Балалайкин и К   ::   Михалков Сергей Владимирович

Так вся ночка ипрошла. А с нас, между прочим, спрашивают, почему, да как, да отчего, да по всякому поводу своевременно распоряжения не было.

Глумов. И это прошло ему... безнаказанно?

Иван Тимофеевич. Злоумышленнику-то? А что с ним сделаешь? Дал ему две оплеухи да после сам же на мировую должен был на полштоф подарить!

Глумов. Да-а...

Рассказчик. Ай-я-ай...

Иван Тимофеевич. Так вот вы и судите! Ну, да, положим, это человек пьяненький, а на пьяницу, по правде сказать, и смотреть строго нельзя, потому он доход казне приносит. А вот другие-то, трезвые-то, с чего на стену лезут? Ну чего надо? А? (Последние слова Иван Тимофеевич почти выкрикнул. В голосе его прозвучала угроза.)

И приятели, настроившись было уже на мирную беседу, в

испуге вскочили: в этот момент в зале кто-то сел за

рояль и зычный голос запел:

"Вот в воинственном азарте

Воевода Пальмерстон

Разделяет Русь на карте

Указательным перстом!"

Иван Тимофеевич. Садитесь, господа!

Глумов. Кто это?

Иван Тимофеевич. Брандмейстер наш, Молодкин.

Глумов. Господину Молодкину в соборе дьяконом быть, а не брандмейстером.

Иван Тимофеевич. Да вот стал брандмейстером! Во время пожара младенцем в корзине был найден. На пожаре, говорит он теперь, я свет увидел, на пожаре и жизнь кончу. И вообще, говорит, склонности ни к чему, кроме пожаров, не имею. А голос есть, это действительно.

Рассказчик.