Аннотация: «Встреча со «снежным человеком» гарантируется!»
 …Некая фирма отправляет экспедицию на Памир. В группе ученые, несколько богатых бездельников, роковая красавица и даже один бывший офицер советского спецназа. У каждого — свой интерес. Кто-то хочет развлечься, а кто-то — найти пропавшую в годы Второй мировой экспедицию вермахта, искавшую на Памире таинственную «дверь в неведомое». Приключений хватит на всю оставшуюся жизнь — вот только у некоторых участников экспедиции она окажется совсем недолгой…


---------------------------------------------


 Рольф и Татьяна Майзингер
 Памирская жуть



 ПРОЛОГ


 Они двигались цепочкой один за другим. И со стороны могло показаться, что это порывы ветра и безмерная мгла прижимали их друг к другу, не позволяя отстать или выбиться из словно бы заколдованного строя. Уныло звучала песня на непонятном фарси. Вездесущий ветер подхватывал слова, срывающиеся с губ проводника, и швырял их с неистовостью, присущей только ему, в лица идущих следом. Вдруг что-то изменилось вокруг… Ветер, непрекращающиеся шквалы которого, казалось, с сотворения мира облюбовали это место, исчез. Его просто не стало. Раз! Как будто кто-то накрыл маленькую группу людей прозрачным гигантским колпаком, оградив ее от бесчинствующих сил природы. Что-то белое и плотное показалось выше по тропе. Оно настойчиво приближалось, завоевывая все большее пространство… Туман. Он словно живой бросился под ноги ошалевших от перемен людей. А уже в следующее мгновение лизал их шеи, лица и волосы. Вскоре вокруг уже нельзя было ничего различить, и оставалось только догадываться, что впереди и сзади кто-то есть.
 — Passt gut auf, wo ihr hin tritt! [1] — повысил голос старший.
 Следующие двадцать минут прошли в абсолютной тишине.
 — Аллах, будь нам защитником!..
 Эти сказанные по-русски слова проводник произнес вмиг помертвевшим голосом. И, если бы не туман, было бы видно, как побелели лица у замерших на месте людей.
 — Командир, иди на мой голос!
 На этот раз сказанное прозвучало уже жестче. Чувствовалось, что проводник справился с собой.
 Двигаясь вверх по тропе, старший группы не чувствовал ног. Все его внимание в эти мгновения было сконцентрировано на холодных коготках страха, которые царапали спину.
 Темное пятно впереди постепенно принимало очертания стоящей человеческой фигуры. И там было что-то еще… Что-то распласталось у его ног бесформенной кляксой. И чем больше сокращалось расстояние до проводника, тем быстрее старший группы терял чувство реальности. Мысли в его голове путались. Сталкивались и разлетались как бильярдные шары под кием непревзойденного мастера-виртуоза. Он остановился, а потом и вовсе опустился в снег. Нет, не опустился, а скорее безвольно осел. Ему вдруг показалось, что время замерло. Туман тем временем редел. Медленно — сантиметр за сантиметром — открывая взору неподвижно лежащее поперек тропы тело. Да, это был их пропавший товарищ. В этом даже не приходилось сомневаться. Но до какой же неузнаваемости было искажено лицо несчастного! А точнее то, что от него осталось…




 НОЧНОЙ ЗВОНОК


 Звонок разорвал тишину в три часа ночи.
 — Шеф, выручай! Ослан ногу сломал! А группа уже завтра прилетает! — взволнованно донеслось из трубки.
 Остатки сна как ветром сдуло.
 — Как это произошло?! — В голосе Крюгера прозвучали металлические нотки.
 — Трудно сказать, шеф. Он отрабатывал в очередной раз запланированный маршрут, и там что-то случилось… Тебе бы самому с ним поговорить. Он, кажется, что-то скрывает.
 В трубке заклокотало. По-видимому, говорящий что-то пил.
 — Где он сейчас?
 — В Какайтах, в поселковой больнице. Туда его вчера вечером привезли. Ой, шеф, там за ним такая сестричка присматривает — сам бы с радостью ногу сломал!
 Но, видимо, почувствовав изменение в настроении собеседника, говорящий осекся.
 — О своем решении я сообщу!
 Трубка, клацнув, упала на аппарат. Крюгер встал и отправился под душ. Вскоре ожила кофеварка и своим добродушным всхлипыванием оповестила о начале нового рабочего дня.
 Машина, зашелестев по гравию, плавно остановилась под окнами офиса. Открывая входную дверь, Патрик Крюгер почувствовал на своей щеке первые солнечные лучи. Он бросил ключи на стол, упал в кресло и закрыл глаза.
 — Та-ак, надо хорошенько подумать… — произнес Крюгер вслух.
 А задуматься было над чем. У главы единственного в своем роде туристического агентства «В погоне за неведомым» Патрика Крюгера в распоряжении находилось шесть первоклассных ведущих — абсолютных профессионалов своего дела. Каждый был закреплен за определенным регионом. Поль отвечал за Северную Америку. Еще в детстве он исходил со своим дедом всю Канаду, прекрасно ориентировался в озерной системе этой огромной страны. Не раз и не два бывал в Гренландии. А, кроме того, участвовал почти во всех экспедициях по Аляске.
 Южная Америка находилась в ведомстве Мигеля. Испанец, родившийся в Боливии, он ни разу и не бывал за пределами этой части света. Но зато на самом континенте вряд ли нашлось плато, урочище или просто равнина, где бы не ступала нога Мигеля. Исследователь и авантюрист до мозга костей, он в свои пятьдесят три года лазал по горам, бродил по болотам и нырял в подземные озера, как если бы ему было двадцать.
 Север Европы был «отдан» Свену. Этому урожденному шведу не было равных, если разговор заходил о «достопримечательностях» Дании, Швеции, Финляндии, Карелии и северных широт России.
 Африканские экспедиции водил Луба — здоровенный и чертовски симпатичный «afroman». Он происходил из какого-то местного племени (из какого точно — Патрик уже и не помнил). Учился в Леоне, во Франции, и был большим специалистом по криптозоологии.
 Где-то в австралийских саваннах по делам агентства Крюгера рыскал сейчас Мел. Его предками были голландцы, первыми открывшие этот материк. Мел, в отличие от других людей Патрика, по своей натуре был человеком замкнутым. И не без странностей. Но, вероятно, иначе в безлюдных и знаменитых своими экстремальными условиями обитания уголках Австралии он и не смог бы выжить.
 И, наконец, Ослан. В его распоряжении была вся Азия, включая горные регионы Памира, Гималаев и Каракорума. Положа руку на сердце, Патрик мог бы себе признаться, что Ослан был его лучшим «экспедишником». Еще пять лет назад, когда все только начиналось, он был первым, кто откликнулся на запрос фирмы в Интернете. Патрик прекрасно помнил и первую их встречу. Они тогда сидели в маленьком кафе в аэропорту Франкфурта-на-Майне и первые десять минут молча изучали друг друга. Ослан был дагестанцем. Он владел, по меньшей мере, восемью иностранными языками и мог общаться на дюжине наречий Памира, Тибета и Северного Китая. Где и когда он обзавелся этими знаниями, оставалось его тайной. Ослан был крепким высоким мужчиной за тридцать, с интересным, сероватым от щетины лицом. Его умные, как уголь черные глаза всегда веселились. Он вообще любил пошутить. Но к его, Патрика Крюгера, предложению отнесся очень серьезно.
 — Снежного человека, говорите, ловить будем? — произнес он вполголоса, внимательно наблюдая за глазами собеседника. — Ну что же, это можно… Только зачем же его ловить? Он, свободно бегающий, куда больше выгоды может принести!
 Как оказалось на деле, Ослан прекрасно знал, о чем говорил. И вот теперь такая неудача — Ослан ногу сломал. Патрик поймал себя на том, что вот уже 10 минут смотрит на вмонтированные над дверью кабинета электронные часы, и до него не доходит, сколько же сейчас времени. В соседней комнате хлопнула дверь. И только теперь он увидел время.
 — Вот это да! Уже восемь!
 — Господин Крюгер, вы уже здесь? — По-утреннему свежий голос секретарши Габи приблизился к двери. В открывшуюся щель Патрик увидел кокетливо вздернутый носик своей помощницы. Носик спросил:
 — Кофейку-с?
 — Да, — механически отреагировал Патрик и тут же спохватился: — Габи, зайди, пожалуйста.
 Уже через полчаса были заказаны билеты, оповещены нужные люди и оговорены сроки. А на столе перед Крюгером красовалась изящная синяя папка, соседствуя с уже третьей чашкой бразильского кофе. Патрик мог по праву гордиться своей секретаршей.
 Крюгер встал и, в раздумье обхватив свои крепкие плечи руками, прошелся по кабинету.
 — Ну что ж, старина, — обратился он к самому себе. — Придется тебе вспомнить все, что когда-то неплохо умел… И даже то, чего не умел никогда.
 Хохотнув скорее от напряжения, чем от хорошего настроения, он посмотрел на телефон. До самолета оставалось пять часов, а еще так много нужно было сделать. Взяв синюю папку со стола, Патрик присел на подоконник. Прежде чем раскрыть эту действительно интересную вещь, он еще раз внимательно осмотрел тисненое изображение на ней. Папка являлась подарком Крюгеру от одного из участников африканской экспедиции прошлого сезона. Она была сработана из кожи какого-то животного. В центре красовалось рельефное изображение диковинных растений, напоминающих папоротники или пальмовые листья. Лучи восходящего над горами солнца и силуэт странного существа, наполовину скрытого растительностью, дополняли этот чудный пейзаж. Зверь имел длинную шею и непропорционально маленькую голову. Под изображением рука безымянного мастера вывела тончайший орнамент. Патрик поднес папку к самым глазам и только теперь сообразил, что это никакой не орнамент, а мелко и витиевато выдавленные на коже слова. Если он не ошибался, написано было по-французски. Крюгер призадумался над вложенным в слова смыслом. Звучало же выражение примерно так: «Я должен был стать твоей пищей, а ты стал моим трофеем!»
 Внутри папки лежало шесть листов формата А4. Это были краткие данные на всех участников предстоящей экспедиции. В верхнем правом углу каждого листка имелась прихваченная скрепкой фотография. При этом мужчины были «прихвачены» голубыми скрепками, а женщины — желтыми. Для себя Крюгер объяснил это очередной прихотью своей молодой секретарши.




