--------------------------------------------- ХАРЛАН ЭЛЛИСОН. МАЛЬЧИК И ЕГО СОБАКА 1 Я был снаружи с моим псом Бладом. Наступила его неделя досаждать мне: он не переставал именовать меня Альбертом, очевидно, думая, что это чертовски забавно. Я поймал ему па– ру водяных крыс, большую зеленую и поменьше – бурую, а потом стриженого пуделя с поводком, удравшего у кого-то в подзем– ке, так что он был не голоден, но в настроении почудить. – Давай, сукин сын, – потребовал я. – Найди мне девку! Блад громко хмыкнул, судя по урчанию в глубине его глотки. – Ты смешной, когда тебя одолевает похоть, парень, – проворчал он. Может, и я смешной, но готов был избить этого беглеца с мусорной свалки. – Найди, я не шуткую! – И не стыдно тебе, Альберт? Чему я тебя обучал? Надо говорить «не шучу», а не «шуткую». Он знал, что я достиг предела своего терпения, поэтому очень неохотно принялся за дело. Он сел на искрошенные ос– татки тротуара, его лохматое тело напряглось, веки задрожали и закрылись. Спустя несколько минут он вытянул передние ла– пы, распластался по земле и положил на лапы косматую голову. Напряжение оставило его, он начал мелко подрагивать, словно его кусала блоха. Это продолжалось почти четверть часа, на– конец, он перевернулся и лег на спину, голым брюхом к вечер– нему небу. Сложив передние лапы, словно богомол, и раздвинув задние, он проворчал: – Извини, Альберт, ничего не обнаружил… Я взбеленился так, что готов был его пнуть, однако, я знал, что он старался. Мне это совсем не улыбалось, так как я действительно хотел заловить какую-нибудь девчонку и за– валить ее, но что тут поделаешь? – Ладно, – сказал я, смирившись, – черт с тобой! Он перевалился на бок и быстро поднялся. – Чем бы ты хотел заняться? – У нас не так уж много найдется, чем бы заняться, вер– но? – сказал я не без доли сарказма. Он уселся у моих ног с оскорбленно-смиренным видом. Я оперся о расплавленный кусок уличного фонаря и задумался о девчонках. Это было болезненно. – Мы всегда можем пойти в кино, – сказал я через ка– кое-то время. Блад оглядел улицу, поросшие сорняком воронки, полные теней, и ничего не ответил. Собачье отродье ждало моего пос– леднего слова. Он любил кино не меньше меня. – Ну ладно, пошли. Он встал и последовал за мной, часто дыша и высунув язык от предстоящего удовольствия. Ладно, ты еще посмеешься, ублюдок! Не видать тебе теперь кукурузных хлопьев! «Наша группа» была бродяжьей стаей, которая не удовлет– ворилась одними вылазками. Она любила комфортабельную жизнь и обеспечила ее себе хитрым способом. В ней были парни со склонностью к киноискусству, и они захватили зону, где нахо– дился кинотеатр «Метрополь». Никто не пытался вторгнуться на их участок, поскольку кино любили все, и покуда «Наша груп– па» имела доступ к фильмам и могла обеспечить их бесперебой– ный показ, она оставалась на работе, обслуживая даже таких соло, как мы с Бладом. Особенно таких одиночек, как мы. У дверей меня заставили сдать мой сорок пятый и двад– цать второй браунинг. Там, у билетной кассы, была небольшая ниша. Я сперва купил билеты – это стоило мне банки свинины за себя и жестянки сардин за Блада. Потом охранники «Нашей группы» направили меня к нише, и я сдал свои пушки. Я заме– тил, что из разбитой трубы в потолке протекает вода, и ска– зал приемщику, парню с громадными бородавками по всему лицу, чтобы тот переложил мое оружие в сухое место. Приемщик про– игнорировал мою просьбу. – Эй, ты, – не вытерпел я. – жаба хренова, сдвинь мои вещи. Если на них будет хоть пятнышко ржавчины, я тебе все кости переломаю! Он начал было препираться, поглядывая на охранников – знал, гадюка, что если они меня вышвырнут, я потеряю свой взнос вне зависимости от того, пройду внутрь или нет,– но те не пожелали связываться и кивнули, чтобы он сделал так, как я говорю. Поэтому бородавконосец передвинул мой браунинг на другую сторону полочки и повесил сорок пятый на крючок под ней. Мы с Бладом вошли в театр. – Я хочу хлопьев. – Перетопчешься. – Ну, ладно, Альберт, купи мне хлопьев. – Я совершенно пустой. А ты можешь прожить и без хлопь– ев. Ничего с тобой не сделается, если один раз не поешь их. – Ты ведешь себя, как последнее дерьмо! Я пожал плечами. Меня это не трогало. Зал был переполнен. Я остался доволен, что охранники не отбирали ничего, кроме огнестрельного оружия. Пика и нож. покоящиеся в смазанных ножнах на спине, придавали мне уве– ренности. Блад нашел два места, и мы прошли по ряду, наступая на чьи-то ноги. Кто-то заругался, но я проигнорировал его. За– рычал доберман. Шерсть Блада вздыбилась, но он позволил сой– ти с рук этой выходке. Даже на такой нейтральной территории, как «Метрополь», можно нарваться на неприятности. Я слышал однажды о свалке в «Гранада Льюисе» на Южной Стороне. Закон– чилось все это смертью десятка соло и их псов, а театр сго– рел до тла, и вместе с ним пара отличных фильмов с участием Кэгли. После этого банды пришли к соглашению, что кинозалы получают статус убежищ. Сейчас стало получше, но разве не может найтись какой-нибудь придурок, у которого беспорядок в мозгах… Это был тройной сеанс. «Крутая сделка» с Дэннисом О'Китех, что нам предстояло посмотреть. Она была снята в 1948 году, то есть семьдесят шесть лет назад, и бог знает, как еще не рассыпалась. Лента соскакивала с катушек, и парням приходилось то и дело останавливать показ, чтобы перезаря– дить ее. Но кинуха была неплохой. О соло, которого предала его же банда, и как он мстил им. Банды, гангстеры, масса по– тасовок и стрельбы. Честно, неплохое кино. Второй шла вещь, которую сняли во время Третьей Войны, в восемьдесят седьмом, за два ода до моего рождения. Называлась она «Запах ломтя». В основном, вспарывание животов и немного хорошей рукопаш– ной. Отличные сцены с гончими-разведчиками, вооруженными на– палмометами, нападающими на китайские города. Блад буквально пожирал эти сцены глазами, хотя уже видел эту ленту. У него была какая-то дурацкая идея, что это фильм о его предках. Он всячески отстаивал эту мысль, хотя знал, что я считаю это чушью собачьей. – Не хочешь ли сжечь ребеночка, герой? – шепнул я ему. Он понял издевку, поерзал на своем сидении, но ничего не ответил, с удовольствием продолжая смотреть, как псы про– жигают себе дорогу в городе. Я же умирал со скуки и ждал главного фильма. Наконец, пришло его время. Он был потрясающим, сделан– ный в конце семидесятых, и назывался «Черные кожаные ленты». С самого начала все шло как по маслу. Две блондиночки в чер– ных кожаных корсетах и сапогах, зашнурованных до самой раз– вилки, с кнутами и в масках, завалили тощего парня. дна из этих цыпочек села ему на лицо, другая устроилась на нем вер– хом. После этого пошло что-то уже совсем невообразимое, си– девшие повсюду соло начали удовлетворять себя. Я и сам соби– рался немного облегчиться, но тут Блад повернулся ко мне и сказал совсем тихо, как всегда, когда унюхивает необычный запашок: – Знаешь, все-таки имеется одна курочка… – Да ты рехнулся! – отмахнулся я. – Говорю тебе, я чую ее. Она здесь, парень. Я огляделся как можно непринужденнее. Почти все места в зале были заняты соло и их собаками. Если бы сюда просколь– знула цыпочка, непременно поднялся бы бунт. Ее разорвали бы на части, прежде чем какой-нибудь счастливчик успел бы на нее залезть. – Где? – тихонько спросил я. Вокруг сосредоточенно работали соло. Когда на экране блондинки сняли маски и одна стала обрабатывать тощего парня толстой палкой, привязанной к бедрам, по залу пронесся стон. – Минутку. Блад сосредоточился, тело его напряглось, как струна, глаза закрыты, ноздри трепещут. Я решил дать ему время поработать. Это было вероятным, могло быть вероятным. Я знал, что в подземках показывали совсем другие фильмы, то дерьмо, кото– рое снимали в тридцатых и сороковых. Все чистенько, все приглажено, где даже женатые пары спали на раздельных крова– тях. И я знал, что время от времени какая-нибудь смелая ку– рочка из этих благонравных подземок тайком является погля– деть, на что похожа настоящая порнуха. Я слышал о таком, но в тех кинотеатрах, где я бывал, такого не случалось. А шансы на это, тем более в «Метрополе», были крайне незначительны– ми. В «Метрополь» ходил трудный народ. Поймите меня правиль– но, я ничего неимею против парней, которые ставят друг друга раком… Черт побери, это можно понять! В наши времена куро– чек на всех не хватает. Но я не могу представить себя ка– ким-нибудь слабаком, который цепляется к тебе, ревнует, только и знает, что оголяет для тебя свой зад, а ты делаешь за него всю остальную работу. Это так же хреново, как иметь при себе настоящую девку. В крупных стаях такие дела служат поводом для свар, портят кровь и разжигают резню. Так что я никогда к этому не стремился… Не то, чтобы совсем никогда, но никогда надолго. Так что, учитывая весь этот разный народец, захаживаю– щий в кинотеатр «Метрополь», вряд ли какая-нибудь цыпочка рискнет появиться здесь. Но если уж она пришла сюда, почему другие псы не смогли ее унюхать и сообщить об этом своим хо– зяевам? – Третий ряд впереди нас, – наконец сказал Блад. – Мес– то в проходе. Одета под соло. – Как же так получилось, что ты смог ее почуять, а дру– гие псы нет? – Ты забываешь, кто я такой, Альберт. – Не забываю, я просто не верю… Но если по правде, кажется, я все-таки верил. Если бы вы были таким же тупицей, как я когда-то, а пес вроде Блада вас столькому научил, вам бы пришлось верить всему, что он говорит. Со своим учителем не поспоришь. Не в том случае, если он научил вас читать и писать, складывать и вычитать, и всем тем вещам, которые подразумевают, что ты поумнел, но теперь не слишком много значат, если не считать того, что это приятно осознавать. Чтение – штука полезная. Она может пригодиться, когда находишь консервы, хотя в разграбленном супермаркете легче найти банки, у которых с наклеек сошли рисунки. Но пару раз умение читать помогло мне не взять консервированную свеклу. Свеклу я ненавижу. Поэтому мне пришлось поверить, что он учуял девчонку, в то время как другие псы не смогли этого сделать. Он расска– зывал мне об этом миллион раз. Он это называл историей. Боже мой! Я ведь не настолько туп! Я знаю, что такое