---------------------------------------------


 Микки Спиллейн
 День пистолетов



 Глава 1


 Я посмотрел мимо Уолли Гиббонса на женщину, вошедшую в зал ресторана «Шевалье», и меня охватило то же чувство, что и остальных мужчин в зале. Она была так хороша собой, что все невольно затаили дыхание.
 У нее были стройные длинные ноги, умопомрачительные бедра и точеная фигура. Длинные каштановые волосы спадали тяжелыми локонами на спину. Глубокий треугольный вырез черного платья открывал взорам безупречную грудь.
 Метрдотель Педро низко поклонился этой женщине и проводил ее до столика, за которым уже сидели два пожилых господина. Когда она опустилась в кресло, за соседними столиками разговоры, прерванные ее появлением, возобновились, только, в основном, темой их на этот раз были откровенные признания или же шуточки недвусмысленного содержания.
 Уолли поддел на вилку кусочек рыбы и усмехнулся, отправляя ее в рот.
 — Потрясающая женщина, не правда ли? Я проворчал что-то нечленораздельное в ответ и потянулся к своему стакану.
 — Слушай, Тайгер, не разыгрывай из себя ханжу...
 — Ну... она действительно недурна собой.
 — Она иногда бывает здесь. И при каждом ее появлении гости буквально обалдевают! Я как-то писал о ней статью она работает переводчицей при ООН. Иностранка, очень деловая женщина, которая думает и заботится только о своей карьере, а не о любовных победах. Хотя, вне всяких сомнений, у нее отбоя нет от предложений и ухаживаний.
 Кто-то сострил за стойкой бара настолько цинично и откровенно, что многие посетители смущенно засмеялись.
 — Не очень похоже, чтобы она была против подобных предложений.
 Уолли покачал головой.
 — На этот раз ты ошибаешься, Тайгер. Она неприступна, точно средневековая крепость. Эти англичанки одной фразой и холодным взглядом любого мужчину способны обратить в бегство, — он улыбнулся смущенно, — Я сам, старый газетный волк, гроза скандалов и хозяин передовиц, однажды попытался...
 — И что?
 — Она отбрила меня, словно какого-нибудь школяра.
 — Прими мои соболезнования.
 — Может быть, ты хочешь попытать счастья?
 — А зачем?
 — Ну... знаешь... Неудачнику всегда бывает приятно видеть, как вечный победитель наконец-то получает щелчок по носу.
 — Что-то не очень тянет...
 — Ну-ну, не трусь. Черт побери! Ведь все остальные пробовали уже — и с неизменным результатом. Теперь все только и ждут, когда же она, наконец, встретит своего хозяина. Конечно, если тебе что-нибудь удастся, то все буквально лопнут от зависти и злости. Но зато подумай, Мэн, они же всю жизнь после этого будут смотреть на тебя снизу вверх.
 — Это звучит довольно соблазнительно.
 — Слушай, Тайгер, — Уолли отодвинул от себя пустую тарелку, — Ее зовут Эдит Кейн. Она родилась в Англии и воспитывалась в закрытом пансионате в Лондоне. Она единственный отпрыск аристократического рода. Денег у нее достаточно, так что этим можешь ее не интриговать. Мировые знаменитости ей тоже не импонируют. Я видел однажды, как она отшила известную кинозвезду Голливуда. Поэтому тебе остается положиться только на собственное обаяние.
 — Можешь не продолжать. Считай, что ты меня уговорил. Уолли поставил свой стакан на столик и с улыбкой уставился на меня.
 — Сколько я тебя знаю, Тайгер, никак не могу понять окончательно. Мы встречаемся довольно часто, и каждый раз ты задаешь мне новую загадку. Ты можешь среди зимы заявиться черно-бронзовым от загара. Или после ванны вдруг случайно выясняется, что у тебя на теле появился еще один шрам от пули, хотя война уже давно кончилась. Ты вхож в светские круги, и в то же время у тебя бывают очень странные, чтобы не сказать подозрительные, знакомства. Я журналист, и общение с людьми — это мой хлеб. Без хвастовства могу заверить тебя, что любого человека сумею вызвать на откровенный разговор, но о тебе я этого не могу сказать. Я просто ничего не знаю о тебе, начиная с 1946 года, как ты демобилизовался из армии. Мне иногда кажется, что ты прекратил свое существование в этом гнусном мире.
 — Выходит, я теперь бесплотный дух?
 — Тогда убеди меня в обратном или явись этой леди в полночь и произнеси загробным голосом; «Мисс Эдит Кейн, позвольте представиться: Тайгер Мэн!»
 Я поболтал кубиками льда в пустом стакане и сказал:
 — Вообще-то я не нуждаюсь в представлении. Мы давно знаем друг друга. Эту женщину зовут не Эдит Кейн, а Рондина Луйд. Она не англичанка, а австрийка по рождению и во время войны была немецкой шпионкой, В 1945 году я в качестве сувенира получил от нее две пули в грудь и долгое время болтался на границе этого и того света. Если я когда-то и был близок к смерти, то только благодаря знакомству с ней. Так что, старина, нас можно и не представлять друг другу.
 Уолли буквально онемел от изумления. Он смотрел на меня как на сумасшедшего. Похоже, что он хотел задать мне какой-то вопрос, но раздумал и с громким звуком захлопнул рот. С досадой махнув рукой, он наконец выдохнул:
 — Как всегда шутишь! — заметив мой пустой стакан, он знаком подозвал официанта и заказал еще один «хайболл». — Ты чертовски хороший актер, Тайгер. Я всегда подозревал это и не ошибся. Как-никак двадцатилетний стаж репортерской работы дает о себе знать. Нет, серьезно! У меня наметанный глаз, Почему бы тебе не отправиться в Голливуд? Особенно теперь, когда пошла мода на такие дикие имена, как у тебя.
 — Счет! — коротко бросил я официанту, когда он принес полные стаканы.
 — Э-э... нет! У меня есть своя гордость, старина. За обед плачу я! — произнес Уолли. — Кстати, за полгода работы в ООН Эдит Кейн приобрела неплохую известность в прессе.
 Я и ряд моих коллег получили задание издательств написать о ней статьи. Через британское посольство мы связались с семьей Кейнов в Лондоне, с аристократической закрытой школой и с одним из отделов британской разведки. В результате мы установили, что Эдит Кейн двадцать семь лет, что она не замужем и никогда не была, и что она пока недоступна мужской половине человечества Пока! Впрочем, в этом ты скоро и сам убедишься.
 Я откинулся на спинку кресла и закурил сигарету.
 — А теперь выслушай меня. Она австрийка Рондина Луйд, ей 39 лет и в 1945 году, будучи моей любовницей, пыталась застрелить меня.
 — О'кей, Тайгер, я с удовольствием выслушаю твою историю. Только даю тебе на это ровно две минуты, а потом мне надо бежать. Может быть, мне и удастся продать свою сенсацию «Парамаунту».
 — Иди ты к черту! — огрызнулся я беззлобно и лениво. Уолли взял счет, расплатился с официантом и потянулся за своим портфелем.
 — Когда мы снова увидимся?
 — Откуда мне знать? — пожал я плечами. — Я позвоню тебе как-нибудь.
 — Ладно. В любое время я в твоем распоряжении. С тобой мне всегда весело. Если увидишь кого-нибудь из старых друзей, передай привет от меня. Ты придешь на ежегодную встречу товарищей?
 — Возможно.
 — Ты уж постарайся. Терри Аткинс и Боб Шиффер не смогут присутствовать: Терри усмиряет непокорных в Гондурасе, а Боб получил пулю во время охоты за контрабандистами, поставляющими наркотики в Лос-Анжелес.
 — Я слышал об этом.
 — Да, полицейским не сладко приходится в последнее время. Лично мне на всю жизнь хватило тех лет работы во время войны на секретной службе. Теперь у меня слишком слабые нервы.
 — А у кого они сейчас в порядке?
 — Ну-у... у тебя, к примеру! — ответил он, усмехнувшись. -Ладно, пока. До встречи!
 Уолли пожал мне руку и ушел, а я еще некоторое время сидел за столиком, с наслаждением пуская дым в потолок. Докурив сигарету, я раздавил фильтр в пепельнице и поднялся.
 Судя по строгим костюмам и дорогим сигаретам, оба пожилые мужчины, сидевшие за столиком с Рондиной, были важными персонами. Она же держала себя с уверенностью и достоинством, которое дает ощущение власти.
 Когда я подошел к их столику, они с напыщенным видом вели беседу о некоторых тонкостях последних сводок с биржи.
 Они даже не обратили на меня внимания, только в уголках глаз я сумел уловить тщательно скрываемое предвкушение удовольствия: они с нетерпением ждали, как развернутся события, ничуть не сомневаясь, что меня постигнет участь многих моих предшественников, Я подошел к столику и, слегка наклонившись, негромко произнес:
 — Привет, Рондина!




 Глава 2


 Следует отметить, что она с честью выдержала этот удар, гораздо лучше, чем я мог предполагать. Ее улыбка осталась такой же загадочной и невозмутимой. Мужчины обменялись недоуменными взглядами, и я поспешил внести некоторое объяснение:
 — Это ее старое прозвище.
 Она молча пожала мне руку. Ее дивные глаза блестели, как волшебное озеро. Глядя на нее, я понял, почему все без исключения мужчины сходили от нее с ума. Она была настоящей женщиной в полном расцвете своей красоты.
 — Давненько мы с тобой не виделись, дорогая, — произнес я негромко и, слегка наклонив голову, представился мужчинам:
 — Тайгер Мэн. Забавное имя, не правда ли, но вину за это целиком несет мой отец.
 Одного из собеседников звали Бертон Селвик, другого -Винсент Харли, Оба они были членами британской делегации при ООН, и у обоих были королевские манеры. Они пригласили меня за свой столик. Как из-под земли появился Педро с креслом в руках. За его спиной стоял официант со стаканами. Мы с большим удовольствием выпили за здоровье Рондины.
 Селвик предложил мне дорогую сигару, но я отказался и закурил сигарету, вытряхнув последнюю из мятой пачки.
 — Вы занимаетесь политикой, мистер Мэн? Его голос обладал хорошо поставленными интонациями выпускника Оксфордского университета. Правда, иногда в нем проскальзывали и повелительные нотки воспитанника Даунинг-стрит.
 Я прикурил от его золотой зажигалки.
 — Нет, не политикой.
 Поверх пламени я бросил быстрый взгляд на Рондину. Она сидела чуть подавшись вперед и опершись подбородком о ладонь. В другой руке ее была сигарета с длинным черным фильтром. С загадочной улыбкой она поглядывала на огонек сигареты.
 Я продолжил:
 — Однако это при определенных взглядах можно назвать и международными отношениями.
 — Понимаю...
 Естественно, он ничего не понял, и это был знак простой вежливости.
 — А как твои дела, дорогая?
 — Хорошо, мистер Мэн.
 — Раньше я был для тебя просто Тайгером. Ее улыбка была по-прежнему очаровывающей и загадочной, — Хорошо, пусть будет Тайгер. А как ваши дела?
 — Неплохо. Честно говоря, в первый момент я сильно удивился этой нашей встрече, Она небрежно помахала рукой, разгоняя клубы табачного дыма.
 — Время идет, Земля вертится. Нужно уметь жить и забывать все плохое.
 Я снова ощутил в своей груди ноющую боль двух ее пуль.
 — Все забывать?" медленно произнес я.
 Глаза Рондины блеснули. Я невольно попытался вспомнить, как она выглядела тогда, во время нашей последней встречи, в ее маленькой комнатке в Гамбурге. Тогда британская авиация методично бомбила город, и через пару минут в комнату должен был ворваться Кол Хэггерти с автоматом в руках и разнести в клочья обитателей этого шпионского гнезда...
 Но Рондина опередила Кола. Она прекрасно знала все женские уловки и к тому же была очень быстра. Тогда я понял Кола: ему было нелегко стрелять в обнаженную женщину, к тому же необыкновенно красивую. Кол засмотрелся и невольно опустил ствол «брена» вниз, а когда «люгер» в руке Рондины плюнул смертью, было уже поздно.
 Винсент бросил взгляд на часы и решительно затушил свою сигару.
 — Извините, господа, но мне пора. Его партнер поддержал коллегу.
 — Да, мне кажется, вас лучше оставить вдвоем. Наедине с воспоминаниями. Мы еще заглянем в бюро, но все заседания перенесены на следующую неделю, так что до понедельника вы совершенно свободны, дорогая. Мистер Мэн, я очень рад был с вами познакомиться.
 В его голосе слышался легкий шотландский акцент. Бертон Селвик произнес с легкой улыбкой:
 — Что же касается меня, то я боюсь, что мой сегодняшний день подходит к концу. Что поделаешь, в пятьдесят лет быстро устаешь, а если к тому же побаливает желудок, то лучше всего поспешить к грелке и домашним туфлям.
 Рондина с участием посмотрела на него.
 — Вы плохо себя чувствуете?
 — Что вы, пустяки, как обычно! Я просто немного перетрудился сегодня. Постоянные заботы, бессонные ночи и слишком большая ответственность, дорогая. Я рад, что меня скоро заменят.
 — Может быть, вызвать врача? Старик с улыбкой отмахнулся.
 — Он не скажет ничего нового. Возраст, дорогая. Но не беспокойтесь, несколько таблеток, два-три сеанса массажа — и я опять буду готов к драке.
 Мы пожали друг другу руки на прощание.
 — Рад был познакомиться!
 Я проводил обоих взглядом и повернулся к Рондине. Молча вынул сигарету из ее золотого портсигара, вложил ей в рот и чиркнул зажигалкой, как обычно делал это раньше.
 — Тайгер, — нежно прошептала она.
 — Да, дорогая, — так же нежно ответил я ей и прищурился, — Я должен сообщить тебе, что песенка твоя спета — я убью тебя! Это единственное желание, какое я испытываю, глядя на тебя! Я убью тебя так же, как и ты в свое время проделала это.
 Она выдохнула облачко дыма мне в лицо и твердо, бесстрастно взглянула мне в глаза. Страх всегда был ей чужд. Она могла быть суровой или нежной, но никогда не бывала слабой.
 — Я всегда задавала себе этот вопрос, Тайгер. Когда наступит мой черед?
 — И вот он наступил, дорогая.
 — Я знаю. Можно мне объяснить тебе кое-что?
 — Нет.
 — Хорошо! Как ты собираешься убить меня?
 — Еще не знаю, — ответил я. — Вероятно, застрелю.
 — Почему?
 Я улыбнулся ей в предвкушении того момента, о котором мечтал вот уже двадцать лет.
 Рондина слегка побледнела и облизнула губы. Впервые я видел, как она волнуется.
 — Когда?
 — Скоро. Я мог бы убить тебя хоть сейчас, прямо здесь, но сначала мне хотелось бы узнать, в какую игру ты играешь в этот раз, и почему... А после этого, моя прекрасная убийца!.. Я выстрелю тебе прямо в сердце.
 — Тайгер!..
 — Брось этот свой тон, — он мне слишком хорошо знаком и на этот раз я не попадусь на приманку. Перед тобой сидит старый солдат, прошедший огонь, воду и медные трубы. Во второй раз у тебя ничего не получится. Твоя песенка спета, дорогая. С этой минуты можешь считать себя уже вычеркнутой из списков секретных агентов.
 Я встал, отодвинул кресло и негромко, торжествующе рассмеялся, глядя на Рондину сверху вниз. Неожиданно в ее взгляде появилось какое-то странное выражение, исчезло на мгновение и появилось вновь.
 — Ты была прекрасной любовницей, — сказал я ласково. — Помнишь то бомбоубежище?
 Ее глаза превратились в две узкие пулеметные амбразуры, готовые сразить на месте раскаленным свинцом.
 — Помнишь ту дождливую ночь, когда я солгал французам, спасая тебя?
 Она так стиснула кулачки, что побелели костяшки пальцев.
 — Они бы голыми руками растерзали меня, если бы узнали, что я покрываю тебя, Рондина, Но мы любили друг друга, ты — немецкая шпионка, и я — американский разведчик. И вскоре ты доказала, какой верной была твоя любовь, Через двадцать минут после того как мы легли в постель, ты дважды выстрелила в меня в упор. И это несмотря на то, что буквально за десять минут до этого ты в вожделении стонала в моих объятиях, шепча, что ни один мужчина не делал тебя такой счастливой. И ты выстрелила в мою обнаженную грудь! Действительно, настоящая любовь! Задним числом приношу тебе глубокую благодарность. Но теперь все! Тебе пришел конец!
 Влажный блеск ее глаз не тронул меня. Ее точеная высокая грудь, судорожно вздымающаяся от волнения, не опечалила меня. Я оставался холодным, как лед.
 — До встречи, Рондина! — произнес я, — Мы очень скоро увидимся, и это будет очень печальное для тебя свидание. Пока!
 Посетители ресторана с изумлением глядели мне вслед. Они не верили своим глазам. Мне удалось то, что до сих пор не удавалось никому: просидеть с этой женщиной за столиком один на один и даже вести с ней светскую беседу и уйти, оставив ее явно взволнованной. Несколько минут назад они наблюдали за уходом двух ее спутников, которые в их глазах выглядели воплощением достоинства и безукоризненных манер истинных аристократов, а теперь за ее столиком находился совсем другой тип, за которого они не поставили бы и цента.
 Ежедневно за утренним бритьем, глядя на себя в зеркало, я пытался понять, что же во мне есть такого, что пугает простого обывателя, Как я и предполагал, агенты Рондины посетили меня той же ночью.
 Мой план был разыгран как по нотам. Это был старый, но неоднократно опробованный способ с манекеном из подушек в постели. Мне просто хотелось выяснить, как быстро им удастся выйти на мой след при условии, что официально никому не было известно, что я нахожусь в Нью-Йорке, и тем более никому не было известно, под какой фамилией и в каком отеле я остановился.
 Они нашли меня подозрительно быстро, но их пули благополучно миновали меня.
 Как только я почувствовал, что кто-то пытается проникнуть в мой номер, то сразу же вылез за окно и замер там, стоя на веревочной петле, концы которой были мной предварительно закреплены за трубы парового отопления и замаскированы шторами.
 Стоя на этой зыбкой опоре в тридцати метрах над проезжей частью улицы с кольтом 45-го калибра в руке, я с интересом наблюдал, как эти болваны разрядили свои пистолеты в гору подушек под одеялом. Они были так уверены в себе, что даже не потрудились войти в номер, а, открыв отмычкой дверь, с порога подняли стрельбу. К счастью, их пистолеты были с глушителями, так что они никого не потревожили по соседству. Закончив свое грязное дело, они спокойно спрятали оружие и, не удосужившись проверить мое состояние, осторожно закрыли дверь и скрылись.
 Выждав пару минут, я осторожно забрался к себе в номер и, приоткрыв окно, с сожалением стал рассматривать разворошенную постель. Утром горничная наверняка будет недоумевать, откуда в подушках и одеяле взялись четырнадцать маленьких дырочек.
 Я подошел к двери и, дважды повернув ключ в замке, для гарантии еще закрыл ее на щеколду. В комнате густо пахло порохом, но этот запах меня даже несколько успокаивал, и я благополучно улегся на многострадальную постель, нимало не заботясь о будущем. Следующий день будет полон неожиданностей, во всяком случае для Рондины.




 Глава 3


 Тот, кто никогда не присутствовал на заседаниях ООН или хотя бы не побывал в его величественном здании, очень многое потерял. Прямо над входом всех прибывших приветствует многозначительное изречение из Библии насчет того, чтобы перековать мечи на орала.
 В Гане опять начались волнения, и делегаты ООН были срочно отозваны с недельных каникул на внеочередное совещание.
 Я позвонил из вестибюля, и уже через минуту подозрительный тип с лошадиным лицом проводил меня в ложу для публики, окинув тем странным взглядом, которым меня всегда удостаивали, открывая дверь после слов заветного пароля. Он ни о чем не расспрашивал меня, но на его лице читалось явное презрение, когда он пригласил меня следовать за ним. Во всяком случае, он догадался о роде деятельности людей моего ранга.
 Дебаты членов ООН меня мало интересовали, и поэтому я довольно быстро отыскал Рондину в толпе присутствующих.
 Я подошел к ней сзади и, наклонившись к ее уху, негромко произнес:
 — Ну! Сколько это еще продлится, дорогая?
 Она встретила мое восстание из гроба с достойной твердостью. Во всяком случае, не менее стойко, чем нашу первую встречу. Она слегка вздрогнула и медленно повернула голову, не прекращая переводить, только зрачки ее выразительных глаз расширились. Единственное, что еще могло выдать ее, так это легкие слезы в уголках глаз, которые навернулись скорее всего от досады, И я спросил себя, насколько сильно женщина может ненавидеть мужчину, чтобы заплакать от досады, что он не убит.
 Я взглянул на часы. Заседание должно было уже скоро кончиться.
 — Я подожду тебя у входа, — прошептал я ей на ушко. Она вышла ко мне через четверть часа.
 — Хэлло, Тайгер!
 — Привет, моя прелесть! Можешь открыть мне одну вещь?
 — С удовольствием!
 — Кто сделал тебе пластическую операцию? Ты выглядишь потрясающе, и шрамов совсем не видно.
 — А их и не должно быть, — Ваши юнцы меня вчера упустили. Надеюсь, ты им сделаешь выговор за нечисто выполненную работу?
 — Конечно!
 Рондина опустила глаза.
 — Я вполне мог сам прикончить их вчера, кстати, это было совсем нетрудно. Передай им, что второго шанса я им не преподнесу. И ты тоже учти это!
 — Тайгер!..
 Она опять была прежней Рондиной, настоящей женщиной до кончиков ухоженных ногтей, прекрасной, как богиня! Она была стройной, высокой, с выразительной фигурой, в самом расцвете своей красоты. Именно этот тип женщины мог бы свести меня с ума, но только не в этот раз!
 — Тайгер, неужели это мучает тебя до сих пор?
 — Теперь уже нет. Боль утраты давно прошла...
 — Значит, ты просто жаждешь мести?
 — 1 Гораздо больше — удовлетворения. С той поры я слишком часто умирал, и теперь единственное, что я хочу, это увидеть, как будешь умирать ты!
 — Пожалуйста, — О, нет! Не так быстро, моя дорогая. Сначала ты должна думать об этом некоторое время и дрожать от страха неминуемой расплаты, только после этого я тебя убью.
 Неожиданно она потянулась ко мне с такой стремительностью, что я даже не успел помешать. Она обвила мою шею руками и прижалась своим влажным чувственным ртом к моим губам. Меня охватила дрожь. На несколько секунд моя воля была полностью парализована. И прежде чем я успел воспротивиться, Рондина с мягкой улыбкой отстранилась, не спуская с меня горящих глаз.
 — Берегись, Тайгер, — произнесла она загадочно и многозначительно.
 Я улыбнулся в ответ, и она тут же гневно прищурилась, правильно расценив мою улыбку.
 — Не беспокойся, дорогая. Я постараюсь пережить тебя.
 Здание на Пятой авеню было одним из тех уродливых бетонных сооружений, которые выращивает Манхеттен и сдает их под конторы.
 На 16 этаже одного такого здания и находилась контора, на двери которой висела ни к чему не обязывающая табличка: «Томас Уотфорд — импорт-экспорт», Я вошел и с порога сказал секретарше, что мне нужно срочно увидеть мистера Уотфорда. Нет, я предварительно не договаривался, но он меня непременно примет.
 Секретарша связалась с шефом по селектору и после короткого диалога с любезной улыбкой предложила пройти в кабинет.
 Я вошел и плотно закрыл дверь.
 Фирма «Томас Уотфорд — импорт-экспорт» являлась одним из секретных филиалов центрального разведывательного управления США, и наша организация постоянно была с ними на ножах.
 В кресле развалился субъект в синем деловом костюме с маленькими рысьими глазками на невыразительном лицо и с коротко стриженными светлыми волосами.
 — А, вот и вы, Тайгер Мэн, — произнес он, с кривой улыбкой откидываясь на спинку кресла, — Садитесь, прошу вас. Я уселся в предложенное кресло.
 — Мы уже знаем, что вы в городе.
 — Ваши люди слишком хорошо информированы.
 — А это и не представляет большого труда, Тайгер. Шум, который сопровождает ваше появление, наглядно и выразительно говорит сам за себя.
 — Благодарю за столь откровенный комплимент. Уотфорд подался вперед, и я спросил себя, скольких людей он запугал своим ледяным взглядом.
 — Нам стало известно, что вы через нашу голову занялись уже одним делом, — произнес он зловеще, — Нас это не устраивает.
 — Ну, что ж...
 — Это правда, Тайгер?
 — Вам лучше знать. У вас же наверняка заведено на меня дело.
 — Да, и на вас, и на всю вашу группу, которую вы сейчас представляете. Довольно значительную, между прочим. По-моему, вы называете себя «патриотами»?
 Я пожал плечами.
 — Лично я — нет. Раньше — может быть, но не теперь. Меня интересует только работа. «Розовые» и либералы так отчаянно нападали на нас, что я постарался поскорее избавиться от патриотизма. Слишком много патриотов думают только о барабанном бое. К счастью, я к ним не принадлежу. Мне нравится борьба во всех ее проявлениях.
 — Но вопрос о вашей деятельности будет разбираться в комиссии конгресса.
 — Вот тогда и поговорим.
 — Но послушайте...
 — А кто раздавил гнездо восставших в Никарагуа? Кто подавил мятеж в Гондурасе? Мы были в Колумбии и Панаме и потушили эти дурацкие волнения. Ваше дело — бумажная война и денежная поддержка. Поверьте, дружище, мы — это реальная сила! Мы умеем и способны драться. Так что оставьте нас в покое и не суйте нос не в свои дела. Вы секретная организация, вот и занимайтесь своими секретными проблемами.
 Уотфорд откинулся опять на спинку кресла, взял карандаш и машинально постучал им по столу.
 — Нам хорошо известны ваши планы.
 — Тогда вы должны понимать, что мы можем легко уничтожить вас. Хотя, мне думается, вы не станете разоблачать нас уже хотя бы потому, что в этом случае вам и самим придется сорвать маску секретности с некоторых весьма не благовидных дел, а вы это не можете себе позволить. Слишком много уже поставлено на карту!
 — Мистер Мэн! Вы — предатель своей страны!
 — Пока еще нет, дружище! И никогда им не буду. Может быть, в ваших глазах я и предатель, но в своих — нет! У нас это случается весьма редко, и с нерадивыми мы расправляемся сами и без шума.
 — Итак, мистер Мэн, мы несколько уклонились в сторону. Что я могу сделать для вас?
 — При ООН работает переводчицей некая Эдит Кейн. Мне нужно, чтобы ее проверили самым тщательным образом.
 — Этот ваш интерес носит личный характер?
 — Пожалуй.
 — Куда вам прислать отчет?
 — Я позвоню, — произнес я, вставая, и направился к выходу, не прощаясь, Пули, вынутые из подушек и постели, я отнес Эрни Бентли и уже через несколько минут читал короткий отчет экспертизы. Пули были выпущены из двух пистолетов «люгер» калибра 7,65 мм. Прочитав это, я со вздохом вернул акт Эрни.
 Поблагодарив Эрни, я вышел из тихой конторы и, поймав такси, направился к себе в отель.




