---------------------------------------------


 Август Стриндберг
 Золотые шлемы Оллеберга [1] 



 * * *


 Андерс был родом из Фальбюгдена, в юности он маршировал по всей стране, исходил её вдоль и поперёк с аршином и кипой ткани. Но в один прекрасный день он решил, что гораздо лучше маршировать с ружьём и снашивать казённую одежду, и завербовался в округе Вестгёта-Даль [2] . И вот его командировали в Стокгольм, в охрану.
 Однажды дружище Каск, как теперь называли Андерса [3] , получив увольнительную, надумал пойти в Скансен [4] . Когда же он подошёл к воротам, то оказалось, что у него не было пятидесяти эре, и, стало быть, попасть туда он не смог. Он поглядел внимательно на ограду и подумал: «Обойду-ка я вокруг, может, где есть лаз, в крайнем случае, перелезу через забор».
 Солнце садилось, когда он шёл берегом вдоль подножия горы; ограда была высокая, а из парка доносились песни и музыка. Каск все шёл и шёл кругом, но лаза нигде не было, дальше ограда пряталась в частом орешнике. Усталый, уселся Каск на горушке пощёлкать орехи.
 Тут явилась векша-грызунья — белка, — задрала хвост трубой и сказала:
 — Не грызи мои орешки!
 — Не буду, коли ты найдёшь мне лаз, — ответил Каск.
 — Надо ещё пройти немножко, — сказала она.
 Она поскакала вперёд, а солдат пошёл за ней. Вдруг белка исчезла. А из кустов вышел, шурша листвой, ёж.
 — Иди за мной, — велел он, — и увидишь лаз!
 — Ишь ты, ёжка-захохлыш. Нет уж, спасибо! Но ёжик продолжал идти вперёд.
 Тут появилась деликатная гадюка, она умела шепелявить и извиваться кольцами.
 — Ступай са мной, — сказала она. — Я укашу тебе ласе!
 — Ладно, — ответил Каск.
 — Только ты путь теликатным и не наступай на меня! Я люплю лютей теликатных.
 — Солдат не умеет деликатничать, но ведь сапоги-то у меня не на ольховых подошвах [5] .
 — Наступи на неё, — крикнул ёж, — не то она деликатно ужалит тебя! Берегись! — воскликнул ёжик и бросился на змею. — Я не очень-то деликатный, могу ощетиниться.
 Тут он съел змею и исчез.
 Оставшись в лесу одинёшенек, солдат пожалел, что не послушался колючего клубочка.
 Стемнело, но сквозь берёзовую листву пробивался лунный свет, в лесу царила мёртвая тишина.
 Вдруг солдату показалось, что ему подаёт знаки большая жёлтая рука — машет взад и вперёд. Он пошёл по направлению к ней, и оказалось, что это кленовые листья шевелятся, будто пальцы.
 Солдат стоял, глядя на них, и тут услыхал, как дрожит осина.
 — Ах, до чего же мне зябко, — сказала осина, — ведь я промочила ноги, и до чего же мне боязно.
 — А чего тебе бояться? — спросил солдат.
 — Да в горе сидит гном.
 Тогда солдат понял, о чем хотел сказать клён. И в самом деле, он увидал, что в пещере сидит гном и варит кашу.
 — Ты кто таков? — спросил гном.
 — Я из Вестгёта-Даля, а где это ты живёшь?
 — Я-то живу в горе Оллеберг, — отвечал гном.
 — Но ведь Оллеберг лежит в Вестерйюльне, — удивился солдат.
 — А мы теперь сюда переехали! — был ответ.
 — И мастер же ты врать, — рассердился солдат, схватил горшок и вылил кашу в огонь. — А сейчас поглядим на эту мышиную норку, — сказал он и вошёл в пещеру.
 Там возле большого очага сидел великан и раскаливал на огне железный шест.
 — Желаю здравствовать, желаю здравствовать! — сказал солдат и подал великану руку.
 — И ты будь здоров! — отвечал великан и протянул ему раскалённый доскрасна шест.
 Каск сжал шест так, что тот зашипел.
 — Горячи, однако, у тебя руки! А как звать-то тебя?
 — Зовут меня великан Свенск [6] , — ответил тролль.
 — Хорошо ты мне руку пожал, на старый манер, теперь я вижу, что попал в Оллеберг. Неужто Золотые шлемы все ещё спят в Оллеберге?
