Аннотация: Он — Майлз Форкосиган. Путешественник, странствующий с мира на мир. Политик, искушенный в тончайших дипломатических и придворных играх. Но в мире изощренных интриг, загадочных убийств и хитросплетенных заговоров, проникших в самое сердце Барраяра, человеку, подчинившему свою жизнь служению Империи, не так-то просто ЖИТЬ. И тогда для Майлза даже история любви превращается в опасную и трудную ГРАЖДАНСКУЮ КАМПАНИЮ...


---------------------------------------------


 Лоис Макмастер Буджолд
 Гражданская кампания
 (КОМЕДИЯ БИОЛОГИИ И ВОСПИТАНИЯ)

 В Форбарр-Султане весна, и воображение молодого человека легко покоряется мыслям о любви… деньгах…, биогенетике… недостатке любви…и денег…, несовместимых сексуальных нравах разных планет… любви… скандалах с наследованием графства… свадьбе Императора… и конечно, любви…
 У лорда Майлза Форкосигана, самого молодого из назначенных императором с момента окончания Периода Изоляции Имперских Аудиторов, есть одна проблема, с которой не может помочь вся его вновь обретенная власть: безответная любовь к прекрасной форской вдове Катрионе Форсуассон. Прошлое замужество сформировало у Катрионы яростную аллергию на брак. Но, как усвоил Майлз за свою прошлую карьеру галактического специалиста по тайным операциям, если лобовая атака не приносит результатов, надо прибегнуть к обходным маневрам. У него есть хитрый план…
 У лорда Марка Форкосигана тоже есть одна проблема: его любовь к милой Карин, дочери коммодора Куделки, только что утратила взаимность. Но если все накопленное им состояние не может разрешить этой дилеммы, то, возможно, это могла бы сделать благоразумная смесь науки и коварных уговоров. У него есть хитрый план…
 И у лорда Айвена Форпатрила есть проблема: это отсутствие взаимности в любви вообще. Правда, при соотношении численности мужчин и женщин на Барраяре как пять к четырем, у него не очень хорошие шансы. Но Айвен никогда не думает о шансах, если речь идет лично о нем. И у него тоже есть хитрый план…
 Поскольку никакой план сражения не выдерживает прямого столкновения с противником, то только вообразите, во что все близкие друзья и родственники Майлза могут превратить его любовную стратегию!




 Глава 1


 Большой лимузин дернулся, остановившись в сантиметре от другой машины, и оруженосец Пим, сидевший за рулем, выругался сквозь зубы. Майлз, вздрогнув, опустился на соседнее сиденье и представил, какого несчастного случая ему сейчас помогли избежать прекрасные рефлексы Пима. Интересно, удалось бы ему убедить безответственного типа в передней машине, что Имперский Аудитор оказал ему высокую честь, въехав в его автомобиль сзади? Похоже, нет. А перебегавший бульвар студент Университета Форбарр-Султаны, из-за которого им пришлось так резко затормозить, пробрался через скопище машин, не обернувшись. Поток вновь тронулся.
 — Вы не слышали, скоро ли запустят городскую систему управления движением? — спросил Пим, явно в связи с тем, что, они уже в третий (по подсчетам Майлза) раз за эту неделю чуть не опоздали.
 — Да нет. Лорд Форбонн-младший сообщил. что снова задержки с подготовкой. Раз возросло число несчастных случаев с флаерами, они решили в первую очередь сконцентрировать все силы на создании автоматизированной системы контроля воздушного транспорта.
 Пим кивнул и снова направил внимание на переполненную дорогу. Оруженосец как обычно выглядел бодрым, здоровым мужчиной; его седеющие виски, казалось, просто оттеняли коричневую с серебром ливрею. Он служил Форкосиганам в качестве принесшего вассальную присягу охранника с тех пор, как Майлз был кадетом Академии, и несомненно останется на этом посту до смерти от старости — или если они не погибнут в уличном движении.
 Многовато для короткого пути. В следующий раз они объедут университетский городок стороной. Майлз наблюдал сквозь затемненное стекло дверцы, как самые высокие из новых университетских зданий остались позади и машина проехала через увенчанные шипами железные ворота Университета в милые старые улочки, предпочитаемые семьями профессоров и администрации. Примечательная архитектура относилась к последнему, еще до электрификации, десятилетию Периода Изоляции. Эта территория была при прошлом поколении восстановлена и теперь покрыта тенистой зеленью. Повсюду земные деревья и яркие цветочные клумбы под высокими узкими окнами таких же высоких и узких зданий. Майлз потрогал букет, который он поставил между ногами. Не слишком ли много цветов?
 Пим, привлеченный его движением, скосил глаза на цветы на полу. — Леди, которую Вы встретили на Комарре, кажется, произвела на Вас сильное впечатление, милорд… — Он замолчал, приглашая продолжить этот разговор.
 — Да, — сухо ответил Майлз.
 — Миледи ваша мать связывала некоторые надежды с той очень привлекательной мисс Капитан Куинн, вместе с которой вы несколько раз приезжали домой. — Действительно ли в голосе Пима была слышна нотка задумчивости?
 — Теперь мисс Адмирал Куинн, — поправил Майлз со вздохом. — И я тоже надеялся. Но она сделала свой выбор правильно. — Он состроил гримасу своему отражению в дверце. — Я поклялся себе не влюбляться в галактических женщин и не уговаривать их иммигрировать на Барраяр. Я пришел к выводу, что моя единственная надежда состоит в том, чтобы найти женщину, которая уже может выдержать Барраяр, и убедить ее полюбить меня.
 — И госпожа Форсуассон любит Барраяр?
 — Так же, как и я — Он мрачно улыбнулся.
 — И, э-э…как насчет второй части?
 — Увидим, Пим. — Или нет, как уж выпадет случай. По крайней мере зрелище человека тридцати с лишним лет, который впервые в своей жизни отправляется к даме с серьезным ухаживанием — ну, вообще-то в первый раз по-барраярски, — обещало предоставить немало часов развлечения его любопытному персоналу.
 Майлз сопел в возбужденном раздражении, пока Пиму наконец-то удалось отыскать стоянку машин возле дома лорда Аудитора Фортица и виртуозно втиснуть полированный старый бронированный лимузин в совсем неподходящий для него зазор. Пим поднял дверцу, Майлз выбрался из машины и засмотрелся на трехэтажный, украшенный мозаикой фасад дома своего коллеги.
 Георг Фортиц был профессором в области технического анализа неполадок в Имперском Университете в течение тридцати лет. Они с женой жили в этом доме большую часть своей супружеской жизни, вырастив троих детей и сделав две академических карьеры прежде, чем Император Грегор назначил Фортица одним из своих тщательно отобранных Имперских Аудиторов. Однако ни один из профессоров — ни Фортиц, ни его жена — не видел никакой причины менять удобный для них образ жизни просто потому, что отставной инженер получил пугающие полномочия Голоса Императора. Госпожа Доктор Фортиц ежедневно отправлялась на свои занятия. О нет, Майлз! — возразила она ему, стоило лишь упомянуть в разговоре о возможности их участия в светской жизни. — Вы можете вообразить себе, как мы перевезем все эти книги? Не говоря о лаборатории и мастерской, занимающих весь подвальный этаж.
 Их жизнерадостное нежелание менять обстановку оказалось счастливым совпадением, когда они пригласили свою недавно овдовевшую племянницу и ее сына-подростка пожить вместе с ними, пока она не завершит своего образования. — Множество комнат, — добавил Профессор весело, — верхний этаж полностью пуст с тех пор, как уехали наши дети. — — И так близко к учебным классам, — практично добавила госпожа профессор. И меньше чем в шести километрах от Дома Форкосиганов! Мысленно Майлз возликовал, но вслух лишь пробормотал учтивое одобрение. Итак Катриона-Найла Форвейн-Форсуассон приехала. Она здесь, она здесь! Может быть, она сейчас смотрит на него сверху, из тени одного из верхних окон?
 Майлз с тревогой оглядел свое слишком невысокое тело. Если его карликовый рост и беспокоил ее, она пока ничем этого не показывала. Вот и хорошо. Оглядев себя, он проверил все, что смог, — на его однотонном сером костюме не было пятен от еды, и никакой неподходящей уличной грязи не пристало к подошвам начищенных полуботинок. Он проверил это по своему искаженному отражению в заднем стекле лимузина. Выпуклое, расползшееся в ширину отражение смотрелось похоже на его тучного клон-брата Марка; это сравнение он чопорно проигнорировал. Марка, слава богу, здесь не было. Он попробовал потренироваться в улыбке; отражение показало ее искривленной и отталкивающей. И, разумеется, его темные волосы были аккуратно причесаны.
 — Прекрасно выглядите, милорд, — ободрительно заметил Пим с переднего сидения автомобиля. Лицо Майлза покраснело, и он отскочил от зеркала. Опомнившись, он взял букет, принял из рук Пима сверток с бумагами и придал своему лицу, как он надеялся, достаточно терпимое выражение. Он покачался на носках, повернулся лицом к ступеням и глубоко вздохнул.
 Выждав почти минуту, Пим услужливо спросил его из-за спины:
 — Вы хотите поручить мне что-то нести?
 — Нет. Спасибо — Майлз шагнул вперед и свободным пальцем нажал клавишу звонка. Пим выдвинул считыватель и удобно устроился в лимузине, чтобы с комфортом подождать возвращения своего лорда.
 Изнутри раздались шаги, дверь распахнулась и перед Майлзом предстала госпожа Фортиц, с улыбкой на румяном лице. Ее седые волосы были уложены на голове в обычную прическу. На ней было темно-розовое платье с более светлым коротким жакетом того же цвета, вышитом зелеными виноградными лозами в том стиле, как это было принято в ее родных местах. Этому несколько формальному форскому виду, словно она только что вернулась или собиралась уходить, противоречили домашние тапочки-сабо у нее на ногах. — Здравствуйте, Майлз. О боже, вы так скоро!
 — Госпожа Профессор. — Майлз вернул ей поклон и улыбнулся в ответ. — Она здесь? Дома? Она хорошо себя чувствует? Вы сказали, это будет подходящее время. Я не слишком рано? Я думал, что опоздаю. Движение на улицах было просто ужасным. Вы не уйдете, правда,? Вот, я принес… Как вы думаете, ей понравится?. — Липкие красные цветы щекотали его нос, он стискивал подарок в одной руке со свернутым рулоном бумаг, который норовил развернуться и выскользнуть у него из рук.
 — Входите, да, все прекрасно. Она здесь, чувствует себя хорошо, и цветы очень милые.., — госпожа профессор спасла букет из его рук и проводила его в выложенный мозаикой холл, ногой захлопнув за собой дверь. После весеннего солнечного сияния дом казался сумрачным и прохладным, в нем ощущался тонкий аромат древесного воска, старых книг и едва уловимой академической пыли.
 — Она выглядела довольно бледной и утомленной на похоронах Тьена. В окружении всех этих родственников. У нас там вообще-то не было возможности обменяться более чем двумя словами; -… если быть точным, это были — Я соболезную "и" Спасибо. — Он и не хотел более длительных разговоров с семьей покойного Тьена Форсуассона.
 — Думаю, для нее это было огромным напряжением, — осуждающе сказала госпожа Фортиц. — Она прошла через такой ужас, а кроме нас с Георгом — и вас, конечно, — не было ни души, с кем она бы могла начистоту поговорить обо всем этом. Конечно, в первую очередь она беспокоилась о том, как провести через это Никки. Но она держалась от начала до конца. Я ей горжусь — Действительно. И она…? — Майлз вытянул шею, заглядывая в выходящие в прихожую комнаты: неубранный кабинет, полный книжных полок, и находящаяся в беспорядке гостиная — с теми же книжными полками. И никакой молодой вдовы.
 — Прямо туда. — Госпожа Фортиц провела его через холл и кухню в небольшой городской садик с задней стороны дома. Пара высоких деревьев и кирпичная стена превращала его в укромный уголок. Рядом с крошечным пятачком зеленой травы, в тени, за столом сидела женщина, перед ней лежали бумаги и считыватель. Она мягко покусывала конец ручки, ее темные брови были сосредоточенно нахмурены. На ней было платье длиной до середины икры, того же фасона, что и у госпожи Фортиц, но однотонно черное, с высоким воротником, охватывающим шею. Ее жакет был серым, отделанным простой черной тесьмой по краю. Темные волосы были собраны в густой пучок на затылке, у основании шеи. Она оглянулась на звук открывающейся двери, ее брови взлетели и на губах вспыхнула улыбка, заставившая Майлза моргнуть. Катриона…
 — Майл… — Милорд Аудитор! — Она покраснела и вскочила, взметнув подол юбки; он склонился к ее руке.
 — Госпожа Форсуассон. Вы хорошо выглядите. — Она выглядела чудесно, разве что слишком бледной; отчасти такой эффект давала ее строгая черная одежда. Ее глаза были похожи на серо-синие брильянты. — Добро пожаловать в Форбарр-Султану. Я принес… — Он развел руками, и госпожа Фортиц положила цветочный букет на стол. — Хотя они здесь вряд ли кажутся необходимыми.
 — Они прекрасны, — заверила его Катриона, с довольным выражением вдохнув аромат цветочного букета. — Я попозже отнесу их к себе в комнату , там они будут очень кстати. Сейчас погода прояснилась, и я стараюсь проводить под открытым небом как можно больше времени.
 Она провела год в заточении герметичного комаррского купола. — Понимаю, — произнес Майлз. Беседа на мгновение замерла, и они улыбнулись друг другу.
 Катриона заговорила первая. — Спасибо за то, что Вы пришли на похороны Тьена. Это так много значило для меня.
 — Это было самое меньшее, что я мог сделать в этом случае. Жаль, что не смог ничего большего.
 — Но вы уже так много сделали для меня и Никки…, — он смущенно замахал рукой в отрицании сказанного, и она осеклась, сменив тему — Почему бы вам не присесть? Тетя Фортиц? — она отодвинула один из плетеных садовых стульев.
 — Господа, — Фортиц покачала головой. — Мне нужно кое-что сделать в доме. Продолжайте, — и несколько загадочно добавила. — Вы и без меня справитесь Она вернулась в дом, а Майлз сел напротив Катрионы, положив свой наполовину развернутый рулон на стол, нетерпеливо ожидая нужного стратегического момента.
 — Ваше расследование уже закончено? — спросила она.
 — Оно по-настоящему не будет закрыто еще много лет, но пока что я сделал с этим все, — ответил Майлз. — Я только вчера сдал мой последний отчет, а то приехал бы поприветствовать вас раньше. — Это действительно так, и к тому же он должен был хотя бы дать бедной женщине время распаковать багаж, прежде чем вломиться к ней в дом…
 — Теперь вы получите новое назначение?
 — Я не думаю, что Грегор рискнет дать мне какое-либо определенное занятие до окончания его свадьбы. Боюсь, в следующие несколько месяцев все мои обязанности будут светскими.
 — Я уверена, что вы справитесь с ними с вашим обычным талантом.
 — О, Боже, надеюсь, что нет. Не думаю, что талант — это именно то, чего ждет от меня моя тетя леди Форпатрил — она отвечает за все свадебные мероприятия. Скорее, — заткнись и делай то, что тебе сказано, Майлз. — Но кстати, о документах — а как дела с вашими? Дело с состоянием Тьена улажено? Вы перевели опеку над Никки на себя с его кузена?
 — Базиля Форсуассона? Да, благодарение богу, с этим не было никаких проблем — Да, а что же тогда все вот это? — Майлз кивнул на приведенный в беспорядок стол.
 — Я планирую свой курс обучения в университете на следующую сессию. Начать этим летом я опоздала, так что приступлю к занятиям осенью. Такое богатство выбора. Я чувствую, что так мало обо всем знаю.
 — Обучение для вас лишь средство, а не цель.
 — Полагаю, да.
 — И что Вы выберете?
 — О, я начну с основ — биология, химия — ее лицо прояснилось. — Один настоящий курс садоводства — Она показала на свои бумаги. — На оставшуюся часть лета я хотела бы найти какую-нибудь оплачиваемую работу. Мне бы не хотелось полностью зависеть от милости моих родственников, хотя бы в отношении карманных денег.
 С ощущением почти неожиданного открытия Майлз остановил взгляд на чем-то вроде красного керамического вазона, водруженного на деревянное обрамление высокой садовой клумбы. Посреди него торчала, пробиваясь из земли, красно-бурый комок неясных очертаний, напоминающий петушиный гребень. То ли это самое, о чем он подумал… Он указал на вазон. — Это случайно не ваш старый бонсай скеллитум? Он выжил?
 Она улыбнулась.
 — Да, по крайней мере он дал начало новому скеллитуму. Большая часть фрагментов старого растения погибла при перевозке с Комарры, но один принялся.
 — У вас есть талант выращивать всякую зелень — хотя, поскольку это барраярское растение, полагаю, его трудно назвать зеленым, не так ли?
 — Ну, зеленым он бывает только если серьезно болен.
 Давайте поговорим о садах. Как бы теперь это сделать, чтобы не пришлось потом прикусить язык? — По-моему, во время всей этой неразберихи я не так и не успел сказать вам, насколько увлекся всеми этими проектами садов, которые видел на вашем домашнем комме.
 — О. — Улыбка сбежала с ее лица, она пожала плечами. — Это не было чем-то стоящим. Просто безделушка.
 Ладно. Не стоит тревожить недавнее прошлое больше необходимого, пока время не сгладит острые грани воспоминаний. — Я тогда успел бросить взгляд на ваш барраярский сад — тот, где одни лишь местные виды. Никогда не видел ничего подобного.
 — Их здесь дюжины. Некоторые провинциальные университеты содержат такие сады как наглядные пособия по биологии для своих студентов. Это не полностью моя идея.
 — Ладно, — упорно продолжал он, поднимаясь словно рыба против потока ее самоуничижения, — но я думаю, что это было превосходно и заслуживает большего, чем оставаться просто виртуальным садом. У меня есть одна возможность, вот, смотрите…
 Майлз разгладил свой рулон кальки, который оказался схемой территории, занятой домом Форкосиганов. Он поставил палец на пустом квадрате с краю листа. — Рядом с нашим домом раньше стоял другой, но он был разрушен в период Регентства. Имперская безопасность не разрешила там ничего строить — это место служило зоной безопасности. Там нет ничего, кроме какой-то тощей травы и пары деревьев, неизвестно каким образом пережившим любовь СБ к свободно простреливаемым направлениям. Там наискось проходят дорожки, их протоптали люди, которые срезали угол через этот участок — тут СБ все же уступила и дала посыпать их гравием. Ужасно скучный кусок земли, — такой скучный, что до сих пор он о нем и не думал.
 Она наклонила голову, следя за его рукой, прикрывшей часть схемы. Ее длинный палец потянулся проследить тонкую кривую, но тотчас застенчиво отодвинулся. Он задался вопросом, какие же возможности она видит здесь.
 — И я думаю, — продолжал он отважно, — что было бы отличной идеей создать здесь Барраярский сад — исключительно из местных разновидностей, — открытый для публики. Своего рода подарок от семейства Форкосиганов для города Форбарр-Султаны. С водопадами, как в вашем проекте, и дорожками, и скамьями, и прочими цивилизованными вещами. И аккуратные небольшие надписи с названиями на всех растениях, чтобы как можно больше людей могло изучать прежнюю экологию и все такое. — Так: искусство, коммунальное обслуживание, образование — что он еще не включил в эту приманку? Ах да, деньги. — Это удачная возможность для вас, раз вы думаете о работе на лето, — удача, ха, посмотри и выясни, оставил ли я что-нибудь на волю случая — и я думаю, вы — это идеальная кандидатура для его осуществления. Чтобы спроектировать этот сад и наблюдать за его созданием. Я мог бы предоставить вам неограниченный,…гм… — щедрый бюджет и, разумеется, жалование. Вы сможете нанимать рабочих и покупать то, что необходимо.
 Ей приходилось бы почти ежедневно посещать дом Форкосиганов и консультироваться с проживающим там лордом. Со временем шок от смерти ее мужа смягчится, она будет готова отложить в сторону ограничивающую ее формальную траурную одежду, и тут же каждый свободный фор-холостяк в столице объявится у нее на пороге. Но к этому моменту Майлз сумеет сосредоточить ее привязанность на себе, что позволит ему бороться с наиболее блестящими конкурентами. Было бы слишком поспешно — ужасно слишком скоро — пытаться затронуть ухаживанием ее раненое сердце; ему это было абсолютно ясно, хотя его собственное сердце стонало от расстройства. Однако честная деловая дружба могла бы миновать ее стражу…
 Ее брови взлетели; она неуверенно коснулась пальцем изящных, бледных, не накрашенных губ. — Это именно то, что мне хотелось бы научиться делать. Но я пока этого не умею…
 — Набирайте опыт, работая, — немедленно ответил Майлз. — Ученичество. Учиться, пока делаешь. Вы должны когда-нибудь начать. И вы не можете начать быстрее, чем сейчас.
 — Но что, если я совершу какую-то ужасную ошибку?
 — Я думаю, это будет длительный проект. Энтузиасты-планировщики постоянно изменяют свои сады. Наверное, им надоедает один и тот же постоянный вид Так что если вам впоследствии придут в голову лучшие идеи, вы всегда сможете пересмотреть первоначальный план. Это обеспечит разнообразие.
 — Я не хочу тратить впустую ваши деньги.
 Майлз твердо решил, что если она когда-то станет леди Форкосиган, ей придется отказаться от этой причуды.
 — Вы не должны решать прямо сейчас…, — промурлыкал он и поперхнулся. Следи за тоном, парень. Только о деле. — Почему бы Вам не приехать в дом Форкосиганов завтра, обойти это место самой и посмотреть, какие мысли оно вызовет у вас. Вы и правда не можете что-либо сказать лишь по чертежу. А потом мы сможем позавтракать и обговорить те проблемы и возможности, которые Вы увидите. Логично?
 Она моргнула.
 — Да, конечно.
 Ее любопытная рука снова двинулась в сторону плана.
 — В какое время я смогу заехать за Вами?
 — Когда Вам удобно, лорд Форкосиган. О, простите, беру свои слова назад.. После 12.100 — тогда моя тетя вернется с утренних занятий и сможет побыть с Никки.
 — Отлично! — Да, как бы Майлз не любил сына Катрионы, но он полагал, что мог бы обойтись без помощи энергичного девятилетнего мальчика в этом деликатном танце. — Договорились. Двенадцать-сто. — И чуть с опозданием он добавил — И как пока понравилась Никки Форбарр-Султана?
 — Кажется, ему нравится этот дом и его комната. Думаю, он немного соскучится, если ему придется ждать до начала школьных занятий, чтобы познакомиться с мальчиками своего возраста.
 Не следовало бы исключать Николаса Форсуассона из расчетов. — Я надеюсь, что ретро-гены привились, и у него больше нет опасности развития признаков дистрофии Форзонна?
 Улыбка глубокого материнского удовлетворения смягчила ее лицо. — Правда. Я так довольна. Здешние доктора в клинике Форбарр-Султаны сообщили мне, что он получил очень чистую и законченную клеточную коррекцию. В будущем это будет так же, как если бы он вообще не унаследовал мутации. — Она поглядела на него. — Я чувствую себя, как будто с меня упало полтонны веса. Кажется, я могу летать.
 И должна.
 В этот момент появился Никки собственной персоной, держа в руках тарелку с печеньем и вроде как сопровождая госпожу Фортиц, несущую чайник и чашки. Майлз и Катриона поспешили очистить место на столе — Привет, Никки, — сказал Майлз.
 — Здравствуйте, лорд Форкосиган. Это ваш лимузин перед домом?
 — Мой.
 — Ну и корыто. — Это наблюдение было высказано без презрения, лишь как свидетельство интереса.
 — Знаю. Это пережиток времен регентства моего отца. Он бронированный и жутко тяжелый — О, да? — интерес Никки подскочил. — В него когда-нибудь стреляли?
 — Я не думаю, что именно в этот — Ух Когда Майлз видел Никки в последний раз, лицо мальчика было окаменевшим и бледным: он подносил свечу к возжиганию в честь своего отца и явно беспокоился о правильном выполнении этой детали церемонии. Теперь он выглядел значительно лучше — у него снова были быстрые карие глаза и оживленное лицо. Госпожа Фортиц села и разлила по чашкам чай, и какое-то все четверо принимали участие в беседе.
 Вскоре стало ясно, что интерес Никки относился скорее к еде, а не к гостю его матери; он отклонил лестное предложение попить чай с взрослыми, и, ухватив с разрешения двоюродной бабушки несколько печений, опять убежал в дом к своим прежним занятиям. Майлз попробовал вспомнить, с какого возраста друзья его собственных родителей перестали казаться ему самому просто предметами обстановки. Конечно, кроме военных в свите его отца, они-то всегда приковывали его внимание. Но на армии Майлз был помешан с тех пор, как научился ходить. Никки так же сходит с ума по скачковым кораблям, и вероятно, заинтересовался бы скачковым пилотом. Возможно Майлз смог бы сделать что-то к его удовольствию. Если удачно женится, поправил он себя.
 Он положил свою приманку на стол, а Катриона взяла ее; пришло время уходить, пока все складывалось по его плану. Но он точно знал, что она уже отвергла одно преждевременное предложение повторного брака с полностью неожиданной стороны. Наткнулся ли уже на нее кто-то из мужчин Форбарр-Султаны — а их здесь было в избытке? Столица кишела молодыми офицерами, делающими карьеру чиновниками, агрессивными предпринимателями, людьми с амбициями, богатством и высоким статусом, которых притягивало сердце империи. И по численности они составляли с их сестрами соотношение пять к трем. Предшествующее поколение, заводя детей, слишком часто использовало галактическую технологию выбора пола ребенка. Учитывая их безумную страсть к рождению сыновей-наследников, множество современников Майлза получило в наследство законченный беспорядок в подборе пар. На любой официальной вечеринке в Форбарр-Султане в эти дни можно было несомненно уловить тестостерон в воздухе, насыщенном алкоголем.
 — Вас уже приглашали, Катриона?
 — Я приехала только неделю назад.
 Это не означало ни да, ни нет. — Боюсь, вам скоро придется силой выставлять неженатых мужчин за дверь. — Стоп, он не хотел переводить беседу на эту тему…
 — Безусловно, — она одернула свое черное платье, — это удержит их в стороне. Если у них есть хоть какое-либо представление о приличиях.
 — М-м, я не был бы так уверен. Светская жизнь сейчас довольно интенсивна Она покачала головой, и бесцветно улыбнулась. — Для меня это не важно. Я десять лет была замужем. И мне не нужно повторять этот опыт. Другие женщины — ради бога, пусть за ними ухаживают; они могут пользоваться теми возможностями, от которых я отказываюсь. — Убежденность на ее лице подчеркивала и нетипично стальная интонация в голосе. — Я не совершу одной ошибки дважды. Я никогда выйду замуж еще раз.
 Майлз удержался от того, чтобы вздрогнуть, и выдавил сочувствующую, заинтересованную улыбку в ответ на ее доверие. Мы просто друзья. Я не подгоняю Вас, нет, нет. Нет необходимости прорывать Вашу оборону, миледи, только не мне.
 Он не мог силой заставить ситуацию развиваться быстрее; любые его действия лишь усугубили бы ее. Вынужденный удовлетвориться тем прогрессом, какого он добился в этот раз, Майлз допил чай, обменялся еще несколькими шутками с обеими женщинами, и откланялся.
 Пим поспешил открыть дверь лимузина перед Майлзом, сбежавшим вниз одним прыжком сразу через три ступеньки. Он бросился на пассажирское место, и как только Пим устроился на водительском сидении, размашисто махнул рукой:
 — Домой, Пим.
 Пим вырулил на улицу и мягко спросил.
 — Все прошло хорошо, милорд?
 — В точности, как я планировал. Она придет в Дом Форкосиганов завтра на ленч. Как только приедем домой, я хочу, чтобы ты позвонил в службу озеленения — пусть получат распоряжения сегодня вечером и подготовят дополнительный пересчет расходов. И скажи — нет, я сам поговорю с Матушкой Кости. Завтрак должен быть… да, изящным. Айвен говорит, женщинам всегда нравится поесть. Но не очень тяжелым. Вино — интересно, она будет пить вино днем? Полагаю, это возможно. Как она захочет. И чай, если она не предпочитает вино, я знаю — чай она пьет. Нет, вычеркни вино. Вызови команду уборщиков, и надо снять все чехлы с мебели на первом этаже — нет, со всей мебели. Я хочу устроить ей экскурсию по дому, пока она еще не догадывается… Нет, подожди. Я предполагаю… если бы это место было в ужасном холостяцком беспорядке, это могло бы вызвать у нее жалость. Может, вместо этого стоит усилить беспорядок — стратегически накопленные немытые стаканы, непонятные очистки фруктов под диваном — молча взывающие:
 — На помощь! Сделайте что-нибудь и спасите беднягу.. — или это, наоборот, ее оттолкнет? Как ты думаешь, Пим?
 Пим осуждающе поджал губы, как бы рассуждая, входит ли в его обязанности оруженосца осуждать манеру своего лорда устраивать такие сцены на улице. Наконец он сказал осторожным тоном:
 — Если бы мое мнение о домашнем хозяйстве имело какие-либо значение, я бы сказал — вам стоит в этом деле прибавить темпу. При сложившихся обстоятельствах — Ох. Да Майлз затих на несколько секунд, глядя в окно, пока они пробирались по переполненным городские улицы за пределы университетского района и через похожий на лабиринт угол Старого Города, выезжая к Дому Форкосиганов. Когда он снова заговорил, маниакальная веселость покинула его голос, сделав его более холодным и суровым.
 — Мы должны будем заехать за ней завтра в 12-100. Вы будете за рулем. И в дальнейшем вы всегда будете садиться за руль, когда в машине будет госпожа Форсуассон или ее сын. Отметьте это в вашем расписании работы на будущее.
 — Да, милорд — предусмотрительно лаконично добавил Пим. — К вашим услугам.
 Беспорядочные припадки были последним сувениром капитана Имперской безопасности Майлза Форкосигана, доставшимся ему от десятилетия военной службы. Ему повезло: он вышел из криокамеры — живым и с неповрежденным рассудком; Майлз точно знал, что многие заплатили за это не столь дешево. Везением было и то, что он был уволен с Императорской Службы по медицинским показаниям — а не похоронен с почестями, как последний в своем славном роду, и не вынужден вести растительное существование… Стимулятор припадков, который ему вживили военные медики, чтобы избавить от конвульсий, был весьма далек от настоящего лечения, хотя предполагалось, что он предотвращает появление припадков в случайное время. Майлз водил машину и флаер — но только в одиночку. Он никогда не брал к себе пассажиров. Обязанности Пима как денщика включали в себя и медицинскую помощь; он уже был свидетелем достаточного количества тревожных приступов Майлза, чтобы быть благодарным своему лорду за такой нетипичный порыв уравновешенности.
 Уголок рта Майлза изогнулся в улыбке. Через несколько секунд он спросил:
 — А как ты когда-то завоевал нынешнюю Матушку Пим? Как это говорится, прибавил темпу?
 — Это было почти восемнадцать лет назад. Детали уже несколько размылись, — Пим слегка улыбнулся — Я тогда был старшим сержантом, прошел расширенные курсы Имперской Безопасности и был назначен в охрану замка Форкосиганов. А она работала там в архивах. Я думал, что тогда уже повзрослел и стал серьезным… хотя не уверен, что эту идею вложила в мою голову не она. Она теперь утверждает, что первая меня поймала.
 — А, симпатичный мужчина в форме, понятно. Это всегда срабатывает. А почему ты решил выйти в отставку и перейти на службу к моему отцу — графу?
 — Ну, это казалось правильным продолжением. У нас только что родилась младшая дочь, а я отслужил мои первые двадцать и думал, стоит ли продолжать. Семья моей жены жила здесь, здесь были ее корни, и ей не очень хотелось переезжать, с детишками на буксире. Капитан Иллиан знал, что я местный, и он был так добр подсказать мне, что среди оруженосцев вашего отца есть свободное место. Он и дал мне рекомендацию, когда я решился. Я подумал, работа графского оруженосца — более оседлая, подходящая для семейного человека.
 Лимузин подъехал к Дому Форкосиганов; дежурный капрал Имперской Безопасности открыл ворота, Пим вылез из машины через водительскую дверь и поднял дверцу.
 — Спасибо , Пим, — произнес Майлз и, заколебавшись, добавил — Можно тебя на пару слов?
 Пим дал понять, что внимательно слушает.
 — Когда ты будешь общаться с оруженосцами из других домов… Я буду признателен, если не будет упомянуто имя госпожи Форсуассон. Мне не хотелось бы, чтобы оно было темой для злой сплетни, и э-э…это не никого не касается, а прислуги — тем более, правда ведь?
 — Лояльный оруженосец не сплетничает — натянуто произнес Пим.
 — Нет, конечно нет. Извини, я не имел в виду, что… словом, извини. Как бы то ни было. И вот еще что — я возможно, слишком непосредственно высказался; в действительности я не ухаживаю за госпожой Форсуассон.
 Пим попытался смотреть должным образом бесстрастно, но на его лицо все же прорвалось обескураженное выражение. — Я имею в виду, формально. Пока еще нет. У нее было… трудное время, совсем недавно, я не хотел бы ее… спугнуть, что ли. Боюсь, любые преждевременные объявления с моей стороны будут бедственны. Это вопрос времени. Мой девиз — осторожность, если ты понимаешь, о чем я.
 Пим сделал попытку осторожно, но благожелательно улыбнуться.
 — Мы всего лишь добрые друзья, — повторил Майлз. — Так или иначе, мы ими станем.
 — Да, милорд. Понимаю.
 — А, ладно. Спасибо. — Майлз вылез из лимузина, и, направляясь в дом, бросил через плечо, — Найди меня на кухне, когда поставишь автомобиль в гараж.


***

 Катриона стояла посреди пустого пятачка травы, а у нее в голове кипели сады.
 — Стоит выкопать поглубже вон там, — указала она — и высыпать это на той стороне, и будет достаточный наклон для потока воды. И небольшая стена там, чтобы убрать уличный шум и усилить эффект. И дорожка, сбегающая и изгибающаяся вниз — она качнулась в сторону, чтобы не столкнуться с лордом Форкосиганом, который смотрел на нее, улыбаясь, спрятав руки в карманах серых брюк. — Или вы предпочли бы что-то более геометрическое?
 — Извините? — моргнул он.
 — Это вопрос эстетики — Я , хм… эстетика — не моя область компетенции. — признал он печально, как будто подозревал, что это было для нее новостью.
 Ее руки обвели в воздухе набросок контура проектируемого ландшафта. — Вы хотите создать иллюзию естественного уголка Барраяра, которого не коснулась рука человека, с водопадами и ручьями, пласт дикой природы в городе — или скорее что-то вроде метафоры, с барраярскими растениями между ярко выделенных искусственных линий — скорее всего, в бетоне. Можно сделать действительно замечательные вещи с водой и бетоном.
 — А что лучше?
 — Вопрос не в том , то лучше, а в том, что вы хотите этим сказать — Я рассматривал это не как политическое заявление, а как подарок.
 — Если это ваш сад, это будет политическим заявлением вне зависимости от ваших намерений Уголки его губ дрогнули, выражая согласие со сказанным. — Мне надо это обдумать. Но вы не сомневаетесь, что с этим местом стоит кое-что сделать?
 — О, конечно нет — Два земных дерева, по-видимому, случайно выросшие на этом пустыре, подошли бы. Серебристый клен сгнил в сердцевине, и его не стоило сохранять, но вполне здоровый молодой дубок можно было бы попробовать пересадить. Терраформированный верхний слой дерна тоже нужно было спасти. Ее руки дрогнули от желания начать копать почву прямо здесь. — Необычно, что такое место сохранилось в центре Форбарр-Султаны. — На противоположной стороне улицы вздымалось вверх дюжиной этажей коммерческое офисное здание. К счастью, оно стояло севернее и не заслоняло большую часть солнечного света. Шипящие и ревущие машины, движущиеся непрерывным потоком по плотно забитой улице, пересекающей верхнюю часть квартала, она мысленно отгородила стеной. На противоположной стороне парка уже стояла высокая каменная стена, увенчанная железными остриями; верхушки деревьев, видные над ней, наполовину скрывали большой дом — центр этого квартала.
 — Я бы пригласил вас присесть, пока я это обдумываю, — сказал лорд Форкосиган, — но Имперская Безопасность никогда не позволяла ставить здесь скамьи — им не очень-то хотелось поощрять прогулки вокруг дома регента. Давайте так: Вы составите проекты обоих типов ландшафта на вашем домашнем комме и принесете их мне для обзора. А пока пойдем к дому? Я думаю, моя кухарка скоро приготовит завтрак.
 — О…да… — бросив только один прощальный взгляд на восхитительные возможности, Катриона позволила себя увести.
 Они прошли через парк. С одной стороны прикрывающей вход в дом Форкосиганов серой стены располагалась железобетонная проходная, занимаемая охранником из Имперской Безопасности в зеленой форме. Он набрал код, отпирающий железные ворота для маленького Лорда Аудитора и его гостьи, и наблюдал, как они прошли, коротко отдав честь в ответ на приветственное «спасибо» Форкосигана и любезно улыбаясь Катрионе.
 Мрачный каменный особняк возвышался перед ними, в четыре этажа и два главных крыла. Казалось, десятки окон смотрят на них. Короткий полукруг дорожки вился вокруг блестящего свежего пятна зелени и под портиком, скрывавшим резные двойные двери между высоких узких окон.
 — Дому Форкосиганов около двухсот лет. Он был построен моим пра-пра-прадедушкой, седьмым графом, в момент исторически нетипичного процветания нашей семьи, завершившего, в том числе, строительство Дома Форкосиганов, — бодро рассказывал ей лорд Форкосиган. — Он был построен вместо разрушающейся крепости в старом районе караван-сарая, и как мне кажется, вовремя.
 Он протянул руку к сенсорному замку, но двери беззвучно распахнулись прежде, чем Майлз успел его коснуться. Он удивленно приподнял брови и с поклоном пригласил ее войти.
 Два охранника в коричневой с серебром ливрее Форкосиганов стояли по стойке «смирно», — охраняя вход в отделанный черным и белым камнем холл. Третий одетый в ливрею мужчина, Пим — рослый водитель, которого она видела, когда Форкосиган заезжал за ней в прошлый раз, — только что повернувшийся от пульта управления защиты двери, также поклонился своему лорду. Катриона была покорена. При их знакомстве на Комарре ей не показалось, что Форкосиган придерживается традиционных форских формальностей до такой степени. Хотя не полностью официально — вместо серьезной невыразительной бесстрастности высокие охранники улыбались, дружелюбно и приветливо.
 — Спасибо, Пим, — машинально ответил Форкосиган, и остановился. Оглянувшись на мгновение и вопросительно изогнув бровь, он прибавил, — Я думал, что вы были в ночной смене, Ройс. Почему вы не спите?
 Более высокий и молодой из охранников, еще сильнее вытянувшись по стойке «смирно», — пробормотал, — Милорд…
 — "Милорд" — не ответ, а уход от ответа, — сказал Форкосиган скорее тоном констатации, чем осуждения. Охранник рискнул приглушенно улыбнуться. Форкосиган вздохнул и отвел от него взгляд. — Госпожа Форсуассон, разрешите мне представить прочих оруженосцев дома Форкосиганов, находящихся у меня на службе — оруженосец Янковский, оруженосец Ройс. Госпожа Форсуассон.
 Она обернулась к ним, и оба охранника наклонили голову в ответ, пробормотав — Госпожа Форсуассон, — и — К вашим услугам, мадам — Пим, дайте матушке Кости знать, что мы здесь. Спасибо, джентльмены, это все, — добавил Форкосиган, слегка усилив последнее слово.
 С еще более сдержанными улыбками, они отступили назад. Пим понизил голос — Послушайте, что я вам скажу.. — его дальнейшее объяснение его товарищам, что бы это ни было, было быстро приглушено расстоянием до непонятного бормотания.
 Форкосиган потер губы, возвращаясь к выражению гостеприимной сердечности, и снова повернулся к ней. — Не хотели бы вы совершить экскурсию по дому перед завтраком? Многие находят в этом исторический интерес.
 Лично она думала, что это будет просто очаровательно, но ей не хотелось бы уподобиться хлопающей глазами провинциалке. — Я не хотела бы беспокоить Вас, лорд Форкосиган Его рот тревожно дрогнул, но он быстро вернулся к искреннему радушию. — Никакого беспокойства. Если быть точным, одно удовольствие. — Пристальный взгляд, который он бросил на нее, был странно настойчив.
 Ему хотелось, чтобы она согласилась? Возможно, он очень гордился своим владением. — Тогда спасибо. Мне бы это очень понравилось.
 Он ждал именно такого ответа. Жизнерадостность вернулась к нему, и он немедленно повел ее налево. Официальный вестибюль уступил место замечательной библиотеке, занимающей все крыло до самого конца; ей пришлось спрятать руки в карманы жакета — иначе она не удержалась бы от того, чтобы не запустить их в старые печатные книги в кожаных переплетах, заполнявшие комнату от пола до потолка. Он провел ее через стеклянные двери в конце библиотеки и через сад с задней стороны дома, где несколько поколений садовников явно почти не оставили места для каких-либо усовершенствований. Ей показалось, что она по локоть бы могла запустить руки в этот многолетний пласт почвы. Явно для того, чтобы показать все полностью, он повел ее в противоположное крыло, и в огромный винный подвал, заставленный продукцией различных ферм округа Форкосиганов. Они прошли через полуподвальный гараж. Там стоял сверкающий бронированный лимузин, а в углу приткнулся блестящий красный флаер.
 — Это ваш? — догадалась Катриона, кивая на флаер.
 Его ответ был необычно краток. — Да. Но я больше не летаю.
 О. Да. Его припадки. Ей хотелось дать себе пинка. Опасаясь, что некоторая запутанная попытка извиниться могла только ухудшить положение, она покорно проследовала за ним через огромный и благоухающий комплекс кухни. Там Форкосиган официально представил ее своей знаменитой кухарке, пухлой женщине средних лет, которую звали Матушка Кости. Та широко улыбнулась Катрионе и пресекла все попытки своего лорда вмешаться в ее процесс приготовления завтрака. Матушка Кости однозначно дала понять, что по ее мнению, ее обширные таланты использовались слишком мало — но сколько может съесть один маленький человечек, в конце концов? Ему стоило бы приводить в дом больше гостей; надеюсь, вы скоро станете приходить к нам почаще, госпожа Форсуассон.
 Матушка Кости мягко выпроводила их обратно, и Форкосиган провел Катриону через изумительную анфиладу официальных комнат для приема снова в выложенный плиткой вестибюль. — Это — общественные области, — он сказал ей. — Второй этаж — целиком моя личная территория. — С захватывающим энтузиазмом он потащил ее наверх по изгибающейся лестнице, чтобы похвастаться апартаментами, которые раньше, как он ее заверил, занимал сам знаменитый генерал граф Петер Форкосиган, и которые были теперь его собственными. Он специально показал ей, какой превосходный вид на задний сад открывался из окна его гостиной.
 — Есть еще два этажа плюс чердаки. Чердаки Дома Форкосиган — это нечто, на что стоит посмотреть. А вам хотелось бы? Хотели бы вам посмотреть что-то определенное? Что именно вам особенно интересно?
 — Я, не знаю, — сказала она, чувствуя себя слегка ошарашенной. — Вы здесь выросли? — Она оглядела хорошо обставленную гостиную, пытаясь представить здесь маленького Майлза и решила, что благодарна ему за то, что он остановил экскурсию и не повел ее через свою спальню, видную через последнюю дверь.
 — Фактически, первые пять лет мой жизни мы жили в Императорском дворце вместе с Грегором — ответил он. — Мои родители и дед были в некоторых, гм… разногласиях в первые годы регентства, они потом они помирились, как раз когда Грегор отправился учиться на подготовительные курсы при Академии. А мои родители вернулись сюда, и заняли третий этаж — так же как я сейчас занимаю второй. Привилегия наследника. Несколько поколений лучше всего уживаются в одном доме, если это очень большой дом. Мой дед занимал эти комнаты до самой своей смерти, мне тогда было около семнадцати. А у меня была комната на этаже моих родителей, только в другом крыле. Они выбрали ее для меня, потому что Иллиан сказал, что там самый неудачный угол обстрела… гм, и хороший вид на сад, разумеется. — он обернулся и показал, улыбнувшись через плечо и вывел ее из комнаты, наверх по другой лестнице, за углом, в направлении длинного зала.
 В комнате, куда они пришли, был действительно хороший вид на сад, но любые следы маленького Майлза были стерты. Теперь это была элегантная комната для гостей, со скудной индивидуальностью, не считая той, которая отличала дом в целом. — И как долго Вы здесь жили? — спросила она, оглядевшись.
 — Фактически до прошлой зимы. Я переехал вниз после того, как был уволен по медицинским показаниям. — Его подбородок дернулся в привычном возбужденном тике. — В течение последних десяти лет я служил в Имперской Безопасности и бывал дома так редко, что мне никогда не требовалось большего.
 — По крайней мере, здесь есть собственная ванная. В этих домах Периода Изоляции иногда… — она осеклась, так как за дверью, которую она небрежно открыла, оказался гардероб. В ванную должна была вести дверь рядом. Автоматически зажегся мягкий свет Гардероб был увешан форменными мундирами — старыми военными формами лорда Форкосигана, как она определила по размеру и превосходному покрою. В конце концов, стандартно пошитая форма ему не подходила. Она узнала черный мундир, Имперскую форму и зеленую армейскую униформу, а также блестящий парадный красно-синий дворцовый мундир. Штабель обуви стоял на страже, заполняя помещение от стены до стены. Все одежда и обувь была вычищена перед тем, как ее убрать, но теплый воздух замкнутого помещения, дуновение которого ласково коснулось ее лица, весь пропитался его запахом. Она ошеломленно вдохнула этот армейски-мужской аромат. Этот запах, казалось, проникал из ее носа непосредственно в тело, минуя мозг. Лорд Форкосиган встревожено шагнул к ней, глядя на ее лицо; хорошо подобранный запах его парфюмерии, который она почувствовала еще в прохладном воздухе его лимузина, чисто мужской пряный цитрусовый запах, был внезапно усилен его близостью.
 Это был первый момент непроизвольной чувственности, который она ощутила с момента смерти Тьена. И за много лет до его смерти. Это смущало ее, одновременно успокаивая; в конце концов, жива я ниже шеи или нет?. Она внезапно поняла, что эта комната была спальней.
 — А это что? — Она удержала голос от писка, и протянула руку к вешалке с незнакомой серой униформой: тяжелая короткая куртка с эполетами, большим количеством закрытых карманов и белой отделкой, и такие же брюки. Шевроны на рукавах и соответствующие им петлицы на воротнике говорили о незнакомом ей звании, но ей показалось, их было достаточно много. Ткань создавала странное ощущение несгораемой, присущее только настоящему полевому обмундированию.
 Его улыбка смягчилась.
 — Ах да, вот эта — Он снял куртку с вешалки, которую она схватила, и взял ее в руки. — Вы никогда не встречались с адмиралом Нейсмитом, да? Он был моим любимым персонажем тайного галактического оперативника. Он — я — годами возглавлял Свободный Флот Дендарийских наемников по заданию Имперской Безопасности.
 — Вы изображали галактического адмирала..?
 —… лейтенант Форкосиган, да? — искаженно закончил он — Это начиналось как притворство. Я сделал это реальным. — угол его рта дернулся и, пробормотав — почему бы и нет?, — он повесил куртку на ручку двери и снял свой серый китель, оставшись в дорогой белой рубашке. Наплечная кобура — она и не предполагала, что он ее носил — поддерживала слева ручное оружие. Он вооружен, даже здесь? Это был только служебный, табельный парализатор, но он, казалось, носил его так же привычно, как и рубашку. Вот, значит, что приходится надевать каждый день, если ты Форкосиган Он повесил свой китель на вешалку и натянул куртку; его брюки от костюма так близко соответствовали ей по цвету, что не стоило даже надевать вторую часть формы, чтобы произвести такой эффект, или усилить это представление. Он подтянулся, и сделался сам не похож на себя, каким она видела его прежде: расслабленный, вытянувшийся, каким-то образом заполняющий все пространство вокруг себя, несмотря на небольшое тело. Одной рукой он небрежно оперся о дверной косяк, и его кривая улыбка превратилась в нечто ослепительное. С совершенно невозмутимым видом и четким бетанским акцентом человека, который, казалось, в жизни не слышал о форском кастовом принципе, он произнес — А, не позволяйте этим унылым грязеедам-барраярцам сбить вас с толку. Держитесь меня, мадам, и я вам покажу галактику. — Пораженная, Катриона отшатнулась.
 Он дернул подбородком, все еще безумно усмехаясь, и стал застегивать пуговицы. Его руки достигли талии мундира, поправили полу и замерли. Полы не сходились на пару сантиметров, а застежки заметно тянули, даже когда он украдкой их подергал. Он взглянул ей в глаза в такой очевидной тревоге за этот вороватый жест, что Катриона подавила смешок.
 Он поглядел на нее, и жалкая улыбка зажгла его глаза в ответ на ее дрогнувшие от смеха губы. Его произношение вновь стало типичным барраярским. — Я не одевал ее больше года. Кажется, мы перерастаем наше прошлое многими способами. — Он стянул с себя форменную куртку. — Хм, ну, вы видели мою кухарку. Еда для нее не работа, а священное призвание — Наверное, она села после стирки — предложила она в попытке его утешить.
 — Да благословит вас бог за доброту. Нет. — Он вздохнул. — Глубокое прикрытие адмирала было катастрофически нарушено еще до его гибели. Так что дни Нейсмита были так или иначе сочтены.
 Его голос был пронизан этой потерей, но она уже видела шрамы от иглогранаты на его груди. Ее мысли вернулись к приступу, случившимся с ним на ее глазах на полу гостиной в тесной комаррской квартире, где они жили с Тьеном. Она помнила выражение его глаз после эпилептического припадка: замешательство, позор, беспомощный гнев. Этот человек владел своим телом далеко за пределами его возможностей, очевидно веря, что сам сможет справиться с чем угодно.
 Значит, это возможно. На какое-то время. Тогда время ушло… нет, время продолжало свой путь. У времени нет никакого конца. Но вы приходите к своему собственному концу, а время убегает мимо и покидает вас. Ее годы, проведенные с Тьеном, преподали ей этот единственный урок.
 — Пожалуй, стоит отдать все это Никки для игр — он небрежно указал на ряд мундиров. Однако его руки тщательно снова расправили куртку на вешалке, сняли с нее невидимую нитку и повесили назад на место. — Пока они ему еще подходят, и он достаточно молод, чтобы захотеть с ними играть. В будущем году, я думаю, он из них вырастет.
 Она сглотнула. Наверное, это было бы непристойно. Безусловно, эти реликвии были для него жизнью и смертью. Что овладело им, заставляя верить, что это всего лишь детские игрушки? Она не знала, как заставить его отказаться от столь пугающего намерения и не создать при этом впечатления, что презирает его предложение. Когда тишина грозила невыносимо затянуться, она неожиданно выпалила:
 — Вы бы хотели вернуться? Если бы могли?
 Его пристальный взгляд стал отдаленным. — Да, теперь… теперь вот какая странная штука. Я бы себя чувствовал змеей, которая пытается заползти в свою сброшенную кожу. Я скучаю об этом ежеминутно, но у меня нет никакого желания вернуться. — Он внимательно посмотрел на нее, сверкнув глазами. — Иглограната — поучительный опыт, как выяснилось.
 Это очевидно было его собственной шуткой. Она не могла понять, чего ей сейчас больше хочется: по-настоящему его поцеловать или убежать с криком. Она заставила себя слабо улыбнуться.
 Он накинул на плечи свой однотонный штатский китель, и зловещая наплечная кобура снова исчезла из вида. Плотно закрыв дверь, он повел ее по остальной части третьего этажа; он показал, где находились комнаты его отсутствующих родителей, но, к тайному облегчению Катрионы, не предложил ей пройти туда. Она чувствовала бы себя ужасно странно, блуждая через личные апартаменты прославленных графа и графини Форкосиган, словно подглядывая за ними.
 Они наконец вернулись на «его» этаж, в ярко освещенную комнату в конце главного крыла, которую он называл Желтой Гостиной и, очевидно, использовал как столовую. На маленьком столе был накрыт изысканный завтрак на двоих. Хорошо, а то она боялась, что ленч будет накрыт внизу, в той искусно отделанной панелями пещере со столом, за которым могло бы усесться сорок восемь человек, и даже вдвое больше, если выдвинуть рядом второй стол, хитро спрятанный за деревянной панелью. Как по какому-то невидимому сигналу, появилась матушка Кости с завтраком на сервировочной тележке: суп, чай, изящный салат из искусственно разводимых креветок, фруктов и орехов. Обслужив лорда и его гостью, она деликатно оставила их одних. Однако большой серебряный поднос с куполообразной крышкой, оставленный ею на тележке возле локтя лорда Форкосигана, обещал в дальнейшем массу восторгов.
 — Это великий дом, — рассказывал лорд Форкосиган Катрионе за едой, — но по ночам он такой тихий. Одинокий. Он не должен пустовать. Он должен снова наполниться жизнью, как это было в дни расцвета моего отца. — Его тон был почти печален.
 — Вице-король с супругой вернутся к императорской свадьбе, ведь так? Он будет полон народу к празднику Середины Лета, — подсказала она.
 — О, да, они и вся их свита. Все здесь соберутся к бракосочетанию. — Он заколебался. — И в том числе мой брат Марк, стоит это учесть. Полагаю, я должен предупредить Вас относительно Марка.
 — Дядя говорил, что у вас есть клон. Это он… гм.. оно?
 — Оно — это бетанское обращение к гермафродиту. В этом же случае определенно следует говорить «он».
 — Да.
 — Дядя Фортиц не говорил, почему вы — или ваши родители? — решили завести клона, кроме того, что были какие-то сложности и мне следует самой спросить у вас. — Наиболее правдоподобным объяснением, так и просившимся на язык, было бы то, что граф Форкосиган хотел получить неповрежденную замену для своего искалеченного солтоксином наследника — но это, очевидно, был совсем не тот случай.
 — Это запутанная история. Мы и не собирались. Некие комаррцы, сбежавшие на Землю, создали его как часть крайне причудливого заговора против моего отца. Я предполагаю, когда они не смогли произвести революцию военными методами, они решили попробовать что-то вроде биологической войны. Они заставили своего агента украсть образец моей ткани — в этом не было ничего жестокого; я, когда был ребенком, прошел через сотни вариантов лечения, тестов и биопсий — и отдали его одному из наименее щепетильных кланобаронов на Архипелаге Джексона.
 — О боже. Но дядя Фортиц сказал, что ваш клон не похож на Вас — потому что он у него не было вашей, гм, травмы до рождения? — Она коротко наклонила голову, но из вежливости не отвела глаз от его лица. Она уже столкнулась с его несколько ошибочной чувствительностью относительно его дефектов рождения. Это было тератогенное, а не генетическое повреждение, и он удостоверился, что она это понимает.
 — Если это было так просто… Как только он начал расти так, как должен, ему откорректировали тело до моего размера. И фигуры. Это было просто ужасно. Они намеревались добиться того, чтобы он был бы неотличим от меня при осмотре, поэтому когда мне, например, заменили сломанные кости ног на синтетику, ему сделали такую же хирургическую операцию. Я точно знаю, насколько это ему повредило. Они заставили его научиться выдавать себя за меня. Все эти годы, пока я рос единственным ребенком в семье, у него развился самый ужасный комплекс соревнования с родным братом, какой вы только можете представить. Нет, вы подумайте: ему никогда не было позволено быть собой, он жил, постоянно — фактически, под угрозой пыток, — сравниваемый со своим старшим братом… Когда заговор провалился, он был на верном пути к тому, чтобы сойти с ума.
 — Да уж, я думаю! Но… как Вы спасли его от комаррцев?
 Он немного помолчал, затем сказал, — Он вроде как сам себя спас. Как только он попал в орбиту внимания нашей матери-бетанки — ну, вы можете себе представить. У бетанцев очень четкие и строгие убеждения относительно родительских обязанностей по отношению к клонам. Полагаю, это его чертовски ошеломило. Он знал, что у него есть брат, Бог знает, как он на это среагировал, но он не ожидал родителей. Семья приняла его — полагаю, это было самым простым вариантом объяснения. Он прожил на Барраяре некоторое время, а в прошлом году моя мать отослала его на Колонию Бета, посещать университет и проходить курс терапии под наблюдением моей бетанской бабушки.
 — Это неплохо звучит, — сказала она, довольная, что эта причудливая история закончилась хорошо. Казалось, Форкосиганы воочию предстали перед ней.
 — М-м, может быть. Сообщения от моей бабушки убеждают, что это было для него довольно сложно. Видите ли, у него есть навязчивая идея — абсолютно понятная — внешне отличаться от меня так, чтобы никто не смог нас когда-нибудь снова перепутать. Не подумайте неправильно, мне это очень нравится, я действительно считаю, что это прекрасная мысль. Но… он мог сделать пластическую операцию лица, или коррекцию тела, мог изменить цвет глаз, осветлить волосы, или еще что-то… а вместо этого он решил сильно набрать вес. При моем росте это чертовски поражает. Я думаю, такой способ ему нравится. Он делает это нарочно. — он довольно задумчиво посмотрел на свою тарелку — Я полагал, бетанская терапия могла бы ему с этим помочь, но как выяснилось — нет.
 Царапанье по краю скатерти заставило Катриону вздрогнуть; подросший черно-белый котенок с самым решительным видом вскарабкался на край стола, цепляясь крошечными коготками, словно альпинистскими крючьями, и направился к тарелке Форкосигана. Тот рассеянно улыбнулся, выбрал пару креветок из остатков своего салата, и положил их перед зверьком; который урчал и мурлыкал, энергично жуя. — Кошка, живущая у охранников, снова принесла котят, — объяснил он. — Я восхищаюсь их подходом к жизни, но они постоянно вертятся под ногами… — Он взял большую крышку с подноса и накрыл ею зверька, поймав его в ловушку. Неустрашимое мурлыканье отдавалось эхом под серебряным полушарием словно звук мотора маленькой машины. — Десерт?
 Серебряный поднос был наполнен восемью различными видами пирожного на сладкое, столь тревожно красивыми, казалось, было бы преступлением перед эстетикой съесть их, не сделав предварительно видеозапись для потомства. — О, боже. — После долгой паузы, она показала на одно, покрытое толстым слоем сливок и украшенное цукатами, будто драгоценными камнями. Форкосиган положил его на стоявшую в ожидании тарелку и вручил ей через стол. Катриона заметила, что он смотрел на пирожные с тоской, но не взял себе ни одного. Он вовсе не толстый, подумала она с негодованием; когда он изображал Адмирала Нейсмита, он, наверное, был почти истощен. Печенье было на вкус столь же замечательное, как и с виду, и на какое-то время вклад Катрионы в разговор прекратился. Форкосиган смотрел на нее, улыбаясь от ее удовольствия.
 Пока она подбирала вилкой последние молекулы сливок со своей тарелки, в холле раздались шаги и мужские голоса. Она узнала рокочущий голос Пима, говорящего, «… нет, милорд на совещании с новым проектировщиком пейзажа. Я действительно не думаю, что было бы желательно его потревожить».
 Растягивающий слова баритон ответил, «Да, да, Пим. Я его и не потревожу. Это официальное поручение моей матери».
 Выражение крайнего раздражения осветило лицо Форкосигана, он проглотил готовое сорваться с языка явно нелицеприятное восклицание. Посетитель появился в дверном проеме Желтой Гостиной, и выражение лица Майлза быстро смягчилось.
 Мужчина, которому Пим не смог помешать войти, оказался молодым офицером, высоким и поразительно красивым капитаном в зеленой армейской форме. У него были темные волосы, смеющиеся карие глаза и ленивая улыбка. Он остановился, чтобы отдать Форкосигану полу-шуточный поклон со словами:
 — Приветствую, братец — Лорд Аудитор. Боже мой, уж не завтрак ли Матушки Кости я вижу? Скажи мне, что я не опоздал. Что-нибудь осталось? Могу я слизать крошки с тарелки? — Он сделал шаг в комнату, и его взгляд остановился на Катрионе:
 — Ого! Представь меня своему проектировщику пейзажа, Майлз!
 Лорд Форкосиган произнес, почти сквозь зубы, — Госпожа Форсуассон, позвольте познакомить Вас с моим беспутным кузеном, капитаном Айвеном Форпатрилом. Айвен — госпожа Форсуассон Не устрашенный этим неодобрительным вступлением, Форпатрил усмехнулся, низко склонился к ее руке и поцеловал. Его губы задержались на одно лишнее мгновение, но по крайней мере они были сухими и теплыми; и ей не пришлось преодолевать невежливый порыв вытереть руку о свою юбку, когда он наконец выпустил ее. — И Вы беретесь за это дело, госпожа Форсуассон?
 Катриона была не совсем уверена, была она удивлена или оскорблена его веселым хитрым взглядом, но удивление казалось ей более безопасной реакцией. Она позволила себе слегка улыбнуться. — Я только начинаю.
 Лорд Форкосиган вставил:
 — У Айвена есть своя квартира. По моему, у него на балконе стоит цветочный горшок, но, как я видел в последний раз, его содержимое погибло.
 — Это было зимой, Майлз. — Слабое мяуканье из-под серебряной полукруглой крышки возле его локтя отвлекло его. Он посмотрел на крышку, с любопытством приподнял ее с одной стороны и со словами «А, один из этих» опустил крышку назад. Он обошел вокруг стола, обнаружил чистую десертную тарелку, блаженно улыбнулся и обеспечил себя двумя пирожными и вилкой, остававшейся на тарелке своего кузена. Вернувшись на пустое место напротив, он расположил на столе свои трофеи, подтянул к себе стул и сел между лордом Форкосиганом и Катрионой. Прислушавшись к протестующему мяуканью, все громче раздававшемуся из-под крышки, он вздохнул, извлек плененного котенка, и устроил его у себя на его коленях поверх тонкой тканой салфетки, заняв его делом с помощью щедрого слоя крема на лапках и мордочке животного. — Я не хотел бы мешать Вам, — добавил он сквозь первый прожевываемый кусок.
 — Мы уже все закончили, — сказал Форкосиган. — А зачем ты здесь, Айвен? — Он добавил сквозь зубы, — И почему бы не приказать троим моим телохранителям тебя выставить? Или мне стоит отдать им приказ стрелять на поражение?
 — Моя мощь велика, поскольку мое дело правое, — сообщил Форпатрил. — Моя мать прислала меня к тебе со списком поручений для тебя длиной с мою руку. С примечаниями. — Он извлек пачку свернутых бумаг из своего кителя и помахал перед своим кузеном; котенок перевернулся на спину и стал бить по бумагам лапами, а Айвен, развлекаясь, отдернул их:
 — Кис-кис-кис…
 — У тебя всегда одно и то же объяснение — ты больше боишься своей матери, чем моей охраны.
 — То — ты, а то — твоя охрана, — заметил лорд Форпатрил, отправляя в рот еще один кусок десерта.
 Форкосиган проглотил непроизвольный смех, затем взгляд снова стал серьезным. — Ах… Госпожа Форсуассон, я вижу, что мне будет сейчас необходимо этим заняться. Возможно, нам было бы лучше на сегодня закончить. — Он виновато улыбнулся ей и отодвинул свой стул.
 Несомненно лорду Форкосигану необходимо было обсудить важные вопросы безопасности с молодым офицером. — Конечно. Гм, приятно было познакомиться с вами, лорд Форпатрил.
 Сидящий на коленях котенок помешал капитану привстать, но он отвесил ей самый сердечный поклон. — Счастлив служить Вам, госпожа Форсуассон. Я надеюсь, мы скоро увидимся.
 Улыбка Форкосигана поблекла. Он поднялся — за ним и Катриона, — и провел ее в холл, пробормотав в наручный комм, — Пим, пожалуйста, подай автомобиль к передней двери. — Он указал вперед и зашагал рядом с ней по коридору. — Извините за Айвена.
 Она совсем не понимала, за что ему следовало извиниться, поэтому скрыла свое замешательство пожатием плеч.
 — Так мы договорились? — продолжал он. — Вы беретесь за мою разработку?
 — Возможно вам стоило бы сперва посмотреть несколько возможных проектов дизайна.
 — Да, конечно. Завтра… или вы можете мне позвонить, как только будете готовы. У вас есть мой номер?
 — Да, вы мне дали несколько еще на Комарре. Я их сохранила — А. Хорошо… — они спускались по большой лестнице, и его лицо приобрело задумчивое выражение. Уже на самых нижних ступенях он взглянул на нее и добавил , — И тот небольшой сувенир вы тоже сохранили?
 Он имел в виду крошечную модель Барраяра, кулон на цепочке, воспоминание о тех мрачных событиях, о которых им нельзя было говорить на людях.
 — О, да.
 Он с надеждой сделал паузу, и она пожалела, что не может прямо сейчас достать украшение из-под своей черной блузки и показать ему. Однако она считала эту вещь слишком ценной, чтобы носить ее каждый день и хранила, тщательно завернув, в ящике комода в доме своей тети. Через секунду от входа послышался звук подъехавшего лимузина, и он провел ее наружу через двойные двери.
 — Итак, до свидания, госпожа Форсуассон. — Он пожал ей руку, твердо и не задержав в своей слишком долго, и усадил ее на заднее сиденье лимузина. — Полагаю, мне стоит пойти разобраться с Айвеном. — Как только дверца закрылась и автомобиль тронулся, Майлз повернулся и пошел назад в дом. Когда автомобиль плавно подкатил к воротам, он уже скрылся за дверью.
 ***
 Айвен поставил одну из грязных тарелок из-под салата на пол и посадил котенка рядом с ней. Он признавал, что почти любой детеныш животного был бы прекрасной поддержкой, он заметил, что прохладное выражение лица госпожи Форсуассон смягчалось, когда он дурачился с маленьким пушистым бандитом. И где Майлз нашел эту удивительную вдову? Он сидел, глядя на мелькание розового языка котенка по тарелке с соусом, и хмуро размышлял о своей собственной загородной прогулке прошлой ночью.
 У него было свидание, как казалось, с такой подходящей молодой женщиной: Студентка университета, впервые далеко от дома, готовая увлечься имперским офицером-фором. Дерзкая, как показалось, и совсем не застенчивая; она пригласила его прокатиться в ее флаере. У Айвена был большой опыт использования флаера для преодоления психологических барьеров и создания надлежащего настроения. Несколько в меру крутых пике почти всегда позволяли добиться тех симпатичных вскрикиваний, когда молодая леди придвигается ближе, ее грудь вздымается и опускается, и ее дыхание все чаще вырывается через готовые для поцелуя губы…Однако эта девушка… он в последний раз был так близок к тому, чтобы расстаться во время полета со своим последним ужином, когда попытался соревноваться с Майлзом в одной из его маниакальных приступов демонстративного самоутверждения в Хассадарском ущелье. Она жестоко смеялась, пока Айвен беспомощно улыбался, стиснув зубы и сжав руки на привязных ремнях так, что костяшки пальцев побелели.
 Потом, в ресторане, куда она его привела, они столкнулись «как бы случайно» с этим колючим самонадеянным мальчишкой-аспирантом. И она использовала его, черт возьми, чтобы проверить, насколько этот мальчишка ей предан, а этот невоспитанный щенок перебивал его почти на каждой реплике. Как дела, сэр. О, ваш дядя, Вы сказали, принадлежал к Службе? Прошу прощения. Изысканный способ, каким он благополучно сумел превратить крайне почтительное предложение стула в тонкое оскорбление, было фактически достойно самого низенького родственника Айвена. Айвен быстро сбежал, тихо желая им насладиться друг другом. Пусть наказание будет достойно преступления. Он не понимал, что же случилось с современными молодыми барраярками. Они стали почти… почти галактическими, как будто их этому научила эта грозная подружка Майлза Куинн. Едкая рекомендация матери придерживаться женщин своего собственного возраста и класса, казалось, почти приобрела смысл.
 Легкие шаги отдались в холле, и его кузен появился в дверном проеме. Айвен, подумав, подавил порыв развлечь Майлз описанием своего разгрома прошлой ночью. Что бы не заставило Майлза сжать губы и набычиться, как бульдог, у которого вся шерсть встала дыбом, это чувство было весьма далеко от многообещающей симпатии.
 — Ты не вовремя, Айвен, — отрубил Майлз.
 — Что, я испортил ваш тет-а-тет? Дизайнер ландшафта, а? У меня тоже мог бы возникнуть внезапный интерес к пейзажу. Что за профиль!
 — Изящный, — Майлз вздохнул, на мгновение отвлекшись на картину, которая предстала перед его внутренним взором.
 — И анфас она тоже неплоха, — добавил Айвен, наблюдая за ним.
 Майлз почти заглотал приманку прямо на месте, но все же превратил непроизвольный ответ в гримасу. — Не будь жадным. Не ты ли мне рассказывал про роман с госпожой Фор-как-ее-там? — Он отодвинул стул и с размаху уселся на него, скрестив руки и лодыжки и наблюдая за Айвеном прищуренными глазами.
 — А, да, верно. Ну это, кажется, сорвалось.
 — Ты меня поражаешь. И был ли этот покладистый муж так покладист, в конце концов?
 — Это все было столь беспричинно. Ты знаешь, у них растет ребенок в маточном репликаторе. Не похоже, чтобы в нынешнее время кто-то мог добавить незаконного малютку к родословному древу. В любом случае, он выбил себе пост в колониальной администрации, и увозит ее на Зергияр. Он даже едва позволил нам цивилизованно попрощаться. — Фактически это была неприятная сцена с завуалированными смертельными угрозами. Расставание могло бы быть смягчено с ее стороны минимальным сожалением или хотя бы беспокойством о здоровье и безопасности Айвена, а вместо этого она потратила это время, повиснув на руке ее мужа и выглядя увлеченной его территориальными разглагольствованиями. А что до юной простолюдинки-террористки с флаером, которую он затем попытался уговорить исцелить его разбитое сердце… он подавил дрожь.
 Айвен пожал плечами, уныло подытожив происшедшее, и продолжил, — но вдова, настоящая живая молодая вдова! Знаешь, как тяжело найти такую сейчас? Я знаю парней в Генштабе, отдавших бы свою правую руку за расположенную к ним вдову — разве что кто-то из них хочет сохранить за собой право на долгие одинокие ночи. Как тебе досталось это сокровище?
 Его кузен не соизволил ответить. Минуту спустя, он указал на бумаги, свернутые и лежащие возле пустой тарелки Айвена «Ну, и что это все такое?»
 — Ах. — Айвен разгладил бумаги и протянул их через стол — Это — повестка дня ближайшего совещания с твоим участием — там будет император, будущая императрица и моя мать. Она прижмет Грегора к стене по вопросам всех окончательных деталей свадьбы. Поскольку ты будешь шафером Грегора, твое присутствие требуется и желательно.
 — О. — Майлз поглядел на оглавление. Озадаченная складка появилась между его бровями, и он посмотрел снова на Айвена. — Не то, чтобы это важно, но разве ты не должен быть сейчас в штабе при исполнении служебных обязанностей?
 — Ха, — мрачно сказал Айвен. — Знаешь, что эти мерзавцы со мной сделали?
 Майлз наклонил голову и с любопытством приподнял брови.
 — Я официально отдан под командование моей матери — моей матери! — как ее адъютант до окончания свадьбы. Я поступил на Службу, чтобы сбежать от матери. И теперь она внезапно стала моим непосредственным начальником!
 Краткая усмешка его кузена совсем не выражала симпатии. — Пока Лаиса не выйдет замуж за Грегора и не сможет взять на себя обязанности первой леди империи, твоя мать, может быть, самый важный человек в Форбарр-Султане. Не недооценивай ее. Я видел менее сложные планы планетарного вторжения, чем тот, который разработан для будущей Императорской Свадьбы. Для этого понадобятся все силы тети Элис.
 Айвен покачал головой. — Я знал, что мне следовало найти работу вне планеты, пока это было еще можно. Комарра, Зергияр, любое унылое посольство, но только не Форбарр-Султана Лицо Майлза успокоилось. — Не знаю, Айвен. Если не случится неожиданного нападения, это — наиболее политически важный случай — я хотел сказать, в этом году, но на самом деле, я думаю — за всю нашу жизнь. Чем больше маленьких наследников Грегора и Лаисы будет между нами обоими и императорским троном, тем в большей безопасности будем мы сами и наши семьи.
 — Ни у кого из нас еще нет семьи., — указал Айвен. Так вот что он думает о симпатичной вдове? Ого!
 — А как мы могли бы на это осмелиться? Я постоянно думал об этом, всякий раз — когда какая-то женщина достаточно близко…, в общем, не важно. Но эта свадьба должна пройти как по маслу, Айвен..
 — Я не спорю с этим, — сказал Айвен искренне. Он пытался отговорить котенка, облизавшего тарелку до полной чистоты, от попытки отточить когти на его начищенных ботинках. Несколько секунд он старательно гладил его, держа на коленях и отвлекая от его разрушительного намерения; наконец животное утихло и с мурлыканием приступило к чрезвычайно важному делу — принялось переваривать еду и отращивать шерсть, клочки которой так здорово оставлять на имперском мундире. — Так как имя твоей вдовы, повтори-ка? — Майлз ведь так и утаил эту часть информации.
 — Катриона, — вздохнул Майлз. Его губы словно ласкали каждый из четырех слогов ее имени, прежде чем расстаться с ним.
 О, да. Айвен вспомнил каждый миг подтрунивания, которые когда-либо вызывали у его кузена его многочисленные любовные интриги. Ты думал, я — камень, на котором можно оттачивать твое остроумие? Возможность сравнять счет, казалось, появилась на горизонте подобно облакам дождя после долгой засухи. — Она поражена печалью утраты, ты сказал? Мне кажется, ей подошел бы кто-то с чувством юмора, чтобы приободрить ее. Не ты, конечно, ты явно слишком занят. Возможно я должен вызваться добровольцем, чтобы показать ей город.
 Майлз только что подлил себе чая и положил ноги на соседний стул; тут он с грохотом сел. — И не думай об этом. Она моя.
 — Да ну? Вы уже тайно помолвлены? Быстрая работа, братец.
 — Нет, — признал он неохотно.
 — И вы уже объяснились?
 — Пока нет.
 — Так что, фактически, она не чья-то, а своя собственная. В настоящее время.
 Майлз медленно отхлебнул чая и лишь затем ответил, что было весьма нетипично для него. — Я хочу это изменить. Когда для этого придет время, а пока еще рано.
 — Эй, на войне и в любви все средства хороши. Почему и я не могу попытаться?
 Майлз перебил его, — Если ты пойдешь на такое, это действительно будет война.
 — Твой новый высокий статус ударил тебе в голову, братец. Даже Имперский Аудитор не может приказать женщине переспать с ним.
 — Выйти за него замуж, — поправил Майлз холодно.
 Айвен склонил голову, его усмешка стала шире. — Боже, ты совсем дошел до ручки. Кто бы мог этого ожидать?
 Майлз оскалил зубы. — В отличие от тебя, я никогда не претендовал на то, чтобы интересоваться подобным развитием событий. Я никогда не вел этих отважных речей заядлого холостяка. И мне не было необходимости поддерживать мальчишескую репутацию местного плейбоя. Или прожигать жизнь, как только представляется случай.
 — Ого, мы сегодня кусаемся.
 Майлз глубоко вдохнул; но прежде, чем он успел заговорить, Айвен добавил — Знаешь, с этим набычившимся, враждебным видом ты выглядишь горбатым. Ты должен был это заметить.
 После долгого ледяного молчания, Майлз мягко сказал, — Бросаешь вызов моей изобретательности… Айвен?
 — А… — не нужно было много времени на то, чтобы найти верный ответ. — Нет.
 — Хорошо, — Майлз вздохнул и снова сел. — Хорошо… — Еще одна долгая и все более тревожная пауза, в течение которой кузен изучал Айвена прищуренными глазами. Наконец, он, казалось, пришел к некоторому внутреннему решению. — Айвен, я прошу тебя дать слово Форпатрила — только между нами — что ты оставишь Катриону в покое.
 Брови Айвена взлетели. — Это вроде принуждение, не так ли? Я имею в виду, разве у нее нет права голоса?
 Майлз раздул ноздри:
 — Ты в ней по-настоящему не заинтересован — Откуда ты знаешь? Или я? У меня была только возможность поздороваться, прежде чем ты вытолкал ее из комнаты.
 — Я тебя знаю. Для тебя нет разницы, она это или любая из других десяти женщин, с которыми у тебя есть возможность встретиться. Однако, для меня она не взаимозаменяема. Предлагаю соглашение — для тебя остаются все прочие женщины во вселенной, а мне нужна только эта. Думаю, это справедливо.
 Это был снова один из майлзовских аргументов, которые всегда, как казалось, абсолютно логически приводили к тому, что Майлз получал желаемое. Айвен узнал этот образец логики; не изменившийся с того возраста, когда им было по пять лет. Только его содержание развилось. — Проблема в том, что остальные женщины во вселенной не твои, и ты не можешь их раздавать, — торжествующе указал Айвен. После пары десятилетий практики он все быстрее находил ответ. — Ты пытаешься торговать тем, чего у тебя нет — за то, чего у тебя тоже нет.
 Сраженный встречным аргументом, Майлз сел обратно на стул, и с негодованием на него уставился.
 — Но серьезно, — сказал Айвен, — разве эта страсть не внезапное легкомыслие, ведь ты только что только в Зимнепраздник расстался с твоей уважаемой Куинн? И где ты прятал эту Кэт до сих пор?
 — Катриону. Я встретил ее на Комарре, — коротко ответил Майлз.
 — Во время твоего расследования? Тогда это совсем недавно. Эй, ты не рассказал мне про свое первое дело, братец — Лорд Аудитор. Должен сказать, весь этот шум относительно солнечного отражателя ни во что не вылился. — Он ждал с надеждой, но Майлз не попался на это приглашение. Он, должно быть, не в очень разговорчивом настроении. Либо вам не удается его включить, либо не удается выключить. Хорошо, если бы можно было выбирать — молчаливый Майлз был, наверное, безопаснее для невинных свидетелей, чем разливающийся, как весеннее половодье. Через минуту Айвен добавил — А сестра у нее есть?
 — Нет — Так вот всегда — Айвен подавил вздох — Кто она, в самом деле? Где она живет?
 — Она племянница Аудитора Фортица, и ее муж трагически погиб всего два месяца назад. Сомневаюсь, что она в настроении для твоего юмора.
 Не только она была не расположена к юмору, это было ясно. Проклятье, но Майлз сегодня казался увязшим в колючей манере разговора. — А, он был замешан в одном из твоих дел, не так ли? Вот ему урок. — Айвен откинулся назад и кисло усмехнулся. — Полагаю, вот способ разобраться с нехваткой вдов. Сделайте ее вдовой сами.
 Все тайное развлечение, с которым его кузен парировал остроты Айвена до этой минуты, резко стерлось с его лица. Он выправил спину, как только мог, и наклонился вперед, стиснув ручки кресла. Его голос понизился до арктического холода:
 — Я был бы признателен Вам, лорд Форпатрил, если бы вы позаботились о том, чтобы больше не повторять этой клеветы. Никогда.
 От неожиданности у Айвена свело живот. Он знал, что Майлз недавно стал Аудитором, но никогда раньше не имел возможности ощутить это на себе. Ледяные серые глаза внезапно приобрели выражение пары орудийных стволов. Айвен открыл рот, но тут же захлопнул его, внезапно преисполнившись осторожности. Что здесь, черт возьми, происходит? И как кто-то столь невысокий может представлять такую угрозу? Годы практики, подумал Айвен. И соответствующие условия. — Это была шутка, Майлз.
 — Я не нахожу это чертовски забавным — Майлз потер запястья и на краткое время нахмурился. Мускулы его челюсти задергались, он обхватил свой подбородок. Через секунду он добавил уже более бесстрастно — Я не стану тебе рассказывать про комаррское расследование, Айвен. Это материал из разряда — перед прочтением перерезать горло, — а вовсе не какое-то дерьмо собачье. Но я скажу тебе кое-что, и надеюсь, что дальше это не пойдет. Смерть Этьенна Форсуассона была следствием беспорядков, он был убит, и я, конечно, не смог этого предотвратить. Но я не был причиной этой смерти.
 — Ради Бога , Майлз, я ведь правда не думал, что ты…
 — Однако, — повысил голос его кузен, перебивая, — все очевидные доказательства говорят о том, что это не исключено. Следовательно, если против меня будет выдвинуто такое обвинение, я не смогу публично обращаться к фактам или свидетельствам, чтобы его опровергнуть. Задумайся на минуту о последствиях, если хочешь. Особенно, если… если она ответит на мое ухаживание.
 Подавленный Айвен на секунду прикусил язык. Затем его озарило.
 — Но… У Грегора же есть доступ. Кто мог бы спорить с ним? Он мог объявить, что ты чист.
 — Мой сводный брат-Император, назначивший меня Аудитором из благосклонности к моему отцу? Так все говорят?
 Айвен неловко поерзал. Значит, Майлз и это слышал, да? — Некоторые люди считают, что они все знают лучше. Где ты набрался этого, Майлз?
 Сухое пожатие плеч и небольшой жест рукой были единственным ответом, которого он дождался. Майлз теперь становился все более нервирующе политическим. Айвена возможность быть вовлеченным в политику Империи привлекала чуть меньше, нежели перспектива поднести плазмотрон к своей голове и нажать на спуск. Нет, он не старался с криками убегать всякий раз, когда на горизонте возникали подобные вещи; это бы привлекло слишком много внимания. Единственной возможностью было медленно уползти. Майлз… Майлз-маньяк, возможно, имел жилку к политической карьере. У коротышки всегда была эта самоубийственная черточка. Лучше ты, чем я, парень.
 Майлз, впавший в рассматривание собственных ботинок, снова поднял взгляд. — Знаю, что у меня нет никакого права требовать эту проклятую вещь от тебя, Айвен. Я все еще должен тебе за… за то, что было прошлой осенью. И еще дюжину раз ты спасал мою шею или старался сделать это. Я могу только просить. Пожалуйста. У меня не так много возможностей, и это для меня составляет для меня весь мир. — Он криво улыбнулся.
 Проклятая улыбка. Виноват ли Айвен, что он родился здоровым, в то время как его кузен — искалеченным? Нет, черт возьми. Он стал жертвой проклятой неумелой политики, и можно было подумать, что это станет для него уроком, но — нет. Очевидно, даже выстрел снайпера не смог остановить этого гиперактивного маленького типа. Порой он провоцировал желание задушить его голыми руками, но порой — вызывал у вас слезы гордости. По крайней мере, Айвен постарался, чтобы никто не видел его лица, когда он наблюдал с галереи Совета, как Майлз, ужасающе напряженный, принимал свою присягу Аудитора перед всем собравшимся вместе паноптикумом Барраяра в прошлый Зимнепраздник. Такой маленький, покалеченный, неприятный. И такой ослепительный. Дай людям свет, и они пойдут за ним куда угодно. Знал ли Майлз, насколько он был опасен?
 И этот маленький параноик Майлз действительно верил, что Айвен мог чудесным образом соблазнить любую женщину, которую он хотел вдали от Айвена удержать. Его опасения были гораздо более лестны для Айвена, чем он мог признаться. У Майлза было так мало смирения, что было бы просто дурно лишить его этого заблуждения.. Плохо для души, ха.
 — Ладно, — вздохнул Айвен. — Но я оставляю за тобой только право первого выстрела, имей в виду. Если она даст тебе отставку, то, думаю, я получу полное право быть следующим.
 Майлз отчасти расслабился. — Это все, что я прошу. — Затем напрягся снова. — Слово Форпатрила, запомни.
 — Слово Форпатрила, — неохотно подтвердил Айвен после долгой паузы.
 Майлз совсем смягчился и выглядел теперь значительно веселее. Через несколько минут отрывочный разговор по повестке дня запланированной леди Элис встречи перешел в перечисление многочисленных достоинств госпожи Форсуассон. Айвен решил — если и было что-то худшее, чем выносить примитивную ревность его кузена, так это выслушивать его полное романтических надежд бормотание. Безусловно, дом Форкосиганов не был сегодня подходящим местом, чтобы спрятаться от леди Элис и, как Айвен подозревал, останется таким и в течение многих последующих дней. Майлз не заинтересовался даже идеей немного выпить, чтобы расслабиться; когда он стал рассказывать Айвену про свои новые планы садов, тот сослался на кучу дел и сбежал.
 Уже когда Айвен спускался вниз по ступенькам крыльца, его озарило, что Майлз его снова сделал. Он получил в точности то, что хотел, и Айвен не очень понимал, как. У Айвена не было даже мысли о том, чтобы взять назад свое слово Форпатрила. Даже такое предположение было бы оскорблением, если посмотреть на это под некоторым углом. Он расстроено нахмурился.
 Это было бы полностью неверно. Будь эта женщина настолько прекрасна, она заслужила человека, который бы постарался для нее. И если нужно было проверить чувства вдовы к Майлзу, было бы лучше сделать это раньше, чем позже. У Майлза не было никакого чувства меры, ограничения… самосохранения. Насколько сокрушительно было бы, реши она ему отказать. Не пришлось бы снова прибегать к лечению ванной со льдом… В следующий раз я продержу его голову под водой подольше. Было ошибкой слишком быстро позволить ему вынырнуть…
 Было бы почти благотворительностью показать все альтернативы этой вдове, пока Майлз не перевернул целиком ее взгляды, как он это делал с каждым. Но… Майлз вырвал у Айвена его слово, низким и хитрым образом. Хотя ведь он фактически заставил его, а клятва под принуждением вообще не была клятвой.
 Обходной путь решения этой дилеммы пришел к Айвену на ходу; его губы сложились в трубочку во внезапном свисте. Схема была почти… майлзовской. Космическое правосудие — приготовить коротышке его собственное блюдо. Когда Пим закрыл за ним входную дверь, Айвен вновь улыбался.




 Глава 2


 Карин Куделка нетерпеливо ерзала на сидении у окна орбитального челнока и прижимала нос к иллюминатору. Пока что она могла видеть только пересадочную станция на фоне звезд. Через несколько бесконечных минут привычный звон и толчок сообщили о расстыковке, и челнок отчалил от станции. Волнующая цветная радуга барраярского терминатора проскользнула мимо ее взгляда, и челнок начал спуск. Западные три четверти Северного Континента все еще пылали в полуденном солнце. Она могла видеть моря. Снова домой, после почти целого года. Карин снова устроилась на сидении, и задумалась о своих смешанных чувствах.
 Жаль, что она сейчас не с Марком, они могли бы сравнить свои впечатления. Как только людям вроде Майлза, который раз пятьдесят бывал на других мирах, удается выносить такое рассогласование ощущений? Он проучился год на Колонии Бета, когда был еще моложе, чем она сейчас. Она осознала, что теперь у нее к нему есть гораздо больше вопросов, если бы она только могла набраться решимости.
 А Майлз Форкосиган теперь настоящий Имперский Аудитор. Было трудно представить его одним из этих жестких старых тупиц. Услышав эту новость, Марк продемонстрировал много возбужденного остроумия перед тем, как отослать брату свое поздравление по сжатому лучу, но тогда у Марка был по отношению к Майлзу Пунктик. Пунктик не был общепринятым психологическим термином, как объяснила ей, подмигнув, его терапевт, но едва ли с помощью другого термина можно было достаточно полно и гибко описать целиком этот… пунктик.
 Ее рука скользнула по одежде, одергивая рубашку и разглаживая брюки. Эклектичное соединение одежды — брюки комаррского стиля, барраярский жакет и эскобарская рубашка из синтетического шелка — не были рассчитаны на то, чтобы потрясти ее родных. Она оттянула пальцами пепельно-русый локон и скосила на него глаза. Ее волосы почти выросли до своей прежней длины, и прическа была почти такая же, как раньше. Да, все важные изменения были у нее внутри, и касались только ее самой; она могла бы продемонстрировать их, когда захочет, или скрыть, когда это покажется ей правильным и безопасным. Безопасным? — переспросила она себя со смущением. Она позволила себе заразиться паранойей Марка. Однако…
 Неохотно нахмурясь, она вытащила из ушей бетанские серьги и затолкала их в карман жакета. Мама достаточно много общалась с графиней Корделией; она вполне могла бы расшифровать их бетанский смысл. Вещичка была символом, говорящим: Да, я взрослая, я согласна на интимные отношения и контрацептивно защищена , но сейчас я состою в исключительных (моногамных) отношениях, так что, пожалуйста, не смущайте себя и меня, спрашивая об этом. Вот что было зашифровано в нескольких завитках металла, и у бетанцев было вдесятеро больше стилей этих украшений для других нюансов, нежели она выразила в этой паре сережек. Контрацептивный имплантант и серьги могли теперь храниться в тайне, они никого не касались, кроме нее самой.
 Карин кратко проанализировала идею бетанских серег по сравнению с подобными социальными сигналами в других культурах: обручальные кольца, некоторые стили одежды, шляп, закрывающих лицо вуалей, волос на лице или татуировок. Такие сигналы, конечно, могли бы быть ложными, как, например, в случае с неверными супругами, чей поведение противоречило их прилюдному утверждению единобрачия. Однако в действительности бетанцы, казалось, чрезвычайно придерживались соответствия таких знаков их истинному поведению. Конечно, у них было из чего выбирать. Ношение ложных знаков было чрезвычайно предосудительно. Это шокирует всех остальных, объяснил ей как-то один из бетанцев. В целом идея серег состоит в том, чтобы избежать странных «игр в угадайку» Вы были должны восхититься их честностью. Неудивительно, что они так преуспевали в науках. В целом, решила Карин, кое-что ужасающе заметное в поведении урожденной бетанки графини Корделии Форкосиган она смогла бы теперь понять намного лучше. Но тетя Корделия не вернется домой почти до императорской свадьбы в Середине Лета, так что поговорить с ней, увы, не удастся.
 Она резко отставила физические двусмысленности в сторону, поскольку Форбарр-Султана уже вплывала в вид внизу. Был вечер, и великолепный закат окрасил облака, пока челнок заходил на посадку. Городские огни в сумраке сделали пейзаж внизу волшебным. Она могла различить дорогие, знакомые ориентиры, вьющуюся реку — настоящая река после целого года, когда она видела только ничтожные бетанские фонтаны в подземных туннелях, — знаменитые мосты — народная песня о них, которую пели на всех на четырех языках, мелькнула в ее мыслях — линию главной монорельсовой дороги… Наконец, она ощутила толчок приземления и пронзительный скрип перед полной остановкой в космопорте. Дома, дома, я дома! Она с трудом не проскакала по головам всех медлительных стариков в толпе перед нею. Но наконец она прошла через изгиб трубы гибкого переходника в последний лабиринт коридора. Они ждут? Они все будут там?
 Они не разочаровали ее. Они все были там, заняв одним маленьким отрядом лучшее место у ближайшей к выходу колонны: мама, сжимающая огромный букет цветов, и Оливия, поддерживающая большой разукрашенный транспарант со струящимися радужными лентами, со словами «Добро пожаловать домой, Карин!», и Марсия, подпрыгивающая вверх и вниз, как только заметила ее, и Делия, выглядящая очень крутой и взрослой, и сам Па, все еще в Имперской зеленой униформе после дня работы в Генштабе, опирающийся на трость и глядящий на все это с усмешкой. Обняться со всеми, сминая цветы и согнув транспарант, — это было все, о чем тоскующее по дому сердце Карин только могло мечтать. Оливия хихикала, Марсия вопила, и даже Па вытер глаза. Прохожие смотрели на них; причем проходящие мимо мужчины — с тоской и пытаясь сослепу натыкаться на стены. Спецотряд блондинок коммодора Куделки, как шутили младшие офицеры в Генштабе. Карин задавалась вопросом, по-прежнему ли Марсия и Оливия нарочно изводили их. Бедные ребята продолжали пробовать им сдаться, но пока что ни одна из сестер не взяла никого в плен, кроме Делии, которая очевидно, была покорена в Зимнепраздник этим комаррским другом Майлза — коммодор имперской СБ, не что-нибудь!. Карин едва могла дождаться, когда она доберется домой и узнает об этом романе в подробностях.
 Все заговорили сразу, кроме Па, оставившего эту привычку много лет назад и теперь лишь мягко слушавшего. Они отправились забрать ее багаж и встречать лимузин. Папа с мамой, очевидно, позаимствовали на этот случай большой лимузин у лорда Форкосигана, вместе с его водителем Пимом, так, чтобы они все могли бы расположиться в заднем отделении машины. Пим сердечно приветствовал ее от своего лорда и от собственного имени, сложил ее скромные пожитки в машину возле себя, и они все уселись.
 — Я думала, что ты приедешь домой обнаженной до пояса, в одном бетанском саронге, — поддразнила ее Марсия, когда лимузин отъехал от космопорта и направился к городу.
 — Я думала об этом. — Карин спрятала усмешку в своей охапке цветов. — Только здесь недостаточно тепло.
 — Но ты же правда носила его там, да?
 К счастью, прежде чем Карин был вынуждена отвечать или уклониться от ответа, вмешалась Оливия, — Когда я увидела автомобиль лорда Форкосигана, я подумала, что лорд Марк собирается приехать домой вместе с тобой, но мама сказала что его не будет. Он собирается вернуться на Барраяр к свадьбе?
 — О, да. Он фактически уехал с Колонии Бета до меня, но он остановился по пути на Эскобаре, чтобы… — она заколебалась, — уделить внимание кое-каким своим делам. — На самом деле Марк отправился выпрашивать лекарства для потери веса — более сильные, чем те, которые прописывал ему его бетанский терапевт — в клинику врачей-беженцев с Архипелага Джексона, в которую он вложил деньги. Он в то же время, разумеется, проверял и состояние дел клиники, так что это не было явной ложью.
 Карин и Марк почти дошли до первой настоящей ссоры по поводу этого сомнительного выбора, однако Карин сознавала — это было действительно его личным делом. Источники его контроля над телом лежали в центре его самых глубинных проблем; и у нее уже развился инстинкт — если, конечно, она не льстила себе относительно своей степени понимания, — чувствовать момент, когда она должна надавить на него ради его же блага. Но в том случае она была вынуждена просто ждать, позволяя Марку бороться с самим собой. Было какой-то ужасающей привилегией наблюдать и слушать, как в прошлом году его врач проводил тренинг. А принимать участие под наблюдением врача в процессе достигнутого им частичного излечения оказалось волнующим опытом. Им обоим следовало научиться более важным сторонам любви, нежели просто безумный натиск: одному — доверию, другому — терпению. И, как это ни парадоксально — самой неотложной для Марка была некоторая прохладная и отдаленная автономия. Ей потребовались месяцы, чтобы вычислить это. И она не собиралась даже пытаться объяснить это своей шумной, дразнящейся, любящей семье, расположившейся на заднем сидении лимузина.
 — Вы стали хорошими друзьями… — ее мать замолчала, приглашая продолжить фразу.
 — Он нуждался в этом. — Отчаянно.
 — Да, но — он твой парень? — Марсия не терпела никаких тонкостей, предпочитая ясность.
 — Он казался увлеченным тобой, когда он был здесь в прошлом году, — заметила Делия. — И ты провела возле него весь год на Колонии Бета. Что же он, не решился?
 Оливия добавила, — Полагаю, он достаточно яркая личность, чтобы вызвать интерес — я имею в виду, он близнец Майлза, так что это естественно — но он мне показался немного жутким.
 Карин напряглась. Если ты был клоном, тебя вырастили словно раба, а террористы выучили тебя на убийцу, причем методами, которые нельзя было назвать иначе, чем просто физической и психологической пыткой, и если затем ты был вынужден убить человека, чтобы обрести свободу… Тогда ты, наверное, будешь казаться немного жутким. Если ты не дрожащая тварь, слизняк. Марк ни в какой мере слизняком не был. Марк создавал себя заново всеми средствами и почти героическим усилием, но это было практически незаметно для глаз стороннего наблюдателя. Она представила, как пробует объяснить это Оливии или Марсии, и немедленно отказалась от такого намерения. Делия… Нет, даже и не Делия. Стоило только упомянуть четыре полуавтономных составляющих личности Марка (каждая со своим собственным прозвищем), чтобы разговор быстро покатился под откос. Завораживающее описание их совместных усилий по поддержанию хрупкого механизма его индивидуальности не волнует семейство барраярцев, которым явно интересна «законопослушность» их отношений.
 — Стоп, девочки, — прекратил этот разговор Па, улыбаясь в полумраке салона лимузина, чем и заслужил благодарность Карин. Однако он тут же добавил, — Но если мы собираемся породниться с Форкосиганами, меня стоило бы предупредить заранее, чтобы я мог подготовиться к этому удару. Майлза я знаю с рождения. Марк… другое дело.
 Они могли представить мужчину в ее жизни только в роли возможного мужа? Карин ни в коем случае не была уверена, что Марк был потенциальным мужем. Он все еще шел к тому, чтобы сделаться потенциальным человеком… мужчиной. На Колонии Бета все это казалось столь ясным. Она почти физические ощущала неясное сомнение, растущее вокруг нее. Теперь она была довольна, что избавилась от серег. — Я так не думаю, — ответила она честно.
 — Он действительно так растолстел на Колонии Бета? — весело спросила Оливия. — Вряд ли его бетанский врач позволил бы ему. Я думал, что они предполагали остановить это. Я имею в виду, он еще здесь был очень полным.
 Карин подавила порыв рвать на себе волосы — или желательнее, на Оливии. — Где ты это услышала?
 — Мама сказала, что леди Корделия рассказала ей со слов своей матери, — Оливия развернула всю цепочку сплетни, — когда она была здесь в прошлый раз, в Зимнепраздник, на помолвке Грегора.
 Бабушка Марка была доброй крестной обоим изумленным барраярским студентам в прошедшем году. Карин знал, что она сообщала своей заинтересованной дочери информацию относительно развития ее странного клон-сына, с той степенью откровенности, какая может быть только между двумя бетанками; бабушка Нейсмит часто рассказывала о посланиях, которые она получала или отправляла, и передавала новости и поздравления. Карин поняла, что не подумала о вероятности разговора об этом между тетей Корделией и мамой. В конце концов, тетя Корделия была на Зергияре, а мама здесь… Она отчаянно начала вычислять, сравнивая два планетарных календаря. Они с Марком уже были любовниками на барраярский Зимнепраздник, когда Форкосиганы в прошлый раз возвращались домой? Нет, уф-ф. Знала тетя Корделия об этом теперь или нет, но тогда ей это было неизвестно.
 — Я думал, что бетанцы могут делать с мозговой химией что хотят, — сказал Марсия. — Почему они просто так не приведут его в порядок — раз, и все? Почему это отнимает столько времени?
 — Потому что это только отправной пункт, — сказала Карин. — Марк провел большую часть жизни, когда его тело и разум насильственно изменялись другими людьми. Ему нужно время, чтобы выяснить, кто он сам, когда в него силой не закачивают что-то извне. Время, чтобы установить опорную линию, как говорит его врач. У него пунктик относительно лекарств, знаете ли. — Но, очевидно, не тех, которые ему дают беженцы с Архипелага Джексона. — Когда он будет готов… ну, неважно.
 — И его лечение дало хоть какой-то эффект? — спросила мама с сомнением.
 — О, да, значительный, — откликнулась Карин, довольная что может наконец ответить что-то недвусмысленно положительное о Марке.
 — И что же? — спросила ее озадаченная мать.
 Карин мысленно нарисовала картину своих невнятных объяснений, Ну, в общем, он полностью излечился от вызванной пыткой импотенции и научился быть нежным и внимательным любовником. Его врач говорит, что она ужасно гордится им, а Пыхтун просто в экстазе. Обжора был бы разумным гурманом, если бы Рева не поощрял его в этом для удовлетворения своих потребностей, и именно я выяснила, кто действительно продолжал пищевые разгулы. Врач Марка поздравила меня с моим наблюдением и догадкой, нагрузила каталогами пяти различных программ обучения бетанской терапии и сказала, что поможет мне найти курс обучения, который мне интересен. Она пока еще не совсем знает, что делать с Убийцей, но он-то меня не беспокоит — вот с Ревой я не могу иметь дела. И да, конечно, несмотря на все свои личные стрессы, Марк должен показывать высокие результаты в своей отнимающей массу сил финансовой школе, об этом кто-нибудь подумал? — Это довольно сложно объяснять, — справилась она наконец с ответом.
 Стоит сменить тему. Несомненно, можно публично разобрать по косточкам не только ее любовный интерес. — Делия! А твой комаррский коммодор знаком с комаррской невестой Грегора? Ты с ней уже встречалась?
 Делия оживилась:
 — Да, Дув знал Лаису раньше на Комарре. У них были некоторые общие, гм.. академические интересы.
 Марсия фыркнула. — Она симпатичная, невысокая и пухленькая. У нее просто поразительные сине-зеленые глаза, и она собирается установить моду на накладные лифчики. А ты в этом году не пополнела?
 — Мы все встречались с Лаисой, — вмешалась мама прежде, чем обсуждение стало желчным. — Она кажется очень хорошенькой. И очень умной.
 — Да, — сказала Делия, стрельнув в Марсию презрительным взглядом. — Мы с Дувом надеемся, что Грегор не потратит ее возможности впустую на светские обязанности, хотя, конечно, она должна будет принять участие в некоторых из них. У нее комаррское экономическое образование. Она могла принимать участие в работе министерских комитетов, сказал Дув, если бы ей это позволили. По крайней мере старые форы не могут ее заставить быть племенной кобылой. Грегор с Лаисой уже дали всем понять, что планируют использовать для своих младенцев маточный репликатор.
 — И какие возражения по этому поводу у консерваторов? — спросила Карин.
 — Грегор сказал: если они что-то возразят, то он отправит их обсудить этот вопрос с леди Корделией. — захихикала Марсия. — Если они посмеют.
 — Она преподнесет им их собственные головы на блюде, если они попробуют, — сказал бодро Па. — И они знают, что она на это способна. Кроме того, мы можем всегда помочь, продемонстрировав Карин и Оливию как убедительный пример того, что репликаторы дают прекрасные результаты.
 Карин усмехнулась. Оливия улыбнулась чуть слабее. Демография их собственной семьи демонстрировала прибытие этой галактической технологии на Барраяр; Куделки были среди первых простых барраярцев, воспользовавшихся новым методом вынашивания ребенка для своих двух младших дочерей. Через какое-то время Карин стало до боли утомлять, что ее демонстрируют всем и каждому, словно призовой овощ на Ярмарке Округа, но она понимала, что это был ее общественный долг. Потом это стало случаться намного реже, лишь только эта технология широко распространилась — по крайней мере в городах и среди тех слоев общества, которые могли себе это позволить. Впервые она задалась вопросом, что же чувствовали по этому поводу контрольная группа — Делия и Марсия?
 — А что комаррцы думают о свадьбе — твой Дув говорил об этом? — спросила Карин Делию — Они принимают это по-разному, но что еще можно ожидать от побежденного мира? Императорская церемониальная служба, конечно, предполагает построить на этом всю положительную пропаганду, какую сможет. Вплоть до проведения свадьбы по второму разу на Комарре в комаррском стиле — бедные Грегор и Лаиса. Во всей Имперской СБ отпуска отменены с момента помолвки и до окончания второй церемонии, так что наши с Дувом свадебные планы откладываются до этого времени. — Она глубоко вздохнула. — Ладно, он мне будет принадлежать весь целиком, когда я наконец его получу. Он покоряет вершины своей новой работы, и как первый комаррец, который возглавит департамент по делам Комарры, знает, что на нем сосредоточены все взгляды в Империи. Особенно, если что-нибудь пойдет не так. — Она скривилась. — Если уж говорить о чьих-то головах на блюде.
 Делия изменилась за этот год. Последний раз, когда она говорила об имперских событиях, разговор шел о том, что сейчас носят. Карин начала думать, что ей может понравиться этот Дув Галени. Свояк, гм. К этой концепции надо было привыкнуть.
 Наконец лимузин завернул за последний угол, и показался дом. Дом Куделки был крайним зданием в квартале, с тремя просторными этажами и окнами, жадно распахнутыми на полукруглый парк, прямо в центре столицы и не более в полудюжине домов непосредственно от особняка Форкосиганов. Молодая пара купила его двадцать пять лет назад, когда Па был персональным военным атташе Регента, а мама вышла в отставку из Имперской СБ с поста телохранителя Грегора и его приемной матери леди Корделии, чтобы родить Делию. Карин не могла подсчитать, на сколько его стоимость должна была возрасти с тех пор, хотя Марку, можно поспорить, это бы удалось. Чисто умозрительное упражнение — кто мог согласиться продать это дорогое старое здание, такое скрипучее? Она вылезла из машины, вне себя от радости.
 ***
 Только поздно вечером у Карин появилась возможность поговорить с родителями наедине. Сначала пришлось распаковать вещи, раздать подарки и очистить комнату от всего того, что сестры безжалостно сложили туда на время ее отсутствия. Потом был большой семейный обед, на который пришли еще и три ее давние лучшие подруги. Каждый говорил и говорил, разумеется — кроме Па, потягивавшего вино и выглядевшего столь самодовольным за обеденным столом в окружении восьми женщин. Во всей этой маскирующей болтовне Карин только постепенно начала осознавать, что прячет глубоко в приватное молчание те вещи, которые были для нее наиболее важными. Это казалось таким странным.
 Сейчас Карин забралась на кровать в комнате родителей, а они вскоре собирались ложиться спать. Мама выполняла свои комплексы гимнастических упражнений, как она делала каждый вечер, насколько Карин могла это вспомнить. Даже после двух естественных родов и всех прошедших лет, она все еще поддерживала атлетическую мускулатуру. Па прохромал через комнату, поставил свою трость-шпагу со своей стороны кровати, неловко уселся и наблюдал за мамой с легкой улыбкой. Его волосы уже совсем поседели, заметила Карин; заплетенная грива маминых волос все еще сохраняла свой золотисто-русый цвет без помощи косметики, хотя в них уже проглядывал серебристый блеск. Па стал неуклюже снимать свои военные полуботинки. Глядя на них, Карин вынуждена была мысленно корректировать то, что видела. Барраярцы на шестом десятке выглядели как бетанцы в шестьдесят или даже семьдесят с лишним лет; и у ее родителей в молодости была тяжелая жизнь — война и армейская служба. Карин откашлялась.
 — Насчет следующего года обучения… — начала она с улыбкой.
 — Ты рассчитываешь на Университет Округа, так ведь? — сказала, мама, мягко подтягиваясь до подбородка к перекладине, свисающей с потолочных балок, горизонтально выпрямляя ноги и удерживаясь в этой позе под счет вполголоса до двадцати. — Мы не пожалеем денег, чтобы дать тебе галактическое образование. Заставить тебя бросить все на полпути было бы душераздирающе.
 — О, да, я хочу продолжать. Я хочу вернуться на Колонию Бета. — Ну вот!.
 Повисло короткое молчание. Затем Па печально сказал:
 — Но ты только что вернулась домой, милая.
 — Я и хотела вернуться, — заверила она его. — Хотела увидеть вас всех. Я просто думала… мне уже можно начать строить планы. Знание — это очень много.
 — Стратегическое планирование? — Па поднял бровь.
 Она подавила раздражение. Это не просьба маленькой девочки купить ей пони. Это определяло будущее направление ее жизни. — Да, планирование. Серьезно.
 Мама сказала медленно — возможно, потому что она раздумывала или просто потому что она в эту секунду переворачивалась вверх тормашками, — А ты знаешь, чему собираешься учиться на этот раз? Работа, которую ты выбрала в прошлом году, казалась пустяковой… Эклектичной.
 — Я получила хорошие оценки по всем курсам — защищалась Карин.
 — По всем четырнадцати полностью несвязанным курсам, — пробормотал Да. — Да, это правда — Был такой большой выбор — В Округе Форбарр-Султаны выбор тоже большой, — указала мама. — Больше чем можно изучить за всю жизнь, даже если жить так долго, как бетанцы. И дорога значительно дешевле.
 Но Марка в Форбарр-Султане не будет. Он вернется на Бету. — Терапевт Марка рассказывала мне про некоторые учебные курсы в ее области деятельности.
 — Это и есть твое последнее увлечение? — спросил Па. — Психокоррекция?
 — Я не уверена, — сказала она честно. — Бетанская методика в этой области очень интересна. — Но очарована она психологией вообще или только психологией Марка? Она не могла этого сказать. Ну… возможно, и могла бы, но только это был бы не совсем ответ на заданный вопрос.
 — Без сомнения, — сказал Мама, — любое практическое галактическое медицинское или техническое образование будет здесь только приветствоваться. Если бы ты могла достаточно сосредоточиться на одном из них… Проблема в деньгах, дорогая. Без поддержки, которую оказывает студентам леди Корделия, мы не могли бы и мечтать послать тебя учиться на другую планету. И насколько я знаю, эта стипендия на следующий год уже предоставлена другой девушке.
 — Я и не собиралась просить ее о чем-то большем. Она уже сделала для меня так много. Но можно получить бетанский грант. И я могла бы заработать этим летом. Это, плюс то, что вы так или иначе потратили бы на мое обучение в Университете Округа… вы ведь не думаете, что такая мелочь, как деньги, могла бы остановить, скажем, лорда Майлза?
 — Я думаю, что его не остановить и огнем из плазмотрона — усмехнулся Па. — Но он, скажем так, особый случай.
 Карин на мгновение задалась вопросом, что же питало знаменитую энергию Майлза. Был ли это подавленный гнев, как тот, который подогревает сейчас ее намерение? Насколько сильный гнев? Или Марк, со своей преувеличенной осторожностью по отношению к своему родителю-близнецу, действительно понимал относительно Майлза кое-что, что от нее самой ускользало? — Конечно, мы можем что-нибудь придумать. Если все постараемся.
 Мама и Па обменялись взглядами. Па сказал, — Боюсь, наши дела слегка в затруднительном положении. Плата за школьное обучение для вас всех, и еще болезнь вашей покойной бабушки Куделки… мы два года назад заложили наш дом у моря.
 Мама фыркнула, — Мы сдадим его в аренду на все лето, кроме одной недели. Мы принимаем участие во всех мероприятиях Середины Лета, и у нас едва ли найдется время вырваться из столицы.
 — И ваша мама теперь ведет занятия по самообороне и безопасности для министерских служащих, — добавил Па. — Она делает все что может. Боюсь у нас осталось не слишком много источников наличных денег, которые еще не использованы.
 — Мне нравится учить, — заметила Мама. Заверила его? Она добавила, обратившись к Карин, — И это лучше, чем продать наш летний домик, чтобы заплатить долг — а мы боялись раньше, что придется это сделать.
 Потерять домик у моря, центр ее детства? Карин ужаснулась. Сама леди Элис Форпатрил преподнесла Куделкам дом на восточном берегу в качестве свадебного подарка, много лет назад; в благодарность за спасение жизни ее и младенца лорда Айвена во время мятежа Фордариана. Карин не знала, что с финансами было настолько туго. Пока не подсчитала число старших сестер и не умножила на их потребности… гм.
 — Могло быть и хуже, — сказал бодро Па. — Подумай, насколько этот гарем потянул бы нас ко дну в то время, когда за девушками давали приданое!
 Карин покорно улыбнулась — он придумал эту шутку не меньше пятнадцати лет назад — и сбежала. Она оказалась перед необходимостью найти другое решение. Сама.
 ***
 Обстановка Зеленой Комнаты в Императорском дворце была прекраснее любой комнаты для совещаний, в которой Майлз когда-либо был вынужден заседать. Старинные шелковые обои, тяжелые драпировки и толстый слой ковров создавали в ней молчаливую, серьезную атмосферу, несколько напоминающую безмолвие подводной лодки, а элегантному чаю, поданному в изысканном сервизе на инкрустированном буфете, и в подметки не годилось «типовое угощение в пластиковой посуде» — обычная деталь военного совещания. Яркое весеннее сияние струилось сквозь окна, ложась теплыми золотыми полосами на пол. Майлз наблюдал как они все утро гипнотически переползали через комнату.
 Неизбежный армейский оттенок придавался совещанию присутствием троих людей в военной форме: полковника лорда Фортала-младшего, главы отделения Имперской Безопасности, отвечающего за безопасность императорской свадьбы; капитана Айвена Форпатрила, покорно ведущего заметки для леди Элис Форпатрил, как это обычно делает адъютант командующего на любой военной конференции генштаба; и коммодора Дува Галени, руководителя комаррского отдела СБ, который готовился к дню, когда все шоу будет заново проиграно на Комарре. Майлз задумался, собирается ли мрачный сорокалетний Галени сам подобрать идеи для своей собственной свадьбы с Делией Куделкой, или у него было достаточно чувства самосохранения, чтобы скрыть их и оставить ее устройство высококомпетентным, чтобы не сказать напористым, женщинам из этого семейства. Всем пяти. Майлз предложил бы Дуву дом Форкосиганов в качестве убежища, но девушки, разумеется, найдут его и там.
 Грегор и Лаиса, казалось, пока держались хорошо. Император Грегор, которому было за тридцать, был высок, темноволос и худощав. Доктор Лаиса Тоскане была невысокого роста, со светло-пепельными волосами и сине-зелеными глазами, часто прищуренными от смеха, и фигурой, которая заставляла Майлза возжелать что-то типа «пасть ей на грудь и зарыться там на всю зиму». В этом не было никакой измены, и Майлз не завидовал везению Грегора. Если честно, Майлз считал месяцы общественной церемонии, которые должны были пройти между помолвкой Грегора и его свадьбой, некоторой садистской жестокостью. Имея в виду, разумеется, что они воздерживаются от близости…
 Под шум голосов мысли Майлза поплыли дальше. В своих мечтах он задумался, где бы могла пройти его будущая свадьба с Катрионой. В парадной зале дома Форкосиганов, в сердце империи? Но она не могла бы вместить достаточно большую толпу. Он хотел, чтобы на свадьбе было много свидетелей. Или он, как наследник графства своего отца, связан политическими обязательствами организовать ее в Хассадаре, столице округа Форкосиган? Нынешняя графская резиденция в Хассадаре всегда была больше похожа на гостиницу, чем на дом, в окружении всех этих официальных зданий офисов Округа, обрамляющими главную городскую площадь. Наиболее романтичным местом был бы дом в Форкосиган-Сюрло, в садах вокруг Долгого Озера. Свадьба на природе, да, держу пари, Катрионе бы это понравилось. В некотором смысле на ней могли бы присутствовать и сержант Ботари, и генерал Петер. Думал ли ты, что я доживу до этого дня, дед? Привлекательность такого варианта, конечно, зависела бы от времени года — в расцвете лета это будет великолепно, но вряд ли покажется настолько романтичным среди зимних порывов снега с дождем. Он не был полностью уверен, сможет ли привести Катриону к алтарю до осени, а отсрочка церемонии до будущей весны была бы такой же пыткой, как это происходило сейчас с Грегором.
 Лаиса, сидевшая за столом совещания напротив Майлза, перевернула очередную страницу своей стопки бумаг, несколько секунд пробежалась по ней глазами, и воскликнула, — Это не может быть всерьез! — Грегор, сидящий около нее, встревожено наклонился, чтобы взглянуть через ее плечо.
 О, мы уже добрались до Страницы Двенадцать. Майлз быстро нашел нужное место на повестке дня, уселся и постарался выглядеть внимательным.
 Леди Элис кинула на него сухой взгляд, перед тем как перевести внимание на Лаису. Эти полугодовые свадебные испытания, от церемонии помолвки в Зимнепраздник до свадьбы на Середину Лета, были вершиной карьеры леди Элис как официальной хозяйки дома Грегора. Она дала понять, что Все Должно Быть Сделано Должным образом.
 Проблема была в определении понятия «Должным Образом». Последним прецедентом свадьбы правящего императора был предназначенный для захвата трона полувоенный союз Эзара, деда Грегора, с сестрой вскоре отошедшего к праотцам императора Ури Безумного, которую по множеству понятных исторических и эстетических причин Элис не хотела брать за образец. Большинство прочих императоров удачно женились за много лет до того, как сесть на трон. До Эзара предыдущий случай был почти две сотни лет назад — брак Влада Форбарра Ученого и леди Форлайтли, пришедшийся на наиболее кричаще архаичное время Периода Изоляции.
 — Они ведь не могли заставить бедняжку невесту раздеться догола перед всеми свадебными гостями? — спросила Лаиса, указывая Грегору на оскорбительный пассаж исторической цитаты.
 — О, Владу тоже пришлось раздеться, — искренне заверил ее Грегор. — Его будущие родственники настояли бы. Это было обычным осмотром, для гарантии. На случай какой-то мутации, которая могла проявиться в будущем потомстве, каждая из сторон хотела иметь возможность утверждать, что это не происходит от их семьи.
 — Этот обычай почти исчез в последние годы, — отметила леди Элис, — кроме некоторых глухих районов проживания национальных меньшинств.
 — Она имеет в виду этих греческих деревенщин, — услужливо перевел эту фразу Айвен для уроженки другой планеты Лаисы. Его мать нахмурилась при такой бестактности.
 Майлз прочистил горло. — Считается, что императорская свадьба может оживить любой старый обычай, который на ней воспроизводится и показывается. Но лично я предпочел бы, чтобы не этот.
 — Охота за трофеями, — подсказал Айвен. — Я думаю, что это вновь представило бы много волнения обеим свадебным сторонам. Это могло бы быть лучше, чем соревнование по выпивке.
 — Со следующим позже вечером соревнованием, кого сильнее вывернет, — шепнул Майлз. — Чтобы не упомянуть волнующие, если я не ошибаюсь, форские гонки на четвереньках. По-моему, ты однажды выиграл их, Айвен?
 — Странно, что ты помнишь. Разве не ты обычно вырубался первым?
 — Джентльмены, — холодно произнесла Леди Элис. — У нас достаточно много вопросов для обсуждения на этой встрече. И никто не уйдет, пока мы не закончим. — Эти слова, на мгновение повиснув в воздухе, подавили всякое сопротивление, и она продолжила. — Я не намеревалась точно воспроизвести этот старый обряд, Лаиса, но внесла его в список, поскольку он представляет некоторую культурную ценность для наиболее консервативных барраярцев. Я надеялась, мы могли бы создать модифицированную версию, преследующую ту же психологическую цель.
 Дув Галени задумчиво нахмурил темные брови. — Опубликовать результаты их генсканирования? — предложил он.
 Грегор скривился, но затем взял свою невесту за руку и сжал, улыбнувшись ей. — Я уверен, у Лаисы результат был бы прекрасным.
 — Конечно, он такой и есть, — начала она. — Мои родители проверили все, прежде чем я вышла из маточного репликатора…
 Грегор поцеловал ее ладонь — Держу пари, ты была очаровательным эмбрионом.
 Она легкомысленно усмехнулась в ответ на его слова. Леди Элис слабо улыбнулась, прощая. Айвен выглядел так будто его просто тошнит от всего этого. Полковник Фортала, тренированный Имперской безопасностью и годами работавший в Форбарр-Султане, владел собой и выглядел доброжелательно бесстрастным. Галени, почти в порядке, казался лишь чуть напряженным.
 Майлз улучил этот стратегический момент, чтобы наклониться и вполголоса спросить Галени:
 — Делия не говорила тебе, Карин уже приехала?
 Галени просветлел:
 — Надеюсь, я увижу ее сегодня вечером — Я кое-что хотел сделать к ее возращению домой. Я думал в ближайшее время пригласить всю семью Куделок на обед. Тебе это интересно?
 — Конечно…
 Грегор оторвал опьяненный пристальный взгляд от Лаисы, откинулся на спинку стула и мягко произнес, — Спасибо, Дув. Какие еще есть идеи у всех остальных?
 Грегор явно не был заинтересован в обнародовании результатов его генсканирования. Майлз подумал о нескольких региональных вариантах старого обычая. — Вы могли бы сделать это своего рода нововведением. Родственники со стороны каждой семьи, или все, кто по вашему мнению имеет право голоса, плюс врач по их выбору могут посетить противоположного члена пары утром свадьбы, для краткого обследования. Каждая делегация публично объявляет себя удовлетворенной в определенный момент церемонии. Частный осмотр, общественная гарантия. Скромно, почетно, и все параноики будут удовлетворены.
 — А вы сможете пока принять успокаивающее, — указал Айвен, с ужасной жизнерадостностью. — Держу пари, оно вам обоим тогда понадобятся.
 — Спасибо, Айвен, — пробормотал Грегор. — Глубокая мысль. — Лаиса только кивнула в удивленном согласии.
 Леди Элис прищурилась, размышляя. — Грегор, Лаиса? Эта идея приемлема для вас обоих?
 — Мне подходит — сказал Грегор — Не думаю, чтобы мои родители возражали против этого — сказала Лаиса — Гм… кто выступит в роли твоих родителей, Грегор?
 — В свадебном круге, разумеется, это место займут граф и графиня Форкосиган, — сказал Грегор. — Я предполагаю, чтобы они… да, Майлз?
 — Мать — без всякого сомнения — сказал Майлз — хотя не могу гарантировать, что она воздержится от нелицеприятных комментариев по поводу барраярцев. Отец…
 Тишина, сохраняемая скорей из политических соображений, упала вокруг стола. Несколько глаз уставились на Дува Галени, слегка стиснувшего челюсти.
 — Дув, Лаиса. — Леди Элис постучала ногтем с безукоризненным маникюром по полированной столешнице, — Какова может быть на это социально-политическая реакция комаррцев? Искренне, пожалуйста — У меня нет никаких личных возражений против графа Форкосигана, — сказала Лаиса.
 Галени вздохнул. — Некоторая…двусмысленность, которой мы могли бы избежать; думаю, нам следовало бы…
 Тонко сказано, Дув. Ты все же политик. — Другими словами, это значит послать Мясника Комарры пялиться на их обнаженную жертвенную деву. Для коренных комаррцев такое не желательнее чумы, — произнес Майлз, поскольку никто другой не мог этого сказать. Ну, может быть, еще Айвен. Леди Элис пришлось бы несколько дольше подыскивать выражения, чтобы деликатно выразить эту проблему. Галени стрельнул в его сторону взглядом, выражающим благодарность пополам с негодованием. — Абсолютно ясно, — продолжил Майлз. — Если недостаток симметрии не слишком очевиден, можно послать мою мать и тетю Элис в качестве делегации от Грегора, и еще возможно, одну из кузин Грегора со стороны матери, принцессы Карин. Это пройдет для барраярских консерваторов, ведь охрана генотипа всегда была делом женщины Барраярцы вокруг стола согласно усмехнулись. Леди Элис коротко улыбнулась и пометила этот пункт.
 Последующие долгие и сложные дебаты проходили по вопросу, должна ли пара повторить свои клятвы на всех четырех барраярских языках. Затем последовали тридцать минут обсуждения, как преподнести это во внутренних и галактических новостях. При этом Майлз, не без помощи Галени, ловко сумел избежать расширения списка задач, требующие его персонального участия. Леди Элис перелистнула следующую страницу, и нахмурилась. — Кстати, Грегор, что ты все же решил в отношении дела Форбреттена?
 Грегор покачал головой. — Я пытался избежать публичного обсуждения этого прямо сейчас. По крайней мере, пока Совет Графов не пройдется по этому вопросу. Что бы они ни решили, проигравший несомненно преклонит передо мной колени с прошением, не пройдет и минуты.
 Майлз с замешательством поглядел на повестку дня. Следующим пунктом было расписание банкетов. — Дело Форбреттена?
 — Ты, конечно, слышал о скандале… — начала леди Элис. — Ах, верно, ты был на Комарре, когда это случилось. Разве Айвен не рассказал тебе? Бедный Рене. Вся семья гудит от разговоров.
 — А что случилось с Рене Форбреттеном? — спросил встревоженный Майлз. Рене учился в Академии на пару лет раньше Майлза, и надеялся последовать по стопам своего блестящего отца. Коммодор лорд Форбреттен был звездным протеже отца Майлза в Генеральном Штабе, вплоть до своей безвременной, героической гибели под огнем цетагандийцев в сражении в Ступице Хеджена десять лет назад. Менее года спустя старый граф Форбреттен умер, как говорили — в печали от гибели своего любимого старшего сына. Рене был вынужден отказаться от перспективной военной карьеры и принять на себя обязанности графа своего округа. Три года назад, в романтическом вихре, охватившем Форбарр-Султану, он женился на прекрасной восемнадцатилетней дочери состоятельного лорда Форкереса. Каждому свое, как говорится в провинции.
 — Да, — произнес Грегор, — и да, и нет. Гм…
 — Гм — что?
 Леди Элис вздохнула. — Граф и графиня Форбреттен, решив что пришло время выполнить свой долг перед семьей, очень разумно решили использовать маточный репликатор для своего первого сына и откорректировать все возможные дефекты еще в зародышевой клетке. Для чего они, разумеется, полностью прошли генсканирование.
 — У Рене обнаружили мутацию? — удивленно спросил Майлз. Высокий, привлекательный, атлетичный Рене, в совершенстве говорящий на всех четырех языках, с прекрасно поставленным баритоном, заставлявшим таять женские сердца и располагавшим к нему мужчин, прекрасно владеющий тремя музыкальными инструментами и с великолепными способностями к пению? Рене, заставлявший Айвена скрипеть зубами от явной белой зависти?
 — Не совсем, — сказала леди Элис, — если не считать дефектом одну восьмую крови цетагандийских гем-лордов.
 Майлз сел.
 — Ой. — он переварил эту новость — Как это случилось?
 — Ты, конечно, можешь подсчитать, — прошептал Айвен — А по какой линии?
 — По отцовской. — сказала леди Элис — К несчастью Правильно. Дед Рене, седьмой граф Форбреттен, действительно родился в середине периода цетагандийской оккупации. Форбреттены, как и многие барраярцы, делали что могли, чтобы выжить… — Значит прабабушка Рене сотрудничала с оккупантами. Или… нечто более гадкое?
 — Вряд ли, — сказал Грегор, — поскольку Имперская Безопасность раскопала некоторые сохранившиеся документы, предполагающие, что это была скорее всего добровольная и длительная связь, с одним — или несколькими — высокопоставленными гем-офицерами, находящимся в их Округе. В этом случае нельзя сказать, была ли это любовь, личный интерес или попытка расплатиться за покровительство ее семье той единственной монетой, которая у нее была.
 — Может быть и все три причины сразу, — сказала леди Элис. — Жизнь в оккупированной зоне нелегка.
 — В любом случае, — сказал Грегор, — это, кажется, не было насилием.
 — Слава Богу. И, э-э, вы узнали, кто из гем-лордов был предком Рене?
 — Теоретически предполагалось послать его генетическую карту на Цетаганду и выяснить это, но насколько я знаю, они пока на это не решились. Это скорее академический вопрос. Что… что не является академическим вопросом, так это то, что седьмой граф Форбреттен не является сыном шестого.
 — На прошлой неделе в Генштабе его обозвали Рене Гем-Бреттен, — ляпнул Айвен. Грегор скривился.
 — Я изумлен, что Форбреттены позволили этой информации просочиться наружу., — заметил Майлз. — Их предал доктор или медтехник?
 — М-м, это разошлось как сплетня, — сказал Грегор. — Они не собирались делать это известным. Но Рене сказал своим сестрам и брату — он думал, они имеют право знать, — а молодая графиня сказала своим родителям. И оттуда… ну, в общем, кто знает. Но этот слух в конечном итоге достиг ушей Сигура Форбреттена, потомка по прямой линии младшего брата шестого графа, и, кстати, зятя графа Бориса Формонкриева. Сигур каким-то образом — уже есть встречный иск относительно его методов — получил копию результата генсканирования Рене. И граф Формонкриев выступил перед Советом Графов с иском в пользу своего зятя, с требованием отставки Форбреттена и графства для Сигура. Вот таково сейчас положение дел.
 — Ого! Так… но ведь Рене все еще граф, не так ли? Его кандидатура была представлена и одобрена Советом, по всей форме — черт, я был там, если подумать. Граф не обязан быть сыном своего предшественника — бывают племянники, кузены, переход титула к другой ветви, полное прерывание линии наследования из-за измены или войны — любой вспомнит лорда Полуночника, лошадь пятого графа Фортала, ведь так? Если лошадь может унаследовать графство, я не вижу, какие могут быть теоретические возражения против цетагандийца. Частично цетагандийца.
 — И я сомневаюсь, кстати, что отец лорда Полуночника был женат на его матери, — недвусмысленно заметил Айвен.
 — Обе стороны приводили этот случай в качестве прецедента, как я недавно слышал, — упомянул лорд Фортала, прямой потомок печально знаменитого пятого графа. — Одни — потому что лошадь была утверждена наследником, другие — потому что это было впоследствии отменено.
 Галени, в оцепенении слушавший это, покачал головой с удивлением или чем-то вроде этого. Лаиса сидела и мягко покусывала сустав пальца, напряженно сжав губы. Ее глаза лишь слегка поблескивали.
 — И что Рене говорит обо всем этом? — спросил Майлз.
 — Он, кажется, стал затворником в последнее время, — сказала Элис взволнованным тоном.
 — Я… возможно, мне стоит позвонить ему.
 — Это было бы неплохо, — серьезно сказал Грегор. — Сигур пытается в своем иске претендовать на все наследство Рене, но дал понять, что он мог бы согласиться только на графство и его родовое имение. Также, полагаю, есть некоторая небольшая собственность, унаследованная по женской линии, которая не находятся под вопросом.
 — В то же время, — сказала Элис, — Сигур прислал мне в офис требование обеспечить его законное место в свадебной процессии и принесении присяги как графа Форбреттена. А Рене прислал требование запретить Сигуру участвовать в церемонии, пока этот иск еще не решен в его пользу. Так как же быть, Грегор? Кто из них вложит свои руки в руки Лаисы, принося ей присягу как вновь утвержденной Императрице, если коллективный разум Совета Графов к тому времени не примет никакого решения?
 Грегор потер переносицу и на секунду зажмурился.
 — Я не знаю. Нам, вероятно, придется иметь дело с обоими. Временно.
 — Вместе? — сказала леди Элис, ее губы тревожно скривились. — Страсти накаляются, как я слышала. — Она посмотрела с негодованием на Айвена. — Некоторые ограниченные люди, кажется, находят особый юмор в том, что является исключительно болезненной ситуацией.
 Айвен попытался улыбнуться, но потом явно пересмотрел это намерение.
 — Надо надеяться на то, что они не захотят потерять из-за этого достоинство, — сказал Грегор. — Особенно, если их прошение на мое имя все еще приводит к возобновлению дела. Полагаю, мне нужно мягко дать им это понять, тем или иным способом. Я теперь вынужден буду избегать их,… — его взгляд упал на Майлза. — А, лорд Аудитор Форкосиган. Это похоже, задача как раз для вас. Пожалуйста, напомните обоим щекотливость их положения, если покажется, что это дело в чем-то начнет выходить из под контроля?
 Вот это и было в действительности официальным описанием работы Имперского Аудитора; Как Вы Скажете, Сир; Майлзу было бы затруднительно это оспаривать. Ладно, могло быть и хуже. Он вздрогнул, подумав, сколько поручений он мог бы получить к текущему моменту, будь он столь глуп, чтобы пропустить это совещание. — Да, Сир, — вздохнул он. — Я постараюсь.
 — Скоро начнут рассылаться официальные приглашения, сказала леди Элис — Дайте мне знать, если будут какие-то изменения — Она перевернула последнюю страницу — А твои родители сообщили, когда именно они прибудут, Майлз?
 — Наверное, вы узнаете об этом раньше меня. Что скажешь, Грегор?
 — В распоряжение вице-короля предоставлены два имперских корабля, — ответил Грегор — Если ему не помешает какой-то внезапно случившийся на Зергияре кризис, граф Форкосиган намеревался прибыть сюда заблаговременно, а не как в последний Зимнепраздник — Они приедут вместе? Я думал, мама могла бы снова приехать пораньше, чтобы помочь тете Элис — сказал Майлз — Я нежно люблю твою мать, Майлз — вздохнула леди Элис, — но сразу после помолвки, когда я уговаривала ее прилететь домой и помочь мне с этими приготовлениями, она предложила Грегору с Лаисой просто тайно сбежать.
 Грегор и Лаиса выглядели глубоко задумавшиеся над этой мыслью и держались за руки под столом. Леди Элис тревожно нахмурилась при этом опасном дыхании мятежа.
 Майлз усмехнулся. — Да, конечно. Она и сама так поступила. В конце концов, у нее это сработало.
 — Не думаю, что она это всерьез, но с Корделией никогда нельзя сказать наверняка. Просто ужасно, как вся эта тема обнаруживает в ней бетанку. Я могу только быть благодарна, что она сейчас на Зергияре. — Леди Элис с негодованием посмотрела на свои бумаги и добавила, — Фейерверк.
 Майлз моргнул и лишь затем понял, что это не было предсказание вероятного результата конфликта социальных представлений между его матерью-бетанкой и барраярской тетей, а скорее, последний — слава Богу! — пункт сегодняшней повестки дня.
 — Да! — сказал Грегор, нетерпеливо улыбаясь. Все барраярцы за столом, не исключая леди Элис, разбирались в этом предмете. Возможно, это была свойственная барраярской культуре страсть к вещам, которые взрываются.
 — По какому расписанию? — спросила леди Элис. — Конечно, будет традиционный салют в День Середины лета, вечером после Имперского Военного Парада. Вы хотите, чтобы фейерверки в три последующих ночи были такими же, как и в свадебную?
 — Дай-ка мне посмотреть на бюджет, — сказал Грегор Айвену, который вызвал данные на дисплей. — Гм. Мы не хотели бы замучить людей. Позвольте другим организациям, например — городу Форбарр-Султане или Совету Графов, оплатить это действо в предшествующие ночи. А стоимость послесвадебного фейерверка возместить на 50% из моего личного кошелька как графа Форбарры.
 — О, — сказал Айвен благодарно, и внес изменения. — Хорошо.
 Майлз потянулся. Наконец все.
 — О, да, я совсем забыла, — добавила леди Элис. — Вот твое расписание банкетов , Майлз.
 — Мое что? — машинально он взял у нее из рук бумаги.
 — У Грегора и Лаисы десятки приглашений на каждую неделю между Оглашением и Свадьбой от разнообразных организаций, которые хотят оказать им почтение — и себе тоже — начиная от Имперского Корпуса ветеранов и заканчивая Почтенным Союзом Булочников. И Банкиры. И Бакалейщики. И Бухгалтеры. Не упоминая остальные буквы алфавита. Разумеется, гораздо больше приглашений, чем они смогут принять. Они будут посещать наиболее важные, сколько смогут, но после этого, тебе надо взять на себя следующую волну приглашений, как шаферу Грегора.
 — А все эти люди действительно приглашали лично меня, моей собственной персоной — спросил Майлз, просматривая лист. Там было по меньшей мере тринадцать банкетов или церемоний через каждые три дня. — Или они будут ужасно удивлены? Мне все это не съесть!
 — Бросайся отважно на этот десерт, пока он не взорвался, парень! — усмехнулся Айвен. — Твой долг — спасти Императора от расстройства желудка.
 — Разумеется, им это известно. И ты также должен рассчитывать на то, что тебе придется произнести множество благодарственных речей на различных встречах. И вот, — добавила его мать, — твое расписание, Айвен.
 Усмешка Айвена исчезла в тревоге, когда он оглядел свой собственный список. — Я не знал, что в этом проклятом городе так много гильдий…
 Майлзу пришла в голову замечательная мысль — он мог бы взять Катриону с собой на некоторые из этих мероприятий. Да, позвольте ей увидеть лорда Аудитора Форкосигана в действии. И ее безмятежная и трезвая элегантность придаст немалую убедительность его значительности. Он выпрямился, внезапно утешенный, сложил бумаги и убрал их в свой китель.
 — А почему бы ни послать Марка на одно из них? — печально спросил Айвен. — Он вернется сюда на эту заварушку. И он тоже Форкосиган. Это звучит внушительнее, чем Форпатрил, я уверен. И если имеется вещь, которую это парень умеет делать, так это — кушать.
 Галени приподнял бровь, неохотно соглашаясь с такой оценкой, хотя его лицо и сохраняло изучающее, мрачное и смущенное выражение. Майлз задался вопросом, сознавал ли Галени, что другим известным талантом Марка было убийство. Ну, по крайней мере он не поедает свои жертвы.
 Майлз негодующе посмотрел на Айвена, но тетя Элис опередила его — Будь добр, следи за своими шуточками, Айвен. Лорд Марк не является ни шафером Императора, ни Имперским Аудитором и не имеет большого опыта в деликатных общественных ситуациях. И несмотря на все, что Эйрел и Корделия сделали для него в прошлом году, большинство все еще расценивает его положение в семье как довольно неоднозначное. Мне дали понять, что он все же недостаточно устойчив, чтобы безопасно выдержать стресс выступления на широкой общественной арене. Несмотря на его терапию.
 — Это была шутка, — пробормотал Айвен, защищаясь. — Как можно предполагать, что мы пройдем через все это живыми, если нам не позволяют иметь чувства юмора?
 — А ты постарайся, — жестоко посоветовала ему его мать.
 Эта устрашающая реплика и закончила совещание.