 ПЕРВЫЕ ТРОЕ


 Первым из участников значился некто Хорст Шиллинг. В анкете стояло: возраст — 63 года, по образованию — геофизик. Профессор одного из университетов Штутгарта. Вдовец. Участник нескольких африканских и южноамериканских экспедиций, финансировавшихся различными научными учреждениями. Хорошо знаком с альпинистским снаряжением, имеет опыт работы в горах. Патрик посмотрел на фотографию Хорста Шиллинга, запоминая всю информацию.
 С карточки на Крюгера смотрело лицо человека, по характеру скорее замкнутого. А может, и просто уставшего… Но не потерявшего интереса к жизни. Строгие глаза, прямой и немного широковатый нос, крупные губы. Его короткая аккуратная прическа была украшена сединой. Однако, пожалуй, самым замечательным в его внешности была мощная шея. Глядя на нее, можно было предположить, что этот человек обладает недюжинной силой.
 Патрик перевел взгляд на белые облака за окном и попытался представить себе, что же это за человек — господин Шиллинг…


* * *

 Профессор геофизики Хорст Шиллинг сидел за своим массивным рабочим столом из ливанского кедра. Его настроение было испорчено уже с утра. Письмо, которого он так долго ждал, расстроило все его планы. Дело в том, что никаких научных экспедиций на Памир в этом году не планировалось. И не только в Германии. Одна-единственная в том направлении стартовала в Торонто, и ее целью были пески Гоби. Конечно, с его-то связями, он уже завтра мог бы состоять в списке участников этой экспедиции как представитель одного из престижных университетов Канады. Но Гоби — это не Памир. И даже не Тянь-Шань. А в его возрасте в одиночку пробираться по бескрайним долинам, ущельям и перевалам одного из наименее изученных уголков земли… Нет, такая перспектива Шиллингу не улыбалась. Без опытных проводников на Крыше Мира пропадешь! А уж Шиллинг-то прекрасно знал, что опытные проводники на дороге не валяются. Таких нужно знать. И связь с ними нужно поддерживать годами. Надо быть уверенным, что твой проводник не бросит тебя на произвол судьбы только потому, что его як остался не накормленным. И что твоего проводника не испугает клок шерсти, запутавшийся в ветках мандрагоры. Даже если этот клок шерсти темнее, чем овцы в его кошаре, и длиннее, чем кудряшки на лобке его старшей жены. Тут нужен человек, знающий суровые перевалы и испещренные глубокими трещинами ледники, как карманы своего собственного халата. Хорст Шиллинг тяжко вздохнул.
 «Поневоле позавидуешь шведу Свену Гедину с его преданным проводником Исламбеем», — грустно подумал профессор.
 Привычным движением Шиллинг набрал на компьютере заветное слово «Памир». Углубившись было в чтение статей и созерцание незабываемых видов этой величайшей из горных систем мира, он вдруг заметил, что на странице что-то изменилось. Конечно, информация в Интернете обновлялась с завидной скоростью. Регулярно поступали все новые фотографии и тексты. Однако Хорст Шиллинг мог бы поклясться, что вот этого нового линка внизу страницы вчера вечером еще не было.
 А там значилось — «ЭКСПЕДИЦИЯ НА КРЫШУ МИРА».
 От волнения в горле Хорста пересохло. Дрожащим пальцем он поместил стрелку на экране своего ноутбука над красивым квадратиком нового линка и быстро нажал клавишу. Открывшаяся его взору страничка принесла профессору не меньше радости, чем чек на солидную сумму, подаренный одним из известных европейских университетов к его шестидесятилетию.
 Хорст прочел: «Фирма «В погоне за неведомым» предлагает участие в экспедиции на Памир под интригующим названием «Этот загадочный СНЕЖНЫЙ ЧЕЛОВЕК». Количество участников ограничено. Продолжительность — два месяца». В самом низу красивым шрифтом было выделено: «Встреча с таинственным гоминоидом гарантируется фирмой!»
 — Ого! — вслух произнес профессор Шиллинг. — Фирма гарантирует встречу с йети! Это действительно что-то невероятное! Чтобы вот так запросто бросаться подобными обещаниями, устроители экспедиции должны располагать, по меньшей мере, одним точным адресом мифического существа!
 В Снежного человека Хорст Шиллинг никогда не верил. Хотя, как и любой другой цивилизованный человек, кое-что об этом феномене слышал. Но вот все остальное в этом предложении было как нельзя кстати. На цене в пятнадцать тысяч евро за участие в экспедиции он задержался ровно настолько, чтобы вписать эту сумму в бланк банковского перевода. Заполнение формуляра персональными данными заняло не больше десяти минут. Раз! И электронный конвертик, захлопнувшись, убежал куда-то внутрь экрана. Хорст Шиллинг позволил себе улыбнуться. Еще бы! Ведь, судя по количеству посетителей этой странички, он был первым.
 Из-за стола профессор встал, заметно повеселев. Он прошествовал вдоль забитых книгами шкафов и остановился у единственной фотографии на стене. На снимке была запечатлена группа людей. Двенадцать человек. Все в камуфляжах и при оружии. Эти лихо задранные фуражки с крылатыми кокардами ни с чем нельзя было спутать. Рядом с единственной женщиной в строгой и удачно подчеркивающей ее стройную фигуру офицерской форме, счастливо улыбаясь, стоял молодой человек. Причину его радости можно было объяснить по-разному. Возможно, она заключалась в повышении звания. Кстати, его погоны и в самом деле выглядели новыми. А может быть, она скрывалась совсем в другом. Ведь рядом с такой красавицей не улыбался бы, наверное, только полный идиот. Лицо профессора Шиллинга отражалось в стекле фотографии рядом с молодым человеком. Те же глаза. Тот же немного выпуклый лоб…
 — Я сделаю все, как ты завещал… — одними губами произнес Хорст.
 Со стороны могло показаться, что профессор Шиллинг просто читал мелкую надпись под снимком. Последняя, сделанная хорошо поставленным почерком, гласила: «Памир. 17.06.1939». А крайняя девятка едва просматривалась из-под печати Третьего рейха.