 Глава 4


 У Эдит Кейн был британский паспорт. Он выглядел настоящим и был получен на основании свидетельства о рождении.
 Связавшись с Лондоном, я вскоре убедился, что и свидетельство тоже было настоящим. Вероятно, противнику каким-то образом удалось заполучить этот паспорт, а замена владельца была не очень сложным делом. Настоящая Эдит Кейн умерла или была убита, а ее место заняла Рондина. Единственное, что мне теперь не доставало, — это убедительных доказательств ее подлинной личности.
 Никто не подвергал сомнению достоверность личности Эдит Кейн. Однако и здесь была одна маленькая зацепочка. До ООН ее практически никто не знал. Она просто приехала из Лондона, приступила к своим обязанностям, и вскоре к ней привыкли. Этот метод был мне хорошо знаком. Я и сам не раз пользовался им во время войны.
 Уолли Гиббоне встретился со мной за чашкой кофе и принес с собой четыре больших снимка Эдит Кейн. Отдавая их мне, он сказал:
 — Эта женщина определенно не выходит у тебя из головы, Тайгер.
 — Ты как всегда прав, старина.
 Улыбка пропала с его лица, как первый снег.
 — Зачем тебе эти снимки?
 — Я размножу их и разошлю по всем клиникам и институтам красоты, где делают пластические операции. Не только у нас, но и в Европе.
 — А зачем?
 — Чтобы выяснить, кто сделал ей пластическую операцию. Она была произведена с большим искусством.
 — К чему?
 — Чтобы узнать, кто это сделал...
 — Протри глаза, Тайгер! Этой женщине не нужна никакая операция. У нее все настоящее...
 — Если я не найду такого хирурга, значит операцию ей сделали за «железным занавесом».
 — Ты с ума сошел! Что ты вбил в свою голову?! У меня такое чувство, будто я разговариваю с незнакомым мне человеком. Сплошные загадки! Может быть, ты расскажешь мне, посвятишь немного во всей этой истории?
 — Пока рано, старина.
 Уолли отпил кофе и, нахмурившись, посмотрел на меня, — Я звонил тебе сегодня утром в отель.
 — Да?
 — Тебя не было, но отельный детектив по фамилии Тиббет с удовольствием задал мне несколько довольно странных вопросов. Оказывается, убирая сегодня твою комнату, горничная обнаружила, что одеяло, наволочки и простыни буквально изрешечены. Несколько следов от пуль... Да-да, от пуль, она обнаружила и в деревянной обшивке кровати, но самих пуль не было. Что ты скажешь на это? Я пожал плечами.
 — Это очень подозрительный отель. Мне он не понравился с самого начала. Кто знает, что там могло произойти за время моего отсутствия. Кто-нибудь слышал выстрелы?
 — В том-то и дело, что нет.
 — Тогда почему они решили, что это были следы пуль? А может, кровать попортили мыши!..
 — Твои шутки становятся неуместными, — проворчал Гиббоне недовольно. Он был явно разочарован.
 Я заказал себе еще чашку кофе и повернулся к Уолли.
 — Сделай, пожалуйста, еще одно дело, старина. Постарайся разузнать, с кем встречается Эдит Кейн.
 — В личной жизни или...
 — И в личной и по службе. Меня интересуют все люди, с кем она вступает в контакты или хотя бы встречается. Сможешь ты это узнать для меня?
 — Конечно. Но за это ты расскажешь мне все об этом деле.
 — С удовольствием, но немного позже, когда наступит развязка.
 — О'кей, хищник!
 Полковник Чарни Корбинет демобилизовался из армии в 1954 году в чине бригадира, и поэтому ему было предоставлено место в правительственном аппарате. Новая должность не совсем соответствовала его способностям, и поэтому скоро он ушел оттуда, чтобы поступить на службу в «Рассел-Перкинс компани», где с удовольствием ворочал миллионными делами, Он почти не изменился с тех пор, как бросил хлопотную должность по переброске разведывательных спецгрупп через линию фронта. Он немного постарел, да глаза его слегка выцвели, а в остальном он был еще хоть куда! Он с силой пожал и энергично встряхнул мою руку, — Ну, Тайгер, я рад! Просто чертовски рад, что ты еще жив, тигренок!
 — Благодаря вашим наущениям и хорошей тренировке, полковник.
 Мы оба рассмеялись, и никому в голову не пришло бы, что в последний раз мы виделись десять лет назад. Полковник связался со своей секретаршей и приказал ей в течение часа нас не беспокоить. После этого вынул из сейфа бутылку виски, а из холодильника лед, миксер и тоник и быстро приготовил «хайболл».
 — Ну, за доброе старое время, Тайгер, — произнес он с чувством, поднимая стакан.
 — И за не менее прекрасное настоящее, полковник. Он прищурился, потом кивнул и чокнулся со мной.
 — Насколько я понимаю, ты посетил меня не только ради нашей старой дружбы.
 — Вы как всегда правы, полковник. Мне нужна кое-какая информация.
 Корбинет уселся в кресло и стаканом указал мне на Другое.
 — Понимаю. Надеюсь, Тайгер, тебе не надо объяснять, что ты не первый, кто приходит ко мне с подобными просьбами.
 — Да, я слышал об этом.
 — А я наслышан о тебе. Не прямо, конечно, но мое нынешнее положение отчасти дает мне возможность быть в курсе многих горячих событий, и некоторые определенно несут на себе и твою печать. Например, то дело в Панаме было довольно чисто сработано, браво, Тайгер!
 — Стараемся, полковник.
 — Однако стоит учесть, что теперь, в течение некоторого времени, ваша группа может быть очень непопулярной.
 — Это уже началось...
 Я отпил из своего стакана. Полковник любил делать «хайболл» очень крепким.
 — Чем я могу быть для тебя полезен?
 — Вы помните Рондину Луйд, полковник? Что с ней произошло дальше?
 Корбинет некоторое время молчал, задумчиво глядя на меня и рассеянно играя стаканом, — Ты был влюблен в нее?
 Я попытался было сделать невинное лицо, но у меня этого не получилось.
 — А если да? — произнес я после некоторой паузы.
 — Вот это-то чуть не испортило нам все дело. Хорошо еще, что русские были уже в Берлине и война скоро кончилась.
 — Я дорого заплатил за свою глупость.
 — Да, черт побери! Она чуть было не отправила тебя на тот свет.
 — Так что же произошло с Рондиной, полковник? Корбинет поставил свой стакан на столик и, откинувшись на спинку кресла, закинул руки за голову.
 — Она тогда исчезла из поля зрения. Откуда-то просочилась информация, что она попала в руки французских партизан. А ты сам знаешь, у «маки» разговор с немецкими шпионами был короткий.
 — Это точно?
 Полковник покачал седой головой.
 — Нет. Мне не удалось это проверить. Ты сам знаешь, тогда происходило столько событий, что невозможно было все проверить. Кажется ее ликвидировали в самом конце войны, когда была подписана капитуляция. Когда я узнал об этом, ты еще валялся в госпитале.
 — От кого вы это узнали?
 — От Прайса Ричарда из Интеллидженс сервис. Мы как-то разговорились с ним за стаканчиком виски, и он вскользь упомянул об этом.
 — Мне нужно с ним увидеться... — начал было я.
 — Поздно, — оборвал меня полковник. — Ричард умер три года назад.
 — Как вы думаете, смогу я с этими крохами информации продвинуться вперед в своих поисках?
 — Трудно, — произнес Корбинет задумчиво. Как-никак двадцать лет прошло с тех пор. И потом, партизаны не вели никаких записей. — Он развел руками, — А что ты собираешься сделать с Рондиной, если, конечно, отыщешь ее?
 — Рассчитаюсь с ней за все!
 — Ну-у!.. Пока ты ее найдешь.
 Я встал и вытащил фотографию из внутреннего кармана. — Посмотрите, полковник. Мне кажется, что я нашел ее. Корбинет прищурился, разглядывая фото. В этот момент я почти зримо видел, как он мысленно пробегает по длинному списку неприятностей, которые доставила нам Рондина, тех людей, которые пали от ее руки или по ее вине. Наконец он произнес, задумчиво возвращая мне снимок.
 — Да-да... Это Рондина!
 — И еще мне нужно знать, полковник. Вы находитесь в контакте с разведкой?
 — В определенном смысле — да, но пусть это останется между нами. Сейчас я точно в таком же положении, что и ты. Я еще в контакте с этими бравыми ребятами...
 Теперь настала моя очередь внимательно приглядеться к полковнику. Словно в озарении, я собрал воедино все те разговоры, что мне приходилось слышать от офицеров разведки. Я мигом вспомнил мельчайшие подробности некоторых последних операций и с радостью увидел во всем этом такой давно знакомый, уверенный почерк, Я не смог сдержать довольной улыбки.
 — Значит, вы все еще варитесь в этом котле, полковник, — произнес я. — Я свяжусь с вами через пару недель.
 — Пренепременно.
 Уходя, я прикрыл рукой крошечное отверстие объектива на двери, с помощью которого фотографировались все посетители, и усмехнулся при мысли о том, какую гримасу состроит старина Корбинет, когда увидит на пленке пустой кадр, Это тоже был мой старый трюк.
 В четыре часа я позвонил Уолли и спросил, что удалось ему разузнать, Он зачитал мне имена людей, которые постоянно встречаются с Эдит Кейн:
 Бертон Селвик — с ним она поддерживала служебные отношения.
 Грегори Гофта — венгерский переводчик при ООН. С ним она постоянно появлялась в обществе.
 Джон Фредерик Телбот — элегантный англичанин, работник британского посольства.
 Гретхен Ларк — секретарша из ООН. Постоянный партнер Рондины за завтраком.
 Я записал адреса и фамилии, поблагодарил Уолли и повесил трубку, Следующий мой звонок был к Томасу Уотфорду.
 — Говорит Тайгер Мэн, — произнес я в трубку, — Вам удалось узнать что-либо об Эдит Кейн?
 — Возможно, но лучше не говорить это по телефону.
 Мы договорились встретиться в баре на 6-й авеню через час. Таким образом, у меня еще осталось достаточно времени, чтобы заняться фамилиями из списка.
 Я позвонил Барни Доджу и вкратце объяснил, что меня интересует. Прежде всего он рассказал мне массу вещей о самом Бертоне Селвике, который показался мне из списка самым важным, во всяком случае, по положению. Селвик относился к категории тех незаметных людей, которые улаживают разногласия между странами и принимают решения за правительство, Додж явно опирался на хорошо информированных людей. При встрече он обещал рассказать больше.
 На остальных персонажей списка у меня уже не осталось времени.
 Был обеденный час, и служащие контор и офисов устремились на улицы, где немедленно вступили в жестокую борьбу за право первым овладеть такси. Несколько минут я с любопытством наблюдал забавные картинки живого кино, потом спокойно отправился на встречу пешком. Ровно через час я уже сидел в баре и спокойно пил пиво, не особенно обращая внимание на посетителей.
 Это и было моей ошибкой. Двое здоровенных парней, судя по всему, работники ФБР, подошли ко мне сзади с двух сторон и в мгновение ока освободили меня от «кольта». После чего они милостиво разрешили допить пиво и с дружескими улыбками на лице вывели из бара, прижимая с двух сторон к ребрам свои служебные пистолеты.
 Меня приволокли в контору, которая располагалась на десятом этаже в деловом здании на 40-й улице. В коридоре, пустом и гулком, стояла мертвая тишина, словно все комнаты были неживыми. На дверях конторы не было никаких табличек.
 Оба парня подвергли меня изнуряющему двухчасовому допросу, но так и не добились от меня ничего удовлетворительного.
 Потом на сцене появился Уотфорд.
 — Долго это будет продолжаться? — накинулся я на него.
 — До тех пор, пока мы не узнаем правды, — сквозь зубы бросил он. — Время у нас есть.
 — У меня тоже. Может быть, вы мне расскажете пока об Эдит Кейн?
 — Зачем вам понадобилась информация о ней?
 — Это мое личное дело. Мы были с ней когда-то знакомы.
 — Ложь! Мы проверили ее биографию со дня рождения. Ваши пути ни разу не пересеклись. Я пристально посмотрел на Уотфорда.
 — Ваши расспросы опасны и подозрительны, — сказал он. — И мы не можем допустить, чтобы наши отношения с англичанами испортились из-за такой ерунды. И вам не позволим совершить подобной глупости. Итак! Будете вы наконец говорить?
 — Буду!..
 Я указал на телефонный аппарат.
 — Он подключен к сети или просто поставлен здесь для солидности?
 — А в чем дело?
 — Надеюсь, вы не забыли свой кодовый псевдоним? Тогда позвоните в бюро «Сковородки» и поинтересуйтесь обо мне.
 По лицу Уотфорда скользнуло удивление. «Сковородка» — было кодовым обозначением центрального бюро, направлявшего и курировавшего деятельность филиалов ЦРУ.
 Подумав несколько секунд, он подошел к телефону. Когда он положил трубку и повернулся ко мне, лицо его было багровым от бешенства и негодования.
 — Как вам удалось добиться их покровительства, Тайгер?
 — Нужно только как следует работать, а не заниматься вымогательством в бархатных перчатках, А теперь выкладывайте, почему вы так активно занялись мной?
 Троица обменялась быстрыми взглядами.
 — Черт возьми! Да потому что это касается утечки информации из ООН.
 Я встал, забрал свое оружие и, не прощаясь, направился к двери. С порога повернулся и сказал:
 — Ваше объяснение принято.




 Глава 5


 Джон Фредерик Телбот жил на Громмер-парк, в маленьком оазисе тишины среди оглушительного шума огромного города. Обитатели этого района были достаточно богаты, чтобы обеспечить постоянный полицейский надзор всего района.
 Поэтому, чтобы избежать неизменной проверки документов недремлющих стражей порядка, я энергичным шагом направился прямо к нужному мне дому, не задерживаясь нигде и не выказывая признаков беспокойства и неуверенности.
 Я заранее позвонил ему домой и удостоверился, что хозяина нет дома, а потому, подойдя к входной двери, нажал кнопку звонка квартиры на первом этаже. Как я и рассчитывал, мне открыла дверь хозяйка. Извинившись за беспокойство, я представился другом мистера Телбота и попросил разрешения написать записку Джону. Она милостиво разрешила, и в течение одной минуты я не только написал несусветную чушь английскому послу, но и ухитрился заклеить язычок замка кусочком лейкопластыря, который я заранее приготовил именно для этой цели.
 Моя записка Телботу не представляла собой ничего особенного. Прочитав ее, он скорее всего пожмет плечами и позвонит своему руководству, от которого в лучшем случае получит соответствующие инструкции относительно последнего заседания ООН. Такого рода вещи довольно часто случались на дипломатическом поприще, Вежливо раскланявшись с улыбающейся хозяйкой, я спокойно обошел вокруг квартала и неспешно подошел к дому. Под сильным нажимом дверь легко и бесшумно раскрылась. Я прошел в холл и, сорвав кусок пластыря с язычка замка, захлопнул за собой дверь. Не спеша поднявшись по лестнице на верхний этаж, я остановился перед дверью квартиры Телбота. Замок оказался несложным, и уже вторая отмычка позволила пройти в квартиру английского посла.
 Подсвечивая кое-где миниатюрным фонариком, я быстро оглядел квартиру и, отметив про себя наличие запасного выхода, начал неторопливый и обстоятельный обыск.
 С первого же взгляда чувствовалось, что хозяин состоятельный человек и не привык ни в чем себе отказывать. Обстановка и личные вещи носили тот легкий отпечаток изысканности, который характерен для дорогих квартир. Тел-бот скорее всего был болезненно точен в своих привычках — я это сразу же почувствовал.
 В мусорном баке в кухне валялось всего лишь две пустые жестянки из-под пива и небольшая кучка пушистого черного пепла. Очевидно, Телбот недавно сжег здесь какую-то бумагу и позаботился о том, чтобы невозможно было восстановить текст документа.
 Возможно, это была всего лишь необходимая в его профессии предосторожность, но мне почему-то показалось, что тут пахло чем-то иным.
 Осматривая прихожую, я неожиданно нашел армейский «кольт» в кобуре, снаряженный и с запасным магазином, который был упрятан в сапоге для верховой езды. Теперь дело выглядело уже совсем в другом свете. Мелкие дипломатические служащие не могут разгуливать по Нью-Йорку вооруженными.
 Я положил пистолет на место, внимательно огляделся вокруг, чтобы удостовериться, не осталось ли следов моего пребывания в квартире, и преспокойно убрался восвояси. Никто не видел, как я приходил и как уходил, поэтому я заслуженно мог бы гордиться ролью привидения, если бы все это не было так серьезно.
 Свернув на первую же улочку, я поймал такси и назвал шоферу адрес Стефана Мидреса — венгерского дипломата, который честно вел свою нелегкую борьбу на дипломатическом фронте и благодаря этому заметно преуспел.
 Человек, открывший мне дверь, выглядел по крайней мере на десять лет старше своего реального возраста. И дело тут было не столько в обильной седине или глубоком шраме на левой щеке, сколько в выражении его глаз, которые слишком многое замечали.
 — Стефан Мидрес?
 — Да. С кем имею честь?..
 — Меня зовут Тайгер Мэн. Сейчас я назову вам одно имя, и этого будет достаточно для последующего представления. Выражение его глаз осталось все таким же невозмутимым.
 — Прошу, — Георг Третий.
 Его взгляд сразу же потеплел и стал дружеским, хотя мы с ним до этого ни разу не виделись.
 «Георг Третий» было паролем, который знали считанные лица.
 Не проявляя излишнего любопытства, Мидрес улыбнулся и протянул мне руку.
 — Воистину! — произнес он, впуская меня в дом. На этом церемония приветствия была закончена, и свой следующий вопрос он задал после того, как мы отпили из стаканов виски, удобно устроившись в его рабочем кабинете.
 — Чем могу помочь вам, мистер Мэн?
 — В ООН работает венгерский переводчик по имени Грегори Гофта...
 — Да, я знаю его.
 — Он проверен?
 Мидрес удивленно поднял брови.
 — До сих пор в этом не было никакой необходимости. А почему вы заинтересовались этим вопросом?
 — Его часто видят в обществе одной обаятельной женщины... Переводчицы-англичанки, — Ах, вот оно что?! — с улыбкой прервал меня Мидрес. — Вы имеете в виду Эдит Кейн?
 — Да.
 — Ваш интерес носит личный характер или чисто профессиональный? — спросил Мидрес с тенью легкой улыбки на лице.
 Я не ответил на его улыбку и сделал большой глоток из своего стакана.
 — Дело носит личный характер, но оно может иметь и политические последствия, Меня интересует окружение этой Эдит Кейн. В ООН имеется трещина, через которую происходит утечка секретной информации, и, возможно, эта женщина является ключом к этому делу.
 — Вы не ошибаетесь?
 — Нет!
 — Но Гофта не является венгерским коммунистом, — поспешно произнес Мидрес. — Хотя он и родился в Будапеште, но уже давно является американским подданным. Он с отличием закончил один из наших колледжей и с тех пор работает в ООН.
 — Все это может быть и прекрасной маскировкой. Надеюсь, вам не следует напоминать, насколько далеко в будущее заглядывает наш противник в своих планах.
 Мидрес нахмурил лоб.
 — Но это чисто дружеские отношения.
 — Что вам известно о них?
 Он одним глотком осушил свой стакан и налил новую порцию виски.
 — Я довольно часто встречаю их в венгерских ресторанах... Дважды они были вместе на званых приемах...
 — Насколько близки их отношения? Мидрес рассеянно покрутил левой рукой в воздухе, подыскивая подходящие слова.
 — Ну-у... Я бы сказал, что они держатся более чем дружественно, хотя, конечно, я могу и ошибаться.
 — Насколько я знаю, у вашей организации длинные руки?
 — У нас имеются кое-какие каналы информации в Венгерской Народной Республике, если вы это имеете в виду.
 — Именно это. Можете вы быстро проверить Гофту?
 — Конечно! А как далеко?
 — Скажем... До его отъезда из Венгрии. А остальным займемся уже мы.
 Больше мне ничего не нужно было объяснять, так как Мидрес быстро связал разрозненные куски информации, верно нащупав интересующие меня связи. Задумчиво потягивая виски он произнес:
 — Что ж! Вероятно, завтра у меня уже будут интересующие вас сведения.
 — О'кей!
 На улице шел проливной дождь. Асфальт, покрытый тонкой пленкой воды, превратился в сияющий неоновыми красками калейдоскоп. В три прыжка я пересек разделявшее меня расстояние между машиной и отелем и ворвался в ярко освещенный вестибюль. В отделении для ключа лежала небольшая записка на розовой бумаге. Развернув ее, я прочел:
 «Звонила Эдит и спрашивала твой номер телефона. Она велела передать, что с 16 до 18 часов ее можно будет застать по номеру ЕН 272254. Уолли.»
 Усмехнувшись, я поднялся к себе и позвонил Чарни Корбинету. Когда он поднял трубку, я назвал телефонный пароль и продолжал:
 — Говорит Тайгер, полковник. Вы можете оказать мне небольшую услугу?
 — Какую?
 — Мне нужно узнать адрес по телефонному номеру ЕН 272254.
 — Хорошо. Где вы находитесь?
 — У себя.
 — Я позвоню вам через пять минут. Как всегда, полковник не задавал лишних вопросов, и уже через три минуты я знал, что это был телефон бара «Лайонс».
 — Что-нибудь еще, Тайгер?
 — Благодарю вас, это все.
 — Помощь тебе не нужна?
 — С каких это пор?
 — Ну был однажды такой случай...
 — Времена меняются, полковник. Благодарю вас.
 Я повесил трубку.
 Рондина сидела в баре с Бертоном Седвиком. Они о чем-то оживленно беседовали. Через стекло дверей я минут двадцать наблюдал за ними, потом медленно перешел улицу и, войдя в бар напротив, решительно вошел в телефонную будку.
 Когда она подошла к телефону, я сообщил ей, что полностью нахожусь в ее распоряжении.
 Как обычно, Рондина говорила спокойно и дружески, только в голосе ее иногда проскальзывала нотка любопытства.
 Да, она хочет со мной переговорить.
 Прекрасно! Я тоже хочу с ней поговорить. Где? В моем отеле через час. Черт возьми, она первая изъявила желание повидаться со мной и, значит, должна прийти ко мне.
 Я повесил трубку и вернулся обратно к своему наблюдательному пункту у бара «Лайонс».
 Вскоре Селвик расплатился и ушел. Я не стал дожидаться Рондину: все равно через час она будет у меня.
 Селвик остановил такси, а я уселся в то, что ожидало меня, и последовал за ним в Гринич-Вилледж. Он зашел в какой-то дом и через несколько минут вышел оттуда вместе с высокой элегантной брюнеткой. Они уселись в такси и направились в ресторан на 14-й улице.
 Я обратил внимание, что, выходя из машины, Селвик неожиданно пошатнулся, замер на месте и схватился руками за бок. Женщина с тревогой наклонилась к нему, заботливо взяла под руку и ввела в ресторан. У Селвика явно были острые боли в желудке. И ничего удивительного. Общение с красоткой-убийцей ни для кого не проходит даром, Может быть, теперь Рондина перешла к бесшумным методам работы?
 Я взглянул на часы. Близилось время нашей встречи, и я вынужден был вернуться в отель. Поднявшись к себе в номер, я пододвинул кресло к окну и уселся, положив ноги на подоконник.
 Я рассеянно наблюдал за безликой толпой внизу, а мыслями находился далеко отсюда — в военной Европе., Я вспоминал лицо Рондины, ее неповторимую манеру поднимать правую бровь, вспоминал ее горячее дыхание и слова, которые она шептала мне в темноте.
 Каким дураком нужно было быть, чтобы в объятиях женщины забыть о своем долге.
 Но судьба милостиво предоставила мне еще один шанс.
 Когда я очнулся с простреленной грудью, всю сущность мо о тогда заполняло одно только чувство — месть! Не столько, чтобы отплатить Рондине, сколько для того, чтобы искупить свою собственную вину перед делом.
 Однако война уже давно кончилась.
 Тогда по предложению Мартина Грэди и некоторых моих коллег я поступил на работу в одну внешне штатскую организацию.
 Когда мы начинали, нас было сорок человек. Теперь нас по-прежнему сорок, но «стариков» осталось всего девятнадцать человек. Чем дольше человек работал в организации, тем опытнее он становился и тем больше шансов у него было уцелеть.
 Разумеется, официальные органы в Вашингтоне были прекрасно осведомлены о нашем существовании. Они имели на каждого из нас досье, но никогда не были в курсе наших дел. Они узнавали о наших победах задним числом и ничего не могли возразить, потому что все было сделано основательно и профессионально. Кое-кто втайне, вероятно, и досадовал на нас, но лично меня это нисколько не заботило, Мы действовали быстро и жестко, как того требовали обстоятельства. Заговорщики таинственно погибали, неугодные правительства свергались. Мы вмешивались только тогда, когда уже ничто не могло помочь и когда все жертвы в виде миллионов долларов и многих человеческих жизней оказывались бесполезными.
 Рано или поздно Мартин Грэди узнает, каким делом я занялся, и тогда он запретит это. Дело в том, что он не выносил, когда в дело примешивалась личная ненависть. Но в данном случае это меня не беспокоило. Рондина была для меня важнее.
 В дверь осторожно постучали.
 Я вскочил, одним прыжком оказался у выключателя, погасил свет и уселся в углу на пол, направив в сторону двери дуло пистолета.
 Легкий стук повторился, потом дверь медленно распахнулась, и на пороге появилась Рондина, моя любимая Рондина, прекрасная, как ангел, и опасная, как дьявол, Она медленно вошла в комнату и закрыла за собой дверь. Мне был виден только ее силуэт, который тем не менее давал полное представление о ее великолепной стройной фигуре.
 Я знал, что она не видит меня и нарочито громко взвел курок, чтобы она услышала характерный скрежет металла.
 — Я здесь, Рондина.
 Она прекрасно поняла, что у меня в руке.
 — Это должно произойти сейчас и здесь, Тайгер?
 — Возможно. Я хочу, чтобы ты побледнела от страха, хочу, чтобы ты дрожала и мучалась неизбежностью.
 Рондина направилась в мою сторону, вытянув вперед руки и ощупывая мебель. Ее глаза еще не привыкли к темноте, и она не сразу нашла кресло. Усевшись, она в свойственной ей манере закинула ногу на ногу и откинулась на спинку кресла.
 Я смотрел на соблазнительную белизну ее коленей и мрачно думал, что это удовольствие стоило жизни Колу Хэггерти.
 — Я должна тебе кое-что объяснить, Тайгер.
 — Нет, крошка, я и так уже все знаю.
 — Но...
 — Никаких «но»! Хватит и того, что я получил две пули в грудь из твоих ласковых ручек. Кроме того, ты убила моего друга. И все это только моя вина, потому что я, как дурак, влюбился в тебя, и ты окрутила меня вокруг пальца. Тут нечего объяснять ни мне, ни тебе! Твои пули врачи удалили из моего тела, но злость и ярость они вырезать не могли, и она завязла в сердце, как жало, постоянно подстегивая меня к жизни и мести, предостерегая против сладких слов и нежных ручек, — Но, Тайгер!..
 — О, в свое время тебе удалось заглушить мое недоверие горячими поцелуями. Мы были самой красивой и счастливой любовной парой в этом пекле войны! «Любовь побеждает все!» — часто говорила ты. Я подарил тебе жизнь, а ты застрелила меня или, по крайней мере, думала, что застрелила.
 В течение долгих двадцати лет я тоже считал тебя мертвой, и ты можешь себе представить, какую мрачную радость я испытал, увидев тебя живой и невредимой. Ты совершенно не изменилась за эти годы, если не считать великолепного вмешательства хирурга и крашеных волос. Ты осталась все такой же дьявольски прекрасной шпионкой и убийцей! И снова, как в старые времена, ты очаровываешь мужчин взглядами из-под ресниц и соблазнительным покачиванием бедер, Но меня на эту удочку больше не поймать!
 — Прошу тебя, Тайгер!., — Помолчи. Теперь говорю я! А потом заговорит эта штука. Теперь Рондина видела пистолет в моей руке и, самое главное, выражение моего лица. Она медленно выпрямилась в кресле и сложила руки на коленях, словно ожидая неминуемого выстрела. На лбу у нее выступили мельчайшие капельки пота. Наконец-то я добился того, чего желал.
 — Нет, — покачал я головой, еще не сейчас, моя радость. Прежде я должен узнать всех твоих сообщников и руководителей, чтобы разгромить крысиное гнездо вашей организации. Сначала я сделаю это и затем утолю жажду, оставив на потом свое личное удовольствие. И не посылай больше ко мне своих юнцов — в следующий раз я им отвечу пулями. А теперь уходи!
 Казалось, Рондина поняла, что ей не удастся меня ни в чем убедить.
 Она медленно встала, беспомощно взглянула на меня и молча направилась к двери. На пороге она еще повернулась было ко мне, как бы желая что-то произнести, но раздумала и молча вышла из комнаты.
 Я осторожно спустил курок, поставил пистолет на предохранитель и сунул его в кобуру. Я широко улыбался, потому что был очень доволен собой.