 Глава 3


 Прохладный весенний дождь оседал капельками на волосах Майлза, когда он ступил под защиту крыльца Фортицев. В сером воздухе, безвкусный мозаичный фасад дома выглядел более мягко, размыто, приобретая более тонкие очертания. Катриона , сама не желая того, отложила эту встречу, переслав ему свои предложения по проектам сада по комму. К счастью, он не должен был изображать нерешительность в выборе; оба плана были просто прекрасны. Он решил, что у них двоих все еще осталась возможность провести сегодня днем несколько часов, вместе склонив головы перед видео-экраном, сравнивая и обсуждая спорные места.
 Мимолетное воспоминание об эротическом сновидении, от которого он проснулся сегодня утром, заставило его лицо вспыхнуть. В видении он заново переживал ту минуту, когда в первый раз увидел Катриону здесь, в этом саду; однако в этом варианте ее приветствие приняло намного более, гм, возбуждающий и неожиданный поворот. Несмотря на его глупое бессознательное беспокойство по поводу того, не окрасила ли трава колени его брюк, все это могло быть осуществлением даже самых невероятных моментов изобилия его фантазий… И тут он чертовски не вовремя проснулся…
 Господа Фортиц открыла ему дверь и приветственно улыбнулась. — Входите, Майлз. — Они вошли в холл, и она добавила, — я когда-либо говорила вам раньше, как высоко я ценю то, что вы предупреждаете звонком о своем визите?
 В доме сейчас не стояло обычной ватной, библиотечной тишины. Казалось, шла вечеринка. Пораженный, Майлз повернул голову к сводчатому проходу слева. Из комнаты доносился звон тарелок и стаканов, аромат чая и абрикосовых печений.
 Катриона с вежливой улыбкой, хотя ее напряженность выдавали две небольшие параллельные морщинки между бровями, сидела в большом мягком кресле своего дяди в углу комнаты, с чайной чашкой в руках. В комнате взгромоздились на более хрупкие стулья трое мужчин, двое в имперской зеленой форме, и один — в гражданском кителе и брюках.
 Майлз не знал крупного мужчину с нашивками майора и петлицами оперативника на высоком воротнике. Но второй офицер был лейтенант Алексей Формонкриев, слегка знакомый Майлзу. Эмблемы на его форме также говорили о том, что он сейчас служил в Оперативном отделе. Третий мужчина в превосходно сшитом гражданском платье был, насколько знал Майлз, крупным специалистом по части ухода от работы любого вида. Байерли Форратьер никогда не поступал на Службу; он был городской достопримечательностью с тех пор, как Майлз был знаком с ним. У Байерли был безупречный вкус во всем кроме его пороков. Майлз не хотел бы представить ему Катриону даже после того, как она была бы безопасно обручена.
 — Откуда они здесь? — вполголоса спросил Майлз госпожу Фортиц — Майор Замори был моим аспирантом пятнадцать лет назад, — прошептала она ему в ответ. — Он принес мне книгу — сказал, думал, что мне ее хотелось получить. Правда, у меня уже есть такая же. Молодой Формонкриев пришел сравнить свою родословною с Катрионой. Он думал, между ними могли быть родственные отношения, поскольку его бабушка Форвен. Тетя министра тяжелой промышленности, ты знаешь.
 — Да , я знаю эту ветвь.
 — В этих выяснениях они провели весь последний час. Хотя Форвены и Форвейны действительно имеют общие корни, эти семьи откололись более по крайней мере пять поколений назад. А что здесь делает Форратьер, я не знаю. Он позабыл мне это объяснить.
 — Объяснений для Би не бывает. — Однако Майлз подумал, что мог точно сказать, зачем эти трое пришли сюда; все их оправдания слишком хромали, а Катриона сидела в углу комнаты, сжимая свою чашку с таким видом, будто попала в западню. Неужели они не могли придумать ничего получше, чем эти явно прозрачные выдумки? — Мой двоюродный брат Айвен здесь? — с опаской спросил он. Айвен служил в оперативном отделе, об этом стоило подумать. Один раз мог быть случаем, дважды — это уже совпадение…
 — Айвен Форпатрил? Нет. Ох, боже мой, он тоже может прийти? У меня кончились пирожные. Я их купила профессору сегодня вечером на сладкое…
 — Надеюсь, нет, — пробормотал Майлз. Он изобразил вежливую улыбку и проскользнул в комнату госпожи Фортиц. Она последовала за ним.
 Катриона вскинула голову, улыбнулась и поставила свою чашку, которой прикрывалась словно щитом. — О, лорд Форкосиган! Я так рада видеть вас. Гм… вы знакомы с этими джентльменами?
 — С двумя из трех, мадам. Доброе утро, лейтенант Формонкриев. Привет, Байерли.
 Трое знакомых обменялись осторожными кивками. Формонкриев вежливо ответил:
 — Доброе утро, милорд Аудитор.
 — Майор Замори, это лорд Аудитор Майлз Форкосиган, — представила его госпожа профессор.
 — Здравствуйте, сэр, — ответил Замори. — Я слышал о Вас, — его пристальный взгляд был прямым и смелым, несмотря на подавляющее численное превосходство фор-лордов. Но зато Формонкриев был просто зеленый лейтенант, а у Байерли Форратьера вообще не было воинского звания. — Вы пришли к лорду Аудитору Фортицу? Он только что ушел.
 Катриона кивнула. — Он пошел прогуляться.
 — В дождь?
 Госпожа Профессор слегка закатила глаза, из чего Майлз предположил, что ее муж сбежал от гостей и оставил ее в одиночку играть роль дуэньи при своей племяннице.
 — Неважно, — подвел итог Майлз. — На самом деле у меня некоторые деловые отношения с госпожой Форсуассон. — И если они примут это за дела Лорда Аудитора, а не просто частные дела лорда Форкосигана, кто он такой, чтобы поправлять их?
 — Да, это так, — Катриона подтверждающе кивнула.
 — Мои извинения за то, что прервал вас, — прозрачно намекнул Майлз. Он не присел, а лишь прислонился к стене напротив сводчатого входа, скрестив руки. Никто не пошевелился.
 — Мы только что обсуждали генеалогические деревья, — объяснил Формонкриев.
 — До некоторой степени, — пробормотала Катриона.
 —  — Говоря о странностях родословной, Алексей, — лорд Форкосиган и я были почти связаны гораздо более тесными родственными узами, — заметил Байерли. — У меня к нему почти семейное отношение.
 — Правда? — спросил Формонкриев , выглядя заинтригованным.
 — О, да. Одна из моих теток со стороны Форратьеров была как-то замужем за его отцом. Так что Эйрел Форкосиган на самом деле мне в некотором смысле — если так можно выразится, платонически — дядя. Но она умерла в молодости, увы — безжалостно отсеченная от родословного дерева — не подарив мне кузена, который мог бы стать препятствием к будущему наследованию Майлза. — Байерли повел бровью в сторону Майлза. — Ее когда-нибудь нежно вспоминают в ваших семейных беседах за обеденным столом?
 — Мы никогда не обсуждали Форратьеров, — сказал Майлз.
 — Как странно. Впрочем, мы никогда не говорили о Форкосиганах. Фактически, вообще едва ли. Такое звучное умолчание…
 Майлз улыбнулся и взял длинную паузу, с любопытством наблюдая, кто первый вздрогнет. В глазах Би уже блеснуло уважение, однако первым, чьи нервы не выдержали, оказался один из невинных свидетелей.
 Майор Замори откашлялся. — Скажите, лорд Аудитор Форкосиган, так к какому заключению в конце концов пришли относительно комаррской катастрофы? Это был саботаж?
 Майлз пожал плечами и позволил Би с его обычными колкостям ускользнуть из фокуса своего внимания. — После шести недель просеивания данных мы с лордом Аудитором Фортицем вернулись к причине возможной ошибки пилота. Мы обсудили также возможность самоубийства, но в конце концов отвергли эту идею.
 — И каково было ваше заключение? — спросил Замори, слушая с интересом. — Несчастный случай или самоубийство?
 — М-м. Я полагал, что самоубийство многое объясняет относительно некоторых физических аспектов столкновения, — ответил Майлз, вознеся безмолвную молитву о прощении душе оклеветанного пилота. — Но так как мертвый пилот позабыл снабдить нас какими-либо свидетельствами, подкрепляющими эту версию, вроде записки или сообщений или медицинских записей, мы не могли вынесли такой вердикт официально. И не ссылайтесь на мои слова, — добавил он для правдоподобия.
 Катриона, забившаяся в кресло своего дяди, кивнула понимающе при этой официальной лжи, вероятно добавив это к своему собственному репертуару отклонений от истины.
 — А что вы думаете о женитьбе Императора на комаррианке? — добавил Формонкриев. — Полагаю, вы должны это одобрять — вы в этом участвуете.
 Майлз заметил, с каким сомнением это было сказано. Ах да, его дядю, графа Бориса Формонкриева, не затронули брызги от бесславного падения графа Фортрифранни, и он унаследовал лидерство уменьшающейся консервативной партии. Отношение консервативной партии к будущей императрице Лаисе было в лучшем случае тепловатое, но тем не менее они осмотрительно не позволяли просочиться никакой откровенной враждебности в свои публичные высказывания, где кто-либо — читай, Имперская Безопасность — мог бы заметить это. Однако то, что Борис и Алексей были родственниками, не было гарантией того, что они разделяют одинаковые политические представления. — Я думаю, это великолепно, — сказал Майлз. — Доктор Тоскане ослепительна и красива, и Грегор, в общем, в подходящем возрасте, чтобы произвести наследника. А для всех нас важно лишь то, что нам остается еще одна барраярская женщина.
 — Если быть точным, еще одна барраярка остается для одного из нас, — сладко поправил Байерли Форратьер. — Если только вы не предполагаете нечто более восхитительно преувеличенное.
 Улыбка Майлза стала тоньше, пока он рассматривал Би. Остроумие Айвена, проявляющееся сверх всякой меры, никогда не становилось оскорбительным благодаря некоторой бесхитростности. В отличие от него, Байерли никому не наносил оскорбления нечаянно.
 — Вам, джентльмены, следует побывать на Комарре, — радушно рекомендовал Майлз. — Их купола просто переполнены прекрасными женщинами, все с безупречными генетическими картами и галактическим образованием. И Тоскане не единственный клан, у которых есть наследница. Многие из комаррских леди богаты — а, Байерли? — Он не стал практично разъяснять всем присутствующим, что безответственный покойный муж госпожи Форсуассон оставил ее без средств — во-первых, поскольку здесь присутствовала сама Катриона, удивлено приподнявшая брови при его словах, а во-вторых — потому что он был уверен, что Би справился об этом прежде всего.
 Байерли слабо улыбнулся. — Деньги еще не все, как говорится.
 Проверим. — Однако я уверен, что вы могли бы доставить себе это удовольствие, если бы решили попробовать.
 Губы Би скривились. — Ваша вера в меня трогательна, Форкосиган.
 Алексей Формонкриев веско сказал:
 — Спасибо, но дочь форов достаточно хороша для меня. У меня нет никакой потребности или интереса к инопланетной экзотике.
 Пока Майлз пытался понять, намеренно ли это высказывание порочило его мать-бетанку — с Би он был бы уверен, но Формонкриев никогда не задел бы его «по живому» — Катриона оживленно произнесла, — Я пойду к себе и возьму эти диски с данными, хорошо?
 — Будьте так добры, мадам. — Майлз надеялся, что Би не сделал ее объектом своих бандитских методов беседы. Если же так, Майлзу стоило бы сказать несколько слов наедине своему псевдо-кузену. Или, возможно, даже прислать к нему своих оруженосцев, как в старые добрые дни…
 Она встала, вышла в холл, поднялась на второй этаж и больше не возвращалась. В конце концов Формонкриев и Замори обменялись разочарованными взглядами, и, заговорив о том, что уже время уходить, стали собираться. Военный плащ Формонкриева, висящий на вешалке, уже успел высохнуть с момента его прихода, как отметил Майлз с неодобрением. Джентльмены вежливо передали слова прощания отсутствующей даме через госпожу Фортиц.
 — Передайте госпоже Форсуассон, что я принесу диск с рисунками скачковых кораблей для Никки так скоро, как только смогу, — заверил майор Замори госпожу Фортиц, спускаясь по ступенькам.
 Замори бывал здесь достаточно часто, чтобы успеть познакомиться с Никки? Майлз тревожно посмотрел на его правильный профиль. Он казался достаточно высоким, хотя не столь высоким как Формонкриев; именно его крупная фигура могла делать его столь угрожающим. Байерли был достаточно худощав, так что его рост не был настолько очевиден.
 Словно неуклюже сбившиеся в кучу гуси, они застряли на минуту в выложенном плиткой холле, но Катриона больше не спустилась, и наконец, они смирились с этим и позволили выпроводить себя из парадной двери. Майлз заметил с некоторым удовлетворением , что дождь припустил еще сильнее. Замори нырнул под ливень, склонив голову. Госпожа Фортиц закрыла за ними дверь с гримасой облегчения.
 — Вы с Катрионой можете воспользоваться комм-консолью в моем кабинете, — показала она Майлзу, и направилась собирать оставшиеся в комнате тарелки и чашки.
 Майлз прошагал через холл в ее «офис-библиотеку», и огляделся. Да, это бы прекрасное и удобное место для переговоров. Выходящее на улицу окно было открыто настежь, ловя свежий воздух. Голоса с крыльца доносились во влажном воздухе с бестактной ясностью.
 — Би, тебе не кажется, что Форкосиган волочится за госпожой Форсуассон? — это был Формонкриев.
 Байерли Форратьер ответил безразлично, — А почему бы нет?
 — Думаешь, она не испытывала бы отвращения? Нет, это может быть только какими-то делами, оставшимися от его расследования.
 — Я бы не стал держать пари. Я знаю достаточно женщин, которые бы навострили ушки и пошли навстречу графскому наследнику, будь он даже покрыт зеленым мехом.
 Майлз сжал кулаки, затем тщательно заставил себя успокоиться. О, да? Так, почему ты никогда не огласил этот список для меня, Би? Не то, чтобы он теперь ему это было важно…
 — Я не утверждаю, что понимаю женщин, но, как я видел, приемчики Айвена на них действуют, — сказал Формонкриев. — Эх, если бы убийцы тогда, много лет назад, оказались чуть более умелыми, он мог бы унаследовать графство Форкосиган. Слишком плохо. Моя дядя говорит, что он был бы украшением нашей партии, если бы не имел семейного союза с проклятыми прогрессистами Эйрела Форкосигана.
 — Айвен Форпатрил? — фыркнул Байер. — Эта партия ему не подходит, Алексей. Он бывает только там, где рекой льется вино.
 В сводчатом проходе показалась натянуто улыбающаяся Катриона. Да, быстро захлопнуть окно было бы затруднительно. С этой идеей были кое-какие технические трудности; у окна была щеколда с рукояткой. Катриона также слышала эти голоса — и как долго? Она прошествовала в комнату, и наклонив голову, взглянула на него, вопросительно приподняв бровь, как будто говоря: Снова, не так ли? Майлз выдавил краткую обеспокоенную улыбку.
 — А, вот и твой водитель, — добавил Байерли. — Одолжи мне свое пальто, Алексей, мне бы не хотелось замочить мой прекрасный новый костюм. Как он тебе? Его оттенок подходит к моему цвету лица, правда?
 — Подчеркивает его, Би.
 — О, но мой портной уверен, что это так. Спасибо. Хорошо, он уже открыл дверцу. Что касается стремительного рывка под дожем, можешь пробежаться. А я прогуляюсь с достоинством, в этом уродливом, но бесспорно водонепроницаемом Имперском предмете одежды. Ну, пошли… — Звук двух шагов затих в шуме дождя.
 — Ну и тип, правда? — произнесла Катриона с полуулыбкой.
 — Кто? Байерли?
 — Он — очень надоедливый. Я едва могла поверить тому, что он осмеливался сказать. Или не скривиться при его словах.
 — И я тоже с трудом верю в то, что говорит Би, — коротко ответил Майлз. Он придвинул второй стул к комм-пульту так близко к первому, как только осмелился, и усадил ее. — Откуда они все взялись? — Не в том смысле, что из оперативного отдела Имперского Штаба. Айвен, ты — крыса, и я собираюсь поговорить с тобой относительно того, какие сплетни ты распространяешь вокруг себя на службе…
 — Майор Замори позвонил тете на прошлой неделе, — сказала Катриона. — Он показался вполне приятным человеком. Он долго болтал с Никки — меня поразило его терпение.
 Майлза скорее поразил его ум. Проклятье, он использовал Никки как одну из щелей в броне Катрионы.
 — Формонкриев первый раз появился несколько дней назад. Боюсь, он капельку зануден, бедняга. Форратьер просто пришел с ним сегодня утром, и я не уверена, что его приглашали.
 — Думаю, он нашел себе новую жертву, чтобы ее выжать как губку, — сказал Майлз. Форратьеры казалось, относились к двум разновидностям — либо яркие личности, либо затворники; отец Би, младший из своего поколения, был скрягой-мизантропом второй разновидности, и никогда не уезжал далеко от столицы, если это было в его силах. — Би печально известен тем, что у него нет никаких видимых средств к существованию.
 — Он хорошо с этим справляется, если так, — сказала Катриона рассудительно.
 Майлз неожиданно осознал, что бедность высших слоев форского общества была проблемой, к которой у Катрионы могло быть личное отношение. Он вовсе не намеревался своей репликой вызвать симпатию к Байерли Форратьеру! Черт.
 — Думаю, майор Замори был слегка раздражен, когда в начале его визита появились и они, — продолжала рассказывать Катриона. Она беспокойно добавила, — Я не знаю, зачем они пришли.
 Посмотрите в зеркало, хотел подсказать ей Майлз, но сдержался. Он позволил своим бровям приподняться. — Правда?
 Она пожала плечами и с легкой горечью улыбнулась. — У них не было дурных намерений. Возможно я была слишком наивна, думая, что этого, — она указала на свое черное платье, — будет достаточно, чтобы избавить меня от необходимости иметь дело с этими глупостями. Спасибо за попытку отправить их ради меня на Комарру, хотя не уверена, что они на это клюнули. Мои намеки, кажется, не действуют. А я не хотела быть невежливой.
 — А почему бы нет? — сказал Майлз, надеясь поощрить это направление мысли. Однако грубость не сработала бы с Би; это только побудило бы его превратить все в соревнование. Майлз подавил болезненное желание спросить, не переступали ли ее порог и другие одинокие джентльмены, или он только что видел весь комплект. Он вряд ли хотел услышать ответ. — Но достаточно этих, как вы говорите, глупостей. Лучше поговорим про мой сад.
 — Да, давайте, — откликнулась она с благодарностью и вызвала на экран тетиного комм-пульта две модели, которые демонстрировали естественный, имитирующий дикую природу и городской сад соответственно. Их головы склонились рядом, как и представлял Майлз. Он мог обонять неясный аромат ее волос.
 Дикий сад был натуралистическим видом, с усыпанными корой (bark) тропками, пробивающимися через плотные заросли эндемичных разновидностей на очерченных склонах, вьющимся потоком, и расставленными повсюду деревянными скамьями. Городской сад имел абсолютно прямоугольные террасы отлитые из пластбетона, из которого было сделано все — дорожки, скамьи, русло для воды. Рядом квалифицированных, проницательных вопросов, Катриона сумела выявить, что его сердце действительно одобрило дикий сад, однако его взгляд был сильно покорен пластбетонными фонтанами. Пока он наблюдал, не отрывая глаз, она изменила дизайн дикого сада, придавая поверхности больший наклон и потоку больше неровностей, так что он тек по s-образной кривой, начинающейся с каменного склона и закончившейся в маленьком гроте. Центральный круг, где пересекались дорожки, был преобразован традиционным кирпичным узором в виде герба Форкосиганов — стилизованный лист клена и на заднем плане три перекрывающихся треугольника, символизирующих горы, — выложенным по контрасту из более бледного кирпича. В целом поверхность была опущена ниже уровня улицы, что давало откосам больше места, чтобы подняться и приглушать городской шум — Да , — сказал он наконец, полностью удовлетворенный. — Именно этот проект. Остановимся на нем. Вы можете начинать составлять список наемных рабочих и материалов.
 — Вы действительно уверены, что хотите продолжать? — сказала Катриона. — Боюсь, эта работа вне пределов моего опыта. Все мои разработки были только виртуальными, включая и эту.
 — Ах, — сказал Майлз, самодовольно, ожидая этот подвох в последнюю минуту. — Вот теперь настал момент свести вас с моим управляющим, Циписом. Он наблюдал за порядком всех разновидностей обслуживания и вел работу с владениями Форкосиганов последние тридцать лет. Он знает всех уважаемых и надежных людей, и все места, где мы можем набрать рабочую силу или материалы во владениях Форкосиганов. Он будет просто счастлив провести Вас через все это. — Фактически, я дал ему знать, что он поплатится головой, если не будет восхищаться этим ежеминутно. Майлзу не пришлось слишком сильно надавить; Ципис находил все аспекты делового управления просто очаровательными и мог бы часами бубнить на эту тему. Майлз рассмеялся, поняв, как часто в своей космической наемной флотилии он выигрывал время, основываясь не на своем обучении в Имперской Безопасности, а на одном из презираемых уроков старого Циписа. — Если вы пожелаете учиться у него, он станет вашим рабом.
 Ципис, тщательно принявший официальный вид, лично ответил по комм-пульту из своего офиса в Хассадаре, и Майлз сделал необходимое вступление. Новое знакомство пошло хорошо; Ципис был пожилым, давно женатым человеком и к тому же сразу и искренне заинтересовался проектом. Он почти немедленно вывел Катриону из ее осторожной застенчивости. Когда он закончил свою первую долгую беседу с ней, от состояния «я, наверное, не смогу» она продвинулась к пониманию динамических диаграмм контрольного списка и последовательному плану, который, если повезет, воплотился бы в жизнь уже на следующей неделе. О да. Это здорово сработало. Ципис в первую очередь ценил умение быстро учиться. Катриона была одна из тех людей, кого Майлз, будучи адмиралом наемников, ценил больше чем неожиданный кислород в спасательном запасе. И она даже не понимала, насколько она была необычна.
 — Слава Богу, — заметила она, упорядочивая свои заметки после того как Ципис отключился. — Что за энциклопедия этот человек!. Я думаю, мне надо вам за это заплатить.
 — Да, оплата, — вспомнил Майлз. Он достал из карманы кредитный чип. — Ципис открыл для вас счет, чтобы оплачивать все расходы. Это ваша оплата за принятый проект Она проверила карточку на комме.
 — Лорд Форкосиган, но здесь слишком много!
 — Вовсе нет. Ципис рассмотрел цены на подобную разработку проекта тремя различными профессиональными компаниями. Они считаются тремя самыми лучшими в этом деле, но разве он наймет что-нибудь меньшее для дома Форкосиганов? Это средняя цена трех предложений. Если хотите, он вам их покажет.
 — Но я только любитель.
 — Чертовски ненадолго.
 Чудо из чудес, это вызвало у нее улыбку возрастающей уверенности в себе. — Я всего лишь сочетала некоторые привлекательные стандартные элементы — Ну, десять процентов из этой суммы — за элементы дизайна. А остальные девяносто — за умение их расположить Ха, с этим она не спорила. Нельзя быть столь хорошей и не признавать это где-нибудь в тайном уголке сердца. Однако она уж слишком злоупотребляла в выражении публичного смирения.
 Он понимал, что последнее сказанное им было хорошей яркой репликой и на ней стоило закончить разговор. Он вовсе не хотел затянуть беседу и вызвать у нее раздражение, как это явно сделал Формонкриев. Было слишком рано, чтобы… нет, он попробует. — Между прочим, я собираю на званый обед кое-каких моих старых друзей — семейство Куделка. Карин Куделка, в некотором роде протеже моей матери, только что вернулась после учебного года на Колонии Бета. Сейчас ей некогда, но как только я смогу выяснить, когда все будут свободны, я хотел бы чтобы и вы тоже пришли и познакомились с ними.
 — Я бы не хотела вторгаться…
 — Четыре дочери, — мягко возразил он ей, — Карин — младшая. Их мать, Дру, И коммодор Куделка, разумеется. Я их знаю всю свою жизнь. И жених Делии — Дув Галени.
 — Пять женщин в семье? Сразу? — явная нотка зависти послышалась в ее голосе.
 — Думаю, вы получите от их общества массу удовольствия. А они — от вашего.
 — Я не очень много встречала женщин в Форбарр-Султане… они все так заняты… — Она опустила взгляд на свою черную юбку. — Мне все же пока не стоит посещать вечеринки — Семейный вечер, — подчеркнул он, ловко уходя от этой темы. — Конечно я хочу пригласить и госпожу Фортиц с мужем. — Почему бы нет? В конце концов, у него целых девяносто шесть стульев.
 — Возможно… это было бы полностью прилично.
 — Отлично! Я свяжусь с вами ближе к дате встречи. Да, и позвоните Пиму, чтобы он уведомил охрану Дома, когда появятся ваши рабочие, чтобы внести их в допуск безопасности.
 — Разумеется.
 На этой тщательно сбалансированной ноте, теплой, но не слишком личной, он попрощался и сбежал.
 Так, враг уже стоял у ее ворот. Не паникуй, парень. Начиная со званого обеда он мог бы довести ее и до согласия разделить с ним некоторые связанные с предстоящий свадьбой обязанности. И кто знает, что бы могло случиться к тому моменту, когда они полдюжины раз появятся на людях вместе?
 Но я, к сожалению, этого не знаю.
 Он вздохнул и поспешил под дождем к ожидающему его автомобилю.
 ***
 Катриона побрела назад на кухню, посмотреть, нужна ли ее тете помощь в наведении чистоты. Она чувствовала себя виноватой, боясь что слишком задержалась, и действительно обнаружила госпожу Фортиц уже сидящей за кухонным столом с чашкой чая и стопкой, судя по смущенному выражению на лице, сочинений первокурсников. Ее тетя отчаянно нахмурилась, заскребла ручкой по бумаге, затем оглянулась и улыбнулась. — Все сделано, дорогая?
 — Скорее, только началось. Лорд Форкосиган выбрал дикий сад. Он действительно хочет, чтобы я этим занялась.
 — Я никогда в этом не сомневалась. Он решительный человек.
 — Извините за все это беспокойство сегодня утром — Катриона махнула рукой в сторону гостиной.
 — Не вижу, за что тебе извиняться. Ты их не приглашала — Да, действительно, не я, — Катриона с улыбкой показала свою новую кредитную карточку — Но лорд Форкосиган уже заплатил мне за проект! Я могу теперь отдать вам арендную плату за наше с Никки проживание здесь.
 — О боже, какая арендная плата? Нам ничего не стоит позволить вам пользоваться пустыми комнатами Катриона заколебалась — Только не говорите, что и наша еда достается вам бесплатно.
 — Если хочешь купить что-нибудь на кухню, пожалуйста. Но я думаю, лучше бы сохранить эти деньги, пока ты осенью не пойдешь учиться.
 — И то, и другое, — твердо кивнула Катриона. Тщательно контролируя расходы, она могла бы благодаря этой кредитной карте еще несколько месяцев не просить отца о деньгах. Па не отказал бы ей, но она не хотела этим вручать ему право дать ей кучу нежелательных советов и предложений, как устроить ее жизнь. Он однозначно дал понять на похоронах Тьена, что, по его мнению, ей стоит вернуться в родительский дом, как приличествует вдове фора, или переехать к матери ее покойного мужа, хотя госпожа Форсуассон-старшая ее и не приглашала.
 И как он представлял, что Катриона и Никки будут жить в его скромной квартире или найдут возможность получить образование в маленьком городке Южного Континента, где он поселился, выйдя в отставку? Саша Форвейн порой казался человеком, которого жизнь странным образом победила. Он всегда выбирал консервативное решение. Мама была смелой, но лишь в тех незначительных случаях, когда она могла вписываться в свою роль жены чиновника. И что, в конце концов дух поражения распространился словно зараза? Катриона иногда спрашивала себя, не повлиял ли брак ее родителей некоторым тонким способом на неудачу ее собственного?
 Седоволосая голова промелькнула за окном, со скрежетом открылась задняя дверь и появился дядя Фортиц, а за ним с Никки. Профессор засунул голову в кухню и спросил драматическим шепотом, — Они ушли? Вернуться теперь безопасно?
 — Вполне, — сообщила его жена, и он протопал в кухню. Он нес большой пакет, который водрузил на стол. Это оказалось печенье, причем в количестве, в несколько раз превышающем съеденное гостями.
 — Ты думаешь, теперь нам хватит? — сухо спросила госпожа Фортиц.
 — Никаких искусственных ограничений, — провозгласил ее муж. — Я помню, как наши девочки проходили эту стадию. Весь день полный дом молодых людей, и к вечеру в доме не крошки. Я никогда не понимал вашей щедрой стратегии — Он кивнул на Катриону, — Я хотел уменьшить их число, предлагая им овощи с гнильцой и хозяйственные работы. Те, кто придут после этого во второй раз, докажут свои серьезные намерения. А, Никки? Но по некоторым причинам, женщины мне не позволили.
 — Не стесняйтесь предлагать им все гнилые овощи и хозяйственные работы, которые вам придут в голову, — ответила Катриона. А также мы могли бы запереть двери и притвориться, что никого нет дома…Она хмуро уселась возле тети, и взяла себе печенье. — Вам с Никки в конце концов досталась ваша доля?
 — Мы перекусили в пекарне — выпили кофе и молока с печеньем, — заверил ее дядя.
 Никки счастливо облизнул губы и кивнул в подтверждение. — Дядя Фортиц говорит, что все они хотят на тебе жениться, — добавил он с явным недоверием. — Это правда так?
 Спасибо, дядюшка., криво подумала Катриона. Она не знала, как же объяснить все это девятилетнему мальчику. Хотя Никки, кажется, эта идея не пугает так сильно, как ее саму. — Это было бы незаконно, — пробормотала она. — Даже слишком. — Она слегка улыбнулась — совсем в стиле Би Форратьера.
 Никки игнорировал шутку. — Ты понимаешь, о чем я! Ты выберешь одного из них?
 — Нет, дорогой, — заверила она его.
 — Хорошо. — и после секундной тишины он добавил, — Но если бы ты собиралась, майор был бы лучше лейтенанта — А-а… почему??
 Катриона наблюдала с интересом, как Никки прилагает все усилия, чтобы выразить Формонкриев — снисходительный зануда-фор, — но к ее облегчению, ему не хватило словарного запаса. Наконец он высказался, — У майора жалованье больше.
 — Очень практичная точка зрения. — заметил дядя Фортиц, и, возможно все еще не доверяя великодушию своей жены, завернул почти половину своего нового запаса печений, чтобы унести и спрятать их у себя в подвальной лаборатории. Никки пошел за ним по пятам.
 Катриона облокотилась на кухонный стол, положила подбородок на руки и вздохнула. — Стратегия дяди Фортица была бы не такой уж плохой идеей. Угроза хозяйственных работ помогла бы избавиться от Формонкриева, и, конечно, отвадит Форратьера. Хотя я не совсем уверена, что это сработает на майоре Замори. А вот несвежие овощи были бы эффективным приемом.
 Тетя Фортиц снова села, и взглянула на нее с шутливой улыбкой. — Так как мне поступать, Катриона? Говорить твоим потенциальным ухажерам, что тебя нет дома или ты не принимаешь?
 — А вы можете? С началом моей работы в саду это будет правдой, — сказала Катриона, рассматривая это предложение.
 — Бедные мальчики. Мне их почти жалко.
 Катриона коротко усмехнулась. Она ощущала этот мужской интерес словно давящую, сжимающую руку, увлекающую ее назад в темноту. У нее от этого по коже ползли мурашки.
 Теперь каждая ночь, которую она проводила одна, без Тьена, была для нее райским блаженством одиночества. Она могла полностью раскинуть руки и ноги во все стороны кровати, роскошествуя на гладкой поверхности, не думая о компромиссе, замешательстве, притеснении, переговорах или уважении. Свободна от Тьена. За долгие годы их брака она сделалась почти бесчувственной к их отношениям, его обещаниям и страхам, его отчаянным потребностям, его тайнам и лжи. Когда наконец его смерть разорвала путы ее клятв, то ее душа вся словно пробудилась, болезненно покалывая, как затекшая часть тела, когда восстанавливается кровообращение. Я не знала, что была в тюрьме, пока не освободилась. Мысль о том, чтобы добровольно вернуться в такую брачную клетку и запереть дверь другой присягой, чуть не заставила ее закричать. Она покачала головой. — Мне не нужна еще одна зависимость.
 Ее тетя дернула бровью.
 — Тебе не нужен еще один Тьен, это так. Но не все мужчины такие как он Катриона стиснула кулаки, размышляя. — Но я сама все еще такая же как была. Я не знаю, не приведет ли меня близость на старую дурную дорожку. Не скачусь ли я на самое дно, а затем пойму, что я пуста. Самая ужасная мысль, которая приходит мне в голову, когда я оглядываюсь назад — что все это было не только ошибкой Тьена. Я позволяла ему становиться все хуже и хуже Если бы ему повезло жениться на женщине, которая противостояла бы ему, проявила бы настойчивость…
 — Твоя цепочка логических выводов вызывает у меня головную боль, — мягко заметила ее тетя.
 Катриона пожала плечами. — Теперь об этом можно спорить.
 После долгой секунды тишины госпожа Фортиц спросила с любопытством:
 — А что ты думаешь о Майлзе Форкосигане?
 — С ним все в порядке. От него у меня мурашки не бегают.
 — Я думала — там на Комарре — он казался слегка увлеченным тобой.
 — О, это была просто шутка, — твердо сказала Катриона. Их шутка немного вышла за рамки, но они оба были утомлены, и ошеломлены разрешением этих дней и часов ужасного напряжения… его ослепительная улыбка и блестящие глаза на утомленном лице сверкнули в ее памяти. Это должна быть шутка. Поскольку если это не так… ей следовало закричать. И она слишком устала, чтобы встать. — Но хорошо, что еще кто-то искренне заинтересовался моими садами.
 — М-м-м… — ответила ее тетя, и вернулась к очередному сочинению.
 ***
 Полуденное весеннее солнце Форбарр-Султаны прогрело серые каменные стены Дома Форкосиганов почти до полной спелости, когда нанятый Марком автомобиль въехал на подъездную аллею. Охранник СБ в проходной у ворот был Марку незнаком — в прошлом году он его не видел. Охранник был почтителен, но дотошен, вплоть до того, что проверил отпечаток ладони и рисунка сетчатки Марка, прежде чем пропустить их внутрь с бормотанием, которое можно бы было расценить как извиняющееся «милорд»… — Марк смотрел через окошко машины, как они подъезжали к парадному крыльцу.
 Снова в Резиденции Форкосиганов. Дома? Его удобная студенческая квартира там, на Колонии Бета, теперь больше представлялась для него домом, чем эта обширная каменная громада. Но хотя он был сейчас голодным, сексуально возбужденным, усталым, напряженным и подверженным эффекту скачковой задержки, он, по крайней мере, не содрогался в пароксизме ожидаемого ужаса, как в прошлый раз. Это был просто особняк Форкосиганов. Он мог управлять этим. И как только он доберется до своей комнаты, он сможет позвонить Карин, да! Он распахнул дверь в ту же секунду, когда автомобиль припарковался у тротуара, и обернулся, чтобы помочь Энрике вылезти из машины.
 Нога Марка еще только коснулась бетона, когда оруженосец Пим выглянул из парадных дверей, обратившись с нему с мгновенным, хотя и немного укоризненным, приветствием. — Милорд Марк! Вам надо было позвонить нам из космопорта, милорд. Мы встретили бы вас как полагается.
 — Все нормально, Пим. Вряд ли вся наша техника как-то влезла бы в бронированный лимузин. Не волнуйтесь, там для вас еще много работы. — Нанятый ими грузовой фургон, который ехал за ними от космопорта, миновал охраняемые ворота и, заглушив мотор, с шипением остановился позади них.
 — Святые угодники, — пробормотал Энрике краешком рта, когда Марк бросился помогать ему вытащить наружу его хрупкий багаж, который ехал на сидении между ними. — Вы действительно Лорд Форкосиган. Я , если честно, не особенно верил в это до этой минуты.
 — Я действительно лорд Марк, — поправил его Марк. — Именно с такой формулировкой. Здесь эта разница имеет существенное значение. Я не наследник графа, и не стремлюсь им когда-нибудь стать. — Марк кивнул на новый персонаж невысокого роста, выходящий из особняка через резные двойные двери, теперь уже широко приветственно распахнутые. — Вот он — лорд Форкосиган.
 Майлз не выглядел и вполовину так плохо, как можно было бы подумать по странным слухам относительно его здоровья, доходящим до Колонии Бета. Кто-то приложил руку к улучшению его гражданского гардероба, судя тому изысканному серому костюму, в который он был одет. Майлз заполнял свою одежду полностью, не выглядя столь болезненно тощим, каким он все еще был почти год назад, во время их последней здешней встречи. Он с усмешкой сделал шаг навстречу Марку и протянул ему руку. У них получилось устойчивое, братское рукопожатие. Марк сейчас отчаянно нуждался в объятии — но не Майлза.
 — Марк, черт возьми, ты застал нас врасплох. Мы думали , что ты позвонишь с орбиты, когда прибудет ваш корабль. Пим бы заехал за тобой в космопорт.
 — Как я и рекомендовал.
 Майлз пристально посмотрел на него, и Марк вспыхнул от неловкости. Врач Лилли Дюрона дала ему лекарства, позволяющие выводить с мочой больше веса значительно быстрее, чем это происходит естественным путем, и он неукоснительно следовал строгому режиму диеты и жидкостей, но не мог при этом еще и бороться с негативными побочными эффектами. Она сказала, что комплексный препарат не окажет должного эффекта, и Марк верил ей; он не мог ждать, чтобы отделаться от своей отвратительной массы. Теперь он весил чуть больше, чем когда в последний раз ступал на Барраяр — в точности как и планировалось. Убийца освободился из клетки сковывающей его плоти и был способен снова защитить их, если ему это вообще понадобится… Но Марк не ожидал, насколько дряблым и серым он будет выглядеть — словно он резко растаял, как свеча под солнцем.
 И действительно, следующими словами его брата были, — Ты в порядке? Ты не очень-то хорошо выглядишь.
 — Скачковая задержка. Это пройдет. — Он усмехнулся. Он не знал в точности, таблетки, Барраяр или разлука с Карин довели его до ручки, но он был абсолютно уверен относительно лекарства от этой неприятности. — Вы получили известие от Карин? С ней все в порядке?
 — Да, она приехала на прошлой неделе и чувствует себя прекрасно. А что эта за особая многослойная коробка?
 Марк хотел видеть Карин больше всего на свете, но — сначала о делах. Он обратился к Энрике, который с открытым восхищением вытаращился на него и его клон-брата / родителя. — Я привез гостя. Это — доктор Энрике Боргос. Энрике, это мой брат Майлз, лорд Форкосиган.
 — Добро пожаловать в Дом Форкосиганов, доктор Боргос, — сказал Майлз, обменявшись с ним автоматически вежливым рукопожатием. — Ваше имя, кажется, звучит по-эскобарски?
 — Э-э, да, э-э, лорд Форкосиган.
 О чудо, Энрике сумел в этот раз все произнести верно. Марк тренировал его в правилах барряарского этикета целых десять дней подряд…
 — И в какой области вы доктор? — Майлз еще раз встревожено поглядел на Марка; как полагал Марк — выстраивая всяческие тревожные теории относительно здоровья своего клон-брата.
 — Не в медицине, — заверил Марк Майлза. — Доктор Боргос — биохимик и генетический энтомолог.
 — Слова…? Нет, это этимология. Насекомые — вот это вернее. — Майлз снова скосил глаза на большой обитый стальным покрытием ударопрочный ящик у своих ног. — Марк, а почему на этом ящике отверстия для воздуха?
 — Мы с лордом Марком собираемся работать вместе, — искренне ответил Майлзу долговязый ученый.
 — Я думаю, мы сможем выделить для этого какую-то комнату, — добавил Марк.
 — Бог вам в помощь. Дом ваш. Я переехал прошлой зимой в большие апартаменты на втором этаже восточного крыла, так что все северное крыло теперь не занято выше первого этажа. За исключением комнаты в мансарде на четвертом этаже, которую занимает оруженосец Ройс. Он все дни болтается без дела, так что вы, возможно, захотите его слегка потеснить. Отец и мать привезут с собой свою обычную армию, когда они приедут сюда к празднику Середины Лета, но тогда при необходимости мы сможем перенести вещи.
 — Энрике надеется устроить здесь небольшую временную лабораторию, если ты не против, — сказал Марк.
 — Я надеюсь, ничего взрывчатого? Или ядовитого?
 — О, нет, нет, лорд Форкосиган, — уверил его Энрике. — Вообще ничего подобного.
 — Тогда я не вижу никаких возражений. — он посмотрел вниз, и добавил вполголоса, — Марк… а почему отверстия для воздуха заэкранированы?
 — Я все потом объясню, — заверил его Марк легко, — как только мы разгрузимся и я заплачу за аренду машин. — Из-за спины Пима появился оруженосец Янковский; Марк продолжил разъяснение. — Большой синий чемодан мой, Пим. Все остальное пойдет к доктору Боргосу.
 Накачанные водители фургона быстро выгрузили его содержимое в выложенный черно-белой плиткой вестибюль. Был один тревожный момент, когда оруженосец Янковский, шатаясь под тяжестью багажа — в котором, как точно знал Марк, была торопливо упакована лабораторная стеклянная посуда, — наступил на черно-белого котенка, удачно замаскировавшегося на фоне плиток пола. Оскорбленное существо испустило оглушительный вой, зашипело и метнулось между ногами Энрике, чуть не сбив с ног эскобарца, который именно в этот момент с трудом удерживал на весу чрезвычайно дорогой молекулярный анализатор; все спасла только хватка Пима. Во время полночного набега на опечатанные лаборатории за результатами работ и незаменимыми экземплярами их чуть не поймали — и все потому что Энрике настоял на том, чтобы вернуться и забрать проклятый анализатор. Марк воспринял бы как некую мировую справедливость, если бы тот сейчас уронил его. Я куплю вам новую лабораторию целиком, когда мы доберемся до Барраяра, пробовал убедить он эскобарца. Но тот, казалось, думал, что Барраяр все еще переживал Период Изоляции, и не ожидал возможности получить здесь что-нибудь более подходящего для научной работы, чем стеклянная призма, перегонный куб и, возможно, долото для трепанации.
 Устройство в их жилище заняло еще больше времени, поскольку идеальным местом, которое Энрике немедленно попытался забрать под свою новую лабораторию, оказалась гигантская, модернизированная, ослепительно освещенная и в изобилии электрифицированная кухня. По зову Пима торопливо появился Майлз, чтобы отстоять этот плацдарм для своей кухарки, впечатляющей женщины, которую он, казалось, считал необходимой для гладкого течения не только его домашнего хозяйства, но и новой политической карьеры. После того, как Марк вполголоса объяснил ему, что фраза Дом — ваш была просто вежливым выражением и ее не стоило принимать буквально, Энрике дал себя уговорить на запасную прачечную в полуподвале северного крыла, не столь просторную, но с водопроводом и неиспользуемым канализационным оборудованием. Марк обещал устроить поездку за любыми покупками — инструменты, станки, маски, освещение и прочее, чего сердце Энрике желало получить как можно скорее, — и оставил его распаковывать все свои сокровища. Ученый не высказал вообще никакого интереса в выборе спальни. Марк представил, что тот, скорее всего, перетащит кровать в свою новую лабораторию, и устроится там словно задумчивая курица, охраняющая свою кладку.
 Марка бросил свой чемодан в ту же самую комнату, которую он занимал в прошлом году, и вернулся в прачечную, чтобы подготовить для старшего брата свое предложение. Там, на Эскобаре, все казалось таким логичным, но тогда Марк еще не был знаком с Энрике столь же хорошо, как сейчас. Этот человек был гением, но, Боже всемогущий, он нуждался в охране. Марк подумал, что лишь теперь полностью. понял всю неразбериху с объявлением банкротства и исками о мошенничестве. — Дайте мне вести этот разговор, хорошо? — твердо объяснил он Энрике. — Майлз здесь очень важная персона, Имперский Аудитор, и еще он имеет доступ непосредственно к императору. Его поддержка могла бы обеспечить нам хороший старт. — И что еще важнее, его активное возражение могло бы быть фатальным для всего плана; он мог бы все уничтожить одним словом. — Я знаю, как с ним работать. Только соглашайтесь со всем, что я говорю, и не пытайтесь добавить от себя какие-то приукрашивания.
 Энрике нетерпеливо кивнул, и словно огромный щенок поплелся за ним через лабиринт дома, пока они не выследили Майлза в большой библиотеке. Пим только что подал еду — чай, кофе, вина из подвалов Форкосигана, два из множества сортов производимого в Округе пива и поднос с различными закусками, напоминавший изысканную мозаику из еды. Оруженосец отвесил Марку сердечный поклон «добро пожаловать домой», — и вышел, оставив братьев наслаждаться своим воссоединением.
 — Как удобно, — сказал Марк, придвигая стул к низенькому столу. — Закуски. Кстати, у меня есть новый продукт, который ты можешь попробовать на вкус, Майлз. Я думаю, это могло бы принести немало выгоды.
 Майлз заинтересовано приподнял бровь, и наклонился вперед, в то время как Марк развернул квадратик привлекательной красной упаковки и достал мягкий белый кубик. — Какой-то сыр, да?
 — Не совсем, хотя это — в некотором смысле животный пищевой продукт. Это — не приправленный исходный вариант. Ароматизаторы и цвета можно добавить по вкусу, и я тебе покажу кое-что из этого позже, когда у нас будет время их изготовить. Это чертовски питательно, хотя представляет собой совершенно сбалансированную смесь углеводов, белков, и жиров, со всеми необходимыми витаминами в нужных количествах. Можно было бы жить на диете из одного этого продукта и воды, если возникнет такая необходимость.
 — Я сам жил так три месяца подряд! — гордо заявил Энрике. Марк стрельнул в его сторону хмурым взглядом, и он поник. Марк взял один из серебряных ножей с подноса, разрезал кубик на четыре части, и положил одну в рот. — Попробуй это! — сказал он, жуя. Он резко прекратил демонстративное бормотание «ам-ам» или другие убедительные звуковые эффекты. Энрике тоже взял кусочек. Чуть более осторожно это сделал и Майлз. Он заколебался с кусочком в губах, заметив, что оба наблюдателя замерли при его жесте. Его брови дернулись, и он прожевал. В тишине все затаили дыхание. Он сглотнул.
 Энрике, едва способный сдержаться, выпалил, — Ну, как вам понравилось?
 Майлз пожал плечами. — Это.. нормально. Пресно, но вы сказали, что это было не приправлено. На мой вкус получше чем большинство армейских рационов, которые я съел.
 — О, армейские рационы! — сказал Энрике. — Ну, я никогда не думал о приложении к…
 — К этой стадии мы перейдем позже, — сказал Марк.
 — Так, и что делает эту штуку столь потенциально выгодной? — спросил Майлз с любопытством.
 — Поскольку благодаря чуду современной биоинженерии, этот продукт можно сделать фактически бесплатным. Клиент только покупает — или, возможно, получает лицензию — на свою начальную поставку масляных жуков, и все.
 Повисла недолгая, но многозначительная тишина. — Поставку чего?
 Марк вынул из кармана пиджака небольшую коробку и аккуратно снял крышку. Энрике выпрямился, глядя с надеждой. — Это, — сказал Марк, и протянул коробку своему брату, — и есть масляный жук.
 Майлз поглядел в коробку и отскочил. — Ик! Это самая наиболее отвратительная штука, которую я видел в своей жизни! — Масляный жук размером с большой палец царапал стенки коробки всеми своими шестью короткими лапами и отчаянно махал антеннами, пытаясь выбраться. Марк мягко отодвинул его крошечные коготки от верней грани. Масляный жук шевельнул рудиментным надкрыльем унылого коричневого оттенка и изогнулся, передвигая свой белый, мягкий, поблескивающий живот в безопасный угол. Майлз снова склонился над коробкой, не в силах оторвать глаз. — Это напоминает гибрид таракана, термита и… и… э-э… и прыща.
 — Стоит признать, его внешний вид — не самая большая ценность в плане продажи.
 Энрике выглядел возмущенным, но не стал оспаривать это заявление вслух.
 — Его огромная ценность в его эффективности, — продолжил Марк. Хорошо, что они не начали с того, что показали Майлзу целую колонию жуков. Или еще хуже — их королеву. Они могли провернуть дело с королевой масляных жуков попозже, а пока они только протащили своего предполагаемого спонсора по немногим психологическим ухабам. — Эти штуки едят почти любой вид низкосортного органического пищевого вещества. Зерновую мякину, обрезки травы, морские водоросли — назовите сами что хотите. Затем в их кишечнике органическая материя обрабатывается специально подобранным комплексом симбиотических бактерий в… в творог масляных жуков. Который они срыг… выдают через рот и пакуют в специальные ячейки в их улье, а эти ячейки уже просто собирать. Сырой творог масляных жуков…
 Энрике, что было совершенно излишне, показал на последний кусочек, все еще лежащий на фольге.
 —… Является совершенно съедобным в уже в этой стадии, — продолжил Марк более громко, — хотя он может быть далее приправлен или обработан. Мы рассматриваем более сложное развитие продукта, добавляя бактерии, чтобы обеспечить желательные вкусовые разновидности творога непосредственно в кишечнике масляного жука, так что необходимости в указанной стадии может и не быть.
 — Жучиная рвота, — сказал Майлз, борясь с указанным эффектом сам. — Вы накормили меня жучиной рвотой. — Он коснулся ладонью губ и торопливо влил в себя глоток вина. Посмотрел на масляного жука, на оставшийся кусочек творога — и отпил большой глоток. — Вы с ума сошли, — сказал он убежденно. Он отпил еще раз, тщательно перекатывая вино во рту в течение долгого времени, прежде чем сглотнуть.
 — Это делается так же, как мед, — сказал Марк отважно, — только по-другому.
 Майлз наморщил брови, рассматривая этот аспект. — Совсем по-другому. Подождите. А в том ящике, который вы принесли, тоже были эти рвотные жуки?
 — Масляные жуки, — холодно поправил Энрике. — Они упакованы с наибольшей эффективностью…
 — И сколько… жуков?
 — Мы вывезли двадцать королев в разных стадиях развития, когда покинули Эскобар, с каждой примерно до двухсот рабочих насекомых, — объяснил Энрике. — В пути они очень хорошо себя вели — я так гордился девочками — они более чем удвоили свое число. Очень заняты были!! Ха-ха!
 Губы Майлза зашевелились в расчетах. — Вы привезли больше восьми тысяч этих отвратительных штук в мой дом?
 — Вижу, что тебя волнует, — вставил Марк быстро, — и ручаюсь тебе — это проблемой не будет — Вряд ли ты можешь это видеть, но что тогда будет проблемой?
 — Масляные жуки исключительно контролируемы, с экологической точки зрения. Рабочие жуки бесплодны; только королевы могут воспроизводиться , и они партеногенетичны — не плодовиты, пока не обработаны специальными гормонами. Зрелые королевы не могут даже двигаться, если их не перемещает человек. Любой рабочий жук, которому повезет выбраться наружу, просто будет блуждать, пока не умрет, и конец этой истории.
 Энрике изобразил расстроенную гримасу, представив такой печальный конец и пробормотал:
 — Бедняжка — Чем быстрее, тем лучше, — сказал Майлз холодно. — Бр-р!
 Энрике посмотрел на Марка укоризненно, и начал вполголоса, — Вы обещали, что он поможет. Но он точно такой , как и все другие. Близорукий, эмоциональный, неблагоразумный…
 Марк остановил его жестом. — Успокойтесь. Мы еще не перешли к самой важной части. — Он обратился к Майлзу. — Здесь есть одна изюминка. Мы предполагаем, что Энрике сможет создать разновидность масляных жуков, которые смогут есть местную барраярскую растительность и преобразовывать ее в съедобное для человека продовольствие.
 Майлз открыл рот, затем снова закрыл. Его пристальный взгляд стал острым. — Ну, дальше…
 — Вообрази это. Каждый фермер или поселенец в глуши может разводить в улье этих жуков, а они будут ползать вокруг и объедать все дикорастущие чужеродные растения, которые представляют такую проблему для твоих людей, потому что их приходится сжигать и заниматься терраформирующей обработкой. И мало того, что фермеры получат бесплатную еду, они получат еще и бесплатное удобрение. Гуано масляных жуков делает с растениями нечто потрясающее — им стоит только его впитать, и они растут как сумасшедшие.
 — О. — Майлз сидел, уставившись в одну точку. — Я знаю кое-кого, кто очень заинтересован повышением плодородия…
 Марк продолжал, — Я хочу организовать компанию по развитию здесь, на Барраяре, и одновременно торговать имеющимися масляными жуками и создавать новые разновидности. С научным гением Энрике и таким деловым гением, как я, — и позвольте нам не смешивать эти две вещи, — о да, нет никакого предела того, чего мы можем добиться.
 Майлз глубокомысленно нахмурился. — И зачем вы улетели с Эскобара, позвольте спросить? Зачем ты привез этого гения и весь его продукт сюда?
 Энрике попал бы примерно на десять лет в тюрьму, если бы я не появился, но позвольте мне не входить в подробности. — У него тогда не было меня, чтобы вести бизнес. И приложение этого продукта к барраярским условиям абсолютно неотразимо, тебе не кажется?
 — Если это заработает.
 — Жуки могут обрабатывать органику земного происхождения уже сейчас. Мы создадим рынок как можно скорее и будем использовать прибыль, чтобы финансировать основное исследование. Я не могу составить график, пока у Энрике не будет большого количества времени для изучения барраярской биохимии. Возможно, год — два, чтобы, э-э, расселить всех жуков. — Марк коротко усмехнулся.
 — Марк… — Майлз, нахмурившись, смотрел на закрытую коробочку с масляным жуком, лежавшую на столе. Из нее доносилось тихое царапанье. — Звучит логически, но я не знаю, подействует ли на логика на простой народ. Никто не захочет есть продовольствие, которое выходит из штуки вроде этой. Черт, они не захотят есть ничего, чего это касалось.
 — Люди едят мед, — заспорил Марк. — И его тоже делают насекомые.
 — Пчелы, они… они в чем-то симпатичные. Они пушистые и одеты в красивую полосатую форму. И они вооружены жалами, похожими на небольшие мечи, чтобы заставить людей себя уважать.
 — А, понятно — фор-класс среди насекомых, — мило пробормотал Марк. Они с Майлзом обменялись язвительными улыбками.
 Энрике произнес изумленным тоном, — Вы думаете, сделай я своих масляных жуков с жалами, барраярцам бы они больше понравились?
 — Нет! — хором выпалили Майлз с Марком.
 Энрике сел, выглядя несколько ошеломленным.
 — Так, — Марк откашлялся. — План такой. Я устрою Энрике в подходящей лаборатории, как только у меня будет время, чтобы найти кое-что подходящее. Я не уверен, будет лучше организовать ее в Форбарр-Султане или Хассадаре — в последнем случае это увеличит деловую активность в Округе, чего ты так добиваешься.
 — Верно… — согласился Майлз. — Поговори с Циписом.
 — Я и собираюсь. Ты теперь понимаешь, почему я мысленно называю их денежными жуками? И как ты думаешь, ты хотел бы вложить в это деньги? Мелочь, вроде пристройки входа в подвал и всего такого.
 — Нет.. не сейчас. Но все равно спасибо, — сказал Майлз нейтрально.
 — Мы, знаешь ли, рассматриваем дом только как временное место.
 — Без проблем. Или по меньшей мере… — его взгляд похолодел, — лучше бы их не было.
 В последовавшей в беседе паузе Майлз вернулся к своей в роли хозяина дома, предложив закуски и спиртное. Энрике выбрал пиво, а потом достал обоих экскурсом в историю использования дрожжей в пищевом производстве, начиная с Луи Пастера, с побочными комментариями относительно параллелей между организмами дрожжей и симбионтами масляных жуков. Майлз пил много вина и был неразговорчив. Марк понемногу отъедал от огромной мозаики на подносе с изысканными закусками и подсчитывал, когда закончится его курс лечения по снижению веса. Или, может быть, он просто может устроить себе на ночь промывание желудка…
 Наконец вошел Пим, явно выполнявший роль дворецкого в небольшом холостяцком хозяйстве Майлза, чтобы собрать тарелки и стаканы. Энрике с интересом оглядел его коричневую униформу и спросил о значении и истории серебряной вышивки на его воротнике и манжетах. Это на самом деле разговорило Майлза, и он рассказал Энрике о нескольких светлых моментах в истории семьи (вежливо опустив их видное место в неудачном барраярском вторжении на Эскобар поколение назад), прошлом Дома Форкосиганов и истории их герба. Эскобарец казался очарованным тем фактом, что рисунок «горы-и-лист» лег в основу графской отметки, которой опечатывались мешки с собранными в Округе налогами. Марк считал, что Энрике в конце концов развил светские манеры. Возможно он развил бы вскоре и другое. Можно было надеяться.
 Когда , по расчетам Марка, прошло достаточно времени, и они с Майлзом почувствовали, что выполнили свой непривычный и все еще неуклюжий ритуал братских уз, он заговорил о разборке вещей, и вечеринка в честь возвращения домой завершилась. Марк отвел Энрике обратно в его новую лабораторию, и убедился, что он там хорошо устроился.
 — Отлично, — от всего сердца заявил он ученому. — Дело пошло лучше чем, я ожидал.
 — О, да, — сказал Энрике неопределенно. Его взгляд выглядел несколько туманно, и можно было воочию представить, как у него в голове пустились в танец длинные органические молекулы — хороший признак. Эскобарец явно выживет даже после травмирующей пересадки на чужую почву. — И мне пришла в голову замечательная идея, как заставить вашего брата полюбить моих масляных жуков.
 — Великолепно, — сказал Марк, не совсем понимая о чем идет речь, и простился с ним. Он снова поднялся наверх — одновременно в свою спальню и к ожидающему его комм-пульту, чтобы позвонить Карин, Карин, Карин.




 Глава 4


 Айвен уже выполнил свое поручение по доставке в оперативный отдел Генштаба сотни каллиграфически написанных приглашений на императорскую свадьбу, которые должны быть впоследствии разосланы за пределы планеты избранным офицерским кадрам, когда столкнулся с Алексеем Формонкриевым, также выходящим из здания через сканеры безопасности в вестибюле.
 — Айвен! — приветствовал его Алексей. — Вы-то мне и нужны! Подождите.
 Айвен остановился на секунду в автоматических дверях, мысленно придумывая возможное поручение от Той, Которой Он Должен Повиноваться До Окончания Свадьбы на тот случай, если ему придется сбежать. Алексей не был самым смехотворно выглядящим занудой в Форбарр-Султане — несколько джентльменов старшего поколения соперничали сейчас за это звание — но он, разумеется, мог бы в этом смысле выступать в качестве дублера. Но с другой стороны, Айвену было чрезвычайно любопытно узнать, принес ли семена тот забавный плод, который он пару недель назад обронил в его ухо.
 Алексей закончил переговоры с охраной и, слегка запыхавшись, заторопился на улицу. — Я только что со службы, а вы ? Могу я угостить вас порцией выпивки, Айвен? У меня есть кое-какие новости, и вы заслуживаете того, чтобы узнать их первым. — Он переминался с ноги на ногу.
 Если Алексей заплатит, почему бы нет? — Конечно Айвен проследовал за Алексеем через улицу к удобному бару который офицеры оперативного отдела считали своей общей собственностью. Это местечко было одним из заведений, открывшихся через десять-пятнадцать минут после того, как оперативный отдел въехал в свое тогда новое здание вскоре после окончания мятежа Фордариана. Обстановка была преднамеренно слегка неаккуратной, подразумевая, что именно здесь мужчины держат свою линию обороны.
 Они проскользнули к столику в задней части помещения; мужчина в хорошо скроенной гражданской одежде, который сидел, развалясь, у стойки бара, повернул голову в их сторону. Айвен узнал Би Форратьера. Большая часть городских бездельников редко бывала в офицерском баре, но Би можно было встретить где угодно. У него были чертовские связи. Би поздоровался с Формонкриевым жестом, который был пародией на воинское приветствие, а тот с энтузиазмом пригласил его присоединиться к ним. Айвен приподнял бровь. У Байерли была репутация человека, презиравшего тех, кто, как он выражался, прибывал невооруженным на сражение остроумия. Айвен не мог себе представить, зачем он обхаживал Формонкриева. Противоположности сходятся?
 — Садись, садись — говорил ему Формонкриев — Плачу я.
 — Тогда конечно, — сказал Би и мягко уселся. Он отвесил Айвену сердечный поклон; Айвен возвратил его с некоторой осторожностью. Будь рядом Майлз, его присутствие прикрыло бы Айвена в разговоре точно защитное поле. Би никогда не поддевал Айвена, когда Майлз был рядом. Айвен не был точно уверен, было ли это потому, что его кузен искусно избегал столкновений, или потому что Би предпочитал более вызывающую цель. Возможно Майлз избегал столкновений именно потому, что был очень вызывающей целью. С другой стороны, может быть кузен расценивал Айвена как свою собственную мишень для насмешек и просто не хотел ею делиться. Семейная солидарность или скорее собственнические чувства Майлза?
 Они набрали свои заказы на клавиатуре, и Алексей вставил в прорезь свою кредитку. — О, кстати, мои искренние соболезнования по поводу смерти твоего кузена Пьера, — сказал он Байерли. — Я все забывал упомянуть об этом, потому что ты не носишь траура твоего Дома. Знаешь, тебе не стоит этим пренебрегать. У тебя есть на это право, ваше кровное родство достаточно близко. Уже определили причину его смерти?
 — О, да. Сердечный приступ свалил его как камень.
 — Мгновенно?
 — Насколько это можно сказать. Он был правящим графом, поэтому было сделано полное вскрытие тела. Ну, если бы он не был таким антиобщественным нелюдимом, его тело могли бы найти прежде чем в мозгу произошли необратимые изменения.
 — Такой молодой, едва за пятьдесят. Жалко, что он умер не оставив потомства.
 — Гораздо более жалко, что многие мои дяди по линии Форратьеров не умерли без потомства, — вздохнул Би. — У меня новая работа.
 — Не знал, что вы жаждали получить графство Форратьер, Би, — сказал Айвен. — Граф Байерли? Политическая карьера?
 — Упаси Бог. У меня нет никакого желания попасть в зал в замке Форхартунг, полный этими спорящими ископаемыми, а Округ надоел мне до слез. Тоскливое место. Если бы только мой плодовитый кузен Ришар не был бы таким законченным сукиным сыном — разумеется, это не оскорбление в адрес моей покойной тети — я бы пожелал ему всяческого удовольствия в его начинаниях. Если он сможет осуществить их. К сожалению, удовольствие, которое получает он, отнимает всякое удовольствие у меня.
 — А что не так с Ришаром? — спросил Алексей безучастно. — Я встречал его какое-то время назад, он мне показался основательным мужчиной. Политически здравым.
 — Неважно, Алексей.
 Алексей покачал головой в удивлении. — Би, у тебя нет никакого надлежащего чувства семьи?
 Би отклонил это с легким жестом «а что вы хотите?»
 — У меня нет надлежащей семьи.. Мое основное чувство — отвращение. Возможно, с одним-двумя исключениями.
 Айвен наморщил лоб, когда разобрался, что же именно вскользь бросил Би. — Если он может осуществить их? А что ему препятствует в этом? — Ришар был старшим сыном старшего сына, взрослым человеком, и, насколько Айвен знал, в здравом уме. Исторически, определение «сукин сын» никогда не рассматривалось как достаточная причина для исключения из Совета Графов, а то бы его состав заметно поредел. Только незаконное происхождение могло препятствовать этому. — Никто не выяснил что он тайный цетагандиец, вроде бедного Рене Форбреттена?
 — К сожалению, нет. — Би искоса поглядел на Айвена, и странно расчетливое выражение мелькнуло в его глазах. — Но леди Донна — полагаю, вы знаете ее, Айвен — подала формальное заявление протеста в Совет через день после смерти Пьера, что временно приостановило процесс утверждения Ришара.
 — Я кое-что слышал. Но не обратил внимания. — Айвен не встречался с младшей сестрой Пьера леди Донной во плоти — и какой восхитительной была эта плоть — с тех пор как когда она овдовела в третий раз и наполовину ушла на покой в графство Форратьер как официальная хозяйка дома ее брата и неформальный представитель Округа. Говорили, что у нее было больше влияния на текущие дела Округа, чем у самого Пьера. Айвен был готов поверить в это. Теперь ей должно быть около сорока; он подумал, не располнела ли она. Ей бы это могло пойти. Кожа цвета слоновой кости, непослушные черные волосы до бедер и тлеющие как угли карие глаза…
 — О, а я задавался вопросом, почему Ришара так долго не утверждают, — сказал Алексей.
 Би пожал плечами. — Увидим, если леди Донна сможет поддержать свой иск, когда вернется с Колонии Бета.
 — Моей матери показалось странным, что она уехала до похорон, — сказал Айвен. — Она ничего не слышала об каких-либо неладах между Донной и Пьером.
 — На самом деле они были в довольно хороших отношениях, по меркам моего семейства. Но ей срочно потребовалось уехать.
 Собственный опыт Айвена с Донной был незабываем. Он был новоиспеченный офицер, она — на десять лет старше и в тот момент не замужем. Они не особенно говорили о своих их родственниках. Он так и не сказал ей, что именно ее головокружительные уроки сохранили его задницу несколькими годами позже, в течение этой почти катастрофической дипломатической миссии на Цетаганде. Он действительно должен обратиться к ней, когда она вернется с Колонии Бета. Да, она могла бы быть угнетена тем, что с годами не делается моложе, и нуждаться в ободрении…
 — Так как она сформулировала свой иск ? — спросил Формонкриев. — И какое отношение ко всему этому имеет Колония Бета?
 — А, увидим как это все развернется, когда Донна вернется. Это будет сюрпризом. Я желаю ей всяческого успеха. — Специфическая улыбка скривила губы Би.
 Им принесли спиртные напитки. — О, отлично. — Формонкриев поднял свой стакан. — Господа, за брачные планы. Я послал сваху!
 Айвен замер, не донеся стакан до губ. — Простите?
 — Я встретил женщину, — сказал Алексей самодовольно. — Фактически, я мог бы говорить, что я встретил эту женщину. За что я благодарен вам, Айвен. Я никогда не узнал бы о ее существовании без вашей маленькой подсказки. Би ее однажды видел — она в высшей степени подходит, чтобы стать леди Формонкриевой, как ты думаешь, Би? Большие связи — она племянница лорда аудитора Фортица. Как Вы узнали о ней, Айвен?
 — Я…. встретил ее у моего двоюродного брата Майлза. Она занимается для него планировкой сада. — И как Алексей успел зайти так далеко и так быстро?
 — Я не знал, что лорд Форкосиган интересуется садами. Откуда у него этот интерес? В любом случае, я сумел получить имя и адрес ее отца во время небрежной беседы о родословных. Южный Континент. Мне пришлось купить для свахи билет в оба конца, но она одна из самых лучших посредников в Форбарр-Султане, а их немного осталось. Наймите лучшее, я всегда так говорю.
 — Мадам Форсуассон приняла ваше предложение? — сказал Айвен, ошеломленный. Я никогда не намеревался, чтобы это дошло до такого…
 — Ну, полагаю, она согласится. Когда я сделаю ей предложение. Почти никто больше не пользуется старой формальной системой. Надеюсь, для нее это будет романтическим сюрпризом. Просто с ног ее собьет. — Его самодовольство слегка отдавало беспокойством, и он постарался залить его большим глотком пива. Би Форратьер вместо какого-либо комментария тоже отпил вина.
 — Думаете, она согласится? — сказал Айвен осторожно.
 — Женщина в ее положении — как она может отказаться? Это даст ей снова ее собственный домашний очаг, который должен быть у женщины. Какой у нее есть еще способ это получить? Она — настоящий фор и, разумеется, оценит эту тонкость. К тому же это позволит мне опередить на ход майора Замори.
 Она пока не согласилась. Все еще оставалась надежда. Формонкриев не праздновал, а лишь под нервную болтовню искал успокоения в вине. Да, это здравая идея, и Айвен отпил большой глоток. Подожди-ка… — Замори? Я не рассказывал Замори о вдове.
 Айвен заботливо выбрал Формонкриева в качестве достаточно вероятной угрозы, чтобы заставить Майлза разозлиться, не создавая реальной опасности для его ухаживания. По своему общественному положению простой фор и не-лорд, конечно, не может составить конкуренцию графскому наследнику и Имперскому Аудитору. Физически… Гм. Возможно, он недостаточно подумал об этом. Формонкриев достаточно хорошо смотрелся. Когда госпожа Форсуассон была вне харизматического поля Майлза, сравнение могло бы быть… довольно болезненным. Но Формонкриев был кретин — конечно она не может выбрать его… и как много женатых кретинов ты знаешь? Кто-то же их выбирает. Это может и не оказаться большим препятствием. Но Замори был человек серьезный и вовсе не дурак.
 — Боюсь, я кое-что упустил, — Формонкриев пожал плечами. — Неважно. Он не фор. Это дает мне точку соприкосновения с ее семьей, которая недоступна для Замори. В конце концов, она уже была замужем за фором. И она должна знать, что одинокая женщина не может поднять сына. Это будет напряженно с точки зрения финансов, но, думаю, я смогу твердой рукой убедить ее отдать мальчика в настоящую форскую школу вскоре после того, как нас свяжут брачные узы. Сделать из него человека, просто выбить из него мелкие несносные черты характера прежде, чем они перерастут в привычку.
 Они допили пиво; Айвен заказал еще по одной. Формонкриев вышел, чтобы освежить голову.
 Айвен грыз кулак и глядел на Би.
 — Проблемы, Айвен? — спросил Би легко.
 — Мой кузен Майлз ухаживает за леди Форсуассон. Он велел мне отстать от нее под угрозой его изобретательности.
 Би дернул бровью. — Тогда вы должны развлекаться, наблюдая, как он изничтожит Формонкриева. Или это будет косвенным способом очаровать?
 — Он решит меня наизнанку через задницу вывернуть, когда выяснит, что это я навел Формонкриева на вдову. И Замори, о Боже…
 Би коротко улыбнулся одним уголком рта. — Ну, ну. Я был там. Формонкриев ей до слез надоел.
 — Да, но… возможно она сейчас в неудобном положении. Тогда она могла бы схватиться за первую же возможность… стоп, вы? Как вы туда попали?
 — Алексей… проболтался. Есть у него такая привычка.
 — Не знал, что вы охотитесь за женой.
 — Я — нет. Не паникуйте. Я не собираюсь прислать сваху — о господи, какой анахронизм — к бедной женщине. Хотя, могу заметить, я ей не наскучил. Она была даже немного заинтригована, как мне показалось. Неплохо для первой разведки. В будущем, когда я решу завязать с кем-то роман, я даже смогу брать Формонкриева с собой,. — для лестного контраста. — Би поглядел, убедился, что обсуждаемый ими субъект еще не возвращается, и наклонился вперед, понизив голос до более конфиденциального тона. Но он не стал еще более остроумно развивать эту мысль. Вместо этого он тихо проговорил, — Знаете, я думаю, что моя кузина леди Донна была бы очень довольна вашей поддержкой в ее будущей тяжбе. Вы могли бы быть ей действительно полезны. К вам прислушиваются такие люди как лорд Аудитор — низенький, но удивительно убедительный в своей новой роли, я был просто поражен, — леди Элис и даже сам Грегор. Значительные люди.
 — Они — значительные. Но не я. — Какого черта Би льстил ему? Он явно чего-то хочет… чрезвычайно сильно.
 — Вы хотели бы повидаться с леди Донной, когда она вернется?
 — Ох — Айвен моргнул — С удовольствием. Но… — Хотя он об этом думал. — Я не совсем уверен, чего она хочет достичь. Даже если она не допустит Ришара, графство может достаться только одному из его сыновей или младших братьев. Если вы не планируете массового убийства на следующем семейном сборище, что несколько больше ожидаемого мною от вас, я не вижу, каким образом это может быть для вас выгодно.
 Би улыбнулся кратко. — Я сказал, мне не нужно графство. Встретьтесь с Донной. Она все это вам объяснит.
 — Ладно… хорошо. Удачи ей, как бы то ни было.
 Би выпрямился. — Хорошо.
 Вернувшийся Формонкриев продолжил изливать во вторую кружку пива содержание своих форских матримониальных перспектив. Айвен безуспешно пытался изменить тему разговора. Байерли отчалил непосредственно перед тем, как настала его очередь покупать пиво на всех. Айвен извинился под предлогом неясных Имперских обязанностей и наконец сбежал.
 Как спастись от Майлза? Он не мог отбыть в какое-то дальнее посольство до окончания этой проклятой свадьбы. А это было бы слишком поздно. Можно было бы еще дезертировать, подумал он мрачно — возможно он мог бы бежать и присоединиться к Кшатрианскому Иностранному Легиону. Нет, со всеми этими галактическими связями Майлза не было никакой щели во всей пронизанной П-В туннелями вселенной, где он бы мог скрыться в безопасности от его гнева. И изобретательности. Айвен должен был довериться удаче, клоунской личности Формонкриева, а Замори — что бы для него придумать? похищение? убийство? Может быть, познакомить его с другими женщинами? Ах, да! Но не с леди Донной. Ее Айвен хотел бы оставить для себя.
 Леди Донна. Она-то не была только что созревшей плебейкой. И если какой-нибудь муж посмел бы разглагольствовать в ее присутствии, она бы его живо подсекла под колени. Изящная, искушенная, уверенная… женщина, знавшая, что она хочет и как просить о этом. Женщина его собственного класса, понимавшая правила игры. Чуть старше его, да, но раз сейчас жизнь делается все дольше, какое это может иметь значение? Посмотрите на бетанцев; бетанская бабушка Майлза, которой должно быть девяносто, по слухам имела друга — джентльмена восьмидесяти лет. Почему он не подумал о Донне раньше?
 Донна. Донна, Донна, Донна. М-м… Эту встречу он ни за что не пропустил бы.
 ***
 — Я оставил ее подождать в вестибюле у библиотеки, милорд, — донесся до ушей Карин знакомый рокот Пима. — Вы бы хотели, чтобы я что-нибудь вам принес?
 — Нет. Спасибо, — отозвался более мягкий голос лорда Марка из входного холла.
 Шаги Марка эхом отозвались от выложенного плитками пола: три быстрых размашистых шага, два прыжка, крошечная пауза и более размеренные шаги в направлении сводчатого прохода в вестибюль. Прыгает? Марк? Карин вскочила на ноги, как только он показался из-за угла. О боже, ему явно не пошло такое быстрое похудание — вместо знакомой чрезмерно круглой основательности он выглядел каким-то обвисшим, если бы не его усмешка, и его сверкающие глаза — Ах! Ну-ка стой там! приказал он ей, схватил скамеечку для ног, поставил перед нею, забрался и заключил Карин в объятия. Она тоже обхватила его руками, и разговор на мгновение был погребен под неистовыми поцелуями, которыми они обменивались и возвращали с удвоенной силой.
 Он набрал в грудь воздуха достаточно, чтобы спросить, — Как ты попала сюда? — а затем целую минуту не давал ей возможности ответить.
 — Пешком, — она сказала задыхаясь.
 — Пешком! Здесь почти полтора километра!
 Она положила руки ему на плечи, и отступила достаточно далеко, чтобы сфокусировать взгляд на его лице. Он был слишком бледен, почти одутловатый — подумала она неодобрительно. Что было хуже, его подавляемое сходство с Майлзом проступало на поверхность вместе с костями — она знала, что этот факт испугал бы его. Поэтому она промолчала. — Ну и что? Мой отец, когда он был помощником Лорда Регента, обычно в хорошую погоду ходил сюда на работу пешком, просто с тростью.
 — Если бы ты позвонила, я бы прислал Пима с машиной — черт, нет, лучше бы я сам к тебе прилетел. Майлз сказал, я могу брать его флаер, когда захочу.
 — Флаер, чтобы добраться за шесть кварталов? — негодующе вскрикнула она между еще парой поцелуев. — В такое красивое весеннее утро, как это?
 — Ладно, у них здесь нет бегущих дорожек… ммм… О, замечательно… — он ткнулся носом в ее ухо, вдохнул ее щекочущие кудряшки и проложил спиральную линию поцелуев от ушной раковины до ключицы. Она крепко обнимала его. Поцелуи, казалось, горели на ее коже как маленькие пламенные следы. — Я так скучал без тебя, скучал, скучал…
 — И я тоже скучала — скучала — скучала… — Хотя они могли бы путешествовать домой вместе, если бы он не настоял на том, чтобы сделать крюк на Эскобар.
 — По крайней мере прогулка разгорячила тебя…ты могла бы пойти в мою комнату и снять всю эту жаркую одежду… и Пыхтун мог бы выбраться поиграть, а…?
 — Здесь? В Доме Форкосиганов? Со всеми этими оруженосцами вокруг?
 — Я ведь теперь здесь живу. — На сей раз он прервался и отклонился назад на такое расстояние, чтобы можно было сфокусировать взгляд. — А оруженосцев только трое, и один из них спит в дневную смену. — Он беспокойно сдвинул брови, нахмурившись. — А у тебя дома…? — рискнул он спросить.
 — Еще хуже. Там полно родителей. И сестер. Сплетничающих сестер.
 — Снять комнату? — предложил он, задумавшись на секунду.
 Она покачала головой в поиске объяснения запутанных чувств, которые она едва понимала сама.
 — Мы могли бы позаимствовать флаер Майлза…
 Она непроизвольно хихикнула. — Там действительно недостаточно места. Даже если бы мы оба принимали твои гадкие лекарства.
 — Да, он не подумал, когда купил эту штуку. Лучше огромный аэрокар, с обширными удобными обитыми тканью сиденьями. Чтобы их можно было откинуть. Вроде этого бронированного лимузина, который остался от времен Регентства — эй! Мы могли бы заползти в задний отсек, сделать непрозрачными стекла…
 Карин беспомощно покачала головой.
 — Хоть где-то на Барраяре?
 — Это и проблема, — сказала она. — Барраяр.
 — На орбите…? — Он в надежде указал ввысь.
 Она от души рассмеялась. — Ну, не знаю, не знаю…
 — Карин, что не так? — Он выглядел теперь очень встревоженным. — Это из-за чего-то, что я сделал? Что-то сказал? Что я…ты по-прежнему сердишься из-за лекарств? Извини. Прости меня. Я это прекращу. Я… я снова наберу вес. Все что хочешь.
 — Не в этом дело. — Она отступила на полшага назад, хотя они не отпустили рук друг друга. Она покачала головой. — Хотя я не понимаю, почему более худым ты внезапно выглядишь на полголовы ниже. Какой причудливый оптический обман. Как масса влияет на рост, психологически? Но нет. Это не из-за тебя. Из-за меня.
 Он стиснул ее руки и посмотрел с серьезной тревогой. — Я не понимаю.
 — Я размышляла об этом целых десять дней, пока ждала здесь, когда ты доберешься домой. О тебе, обо мне, о нас. Всю неделю я чувствовала себя все более странно. На Колонии Бета это казалось настолько правильным, настолько логическим. Открытым, официальным, одобряемым. Здесь… Я не смогла рассказать моим родителям о нас. Я попробовала что-то с этим сделать. Но не смогла рассказать даже моим сестрам. Возможно, если бы мы приехали домой вместе, я бы нашла силы… но я не могу.
 — Было… ты помнишь эту барраярскую народную сказку, где родственники девушки догнали ее любовника, убили и положили его голову в горшок с базиликом?
 — Горшок с базиликом? Нет!
 — Я думал об этом… ты знаешь, думаю, твои сестры могли бы это сделать, если бы объединились. Я имею в виду, вручить мне мою же голову. И ваша мать тоже могла бы, она вас всех обучила.
 — Как мне жаль, что тети Корделии здесь нет! — Стоп, скорее всего в этом контексте это было неудачное замечание. Горшок с базиликом, о боже. Марк был таким параноиком… Неважно. — Я совсем не думала о тебе.
 — Ох, — его голос сделался скучным.
 — Да не в этом смысле! Я думала о тебе день и ночь. О нас. Но мне так неловко, с тех пор как я сюда вернулась. Словно я могу ощутить себя лишь забравшись снова в мое прежнее месте в эту клетку барраярской культуры. Я это чувствую, но не могу остановить. Это ужасно.
 — Защитная окраска? — Его тон наводил на мысль, что он может понять ее желание закамуфлироваться. Его пальцы вновь пробежали по ее ключице, прокрались вокруг шеи. Одно его чудесное прикосновение к шее ощущалось так хорошо, прямо сейчас… Он так старательно учился прикасаться и позволять трогать себя, преодолевать панику и вздрагивание, ласкать. Он задышал быстрее.
 — Кое-что вроде этого. Но я ненавижу тайны и ложь.
 — Может ты просто… скажешь своим?
 — Я пыталась. Я просто не могу. А ты можешь?
 Он выглядел, словно его поставили в затруднительное положение. — Ты хочешь, чтобы я это сделал? Это наверняка кончится базиликом.
 — Нет, нет, я имею в виду гипотетически.
 — Я мог бы рассказать своей матери.
 — Твоей матери я бы тоже могла. Она бетанка. Она из другого мира, из того, где с нами было все правильно. Но с моей матерью я не могу говорить об этом. А раньше всегда могла. — Она поняла, что слегка дрожит. Марк смог ощутить это, касаясь ее руки; она поняла это по пораженному выражению в глазах, когда он поднял к ней лицо.
 — Не понимаю, как это может казаться таким правильным там и таким неверным здесь, — сказала Карин. — Это здесь не должно быть неправильно. Или не здесь. Или еще что-то.
 — Это не имеет смысла. Здесь или там, какая разница?
 — Если нет никакой разницы, зачем ты пошел на все эти неприятности с потерей веса прежде чем снова ступить на Барраяр ?
 Он открыл рот и тут же закрыл его. Наконец он нашелся, — Ладно, это так. Но это только на пару месяцев. Я могу потратить пару месяцев.
 — Это еще хуже. О, Марк! Я не могу вернуться на Колонию Бета.
 — Что? Почему не можешь? Мы же планировали — ты планировала — что, твои родители нас подозревают? Он запретили тебе….
 — Нет, это не так.. По крайней мере, не думаю. Это просто деньги. Вернее, отсутствие денег. Я бы не поехала туда и в прошлом году без стипендии графини. Мама и Па говорят, что они стеснены в средствах, и я не представляю, как смогу заработать столько за какие-то несколько месяцев. — Она прикусила губу, снова набравшись решимости. — Но я собираюсь подумать, как мне сделать это.
 — Но если ты не сможешь… я еще не все закончил на Колонии Бета, — протянул он печально. — У меня на следующий год будут продолжаться и обучение, и терапия.
 Или еще дольше. — Но ты же хочешь вернуться на Барраяр потом, правда?
 — Да, я полагаю. Но целый год порознь… — он еще крепче стиснул ее, как будто гипотетические родители пикировали на них сверху, чтобы вырвать ее из его рук. — Это было бы без тебя… слишком трудно, — приглушенно пробормотал он, уткнувшись лицом в ее грудь. Небольшое преуменьшение….
 Прошло мгновение, он глубоко вздохнул, оторвался от нее и стал целовать ее руки. — Нет необходимости впадать в панику, — искренне заверял он ее пальцы. — У нас есть месяцы, чтобы кое-что рассчитать. И может случиться еще что-нибудь. — Он поднял глаза и изобразил нормальную улыбку. — Что бы ни было, я рад, что ты здесь. Ты должна пойти посмотреть моих масляных жуков. — Он спрыгнул со скамеечки для ног.
 — Твоих кого?
 — И почему у всех вроде бы какие-то проблемы с этим названием? Мне казалось, это достаточно просто. Масляные жуки. А если бы я не поехал на Эскобар, я бы на них никогда не наткнулся, так что из этой поездки вышло много хорошего. Меня на них навела Лилли Дюрона, точнее — на Энрике, он тогда был по уши в неприятностях. Гениальный биохимик, но никакого соображения относительно денег. Я вытащил его под залог из тюрьмы, и помог ему спасти его результаты экспериментов от идиотов-кредиторов, конфисковавших их. Ты бы смеялась, если бы видела, как мы блуждали впотьмах в этом налете на лабораторию. Пойдем, посмотрим…
 Пока он тащил ее за собой за руку через весь огромный дом, Карин спросила с сомнением, — Налет? На Эскобаре?
 — Возможно налет — неверное слово. Это было абсолютно мирно, просто чудо какое-то. Наверное, вернее сказать кража. Веришь или нет, но мне удалось стряхнуть пыль с кое-чего, чему меня раньше учили.
 — Это не звучит очень уж… законным.
 — Нет, зато это было справедливо. Это были собственные жуки Энрике — он их создал, в конце концов. И он любит их как домашних зверюшек. Он ревел, когда одна из его любимых королев умерла. Это было просто трогательно — ну, в некотором смысле. Не будь у меня тогда желания придушить его, я вправду был бы очень тронут.
 Только Карин успела задуматься, не было ли у этих проклятых препаратов для потери веса еще и каких-то побочных психиатрических эффекты, в которые Марк не счел ее нужным посвящать — как они дошли до комнаты, раньше знакомой ей как одна из подвальных прачечных дома Форкосиганов. Она не была в этой части дома с тех пор, как играла здесь с сестрами в прятки еще детьми. Высоко прорезанные в каменных стенах окна пропускали несколько потоков солнечного света. Долговязый парень с кудрявыми темными волосами, на вид не старше чем самое большее двадцать с небольшим лет , встревожено и без всякого результата возился в груде полураспакованных коробок.
 — Марк, — обратился он к ним. — Мне нужно больше стеллажей. И лабораторных столов. И освещение. И здесь должно быть жарче. Мои крошки совсем вялые. Вы обещали.
 — Сперва посмотрите на чердаках, прежде чем бежать покупать новое оборудование, — практично предложила Карин.
 — О, хорошая идея. Карин, это — доктор Энрике Боргос с Эскобара. Энрике — это моя… мой друг, Карин Куделка. Мой самый лучший друг. — Марк крепко и властно сжал ее руку при этих словах. Но Энрике просто неопределенно ей кивнул.
 Марк повернулся к широкому закрытому металлическому лотку, неустойчиво балансирующему на корзине. — Не смотри пока, — сказал он ей через плечо.
 В памяти Карин всплыло, как старшие сестры говорили ей — Открой рот и закрой глаза, будет большой сюрприз… Она благоразумно не подчинилась его приказу и придвинулась поближе, чтобы видеть, что он делает.
 Он снял крышку с лотка, открыв взгляду извивающееся скопление каких-то коричневых и белых штук, слабо стрекочущих и ползающих друг по другу. Ее пораженный взгляд наконец выхватил детали — это было насекомое, крупное, со многими ногами и машущими усиками…
 Марк запустил руку в копошащуюся массу, и Карин непроизвольно ойкнула — Все нормально. Они не кусают и не жалят, — заверил он ее с усмешкой. — Вот, посмотри? Карин, познакомься с масляным жуком. Жук, это Карин. — Он протянул ей на ладони одно насекомое размером с ее большой палец.
 Он действительно хочет, чтобы я потрогала эту штуку? Ладно, в конце концов она же прошла через бетанское сексуальное образование. Что за черт. Разрываясь между любопытством и отвращением, она протянула свою ее руку, и Марк вывалил на ее ладонь жука.
 Его крошечные когтистые лапки защекотали ее кожу, и она нервно засмеялась. Это было почти самая невероятно уродливая живая штука, которую она когда-либо в жизни встречала. Хотя она, наверное, анатомировала и более противные образцы в прошлом году во время бетанского курса ксенозоологии; вряд ли в формалине что-то может смотреться привлекательнее. Жуки пахли не слишком плохо, просто какой-то зеленью, словно скошенное сено. Вот ученому следовало бы постирать свою рубашку.
 Марк пустился в объяснения, как жуки перерабатывают органическую материю в своих отвратительно выглядящих животах, но его постоянно сбивал с толку его новый приятель Энрике своими педантичными техническими поправками по поводу биохимических деталей. Насколько могла понять Карин, в этом был биологический смысл.
 Энрике оторвал один лепесток от бледной розы, лежавшей с вместе полудюжиной других в коробке. Эта коробка, тоже покачивающаяся на стопке упаковок, была отмечена знаком одного из лучших цветочных магазинов Форбарр-Султаны. Он положил лепесток на ее ладонь рядом с жуком; насекомое сжало лепесток в своих передних лапках и стало его обгрызать с мягкого края. Он ласково улыбнулся. — Ох, кстати, Марк, — добавил он, — девочкам нужно больше еды и как можно скорее. Я это взял сегодня утром, но этого и на день не хватит. — Он махнул рукой в строну цветочной коробки.
 Марка, с тревогой наблюдавший как Карин разглядывает жука себя в руках, казалось, впервые раз заметил эти розы. — Откуда вы взяли цветы? Подождите, вы купили розы для кормления жуков?
 — Я спросил у вашего брата, где взять немного земных растений, которые нравятся девочкам. Он сказал позвонить туда и заказать. А кто такой Айвен? Но это было ужасно дорого. Боюсь, нам придется пересмотреть бюджет.
 Марк слабо улыбнулся и, казалось, сосчитал до пяти прежде чем ответить. — Вижу. Боюсь, это незначительное недопонимание. Айвен — это наш кузен. Вы несомненно не сможете рано или поздно не встретиться с ним. Есть земная растительная органика по гораздо более дешевой цене. Полагаю, вы сможете собрать немного снаружи…. — нет, наверное, вам лучше не ходить туда одному… — Он уставился на Энрике с выражением смешанных чувств, почти так же, как Карин — на масляного жука на своей ладони. А тот уже до половины дожевал розовый лепесток.
 — О, и мне также как можно скорее нужен ассистент в лабораторию, — добавил Энрике, — если мне придется погрузиться беспрепятственно в мое новое исследование. И доступ к знанием здешних обитателей о местной биохимии. Знаете, мы не должны тратить драгоценное время впустую, заново изобретая колесо.
 — Думаю, у моего брата есть некоторые контакты в университете Форбарр-Султаны. И в Императорском Научном институте. Уверен, он мог бы обеспечить вам доступ к чему-нибудь такому, что не защищено секретностью. — Марк мягко прикусил губу, его брови нахмурились в совершенно майлзовском выражении бешеной работы мысли. — Карин… ты вроде бы говорила, что ищешь работу?
 — Да…
 — Тебе бы понравилась работа ассистента? У тебя была пара бетанских курсов биологии в прошлом году…
 — Бетанское образование? — оживился Энрике. — Человек с бетанским образованием, в этом отсталом месте?
 — Только пара курсов для начинающих , — объяснила Карин торопливо. — И на Барраяре есть масса людей с галактическим образованием всех видов. — Он что, думает что сейчас Период Изоляции?
 — Это для начала, — сказал Энрике тоном рассудительного одобрения. — Но я собирался спросить, Марк, есть ли у нас достаточно денег, чтобы нанять кого-либо?
 — М-м…, — проговорил Марк.
 — У тебя кончились деньги? — спросила Марка пораженная Карин. — Что же ты делал на Эскобаре?
 — Они не кончились. Но непосредственно сейчас они связаны неликвидными способами, и я потратил немного больше чем запланировал — так что у нас просто временная проблема с наличностью. Я разберусь с этим к концу будущего года. Но должен признаться, я был действительно доволен, что смог здесь разместить Энрике с его проектом на какое-то время бесплатно.
 — Мы могли бы снова продавать акции, — предложил Энрике. — Я так делал прежде, — пояснил он Карин.
 Марк вздрогнул. — Я думаю, нет. Уверен, я уже все вам по этому поводу объяснил.
 — Так набирают капитал в рискованное предприятие , — заметила Карин.
 Марк вполголоса объяснил ей , — Но никто обычно не продает 580% ресурсов своей компании.
 — О-о…
 — Я собирался возместить все их расходы , — возразил Энрике с негодованием. — Я был так близок к крупному успеху, что не мог тогда остановиться!
 — Гм… Извините нас, Энрике, мы на минуточку. — Марк взял Карин под руку, вывел ее в коридор и плотно прикрыл за собой дверь прачечной. Он повернулся к ней. — Ему не нужен ассистент. Ему нужна нянька. Боже, Карин, ты даже понятия не имеешь, каким благодеянием было бы с твоей стороны помочь мне управлять этим человеком. Я мог бы передать тебе кредитную карточку с секретными распоряжениями, а ты вела бы отчеты и понемногу подкидывала бы ему деньги на карманные расходы, и не давала бы ему гулять в одиночку по темным переулкам, или рвать императорские цветы, или вступать в пререкания с охранниками СБ, или что-нибудь еще в той же степени самоубийственное, что там он может выкинуть в следующий раз. Это, гм… — он заколебался. — Ты хотела бы получить часть акций как совладелец вместо зарплаты, по крайней мере пока этот период не кончится? Это не даст тебе много денег на расходы, знаю, но ты говорила, что собираешься откладывать…
 Она с сомнением смотрела масляного жука, все еще щекотавшего ее ладонь и уже доевшего розовый лепесток. — Ты действительно можешь дать мне акции? Акции чего? Но… если это не сработает так, как ты надеешься, то у меня уже не будет еще других возможностей вернуться.
 — Сработает, — торопливо обещал он. — Я заставлю это работать. У меня пятьдесят один процент предприятия. Ципис поможет мне официально зарегистрировать нас в Хассадаре как исследовательскую и развивающую компанию.
 Она ставила их совместное будущее на странный биологически-предпринимательский проект Марка и при этом не была даже уверена, что он в здравом рассудке. — И что, э-э, думает обо всем этом твоя «черная команда»?
 — Это никак не в их компетенции.
 Ладно, успокоил. Это было, очевидно, делом его доминирующей личности, лорда Марка, который являлся целостным человеком, а не уловка одной из его масок для достижения их собственных целей. — Ты правда думаешь, что в Энрике много от гения? Знаешь, Марк, я подумала , что запах там в лаборатории был от жуков, а оказалось что — от него. Когда он в последний раз принимал ванну?
 — Он наверное, забыл это сделать. Не стесняйся напомнить ему. Он не обидится. На самом деле, думай об этом как о части твоей работы. Заставляй его мыться и есть, возьми на себя ответственность за кредитную карточку, организуй лабораторию, смотри, чтобы он оглядывался в обе стороны, переходя улицу. И было бы для тебя поводом пожить здесь, в резиденции Форкосиганов.
 В таком аспекте… и кроме того, Марк кинул на нее свой умоляющий собачий взгляд… в своей собственной странной манере Марк почти столь же хорошо, как и Майлз, умел втягивать людей такие дела, о которых потом они бы могли глубоко пожалеть. Заразительная навязчивая идея — семейная черта Форкосиганов.
 — Ну… — Тихий звук отрыжки заставил ее опустить глаза. — Ох, нет, Марк! Твой жук заболел. — Несколько миллилитров густой белой жидкости вылилось из челюстей насекомого на ее ладонь.
 — Что? — Марк в тревоге рванулся вперед. — Почему ты так думаешь?
 — Он срыгнул. Бр-р… Может быть, это из-за скачковой задержки? От этого некоторых людей тошнит несколько дней подряд. — Она отчаянно огляделась, ища место, куда бы положить это создание, пока оно не лопнуло или что-то в этом роде. А дальше у жука начнется понос?
 — Ох, нет, все в порядке. Они специально созданы, чтобы так делать. Оно просто выдало свое жучиное масло. Хорошая девочка, — промурлыкал он насекомому. По крайней мере, Карин решила, что он обращался к жуку.
 Карин твердо взяла его за руку, развернула ладонью вверх и сгрузила скользкого жука на нее. Она вытерла свою руку о его рубашку. — Твой жук. Ты и держи.
 — Наши жуки..? — предположил он, хотя и взял его без возражений. — Пожалуйста..?
 На самом деле эта штука пахла вовсе неплохо. Если честно, это был запах роз, роз и мороженого. Тем не менее она вполне смогла противостоять своему порыву слизать эту липкую гадость со своей руки. Марк…не настолько. — О, очень хорошо. — Не знаю, как он уговаривает меня на такие вещи. — Договорились.




 Глава 5


 Оруженосец Пим впустил Катриону в огромный парадный холл Дома Форкосиганов. С запозданием она спросила себя, не стоило ли ей воспользоваться служебным входом, однако в своей экскурсии по дому пару недель назад Форкосиган не показал ей, где он находится. Пим улыбался со своим обычным очень дружественным видом, так что, наверное, сейчас все было в порядке.
 — Мадам Форсуассон. Добро пожаловать. Чем я могу вам служить?
 — У меня вопрос к лорду Форкосигану. Вопрос довольно тривиальный, но я подумала, если он сейчас дома и не занят… — она замолкла.
 — Я полагаю, что он еще наверху, мадам. Если вы будете так добры подождать в библиотеке, я тут же его приведу.
 Он предложил проводить ее, но она отказалась. — Спасибо, я знаю как туда пройти. Ох, подождите, — спохватилась Катриона, — если он еще спит, пожалуйста, не… — но Пим уже поднимался по лестнице.
 Покачав головой, она двинулась налево через вестибюль к библиотеке. Оруженосец Форкосигана казался искренне восторженным, энергичным и преданным своему лорду, и ей пришлось уступить. И он так удивительно сердечен с посетителями.
 Она подумала, не предоставила ли библиотека укрытие любому из тех замечательный старых раскрашенных вручную травников времен Периода и Изоляции, и могла ли бы она один заимствовать… тут она остановила себя. Комната была занята: низенький, толстый, темноволосый молодой человек, сидел за комм-пультом, так контрастирующим со всем окружающим его невероятным антиквариатом. На экран были выведены какие-то многоцветные схемы. На звук ее шагов по паркету он обернулся.
 Катриона широко распахнула глаза. Она помнила, как лорд Форкосиган жаловался:
 — при моем росте этот эффект чертовски потрясает. — Но мягкая тучность поражала не так сильно, как схожесть с его… — по отношению к клону, его можно назвать родителем — которое было почти похоронено под… почему она тотчас подумала о этом как о барьере плоти? Его глаза были такими же серыми, как у Майлза… у лорда Форкосигана, но их выражение было непроницаемым и осторожным. Он носил черные брюки и черную рубашку; его живот выпирал из расстегнутого жилета деревенского стиля, который был уступкой весеннему настроению лишь своим темно-зеленым, почти черным цветом.
 — Ох. Вы, должно быть, лорд Марк. Прошу прощения, — сказала она осторожно.
 Он сел, коснувшись губ пальцем почти таким же жестом, как это делал лорд Форкосиган, но продолжив его, проведя по двойному подбородку и обхватив его большим и указательным пальцем — это уже была явно его собственная решительная вариация. — А мне, со своей стороны, это только приятно.
 Катриона вспыхнула в смущении. — Я не намеревалась…не намеревалась вторгаться.
 Его брови взлетели. — У вас передо мной преимущество, миледи. — Тембр его голоса был почти таким как у его брата, возможно чуть глубже; его выговор был странной смесью, ни совсем барраярский, ни полностью галактический.
 — Не миледи, просто мадам. Катриона Форсуассон. Извините меня. Я , гм, декоратор пейзажа у вашего брата. Я пришла лишь оговорить, что он собирается сделать с древесиной клена, который мы спилим. Компост, дрова — она указала на пустой камин из резного белого мрамора. — Или, может быть, он хочет, чтобы я продала щепу лесной службе.
 — А, клен. Это была бы ботаническая материя земного происхождения, не так ли?
 — Ну да.
 — Я возьму все куски древесины, которые ему не понадобятся.
 — А куда… куда для вас нужно их сложить?
 — В гараж, полагаю. Это было бы удобно.
 Она вообразила неаккуратную кучу, сваленную в центре безупречного гаража Пима. — Но это довольно большое дерево.
 — И хорошо.
 — Вы занимаетесь садами… лорд Марк?
 — Нисколько.
 Решительно бессвязный разговор был прерван топотом ботинок, и в дверной проем заглянул оруженосец Пим, объявив, — Милорд спустится через несколько минут, госпожа Форсуассон. Он просит вас не уходить. — Более доверительно он добавил , — У него вчера вечером был один из этих его приступов, так нынче утром он слегка заторможен.
 — О, боже. После этого у него всегда такая головная боль! Я не стану беспокоить его, пока он не примет болеутоляющее и чашку черного кофе. — Она направилась к двери.
 — Нет, нет! Присядьте, мадам, пожалуйста. Милорд был бы действительно недоволен мною, если бы я не выполнил его распоряжения. — С тревожной улыбкой Пим немедленно предложил ей стул, и она неохотно села. — Вот так. Хорошо. Не уходите. — Одно мгновение он пристально глядел на нее, словно хотел удостовериться, что она не собирается сбежать, затем снова поспешно покинул комнату. Лорд Марк поглядел ему вслед.
 Она не думала, что лорд Форкосиган был вроде одного из старых форов, в рассерженном состоянии швыряющего сапогами в голову своих слуг, однако Пим казался обеспокоенным, так что кто знает? Она снова перевела взгляд на лорда Марка — тот откинулся на стуле, сплетя пальцы, и с любопытством ее разглядывал.
 — Припадки?.. — начал он фразу.
 Она уставилась на него в ответ, не совсем уверенная , был ли это вопрос. — Видите ли, после припадка назавтра он ужасно себя чувствует.
 — Я думал, он от них фактически излечился. А на самом деле не так?
 — Излечился? Да нет, если взять за пример тот, который произошел при мне. Но он говорит, что может ими управлять.
 Его глаза сузились. — Так, а… где это видели?
 — Приступ? Прямо на полу у меня в гостиной. В моей прежней квартире на Комарре, — под его взглядом она почувствовала себя вынужденной все объяснить. — Я там с ним познакомилась во время его недавнего аудиторского расследования.
 — О. — Его пристальный взгляд скользнул вверх и вниз, оценив ее вдовий наряд. Истолковывая… что и как?
 — У него есть небольшое устройство вроде наушников, которое для него сделали его врачи — оно вроде как вызывает припадки по его желанию, а не беспорядочно. — Она спросила себя, был ли вчерашний припадок специально вызван по медицинским показаниям или он снова слишком затянул с этим и перенес более серьезный спонтанный приступ. Он утверждал, что научен горьким опытом, но…
 — По некоторым причинам он позабыл рассказать мне эти запутанные подробности, — пробормотал лорд Марк. Странно несерьезная усмешка, осветила его лицо и пропала. — Он рассказал вам, как он их заполучил?
 Он глядел на нее с пристальным вниманием. Она попыталась найти верное соотношение правдивости и разумной осмотрительности. — Дефект крио-разморозки — он мне так сказал. Я однажды видела шрамы от иглогранаты на его груди. Ему повезло, что он остался жив.
 — Ух. А упоминал он при этом, что налетел на эту гранату в попытку спасти мою виноватую задницу?
 — Нет… — Она заколебалась, видя как вызывающе он вздернул подбородок. — Я не думаю, что он собирается много рассказывать о своей прежней карьере.
 Марк тонко улыбнулся и побарабанил пальцами по комм-пульту. — У моего брата, знаете ли, есть такая нехорошая маленькая привычка — редактировать свою версию действительности в соответствии со слушающей его аудиторией.
 Она могла понять, почему лорд Форкосиган не хотел показывать никакой слабости. Но действительно ли лорд Марк был рассержен чем-то? Почему? Она постаралась найти несколько более нейтральную тему. — Вы называете его своим братом, а не родителем?
 — В зависимости от моего настроения.
 Тут разговор оборвался — появился предмет их обсуждения. Лорд Форкосиган был одет в один из своих прекрасных серых костюмов и начищенные полуботинки, его аккуратно причесанные волосы были еще влажными, а от разгоряченной душем кожи исходил слабый аромат одеколона. Такому щеголеватому впечатлению бодрой утренней энергии, к сожалению, противоречили его посеревшее лицо и опухшие глаза; общий эффект был как будто оживший труп оделся для вечеринки. Он послал жуткую улыбку в сторону Катрионы, подозрительно покосился на своего клон-брата и рухнул в кресло между ними. — Уф, — заметил он.
 Он выглядел ужасающе точно так же, как тем утром на Комарре, если не считать отсутствующий сейчас кровоподтеков и ссадин. — Лорд Форкосиган, вам не стоило этого делать ! — На ее слова он ответил лишь слабым движением пальцев, которое можно было истолковывать и как согласие, и как опровержение. Вслед за Майлзом в комнату вошел Пим, в руках у него был поднос с кофейником, чашками и плетеной корзинкой, накрытой яркой тканью, из-под которой доносился соблазнительный аромат теплого пряного хлеба. Катриона зачарованно наблюдала, как Пим налил первую чашку и вложил ее в руку своего лорда. Лорд Форкосиган потянулся, вздохнул, — это было похоже на его первое дыхание за сегодняшнее утро — отпил несколько маленьких глотков, поднял глаза и моргнул. — Доброе утро, мадам Форсуассон. — Его голос был так глух, будто доносился из-под воды.
 — Доброе утро — ох… — Пим налил ее чашку прежде, чем она успела отказаться. Лорд Марк отвлекся от графиков на экране комм-пульта и положил себе сахар и сливки, изучая своего брата-родителя с очевидным интересом. — Спасибо, — ответила Катриона Пиму. Она надеялась, что Форкосиган принял свое болеутоляющее первым делом, пока еще не спустился, — она могла это почти точно заключить по тому, как быстро улучшается его цвет лица и более легкими делаются движения.
 — А вы рано встали , — сказал ей Форкосиган.
 Она чуть не возразила в ответ, напомнив, сколько сейчас времени, но затем решила, что это было бы невежливо. — Я была возбуждена желанием начать работу с моим первый профессиональным садом. Бригада, занимающаяся дерном, сегодня утром скатывает слой травы в парке и снимает терраформированную почву. А бригада по деревьям будет вскоре пересаживать дуб. Я подумала спросить вас, хотите ли вы использовать спиленный клен для дров или компоста.
 — На дрова. Конечно. Мы время от времени топим древесиной, когда хотим показаться преднамеренно архаичными — на бетанских гостей моей матери это производит дьявольское впечатление , — а на Зимнепраздник здесь всегда зажигают костры. За домом позади кустарника целая груда дров — Пим вам покажет.
 Пим кивнул в радушном согласии.
 — Я уже заявил права на несколько веток и щепок, — заметил лорд Марк , — для Энрике.
 Лорд Форкосиган пожал плечами и протянул руку ладонью вперед верх благословляющим жестом. — Это будет между вами и вашими восьмью тысячами маленьких друзей.
 Лорд Марк, казалось, не нашел ничего таинственного в этом неясном замечании и лишь благодарно кивнул. Судя по всему, Катриона нечаянно вытащила своего работодателя прямо из постели, и она задумалась, не будет ли слишком невежливо немедленно ринуться прочь. Возможно, ей надо остаться подольше — по крайней мере, на одну чашку Пимового кофе. — Если все будет хорошо, земляные работы можно будет начать завтра, — добавила она.
 — А, хорошо. Ципис показал вам, как собрать все нужные вам разрешения по поводу труб и энергетической сети?
 — Да, все это под контролем. Я не думала, что смогу узнать столько про инфраструктуру Форбарр-Султаны.
 — Все это намного более старое и неизученное, чем можно подумать. Вам стоит послушать военные истории Дру Куделки, про то как они сбежали через коллектор с отрубленной головой претендента Фордариана. Вот если мне удастся уговорить ее прийти на мой званый обед….
 Лорд Марк оперся локтем на комм-пульт, мягко покусывая костяшки пальцев и лениво потирая горло.
 — Через неделю, кажется, я смогу собрать здесь всех, — лорд Форкосиган добавлял. — Это вам подойдет?
 — Да, думаю так.
 — Хорошо. — Он обернулся, и Пим поспешил налить ему еще кофе. — Жаль, что я пропустил закладку сада. Я действительно хотел выйти и присмотреть за этим вместе с вами. Но Грегор послал меня за пределы Округа пару дней назад с довольно причудливым поручением, и я вернулся только вчера поздно вечером.
 — Да, ну и что это было? — заметил лорд Марк. — Или это Имперская тайна?
 — К сожалению, нет. На самом деле об этом сплетничает весь город. Возможно, это отвлечет внимание от казуса Форбреттена. Хотя я не уверен, что абсолютно точно подходит под определение сексуального скандала. — он скривился в гримасе. — «Грегор повелел». Ты наполовину бетанец, Майлз, и ты именно такой Аудитор, чтобы справиться с этим случаем, — А я ответил «Благодарю, сир».
 Он сделал паузу, чтобы откусить первый кусок сладкого пряного хлебца, запив его еще одним глотком кофе, и вернулся к рассказу. — У графа Формюира возникла замечательная идея, как решить проблемы падения численности населения в его округе. Во всяком случае, он так себе вообразил. Ты в курсе последних горячих демографических ссор среди Округов, Марк?
 Лорд Марк отрицательно махнул рукой и потянулся к корзинке с хлебцами. — Я весь прошлый год не следил за барраярской политикой.
 — Ну, началось это больше года назад. Среди ранних реформ нашего отца в период регентства было то, что он сумел навязать Совету стандартные упрощенные правила для обычных людей, желавших сменить свой Округ и заново присягнуть другому графу. С тех пор каждый из шестидесяти графов пробовал привлекать население в свой Округ за счет подданных другого графа, Па как-то умудрился протащить это через Совет, хотя каждый из них и старался не дать своим вассалам возможность уехать. Теперь каждый граф может управлять своим округом по собственному усмотрению — формировать управляющие структуры, собирать налоги, поддерживать экономику, предоставлять своим подданным то или иное социальное обслуживание, принимать сторону прогрессистов, консерваторов или держаться своей собственной стороны, как этот мужлан Форфолс с южного побережья, и так далее. Мать говорит об округах как о шестидесяти социо-политических культурных вариантах. А я добавлю — и экономических.
 — Это я изучил, — согласился лорд Марк. — Это имеет значение для размещения моих инвестиций.
 Форкосиган кивнул. — Новый закон реально дал каждому подданному Империи право голосовать за местный орган власти собственными ногами. Когда это голосование прошло, мои родители выпили за обедом шампанского, а мать по этому поводу ухмылялась весь день. Кажется, мне тогда было около шести лет, раз мы жили уже здесь. Долгосрочным эффектом, как вы можете представить, было прямое биологическое соревнование. Граф Фор-Просвещенный ведет дела благоприятно для своих подданных, его Округ растет, доходы увеличиваются. Его сосед Граф Фор-Скучный управляет своим округом слишком жестко, и люди ускользают от него как капли сквозь решето, а его доходы падают. И другие графы ему не сочувствуют, ведь их его потеря — это их выгода.
 — А, ха, — сказал Марк. — И Округ Форкосиганов выиграл или проиграл?
 — Думаю, мы лишь «потрогали» ногой водичку. — Мы всегда теряли людей, переезжающих в Форбарр-Султану. И огромное число верноподданных отправилось за вице-королем на Зергияр в прошлом году. С другой стороны, Университет Округа, новые колледжи и медицинские комплексы в Хассадаре многого стоили. Так или иначе, граф Формюир в конечном итоге проиграл в этой демографической игре. Тогда он прибег, как он мило вообразил, к своему собственному необдуманному, но Прогрессивному решению проблемы. Я бы даже назвал такое решение очень личным..
 Чашка Катрионы была пуста, но она потеряла всякое желание уйти. Она могла слушать лорда Форкосигана часами, когда он был таким. Он сейчас выглядел полностью активным и живым, поглощенным рассказом.
 — Формюир , — начал Форкосиган, — купил себе тридцать маточных репликаторов и выписал техников, чтобы обслуживать их, и стал изготавливать себе собственных вассалов. Фактически он организовал свои собственные персональные ясли, но с только одним донором спермы. Угадайте, кто это.
 — Формюир ? — попытался угадать Марк.
 — И никто иной. Это что то вроде гарема, я предполагаю. Только по-другому. Кстати, сейчас он заказывает только маленьких девочек. Первой их партии уже почти два года. Я видел их. Ужасающе симпатичные, все вместе.
 Глаза Катрионы расширились, когда она представила целую гремящую ораву маленьких девочек. Должно действовать как кое-что вроде детского сада — или, если учесть уровень децибелов, — детского взрыва. — Я всегда хотела дочерей. И не одну, а много — сестер, у нее никогда не было сестер. Теперь слишком поздно. Ни одной у нее и множество у Формюира — черт, это несправедливо! Она смутилась, понимая, что должна чувствовать негодование, но в действительности ощущала лишь оскорбленную зависть. Как же жена Формюира… стоп. Ее брови нахмурились. — Откуда он берет яйцеклетки ? Графиня?
 — Это — еще одна небольшая юридическая закавыка в этой проблеме, — с энтузиазмом продолжил Форкосиган. — У графини четверо детей-подростков, рожденных от графа, и со всем этим она не хочет иметь никакого дела. Фактически, она не разговаривает с ним и уехала из дома. Один из его оруженосцев рассказал Пиму в разговоре с глазу на глаз, что в последний раз, когда он попытался, гм, нанести ей супружеский визит и угрожал выломать ее дверь, она вылила на него ковш воды — а это было в середине зимы — и затем угрожала лично поджарить его с помощью плазмотрона. А затем выбросила в окно этот ковш и закричала на него, что, если ему нравится заниматься любовью с пластиковыми емкостями, так он мог бы использовать и эту. Я все верно пересказал , Пим?
 — Не в точности, как мне рассказывали, но близко к тексту, милорд — Она в него попала? — спросил Марк с явным интересом.
 — Да, — сказал Пим, — дважды. Я так понимаю, что у нее прекрасный прицел.
 — Я предполагаю, что плазмотрон достаточно убедителен.
 — Профессионально говоря, если кто-то стоит возле цели, то нападающий, не умеющий верно прицелиться, вызывает гораздо большую тревогу. Однако, оруженосец графа убедил его уйти.
 — Мы просто отступаем, — усмехнулся Форкосиган. — Ах, спасибо, Пим. — Внимательный оруженосец вежливо добавил своему лорду еще кофе, и снова наполнил чашки Катрионы и Марка.
 Форкосиган продолжал, — В столице Округа Формюира есть коммерческие репликаторные ясли, которые уже несколько лет выращивают младенцев для состоятельных людей. Когда пара приходит в этот центр, техники обычно берут у женщины несколько яйцеклеток — это наиболее сложная и дорогая часть процедуры. Запасные клетки сохраняются замороженными в течение некоторого отрезка времени, и неиспользованные в конце концов уничтожаются. Вернее, предполагается, что это так. Граф Формюир наладил хитрое хозяйство. Его техники отбирали все жизнеспособные экземпляры. Он очень гордился своим уловом, когда все это мне объяснял.
 Теперь это показалось ей ужасным. Никки был рожден органически, но могло бы быть и по-другому. Если бы у Тьена был здравый смысл, или если бы она уперлась из простого благоразумия вместо того, чтобы дать себя впечатлить романтическим драматизмом, они могли бы выбрать репликаторную беременность. Представить, что ее долгожданная дочь была бы сейчас собственностью эксцентричного типа вроде Формюира… — Кто-нибудь из женщин знает? — спросила Катриона. — Те, чьи яйцеклетки были… это же можно назвать похищением?
 — А, не сразу. Слухи, однако, начали просачиваться, и поэтому Император отправил все расследовать самого молодого из своих Аудиторов, — он, не вставая, отвесил ей поклон. — Что касается того, может ли это называться воровством — Формюир утверждает, что вообще не нарушил никакого барраярского закона. Он весьма самодовольно настаивает на этом. Я проконсультируюсь с несколькими из Имперских адвокатов Грегора в течение следующих несколько дней, и попробую выяснить, так ли это. На Колонии Бета его могли бы за это «повесить на просушку», и его техников заодно, но разумеется, на Колонии Бета он бы никогда не посмел зайти так далеко.
 Лорд Марк заворочался на своем кресле возле пульта. — Так, и сколько маленьких девочек сейчас у Формюира?
 — Восемь — восемь уже рожденных, плюс более тридцати дозревающих в репликаторе. Плюс его собственные первые четверо. У этого идиота сто двадцать два ребенка — как бы то ни было, я в качестве Голоса Императора отдал ему приказ не «запускать» других, пока Грегор разбирается в его изобретательной схеме. Он был склонен возражать, но я указал, что поскольку все его репликаторы полны, и останутся такими на следующие примерно семь месяцев, его это не очень ограничит. Он замолчал и отправился проконсультироваться с адвокатами. А я прилетел назад в Форбарр-Султану, сделал Грегору устное сообщение и отправился домой спать.
 Катриона отметила, что в этом рассказе он не упомянул о своем приступе. Что имел в виду Пим, так многозначительно упомянув об этом?
 — Должен быть закон, — сказал лорд Марк.
 — Должен быть, — ответил его брат , — но его нет. Это — Барраяр. Применение бетанской юридической модели в целом мне кажется пригодным только для того, чтобы устроить революцию, а кроме того, много специфически бетанских условий здесь неприменимы. Существует дюжина галактических кодексов, которые исторически отчасти возводятся к бетанскому. Когда я вчера вечером уходил от Грегора, он что-то бормотал относительно назначения выборного комитета, чтобы изучить их всех и рекомендовать принять Объединенному Совету. И за все мои грехи он собрался включить туда меня. Ненавижу комитеты. Я предпочитаю ясную правильную цепочку командования.
 — Только, если ты стоишь в ее начале, — сухо заметил лорд Марк.
 Лорд Форкосиган уступил ему с сардоническим жестом. — Ну да.
 Катриона спросила, — Но вы сможете загнать Формюира в угол с этим новым законом? Конечно его ситуация должна бы быть, гм… дедовской.
 Лорд Форкосиган коротко усмехнулся. — Это и вправду проблема. Нам нужно прижать Формюира согласно некоторому уже существующему закону, чтобы отбить охоту у его подражателей, пока мы не пропихнули через Совет Графов и Министерства новый закон, неважно какую форму он примет в конце концов. Обвинение в насилии мы использовать не можем; я просмотрел все технические определения, и все они в этом случае неприменимы.
 Лорд Марк спросил взволнованным голосом, — Тебе не показалось, что он обращался с этими маленькими девочками оскорбительно или небрежно?
 Лорд Форкосиган кинул на него довольно резкий взгляд. — Я не такой эксперт по уходу за детьми в яслях, как ты, но мне показалось, что они в порядке. Здоровые… шумные… они много визжали и хихикали. Формюир сказал мне, что у него на шесть детей приходилось по две работающих на полный день и по гибкому графику кормилицы, для каждых шести детей. Он также добавил, что в его скромные планы входит чтобы старшие дети впоследствии заботились о младших — из чего я получил тревожный намек, что он думает о дальнейшем расширении этого генетического предприятия. О, и в рабовладении мы его обвинить тоже не можем, потому что они все действительно на самом деле его дочери. А проблема похищения яйцеклеток чрезвычайно неоднозначна в рамках действующего сейчас закона. — Необычно сердитым тоном он добавил, — Барраярцы! — Его клон-брат кинул на него странный взгляд.
 Катриона проговорила медленно, — По общепринятому барраярскому закону… если семья форов распадается из-за смерти одного из супругов или еще почему-то, то предполагается, что девочки остаются матери или ее семье, а мальчики — отцу. Разве эти девочки не принадлежат своим матерям?
 — Я рассматривал и этот аспект. Даже если оставить в стороне факт, что Формюир ни на одной из них не женат, я подозреваю, что мало кто из этих матерей хотели получить девочку, и все они будут довольно расстроены.
 Катриона не была вполне уверена в истинности первого утверждения, но, разумеется, второе было дьявольски верно.
 — И если бы мы насильственно вернули их в семьи матерей, в чем состояло бы наказание для Формюира? Это богатство — сто восемнадцать девочек — по-прежнему остается в его Округе, и ему будет даже не надо кормить их. — Он отложил свой наполовину съеденный кусок пряного хлебца и нахмурился. Лорд Марк взял второй — нет третий, — кусок, и вгрызся в него. Упала мрачная тишина.
 Брови Катрионы нахмурились в раздумьи. — По вашим расчетам, Формюир мыслит в понятиях выгоды, и никак иначе. — Только много времени спустя после рождения Никки она спросила себя, не потому ли Тьен стремился к старомодному способу сделать ребенка, что он казался ему намного более дешевым. Нам не надо ждать, пока мы сможем себе это позволить — для ее нетерпеливого слуха это был мощный аргумент. Мотивы Формюира казались как экономическими, так и генетическими: в конечном счете, это было богатство для его Округа и поэтому и для него самого. Этот техно-гарем был предназначен, чтобы породить будущих налогоплательщиц, которые, как он несомненно предполагал, вместе с их будущими мужьями станут ему опорой в старости. — На самом деле эти девочки — подтвержденные незаконные дети графа.. Уверена, я где-то об этом читала… по-моему, в Период Изоляции незаконные дочери императора или правящего графа имели право на приданое от своего знатного отца? И требовалось какое-то императорское разрешение… приданое было почти было знаком юридического признания. Держу пари, тетя Фортиц вспомнила бы все исторические детали, включая случаи, когда этого приданого добивались принудительно. Разве императорское разрешение не аналогично приказу? Возможно, император Грегор мог бы установить размер приданого для дочерей графа Формюира… высоким?
 — О. — лорд Форкосиган выпрямился, широко открыв от восхищения глаза. — А-а, злая усмешка промелькнула на его губах. — На самом деле оно может быть сколь угодно высоко. О, мой бог… — Он искоса посмотрел на нее. — Мадам Форсуассон, я полагаю, что вы натолкнулись на путь решения проблемы. И я, разумеется, сообщу об этой идее так быстро, как только смогу.
 Его явное удовольствие заставило ее сердце взлететь — ну, хорошо, фактически это было даже не удовольствие, а некое острое словно бритва ликование, но все же он улыбнулся в ответ на ее улыбку. Она могла лишь надеяться, что сделанное ею смогло облегчить его головную боль наутро после приступа. В вестибюле раздался бой часов. Катриона поглядела на свое хроно. Стоп, неужели уже так поздно? — О боже, уже пора. Моя древесная бригада может прибыть сюда в любой момент. Лорд Форкосиган, я должна попрощаться.
 Она вскочила на ноги и вежливо кивнула на прощание лорду Марку. Пим и лично лорд Форкосиган вместе проводили ее до входных дверей. Форкосиган держался все еще очень скованно; она спросила себя, насколько болезненным или затруднительным является для него сейчас любое движение. Он пригласил ее заходить снова — в любое время, когда у нее возникнет малейший вопрос или она будет вообще в чем-то нуждаться, — и отправил Пима показать ей, где сложить в штабель кленовые бревна. Он стоял в дверном проеме, наблюдая за ними обоими, пока они не завернули за угол большого дома.
 Катриона оглянулась через плечо. — Он не очень-то хорошо выглядел сегодня утром, Пим. Вы действительно не должны были позволять ему вставать с кровати.
 — О, я знаю это, мадам, — мрачно согласился Пим. — Но что еще мог сделать простой оруженосец? У меня нет полномочий отменять его распоряжения. В чем он действительно нуждается — это чтобы о нем заботится кто-то, кто не будет терпеть его глупости. Будущая леди Форкосиган должна будет уметь с ним справляться. И это должна быть не одна из этих застенчивых, жеманных девиц, на которых сейчас, кажется, помешаны все молодые лорды — такую он просто задавит. Он нуждается в женщине с опытом, которая могла бы противостоять ему. — Он с извиняющимся видом улыбнулся, глядя на нее сверху вниз.
 — Думаю, это правда так, — вздохнула Катриона. Она никогда раньше не пыталась взглянуть на брачные планы фор-лорда с позиций его оруженосца. Пим что, намекал, что его лорд положил глаз на такую наивную девицу, а его штат был взволнован тем, что она ему не подходит?
 Пим показал ей скрытый деревянный тайник и разумно предложил разместить кучу компоста для лорда Марка здесь, а не в подземном гараже, уверяя ее, что это место значительно больше подходит. Катриона поблагодарила его и отправилась обратно к входным воротам.
 Инженю. Ладно, если фор хочет жениться в пределах своей касты, он сегодня почти неизбежно должен обратиться к более молодому поколению. Форкосиган не показался ей человеком, который будет счастлив с женщиной, не равной ему по интеллекту, но какой у него есть выбор? Наверное, любая женщина с умственными способностями, достаточными, чтобы им заинтересоваться, скорее всего не будет и такой дурой, чтобы отвергнуть его из-за физического недостатка… и вообще это меня никак не касается, твердо сказала она самой себе. Было абсурдно, представляя себе эту мнимую девицу, наносящую ему воображаемое ужасное оскорбление из-за его физических недостатков, поднимать себе реальное кровяное давление. Полностью абсурдно. И она отправилась наблюдать за спиливанием гнилого дерева.
 ***
 Марк только успел подсесть к комм-пульту, намереваясь снова его включить, как Майлз с рассеянной улыбкой прибрел обратно в библиотеку. Марк обернулся, глядя как его брат-родитель собрался снова плюхнуться в кресло, но поколебавшись, уселся более осторожно. Майлз повел плечами, как бы расслабляя сведенные мускулы, откинулся назад и вытянул ноги. Он взял своей недоеденный хлебец, и срезу после бодрого замечания «Все прошло нормально, как ты думаешь?» — впился в кусочек зубами.
 Марк посмотрел на него с сомнением. — Что прошло хорошо?
 — Беседа. — Майлз запил кусок остатками своего остывшего кофе. — Ну, вот ты и познакомился с Катрионой. Отлично. И о чем вы говорили, пока я не спустился?
 — О тебе. В буквальном смысле.
 — А? — лицо Майлза осветилось интересом, и он выпрямился в кресле. — И что она обо мне говорила ?
 — Мы главным образом обсуждали твои припадки, — сказал Марк мрачно. — Мне показалось, она знала об этом намного больше, чем ты решил доверить мне.
 Майлз поник, нахмурясь. — Гм. Это не та моя особенность, на которой я действительно хотел бы заострять ее внимание. Но хорошо, что она знает. Я не хотел бы испытать соблазн снова скрыть столь глобальную проблему. Я усвоил урок.
 — О, да, — Марк смотрел на него с негодованием.
 — Я сообщил тебе главное, — возразил его брат в ответ на этот взгляд. — Тебе не стоило вдаваться во все кровавые медицинские детали. Ты был на Колонии Бета и ничего не мог бы с этим сделать.
 — Это была моя ошибка.
 — Вздор. — Майлз издал действительно великолепное оскорбленное фырканье; Марк решил, что в этом тонком великосветском проявлении раздражения чувствовалась рука его — их — тети Форпатрил. Майлз помахал незанятой рукой. — Все это был выстрел снайпера, а потом произошло больше медицинских случайностей, чем можно было предполагать. Что сделано — то сделано; я снова жив и хочу оставаться таким впредь.
 Марк вздохнул, неохотно понимая, что если он хочет посыпать голову пеплом, его старший брат ему в этом не поможет. У того было на уме совсем другое.
 — Так что ты о ней думаешь? — спросил Майлз с тревогой.
 — О ком?
 — О Катрионе, о ком же еще?
 — Как о дизайнере пейзажа? Мне надо посмотреть на ее работу.
 — Нет, нет, нет! Не как о дизайнере, хотя и в этом она тоже хороша. Как о будущей леди Форкосиган.
 Марк моргнул — Что?
 — То есть как это что? Она прекрасна, она умна — эта идея с приданым, о боже, Формюира удар хватит — и она невероятно уравновешено ведет себя в критических ситуациях. Спокойная, понимаешь? пленительно спокойная. Я обожаю ее спокойствие, я купаюсь в нем. Сила воли и остроумие в одном лице.
 — Я вовсе не сомневался в том, подходит ли она. Это был просто непроизвольный возглас удивления.
 — Она племянница Лорда Аудитора Фортица. У нее есть сын, Никки, ему почти десять. Симпатичный мальчик. Хочет быть скачковым пилотом, и я думаю, что осуществит это намерение. Катриона хочет быть садовым дизайнером, но я думаю, ей стоит продолжать заниматься терраформированием. Она порой бывает слишком скромна — ей надо развить в себе уверенность.
 — Возможно она просто ожидала возможность ввернуть хоть словечко, — предположил Марк.
 Майлз замолк, на мгновение пораженный сомнением. — Думаешь, я в этот раз слишком много болтал?
 Марк отмахнулся — «не думай об этом» — и пошарил в корзинке, не спряталось ли там хоть крупица пряного хлебца. Майлз посмотрел на потолок, положил ногу на ногу и стал туда-сюда покачивать ступней.
 Марк снова подумал о женщине, которую он только что видел. Довольно привлекательная, изящная яркая брюнетка в таком стиле, какой нравится Майлзу. Спокойная? Возможно. Конечно, сдержанная. Не очень выразительная. Пухленькие блондинки намного более сексуальны. Карин была чудесно выразительна; она даже умела пробуждать и в нем подобное умение, как он думал в наиболее оптимистические моменты. Майлз тоже крайне выразителен, но в своей собственной неустойчивой манере. Наполовину это просто чушь — но никогда нельзя быть уверенным, на какую именно половину.
 Карин, Карин, Карин. Не стоит воспринимать ее нервный приступ как отдаление от него. Она встретила кого-то, кто ей больше нравится, и дает нам отставку, — прошептал в его мозгу кто-то из Черной Команды, и это не был озабоченный Пыхтун. Я знаю несколько способов избавиться от такого переизбытка мужчин. Даже тело никогда бы не нашли бы. Марк игнорировал мерзкое предложение. Ты не имеешь к этому никакого отношения, Убийца Даже если она встретила кого-то другого, скажем, на пути домой, находясь в одиночестве, — потому что он настоял, что полетит другим маршрутом, — то она обладала маниакальной честностью и сообщила ему, если бы это было так. Именно ее честность лежала в основе их проблем. Она была физически неспособна притворяться целомудренной барраярской девой, если ею не была. Она это бессознательно решила для себя в ситуации рассогласования представлений — одна нога здесь, на Барраяре, другая на Колонии Бета.
 Но Марк был абсолютно уверен, что если бы ему предложили выбрать между Карин и воздухом, которым он дышит, то он, так и быть, предпочел бы отказаться от кислорода. Короче, Марк решил раскрыть перед братом всю картину своих сексуальных затруднений, чтобы получить у него совет. Сейчас для этого предоставлялась идеальная возможность, учитывая то, как безумно увлекся этой женщиной Майлз. Неприятность была в том, что Марк никак не был уверен, на чьей стороне Майлз окажется. Коммодор Куделка был другом и наставником Майлза, когда еще тот был хрупким юнцом, безнадежно помешанным на военной карьере. Выскажет ли ему Майлз сочувствие, или наоборот, в лучшем барраярском стиле возглавит поход за его головой? Майлз в эти дни вел себя ужасно по-форски.
 Итак, наконец, после всех своих экзотических галактических романов. Майлз остановил свой выбор на барраярской фор-леди. Если только «остановил выбор» было верным словом — безапелляционно изрекаемые им утверждения противоречили тому, как он непроизвольно вздрагивал. Марк нахмурил брови, пытаясь разрешить эту загадку. — А мадам Форсуассон знает об этом? — спросил он наконец.
 — Знает о чем?
 — От том что ты, хм… прочишь ее в будущие леди Форкосиган. — Какой странный способ сказать — я люблю ее и хочу на ней жениться. — Хотя это было очень по-майлзовски.
 — А. — Майлз коснулся губ. — Это тонкий момент. Она совсем недавно овдовела. Тьен Форсуассон был зверски убит менее двух месяца назад, на Комарре.
 — И что с этим можно сделать?
 Майлз скривился. — Я не могу рассказать подробности, они закрыты. Для всех это — несчастный случай с респиратором. Но на самом деле, я там был тогда. Понимаешь мои ощущения.
 Марк махнул рукой, показывая, что сдается; Майлз кивнул, и продолжил. — Но она все еще не оправилась от удара. И ни в коем случае не готова к ухаживаниям. К сожалению, это не прекращает соревнования вокруг нее. У нее нет денег, но она красива, и ее происхождение безупречно.
 — Так ты жену выбираешь или покупаешь лошадь?
 — Ну спасибо — я же просто описываю, как мыслят мои форские соперники. Некоторые из них, во всяком случае! — Он еще глубже нахмурился. — И майору Замори я не доверяю. Он, возможно, умнее, чем я думаю.
 — У тебя уже есть соперники? — Назад, Убийца. Он твоей помощи не просил.
 — О боже, да. И у меня есть теория относительно того, где они это… впрочем, неважно. Что для меня важно — так это стать ей другом, подобраться к ней близко, но не вызвать этим ее тревоги, не оскорбить ее. Потом, когда настанет правильное время — вот тогда.
 — И, э-э, теперь ты планируешь к весне сделать ей этот ошеломляющий сюрприз? — зачарованно спросил Марк.
 Майлз уставился на свои ботинки. — Не знаю. Я узнаю нужный момент, когда он наступит — так мне кажется. Если мое чувство времени полностью мне не откажет. Проникнуть через периметр обороны, установить направление продвижения, внедрить свои доводы — и нанести удар. Полная победа! Может быть. — Он стал качать ногой в противоположном направлении.
 — Как я посмотрю, ты уже спланировал всю кампанию, — заметил нейтральным тоном Марк, поднимаясь со стула. Энрике понравилась бы новость о бесплатном корме для жуков. И Карин могла бы скоро начать здесь работу — ее организационные навыки уже оказали некоторое влияние на область беспорядка вокруг эскобарца.
 — Да, в точности. Так что постарайся и не испортить все это, толкнув меня под руку, будь так добр. Просто играй по моим правилам.
 — М-м, я и не думал вмешиваться. — сказал Марк уже в дверях. — Хотя я не уверен, мог бы я подходить к своим наиболее интимным отношениям как к военным действиям. Кто она тогда, враг?
 Момент был выбран идеально; Майлз только опустил ноги на пол и все еще бормотал, когда Марк уже вышел в дверь. Заглянув обратно через порог, Марк добавил:
 — Надеюсь, ее цель столь же хороша как у графини Формюир.
 Последнее слово осталось за мной, я выиграл. С усмешкой он вышел.