* * *

 Патрик отложил один и взял из папки другой лист. Следующей в списке числилась тридцатипятилетняя австрийка Сандра Платеро-Вебер. Историк по образованию.
 «Неплохая у нас собирается компания, — подумал Патрик. — Куда ни плюнь, в профессора или, в худшем случае, в доцента попадешь».
 Но уже в следующее мгновение он с удовольствием рассматривал фотографию молодой и чертовски симпатичной женщины. Внимание созерцателя в первую очередь привлекали ее большие глаза очень эффектной миндалевидной формы. Где-то там, в этих озерцах зеленой воды, светилась явная насмешка. Да, эти глаза излучали не то чтобы презрение, а именно насмешку. И красавица… явно насмехалась над Крюгером.
 — Что за чертовщина? — произнес он вслух. — Правду говорят: если зеленые глаза, значит, ведьма! Ну или по меньшей мере стерва! Что в общем-то одно и то же.
 Но до чего же хороша собой была эта «стерва»! Круглое, немного скуластое лицо. Прямой нос, маленькие, изумительной формы губы и задиристо вскинутые брови. Эту картину какой-то возбуждающей свежести и неиссякаемой жизненной энергии завершала причудливая стрижка каре с там и здесь затерявшимися разноцветными прядями. И чем больше Патрик Крюгер всматривался в это лицо, тем сложнее было от него оторваться…


* * *

 Сандра дочитывала последнюю страницу, когда ее пятилетний сынишка, до того спокойно спавший рядом, завозился. Молодая женщина оторвалась от книги, дочитав конец предложения уже краем глаза. Она залюбовалась своим ребенком. Потом наклонилась к маленькой стриженой головке, вдохнула знакомый сладковатый запах и чмокнула сына прямо в маленькую снежинку макушки. Ребенок потянулся, вздернув носик, и громко вздохнул. Сандра очень ценила эти мгновения. Она безумно любила свое чадо и была готова пожертвовать всем, лишь бы ее сокровище всегда оставалось с ней. Было еще не поздно, но телефонный звонок раздался совсем некстати. Схватив мобильник, женщина шагнула в темноту кухни и лишь после этого нажала кнопку приема.
 — Дэвид, я же просила тебя больше не звонить по этому номеру! — недовольно заговорила Сандра.
 Молчание.
 — Ты же знаешь — я однажды уже сделала эту ошибку. Второго раза не будет!
 Снова молчание.
 — Мы можем оставаться друзьями, но прошу тебя, не надейся на большее. И уж, пожалуйста, никаких планов, связанных со мной.
 С собеседником Сандры произошла какая-то перемена. Он вдруг всхлипнул, и женщина догадалась, что за этим последует. Она резко нажала кнопку отбоя и подержала ее чуть дольше обычного. Тем самым отключив мобильник вовсе. Потом Сандра погасила везде свет и отправилась в ванную комнату. Пустила в ванну горячую воду и стала неторопливо, даже с каким-то удовольствием раздеваться. Зеркало во всю стену позволяло ей видеть все свое тело. И было на что посмотреть!.. Оставшись в одних танга телесного цвета, Сандра встала к зеркалу вполоборота. Гордо вскинув голову, она встретилась взглядом со своей соперницей из Зазеркалья. С минуту обе красавицы оценивающе и совершенно бесцеремонно разглядывали друг друга. После чего едва заметным движением Сандра включила интегрированный в панель под зеркалом плейер. Вырвавшаяся из крохотных динамиков мелодия заполнила комнату. В зеркальном отражении теперь тоже играла музыка. И красавица напротив, словно бы вызывая Сандру на поединок, стала плавно двигаться ей в такт. Время от времени движения обеих, на удивление похожие, становились слишком резкими. И тогда два идеальных тела, слившись с музыкой воедино, метались в каком-то только им известном магическом танце. Ладони Сандры то сходились на ее груди плавными круговыми движениями, то убегали вниз. Туда, где живот заканчивался, а самое интересное только начиналось… В конце концов, получив удовольствие от своего дикого танца, красавицы улыбнулись друг другу и согласились на ничью.
 Уже лежа в горячей, пенящейся воде и понемногу расслабляясь, Сандра задумалась: «Да, я найду эти деньги. Если не хватит своих запасов — займу у родителей и друзей».
 Предложенная в Интернете поездка была ей просто необходима. Во всяком случае Сандра старалась себя в этом убедить. Она давно чувствовала, что в ее жизни что-то должно измениться. И возможно, что ожидаемые ею перемены начались бы уже с этой экспедиции. Правда, пока еще она не очень хорошо представляла себе, чего же она хочет и ожидает от подобного путешествия.
 — Но ведь когда-то же должна быть поставлена точка на моих мытарствах! — шлепнув ладонью по воде, вслух подумала молодая женщина.
 К тому же в университете не возражали, что Сандра Платеро-Вебер брала свой отпуск в указанные ею в заявлении сроки.


