Без совести   ::   Житков Борис Степанович

Слушаю: ух там чего-то шубуршит, но, видать, не серьезно. Я в Паспарту, чуть вправо, чуть вперед и, как фанерку, сковырнул всю эту броню со шкафов к черту. Посыпалось оттуда. Вот она юшка-то потекла, как кровь с носу: золото. Оно, как вода, заплескало на пол. Пол плиточный, звонкий. Прямо как жавороночки в ушах зацвели-запели. Я сейчас к монетам. Там, в шкафах этих, столбиками стоят, и столбики тесно друг к другу, и это все при электричестве горит, прямо тебе в самую глотку смотрит. Глотал бы их, кажется. Однако я сейчас давай их об плитки звякать: раз! два! дзяв! дзяв!-а вдруг тут "локша", как по-нашему сказать. Я их стукал, они пели, золотые-то, и я их скидывал в горку. Вдруг слышу: буб! буб! - как метлой по валенку. Это что ж? Я вгребаюсь глубже в шкаф. Та же лавочка - не звенит. Я эти монеты на зуб - стой! Дело и у вас вроде как у марафетчиков. Это для блезиру, значит, первые ряды золотом заставлены, а дальше - липа! Это. чтоб водить да показывать дуракам? Комиссиям денисиям? Это я сгребаю, какое настоящее золото, в Паспарту, да много ли туда нагрузишь? А тем временем там уж в дверях, слышу, взялись всерьез: слышу, сверлят, аж в ушах свербит.

Я в Паспарту, заперся и дал ход - прямо в двери, да как саданул для острастки! Погнул эти двери, перекорежил теперь хоть порохом рви. Там враз все стихло.

Ша! И как в гробу. Там, должно, они все на пол посадились. Я подождал минуту, выскочил, подошел к этой самой двери - а ее как жестянку туда вмяло, - подошел и во всю глотку им по-русски: так вашу и перетак. Молчок.