 Глава 6


 — Извините, — донесся мягкий высокий альт от двери бывшей прачечной, а ныне лаборатории, — лорд Марк здесь?
 Карин, собиравшая на полу новую стойку из нержавеющей стали и с колесиками, подняла глаза и увидела темноволосую женщину, застенчиво заглядывающую в дверной проем. На ней был крайне консервативный вдовий наряд: черная рубашка с длинными рукавами и такого же цвета юбка, оттененные только мрачным серым жакетом-болеро, — но ее бледное лицо было неожиданно молодо.
 Карин положила инструменты и поднялась на ноги. — Он скоро вернется. Я — Карин Куделка. Я могу вам чем-то помочь?
 В глазах женщины на краткое — слишком краткое! — мгновение вспыхнула улыбка. — О, вы, должно быть, его подруга-студентка, которая только что вернулась с Колонии Бета. Я рада познакомится с вами. Я — Катриона Форсуассон, проектировщик сада. Мои рабочие сегодня утром выкорчевали полосу амеланхирового кустарника на северной стороне, и я подумала, не нужно ли лорду Марку еще компоста.
 Вот как назывались эти жалкие штуки. — Я спрошу. Энрике, нам подходит любые куски амел… — как-его-там… кустарника?
 Энрике обернулся от дисплея комм-пульта и поглядел на новое лицо. — Это органика земного происхождения?
 — Да, — ответила женщина.
 — Бесплатно?
 — Наверное. Это был кустарник лорда Форкосигана.
 — Мы возьмем немного попробовать. — Он снова погрузился в спутанные цветные изображения, которые, как Карин была уверена, представляли энзимные реакции.
 Женщина с любопытством оглядела лабораторию. Карин с гордостью следила за направлением ее пристального взгляда. Все здесь уже начало выглядеть достаточно наукообразным и привлекательным для будущих клиентов. Они выкрасили стены в кремово-белый цвет; Энрике выбрал такой оттенок, потому что он в точности соответствовал окраске масляных жуков. Энрике со своим комм-пультом занял нишу в другом конце этой комнаты. Лабораторный стол для «влажных» операций был полностью оборудован подводом воды, со сливом в бывшую ванную. Сухой лабораторный стол с опрятным набором инструментов и сверкающим освещением простирался вдоль стены от одного конца комнаты до другого. Дальний угол был занят стойками, каждая на четыре новых, размером по квадратному метру, специально заказанных улья для жуков. Как только Карин соберет последний комплект, они смогут переселить оставшиеся королевские семейства из тесных дорожных коробок в просторное и гигиеничное новое жилье. На высоких полках по обе стороны располагались их плодовитые запасы. Большой пластиковый бак для мусора был полон переработанного в удобную форму корма для жуков, другой — служил для временного хранения их гуано. Жучиный помет даже близко не был таким вонючим или обильным, как этого боялась Карин, что оказалось безусловным плюсом, поскольку ежедневная чистка ульев стала ее задачей. Не так уже плохо для работы, сделанной за первую неделю.
 — Я хочу спросить, — сказала женщина, взглянув на нагромождение кленовых обломков в первом баке. — Для чего ему все эти щепки?
 — О, заходите, я вам все покажу, — сказал Карин с энтузиазмом. Темноволосая женщина вернула Карин дружескую улыбку, так контрастирующую с ее очевидной сдержанностью.
 — Я в этой команде Главный Жучиный Пастух , — начала Карин. — Меня хотели назвать помощником лаборанта, но я в этом деле в доле и по крайней мере имею право сама выбрать название моей должности. Я знаю, у нас нет других пастухов, которыми я могла бы руководить, но немного оптимизма никогда не помешает.
 — Действительно, — слабая улыбка женщины вовсе не была по-форски надменной; черт возьми, она не сказала, была ли она госпожа или леди Форсуассон. Некоторые форы с весьма значительным раздражением относились к неверному титулованию, особенно если титул был для них пока что главным в жизни достижением. Нет, будь Катриона из этих, она указала бы на свой титул Леди в первый же возможный момент.
 Карин отперла стальную решетку на верху одной из клеток с насекомыми, запустила туда руку и нащупала одного рабочего жука. Она уже совсем не испытывала неприятных чувств, держа в руках этих крошечных тварей, и они у нее даже не вызывали тошноты — если только не вглядываться в их бледные, хлюпающие и пульсирующие животы. Карин протянула жука своей собеседнице, и начала почти точно воспроизводить рекламную речь Марка о Безупречных Масляных Жуках для Блестящего Будущего Барраяра.
 Хотя госпожа Форсуассон и приподняла брови, но все же она не завопила, не упала в обморок и не убежала при первом знакомстве с масляным жуком. Она с интересом выслушала объяснение Карин и даже захотела подержать насекомое на ладони и скормить ему кленовый лист. Карин признала, что покормить что-то живое было вообще очень привлекательным для потенциального клиента, поэтому стоило запомнить этот прием для будущих презентаций. Энрике, чей интерес проснулся при первых же звуках разговора на его любимую тему, запутался в объяснениях, пытаясь украсить упрощенный рассказ Карин длинными и утомительными техническими подробностями. Интерес женщины-дизайнера явно подскочил, когда Карин перешла к описанию будущего исследовательски-промышленного предприятия, имеющего своей целью вывести новую породу насекомых, поедающих барраярскую растительность..
 — Если бы вы могли научить их есть опутывающую лозу, фермеры Южного Континента покупали бы и разводили их только за это, — объяснила Энрике госпожа Форсуассон, — Им было бы даже не важно, можно ли получить от этих жуков еще и пищевой продукт.
 — Правда? — сказал Энрике. — Я не знал. Вы близко знакомы с местной ботаникой?
 — Я не дипломированный ботаник — это так — но у меня действительно есть кое-какой практический опыт, — Практический, — повторила Карин. Неделя в обществе Энрике заставила ее переоценить это качество.
 — Давайте посмотрим удобрение, которое вы получаете от масляных жуков, — предложила садовница.
 Карин отвела ее к баку и открыла крышку. Женщина поглядела на кучу темного, рассыпчатого материала, наклонилась, фыркнула, запустила в него руку и просеяла через пальцы. — Боже правый….
 — Что? — спросил Энрике с тревогой.
 — Эта штука на вид, на запах и на ощупь — самый прекрасный компост, который я когда-либо видела. Какой у него химический состав?
 — Ну, это зависит от того, чем питались мои девочки, но… — и Энрике принялся блуждать по периодической таблице элементов.
 Карин понимала лишь около половины его слов. Но госпожа Форсуассон выглядела увлеченной. — Я смогу взять немного, попробовать на растениях у меня дома? — спросила она.
 — О, да, — сказала Карин с благодарностью. — возьмите сколько хотите. Здесь этого добра достаточно, и я уже действительно спрашиваю себя, в какое безопасное место я могу все это деть.
 — Куда деть? Если эта штука наполовину столь же хороша, как выглядит, расфасуйте ее по десятилитровым мешкам и продавайте! Каждый, кто разводит земные растения, захочет это попробовать.
 — Вы так думаете? — сказал Энрике, обеспокоенный и заинтригованный. — Я не смог никого этим заинтересовать там, на Эскобаре.
 — Это же Барраяр. Здесь сжигание и внесение в почву компоста очень долго было единственным способом терраформирования, а уж самым дешевым оно осталось и до сих пор. Компоста на основе земной органике никогда не хватало для того, чтобы и сохранять плодородие старых почв, и осваивать новые территории. Раньше, в Период Изоляции, у нас были даже войны за лошадиный навоз.
 — О, да, помню, нам рассказывали об этом на уроках истории, — усмехнулась Карин. — Небольшая война, но тем не менее, очень.. символичная.
 — Кто с кем воевал? — спросил Энрике. — И почему?
 — Я думаю, поводом для этой войны действительно послужили не только деньги и традиционные форские привилегии, — объяснила ему госпожа Форсуассон. — Было такое правило — в тех Округах, где квартировала имперская кавалерия — раздавать отходы конюшен бесплатно любому простолюдину, который может увезти его на телеге, по принципу «кто первым пришел, тот и получил». Один из наиболее материально стесненных Императоров решил использовать этот навоз только принадлежащей ему земли либо продавать его. Эта проблема как-то наложилась на конфликт наследования Округа, и началась война.
 — И чем кончилось дело?
 — При жизни того поколения победили графы. При следующем — Император забрал все назад. А при следующем поколении… ну ладно, теперь-то у нас кавалерии в таком количестве больше нет. — Она направилась к раковине, чтобы помыть руки, и добавила через плечо. — Еще осталась еженедельная общедоступная раздача в императорских конюшнях, здесь, в Форбарр-Султане, где еще сохранился церемониальный кавалерийский отряд. Люди сюда приезжают на автомобилях чтобы, по древней традиции, получить один-два мешка удобрений для своих цветников,.
 — Госпожа Форсуассон, я прожил в шкуре масляного жука четыре года, — искренне поделился с ней Энрике, пока она вытирала руки.
 — М-м…, — неопределенно ответила она и мгновенно завоевала сердце Карин тем, что сумела сдержать смех и лишь широко распахнула глаза в непроизвольном приступе веселья.
 — Нам действительно нужен на глобальном уровне кто-то вроде местного консультанта по видам эндемичной растительности, — продолжил Энрике. — Как вы думаете, вы сможете помочь нам?
 — Пожалуй, я смогу вам дать нечто вроде быстрого краткого обзора и некоторые идеи относительно того, куда обратиться дальше. Но кто вам действительно нужен, так это чиновник по делам агрономии Округа — разумеется, лорд Марк может обеспечить вам доступ к подобному должностному лицу в графстве Форкосиган.
 — Ну, вот видите, — вскричал Энрике. — Я даже не знал, что есть такой человек.
 — И я не уверена, что сам Марк об этом знает, — добавила Карин с сомнением.
 — Держу пари, Ципис — управляющий Форкосиганов — мог бы все вам объяснить , — сказала госпожа Форсуассон.
 — О, вы знаете Циписа? Правда он милый человек? — сказала Карин.
 Госпожа Форсуассон согласно кивнула. — Лично с ним я не встречалась, но он оказал мне большую помощь, когда мы обсуждали с ним по комму проект сада лорда Форкосигана. Я собираюсь спросить его, не могла бы я съездить в Округ и собрать там коллекцию камней и валунов с Дендарийских гор, чтобы выложить ими русло потока — знаете, вода в саду будет оформлена в виде горного ручья, и я полагаю, что лорд Форкосиган оценит это дыхание родного дома.
 — Майлз? Да, он любит эти горы. Он часто катался там верхом, когда был моложе.
 — Правда? Он мало рассказывал об этом периоде своей жизни…
 В эту секунду в дверях появился Марк, шатающийся под грузом большой коробки с лабораторными материалами и инструментами. Энрике с довольным криком освободил его от этой ноши, которую отнес на лабораторный стол чтобы распаковать свои долгожданные реактивы.
 — А, госпожа Форсуассон, — приветствовал ее Марк, отдышавшись. — Спасибо за кленовые щепки. Кажется, это то что надо. Вы со всеми познакомились?
 — Только что, — заверила его Карин.
 — Ей нравятся наши жуки, — радостно сообщил Энрике — А вы уже попробовали жучиный сыр? — осведомился Марк — Пока нет, — ответила госпожа Форсуассон — А хотели бы? Я имею в виду, жуков-то вы уже видели, ведь так? — неуверенная улыбка Марка говорила о том, что он сомневается, можно ли рассматривать Катриону как еще один «контрольный объект».
 — О… конечно. — она улыбнулась ему в ответ, хотя улыбка получилась чуть кривой. — Маленький кусочек. Почему бы и нет.
 — Дай кусочек на пробу, Карин.
 Карин сняла с полки одну из множества из литровых емкостей с жучиным маслом и откупорила ее. Стерилизованный и герметично запечатанный, этот продукт мог бы сколь угодно долго храниться при комнатной температуре. Это масло было получено из урожая сегодняшнего утра; насекомые с энтузиазмом среагировали на новый корм. — Марк, нам скоро понадобится еще больше таких емкостей. И повместительнее, чем эти. Литр жучиного масла с одного улья в день — это через какое-то время в целом составит очень много продукта. — На самом деле, это время должно наступить весьма скоро. Особенно если обитатели этого дома не поддадутся уговорам и по-прежнему будут за раз съедать лишь по кусочку. Оруженосец уже начал избегать этого коридора.
 — О, малютки будут делать и больше, теперь они полноценно питаются, — бодро кинул через плечо стоящий у стола Энрике.
 Карин глубокомысленно поглядела на двадцать емкостей, которые она только нынче утром водрузила на самый верх небольшой горы урожая прошлой недели. К счастью, в Доме Форкосиганов было много пустых мест под склад. Она вытащила одноразовую ложку, одну из специально подготовленных для демонстрации, и протянула ее госпоже Форсуассон. Госпожа Форсуассон взяла столовый прибор, неуверенно моргнула, зачерпнула пробу из емкости и храбро положила в рот. Марк и Карин с тревогой наблюдали, как она проглотила.
 — Интересно, — вежливо она сказала через секунду.
 Марк увял.
 Она нахмурила брови, переживая вместе с ним; затем поглядела на ряд емкостей и предложила:
 — А как это штука переносит замораживание? Вы пробовали пропустить ее через машинку для мороженого, добавив немного сахара и вкусовые добавки?
 — На самом деле пока что нет, — сказал Марк. Он наклонил голову, задумавшись. — Хм. Ты думаешь, это сработало бы, Энрике?
 — Не вижу возражений, — отвечал ученый, — коллоидная вязкость не разрушается при отрицательных температурах. Лишь тепловое нарастание изменяет микроструктуру белка и, следовательно, его консистенцию.
 — То есть эта штука делается похожей на резину, когда пытаешься приготовить ее на огне, — перевел Марк. — Но мы над этим работаем.
 — Попробуйте его заморозить, — предложила госпожа Форсуассон. — И наверное, стоит ему дать, хм, более подходящее для десерта название?
 — А, маркетинг, — вздохнул Марк. — Это будет следующим шагом, так?
 — Госпожа Форсуассон сказала, что она для нас проверит жучиный помет на своих растениях, — утешила его Карин.
 — О, великолепно! — Марк снова улыбнулся садовнице. — Эй, Карин, хочешь полетим послезавтра со мной и ты поможешь мне найти место для будущего завода?
 Энрике прекратил распаковываться, вперил пристальный взгляд в пространство и вздохнул, — Исследовательский Парк Боргоса.
 — Вообще-то я думал назвать это Марк Форкосиган Энтерпрайзес, — сказал Марк. — Понятно, почему стоит произносить название полностью? Просто MVK Энтерпрайзес могут создать возможность для путаницы с Майлзом.
 — Ранчо Масляных Жуков Карин, — твердо поставила точку Карин.
 — Очевидно, нам придется устроить голосование акционеров. — ухмыльнулся Марк.
 — Но вы автоматически победите, — уныло заметил Энрике.
 — Не обязательно, — парировала его реплику ему Карин и с насмешливым негодованием выпалила в сторону Марка:
 — Мы только что говорили о поездке в Округ. Госпоже Форсуассон нужно туда ехать собирать камни. И еще она сказала Энрике, что могла бы помочь ему с изучением местных барраярских растений. Что если нам поехать всем вместе? Госпожа Форсуассон упомянула, что они с Циписом никогда лично не встречались, только беседовали по комму. Мы могли бы представить ее ему , и сделать из этого всего что-то вроде пикника И ей не пришлось бы оставаться наедине с Марком, что представляло для нее всяческое… искушение и замешательство — это ослабляющее ее решимость поглаживание по шее, по спине, и покусывание уха, и еще… нет, об этом она и думать не хотела. За эту неделю в Доме Форкосиганов они достигли больших профессиональных успехов, и это было очень удобно. Очень по-деловому. Хорошо, что они были заняты. Хорошо, что не одни. Быть вдвоем наедине было… хм.
 Марк пробормотал ей вполголоса, — Но тогда нам надо будет взять Энрике, и… — судя по его лицу, он-то имел в виду именно остаться наедине.
 — О, будет весело. — Карин твердо взяла дело в свои руки. Пара минут убеждения и проверок их ближайшего расписания, и вот уже они четверо договорились обо всем — в том числе и о том, что выехать придется рано утром. Она мысленно напомнила себе прийти в особняк Форкосиганов пораньше, чтобы удостовериться, что Энрике умыт, одет и готов показаться на людях.
 В коридоре раздались быстрые, легкие шаги, и Майлз ухватился за дверной косяк, словно десантник, ныряющий в люк челнока. — А! Госпожа Форсуассон, — выдохнул он. — Оруженосец Янковский только что сказал мне, что вы здесь, — его пристальный взгляд охватил комнату, определяя что презентация в разгаре. — Вы ведь не позволили им накормить себя этой жучиной от… — жучиным маслом, да? Марк…!
 — На самом деле эта вещь вовсе неплоха, — заверила его госпожа Форсуассон, уловив подсказку во взгляде Марка и движении его подбородка в сторону брата — «ну, вот видите, что я говорил?» — — Возможно, этот продукт придется еще немного доработать, прежде чем его продавать.
 Глаза Майлза округлились. — Да, уж ты просто как ребенок.
 Госпожа Форсуассон поглядела на свое хроно. — Моя бригада экскаваторщиков в любую минуту может вернуться с завтрака. Было приятно познакомиться, мисс Куделка, доктор Боргос. До послезавтра, да? — Она подхватила пакет с упаковками жучиного удобрения, приготовленный для нее Карин, и с улыбкой откланялась. Майлз вышел вслед за ней.
 Он вернулся через пару минут, судя по всему проводив ее до двери в конце коридора. — Боже праведный, Марк! Не может быть, что ты накормил ее этой жучиной отрыжкой. Как ты мог!
 — Госпожа Форсуассон, — сказал Марк с достоинством, — очень разумная женщина. При наличии неотразимых фактов она не позволяет бессознательным эмоциям влиять на ее ясное решение.
 Майлз запустил руки в волосы. — Да уж, я знаю.
 Энрике сказал, — Это действительно впечатляет. Как будто она понимала мои слова прежде, чем я успевал их произнести.
 — Она все понимала и после ваших слов, — сказала Карин ядовито. — Вот это впечатляет еще больше.
 Энрике застенчиво усмехнулся. — Я не слишком вдавался в технические подробности, как вы думаете?
 — Явно не сейчас.
 Майлз нахмурил брови. — А что у вас будет послезавтра?
 Карин жизнерадостно ответила, — Мы вместе отправимся в Округ , чтобы нанести визит Ципису и поискать всякие вещи, которые нам нужны. Госпожа Форсуассон обещала на месте ввести Энрике в курс местной ботаники, чтобы он смог начать проектировать дальнейшее развитие жуков.
 — Я собирался сам устроить ей первое знакомство с Округом. Я все спланировал. Хассадар, Форкосиган-Сюрло, Дендарийское Ущелье — я хочу, чтобы у нее сложилось правильное первое впечатление.
 — Слишком грубо, — ответил Марк безо всякого сочувствия. — Расслабься. Мы только хотим позавтракать в Хассадаре и немного оглядеться вокруг. Округ большой, Майлз, и тебе останется еще много чем похвастаться потом.
 — Стоп, я придумал! Я поеду с вами. Да, быстро закончу все дела и поеду.
 — Во флаере только четыре места, — уточнил Марк. — Считай — я сам, затем Энрике, госпожа Форсуассон нужна ему, и будь я проклят, если оставлю Карин здесь, чтобы взять тебя. — В выражении на лице Марка смешались нежная улыбка, предназначенная Карин, и негодующий взгляд, который он кинул в сторону своего брата.
 — Да, Майлз, ты ведь даже не акционер нашего предприятия, — поддержала Карин.
 Под свирепым взглядом своего брата Майлз ретировался, исчезнув в коридоре с бормотанием:
 —… не может быть, что он накормил ее жучиной отрыжкой. Если бы я только пришел сюда пораньше — Янковский, черт возьми, нам с вами надо немного поговорить…
 Марк и Карин покинули лабораторию вслед за ним. Стоя в коридоре, они наблюдали за его отступлением.
 — Что за муха его укусила? — удивленно спросила Карин.
 Марк дьявольски усмехнулся. — Он влюблен.
 — В свою садовницу? — Карин подняла брови.
 — Как я понял, он выбрал кружной путь. Он встретил ее на Комарре во время своего недавнего расследования. И нанял ее в как садовницу, чтобы слегка сблизиться с ней. Он тайно за ней ухаживает.
 — Тайно? Почему? Она кажется мне совершенно подходящей — она даже фор — или ее положение позволяет говорить только о браке? Не думаю, что для Майлза это проблема. Или… ее родственники против, из-за его…? — неопределенно проведя рукой вдоль своего тела, она намекнула на предполагаемую мутацию Майлза. Предположив столь печально-романтичный вариант, Карин оскорбленно нахмурила брови. Да как они смеют смотреть на него свысока…
 — Нет, в тайне от нее, как я понял.
 Карин наморщила нос, — Подожди, как это так?
 — Попробуй уговорить его объяснить тебе это. Для меня это все прозвучало бессмыслицей. Бессмыслицей даже по стандартам Майлза. — Марк глубокомысленно нахмурился. — Если он только не впал в глобальный приступ сексуальной застенчивости.
 — Это Майлз-то? — усмехнулась Карин. — Ты ведь видел капитана Элли Куинн, которую он подцепил, да?
 — О, да. Я на самом деле встречал несколько его подружек. Самый ужасный набор кровожадных амазонок, которых ты когда-либо видела. Боже мой, они были устрашающи. — Марк вздрогнул при этом воспоминании. — Конечно, они все были чертовски злы на меня тогда, когда считали его погибшим, так что кое-что я отношу на этот счет. Но я просто думал… знаешь, я и правда не уверен, он выбрал их — или наоборот? Возможно, он вовсе не такой уж великий соблазнитель, а просто мужчина, который не может сказать «нет». Это, разумеется, объясняло бы, почему все они были высокими агрессивными женщинами, привыкшими получать то что хотят. Но теперь — возможно, впервые — он стоит перед необходимостью выбирать самому. И не знает как. У него ведь не было никакой практики. — Представив это, Марк медленно расплылся в улыбке. — О-о. Хотелось бы посмотреть.
 Карин стукнула его кулаком в плечо. — Марк, это нехорошо. Майлз заслужил, чтобы встретить подходящую женщину. Я имею в виду, он же не становится моложе, ведь так?
 — Кое-кто получает то, что заслуживает. А некоторым может повезти и больше, — он поймал ее руку и дохнул на внутреннюю сторону запястья, заставив волоски на ее руке встать дыбом.
 — Майлз всегда говорят, что свою удачу мы создаем сами. Прекрати. — Она отняла руку. — Если я собираюсь в поте лица зарабатывать себе билет на Колонию Бета, мне надо вернуться к работе. — Она вернулась в лабораторию; Марк пошел за ней.
 — Лорд Форкосиган очень расстроился? — спросил Энрике с тревогой, когда они вошли. — Но госпожа Форсуассон сама сказала, что не против попробовать наше жучиное масло…
 — Об этом не беспокойтесь, Энрике, — сказал ему Марк весело. — Мой брат просто говорил колкости, потому что кое о чем задумался. Если нам повезет, он пойдет и вывалит все это на своего оруженосца.
 — О, — сказал Энрике. — Тогда все в порядке. Я уже планирую, как его обработать.
 — Да? — сказал Марк скептически. — Что планируете?
 — Это сюрприз, — сказал ученый с хитрой усмешкой — или во всяком случае, в такой степени хитрой, как он мог изобразить, хотя получилось у него не очень похоже. — Если сработает. Я это узнаю через несколько дней.
 Марк пожал плечами и поглядел на Карин. — Ты знаешь, что это он прячет у себя в рукаве?
 Она покачала головой и снова опустилась на пол, чтобы продолжить монтаж стойки.
 — Хотя вы могли бы попробовать для начала оттолкнуться от идеи аппарата для мороженого. Но сначала спросите Матушку Кости. Майлз, по-моему, засыпал ее самым невообразимым пищевым оборудованием. Я думаю, что он таким образом пытается ее подкупить, чтобы его приятели ее не переманили. — подмигнула Карин в порыве вдохновения.
 Развитие продукта, вот именно. Не важно, были ли у них специальные приспособления — прямо здесь, в резиденции Форкосиганов, они могли рассчитывать на помощь гения. Неудовлетворенного гения; Матушка Кости каждый день настойчиво приглашала трудолюбивых предпринимателей на особый завтрак к себе в кухню, и к тому же с самого утра посылала в лабораторию подносы с закусками. И Марк так явно оценил ее искусство, что кухарка уже стала сердечнее к нему относиться, хотя он прожил здесь всего неделю. Все это было прекрасным основанием для завязывания более тесных отношений.
 Она вскочила на ноги и сунула Марку отвертку. — Давай. Закончи это за меня.
 Захватив шесть лотков с жучиным маслом, она направилась на кухню.
 ***
 Майлз выбрался из старого бронированного лимузина и на мгновение задержался на обрамленной цветами дорожке, чтобы с завистью оглядеть полностью современный городской дом Рене Форбреттена. Особняк Форбреттенов взгромоздился на отвесном берегу реки, почти напротив замка Форхартунг. Гражданская война сыграла свою роль в обновлении городской архитектуры: прежний скрипучий старый укрепленный особняк был так сильно поврежден во время мятежа Фордариана, что предыдущий граф с сыном, вернувшись в город с победившей армией Эйрела Форкосигана, решили просто снести этот дом и построить все заново. Вместо сырых, отталкивающих и бесполезных при обороне старых каменных стен его теперь действительно эффективно защищали мобильные силовые экраны. Новый особняк был легким, открытым и воздушным и пользовался всеми преимуществами прекрасного вида на городской пейзаж Форбарр-Султаны вверх и вниз по течению. В нем также, несомненно, хватало ванных комнат для всех оруженосцев Форбреттена. И Майлз мог поспорить, у Рене не было проблем с канализацией.
 А если Сигур Форбреттен выиграет дело, Рене всего этого лишится. Майлз покачал головой и направился к входной арке, где стояли бдительные оруженосцы Форбреттена, готовые проводить Майлза к своему лорду, а Пима — вниз — чтобы, без сомнения, всласть посплетничать.
 Оруженосец проводил Майлза в роскошную гостиную с окном во всю стену, откуда открывался вид на замок через Звездный Мост. Однако нынче утром стекло было поляризовано до почти полной непрозрачности, и войдя в комнату оруженосец зажег свет. Рене сидел в большом кресле спиной к окну. При словах оруженосца «Лорд Аудитор Форкосиган, милорд», — он вскочил на ноги.
 Нервно сглотнув, Рене кивком отпустил бесшумно удалившегося оруженосца. Рене по крайней мере выглядел трезвым, тщательно одетым и выбритым, однако его красивое лицо было мертвенно бледным, когда он формальным кивком приветствовал своего гостя. — Милорд Аудитор. Чем могу служить Вам?
 — Расслабься, Рене, это неофициальный визит. Я просто зашел поздороваться.
 — Ох. — выдохнул Рене с видимым облегчением, и его окаменевшее лицо стало просто усталым. — Я думал, ты,… думал, Грегор прислал тебя с плохим известием.
 — Нет, нет, нет. В конце концов, Совет не может просто так проголосовать, не сообщив тебе, — Майлз неопределенно кивнул в сторону реки и здания за ней — места заседания Совета Графов. Рене, вернувшись к обязанностям гостеприимного хозяина, сделал окно прозрачным и поставил возле него два стула — для себя самого и Майлза, чтобы во время разговора можно было любоваться открывающимся видом. Майлз сел напротив молодого графа. Рене весьма быстро сообразил подвинуть маленькую скамеечку под ноги своего высокопоставленного посетителя, чтобы они не болтались в воздухе.
 — Но ты мог бы… ладно, не знаю что, — произнес Рене с сожалением, садясь и потирая шею. — Я тебя не ждал. Никого не ждал. Наша светская жизнь растаяла удивительно быстро. Граф и графиня Гем-Бреттен, очевидно, неподходящие для знакомства особы.
 — Ох. Ты тоже это слышал?
 — Сначала это услышал мой оруженосец. Шутка разошлась по всему городу, правда?
 — Э-э… да, что-то вроде этого. — Майлз откашлялся. — Извини, что я не пришел раньше. Я был на Комарре, когда все это случилось, и узнал об этом только когда вернулся, а затем Грегор отправил меня в провинцию и… ну, в общем, прими мои извинения. Мне чертовски жаль, что это с тобой случилось. Я могу абсолютно точно гарантировать, что Прогрессистам не хотелось бы тебя потерять.
 — Ты уверен? Я думал, что представляю для них глубокое затруднение.
 — Голос есть голос. Поскольку графы сменяются практически лишь раз за жизнь одного поколения.
 — Как правило, — сухо заметил Рене.
 Майлз пожал плечами. — Затруднение — проходящая эмоция. Если Прогрессисты получат вместо тебя Сигура, в следующем поколении голос графа Форбреттена будет не на их стороне. Так что они тебя поддержат, — Майлз заколебался. — Они ведь поддерживают тебя, правда?
 — Более или менее. Главным образом. Некоторые. — Рене иронично махнул рукой. — Некоторые думают, что, если они проголосуют против Сигура и проиграют, они наживут себе постоянного врага в Совете. А голос, как ты говоришь, есть голос.
 — И все же — ты можешь сказать, каково соотношение сил?
 Рене пожал плечами. — Дюжина точно за меня, дюжина — за Сигура. Моя судьба будет решена людьми, занимающими среднюю позицию. Большая часть из которых в этом месяце с Гем-Бреттенами не разговаривала. Не думаю, что это хороший признак, Майлз. — Он искоса поглядел на своего гостя с выражением, странно объединяющим в себе язвительность и колебание. Нейтральным тоном он добавлял, — А ты знаешь, как собираются голосовать Форкосиганы?
 Майлз заранее понимал, что при встрече с Рене ему придется ответить на этот вопрос. Это также понимал каждый граф или его представитель в Совете, и именно это, несомненно, было объяснением того, что за последнее время светская жизнь Рене внезапно сошла на нет; если кто-то и не избегал его лично, то избегал этой проблемы. Имея на обдумывание пару недель, Майлз получил готовый ответ. — Мы за тебя. А ты сомневался в этом?
 Рене выдавил жалкую улыбку. — Я был почти уверен, но вообще-то есть большая радиоактивная яма, которую цетагандийцы устроили прямо в центре вашего Округа.
 — Это все история, парень. Я увеличиваю твои шансы при подсчете голосов?
 — Нет, — вздохнул Рене. — Вас я уже учитывал.
 — Иногда один голос является решающим.
 — Я схожу с ума, думая, что все могло бы уже решиться. — признался Рене. — Ненавижу. Жаль, что все еще не закончено.
 — Терпение, Рене, — рекомендовал Майлз. — Ты не должен терять своего преимущества из-за расстройства нервов. — Он глубокомысленно нахмурился. — Кажется, у нас есть два равных юридических прецедента, конкурирующих друг с другом. Граф выбирает своего преемника, с согласия Совета, подтверждаемого вотумом одобрения, как это было с Лордом Полуночником.
 Рене криво улыбнулся. — Если лошадиная задница может быть графом, так почему не целая лошадь?
 — Я думаю, это было на самом деле одним из аргументов пятого графа Форталы. Интересно, сохранились ли еще в архиве какие-то расшифровки стенограммы тех заседаний? Если так, мне надо как-нибудь их почитать. Как бы то ни было, Полуночник явно показал, что кровная преемственность хотя общепринята, но не обязательна. Даже если в этом случае в конце концов граф не достиг того, что хотел, есть еще множество других не столь незабываемых прецедентов подобного типа. Выбор графа важнее графской крови — если граф не забыл выбрать. И лишь тогда играет роль первородство по мужской линии. Твой дедушка был утвержден наследником, когда… когда был жив муж его матери, так ведь? — Майлза утвердили наследником его собственного отца в период Регентства, когда отец был в полной своей власти, чтобы протащить это через Совет.
 — Да, но мошеннически, как это утверждается в иске Сигура. А результат мошенничества не может быть признан действительным.
 — А не мог бы старик знать об этом? И есть ли какой-то способ доказать это, если это так? Поскольку если он знал, что твой дедушка ему не сын, его утверждение было законным, и возражение Сигура испаряется.
 — Если шестой граф и знал, мы не смогли найти свидетельства этого. Мы переворачивали архивы семьи вверх дном целыми неделями. Думаю, он не мог знать, а то , разумеется, убил бы ребенка. И его мать.
 — Я не так уверен. Оккупация была странным временем. Я тут думал о «войне ублюдков» в Дендарийских горах. — Майлз понизил голос. — Если было известно, что отец младенца цетагандиец, женщина делала аборт или ребенка убивали как можно скорее. Время от времени партизаны имели обыкновение устраивать своего рода ужасную игру, подкидывая оккупационным солдатам маленькие трупики. Таким дьявольским образом они старались лишить присутствия духа цетагандийских солдат. Во-первых, это было нормальной человеческой реакцией, и, во-вторых, даже те, кто слишком очерствел к тому времени чтобы что-нибудь чувствовать, понимали, что если куда-то подкидывали мертвого младенца, туда же могли подложить и бомбу.
 Рене скривился от отвращения, и Майлз с опозданием понял, что аляповатый исторический пример мог бы приобрести для него новое и личное значение. Он поспешил продолжить, — Но не только цетагандийцы возражали против таких игр. Кое-кто из барраярцев тоже это ненавидел, считая это пятном на нашей чести — принц Ксав, например. Я знаю, что он неистово спорил об этом с моим дедушкой. Твой де… шестой граф мог быть полностью солидарен с Ксавом, и то, что он сделал для твоего деда, было своего рода молчаливым ответом.
 Рене с пораженным видом наклонил голову. — Я никогда о этом не думал. Верно, он был другом старого Ксава. Но это все еще не дает нам никаких доказательств. Кто мог знать, о чем покойный граф догадывался, но никогда в этом не признавался?
 — Если у тебя нет никаких доказательств, то у Сигура нет и опровержения.
 Рене слегка оживился. — Это правда.
 Майлз вновь пристально уставился на великолепную панораму урбанизированной речной долины. Несколько маленьких судов с пыхтением двигались в обоих направлениях по сужающемуся потоку. Форбарр-Султану построили давным-давно в том месте континентальной части материка, куда еще можно было добраться от побережья — выше по реке торговые перевозки были невозможны, им мешали пороги и водопады. Только за последние сто лет — с момента окончания Периода Изоляции — дамба и плотины вверх по течению от Звездного Моста трижды рушились и были восстановлены.
 Сквозь нежно-зеленые верхушки деревьев напротив особняка Форбреттенов виднелись зубцы крепостной стены Замка Форхартунг, серые и архаичные. Традиционное место собраний Совета Графов свысока — в прямом и переносном смыслах этого слова, как сухо подумал Майлз — смотрело на все эти преобразования. Когда не велось войны, можно было очень долго ждать изменения состава Совета по причине смерти кого-то из старшего поколения графов. В нынешнее время в Совете за год утверждалось в среднем одно-два новых лица, да еще с ростом продолжительности жизни темпы этого оборота все более замедлялись. Утверждение одновременно двух графов, да еще на каждое место было по два претендента — один из прогрессистов, другой из консерваторов — было весьма необычным делом. Или, скорее, именно место Рене разыгрывалось между двумя основными политическими партиями. Другой случай был более таинственным.
 Майлз спросил Рене, — Ты не знаешь, в чем состоит выдвинутое леди Донной Форратьер возражение против наследования графства Форратьер ее кузеном Ришаром? Ты слышал об этом что-нибудь определенное ?
 Рене махнул рукой. — Мало что. Но с кем мне в последнее время удалось побеседовать? Исключая присутствующих. — Он кинул на Майлза взгляд тайной благодарности. — Бедственная ситуация показывает, кто твои настоящие друзья.
 Майлза обеспокоила мысль о том, как много времени потребуется ему, чтобы справиться с этим. — Не думай обо мне лучше, чем я есть, Рене. Я бы последним на Барраяре стал утверждать, что немного инопланетной крови в жилах делает человека неподходящим для графского титула.
 — О. Да. Ты наполовину бетанец, верно. Но в твоем случае, по крайней мере, это правильная половина.
 — На пять восьмых бетанец, если быть точным. Меньше чем наполовину барраярец. — Майлз осознал, что он только что подставился для едкого словца относительно своего роста, но Рене случаем не воспользовался. Байерли Форратьер никогда не пропустил бы такой возможности, а Айвен по крайней мере посмел бы усмехнуться. — Я обычно стараюсь избегать привлекать внимание людей к этой арифметике.
 — Действительно, я кое-что думал по поводу леди Донны, — сказал Рене. — Ее дело могло бы в конце концов вылиться посягательством на ваши, Форкосиганов, права.
 — О?
 Отвлекшись от мрачного изучения свой собственной дилеммы, Рене немного оживился. — Она выдвинула свой иск и немедленно отправилась на Колонию Бета. На какую мысль это тебя наводит?
 — Я был на Колонии Бета. Там есть масса возможностей, так что трудно их даже рассортировать. Первая и самая простая мысль — то, что она отправилась собрать что-то вроде неясного свидетельства относительно родословной ее кузена Ришара, его наследственности или преступлений.
 — Ты когда-нибудь встречался с леди Донной? «Просто» — не то слово, которым можно ее описать.
 — М-м, это так. Наверное, нужно расспросить Айвена о его догадках. По-моему, он когда-то спал с ней.
 — Кажется, меня тогда не было в городе. В этот период я был на активной службе. — В голосе Рене проскользнуло — или, Майлзу это показалось? — легкое сожаление о военной карьере, которою ему пришлось оставить. — Но я не удивлен. Говорили, что она просто коллекционировала мужчин.
 Майлз заинтересованно поглядел на хозяина дома. — А тебя она в свою коллекцию включила?
 Рене усмехнулся. — Мне этой чести не досталось. — Он ответил собеседнику таким же ироническим взглядом. — А как насчет тебя?
 — Это когда у нее под рукой был Айвен? Сомневаюсь, что она когда-нибудь опускала глаза достаточно низко, чтобы меня заметить.
 Рене выставил ладонь, будто отклоняя вспышку самокритики Майлза, и тот прикусил язык. Он был теперь Имперским Аудитором; прилюдное нытье по поводу доставшегося ему в этой жизни жребия звучало странновато. Он выжил. Никто теперь не мог бросить ему вызов. Но было ли аудиторство достаточным, чтобы побудить обычную барраярскую женщину не обращать внимания на остальное? Так что хорошо, что ты влюблен не в среднюю женщину, а, парень?
 Рене продолжал, — Я думал о твоем клоне, лорде Марке, и твоей семье, которая настаивает, чтобы признать его твоим братом.
 — Он — мой брат, Рене. Мой законный наследник, и все тут.
 — Да, да, раз твоя семья так настаивает. Но что если леди Донна проследила эту дискуссию и то, как вы поступили? Держу пари, она отправилась на Колонию Бета, чтобы сделать клон бедного старого Пьера, и собирается привезти его сюда и предложить в качестве наследника вместо Ришара. Кто-то бы рано или поздно испробовал этот путь.
 — Это… разумеется, возможно. Я не уверен, пройдет ли это с нашими ископаемыми. Они чуть не подавились Марком в прошлом году , — Майлз нахмурился при этой мысли. Это могло повредить положению Марка? — Я слышал, она фактически управляла Округом вместо Пьера последние пять лет. Если бы она могла получить для себя место законного опекуна клона, она продолжила заниматься тем же самым еще двадцать лет. Необычно, чтобы опекуном графа являлась его родственница, но все же были некоторые исторические прецеденты.
 — Включая ту графиню, которая была юридически объявлена мужчиной, чтобы получить наследство, — вставил Рене. — А затем рассматривалось такое причудливое дело относительно ее брака.
 — О, да, помню — я об этом читал. Но тогда была гражданская война, и это устранило препятствия с ее пути. И она принадлежала к победившей стороне. Но сейчас не идет никакой гражданской войны — если не считать войну между Донной и Ришаром, и я никогда не слышал ничего о подоплеке этой вражды. Интересно… если считать что твоя догадка верна — она использовала для рождения ребенка маточный репликатор или прибегла к внедрению эмбриона, чтобы родить его органическим путем?
 — Органическое рождение кажется сверхъестественно кровосмесительным, — сказал Рене с гримасой отвращения. — Форратьеры иногда удивляют. Я надеюсь, она использует репликатор.
 — М-м, у нее никогда не было собственного ребенка. Ей сорок, или что-то около того,… и если бы клон рос внутри ее собственного тела, она бы по крайней мере была уверена, что оно — извини меня, он — полностью в безопасности, насколько это возможно. Тогда будет намного тяжелее забрать нее младенца или оспаривать его опекунство. В пользу Ришара, например. Теперь это был бы острый поворот событий.
 — Будь опекуном Ришар, как ты думаешь, долго бы прожил этот ребенок?
 — Подозреваю, он не дожил бы до совершеннолетия, — Майлз, нахмурившись, рассматривал этот сценарий. — И его гибель выглядела бы случайной.
 — Ладно, мы скоро узнаем план леди Донны , — сказал Рене. — Либо дело будет закрыто в связи с ее неявкой в суд. Три месяца, предоставленные ей для сбора доказательств, практически истекли. Это кажется щедрым сроком, но, думаю, просто в прежние времена каждому давали шанс добраться до столицы верхом.
 — Да, для Округа плохо, если место графа будет так долго пустовать. — Уголок рта Майлза приподнялся. — В конце концов, не хотелось бы, чтобы простолюдины выяснили, что они могут прожить и без нас.
 Рене дернул бровью, подхватив шутку. — Твоя бетанская кровь сказывается, Майлз.
 — Нет, только мое бетанское воспитание.
 — Биология — это не судьба?
 — Больше нет.
 Из за поворота лестницы, ведущей в гостиную, эхом раздалась легкая музыка женских голосов. В ответ на серебристый перезвон смеха что-то произнес более низкий альт — и Майлзу показалось, что он узнал голос.
 Рене выпрямился, обернулся, и его губы раздвинулись в полуулыбке. — Они вернулись. И она смеется. Я не слышал смеха Татии несколько недель. Благослови тебя бог, Марсия.
 Так это был голос Марсии Куделки? Легкий стук женских каблучков по ступеням лестницы — и перед благодарным взором Майлза неожиданно показались три женщины. Да. Две сестры-блондинки Куделки, Марсия и Оливия, оттеняли привлекательную внешность более невысокой брюнетки. У молодой графини Татии Форбреттен были яркие ореховые глаза, широко посаженные на лице в форме сердечка с острым подбородком. И с ямочками. Вся восхитительная композиция обрамлялась колеблющимися локонами волос цвета черного дерева.
 — Ура-а-а, Рене!! — выпалила Марсия, обладательница альта. — Ты уже не сидишь здесь один в темноте и унынии. Эй, Майлз! Ты наконец-то пришел приободрить Рене? Весьма похвально!
 — Более или менее, — ответил Майлз. — Я и не знал, что вы так близко знакомы.
 Марсия вскинула голову. — Оливия и Татия вместе учились в школе. Я только уговорила их пойти на прогулку. Ты веришь, в это красивое утро они хотели остаться дома?
 Оливия застенчиво улыбнулась и на секунду обняла графиню Татию жестом поддержки. Ах, да. Они вместе учились в частной школе, когда Татия Форкерес еще не была графиней, но, конечно, уже тогда была красавицей и наследницей состояния.
 — И где вы были? — спросил Рене, улыбаясь жене.
 — Просто прошлись по магазинам в Караван-Сарае. Мы остановились перекусить чаем с печеньем в кафе на Главной Площади и посмотрели на смену караула у Министерства, — обратилась графиня к Майлзу. — Мой кузен Станнис теперь офицер в оркестре флейтистов и барабанщиков Городской Охраны. Мы ему помахали, но он, конечно, не мог нам ответить — он был на посту.
 — Я пожалела, что мы не заставили вас пойти с нами, — сказала Оливия Рене, — но так лучше. Иначе бы Майлз не застал бы вас дома.
 — Все нормально, девушки, — решительно заявила Марсия. — Вместо этого я голосую за то, чтобы заставить Рене пойти вместе с нами в Городской Зал Форбарр-Султаны завтра вечером. Я случайно знаю, где можно достать четыре билета.
 Это предложение было рассмотрено и поддержано без какого-либо участия графа, но Майлзу не показалось, что Рене слишком сильно сопротивлялся такому развитию событий — отправиться в сопровождении трех прекрасных леди слушать так любимую им музыку. И действительно, кинув несколько стеснительный взгляд на Майлза, он позволил себя уговорить. Майлз спросил себя, как же Марсия прямо сейчас добудет из-под полы билеты, которые были вообще проданы за год-два заранее. Возможно, она воспользуется знакомствами своей сестры Делии в СБ? Команда Куделки в действии — это была вещь!.
 Графиня улыбнулась и помахала в воздухе каллиграфически подписанным конвертом. — Посмотри, Рене! Оруженосец Келсо передал это мне, когда мы пришли. Это от графини Форгарин.
 — Мне это кажется похожим на приглашение, — сказал Марсия тоном глубокого удовлетворения. — Смотри , что-то не так плохо, как ты боялась.
 — Открой его, — настаивала Оливия.
 Так и сделав, Татия пробежала глазами по листу, и оживление покинуло ее лицо. — Ох, — выдохнула она, стараясь не показывать эмоций. Тонкий лист наполовину смялся в ее стиснутой руке.
 — Что? — спросила Оливия с тревогой.
 Марсия отобрала у нее письмо и сама пробежала его глазами. — Ах, змея !. Это отказ от приглашения на крещение ребенка ее дочери. "… я боюсь, вам не было бы удобно " — да что я вижу! Трусы! Змеюки!
 Графиня Татия быстро моргнула. — Все нормально, — она сказала приглушенным голосом. — Я и так не планировала туда идти.
 — Но ты говорила, что собираешься надеть… — начал Рене, но тут же резко закрыл рот. Мускул на его челюсти дернулся.
 — Все эти женщины, вместе со своими мамочками, которым не удалось окрутить красавца Рене за последние десять лет, — они просто… просто… — пробормотала Майлзу Марсия , — … змеи.
 — Это — оскорбление для всего семейства пресмыкающихся, — сказала Оливия. — Гады подходит лучше.
 Рене искоса поглядел на Майлза. — Я не мог не заметить… — он сказал чрезвычайно нейтральным голосом, — что мы пока что не получили приглашения на свадьбу Грегора и доктора Тоскане.
 Майлз отмахнулся, заверив его. — Здешние приглашения еще не разослали. Я точно знаю. — Он решил, что в этот момент будет явно лишним упоминание той небольшой политической дискуссии по данному вопросу, которая состоялась несколько недель назад на совещании в Императорском дворце.
 Он оглядел всех сидящих вокруг стола: кипящую Марсию, пораженную Оливию, замершую графиню и вспыхнувшего он негодования Рене. Его осенило. Девяносто шесть стульев. — Я через два дня даю маленький приватный званый обед. В честь возвращения домой с Колонии Бета Карин Куделки и моего брата Марка. Там будет и Оливия, и вся ее семья, и леди Элис Форпатрил, и Саймон Иллиан, и мой кузен Айвен и несколько моих близких друзей. Я счел бы честью, если бы вы оба тоже пришли к нам.
 Рене справился с причиненной болью и улыбнулся в ответ на этот явный жест милосердия. — Спасибо, Майлз. Но не думаю…
 — Ох, Татия, конечно, вам надо пойти, — вмешалась Оливия, сжимая руку своей давней подруги. — Майлз наконец-то покажет нам свою возлюбленную. Пока ее видела только Карин. Мы все просто умираем от любопытства.
 Рене поднял брови. — Ты, Майлз? Я думал, ты старый холостяк, как твой кузен Айвен. И уже женат на своей работе.
 Майлз состроил свирепую гримасу Оливии и ответил на реплику Рене. — У нас с работой случился развод по медицинским показаниям. Оливия, где ты взяла эту идею относительно госпожи Форсуассон — знаешь, Рене, она работает для меня как парковый дизайнер, но она племянница лорда Аудитора Фортица, мы познакомились на Комарре, она только недавно овдовела и конечно же не… не готова для роли чьей-то возлюбленной. Там будут еще и лорд Аудитор Фортиц и госпожа профессор, так что это все семейный праздник, и ничего такого не соответствующего положению.
 — Чьему положению? — спросила Марсия.
 — Катрионы, — сорвалось с его губ прежде, чем он смог удержаться. Все четыре прекрасных слога.
 Марсия усмехнулась ему безо всякого раскаяния. Рене с женой посмотрели на друг друга — ямочки на лице Татии обозначились на секунду, а Рене многозначительно наморщил губы.
 — Карин сказала мне, что лорд Марк сказал ей, что ты ей сказал, — невинно объяснила Оливия. — И кто в таком случае солгал?
 — Никто, черт возьми, но… но… — он сглотнул, и приготовился пройти через это еще раз. — Госпожа Форсуассон — она… она… — почему с каждым разом это становилось тяжелее произносить, а не наоборот? -… находится в формальном трауре по своему покойному мужу. Я собираюсь объясниться с ней, когда для этого придет время. Пока оно еще не пришло. Так мне нужно ждать. — Он скрипнул зубами. Рене сидел теперь, опершись подбородком на руку и прикрыв пальцем губы, его глаза блестели. — А я ненавижу ждать, — выпалил Майлз.
 — О, — сказал Рене. — Вижу.
 — А она тоже влюблена в вас? — спросила Татия, кинув украдкой любящий взгляд на своего мужа.
 О боже, Форбреттены были влюблены друг в друга не меньше, чем Грегор с Лаисой, и это после трех лет брака! Матримониальный энтузиазм был чертовски заразным. — Я не знаю, — признался Майлз чуть тише.
 — Он сказал Марку, что он ухаживает за ней тайно, — объяснила Марсия Форбреттенам. — В тайне от нее. Мы с сестрами все еще пробуем понять, что это означает.
 — Весь город в курсе моих частных разговоров? — прорычал Майлз. — Я придушу Марка.
 Марсия подмигнула ему с деланной невинностью. — Карин узнала от Марка. Я — от Айвена. Маме рассказал это Грегор. А Па узнал все от Пима. Знаешь, Майлз, если ты хочешь сохранить это в тайне, то зачем рассказываешь об этом всем и каждому?
 Майлз набрал воздуху в грудь.
 Но в эту секунду графиня Форбреттен произнесла нарочито застенчиво, — Спасибо, лорд Форкосиган. Мы с мужем будем рады посетить ваш званый обед. — Она улыбнулась ему, показав ямочки на щеках.
 — Добро пожаловать. — выдохнул он — Вице-король с супругой вернутся с Зергияра? — спросил Майлза Рене с оттенком вежливого любопытства.
 — К этому вечеру — нет. Хотя весьма скоро. Но это мой собственный прием. Мой последний шанс получить особняк Форкосиганов полностью в свое распоряжение, прежде чем его займет этот бродячий цирк. — Конечно, он ждал возвращения родителей, но быть «хозяином дома» в последние несколько месяцев было довольно… приятно. Кроме того, представление Катрионы графу и графине Форкосиган, ее предполагаемым будущим тестю и теще, Майлз собирался срежиссировать с предельной тщательностью.
 Пожалуй, на сегодня его светские обязанности были выполнены. Майлз с определенным достоинством встал, попрощался с каждым и вежливо предложил Марсии и Оливии подвезти их. Оливия осталась со своей подругой-графиней, но Марсия поймала его на слове.
 Когда Пим открыл перед ним заднюю дверцу лимузина, Майлз поглядел на своего оруженосца с подозрением. Он всегда приписывал сверхъестественные способности Пима к коллекционированию сплетен, столь ценные с учетом новой должности Майлза, его прежнему опыту работы в СБ. Майлз не до конца осознавал, что Пим мог ими меняться. Пим, заметив этот взгляд, но не зная его причины, вел машину чуть мягче чем обычно, но, казалось, ничем иным не отреагировал на неудовольствие своего лорда.
 Сидя на заднем сиденье лимузина вместе с Марсией, пока машина отъехала от Дома Форбреттенов и спускалась вниз к Звездному Мосту, Майлз всерьез подумывал о том, чтобы задать ей хорошую головомойку за то, что она высмеяла его отношение к Катрионе на глазах у Форбреттенов. Он теперь был Имперским Аудитором, божьим — или, по крайней мере, императорским — соизволением. Но тогда ничего бы больше от нее не узнал. Он сдержал себя.
 — Как Форбреттены держатся, на твой взгляд? — спросил он ее, Она пожала плечами. — Делают хорошую мину при плохой игре, но я думаю, что они сильно потрясены. Рене полагает, что он скорее всего проиграет дело и потеряет графство и все с ним.
 — И я сделал такой вывод. Но он действительно проиграет, если не приложит больше сил, чтобы сохранить его. — нахмурился Майлз.
 — Он ненавидит цетагандийцев с тех пор, как его отец погиб в войне за Ступицу Хеджена. Татия говорит, что его пугает одна только мысль о том, что в нем есть что-то от цетагандийцев. — Помолчав мгновение, она добавила, — Думаю, и ее это тоже немного пугает. Я подразумеваю… теперь мы знаем, почему эта ветвь Форбреттенов внезапно проявила такой необычно сильный музыкальный талант после Оккупации.
 — Я тоже вижу эту связь. Но она, кажется, держится за него. — Ужасно думать, что это несчастье могло разрушить брак Рене так же, как и его карьеру.
 — Это было и для нее тяжело. Ей нравится быть графиней. Оливия рассказывает, что когда они вместе учились в школе, другие девочки иногда из зависти делали гадости Татии. То, что Рене выбрал ее, было все равно что подняться на ступеньку наверх, и все остальные это видели, да еще у нее такое великолепное сопрано. Она обожает его.
 — Ты думаешь, их брак выстоит? — спросил он обнадеживающе.
 — Гм…
 — Гм…?
 — Все это началось, когда они собирались завести младенца. И они пока этого не сделали. Татия… не говорит об этих вещах. Она может болтать обо всем прочем, но только не об этом.
 — О. — Майлз попробовал сделать вывод, что это значило. Звучало не очень обнадеживающе.
 — Оливия — почти единственная из старых друзей Татии, которые навещают ее теперь, когда это стало известным. Даже сестры Рене притворяются, что уехали за город, хотя по противоположным причинам, я полагаю. Похоже, что никто не хочет посмотреть ей в глаза.
 — Если проследить достаточно далеко, мы все происходим от инопланетников, черт возьми, — проворчал Майлз расстроено. — Что значит одна восьмая? Оттенок. Почему это должно дисквалифицировать одного из лучших людей, который у нас есть? Компетентность должна значить хоть что-то.
 Марсия криво усмехнулась. — Если ты хочешь сочувствия, ты прибыл не по адресу, Майлз. Будь мой Па графом, не важно насколько я была бы компетентна, я бы его титула не унаследовала. И самые блестящие в мире способности не имели бы здесь никого значения. Если ты только сейчас выяснил, что этот мир несправедлив, то ты, в общем, слишком поздно это понял.
 Майлз скривился. — Для меня не это новость, Марсия. — Автомобиль, подъехал к городскому дому коммодора Куделки. — Но раньше правосудие не было моей работой. — И власть далеко не так всесильна, как выглядит со стороны. Он добавил, — Но, наверное, в этой проблеме я бы тебе помочь не смог. У меня есть весомые личные причины не желать нового появления в барраярском своде законов возможности наследования по женской линии. Например, я хочу выжить. Мне очень нравится моя работа. И оказаться на месте Грегора я не хочу.
 Он открыл дверцу и она выбралась из машины, благодарно помахав ему рукой — это было «спасибо» и за поездку, и за его последние слова. — Увидимся на твоем званом обеде.
 — Передай наилучшие пожелания коммодору и Дру, — крикнул он ей вслед.
 Она стрельнула в его сторону через плечо ослепительной улыбкой Куделок, и убежала прочь.




 Глава 7


 Марк мягко положил флаер на крыло, чтобы пассажиры на заднем сидении, Карин и госпоже Форсуассон, могли насладиться самой выигрышной панорамой столицы Округа Форкосиганов, Хассадара, сверкающего на горизонте. Погода им благоприятствовала — красивый солнечный день дарил обещание неизбежного лета. Флаер Майлза был просто великолепен: обтекаемый, быстрый и маневренный, разрезающий мягкий теплый воздух, и что наиболее замечательно — его управление было точно подстроено под человека роста Марка. Пусть даже сиденье было немного узко. Все сразу получить невозможно. Например, Майлз вообще больше не может пользоваться этой штукой. Марк мысленно состроил гримасу и отставил эту мысль в сторону.
 — Прекрасные места, — заметила госпожа Форсуассон, прижимаясь лицом к стеклу дверцы, чтобы увидеть все.
 — Майлз был бы польщен, если бы слышал ваши слова, — аккуратно поощрил Марк такое направление мыслей. — Он к этим местам сильно привязан.
 Конечно, в свете этого утра все представало перед глазами в наилучшем виде. Пейзаж был разукрашен лоскутным одеялом весенней зелени ферм и лесов — леса были таким же продуктом трудоемкой работы по культивированию, как и поля. Зеленый цвет разбавлялся и подчеркивался хаотично разбросанными мазками красно-коричневой барраярской растительности: в оврагах, у истоков ручьев и вдоль неиспользуемых склонов.
 Энрике, тоже прижавший нос к стеклу, сказал, — Это совсем не то, что я ожидал от Барраяра.
 — А что Вы ожидали? — спросила госпожа Форсуассон с любопытством.
 — Я думал, километры плоского серого бетона. Военные бараки и люди в форме, марширующие вокруг строем.
 — Экономически неправдоподобно по отношению ко всей поверхности планеты. Хотя униформа у нас есть, — признал Марк.
 — Но как только ее становился сотня разновидностей, этот эффект уже не столь угнетающий. К тому же некоторые из оттенков ваших мундиров слегка… неожиданны.
 — Да, мне жалко тех графов, которым пришлось выбирать их родовые цвета последними, — согласился Марк. — Наверное, Форкосиганы оказались где-нибудь в середине. Думаю, коричневое с серебром — это неплохо, но я не могу не ощущать, что у мужчины в синем с золотым или в черном с серебряным есть некое преимущество. — Он представил себя в черно-серебряной форме, и Карин, высокую и светловолосую, опершуюся на его руку.
 — Могло быть и хуже, — бодро заметила Карин. — Представь, как бы ты выглядел бы в цветах младшего дома — шартрез и алый, как у бедного Форлопулоса, а, Марк?
 — Как дорожный знак в ботинках. — Марк скривился. — И ходьбы в строю здесь тоже недостает, я это постепенно понял. Скорее, вокруг топчется перепутанное стадо. Это сначала было… почти неутешительным, я даже предполагал, что пренебрежение к вражеской пропаганде не соответствует тому образу, который старается представить нынешний Барраяр, ведь так? Хотя я таким образом узнал кое-что похожее.
 Флаер накренился снова. — А где печально известная радиоактивная область? — спросила госпожа Форсуассон, глядя на сменяющиеся виды.
 Разрушение цетагандийцами прежней столицы округа, Форкосиган-Вашнуя, вырвало сердце из Округа Форкосиганов три поколения назад. — К юго-востоку от Хассадара. С подветренной стороны и ниже по течению, — ответил Марк. — Мы сегодня там не пролетим. Вам стоит заставить Майлза показать Вам это когда-нибудь. — Он подавил слегка прилипчивую усмешку. Готов поставить бетанский доллар против горсти песка — этих пострадавших земель в предполагаемом маршруте Майлза не было.
 — Барраяр не весь так выглядит, — сказала Энрике госпожа Форсуассон. — Та часть Южного Континента, где я выросла, была плоская, как подовый хлеб, несмотря на то, что самая высокая вершина на планете — Черный Бастион — была прямо на горизонте.
 — Но это выглядело уныло, все такое ровное? — спросил Энрике.
 — Нет, потому что горизонт был безграничен. Идти по открытой местности было все равно что подниматься в небо. Облака, свет, бури — у нас были самые красивые восходы и закаты.
 Они пересекли невидимый барьер системы управления воздушным движением Хассадара, и Марк передал управление городским компьютерам. После еще нескольких минут и короткого кодового обмена флаер мягко сел на крайне секретную и недоступную посадочную площадку — на крышу графской резиденции. Это было большое современное здание, отделанное полированным камнем с Дендарийских гор. Вместе с примыкающими к нему муниципальным и окружным офисами оно ограждало с одной стороны центральную городскую площадь.
 Ципис стоял в ожидании у посадочного круга, такой же аккуратно одетый, седой и худощавый, как и всегда. Он словно со старым другом обменялся рукопожатием с госпожой Форсуассон, а прибывшего с другой планеты Энрике приветствовал с изяществом и непринужденностью прирожденного дипломата. Когда очередь дошла до Карин, ей досталось почти семейное объятие.
 Они пересели в ожидающий аэрокар, и Ципис повез их в общих чертах посмотреть три возможных места для будущего предприятия, неважно как оно будет называться, — а именно частично используемый городской склад и две близлежащие фермы. Обе фермы были пусты, потому что их прежние обитатели отправились вслед за графом на Зергияр и никто еще не захотел взяться за их далеко не самую лучшую землю — на одной заболоченную, на другой — сухую и каменистую. Марк тщательно проверил уровень радиоактивности. Эти земли уже были владением Форкосиганов и не нужно было заключать контракт на их использование.
 — Вы могли бы даже убедить вашего брата не брать с вас арендной платы, если попросите, — с восторженной бережливостью заметил Ципис по поводу двух сельских участков. — Он может это сделать; ваш отец полностью передал ему законные полномочия в Округе, когда уехал на Зергияр. В конце концов, ваша семья сейчас не получает никакого дохода от этой недвижимости. Это сохранило бы большую часть вашего стартового капитала для других затрат.
 Ципис точно знал, с каким бюджетом Марк приступает к этому проекту; они обсудили его планы по комму неделей ранее. Мысль о том, чтобы попросить Майлза о покровительстве, заставила Марка слегка дернуться, но…он ведь тоже Форкосиган? Он оглядел обветшалую ферму, попытавшись почувствовать себя землевладельцем, имеющим на нее все права.
 Вместе с Карин они пробежались по всем возможным вариантам. Энрике отправили побродить вокруг, чтобы госпожа Форсуассон показала ему различные местные сорняки. Состояние зданий, водопровода и подключенная энергосеть были важнее состояния земли, и они остановились на участке с относительно более новыми и просторными хозяйственными строениями. Совершив еще один вдумчивый осмотр помещения, они отправились с Циписом обратно в Хассадар.
 На завтрак Ципис привел их в самое особенное место в Хассадаре — в официальную гостиную графской резиденции, с видом на площадь. Замечательное угощение, который подавали слуги, намекало на то, что Майлз передал персоналу несколько настоятельных тайных инструкций, как следует принимать его… садовницу. Марк утвердился в этом после десерта, когда Карин повела Энрике и вдову посмотреть на сад с фонтаном во внутреннем дворе резиденции, а они с Циписом задержались над бутылкой особо изысканного местного вина, обычно хранимого для визитов Императора Грегора.
 — Ну, лорд Марк, — начал Ципис после первого благоговейного глотка, — что вы думаете об этой госпоже Форсуассон и вашем брате?
 — Я думаю… она еще не его.
 — М-м, да, это я понял. Или если можно так выразиться, мне это объяснили.
 — Что же он сказал вам о ней?
 — Не важно что, важно — как. И как часто он повторяется.
 — Да, это тоже. Будь это любой другой, а не Майлз, это было бы весело. В действительности, пока что это весело. Но это — также… гм.
 Ципис моргнул и улыбнулся, полностью понимая. — От этого может сердце остановиться… я думаю — это подходящее определение. — Словарь Циписа был всегда столь же аккуратен, как и его стрижка. Он сквозь высокое окно кинул взгляд на площадь. — Я довольно часто видел с маленького Майлза, когда раньше общался с вашими родителями. Он постоянно переоценивал свои физические возможности, но почти никогда не плакал, даже когда ломал кости. У него был почти пугающий для ребенка его возраста самоконтроль. Но однажды я случайно увидел на окружной ярмарке в Хассадаре, как его довольно жестоко отвергла группа детей, к которой он попытался присоединиться. — Ципис выпил еще глоток вина.
 — И тогда он заплакал? — спросил Марк.
 — Нет. Хотя у него было очень странное лицо, когда он отворачивался. Ботари наблюдал за этим вместе со мной — и не было ничего, что потребовало бы вмешательства сержанта, никакой физической угрозы. Но на следующий день с Майлзом произошел несчастный случай во время верховой езды, причем один из самых ужасных в его жизни. Прыжок, который ему запретили делать, на необученной лошади, на которой ему не разрешили ехать… Граф Петер был в таком бешенстве — и так испуган; я думал, его прямо на месте удар хватит. Позже я спросил себя, сколько же в этом несчастном случае было случайности. — Ципис заколебался. — Я всегда представлял, что Майлз выберет в жены галактическую женщину, как и его отец до него. Не барраярку. Я нисколько не уверен, что Майлз понимает, что он делает с этой молодой леди. Он себя снова подставляет под удар?
 — Он утверждает, что у него есть План.
 Тонкие губы Циписа изогнулись, и он пробормотал, — А разве у него всегда не бывает…
 Марк беспомощно пожал плечами. — По правде, я едва только встретил собственную девушку. Но вы работали с госпожой Форсуассон — и что вы о ней думаете?
 Ципис проницательно склонил голову. — Она схватывает все на лету, и она педантично честна.
 Это прозвучало как легкая похвала, если не знать, что для Циписа такие слова были самым большим панегириком.
 — И она весьма привлекательна внешне, — машинально добавил он. — Вовсе не такого высокого роста, как можно было бы ожидать Марк усмехнулся.
 — Я думаю, она бы справилась с обязанностями будущей графини.
 — И Майлз так же думает, — отметил Марк. — А удачный подбор персонала считался одним из его главных военных талантов. — И чем дольше он был знаком с Циписом, тем больше убеждался, что этот талант Майлз унаследовал от своего — от их — отца.
 — Несомненно, для этого уже пришло время, — вздохнул Ципис. — Мы все желаем графу Эйрелу успеть увидеть своих внуков.
 Относилось ли это замечание и к самому Марку?
 — Вы приглядите за всем этим, не так ли? — добавил Ципис — Не знаю, что, по вашему мнению, я могу сделать Я не смогу заставить ее влюбиться в него. Если бы имел такую власть над женщинами, я бы ею воспользовался для себя самого!
 Ципис неопределенно улыбнулся , глядя на пустующий стул Карин, и снова умозрительно заключил, обращаясь к Марку. — Ну, здесь наши впечатления совпадают.
 Марк дернулся. Его вновь приобретенная бетанская рациональность терялась, когда дело касалось Карин, и всю прошедшую неделю его подавленные личности все чаще беспокойно заявляли о себе. Но Ципис был его финансовым советником, а не врачом. И даже — в конце концов, они были на Барраяре — не свадебным посредником.
 — Так вы вообще заметили какие-либо признаки того, что госпожа Форсуассон отвечает взаимностью на чувство вашего брата? — продолжил Ципис довольно печально.
 — Нет, — признался Марк. — Но она очень сдержана. — Но было ли это отсутствием чувства или лишь ужасным самообладанием? Кто мог сказать с этой точки зрения? — Подождите-ка, понял! Я натравлю на это Карин. Женщины сплетничают друг с другом о подобных вещах. Они именно поэтому так долго засиживаются в дамских комнатах, что перемывают косточки своим любовным романам. По крайней мере, Карин так когда-то ответила мне, когда я пожаловался что она меня так надолго бросила…
 — Мне нравится чувство юмора этой девочки. Я всегда любил всю семью Куделки. — Глаза Циписа на мгновение блеснули. — И ты будешь вести себя с ней должным образом, я надеюсь?
 Внимание, общая тревога! — О, да, — горячо заявил Марк. Пыхтун и вправду рвался пообщаться с ней должным образом — прямо сейчас, с применением всех своих сил и бетански-отточенных навыков, только позволь она это ему. У Обжоры, сделавшего своим хобби кормление ее всякими вкусностями, сегодня тоже был удачный день. Убийца притаился, готовый убить всякого, кого она назовет врагом — вот только у Карин не бывало врагов, одни лишь друзья. Даже Рева специфическим образом получил удовольствие на этой неделе, поскольку все мучения служили к его выгоде. По этому вопросу Черная Команда голосовала единогласно.
 Эта прекрасная, теплая, открытая женщина… В ее присутствии он чувствовал себя словно вялая хладнокровная тварь, которая со смертельным содроганием выбралась из-под камня и неожиданно увидела чудесное солнце. Он мог бы тащиться за ней весь день, жалобно блея в надежде, что она сверкнет для него снова еще на один великолепное мгновение. Его врач строго отчитал его по поводу такой склонности — Непорядочно по отношению к Карин возлагать на нее такое бремя, ведь так? Ты должен научиться быть щедрым и от давать, а не только брать то что тебе необходимо. Абсолютно верно, верно. Но черт возьми, даже его врачу Карин понравилась настолько, что она пыталась уговорить девушку заняться психотерапией. Все любили Карин, потому что она любила всех. Всем хотелось быть рядом с ней; она заставляла людей обнаруживать в себе что-то хорошее. Все хотели сделать хоть что-то для нее. У нее в изобилии было все, чего Марку так не хватало: хорошее настроение, заразительный энтузиазм, сочувствие, здравомыслие. У нее были необозримые перспективы в области продаж; как много они двое могли бы сделать вместе, Марк — со своей способностью к анализу, а Карин — к общению со всей остальной частью человечества… Сама мысль о том, что он почему-то потеряет ее, доводила его до неистовства.
 Но как только она вновь благополучно вернулась вместе с Энрике и госпожой Форсуассон, охватившая Марка паника исчезла и дыхание выровнялось. Хотя все расслабились после завтрака, Карин вновь их растормошила; необходимо было выполнить еще одну поставленную на этот день задачу — подобрать камни для сада Майлза. Ципис обеспечил их голокартой, наметил направление поездки и передал в их распоряжение двух широкоплечих любезных молодых людей с ручными устройствами подачи и летающий фургон с подъемником. Фургон полетел вслед за флаером, который Марк повел на юг, к вырисовывающемуся серому зигзагу Дендарийских гор.
 Марк приземлился в горной долине, обрамленной скалистым ущельем. Эта территория была собственностью семьи Форкосиганов, полностью необработанной. Марк видел, почему. Девственный кусок местной барраярской растительности — ладно, лесом это назвать было нельзя, хотя и кустарник здорово разросся — простирался на километры по непривлекательным склонам.
 Госпожа Форсуассон вышла из флаера и стала разглядывать открывающуюся на севере панораму населенных равнин Округа Форкосиганов. Теплый воздух скрывал дальнюю линию горизонта волшебным синим туманом, но на сотню километров вдаль было хорошо видно. Увенчанные тремя радугами белые кучевые облака раздувались, возвышаясь над серо-серебряной поверхностью словно враждующие замки.
 — О, — сказала она, расплывшись в улыбке. — Вот это правильное небо. Таким оно и должно быть. Я понимаю, Карин, почему вы сказали, что лорду Форкосигану здесь нравится. — Она почти непроизвольно раскинула руки, стараясь охватить как можно больше. — Обычно холмы похожи на стены вокруг меня, но это… это просто прекрасно.
 Мускулистые парни с механизированным подъемником посадили свой транспорт возле флаера. Госпожа Форсуассон отправила их вместе с оборудованием вниз в ущелье, чтобы отобрать для нее приятные на глаз подлинные дендарийские валуны и булыжники, чтобы потом отправить добычу далеко в Форбарр-Султану. Энрике последовал за ними, словно долговязый и чрезвычайно неуклюжий щенок. Марк, которого подъемы и спуски обычно заставляли задыхаться и сопеть, ограничился видом на ущелье сверху и прогулкой по не столь устрашающе крутой долине под руку с Карин.
 Когда его рука скользнула ей на талию и он наконец обнял ее, она прильнула к нему, но стоило ему совершить ошибку, попытавшись в подсознательном сексуальном порыве прижаться лицом к ее груди и вдохнуть ее запах, она, к несчастью, напряглась и отпрянула. Проклятье.
 — Карин… — протестующе протянул он.
 Она покачала головой. — Прости меня. Прости..
 — Нет… не извиняйся передо мной.. Это заставляет меня чувствовать себя слишком странно. Я хочу, чтобы ты тоже хотела меня, а иначе ничего, черт возьми, не надо. Я думал, раньше это было так.
 — Было. И есть. Я…. — она запнулась и попробовала еще раз. — Там на Колонии Бета я думала, что я действительно взрослая, полноценная личность. А когда я вернулась домой… я осознала, что всем — каждым куском хлеба, каждой тряпкой — я завишу от своей семьи и от этого места. И так было всегда, даже когда я была на Бете. Может быть, это все было… ненастоящим.
 Он сжимал ее руку; ее по крайней мере он мог не отпускать. — Ты хочешь быть хорошей. Ладно, это я могу понять. Но следует крайне осторожно позволять другим определять за тебя, что именно хорошо. Создавшие меня террористы, черт возьми, преподали мне этот урок.
 Она обняла его в ответ, и на ее лице отразилось сострадание, вызванное его ужасными воспоминаниями. Поколебавшись, она продолжала, — Два взаимно исключающих определения сводят меня с ума. Я не могу быть хорошей одновременно по здешним и по тамошним меркам. Я научилась быть хорошей девочкой на Колонии Бета, и в каком-то смысле это было не легче, чем быть хорошей девочкой здесь. И иногда намного мучительнее. Но… я чувствую, будто я приняла в себя слишком много, если ты понимаешь, о чем я.
 — Я думаю, да. — он надеялся, что это не он был причиной чего-то из этих мучений, но подозревал, что это именно так. Ну, точнее — он знал. В прошлом году было несколько неприятных периодов. Но все же она осталась с ним. — Однако ты должна выбрать то, что хорошо для Карин, а не для Барраяра, — он глубоко вздохнул, стараясь быть честным, — И даже не для Беты. — Даже не для меня?
 — С тех пор как я вернулась домой, я и самой себя не могу найти, чтобы спросить, что именно хорошо для меня.
 Для нее это было метафорой, напомнил он себе. Хотя возможно метафорой была и Черная Команда у него в голове. Метафоры давали метастазы. Они могли так делать, если давление было достаточно сильным..
 — Я хочу вернуться на Колонию Бета, — сказала она низким, страстным голосом, окидывая невидящим взглядом весь поразительный пейзаж вокруг. — Я хочу остаться там, пока по-настоящему не повзрослею и не смогу всюду оставаться собой. Как графиня Форкосиган.
 Брови Марка взлетели, когда он примерил эту роль на нежную Карин. Про его мать справедливо было бы сказать — ничто и никто не может ее заставить согласиться ни на какую чушь собачью. Но лучше бы приобрести такое свойство, не пройдя через войну и босиком по огню.
 Карин в беде — это было как затмение солнца. С опаской он снова обнял ее за талию. К счастью, она поняла это как жест поддержки, а не назойливость, и снова прильнула к нему.
 Черная Команда играла роль ударного отряда в чрезвычайной ситуации, но они были командирами. Пыхтуну стоило еще потерпеть — он вполне может, черт возьми, удовлетвориться свиданием с правой рукой Марка, или чем-то в этом роде. Да, для такого дела правая рука была вполне значительной персоной.
 Но что, если она наконец стала собой, а для него здесь не оставалось никакого места…?
 Здесь было нечего ловить. Ну-ка смени тему, быстро. — Кажется, Ципису понравилась госпожа Форсуассон.
 При этих словах ее лицо на мгновение осветила благодарность. Следовательно, и я, должно быть, давил на нее. Рева захныкал где-то глубоко внутри, но Марк придушил его.
 — Катриона? Да, мне тоже.
 Теперь она называла ее просто по имени, отлично. Стоило их оставить в дамской комнате вместе подольше. — Ты можешь сделать вывод, что Майлз ей нравится?
 Карин пожала плечами. — Это так выглядит. Она действительно упорно работает в его саду и вообще.
 — Я имею в виду, действительно ли она влюблена? Я даже ни разу не слышал, как она называет его по имени. Как можно влюбиться в кого-то, с кем даже не на «ты»?
 — О, это все форовские штучки — Ух. — Марк с сомнением принял этот довод. — Действительно, Майлз делается настоящим фором. Я думаю, это его аудиторство шарахнуло его по голове. А ты могла бы сблизиться с ней и попробовать подобрать к ней ключи?
 — Шпионить за ней? — неодобрительно нахмурилась Карин. — Это Майлз надоумил тебя мне это предложить?
 — На самом деле, не он. Это Ципис. Он слегка беспокоится за Майлза. И… и я тоже.
 — Я хотела бы стать ей другом…
 Естественно.
 — Кажется, друзей у нее немного. Она слишком часто переезжала. И, думаю, несчастный случай с ее мужем на Комарре был ужаснее, чем она хочет показать. Когда женщина так переполнена молчанием, оно переливается через край.
 — Но как относительно Майлза? Ему будет хорошо с ней?
 Карин повела бровью вниз, в его сторону. — А кто побеспокоится спросить, будет ли ей хорошо с Майлзом?
 — Хм…хм… а почему нет? Он графский наследник. Состоятельный. Имперский Аудитор божьим соизволением. Чего еще может хотеть фор?
 — Не знаю, Марк. Смотря какой фор. Я точно знаю, что предпочла бы остаться с тобой и твоей Черной Командой в ее самом беспокойном состоянии на целых сто лет, а не провести неделю наедине с Майлзом. Он… подменяет тебя.
 — Только, если ему это позволить. — Но его обдало жаром от мысли, что несмотря на все она предпочла его великолепному Майлзу, и внезапно он почувствовал себя менее голодным.
 — А как его остановишь? Я еще помню, когда мы были с сестрами были маленькими и вместе с мамой приходили в гости к леди Корделии, и Майлзу приказывали нас чем-нибудь занять. Это было довольно жестоко по отношению к четырнадцатилетнему мальчику, но разве я это понимала? Он решил, что из нас вчетвером получится женская строевая команда, и заставлял нас маршировать по внутреннему садику Дома Форкосиганов или в бальной зале, когда шел дождь. По-моему, мне тогда было четыре. — она нахмурилась своим воспоминаниям. — Кто Майлзу нужен, так это женщина, которая «will tell him to go soak his head», иначе это будет бедствием. В первую очередь для нее. — сделав паузу, она мудро добавила, — Хотя раз для нее, то рано или поздно — и для него.
 — Ох.
 Тут любезные молодые люди поднялись, отдуваясь, из ущелья и опустили туда подъемник. Сопровождаемые клацанием и глухим стуком, они закончили погрузку, закатили подъемник в аэрокар и повели машину на север. Через какое-то время показались запыхавшиеся госпожа Форсуассон и Энрике. Энрике, сжимавший в руках огромный пучок местных барраярских растений, выглядел вполне бодро. Кровь прилила к его щекам. Ученый, наверное, не был на открытом воздухе много лет, и теперь это несомненно пошло ему на пользу, несмотря на то, что с него капало после того, как он упал в ручей.
 Они разместили все растения сзади и Энрике успел наполовину высохнуть, когда они наконец снова сели во флаер, потому что солнце уже клонилось к закату. Марк получил удовольствие, попробовав разогнать флаер как следует, и они сделали еще один круг над долиной и двинулись на север, обратно в столицу. Машина дрожала как стрела, отдаваясь приятной вибрацией под его ногами и в кончиках пальцев, и они достигли предместий Форбарр-Султаны еще когда только начало темнеть.
 Сначала они высадили госпожу Форсуассон у дома ее тети и дяди возле Университета и получили от нее на прощание многочисленные заверения, что она завтра задержится в особняке Форкосиганов и поможет Энрике раздать научные имена всем его новым ботанических образцам. Карин выпрыгнула на углу возле городского дома своей семьи и на прощание слегка поцеловала Марка в щеку. Назад, Пыхтун. Это не для тебя.
 Марк загнал флаер обратно в угол в полуподвальном гараже Дома Форкосиганов и отправился вслед за Энрике в лабораторию, чтобы проверить и накормить масляных жуков, как обычно по вечерам. Энрике резко оборвал колыбельную, которую он напевал маленьким отвратительным ползунам, хотя он обычно вполголоса болтал — наполовину с ними, наполовину сам с собой — пока слонялся по лаборатории. Этот человек чертовски долго проработал в полном одиночестве, по мнению Марка. Однако нынче вечером Энрике мурлыкал под нос, размещая новую порцию растений по порядку, известному только ему и госпоже Форсуассон, некоторые — в мензурки с водой , а другие — сохнуть на бумаге на лабораторном столе.
 Марк отвернулся от взвешивания, подсчета и раскладывания щедрых порций древесных опилок по клеткам масляных жуков и обнаружил, что Энрике сидит за коммом и яростно молотит по клавишам. А, хорошо. Возможно эскобарец собирался передавать еще одну методику, которая в будущем может принести выгоду. Марк подошел к нему, собираясь пробормотать что-нибудь поощрительное. Но на экране была не вызывающая головокружение молекулярная схема, а большой кусок мелко написанного текста.
 — Что это? — спросил Марк.
 — Я обещал послать Катрионе копию моей докторской диссертации. Она меня попросила, — объяснил Энрике с гордостью и оттенком удивления. — Относительно Бактериального и Грибного синтеза вне-клеточных Запасающих Энергию Составов. Это легло в основание всей моей дальнейшей работы с масляными жуками, когда я наконец открыл их как идеального носителя микробного комплекса.
 — А. — Марк заколебался. Он теперь тоже зовет ее Катрионой? Вообще-то, если Карин называет вдову по имени, Энрике тоже вряд ли захочет быть исключением? — Она сможет это прочесть? — Энрике писал так же непонятно, как и говорил, насколько Марк мог это видеть.
 — О, я не предполагаю, что она проследит математику молекулярных энергетических потоков — мои кураторы на факультете тоже ее не одолели — но, я уверен, она получит их суть из картинок. Пока… возможно, можно кое-то еще сделать с этим резюме, сделать его более привлекательным для беглого взгляда. Следует признать, это оно слегка суховато. — Он закусил губу и склонился над коммом. Через минуту он спросил, — Вы можете придумать, что подходит к слову «глиоксилат»?
 — Нет… не так сразу. Попробуйте оранжевый. Или серебряный.
 — Это ни с чем не рифмуется. Если вы не можете помочь, Марк, то уходите.
 — А что вы делаете?
 — Изоцитрат — конечно, да, но это не совсем наглядно… я пытаюсь понять, не произведет ли более сильный эффект резюме в форме сонета.
 — Это звучит совершенно… ошеломляюще.
 — Вы думаете? — расцвел Энрике и снова зажужжал под нос. — Треонин, сенин…
 — Пингвин, — сказал Марк наугад. — И тысяча картин. — Энрике раздраженно замахал на него.. Черт возьми, Энрике не должен растрачивать свой ценный мозг впустую на написание стихов; он, как предполагалось, разрабатывал взаимодействия длино-цепных молекул с благоприятными энергетическими потоками, или что-то вроде этого. Марк посмотрел на эскобарца, который словно вопросительный знак сосредоточенно скорчился на стуле перед комм-пультом, и его брови нахмурились во внезапном волнении.
 Даже Энрике не могло бы прийти в голову, что можно привлечь женщину этой его диссертацией? Или наоборот, только Энрике мог вообразить…? Это было, в конце концов, единственным успехом в его короткой жизни. Марк допускал, что любая женщина, которая могла этим увлечься, ему подошла бы, но… но не эта. Не только Майлз влюбился. Все же госпожа Форсуассон была чрезмерно вежлива. Она несомненно ответила ему что-то в этом роде, вне зависимости от того, как ужаснуло ее это предложение. А Энрике, которому в жизни слишком не хватало участия, так же как… как кое-кому, кого Марк знал слишком хорошо, — попался на это. Срочная отправка всех работ с жуками на постоянное место в Округ оказалась внезапно намного более срочной задачей. Сморщив губы, Марк на цыпочках тихо удалился из лаборатории.
 По дороге в холл он все еще мог слышать довольное бормотание Энрике, — Микополисахариды, хм, тут есть свой ритм, ми-ко-по-ли-са-ха-рид…
 ***
 Космопорт Форбарр-Султаны наслаждался серединой вечернего затишья в движении. Айвен нетерпеливо оглядел зал и переложил букет пряно пахнущих орхидей из правой руки в левую. Он надеялся, что леди Донна не окажется слишком уставшей после прыжка и будет способна к небольшому общению. Цветы должны были просто сделать акцент на его намерение возобновить знакомство; букет не был столь громадный и безвкусный, чтобы навести на мысль об отчаянности его положения, но достаточно изящный и дорогой, чтобы вызвать серьезный интерес у такой чувствительной к нюансам персоны как Донна.
 Стоящий рядом с Айвеном Байерли Форратьер с удобством оперся на колонну и скрестил руки на груди. Он поглядел на букет и улыбнулся своей специфической улыбкой, которую Айвен заметил, но проигнорировал. Байерли мог бы отпустить остроумный или частично остроумный комментарий от себя, но он конечно не шел в сравнение с любовными ухаживаниями его кузины.
 Несколько неуловимых моментов эротического сновидения, в котором ему привиделась Донна прошлой ночью, постоянно всплывали в памяти Айвена. Он предложит взять ее багаж или скорее, то, что она будет держать в руке, в обмен на букет. Он помнил, что обычно леди Донна не путешествовала налегке.
 Если только она не вернулась с маточным репликатором в руках, в котором находится клон Пьера. В этом случае ей придется нести его самой — Айвен не дотронется до него даже палкой. Би по прежнему сводил его с ума своим молчанием относительно того, что такое леди Донна могла раздобыть на Колонии Бета, намереваясь расстроить вступление в права ее кузена Ришара. Действительно, кто-то рано или поздно должен был бы прибегнуть к уловке с клоном. Последующие политические осложнения могли бы лечь на плечи его кузенов Форкосиганов, но он сам — просто Форпатрил, представитель младшей линии — знал как себя с этим вести. Слава богу, у него не было голоса в Совете Графов.
 — А, — Би отвалился от колонны и, пристально оглядев зал, и поднял руку в кратком приветствии. — Теперь пойдем.
 Айвен проследил направление его взгляда. К ним приближались трое. Седой, мрачно выглядящий мужчина справа, считая со стороны Би, как он понял по униформе, был старший оруженосец покойного графа Пьера, по имени Сзабо. Отлично, леди Донна была под опекой и защитой во время ее долгой поездки. Высокий мужчина слева, тоже в штатском, был еще один из охранников Пьера. Его более низкий статус был заметен как по его возрасту, так и потому, что он вел за собой плавучую платформу с тремя чемоданами на ней. Его лицо, как отчетливо видел Айвен, выражало своего рода тайное смятение, обычное для барраярцев, которые возвращаются из своего первого путешествия на Колонию Бета: парень сам не знал, то ли ему упасть на землю и поцеловать бетон, то ли развернуться и убежать обратно на челнок.
 Человека в центре Айвен никогда раньше не встречал. Он выглядел атлетичным, среднего роста, скорее гибким, чем мускулистым, хотя его гражданский китель весьма плотно обтягивал плечи. Он был одет в неброский черный костюм с самым скромным бледно-серым кантом, вызывающим в памяти псевдо-военный барраярский стиль отделки мужской одежды. Изысканная одежда подчеркивала его худощавую привлекательную внешность: бледная кожа, широкие темные брови, коротко подстриженные черные волосы, и щеголеватые иссиня-черные борода и усы. Он шагал энергично. Его искрящиеся коричневые глаза, казалось, оглядывали все вокруг, как будто он это видели впервые и ему нравилось, что он видел.
 О, дьявол, Донна завела бетанского любовника? Это было бы досадно. И это был не просто мальчишка; подойдя к нему вместе с Би, Айвен увидел, что тот уже по меньшей мере на четвертом десятке. В нем было что-то странно знакомое. Черт возьми, он выглядел настоящим Форратьером — эти глаза, волосы, ухмыляющийся и важный одновременно вид.. Неизвестный сын Пьера? Обнародованная наконец тайная причина того, почему граф никогда не был женат? В таком случае Пьеру должно было быть около пятнадцати, когда родился этот парень, однако в этом нет ничего невозможного.
 Би отвесил сердечный поклон улыбающемуся незнакомцу, и обратился к Айвену. — Вас двоих, я думаю, представлять друг другу не надо.
 — А мне кажется, надо, — возразил Айвен.
 Белозубая улыбка мужчины сделалась шире, и он протянул руку, которую Айвен машинально пожал. Его пожатие было крепким и сухим. — Лорд Доно Форратьер, к вашим услугам, лорд Форпатрил, — у него был приятный тенор, с совсем не бетанским акцентом, а скорее выговором барраярца из форов.
 И наконец улыбающиеся глаза, яркие, как тлеющие угольки…
 — Ах, черт, — прошипел Айвен, отскочив и выдернув свою руку. — Донна, ты не… — Бетанская медицина, о да. И бетанские хирурги. Они там на Колонии Бета могли сделать, и делали, все что ни пожелаешь, если у вас только были деньги и вы могли подтвердить, что вы совершеннолетний и соглашаетесь на это добровольно.
 — Если Совет графов поступит так, как я планирую, то скоро я буду графом Доно Форратьером, — продолжила Донна — Доно — кто бы это ни был.
 — Или тебя убьют из-за угла. — Айвен глядел на… на него с постепенно пропадающим недоверием. — Ты что, серьезно думаешь, что это может сработать?
 Он — она — дернула бровью в сторону оруженосца Сзабо, на сантиметр выпятившего подбородок. Донна /Доно/ сказала, — Ох, поверь мне, мы детально оценили все варианты, прежде чем взялись за это. — Тут она /он/ неважно — кто заметила орхидеи, которые Айвен все еще сжимал в левой руке. — О, Айвен, это мне? Какой ты милый! — проворковала она, вырвала у него букет и поднесла его к лицу. Она скромно моргнула ему черными ресницами поверх букета, и, прикрыв бороду, внезапно и ужасно снова стала похожа на прежнюю леди Донну.
 — Не на людях, — сказал оруженосец Сзабо сквозь зубы.
 — Извини, Сзабо — голос снова вернулся к прежнему мужскому низкому тону. — Нельзя было устоять. Я имею в виду, это же Айвен.
 Сзабо пожатием плеч поставил точку в разговоре — но не в проблеме.
 — Я буду теперь себя контролировать, я обещаю. — лорд Доно перевернул букет в руке, ухватив его словно оружие, и развернул плечи словно по стойке «смирно».
 — Так лучше, — сказал Сзабо рассудительно.
 Айвен уставился на все это, ужасающе зачарованный. — Бетанские доктора прибавили тебе еще и роста? — Он поглядел вниз; каблуки полуботинок лорда Доно не были специально сделаны повыше.
 — Я того же самого роста, что и всегда, Айвен. Мне изменили кое-что другое, но не рост.
 — Да нет, ты теперь выше, черт возьми. Сантиметров на десять.
 — Только в твоем восприятии. Один из многих забавных психологических побочных эффектов тестостерона, которые я обнаружила, наряду с удивительными колебаниями настроения. Когда мы доедем до дома, я измерю свой рост, и ты убедишься.
 — Да, — сказал Би, оглядевшись вокруг, — я предлагаю продолжить этот разговор в более приватном месте. Ваш лимузин ждет, как вы и распорядились, лорд Доно, вместе с вашим шофером, — он отвесил своему кузену слегка иронический поклон.
 — Ну, я вам… не нужен вам на этом воссоединении семейства, — попрощался Айвен и собрался украдкой убраться прочь.
 — О, очень даже нужен, — сказал Би. С одинаковыми дьявольскими усмешками, оба Форратьера взяли Айвена с двух сторон под руки и повели его к выходу. Захват Доно был весьма убедительно силен. Оруженосец пошел за ними.
 Парадный лимузин покойного графа Пьера стоял там же, где Би его оставил. Ожидающий наготове оруженосец-водитель в знаменитой сине-серой ливрее Форратьеров поспешил открыть заднюю дверцу перед лордом Доно и его спутниками. Водитель искоса поглядел на нового лорда, но совсем не казался удивленным изменением. Младший оруженосец погрузил весь небольшой багаж и сел на переднее сиденье рядом с водителем, начав , — Черт возьми, хорошо вернуться домой. Ты не представляешь, Джорис, что я видел на этой Бете…
 Задняя дверца закрылась за Доно, Би, Сзабо и Айвеном, заглушая его слова. Автомобиль мягко тронулся прочь от космопорта. Айвен покрутил головой и уныло спросил, — Это весь твой багаж? — Багаж леди Донны обычно умещался только в два автомобиля. — А где остальное?
 Лорд Доно откинулся на сиденье, поднял подбородок и вытянул ноги. — Я его оставил там, на Колонии Бета. Мой оруженосец посоветовал мне путешествовать только с одним чемоданом, Айвен. Век живи — век учись Айвен отметил местоимение, мой оруженосец. — Они — он кивнул на слушавшего Сзабо, — все участвовали в этом?
 — Конечно, — сказал Доно легко. — Как и полагается. Мы все собрались вместе в ночь после смерти Пьера, и мы со Сзабо представили наш план, а они все тогда принесли мне присягу.
 — Очень, гм… лояльно с их стороны.
 Сзабо сказал, — Мы много лет могли видеть, как леди Донна помогает управлять Округом. Даже из те моих людей, кто был в меньшей степени, хм, лично согласен с планом — они тоже преданные уроженцы этого Округа. Никто не хотел смотреть, как он достанется Ришару.
 — Я думаю, у вас был удобный случай подстеречь его, — согласился Айвен. Через минуту он добавил, — Как это он ухитрился выкинуть прочь вас всех ?
 — Он сделал это не внезапно, — сказал Би. — Ришар не такой герой. Это стоило ему многих лет постоянных усилий.
 — Я сомневаюсь, — сказал Доно неожиданно беспристрастным тоном, — что кто-то сейчас помнит, как он пытался изнасиловать меня, когда мне было двенадцать, а когда я дала ему отпор — утопил из мести моего нового щенка. В конце концов, кому тогда было дело до этого.
 — А…, — открыл рот Айвен.
 — Используя доверие твоей семьи, — заметил Би, — Ришар убедил их, что щенок погиб по твоей вине. Ему всегда очень хорошо удавались подобные вещи.
 — Ты мне тогда поверил, — возразил ему Доно. — Почти единственный, кто поверил.
 — А, но у меня был тогда свой опыт общения с Ришаром, — заметил Би. В подробности он вдаваться не стал.
 — Я тогда еще не служил вашему отцу — отметил Сзабо в свое оправдание.
 — Считай, что тебе повезло, — вздохнул Доно. — Дом тогда был не в порядке — и это еще слишком мягко сказано. И никто не мог навести порядок, пока старика не хватил удар.
 — Ришар Форратьер, — продолжал рассказывать Айвену оруженосец Сзабо, — учитывая, э-э, волновавшие всех проблемы графа Пьера, считал графство и округ Форратьер своей собственностью все последние двадцать лет. Не в его интересах было, чтобы у Пьера стало лучше со здоровьем или чтобы он завел свою семью. Я точно знаю, что он подкупил родственников первой молодой леди, к которой Пьер сватался, чтобы они отказали ему и выдали ее за другого. На второй попытке Пьера жениться Ришар поставил крест, незаконно передав семье девушки некие секретные медицинские данные Пьера. А что до смерти третьей его невесты при аварии флаера — не было доказано ничего , но Пьер полагал, что это вовсе не был несчастный случай.
 — Пьер… верил во много странных вещей, — отметил Айвен нервно.
 — И я тоже не верю в несчастный случай. — сказал Сзабо сухо. — Флаером управлял один из моих лучших людей. Он тоже был убит.
 — О. Гм. Но вы не подозреваете, что смерть самого Пьера…?
 Сзабо пожал плечами. — Я полагаю, что наследственная склонность к сердечным заболеваниям не убила бы Пьера, если бы он не был в столь сильной депрессии и мог позаботиться о себе.
 — Я старалась, Сзабо, — сказал Доно / Донна — мрачно. — Но после этого эпизода с медицинскими записями он стал таким параноиком по отношению к своим докторам.
 — Да, я знаю. — Сзабо, утешая, попытался погладить ее по руке, но поймав себя на этом, вместо этого мягко хлопнул его по плечу. Кривая улыбка Доно была свидетельством того, что он высоко оценил подобную тактичность.
 — В любом случае, — продолжал Сзабо, — было достаточно ясно, что никто из верных Пьеру оруженосцев — а мы все были ему верны, помоги ему господь, бедняге — удержался бы хоть пять минут на службе у Ришара. Его первым шагом (мы все это слышали из его собственных уст) было бы полностью очистить дом от всех и всего лояльного к Пьеру и установить тут своих собственных людей. Сестра Пьера, конечно же, стояла во главе этого списка.
 — Если у Ришара было бы хоть чуть-чуть чувства самосохранения, — пробормотал Доно отчаянно.
 — Он мог бы сделать это? — спросил Айвен с сомнением. — Выгнать тебя из твоего дома? Или по завещанию Пьера у тебя нет никаких прав ?
 — Из дома, из Округа, отовсюду. — Доно мрачно улыбнулся. — Пьер не оставил завещания, Айвен. Он не хотел называть Ришара своим наследником, его братьев и сыновей он тоже не любил, и все еще, думаю, до последнего надеялся исключить их из линии наследования, передав все права своему родному сыну. Дьявольщина, Пьер мог бы прожить еще лет сорок, при современном состоянии медицины. А все что я могла получить как леди Донна — это крохи того, что когда-то было дано мне в приданое. Имущество в ужасном беспорядке.
 — Я не удивлен, — сказал Айвен. — Но ты правда думаешь, что справишься с этим? Я имею в виду, Ришар — все же предполагаемый наследник. И кто бы ты теперь не была, ты не была младшим братом Пьера на момент его смерти.
 — Это — наиболее важный юридический момент в моем плане. Наследник графа только в том случае наследует все в момент смерти своего предшественника, если его ранее уже привели к присяге перед Советом. В противном случае наследования не происходит до того момента, пока не произойдет подтверждения графами. А в этот момент — где-то в ближайшие две недели — я буду считаться, очевидно, братом Пьера.
 Айвен закусил губу, пытаясь продраться через эту мысль. Судя по тому, как гладко сидел черный китель, прекрасные большие груди, в которые он как-то зарылся… хватит думать об этом, теперь их уже явно нет. — Ты действительно сделала операцию, чтобы… что ты сделала с… ну, ты ведь теперь не нечто двуполое, так ведь? Или где -… все?
 — Если ты говоришь о моих прежних женских органах, я их бросила с остальной частью моего багажа там на Бете. Хирург был настолько искусен, что шрамов ты можешь не найти. Эти части тела свое отработали — и, бог свидетель, не могу сказать, что без них я скучаю.
 Айвен-то не просто скучал, а тосковал. Отчаянно. — Я думал, ты могла заморозить их. На случай, если ты не выиграешь дела или изменишь свои намерения. — Айвен пробовал сохранять обнадеживающий тон. — Я знаю, есть бетанцы, которые меняли пол туда и обратно три-четыре раза в жизни.
 — Да, я встречала таких в клинике. Они очень доброжелательны и дружелюбны, кстати говоря.
 Сзабо только слегка возвел глаза к небу. Он теперь выступал в роли личного камердинера лорда Доно? Это было общепринятой обязанностью старшего оруженосца графа. Сзабо, должно быть, засвидетельствовал все превращение в деталях. Два свидетеля. Она взяла собой двух свидетелей, как я вижу.
 — Нет, — продолжил Доно, — если я когда-нибудь снова захочу стать женщиной — что я делать не собираюсь, сорока лет мне хватило — то воспользуюсь новыми клонированными органами, как я сделала сейчас. Может быть, я снова стану девственницей. Что за ужасная мысль.
 Айвен колебался. Наконец он спросил, — Но разве тебе не пришлось добавить от кого-то Y-хромосому? Как ты это сделала? Ее добавили бетанцы? — Он беспомощно скосил глаза ниже пояса Доно, и тут же отвел их. — Может ли Ришар доказать, что… что часть наследника — бетанская?
 — Я думала о этом. И получила их от Пьера.
 — Неужели твои , э-э….новые мужские органы клонированы от него? — Айвена испугала эта гротескная идея. Он был готов от всего этого повредиться в рассудке. Это было нечто вроде техно-инцеста, или как?
 — Нет, нет! Признаю, я заимствовала крошечный образец ткани от моего брата — ему он тогда был уже не нужен — и бетанские доктора взяли часть хромосомы от него, чтобы вырастить мои новые клонируемые органы. Я думаю, в моих новых яичках чуть меньше двух процентов Пьера, зависит от того, как считать. Если я когда-либо решу дать моему мужскому достоинству прозвище, как некоторые это делают, я должна буду назвать его в честь Пьера. Хотя мне не очень хочется так делать. По-моему, он целиком мой.
 — Но хромосомы твоего тела — женские ?
 — Ну, да. — Доно тревожно нахмурился и поскреб бороду. — Я ожидаю, что Ришар попытается построить на этом свои возражения, если он до этого додумается. Я рассматривал вариант ретро-генетического лечения, чтобы полностью преобразовать свое тело. Но у меня не было времени, к тому же могут быть странные осложнения, ведь для такого большого генного смешения обычно получается не самый лучший результат — частичная клеточная мозаика, смесь-химера, здесь шансы как в рулетке. Эта методика вполне может справляться с некоторыми генетическими болезнями, но не с той юридической проблемой, что мои клетки частично женские. Однако можно доказать, что мои ткани, которые отвечают за зачатие будущего маленького наследника Форратьеров мужские — с хромосомами XY — и, кстати, свободны от наследственных болезней и мутаций, которые раньше были в нашем роду. У следующего графа Форратьера не будет больного сердца. Помимо всего прочего. Как показывает история, способность сделать ребенка — всегда наиболее важное требование к графу.
 Би хихикнул. — Возможно, они просто дадут члену право голоса. — Он указал ниже пояса и звучно произнес — Доно, пусть он подпишет.
 Лорд Доно усмехнулся. — Хотя это и не будет первый раз, когда место в Совете Графов занимает член в буквальном смысле слова, я надеюсь на более совершенную победу. Здесь и начинается твоя роль, Айвен.
 — Моя? Я не имею к этому никакого отношения! И ничего не хочу делать! — пораженный протест Айвена быстро оборвался — автомобиль замедлил ход перед городским особняком Форратьеров и въехал во двор.
 Это здание было на поколение старше, чем Дом Форкосиганов, и соответственно значительно более похоже на крепость. Его солидные каменные стены нависали над тротуаром в резких звездчатых узорах, позволяя — в годы его расцвета — держать под перекрестным огнем грязную улицу, запятнанную лошадиным навозом. На первом этаже вообще не было никаких окон, только несколько амбразур. Толстые окованные железом доски, презрительно отвергая какой-либо декоративный эффект вроде резьбы, образовывали двойные двери во внутренний двор; сейчас по автоматическому сигналу они раскрылись, и лимузин протиснулся через открывшийся проход. На стенах были следы краски с автомобилей, оставленные менее осторожными водителями. Айвен подумал, существовали ли еще отверстия для снайперов наверху, на темной сводчатой крыше. Возможно, да.
 Это место было подготовлено к обороне под личным присмотром знаменитого генерала графа Пьера Форратьера «Жестокого». Он был главным образом известен как правая рука и командир головорезов императора Дорки во время гражданской войны, случившейся как раз перед концом Периода Изоляции и положившей конец власти независимых графов. Пьер нажил себе серьезных врагов, но пережил их всех, дожив до возраста старческого слабоумия. Он погиб лишь во время вторжения цетагандийцев, вооруженных по самым современным технологиям, да и то убить они его смогли с большим трудом и после позорной и дорогостоящей осады. Разумеется, осаждали не этот самый дом. Старшая дочь старого Пьера вышла замуж за одного из предыдущих графов Форкосиганов, вот почему второе имя Марка было Пьер. Айвен спросил себя, что старый Пьер сейчас подумал бы о своих потомках. Возможно, он предпочел бы Ришара. Возможно, его призрак все еще витал здесь. Айвен вздрогнул, ступив на темные булыжники.
 Водитель отправился ставить автомобиль в гараж, а лорд Доно двинулся вверх по ведущей в дом черно-зеленой гранитной лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. На секунду он задержался, охватив взглядом все покрытое камнем пространство. — В первую очередь я прикажу сделать здесь светлее, — заметил он Сзабо.
 — В первую очередь надо утвердить титул на ваше имя, — вежливо возразил тот.
 — На мое новое имя. — Доно коротко кивнул ему и двинулся вперед.
 Внутри дом был так плохо освещен, что нельзя было даже заметить беспорядка, но все было явно оставлено точно так же, как было брошено несколько месяцев назад, когда граф Пьер отправился в Округ. В отзывающиеся эхом комнатах стоял дух брошенного, заплесневелого жилья. Наконец, одолев две еще более мрачных лестницы, они добрались до спальни, покинутой покойным графом.
 — Наверное, этой ночью я буду спать здесь , — сказал лорд Доно, с сомнением оглядываясь вокруг. — Хотя сначала я хочу получить чистое постельное белье.
 — Да, милорд, — ответил Сзабо.
 Байерли освободил кресло от груды пластиковых листов, грязной одежды, высохших очистков фруктов и прочей дряни и удобно устроился, закинув ногу на ногу. Доно побродил по комнате, довольно печально разглядывая немногие жалкие признаки присутствия своего покойного брата. Он поднял с пола и снова и снова бросил на пол набор расчесок — Пьер был лысым, — высохшие бутылки из-под одеколона, денежную мелочь. — Я хочу прямо завтра здесь все убрать. Для этого я не стану дожидаться своего утверждения, раз уж мне предстоит здесь жить.
 — Я знаю хорошую службу сервиса, — Айвен не горел желанием предложить добровольную помощь. — Они убирают в Доме Форкосиганов для Майлза, когда граф и графиня отсутствуют.
 — А? Хорошо. — лорд Доно сделал жест Сзабо. Оруженосец кивнул и быстро выяснил у Айвена все подробности, наговорив их в свой карманный регистратор.
 — Ришар сделал две попытки захватить эту развалину, пока тебя не было, — сообщил Байерли. — В первый раз твой оруженосец твердо стоял на своем и не захотел его впускать.
 — Хорошие люди, — пробормотал Сзабо.
 — Во второй раз он пришел с командой муниципальных гвардейцев и ордером, который он вытянул из лорда Форбонна. Ваш дежурный офицер позвонил мне, и мне удалось получить противодействующий ордер от Лорда-протектора Спикерского круга, с которым я и прогнал их прочь. Это было недолго, но весьма захватывающе. Напор и давка во входных дверях… никто не взялся за оружие и серьезно не пострадал, а жалко. Тогда мы могли бы предъявить иск Ришару.
 — Достаточно с нас судебных процессов. — Доно вздохнул, и присел на край кровати, скрестив ноги. — Но спасибо за то, что ты это сделал, Би.
 Би отмахнулся.
 — Не сидите в такой позе, если можете, — сказал Сзабо. — Колени лучше держать порознь.
 Доно немедленно поменял позу, теперь уже скрестив лодыжки, но отметил, — А Би так сидит.
 — Би не лучший образец мужчины для подражания.
 Би состроил Сзабо недовольную гримасу и мягко помахал кистью. — Право, Сзабо, как ты можешь быть таким жестоким? И все это после того, как я спас ваше имение.
 Никто не обратил внимания на его слова. — Ну а Айвен? — спросил Доно у Сзабо, глубокомысленно уставившись на Айвена. Тот испытал приступ внезапной неловкости, не зная куда девать свои ноги и руки.
 — Хм, ничего. Самым лучшим образцом, если вы только помните как он себя вел, был бы Эйрел Форкосиган. Вот это была сила в движении. Его сын держится тоже неплохо, он выглядит значительнее своих реальных размеров. Хотя о молодом лорде Форкосигане стоит лишь капельку подумать. Граф Форкосиган — вот то, что нужно.
 Лорд Доно раздраженно нахмурил свои широкие черные брови, встал, прошествовав через комнату, откинул приставной стул рядом со столом и оседлал его, скрестив руки на спинке. Он положил подбородок на руки и сердито посмотрел на них.
 — Ух! Узнаю его, — сказал Сзабо. — Неплохо, продолжайте работать над этим. И попробуйте пошире держать локти.
 Доно усмехнулся и упер одну руку в бедро, отставив локоть в сторону. Через мгновение он опять вскочил на ноги и направился к гардеробу. Широко распахнув его двери, он стал копаться внутри. Из недр гардероба вылетел приземлился на кровати китель форменного мундира дома Форратьеров, затем брюки и рубашка, и, наконец, один за другим ударились об пол возле кровати высокие ботинки. Доно выбрался из гардероба весь в пыли и со сверкающими глазами. — Пьер был не выше меня, и мне всегда подходили его ботинки, если надеть толстые носки. Пусть портниха придет сюда завтра…
 — Портной, — поправил Сзабо.
 — Портной, и тогда увидим, что из этого я смогу использовать при цейтноте.
 — Очень хорошо, милорд.
 Доно начал снимать свой черный пиджак.
 — Думаю, мне пора идти, — сказал Айвен.
 — Пожалуйста, сядьте, лорд Форпатрил, — сказал оруженосец Сзабо.
 — Да, садись возле меня, Айвен, — Байерли приглашающе похлопал по обитой тканью ручке своего кресла.
 — Сядь, Айвен, — рявкнул лорд Доно. Его горящие глаза внезапно прищурились, и он проговорил вполголоса, — Ради нашего прошлого знакомства, если ничто другое для тебя не имеет значения. Ты обычно оставался в моей спальне смотреть, как я раздевалась. Что мне, запереть дверь и снова заставить тебя искать ключ?
 Айвен открыл рот, поднял руку в жесте разъяренного протеста, но, подумав тщательнее, снова сел на край кровати. Ему внезапно показалось глупым заявить «как вы смеете» бывшей леди Донне Форратьер. Он скрестил ноги, тут же торопливо выпрямил их снова и поставил порознь, затем снова скрестил их, скрестил руки и почувствовал ужасный дискомфорт. — Не вижу, зачем я вам нужен, — протянул он уныло.
 — Потому что вы можете засвидетельствовать, — сказал Сзабо.
 — Потому что ты сможешь дать показания, если потребуется, — сказал Доно. Китель упал на кровать возле Айвена, за ним черная футболка.
 Да, Доно правду сказал о мастерстве бетанского хирурга — не было никаких видимых шрамов. Его грудь была слегка покрыта черным волосом, а мышцы были скорее жилистыми, чем мускулистыми. Да, плечи кителя были явно подложены.
 — Если ты, конечно, не потерял дар речи, — сказал Би, приоткрыв губы то ли в некотором причудливом сексуальном интересе, то ли явном удовольствии от замешательства Айвена — а скорее и то и другое сразу.
 — Вы думаете, я собираюсь сказать кому-нибудь хоть слово относительно того, что я был здесь нынче вечером…
 Плавным движением Доно скинул свои черные брюки на кровать поверх кителя. Затем белье.
 — Ну как? — Доно стоял перед Айвеном, и его взгляд был хитрым и чрезвычайно веселым. — Что думаешь? Они там на Бете хорошо делают свою работу, а?
 Айвен искоса поглядел на него и тут же отвел глаза. — Ты смотришься… нормально, — признал он неохотно.
 — Ладно, покажись мне, пока ты еще не оделся, — сказал Би.
 Доно повернулся перед ним.
 — Неплохо, — сказал Би рассудительно, — но по-моему твоя штучка пока как у подростка, а?
 Доно вздохнул. — Все делалось в спешке. Качественно, но в спешке. Прямо из больницы я сел на скачковый корабль, чтобы отправиться домой. Органы должны будут окончательно вырасти «in situ», как заявили доктора. Должно пройти несколько месяцев, пока они не достигнут полностью взрослой морфологии. Хотя шрамы больше не будут болеть.
 — Ох, — заметил Би, — половое созревание. Какое развлечение для тебя.
 — В ускоренном темпе. И бетанцы для меня его значительно смягчили. Следует отдать им должное, эти люди достигли совершенства в контроле над гормонами.
 Айвен неохотно заметил, — Мой кузен Майлз говорил, что когда ему заменили сердце, легкие и кишечник, то потребовался почти целый год, чтобы его силы и дыхание вернулись к нормальному состоянию. И органы должны были расти до полного размера уже после того, как их пересадили. Я уверен… все будет в порядке. — после момента беспомощности он добавил, — … а он работает?
 — Я могу писать стоя, это так, — Доно потянулся, нащупал свои трусы и натянул их снова. — Что касается всего остального, как я понял, ждать осталось недолго. Я могу едва дождаться моего первого эротического сна.
 — Но разве какая-нибудь женщина захочет… не похоже, что ты собираешься хранить в тайне, кем ты был раньше…как же ты, гм…. разве что оруженосец Пигмалион, — Айвен кивнул на Сзабо, — тебя научит.
 Сзабо слегка улыбнулся — это выражение не сходило с его лица почти весь сегодняшний вечер.
 — Айвен, Айвен, Айвен. — Доно покачал головой и натянул форменные брюки. — Я же тебя научила, ведь так? Среди всех проблем, которых я ожидаю, задача потери моей мужской невинности передо мной не стоит. Действительно.
 — Это не кажется… честным, — сказал Айвен тихо. — Я имею в виду, во всех этих материях полагается разобраться еще в тринадцать лет.
 — А не, скажем, в двенадцать? — бесстрастно спросил Доно.
 — Гм.
 Доно застегнул брюки, которые все равно плохо сидели на бедрах, надел мундир и, нахмурившись, поглядел на свое отражение в зеркале. Он ухватил в горсть лишние складки ткани по бокам. — Да, именно так. Портной должен подогнать его к завтрашнему вечеру. Я хочу надеть его, когда отправлюсь свидетельствовать мой протест в Замок Форхартунг.
 Айвену пришлось признать, что сине-серый мундир дома Форратьеров смотрелся на лорде Доно исключительно хорошо. Может, стоит воспользоваться своими правами фора, получить билет и осторожно пробраться во время заседания Совета Графов на задние места в галерее для посетителей. Просто чтобы посмотреть, что случится — если использовать любимое выражение Грегора.
 Грегор…
 — А Грегор обо всем этом знает ? — вдруг спросил Айвен. — Ты рассказал ему о своем плане, прежде чем уехать на Бету?
 — Нет, разумеется — нет, — сказал Доно. Он сел на краю кровати и стал натягивать ботинки.
 Челюсть Айвена со стуком захлопнулась. — Ты в своем уме?
 — Цитируя кое-кого — думаю, это твой кузен Майлз — всегда легче получить прощение, чем разрешение. — Доно встал и подошел к зеркалу, чтобы посмотреть, как он выглядит в ботинках.
 Айвен вцепился в свои волосы. — Ладно. Вы двое — нет, трое — привели меня сюда, потому что заявили, что хотите моей помощи. Я готов кое-что вам подсказать. Бесплатно. — Он глубоко вдохнул. — Вы можете огорошить меня и потом отшутиться, если захотите. Я, в конце концов, не в первый раз делаюсь мишенью для шуток. Вы можете устроить эту штуку с Ришаром — на здоровье. Или с целым Советом Графов. Устройте этот сюрприз моему кузену Майлзу — ради бога, я не откажусь посмотреть. Но ни в коем случае — если вы не хотите лишиться всяких шансов, если это что-то большее, чем грандиозная грубая шутка, — ни за что не делайте так по отношению к Грегору.
 Байерли скорчил неопределенную гримасу, а Доно, поворачиваясь перед зеркалом, стрельнул в Айвена проницательным взглядом. — Обратись к нему, ты это хочешь сказать?
 — Да. Я не могу тебя заставить, — продолжил Айвен серьезно, — но если ты это не сделаешь, я категорически отказываюсь иметь с вами дело в дальнейшем.
 — Грегор может уничтожить все одним словом, — сказал Доно осторожно. — Даже раньше, чем все начнется.
 — Может, — сказал Айвен, — но не сделает это без веских причин. Не дайте ему повода. Грегор не любит политических сюрпризов.
 — Я думал, что Грегор довольно спокоен, — сказал Би, — для императора.
 — Нет, — сказал Айвен твердо. — Он — не спокойный. Он просто достаточно скрытный. Вряд ли вам захотелось взглянуть на него, когда он разозлен.
 — А как он в этом случае выглядит? — спросил Би любопытно.
 — Как и все остальное время. Устрашающая роль.
 Доно поднял руку, стоило только Би снова открыть рот. — Би, если не считать твоих намерений развлечься, ты позвал Айвена сюда сегодня вечером из-за его знакомств, во всяком случае ты так утверждал. Исходя из своего опыта, я бы сказал, что игнорировать сказанное твоими опытными консультантами — плохая идея.
 Би пожал плечами. — Мы никого не нанимали.
 — Я взываю к кое-каким прежним покровителям. Мне придется потратить этот резерв, и возместить его я уже не смогу. — взгляд Доно твердо остановился на Айвене. — Так что ты мне конкретно предлагаешь?
 — Попроси Грегора о короткой аудиенции. Прежде чем встретишься с кем-то еще или даже поговоришь по комму. Стой прямо, гляди ему в глаза… — еретическая мысль внезапно посетила Айвена. — Подожди, ты не разу ни переспала с ним?
 Доно фыркнул с развлечением. — Нет, к сожалению. Упущенная возможность, о которой я теперь глубоко сожалею, честное слово.
 — Уф, — Айвен вздохнул с облегчением. — Ладно. Тогда просто расскажи ему, что ты планировал сделать. Заяви свои права. Он либо решит позволить тебе сделать это, либо прикажет конфисковать все, чем ты незаконно завладел. В последнем случае… ну, самое худшее тогда быстро закончится. Если же он позволит тебе попробовать… тогда у тебя будет тайный покровитель, которого даже Ришар со всей своей порочностью не сможет одолеть.
 Доно прислонился к письменному столу Пьера, и барабанил пальцами по его пыльной поверхности. Орхидеи жалкой кучей лежали там же на столе. Увядшие, как мечты Айвена. Доно сморщил губы. — Ты устроишь нам аудиенцию? — спросил он наконец.
 — Я, э-э, я…
 Пристальный взгляд Доно стал более требовательным, проникновенным. — Завтра?
 — А…
 — Утром?
 — Только не утром, — слабо запротестовал Би.
 — Рано, — настаивал Доно.
 — Я…. посмотрю, что смогу сделать, — выдавил Айвен наконец.
 Лицо Доно осветилось. — Спасибо!
 То, что у него все же вырвали это обещание, имело и один положительный побочный эффект; удостоверившиеся Форратьеры наконец позволили своему пленнику-зрителю уйти. Айвену лучше было бы поспешить домой и позвонить Императору Грегору. Лорд Доно настоял на том, чтобы его шофер довез Айвена до дома, пусть это было и недалеко — увы, это разрушило слабую надежду Айвена стать жертвой нападения и быть убитым где-нибудь по пути домой и таким образом не расхлебывать последствия сегодняшнего открытия.
 Оказавшись наконец, слава богу, один в заднем отделении лимузина, Айвен вознес краткую молитву о том, чтобы расписание Грегора было настолько плотным, чтобы он не смог найти времени для этой аудиенции. Но вероятнее всего его так потрясет отказ Айвена от принципа всегда придерживаться нейтральной позиции, что он тут же найдет время. По опыту Айвена, невинным свидетелям вроде него было опасно разгневать Грегора — но единственной еще более опасной вещью было пробудить его любопытство.
 Оставшись в безопасности своей небольшой квартиры, Айвен запер дверь за всеми Форратьерами, прошлыми и нынешними. Вчера он коротал время, воображая как принимает здесь чувственную леди Донну… что за расточительство, право. Лорд Доно вполне сносный мужчина, но на Барраяре мужчин и так хватает. Хотя, подумал Айвен, можно было бы воспользоваться хитростью Донны наоборот и отправить избыток мужского населения на Колонию Бета, где им будет придана более приятная форма… при этой мысли он вздрогнул.
 С неохотным вздохом он достал карту допуска, использования которой ему удавалось избегать в течение нескольких прошлых лет, и вставил ее в считыватель комм-пульта.
 Ему немедленно ответил одетый в мягкое гражданское платье мужчина — мажордом Грегора. Он не представился; считалось, что если у тебя был этот доступ, то ты должен был знать, с кем разговариваешь. — Да? А, Айвен.
 — Я хотел бы поговорить с Грегором, будьте добры.
 — Извините, лорд Форпатрил, вы желаете воспользоваться этим каналом?
 — Да.
 Брови его собеседника удивленно приподнялись, но он отвел руку, и изображение моргнуло. Комм-пульт звякнул. Несколько раз.
 Наконец появилось изображение Грегора. Он был еще в дневной одежде, что успокоило страхи Айвена, представившего, как вытащит императора из душа или из кровати. За его спиной можно было разобрать обстановку одной из самых уютных гостиных Императорского дворца. И еще нечеткое изображение доктора Тоскане. Она, кажется, поправляла блузку. Ой. Будь краток. У Грегора сегодня вечером явно есть занятие поинтереснее.
 А я надеялся, что и мне нынче вечером тоже будет чем заняться…
 Бесстрастное выражение лица Грегора стало несколько раздраженным, когда он узнал Айвена. — О. Это ты. — Раздраженный вид почти исчез. — Ты никогда не звонишь мне по этому каналу, Айвен. Я думал, это Майлз. В чем дело?
 Айвен глубоко вздохнул. — Я только что вернулся из космопорта приехал со встречи с… с Донной Форратьер. Она вернулась с Беты. Вам двоим необходимо увидеться.
 Грегор поднял брови. — Зачем?
 — Уверен, лучше ей объяснить это лично. Я не имею к этому никакого отношения.
 — Уже имеешь. Леди Донна обратилась к старым покровителям? — Грегор нахмурился и добавил слегка угрожающе, — Я — не разменная монета для твоих любовных интриг, Айвен.
 — Нет, сир, — пылко подтвердил Айвен. — Но вы захотите увидеть ее. Действительно захотите. И как можно скорее. Скоро. Завтра. Утром. Рано.
 Грегор покачал головой. Любопытно. — Скажи только, насколько это важно?
 — Это только вам судить, сир.
 — Если тебе больше нечего сказать… — Грегор затих и нервирующе уставился на Айвена.. Его рука, наконец, легко коснулась панели управления комм-пульта, и он посмотрел в сторону на какой-то экран, которого Айвену не было видно. — Я могу передвинуть… хм. Как насчет ровно в одиннадцать, в моем кабинете.
 — Спасибо, сир. — Добавить «вы не пожалеете» было бы слишком оптимистично. Фактически, добавить что-то было так же желательно, как прыгнуть со скалы без грави-костюма. Вместо этого Айвен улыбнулся и наклонил голову в полупоклоне.
 Недовольный взгляд Грегора стал еще более задумчивым, но через мгновение дальнейшего созерцания он ответил на поклон Айвена и отключил связь.




 Глава 8


 Катриона сидела перед комм-пультом в кабинете своей тети, и снова прокручивала модель сезонного цикла тех барраярских растений, которые должны были обрамлять дорожки в саду лорда Форкосигана. Единственным сенсорным эффектом, который программа дизайна не могла воспроизвести в модели, был аромат. Для этого наиболее тонкого и эмоционально глубокого эффекта она была должна положиться на ее собственный опыт и память.
 В мягкий летний вечер проволочный кустарник испускал бы пряное благоухание, наполняющее воздух на многие метры, но у него был приглушенный цвет и низкая и круглая форма. Перемежающиеся с ними стебли груботравки разбили бы их ряды и полностью выросли бы вовремя, но тошнотворный цитрусовый аромат этого растения будет контрастировать с запахом проволочника, а, кроме того, оно было в запрещенном списке — среди тех, на которые у лорда Форкосигана была аллергия. А… сорняк-молния! Его желтовато-каштановые вертикальные полосы создали бы превосходный визуальный эффект, а слабый приятный аромат хорошо, даже аппетитно, сливался бы с запахом проволочника. Поставить группу деревьев как мостик там, там и там. Она изменила программу и снова запустила цикл. Намного лучше. Поглядывая на экран, он прихлебывала маленькими глотками свой остывший чай.
 Ей было слышно, как по кухне ходит тетя Фортиц. Допоздна спящий дядя Фортиц скоро должен был спуститься вниз, а вскоре за ним — Никки, и эстетическая концентрация будет потеряна. Для последних изменений дизайна ей оставалось только несколько дней, а затем она должна была начать работать с множеством настоящих растений. Сегодня утром у нее было на все меньше двух часов, потом она должна умыться, причесаться и отправиться приглядывать за тем , как бригада монтирует и проверяет циркуляцию воды в ручье.
 Если все пойдет хорошо, она сегодня могла бы начать так расставлять в саду свои дендарийские камни, чтобы ручей нежно лепетал, огибая их и бурля между ними. Звук ручья был еще одной деталью, которой нельзя было добиться от компьютерной модели, хотя она и учитывала необходимость приглушения городского шума. Стены и изгибающиеся террасы были уже построены как надо; она надеялась, что этот эффект отвлечет посетителей от городского шума. Даже зимой сад был бы тихим и успокаивающим. Покрытое снежным одеялом, из-под которого пробивались только скудные простирающиеся к небу ряды древовидного кустарника, это пространство одними своими очертаниями ласкало глаз и успокаивало разум и сердце.
 К сегодняшнему вечеру основная схема — скелет — была уже готова. Завтра должны были доставить то, во что ей предстоит воплотиться — целый грузовик не-терраформированной почвы из отдаленных углов Округа Форкосигана. И завтра вечером, перед началом званого обеда лорда Форкосигана, она могла бы словно в обещание посадить туда первое растение: один из укоренившихся отростков старого дерева скеллитум с Южного Континента. Не меньше пятнадцати лет понадобится для того, чтобы оно выросло и заполнило предназначенное ему место, но что из этого? Форкосиганы владели этой землей две сотни лет. Весьма вероятно, что Форкосиган сможет им любоваться уже в годы своей зрелости. Непрерывность. Такая непрерывность позволяла вырастить настоящий сад. Или настоящую семью…
 Раздался звонок у передней двери и Катриона подскочила, резко осознав что она все еще одета в пижаму — старый трикотажный летный костюм своего дяди, а ее волосы выбились из узла на затылке. Тетины шаги направились из кухни в выложенный плиткой вестибюль, и Катриона напряглась, инстинктивно пытаясь скрыться с линии взгляда возможного официального посетителя. О, боже, что, если это лорд Форкосиган? Переполнявшие голову мысли о саде разбудили ее еще на рассвете, и тогда она тихо прокралась вниз, чтобы поработать, и даже не почистила зубы…. нет, голос, приветствующий ее тетю, был женский и к тому же знакомый. Розали здесь? Зачем?
 Темноволосая, примерно сорока лет, женщина заглянула в сводчатый проход и улыбнулась. Удивленная Катриона помахала в ответ и встала, чтобы выйти в прихожую и поздороваться. Это была действительно Розали Форвейн, жена старшего брата Катрионы. Катриона не видела ее с похорон Тьена. На ней был консервативный дневной наряд — бронзово-зеленые юбка и жакет, этот шел к ее оливковой коже, хотя покрой был немного безвкусный и провинциальный. Она привела с собой свою дочь Эди, которой сказала, — Пойди наверх и найди твоего кузена Никки. Мне надо поговорить с тетей Кэт. — Эди, еще не выросшая в угловатого подростка, вполне охотно затопала прочь.
 — Что нынче привело вас в столицу? — спросила тетя Фортиц у Розали.
 — С Хьюго и остальными все в порядке? — добавила Катриона.
 — О, да, у нас все прекрасно. — заверила их Розали. — Хьюго не мог бросить работу, так что послали меня. Я хочу пойти с Эди по магазинам, но поднять ее, чтобы успеть на утренний монорельс, было настоящей каторгой, честное слово.
 Хьюго Форвейн занимал пост в Имперском Управлении шахт северного регионального штаба в Округе Фордариана — два часа экспрессом от Форбарр-Султаны. Розали, наверное, встала для этой поездки засветло. Скорее всего, двух своих старших сыновей, повзрослевших почти до угрюмой стадии, она оставила дома одних на весь день.
 — Вы завтракали, Розали? — спросила тетя Фортиц. — Хотите чаю или кофе?
 — Мы ели на монорельсовой дороге, но чай пришелся бы кстати, спасибо, тетя Фортиц.
 Розали и Катриона пошли за тетей в кухню, чтобы предложить помощь, и в результате все устроились вокруг кухонного стола с чашками, от которых поднимался пар. Розали рассказала им о том, что у них произошло с момента похорон Тьена — новости о здоровье ее мужа, событиях в доме, достижениях сыновей. Прищурив глаза в доброжелательной усмешке, она доверительно склонилась вперед. — А что до твоего вопроса, Кэт, что привело меня сюда — это ты.
 — Я? — сказала Катриона безучастно.
 — Не догадываешься, в чем дело?
 Катриона подумала, не будет ли невежливо спросить «Ну откуда?» В качестве компромисса она вопросительно приподняла бровь.
 — К твоему отцу приходил посетитель пару дней назад.
 Проказливый тон Розали был приглашением сыграть в загадки, но сейчас Катриона могла думать только о том, как ей побыстрее покончить с светскими тонкостями и отправиться на свое рабочее место. Она продолжила слабо улыбаться.
 Удивленная и раздраженная Розали покачала головой, склонилась вперед и легонько постучала пальцем по столу возле своей чашки. — Ты, милая, получила подходящее предложение.
 — Предложение чего? — вряд ли Розали принесла ей новый контракт на разработку дизайна сада. Но ведь не может быть, чтобы она имела в виду…
 — Выйти замуж, чего же еще? К тому же, рада тебе сообщить, за настоящего джентльмена-фора. Все так старомодно — он послал сваху прямо из Форбарр-Султаны к твоему Па на Южный Континент, и это совсем потрясло старика. Твой Па позвонил Хьюго и все подробно рассказал. Мы решили, что в конце концов, сватовство через посредника лучше, чем разговор по комму, и кто-то из нас должен сообщить тебе хорошие новости лично. Мы все так довольны, зная, что ты так быстро снова сможешь устроить свою жизнь.
 Тетя Фортиц так и села, выглядя основательно пораженной. Она прижала палец к губам.
 Столичный джентльмен — фор, следует старомодным обычаям и тщательно соблюдает этикет, папу он просто потряс… так же кто мог это быть? — сердце Катрионы чуть не остановилось, затем взорвалось. Лорд Форкосиган? Майлз, ах ты, крыса, как ты посмел сделать это, не спросив сперва меня! Она приоткрыла рот в головокружительной смеси ярости и восторга.
 Капельку высокомерно..! Но… он выбрал ее для роли своей леди Форкосиган, владелицы этого великолепного дома и его родового Округа — так много нужно было еще сделать в этом красивом месте, что это так пугало и возбуждало — и сам Майлз, о боже… Это столь завораживающее покрытое шрамами невысокое тело, это опаляющая энергия, и в ее кровати? Он прикасался к ней, наверное, не более двух раз, но его руки могли явно оставить обжигающие следы на ее коже, так ясно ее тело помнило эти краткие прикосновения. Она не могла, не смела позволять себе так думать о нем, но теперь чувственный образ Майлза в ее сознании вспыхнул, вырвавшись из-под тщательного контроля Эти смеющиеся серые глаза, эти настороженные, подвижные, так подходящие для поцелуев губы со столь необычным диапазоном выразительности… могли бы быть ее, полностью ее. Но как посмел он так подловить ее, перед всеми ее родственниками?
 — Ты довольна? — Розали, смотрящая на нее в упор, выпрямила спину и улыбнулась. — Или правильнее сказать, взволнована? Отлично! И не совсем удивлена, как я погляжу.
 — Не… полностью. — Я просто не верю этому. Я предпочла бы не верить этому, потому что… что это все разрушило бы…
 — Мы боялись, что ты посчитаешь это слишком поспешным, после Тьена и всего такого. Но сваха сказала, что он хотел опередить всех своих соперников, как твой папа сказал Хьюго.
 — У него нет никаких соперников. — Катриона сглотнула, чувствуя несомненную слабость при воспоминании о его запахе. Но как мог он вообразить, что она…
 — У него хорошие карьерные перспективы после армии, — продолжила Розали.
 — Действительно, он так сказал. — Высокомерие из высокомерия, так однажды охарактеризовал ей Майлз свои амбиции превзойти в известности собственного отца. Из чего она сделала вывод, что он по меньшей мере не предполагал, что это обстоятельство сбавит темп его жизни.
 — Прекрасные семейные связи.
 Катриона не позволила себе улыбнуться. — Это небольшое преуменьшение, Розали.
 — Не столь богатый, как другие в его положении, но все же достаточно, а ты, по-моему, никогда не стремилась к деньгам. Хотя я всегда думала, тебе следовало обращать больше внимания на твои собственные нужды, Кэт.
 Да, конечно, Катриона смутно знала, что Форкосиганы были не столь богаты, как многие другие графских семейства, но по ее прежним стандартам экономии она бы могла просто утонуть в богатстве Майлза. Ей никогда бы больше не пришлось быть стесненной в средствах или с трудом копить деньги. Вся ее энергия, все ее мысли могли быть теперь направлены на более высокие цели — у Никки будут все возможности — «Боже, для меня этого более чем достаточно»!
 Но каким причудливым поступком было послать сваху прямо на Южный Континент, к ее папе… правда ли он так застенчив? Сердце Катрионы чуть не дрогнуло, но скорее от мысли, что Майлз просто не подумал, насколько его желания могут причинять беспокойство другому человеку. Застенчивый или надменный? Или и то, и другое сразу? Порой он бывал таким неоднозначным — очаровательный как.. ей даже не к кем было его сравнить, но неуловимый словно вода.
 Не просто неуловимый — скользкий. Нарушитель границ. Холод охватил ее. Было ли предложение сделать для него сад не более чем уловкой, поводом содержать ее под его присмотром? Наконец-то все значения улеглись в общую картину. Возможно, он вовсе и не восхищается ее работой. Может быть, ему вообще нет дела до этого сада. Возможно, он просто манипулировал ею. Она знала, что была ужасно уязвима для самой слабой лести. Отчасти именно ее голод по самым крошечным клочкам интереса или привязанности так долго удерживал ее в тюрьме ее брака. Перед ней словно вырисовалась такая же клетка, в какой держал ее Тьен — яма-ловушка с приманкой отравленной любви.
 Она снова сама себя предала? Она так сильно хотела, чтобы это было правдой, хотела сделать свой первый шаг к независимости, получить шанс проявить свои способности. Она полагала, что не только Майлз, но и другие горожане будут поражаться и восхищаться ее садом, и польются новые заказы, которые дадут начало ее карьере…
 Честного человека не обманешь, вспомнила она пословицу. Или женщину. Если лорд Форкосиган и манипулировал ею, он сделал это с полной ее поддержки. Ее горячий гнев был остужен холодным позором.
 Розали продолжала бормотать, — … и хочешь рассказать лейтенанту Формонкриеву хорошие новости сама, или мы снова должны общаться с ним через сваху?
 Катриона моргнула с и снова сосредоточилась. — Что? Подожди, кого ты назвала?
 Розали снова вытаращила глаза. — Лейтенант Формонкриев. Алексей.
 — Этот чурбан? — завопила Катриона со внезапно возникшим ужасом. — Розали, только не говори мне, что именно об Алексее Формонкриеве ты говорила все это время!
 — Ну да, — сказал Розали в тревоге. — А ты о ком подумала, Кэт?
 Госпожа профессор затаила дыхание и села.
 Катриона была так расстроена, что выпалила не подумав. — Я думала, ты говоришь о Майлзе Форкосигане!
 Брови госпожи Фортиц взлетели, а Розали пристально уставилась на Катриону. — Кто? О, боже мой, ты не имела в виду этого Имперского Аудитора, правда? Этого гротескного человечка, который был на похоронах Тьена и никому почти слова не сказал? Неудивительно, что ты выглядела так странно. Нет, нет, нет. — она сделала паузу, чтобы внимательно поглядеть на свою невестку. — Ты хочешь сказать, что и он ухаживал за тобой? Какое затруднение!
 Катриона вдохнула, чтобы восстановить равновесие. — Видимо, нет.
 — Ладно, это облегчает дело.
 — Гм… да.
 — Я имею в виду, он же мутант, да? Неважно, из высших он форов или нет, но твоя семья никогда станет тебя уговаривать выйти за мутанта из-за денег, Кэт. Запомни это хорошенько. — она сделала глубокомысленную паузу. — Однако… возможностей стать графиней сейчас не так уж много. Я полагаю, раз сейчас есть маточные репликаторы, нет нужды в каком-то физическом контакте. Для того, чтобы завести детей, я имею в виду. И можно будет подкорректировать их гены. Эти галактические технологии дали идее фиктивного брака новый толчок. Но ты же не можешь быть в столь отчаянном положении.
 — Нет, — неискренне согласилась Катриона. Только отчаянно схожу с ума. Этот мужчина привел ее в ярость; почему же мысль о том, что она никогда не будет обязана вступать с ним в какой-либо физический контакт, вызвало у нее внезапное желание разрыдаться? Стоп, нет — если Форкосиган не был тем человеком, который отправил сваху, то все ее обвинение против него, так яростно сейчас расцветающее в ее разуме, разрушилось как карточный домик. Он был невиновен. А она повредилась в рассудке или собиралась это вскоре сделать.
 — Я хочу сказать, что у тебя есть Формонкриев, например, — продолжила Розали уже ободряющим тоном.
 — Никакого Формонкриева у меня нет, — сказала Катриона твердо, ухватившись за этот надежный якорь в вихре замешательства. — Абсолютно нет. Ты никогда не встречалась с ним, Розали, но поверь мне на слово, он просто лепечущий идиот. Тетя Фортиц, я права или нет?
 Госпожа профессор ласково ей улыбнулась:
 — Я бы не сказала так прямо, милая, но действительно, Розали, будем откровенны — я думаю, что Катриона может рассчитывать на большее. Пока еще есть много времени.
 — Вы думаете? — Розали отнеслась к этому заверению с сомнением, но авторитет старшей леди ее убедил. — Верно, Формонкриев только лейтенант, и к тому же потомок младшего сына. О боже мой. Что же нам ответить бедняге?
 — Дипломатия — дело свахи, — заметила Катриона. — Все, что от нас требуется — это недвусмысленное «нет». А она сделает из этого все остальное.
 — Это так, — согласилась Розали с облегчением. — Это явно одно из преимуществ прежней системы. Ладно… Если Формонкриев не подходит, значит он не то. Ты достаточно взрослая, чтобы знать чего хочешь. Однако, Кэт, не думаю, что тебе стоит быть слишком разборчивой или ждать слишком долго после окончания твоего траура. Никки нужен папа. И ты не делаешься моложе. Ты же не хочешь закончить как одна из этих странных старух, которые доживают жизнь на чердаках у своих родственников.
 Твоему чердаку ничто не грозит при любых обстоятельствах, Розали. Катриона слегка мрачно улыбнулась, но не произнесла эту реплику. — Почему чердак — скорее третий этаж.
 Эти слова заставили глаза госпожи Фортиц укоряюще вспыхнуть, а Катриона залилась краской. Она вовсе не была неблагодарной. Это было просто… о, черт. Она отставила стул.
 — Извините. Мне надо пойти умыться и одеться. Скоро я должна быть на работе.
 — На работе? — спросила Розали. — Тебе надо идти? Я надеялась отправиться с тобой позавтракать и пройтись по магазинам. Я раньше планировала отметить эту новость и поискать тебе свадебное платье, — но теперь, полагаю, что мы могли бы вместо этого устроить себе день утешения. Что скажешь, Кэт? Я думаю, ты можешь себе позволить немного развлечься. В последнее время у тебя для этого было немного возможностей.
 — Никаких магазинов, — сказала Катриона. Она вспомнила, как ходила по магазинам в последний раз — на Комарре, вместе с лордом Форкосиганом, потакая одному из его самых сумасшедших капризов, тогда смерть Тьена еще не перевернула ее жизнь вверх дном. Она не думала, что день с Розали мог бы состязаться с этим. Но под взглядом обеспокоенной и разочарованной Розали она смягчилась. Женщина из-за этого дурацкого поручения встала до рассвета, в конце концов. — Но я думаю, что ты с Эди могла бы забрать меня и отвести позавтракать, а затем я бы вернулась.
 — Хорошо… где? Расскажи, во всяком случае, что же ты делала все эти дни? Ты говорила о продолжении обучения? Ты уж точно не общалась в последнее время со своей семьей, знаешь ли.
 — Я была занята. Мне поручено проектировать и построить выставочный сад для городского дома графа. — Она заколебалась. — А именно для лорда Аудитора Форкосигана. Я расскажу, как туда доехать, прежде чем вы с Эди уйдете.
 — Форкосиган еще и взял тебя на службу? — Розали выглядела удивленной, затем внезапно воинственно подозрительной. — Скажи, он не… он вообще-то не преследует тебя? Мне не важно, чей он сын, но у него нет никакого права тебе навязываться. Помни, у тебя есть брат и он может за тебя вступиться, если это необходимо. — Она сделала паузу, возможно представив вероятную потрясенную реакцию Хьюго на такую необходимость. — Или я сама могу все ему высказать, если тебе нужна помощь. — Она кивнула, оказавшись на более твердой почве.
 — Спасибо, — выдохнула Катриона, начиная строить планы , как удержать Розали и лорда Форкосигана настолько далеко друг от друга, насколько возможно. — Я вспомню об этих словах, если это когда-нибудь станет необходимым. — И она сбежала наверх.
 Под душем она постаралась вернуться к ясности мышления от того кипящего хаоса, который вызвало в ее разуме неверное истолкование поручения Розали. Ее физическая привлекательность для Майлза… лорда Форкосигана… нет, Майлза — действительно не была новостью. Она прежде ощущала и игнорировала ее напряжение. Это ни в коем случае не было из-за его странного тела; его рост, его шрамы, его энергия, его особенность очаровывали ее особым образом. Она задавалась вопросом, сочли бы ее люди извращенной, если бы они знали странный путь, который, казалось, проделали ее вкусы за последнее время. Решительно она пустила в душе холодную воду.
 Но категорическое подавление всех эротических мыслей было наследством ее брака с Тьеном. Теперь она была хозяйкой самой себе, и, наконец, у нее была своя сексуальность. Свободная и ясная. Она могла посметь мечтать. Смотреть. Даже чувствовать. Что-то осмелиться сделать — это было совсем другое, но черт бы все побрал, она могла испытывать желание наедине с собой, в своем собственном разуме, и полностью мысленно обладать тем, что хотела.
 И ему она тоже нравилась. В любви к ней не было ничего преступного, пусть даже она была необъяснима. Да, она полюбила в ответ. Даже немного слишком, но это никого не касалось, это было ее собственное дело. Они могли так и продолжать это. Планировка сада не продлится навсегда. К середине лета, самое позднее — к осени, она могла бы передать его вместе со списком инструкций штатным садовникам дома Форкосиганов. Ей надо было бы только приезжать проверять время от времени, как идут дела. Они могли бы даже встречаться. Время от времени.
 Она начала дрожать. Она открыла горячий кран настолько, что едва могла выдержать, так что ее окутали клубы пара.
 Разве было бы что-нибудь плохого в том, чтобы он стал в мечтах ее любовником? Это казалось посягательством на его права. Как был ей понравились, в конце концов, если бы она обнаружила, что была главным действующим лицо чьей-то эротической грезы? Страшно, да? Это внушает отвращение — чтобы тебя в мыслях лапал какой-то не вызывающий доверия незнакомый тип. Она вообразила, что Майлз так думает о ней, и проверила, насколько это ее ужасает. Ее реакция оказалась слегка… слабой.
 Очевидное решение состояло в том, чтобы привести мечты и действительность в честное соответствие. Поскольку невозможно избавиться от мечтаний, что если сделать их реальностью? Она пробовала вообразить, что у нее есть любовник. Как люди берутся за такие вещи, так или иначе? Она почти нервничала, спрашивая дорогу на улице. Так как же, в конце концов, можно спросить кого-то о… Но действительность — слишком велик был риск, что когда-нибудь все повторится. Потерять себя и все свои свободные мечты в таком же долгом кошмаре, как ее жизнь с Тьеном, медленно задыхаясь и погружаясь в трясину, пока она не сомкнется над ее головой навсегда…
 Она снова сделала воду холоднее и направила распылитель душа так, что капли стучали по ее коже словно ледяные иголки. Майлз не был Тьеном. Ради всего святого, он не пробовал завладеть ею или разрушить ее; он только нанял ее для работы с садом. Полностью безопасно. Она, должно быть, сходит с ума. Она решила, что это было временное безумие. Возможно у нее был гормональный пик этого месяца. Только она благополучно его минует, и все эти… необычные мысли исчезнут прочь. Она снова осмотрела себя и рассмеялась.
 Она еще раз, для пробы, посмеялась. Несомненно, пустота в ее голосе слышалась лишь потому, что она стояла в душевой кабинке и звуки эхом отражались от стен. Она выключила холодную воду и вышла.
 Не было никаких оснований ожидать, что она сегодня его увидит. Он иногда выходил в сад и, присев на стене, смотрел как работают ее бригады, но никогда не вмешивался. Она не обязана разговаривать с ним, вплоть до приема у него завтра вечером, и тогда будет еще множество других людей, с которыми она сможет поговорить. У нее была масса времени, чтобы разобраться в своих мыслях. А пока что ей надо заняться ручьем.
 ***
 Офис леди Элис Форпатрил, в ведении которой были все вопросы светского протокола Императора, в последнее время разросся с трех комнат до половины трехэтажного крыла в императорском дворце. Айвен оказался в распоряжении армии секретарей и помощниц, которые леди Элис привлекла на помощь в устройстве свадьбы. Это только сперва звучало увлекательно — работать в офисе в компании множества женщин, пока он не обнаружил, что в большинстве это были фор-леди средних лет со стальным взглядом, которые терпели от него еще меньше глупостей, чем его мать. К счастью, у него раньше были романы только с двумя из их дочерей, и оба завершились мирно. Могло быть куда хуже.
 К тайному испугу Айвена, лорд Доно и Би Форратьер прибыли на императорскую аудиенцию так рано, что задержались заглянуть к нему по пути туда. Секретарь леди Элис односложно вызвала его в приемную департамента, где эти двое уже уселись и устраивались поудобнее. Би был одет по своему обычному вкусу, в костюме каштанового цвета, который мог бы считаться консервативным только по стандартам городского шута. Лорд Доно был одет в свой опрятный костюм форского стиля — черный китель и брюки с серым кантом и отделкой; эта явно траурная одежда намеренно подчеркивала его симпатично мужественную внешность. Секретарь средних лет кинула на него одобрительный взгляд из-под ресниц. Оруженосец Сзабо, в полной ливрее Дома, стоял возле двери в типичной позе охранника «я всего лишь мебель», как будто подсознательно говоря этим: моя работа — быть на линии огня.
 Никто посторонний не мог просто так бродить по залам императорской резиденции; у Доно и Би был эскорт в лице старшего мажордома Грегора. Как только Айвен вошел, этот джентльмен отвлекся от беседы с секретарем и с новым интересом поглядел на него.
 — Доброе утро, Айвен, — сказал лорд Доно сердечно.
 — Доброе — Доно, Би. — Айвен ответил кратким и разумно безличным поклоном. — А, вы сделали это, я вижу.
 — Да, спасибо. — Доно огляделся вокруг. — А леди Элис сейчас здесь?
 — Отправилась посмотреть поставщиков цветов вместе с полковником Форталой, — сказал Айвен, будучи счастлив от того, что он может просто ответить правду и при этом не впутаться еще в какие-либо планы лорда Доно.
 — Мне в ближайшее нужно будет поговорить с ней, — размышлял Доно.
 — М-м…, — ответил Айвен. Леди Донна не была одной из близких подруг Элис Форпатрил, будучи на полпоколения моложе и вращаясь в других кругах, нежели политически активная компания, над которой председательствовала леди Элис. Леди Донна отвергла своего первого мужа, а вместе с ним — и шанс когда-нибудь стать графиней; вообще-то, познакомившись с его лордством, Айвен думал, что мог понять эту жертву. В любом случае, Айвена совсем не распирало от желания посплетничать относительно этого нового развития событий ни со своей матерью, ни с одной из уравновешенных фор-матрон, которые у нее служили. И как не завлекательно было бы быть очевидцем первой встречи леди Элис с лордом Доно и всей связанной с этим путаницы официального протокола, в целом Айвен считал, что предпочел бы оставаться от этого на безопасном расстоянии.
 — Вы готовы, господа? — спросил мажордом.
 — Удачи, Доно, — сказал Айвен и собрался ретироваться.
 — Да, — сказал Би, — удачи. Я пока просто побуду здесь и дружески поболтаю с Айвеном, пока ты будешь занят, ладно?
 — В моем списке, — сказал мажордом, — вы все. Форратьер, лорд Форратьер, лорд Форпатрил. И оруженосец Сзабо.
 — О, это наверное ошибка, — услужливо подсказал Айвен. — Только лорду Доно требуется аудиенция Грегора. — и он подтверждающе кивнул в его сторону.
 — Список, — сказал мажордом, — составлен собственной рукой императора. Сюда, пожалуйста.
 Помрачневший Би слегка сглотнул, но они все покорно последовали за мажордомом на два этажа вниз и за угол к северному крылу и личной приемной Грегора. Мажордом не потребовал, чтобы Айвен засвидетельствовал личность Доно, из чего он заключил, что прошлой ночью во дворец был доставлен исчерпывающий отчет о происшедших событиях. Айвен был почти разочарован. Ему так хотелось бы увидеть еще кого-то столь же испугавшегося, как оказался он сам.
 Мажордом коснулся сенсорной панели на двери, назвал своих спутников, и дверь открылась. Грегор отключил свой комм-пульт и поднял глаза, когда они вошли. Он встал, обошел вокруг стола и, скрестив руки, оглядел вошедших. — Доброе утро, господа. Лорд Доно. Оруженосец.
 Они ответили неразборчивым совместным «Доброе утро, сир», за исключением Доно, который шагнул вперед и, глядя прямо перед собой, произнес четким голосом:
 — Спасибо за то, что согласились встретиться со мной так быстро, сир.
 — А, — сказал Грегор. — тотчас же. Да. — Он кинул странный взгляд на Би, который скромно моргнул. — Пожалуйста, садитесь, — продолжил он. Он показал на кожаные диваны в конце комнаты, и мажордом поспешил приставить к ним еще пару кресел. Грегор сел на свое обычное место на одном из диванов, слегка боком, чтобы полностью видеть лица своих гостей в ярком свете, льющемся из обращенных на север, в сад, окон.
 — Я предпочел бы стоять, если позволите, сир, — с намеком пробормотал оруженосец Сзабо, но ему не позволили прислониться к дверному проему и иметь потенциальную возможность бежать; Грегор просто кратко улыбнулся и указал на стул, и Сзабо волей-неволей присел, хотя и на краешек. Би взял себе второй стул и принял позу, весьма напоминающую его обычную нога-на-ногу непринужденность. Доно сел прямо, настороженно, колени и локти обособленно друг от друга, занимая пространство, которое никто не оспаривал; он один занимал второй диван, пока Грегор иронически не указал в эту сторону открытой ладонью и Айвену не пришлось присесть рядом с Доно. Но так далеко в стороне, как он только смог.
 Лицо Грегора не выражало ничего, кроме того очевидного факта, что возможность Донны / Доно застать его врасплох была утрачена за те несколько часов, которые прошли с момента звонка Айвена. Когда Айвен был уже готов запаниковать и выболтать что-то лишнее, Грегор наконец нарушил повисшую тишину.
 — Так чьей же это было идеей?
 — Моей, сир, — твердо ответил лорд Доно. — Мой покойный брат не раз убедительно выражал — Сзабо и прочие в доме могли бы это подтвердить — что он ненавидел мысль о наследовании Ришаром графства Форратьер. Не умри Пьер так внезапно и неожиданно, он конечно нашел бы другого наследника. Я чувствую, что выполняю его устную волю.
 — Так что вы, м-м, заявляете что он посмертно одобрил бы это.
 — Да. Если он думал о этом. Допускаю, что у него не было никаких причин принять столь критическое решение, пока он был жив.
 — Я вижу. Продолжим. — Айвен признал, что это был Грегор в своем классическом стиле «кинь-ему-веревку-чтобы-он-мог-выкарабкаться». — А на какую поддержку вы рассчитывали, когда уезжали? — он весьма многозначительно поглядел на оруженосца Сзабо.
 — Я добился одобрения моих оруженосцев… нет, конечно, оруженосцев моего покойного брата, — сказал Доно. — И их долгом было охранять оспариваемую собственность до моего возвращения.
 — Вы приняли их присягу? — голос Грегора внезапно стал очень тихим.
 Айвен съежился. Принять присягу оруженосцев до утверждения в качества графа или графского наследника было серьезным преступлением, нарушением одного из подпунктов закона Форлопулоса, который, в частности, ограничил число графских оруженосцев до двадцати. Лорд Доно незаметно кивнул Сзабо.
 — Мы принесли персональные клятвы, — заметил Сзабо ровно. — Любой человек может свободно дать свое личное слово по поводу собственных действий, сир.
 — Гм, — сказал Грегор.
 — Помимо оруженосцев дома Форратьеров, единственные два человека, которым я об этом сообщил, были мой адвокат и мой кузен, — продолжал лорд Доно. — Я нуждался в поверенном, чтобы привести в действие некоторые юридические меры, проверить все детали и подготовить необходимые документы. И сама адвокат, и все ее записи, разумеется, полностью в вашем распоряжении, сир. Я уверен, вы понимаете тактическую необходимость неожиданности. Я никому ничего не сказал до своего отъезда, чтобы Ришар не был предупрежден и не подготовился.
 — Кроме Байерли, — подсказал Грегор.
 — Кроме Би, — согласился Доно. — Мне нужно было доверенное лицо в столице, чтобы следить за всеми шагами Ришара, когда я был далеко отсюда и недееспособен.
 — Ваша лояльность кузену чрезвычайно… примечательна, — пробормотал Грегор.
 Би с осторожностью посмотрел на него. — Спасибо, сир.
 — И ваша замечательная осторожность. Я принимаю это во внимание.
 — Это казалось персональным делом, сир.
 — Я вижу. Продолжайте, лорд Доно.
 Доно слегка заколебался. — СБ уже передала Вам мои бетанские медицинские файлы?
 — Только этим утром. Очевидно, были небольшие задержки.
 — Не вините этого славного парня из СБ, который следил за мной. Я боюсь, Колония Бета его слегка ошеломила. И я уверен, что бетанцы не передали ему эти данные по собственной воле, тем более что я просил их этого не делать. — Доно вежливо улыбнулся. — Я доволен, что он справился с этим вызовом. Было бы крайне неприятно думать, что СБ потеряла свое прежнее превосходство после отставки Иллиана.
 Грегор, слушающий положив подбородок на руку, шевельнул пальцами в согласии со сказанным во всех смыслах.
 — Если Вы уже успели взглянуть на эти отчеты, — продолжил Доно, — то уже знаете , что я теперь полностью функционален как мужчина и способен к выполнению моих общественных и биологических функций, связанных с рождением следующего наследника Форратьеров. Теперь, когда требование мужского первородства выполнено, я предъявляю иск по праву самого близкого кровного родства на графство Форратьер, и, исходя из взглядов, высказанных моим покойным братом, требую своего утверждения графом. Помимо этого, также утверждаю, что буду лучшим графом, чем мой кузен Ришар, и буду служить своей провинции, империи и Вам с большим умением, чем он когда-либо мог. Как свидетельство этого я выдвигаю свою работу в Округе, которую я вела от имени Пьера последние пять лет.
 — Вы выдвигаете какие-либо еще обвинения против Ришара? — спросил Грегор.
 — Не сейчас. Одному достаточно серьезному обвинению не хватало доказательств, чтобы быть вынесенным на судебное разбирательство в свое время… — Доно и Сзабо обменялись взглядами.
 — Пьер требовал от СБ расследования крушения флаера его невесты. Я не пренебрегаю резюме. Вы правы. Не было никаких доказательств.
 Доно ухитрился пожать плечами, выражая осведомленность, но не согласие. — Что касается более мелких проступков Ришара, ну, в общем, никто не обращал на них внимание прежде, и я сомневаюсь, что кому-нибудь будет до этого дело теперь. Я не буду обвинять его в непригодности быть графом — хотя я думаю, что это действительно так — а скорее буду утверждать, что я более пригоден для этого и у меня больше прав. Именно так я и изложу это перед всеми графами.
 — И вы предполагаете получить некоторые голоса?
 — Я мог бы ожидать несколько голосов от личных врагов Ришара, даже будь я лошадью. Чтобы набрать недостающее количество, я намерен предложить свою кандидатуру партии Прогрессистов в качестве будущего сторонника.
 — А? — Грегор поглядел на него. — Форратьеры были традиционным оплотом Консерваторов. Ришар, как ожидается, поддержит эту традицию.
 — Да. Мое сердце скорее принадлежит старой гвардии, партии моего отца и его отца до того. Но я сомневаюсь, что многие из их сердец склонятся ко мне. Кроме того, они реальное меньшинство. Нужно быть практичным.
 Правильно. Хотя Грегор был осторожен, поддерживая внешний вид императорской беспристрастности, никто не сомневался, что лично он одобрял Прогрессистов. Айвен прикусил губу.
 — Ваше дело вызовет шум в Совете в неподходящее время, лорд Доно, — сказал Грегор. — Я прямо сейчас использую все доверие графов для проталкивания ассигнований на ремонт комаррского солнечного зеркала.
 Доно ответил искренне, — Я ничего не прошу у Вас, сир, кроме нейтралитета. Не препятствуйте моим действиям. И не позвольте графам выставить меня, не выслушав, или заслушав тайно. Я хочу общественного обсуждения и мнения.
 Грегор скривил губы, рассматривая эту возможность. — Ваш случай установил бы крайне специфический прецедент, лорд Доно. С которым мне пришлось бы в дальнейшем жить.
 — Возможно. Я лишь указал, что играю в точности по старым правилам.
 — Ну…возможно не совсем, — пробормотал Грегор.
 Би вставил, — Могу я предположить, сир, что если бы на самом деле многим графским сестрам не терпелось умчаться на просторы галактики, чтобы, воспользовавшись тамошней медициной, вернуться на Барраяр и впрыгнуть в сапоги своего брата, это скорее всего уже случилось бы? В качестве прецедента это вряд ли будет популярно, как только пройдет новизна.
 Доно пожал плечами. — До нашего завоевания Комарры такого рода медицина была практически недоступна. Кто-то должен быть стать первым. Возможно, даже не я, если бы дела бедного Пьера сложились по-другому. — Он поглядел в сторону Грегора, прямо ему в глаза. — Хотя я явно не буду последним. Аннулировать или отбросить мое дело не решит ничего. Что бы ни случилось, проведение юридического процесса вынудит графов полностью пересмотреть свои взгляды и рационализировать свод законов, которые слишком долго избегали всяческих изменений. Галактическая империя не может иметь законы, которые не пересматривались и даже не анализировались с Периода Изоляции. — Ошарашивающе веселый хитрый взгляд внезапно осветил лицо лорда Доно. — Другими словами, это будет для них хорошо.
 Легкая улыбка вырвалась у Грегора в конце концов — не совсем добровольно, как показалось Айвену. Лорд Доно вел себя с Грегором абсолютно верно — откровенно, бесстрашно, держась прямо. Но леди Донна и раньше всегда была наблюдательна.
 Грегор оглядел лорда Доно и прикоснулся пальцем к переносице. Помолчав мгновение, он иронически спросил, — И вы захотите также получить приглашение на свадьбу?
 Доно приподнял брови. — Если меня к тому времени утвердят графом Форратьером, это будет одновременно моим правом и обязанностью. Если нет… ну ладно, — после небольшой тишины, он добавил задумчиво, — хотя я всегда любила хорошие свадьбы. Я выходила замуж трижды. Два раза были просто катастрофой.. Гораздо приятнее просто наблюдать, говоря себе снова и снова, — Это не я! Я тут ее при чем! — От одного этого можно потом чувствовать себя счастливой весь день.
 Грегор сказал сухо, — Возможно, в следующий раз у вас будет по-другому.
 Подбородок Доно вздернулся. — Почти наверняка, сир.
 Грегор выпрямился, глубокомысленно разглядывая компанию, выстроившуюся перед ним. Он побарабанил пальцами по ручке дивана. Доно храбро ждал, Би нервничал, Сзабо соблюдал бесстрастность. Айвен тянул время, желая стать невидимым или никогда не столкнуться с Би в этом чертовом баре, или никогда не встречать Донну, или вовсе никогда не появляться на свет. Он предполагал, что топор, что бы ни делай, упадет, и думал, в какую сторону он сможет увернуться.
 Однако вместо этого Грегор наконец сказал, — Ну… и как вам это нравится?
 Белозубая усмешка Доно сверкнула в его бороде. — Внутри? Моя энергия возросла. Мое либидо тоже. Я мог бы сказать, что чувствую себя на десять лет моложе, если в свои тридцать чувствовала себя так. Мой характер стал более резким. Мир вокруг изменился.
 — А?
 — На Колонии Бета я едва это замечал. Когда я добрался до Комарры… ну, обслуживающего персонала в корабле вокруг меня стало вдвое больше и шевелились они вдвое быстрее. Когда я приземлился в космопорте Форбарр-Султаны, изменение было феноменально. Так что я не думаю, что это лишь результат моих упражнений.
 — Ох. Так… если ваш иск не будет удовлетворен, вы изменитесь обратно?
 — Не в ближайшее время. Я хочу сказать, взгляд с вершины пирамиды обещает дать широкую панораму. Я предполагаю использовать преимущество моего происхождения и состояния.
 Снова упала тишина. Айвен не был уверен, переваривал ли каждый из них это заявление, или их рассудок просто закоротило.
 — Хорошо… — наконец произнес Грегор медленно.
 От растущего в его глазах любопытства по коже Айвена поползли мурашки. Он сейчас скажет это, я знаю…
 — Давайте посмотрим, что случится. — Грегор сел и шевельнул пальцами, как будто подталкивая их. — Продолжайте, лорд Доно.
 — Спасибо, сир, — сказал Доно искренне.
 Никто не заставил Грегора повторить его прощание дважды. Все выбрали благоразумное отступление в сторону коридора прежде, чем Императору пришла в голову мысль изменить свое решение. Айвену показалось, что он чувствовал, как любопытный взгляд Грегора сверлит ему спину весь путь до двери.
 — Хорошо, — весело выдохнул Би, когда мажордом снова вел их вниз по коридору. — Все прошло лучше, чем я ожидал.
 Доно кинул на него взгляд искоса. — Что, твоя вера истощилась, Би? Думаю, все идет так хорошо, как я и надеялся.
 Би пожал плечами. — Скажем, я чувствовал что это слегка вне моего обычного понимания.
 — Вот поэтому мы и попросили Айвена о помощи. За которую еще раз спасибо, Айвен.
 — Не за что, — отказался Айвен. — Я ничего не сделал. — Это не моя ошибка. Он не знал, зачем Грегор внес его в свой краткий список для этой встречи; император даже его ни о чем не спросил. Хотя от Грегора так же трудно было, как и от Майлза, получить ключ к разгадке столь тонких материй. Он не мог вообразить, как Грегор истолковал все это. И не хотел воображать.
 Согласный топот их ботинок отозвался эхом, когда они свернули за угол в восточное крыло. Лорд Доно кинул на Айвена расчетливый взгляд, заставивший того на миг вспомнить леди Донну, в наименее успокаивающем виде. — Так что твоя мама делает в ближайшие несколько дней, Айвен?
 — Она занята. Очень занята. Все эти дела со свадьбой, знаешь ли. Целыми часами. Я почти не вижу ее, кроме как на работе. А там мы все очень заняты.
 — Я вовсе не хочу мешать ее работе. Мне нужно что-то более… спонтанное. Когда вы снова увидитесь не на работе?
 — Завтра ночью, на приеме у моего кузена Майлза в честь Карин и Марка. Он сказал мне прийти с дамой. А я ответил, что приведу тебя. Он был в восторге от этой идеи. — Айвен задумался об этой потерянной возможности.
 — О, спасибо, Айвен! — быстро сказал Доно. — Как внимательно с твоей стороны. Я согласен.
 — Подожди, нет, это же было прежде… прежде чем я узнал, что ты… — пробормотал Айвен и показал на лорда Доно в его новой ипостаси. — Я не думаю, что он будет от этого в восторге теперь. Это внесет беспорядок в его размещение мест.
 — Что, учитывая что придут все девочки Куделок? Не вижу как. Хотя я полагаю, что у некоторых из них есть молодые люди.
 — Мне они неизвестны, за исключением Делии с Дувом Галени. И если Карин и Марк… впрочем, неважно. Но я думаю, что Майлз попытается сместить соотношение полов в нужную сторону. На самом деле эта вечеринка для того, чтобы познакомить со всеми его садовницу.
 — Извини? — сказал Доно. Они спустились в вестибюль через восточный вход резиденции. Мажордом ждал терпеливо, пока посетители уйдут, в столь невидимой и ненавязчивой манере, которую он так хорошо обдумал. Айвен был уверен, что он воспринимал каждое их слово, чтобы позже передать Грегору.
 — Его садовница. Госпожа Форсуассон. Форская вдова, в которую он влюбился до потери рассудка. Он нанял ее, чтобы разбить сад рядом с Домом Форкосиганов. Она племянница лорда Аудитора Фортица, как ты должен знать.
 — А. Тогда весьма подходяще. Но как неожиданно. Майлз Форкосиган наконец-то влюбился? Я всегда думал, что Майлз предпочитает галактику. Большинство здешних женщин вызывало у него одно чувство — смертельную скуку. Хотя нельзя было никогда быть совершенно уверенным что не просто «зелен виноград». Если это только не пророчество, которое должно было обязательно сбыться, — улыбка лорда Доно стала на секунду коварной.
 — Я думаю, он предпочитал быть галактическим, чтобы когда-нибудь потом заставить Барраяр себя полюбить, — сказал Айвен натянуто. — Так или иначе, там будут лорд Аудитор Фортиц и его жена, Иллиан вместе с моей матерью, и Форбреттены, как и все Куделки, Галени и Марк.
 — Рене Форбреттен? — глаза Доно сузились в интересе, и он обменялся взглядами с Сзабо, который в ответ незаметно кивнул. — Мне нравится разговаривать с ним. Он — ниточка к Прогрессистам.
 — Не на этой неделе. — ухмыльнулся Би. — Ты не слышал, что Форбреттен раскопал в своем генеалогическом древе?
 — Слышал. — отклонил это возражение лорд Доно. — У всех нас есть маленькие генетические препятствия. Думаю, было бы очаровательно сейчас сравнить наши впечатления. О, да, Айвен, ты должен привести меня. Это будет прекрасно.
 Для кого? Со всем своим бетанским образованием, Майлз был почти настолько лично широко мыслящим, как это только возможно для барраярца-фора, но Айвен все же мог представить, что он придет в ужас, обнаружив лорда Доно Форратьера в списке приглашенных.
 С другой стороны… ну и что? Если бы Майлз раздражался на что-то еще, это могло бы отвлечь его от этого небольшой проблемы с Формонкриевым и майором Замори. Лучший способ сбить с толку врага — умножить цели. И у Айвена не было никаких обязательств защищать лорда Доно от Майлза.
 Или Майлза от лорда Доно, в этом конкретном случае. Если Доно и Би считали Айвена, простого капитана генштаба, ценным консультантом по светскому и политическому климату в столице, то сколь лучше был бы настоящий Имперский Аудитор? Если Айвен смог бы переключить интерес Доно на новый объект, он сам мог бы незаметно уползти прочь. Да.
 — Да, да, хорошо. Но это последняя протекция, которую я тебе оказываю, Доно, ладно? — Айвен постарался выглядеть неумолимо.
 — Благодарю, — сказал лорд Доно.