* * *

 Очередного участника предстоящей экспедиции звали Семен Зубров.
 — Ага! Русский! — Патрик как-то странно улыбнулся.
 Первым делом он взглянул на фотографию. Доброе и открытое лицо Зуброва не было лишено привлекательности. Его коротко стриженные волосы по цвету напоминали серебряную проволоку. По-видимому, и на ощупь они были такими же жесткими. Темный загар выгодно оттенял его голубые глаза. А на массивной, даже можно сказать, бычьей шее русского красовалась круглая золотая цепь в палец толщиной. Мужчина на фотографии был одет в белую футболку с широким вырезом на груди. В центре этого выреза футболка была еще и искусно надорвана, тем самым эффектно подчеркивая его просто колоссальные грудные мышцы. Патрика Крюгера природа фигурой тоже не обидела, но до этого русского ему было далеко. В графе «род деятельности» мелким красивым почерком Габи значилось: «бизнесмен».


* * *

 Массивные стальные ворота бесшумно отъехали в сторону. Два черных джипа с затемненными стеклами медленно вползли в просторный двор. Навстречу им тут же высыпала дюжина охранников в камуфлированных комбинезонах. Их вооружение составляли короткоствольные автоматы «АКМС-74У», которые парни небрежно придерживали одной рукой. Но судя по тому, как боевики рассредоточились по периметру двора, а также по их пружинящей походке и прекрасной физической форме, эта небрежность была скорее напускной. Дверцы джипов как по команде распахнулись, и оттуда с завидной ловкостью выскочили крепыши, ничем не уступающие тем, которые обступили автомобили. И эти люди были так же молчаливы и сосредоточенны. Да и физическая подготовка вряд ли относилась к их слабостям. Различие состояло лишь в цвете камуфляжей: у обступивших машины ребят куртки были голубого цвета с серыми пятнами. В то время как у только что прибывших они имели зеленоватый оттенок с коричневыми полосками. Последним из переднего джипа выбрался мужчина в темно-синем костюме. Блеснув бриллиантовой заколкой на дорогом галстуке, он в сопровождении одного из своих бойцов отправился к дверям большого особняка, выдержанного в строгом викторианском стиле. Не успели эти двое подняться на широкое крыльцо, как двери особняка отворились, и их взору предстал здоровенный мужик лет сорока пяти. Коротко стриженный и смуглый от загара, он просто излучал радушие и гостеприимство. Широченные плечи этого человека заполняли без остатка весь дверной проем, а с его бычьей шеи свисала тяжелая золотая цепь в палец толщиной.
 — Сергей Валентинович, дорогой, сколько лет, сколько зим! Добро пожаловать! — Сильным голосом этого гиганта можно было бы наслаждаться, если бы не противное дребезжание дверного стекла.
 — Здравствуй и ты, Семен… Да, давно не виделись мы с тобой. — Человек в темно-синем костюме шагнул вперед, навстречу протянутой для приветствия руке. После крепкого рукопожатия, оставив охранников перед домом, мужчины вошли внутрь.
 — Значит, ты это серьезно? — спросил гость, когда они заняли места в просторной, со вкусом обставленной комнате перед завораживающим огнем камина.
 Хозяин особняка молчал.
 — Ну и как долго будет шалить печень господина Портоса? — уже более веселым тоном продолжил гость.
 — Я думаю, самое большее — месяца два, — наконец-то ответил хозяин особняка. — Разомнусь маленько и снова за дела.
 Гость окинул собеседника задумчивым взглядом и скорее выдохнул, чем сказал:
 — Не нравится мне эта твоя затея, Семен. Да и не привык я от своего хозяйства надолго отрываться. К тому же нет у меня таких людей, на чьи плечи я на целых два месяца мог бы переложить все свои дела. Нету!
 — Не юли, Валентиныч. — В голосе великана послышались нотки недовольства. — Не развлекаться я туда отправляюсь… Дела у меня там!
 В до сих пор уютной комнате резко почувствовалось напряжение.
 А хозяин особняка продолжал:
 — И не просьба это вовсе, Сергей, не просьба… Должок за тобой имеется… Никак забыл?
 — Да не забыл я, как можно, — негромко произнес гость. Немного ослабив галстук, он все так же негромко, но уже меняя тему, спросил: — Сашку-то зачем с собой берешь? Не в отпуск поди отправляешься.
 — А что ж ты мне предлагаешь, Сергей Валентинович, все два месяца с ишаками спать, что ли? — как-то совсем уж ненатурально рассмеялся здоровяк. А потом уже серьезно добавил: — Переводчиком она у меня будет.
 — Переводчиком?! У тебя?!
 Теперь пришла очередь смеяться хозяину темно-синего костюма.
 — Да ты же сам с какого хочешь…
 Но, споткнувшись о строгий взгляд гиганта, он нерешительно кивнул и тихо согласился:
 — Ну, тебе видней, переводчиком — так переводчиком.