 — Тише! Тише! — прошипел великан и погрозил раскалённым шестом. — Я тебе покажу их, раз ты из Вестгёта-Даля, но сперва ты должен отгадать мою загадку.
 — Никак ты собрался состязаться с земляком? Ну давай. Только сперва убери свою кочергу.
 — Послушай, Каск, я вот пока покурю трубочку, а ты мне тем временем расскажи всю историю Швеции, а после ты сможешь поглядеть на Золотые шлемы. Понял? Всю историю Швеции.
 — С этим я, пожалуй, справлюсь, хоть я и не шибко успевал, когда учился на капрала. Сначала нужно подумать малость.
 — Помни одно условие: если пропустишь хотя бы одного короля, они жутко разозлятся, а когда они разозлятся, сам знаешь…
 — Это чертовски трудно; однако зажигай трубку, я начинаю. Вот тебе огонь!
 Солдат почесал затылок и начал:
 — Раз, два, три! В год 1161 после Рождества Христова Швецию провозгласили королевством, она получила короля и архиепископа… Хватит?
 — Нет, — сказал Свенск, — этого слишком мало. Начни сызнова!
 — Ну ладно! В год 1359 объединился шведский народ, ибо тогда собрался сословный риксдаг из четырех сословий, который и существовал с перерывами до 1866 года.
 — Ведь ты солдат, — перебил его Свенск, — расскажи немного о войнах.
 — Было всего две войны, о которых стоит говорить [7] , и каждая из них закончилась миром: одна в Брёмсебру в 1645-м, когда мы получили Хэрьедален, Йемтланд и Готланд, и в Роскилле в 1658 году, когда мы получили
 Сконе, Халланд, Блекинге и Бухуслен. Вот и все войны в шведской истории, остальные — всего лишь драки.
 — А что знаешь о конституциях?
 — Так, у нас был абсолютизм с 1680 года до 1718 года; потом наступил период свободы до 1789 года, и тогда снова пришёл абсолютизм. Потом Адлерспарре [8] сделал революцию в 1809 году и велел Хансу йерте написать конституцию [9] , которая действует и поныне. Ну, хватит с тебя. Выкурил ты свою трубку?
 — Выкурил! — сказал великан. — Теперь ты увидишь Золотые шлемы!
 Старик с трудом поднялся и пошёл в глубь горы, солдат за ним.
 — Иди тихо! — велел великан и указал на рыцаря в золотом шлеме, спавшего сидя возле каменной двери. Тут Каск споткнулся и ударил железной подковкой сапога о камень так сильно, что высек огонь. Золотой шлем сразу же проснулся и закричал, словно спал в карауле:
 — Настало время?
 — Нет ещё! — отвечал великан.
 Рыцарь в золотом шлеме тут же сел и мгновенно заснул.
 Великан отворил каменную дверь, и солдат увидел огромный зал. Через весь зал тянулся стол, которому, казалось, не было конца. В полумраке светились ряды золотых шлемов, рыцари сидели в креслах с коронами на спинках. Во главе стола сидел человек на голову выше остальных; у него была борода по пояс, как у Моисея или Исайи; в руке он держал дубинку.
 Казалось, все они спали, но не тем сном, который за ночь восстанавливает силы, и не тем сном, что мы называем вечным.
 — Гляди же, — воскликнул великан, — сейчас ты услышишь торжественную панихиду!
 Он нажал на большой гранат в каменной стене, и в зале зажглись тысячи огней. Золотые шлемы разом проснулись.
 — Кто здесь? — спросил человек с бородой пророка.
 — Свенск! — отвечал великан.
 — Хорошее имя! — молвил Густав Эрикссон Васа [10] , ибо это был он. — Сколько лет прошло, какой нынче год?
 — Тысяча девятьсот третий после Рождества Христова.
 — Идёт время. Продвинулись ли вы сами вперёд? Живы ли ещё страна, народ?
 — Живы! Со времён Густава I выросла страна, прибавились к ней Иемтланд, Хэрьедален и Готланд.
 — А кто завоевал их?
 — Было это во времена королевы Кристины, её регент взял их.
 — А что было после?
 — После взяли мы Сконе, Блекинге и Бухуслен.
 — Славно! А кто взял?
 — Карл X Густав [11] .
 — Ну а после?
 — После не росла страна!
 — И это все?
 Послышался стук дубинки по столу.
 — Эрик Святой просит слова! — сказал Густав Васа.
 — Звать меня Эрик Йедвардсон, и святым я вовсе не был. Скажи, Свенск, что сталось с моей Финляндией?