 Глава 9


 Майлз смотрел на свое отражение в длинном старинном зеркале на стене бывшей спальни его деда, а теперь его собственной комнаты, и хмурился. Его лучший коричнево-серебряный мундир дома Форкосиганов была слишком уж официален для этого званого обеда. В этом наряде он мог бы вывести Катриону в какое-нибудь подходящее общественное собрание, типа императорского дворца или Совета Графов — вот тогда ей представится возможность увидеть его во всем блеске и, как он надеялся, восхититься. С сожалением он стащил с себя начищенные ботинки и начал обратно переодеваться то, с чего начал сорок пять минут назад — в один из однотонно серых костюмов Аудитора, идеально вычищенный и отглаженный. Ладно, теперь отглаженный чуть хуже, поскольку он лежал на кровати, а поверх были брошены мундир Дома и две военных имперских формы, оставшихся от его прошлой службы.
 Раздеваясь снова, он опять тревожно нахмурился. Когда-нибудь, если все пойдет хорошо, он окажется перед ней в этой самой комнате только в своей коже, вообще без всякой маскировки.
 Его охватил момент панического желания надеть серо-белую форму адмирала Нейсмита, убранную в гардероб этажом выше. Нет. Айвен обязательно наорал бы на него. И что хуже, Иллиан кое-что произнес бы… сухо. И это было бы не похоже, будто он захотел представить маленького адмирала прочим гостям. Он вздохнул и заново натянул серый костюм.
 Пим снова засунул голову в дверь спальни, и улыбнулся одобрительно, а возможно и облегченно. — А, вы уже готовы, милорд? Я только уберу все это снова, хорошо? — Скорость, с которой Пим забросил обратно в шкаф отвергнутые варианты одежды, уверила Майлза, что он выбрал правильно, или, по крайней мере, лучшее из возможного.
 Майлз с военной точностью поправил тонкую полоску белого воротника рубашки над пиджаком. Он наклонился вперед к зеркалу, подозрительно оглядев себя на предмет седых волосков в его шевелюре, снова пригладил пару прядей, которые недавно заметил, подавил импульс выщипнуть их, и причесался снова. Хватит этого сумасшествия.
 Он поспешил вниз заново проверять расстановку мест за столом в большой гостиной. На столе блестело фамильное серебро Форкосиганов, фарфор и целый лес бокалов. Скатерть была украшена по меньшей мере тремя намеренно невысокими элегантными цветочными композициями, поверх которых ему было все видно и которые, как он надеялся, доставят удовольствие Катрионе. Он провел целый час, обсуждая с Матушкой Кости и Пимом, как должным образом разместить за столом девять женщин и столько же мужчин. Катриона сидела бы по правую руку от Майлза, во главе стола, а Карин и Марк — вместе на другом его конце; это не обсуждалось. Айвена посадили бы рядом с его леди-гостьей, в середине, как только можно дальше от Катрионы и Карин, лучше было бы препятствовать его любым возможным перемещениям к другому партнеру… хотя Майлз предполагал, что Айвен будет полностью занят.
 Майлз был завистливым свидетелем краткого, как падение метеора, романа Айвена с леди Донной Форратьер. Сейчас он думал, что возможно леди Донна была более милосердной, а Айвен — менее галантным, чем это тогда ему показалось с высоты своих двадцати лет, но Айвену безусловно, необыкновенно повезло. Леди Алис, тогда все еще полная планами женить своего сына на подходящем форовском бутончике, повела себя слишком сурово по отношению ко всему этому; но, после многих лет неудач в подборе для него пары, она могла бы теперь отнестись к леди Донне много лучше. В конце концов, с появлением маточного репликатора и связанной с ним галактической биотехнологии, сорокалетний возраст совсем не препятствовал женщине в ее репродуктивных планах. И шестьдесят или даже восемьдесят с хвостиком лет — тоже… Майлз подумал, набрался ли уже Айвен храбрости спросить леди Элис и Иллиана, не собираются ли они подарить ему сводного братика, или такая возможность пока не посетила его голову. Майлз решил, что стоит подсказать это своему кузену в какой-нибудь подходящий момент — желательно, когда тот будет сидеть с набитым ртом.
 Но не нынче вечером. Сегодня вечером все было должно быть совершенно.
 Марк забрел в столовую, тоже хмурясь. Он также чист и отглажен, и одет в хорошо сшитый многослойный костюм, черном на черном с черной отделкой. Это придавало его невысокой объемистости удивительно авторитетный вид. Он прошел вдоль стола, читая таблички возле мест, пока не дошел до предназначенных им с Карин стульев.
 — Ничего даже не трогай , — твердо сказал ему Майлз.
 — Но если я просто поменяю местами Дува с Делией и графа с графиней Форбреттен, то Дув будет как можно дальше от меня, — оправдывался Марк. — Я думаю, он сам так предпочтет. Я имею в виду, ведь он все равно сидит рядом с Делией…
 — Нет. Я хочу посадить Рене рядом с леди Элис. Это знак внимания. Он политик. Или, черт возьми, должен им быть. — Майлз покачал головой. — Если у тебя с Карин серьезно, то, знаешь, вам с Дувом придется иметь дело друг с другом. Он станет скоро одним из их семьи.
 — Я не могу удержаться от мысли, что его чувства по отношению ко мне… смешанные.
 — Ну, ты спас ему жизнь. — Среди всего прочего. — Ты виделся с ним после своего возвращения с Беты?
 — Один раз, где-то полминуты, когда я высаживал Карин возле дома, а он как раз пришел вместе с Делией.
 — И что он сказал?
 — Сказал Привет, Марк.
 — Это звучит довольно недвусмысленно.
 — У него был такой тон. Такая смертельно ровная штука, знаешь?
 — Ну, да, вряд ли можно сделать из этого какие-нибудь выводы.
 — И я точно так же думаю.
 Майлз слегка усмехнулся. И насколько же серьезно было отношение Марка к Карин? Его интерес к ней был словно навязчивая идея, и ощущение сексуальной неудовлетворенности, которое они оба излучали, было словно горячий воздух, который поднимается над тротуаром в разгаре лета. Кто знал, что произошло между ними на Колонии Бета? Разве что моя мать. У графини Форкосиган осведомители были лучше, чем в СБ. Но если Марк с Карин и переспали, то это случилось не в этом доме, согласно неофициальным отчетам охраны, которые предоставлял ему Пим.
 Тут появился только что помянутый Пим, объявив, — Прибыли леди Элис и капитан Иллиан, милорд.
 Эта формальность была вряд ли необходима, поскольку тетя шла прямо за Пимом, однако, проходя в столовую, она кивнула оруженосцу с кратким одобрением. Иллиан зашел вслед за ней и одобрил обстановку с мягкой улыбкой. Отставной шеф СБ выглядел прямо щеголем в темном кителе и брюках, которые оттеняли его поседевшие виски; за время расцвета их романа леди Элис приложила твердую руку к улучшению его ужасного гражданского гардероба. Утонченная одежда хорошо отвлекала внимание от тревожащего неопределенного выражения, то и дело омрачающего его лицо — будь проклят тот, кто вывел его из строя.
 Тетя Элис окинула взглядом стол, проверяя расстановку мест с невозмутимым видом, который мог бы запугать и сержанта в учебке. — Очень хорошо, Майлз, — сказала она наконец. Подразумевалось, хотя и не было сказано вслух: Лучше, чем я от тебя ожидала. — Хотя пропорции неравны.
 — Да, знаю.
 — Гм. Ладно, теперь этому уже не поможешь. Я хочу поговорить с Матушкой Кости. Спасибо, Пим, я сама найду дорогу. — Она быстро вышла через служебную дверь. Майлз отпустил ее, веря, что она найдет там все в порядке и воздержится от смертельной угрозы продолжающейся кампании, какой стало бы увольнение его кухарки в разгар самого важного званого обеда в его жизни.
 — Добрый вечер, Саймон, — приветствовал Майлз своего прежнего начальника. Иллиан сердечно потряс его руку и без колебаний — руку Марка. — Я рад, что вы смогли прийти сегодня вечером. Тетя Элис рассказала вам о Кат… о госпоже Форсуассон?
 — Да, и Айвен тоже добавил несколько замечаний. Что-то о людях, которые падают в кучу навоза, а появляются оттуда с золотым кольцом на пальце.
 — Я пока не получил ни кусочка золотого кольца, — сказал Майлз с сожалением. — Но разумеется, планирую это сделать. Я с нетерпением жду, когда вы ее увидите.
 — Она — та самая женщина, правда?
 — Надеюсь.
 Иллиан улыбнулся в ответ на пылкий тон Майлза. — Удачи, сынок.
 — Спасибо, Кстати, я должен предупредить. Она еще в годичном трауре, видите ли. Элис или Айвен рассказали вам..?
 Его объяснение прервало возвращение Пима, объявившего, что прибыли Куделки и он отвел их в библиотеку, как и планировалось. Пришло время начать всерьез играть роль хозяина дома.
 Марк, наступавший Майлзу на пятки во время всего пути по дому, задержался в вестибюле перед большой библиотекой, чтобы отчаянно оглядеть себя в зеркале и расправить пиджак на животе. В библиотеке, Ку и Дру ждали с улыбками, а девочки Куделки совершили набег на книжные полки. Дув и Делия уже сидели рядом, вместе склонясь над старой книгой.
 Все обменялись приветствиями, и оруженосец Ройс тут же подал закуски и спиртные напитки. За эти годы Майлз тысячу раз видел, как граф и графиня Форкосиган принимают гостей здесь, в этом доме, на званых вечерах и приемах, из которых едва ли один не имел скрытого или явного политического подтекста. Конечно, и он сможет справиться с этим единственным, в той же манере. Марк, пройдя через комнату, должным образом проявил внимание к родителям Карин. Леди Элис вернулась со своей инспекции, коротко кивнула своему племяннику и отправилась опереться на руку Иллиана. Майлз прислушался к звукам у входных дверей.
 Его сердце забилось быстрее, когда он услышал звук голоса Пима и шаги, но следующими гостями, которых привел Пим, были всего лишь Рене и Татия Форбреттен. Девочки Куделки тут же окружили Татию с приветствиями. Все начиналось хорошо. Снова услышав шум у парадной двери, Майлз оставил разговор с Рене об удобном случае поговорить с леди Элис и выскочил, чтобы проверить, кто же прибыл на этот раз. Наконец-то это был Лорд Аудитор Фортиц с женой, и Катриона, о да!
 Профессор и госпожа Фортиц были в его глазах сейчас лишь серыми пятнами, а Катриона пылала, как пламя. На ней было сдержанное вечернее платье из шелковистой угольно-черной ткани, но она весело вручила Пиму пару грязных садовых перчаток. Ее глаза сверкали, и к щеками прилил легкий, прелестный румянец. Майлз скрыл под приветственной улыбкой свой трепет, когда увидел кулон с моделью Барраяра, который он подарил ей, согретый теплом ее кожи и лежащий в вырезе платья, на нежно-кремовой коже.
 — Добрый вечер, лорд Форкосиган, — приветствовала она его. — Я рада сообщить вам, что посадила первое барраярское растение в вашем саду.
 — Ясно, мне стоит на это посмотреть. — усмехнулся он. Какой замечательный повод улучить одну спокойную минутку вместе. Возможно, он мог бы воспользоваться этим случаем и рассказать ей… нет. Нет. Все еще слишком преждевременно. — Немедленно, как только я представлю вам всех здесь. — Он предложил ей руку, и она приняла ее. Ее теплый аромат заставлял его голову слегка кружиться.
 Катриона заколебалась при шуме вечеринки, уже доносящемся из библиотеки, к которой они приблизились, ее рука, опирающаяся на его, напряглась, но она вздохнула, и окунулась с ним в атмосферу общения. Так как она уже была знакома с Марком и девочками Куделки, что, как надеялся Майлз, заставит ее вскоре почувствовать себя комфортно, то он сперва представил ее Татии, поглядевшей на нее с интересом и отпустившей несколько робких шуток. После этого он вывел ее через широкие двери и, сам задержав дыхание на секунду, представил ее Рене, Иллиану и леди Элис.
 Майлз наблюдал с такой тревогой за признаками одобрения в выражении лица Иллиана, что почти не заметил секундный ужас Катрионы, когда она осознала, что пожимает руку легенды, возглавлявшей пугающую Имперскую Безопасность в течение тридцати суровых лет. Но она справилась с этим почти без дрожи. Иллиан, словно беспечно не сознавая свой зловещий эффект, улыбнулся ей с таким восхищением, на какое Майлз только смел надеяться.
 Ну вот. Теперь люди могут пить, есть и беседовать, пока не придет время отвести всех к столу. Все уже были здесь? Нет, он еще не видел Айвена. И еще один… надо ли послать Марка проверить…?
 А, уже нет необходимости. Вот и доктор Боргос прибыл, собственной персоной. Он сунул голову в дверь и застенчиво вошел. К удивлению Майлза, он был полностью умыт, причесан и одет в совершенно респектабельный костюм — кажется, в эскобарском стиле — на котором не видно было лабораторных пятен. Энрике улыбнулся и подошел к Майлзу с Катрионой. От него сильно пахло одеколоном, а не химикалиями.
 — Катриона, добрый вечер! — сказал он радостно. — Вы получили мою диссертацию?
 — Да, спасибо.
 Его улыбка стала еще более застенчивой, и он опустил глаза на свои ботинки. — Вам понравилось?
 — Это было очень внушительно. Хотя, я боюсь, немного слишком для моего ума.
 — Я этому не верю. Я уверен, вы поняли самую суть…
 — Вы льстите мне, Энрике. — Она покачала головой, но ее улыбка сказала «И продолжайте льстить».
 Майлз слегка оторопел. Энрике? Катриона? Меня она даже не называет по имени! И она никогда не реагировала на замечание о ее физической красоте, не вздрогнув; неужели Энрике неосторожно наткнулся на маршрут к ее сердцу, который пропустил Майлз?
 Она добавила, — Мне кажется, я почти поняла вводный сонет. Этот стиль обычен для эскобарских академических трудов? На мой взгляд, весьма требовательно.
 — Нет, я составил его специально. — Он снова поглядел на нее, затем опустил глаза на другой свой ботинок.
 — Это, гм, на первый взгляд смотрится весьма совершенно. Некоторые из рифм казались достаточно необычными.
 Энрике на глазах оживился.
 Боже правый, Энрике писал для нее стихи? Да, а почему он сам не додумался до стихов? Помимо очевидной причины полного отсутствия у него таланта в этой области. Он спросил себя, понравилось бы ей почитать вместо этого по-настоящему хитроумный план миссии с боевым десантированием. Сонеты, о черт. Весь его опыт в этом направлении ограничивался лимериками.
 Он с возрастающим ужасом уставился на Энрике, отвечавшим на ее улыбку движением, сделавшим его похожим на длинный и перекрученный хлебный батон. Еще один соперник? И прокравшийся в его собственный дом…! Он — гость. Гость твоего брата, в конце концов. Убить его ты не можешь. Кроме того, возраст эскобарца был всего двадцать четыре стандартных года; ей он должен казаться просто щенком. Но, возможно, ей нравятся щенки…
 — Лорд Айвен Форпатрил, — объявил от двери голос Пима. — Лорд Доно Форратьер. — Странные интонации в голосе Пима царапнули сознание Майлза даже раньше, чем он осознал что имя спутника Айвена неправильное. Кто?
 Айвен стоял явно в стороне от своего нового компаньона, но по репликам того было ясно, что пришли они вместе. Лорд Доно был энергичным мужчиной среднего роста с коротко подстриженной широкой черной бородой, одетым в траурный костюм форского стиля, черный с серой отделкой, подчеркивающий его атлетичное тело. Айвен произвел замену в списке гостей Майлза, не предупредив его? Ему стоило хорошенько подумать, прежде чем нарушать процедуры безопасности Дома Форкосиганов подобным образом…!
 Майлз сделал шаг к своему кузену, Катриона шагнула за ним — ладно, он вообще не дал ей высвободить руку от его руки, но она вовсе и не пробовала этого сделать. Майлз был уверен, что он знал в лицо всех своих родственников Форратьеров, которые могли бы носить титул лорда. Этот человек был более отдаленным потомком Пьера Жестокого, или каким-либо побочным побегом родословного древа? Мужчина был уже не молод. Проклятье, где же он раньше видел эти наэлектризованные карие глаза…?
 — Лорд Доно. Как поживаете? — Майлз протянул его руку, и гибкий мужчина бодро пожал ее. Между двумя ударами сердца его осенила догадка, словно кирпич свалился, и Майлз добавил, — Я знаю, вы были на Колонии Бета.
 — Действительно, лорд Форкосиган. — ответил лорд Доно — да, это была леди Донна — с белозубой усмешкой, раздвинувшей его бороду.
 Айвен наблюдал с чувством предавшего его разочарования на столь незначительную реакцию по размышлению.
 — Или лучше сказать, лорд Аудитор Форкосиган, — продолжал лорд Доно. — У меня вряд ли уже была возможность поздравить Вас с вашим новым назначением.
 — Спасибо, — сказал Майлз. — Разрешите мне представить вам моего друга, госпожу Катриону Форсуассон…
 Лорд Доно поцеловал руку Катрионы с чуть излишне изысканным энтузиазмом, граничащим с насмешливым жестом; Катриона ответила неуверенной улыбкой. Они обменялись светскими тонкостями, хотя остроумие Майлза и сделалось слегка утомительным. Верно. Бывшая леди Донна вовсе не привезла с собой клона своего брата Пьера в маточном репликаторе. Было до остановки дыхания ясно, какова вместо этого была ее юридическая тактика борьбы с утверждением Ришара в качестве наследника Пьера. Ну, кому-то это пришло бы в голову рано или поздно. Ему повезло наблюдать это. — Могу я вам пожелать всяческой удачи в вашем будущем иске, лорд Доно?
 — Спасибо. — лорд Доно прямо встретил его пристальный взгляд. — Разумеется, удача мне в этом не поможет. Я смогу поговорить об этом с вам позже, более подробно?
 Осторожность умерила его восхищение; Майлз отступил. — С мной — конечно, но в Совете заседает мой отец. А как Аудитор я обязан избегать примыкать к одной из сторон в моих же собственных интересах.
 — Очень даже понимаю.
 — Но, э-э… возможно Айвен мог бы заново представить вас графу Форбреттену вон там. Он также предъявил иск в Совет, и вы могли бы обменяться ценными впечатлениями. И леди Элис с капитаном Иллианом, конечно. Госпожа профессор Фортиц, я думаю, была бы также чрезвычайно заинтересована; не недооцените любые комментарии, которые от нее могут исходить.. Она — признанный эксперт по барраярской политической истории. Давай, Айвен. — Майлз скромно кивнул, не заинтересованно откланиваясь.
 — Спасибо, лорд Форкосиган. — глаза лорда Доно осветились пониманием всех нюансов, и он любезно удалился.
 Майлз подумал, не мог бы он теперь тихонько прокрасться в другую комнату, чтобы там всласть посмеяться. Или лучше сделать один звонок…. Он перехватил Айвена, проходившего мимо, и, приподнявшись на цыпочки, прошептал, — А Грегор уже знает об этом?
 — Да, — процедил Айвен уголком рта. — Я первым делом в этом удостоверился.
 — Молодец, И что он сказал?
 — Угадай.
 — Давайте посмотрим, что случится?
 — Попал в точку.
 — Фу-у,. — вздохнувший с облегчением Майлз позволил лорду Доно увести Айвена прочь.
 — Чему вы смеетесь? — спросила его Катриона — Я вовсе не смеюсь.
 — Ваши глаза смеются. Я вижу.
 Он огляделся. Лорд Доно захватил для разговора Рене, а леди Элис и Иллиан c любопытством описывали круги вокруг них. Профессор и коммодор Куделка были поглощены в углу дискуссией на тему — как Майлз мог определить по обрывкам слов — проблемы контроля качества в военных поставках. Он жестом приказал Ройсу подать вино и повел Катриону в свободный уголок, чтобы быстренько, как мог в нескольких словах, посвятить ее в историю с леди Донной / лордом Доно и поданным в Совет Графов иском по наследованию.
 — О боже. — глаза Катрионы расширились и она обхватила левой рукой тыльную сторону правой кисти, будто еще ощущала там прикосновение поцелуя лорда Доно. Но она сумела сдержаться и проявила свои чувства лишь в быстром взгляде, которым она окинула комнату и лорда Доно, стоявшего в центре скопления народу, в том числе всех девочек Куделки и их матери. — Вы знали об этом?
 — Вовсе нет. То есть все знали, что она ставит палки в колеса Ришару и отправилась на Колонию Бета, но никому не было известно, почему. Все полностью приобрело смысл теперь, неким абсурдным способом.
 — Абсурдным? — сказал Катриона с сомнением. — По-моему, тут требуется много храбрости. — Она глотнула из своего бокала, и добавила задумчивым тоном, — И гнева.
 Майлз быстро пошел на попятный. — Леди Донна никогда не переносила дураков.
 — Правда? — Катриона со странным выражением в глазах направилась в другой конец комнаты, поближе к этому новому зрелищу.
 Прежде, чем он успел последовать за нею, возле его локтя появился Айвен, с уже полупустым стаканом вина в руке. Майлз не хотел разговаривать с Айвеном. Он хотел говорить с Катрионой. Все же он пробормотал, — Вот какую подружку ты привел. Я никогда не подозревал тебя в столь бетанской широте вкуса, Айвен.
 Айвен посмотрел на него с негодованием. — Я должен был знать, что никакого сочувствия от тебя мне не дождаться.
 — Некоторый шок, не так ли?
 — Я проклял, что связался с этим, еще в космопорте. Это Байерли Форратьер втянул меня в это дело, мелкий интриган.
 — Би знал?
 — Конечно да. Он в этом деле с самого начала, как я выяснил.
 Дув Галени в этот момент подошел достаточно близко, чтобы все слышать; наконец-то увидев Дува отдельно от Делии, его будущий тесть коммодор Куделка и профессор присоединились к ним. Майлз дал Айвену возможность самому рассказать о вновь прибывшем госте. Предположение Майлза подтвердилось: Айвен ничего об этом не знал , когда получил разрешение хозяина дома привести Донну на обед, самодовольно планируя свою не очень-то целомудренную кампанию по ее встрече на родине; о-о-о, вот бы взглянуть одним глазком на Айвена, когда тот обнаружил это существенное изменение…!
 — И СБ этот случай тоже застал врасплох? — спросил вежливо коммодор Куделка коммодора Галени.
 — Я не мог этого знать. Это не в ведении моего отдела. — Галени отпил порядочный глоток вина. — Это проблема Департамента Внутренних Дел.
 Оба офицера поглядели вокруг, услышав перезвон смеха, раздающийся из другого конца комнаты; это был смех госпожи Куделки. Отзывающийся эхом каскад хихиканья заговорщицки затих, и Оливия Куделка поглядела через плечо на мужчин.
 — Над чем они смеются? — сказал Галени с сомнением.
 — Вероятно, над нами, — проворчал Айвен и неуклюже побрел подлить еще вина в свой пустой стакан.
 Куделка пристально поглядел вокруг и покачал головой. — Донна Форратьер, боже праведный.
 Все женщины на вечеринке, включая леди Элис, собрались, явно очарованные, вокруг лорда Доно, жестикулирующего и что-то говорящего вполголоса. Энрике слегка уделил внимание закускам и уставился на Катриону как баран на новые ворота. Иллиан, оставшись без Элис, рассеянно пролистывал книгу, один из иллюстрированных гербариев, которыми Майлз увлекался раньше.
 Пора было подавать обед, твердо решил Майлз. Где Айвен и лорд Доно будут отгорожены стеной более старших, замужних леди и их супругов. Он отлучился из комнаты отдать распоряжение Пиму, который передал его вниз по цепочке и вскоре вернулся, чтобы официально пригласить всех к столу.
 Гости вновь собрались по парам и отправились из большой библиотеки в путь — через приемную, мощеный плиткой холл и анфиладу комнат. Майлз, возглавляющий процессию под руку с Катрионой, натолкнулся на Марка с Айвеном, которые с заговорщическим видом выскользнули из официальной гостиной. Они развернулись и присоединились к толпе гостей. Внезапное подозрение Майлза получило ужасное подтверждение, когда он украдкой окинул взглядом стол и увидел, что его занявшее целый час стратегического планирование по размещению мест было только что нарушено.
 Все его тщательно прорепетированные гамбиты застольных бесед теперь относились к людям на другом конце стола. Размещение было практически случайным — нет, понял он, совсем не случайным. Расположенным согласно новым приоритетам. Цель Айвена явно состояла в том, чтобы отсесть от лорда Доно так далеко, насколько это возможно; Айвен теперь сидел возле Марка у дальнего края стола, а лорд Доно — на месте, которое Майлз предназначил для Рене Форбреттена. Дув, Дру и Ку все так или иначе переместились под опеку Майлза, подальше от Марка. Марк все еще сидел по левую руку Карин, но Катриону пересадили на другую сторону стола, за Иллианом, который теперь сидел прямо рядом с Майлзом. Казалось, что никто так и не посмел коснуться карточки Иллиана. Майлзу пришлось бы теперь говорить через голову Иллиана, чтобы побеседовать с нею, и не было никакой возможности кинуть реплику вполголоса.
 Тетя Элис выглядя слегка сконфуженно, села на почетное место справа от Майлза, прямо напротив Иллиана. Она явно заметила перемены, но последняя надежда Майлза на помощь потерпела неудачу, поскольку она не сказала ничего, только приподняла брови. Дув Галени обнаружил, что его будущая теща Дру сидит между ним и Делией. Иллиан поглядел на карточки и предложил Катрионе место между собой и Дувом, и дело было сделано.
 Майлз продолжал улыбаться; Марк сидел в десяти местах от него и был слишком далеко, чтобы уловить выражение «я разберусь с тобой позже». Может быть, это просто так и было.
 За столом снова начались беседы — хотя и не те, которых ждал Майлз — когда Пим, Ройс и Янковский, в роли дворецкого и лакеев, засуетились вокруг стола и начали обслуживать гостей. Майлз с беспокойством искал в Катрионе признаки напряжения от того, что она попала здесь в ловушку между двумя грозными соседями из Имперской СБ, но ее выражение осталось спокойным и приятным, пока оруженосец накладывал ей на тарелку превосходную еду и наливал вино.
 Когда появилась вторая перемена блюд, Майлз понял, что обеспокоило его в отношении еды. Он уверенно оставил детали Маме Кости, но это было вовсе не то меню, которое они обсудили. Некоторые пункты… отличались. Вместо горячего бульона был теперь изящный холодный сливочно-фруктовый суп, украшенный съедобными цветами. В честь Катрионы, возможно? Приправка к салату из уксуса и трав была заменена чем-то на бледной, сливочной основе. Запах ароматических приправ, расходящийся от хлеба, не имел никакого отношения к маслу…
 Жучиная отрыжка. Они подсунули сюда эту проклятую жучиную отрыжку.
 Катриона тоже поняла это, в тот момент пока Пим обносил всех хлебом; Майлз понял это по ее секундному колебанию, взгляду сквозь ресницы на Энрике и Марка, и полной невозмутимости , с которой она взяла свой кусочек и решительно откусила. Никаким другим, даже самым маленьким знаком, она не дала понять, что знает, что она ест.
 Майлз попробовал дать ей знак, что ей не надо этого есть, скрытно указывая на соусник с жучиным маслом, приправленным зеленью, и отчаянно поднимая брови; но она просто улыбнулась и пожала плечами.
 — Хм? — пробормотал вопросительно с полным ртом Иллиан, сидящий между ними.
 — Ничего, сэр, — торопливо проговорил Майлз. — Совсем ничего. — Вскочить с места и закричать его высокопоставленным гостям «Остановитесь, прекратите! Вы едите это отвратительное жучиное вещество!» — было бы… пугающим. Отрыжка жуков не была, в конце концов, ядовита. И если им никто ничего не скажет, они и не узнают. Он вгрызся в сухой хлеб, и запил его здоровенным глотком вина.
 Тарелки для закусок убрали. На другом конце стола Энрике позвенел ножом о бокал, откашлялся и встал.
 — Спасибо за ваше внимание… — он снова откашлялся. — Я наслаждался гостеприимством Дома Форкосиганов, как, уверен, и все сидящие нынче вечером за столом… — согласное бормотание вокруг стола ответило на его слова; Энрике оживился и завел свою песню дальше. — У меня в благодарность есть подарок, который я хотел бы преподнести лорду… Майлзу, лорду Форкосигану, — он улыбнулся, что ему удалось сказать все в точности правильно, — и я думаю, сейчас подходящее время.
 Майлза охватила уверенность, что сейчас случится что-то ужасное, что бы это ни было. Он уставился через стол на Марка, глаза в глаза — Знаешь ли ты, черт возьми, что это? — Марк ответил неуверенным пожатием плеч — Извини, понятия не имею — и рассматривал Энрике с возрастающим беспокойством.
 Энрике достал из кармана своего пиджака коробочку и пересек комнату, чтобы положить ее на стол между Майлзом и леди Элис. Иллиан и Галени, сидящие напротив, напряглись в выработанной в СБ паранойе; стул Галени чуть отодвинулся назад. Майлз хотел заверить их, что вряд ли это может взорваться, но в чем можно быть уверенным с Энрике? Коробочка была больше, чем та, в которой в прошлый раз сидел масляный жук. Майлз молился о том, чтобы это был, например, один из наборов позолоченных декоративных шпор , которые недолго были в моде год назад, главным образом среди тех молодых людей, которые ни разу в жизни не сидели на лошади…ВСЕ, что угодно, но только не…
 Энрике гордо поднял крышку. Это был не больший масляный жук — а целых три их штуки. Три масляных жука, чьи надкрылья вспыхнули коричнево-серебряным, скребли друг по другу лапками, шевелили усиками… Леди Элис отскочила и подавила визг; Иллиан приподнялся со стула в тревоге за нее. Лорд Доно с любопытством склонился к столу, и его черные брови высоко поднялись.
 Майлз приоткрыл рот и наклонился над коробочкой, оцепенев и не в силах отвести взгляд. Да, действительно на каждой крошечной, отвратительной спинке был выложен сияющим серебром герб Форкосиганов; серебряная окантовка подчеркивала рудиментарные крылья в точной имитации отделки на рукавах униформы его оруженосцев. Цвета его дома были точно воспроизведены. С одного взгляда можно было узнать его знаменитый герб. Это можно было с достаточной вероятностью распознать и с двух метров. Обслуживание стола приостановилось, так как Пим, Ройс и Янковский столпились за его плечом, чтобы заглянуть в коробочку.
 Лорд Доно перевел взгляд с масляных жуков на лицо Майлза и обратно. — Это… это, наверное, оружие? — осторожно отважился он спросить.
 Энрике засмеялся и начал восторженный рассказ о своих новых разновидностях масляных жуков, полный абсолютно ненужной информации о том, что именно из них была получено масло, на основе которого был создан суп, салатная заправка и то, что намазывали на хлеб. Майлз мысленно представил, как Энрике склоняется над микроскопом и крошечной, очень маленькой кисточкой претворяет в жизнь свои химеры, пока тот объяснял, что эти образцы, разумеется, не прилагались, а скорее были генетически сконструированы и будут размножаться с каждым последующим поколением.
 Пим посмотрел на жуков, затем на рукав своей гордой униформы, снова на смертельную пародию на его знаки отличия, которую являли собой эти твари, и кинул на Майлза душераздирающе отчаянный взгляд, безмолвный крик, который Майлз не мог перевести иначе, как — Прошу вас, милорд, пожалуйста, позвольте нам теперь увести его и убить.
 С дальнего конца стола он услышал взволнованный шепот Карин, — Что там? Почему он молчит? Марк, сходи посмотри…
 Майлз откинулся назад и сквозь зубы проговорил Пиму самым тихим голосом, как только мог:
 — Он не намеревался нанести этим оскорбление. — Это просто так вышло. Герб моего отца, моего деда, моего Дома на этих копошащихся тараканах…!
 Пим ответил ему застывшей улыбкой и глазами, сверкающим яростью. Тетя Элис почти примерзла к своему месту. Дув Галени склонил голову набок, его глаза сощурились и губы приоткрылись в непонятно каких внутренних размышлениях, и Майлз не намеревался его об этом спрашивать. С лордом Доно было еще хуже — он заткнул себе рот салфеткой и его лицо покраснело, поскольку он фыркал через нос. Иллиан прижал палец к губам и на его лице почти не было никакого выражения, кроме слабое восхищения в глазах, заставившего Майлза корчиться изнутри. Марк подошел и наклонился поглядеть. Он побледнел и искоса взглянул на Майлза с тревогой. Катриона поднесла руку ко рту, расширив темные глаза.
 Во всей оцепеневшей аудитории был только один человек, чье мнение имело значение.
 Эта женщина, чей покойный и неоплаканный муж был брошен из-за… какого проявления характера? Какого открытого или тайного бешенства? Майлз проглотил свое скомканное мнение об Энрике, эскобарцах, биоинженерии, сумасшедших предпринимательских намерениях своего брата Марка и наряженных в ливрею Форкосиганов масляных жуках, на мгновение зажмурился, глубоко вздохнул, и улыбнулся.
 — Спасибо, Энрике. У меня просто нет слов. Но возможно стоит теперь убрать этих малюток. Вы же не хотите, чтобы они… утомились…, — он мягко прикрыл коробочку и снова вручил ее эскобарцу. Наискосок от него, Катриона тихо перевела дыхание. Брови леди Элис приподнялись от произведенного сюрприза. Энрике радостно вернулся назад на место. Где и продолжил объяснять и показывать своих форкосигановских масляных жуков всем, кто сидел слишком далеко, чтобы их увидеть, включая графа графиню Форбреттен напротив. Беседы действительно оборвались, если не считать неуместного шума смеха Айвена, которого быстро одернула острым выговором Марсия.
 Майлз понял, что плавная подача блюд на стол застопорилась. Он сделал жест еще пригвожденному к месту Пиму и пробормотал, — Подавайте следующие блюда, пожалуйста — и добавил с мрачным подтекстом, — Только сначала проверьте их.
 Пим, возвращенный к своим обязанностям, невнятно произнес, — Да, милорд. Понимаю.
 Следующим блюдом , как оказалось, была холодная закуска из форели с озер Округа Форкосиганов, без всякого соуса из жучиного масла, украшенная лишь чуть наспех вырезанными ломтиками лимона. Хорошо. Майлз временно вздохнул с облегчением.
 Катриона наконец достаточно справилась со своими нервами, чтобы сделать попытку завести беседу с одним из ее соседей по столу. Было бы не очень удачно спросить офицера СБ — Какие у вас сегодня дела на работе?, — так что она обратилась к более общей, как она полагала, теме. — Необычно встретить в СБ комаррца, — сказала она Галени. — И ваша семья поддержала ваш выбор карьеры?
 Глаза Галени лишь едва расширились и он прищурился на Майлза, который запоздало понял, что краткая предобеденная справка, данная им Катрионе, не включала того факта, что большинство родственников Галени погибло в ходе различных комаррских восстаний или от их последствий. И он даже не пытался решить, как же объяснить ей специфические отношения между Дувом и Марком. Он отчаянно пытался телепатически передать это Дуву, когда Галени ответил просто, — Моя новая — да. — Делия, напрягшаяся в тревоге, растаяла в улыбке.
 — О. — по лице Катрионы моментально стало ясно, что она поняла, что сделала какой-то неверный шаг, хотя не знала, что именно. Она поглядела на леди Элис, которая, возможно еще в шоке от масляных жуков, смущенно смотрела на свою тарелку и не заметила этой безмолвной мольбы.
 Никогда не оставляющий прекрасную даму в беде, коммодор Куделка искренне вмешался, — Кстати, Майлз, что касается Комарры — ты думаешь, ассигнования на ремонт солнечного зеркала утвердят в Совете?
 О, прекрасно, давайте продолжать в том же духе. Майлз ответил своему прежнему наставнику краткой улыбкой благодарности. — Думаю, да. Если Грегор бросит свое слово на чашу весов, что по моим расчетам должно случиться.
 — Хорошо, — сказал Галени рассудительно. — Это поможет во всех смыслах. — Он коротко кивнул Катрионе.
 Затруднительный момент миновал; и в облегченной паузе, пока каждый подбирал имеющиеся у него крохи политических сплетен к предложенному направлению беседы, над столом ужасающе отчетливо прозвучал радостный голос Энрике Боргоса:
 —… принесет так много прибыли, Карин, и вы с Марком сможете приобрести еще одну удивительную поездку в Шар, когда вернетесь на Бету. Даже не одну, а сколько захотите. — он с завистью вздохнул. — Хотел бы я, чтобы мне было с кем туда пойти.
 Шар Неземных Восхищений был один из самых знаменитых — или печально известных — на Колонии Бета куполов удовольствий; у него была поистине галактическая репутация. Даже если ваши вкусы не были столь мерзкими, чтобы привлечь ваше внимание к Архипелагу Джексона, то и диапазон лицензированных, медицински контролируемых удовольствий, продающихся в Шаре, был достаточно широк, чтобы вызвать отвращение у большинства. У Майлза на мгновение возникла призрачная надежда, что родители Карин никогда не слышали о этом месте. Марк мог притвориться, что это было бетанским научным музеем, да чем угодно, кроме…
 Коммодор Куделка только что набрал полный рот вина, чтобы запить последний кусочек лосося. Он поперхнулся так, что веер капелек пролетел возле Делии, сидевшей напротив отца. Подавиться вином для человека его возраста было весьма опасно; Оливия с нерешительным беспокойством стала хлопать его по спине, пока он, задыхаясь, уткнул лицо в салфетку. Дру наполовину отодвинула стул, разрываясь между желанием броситься вокруг стола на помощь мужу, или, на другой его конец — придушить Марка. Марк остался совсем без помощи; ужас вины так заставил его кровь отлить от щек, что вид у него был незавидный.
 Ку настолько справился с дыханием, что смог прохрипеть Марку, — Ты повел мою дочь в Шар?
 Карин в панике выпалила, — Это было частью его лечения!
 Марк, в еще худшей панике, добавил в отчаянной попытке оправдаться, — Мы получили скидку от Клиники…
 Майлз порой думал, что хотел бы присутствовать при том как Дув Галени узнает, что Марк его потенциальный свояк. Теперь Майлз захотел взять это желание назад, но было слишком поздно. Он уже видел Галени оледеневшим, но никогда — столь… готовым взорваться. Ку вновь сделал глубокий вдох, то ли чтобы успокоиться, то ли для небольшой гипервентиляции легких. Оливия сдерживала возбужденное хихиканье. Глаза лорда Доно сверкнули, выражая высокую оценку; он разумеется знал все про Шар, возможно в обоих своих сексуальных воплощениях — прежнем и нынешнем. Госпожа Фортиц, сидящая рядом с Энрике, наклонилась вперед, чтобы кинуть любопытный взгляд на оба конца стола Катриона выглядела ужасно взволнованной — нет, поправил себя Майлз, удивленной. Марк рассказал ей что-то, чем не доверял поделиться с собственным братом? Или она с Карин уже стали достаточно близкими друзьями, чтобы делиться такими тайнами, как это делают женщины? А если это так, что мешало Катрионе в свою очередь рассказать Карин, как она относится к нему, и значит был какой-то способ это выяснить…?
 Дру после заметного колебания снова села. Опустилась зловещая губительная тишина «поговорим-позже».
 Леди Элис поняла каждый нюанс; ее светское самообладание было так совершенно, что только сидящие рядом с ней Майлз и Иллиан заметили, как она вздрогнула. Хорошо владея своим голосом, она наконец веско произнесла тем тоном, который никто не посмел бы игнорировать «Сделать ремонт зеркала предсвадебным подарком послужит большей популярности… Майлз, что за животное схватил твой кот»?
 Ответ на свой сконфуженный вопрос Какое животное? Майлз получил прежде, чем успел это произнести: стук маленьких лапок отозвался на полированном полу гостиной. За наполовину взрослым черно-белым котенком гнался его приятель из того же выводка; несмотря на набитый рот, он испускал удивительно громкое собственническое мяу. Котенок вскарабкался по широким дубовым панелям, затем зацепился когтями, вытянув нитки из бесценного старинного ковра ручной работы, и наконец упал, перевернувшись через голову. Его соперник быстро кинулся на него, но не сумел вырвать у него свой приз. Пара насекомых ножек слабо трепыхнулась между белых усов, и коричнево-серебряное верхнее крыло вздрогнуло в последний раз.
 — Мой масляный жук! — закричал Энрике в ужасе, отталкивая свой стул, и с гораздо большей эффективностью атаковал преступного кота. — Отдай его, убийца! — Он вытащил искореженного, измочаленного жука из смертельных челюстей. Черный котенок встал на задние лапы, поставив передние на его ногу, и неистово махал лапой, — Мне, мне, дай мне одного такого тоже!
 Превосходно! подумал Майлз, нежно улыбаясь котятам, на этих рвотных жуков все-таки нашлись естественные хищники! Он только-только сформулировал план по быстрому развертыванию сторожевой охране котами Дома Форкосиганов, как ему пришла в голову мысль. Масляный жук уже был во рту у котенка, когда тот прибежал в гостиную. Следовательно…
 — Доктор Боргос, где этот кот нашел жука? — спросил Майлз. — Я думал, что их всех заперли внизу. На самом деле, — он поглядел на Марка в другом конце стола, — вы мне это обещали.
 — А… — произнес Энрике. Майлз не знал, по какой цепочке размышлений пробежался эскобарец, но увидел, как тот вздрогнул, когда добрался до ее конца. — О. Извините меня. Мне надо кое-что проверить в лаборатории. — Энрике беспокойно улыбнулся, опустил котенка на свой пустой стул и поспешил к выходу из столовой и задней лестнице.
 Марк торопливо сказал, — Думаю, мне лучше пойти с ним, — и тоже вышел.
 Полный предчувствиями, Майлз отложил салфетку и тихо прошептал, — Тетя Элис, Саймон, займите гостей вместо меня, хорошо? — Он присоединился к процессии, лишь только сделал знак Пиму налить гостям еще вина. Еще больше. И немедленно.
 Майлз догнал Энрике и Марка у двери бывшей прачечной, а ныне лаборатории на нижнем этаже, как раз вовремя, чтобы услышать крик эскобарца О, нет! Он мрачно протиснулся мимо Марка и обнаружил Энрике стоящим на коленях перед большим лотком — одним из ульев масляных жуков — лежащим на боку прямо на полу под углом к коробке, в которой он размещался. Его верхняя решетка была косо сбита. Внутри лотка единственный форкосигановский масляный жук, без двух лап с одного бока, двигался отчаянными кругами, пытаясь выкарабкаться, но не мог перебраться через боковую стенку — Что случалось? — прошипел Майлз Энрике.
 — Они сбежали, — ответил Энрике и начал ползать по полу, заглядывая под мебель. — Эти проклятые кошки, наверное, сбили лоток. Я достал его , чтобы отобрать для вас жуков в подарок.. Мне были нужны самые большие и лучшие. Все было в порядке, когда я ушел…
 — И сколько насекомых было в этом лотке?
 — Все они, целая генетическая группа. Приблизительно две сотни штук.
 Майлз оглядел лабораторию. Никаких масляных жуков в цветах Форкосигана не было видно. Он подумал, каким большим, старым и скрипучим был этот дом. Трещины в полу, в стенах, крошечные щели для доступа всюду; места под половицами, позади стенных панелей, на чердаках, внутри старых оштукатуренных стен…
 Рабочие жуки, как сказал Марк, будут просто блуждать пока не умрут, и все… — У вас, предположительно, была еще и королева? Вы можете, э-э, восстановить ваш генетический ресурс, а? — Майлз медленно прошелся вдоль стен, глядя во все глаза. Никаких проблесков коричнево-серебряного его напряженный взгляд не обнаружил.
 — Гм, — сказал Энрике.
 Майлз продолжил, тщательно выбирая слова. — Вы уверяли меня, что королевы не могут двигаться.
 — Зрелые королевы не могут двигаться, это так, — объяснил Энрике, снова поднимаясь на ноги и качая головой. — Незрелые королевы, однако, могут удирать подобно молнии.
 Майлз обдумал это заявление за долю секунды. Рвотные жуки в цветах Форкосиганов. Форкосигановские рвотные жуки по всей Форбарр-Султане.
 Был такой прием СБ, сложный захват человека за воротник, затем небольшой полуповорот и движение суставами пальцев; примененный правильно, он вел к прекращению и кровообращения, и дыхания. Майлз рассеяно порадовался, что не потерял хватку, несмотря на его новую гражданскую профессию. Он притянул потемневшее лицо Эниррике вниз, к своему. Тут в дверях лаборатории появилась запыхавшаяся Карин.
 — Боргос. Вы найдете и пересчитаете всех этих проклятых рвотных жуков, и особенно их королеву, не позже, чем за шесть часов до прибытия графа и графини Форкосиган, а это будет завтра в полдень. Потому что за пять часов пятьдесят девять минут до их приезда я вызову сюда профессионального дезинсектора, чтобы позаботиться о кишащих здесь насекомых, под которыми я имею в виду абсолютно всех рвотных жуков, которые не будут собраны, понимаете? Никаких исключений и никакого милосердия.
 — Нет, нет! — сумел завопить Энрике несмотря на недостаток кислорода. — Вы не должны…
 — Лорд Форкосиган! — раздался от двери потрясенный голос Катрионы. Он произвел на него неожиданный эффект, словно луч парализатора ударил в него из засады. Рука Майлза дернулась, виновато разжавшись, и Энрике, пошатываясь, встал прямо, втягивая воздух в чрезвычайно сдавленном хрипе.
 — Пусть мое присутствие тебя не останавливает, Майлз, — сказала Карин холодно. Она перешагнула порог лаборатории, Катриона за ней. — Энрике, кретин, как ты только мог упомянуть Шар при моих родителях! У тебя есть хоть капля мозгов?
 — Ты так долго его знаешь , и еще спрашиваешь? — ужасающе проговорил Марк.
 — И как ты — ее сердитый пристальный взгляд качнулся к Марку, — как он это узнал…. Марк?
 Марк слегка сжался.
 — Марк никогда не говорил, что это тайна — я думал, что это звучало романтично. Лорд Форкосиган, пожалуйста! Не вызывайте дезинсекторов! Я соберу всех крошек назад, я обещаю! Как-нибудь… — Слезы хлынули из глаз Энрике.
 — Успокойтесь, Энрике! — сказала Катриона с утешением. — Я уверен, — она поглядела на Майлза с сомнением, — что лорд Форкосиган не прикажет уничтожить всех ваших бедных жуков. Вы их снова найдете.
 — Здесь я ограничен временем… — пробормотал сквозь зубы Майлз. Он мог только вообразить себе сцену, как он завтра в полдень или вечером объясняет только что вернувшимся домой вице-королю с супругой, что означают едва заметные звуки отрыжки, доносящиеся из стены. Возможно он смог бы спихнуть эту задачу Марку…
 — Если вы хотите, Энрике, я останусь и помогу вам их искать, — стойко вызвалась Катриона. Она нахмурившись поглядела на Майлза.
 Ощущение пронзило его сердце как стрела. О-о… Вот вам картина: Катриона с Энрике, героически — и близко — склонившие вместе головы, чтобы спасти Бедных Жуков от дьявольской угрозы злодейского лорда Форкосигана… Неохотно он пошел на попятный. — После обеда, — предложил он. — Мы все вернемся после обеда и поможем. — Да, если кому-то надо ползать по полу возле Катрионы, охотясь на жуков, то это должен быть он, черт побери. — И оруженосцы тоже. — Он вообразил, как обрадуется Пим при этой новости, и все внутри у него сжалось. — А пока, может быть, нам лучше вернуться и продолжить вежливую беседу и все такое, — продолжил Майлз. — Кроме доктора Боргоса, у которого дела.
 — Я останусь и помогу ему, — предложил Марк с энтузиазмом.
 — Что? — закричала Карин. — А я пойду объясняться со своими родителями одна? И мои сестры — услышать продолжение этого от них…
 Майлз раздраженно покачал головой. — Прежде всего, Марк: зачем, ради бога, ты взял Карин с собой в Шар?
 Марк посмотрел на него с недоверием. — Что ты имеешь в виду?
 — Ну… да… но ты, конечно же, знал, что это не…гм… не… м-м.. неподходящее место для молодой барраярской ле….
 — Майлз, ты вопиющий лицемер! — сказала Карин с негодованием. — Когда бабушка Нейсмит говорила нам, что ты сам там был — и несколько раз…!
 — Это было по делам, — сказал Майлз чопорно. — Поразительно, сколько межзвездного военного и индустриального шпионажа проходит через Шар. Вы бы лучше понимали, что бетанская служба безопасности тоже его прослеживает.
 — О, да? — сказал Марка. — И мы должны еще поверить тебе на слово, что ты некогда не пробовал тамошних услуг, пока ожидал своих связных…?
 Майлз умел узнать момент, когда необходимо предпринять стратегическое отступление. — Я думаю, что нам теперь надо идти на обед. Либо все подгорит или высохнет, а Матушка Кости очень рассердится на нас за то, что мы испортили ее представление. И она уйдет на службу к тете Элис, а мы все вынуждены будем вернуться к замороженным полуфабрикатам.
 Эта ужасная угроза достигла разума и Марка, и Карин. Да, а кто вдохновил его повара на создание всяческих соблазнительных рецептов с использованием жучиного масла? Матушка Кости, конечно, не вызвалась на это сама. Все это сильно попахивало заговором.
 Он выдохнул и предложил руку Катрионе. После секундного колебания и взволнованного взгляда поддержки, адресованного Энрике, она приняла приглашение, и Майлз повел их всех прочь из лаборатории и снова наверх в гостиную, следя чтобы никто не сбежал.
 — Там внизу все в порядке, милорд? — вполголоса спросил Пим обеспокоено.
 — Поговорим об этом позже, — ответил Майлз, также вполголоса. — Пусть подают следующее блюдо. И предлагайте больше вина.
 — Мы должны подождать доктора Боргоса?
 — Нет. Он будет занят.
 Пим беспокойно дернулся, но вернулся к своим обязанностям. Тетя Элис, будь благословенно ее умение вести себя в обществе, не попросила о поддержке, но вела разговоры непосредственно лишь на нейтральную тему; ее упоминание об императорской свадьбе сразу переключило на это мысли большинства присутствующих. Возможно кроме мыслей Марка и коммодора Куделки, уставившихся друг на друга в осторожном молчании. Майлз подумал, не стоит ли конфиденциально предупредить Ку, что отколотить Марка его тростью-шпагой — это плохая идея, или, наоборот, такое замечание принесло бы больше вреда чем пользы. Пим налил доверху вином бокал Майлза прежде чем тот успел объяснить, что отданные шепотом распоряжения не относятся к нему самому. Но, черт возьми. Некоторая… нечувствительность стала казаться все более привлекательным состоянием.
 Он совсем не был уверен, хорошо ли Катриона проводит время; она снова совсем ушла в себя и иногда посматривала на пустое место доктора Боргоса. Хотя замечания лорда Доно дважды вызвали ее смех. Бывшая леди Донна превратилась в поразительно красивого мужчину, понял Майлз при ближайшем рассмотрении. Остроумный, экзотический, вероятный наследник графства… и, стоит об этом задуматься, с самым ужасным несправедливым преимуществом в опыте любви.
 Оруженосец унес тарелки после основного блюда — жареной на гриле синтезированной говяжьей вырезки со сделанным на скорую руку гарниром из сладкого перца, сопровождаемой темно-красным вином. Подали десерт: скульптурно оформленные холмы замороженного вещества цвета крема и слоновой кости, инкрустированные ярким орнаментом из свежих глазированных фруктов. Пим избегал взгляда своего лорда, но Майлзу поймал его за рукав, когда тот проходил мимо, и Пиму пришлось склонился к нему на слово.
 — Пим… это то, о чем я думаю?
 — Нельзя было ничем помочь, милорд, — пробормотал в ответ Пим, осторожно оправдываясь. — Матушка Кости сказала, что будет либо это, либо совсем ничего. Она все еще действительно разъярена по поводу соусов, и заявляет, что она переговорит с Вами после этого.
 — О. Я вижу. Ладно. Продолжайте.
 Он поднес ко рту ложку и отважно попробовал. Его гости с сомнением последовали его примеру — хотя Катриона кинула на свою порцию взгляд, недвусмысленно и неожиданно выражающий восхищение, и, склонившись вперед, обменялась улыбками с Карин на другом конце стола; та ответила ей непонятным, но явно торжествующим знаком. Ко вящему ужасу ситуации, эта штука восхитительно таяла во рту, задействовав, кажется, все примитивные рецепторы удовольствия во рту Майлза одновременно. Запив это блюдо сладким и сильным по вкусу золотым десертным вином, Майлз почувствовал себя так, будто его небо обжег вкусовой взрыв — вкус вина и десерта абсолютно дополняли друг друга. Он чуть не закричал, но вместо этого он широко улыбнулся и выпил еще глоток. Кое-как его званый обед похромал дальше.
 Разговор о свадьбе Грегора и Лаисы дал Майлзу повод рассказать милый, легкий, забавный анекдот о его общественном долге — подготовить и привезти подарок от его Округа к свадьбе императора: это была скульптура из кленового сахара, и она изображала партизана верхом на лошади, в натуральную величину. Этот рассказ, наконец, заставил Катриону на мгновение улыбнуться ему, а не какому-то другому мужчине. Он мысленно выстроил наводящий вопрос о садах, чтобы вытянуть ее наружу из ее скорлупы; уверен, она могла бы сверкать, если бы только разговор касался того, что ей интересно. Он на мгновение пожалел, что не подготовил леди Элис к этому маневру; так все выглядело бы более тонко, но согласно первоначальному плану его тетя сидела бы на другом месте…
 Майлз затянул паузу чуть дольше, чем следовало. Радушно перехватив инициативу, Иллиан обратился к Катрионе.
 — Кстати о свадьбах, госпожа Форсуассон, как долго Майлз ухаживал за вами? Вы все же вознаградили его свиданием? Лично я думаю, вам стоило его поводить за нос и заставить потрудиться для этого.
 Струя холода хлынула во внутренности Майлза. Элис прикусила губу. Даже Галени вздрогнул.
 Оливия огляделась в замешательстве. — Я думала, что мы не будем об этом.
 Ку, рядом с нею, пробормотал, — Тихо, малышка.
 Лорд Доно, со своей злобной невинностью Форратьеров, повернулся к Оливии и спросил, — А что мы были не должны упоминать?
 — О, но если капитан Иллиан сказал это, все в порядке, — закончила она.
 Умственные способности капитана Иллиана пострадали в прошлом году, подумал Майлз. Абсолютно точно, что он сам не в порядке.
 Ее пристальный взгляд скрестился со взглядом Майлза. — Или возможно…
 Нет, безмолвно завершил Майлз ее фразу.
 Лицо Катрионы, живое и удивленное секунду назад, превратилось в мраморную скульптуру. Это произошло не мгновенно, но было безжалостно, неумолимо, словно природная катастрофа. Тяжесть, упавшая на сердце Майлза, была сокрушительна. Пигмалион наоборот; я превращаю живых женщин в белый камень…Он знал этот суровый опустошенный взгляд; он видел это в один плохой день на Комарре, и надеялся никогда больше не видеть этого на ее прекрасном лице.
 Падающее сердце Майлза столкнулось с его пьяной паникой. Я не могу позволять себе потерять ее, не могу, не могу. Импульсивные скороспелые действия и блеф уже позволяли ему раньше выигрывать сражения.
 — Да, э-э, весьма, ну в общем, итак, что подсказывает мне, госпожа Форсуассон, я собирался спросить Вас — вы выйдете за меня замуж?
 Мертвая тишина повисла над столом.
 Катриона сначала никак не ответила вообще. На мгновение показалось, что она будто бы и не слышала его слов, и Майлз почти поддался убийственному желанию повторить это еще раз погромче. Тетя Элис спрятала свое лицо в руках. Майлз чувствовал, как его перехватившая дыхание усмешка становится все более болезненной и сползает с его лица. Нет, нет. Что я должен был сказать — что я хотел сказать…, хотел попросить передать мне жучиное масло? Слишком поздно…
 Она с видимым трудом сглотнула и заговорила. Ее слова упали с губ как ледяные осколки, падая по одному и разбиваясь вдребезги. — Как странно. А я полагала, что вы интересовались садами. По крайней мере, вы так сказали мне.
 Вы лгали мне, повисло в воздухе между ними, невысказанное, но оглушающе громкое.
 Так завопи. Закричи. Швырни что-нибудь. Протопчись по мне вверх и вниз, это будет правильно, это справедливо причинит мне боль — с этим я смогу иметь дело…
 Катриона вздохнула, и душа Майлз взлетела в надежде, но она только отодвинула стул, накрыла салфеткой свою тарелку с наполовину съеденным десертом и повернувшись, направилась к выходу из гостиной. Она задержалась возле госпожи Фортиц, чтобы наклониться к ней и пробормотать, — Тетя Фортиц, увидимся дома.
 — Но дорогая, с тобой все будет в порядке…? — реплика госпожи Фортиц была адресована пустому месту, поскольку Катриона уже отошла от нее. Она ускорила шаги, приближаясь к двери, пока почти совсем не побежала. Госпожа Фортиц оглянулась и сделала Майлзу беспомощный жест, говоривший «как вы можете» или, возможно, — как ты это мог сделать, идиот.
 Остаток твоей жизни уходит прочь через эту дверь. Сделай же что-то. Стул Майлза со стуком упал на пол, когда он сорвался с него. — Катриона, подождите, нам надо поговорить…
 Он не перешел на бег, пока не оказался за дверью, задержавшись только чтобы захлопнуть ее и еще пару последующих, между ними и собравшейся за столом компанией. Он догнал ее в нижнем холле, когда она пыталась открыть дверь и потерпела неудачу; дверь была, разумеется, блокирована системой безопасности.
 — Катриона, подождите, выслушайте меня, я могу объяснять, — он задыхался.
 Она повернулась к нему с недоверчивым взглядом, словно он был масляным жуком в цветах Форкосигана, только что обнаруженным ею в тарелке с супом.
 — Я должен говорить с вами. Вам надо поговорить со мной, — потребовал он отчаянно.
 — Действительно, — сказала она через секунду побелевшими губами. — Есть нечто, что мне нужно сказать. Лорд Форкосиган, я прекращаю свою работу как ваш проектировщик пейзажа. С этого момента вы больше не мой работодатель. Я перешлю проекты и схему размещения посадок вам завтра, чтобы вы могли передать их моему преемнику.
 — Зачем мне они?!
 — Если вы действительно хотели получить от меня сад, тогда в них все, что вам нужно. Ведь так?
 Он проверил варианты ответов, которые вертелись у него на языке. Да было в действительности уклонением от истины. Так значило нет. Подождите…
 — Разве я не мог желать получить и то, и другое? — предложил он с надеждой. Он продолжил более настоятельно, — Я не лгал вам. Я только не говорил всего, что думал, потому что, черт возьми, вы не были еще готовы услышать это, потому что и наполовину не вылечились от тех десяти лет, которые провели с этим ослом Тьеном, и мне это было видно, и вам, и даже вашей тете Фортиц, и это — правда.
 Она резко дернула головой — удар попал точно в цель, — но лишь произнесла смертельно ровным голосом, — Пожалуйста, откройте теперь вашу дверь, лорд Форкосиган.
 — Подождите, послушайте…
 — Вы уже достаточно манипулировали мной, — сказала она. — Вы играли на моем… моем тщеславии…
 — Не на тщеславии, — возразил он. — Умении, гордости, энергии — любой мог видеть что вам нужен только простор, возможность — Вы привыкли добиваться своего своим собственным способом, правда, лорд Форкосиган. Любым способом, какой вам доступен. — Теперь ее голос был ужасно беспристрастен. — Заманить меня в ловушку перед всеми, как сейчас.
 — Это был несчастный случай. Иллиану не сказали, видите ли, и…
 — В отличие от всех остальных? Вы еще хуже, чем Формонкриев! Я могла бы точно так же принять его предложение!
 — Ох? Что Алексей… — конечно, нет, но… чего бы вы ни хотели, я хочу дать вам это, Катриона. Что бы вам ни было нужно. Что бы это ни было.
 — Вы не можете отдать мне мою собственную душу. — она пристально смотрела, но не на него, а внутрь, на перспективу, которую он не мог даже себе вообразить. — Сад мог бы быть моим подарком. Вы и его отбросили прочь.
 Ее последние слова заставили замолкнуть его невнятное бормотание. Что? Стоп, теперь разговор перешел к кое-чему неуловимому, но крайне жизненно важному….
 Большой лимузин подъехал снаружи, к парадному входу. Он сегодня не ждал больше гостей; да и как они добрались сюда мимо охранников СБ на воротах, не предупредив Пима? Черт возьми, им сейчас нельзя прервать разговор, не теперь, когда она только начинала открываться, или по крайней мере, открывать огонь…
 Вслед за этой мыслью Пим ворвался в холл через боковые двери. — Простите, милорд, простите, что я вторгаюсь, но…
 — Пим — Катриона почти кричала, ее голос ломался, сквозь него прорывались слезы. — Откройте эту проклятую дверь и освободите меня.
 — Да миледи! — Пим вытянулся по стойке смирно, его рука легла на клавиатуру охранной системы.
 Двери широко распахнулись. Катриона вслепую, наклонив голову, рванулась вперед, врезавшись в грудь пораженного, коренастого, седого мужчины в красочной рубашке и непрезентабельных изношенных черных брюках. Катриона отскочила от него — но этот непостижимый незнакомец быстро поймал ее за руки. Высокая, утомленно выглядящая женщина в приведенном в беспорядок дорожном платье, с длинными рыжими волосами с сединой, собранными в пучок в основании шеи, шагнула к ним со словами, — Так что же, наконец, происходит…?
 — Извините меня, мисс,… с вами все в порядке? — пророкотал седой мужчина резким баритоном. Он пронзительно посмотрел на Майлза, который, шатаясь, выбрался наружу из освещенного холла вслед за Катрионой.
 — Нет, — выдохнула она. — Мне нужно.. я хочу взять такси, прошу вас.
 — Катриона, нет, подождите, — с трудом произнес Майлз.
 — Я хочу взять такси прямо сейчас.
 — Охрана на воротах с удовольствием вызовет его для Вас, — сказала рыжеволосая женщина успокаивающе. Графиня Корделия Форкосиган, вице-королева Зергияра, Мать — еще более зловеще взглянула на своего задыхающегося сына. — Вы здесь в безопасности. Майлз, почему Вы беспокоишь эту молодую леди?, — спросила она и добавила с большим сомнением, — Мы прервали дело или развлечение?
 Тридцати лет прожив в своей семье, Майлз не испытывал никаких трудностей с расшифровкой этого телеграфного стиля как серьезного вопроса «Мы, возможно, вломились в момент официального Аудиторского допроса или это снова твои личные выкрутасы?». Бог знает, как Катриона могла понять эту фразу. С одним существенным примечанием: если Катриона никогда не заговорит с ним снова, он никогда не сможет ей объяснить специфическое бетанское чувство юмора графини.
 — Мой званый обед, — проскрипел Майлз. — Он только что разбился вдребезги. — И затонул. Боюсь, никто не спасся. Было совершенно лишним спрашивать «Что вы здесь делаете?». Очевидно, скачковый корабль его родителей рано вышел на орбиту, и они бросили большую часть своей свиты, которая последует за ними завтра, в то время как они просто приземлились в космопорте, чтобы провести ночь в собственной кровати. Как он репетировал эту жизненно важную, крайне критическую встречу, а? — Мать, Отец, позвольте мне представить… и она уходит!
 Как только внимание отвлеклось на появившихся из холла, за спиной у Майлза, людей, Катриона скользнула сквозь сумрак к воротам. Куделки, придя к возможно разумному выводу, что вечеринка закончилась, покидали ее все вместе, однако разговор, который стоило бы отложить до дома, уже претерпевал слишком резкое начало. Коммодор перебил возражающий голос Карин словами, — Теперь ты пойдешь домой. Ты и на минуту не останешься здесь.
 — Я должна вернуться. Я здесь работаю.
 — Больше нет, ты не будешь…
 Встревоженный голос Марка упорно продолжал, — Пожалуйста, сэр, коммодор, госпожа Куделка, вы не должны обвинять Карин…
 — Вы не сможете меня остановить! — запротестовала Карин.
 Взгляд коммодора Куделки упал на вернувшихся домой графа с графиней, в то время как разворачивающееся препирательство вылилось наружу из холла. — Ха — Эйрел! — прорычал он. — Вы понимаете до чего дошел ваш сын?
 Граф моргнул. — Который из двух?, — спросил он мягко.
 Лицо Марка на мгновение озарилось при этих словах, так неожиданно подтверждающих, кто он есть. Даже в хаосе своих катящихся к полному разрушению надежд Майлз был рад увидеть краткий благоговеющий взгляд, прорвавшийся через искаженные излишней полнотой черты лица. О, брат. Да. Вот почему люди следуют за этим человеком…
 Оливия потянула свою мать за рукав. — Мама, — торопливо прошептала она, — можно я пойду домой с Татией?
 — Да, милая, думаю, это может быть хорошей идеей, — сказала Дру встревожено, смотря прямо перед собой; Майлз в точности не знал, имела ли она в виду сокращение числа возможных союзниц Карин в назревающем сражении, или лишь прогнозируемую громкость шума.
 Рене и Татия выглядели так, будто они не прочь были бы скрыться прочь под этим огневым прикрытием, однако лорд Доно, как-то присоединившийся к их компании, выдержал достаточно долгую паузу, чтобы одобрительно проговорить, — Спасибо, лорд Форкосиган, за столь незабываемый вечер. — Он сердечно кивнул графу и графине Форкосиган и двинулся вслед за Форбреттенами к их лимузину. Ну да, операция, к несчастью, нисколько не изменила мерзкую склонность Донны/Доно к иронии…
 — Кто это был? — спросил граф Форкосиган. — Выглядел как-то знакомо…
 Энрике, с обезумевшим видом и наполовину вставшими дыбом жесткими волосами, выбрался в большой холл из заднего входа. В одной руке у него была банка, в другой — нечто, что Майлз мог бы назвать лишь дерьмом на палочке: шпатель с комком ваты на конце, пропитанной болезненно-привлекательным запахом, которым он водил вдоль плинтусов. — Сюда, жучки, жучочки…., — ворковал он печально. — Идите к папе, хорошие девочки… — Он сделал паузу, и беспокойно поглядел под приставной стол. — Жучки-жучки…?
 — Теперь…происходящее взывает к разъяснениям, — пробормотал граф, уставившись на него не отводя глаз.
 Где-то за входными воротами, хлопнула дверь такси, затрещали лопасти его винтов и оно навсегда скрылось в ночи. Майлз замер, прислушавшись к звуку мотора, пока не исчез его последний отголосок.
 — Пим! — Графиня выбрала новую жертву, и ее голос сделался слегка опасным. — Я хотела, чтобы вы присматривали за Майлзом. Не могли бы вы объяснить эту сцену?
 Наступила задумчивая пауза. Простовато-честным голосом Пим ответил, — Нет, миледи.
 — Спросите Марка, — сказал Майлз бессердечно. — Он все объяснит. — Склонив голову, он направился вверх по лестнице.
 — Ах ты трусливая крыса..! — прошипел Марк, когда он проходил мимо него.
 В холл неуверенно выбрались остальные гости.
 Граф спросил осторожно, — Ты пьян, Майлз?
 Майлз задержался на третьем шаге. — Еще нет, сэр, — ответил он. Он не оглянулся назад. — Пока все еще недостаточно. Пригляди за мной, Пим.
 Он направился в свои комнаты — и навстречу забвению.




 Глава 10


 — Добрый день, Марк. — бодрящий голос графини Форкосиган пресек последние бесполезные попытки Марка удержаться в бессознательном состоянии. Он простонал, оторвал подушку от лица и открыл один мутный глаз.
 Он попробовал на вкус несколько вариантов ответов на своем обложенном ватой языке. Графиня. Вице-королева. Мать. Довольно странно, но мать, казалось, подходило лучше всего. — Добр… утр..ма..м..
 Она еще мгновение пристально разглядывала его, затем кивнула и сделала знак горничной, вошедшей вслед за ней. Девушка поставила поднос с чаем на прикроватный столик и с любопытством посмотрела на Марка, у которого возникло твердое желание натянуть одеяло на себя, даже несмотря на то, что он вчера так и лег спать почти во всей одежде. Но стоило графине твердо сказать:
 — Спасибо, это все, — и горничная покорно укатила свой сервировочный столик из комнаты Марка.
 Графиня Форкосиган открыла занавески, впустив в комнату ослепляющий свет, и подвинула стул. — Чаю? — спросила она и наполнила чашку, не дожидаясь ответа.
 — Да, наверное. — Марк приложил все усилия, чтобы сесть прямо, и устроился в подушках достаточно прочно, чтобы взять кружку, не пролив ее. Чай был крепким и темным, со сливками, точно как он любил, и ошпарил клей у него во рту.
 Графиня с сомнением потыкала пальцем в стопку пустых емкостей из-под жучиного масла, сложенных на столике. Возможно, она их пересчитала , потому что вздрогнула. — Не думаю, что ты захочешь и позавтракать.
 — Нет. Спасибо. — Хотя его мучительная боль в желудке успокаивалась. От чая действительно делалось легче.
 — И твой брат тоже не собирается. Майлз, возможно под влиянием своей новой потребности поддерживать форские традиции, искал забвения в вине. И нашел его, если верить Пиму. Сейчас мы дали ему возможность насладиться его впечатляющим похмельем без всяких комментариев..
 — Ох. — Этому сыну повезло.
 — Ну, в конце концов он должен будет выйти из своих покоев. Хотя Эйрел советует не искать его до вечера. — Графиня Форкосиган налила и себе кружку чая и добавила туда сливки. — Леди Элис выражала крайнее недовольство, что Майлз покинул поле боя прежде, чем все гости разошлись. Она считает это постыдно дурными манерами с его стороны.
 — Это было просто бойней. — Как оказалось, они все выжили. К сожалению. Марк сделал еще один промывающий горло глоток. — А что произошло после… после того, как уехали Куделки? — Майлз катапультировался слишком рано; храбрость Марка была сломлена, когда коммодор потерял самообладание, назвав мать графини проклятая бетанская сводница, а Карин бросилась вон из дверей со словами, что она предпочтет бы отправиться пешком домой, а лучше — на другой край континента, чем хоть метр проедет в машине вместе с парой таких безнадежно некультурных, неосведомленных, отсталых дикарей — барраярцев. Марк сбежал в свою спальню, захватив стопку емкостей с маслом и ложку, и заперся там; Обжора и Рева постарались успокоить его дрожащие нервы.
 Возвращение к прежнему состоянию в состоянии стресса — так, несомненно, назвал бы это его врач. Он наполовину испытывал ненависть, а наполовину — ликовал, ощущая, что не несет ответственности за собственное тело. Но позволить Обжоре дойти до предела — значило в то же время заблокировать гораздо более опасного Другого. Это было плохим признаком — то что он не называл Убийцу по имени… Он сумел остановиться прежде, чем лопнул, но не более. Теперь он чувствовал себя измученным, а его голова была туманной и спокойной, как пейзаж после бури.
 Графиня продолжала, — Мы с Эйрелом имели чрезвычайно бросающий на все свет разговор с профессором Фортицем и его женой — да, вот женщина, которая и выпив сохраняет ясную голову. Как жаль, что я не была знакома с ней раньше. Потом они тогда уехали, чтобы позаботиться о своей племяннице, и у нас был еще более долгий разговор с Элис и Саймоном. — Она медленно отпила глоток. — Верно ли я понимаю, что темноволосая молодая леди, пробежавшая мимо нас вчера вечером, и была моей потенциальной невесткой?
 — Теперь — не думаю, — сказал Марк мрачно.
 — Черт возьми. — графиня нахмурилась, глядя в чашку. — Майлз нам практически ничего о ней не рассказывал в своих, если можно так выразиться, кратких сводках для нас на Зергияре. Если бы я знала хотя бы половину из того, что госпожа Фортиц рассказала мне потом, я бы сама не дала ей убежать.
 — Я не виноват, что она убежала, — поспешил указать Марк. — Майлз совершенно самостоятельно открыл рот и сболтнул чего не следовало, вместо того чтобы вовремя прикусить язык. — Через мгновение он неохотно поправился, — Ладно, я думаю, и Иллиан тоже помог.
 — Да. Саймон чуть не обезумел от расстройства, когда Элис ему все разъяснила. Он боялся, что выдал большой секрет Майлза просто по забывчивости. Я здорово сержусь на Майлза за то, что он таким образом его «подставил». — Опасные огоньки вспыхнули в ее глазах.
 Марка проблемы Майлза интересовали значительно меньше, чем собственные. Он осторожно сказал , — А ,э-э…Энрике уже нашел свою пропавшую королеву?
 — Пока нет. — Графиня поерзала на стуле и смущенно посмотрела на него. — У меня был еще и хороший долгий разговор с доктором Боргосом, как только Элис с Иллианом ушли. Он показал мне вашу лабораторию. Это работа Карин, понимаю. Я обещала ему что Майлз отменит свой приказ об расправе над его малютками, и после этого он значительно успокоился. Я бы сказала, его исследования кажутся вполне здравыми.
 — О, он просто блестящ в тех вещах, которые привлекают его внимание. Его интересы немного, гм, сужены.
 Графиня пожала плечами. — Я прожила с одержимыми людьми лучшую часть своей жизни. Думаю, что твой Энрике хорошо подойдет к их компании.
 — Так… ты уже встречалась с нашими масляными жуками?
 — Да.
 Она не казалась обеспокоенной. Бетанка, знаете ли. Хорошо было бы, чтобы Майлз унаследовал от нее побольше черт характера. — И, гм… граф их уже видел?
 — На самом деле, да. Мы нашли одного, ползающего по нашему прикроватному столику, сегодня утром — когда проснулись.
 Марк вздрогнул. — И что вы сделали?
 — Мы накрыли ее стаканом и так оставили, чтобы их папочка ее подобрал. Жаль, что Эйрел не обнаружил жука, исследовавшего изнутри его ботинок , прежде чем надел его. От него мы потихоньку избавились; это были просто останки.
 После угрожающей тишины, Марк с надеждой спросил, — Но это не была королева, ведь так?
 — Боюсь, я не могу сказать. Она вроде бы была того же размера, что и первая.
 — Хм, тогда нет. Королева была бы значительно больше.
 Снова, на какое-то время, упала тишина.
 — Я приведу Ку один довод , — произнесла наконец графиня. — Я несу некоторую ответственность за Карин. И за тебя. Я точно знала, какие возможности для выбора будут у вас на Колонии Бета. К счастью, включая и друг друга. — Она заколебалась. — Получить Карин Куделку в невестки было бы нам с Эйрелом очень приятно — в этом ты можешь не сомневаться.
 — Я никогда и не думал по-другому. Это следует понимать как вопрос, честные ли у меня намерения?
 — Я доверяю твоей чести, как в самом узком барраярском определении, так и в более общем смысле, — спокойно сказала графиня.
 Марк вздохнул. — Как бы то ни было, я не думаю, что коммодор и госпожа Куделка готовы приветствовать меня с той же радостью.
 — Ты — Форкосиган.
 — Клон. Подделка. Дешевая джексонианская копия. — И сумасшедшая к тому же.
 — Чертовски дорогая джексонианская копия.
 — Ха, — согласился Марк мрачно.
 Она покачала головой, ее улыбка стала более печальной. — Марк, я больше всего хочу помочь вам с Карин достичь ваших целей, какие бы препятствия не стояли у вас на пути. Но вам надо дать мне хотя бы какой-то ключ к пониманию этого.
 Будь осторожен, давая этой женщине цель. Это было все равно, что бить из лазерной пушки по воробьям. Марк рассматривал свои короткие, пухлые руки в тайной тревоге. Надежда, и ее спутник, страх, снова смешались в его сердце. — Я хочу… все, что бы ни захотела Карин. На Бете я думал, что знаю. Как только мы вернулись сюда, все смешалось.
 — Культурный конфликт?
 — Не просто культурный конфликт, хотя отчасти — да. — Марк искал слова, пытаясь четко сформулировать свое ощущение цельной личности Карин. — Я думаю… думаю, ей нужно время. Время, чтобы стать собой, чтобы осознать, где она и кто. Без спешки и панического бегства принять ту или другую роль, перебрав все оставшиеся у нее возможности. Жена — чертовски привлекательная исключительная роль, принятый здесь образ жизни. Она говорит, что Барраяр хочет запереть ее в коробку.
 Графиня кивнула, соглашаясь. — Возможно, она мудрее, чем думает.
 Он продолжал размышлять. — С другой стороны, возможно я был ее тайным пороком там, на Бете. А здесь составляю для нее жуткое затруднение. Возможно она хотела бы, чтобы я просто смылся и оставил ее в покое.
 Графиня приподняла бровь. — Вчера вечером мне так не показалось. Ку и Дру пришлось просто силой выдирать ее ногти из нашего дверного косяка.
 Марк слегка просветлел. — Да, это точно.
 — И как изменились ваши цели за целый год жизни на Бете? Помимо того, что сердце Карин стремится к твоему.
 — Совсем не изменились, — ответил он медленно. — Может быть, отточились. Сфокусировались. Преобразовались… Я достиг в процессе лечения кое-чего, на что я никогда в жизни даже не надеялся. И это заставило меня думать, что, может быть, и остальное не совсем невозможно, в конце концов.
 Она подбадривающе кивнула.
 — Школа…школа экономики была хорошей. Я получил настоящий набор навыков и знаний, знаете ли. Я действительно начинаю понимать, что делаю, а не просто все время делаю вид. — Он искоса поглядел на нее. — Я не забыл Архипелаг Джексона. Я размышлял относительно косвенных способов покончить с проклятыми мясниками, держащими в руках клонирование. У Лилли Дюрона есть кое-какие идеи по медицинскому продлению жизни, которое могло бы конкурировать с пересадкой мозга в тело клона. Безопаснее, почти так же эффективно и более дешево. Отнять у них клиентов, разгромить их экономически, пусть даже физически я не могу до них достать. Все остатки наличности, какие я смог скопить, я вложил в группу Дюрона, чтобы поддержать их исследовательски-промышленную группу. Я собираюсь получить контрольный пакет их акций, если так пойдет и дальше. — Он криво улыбнулся. — И я все еще хочу получить достаточно денег, чтобы ни у кого не было надо мной власти. Я начал видеть, как я смогу все это получить это, не разом, а постепенно, крупицу за крупицей. Я, гм… не против положить начало новому сельскому хозяйству здесь, на Барраяре.
 — И на Зергияре тоже. Эйрел был очень заинтересован возможностями применения ваших жуков нашими колонистами и поселенцами — Он? — Марк приоткрыл рот от удивления. — Даже при том, что на них гербы Форкосиганов?
 — М-м, было бы, наверное, мудрым шагом убрать с них ливрею Дома, прежде чем серьезно представлять их Эйрелу, — сказала графиня , подавляя улыбку.
 — Я не знал, что Энрике собирался это сделать, — Марк попытался косвенным путем извиниться. — Хотя стоило посмотреть на физиономию Майлза, когда Энрике вручил их ему. Это почти сделало их стоящей штукой… — Он вздохнул, вспомнив, но затем покачал головой, в возобновившемся отчаянии. — Но что в этом хорошего, если мы с Карин не можем вернуться на Колонию Бета? Она застрянет здесь из-за денег, если ее родители не помогут материально. Я мог бы предложить оплатить ее билет, но… но я не уверен, что это хорошая идея.
 — А, — сказала графиня. — Интересно.. Ты боишься, что Карин почувствовала бы, что этим ты покупаешь ее верность?
 — Я… не уверен. Она очень добросовестно выполняет взятые на себя обязательства. Мне нужна возлюбленная. А не оплата долга. Я думаю, было бы жуткой ошибкой случайно… запереть ее в другой коробке. Я хочу дать ей все. Но не знаю как!
 Странная улыбка появилась на губах графини. — Когда вы отдаете друг другу все, это становится равным обменом. Каждый выигрывает все.
 Марк расстроено покачал головой. — Странный вид Сделки.
 — Самый лучший. — Графиня допила чай и поставила чашку, — Ладно, я не хочу вторгаться в твои личные тайны. Но не забудь, тебе можно попросить помощи. Это часть того, для чего нужна семья.
 — Я должен Вам уже слишком много, миледи.
 Ее улыбка исказилась. — Марк, ты не расплачиваешься со своими родителями. Не можешь. Долг перед ними ты отдаешь своим детям, а они передают его дальше. Такая своего рода цепочка наследования. Или, если у тебя нет своих детей, это остается твоим долгом всему человечеству. Или твоему Богу, если он у тебя есть — если ты принадлежишь Ему.
 — Я не уверен, что это кажется справедливым.
 — Бухгалтерию семьи трудно учесть в валовом планетарном продукте. Это единственная сделка, о которой мне известно, что в ней даешь больше чем получаешь. Но при этом не разоряешься — а скорее, делаешься значительно богаче.
 Марк принял это. А какого рода предком был для него его брат-прародитель? Больше чем просто единокровный брат, но, само собой разумеется, не то что мать… — А Майлзу вы можете помочь?
 — Здесь проблем больше, — графиня разгладила юбку и встала. — Я не знаю эту госпожу Форсуассон всю жизнь, как знаю Карин. Совсем неясно, что я могу сделать для Майлза — можно было бы сказать, для бедного мальчика, но, как я слышала, он абсолютно самостоятельно вырыл себе яму и спрыгнул в нее. Боюсь, что теперь ему необходимо самому из нее выкопаться. Наверное, это будет для него хорошо. — Она твердо кивнула, будто бы уже отправила умоляющего Майлза самому искать спасения, напутствовав его словами «пиши, когда найдешь хорошую работу». Принципы графини по поводу материнского беспокойства порой чертовски расстраивали — заметил Марк, когда она вышла из комнаты.
 Он понимал, что был потным, чесался, ему срочно нужно было сходить в туалет и в душ. Он был обязан немедленно пойти помочь Энрике охотиться на его потерянную королеву, пока она со своим потомством не угнездилась в стенах и не начала приумножать количество форкосигановских жуков. Вместо этого, он, шатаясь, подошел к комм-пульту, осторожно сел и набрал код дома Куделок.
 Он отчаянно прокрутил в уме четыре варианта короткого разговора, в зависимости от того, ответит ли ему по видео коммодор, госпожа Куделка, Карин или одна из ее сестер. Карин не позвонила ему этим утром: она спала, дулась на него, или ее заперли? Ее родители замуровали ее в четырех стенах? Или, что еще хуже, выгнали ее на улицу? Стоп, нет, это не было бы проблемой — она могла бы переехать жить сюда…
 Его репетиции шепотом пропали впустую. На вызов нет ответа — мигали перед ним зловещие красные буквы, похожие на кровавые каракули на экране. Программа распознавания голоса — не допускала его.
 ***
 Голова Катрионы раскалывалась от боли.
 Это все от вина, выпитого вчера вечером, решила она. Ей наливали ужасно много, считая шампанское в библиотеке и различные вина с каждой из четырех перемен блюд за обедом. Она понятия не имела, насколько много она выпила. Пим усердно наполнял ее стакан каждый раз, когда в нем оставалось меньше чем две трети. Больше пяти стаканов, так или иначе. Семь? Десять? Обычно она ограничивалась двумя.
 Было удивительно, что она оказалась способна гордо прошествовать наружу из этой огромной раскаленной гостиной и не упасть; но будь она кристально трезвой, смогла бы она найти сил, — или скорее, дурных манер, — чтобы сделать это? Храбрая во хмелю, да?
 Она запустила пальцы в волосы, потерла шею, открыла глаза и подняла голову с прохладной поверхности комм-пульта своей тети. Все планы и примечания для барраярского сада лорда Форкосигана были теперь аккуратно логически организованы и снабжены индексами. Кто угодно — ну, любой садовник, знавший, что было сделано с самого начала — мог продолжить работу и правильно все закончить. Общая сумма всех расходов было дописана в конец. Рабочий счет по кредиту был подведен, закрыт и подписан. Ей надо было только нажать клавишу отправки на комме, чтобы все это навсегда ушло из ее жизни.
 Она нащупала изящную крошечную модель Барраяра на золотой цепочке и подержала ее, раскачивая перед глазами. Откинувшись на стуле от комм-пульта, она созерцала ее, и вместе с ней все воспоминания, притянутые словно на невидимых цепочках. Золото и свинец, надежда и страх, триумф и боль… Она краем глаза смотрела на ее размывшиеся очертания.
 Она вспомнила день, когда он купил эту штуку — во время их абсурдного и с конечном счете очень мокрого похода по магазинам в комаррском куполе, и его лицо, полное юмором ситуации. Она вспомнила и тот день, когда он отдал ей эту вещицу, в больничной палате на пересадочной станции, после поражения заговорщиков. Премия лорда Аудитора Форкосигана за облегчение ему работы, так он называл это, и его серые глаза блестели. Он извинился, что это не настоящая медаль, любой солдат мог бы заслужить награду за много меньшее, чем сделала она в эту ужасную ночь. Это не был подарок. А если был, то она была не права, приняв это из его рук, ведь это была слишком дорогая безделушка, чтобы такой подарок был приличным. Хотя он дурацки улыбался, но тете Фортиц это не показалось неправильным. Следовательно, это был приз. Она сама выиграла его, заплатив своими синяками, ужасом и паническими действиями.
 Это мое. Я ее не отдам. Нахмурившись, она снова надела цепочку через голову, спрятав кулон-планету под своей черной блузой и пытаясь не походить при этом на провинившегося ребенка, который прячет утащенное им печенье.
 Ее горячее желание вернуться в дом Форкосиганов и выкопать свой росток скеллитума, так тщательно и гордо посаженный только несколько часов назад, перегорело уже за полночь. С одной стороны, она, разумеется, столкнулась бы с охраной особняка Форкосиганов, если бы собралась блуждать по саду в темноте. Пим или Ройс мог бы оглушить ее парализатором и сильно расстроиться от этого, бедняга. И затем он бы отнес ее обратно в дом, где… Ярость, выпитое ей вино, и ее переутомленное воображение успокоились уже к рассвету, пролившись наконец тайным, приглушенным плачем в подушку, когда все домашние спали и она могла надеяться на приватность Зачем ей беспокоиться? Майлзу нет дела до скеллитума — он даже не отправился смотреть на него прошлым вечером. Она протащила эту неуклюжую штуку через всю свою жизнь, пятнадцать лет, в том или ином виде, с момента, когда ее двоюродная бабушка завещала ей свой семидесятилетний бонсай. Деревце пережило смерть, брак, дюжину скачков межзвездного путешествия, разбившее его падение с балкона, снова смерть, пять других скачков через П-В туннели, и две последующих пересадки. Оно должно быть так же истощено, как она сама. Позволь ему сгнить здесь в земле или высохнуть или унестись ветром прочь, или что там уготовила его несчастная судьба. По крайней мере, она привезла его назад на Барраяр, где оно окончательно умрет. Достаточно. Она покончила с этим. Навсегда.
 Она снова вызвала свою инструкцию для садовников на экран комма и добавила приложение по поводу довольно хитрого режима полива и подкормки скеллитума после пересадки.
 — Мама! — пронзительный, возбужденный голос Никки заставил ее вздрогнуть.
 — Не… не топай так, милый. — Она повернулась на стуле перед комом и слабо улыбнулась сыну. Она была благодарна в душе, что его не было с ней в момент ее панического бегства прошлой ночью, хотя и могла живо вообразить, как он с энтузиазмом присоединяется к бедняге Энрике в охоте на масляных жуков. Но если бы Никки был с ней, она не могла бы его там оставить одного. Не могла бы уволочь его с собой, когда десерт был только наполовину съеден, при его явных протестах и в замешательстве. Материнский долг приковал бы ее к стулу, заставив вытерпеть все — какое бы ужасное, затруднительное светское мучение не досталось бы на ее долю потом.
 Он стоял возле ее локтя и подпрыгивал. — Вчера вечером ты узнала у лорда Форкосигана, когда он возьмет меня с собой в Форкосиган-Сюрло и поучит ездить на его лошади? Ты мне это обещала.
 Она несколько раз приводила Никки на свое рабочее место в саду, когда ни тетя, ни дядя не могли посидеть с ним дома. Лорд Форкосиган великодушно предложил разрешить ему в эти дни побегать по особняку Форкосиганов, и они даже позвали живущего неподалеку младшего сына Пима, Артура, для компании. Матушка Кости завоевала желудок, сердце и рабскую преданность Никки — одно за другим и очень быстро, оруженосец Ройс играл с ним, а Карин Куделка позволила ему помогать в лаборатории. Катриона почти забыла это импровизированное приглашение, сделанное лордом Форкосиганом, когда он вернул ей Никки в конце одного из рабочих дней. Тогда она ответила вежливым сомнением. Майлз заверил ее, что лошадь, о которой идет речь, очень старая и ласковая, что не совсем отвечало ее сомнениям.
 — Я… — Катриона потерла висок, откуда, казалось, расходились по всей голове волны стреляющей боли. Великодушие..? Или просто еще один способ планомерной тонкой манипуляции Майлза, которая стала очевидна лишь теперь? — Я правда не думаю, что мы должны обязывать его этим. До его Округа так далеко. Если ты действительно интересуешься лошадьми, то уверена, мы можем получить уроки езды где-нибудь намного ближе к Форбарр-Султане.
 Никки нахмурился от явного разочарования. — Я ничего не понимаю в лошадях. Но он сказал, что мог бы пустить меня за руль флаера на обратном пути.
 — Никки, ты еще слишком маленький, чтобы управлять флаером.
 — А лорд Форкосиган сказал, что его отец позволял ему летать, когда он еще моложе меня. Он говорил — его Па сказал, он должен узнать, как перехватить управление в критической ситуации, как только физически стал на это способен. Он говорил, его Па сажал его себе на колени и давал ему самому посадить машину и все.
 — Ты уже слишком большой, чтобы сидеть на коленях лорда Форкосигана! — Как и она сама, заключила она. Но если он и она были… хватит об этом.
 — Ладно, — Никки рассмотрел этот довод и согласился с ним, — во всяком случае, он слишком маленького роста. Это будет глупо выглядеть. Но его сиденье во флаере мне точно по размеру! Пим позволили мне там посидеть, когда я помогал ему полировать машины, — похвастал Никки. — Ты сможешь спросить лорда Форкосигана, когда будешь на работе?
 — Нет. Не думаю.
 — А почему нет? — Он посмотрел на нее и слегка нахмурил брови. — Почему ты не пошла туда сегодня?
 — Я…не очень хорошо себя чувствую.
 — Ох. Ну тогда завтра? Да ну, мама, пожалуйста? — он повис у нее на руке, вывернулся и с усмешкой уставился на нее.
 Она прижала свой пульсирующий от боли лоб к рукам. — Нет, Никки. Вряд ли.
 — Ай, ну почему нет? Ты сказала. Поговори об этом, это будет так здорово. Ты ведь пойдешь только если захочешь, да? Так почему, почему, почему нет? Завтра, завтра, завтра?
 — Завтра я тоже не пойду на работу.
 — Ты заболела? Ты не выглядишь больной. — он уставился на нее с испуганным волнением.
 — Нет. — Она поспешила ответить на его беспокойство прежде, чем он успел вообразить себе всякие ужасные медицинские гипотезы. В этом году он уже потерял одного из родителей. — Просто… я не собираюсь возвращаться в дом лорда Форкосигана. Я бросила эту работу.
 — Ух? — Теперь его взгляд стал абсолютно изумленным. — Почему? Я думал, тебе нравилось делать эти штуки и саду.
 — Нравилось.
 — Тогда почему ты это бросила?
 — У нас с лордом Форкосиганом… случилась размолвка, по этическим проблемам.
 — Что? По каким проблемам? — В его голосе добавилось замешательство и недоверие. Он закрутился в другую сторону.
 — Я обнаружила , что он… лгал мне кое о чем. — Он обещал, что никогда не будет лгать мне. Он притворялся, что очень интересуется садами. Он устроил ее жизнь под надуманным предлогом — и затем рассказал об этом всем в Форбарр-Султане. Он притворялся, что не любил ее. Хотя он обещал, что он никогда не попросит ее выйти за него замуж. Он лгал. Попробуй объяснить это девятилетнему мальчику. Или любому другому разумному человеку любого возраста или пола, честно добавила она с горечью. Или я уже сошла с ума? Так или иначе, Майлз на самом деле не говорил, что не был влюблен в нее, он только… подразумевал это. Фактически, он вообще избегал этой темы. Уклонялся, переводя разговор на другое.
 — О, — сказал Никки, широко открыв глаза и наконец смирившись.
 Благословенный голос госпожи Фортиц донесся из арки двери. — А теперь, Никки, не приставай к маме. У нее тяжелое похмелье.
 — Похмелье? — у Никки явно возникла проблема, как могут сочетаться в одной фразе слова «мать» и «похмелье». — Она сказала, что плохо себя чувствует.
 — Подожди, пока не повзрослеешь, милый. Тогда ты несомненно узнаешь на собственном опыте все отличия и недостатки этого состояния. А теперь беги. — Его улыбающаяся двоюродная бабушка твердо вывела его прочь. — Давай, давай… Иди посмотри, зачем твой дядя Фортиц спустился вниз. Я слышала какой-то весьма странный шум пару минут назад.
 Никки позволил себя выдворить вон, напоследок кинув назад через плечо беспокойный взгляд.
 Катриона снова положила голову на комм-пульт и закрыла глаза.
 Резкий звук возле самой ее головы заставил ее открыть их снова; тетя поставила рядом большой стакан кипяченой воды и протягивала ей две таблетки болеутоляющего.
 — Я уже выпила несколько таких сегодня утром, — сказала Катриона тупо.
 — Их действие, кажется, проходит. Теперь выпей всю воду. Тебе явно надо возобновить потерянную жидкость.
 Катриона покорно сделала все, что ей сказали. Поставив стакан на стол, она несколько раз открыла и зажмурила глаза. — Вчера вечером это действительно были граф с графиней Форкосиган, ведь так? — Это не было настоящим вопросом, скорее просьбой опровергнуть сказанное. Чуть не затоптав их в своем отчаянном рывке из дверей дома, она уже на полдороги домой, в авто-такси, запоздало с ужасом осознала, кто это были такие. Великие и знаменитые вице-король и вице-королева Зергияра. Чем они были заняты в этот момент, когда выглядели как простые люди ? Ох, ох, ох.
 — Да. Я раньше никогда не виделась с ними настолько близко, чтобы обстоятельно поговорить.
 — И вы… поговорили с ними обо всем вчера вечером? — Ее тетя с дядей вернулись домой почти на час позже ее.
 — Да, у нас была весьма милая дружеская беседа. Они произвели на меня глубокое впечатление. Мать Майлза — очень разумная женщина.
 — Тогда почему — ее сын, такой… ладно, не важно. — Ой. — Они должны были подумать, что я — какая-то истеричка. Как у меня хватило наглости просто встать и уйти с официального приема перед ними всеми… и леди Элис Форпатрил… и в особняке Форкосиганов. Не могу поверить, что я так поступила. — Задумавшись на мгновение, она добавила, — Не могу поверить, что он мог так поступить.
 Тетя Фортиц не спросила, Кто?, или Кого ты имеешь в виду? Она сморщила губы и насмешливо смотрела на племянницу. — Ну, я не уверена, что у тебя был достаточный выбор.
 — Нет.
 — В конце концов, если ты была не согласна, ты так и должна была ответить на вопрос лорда Форкосигана.
 — А я… нет? — Катриона моргнула. Разве ее действия не были достаточным ответом? — В этих обстоятельствах? Вы понимаете, о чем говорите?
 — Он понимал, что было ошибкой произнести эти слова в такой момент — пожалуй, по крайней мере судя по выражению ужаса на его лице. Ты же видела — все это его просто подкосило. Чрезвычайно. Но я не могу не удивиться, дорогая — если ты хотела сказать ему «нет», то почему не сделала этого? У тебя была прекрасная возможность сделать это.
 — Я… я,… — Катриона попробовала собирать все свои мысли, которые, казалось, разбегались, как овцы в стаде. — Это было бы… невежливо.
 После задумчивой паузы, тетя пробормотала, — Ну, ты могла бы сказать, «Нет, спасибо».
 Катриона потерла свое онемевшее лицо. — Тетя Фортиц, — вздохнула она, — я нежно люблю вас. Но пожалуйста, оставьте меня теперь.
 Ее тетя улыбнулась, поцеловала ее в макушку и вышла из комнаты.
 Катриона вернулась к своим дважды прерванным размышлениям. Она поняла, что тетя была права. Катриона не ответила на вопрос Майлза. И даже не заметила, что не ответила.
 Она теперь узнала эту головную боль, и комок в желудке, возникший вслед за ней — все это не имело никакого отношения к чересчур большому количеству вина. Ее споры с покойным мужем Тьеном никогда не доходили до физического насилия по отношению к ней, хотя стены несколько раз пострадали от его стиснутых кулаков. Ссоры всегда перетекали в дни замороженного, тихого гнева, полные невыносимой напряженности и какого-то горя, для двух людей, пойманных в ловушку общего слишком маленького пространства, кружащих друг вокруг друга. Она почти всегда ломалась первой, уступала, извинялась, задабривала — все что угодно, чтобы прекратить эту боль. Душевная боль — так , возможно, называлось это чувство.
 Я не хочу возвращаться к этому снова. Пожалуйста, никогда не заставляйте меня возвращаться к этому снова Где и когда я сама чувствую себя как дома? Не здесь, где она составляет все возрастающее бремя для милосердия ее тети и дяди. Конечно, не с Тьеном. Не с ее собственным отцом. С… Майлзом? Она ощущала мгновения глубокого покоя в его обществе — да, возможно, краткие, но спокойные как глубокая вода. Но были и моменты, когда она хотела сильно шарахнуть его кирпичом. Каков был настоящий Майлз? И какая в этом смысле настоящая Катриона?
 Ответ вертелся на кончике языка, и испугавшись этого, она затаила дыхание. Но еще раньше она выбрала неправильно. Она ничего не смыслила в вопросе «мужчина и женщина» и доказала это.
 Она повернулась обратно к комму. Примечание. Она должна написать какую-то аннотацию к возвращаемым ею планам сада.
 Я думаю, что это будет очевидно, не так ли ?
 Она нажала на пульте клавишу отправить и, спотыкаясь, побрела к себе наверх, собираясь задернуть занавески и лечь во всей одежде на кровать, чтобы пролежать так до обеда.
 ***
 Майлз, сутулясь, поплелся в библиотеку Дома Форкосиганов, стиснув кружку некрепкого чая в слегка дрожащей руке. Освещение там этим вечером казалось все еще слишком сильным. Наверное, ему лучше поискать убежища в углу гаража. Или в подвале. Но не в винном подвале — при этой мысли он вздрогнул. Но ему абсолютно наскучило лежать в кровати, неважно — натянув одеяло на голову или нет. Одного дня такого времяпровождения вполне хватило.
 Он резко остановился, плеснув тепловатым чаем себе на руку. Его отец сидел за шифрованным комм-пультом, а мать — за широким инкрустированным столом, разложив перед собой три четыре книги и беспорядочно раскиданные бумаги. Оба перевели на него взгляд, попробовав поприветствовать улыбкой. Наверное, было бы неверно повернуться и сбежать.
 — Добр утро, — выдавил он, протащился мимо них к своему любимому стулу и аккуратно опустился на него.
 — Добрый вечер, Майлз, — ответила мать. Отец установил комм в режим паузы и разглядывал сына с вежливым интересом.
 — Как вы добрались с Зергияра? — продолжил Майлз после почти минутной паузы.
 — Полностью без каких-либо осложнений, вполне удачно, — сказала мать. — До самого последнего момента.
 — А, — сказал Майлз. — Все это. — Он сосредоточенно уставился, размышляя, в свою кружку с чаем.
 Его родители милосердно игнорировали его присутствие несколько минут, но, чем бы каждый из них ни был занят, это больше не занимало их внимания. И никто пока не тронулся с места.
 — Нам тебя не хватало за завтраком, — сказала наконец графиня. — А также во время ленча и за обедом.
 — Когда вы завтракали, меня все еще выворачивало, — сказал Майлз. — Не думаю, что это было бы очень забавно.
 — Да, так Пим и сказал, — ответил граф.
 Графиня подытожила, — Теперь ты с этим справился?
 — Да. Это не помогает. — Майлз еще больше обмяк на стуле, вытянув ноги перед собой. — Разрушенная жизнь, когда тебя еще и тошнит, — все равно остается жизнью в руинах.
 — М-м, — сказал граф рассудительным тоном, — хотя при таком поведении легче жить отшельником. Если ты достаточно отталкивающе себя ведешь, люди сами начинают тебя избегать.
 Жена подмигнула ему. — Говоришь на собственном опыте, а, дорогой?
 — Естественно. — его глаза усмехнулись ей в ответ.
 Наступила еще более долгая тишина. Его родители не собирались уходить. Очевидно, заключил Майлз, он не был сейчас достаточно отвратительным. Возможно, ему стоит испустить угрожающую отрыжку.
 Наконец он решился, — Мама, ты как женщина….
 Она выпрямилась и ответила ему веселой, ободрительной улыбкой бетанки. — Да…?
 — Ладно, не важно, — вздохнул он.
 Граф потер пальцем губы, и глубокомысленно поглядел на него. — Ты чем-то должен заняться? Подвергнуть Аудиторской проверке какого-нибудь негодяя, или что то вроде этого?
 — Не сейчас, — ответил Майлз И после мгновения созерцания добавил, — К счастью для них.
 — Хм. — граф подавил улыбку. — Возможно, это мудро. — Он заколебался. — Твоя тетя Элис сделала нам подробный, шаг за шагом, разбор твоего званого обеда. С комментариями. Она особо настаивала на том, чтобы я сказал тебе — Майлз услышал интонации своей тети, воспроизводимые голосом отца, — она полагала, что ты не должен был бы дезертировать с поля боя после проигранного сражения, как ты это сделал вчера вечером.
 Ах. Да. Его родителями пришлось расхлебывать все последствия, это верно. — Но я не мог бы надеяться попасть в столовой под смертельный выстрел, если бы остался там, имея защищенные тылы.
 Его отец приподнял бровь. — И избежал бы таким образом в дальнейшем трибунала?
 — Так всех нас в трусов превращает мысль , — с выражением продекламировал Майлз.
 — Я вполне на твоей стороне, — сказала графиня, — поэтому меня в достаточной степени встревожило зрелище убегающей с криками, или хотя бы с проклятиями, симпатичной женщины, которой ты только что предложил выйти за тебя замуж. Хотя твоя тетя Элис сказала, что ты практически не оставил молодой леди никакого выбора. Трудно сказать, что ей еще оставалось, кроме бегства. Разве что, думаю, раздавить тебя как жука.
 При слове «жук» Майлз съежился.
 — Только как плох… — начала графиня.
 — Насколько я оскорбил ее? Кажется, просто ужасно.
 — На самом деле я хотела спросить, насколько неудачным был предшествующий брак госпожи Форсуассон?
 Майлз пожал плечами. — Я видел лишь немного. Но из того, как она вздрагивает, я делаю вывод, что покойный неоплакиваемый Тьен Форсуассон был одним из искусных и жестоких паразитов, уже расставшись с которыми их партнеры по браку вцепляются себе в волосы с вопросом «Я схожу с ума?» — Ха, а что, она стала бы в этом сомневаться, если бы вышла замуж за Майлза?
 — А-а, — сказала его мать, тоном внезапного озарения. — Один из этих. Да. Я с такими была раньше знакома. Эти люди, между прочим, встречаются и среди мужчин, и среди женщин. Могут понадобиться годы, чтобы избавиться от душевного смятения, которое они оставляют после себя.
 — Но у меня нет этих лет, — возразил Майлз. — У меня никогда не было времени в запасе. — Тут же он захлопнул рот, уловив в мгновенную вспышку боли в глазах своего отца. Ладно, как бы то ни было, кто мог знать, сколько лет осталось у Майлза в его второй жизни. Может быть, он начал свой отсчет заново после крио-оживления. Майлз еще сильнее сполз со стула. — Черт побери, я же знал. Я слишком много пил, я запаниковал, когда Саймон… я никогда не хотел таким способом заманить Катриону в ловушку. Это был дружеский огонь…
 Он продолжил чуть погодя , — Видите ли, у меня был великий план. Я думал, все можно решить одним блестящим броском. У нее настоящая страсть к садам, а муж оставил ее практически без средств. Как я себе представлял, я мог бы помочь ей сделать первый рывок в карьере, о которой она мечтала, оказать ей некоторую финансовую поддержку, иметь повод видеть ее почти каждый день и получить фору среди конкурентов. Мне пришлось просто расталкивать тяжело дышащих возле нее мужчин, проходя по гостиной Фортицев…
 — Чтобы затем тяжело дышать возле нее у нее в комнате, да? — сладко переспросила его мать.
 — Нет! — ответил Майлз, уязвленный. — Чтобы обсудить с ней работы по саду — я нанял ее, чтобы разбить сад на участке рядом с домом.
 — А , вот что это за кратер, — сказал отец. — В темноте, из машины, это было похоже на то, будто кто-то обстреливал особняк Форкосиганов из орудий, но промахнулся. Я еще спросил себя, почему же нам никто об этом не сообщил.
 — Это не кратер. Это — сад в котловине. В нем только… только пока нет растений.
 — У него очень приятные очертания, Майлз, — сказала мать успокаивающе. — Я вышла на улицу и обошла его сегодня днем. Маленький поток действительно очень симпатичный. Он напоминает мне о горах.
 — Именно такой и была идея, — сказал Майлз, чопорно игнорируя бормотание отца-… после цетагандийского бомбового налета на партизанские позиции…
 Тут Майлз вытянулся на стуле в струнку во внезапном ужасе. Кое-какие растения там были… — О, Боже! Я так и не пошел смотреть на ее скеллитум! Вместе с Айвеном пришел лорд Доно — тетя Элис объясняла вам, кто это? — и я отвлекся, а затем было пора идти в столовую, и потом не было никакой возможности. Кто-нибудь полил его…? О, дерьмо, неудивительно что она рассердилась. Вот в чем проблема..! — он от отчаяния снова растекся лужей.
 — Так, позволь мне поставить все на свои места, — медленно произнесла графиня , беспристрастно изучая его. — Ты взял эту оставшуюся без средств вдову, которая борется за то, чтобы впервые в жизни встать на ноги, и повесил вперед ней возможность карьеры как позолоченную приманку, просто чтобы привязать ее к тебе и закрыть перед ней возможность других романов.
 Это казалось немилосердно неприкрашенным толкованием. — Не… не только, — задыхался Майлз. — Я попытался оказать ей услугу. Я никогда предполагал, что она бросит… этот сад был для нее всем.
 Графиня сидела, разглядывая его с тем ужасно задумчивым выражением, которое она принимала, когда вы имели неосторожность полностью привлечь ее внимание. — Майлз…, ты помнишь тот неприятный случай с оруженосцем Эстергази и игрой в шары, когда тебе было около двенадцати лет?
 Он уже много лет не вспоминал об этом, но при ее словах воспоминания снова нахлынули на него, все еще окрашенные позором и яростью. Оруженосец обычно играл с ним в шары (иногда к ним еще присоединялись Элен и Айвеном) в заднем саду особняка Форкосиганов: игра с малым числом столкновений, которые представляли тогда угрозу его хрупким костям, но требующая быстрой реакции и хорошего чувства времени. Он ликовал, когда в первый раз выиграл матч у взрослого — у оруженосца Эстергази. Он дрожал от гнева, когда из случайно подслушанных слов понял, что игра была в поддавки. Забыл. Но не простил.
 — Бедняга Эстергази думал, что это подбодрит тебя, потому что тогда ты был в депрессии от какого-то — не помню, чего именно — пренебрежения товарищей по школе, — сказала графиня — Я все еще помню, каким разъяренным ты был, когда узнал, что он позволил тебе выиграть. Ты никогда так не злился, как в тот раз. Мы боялись, что ты с собой что-нибудь сделаешь.
 — Он отнял мою победу, — раздраженно проговорил Майлз, — точно так же, как если бы он смошенничал, чтобы выиграть. И он отравил сомнением все мои будущие истинные победы. Я был прав, что взбесился.
 Его мать сидела спокойно, с надеждой глядя на его.
 Его озарило. Даже плотно закрыв глаза, он не мог бы укрыться от этой ослепляюще яркой вспышки.
 — Ох. Не-е-е-т, — глухо простонал Майлз, уткнувшись лицом в диванную подушку. — Именно так я и поступил с ней?
 Его безжалостные родители позволили ему самому повариться во всем этом — молчание было более пронизительно-резким, чем любые слова.
 — Я сделал это с ней… — простонал он жалобно.
 Вряд ли он мог рассчитывать на жалость. Он прижал подушку к груди. — О, Боже. Именно это я и сделал. Она сама мне сказала. Она сказала, что сад мог бы быть ее подарком. А я отнял его у нее. Снова. Он теперь утратил смысл, и ей осталось просто уйти… Я думал, она возражала мне. Я был так доволен, потому что думал, что если только она станет обсуждать это со мной…
 — То ты можешь победить? — продолжил граф сухо.
 — Уф… да.
 — Ох, сын. — граф покачал головой. — Бедный мой сын. — Майлз не принял эти слова за выражение симпатии.
 — Единственный путь выиграть эту войну — начать с безоговорочной капитуляции.
 — Заметь, численное преимущество на твоей стороне, — заключила графиня.
 — Я попробовал сдаться! — возразил Майлз отчаянно. — Но она не брала пленных! Я пытался заставить ее топтать меня, но она не стала. У нее для этого слишком много достоинства, она слишком… слишком сверх-светская, слишком, слишком…
 — Слишком умна, чтобы опуститься до твоего уровня? — предположила графиня. — Вот это да. Думаю, эта Катриона начинает мне все больше нравиться. И мы с ней даже толком не представлены друг другу.. Я хотел бы познакомить вас… — она уходит! — по-моему, эта процедура слегка… усеченная.
 Майлз впился в нее взглядом, но долго выдержать не смог. Более тихим голосом он добавил, — Она сегодня днем прислала мне обратно все планы сада, по комму. Как она и обещала. Я настроил себе громкий сигнал вызова, если от нее что-то придет. Я, черт побери, чуть насмерть не разбился, бросившись к комму. Но это был просто пакет данных. Даже без личного примечания. Сдохни, мерзавец было бы лучше, чем это… это ничто. — После напряженной паузы он взорвался, — И что мне теперь делать?
 — Ты задал риторический вопрос, для усиления драматического эффекта, или на самом деле просишь у меня совета? — спросила его мать резко. — Потому что я не собираюсь впустую тратить на тебя свои слова, пока ты наконец не обратишь на меня свое внимание.
 Он открыл рот для сердитого ответа, но закрыл его. Он кинул взгляд на отца, ища поддержки. Тот вежливо указал открытой ладонью в сторону матери. Майлз спросил себя, на что это может быть похоже — так привыкнуть работать с кем-то в паре, словно поддерживаешь с ним телепатическую связь. У меня никогда не будет шанса выяснить это. Если не…
 — Я весь внимание, — сказал он подобострастно.
 — Самое… наилучшее слово, которое я могу подобрать к этому — грубая ошибка — произнес ты сам. Ты должен ей извинение. Так сделай это.
 — Как? Она неоднократно ясно дала понять, что не хочет разговаривать со мной!
 — Не лично, боже правый, Майлз. С одной стороны, я не могу представить, что тебе удастся удержаться от болтовни и тем самым не подорвать свои позиции. Снова.
 Что касается моих родственников, они все слабо верят в…
 — Даже непосредственный звонок по комму слишком агрессивен, — она продолжила. — А отправиться к Фортицам лично было бы настоящим нападением.
 — Так как он и собрался это сделать — конечно, — пробормотал граф. — Генерал Ромео Форкосиган, ударная сила из одного человека.
 Графиня ответила ему сокрушающим легким взмахом ресниц. — Думаю, нужно кое-что значительно более контролируемое, — продолжила она объяснять Майлзу. — Все, что ты можешь сделать — написать ей записку, я полагаю. Короткую, лаконичную записку. Понимаю, что это для тебя недостаточно самоуничижительно, но предлагаю тебе проявить себя.
 — Ты думаешь, это сработает ? — Слабая надежда сверкнула на дне глубокого, глубокого колодца.
 — Это — не работа. Ты пока что не можешь замышлять, как бы заняться любовью и войной с бедняжкой. Ты пошлешь извинение, потому что должен это и ей, и твоей собственной чести. Точка. В противном случае не беспокой меня.
 — Ох, — произнес Майлз очень тихо.
 — Игра в шары, — сказал его отец. Напоминая.
 — Нож уже в ране, — вздохнул Майлз. — По рукоять. Не стоит его еще и поворачивать. — Он искоса поглядел на мать. — Записку лучше написать от руки? Или я просто должен послать сообщение по комму?
 — Я думаю, ты только что ответил на собственный вопрос. Если бы твой отвратительный почерк был лучше, это было бы, наверное, милым штрихом.
 — С одной стороны, это показывает, что ты писал это сам, а не диктовал секретарю, — заметил граф. — Или, что еще хуже, он составил это по твоему распоряжению.
 — У меня пока нет секретаря, — вздохнул Майлз. — Грегор не предоставил мне достаточно работы, чтобы объяснить его наличие.
 — Поскольку работа Аудитора начинается тогда , когда в Империи возникают затруднения и проблемы, я не могу от души пожелать тебе больше работы, — сказал граф. — Но, несомненно, ее добавится после свадьбы. С которой, я бы сказал, будет еще на одну проблему меньше благодаря хорошей работе, которую ты проделал на Комарре.
 Он на секунду поднял глаза, и его отец ответил ему понимающим наклоном головы; да, вице-король и вице-королева Зергияра определено были в узком круге лиц, полностью осведомленных о недавних событиях на Комарре. Грегор, несомненно, переслал вице-королю копию закрытого аудиторского доклада Майлза для ознакомления. — Ну ладно… да. По крайней мере, поступи заговорщики так, как намеревались, в этот день было бы убито несколько тысяч невинных людей. Что, мне кажется, испортило бы празднество.
 — Тогда ты заработал немного отдыха.
 Графиня на мгновение выглядела углубившейся в себя. — А что заработала госпожа Форсуассон? Мы попросили ее тетю рассказать о случившихся с ними событиях с точки зрения свидетеля. Все это звучало как пугающий опыт.
 — Публичную благодарность всей Империи, вот что она должна была заработать, — сказал Майлз, резко вспомнив все. — А вместо этого все было глубоко-глубоко похоронено под грифом секретности СБ. И никто никогда об этом не узнает. Вся ее храбрость, все ее хладнокровные и умные действия, весь ее проклятый героизм, черт возьми, были просто для того… чтобы исчезнуть. Это нечестно.
 — В критический момент каждый делает то, что должен, — сказала графиня.
 — Нет. — Майлз кинул на нее короткий взгляд. — Некоторые — делают. А другие просто сдаются. Я видел таких. Я понимаю разницу. Катриона — она никогда не сломается. Она может преодолеть дистанцию и не сбавить темпа. Она… сделает это.
 — Оставим в стороне тот факт, что мы говорим о женщине, а не о лошади, — сказала графиня… черт возьми, Марк сказал буквально то же самое, что и самые дорогие и близкие для Майлза люди… — у каждого есть момент излома. Своя смертная уязвимость. Только для некоторых это нечто не обычное.
 Граф с графиней снова обменялись одним из этих Телепатических Взглядов. Это чрезвычайно раздражало. Майлза корежило от зависти.
 Он собрал изодранные клочки своего достоинства и поднялся. — Извините. Мне надо идти… полить растение.
 Ему потребовалось тридцать минут блуждания в темноте по пустому, покрытому коркой саду, чтобы просто найти эту проклятую штуку — а его руки слегка дрожали и вода из кружки стекала по пальцам. Укоренившийся скеллитум в своем горшке выглядел достаточно крепким, но здесь он смотрелся потерянным и одиноким: клочок жизни размером с его большой палец посреди целого акра бесплодия. И он смотрелся угнетающе слабым. Он завял? Майлз вылил на него всю чашку; вода образовала темное пятно в красноватой почве, которое слишком быстро испарялось и исчезало.
 Он попробовал вообразить это растение полностью выросшим, высотой в пять метров — его ствол, размером и формой похожий на тело борца сумо, его ветки-усики, обхватывающие все пространство вокруг специфическими штопорообразными кривыми. Затем он попробовал вообразить себя самого в сорок пять или пятьдесят лет — к этому времени, если выживет, он сможет увидеть это растение таким. Будет ли он тогда живущим в одиночестве, скрюченным холостяком, эксцентричным, сморщенным инвалидом, за которым присматривает только надоевший ему оруженосец? Или гордым отцом семейства, на руку которого опирается безмятежная, изящная, темноволосая женщина, а за ними следуют полдюжины гиперактивных детишек? Возможно… может быть, гиперактивность могла быть ослаблена генной коррекцией, хотя он был уверен, что родители обвинят его в обмане…
 Презренный.
 Он вернулся обратно в дом и уселся в своем кабинете, чтобы попытаться составить письмо, перебрав дюжину вариантов, — самый чертовски презираемый, чем кто-то когда-либо видел.