 Глава 6


 Я нацепил наживку на крючок и закинул удочку. Теперь мне оставалось только ждать.
 Я почти чувствовал, как где-то собрались люди и устроили военный совет, на котором вынесли однозначное решение, и теперь неслышно и невидимо готовилась крупная облава, в которой я был дичью. Охотники принадлежали к самым различным лагерям, часто совершенно противоположным, и имели разные мотивы и цели. Им придется быть очень осторожными и постараться ничем себя не скомпрометировать во время этой травли.
 И так я спокойно подождал два дня.
 Утром третьего ко мне в номер позвонил портье и сказал, что со мной хочет переговорить мистер Туми. Я попросил передать ему трубку, Произнеся несколько фраз, среди которых был пароль, Туми дождался моего ответа и немедленно поднялся ко мне в номер.
 Заранее никогда нельзя знать, что можно ожидать от посыльного Мартина Грэди.
 Туми оказался маленьким человечком, одетым с тщательностью щеголя с Мэдисон-авеню. Под мышкой — деловая папка с бумагами, на носу — очки без оправы, общий вид пресыщенный, но добродушный. Правда, этот вид был очень обманчивый.
 Я знал, что этот человек в совершенстве владеет всеми тонкостями нашей профессии и при необходимости хладнокровно убьет любого человека, будь то женщина, ребенок или старик...
 Подождав, пока Туми устроится в кресле, любезно предложенном мной, и облегченно откинется на спинку, я спросил, какой приказ он привез мне на этот раз. Он окинул меня внимательным взглядом, который словно бы подытоживал все те сведения, какими он располагал относительно моей персоны. Я не сомневался, что он очень внимательным образом ознакомился с моим досье, хранимым в резиденции Грэди, и имеет собственное представление о моем характере и привычках, за исключением разве только тех небольших секретов, которые наверняка имеются у каждого человека.
 — Надеюсь, вы понимаете, мистер Мэн, с какой целью я появился здесь?
 — Да, я ждал вас.
 — Прекрасно! За последнее время мы не получили от вас ни одного отчета, и вот я здесь!..
 — И не получите.
 — Что ж, мистер Грэди предвидел это.
 — Что вы должны передать мне от него? Туми улыбнулся.
 — Думаю, вы будете поражены.
 — Меня давно ничто не смущает...
 — И все же,.. — в его глазах заплясали веселые искорки, — вы можете продолжать, мистер Мэн.
 — Что?
 — Таков приказ. Вероятно, совершенно случайно, вы попали в осиное гнездо. Ваше появление в этом городе произвело такое замешательство в определенных кругах, что прежде чем предпринимать что-либо в ответ, необходимо будет произвести самое тщательное расследование.
 — Но Мартин Грэди знает, что это дело для меня имеет только личный аспект?
 — Да.
 — Значит, он хочет, чтобы я послужил приманкой? Туми кивнул и заметил с легкой улыбкой:
 — Если вам нравится такое название операции.
 — Выходит, если мне понадобится, я могу воспользоваться помощью Центра?
 — Безусловно.
 Я закурил сигарету, чтобы хоть как-то скрыть свое удивление.
 — Еще один вопрос, мистер Туми.
 — Да?
 — Что будет предпринято для того, чтобы вывести меня из игры?
 Он пожал плечами.
 — Лично мне не хотелось бы видеть свою фамилию в таком количестве списков на уничтожение и приказов на ликвидацию, в скольких фигурируете вы, мистер Мэн.
 — Ну-у это старая история.
 — И все же в списке кандидатов на уничтожение вы стоите на первом месте.
 — Эта честь была мне оказана в прошлом году.
 — Тем не менее, вы находитесь под перекрестным огнем двух враждующих сторон. Кроме того, Вашингтон не имеет ничего против, если с вами произойдет несчастный случай... О, нет! Конечно, не смертельный, а такой, который уложил бы вас в постель на некоторое время, месяца на два-три. А тут еще эти англичане, которые... Вы знаете не хуже меня, как они любят, когда кто-либо сует нос в их дела. Они могут доставить нам массу хлопот. Честно говоря, если бы мне пришлось выбирать между англичанами и коммунистами, я бы не колеблясь выбрал вторых. Они не такие твердолобые, и их намерения гораздо легче предугадать, Итак, мистер Мэн, теперь вам известно ваше положение? Теперь вы можете подумать, за что вас так невзлюбили.
 — Это я вам могу сказать сразу. Туми покачал головой.
 — Вы и сами еще не знаете этого полностью, хотя вам кажется, что вы ухватили разгадку за хвост.
 — Тогда остается только ждать.
 — Мне кажется, что мистер Грэди слишком доверяет вашим способностям.
 Я хмыкнул в ответ и раздавил окурок сигареты в пепельнице.
 — На всякий случай, мистер Мэн, если вы захотите со мной переговорить, то я остановился в Честер-отеле, — произнес Туми. — Уилсон и Стадли ждут вашего вызова в конторе в Нью-Йорке.
 — Мне не нужны помощники.
 Туми встал, открыл портфель, достал и бросил на стол пачку денег.
 — Может быть, вы и правы, но деньги никогда не бывают лишними. Позвоните, когда эти кончатся.
 — О'кей! Благодарю!
 Туми закрыл папку, сунул ее под мышку и с серьезным видом произнес:
 — Итак, я выполнил свой приказ. Теперь дело за вами.
 Я встретился с полковником Корбинетом в «Блю-Риббон» на 44-й улице. Мы поднялись с ним наверх, где нас никто не смог бы потревожить.
 В ожидании ленча я кратко проинформировал его о состоянии дел. По известным причинам я не мог сообщить ему все. Меня только интересовало, почему некоторые наши люди хотели исключить меня из дела, которым я начал заниматься.
 Когда я замолчал, Корбинет положил обе руки на стол и слегка подался вперед.
 — Этот вопрос о слабом месте в ООН является делом чрезвычайной важности. Как раз сейчас мы находимся на стадии напряженной гонки вооружений и особенно должны следить за другими странами, нашими возможными противниками, не позволить им вырваться вперед. Поэтому любая информация о нашей внешней политике, полученная противником, дает ему определенные преимущества. В международных отношениях нам приходится принимать во внимание тысячи самых разнообразных обстоятельств, согласовывая нашу внешнюю политику с Англией и другими странами. Кое-кто в ООН осведомляет противника о самых тайных наших решениях, и это ослабляет нашу внешнюю политику и нашу позицию в глазах народов мира. Мы вынуждены постоянно находиться в обороне. Самые разнообразные отделы секретных служб занимаются розыском и нейтрализацией этих каналов.
 — Рондина — это их основной канал, полковник!
 — Возможно.
 — Я докажу это. Хотя это и будет нелегко. У нее такой невинный вид, как у вашей дочки, если у вас есть дочь. Ее документы и репутация в полном порядке, но вы не хуже меня знаете, как мало все это значит.
 — Что ж, слетай в Англию и проведи там небольшое расследование.
 — Нет, полковник, так я могу пропустить здесь некоторые важные события. Прежде чем мне удастся что-либо разузнать в Лондоне, здесь, в Нью-Йорке, все может взлететь на воздух.
 — Хорошо, но вряд ли она работает одна. Если она именно тот человек, за которого ты ее принимаешь, то она получает секретную информацию из первых рук.
 — У нее для этого подходящий пост. Я замолчал, так как подошел официант и принес нам ленч. Когда он ушел, Чарни сказал:
 — А что если предположить, что Эдит Кейн не Рондина? Я стал ожесточенно резать бифштекс.
 — Для меня существует только один путь убедиться в тождестве ее личности., — Какой?
 — Переспать с ней еще раз. Но с меня хватит и того последнего раза двадцатилетней давности. Чарни улыбнулся.
 — Я вполне понимаю тебя.
 Час спустя я проводил его до конторы и пошел обратно по Бродвею. «Великий Белый Путь!» — как он изменился за последние годы. Куда подевались прежние щеголи, фланировавшие по улице со своими девушками? Их сменили какие-то подозрительные личности: черные, заросшие мусульмане, сующие прохожим свои листовки, банды подростков с манерами профессиональных гангстеров, вызывающе одетые девчонки с глазами многоопытных шлюх!
 Я был рад, когда пошел дождь. Стефан Мидрес позвонил мне в отель и пригласил на обед в ресторан «Кубла» — венгерское заведение на одной из боковых улочек Бродвея. Чтобы скоротать время до обеда и отдохнуть, я прилег поспать. Не исключено, что сегодняшний вечер будет полон для меня сюрпризов.
 Около семи часов вечера я вошел в ресторан, украшенный пестрыми бумажными флажками, огляделся и, увидев Мидреса в одной из боковых ниш, направился к нему.
 Рядом с ним сидел неизвестный мне мужчина. Я замер в нерешительности, но Мидрес дружелюбно кивнул мне и, вставая, произнес:
 — Мистер Мэн, позвольте сейчас познакомить вас с Грегори Гофта.
 Мы с чувством пожали друг другу руки, Этот парень произвел на меня хорошее впечатление. Даже слишком хорошее, Этакий тип космополита.
 «Тайгер, будь осторожен», — сказал я себе.
 Когда мы уселись за столиком, Мидрес сказал:
 — Мы здесь одни, за нами никто не наблюдает, так что можем спокойно поговорить. Во-первых, мистер Мэн, как вы просили, я проверил мистера Гофта так основательно, как это позволяло отпущенное мне время. Тот факт, что я привел его с собой, должен подсказать вам, что он совершенно чист, — он улыбнулся, — За это время мне удалось навести кое-какие справки и о вас, мистер Мэн. У вас, скажем так, довольно необычная репутация.
 Я вопросительно посмотрел на Гофту. Он кивнул и сказал:
 — Я ничего не имею против проверок, мистер Мэн. Такие вещи иногда просто необходимы.
 Я постарался прикинуться наивным, насколько это было возможно.
 — Тогда почему же вы привели его с собой, мистер Мидрес?
 — Это он скажет вам сам.
 Гофта кивнул и сложил руки на столе.
 — Бывают ситуации, мистер Мэн, когда приходится рисковать и выкладывать свои карты на стол.
 — Я знаю это.
 — Ну и прекрасно! Вот уже девять месяцев я работаю в Вашингтоне на «Сковородку»...
 Это был тот самый отдел, в котором работал Уотфорд.
 — Докажите.
 Гофта скрестил большой и указательный пальцы правой руки, Это был самый первый опознавательный знак.
 — А если руки у вас заняты? — спросил я.
 Он трижды потер подбородком левое плечо.
 — Похоже, вы прекрасно знаете о нашей организации, — заметил он.
 — В пределах необходимого, — ответил я, — Итак, мы квиты.
 — Да, А теперь перейдем к делу. Как много вам известно об утечке информации из ООН?
 — Известно только, что она есть, и довольно значительная. Детали мне не известны, но и той ничтожной доли достаточно, чтобы понять, что равновесие между Востоком и Западом может в любой момент нарушиться, и не в нашу пользу, если эта брешь срочно не будет залатана.
 — Гм-м.
 — И я знаю, где эта дыра. Гофта ждал, прищурившись. Я покачал головой.
 — Боюсь, что вы хотите лишить меня удовольствия лично заштопать эту дыру. Я вас правильно понял? Он только развел руками.
 — Вы находитесь в очень опасном положении, мистер Мэн. Неужели вы не понимаете, что может произойти?
 — Напротив, прекрасно понимаю, Но теперь расскажите мне, что вам стало известно.
 — Американская и английская службы безопасности вместе работают над тем, чтобы найти это слабое место в ООН. Утечка информации происходит в одной из двух комиссий.
 — А точнее? — спросил я.
 — Точнее сказать не могу. Информация может исходить только из посольства, из комиссий при ООН или из самого правительства. Так или иначе, но противник всегда бывает в курсе наших планов в отношении международных вопросов и иногда ухитряется расстроить их. Не будет преувеличением сказать, что при таком положении дел мы можем проиграть холодную войну, — Дело зашло так далеко?
 — Да, Через пару дней в Совете безопасности будет слушаться дело, и если русские заранее узнают о наших планах, то мы в глазах всего мира потеряем свое лицо. Они могут сманеврировать так, что нам придется срочно пересмотреть свою политику. Поэтому, мистер Мэн, если вы что-либо знаете, то самое время рассказать об этом.
 — Нет.
 — Нельзя судьбу многих людей ставить в зависимость от желания одного человека.
 — И все же нет!
 Он резко вскинулся на меня, казалось, смирившись с моим «нет».
 — Вы сказали мистеру Мидресу, что интересуетесь Эдит Кейн?
 — А вы нет? — удивился я. Он улыбнулся.
 — Ею все интересуются. — Гораздо больше людей, чем вы думаете.
 — Значит, вы ее подозреваете, — констатировал он.
 — Уважаемый мистер, — сказал я спокойно , — Я никого не подозреваю. Я точно знаю!
 — Тогда вы сами опасны.
 — Мидрес, — начал я.
 — Да, мистер Мэн?
 — Неужели моя репутация так плоха, что я должен терпеть подобные выходки?
 Я встал и взял свою шляпу.
 — Иногда приходится закрывать на это глаза, сэр, — сказал Мидрес.
 — Но не в этом случае, — заметил я сухо. Казалось, он глядел сквозь меня.
 — Да, не в этом случае, — еле слышно повторил он.




 Глава 7


 Подъезжая к отелю, я заметил за собой слежку. «Хвост» держался позади меня на расстоянии квартала и не спешил нагнать, из чего я сделал вывод, что сейчас меня будут передавать по цепочке агентов. Все свидетельствовало о том, что на этот раз они будут действовать осторожно.
 Я вошел в телефонную будку, быстро набрал номер Туми в Честер-отеле и коротко сообщил ему о слежке. Разговор наш продолжался не более тридцати секунд, и после этого я вошел в отель.
 «Хвост» проводил меня до входа, а в вестибюле слежку за мной принял второй агент. Но и он не стал подниматься за мной наверх, а передал третьему агенту. Я увидел его через несколько минут в коридоре через замочную скважину своей двери. Теперь серьезного поворота событий можно было ожидать с минуты на минуту.
 Но на этот раз я не собирался висеть за окном. Свой номер я выбрал обдуманно. Примерно в метре под моим окном, вокруг всего здания, проходил узкий карниз. Я выбрался на него и, распластавшись по стене, перебрался в соседний номер, который был снят мною заранее на вымышленную фамилию. Пробравшись в номер, я осторожно открыл дверь и бесшумно вышел в коридор. Перед дверью соседнего, моего номера, на корточках сидел человек и возился с замком.
 — Привет, парень! — сказал я, вытаскивая свой кольт-45, Как распрямившаяся пружина, он метнулся в сторону и распластался на полу. Грохот выстрела моего пистолета эхом прокатился по коридору. Пуля с визгом срикошетила от пола и выбила кусок штукатурки в потолке в дальнем конце коридора. Я промахнулся третий раз в жизни, и поэтому настала моя очередь рухнуть на пол, чтобы спасти свою собственную жизнь.
 Вражеская пуля с визгом вонзилась в стену над моей головой. Второй выстрел — и на пол посыпались осколки лампы под потолком. Каким-то чудом я успел увидеть мелькнувшую впереди тень и откатился к стене. Пуля врага высекла искры из каменного пола и с визгом ушла в потолок. Вытянув вперед руку, я выстрелил вдоль коридора, трижды посылая пули веером в том направлении, где находился мой противник.
 На три секунды коридор превратился в полутемный грохочущий ад, наполненный дымом и смертью. Когда наступила тишина и гул в ушах прошел, я увидел, что поле битвы опустело, если не считать меня, лежащего на полу, и стоящего в конце коридора Туми с дымящимся пистолетом в руке Я встал на ноги. У двери моего номера лежал какой-то черный предмет. Я подошел и, нагнувшись, внимательно осмотрел его. Это был автоматический пистолет системы Токарева с пятнами крови на рукоятке и стволе.
 Туми подошел ко мне, пряча пистолет в кобуру.
 — Черт побери! — произнес я с чувством. — А вы не теряете времени зря!
 Туми лишь усмехнулся в ответ.
 — Я люблю наблюдать моих коллег за работой Я поднял пистолет с пола, стараясь не стереть отпечатков пальцев на рукоятке, и передал его Туми. Это была старая довоенная модель русского пистолета, правда, в отличном состоянии, — Неплохая игрушка, — заметил я.
 — К сожалению, слишком опасная, — ответил Туми — Бентли сообщил мне о вашем последнем приключении. Я знаю немало людей, которые носят подобные игрушки в кобуре под мышкой, — Я тоже, — сказал я, — но это нам не поможет. — Во всяком случае я отдам пистолет на экспертизу Пусть снимут отпечатки пальцев и определят группу крови. А теперь пошли. Мы должны исчезнуть отсюда еще до прихода полиции.
 На лестнице он неожиданно придержал меня за руку.
 — Смотрите! Здесь тоже следы крови! Вот где они спускались.
 Мы стали осторожно спускаться вниз, но вскоре кровавый след оборвался.
 — Сколько выходов из отеля? — спросил Туми.
 — Два, — ответил я, — Это угловой дом. Но к обоим выходам можно пройти только через вестибюль. Не думаю, что они будут поджидать нас, если один из них ранен.
 — Ну что ж, рискнем, — сказал Туми. — Я вижу, что вам эта игра в прятки доставляет удовольствие?
 — И преогромное!
 Когда мы вышили в вестибюль, у входа в отель, пронзительно скрипя тормозами, остановилась первая полицейская машина.
 Прежде чем копы успели набиться в холл, мы выскользнули через задний выход.
 «Забавная ситуация», — подумал я, — Враги стреляли в меня, защитника государства, и теперь я должен тайком бежать от полицейских, представителей власти, так же, как и сами враги."
 Мы неспеша прошли два квартала на север и зашли в первый попавшийся бар, чтобы выпить по чашечке кофе.
 — Однако, вы появились как нельзя кстати, — заметил я, глядя на Туми. — Как вы узнали, что дело может обернуться кровью?
 — Я предполагал это с самого начала. Кроме того, буквально за несколько минут до вашего звонка я разговаривал с Грэди. Вам грозит огромная опасность, Тайгер.
 " Это для меня не новость.
 — Грэди получил срочное сообщение из-за океана. Противник занес вас в список "А" — немедленной ликвидации. Теперь вас могут убрать в любую минуту, и не особенно стесняясь в средствах. Мне кажется, что с этой минуты вам лучше отойти в тень.
 — Выходит, если я правильно вас понял, таким средством стал уже «Токарев»?
 — Это их излюбленное оружие.
 — Но к чему столько церемоний?
 — На этот раз, Тайгер, мы их опередили, — произнес Туми, не обращая внимания на мой вопрос. — Но в следующий раз я могу и не успеть. Во всяком случае Грэди хочет, чтобы вы временно вышли из-под огня.
 — Не думаю, что это будет правильное решение. Туми допил кофе и бросил на стойку доллар.
 — Речь идет о вашей голове, Тайгер, а не о моей.
 — Вот именно! Сделайте мне небольшое одолжение: проверьте Джона Фредерика Телбота из британского посольства и секретаршу при ООН по имени Гретхен Ларк.
 Туми записал имена и произнес:
 — Вы хотите выехать из своего отеля?
 — Теперь мне не остается ничего другого.
 — Я распоряжусь, чтобы ваши вещи переправили в Честер-отель. Одна из комнат, рядом с моим номером, свободна.
 — Мне кажется, местная полиция будет не в восторге от вмешательства в их дела.
 — Старина, надеюсь, мне не нужно напоминать вам, что мы действуем на международной арене?
 — Вы можете выйти из этой игры.
 — Нет, этого я не могу сделать. Вы собираетесь свести счеты с Эдит Кейн. Однако эта операция гораздо важнее, чем простая месть. Вы принадлежите к нашей группе и знаете правила игры. Знаете вы это или нет, но эта операция, Тайгер, является для вас и проверочным заданием, Вы поняли?
 — Ну хорошо, вы убедили меня. Я уйду в тень на время. Про себя же я решил провести эту игру до конца. Я уйду в тень, более того, я так хорошо замаскируюсь, что даже мои чересчур заботливые друзья потеряют меня из виду.
 Мне хотелось самому разоблачить Рондину, а потом убить. И черт с ними, с международными конфликтами.
 Когда я вошел в кабинет Уолли Гиббонса, он дописывал последние строчки своего ежедневного обозрения.
 Закончив писать, он внимательно проглядел статью, сунул ее в конверт и, отдав курьеру, повернулся ко мне на своем вращающемся кресле.
 — Весьма неподходящее время для посещений, старина.
 — Ночью все кошки серы, — ответил я и бросил ему на стол пакет с фотографиями, — Твои снимки Эдит Кейн. Я возвращаю их тебе обратно.
 — Они пригодились?
 — Пройдет еще некоторое время, прежде чем начнут поступать ответы.
 — Ну что ж, желаю успеха, хотя я теперь еще меньше в нем уверен.
 — Почему?
 — Я навел кое-какие справки о ее семье.
 — Этот материал у тебя здесь?
 — Да. На полке рядом с тобой. В коричневой папке. Я открыл папку. В ней лежал отчет на десяти страницах о жизненном пути Эдит Кейн, подкрепленный дюжиной писем, копией ее свидетельства о рождении, ее школьными документами, рекомендациями высокопоставленных лиц в Англии и парой заметок самого общего характера.
 — Основательная работа, — произнес я.
 — Ты видишь? Это одна из лучших английских семей. Четыре дочери и два сына. Старшая дочь, Диана, погибла во время войны. Она попала под бомбежку в Лондоне. Младший сын был летчиком. Его сбили в 1944 году. Рут и Патриция замужем за кадровыми военными. Старший сын, Вер-нон, холостяк и занимает довольно высокий пост в Адмиралтействе. Их отец умер в 1951 году, мать является в своем роде вдовствующей королевой, играет видную роль в обществе. Ни одного пятна на их фамильном гербе.
 — Да неужели?
 — Да. Если когда и была в старой доброй Англии почтенная семья, так это Кейны! Чистые, как стеклышко, никакого намека на скандал. Члены семьи всегда были на правительственных постах, они насчитывают целую галерею высших офицерских званий старейших полков. Браки в этом роде всегда заключались с равными по происхождению семьями. Кейны всячески оберегают свою репутацию, как мы — Форт-Нокс! И это для них было незыблемым. Я не выдержал и весело рассмеялся.
 — Ты можешь скалить зубы сколько угодно, но попробуй найти хоть малейшую зацепку, которая смогла бы подкрепить твои подозрения. Тебе это не удастся. В этой картине нет ни одного слабого места. Неужели ты думаешь, что Эдит Кейн не проверила британская разведка перед ее поступлением на государственную службу? Они далеко не дураки. Там нельзя получить ни одного государственного поста, если не пройдешь сквозь сито службы безопасности.
 — Могу назвать тебе несколько человек, которым удалось сделать это.
 — Я тоже, но это были редкие исключения.
 — Именно об этом я и говорю! Могу я на некоторое время оставить этот материал у себя?
 — Да, — улыбнулся Уолли. Потом он вдруг нахмурился и явно заколебался. — Но на тот случай, если... ну...
 — Не беспокойся. Ты сумеешь пожать свои лавры героя дня!
 Он по-прежнему оставался серьезным.
 — Тайгер...
 — Что?
 — Я узнал кое-что о тебе...
 — Что именно?
 — Кажется, ты довольно важная персона.
 — Даже так?
 — Ты не хочешь мне еще кое-что рассказать?
 — Нет.
 — То, что я узнал о тебе, звучит довольно странно. Теперь я понимаю, почему ты так неожиданно вдруг исчезаешь. Это многое объясняет.
 Я глядел на него ничего не понимающим взглядом.
 — Для тебя было бы лучше молчать по этому поводу.
 Уолли кивнул.
 Я поблагодарил его за отчет об Эдит Кейн и встал. У двери я остановился, оглянулся и внимательно посмотрел на него. Уолли сидел в кресле нахмурившись, и я знал, о чем он сейчас думает.
 Быть может, стоило рассказать ему всю историю? В конце концов, ему тоже была нужна маленькая толика разнообразия в жизни.
 На следующий день я получил официальный приказ от Томаса Уотфорда явиться в Нью-йоркское отделение Центрального разведывательного управления для дачи показаний по поводу перестрелки в отеле.
 Вызов был передан через Туми, с которым Уотфорд поддерживал связь, и тон приказа был таков, что не явиться было невозможно.
 Когда я вошел в комнату, Уотфорд не затруднил себя вставанием и приветствием. Члены бюро сидели за столом для совещаний, в торце которого располагался свободный стул. На него мне и указал Уотфорд. Я сел, чувствуя себя подсудимым.
 Мои судьи не были обычными чиновниками и педантами. Двое из них были умелыми практиками, которых я хорошо знал. Двое других были мне незнакомы, но чувствовалось, что они тоже не канцелярские работники. Пятым членом комиссии оказался здоровенный мужчина с тяжелыми плечами, пронзительным взглядом и твердым ртом. Во время войны он был в звании бригадного генерала, а теперь занимал негласный пост консультанта президента по вопросам холодной войны.
 Должно быть, они заседали так уже несколько часов. На полированной поверхности стола не было ни одной бумажки, только две хрустальные пепельницы, полные окурков, а в комнате тяжелыми пластами стлался табачный дым. На то, что здесь шел серьезный разговор, указывало еще и то, что на столе стояло несколько пустых бутылок из-под апельсинового сока.
 Я приветствовал всех присутствующих коротким поклоном и уселся на свое место. Это было их шоу!
 Слово взял Уотфорд.
 — Мы хотим получить от вас вразумительное объяснение по поводу происшествия, которое имело место вчера вечером.
 Я выдержал несколько секунд, потом ответил:
 — Все обстоит очень просто — на меня напали.
 — Почему?
 — В нашей профессии можно всего ожидать.
 — Пожалуйста, без уверток. Вы, кроме своего номера, сняли также еще один, рядом, на чужое имя. Вас видели с улицы, когда вы в него залезали. Все это указывает на то, что вы можете рассказать нам гораздо больше, чем стараетесь сейчас объяснить.
 — Возможно.
 — Кто были напавшие на вас люди?
 — Пули обнаружили?
 — Да. В основном это пули калибра 7,62, одна 38-го калибра и четыре 45-го, — Уотфорд откинулся на спинку кресла. — Мы знаем, откуда была выпущена пуля 38-го калибра.
 — Туми передал вам найденный мною пистолет? Уотфорд кивнул.
 — Он не зарегистрирован. Оружие иностранного производства. После войны его много было привезено в страну в качестве сувениров.
 — Этот пистолет не был сувениром, — сказал я. — Готов поспорить, что его провезли к нам контрабандой.
 — Возможно, вы и правы, — произнес Уотфорд, обводя взглядом присутствующих, — А что вы можете сказать по поводу первого случая?
 — Можно позвонить по телефону? — спросил я сухо.
 — Уж не собираетесь ли вы вызвать своего адвоката?
 — А что, разве похоже?
 Он молча указал на телефонный аппарат на приставном столике.
 Я подошел и набрал номер Туми. Когда он снял трубку, я спросил его:
 — Вы получили ответ экспертизы по поводу пистолета?
 — Да Пистолет калибра 7,62. Из него стреляли нестандартными патронами отечественного производства, калибра 7,65. Баллистическая экспертиза показала: это же оружие применялось и в первом случае. Вы оказались правы!
 — Благодарю. — Я положил трубку, вернулся к своему стулу и уселся на него с видом победителя. — Это была та же банда, что и в первый раз.
 Теперь заговорил мужчина-тяжеловес, сидевший напротив меня по другую сторону стола. Он слегка склонился вперед и, вперив в меня пронзительный взгляд, заговорил, еле шевеля губами.
 — Не в наших привычках, мистер Мэн, открывать перед кем бы то ни было свои карты, но в данном случае придется сделать исключение. Я могу гадать, как вашей группе удалось добиться такого влияния в руководстве. Лично мне это не нравится, и в ближайшее время я постараюсь изменить данное положение вещей. К сожалению, в настоящий момент я получил инструкции работать вместе с вами.
 — Очень рад!
 Он игнорировал сарказм, заключенный в моих словах.
 — Мы, в свою очередь, тоже исследовали ваш трофей. Оказалось, что это именно то оружие, из которого был убит наш курьер и еще два мелких служащих посольства, случайно оказавшихся неподалеку.
 — Насколько мелких?..
 — Совершенно случайно они имели отношение к Интеллидженс Сервис.
 — Теперь, по крайней мере, я знаю, с кем буду сотрудничать.
 — Мы не нуждаемся в вас, мистер Мэн.
 — Но тем не менее, хотите вы этого или нет, но я пока что вишу у вас на шее. Так что выпускайте своего кота из мешка.
 — Именно это я и собирался сделать. Мы очень заинтересованы в том, чтобы найти того человека, который убил наших людей. И здесь вы сможете нам помочь, послужив в качестве подсадной утки. Что с вами произошло, нас не интересует. Вы сами влезли в это дело, сами теперь и расхлебывайтесь. Мы пользуемся вами как приманкой, можете назвать это так, Если вы при этом погибнете, то мы достигнем двойной цели: во-первых, вы наведете нас на след своего убийцы, человека, которого мы ищем, а во-вторых, избавимся от вашего постоянного любопытства. Я выразился достаточно ясно?
 — Вполне доступно, сэр, — заметил я. — Вы забыли только одну деталь...
 — Что именно я забыл?
 — Открыть мне ваши карты, как вам было приказано. Покраснев от ярости, генерал произнес:
 — Один из агентов британской разведки успел описать нам перед смертью своего убийцу. По его словам, это был худощавый человек среднего роста, с высоким лбом и длинными темными волосами. Особая примета: он нажимает спусковой крючок пистолета не указательным пальцем, который у него, очевидно, не сгибается, а средним.
 — Что-то ваш агент оказался слишком уж наблюдательным для умирающего.
 — Он был опытным сотрудником. Сообщник убийцы немного выше его ростом и более крепкого телосложения. Агент сообщил только, что у него странно круглый рот. Это так и осталось для нас загадкой, так как агент умер.
 — Но ведь это не все, что у вас есть?
 Подумав немного, генерал кивнул.
 — Да, есть еще имя. Мы предполагаем, хотя и не очень точно, что первый агент противника скрывается под именем Видора Чариса. До сих пор полем его деятельности были Центральная и Южная Америка, — он испытующе уставился на меня. — Странно, что вы не знаете его, мистер Мэн.
 Я спокойно выдержал его взгляд.
 — Я слышал о нем.
 Слышал?! Это не то слово! Я охотился за ним вот уже в течение двух лет. Мне была известна причина, по которой он не мог нажимать курок указательным пальцем: его повредила пуля из моего пистолета, когда он пытался взорвать здание склада. Именно из-за этого он впал в немилость начальника и вынужден был, спасая репутацию, заниматься самой черновой работой. Не удивительно, если Чарис спит и видит мои похороны.
 — Вы больше ничего не хотите сказать? — спросил генерал.
 — Нет. Вы вызвали меня. Я пришел. Вы сделали мне милое предложение, Я могу быть свободен?
 — Катитесь ко всем чертям! — взорвался Уотфорд. Я внимательно оглядел присутствующих, стараясь на всю жизнь запечатлеть их лица в своей памяти. Они сейчас ненавидели меня, но, к сожалению, нуждались во мне. А это, меня пока вполне устраивало.
 Я встал, выпил стакан холодного апельсинового сока, коротко кивнул им и вышел.




