JК
Рассказы Ляо Чжая о необычайном :: Сунлин Пу
Страница: 78 из 513Мать этой девицы, узнав, что студент действительно не уехал, пришла в крайнее изумление, наняла старуху и послала к нему с требованием вернуть башмачок. Он сейчас же достал его и передал старухе. Яньэр, получив его, обрадовалась, попробовала надеть – оказался не по ноге: слишком узок, чуть не на целый вершок. Ахнула, испугалась, достала зеркало, посмотрелась и смутно-смутно стала догадываться, что она родилась в чужом теле. Рассказала об этом. Мать наконец поверила.
Девица сидела перед зеркалом, смотрела в него и плакала.
– В былое время, – жаловалась она, – наружностью своей я могла даже похвастать, но, глядя на сестрицу Лянь, я стыдилась и конфузилась: а теперь вот уж какая я! Человек человеком, а куда хуже своего бесовского облика!
Схватила башмачок и принялась стонать и выть. Как ни уговаривали ее, унять не могли. Потом закрылась одеялом и лежала как истукан, не шевелясь. Кормили ее – не ела, и тело ее в конце концов опухло. И так не ела в течение семи дней, но не умерла, а, наоборот, опухоли стали понемногу спадать. Затем она почувствовала сильный, нестерпимый голод и стала снова принимать пищу. Еще через несколько дней все тело зазудело, зачесалось, и кожа слезла. Утром встала, смотрит, – новые башмачки сами собой упали. Отыскала, стала надевать. Они вдруг оказались слишком велики, не подходили. Попробовала свой прежний башмак, – подошел совершенно: было узко и широко везде, где надо. Обрадовалась, взяла опять зеркало – и увидела теперь, что и брови, и глаза, и щеки, и скулы совершенно похожи на то, что было всегда.
Девица сидела перед зеркалом, смотрела в него и плакала.
– В былое время, – жаловалась она, – наружностью своей я могла даже похвастать, но, глядя на сестрицу Лянь, я стыдилась и конфузилась: а теперь вот уж какая я! Человек человеком, а куда хуже своего бесовского облика!
Схватила башмачок и принялась стонать и выть. Как ни уговаривали ее, унять не могли. Потом закрылась одеялом и лежала как истукан, не шевелясь. Кормили ее – не ела, и тело ее в конце концов опухло. И так не ела в течение семи дней, но не умерла, а, наоборот, опухоли стали понемногу спадать. Затем она почувствовала сильный, нестерпимый голод и стала снова принимать пищу. Еще через несколько дней все тело зазудело, зачесалось, и кожа слезла. Утром встала, смотрит, – новые башмачки сами собой упали. Отыскала, стала надевать. Они вдруг оказались слишком велики, не подходили. Попробовала свой прежний башмак, – подошел совершенно: было узко и широко везде, где надо. Обрадовалась, взяла опять зеркало – и увидела теперь, что и брови, и глаза, и щеки, и скулы совершенно похожи на то, что было всегда.