история. Это все те дела, которые случались до настоящего времени. Но мне нравилось слушать историю непосредственно от Блада вместо того, чтобы читать затрепанные книги, которые он постоянно притаскивал. А та особенная история была исклю– чительно о нем самом, поэтому он вываливал ее на меня раз за разом, пока я не выучил ее наизусть, слово в слово. А если пес научит тебя всему, что ты знаешь, тебе волей-неволей приходится ему верить. Только я никогда не показывал вида перед этим любителем задирать лапу. 2 То, что он изложил мне, было следующим: Более пятидесяти лет назад, еще до того, как началась Третья Война, в Кертисе жил человек по имени Бисинг. Он вы– ращивал собак и тренировал их в качестве часовых, сторожевых и бойцовых. Особенно он любил доберманов, догов и шнауцеров. Была у него овчарка (четырехлетка) по имени Хинкер. Она ра– ботала в департаменте полиции Лос-Анджелеса, в отделе по борьбе с наркотиками. Она могла унюхать марихуану, как бы надежно та ни была спрятана. Был проведен любопытный тест: в складе находилось более двадцати пяти тысяч ящиков. В пять из них вложили марихуану, запечатанную в алюминиевую фольгу, целофан и плотную бумагу. За семь минут Хинкер обнаружил все пять ящиков. В то время, когда собака была занята работой, в девяносто двух милях к северу, в Санта-Барбаре, ученые выде– лили экстракт спинно-мозговой жидкости дельфина. Его вспрыс– нули шимпанзе и некоторых породам собак. Чередуя хирургию и прививки, они добились первого успешного продукта экспери– мента – двухлетнего самца колли по кличке Абху. Абху смог телепатически передавать свои чувственные впечатления. Скре– щивание и продолжительные эксперименты привели к тому, что была выведена порода первых бойцовых собак. Все это произош– ло накануне Третьей Мировой Войны. Телепатия на коротких дистанциях, легкость обучения, способность выслеживать вра– жеские отряды, опознавать бензин, отравляющие газы, радиацию – все это превратило их в шоковых коммандос нового типа вой– ны. Избирательные свойства развивались в нужном направлении. Четыре породы собак с каждым поколением усиливали свои теле– патические способности. Хинкер и Абху и были предками Блада. Он рассказывал мне об этом тысячу раз, теми же словами, какими это было рассказано ему. Я всегда не слишком верил этому… до последнего времени. Но может, он действительно был способен телепатически опознать… Я посмотрел на соло, сидящего в трех рядах от меня. Его (ее?) шапочка была натянута на голову, воротник куртки под– нят. – Ты уверен? – Настолько, насколько вообще можно быть уверенным. Это девушка. – Может, и девушка, только занимается она тем, чем мо– жет лишь настоящий парень. Блад захмыкал. – Сюрприз, – с сарказмом произнес он. Загадочный соло остался смотреть «Крутую сделку» по-но– вой. В этом был смысл, если он был девчонкой. Большинство соло и почти все члены стай ушли из зала после порно. Новый сеанс набрал не очень много зрителей, улицы пустели и он (она) мог (могла) с большей безопасностью вернуться туда, откуда он (она) пришел (пришла). Мне пришлось заново выси– деть «Крутую сделку». Блад заснул. Когда таинственный соло встал, я дал ему время забрать оружие, если он его сдавал. Только после этого я начал соби– раться, дернул Блада за ухо и прошептал: – За работу. Он что-то проворчал, но все же поплелся за мной по про– ходу. Я забрал свое оружие и осмотрел улицу. Пусто. – Ну ладно, носатый, куда он пошел? – Не он, а она. Направо. Я направился туда, заряжая браунинг из патронной ленты, все еще не видя ничего движущегося среди разбомбленных скор– луп зданий. Этот район города был действительно жутким раз– валом. «Нашей группе», занимавшейся «Метрополем», не было нужды прикладывать к чему-то руки, чтобы заработать себе на жизнь. В этом была мрачная ирония. «Драконам» приходилось содержать в порядке всю электростанцию, чтобы получать взно– сы за электроэнергию с остальных стай. Банда Теда обслужива– ла резервуар. «Шквальный огонь», как батраки, вкалывали на полях марихуаны, а «Черные барбудос» ежегодно теряли десятка два своих членов, вычищая по всему городу радиоактивные ямы. А «Наша группа» всего-то крутила кино. Кто бы ни был их во– жаком, как бы давно он ни задумал это д е л о, нужно отдать ему должное – он был изрядным сукиным сыном. – Она свернула туда, – внезапно сказал Блад. Я последовал за ним, когда он повернул к окраине горо– да, к голубовато-зеленому мерцанию радиации, все еще исходя– щему от холмов. Теперь я знал, что он был прав. Единственной засуживающей здесь внимания вещью была запасная спусковая шахта в подземку. Да, без сомнения, это была девчонка! Моя задница напряглась, когда я подумал об этом. Сегод– ня я завалю девчонку! Почти месяц прошел с того дня, когда Блад вынюхал цыпочку-соло в подвале Рыночной Корзины. Она была омерзительно грязная, я подхватил от нее насекомых, но она оказалась женщиной и с того момента, как я огрел пару раз ее по голове и привязал, была вполне хороша. Я ей тоже пришелся по вкусу, хотя она плевалась и грозила убить меня, как только освободится. Я оставил ее связанной, просто так, на всякий случай, но когда из любопытства заглянул в этот подвал на прошлой неделе, ее там почему-то уже не было. – Смотри внимательней, – предупредил меня Блад, огибая воронку, почти невидимую среди окружающих нас теней. На дне глубокой ямы что-то ворочалось. Странствуя по ничейным территориям, я постепенно начи– нал понимать, почему соло и члены стай были, в основном, парнями. Война погубила большинство девушек, как это всегда происходит на войне… во всяком случае, так говорил мне Блад. Рожденные существа редко бывали мужского или женского пола – большей частью их приходилось разбивать о стену, как только они вылезали на свет божий из материнской утробы. Немногие курочки, которые не убрались в подземки, были крутыми сучками-одиночками вроде той, что я нашел в подвале Рыночной Корзины: жесткие и мускулистые, готовые отрезать твой кусок мяса, как только ты воткнешь его в нее. И чем старше я становился, тем труднее мне становилось найти себе девчонку. Но время от времени какой-нибудь курочке надоедало быть собственностью стаи, или несколько банд организовывали рейд на какую-нибудь подземку, или, как это происходило не раз, у какой-нибудь курочки возникал зуд в штанишках и она не могла отказать себе в том, чтобы не посмотреть настоящую порнуху, и всплывала наверх. Сегодня я завалю девчонку! Боже, я не мог дождаться этого момента! 3 Здесь не было ничего, кроме голых каркасов разрушенных зданий. Целый квартал сравняли с землей, будто громадный стальной пресс обрушился с неба и превратил все под собою в пыль. Я чувствовал, что курочка напугана и нервничает. Она шла, меняя направления, оглядываясь по сторонам и через пле– чо. Она понимала, что находится в опасном районе. Если бы только она знала, в каком опасном! Одно здание в конце разрушенного квартала стояло непов– режденным, будто судьба промахнулась по нему и позволила выстоять. Она нырнула внутрь, и через минуту я увидел прыга– ющий свет в оконных проемах. Фонарь? Может быть. Мы с Бладом пересекли улицу и вошли в темноту, окружаю– щую здание. Когда-то здесь размещалась АМХ – Ассоциация Мо– лодых Христиан. Блад научил меня читать, но что означает эта «Ассоциация Молодых Христиан»? Часто умение читать ставит в тупик и хочется быть дураком. Я не хотел, чтобы она выскользнула – внутри так же удобно трахаться, как и в любом другом месте, поэтому оста– вил Блада сторожить на ступеньках у входа, а сам вошел с задней стороны. Все двери и окна были, конечно, выбиты, так что войти не составило особого труда. Я подтянулся за подо– конник и спрыгнул внутрь. Там было темно и тихо, не считая звуков, которые издавала цыпочка, крутясь в другой половине здания. Я не знал, вооружена она или нет, но не собирался рисковать. Я пристегнул браунинг и достал свой сорок пятый автоматический. У него не нужно передергивать затвор – в стволе всегда находился патрон. Я осторожно пошел через комнату – это было что-то вроде раздевалки. Повсюду на полу было рассыпано стекло и всякий хлам. С одного ряда металлических шкафчиков выгорела краска. Термический взрыв достал их через окна много лет назад. Мои тапочки на всем пути через комнату не издали ни единого зву– ка. Дверь висела на одной петле, я переступил порог и ока– зался в зале с бассейном. Теперь он был пуст и завален грязью. Кафель в мелком конце бассейна был покороблен и мес– тами отвалился. Пахло здесь жутко. И не удивительно – вдоль одной стены лежали мертвые парни, вернее, то, что осталось от них. Какой-то неряшливый чистильщик оставил их здесь ле– жать, не удосужившись похоронить. Я обернул платок вокруг носа и рта и двинулся дальше, по другой стороне бассейн, направляясь в маленький коридор с разбитыми светильниками на потолке. Видел я вполне нормально, сквозь выбитые окна и ды– ру в полотке просачивался яркий лунный свет. Теперь я слышал ее совершенно отчетливо по другую сторону двери в конце ко– ридора. Я прижался вплотную к стене и подошел к двери, слег– ка приоткрытой, но заваленной штукатуркой со стены. Когда я стану открывать эту дверь,несомненно, возникнет шум. Ну и ладно, раз нельзя обойтись без этого… Мне оставалось лишь дождаться удобного мгновения и на– чать действовать. Прижимаясь к стене, я проверил, чем же она там занима– ется. Там был гимнастический зал с канатами, свисающими с потолка, брусьями, гимнастическими кольцами, батутом, нас– тенными лестницами для упражнений и шведской стенкой. Боль– шой квадратный фонарь она положила на козла для прыжков. Я сказал себе, что должен запомнить это место на будущее –тре– нироваться здесь куда лучше, чем в старом сарае, который я оборудовал на автомобильной свалке. Парню необходимо поддер– живать форму, если он собирается оставаться живым соло. Она сбросила с себя маскировку и стояла теперь только в одной своей голой коже. Было довольно прохладно, и я видел, как она покрылась пупырышками. Она была среднего роста, с хорошей грудью, но немного худыми ногами. Она расчесывала волосы, которые волнами спадали на спину. Свет фонаря был недостаточным, чтобы определить, была она рыжей или