Жизнь вдребезги   ::   Буало-Нарсежак

Дюваль подначивал:

- Значит, она нечасто гостила здесь?

- Что вы! Почти каждую неделю, особенно в последнее время. Но я была ей нужна через раз.

- Говорила ли она вам о наших планах?

- Она? Нет, совсем напротив, она говорила: "Что здесь замечательно, так это - покой".

Дюваль усаживался рядом с Клер. Тайна скрывалась там, за этим выпуклым лбом, который увлажнялся при малейшем усилии. Голубые глаза неотступно следили за ним, мрачнея при его озабоченном виде. Между ними возникло глубокое взаимопонимание, не оставлявшее место притворству. Он целовал ее веки и шептал:

- Не волнуйся. Когда тебе станет лучше, мы попытаемся в этом разобраться.

Возможно, он совершал ошибку, говоря так, поскольку ей при этом лучше не становилось, ела она плохо, делала упражнения вяло, не пыталась даже шевелить левой рукой. Даже не будучи врачом, Дюваль видел, что больше всего ей хотелось уйти в свою болезнь, как улитке в раковину. Никогда она не скажет правды. Может, из недоверия к нему, а может, напротив, из-за боязни потерять. Дюваль же ощущал в себе чудовищное терпение, и не спешил узнать. Совершенно непонятным и таинственным образом он сам, как и она, медленно возвращался к жизни, с удивлением открывая это для себя. Часто он ложился рядом с ней, сжимая руками ее холодную ладонь, и, подняв глаза к потолку, пытался вызвать ее расположение собственной откровенностью, как это делают психиатры:

- Моя фамилия не Дюваль, как ты думаешь, а Хопкинс.