 ФРАНКФУРТСКИЙ АЭРОПОРТ


 В дверь негромко постучали. Патрик захлопнул папку и громко сказал:
 — Войдите!
 Габи была, как всегда, по-деловому подтянута и коротко сообщила:
 — Шеф, здесь актуальные карты Гималаев, Памира и Гиндукуша. В общем, как вы просили. И вот еще факс из Термеза.
 Исчезла она так же быстро, как и появилась, и только тончайший запах ее со вкусом подобранных духов прозрачной паутинкой висел в воздухе.
 Первым делом Патрик сложил папку с информацией об участниках экспедиции, а также географические карты, принесенные Габи, в свой походный кейс. При этом он успел заметить, что некоторые из карт интересующих его районов представляли собой снимки со спутника.
 «Интересно, сколько стоило фирме «В погоне за неведомым» приобретение этих поистине бесценных кадров?» — пронеслось у Крюгера в голове.
 Хотя, может, все было гораздо проще! Ведь один из очередных хороших знакомых его незаменимой секретарши как раз и работал там, где обрабатывалась информация со спутников.
 Взяв в руки факс из Термеза, Патрик еще успел подумать, что по возвращении из поездки не мешало бы поднять зарплату его замечательной помощнице. Факс не имел подписи. Впрочем, это было и не столь важно. Вряд ли Крюгер смог бы вспомнить своего информатора в том регионе, даже если бы его имя составляло суть всего сообщения. Слишком много их было у фирмы, этих информаторов.
 Текст сообщения был на русском и гласил: «Двое таджиков, искавшие в урочище Гуль потерявшуюся корову, случайно наткнулись на человекообразное существо, передвигающееся на задних конечностях. Существо издавало гортанные звуки и угрожающе махало верхними конечностями. И поспешило скрыться. На вопрос репортера местной газеты, почему же люди не стали преследовать это существо, таджики ответили: «Мы …сь!»
 От последнего слова пропечатались только эти две буквы — «сь».
 — Все ясно! — произнес Патрик Крюгер вслух. — Видимо, имелось в виду: «Мы побоялись!»
 А уже покидая кабинет и ни к кому конкретно не обращаясь, он заявил:
 — Конечно же, он там — в урочище Гуль. Куда же ему еще деваться? Мы ведь ему заявление на отпуск не подписывали!
 Последние слова Крюгера вызвали у его секретарши Габи недоуменный взгляд поверх очков.
 Патрик Крюгер любил франкфуртский аэропорт. Однако, в последние несколько лет летать ему приходилось нечасто. Это тогда, еще в самом начале, когда его не совсем обычная фирма только появилась, Крюгер проводил больше времени в воздухе, чем на земле. Но Патрик хорошо помнил возбуждающую толчею у касс и неизменную суету у таможни. Он всегда с удовольствием приезжал за два-три часа до регистрации, чтобы насладиться атмосферой предстоящего путешествия. Ибо нигде восторженное состояние человека в ожидании новых приключений не ощущается так явственно, как в огромном международном аэропорту. Привычный вид тысяч спешащих куда-то на край земли пассажиров завораживал, а безликие женские голоса из динамиков воспринимались под сводами аэровокзала, как воркование обленившихся ангелочков.
 Патрик Крюгер занял место в небольшой кафешке у медленно вращающихся и поблескивающих свежим лаком автомобильных новинок. Темнокожие парни в робах обслуживающего персонала гоняли из зала в зал длинные вереницы тележек, напоминающие фантастических гусениц. А снующие взад-вперед желтые автомобильчики не спеша обслуживали малоподвижных и «тяжелогруженых» путешественников. До посадки оставался еще целый час, и, освободившись от багажа, Крюгер с наслаждением потягивал кофе с коньяком. От избытка свободного времени он наблюдал за происходившим вокруг него. И в особенности за оккупировавшими соседние столики людьми. Он пытался себе представить, что же побудило каждого из них оставить свои дела, семьи, интересы. И так же, как и он, Крюгер, с головой окунуться в водоворот предвзлетных страстей. Неужели это живущее в каждом человеке неудовлетворенное желание преодолеть невидимую границу земля-воздух? Испытать пьянящую тяжесть при взлете, еле уловимое движение вверх — туда, куда когда-нибудь унесутся человеческие души, окончательно сбросив свою земную оболочку…
 «А может быть, дело вовсе в другом? — размышлял Крюгер. — Может быть, люди приходят сюда, как в храм? В ожидании какого-то необычного крестного хода или просто сногсшибательной мессы? Ведь всем известно, что в этом «храме» даже неверующий молится и божится вести безгрешную жизнь… Только бы она не оборвалась где-то там… после взлета!»
 Патрик Крюгер проводил задумчивым взглядом группу молоденьких таиландских стюардесс и наткнулся на скрюченную фигуру читающего какую-то периодику дедка.
 «О чем, к примеру, думает этот уткнувшийся в газету и бесшумно шевелящий губами старик? — пронеслось в голове Крюгера. — Разве он читает? Нет, он ведь просто молится! Или вон та полная дамочка с детьми-близнецами. Разве она заказывает у официанта мороженое? Сколько мольбы в ее печальных глазах! Она и смотрит-то на него как на распятие!..»
 Его размышления прервали двое молодых людей, как раз занявшие освободившийся столик напротив. В глаза сразу бросалась их абсолютная внешняя противоположность друг другу.
 Один высокий, красивый, с великолепной спортивной фигурой. Он чем-то неуловимо напоминал какую-то голливудскую знаменитость. А может, и всех сразу. Эдакий баловень судьбы! Его собеседника природа, правда, тоже не обидев ростом, явно обидела всем остальным. Щуплый, костистый, с тонкими нервными чертами лица, бледными глазами-бусинками и крупными обветренными губами, которые к тому же еще и постоянно облизывал, он здорово смахивал на сказочного гоблина. Его оттопыренные уши визуально увеличивали и без того чересчур широкий лоб. А волосы у этого чуда природы начинали расти откуда-то с середины головы, едва прикрывая проплешину на затылке.
 Молодые люди беседовали. Точнее, говорил в основном симпатяга. Его же собеседник рассеянно слушал и, близоруко щурясь, озирался по сторонам.
 Патрик Крюгер раскрыл свою заветную синюю папку и достал листок с данными на очередного члена экспедиции. При этом нисколько не удивился, обнаружив на анкете фотографию «голливудской звезды», сидящей напротив.
 — Макс Шмидт. Двадцать семь лет. Немец, — прочел он вслух, не боясь быть услышанным.
 Крюгер заказал себе еще кофе, быстро пробежался по анкетным данным и, откинувшись на спинку стула, прикрыл глаза…