каштано– вой, но, по крайней мере, она не была блондинкой. И это хо– рошо, потому что блондинок я не перевариваю. Во всяком слу– чае, грудь у нее была недурна. Я не видел ее лица, волосы скрывали профиль. Одежда лежала на полу, а то, что она соби– ралась надеть, находилось на коне для прыжков. Она стояла в одним туфельках с какими-то странными каблуками. Я не мог шевельнуться. Совершенно неожиданно я вдруг понял, что не могу пошевелиться. Она была красивой. По-нас– тоящему красивой. Мне было приятно просто смотреть на нее, смотреть, как сужается ее тело к талии и расширяется в бед– рах, как приподнимается грудь, когда она поднимает руки, причесывая волосы. Совершенно непостижимо, как приятно гля– деть, что проделывает эта цыпочка. Что-то такое, ну, женс– твенное, что ли… Мне это нравилось до невозможности. Я очень долго смот– рел на нее, не отрывая взгляда. Те девчонки, которых я видел раньше, были потасканными девками и годились лишь для разо– вого использования. Или девки в порнофильмах… Эта же была совсем другой, нежной и гладкой, даже несмотря на гусиную кожу. Я мог бы простоять так всю ночь. Она отложила расческу, взяла из кучи одежду трусики и натянула их на себя. Затем выбрала лифчик и тоже одела. Я никогда раньше не видел, как девчонки надевают лифчик. Она обернула его вокруг талии, застегнула спереди крючки и по– вернула кругом, так что чашечки оказались впереди. Подтянув его кверху, она вложила сначала одну грудь, потом другую и перебросила лямки на плечи. Затем она потянулась к платью, а я тихонько убрал с дороги кусок штукатурки и взялся за кром– ку двери. Он держала платье над головой с вложенными в него рука– ми и уже собиралась просунуть голову. В это мгновение она немного запуталась и я дернул дверь, с шумом отбрасывая с дороги штукатурку. Прежде чем она смогла, наконец, выбраться из своего платья, я был уже в зале и держал ее в руках. Она было закричала, но я содрал с нее платье. Раздался треск рвущейся материи, и прежде чем она успела сообразить, из-за чего весь этот сыр-бор, для нее все было кончено. Лицо у нее стало бешеным, просто бешеным. Огромные гла– за… Я не мог сказать, какого они цвета, так как их скрыва– ла тень. Красивые черты лица, высокие скулы, щеки с ямочка– ми, маленький носик. Она уставилась на меня в неописуемом ужасе. И тогда – вот что действительно странно – я почувс– твовал, что должен ей что-то сказать. Не знаю, что именно, просто что-нибудь сказать. Мне стало как-то неуютно видеть ее испуганной, но я ничего не мог с этим поделать. То есть, конечно, я собирался изнасиловать ее и не мог бы достаточно убедительно объяснить, что расстраиваться из-за этого нече– го. Но даже в этом случае мне очень хотелось сказать ей: «Не надо так пугаться, я просто хочу уложить тебя…» Такого раньше со мной никогда не бывало. Я никогда не хотел что-либо с к а з а т ь девке. Просто трахнуть ее, и все дела! Но время шло. Я подставил ногу сзади, толкнул, и она свалилась на пол бесформенной грудой. Я направил на нее свой сорок пятый. Ее рот тут же приоткрылся в форме буквы «О». – Теперь я хочу пойти и взять один из борцовских матов, чтобы нам было удобнее, понимаешь? Только попробуй пошеве– литься на полу, и я отстрелю теле ногу. В любом случае ты будешь изнасилована, разница только в том, что у тебя не бу– дет ноги. Я подождал, пока до нее дойдет сказанное, и, наконец, она медленно кивнула. Продолжая держать ее на мушке, я подо– шел к пыльной груде матов и вытащил один. Я подтащил мат к ней, перевернул, чтобы та сторона, ко– торая почище, оказалась сверху, и с помощью ствола своего сорок пятого помог ей переползти на мат. Она села, опираясь сзади на руки, согнув ноги в коленях и уставившись на меня. Я расстегнул «молнию» джинсов и начал стаскивать их с одной ноги, когда заметил, что она как-то странно рассматри– вает меня. Я бросил возиться со штанами. – Чего ты на меня уставилась? – Я был в бешенстве. Не знаю, что на меня нашло, но я словно взбесился. – Как тебя зовут? – спросила она. У нее был нежный го– лос, какой-то пушистый, будто ее горло было выстлано мехом или чем-то подобным. Она смотрела на меня, ожидая ответа. – Вик, – буркнул я. Она продолжала смотреть на меня, словно ей этого было мало. – Вик, а дальше? Я сначала не понял, что она имеет в виду, но потом со– образил. – Вик. Просто Вик, и все. – Ну, а как звали твоих родителей? Я засмеялся и снова начал стягивать джинсы. – Ну и дура же ты, – смеясь, сказал я. Она выглядела обиженной, и я снова разозлился. – Брось этот дурацкий вид, или я тебе зубы вышибу! Она сложила руки на коленях. Я спустил штаны до щиколо– ток, но они не пролезали через тапочки, поэтому мне пришлось балансировать на одной ноге, стаскивая с другой чертов тапо– чек. Это хитрый трюк – держать ее под прицелом и одновремен– но снимать обувь. Но он мне удался! Я остался голым ниже та– лии, а она сидела все так же с руками на коленях. – Скинь с себя эти тряпки, – велел я. Секунду она не двигалась, и я уже подумал, что она уст– роит мне хлопот, но тут она потянулась рукой за спину и расстегнула лифчик. Затем, откинувшись назад, она медленно стащила с себя трусики. Внезапно она перестала казаться испуганной. Она по-прежнему внимательно наблюдала за мной, и я заметил, что у нее голубые глаза. И вот теперь случилось что-то по-насто– ящему странное. Я не мог этого сделать. Ну, не то, чтобы не мог, но она была такая нежная и красивая, и так смотрела на меня. Ни один соло не поверил бы мне, но помимо своей воли я загово– рил с ней так, словно у меня произошло разжижение мозгов. – Как тебя зовут? – Квилла Джун Холмс. – Что за дурацкое имя? – Мама говорит, что оно не такое уж дурацкое и необыч– ное в Оклахоме. – Это где родились твои предки? – Да, – кивнула она, – до Третьей Войны. Мы, словно завороженные, разговаривали друг с другом. Я видел, что она замерзла, так как ее начал бить озноб. – Ну, ладно, – сказал я, собираясь пристроиться рядом с ней, – сейчас нам будет тепло… Черт побери! Проклятый Блад! В этот момент он ворвался с улицы, споткнулся о куски штукатурки и, поднимая пыль, скользя на заднице, добрался до нас. – Ну, что еще? – со злостью закричал я – С кем ты говоришь? – спросила девчонка. – С ним, с Бладом. – С собакой? Блад поглядел на нее и отвернулся. Он собирался что-то сказать, но девчонка его перебила: – Значит, это правда? Говорят, будто вы можете разгова– ривать с животными… – Ты будешь болтать с ней всю ночь или захочешь узнать, зачем я явился? – проворчал Блад. – Ну, ладно, что там у тебя. – У нас неприятности, Альберт. – Давай покороче. Что именно? Блад повернул олову к входной двери. – Стая. Окружила здание. По моим подсчетам, человек пятнадцать-двадцать, может, чуть больше. – Черт побери! Как они узнали, что мы здесь? Блад выглядел раздосадованным и прятал глаза. – Ну? – Наверное, еще какой-то пес учуял ее в театре. – Прекрасно! – И что теперь? – Отбиваться, вот что. У тебя есть какие-нибудь другие соображения по этому поводу? – Только одно. Я ждал. – Натяни штаны, – ухмыльнулся он. 4 Девчонка, эта Квилла Джун, устроилась довольно безопас– но. Я соорудил ей что-то вроде укрытия из матов, использо– вав, наверное, целую дюжину. Ее не заденет случайная пуля и, если на не не наткнутся сразу же, о, чем черт не шутит, мо– жет, и вообще не обнаружат. Я вскарабкался по одному из канатов, свисающих с пото– лочной балки, и устроился наверху со своим браунингом и па– рой горстей патронов. Конечно, сейчас бы я предпочел авто– мат, Брен или Томпсон, но чего нет, того нет. Поэтому я пе– репроверил сорок пятый, убедился, что он не подведет и раз– ложил запасные обоймы на балке. Здесь у меня был полный об– зор гимнастического зала и всех входов в него. Блад залег в тени у входной двери. Он предложил, чтобы я сначала перестрелял всех собак, чтобы у него было свобод– ное поле деятельности. Это была наименьшая из моих тревог. Я предпочел бы закрыться в комнате только с одним выхо– дом, но не знал, в здании ли стая или еще только снаружи, поэтому сделал самое лучшее, что только мог. Все было тихо. Несколько драгоценных минут у меня ушло растолковать Джун, что если она не станет трепыхаться, ей, в конечном итоге, будет лучше со мной, чем с двумя десятками и х. – Если хочешь еще раз увидеть своих папочку с мамочкой, – добавил я, после чего без особых затруднений упаковал ее в маты. Тишина. Затем я услышал два звука одновременно. В конце бассей– на захрустела штукатурка под чьим-то сапогом. Совсем не громко. А за входной дверью звякнул металл, задевший о дере– во. Итак, они собираются предпринять первую попытку. Что ж, я готов. Снова тишина… Я направил браунинг на дверь, ведущую в бассейн, кото– рая все еще была раскрыта после того, как я ворвался сюда. Прикинув рост нападающего примерно в шесть футов, я прице– лился пониже фута на полтора, чтобы угодить негодяю прямо в грудь. Я давным-давно понял, что не нужно стараться попасть в голову. Целиться следует в самую широкую часть туловища – грудь и живот. Внезапно я услышал собачье рычание. Часть тьмы у вход– ной двери отделилась и двинулась в зал. Прямо напротив Бла– да. Я не пошевелил браунингом. Парень у входа сделал шаг в сторону от Блада, отвел ру– ку назад и бросил что-то – камень, железяку – через зал, чтобы отвлечь огонь возможной обороны. Я не шелохнулся. Когда эта штучка ударилась об пол, из дверей комнаты с бассейном выскочили два парня. Винтовки они держали наизго– товку, чтобы поливать огнем все живое в комнате. Но прежде чем они заметили хоть движение, я сделал первый выстрел и, чуть шевельнув стволом, тут же второй. Точное попадание, прямо в сердце. Никто из них больше не пошевелится. Парнишка у дверей повернулся, чтобы слинять, но на нем уже был Блад. Вот так – просто молния из темноты. Блад прыг– нул поперек винтовки, которую тот держал наизготовку, и вон– зил клыки парню в горло. Бедняга взвизгнул, но Блад тут же отскочил, унося кусок его глотки. Парень упал на одно коле– но, издавая булькающие звуки. Я прицелился и всадил ему пулю прямо в голову. Опять наступила полная тишина. Неплохо, совсем неплохо! Три удачных выстрела, и они все еще не знают моего местонахождения. Блад снова убрался