Балалайкин и К   ::   Михалков Сергей Владимирович

Ведь какую лепту вы внесли на алтарь внутренней политики! И вообще скажу: чем более мы стараемся вникать, тем больше получаем щелчков. Знал я, сударь, одного человека, так он, покуда не вникал, благоденствовал, а вник - удавился! По-моему, так: сыт, обут, одет - ну и молчи. Полегоньку да потихоньку - ан жизнь-то и прошла! Так ли я, сударь, говорю?

Рассказчик. Что ж ты не отвечаешь, Глумов?

Глумов (ожесточаясь). Пр-р-равильно! Все правильно!

Очищенный. Покойная Дарья Семеновна говаривала: жизнь наша здешняя подобна селянке, которую в малоярославском трактире подают. Коли ешь ее с маху, ложка за ложкой, - ничего, словно как и еда; а коли начнешь ворошить да разглядывать - стошнит!

Глумов. Пр-р-равильно!

Очищенный. Был у меня, доложу вам, знакомый, действительный статский советник, который к Дарье Семеновне только по утрам хаживал, так он мне рассказал, почему он именно утром в публичный дом, а не вечером ходит. Утром, говорит, я встал, умылся, разделся...

Глумов (громовым голосом). Все! Не могу! Шабаш! Воняет! (Вскочил, замахнулся на Очищенного гитарой.)

Очищенный вытянул руки, чтоб отразить удар. Рассказчик

подбежал к Глумову, схватил его за руки.

Рассказчик. Глумов, что с тобой? Нехорошо... Успокойся. Иван Иваныч, сейчас обедать будем. (Делает знак Очищенному - уйти.) Глумов, обедать надо.

Глумов (истерично). Воняет, воняет, воняет... (Скис, заплакал.)

Затемнение

КАРТИНА ВОСЬМАЯ

Гостиная и смежная с ней зала в доме Фаинушки.