 Глава 8


 Наступила пятница.
 Дождь прекратился, но над зданием выше двадцатого этажа висел густой туман. Прохожие на улицах все еще были в плащах и с зонтиками. Они не очень-то доверяли прогнозу погоды.
 Перед зданием ООН была стоянка такси, которые быстро разбирались служащими. Я подождал минут десять, пока с высокой брюнеткой в желтом пальто вышла Рондина. Женщины шли в мою сторону, пока не замечая меня.
 Эту брюнетку я уже видел один раз. Это была та самая женщина, с которой Бертон Селвик ездил обедать в Гринич-Вилледж.
 Когда они поравнялись со мной, я сделал шаг вперед и сказал громко:
 — Привет, Рондина!
 Она должна была испугаться, но этого не произошло. Она великолепно владела собой. Она просто повернула ко мне голову, и ее улыбка показалась мне несколько натянутой.
 — О, Тайгер... — произнесла она.
 — Я, как Агасфер.
 Я бросил вопросительный взгляд на брюнетку.
 — Тайгер Мэн, А это Гретхен Ларк, — представила нас Рондина.
 Брюнетка кивнула мне головой:
 — Очень рада, мистер Мэн. Тайгер — это ваше прозвище?
 — Нет, это мое настоящее имя.
 — Весьма оригинально. Вызывает определенные ассоциации, — со смехом заметила она. Потом вопросительно посмотрела на Рондину:
 — А Рондина?
 — А вот это прозвище, — пояснил я, — Мы — старые друзья. Она подняла брови и понимающе улыбнулась.
 — Ну тогда я исчезаю и оставляю старых друзей наедине. Рондина подняла было руку, словно стараясь задержать ее:
 — Но...
 Я подмигнул Гретхен и взял Рондину под руку. На мгновение мне показалось, что она вырвется, ее мускулы под моими пальцами напряглись, но я прижал ее руку сильнее, и она молча покорилась.
 Повернувшись к брюнетке, она сказала:
 — Я позвоню тебе завтра, Гретхен.
 — Обязательно. До встречи, Тайгер.
 — До встречи! — кивнул я.
 Большая часть служащих уже разъехалась, и мы легко поймали такси. Я дал шоферу адрес «Блю Риббон» на 44-й авеню. Откинувшись на спинку сиденья, я краем глаза следил за Рондиной, которая покорно сидела рядом со мной.
 Это была довольно романтическая поездка, почти такая, как и двадцать лет назад. Тогда мы сидели в темноте, касаясь друг друга. Я почувствовал, как во мне вдруг просыпается старая любовь. Мы молчали, слова были не нужны нам, мы и так знали, что чувствует сейчас каждый...
 Я закрыл глаза, забыв на минуту, что однажды эта женщина уже замышляла убить меня. С трудом я удержался от желания взять ее за руку.
 Такси остановилось на перекрестке, и я услышал прерывистое дыхание Рондины. Она вся дрожала от страха. Она знала, что умрет, но не могла знать, когда это произойдет, Я мрачно усмехнулся про себя, потому что именно этого и добивался.
 У ресторана мы вышли, и, пока я расплачивался с шофером, она молча стояла рядом с безмолвным вопросом в глазах. Да, Рондина всегда оставалась сама собой. Если она убивала, то в этом чувствовался ее особый стиль. Настоящая леди!
 Мы вошли в ресторан, и я выбрал свободный столик в боковой нише. Заказав виски с содовой и бифштексы, я внимательно посмотрел Рондине прямо в глаза. Когда принесли выпивку, я взял свой стакан и, приподняв его, слегка кивнул своей спутнице.
 — Ты делаешь огромную ошибку, Тайгер, — произнесла она, отпивая глоток из своего стакана.
 — За свою жизнь я сделал одну единственную ошибку это поверил однажды тебе. Но, клянусь, этого больше никогда не повторится.
 Лед в ее глазах вдруг растаял, и они стали теплыми и немного влажными, как ее губы. Это был старый трюк моей Рондины, и она не разучилась пользоваться им.
 Она подняла подбородок, слегка закинув назад голову, и я стал искать взглядом шрамы от пластической операции, но не нашел.
 — Мне не понятно твое поведение, Тайгер, — сказала она. — Ты все еще хочешь убить меня?
 — Да!
 — Но зачем тогда этот поход в ресторан?
 — Чтобы ты немного рассказала мне о себе, удовлетворив тем самым мое любопытство. Как тебе это удалось, Рондина?
 Она удивленно подняла брови.
 — Что именно?
 — Войти в семью Кейнов?
 Она твердо посмотрела мне в глаза.
 — Я родилась в ней. Если хочешь, можешь справиться у моих родственников.
 — Мне и так это подтвердили, но у меня на этот счет есть другое мнение.
 Она достала сигарету и, подождав, пока я протяну ей зажигалку, сказала, глядя на меня поверх язычка пламени:
 — Как же, по-твоему, это произошло?
 — Предположим, что существует древняя почтеннейшая английская фамилия с гордыми традициями и незапятнанной репутацией. Вдруг некто обнаруживает «скелет в шкафу» — никому не известное кровавое пятно на родовом гербе, Как поступит эта семья в подобном случае? Вероятно, всеми силами постарается замять скандал. Это старый, проверенный трюк, дорогая, Рондина опять побледнела, и я понял, что пуля угодила в десятку. Она нервно смяла сигарету, но потом довольно быстро взяла себя в руки, — Чем ты шантажировала Кейнов, Рондина? Она холодно процедила сквозь зубы:
 — Как бы мне хотелось задушить тебя.
 — Я это знаю...
 Потом она подавила в себе ненависть и довольно хладнокровно спросила:
 — А почему бы тебе не узнать об этом у самих Кейнов?
 — Я это непременно сделаю. У меня есть люди, которые специально занимаются подобными делами. На днях я разослал твои фотографии специалистам по пластическим операциям. Рано или поздно я узнаю, кто омолодил твое личико. А может быть, тебе это сделали в России?
 Она улыбнулась, — Это придется тебе самому выяснить, Тайгер.
 — Совершенно верно, дорогая. Ты в любом случае солжешь мне, как всегда.
 Официант принес бифштексы, и, подождав, пока он уйдет, мы снова продолжили наш разговор — игру в вопросы и ответы. Это очень походило на фехтование на шпагах. Но, несмотря на все, мне было приятно находиться с Рондиной, как и раньше, когда мы стояли по разные стороны — враждующие любовники.
 — Можешь проверить...
 — Хорошо. Кто твои родители? — спросил я между двумя глотками виски.
 — Ричард и Агнес Кейн. Отец родился в 1892 году, а умер в 1951 году. Мать родилась в 1896 году и пока еще жива, — Улыбнувшись, Рондина продолжала:
 — Сестры: Рут, Патриция и Диана. Братья: Верном и Джон. Диана и Джон погибли во время войны... Точные даты...
 — Не нужно. Обрисуй фамильный герб Кейнов.
 — Два единорога держат щит с поперечными полосами, под ними свиток с надписью...
 — Ты здорово зазубрила это, — прервал я ее. — У тебя всегда были большие способности. А ты помнишь Кола-Хэггерти, Рондина? — небрежно спросил я.
 Она положила вилку и вопросительно глянула на меня.
 — Кого?
 Невероятно! Человек не может так лицемерить!
 — Ты убила его. Сразу же после того, как прошила мне грудь двумя пулями.
 Вилка задрожала в ее руке.
 — Тебе неприятно вспоминать об этом, дорогая? Черт побери! А я вот совершенно хладнокровно думаю о тех, кого убил. Они заслужили это, так что сентиментальности тут излишни. — Я сделал большой глоток из своего стакана. — Или ты теперь сама боишься?
 Она опять полностью овладела собой, — Нет, — покачала она головой, — Я не боюсь.
 — Напрасно, дорогая. У тебя есть все основания для этого.
 Мы продолжили наш обед, перебрасываясь иногда короткими фразами.
 Потом я расплатился, и мы вышли на улицу. Нас можно было принять за супружескую пару, и никому не пришло бы в голову, что это идут палач и жертва.
 На углу Бродвея и 44-й авеню я остановил такси и мы сели в него. Я назвал шоферу адрес Рондины и откинулся на спинку сиденья, мысленно улыбаясь, Рондина была на пределе своих нервных сил, чего я и добивался.
 Она положила свою сумочку на сиденье между нами, Я мимоходом прижал ее бедром и по характерной твердости понял, что в ней лежит пистолет. Дождавшись, когда она повернется к окну, я незаметно открыл сумочку, вытащил обойму из пистолета и снова закрыл ее. Обойму я сунул себе в карман. Все это не составило большого труда для меня. Полковник Корбинет хорошо обучил нас, и мы все еще помнили его уроки.
 Рондина не стала возражать, когда я вышел из машины и вместе с ней проследовал в дом. Я отстал от нее на пару шагов, когда она остановилась около портье и перекинулась с ним парой слов, Портье что-то ответил ей и посмотрел на меня. Что-то негромко произнес и швейцар. Теперь они оба внимательно смотрели на меня. Рондина спросила, сколько времени и переставила свои, часы. Таким образом, два свидетеля могли опознать меня и назвать точное время нашего прихода.
 Рондина не догадывалась, что я пошел с ней вовсе не для того, чтобы привести приговор в исполнение. Время для этого пока еще не настало.
 Войдя в лифт, она нажала кнопку двенадцатого этажа.
 — Неплохо сработано, Рондина, — заметил я.
 Она поняла, что я имел в виду, и победно улыбнулась.
 — Ты считал меня совсем уж бездарной?
 — Ни в коем случае. И сейчас я смог лишний раз удостовериться, что за время нашей разлуки ты успешно совершенствовала свое мастерство.
 Она загадочно улыбнулась.
 — Может быть...
 Она так держала сумочку, что в любой момент могла выхватить из нее пистолет. Правда, заметно это было только профессиональному взгляду.
 Я взял у Рондины ключ и открыл дверь номера. Она прошла в прихожую, но не закрыла за собой дверь и спросила меня:
 — Ты выпьешь на дорогу, Тайгер?
 — Охотно.
 Она повернула выключатель, который, казалось, обслуживал всю квартиру. Сразу же зажглось несколько ламп в разных углах комнаты, а из скрытого динамика послышались первые такты симфонии Брамса.
 Рондина сняла пальто и небрежно бросила его на спинку кресла. Направившись к бару, она машинально поставила сумочку на сиденье и на некоторое время увлеклась манипулированием со стаканами и бутылками.
 — За твое здоровье! — произнесла она, протягивая мне стакан.
 Она отпила немного из своего стакана и, поставив его на журнальный столик, прошла в спальню, оставив дверь открытой, Через минуту она вышла оттуда в голубом стеганом халате, под которым, как я знал наверняка, ничего не было. При каждом шаге развевающиеся полы халата открывали призывную белизну ее стройных ног, а высокий пояс поддерживал ее грудь, видневшуюся в глубоком вырезе, Я был разочарован. Нет, не внешностью Рондины, — она была все так же хороша, как и прежде, — а тем, что она сочла меня простаком, способным клюнуть на ее старые уловки.
 Во всяком случае, она облегчила мне выполнение моего намерения.
 — Прелестно, — заметил я. — Ты можешь заработать кучу денег, позируя для обложек журналов. Она улыбнулась.
 — Благодарю. Ты допил свое виски?
 — И жду второго стакана.
 — Сейчас.
 Она не заметила, как я вылил свой первый стакан в вазу с цветами и быстро приготовила мне второй напиток. Я сделал глоток и подошел к окну. Квартира Рондины выходила окнами на центральный парк, и отсюда был виден весь его громадный прямоугольник, в котором огоньки машин ткали замысловатую световую паутину.
 — Славная квартирка, Рондина, — заметил я, — Наверное, на тысячу в месяц тянет? А если учесть твое жалование в ООН, то она явно тебе не по карману, — У меня есть рента, — заметила она. — Мое положение в ООН обязывает меня поддерживать определенный статус. И моя семья считает точно так же.
 — А у меня есть для этого другое объяснение.
 — Какое же?
 Я повернулся и посмотрел на Рондину. Она стояла в центре комнаты, сознавая свою вызывающую красоту.
 — Я полностью согласен с тем, что у тебя есть побочный доход. Только источником является не семья Кейнов, а враждебное нам правительство.
 Она покачала головой. Тут мне в голову пришла идея.
 — Допустим, что ты сказала правду, но только наполовину. Возможно, деньги тебе дают Кейны, но только за то, что ты держишь их в руках, зная какую-то тайну их семьи, — я торжествующе ухмыльнулся. — Великолепная работа. Отличное алиби для налогового и полицейского ведомства.
 Рондина опять побледнела.
 — Через несколько дней я узнаю тайну «твоей семьи», — продолжал я. — То, что смогла сделать ты, могу повторить и я. Кроме того, я действую не один. Мне помогают парни, которые способны отыскать песчинку на пляже.
 — Тайгер...
 — Что произошло с твоими братом и сестрой, которые, якобы, погибли во время войны? Может быть, нам так повезет, что мы разыщем кровавое пятно на гербе Кейнов.
 — Дьявол!
 Рондина швырнула в меня стакан, но промахнулась. Он ударился о стенку и разбился, Я не пошевелился.
 — Они мертвы. Оставь мою семью в покое! — ее голос прерывался. Я улыбнулся.
 — Дорогая, — произнес я устало. — Какая у тебя плохая память! Ты совсем забыла Тайгера, радость моя. Неужели ты не помнишь, что я не останавливаюсь на половине дороги? Я разузнаю всю подноготную этого дела и лишь потом приму решение, которое погубит тебя и как агента врага, и как женщину. Я слишком сильно любил тебя и поэтому смертельно ненавижу сейчас. Вспомни, дорогая, о чем мы мечтали в конце войны. Иметь домик на берегу моря и кучу детишек. Сколько детей ты хотела иметь от меня? Ах да, четверо! Боже, как счастлив был я тогда, и как глуп! Я совершенно ослеп от любви. Я подарил тебе жизнь и совершенно забыл о деле, а потом ты дважды выстрелила в меня. Любовь? Черт побери! Да ты не знаешь, что это такое.
 Взгляд Рондины стал печальным. Она по-прежнему была великолепной актрисой.
 Неожиданно она произнесла:
 — Ты меня еще любишь, Тайгер? Я ответил, не раздумывая.
 — Конечно, люблю! И никогда не перестану любить. Но это не помешает мне тебя убить. В душе у меня давно все перегорело.
 — Ты действительно жаждешь моей смерти?
 — Да. Я сделаю это, как только узнаю о тебе все. Симфония приближалась к торжественному финалу. Наступил подходящий момент для выполнения задуманного.
 Я присел на ручку кресла со стаканом в руке и внимательно посмотрел на Рондину.
 — Сними халат.
 Она удивленно округлила глаза. Ее руки непроизвольно потянулись к вырезу халата и стиснули отвороты, Я встал и медленно подошел к ней. Рондина шаг за шагом отступала назад, пока не упала на низкую софу, Я вплотную подошел к ней.
 — В чем дело, моя радость? Разве я не видел тебя десятки раз обнаженной? Я знаю каждый сантиметр твоего тела, так что можешь не разыгрывать из себя недотрогу.
 — Тайгер!..
 Дрожание ее губ было настолько естественным, что я поверил бы ей, если бы это была не Рондина.
 — Сними, — приказал я, — или мне это сделать самому? Она откинулась на спинку софы и вжалась в мягкие подушки. Вряд ли она испугалась бы больше, если бы я наставил на нее пистолет.
 — Прошу тебя, — прошептала она, — Зачем? Я усмехнулся.
 — Ты решила, что я тебя хочу тебя изнасиловать? Нет. Я хочу посмотреть только, как далеко зашла твоя пластическая обработка.
 Прошло несколько секунд, прежде чем Рондина решилась.
 Закусив губы, она оторвала руки от спинки софы и встала на ноги. Дрожащими пальцами она расстегнула пояс и рывком сорвала с себя халат, отшвырнув его в сторону, и застыла, вызывающе глядя на меня, как трагическая актриса на сцене.
 В одно мгновение я словно вернулся на двадцать лет назад, в тот день, когда Рондина и я прятались в полуразвалившемся сарае во Франции, а вокруг рыскали партизаны, которые искали нас. Сильный летний ливень смыл все следы. И, убедившись в собственной безопасности, мы начали танцевать от радости, и эта вакханалия закончилась неистовыми счастливыми объятиями.
 Рондина плясала на земляном полу, срывая с себя одежду, и, прежде чем броситься мне на шею и увлечь за собой в сено, она застыла на секунду в полутьме сарая с распростертыми объятиями, и каждый мускул ее великолепного тела шевелился и дрожал от вожделения — белая, живая статуя неземной красоты.
 И вот теперь она стояла так же, плотно стиснув гордый рот. И опять дрожь завладела всеми мышцами ее тела, но на этот раз это была дрожь ненависти, -Да... неплохо, моя дорогая. Врачи проделали титаническую работу — мне было нелегко говорить холодно и спокойно. — Парафиновые впрыскивания, невидимые швы, строгая диета, регулярная гимнастика и массажи могут стереть следы двадцатилетнего промежутка времени. Но воспоминаний уничтожить нельзя.
 Я со смехом отступил от нее и, повернувшись, направился к двери.
 Я слышал, как Рондина что-то воскликнула, с трудом сдерживая рыдания. Ее окрик застал меня в дверях.
 — Повернись, Тайгер! Я оглянулся, В руке ее был пистолет. Открытая сумочка валялась на полу.
 — Я могу убить тебя, если захочу.
 — Нет, не можешь. Ты слишком многое забыла за это время, — я вынул обойму из кармана и бросил к ногам Рондины. — Вот, держи. Попробуй выстрели из заряженного, если, конечно, успеешь.
 Она с изумлением уставилась на бесполезный кусок металла в своей руке, потом от отчаяния и ненависти зарыдала, как ребенок, и, выронив пистолет, опустилась на колени, закрыв лицо руками.
 В этом и была вся Рондина. Больше всего она огорчалась, когда ее переигрывали.
 Я вышел из квартиры, не прощаясь и не оглядываясь.
 Я несколько минут пытался поймать свободное такси, но все проезжавшие машины, как назло, были заняты. Мне ничего не оставалось делать, как пешком двинуться на восток по направлению к Бродвею. Передо мной высился апокалипсис бетонных домов и узкий пустой каньон улицы. Вдоль тротуаров двигался жиденький ручеек машин. Свободное такси притормозило возле меня, но я знаком отпустил машину. Мне нужно было побыть одному и подумать о Рондине, У меня никак не шла из головы последняя картина: обнаженная Рондина сидит на полу и плачет в бессильном гневе. И как так получилось, что всю свою жизнь она посвятила разрушению? Как она могла, такая прекрасная женщина, созданная для любви, как ни одна иная, найти свое призвание в ненависти, коварстве и смерти?
 Правда, война заставила многих людей выбрать другой путь в жизни, но после нее она могла вернуться к нормальной жизни, как все другие. Мы ведь могли быть счастливы друг с другом, даже несмотря на то, что принадлежали к различным лагерям и во время войны были противниками. Может быть, тогда бы и моя жизнь сложилась иначе... Однако две прощальные пули Рондины и меня заставили искать забвения и удовлетворения в джунглях холодной войны.
 Но что заставило ее теперь продолжать шпионскую работу? Патриотизм? Она свободно меняла лагеря и хозяев, чтобы приобрести и удержать то единственное, в чем она нуждалась всегда — власть!
 Сегодня я восторжествовал над нею! Я, который, как она предполагала, погиб от ее руки. Поэтому она и расплакалась, как обыкновенная гимназистка. Теперь она возненавидит меня вдвойне.
 Размышляя над ближайшими планами по проверке Рондины, я не заметил приближавшуюся машину, из которой раздались выстрелы из автоматического пистолета. При первом же выстреле я автоматически растянулся на тротуаре позади стоящего «бьюика», который принял в свой полированный бок смертельную очередь следующих выстрелов.
 Машина с ревом промчалась мимо, и, выглянув из-за багажника, я выстрелил в заднее стекло удаляющегося «форда», стараясь попасть в водителя. Я выстрелил еще раз, когда мое внимание привлек шум второй машины. Притормозив, из нее выскочил мужчина, который выбежал на тротуар, стараясь обойти меня с тыла. Я резко отпрыгнул в сторону, и его пуля разнесла вдребезги заднее стекло злосчастного «бьюика». Пуля моего пистолета отбросила его на мостовую. Когда вторая машина поравнялась со мной, следующим выстрелом мне удалось сразить водителя. Я увидел, как он ткнулся головой в руль, и машина сразу же завиляла по улице, пока не уперлась в чей-то «кадиллак», стоящий у обочины. Мотор ее продолжал работать.
 В подобных случаях никогда не надо убегать с места происшествия. Всегда следует идти медленно и неторопливо, На такого человека никто не обратит внимания.
 Я подошел к трупу нападавшего, быстро обшарил карманы, забрал бумажник и спокойно свернул в боковую улицу.
 Сирену первой полицейской машины я услышал только тогда, когда вышел на Таймс-сквер.
 Я поймал такси, доехал до ближайшего оживленного перекрестка и там вылез.
 На станций метро я зашел в туалет и внимательнейшим образом осмотрел бумажник и его содержимое. Там было тридцать два доллара в мелких потертых купюрах и больше ничего. Ни одной бумажки или следа документов. Даже водительских прав не было.
 Я уже было собирался выбросить бумажник, но тут обнаружил в нем секретное отделение, в котором находилась тысячедолларовая банкнота, новенькая, хрустящая, Я сунул ее в карман вместе с остальными деньгами, а пустой бумажник, выйдя на платформу, незаметно бросил на рельсы.
 Поднявшись наверх, я купил в ближайшем магазине бутылку кока-колы и выпил ее в честь благополучного избавления от опасности.