в темноту у входа. Он не сказал ни слова, но я знал, о чем он думает. Может, это трое из семнадцати или трое из двух де– сятков, или из двадцати пяти… Кто знает, сколько их пришло сюда. Мы можем отбиваться неделю, но так и не узнаем, покон– чили со всеми или только с частью. Они могли уйти и вернуть– ся с подкреплением, а я был остался без патронов и жратвы. Девчонка, Квилла Джун, стала бы плакать, отвлекая мое внима– ние. Я постепенно терял бы боеготовность… А они просто ле– жали бы возле здания, ожидая, когда мы дозреем настолько, чтобы сделать какую-нибудь глупость, и тогда они ливнем об– рушатся на нас… Из передней двери выскочил парень, прыгнул, падая на землю, перекатываясь, вскочил, бросился в другом направле– нии, выпустив три очереди в разные углы зала, прежде чем я смог проследить за ним браунингом. К этому времени он был уже подо мной. Я бесшумно взял сорок пятый и отстрелил напа– давшему затылок вместе с пучком волос. – Блад! Винтовку! Блад выскочил из темноты, схватил пастью винтовку и подтащил к куче матов в дальнем углу зала. Я увидел, как из матов высунулась рука, схватила винтовку и тотчас же скры– лась. По крайней мере, девчонка там будет в безопасности, так же, как и винтовка, покуда она не понадобится мне. Мной храбрый пес подскочил к трупу и начал стаскивать с него пат– ронную ленту. На это у него ушла куча времени, в течение ко– торого его легко бы могли подстрелить из окна или двери, но все же он выполнил задуманное. Храбрый маленький мерзавец! Нужно не забыть достать ему за это какую-нибудь приличную жратву, когда мы выберемся отсюда. Я усмехнулся. Е с л и мы выберемся из этой проклятой передряги, мне не придется бес– покоиться, чтобы достать ему что-нибудь вкусненькое. Оно уже валялось по всему полу гимнастического зала. Как только Блад утащил ленту к себе в темноту, еще двое предприняли попытку вместе со своими псами. Они ворвались через нижнее окно один за другим, падая и перекатываясь, бросаясь в разные стороны, в то время как псы – уродливая акита, громадная, как дом, и сука добермана цвета дерьма – влетели через переднюю дверь и рассыпались в два незанятых угла. Я достал одну из собак, акиту, сорок пятым, и она с визгом опрокинулась на пол. Доберманша в это время накрыла собой Блада. Но, начал палить, я раскрыл свою позицию. Один из стаи выстрелил от бедра, и вокруг меня полетели щепки балки от пули шестого калибра с мягкой головкой. Я выпустил свой ав– томатический, и он заскользил по балке, когда я потянулся за браунингом. Я попытался схватить сорок пятый, и это движение спасло мне жизнь. Я подался вперед, чтобы удержать его, но он выскользнул из пальцев и с шумом ударился об пол, а тот из стаи выстрелил туда, где я только что находился. Но я распластался на балке, свесив руки, а грохот напугал его. Он выстрелил на звук моего упавшего оружия, и в это мгновение я услышал выстрел из винчестера, и другой из стаи, который благополучно добрался до темноты, упал ничком, схватившись руками за здоровенную кровавую дыру в груди. Квилла Джун подстрелила его из-за матов. У меня даже не нашлось времени сообразить, какого черта здесь происходит. Блад кружился, сцепившись с доберманшей, и звуки, которые они издавали, были чудовищными. Парень выпус– тил из ноль шестого еще один залп и угодил в дуло браунинга, выступающее из-за края балки, и конечно же, браунинг отпра– вился вслед за сорок пятым. Я остался с голыми руками, а этот сукин сын уже скрывался в тени, высматривая меня. Еще один выстрел из винчестера, и парень принялся па– лить прямо в маты. Девчонка закопалась в глубине тюфяков, и я знал, что на большее от нее рассчитывать не могу. Но в этом и не было нужды. В ту секунду, когда он сосредоточился на ней, я схватился за свисающий канат, перелез через балку и воя, словно обожженный напалмом, заскользил вниз, чувс– твуя, как канат режет мне ладони. Я спустился достаточно, чтобы оттолкнуться и начать раскачиваться, направляя свое тело с каждым толчком в разных направлениях. Сукин сын неп– рерывно стрелял, пытаясь следовать за траекторией моего рас– качивания, но я каким-то чудом умудрялся держаться в стороне от линии огня. Затем обойма его винтовки опустела, я оттолк– нулся и со свистом полетел в его сторону. Через мгновение я отпустил канат, кверху задом влетел в угол и все-таки достал негодяя, вцепившись пальцами в его глаза. Он завизжал, виз– жали псы, визжала девчонка, а я колотил его головой об пол, пока он не перестал шевелиться. Схватил его опустевший ноль шестой, я долбанул его по голове и понял, что больше хлопот с этим паршивцем не предвидится. Затем я отыскал свой сорок пятый и пристрелил доберман– шу. Блад поднялся и встряхнулся. Он был совсем сильно поку– сан. – Спасибо, – прохрипел он и уполз в темноту зализывать раны. Я пошел и раскопал Квиллу Джун. Она плакала, жалея пар– ней, которых мы уложили. Но главным образом ее расстроил тот, которого она пристрелила сама. Я не мог уговорить ее прекратить хныкать, поэтому ударил по щеке и сказал, что она спасла мне жизнь. Это помогло. Она улыбнулась. Приплелся Блад, волоча свой зад. – Как нам выбраться отсюда, Альберт? – Надо подумать. Я задумался, зная, что все бесполезно. Скольких бы мы ни отбили, явятся новые. Теперь это стало вопросом их мужс– кого достоинства. Их чести. – Как насчет пожара? – предложил Блад. – Убраться, пока горит здание? – покачал головой я. – Они оцепят этот район, и мы не пройдем. – А что, если мы не уйдем? Что, если мы сгорим вместе со зданием? Я взглянул на него. Храбрый… и изворотливый, как дь– явол. 5 Мы собрали всю мебель и маты, шведские стенки и ящики, в общем, все, что могло здесь гореть. Затем побросали весь этот хлам у деревянной перегородки в конце зала, облили ке– росином, банку которого Джун нашла в кладовой, и подожгли. Затем мы пошли с Бладом в то место, которое он для нас ра– зыскал, – в бойлерную. Мы залезли в пустой котел, прикрылись массивной крышкой, оставив вентиляционную дырку открытой. Мы прихватили с собой один мат и все боеприпасы, которые смогли найти, а также все запасное оружие, бывшее у членов стаи. – Ты можешь что-нибудь уловить? – спросил я Блада. – Немного. Совсем чуть-чуть. Я читаю одного из парней. Здание горит отлично. – Ты сможешь узнать, когда они отвалят? – Попытаюсь. Е с л и только они отвалят. Я откинулся назад. Квиллу Джун все еще трясло от недав– них событий. – Успокойся, – приказал я ей. – К утру здесь останутся одни кирпичи. Они все прочешут и, найдя одно жареное мясо, может, не сильно станут искать тело некой курочки. И все бу– дет в порядке… если мы не задохнемся… Она улыбнулась, совсем слабо, и я постарался держаться похрабрее. Девчонка держалась неплохо. Она откинулась на мат, прикрыла глаза и уже собиралась заснуть. Я сам не мог пошевелиться и тоже закрыл глаза. – Ты можешь посторожить? – спросил я Блада. – Постараюсь. Я тебе лучше поспать. Я кивнул, не открывая глаз, и повернулся на бок. Я отк– лючился прежде, чем успел об этом подумать. Когда я проснулся, то обнаружил, что Квилла Джун при– корнула у меня под мышкой, обняв рукой за талию. Я едва смог вздохнуть. Меня бросило в жар, словно я попал в печь… Хотя какого черта, я и так уже был в печи! Словно в подтверждение этой мысли, я непроизвольно потянул руку… Стенка котла оказалась такой горячей, что я чуть не вскрикнул. Блад лежал на мате вместе с нами. Эта штука оказалась единственной вещью, которая помогла нам всем не подпалить себе шкуры. Я положил ладонь на грудь Джун – грудь была потной. Девушка заворочалась во сне и еще сильнее прижалась ко мне. Я сразу же почувствовал возбуждение. Умудрившись стащить с себя шта– ны, я перекатился на нее сверху. Когда ее ноги оказались раздвинутыми, она проснулась, но к этому времени было слиш– ком поздно. – Не надо… Прекрати… Что ты делаешь?.. Нет, не на– до… Она еще не совсем очухалась от сна, была слабой, к тому же я не думаю, что она захотела сопротивляться всерьез. Конечно, она вскрикнула, когда я взломал ее, но после этого все было в порядке. Мат стал влажным от крови, а Блад продолжал дрыхнуть, как убитый. Все было совершенно иначе. Обычно, когда я заставлял Блада кого-нибудь вынюхивать для меня, все делалось в бодром темпе: схватить, овладеть и побыстрее убраться, пока чего не случилось. Когда мы кончили в первый раз, она так обхватила меня за спину, что я подумал о своих треснутых ребрах, но потому она меня отпустила, правда, медленно-медленно, глаза ее были закрыты, а на лице играла блаженная улыбка. Она выглядела счастливой, это я могу сказать точно. Мы проделали это еще много раз. Это было уже ее идеей, и, конечно, я не мог ей отказать. А потом мы лежали рядышком и разговаривали. Она спросила меня, как я могу общаться с Бладом, и я рассказал, как боевые собаки развили в себе телепатические способности, но потеряли способность самостоятельно искать себе пищу, поэтому соло и члены стай должны делать это за них, и как ловко у них получалось вынюхивать девок ля таких одиноких парней, как я. На это она ничего не ответила. Я спросил, на что похожа жизнь в подземке. – Там очень хорошо, но чересчур спокойно. Все вежливы друг с другом. У нас всего лишь один небольшой городок… – Ты живешь в нем? Как вы его называете? – Топек. Это совсем недалеко отсюда. – Да, я знаю. Спусковая шахта находится всего в полуми– ле. Я как-то бывал там из любопытства. – А ты когда-нибудь был в подземном городе? – Нет, и не думаю, чтобы мне захотелось… – Почему? Там очень хорошо. Тебе бы понравилось. – Дерьмо! – Это слишком грубый ответ. – А я и есть очень грубый и невежливый. – Но не все время… Этот разговор начал меня бесить. – Слушай, дура, что ты говоришь? Я схватил тебя, делал с тобой, что хотел, изнасиловал тебя с полдюжины раз, и что я слышу, а? Что во мне может быть хорошего? У тебя что, не хватает мозгов понять, что когда кто-то… – Но мне это понравилось, – очень мило улыбнулась она. – Хочешь сделать это еще раз? Я был по-настоящему шокирован, так что даже отодвинулся подальше от нее. – Ты что, ничего не соображаешь? Ты что, не знаешь, что такая цыпочка из подземки, как ты, может быть изувечена та– кими соло, как я? Тебя что, родители не предупреждали: «Не появляйся наверху, тебя украдут эти грязные, волосатые, дур– но пахнущие соло!» Разве ты этого не знала? Он положила руку на мое бедро и стала его поглаживать. Меня снова охватила возбуждение. – Родители никогда не говорили мне так про соло, – ска– зала она, затем притянула меня к себе и поцеловала. И опять я так и не смог ее остановить. Боже мой, это продолжалось несколько часов! Спустя не– которое время Блад, наконец, повернулся в нашу сторону и сказал: – Я больше не могу притворяться спящим. Я голоден, и у меня болят раны. Я отбросил Джун – на этот раз она была сверху – и обс– ледовал пса. Доберман оторвал изрядный кусок его уха, вдоль морды шел глубокий порез, мех с одного бока был весь покрыт запекшейся кровью. – Тебе здорово досталось, приятель, – сказал я. – Ты тоже не похож на розовую клумбу, Альберт, – огрыз– нулся Блад. Я быстро убрал руки. – Можем ли мы выбраться отсюда? Он немного покрутился и затряс головой. – Ничего не могу прочесть. Экран, Хочешь – не хочешь, а придется вылезать и идти на разведку. Мы немного обсудили это и решили, наконец, что если здание сгорело и чуть остыло, стая к этому времени должна уже просеять весь пепел. То, что они не попытались взломать котел, указывало, что мы, вероятно, довольно глубоко погре– бены под обломками. Или так, или здание все еще сильно рас– калено. В этом случае они все еще находятся наверху, гото– вясь тщательно посеять то, что могло остаться после пожара. – Думаешь, тебе это удастся в таком состоянии? – Думаю, что мне в любом случае придется это сделать, – угрюмо ответил Блад. – Вы тут затрахались до потери рассудка и, наверное, забыли, что нам еще нужно остаться в живых. Я почувствовал, что у нас с ним могут возникнуть ка– кие-то неприятности. Ему определенно не нравилась Квилла Джун. Но это было не ему решать. Я отодвинул его немного в сторону, приподнялся и сдвинул задвижку котла. Дверца не открывалась, поэтому я уперся в стенку и попытался подняться на ноги. Что бы там ни навалилось с другой стороны, но крышка начала подаваться и через минуту с грохотом отвалилась в сторону. Я распахнул дверцу и выглянул наружу. Верхние этажи здания провалились в подвал, но к этому времени они, в ос– новном, превратились в шлак и легкий мусор. Поэтому было очень трудно что-либо разглядеть. Я выскользнул наружу, обжигая руки о заднюю стенку зад– вижки котла. Блад последовал за мной и стал побираться среди груд обломков. Я увидел, что котел бойлера был почти пол– ностью скрыт обвалившимися остатками здания. Оставались хо– рошие шансы на то, что стая произвела небрежный осмотр и ре– шила, что мы изжарились. Тогда они могли уйти… Но в любом случае, я хотел, чтобы Блад произвел тщательную разведку. Он была уже собрался, но тут я позвал его. – Ну, в чем дело? Я глянул на него сверху вниз. – Могу тебе сказать, приятель. Ты погано ведешь себя. – Меня это устраивает. – Черт побери, псина, какая муха тебя укусила? – Она, та чистенькая цыпочка, которую ты подобрал. – Ну и что из этого? Тоже мне, большие дела! У меня и раньше были цыпочки. – Но не такие, которые прицепились бы к тебе. Предуп– реждаю тебя, Альберт, у тебя с ней будут большие хлопоты. – Не будь идиотом! Блад не ответил, только сердито глянул на меня и отва– лил проверять сцену. Я вполз обратно и задвинул запор. Джун снова захотела заняться этим, но я ответил, что не хочу. Блад здорово подпортил мне настроение. Я был раздражен и не знал, на ком отыграться. Но боже мой, какая она была хорошенькая! Она надула губки и уселась, обхватив себя руками. – Расскажи мне о подземках, – попросил я. Сперва она дулась и говорила немногословно, но вскоре разговорилась и почувствовала себя более свободно. Я много узнал от нее. Я подумал, что это может мне пригодиться… когда-нибудь… От тех стран, которыми были когда-то США и Канада, ос– талась всего пара сотен подземок. Они были образованы на месте шахт, подземных озер и других пещер. Некоторые из них, особенно на Западе, представляли собой естественные подзем– ные формации, уходящие от двух до пяти миль вглубь. Люди, которые засели в них, были самой худшей разновидности: южные баптисты, фундаменталисты, адвентисты. Настоящие праведники среднего класса, у которых отсутствовал вкус к дикой жизни. И они вернулись к образу жизни, который существовал уже око– ло ста пятидесяти лет. Они прихватили с собой последних ос– тавшихся в живых ученых, заставили их работать, изобрести «как» и «зачем», а потом их выгнали. Они не желали никакого прогресса, не терпели никаких инакомыслящих, возражали про– тив всего, что могло бы взволновать людей. Того, что они имели, им было достаточно. Лучшее время, по их понятиям, бы– ло до Первой Войны, и они решили, что если им удастся соз– дать подобие тех времен, они будут жить мирной жизнью и су– меют выжить. Дерьмо! Я бы там быстро свихнулся. Квилла Джун улыбнулась, снова прижалась ко мне, и на этот раз я ее не оттолкнул. Она стала трогать меня, ласкать то тут, то там, а потом спросила: – Вик? – М-м?.. – Ты когда-нибудь был влюблен? – Чего? – Влюблен. Ты когда-нибудь был влюблен в девушку? – Не могу точно сказать, но, наверное, нет. – А ты вообще знаешь, что такое любовь? – Конечно. Думаю, что знаю. – Но если ты никогда раньше не любил… – У меня никогда раньше не было пули в голове, но я знаю, что это мне бы не понравилось… – Могу поспорить, ты не знаешь, что такое любовь. – Ну, если это означает жить в подземках, то мне и уз– навать не хочется. После этого она потянула меня вниз, и мы опять занялись любовью. Когда мы кончили, я услышал, как снаружи скребется Блад. Я открыл задвижку. – Все чисто, – сказал он. – Ты уверен? – Да, да, уверен. Надевай штаны, – усмехнулся Блад, – и выходи сюда. Мы должны кое-что обсудить. Я глянул на него и обнаружил, что он не шутит. Я надел штаны, тапочки и выбрался из бойлера. Он потрусил впереди, в сторону от котла, через какие-то прогоревшие балки, из здания, выглядевшего, точно сгнивший обломок зуба. – Ну, что тебя донимает? Блад вскочил на кусок бетонной плиты и оказался Нос к носу со мной. – Ты пренебрегаешь мной, Вик. Я понял, что он говорит серьезно. Никакого Альберта, только Вик. – С чего ты это взял? – Прошлая ночь, милый. Мы могли бы вырваться отсюда и оставить ее им. Вот что было разумным. – Но я хотел ее. – Да, я знаю. Об этом я и говорю. Теперь уже сегодня.а не вчера. Ты имел ее полсотни раз. Так почему же мы все еще здесь? – Я все еще хочу ее. Тут он рассердился. – Ну, тогда послушай меня, дружок. Я тоже хочу несколь– ко вещей. Я хочу есть и очень хочу избавиться от боли в бо– ку, я также хочу убраться с этого проклятого места. Вполне возможно, что стая не бросила свою затею и вернется… – Успокойся. Со всеми твоими проблемами мы справимся довольно легко. Это не значит, что она не может уйти с нами. – Вот, значит, какие новости? Теперь мы превращаемся в великолепную троицу, верно? Я уже начал выходить из себя. – Ты начинаешь говорить, как самый обыкновенный пудель! – Я отвел руку, чтобы стукнуть его. Он не шелохнулся. Я уро– нил руку. Я еще никогда не пытался ударить Блада, мне и сей– час не хотелось этого. – Извини, – тихо сказал он. – Все в порядке. Но мы больше не смотрели друг на друга. – Вик, у тебя ответственность передо мной, ты же знаешь. – Тебе не обязательно напоминать мне об этом. – Пожалуй, настала пора напомнить. И сказать еще кое-что. Вроде того случая, когда уродец из радиационной ямы выскочил из-за угла и попытался тебя схватить. Я содрогнулся. Сукин сын был весь зеленый, в каких-то светящихся лишаях. Меня чуть не вырвало при одном воспомина– нии. – И я напал на него, верно? Я кивнул. – Верно, дружище, верно. – Я бы мог здорово обжечься и умереть, и для меня было бы все кончено, верно? Я снова кивнул. Блад меня здорово поставил на место. Я не любил, когда меня заставляли чувствовать себя виноватым. Мы все делили с Бладом пятьдесят на пятьдесят, и он знал это. – Но я все же сделал это, верно? Я вспомнил, как визжала та зеленая тварь, и кивнул. – Ладно, ладно, не зли меня. Или, может, ты хочешь пе– ресмотреть наше соглашение? Тогда взорвался Блад. – Может, нам следует это сделать, чертов тупица! – Следи за своим языком, сукин сын, а то получишь по заднице! Мы молча сидели минут пятнадцать. Ни один из нас не знал, что следует делать. Наконец, я немного уступил. Я за– говорил мягко, успокаивающе. Я всегда был честен с ним. Так будет продолжаться и впредь, сказал я, на что он проворчал, что пусть лучше так и будет, а то он знает пару толковых со– ло, обитающих в городе, и они с радостью возьмут себе такого пса, как Блад. На это я сказал, что не люблю, когда мне угрожают, и пусть он не вздумает сделать неверный шаг, иначе я переломаю ему лапы. Он разъярился и отошел в сторону. Я махнул на него рукой и пошел к бойлеру, чтобы отвести душу с Квиллой Джун. Но когда я сунул голову в котел, она поджидала меня с пистолетом, который прежде был у одного из членов стаи. Она саданула меня точно под правый глаз, и я свалился на пол котла уже полувырубленный. 