JК
Четверо из России :: Клепов Василий Степанович
Страница: 54 из 270Сигизмунд делал то жесамое на другой борозде.
Он показал на картошку, что-то промолвил, улыбнулся и пошел на свою борозду. Потом вернулся, поднял с земли мою лопату, осмотрел ее и бросил другому поляку. Они о чем-то быстро говорили, и в их словах чувствовалось такое возмущение Камелькранцем, что я почувствовал благодарность к этим людям.
– О чем вы? – спросил я по-русски.
Поляки посмотрели на меня и виновато развели руками. Юзеф подошел и дал мне сравнить лопаты. И я понял, о чем они говорили: моя лопата была совсем тупая!
Я подумал, что, может, эти люди успели уже научиться говорить по-немецки и на всякий случай сказал:
– Эс ист зер шлехт, дан бир дас эйнандер нихт ферштеен [42] .
Они обрадовались так, словно я был немой и вдруг начал говорить.
Заремба осторожно оглянулся вокруг:
– Проклятый горбун дал тебе нарочно тупую лопату. Возьми! – протянул он свою.
Сигизмунд, увидев что Камелькранц горбится где-то на другом конце поля, махнул рукой полякам. Они собрались вокруг меня и, опершись на лопаты, что-то говорили.
– Расскажи нам что-нибудь о России, – мягко попросил Сигизмунд.
– Что зробили прусаки з М?сквой? [43] – резко выкрикнул поляк в рваной рубахе и латаных штанах.
Я посмотрел на встревоженные лица невольников и понял, что наша родная Москва дорога не только русским.
– Хорошо! Будем говорить на языке нашего врага! Москва стоит, как скала! – выкрикнул я.
Он показал на картошку, что-то промолвил, улыбнулся и пошел на свою борозду. Потом вернулся, поднял с земли мою лопату, осмотрел ее и бросил другому поляку. Они о чем-то быстро говорили, и в их словах чувствовалось такое возмущение Камелькранцем, что я почувствовал благодарность к этим людям.
– О чем вы? – спросил я по-русски.
Поляки посмотрели на меня и виновато развели руками. Юзеф подошел и дал мне сравнить лопаты. И я понял, о чем они говорили: моя лопата была совсем тупая!
Я подумал, что, может, эти люди успели уже научиться говорить по-немецки и на всякий случай сказал:
– Эс ист зер шлехт, дан бир дас эйнандер нихт ферштеен [42] .
Они обрадовались так, словно я был немой и вдруг начал говорить.
Заремба осторожно оглянулся вокруг:
– Проклятый горбун дал тебе нарочно тупую лопату. Возьми! – протянул он свою.
Сигизмунд, увидев что Камелькранц горбится где-то на другом конце поля, махнул рукой полякам. Они собрались вокруг меня и, опершись на лопаты, что-то говорили.
– Расскажи нам что-нибудь о России, – мягко попросил Сигизмунд.
– Что зробили прусаки з М?сквой? [43] – резко выкрикнул поляк в рваной рубахе и латаных штанах.
Я посмотрел на встревоженные лица невольников и понял, что наша родная Москва дорога не только русским.
– Хорошо! Будем говорить на языке нашего врага! Москва стоит, как скала! – выкрикнул я.