 Глава 9


 Час спустя, из телефонной будки, я позвонил в Лондон и связался с Питером Джонсоном, руководителем Лондонского отделения ЦРУ в прошлом и одним из членов нашей организации в настоящем.
 Пару дней назад я просил его навести справки о судьбе Рондины. Группа Джонсона состояла из четырех человек. Они уже несколько месяцев скучали без работы и весьма обрадовались полученному заданию, Правда, Джонсон сразу же предупредил меня, что рассчитывать на блестящие результаты не стоит.
 Однако от него я услышал довольно интересную историю.
 При расследовании судьбы Рондины, он столкнулся с неким французом, бывшим партизаном. Тот сообщил, что, по слухам, Рондина дважды совершала побег из тюрьмы, но ее ловили и, в конце концов, расстреляли. Правда, полной уверенности в этом у француза не было, а проверить эти слухи теперь уже было невозможно.
 Если эти сведения были верны, то для Рондины не составило большого труда сменить личность. Для этого существовало множество возможностей. Так или иначе, но настоящая Эдит Кейн исчезла, а ее место заняла Рондина и стала работать дальше под этим превосходным прикрытием.
 Я попросил Джонсона расследовать этот случай дальше и повесил трубку.
 Следующий мой звонок был Мартину Грэди по секретному номеру. Я ждал не меньше пяти минут, пока он подойдет. Как всегда, он не назвал себя, когда разговаривал по телефону.
 — Это Тайгер, — сказал я.
 — Что, срочное дело? — его голос, как всегда, звучал спокойно: вежливый, безразличный тон дипломата, однако в нем чувствовалась власть, которая за ним стояла.
 — Да, — ответил я. — Мне нужна помощь. Официальная секретная служба начала охоту за Видором Чарисом. Ноя должен опередить ее. Чарис находится где-то поблизости.
 — Я сейчас же свяжусь с Нью-Йорком. Как я смогу потом поговорить с вами?
 — Завтра, в 18 часов по номеру... — я продиктовал ему номер таксофона. — Это телефонная будка на станции метро на 6-й авеню.
 Линия разъединилась, и я повесил трубку.
 Через минуту придет в действие тайная могущественная машина и начнет делать то, что не под силу даже правительству. По секретным каналам в самые высшие и самые низшие слои общества пойдет циркуляр с именами и описаниями внешности, и тысячи людей, даже не подозревающие, на кого они работают, станут держать глаза и уши открытыми, чтобы заслужить высшую награду. И эта невидимая сеть, поддерживаемая властью денег, будет работать, и завтра к 18 часам принесет реальную добычу.
 Кое-что в разговоре с Мартином Грэди показалось мне весьма странным. Как правило, он лично ни с кем не разговаривал и никому не звонил. Он дал строжайшее распоряжение связываться с ним только по обычным каналам. Интересно, почему же на этот раз он не удосужился отчитать меня за такое нарушение субординации, как связь с ним по секретному номеру телефона? Неужели дело обстояло настолько серьезно? Или может быть наоборот?..
 В нашей игре была замешана еще одна второстепенная фигура, с которой мне хотелось бы познакомиться поближе. Теперь у меня для этого было свободное время.
 Я набрал номер телефона Гретхен Ларк. Прошло довольно много времени, прежде чем она сняла трубку. Она произнесла «алло» таким контральто, что у меня тоже перехватило дыхание, как и у нее, словно она бежала к телефону с другого края города. Мне показалось, что я оторвал ее от чего-то очень важного. Я назвал себя, и она весело рассмеялась в ответ.
 — Тайгер?.. Человек с забавным именем. Вы меня вытащили из ванной, и я сейчас еще совершенно мокрая.
 — Так вытритесь, — Не могу. У меня нет под рукой полотенца.
 — Значит, вы стоите у телефона голая и мокрая?
 — Вы знаете, Тайгер, хотя у меня нет видеотелефона, но сейчас у меня такое чувство, что вы меня разглядываете.
 — Совершенно верно. И могу описать вас во всех деталях.
 — Лучше не надо. Я рассмеялся.
 — Это вас очень волнует?
 — Мне кажется, что вы не ошибаетесь. А откуда вы раздобыли мой номер телефона? Его ведь нет в телефонном справочнике.
 Я не стал ничего выдумывать, а просто сказал:
 — Для ковбоя, который стремится к своей девушке, не существует преград.
 — Фи, мистер Мэн, вы ведь только что встречались со своей девушкой.
 — С Эдит мы просто друзья. У меня и в голове нет мысли, чтобы претендовать на что-то большее по отношению к этой женщине.
 — Тайгер, у меня такое чувство, что вы собираетесь сделать мне безнравственное предложение!
 — Вы совершенно правы.
 — А как же Эдит?
 — Я ведь звоню вам, моя крошка, а не Эдит.
 — Все ясно! Вы с ней поссорились, — Я никогда не ссорюсь с красивыми женщинами. Я просто хотел пригласить вас в один ночной клуб.
 — Что это за клуб?
 . — Весьма забавный. И вообще мне хочется просто поболтать с красивой женщиной.
 — Значит вы звоните... просто так?
 — Просто так!
 — Вы заинтересовали меня, Тайгер. Пожалуй, я пойду с вами.
 — Голая?
 — Нет. Я оденусь, но если вы поторопитесь, то, пожалуй, успеете еще застать меня без... платья.
 — К сожалению, я слишком далеко от вас и, прежде чем доберусь до вас, вы успеете одеться.
 — И все же... Я не буду торопиться.
 Я остановился на том же месте и расплатился с шофером такси, откуда в прошлый раз наблюдал, как Бертон Селвик заезжал за ней. Но на этот раз я вышел из машины, пересек улицу и нажал кнопку звонка против ее фамилии. Через секунду раздался ответный зуммер, и замок двери негромко щелкнул.
 Гретхен Ларк жила на верхнем этаже в просторной студии со стеклянной крышей. Она действительно не очень торопилась с процессом одевания. Женщине вообще нужно два часа, чтобы привести в порядок лицо, но достаточно двух минут, чтобы натянуть платье. Лицо Гретхен было самим совершенством, что же до остального, то оно заключалось в короткой полупрозрачной блузке свободного покроя.
 — Привет, человек-тигр, — произнесла она с улыбкой, открывая дверь.
 Я улыбнулся в ответ, обнажив при этом острые белые зубы хищника.
 — Привет, бэби!
 На стенах студии висели картины, написанные, в основном, маслом. Всюду лежали свернутые холсты, и на двух мольбертах стояли незаконченные еще работы, укрытые от посторонних глаз покрывалами. Несколько картин были весьма неплохи, но, в основном, это были первые шаги дилетанта.
 — Необычный стиль, — заметил я глубокомысленно, — И не очень ходкий.
 — Главное, чтобы вам это доставляло удовольствие.
 — У меня имеется множество других способов доставить себе удовольствие.
 Она вызывающе улыбнулась мне. Потом произнесла самым невинным тоном:
 — Вы хотите посмотреть, как я буду одеваться? Тогда пойдемте.
 — Нет, благодарю. Здесь гораздо интереснее. И поторопитесь, дорогая...
 Она насмешливо улыбнулась.
 — Я так и знала, что вы спасуете — она указала на холодильник, — Можете пока выпить пива.
 — Охотно, Она прошла в спальню, не прикрыв за собой дверь.
 Я отыскал в холодильнике бутылку пльзенского и налил себе стакан.
 В ожидании Гретхен я прошелся по комнате, чтобы иметь полное представление о ее вкусах и привычках. Они были довольно разнообразны, Книжные полки забиты самой различной литературой — от великолепно изданных томов классиков, до затертых комиксов.
 Много книг было на немецком, французском и испанском языках, На полке стояло шесть томов медицинской энциклопедии и с десяток тетрадей с лекциями по юриспруденции.
 Итак, Гретхен была женщиной с весьма широкими интересами. Она была женщиной, которая прекрасно знала, чего она хочет. Может быть, излишне интеллектуальная, но все-таки женщина.
 Я приподнял покрывало на одном из мольбертов. Портрет был еще далеко не закончен, но уже вполне можно было определить позировавшего. Это был Бертон Селвик.
 — Ну как, нравится? — раздался позади насмешливый голос Гретхен.
 Она стояла ко мне спиной, чтобы я помог застегнуть ей платье, но через плечо искоса глядела на портрет.
 — Это ваша лучшая работа?
 Ее кожа была теплой и упругой.
 — Почему вы не носите бюстгальтер? — спросил я самым невинным тоном.
 Она повернулась ко мне, вызывающе улыбаясь.
 — Потому что он мне не нужен. Или вы считаете иначе?
 Я не мог не согласиться с ее заявлением.
 Гретхен сдернула покрывало, взяла кусочек угля и стала быстро подправлять плечо Селвика на портрете. Эти несколько стремительных штрихов еще больше усилили впечатление. Довольная, она положила уголь на место и вытерла кончики пальцев о покрывало, — Этот портрет предназначается в подарок его жене, — заметила она. — У них через два месяца серебряная свадьба.
 — Как вам удалось получить этот заказ? Она взяла у меня стакан с пивом и сделала несколько больших глотков.
 — Три месяца назад я выставила несколько своих работ в Коквей-галерее, и как-то во время обеденного перерыва весь штат нашего бюро пришел взглянуть на них. Мистеру Селвику понравились мои портреты некоторых делегатов ООН, и он заказал мне свой портрет в подарок жене.
 — Наверное, вы неплохо зарабатываете на этом?
 — Да, если пять тысяч долларов можно считать неплохим заработком, — с этими словами она набросила покрывало на портрет. — Еще пару сеансов, и портрет будет совсем готов. Только у мистера Селвика плохо со временем. Он слишком много работает, да еще в последнее время что-то чувствует себя неважно. Итак, допивайте пиво и пойдемте. Раз мы выходим так поздно, этот ваш клуб должен быть чем-то из ряда вон выходящим и потрясающим.
 Я знал один погребок, который посещали только избранные гости, потому что предлагаемое там зрелище относилось к разряду запрещенных.
 На одной из боковых улиц Бродвея мы вошли в подъезд рядом с пустой витриной, прошли по длинному коридору и постучались в дверь, в глазке которой через секунду блеснула пара чьих-то внимательных глаз.
 Гретхен испугалась и вцепилась в мою руку. Но управляющий узнал меня, так как дверь распахнулась и на пороге возникла его склоненная в подобострастном поклоне фигура. Он с улыбкой посмотрел на нас. Это" был приземистый, широкоплечий парень со следами всех пороков на лице.
 — О, мистер Мэн! Очень рад вас видеть снова у нас!
 — Привет, Делл. Как дела?
 — Отлично, мистер Мэн! Вам, как всегда, ваш столик?
 — Да. Шоу уже началось?
 — Нет, но скоро должно начаться, Вы пришли как раз вовремя.
 Мы спустились по широкой лестнице в погребок, и передо мной предстала привычная картина ночного клуба, как будто из старинных сказок «Тысяча и одной ночи», взятая напрокат: белые бурнусы официантов-арабов и позвякивающие бубенчики на узких лодыжках девушек.
 Зал был просто громадным. В центре находилось свободное пространство для выступлений, а вокруг располагались столики. Публика здесь была самой разношерстной — от респектабельных пар в вечерних туалетах до лохматых батников сомнительного происхождения. Вдоль стен располагались ложи с тяжелыми жемчужными занавесками. Однако, в этом экзотическом помещении была вполне современная мощная климатическая установка, и в воздухе реял легкий, неопределенный запах духов.
 Я указал Гретхен на дверь дамского туалета и попросил ее долго не задерживаться. Когда она исчезла за портьерой, я подозвал Делла.
 — Я ищу одного человека.
 — Я так и понял.
 — Его единственная примета — несгибающийся указательный палец на правой руке. Возможно, он говорит с легким акцентом, но в этом я не уверен. Вполне может оказаться, что он будет не один, а со спутником. Примета второго — круглый рот, хотя я не совсем это представляю.
 — Оба они никогда не были у нас.
 — Я так и думал. Передай эти сведения дальше и держи глаза открытыми.
 — Награда обычная?
 — Нет. На этот раз еще и премия. Делл улыбнулся.
 — Всегда рад служить вам.
 Он кивнул в сторону коридора.
 — Вот идет ваша дама. Эффектная женщина. У таких всегда изысканный вкус. А как поживает та, высокая, с бронзовыми волосами?
 — Ее застрелили в Мехико.
 — О! Как жаль! А что приключилось с тем злодеем, который поднял на нее руку?
 — Я утопил его в умывальнике.
 — Прекрасно.
 Делл передал нас бородатому официанту, который провел нас в свободную ложу. Я заказал виски и отдернул занавески, чтобы видеть, что происходит внизу, в зале.
 Гретхен была в восторге.
 — Я не могу представить себе, что все это расположено в самом центре Нью-Йорка! А я-то считала, что меня ничто уже не может удивить.
 — Бэби! На свете есть еще превеликое множество вещей, которые наверняка удивят вас.
 — Но этот клуб...
 — Он называется «Погребок двух сестер». Внешний вид не очень хорошо симитирован, но еда здесь настоящая восточная. Кроме того здесь можно заказать все, что душе угодно, — от убийства до вечеринки в притоне наркоманов.
 — Невероятно!..
 — Но учтите, что сюда допускаются только посвященные лица. Сегодня вы пришли со мной, и это достаточно высокая рекомендация. Но не вздумайте выдать кого-нибудь из присутствующих, иначе через пару часов вы получите пузырек с соляной кислотой в лицо.
 — Как так? А полиция...
 — Бэби! Полиция обходит такие заведения стороной. Они являются прекрасными источниками информации и денег, поэтому их стараются сохранять, а не уничтожать. Хорошенько запомните то, что я вам сейчас сказал.
 — А вы не из полиции?
 — Нет, — ответил я, — Но моя профессия помогает мне многое видеть и знать, — А что это за профессия?
 Я пожал плечами.
 — Вся ее суть умещается в коротком слове «АГЕНТ». Мы ходим непроторенными тропами, разведываем недра планеты. Последние пять лет я занимался каучуком, потом цинком и вольфрамом, а сейчас перешел на красное дерево.
 — Вам нравится ваша работа?
 — Да, если бы не жара и холод, не москиты и змеи. А как вам нравится ваша профессия?
 — Я вполне довольна!
 — А почему вы не занимаетесь только одной живописью?
 — Она приносит мне недостаточно денег. Кроме того я нахожу свою работу в ООН довольно волнующей. По-моему, там решаются дела мирового значения.
 — Вы так думаете?
 Она не успела ответить мне, как раздался удар гонга, сменившийся продолжительными ударами цимбал, а потом в дело вступили флейты и барабаны. В центре зала на арене появились шесть темноволосых и смуглых танцовщиц, которые закружились под звуки восточной музыки. На них были только прозрачные покрывала и драгоценные диадемы на головах.
 Ритмы музыки постепенно убыстрялись, и девушки кружились все стремительней, так, что покрывала обвивались вокруг них серебристыми спиралями. Лица зрителей побледнели и покрылись испариной, Я заметил, что Гретхен дрожит, как в лихорадке. Сжав судорожно руки, она вся подалась вперед, как будто готовая вскочить в любое мгновение, сорвать с себя платье и выскочить на сцену.
 В центре круга танцовщиц появился араб в белом бурнусе и с белым тонким длинным хлыстом. Он отбивал им ритм и время от времени неуловимым движением обвивал хлыстом талию одной из танцовщиц, привлекая ее к себе.
 Вместе со звонким ударом литавр девушки исчезли, и в луче прожектора появилась женщина необычайной экзотической красоты. Вероятно, она была евразийкой и в ней смешались лучшие черты двух континентов. Кроме звенящих колец на руках и ногах, на ней вообще ничего не было. Густой поток угольно-черных волос, спадавших почти до самого пола, укрывал ее подобно плащу, но при малейшем движении эта драгоценная накидка приходила в движение, открывая восхитительно совершенное тело и ее юную грудь.
 На лице араба вспыхнуло желание, Он взмахнул хлыстом и обвил талию женщины, как будто хотел перерезать ее пополам. Но на коже ее не осталось ни малейшего следа. Она легко освободилась от хлыста и продолжала свой танец.
 В зале возникло движение, Одна из дам вскочила со своего места и застыла, судорожно вцепившись в край стола. Позади нее бесшумно возник официант, чтобы удержать ее, если та бросится на сцену. По-видимому, такие вещи иногда случались здесь.
 В конце концов араб захватил девушку хлыстом за талию так, что она уже не смогла освободиться, и притянул ее к себе. Ритм музыки стал совершенно яростным. Араб распахнул широкий белый бурнус, под которым на миг мелькнуло мускулистое обнаженное тело и закутал им девушку. Вновь зазвенели цимбалы.
 Пара медленно опустилась на пол, и прожекторы тут же погасли.
 На мгновение наступила полная тишина, потом зажглось обычное освещение, но сцена была уже пустой.
 — О боже! — буквально простонала Гретхен.
 — Вам понравилось?
 Она с недоумением посмотрела на меня.
 — И вы можете после всего этого оставаться таким спокойным?
 — Я видел это представление уже не раз, моя крошка! — усмехнулся я и добавил:
 — А вы чуть было не выпрыгнули вниз на сцену.
 Она густо покраснела.
 — Это действует как гипноз.
 — В этом и заключается вся соль номера.
 — Все-то вам заранее известно, хищник. Официант принес заказ и исчез.
 — Еду, питье и женщину я могу попросить почти на всех языках. Но я чаще всего предпочитаю изъясняться на английском.
 — А как давно вы знакомы с Эдит Кейн?
 — С самого начала ее работы в ООН.
 — Вы близкие подруги?
 — Да, довольно. Кстати, почему вы не взяли ее сегодня с собой? Мне кажется, что вы поссорились.
 — Да. И потом мы давно знакомы. Она рассказывала вам о своей семье?
 — Раза два или три. Они довольно знатные и известные люди в Англии — аристократы, военные, дипломаты и прочее, и прочее... Она решила тоже чем-нибудь серьезным заняться и поступила в ООН.
 — Как вам работается с Бертоном Селвиком? — спросил я.
 — Мне не так уж часто приходится иметь дело с ним. Я только дважды помогала его штабу. У него такое суховатое, чисто британское чувство юмора, и он любит приправлять работу шуткой. Все женщины в ООН обожают его. Он умен и напоминает мне профессора, которого я когда-то знала.
 — Эдит, кажется, очень высоко его ценит.
 — Это потому, что они соотечественники. Когда они ходят вместе обедать, они говорят только об Англии. Кроме того они часто работают вместе в кабинете. Эдит готова работать и день и ночь без всякой оплаты, лишь бы внести свою «лепту», как она выражается.
 «Да, внести свою лепту в сбор информации, идущей по определенным каналам», — подумал я, а вслух сказал:
 — Такой она была всегда. И при том не болтлива.
 — Вероятно. Нас всех проверяет служба безопасности, и болтливый человек долго не задерживается в ООН.
 — Что это? — спросила Гретхен, глядя на блюдо.
 — Думаю, что будет лучше, если вы сначала попробуете. Она пришла в неописуемый восторг. Мы ели медленно и непринужденно болтали на самые различные темы. Я показал ей среди публики парочку политиканов, одного известного в нашей среде босса гангстеров.
 Когда мы уже собирались уходить, в кабинет бесшумно вошел Делл и, наклонившись ко мне, прошептал на ухо несколько слов. Я покачал головой, и он исчез с вежливой улыбкой на лице.
 — Что он вам сказал?
 Усмехнувшись, я поставил на стол пустой стакан.
 — Он спрашивал, не интересует ли нас комната на ночь. Кажется, в его распоряжении есть одна.
 — И вы отказались?
 — Да. Постели здесь жесткие, зеркала полупрозрачные, что позволяет видеть все, что происходит в комнате. За пользование комнатой здесь берут по сто долларов в час, и по пятьсот — с наблюдавшего за зеркалом гостя. Вы знаете, таких находится немало. И потом, ваша комната мне больше понравилась.
 Гретхен поставила локти на стол и положила подбородок на скрещенные пальцы.
 — Тайгер, — промурлыкала она, — вы просто обезоруживающе прямолинейны.
 — Так мы поедем к вам?
 — Конечно, — с улыбкой произнесла она.
 Огонь пылкого восточного танца еще горел в ней. Она позволила мне расстегнуть ее платье, стянула его с себя и сбросила кружевное белье, которое было на ней. После этого она медленно подошла ко мне. Она была высокой и стройной. Немного мускулистое тело спортсменки, с высокой грудью, было тем не менее достаточно женственным.
 — А теперь ты, — прошептала она и принялась расстегивать на мне рубашку.
 В гостиной пронзительно зазвонил телефон.
 Я посмотрел на Гретхен, но она покачала головой. Нежные ее пальцы проникли под майку и поглаживали мне грудь, Я слегка отстранился от нее, чтобы быстрее закончить то, что она начала...
 Снаружи, на улицах Гринич-Вилледж, стояла мертвая тишина, Гретхен спала рядом, обняв меня за шею. Я осторожно взял ее руку, пощупал пульс, который был ровным, прислушался к ее спокойному дыханию, положил ее руку на подушку и осторожно поднялся с постели. Я быстро и бесшумно оделся, накрыл Гретхен одеялом и направился к двери.
 На пороге я остановился, оглянулся на нее и произнес задумчиво под нос:
 — Мила, очень мила.... но немного наивна!
 И вышел.