 Глава 11


 Карин перегнулась через перила подъезда лорда Аудитора Фортица и с беспокойством посмотрела на плотно зашторенные окна на светлом выложенном мозаикой фасаде дома. — Может быть, никого нет дома.
 — Я говорила, что нам нужно позвонить, прежде чем ехать сюда — бесполезно заметила Марсия. Тут изнутри раздался стук быстрых шагов — разумеется, не госпожи Фортиц — и дверь толчком распахнулась.
 — О, привет, Карин, — сказал Никки. — Привет, Марсия.
 — Здравствуй, Никки, — ответила Марсия. — Твоя мама дома?
 — Да, она в заднем дворике. Хотите ее увидеть?
 — Да, пожалуйста. Если она не слишком занята.
 — Не. Она просто возится с садом. Идите туда. — Он гостеприимно махнул им рукой куда-то в сторону задней части дома и затопал обратно наверх по лестнице.
 Стараясь не чувствовать себя как нарушитель частных владений, Карин повела свою сестру насквозь через холл, кухню и черный ход. Катриона стояла на коленях у высокой цветочной клумбы и выпалывала сорняки. Отвергнутые и вырванные с корнем растения лежали возле нее на тропинке, рядами, будто казненные заключенные. Они съежились на солнце. Свободной рукой она швырнула еще один зеленый трупик в ряд к остальным. Это выглядело успокаивающе. Карин пожалела, что она не может прикончить кого-нибудь прямо сейчас. Но рядом не было никого, кроме Марсии.
 Катриона подняла глаза на звук их шагов, и призрак улыбки осветил ее бледное лицо. Она воткнула совок в почву и поднялась на ноги. — О, здравствуйте.
 — Привет, Катриона. — Не желая слишком прямо перейти к цели этого визита, Карин добавила, поведя рукой, — Симпатично. — Деревья и стены, увитые виноградными лозами, превращали сад в уединенную беседку в самом центре города.
 Катриона проследила за направлением ее взгляда. — Я это спроектировала как хобби, когда жила здесь, будучи студенткой, много лет назад. Тетя Фортиц более или менее сохранила это. Кое-какие вещи я бы теперь сделала по-другому… Во всяком случае, — указала она на изящный садовый столик и стулья из кованного железа, — почему бы вам не присесть?
 Марсия воспользовалась приглашением, присев и подперев подбородок руками с деланным вздохом.
 — Вам бы хотелось чего-нибудь выпить? Чаю?
 — Спасибо, — сказала Карин, тоже садясь. — Спасибо, мы не хотим пить. — Здесь в домашнем хозяйстве недоставало слуг, которым можно было бы распорядиться приготовить угощение для ее гостей; Катрионе пришлось бы самой пойти на кухню и сделать все своими собственными руками. А сестрам пришлось бы гадать, надо ли следовать приличиям простолюдинов — пойти всем вместе ей помочь, или правилам обнищавших высших форов — сидеть, ждать и притворяться, будто они не заметили, что в доме нет слуг. А кроме того, они только что поели, и обед лежал как камень в желудке Карин, несмотря на то, что она едва его поклевала.
 Карин подождала, пока Катриона не присядет, и осторожно отважилась спросить, — Я просто забежала выяснить… То есть я хотела узнать, не слышали ли вы что-нибудь из… из Дома Форкосиганов?
 Катриона напряглась. — Нет. А я должна была что-то слышать? пропаганда — О. — Что, одержимый Майлз пока не заставил ее смириться с происходящим? Карин полагала, что он уже на следующее утро окажется у дверей Катрионы с безумными, головокружительными убеждениями, направленными на то, чтобы исправить нанесенный вред. Не то чтобы Майлз был настолько неотразим — ее он всегда не особо увлекал, по крайней мере в романтичном смысле, и сам никогда не удостаивал ее прямого внимания — но он был, конечно, самый неотвязчивый человек, который ей когда-нибудь встречался. Что он делал все это время? Ее беспокойство возросло. — Я думала… я надеялась… видите ли, я ужасно волнуюсь за Марка. Прошло почти два дня. Я надеялась, вы могли… слышать что-то.
 Лицо Катрионы смягчилось. — О, Марк. Конечно. Нет. Извините. — Никто не обращал на Марка достаточно внимания. Хрупкость и ошибки его с трудом завоеванной индивидуальности были для них всех невидимы. Они обременяют его невозможными требованиями и давлением, как будто он — это Майлз, и думают, что он никогда не сломается… — Мои родители запретили мне звонить кому бы то ни было в доме Форкосиганов или снова появляться там, и все прочее в этом роде, — объяснила Карин сквозь зубы. — Они настаивали, чтобы я дала им свое слово, и только тогда позволили мне просто выйти из дома. И то они навязали мне шпика. — Она мотнула головой в сторону Марсии, ответившей почти такой же неприветливостью.
 — Это не была моя идея — стать твоим телохранителем, — возразила Марсия. — Что, меня спросили? Нет.
 — Па и Мама — особенно Па — думают об этом, как будто живут в Период Изоляции. Это просто сумасшествие. Они говорят, что тебе надо расти, а когда ты наконец вырастаешь, то они пытаются заставить тебя остановиться. И снова сделаться меньше. Как будто они хотят меня навсегда заморозить в криокамере в двенадцатилетнем возрасте. Или запихнуть обратно в репликатор и завернуть крышку. — Карин прикусила губу. — А я туда больше не влезаю, благодарю вас.
 — Ладно, — сказала Катриона, с оттенком сочувствующего развлечения в голосе, — по крайней мере там вы будете в безопасности. Я могу понять родительское искушение сделать это.
 — Знаешь, ты делаешь этим хуже самой себе, — по-сестрински покритиковала Марсия Карин. — Если бы ты не продолжала себя вести как заперевшаяся на чердаке сумасшедшая, то, держу пари, они не дошли бы до такой твердости.
 Карин оскалилась на Марсию.
 — В этом есть кое-что в обоих смыслах, — мягко сказала Катриона. — Если с тобой обращаются как с ребенком, это заставляет тебя совершать детские поступки. Это приводит в такое бешенство. Мне потребовалось много времени, чтобы научиться, как не попадать в эту ловушку.
 — Да, именно так, — сказала Карин нетерпеливо. — Вы понимаете! Так… как вы заставили их прекратить?
 — Вы действительно не можете заставить их — кто бы не были в вашем случае эти они — сделать что-то, — произнесла Катриона медленно. — Взрослая жизнь — это не награда, которую они вам вручат за то, что вы хороший ребенок. Вы можете потратить впустую… годы, пытаясь получить от кого-то уважение к вам, словно продвижение по службе или повышение жалования. Если только вы делаете достаточно, если только вы достаточно хороши. Нет. Вы должны просто… взять это. Дайте это себе сами, я так считаю. Скажите «Мне жаль, что вы это так видите», и уходите. Но это тяжело. — Катриона подняла взгляд со своих рук, лежащих на коленях и машинально стряхивавших налипшую на них землю, и вымученно улыбнулась. Карин почувствовала странный холод. Не только сдержанность Катрионы заставляла ее иногда пугаться. Эта женщина спускалась все ниже и ниже, к самому центру мира. Карин могла поспорить, что даже Майлз не мог бы ее свернуть с этого пути по своему желанию и прихоти.
 Как тяжело уйти? — Они вот настолько близки к тому, чтобы довести меня до такого решения, — она развела на несколько миллиметров большой и указательный палец, — когда говорят мне, что я должна выбрать между моей семьей и возлюбленным. Это заставляет меня пугаться и впадать в бешенство. Почему я не могу сохранить и то, и другое? Что, считается, что хорошего для меня слишком много? Даже не говоря о том, что на бедного Марка ляжет ужасная вина — он знает, как много для меня значит моя семья. Семья — это то, чего у него не было в детстве, и он втайне романтизирует ее.
 Она положила руки на стол и принялась беспокойно барабанить по столешнице пальцами. — Все снова возвращается к этим проклятым деньгам. Если бы я была настоящей взрослой, у меня бы был свой собственный источник дохода. И я могла бы уйти, и они знали бы, что я это могу, и должны были бы отступить. Они думают, что поймали меня.
 — А, — едва слышно сказала Катриона. — Деньги. Это очень существенно.
 — Мама обвиняла меня, что я думаю только сегодняшним днем, но как раз я этого не делаю! Проект с масляными жуками… это словно снова и снова учиться, отказывать себе в чем-то сейчас ради действительно существенной расплаты потом. Я изучила анализ, который произвели Марк с Циписом. Это — не схема получения быстрых денег. Это как получить большие деньги. Па и Мама не могут знать, насколько больших. Они воображают, что я потратила все свое время на заигрывания с Марком, но я работала на убой и точно знаю — почему. А пока я вложила больше чем месячное жалование в акции дела, которое ведется в подвалах дома Форкосиганов, и не знаю то, что там происходит! — Она до побеления пальцев стиснула край стола и должна была остановиться, чтобы вдохнуть.
 — Полагаю, вы не получали известий и от доктора Боргоса? — осторожно спросила Марсия Катриону. — Да ведь.. нет.
 — Я чувствовала себя почти виноватой перед ним. Он так сильно старался понравиться. Я надеюсь, у Майлза не было на самом деле намерений убить всех его жуков.
 — Майлз никогда не угрожал всем его жукам, — указала Карин. — Только сбежавшим. А что до меня, мне жаль, что Майлз его не придушил. Жалко, что вы заставили его остановиться, Катриона.
 — Я ?! — Губы Катрионы искривились в смущении.
 — Что, Карин, — насмехалась Марсия, — и это только за то, что этот человек рассказал всем, что ты осуществила свою гетеросексуальность? Знаешь, ты ведь не совсем воспользовалась всеми возможностями, которые предоставляет Бета. Если бы последние несколько недель ты не пропускала мимо ушей кое-какие верные подсказки, ты могла бы заставить маму с папой упасть к твоим ногам в благодарность, что ты только заигрывала с Марком. Хотя я удивляюсь твоими вкусами в отношении мужчин.
 Что Марсия не знает про мое использование бетанских возможностей, то мне не может повредить, твердо решила Карин. — А то они бы правда заперли меня на чердаке.
 Марсия не согласилась. — Доктор Боргос был достаточно запуган. Действительно несправедливо бросить нормального человека Доме Форкосиганов наедине с этими Нечаянными Братцами и ожидать, что он справится — Что за Нечаянные Братцы ? — переспросила Катриона.
 Карин, уже знакомая с этой насмешкой, ответила лишь гримасой, которую эта острота заслуживала.
 — Гм, — Марсии хватило такта выглядеть смущенной. — Эта шутка разошлась вокруг. Мне ее пересказал Айвен. — Когда Катриона по-прежнему продолжила безучастно смотреть на нее, она неохотно добавила. — Ну, вы знаете — Тонкий и Толстый.
 — О. — Катриона не засмеялась, а лишь коротко улыбнулась; это выглядело, как если бы она переваривала этот лакомый кусочек, и не была уверена, понравился ли ей в конце концов его вкус.
 — А ты думаешь, что Энрике нормальный? — спросила Карин сестру, наморщив нос.
 — Ну… по крайней мере он отличается от того типа лейтенантов фор-лордов, уверенных, что они просто подарок для любой женщины, с которыми мы сталкиваемся в Форбарр-Султане. Он не зажимает тебя в угол, чтобы безостановочно рассказывать о военной истории и артиллерии. Вместо этого он загоняет тебя в угол и бесконечно треплется о биологии. Кто знает? Из него можно было бы сделать хорошего мужа.
 — Да, если только его жена не будет возражать наряжаться масляным жуком, чтобы заманить его в кровать, — сказала Карин колко. Она изобразила двумя пальцами антенны и пошевелила ими перед лицом Марсии.
 Марсия захихикала, но сказала, — Я думаю, это человек такого типа, которому нужно, чтобы жена им руководила, а он бы мог работать в своей лаборатории по четырнадцать часов в день.
 Карин фыркнула. — Лучше бы она взяла контроль в свои руки немедленно. Да, хотя у Энрике идеи по биотехнологии появляются так же легко, как котята у кошки Царапки, можно быть почти уверенным, что какую бы выгоду они из них ни извлек, он ее упустит.
 — Слишком доверчив, думаешь? Другие бы воспользовались его преимуществом?
 — Нет, он просто слишком поглощен своей идеей. Хотя в конечном счете это то же самое.
 Катриона вздохнула, уставившись вдаль. — Жаль, что я стоит мне проработать четыре часа подряд, и меня одолевает беспорядок.
 — О, — сказала Марсия, — но вы — другая. Одна из тех людей, которые умеют извлекать на свет божий невероятные вещи. — Она оглядела крошечный, безмятежный сад. — Вы зря себя тратите на домашнее хозяйство. Вы — определенно исследователь.
 Катриона криво улыбнулась. — Вы хотите сказать, что мне нужно не выйти замуж, а жениться? Ну, по крайней мере это слегка отличается от убеждений моей невестки.
 — Для такого нужна Колония Бета, — сообщила Карин с меланхоличным вздохом.
 На этой примечательной мысли беседа на некоторое время замерла. С улицы доносился приглушенный городской шум, эхом отдавался от каменных стен; косые лучи заходящего солнца легли на траву, и стол накрыла прохладная тень раннего вечера.
 — Эти насекомые и правда крайне отвратительны , — произнесла Марсия через какое-то время. — Ни один человек, если он в здравом уме, никогда их не купит.
 При этом обескураживающем, но давно известном ей утверждении, Карин нахохлилась. Жуки выполняли свою функцию — даже слишком. Жучиное масло — продукт высоких технологий — было практически совершенным видом продовольствия. На него должен существовать спрос. Но люди были так предвзяты…
 Легкая улыбка изогнула губы Марсии, и она добавила, — Хотя коричневый с серебром был просто превосходен. Я думала, Пим просто взорвется.
 — Если бы я только знала, что собирался сделать Энрике, — сокрушалась Карин. — Я могла остановить его. Он что-то бормотал о сюрпризе, но я не уделила его словам достаточно внимания… я и не знала, что он может сотворить с жуками такое.
 — А я могла бы догадаться, что он имеет в виду, если бы дала себе труд об этом подумать, — сказала Катриона. — Я просмотрела его тезисы. Истинное ноу-хау — лишь в наборе микроорганизмов. — Марсия удивленно подняла брови, и Катриона разъяснила, — Именно массив искусственно сконструированных микроорганизмов в кишечнике жуков перерабатывает то, что эти жуки едят, в… ну, на самом деле в то, что заложил в них разработчик. У Энрике есть множество не имеющих никакого отношения к продовольствию идей для будущих проектов, в том числе сумасбродная мысль ликвидировать с их помощью радиационное загрязнение окружающей среды, а такая перспектива вызвала бы… ладно, неважно. Так или иначе, здесь самый тонкий момент — сохранение сбалансированной (настроенной, как говорит Энрике) экологии микроба. А жуки — только самовоспроизводящаяся и самодвижущаяся тара для этого микробного набора. Их форма отчасти произвольна. Энрике просто взял наиболее эффективные функциональные элементы от десятка разновидностей насекомых, не обращая никакого внимания на эстетику.
 — Почти наверняка. — Карин медленно опустилась на стул. — Катриона… вы-то на эстетику обращаете внимание.
 — Ну, в чем-то да, — отмахнулась Катриона.
 — Да, именно так. Ваши волосы всегда уложены. Ваша одежда всегда смотрится лучше, чем у кого угодно, и при этом я не думаю, что вы тратите на нее много денег.
 Катриона кивнула головой, печально соглашаясь.
 — Думаю, у вас есть то, что леди Элис называет безошибочным вкусом, — продолжала Карин все более энергично. — Стоит только посмотреть на этот сад. Марк… Марк делает деньги и заключает контракты. Майлз определяет стратегию и тактику и приманивает людей делать то, что он хочет, — Ну, возможно, это ему удается не всегда; губы Катрионы сжались при упоминании его имени. Карин поспешила продолжить. — Я все еще не выяснила, что лучше всего умею делать я сама. Но вы… вы творите красоту. И я действительно этому завидую.
 Катриона, казалось, была тронута. — Спасибо, Карин. Но на самом деле это вовсе не что-то…
 Карин пресекла ее самокритику. — Нет, послушайте, это важно. Как вы думаете, вы могли бы сделать симпатичного масляного жука? Или скорее, сделать этих жуков симпатичными?
 — Я же не генетик…
 — Я не в этом смысле. Я имею в виду, вы могли бы спроектировать такое изменение внешнего вида жуков, чтобы при их виде людям не хотелось бы расстаться со своим завтраком. Чтобы Энрике мог это осуществить.
 Катриона выпрямилась. Ее брови сошлись к переносице, глаза загорелись сосредоточенностью. — Ну… очевидно, можно изменить цвет жуков и разукрасить их поверхность. Это должно быть довольно тривиальной задачей, если судить по скорости, с какой Энрике создал… гм… форкосигановских жуков. Нельзя затрагивать фундаментальные модификации структуры кишечника, жевательного аппарата и всего такого, но крылья с надкрыльями уже нефункциональны. Вероятно, их можно произвольно изменять.
 — Да? Продолжайте.
 — Цвета — их источник можно было бы поискать в природе, чтобы соблюсти биологическую привлекательность. Птицы, животные, цветы… огонь…
 — Вы можете кое о чем таком подумать ?
 — Я могу выдать экспромтом дюжину идей. — Она скривила губы. — Нет, это кажется слишком простым. Почти любое изменение улучшило бы их внешний вид.
 — Нужно не просто изменение. А что-то великолепное — Великолепный масляный жук. — Ее губы приоткрылись в легком восхищении, а глаза впервые за этот разговор вспыхнули настоящей радостью. — Теперь это уже вызов.
 — О, вы ведь могли бы? Вы хотите? Пожалуйста? Я — акционер, и у меня достаточно полномочий, чтобы нанять вас, не меньше чем у Марка или Энрике. Я имею в виду, прав у меня качественно столько же.
 — О боже, Карин, вы не должны платить мне…
 — Никогда, — сказала Карин со страстью, — и никому не говорите, что вам не нужна оплата. То что оплачивают; то ценят. А что достается бесплатно, считается само собой разумеющимся; и затем этого от вас начинают требовать. Поддержите их во всем, пока зарождается рынок. — Она заколебалась, затем добавила с тревогой, — Вы согласитесь взять акции, да? Матушка Кости так сделала, за консультации по развитию продукта, которые она нам оказала.
 — Надо сказать, Матушка Кости выполнила всю работу с мороженым из жучиного масла, — признала Марсия. — И тот паштет для намазывания на хлеб был тоже неплох. Он был весь чесночный. Пока не задумаешься, откуда берется исходный материал.
 — А что, вы задумываетесь когда-то, из чего получают настоящее масло и мороженое? И мясо, и ливерную колбасу, и…
 — Гарантирую, что говяжье филе прошлой ночью вышло из хорошего, чистого автоклава. Тетя Корделия не допустила бы чего-то иного в доме Форкосиганов.
 Карин раздраженно отмахнулась. — Как много времени вам нужно, чтобы обдумать это, Катриона? — спросила она.
 — Не знаю — полагаю, день — два для предварительных проектов. Но конечно нам нужно было бы встретиться с Энрике и Марком.
 — Я не могу пойти в резиденцию Форкосиганов. — обмякла Карин. Затем она снова выпрямилась. — А мы могли бы встретиться здесь?
 Катриона поглядела на Марсию затем снова на Карин. — Я не могу противодействовать вашим родителям или действовать а их спиной. Но это абсолютно законное дело. Мы все могли бы встретиться здесь, если вы получите их разрешение.
 — Может быть, — сказала Карин. — Возможно. Если у них будет еще день или они просто успокоятся… Как последний вариант, вы могли бы встретиться с Марком и Энрике без меня. Но я хочу быть здесь, если смогу. Я знаю, что смогу уговорить их на эту идею, если мне повезет. — Она протянула руку Катрионе. — Договорились?
 Катриона с удивленным видом вытерла испачканную землей руку о подол юбки, перегнулась через стол и пожала протянутую ей руку, заключая договор. — Очень хорошо Марсия возразила, — Знаешь, Па и мама заставят меня идти за тобой по пятам, если подумают, что здесь будет Марк.
 — Тогда ты сможешь убедить их, что в тебе нет необходимости. А так твое присутствие — это что-то вроде оскорбления.
 Марсия на это показала сестре язык, но все же пожала плечами в сдержанном согласии.
 Через открытое окно кухни донесся звук голосов и шаги; Карин подняла глаза, подумав, не вернулись ли это тетя и дядя Катрионы. И, может быть, кто-то из них слышал что-нибудь от Майлза или тети Корделии или… Но к ее удивлению в дверь вслед за Никки вошел, склонив голову, оруженосец Пим, в полной ливрее дома Форкосиганов, такой аккуратный и блестящий, как будто был готов предстать перед инспекцией графа. — … Этого я не знаю, Никки, — произнес он. — Но ты можешь быть уверен, что мы рады увидеть тебя у нас в гостях, и ты в любое время можешь прийти поиграть с моим сыном Артуром. Он действительно спрашивал о тебе прошлым вечером.
 — Мама, Мама! — Никки бросился к садовому столику. — Посмотри, Пим пришел!
 На лицо Екатерины опустилось выражение, непроницаемое, словно закрытые ставни. Она чрезвычайно осторожно взглянула на Пима. — Добрый день, оруженосец, — произнесла она абсолютно нейтральным тоном. Она искоса кинула взгляд на сына. — Спасибо, Никки. Пожалуйста, пойди теперь займись своими делами.
 Никки неохотно ушел, бросая взгляды через плечо. Катриона ждала.
 Пим прочистил горло, застенчиво ей улыбнулся и отдал нечто вроде полу-приветствия. — Добрый вечер, госпожа Форсуассон. Надеюсь, вы в добром здравии. — Его пристальный взгляд переместился на сестер Куделок; он приветствовал их учтивым, если не педантичным, поклоном. — Здравствуйте., мисс Марсия, мисс Карин. Я…. не ожидал встретить вас. — Он выглядел так, будто ему пришлось импровизировать, изменяя заранее отрепетированную речь.
 Карин отчаянно подумала, не могла бы она притвориться, что запрет говорить с любым человеком из дома Форкосиганов применим только непосредственно к членам семьи, но не к оруженосцам. С тоской она улыбнулась Пиму в ответ. Возможно он мог бы поговорить с нею. Во всяком случае ее родители не навязали — не могли этого сделать — свое параноидальное правило кому-то кроме нее. Но после паузы Пим только покачал головой и снова направил внимание на Катриону.
 Из внутреннего кармана кителя Пим извлек толстый конверт. Его плотная кремовая бумага была запечатана оттиском с гербом Форкосиганов — точно таким же, как рисунок на спинках масляных жуков, — и он был надписан от руки четким, квадратным почерком; на конверте было только два слова — Госпоже Форсуассон. — Мадам, лорд Форкосиган отправил меня отдать это в ваши руки. Он велел передать, что сожалеет о задержке. Видите ли, это произошло из-за канализации. Ну, конкретно этого милорд не говорил, но когда в доме случается катастрофа, все делается не вовремя. — Он с беспокойством изучал ее лицо, ожидая, как она отреагирует на его слова.
 Катриона взяла в руки конверт и посмотрела на него так, будто в нем могла быть взрывчатка.
 Пим отступил на шаг назад и отдал ей очень формальный поклон. Целую секунду все молчали, затем он отдал ей еще один полу-салют и произнес, — Извините за вторжение, мадам. А просто зашел к вам на минуту. Благодарю Вас. — Он развернулся на месте.
 — Пим! — Его имя, сорвавшееся с губ Карин, было почти воплем; Пим резко дернулся и качнулся назад. — Не смейте просто так уходить! Что там происходит?
 — Ты не нарушаешь своего слова? — выделяя каждое слово, спросила Марсия.
 — Хорошо, хорошо! Тогда ты его спроси!
 — О, очень хорошо. — С демонстративным вздохом Марсия повернулась к Пиму. — Ну, расскажите мне, Пим, что там происходит с канализацией?
 — Мне нет дела до этих труб! — закричала Карин. — Мена беспокоит Марк! И мои акции.
 — Да? Мама и Па сказали, что тебе нельзя разговаривать ни с кем из дома Форкосиганов, так что тебе не повезло. Я хочу узнать про канализацию.
 Пим, услышав это, приподнял бровь, и его глаза на секунду вспыхнули. Некая благочестивая невинность отразилась в его голосе. — Мне очень жаль слышать это, мисс Карин. Я верю, что коммодор очень скоро разберется в этом вопросе и снимет карантин. Так вот, милорд сказал мне, что я не должен делать, а именно: слоняться здесь; беспокоить госпожу Форсуассон какими-либо неуклюжими попытками наладить отношения; приставать к ней, предлагая подождать ответа, или вызывать у нее раздражение, пялясь на нее, пока она читает его записку. Это почти дословно его слова. Но он никогда не приказывал мне не заговаривать с вами, юные леди, поскольку не мог предвидеть, что вы окажетесь здесь.
 — А-а, — произнесла Марсия тоном, источающим, с точки зрения Карин, отвратительное восхищение, — так что вы можете говорить со мной и с Карин, но не с Катрионой. А Карин может говорить с Катрионой и со мной…
 — Не очень-то мне хочется говорить с тобой, — пробормотала Карин.
 —… но не с вами. Это превращает меня в единственного человека в этой компании, кто может говорить со всеми. Как это… мило. Расскажите мне о канализации, дорогой Пим. Неужели она снова засорилась?
 Катриона уронила конверт во внутренний карман жакета, оперлась локтем на подлокотник кресла, положила подбородок на руку и слушала, насупив свои темные брови.
 Пим кивнул. — Боюсь что так, мисс Марсия. Вчера поздно вечером, доктор Боргос… — Пим поджал губы при упоминании этого имени-… который очень спешил вернуться к поискам своей потерянной королевы, взял двухдневный урожай жучиного масла (приблизительно сорок или пятьдесят килограммов, как мы оценили позже), который уже стал переполнять клетки поскольку мисс Карин не могла прийти, чтобы позаботиться об этих вещах должным образом, и вылил все через лабораторный слив в канализацию. Где это вещество попало в некоторые химическими условия, вызвавшие его… затвердевание. Получилось что-то вроде мягкого пластыря. Который полностью забил основной слив. Легко понять, что в доме, где живут более пятидесяти людей — включая и весь прибывший вчера штат вице-короля с супругой, и моих товарищей-оруженосцев со их семьями, — это привело к весьма немедленному и требующему и неотложного разрешения кризису.
 У Марсии не хватило такта сдержать смех. Пим выглядел просто чопорным.
 — Лорд Аудитор Форкосиган, — продолжал Пим, кинув на Катриону мгновенный взгляд из-под ресниц, — у которого ранее уже был богатый армейский опыт работы с канализацией, сообщил нам, что тут же и без колебаний ответит на жалобные мольбы своей матери, составил план и повел в подвалы для решения данной проблемы избранный ударный отряд. Каковым отрядом в данном случае были я и оруженосец Ройс.
 — Ваша храбрость и, гм, полезность изумляют меня, — подчеркнула Марсия, глядя на него со все большим интересом.
 Пим скромно пожал плечами. — Мы не могли достойно отказаться от необходимости пробираться по колено в жучином масле, осколках древесных корней , и, э-э…, прочих материалах, проходящими через канализацию, поскольку нас возглавлял лидер, которому вся эта грязь пришлась глубже, чем по колено. Но поскольку милорд точно знал, что делать, все на самом деле заняло у нас не очень много времени, и в доме все были очень обрадованы. Однако из-за этой задержки я доставил письмо госпоже Форсуассон позже — хотя намечал сделать это утром.
 — А что случилось с доктором Боргосом? — спросила Марсия, в то время как Карин, скрежеща зубами и стиснув руки, подпрыгивала на стуле.
 — Я предложил привязать его вверх ногами на подвальной стене, пока, гм, уровень жидкости еще повышался, но полагаю, что Графиня просто имела с ним впоследствии небольшой разговор относительно того, какие виды материалов можно и нельзя безопасно сливать в трубы в доме Форкосиганов. — Пим глубоко вздохнул.. — Миледи слишком деликатна и любезна.
 Рассказ явно наконец-то пришел к концу, и Карин стукнула Марсию по плечу кулаком, прошипев:
 — Спроси его, как Марк.
 Несколько мгновений тишины Пим великодушно ожидал слов переводчика, и Карин подумала, что, вероятно, будет требоваться кто-то со столь же тайным чувством юмора, как Пим, чтобы так же хорошо ладить с Майлзом как с работодателем. Наконец, Марсия сдалась и нелюбезно произнесла, — Так, ну и как Толстяк?
 — Лорд Марк, — чуть подчеркнул голосом Пим, — едва не нанеся себе вред в попытке объесться… — Он резко замолчал и поправился на полуслове, — … хотя он весьма явно угнетен неудачным поворотом событий прошлой ночи, занялся помощью доктору Боргосу в восстановлении популяции жуков.
 Карин легко перевела выражение «явно угнетен». Обжора выбрался наружу. Вероятно, и Рева вдобавок. О, дьявол, Марк так хорошо контролировал свою Черную Команду…
 Пим гладко продолжал, — Я думаю, что выражаю мнение всех в доме Форкосиганов, говоря, что все мы желаем скорейшего возвращения мисс Карин, чтобы она могла восстановить порядок. Испытывая недостаток информации относительно событий в семье коммодора, лорд Марк не был уверен, что делать дальше, но теперь это должно быть исправлено. — Его веко дрогнуло, как будто он едва заметно подмигнул ей. О да, Пим не изменился.
 Да, Пим составлял гордость СБ; думать одновременно о двух вещах не было для него проблемой. Она с удовлетворением поняла, что ей вовсе не понадобится кидаться к его ногам, обхватив его ботинки с воплем «Помогите, помогите! Скажите тете Корделии, что меня держат под стражей мои сумасшедшие родители!». Сведения уже были переданы в нужном направлении.
 — К тому же, — добавил Пим тем же мягким тоном, — груды емкостей жучиного масла, выстроившиеся в нижнем холле, тоже делаются проблемой. Вчера они упали на горничную. Молодая леди была очень расстроена.
 Марсия искоса поглядела на Катриону и добавила несколько дерзко, — Ну а как дела у Тощего?
 Пим, поколебавшись, проследил за ее взглядом и наконец ответил, — Боюсь, что кризис с канализацией осветил его жизнь лишь ненадолго.
 Он коротко поклонился всем трем леди, оставляя их размышлять о том, находящаяся в каких черных глубинах ада душа может найти, что пятьдесят килограммов жучиного масла в главной канализационной трубе делают лучше ее мрачный мир. — Мисс Марсия, мисс Карин, надеюсь что мы скоро вновь увидим всю вашу семью в Доме Форкосиганов. Мадам Форсуассон, позволите мне откланяться и принести извинения за те неудобства, которые я, возможно, неосторожно Вам причинил. А если говорить про мой собственный дом и Артура, скажите, можно ли Никки прийти к нам в гости ?
 — Да, конечно, — тихо сказала Катриона.
 — Тогда хорошего вам вечера. — Он дружелюбно откозырял и, выйдя через садовые ворота, исчез в узком проеме между зданиями.
 Марсия изумленно покачала головой. — И где Форкосиганы находят таких людей?
 Карин пожала плечами. — Я думаю, у них самые сливки Империи.
 — Так поступают многие высшие форы, но у них нет Пима. Или Матушки Кости. Или…
 — Я слышала, что Пима рекомендовал лично Саймон Иллиан, когда был главой СБ, — сказала Карин.
 — О, понимаю. Ловко. Это все объясняет, Рука Катрионы непроизвольно потянулась к жакету, в котором был спрятан этот приковывающий внимание кремовый конверт, но к большому разочарованию Карин, она не достала его и не распечатала. Она явно не станет его читать на глазах у своих незваных гостей. Значит, было время убираться.
 Карин поднялась на ноги. — Катриона, большое вам спасибо. Вы мне помогли больше, чем кто-либо… — продолжение фразы в моей собственной семье ей удалось проглотить. Было бессмысленно нарочно выводить из себя Марсию, раз она оказала ей эту неохотную и небольшую, но все же поддержку против создаваемым родителями препятствий. — И я абсолютно серьезно говорила об изменениях внешнего вида масляных жуков. Позвоните мне, как только сделаете что-то.
 — Кое-что будет у меня уже завтра, обещаю вам. — Катриона проводила сестер до ворот, и закрыла их за ними.
 В конце квартала их поджидал Пим, прислонившийся к дверце к припаркованному у обочины бронированного лимузина.
 — Она его прочитала ? — спросил он с тревогой.
 Карин пихнула Марсию.
 — Ну не у нас же на глазах, Пим — сказала Марсия, закатывая глаза.
 — Уф. Проклятье, — Пим уставился на мозаичный фасад дома Лорда Аудитора Фортица, полускрытый за деревьями. — Я надеялся… Черт!
 — Правда, как же дела у Майлза? — спросила Марсия, проследив его взгляд и вызывающе приподняв голову.
 Пим рассеянно поскреб затылок. — Ну, его больше не тошнит и он прекратил стонать. Теперь он принялся бродить по дому, что-то бормоча себе под нос, пока его ничего от этого не отвлечет; я бы назвал это жаждой действия. То, как он взялся за проблемы с канализацией, было просто пугающе. С моей точки зрения, понимаете?
 Карин понимала. В конце концов, куда бы Майлз ни сбежал, Пим должен будет следовать за ним. Неудивительно, что весь обслуживающий персонал в доме Майлза наблюдал за его романом затаив дыхание. Она представила разговор «на кухне» «Бога ради, не мог бы кто-то затащить этого паршивца в постель, пока он не сделал нас такими же одержимыми, как и он сам?». Ладно, нет, большая часть служащего Майлзу персонала достаточно долго пробыла под его чарами, и они, наверное, не выразят это в столь резких словах. Но держу пари, скоро может дойти и до этого.
 Пим отказался от бесполезного наблюдения за домом госпожи Форсуассон и предложил сестрам подвезти их. Марсия, возможно предвидя в будущем родительский перекрестный допрос, вежливо отказалась за обеих.. Пим уехал. Вслед за своим персональным куратором Карин направилась в противоположную сторону.
 ***
 Катриона медленно вернулась к садовому столику и снова села. Она достала конверт из левого внутреннего кармана жакета, и повертела его в руках, внимательно разглядывая. У кремовой бумаги был внушительный вес и плотность. На откидном клапане на задней стороне конверта было сделано тиснение в виде эмблемы Форкосиганов, глубоко выдавленной в толстой бумаге. Не оттиснуто машиной, а сделано чьей-то рукой. Его рукой. Это было сделано в самом высоком из возможных форских стилей, более формальном, чем даже восковая печать: обмакнув большой палец в красно-бурые чернила, он провел им по тиснению, и краска заполнила неровности и выявила рисунок тиснения. Она поднесла бы конверт к носу, но если бы и остался какой-то аромат от его прикосновения, он был слишком слабым, чтобы его почувствовать.
 Она вздохнула, предчувствуя изнеможение, и аккуратно открыла конверт. Как и адрес, лежащий внутри лист был исписан от руки.
 Дорогая госпожа Форсуассон, начиналось письмо, я сожалею о случившемся.
 Это — одиннадцатый вариант письма. И все они начинались с этих нескольких слов, даже та ужасная версия в стихах, так что, полагаю, это предложение в тексте останется..
 Ее мысли внезапно перехватило — как перехватывает дыхание. Целое мгновение она могла думать лишь о том, кто же выбрасывает его мусорную корзину, и можно ли было бы этого человека подкупить. Скорее всего, Пим — и, вероятно, нет. Встряхнув головой, она отогнала эту картину и продолжила чтение.
 Вы как-то попросили меня никогда не лгать Вам. Хорошо, пусть так. Я скажу Вам теперь всю правду, даже если это не самая лучшая или разумная вещь, и к тому же недостаточно для меня унизительная.
 Я пытался украсть Вас, заманить в засаду и взять в плен — потому что считал, что никогда не смогу этого заслужить и мне этого никогда не будет даровано. Вы — не корабль, который можно угнать, но я не мог думать ни о каком другом плане, кроме как прибегнуть к уловкам и неожиданности. Хотя я не рассчитывал на столь большой сюрприз, как тот, что случился за обедом. Это была революция, которая началась преждевременно, поскольку идиот-заговорщик взорвал свой тайный склад с боеприпасами и каждый мог прочитать его намерения прямо на небе. Иногда такие несчастные случаи заканчиваются рождением новой нации, но гораздо чаще — ужасно, повешениями и казнями. И изгнанниками, которые скрываются в ночи. Я не могу сожалеть, что попросил Вас выйти за меня замуж — это было единственным верным действием во всех этих взрывах и разрушениях — но я был просто ненормальным, попросив Вас об этом столь дурно.
 Если я и скрывал свои намерения от Вас, то по крайней мере приличия требовали от меня сохранить мою тайну и от других людей, пока Вы не получили тот год отсрочки и покоя, который просили. Но я испугался, что Вы сами выберете кого-то другого.
 Ради бога, что он там навоображал — какого такого другого она могла себе выбрать? Ей никто не был нужен. О Формонкриеве и говорить не стоило. Байерли Форратьер даже не притворялся, что его намерения серьезны. Энрике Боргос? Б-р-р… Майор Замори — ну, в общем, Замори казался достаточно любезным. Но скучным.
 Она задумалась, когда же «не скучный» стало ее основным критерием в выборе супруга. Может быть, где-то минут через десять минут после того, как она в первый раз встретила Майлза Форкосигана? Черт бы его побрал, он разрушил ее вкусы. И суждения. И… и…
 Она продолжила чтение.
 Так что я использовал сад как уловку, чтобы подобраться к Вам поближе. Я преднамеренно и сознательно придал своей ловушке вид Вашего сокровенного сердечного желания. Об этом я более чем сожалею. Я стыжусь.
 Вы полностью заслужили возможность расти. Я хотел бы притвориться, что не предвидел конфликта интересов в том, чтобы именно я дал Вам некоторые из подобных возможностей, но это было бы еще одной ложью. Но я сходил с ума, наблюдая, как Вы ограничивались крошечными шагами, когда Вы могли обгонять время. Ведь в жизни для этого обычно бывает лишь недолгий звездный час.
 Я люблю Вас. Но я страстно желал прежде и жажду теперь намного больше, чем ваше тело. Я хотел обладать силой ваших глаз, их способностью видеть ту красоту, которой пока еще нет, и извлекать ее в реальный мир из небытия. Я хотел получить честь вашего сердца, которое не заставили сдаться самые мерзкие ужасы тех суровых часов на Комарре. Я хотел вашу храбрость и вашу волю, вашу осторожность и безмятежность. Думаю, мне была нужна ваша душа, а желать такого — это слишком.
 Потрясенная, она отложила письмо. Только сделав несколько глубоких вдохов, она принялась за него снова.
 Я хотел отдать Вам победу. Но истинная природа успеха в том, что его нельзя отдать. Его надо взять, и чем хуже были шансы и чем ожесточеннее сопротивление, тем большая это честь. Победа не может быть подарком.
 Но подарки могут быть победами, не так ли? Именно это Вы сказали. Сад мог быть вашим подарком, приданым вашего таланта, способностей, мечты.
 Я знаю, что теперь слишком поздно, но я просто хотел сказать, что это была бы самая славная победа нашего Дома.
 Всегда Ваш, Майлз Форкосиган.
 Катриона оперлась лбом на руки и прикрыла глаза. Лишь несколько раз сглотнув, она сумела восстановить контроль над своим дыханием.
 Потом она снова выпрямилась и принялась в угасающем вечернем свете перечитывать письмо. Дважды. В нем не было ни просьбы, ни требования ожидаемого ответа. Это хорошо, а то она сомневалась, что ей сейчас удалось бы связать хотя бы два слова. Какой реакции от нее он ожидал? Казалось, в каждом его предложении, которое не начиналось с "я", первым словом было «но». Это не было просто честно, но неприкрыто искренне.
 Тыльной стороной испачканной руки она смахнула текущую из глаз влагу; слезы, бегущие по ее пылающим щекам, холодили их, испаряясь. Она перевернула конверт и снова посмотрела на печать. В Период Изоляции, на такие тисненые печати ставили пятно крови — это означало предельное личное заверение фор-лорда в верности. Потом для окрашивания рельефных эмблем изобрели мягкие красящие палочки, каждый из цветов которых имел свое светское значение. Винно-красный и фиолетовый был популярен для любовных писем, розовый и синий — для сообщений о рождении детей, черный — для траурных уведомлений. А этот оттиск был наиболее консервативного и традиционного оттенка, красно-коричневого.
 Моргнув сквозь подступившие слезы, Катриона вдруг поняла, что это была кровь. Что это было со стороны Майлза — сознательная мелодрама или легкомысленная привычка? Она не капельки не сомневалась, что он был вполне склонен к мелодраме. На самом деле, она начала подозревать, что он упивался, когда возникла такая возможность. Но когда она смотрела на пятно и представляла, как он прокалывает большой палец и прикладывает его к конверту, то в ее душе росло ужасное убеждение, что для него это было столь же естественно и подлинно, как дыхание. Она была готова держать пари, у него даже был один из этих кинжалов со спрятанной в рукоятке специальной печатью, который имели обыкновение носить высшие лорды. В антикварных или подарочных магазинах можно было купить их имитацию, с мягким и притупленным клинком, Никто и никогда уже больше не намеревался их использовать по прямому назначению, чтобы засвидетельствовать подпись кровью. За подлинные острые кинжалы-печати Периода Изоляции, когда они изредка появлялись на рынке, предлагали до десятков и сотен тысяч марок.
 Майлз, наверное, пользовался им для открывания писем или чистил им ногти.
 И когда и как он умудрился захватить корабль? Она была почему-то уверена, что он не просто так выхватил из воздуха подходящую метафору.
 Беспомощное смешливое фырканье сорвалось с ее губ. Если бы ей как-то случилось увидеться с ним опять, она бы сказала ему, — Секретным оперативникам не стоит писать письма под дозой суперпентотала.
 Хотя если это у него действительно случился острый приступ правдивости, как насчет той части, которая начиналась со слов «я люблю вас»?. Она перевернула письмо и снова перечитала этот кусок. Четыре раза подряд. Напряженные, квадратные, характерные буквы, казалось, дрожали у нее перед глазами.
 Тем не менее в письме кое-чего не хватало, поняла она при очередном перечитывании. Там было в избытке признаний, но ни одной просьбы о прощении или искуплении, никаких попыток вымолить разрешение позвонить ей или увидеться с ней снова. Никаких просьб, на которые она должна как-то ответить. Эта недоговоренность была очень странной. Что это означало? Если это и был какой-то особый код СБ, то шифра к нему у нее не было.
 Возможно, он не просил о прощении, потому что не надеялся его получить. Казалось, этот бесстрастный, сдержанный пассаж в тексте был рассчитан на то, что ничто не изменится. Или на самом деле он был просто мрачно-высокомерен для того, чтобы умолять? Гордость или отчаяние? Что? Хотя она предположила, что это могло быть и то и другое сразу — Распродажа! промелькнуло в ее мозгу, только на этой неделе — два греха по цене одного! Это… так или иначе, это выглядело очень по-майлзовски.
 Ее мысли вернулись к их прежним, горьким ссорам с Тьеном. Как она ненавидела этот ужасный танец между разрывом и воссоединением, сколько раз она проходила через него. Если вы в конечном счете собирались простить друг друга, почему бы не сделать это сразу и избежать этих дней скручивающего ее внутренности напряжения? Прямо от греха до прощения, не проходя промежуточные шаги раскаяния и возмещения…. просто взять и сделать это. Но они не делали. Они всегда, казалось, проходили весь круг, возвращаясь к исходной точке. Наверное, поэтому хаос возвращался снова и снова, по бесконечной петле. Наверное, они недостаточно усвоили урок, когда не учли суровые промежуточные этапы.
 Когда ты и вправду совершил ошибку, что делать дальше? Как верно уйти из того дурного места, где сейчас находишься, и не вернуться обратно? Потому что на самом деле вернуться нельзя никогда. Время стирает тропу за твоими следами.
 Что бы ни было, она не хотела возвращаться. Не хотела понимать меньше, не хотела становиться меньше сама. Не хотела, чтобы этих слов никогда не было… она судорожно прижала письмо к груди, а затем разложила бумагу на столе и тщательно разгладила ее складки. Она просто хотела, чтобы ей перестало быть больно.
 Нужно ли ей будет дать ответ на его гибельный вопрос когда они увидятся в следующий раз? Или по крайней мере, знать, что ответить? Существовал ли другой способ сказать ему я вас прощаю, нежели ответить Да, навсегда — или третьего не было дано? Ей отчаянно захотелось, чтобы это третье появилось у нее уже сейчас.
 Я не могу ответить сразу же. Просто не могу.
 Масляные жуки. Она могла заняться масляными жуками…
 Голос ее тети, окликающей ее по имени, разрушил кружение мыслей Катрионы. Ее дядя с тетей должны уже вернуться с обеда. Она торопливо засунула письмо обратно в конверт, снова спрятала его во внутренний карман жакета и вытерла руками глаза. Она попыталась придать выражение — любое выражение — своему лицу. Но все они походили на маски.
 — Заходите, тетя Фортиц, — позвала она и встала, чтобы забрать совок, отнести сорняки на кучу компоста и идти в дом.




 Глава 12


 Дверной звонок в квартире Айвена ожил в тот момент, когда тот одновременно отхлебывал из первой за это утро чашки кофе и застегивал форменную рубашку. Гости, в такой час? Он приподнял брови в замешательстве и некотором любопытстве, и направился к входной двери.
 В тот момент, когда Айвен зевнул, прикрыв рот рукой, дверь отползла в сторону, а за ней оказался Байерли Форратьер, который немедленно сунул ногу в дверной проем прежде чем Айвен успел нажать клавишу «Закрыть». Увы, сработал датчик безопасности и остановил дверь раньше, чем она успела переехать ногу Байерли. Айвен на мгновение пожалел, что края двери были обтянуты округлой резиной, а не, скажем, бритвенно-острым лезвием.
 — Доброе утро, Айвен, — протянул Би через щель шириной в ботинок.
 — Что, черт возьми, ты делаешь так рано? — с подозрением спросил Айвен.
 — Столь поздно, — сказал Би с легкой улыбкой.
 Ладно, в этом было немного больше смысла. При близком рассмотрении Би имел слегка нездоровый вид, учитывая легкую щетину и покрасневшие глаза. Айвен твердо сказал, — Я не хочу ничего больше слышать о твоем кузене Доно. Уходи.
 — На самом деле разговор касается твоего кузена Майлза.
 Айвен кинул взгляд на свой церемониальный парадный меч, воткнутый в расположенную рядом стойку для зонтиков, сделанную из древнего артиллерийского снаряда. Интересно, не заставит ли Би отшатнуться меч, который с размаху опуститься ему на ногу — и тогда появится возможность снова закрыть и запереть дверь. Но до стойки от дверного проема было не дотянуться. — И про моего кузена Майлза я тоже не хочу ничего слышать.
 — Я рассудил, что это ему стоит узнать.
 — Прекрасно. Тогда отправляйся и расскажи это ему сам.
 — Я.. на самом деле, учитывая все, что обсуждалось, я бы скорее этого не хотел.
 Точно настроенный датчик дерьма в отдаленном уголке мозга Айвена, который обычно в этот час не задействованном, замигал красным. — О? Что такое там обсуждалось?
 — О., знаешь… деликатность… предусмотрительность… чувство семьи…
 Айвен грубо фыркнул.
 —…то, что он владеет ценным голосом в Совете Графов… — спокойно продолжил Би.
 — Доно нужен голос моего дяди Эйрела. — подвел итог Айвен. — Формально. Он вернулся в Форбарр-Султану четыре дня назад. Отправляйся и попробуй-ка достать его — Если посмеешь.
 Би оскалил зубы в сочувственной ухмылке. — Да, Доно рассказал мне все о его величественном прибытии и о торжественном уходе прочих лиц. И как только ты сумел выбраться невредимым из этой катастрофы?
 — Меня выпустил через заднюю дверь оруженосец Ройс, — коротко заявил Айвен.
 — Ах, да. Очень благоразумно, без сомнения. Но в любом случае, граф Форкосиган дал всем понять, что оставляет свои полномочия на усмотрение сына в девяти голосованиях из десяти.
 — Это — его дело. А не мое.
 — А у тебя не осталось кофе? — Би поглядел с тоской на чашку в его руке.
 — Нет, — солгал Айвен.
 — Тогда, возможно, ты будешь так добр сварить для меня еще. Давай, Айвен, я взываю к твоей всегдашней гуманности. Это была очень длинная и утомительная ночь.
 — Я уверен, что в Форбарр-Султане уже открыто несколько мест, где ты мог бы заказать чашечку кофе. По пути домой. — Возможно, не стоило оставлять меч в ножнах…
 Би вздохнул и прислонился к дверному проему, скрестив руки будто в ожидании долгой дружеской беседы. Ногу он не убрал. — Что ты слышал от твоего кузена Лорда Аудитора за последние несколько дней?
 — Ничего.
 — И что ты об этом думаешь?
 — Когда Майлз решит, что именно я должен думать, то, уверен, он мне это сообщит. Как он это всегда делает.
 Би скривил губы, но продолжал прямо бить в одну точку. — Ты пытался поговорить с ним?
 — Я что, выгляжу таким кретином? Ты слышал про обед. Этот парень потерпел крах и погорел. Много дней он будет просто невозможен. Спасибо, пусть на этот раз моя тетя Корделия подержит его голову под водой.
 Би приподнял брови, видимо расценив это последнее замечание как забавную метафору. — Ну, раз так… Маленькие ошибки Майлза еще можно исправить, если верить словам Доно, а он более проницательно судит о женщинах, чем мы, — лицо Би стало спокойнее, и он странно прикрыл глаза. — Но они превратятся в неисправимые, если ничего не предпринимать.
 Айвен заколебался. — Что ты имеешь в виду?
 — Кофе, Айвен, А то, за чем я зашел к тебе — это определенно не стоит обсуждать это на людях в общем коридоре.
 Я пожалею о этом. Айвен неохотно нажал клавишу открытия двери и отошел в сторону.
 Айвен дал Би чашку кофе и позволил присесть на диван. Наверное, это была стратегическая ошибка. Если Би будет отпивать по глоточку достаточно медленно, он растянет этот визит до бесконечности. — Если помнишь, я собирался на работу, — сказал Айвен, садясь в удобное кресло напротив дивана.
 Би с благодарностью отпил глоток. — Я буду быстр. Сейчас только осознание моего форского долга удерживает меня от того, чтобы упасть в кровать.
 В интересах скорости и эффективности, Айвен решил не обращать на сказанное внимание. Он сделал Би жест продолжать — желательно кратко.
 — Я отправился вчера вечером на маленький приватный обед вместе с Алексеем Формонкриевым, — начал Би.
 — Какое волнующее приключение, — прорычал Айвен.
 Би отмахнулся. — Как оказалось, в этом был определенный интерес. Обед проходил в доме Формонкриевых, его организовал дядя Алексея, граф Борис. Знаешь, один из небольших закулисных мероприятий для выражения взаимной симпатии — именно из-за них политика и называется партийной. Кажется, мой самодовольный кузен Ришар услышал наконец о возвращении лорда Доно и поспешил вернуться в город, чтобы определить истинность этих слухов. И нашел их достаточно тревожными для того, чтобы предпринять попытки набирать для себя голоса для будущего голосования в Совете Графов. Как граф, Борис имеет влияние на значительное число голосов Консерваторов в Совете, и Ришар умело начал совместную с ним кампанию.
 — Переходи к сути, — вздохнул Айвен. — Какое это все имеет отношение к моему кузену Майлзу? Для нас в этом ничего нет; знаешь, служащим на действительной офицерам не рекомендуется участвовать в политических играх.
 — О, да, очень даже знаю. Также в этот момент, кстати, там были зять Бориса Сигур Форбреттен, и граф Томас Формюир, у которого явно случилось небольшое столкновение с твоим кузеном в его роли Аудитора.
 — Сумасшедший с фабрикой младенцев, которую закрыл Майлз? Да, я слышал об этом.
 — Я был слегка знаком с Формюиром раньше. Леди Донна имела обыкновение «go target-shonting» с его женой, в прошлое, более счастливое время. Ну и сплетня — эти девочки. Ришар начал свою кампанию уже когда подали суп, а к салату он выторговал у графа Бориса следующее: тот голосует за Ришара в обмен на преданность того Консерваторам. А оставшуюся часть обеда, от главного блюда и до десерта, пока подавали вино, разговор перешел на другие темы. Граф Формюир прямо за столом много распространялся по поводу своего недовольства Имперской Аудиторской проверкой, которую проводил твой кузен.
 Айвен моргнул. — Минутку. Что это ты болтал с Ришаром? Я думал, в этой маленькой войне ты на другой стороне.
 — Ришар думает, что я для него шпионю за Доно.
 — А ты…? — Если Байерли играл посередине — за обе стороны — то Айвен от души надеялся, что ему обожжет обе руки.
 Улыбка сфинкса приподняла краешки губ Би. — М-м, скажем, я сообщаю ему то, что он должен знать. Ришар весьма горд своей хитростью — внедрить меня в лагерь Доно.
 — А разве он не знает что ты обратился к лорду-протектору Спикерского Круга, чтобы не дать ему захватить особняк Форратьеров?
 — Одним словом, нет. В этом деле я сумел остаться в тени.
 Айвен потер виски, задумавшись, какому же из своих кузенов Би лгал. Это не было плодом его воображения; от разговора с этим человеком у него начиналась головная боль. Он надеялся, что у и Би похмелье. — Продолжай. И поторопись.
 — Потом они, как это обычно для Консерваторов, прицепились к затратам на ремонт комаррского солнечного зеркала. Пусть сами комаррцы за него платят, ведь они его сами сломали, не так ли, — ну и так далее как обычно.
 — Они заплатят. Разве они не знают, какая доля наших налоговых сборов приходится на комаррскую торговлю?
 — Ты удивляешь меня, Айвен. Не знал, что ты обращаешь внимание на такие вещи.
 — Я — нет — отказался Айвен торопливо. — это общеизвестная истина.
 — Обсуждение комаррского инцидента снова вернуло разговор к нашему излюбленному маленькому Лорду Аудитору, и наш дорогой Алексей начал отводить душу по поводу своей личной обиды. Кажется, прекрасная вдова Форсуассон сорвала его планы ухаживания. После стольких неприятностей и соответствующих расходов. Знаешь, вся эта оплата свахе.
 — О, — просветлел Айвен. — Это она правильно сделала. — Она отказывала всем. Домашняя катастрофа Майлза, возможно, не была ошибкой Айвена, о да!
 — Затем Сигур Форбреттен предложил вниманию собравшихся подтасованную версию недавнего званого обеда Майлза, завершив ее ярким описанием того, как госпожа Форсуассон сбежала из гостиной, когда Майлз сделал ей это пагубное прилюдное предложения выйти за него замуж. — Би наклонил голову. — Даже если обратиться к версии Доно, а не Сигура, что за одержимость охватила этого человека? Я всегда думал, что Майлз более учтив.
 — Паника, — сказал Айвен. — Я уверен. Я сидел на другом конце стола. — он капельку задумался. — Это может случиться с лучшими из нас. — Он нахмурил брови. — Но как, проклятье, Сигур узнал об этой истории? Я уверен, что от меня она дальше не пошла. Лорд Доно проболтался?
 — Я уверен, что только мне. Но, Айвен, на этом обеде было девятнадцать человек. Плюс оруженосцы и служащие. Эта история разошлась по всему городу, и, уверен, делается все более драматической и восхитительной с каждым пересказом.
 Айвен смог просто это представить. Он нарисовал в уме картину, как это доходит до ушей Майлза и как из них начинает валить дым. Он глубоко вздрогнул. — Майлз… Майлз пойдет на убийство.
 — Забавно, что ты это сказал. — Би отпил еще глоток кофе и посмотрел на Айвена очень вкрадчиво. — Если сложить вместе расследование Майлза на Комарре, смерть администратора Форсуассона в разгар этого расследования, дальнейшее ухаживание Майлза за его вдовой и ее демонстративный прилюдный отказ — по версии Сигура, хотя Доно утверждает, что он был весьма достойным, при таких-то обстоятельствах, — а еще взять пять политических деятелей-форов из партии Консерваторов, давно недовольных Эйрелом Форкосиганом и его действиями, и добавить несколько бутылок прекрасного вина из Округа Формонкриева, то рождается Теория. И, как я имел возможность наблюдать, она быстро развивается, в своего рода пунктуальном равновесии, до состояния полновесной Клеветы. Просто очаровательно.
 — Ох, дерьмо, — прошептал Айвен.
 Би кинул на него острый взгляд. — Вырываешь у меня изо рта реплику? Господи, Айвен. Какая неожиданная глубина. Можешь вообразить этот разговор; мне пришлось его высидеть весь. Алексей изливался насчет проклятого мутанта, который осмелился волочиться за фор-леди. Формюир нашел, скажем так, чертовски удобным, что мужа убили во время некоего предполагаемого несчастного случая в разгар расследования Форкосигана. Сигур высказался, что не было никаких обвинений, а граф Борис уставился на него как на бессмысленного младенца и прогромыхал, что, мол, Форкосиганы держали в руках всю СБ целых тридцать лет и неясно только одно — был ли сговор между Форкосиганом и женой покойного? Алексей ринулся на защиту своей возлюбленной — этот человек просто не понимает намеков — и заявил, что она невиновна и ничего не подозревала, пока бесцеремонное предложение Форкосигана наконец не показало, что он приложил к этому руки. Ее бегство было Доказательством. Доказательство! — фактически, он сказал это трижды, но к этому времени он был весьма пьян, — того, что она, по крайней мере, лишь сейчас поняла, что Майлз хитро избавился от любимого ею мужа, чтобы расчистить к ней путь, и она должна знать, она была там. Он готов держать пари, теперь она снова захочет рассмотреть его, Алексея, брачное предложение! Поскольку общеизвестно, что Алексей — просто идиот, его старшие собеседники не были полностью убеждены его доводами, однако из семейной солидарности применили к вдове презумпцию невиновности. И так далее.
 — Боже правый, и ты не мог их остановить?
 — Я попытался вернуть разговор к здравомыслию до тех пределов, пока не почувствовал — как это вы, военные, выражаетесь, — что могу разрушить свою легенду. Но они были настолько восхищены тем, что придумали, что не обратили на мои слова должного внимания.
 — Если они выдвинут это обвинение в убийстве против Майлза, они ими просто пол вытрет. Гарантирую, что он не станет радушно терпеть этих идиотов.
 Би пожал плечами. — Борису Формонкриеву доставил бы большое удовольствие обвинительный акт против сына Эйрела Форкосигана, но, как им и сказал, у них нет достаточно доказательств для этого и также маловероятно — неважно почему — что они их получат. Нет. Обвинение может быть опровергнуто. Против него может быть выдвинута защита. Если будет доказано, что обвинение ложно, за ним последует законное возмездие. Обвинения не будет.
 Айвен не был так уверен. Даже простой намек на такую идею заведет Майлза.
 — Но подмигивания, — продолжал Би, — перешептывания, хихиканье, шутки, очаровательно ужасающие анекдоты…как можно ухватить этот пар? Все равно, что сражаться с туманом.
 — Думаешь, Консерваторы предпримут кампанию по его очернению? — спросил Айвен, медленно холодея.
 — Я думаю… что если Лорд Аудитор Форкосиган хочет попытаться контролировать наносимый вред, ему стоит мобилизовать все его ресурсы. Пять хвастливых языков пока спят. Но сегодня вечером они снова придут в действие. Я вряд ли осмелился бы предлагать стратегию Милорду Аудитору. Он уже большой мальчик. Но из, скажем, любезности, я предоставляю ему преимущество раннего оповещения. А что он с этим сделает — его дело.
 — Разве это не в большей мере дело СБ?
 — О, Имперская СБ, — отмахнулся Би. — Уверен, они окажутся на высоте. Но, видишь ли, — разве этот вопрос для СБ? Пар, Айвен. Просто пар. Это материал из разряда «перед прочтением перерезать горло», а вовсе не какое-то дерьмо собачье, так сказал ему Майлз ужасающе убедительным голосом. Айвен осторожно пожал плечами. — Откуда я могу знать?
 Легкая улыбка Би не дрогнула, но его глаза выражали насмешку. — Действительно, откуда.
 Айвен проверил время. О боже. — Я сейчас уже должен явиться на службу, не то моя мать будет жаловаться на меня, — сказал он торопливо.
 — Да, леди Элис, без сомнения, уже ждет тебя во дворце. — Байерли для разнообразия наконец-то уловил намек и поднялся. — Вряд ли ты мог бы использовать свое влияние на нее, чтобы получить для меня свадебное приглашение?
 — Нет у меня никакого влияния, — сказал Айвен, выпроваживая Би за дверь. — Если лорд Доно станет к тому времени графом Доно, то, может быть, ты сможешь уговорить его взять тебя с собой.
 Би кивком согласился и, зевнув, побрел по коридору. Мгновение после того, как дверь с шипением закрылась, Айвен стоял, потирая лоб. Он представил, как он передает новость Би Майлзу, даже если оптимистично надеяться что его обезумевший кузен уже успокоился. Он представил, как после этого ему приходится скрываться под чужим именем. Даже больше, он представил, что ему придется бежать отсюда, и, возможно, заняться лицензированной сексуальной терапией, оказывая услуги клиентам в Бетанском Шаре. Во всяком случае, услугами мужчин там пользуются женщины, так? Майлз там бывал, и он на этот вопрос ответил «не всегда». Даже толстяк Марк с Карин побывали там. Но он никогда, даже ни разу, не занимался этим в Шаре, черт возьми. Жизнь была несправедлива, что да то да.
 Он склонился над комм-пультом и набрал на клавиатуре личный код Майлза. Но ему ответила лишь стандартная запись автоответчика, новая и весьма официальная, извещающая что звонивший попал на номер Лорда Аудитора Форкосигана. И все. Айвен оставил сообщение для своего кузена с просьбой перезвонить по срочному личному делу и разъединился.
 Майлз, наверное, еще даже не проснулся. Айвен покорно обещал своей совести, что он сегодня попытается перезвонить попозже, а если не добьется ответа — то отправится в особняк Форкосиганов вечером, чтобы встретиться с Майлзом лично. Он вздохнул, натянул на себя зеленый форменный китель и отправился в Императорский Дворец навстречу дневным проблемам.
 ***
 Марк нажал на клавишу звонка на двери Фортицев, переминаясь с ноги на ногу и беспокойно скрипя зубами. Энрике, выбравшийся по этому случаю за пределы Дома Форкосиганов, зачарованно оглядывался вокруг. Высокий, тонкий и нервный, худощавого сложения эскобарец заставлял Марка больше чем когда-либо ощущать себя приземистой жабой. Он должен бы был больше подумать о том, насколько смехотворную картину представляли они вместе… а-а. Катриона открыла им дверь и гостеприимно улыбнулась.
 — Лорд Марк, Энрике. Заходите. — Она жестом пригласила их из яркого полуденного света в прохладную выложенную плиткой прихожую.
 — Спасибо, — пылко произнес Марк. — Большое спасибо за это, госпожа Форсуассон — Катриона — за то, что вы это устроили. Спасибо. Спасибо. Вы не представляете, как много это значит для меня.
 — Господи, я не заслуживаю благодарности. Это была идея Карин.
 — Она здесь? — Марк покрутил головой в поисках Карин.
 — Да, они с Марсией только несколько минут как пришли. Сюда… — Катриона повела их направо, в переполненный книгами кабинет.
 Карин с сестрой сидели на тонких узких стульях, расставленных вокруг комм-пульта. Карин был прекрасна и молчалива, ее стиснутые руки лежали на коленях. Она подняла глаза, когда он вошел, и мрачно улыбнулась. Марк кинулся вперед, остановился, запинаясь, невнятно пробормотал ее имя, и схватил поднявшиеся ему навстречу ладони. Они крепко стиснули руки друг друга.
 — Мне разрешили сейчас поговорить с тобой, — сказала ему Карин, раздраженно мотнув головой, — но только на деловые темы Я не знаю, отчего они такие параноики. Если бы я хотела тайком сбежать, мне просто надо было выйти за дверь и пройти шесть кварталов.
 — Я…. я… Тогда мне лучше ничего не говорить. — Марк неохотно отпустил ее руки и сделал шаг назад. Он жадно пил ее глазами, словно воду. Она выглядела уставшей и напряженной, но в остальном — в порядке.
 — А ты в порядке? — ее пристальный взгляд оглядел его в ответ.
 — Да, конечно. Пока что. — он ответил ей бледной улыбкой и кинул неопределенный взгляд на Марсию. — Привет, Марсия. А ты что здесь делаешь?
 — Я — дуэнья, — сказала она ему с такой же гримасой раздражения, как и ее сестра. — Это то же, что ставить охрану на сторожевой заставе уже после того, как увели лошадей. Если бы они послали меня теперь на Колонию Бета, в этом был бы какой-то смысл. Для меня, по крайней мере.
 Энрике устроился на стуле рядом с Марсией и произнес огорченным тоном, — А вы знаете, что мать лорда Марка была капитаном бетанского Экспедиционного корпуса?
 — Тетя Корделия? — Марсия пожала плечами. — Конечно, знаем.
 — Капитан Бетанского Астроэкспедиционного корпуса. И никто даже подумал сказать об этом! Капитан Экспедиционного корпуса. И никто мне даже не сказал.
 Марсия уставилась на него. — А это действительно важно?
 — Это важно. Это важно! Святые угодники, ну вы и люди!
 — Это было тридцать лет назад, Энрике, — заметил Марк устало. Он выслушивал различные варианты этой напыщенной речи уже два дня подряд. В лице Энрике у графини появился еще один обожатель. Такое чудесное обращение несомненно спасло ему жизнь от покушений на нее со стороны всех его новых братьев по этой вере в этом доме, после ночного инцидента с канализацией.
 Энрике стиснул свои руки между коленями и одухотворенно уставился в пространство. — Я дал ей почитать мою диссертацию.
 Карин, широко открыв глаза, спросила, — И она ее поняла?
 — Разумеется, да. Она была командующим в Бетанском Экспедиционном корпусе, ради Бога! Вы имеете какое-то представление, как отбирают этих людей и чем они занимаются? Если бы я с отличием закончил свою аспирантуру — вместо этого глупого недоразумения с арестом — я мог бы надеяться, только надеяться, чтобы подать туда заявление, и даже тогда я не мог бы надеяться на чудо обойти всех бетанских кандидатов, если бы их квоты для инопланетников не резервировали некоторые места специально для нас. — Энрике задохнулся от страстности своей речи. — Она сказала, что рекомендует мою работу вниманию вице-короля. И еще сказала, что мой сонет был очень оригинальным. Я мысленно составил секстину в ее честь, пока ловил жуков, но у меня не было времени ее записать. Капитан Экспедиционного корпуса.!
 — Здесь, на Барраяре, тетя Корделия боле знаменита… не этим, — предположила Марсия через мгновение.
 — Эта женщина здесь пропадает впустую. Все женщины пропадают здесь впустую, — брюзгливо заключил Энрике. Марсия полуобернулась и кинула на него странный взгляд, приподняв бровь.
 — А как продвигается сбор жуков? — спросила его Карин с тревогой — Нашлись сто двенадцать. Королевы все еще нет. — Энрике потер переносицу, забеспокоившись при этом напоминании.
 Катриона заметила, — Спасибо, Энрике, что вчера так быстро переслали мне голографическую модель жука. Это необычайно ускорило мои эксперименты по дизайну.
 — С удовольствием. — улыбнулся ей Энрике.
 — Ладно. Наверное, мне надо начинать презентацию, — сказала Катриона. — Она не займет много времени, а потом мы сможем все обсудить.
 Марк устроил свое низенькое массивное тело на еще одном узком стуле и мрачно смотрел на Карин через разделяющее их расстояние. Катриона устроилась на стуле у комм-пульта и вывела на экран первую модель. Это было полноцветное трехмерное изображение масляного жука, растянутое до четверть метрового размера. Все, кроме Энрике и Катрионы, отшатнулись.
 — Это, разумеется, наш старый, базовый масляный жук, — начала Катриона. — Вот, я сделала пока лишь четыре варианта изменений, поскольку лорд Марк говорил, что время сейчас самое главное, но, разумеется, я могу сделать и больше. Вот первый и самый легкий.
 Жук гадко-коричневого и грязно-белого цветов исчез с экрана, сменившись намного более классной моделью. Его лапы и тело были словно черная кожа, такие же блестящие, как начищенные сапоги дворцовых гвардейцев. Тонкая белая полоска обегала по краям удлинившиеся черные надкрылья, скрывавшие от взгляда бледный пульсирующий живот. — Ох, — сказал Марк, удивленный и пораженный впечатлением. Как такие мелочи могли привести к таким существенным отличиям? — Да!
 — А теперь имеется кое-что немного поярче.
 У второго жука тоже были ярко-черные ноги и части корпуса, но его надкрылья были более скруглены, словно веер. Радужный переход цветов был оформлен в виде изогнутых полос, от фиолетовой в центре, и дальше к краю — синяя, зеленая, желтая, оранжевая и красная.
 Марсия заинтересовалась. — О, это еще лучше. Это действительно мило.
 — Я не думаю, что следующий вариант будет практичным, — продолжала Катриона, — но мне хотелось поиграть с диапазоном возможностей.
 На первый взгляд Марк принял изображение за розовый бутон, только начавший расцветать. Теперь тело жука было матового оттенка зеленого листа, слабо обрамленного нежно-красным. Надкрылья напоминали цветочные лепестки — изысканный бледно-желтый цвет был слоями перемешан с розовым, живот был того же оттенка желтого, сливающегося с цветочной раскраской наверху и не привлекающего внимания при разглядывании. Шпоры и сочленения ног жука были подчеркнуты маленькими тупыми шипами.
 — О-о, — сказала Карин, широко открыв глаза. — Я хочу вот этого! Я голосую за этот!
 Энрике выглядел довольно ошеломленным, он слегка приоткрыл рот. — Боже мой, да, это можно сделать…
 — Этот проект мог бы, наверное, сработать для тех жуков — ну, не знаю, как их точнее назвать — которые будет содержаться в улье, на ферме, — сказала Катриона. — Думаю, надкрылья-лепестки были бы слишком тонкими и неуклюжими для тех жуков, которые сами передвигаются и ищут себе пропитание. Жуки могли бы их порвать или как-то повредить. Но, работая над ними, я подумала, что впоследствии у вас может быть больше одной разновидности. Различные виды — возможно, для различных микробных наборов синтеза.
 — Конечно, — сказал Энрике. — Конечно.
 — И последняя, — сказала Катриона и высветила еще одну модель.
 Лапки и тело этого жука были глубокого, мерцающего синего цвета. Половинки надкрыльев сверкали, изгибаясь словно капля. Их центр был блестяще-желтым, переходя тут же в глубокий красно-оранжевый, затем в голубое и темно-синее пламя, а по краю они были обрамлены мерцающими переливами. Едва видный живот был богатого темно-красного оттенка. Существо напоминало огонь, словно факел в сумраке, словно драгоценность короны. Четверо людей склонилось к экрану, чуть нее свалившись со стульев. Марсия потянулась к экрану рукой. Катриона скромно улыбнулась.
 — Ух ты, вот это да, — сдавленно проговорила Карин. — Вот это — блистательный жук!
 — Да, я была уверена, что вы заказали именно это, — пробормотала Катриона.
 Она коснулась панели управления, и изображение на секунду пришло в движение. Жук вспыхнул надкрыльями и светящимися краешками крыльев, словно сноп огненных искр. — Если Энрике сможет разобраться, как придать крыльям биолюминесценцию в нужном диапазоне, то они могли бы мерцать в темноте. А большое их скопление было бы весьма захватывающим зрелищем.
 Энрике склонился вперед, алчно уставившись на экран. — Вот это идея. Так было бы намного легче ловить их в темноте… Но это потребует примерно столько же затрат био-энергии, сколько идет на производство масла.
 Марк попробовал вообразить рой этих великолепных жуков, сверкающих, вспыхивающих и мерцающих в сумерках. Это смягчило его мнение. — Думайте об этих затратах, как о вложении в рекламу.
 — А какую модель мы используем? — спросила Карин. — Мне на самом деле нравится та, которая похожа на цветок.
 — Проголосуем, полагаю, — сказал Марк. Он задумался, мог бы он убедить еще кого-то остановиться на гладко-черной модели. Настоящий жук-убийца, вот как он выглядел. — Проголосуем по числу акций, — рассудительно добавил он.
 — Мы наняли консультанта по эстетике, — указал Энрике. — Возможно, нам надо спросить у нее совета. — Он посмотрел на Катриону.
 Катриона в ответ развела руками. — Эстетика — это все, что я могла учесть. Я могла лишь приблизительно определить, насколько технически выполнимы эти идеи на биогенетическом уровне. Может быть, разные визуальные эффекты потребуют и различного времени для их реализации.
 — Вы разумно об этом упомянули, — Энрике подтянул свой стул к комм-пульту и с отсутствующим выражением на лице снова стал просматривать все голографические модели жуков,.
 — Время очень существенно, — сказала Карин. — Время — это деньги, это… это все. Нашей первой задачей должно стать запустить какой-то продукт в продажу, затем начать в основном производственный цикл и организовать дело, чтобы оно двигалось и росло. Вот тогда поиграем в изысканность.
 — И нужно убрать их из подвала особняка Форкосиганов, — невнятно проговорил Марк. — Может… может быть, черный вариант будет самым быстрым?
 Карин покачала головой, а Марсия сказала, — Нет, Марк. — Катриона сидела с намеренно нейтральным видом.
 Энрике остановился на великолепном жуке, и мечтательно вздохнул. — Вот этот, — заявил он. Уголок рта Катрионы на мгновение дернулся в улыбке. Марк решил, что порядок, в каком она представила модели, вовсе не был случайным.
 Карин кинула быстрый взгляд. — Думаешь, это быстрее чем жук-цветок?
 — Да, — сказал Энрике.
 — Поддерживаю это предложение.
 — А ты уверена, что не хотела бы того, черного? — спросил Марк жалобно.
 — Ты проиграл голосование, Марк, — ответила ему Карин.
 — Не может быть, у меня пятьдесят одни процент… О-о!.. — передав часть акций Карин и кухарке Майлза, он фактически утратил свое решающее большинство. Он собирался выкупить их, попозже…
 — Значит, будет великолепный жук, — сказала Карин. Она добавила, — Катриона сказала, что хотела бы получить плату акциями, как Матушка Кости.
 — Ну, все это было не так уж трудно.., — начала Катриона.
 — Ш-ш!, — твердо остановила ее Карин. — Мы не платим вам за трудности. Мы платим за результат. Стандартная плата творческому консультанту. Раскошеливайся, Марк.
 С некоторым нежеланием — не потому, что не хотел нанимать эту женщину на работу, а просто тайно сожалея о том, что еще капелька контроля утекла у него сквозь пальцы — Марк подошел к комм-пульту и оформил бумагу на выдачу акций в оплату за предоставленные услуги. Он дал Энрике и Карин ее подписать, отослал копию в офис Циписа в Хассадаре и официально преподнес документ Катрионе.
 — Думай об этом как о приведении в порядок твоего промышленного «spill», — без всякого сочувствия посоветовала Марсия. — Пока они совсем не расползлись.
 — Ваши родители разрешили Карин прийти сюда сегодня. Как ты думаешь, они по крайней мере позволят ей вернуться к нас на работу?
 Карин состроила безнадежную мину.
 Марсия скривила рот и покачала головой. — Они слегка остывают, но не быстро. Мама почти не говорила об этом, но Па… видишь ли, Па всегда гордился тем, какой он хороший отец. Ни Бетанского Шара, ни, ну,… ни тебя, Марк, не было в его предписаниях барраярского отца семейства. Возможно, он слишком долго служит в армии. Хотя честно говоря, он едва не срываясь управляется с помолвкой Делии, а она полностью играет по старым правилам. Насколько ему известно.
 Карин при этих словах вопросительно приподняла бровь, но Марсия не стала вдаваться в подробности.
 Марсия кинула взгляд в сторону, на комм-пульт, где на экране под восхищенным пристальным взглядом Энрике искрился и мерцал великолепный жук. — С другой стороны — наши бдительные родители мне не запрещали приходить в Дом Форкосиганов.
 — Марсия… — выдохнула Карин. — О, ты могла бы? Пожалуйста?
 — Э-э, возможно. — Она взглянула на Марка из-под ресниц. — Я думала, что, может быть, сама бы могла войти в долю в общее дело.
 Марк поднял брови. Марсия? Практичная Марсия? Переложить на нее охоту за жуками и заставить Энрике вернуться к его генетическим кодам, а не писать секстины? Марсия будет обслуживать лабораторию, иметь дело с закупками и поставщиками и следить, чтобы жучиное масло не спускали в канализацию? Она, вероятно, глядела на него как на своего рода огромного отталкивающего жирного жука, хотя ее сестра почему-то видела в нем милого домашнего любимца. Он ничуть не сомневался, что Марсия может вовремя заставить свой ум работать… — Энрике?
 — Что? — пробормотал Энрике, не поднимая глаз. Марк привлек его внимание, перегнувшись через его плечо и выключив экран, и объяснил предложение Марсии.
 — О, да, это было бы прекрасно, — радостно согласился эскобарец. Он обнадеживающе улыбнулся Марсии.
 Дело было сделано, хотя Карин и выглядела, словно у нее были какие-то задние мысли насчет владения акциями вместе с сестрой. Марсия решила тут же пойти вместе с ними в Дом Форкосиганов. Марк и Энрике поднялись, прощаясь.
 — С тобой все будет хорошо? — тихо спросил Марк у Карин, пока Катриона занималась выгрузкой на дискету своих проектов по жукам, чтобы Энрике мог их взять с собой.
 Она кивнула. — Да. А ты?
 — Я жду. Как долго это продлится, ты думаешь? Пока эти неприятности не разрешатся?
 — Уже разрешились. — Ее выражение было пугающе обреченным. — Я уже разобралась в этом, хотя не уверена, что они понимают это. Я получила решение. Пока я все еще живу дома с родителями, я по-прежнему буду считать себя связанной честью повиноваться их правилам, какими бы они не были нелепыми. Когда я пойму, как быть где-нибудь в другом месте и не ставить под угрозу мои дальнейшие планы, я должна буду уйти. Навсегда, если так будет надо. — Очертания ее рта говорили о неумолимую определенности. — Не думаю, что это продлится долго.
 — Ох, — произнес Марк. Он не был в точности уверен, что именно она имела в виду или собиралась сделать, но это звучало… зловещим. Его ужасала мысль о том, что из-за него она могла бы потерять свою семью. Он провел всю свою жизнь и затратил страшные усилия, чтобы получить свою собственную. Клан коммодора казался золотым прибежищем… — Это -… будет одинокое место. Так остаться во внешнем мире.
 Она пожала плечами. — Значит так и будет.
 Участники деловой встречи расходились. Последняя возможность… Они стояли в выложенном плиткой холле, и Катриона провожала их к выходу, когда Марк наконец набрался храбрости выпалить, — Вы хотели бы что-нибудь передать со мной? Я имею в виду, в Дом Форкосиганов? — Он был абсолютно уверен, что брат уже поджидает в засаде его возвращения, его краткий инструктаж при отъезде Марка.
 Осторожность вновь придала лицу Катрионы закрытое выражение. Она смотрела на него и не видела. Ее рука коснулась жакета, возле сердца; Марк уловил слабый хруст дорогой бумаги под мягкой тканью. Он подумал, окажет ли на его брата сообщение о том, где хранится результат литературных упражнений Майлза, благотворное уничижительное воздействие или лишь вызовет у того раздражающее ликование.
 — Скажите ему, — произнесла она наконец — не было никакой необходимости уточнять, что это за «он» — «что я принимаю его извинения. Но не могу ответить на его вопрос».
 Марк чувствовал, что братский долг требует от него сказать что-то хорошее о Майлзе, но ее болезненная сдержанность лишила его присутствия духа. Наконец он застенчиво пробормотал, — Знаете, он сильно беспокоится.
 В ответ на это она выдавила сдержанный небольшой кивок и короткую, суровую улыбку. — Да. Знаю. Спасибо, Марк. — Тема казалась закрытой.
 На улице Карин повернула направо, а остальные направились налево, где их ждали одолженные оруженосец и лимузин. Марк на мгновение шагнул назад, глядя как она уходит. Карин шла широкими шагами, наклонив голову и не оглядываясь.
 ***
 Майлз, специально оставивший дверь своих апартаментов открытой, услышал как после полудня Марк вернулся. Он выскочил в прихожую и склонился с лестничной площадки, хищно глядя вниз, в выложенный черно-белой плиткой входной вестибюль. На первый взгляд он мог сказать лишь то, что Марк выглядел вспотевшим — неизбежное следствие по этой погоде его толщины и черной одежды.
 — Ты видел ее? — требовательно спросил Майлз.
 Марк уставился на его, приподняв брови с нежелательной иронией. Он явно перебрал в уме пару соблазнительных ответов, прежде остановился на простом и благоразумном «да».
 Майлз стиснул руками деревянные перила. — Что она сказала? Скажи, она читала мое письмо?
 — Если помнишь, ты определенно грозился меня прикончить, если я посмею ее спросить, читала ли она твое письмо, или вообще как-то затрону этот вопрос.
 Майлз нетерпеливо отмахнулся. — Только напрямую. Ты же знаешь, что я не хотел спрашивать об этом прямо. Мне только хотелось бы знать, не мог бы ты рассказать… что-нибудь.
 — Если бы я мог просто посмотреть на женщину и сказать, о чем она думает, выглядел бы я так сейчас? — Марк широким жестом показал на свое лицо и сердито посмотрел на него.
 — Откуда, проклятье, я могу знать? Я не могу сказать, о чем ты думаешь, лишь на основании того, что ты смотришься угрюмым. Ты всегда так выглядишь. — В прошлый раз это было отравление. Хотя что касается Марка, то расстройство желудка, к сожалению, явно имело отношение к его эмоциональным трудностям.
 Наконец, запоздало, Майлз спросил, — Так… а как Карин? С ней все в порядке?
 Марк состроил гримасу. — Вроде того. Да. Нет. Может быть.
 — О. — Майлз помолчал и добавил, — Ох. Извини.
 Марк пожал плечами. Он уставился на Майлза, прижавшегося к балюстраде, и покачал головой с раздраженным соболезнованием. — На самом деле, Катриона передала мне сообщение для тебя.
 Майлз чуть не свалился вниз. — Что, что?.
 — Она сказала передать тебе, что принимает твои извинения. Поздравляю, дорогой братец; ты, кажется, выиграл забег ползком на тысячу метров. Она, должно быть, начислила тебе дополнительные очки за стиль — это все, что я могу сказать.
 — Да! Да! — Майлз заколотил кулаком по перилам. — И что еще? Она сказала что-нибудь еще?
 — А чего ты еще ждешь?
 — Не знаю. Чего-нибудь. Да, вы можете мне позвонить или Нет, чтобы и вашего духу не было у моей двери или что-то. Ключ к разгадке, Марк!
 — Ну, обыщи меня. Тебе нужно будет выудить свой собственный ключ.
 — А я могу? Я имею в виду, она дословно не произнесла, чтобы я ее больше не беспокоил?
 — Она сказала, что не может ответить на твой вопрос. Раскуси-ка это, шифровальщик. У меня есть свои проблемы. — Покачав головой, Марк скрылся из вида, направившись в заднюю часть дома, к лифту.
 Майлз убрался обратно в свои комнаты и шлепнулся в большое кресло, стоявшее в эркере с видом на внутренний сад. Итак, надежда, шатаясь, поднималась на ноги, словно недавно оживленный криотруп у которого на свету кружится голова и режет глаза. Но Майлз твердо решил, что в этот раз крио-амнезией он не страдает. Не сейчас. Он жил и, следовательно, — учился.
 Я не могу ответить на ваш вопрос не звучало для него как Нет. Но, конечно, и не как Да. Это казалось словно… ему был дан еще один, последний шанс. Казалось чудом милосердия позволить ему еще одну попытку. Вернитесь на Клетку Один и начните все снова, но правильно.
 Так как же приблизиться к ней? Больше никакой поэзии — думаю, я не рожден под этой звездой. Судя по вчерашнему труду, который он благоразумно вытащил из мусорной корзины и сжег сегодня утром вместе с остальными неуклюжими вариантами, любые стихи, вышедшие из-под его пера, должны быть ужасными. Хуже: если у него бы была какая-то возможность ухитриться написать что-то приличное, ей, наверное, захотелось бы еще, и что бы он смог сделать тогда? Он представил, как Катриона, в некоем будущем воплощении, сердито кричит на него: Нет, вы не тот поэт, за которого я выходила замуж! Больше никакого обмана. У лжи короткие ноги.
 Из входного холле донеслись голоса; Пим впустил посетителя. С такого расстояния Майлз не смог узнать голос, так что, наверное, это был кто-то из гостей его отца. Майлз перестал сосредотачивать на этом внимание и снова сел.
 Она приняла твои извинения. Она приняла твои извинения. Жизнь, надежда и все хорошее снова открылось ему.
 Паника, которую он сам от себя скрывал и которая душила его недели подряд, казалось, ослабевала при взгляде на солнечный пейзаж внизу. Теперь, когда тайная необходимость, подстегивавшая его, исчезла, то, возможно, он мог бы достаточно притормозить, чтобы стать чем-то простым и тихим — вроде ее друга. Что бы ей понравилось…?
 Может быть, он мог бы ее попросить прогуляться вместе с ним, в каком-нибудь приятном месте. Возможно, пока что не в саду — принимая все во внимание. В лесу, на берегу… а когда разговор умолкнет, им будет на что посмотреть. Он, конечно, не думал, что ему будет нечего сказать. Когда он мог говорить правду и не должен был больше скрывать и лгать, перед ним открывались поразительные возможности. Было так много о чем сказать…
 Пим кашлянул из-за порога. Майлз обернулся.
 — Лорд Ришар Форратьер здесь и хочет видеть вас, лорд Форкосиган, — объявил Пим.
 — Лорд Форратьер, если позволите, Пим, — поправил его Ришар.
 — Ваш кузен, милорд. — с вежливым кивком Пим провел Ришара в гостиную Майлза. Ришар, отчетливо сознающий нюанс, бросил, входя, взгляд на оруженосца.
 Майлз не видел Ришара год или около того, но тот не очень изменился; может быть, он стал выглядеть чуть старше — брюшка у него стало побольше, а волос — поменьше. На нем был отделанный кантом и эполетами костюм серо-синих тонов, в цветах дома Форратьеров. В большей степени предназначенный для повседневного ношения, чем внушительный официальный мундир, этот костюм тем не менее намекал, хотя и не выдвигая открытого требования, на одежду графского наследника. Ришар все так же постоянно выглядел брюзгливым: в этом он не изменился.
 Хмурясь, Ришар оглядел бывшие покои старого генерала Петера.
 — Вам внезапно понадобился Имперский Аудитор, Ришар? — мягко подтолкнул разговор Майлз, не совсем довольный этим вторжением. Он собирался составить еще одно письмо Катрионе, и Форратьеры не имели к этому никакого отношения. Ни один из Форратьеров.
 — Что? Нет, разумеется нет! — Ришар сперва выглядел возмущенным, а затем, моргнув, уставился на Майлза, будто только сейчас вспомнил о его новом статусе. — Я вообще пришел не к вам. Я пришел к вашему отцу по поводу его будущего голосования в Совете по этому сумасшедшему иску леди Донны. — Ришар покачал головой. — Он отказался принять меня. И отправил меня к вам.
 Майлз приподнял брови, глядя на Пима. Тот выразительно произнес, — Граф с графиней, предвидя утомительные светские обязанности сегодня вечером, сейчас отправились отдохнуть, милорд.
 Он видел родителей за завтраком; они ни капельку не выглядели утомленными. Но отец сказал ему вчера вечером, что на время свадьбы Грегора он хотел бы устроить себе каникулы от обязанностей вице-короля и не собирается снова приниматься за свою работу графа, — так что продолжай, мальчик, у тебя прекрасно получается. — А мать выразительно подтвердила эти намерения. — Да, Ришар, у меня все еще остаются полномочия моего отца по голосованию.
 — Я думал, раз он вернулся в город, то возьмет их на себя снова. Ну, ладно. — Ришар с сомнением изучил Майлза, пожал плечами и подошел к эркерному окну.
 Все на меня, да? — Гм, садитесь. — Майлз указал на стул напротив себя, придвинутый к низкому столику. — Спасибо, Пим, это все.
 Пим кивнул и вышел. Майлз не предложил гостю угощаться или что-нибудь в этом роде, чтобы самому не задерживать здесь Ришара, зачем бы он ни пришел. Ришар, разумеется, зашел не ради его приятной компании, и его общество тоже не представляло сейчас для Майлза исключительной ценности. Катриона, Катриона, Катриона…
 Ришар уселся и начал тоном, который, вероятно, должен был выражать симпатию, — Я разминулся с вашим толстяком-клоном в холле. Должно быть, он большое испытание для всех вас. Разве вы не можете что-то с ним сделать?
 Было сложно понять на основании сказанного, тучность Марка или сам факт его существования Ришар посчитал наиболее неприятным; с другой стороны, у Ришара теперь тоже был конфликт с родственником, осуществившим смущающий телесный выбор. Однако Майлз напомнил себе, что хотя он и не старался изо всех сил избежать общества Форратьера, своего недостаточно-дальнего-кузена, его общества он тоже не добивался. — Ну, да, в общем, он — наше испытание. Что вам нужно, Ришар?
 Ришар уселся, кивком головы отогнав от себя смущающий образ Марка. — Я пришел сказать графу Форкосигану относительно… хотя, если подумать — это же вы фактически встретили леди Донну, едва она вернулась с Колонии Бета?
 — Вы имеете в виду лорда Доно? Да. Айвен… представил нас друг другу. Разве вы все еще не встречались с вашим, э-э, кузеном?
 — Пока нет. — Ришар тонко улыбнулся. — Я не знаю, кого она надеется ввести в заблуждение. Она просто фантастическое существо, наша Донна.
 Ощутив в его словах веяние злобы, Майлз позволил себе приподнять бровь. — Ну, ладно, ведь от вас самих полностью зависит, что вы определяете как реальную вещь, не так ли? На Колонии Бета делают хорошую работу. Она обратилась в уважаемую клинику. Я не столь знаком с деталями как, может быть, Айвен, но я не сомневаюсь, что преобразование было подлинным и законченным, говоря биологическим языком. И никто не может отрицать, что Доно — истинный фор и старший из живых законных детей графа. Два из трех, а остальное, в общем, дело времени.
 — Боже правый, Форкосиган, вы же это не серьезно — Ришар сел прямо и с отвращением стиснул губы. — Девять поколений Форратьеров служили Империи, и дошло до этого? Этой безвкусной шутки?
 Майлз пожал плечами. — Очевидно, решение этого дела за Советом Графов.
 — Это абсурдно. Донна не может наследовать. Посмотрите на последствия. Первейший долг графа — породить наследника. А какая женщина в здравом рассудке выйдет за нее замуж?
 — Для каждого найдется кто-нибудь, ведь так говорят? — Обнадеживающая мысль. Да, если даже Ришар ухитрился жениться, это ведь должно быть не очень трудно? — А рождение наследника совсем не одно-единственное требование, чтобы занимать это место. Многие графы не сумели продолжить свой род, по той или другой причине. Например, возьмите беднягу Пьера.
 Ришар стрельнул в его сторону раздраженным, но осторожным взглядом, который Майлз решил не замечать. Майлз продолжал, — И Доно, как мне показалось при встрече, производит довольно приятное впечатление на леди.
 — Эти проклятые женщины ко всем липнут, Форкосиган. — Ришар заколебался, выглядя пораженным. — Говорите, ее привел Айвен?
 — Да. — Как именно Доно силой втянул в это Айвена, Майлзу было прока неясно, но его вовсе не тянуло поделиться своими предположениями с Ришаром.
 — Знаете, он же спал с ней. Как и половина всех мужчин Форбарр-Султаны.
 — Я слышал… что-то в этом роде. — Убирайся прочь, Ришар. Я сейчас не хочу иметь дела с твоим вкрадчивым понятием остроумия.
 — Хотелось бы знать, он все еще… ладно. Никогда не подумал бы, что Айвен Форпатрил спит на этой стороне кровати, но — век живи, век учись!
 — Гм, Ришар… Тут у вас проблемы с логической последовательностью, — счел Майлз нужным указать, — Вы не можете делать логический вывод, что мой кузен Айвен — гомосексуалист, потому что спит с Доно — что, я думаю, он и не делает, — если при этом не допускаете, что Доно на самом деле мужчина. В противном же случае его иск по графству Форратьер имеет силу.
 — Думаю, — через мгновение чопорно произнес Ришар, — ваш кузен Айвен, возможно, попал в очень запутанное положение.
 — Вовсе нет, — вздохнул Майлз.
 — Это не относится к делу, — Ришар нетерпеливо отмел вопрос сексуальной ориентации Айвена, в любом смысле.
 — Не могу не согласиться.
 — Смотрите, Майлз, — Ришар простер руки в убеждающем жесте. — Я знаю, что вы, Форкосиганы, поддерживали Прогрессистов с последних дней графа Петера, а мы, Форратьеры, всегда были верны Консерваторам. Но эта выходка Донны подрывает сами основы форского могущества. Если мы, форы, не будет держаться вместе в отношении к некоторым проблемам, затрагивающим самую суть, то когда-нибудь все форы обнаружат, что у них не осталось никаких принципов. Полагаю, я могу рассчитывать на ваш голос.
 — Я пока по-настоящему мало думал об этом иске.
 — Ну, так подумайте об этом сейчас. Время поджимает. — Хорошо, хорошо, положим, тот факт что с Доно Майлзу было намного интереснее, чем с Ришаром, не подтверждал сам по себе пригодность Доно быть графом. Он оказался перед необходимостью вернуться и заново оценить это. Майлз вздохнул и попробовал заставить себя более серьезно отнестись к устроенному Ришаром представлению.
 — Есть ли какие-то вопросы, в проведении которых в Совете вы особенно заинтересованы сейчас? — прозондировал почву Ришар.
 Ришар забрасывал удочку по вопросу взаимного обмена голосами — по существу, будущими голосами, поскольку, в отличие от Майлза, его голос сейчас был только фикцией. Майлз обдумал это предложение. — Не сейчас. У меня персональный интерес к вопросу ремонта комаррского солнечного зеркала, поскольку я думаю, что это будет хорошим вложение денег для Империи, но Грегор, кажется, уже набрал большинство по этому вопросу. — Другими словами, у тебя нет ничего, что мне нужно, Ришар. Даже теоретически. Однако, поразмышляв, он добавил, — Кстати, а что вы думаете о проблеме Рене Форбреттена?
 Ришар пожал плечами. — Неудачник. Полагаю, он в этом не виноват, но что можно сделать?
 — Может, просто повторно утвердить Рене в его собственном праве? — мягко предположил Майлз.
 — Невозможно, — сказал Ришар убежденно. — Он — цетагандиец.
 — Я пытаюсь понять, по какому возможному критерию можно, будучи в здравом уме, назвать Рене цетагандийцем? — спросил Майлз.
 — Кровь, — без колебаний ответил Ришар. — К счастью, есть потомок неиспорченной линии Форбреттенов, который может занять это место. Я предполагаю, что Сигуру графство Рене перейдет вполне вовремя.
 — Вы обещали Сигуру свой голос?
 Ришар откашлялся. — Раз уж вы упомянули об этом, то — да.
 Поэтому Ришару теперь была обещана поддержка графа Формонкриева. Ничто нельзя было сделать для Рене, чтобы прорвать эту плотную круговую оборону. Майлз только улыбнулся.
 — Эти задержки с моим утверждением сводят меня с ума, — продолжил Ришар через мгновение. — Три месяца пропало впустую, а в это время Округ Форратьер болтается без всякого управления, и Донна гордо расхаживает вокруг со своей маленькой нездоровой шуткой.
 — М-м, такое хирургическое вмешательство ни тривиально, ни безболезненно. — Майлз был экспертом в таком современном виде технической пытки, как медицина. — В каком-то смысле Доно убил Донну ради этого шанса. Я думаю, что он смертельно серьезен. И пожертвовав так много, как я представляю, он, вероятно, будет ценить этот приз.
 — Вы не… — Ришар выглядел ошеломленным. — … вы не можете, разумеется, думать о голосовании в ее пользу, не так ли? Как, представьте, ваш отец сможет утвердить это!
 — Очевидно — если я это сделаю, то он утвердит. Я — его Голос.
 — Ваш дед, — Ришар оглядел гостиную, — перевернется в своем гробу!
 Губы Майлза раздвинулись в лишенной юмора улыбке. — Не знаю, Ришар. Лорд Доно производит превосходное первое впечатление. В первый раз его могут пригласить куда угодно просто из любопытства, но мне легко представить, как он может заслужить повторное приглашение благодаря своим собственным достоинствам.
 — Вот почему вы ее принимали в особняке Форкосиганов, из любопытства? Должен сказать, вы оказали этим скверную услугу Форратьерам. Пьер был чудак — он как-нибудь показывал вам свою коллекцию шляп с подкладкой из золотой фольги? — а его сестра не лучше. Эту женщину за такую ужасную выходку надо было бы запереть на чердаке.
 — Вам надо стать выше своих предубеждений и встретиться с лордом Доно. — На самом деле, вы можете теперь это сделать в любое время. — Он просто очаровал леди Элис.
 — У леди Элис нет голоса в Совете. — резко нахмурился Ришар. — Или он — она — очаровала и вас?
 Майлз пожал плечами, не желая лгать. — Ну, не настолько. Тем вечером больше всего беспокойства доставил мне вовсе не он.
 — Да, — брюзгливо сказал Ришар, — я наслышан о вашей проблеме.
 Что? Внезапно, Майлз почувствовал, что Ришар завладел его полным, безраздельным вниманием. — И что это была за проблема? — спросил он мягко.
 Ришар скривил губы в кислой улыбке. — Иногда вы напоминаете мне моего кузена Би. Он очень опытен в вежливом обхождении, но вовсе не такой привлекательный, каким хочет казаться. Я не думал, что у вас не хватило тактической смекалки опечатать все выходы, прежде чем загонять дичь в эту западню. — Затем он допустил, — Хотя я полагал, что вдова Алексея могла бы противостоять вам и получше.
 — Вдова Алексея? — фыркнул Майлз. — Я не знал, что он был женат, уже не говоря о том, что он умер. И кто эта удачливая леди?
 Ришар посмотрел на него, словно говоря «не стройте из себя идиота». Его улыбка стала еще более странной, как только он понял, что наконец вытянул Майлза из его состояния раздражающего безразличия. — Это было просто очевидно, не так ли, Милорд Аудитор? — Он откинулся на стуле, искоса поглядывая, сузив глаза.
 — Боюсь, вы совсем запутали меня, — сказал Майлз чрезвычайно нейтральным тоном. Так же непроизвольно, как дышал, Майлз переключился в режим Безопасности — его лицо, жесты, поза стали скрытными, ненавязчивыми.
 — Сколь удобна была смерть этого Администратора Форсуассона? Алексей думает, что вдова до последнего момента и не предполагала, как — и по какой причине — умер ее муж. Но судя по ее пылкому бегству с приема, где вы сделали ей предложение, все в Форбарр-Султане полагают, что теперь ей все известно.
 Выражение лица Майлза не изменилось, лишь появилась слабая, легкая улыбка. — Если вы говорите о Тьене, покойном муже госпожи Форсуассона, он погиб в результате несчастного случая с дыхательной маской. — Он не добавил — Я был там. — Это не звучало… полезным.
 — Дыхательная маска, а? Достаточно легко устроить. Я могу представить себе три-четыре способа сделать это даже без всякого труда.
 — Возможность — недостаточная причина для убийства. Или… раз уж вы так хорошо в этом смыслите — что же произошло в ту ночь, когда была убита невеста Пьера?
 Ришар задрал подбородок. — Я был под следствием и меня оправдали. А вы не были. Ладно, я не знаю, правда ли то, что про вас говорят, и меня это не особо волнует. Но сомневаюсь, что вы побеспокоились о таком испытании.
 — Нет. — Улыбка не сошла с лица Майлза. — И как, понравилось вам быть подследственным?
 — Нет, — четко произнес Ришар. — Несколько назойливых ублюдков из Стражи лезли во все мои личные дела, ни одно из которых их, черт возьми, не касалось… и все были в восторге от того, что допрашивали меня под суперпентоталом… Неужели не знаете, простолюдины любят пялиться на форов. Они бы описались от восторга, дай им сделать эту инъекцию кому-нибудь вашего ранга. Но вы скорее всего в безопасности, в Совете вы держитесь выше нас всех. Если какой-то бесстрашный идиот и предъявит вам обвинение, чего он достигнет? Никто не выиграет.
 — Нет. — Такое обвинение было бы аннулировано — по причинам, о которых Ришар и понятия не имел, — а Майлзу с Катрионой пришлось бы вытерпеть непристойные предположения, которые бы это вызвало. Вообще никто бы не выиграл.
 — Ну разве что молодой Алексей и вдова Форсуассона. С другой стороны… — Ришар пожирал глазами Майлза, и в его уме вызревало предположение, — вам было бы явно выгодно, если бы никто не предъявил такого обвинения. Вот тут я вижу сценарий возможной победы.
 — Продолжайте.
 — Давайте, Форкосиган. Мы оба старые форы в той степени, как это только возможно. Нам глупо ссориться, когда мы оба должны быть на одной стороне. Наши интересы сходятся. Это традиция. Не притворяйтесь, ведь ваш отец и дед лучше всех в своей партии умели договариваться о взаимных сделках.
 — Мой дедушка… получил уроки политической науки от цетагандийцев. А затем император Ури Безумный предложил ему аспирантуру. Мой дед обучил отца. — И оба они — меня. Больше предупреждений ты он меня не получишь, Ришар. — Когда я познакомился с графом Петером, партийная политика Форбарр-Султаны была для него лишь забавным времяпрепровождением, развлечением в старости.
 — Ну вы и умеете найти выгоду!. Я полагаю, что мы довольно поняли друг друга.
 — Посмотрим. Верно ли я делаю вывод, что вы предлагаете не выдвигать против меня обвинения, если я проголосую в Совете за вас и против Доно?
 — Мне это кажется взаимно полезным.
 — А что, если еще кто-то выдвинет это обвинение?
 — Сперва им стоил позаботиться об этом, затем осмелиться. Маловероятно, а?
 — Трудно сказать. Вся Форбарр-Султана, кажется, слышала о моем тихом семейном обеде. Например, где вы столкнулись с этой… фальшивкой?
 — На одном тихом семейном обеде, — ухмыльнулся Ришар, явно довольный беспокойством Майлза.
 И какой путь прошла эта информация? Бог ты мой, а не стояла ли за сентенциями Ришара дыра в системе безопасности? Возможно к этому причастно гораздо больше, чем борьба за наследование Округа. СБ потребуется чертовски много времени, чтобы это отследить.
 Вся Форбарр-Султана. Ох, черт-черт-черт-черт-черт….
 Майлз пристально посмотрел Ришару в глаза и улыбнулся. — Знаете, Ришар, я рад, что вы ко мне пришли. До нашего небольшого разговора я на самом деле не был уверен, как буду голосовать по вопросу наследования Округа Форратьер.
 Ришар выглядел довольным тем, как тщательно он сумел загнать Майлза в угол. — Я был уверен, что нам нужно поговорить с глазу на глаз.
 Попытка дать взятку или шантажировать Имперского Аудитора квалифицировалась как измена. А то же самое в отношении графа какого-либо из округов в процессе борьбы за голоса было скорее обычной практикой; графы традиционно считали, что те из их коллег, которые оказались не слишком глупы и сумели выжить, смогут и защитить себя в этой игре. Ришар пришел к Майлзу как представителю Голоса его отца, а не как к Имперскому Аудитору. Такое смешение его ролей и правил игры казалось Майлзу нечестным. И кроме того, я хотел бы сам изничтожить его. К тому же, что бы СБ ни наша, это ее дело. А чувства юмора у этой службы не было никакого. Ришар имел хоть какое-нибудь понятие, какие силы он привел в движение? Майлз выдавил улыбку.
 Ришар улыбнулся в ответ и встал. — Ладно. Сегодня днем мне еще надо увидеться кое с кем. Спасибо за вашу поддержку, лорд Форкосиган. — Он протянул руку. Майлз принял ее без колебаний, крепко пожал и улыбнулся. С улыбкой он проводил Ришара до двери своих апартаментов, где встретил и повел к выходу Пим, и улыбался все время, пока слышал затухающий звук шагов на лестнице и до тех пор, пока ни услышал звук захлопнувшейся входной двери.
 Тут его улыбка превратилась в явный оскал. Он трижды пронесся по комнате в поисках чего-нибудь, что бы не было антиквариатом и было бы не жалко его сломать, и, не обнаружив ничего подходящего, вырвал из ножен дедов церемониальный кинжал и швырнул его в дверную раму, куда тот и воткнулся, дрожа. Но гул вибрирующей стали затих слишком быстро. Лишь через несколько минут он смог справиться со своим дыханием и потоком непроизвольных ругательств и снова вернул на лицо вежливое выражение. Да, возможно, холодное, но очень вежливое.
 Он отправился в кабинет и уселся перед комм-пультом. Он проигнорировал повторение утреннего звонка от Айвена с пометкой «срочно» и набрал код закрытого канала. Слегка к своему удивлению, он попал на главу СБ генерала Гая Аллегре с первой же попытки.
 — Добрый день, Милорд Аудитор, — сказал Аллегре. — Чем могу быть вам полезен?
 Очевидно, тем что раскритикуете меня. — Добрый день. Гай. — Майлз заколебался; предстоявшая ему задача заставляла все его внутренности стягиваться от отвращения. Никакой помощи. — Неприятное развитие комаррского расследования, — не было никакой необходимости уточнять, какого именно только что привлекшее мое внимание. Это кажется вполне личным, но может иметь отношение к Безопасности. Кажется, столичные сплетники меня обвиняют в том, что я напрямую приложил руку к смерти этого идиота Тьена Форсуассона. А в качестве мотива инкриминируют желание добиться его вдовы. — Майлз сглотнул. — К сожалению, последнее — правда. Я… — как бы это сказать? — … пытался за ней ухаживать. Не ужасно… ну, может быть.
 Аллегре приподнял бровь. — Действительно. На мой стол только что попало кое-что на эту тему.
 Р-р-р!!! Что, ради Бога? — Действительно? Однако, быстро. — Или это правда разошлось по всему городу. Было резонно решить, что Майлз явно не первым узнал об этом.
 — Кое-что связанное с этим делом я пометил для своего явного и немедленного внимания.
 Майлз выждал секунду, но Аллегре больше ничего не собирался сказать. — Ну, вот мой кусочек в вашу мозаику. Ришар Форратьер только что благородно предложил не выдвигать против меня обвинения в убийстве Форсуассона, в обмен на мой голос в Совете графов при его утверждении графом Форратьером.
 — Гм. И как вы на это ответили?
 — Пожал ему руку и отправил прочь с твердым убеждением, что он меня сделал.
 — А на самом деле?
 — Нет, черт возьми. Я собираюсь голосовать за Доно и раздавить Ришара как муху. Но я очень хотел бы знать — это утечка сведений или придуманная им самим фальшивка? От этого в огромной степени будут зависеть мои дальнейшие шаги.
 — Как мы ни старались, отчет нашего осведомителя не обнаружило в этом слухе чего-либо, намекающего на утечку сведений. Например, не известно никаких ключевых деталей. Я выделил аналитика, чтобы он специально занялся этим вопросом.
 — Хорошо. Спасибо.
 — Майлз… — Аллегре сжал губы, задумавшись. — У меня нет сомнений, что вас это раздражает. Но полагаю, ваш ответ не привлечет больше внимания к Комарре, чем необходимо.
 — Если это — утечка, то это к вам. А если — просто клевета… — Что, черт возьми, я с этим сделаю?
 — Могу ли я спросить, что вы собираетесь делать?
 — Прямо сейчас? Позвонить госпоже Форсуассон и рассказать ей, что грядет, — предчувствие этого бросило его в озноб и тоску. Он едва мог представить что-нибудь более далекое от испытываемой им любви к ней, чем пересказ этих тошнотворных новостей. — Это ее касается — наносит ей ущерб — не меньше, чем мне.
 — Гм. — Аллегре потер подбородок. — Чтобы не мутить и так уже непрозрачную воду, я бы хотел вас попросить не спешить с этим, пока мой аналитик не получить возможность оценить ее роль в происходящем.
 — Ее роль? Роль невинной жертвы!
 — Я и не спорю, — сказал Аллегре успокаивающе. — Меня не так беспокоит предательство, как возможная небрежность.
 СБ так и не посчастливилось заполучить Катриону — они никак не могли контролировать не принесшее присяги гражданское лицо — находившуюся в самом сердце самой горячей тайны этого года или даже столетия. Хотя она своими руками принесла ее им, неблагодарным. — Она не небрежна. Она на самом деле крайне осторожна.
 — На ваш взгляд.
 — На мой профессиональный взгляд.
 Аллегре примиряюще кивнул ему. — Да, милорд. И нам бы хотелось это доказать. Вы же не хотите, в конце концов, привести СБ… в замешательство.
 Майлз задержал дыхание, бесстрастно оценив это последнее невозмутимое замечания. — Да — да, — уступил он.
 — Я прикажу моему аналитику разобраться как можно скорее и сразу же позвонить вам, — обещал Аллегре.
 Майлз неохотно разжал стиснутые от разочарования кулаки. Катриона мало выходила из дому; можно было бы все рассказать ей через несколько дней, и она не успеет услышать эту сплетню откуда-то еще. — Очень хорошо. Держите меня в курсе.
 — Будет сделано, милорд.
 Майлз отключил комм.
 Он испытал тошноту, осознав, что, испугавшись за секрет комаррской катастрофы, он обращался с Ришаром словно с умственно отсталым. Десятилетняя привычка, выработанная в СБ, о черт. Майлз считал Ришара задирой, но не ненормальным. Если бы Майлз прямо вступил в ним в спор, тот мог бы закрыться, отступить — не сердить намеренно обладателя возможного голоса.
 Ладно, теперь было слишком поздно бежать за ним и пытаться переиграть этот разговор еще раз. Когда Майлз отдаст свой голос против Ришара, это и продемонстрирует всю тщетность попытки шантажировать Форкосигана.
 И сделает их постоянными врагами в Совете… Заставит ли Ришара его блеф исполнить свою угрозу или отказаться от нее?
 Черт, он будет должен сделать это.
 Во мнении Катрионы Майлз только-только выбрался той ямы, которую он сам себе вырыл. Он хотел быть пасть туда вместе с нею, но боже мой, не в судебном же разбирательстве по обвинению в убийстве ее покойного мужа, пусть обвинение и не закончится ничем. Она лишь начала расставаться с кошмаром своего брака. Официальное обвинение и все его последствия, каким бы ни был окончательный приговор, снова протащат ее через травмирующие ситуации самым отвратительным из возможных способов, утопят ее в водовороте стресса, горя, оскорбления и усталости. Борьба за власть в Совете Графов не превращала его в цветник мира и любви.
 Конечно, все это ужасное видение можно будет изящно миновать, если Ришар уступит ему эту цену за графство Форратьер.
 Но Доно не получит своего шанса.
 Майлз заскрипел зубами. Он уже это делает.
 Через мгновение он набрал на панели код, и стал нетерпеливо ждать.
 — Здравствуйте, Доно, — промурлыкал Майлз, едва на экране проявились очертания лица. На заднем плане едва проглядывала мрачная, даже затхлая, роскошь одного из залов особняка Форратьеров. Но фигура, появившаяся в фокусе изображения, была вовсе не Доно; это была Оливия Куделка, весело ему усмехнувшаяся. На щеке у нее было пыльное пятно, а под мышкой — три пергаментных свитка. — О… Оливия. Извини. А, гм, лорд Доно здесь?
 — Конечно, Майлз. Он сейчас разговаривает с адвокатом. Я его позову. — Она отскочила из поля зрения; он услышал, как она издалека позвала: Эй, Доно! Угадайте, кто это звонит!. Через секунду на экране появилось бородатое лицо Доно; он вопросительно приподнял бровь, узнав своего собеседника. — Добрый день, лорд Форкосиган. Чем я могу быть вам полезен?
 — Здравствуйте, лорд Доно. Мне только что пришла в голову мысль, что, не важно по какой причине, но мы так и не закончили наш разговор тем вечером. Я хотел, чтобы вы знали — если у вас есть какие-то сомнения, — что я полностью поддерживаю ваши претензии на графство Форратьер и отдам за это голос моего Округа.
 — О да, спасибо, лорд Форкосиган. Мне очень приятно слышать это. — Доно заколебался. — Хотя… я слегка удивлен. Мне показалось, что вы предпочли бы оставаться над этим сражением.
 — Да, предпочел бы. Но у меня только что был ваш кузен Ришар. Он сумел удивительно быстро принизить меня до своего уровня.
 Доно сморщил губы, а потом попытался удержаться от слишком уж широкой улыбки. — Он порой производит такой эффект.
 — Если можно, я хотел бы наметить встречу с вами и Рене Форбреттеном. Или здесь, в особняке Форкосиганов, или где хотите. Думаю, выработка некоторой общей стратегии была бы выгодна вам обоим.
 — Я был бы счастлив получить ваш совет, лорд Форкосиган. Когда?
 Они несколько минут сравнивали свой распорядок дня, сдвигая планы и подключив к разговору Рене в Доме Форбреттенов, и наконец было решено, что встреча назначена на послезавтра. Майлз был бы рад, если бы она состоялась сегодня вечером или даже прямо сейчас, но он должен был признать, что отсрочка дала ему время изучить проблему в более рациональном ключе. Он сердечно попрощался с обоими своими, как он верил, будущими коллегами.
 Он потянулся набрать на комм-пульте еще один код, но заколебавшись, убрал руку. Он едва знал, как снова начать, пока эта бомба не взорвалась прямо перед его лицом. Он ничего сейчас не мог сказать Катрионе. Если он позвонит ей и начнет говорить о чем-то другом, об обычных вещах, в то время как знает это и умалчивает, это будет значить снова ей солгать. Да еще как!
 Но что, черт возьми, он собирается сказать, когда Аллегре позволит ему это?
 Он поднялся и стал мерить шагами свои апартаменты. Требуемый от Катрионы год траура в первую очередь мог бы исцелить ее собственную душу. С расстояния целого года память о таинственной смерти Тьена смягчилась бы в общественном мнении, а его вдова без критики с чьей-то стороны могла бы вернуться в общество и благосклонно принять ухаживания мужчины, которого уже долго знала. Но нет. Охваченный огнем нетерпения, теряя силы от страха потерять эту возможность, он все наступал и наступал, и наконец просто хватил через край.
 О да — если бы он не разболтал свои намерения целому городу, Иллиан никогда бы все не перепутал и катастрофически не выболтал бы его тайны в светской беседе, и никогда бы не произошло этого столь превратно истолкованного происшествия. Хотелось бы мне иметь машину времени; тогда бы я мог вернуться назад и застрелиться.
 Он был вынужден признать, что весь этот сценарий прекрасно его подставил для политической дезинформации. Когда он был тайным оперативником, он бы со смеха катался, если бы его враги допустили и меньший промах. Сиди он в засаде сам, он бы расценил это как неожиданное везение.
 Ты сам загнал себя в ловушку, кретин.
 Если бы он держал свой рот на замке, он бы оправдался этой детально разработанной полу-ложью про сад. Катриона все еще имела бы выгодную работу, и… он остановил себя и обдумал эту мысль, испытывая крайне неоднозначные эмоции. Игра в шары. Было бы то жалкое время в его юности чуть менее несчастным, если бы он никогда не узнал об этом благородном обмане? Что лучше, чувствовать себя дураком или быть им? Для себя он знал ответ, а разве Катриону он мог уважать меньше?
 Ты так и сделал. Дурак.
 В любом случае, это обвинение вроде бы пало на него одного. Если Ришар сказал правду, брызги этой грязи ее совсем не задели. И если ты снова за ней не пойдешь, так оно и останется.
 Он споткнулся о стул и плюхнулся на него. Как долго ему было бы необходимо оставаться вдали от нее, чтобы был забыт этот шепоток? Год? Многие годы? Навсегда? Черт возьми, единственным его преступлением было влюбиться в храбрую и прекрасную леди. Было ли это так столь дурно? Он хотел отдать ей весь мир, или хотя бы все, что у него было. Как столь благое намерение превратилось в эту… путаницу?
 Он снова услышал шаги Пима и голоса внизу, в фойе. Услышав на лестнице звук шагов, он решил сообщить Пиму, что, кто бы не пришел к нему нынче днем, его нет дома. Но не Пим заглянул в его дверь, а Айвен. Майлз застонал.
 — Привет, братец, — произнес Айвен жизнерадостно. — О боже, ты все еще выглядишь просто развалиной.
 — Твои сведения устарели, Айвен.. Я потерпел крушение снова и снова.
 — О-о? — Айвен вопросительно на него взглянул, но Майлз отмахнулся. Айвен пожал плечами. — Так, и что у нас здесь? Вино, пиво? И закуски Матушки Кости?
 Майлз показал на недавно заполненный бар. — Обслужи себя сам.
 Айвен налил себе вина и спросил, — Ну и в чем дело?
 Не будем начинать все заново. — Ничего. Спасибо.
 — А, ну как хочешь — Айвен рассеянно подошел к эркерному окну, покачивая в руке стакан с вином. — Ты не читал моих сообщений по комму — я их послал раньше?
 — Ох, да, видел. Извини. У меня был хлопотный день. — Майлз нахмурился. — Боюсь, я сейчас не расположен для гостей. Меня только что ошеломил Ришар Форратьер Я все еще перевариваю это.
 — А. Гм. — Айвен кинул взгляд на дверь, отпил большой глоток вина и откашлялся. — Если речь идет о сплетне начет убийства — короче, если бы ты, черт побери, отвечал на звонки, тебя бы это не застало врасплох. Я пытался.
 Майлз потрясенно на него уставился. — Боже правый, и ты тоже? Неужели каждый в этом проклятом городе знаком с этим проклятым вздором?
 Айвен пожал плечами. — Ну, не знаю, как все… Моя мать об этом даже не упомянула, но, возможно, она подумала, что было бы слишком бестактно это заметить. Байерли Форратьер пересказал это мне для тебя. Между прочем, еще на рассвете. Он обожает такие сплетни. Полагаю, у него просто не было сил хранить это в тайне, разве что он такие вещи смакует для собственного развлечения. Или ведет какую-то закулисную игру с наушничаньем. Я даже не пытаюсь предположить, на какой он стороне.
 Майлз помассировал лоб тыльной стороной запястья. — А…
 — Как бы то ни было, смысл в том, что не с меня это началось. Понимаешь?
 — Да. — вздохнул Майлз. — Уж я думаю… Сделай одолжение, если при тебе это скажут, опровергни это, а?
 — Как будто мне кто-то поверит? Все знают, что я давно уже твой осел. Я не гожусь на роль свидетеля. И я знаю не больше других. — Он на секунду задумался и подытожил, — Скорее меньше.
 Майлз обдумал альтернативы. Смерть? Смерть была бы намного более мирным исходом, и к тому же прекратится эта стреляющая головная боль. Но всегда был риск, что кто-то все неверно истолкует, еще хуже чем сейчас. Кроме того, он был должен дожить по крайней мере до голосования, чтобы отдать свой голос против Ришара. Он задумчиво оглядел своего кузена. — Айвен… — начал он.
 — Это была не моя ошибка, — быстро стал перечислять Айвен, — это не моя работа, ты не можешь меня заставить и если тебе нужно хоть сколько-нибудь моего времени, то тебе придется сражаться за него с моей матерью. Если ты посмеешь. — Он удовлетворенно кивнул, приведя этот решающий довод.
 Майлз откинулся на стуле и долго глядел на Айвена. — Ты прав, — сказал он наконец. — Я слишком часто злоупотреблял твоей верностью. Извини. Забудь, не бери в голову.
 Айвен, застигнутый на середине глотка, в шоке уставился на него, его брови поползли вниз. Наконец он смог сглотнуть. — Что ты хочешь этим сказать — не бери в голову?
 — Я имею в виду именно то, что сказал. Нет оснований впутывать тебя в эти безобразные проблемы и есть много причин не делать этого. — Майлз сомневался, что Айвену прибавит чести оказаться связанным с ним на сей раз — даже чести того рода, которая ослепительно вспыхивает на мгновение, а потом навечно прячется в файлах СБ. Кроме того, он вот так экспромтом не мог придумать, что бы Айвен мог для него сделать.
 — Не нужно? Забудь? Что с тобой?
 — Боюсь, что ничего. Ты мне с этим не поможешь. Но все же спасибо за предложение, — добросовестно добавил Майлз.
 — Я ничего не предлагал, — заметил Айвен. Он прищурил глаза. — До чего ты докатился?
 — Ни до чего. Просто падаю все ниже и ниже. — Вниз вплоть до уверенности, что следующие несколько недель будут такими неприятными, каких у него никогда еще не было. — Спасибо, Айвен. Уверен, ты сам сможешь найти дверь.
 — Ладно… — Айвен запрокинул голову, осушил стакан и поставил его на стол. — Да, разумеется. Позвони мне, если тебе… будет что-нибудь надо. — Айвен зашагал прочь, кинув рассерженный взгляд через плечо. Майлз слышал его возмущенное бормотание, стихавшее, когда он спускался по лестнице:
 — Ничего не надо. Не обращай внимания. Что, черт возьми, он о себе думает…?
 Майлз криво улыбнулся и шлепнулся на стул. Он сделал большое дело. И он слишком устал чтобы шевелиться.
 Катриона…
 Ее имя словно утекало сквозь его пальцы, и его было так же невозможно удержать как уносимый ветром дым.