6 – Я ведь говорил, чтобы ты не ждал от нее ничего хоро– шего. Мой пес смотрел, как я прочищаю и дезинфицирую йодом из своей аптечки огромную рану. Он злорадно ухмыльнулся, когда я сморщился от боли. Я сложил все свое барахло и пошарил в котле, собирая амуницию, избавляясь от своего браунинга и заменяя его более мощным ноль шестым. А потом я нашел кое-что еще, что, должно быть, выпало из ее одежды. Это была маленькая металлическая пластинка около трех с половиной дюймов длиной и полутора шириной. На ней была выг– равирована цепочка цифр и беспорядочно расположенные дырочки. – Что это? – спросил я у Блада. Он взглянул на пластинку, понюхал ее. – Должно быть, какая-то идентификационная карточка. Мо– жет, именно с ее помощью она выбралась из подземки. Вот это и решило дело. Я положил карточку в карман, и мы тронулись в путь. Ко входу в спусковую шахту. – Куда, черт побери, ты направляешься? – взвыл позади меня Блад. – Вернись, тебя же там непременно убьют! Альберт, сукин ты сын, немедленно вернись! Я продолжал шагать дальше. Надо обязательно найти эту суку и вышибить из нее мозги, даже если для этого мне при– дется спуститься в подземку. Мне потребовался час, чтобы дойти до отверстия шахты, ведущей вниз, в Топеку. Временами мне казалось, что Блад следует за мной в отдалении, но это меня совершенно не вол– новало. Плевать! О, Боже, как я был взбешен! И тогда я увидел его. Высокий, прямой, безликий столб из блестящего черного металла. Он был футов двадцати в диа– метре с совершенно плоской верхушкой, глубоко закопанный в землю. Просто обычный колпак, только и всего. Я подошел к нему вплотную и порылся в карманах, ища металлическую плас– тинку. Затем что-то потянуло меня за правую штанину. – Слушай, недоумок, ты не должен туда спускаться! Я отшвырнул его ногой, но Блад тут же вернулся. – Выслушай меня! Я повернулся и уставился на него. Блад уселся, подняв вокруг себя облачко пыли. – Альберт… – Меня зовут Вик, ты, вылизыватель собственных яйц! – Ладно, шутки в сторону, Вик… – Голос его смягчился. – Садись, Вик. Я прямо кипел от злости, но чувствовал, что он затевает серьезный разговор, поэтому только пожал плечами и поудобнее устроился рядом с ним. – Послушай, парень, – начал Блад, – та курочка действи– тельно вывела тебя из нормальной формы. Ты же сам з н а – е ш ь, что не можешь спуститься туда. У них там свои порядки и обычаи, они все знают друг друга. Не забудь к тому же, что они ненавидят соло. Уже немало бродячих стай совершало рейды в подземки, насилуя их дочерей, воруя их пищу. У них там против всего этого давно готова защита. Они убьют тебя, па– рень! – Тебе-то какое дело? Ты же всегда говорил, что без ме– ня тебе будет только лучше. При этих словах он заметно сник. – Вик, мы были вместе почти три года, и в хорошие вре– мена, и в плохие. Но эти мгновения могут стать худшими из всех. Я напуган, парень, напуган, что ты не вернешься назад. Я сильно голоден и должен буду найти какого-нибудь пижона, который бы взял меня… А ты знаешь, что большинство соло сейчас объединяются в стаи, и шансов на это у меня практи– чески нет. Я уже не так молод, как прежде, и у меня болят раны. Я вполне мог все это понять. В его словах был смысл. Но я никак не мог перестать думать о той суке, которая саданула меня. И еще ко мне все время возвращался образ ее нежной груди, и как она негромко стонала, когда я был в ней. Я зат– ряс головой, так как знал, что должен сквитаться. – Нет, я должен идти, Блад. Должен! Он глубоко вздохнул и еще больше сник. Должно быть, по– нял, что все бесполезно. – Ты даже не знаешь, что она сделала с тобой, Вик, – только и пробормотал он. Я встал. – Постараюсь вернуться скорее. Будешь ждать? Он долго молчал и, наконец, сказал: – Некоторое время, может, я буду здесь. А может быть, нет… Я понял его. Я пошел вокруг металлического столба, на– шел в нем щель и сунул туда металлическую пластинку. Разда– лось гудение и секция столба отошла в сторону.Я даже не за– метил шва этой секции. Затем открылась какая-то круглая дверца, и я ступил внутрь. Повернувшись, я увидел Блада, наблюдающего за мной. Мы смотрели друг на друга, пока слыша– лось это гудение. – Пока, Вик. – Береги себя, Блад. – Скорее возвращайся. – Постараюсь. – Ну и хорошо. Потом я повернулся и сделал еще шаг внутрь. Створки входа бесшумно сомкнулись за моей спиной. 7 Мне следовало бы догадаться, следовало заподозрить. Ко– нечно, время от времени эта курочка объявлялась наверху, чтобы поглядеть, как все это выглядит там, на поверхности. Верно, такое нередко случалось. Зачем я поверил ее словам, когда она прикорнула на моей груди в котле, что ей хотелось узнать, как это происходит у женщины с мужчиной, поскольку фильмы, которые она смотрела в своем городишке, были слаща– выми, нравоучительными и скучными, и девушки в ее школе пос– тоянно шептались о порнофильмах, а у одной была тоненькая книжка, которую она читала с расширенными глазами… Конечно, я ей поверил. Все это было логично. Но я должен был что-то заподозрить, когда она оставила свой пропуск. Это бы– ло слишком просто. Идиот! Да, я был круглым идиотом! Как только входное отверстие закрылось позади меня, гу– дение стало громче, а стены осветились каким-то странным, холодным светом. Стены… В этом помещении было всего лишь две стены – внутренняя и наружная. Эти стены пульсировали, испуская свет, гудение нарастало, а затем пол, на котором я стоял, стал раздвигаться, как лепестки ирисовой диафрагмы. Но я стоял прочно, как мышонок из мультика, и пока не глядел вниз, со мной ничего не могло произойти. Я бы не упал. Но потом мне все же пришлось упасть. Через пол. Эта чертова диафрагма сошлась над головой, а я заскользил по трубе, набирая скорость, но не особенно быстро. Теперь я знал, что представляет из себя спусковая шахта. Так я спускался вниз, иногда видя какие-то надписи, вроде «Десятый уровень». Иногда я видел секции входных отверстий, но нигде не мог задержаться. Наконец, я свалился на самое дно и увидел на стене надпись: «Границы города Топека, население 22 870 человек». Я приземлился без особого труда, немного согнув колени, чтобы смягчить посадку, но даже этого можно было не делать. Я снова воспользовался металлическим пропуском, диаф– рагма на стене – на этот раз немного больших размеров – раздвинулась, и я бросил первый взгляд на подземку. Она простиралась передо мной миль на двадцать до смутно синеющего горизонта из жести, стали и пластика, окружающего все это пространство единым обхватом, вновь смыкающимся за моей спиной. Я стоял на самом не огромной металлической бан– ки, достигающей высоты четверти мили над моей головой и миль двадцати в диаметре. На дне этой чудовищной жестянки кто-то построил город, выглядевший, точно картинка из книжки. Акку– ратные маленькие домики, плавно и изящно изгибающиеся улицы, подстриженные газоны. Деловая часть была сравнительно неве– лика, да и сам Топек не производил впечатления большого го– рода. Впрочем, все главные аксессуары настоящего города тут были представлены, кроме, разве что, солнца, птиц, облаков, дождя, снега, холода, ветра, муравьев, домашних животных. Кроме грязи, гор, океанов. Кроме огромных полей пшеницы. Кроме звезд на небе, кроме луны, лесов, раздолья, кроме транспорта… Кроме свободы! Она была законсервирована здесь, как снулая рыба. Я почувствовал, как сжимается горло. Мне захотелось поскорее выбраться отсюда. Я задрожал, руки внезапно похоло– дели, на лбу выступил пот. Было настоящим безумием спускать– ся сюда. Прочь отсюда! Скорее! Я повернулся, чтобы выйти обратно в спусковую шахту, и тогда меня схватило. Сука Квилла Джун! Мне следовало бы догадаться! Эта штука была приземистой, зеленой и походила на ящик с отростками на концах вместо рук. Катилась она по рельсам, и вот она-то и схватила меня. Она подняла меня на свой плоский верх, держа рукавицами на отростках, и я не мог даже пошевелиться, разве что попро– бовал пнуть здоровенный стеклянный глаз, который был у нее спереди, но это не дало никаких результатов. Глаз не разбил– ся. Эта штука была всего около четырех футов высоты, и мои тапочки почти доставали до земли, но не совсем. И она поеха– ла по своим рельсам, волоча меня с собой. Люди здесь были повсюду. Они сидели в качалках на кры– лечках, подстригали газоны, бросали монетки в автоматы, ри– совали белую полосу посреди дороги, продавали газеты на уг– лу, сидели на скамейках, мыли окна, подравнивали кусты, со– бирали молочные бутылки в проволочные корзинки, купались в общественных бассейнах, выставляли ценники на витринах мага– зинов, прогуливались под руку с девушками, и все они видели, как я еду на железном сукином сыне. А я слышал голос Блада, те слова, что он сказал перед тем, как я вошел в спусковую шахту: «У них там свои порядки и обычаи, они знают друг друга. И они ненавидят соло. Уже немало стай совершило рейды по подземкам, насилуя их женщин, воруя их пищу. У них давно го– това против этого защита. Они убьют тебя, парень!» Спасибо, дружище! Прощай! 8 Зеленый ящик прокатил через деловую часть города и ос– тановился перед магазином с вывеской «Бюро лучшего бизнеса». Затем он вкатил прямо через открытую дверь в помещение, где была дюжина человек, пожилых и очень старых, поджидающих ме– ня. Здесь также находилась пара женщин. Зеленый ящик остано– вился перед ними. Один из мужчин подошел и вынул из моей руки металличес– кую пластинку. Он посмотрел на нее, повернулся и отдал само– му старому из присутствующих здесь – морщинистому старикашке в мешковатых штанах с подтяжками. – Квилла Джун, Ду, – сказал парень старику. Этот Ду взял пластинку и положил в верхний ящик стола. – Забери у него оружие, Аарон, – сказал затем старый хрыч. Парень, который отобрал у меня пропуск, обшарил меня как можно тщательнее. – Теперь освободи его, Аарон, – продолжал Ду. Аарон зашел за железный ящик, чем-то там щелкнул, и от– ростки с рукавицами втянулись внутрь, а я слез с этой штуко– вины. Руки так онемели, что каждое движение вызывало сильную боль. Превозмогая ее, я начал растирать одну руку другой, не обращая никакого внимания на собравшихся. – Ну, мальчик… – начал Ду. – Какой я тебе мальчик, задница! Одна из женщин побледнела. Лица мужчин стали суровыми. – Я же говорил тебе, что ничего из этого не выйдет, – сказал старикашке один из мужчин. – Дурная затея, – поддержал его еще один молодой. Ду подался вперед из своего кресла с прямой спинкой и ткнул в мою сторону кривым, дряхлым пальцем. – Тебе лучше вести себя более воспитанно, мальчик. – Желаю вам, чтобы все ваши дети были уродами! – Не вижу смысла продолжать, Ду, – опять произнес тот же паршивец из молодых. – Грязный оборванец! – каркнула женщина. Ду сердито смотрел на меня. Его рот превратился в мерз– кую черную линию. Я знал, что у этого сукиного сына не оста– лось во рту ни одного зуба, который не был бы гнилым и воню– чим. Он разглядывал меня маленькими злобными глазками. Боже, ну и уродиной же он был! Точно птица, которая вот-вот начнет склевывать мясо с моих костей. Он собирался что-то сказать, что мне совсем не понравится. – Аарон, может, лучше снова отдать его часовому? Аарон направился к зеленому ящику. – Ладно, обождите с этим, – сказал я, глядя на них и поднимая руку. Аарон остановился и бросил взгляд на Ду. Ду кивнул, за– тем снова подался вперед и нацелил на меня свою