 Глава 10


 Сообщение о ночной перестрелке было во всех утренних газетах. На снимках были изображены парень на тротуаре с кровавым пятном на груди и мертвый водитель на рулевом колесе. В тексте под снимками сообщалось, что первый был опознан, как Томми Уильяме, а шофер, как Макс Швейбер, — оба известные всем гангстеры из Чикаго с огромным списком уголовных преступлений.
 Я дописал отчет о событиях предыдущего дня, бросил конверт в почтовый ящик и постучал в дверь к Туми. Он имел ключ от моего номера, поэтому я сунул копию отчета в заранее обусловленный тайник и отправился завтракать.
 Ровно в 9.30 я уселся в такси и поехал в контору Уотфорда, Секретарша улыбнулась мне и движением головы указала на дверь кабинета шефа. Их оказалось только двое — Тома:
 Уотфорд и тяжеловесный мужчина из секретной службы, и в их глазах читалась открытая враждебность и злость. Они оба сидели за письменным столом и с мрачной решимостью глядели на меня, на то, как я вошел, как уселся в свободное кресло.
 — Насколько я понимаю, вы уже получили результаты баллистической экспертизы, — первым нарушил молчание я. Уотфорд кивнул.
 — Это был ваш пистолет, Тайгер Мэн. Эти пули пополнили нашу коллекцию вещественных доказательств против вас самих, Плотный мужчина угрожающе наклонился вперед.
 — Ваше счастье, что оба мужчины были вооружены. Только поэтому вы не занесены в разряд убийц беззащитных граждан США.
 — Мне приходилось играть роль подсадной утки, — заметил я с усмешкой, — По крайней мере, я могу надеяться, что вы не будете указывать полиции на меня пальцами?
 — Почему вы оказались в данном месте в это время?
 — Я возвращался от Эдит Кейн, — ответил я. Они быстро переглянулись.
 — Почему вы не проверили ее по моей просьбе? — в свою очередь спросил я их.
 Уотфорд нажал кнопку селектора и дал распоряжение секретарше. В ожидании ответа он сказал:
 — Кто-то следил за вами.
 — Нет! Эдит Кейн навела убийц на меня... После того как мы расстались, она позвонила им по телефону. Вы разузнали что-нибудь об этих парнях?
 Плотный мужчина нехотя процедил сквозь зубы:
 — Это банда профессиональных убийц. Два дня назад они прибыли к нам на самолете. Слежки за ними установлено не было... Мы не предполагали, что дело так повернется...
 — Будет ли полиция продолжать расследование? — спросил я.
 — В данном случае мы вынуждены подчиниться ей, — с язвительной усмешкой произнес мужчина. Я с улыбкой взглянул на него.
 — Но ведь Мартина Грэди — нет! Мне показалось, что он сейчас лопнет от злости. Его лицо побагровело, и он с размаху грохнул кулаком по столу.
 — Черт побери этого Грэди и всю вашу банду! В один прекрасный день я всех вас засажу за решетку. Мы молчали некоторое время, потом я сказал:
 — Я запрашивал у вас информацию по Эдит Кейн. Что вам удалось узнать?
 — Практически ничего! — ответил Уотфорд устало. — У нее безупречная репутация.
 — С вас будет достаточно и того, что она — убийца! — произнес я, вставая.
 — Чья убийца? — спросил плотный мужчина.
 — Это долгая история, мистер, и это только моя личная история, — заметил я.
 — А разве у вас есть выбор?
 — Вряд ли, — ответил я.
 — Опасность еще не миновала вас, Тайгер. Они наверняка попытаются еще раз и более успешно.
 — Конечно. Но на этот раз я постараюсь оставить одного из них немного подольше в живых, чтобы он успел мне кое-что рассказать. А теперь я попрошу вас об одолжении.
 — Вы зависите от нас, мистер Мэн, а не мы от вас.
 — Если вы так считаете, то мне наплевать на ваше сотрудничество. Это только лишний раз доказывает, что вы слишком тупы для нашей совместной работы.
 Уотфорд хладнокровно проглотил оскорбление, взглянул на своего партнера и спросил меня:
 — Что вам нужно на этот раз?
 — Чтобы за Эдит Кейн постоянно наблюдали все 24 часа в сутки, с постоянной сменой наблюдателей и с проверкой всех ее контактов и связей.
 — И как долго это будет продолжаться?
 — Я думаю, недели хватит.
 — А вам известно, — заметил Уотфорд, — что для этого нужны люди и деньги?
 — Если у вас есть средства поддерживать правительство Тито и посылать пшеницу России, то, думаю, можно отыскать пару тысяч для защиты собственной политики.
 Они замолчали, потом Уотфорд спросил:
 — Что мы получим за это?
 — Мою помощь, — я выжидающе посмотрел на них. — Вы согласны?
 — Хорошо. Значит неделю, — сказал плотный мужчина.
 В отель я вернулся пешком, затесавшись в гущу толпы и раздумывая над положением дел.
 События развивались неплохо, кое-что уже начало проясняться, но самое спелое яблоко еще не пряталось в листве.
 Это был очень ловкий прием со стороны противника использовать наемников, не подставляя таким образом под удар своего человека. Рондина избегала возможного опознания своей личности, а предпочитала все еще дергать за ниточки марионеток;
 Сначала была первая попытка покушения на меня, после нашей неожиданной встречи. Именно тогда она и могла наверняка убить меня, если бы поставила это дело как следует. В тот момент я работал без прикрытия и просто убивал время перед очередным заданием. Позже, перед тем как нанести второй удар, она установила наблюдение за моим отелем. «Хвост» мне удалось стряхнуть только благодаря тому, что я проникся планами Рондины. В обычном случае, после первого же покушения я наверняка сменил бы отель, но мне необходимо было заставить Рондину сбросить маску и раскрыться.
 Второе покушение провалилось благодаря моей предусмотрительности — я заранее снял комнату на таком этаже, где можно было свободно перебраться из одного номера в другой, который был снят тоже на мое имя. Эта старая привычка уже не раз выручала меня из беды.
 В конце концов, не зря же моя Фамилия вот уже три года стоит у противника в списке "Б", Сейчас они перенесли меня в список "А" — в список приговоренных к немедленному уничтожению.
 Наверняка по просьбе Рондины для выполнения приговора был выделен Видор Чарис, Хорошо, что мы скоро встретимся — у нее на совести был один мой друг, у него — тоже.
 Когда я вернулся в отель, у портье на мое имя лежало сообщение от Чарни Корбинета. Он предлагал мне встретиться с ним в два часа возле университетской библиотеки.
 Я взял такси и направился к библиотеке. Около входа к машине подошел Корбинет. Я сказал:
 — Привет, полковник! Новости есть?
 — Сейчас узнаете. Мы едем в британское посольство. Я назвал шоферу адрес, и мы поехали дальше. Я поглядел на полковника вопросительно, но он промолчал и только указал на спину шофера. Все было ясно без слов.
 Добравшись до посольства, я расплатился и последовал за Чарни в здание. Его здесь знали, После небольших формальностей мы поднялись в кабинет, заставленный мебелью красного дерева и кожаными креслами. Не успели мы присесть, как в комнату вошли три господина с папками в руках. Они коротко представились.
 Одного из них я узнал. Это был Винсент Харли Кейз, которого я встретил с Рондиной в ресторане.
 Он произнес с характерным шотландским акцентом:
 — О, Тайгер Мэн! Мы уже знаем друг друга через одну нашу общую знакомую, Чарни искоса взглянул на меня.
 Мы уселись за низкий столик. Папки были раскрыты и Чарни начал говорить, указывая на меня. Очевидно, что англичане ждали его одного и не были готовы к моему появлению.
 Полковник сказал:
 — Господа, в связи со сложившейся ситуацией, я должен передать на ваше рассмотрение некоторые факты. Не вдаваясь в подробности, могу только сообщить, что в данном случае мистер Мэн является моим помощником.
 Они коротко переглянулись, очевидно пришли к общему согласию, и Винсент Кейз покачал головой.
 — У нас нет возражений, сэр. В конце концов, вы здесь с официальной миссией и наши правительства должны сотрудничать.
 Чарни коротко взглянул на меня, и я не стал прерывать его, повинуясь его безмолвному приказу. Меня устраивало, если он еще раз остановится на некоторых деталях. Потом я легко мог изложить англичанам общую картину. Кроме того мне хотелось выяснить, как далеко он может зайти, какой властью он располагает.
 — Как вам известно, — начал Корбинет, — вчера мы принимали вашу делегацию и обсуждали совместные шаги в отношении одного предстоящего дела в ООН. Так вот, вы получили неверную информацию, — он выдержал паузу и оглядел всех троих, — Час назад наши доверенные люди в русском посольстве узнали и сообщили, что советская делегация при ООН осведомлена о наших мнимых намерениях. И созвала срочное заседание, чтобы парировать наш проект резолюции, который мы, якобы, подготовили для Генеральной ассамблеи. Было принято решение, что наш настоящий проект будет обсуждаться позже, в весьма ограниченном кругу лиц, чтобы не допустить утечки информации. Вы, господа, примите участие в этом совместном заседании двух наших делегаций. Оно состоится через сорок пять минут, а о месте проведения я сообщу вам несколько позже. Выдержав короткую паузу, Корбинет продолжал:
 — На ближайшее время перед нами будет стоять еще одна не менее важная проблема: это найти и уничтожить канал, по которому происходит утечка информации из ООН.
 После короткого обмена взглядами мужчины кивнули, и высокий тощий тип взял слово:
 — Какую роль в этом деле играет мистер Мэн?
 — у вас есть что сообщить, Тайгер? — спросил меня Чарни. Даже сейчас меня не покидало чувство, что это лишено какой-либо реальности.
 — Не в обиду вам будет сказано, господа, — заметил я, — но мне хотелось бы, чтобы вы еще раз перепроверили свой персонал в ООН, — Мистер Мэн., — повысил голос Кейз. Я поднял руку.
 — Мы со своей стороны сделаем то же самое. Я знаю, что вы уже все самым тщательным образом проверили, но, к сожалению, это придется сделать еще раз.
 — Должен ли я понимать это так, что у вас есть какие-то серьезные подозрения? — удивился Кейз.
 — Да. В отношении мисс Эдит Кейн. Морщины на его лбу разгладились, а глаза яростно засверкали, — К счастью, Мистер Мэн, я очень хорошо знаю эту семью.
 — Насколько хорошо вы знаете Эдит?
 — Очень хорошо. С детских лет! Теперь он был полностью в моих руках.
 — Прекрасно! Сколько времени прошло между вашими двумя встречами?
 Он понял, к чему я клоню, и сухо поджал губы.
 — Довольно много. Конечно, она училась сначала в закрытой школе в Англии, а потом ездила на континент. Когда она была подростком, я, разумеется, узнавал о ней, но это были чисто случайные и разрозненные сведения... Простите, но ведь это чистое безумие!
 — Вы так считаете? — произнес я, вставая.
 После этого слово опять взял Чарни. Он назвал один адрес, который нужно было запомнить и повторил время заседания.
 На этом наше заседание было закончено.
 У выхода я подошел к Кейзу и, извинившись за довольно резкое и вольготное поведение, объяснил это интересами дела. После некоторого брюзжания он вынужден был признать мою правоту.
 Потом я спросил его:
 — Как чувствует себя мистер Селвик?
 — О, у этого бедняги сегодня ночью был очередной приступ. Пришлось ему срочно лечь в больницу. Врачи давно уже предупреждали его, что он не бережется и работает слишком много, а в последнее время пост, который он занимал, требовал от него полной отдачи сил.
 — Чем он болен?
 — Язва желудка. Ему придется оперироваться. Сейчас он дома, но, насколько мне известно, он собирается присутствовать на заседании.
 — Передайте ему привет от меня.
 — Пренепременно, мистер Мэн... Надеюсь, что ваше подозрение ошибочно, но если оно вдруг все же подтвердится, что ж... Храни вас тогда Бог!
 Я расстался с ним у лифта и вместе с Чарни спустился вниз. Там, забрав в раздевалке свои плащи и шляпы, мы вышли из посольства.
 Полковник, не раздумывая, повернул на север. Я последовал за ним на расстоянии метров тридцати-сорока, не совсем понимая, зачем все это нужно. Он явно искал какую-нибудь группу прохожих, за которой мы могли бы укрыться и спокойно поговорить без опасности быть подслушанными с помощью направленного микрофона.
 Наконец мы нашли трех женщин, о чем-то весело судачивших. Рядом с ними бегал ребенок лет пяти. Пристроившись за ними, я спросил Чарни:
 — Большое спасибо за встречу, полковник, но, насколько я понимаю, это была не основная причина, почему вы захотели увидеться со мной. Только учтите при этом что мое время довольно ограничено.
 Он повернулся ко мне, и я увидел его застывшее лицо и задумчивый взгляд.
 — Мне пришло в голову, что не мешало бы восстановить контакты со своими старыми друзьями из Интеллидженс-сервис в связи с этим необычным делом. И надо думать, мне еще повезло. Я разыскал одного из помощников Ричарда Прайса еще во время войны. У этого человека превосходная память, и он вспомнил Рондину, Более того, он мне многое рассказал о ней.
 — И среди прочего то, что она была расстреляна! — закончил его мысль я.
 — Да. Такой слух был. Но после войны след Рондины был снова обнаружен. Когда началась охота за военными преступниками, ее схватили, но она опять сумела улизнуть, выдав себя за обычную любовницу одного из обвиняемых. Ее занятие нашли безобидным и выпустили, хотя Рондину и опознал по фотографии один из наших агентов. Когда спохватились, было уже поздно. Она растворилась. Но во время поисков секретных документов нацистов, через несколько лет, ее след опять всплыл, на этот раз уже за железным занавесом.
 Двое агентов были направлены в Восточную Германию, чтобы вступить в контакт с Рондиной и получить от нее важную информацию. Они разыскали Рондину, но обратно вернулся только один и без документов, которые должен был получить от Рондины. Второго агента она убила. Несколько позже мы получили эти бумаги, но уже по другому каналу, и поэтому наш интерес к Рондине быстро угас.
 — До некоторого времени, — вставил я.
 — И все же трудно поверить в такое, — заметил Корбинет. — Нужно хорошо знать женщину, чтобы...
 — Я знаю ее с головы до ног, — прервал я полковника. Чарни вопросительно посмотрел на меня, и я добавил:
 — Помните Кармен Беллотикс? Ей было 24 года, когда ей сделали пластическую операцию и забросили в Норвегию под видом ее младшей пятнадцатилетней сестры, чтобы она провела операцию по саботажу. За годы, которые прошли после войны, пластическая хирургия сделала поистине фантастические успехи.
 — Итак, вы считаете, что Эдит Кейн и Рондина — это одно и то же лицо?
 — Я знаю это, полковник!
 — Но чтобы уличить ее, вам понадобится нечто более серьезное, чем ваше внутреннее убеждение.
 — Не беспокойтесь! На этот раз я все сделаю сам и не позволю себя обойти, — и, прежде чем он успел возразить мне, я добавил:
 — Я понимаю всю важность этой предстоящей операции и поэтому постараюсь отодвинуть на второй план свои личные чувства. Главное сейчас — это найти слабое место в ООН, и уже одно это доставит мне большое удовольствие.
 — Думаю, что с нашей стороны вы не встретите возражений.
 Корбинет остановился перед светофором.
 — Кстати, я наслышан о вашем вчерашнем инциденте.
 — Ваш аппарат работает довольно оперативно.
 — Нет. Я сам провел это расследование. Это нападение совершенно случайно произошло неподалеку от квартиры Эдит Кейн, — его обычно жесткий рот тронула легкая улыбка, — Своим поведением вы просто вогнали в пот мистера Уотфорда и Хола Рендольфа, — Есть какие-нибудь новости?
 — Скорее всего вас заинтересует только одна. Все отделы секретной службы подняты на ноги, чтобы выяснить это дело о нападении. Довольно трудно установить, как были наняты эти гангстеры, но есть косвенные указания, что нанимателем была женщина.
 — Мы продвигаемся вперед, полковник.
 — Ваша смерть, Мэн, будет кому-то очень на руку. Вы определенно наступили на чью-то мозоль. Я положил руку ему на локоть.
 — Минуточку.
 Оглядевшись, я заметил маленький ресторанчик и сделал Корбинету знак следовать за мной.
 Пристроившись в углу полутемного зала, мы заказали кофе. Я осторожно вынул из кармана тысячедолларовую банкноту, найденную в бумажнике убитого гангстера и протянул ее Корбинету.
 — Что это?
 — Убитый мною гангстер хранил эту банкноту в потайном отделении своего бумажника. Он не произвел на меня впечатление человека, который постоянно носит при себе крупные суммы денег. Банкноты такого достоинства, как правило, регистрируются, так что, может быть, вам удастся проследить за ее появлением.
 Корбинет медленно свернул ее и сунул купюру в нагрудный карман пиджака.
 — Не думаю, что в нашей игре кто-то способен на подобную грубую ошибку.
 — Посмотрим. Бывает, что и самый большой хитрец попадается на собственной хитрости. Когда мне позвонить вам, чтобы узнать результаты расследования?
 — Сегодня вечером.
 Я нашел Уолли Гиббонса в его любимом ресторане за тарелкой тушеного мяса по-исландски. Я уселся за его столик и заказал себе пиво.
 Уолли долго со страданием изучал мое лицо, потом произнес:
 — Я беспокоился о тебе, Тайгер.
 — Но все обошлось. Тебе нужен материал для статьи?
 — Факты у меня есть, но я не начну ее прежде, чем не узнаю всю подоплеку событий. Она тебе известна?
 — Возможно.
 — Расскажешь мне?
 — Еще нет. Пока мне и самому не все ясно. Это как мясо без соли.
 — Уолли отодвинул тарелку и, откинувшись на спинку кресла, с наслаждением закурил.
 — А у меня кое-что есть для тебя.
 — Выкладывай.
 — Этот Джон Фредерик Телбот нечто гораздо большее, чем просто рядовой служащий посольства. Он один из лучших агентов британской секретной службы.
 — Откуда ты все это узнал?
 — От одного моего коллеги, Джорджа Клиффорда, бывшего корреспондента «Ньюс» в Польше. Они знакомы по Варшаве. Тогда Телбот провернул там колоссальное дело. Думаю, оно касалось стратегических планов армий Варшавского договора. Во всяком случае, через жену одного польского военного он раздобыл какие-то очень важные бумаги и смылся. Он вообще считался непревзойденным специалистом по женщинам. То, что он частенько встречается с Эдит Кейн, лишний раз доказывает, что он, как и ты, напал на какой-то след.
 — Что ты узнал о Гретхен Ларк?
 — Немного. Она открытая книга, как мы называем подобных людей. Много времени отдает наукам, в частности, юриспруденции. Очень интеллектуальна. Увлекается живописью и твердо намеревается создать себе имя.
 — Я это знаю.
 — Ты знаком с ней?
 — Мимолетно. А как насчет ее прошлого?
 — Хорошая американская семья, самые лучшие рекомендации. И как обычно перед поступлением в ООН была самым тщательным образом проверена.
 — Да, все как обычно.
 — Стоит заниматься ею дальше?
 — Думаю, что нет! А как Бертон Селвик?
 — Он болен. И ходят слухи в Лондоне, что его очень скоро заменят. Говорят, на этой неделе у него опять был приступ язвы желудка. Только заменить его равноценным работником будет очень трудно. Насколько я могу судить, он задержится на своем посту до тех пор, пока не кончится этот кризис в ООН.
 — Кризис в ООН? А что тебе известно о нем?
 — Ничего. Никто ничего конкретного не знает, все молчат, а это есть вернейший признак того, что тучи сгущаются. Тебе это пригодится?
 — Возможно, — промычал я рассеянно.
 — Тайгер, ты приводишь в отчаяние бедного журналиста своей таинственностью.
 — Не падай духом, старина. Свою историю ты получишь, и самый первый.




 Глава 11


 Кризис в ООН уже разразился, когда я пришел туда. Представитель одной из стран-сателлитов прервал дискуссию о текущих делах, внеся на рассмотрение свой проект.
 Делегат США выдвинул свой встречный проект резолюции, который встретил единодушную поддержку всего Западного блока.
 Проект Запада был для Советов полнейшей неожиданностью. По недоумевающим взглядам делегатов я понял, что они спрашивают себя, что испортилось в их информационном аппарате.
 В это время Бертон Селвик убедительно мотивировал согласие делегации Великобритании с проектом США, Два русских делегата попытались помешать обсуждению с помощью дополнительных вопросов к повестке дня, но были призваны к порядку. Тогда делегаты Восточного блока поднялись и молча покинули зал заседания В ту же секунду репортеры бросились к телефонным кабинкам, чтобы передать сообщение о сенсационном повороте событий.
 Бертон Селвик продолжал говорить, но в его голосе звучали нотки нерешительности.
 Со своего места я мог хорошо его видеть, и поэтому сразу же обратил внимание на то, как он вдруг побледнел и прижал руку к боку. После этого он вдруг оборвал свою речь и, извинившись, сел на место. Двое сотрудников, подошедших к нему, спросили его о чем-то, потом помогли встать и вывели из зала.
 В коридоре они усадили его в кресло, и, когда я подошел, около него уже суетились Эдит Кейн и Гретхен Ларк. Неподалеку стояла группа людей и среди них был Телбот. По его поведению я понял, что он находится здесь не только как просто любопытствующий.
 Кто-то уже упоминал о враче, но Гретхен Ларк сказала, что сама является опытной медицинской сестрой и, более того, достаточно хорошо знает причину заболевания мистера Селвика. Она достала из кармана Селвика таблетки и послала кого-то за водой. Через несколько минут после того, как он принял лекарство, лицо его порозовело.
 В коридоре было слишком шумно, чтобы расслышать, о чем они говорили, но я заметил, как Эдит и Селвик перебросились парой слов. Казалось, он успокаивал ее, потом с легкой улыбкой похлопал ее по руке и позволил увести себя в комнату. Перед ее дверью встал Телбот и еще один англичанин, которые в два голоса стали объяснять атаковывающим журналистам, что у мистера Селвика был просто приступ гастрита и что все уже в порядке.
 Кто-то осторожно прикоснулся к моему плечу. Я повернул голову. Это был Туми.
 — Ну что вы скажете? — спросил он.
 — Он и раньше болел.
 — Я знаю это. Но сегодня он был нашим главным оратором, По-моему, ему что-то дали.
 — Вы имеете в виду яд?
 — Не обязательно. Есть и другие вещества: стимуляторы, наркотики, транквилизаторы, которые легко могут вывести человека из равновесия.
 — Кажется, я знаю, как мне это узнать. Оглядевшись, Туми тихо спросил:
 — Русские попали впросак, не так ли?
 — Я спрашиваю себя, не было ли все это заранее отрепетировано? — произнес я задумчиво.
 — Вас не должно радовать такое положение вещей. Они не оставят в покое того, кто уже взят на мушку.
 — Если только их не опередят.
 Мимолетная улыбка пробежала по лицу Туми.
 — Кстати, это может вас заинтересовать. Я внимательно наблюлюдал за Стовецким. Он пару раз глядел на вас и каждый раз его лицо перекашивалось от ненависти.
 — Я заметил его.
 — До назначения в ООН он был главой тайной полиции. Я пожал плечами. Туми не сообщил мне ничего нового.
 — Телбот тоже наблюдал за вами, — Это его дело.
 — Вы затеяли опасную игру, Мэн. Каков будет ваш следующий шаг?
 Я взглянул на часы. Было без двух минут пять.
 — Сейчас мы должны расстаться, — сказал я, глядя на Туми.
 — Ждите моего звонка в отеле.
 Внизу, в холле, я зашел в телефонную кабинку, набрал номер конторы Чарни Корбинета и назвал секретарше свою фамилию и телефонный код. По тону полковника я сразу же понял, что у него для меня есть какие-то новости.
 — Мы проверили для вас эту банкноту.
 — И что?
 — Или они очень спешили и допустили такую вопиющую ошибку, или это далеко продуманная провокация. Но в любом случае у нас в руках теперь имеются доказательства.
 — Да?
 — Эта тысячедолларовая бумажка принадлежит к тем ста тысячам долларов, которые русские поменяли на золото перед началом работы комиссии ООН.
 — Черт побери!
 — Вот именно. Это нам несколько развязывает руки перед официальными властями в действиях. Только не увлекайтесь и не заходите слишком далеко, Когда события войдут в решающую фазу, предоставьте последний шаг сделать этим господам. Ради проформы и нашей дальнейшей «дружбы».
 — Это официальное распоряжение?
 — Здесь не может быть официальных распоряжений. Но мне пришлось потратить массу красноречия, чтобы добиться этой уступки.
 — Благодарю, полковник. Если я смогу оказать вам какую-нибудь услугу, только дайте мне знать.