 Глава 13


 Катриона сидела под послеполуденным солнцем за столом в садике своей тети и пыталась рассортировать список разовых работ, полученный по комму, по месту и уровню оплаты. Ничего даже близко не имело отношения к ботанике. Ее перо рассеянно сбежало к краю листа, и она стала машинально набрасывать еще один привлекательный вариант масляных жуков, а затем переключилась на эскиз перепланирования тетиного садика с более высокими клумбами, которые было бы удобнее обрабатывать. Начальная стадия сердечной недостаточности, так снижавшая темп жизни тети Фортиц, должна была быть откорректирована осенью с помощью плановой пересадки трансплантата; впрочем, она скорее всего тут же возьмет себе полную преподавательскую нагрузку. Даже ящик с разновидностями эндемичных барраярских растений… нет. Катриона твердо вернулась к списку работ.
 Тетя Фортиц сновала то в дом, то обратно, и Катриона не подняла глаз, пока ее тетя не произнесла явно странным тоном, — Катриона, к тебе пришли.
 Катриона кинула взгляд, и у нее перехватило дыхание от потрясения. Рядом с тетей стоял капитан Саймон Иллиан. Ладно, в общем она просидела рядом с ним за столом почти весь обед, но это было в Доме Форкосиганов, а там казалось возможным все что угодно. Ужасные легенды редко склонны вырастать и вставать во весь рост посередь бела дня в твоем собственном саду — разве что кто-то проходивший мимо (возможно, Майлз) посеял в траве зубы дракона.
 Не то чтобы капитан Иллиан на самом деле возвышался. Он был не так высок ростом и более худощав, чем она его себе представляла. В видео-новостях он появлялся редко. На нем был скромный штатский костюм, какие предпочитает большинство форов для деловых или дневных визитов. Он застенчиво улыбнулся ей и отрицательно помахал рукой, когда она попыталась встать. — Нет, пожалуйста не надо, госпожа Форсуассон…
 — Вы… не присядете? — ухитрилась выдавить Катриона, снова опускаясь на стул.
 — Благодарю. — Он выдвинул стул и уселся на него с какой-то неловкостью, словно ему было чуть неудобно. Может быть, сказывались прежние раны, как у Майлза? — Я хотел бы спросить, не уделите ли вы мне немного времени для личной беседы? Госпожа Фортиц, кажется, считает, что это было бы возможно.
 Тетя согласно кивнула. — Катриона, милая, я собиралась уйти на занятия. Хочешь, чтобы я ненадолго осталась?
 — Нет, в этом нет необходимости, — тихо произнесла Катриона. — А что делает Никки?
 — Сейчас играет с моим комм-пультом.
 — Отлично.
 Тетя Фортиц кивнула и вернулась в дом. Иллиан откашлялся и начал, — Мне вовсе не хотелось бы беспокоить вас или занимать ваше время, госпожа Форсуассон, но я хотел принести вам извинения за то что поставил вас тем вечером в затруднительное положение. Я чувствую свою вину и очень боюсь, что я мог… причинить какой-то вред, чего вовсе не намеревался.
 Она подозрительно нахмурилась и коснулась пальцем оторочки правой полы своего жакета. — Это Майлз вас послал?
 — А… нет. Я — посол без портфеля. Я совершенно самостоятельно так решил. Если бы я не сделал того дурацкого замечания… я не понимал всю деликатность ситуации.
 Катриона вздохнула, горько соглашаясь. — Я думаю, что мы с вами, наверное, были двумя единственными ничего не знавшими людьми в этой комнате.
 — Я боялся, что мне об этом сказали, а я забыл, но, кажется, меня просто не было в списке лиц, допущенных к этой информации. Несколько непривычно для меня. — Его слегка беспокойный взгляд делал улыбку неискренней.
 — Это вообще не было вашей ошибкой, сэр. Кто — то… допустил промашку в своих собственных расчетах.
 — Гм, — губы Иллиана дрогнули — ему понравилось ее выражение. Он поводил пальцем по рисунку клеток на столешнице. — Знаете — если речь зашла о послах — сначала я думал, что должен прийти к вам и замолвить за Майлза словечко по романтической линии. Я полагал, что задолжал это ему, так подставив ему ногу в самом разгаре его ухаживания. Но чем больше я думал об этом, тем больше понимал, что не имею не малейшего представления, какой из него мог бы выйти муж. Я с трудом решился бы рекомендовать его вам. Подчиненным он был ужасным.
 Ее брови взлетели в удивлении. — Я думала, у него была удачная карьера в СБ.
 Иллиан пожал плечами. — Его миссии в СБ всегда достигали успеха, и часто большего, чем я мог предположить в своих самых сумасшедших мечтах. Или в кошмарах… Казалось, он считал любой требующий повиновения показ чем-то исключительным. Если бы к нему можно было приделать контролирующее устройство, я бы выбрал реостат. Уменьшить его мощность на пару оборотов… может быть, тогда я мог бы заставить его проработать дольше. — Иллиан сосредоточенным взглядом окинул сад, но Катрионе показалось, что мысленно он видел сейчас совсем другое. — Знаете эти старые народные сказки, когда граф пытается избавиться от неподходящего поклонника своей дочери, дав ему три невыполнимых задания?
 — Да…
 — Никогда не пытайтесь проделать этого с Майлзом. Просто… не надо.
 Она попыталась стереть со своих губ непроизвольную улыбку, и у нее ничего не вышло. Его ответная улыбка, казалось, осветила его взгляд.
 — Я сказал бы, — продолжал он более уверенно, — что никогда не считал его непонятливым учеником. Если дать ему второй шанс, ну… он может удивить вас.
 — Приятно удивить? — спросила она сухо.
 В этот раз уже он не смог подавить улыбку. — Не обязательно. — Он опять выглядел будто был далеко отсюда, а его улыбка сделалась сперва перекошенной, потом задумчивой. — Много моих подчиненных сделало за эти годы безупречную карьеру. Знаете, в непогрешимости нет никакого риска. Майлз был всем чем угодно, но только не непогрешимым. Командовать им было одновременно привилегией и ужасом; я изумлен и благодарен судьбе, что мы оба остались живы. В конечном счете… его карьера окончилась бедственно. Но пока она не завершились, он заставлял мир меняться.
 Она не сомневалась, что для Иллиана это была не просто фигура речи. Он снова кинул на нее быстрый взгляд и чуть развел ладони, словно извиняясь за то что однажды владел целым миром.
 — Вы считаете его великим человеком? — серьезно спросила Катриона Иллиана. И значит ли это на самом деле знать его? — Как его отца и деда?
 — Думаю, он великий человек… но совсем по-другому, чем отец и дед. Хотя я порой боялся, что он надорвется, стараясь ими стать.
 Слова Иллиана странным образом напомнили ей оценку, данную ее дядей Фортицем, когда она впервые встретила Майлза на Комарре. Если гений думал, что Майлз был гением, а великий человек называл его великим… возможно, ей следовало бы дать ему шанс сделаться действительно хорошим мужем.
 Из открытого окна в сад слабо доносились голоса — слишком тихо, чтобы можно было разобрать слова. Один голос звучал был низким мужским рокотанием. Другой был голос Никки. Не похоже, что это комм или видео. Что, дядя Фортиц уже дома? Катриона рассчитывала, что он вернется только к обеду.
 — Я сказал бы, — продолжил Иллиан, задумчиво помахивая пальцем в воздухе, — что у него всегда была замечательная сноровка в подборе персонала. В подборе или в создании — я никогда точно не знал, что это именно было. Если он говорил, что какой-то человек подходит для этой работы, это так и оказывалось. Так или иначе. И если он думает, что из вас получится прекрасная леди Форкосиган, он несомненно прав. Хотя, — его тон стал слегка угрюмым, — если вы свяжете с ним свой жребий, я лично могу гарантировать, что вы не сможете контролировать последствия. Действительно никогда.
 Катриона кивнула, неохотно соглашаясь. — В двадцать лет я выбрала свою будущую жизнь. Но не эту.
 Иллиан тяжело рассмеялся. — Ох, двадцать лет. Боже мой. Да. Когда в двадцать лет я приносил присягу императору Эзару, я думал что вся моя карьера уже размечена. Корабельное патрулирование, затем в тридцать лет — капитан корабля, в пятьдесят — адмирал, а в шестьдесят — отставка, когда я отслужил бы дважды-по-двадцать. Я, конечно, принимал в расчет, что могу погибнуть. Все очень четко. Но моя жизнь стала расходиться с планом на следующий же день, когда вместо корабля я получил назначение в СБ. И еще раз, когда я сделался руководителем СБ в разгар войны, которую я никогда не мог предвидеть, на службе у ребенка-императора, которого тогда, десять лет назад, еще не было на свете. Моя жизнь была одной длинной цепочкой сюрпризов. Год назад, я бы и представить не мог себя сегодняшнего. Или мечтать о счастье. Конечно, леди Элис… — Его лицо стало мягче, когда он упомянул ее имя, и он на мгновение замолчал, на его губах заиграла странная улыбка. — С недавнего времени я полагаю, что главное различие между раем и адом — это кто находится рядом с тобой.
 Можно ли судить о человеке по его окружению? Могла ли она так судить о Майлзе? Айвен был забавен и очарователен, леди Элис — утонченна и внушительна, Иллиан, несмотря на его зловещее прошлое — странно сердечен. Клон-брат Майлза, Марк, при всех своих злобных подкусываниях, казался ему настоящим братом. Карин Куделка вызывала один лишь восторг. Форбреттены, вся остальная семья Куделок, Дув Галени, Ципис, Матушка Кости, Пим, даже Энрике… Майлз, казалось, так же небрежно и естественно собирал вокруг себя друзей, отличающихся умом, индивидуальностью и необычными способностями, как комета несла по небу свой сияющий хвост.
 Оглядываясь назад, она осознала, как мало завел друзей Тьен. Он презирал своих коллег, своих рассеянных по миру родственников. Она говорила себе, что у него не навыка общения или он был просто слишком занят. Ни разу после школы у Тьена не появилось нового хорошего друга. Она была нужна, чтобы разделить его уединение; вместе одиноки — вот было точное определение их брака.
 — Думаю, вы полностью правы, сэр Доносящийся из дома голос Никки сделался громче и выше, царапая ее материнский слух:
 — Нет! Нет! — Он в чем то ослушался дядю? Катриона приподняла голову, вслушалась и тревожно нахмурилась — Гм… извините. — она коротко улыбнулась Иллиану. — По-моему, мне надо пойти кое-что проверить. Я сразу же вернусь…
 Иллиан понимающе кивнул и с вежливым интересом принялся разглядывать сад вокруг себя.
 Катриона зашла на кухню, медленно привыкая глазами к полумраку после яркого света снаружи, и тихо прошла через обеденную комнату в гостиную. В сводчатом проходе она в удивлении остановилась. Голос, который она слышала, не принадлежал ее дяде — это был Алексей Формонкриев. Никки съежился в углу в большом кресле дяди Фортица. Формонкриев нависал над ним, его лицо было напряженным, руки сжаты.
 — Эти бинты, которые ты видел на запястьях лорда Форкосигана назавтра после убийства твоего папы, — настоятельно выспрашивал Формонкриев. — Что это было такое? Как их было много?
 — Не знаю. — Никки затравленно пожал плечами. — Просто повязки.
 — Хотя бы что за раны под ними были?
 — Не знаю.
 — Ну, глубокие порезы? Или ожоги и волдыри, как от плазмотрона? Ты не помнишь, ты их видел потом?
 Никки опять пожал плечами, его лицо застыло. — Не знаю. Просто рваные, вот и все, думаю. У него до сих пор остались красные отметины. — его голос почти перехватило от слез.
 Интерес отразился на лице Формонкриева. — Не замечал. Он очень заботится о том, чтобы носить одежду с длинными рукавами, не так ли? В самое лето, ха. Но на нем были еще какие-нибудь отметины — может быть, на лице? Ушибы, царапины или, может, подбитый глаз?
 — Не знаю…
 — Ты уверен?
 — Лейтенант Формонкриев! — резко оборвала происходящее Катриона. Формонкриев, пошатнувшись, попытался выпрямиться. Никки поднял взгляд, облегченно открыв рот. — Что вы делаете?.
 — А! Катриона, госпожа Форсуассон. Я пришел к вам. — он неопределенно махнул рукой на уставленную книгами комнату.
 — Тогда почему вы не вышли ко мне в сад?
 — Я воспользовался возможностью поговорить с Никки, и очень рад что смог это сделать.
 — Мама, — проговорил Никки из своего кресла-заграждения, — он сказал, что лорд Форкосиган убил Па!
 — Что? — Катриона уставилась на Формонкриева, настолько ошеломленная, что на мгновение у нее перехватило дыхание.
 Формонкриев сделал беспомощный жест и убежденно посмотрел на нее. — Тайны больше нет. Правда стала известна.
 — Какая правда? О чем?
 — Об этом шепчутся по всему городу, только никто не смеет — или не хочет — ничего с этим сделать. Большинство из них просто сплетники и трусы. Но картина теперь ясна. Двое мужчин ушли на комаррскую пустошь. Вернулся только один и явно с какими-то довольно странными ранами. Несчастный случай с дыхательной маской, неужели! Но я сразу понял, что вы не могли подозревать грязной игры, пока Форкосиган на своем званом обеде не потерял бдительность и не сделал вам предложения. Неудивительно, что вы с криком убежали.
 Катриона открыла рот. Кошмарные воспоминания снова охватили ее. Ваше обвинение физически невозможно, Алексей; я это знаю. Я сама их там нашла, и живого и мертвого. Волна соображений безопасности промелькнула в ее сознании. Была слишком короткая логическая цепочка от деталей смерти Тьена к людям и вещам, о которым никто не смеет упоминать. — Это было вообще не так. — Это прозвучало слабее, чем она намеревалась…
 — Держу пари, Форкосигана никогда не допрашивали под суперпентоталом. Я прав?
 — Он бывший сотрудник СБ. Сомневаюсь, что да.
 — Как удобно. — Формонкриев скорчил ироничную гримасу.
 — Меня допрашивали под суперпентоталом.
 — Вас очистили от подозрения в соучастии, о да! Я был в этом уверен!
 — В каком… соучастии? — слова застряли у нее в горле. Смущающие детали безжалостного допроса под наркотиком правды, который ей пришлось вынести на Комарре после смерти Тьена, вскипели в ее мозгу. Формонкриев опоздал со своим сенсационным обвинением. СБ успела подумать об этом сценарии, пока тело Тьена еще не остыло. — Да, мне задали все вопросы, какие, по вашему мнению, могут прийти в голову добросовестному следователю при допросе ближайшего родственника в случае такой таинственной смерти. — И даже больше. — И что?
 — Таинственная смерть — о да, вы уже тогда что-то подозревали, я это знал! — Он отмахнулся от ее поспешной попытки исправить этот неудачный термин таинственный на в результате несчастного случая. — Поверьте мне, мне совершенно понятна эта отвратительная дилемма. Вы не решаетесь обвинить всесильного Форкосигана, этого лорда-мутанта. — при этом имени Формонкриев нахмурился. — Один бог знает, чем он может вам отплатить. Но, Катриона, у меня тоже влиятельные родственники! Я пришел предложить вам — и Никки — мое покровительство. Примите мою руку… доверьтесь мне… — он протянул к ней руки, почти коснувшись ее-… и вместе, клянусь вам, мы сможем предать это маленькое чудовище правосудию!
 Катриона зашипела, на мгновение лишившись дара речи, и отчаянно начала шарить глазами вокруг в поисках какого-нибудь оружия. Единственное, что сразу пришло ей в голову, была каминная кочерга, было только неясно, обрушить ли ее ему на череп или затолкать в задницу…? Никки заплакал уже открыто, тоненькими напряженными всхлипываниями, а Формонкриев стоял между ними. Она попробовала его обойти; он опрометчиво попытался заключить ее в любовные объятья.
 — Ой! — закричал он, когда ее кулак врезался в его нос, со всей возможной силой ее руки. Носовая косточка не воткнулась ему в мозг, убив на месте, как это описывалось в книгах — на такое она на самом деле и не надеялась — но по крайней мере его нос стал раздуваться и из него закапала кровь. Он схватил ее за запястья прежде, чем она успела собрать силы и решимость для второй попытки. Ему приходилось крепко ее удерживать на расстоянии от себя, потому что она вырывалась из захвата.
 Ее шипение наконец вылилось в слова, которые она почти провизжала:
 — Отпусти меня, ты, законченный кретин!
 Он изумленно уставился на нее. Только она восстановила равновесие и собралась выяснить, не сработает ли пресловутый прием «коленом в пах» лучше, чем «удар в нос», как из дверного прохода позади нее раздался смертельно холодный голос Иллиана.
 — Леди попросила вас отпустить ее, лейтенант. Ей не нужно повторять дважды. И… даже один раз.
 Формонкриев поднял взгляд и выпучил глаза, запоздало узнав бывшего шефа СБ. Его руки резко разжались, пальцы извивались, будто пытаясь стряхнуть вину. Его губы зашевелились, но только с третьей попытки он сумел выдавить, — Капитан Иллиан! Сэр! — Он попытался отдать честь, но тут до него дошло, что Иллиан одет в штатский костюм, и этот жест превратился в осторожное прикосновение к забитому и хлюпающему носу. В удивлении он уставился на измазавшую руку кровь.
 Катриона обогнула его, скользнула к дядиному креслу и, обхватив сопящего Никки, крепко его обняла. Он дрожал. Она уткнулась лицом в его чистые детские волосы, потом кинула свирепый взгляд через плечо. — Как вы посмели прийти сюда незваным и допрашивать моего сына без моего разрешения! Как вы посмели так приставать к нему и запугивать его ! Да как вы посмели!
 — Отличный вопрос, лейтенант, — сказал Иллиан. Его взгляд был жестким, холодным и вовсе не любезным. — Не потрудитесь ли вы удовлетворить наше общее любопытство?
 — Видите ли, видите, сэр, я, я…
 — Все что я вижу, — сказал Иллиан арктически ледяным голосом , — так это то, что вы без приглашения и предварительного предупреждения проникли в дом Имперского Аудитора, когда его самого не было дома, и применили физическое насилие к члену его семьи. — При этом ударе встревоженный Алексей прижал ладонью свой нос, будто пытаясь скрыть улики. — Кто ваш непосредственный начальник, лейтенант Формонкриев?
 — Но она меня ударила… — Формонкриев сглотнул, отпустил свой нос и с позеленевшим лицом вытянулся по стойке «смирно». — Полковник Ушаков, сэр. Оперативный отдел.
 В высшей степени зловещим жестом Иллиан вытянул из чехла аудиорегистратор и тихо наговорил в него эти данные, включая полное имя Алексея, дату, время и место. Иллиан вернул регистратор в крепление с крошечным щелчком, оглушительно прозвучавшем в повисшей тишине.
 — Генерал Аллегре передаст это сообщение полковнику Ушакову. Вы уволены, лейтенант.
 Съежившись от страха, Формонкриев отступил на шаг назад. Последним, бесполезным жестом он протянул руку в сторону Катрионы с Никки. — Катриона, пожалуйста, позвольте мне помочь вам..
 — Вы лжете, — прорычала она, все еще не отпуская Никки. — Гнусно лжете. Чтобы ноги вашей здесь больше никогда не было!
 Искреннее, даже обескураженное, замешательство Алексея приводило ее в еще большее бешенство, чем возможный гнев или препирательства. Это мужчина что, не понимал что ему было сказано? Все еще выглядя ошеломленным, он вышел в прихожую и закрыл за собой входную дверь. Она стиснула зубы, слушая как стихают его шаги по тротуару.
 Иллиан, все еще стоящий в арке входа скрестив руки, с любопытством смотрел на нее.
 — Вы долго там стояли? — спросила она его, когда смогла немного успокоить дыхание.
 — Я вошел когда заговорили о допросе под суперпентоталом. Знаете, ключевые слова — СБ, соучастие… Форкосиган. Извините, что подслушал. Старые привычки отмирают с трудом. — Он снова улыбнулся, хотя теплоты в этой улыбке недоставало.
 — Ладно… спасибо, что избавили меня от него. Военная дисциплина — замечательная вещь.
 — Да. Интересно, как много ему потребуется времени, чтобы понять, что я сейчас не командую ни им, ни кем-либо еще? Ну, ладно. Так, что же было содержанием его несносного лепета?
 Катриона покачала головой и повернулась к Никки. — Никки, дорогой, что случилось? Этот человек долго был здесь?
 Никки засопел носом, но больше так жутко не дрожал. — Он зашел в дверь сразу, как уехала тетя Фортиц. Он все спрашивал меня о том что было, когда лорд Форкосиган и дядя Фортиц гостили у нас на Комарре.
 Иллиан подошел ближе, не вынимая рук из карманов. — Ты помнишь какие-нибудь из вопросов?
 Никки сморщил лицо. — Много ли лорд Форкосиган был с мамой наедине — а я откуда могу знать? Если они были наедине — значит меня там не было. Что он делал у нас? В основном обедал. Я рассказал ему как мы ездили на аэрокаре… он все спрашивал меня про дыхательные маски. — Он сглотнул и кинул на Катриону дикий взгляд, крепко стиснув ее руку. — Он сказал, что лорд Форкосиган сделал что-то с папиной дыхательной маской! Мама, это правда?!
 — Нет, Никки. — она в ответ стиснула его руку еще сильнее. — Этого не могло быть. Я нашла их и я это знаю. — Физическое доказательство было простым, но что она могла ему сказать, не нарушив секретности? Признание того факта, что лорд Форкосиган был прикован за руки к перилам и не мог бы ничего сделать с дыхательной маской — в том числе и с собственной, — немедленно повлекло бы за собой вопрос, кто и почему приковал его там. А сказать, что миллион вещей об этом ночном кошмаре Никки не знал, значило вызвать поток вопросов — сколько мне еще не рассказали? почему, мама? что, мама? как, мама? почему, почему, почему?..
 — Они выдумали все это, — произнесла она отчаянно. — просто потому, что лорд Форкосиган попросил меня на своем обеде выйти за него замуж, а я ему отказала.
 — Ух? — Никки извернулся в кресле и с удивлением воззрился на нее. — Он так сделал? Ничего себе! Ты могла бы стать графиней! Столько денег и людей, которые тебе служат! — Он заколебался. — Ты отказалась? Почему? — он наморщил брови. — Тогда-то ты и бросила работу? Почему ты на него так рассердилась? О чем он тебе солгал? — В его глазах все больше отражалось сомнение; она почувствовала, как он снова напрягся. Ей захотелось кричать.
 — Это не имело отношения к папе, — сказала она твердо. — Все это — что тебе сказал Алексей — лишь клевета на лорда Форкосигана.
 — А что такое клевета ?
 — Это когда кто-то распускает ложь о другом человека, наносящую урон его чести. — В Период Изоляции мужчина мог бороться с чем-то подобным на дуэли, с помощью мечей. Понятие дуэли впервые в ее жизни внезапно приобрело смысл. Сейчас она была готова на убийство, проблема была лишь в выборе жертвы. Об этом шепчутся по всему городу…
 — Но… — У Никки было напряженное, озадаченное лицо. — Если лорд Форкосиган был с папой, почему он ему не помог? В школе на Комарре нам рассказывали, как при опасности поделиться дыхательной маской…
 По его лицу ей было видно, что вопросы потянулись один за другим. Никки нужны были факты, нужна была правда, чтобы противостоять своему напуганному воображению. Но она не могла делиться Государственными тайнами.
 Там, на Комарре, они с Майлзом договорились: если любопытство Никки возрастет настолько, что Катриона не сможет с ним справиться, то она приведет его к Лорду Аудитору Форкосигану, и тот объяснит мальчику с позиций своей Имперской власти и секретности, что не стоит обсуждать смерть Тьена, пока Никки не станет старше. Она никогда не могла вообразить такой поворот событий, чтобы саму Власть обвинили в убийстве отца Никки. Их аккуратное решение внезапно… исчезло. Ее внутренности стянулись в узел. Мне нужно поговорить с Майлзом.
 — Ну, ладно, — пробормотал Иллиан. — Немного уродливого политиканства…. Крайне несвоевременно.
 — Вы слышите об это в первый раз? Как долго ходят эти слухи?
 Иллиан нахмурился. — Для меня это новость. Леди Элис обычно держит меня в курсе всех интересных разговоров в столице. Вчера вечером она должна была устраивать для Лаисы прием во Дворце, так что мои сведения устарели на день… логическое доказательство подсказывает, что это должно было раздуваться со дня званого обеда Майлза.
 Катриона подняла на него полный ужаса взгляд. — Думаете, Майлз уже слышал об этом?
 — А… может быть, и нет. Кто мог ему сказать?
 — Это целиком моя ошибка. Если бы я в гневе не сбежала из Дома Форкосиганов… — Катриона оборвала продолжение этой фразы — Иллиан во внезапном огорчении прикусил губу; да, он предположил, что тоже был замешан в этой причинно-следственной цепочке.
 — Я должен отправится кое с кем поговорить, — сказал Иллиан.
 — А я должна отправиться поговорить с Майлзом. Мне нужно отправиться поговорить с Майлзом прямо сейчас.
 Решение мелькнуло на лице Иллиана, вернувшегося к своей обычной мягкой вежливости. — Получилось так, что меня дожидается машина с шофером. Не мог бы я предложить подвезти вас, госпожа Форсуассон?
 Но где бросить бедного Никки? Тетя Фортиц не вернется еще часа два. Катриона не могла взять его с собой на этот разговор — ох, черт возьми, это же был Дом Форкосиганов. Он могла его оставить там пообщаться с доброй пол-дюжиной людей — Матушкой Кости, Пимом, даже Энрике. Ой — она забыла, что граф с графиней приехали домой. Хорошо, пять дюжин людей. Через мгновение яростного сомнения она ответила «Да».
 Она надела на Никки ботинки, оставила сообщение для тети, заперла дверь и пошла за Иллианом к его автомобилю. Никки был бледен, и делался все тише и тише.
 Поездка была короткой. Когда они выехали на улицу, где стоял особняк Форкосиганов, Катриона осознала, что даже не знает, дома ли Майлз. Ей нужно было позвонить ему по комму, но Иллиан так быстро внес свое предложение… Они проехали мимо высохшего под солнцем барраярского сада, лежащего ниже по склону. На дальней стороне пустого пространства виднелась маленькая одинокая фигура человека, сидевшего на краю земляной клумбы.
 — Подождите, остановитесь!
 Иллиан проследил за линией ее взгляда и сказал шоферу остановиться. Катриона распахнула дверцу и выбралась наружу чуть ли не раньше, чем машина припарковалась у тротуара.
 — Могу ли я еще что-то сделать для вас, госпожа Форсуассон? — окликнул ее Иллиан, когда она остановилась в стороне, ожидая пока Никки выйдет.
 Склонившись в нему, она ядовито выдохнула, — Да. Придушите Формонкриева.
 Он искренне отдал ей честь. — Сделаю все что в моих скромных силах, мадам.
 Его лимузин отъехал, и она, а Никки вслед за ней, перешагнула низко натянутую цепочку, отделяющую участок от тротуара, и зашагала вниз, в сад.
 Почва была живой частью сада, она содержала сложную микроорганическую экосистему, однако эта почва умрет под солнцем и ее размоют дожди, если никто не позаботится о соответствующем наземном покрытии… Подойдя ближе, она увидела что Майлз сидел возле единственного растения в этом губительном месте, небольшого укоренившегося скеллитума. Трудно сказать, кто из них выглядел более отчаявшимся и жалким. Пустой кувшин стоял на ограждении возле его колена, а сам он беспокойно уставился на росток и пятно воды вокруг него. Услышав приближающиеся шаги, он кинул взгляд наверх. Его губы приоткрылись; выражение самого ужасного волнения промелькнуло на его лице, тут же подавленное и сменившееся выражением осторожной любезности.
 — Госпожа Форсуассон, — сумел он произнести. — Что вы… э-э…. здесь.. гм, добро пожаловать. Рад видеть вас. Привет, Никки…
 Она ничего не смогла сделать; первыми произнесенными ею словами были вовсе не те, что она репетировала сидя в лимузине, а скорее, — Вы что, вылили туда весь кувшин?
 Он взглянул на росток, затем снова на нее. — А.. не надо было?
 — Только возле корней. Разве вы не читали инструкций?
 Он виновато снова поглядел на растение, будто ожидая обнаружить не замеченный им ранее ярлычок. — Какие инструкции?
 — Те, что я вам послала, приложение… не важно. — Она прижала пальцы к вискам, стиснув их, чтобы привести в порядок свой кипящий мозг.
 По жаркой погоде его рукава были закатаны; на ярком солнце были ясно видны неровные красные рубцы, окружающие его запястья, вместе с множеством тонких бледных линий значительно более ранних хирургических шрамов. Никки взволнованно уставился на них. Майлз наконец сумел отвести зачарованный взгляд от нее, вообще появившейся здесь, и заметил ее взволнованное состояние.
 В его голосе почувствовалась надежда. — Думаю, вы пришли ко мне не по поводу озеленения.
 — Нет. — Это будет трудно — а, может , и нет. Он знает. И он не сказал мне. — Вы уже слышали об этом… этом чудовищном обвинении, распространившемся вокруг?
 — Вчера, — ответил он прямо.
 — Почему вы не предупредили меня?
 — Генерал Аллегре попросил, чтобы я подождал проверки секретности СБ. Если этот… уродливый слух имеет отношение к безопасности, я не вправе действовать полностью в своих интересах. Если нет… все равно это трудное дело. С обвинением я бы мог бороться. Но это — кое-что более неуловимое. — Он огляделся вокруг. — Однако, раз это волей-неволей дошло до вас, то его требование спорно и я считаю себя свободным от такой необходимости. Я думаю, наверное, было бы лучше продолжить этот разговор в доме.
 Она подумала об этом пустынном месте, открытом и сверху, и всему городу. — Да.
 — Вы не откажетесь? — он сделал жест в сторону особняка Форкосиганов, но никакого движения с намерением прикоснуться к ней. Катриона взяла Никки за руку, и они молча пошли за ним по тропинке и вокруг к охраняемому входу.
 Он провел их на «свой» этаж, снова в ту светлую солнечную комнату, где прошел их памятный завтрак. В Желтой Гостиной он усадил ее с Никки на изящный бледно-желтый диван и сам сел на жесткий стул напротив. Вокруг его рта обозначились напряженные складки, которых она не видела с Комарры. Он склонился вперед, стиснув ладони между коленями, и спросил ее, — Как и когда это дошло до вас?
 Она передала ему практически стенографическую — на ее взгляд — запись вторжения Формонкриева, подтверждаемую периодическими уточнениями Никки. Майлз серьезно выслушал запинающийся подробный рассказ Никки, отнесясь к нему с серьезным уважением, что, кажется, привело мальчика в равновесие, несмотря на пугающую его тему разговора. Хотя ему пришлось спрятать улыбку, сжав губы, когда Никки дошел до яркого описания того, как Формонкриеву разбили нос -…и он измазал всю форму! — Катриона моргнула, ошеломленная тем, что при этом оба кинули на нее одинаковый восхищенный мужской взгляд.
 Но миг энтузиазма тут же прошел.
 Майлз потер лоб. — Если бы я мог это решать, я прямо сейчас ответил бы на некоторые вопросы Никки. Но я, к сожалению, подозреваемый. Слова конфликт интересов даже частично не описывают моего положения. — Он тихонько вздохнул и откинулся на своем жестком стуле, неубедительно изображая непринужденность. — Самое первое, на что я хотел бы указать сейчас — все бремя обвинения, кажется, легло на меня. Волна от этого потока грязи, кажется, вас не затронула. Я хотел бы, чтобы так и оставалось. Если мы… не будем видеться, то никто не получит предлога обратить потом эту клевету против вас.
 — Но при этом вы выглядите еще хуже, — возразила Катриона. — Все будет выглядеть так, будто я поверила лжи Алексея.
 — А в противном случае все будет выглядеть так, что у нас был какой-то тайный сговор в убийстве Тьена. Я не знаю, как с этим справиться. Я только вижу, как можно наполовину уменьшить наносимый вред.
 Катриона сильно нахмурилась, И оставить вас в полном одиночестве стоять под градом этих отбросов? Промедлив мгновение, она ответила, — Ваше предложение недопустимо. Найдите что-то другое.
 Он изучающе понял взгляд на ее лицо. — Как вы пожелаете…
 — О чем это вы? — потребовал объяснения Никки, морща брови в замешательстве.
 — А, — Майлз коснулся пальцем губ и внимательно посмотрел на мальчика. — Кажется, мои политические противники обвинили меня в том, что я испортил дыхательную маску твоего папы, потому что хотел ухаживать за твоей матерью.
 Никки сморщил нос, разбираясь в сказанном. — Вы правда попросили ее выйти за вас замуж?
 — Ну да. Довольно неуклюжим способом. — Что, он действительно покраснел? Ей достался его быстрый взгляд, но она не знала, что он увидел на ее лице. Или какой сделал из этого вывод. — Но теперь я боюсь, что если мы с ней по-прежнему будем встречаться , то люди будут говорить, что мы, наверное, вместе замышляли дурное против твоего папы. А она боится, что если мы не будем этого делать, тогда люди скажут, будто это доказывает, что она уверена, что я — извини, что огорчаю тебя этими словами — убил его. Это называется — будь проклят если сделаешь это или если не сделаешь.
 — Проклятье им всем, — резко сказала Катриона. — Меня не волнует, что любой из этих невежественных идиотов думает, говорит или делает. Пусть они подавятся своей мерзкой сплетней. — она стиснула руки на коленях. — Меня волнует, что думает Никки. — Мерзкий Формонкриев.
 Форкосиган приподнял бровь в ответ. — Вы думаете, он не услышал бы об этом еще от кого-нибудь, как сейчас?
 Она смотрела на него, не видя. Никки снова извернулся, неуверенно переводя взгляд с одного взрослого на другого. Катриона подумала, что сейчас ему не стоит говорить не забираться с ногами на хорошую мебель.
 — Действительно, — выдохнул Майлз. — Хорошо. — Он отдал ей едва заметный поклон. Она была поколеблена сверхъестественным внутренним видением рыцаря, опускающего забрало и собирающегося преломить турнирное копье. Он мгновение изучал Никки, затем, облизнув губы, спросил. — Так… и что ты сейчас думаешь обо всем этом, Никки?
 — Не знаю. — Никки снова сделался совсем немногословным, и это не было хорошим признаком.
 — Я не имею в виду факты. Никто не дал тебе достаточно фактов, чтобы ты мог сделать какие-то выводы. Попробуй сказать об ощущениях. О страхах. Например, меня ты боишься?
 — Не-е…, — пробормотал Никки, обхватив руками колени и опустив взгляд на свои ботинки, которыми он возил по изящной желтой шелковой обивке.
 — Ты боишься, что это может быть правдой?
 — Не может, — сказала Катриона отчаянно. — Это было физически невозможно.
 Никки поднял глаза. — Но он был в СБ, мама! Агенты СБ могут сделать что-то такое, что потом заставляют выглядеть совсем по-другому!
 — Спасибо за такое… смелое утверждение, Никки, — сказал Майлз серьезно. — Я думаю, Катриона, что на самом деле Никки прав. Я мог бы вообразить несколько вероятных сценариев, приводящих к той сцене, свидетелем которой вы стали.
 — Назовите хоть один, — сказала она презрительно.
 — Самое простое — у меня мог бы быть неизвестный сообщник. — Он сделал пальцами крошечное ужасное движение — будто кто-то прикручивал вентиль кислородного баллона связанного человека. Никки, разумеется, не заметил жеста и намека. — И так далее. Если я могу додуматься, то и другие тоже, и я уверен, что некоторые из них не постесняются поделиться своими блестящими идеями с вами.
 — Вы предвидели это? — спросила она, слегка оторопев.
 — Десять лет в СБ делают кое-что с вашими мыслями. И иногда не самое лучшее.
 Приливная волна гнева, забросившая ее сюда, отступала, оставляя ее на совершенно пустынном берегу. Она не намеревалась так откровенно говорить при Никки, но Формонкриев свел на нет все возможности защитить его незнанием. Может быть, Майлз был прав. Они стояли перед необходимостью иметь с этим дело. Все трое, неважно — готов ли каждый из них или сколько ему лет.
 — Подтасовка фактов только дальше вас заведет. Рано или поздно, все сводится просто к доверию. Или недоверию. — Он повернулся к Никки, в его глазах ничего нельзя было прочитать. — Правда в том, Никки, что я не убивал твоего отца. Он вышел из купола, когда резервуар его дыхательной маски был почти пуст, а потом задержался снаружи слишком долго. Я сделал две ужасных ошибки, которые не дали мне возможность спасти его. Это меня мучает, но сейчас я не могу этого исправить. Единственное что я могу сделать в искупление этого — это позаботиться о…, — он резко прервался, чрезвычайно осторожно посмотрев на Катриону. — …проследить, что о его семье заботятся и она не испытывает недостатка ни в чем Она поглядела на него в ответ. Тьен меньше всего беспокоился о своей семье, судя по его тому, как он себя вел пока был жив, иначе бы он не оставил ее без средств и тайно опозоренной, а Никки — не вылеченного от серьезного генетического заболевания. Но самая большая ошибка Тьена, бомба замедленного действия подложенная им под будущее Никки, редко приходила на память мальчику. Задумавшись во время похорон, она спросила Никки, какое его самое счастливое воспоминание о папе. Он вспомнил, как Тьен повез их на замечательную неделю на море. Катриона, вспомнив что билеты на монорельсовую дорогу и заказ мест в гостинице были даром ее брата Хьюго, ничего не сказала. Она горько подумала, что даже из могилы свойственный Тьену хаос все еще разрушает ее попытки сохранять спокойствие. Возможно Никки стоило услышать предложение Форкосигана взять на себя ответственность.
 Никки плотно стиснул губы, и его взгляд был слегка затуманен, когда он усвоил откровенно сказанное Майлзом. — Но…, — начал он и остановился.
 — Ты должен был начать размышлять о многих вопросах, — сказал Майлз чуть ободряющим тоном. — И каковы же некоторые из них? Или хотя бы один-два?
 Никки опустил глаза, затем поднял их. — Но… но… почему он не проверил свой респиратор? — Он заколебался, затем продолжил с нажимом, — Почему вы не могли поделиться вашим? Что за две ваши ошибки? О чем вы солгали маме, раз она так рассердилась? Почему вы не могли спасти его? Как вы изорвали себе все руки? — Никки глубоко вздохнул, кинул на Майлза очень запуганный взгляд и почти взвыл, — И я должен убить вас, как капитан Форталон?!
 Майлз с напряженным вниманием следил за этим бурным потоком, но последний вопрос заставил его выглядеть ошеломленным. — Извини меня. Кто?
 Сбитая с толку Катриона пояснила вполголоса, — Капитан Форталон — любимый герой видеофильмов Никки. Он скачковый пилот, участвующий вместе с принцем Ксавом в галактических приключениях по тайной доставке оружия Сопротивлению во время цетагандийского вторжения. Был целый цикл о том, как он упорно разыскивает несколько предателей, заманивших в засаду его отца, лорда Форталона, и одному за другим мстит за его смерть.
 — Я как-то пропустил этот сериал. Наверное, меня в это время не было на Барраяре. Вы разрешаете ему смотреть на все это насилие, в его нежном возрасте? — Глаза Майлза внезапно зажглись.
 Катриона стиснула зубы. — Предполагалось, что он образовательный, из-за точности исторических деталей.
 — Когда я был в возрасте Никки, моей манией был лорд Форталия Храбрый, легендарный герой Периода Изоляции. — При этом воспоминании его голос приобрел довольно слащавую интонацию рассказчика. — Если подумать, это тоже началось с видео, хотя прежде чем я с этим покончил, я уговорил своего дедушку отвести меня посмотреть подлинные Имперские архивы. Оказывается, Форталия не был просто легендой, хотя и не все его реальные приключения были столь героические. Думаю, я все еще мог петь спеть все девять куплетов той песни, которая…
 — Пожалуйста, не надо, — проворчала она.
 — Ладно, могло быть и хуже. Я рад, что вы не давали ему смотреть Гамлета.
 — А что такое «Гамлет»? — немедленно спросил Никки. Он начал чуть расслабляться.
 — Еще одна великая драма о мести по той же самой причине, и к тому же древняя театральная пьеса со Старой Земли. Принц Гамлет возвращается домой из университета… кстати, сколько лет твоему капитану Форталону?
 — Он старый, — сказал Никки. — Двадцать.
 — А, ладно, и ты таким будешь… Никто не ждет от тебя свершения действительно хорошей мести, пока ты не вырастешь хотя бы настолько, чтобы начать бриться. Так что у тебя есть еще несколько лет, прежде чем начинать об этом беспокоиться.
 Катриона чуть не закричала Лорд Форкосиган! , оскорбленно протестуя против подобного черного юмора, когда заметила, что Никки здорово расслабился. Как Майлз этого добился? Она придержала язык и, почти не дыша, позволила его рассказу тянуться дальше.
 — Так что в пьесе принц Гамлет приезжает домой на похороны своего отца, и узнает, что его мать выходит замуж за дядю.
 Глаза Никки расширились. — Она вышла замуж за своего брата?
 — Нет, нет! Это не столь пикантная пьеса. За другого дядю, брата его папы.
 — О. Тогда хорошо.
 — Это ты так думаешь, а Гамлету намекают, что дядя убил его отца. К сожалению, он не знает, сказал его осведомитель правду или солгал. Так что он на протяжении следующих пяти актов вслепую бродит вокруг, и убивает почти всех действующих лиц, пока выясняет это.
 — Глупо, — сказал Никки презрительно, совсем расслабившись. — Почему он просто не воспользовался суперпентоталом?
 — Увы, его еще не изобрели. И пьеса тогда была бы намного короче.
 — О. — Никки глубокомысленно нахмурился, глядя на Майлза. — Вы можете использовать суперпентотал? А лейтенант Формонкриев… сказал, что нет. И что это очень удобно. — Никки точно изобразил насмешку Формонкриева в этих последних словах.
 — Ты имеешь в виду, на мне самом? А, нет. У меня на него странная реакция, которая делает результаты недостоверными. Что было очень удобно, пока я служил в СБ, но совсем нехорошо сейчас. Если честно, это чертовски неудобно. Но мне не разрешили бы подвергнуться публичному допросу и тем самым оправдаться по поводу смерти твоего папы — даже если наркотик правды мог бы сработать — потому что это связано с кое-каким нарушением секретности. И даже с тобой с глазу на глаз — по той же причине.
 Никки ненадолго затих, затем резко выпалил, — Лейтенант Формонкриев назвал вас лорд-мутант.
 — Так многие говорят. За моей спиной.
 — Он не знает, что я тоже мутант. Как был мой папа. Разве вы не сердитесь, когда вас так называют?
 — Когда я был в твоем возрасте, это меня здорово волновало. А теперь больше не важно. Теперь, когда доступна хорошая генная коррекция, мои дети не унаследовали бы никаких болезней, будь я и в десять раз больше искалечен. — Он скривил губы, тщательно избегая смотреть на Катриону. — Надеюсь, я когда-нибудь смогу уговорить храбрую женщину выйти за меня замуж.
 — Спорим, лейтенант Формонкриев не хотел бы чтобы мы… не захотел бы жениться на маме, если бы знал что я мутант.
 — В таком случае, поторопись рассказать ему это, — невозмутимо парировал Форкосиган.
 О чудо, это вызвало у Никки короткую, хитрую усмешку.
 Было ли это трюком? Страшные тайны, о которых невозможно было упомянуть, и пугающие мысли, заставившие его ясный юный голосок онеметь, были вытянуты на белый свет прямолинейным ироничным юмором. И внезапно ужасное виделось не столь беспросветным, страх отступил, и все могли говорить что угодно. А невыносимое показалось чуть более легким.
 — Никки, проблемы с секретностью, о которых я упомянул, не дают мне рассказать тебе все.
 — Да, знаю. — Никки опять ссутулился. — Потому что мне только девять.
 — Девять, девятнадцать или девяносто — это здесь не важно. Но думаю, можно рассказать тебе намного больше, чем ты сейчас знаешь. Я хотел бы дать тебе возможность поговорить с одним человеком, у которого есть полномочия решать, что нужно и безопасно тебе рассказать. Его отец тоже погиб при трагических обстоятельствах, когда он был совсем маленьким, так что он был в том положении, в каком ты сейчас. Если хочешь, я устрою эту встречу.
 Кого он имел в виду? Должно быть, одного из высокопоставленных людей в СБ. Но судя по ее собственному неприятному общению с СБ на Комарре, Катриона полагала, что свои сведения они неохотно отдают и в здании на Главной площади, не говоря уж об этом.
 — Ладно… — произнес Никки медленно.
 — Хорошо. — легкое облегчение мелькнуло во взгляде Майлза и снова исчезло. — Тем временем… возможно, ты опять услышишь эту клевету. Может быть, от взрослого или от кого-то из твоих сверстников, подслушавшего, как взрослые говорили об этом. Эта история, вероятно, странным образом исказится и изменится. Ты знаешь, что ты делать с этим?
 Никки на мгновение выглядел рассвирепевшим. — Дать им как следует кулаком по носу?
 Катриона виновато вздрогнула; Майлз уловил как она съежилась.
 — Я надеюсь, что твой ответ будет более зрелым и аргументированным, — благочестиво выговорил ему Форкосиган, кося на нее глазом. Черт его возьми, он заставляет ее смеяться в такой момент! Может быть, его самого слишком давно никто не бил кулаком по носу? Она подавилась непроизвольно изогнувшей ее губы улыбкой..
 Уже серьезнее он продолжал, — Я бы предложил тебе вместо этого просто сказать этому человеку — кто бы это ни был — что все это неправда, и отказаться дальше об этом говорить. Если они не отстанут, скажи им, что они должны поговорить с твоей мамой, или с твоими дядей и тетей Фортиц. А если они все равно не отстанут, позови маму, дядю или тетю. Ты и без меня знаешь, что это довольно безобразная вещь. Вряд ли достойные взрослые люди будут втягивать тебя в подобные разговоры, но, к сожалению, дело в том что к тебе будут приставать типы, не соображающие что делают.
 Никки медленно кивнул. — Вроде лейтенанта Формонкриева. — Катриона почти видела облегчение, которое принесла Никки возможность подвергнуть классификации своего недавнего мучителя. Объединиться против общего врага.
 — И сделай это как можно вежливее.
 Никки замолчал, переваривая услышанное. Позволив ему немного подумать, Майлз предложил всем отправиться на кухню и подкрепиться закусками, добавив что ящик с недавно родившимися котятами только что перенесли на его — уже традиционное — место рядом с плитой. Глубина его стратегии была полностью показала себя, когда Матушка Кости, накормив Никки с Катрионой всякими вкусностями, которые могли бы поднять настроение и каменной статуе, отвела мальчика на другой конец длинной комнаты, а Майлз с Катрионой ненадолго остались почти наедине.
 Катриона, сидя на табурете рядом с Майлзом, облокотилась на разделочный стол и оглядела кухню. За плитой Матушка Кости и очарованный Никки опустились на колени возле коробки с пушистыми мяукающими комочками. — Что это за человек, с которым Никки, по вашему мнению, стоит увидеться? — спросила она тихо.
 — Позвольте мне сперва удостовериться, что он захочет сделать то, что нам нужно, и что у него есть время, — осторожно ответил Майлз. — Вы, разумеется, пойдете к нему вместе с Никки.
 — Понимаю, но… я думаю, Никки сторонится незнакомцев. Надо, чтобы этот человек понимал: Никки отчаянно любопытен, хотя и неразговорчив.
 — Я удостоверюсь в том, что он понимает.
 — У него много опыта общения с детьми?
 — Нет, насколько я знаю. — печально улыбнулся Майлз. — Но, возможно, он будет благодарен за практику.
 — При таких обстоятельствах — вряд ли.
 — При этих обстоятельствах — боюсь, вы правы. Но я доверяю его суждению.
 Несметное число так и не заданных вопросов вынуждено было подождать, когда подбежал Никки с новостью, что у всех новорожденных котят синие глаза. Почти истерическое выражение, кривившее его лицо при приезде сюда, исчезло. Кухня верно отражала его внутреннее состояние; с удовольствием отвлекшись на домашних животных и еду, он явно сильно успокоился. Катриона подумала, что теперь он отвлекся и снова стал разговорчив. Я была права, отправившись к Майлзу. Как Иллиан мог об этом знать?
 Катриона позволила Никки рассказывать обо всем, пока тот не выдохся, — Нам надо идти. Моя тетя будет удивляться, куда мы делись. — Она поспешно заметила, что написала, куда они ушли, но не почему; Катриона в тот момент была так расстроена, что даже не попыталась упомянуть подробности. Она без удовольствия предвидела, как будет объяснять дяде с тетей все эти отвратительные неприятности, но они хотя бы знали правду и могли бы разделить ее негодование.
 — Пим может вас отвезти, — немедленно предложил Майлз.
 В этот раз он не предпринял никаких попыток задержать ее здесь, отметила она с мрачным весельем. Действительно, быстро учится, а?
 Обещав, что позвонит ей тут же, как только разберется с обещанной Никки встречей, Майлз сам усадил их в заднее отделение лимузина и смотрел из ворот, как они уезжали. Пока они ехали, Никки затих, но эта тишина была уже далеко не такой удручающей.
 Наконец он кинул на нее странный, оценивающий взгляд. — Мама… Ты отказала лорду Форкосигану потому, что он мутант?
 — Нет, — моментально и твердо ответила она. Его брови изогнулись. Если он не получит более определенного ответа, то придумает свой, поняла она со внутренним вздохом. — Видишь ли, когда он нанял меня создать сад, на самом деле это было не потому, что он хотел сад или думал что я хорошо его сделаю. Он просто полагал, что это даст ему возможность часто со мной видеться.
 — Ну, — сказал Никки, — это имеет смысл. Думаю, так и получилось, да?
 Ей удалось не посмотреть на него сердито. Ее работа для него ничего не значила — и что? Если бы можно было говорить все что угодно… — Тебе бы понравилось, если бы кто-то обещал тебе помочь стать скачковым пилотом, и ты бы работал, вложив в это всю душу, а потом оказалось бы что от тебя обманом добивались чего-то другого?
 — О, — немного понял он.
 — Я рассердилась, потому что он пытался манипулировать мной и моим положением таким образом, который мне кажется посягательством на мои права и оскорблением. — На секунду задумавшись, она беспомощно добавила, — Кажется, у него такой стиль. — Могла бы она научиться уживаться с таким стилем? Или мог бы он, черт возьми, научиться не пробовать ничего подобного на ней? Ужиться или научиться? Или в чем-то и то, и другое для нас обоих?
 — Так… он тебе нравится? Или нет?
 Нравится, разумеется, не было подходящим словом для этой путаницы гнева и тоски, для глубокого уважения, перемешанного с таким же раздражением, и все вместе плавающее в темном омуте старой боли. Прошлое и будущее вступили в бой у нее в голове. — Не знаю. Иногда — да, очень.
 Еще одна долгая пауза. — Ты влюблена в него?
 Все знания Никки о взрослой любви главным образом проистекали из видео. Частью своего рассудка она тут же перевела этот вопрос как Каким путем ты пойдешь и что будет со мной? И все же… он не мог разделить или даже представить всю сложность ее любовных надежд и опасений, но он, конечно, знал, какие препятствия встречаются при попытке Правильно Объясниться.
 — Не знаю. Порой, думаю — да.
 Он снисходительно кинул на нее взгляд, говорящий «взрослые всегда сумасшедшие». И в целом ей оставалось только согласиться с этим.




 Глава 14


 Майлз добыл копии архивов Совета Графов, охватывающие все споры по правам наследования за последние двести лет. Вместе со стопкой подборок из собственного архива Дома Форкосиганов они заняли два стола и бюро в библиотеке. Он глубоко погрузился в стопятидесятилетней давности запись трагедии в семье четвертого графа Форлакиала, когда в двери, ведущей из приемной, появился оруженосец Янковский и объявил, — Коммодор Галени, милорд.
 Майлз удивленно поднял взгляд. — Спасибо, Янковский. — Оруженосец кивнул в ответ и вышел, аккуратно прикрыв за собой двойные двери.
 Галени прошел через большую библиотеку и оценил разбросанные бумаги, пергаменты и свитки бдительным взглядом бывшего историка.
 — Готовишься к экзаменам, да? — спросил он.
 — Ага. Кстати, у тебя докторская степень по барраярской истории. Какие действительно примечательные споры по наследованию Округа всплывают в твоей памяти?
 — Конь лорд Полуночник, — сразу ответил Галени.
 — Это у меня уже есть. — Майлз махнул в сторону груды бумаг на дальнем конце инкрустированного стола. — Что у тебя , Дув?
 — Официальное дело СБ. Запрашиваемый вами, Милорд Аудитор, аналитический отчет относительно некоторых слухов о покойном муже госпожи Форсуассон.
 Майлз напомнил, нахмурившись. — СБ опоздала с оценкой. Вчера это было бы намного лучше. Они ничего не выиграли, черт возьми, приказав мне притормозить, и в то же время позволив, чтобы Катриону с Никки этим неожиданно огорошил — о Боже, в их собственном доме! — этот идиот Формонкриев.
 — Да. Иллиан сказал это Аллегре. А Аллегре — мне. Жаль, что мне некому сказать… я вчера до полуночи завяз в отчетах осведомителей и перекрестных проверках — благодарю вас, милорд. Я вчера сидел допоздна, пока не составил хоть какое-то обоснованное мнение.
 — О. О, нет, Аллегре ведь не мог дать лично тебе расследовать это… дело о клевете, а? Садись, садись. — Майлз помахал ему рукой на стул, который комаррец вытащил из-за угла стола рядом с Майлзом.
 — Разумеется, мог. Я присутствовал на твоем ужасном званом обеде, с которого, кажется, все и началось, и что ближе к делу — я уже в списке лиц, имеющих доступ к материалам комаррского расследования. — Галени уселся с утомленным ворчанием, и его взгляд автоматически скользнул по разложенным документам. — Если у Аллегре была возможность не расширять список лиц с таким доступом, он этого ни за что не бы стал делать.
 — М-м, полагаю это имеет смысл. Но я с трудом мог представить, что у тебя найдется время.
 — У меня его и нет, — горько сказал Галени. — Я наполовину сократил послеобеденное время, с тех пор как меня выдвинули на руководство Комаррским Департаментом. А этим мне пришлось заняться во время, предназначенное для сна. Теперь я думаю, что мне придется отказаться от обедов и просто пристроить к письменному столу тюбик с питательной смесью, чтобы прикладываться к нему время от времени.
 — Я думал, Делия через какое-то время займет в этом твердую позицию.
 — Да, еще и это, — добавил Галени раздраженным тоном. Майлз ожидал нападения, но Дув не стал вдаваться в подробности. Ну, действительно ему это было надо? Майлз вздохнул. — Извини, — признал он свою вину.
 — Ладно, хорошо. У меня превосходные новости — с точки зрения СБ. Нет никаких доказательств даже поверхностной утечки сведений по засекреченным аспектам смерти Тьена Форсуассона. Никаких имен или намеков на… технические действия или даже слухов о финансовых придирках. По прежнему полное и наиболее желательное отсутствие упоминаний о комаррских заговорщиках во всех линиях сценариев твоего убийства Форсуассона.
 — Несколько сценариев…! Так сколько же версий разошлось… нет, не говори мне. Это лишь без толку поднимет мое кровяное давление. — Майлз заскрипел зубами. — Так, предполагают что я устранил Форсуассона — мужчину вдвое крупнее меня — с помощью какой-то дьявольской уловки бывшего работника СБ?
 — Может быть. Одна из версий зашла так далеко, что, якобы, ты действовал не один, а у тебя были помощники — подлые и продажные сотрудники СБ. Которым ты платил.
 — Это мог предположить только тот, кому никогда не доводилось заполнять секретные бухгалтерские отчеты для Иллиана, — прорычал Майлз.
 Галени пожал плечами, шутливо соглашаясь.
 — И было ли… нет, дай я сам тебе скажу, — продолжал Майлз — Не было никаких утечек информации из дома Фортица.
 — Ни одной, — подтвердил Галени.
 Майлз вполголоса проворчал несколько удовлетворенных проклятий. Он знал, что не ошибся в Катрионе. — Окажи мне лично такую любезность — обязательно подчеркни этот факт в документе, который ты отошлешь Аллегре, ладно?
 Галени раскрыл ладонь осторожным уклончивым жестом. Майлз медленно успокоил дыхание. Никаких утечек, никакого предательства: просто праздная злоба и обстоятельства. И едва уловимый предположительный шантаж. Вылившийся на него самого, на его родителей — когда они об этом узнают, а это должно случиться скоро, — на Фортицев, на Никки, на Катриону. Они посмели огорчить этим Катриону… Он тщательно сдержал свою кипящую ярость. Здесь не было места гневу. Только расчетам и неумолимым действиям.
 — Так что, собирается ли СБ делать что-то со всем этим? — спросил Майлз наконец.
 — Сейчас — как можно меньше. И не потому что у нас на столе слишком много дел. Мы, конечно, будем продолжать контролировать все данные по любым ключевым вопросам, которые снова могли бы привлечь публичное внимание к нежелательным моментам. Это хуже чем вообще не привлекать внимания, но вариант с убийством полезен нам в одном. Если кто-то отказывается верить в смерть Тьена Форсуассона в результате несчастного случая, вот ему правдоподобная история, полностью объясняющая, почему не разрешено проводить дальнейшего расследования.
 — О, полностью, — прорычал Майлз. Вижу, куда они клонят. Он сел, упрямо обхватив себя руками. — Это значит, что это мое собственное дело?
 — А-а… — сказал Галени. Он растянул это слово достаточно долго. Но к конце концов, этот звук кончился, и он был вынужден сказать. — Не совсем.
 Майлз оскалил зубы и выжидательно уставился на Галени, а тот — на него.
 Майлз сломался первым. — Черт возьми, Дув, я что, должен остаться вот так и проглотить все это дерьмо?
 — Давай, Майлз, ты же уже пользовался прикрытием раньше. Я думал, вы — тайные оперативники — купаетесь в таких вещах — Но я никогда не гадил в моем собственном ящике с песком. Не там, где мне придется жить. Мои дендарийские миссии проходили под девизом «добиться цели и убежать». А всю эту вонь мы всегда оставляли далеко позади.
 Галени пожал плечами без особого сочувствия. — Должен указать, это — лишь первые результаты. На основе того, что сейчас нет утечки информации, нельзя быть уверенным что потом что-то не… не просочится в дыру.
 Майлз медленно выдохнул.
 — Хорошо. Скажи Аллегре, что у него есть его козел отпущения. Б-э-э-э. — через секунду он добавил, — Но всему есть предел — от виновности я откажусь. Это был несчастный случай с респиратором. И точка.
 Галени помахал рукой, соглашаясь. — СБ не против.
 Хорошо, напомнил себе Майлз, что в комаррском деле не было нарушения секретности. Но одновременно этот разговор убил его слабую, безмолвную надежду, что он мог бы предоставить Ришара с его компанией на неласковую милость СБ. — Пока все это лишь сотрясение воздуха, пусть так и будет. Но дай Аллегре понять, что если в Совете дойдет до формального обвинения меня в убийстве… — Тогда что?
 Галени сощурил глаза. — У тебя есть основания думать, что кто-то выдвинет там обвинение против тебя? Кто?
 — Ришар Форратьер. Он мне это в некотором роде… лично обещал.
 — Он все-таки не может. Только если заставит члена Совета лжесвидетельствовать в его пользу.
 — Сможет, если он победит лорда Доно и будет утвержден графом Форратьером. — А мои коллеги скорее всего поперхнутся лордом Доно.
 — Майлз… СБ не может обнародовать улики, окружающие смерть Форсуассона. Даже в Совете Графов.
 По выражению на лице Галени Майлз прочел эту фразу как «особенно не на Совете Графов». Зная эту пеструю группу, он сочувственно ответил. — Да. Знаю.
 Галени с тревогой произнес.
 — Что ты собираешься делать? — И не натянутые нервы СБ вызывали у Майлза желание избежать такого развития событий; у него были более веские причины. Целых две причины — мать и сын. Если он все сделает верно, ничто из этих неясно вырисовывающихся неприятностей с законом никогда не затронет ни Катриону, ни ее Никки. — Ни больше и ни меньше — свою работу. Немного политики. В барраярской манере.
 Галени с сомнением оглядел его. — Ладно… если ты правда собираешься защищать свою невиновность, ты должен это делать более убедительно. Ты… дергаешься.
 Майлз.:. дернулся. — Есть вина и вина. Я невиновен в преднамеренном убийстве. Но виновен в том, что напортачил. И не я один — нас таких целая команда. Во главе с самим этим идиотом Форсуассоном. Если бы он только… черт возьми, ведь каждый раз, когда челнок приземляется в космопорте в комаррском куполе, они заставляют вас просмотреть видео-фильм о пользовании респиратором. А он прожил там почти год. Ему говорили…. — на секунду он затих. — Как, впрочем, и я сам прекрасно знал, что нельзя выходить из купола, не сообщив об этом моей охране.
 — Когда это произошло, никто не обвинил тебя в небрежности.
 Майлз горько скривил рот. — Они льстили мне, Дув. Льстили.
 — Не могу помочь тебе с этим, — сказал Галени. — У меня достаточно своих собственных не упокоенных призраков.
 — Давай посмотрим на них. — вздохнул Майлз.
 Очень долгий миг Галени глядел на него, затем выпалил, — По поводу твоего клона.
 — Брата.
 — Да, его. Ты знаешь… понимаешь… какие , черт возьми, у него намерения по отношению к Карин Куделке?
 — Это вопрос СБ или лично Дува Галени?
 — Дува Галени. — Галени выдержал еще более длительную паузу. — После… того неоднозначного благодеяния, которое он мне оказал тогда на Земле, я был рад видеть, что он жив и спасся. Меня даже не потрясло известие, что он появился здесь и — после моей встречи с вашей матерью — что ваша семья приняла его. Я даже смирился с возможностью иногда с ним сталкиваться. — Его ровный голос чуть надломился. — Но я не ожидал, что он превратится в моего свояка!
 Майлз снова сел, с некоторым сочувствием приподняв брови. Он удержался от чего-то невежливого — например, вроде хихиканья. — Я заметил бы, что в некотором очень странном смысле вы уже родственники. Он твой сводный брат. Твой отец его создал, и поэтому, согласно некоторым толкованиям галактических законов о клонах, он — отец и Марку.
 — От этого у меня голова идет кругом. И сильно. — он посмотрел на Майлза со внезапным испугом. — Но Марк ведь не думает о себе как моем сводном брате?
 — Я пока не обратил его внимание на эту гримасу закона. Но подумай, Дув, насколько легче тебе теперь представлять его только свояком. Я имею в виду, у многих людей весьма затруднительные свойственники; это жизненная лотерея. Они тебе будут сочувствовать.
 Взгляд Галени говорил, что того это лишь немного забавляет.
 — Он будет дядя Марк, — заметил Майлз с медленной жуткой улыбкой. — Ты — дядя Дув. И полагаю, через некоторое время я буду дядя Майлз. Кстати, мне никогда не приходило в голову то, что я могу быть дядей — единственный ребенок и все такое.
 Стоит задуматься… если Катриона когда-либо примет его предложение, он тут же превратится в дядю, получив сразу троих шуринов вместе с их женами и кучу племянниц и племянников. Не говоря уже о тесте и его жене. Хотелось бы знать, не будет ли среди них кого-то смущающего. Или — новая и расстраивающая мысль — не покажется ли им ужасным зятем он сам?..
 — Думаешь, они поженятся? — серьезно спросил Галени.
 — Я… не уверен, какую форму в конечном итоге примет в конце концов их союз. Уверен, Марка от Карин клещами не оттащишь. И пока у Карин серьезные основания постепенно принять его — а думаю, никто из Куделок просто не умеет предавать.
 Дув слегка приподнял бровь в ответ на эти слова и чуть смягчился, что происходило с ним при любом упоминании о Делии.
 — Боюсь, что ты будешь должен смириться с тем, что ваши с Марком отношения — надолго, — заключил Майлз.
 — А-а, — сказал Галени. Трудно было сказать, было ли это смирение или желудочный спазм. Как бы то ни было, он встал и попрощался.
 ***
 Марк, выйдя с лифтовой площадки в выложенный черно-белой плиткой входной холл, столкнулся со своей матерью, спускавшейся по парадной лестнице.
 — О, Марк, — сказала графиня Форкосиган тоном — вот ты-то мне и нужен. — Он послушно остановился и подождал ее. Она оглядела его аккуратный наряд — любимый черный костюм, который оттеняла мирная, как он полагал, темно-зеленая рубашка. — Ты уходишь ?
 — Вскоре. Я собирался отловить Пима и попросить его прикрепить ко мне водителя-оруженосца. У меня назначена встреча с другом лорда Форсмита, который занимается общественным питанием и обещал объяснить мне систему распределения на Барраяре. Он потенциальный клиент… и я думал, неплохо выглядело бы, если бы я приехал на эту встречу в лимузине, так по-форкосигановски.
 — Очень даже вероятно.
 Ее дальнейший комментарий прервали два подростка, выскочивших из-за угла: сын Пима Артур, который нес палку с пахучей ватой на конце, и Денис, мальчик Янковского, волочивший с собой оптимистично большую емкость. Они протопали по лестнице мимо нее, приветствуя запыхавшимся, — Здравствуйте, миледи!
 Она обернулась, наблюдая за ними, подняла брови, забавляясь, и спросила у Марка, когда мальчики, хихикая, исчезли из поля зрения «Новые рекруты для науки»?
 — Для производства. У Марсии было гениальное озарение. Она назначила награду за сбежавших масляных жуков и наняла всех свободных детей оруженосцев их собирать. Марка за штуку, и премия в десять марок за королеву. Энрике снова может посвятить все свое время генному конструированию, лаборатория опять под контролем, а я могу вернуть свое внимание к финансовому планированию. Нам приносят жуков по две-три штуки в час; и так должно продолжаться еще один или два дня. По крайней мере, ни одному из детей, кажется, еще не пришла в голову мысль прокрасться в лабораторию и выпустить форкосигановских жуков с целью укрепить свое финансовое положение.
 Графиня засмеялась. — Ну, лорд Марк, вы оскорбляете их честь. Они — отпрыски наших оруженосцев.
 — Я в таком возрасте об этом бы подумал.
 — Ну, не будь это жуки их сюзерена, они бы могли так сделать. — Она улыбнулась, но ее улыбка исчезла. — Кстати об оскорблениях… я хотела спросить тебя, не слышал ли ты чего-нибудь об этих мерзких слухах по поводу Майлза и его госпожи Форсуассон?
 — Я с головой ушел в лабораторию за несколько последних дней. Майлз туда почему-то больше не заходил. Что за мерзкие слухи?
 Она прищурила глаза, взяла его под руку и направилась вместе с ним через холл к библиотеке. — Вчера вечером на приеме у Форинниса Иллиан и Элис отозвали меня в сторону и на ухо мне все рассказали. Я очень рада, что они сделали это первыми. До конца приема меня дважды зажимали в угол и излагали другую, подтасованную версию… на самом деле, один из них хотел подтверждения того слуха, который дошел до него по цепочке. А другой, кажется, надеялся, что я передам это Эйрелу, потому что не осмеливался сказать такое ему в лицо, бесхарактерный трус. Кажется, по столице расходятся слухи, что Майлз, будучи на Комарре, как-то был причастен к убийству покойного мужа Катрионы.
 — Ну, — рассудительно сказал Марк, — вы знаете об этом больше меня. И что он?
 Она приподняла брови. — Тебя это беспокоит?
 — Не совсем. Из всего, что я смог узнать — в основном между строк, так как Катриона не много об этом говорила — следует, что на Тьена Форсуассона не стоило тратить еду, воду, воздух и время.
 — Неужели Майлз сказал тебе что-то, что… вызвало у тебя сомнения в обстоятельствах смерти Форсуассона? — спросила она, усевшись перед огромным старинным зеркалом, украшавшим боковую стену.
 — Ну, нет, — признал Марк, садясь на стул напротив нее. — Хотя я сделал вывод, что он сам себя винит в какой-то небрежности. Я думаю, этот роман был бы интереснее, если бы он убил для нее этого мужлана.
 Она со смущенным видом вздохнула. — Иногда, Марк, несмотря на все что сделал твой бетанский терапевт, боюсь, что твое джексонианское воспитание все еще просачивается.
 Он пожал плечами, не в чем не раскаиваясь. — Извини — Хорошо что ты искренен. Но только не повторяй этих несомненно честных высказываний при Никки.
 — Может быть, я и джексонианец, мадам, но ведь не законченный кретин.
 Она кивнула, получив это заверение. Только она заговорила снова, как резко распахнулись двойные двери, ведущие в библиотеку, и Майлз вышел в приемную, провожая коммодора Дува Галени.
 Увидев их, коммодор остановился и отдал графине невоенное приветствие. С Марком он поздоровался так же, но намного осторожнее, словно бы Марк в последнее время страдал отвратительным кожным заболеванием, а Галени был слишком вежлив, чтобы это замечать. Марк ответил тем же.
 Галени не задержался. Майлз проводил своего гостя до передней двери и снова направился в библиотеку.
 — Майлз! — с выражением неожиданной сосредоточенности произнесла графиня, вставая и следуя за ним. Марк пошел за ними, сомневаясь, закончила ли мать разговор с ним. Она поймала Майлза возле одного из диванов сбоку от камина. — Я узнала от Пима, что твоя госпожа Форсуассон была здесь вчера, когда нас с Эйрелом не было дома. Она была здесь, а я ее пропустила!
 — Это был не совсем светский визит, — сказал Майлз. Пойманный в ловушку, он сдался и сел. — И мне трудно было бы задержать ее отъезд до полуночи — до вашего с отцом возвращения.
 — Вполне разумно, — сказала его мать, завершая поимку своего пленника тем, что упала на диван напротив него. Марк осторожно сел рядом с нею. — Но когда ты позволишь нам увидеться с ней?
 Он осторожно поглядел на нее. — Не… теперь. Если вы не против. Наши с ней дела прямо сейчас находятся в довольно деликатном… гм.. положении.
 — Деликатном…, — эхом отозвалась графиня. — Это выглядит лучше, чем разрушенная жизнь и тошнота, а?
 На мгновение в его глазах мелькнул луч надежды, но он покачал головой. — Сейчас довольно трудно сказать.
 — Понимаю. Но лишь потому что Саймон с Элис объяснили нам это вчера вечером. Спрашивается, почему мы должны были услышать об этой гадкой клевете от них, а не от тебя?
 — О, извини, — примиряюще кивнул он ей. — Я сам впервые услышал об этом только позавчера. Мы с вами последние несколько дней двигались по разным траекториям, учитывая в каком светском вихре вы кружитесь.
 — Ты на этом высидел два дня? Мне стоило бы удивиться твоему внезапному интересу к делам нашей Колонии Хаос во время наших последних двух совместных обедов.
 — Ну, мне было интересно послушать про вашу жизнь на Зергияре. Но если откровенно, я ждал анализа из СБ.
 Графиня поглядела на дверь, за которой недавно скрылся коммодор Галени. — А, — произнесла она тоном внезапного озарения. — Значит, Дув.
 — Да, Дув. — кивнул Майлз. — Если бы была утечка секретной информации, ну, это было бы совсем другое дело.
 — А ее не было?
 — По-видимому, нет. Это кажется выдумкой, полностью сконструированной по политически мотивам и сочиненной упоминания детальных… э-э… обстоятельств. Это сделала небольшая группа графов из Консерваторов и их прихлебателей, которых я в последнее время задел. Или они меня. Я решил иметь с этим дело… политически. — Его лицо было мрачным. — В моей собственной манере. Доно Форратьер и Рене Форбреттен вскоре придут сюда на совет.
 — А, союзники. Хорошо — Она удовлетворенно прищурила глаза.
 Он пожал плечами. — Отчасти это и есть политика. Или я так ее понимаю.
 — Теперь это твоя епархия. Предоставляю тебя ей, а ее — тебе. А что относительно тебя и твоей Катрионы? Как вы вдвоем собираетесь выдержать эту бурю?
 Его взгляд стал отстраненным. — Втроем. Не забывай о Никки. Даже не знаю.
 — Я подумала, — сказала графиня, пристально его разглядывая, — мне стоит пригласить Катриону и Карин на чай. Только для леди.
 Выражение тревоги, почти откровенной паники, пробежало по лицу Майлза. — Я… я… пока нет. Только… не сейчас.
 — Нет? — разочарованно переспросила графиня. — Ну а когда?
 — Карин не отпустят сюда ее родители, ведь так? — вставил Марк. — Я имею в виду…. думаю, они порвали с нами отношения. — Он разрушил тридцатилетнюю дружбу. Хорошая работа, Марк. Что сделаем на бис? Нечаянно сожжем дотла Дом Форкосиганов? По крайней мере, это решило бы проблему нашествия масляных жуков…
 — Ку и Дру? — сказала графиня. — Ну, разумеется, они избегают меня! Уверена, они не посмеют взглянуть мне в глаза после того представления, которое они здесь устроили в ночь нашего возвращения.
 Марк не был уверен, что из этого следовало, хотя Майлз сдавленно фыркнул.
 — Я тоскую без нее, — сказал Марк, беспомощно стиснув руки, лежащие на коленях. — Она нужна мне. Мы предполагаем начать презентацию продукции масляных жуков потенциальным основным заказчикам через несколько дней. Я рассчитывал, что Карин будет с нами. Я… не очень умею продавать. Я пробовал. Люди, к которым я обращаюсь, просто толпятся в другом конце комнаты, так чтобы между нами оказалось побольше мебели. А Марсия слишком…решительная. Но Карин цены нет. Она может продать все что угодно кому вздумается. Особенно мужчинам-барраярцам. Они, образно выражаясь, падают на спину, машут в воздухе лапами и виляют хвостом… просто изумительно. И, и… я могу оставаться спокойным, когда она со мной, сколько бы людей не пыталось вывести меня из себя. О, я хочу ее обратно.. — Последние слова вырвались у него в приглушенным воплем.
 Майлз посмотрел на мать, на Марка, и покачал головой в смущенном раздражении. — Ты не пользуешься как следует своими барраярскими возможностями, Марк. У тебя здесь, в доме, возможно, самая могущественная сваха на всей планете, а ты даже не ввел ее в игру!
 — Но… что она может сделать? В таких обстоятельствах?
 — С Ку и Дру? Лучше не думать. — Майлз потер подбородок. — То же , что раскаленный нож с маслом. Ой.
 Его мать улыбнулась, но тут же , скрестив руки, задумчиво оглядела огромную библиотеку.
 — Но, мадам… — Марк запнулся, — не могли бы вы? Прошу вас… Я не осмелился просить, после всего того… всего сказанного той ночью, но я теряю надежду. — Безнадежно отчаялся.
 — А я не позволила бы себе вторгаться без прямого приглашения, — ответила ему графиня. Она сделала паузу, подбадривая его светлой, выжидающей улыбкой.
 Марк обдумал это. Он для практики дважды попробовал на вкус непривычное слово, прежде чем облизать губы, вздохнуть и выронить:
 — Помоги…
 — Отчего же, с удовольствием, Марк! — Ее улыбка сделалась более явной. — Думаю, нам надо просто усесться вместе, всем впятером — ты, я, Карин, Ку и Дру — прямо здесь, в этой библиотеке, и обо всем поговорить.
 Это видение охватило его зарождающимся ужасом, но он стиснул руками колени и кивнул. — Да. Значит — вы поговорите, хорошо?
 — Все будет просто прекрасно, — заверила она его.
 — Но как вы хотя бы заставите их сюда приехать ?
 — Думаю, ты без проблем можешь предоставить это мне.
 Марк поглядел на брата — тот холодно улыбался. Он-то не капельки не сомневался в ее словах.
 В дверях библиотеки появился оруженосец Пим. — Извините, что прерываю вас, миледи, милорд — приехал граф Форбреттен.
 — А, отлично. — Майлз вскочил на ноги и поспешил к длинному столу, принявшись собирать стопки свитков, бумаг и заметок. — Проводите его немедленно в мои комнаты и скажите Матушке Кости, что можно начинать готовить.
 Марк воспользовался удобным случаем. — А. Пим. Мне будет нужен автомобиль вместе с водителем приблизительно… , — он поглядел на хроно, — … через десять минут.
 — Я прослежу за этим, милорд.
 Пим отправился на свой пост; Майлз с решительным взглядом и грудой документов под мышкой, ринулся из комнаты вслед за своим оруженосцем.
 Марк с сомнением посмотрел на графиню.
 — Отправляйся на свою встречу, — успокаивающе сказала она ему. — Загляни вечером ко мне в кабинет, когда вернешься, и расскажи мне все. — В ее голосе действительно звучал интерес.
 — Думаете, вам понравилось бы вложить в это деньги ? — предложил он во взрыве оптимизма.
 — Еще поговорим об этом, — она улыбнулась ему с искренним удовольствием — одна из немногих людей во вселенной, о которых это можно было сказать. Тайно ободренный, удалился вслед за Майлзом.
 ***
 Охранник СБ на воротах проводил Айвена к подъезду особняка Форкосиганов и по звонку комм-связи вернулся в проходную. Айвен отступил в сторону, железные ворота широко распахнулись, и сверкающий бронированный лимузин выкатился на улицу. Мгновенная надежда разминуться с Майлзом вспыхнула в его груди, но неясная фигура, помахавшая ему через наполовину затемненное заднее стекло, была слишком округлой. Это куда-то отправился Марк. Когда Пим отвел Айвена в апартаменты Майлза, он увидел своего тощего кузена сидящим возле эркерного окна с графом Рене Форбреттеном.
 — О, извини, — сказал Айвен. — Я не знал, что ты не один… что ты занят.
 Отступать было слишком поздно; Майлз, в удивлении повернувшись к нему, слегка вздрогнул, вздохнул и помахал рукой, приглашая заходить. — Привет, Айвен. Откуда ты здесь?
 — Мать прислала меня с этой бумагой. Не знаю, почему она не могла просто позвонить тебе по комму, но я не упустил шанса сбежать. — Айвен протянул ему плотный конверт, на официальной бумаге Дворца и с личным гербом леди Элис.
 — Сбежать? — переспросил удивленно Рене. — Мне кажется, у тебя сейчас самые необременительные обязанности из всех офицеров в Форбарр-Султане.
 — Ха, — сказал Айвен мрачно. — Хочешь, отдам их тебе? Полная контора потенциальных тещ, с их предсвадебными волнениями, и каждую из них можно назвать яростной любительницей покомандовать. Не знаю, где мама берет столько форских дракониц. Как правило, ты с ними сталкиваешься по одной, когда они сидят в окружении всего семейства и наводят ужас. Собрать их всех в одну команду просто дурно. — Он поставил стул между Майлзом и Рене и уселся в многозначительно неудобной позе, подчеркивающей, что он заглянул лишь на минутку. — Моя цепочка командования построена наоборот; у двадцати трех командиров лишь один подчиненный. А именно — я. Я хочу вернуться в оперативный отдел, где офицеры не предваряют каждое сумасшедшее требование угрожающей трелью вроде "Айвен, дорогой, не будешь ли ты так любезен… ". Я бы все отдал за славный, глубокий, явно мужской рев «Форпатрил!..». Если он, разумеется, исходит не от графини Фориннис.
 Майлз, усмехнувшись, хотел было открыть конверт, но промедлил, прислушиваясь в звуку нескольких голосов — Пим только что открыл входную дверь гостям. — А, — сказал он. — Хорошо. Как раз вовремя.
 К испугу Айвена, посетителями, которых Пим провел в комнаты своего лорда, были лорд Доно, Байерли Форратьер и оруженосец Сзабо. Все трое приветствовали Айвена с отвратительной радостью; лорд Доно с явным радушием пожал руку графа Рене и уселся за низенький столик рядом с Майлзом. Би устроился прямо за креслом Доно, наблюдая. Сзабо поставил такой же жесткий стул, как и у Айвена, слегка сзади от своих господ и скрестил руки.
 — Прошу меня простить , — сказал Майлз, и открыл наконец конверт. Он вынул письмо леди Элис, кинул на него взгляд и улыбнулся. — Так, господа. Моя тетя Элис пишет: Дорогой Майлз… обычные изысканные вежливости, и вот… скажи твоим друзьям — графиня Форсмит сообщает, что Рене может быть уверен в голосе ее мужа. Доно здесь придется приложить немного больше усилий, но в отношении его будущности может быть плодотворно прямое голосование партии Прогрессистов. Леди Мэри Форвилль тоже сообщает хорошие новости для Рене в добрую память об армейских знакомствах его покойного отца и ее отца, графа Форвилля. Мне казалось неделикатным уговаривать графиню Форпински помочь с голосом за лорда Доно, но она удивила меня своим полным энтузиазма одобрением превращения леди Донны.
 Лорд Доно подавил смешок, и Майлз остановился, вопросительно приподняв бровь.
 — Мы с графом — тогда еще лордом — Форпински были ненадолго весьма добрыми друзьями, — объяснил Доно с небольшой ухмылкой. — После тебя, Айвен; кажется, в это время ты исполнял свой долг в посольстве на Земле.
 К облегчению Айвена, Майлз не спросил о дальнейших подробностях, но лишь понимающе кивнул и продолжил читать, воспроизводя точные интонации леди Элис. — Личный визит Доно к графине с целью убедить ее в реальности изменений и неправдоподобности… это слово подчеркнуто…обратной трансформации в том случае, если Доно получит свое графство, сделает в этом плане нечто хорошее.
 — Леди Фортугарова сообщает, что Рене и Доно не стоит надеяться на голос ее свекра. Однако… ха, вот вам… она передвинула дату рождения старшего внука графа на два дня вперед, так что она совершенно случайно совпадает с днем голосования, и пригласила графа присутствовать на открытии репликатора. Лорд Фортугаров, конечно, тоже там будет. Леди Фортугарова также упоминает, что жена графского представителя в Совете мечтает о приглашении на свадьбу. Я придержу для нее одно из своего резерва — путь отдаст по своему усмотрению. Тот, кому граф передаст свое право голоса, разумеется, не будет голосовать вразрез с пожеланиями своего сюзерена, но есть шанс, что он опоздает на утреннее заседание или даже вообще не придет. Это не дает вам преимущества, но может стать неожиданным минусом для Ришара и Сигура.
 Рене и Доно принялись набрасывать заметки.
 — Старый Форхалас лично симпатизирует Рене, но не станет голосовать против интересов Консерваторов в этом вопросе. Так как несгибаемая честность Форхаласа сочетается с его жесткостью традиционного мышления, то боюсь, что случай Доно в этом плане весьма безнадежен.
 — На Фортейна надежды тоже нет, поберегите силы. Однако, у меня есть надежная информация, что его судебная тяжба по спорным пограничным водам Округа с его соседом, графом Форволинкиным, по-прежнему не разрешена, порождая язвительность и взаимные обиды. В обычной ситуации я бы не рассчитывала на отделение графа Форволинкина от Консерваторов, но нашептывания его обожаемой невестки леди Луизы, что голос за Доно и Рене серьезно досадит… слово подчеркнуто… его противнику, принесли потрясающие результаты. Вы можете надежно добавить его в ваших подсчетах.
 — Что за неожиданное удобство, — радостно произнес Рене, еще усиленнее продолжая записывать.
 Майлз перевернул страницу и прочитал, — Саймон описал мне ужасное поведение… ну, это не по существу, бу-бу-бу, ха… чрезвычайно бедный вкус… подчеркнуто — ну, спасибо, тетя Элис, здесь пропустим… Под конец скажу, что моя дорогая графиня Фориннис заверила меня, что голос округа Фориннис также принадлежит обоим твоим друзьям. Твоя любящая тетя Элис.
 — P.S. Нет никакого оправдания того, что все будет сделано в свалке и в последнюю минуту. Данный Офис желает немедленного урегулирования беспорядка, чтобы приглашения могли быть переданы надлежащим людям в точной и аккуратной манере. В интересах своевременного разрешения этих вопросов полностью располагай Айвеном для решения всех небольших задач, где ты можешь найти его полезным.
 — Что? — проговорил Айвен. — Ты все выдумал! Дай посмотреть… — С неприятной ухмылкой Майлз наклонил бумагу так, чтобы Айвен, склонившись через его плечо, прочитал постскриптум. Да, это был безупречный почерк его матери. Проклятье.
 — Ришар Форратьер, сидя вот здесь, — сказали Майлз, указывая на стул Рене, — заявил мне, что у леди Элис нет голоса в Совете. Кажется, от него ускользнул тот факт, что она провела на политической сцене Форбарр-Султаны больше лет, чем любой из нас. Как плохо. — Его улыбка сделалась шире.
 Он полуобернулся, глядя через плечо как Пим вкатил в гостиную сервировочный чайный столик. — А. Могу я предложить вам, джентльмены, небольшой завтрак?
 Айвен оживился, но, к его разочарованию, на чайном столике действительно был чай. Ладно, еще кофе и поднос с лакомствами Матушки Кости — изысканная мозаика из еды. — Вина? — с надеждой предложил он своему кузену, когда Пим уже начал разливать жидкость по чашкам. — Хотя бы пива?
 — В такой час? — удивился Рене.
 — Для меня уже давно день, — заверил его Айвен. — Правда.
 Пим вручил ему чашку с кофе. — Это оживит вас, милорд.
 Айвен неохотно взял ее.
 — Когда мой дед проводил в этих самых комнатах политические совещания, я всегда мог сказать, строит ли он коварные планы вместе с союзниками или ведет переговоры с противниками, — рассказывал всем Майлз. — Когда он имел дело с друзьями, подавался кофе, чай и тому подобное и предполагалось что все будут прочно стоять на ногах. Когда у него была компания другого рода, всегда присутствовало потрясающее изобилие алкоголя всех сортов. И он обязательно начинал с изысканных напитков. К концу приема их качество делалось похуже, но к тому времени его гости вряд ли могли это различить. Я всегда пробирался в комнату, когда привозили столик с вином, так как был шанс, что если я буду сидеть тихо, меня не заметят и не выставят вон.
 Айвен передвинул свое жесткий стул поближе к подносу с закусками. Би устроил свой стул в той же стратегической позиции с другой стороны столика. Прочие гости получили у Пима по чашке и пили маленькими глотками. Майлз разгладил у себя на коленях рукописную повестку дня.
 — Пункт первый, — начал он. — Рене, Доно — скажите, лорд-протектор Спикерского круга назначил для вас время и порядок, в котором будет проходить голосование по вашим искам?
 — Один за другим, — ответил Рене. — Мой — первый. Признаюсь, я был благодарен, узнав что пройду через это как можно скорее.
 — Прекрасно, но вовсе не по той причине, о которой ты думаешь, — ответил Майлз. — Рене, когда будет оглашен твой иск, ты уступишь Круг лорду Доно. А он, когда голосование по его вопросу будет закончено, снова уступит его тебе. Разумеется, вам понятно, почему?
 — О. Да, — сказал Рене. — Жаль, Майлз, что я не подумал об этом.
 — Не… совсем, — ответил лорд Доно.
 Майлз на пальцах объяснил возможные варианты. — Если вас признают графом Форратьером, Доно, вы сможете немедленно развернуться и отдать голос Округа Форратьеров в пользу Рене, увеличив его пакет голосов еще на один. А если Рене будет первым, место Округа Форратьер еще будет пустым — ноль голосов. И если Рене вследствие этого проиграет — скажем, с недостатком в один голос — то вы в свою очередь тоже потеряете голос Форбреттенов.
 — А-а, — сказал Доно, тоном озарения. — Думаете, наши оппоненты тоже произвели эти расчеты? Следовательно, вся ценность в замене в последнюю минуту.
 — Именно так, — сказал Майлз.
 — И они могут ожидать такой подмены? — спросил Доно с тревогой.
 — Насколько я знаю, они не совсем осведомлены о вашем союзе, — ответил Би с легким насмешливым полупоклоном.
 Айвен, нахмурившись, взглянул на него. — И долго они будут в неведении? Откуда нам знать, что ты не выдашь все, что здесь увидел, Ришару?
 — Он не станет, — сказал Доно.
 — Да? Вы можете быть уверены, на какой стороне Би, но я — нет.
 Би ухмыльнулся. — Будем надеяться, что Ришар в таком же замешательстве.
 Айвен покачал головой и принялся за замечательное ярко-розовое пирожное из заварного теста, которое просто таяло во рту, запив его глотком кофе.
 Майлз покопался в сложенных бумагах и достал из-под своего кресла стопку больших прозрачных листов. Он отделил два верхних и протянул по одному через стол Доно и Рене. — Я всегда хотел их попробовать, — радостно сказал он. — Я принес их с чердака вчера вечером. Это один из старых тактических приемов моего деда, а он, думаю, перенял его от своего отца. Полагаю, можно было бы написать программу для комма, делающую то же самое. Это план мест в палате Совета.
 Лорд Доно, разглядывая, поднял лист против света. Две цепочки пустых квадратов образовывали полукруглую дугу через весь лист. — Места не размечены, — заметил Доно.
 — Если вы хотите работать с этим, то считается, что вам известно где кто сидит, — объяснил Майлз. Он отделил еще один лист и вручил его Доно. — Возьмите его домой, заполните и выучите наизусть, хорошо?
 — Отлично, — сказал Доно.
 — Теоретически они вам нужны, чтобы сравнить два близко связанных голосования. Разметьте цветовым кодом стол каждого Округа — скажем, красным «нет», зеленым «да» и не закрашенные — для неизвестного или нерешенного, — а затем сложите листы вместе. — Майлз высыпал на стол пригоршню ярких фломастеров. — Где цвет совпадает — два красных или два зеленых — того графа вы игнорируете. У вас нет либо никакой потребности в них, либо никаких рычагов воздействия. А там где не закрашено, или закрашен только один цвет, или красный с зеленым — обратите свои усилия на обработку именно этих людей.
 — А, — сказал Рене, взял два карандаша и, склонившись над столом, стал раскрашивать схему. — Как изысканно просто. Я всегда пытался сделать это в уме.
 — Как только речь идет о трех-пяти связанных голосованиях, по шестьдесят человек в каждом, ни в какой голове удержать это невозможно.
 Доно, задумчиво сморщив губы, заполнил около дюжины квадратов, затем подсел к Рене, подглядывая у него расположение остальных имен. Айвен отметил, что Рене закрашивал схему очень тщательно, аккуратно зарисовывая каждый квадратик. Доно пользовался небрежными, толстыми, быстрыми штрихами. Закончив, они чуть неровно сложили два листа один на другой.
 — Ну и ну, — сказал Доно. — Они просто бросаются в глаза, а?
 Их голоса сделались приглушенными, когда они принялись выявлять список необходимых людей. Айвен стряхнул крошки пирожного со своих форменных брюк. Байерли подобрался поближе, мягко предложив одно-два небольших исправления в расстановке пометок и пустых квадратов, основываясь на впечатлениях, которые он — абсолютно случайно, не сомневайтесь — получил во время пребывания в обществе Ришара.
 Айвен вытянул шею, подсчитывая одинарные и двойные зеленые пометки. — Вы еще не добились своего, — сказал он. — Как мало голосов ни получат Ришар с Сигуром, кто бы из их сторонников не отсутствовал в этот день, но у каждого из вас должно быть абсолютное большинство в тридцать один голос, а то вы не получите ваши графства.
 — Мы над этим работаем, Айвен, — ответил Майлз.
 По искрящемуся взгляду и угрожающе бодрому выражению лица своего кузена Айвен понял, что тот неудержимо рвется вперед. Он этим наслаждался. Айвен подумал, не пожалеют ли когда-нибудь Грегор с Иллианом о том дне, когда они уволили его с любимой работы секретного галактического агента и привязали к дому. Нет — как быстро они об этом пожалеют.
 Не оправдав надежд Айвена и к его испугу, большой палец его кузена опустился на одну совпавшую пару пустых квадратов.
 — Граф Форпатрил — сказал Майлз. — Ага. — Он улыбнулся Айвену.
 — Что вы смотрите на меня? — вопросил Айвен. — Мы с Фалько Форпатрилом не приятели-собутыльники. В последний раз, когда я видел старика, он выговорил мне, что я безнадежно непостоянен и довожу до отчаяния свою мать, его самого и всех прочих старикашек — Форпатрилов. Ну, на самом деле он сказал не старикашек, а благоразумно мыслящих. Что одно и то же.
 — О, Фалько довольно терпим к тебе, — безжалостно опроверг Майлз личный опыт своего кузена. — Ближе к делу — у тебя не будет проблем привести к нему Доно. И пока вы будете там, ты сможешь замолвить пару слов за Рене.
 Я знал, что рано или поздно до этого дойдет. — Мне пришлось бы проглотить достаточно насмешек, даже если я бы представил ему леди Донну как свою невесту. У него вообще никогда не находилось времени для Форратьеров. А представить ему лорда Доно как будущего коллегу… — Айвен вздрогнул, взглянув на бородатого мужчину — тот пристально поглядел на него в ответ странных взглядом.
 — Невесту, Айвен? — переспросил Доно. — Не знала…
 — Ладно, теперь-то я упустил свой шанс, верно? — брюзгливо ответил Айвен.
 — Да, сейчас и в любое время на протяжении последних пяти лет, которые я высидела в Округе. Я была там. А где был ты? — Доно отверг стенания Айвена резким движением подбородка; крошечная вспышка горечи в его карих глазах вызвала у Айвена внутреннюю дрожь. Доно заметил его дискомфорт, и медленно весьма дьявольски улыбнулся. — Действительно, Айвен, это явно полностью твоя ошибка, раз до тебя так медленно доходит.
 Айвен вздрогнул. Черт возьми, эта женщина — мужчина — это создание знает меня чертовски слишком хорошо…
 — Как бы то ни было, — продолжил Доно, — поскольку выбирать надо между Ришаром и мной, Фалько все равно придется иметь дело с Форратьером. Единственный вопрос — с каким.
 — Уверен, вы сможете указать ему на все недостатки Ришара, — вкрадчиво вставил Майлз.
 — Кто-то другой. Но не я, — сказал Айвен. — Считается, что офицеры на действительной службе не вмешиваются в партийную политику, вот так. — Он скрестил руки, стоя — ну ладно, сидя — на защите собственного достоинства.
 Майлз постучал пальцем по письму матери Айвена. — Но у тебя есть законный приказ от твоего официального командующего. В письменной форме, не менее того.
 — Майлз, если ты не сожжешь это проклятое письмо по окончании этого разговора, то ты тронулся рассудком! Оно настолько горячее, что я удивлен, что не произошло самовозгорания! — Написанное от руки, доставленное из рук в руки, не имеющее никакой электронной копии — прямое указание «после прочтения сжечь».
 Майлз оскалил зубы в небольшой улыбке. — Учишь меня моему делу, Айвен?
 Айвен посмотрел на него с негодованием. — Я категорически отказываюсь сделать хоть один шаг дальше в этом деле. Я сказал Доно, когда взял его с собой на твой прием, что это последняя услуга, которую я ему оказываю — и я настаиваю на своем слове.
 Майлз разглядывал его. Айвен тревожно заерзал. Он надеялся, что Майлзу не придет в голову позвонить во Дворец для подтверждения. Спорить со своей матерью он считал более безопасным заочно, а не лицом к лицу. Он придал своему лицу угрюмое выражение, поджал ноги и стал ждать — с определенным любопытством — к какому изобретательному шантажу, подкупу или тактике выкручивания рук теперь прибегнет Майлз, чтобы вывернуть его по своему желанию. Отправиться с Доно к Фалько Форпатрилу было бы так чертовски неудобно. Он планировал, как бы выставить себя перед Фалько как полностью незаинтересованного свидетеля, когда Майлз произнес, — Очень хорошо. Пошли дальше…
 — Я сказал «нет»! — отчаянно завопил Айвен.
 Майлз поглядел на него с легким удивлением. — Я тебя слышал. Очень хорошо: ты не при чем. Я ни о чем больше тебя просить не буду. Расслабься.
 Айвен испытал глубокое облегчение.
 Нет, заверил он себя, глубокое разочарование. Если, конечно, не глубокую тревогу. Но… но… но… я нужен этому несносному маленькому паршивцу, чтобы таскать ему каштаны из огня…
 — Теперь, двигаясь дальше, — продолжил Майлз, — мы переходим в область грязных трюков.
 Айвен уставился на него в ужасе. Десять лет быть особым агентом Иллиана в тайных операциях СБ… — Не делай этого, Майлз!
 — Чего не делать? — мягко спросил Майлз.
 — О чем бы ты ни подумал. Просто не делай этого. Я ничего не хочу иметь с этим никого дела.
 — Я собирался сказать о том, — сказал Майлз, подарив ему чрезвычайно холодный взгляд, — что мы на стороне истины и справедливости, и нам не нужно прибегать к таким уловкам, как, скажем, взятки, убийство или более умеренные формы физического насилия, или — ха! — шантаж. Помимо всего прочего, вещи такого сорта приводят к… ответным мерам. — Он сверкнул глазами. — Но мы должны в точности оградить себя от подобных действий со стороны наших противников. Начнем с очевидного — пусть все переведут своих оруженосцев в режим высокой боевой готовности и убедятся, что их транспорт охраняется от постороннего вмешательства и что в утро голосования каждый из вас поедет в замок Форхартунг в необычное время и по особому маршруту. Также, выделите сколько сможете ответственных и находчивых людей проследить, чтобы никакая неблагоприятная случайность не помешала прибыть на голосование вашим сторонникам.
 — Если мы не до такого не опускаемся, как тогда ты назовешь эту игру с Фортугаровым и маточным репликатором? — вопросил Айвен с негодованием.
 — Неожиданная шутка благосклонной судьбы. Ни один из присутствующих не имел к этом никакого отношения, — спокойно ответил Майлз.
 — То есть если это нельзя отследить, это и не грязная уловка?
 — Верно, Айвен. Ты быстро учишься. Дед бы… удивился.
 Лорд Доно при этих словах выглядел очень задумчивым, откинувшись в кресле и мягко поглаживая бороду. Его слабая улыбка вызвала у Айвена озноб.
 — Байерли, — Майлз искоса посмотрел на второго Форратьера, который понемножку откусывал от канапе и выглядел то ли слушающим, то ли дремлющим — неясно что означали его полузакрытые глаза. Тот распахнул глаза и улыбнулся. Майлз продолжал, — Ты случайно не слышал чего-нибудь полезного для нас от Ришара или на последнем приеме у Формонкриева?
 — Кажется, пока они заняты лишь обычным собиранием голосов. Полагаю, они еще не поняли, что вы их догоняете.
 Рене Форбреттен поглядел на Би с сомнением. — Догоняем? Не по моим расчетам. И если так, то как только они это поймут, — а я держу пари, что Борис Формонкриев, в конечном счете, уловит это, — то, думаете, они не запрыгают?
 Би протянул руку и покачал ей туда-сюда, жестом неустойчивого равновесия. — Граф Формонкриев — степенный старый тупица. Что бы не случилось, он это переживет, чтобы голосовать потом еще раз. И так далее. Судьба Сигура ему далеко не безразлична, но не думаю, что ради него он переступит черту. Ришар… ну, для Ришара это голосование решает все, не так ли? Он впадает в ярость от того, что ему вообще придется бороться за это место. Ришар — все больше и больше делается неконтролируемым. — Этот образ, казалось, не беспокоил Би, словно он получал от него какое-то тайное удовольствие.
 — Ладно, держите нас в курсе если этом плане что-нибудь изменится, — сказали Майлз.
 Байерли слегка отдал честь, прижав руку к сердцу. — Готов служить.
 Майлз поднял глаза и пронзительно поглядел на Би; Айвен подумал, что этот сардонический намек на старый девиз СБ, возможно, не очень уместен с человеком, который отдал Имперской Службе так много крови. Он съежился в ожидании реакции Майлза, который мог и не одобрить эту небольшую шутку Би, но к облегчению Айвена, Майлз не обратил внимания. Еще несколько минут было потрачено на распределение, кто с каким из графов будет разговаривать, и встреча завершилась.




 Глава 15


 Катриона ждала на тротуаре, держа Никки за руку, пока дядя Фортиц на прощанье обнял свою его жену и шофер погрузил его чемодан в багажное отделение лимузина. Прямо с предстоящей утром встречи дядя Фортиц собирался отправиться в космопорте, а оттуда на скачковом курьере — на Комарру, где ему предстояло, по его словам, иметь дело с несколькими техническими вопросами. По ее предположению, эта поездка была кульминацией всех долгих часов, которые он в последнее время проводил, засиживаясь допоздна в Имперском Научном Институте; в любом случае, для тети Фортиц эта поездка вроде бы не была неожиданностью.
 Катриона размышляла над склонностью Майлза к преуменьшению. Она чуть не лишилась чувств вчера вечером, когда дядя Фортиц, усадив ее и Никки, рассказал им о том, о каком обладающем полномочиями человеке говорил Майлз, упомянув что тот мог бы понять Никки, потому что тоже в детстве потерял отца. Будущему императору Грегору не было и пяти, когда бравого принца Зерга разнесло на куски на эскобарской орбите во время отступления во время опрометчивой военной кампании. В целом, она была рада, что никто ей об этом не рассказал, пока не была достигнута договоренность о аудиенции, не то ее нервы пришли бы еще в худшее состояние. Ей было неудобно, что рука, которой она сжимала ладошку Никки, была сейчас ледяной и влажной. Он должен был брать пример со взрослых; ради него она должна казаться спокойной.
 Наконец они все уселись в заднее отделение, помахали госпоже Фортиц и отъехали. Катриона решила, что теперь ее взгляд стал более искушенным. В первый раз, когда она ехала в автомобиле, любезно предоставленном Империей в постоянное пользование ее дяди, она не распознала его странную гладкость в управлении как намек на уровень защиты, а внимательного молодого водителя — как кадрового сотрудника СБ. При всем этом вводящем в заблуждение неумении ее дяди вписываться в образ поведения высших форов, он вращался в тех же кругах, что и Майлз, и так же легко: Майлз — потому что прожил там всю жизнь, а ее дядя — потому что своим глазом инженера он оценивал людей по другим критериям.
 Дядя Фортиц ласково улыбнулся Никки и похлопал его по руке. — Не гляди так испуганно, Никки, — уютно пророкотал он. — Грегор — хороший человек. Все будет отлично, и мы будем с тобой.
 Никки с сомнением кивнул. Катриона сказала себе, что он выглядит таким бледным просто из-за черной одежды. Его единственный по-настоящему хороший костюм; в последний раз он надевал его на похороны своего отца — момент неприятной иронии, которую Катриона приучила себя не замечать. Она разгладила складку на своем собственном траурном платье. Ее каждодневная черно-серая одежда была слегка поношенной, но такой, как должно. По крайней мере, она была чистой и отглаженной. Ее волосы с аккуратной суровостью были убраны назад и заплетены в узел на шее. Она прикоснулась к выпуклости маленького кулона-планеты, спрятанного, для ее тайного успокоения, под черной блузой с высоким воротником.
 — И ты тоже не смотрись такой испуганной, — добавил, обращаясь к ней, дядя Фортиц.
 Она бледно улыбнулась.
 Путь от университетского квартала до Императорской Резиденции был коротким. Охрана проверила их и спокойно пропустила в высокие железные ворота. Дворец был огромным каменным строением, в несколько раз больше особняка Форкосиганов, в четыре этажа высотой и выстроенный, по прошествии пары столетий и радикальных перемен архитектурного стиля, в форме слегка неправильного пустотелого квадрата. Они остановились под боковым портиком восточного крыла.
 Их встретил кто-то из высокого ранга служащих Двора, в ливрее цветов Форбарра, и повел их вниз через два очень длинных и отзывающихся эхом коридора в северном крыле. Никки с Катрионой пялились на все вокруг, Никки — открыто, Катриона украдкой. Дядя Фортиц казался безразличным к этой музейной обстановке; он проходил этим коридором множество раз, доставляя свои персональные отчеты правителю трех миров. Майлз сказал, что он жил здесь до шести лет. Угнетал ли его мрачный вес всей этой истории, или он расценивал здесь все как свои личные игрушки? Кто знает.
 Одетый в ливрею мужчина проводил их в обставленный с лоском кабинет размером больше чем в пол-этажа дома Фортицев. В ближней половине комнаты стояла, прислонившись к огромному столу с комм-пультом и скрестив руки, смутно знакомая фигура. Император Грегор Форбарра был серьезным, худощавым, темноволосым и узколицым мужчиной привлекательной внешности и выглядящий интеллектуалом. Катриона тут же решила, что видео-съемка не льстила ему. На нем был темно-синий костюм, с незначительным намеком на отделку военного стиля в виде тонкого канта на брюках и кителе с высоким воротом. Майлз стоял напротив него, одетый в свой обычный безупречный серый костюм, однако впечатление слегка портила поза «вольно» и руки, засунутые в карманы брюк. Как только Катриона вошла, он замолчал на полуслове и, приоткрыв губы, с тревогой поднял взгляд на ее лицо. Майлз судорожным кивком поздоровался со своим коллегой-Аудитором.
 Профессор не нуждался в подсказке. — Сир, могу я представить Вам мою племянницу, госпожу Катриону Форсуассон, и ее сына, Николаса Форсуассона.
 Катриона была избавлена от неловкой попытки реверанса, когда Грегор, сделав шаг вперед, взял ее руку и крепко пожал, словно одной их тех равных, среди которых он был первым. — Мадам, я польщен. — Он повернулся к Никки и тоже пожал его руку. — Добро пожаловать, Никки. Мне жаль, что наша первая встреча произошла по такому затруднительному случаю, но, надеюсь, в дальнейшем будут более приятные поводы. — Его тон не был ни чопорным, ни покровительственным, но совершенно открытым. Никки ответил взрослым рукопожатием, лишь немного вытаращив глаза.
 Катриона уже несколько раз встречала раньше облеченных властью людей: они в основном смотрели сквозь нее, мимо нее или просто с неким эстетическим интересом, точно так же как она на изящные безделушки, которые только что видела в коридоре. Грегор смотрел ей в прямо в глаза, словно видел ее насквозь. Это было одновременно до расстройства неловко и странным образом ободряло. Он показал им всем на расставленные квадратом в дальнем конце помещения обитые кожей кушетки и кресла, мягко сказав, — Вы не возражаете присесть?
 Высокие окна выходили на сад, террасами сбегающий вниз, сияющий в своем полном расцвете. Катриона села спиной к окну, а Никки возле нее; прохладный северный свет падал на лицо хозяина дома, выбравшего кресло напротив. Дядя Фортиц сел между ними; Майлз придвинул жесткий стул и сел чуть в стороне ото всех. Он скрестил руки, казалось, чувствуя себя непринужденно. Она не совсем понимала, откуда она распознала его состояние, как напряженное, нервное и жалкое. И замаскированное. Стеклянной маской…
 Грегор наклонился вперед. — Лорд Форкосиган попросил, чтобы я встретился с тобой, Никки, из-за неприятных слухов связанных со смертью твоего отца. Твоя мать и двоюродный дедушка согласились, что при таких обстоятельствах это необходимо.
 — Имейте в виду, — заметил дядя Фортиц, — я не хотел бы втягивать бедного паренька еще дальше в это дело, если бы не эти болтливые дураки.
 Грегор понимающе кивнул. — Прежде, чем я начну, нужны некоторые «caveats»… предупреждения. Ты не можешь об этом знать, Никки, но в доме твоего дяди ты живешь под некоторой степенью контроля безопасности. По его требованию он максимально ограничен и ненавязчив. Контроль переходил на более высокий и визуально заметный уровень только трижды за последние три года, когда твой дядя вел особенно трудные дела.
 — Тетя Фортиц показала нам наружные видеокамеры, — пробовал предположить Никки.
 — Только часть их, — сказал дядя Фортиц. Оставшаяся часть была показана Катрионе вежливым офицером СБ в штатском на следующий же день, как они с Никки переехали сюда.
 — Все комм-пульты в доме тоже защищены или под контролем, — уточнил Грегор. — Его транспорт стоит в охраняемом гараже. Любой кто вторгнется без разрешения, вызовет реакцию СБ в течение двух минут.
 Никки широко открыл глаза.
 — Просто чудо, как смог войти Формонкриев, — не удержалась от мрачного бормотания под нос Катриона.
 Грегор улыбнулся, извинясь. — Ваш дядя предпочел, чтобы СБ не трясла каждого его посетителя. А Формонкриев был в списке известных из-за его предыдущих визитов. — Он снова посмотрел на Никки. — Но если мы сегодня продолжим этот разговор, ты будешь вынужден переступить невидимую черту, разделяющую уровни контроля безопасности. Пока ты живешь в доме Фортицев, или если… когда-нибудь ты переедешь к лорду Форкосигану, ты не заметишь разницы. Но любую дальнюю поездку по Барраяру должен будет проверить какой-то офицер безопасности, а твои возможные путешествия в другие миры будут ограничены. Список школ, в которые ты сможешь ходить, внезапно станет намного короче, а сами школы — более элитными и, к сожалению, более дорогими. Что хорошо, тебе не нужно будет волноваться о столкновении со случайными преступниками. Но что плохо, любой, — он коротко кинул Катрионе, — гипотетический похититель будет расцениваться как высоко профессиональный и чрезвычайно опасный.
 У Катрионы перехватило дыхание. — Майлз не упоминал об этом.
 — Осмелюсь предположить, что он об этом даже не подумал. Он жил под точно таким защитным экраном большую часть своей жизни. Разве рыба помнит про воду?
 Катриона метнула в Майлза быстрый взгляд. На его лице было очень странное выражение, словно он только отлетел от силового экрана, который не ожидал встретить.
 — Путешествия в другие миры. — Никки ухватился за один пункт в этом запугивающем списке ограничений. — Но… я хочу быть скачковым пилотом.
 — Когда ты достаточно вырастешь, чтобы выучиться на скачкового пилота, надеюсь, эта ситуация изменится, — сказал Грегор. — Это относится главным образом к нескольким последующим годам. Ты все еще хочешь продолжения?
 Он не спрашивал ее. Он спрашивал Никки. Она затаила дыхание, борясь с побуждением переспросить его.
 Никки облизал губы. — Да, — сказал он. — Я хочу знать.
 — Второе предупреждение, — сказал Грегор. — Когда ты выйдешь отсюда, вопросов у тебя будет не меньше, чем сейчас. Ты только поменяешь одни на другие. Все, что я скажу, будет правдой, но не всей правдой. И когда я дойду до конца, ты узнаешь максимум того, что ты можешь знать, исходя из соображений безопасности — и твоей собственной, и Империи. Ты все еще хочешь продолжать?
 Никки молча кивнул. Этот сильный человек заставил его оцепенеть. Как и Катриону.
 — Третье и последнее. Иногда наш долг фора призывает нас и в слишком раннем возрасте. То что я тебе скажу, наложит на тебя обет молчания, который тяжело вынести и взрослому. — Он поглядел на Майлза с Катрионой, на дядю Фортиц. — Хотя ты сможешь его разделить со своей мамой, с тетей и дядей Фортицами. Но чтобы в первый раз это случилось, ты должен дать свое слово с всей серьезностью. Сможешь?
 — Да, — прошептал Никки.
 — Тогда дай его.
 — Я клянусь моим словом Форсуассона… — Никки заколебался, с тревогой изучая лицо Грегора.
 — Держать этот разговор в секрете.
 —… держать этот разговор в секрете.
 — Очень хорошо. — Грегор откинулся в кресле, явно полностью удовлетворенный. — Я хочу объяснить это как можно четче. Когда лорд Форкосиган отправился из купола на экспериментальную станцию в ту ночь, они застали врасплох кое-каких преступников. И для них их самим это тоже было неожиданностью. Твой отец вместе с лордом Форкосиганом попали под выстрел парализатора. Преступники сбежали, а их обоих оставили, приковав наручниками к ограде снаружи станции. Никому из них не хватило сил порвать оковы, хотя они оба пытались.
 Никки скользнул взглядом по Майлзу — размером вдвое меньше Тьена, меньше самого Никки. Катрионе показалось, что она может видеть, как в голове мальчика поворачиваются шестеренки. Если его отец, настолько больше и сильнее, не смог освободиться, можно ли было упрекать в такой неудаче Майлза?
 — Преступники не планировали убить твоего отца. Они не знали, что у него осталось мало кислорода в баллонах респиратора. Никто не знал. Это потом подтвердилось на допросе под суперпентоталом. Кстати, юридическое наименование для такого вида смерти от несчастного случая — не убийство, а непредумышленное убийство.
 Никки был бледен, но еще не на грани слез. Он отважился спросить, — И лорд Форкосиган… не смог поделиться своей маской, потому что был привязан…?
 — Между нами было около метра расстояния, — произнес Майлз бесстрастным тоном. — Никто из нас не мог дотянуться до другого. — Он немного развел руки в стороны. При этом движении его рукава обнажили запястья; стали видны обвивающие их розовые шрамы, оставшиеся в тех местах, где цепь врезалась почти до кости. Было ли Никки видно, что Майлз чуть не разорвал себе руки, пытаясь это сделать, мрачно подумала Катриона? Майлз смущенно одернул манжеты и снова положил руки на колени.
 — Теперь самая трудная часть, — сказал Грегор, взглядом заставляя Никки собраться. У Никки должно было возникнуть ощущение, что в мире нет никого, кроме них двоих.
 Он собирается продолжать? Нет… нет, остановитесь… Она не была уверена, отразилось ли это предчувствие у нее на лице, но Грегор подтвердил это кивком.
 — Теперь то, что твоя мама никогда бы тебе не сказала. Твой Па потому повел лорда Форкосигана на станцию, что твой Па брал взятки у этих преступников. Но он изменил свои намерения и хотел, чтобы лорд Форкосиган объявил его Имперским Свидетелем. Преступники рассердились на такое предательство. Они приковали его к ограде таким жестоким образом, чтобы наказать его за попытку вернуть свою честь. Они оставили дискету с документами о его причастности к преступлению, приклеив ее пленкой к нему на спину, чтобы спасатели ее нашли и узнали об его позоре, а потом они позвонили твоей маме приехать забрать его. Но… они не знали про баллоны… и они позвонили ей слишком поздно.
 Никки выглядел теперь ошеломленным и маленьким. О, бедный мой сынок. Я не бросила бы тени на честь Тьена в твоих глазах; конечно, вся наша честь — в твоих глазах….
 — Из-за некоторых других сведений об этих преступниках, которые никто не имеет права с тобой обсуждать, все это — Государственная Тайна. Все остальные знают, что твой па и лорд Форкосиган вышли наружу одни, никого не встретили, потеряли друг друга, когда ходили там в темноте, и лорд Форкосиган нашел твоего па слишком поздно. Если кто-нибудь думает, что лорд Форкосиган причастен к смерти твоего папы, мы не собираемся с ними спорить. Ты можешь сказать, что это неправда и ты не хочешь об этом говорить. Но не позволяй втягивать себя в спор.
 — Но… — произнес Никки, — но это — нечестно!
 — Это трудно, — сказал Грегор, — но необходимо. Честность тут ни при чем. Чтобы оградить тебя от этой тяжести, твоя мама, дядя и лорд Форкосиган рассказали тебе придуманную историю, а не настоящую. Я не сказал бы, что они были не правы.
 Они с Майлзом поглядели друг на друга твердым пристальным взглядом; Майлз вопросительно слегка двинул бровью, а Грегор ответил ему микроскопическим ироничным кивком. Император сжал губы в чем-то не совсем похожем на улыбку.
 — Все преступники арестованы и находятся в Имперской тюрьме высокой секретности. Ни один из них не выйдет в ближайшее время на свободу. Все необходимое правосудие свершилось, и не осталось ничего незавершенного. Если бы твой отец был жив, он тоже сидел бы теперь в тюрьме. Но смерть снимает с чести все долги. В моих глазах он искупил свое преступление и очистил свое имя. Большего он сделать не мог.
 Катриона даже представить себе не могла , что Грегор — или кто угодно другой — заставит Никки смотреть в лицо таким тяжелым вещам. Дядя Фортиц выглядел очень мрачно, и даже Майлз смотрелся запуганным.
 Нет, это была смягченная версия. Тьен не пытался вернуть свою честь; он просто узнал, что его преступление раскрыто, и старался избежать последствий. Но если Никки закричит, Мне нет дела до чести! Я хочу вернуть своего папу! — сможет ли она сказать ему, что он не прав? Ей представилось, что отблеск этого крика уже появился в его глазах.
 Никки искоса посмотрел на Майлза. — А что это за две ваши ошибки?
 Он ответил твердо, с таким усилием, какого Катриона не ожидала, — Первая — это то, что я не сказал моей резервной охране, что вышел за пределы купола. Когда Тьен повез меня на станцию, мы оба ждали добросердечного признания, а не враждебного противостояния. А когда мы застали врасплох… преступников, то я секунду промедлил, вытаскивая свой парализатор. Они выстрелили первыми. Дипломатическое колебание. Вторая ошибка — это промедление. Самые большие сожаления здесь ничего не значат.
 — Я хочу посмотреть на ваши запястья.
 Майлз оттянул манжеты и вытянул руки, повернув ладони сперва вниз, а потом вверх, чтобы Никки мог разглядеть их вблизи.
 Никки наморщил бровь. — А ваш респиратор тоже кончался?
 — Нет. Мой был в порядке. Я проверил его, перед тем как взять.
 — О, — Никки сел, с озадаченным и подавленным видом.
 Все ждали. После минутной паузы Грегор мягко спросил, — Теперь у тебя есть еще вопросы?
 Никки молча покачал головой.
 Задумчиво нахмурившись, Грегор поглядел на хроно и поднялся, махнув рукой, чтобы никто не вставал. Он прошел к письменному столу, порылся в ящике и вернулся обратно. Наклонившись через стол, он протянул Никки кодовую карточку. — Вот, Никки. Это — для тебя. Храни ее и не потеряй.
 На карточке не было вообще никаких отметок. Никки с любопытством повертел ее в руках и вопросительно посмотрел на Грегора.
 — Эта карточка подключит тебя к каналу моего персонального комма. Такой доступ есть у немногих моих родственников и друзей. Когда ты вставишь ее в прорезь твоего комм-пульта, то на экране появится человек, узнает тебя и, если я буду свободен, переключит тебя на самый близкий ко мне комм. Ты не должен ему рассказывать, о чем ты хочешь поговорить со мной. Если у тебя потом возникнут еще вопросы — а это может быть, я дал тебе очень много информации в совсем немного времени — или если тебе просто нужно будет с кем-то об этом поговорить, возьми ее и позвони мне.
 — О, — сказал Никки. Осторожно, еще раз повертев ее, он засунул карточку в свой нагрудный карман.
 По тому, что Грегор и дядя Фортиц слегка расслабились, Катриона заключила, что аудиенция закончена. Она пошевелилась, ожидая намека встать и уйти, но тут Майлз поднял руку ему что, всегда доставалось последнее слово?
 — Грегор… хотя я и рассматриваю ваш жест доверия как отказ удовлетворить мою просьбу об отставке…
 Брови дяди Фортица взлетели вверх. — Несомненно, ты не пытался оставить свой пост аудитора из-за этого несчастного трепа, Майлз!
 Майлз пожал плечами. — Я думал, что по традиции Имперские Аудиторы не только честны, но и выглядят таковыми. Моральный вес, и все такое.
 — Не всегда, — сказал Грегор мягко. — Я унаследовал пару проклятых увертливых старых тупиц от моего деда Эзара. А по прозвищу Дорки Справедливый я полагаю, что главным критерием моего прадеда для выбора Аудиторов была их способность убедительно запугивать компанию упрямых вассалов. Можете себе вообразить, какая энергия нужна, чтобы перечить одному из Голосов Дорки — скажем, графу Пьеру Форратьеру Жестокому?
 Майлз улыбнулся такой картине. — Учитывая восторженный благоговейный страх, с которым мой дед вспоминал старого Пьера… мысли сбиваются.
 — Если общественное доверие к вам, как Аудитору, пошатнулось, то мои графы и министры должны будут сами предъявить вам обвинение. Без моей помощи.
 — Вряд ли, — прорычал дядя Фортиц. — Может быть я и льщу тебе, мой мальчик, но я сомневаюсь, что до этого дойдет.
 Майлз выглядел не столь уверенным.
 — Ну, теперь ты станцевал этот танец по всем правилам, — сказал Грегор. — Довольно, Майлз.
 Ответный поклон Майлза выражал, как показалось Катрионе, то ли неохотное, то ли облегченное согласие. — Благодарю, сир. Но я хотел добавить, что думал и о личных перешептываниях. Которые будут делаться все хуже, пока не достигнут максимума и не затихнут. Вы точно уверены, что хотите меня видеть в своем свадебном круге, пока этот шум не улегся?
 Грегор ответил ему прямым и слегка огорченным взглядом. — Вам не избежать исполнения своего светского долга так легко. Если Генерал Элис не потребует выгнать вас, вы останетесь.
 — Я не пытаюсь ничего избежать!… — он осекся, видя что Грегор мрачно забавляется.
 — С моей позиции, делегация — замечательная вещь. Можешь дать всем понять, что любой, имеющий возражения против присутствия моего сводного брата в моем свадебном круге, может подать жалобу леди Элис и предложить ей такие глобальные изменения дислокации в последнюю минуту, какие… посмеет.
 Майлз потерпел неудачу в своей доблестной попытке согнать с губ злобную улыбку. Весьма доблестной. Несколько. — За право посмотреть на это стоит заплатить. — Улыбка снова исчезла. — Но все это будет разрастаться до тех пор, как…
 — Майлз, — Грегор поднял руку, прервав его. Его глаза озарились чем-то средним между развлечением и раздражением. — У тебя дома есть, наверное, самый компетентный из оставшихся в живых экспертов по барраярской политике последнего столетия. Твой отец еще до твоего рождения имел дело с самой уродливой партийной борьбой, похуже этой, и вооруженной, и нет. Передай ему, что я просил прочитать тебе о лекцию о разнице между честью и репутацией, как он это сделал мне в свое время. На самом деле… скажи ему, что я желаю и требую этого. — Встав с кресла, он махнул рукой, выразительно кладя конец разговору на эту тему. Все поднялись на ноги.
 — Лорд Аудитор Фортиц, останьтесь еще на одно слово до вашего отъезда. Госпожа Форсуассон… — снова пожал руку Катрионы, — … мы сможем больше поговорить с вами, когда время не будет так поджимать. Органы Безопасности скрыли все происшедшее от общественности, но надеюсь, вы знаете, что за ваши заслуги Империя в глубоком долгу лично перед вами и вы можете востребовать этот долг по вашему требованию и желанию.
 Катриона моргнула, пораженная почти до того, чтобы начать возражать. Конечно, Грегор выкроил для них время в своем расписании ради Майлза? Но это был самый непосредственный намек на дальнейшие события на Комарре, какой только можно было сделать в присутствии Никки. Она ухитрилась ответить коротким поклоном и шепотом благодарности за то, что отняла императорское время и внимание. Никки, взяв за образец ее неловкость, сделал то же самое.
 Дядя Фортиц попрощался с ней и с Никки и остался еще на несколько слов со своим господином императором до отъезда. Майлз вывел их в коридор, где сказал одетому в ливрею ожидающем их человеку, — Я их провожу, Жерар. Пожалуйста, вызовите машину для госпожи Форсуассон.
 Они пошли длинным путем по зданию. Катриона бросила взгляд назад через плечо на личный кабинет Императора.
 — Это было…было больше, чем я ожидала. — Она опустила глаза на Никки, шагающего между ними. Его лицо выглядело застывшим, но он не пал духом. — Сильнее. — Резче.
 — Да, — сказал Майлз. — Надо быть осторожнее в своих пожеланиях — они могут и сбыться… У меня есть особые причины доверять в этом вопросе суждению Грегора больше, чем чьему-либо. Но… думаю, я наверное не единственная рыба, не помнящая про воду. Грегор привык выносить ежедневное давление, которое меня бы, к примеру, довело до пьянства, безумия или совершенно смертоубийственной раздражительности. Как следствие, он переоценивает наши возможности, а мы стараемся… не разочаровать его.
 — Он сказал мне правду, — произнес Никки. Еще мгновение они шли в тишине. — Я доволен.
 Катриона промолчала, удовлетворенная.
 ***
 Своего отца Майлз обнаружил в библиотеке.
 Граф Форкосиган сидел на одном из диванов сбоку от камина, просматривая данные портативного считывателя. Его полуофициальная одежда, темно-зеленый китель и брюки, напоминали мундир, который он носил большую часть своей жизни, из чего Майлз заключил, что отец скоро должен был куда-то отправиться — несомненно на один из официальных обедов, которые должны были поглотить вице-король с супругой до свадьбы Грегора. Майлз вспомнил о том, что скоро придет его черед исполнять свои обязанности согласно пугающему списку, переданному ему леди Элис. Но посмеет ли он смягчить их светскую и кулинарную суровость, пригласив Катриону составить ему компанию — это был весьма сомнительный вопрос.
 Майлз шлепнулся на диван напротив отца; граф поднял глаза и посмотрел на него с осторожным интересом.
 — Здравствуй. Ты смотришься слегка выжатым.
 — Да. Я только что вернулся с одной из самых трудных встреч за всю мою аудиторскую карьеру. — Майлз потер загривок, все еще до боли сведенный. Граф приподнял брови в вежливом вопросе. Майлз продолжил, — Я попросил Грегора разобраться вместе с Никки Форсуассоном в этой мешанине клеветы, насколько он сочтет разумным ему сообщить. Но он пошел намного дальше, чем могли бы я или Катриона.
 Граф выпрямился, отложив считыватель. — Ты чувствуешь, что это нарушение безопасности?
 — На самом деле нет, — признал Майлз. — Любой враг, который похитил бы Никки и допросил, не узнал бы больше, чем мог уже знать. Десять минут под суперпентоталом — он рассказал бы все, что знал, и ему не причинили бы вреда. Может быть, его бы даже вернули. Или нет… Его безопасностью сейчас не более рискуют, чем раньше. И этот риск не больше и не меньше, если рассматривать его как рычаг давления на Катриону. — Или на меня. — Истина о заговоре скрыта даже от руководства. Не в том проблема.
 — А в чем?
 Майлз сгорбился, опершись локтями на колени и рассматривая свое собственное искаженное отражение в носках начищенных полуботинок. — Я думал, из-за кронпринца Зерга Грегор знает, каково — и надо ли — рассказывать кому-то, что его папа был преступником. Если так можно назвать принца Зерга из-за его тайных пороков.
 — Я мог бы его так назвать, — вздохнул граф. — К моменту смерти он был преступником, и наполовину сошедшим с ума. — В те дни, подумал Майлз, адмирал Форкосиган был на самом высоком уровне очевидцем бедственного вторжения на Эскобар. Он выпрямился; отец взглянул ему прямо в лицо и мрачно улыбнулся. — Удачный выстрел с эскобарского корабля был самой большой в истории благосклонностью фортуны к Барраяру. Хотя теперь, задним умом, я сожалею, что мы так плохо поступили с Грегором и этими сведениями. Полагаю, что он добился большего успеха?
 — Я думаю, что он обошелся с Никки… хорошо. Во всяком случае, у Никки не будет ощущения, что его мир рушится на части. Конечно в сравнении с Зергом Тьен был не так уж плох — просто дурак и взяточник. Но на это было трудно смотреть. Девятилетнему мальчику не стоит иметь дело с чем-то столь мерзким и так близко его затрагивающим. Что это сделает из него?
 — Наверное… десятилетнего, — сказал граф. — Делаешь то, что должен. Растешь или съеживаешься. Ты должен верить, что он будет расти.
 Майлз побарабанил пальцами по обтянутой тканью ручке дивана. — До меня все еще доходит, насколько искусен оказался Грегор. Признав, что Тьен растратчик, он перетянул Никки на нашу сторону. Никки теперь крайне заинтересован в поддержании легенды, защищающей репутацию его покойного папы. Странно. Что как-то приводит меня к тебе. Грегор попросил — нет, пожелал и потребовал, не менее того! — чтобы ты дал мне тот же урок, что и ему: честь против репутации. Наверное, это было незабываемо.
 Граф наморщил бровь. — Лекция? О. Да. — Он коротко улыбнулся. — Если это так отпечаталось у него в мозгу, хорошо. С молодыми людьми часто спрашиваешь себя — отложилось ли в них хоть что-нибудь из сказанного тобой или ты просто бросаешь свои слова на ветер.
 Майлз неловко поерзал, спросив себя, не относилось ли последнее замечание и в его адрес. Ну, какая именно часть этого замечания. — М-м? — побудил он отца продолжать.
 — Я бы не назвал это лекцией. Просто полезное разъяснение отличий. — Он протянул руку, ладонью вперед, жестом равновесия. — Репутация — это то что другие знают о тебе. А честь состоит в том, что ты знаешь о себе сам.
 — Гм.
 — Тенденция к зарождению конфликтов возникает, когда это не одно и то же. В отношении смерти Форсуассона — как ты сам себя ощущаешь?
 И как он умеет вот так нанести удар в самую сердцевину раны? — Я не уверен. Нечистые мысли в счет?
 — Нет, — сказал граф твердо — Только действия.
 — А как насчет глупых поступков?
 — Это серая область, и не говори мне, что ты уже не бывал в таких сумерках.
 — Большую часть жизни, сэр. Время от времени поднимаясь до мерцающего света познания. Но на такой высоте мне не выжить.
 Граф приподнял брови и криво улыбнулся, но милосердно воздержался от согласия. — Так. Тогда мне кажется , что твои непосредственные проблемы лежат в большей степени в области репутации.
 Майлз вздохнул. — Я себя чувствую, будто меня всего изгрызли крысы. Маленькие едкие твари, которые нападают на меня слишком быстро, чтобы я успел развернуться и дать им по голове.
 Граф погрузился в изучение своих ногтей. — Могло быть хуже. Самое ужасное чувство пустоты испытываешь, когда видишь осколки своей разбившейся вдребезги чести у своих ног, а твоя общественная репутация, наоборот, взлетает и парит высоко. Это уничтожает душу. А другое — просто очень, очень раздражает.
 — Очень, — сказал Майлз горько.
 — Ха. Хорошо. Могу предложить тебе кое-какие утешительные соображения?
 — Пожалуйста, сделайте это, сэр — Во-первых, это пройдет. Несмотря на бесспорную привлекательность идеи секса, убийства, заговора и еще большего секса, людям в конце концов надоест этот рассказ, какой-то другой бедняга совершит какую-нибудь ужасную светскую ошибку, и их внимание переключится на новую игрушку.
 — Какого секса? — раздраженно пробормотал Майлз. — Ничего такого не было. Проклятье. Или бы это все показалось более стоящим. Я даже еще не пробовал поцеловать эту женщину!
 Губы его собеседника дрогнули. — Мои соболезнования. Во-вторых, учитывая это обвинение, никакое другое, меньшее, обвинение против тебя никого не будет волновать. В ближайшем будущем.
 — О, замечательно. Значит, теперь я могу устроить заговор, пока мне шьют предумышленное убийство?
 — Ты должен был быть удивлен. — Легкий юмор мелькнул в глазах графа — Майлз не предполагал, что именно тот мог вспомнить — и тот продолжил:
 — В-третьих, этим невозможно управлять — или бы я уже воспользовался этим. Пытаться представить или отреагировать на то, что думает каждый идиот на улице — на основе минимума логики и еще меньшего количества информации — всего лишь приведет к тому, что ты свихнешься.
 — Мнение некоторых людей для меня имеет значение.
 — Да, порой. Ты здесь знаешь, чье?
 — Катрионы. Никки. Грегора. — Майлз поколебался. — Это — все.
 — Что, твои бедные стареющие родители не входят в этот краткий список?
 — Мне жаль, что вы плохо обо мне подумаете, — произнес Майлз медленно. — Но в этом случае, вы — не те… не уверен, как правильно сказать. Используя мамину терминологию… я согрешил не против вас. Так что ваше прощение спорно.
 — Гм, — сказал граф, потирая губы и разглядывая Майлза с невозмутимым одобрением. — Интересно. Хорошо. В качестве твоего четвертого утешения укажу, что в этом скопище народу, — движением пальцев он очертил Форбарр-Султану и весь Барраяр, — приобрести репутацию хитрого и опасного человека, который без угрызений совести пойдет на убийство, чтобы добиться и защитить свое, не совсем плохо. На самом деле, ты мог бы даже найти ее полезной.
 — Полезной! Что, сэр, прозвище Мясника Комарры бывало для вас удобной опорой? — произнес Майлз с негодованием.
 Его отец прищурил глаза, частично в мрачном развлечении, частично в уважении. — Я нашел его неоднозначным… проклятием. Но да, время от времени я использовал вес этой репутации в отношении некоторых впечатлительных людей. Почему и нет, я за нее заплатил сполна. Саймон говорил, что с ним было то же самое. Унаследовав СБ от Великого Негри, он был вынужден использовать все, чтобы лишить своих противников присутствия духа, чтобы заставить их остановиться и заткнуться.
 — Я работал с Саймоном. Он чертовски хорошо умел выбить почву из-под ног. И это было не только из-за его чипа памяти или витавшего там призрака Негри. — Майлз покачал головой. Только его отец, с его предельной искренностью, мог расценивать Саймона Иллиана как некоего обычного подчиненного. — Как бы то ни было, люди, возможно, воспринимали его как зловещего, но не как продажного. Он не был бы и наполовину так страшен, не умей он убедительно изображать такое непримиримое безразличие к… в общем, ко всем человеческим страстям. — Он сделал паузу, вспоминая сокрушительный стиль руководства своего бывшего командира и наставника. — Но черт возьми, если… если мои враги не признают за мной хоть минимума морали, пусть они по крайней мере допустят, что я компетентен в своих пороках! Если бы я собрался убить кого-то, я сделал бы намного более гладкую работу, чем этот отвратительный беспорядок. Никто даже не предположил бы, что это было убийство, ха!
 — Я тебе верю, — успокоил его граф. Он приподнял голову со внезапным любопытством. — А… тебе это когда-нибудь приходилось?
 Майлз снова зарылся в диван и поскреб щеку. — Была одна миссия для Иллиана… не хочу говорить об этом. Это была тайная, неприятная работа, но мы ее выполнили. — Он задумчиво вперил взгляд в ковер.
 — Действительно. Я просил его не использовать тебя для убийств.
 — Почему? Боялся, что у меня сложатся дурные привычки? Как бы то ни было, это было намного сложнее чем просто убийство.
 — Это вообще так.
 Майлз на минуту уставился куда-то прочь. — Итак, то что говоришь мне ты, сводится к тому же, что сказал Галени. Я должен остаться здесь и с улыбкой сожрать все это.
 — Нет, — сказал его отец, — Улыбаться ты не должен. Но если ты действительно просишь совета у меня, со всем моим опытом, я скажу. Храни свою честь. Пусть твоя репутация падает куда ей вздумается. И ты переживешь этих ублюдков.
 Пристальный взгляд Майлза с любопытством пробежался по лицу отца. Он никогда не видел его без седины в волосах, а теперь они были почти все белые. — Я знаю, что в эти годы у тебя были и взлеты, и падения. Когда твоей репутации был впервые нанесен серьезный ущерб — как ты прошел через это?
 — О, в первый раз… это было давным-давно. — граф склонился вперед, задумчиво постукивая по губам ногтем большого пальца. — Мне тут внезапно пришло в голову, что смутная память об этом эпизоде среди людей старше определенного возраста — а от того поколения немного осталось в живых — в твоем случае вряд ли будет полезна. Каков отец, таков и сынок? — граф поглядел на него, обеспокоено нахмурившись. — Этих последствий я, конечно, никогда не мог предвидеть. Видишь ли… после самоубийства моей первой жены широко разошлись слухи, что это я убил ее. За неверность.
 Майлз моргнул. Он слышал бессвязные отрывки древнего рассказа, но не этот намек. — И, гм… так и было? Она изменяла тебе?
 — О, да. У нас по поводу этого случился гротескный разнос. Я был задет, приведен в замешательство — что вылилось в своего рода неловком, смущенном гневе — и жестко ограничен рамками моей культуры. В тот момент жизни мне определенно пригодилась бы бетанская терапия, вместо дурного барраярского совета, который мне дал… не важно. Я не знал… не мог даже представить существование такой альтернативы. Это было невежественное, старое время. Мужчины еще прибегали к дуэлям, знаешь, хотя к тому времени это было запрещено законом.
 — Но ты… гм, ты действительно, гм…
 — Убил ее? Нет. Или одними словами. — В этот раз уже граф уставился куда-то вдаль, прищурив глаза. — Хотя я никогда не был на сто процентов уверен, что это не сделал твой дед. Он устроил этот брак и, знаю, чувствовал себя за него ответственным.
 Майлз поднял брови при этой мысли. — Если вспомнить деда, это кажется едва возможным, все же ужасно вероятным. Ты когда-нибудь спрашивал его об этом?
 — Нет. — граф вздохнул. — И что бы я, в конце концов, сделал, если бы он ответил «да»?
 Что, Эйрелу Форкосигану в то время было всего двадцать два? Более полувека назад. Он был гораздо моложе, чем я сейчас. Проклятье, он тогда был просто ребенком. Заставляя голову кружиться, мир Майлза, казалось, обернулся вокруг своей оси и со щелчком перешел в другое, искаженное положение, с совсем другими перспективами. — Так… как ты остался жив?
 — Я полагаю, мне повезло, как везет всем идиотам и сумасшедшим. А я, разумеется, был и тем и другим. Мне было на все наплевать. Мерзкая сплетня? Я доказал , что это преуменьшение, и дал им вдвое больше пищи для пересудов. Думаю, что ошеломил всех до онемения. Вообрази себе невежественного самоубийцу, которому нечего терять и который шатается в пьяном, враждебном угаре. Вооруженного. В конце концов, я оказался сыт собой по горло, как к этому времени все остальные — мной, и вышел из этого.
 Этот измученный мальчик исчез, оставив серьезного старого человека милосердно осуждать его. Это объясняло, почему его отец, хотя во многом он был старым барраярцем, никогда не позволял себе предлагать Майлзу устроить брак по договоренности как разрешение его романтических проблем и даже не критиковал его немногие любовные романы. Майлз дернул подбородком и одарил отца кривой улыбкой. — Ваша стратегия не подходит мне, сэр. От алкоголя я чувствую себя больным. Но не готовым на самоубийство. И мне есть, что терять.
 — А я ее и не рекомендовал, — сказал граф мягко. Он выпрямился. — Позже — намного позже — когда у меня тоже было слишком много чего терять, я получил твою мать. Ее доброе мнение было единственным, которое мне было нужно.
 — Да? И если бы ты рисковал его потерять? Как бы ты это вынес? — Катриона…
 — Наверное, встал бы на колени и принял всю вину на себя. — граф покачал головой и медленно улыбнулся. — Так, а… когда нам позволят встретиться с этой женщиной, которая произвела на тебя столь подбадривающий эффект? С ней и с ее Никки. Может быть, ты вскоре мог бы пригласить ее сюда на обед?
 Майлз съежился. — Только не… не на обед. Пока что.
 — Я видел ее мельком и так расстраивающе недолго. Из того, что я успел заметить, я сделал вывод, что она очень привлекательна. Не слишком хрупкая. Она славно вырывалась, просто отлетела от меня. — при этом воспоминании граф Форкосиган коротко усмехнулся. Отец Майлза разделял архаичный барраярский идеал женской красоты, подразумевавший способность выжить в голодное время; Майлз признал, что и его самого впечатлял подобный стиль. — И в меру атлетична. Несомненно, от тебя она бы убежала. В следующий раз я порекомендовал бы тебе уговоры, а не прямое преследование.
 — Я пытался, — вздохнул Майлз.
 Граф поглядел на своего сына, полушутливо — полусерьезно. — Знаешь, эта твоя вереница женщин очень смущала нас с матерью. Мы не могли сказать, предстоит нам породниться с кем-то из них или нет.
 — Какая такая вереница? — сказал Майлз с негодованием. — Я привел домой только одну галактическую подружку. Одну. И я не виноват, что с ней у нас не сработало.
 — Плюс еще несколько, гм, необычных леди, украшавших рапорты Иллиана, с которыми не зашло так далеко.
 Майлзу показалось, что он чувствует как к него глаза вылезают на лоб. — Но как он мог… Иллиан никогда не знал… он никогда не сказал бы вам о… Нет. Не говори мне. Я не хочу знать. Но, клянусь, в следующий раз когда я его увижу… — он с негодованием посмотрел на графа, смеявшегося над ним с совершенно честным лицом. — Думаю, Саймон не вспомнит. Или притворится, что этот так. Чертовски удобная эта выборочная амнезия, которую он у себя выработал. — Он добавил, — Ну, как бы то ни было, о всех существенных из них я рассказал Катрионе. Еще там.
 — О? Ты признавался или хвастал?
 — Готовился к будущему. Честность… это единственный способ вести себя с нею.
 — Честность — единственный способ вести себя с кем угодно, когда вы так близки, что буквально живете в шкуре друг друга. Так… и эта Катриона — еще одно увлечение страсти? — граф заколебался, прищурив глаза. — Или она — та, которая навсегда и беззаветно полюбит моего сына, будет честно вести его дом и состояние, останется с ним в опасности, нужде и смерти и поднесет руку моего внука к моему погребальному костру?
 Майлз замер в мгновенном восхищении умением своего отца. Это вызвало у его в памяти траекторию боевого истребителя, пикирующего на обнаруженную огневую точку. — Это было бы… Приложением Б, сэр. Все вышеупомянутое. — он сглотнул. — Я надеюсь. Если я снова не сморожу глупость.
 — Так когда мы сможем увидеться с ней? — рассудительно повторил граф.
 — Все еще пока не улажено. — Майлз встал на ноги, ощущая, что мгновение, когда он может отступить с достоинством , быстро проходит. — Я дам вам знать.
 Но граф не поддержал его эксцентричный юмор. Вместо этого он посмотрел на своего сына уже серьезным, хотя еще сердечным, взглядом. — Я рад, что ты встретился с ней тогда, когда стал уже достаточно взрослым чтобы понять свою собственную точку зрения.
 Майлз отдал ему приветствие аналитика — неопределенный взмах двух пальцев где-то возле лба. — Я тоже , сэр.