* * *

 Макс проснулся в начале двенадцатого. Некоторое время он продолжал лежать с закрытыми глазами. Пока вдруг не почувствовал, как по векам пробежала тень. Он вскинулся на постели. За настежь распахнутым окном его спальни на залитой полуденным солнцем лужайке перед бассейном, облокотившись на длинный сачок, стоял садовник Джонс. Он явно прикидывал, сколько же трусиков, лифчиков и других удивительных вещей, которым в бассейне вовсе не место, ему сегодня предстоит выловить.
 Голова Макса безбожно трещала после вчерашней дикой вечеринки. Впечатление было такое, словно какая-то наглая тварь тайком забралась в его череп и, устроившись поудобнее, крушила там грецкие орехи. Притом не чем-нибудь, а его же, Макса, лыжными ботинками.
 — Прекрати-и-и-и-ть! — что было мочи заорал Макс, крепко сжав руками готовую расколоться голову.
 Лучше не стало. Макс приоткрыл глаза и тут же поймал испуганный взгляд садовника Джонса. Сообразив, что садовник принял его рык на свой счет, Шмидт сделал попытку улыбнуться. Но, видно, получилось это у него неважно. Потому как Джонс извиняющимся тоном промямлил:
 — Прошу прощения, но я еще даже не начал. 
 Макс ничего не ответил. Лишь махнул рукой и чертыхаясь отправился под душ.
 Джонс покачал головой и без желания принялся за дело. Он не на шутку переживал за своего молодого господина. И не только потому, что уже многие годы работал на семью Шмидта. Но и потому, что по-отечески любил этого парня. А кроме того, был многим обязан Максу. К примеру, своим не типичным для Германии именем. Нет, он не был ни чернокожим, ни «сыном туманного Альбиона». Просто лет пятнадцать назад, вернувшись как-то на школьные каникулы из Англии, Макс Шмидт назвал добродушного Иоанеса на английский манер Джонсом. С тех пор это прозвище накрепко пристало к садовнику, и иначе его уже никто не называл. Привык к нему и сам Иоанес. Да так, что настоящее имя вспоминал только в дни своего рождения. И то лишь получая поздравительные открытки от родных.
 Холодные тугие струи воды разбивались о голову Макса. И изгоняли ненавистную тварь не хуже заправского экзорциста. Да так, что уже через десять минут Шмидт с нескрываемым злорадством праздновал полную победу над проклятым «щелкунчиком».
 Шлепая босыми ногами по прохладному полу кабинета отца, Макс приблизился к рабочему столу.
 Плюхнувшись голым задом в отцовское кожаное кресло, он включил компьютер. Взгляд молодого человека скользнул по глянцу дорогого письменного прибора и замер на заключенной в серебряную рамку фотографии. Со снимка Максу беззаботно улыбались его родители. Парень почувствовал, как защемило сердце, а к горлу вдруг подкатил предательский комок. Он никак не мог простить судьбе, что она так жестоко вырвала из его жизни двух самых близких ему людей. Родители Шмидта были в числе посетителей World Trade Centre одиннадцатого сентября. И с тех пор числились в пропавших без вести.
 — Мне вас так не хватает! — прошептал Макс и осторожно положил снимок на стол. Изображением вниз.
 Он ненавидел слезы. А потому прилагал все усилия, чтобы отвлечься от горестных мыслей. Хотя в доме его родителей, где все напоминало молодому человеку о его страшной потере, это давалось чрезвычайно трудно.
 Макс уже добрых десять минут с безразличием просматривал в Интернете программки ночных клубов на вечер, когда его внимание в поисковой системе вдруг привлекла смешная фигурка подпрыгивающего на одной ноге йети. Смысла обегающей силуэт Снежного человека строки Шмидт вначале и не понял. И только когда он раскрыл запакованную под изображением страницу, то воскликнул, пораженный:
 — Что? Снежный человек? Вот это да! 
 Он просто не верил своим глазам.
 — Конечно, хочу! — раз за разом повторял Макс, торопливо щелкая клавишами компьютера.
 Система в тот день почему-то давала сбои. И заполнить побыстрее формуляр заявки на участие у Макса не получалось. А в это время счетчик посетителей сайта крутился с пугающей быстротой. И это еще больше подгоняло, а главное, нервировало Шмидта. У него не было времени, чтобы поразмышлять на эту тему, но Макс подсознательно уже знал ответ. Система была просто откровенно перегружена любопытными посетителями этой страницы. Такими же, как и сам Макс. А потому молодому человеку лишь оставалось надеяться, что в бешеной гонке за право участвовать в удивительной экспедиции удача окажется на его стороне. Макс торопился и в заполнении анкеты допустил ошибку. В графе «Количество желающих» вместо цифры один он второпях вляпал двойку. Однако на исправление времени у него, возможно, уже не оставалось. А потому Макс уверенно закончил регистрацию, переведя на счет туристической фирмы «В погоне за неведомым» круглую сумму в тридцать тысяч евро.
 Джонс аккуратно раскладывал выловленные им из воды трофеи. Сегодняшний «улов» был особенно богат. Среди широко представленного ассортимента женского нижнего белья на краю бассейна красовалась и… одна-единственная туфля. Поколебавшись, садовник на всякий случай еще раз заглянул в бассейн. Вдруг там кто-нибудь лежал, мало ли! В тот самый момент боковым зрением он заметил какое-то движение. С поросячьим визгом, в чем мать родила, мимо Джонса пролетел его молодой хозяин. Старый слуга стойко перенес фонтан брызг. А в процессе намокания его единственной мыслью было: «Если б знал — обошелся бы без сачка…»




 ПРЕВРАТНОСТИ СУДЬБЫ


 Неотъемлемой частью пестрой жизни франкфуртского аэропорта являлась таможня. После известных событий в США в сентябре две тысячи первого года контроль усилился. Правда, чем же этот «усиленный» контроль отличался от прежнего, Патрик Крюгер никак не мог понять. То ли разница заключалась в увеличении числа пограничников (их действительно стало больше), то ли в том, что женщинам, воспользовавшимся услугами воздушного транспорта, теперь приходилось грызть свои ногти, вместо того чтобы пускать в ход маникюрные ножницы.
 Вот уже битых десять минут Патрик наблюдал за двумя молодыми мужиками, которые стояли в очереди впереди него. Они не торопясь водружали свою ручную кладь на ленту транспортера и перебрасывались безобидными шутками с молодой девицей с нашивками сержанта погранвойск. Один из них, светловолосый и прилично одетый, беспрепятственно преодолел металлодетектор и уже снимал свою сумку с ленты, когда второй, темноволосый и несколько рассеянный, вдруг «зазвенел». Подошедший пограничник ловко «прозондировал» его ручным металлоискателем. Внимание пограничника привлекли черные, с железными бляхами, ботинки. Скорее всего, эти самые бляхи и звенели. Пограничник произнес:
 — Снимите, пожалуйста!
 Черноволосый никак не ожидал такого поворота дел. Он изменился в лице и заявил:
 — Ни за что!
 До сих пор скучавшие в очереди и без интереса наблюдавшие за процедурой досмотра пассажиры вмиг ожили. Пограничник, которому многое было не впервой, спокойно с расстановкой повторил:
 — Снимите, пожалуйста, вашу обувь! Испуганно озираясь и пятясь в направлении транспортера со своими вещами, упрямец не отвечал. Служащие таможни заподозрили неладное и теперь быстро предпринимали меры безопасности: оповещали по рации патрулирующие аэропорт наряды, освобождали от пассажиров помещение. Светловолосый, оттесняемый подоспевшими на помощь таможенникам полицейскими в сторону зала для ожидающих посадки, заволновался.
 — Рольф! Рольфи, ты что это задумал? — кричал он своему дружку. — Снимай ботинки, идиот!
 Последнее он уже выкрикивал из-за закрывшихся перед самым его носом стеклянных дверей. Патрик Крюгер был всегда готов с головой окунуться в очередное приключение, а посему с удовольствием наблюдал за развитием событий. Ситуация же в этом, теперь уже со всех сторон замкнутом помещении накалилась до предела. Таможенники и полицейские окружили черноволосого и, держа руки на расстегнутых кобурах, постепенно сужали кольцо. Несговорчивый пассажир, наконец, видимо, сообразил, как далеко завело его упрямство. Потому как предпринял попытку спасти ситуацию:
 — Хорошо, я сниму свои ботинки. Только я вас предупреждаю!..
 Из этих его неосторожных слов сразу становилось ясно, что разговаривать с блюстителями порядка его не научили. Ожидая какого-нибудь подвоха со стороны задержанного, доблестная полиция быстро взяла инициативу в свои руки:
 — Лицом к-к-к стене, р-р-руки за г-г-голову! — крикнул, заикаясь, молодой офицер погранслужбы.
 Он прибыл на место происшествия последним и, похоже, не успел подготовиться к задержанию морально.
 — И как я тогда смогу снять ботинки? — вызывающе возразил загнанный в угол черноволосый.
 — Молчать и выполнять! — прогремел басом более опытный представитель закона.
 На этот раз приказ был выполнен без пререканий. В мгновение ока к задержанному подскочили двое полицейских и буквально вжали бедолагу в стену. А третий, спрятав пистолет в кобуру, смело приблизился к нарушителю порядка. Он присел перед черноволосым на корточки и стал расшнуровывать ему обувь. На несколько мгновений стало абсолютно тихо. Казалось, что даже самолеты снаружи вдруг перестали взлетать и садиться. Стащив первый ботинок, полицейский вдруг очумело завращал глазами и резко отпрянул назад. Толпа пассажиров ахнула. Тут Крюгер заметил, как до того крепко державшие нарушителя таможенники вдруг ослабили хватку. Мало того, еще и задрав вверх носы, стали громко отфыркиваться. А единственный четвероногий «полицейский» протяжно заскулил. Уже в следующий момент волна невыносимой вони достигла и первых пассажиров, ибо пуленепробиваемые стеклянные двери на случай газовой атаки рассчитаны не были. Реакция людей не заставила себя долго ждать. Многие пассажиры уже вовсю веселились. И только одна полнотелая молодка, потеряв сознание от переживания, рухнула в объятия стражей порядка.
 В наспех проветренном помещении таможенного досмотра возобновилась рутинная проверка. Патрик подмигнул не скрывающей своей улыбки девушке-сержанту и отправился к ожидавшему пассажиров автобусу. Сзади то и дело раздавались взрывы смеха. Почему-то теперь практически каждый считал своим долгом обратить внимание таможенников на его якобы «звенящую» обувь.
 «Летайте самолетами Аэрофлота!» — эта, пожалуй, самая первая русская реклама была знакома Патрику Крюгеру с незапамятных времен. И именно самолетом этой авиакомпании ему предстояло лететь в Москву. А точнее, через Москву. Почему именно через Москву? Ну, во-первых, потому, что Крюгер не очень доверял азиатским авиалиниям. Но существовала и еще одна причина. Крюгер очень любил столицу Российской Федерации. Объездив полсвета, он больше нигде не чувствовал себя так хорошо и свободно. Москва вдохновляла его и одновременно завораживала. К тому же время позволяло ему ненадолго отклониться от маршрута.
 Самолет «ТУ-134», словно игрушечный рядом с огромными, распластавшими свои многометровые крылья «боингами», встречал пассажиров блеском свежего лака. И от солнечных лучей, весело игравших на его гладкой поверхности, казалось, что удобно разместившийся на хвосте машины российский орел нетерпеливо махал крыльями.
 Устроившись поудобнее в абсолютно неудобном кресле, Патрик стал ждать взлета. Места за ним заняли светловолосый со своим теперь уже «всемирно» известным спутником. Последний продолжал сконфуженно извиняться перед товарищем за дурацкую, как он сам выражался, ситуацию с ботинками. При этом внаглую обвинял во всем судьбу-злодейку.
 Машина, разрывая в клочья легкие перистые облака, взмыла ввысь. Патрик Крюгер извлек из своего кейса очередную страничку с фотографией в углу и принялся за чтение:
 — Александра Калугина. Двадцать четыре года. Русская…