 — Держите меня постоянно в курсе дела, — сказал он и повесил трубку.
 Я вышел из телефонной кабинки, пропустил туда невысокого тучного мужчину в котелке и смокинге, который вежливо поблагодарил меня за это, и огляделся. Рядом с кабинкой стоял еще мужчина, дожидающийся своей очереди. Он неторопливо перелистывал записную книжку. Я узнал его. Это был Грегори Гофта.
 Он поднял голову и, узнав меня, сделал знак рукой. Я проследовал за ним к стойке с толстыми томами телефонных справочников. Он сделал вид, что ищет номер в одной из имеющихся здесь книг.
 — Опасность, Тайгер, — произнес он негромко, не разжимая губ и перелистывая книгу.
 — С какой стороны?
 — Русские собираются немедленно покончить с вами, иначе вы не дадите спокойно заниматься кризисом в ООН. Сегодня вечером в их посольстве состоится экстренное совещание.
 — Вы тоже занимаетесь этим делом?
 — Да, По особой инструкции мистера Рендольфа.
 — Цель?
 — Эдит Кейн. Но мне не нравится это задание, — он замолчал, перебрасывая еще пару страниц и выписывая какой-то номер. — Перед самым заседанием она завтракала вместе с Селвиком. После этого они вместе направились в ООН.
 — Тогда имейте в виду: приступ Селвика во время выступления был подстроен заранее.
 — Мы не исключаем такой возможности. Но его предыдущие приступы выглядели вполне натурально.
 — Где сейчас Эдит?
 — Наверху, вместе с остальными работниками она находится рядом с Селвиком, Они скоро перевезут его домой. Приступ был легким, но ему придется некоторое время отдохнуть.
 — Почему вы вошли в контакт со мной?
 — Сегодня Стефан Мидрос — венгерский эмигрант — опознал в работнике советского посольства одного из самых опасных агентов тайной полиции. Раньше он работал в подчинении у Стовецкого, когда тот еще руководил тайной полицией. Его зовут Алексис Миннер. В свое время он принимал участие в событиях в Венгрии. Мидрос сможет многое рассказать вам о нем.
 — Благодарю вас за предупреждение. Гофта захлопнул справочник и отошел к будке. Я подождал, пока он незаметно исчезнет и, в свою очередь, поднялся наверх. У запертой двери Телбот все еще отбивался от нападок какого-то слишком упрямого репортера.
 Наконец и он ушел разочарованный. Тогда я подошел к Телботу и представился:
 — Тайгер Мэн, мистер Телбот.
 В его глазах мелькнули веселые огоньки.
 — Я слышал о вас, сэр. Чем могу служить?
 — Мне хотелось поговорить с Эдит Кейн.
 — В данный момент она занята.
 — Скажите ей, что я здесь, и тогда она наверняка выйдет. Подумав недолго, он кивнул и сказал:
 — Хорошо, подождите.
 — Благодарю, — кивнул я ему.
 Через минуту дверь открылась, и в коридор вышла Эдит Кейн. У нее был встревоженный вид, а длинные, красивые пальцы нервно теребили поясок платья. Она, как всегда, была очень хороша собою, но чувство неуверенности и страха явно тяготило ее. Что это? Страх передо мной, который видел ее насквозь, или же это страх перед ее начальством за допущенную ошибку?
 — Привет, Рондина! — произнес я негромко. Ее ноздри едва заметно затрепетали, и, заметив мою улыбку, она быстро опустила глаза.
 — Мистер Телбот передал, что ты хочешь поговорить со мной?
 Оглядевшись, она вдруг заметила, что мы не одни, что вокруг в коридоре снуют люди, и это открытие, казалось, ее немного успокоило.
 — Я только хотел сделать тебе комплимент, Рондина. Все было проделано великолепно. Момент выбран подходящий.
 — О чем ты говоришь?
 — Не надо прикидываться, крошка, — я победно улыбнулся. — Сегодня вечером я выйду на след твоих хозяев.
 — Моих хозяев?
 — Не разыгрывай из себя непонимающего ребенка. Я вызвал тебя, чтобы предупредить. Позаботься о том, чтобы с Бертоном Селвиком не произошло ничего серьезного, иначе ты поплатишься за это сразу и без всякой отсрочки. Ты поняла меня?
 Она не успела мне ответить, как позади нее открылась дверь и на пороге появилась Гретхен Ларк.
 — О, добрый день, мистер Мэн!..
 — Привет, — сказал я. Посмотрев на Эдит, она сказала:
 — Мистер Селвик хочет поговорить с тобой, Эдит. Рондина молча проскользнула мимо нее в комнату и скрылась с моих глаз.
 — Как он себя чувствует? — спросил я у Гретхен. Она облегченно вздохнула.
 — К счастью, хорошо. Настолько хорошо, что опять начинает командовать. Это был легкий приступ его старой болезни... Врачи прописали ему постельный режим, но ему так трудно подчиниться, Он опять на ногах, хотя мы и пытаемся удержать его, убедить, что он должен щадить себя. Это будет нелегко.
 — Представляю себе.
 Она посмотрела на меня, удивленно подняв брови.
 — А что, собственно, вы здесь делаете?
 — Я просто сторонний зритель.
 — Но сюда проникнуть не так-то просто.
 — Рука руку моет... Скажите, вы чем сегодня заняты?
 — Жаждущего мужчину ничто не может остановить!
 Она весело рассмеялась.
 , — Позвоните мне после работы. Может быть, что-нибудь и придумаем...
 Я кивнул, и она вернулась обратно в комнату. Я хотел повидаться с ней, но не только по той причине, о которой намекнул ей. Мне нужно узнать заключение врача, а как бывшая медицинская сестра Гретхен могла дать мне точный ответ.
 На улице уже темнело, Небо было сплошь затянуто низкими тучами, и в воздухе чувствовалось приближение скорого дождя, а на востоке горизонт был тревожно багровым, и до меня изредка долетали глухие раскаты грома. Я поймал такси и отправился к станции метро на 6-й авеню. Без пяти минут шесть я спустился вниз и вошел в телефонную будку. Сняв трубку, я уперся локтем в стенку будки около аппарата таким образом, что мой локоть надавил на рычаг. Я стоял таким образом до тех пор, пока не раздался короткий звонок таксофона. Я убрал локоть. Низкий баритон, раздавшийся в трубке, мог принадлежать только одному человеку — Эвансу, из нашего Нью-йоркского бюро. Я назвал ему пароль, и он тут же ответил:
 — Относительно Видора Чариса мы имеем только одно указание, полученное от кассирши кинотеатра, где идут фильмы на иностранных языках, — Какое именно?
 — Кассирша опознала руку с изуродованным указательным пальцем одного из зрителей, покупавших недавно билет. На его руке она заметила так же кривой красный шрам. Сначала кассирше показалось, что человек указывает пальцем, но потом она поняла, что этот палец у него просто не сгибается.
 — Описание личности неизвестного?
 — Она заметила только руку.
 — Ну что ж, все же хоть какая-то зацепка.
 — Сегодня в этом кинотеатре начинается показ русских фильмов, который продлится три дня.
 — Хорошо, — ответил я. — Я лично займусь этим.
 — Есть еще кое-что...
 — Да?
 — Сегодня днем из Лондона звонил Питер Джонсон, Они завершили проверку семейства Кейнов и не нашли ничего подозрительного, Что же касается погибших членов семьи, то это расследование было очень нелегким. У людей имеется естественное нежелание говорить что-либо о мертвых. Однако им довольно быстро удалось разыскать фронтовых друзей Вернона и даже очевидцев его гибели. У Вернона на счету было девять сбитых самолетов противника. Он был командиром звена, неоднократно награждался орденами. Его сбили над Дувром. Его труп был опознан и похоронен в семейном склепе Кейнов.
 О Диане Кейн тоже удалось узнать не слишком много, Она получила обычное воспитание и была довольно своенравной девушкой, о ней вспоминают с явной неохотой. Во время войны она добровольцем вступила в женский вспомогательный корпус. По утверждению ее бывшей подруги, она сделала это исключительно из любви к независимости и жажде приключений. Она оказалась в числе семидесяти погибших женщин во время налетов немецкой авиации.
 — Известно, о каком женском корпусе идет речь?
 — Нет. Тогда они еще не существовали официально. Они собрали деньги и устроили для рабочих в доках кухню. Джонсону удалось разыскать одного рабочего, служившего тогда в порту. Он сообщил интересную деталь: эти женщины жертвовали войне не только свое свободное время. Их патриотизм заходил так далеко, что они не останавливались и перед интимной близостью с теми, кого обслуживали. Это важно?
 — Для вас, может быть, и нет, — сказал я. — Но для семьи, ставящей превыше всего девичью честь, — важно. По крайней мере они могли обрадоваться ее гибели. Во всяком случае, переправьте свой отчет в центр...
 — Уже сделано. Вам еще нужно что-нибудь?
 — Пока нет.
 — Отлично. Кстати, есть кое-какие перемены. Эрни Бентли перебрался в мансарду, где раньше жил Колдуэлл. Вы знаете его адрес?
 — Да.
 — Мы полностью реорганизуемся и теперь все пойдет через него. Кроме прочего, он будет заниматься и специальным снаряжением. Его номер телефона остается прежним.
 — О'кей! И большое спасибо.
 Я повесил трубку.
 Итак, мы напали на след. Иностранец в чужой стране решил посмотреть фильм на родном языке. Он нарушил основные законы своей профессии, но тоска по родине оказалась сильнее этого.
 Диллинджер совершил в свое время точно такую же ошибку и поплатился за это.
 Я позвонил Туми в отель и сказал, что собираюсь организовать засаду в кинотеатре и попросил его ждать в отеле моих распоряжений в случае, если понадобится помощь. Ему явно не понравилось, что я отправляюсь на задание один, такова уж была моя привычка. Я попросил Туми посидеть в моей комнате на тот случай, если позвонит Уотфорд или еще кто-нибудь. Я пообещал ему время от времени и самому звонить, чтобы узнать о новостях.
 Программа в кинотеатре «Гренобль» начиналась в половине восьмого, а касса открывалась в семь, так что в моем распоряжении оставалось еще более получаса. Я решил, когда сеанс начнется, пересесть в последний ряд. Если Чарис придет, то он так же, как и я, не станет рисковать и идти по проходу. Так что все будет зависеть от того, кто первый увидит своего противника.
 На случай, если Чарис пошлет вперед себя сообщника, я уселся в такси и направился в Гринич-Вилледж. У дома Гретхен я попросил шофера немного подождать, а сам поднялся на третий этаж и позвонил в квартиру Ларк.
 Мне никто не ответил, но за дверью едва слышно играло радио. Я нажал на ручку, и дверь бесшумно распахнулась. Просунув голову в прихожую, я на всякий случай позвал Гретхен. Она могла оказаться в ванной. Но никто мне не ответил.
 Тогда я осторожно вошел в квартиру.
 Гостиная была освещена только одной лампой, и рядом с баром приглушенно играло радио.
 Очевидно, Гретхен отправилась в магазин за покупками. Но мне не хотелось ее ждать.
 Я подошел и приподнял покрывало с портрета Селвика. Гретхен определенно работала над ним и довольно продуктивно. Нужно будет сказать ей, чтобы она не слишком большое внимание уделяла реализму. На портрете Селвика четко вырисовывалось стремительное прогрессирование его болезни. Все же портрет предназначался в подарок жене Селвика. Я осторожно опустил покрывало и, не оглядываясь, покинул квартиру.
 Такси все так же ждало меня внизу.
 Касса кинотеатра была уже открыта, и я с трудом сумел протиснуться в маленькое окошечко, чтобы получить билет и сдачу с двух долларов. Я отыскал в темном зале местечко, с которого мне был хорошо виден вход, и уселся, достав свой «кольт», и, сняв его с предохранителя, сунул его под полу плаща.
 Через двадцать минут зал быстро наполнился, но Чариса не было видно.
 Я вполглаза смотрел на экран, не понимая ни слова, ни звука в этом странном фильме.
 В перерыве между сеансами я вышел в фойе и еще раз внимательно, но незаметно, огляделся. Никого и ничего. Выждав для гарантии еще десять минут, я ушел из кинотеатра.
 Итак, след оборвался, так и не начавшись. Я шел пешком по 24-й улице, чтобы хоть немного успокоиться после этой неудачи. Работая в нашем ведомстве, нужно иметь железные нервы, а еще лучше вообще не иметь их.
 Из аптеки я позвонил Туми и оторвал его от телевизора. Он сообщил мне, что Рондина была в ресторане вместе с Телботом, а потом поехала домой на такси. Телбот вернулся в посольство Ит похоже, больше не покидал его. Квартира Кейн находится под наблюдением двух групп агентов: снаружи и внутри здания.
 Это сообщение было получено полчаса назад и, вероятно, Рондина не успела еще никуда уйти. Я попросил Туми оставаться на своем посту и, мне показалось, он не имел ничего против. Дождь собирался весь вечер, а сейчас он решил вдруг выплеснуть на город всю накопленную влагу. Толстые струи падали на асфальт и змеились по стеклам витрин и машин. Туми должен был сообщить Мартину Грэди о моей неудаче с русскими фильмами и спросить, стоит ли мне предпринимать вторую попытку, Мне нужен был сейчас категорический приказ, Теперь настало время потуже затянуть гайки. Я быстро обнаружил соглядатаев, наблюдавших за квартирой Рондины, С каким бы удовольствием я отправил их на курсы повышения квалификации! Оба наружных «хвоста» были довольно стары, Один из них молча курил в машине за поднятыми стеклами, а второй, спасаясь от проливного дождя, стоял в подъезде дома напротив. Когда-нибудь этот страх перед стихией будет стоить ему жизни.
 Третий торчал на лестничной площадке этажом ниже квартиры Рондины. Он уже устал и довольно неуклюже разыгрывал роль «неудачника», поджидающего лифт. В действительности же он не сводил глаз с табло, фиксируя, на каком этаже останавливается кабина. На этот раз я все же заморочил ему голову, проехав раз семь туда-обратно с остановками на самых различных этажах. После этого я спокойно спустился к квартире Рондины по лестнице. Я нажал кнопку звонка, — Кто там? — раздался через несколько мгновений ее голос.
 — Тайгер, дорогая.
 Дверь без промедления открылась. Она стояла на пороге в белом платье, сияющая и прекрасная. А каждый изгиб ее великолепного тела дышал женственностью.
 — 'Можно войти? — спросил я.
 — Конечно.
 Рондина улыбнулась, и я словно опять вернулся в свое прошлое на двадцать лет назад. Я снова был тем самым человеком, которого она могла свести с ума своей улыбкой.
 Она ждала реакции, но я взял себя в руки. Другой на моем месте был бы уже сражен наповал, но я уже прошел через школу Рондины и был неуязвим.
 Я только сказал:
 — Благодарю, крошка!
 И вошел.
 Она закрыла за мной дверь и молча прошла в гостиную. На этот раз на проигрывателе стоял Вагнер, исполняющий бессмертную тему любви и смерти. Очень подходяще. Голливудский режиссер, и тот не смог бы обставить эту сцену удачней.
 У Рондины был слегка усталый вид. Под глазами пролегли тени, морщинки, как паутинки около рта, выдавали ее возраст, и я неожиданно поймал себя на чувстве, которое считал давно умершим в моей душе.
 Я бросил плащ и шляпу на спинку кресла, а сам уселся на софу и с наслаждением вытянул ноги. В поведении Рондины была нервозность, и она постаралась скрыть это, подойдя к бару, — Выпьешь?
 — А почему бы и нет?
 — Шотландского?
 — Ты столько раз готовила для меня напитки, крошка, что должна бы и запомнить, что я не пью. С тех пор мои вкусы не изменились. Простое виски и имбирное пиво — и не очень крепкая смесь.
 Я находил игру Рондикы безукоризненной, но сейчас это не имело никакого смысла. Мы были одни, и я сказал:
 — Как чувствует себя мистер Селвик? Рондина поставила мой стакан на столик передо мной и ответила:
 — Он пришел в себя. Чувствует себя хорошо. В понедельник, как обычно, он придет на работу.
 — Я слышал, что ты завтракала с ним. Она внимательно посмотрела на меня.
 — Ты что-нибудь имеешь против этого?
 — Возможно, — я взял стакан и попробовал напиток. Он был смешан правильно.
 — Этот приступ у него начался в самый неподходящий момент.
 Она нахмурилась, словно не понимая меня.
 — У него и раньше бывали такие приступы.
 — И всегда перед этим ты завтракала с ним? Рондина поняла, к чему я клоню, и стакан в ее руке задрожал. Она тщетно пыталась подыскать ответ.
 Прежде чем она это сделала, я сменил тему разговора.
 — Мы получили информацию о Диане Кейн. Она интересует тебя или же тебе и так все известно?
 Она буквально оцепенела. Стакан выпал у нее из рук и разбился. Кусок льда заскользил по полу в мою сторону. Лицо Рондины стало смертельно бледным. Мне не удалось скрыть улыбки.
 — Через нее ты и проникла в семью Кейнов. Остается только выяснить еще одну деталь, крошка: где настоящая Эдит Кейн?
 Рондина не ответила. В ее взгляде читался страх, ярость и неприкрытая ненависть. Я продолжал:
 — Тогда я отвечу на этот вопрос за тебя. Возможно, настоящая Эдит Кейн содержится где-нибудь в заключении.! Однако я держу пари, что она мертва. Ты предпочитаешь заметать свои следы. Все твои рекомендации даны людьми; знавшими Эдит Кейн ребенком, а не взрослой. Здесь помогла репутация семьи, так как никто не мог себе представить; что член семейства Кейнов может быть подозрителен, если! эта история попадет в газеты, то она будет означать самоубийство для Кейнов.
 Руки Рондины так дрожали, что она с трудом смогла вытащить сигарету из пачки.
 Я вытащил из кармана коробок рекламных спичек моего отеля и, дав ей прикурить, бросил его на стол.
 Она глубоко затянулась и постаралась взять себя в руки.
 — Ты ошибаешься, Тайгер.
 — Нет, моя радость.
 — Ты не можешь...
 — Подождем развития событий — и ты увидишь сама. Она еще раз затянулась и погасила сигарету в пепельнице. Она поймала мой взгляд, пристально посмотрела на меня и холодным тоном прежней Рондины произнесла:
 — Я не допущу, чтобы ты затоптал имя Кейнов!
 — И как ты это осуществишь? С помощью Видора Чариса? Она долго молчала, потом на ее лице мелькнула тень сочувствия, и, наконец, она произнесла:
 — Ах, ты, дурачок!
 — Я всегда уважал твои способности, Рондина. Ты знаешь все тонкости и хитрости ремесла. Но сейчас ты промахнулась! Против такого тона я застрахован.
 — Тайгер!..
 — Подойди ко мне, Рондина. Я хочу, чтобы ты довела свою игру до конца. Ты помнишь, дорогая, наш последний поцелуй — поцелуй смерти? Подойди ко мне, я хочу знать, какой вкус теперь у твоего поцелуя.
 Ее руки судорожно вцепились в спинку кресла, а глаза засверкали.
 — Я хочу знать, остались ли твои поцелуи такими же, после того как ты причинила столько горя почтенной семье и убила ни в чем не повинного ребенка. Я хочу знать, не оставила ли смерть своего привкуса на твоих губах. Подойди же ко мне, Рондина!
 Она встала, как автомат, и замерла без движения, как струна.
 — Подойди ближе, дорогая, — сказал я, — Я всегда ношу с собой пистолет, как и раньше. Может быть, тебе удастся улучить момент, вытащить его и опять выстрелить мне в грудь.
 Я знал, что улыбаюсь, потому что чувствовал, как растянулись губы, открывая оскал зубов.
 Неожиданный что-то произошло с Рондиной. Это проявилось в ее глазах и быстро переметнулось на рот. Напряжение понемногу спадало с нее, и она снова стала прежней Рондиной, которую я так хорошо знал, — любимой, желанной, ненавистной! Она опять овладела собой и почувствовала себя хозяйкой положения, Медленно и уверенно она подошла ко мне. При каждом шаге полы платья распахивались, открывая ноги. Мягкий свет гостиной еще больше подчеркивал всю прелесть ее фигуры. Я сидел на софе и смотрел на нее, стараясь проникнуть в ее мысли. Это было нетрудно. Рондина прошептала:
 — Скажи, Тайгер, как сильно ты меня любишь? Я не правильно прочел ее мысли. Она пошла по второму кругу обольщать меня, поэтому ответил:
 — Гораздо сильнее, чем ты думаешь. Я больше не улыбался. Мое тело напряглось, и голос звучал хрипло и слишком громко.
 — Когда-то ты был готов все сделать для меня.
 — Это было давно. Теперь я могу для тебя сделать только одно, — расстрелять!
 — Если это действительно так... то не сделаешь ли ты для меня еще одну вещь?
 — Нет.
 Она встала коленями на софу рядом со мной, потом плавно уселась, так что ее колени плотно прижались к моей ноге, Вырез ее платья открывал глубокую ложбинку между грудей.
 — Прошу тебя, выслушай меня, — с подкупающей простотой произнесла Рондина.
 — Зачем?
 — Потому что ты меня любишь. Я отвел ее колени в сторону.
 — А ты? Расскажи мне, как сильно ты меня любишь?
 — Еще?
 — Ты прекрасно умела говорить о любви, дорогая. Когда я лежал рядом с тобой в постели и слушал твой голос, у меня внутри все таяло. Где бы мы не предавались любви — на сене или на перине, ты всегда говорила мне, как сильно меня любишь. Скажи это еще раз. Я хочу знать, сохранился ли у тебя прежний тон.
 — Я полюбила тебя с первого взгляда.
 — Ты повторяешься, Рондина. Придумай что-нибудь новое.
 Она медленно подняла руку и нежно прикоснулась кончиками пальцев к моему лицу.
 — Я люблю тебя, Тайгер, — сказала она.
 Эта фраза проникла мне в душу и встревожила ее. Рондина поняла это своим женским чутьем, а я люто возненавидел себя за поднимавшееся во мне теплое чувство, потому что это было именно то, что я безуспешно пытался подавить в себе в течение нескольких лет.
 — Можно мне теперь высказать тебе свою просьбу? — нежно попросила она. Я промолчал, и она сказала:
 — Оставь в покое семью Кейнов.
 — Убийцы не меняются, — проворчал я. Ее лицо осталось невозмутимым, только в глазах появилось новое выражение, — Это верно.
 Я попытался удержать ее, но не смог. Она наклонилась ко мне, полузакрыв глаза, взяла мое лицо в свои руки и прильнула своим ртом к моим губам, прорвав своим горячим языком мое сопротивление. Я стиснул ее плечи, и прошлое, которое я тщетно гнал прочь, вновь вернулось ко мне.
 Платье расстегнулось и сползло с ее плеч. Я ощутил ее у своей груди, стонущую, задыхающуюся от страсти.
 Прежнее желание овладело мной, и я понял, что не смогу ему противиться, Но меня спасла сама Рондина. У нее перехватило дыхание, она застыла и вдруг попыталась резким движением освободиться из моих объятий. В ее глазах бился страх и еще какое-то чувство, какое, — я так и не смог узнать.
 Я отпустил Рондину, и она быстро поправила на себе одежду. Придерживая вороту шеи, она произнесла задыхающимся, срывающимся от волнения голосом:
 — Мне очень жаль... правда...
 Мне не оставалось ничего другого, как всего лишь усмехнуться. Комедия зашла слишком далеко. Новый поворот, чертовски удачный, но на основе довольно старого фокуса. Я только удивился, как она не попыталась вытащить у меня пистолет или не применить свой, Я встал, забрал свой плащ и шляпу и с улыбкой произнес:
 — Скоро тебе придется за все заплатить, Рондина. А пока оставайся!
 Направляясь к двери, я чувствовал на спине ее взгляд и знал, что представляю собой сейчас прекрасную цель, но почему-то был уверен, что она не осмелится выстрелить.
 На улице дождь еще больше усилился. Сплошные потоки мутной воды сбегали по тротуарам, Все проезжающие такси были заняты, и я пошел в отель пешком. В прошлый раз у меня было несколько провожатых, двух из которых мне удалось застрелить. Может быть, на этот раз все будет иначе?
 Дойдя до Бродвея, я совсем промок и зашел в первый же бар обсушиться и согреться — и снаружи, и изнутри.
 Через полчаса я сел в такси и отправился к себе в отель. Я постучал в дверь своего номера, где меня должен был дожидаться Туми. Он не ответил, и, посмотрев на часы, я решил, что он уснул или перешел к себе.
 Я открыл дверь своим ключом, вошел, зажег свет и увидел, что Туми лежит на кровати лицом вниз. Но он не спал! На затылке в комке запекшейся крови и волос виднелось небольшое отверстие. Белизну простыни портило безобразное кровавое пятно. Тело Туми было еще теплым, — значит, его застрелили совсем недавно. Как это произошло, я сразу же понял.
 «Великолепная работа, Рондина!» — подумал я. Спички с адресом моего отеля, которые я неосмотрительно оставил на столике в ее квартире, звонок убийце по имени Видор Чарис, хорошо нацеленный выстрел из пистолета с глушителем в приоткрытую с помощью отмычки дверь — и дело сделано. Если не считать одного момента. Убийца не мог видеть лица жертвы, потому что Туми лежал лицом вниз, а он не проверил, кого убил в моем номере.
 Это была моя постель, и мужчина, лежащий в ней, должен быть Тайгером Мэном. Бедняга Туми!