 Глава 16


 Катриона сидела за коммом своей тети, пытаясь составить резюме, которое скрыло бы факт ее недостаточной опытности от инспектора городского ботанического питомника, снабжавшего общественные сады города. Она не собиралась, черт бы все это побрал, ссылаться на имя Лорда Аудитора Форкосигана. Тетя Фортиц уехала на свои утренние занятия, а Никки отправился на прогулку вместе с Артуром, сыном Пима, под присмотром старшей сестры Артура. Когда уже второй звонок в дверь оторвал ее внимание от этой проблемы, Катриона внезапно осознала, что в доме она одна. Могли бы вражеские агенты, решившиеся на похищение, постучать в парадную дверь? Майлз это знал бы. Она представила, как в особняке Форкосиганов Пим ледяным голосом сообщает нежелательным гостям, что им надо обойти дом сзади и войти в дверь для шпионов… которая несомненно была бы снабжена соответствующим высокотехнологичным заграждением. Обуздав свою новую паранойю, она встала и вышла во входной холл.
 К ее облегчению и удовольствию, вместо цетагандийских захватчиков на пороге стоял ее брат, Хьюго Форвейн, вместе с внешне привлекательным мужчиной, в котором она, неуверенно моргнув, узнала Базиля Форсуассона, ближайшего кузена Тьена. Она виделась с ним раньше только раз, на похоронах Тьена, где она достаточно долго проговорила с ним, официально принимая от него опекунство над Никки. Лейтенант Форсуассон занимал должность в транспортном управлении большого военного космопорта в Округе Форбреттен; когда она в первый и последний раз его видела, он был одет по мрачно-официальному случаю в зеленую армейскую форму, однако сегодня он предпочел более небрежную гражданскую одежду.
 — Хьюго, Базиль! Какой сюрприз… входите же, входите! — Она сделала жест в сторону парадной гостиной госпожи Фортиц. Базиль ей признательно, вежливо поклонился и отказался от предложения чая или кофе — спасибо, они уже попили чаю на станции монорельсовой дороги. Хьюго быстро сжал ее руки, взволнованно улыбнувшись перед тем, как сесть. Ему шел пятый десяток; он слегка располнел благодаря и своей сидячей работе в Имперском Управлении шахт, и заботе его жены Розали. Удивительно, но ему это придавало солидный и уверенный вид. Однако тревога сжала горло Катрионы, стоило ей заметить напряженность в его лице. — Все в порядке?
 — С нами все в порядке, — ответил он со странным ударением на этом слове.
 Ее охватил холод. — Папа… ?
 — Нет, с ним тоже все хорошо. — Он нетерпеливо отмахнулся от ее беспокойства. — Единственный член семьи, за которого мы сейчас волнуемся — это ты, Кэт.
 Катриона озадаченно уставилась на его. — Я ? У меня все хорошо. — Она устроилась в большом дядином кресле в углу. Базиль подвинул один из изящных стульев и чуть неловко взгромоздился на него.
 Хьюго передал приветы от своей семьи — Розали, Эди и мальчиков — затем неопределенно огляделся вокруг и спросил, — А дядя и тетя Фортиц дома?
 — Нет, никого из них нет. Хотя тетя вскоре вернется с занятий.
 Хьюго нахмурился. — На самом деле я надеялся, что мы сможем увидеться с дядей Фортицем. Когда он вернется?
 — О, он отправился на Комарру. Знаете, чтобы выяснить несколько последних технических деталей этой катастрофы с солнечным отражателем. Мы ждем его возвращения только к свадьбе Грегора.
 — Чьей свадьбе? — переспросил Базиль.
 Ох, это произнес за нее Майлз. Разумеется, они с Грегор… с императором не называли друг друга по имени. — Свадьбе Императора Грегора. Дядя Фортиц как Имперский Аудитор, конечно, будет на ней присутствовать.
 Губы Базиля округлились в небольшое "О", — как только он понял, что это за Грегор.
 — Полагаю, ни у кого из нас нет шанса на нее попасть, — вздохнул Хьюго. — Разумеется, у меня к таким вещам нет никакого интереса, но Розали со своими подругами просто с ума сходят. — Чуть поколебавшись, он добавил, противореча сам себе, — А правда, что на параде промаршируют конные гвардейцы, и каждый взвод будет одет в различную форму, какая у них когда-нибудь была — от Периода Изоляции до времен Эзара?
 — Да, — ответила Катриона. — А над рекой каждую ночь будут зажигаться фейерверки.
 Выражение легкой зависти промелькнуло во взгляде Хьюго при этой новости.
 Базиль откашлялся и спросил, — А Никки здесь?
 — Нет… он отправился с другом посмотреть на регату гребных судов, которая проходит на реке этим утром. Она бывает каждый год; праздник в честь освобождения города во время Десятилетней Войны войсками Влада Форбарры. Я думаю, этим летом сделали первоклассную работу — новые костюмы, и снова устроили постановку нападения на Старый Звездный Мост. Мальчики были очень возбуждены. — Она не добавила, что ребята предполагали все прекрасно увидеть с балкона особняка Форбреттенов — им оказал протекцию оруженосец Форбреттенов, друг Пима.
 Базиль неловко поерзал. — Может быть, так и лучше. Госпожа Форсуассон — Катриона — мы на самом деле сегодня пришли сюда по особой причине, по очень серьезному вопросу. Я хотел бы поговорить с вами откровенно.
 — Это… вообще самое лучшее, в любом разговоре, — ответила Катриона. Она кинула вопросительный взгляд на Хьюго.
 — Базиль пришел ко мне… — начал Хьюго, и замолчал. — Ладно, объясни это, Базиль.
 Базиль наклонился вперед, стиснув ладони между коленями, и веско произнес, — Видите ли, это вот что. От одного человека в Форбарр-Султане я получил чрезвычайно тревожное сообщение, о том что произошло…. что недавно обнаружилось… некую очень тревожную информацию о вас, моем покойном кузене и Лорде Аудиторе Форкосигане.
 — О, — сказала она ровным голосом. Итак, круг Старых стен, или того что от них осталось, не ограничивал распространение клеветы за пределы столицы; липкий след протянулся даже к провинциальным городам Округа. Она как-то думала, что эта злобная игра — развлечение исключительно высших форов. Она выпрямилась в кресле и нахмурилась.
 — Поскольку это, кажется, чрезвычайно близко затрагивает обе наших семьи — и, разумеется, потому что нечто столь специфичное надо проверить данными из других источников — я пришел с этим к Хьюго, желая посоветоваться и надеясь, что он сможет смягчить мои опасения. Но слова вашей невестки Розали вместо этого их подтвердили и еще больше усилили.
 Что подтвердили? Наверное, она могла бы сделать несколько удачных предположений, но не при свидетелях же. — Я не понимаю.
 — Мне говорили, — Базиль прекратил нервно облизывать губы, — среди высших форов общеизвестно, что Лорд Аудитор Форкосиган организовал поломку респиратора Тьена, в ночь его гибели на Комарре.
 Это она могла развеять достаточно быстро. — Вам солгали. Эта история придумана жалкой грязной политической кликой из числа врагов лорда Форкосигана. Они желали причинить ему затруднение в процессе некоей борьбы за наследование Округа, с последнее время проходящей в Совете Графов. Тьен сам виноват в поломке своей маски; он всегда был небрежен с чисткой и проверкой снаряжения. Это просто злой шепот. Не было выдвинуто никакого обвинения.
 — Ну, а как это могло бы случиться? — разумно заявил Базиль. Доверие, которое она внезапно испытала к нему, разрушилось при следующих же его словах — Мне говорили, что любое обвинение должно быть выдвинуто в Совете, равными ему по положению лицами. Пусть его отец и удалился на Зергияр, но, будьте уверены, его центристская коалиция в силах подавить любое такое шевеление.
 — Надеюсь, что это так. — Эта попытка могла быть подавлена, но совсем не по той причине, которую имел в виду Базиль. Сжав губы, она холодно на него посмотрела.
 Хьюго заметил с тревогой, — Но видишь ли, Катриона, этот же человек рассказал Базилю, что лорд Форкосиган пытался заставить тебя принять его брачное предложение.
 Она раздраженно вздохнула. — Заставить? Разумеется, нет.
 — А,. — просветлел Хьюго.
 — Он просил меня выйти за него замуж. Очень… неловко — Боже мой, так это действительно правда? — Хьюго на секунду выглядел ошеломленным. Казалось, это потрясло его гораздо сильнее, чем обвинение в убийстве… и это его вдвойне не красило, решила Катриона. — Конечно, ты отказалась!
 Она прикоснулась к левой полочке своего жакета, нащупав свернутый и спрятанный там теперь уже не такой жесткий лист бумаги. Письмо Майлза не было такой вещью, которую она могла просто бросить где-то, где любой мог его взять и прочесть, и кроме того… ей самой хотелось его перечитывать снова и снова. Время от времени. Полдюжины или дюжину раз в день… — Не совсем.
 Хьюго наморщил бровь. — Что ты имеешь в виду под этим не совсем? Я думал, на такого рода вопрос можно ответить только да или нет.
 — Это… трудно объяснить. — Она колебалась. Перед самым близким из родственников Тьена вдаваться в подробности того, как десятилетие личного хаоса ее мужа измучило ее душу, — она решила, что этого просто не было в ее планах. — И это довольно личное.
 Базиль услужливо предположил, — В письме говорилось, что вы казались приведенной в замешательство и обезумевшей от расстройства.
 Катриона прищурилась. — Что бы ни было, от какого любителя вмешиваться в чужие дела вы получили это… сообщение?
 — От вашего — как он заявил — друга, который серьезно обеспокоен вашей безопасностью. — ответил Базиль От друга? Ее другом была госпожа Фортиц. Карин, Марк… был Майлз, но вряд ли он сам стал злословить по этому поводу… Энрике? Ципис? — Не могу представить, чтобы кто-нибудь из моих друзей сказал или сделал что-то подобное.
 Хьюго нахмурился с нарастающей тревогой. — В письме также было сказано, что лорд Форкосиган использовал все виды давления на тебя. Так что он странным образом владеет твоим рассудком.
 Нет. Разве что, полагаю, моим сердцем. Ее мысли были совершенно ясными. А вот все остальное, казалось, подняло восстание. — Он — очень привлекательный человек, — признала она.
 Хьюго обменялся с Базилем расстроенным взглядом. Разумеется, они оба встречали Майлза на похоронах Тьена; и конечно, там Майлз был очень сдержан и официален, и кроме того, все еще мрачен от усталости после этого расследования. У них не было возможностей увидеть, каким он был, когда раскрывался — неуловимая улыбка, яркие, особые глаза, и остроумие, и речь, и страсть… потрясенный взгляд, когда он оказался лицом к лицу с форкосигановскими масляными жуками… она беспомощно улыбнулась этим воспоминаниям.
 — Кэт, — произнес Хьюго смущенным тоном, — этот человек — мутант. Он едва достает тебе до плеча. У него явный горб… не знаю, почему это не исправили хирургическим путем. Он просто странный.
 — О, он прошел через множество операций. Первоначально он был искалечен гораздо более серьезно. По всему его телу еще видны все эти бледные старые шрамы от прежних коррекций.
 Хьюго уставился на нее. — По всему телу?
 — Гм. Я так предполагаю. Так как, во всяком случае, видела значительную их часть. — она прикусила язык, чуть не добавив — на верхней половине тела. — На мгновение ее воображение отвлеклось совершенно неуместным видением: Майлз в кровати, полностью обнаженный, завернутый словно подарок в простыню и одеяло, и она вместе с ним, медленно распутывающая этот сверток и исследующая его сверху донизу. Она взмахом ресниц отогнала это видение прочь, надеясь что ее глаза не шевельнулись. — Согласитесь, у него хорошее лицо. И глаза -… очень живые.
 — У него слишком большая голова.
 — Нет, просто его тело недостаточно большое. — В любом случае, пора закончить обсуждать анатомию Майлза с Хьюго, а? Черт бы все это побрал, он не был какой-нибудь прихрамывающей лошадью, необходимость покупки которой она отстаивала перед ветеринарным советом. — Как бы то ни было, все это не наше дело.
 — И если он… если ты… — Хьюго прикусил губу. — Кэт… если тебе как-то угрожают, или шантажируют, или происходит что-то странное, то ты не одинока. Я знаю, мы можем помочь. Ты, может быть, отказалась от своей семьи, но мы тебя не бросили.
 Какая жалость. — Спасибо за то, как вы меня цените, — сказала она кисло. — И вы воображаете, что мой дядя, Лорд Аудитор Фортиц, не мог бы защитить меня, если бы такое случилось? И тетя Фортиц тоже?
 Базиль с беспокойством произнес, — Я уверен, ваши дядя с тетей очень добрые люди — в конце концов, они же приютили вас с Никки, — но мне дали понять, что они оба — интеллектуалы несколько не от мира сего. Возможно, они не осознают опасности. Мой информатор сказал, что они вас вообще не охраняли. Они позволяли вам ходить куда и когда хотите, совершенно не регулируя это, и разрешали вам общаться со всяческими сомнительными людьми.
 Эта не от мира сего женщина, тетя Фортиц, была одним из ведущих барраярских экспертов по любой кровавой подробности политической истории Периода Изоляции, безупречно говорила и читала на четырех языках, мгновенно схватывала взглядом документы лучше, чем это умели делать аналитики СБ — среди которых сейчас были некоторые из ее бывших аспирантов, — и имела тридцатилетний опыт общения с молодыми людьми и теми неприятности, в которые они ухитрялись попадать. А что касается дяди Фортица… — Технический анализ неполадок не представляется мне областью деятельности не от мира сего. Особенно когда он включает в себя экспертизу по вопросам саботажа. — Она набрала в грудь воздуху, намереваясь продолжать эту тему.
 Базиль сжал губы. — Столица славится репутацией сомнительного общества. Слишком много богатых, властных мужчин — и женщин, — не ограничивающих себя в своих аппетитах и пороках. Это — опасный мир для маленького мальчика, который беззащитен и подвергается опасностям, особенно из-за… любовных увлечений его матери. — Катриона еще только мысленно начала шипеть в ответ на такое заявление, когда Базиль добавил, прерывающимся из-за ужаса голосом, — Я даже слышал — мне говорили — что здесь в Форбарр-Султане есть один из высших фор-лордов, который раньше был женщиной и пересадил свой мозг в мужское тело.
 Катриона мигнула.
 — О. Да, это, должно быть, лорд Доно Форратьер. Я его встречала. Это не было пересадкой мозга, — бр-р-р, как ужасно это все исказили! — это было просто совершенно обычная бетанская модификация тела.
 Оба мужчины в ужасе воззрились на нее. — Ты сталкивалась с этим существом? — спросил Хьюго. — Где?
 — Гм… в особняке Форкосиганов. На самом деле Доно очень яркий человек Я думаю, что он сделает много хорошего для Округа Форратьер, если Совет передаст ему графство его покойного брата. — Через мгновение горького размышления она добавила, — Исходя из всего, я очень надеюсь, что это случится. Это бы задало жару Ришару и его злословящим приятелям!
 Хьюго, воспринявший этот обмен репликами с возрастающей тревогой, заметил, — Должен согласиться с Базилем — я слегка обеспокоен тем, что ты остаешься здесь в столице. Семья так хочет видеть тебя в безопасности, Кэт. Я признаю, что ты уже не девочка. У тебя должен быть свой дом, оберегаемый постоянным мужем, которому можно было бы доверить твое с Никки благополучие.
 Ты получаешь то, что хочешь. Все же… она противостояла вооруженным террористам и выжила. И победила. Ее определение безопасности было… совсем не таким узким как это.
 — Человек твоего собственного класса, — убедительно продолжал Хьюго. — Кто-то подходящий для тебя.
 Думаю, я такого нашла. Вместе с домом, где мне не приходится упираться в стены каждый раз, когда я вытягиваюсь. Даже если я буду расти всегда. Она подняла голову. — Что именно ты считаешь моим классом , Хьюго?
 Он посмотрел на нее, поставленный в затруднительное положение. — Наш класс. Солидные, достойные, лояльные форы. А если говорить о женщинах — скромные, приличные, прямые…
 Ее внезапно как огонь охватило желание быть нескромной, неприличной и прежде всего… не прямой. А на самом деле очень даже великолепно лежащей. Ей пришло на ум, что разница в росте несущественна, когда кто-то — двое — лежат. — Ты думаешь, у меня должен быть дом?
 — Да, конечно.
 — А не планета?
 Хьюго выглядел ошеломленным. — Что? Конечно нет!
 — Знаешь, Хьюго, я никогда осознавала этого раньше, но твое представление страдает недостатком… перспективы. — Майлз считал, что она должна иметь всю планету. Она помедлила, и тихая улыбка расплылась по ее губам. В конце концов, у его матери целая планета была. Все дело в том, к чему ты привык — предположила она. Не было смысла произносить это вслух; они не оценили бы шутку.
 И как это ее старший брат, великодушный и вызывавший у нее восхищение, хотя и слегка отдаленный из-за их разницы в возрасте, сейчас сделался настолько недалеким? Нет… Хьюго не изменился. Это логическое заключение потрясло ее.
 — Проклятье, Кэт, — сказал Хьюго , — я сперва думал, что часть этого письма — просто пустая болтовня, но этот лорд-мутант каким-то странным образом перевернул твои представления вверх ногами.
 — И если это правда, то у него есть пугающие союзники, — сказал Базиль. — Письмо заявляло, что Форкосиган привлек самого Саймона Иллиана, чтобы загнать вас в свою ловушку. — он изобразил гримасу сомнения. — Эта часть письма заставила меня задаваться вопросом, не высмеют ли меня, если я скажу вам правду.
 — Я встречала Саймона, — призналась Катриона. — И нахожу его… милым.
 Ошеломленная тишина последовала за этим заявлением.
 Слегка неловко она добавила, — Конечно, я понимаю, что он очень смягчился с момента отставки из СБ по медицинским показаниям. Видно, что это сняло тяжелое бремя с его сознания. — Наконец-то все доказательства запоздало встали на место. — Минуточку… кто, вы сказали, прислал вам это месиво из слухов и лжи?
 — Это было мне сказано строго по секрету, — сказал Базиль осторожно.
 — Это был этот законченный идиот Алексей Формонкриев, да? А! — Ее озарило с неистовой силой атомного взрыва. Но крики, проклятия и швыряние предметов не помогли бы ей достичь ее цели. Она стиснула ручки кресла, чтобы мужчины не видели, как у нее трясутся руки. — Базиль, Хьюго должен был сказать вам… я отвергла предложение Алексея выйти за него. Кажется, он нашел способ отомстить за свое оскорбленное тщеславие. — Мерзкий кретин!
 — Кэт, — медленно произнес Хьюго, — я рассматривал такой вариант. Я верю тебе, что этот парень капельку, гм, идеалист, и если ты против него, я не стану пытаться обсуждать с тобой его предложение — хотя мне оно показалось совершенно приемлемым, — но я видел его письмо. Я заключил, что оно выражало достаточно искреннее беспокойство о тебе. Немного хватил через край, да, но чего можно ожидать от влюбленного мужчины?
 — Алексей Формонкриев не влюблен в меня. Он ничего не видит дальше своего форского носа и даже не знает, кто я или что я такое. Если набить мое платье соломой и сверху надеть парик, он вряд ли бы заметил разницу. Он лишь выполняет все те движения, которые запрограммированы в нем воспитанием. — Ну, хорошо — и более базовой биологической программой тоже, и он не один от этого страдает, не так ли? Она простила бы Алексею искренний сексуальный порыв, но она была уверена, что конкретный объект ему не был важен. Ее рука потянулась к жакету, напротив сердца, и слова Майлза эхом отозвались в ее памяти, прорвавшись через весь шум в голове: Я хотел обладать силой ваших глаз…
 Базиль нетерпеливо махнул рукой. — Все это — не по существу разговора, по крайней мере для меня, а возможно и для вашего брата. Вы больше не девушка на выданье в семье вашего отца, которую он оберегал бы вместе с прочими своими сокровищами. У меня, однако, есть четкий семейный долг позаботиться о безопасности Никки, если я имею основания полагать что ему что-то угрожает.
 Катриона застыла.
 Базиль предоставил ей опекунство над Никки своим словом. Так же легко он мог снова взять его назад. Именно ей придется подавать иск в суд — суд его Округа — и не просто доказывать что она достойна нести ответственность за ребенка, но еще что и он недостоин этого. Базиль не был ни осужденным преступником, ни горьким пьяницей, ни мотом, ни одержимым; он был просто холостым офицером, добросовестным, помнящим о своем долге орбитальным диспетчером, обычным честным человеком. Она и не надеялась выиграть у него этот иск. Вот будь Никки ее дочерью, право было бы на ее стороне…
 — Думаю, вы нашли бы содержание девятилетнего мальчика на военной базе обременительным, — наконец ответила она нейтрально.
 Базиль выглядел пораженным. — Ну, я надеюсь, что до этого не дойдет. В самом худшем варианте я планировал оставить его с его бабушкой, госпожой Форсуассон, пока все не уладится.
 Катриона на мгновение стиснула зубы, затем проговорила, — Конечно, пусть Никки съездит навестить мать Тьена, стоит ей только его пригласить. Но на похоронах она дала мне понять, что слишком плохо себя чувствует и не собирается принимать гостей этим летом. — Она облизала губы. — Пожалуйста, объясните для меня ваше понимание худшего варианта. И что именно вы подразумеваете под словом уладится!
 — Ну, — Базиль, извиняясь, пожал плечами, — приехать сюда и обнаружить что вы фактически обручены с мужчиной, убившим отца Никки, было бы довольно плохо, вы не согласны с этим?
 В этом случае он собирался забрать Никки в тот же день? — Я вам сказала. Тьен погиб от несчастного случая, и все это обвинение — чистая клевета. — То, как он проигнорировал ее слова, на мгновение ужасно напомнило Тьена — неужели свойство ничего не замечать было семейной чертой Форсуассонов? Несмотря на опасность оскорбить его, она сердито на него взглянула. — Вы думаете, что я лгу или что я просто глупа? — Она старалась справиться со своим дыханием. Ей приходилось без страха смотреть в лицо гораздо более пугающим людям, чем убежденный и дезинформированный Базиль Форсуассон. Но никогда тем, кто может отнять у меня Никки одним словом. Она стояла на краю глубокой, темной ямы. Если бы сейчас она упала, то чтобы снова выбраться на свет, ей пришлось бы пройти через такие мерзости и мучения, какие она только могла себе вообразить. Нельзя допустить, чтобы Базиль забрал Никки. Попытался забрать Никки. И она могла бы препятствовать ему… как? Она бы по закону проиграла прежде, чем начала. Так не начинай.
 Она с предельной осторожностью подбирала слова. — Так что вы имеете в виду под словом «уладить»?
 Хьюго и Базиль неуверенно переглянулись. — Прошу прощения? — отважился переспросить Базиль.
 — Я не могу знать, подчиняться ли мне вашим требованиям, если вы мне не покажете, как вы очертили границы.
 Хьюго возразил, — Не очень доброжелательно сказано, Кэт. Мы заботимся о твоих интересах.
 — Вы даже не знаете, в чем мои интересы. — Неверно — Базиль держал в руках самый главный из них. Никки. Проглоти свой гнев, женщина. Она привыкла к этому за время своего замужества. Но как-то потеряла к этому вкус.
 Базиль замялся, — Ну… я, разумеется, хочу быть уверенным, что Никки защищен от людей с нежелательной репутацией.
 Она выдала ему тонкую улыбку. — Никаких проблем. Я буду более чем счастлива полностью избегать в дальнейшем Алексея Формонкриева.
 Он ответил ей огорченным взглядом. — Я подразумевал лорда Форкосигана. И его политическое и личное окружение. По крайней мере… по крайней мере пока это темное пятно не исчезнет с его репутации. В конце концов, этого человека обвиняют в убийстве моего кузена ^ Катриона напомнила себе, что это оскорбление Базиль выдал из сознательной лояльности клану, а не из личного горя. Для нее было бы новостью узнать, что Базиль с Тьеном встречались больше трех раз в жизни. — Извините, — сказала она ровно, — если против Майлза не будет выдвинуто обвинения — а я не думаю, что будет — то как, на ваш взгляд, но может быть оправдан? Что должно произойти?
 Базиль, казалось, стал в тупик.
 Хьюго осторожно заметил, — Я не хочу, чтобы и ты подверглась этому разложению, Кэт — Знаешь, Хьюго, это очень странно, — дружелюбно обратилась к нему Катриона, — но лорд Форкосиган как-то забыл прислать мне приглашение хотя бы на одну из своих оргий. Я весьма обеспокоена. Как ты полагаешь, может быть сейчас в Форбарр-Султане для оргий еще не сезон? — она прикусила язычок, чтобы не продолжить в том же духе и дальше. Сарказм не был той роскошью. которую она, — или Никки — могли себе позволить.
 Хьюго отреагировал на эту остроумную реплику, нахмурившись и сжав губы. Они с Базилем пристально посмотрели друг на друга, так явно пытаясь каждый свалить грязную работу на своего компаньона, что Катриона засмеялась бы, не будь это все настолько болезненно. Наконец Базиль тихо пробормотал, — Она — твоя сестра…
 Хьюго вздохнул. Он был Форвейном и знал свой долг, о Боже. Все мы, Форвейны, знаем наш долг. И продолжим исполнять его до самой смерти. Не глядя на то, насколько это глупо, мучительно или бесполезно, да! В конце концов, поглядите на меня. Я одиннадцать лет была верна клятве, данной Тьену….
 — Катриона, я думаю что именно на меня возложено бремя сказать это. Пока не исчезли эти слухи об убийстве, я категорически требую от тебя больше не поощрять этого типа, Майлза Форкосигана. Или я буду вынужден согласиться, что Базиль полностью прав, устраняя Никки из этой ситуации.
 Ты имеешь в виду, убирая Никки от его матери и ее любовника. В этом году Никки уже потерял одного родителя и лишился всех своих друзей — при возвращении обратно на Барраяр. Он только начал воспринимать не столь странным этот город, в который он попал, начал заводить новых приятелей, избавляться от той окаменевшей осторожности, которая так портила его улыбку. Она представила, как он снова будет оторван от всего, лишен возможности с ней видеться — а так и будет, да? ведь это ее, а не столицу, Базиль подозревал в развращенности — и брошен в третьем за год странном месте среди незнакомых ему взрослых, которые будут смотреть на него не как на обожаемого ребенка, а как на обязанность по долгу… нет. Нет.
 — Извините меня. Я желаю сотрудничать с вами. Я только не могу заставить никого из вас сказать, в чем же я должна сотрудничать. Я вполне вижу чем вы взволнованы, но как это уладить? Дайте мне определение улаженного. Если это значит дождаться, пока враги Майлза не прекратят говорить о нем гадости, то можно ждать долго. По роду своей работы он обычно заводит могущественных противников. И он не из тех, кто отступает при любой контратаке.
 Хьюго произнес чуть потише, — В любом случае, избегай его какое-то время.
 — Время. Хорошо. Так мы к чему-нибудь придем. Как именно долго?
 — Мне… трудно сказать.
 — Неделю?
 Базиль заявил капельку оскорбленным тоном, — Конечно, дольше!
 — Месяц?
 Хьюго стал крутить руки расстроенным жестом. — Не знаю, Кэт! Полагаю, пока у тебя не исчезнут эти странные представления о нем.
 — А. До конца времен. Гм. Я не могу в точности решить, достаточно ли этот критерий специфичен. Думаю, нет. — Она вздохнула, и неохотно — потому что это было такое долгое время и все же, может быть, оно прозвучало бы для них приемлемо — сказала — До конца моего годичного траура?
 — Самое меньшее! — ответил Базиль — Очень хорошо. — Они прищурила глаза и улыбнулась, потому что улыбаться было лучше, чем взвыть. — Я хочу, чтобы вы дали мне свое слово, Базиль Форсуассон.
 — Я, я, э-э.., — затянул Базиль, неожиданно загнанный в угол. — Хорошо.. кое-что должно к этому времени уладиться. Конечно. Я уступила слишком много, сдалась слишком скоро. Я должна была добиться срока до Зимнепраздника, Внезапно она добавила, когда ее осенила запоздалая мысль, — Однако я оставляю за собой право сказать ему об этом — и объяснить причину — сама. Лично.
 — Разумно ли это, Кэт? — спросил Хьюго. — Лучше позвонить ему по комму.
 — Меньшее было бы трусостью.
 — А ты не можешь послать ему записку?
 — Абсолютно нет. Не с этими… новостями. — Что за мерзкий получится ответ на послание Майлза, которое он запечатал кровью своего сердца.
 Ее вызывающий пристальный взгляд заставил Хьюго отступить. — Хорошо, один визит. Короткий.
 Базиль пожал плечами, неохотно уступая.
 После этих слов воцарилась неуютная тишина. Катриона поняла, что должна пригласить обоих мужчин на завтрак, хотя ей не хотелось даже предложить им продолжать дышать. Да, она должна постараться очаровать и успокоить Базиля. Она потерла пульсирующие виски. И когда Базиль сделал слабое движение в сторону выхода, что-то бормоча о вещах, которые им еще надо сделать, она им не препятствовала.
 Она заперла парадную дверь за их отступающим строем и вернулась в комнату, сжавшись в комок в дядином кресле, не способная даже решить, стоит ли ей пойти лечь, шагать взад и вперед или пойти повыдергивать сорняки. В любом случае, все сорняки пока были выдраны из сада еще с момента ее прошлого огорчения Майлзом. Должен был пройти еще целый час до возвращения тети Фортиц с занятий, когда Катриона могла бы вылить свою ярость и панику в ее уши. Или к ней на колени.
 Она отметила, что, к чести Хьюго, ее брат не соблазнился обещанием титула графини для его младшей сестры любой ценой и не предположил, что она сама была в этом заинтересована. Форвейны были выше такого рода материальных амбиций.
 Однажды она купила Никки довольно дорогого игрушечного зверька, с которым он играл несколько дней а потом забросил. Игрушка была забыта на полке до тех пор, пока, в попытке убраться, она не попробовала ее забрать. От внезапных неистовых протестов Никки и душераздирающих капризов просто стены задрожали.
 Напрашивающаяся параллель ее смутила. Действительно ли Майлз был для нее игрушкой, которая ей была не нужна, пока его не попытались у нее забрать? Где-то глубоко в ее груди кто-то вопил и рыдал. Вы за это не отвечаете. Я взрослый человек, черт возьми. Хотя Никки все же сохранил своего зверька…
 Она доставит лично Майлзу дурные вести о запрещении Базиля. Но не более, о, действительно не более. Потому что пока он не избавится от этого грязного пятна на своей репутации, это будет последний раз за долгое время, когда им удастся увидеться.
 ***
 Карин смотрела как ее отец опускается на мягкое сиденье лимузина, который за ними послала тетя Корделия, и нетерпеливо вертится, устраивая свою трость-шпагу сперва на коленях, затем рядом с собой. Ей как-то не казалось, что это неудобство он испытывает из-за старых военных ран.
 — Мы еще пожалеем, я это знаю, — ворчливо заявил он маме примерно уже в шестой раз, когда она уселась возле него. За ними тремя закрылась задняя дверь, пряча их от яркого полуденного солнца, и лимузин гладко и бесшумно тронулся. — Знаешь, стоит нам только попасть в руки этой женщины, и она в десять минут перевернет все наши мозги, а нам останется только сидеть, кивая словно идиоты и соглашаясь со всеми безумными вещами, которые она произносит.
 О, надеюсь на это, очень надеюсь! Карин стиснула губы в молчании и сидела очень тихо. Она еще не была спасена. Коммодор все еще мог приказать водителю тети Корделии развернуть машину и отвезти их домой.
 — Теперь, Ку, — сказала мама, — мы так продолжать не можем. Корделия права. В этот раз надо договориться о деле разумнее.
 — А! Вот это словечко — разумный. Одно из ее любимых. Я чувствую себя, будто у меня вот здесь уже появилось пятнышко от лазерного прицела плазмотрона. — Он ткнул пальцем в середину своей груди, словно красная точка уже подрагивала на его зеленом мундире.
 — Это делается очень неудобным, — сказала мама, — и я начинаю уставать от всего этого. Я хочу увидеть наших старых друзей и услышать все про Зергияр. Мы не можем из-за этого остановить всю нашу жизнь.
 Да, только мою. Карин стиснула зубы чуть с большей силой.
 — Ну, я не хочу, чтобы этот толстый маленький странный клон… — судя про дрожанию его губ, он заколебался в выборе подходящего слова, отвергнув по меньшей мере два варианта, — … липнул к моей дочери. Объясни мне, зачем ему два года бетанской терапии, если только он не наполовину сумасшедший, а? А?
 Не говори этого, девочка, не говори этого. Вместо слов она впилась зубами в костяшки пальцев. К счастью, поездка была очень короткой.
 Оруженосец Пим встретил их в дверях особняка Форкосиганов. Он поприветствовал ее отца одним из тех формальных поклонов, в ответ на который у военного рука сама тянется отдать честь. — Добрый день — коммодор, госпожа Куделка. Добро пожаловать, мисс Карин. Миледи ждет вас в библиотеке. Сюда, пожалуйста… — Карин могла почти поклясться, что когда он обернулся, чтобы проводить их, его веко дрогнуло, словно он подмигнул ей, но сегодня он полностью вошел в роль Гостеприимного Слуги и ничего ей больше не подсказал.
 Пим провел их через двойные двери и официально объявил об их прибытии. Затем он удалился со сдержанным, но при этом — насколько она знала Пима — демонстративным видом, что оставляет их заслуженной ими судьбе.
 Часть мебели в библиотеке была передвинута. Тетя Корделия ожидала их, сидя в большом кресле с подлокотниками — возможно, лишь случайно напоминающем о троне. По левую и правую руку от нее стояло два меньших кресла, лицом друг к другу. Марк сидел в одном из них, одетый в свой лучший черный костюм, выбритый и причесанный , в точности как он выглядел на этом злополучном приеме Майлза. При появлении Куделок он вскочил на ноги и так и остался неловко стоять, явно не в силах решить, что будет хуже — радушно кивнуть или ничего не делать. Он принял промежуточное решение, стоя словно чучело.
 Напротив тети Корделии стоял совсем новый предмет мебели. Ну, новый было неправильным словом; это была немолодая и потертая кушетка, которая провела не менее пятнадцати последних лет на одном из чердаков Дома Форкосиганов. Карин смутно помнила ее по детским играм в прятки. Когда она видела эту штуку в последний раз, та была доверху завалена пыльными коробками.
 — А, вот и вы все, — бодро произнесла тетя Корделия. Она махнула рукой в сторону второго кресла. — Карин, почему бы тебе не сесть вот здесь. — Карин, стиснув руки, бросилась куда ей было указано. Марк устроился на краешке своего кресла и с тревогой смотрел за ней. Указательный палец тети Корделии поднялся, словно самонаводящееся орудие в поиске цели, и указал сперва на родителей Карин, а затем на старый диван. — Ку и Дру, садитесь — сюда.
 Они оба с необъяснимой тревогой уставились на безобидный старый предмет меблировки.
 — О, — набрал воздуха в грудь коммодор. — о, Корделия, это грязные уловки… — он попытался развернуться в сторону выхода, но его резко остановила сомкнувшаяся у него на запястье, словно тиски, рука его жены.
 Пристальный взгляд графини стал резче. Голосом, какой Карин редко слышала от нее раньше, она повторила, — Садитесь. Сюда. — Это был даже не голос графини Форкосиган; кое-что более древнее, более жесткое, даже более ужасающе уверенное. Карин поняла, что это было сказано ее прежним голосом капитана корабля; а ее родители не один десяток лет провели на военной службе и привыкли подчиняться приказам.
 Ее родители осели на диван, словно сложились пополам.
 — Ну вот, — удовлетворено улыбнувшись, графиня тоже села.
 Последовала долгая тишина. Карин было слышно тиканье старомодных механических часов, висящих на стене в соседней передней. Марк кинул на нее умоляющий взгляд: Ты не знаешь, что, черт возьми, здесь происходит? Она ответила глазами нечто вроде Нет, а ты ?
 Ее отец трижды устраивал возле себя свою трость-шпагу, уронил ее на ковер и наконец подгреб ее снова к себе каблуком ботинка и так и оставил. Она видела, как дернулись мускулы его челюсти, когда он стиснул зубы. Ее мать скрестила и вновь вытянула ноги, нахмурилась, уставилась на обстановку соседней комнаты через стеклянные двери, а затем — снова на свои руки, которые сплела на колене. Больше всего они напоминали двух провинившихся подростков, застигнутых за… гм. На самом деле, двух провинившихся подростков, которых застали за занятием любовью на диване в гостиной. Ключи к разгадке в сознании Карин так и посыпались вниз, беззвучно, словно перышки. Ты и не предполагаешь…
 — Но, Корделия, — выпалила мама внезапно, что для всех выглядело, словно она продолжила вести вслух прежний телепатический разговор, — мы хотим, чтобы наши дети поступали лучше, чем когда-то мы. И не совершали тех же самых ошибок! О-о. О-о. О-о-о! «Check, and did she ever want the story behind this one…»! Она поняла, что ее отец недооценил графиню. Это заняло не больше трех минут.
 — Но, Дру, — разумно заметила тетя Корделия, — мне кажется, ты получила то что хочешь. Карин, без всякого сомнения, поступила значительно лучше. Ее выбор и поступки были обдуманными и целесообразными во всех смыслах. И насколько я в состоянии заключить, она вообще не сделала никаких ошибок.
 Ее отец наставил палец на Марка, пробормотав, — Вот это… это и есть ошибка.
 Марк сгорбился, прикрыв руками живот. Графиня слегка нахмурилась; коммодор напряг челюсть.
 Холодным голосом графиня сказала, — Мы еще обсудим Марка. Но прямо сейчас позвольте привлечь ваше внимание к тому, насколько умна и образованна ваша дочь. Само собой, у нее не было ваших трудностей — она не пыталась построить свою жизнь в условиях эмоциональной изоляции и хаоса гражданской войны. Вы оба оплатили для нее лучшую, более светлую судьбу и вряд ли сожалеете о этом.
 Коммодор пожал плечами в сдержанном согласии. Мама вздохнула с некоей отрицательной ностальгией — не с желанием помнить прошедшее, а с облегчением что все это прошло.
 — Просто выберем один пример не наугад, — продолжила графиня, — Карин, разве ты не поставила себе контрацептивный имплатант прежде, чем начать физические эксперименты?
 Тетя Корделия была бетанкой до мозга костей… вот так выпалить подобную вещь в небрежном разговоре. Карин встала и с вызовом приподняла подбородок. — Конечно, — сказала она ровно. — И я удалила в клинике девственную плеву и прошла там же курс по сравнительной анатомии и физиологии, а бабушка Нейсмит купила мне мою первую пару сережек, и мы с ней отпраздновали это в кафе.
 Папа потер покрасневшее лицо. Лицо мамы выражало… зависть.
 — И я осмелюсь также утверждать, — продолжала тетя Корделия , — что твои первые шаги в становлении твоей взрослой сексуальности не были безумной и тайной возней в темноте, полной смущения, страха и боли?
 Выражение отрицательной ностальгии в мамином взгляде стало сильнее. Как и у Марка.
 — Конечно, нет! — Карин в разговорах с мамой и папой не заходила так далеко, чтобы обсуждать эти детали, хотя и умирала от желания уютно поболтать обо всем этом с тетей Корделией. Она слишком стеснялась сделать это в первый раз с настоящим мужчиной, так что она наняла гермафродита. Рекомендованного поверенным Марка лицензированного специалиста по ПСТ. Тот любезно объяснил ей, что именно по этой причине гермафродитов предпочитают молодые люди, проходящие вводный практический курс сексуального обучения. И все было сделано действительно хорошо. Марк, с тревогой слонявшийся возле своего комма в ожидании ее сообщения, был так рад за нее. Конечно, его начало сексуальной жизни было связано с такой ужасной травмой и мучениями, так что ему было естественно до смерти волноваться. Сейчас она успокаивающе улыбнулась ему. — Если это по-барраярски, то я выбираю Бету!
 Тетя Корделия сказала задумчиво, — Это не совсем просто. Оба общества стремятся решить одну и ту же базовую проблему — гарантировать от наличия незапланированных детей. Бетанцы выбрали непосредственный, технологический контроль, накладывая для всех биохимический замок на половые железы. Сексуальное поведение кажется открытым ценой абсолютного контроля общества над его репродуктивными последствиями. Вам никогда не приходило в голову, как это достигается? А следовало бы. Итак, Бета может контролировать овуляцию; Барраяр, особенно в Период Изоляции, был вынужден пытаться контролировать всю женщину целиком как приложение к ее органам размножения. Той же самой цели, выживанию, служит и потребность Барраяра увеличивать свое население — по меньшей мере столь же настоятельная, как стремление Беты ограничить его, — и ваши странные связанные с полом законы наследования.
 — Свалка в темноте, — проворчала Карин. — Нет уж, спасибо.
 — Мы не должны были никогда отправлять ее туда. Вместе с ним! — возроптал па.
 Тетя Корделия заметила:
 — Карин начала свой учебный год на Бете прежде, чем встретилась там с Марком. Кто знает? Не будь там Марка, то, оставшись одна, она могла бы встретить привлекательного бетанца и остаться с ним.
 — А также это могла быть она, — пробормотала Карин. — Или оно.
 Па сжал губы.
 — Такая поездка может неожиданно оказаться безвозвратной. Я виделась с моей собственной матерью не больше трех раз за последние тридцать лет. По крайней мере, если Карин останется с Марком, вы можете быть уверены, что она будет часто приезжать на Барраяр.
 Мама казалась чрезвычайно пораженной этим соображением. Она взглянула на Марка в новом свете. Он попытался многообещающе улыбнуться.
 Па сказал, — Я хочу, чтобы Карин была в безопасности. Здорова. Счастлива. Материально обеспечена. Это что, так уж неверно?
 Губы тети Корделии сочувственно изогнулись. — Безопасность? Здоровье? То же самое, что я желаю и моим мальчикам. Это не всегда удавалось, но чего мы достигли — того достигли. А что касается счастья… не думаю, что его можно кому-то дать, если человек им уже не обладает. Однако, конечно, можно дать несчастье.
 Недовольный взгляд Па стал еще несколько более угрюмым, что заставило Карин сдержаться и не выпалить вслух одобрительное ура этой цепочке рассуждений. Пусть лучше этим займется сваха…
 Графиня продолжала, — А по поводу последнего… Гм. Обсуждал ли кто-нибудь с вами финансовое положение Марка? Карин, сам Марк… или, может быть, Эйрел?
 Па покачал головой. — Я думаю, он разорен. Полагаю, что семья взяла его на содержание, как любого другого отпрыска форского рода. И он все промотал — как типичный форский отпрыск.
 — Я не банкрот, — напряженно возразил Марк. — У меня временная проблема с наличностью. Когда я рассчитывал бюджет на этот год, то не ожидал, что начну в течение этого года новое дело.
 — Другими словами, ты остался без денег, — сказал Па.
 — На самом деле, — указала тетя Корделия, — Марк полностью сам себя содержит. Он сделал свой первый миллион на Архипелаге Джексона.
 Па открыл рот и закрыл его снова. Он кинул на хозяйку дома недоверчивый взгляд. Карин понадеялась, что ему не придет в голову мысль детально вникнуть в способ Марка добиться такого благосостояния.
 — Марк вложил эти деньги в интересный спектр более или менее рассчитанных на получение быстрой прибыли предприятий, — продолжала тетя Корделия любезно. — Семья поддерживает его — я сама только что приобрела несколько акций его предприятия с масляными жуками — и мы будем готовы прийти ему на помощь, но Марку не нужно от нас денежного содержания.
 Марк выглядел одновременно благодарным и испытывающим благоговейный страх от такой материнской защиты, словно… ну… просто так. Будто никто и никогда не поступал так с ним.
 — Если он настолько богат, почему он платит моей дочери долговыми расписками? — потребовал Па. — Почему он не может просто изъять кое-что?
 — До конца периода? — произнес Марк с настоящим отвращением. — И потерять все проценты?
 — И это не долговые расписки, — сказала Карин. -. Это акции.
 — Марк не нуждается в деньгах, — сказала тетя Корделия. — Он нуждается в том, что, как он знает, нельзя купить за деньги. В счастье, например.
 Озадаченный, но готовый уступить Марк предположил, — Так… они хотят, чтобы я заплатил за Карин? Вроде приданого? Сколько? Я….
 — Нет, ты, идиот! — в ужасе заорала Карин. — Здесь не Архипелаг Джексона… и ты не можешь купить или продать человека. В любом случае приданое — это тот, что семья девушки отдает мужчине, а не наоборот.
 — Это кажется совсем неверным, — сказал Марк, наморщив лоб и обхватив рукой подбородок. — Отсталым. Ты уверена?
 — Да.
 — Меня не волнует, что у этого парня миллион марок.., — начал Па твердо и , как Карин показалось, не совсем искренне.
 — Бетанских долларов, — поправила его рассеянно тетя Корделия. — Джексонианцы настаивают на расчетах в твердой валюте.
 — Галактический курс барраярской имперской марки устойчиво растет с момента войны в Ступице Хеджена, — принялся объяснять Марк. В прошлом семестре он написал на эту тему научный доклад; Карин помогала его править. Наверное, он мог бы говорить об этом пару часов подряд. К счастью, поднятый палец тети Корделии остановил этот угрожающий поток нервозной эрудиции.
 Папа и мама казалось, боролись с желанием быстренько подсчитать, какой же суммой владеют они сами.
 — Хорошо, — снова начал Па, чуть менее твердо. — Меня не волнует, что у парня четыре миллиона марок, меня волнует Карин.
 Тетя Корделия задумчиво сложила домиком указательные пальцы. — Так что же вы хотите от Марка, Ку? Хотите, чтобы он предложил жениться на Карин?
 — Э-э, — произнес пойманный врасплох Па. Что он действительно хотел, как примерно могла сказать Карин, так это чтобы Марк достался хищным зверям, возможно даже вместе со своими четырьмя миллионами марок в неликвидных вкладах — но едва ли он мог бы сказать это матери Марка.
 — Да, конечно, я сделаю ей предложение, если она этого хочет, — сказал Марк. — Просто я думаю, что этого ей все же не хочется. Карин?
 — Нет, — сказала Карин твердо. — Нет… пока в любом случае нет. Похоже я только что начала обретать себя, выяснять кто я на самом деле, расти. Я не хочу остановиться!
 Тетя Корделия приподняла бровь. — Вот так ты видишь брак? Как свой конец и уничтожение?
 Карин с опозданием поняла, что ее реплика могла быть воспринята как камень в огород одной из сторон. — Для кого-то это так. Иначе почему все истории заканчиваются свадьбой графской дочери? Это никогда не казалось вам чем-то жутким? Я имею в виду, не читали ли вы когда-нибудь народную сказку, как мать Принцессы собирается что-то сделать, но умирает молодой? Я никогда не могла понять, что это — предупреждение или наставление.
 Тетя Корделия прижала палец к губам, чтобы скрыть улыбку, но Мама выглядела довольно взволнованной.
 — Потом ты тоже растешь, но по-другому, — неуверенно сказала мама. — Не как в сказке. Жили долго и счастливо — не совсем верное определение.
 Па нахмурил брови и произнес странным, внезапно неуверенным голосом, — Я думал, что мы все делали правильно…
 Мама успокоительно потрепала его по руке. — Конечно, дорогой.
 Марк отважно сказал, — Если Карин хочет, чтобы я на ней женился, я так и сделаю. Если она не хочет — не буду делать этого. Если она хочет, чтобы я ушел, я уйду.., — последнее утверждение сопровождалось ужасно испуганным взглядом, брошенным в ее сторону.
 — Нет! — закричала Карин.
 — Если она хочет, чтобы я прогулялся по центру города вверх ногами, я попробую. Все, что бы она ни хотела, — заключил Марк.
 Задумчивое выражение на мамином лице наводило на мысль, что ей по крайней мере понравилось его отношение…. — Так ты хочешь просто помолвки? — спросила она Карин.
 — Здесь это почти то же самое, что и брак, — сказал Карин. — Ты даешь эту клятву.
 — Я делаю вывод, что ты относишься к этой клятве всерьез? — спросила тетя Корделия, двинув бровью в сторону обитателей таинственной кушетки.
 — Конечно.
 — Думаю, это целиком зависит от тебя, Карин, — сказала тетя Корделия с легкой улыбкой. — Чего ты хочешь?
 Марк стиснул руки на коленях. Мама сидела, затаив дыхание. Па выглядел так, словно его еще волновала эта реплика насчет «жили долго и счастливо».
 Это была тетя Корделия. И это был не риторический вопрос. Карин молча задумалась, пытаясь в замешательстве добиться правды. Ничто меньшее или иное, нежели правда, не сработало бы. Но где были слова для этого? То чего она хотела, просто не было в традиционном барраярском перечне для выбора… а. Да. Она выпрямилась, оглядела тетю Корделию, потом маму с папой и наконец взглянула Марку в глаза.
 — Не помолвка. Чего я хочу… я хочу… чтобы у нас с Марком был союз по свободному выбору.
 Марк выпрямился, просветлев. Теперь она говорила на том языке, который был понятен им обоим.
 — Это не бетанский обычай, — сказала Мама, выглядя смущенной.
 — Это не какая-нибудь странная джексонианская манера, нет? — подозрительно потребовал ответа Па.
 — Нет. Это моя собственная новая манера. Я ее только сейчас придумала. Но она подойдет. — Карин вздернула подбородок.
 Уголки губ тети Корделии приподнялись — она забавлялась. — Гм. Интересно. Ладно. Говоря в качестве… э-э… агента Марка в этом вопросе, я должна была бы указать, что правильный выбор не может быть ни бесконечным, ни совершенно односторонним. Должны быть временные границы. Пункты о возобновлении отношений. О возмещении.
 — Обоюдный, — выпалил Марк, затаив дыхание. — Обоюдный свободный выбор.
 — Да, это, кажется, решает проблему возмещения. А что относительно сроков?
 — Мне нужен год, — сказала Карин. — До следующей Середины лета. Мне нужен по крайней мере год, чтобы увидеть что мы можем сделать. Мне ни от кого ничего не надо, — она впилась взглядом в родителей, — кроме того, чтобы мне не мешали.
 Марк нетерпеливо кивнул. — Согласен, согласен!
 Па нацелил большой палец в Марка. — Он согласился бы на что угодно!
 — Нет, — рассудительно сказала тетя Корделия. — Думаю, вы обнаружите, что он не согласится ни на что, делающее Карин несчастной. Или умаляющее ее. Или нарушающее ее безопасность.
 Недовольство во взгляде Па приобрело уже серьезный оборот. — А так ли это? Как насчет опасности, которой подвергает ее он? Вся эта бетанская терапия не могла ему понадобиться просто так!
 — Действительно, не могла, — согласилась тетя Корделия. Она кивнула в знак того, что это серьезно. — Но полагаю, она подействовала… а, Марк?
 — Да, мадам! — Он выпрямился, отчаянно пытаясь выглядеть Излечившимся. Это исполнение ему не очень удалось, но усилие было явно искренним.
 Графиня мягко добавила, — Марк не меньше пострадал от наших войн, чем любой знакомый мне барраярец, Ку. Его просто раньше призвали на службу, вот и все. По-своему странным и одиноким способом, но он так же тяжело сражался и так же сильно рисковал. И так же много потерял. Разумеется, ты же не можешь дать ему меньше времени для выздоровления, чем потребовалось тебе самому?
 Коммодор смотрел куда-то вдаль, его лицо успокаивалось.
 — Ку, я не стала бы поощрять эти отношения, если бы думала что они опасны для любого из наших детей.
 Он оглянулся. — Вы? Знаю я вас! Вы доверяете без всяких причин.
 Она твердо встретила его взгляд. — Да. Так я получаю то, на что нельзя было надеяться. Как ты можешь помнить.
 Он невесело сморщил губы и потрогал трость-шпагу носком ботинка. На это он ничего не мог ответить. Однако при этом зрелище на мамином лице отразилась странная мимолетная улыбка.
 — Хорошо, — бодро произнесла тетя Корделия в затянувшейся тишине, — я полагаю, что мы сошлись во мнениях. У Карин с Марком будет взаимный свободный выбор вплоть до следующей Середины Лета, а тогда, возможно, мы все снова встретимся, оценим результаты и проведем переговоры о его продлении.
 — Так что же, мы будем просто стоять в стороне, пока эти двое будут… встречаться ? — выкрикнул па в последней, уже угасающей попытке негодования.
 — Да. У них обоих есть та же свобода поступать, как они считают нужным, что была… э-э… и у вас обоих, — она кивнула на родителей Карин, — в тот же самый период вашей жизни. Признаю, что тебе, Ку, встречаться было легче — все родственники твоей невесты жили в другом городе.
 — Я помню, как ты боялся моих братьев, — напомнила мама, ее странная улыбка стала чуть шире. Марк понимающе распахнул глаза.
 Карин изумил этот необъяснимый кусочек истории; из своего собственного опыта она могла заключить, что у всех ее дядей Друшикко сердце было мягче масла. Па стиснул зубы, хотя выражение его глаз и смягчилось при взгляде на маму.
 — Согласна, — твердо сказала Карин.
 — Согласен, — тут же эхом отозвался Марк.
 — Согласна, — сказала тетя Корделия, и, приподняв бровь, взглянула на сидящую на кушетке пару.
 — Согласна, — сказала мама. С той же насмешливой, причудливой улыбкой она поглядела на па, ожидая его ответа.
 Он кинул на нее долгий, потрясенный взгляд, говорящий «и ты тоже?! Ты перешла на их сторону»!
 — Да, полагаю — так. А ты к нам не присоединишься? — ее улыбка стала еще шире. — Я понимаю, у нас в этот раз нет сержанта Ботари, чтобы дать тебе в челюсть и помочь тебя похитить против твоей собственной воли. Но для нас было бы ужасной неудачей попытаться отправиться за головой претендента Фордариана без тебя. — Она сильнее стиснула его руку.
 Через очень долгое мгновение па наконец отвернулся от нее и свирепо нахмурился на Марка. — Знаешь, если ты обидишь ее, я сам тебя затравлю!
 Марк с тревогой кивнул.
 — Ваше дополнение принято, — с горящими глазами промурлыкала тетя Корделия.
 — Тогда согласен! — огрызнулся Па. Он снова откинулся на спинку дивана с брюзгливым выражением на лице, говорящим "и что мне только не приходится делать! ". Однако маминой руки он не отпустил.
 Марк уставился на Карин с едва подавляемым восторгом. Она почти могла представить, как Черная Команда у него в голове скачет вверх-вниз, разразившись поздравлениями, и как лорд Марк их велит им замолчать и не привлекать к себе внимания.
 Карин для храбрости вздохнула, запустила руку в карман жакета и вытянула свои бетанские серьги — ту самую пару, которая знаменовала ее вступление во взрослую жизнь. С небольшим усилием она вдела каждую в мочку уха. Она подумала, что это не было декларацией независимости, потому что она все еще существовала в паутине зависимости. Этим она еще больше заявляла о себе — о Карин. Я — та, кто я есть. А теперь посмотрим, что я смогу сделать.




 Глава 17


 Чуть запыхавшийся оруженосец Пим впустил Катриону в вестибюль особняка Форкосиганов. Он подергал, расправляя, высокий воротник своей ливреи и улыбнулся со своим обычным радушием.
 — Добрый день, Пим, — сказала Катриона. Она была довольна, что сумела заставить свой голос совсем не дрожать. — Мне нужно видеть лорда Форкосигана.
 — Да, мадам.
 Катриона с опозданием поняла, что реплика Пима Да, миледи!, обращенная к ней в этом самом холле в вечер званого обеда, была выдававшей его оговоркой. Тогда она этого не заметила.
 Пим нажал клавишу своего наручного комма. — Милорд? Где вы находитесь?
 Из комма послышался слабый глухой стук и приглушенный голос Майлза:
 — На чердаке в северном крыле. А в чем дело?
 — Пришла госпожа Форсуассон и хочет видеть вас.
 — Я прямо сейчас спущусь… нет, подожди. — Краткая пауза. — Проводи ее сюда. Держу пари, ей стоит на это посмотреть.
 — Да, милорд. — Пим показал ей рукой в сторону заднего крыльца. — Сюда. — Пока она шла за ним к лифтовой шахте, он добавил, — Вы сегодня не взяли с собой маленького Никки, мадам?
 — Нет. — Ей не хватило духу объяснить, почему. И она ограничилась одним словом.
 Они вышли из лифтовой трубы на пятом уровне — на этот этаж она не разу не поднималась во время той первой, незабываемой экскурсии по дому. Она проследовала за ним через прихожую, пол которой не был покрыт ковром, и сквозь пару двойных дверей в огромное помещение с низким потолком, простирающееся от одной стены дома до другой. Выпиленные вручную стропила, сделанные из больших деревьев, пересекали пространство над головой, между ними желтела штукатурка. Вдоль пары проходов, проделанных в центре высокой кипы различных вещей, с них свисала утилитарная осветительная арматура.
 Частью эту кипу составлял обычный чердачный хлам: потертые мебель и абажуры, забракованные даже для обстановки помещений слуг; рамки от картин, которые уже ничего не обрамляли; покрытые пятнами зеркала; завернутые квадраты и прямоугольники — может быть, картины; скатанная в рулон обивочная ткань. И еще более древние масляные лампы и подсвечники. Таинственные корзины и картонки, потрескавшиеся обтянутые кожей чемоданы, изрезанные деревянные сундуки с выжженными ниже замка инициалами давно умерших людей.
 Но дальше список делался более примечательным. Втиснутая рядом с вытесанным вручную столбом-подпоркой охапка ржавых кавалерийских копий с обернутыми вокруг них сморщенными, выцветшими коричнево-серебряными флажками. Вешалка с плотно связанными поблекшими ливреями оруженосцев, тоже коричневыми с серебром. Огромное количество лошадиной сбруи: седла, уздечки и упряжь с ржавыми бубенчиками, с запутанными кисточками, с покрытым пятнами серебряным тиснением, с разбитым, потрескавшимся и выцветшим бисером; седельные попоны с ручной вышивкой — монограммой Форкосиганов или различными вариантами рисунка на тему их герба. Десятки мечей и кинжалов в беспорядке торчали из бочонков, словно какие-то стальные букеты.
 Майлз с закатанными рукавами сидел в центре одного из проходов, примерно в двух третях длины комнаты от входа, между трех открытых сундуков и полуразобранной груды бумаг и документов. Один их сундуков, явно только что отпертый, был до краев полон разнообразным устаревшим энергетическим оружием — Катриона надеялась, что его батареи давно разрядились. Из другого, меньшего по размеру, чемодана, кажется, были только что извлечены некоторые бумаги. Он кинул на нее быстрый взгляд и весело усмехнулся.
 — Я же говорил вам, на чердаки стоит посмотреть. Спасибо, Пим. — Пим кивнул и удалился, однако Катриона теперь уже смогла расшифровать его поклон как крошечное пожелание удачи.
 — Вы не преувеличивали, — согласилась Катриона. А это что за чучело птицы висело вниз головой в углу, свирепо тараща на них злобные стеклянные глаза?
 — Когда я как-то привел сюда Дува Галени, он так захлебывался словами, что с ним чуть припадок не случился. Прямо на моих глазах он снова преобразился в профессора и доктора истории, и часами — днями — бушевал, наскакивая на меня, что мы не каталогизировали все это барахло. Он все еще продолжает этот натиск, стоит мне допустить ошибку и напомнить ему об этом. Я уже начинаю думать, что мой отец, установив комнату для документов с регулируемым кондиционированием, сделал достаточно. — Он жестом пригласил ее присесть на длинный полированный сундук из древесины грецкого ореха.
 Она присела, безмолвно ему улыбаясь. Она должна сообщить ему дурные новости и уйти. Но он был в таком явно приподнятом настроении, что было ужасно просто так его разрушить. Когда еще она сможет насладиться звуком его голоса? Пусть он просто еще немножко поболтает…
 — Ну, как бы то ни было, я наткнулся на кое-что, что, по моему мнению, могло бы вас заинтересовать.., — Его рука потянулась к чему-то большому, укутанному плотной белой тканью, но дрогнула над сундуком с оружием. — На самом деле и это тоже довольно интересно, хотя скорее во вкусе Никки. Он ценит гротеск? Думаю, для меня в его возрасте это была бы сногсшибательная находка. Не понимаю, как я мог это пропустить, — о, конечно, ключи-то были у деда. — Он поднял из сундука мешок из грубой коричневой ткани и с легким сомнением и покопался в его содержимом. — Вот это, полагаю, мешок со скальпами цетагандийцев. Хотите посмотреть?
 — Посмотреть — может быть. Но не потрогать.
 Он любезно протянул ей открытый мешок. Высушенные пожелтевшие пергаментные лоскутки с клочками прилипших — или, в отдельных случаях, отпавших — волос действительно напоминали человеческие скальпы.
 — У-у, — с уважением произнесла она. — Ваш дед сам их добыл?
 — М-м, возможно — хотя, кажется, их слишком много для одного человека, даже для генерала Петера. Я думаю, вероятнее их собрали его партизаны и принесли ему как трофеи. Великолепно, и что ему в этом случае надо было с ними сделать? Выбросить их он не мог, это были подарки.
 — А что собираетесь с ними сделать вы?
 Он пожал плечами и убрал мешок обратно в сундук. — Если Грегору понадобится нанести тонкое дипломатическое оскорбление цетагандийской Империи — что сейчас не входит в его планы — то, надо полагать, мы могли бы их вернуть с подробными извинениями. Экспромтом я не могу придумать другой способ их использования.
 Он закрыл крышку, покопался в наборе механических ключей, сваленных небольшой грудой у него на коленях, и снова запер сундук. Поднявшись с колен, он перевернул вверх ногами стоящую перед ней корзину, поставил на нее закутанный предмет и откинул покрывало, чтобы дать ей посмотреть.
 Это было прекрасное старинное седло, в старом кавалерийском стиле, но более изящно сделанное, дамское. Его потемневшая кожа была тщательно вырезана и вытиснена узорами в виде листьев, цветов и папоротника. Зеленый бархат его набивного простеганного сиденья был изношен — наполовину вытерт, ссохся и потрескался, из него выглядывала набивка. Кленовые и оливковые листья, выдавленные и изящно прокрашенные в коже, окружали букву Ф с чуть меньшими Б и К, вместе заключенными в овал. Множество вышивки на шерстяной попоне, на удивление ярких цветов, гармонировало с этим рисунком.
 — К нему должна быть такая же уздечка, но я ее пока не нашел, — объяснил Майлз, проводя пальцем по монограмме. — Это седло принадлежало моей бабушке по отцу. Жене генерала Петера, принцессе-графине Оливии Форбарра — Форкосиган. Она явно мало им пользовалась. Мою мать никогда нельзя было убедить прокатиться верхом — я никогда не понимал, почему, — и ни одним из увлечений моего отца верховая езда тоже не была. Так что на долю деда пришлось обучить меня хранить эту традицию живой. Но когда я стал взрослым, у меня не было на это времени. А вы разве не ездите верхом?
 — Ни разу с детства. Моя двоюродная бабушка держала для меня пони — хотя подозреваю, дело было скорее в навозе для ее сада. Мои родители не жили в городе. Он был разжиревшим животным с дурным характером, но я его обожала. — Катриона улыбнулась своим воспоминаниям. — Седла тут было не нужно.
 — Я думал, мы могли бы восстановить его и отремонтировать, чтобы снова пустить в ход.
 — Пользоваться им? Это же музейный экспонат! Ручной работы — абсолютно уникальный… имеющий историческое значение… мне трудно даже представить, сколько оно бы стоило на аукционе!
 — А — и Дув мне привел тот же аргумент. Оно не просто ручной работы, оно было изготовлено на заказ, специально для принцессы. Вероятно как подарок от моего деда. Представьте себе человека, не просто ремесленника, а художника, который выбирает для него кожу, кроит, шьет, вырезает узор. Представляю себе его руки — как он втирает масло, думая о том что это работа для его графини, что этой вещью будут восхищаться и завидовать ее друзья, составляющие часть всего этого произведения искусства, которым была ее жизнь. — Он провел пальцем по линиям монограммы.
 Она догадалась о его ценности еще до того, как Майлз успел произнести свою тираду «Ради всего святого, оцените его сперва!»
 — Зачем? Одолжить музею? Для этого нет необходимости устанавливать цену на то, что касается моей бабушки. Продать какому-то коллекционеру, который копит эти вещи словно деньги? Пусть он копит деньги, людям такого сорта только это и нужно. Единственным достойным этой вещи коллекционером был бы тот, кто сам одержим принцессой-графиней, один из тех мужчин, кто безнадежно влюбляется несмотря на разницу в столетие. Нет. Я должен перед его создателем — использовать его надлежащим образом, таким, для которого оно и было предназначено.
 Усталая и стесненная домохозяйка — часть ее самой, прижимистая супруга Тьена — ужаснулась. Но тайная часть ее души запела словно колокол в ответ на слова Майлза. Да. Именно так это и должно быть. Это седло должно находиться под прекрасной леди, а не под стеклянным колпаком. Сады растут для того, чтобы на них смотреть, чувствовать их запах, прогуливаться по ним, копаться в них. Сотня объективных измерений не составят ценности сада; ее осознание приходит только от восхищения людей. Только пользуясь можно выявить предназначение вещи. Как Майлз научился этому? За одно это я могла бы тебя полюбить…
 — Послушайте. — он усмехнулся в ответ на ее улыбку, и набрал воздуха в грудь. — Бог свидетель, мне необходимо что-нибудь в качестве физических упражнений, а то вся эта моя нынешняя кулинарная дипломатия приведет к тому, что попытки Марка отличаться от меня потерпят крах. Здесь в городе есть несколько парков, где можно покататься на лошади. Но в одиночку для меня это вряд ли будет развлечением. Как вы думаете, вы не захотите составить мне компанию? — Он чуть простодушно моргнул.
 — Я бы очень хотела, — сказала она честно, — но не могу. — В его взгляде она увидела десяток внезапно возникших контрдоводов, готовых к атаке на эту брешь. Она подняла руку, пресекая его попытку перебить ее. Она должна покончить с этой потворствующей ее желаниям порцией иллюзорного счастья прежде, чем ее воля будет сломлена. Согласие, которое вынудил ее дать Базиль, разрешало ей лишь попробовать, но не наесться. Не устроить пиршество… Назад к грубой действительности. — Произошло кое-что новое. Вчера ко мне пришли Базиль Форсуассон с моим братом. Явно натравленные гадким письмом Алексея Формонкриева.
 Она вкратце описала их визит. Майлз снова сел на пол и с застывшим лицом внимательно это выслушал. В этот раз он не пытался ее прервать.
 — Вы исправили их заблуждения? — медленно произнес он, когда она замолчала, чтобы набрать воздуха.
 — Я пыталась. Меня приводило в ярость, как они просто… не замечали моих слов, а верили всем этим подлым инсинуациям этого дурака Алексея и других мужчин. Я полагаю, Хьюго искренне волнуется за меня, но в Базиле это говорит его неверно истолкованный семейный долг и какие-то дутые идеи об упадочной развращенности столицы.
 — А, — протянул Майлз. — Романтик, как я погляжу.
 — Майлз, они были готовы прямо в тот же миг забрать Никки! И у меня нет никакого законного способа бороться за опеку. Даже если подам на Базиля иск в суд округа Форбреттен, я не смогу доказать что он явно непригоден для опеки — это не так. Он лишь явно легковерен. Но я подумала — уже слишком поздно, вчера вечером — что Никки под защитой Безопасности. Может ли СБ сделать что-то, чтобы остановить Базиля?
 Майлз нахмурился, его брови поползли вниз. — Возможно… нет. Он не собирается увезти Никки на другую планету. У СБ не будет никаких возражений против того, что Никки станет жить на военной базе — на самом деле, они наверное расценят это место как лучше отвечающее соображениям безопасности, нежели особняк Форкосиганов или дом вашего дяди. Более анонимно. И не думаю также, что им бы хотелось судебного процесса, привлекающего больше общественного внимания к комаррскому расследованию.
 — Они бы закрыли дело? В чью пользу?
 Он задумчиво пошипел сквозь зубы. — В вашу, если бы я попросил их об этом, но это бы точно так же упрочило общепринятую версию — эту клевету об убийстве, которая засела на этой неделе в мозгах идиотов с одной извилиной. Я почти не смею прикасаться к этому; я бы только сделал все хуже. Интересно, кто-то… кто-то рассчитывал на это?
 — Я знаю, что Алексей скрытым образом повлиял на Базиля. Как вы думаете, не мог бы кто-то еще неявно повлиять на Алексея, пытаясь вынудить вас к имеющему гибельные последствия открытому поступку? — Это сделало бы ее последним звеном в цепочке, с помощью которой его тайный враг стремился ослабить позиции Майлза. Пугающая догадка. Но только, если она — и Майлз — поступят так, как ожидает от них враг.
 — Я… гм. Возможно. — Он еще больше нахмурился. — Гораздо лучше будет, если ваш дядя уладит эти вещи как-нибудь конфиденциально, внутри семьи. Он пока что намерен вернуться с Комарры до свадьбы?
 — Да, но только если так называемые несколько мелких технических вопросов не будут сложнее, чем он предполагал.
 Майлз скривился в сочувствующем понимании. — Тогда действительно никаких гарантий. — Он замолчал. — Округ Форбреттена, да? Если давление начнет возрастать, я бы мог тихо попросить одолжения у Рене Форбреттена, чтобы он, э-э, уладил эти вещи. Вы могли обратиться непосредственно к нему бы через голову судьи Округа. Мне не нужно было бы привлекать СБ и вообще светиться в этом деле. Хотя такой вариант не сработает, если к этому времени графство и округ Форбреттена получит Сигур.
 — Я не хочу, чтобы давление возрастало. Я вообще не хочу, чтобы Никки больше беспокоили. Все это было для него и так достаточно ужасно. — Она сидела напряженно и дрожа, сама не зная — от страха, гнева или ядовитой смести того и другого.
 Майлз встал с пола, прошелся, слегка неуверенно присел рядом с ней на сундук из грецкого ореха, и испытующе взглянул на нее. — Так или иначе, скоро мы заставим это прийти к концу. Через два дня произойдет голосование в Совете Графов по наследованию обоих округов. Как только голосование произойдет, политическая основа для этого затруднительного обвинения против меня испарится и все начнет стихать. — Все это прозвучало бы очень удобно, если бы он не добавил, — Надеюсь.
 — Я не должна была предлагать избегать вас до окончания моего годичного траура. Мне сначала надо было бы предложить Базилю срок до Зимнепраздника. Я слишком поздно догадалась. Но я не могу рисковать Никки, просто не могу. Не теперь, когда мы прошли так много и так много вынесли.
 — Ш-ш, тихо. Я думаю, что ваши инстинкты верны. У моего дедушки было старое кавалерийское изречение: «Скакать по твердой земле надо как можно легче.» Мы просто ненадолго пригнемся пониже, чтобы не раздражать беднягу Базиля. А когда вернется ваш дядя, он приведет этого типа в порядок. — Он искоса поглядел на нее. — Или, конечно, вы просто можете не видеться со мной год, а?
 — Мне бы этого исключительно не хотелось, — признала она.
 — Ах. — Он дернул уголком рта. Помолчав, он добавил, — Ну, тогда мы этого не можем.
 — Но, Майлз, я дала свое слово. Я этого не хочу, но сделаю.
 — Вас загнали в эту ловушку. Знаете, тактическое отступление — неплохой ответ на внезапное нападение. Сначала вы остаетесь в живых. Потом нащупываете почву под ногами. И потом контратакуете.
 Как-то, хотя она ничего не делала, его нога оказалась рядом с ее, это было не касание, а просто ощущение теплого и плотного, даже через два слоя ткани — серой и черной. Она, естественно, не могла бы уютно положить голову ему на плечо, но могла бы незаметно обнять его за пояс и склонить голову, так что ее щека коснулась бы его волос. Это была бы приятное ощущение, успокаивающее ее душу. Я не должна делать этого.
 Должна. Сейчас и всегда… Нет.
 Майлз вздохнул. — Нас подвела моя репутация. Я тут подумал, что для меня имеют значение только ваше мнение, Никки и Грегора. Я забыл о Базиле.
 — Как и я.
 — Мой па дал мне такое определение: репутация — это то, что знают о тебе другие, а честь состоит в том, что знаешь о себе сам.
 — Именно это имел в виду Грегор, когда велел вам поговорить с ним? Слова вашего папы звучат мудро. Я хотела бы встретиться с ним.
 — И он тоже хочет встретиться с вами. Конечно, он немедленно развил эту идею, спросив меня, как я сам к себе отношусь. У него есть этот… этот глазомер.
 — Я думаю…понимаю, что он имел в виду. — Она могла бы обвить пальцами его руку, лежащую у него на бедре, так близко к ней. Рука бы тепло и успокаивающе лежала в ее ладони… Ты уже предавала себя раньше, в жажде прикосновений. Не делай этого. — В день, когда Тьен погиб, я ушла от него и поставила его в положение человека, который дал жизненно важную клятву и хранил ее, а тот, кому она была дана, разломал ее пополам и ушел. Моя клятва была для меня всем миром , я… отдала за нее весь мир. Я пока не знаю, отреклась или я от всего или нет. Я не думаю, что Тьен так по-дурацки бы ушел этой ночью с незаряженным респиратором, если бы я не потрясла его сообщением, что ухожу. — Она на мгновение замолчала. Комната была очень тихой. Толстые старые каменные стены не пропускали городской шум. — Я не та, что была. Я не могу вернуться обратно. Мне не очень нравится, кем я стала. Я все еще пока… остаюсь. Но я почти не знаю, куда отсюда двигаться дальше. Никто и никогда не дал мне карты этого пути.
 — А, — сказал Майлз. — А. Это. — В его голосе не было никакого недоумения, это был тон твердого понимания.
 — В конце концов, моя клятва была единственной оставшейся мне вещью, которая не потерпела крушение. Когда я попробовала поговорить об этом с тетей Фортиц, она попыталась заверить меня, что все нормально, потому что все остальные тоже думали, что Тьен был просто осел. Вы видите… это не имеет никакого отношения к Тьену, будь он святой или чудовище. Это была я и мое слово.
 Он пожал плечами. — Разве об этом трудно позаботиться? Для меня это явно и очевидно.
 Она повернула голову, опустив взгляд на его лицо, глядевшее на нее с терпеливым любопытством. Да, он абсолютно все понял… и даже не старался успокоить ее, уговаривая не думать об этом горе или пытаясь убедить, что оно не важно. Она испытывала ощущение, как будто открыла дверь в платяной шкаф и прошла через нее в иной мир, распахнувшийся перед ее округлившимися глазами. О.
 — По моему собственному опыту, — сказал он, — неприятности с формальной присягой типа лучше смерть, чем бесчестье — в конечном счете, если дать достаточно времени, делят всех людей на два вида: мертвых и отрекшихся. Так что это проблема выживания.
 — Да, — тихо согласилась она. Он знает. Он все знает, вплоть до горькой мерзости сожаления на дне источника души. Как он может это знать?
 — Умереть, пока не опозорен. Ну, по крайней мере никто не может упрекнуть меня в том, что я получил все это не в том порядке… Знаете… — Он устремил взгляд куда-то вдаль, но затем снова взглянул ей прямо в глаза. Его лицо было чуть бледно. — Я ушел из СБ не совсем по медицинским показаниям. Иллиан меня уволил. За фальсификацию рапорта о моих припадках.
 — О, — сказала она. — Я этого не знала.
 — Знаю, что вы не знали. Я не очень широко рекламирую этот факт, по вполне очевидным причинам. Я так старался стойко держаться моей карьеры — адмирал Нейсмит к тому времени стал для меня всем, моей жизнью и честью, большей частью моей личности — а вместо этого ее разрушил. Да, я играл его. Адмирал Нейсмит сперва был лишь ложью, но я искупил ее, сделав его потом настоящим. И до поры это хорошо работало, действительно хорошо; маленький адмирал принес мне все, о чем я когда-то мог мечтать. И через какое-то время я стал думать, что так можно искупить любой грех. Солги сперва, а потом сделай это правдой. Точно так же, как я пытался поступить с вами. Даже любовь не так сильна, как привычка, а?
 Теперь она посмела обвить его рукой. У них обоих не было причин морить себя голодом… Он на мгновение затаил дыхание, словно человек, который протягивает лакомство дикому животному, пытаясь уговорить его взять угощение из рук. Она в смущении отодвинулась.
 Она втянула воздух и рискнула произнести, — Привычки. Да. Я чувствую, как будто мои прежние рефлексы меня наполовину искалечили. — Старые шрамы в сознании. — Тьен… кажется не больше чем просто мыслью вдали от меня. Как вы думаете, его смерть когда-нибудь сотрется у меня в памяти?
 Теперь он не глядел на нее. Не смел? — Я не могу ответить за вас. Мои собственные призраки, кажется, просто движутся в том же направлении, в основном не спрашивая меня. Но то ли они постепенно делаются все более прозрачными, то ли я привыкаю к ним. — Он оглядел чердак, успокоил дыхание, и коротко добавил, — Говорил я вам когда-нибудь, что я фактически убил моего собственного деда? Великого генерала, пережившего все — цетагандийцев, Ури Безумного, все, что на него взвалило это столетие?
 Она не попалась на приманку выдать ему какую-нибудь потрясенную реплику, которую он заслуженно ждал в ответ на свое драматическое заявление, а лишь приподняла брови.
 — Я разочаровал его до смерти, э-э, в тот день, когда провалился на моих вступительных экзаменах в Академию и потерял свой первый шанс начать военную карьеру. Он умер той же ночью.
 — Разумеется, — сказала она сухо, — Причина была именно в вас. Невозможно, чтобы его смерть как-то была связана с его почти столетним возрастом.
 — Да, конечно, я знаю. — Майлз пожал плечами и кинул на нее пронзительный взгляд из-под темных бровей. — Точно так же, как вы знаете, что причиной смерти Тьена был несчастный случай.
 — Майлз, — сказала она после долгой задумчивой паузы, — вы пытаетесь перещеголять моего мертвеца?
 Захваченный врасплох, он начал шевелить губами в возмущенном опровержении, превратившимся в простое "О". Он мягко стукнул лбом в ее плечо, словно колотясь головой об стену. Когда он снова заговорил, его рваный тон не мог заглушить настоящую боль. — Как вы можете терпеть меня? Я сам себе невыносим!
 Думаю, это было правдивое признание. Конечно, мы дошли до самых глубин друг друга. — Ш-ш, ш-ш.
 Теперь уже он взял ее за ее руку, и его пальцы обхватили ее так же горячо, как любое объятие. Она не отдернулась в испуге, хотя по ее телу пробежала странная дрожь. Разве морить себя голодом не такое же предательство по отношению к самой себе?
 — Используя бетанскую терминологию Карин, — произнесла она чуть затаив дыхание, — у меня Пунктик по поводу клятв. Когда вы стали Имперским Аудитором, вы снова принесли присягу. Несмотря на то, что однажды вы уже ее нарушили. Как вы к этому относитесь?
 — О, — сказал он, слегка неопределенно оглядываясь вокруг. — Что, когда вам выдали вашу честь, то ваша модель не была с кнопкой для перезагрузки? Моя вот здесь, — он показал примерно в направлении своего пупка.
 Она была не в состоянии с этим справиться; из нее вырвался взрыв черного смеха, эхом отразившийся от балок. Что-то внутри нее, туго, до предела свернутое, ослабло при этом смехе. Когда он заставил ее так смеяться, это было словно открыть свету и воздуху раны, слишком темные и болезненные для прикосновения, и тем дать им шанс зарасти. — Так вот для чего это? Никогда не знала.
 Он улыбнулся, снова захватывая в плен ее руку. — Очень мудрая женщина однажды сказала мне ты всегда просто идешь дальше. Я никогда не получал хорошего совета, который в конце концов не сводился бы к этому. Даже от своего отца.
 Я хочу быть с тобой всегда, ты так хорошо можешь заставить меня смеяться. Он пристально глядел на ее ладонь в своей, словно хотел ее поцеловать. Он был так близко, что она могла ощущать каждое их дыхание, совпадающее по такту. Тишина затянулась. Она была готова уступить ему, начать с ним обниматься… и если бы это произошло, она закончила бы тем, что поцеловала его. Его запах наполнил ее нос, казалось что кровь разносит его к каждой клеточке ее тела. Близость плоти казалась спокойной по сравнению с гораздо более ужаснувшей ее близостью сознаний.
 Наконец она с огромным усилием выпрямилась. Наверное, с таким же усилием, с каким он выпустил ее руку. Ее сердце билось, будто она бежала. Стараясь чтобы голос звучал обычно, она сказала, — Так вы думаете, что мы должны подождать моего дядю, прежде чем взяться за Базиля. Вы правда считаете, что эта бессмыслица задумана как западня?
 — У нее такой душок. Я пока не могу вам точно сообщить, на сколько уровней вниз простирается это зловоние. Это может быть просто попыткой Алексея вывести меня из игры.
 — Но тогда примите во внимание, кто друзья Алексея. — она попыталась придать своему голосу оживленный тон. — Итак, вы собираетесь послезавтра пригвоздить партию Ришара и Формонкриева в Совете?
 — А, — сказал он. — Я должен вам кое-что рассказать по этому поводу. — Он поглядел вдаль, постучал пальцем по губам и вновь перевел на нее взгляд. Он еще улыбался, но его глаза сделались серьезными, почти суровыми. — Я полагаю, что сделал стратегическую ошибку. Вы, э-э, знаете, что Ришар Форратьер воспользовался этой клеветой как рычагом давления, чтобы вынудить меня отдать за него голос?
 Она сказала нерешительно, — Я сделала вывод, что за кулисами произошло нечто подобное. Но не представляла, что это было сделано так откровенно.
 — Фактически грубо. — Он скривился. — Так как я не хочу вознаграждать шантаж, в ответ я должен был употребить все влияние, какое имею, в пользу Доно.
 — Прекрасно!
 Он коротко улыбнулся, но покачал головой. — Мы с Ришаром загнали друг друга в тупик. Если он выиграет графство, мое открытое противостояние практически вынудит его осуществить свою угрозу. У него в этом вопросе будет право и власть. Он не приступит к этому немедленно — я ожидаю, что ему потребуется несколько недель, чтобы собрать союзников и распорядиться ресурсами. И если у него есть хоть какое-то соображение в тактике, он подождет до окончания свадьбы Грегора. Но вы понимаете, что случится дальше.
 Ее живот напрягся. Ей было все слишком хорошо видно, но… — Может ли он избавиться от вас, выдвинув обвинение в убийстве Тьена? Я думала, что любое подобное обвинение будет аннулировано.
 — Ну, если более мудрые головы не скажут Ришару прекратить… действия останутся на его собственное усмотрение. Фактически, чем больше я об этом думаю, тем более грязно это выглядит. — Он положил раскрытую ладонь на свое обтянутое серой тканью колено и стал загибать пальцы, считая по порядку. — Убийство отметается. — Судя по его гримасе, это была шутка. Почти. — Грегор не допустил бы подобного иначе чем за явную измену, а Ришар, что весьма затруднительно, верен Империи. Из всех, кого я знаю, он действительно верит, что я убил Тьена, что в каком-то смысле превращает его в честного человека. Отвести его потихоньку в сторонку и рассказать ему правду о комаррском деле абсолютно недопустимо. Я предполагаю, что будет много маневров вокруг недостатка улик и приговор Не Доказано. Ну, СБ могла бы сфабриковать некоторые свидетельства, но меня чуть не тошнит при предположении, какие именно. Ни моя, ни ваша репутация для них не будет иметь первостепенного значения. И вы непременно будете в это втянуты в какой-то момент, а я… не смогу контролировать происходящее.
 Она поняла, что стискивает зубы. Она провела языком по губам, расслабляя сведенные мускулы челюсти. — Я обычно упражнялась в терпении. В прежние дни.
 — Я надеялся сделать так, чтобы теперь для вас настало другое время.
 Она едва знала, что на это ответить, так что просто пожала плечами.
 — Есть другой выбор. Другим способом я могу отклонить этот… поток нечистот.
 — О?
 — Я могу согнуться. Прекратить свою кампанию. Отдать голос округа Форкосиганов как воздержался… нет, этого наверное будет недостаточно, чтобы не нанести вреда. Тогда отдать его за Ришара. Отступить при всех.
 Она набрала в грудь воздуху. Нет! — Это Грегор попросил вас сделать это? Или СБ?
 — Нет. Пока еще нет, так или иначе. Но я спрашивал себя, не… не захотите ли вы, чтобы я так сделал.
 Она отвела от него взгляд и смотрела вдаль, пока трижды глубоко не вдохнула. Вновь переведя на него взгляд, она ровно произнесла, — Думаю, в этом случае нам обоим придется воспользоваться этой кнопкой сброса.
 Он принял сказанное почти не изменив выражение лица, лишь странно капельку дернув уголком рта. — У Доно недостаточно голосов.
 — Пока у него есть ваш… я могу быть удовлетворена.
 — И вы понимаете, что, наверное, грядет.
 — Понимаю.
 Он испустил долгий, скрываемый вздох.
 Могла ли она что-то сделать, чтобы помочь в его деле? Ну, тайные враги Майлза не дергали бы столько скрытых струн своего влияния, если бы не намеревались вынудить их на какие-то необдуманные действия. Тогда нужна неподвижность и тишина — но не съежившейся добычи, а поджидающего охотника. Она испытующе поглядела на Майлза. На его лице была обычная маска веселости, но под ней — натянутые нервы… — Просто из любопытства, когда вы в последний раз пользовались вашим стимулятором припадков?
 Он явно избегал ее взгляда. — Это было… некоторое время назад. Я был слишком занят. Вы же знаете, что это вырубает меня на целый день.
 — Вместо того, чтобы вырубить вас прямо в палате Совета в день подсчета голосов? Нет. Я верю, что вы можете бросить на весы пару голосов. Так что воспользуйтесь им сегодня вечером. Обещайте мне!
 — Да, мадам, — ответил он подобострастно. Суда по странному отблеску в глазах, он не был так подавлен, как уверял его краткий виноватый взгляд. — Обещаю.
 Обещает. — Я должна идти.
 Он без возражений встал. — Я провожу вас. — Рука под руку они побрели вдоль прохода, подвергаясь опасности быть погребенными под отвергнутыми историческими реликвиями. — Как вы сюда добрались?
 — На такси.
 — Могу я дать вам Пима, чтобы он отвез вас домой?
 — Конечно.
 В конце концов, он поехал вместе с нею, в заднем отделении просторного старого бронированного лимузина. Они говорили лишь о пустяках, словно у них было все время в мире. Поездка была короткой. Они не коснулись друг друга, когда он выпускал ее из машины. Автомобиль отъехал, и его серебристая дверца скрыла… все.
 ***
 Лицо Айвена свело от улыбки. Замок Форхартунг сегодня вечером был назначен местом блестящего приема, устроенного Советом Графов для недавно прибывшей на свадьбу Грегора комаррской делегации — впрочем, сами комаррцы упорно продолжали называть ее свадьбой Лаисы. Фонарики и цветы украсили главный вестибюль, величественную лестницу на галерею Палаты Совета и большой зал, где проводился обед. Прием имел двойное значение — одновременно отмечалось расширение объема солнечного отражателя, которое было на прошлой неделе проведено голосованием через Совет, или пробито как тараном, в зависимости от политической точки зрения. Это был подарок Империи невесте в истинно планетарном масштабе.
 Банкет сопровождался речами и видео-презентацией, не только демонстрирующей план расширения отражателя, жизненного важного в продолжавшемся терраформировании Комарры, но еще и обнародовавшей проект новой скачковой станции постройки объединенного барраярско-комаррского консорциума, включавшего Лаборатории Тоскане и Форсмит Лимитед. Мать Айвена приставила его сопровождать комаррскую леди, наследницу семьи, на этот небольшой интимный вечерок на пять сотен людей; увы, ей было больше шестидесяти, она была замужем и к тому же тетя будущей императрицы.
 Вовсе не запуганная окружением высших форов, эта веселая седовласая леди была безмятежна — у нее был большой кусок Лабораторий Тоскане, пара тысяч комаррских планетарных акций с правом голоса и незамужняя внучка, которую она явно безумно любила. Айвен, любуясь видео-картинкой, согласился что девочка очаровательна, красива и явно очень умна. Но так как ей было всего семь лет, ее оставили дома. Покорно проведя тетушку Анну и ее ближайшее окружение по замку и рассказав о его самых важных архитектурных и исторических особенностях, Айвен сумел оставить их в плотной толпе комаррцев, окружавших Грегора с Лаисой, и спланировать свой побег. В то время как тетя Анна, повысив голос, чтобы перекричать весь этот гвалт, сообщала матери Айвена, что тот очень симпатичный мальчик, он сам снова скрылся в толпе, выуживая стоящего воле стены слугу с подносом послеобеденных спиртных напитков.
 Он чуть не врезался в молодую пару, идущую по боковому проходу и не сводящую друг с друга глаз вместо того, чтобы глядеть по сторонам. Лорд Вильям Форташпула, наследник графа Форташпулы, недавно объявил со своей помолвке с леди Кассией Форгорофф. Кассия выглядела замечательно: глаза сияли, к лицу прилил румянец, платье с большим декольте… черт возьми, она что, как-то увеличила свой бюст или просто немного созрела за последние пару лет? Айвен все еще пробовал разрешить эту загадку, когда она поймала его пристальный взгляд; она вздернула голову, так что дрогнули цветы в ее гладких каштановых волосах, ухмыльнулась, крепче прижала руку своего жениха и проследовала мимо него. Лорд Форташпула успел лишь рассеянно коротко поздороваться с Айвеном, прежде чем его уволокли.
 — Симпатичная девочка, — произнес рядом с Айвеном грубоватый голос, заставив его вздрогнуть. Айвен повернулся и обнаружил рядом своего дальнего родственника, графа Фалько Форпатрила, рассматривающего его из-под чрезвычайно густых седых бровей. — Как плохо, что ты не воспользовался тогда своим шансом, Айвен. А она тебя бросила ради лучшего кандидата, а?
 — Кассия Форгорофф меня не бросала, — сказал Айвен чуть более пылко. — Я никогда за ней даже не ухаживал.
 Глубокий смешок Фалько был неприятно недоверчивым. — Твоя мать говорила мне, что одно время Кассия из-за тебя совсем потеряла голову. Она, кажется, весьма мило пришла в себя. Я имею в виду Кассию, а не твою мать, бедняжку. Хотя леди Элис, кажется, тоже преодолела свою досаду по поводу твоих злополучных романов. — Он оглядел комнату, переведя взгляд на группу рядом с императором, где рядом с леди Элис стоял Иллиан, в своем обычном спокойном, но изысканном стиле.
 — Ни один из этих романов не был злополучным, сэр, — произнес Айвен натянуто. — Они завершились ко взаимному удовлетворению. Я сам выбрал такую игру.
 Фалько просто улыбнулся. Айвен, рискуя подвергнуться насмешкам в дальнейшем, отдал вежливый поклон пожилому, но держащемуся прямо графу Форхаласу, подошедшему к своему давнему коллеге Фалько. Фалько был то ли прогрессивный Консерватор, то ли консервативный Прогрессист, печально известный своей выжидательной позицией, заставлявшей обе стороны обхаживать его. Сколько Айвен помнил, Форхалас был ключевой фигурой в Консервативной оппозиции против центристов, которыми руководил Форкосиган. Форхалас не был лидером партии, но его репутация человека железной честности делала его тем, на кого равнялись другие.
 Именно в этот момент к ним подошел и кузен Айвена Майлз, чуть улыбаясь и держа руки в карманах своего коричневого с серебром мундира Форкосиганов. Айвен напрягся, чтобы быстро метнуться с линии огня, если Майлз высматривает себе добровольцев для какой-то обдумываемой им сейчас нечестивой комбинации, однако Майлз ограничился полупоклоном. Он вполголоса пробормотал приветствия графам и отдал Форхаласу почтительный поклон, на который старик через мгновение ответил.
 — Вы куда, Форкосиган? — непринужденно спросил Фалько. — Вы потом пойдете на прием в особняк Форсмитов?
 — Нет, этим займется остальная часть команды. А я останусь на приеме Грегора. — он заколебался, затем приглашающе улыбнулся. — Или, может быть, вы оба, джентльмены, желаете заново рассмотреть иск лорда Доно и хотели бы отправиться куда-то поговорить об этом?
 Форхалас просто покачал головой, но Фалько фыркнул от смеха. — Бросьте, Майлз. Это безнадежно. Бог свидетель, что вы отдали этому делу все свои силы — по крайней мере, я о вас спотыкался всю прошлую неделю -, но, боюсь, Прогресссисты должны удовлетвориться своей победой с признанием подарком солнечного отражателя.
 Майлз оглядел редеющую толпу и рассудительно пожал плечами. Айвен знал, что он немало побегал туда-сюда в интересах Грегора, чтобы добиться такого результата голосования, одновременно со своей напряженной кампанией в пользу Доно и Рене. К небольшому удивлению, он выглядел истощенным. — Мы этим все оказали добрую услугу нашему будущему. Я думаю, что добавление к отражателю новых панелей принесет империи плоды еще раньше, чем закончится терраформирование.
 — М-м, — нейтрально протянул Форхалас. При голосовании по поводу отражателя он воздержался, но имеющееся у Грегора большинство голосов сделало это неважным.
 — Мне жаль, что Катриона не смогла быть здесь нынче вечером и видеть это, — добавил Майлз задумчиво.
 — Да, а почему ты ее не привел? — спросил Айвен. Он не понимал стратегии Майлза в этом вопросе; он думал, что для преследуемой пары было бы намного полезнее открыто игнорировать общественное мнение и таким образом заставить его склониться перед ними, нежели малодушно покориться ему. Вообще бравада была бы гораздо больше в стиле Майлза.
 — Увидим. Послезавтра. — сквозь зубы он добавил, — Жаль, что это проклятое голосование еще не закончено.
 Айвен усмехнулся и понизил голос в ответ. — Что, ты настолько бетанец? Полу-бетанец. Я думал, что ты одобряешь демократию, Майлз. А в конце концов она тебе не понравилась?
 С тонкой улыбкой Майлз не дал ввести себя в искушение. Он сердечно пожелал старшим джентльменам доброй ночи и слегка чопорно удалился.
 — Мальчик Эйрела неважно выглядит, — заметил Форхалас, глядя ему вслед.
 — Ну, он ушел в отставку из Безопасности по медицинским показаниям, — признал Фалько. — Было удивительно, что он смог прослужить так долго. Полагаю, сказались его старые проблемы.
 Это было так, размышлял Айвен, но не в том смысле, какой имел в виду Фалько. Форхалас выглядел немного мрачным, возможно думая о повреждении, которое было нанесено Майлзу солтоксином еще до рождения, и о связанной с этим болезненной истории семьи Форхаласов. Айвен, пожалев старика, заметил, — Нет, сэр. Он пострадал при исполнении служебных обязанностей. — На самом деле, серый оттенок кожи и затрудненные движения настоятельно намекали на то, что с Майлзом недавно случился один из его приступов.
 Граф Форхалас задумчиво нахмурился в ответ на его слова. — Так, Айвен. Вы его лучше знаете, чем кто-либо. Что вы считаете об этой разошедшейся вокруг уродливой выдумке относительно него и покойного мужа этой госпожи Форсуассон?
 — Я думаю, это полностью сфабриковано, сэр.
 — Элис сказала то же самое, — заметил Фалько. — Я сказал бы, если кто-то знает правду, то это она.
 — Склонен вам поверить,. — Форхалас поглядел через весь сверкающий переполненный зал на группу людей возле императора. — Но я также думаю, что она полностью верна Форкосиганам и солгала бы без колебания, чтобы защитить их интересы.
 — Вы правы лишь наполовину, сэр, — запальчиво сказал Айвен. — Она полностью верна.
 Форхалас сделал умиротворяющий жест. — Не кусайся, парень. Я полагаю, что на самом деле у нас никогда не будет случая это узнать. С возрастом мы все учимся жить с подобной неопределенностью.
 Айвен подавил раздраженный ответ. Граф Форхалас был уже шестым человеком, который за этот вечер пытался тем или иным косвенным путем выспросить у Айвена о делах его кузена. Если Майлзу пришлось вытерпеть половину этого, то неудивительно что он выглядел измученным. Хотя, мрачно размышлял Айвен, вероятно очень мало людей посмели задать ему такой вопрос в лицо — что подразумевало, что Айвен принял на себя весь огонь, предназначенный Майлзу. Что ж, это просто в порядке вещей.
 — Если вы не пойдете к Форсмитам, — сказал на Форхаласу Фалько, — почему бы вам не отправиться со мной в особняк Форпатрилов? По крайней мере, мы сможем там выпить сидя. У меня есть намерение устроить с вами приватный разговор относительно этого водораздела.
 — Спасибо, Фалько. Звучит куда более успокаивающе. Не что-нибудь вроде перспективы перехода из рук в руки большой суммы денег, вызывающей утомительное волнение среди наших коллег.
 Из сказанного Айвен заключил, что промышленность в Округе Форхаласа в значительной степени «отстала от поезда» в том, что касается этого экономически выгодного комаррского предприятия. Охватившее Айвена оцепенение не имело никакого отношения к слишком большому количеству выпитого; фактически, она наводила на мысль, что он выпил слишком мало. Он собирался продолжить свое продвижение к бару, когда в поле его зрения появилось более приятное развлечение.
 Оливия Куделка. На ней было белое с бежевым кружевное платье, подчеркивающее ее белокурую скромность. И она была одна. По меньшей мере пока.
 — А. Извините меня, господа. Я заметил друга, которого искал. — Айвен сбежал от седовласых старцев и направился к своей добыче с осветившей его лицо улыбкой и работающим на всех оборотах соображении. Нежную Оливию всегда затмевали в глазах Айвена ее старшие и более смелые сестры, Делия и Марсия. Но Делия выбрала Дува Галени, а Марсия недвусмысленно отклонила ухаживание Айвена. Возможно… возможно он слишком быстро прекратил свое продвижение по генеалогическому древу Куделок.
 — Добрый вечер, Оливия. Какое симпатичное платье. — Да, женщины тратят так много времени на свои наряды, так что это было хорошим началом заметить эти усилия. — Развлекаешься?
 — Ой, привет, Айвен. Конечно.
 — Я тебя раньше не видел. Мама приставила меня умащивать комаррцев.
 — Мы пришли довольно поздно. Это уже четвертое место, которое мы посещаем сегодня вечером.
 — "Мы!" Твои прочие родственники тоже здесь? Разумеется, я заметил Делию с Дувом. Они в той группе рядом с Грегором.
 — Они там? О, отлично. Нам надо поздороваться прежде, чем уйдем.
 — А что вы делаете потом?
 — Отправимся на эту давку в особняк Форсмитов. Это потенциально чрезвычайно ценно.
 Пока Айвен пытался расшифровать загадочное последнее замечание, Оливия подняла глаза и встретилась с кем-то пристальным взглядом. Ее губы приоткрылись, глаза вспыхнули, и на какую-то головокружительную секунду она напомнила Айвену Кассию Форгорофф. Встревоженный, он проследил за направлением ее взгляда. В той стороне не было никого, кроме лорда Доно Форратьера, который явно только что закончил разговор с его / ее давним другом, графиней Формюир. Красное платье графини поразительно дополняло спокойный черный цвет одежды Доно. Она потрепала Доно по руке, засмеялась и отправилась прочь. Графиня Формюир, насколько Айвену было известно, еще не вернулась к мужу; он хотел бы знать, как Доно проводил время с ней. Предположения заставили его мозги вскипеть.
 — В особняк Форсмитов, а? — сказал Айвен. — Может быть, и я пойду с вами. Могу почти гарантировать, они выставят хорошее вино. Как вы туда отправитесь?
 — На лимузине. Тебя подвезти?
 Прекрасно. — Ну да, спасибо. Я не отказался бы. — Он приехал сюда вместе со своей матерью и Иллианом: со своей точки зрения — чтобы не поцарапать полировку своего скоростного автомобиля на переполненной стоянке, а с ее — для ее уверенности в том, что он выполнит свои обязанности, как ему были приказано. Он и не ожидал, что отсутствие у него здесь собственного автомобиля будет тактически полезно. Он ослепительно улыбнулся Оливии.
 Доно подошел к ним, улыбаясь с особым удовлетворенным видом, заставившим Айвена с тревогой вспомнить утраченную леди Донну. Доно не был одним из тех людей, с которыми Айвен хотел бы так явно показываться на людях. Может быть, он мог бы дождаться, пока Оливия коротко поприветствует всех , и быстро уволочь ее прочь. — Похоже, все расходятся, — сказал Доно Оливии. Он приветственно кивнул Айвену. — Я позвоню Сзабо подать машину?
 — Сначала нам надо повидаться с Дувом и Делией. А потом мы сможем идти. О, и я предложила Айвену завезти его с нами к Форсмитам. Я думаю, места хватит.
 — Конечно, — Доно жизнерадостно и радушно улыбнулся.
 — Она взяла сверток? — спросила Оливия у Доно, кинув взгляд на вспышку красного цвета, уже исчезающую в толпе.
 Улыбка Доно на секунду превратилась в примечательно дьявольскую усмешку. — Да.
 И пока Айвен все еще без успеха пытался вычислить, как им избавиться от человека, которых обеспечивает их транспортом, Байерли Форратьер обогнул несколько столов и обрушился на них. Проклятье. Все хуже и хуже.
 — А, Доно, — приветствовал его кузен. — Ты все еще планируешь отправиться к Форсмитам — это будет твой последний визит за ночь?
 — Да. Тебя тоже нужно подвезти?
 — Не отсюда туда. У меня другие намерения. Хотя я бы оценил, если потом вы смогли забросить меня домой.
 — Конечно.
 — Ты так долго говорил с графиней Формюир там, на балконе. Перемывали косточки прежним временам, да?
 — О да. — Доно неопределенно улыбнулся. — Знаешь, то да се.
 Би пристально посмотрел на него, но Доно отказался вдаваться в подробности. Би спросил, — Тебе удалось повидаться с графом Форпински сегодня днем?
 — Наконец-то да, и еще с парой других. Фортейн нам ничем не помог, но по крайней мере при Оливии он был вынужден оставаться вежливым. Форфолс, Форхалас и Форпатрил все трое, к несчастью, и слышать не захотели моих разглагольствований. — Доно стрельнул в Айвена несколько двусмысленным взглядом из-под своих черных бровей. — Ну, я не уверен по поводу Форфолса. Нам никто не открыл дверь; может быть, его действительно не было дома. Трудно было сказать.
 — Так каков же счет? — спросил Би.
 — Почти равный, Би. Сказать по правде, о таких шансах я никогда не смел и мечтать. Он неуверенности у меня просто живот скрутило.
 — У тебя это пройдет. А… почти равно, но в чью пользу? — спросил Би.
 — Не в ту, какую надо. К сожалению. Ладно… — вздохнул Доно, — это будет великая попытка.
 Оливия сказала твердо, — Вы скоро войдете в историю. — Доно прижал ее руку своей и благодарно ей улыбнулся.
 Байерли пожал плечами, что по его стандартам могло расцениваться как утешительный жест. — Кто знает, что может случиться и все перевернуть?
 — До завтрашнего утра ? Боюсь, мало что. Жребий уже в значительной степени брошен.
 — Голову выше. Осталась еще пара часов, чтобы поработать над людьми в особняке Форсмита. Просто держись живее. Я помогу. Будь выше этого…
 Итак, Айвен обнаружил, что он вовсе не поймал произошел удобный случай провести время наедине с Оливией, а скорее его заманили в ловушку на заднее сиденье лимузина покойного графа Пьера в обществе Оливии, Доно, Сзабо плюс еще двух оруженосцев дома Форратьеров. Автомобиль Пьера был одним из немногих знакомых Айвену транспортных средств, который легко побивал и по старомодной роскоши, и по параноидальной бронированности реликвию времен Регентства, на которой ездил Майлз. Поэтому его передвижение превращалось в лучшем случае в громыхающее переваливание с боку на бок. Да, эта штука была довольно удобной; Айвену случалось спать в номере на космической станции, уступающем по размеру заднему отделению этой махины. Но Оливия как-то в конце концов села между Доно и Сзабо, а Айвена грели с двух боков пара оруженосцев.
 Они проехали уже две трети пути к особняку Форсмитов, когда Доно, пристально глядевший сквозь стекло, так что на его лбу между бровями проявились две вертикальные морщинки, внезапно наклонился вперед и обратился в переговорное устройство к водителю. — Джорис, давай опять подъедем к графу Форфолсу. Дадим ему еще одну попытку.
 Автомобиль тяжело обогнул следующий угол и стал возвращаться. Жилой дом, в котором была квартира Форфолса, виднелся в паре минут езды.
 Семейство Форфолсов установило примечательный рекорд, оказываясь на стороне проигравших во всех барраярских войнах последнего столетия, в том числе сотрудничая с цетагандийцами и поддержав не ту сторону в мятеже претендента Фордариана. Слегка угрюмый их нынешний потомок, подавленный многочисленными поражениями своих предков, влачил свою жизнь в столице исключительно на доходы от старого и продуваемого сквозняками семейного особняка Форфолсов, который он сдавал в аренду инициативному простолюдину с грандиозными амбициями. Вместо дозволенных двадцати оруженосцев у него был только один-единственный, такой же подавленный и довольно пожилой человек, выполнявший обязанности всех слуг, которые нужны графу. Однако боязливый отказ Форфолса присоединяться к какой-либо фракции, партии или проекту, как бы благотворен он ни был, по крайней мере означал, что он не решил точно отдать свой голос за Ришара. А как полагал Айвен, голос есть голос и неважно, насколько эксцентричен его обладатель.
 Узкий, многоэтажный паркинг, пристроенный к дому, предоставлял место для стоянки транспортных средств простым жителям дома; Айвен не сомневался, что это делалось за высокую дополнительную плату. Место для стоянки машин в столице, как правило, стоило отдельно за каждый квадратный метр. Джорис втиснул лимузин в скудный зазор, но вынужден был остановиться, увидев что все места для гостей на первом этаже уже заняты.
 Айвен, сперва намереваясь остаться в уютном автомобиле с Оливией, пересмотрел свой план, когда она выпрыгнула из машины, чтобы пойти с Доно. Доно оставил Джориса ждать, пока освободится место, и, с Оливией с одной стороны и своим эскортом охраны с другой, направился по уличному пешеходному проходу вокруг дома к главному входу. Разрываясь между любопытством и осторожностью, Айвен потащился за ними. Коротким жестом Сзабо оставил одного из своих людей на посту у внешней двери, а второго — на выходе из лифтовой шахты, так что к квартире Форфолса они подошли не очень устрашающей группой в четыре человека.
 К двери над номером квартиры была чуть криво прикручена лаконичная медная табличка; она гласила Дом Форфолсов и должна была бы смотреться внушительно, однако в этом контексте достигала скорее патетического впечатления. Айвен вспомнил, как часто его тетя Корделия утверждала, что правительство есть чисто умозрительная конструкция. Лорд Доно коснулся панели звонка.
 Через пару минут из переговорного устройства вырвался ворчливый голос, хотя небольшой квадрат видеоэкрана оставался пустым. — Что вам надо?
 Доно поглядел на Сзабо, и шепнул, — Это Форфолс?
 — По голосу похоже, — пробормотал Сзабо в ответ. — Он недостаточно дрожит, чтобы принадлежать его старому оруженосцу.
 — Добрый вечер, граф Форфолс, — спокойно произнес Доно в комм-устройство. — Я — лорд Доно Форратьер. — Он указал на своих спутников. — Я полагаю, вы знакомы с Айвеном Форпатрилом и знаете моего старшего оруженосца, Сзабо. Это мисс Оливия Куделка. Я зашел поговорить с вами о завтрашнем голосовании по передаче графства моего Округа.
 — Сейчас слишком поздно, — ответил голос.
 Сзабо закатил глаза.
 — Я вовсе не хочу нарушать ваш отдых, — настаивал Доно.
 — Хорошо. Так уходите.
 Доно вздохнул. — Разумеется, сэр Но прежде чем мы уйдем, можно ли мне будет по крайней мере узнать, как вы намереваетесь голосовать по этому вопросу завтра?
 — Меня не волнует, какой из Форратьеров получит Округ. Вся их семья помешанная. Чума на обе ваши стороны.
 Доно глубоко вдохнул и продолжал улыбаться. — Да, сэр, но примите во внимание последствия. Если вы воздержитесь, а голосование ничего не решит, то оно будет просто повторяться. Снова и снова, пока большинство не придет к единому решению. Я также замечу, что в лице моего кузена Ришара вы найдете крайне беспокойного коллегу… он несдержан и имеет много склонностей к спорам и партийным разногласиям.
 Переговорное устройство ответило такой долгой тишиной., что Айвен засомневался, не вернулся ли Форфолс в кровать.
 Оливия склонилась к видеокамере и горячо проговорила, — Граф Форфолс, сэр, если вы проголосуете за лорда Доно, вы не пожалеете об этом. Он будет прилежно служить и Округу Форратьер, и Империи.
 После секундной паузы голос ответил, — А, вы — одна из девочек коммодора Куделки, да? Значит Эйрел Форкосиган поддерживает эту чепуху?
 — Лорд Майлз Форкосиган, который является представителем своего отца на голосовании с Совете, меня полностью поддерживает , — ответил Доно.
 — Беспокойный. Ха! Вот кто беспокойный.
 — Несомненно, — согласился Доно. — Я это и сам заметил. Но как вы намерены голосовать?
 Еще одна пауза. — Я не знаю. Я подумаю об этом.
 — Благодарю вас, сэр — Доно сделал им всем жест удалиться; его маленькая свита последовала за ним обратно к лифтовым шахтам.
 — Это не было очень убедительно, — сказал Айвен.
 — Можете вы представить, насколько положительно звучит ответ Я об этом подумаю на фоне некоторых других ответов, которые я получил? — сказал Доно с сожалением. — В сравнении с некоторыми из его коллег граф Форфолс — просто источник щедрости. — Они подобрали оруженосца и спустились по лифтовой шахте. Когда они вышли в нижний вестибюль, Доно добавил:
 — Вы должны ценить Форфолса за его честность. У него есть множество сомнительных способов вытянуть из своего Округа его доходы, чтобы жить побогаче, но он к ним не прибегает.
 — Уф, — сказал Сзабо. — Будь я одним из его вассалов, то я, черт возьми, подбил бы его чего-нибудь украсть. Это было бы лучше этого несчастного фарса нищеты. Это просто не по-форски. Это дурно выглядит.
 Они вышли из здания — Сзабо первым, за ним Доно рука об руку с Оливией, потом Айвен и замыкали процессию два оруженосца. Когда они вошли через пешеходный проход в слабо освещенный гараж, Сзабо резко остановился и сказал, — Проклятье, где автомобиль? — Он поднес наручный комм к губам. — Джорис?
 Оливия сказала с тревогой, — Может быть, еще кто-то пришел и Джорису пришлось вывести автомобиль вверх, а потом снова вниз и объехать и вокруг квартала, чтобы дать им проехать. Для такого автомобиля здесь не хватит места развернуться.
 — Не без… — начал Сзабо. Его слова прервало тихое жужжание, донесшееся словно ниоткуда, и этот звук был знаком слуху Айвена. Сзабо свалился, как подрубленное дерево.
 — Парализатор! — взревел Айвен и прыгнул направо за ближайший столб. Он огляделся вокруг в поисках Оливии, но она вместе с Доно увернулась в другую сторону,. Два лучше нацеленных выстрела парализатора уложили двух оставшихся оруженосцев, бросившихся вправо и влево, хотя один из них и успел выстрелить вслепую из своего собственного оружия прежде, чем упал.
 Айвен, пригибаясь под прикрытием столба и обветшалого лимузина, проклял себя за отсутствие оружия и попытался разглядеть, откуда исходили выстрелы. Колонны, автомобили, недостаточное освещение, тени… дальше вверх по пандусу в тени столба мелькнула смутная фигура и исчезла среди тесно стоящих машин.
 Правила боя на парализаторах были просты. Уложи все, что движется, а потом разберись, кто это, в надежде, что ни у кого не оказалось больного сердца. Айвен мог бы добыть парализатор у находящегося без сознания оруженосца Доно, если бы он только мог до него добраться и не дать при этом себя задеть….
 С пандуса донесся хриплый шепот, — Куда он делся?
 — Вниз ко входу. Гофф его сделает. Уложи этого проклятого офицера, как только увидишь его в прицеле.
 Значит, по крайней мере три противника. Плюс еще один. По крайней мере еще один. Проклиная узкий зазор, Айвен на четвереньках отполз назад от своего столба, защищающего его от выстрела парализатора, и попытался выяснить, можно ли протиснуться между рядом машин и стеной в сторону входа.. Если бы он мог выбраться на улицу…
 Должно быть, это была попытка схватить их. Если бы целью было убийство, нападавшая сторона выбрала бы намного более смертоносное оружие и все они уже представляли бы собой мясной фарш на стенах гаража. В щели между двумя автомобилями, внизу и слева от пандуса, мелькнуло что-то белое — Оливия в своем вечернем платье. Из-за столба раздался сырой шлепок, за ним последовал тошнотворный звук, словно спелая тыква разбилась об асфальт. — Отлично! — выпалил голос Доно.
 Айвен напомнил себе, что мать Оливии была персональным телохранителем ребенка-императора. Он попробовал представить, какие милые материнские наставления давались дочерям в доме Куделок. Он был практически уверен, что они там не огранивались совместным печением пирогов.
 Метнулась одетая в черное фигура.
 — Вот он идет! Хватай его! Нет, нет… он должен оставаться в сознании.
 Бегущие шаги, звуки потасовки и громкое дыхание, звук удара, придушенный вопль… молясь чтобы никто не обратил на него внимание, Айвен метнулся к парализатору оруженосца, схватил его и снова присел в укрытии. Выше по пандусу справа раздался звук машины, быстро и без всяких правил спускающейся к ним. Айвен рискнул выглянуть поверх автомобиля. Незапертые задние двери разбитого фургона-подъемника хлопнули, когда он резко, с заносом, остановился. Двое мужчин толкали Доно к машине. Рот его был открыт, он упирался, на его лице было выражение изумленного страдания.
 — Где Гофф? — рявкнул водитель, выглянувший из кабины посмотреть на своих двух товарищей и их приз. — Гофф! — крикнул он.
 — Где девчонка? — спросил один из них.
 Другой ответил:
 — Забудь о девчонке. Сюда, помоги мне снова его согнуть. Мы сделаем нашу работу, выкинем его и уберемся отсюда прежде, чем она успеет побежать за помощью. Малка, обойди тут вокруг и разберись с этим высоким офицером. О нем в описании не говорилось. — Они затащили Доно в фургон — нет, лишь наполовину. Один из мужчин достал из кармана бутылку, отщелкнул ее крышку и поставил ее в готовности на пол фургона возле двери. Что, проклятье…? Это не похищение.
 — Гофф? — неуверенно позвал в темноту человек, назначенный на поимку Айвена, пригибаясь и проходя за автомобилями.
 От рук человека, склонившегося над Доно, послышался чрезвычайно неприятный при данных обстоятельствах гул виброножа. Рискнув всем, Айвен рывком вскочил на ноги и выстрелил.
 Ему удалось произвести прямое попадание в человека, искавшего Гоффа — тот дернулся, упал и больше не пошевелился. Люди Доно были вооружены тяжелыми парализаторами, и, очевидно, не без причины. Айвену удалось подранить и одного из оставшихся. Они бросили Доно и метнулись за фургон. Доно, скрючившись, упал на тротуар — вероятно, под огнем парализаторов это было не хуже, чем попытаться удрать, однако Айвен с ужасом представил, что будет, если фургон тронется назад.
 С верха пандуса, с противоположной стороны фургона, быстро один за другим раздались еще два выстрела парализатора.
 Тишина.
 Выждав мгновение, Айвен тревожно позвал, — Оливия?…
 Выше по скату раздался ее голос , с напряженной интонацией маленькой девочки, — Айвен? Доно?
 Доно, корчась на тротуаре, испустил стон.
 Айвен осторожно встал и двинулся к фургону. Выждав пару секунд — вероятно, чтобы убедиться, что он не вызовет на себя огонь — Оливия поднялась из своего укрытия и легко сбежала вниз по пандусу, присоединившись к нему.
 — Откуда у тебя парализатор? — спросил он, когда она выскочила из-за машины. Она была босиком и подоткнула до бедер подол своего вечернего платья.
 — У Гоффа. — она несколько рассеянно одернула юбку свободной рукой. — Доно! О, нет! — Засунув парализатор в глубокий вырез платья, она опустилась на колени перед одетым в черное мужчиной. Она подняла руку, покрытую — к ужасу — кровью.
 — Они только, — с трудом выдохнул Доно, — порезали мне ногу. Он промахнулся. О, боже! О-о.
 — Под тобой все в крови. Лежи смирно, дорогой! — скомандовала Оливия. Она с некоторым отчаянием огляделась вокруг, вскочила на ноги и, подпрыгнув, заглянула в темную пустую пещеру грузового отделения фургона, затем решительно оторвала бежевую верхнюю юбку своего кружевного вечернего платья. Тут же быстро раздалось еще несколько звуков разрываемой ткани — она торопливо делала мягкую подушечку и несколько бинтов. Она стала туго привязывать мягкую повязку к длинному неглубокому порезу через все бедро Доно, останавливая кровотечение.
 Айвен обошел фургон кругом, подобрал двух жертв Оливии, и притащил их обратно в общую кучу, где мог бы за всеми ними уследить. Теперь Доно уже полусидел возле Оливии, а она баюкала его голову у себя на груди, с тревогой поглаживая его темные волосы. Доно был бледен, его трясло, он прерывисто дышал.
 — Тебя что, двинули в солнечное сплетение? — спросил Айвен.
 — Нет. Несколько ниже, — прохрипел Доно. — Айвен… помнишь, как я каждый раз смеялась, когда в спортивных состязаниях или чем-то вроде этого кому-то из парней доставалось по яйцам? Извини. Я этого никогда не понимала. Мне жаль… — :
 — Ш-ш, — успокоила его Оливия.
 Айвен опустился на колени, чтобы рассмотреть рану вблизи. Скорая помощь Оливии сделала свое дело; бежевое кружево пропиталось алой кровью, но кровотечение определенно замедлилось. Доно не собирался истечь кровью прямо здесь. Напавший на него полностью разрезал его брюки; поблизости на тротуаре лежал брошенный вибронож. Айвен встал и исследовал бутылку. При остром запахе жидкой пластповязки он отдернул голову. Он подумал было предложить бутылку Оливии для Доно, однако на ней не было помечено, каким гадким дополнением может быть приправлен этот состав. Он тщательно снова закрыл ее и оглядел место действия. — Это похоже на то — потрясенно произнес он, — что кто — то стремился полностью переиграть результаты твоей бетанской хирургической операции, Доно. И сделать тебя неспособным как раз перед голосованием.
 — Да, я так и понял, — пробормотал Доно.
 — Без анестезии. Я думаю, что жидкая повязка должна была после этого остановить кровотечение. Чтобы быть уверенным, что ты это переживешь.
 Со страхом и отвращением Оливия выкрикнула. — Это ужасно!
 — Это, — вздохнул Доно, — по всей вероятности, дело рук Ришара. Не думал, что он зайдет так далеко…
 — Это.., — начал Айвен и замолчал. Он с хмурым видом поглядел на вибронож и потыкал его носком ботинка. — Знаешь, я не хочу сказать, что одобряю твои действия, Доно, или то, что ты пытаешься сделать. Но это — просто дурно.
 Руки Доно неосознанно защитным жестом прикрыли пах.
 — Xа, — сказал он слабым голосом. — Я не даже попытался попробовать это. Берег себя. В этот раз в моей жизни я хотел быть девственным в ночь своей свадьбы…
 — Ты можешь встать?
 — Шутишь?
 — Нет. — Айвен с тревогой огляделся вокруг. — Где ты оставила Гоффа, Оливия?
 — Вон там, за третьим столбом, — показала она.
 — Верно, — Айвен пошел подобрать его, всерьез задаваясь вопросом, куда подевался автомобиль Пьера. Бандит Гофф тоже все еще был без сознания, хотя его вялость вызывала чуть больше беспокойства, чем у жертв парализатора. Айвен решил, что причиной этого был зеленоватый тон кожи и странная рыхлая шишка у него на голове. Перетаскивая Гоффа к остальным, он приостановился и попытался вызвать Джориса по наручному комму Сзабо. Никто не отвечал, хотя пульс Сзабо, казалось, хорошо бился.
 Доно пошевелился, но встать был пока не готов. Айвен нахмурился, огляделся вокруг и стал медленно подниматься вверх по скату.
 Только на следующем витке он обнаружил лимузин Пьера, косо и чуть боком стоящий поперек проезда. Айвен не знал, какой уловкой они выманили Джориса из машины, но молодой оруженосец лежал неподвижной кучей перед автомобилем. Айвен вздохнул, перетащил его вокруг автомобиля и сгрузил в заднее отделение, а затем аккуратно провел автомобиль задним ходом вниз по пандусу к фургону.
 К Доно уже возвращался румянец, и он теперь сидел лишь слегка только согнувшись.
 — Мы должны помочь Доно — ему нужна медицинская помощь, — с тревогой сказала Оливия Айвену.
 — Да. Нам понадобятся все виды препаратов, — согласился Айвен. — Синергин одним, — он вытянул шею в строну Сзабо, который дергался и стонал, но не мог совсем прийти в сознание, — и суперпентотал — другим. — Он нахмурившись поглядел на кучу головорезов. — Узнаете кого-то из этих убийц, Доно?
 Доно кинул взгляд искоса. — Никогда в жизни их не видел.
 — Наемная шпана, полагаю. Нанятые через кто знает сколько посредников. Муниципальной охране — или СБ, если их это заинтересует — может понадобиться много дней, чтобы добраться до начала цепочки.
 — Голосование к этому времени уже закончится, — вздохнул Доно.
 Я не хочу иметь с этим никакого дела. Это не моя работа. Не моя ошибка. Но на самом деле такой политический прецедент никому не делал чести. Это было чертовски оскорбительно. Это было просто… действительно дурно.
 — Оливия, — резко сказал Айвен, — Ты сможешь вести машину Доно?
 — Я думаю…
 — Хорошо. Помоги мне погрузить тела.
 С помощью Оливии Айвену удалось погрузить трех парализованных оруженосцев Форратьера в заднее отделение лимузина к неудачливому Джорису, а разоруженных бандитов — значительно менее аккуратно перевалить в кузов их собственного фургона. Он крепко запер двери снаружи, взял обвиняющие улики — вибронож, охапку незаконных парализаторов и бутылку с жидкой пластиковой повязкой. Оливия нежно помогла Доно дохромать до автомобиля и уложила его на переднее сиденье с вытянутой ногой. Айвен, глядя как белокурая головка склонилась над темноволосой, глубоко вздохнул и покачал головой.
 — Куда? — окликнула его Оливия, стукнув по контрольной клавише для закрытия дверей.
 Айвен, нырнув в кабину фургона, крикнул через плечо, — В особняк Форпатрилов!




 Глава 18


 В Большой палате Совета Графов воздух был прохладный и полный тишиной, несмотря на яркие пятна цветного света, падающие сквозь высокие витражные окна на дубовый паркет. Майлз думал, что пришел слишком рано, но заметил пришедшего еще до него Рене, сидящего на месте округа Форбреттен. Майлз разложил свои бумаги и контрольные списки на собственном столе в переднем ряду и обойдя скамьи, подошел к месту Рене во втором правом ряду.
 Рене смотрелся достаточно щеголевато в своем мундире дома Форбреттенов — темно-зеленого цвета с гармонично-резким оранжевым, — однако лицо его было изнуренным.
 — Ну, — произнес Майлз, притворяясь веселым, чтобы поднять дух своего коллеги. — Вот мы и здесь.
 Рене выдавил слабую улыбку. — Счет почти равный. У нас не выйдет, Майлз. — Он нервно постучал пальцем по своему списку, точной копии того, что лежал на столе Майлза.
 Майлз поставил ногу в коричневом ботинке на скамью Рене, как бы случайно склонился вперед и кинул взгляд на его бумаги. — Я надеялся, что будет не так трудно, — признал он. — Хотя не принимай свой предварительный расчет за решенное дело. Никогда нельзя знать, кто соберется изменить свое мнение в последнюю секунду и перебежать на другую сторону.
 — К несчастью, это правило работает в обе стороны, — указал Рене с сожалением.
 Майлз пожал плечами, не отрицая этого. Он решил, что на будущие голосования он запланирует чертовски более значительное преимущество в голосах. Демократия, тьфу! Он почувствовал ноющую боль в накачанных адреналином нервах — давно знакомое ощущение, словно перед боем, но без надежды потом разрядиться, как следует постреляв, если уж все пойдет действительно ужасно. С другой стороны, и в него самого здесь вряд ли будут стрелять. Посчитай свои преимущества.
 — Ты добился какого-то прогресса вчера вечером, после того как ушел с Грегором? — спросил его Рене.
 — Думаю, да. Я до двух часов ночи делал вид, что пью, и спорил с друзьями Генри Форволка. Полагаю, что я в конце концов заловил для тебя Форгарина. Доно… его было пристроить тяжелее. Как вчера прошло у Форсмитов? Вам с Доно удалось пройтись по всему вашему списку «контактов в последнюю минуту»?
 — Мне да, — сказал Рене, — но я так и не увидел Доно. Он там не показался.
 Майлз нахмурился. — О? Я понял, что он собирается отправиться на этот прием. Я рассчитывал, что вы оба будете держать это в руках.
 — В двух местах сразу ты оказаться не мог, — Рене заколебался. — Байерли, кузен Доно, его тут все время спрашивал. Наконец ушел поискать его и больше не вернулся.
 — Уф. — Если…, нет, черт возьми!. Если бы Доно, скажем, убили этой ночью, вся комната сейчас уже гудела бы от этой новости. Она уже прошла бы по той сети обмена информацией, которой пользовались оруженосцы Форбарр-Султаны; кто-то уже вызвал бы СБ. Майлз об этом услышал бы. Не так ли?
 — Татия здесь — вздохнул Рене. — Она сказала, что не могла оставаться и ждать дома, не зная… если у нас этим вечером еще будет дом.
 — Все будет в порядке.
 Майлз прошелся по палате, пристально разглядывая изгибающуюся полумесяцем галерею с резной деревянной балюстрадой. Ее уже тоже начали заполнять заинтересованные родственники — форы и прочие, кто имел право или добился разрешения присутствовать здесь. Там была в компании одной из сестер Рене и Татия Форбреттен, которая пряталась в заднем ряду и выглядела еще более бледной, чем ее муж. Майлз оптимистически продемонстрировал ей поднятый вверх большой палец — хотя совсем не испытывал подобного оптимизма.
 Палата заполнялась народом. Появилась группа во главе с Борисом Формонкриевым, в том числе молодой Сигур Форбреттен, обменявшимся вежливым, осторожным поклоном со своим кузеном Рене. Сигур не сделал рискованной попытки потребовать места на скамье Рене, а сел под опекающим крылышком своего тестя. Сигур был нейтрально одет в консервативный дневной костюм, не посягающий на вид мундира дома Форбреттенов. Он выглядел нервозным, что бы еще больше приободрило Майлза, если бы он не знал что Сигур всегда так выглядит. Майлз отправился на свое место, успокаивая свои собственные нервы подсчетом вновь прибывших.
 Рене рассеянно проговорил. — Где Доно? Я не смогу, как запланировано, передать ему очередь выступать, если он опоздает.
 — Не паникуй. Консерваторы примутся просто виснуть у нас на ногах в попытке задержать заседание, пока все их сторонники не будут здесь. А некоторые из них так и не придут. Если будет надо, я встану и начну нести всякую чушь, но между тем позволим им заниматься законодательной волокитой.
 — Хорошо, — сказал Рене и вернулся на место. Он сплел руки на столешнице, будто пытаясь не позволить им дрожать.
 Проклятье, у Доно было целых двадцать собственных оруженосцев. Он не мог бы пропасть так, чтобы никто этого не заметил. Потенциальный граф должен был суметь найти дорогу в Палату Совета без посторонней помощи. И он не нуждался в том, чтобы Майлз привел его сюда за руку. Леди Донна была известна своими эффектными опозданиями и драматическими появлениями; однако Майлз думал, что она бросила эту привычку вместе с прочим багажом на Колонии Бета. Он побарабанил пальцами по столу, отошел чуть в сторону с линии взгляда Рене и нажал кнопку наручного комма.
 — Пим? — пробормотал он в комм-устройство.
 — Да, милорд? — тут же ответил Пим со своего поста из парковочной зоны, где он охранял лимузин Майлза и одновременно, без сомнения, занимался болтовней с оруженосцами всех прочих шестидесяти домов, занятых тем же. Ну ладно, не всех: граф Форфолс всегда приезжал в одиночку и на такси. Впрочем, его-то пока еще не было.
 — Я хочу, чтобы ты от моего имени позвонил в особняк Форратьеров и выяснил, выехал ли уже лорд Доно. Если его что-то задерживает, прими необходимые меры и заставь его поспешить. Все что ни потребуется, ладно? Потом сообщи мне результаты.
 — Понял, милорд, — крошечный индикатор на комме мигнул.
 В палату совета вошел Ришар Форратьер, вызывающе одетый в точный вариант мундира дома Форратьеров, заявляющий о его претензиях на графский статус. Он разложил свои заметки на столе Форратьеров, в центре второго ряда, оглядел зал и не спеша направился к Майлзу. Синий с серым мундир вполне неплохо на нем сидел, однако как только он подошел к столу Майлза, тот заметил к своему тайному удовольствию, что по боковым швам было видно, что его недавно перешивали и распускали. Сколько же лет Ришар просто хранил его у себя в гардеробе, ожидая этой минуты? Майлз приветствовал его скудной улыбкой, скрывая гнев.
 — Говорят, — прорычал ему Ришар вполголоса, пряча свой гнев вовсе не так хорошо как Майлз, — что честный политик — это тот, кто продается один раз. Кажется, вы под это определение не подходите, Форкосиган.
 — Вам стоит более мудро выбирать себе врагов, — выдохнул Майлз в ответ.
 Ришар проворчал. — Как и вам. Я не блефую. Вы это сами сможете увидеть еще до окончания этого дня. — Он проследовал прочь к группе людей, теперь собравшихся вокруг стола Формонкриева.
 Майлз справился со своим раздражением. По крайней мере, они заставили Ришара беспокоиться; иначе он бы так не вышел из себя и не повел бы себя как осел. Проклятье, и где был Доно? Майлз принялся рисовать детали ручного оружия наемников на краях своего списка и размышлять, как сильно ему не хотелось, чтобы Ришар сидел в Палате Совета у него за спиной следующие сорок лет.
 Палата уже заполнялась, становясь более горячей и шумной, оживая. Майлз встал со своего места и обошел ее, отмечая, кто из его союзников прогрессистов пришел, и останавливаясь на минуту, чтобы спешно сказать еще несколько слов в поддержку Рене с Доно тем людям, чью позицию он определил как неясную. Грегор появился на минуту раньше, выйдя из небольшой двери позади императорского возвышения, ведущей в его частную комнату для совещаний. Он сел на свое традиционное место на простой походный табурете, лицом ко всему полукругу графов, и обменялся кивком с Лордом-хранителем Спикерского Круга. Майлз оборвал свою последнюю беседу и скользнул на свою собственную скамью. Точно в назначенный час Лорд-хранитель призвал всех собравшихся к порядку.
 И пока никаких знаков от Доно, черт возьми! Но в другой команде тоже не хватало людей. Как Майлз и предсказал в разговоре с Рене, ряд графов-консерваторов воспользовался своим правом на двухминутные выступления, и они стали передавать место в Круге друг другу, с большим количеством долгих, связанных с разборками бумаг пауз между выступлениями. Все графы, привычные к подобным упражнениям, смотрели на часы, подсчитывали присутствующих и устраивались поудобнее. Грегор спокойно наблюдал, не допуская проявления никакого признака нетерпения или какой-то другой эмоции на своем хладнокровном лице. Майлз кусал губы, а его сердце билось все сильнее. Да, этот момент начала слушаний очень похож на бой. Что бы не осталось им несделанным, теперь слишком поздно это исправлять. Вперед. Вперед. Вперед.
 ***
 Вспышка беспокойства стиснула горло Катрионы, когда раздался дверной звонок и, открыв дверь, она обнаружила на крыльце дома своей тети Хьюго с Базилем. К этому беспокойству примешивался и гнев — ведь они оба лишили ее возможности испытывать искреннее удовольствие при встрече со своими родными. Она едва сдержалась от того, чтобы запротестовать, что она-то как раз соблюдала их правила. По крайней мере подожди, пока они не перейдут к обвинениям. Она справилась со свои взрывом эмоций и неприветливо произнесла, — Да? Что нужно вам обоим теперь?
 Они взглянули на друг друга. — Можно нам войти? — произнес Хьюго.
 — Зачем?
 Базиль крепко стискивал руки; он вытер одну ладонь о брючину, словно она была влажной. Сегодня он предпочел надеть свой лейтенантский мундир. — Это чрезвычайно срочно.
 У Базиля был снова нервозный вид, словно говорящий «на помощь! я попал в эту развращенную столицу!»
 Катриона испытала настоятельный соблазн захлопнуть дверь перед ними обоими и позволить Базилю быть съеденным какими-нибудь ужасными людоедами, каковые, по его мнению, населяли улицы — или гостиные — Форбарр-Султаны. Но Хьюго добавил, — Пожалуйста, Катриона. Это действительно крайне срочно.
 Она неохотно дала им пройти и направилась вместе с ними в тетину гостиную.
 Они не присели. — Никки здесь? — тотчас спросил Базиль.
 — Да. А зачем он вам?
 — Я хочу, чтобы вы немедленно приготовили его к дороге. Я хочу как можно скорее увезти его из столицы.
 — Что? — практически завопила Катриона. — Почему? Какую ложь вы теперь проглотили целиком? Я не видела лорда Форкосигана и не разговаривала с ним за исключением одного короткого визита позавчера, чтобы сообщить ему о моем карантине. А вы согласились на это! Хьюго — мой свидетель!
 Базиль замахал его руками. — Не в этом дело. У меня есть новая, еще более тревожная информация.
 — Если она из того же самого источника, что и прежде, то вы глупее, чем я могла себе представить, Базиль Форсуассон.
 — Я все проверил, лично позвонив лорду Ришару. За два последних дня я узнал об изменении ситуации намного больше. Сегодня утром, как только права Ришара Форратьера на графство будут утверждены голосованием в Совете, он собирается выдвинуть перед Советом Графов обвинение против лорда Форкосигана в убийстве моего кузена. В этот момент стены захлестнет кровь.
 У Катрионы свело желудок. — О, нет! Идиот..!
 Тетя Фортиц, привлеченная громкими голосами, выглянула из-за угла кухни как раз к этим словам. Тянущий ее за руку Никки увидел напряженные лица взрослых и подавил свой восторженный крик Дядя Хьюго!.
 — А, привет, Хьюго, — сказала тетя Фортиц. Неуверенно она добавила, — И, гм… Базиль Форсуассон, верно? — Катриона только в самых общих чертах рассказала ей с Никки об их предыдущем визите; Никки был возмущен и слегка испуган. Тетя Фортиц согласилась со мнением Майлза, попытку исправить это недоразумение лучше будет отложить до возвращения дяди Фортица.
 Хьюго приветствовал ее почтительным поклоном и с трудом продолжал, — Я должен согласиться с Катрионой, но это только укрепляет беспокойство Базиля. Не могу даже вообразить, что вынудило Форратьера решится на такой поступок, когда в городе сейчас находится сам Эйрел Форкосиган. Думали, у него по крайней мере хватит здравого смысла подождать возвращения вице-короля на Зергияр, прежде чем нападать на его наследника.
 — Эйрел Форкосиган?! — закричала Катриона. — Вы и правда думаете, что Грегор так беспечно воспримет нападение на того, кого он выбрал в качестве своего Голоса? Или даже снисходительно посмотрит на того, кто попытается устроить огромный публичный скандал за две недели до императорской свадьбы..! Ришар не дурак, он безумец. — Или действует в порыве какой-то слепой паники, но относительно чего он может так паниковать?
 — Из всего что я знаю, он безумен, — сказал Базиль, — В конце концов, он Форратьер. И если дойдет до уличных столкновений между высшими форами, как бывало в прошлом, никто в столице не будет в безопасности. И особенно никто из тех, кто был с ними связан. Я хочу успеть уехать с Никки подальше, прежде чем закончится голосование. Знаете, линии монорельсовой дороги могут быть перерезаны. Как это было во время мятежа Фордариана. — Он сделал жест ладонью в сторону тети Фортиц, предлагая ей подтвердить этот факт.
 — Ну, это правда, — признала она. — Но даже открытое военное противостояние Фордариана не превратило столицу в пустыню. Сражения были в отдельных местах.
 — Но тогда вокруг Университета велись бои , — снова вспыхнул он.
 — Да, кое-где.
 — А ты это видела? — спросил Никки, чей интерес немедленно отвлекся.
 — Мы только узнали, где они были, чтобы обойти это место стороной, милый, — ответила она ему. Базиль добавил с легкой неохотой, — Добро пожаловать с ними, Катриона,.. и вы, госпожа Фортиц… а еще лучше, найдите убежище в доме вашего брата, — он указал в сторону Хьюго. — Возможно, поскольку стало широко известно, что вы привлекли внимание лорда Форкосигана, вы сами можете стать мишенью.
 — А вас самого не посещала мысль, что враги Майлза нацелили вас на ту же самую мишень? Что вы позволили манипулировать вами, дали использовать себя как их инструмент? — Катриона глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. — Не пришло в голову кому-нибудь из вас, что Ришара Форратьера могут не утвердить графом? Что вместо этого им станет лорд Доно?
 — Эта сумасшедшая женщина? — удивленно произнес Базиль. — Невозможно!
 — В равной степени не сумасшедший и не женщина, — сказала Катриона. — И если он станет графом Форратьером, все эти ваши действия обратятся в ничто.
 — Я не собираюсь ставить на эту возможность мою — или Никки — жизнь, мадам, — чопорно сказал Базиль. — Если ваш выбор остаться здесь и рискнуть — ладно, я с вами спорить не буду. Однако у меня есть абсолютное обязательство защитить Никки.
 — Как и у меня, — уравновешенно заметила Катриона.
 — Но, мама, — произнес Никки, явно пытаясь разобраться в быстро следующих друг за другом возражениях, — Лорд Форкосиган не убивал Па.
 Базиль, слегка склонившись к нему, ответил огорченной и сочувствующей улыбкой. — Но откуда ты знаешь, Никки? — спросил он мягко. — Может ли кто-то это знать? В этом и проблема.
 Никки внезапно захлопнул рот и неуверенно взглянул на Катриону. Она поняла, что он просто не знал, насколько приватным оставался его личный разговор с Императором — и она этого тоже не знала.
 Она была вынуждена признать — беспокойство Базиля было заразительным. Хьюго явно подхватил этот вирус. Не важно, что уже давно столкновения между графами серьезно не угрожала стабильности империи; это утверждение не спасет вам жизнь, если вас угораздит попасть под перекрестный огонь прежде, чем имперские войска успеют прибыть на место и подавить его. — Базиль, скоро свадьба Грегора, и столица кишит сотрудниками СБ. Если кто-то — какое бы высокое положение он ни занимал — сделает сейчас малейшее поползновение устроить общественные беспорядки, он так быстро окажется повержен, что не успеет заметить, кто его ударил. Ваши опасения… преувеличены. — Она хотела сказать — необоснованны. — Но что, если Ришар выиграет свой графский титул и вместе с ним право выдвигать обвинения в преступлении против равных ему по положению в Совете?
 Базиль покачал головой. — Лорд Форкосиган нажил опасного врага — Лорд Форкосиган — сам опасный враг! — она слишком поздно прикусила язык.
 Базиль мгновение смотрел на нее, покачал головой и обратился к Никки. — Никки, собирай свои вещи. Я тебя забираю.
 Никки посмотрел на Катриону. — Мама? — неуверенно проговорил он.
 Что это Майлз говорил насчет того, как люди попадаются в плен собственным привычкам? Она снова и снова уступала желаниям Тьена в том, что имело отношение к Никки, даже когда была с ним не согласна — потому что он был отцом Никки, потому что он имел право, но больше всего потому, что вынуждать Никки выбирать между родителями казалось едва ли меньшей жестокостью, чем раздирать его на части. Никки не был пешкой в их конфликтах. То, что он был заложником Тьена в специфическом перекосе барраярских законов об опеке, было вторичным соображением, хотя она не раз чувствовала давление этой стены у себя за спиной.
 Но, черт возьми, она никогда не давала клятву чести Базилю Форсуассону. Он не владел половиной сердца Никки. Что, если они с Никки внезапно становятся не игроком и заложником, а союзниками, в равной степени осажденными? Что тогда будет возможным?
 Она скрестила руки и ничего не ответила.
 Базиль дотянулся до руки Никки. Никки спрятался за Катрионой и закричал, — Мама, я не должен идти, так? Я собирался пойти сегодня вечером к Артуру! Я не хочу идти с Базилем! — Его голос сделался тонким от пронзительного расстройства.
 Базиль набрал в грудь воздуху и попытался вернуть себе равновесие и достоинство. — Мадам, держите в руках вашего ребенка!
 Долгое мгновение она в упор глядела на него. — Но ведь, Базиль, — сказала она наконец шелковистым голосом, — я думаю, вы отменили мои полномочия в отношении Никки. Вы, очевидно, не доверяете моим суждениям по поводу его безопасности и благосостояния. Как тогда я могу управлять им?
 Тетя Фортиц, вздрогнула, уловив этот нюанс; Хьюго, отец троих детей, — тоже. Она только что дала Никки молчаливое разрешение дойти до крайностей. Но холостяк Базиль пропустил эту уловку мимо ушей.
 Тетя Фортиц тихо начала:
 — Базиль, вы действительно считаете, что это мудро…
 Базиль еще более сурово протянул руку. — Никки. Поторапливайся. Мы должны успеть на поезд в 11-05 на вокзал Серверных Ворот!
 Никки спрятал руки за спину и отважно сказал, — Нет Базиль произнес тоном последнего предупреждения, — Если я должен буду взять тебя на руки и нести, я так и сделаю!
 Никки ответил, затаив дыхание, — Я буду кричать. Я всем расскажу, что вы меня похищаете. Я скажу им, что вы не мой отец. И это будет полностью правда!
 Хьюго выглядел все более и более встревоженным. — Ради Бога, не доводи мальчика до истерики, Базиль. Они могут не выходить из этого состояния часами. И все будут на тебя смотреть как на новое воплощение Пьера Кровавого. Старые леди будут подходить к тебе и грозить…
 — Как вот эта, — прервала его тетя Фортиц. — Господа, позвольте мне отговорить вас…
 Изведенный и покрасневший Базиль попытался схватить мальчика еще раз, но Никки оказался быстрее, спрятавшись в этот раз за госпожой Фортиц. — Я всем скажу, что вы меня похищаете для этих, как его… аморальных целей! — запротестовал он из-за этого столь обширного барьера.
 Базиль потрясенным голосом спросил Хьюго, — Как он может знать о такого рода вещах?
 Хьюго отмахнулся. — Наверное, просто услышал фразу. Знаешь, дети так склонны повторять услышанное.
 Базиль явно не знал. Возможно, слабая память?
 — Смотри, Никки — сказал рассудительным голосом Хьюго, наклонившись и всматриваясь в лицо мальчика, притаившегося позади кипящей возмущением госпожи Фортиц. — Если ты не хочешь пойти с Базилем, то, может быть, ты вместо этого отправишься ненадолго навестить нас с тетей Розали, Эди и мальчиков?
 Никки заколебался. Как и Катриона. Немного нажима, и эта уловка могла бы сработать, но Базиль воспользовался тем, что Никки на мгновение отвлекся, и снова схватил его за руку.
 — Ха! Попался!
 — Ой! Ой-ой! — закричал Никки. Возможно, у Базиля не было тренированного родительского слуха, умеющего мгновенно отличать между настоящую боль от шума ради пущего эффекта, но, когда Катриона мрачно двинулась вперед, он отшатнулся и бессознательно ослабил захват. Никки вырвался и бросился к лестнице из вестибюля.
 — Не пойду! — завопил Никки через плечо, карабкаясь по лестнице. — Нет, не буду! Вы не можете заставить меня. Мама не хочет, чтобы я ушел! — Наверху он заплясал, готовый неистово броситься прочь, и раздразненный Базиль кинулся на ним к лестнице, — Вы еще пожалеете, что расстроили маму!
 Хьюго, на десять лет старше и значительно опытнее, раздраженно покачал головой и медленно последовал за ним. Тетя Фортиц, выглядя очень обеспокоенной и слегка посеревшей, замыкала процессию. Наверху хлопнула дверь.
 Катриона с бешено колотящимся сердцем поднялась в верхний холл, когда Базиль уже склонился над дверью кабинета ее дяди и с шумом дергал круглую ручку.
 — Никки! Открой дверь! Отопри немедленно, слышишь? — Базиль оглянулся и умоляюще посмотрел на Катриону. — Сделайте что-нибудь!
 Катриона оперлась спиной на противоположную стену, снова скрестила руки и медленно улыбнулась. — Я знаю лишь одного человека, которому удалось уговорить Никки выйти из запертой комнаты. И здесь его нет.
 — Прикажите ему выйти!
 — Если вы действительно настаиваете на взятии на себя опеки над ним, то это ваша проблема, Базиль, — холодно сказала ему Катриона. В ее словах подразумевалось — первая проблема из многих.
 Хьюго, который, запыхавшись, преодолел лестницу, предположил, — В конце концов они всегда успокаиваются и выходят. Если там нет никакой еды, то еще скорее.
 — Никки, — сдержанно заметила тетя Фортиц, — знает, где профессор прячет свой запас печенья.
 Базиль встал и уставился на тяжелую деревянную дверь и старые, массивные железные петли. — Полагаю, мы могли бы ее сломать, — сказал он нерешительно.
 — Не в моем доме, Базиль Форсуассон! — ответила тетя Фортиц.
 Базиль сделал жест в сторону Катрионы. — Тогда принесите мне отвертку!
 Она не пошевелилась. — Найдите ее сами. — Она не добавила вслух неуклюжий простофиля, но это, казалось, поняли все.
 Базиль сердито вспыхнул, но снова склонился у двери. — Чем он там занят? Я слышу голоса.
 Хьюго тоже наклонился. — Думаю, он воспользовался комм-пультом.
 Тетя Фортиц кинула короткий взгляд вдоль холла к двери ее спальни. Оттуда дверь вела в ванную, а дальше можно было пройти еще через одну дверь в кабинет профессора. Ну, если тетя Фортиц не собиралась указывать этот дополнительный и неохраняемый маршрут двум мужчинам, сейчас прильнувших ухом к двери, то зачем это делать и Катрионе?
 — Я слышу два голоса. Кому вообще он может звонить ко комму? — спросил Базиль тоном, не предполагающим ответа.
 Катриона внезапно подумала, что знает, кому. Она затаила дыхание. — О, — сказала она слабо, — о боже. — Тетя Фортиц уставилась на нее.
 На протяжении одной истерической секунды Катриона представила, как она бросится обходным путем и нырнет через вторую дверь, выключив комм-пульт прежде, чем будет слишком поздно. Но в ее сознании проплыл смеющийся голос… Давайте посмотрим, что получится.
 Да. Давайте.
 ***
 Один из графов — союзников Бориса Формонкриева — монотонно гудел в Спикерском Круге. Майлз спросил себя, как долго может продолжаться эта тактика затягивания. Грегор уже выглядел крайне скучающим.
 Из небольшой комнаты для совещаний появился личный оруженосец императора, поднялся на возвышение и пробормотал что-то на ухо своего господину. Грегор, выглядевший слегка удивленным, ответил ему несколько слов и жестом отправил его прочь. Он слегка кивнул лорду-протектору Спикерского Круга, и тот направился к нему. Майлз напрягся, ожидая что Грегор собирался призвать прекратить затягивания решения и распорядиться начать голосование, но вместо этого лорд-протектор просто кивнул и вернулся на свое место. Грегор поднялся и вышел в дверь позади возвышения. Выступавший граф искоса кинул взгляд на его движение, поколебался, затем продолжил. Майлз сказал себе, что это вряд ли может быть чем-то многозначительным; даже императорам время от времени приходилось ходить в туалет.
 Майлз улучил момент и снова включил свой комм. — Пим? Как дела с Доно?
 — Я лишь получил подтверждение из особняка Форратьеров, — ответил через мгновение Пим. — Доно на пути сюда. Его сопровождает капитан Форпатрил.
 — Только сейчас?
 — По-видимому, он прибыл домой лишь менее часа назад.
 — Что он делал всю ночь? — разумеется, Доно не отправился специально в ночь перед голосованием в загул вместе с Айвеном — но с другой стороны, он, возможно, хотел кое-что доказать… — Ладно, неважно. Просто убедись, что он в порядке доберется сюда.
 — Мы этим сейчас и заняты , милорд.
 Грегор действительно вернулся через некоторое время. Он снова уселся на своем месте, не беспокоя больше лорда-протектора, однако кинув в сторону Майлза странный, раздраженный и слегка смущенный взгляд. Майлз выпрямился и посмотрел на него в ответ, но Грегор не дал ему больше никакого намека к разгадке, вернувшись вместо этого к своему обычному безразличному выражению, которое могло скрывать что угодно — от крайней скуки до ярости.
 Майлз не собирался дать своим противникам удовольствия смотреть, как он начинает кусать локти. Список выступавших от Консерваторов должен был скоро подойти к концу , разве что из них появится кто-то еще. Майлз снова пересчитал головы или, скорее, оглядел пустые места. Для столь важного сегодняшнего голосования отсутствующих было слишком много. Не было ни Фортугарова, ни его представителя, как и обещала леди Элис. Более необъяснимым было то, что не было также Форхаласа, Форпатрила, Форфолса и Формюира. Поскольку трое из них — а, возможно, и все четверо — были уверенно подсчитанными голосами консервативной фракции, это не было потерей. Он принялся машинально вырисовывать по другому краю листа вьющийся орнамент из клинков, мечей и маленьких взрывов, ожидая ,что будет дальше.
 ***
 —… сто восемьдесят девять, сто девяносто, сто девяносто один, — подсчитывал Энрике с крайним удовлетворением в голосе.
 Карин отвлеклась от задачи на лабораторном комм-пульте и перегнулась через дисплей, чтобы посмотреть на эскобарского ученого. С помощью Марсии он заканчивал окончательную инвентаризацию полученных назад форкосигановских масляных жуков, тут же пересаживая их в недавно вычищенную клетку из нержавеющей стали, стоящую открытой на лабораторном столе.
 — Пока мы не нашли только девять особей, — радостно продолжил Энрике. — Меньше пяти процентов усушки — думаю, это приемлемая величина потерь для этого несчастливого инцидента. Пока у меня есть ты, моя милая.
 Повернувшись в сторону Марсии, он протянул руку мимо нее и поднял банку, в которой сидела королева форкосигановских жуков — ее принесла лишь вчера вечером торжествующая младшая дочка оруженосца Янковского. Он опрокинул банку и выманил жука на свою подставленную ладонь. Королева, согласно измерениям Энрике, выросла приблизительно на два сантиметра за время превратностей своего бегства и теперь заполнила всю его руку и свешивалась по сторонам. Он поднес ее к своему лицу, приглашающе ей почмокал и погладил ее короткое надкрылье кончиком пальца. Она сильно, до крови, вцепилась в него коготками и зашипела в ответ.
 — Они производят такие звуки, когда счастливы, — объяснил Энрике; Марсия ответила ему сомневающимся взглядом.
 — О, — только произнесла она.
 — Тебе бы хотелось ее приласкать? — он приглашающе протянул ей гигантское насекомое.
 — Ну… почему бы и нет? — Марсия тоже попыталась это сделать и была вознаграждена еще одним шипением выгнувшего спину жука. Марсия криво улыбнулась.
 Лично Карин думала, что любой мужчина, который считает лучшим времяпровождением кормление, ласку и заботу о твари, отвечавшей на его поклонение главным образом враждебным шумом, должен отлично ужиться с Марсией. Ободряюще пощебетав, Энрике посадил королеву в стальную клетку, где ее будет окружать, ухаживать за ней, нежить и кормить рой ее рабочего потомства.
 Карин излила свои чувства глубоким вздохом и вернула свое внимание к расшифровке каракулей Марка — заметок по анализу себестоимости лучших пяти из предложенных продовольственных продуктов. Их наименование собиралось стать вызовом. Идеи Марка склонялись в сторону более мягких, а спрашивать Майлза не было никакого смысла — все его злобные предложения сводились к чему-то вроде Рвотная Ваниль и Тараканьи Хлопья.
 Этим утром в особняке Форкосиганов было очень тихо. Все оруженосцы, кроме выделенных Майлзу, отправились вместе с вице-королем и вице-королевой на какой-то изысканный политический завтрак, устраиваемый в честь будущей императрицы. Большая часть прислуги на утро была отпущена. Марк-вместе с Матушкой Кости, ставшей их постоянным консультантом по развитию продукта — воспользовался возможностью и уехал посмотреть на работу маленького заводика по упаковке молочных продуктов. Ципис нашел аналогичное производство в Хассадаре, которое переезжало на большие площади, и привлек внимание Марка к возможности использовать оставленное ими оборудование как основу для экспериментального производства продуктов из жучиного масла.
 Утренний путь Карин на работу был очень коротким. Прошлую ночь она впервые попробовала провести вместе с Марком в особняке Форкосиганов. К ее тайной радости, к ним отнеслись не как к детям, нарушителям закона или идиотам, но так же уважительно, как к любой взрослой паре. Они закрыли дверь спальни Марка, и что за ней происходило — касалось только их двоих. Сегодня утром Марк отправился по делам, насвистывая под нос — и фальшивя, поскольку он явно унаследовал у своего брата-прародителя полное отсутствие музыкального таланта. Карин тоже вполголоса мурлыкала под нос, но более мелодично.
 Ее размышления прервал нерешительный стук по косяку лабораторной двери. Там со взволнованным видом стояла одна из служанок. Вообще-то прислуга дома Форкосиганов избегала коридора возле лаборатории. Некоторые боялись масляных жуков. Большая часть других опасалась шатающихся стопок литровых емкостей с жучиным маслом, теперь заполняющих коридор с обеих сторон до самого потолка. И все знали, что отважиться появиться здесь — значит получить приглашение зайти в лабораторию и попробовать экспериментальные продукты из жучиного масла. Эта последняя опасность, разумеется, уменьшалась, если начать громко возражать. Но эта молодая леди, как вспомнила Карин, разделяла все три вида опасений.
 — Мисс Куделка, мисс Куделка… и доктор Боргос, к вам посетители.
 Девушка отступила в сторону, пропустив в лабораторию двух мужчин. Один был худощавым, а другой… большим. На обоих были надеты слегка помятые от путешествия костюмы, в эскобарском стиле — как поняла Карин по опыту совместного существования с Энрике. Худой человек — трудно сказать, то ли средних лет, но моложаво выглядящий, то ли молодой, но с манерами среднего возраста, — сжимал в руках полную бумаг папку. Крупный просто неуклюже топтался на месте. Тощий шагнул вперед и обратился к Энрике. — Вы — доктор Энрике Боргос?
 Энрике оживился при звуках эскобарского акцента, повеявшего чем-то родным после его долгого, одинокого изгнания среди барраярцев. — Да?
 Худой мужчина воздел незанятую руку радостным жестом. — Наконец-то!
 Энрике улыбнулся с застенчивым пылом. — О, вы слышали о моей работе? Вы случайно не… инвесторы?
 — Едва ли, — Худой мужчина свирепо усмехнулся. — Я — офицер Оскар Густиоз — а это мой помощник, сержант Муно. Доктор Боргос… — офицер Густиоз официально положил руку на плечо Энрике, — вы арестованы согласно ордеру Планетарного Парламента Эскобара за мошенничество, хищение в крупных размерах, неявку в суд и конфискацию охраняемых облигаций.
 — Но, — пробормотал Энрике, — это же Барраяр! Вы не можете арестовать меня здесь! — :
 — О, могу, — мрачно произнес офицер Густиоз. Он плюхнул папку с закладками на лабораторный табурет, с которого только что встала Марсия, и щелкнул замком, открыв ее. — Здесь у меня есть, по порядку — официальный ордер на арест, выданный Парламентом.., — он стал листать страницы, все покрытые печатями, смятые и с небрежными пометками от руки, — предварительное согласие на выдачу из барраярского посольства на Эскобаре, с тремя промежуточными приложениями, одобренное и с окончательным разрешением Имперской Канцелярии в Форбарр-Султане… предварительный и окончательный ордер из Окружного Офиса графства Форбарра… восемнадцать отдельных разрешений на перевозку заключенного через барраярские имперские скачковые станции отсюда и до дому… и, наконец, последнее — но не самое незначительное — разрешение от Муниципальной Охраны Форбарр-Султаны, подписанное лично лордом Форбонном. Мне потребовалось больше месяца, чтобы проложить себе путь через все эти бюрократические преграды, и я не потрачу больше и часа на этот отсталый мир. Вы можете взять с собой одну сумку с вещами, доктор Боргос.
 — Но, — закричала Карин, — Марк же выплатил залог за Энрике! Мы его выкупили его — и он теперь наш!
 — Конфискация облигаций не уничтожает уголовные обвинения, мисс, — холодно информировал ее эскобарский офицер. — Она их отягощает.
 — Но… почему вы арестовываете Энрике, и не трогаете Марка? — спросила Марсия, поставленная всем этим в тупик. Она уставилась на стопку бумаг.
 — Не намекай им на это, — раздраженным шепотом выдохнула Карин.
 — Если вы, мисс, говорите об опасном сумасшедшем, известном как лорд Марк Пьер Форкосиган, — я пробовал. Поверьте мне, я пытался. Я потратил полторы недели, стараясь получить такой документ. У него Дипломатический иммунитет третьего класса, который защищает его почти от всего, кроме непосредственного убийства. Кроме того, я обнаружил, что стоит мне только правильно произнести его фамилию, и это воздвигает проклятую каменную стену между мной и любым тупым барраярским клерком, посольским офицером или чиновником, с которым я сталкиваюсь. Какое-то время я думал, что сойду с ума. Наконец я примирился с безнадежностью.
 — Я думаю, сэр, лекарства вам тоже помогли, — заметил Муно дружелюбно. Густиоз посмотрел на него с негодованием.
 — Но вы от меня не сбежите, — обратился тот к Энрике. — Одну сумку с вещами. И прямо сейчас.
 — Вы не можете просто вломиться сюда и забрать его, без предупреждения или чего-то вроде этого! — возразила Карин.
 — Вы представляете, сколько усилий и внимания я потратил для того, чтобы быть уверенным что он не оказался предупрежден? — спросил ее Густиоз.
 — Но Энрике нам нужен! Он — все для нашего нового предприятия! Он один представляет наш исследовательский отдел и отдел по развитию. Без Энрике мы никогда не получим жуков, поедающих барраярскую растительность.
 Без Энрике не могло бы родиться никакое производство жучиного масла — его акции бы ничего не стоили. Работа, на которую она потратила все лето, все неистовые усилия Марка по организации — все можно было бы вылить в канализацию. Никакой прибыли… никакого дохода… никакой взрослой независимости… никаких жарких и двусмысленных сексуальных забав с Марком — а только долги, позор и заявления всей ее самодовольной родни — мы же тебе говорили! — … — Вы не можете забрать его!
 — Напротив, мисс, — сказал офицер Густиоз, собирая свою стопку документов, — могу и сделаю это.
 — Но что произойдет с Энрике на Эскобаре? — спросила Марсия.
 — Суд, — произнес Густиоз омерзительно удовлетворенным тоном, — и, искренне молюсь, его приговорят к заключению в тюрьме. На долгое, долгое время. Я надеюсь, они ему зачтут и судебные издержки. Ревизор завопит, когда я предъявлю ему мои дорожные чеки. Моя начальница говорила, это будет нечто вроде каникул. Она сказала — вы вернетесь через две недели. — А я не видел свою жену и семью уже два месяца…
 — Но это крайне расточительно, — сказала Марсия с негодованием. — Зачем его запирать в камере на Эскобаре, когда он может принести реальную пользу человечеству здесь? — Карин полагала, что ее сестра также высчитала, как быстро упадут в цене ее акции.
 — Это касается доктора Боргоса и его рассерженных кредиторов, — ответил ей Густиоз. — Я только сделал мою работу. Наконец-то.
 Энрике выглядел ужасно обеспокоенным. — Но кто будет заботиться о моих бедных маленьких девочках? Вы не понимаете!
 Густиоз заколебался и произнес обеспокоенным тоном, — В моих ордерах не было никакой ссылки на то, что кто-то состоит на его иждивении. — он смущенно взглянул на Карин и Марсию.
 Марсия спросила, — Во всяком случае, как вы сюда вошли? Как миновали охранника СБ на воротах?
 Густиоз помахал своей приведенной в беспорядок папкой. — Страница за страницей. Потребовалось сорок минут.
 — Он настаивал на проверке каждой из них, — объяснил сержант Муно.
 — А где Пим? — торопливо спросила Марсия горничную.
 — Ушел вместе с лордом Форкосиганом, мисс.
 — Янковский?
 — И он тоже.
 — Еще кто-нибудь?
 — Все остальные ушли с милордом и миледи.
 — Черт! А как начет Ройса?
 — Он спит, мисс — Приведите его сюда.
 — Ему не понравится, что его подняли, когда не его смена, мисс… — нервно произнесла горничная.
 — Приведите!
 Горничная неохотно потащилась прочь.
 — Муно, — сказал Густиоз, наблюдающий за этим представлением с растущей неловкостью, — давайте. -. Он указал на Энрике.
 — Да, сэр — Муно стиснул локоть Энрике.
 Марсия схватила Энрике за другую руку. — Нет! Стойте! Вы не можете забрать его!
 Густиоз, нахмурившись, поглядел на уходящую горничную. — Пойдем, Муно.
 Муно потянул. Марсия потянула в ответ. — Ай! — закричал Энрике. Карин схватила первое, что ей подвернулось под руку и могло сойти за оружие — метровый железный штырь, — и закружилась вокруг них. Густиоз засунул свою папку с бумагами под мышку и протянул руку, чтобы оттащить Марсию.
 — Быстрее! — завизжала Карин на горничную и попыталась подсечь Муно под ноги, толкнув его палкой под колени. Вокруг Энрике, словно вокруг оси, кружилась целая толпа, и Карин ее попытка удалась. Муно выпустил Энрике, упавшего на Марсию и Густиоза. В дикой попытке удержать равновесие Муно резко махнул рукой вниз и с силой ударил по углу клетки с жуками, свешивающейся краем с лабораторного стола.
 Коробка из нержавеющей стали взлетела в воздух. Сто девяносто два удивленных коричнево-серебряных жука стартовали по широкой неравномерной траектории через всю лабораторию. Так как у жуков аэродинамические качества были не лучше, чем у крошечных кирпичей, они дождем посыпались вниз на борющихся людей, захлюпав и захрустев под ногами. Клетка лязгнула о пол одновременно с упавшим Муно. Густиоз, в попытке защититься от этой неожиданной атаки с воздуха, выпустил папку; документы с цветными печатями присоединились в полете к масляным жукам. Энрике взвыл как одержимый. Муно просто заорал, отчаянно скидывая с себя жуков и пытаясь вскарабкаться на лабораторный табурет.
 — Теперь посмотрите, что вы наделали! — завопила Карин на эскобарских офицеров. — Вандализм! Нападение! Уничтожение собственности! Нет, уничтожение собственности фор-лорда и прямо здесь, на Барраяре! У вас теперь будет много проблем!
 — Ай! — закричал Энрике, пытаясь стоять на цыпочках, чтобы смягчить весь ужас происходящей на полу бойни. — Мои девочки! Мои бедные девочки! Смотрите, куда ставите ноги, безмозглые убийцы!
 Королева, чей вес обеспечил ей более короткую полетную траекторию, удрала под лабораторный стол.
 — Что это за ужасные штуки? — крикнул Муно со всего насеста на качающейся табуретке.
 — Отравленные жуки, — ядовито информировала его Марсия. — Новое барраярское секретное оружие. Где они вас ни коснутся, ваше тело раздуется, почернеет и ссохнется. — Она сделала отважную попытку запустить стрекочущего жука в брюки Муно или ему за шиворот, но он отразил ее нападение.
 — Они не ядовиты! — с негодованием отверг такое предположение стоящий на цыпочках Энрике.
 Густиоз опустился на пол, яростно собирая бумаги и пытаясь не касаться и не дать коснуться себя расползшимся повсюду жукам. Когда он поднялся, его лицо было алого цвета. — Сержант! — взревел он. — Слезайте оттуда! Хватайте арестованного! Мы уезжаем немедленно.
 Муно, преодолевая свой испуг и слегка стесняясь того, что его коллега уличил его в бегстве наверх, осторожно сделал шаг с табурета и схватил Энрике в более профессиональной манере конвоира. Он вытащил Энрике за двери лаборатории, когда Густиоз подбирал последнюю из своих бумаг и в произвольном порядке запихивал их назад в папку.
 — А как насчет моей одной сумки с вещами? — завопил Энрике, когда Муно повел его вниз к вестибюлю.
 — Я куплю вам эту проклятую зубную щетку в космопорте, — тяжело выдохнул Густиоз, карабкаясь за ними. — И смену нижнего белья. Я заплачу за них из своего собственного кармана. Все что угодно, но прочь отсюда, прочь!
 Карин с сестрой вылетели в дверь одновременно и были вынуждены разобраться, кому пройти первой. Они, спотыкаясь, выбрались в коридор и увидели, как их будущее биотехнологическое процветание удаляется прочь, все еще возражая, что масляные жуки всего лишь безопасные и полезные симбионты. — Мы не можем позволить ему уйти! — закричала Марсия.
 Стопка емкостей с жучиным маслом рухнула на Карин, когда она пыталась удержать равновесие, глухо стукнув ее по голове и плечам и свалившись на пол. — О-о! она поймала пару коробок весом более килограмма каждая и уставилась вслед отступающим мужчинам. Она установила мысленное перекрестье прицела на затылок Густиоза, подняла банку правой рукой и сделала шаг назад. Марсия, отражающая лавину падающих лотков у другой стены, уставилась на нее расширенными глазами, понимающе кивнула и точно так же ухватила собственный метательный снаряд.
 — Готовься, — выдохнула Карин, — Целься…