* * *

 Алекс, как ее называли друзья, стройная красивая девушка, задумчиво смотрела вдаль. Банк, в котором она работала вот уже три года, выходил окнами на Москву-реку. И открывающаяся из ее окон панорама впечатляла. Монументальный памятник Петру I, один из самых молодых памятников современной Москвы и, пожалуй, самый грандиозный, был виден отсюда во всех подробностях. Фигура царя Петра своими размерами не уступала кораблю, за штурвалом которого царь и стоял. В вытянутой вперед правой руке он держал позолоченный свиток. А за памятником первому российскому императору, на противоположной стороне реки, возвышался заново отстроенный храм Христа Спасителя. Он, словно истосковавшийся по загару сибиряк, подставлял свои белые бока под лучи весеннего солнца. На позолоченные купола храма, на которые драгметалла ушло, наверное, больше, чем нужно было для оздоровления экономики какой-нибудь страны третьего мира, в солнечные дни без солнцезащитных очков было просто больно смотреть. Глядя на всю эту волшебную красотищу бирюзового неба, изумрудной зелени деревьев и золота церковных маковок с высоты шестого этажа, Алекс представляла себя перелетной птицей, которая после долгих мытарств на чужбине наконец возвращалась в родные края. Это впечатление усиливалось еще и за счет свежевымытых окон банковского офиса. Молодой паренек — мойщик окон уже с час суетился неподалеку от ее окна. Он усиленно раскачивал закрепленную где-то под крышей лебедку в надежде поглубже проникнуть взглядом в привлекательное декольте Калугиной.
 На столе ожил телефон. Своим звонком он не только вырвал Алекс из романтического созерцания окрестностей, но и лишил ее несостоявшегося поклонника по ту сторону стекла последней возможности получше рассмотреть божественные формы девушки. Звонил Валерий, личный референт Семена.
 — Александра Викторовна, — вкрадчивым голосом страстного обожателя проворковал он, — Семен Семенович ожидает вас к ланчу в «Золотой Короне». Машина за вами уже выслана.
 На последнем слове голос Валерия предательски дрогнул. И уже от одной только мысли, чем мог в этот момент заниматься говоривший, Калугину передернуло.
 — Передайте Семену Семеновичу, — передразнила его девушка, — что я скоро буду. Только вот надену его любимые трусики…
 Референт Зуброва аж поперхнулся. Алекс уронила трубку и от души рассмеялась.
 Александра Калугина и Семен Зубров встречались уже в течение двух лет. Девушка прекрасно помнила их первую встречу. Дела у банка тогда шли неважно. И всем, даже самой беспечной техничке, становилось ясно, что поиски новой работы неизбежны. Кризисы последних лет и постоянно меняющееся руководство не обещали ничего хорошего. И вдруг появился он. И будто по мановению волшебной палочки все встало на свои места. Алекс перешла в отдел по работе с иностранными инвесторами. Правда, в ее повышении основную роль сыграло превосходное знание языков. Английским, немецким и французским она владела в совершенстве. А с Семеном, новым владельцем банка, она познакомилась чуть позже. На банкете в честь юбилея их учреждения. Ее сразу поразили его рост и физическая сила. А с того момента, как он заметил ее, они уже не расставались.
 В ресторане «Золотая Корона» в это время дня не бывало много посетителей. Об этом эксклюзивном заведении с отменной кухней ходили разные слухи. Болтали даже, что здесь собирались на свои тайные сходки короли теневого бизнеса. Александра Калугина в это не верила. Точнее, Алекс все это мало интересовало. Для девушки все эти уличные сплетни на уровне бульварной прессы таковыми и оставались. А такое понятие, как «русская мафия», она и вовсе не воспринимала всерьез. Конечно, она слышала о коррупции, взяточничестве и других должностных преступлениях. Но ведь где такого не было?! Что же касалось убийств и насилия, то никакая мафия не сравнилась бы с войной. Только на одном Кавказе за день гибло больше народа, чем на улицах всех русских городов за неделю.
 Семен Зубров, улыбаясь во весь рот, поднялся навстречу девушке. Он нежно поцеловал Алекс и усадил напротив себя. Тут же появился официант и стал подавать на стол. Обед был, как всегда, изысканным. Покончив с едой, Семен наполнил бокалы и, как если бы он говорил о чем-то обыденном, заявил:
 — А теперь выпьем за предстоящую поездку! Уже переставшая удивляться неожиданным причудам своего кавалера Алекс спокойно спросила:
 — И куда же мы едем?
 — На родину предков! — как само собой разумеющееся выдал Семен.
 — И чего мы не видели в Нижнем Новгороде? — скучным голосом спросила девушка.
 — При чем здесь Нижний? — вопросом на вопрос ответил удивленный Семен.
 — А что, есть еще и верхний? — Алекс откровенно раздражал этот беспредметный разговор. И все же, набравшись терпения, она пояснила: — Ты ведь вроде бы из Нижнего родом?
 — Из Оренбурга я родом, дорогая моя, из Оренбурга! — отсмеявшись, прогремел Зубров.
 Но, увидев, как вздернулся от обиды красивый носик подруги, поспешил перевести разговор на другую тему.
 — И вовсе я не свою родину имел в виду. Я говорил о родине великих ариев — о Памире и Гималаях. А ведь мы с тобой и есть потомки тех самых ариев. И заявляю я это тебе вполне официально, как ара — аре! — попытался шуткой закончить свой монолог Семен Зубров.
 Алекс улыбнулась этой его попытке и осторожно предположила:
 — И все-то ты врешь, Зубров! Ну какой дурак попрется в самом конце весны в Гималаи? В это время люди планируют свои отпуска на Багамах или Мальдивах. Ну, на худой конец, на Канарах.
 Семен продолжал молча разглядывать девушку.
 — Ну вот скажи мне, ну что мы будем там… в горах делать? Туда ж зимой ехать нужно!
 Семен тяжко вздохнул и тоном, не допускающим никаких возражений, произнес:
 — И все-таки мы с тобой отправляемся на Крышу Мира.
 Минуты три Александра неподвижно сидела, уставившись в одну точку. Тысячи обидных мыслей теснились в ее голове. Опасные эмоции порывались вылиться наружу. Ибо Александра Калугина больше всего на свете ненавидела, когда ее к чему-то принуждали. Однако она все же справилась со своими растрепанными чувствами.
 — Как знаешь, — просто согласилась девушка. И, изящно закурив тонкую папиросу, строго посмотрела на своего упрямого мужчину.
 Но Зубров в ожидании продолжения без труда выдержал откровенный упрек ее взгляда.
 — Только одного я так и не поняла, — выпустила вместе со струйкой дыма Калугина. — Зачем? Зачем?!
 Семен подозвал официанта и, уже расплачиваясь, спокойно ответил:
 — Снежного человека ловить будем!
 Алекс переводила свой неверящий взгляд то на официанта, то на Семена. И, видимо наконец решив, что ее друг к числу нормальных людей больше не относится, обратилась к мужчине в белом костюме и с бабочкой:
 — Простите, любезнейший, а что мы пили??