птичью лапку. – Ты готов вести себя хорошо, сынок? – Да. – Ты уверен в этом? – Да, я твердо уверен в этом. Я буду б… Я совершенно уверен! – Тебе лучше следить за своим языком, сынок. Я ничего не ответил. Вот пристал, старый хрен! – Ты дал мне нечто вроде нового эксперимента, сынок. Мы пытались заполучить сюда кого-нибудь из вас всякими другими способами. Посылали хороших ребят захватить одного из ваших маленьких негодников, но никто из них не вернулся. Поэтому мы решили найти лучший способ заманить кого-нибудь сюда. Я осклабился. Ох, уж эта Квилла Джун! Я еще доберусь до нее! Одна из женщин, та, что помоложе Птичьего Клюва, шагну– ла вперед и заглянула мне в лицо. Я немного отодвинулся. – Ду, тебе никогда не договориться с этим типом. Он мерзкий маленький убийца. Ты только загляни в его глаза. – А как бы тебе понравилось, если бы кто-нибудь воткнул тебе в задницу ствол винтовки, старая сука? Она отскочила. Ду снова рассердился. – Извините, – сказал я. – Я очень не люблю, когда меня обзывают разными словами. Мужское достоинство, знаете ли. Ду откинулся назад и огрызнулся на женщину: – Мэг, оставь парня в покое. Я стараюсь поладить с ним по-хорошему, а ты все портишь. Мэг повернулась и уселась вместе с остальными. Ну и Уроды Лучшего Бизнеса собрались здесь! – Как я уже говорил, мальчик, ты для нас что-то вроде эксперимента. Мы пробыли здесь внизу, в Топеке, около двад– цати лет. Здесь очень хорошо. Мирно, порядок, люди уважают друг друга, никакой преступности, почтительность к старшим, в общем, совершенно замечательное место. Место для жизни. Мы растем и сейчас процветаем. Я молчал, ожидая, что он скажет дальше. – Но вот мы обнаружили, что некоторые из наших людей больше не могут иметь детей, а те женщины, которые еще спо– собны рожать, рожают, в основном, девочек. Но нам нужны муж– чины. Мужчины с особыми качествами. Я засмеялся. Все это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Они хотели, чтобы я работал в качестве жеребца. Вот это умора! Я смеялся и никак не мог остановиться. – Бесстыдство! – угрюмо проворчала одна из женщин. – Для нас все это и так достаточно неловко, парень, по– этому старайся не создавать лишних трудностей, – смущенно сказал Ду. Я-то трахался большую часть своего времени на поверх– ности, заставляя Блада вынюхивать мне девчонок, а здесь, внизу, они желали, чтобы я обслуживал местных дам. Я сел на пол и смеялся, покуда не потекли слезы. Наконец, я встал. – Ладно, – сказал я. – Отлично! Но если я возьмусь за это дело, то лишь в том случае, если вы выполните два моих пожелания. Ду пристально посмотрел на меня. – Во-первых, Квилла Джун. Сначала я затрахаю ее, пока у нее глаза не вылезут, а потом дам по башке, как она сделала это со мной. Они пошушукались, потом замолчали, а Ду сказал: – Насилия мы здесь не потерпим. Но я полагаю, что Квил– ла Джун может быть первой в твоем стремлении помочь нашему обществу. Она может рожать, Айра? Худой мужчина с желтоватой кожей кивнул. Он выглядел не слишком счастливым по этому поводу. Как я понял, это был старик Квиллы Джун. – Ну что ж, – сказал я, – тогда можно приступать. Выст– раивайте их в шеренгу. – И я начал расстегивать джинсы. Женщины завизжали. Мужчины схватили меня и поволокли в какой-то дом, где показали комнату, в которой я буду жить, и сказали, чтобы я побыстрее осваивался с жизнью в Топеке, прежде чем приступлю к работе. Еще они сказали, что если я поработаю на славу, они импортируют сверху несколько молодых людей, и тогда я буду у них самым главным. Вот так! Поэтому я провел некоторое время в городе, знакомясь с народом, наблюдая, чем они занимаются и как живут. Здесь бы– ло мило, даже очень мило. Они качались в своих качалках на крылечках, подстригали газоны, бросали монетки в автоматы, выводили белые полосы посредине дорог, продавали газеты на каждом углу, слушали духовой оркестр в эстрадной раковине в парке, мыли окна и подравнивали кусты, собирали молочные бу– тылки в проволочные корзины, купались в общественном бассей– не, бросали палки собакам, чтобы те приносили их обратно, выставляли ценники на овощи в своих ларьках, прогуливались под ручку с самыми уродливыми девками, которых я когда-либо видел… И от всего этого я заскучал здесь, как никогда. Через неделю я готов был выть. Я чувствовал, что эта консервная банка постепенно расплющивает меня. Я ощущал давление земли надо мной. Они ели всякую ис– кусственную дрянь: искусственные бобы и искусственное мясо, поддельных цыплят и эрзац-хлеб. Все это казалось мне на вкус смесью мыла и пыли. И еще вежливость. Боже мой, можно было сблевать от всей этой лживой, ханжеской ерунды, которую они называли учти– востью. Привет, мистер такой-то и миссис такая-то. Как вы поживаете? Как здоровье маленькой Дженни? Как идет ваш биз– нес? Вы пойдете на встречу общины эту среду?.. И я начал го– ворить сам с собой, оставаясь один в своей комнате. Тот маленький, складненький образ жизни, которую они вели, был способен убить человека. Не удивительно, что их мужчины не могли помочь рождению тех, у кого оказались бы яйца вместо щелки. Первые несколько ней все глазели на меня, словно я вот-вот взорвусь и изгажу их чистенькие, побеленные заборчи– ки дерьмом. Но по прошествии некоторого времени они привыкли к моему внешнему виду. Ду отвел меня в тамошний магазин и снабдил комбинезоном и рубахой, которую любой соло счел бы весьма милой. А Мэг, эта заносчивая сука, которая обозвала меня убийцей, сказала, что хотела бы подстричь мои волосы, чтобы я выглядел более цивилизованным. Но я раскусил ее материнские замашки. – В чем дело, курица? – пришпилил я ее. – Твой мужик больше не заботится о тебе? Она попыталась засунуть кулак себе в рот, а я начал смеяться, как придурок. – Тогда отрежь ему яйца, бэби, – гоготал я сквозь слезы смеха. – Мои волосы останутся такими, какие они есть. Она отстала от меня и убежала. Полетела так, словно в зад ей вставили дизельный движок. Так продолжалось до поры, до времени. Я просто расхажи– вал вокруг, они сами приходили и кормили меня, держа покуда свое молодое мясо от меня подальше, не зная, чего можно ожи– дать от такого молодца. В такой обстановке мои мозги, конечно, не могли нор– мально работать. Я стал какой-то странный, у меня развилась клаустрофобия. Частенько я забирался под крыльцо дома, где жил, и сидел там в темноте. Затем все это прошло, но я сде– лался раздражительным, постоянно огрызался на них, однако, вскоре смирился и стал тихим, даже каким-то отупелым. Наконец, я начал искать возможность убраться отсюда. Это началось, когда я вспомнил, как скормил Бладу пуделя, который, должно быть, сбежал из какой-то подземки. Но как он мог подняться на поверхность по спусковой шахте? Значит… Значит, отсюда есть и другие выходы! Мне разрешали родить по городу вполне свободно, пока я сохранял хорошие манеры и пытался испробовать чего-нибудь внезапного. Зеленый ящик-часовой всегда околачивался где-ни– будь поблизости. И все-таки я нашел дорогу, которая вела из этого рая. Ничего сверхъестественного – просто она должна была сущест– вовать, и я ее нашел. А потом я обнаружил место, где они держали мое оружие. Я был готов. Почти. 9 Прошла ровно неделя, когда Аарон, Ду и Айра пришли за мной. К этому времени я совсем одурел. Я сидел на заднем крыльце своего пансионата с дымящейся трубкой в зубах, сняв рубаху, и загорал. Только вот солнца не было. С ума сойти можно! Они обошли вокруг дома. – Доброе утро, Вик, – приветствовал меня Ду. Он ковылял со своей тростью, старая перечница. Аарон одарил меня осле– пительной улыбкой того сорта, когда вы улыбаетесь здоровен– ному быку, который собирается вогнать свое мясо в племенную телку. У Айры был такой вид, который можно было состругать и сжечь в печке. – О, привет, Ду! Доброе утро, Аарон и Айра! Ду показал, что очень доволен моим приветствием. Погоди еще, дряхлый ублюдок! – Ну как, ты готов встретиться со своей первой леди? – Готов, как всегда, Ду, – сказал я, поднимаясь. – Приятно покурить в прохладе, верно? – спросил Аарон. Я вынул изо рта трубку. – Одно удовольствие, – кивнул я и улыбнулся ему. Я даже не заметил, как эта чертова трубка погасла. Они отвели меня на улицу Каргольд и, когда мы вошли в небольшой домик с желтыми ставнями и белым заборчиком, Ду сказал: – Это дом Айры. Квилла Джун – его дочь. – Ну, сохрани ее бог! – сказал я, широко раскрывая гла– за. У Айры запрыгала челюсть. Мы вошли внутрь. Квилла Джун сидела на кушетке вместе со своей мамочкой, более старой и высохшей своей копией. – Миссис Холмс, – сказал я и сделал маленький поклон. Старая карга улыбнулась, натянуто, но улыбнулась. Квилла Джун сидела, сжав коленки и на этих коленках чинно сложив ручки. В ее волосах была голубая лента, вполне подходящая к цвету глаз. Что-то оборвалось у меня внутри. – Квилла Джун, – сказал я. Она подняла глаза. – Доброе утро, Вик. Мы немного постояли, смущенно переглядываясь, и, нако– нец, Айра раскричался, чтобы мы шли в спальню и поскорей по– кончили с этим противоестественным безобразием, пока Господь Бог не возмутился и не ниспослал гром и молнию нам в задницы – что-то вроде такой церковной чепухи. Поэтому я протянул руку, Квилла Джун взяла ее, не под– нимая глаз, мы пошли в заднюю часть дома, в спальню, и она встала там с опущенной головой. – Ты что, не рассказывала им ни о чем? – спросил я. Он покачала головой. Неожиданно мне совсем расхотелось убивать ее. Мне захо– телось ее обнять. Что я и сделал. Она разревелась на моей груди и начала стучать по моей спине своими маленькими кулачками, потом взглянула на меня, и слова так и посыпались из нее: – О, Вик, мне так жаль, я не хотела этого делать, но мне пришлось, я была послана для того.. Ну, ты знаешь… Мне было так страшно… И я полюбила тебя. И теперь, когда ты здесь, с нами, это уже не грязно, правда? Это так, как и должно быть. Так говорит папа, верно? Я обнимал ее и целовал, говорил, что все в порядке, а потом спросил, не хочет ли на снова уйти со мной, и она ска– зала: «Да, да, да!» Она действительно хотела, я это видел! Поэтому я сказал, что, наверное, придется сделать больно ее папочке, так как мы смоемся отсюда, но она сделала такие глаза, выражение