JК
Юрка Гусь :: Козлов Вильям Федорович
Страница: 30 из 308Ступню обволокло холодом. Юрка передернул плечами и заспешил в теплую избу.
— Сбегай, сынок, в лавку за хлебом.
Бабка Василиса полезла в комод за карточками.
— Только пайку-то не общипай, как давеча.
В сельпо, как всегда, народу полно. Краснощекая продавщица Тася ловко отстригает ножницами в консервную банку талоны, а потом большим ножом кромсает хлеб. Юрка сглатывает слюну.
Стоять в очереди он не любит. Царапая лоб о чужие пуговицы, потихоньку пробирается к иссеченному ножом прилавку.
— Тетенька, — тоненьким голосом просит он, — отрежь мне, пожалста, с довеском.
— Ты это куда, довесок, без очереди?
Чья-то цепкая рука оттаскивает Юрку от прилавка.
— Ишь пролез, как вьюн.
— Пусти-и-и! — упирается Юрка. — Меня бабка послала. Она с печки упала, разбилась… Есть хочет.
— Ну, пусть берет, раз такое дело, — говорит кто-то.
— Брешет он! — слышит Юрка сварливый шепелявый голос. — Я вечор ш ней у колодца вштретилась… Ждоровехонька Вашилиша.
Юрка хотел было сказать, что бабка могла ночью с печи свалиться, но, увидев говорившую, прикусил язык. Опираясь на суковатую палку, на него сердито смотрела острыми глазами худая сгорбленная женщина. Концы серого платка у нее почему-то были завязаны на голове и торчали в разные стороны, как заячьи уши. Во рту женщины остался один-единственный зуб, а на подбородке пристроилась волосатая бородавка.
«Баба-яга! — удивился Юрка.
— Сбегай, сынок, в лавку за хлебом.
Бабка Василиса полезла в комод за карточками.
— Только пайку-то не общипай, как давеча.
В сельпо, как всегда, народу полно. Краснощекая продавщица Тася ловко отстригает ножницами в консервную банку талоны, а потом большим ножом кромсает хлеб. Юрка сглатывает слюну.
Стоять в очереди он не любит. Царапая лоб о чужие пуговицы, потихоньку пробирается к иссеченному ножом прилавку.
— Тетенька, — тоненьким голосом просит он, — отрежь мне, пожалста, с довеском.
— Ты это куда, довесок, без очереди?
Чья-то цепкая рука оттаскивает Юрку от прилавка.
— Ишь пролез, как вьюн.
— Пусти-и-и! — упирается Юрка. — Меня бабка послала. Она с печки упала, разбилась… Есть хочет.
— Ну, пусть берет, раз такое дело, — говорит кто-то.
— Брешет он! — слышит Юрка сварливый шепелявый голос. — Я вечор ш ней у колодца вштретилась… Ждоровехонька Вашилиша.
Юрка хотел было сказать, что бабка могла ночью с печи свалиться, но, увидев говорившую, прикусил язык. Опираясь на суковатую палку, на него сердито смотрела острыми глазами худая сгорбленная женщина. Концы серого платка у нее почему-то были завязаны на голове и торчали в разные стороны, как заячьи уши. Во рту женщины остался один-единственный зуб, а на подбородке пристроилась волосатая бородавка.
«Баба-яга! — удивился Юрка.