 Глава 12


 Телефонист в отеле был пожилой, болезненного вида мужчина. Он рассказал, что не так давно мне звонил какой-то мужчина и интересовался номером моей комнаты. Телефонист назвал ему номер и уже собирался соединить с моим телефоном, но неизвестный повесил трубку.
 Портье тоже не мог сообщить мне ничего интересного: он весь вечер был занят и не заметил, кто входил в отель.
 Я вернулся в комнату и тщательно обыскал ее, но ничего не обнаружил. Позже я получу заключение эксперта по поводу пули, которой был убит Туми, а пока что она находилась в черепе бедняги и я не собирался доставать ее оттуда.
 Однако, кое-что я все же обнаружил.
 Во внутреннем кармане пиджака Туми лежали два письма, пересланные мне из старого отеля. В первом сообщалось, что к ним прибыл мой чемодан из Мехико, второе было от немецкого врача — специалиста по пластическим операциям. Он заявил, что изображенная на фотографии женщина никогда не была его пациенткой, но он знает ее. Это Рондина Луйд, с которой он познакомился в бытность свою врачом немецких люфтваффе во время войны. Кажется, она умерла, но он в этом не уверен.
 Что ж, я мог бы проинформировать его, Первый мой звонок был Мартину Грэди, второй — Томасу Уотфорду. Последний пожелал, чтобы я дождался приезда его людей, но я ответил отказом. Я описал ему, как можно более сжато, ситуацию и сказал, что позвоню, чтобы узнать подробности расследования убийства и заключение экспертизы по поводу оружия убийцы.
 После этого я повесил трубку.
 У меня не было времени на участие в обычной полицейской рутине, а если в это дело вмешается еще и Хол Рендольф, то у меня будет много ненужных осложнений, Я уложил все свои немногочисленные вещи, спустился вниз и, расплатившись, покинул отель, не оставив нового адреса портье.
 Тремя кварталами дальше я вошел в маленький обшарпанный отель для коммивояжеров и снял однокомнатный номер на имя Фрэнка Уилсона из Мемфиса.
 Несмотря на поздний час, я позвонил Стефану Мидресу и поднял его с постели.
 — Слушаю, — сердито бросил он в трубку.
 — Говорит Тайгер Мэн. Простите, что я разбудил вас, но дело очень важное.
 — Не беспокойтесь, все в порядке.
 — Мне не хотелось бы ни с кем входить в прямой контакт, я попрошу вас кое-что сделать для меня.
 — Разумеется.
 — Вы знаете, как связаться с Грегори Гофта?
 — Да. Он сейчас дома. Я недавно разговаривал с ним.
 — Отлично. Пусть он узнает для меня адрес Алексиса Миннера. Это сотрудник русского посольства...
 — Этот Миннер не только сотрудник русского посольства, — прервал меня Мидрес. — Он очень опасен, очень!
 — Знаю. Если его нынешняя работа только маскировка, значит, он действует не один, а с другими людьми. Может быть, он и есть то связующее звено, которое я ищу, — Я знаю этого человека по Венгрии, — сказал Мидрес. — Он очень опасен и неразборчив в средствах, но в данный момент, как сотрудник посольства, он пользуется правом дипломатической неприкосновенности. И единственное, что мы можем сделать, это объявить его «персоной нон грата» и выслать из страны.
 — Можем сделать кое-что еще.
 — То есть?
 — Похоронить его здесь. В голосе Мидреса зазвучали веселые нотки.
 — Желаю вам успеха, сэр. Я постараюсь помочь вам, чем могу. Я сейчас же передам вашу просьбу.
 — Я позвоню вам несколько позже, — ответил я и быстро повесил трубку, Мне было просто необходимо хоть немного поспать. Я многое уже сделал, но кое-что мне еще предстояло сделать, и поэтому я должен был сохранить спортивную форму.
 Я запер дверь номера, проверил замки на дверях и окнах, задернул занавески и бросился на кровать , не раздеваясь.
 Некоторое время я обдумывал события последних суток, наметил свои дальнейшие шаги и незаметно заснул, сжимая в руке рукоять своего «кольта».
 Ровно в девять я проснулся и бодро принял душ, побрился и позвонил Стефану Мидресу. Без всяких вступлений и разговоров он сообщил мне адрес Алексиса Миннера.
 — Он живет на 16-й улице, дом 1149. Это прямо над итальянским магазином деликатесов. Дом имеет четыре выхода: на улицу, через подвал на соседние переулки и через чердак на крышу. Гофта просил соблюдать крайнюю осторожность. Этот человек большой мастер своего дела.
 — Я тоже, — Вам нужна помощь?
 — На этой стадии — нет. О дальнейшем я вам сообщу.
 — У нас большая организация, мистер Мэн. Мы действуем неофициально, но вы можете доверять нашим людям: у них огромный опыт в подобных делах.
 — Благодарю вас. Я высоко ценю ваше предложение, но не считаю нужным подключать ваших людей к этому делу. Они вам еще пригодятся.
 — Понимаю.
 Я положил трубку, убедился, что запомнил адрес Миннера, проверил пистолет и сунул его в плечевую кобуру, потом одел шляпу и плащ. Я вышел на улицу и отправился в первую разведку.
 Дом был явно средней руки, из числа недавно ремонтированных, чтобы сохранить по-прежнему высокие цены на квартиры. Я обошел весь квартал и быстро выяснил, что здесь преимущественно жили славяне, немцы и итальянцы.
 Затем я позвонил Чарни Корбинету.
 Прежде чем я успел передать ему свою просьбу, он сообщил мне, что Рендольф и Уотфорд настоятельно желали переговорить со мной, но после долгих уговоров ему удалось добиться, чтобы мне и дальше предоставили свободу действий.
 Я сказал, что мне нужен служащий городской пожарной охраны в форме, который бы провел меня по дому под видом инспектора и дал возможность незаметно оглядеть его. Я буду ждать этого человека на углу через час. Полковник понял мой замысел и обещал помочь, не забыв упомянуть об опасности, и пожелал удачи в предстоящей операции.
 Около 12 часов на углу улицы остановилась пожарная машина. За рулем сидел молодой улыбающийся парень. Рядом с ним находился пожилой мужчина, скорее похожий на полицейского, чем на пожарного. Но у него виднелись следы ожогов на руках и лице. Кивнув, он представился как капитан Миррей и спросил меня, в чем, собственно, дело.
 — Нужно осмотреть выходы дома 1149 на 16-й улице, — ответил я.
 — Мы уже были там на прошлой неделе.
 — Пройдемся вместе еще раз. Пожарник пожал плечами.
 — Все в доме находится в образцовом порядке. Там очень хороший управляющий.
 — И все же посмотрим еще раз.
 — Можно мне задать вам один вопрос?
 — Да.
 — Указание об осмотре исходит свыше, не так ли? Это полицейская проверка?
 — Что-то вроде этого. Миррей усмехнулся и кивнул.
 — Понятно. Как мы будем действовать?
 — Как обычно. Ничего, что могло бы насторожить жильцов или управляющего, мы не должны предпринимать.
 — Не беспокойтесь. Такие выборочные проверки мы проводим довольно часто.
 Мы подъехали к дому 1149. По пути нам повстречалась патрульная полицейская машина. На улице никто не обратил на нас внимания. Полиция и пожарные были частыми гостями в этом районе. Управляющий, пожилой итальянец, живший тут же в подвальном этаже здания, так гордился своей должностью, что прямо сиял от частых инспекций.
 Он провел нас по всему зданию, улыбаясь и тараторя, расписывая чистоту и пожарную безопасность своего здания, и буквально засиял, когда Миррей поставил крестик в списке против номера 1149.
 На эту комедию пришлось ухлопать почти два часа, однако я успел увидеть все, что хотел: входы и выходы, от чердака до подвала. Лифт обслуживал только четыре этажа, но лестница доходила до самого чердака. Снаружи на стенах дома находились железные пожарные лестницы.
 Мы проверили их все, и, карабкаясь мимо квартиры Алексиса Миннера, я заглянул в окно. Его не было дома, как и сказал нам управляющий. На кухонном столе стояли две пустые бутылки из-под водки, одна полупустая и три стакана.
 Миррей сделал запись в своем журнале, задал несколько обычных вопросов, и мы вышли.
 В машине он спросил:
 — Вы довольны?
 — Да, благодарю, — Могу ли я быть еще чем-нибудь вам полезен?
 — В данный момент нет. Куда вы сейчас направляетесь?
 — Назад, на дежурство. Вас подбросить?
 Я сказал ему адрес. Это было по пути и недалеко. Сейчас меня очень интересовали некоторые вопросы и, может быть, Гретхен Ларк даст мне на них ответы.
 На ней был какой-то свободный балахон до колен, выпачканный краской. В левой руке она держала палитру, а в зубах у нее были зажаты две кисти. Правой рукой она открыла дверь.
 При виде подобного зрелища я так громко рассмеялся, что она чуть не выронила кисти, — Вот это номер! Тайгер?!
 Ее балахон был застегнут только на две средние пуговицы, и по тому, как сквозь прорехи ослепительно сияла ее нежная кожа, я понял, что под ним ничего больше не было.
 — Богема! До мозга костей богема! — вскричал я. — И это мне нравится!
 Гретхен смущенно улыбнулась, оглядела себя и, казалось, не знала, куда девать свои руки. В конце концов она локтем откинула непослушные волосы с лица и жестом пригласила меня войти.
 — Не смотри на меня так. Я не ждала сегодня гостей.
 — Ты выглядишь просто потрясающе.
 Она бросила на меня через плечо уничтожающий взгляд.
 — Мужчины!..
 Гретхен вымыла кисти в скипидаре, вытерла их и положила их рядом с другими кистями на стол возле мольберта.
 Я подошел поближе и посмотрел на портрет. Бертон Селвик выглядел настоящим британским лордом — гордым, полным внутреннего достоинства, с энергичным взглядом и решительным подбородком.
 — Тебе нравится?
 — Он выглядит немного переутомленным и больным. Гретхен отступила на несколько шагов назад и, нахмурившись, критически оглядела свое творение, потом иначе развернула мольберт, чтобы свет падал на него под другим углом. Через несколько минут она задумчиво кивнула головой.
 Пожалуй, ты прав! Это моя ошибка. Я питаю слишком большую склонность к реализму! Как ты считаешь, стоит мне продолжать эту работу или начать снова?
 — Боже мой! Я же не художник. Но раз уж портрет предназначался его жене, я бы на твоем месте несколько приукрасил его.
 — Это неплохая идея.
 — Как он себя сейчас чувствует?
 — О, гораздо лучше!
 — Что же с ним могло такое приключиться?
 — Я же ведь тебе уже говорила. У него застарелая язва желудка. В прошлом году ему удалили камни из желчного пузыря. Его пост не позволяет ему выкроить время для продолжительного лечения. Он — словно передвижная аптека... Однако, если ты не будешь возражать, то я быстро переоденусь.
 — По мне так даже лучше, — произнес я с улыбкой, Гретхен состроила гримаску, произнеся:
 — Развратник!
 И скрылась в спальне.
 Рядом с креслом, в котором сидел, позируя, Селвик, стоял стол, а на нем находилась какая-то коробка. Я подошел и поднял крышку. Это была аптечка Селвика. В ней было не меньше полусотни всяких флаконов и коробочек с разнообразными таблетками, пилюлями, капсулами.
 Гретхен вышла из спальни. На ней была широкая юбка и свитер. Вместо запаха скипидара ее теперь окружало благоухающее облако «Шанель № 5». Заметив, что я рассматриваю коробку, она произнесла:
 — Теперь ты понимаешь, что я имела в виду? Он сидит и ест их, как простые конфеты.
 — Врачи знают, что делают, — бросил я мимоходом. Она потуже затянула пояс и разгладила юбку на бедрах.
 — Раньше я была медсестрой, — она весело рассмеялась. — Забавно, мне всегда хотелось испытать все. Я была хорошей сестрой, но все это мне довольно быстро надоело, Меня, кажется, ни на что надолго не хватает.
 — Тебе непременно надо будет попробовать с замужеством. Это тебе наверняка очень понравится.
 — Может быть, позже, Тайгер! Есть еще множество самых неизведанных миров, и, хотя я женщина, мне бы хотелось узнать жизнь, прежде чем я встану за мойку с грязной посудой, — она уселась на высокий вращающийся табурет и повернулась в мою сторону. — Итак, чем мы сейчас займемся? Сегодня суббота, и я страшно голодна. Мой намек достаточно ясен?
 — Пошли поедим, — предложил я.
 — А куда?
 — Ну... в тот ресторан, где можно получить экзотическое меню.
 — О, туда, где мы были в последний раз?
 — Днем там нет представления, но еда великолепная.
 Когда мы вошли в ресторан. Делла еще не было на своем месте, но нас впустил Джо Суон, который приветствовал нас такой широкой улыбкой, что были видны не только его вставные зубы, но и остатки собственных. При виде Гретхен он даже присвистнул от восхищения.
 Суон занимался делами, связанными с укрывательством краденого, особенно с драгоценностями, и, кроме того, охотился за торговцами наркотиков. Особую ненависть он питал к героину, от которого умерла его жена. Он убил «толкача», поставлявшего ей наркотики, но еще не полностью насытился местью, Он находился на хорошем счету у полиции и ему многое прощалось, Он передал нас официанту, порекомендовав блюда на сегодня.
 Когда мы уже сидели за столом, он подошел опять и сказал мне, что хочет кое-что показать. При этом он дал понять, что это не для женских глаз. Гретхен со вздохом отпустила меня.
 Однако это не имело ничего общего с сексом. В кабинете меня ждал Делл. Закрыв за мной дверь, он сказал:
 — У меня есть для вас новости, Тайгер, относительно вашего человека с изуродованным пальцем. Я ждал.
 — Его видели.
 — Где?
 — Недалеко отсюда. В квартале между 4-й и 14-й улицами.
 — Кто его опознал?
 — Два человека. Один-продавец газет, который опознал эту руку. Этот человек купил газету на иностранном языке. И другой — мелкий торговец наркотиками по имени Марти Леман. Он по чистой случайности продал вашему человеку три порции героина. Мартин видел его только один раз и в полутьме. Эти сведения помогут вам?
 — Да. Одно как нельзя лучше подходит к другому. Важно, что этот человек, наркоман.
 — Да, будьте осторожны, Тайгер. Такие люди опасны. Когда я вернулся к Гретхен, она не преминула спросить меня с ядовитой ухмылкой.
 — Ну как она?
 — Недоразумение, — возразил я, — Речь шла совсем о другом. Давай поедим, а потом мне, к сожалению, нужно будет идти.
 — Могу я пойти с тобой?
 — Нет.
 — Почему нет?
 — Потому что меня ждут дела. Женщины мешают в подобных сделках.
 — Я тебя увижу еще сегодня?
 — Возможно.
 — А когда?
 Я подозвал официанта и, расплачиваясь, сказал:
 — Ты уверена, что еще раз хочешь увидеть меня?
 Ее глаза затуманились, а на губах появилась нежная улыбка. Потом она произнесла:
 — Конечно, Тайгер. Для меня самой это очень странно, но у меня такое чувство, что до тебя у меня в жизни не было ни одного настоящего мужчины. С тех пор, как я узнала тебя... я чувствую себя совершенно иначе, — Этим не шутят, дорогая. Очень жаль, если это действительно так.
 — Не пугай меня, Я неожиданно почувствовал себя спокойно и легко, Если не было надежды на будущее с Рондиной, а ее никогда по-настоящему не было, то мне было все равно, с кем это будет. Может быть, и с Гретхен Ларк, кто знает, А пока! Скачка не выиграна, и флаг не приспущен!
 — Ты меня не выдашь?
 — Как ты можешь так думать обо мне! — Однако постарайся. Даже случайно... Я откинулся на спинку кресла и замолчал, подыскивая слова.
 — Предположим, я должен убить кое-кого...
 — Это так необходимо?
 — Да!
 — И нет другого выхода?
 — Ни малейшего!
 — Кто он?
 — Это не один человек. Вероятно, их будет двое или трое. И потом я не уверен, что нет других. А ведь были и еще, но они уже получили свое...
 Гретхен с явным сожалением глядела на меня, — Я понимаю тебя, Тайгер, и сочувствую тебе. Делай то, что считаешь нужным, только не бросай меня... Когда? Я пожал плечами.
 — Может быть, сегодня вечером.
 — Ты будешь осторожен?
 — Я всегда осторожен.
 — Ты вернешься?
 — Позже.
 — Я буду ждать тебя! — нежно прошептала она.
 Около пяти часов я высадил Гретхен перед ее домом и направился к Эрни Бентли, в его новую мастерскую. Это было нечто среднее между лабораторией и слесарной мастерской. Когда я вошел, Эрни сидел за столом и что-то изучал в микроскоп.
 Проходя мимо квартиры Миннера во время проверки, я заметил марку замков на его двери и теперь попросил Эрни изготовить мне несколько наборных отмычек. За двадцать минут он подобрал мне шесть примерных наборов. Хотя бы один из них должен был подойти, В ожидании ключей я позвонил Чарни Корбинету и справился у него насчет той пули, которой был убит Туми.
 — Она была выпущена из того же оружия, что применялось и против вас.
 — Этот тип, наверное, с ума сошел, что так цепляется за свою пушку. Если его сцапают с ней, то его песенка, считай, спета.
 — Но только не с дипломатическим иммунитетом.
 — Впрочем, мы можем говорить о разных людях. Тот парень достаточно умей, чтобы не связываться с подобными уликами.
 — Тайгер...
 — Да?
 — В январе 1941 года вы получили автоматический «кольт» армейского образца. Он все еще у вас?
 — О кей! Я все понял.
 — У вас есть еще что сказать мне? — спросил Корбинет.
 — Пока только одни предположения. Мне придется сделать еще кое-какие шаги, чтобы поднять их со дна.
 — Тогда сделайте это поскорее. Желательно на днях. Если через неделю эта дыра в ООН не будет заштопана, то мы можем потерять очень многое.
 — Не беспокойтесь, — ответил я. — В крайнем случае, я знаю один верный способ ее сразу же затянуть. Вы получили врачебное заключение о состоянии Селвика?
 — Оно лежит передо мной. Ему было сделано промывание желудка и проведены все анализы. Результаты отрицательные, Его приступ был естественным.
 — Тонкая работа, — заметил я.
 — Что вы имеете в виду?
 — Я могу назвать вам два смертельных яда, которые также не оставляют никаких следов.
 — Селвик не умер, а находится в превосходном состоянии, если не считать его старой и сильно запущенной болезни.
 — Существуют яды, временно создающие болезненное состояние у человека, и они не оставляют никаких следов.
 Эрни уже изготовил ключи и с интересом прислушивался к нашей перепалке по телефону. Он сунул их мне в руку и сказал:
 — Звонил Мартин Грэди. Мы тут сварганили кое-что новенькое, и это может тебе пригодиться. Вот, посмотри!
 Он показал мне три черных шарика, размерами в половину мяча для гольфа, На одном из них было белое колечко.
 — Помнишь хлопушки, которыми мы играли в детстве? Бросали их на пол или об стену — и они взрывались, — Помню. Но они были не опасны, если только не попадали в глаза.
 — А эта штука имеет разрывную силу ручной гранаты.
 — Они надежны?
 Эрни красноречиво пожал плечами.
 — Это новинка. В лабораторных условиях они действовали безукоризненно. Положи их в карман и постарайся не очень трясти и стучать.
 — Благодарю за совет.
 — Лучше всего завернуть их в платок и рассовать в разные карманы, чтобы они не ударялись друг о дружку, И не вешай плащ поблизости от батарей отопления: гранаты взрываются при высокой температуре. Та, на которой нанесено белое колечко, — зажигательная.
 — Термит?
 — Тайгер! — укоризненно покачал он головой. — Техника не стоит на месте. Эта смесь гораздо эффективнее термита. Делвин воспользовался этой штучкой в Югославии, чтобы вскрыть сейф, из которого он похитил бумаги Моревича.
 Я рассовал гранаты по карманам плаща, а ту, с колечком, засунул во внутренний карман пиджака.
 — Слушай, если ты воспользуешься гранатами, постарайся сообщить мне, как они сработали. Может быть, что-нибудь в их конструкции можно будет улучшить.
 — Утешил... философ!
 В утренних сообщениях газет было много места отведено таинственному убийству постояльца Честер-отеля. Его опознали как мелкого дельца со Среднего Запада, который чрезмерно увлекался покером. Вероятно, его прикончил кто-то из бывших партнеров по карточному столу, так как рядом с трупом был обнаружен неоплаченный счет.
 В статье содержалось предупреждение новичкам, приехавшим в большой город с целью урвать свой кусок «счастья».
 Прочитав заметку, я усмехнулся. Чувствовалась работа нашего центра в Вашингтоне, и местной полиции пришлось танцевать под его дудку, Для меня было важно одно: Видор Чарис знает, что я еще жив и что полиция идет по ложному следу. Он постарается убрать меня как можно скорее, чтобы я не смог нарушить планы его хозяев. Для меня сейчас существовала единственная возможность — нападение.
 Десять минут спустя я уже направлялся к квартире Миннера.
 Его окна были темными.
 Я огляделся, чтобы убедиться, что за мной никто не следит, вошел в подъезд и бесшумно поднялся по лестнице. Подойдя к дверям его квартиры, я дважды позвонил, но мне никто не открыл. И тогда я взялся за ключи Эрни. С третьей попытки замок слабо крякнул и поддался.
 Переступая через порог, я почувствовал, как что-то еле слышно коснулось щеки. Я понял, что это было, и мысленно чертыхнулся. При свете фонарика я принялся искать «предохранитель» черную нитку сантиметров пятнадцать длиной и тонкую, как волос. Миннер укреплял ее на двери и, приходя домой, первым делом проверял, не навещал ли кто-нибудь его жилище в его отсутствие. Мне понадобилось немало времени, чтобы снова укрепить ее на двери.
 Задернув шторы на окне, я включил свет. Потом вывернул из люстры все лампочки, кроме одной, под цоколь которой я засунул кусочек фольги от пачки сигарет. Теперь, если повернуть выключатель, люстра зажжется на мгновение, а после этого сработает предохранитель и электричество отключится.
 Это был старый трюк Чарни Корбинета и его школы, с помощью которого можно оградить себя от множества неожиданных сюрпризов.
 После этого я вновь поднял шторы и огляделся вокруг.
 Квартира была когда-то чистенькой и очень уютной, но Миннер не утруждал себя соблюдением порядка и чистоты. Везде валялись окурки и пепел. Ковер в нескольких местах был прожжен насквозь, а на полированных поверхностях мебели тут и там виднелись белые следы от горящих сигарет. На столе среди грязных тарелок и стаканов стояли две бутылки водки и непочатая бутылка виски.
 В квартире было две спальни и в каждой стояло по две кровати. Значит, Миннер мог, не сообщая никому, держать у себя на квартире людей столько, сколько ему было нужно.
 Я внимательно оглядел комод снаружи, чтобы убедиться, что здесь нет нитки-ловушки, а затем приступил к методическому обследованию. В ящиках и в шкафу было очень немного вещей, только то, что может уместиться в двух небольших чемоданах. Похоже, Миннер не собирался задерживаться здесь надолго.
 Кухня была в еще более страшном состоянии. Бутылки и стаканы, которые я видел через окно, все еще стояли на столе. В шкафу я обнаружил солидный запас консервов, которые, казалось, были обычным ежедневным рационом хозяина. Тут же, на крюке, висело несколько больших батонов копченой колбасы, распространявшей довольно острый запах чеснока.
 Я уже собирался было закрыть шкаф, когда мое внимание привлекла небольшая картонная коробка на верхней полке. Я открыл крышку и увидел три стеклянных флакона, тщательно упакованных в вату. Один из них был наполнен голубоватым порошком. В двух остальных порошок был белым. Я осторожно открыл и понюхал содержимое флаконов. Белые порошки были определенно стрихнином и какой-то солью синильной кислоты. Запах голубого порошка показался мне знакомым. Я осторожно попробовал его на язык. Это был пентотал — наркотик «правды», прекрасное средство развязывать непокорные языки.
 Да, похоже банда приготовилась ко всему. Но я теперь тоже был наготове.
 Я продолжал обыск. Мне показалась подозрительной машина для мойки посуды и сушилка, стоявшие в стенной нише. Вряд ли ими вообще пользовались, если учесть, какой беспорядок был на кухне и в квартире. Я быстро осмотрел моечный барабан. Пусто.
 У меня не было никаких определенных подозрений, но я искал оружие. Я открыл сушилку и увидел сверток, который лежал прямо на нагревательных элементах. Я развернул бумагу.
 Это была пачка новеньких тысячедолларовых банкнот. Стоило кому-нибудь включить сушилку, и деньги через несколько секунд сгорели бы. Я пересчитал банкноты: 41 000 долларов. Я вытащил из пачки три бумажки, а остальные завернул и положил на место.
 Теперь будет за что объявить Алексиса Миннера «персоной нон грата». Но довольная улыбка тут же слетела с моего лица. До моих ушей донесся скрежет наружного замка и голоса за дверью.
 Я выхватил из кобуры пистолет и притаился за распахнутой дверью кухни.
 По всей видимости, их было трое — профессиональных убийц, и, если я что-то и собирался делать, то должен был поспешить.
 Кто-то повернул выключатель. Лампочка вспыхнула на секунду, и в следующее мгновение комната опять погрузилась в темноту. За это короткое мгновение мне удалось кое-что рассмотреть.
 На одном из мужчин была тирольская шляпа с пером, Я уже однажды видел его, когда он стрелял в макет на моей постели в то время, как сам я висел за окном, на тридцатиметровой высоте над улицей.
 У второго парня рука была на перевязи. Ее повредил ему Туми, когда метким выстрелом выбил из его руки «ТТ» в коридоре моего отеля.
 Третьим человеком мог быть только Миннер Голос с сильным акцентом произнес:
 — Лампочка перегорела, Алексис, или пробки. Погоди, у меня есть фонарик.
 Один из них достал и включил сильный карманный фонарик, но тут же второй крикнул:
 — Отставить!
 Вероятно, ему тоже был известен трюк с фольгой и лампочкой. Теперь мне ничего не оставалось делать, так как яркий луч света на мгновение осветил меня за матовым стеклом двери. Я выскочил на свободное место и вскинул «кольт», но тут фонарь погас и они, как по команде, рухнули на пол со стоном и грохотом. Мне ничего не оставалось делать, как отпрыгнуть и ничком упасть на пол.
 Негромкий хлопок выстрела слился со звоном разбитого стекла кухонной двери, за которой я только что прятался, Я затаился, не отвечая на огонь, чтобы не выдать своего нахождения вспышкой выстрела. Постепенно мои глаза привыкли к темноте, и вскоре я разглядел в углу комнаты смутно белевшую повязку на раненной руке противника. Я бесшумно стащил с ноги ботинок и бросил его в ту сторону. Он ударился о стол и со звоном опрокинул бутылки и стаканы.
 Но никто из них не поддался на этот трюк. Они понимали, что находятся в таком же невыгодном положении, что и я. Если они разом бросятся на меня, то только помешают друг другу, а вызвать смертельный огонь на себя не хотелось никому.
 Неожиданно мое внимание привлек какой-то слабый отсвет метрах в трех левее и дальше от меня. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что это светится циферблат часов на руке одного из бандитов.
 Я сунул пистолет в кобуру, привстал на четвереньки и бесшумно направился к этому месту. Прикинул примерное расположение головы и шеи противника, собрал все свои силы и, распрямившись, словно пружина, взлетел в воздух и упал на спину врага. Мои руки сомкнулись на шее противника. Несколько мгновений мы ожесточенно боролись, потом я завалился на бок и, словно щитом, закрыл меня от двух своих товарищей.
 В то же мгновение я почувствовал, как его тело содрогнулось от пуль, попавших в него, и почти сразу же мускулы под моими руками обмякли. Я сунул руку за пазуху, но кобура была пуста. Первый раз я поступил так небрежно и в результате лишился оружия. Я быстро пошарил вокруг и неожиданно наткнулся на пистолет своего врага. Это был «ТТ».
 Сдвоенная вспышка выстрелов на мгновение осветила комнату, и я дважды выстрелил по направлению ближнего противника. Глухой стук головы об пол донес до меня весть, что пули попали в цель.
 И сразу же последний оставшийся в живых парень стал беспорядочно стрелять в мою сторону. Но все пули принял в себя его же мертвый приятель. Я лежал за импровизированным щитом и считал выстрелы, Мне очень хотелось, чтобы в живых остался Миннер. Но кто бы он ни был, а патроны у него довольно быстро кончились. И, словно в подтверждение этого, я услышал сухой металлический щелчок бойка. Быстро встав на ноги, я подошел к столу и, нащупав лампу, зажег свет.
 Алексис Миннер лежал на полу в углу комнаты и судорожно шарил левой рукой в кармане. В руке у него был зажат пистолет. Вероятно, он искал запасную обойму, но, увидев направленное в его сторону пистолетное дуло, замер на месте.
 — Тайгер Мэн! — прошептал он ошарашенно.
 — Руки из кармана! Быстро! — рявкнул я, После некоторого раздумья он медленно вытащил руку и показал мне пустую ладонь. Страх смерти в его глазах сменился надеждой и тоской.
 — Я обладаю правом дипломатической неприкосновенности. Вы сейчас находитесь в моей квартире, — произнес он, заикаясь.
 — Зато у меня в руках оружие, и я нашел деньги в сушильном шкафу, которыми вы расплачивались с наемными убийцами. Моими убийцами! Но я опередил их.
 — Не понимаю, о чем вы говорите, — произнес Миннер.
 — Бросьте, Миннер. Вы совершили слишком много ошибок. Если вы вернетесь к себе живым, ваши собственные люди вас же ликвидируют. У вас остался последний шанс. Говорите! Скажите мне, кто нанял убийц? Кто ваше доверенное лицо в ООН? Это женщина? Кто она? Это...
 Я не успел закончить.
 Миннер, как кошка, взвился в воздух и метнулся ко мне. Я с сожалением выстрелил ему в голову. Пуля настигла его в самом начале прыжка и откинула назад. — Жаль, — пробормотал я.
 Этот парень оказался крепче, чем я думал. По сути дела, это было самоубийство от отчаяния. Он понял, что игра проиграна и решил покончить со всем прежде, чем я заставлю его заговорить.
 Мне оставалось сделать еще одно.
 Я взял оружие своих противников, пройдя в ванную, набрал в рукомойник воды и сделал из каждого пистолета по одному выстрелу. Пули, опустившиеся на дно, я забрал с собою. После этого я стер с пистолетов отпечатки своих пальцев и вложил их мертвым владельцам в руки. После недолгих поисков я нашел свой «кольт» и сунул его в кобуру.
 Впервые в жизни мне так повезло. Я расправился с тремя опасными врагами, даже ни разу не выстрелив из своего оружия, В квартире найдут три трупа, перестрелявших друг друга, очевидно, из-за денег, которые полиция найдет в сушилке. Во всяком случае, на этот раз я окажусь в стороне от допросов. И смогу спокойно нанести свой решающий удар.
 Я собирался уже было протереть все предметы, которых касались мои руки, когда мое внимание привлек звук полицейских сирен. Кто-то из жильцов, привлеченных стрельбой, успел сообщить в полицию.
 Мне ничего не оставалось делать, как через кухонное окно выбраться на пожарную лестницу и быстро спуститься на землю.
 Была полночь, когда я добрался до дома полковника Корбинета. Я позвонил ему из телефонной будки и заручился разрешением на визит. Он был дома один и еще не ложился в постель. В большом кабинете стоял письменный стол, шкаф с картотекой и закрытая стеклянная витрина с оружием. Атмосфера комнаты живо напомнила мне о старых добрых временах. Полковник в пижаме и халате варил кофе.
 Я рассказал ему о происшедшем, После недолгого раздумья он позвонил кому-то, а потом подытожил:
 — Вы оказались правы, Тайгер, — он произнес это явно со смешанным чувством радости и растерянности на лице. — А что вы собираетесь делать теперь? — Покончить с Видором Чарисом, — не медля ответил я.
 Когда я возвращался, мое внимание привлекла машина, вывернувшая из-за угла, Зловещее предчувствие острой иглой кольнуло мое сердце. Я мешком упал за мусорными баками. В тот же момент раздался треск автоматического пистолета, Из черного лимузина выскочил мужчина с пистолетом.
 Мы выстрелили одновременно. Пуля противника сорвала шляпу с моей головы. Мой выстрел был точнее. Пуля попала в плечо, и он выронил пистолет. Его прикончили компаньоны, открыв ураганный огонь. Раздался звук сирены, и мои преследователи резко развернули машину, спасаясь от полиции. Когда они проезжали мимо, я метнул заготовленный в лаборатории шарик. Он сработал безотказно. Сильный взрыв разметал по сторонам осколки. Полицейская машина остановилась посреди улицы.
 Мною никто не интересовался.




 Глава 13


 И все же в воскресенье я дождался Чариса в кинотеатре. Он быстро увлекся фильмом, но тут к нему подошел мужчина и передал записку. Прочитав ее уже в фойе, Чарис чиркнул зажигалкой и оба направились к двери.
 Я дал им фору десять секунд.
 Чарис и его спутник поймали такси. Я в другой машине последовал за ними, Они остановились на пустынной улице и вошли в трехэтажный дом. Я выждал пару минут и потом, перейдя улицу, вошел в подъезд, Через чердак и крышу я приблизился к окну третьего этажа. Они оба находились в скупо обставленной комнате.
 Из их разговора по телефону я только уловил слово «Селвик». Тут же Чарис вышел и куда-то уехал на автомобиле.
 Я впрыгнул в комнату через окно и вскинул руку, ловя на мушку испуганное лицо противника. Я не промахнулся в круглоротого.
 Через пятнадцать минут я стоял перед дверью квартиры Эдит Кейн. Открыв дверь, Рондина буквально задохнулась при виде меня. В ее глазах плескался страх и что-то еще. Однако, как всегда, она была прекрасна — так прекрасна, что на какое-то мгновение мне даже жалко ее стало убивать, И тут меня осенила догадка, что Селвика могла вызвать Гретхен на сеанс позирования. Значит, их решили захватить врасплох прямо в студии. После окончания «работы» Селвик и Гретхен замолчат навсегда, а сцена будет обставлена так, что их смерть будет похожа на самоубийство двух несчастных влюбленных. И завтрашнее заседание в ООН с треском провалится, Не мешкая, мы с Рондиной возвратились к дому Гретхен. Она позвонила, назвалась, и дверь открылась. Не раздумывая, я толкнул Рондину на Гретхен, и они обе упали в коридоре. А посреди комнаты с пистолетом стоял Видор Чарис. Я вскинул свой «кольт», но он опередил меня. Резкая боль обожгла мне бедро. Следом выстрелил я. Между глаз Чариса возникла красная дыра, и затылок его взорвался красно-серым фонтаном.
 Я подошел к Рондине, рывком поднял ее с пола и с размаху швырнул на низкую тахту, как раз напротив кресла, в котором полулежал Селвик. Правый рукав его был закатан, и на сгибе локтя виднелись две крошечные точки от уколов.
 Я услышал, как Гретхен позади меня чем-то негромко звякнула, но не обратил внимания, следя за Рондиной.
 — Ну что же ты? — спросил я, — Вот он, Селвик, перед тобой! Приступай к допросу, Рондина! Разве тебе не интересно знать, какой проект мы вынесем завтра на заседание ООН?
 Она со страхом смотрела на почти безжизненную фигуру в кресле.
 — Я не Рондина, — произнесла она спокойно. И тут я понял, что она не лжет.
 В ту же секунду я почувствовал, как что-то твердое и холодное уперлось мне в затылок. Сзади меня раздался серебристый смех Гретхен и ее довольный голос:
 — Кончай этот спектакль, идиот! Бросай оружие!
 Я повиновался, и все, наконец, понял. Забрав мой пистолет, Гретхен отошла к окну, держа нас обоих под прицелом.
 Мне было неясно только одно: какова роль Рондины во всей этой истории. Но долго ждать разгадки не пришлось, Итак, все же я был прав! Эдит Кейн оказалась-таки Рондиной! Но не той великолепной Рондиной, что я знал когда-то, а так, второстепенной помощницей у своей молодой руководительницы.
 Гретхен не видела, как Рондина незаметно вытащила из кармана моего брошенного на диван плаща, последнюю гранату. Коротко, без размаха, она метнула ее в Гретхен, стоящую у окна, а сама ничком упала на пол около тахты.
 В свою очередь я бросился в сторону, чтобы уйти из-под смертельного огня Гретхен. Та уловила бросок Рондины и даже успела выстрелить, но пуля угодила в бар. Изуродованный труп Гретхен волной выбросило за окно. А Селвик в перевернутом кресле оказался невредимым.
 Эдит быстро подошла ко мне и, глядя в глаза, тихо повторила:
 — Я не Рондина! Но у меня нет сейчас времени доказать это. Мы должны немедленно уйти отсюда. Я не имею права при своем положении оказаться замешанной в эту историю, к которой я, поверь мне, не имею ничего общего. Пойдем со мной, Тайгер... Попробуй выслушать меня и поверить мне хоть один раз. Я люблю тебя! Я полюбила тебя с того момента, как впервые увидела в ресторане... Пойдем со мной, и я докажу тебе, что я Эдит Кейн, а никакая не Рондина Луйд.
 Это было мастерски разыграно.
 — Я согласен, моя радость! Мы исчезнем отсюда до прихода полиции, но только под моим наблюдением. Одевайся и иди впереди меня.
 Вскоре мы оказались в ее квартире. Там никого не было. Рондина сняла пальто и бросила его на спинку кресла. :
 — Рондиной была моя старшая сестра Диана, Она не погибла во время бомбежки, а была опасной авантюристкой. Еще перед войной она была завербована нацистской разведкой и успешно работала против своей страны. Моя семья вынуждена была объявить о ее смерти. Ее репутация была единственным темным пятном на фамильном гербе, Помолчав немного, она продолжала:
 — Мне сказали, что я очень похожа на нее. Я поняла, что это для тебя значит, но не могла тебе ничего объяснить. Я не могла раскрыться, пока не будет покончено с вражеской агентурой вокруг ООН. Теперь все это позади. Я действительно Эдит Кейн, и я люблю тебя!..
 Каждую ее фразу я встречал язвительным смешком. Никто не сможет доказать ее ложь. Все свидетели мертвы! Я один знал, что она Рондина.
 Поэтому, когда она замолчала, я громко расхохотался, поднял пистолет и с холодной яростью произнес:
 — Чем же ты подтвердишь всю эту сказку? Она с улыбкой подошла ко мне и легко опустила мою руку с пистолетом вниз, — Ты меня действительно любишь, Тайгер? Перед смертью ей положено было знать правду.
 — Да, я люблю тебя, Рондина. Только я один знаю, что ты — Рондина! Ты не сможешь доказать мне, что ты Эдит!
 — Смогу! Но не на словах, Тайгер!
 Она сняла жакет и небрежно бросила его на пол. Потом стала расстегивать блузку, медленно отступая к приоткрытой двери спальни.
 Опять эта древняя, как мир, уловка!
 — Нет, Рондина! У тебя этот номер не пройдет, — сказал я, непроизвольно следуя за ней с пистолетом.
 Почему я не стреляю? Только ли потому, что мне хотелось посмотреть, как далеко это зайдет?
 Рондина сняла блузку и бросила ее на пол. Теперь она была рядом с кроватью, а я застыл в дверях спальни.
 Известным женским движением она повернулась ко мне спиной, расстегнула бюстгальтер и отбросила его в сторону, — Не заставляй меня спешить, — хрипло произнес я, возводя курок пистолета.
 Она только рассмеялась мелодичным смехом и, одним движением расстегнув молнию на юбке, легко переступила через нее. Ладони у меня стали влажными. Я приказал себе стрелять, но пальцы не слушались меня. Глянув на пистолет, я увидел, как он медленно, но неуклонно опускается вниз. Я снова непроизвольно уступал. Она с жаром в голосе произнесла:
 — Если ты обладал Рондиной, то возьми меня, и ты узнаешь правду!
 — Какую правду!
 Она стояла, опустившись одним коленом на кровать, и смотрела на меня с загадочной улыбкой мадонны. Не сводя с меня взгляда, она медленно опустилась на постель и протянула ко мне руки.
 — Любимый!.. Иди ко мне!
 Я выронил пистолет. Рондина выиграла, в который уже раз! Воспоминание о ней было сильнее моей жажды мести. Я любил ее все это время и никогда не переставал любить!
 На губах у нее играла все та же загадочная улыбка, с которой она когда-то впервые заключила меня в свои объятия. Я не мог и не хотел противиться своему желанию.
 Я должен был снова обладать Рондиной, даже если бы это означало для меня смерть!
 Как загипнотизированный, я подошел к кровати и склонился над ней.
 На какое-то короткое мгновение мне показалось, что она отпрянула от меня. Но потом опять потянулась ко мне, обняла меня и горячо зашептала мне на ухо:
 — А теперь, Тайгер, мой любимый, ты получишь это решающее доказательство, которого так долго добивался.
 — Что ты имеешь в виду?
 Улыбнувшись мне стыдливой девичьей улыбкой, она притянула меня к себе и прошептала на ухо:
 — Я же еще девушка, Тайгер.
 И это было так.