которых мне было уже известно. Несмотря на свою добропорядочность, Квилла Джун Холмс не слишком обожала своего бубнящего молитвы папочку. Я спросил, нет ли здесь чего-нибудь тяжелого, вроде подсвечника или будильника, и она сказала, что нет. Тогда я порыскал по спальне и нашел в ящике шкафа пару носков ее па– почки. Затем я свинтил большие медные шарики с изголовья кровати и положил их в носки. Я попробовал это импровизиро– ванное оружие на вес. Да-а… Вполне подходяще! Джун уставилась на меня круглыми от удивления глазами. – Что ты собираешься делать? – Ты хочешь свалить отсюда? Она кивнула. – Тогда встань позади двери… Нет, подожди. Забирайся в постель. Она разлеглась на кровати. – Отлично! – кивнул я. – Задери юбку, спусти трусики и раздвинь ноги… На ее лице появился ужас. – Выполняй, – приказал я, – если хочешь убраться отсюда! Она так и сделала. Я немножко поправил ее, чтобы ноги были согнуты в коленях и все оказалось на виду, затем подо– шел к двери и шепнул ей: – Позови своего отца. Только его. На какое-то мгновение Джун заколебалась, затем крикнула голосом, который не нужно было подделывать: – Папа! Папа, зайди сюда, пожалуйста! Айра Холмс зашел в дверь, кинул взгляд на свое тайное желание, и челюсть его отвисла. Я ногой захлопнул дверь за его спиной и шлепнул его так сильно, как только мог. Он нем– ного подергался, перепачкал всю простыню, но потом успокоил– ся. Джун открыла глаза, услышав шлепок, а когда серое ве– щество мозга забрызгало ей ноги, начала блевать на пол. Я понял, что теперь она мне не подмога, поэтому открыл дверь, высунул голову и с обеспокоенным выражением на лице сказал: – Аарон, не будете ли вы столь любезны зайти сюда на минутку? Аарон посмотрел на Ду, который переругивался с миссис Холмс насчет того, что происходит в спальне, и когда стари– кашка кивнул, зашел в комнату. Он глянул на голые ножки Квиллы Джун, на кровь на стене и простынях, на Айру у своих ног и открыл рот для крика, но в это мгновение я съездил ему по башке. Пришлось садануть его еще пару раз, чтобы уложить на пол, и пнуть ногой в грудь, чтобы он отцепился от меня. Квилла Джун к этому времени все еще не проблевалась. Я схватил ее за руку и стащил с кровати. По крайней ме– ре, она молчала. Но как от нее воняло! – Пошли! Она попыталась выдернуть руку, но я держал крепко. Я открыл дверь. Пока я вытаскивал Джун, Ду поднялся, опираясь на трость. Я выбил ее ногой из-под старого пердуна, и тот обрушился вниз кучей дерьма. Миссис Холмс глазела на нас, гадая, где же ее старик. – Он там, – сказал я, направляясь к входной двери. – Господь ниспослал ему что-то на голову… Мы оказались на улице. Квилла Джун воняла рядом, все еще пытаясь блевануть и, очевидно, думала, что случилось с ее трусиками. ока все было тихо. Они хранили мое оружие в закрытом шкафу в Бюро Лучшего Бизнеса, поэтому мы сделали крюк к моему пансионату, где я держал под крыльцом ломик, украденный на заправочной стан– ции. Затем мы проскочили деловую часть города и прямиком на– правились в Бюро. Один клерк попытался меня остановить, но я шарахнул его ломиком по башке. Затем подковырнул запор в шкафу в кабинете Ду, забрал свой ноль шестой, все припасы, свою пику, нож, аптечку. Таким образом, вся экипировка была при мне. К этому времени Квилла Джун восстановила способ– ность говорить членораздельно. – Куда мы идем? Куда мы идем… О, папа, папа, папа… – Эй, Джун, хватит твоих пап. Ты говорила, что хочешь быть со мной. Что ж, я возвращаюсь наверх, бэби, и если идешь со мной, то держись поближе. Она была слишком напугана, чтобы возражать. Я вышел из дверей Бюро. Зеленый ящик был уже тут как тут, мчась на меня во весь опор. Он расставил свои отростки, только сейчас на них не было рукавиц. Вместо них были крюки. Я упал на одно колено, перекинул ремень своего ноль шестого через плечо, прицелился и выстрелил прямо в огромный глаз – только брызги полетели! Потеряв глаз, эта штуковина взорвалась ливнем искр. Ос– татки зеленого ящика пошатнулись и въехали прямо в витрину магазина, шипя, скрипя и поливая все окружающее потоком пла– мени и искр. Замечательное зрелище! Я повернулся, чтобы схватить Квиллу Джун, но она исчез– ла. Я огляделся по сторонам и увидел всю их свору вместе с Ду, ковыляющим со своей остью, словно какой-то искалеченный кузнечик. И тут я услышал выстрелы, громкие, звучные выстрелы со– рок пятого, столь любимого мною. Я глянул вверх и над кры– лечком, на втором этаже увидел Джун с оружием, положенным на поручень – чистая профессионалка, выпускающая в толпу выст– рел за выстрелом, как Бешеный Билл Эллиотт в фильме сороко– вого года. Но какая глупость с ее стороны тратить на это время, когда надо как можно быстрее сматываться! Я помчался наверх, перескакивая сразу через три сту– пеньки. Джун смеялась. Каждый раз, когда она целилась в од– ного из этих придурков, кончик языка высовывался из ее рта, а глаза влажно блестели и – БАХ! – один из толпы опрокиды– вался. Это дело пришлось ей по вкусу. В то мгновение, когда я достал ее, она целилась в свою тощую мать. Я шлепнул Джун по затылку, и она промахнулась, а старая карга проделала какой-то танцевальный пируэт и про– должала бежать. Квилла Джун рывком повернула ко мне голову, в ее глазах была смерть. – Из-за тебя я промахнулась, – прошипела она. От этого голоса у меня мурашки пробежали по коже. Я забрал у нее оружие и поинтересовался, где она его взяла. Джун промолчала, но потом сказала, что знала, где Ду хранит винтовку. Тупица все же эта девка! Тратить боеприпасы на такой сброд! Таща ее за собой, я обогнул здание, спрыгнул на ка– кой-то сарай и велел прыгать ей. Сначала она забоялась, но я сказал: – Если ты можешь запросто стрелять в свою мать, то смо– жешь безбоязненно прыгнуть с такой высоты. Она встала на край, продолжая цепляться за поручень. – И не бойся замочить свои трусики, – продолжал я. – У тебя их нет. Она рассмеялась, защебетала, как пташка, и прыгнула. Я подхватил ее. Мы прошли к двери сарая и взглянули, какая фо– ра была у нас перед толпой. В поле зрения пока никого. Я взял Джун за руку и направился к южному краю Топека. Там был ближайший выход, который я обнаружил во время своих странствий. Минут через пятнадцать мы добрались туда, тяжело дыша и ослабев, как котята. И вот мы на месте, у большого воздухозаборного ствола. Я отколупнул ломиком все запоры, и мы влезли внутрь. Здесь были лестницы, ведущие вверх. Должны были быть, иначе какой во всем этом смысл? Для профилактического ремонта, для под– держания чистоты… Да, должны были быть! Так и оказалось. Мы начали подниматься. Это длилось долго, очень долго. Квилла Джун все время спрашивала меня: – Вик, ты меня любишь? И я все время отвечал: – Да. Не только потому, что мне хотелось это говорить. Это помогало ей лезть наверх. 10 Мы вылезли в миле от спусковой шахты. Я отстрелил филь– тры и запоры люка, и мы выбрались наружу. Внизу следовало бы лучше подготовиться к обороне. Если бы за них взялся Джимми Кэгни, у них не было бы ни единого шанса. Квилла Джун валилась с ног от усталости, и я не мог ее винить. Но я не хотел провести ночь здесь, на открытом воз– духе. Здесь водились такие твари, с какими и днем-то не по– желаешь встретиться. А время шло к сумеркам. Мы направились к спусковой шахте. Блад был на месте. Выглядел он очень ослабевшим, но до– жался меня. Я наклонился и поднял его голову. Он открыл гла– за и очень тихо произнес – Привет. Я улыбнулся ему. Боже мой, как замечательно снова ви– деть его! – Ну, вот мы и вернулись, дружище. Он попытался приподняться, но не смог. Его раны были в ужасном состоянии. – Ты что-нибудь ел? – спросил я его. – Нет. Только вчера удалось поймать ящерицу… Или это было позавчера? Я голоден, Вик. Когда подошла Квилла Джун, Блад увидел ее и закрыл гла– за. – Нам лучше поторопиться, Вик, – сказала она. – Пожа– луйста. Они могут нагрянуть через спусковую шахту. Я попытался поднять Блада. н висел мертвым грузом. – Слушай, Блад, я двину в город и раздобуду какой-ни– будь еды. Я быстро вернусь. Ты только дождись меня здесь… – Не ходи туда, Вик, – сказал Блад. – Я порыскал там на следующий день после ого, как ты ушел вниз. Они обнаружили, что мы не изжарились в гимнастическом зале. Не знаю, как они смогли это узнать, может быть, их собаки выследили наш за– пах. Я продолжал наблюдать, но они не пошли сюда искать нас. И в этом их нельзя винить. Ты представить себе не можешь, парень, что тут творится по ночам… Просто не можешь себе представить… Он задрожал. – Спокойно, спокойно, Блад. – Но они отметили нас дурной славой. Вик. Мы не можем вернуться туда. Мы должны искать себе другое место… Это придавало делу совсем другой оборот. Вернуться мы не могли, а пока Блад в таком состоянии, мы не могли никуда идти. И я знал, что если и дальше хочу оставаться соло, мне не обойтись без него. А здесь совсем нечего есть. Он должен получить пищу, получить без промедления, как и медицинский уход. Я должен был что-то предпринять! Что-то надежное и быстрое! – Вик! – голос Квиллы Джун был высок и капризен. – Пойдем! С ним все будет в порядке, а мы должны спешить! Я взглянул на нее. Заходило солнце. Блад дрожал у меня на руках. Джун надула губки. – Если ты любишь меня, тогда пойдем скорее! Я не мог обойтись без Блада и отлично это понимал. Но я любил и ее… Она спросила меня там, в бойлере: – Ты знаешь, что такое любовь? Но было ли это л ю б о в ь ю ? * * * Это был небольшой костер, такой, какой не смогли бы за– метить даже с окраин города. И никакого дыма. После того, как Блад съел первую порцию, я отнес его к выходу воздухопровода в миле отсюда, и мы проспали всю ночь внутри, на маленьком карнизе. Блад спал хорошо. Утром я до– вольно сносно перевязал его. Он выкарабкается. Он еще силен. Блад снова поел. С прошлой ночи осталась масса еды. Я есть не стал, не был голоден. Утром мы отправились в дорогу через пустыню и развали– ны. Мы найдем себе другой город и начнем там все сначала. Двигаться приходилось медленно, так как Блад все еще хромал. И прошло еще немало времени, прежде чем в моей голо– ве перестал звучать голос Джун, спрашивающий: «Ты знаешь, что такое любовь?» Конечно, знаю! Какой парень не любит своего пса?