Черное Рождество   ::   Александрова Наталья Николаевна

Салов оживился, взгляд его подернулся масляной поволокой, он подскочил было к девушке, намереваясь помочь ей снять пальто, но глаза ее при виде Салова мигом потемнели не то от гнева, не то от какого-то нехорошего воспоминания, она твердо отвела его руку и отошла к столу, бросив мимолетный взгляд в осколок зеркальца на комоде, который, как и пышно цветущая герань, говорил о том, что в маленьком домике на Николаевской улице в недалеком прошлом жила женщина, и следы ее пребывания еще не успели исчезнуть. В зеркальце отразились два синих Тониных глаза, чуть вздернутый нос и пухлые розовые губы на чистом лице. Чтобы мужчины не подумали, что Тоня легкомысленная кокетка, она поскорее нахмурила брови и отошла от зеркальца.

Хлопнула дверь так, что домик содрогнулся, и, едва протиснувшись в низкую дверь, вошел человек, обветренное красно-бурое лицо которого и старый бушлат говорили о том, что человек этот имеет отношение к морю.

– Кого ждем? – гаркнул он.

– Товарища Макара и этого, нового… – Салов поморщился, – как его… которого прислали… – Борщевский – назвала Тоня, – Антон Борщевский.

– Что за птица? – пробасил матрос.

– Прислали неделю назад из Симферополя для подпольной работы, – объяснила Тоня. – Ты, товарищ Кипяченко, на прошлом заседании не был, вот и не видел его.

Мандат у него от Крымского подпольного комитета, от самого товарища Мокроусова.

* * *



– Фу-ты ну-ты! – фыркнул матрос, но заметил, как неодобрительно посмотрел на него пожилой Семен Крюков, рабочий из доков, и замолчал.

Оставшиеся двое подошли одновременно. Пока товарищ Макар неторопливо снимал в сенях свой белый полушубок, Антон Борщевский, достаточно молодой человек, смуглый, с черными длинными волосами, вбежал в комнату и, не здороваясь, напустился на хозяина.

– Вы что – с ума сошли?

– А что? – оторопел тот.