JК
Самак-айяр, или Деяния и подвиги красы айяров Самака :: Эпосы, легенды и сказания
Страница: 70 из 408Так и сказали Рухафзай:
– Передай Хоршид-шаху, что нынче ночью придем.
После этого они возвратились в дом айяров. Рухафзай прямо к кормилице подошла, стала ее донимать:
– Эх, красотка, что же ты натворила, зачем столько царевичей в темницу засадила? Ну, теперь за все расплата пришла! Точно знаю, живой тебе от нас не уйти.
Так она с ней говорила, мучила ее по-всякому.
А теперь вернемся к рассказу о Хоршид-шахе. Шахская дочь в своей комнате спит, благородный царевич ее сторожит, одним видом ее наслаждается. Хоть он ее и любил, но даже не поцеловал ни разу – ведь это было бы недостойно. Взял он тамбур, начал утренние песни петь, нежно и негромко напевал газели, пока шахская дочь в неге не пробудилась. Приказала она слугам новый пир готовить, а тем временем Рухафзай подоспела, поклонилась, на свое место села. Тут и кушанья принесли, поели они и стали пить вино.
А во внутренних покоях дворца, перед дверью на половину кормилицы, проснулся Камкук. Время было позднее, и он подумал: «Беда, что получилось бы, кабы кормилица пришла да меня в такую пору увидела – вот разозлилась бы! Ну, хорошо, что не заявилась. С чего это я так напился? Дельафруз ушла, а я и не слыхал даже».
Вскочил он и, как было положено, отправился кормить узников, спустился в подземелье. Но от страха перед кормилицей – как бы она не заругала его, что поздно принес им еду, да еще и с похмелья и не проспавшись, он и не заметил, что там стало на одного человека меньше.
– Передай Хоршид-шаху, что нынче ночью придем.
После этого они возвратились в дом айяров. Рухафзай прямо к кормилице подошла, стала ее донимать:
– Эх, красотка, что же ты натворила, зачем столько царевичей в темницу засадила? Ну, теперь за все расплата пришла! Точно знаю, живой тебе от нас не уйти.
Так она с ней говорила, мучила ее по-всякому.
А теперь вернемся к рассказу о Хоршид-шахе. Шахская дочь в своей комнате спит, благородный царевич ее сторожит, одним видом ее наслаждается. Хоть он ее и любил, но даже не поцеловал ни разу – ведь это было бы недостойно. Взял он тамбур, начал утренние песни петь, нежно и негромко напевал газели, пока шахская дочь в неге не пробудилась. Приказала она слугам новый пир готовить, а тем временем Рухафзай подоспела, поклонилась, на свое место села. Тут и кушанья принесли, поели они и стали пить вино.
А во внутренних покоях дворца, перед дверью на половину кормилицы, проснулся Камкук. Время было позднее, и он подумал: «Беда, что получилось бы, кабы кормилица пришла да меня в такую пору увидела – вот разозлилась бы! Ну, хорошо, что не заявилась. С чего это я так напился? Дельафруз ушла, а я и не слыхал даже».
Вскочил он и, как было положено, отправился кормить узников, спустился в подземелье. Но от страха перед кормилицей – как бы она не заругала его, что поздно принес им еду, да еще и с похмелья и не проспавшись, он и не заметил, что там стало на одного человека меньше.