Жвачка и спагетти   ::   Эксбрайя Шарль

– Хуже, синьор, хуже! Это просто... Слов нет, чтоб передать, что я испытала!

Сайрус А. Вильям сидел как на иголках. И это – следствие! Так могли действовать разве что в средние века!

– Может быть, вы расскажете, синьора, как это произошло?

– Надо вам сказать, что каждое утро, чуть я проснусь часов в шесть, в полседьмого – с тех пор, как я овдовела, а тому уж срок немалый, потому что мой бедный муж (да будет ему Мадонна заступницей перед Богом, ведь Рафаэле при жизни был сущим пропойцей) умер тридцать два года назад в Пентекоте – я первым делом протягиваю руку поверх одеяла, чтобы погладить Ромео.

Лекок подскочил:

– Еще один?

Те двое поглядели на него строго.

– Еще один Ромео?

Тарчинини, улыбаясь, шепнул:

– Я вас предупреждал, синьор, в Вероне вы не раз услышите это имя.

А синьоре Меккали, недоумевавшей о причине волнения Сайруса А. Вильяма, комиссар повторил обычное объяснение:

– Е un americano...

Лекок постиг унизительную истину: эти двое итальянцев смотрят на него примерно так, как его бостонские сограждане на алабамских негров – с презрительной снисходительностью. Он был глубоко уязвлен и решил больше не открывать рта. Тем не менее синьора великодушно пояснила:

– Ромео – это мой кот, синьор; превосходное животное и мой лучший друг! Обычно по ночам он от меня не уходит, но в мае месяце его дома не удержишь, и я оставляю окно приоткрытым, чтоб он мог вернуться. Так вот, сегодня утром нет Ромео.