 Глава 19


 СБ не добралась до дома Лорда Аудитора Фортица за две минуты; им их потребовалось почти четыре. При звуке открывающейся входной двери Катриона подумала, не будет ли с ее стороны невежливо указать на это поднимающимся по ступеням неумолимого вида молодому капитану и сопровождающему его рослому и не склонному к шуткам сержанту. Неважно; Базиль, на глазах все более раздражающегося Хьюго, все еще напрасно посылал уговоры и ругательства через запертую дверь. По ту сторону двери в комнате воцарилась долгая тишина.
 Оба мужчины обернулись и в шоке уставились на вновь прибывших. — Кто его вызвал? — пробормотал Базиль. Офицер СБ, игнорируя обоих, отдал вежливое приветствие тете Фортиц, ограничившей свое удивление лишь тем, что она широко открыла глаза. — Госпожа профессор Фортиц. — Тут же он отдал поклон Катрионе. — Госпожа Форсуассон. Пожалуйста, простите нас за это вторжение. Мне сообщили, что здесь имела место ссора. Мой господин император желает и требует, чтобы я задержал всех присутствующих.
 — Я полагаю, что понимаю, капитан… э-э, Сфалерос, да? — едва слышно сказала тетя Фортиц.
 — Да, мадам. — Он быстро склонил перед ней голову и обратился к Хьюго с Базилем. — Назовитесь, пожалуйста.
 К Хьюго голос вернулся первым. — Мое имя — Хьюго Форвейн. Я — старший брат этой леди — он показал на Катриону.
 Базиль автоматически вытянулся по стойке «смирно» его взгляд не мог оторваться от Глаз Гора СБ на воротнике капитана. — Лейтенант Базиль Форсуассон. В настоящее время приписан к службе орбитального контроля в Форте Китера Ривер. Я — опекун Никки Форсуассона. Капитан, мне очень жаль, но боюсь, это какая-то ложная тревога.
 Хьюго тревожно заметил, — Уверен, для него это показалось очень неправильным, но, сэр, это был лишь девятилетний мальчик, расстроившийся из-за внутренних семейных проблем. На самом деле критического положения не было. Мы заставим его извиниться.
 — Это меня не касается, сэр, у меня есть приказы. — Он повернулся к двери, достал из рукава маленькую бумажную полоску, затем поглядел на торопливо набросанный от руки текст, спрятал ее, и сильно постучал по деревянной двери. — Мастер Николас Форсуассон?
 — Кто это? — ответил голос Никки.
 — Капитан армии Сфалерос, Имперская Служба Безопасности. Я прошу вас пройти со мной.
 Заскрежетал замок; дверь распахнулась. Никки , выглядя торжествующим и испуганным одновременно, уставился сперва вверх, на офицера СБ, а затем вниз — на кобуру со смертоносным оружием у него на бедре. — Да, сэр, — хрипло выговорил он.
 — Пожалуйста, сюда, — он указал вниз по лестнице; сержант сделал шаг в сторону.
 Базиль почти завопил, — За что меня арестовывают? Я не сделал ничего дурного!
 — Вы не арестованы, сэр, — терпеливо объяснил капитан. — Вы задержаны для допроса. — Он повернулся к тете Фортиц и добавил, — Вас, разумеется, никто не задерживает, мадам. Но мой господин Император искренне приглашает вас сопровождать вашу племянницу.
 Тетя Фортиц коснулась пальцем губ, ее глаза зажглись любопытством. — Полагаю, я согласна, капитан. Спасибо.
 Капитан резко кивнул сержанту, поспешившему предложить руку тете Фортиц для спуска по лестнице. Никки проскользнул мимо Базиля и болезненно крепко стиснул руку Катрионы.
 — Но, — произнес Хьюго, — но, но, зачем…
 — Мне не было сказано, зачем, сэр, — ответил капитан тоном, лишенным и намека на извинение или участие. Он лишь чуть отбросил официальность, добавив, — Когда вы прибудете, то, предполагаю, вы должны будете об этом спросить.
 Катриона с Никки проследовали за тетей Фортиц и сержантом; Хьюго и Базиль были вынуждены присоединиться к процессии. Уже в низу лестницы Катрионы поглядела на босые ноги Никки и взвизгнула, — Ботинки! Никки, где твои ботинки? — Им пришлось ненадолго задержаться, пока она галопом слетела по лестнице и обнаружила один башмак под тетиным комм-пультов, а другой — около кухонной двери. Когда они вышли из парадной двери, Катриона сжимала оба ботинка в руке.
 Большой, без опознавательных знаков, полированный черный воздушный транспорт, приземлившись, выразительно втиснулся в узкую полоску тротуара, одним углом сокрушая маленькую клумбу с ноготками, а другим чуть не снеся платан. Сержант помог обеим леди и Никки занять свои места в заднем отделении машины и отошел в сторону, наблюдая как садятся туда Хьюго и Базиль. Капитан присоединился к ним. Сержант скользнул в переднее отделение к пилоту, и машина резко взмыла в воздух, разметав вокруг себя несколько листьев, прутиков и клочков коры от платана. Транспорт рванулся прочь, на большой скорости и на высоте, предназначенной исключительно для спасательных машин — гораздо ближе к крышам зданий, чем привыкла летать Катриона.
 Раньше, чем Базиль прекратил ловить ртом воздух и смог просто спросить «куда вы нас везете?» и одновременно с тем, как Катрионе удалось натянуть ботинки на ноги Никки и крепко застегнуть застежки, они прибыли к замку Форхартунг. Вокруг него расстилались пышные и живописные сады; в узком ущелье слышался шум мерцавшего речного потока. Графские флаги, говорящие о проходящем сейчас заседании Совета, яркими рядами трепетали на зубчатых стенах. Катриона кинула через голову Никки нетерпеливый взгляд, выискивая коричнево-серебряный флажок. О небо, он был там — серебряный рисунок «лист-и-горы» мерцал на солнце. Стоянка и посадочные круги были забиты до отказа. Оруженосцы, одетые в полсотни разных вариантов ливрей их Округов, сверкающие как гигантские тропические птицы, сидели или стояли прислонясь к машинам и болтали между собой. Транспорт СБ аккуратно приземлился на большой, чудесным образом не занятой площадке прямо перед боковой дверью.
 Знакомый мужчина средних лет в личной ливрее слуг Грегора Форбарры стоял в ожидании. Техник провел сканером безопасности вдоль тела каждого из них, даже Никки. Вместе с капитаном, замыкающим процессию, ливрейный слуга быстро провел их через два узких коридора и мимо множества охранников, чье оружие и защитные средства были ничему не обязаны истории и всему — технологии. Он проводил их в маленькую облицованную панелями комнату, в которой из оборудовании были лишь оборудованный головидеосистемой стол для переговоров, комм-пульт и кофеварка.
 Мужчина в ливрее обошел стол, указывая кому возле какого стула встать :
 — Вы, сэр. Вы, сэр. Вы, молодой сэр. Вы, мадам, — Он предложил стул лишь тете Фортиц, пробормотав, — Не соблаговолите ли присесть, госпожа профессор Фортиц. — Оглядев расстановку сил, он удовлетворенно кивнул и скрылся через маленькую дверь в другой стене.
 — Где мы? — прошептала Катриона тете.
 — Если точно, раньше я никогда не бывала в этой комнате, но полагаю, что мы находимся прямо сзади императорского помоста в Палате Графов, — прошептала она в ответ.
 — Он сказал, — пробормотал Никки слегка виноватым голосом, — что это все прозвучало для него слишком сложным, чтобы разобраться по комму.
 — Кто сказал, Никки? — спросил Хьюго нервно.
 Катриона уставилась мимо него, потому что маленькая дверь снова открылась. Император Грегор, сегодня тоже в мундире дома Форбарра, переступил через порог, серьезно ей улыбнулся и кивнул Никки. — Прошу вас, не вставайте, госпожа профессор, — добавил он мягким голосом, когда она попыталась подняться. Базиль и Хьюго, оба выглядевшие будто проглотили столб, приняли военную стойку «смирно». Он добавил в сторону, — Спасибо, капитан Сфалерос. Теперь вы можете вернуться на ваш пост.
 Капитан отдал честь и удалился. Катриона спросила себе, попытается ли тот когда-нибудь выяснить, за что на него свалилась эта причудливая транспортная обязанность, или события этого дня навсегда останутся для него тайной. Мужчина в ливрее Грегора, вошедший вслед за ним, поставил во главе стола стул для своего хозяина, который сел сам и заметил гостям, — Пожалуйста, садитесь.
 — Мои извинения, — сказал Грегор, обращаясь ко всем присутствующим, — за такую весьма резкую доставку, но я действительно не могу покинуть эти слушанья прямо сейчас. Они там могут прекратить эти проволочки в любой момент. Надеюсь. — Он поставил руки домиком на столе перед собой. — Итак, прошу вас: не хотел бы кто-нибудь объяснить мне, почему Никки считал, что его похищают против воли его матери?
 — Полностью против моего желания, — заявила Катриона для протокола.
 Грегор, приподняв брови, взглянул на Базиля Форсуассона. Тот казался парализованным. Грегор добавил ободряюще, — Кратко, будьте так добры, лейтенант.
 Военная дисциплина вырвала Базиля из его оцепенения. — Да, сир, — начал он заикаться. — Мне сказали… лейтенант Алексей Формонкриев позвонил мне сегодня рано утром и сообщил, что если лорд Ришар Форратьер получит сегодня свое графство, то он собирается выдвинуть в Совете обвинение в убийстве против лорда Майлза Форкосигана по обстоятельствам смерти моего кузена Тьена. Алексей сказал… Алексей боялся, что за этим в столице последуют некоторые значительные разрушения. Я опасался за безопасность Никки и приехал, чтобы увезти его в более безопасное место пока все… все в порядке.
 Грегор разомкнул губы. — И это была ваша собственная идея, или это предложил Алексей?
 — Я… — Базиль заколебался и нахмурился. — Фактически это предложил Алексей.
 — Вижу. — Грегор кинул взгляд на своего человека в ливрее, в ожидании стоящего у стены, и сказал более оживленным тоном, — Жерар, запиши. Уже третий раз в этом месяце этот неугомонный лейтенант Формонкриев привлекает мое негативное внимание в вопросах, затрагивающих политические интересы. Напомни Нам найти ему службу где-нибудь в таком месте Империи, где он, возможно, будет не так занят.
 — Да, сир, — пробормотал Жерар. Он ничего не записал, но Катриона сомневалась, чтобы он в этом нуждался. Не требуется чип памяти, чтобы запомнить то, что сказал Грегор; ты просто исполняешь это.
 — Лейтенант Форсуассон, — оживленно произнес Грегор, — боюсь, что в столице царствуют сплетни и слухи. Отделить правду от лжи — это занятие обеспечивает устойчивой работой на полную неделю удивительно много моих сотрудников СБ. Я полагаю, что они делают это хорошо. Профессиональное мнение моих аналитиков СБ состоит в том, что клевета на лорда Форкосигана зародилась не вследствие событий на Комарре — о которых я полностью осведомлен — но была позднее придумана группой, гм, — нет, настроенных против — слишком сильный термин, — разозленных людей, разделяющих некоторую политическую программу, которой, как они верили, его затруднение послужит на пользу.
 Грегор дал Хьюго с Базилем мгновение все это переварить и продолжал, — Ваша паника преждевременна. Даже я не знаю, как закончится сегодняшнее голосование. Но можете быть уверены, лейтенант, что ваши родственники под защитой моей руки. Никому не будет позволено причинить какой-либо вред членам семьи Лорда Аудитора Фортица. Ваше беспокойство похвально, но не нужно. — Холод в его голосе стал заметнее. — Но ваше легковерие не столь похвально. Прошу вас, исправьте его.
 — Да, сир, — проскрипел Базиль. Теперь у него глаза были выпучены. Никки застенчиво усмехнулся Грегору. Грегор ответил ему даже не подмигиванием , а просто чуть расширив глаза. Довольный Никки поджал ноги.
 Раздавшийся от ведущей в вестибюль двери стук заставил Катриону подпрыгнуть на месте. К двери подошел мужчина в ливрее. После разговора вполголоса он отступил в сторону, пропустив еще одного офицера СБ, на этот раз майора в зеленой форме. Грегор поднял глаза и сделал ему жест подойти. Человек оглядел странных гостей Грегора и наклонился к уху императора, что-то ему пробормотав.
 — Хорошо. — сказал Грегор, и снова — Хорошо, — а затем, — Примерно пора. Хорошо. Приведите его прямо сюда. — Офицер кивнул и поспешно вышел.
 Грегор широко улыбнулся всем присутствующим. В ответ радостно улыбнулась госпожа Фортиц и застенчиво — Катриона. Улыбка Хьюго была беспомощной, но он выглядел ошеломленным. Катриона вспомнила, что Грегор производил именно такой эффект на людей, видевших его впервые.
 — Боюсь, — сказал Грегор, — что я буду довольно занят некоторое время. Никки, ручаюсь тебе, что сегодня никто не собирается увезти тебя от твоей матери. — При этих словах его глаза на мгновение остановились на Катрионе, и он сопроводил свою фразу микроскопическим, предназначенным ей одной, кивком. — Мне будет приятно услышать о ваших дальнейших планах после этой сессии и Совета. Оруженосец Жерар найдет вам места для обозрения на галерее; Никки может найти это поучительным. — Катриона не был уверена, было ли это приглашением или приказом, но сопротивляться было, разумеется, невозможно. Он поднял руку ладонью вверх. Все вскочили на ноги, кроме тети Фортиц, которой согласно правилам приличия помог встать оруженосец. Жерар вежливо указал им в сторону двери. Грегор склонился над столом и добавил Базилю вполголоса, уже собираясь уходить, — Госпожа Форсуассон полностью располагает моим доверием, лейтенант; рекомендую и вам доверять ей.
 Базиль сумел выдавить из себя что-то, что прозвучало вроде «иик, Сир»! Они выползли в вестибюль. Хьюго смотрел на свою сестру с большим удивлением, чем если бы у нее выросла еще одна голова.
 Проходя гуськом через узкий зал, они встретили возвращавшегося майора. Катриона была поражена, увидев, что он сопровождал Байерли Форратьера, выглядевшего будто он отчаянно нервничал. Би был небрит, а его дорогой с виду вечерний костюм — помят и испачкан. У него были мешки под глазами и покрасневшие белки глаз, однако он узнавающе приподнял бровь, проходя мимо нее, и ухитрился отдать ей ироничный небольшой полупоклон, прижав руку к сердцу, но не сбившись с шага.
 Хьюго повернул голову, уставившись на удаляющуюся долговязую фигуру Би. — Ты знаешь этого странного типа? — спросил он.
 — Один из моих ухажеров, — немедленно ответила Катриона, решив обратить эту случайность в свою пользу. — Байерли Форратьер. Кузен и Доно, и Ришара. Обедневший, неблагоразумный, глухой к любым оскорбительным выпадам, но очень остроумный… если вам нравится несколько гадкий юмор.
 Оставив Хьюго распутывать намек на то, что беззащитной вдове могла грозить и худшая опасность, нежели внимание некоего низкорослого графского наследника, она проследовала за оруженосцем в сторону скрытой лифтовой шахты. Из нее вся компания попала на второй этаж еще в один узкой холл, заканчивающийся дверью на галерею. Рядом с ней стоял охранник из СБ; еще один занимал аналогичную позицию для перекрестного огня на задней части галереи.
 Галерея для зрителей над палатой Совета была заполнена примерно на три четверти и гудела от разговоров вполголоса, которые вели изысканно одетые женщины и мужчины в зеленой армейской форме или аккуратных костюмах. Катриона внезапно почувствовала себя оборванной и бросающейся в глаза в своем черном трауре, особенно когда оруженосец Грегора освободил для них места в середине переднего ряда, вежливо, но без объяснений, потребовав от пяти молодых джентльменов подвинуться. Ни один из них не попытался протестовать по отношению к человеку в этой ливрее. Она улыбнулась им, извиняясь, когда они сели позади нее; они тоже с любопытством на нее поглядели. Для безопасности она посадила Никки между собой и тетей Фортиц. Хьюго и Базиль сели справа от нее.
 — Вы когда-то раньше здесь бывали? — прошептал Базиль, уставившийся на все вокруг такими же наивными широко открытыми глазами, как и Никки.
 — Нет, — ответила Катриона.
 — Я был здесь один раз, когда учился в школе, много лет назад, — признал Хьюго. — Конечно, не когда Совет заседал.
 Только тетю Фортиц, казалось, не устрашило их окружение, но при этом она довольно часто бывала в архивах замка Форхартунг по своей работе историка, когда еще дядя Фортиц не был назначен Имперским Аудитором.
 Катриона нетерпеливо оглядела всю палату Совета, распростершуюся под их местами, словно стадион. При полном сборе заседание представляло собой крайне красочное зрелище, каждый граф был одет в наиболее элегантный вариант мундира своего Дома. Она поискала в радужной какофонии маленькую фигурку в невзрачном, по сравнению с некоторыми, мундире изысканного сочетания цветов, коричневого и серебряного… вот! Майлз только что встал из-за своего стола, в переднем ряду справа от Катрионы. Она в волнении стиснула балконный поручень и приоткрыла губы, но он не посмотрел наверх.
 Было невозможно и подумать о том, чтобы окликнуть его, пусть даже в Спикерском Круге сейчас никого не было; выкрики с галереи во время заседания совета были запрещены, исключений не было ни для графов, ни для любых их свидетелей, которых они должны были вызывать на нижний этаж.
 Майлз легко двигался среди своих могущественных коллег, направлявшихся к столу Рене Форбреттена для какого-то совещания. Какой хитростью ни заставил Эйрел Форкосиган это собрание утвердить в правах своего искалеченного наследника много лет назад, теперь она явно принесла свои плоды. Перемены были возможны.
 Рене, кинувший взгляд на галерею, первым заметил ее и привлек внимание Майлза наверх. Майлз поднял к ней лицо, его глаза расширились в смешанном чувстве восхищения, смущения и — как только он заметил Хьюго и Базиля — беспокойства. Катриона осмелилась на успокаивающее движение рукой, просто слегка помахав развернутой открытой ладонью перед собой и тут же спрятав руку на коленях. Майлз ответил ей странным ленивым приветствием, в который он обычно вкладывал поразительную массу оттенков отношения; в этом случае — осторожную иронию поверх глубокого уважения. Его пристальный взгляд встретился со взглядом тети Фортиц; он приподнял бровь в многообещающем вопросе и приветственно поклонился ей, на что она ответила. Уголки его губ приподнялись в улыбке.
 Ришар Форратьер, разговаривающий с графом в переднем ряду, заметил приветственный кивок Майлза и поднял взгляд на галерею. На Ришаре уже были сине-серые цвета его Дома, полный графский мундир — много на себе берет, с острым неодобрением подумала Катриона. Через мгновение в его глазах появилось ощущение узнавания, и он недоброжелательно на нее нахмурился. Она ответила ему холодным хмурым взглядом — он был, по меньшей мере, одним из соавторов нынешнего кризиса. Я знаю ваш тип. Я не боюсь вас.
 Грегор еще не вернулся на свой помост из личной комнаты для совещаний; о чем они с Байерли там говорили ? Доно все еще не было, как она поняла, произведя инвентаризацию собравшихся внизу людей. Его энергичная фигура выделялась бы в любой толпе, даже в этой. Была ли тайная причина у несносной уверенности Ришара?
 Но только в ее груди начал завязываться узелок тревоги, все лица в Палате обратились ко входным дверям. Прямо из-под галереи, где она сидела, в комнату Совета вошла группа людей. Даже со своего места Катриона узнала бородатого лорда Доно. На нем был сине-серый мундир младшего лорда дома Форратьеров, почти копия того, что на Ришаре, но более продуманный вариант, отделка которого соответствовала положению графского наследника. Ее расстроило то, что лорд Доно хромал, двигаясь скованно, словно испытывая какую-то затяжную боль. К ее удивлению, с ними шел и Айвен Форпатрил. В личности четырех других мужчин она была меньше уверена, хотя и узнала некоторые мундиры.
 — Тетя Фортиц! — прошептала она. — Кто все эти графы вместе с Доно?
 Тетя Фортиц сидела с удивленным и озадаченным выражением на лице. — Вон тот, в сине-золотом и с гривой седых волос — Фалько Форпатрил. Более молодой — это Форфолс, знаешь, тот странный тип с Южного Побережья. Пожилой джентльмен с тростью — о боже! — сам граф Форхалас. А еще один — это граф Форкалоннер. Наряду с Форхаласом он считается одним из самых жестких старых упрямцев среди Консерваторов. Думаю, вот и голоса, которых все ждали. Теперь все сдвинется с места.
 Катриона посмотрела, как же отреагировал Майлз. Его облегчение при появлении лорда Доно явно смешивалось с тревогой, вызванной массовым прибытием наиболее могущественных сторонников Ришара. Айвен Форпатрил покинул группу и прогулочным шагом направился к столу Рене, с чрезвычайно странной ухмылкой на лице. Катриона опустилась на стул, ее сердце билось в тревоге, когда она отчаянно пыталась понять, что же происходит внизу, хотя разобрала лишь несколько слов из низкого гула вокруг столов.
 Айвен улучил момент, чтобы насладиться видом полного замешательства на лице своего кузена, Имперского-Аудитора-который-за-все-в-ответе. Да, держу пари, тебе трудно разобраться во всем. Пожалуй, он должен был бы чувствовать вину за то, что в этой ужасной суматохе не нашел сегодня с утра и минутки быстренько позвонить Майлзу по комму и дать ему знать, что произошло. Но в действительности так поздно для Майлза не было уже никакой разницы. Еще несколько секунд Айвен был на шаг впереди Майлза в его собственной игре. Наслаждайся. Однако Рене Форбреттен выглядел находящимся в таком же замешательстве, а к нему у Айвена не было никаких счетов. Хватит.
 Майлз посмотрел на своего кузена со смешанным выражением восхищения и ярости. — Айвен, ты идио… — начал он.
 — Не… произноси этого, — Айвен поднял руку, обрывая его прежде, чем ему удалось начать свою напыщенную речь. — Я просто снова спас твою задницу. И какой благодарности я опять добился? Ничего. Лишь оскорбление и насмешка. Моя жалкая участь в этой жизни.
 — Пим доложил мне, что ты привел Доно. За это я тебе благодарен, — произнес Майлз, стиснув зубы. — Но зачем, проклятье, ты привел и их? — Он мотнул головой в сторону четырех графов-консерваторов, шествующих один за другим через палату к месту Бориса Формонкриева.
 — Смотри, — пробормотал Айвен.
 Когда граф Форхалас поравнялся со столом Ришара, тот выпрямился и улыбнулся ему. — Как раз вовремя, сэр! Я рад видеть вас!
 Улыбка Ришара испарилась, когда граф Форхалас прошел мимо него даже не повернув головы в его сторону; судя по такой реакции Форхаласа на приветствие Ришара, тот, должно быть, был невидимкой. Форкалоннер, следующий по пятам своего старшего коллеги, по крайней мере кинул на Ришара хмурый взгляд — хоть какой-то признак узнавания.
 Айвен задержал дыхание в радостном предвкушении.
 Когда к Ришару подошел седовласый Фалько Форпатрил, Ришар сделал еще одну попытку:
 — Рад, что вы это сделали… сэр?
 Фалько остановился и холодно взглянул на него сверху вниз. Негромким голосом, который несмотря на это легко проникал во все концы комнаты, Фалько произнес, — Не долго вам радоваться. У нас есть неписаные правила, Ришар; если пытаетесь обойти мораль, то, черт возьми, вам бы лучше быть достаточно искусным в своих играх, чтобы не попадаться. А вы не были. — Фыркнув, он проследовал за своими товарищами.
 Форфолс, идущий последним, яростно прошипел Ришару, — Да как вы посмели втягивать меня в ваши планы, используя мой дом, чтобы устроить это нападение? Я буду рад видеть, как вы из-за этого потерпите поражение. — Он двинулся вслед за Фалько, всем своим видом отстраняясь от Ришара.
 У Майлза сделались круглые глаза, его губы приоткрылись — его уважение к кузену возрастало на глазах, — Занятая ночь выдалась, а, Айвен? — Он вздохнул, обратив внимание на хромоту Доно.
 — Ты и не поверишь.
 — А ты попробуй.
 Быстрым полушепотом Айвен утолил любопытство Майлза и пораженного Рене. — Если вкратце, некая банда наемных головорезов попыталась откорректировать результаты бетанской хирургии Доно с помощью виброножа. Они нас ухватили на выходе из дома Форфолса. У них был хороший план, как избавиться от оруженосцев Доно, но нас с Оливией Куделкой в их списке не было. Мы сами их захватили, а я доставил этих типов вместе с уликами к Фалько и старому Форхаласу и позволил им самим сделать из этого выводы. Никто, конечно, не потрудился сообщить о происшедшем Ришару; мы оставили его в неведении относительно этих новостей. Ришар еще пожалеет, что не воспользовался этим виброножом, чтобы перерезать себе горло прежде, чем настал сегодняшний день.
 Майлз наморщил губы. — Доказательства? В таком деле Ришар должен был действовать через целую цепочку посредников. Если он действительно попрактиковался на невесте Пьера, он дьявольски хитер. Выследить его до двери будет непросто.
 Рене настойчиво добавил , — Как быстро мы получим в наши руки улики ?
 — На это потребовались бы недели, но подручный Ришара объявил себя Имперским Свидетелем,. — выдохнул Айвен, на самой вершине своего триумфа.
 Майлз склонил голову. — Подручный Ришара ?
 — Байерли Форратьер. Он явно помог Ришару все это устроить. Но дела не пошли как надо. Нанятые Ришаром громилы следовали за Доно по пятам, намереваясь напасть на него у особняка Форсмитов, но увидели что им, кажется, представилась лучшая возможность в доме Форфолса. У Би была истерика с пеной у рта, когда перед самым рассветом он наконец догнал меня. Он не знал, куда делись все его пешки, бедный истеричный тайный вдохновитель. А это я взял их в плен. В первый раз я видел, что у Би Форратьера не было слов. — Айвен удовлетворенно усмехнулся. — Тогда приехала СБ и забрала его с собой.
 — Как… неожиданно. Я вообще не видел места Байерли в этой игре. — Майлз наморщил лоб.
 — Думаю, ты оказался чертовски доверчив. Во всем этом было кое-что, что с самого начала не укладывалось для меня в картину, но я не мог ткнуть в это пальцем…
 Форхалас со своими сподвижниками теперь столпились возле стола Бориса Формонкриева. Форфолс, казалось, вел себя наиболее выразительно, сердито жестикулируя и изредка кидая взгляды через плечо на Ришара, наблюдавшим эту сцену с тревогой. Челюсть Формонкриева застыла, и он глубоко нахмурился. Он дважды покачал головой. Молодой Сигур выглядел словно в ужасе; он подсознательно принял защитную позу, прикрыв руками колени и стиснув их.
 Но дебаты вполголоса замолкли, как только из небольшой двери за помостом вышел император Грегор, поднявшийся на помост и снова занявший свое место. Он сделал движение в сторону лорда-протектора Спикерского Круга, тут же поспешившего к нему. Они коротко посовещались. Пристальный взгляд лорда-протектора обежал комнату, и он направился к Айвену.
 — Лорд Форпатрил. — вежливо кивнул он. — Пора покинуть Палату Совета. Грегор собирается выкликать голосующих. Если вы не вызваны как свидетель, вы теперь должны занять место на галерее.
 — Уже иду, — добродушно согласился Айвен. Майлз с Рене обменялись жестами, подняв большой палец, и Майлз поспешил обратно на свое место; Айвен направился к двери.
 Айвен медленно прошел мимо скамьи Форратьера, когда Доно весело обратился к Ришару, — Двигайся, посмешище. Твои головорезы вчера вечером промахнулись. Муниципальная охрана лорда Форбонна будет ждать тебя под дверью с распростертыми объятиями, когда закончится это голосование.
 С крайним нежеланием Ришар подвинулся на дальний конец скамьи.Доно шлепнулся на сиденье, скрестил обутые в ботинки ноги — скрестил в лодыжках, как отметил Айвен — и комфортно расставил локти.
 Ришар прорычал сквозь зубы, — Тебе так этого хочется. Но когда я стану графом, для Форбонна я буду неприкосновенен. А партию Форкосигана так потрясут его преступления, что им не удастся закидать меня камнями.
 — Камнями, Ришар, дорогой мой? — промурлыкал в ответ Доно. — Для тебя это было бы везением. Полагаю, это будет лавина… которая похоронит тебя под собой.
 Оставив воссоединение семейства Форратьеров за спиной, Айвен направился к двойным дверям, которые открыла перед ним охрана. Ей-богу, работа сделана хорошо. Дойдя до дверей, он оглянулся через плечо и увидел, как Грегор пристально смотрит на него. Император одобрил его легкой улыбкой и едва заметной тенью кивка.
 Но при этом Айвен не ощутил себя удовлетворенным. Скорее беззащитным. Он слишком поздно вспомнил присказку Майлза, что наградой за хорошо сделанную работу является другая, еще более трудная. На мгновение, уже выйдя из палаты в вестибюль, он испытал импульс повернуть направо, в сад, а не налево — на лестницу к галерее. Но за все на свете он не пропустил бы этой кульминации. Он стал подниматься по ступенькам.
 ***
 — Огонь! — закричала Карин.
 Две банки с жучиным маслом пролетели по навесной траектории вдоль коридора. Карин ожидала, что они обрушатся цель с глухим стуком, словно камни, но чуть более эластичные. Но все лотки из верхней части пирамиды были из новой закупки Марка, купленной на какой-то распродаже. Более дешевая и тонкая пластмасса не имела такой цельной структуры, как прежние банки. Они попали в цель не как камни, а как гранаты.
 Придя в соприкосновение с плечами Муно и затылком Густиоза, лотки разорвались, выплеснув жучиное масло на стены, потолок, пол и случайно — на свои цели. Так как второй залп отправился в воздух раньше, чем достиг цели первый, удивленные эскобарцы обернулись как раз вовремя, чтобы уже грудью встретить следующие бомбы из жучиного масла. Достаточно быстрые рефлексы Муно позволили ему отбить третью банку, разорвавшуюся на полу и до колен обдавшую всех белым, капающим маслом.
 Дико возбужденная Марсия, издавая некое берсерковское завывание, продолжала вести огонь банками с такой скоростью, с какой только успевала их схватить. Не все лотки разрывались; некоторые били с весьма удовлетворительным грохотом. Муно с ругательствами сбил еще пару снарядов, но, впав в искушение, выпустил Энрике и, схватив пару банок из стоявших в конце коридора штабелей, замахнулся ими на сестер Куделок. Марсия увернулась от нацеленной на нее банки; другая взорвалась в ногах у Карин. Попытка Муно установить заградительный огонь для отступления своей стороны имела неприятные последствия — Энрике опустился на колени и пополз в другую сторону вестибюля, к своими визжащим защитницам-валькириям.
 — Назад в лабораторию, — закричала Карин, — и запрем дверь! Оттуда мы сможем позвать на помощь!
 В дальнем конце коридора, за спиной эскобарских захватчиков, хлопнула открывшаяся дверь. Сердце Карин на мгновение взлетело, когда в проем выглянул оруженосец Ройс. Подкрепление! Ройс имел весьма привлекательный вид, одетый лишь в шорты, ботинки и с кобурой парализатора на поясе. — Что за дьявол…? — начал он, но его прервали — последний, неудачный залп дружеского огня, неприцельно запущенный Марсией, разорвался у него на груди.
 — Ой, извини! — крикнула она, сложив руки рупором.
 — Что, черт возьми, здесь происходит ? — взревел Ройс, выцарапывая парализатор не с той стороны кобуры скользкими от жучиного масла пальцами. — Вы разбудили меня! За это утро меня будят уже третий раз! Я только что уснул. Я поклялся, что прикончу следующего, кто меня разбудит…!
 Обе девушки на мгновение замерли, чисто эстетически наслаждаясь этим зрелищем — высоким, широкоплечим, гремящим басом, атлетически развитым молодым мужчиной; Марсия вздохнула. Эскобарцы, естественно, понятия не имели, что это за гигантский обнаженный кричащий варвар появился между ними и единственным им известным пути к выходу. Они отступили на несколько шагов назад. Карин настойчиво закричала, — Ройс, они пытаются похитить Энрике!
 — Да? Хорошо. — Ройс поглядел на нее мутным зловещим взором. — Убедитесь, что они запакуют всех его дьявольских жуков вместе с ним…
 Запаниковавший Густиоз попробовал пробраться мимо Ройса к двери, но вместо этого врезался в него. Оба поскользнулись на жучином масле и упали, а над ними взлетели в воздух чрезвычайно официальные документы. Тренированные, хоть и скованные сном, рефлексы Ройса включились, и он попытался прижать своего случайного противника к полу, что было нелегко, поскольку они оба были покрыты слоем смазки. Преданный Муно, карабкаясь по полу, храбро встретил еще один огневой вал из банок с жучиным маслом и снова схватил Энрике за молотящую по воздуху руку, пытающуюся отбить его прочь. Они оба заскользили и упали на ненадежной поверхности. Но Муно крепко захватил одну из лодыжек Энрике и потянул его по скользкому полу обратно в свою сторону коридора.
 — Вы не сможете остановить нас! — задыхался Густиоз, наполовину прижатый Ройсом. — У меня надлежащий ордер!
 — Мистер, я и не хочу останавливать Вас! — пронзительно завопил Ройс.
 Карин с Марсией схватили Энрике за руки и потянули в другом направлении. Поскольку сцепления с полом ни у кого не было, сражение на мгновение зашло в тупик. Карин рискнула разжать руки и, запрыгав вокруг Энрике, прицельно как следует пнула Муно в запястье; он взвыл и отпрянул. Две женщины и ученый, карабкаясь через друга, бросились в дверь лаборатории. Марсия захлопнула ее и заперла, и в ту же секунду плечо Муно ударило в дверь с другой стороны.
 — Комм-пульт! — с трудом выдохнула Марсия через плечо своей сестре. — Позвони лорду Марку! Позвони кому-нибудь! — Карин отшвырнула с глаз долой масляного жука, забралась на стул возле комма стул и стала выстукивать на клавиатуре персональный код Марка.
 ***
 Майлз повертел головой, глядя — раз уж не было никаких надежд услышать, что там говорилось, — как Айвен появился в переднем ряду на галерее и безжалостно согнал неудачливого младшего лейтенанта с занятого места. Младший офицер, которого превосходили и по званию, и по весомости, неохотно уступил свое лучшее место и отправился искать, где бы можно было встать сзади. Айвен скользнул к госпоже Фортиц и Катрионе. Последовал разговор вполголоса; по экспансивным жестам и самодовольной ухмылке Айвена Майлз предположил, что тот благосклонно предоставил леди отчет о своих героических приключениях прошлой ночью.
 Черт возьми, будь я там, я бы точно так же мог бы спасти лорда Доно… А может быть, и нет.
 Майлз узнал сидящих сбоку от Катрионы ее брата, Хьюго, и Базиля Форсуассона — они их встречал на похоронах Тьена. Они приехали в город, чтобы снова беспокоить Катриону по поводу Никки? Сейчас, слушая Айвена, они выглядели полностью ошеломленными. Катриона что-то свирепо проговорила. Айвен беспокойно засмеялся, потом оглянулся и помахал Оливии Куделке, только что занявшей место заднем ряду. Было несправедливо, что можно быть на ногах всю ночь и выглядеть таким свежим! Из бального платья, в котором она была прошлой ночью, она переоделась в свободный шелковый костюм с модными брюками комаррского фасона. Судя по ее жестам и улыбке, ее по крайней мере не задели в этой драке. Никки возбужденно что-то спросил, и госпожа Фортиц ему ответила; она пристально, холодно и без всякого одобрения поглядела в спину Ришару.
 Что, черт возьми, делает здесь вся семья Катрионы вместе с нею? Как она убедила Хьюго и Базиля согласиться на этот визит? И как ко всему этому приложил руку Грегор? Майлз был готов поклясться, что видел как ушел прочь оруженосец Форбарры, проводивший их до места на галерее… На этаже Совета лорд-протектор Спикерского Круга ударил тупым концом кавалерийского копья с флажком Форбарры по специальной деревянной дощечке на полу. В палате эхом отдалось клак-клак. Теперь не время броситься на галерею и выяснять, что же происходит. Майлз оторвал свое внимание от Катрионы и приготовился перейти к делу. Делу, которое определит, окунутся ли они в мечту или в кошмар… Лорд-протектор воззвал, — Мой господин император видит здесь графа Формонкриева. Выступите вперед и изложите свое прошение, милорд.
 Граф Борис Формонкриев встал, потрепал своего зятя по плечу и шагнул вперед занять положенное место в Спикерском Круге под мозаичными окнами, стоя перед полукругом своих товарищей-графов. Он изложил короткую, формальную просьбу о признании Сигура законным наследником Округа Форбреттен, со ссылкой на доказательства результатов генсканирования Рене, уже распространенных среди его коллег задолго до этого голосования. Он не произнес никаких комментариев по поводу дела Ришара, ожидавшего своей очереди. Бог ты мой, какие изменение — от союза до преднамеренной холодности! Лицо слушающего все это Ришара было непоколебимым и бесстрастным. Борис сел на место.
 Лорд-протектор снова ударил в пол торцом копья. — Мой господин император видит среди собравшихся графа Форбреттена. Выступите вперед и заявите свое право на опровержение этого прошения, милорд.
 Рене поднялся с места. — Милорд протектор, я временно уступаю слово лорду Доно Форратьеру. — Он снова сел.
 В палате раздался легкий шум голосов. Каждый исследовал причину и логику перестановки; Ришара происшедшее, к глубокому и тайному удовольствию Майлза, вроде бы застало врасплох. Доно встал, прохромал в Спикерский Круг, развернулся и предстал перед собранием всех графов Барраяра. В его бороде мелькнула краткая белозубая усмешка. Майлз проследил за линией его взгляда в сторону галереи и успел увидеть Оливию, на мгновение привставшую со своего места и поднявшую вверх большой палец.
 — Сир, милорд протектор, милорды. — Доно облизнул губы и приступил к официальной формулировке своего ходатайства о предоставлении ему графства и Округа Форратьер. Он напомнил всем присутствующим, что они получили заверенные копии его окончательного медицинского отчета и засвидетельствованных под присягой письменных показаний о его теперешней принадлежности к мужскому роду. Он кратко повторил свои аргументы о праве мужского первородства, о выборе самого графа и о своем прошлом опыте содействия его покойному брату Пьеру в управлении Округом Форратьер.
 Лорд Доно стоял в напористой позе, расставив ноги, сцепив руки сзади на пояснице и вздернув подбородок. — Как уже известно некоторым из присутствующих, вчера вечером кто-то попытался принять это решение за вас. Кто-то попытался решить, каким будет будущее Барраяра, не в этой Палате Совета, а в глухом переулке. На меня напали; к счастью, я избежал серьезного ущерба. Напавшие на меня люди теперь в руках охраны лорда Форбонна, а свидетель дал показания, достаточные для ареста моего кузена Ришара по обвинению в преступном сговоре с целью нанесения увечий. Там, на улице, его ждут люди Форбонна. Ришар, выйдя из этой палаты, либо попадет в их руки и будет арестован, либо будет поставлен вами выше их юрисдикции — и тогда долг осуждения преступника падет позже на вас самих.
 — Правление бандитов во время Кровавых Столетий дало Барраяру много красочных исторических событий, подходящих для высокой драмы. Но я не думаю, что мы хотим возвратить эту драму в реальную жизнь. Я стою перед вами, я готов и желаю служить моему Императору, империи, моему Округу, моим людям. И я стою за то, чтобы правил закон. — Он степенно поклонился графу Форхаласу, кивнувшему в ответ. — Господа, все в ваших руках. — Доно вернулся на свое место.
 Много лет назад — до рождения Майлза — один из сыновей графа Форхаласа был казнен за участие в дуэли. Но граф не поднял из-за этого знамя восстания и дал ясно понять, что с тех пор он ожидал такой же преданности закону от равных себе. Это были своего рода моральные уговоры, на стороне которых была сила; никто не смел выступать против Форхаласа в проблемах этики. Если партия Консерваторов и имела опорный стержень, им был старый Форхалас. А Доно, казалось, только что полностью склонил Форхаласа на свою сторону. Или это сделал для него Ришар… Майлз с шипением выпустил воздух сквозь зубы, подавляя волнение. Хорошая подача, Доно, хорошо, хорошо. Превосходно.
 Лорд-протектор снова стукнул своим копьем и вызвал Ришара для его ответа на ходатайство Доно. Ришар выглядел потрясенным и рассерженным. Он шагнул вперед, чтобы занять свое место в Спикерском Круге, и его губы уже шевелились. Он обернулся, встал перед собранием, глубоко вздохнул, и начинал формальную преамбулу своего протеста.
 Внимание Майлза отвлекли какая-то сутолока на галерее: прибыли опоздавшие. Он кинул взгляд наверх и широко распахнул глаза, увидев как его мать с отцом садятся прямо за спиной Катрионы и госпожи Фортиц, выражая извинения и благодарность пораженной форской чете, немедленно уступившим место вице-королю с супругой. Они явно ушли с приема, чтобы успеть на это голосование, и были все еще одеты по-официальному. На графе Эйреле был такой же коричневый с серебром мундир Дома, в какой был одет и сам Майлз, а графиня была в изысканном вышитом бежевом платье, ее рыжие с проседью волосы были тщательно уложены в обвивающие голову косы. Выглядящий удивленным Айвен вытянул шею, оглянулся и приветственно кивнул, пробормотав что-то под нос. Госпожа Фортиц, внимательно слушавшая Ришара, шикнула на него. Катриона даже не оглянулась; она стиснула руками балконные перила и не отводя глаз уставилась вниз, на Ришара, словно желая, чтобы у него в речевом отделе мозга лопнула какая-нибудь артерия. 0днако он продолжал монотонно говорить, подходя к итогу своих доводов.
 — То, что я всегда был наследником Пьера, подтверждается тем, что он не назвал никакого другого претендента на это место. Я допускаю, между нами не было теплых чувств, что я всегда считал несчастьем, но как многие из вас имеют основание знать, Пьер был, э-э, трудной личностью. Но даже он понимал, что у него нет никакого другого преемника кроме меня.
 — Доно — это нездоровая шутка леди Донны, которую мы терпим здесь слишком долго. В ней выражена самая сущность галактического разложения, — его взгляд и рука на мгновение переместились в сторону Майлза, будто бы предполагая, что тело его врага и было внешним, явным проявлением невидимого внутреннего яда, — против которого мы должны бороться. Да, я говорю бороться, и говорю это смело и громко: бороться за нашу чистоту. Донна — живая угроза нашим женам, дочерям, сестрам. Она — подстрекательство к восстанию против нашего самого глубокого и наиболее фундаментального порядка. Она — оскорбление чести империи. Я прошу вас положить безоговорочный конец ее напыщенной шараде, какого она и заслуживает Ришар кинул взгляд вокруг, с тревогой ища признаки одобрения на лицах своих пугающе безразличных слушателей, и продолжил, — А что касается жалкой угрозы леди Донны представить то нападение, о котором она заявляет — которое фактически могло исходить от кого угодно, достаточно оскорбленного ее позицией — в эту палату для вынесения приговора. Пусть представляет, говорю я вам. И кто был бы ее предлогом выдвинуть дело перед вами, в таком случае? — Он сделал широкий жест в сторону Майлза, сидевшего на своем месте выставив ноги в проход и слушавшего с самым отсутствующим выражением на лице, какое он только мог сохранять. — Тот, кто сам стоит перед обвинением в гораздо более худшем преступлении — не менее чем в предумышленном убийстве.
 Ришара спугнули; он слишком рано двинулся под прикрытие своей дымовой завесы. Но в этом дыму задыхался и Майлз. Будь ты проклят, Ришар. Он не мог и на мгновение позволить сказанному остаться без опровержения.
 — К порядку дела, милорд протектор, — не шевелясь, громко произнес Майлз, растягивая слова, чтобы они донеслись во все уголки палаты. — Меня не обвинили; меня оклеветали. Между этими двумя понятиями имеется явственное юридическое различие.
 — Какая ирония — вы пытаетесь выдвинуть здесь обвинение в преступлении, — парировал Ришар, которого, как надеялся Майлз, уязвила угроза выдвижения встречного иска.
 Граф Форхалас высказался со своего места в заднем ряду, — В таком случае — сир, милорд протектор, милорды — рассмотрев свидетельские показания и выслушав предварительные результаты допросов, я хотел бы сам выдвинуть обвинение против лорда Ришара.
 Лорд-протектор нахмурился и с намеком слегка пристукнул об пол копьем. Исторически, разрешать заседавшим в этой палате высказываться вне очереди быстро приводило к состязаниям в крике, драке на кулаках и даже — в прошлые годы, когда не было сканеров оружия — знаменитым общим свалкам и смертельным поединкам. Однако император Грегор, который слушал с почти ничего не выражающим лицом, и не пошевельнулся чтобы вмешаться.
 Ришар все больше выходил из равновесия; Майлз заметил это по его покрасневшему лицу и тяжелому дыханию. К потрясению Майлза, он указал на Катриону. — Этот дерзкий негодяй без стыда стоит перед лицом вдовы своей жертвы… хотя, полагаю, она едва ли поднимет на него глаза, а?
 Все лица повернулись к бледной, одетой в черное женщине на галерее. Она выглядела испуганной и оледеневшей, выдернутой незваным вниманием Ришара из безопасности своего положения невидимого наблюдателя. Никки рядом с ней напрягся. Майлз сел прямо; больше он ничего не смог сделать, чтобы не броситься через всю палату к горлу Ришара и не придушить его на месте. Во всяком случае, от этого не было бы пользы. Он был вынужден сражаться другими средствами, более медленными, но, он поклялся, в конце концов более эффективными. Как посмел Ришар привлечь внимание к Катрионе в этом публичном собрании, посягнуть на ее наиболее личные интересы, пытаться манипулировать ее самыми близкими отношениями просто для того, чтобы это послужило его целям захвата власти?
 Здесь и прямо сейчас наступил ожидаемый Майлзом кошмар — он был вынужден защищаться. Ему приходилось сосредоточить свое внимание на том, чтобы не просто говорить правду, но и соблюдать должный вид, контролировать каждое сказанное им слово по производимому им на слушателей эффекту — ведь они могли стать его будущими судьями. Ришар уронил себя неумелым нападением на Доно; может ли он вновь вскарабкаться наверх по головам Майлза и Катрионы? Кажется, он собрался это попробовать.
 Выражение лица Катрионы было очень ровным, но ее губы побелели. Некая благоразумная часть мозга Майлза не смогла не отметить на будущее, что именно так она выглядит, когда действительно сердита. — Вы ошибаетесь, лорд Ришар, — огрызнулась она на него. — И ошибаетесь, очевидно, не в первый раз.
 — Я ошибся? — парировал Ришар. — Почему же еще вы в ужасе спаслись бегством, когда он при всех сделал вам предложение, если не с опозданием осознали, что он приложил руку к смерти вашего покойного мужа?
 — Это не ваше дело!
 — Хотелось бы знать, что за давление он оказал на вас с тех пор, чтобы добиться вашего согласия… — Его вкрадчивая усмешка приглашала слушателей вообразить самое худшее.
 — Если кто-то и хочет это знать, то только проклятые глупцы!
 — Вот и доказательство — в том что вы так считаете, мадам.
 — Так вы так себе и представляете доказательства? — рявкнула Катриона. — Прекрасно. Вашу юридическую теорию легко разрушить…
 Лорд-протектор стукнул своим копьем. — Реплики с галереи запрещены, — начал он, глядя на нее.
 Из-за спины Катрионы вице-король Зергияра пристально поглядел в глаза в лорду-протектору, с намеком постучал указательным пальцем по крылу носа и сделал небольшое, отметающее движение двумя пальцами в сторону Ришара: нет, позвольте ему самому влезть в петлю. Айвен, кинувший быстрый взгляд через плечо, внезапно усмехнулся и снова повернул голову. Взгляд лорда-протектора перескочил на Грегора, на чьем лице появилась лишь самая слабая улыбка и небольшой намек. Лорд-протектор продолжил уже тише, — … но на прямые вопросы из Спикерского Круга отвечать можно.
 Майлз рассудил, что вопрос Ришара о причине ее отказа выйти замуж был скорее риторическим, для эффекта, нежели прямым. Предположив, что Катриона на своем месте в галерее будет вынуждена замолчать и не представит опасности, Ришар не ожидал получить прямой ответ. Выражение на лице Ришара навело Майлза на мысль о человеке, дразнившем пантеру и внезапно обнаружившем, что животное не привязано. Куда она бросится? Майлз задержал дыхание.
 Катриона склонилась вперед, стиснув перила так, что побелели костяшки пальцев. — Давайте покончим с этим. Лорд Форкосиган!
 Майлз от неожиданности подскочил на месте. — Мадам? — Он слегка поклонился. — В вашем распоряжении…
 — Хорошо. Вы женитесь на мне?
 Какой-то рев, словно шум прибоя, наполнил голову Майлза; на мгновение в этом зале было только два человека, а не две сотни. Если это уловка с целью убедить его коллег в его невиновности, она сработает? Кому это важно? Лови момент! Хватай эту женщину! Не позволяй ей снова сбежать! Сперва поднялся один уголок его губ, потом другой, и наконец широкая усмешка расплылась у него на лице. Он склонился в ее сторону. — О, да, мадам. Конечно. Сейчас?
 Она выглядела слегка захваченной врасплох мыслью, что возможно убедить его немедленно покинуть зал заседания, чтобы принять ее предложение в тот же самый час, прежде чем она успеет изменить свое мнение. Ну, он был бы готов это сделать, если бы и она… Она махнула ему рукой. — Мы обсудим это позже. Разберитесь с этим делом.
 — С удовольствием. — Он свирепо усмехнулся Ришару, который разевал рот, словно рыба на воздухе. Просто усмехнулся. Две сотни свидетелей. Теперь она не сможет повернуть назад…
 — Вы так много напридумывали по этому поводу, лорд Ришар, — завершила Катриона. Она села, отмахнувшись рукой и добавила, далеко не шепотом, — Кретин.
 Император Грегор несомненно выглядел позабавленным. Никки рядом с Катрионой в нервном энтузиазме бормотал что-то вроде «давай-давай, мама». Галерею охватил прилив наполовину сдавленного хихиканья. Айвен лишь прикрыл рот тыльной стороной ладони, хотя его глаза сузились от смеха. Он снова поглядел за спину Катрионы, где вице-королева выглядела словно в приступе удушья, а вице-король сумел превратить взрыв смеха в благоразумный кашель. Внезапно охваченная чувством неловкости, Катриона сжалась на своем сиденье, едва осмеливаясь даже взглянуть на своего брата Хьюго или Базиля. Все-таки она опустила взгляд вниз, на Майлза, и ее губы смягчила беспомощная улыбка.
 Сам Майлз улыбался словно деревенщина; чернейший свирепый взгляд Ришара в его сторону просто отскочил от него, словно отклоненный силовым полем. Грегор сделал лорду-протектору короткий жест продолжать.
 Ришар к этому времени полностью потерял нить своих аргументов, точно так же как движущую силу, сцену (и симпатии его аудитории. Внимание всех было нацелено то ли на Катриону, то ли на Майлза, а за безобразное представление Ришара вызывало замечательно возрастающее нетерпение. Ришар бледно и бессвязно закончил свое выступление и покинул Круг.
 Лорд протектор провозгласил голосование начавшимся. Грегор, стоявший в начале списка как граф Форбарра, заявил Пропускаю вместо того, чтобы воздержаться, тем самым оставив за собой право перенести свой голос в конец и сделать его решающим — императорская привилегия, которой он пользовался нечасто. Майлз начал отслеживать голоса, но когда список дошел до него, уже принялся многократно набрасывать на полях своих бумаг своим самым вычурным почерком переплетающиеся имена леди Катриона-Найла Форкосиган и лорд Майлз Нейсмит Форкосиган. Рене Форбреттен, усмехнувшись, был вынужден переспросить его ответ , что вызвало еще одну вспышку приглушенного смеха с галереи.
 Неважно: Майлз мог точно сказать, когда было достигнуто волшебное число тридцать один, по шелесту голосов в зале и на галерее, как только другие ведущие подсчеты сделали вывод, что победил Доно. Ришар остался примерно с жалкой дюжиной голосов, так как несколько консерваторов, которых он считал своими сторонниками, проголосовали Воздерживаюсь вслед за твердым голосом графа Форхаласа в пользу лорда Доно.
 Окончательное общее число голосов за Доно было тридцать два — не полностью подавляющая победа, но с одним голосом в запасе выше минимального количества, необходимого для принятия решения. Грегор с явным удовлетворением отдал голос Форбарра за Воздержался, совсем не повлияв на результат.
 Выглядевший ошеломленным Ришар на скамье Форратьеров вскочил на ноги и отчаянно закричал, — Сир, я хочу обжаловать это решение!
 Действительно, у него не было другого выбора; препятствовать иску, устроив еще один раунд, было единственным действием, которое он мог предпринять, чтобы спастись от терпеливо ожидающих его за пределами Палаты муниципальных гвардейцев.
 — Лорд Ришар, — ответил Грегор официально, — я отказываюсь выслушать вашу апелляцию. Мои графы высказались, их решение установлено. — Он кивнул лорду-протектору, и приставы Совета быстро препроводили лорда Ришара к дверям навстречу ожидающей его судьбе, прежде чем он успел оправиться от шока и разразиться бесполезными протестами или оказать физическое сопротивление. Майлз стиснул зубы в дикой удовлетворенности. Собирался встать мне поперек дороги, Ришар? Хватит.
 Ладно… на самом деле Ришар сам себя обманул, когда глухой ночью напал удар по Доно и промахнулся. Благодаря Айвену, Оливии и, как с сомнением предположил Майлз, Байерли — тайному стороннику Ришара. С такими друзьями, как Би, нужны ли враги? И все же… в версии Айвена по поводу событий прошлой ночи было кое-что, что просто не укладывалось в картину. Позже. Если Имперский Аудитор не может добраться до сути всего этого, то не сможет и никто. Он бы начал с допроса Байерли, сейчас вероятно находящегося в безопасности под опекой СБ. Или еще лучше, возможно с… Майлз прищурился, но был вынужден упустить нить размышлений, поскольку Доно снова поднялся на ноги.
 Граф Доно Форратьер вступил в Спикерский Круг, спокойно отдал дань благодарности своим новым коллегам и официально вернул право выступления Рене Форбреттену. С легкой, но очень довольной улыбкой он вернулся к столу Округа Форратьер и занял его в свое единоличное и бесспорное владение. Майлз в большим трудом пытался не оглядываться через плечо и не пялиться на галерею, но продолжал украдкой кидать взгляды наверх в сторону Катрионы. Так он уловил момент, когда его мать наконец склонилась вперед между Катрионой и Никки и передала им первые за это утро поздравления.
 Катриона повернулась и побледнела. Ее будущие свекор и свекровь улыбались ей в совершенном восхищении, и, как был уверен Майлз, были восприняты столь же радушно.
 Госпожа Фортиц тоже обернулась и издала возглас удивления; однако вслед за этом они с вице-королевой подали друг другу руки, что продемонстрировало дух какого-то секретного братства между ними. Майлза слегка обеспокоило то, что пожилые леди вступили в некий бодрый материнский заговор. И что, по этому тайному каналу все это время между двумя домами текли сведения? И что моя мать говорила обо мне? Он подумал о попытке попозже расспросить вице-королеву. Но потом счел эту мысль не очень удачной.
 Вице-король тоже чуть неловко протянул руку через плечо Катрионы и горячо пожал ее руку. Он кинул мимо нее взгляд на Майлза, улыбнулся и сделал какое-то замечание, которое Майлз просто был рад не слышать. Катриона, как и следовало ждать, изящно встала и представила им своего ее брата и выглядевшего весьма ошеломленным Базиля. Майлз принял мгновенное решение, что если Базиль попытается еще создать Катрионе проблемы с Никки, то Майлз безжалостно и без раскаяния отдаст его вице-королеве — пусть обеспечит ему порцию бетанской терапии, от которой его голова пойдет кругом.
 Эта захватывающая пантомима, увы, была прервана, когда Рене Форбреттен встал, чтобы занять место в Спикерском круге. Обитатели галереи вновь обратили направили свое внимание на залу Совета. Майлз сел, чувствуя на себе теплый взгляд Катрионы, и попытался выглядеть занятым и деятельным, или по крайней мере — внимательным. Он был уверен, что этим он не одурачил своего отца, чертовски хорошо знающего, что в обычном голосовании Совета такой вид сплошь и рядом был лишь позой.
 В своей речи Рене сделал доблестную попытку собраться с духом, что было непросто после предыдущих будоражащих событий. Он доложил о своей десятилетней преданной службе в графстве, о предыдущем графе — своем деде, привлек внимание своих коллег к военной карьере его покойного отца и его смерти в сражении за Ступицу Хеджена. Он изложил полное достоинства заявление о повторном подтверждении его титула и с напряженной улыбкой оставил трибуну. Лорд-протектор снова стал выкликать голосующих по списку, и снова Грегор предпочел пропустить свою очередь, а не воздержаться. На сей раз Майлз сумел уследить за подсчетом. Твердым тоном граф Доно впервые отдал свой голос от имени Округа Форратьер.
 Сигур добился большего успеха, чем разгромленный Ришар, но его не было достаточно; счет Рене достиг тридцати одного почти в самом конце переклички. И на том остановился. Грегор снова воздержался, намеренно не повлияв на результат. Граф Формонкриев довольно небрежно высказал свою апелляцию, и, никого не удивив, Грегор отказался ее выслушать. Формонкриев и удивительно съежившийся на вид Сигур встали, выглядя в поражении намного лучше, нежели Ришар, и подошли к Рене пожать ему руку. Рене снова вышел в Круг, чтобы поблагодарить своих коллег, и вернул слово лорду-протектору. Лорд-протектор стукнул своим копьем по дощечке и объявил заседание закрытым. Зала и галерея превратились в шумный, движущийся водоворот.
 Майлз лишь потому удержался от того, чтобы подняться на галерею, перепрыгнув через столы, стулья и спины своих столпившихся коллег, что компания его родственников уже встала со своих мест и направилась к лестнице у заднего входа. Мог ли он точно полагаться, что его мать и отец приведут Катриону к нему сюда, вниз? Он оказался пойман толпой графов, забрасывающих его огнем поздравлений, замечаний и Шуток. Он едва слышал, автоматически отвечая им всем Спасибо… Спасибо, иногда полностью невпопад к сказанному ему на самом деле.
 Наконец он услышал, как отец окликнул его по имени. Майлз повернул голову; вокруг вице-короля была такая аура, что толпа, казалось, сама таяла перед ним. Катриона застенчиво вглядывалась в скопище одетых в мундиры людей рядом с ее внушительными спутниками. Майлз шагнул к ней, и болезненно сильно схватил ее за руки, ища ее лицо — это правда, это на самом деле?
 Она усмехнулась ему в ответ, глупо и прекрасно, Да, о, да.
 — Хочешь, подсажу? — предложил ему Айвен.
 — Заткнись, Айвен, — ответил Майлз через плечо. Он кинул вокруг взгляд и нашел самую ближнюю скамью. — Ты не против? — шепнул он ей.
 — Полагаю, это обычное дело…
 Его усмешка сделалась еще шире, он запрыгнул на скамью, обхватил Катриону руками и поцеловал ее явно собственническим поцелуем. Она тоже обняла его в ответ, крепко, чуть ли не тряся.
 — Мой, мой. Да, — яростно зашептала она ему на ухо.
 Он снова спрыгнул на пол, но ее руки не выпустил.
 Никки, чьи глаза были почти на одном уровне с глазами Майлза, испытующе на него посмотрел. — Вы собираетесь сделать мою маму счастливой, да?
 — Не сомневайся — я постараюсь, Никки, — и он от всей души ответил Никки серьезным поклоном. Так же степенно Никки кивнул в ответ, как бы произнеся Договорились.
 Подошли Оливия, Татия и сестры Рене, пробившие себе дорогу сквозь толпу выходивших, и набросились на Рене и Доно. Запыхавшись, вслед за ними появился человек в карминно-зеленом графском мундире. Он внезапно остановился, в тревоге оглядел Палату и простонал, — Слишком поздно!
 — Кто это? — шепнула Катриона Майлзу.
 — Граф Формюир. Он, кажется, пропустил это заседание.
 Граф Формюир, шатаясь, прошел к своему столу в дальнем конце залы. Граф Доно с легкой улыбкой смотрел, как он шел мимо.
 Айвен подобрался к Доно и произнес вполголоса, — Хорошо, я должен это знать. Как вы увели в сторону Формюира?
 — Я? Я не имел никакого к этому отношения. Однако, если ты должен знать, то, полагаю, что он провел это утро, устраивая примирение с графиней.
 — Все утро? В его возрасте?
 — Ну, ей слегка помог один приятный бетанский афродизиак. Полагаю, он может продлить период внимания мужчины на часы. И никаких скверных побочных эффектов. Ты уже не мальчик, Айвен, и ты мог бы захотеть его испробовать.
 — И есть еще?.
 — Не у меня. Поговори с Хельгой Формюир.
 Майлз повернулся к Хьюго и Базилю, его улыбка слегка застыла. Катриона крепче стиснула его руку, он ответил ей успокаивающим пожатием. — Доброе утро, господа. Я доволен, что вы смогли попасть на это историческое заседание Совета. Не хотели бы вы присоединиться к нам всем за завтраком в особняке Форкосиганов? Я уверен, что у нас с вами есть кое-какие вопросы для более конфиденциального обсуждения.
 Базиль, казалось, далеко ушел по пути к состоянию непрекращающегося ошеломления, но он сумел кивнуть и пробормотать спасибо. Хьюго посмотрел, как крепко держат друг друга за руки Майлз с Катрионой, и смущенно уступил. — Возможно, это было бы хорошей идеей, лорд Форкосиган. В свете того что мы, гм, будем родственниками. Я полагаю, у этой помолвки было достаточно свидетелей, чтобы считать ее свершившейся…
 Майлз накрыл руку Катрионы своей. — И я полагаюсь на это.
 Лорд-протектор Спикерского Круга пробился к их группе — Майлз. Грегор желает видеть вас вместе с этой леди, прежде чем вы уйдете. — он с улыбкой поклонился Катрионе. — Он сказал что-то о задаче для ваших возможностей Аудитора…
 — А. — Продолжая стискивать ее руку, Майлз потащил Катриону за собой сквозь редеющую толпу к помосту, где Грегор вел дело с несколькими людьми, улучивших момент, чтобы представить свои дела его императорскому вниманию. Он отослал их и обратился к Майлзу и Катрионе, уже спускаясь с возвышения.
 — Госпожа Форсуассон, — кивнул он ей. — Как вы думаете, вам в дальнейшем потребуется какая-то помощь в решение ваших, э-э, внутренних проблем?
 Она с благодарностью ему улыбнулась. — Нет, сир. Я думаю, мы с Майлзом сможем теперь справиться с этим делом, когда из него исчез этот несчастливый политический аспект.
 — И у меня сложилось такое впечатление. Поздравляю вас обоих. — его губы сохраняли торжественное выражение, но в глазах плясали чертики. — А-а, — он подозвал секретаря, вытянувшего из конверта официального вида документ — две написанные каллиграфическим почерком страницы, все покрытые печатями и штампами. — Вот, Майлз… вижу, Формюир наконец здесь. Я позволяю тебе вручить ему это.
 Майлз бегло проглядел страницы и усмехнулся. — Как и обсуждали. С удовольствием, сир.
 На лице Грегора при взгляде на них вспыхнула редкая улыбка, и он скрылся от своих придворных, снова нырнув в дверь, ведущую в его личный кабинет.
 Майлз разложил страницы по порядку и направился к столу Формюира.
 — Кое-что для вас, граф. Мой господин император рассмотрел ваше ходатайство о подтверждении опекунства над всеми вашими любимыми дочерьми. Этим он жалует его вам.
 — Ха! — произнес Формюир торжествующе, прямо-таки выхватив документ у Майлза. — Что я говорил! Даже имперские адвокаты склоняются перед кровными узами, а? Хорошо! Хорошо!
 — Наслаждайтесь, — улыбнулся Майлз и быстро уволок Катриону прочь.
 — Но Майлз, — прошептала она, — это означает победу Формюира? Он достиг возможности продолжать пользоваться своим ужасным конвейером по производству дочерей?
 — При соблюдении некоторых условий. Прибавь шагу — нам действительно надо бы покинуть Палату прежде, чем он доберется до Страницы Два…
 Майлз махнул своим приглашенным на завтрак гостям выйти в большой вестибюль, пробормотав в свой наручный комм быструю инструкцию Пиму подать автомобиль. Вице-король с супругой извинились, сказав что приедут позже после короткой дружеской беседы с Грегором.
 Все замерли, пораженные, когда по зале эхом раскатился голос во внезапном мучительном вопле:
 — Приданое! Приданое! Сто восемнадцать приданых…
 ***
 — Ройс, — зловеще произнес Марк, — почему незаконно проникшие сюда люди все еще живы?
 — Мы не можем просто обходить вокруг и отстреливать случайных посетителей, милорд, — попытался извиниться Ройс.
 — А почему нет?
 — Сейчас не Период Изоляции; и кроме того, милорд, — кивнул Ройс на потрепанных эскобарцев, — у них, кажется, есть надлежащий ордер.
 Эскобарец помельче, назвавшийся офицером Густиозом, выставил перед собой комок слипшихся бумаг в качестве свидетельства и многозначительно ими тряхнул, разбрызгав вокруг еще несколько белых капель. Марк отстранился и аккуратно смахнул случайное белое пятнышко с полы своего хорошего черного костюма. Все трое мужчин, казалось, только что окунулись с головой в чан с йогуртом. При взгляде на Ройса у Марка в памяти смутно всплыла легенда об Ахиллесе, за исключением того, что этот был промаринован в жучином масле полностью до обеих пяток.
 — Посмотрим. — Если они причинили вред Карин… Марк развернулся и постучал в запертую дверь лаборатории. — Карин? Марсия? С вами там все в порядке?
 — Марк? Это ты? — ответил через дверь голос Марсии. — Наконец-то!
 Марк изучил вмятины на деревянной двери и хмуро, прищурив глаза, взглянул на обоих эскобарцев. Густиоз слегка отшатнулся, а Муно вдохнул воздуху и напрягся. Из лаборатории раздался скребущий звук, как будто что-то большое отволакивали от двери. Еще через секунду пропищал замок и дверь, застряв, дернулась и открылась. Марсия просунула голову в проем. — О небо, спасибо!
 Марк с беспокойством протиснулся мимо нее к Карин. Она чуть не упала в его открытые для объятия руки, но потом они пересмотрели эту идею. Хотя она была и не так тщательно измазана, как мужчины, но ее волосы, жилет, рубашка и брюки были щедро обрызганы жучиным маслом. Она аккуратно наклонилась и вместо объятий приветствовала его успокаивающим поцелуем. — Они причинили тебе такой-то вред, дорогая? — потребовал ответа Марк.
 — Нет, — сказала она слегка напряженно. — Мы в порядке. Но, Марк, они пытались увезти отсюда Энрике! Все наше дело без него просто вылетит в трубу !
 Энрике, крайне растрепанный и липкий, кивнул в испуганном подтверждении.
 — Ш-ш. Я улажу дело. — Как-нибудь…
 Она запустила руку в волосы — часть ее белокурых кудряшек дико встала дыбом от мусса из жучиного масла, ее грудь вздымалась и опускалась в такт дыханию. Марк провел большую часть утра в поиске наиболее замечательно непристойных ассоциаций, которые вызывало в его сознании оборудование молочного заводика. Он сумел сосредоточиться на задаче, лишь пообещав себе, что заберется днем в постель — и не один — когда вернется домой. Он уже все спланировал. Но романтический сценарий не включал в себя эскобарцев. Черт возьми, если бы у него была Карин и дюжина лотков с маслом, он нашел бы что-нибудь поинтереснее, чем растереть все на ее волосах… Он так и делал, и мог бы сделать еще раз, но сначала ему надо было избавиться от этих проклятых непрошеных эскобарских ищеек.
 Он вышел обратно в коридор и заявил им, — Вы не можете его забрать. Во-первых, я выплатил за него залог — Лорд Форкосиган… — начал рассерженный Густиоз.
 — Лорд Марк, — поправил его Марк немедленно.
 — Даже если так. Эскобарский Парламент не занимается, как вы кажется решили, торговлей людьми. Как бы это не делалось здесь, на этой отсталой планете, но на Эскобаре обязательство гарантирует возникновение судебного дела, а не какой-то торговли живым товаром.
 — Так принято там, откуда я прибыл, — пробормотал Марк.
 — Он — джексонианец, — объяснила Марсия. — А не барраярец. Не пугайтесь. Он в основном справляется с этим.
 Его имущество составляло девять десятых от… чего-то. Пока он не был уверен, что получит Энрике обратно, Марк не хотел отпускать его с глаз. Если был бы какой-то способ законно препятствовать его выдаче, то Майлз бы, наверное, этот способ знал, но… Майлз вовсе не делал секрета из того, что он чувствует по отношению к масляным жукам. Не лучший выбор советчика. Но графиня приобрела акции… — Мать! — произнес Марк. — Да. Я хочу, чтобы вы по крайней мере подождали, пока моя мать не приедет домой и не поговорит с вами.
 — Вице-королева — очень известная леди, — сказал Густиоз осторожно, — и в другое время я счел бы за честь быть ей представленным. Но мы должны успеть на орбитальный челнок.
 — Они стартуют каждый час. Вы можете отправиться следующим. — Марк был готов держать пари, что эскобарцы предпочли бы не сталкиваться с вице-королем и его супругой. Как долго они караулили особняк Форкосиганов чтобы поймать момент, когда никого в доме не будет, и схватить свою добычу?
 Каким-то образом — вероятно потому, что Густиоз и Муно были профессионалами — Марк обнаружил, что на протяжении всего разговора они плавно и непреклонно двигались в другой конец холла. За собой эскобарцы оставляли слизистый след, словно сквозь особняк Форкосиганов проползло стадо гигантских чудовищных улиток. — Разумеется, я должен изучить ваши бумаги.
 — Мои бумаги полностью в порядке, — поднимаясь по лестнице, заявил Густиоз и прижал к своей клейкой груди нечто, на вид похожее на гигантский комок слюны. — И в любом случае они не имеют никакого отношения к вам!
 — Черт меня возьми, если не имеют! Я перевел на себя закладные доктора Боргоса; у меня должен быть свой законный интерес. Я заплатил за это!
 Они добрались до столовой; Муно ухитрился обхватить предплечье Энрике похожей на окорок рукой. Марсия, хмуро поглядев на него, заявила приоритетное владение на другую руку. Энрике сделался вдвое более встревоженным.
 Спор продолжался на повышенных тонах, пока они двигались через несколько холлов. В выложенном черно-белой плиткой входном вестибюле Марк врос в землю. Он проворно развернулся, встав лицом ко всей компании, между Энрике и дверью, расставил ноги и с упрямством бульдога прорычал:
 — Если вы гонялись за Энрике два проклятых месяца, Густиоз, то еще полчаса не должны иметь для вас значения. Вы подождете!
 — Если вы посмеете мне препятствовать в законном исполнении моего долга, то, гарантирую, я найду способ выдвинуть против вас обвинение! — прорычал Густиоз в ответ. — Меня не касается, кто ваши родственники!
 — Вы устраиваете свару в Доме Форкосиганов, и вам придется чертовски хорошо уяснить, что очень важно, чей я родственник!
 — Так и скажи ему, Марк! — закричала Карин.
 Энрике с Марсией прибавили свои голоса к общему шуму. Муно крепче схватил своего пленника и осторожно взглянул на Ройса, и с еще большей опаской — на Карин с Марсией. Марк рассудил, что пока побагровевший Густиоз все еще ревет, он его может задержать; когда же он наберет в грудь воздуху и двинется вперед — тогда дело дойдет до физического столкновения, а Марк был совсем не уверен, кто тогда будет в большей степени под контролем. Где-то в глубине сознания Марка, словно нетерпеливый волк, начал скулить и царапаться Убийца.
 Густиоз набрал воздуху в грудь, но внезапно прекратил вопить. Марк напрягся с головокружительным ощущением того, что теряет целостность / себя самого / безопасность, а Другой начинает проталкиваться вперед.
 Все прочие тоже прекратили кричать. Шум фактически замолк так внезапно, будто бы кто-то перерезал энергетический кабель и отключил их. Дуновение теплого летнего воздуха всколыхнуло волоски на шее Марка, когда двойные двери позади него широко распахнулись. Он обернулся кругом.
 В дверном проеме замерла в удивлении большая группа народу. В центре стоял великолепный Майлз в парадном мундире Дома Форкосиганов, под руку с Катрионой Форсуассон. На одном фланге располагались Никки в паре с госпожой Фортиц. С другой стороны стояли два незнакомых Марку мужчины — лейтенант в зеленом армейском мундире и полноватый тип в гражданском, — и оба вытаращили глаза на перемазанных в масле спорщиков. Поверх головы Майлза на все пристально уставился Пим.
 — Кто это? — прошептал Густиоз с тревогой. Не было никаких сомнений, кого он имел в виду.
 Карин вполголоса бросила ему, — Лорд Майлз Форкосиган. Имперский Аудитор лорд Форкосиган! Ну, вот вы этого и добились!
 Пристальный взгляд Майлза медленно обежал собравшуюся вместе компанию: Марка, Карин и Марсию, незнакомых эскобарцев, Энрике, — он слегка вздрогнул, — и наконец его глаза пробежались вверх-вниз по внушительной высоты фигуре оруженосца Ройса. После очень долгого мгновения Майлз наконец разжал зубы.
 — Оруженосец Ройс, вы, кажется, не одеты не по форме.
 Ройс вытянулся по стойке «смирно» и нервно сглотнул. — Я… я был не на дежурстве, милорд.
 Майлз сделал шаг вперед, и — Марк чертовски хотел знать, как у его брата это получается — Густиоз и Муно тоже автоматически подтянулись. Хотя Муно так и не отпустил Энрике.
 Майлз сделал жест в сторону Марка. — Это мой брат, лорд Марк. Карин Куделка и ее сестра Марсия. Доктор Энрике Боргос с Эскобара, гм, гость моего брата. — Он показал на группу людей, шедших за ним. — Лейтенант Базиль Форсуассон. Хьюго Форвейн, — он кивнул на полноватого мужчину, — брат Катрионы. — Ударение, которое он сделал в этой фразе, можно было истолковать, как лучше бы это не было таким разгромом, каким выглядит. Карин вздрогнула.
 — Остальные знакомы друг с другом. Боюсь, я раньше не встречал двух оставшихся джентльменов. Твои гости случайно уже не уходят, Марк? — предположил Майлз осторожно.
 Плотина рухнула; полдюжины человек начали одновременно объяснять, жаловаться, извиняться, просить, требовать, обвинять и защищаться. Майлз слушал это все пару минут — Марк некстати вспомнил о том, как ужасающе спокойно его брат-родитель разбирался с поступающими в командирский боевой шлем по параллельным каналам данными — и наконец, резко поднял руку. О чудо — он добился тишины, разве что Марсия автоматически договорила еще несколько слов.
 — Дайте мне подумать, правильно ли я все понимаю, — пробормотал он. — Вы двое, джентльмены, — он кивнул на постепенно обсыхающих эскобарцев, — желаете забрать доктора Боргоса и отправить его в тюрьму? Навсегда?
 Марк съежился, услышав интонации надежды в голосе Майлза.
 — Не навсегда, — с сожалением признал офицер Густиоз. — Но, разумеется, на довольно долгое время. — Он помедлил и протянул свой комок бумаг. — У меня есть все надлежащие распоряжения и ордера, сэр!
 — А, — сказал Майлз, уставившийся на липкую кучу. — Действительно, — заколебался он. — Вы, конечно, разрешите мне их проверить?
 Он извинился перед сборищем пришедших с ним людей, стиснул руку Катрионы… — минуточку, а разве они разговаривают друг с другом? Весь вчерашний день Майлз шатался по дому, окруженный темным облаком отрицательной энергии, словно движущаяся черная дыра; один только взгляд на него вызывал у Марка головную боль. Теперь, без всякой иронии, он просто пылал. Что, черт возьми, произошло? Карин тоже глядела на эту пару с растущим подозрением.
 Марк временно перестал обдумывать эту загадку, потому что Майлз пригласил Густиоза подойти к маленькому столику под зеркалом. Он снял со столика цветочную композицию и вручил ее в руки кинувшемуся подхватить Ройсу, чтобы Густиоз мог свалить на стол всю груду документов на выдачу.
 Медленно, — Марк ни капельки не сомневался, что Майлз использовал все театральные уловки, чтобы выиграть время на размышление, — и в высшей степени осторожно он их перелистал. Вся аудитория в вестибюле наблюдала за ним в абсолютной тишине, словно зачарованная. Он аккуратно прикасался к документам лишь кончиками пальцев, изредка кидая на Густиоза пристальные взгляды, от которых эскобарец коротко передергивался. Это случалось всякий раз, когда он был вынужден достать пару страниц и осторожно отклеить их одну от другой.
 — М-м , — произнес он, затем — Гм… — и наконец — Все восемнадцать, да. Очень хорошо.
 Майлз добрался до конца и замер, размышляя, на минуту, лишь касаясь пальцами груды документов, но и не возвращая их обратно стоявшему наготове Густиозу. Он кинул из-под бровей вопросительный взгляд на Катриону. Она в ответ посмотрела на него довольно обеспокоено и криво улыбнулась.
 — Марк, — медленно произнес он. — Ты заплатил Катрионе за ее работу по дизайну акциями, а не наличными — верно понимаю?
 — Да, — сказал Марк. — И Матушке Кости тоже, — поспешил он указать.
 — И мне! — заметила Карин.
 — И мне тоже, — добавила Марсия.
 — Компания несколько стеснена с наличными деньгами, — осмотрительно сделал комментарий Марк.
 — И Матушке Кости тоже. Гм. О боже, — Майлз какое-то мгновение смотрел в пространство, затем повернулся к Густиозу и улыбнулся ему.
 — Офицер Густиоз.
 Густиоз вытянулся будто по стойке «смирно».
 — Все документы, которые у вас есть, кажутся действительно законными и в полном порядке.
 Майлз взял стопку двумя пальцами и вернул ее в нетерпеливые руки офицера. Густиоз взял бумаги, улыбнулся и набрал воздуху в грудь.
 — Однако, — продолжил Майлз, — вы упустили обращение к одной юрисдикции. Весьма критичной: охрана СБ на воротах не должна была вас без этой бумаги даже впускать. Ну, парни — солдаты, а не адвокаты; не думаю что бедному капралу нужно сделать за это выговор. Хотя я буду должен сообщить об этом генералу Аллегре, чтобы в будущем быть уверенным, что это включено в их инструктаж.
 Густиоз уставился на него в ужасе и недоверии. — У меня есть разрешение Империи… локального планетарного пространства… округа Форбарра… города Форбарр-Султаны… Под чьей еще юрисдикцией это может быть?
 — Особняк Форкосиганов — официальная резиденция графа Округа Форкосиган, — объяснил ему Майлз любезным тоном. — Таким образом, земля, на которой он стоит, считается землей Округа Форкосиган, нечто вроде как с посольством. Чтобы забрать этого человека из Дома Форкосиганов в городе Форбарр-Султана округа Форбарра на Барраяре и в Империи, вам нужны все эти разрешения, — он показал на липкую кучу, — и еще санкция на выдачу от Округа Форкосигана, заверенная Голосом Графа — точно такая же как эта, от Округа Форбарра.
 Густиоз задрожал. — И где же, — хрипло произнес он, — я могу найти ближайшего Голоса Графа Округа Форкосиган?
 — Ближайшего? — радостно переспросил Майлз. — Ну, это я.
 Очень долгое мгновение офицер смотрел на него, потом сглотнул. — Очень хорошо, сэр, — сказал он подобострастно, надломленным голосом. — Могу я попросить у вас как у графского Голоса разрешение на выдачу доктора Энрике Боргоса?
 Майлз искоса поглядел на Марка. Марк с перекошенным ртом уставился на него в ответ. Ах ты, мерзавец, сукин сын, ты же наслаждаешься сейчас каждой секундой…
 Майлз испустил долгий, довольно печальный вздох — от которого все покачнулись — и оживленно продолжил, — Нет. В вашей просьбе отказано. Пим, пожалуйста, проводите этих господ из моего дома, а затем сообщите Матушке Кости, что нам необходим завтрак, гм, — он пристально оглядел вестибюль, — на десять человек и как можно скорее. К счастью, ей нравятся трудные задачи. Оруженосец Ройс.., — он посмотрел на молодого человека, все еще сжимавшего в руках цветы и уставившегося на него в жалкой панике. Майлз лишь покачал головой, — Идите и примите ванну.
 Высокий, почти пожилой и одетый в полный мундир Пим угрожающе двинулся к эскобарцам, не выдержавшим и безвольно давшим выдворить себя за дверь.
 — Черт возьми, когда-нибудь он будет вынужден выйти из этого дома! — крикнул через плечо Густиоз. — Он не может скрываться здесь всю жизнь!
 — Мы будем возить его в Округ на официальном воздушном транспорте графа, — бодро уточнил Майлз в ответ.
 Невнятный крик Густиоза приглушили закрывшиеся двери.
 — Проект с масляными жуками действительно просто очарователен, — рассказывала Катриона двум пришедшим с ними мужчинам. — Вам нужно посмотреть на лабораторию.
 Карин замотала головой в бешеном отрицании. — Не сейчас, Катриона!
 Майлз кинул поверх головы Марка мрачный предупреждающий взгляд и сделал своим спутникам жест в противоположную сторону. — Тем временем вам, наверное, было бы интересно посмотреть библиотеку Дома Форкосиганов. Госпожа Фортиц, не расскажете ли вы Хьюго с Базилем о кое-каких его интересных исторических аспектах, а я тем временем пойду распоряжусь кое о чем? Иди с тетей, Никки. Я вам буду так благодарен… — Он протянул руку Катрионе, предлагая ей остаться с ним, а вся остальная компания удалилась.
 — Лорд Форкосиган, — выкрикнул Энрике дрожащим от облечения голосом, — я просто не знаю, как я могу когда-нибудь вам за это отплатить!
 Майлз поднял руку, останавливая его на полпути, и сухо сказал. — Я об этом подумаю.
 Марсия, чуть больше, чем Энрике, понимающая в нюансах поведения Майлза, кисло улыбнулась и взяла эскобарца за руку. — Пойдем, Энрике. Думаю, нам наверно будет лучше начать отрабатывать твой долг благодарности с того, что мы спустимся вниз и вымоем лабораторию, правда?
 — О! Да, конечно… — Она твердо утащила его прочь. Был слышан стихающий голос Энрике, — Думаешь, ему понравятся жуки, дизайн которых разработала Катриона…?
 Катриона нежно улыбнулась Майлзу. — Хорошо исполнено, дорогой.
 — Да, — сказал Марк грубовато, уставившись на свои ботинки. — Я знаю, как ты относишься ко всей этой затее. Гм… спасибо, а?
 Майлз слегка покраснел. — Ну, знаешь, я не мог рискнуть нанести оскорбление своей кухарке. Она, кажется, приняла этого человека. Полагаю, за тот энтузиазм, с каким он поглощает еду в моем доме.
 Марк нахмурил брови во внезапном подозрении. — А это на самом деле правда, что резиденция графа юридически является частью его Округа? Или ты просто придумал это на месте?
 Майлз коротко усмехнулся.
 — Справься об этом в законе. А теперь, вы оба извините нас — думаю, мне лучше бы пойти и потратить немного времени на то, чтобы успокоить страхи моего будущего шурина. Для них это было утро испытаний. В качестве личного одолжения, дорогой брат, пожалуйста, не мог бы ты воздержаться и не сваливать на меня сегодня больше никаких кризисов?
 — Шурин…? — Карин открыла рот во взволнованном восхищении. — О, Катриона, прекрасно! Майлз, ах ты… ты негодяй! Когда это произошло?
 Майлз усмехнулся, на этот раз — искренне, а не играя на публику. — Она спросила меня, а я сказал да. — Он хитро поглядел на Катриону и продолжал, — В конце концов, должен же я был подать ей хороший пример,. Видишь, Катриона, как надо отвечать на предложение руки и сердца — прямо, решительно, и главное — положительно!
 — Я это запомню, — ответила она ему. Когда он повел ее к библиотеке, ее лицо было бесстрастно, но глаза смеялись.
 Наблюдавшая за ними Карин вздохнула в романтическом удовлетворении, и склонилась к Марку. Отлично, эта штука заразна. Так в чем проблема? К черту черный костюм. Его рука скользнула ей на талию.
 Карин запустила руку себе в волосы. — Я хочу принять душ.
 — Пойдем в мой, — предложил Марк немедленно. — Я потру тебе спинку.
 — Можешь потереть всюду, — обещала она ему. — Думаю, я потянула мышцы, перетягивая Энрике вместо каната.
 Черт возьми, это день еще не был окончательно потерян. Нежно улыбаясь, он повернулся вместе с ней к лестнице.
 Из тени под самыми их ногами выскочила, спасаясь бегством и быстро поползла, переваливаясь, по черно-белым плиткам королева форкосигановских жуков.
 Карин взвизгнула, и Марк бросился за огромным жуком. Проскользнув на животе под боковым столиком, он успел увидеть, как серебряная вспышка ее спинки исчезает из поля зрения между плинтусом и неплотно уложенной плиткой. — Будьте все прокляты, эти штуки умеют сплющиваться! Наверное, нам нужно заставить Энрике сделать их, скажем, повыше или что-то вроде того. — Отряхнув пиджак, он снова поднялся на ноги. — Она ушла в стену. — Как он боялся, обратно к своему гнезду где-то там в стене.
 Карин с сомнением поглядела под стол. — Мы должны сказать об этом Майлзу?
 — Нет, — сказал Марк решительно и, взяв ее за руку, пошел наверх.
 ЭПИЛОГ
 С точки зрения Майлза две недели до Императорской свадьбы просто промчались, хотя он и подозревал, что Грегор с Лаисой столкнулись с феноменом релятивистского временного искажения, по которому время текло медленнее, а они сами старились быстрее. Каждый раз, сталкиваясь с Грегором, он подобающе сочувственно говорил: да, это светское испытание — ужасное бремя, но ведь, действительно, каждый должен через это пройти, если он принадлежит к роду человеческому, так что держи голову выше и грудь колесом. Внутри же его собственной головы постоянно всплывали, взрывались и лопались цепочки пузырьков, как в шампанском: Смотрите! Я обручен! Правда, она мила? Она сама спросила меня. Она еще и умна. Она собирается за меня замуж. Моя, моя, совсем моя. Я помолвлен! И женюсь! На этой женщине! — однако он надеялся, что их шипенье выливалось у него лишь в невозмутимой, мягкой улыбке. Он три раза был приглашен на обед в дом Фортицев и успел дважды привести Катриону с Никки отобедать в доме Форкосиганов, прежде чем настал венец свадебной недели и всех этих приемов — боже правый, даже завтраков. Однако, его расписание было не столь тягостным, как у Грегора с Лаисой, чье время леди Элис вместе с СБ расписали по минутам. Майлз пригласил Катриону сопровождать его при каждом выполнении его светского долга. Она приподняла брови в ответ на это предложение и согласилась на разумные и достойные три раза. Лишь позже Карин подсказала ему, что для леди есть некоторый предел, сколько раз она может появиться на людях в одном и том же платье — он признал эту проблему реально существующей и с удовольствием был намерен ее разрешить. И вдобавок это, возможно, было одной из причин. Он хотел, чтобы Катриона разделила с ним удовольствие, но не усталость.
 Облако забавных и удивленных поздравлений, окружавшее их со дня их эффектной помолвки, было омрачено лишь однажды, на обеде в честь Пожарной Команды Форбарр-Султаны, на котором в том числе происходило вручение наград людям, продемонстрировавшим в прошлом году выдающуюся храбрость или быстрое соображение. Выходя под руку с Катрионой, Майлз столкнулся в дверях с несколько пьяным лордом Формуртосом, одним из потерпевших поражение сторонников Ришара. Помещение к тому времени в основном опустело, осталось только несколько групп людей, искренне увлеченных беседой. Слуги уже ходили по залу, прибираясь. Формуртос опирался на косяк, скрестив руки, и не отодвинулся.
 На вежливую реплику Майлза, — Извините…, — Формуртос скривил губы в преувеличенной иронии.
 — А почему бы нет? Все же это делают. Кажется, вы в достаточной степени Форкосиган — можете выйти сухим из воды даже после убийства.
 Катриона замерла. Долю секунды Майлз колебался, рассматривая варианты ответов: объяснение, оскорбление, протест? Спорить в прихожей с полупьяным дураком? Нет. В конце концов, я же сын Эйрела Форкосигана. Вместо этого Майлз не мигая уставился на него и выдохнул:
 — Тогда, если вы действительно так считаете, что же вы стоите у меня на пути?
 Нетрезвая усмешка Формуртоса испарилась, сменившись запоздалой осторожностью. Усиленно пытаясь выглядеть беззаботным, что ему не совсем удалось, он развернулся и открытой ладонью пригласил пару пройти. Когда Майлз раздраженно улыбнулся, показав зубы, тот невольно сделал еще один шаг назад. Майлз взял Катриону под другую руку и прошел мимо, не оглядываясь назад.
 Катриона только раз кинула взгляд через плечо, когда они уже прошли по коридору. Тоном беспристрастного наблюдателя она пробормотала, — Он смылся. Знаешь, твое чувство юмора однажды доведет тебя до больших неприятностей.
 — Похоже на то, — вздохнул Майлз.
 ***
 Майлз решил, что императорская свадьба была очень похожа на боевую десантную миссию, за исключением того, что — о чудо! — командовать приходилось не ему. В этот раз нервные срывы пришлись на долю леди Элис и полковника лорда Форталы-младшего. А Майлзу досталась роль рядового. Все, что он был должен делать — продолжать улыбаться и следовать приказам, вот в конечном счете и все.
 Было удачей, что все это происходило в Середину Лета, потому что единственным местом, достаточным чтобы вместить все круги свидетелей (если не считать потрясающе уродливого муниципального стадиона), был бывший плац-парад, а ныне — травянистый газон, непосредственно к югу от Дворца. Бальная зала была запасным местом для проведения сборища в случае дождя, но на взгляд Майлза это было террористическим планом, направленным на то, чтобы большая часть правительства Империи погибла от жары и недостатка кислорода. В пару к снежной буре, сделавшей помолвку в Зимнепраздник столь незабываемой, летом должно был случиться как минимум торнадо, однако ко всеобщему облегчению, с самого рассвета погода была благоприятной.
 Утро началось еще с одного официального завтрака, на этот раз — во Дворце, с Грегором и приятелями жениха. Грегор выглядел слегка помятым, но решительным.
 — Как ты, держишься? — спросил его Майлз вполголоса.
 — Я выстою до конца обеда, — заверил его Грегор. — Тогда мы потопим наших преследователей в озере вина и сбежим.
 Даже Майлз не знал, какое убежище избрали Грегор с Лаисой на свою свадебную ночь — то ли один из замков Форбарра, то ли загородное владение кого-то из друзей, или даже, возможно, борт боевого крейсера на орбите. Он был уверен — на императорской свадьбе под окнами новобрачных не устроят «кошачьего концерта». Для охраны своего бегства Грегор выбрал наиболее пугающе лишенных чувства юмора сотрудников СБ.
 Майлз вернулся в особняк Форкосиганов, чтобы переодеться в свой лучший мундир Дома, украшенный тщательно выбранными военными знаками отличия, которые он больше никогда не надевал. Катриона должна была наблюдать церемонию из третьего круга свидетелей, вместе со своими тетей и дядей и остальными его коллегами — Имперскими Аудиторами. Он , наверное, не сможет увидеться с ней, пока все клятвы не будут принесены — эта мысль дала ему ощутить, насколько беспокоится Грегор.
 Площадь у Дворца была уже полна, когда он приехал. Он присоединился к компании, состоящей из его отца, Грегора, Дру и Ку, графа Генри Форволка с женой и прочих лиц из первого круга, в назначенном месте сбора, одной из гостиных Дворца. Вице-королева отсутствовала где-то, помогая леди Элис. Они обе вместе с Айвеном появились, когда в запасе оставалось всего минута. Как только воздух позолотило сияние летнего вечера, в западный вход привели лошадь Грегора — великолепное блестящее черное животное в сверкающей сбруе. Оруженосец Форбарры привел столь же прекрасную белую кобылу, предназначенную для Лаисы. Грегор сел на лошадь, выглядя в своем парадном красно-синем мундире одновременно по-императорски выразительно и привлекательно взволнованно. В окружении идущей пешком своей команды, он как подобает пересек поле по направлению к бывшим казармам, ныне перестроенным в здания для гостей, где разместилась комаррская делегация.
 Теперь уже делом Майлза было заколотить в дверь, провозгласив официальные фразы о том, что появлении невесты. Из широко распахнутых и украшенных цветами окон сверху за ним наблюдала стайка хихикающих комаррианок. Когда появилась Лаиса с родителям, Майлз сделал шаг назад. Наряд невесты — он его рассмотрел, будучи уверенным, что потом его засыпят вопросами — состоял из белого шелкового жакета из очаровательной блестящей материи поверх других слоев, тяжелой белой шелковой юбки из многих клиньев, белых кожаных ботиночек, и головного убора, с которого спадали гирлянды цветов. С несколько напряженной улыбкой оруженосец Форбарры удостоверился, что невеста во всем этом великолепии без каких-либо происшествий села в седло примечательно спокойной кобылы — Майлз подозревал, что лошади дали транквилизаторы. Грегор тронул свою лошадь, подъехал, склонился и на мгновение стиснул руку Лаисы; они со внезапным изумлением улыбнулись друг другу. Отец Лаисы — невысокий, округлый комаррский олигарх, — никогда в жизни не подходивший к лошади и не имевший возможности в этом попрактиковаться, отважно возглавил процессию, и кавалькада снова тронулась в свой величественный путь сквозь проходы между рядами доброжелателей к южной лужайке.
 Рисунок свадебных кругов был выложен на земле маленькими дорожками из цветного зерна; как догадался Майлз, всего этого зерна там были сотни килограммов. Жениха с невестой ожидал маленький центральный круг, окруженный шестилучевой звездой для основных свидетелей и несколькими концентрическими кольцами для гостей. Сперва близкие родственники и друзья — потом графы и графини — затем высокие правительственные должностные лица, высшие офицеры и Имперские Аудиторы — следующими дипломатические делегации; после этого круга люди набились вплоть до самых стен дворца, и еще больше их толпилось на улице. Кавалькада рассыпалась, невеста и жених спешились и вошли в круг с двух противоположных сторон. Лошадей увели, а Свидетельнице Лаисы и Майлзу вручили официальные мешочки с крупой, которые надо было высыпать на землю и закрыть выход их круга, что они и сделали, ухитрившись не уронить мешочки и не высыпать слишком много крупы на собственную обувь.
 Майлз занял свое место на предназначенном луче звезды, его мать с отцом и родители Лаисы — по обе стороны от него, комаррская свидетельница, подружка Лаисы — напротив него. Так как он не должен был подсказывать Грегору слова, то пока пара повторяла свои клятвы на всех на четырех языках, он разглядывал довольные лица своих родителей. Вряд ли он когда-то раньше видел, чтобы его отец плакал на людях. Ну, частично это было данью сентиментальности, охватившей сегодня всех, но отчасти это должны были быть слезы явного политического облегчения. Разумеется, именно поэтому и ему пришлось стереть влагу со своих глаз. Проклятое действенное публичное представление, вот чем была эта церемония…
 Сглотнув, Майлз сделал шаг вперед, чтобы движением ноги разорвать круг и выпустить из него пару новобрачных. Он воспользовался своей привилегией и удобным местом, чтобы первым с поздравлениями пожать руку Грегора и, привстав на цыпочки, поцеловать невесту в раскрасневшуюся щеку. А затем, черт возьми, наступило время банкета, и он мог теперь сорваться с крючка и отправиться разыскивать во всей этой толпе Катриону. Он прошел мимо людей, подбиравших горстки крупы, чтобы спрятать их на память, и вытянул шею, выглядывая изящную женщину в сером шелковом платье.
 ***
 Карин стиснула руку Марка и удовлетворенно вздохнула. Кленовая амброзия стала хитом.
 Карин подумала, что со стороны Грегора было довольно мудро разделить астрономической величины расходы на свадебный банкет среди его графов. Каждый Округ пригласили устроить на открытом воздухе, вокруг Императорского дворца, прилавок, где выставлялась на обозрение прогуливающихся гостей и им предлагалась всяческая местная еда и спиртные напитки (конечно, проверенные леди Элис и СБ). Эффект немного напоминал Окружную Ярмарку — или, скорее, Ярмарку Округов — но это на это соревнование, разумеется, было представлено все самое лучшее на Барраяре. Прилавок Округа Форкосиган получил лучшее место, в северно-западном углу дворца и прямо на пути, который вел в лежащие ниже сады. Граф Эйрел пожертвовал тысячу литров вина из своей провинции — традиционный и очень популярный выбор.
 На боковом столике рядом с винным баром сам лорд Марк Форкосиган и МПВК Энтерпрайзес — трам-пам-пам! — представляли свой первый продовольственный продукт. Матушка Кости и Энрике, с табличками персонала, распоряжались группой слуг из особняка Форкосиганов, раскладывающих щедрые порции кленовой амброзии для высших форов, так быстро, как они только успевали их протягивать над столом.. На краю стола, обрамленная цветами, стояла проволочная клетка, а в ней сине-красно-золотым цветом пылали пара дюжин ярких новых Блистательных Жуков. Рядом лежало объяснение, из чего сделана амброзия — этот текст Карин специально переписала, убрав из него и техницизм Энрике, и явную меркантильность Марка. Ладно, ни один из новых жуков не принимал участие в создании именно представленного здесь масла, но это уже была незначительная деталь.
 Подошли, прогуливаясь, Майлз с Катрионой, а за ними Айвен. Майлз заметил нетерпеливый жест Карин, и выловил ее. У Майлза был тот же самый ошеломленный и безумно довольный вид, который он напоказ демонстрировал уже две недели; Катриона, в первый раз оказавшаяся на приеме в императорском дворце, выглядела чуть благоговейно запуганной. Когда все трое подошли, Карин бросилась в сторону, схватила кубок с амброзией и потрясла им.
 — Катриона, им понравились Блистательные Жуки! По крайней мере полдюжины женщин попытались их забрать, чтобы закрепить в качестве украшений в волосах вместе с цветами… Энрике был вынужден запереть клетку, пока мы их всех не лишились. Он сказал, что они представлены как демонстрационные образцы, а не для свободной раздачи.
 Катриона засмеялась. — Я рада, что сумела справиться с сопротивлением ваших покупателей!
 — О боже, да. А поскольку мы дебютировали на императорской свадьбе, каждый захочет их получить! Вот, вы уже пробовали амброзию? Майлз?
 — Я уже отведал ее раньше, спасибо, — сказал Майлз нейтрально. — Айвен! Ты должен попробовать!
 Айвен с сомнением скривил губы, но с благосклонной любезностью зачерпнул ложку и поднес ко рту. Его выражение изменилось. — Ничего себе, что вы в нее подлили? Эта штука стала здорово крепче. — он не дал Карин отобрать у него вазочку.
 — Кленовая медовуха, — сказала Карин радостно. — Матушку Кости посетило вдохновение. И это действительно работает!
 Айвен сглотнул и замер. — Кленовая медовуха? Самый отвратительный, прожигающий кишечник, исподтишка нападающий на тебя напиток, когда-нибудь сваренный человеком?
 — К нему надо привыкнуть, — пробормотал Майлз.
 Айвен взял еще кусочек. — В сочетании с самым противным съедобным продуктом, которые был когда-либо изобретен… как она заставила эту штуку сделаться такой? — Он выскоблил ложкой последнюю порцию мягкой золотистой пасты и поглядел на вазочку, словно прикидывая, не вылизать ли ее. — Это подавляюще эффектно. Одновременно есть и напиваться… не удивительно, что тут выстроилась очередь!
 Марк с самодовольной улыбкой вступил в разговор. — Я только что имел очаровательную частную дружескую беседу с лордом Форсмитом. Не вдаваясь в детали, могу сказать: наша начальная нехватка денег, кажется, так или иначе будет решена. Катриона! Я теперь готов выкупить акции, которыми заплатил вам за дизайн жуков. Что бы вы сказали на предложение продать их мне обратно по двойной стоимости номинала?
 Катриона выглядела взволнованной. — Это замечательно, Марк! И столь своевременно. Это больше, чем я когда-нибудь ожидала…
 — Вы должны сказать, — твердо перебила его Карин, — нет, спасибо. Вы должны придержать эти акции, Катриона! Если вам нужны наличные, воспользуйтесь ими как залогом за ссуду. Затем в будущем году, когда акции вырастут уже не знаю во сколько раз, продайте несколько штук, заплатите по ссуде, а остальные сохраните в качестве растущих вложений. Когда Никки вырастет, на эти деньги вы сможете отправить его учиться на скачкового пилота.
 — Ты не должна так делать… — начал Марк.
 — Так я поступлю с моими. Из этого я оплачу мой билет обратно на Колонию Бета! — Она не собиралась просить у своих родителей и десяти марок, и эта новость была для них не только сюрпризом, но и лестна для нее. Карин подумала, что предложив ей деньги на жизнь, они попытались надавить на нее или просто восстановить прежнее равновесие, может быть — взять верх. Она испытала огромное удовольствие, мило отказавшись. — И Матушке Кости я велела их тоже не продавать.
 Катриона прищурила глаза. — Понимаю, Карин. В таком случае… благодарю, лорд Марк. Я подумаю над вашим предложением чуть позже.
 Марк, чьи планы сорвались, расстроено вполголоса заворчал, но под сардоническим взглядом своего брата не продолжил своих попыток энергичной деятельности.
 Карин радостно подлетела к сервировочному столу, где Матушка Кости только что достала и распечатывала следующую пятилитровую емкость с кленовой амброзией.
 — Как дела? — спросила Карин.
 — При таком темпе они все у нас опустошат за следующий час, — сообщила повариха. На ней был кружевной передник поверх ее самого лучшего платья, а на груди большое и изысканно пахнущее ожерелье из свежих орхидей — которое, как она сказала, дал ей Майлз, — соперничало со служебной карточкой. Ей-богу, было много способов попасть на императорскую свадьбу…
 — Жучиное масло с кленовой медовухой было вашей грандиозной идеей — Майлз успокоился, — сказала ей Карин. — Я знаю, он один из немногих, кто действительно пьет эту штуку.
 — О Карин, дорогуша, идея была не моя, — ответила ей Матушка Кости. — а лорда Форкосигана. Знаешь, он владеет заводиком по ее производству… думаю, он приглядывает за тем, чтобы к этим беднякам в Дендарийских горах потекло больше денег.
 Усмешка Карин стала шире. — Понимаю. — Она незаметно кинула взгляд на Майлза, который стоял с благородным видом, держа под руку свою даму и изображая полное безразличие к проекту своего клон-брата.
 В подступавших сумерках в дворцовом саду на деревьях и на земле начали мерцать цветные огоньки, светлые и праздничные. И Блистательные Жуки в своей клетке защелкали крыльями и замерцали, словно в ответ.
 ***
 Марк смотрел, как Карин — белокурая, с кожей цвета слоновой кости и румянцем словно малина, так и хотелось ее съесть — вернулась от стола с жучиным маслом и довольно вздохнула. Он засунул руки в карман и нащупал там крупу, которую он набрал по ее просьбе, когда разорвали свадебный круг. Он стряхнул ее с пальцев и протянул ей руку, спрашивая, — И что мы дальше должны делать со всеми этими зернами, Карин? Посадить их или что-то еще?
 — О, нет, — сказала она, когда он потянул ее в сторону. — Они просто на память. Большинство людей насыплет их в маленькие мешочки и попытается когда-нибудь всучить своим внукам. Вот, я был на свадьбе старого Императора.
 — Знаете, это ведь чудесное зерно, — заметил Майлз. — Оно преумножается. Завтра — или сегодня к ночи — по всей Форбарр-Султане легковерным людям начнут продавать мешочки со «свадебным» зерном. Многие тонны.
 — Действительно. — принял сказанное во внимание Марк. — Знаешь, а можно было бы на самом деле делать это на законных основаниях, если проявить немного изобретательности. Взять свою горстку свадебной крупы, смешать ее с бушелем обычной, снова упаковать… клиент все же получил бы, в некотором смысле, подлинное зерно с императорской свадьбы, но его стало бы другое количество…
 — Карин, — попросил Майлз, — сделай мне одолжение. Проверь его карманы прежде, чем вы сегодня отсюда уйдете, и конфискуй все найденное зерно.
 — Я не говорил, что я собирался сделать это! — высказал Марк с негодованием. Майлз усмехнулся, и тот понял, что его только что разыграли. Он глуповато улыбнулся в ответ, находясь от всего этим вечером в таком приподнятом настроении, что готов был добродушно вынести любую насмешку.
 Карин подняла глаза, и Марк, проследив за линией ее взгляда, увидел, что к ним идут коммодор Куделка в парадном красно-синем мундире и госпожа Куделка в чем-то зеленом и струящемся, похожая на Королеву Лета. Коммодор небрежно покачивал своей тростью-шпагой, однако у него на лице было любопытное выражение самоанализа. Карин отбежала в сторону чтобы попросить еще образцов амброзии и всучить их родителям.
 — Как вы оба поживаете? — приветствовал их Майлз.
 Коммодор ответил отвлеченно, — Я немного, гм… Немного…гм.
 Майлз навострил бровь. — Немного — что?
 — Оливия, — сказала госпожа Куделка, — только что объявила о своей помолвке.
 — Я так и думал, что это ужасно заразно, — сказали Майлз, хитро усмехнувшись Катрионе.
 Катриона ответила ему мягкой улыбкой и спросила Куделок, — Поздравляю вас. И кому же повезло?
 — Это -…м-м… нам надо несколько привыкнуть к тому, какой выбор она сделала, — вздохнул коммодор.
 — Граф Доно Форратьер, — высказала госпожа Куделка.
 Карин вернулась со стопкой вазочек с амброзией как раз вовремя, чтобы это услышать; она запрыгала на месте и в восхищении взвизгнула. Марк искоса поглядел на Айвена, который просто покачал головой и потянулся еще за одной порцией амброзии. Из всей компании он один не добавил свой голос в удивленный ропот. Да, выглядел он мрачным. Но не удивленным.
 Майлз, после нескольких секунд на переваривание этой новости, произнес, — Я всегда думал, что одна из ваших девочек сможет подцепить графа…
 — Да, — сказал коммодор, — но…
 — Я — совершенно уверена, что Доно знает, как сделать ее счастливой, — предположила Катриона.
 — Гм.
 — Она хочет устроить большую свадьбу, — сказала госпожа Куделка.
 — Как и Делия, — сказал коммодор. — Когда я их оставил, они сцепились по поводу того, чья свадьба будет раньше. И кто из них соответственно сделает первый выстрел по моему несчастному бюджету. — Он огляделся, посмотрев на дворцовое поле и всех все более и более счастливых пирующих. Поскольку пока был еще ранний вечер, большинство из них пока сохраняли вертикальное положение. — У них обеих возникают грандиозные идеи.
 Майлз произнес восхищенным тоном, — О-о. Я должен поговорить с Дувом.
 Коммодор Куделка протиснулся ближе к Марку и понизил голос. — Марк, я… э-э… чувствую, что должен извиниться перед тобой. Мне не хотелось бы оказаться в этом деле таким несгибаемым упрямцем.
 — Все нормально, сэр, — сказал Марк, удивленный и тронутый.
 Коммодор добавил, — Так вы к осени возвращаетесь на Бету… хорошо. В конце концов, в вашем возрасте не требуется спешить, чтобы разобраться.
 — И мы так же подумали, сэр — Марк заколебался. — Я знаю, из меня еще не очень хороший родственник. Но я хочу этому научиться.
 Коммодор кивнул ему с чуть неровной улыбкой. — Ты все делаешь прекрасно, сынок. Просто продолжай так же.
 Карин стиснула его руку. Марк прочистил внезапно и необъяснимо стиснутое горло и пришел к новой мысли, что у человека не просто может быть семья, но и что эта семья может быть не одна. Изобилие родственников… — Спасибо, сэр. Я постараюсь.
 Тут из-за угла дворца вышли под руку Оливия и Доно собственной персоной; на Оливии было платье ее любимого цвета желтой примулы, а Доно выглядел великолепно и строго в цветах Дома Форратьеров, сине-серых. Марк впервые заметил, что темноволосый Доно был на самом деле чуть ниже своей невесты. Все девочки Куделок были скорее высокими. Но сила индивидуальности Доно была такой, что разницу в росте едва ли кто-то замечал.
 Они присоединились к компании, объяснив что уже пять человек независимо друг от друга рекомендовали им пойти попробовать кленовую амброзию, пока она не кончилась. Они задержались подождать, пока Карин собирала еще одну охапку вазочек, и стали принимать ото всех поздравления. Даже Айвен не пренебрег этим общественным долгом.
 Когда Карин вернулась, Оливия сказала ей, — Я только что разговаривала с Татией Форбреттен. Она была такая счастливая — они с Рене зачали сына! Клетку поместили в маточный репликатор сегодня утром. Пока все в порядке.
 Карин, ее мать, Оливия и Доно собрались поближе, и на короткое время окончание разговора приобрело ужасающе акушерское направление. Айвен отступил.
 — Все делается хуже и хуже, — глухим голосом доверился он Марку. — Я уже привык, что мои подружки пропадают по одной, выходя замуж. А теперь они стали исчезать парами.
 Марк пожал плечами. — Ничем не могу тебе помочь, старина. Но если хочешь мой совет…
 — Ты даешь мне совет по поводу моей личной жизни? — воскликнул Айвен с негодованием.
 — Получаешь всегда то же, что отдаешь. Даже я это окончательно понял. — усмехнулся Марк.
 Айвен зарычал и сделал попытку смыться, но замер, пораженно уставившись на то, как граф Доно приветствовал своего кузена Байерли Форратьера, только что показавшегося на ведущей ко дворцу дорожке. — Что он делает здесь? — пробормотал Айвен.
 Доно с Оливией попрощались и ушли, возможно, вместе поделиться новостью с новой жертвой. После короткого молчания Айвен протянул свою пустую вазочку Карин и направился вслед за ними.
 Коммодор, вычищая ложечкой остатки амброзии из своей вазочки, хмуро поглядел вслед Оливии, радостно прильнувшей в своему новоиспеченному жениху. — Графиня Оливия Форратьер, — пробормотал он вполголоса, очевидно пытаясь приучить и свой язык, и свое сознание к этой новой концепции. — Мой зять граф… черт возьми, этот тип по возрасту почти годится Оливии в отцы.
 — Если точно, в матери, — пробормотал Марк.
 Коммодор кисло на него посмотрел. — Понимаешь, — добавил он после секундной паузы, — просто по аналогии, я всегда полагал, что мои девочки выйдут за блестящих молодых офицеров. Я ожидал, что к старости в моем доме будет генеральный штаб. Хотя Дув, полагаю, может рассматриваться как утешение. Он тоже не молод, но достаточно блестящ, чтобы полностью вызывать испуг. Ну, может быть Марсия приведет к нам будущего генерала.
 Марсия в платье мятно-зеленого оттенка остановилась за столом с жучиным маслом проверить успех операции и задержалась помочь раскладывать амброзию. Они с Энрике вместе наклонились поднять еще одну емкость, и эскобарец от всей души рассмеялся чему-то сказанному ей. Марк с Карин согласились, что, когда они вернутся на Колонию Бета, Марсия займет пост менеджера и отправится в Округ и наблюдать за началом работ. Марк подозревал, что в конечном итоге она получит контрольный пакет компании. Неважно. Это был лишь его первый опыт в области предпринимательства. Я могу сделать больше. Энрике похоронил бы себя в своей лаборатории. Им с Марсией было много чему научится в совместной работе. Аналогия…
 Марка проверил эту идею на кончике языка, А вот мой свояк, доктор Энрике Боргос… Марк сделал шаг так, чтобы коммодор оказался спиной к столу, где Энрике разглядывал Марсию с нескрываемым восхищением, проливая амброзию себе на руки. Карин говорила ему, что застенчивые молодые интеллектуалы быстро старятся. Так что если одна из Куделок выбрала военного, другая — политика, а третья — экономиста, то для полного комплекта подошел бы ученый… К старости у коммодора Куделки будет не просто свой генеральный штаб, а целый мир. Марк милосердно решил утаить это наблюдение.
 Если бы он получил достаточные доходы к Зимнепразднику, то возможно он бы оплатил для Ку и Дру недельную поездку в Шар, просто чтобы поощрить ободряющую тенденцию коммодора к социальной либеральности. К тому же, довольно подумал он, для них это будет возможность приехать на Бету и повидать Карин — непреодолимый соблазн…
 ***
 Айвен, стоя в стороне, смотрел, как Доно завершает свой сердечный разговор с кузеном. Затем Доно с Оливией вошли в широко распахнутые стеклянные двери дворца, свет из которых падал на мощеную камнем дорожку. Байерли взял стакан вина с подноса проходящего мимо слуги, и, потягивая напиток маленьким глотками, задумчиво направился к балюстраде, откуда открывался вид на убегающие вниз дорожки сада.
 Айвен подошел к нему. — Привет, Байерли , — сказал он радушно. — А почему ты не в тюрьме?
 Би оглянулся вокруг и улыбнулся. — Почему же, Айвен. Ты разве не знаешь, я объявлен Имперским Свидетелем. Именно мои тайные показания позволили отправить нашего дорогого Ришара посидеть в холодке. Мне все простили.
 — Доно простил тебе эту попытку?
 — Идея была идея Ришара, а не моя. Он всегда воображал себя человеком действия. Его вообще не нужно было особенно поощрять к тому, чтобы соблазнить преступить роковую черту.
 Айвен улыбнулся, не разжимая губ, и взял Байерли за руку. — Пойдем-ка немного прогуляемся.
 — Куда? — беспокойно спросил Байерли.
 — В какое-нибудь более уединенное место.
 Самым первым уединенным местом у них на пути оказалась каменная скамейка в заросшем кустарником укромном уголке, но она была занята парочкой. Так уж оказалось, что молодой человек был младший лейтенант-фор, с которым Айвен был знаком по Генеральному Штабу. Капитану Айвену Форпатрилу потребовалось около пятнадцати секунд, чтобы освободить место. Байерли наблюдал за ним с притворным восхищением. — В какого влиятельного человека ты превращаешься, Айвен.
 — Садись, Би. И избавься от всего дерьма. Если сможешь.
 Улыбаясь, но с осторожным взглядом, Би устроился поудобнее и положил ногу на ногу. Айвен занял позицию между ним и выходом.
 — Почему ты оказался здесь, Би? Тебя пригласил Грегор?
 — Нет, Доно.
 — Благородно с его стороны. Просто невероятно. Я — к примеру — ни на секунду в это не поверил.
 Би пожал плечами. — Это правда.
 — Что действительно произошло той ночью, когда напали на Доно?
 — Бог мой, Айвен. Своим упорством ты начал ужасно мне напоминать своего низенького кузена.
 — Ты солгал и лжешь сейчас, только я не могу сказать, в чем. У меня от тебя начинает голова болеть. И я хочу разделить с тобой это ощущение.
 — Ну-ну… — в глазах Би вспыхнули, отражаясь, цветные огоньки, хотя его лицо и оставалось наполовину в тени. — Это действительно весьма просто. Я говорил Доно, что я агент-провокатор. Само собой разумеется, я помог устроить это нападение. А вот чего я забыл сказать — Ришару, разумеется, — так это то, что я еще и привлек взвод муниципальных гвардейцев, чтобы вовремя этому помешать. По оригинальному сценарию Доно должен был, шатаясь, появиться абсолютно потрясенным возле Дома Форсмитов — на глазах половины Совета Графов. Грандиозное публичное зрелище гарантировало бы ему реальное сочувствие при голосовании.
 — Ты убедил в этом Доно?
 — Да. К счастью, я смог предъявить гвардейцев как свидетелей моих благих намерений. Как, ловок я? — ухмыльнулся Би.
 — Думаю, да — как и Доно. Он договорился с тобой, как вы подставите ножку Ришару?
 — На самом деле нет. У меня было намерение устроить это неожиданно — хотя я не рассчитывал на такую неожиданность, какой на самом деле все обернулось. Я хотел быть уверен в том, что Доно будет абсолютно убедительно отвечать. Нападение должно было произойти на самом деле — и быть засвидетельствовано — чтобы можно было инкриминировать это преступление Ришару и он не мог бы отговориться тем, что просто шутил. — Все не имело бы вообще надлежащего тона , если именно Ришар просто — и вероятно — оказался жертвой ловушки, устроенной его политическим противником.
 — Я бы мог поклясться, что той ночью ты вовсе не притворялся чертовски обезумевшим.
 — О, я таким и был. Какое болезненное напоминание. Вся моя изысканная постановка была только что разрушена. Хотя, благодаря тебе и Оливии, результат был достигнут. Полагаю, я должен быть вам признателен. Моя жизнь сделалась бы… крайне неудобной прямо сейчас, если бы эти мерзкие безжалостные бандиты преуспели бы в своем деле.
 И насколько неудобной, Би? Айвен на мгновение сделал паузу, затем мягко спросил, — Это Грегор приказал?
 — У тебя романтический взгляд на благовидную неопределенность, Айвен? Бог ты мой. Нет. У меня возникли некоторые проблемы, когда я пытался удержать СБ в стороне от этого. Эта надвигающаяся свадьба сделала их всех такими мучительно негибкими. У них бы возникло надоедливое желание немедленно арестовать заговорщиков! Совершенно политически неэффективно.
 Если Би лгал… Айвен не хотел этого знать. Он произнес:
 — Майлз говорил — если ты ввязываешься в игру с большими парнями, ты должен быть чертовски уверен, что выиграешь. Это Правило Один. А Правила Два не существует.
 Байерли вздохнул. — На это он мне и указал.
 Айвен заколебался. — Майлз разговаривал с тобой об этом?
 — Десять дней назад. Тебе когда-нибудь рассказывали, что такое дежа вю, а, Айвен?
 — Он ведь отчитал тебя, не так ли?
 — Мне есть от кого выслушать просто выговор. Было хуже. Он… он раскритиковал меня. — Байерли слабо вздрогнул.. — Знаешь, с точки зрения специалиста по тайным операциям. Надеюсь, такого испытания мне больше никогда не выпадет, — он отпил маленький глоток вина.
 Айвен почти поддался на то, чтобы выразить сочувственное согласие. Но не совсем. Он наморщил губы. — Так, Би… и кто твой тайный контакт?
 Би моргнул. — Мой что?
 — У каждого глубоко засекреченного скрытого осведомителя есть тайный контакт. Тебе не пошло бы на пользу, если бы тебя заметили прогуливающимся в здание СБ туда и обратно те люди, с которыми ты назавтра должен непринужденно болтать. И как давно ты на этой работе?
 — На какой работе?
 Айвен сидел в молчании, хмуро глядя на Би. Без всякого чувства юмора.
 Би вздохнул. — Около восьми лет.
 Айвен приподнял бровь. — Внутренние дела… контрразведка… гражданское лицо на контракте служащего… какой у тебя класс? И-6?
 Губы Би дернулись.
 — И-8.
 — О-о. Очень хорошо.
 — Ладно, это так. Конечно, прежде был И-9. И я уверен, что когда-нибудь мне его дадут снова. Мне нужно будет просто какое-то время поскучать и строго следовать правилам. Например, я обязан буду сообщить об этом разговоре.
 — На здоровье, — Наконец, все сложилось в аккуратные колонки и без беспорядочных остатков. Значит Байерли Форратьер, как и предполагал Айвен, был одним из «грязных ангелов» Иллиана… точнее, теперь — Аллегре. Занятым, кажется, еще одной слегка личной работой на стороне. Би, разумеется, должен был получить выговор за свою «ловкость рук» в интересах Доно. Но его карьера не была разбита. На хитрый винт Байерли где-то в недрах штаб-квартиры СБ, безусловно, имелся кто-то сообразительный с отверткой. Офицер ранга Галени, если СБ достаточно повезло. И этот человек мог бы даже заглянуть после этого к Айвену. Такое знакомство собиралось оказаться интересным. Что лучше всего, Байерли Форратьер был его проблемой… Айвен с облегчением улыбнулся и встал.
 Байерли потянулся, подобрал свой полупустой бокал с вином и собрался проводить Айвена на тропинку.
 Сознание Айвена продолжало перебирать варианты сценариев, хотя он и строго приказал своему мозгу прекратить это. Ну, бокал вина должен его обмануть. Но он не мог еще раз не задать вопрос, — Так, кто же твое слепое прикрытие? Это должен быть кто-то из известных мне людей, черт возьми.
 — Ну, Айвен. Думаю, ты уже получил достаточно подсказок, чтобы разгадать это сам.
 — Ладно… это должно быть кто-то из среды высших форов, потому что это явно твоя специализация. Кто-то, с кем ты сталкиваешься часто, но не твой постоянный спутник. Кто-то, у кого ежедневный, но непримечательный контакт с СБ. Кто-то не привлекающий в этом смысле внимания. Скрытый от наблюдения канал, посредник, которого никто не видит. Скрытый на поверхности. Кто?
 Они дошли до начала дорожки. Би улыбнулся. — Это было сказано. — Он медленно двинулся прочь. Айвен развернулся на месте, чтобы поймать слугу с винным подносом. Обернувшись, он следил, как Би, превосходно изображая полупьяного городского бездельника — в большей степени потому, что он таким и был, — останавливается, чтобы отдать один из своих специфических небольших поклонов леди Элис и Саймону Иллиану, только что вышедшим вместе из дворца прогуляться на свежем воздухе. Леди Элис ответила ему хладнокровным кивком.
 Айвен подавился вином.
 ***
 Майлз отправился позировать для видеосъемки вместе со всеми прочими участниками свадебной церемонии. Катриона пыталась не слишком нервничать, оставшись в доброй компании Марка и Карин, но испытала приступ облегчения, увидев как Майлз возвращается к ней со стороны северного дворцового парка. Императорский дворец был огромным, древним, прекрасным, пугающим и переполненным историей, и она сомневалась, что когда-нибудь сможет входить и выходить из его дверей так же легко, как это делал Майлз — словно это место ему принадлежало. И все же… на этот раз прийти в это удивительное место оказалось для нее легче, а следующее посещение, без сомнения, дастся ей еще проще. Весь мир не был столь уж огромным и пугающим местом, как она когда-то верила, или, если посмотреть по-другому… она не была столь маленькой и беспомощной, какой ее когда-то приучили представлять себя. Если власть была иллюзией, не была ли ею и слабость?
 Майлз усмехался. Снова взяв Катриону под руку и крепко эту руку стиснув, он излил свои чувства зловещим хихиканьем.
 — Какой злодейский смешок, дорогой…
 — Это слишком хорошо, просто слишком. Я в первую очередь должен был тебя найти и поделиться этой новостью. — Он отвел ее немного в сторону от винного буфета Форкосиганов, осажденного пирующими, туда, где за деревьями широкая мощеная кирпичом дорожка вела из наверх из северного сада старого Императора Эзара. — Я только что выяснил, куда получил свое новое назначение Алексей Формонкриев.
 — Надеюсь, что в девятый круг ада! — сказала она мстительно. — Этому кретину почти удалось забрать у меня Никки.
 — Не хуже. Фактически это почти то же самое. Его отправили на остров Кайрил. Я надеялся, что его сделают офицером по метеорологии, но его назначили лишь новым заведующим прачечной. Ладно, нельзя получить все сразу. — он с непостижимым ликованием завертелся на месте.
 Катриона с сомнением нахмурилась. — Это вряд ли похоже на достаточное наказание…
 — Ты не понимаешь. Остров Кайрил — его еще называют лагерь Вечная Мерзлота — худшее военное назначение в Империи. Зимняя тренировочная база. Это арктический остров, на пять сотен километров вокруг нет ничего и никого, в том числе и женщин. Нельзя даже сбежать вплавь, потому что в этой воде ты замерзнешь за считанные минуты. Болота, которые готовы поглотить тебя живьем. Снежные бури. Ледяной туман. Ветер, который может унести даже машину. Холодный, темный, пьяный, смертельный… я провел там однажды целую вечность — несколько месяцев. Обучающиеся прибывают и уезжают, но постоянный персонал завяз там намертво. О-о. Правосудие справедливо.
 Она переспросила под впечатлением от его очевидного энтузиазма, — Это действительно так плохо?
 — Да — о, да. Ха! Мне нужно будет послать ему ящик хорошего бренди в честь свадьбы Императора. Или… нет, есть идея получше. Я пошлю ему ящик плохого бренди. Через какое-то время там перестаешь замечать разницу.
 Принимая его заверения в нынешнем и будущем дискомфорте свершившегося возмездия, она довольно прогуливалась с ним под руку по краю нижнего сада. Скоро всех главных гостей — и Майлза в том числе позовут на официальный банкет, и там им придется ненадолго расстаться: он будет сидеть за высоким столом между императрицей Лаисой и ее комаррской подружкой, она — снова вместе с лордом Аудитором Фортицем и тетей. Планировались утомительные речи, но у Майлза были твердые планы воссоединиться с ней сразу после десерта.
 — Так как ты думаешь? — спросил он, окидывая взглядом вечеринку — казалось. оживившуюся с наступлением сумерек. — Тебе понравилась бы большая свадьба?
 Она теперь узнавала этот зарождающийся демонстративный блеск у него в глазах. Но графиня Корделия заранее «обработала» ее на предмет того, как с этим справляться. Она опустила ресницы. — Кажется, это противоречит моему годовому трауру. Но если бы ты не возражал подождать до следующей весны, свадьба могла бы быть такой большой, как ты только захочешь.
 — А, — произнес он, — а-а. Осень — тоже подходящее время для свадеб…
 — Тихая семейная свадьба осенью? Мне бы понравилось Она не опасалась — он найдет способ сделать ее незабываемой. И как она подозревала, лучше бы было не оставлять ему слишком много времени для составления планов.
 — Может быть, в саду в Форкосиган-Сюрло? — спросил он. — Ты его еще не видела. Или в саду особняка Форкосиганов. — он искоса на нее посмотрел.
 — Конечно, — любезно ответила она. — Свадьбы на свежем воздухе будут хитом в следующие несколько лет. И лорд с леди Форкосиган последуют моде.
 Он усмехнулся при этих словах. Его… ее…их барраярский сад был бы к осени все еще слегка покрыт коркой. Но все же полон побегов, надежды и жизни, ожидающей под землей весенних дождей.
 Они оба ненадолго остановились, и Катриона с восхищением уставилась на дипломатическую делегацию с Цетаганды, поднимающуюся по кирпичным ступенькам со стороны поблескивающих. Постоянного посла Цетаганды на Барраяре вместе с его высокой очаровательной женой сопровождал не только аут-губернатор Ро Кита — ближайшей планеты-соседa Барраярской империи — но еще самая настоящая женщина-аут из столицы Цетагандийской Империи. Хотя было общеизвестно, что аут-леди никогда не покидали Империи, она была персональным делегатом аут-Императора Флетчира Джияджи и его Императриц. Ее сопровождал гем-генерал самого высокого ранга. Никто не знал, как она выглядела — она всегда перемещалась в персональном силовом шаре, нынче вечером в честь праздника принявшего опалесцирующий розовый цвет. Гем-генерал, высокий и изысканный, был одет в официальный кроваво-красного цвета мундир персональной гвардии цетагандийского императора, что почему-то не составляло ужасного сочетания цветов с окраской шара.
 Посол поглядел на Майлза и, взмахнув рукой в вежливом приветствии, что-то проговорил кивнувшему в ответ гем-генералу. К удивлению Катрионы, гем-генерал и розовый шар отделились от всей группы и один не спеша пошел, а другой поплыл, — в их сторону — Гем-генерал Бенин, — произнес Майлз, внезапно входя в роль в своем самом плавном стиле Имперского Аудитора. Его глаза загорелись любопытством и, что странно, удовольствием. Он отдал шару самый искренний поклон. — И аут-леди Пел. Как прекрасно снова видеть вас — и разговаривать с вами. Я надеюсь, что непривычное для вас путешествие не оказалось слишком утомительным?
 — И в самом деле не оказалось, Лорд Аудитор Форкосиган. Я нашла его весьма стимулирующим. — раздался из передатчика шара ее голос. К изумлению Катрионы, на мгновение шар стал почти прозрачным. На мгновение проявилась сидящая в кресле, окруженном жемчужным блеском, высокая светловолосая женщина неопределенного возраста в струящемся розовом платье. Она была до головокружения прекрасна, но что-то в ее иронической улыбке подсказывало, что она уже не молода. Скрывающая ее оболочка снова сомкнулась.
 — Вы оказали нам честь своим присутствием, аут-леди Пел, — официально произнес Майлз, а Катриона моргнула, чувствуя, что на мгновение ослепла. И внезапно ощутила себя ужасно дурно одетой. Но восхищение в глазах Майлза пылало только для нее, а не для розового видения. — Позвольте представить вам мою невесту, госпожу Катриону-Найлу Форвейн Форсуассон.
 Изысканный офицер пробормотал вежливые поздравления. Затем он устремил задумчивый пристальный взгляд на Майлза и коснулся губ странно церемонным жестом, начиная разговор.
 — Мой господин Император, аут Флетчир Джияджа, просил меня, лорд Форкосиган, если я встречусь с вами, передать вам его личные соболезнования по поводу смерти вашего близкого друга, адмирала Нейсмита.
 Майлз замер, его улыбка на мгновение чуть застыла. — Действительно. Его смерть была для меня большим ударом.
 — И мой господин Император добавил — он верит, что тот так и останется покойным.
 Майлз кинул взгляд наверх, на высокого Бенина, и его глаза внезапно заискрились. — Передайте вашему господину Императору от моего имени — я верю, что его воскрешения не потребуется.
 Гем-генерал сдержанно улыбнулся и вежливо склонил голову перед Майлзом. — Я передам ваши слова в точности, милорд. — Он отвесил им обоим сердечный поклон и вместе с розовым шаром отправился обратно к цетагандийской делегации.
 Катриона, все еще в благоговейном ужасе перед светловолосой женщиной, пробормотала Майлзу, — О чем это он?
 Майлз пожевал нижнюю губу. — Боюсь, это не новость, хотя я передам этот разговор генералу Аллегре. Бенин лишь подтвердил то, что Иллиан подозревал уже больше года назад. Моя секретная оперативная маска исчерпала свои возможности, по крайней мере, в смысле своей тайны для цетагандийцев. Ладно, адмирал Нейсмит и его многочисленные клоны — реальные и мнимые — вводили их в замешательство даже дольше, чем мне представлялось возможным. — Он коротко кивнул, как ей показалось — не испытывая недовольства, несмотря на краткую вспышку сожаления. Он крепче прижал ее к себе Сожаления… Что если бы они с Майлзом познакомились в двадцать лет — вместо ее знакомства с Тьеном? Это было возможно; она была студенткой окружного Университета Форбарра, а он — новоиспеченный офицер, то уезжающий из столицы, то возвращающийся обратно. Если бы их пути пересеклись, быть может, ей досталась бы не такая горькая жизнь?
 Нет. Тогда мы были двумя другими людьми. Мы двигались в разные стороны: если бы наши пути пересеклись, то эта встреча была бы краткой, безразличной и мы не узнали бы друг друга. И она не могла сейчас пожелать, чтобы не было Никки, или чтобы она не узнала все это, даже не понимая что именно, за время своего затмения. Корни растут глубоко в темноте.
 Она могла попасть сюда лишь тем путем, которым она прошла, и здесь, вместе с Майлзом — таким, как он был сейчас — было действительно хорошо. Если я — его утешение, то он — мое. Она признала, что потеряла годы, но в этом десятилетии не было ничего что она хотела бы вернуть, не было даже сожалений; с ней остались Никки и ее уроки. Теперь время идти вперед.
 — А, — сказал Майлз, глядя как к ним с улыбкой приближается дворцовый слуга. — Они должны обойти сад и собрать всех заблудших на банкет. Пойдемте, миледи?