 — Финляндия отошла назад к России по просьбе Аньяльского союза, по Фредриксхамнскому миру в 1809 году, когда финны поклонились царю [12] .
 Слова потребовал Густав II Адольф [13] .
 — А что сталось с балтийскими странами? — спросил он.
 — Отошли к своим владельцам.
 — А император, правит ли он нынче?
 — Нынче есть два императора, один в Берлине и один в Вене [14] .
 — Два Габсбурга?
 — Один — Габсбург, другой — Гогенцоллерн. И это называется единением Германии, как сказал Бисмарк [15] !
 — Уму непостижимо! А католики в северной Германии обратились в новую веру?
 — Нет! В северогерманском рейхстаге католиков теперь большинство, и берлинский император оказывает влияние на кардинальскую коллегию при выборе папы.
 — Стало быть, папа ещё существует?
 — Ясное дело, существует, хотя один из них только что умер.
 — А что хочет бранденбуржец [16] от Рима?
 — Того никто не ведает. Иные говорят, будто он хочет стать римско-германским императором евангелической конфессии.
 — Стало быть, синкретистским императором [17] , о чем мечтал Иоанн Саксонский [18] . Хватит с меня, больше не желаю слушать. Пути господни неисповедимы, а мы смертные, да, что есть мы? Прах и тлен!
 — Карл XII [19] желает говорить.
 — Можешь ли ты, Свенск, сказать мне, что сталссь с Польшей?
 — Польши нет более. Её поделили!
 — Поделили? А что Россия?
 — Россия только что отпраздновала основание Петербурга, и стокгольмский бургомистр шёл в процессии.
 — Как пленник?
 — Нет, среди приглашённых. Все нации теперь в той или иной мере подружились, в Китае только что французский корпус добровольно встал под знамя немецкого фельдмаршала.
 — Цена немалая! Стало быть, нынче дружат со своими врагами?
 — Да, теперь все исполнены христианского духа, а в Гааге учредили постоянный суд мира.
 — Это ещё что такое?
 — Суд мира.
 — Тогда моё время кончилось! Да будет воля гсс-подня!
 Король опустил забрало и умолк. Слова попросил Карл X [20] :
 — А скажи, Свенск, каковы дела с финансами в старой доброй Швеции?
 — Трудно сказать, думается мне, они худо разбираются в бухгалтерии. Одно лишь можно точно сказать, что половина шведской земли заложена за границей, да ещё, что мы должны триста миллионов.
 — О, господи помилуй!
 — А коммунальные долги достигли двухсот миллионов.
 — Двухсот?
 — Ас 1881 по 1885 год страну покинуло 146 тысяч шведов.
 — Не желаю больше ничего слушать! Густав Васа ударил дубинкой по столу:
 — Изо всего этого уразумел я, что дела в стране обстоят худо. Бездельники, вот кто вы есть, завистливые, беспечные ленивцы, дело делать медлите, а препоны чинить — тут как тут. А скажи-ка, Свенск, как там моя церковь [21] , мои пастыри?
 — Священники крестьянствуют, иные маслобойни завели, епископы жалованье получают до тридцати тысяч, деньги копят, точно так же как до вестеросского риксдага; впрочем, почти все они еретики, свободомыслящие, как мы сейчас говорим. Ожидается вроде бы новая реформация. Посмотрим, что будет.
 — Что? Что?.. А что это за музыка наверху.
 — Это Скансен! Это холм, на котором собраны воспоминания об отечестве, здесь, словно предчувствуя конец, желают оставить завещание и собирают в одном месте сувениры прошлого. Проявление уважения к предкам, но не более.
 — Как следует из нашей встречи, дела предков поглотил поток времени, одни всплыли наверх, другие потонули. А мы сидим здесь, как собственные тени, и для вас, живущих, мы всего лишь… Погаси свет!
 Великан Свенск погасил свечи и вышел, за ним по пятам шёл солдат; Свенск велел ему войти в какую-то каморку, похожую на клетку.
 — Если скажешь кому хоть слово, худо тебе будет, — сказал великан.
 — Да что там, я понимаю, — ответил Каск. — Однако я этого не забуду! Подумать только, они пропили старую добрую Швецию и заложили её в чужих странах. Просто страх берет, если это правда.
 «Щёлк! » — сказала турбина, лифт пошёл вверх и поднял солдата в Скансен.
 Солнце садилось, на колокольне Хошёстапельн звонили к обедне, как раз в эту пору Густав Васа входил б Стокгольм со своими далекарлийцам [22] .