Троецарствие   ::   Гуаньчжун Ло

Словно лотос лянчжоуский — снежно-белые ножки ее.

А во взорах придворных — отраженье любви и надежд.

Сложили о ней еще и другие стихи:

Вот, все ускоряя свой бег, под щелканье кастаньет,

Как ласточка, в зал расписной красавица быстро влетает.

Крылатые брови ее — веселым гулякам на зависть,

А свет молодого лица и старцев за сердце хватает.

Улыбки такой не купить за все драгоценности мира,

И стана такого стройней на свете не сыщется целом.

Окончился танец, и взгляд прощальный украдкою брошен.

О счастлив, кому суждено блаженство владеть ее телом!

Окончив танец, Дяо Шань по приказанию Дун Чжо вышла из-за занавеса. Приблизившись к Дун Чжо, она дважды низко поклонилась. Пораженный ее красотой, Дун Чжо спросил:

— Кто эта девушка?

— Это певица Дяо Шань.

— Так она не только танцует, но и поет?!

Ван Юнь велел Дяо Шань спеть под аккомпанемент тань-баня [14] .

Поистине:

Как зрелые вишни, ее приоткрытые губки,

И зубки под ними горят, как кусочки опала.

Язык ее острый похож на листочек гвоздики.

Казнить ее надо, чтоб важных мужей не смущала.

Дун Чжо восхищался безмерно. Приняв кубок из рук Дяо Шань, он спросил:

— Сколько тебе лет, девушка?

— Вашей служанке только два раза по восемь, — ответила Дяо Шань.

— Она восхитительна! — воскликнул Дун Чжо.

— Я хотел бы подарить эту девушку вам, — молвил Ван Юнь, вставая.