* * *

 Толкая впереди себя тележку с запечатанными обедами и запотевшими напитками, на удивление несимпатичная стюардесса громко повторяла:
 — Пожалуйста, говорите, что вы будете? Есть рис с курой и рис со свининой!
 Патрик Крюгер быстро оценил предложенные ему на выбор варианты откровенно скромного меню. Порции имели не только одинаковые цвет и форму, но, видимо, и своими вкусовыми качествами мало чем отличались. Махнув в сердцах рукой, Крюгер кивнул на куру. Быстро перекусив и откинувшись на спинку кресла, он открыл банку «Синебрюхова». Сделал солидный глоток и с удовольствием отметил, что, по меньшей мере, пиво его не разочаровало.
 Мужики сзади с шумом уплетали свои порции. При этом еще успевали травить анекдоты. Сидевшие в противоположном ряду пожилые супруги бросали на них испепеляющие взгляды. Черноволосый, перехватив парочку таких взглядов, видно, задался целью вконец испортить аппетит культурным старикам. Он нарочно громко обратился к своему соседу:
 — А вот еще анекдот! — И с совершенно серьезной миной продолжил: — Сидят две мухи на навозе. Одна пукнула. Другая возмутилась: «Ты что? Мы же кушаем!!!»
 Молодые люди залились звонким смехом, в то время как побежденные пенсионеры бросились уговаривать своих соседей спереди поменяться с ними местами. Патрик Крюгер, от души посмеявшись, углубился в чтение персональных данных на последнего члена своей группы. Судя по фотографии, им являлся спутник Макса Шмидта. Снимок был явно старый. Ибо в этом молодом юноше с пышной шевелюрой и смеющимися глазами с трудом угадывался тот странный тип, которого Патрик видел еще в аэропорту Франкфурта. У того не только взгляд был потухшим…
 — Мартин Букс, тридцати лет. Студент. Национальность: немец, — прочитал Крюгер.
 Мартин Букс стоял на крохотном балкончике, который, скорее всего, предназначался лишь для разведения цветов, и курил. В последнее время он часто размышлял на тему, где взять деньги. Месяц еще только начался, а он уже напрочь забыл, как выглядела его стипендия. Денег катастрофически не хватало. Однако мысль пойти и поработать никогда не посещала Мартина. В свои тридцать лет он вообще ни дня не работал. Но возможно, что оправдание его безделью и нежеланию заниматься чем-то полезным для общества лежало в его натуре. К тому же Букс не считал себя человеком с запросами. Пачка сигарет и две банки пива в день — в большем он не нуждался. Хотя… ведь еще нужно было и что-нибудь кушать! А за квартиру платить, а за учебники? Мартин обвел печальным взглядом полупустой двор, заваленный строительным хламом, и задержался на заляпанных чем-то коричневым унитазах. Они были небрежно свалены в кучу практически под самым его балконом. Объяснялось все очень просто. В их доме вот уже второй месяц шел ремонт. Старое канализационное оборудование выломали еще в первые дни, а вот новую сантехнику так пока и не завезли. Мартин смачно сплюнул. Мало того, что след от ободка кастрюли на его заднице уже не сходил, так рабочие еще и насыпали гору из засранных унитазов прямо под окнами возмущенных жильцов!
 — Засранцы! — процедил сквозь зубы Мартин.
 И было не совсем понятно, кого же Букс имел в виду. Относилось ли это к непутевым работягам из ремонтной фирмы, или молодой человек уже настолько привык к виду битых толчков во дворе дома, что уже дружески обращался к ним на «ты».
 В прихожке затарахтел телефон, счета за который последние полгода оплачивала мать. Поднимать трубку не имело смысла. Скорее всего, и звонила тоже она. Больше попросту некому было. Потому как друзей в привычном смысле слова Макс не имел. Не обращая ни малейшего внимания на упрямое тарахтение аппарата, Букс набросил на плечи свою единственную куртку и вышел из квартиры.
 Под вечер, убив целый день на бесцельное мотание по Саарбрюккену, Мартин Букс оказался в одном из стрип-баров города. Программа этого заведения не отличалась особым разнообразием. Стриптиз и алкоголь, алкоголь и еще больше стриптиза. Зато музыка Букса вполне устраивала. Собственно говоря, он и заглянул-то туда только по этой причине. Из-за полуоткрытой двери бара на улицу доносились до боли знакомые хиты восьмидесятых.
 Мартин вступил под перекрестный огонь разноцветных прожекторов и осмотрелся. Две полуобнаженные танцовщицы с породистыми ягодицами уже вовсю развлекали первых посетителей. Букс заказал светлого пива и занял столик перед самой сценой. Откинувшись на спинку стула, он минут пятнадцать с интересом наблюдал за честно отрабатывающими свои деньги девицами. Пока одна из них, в полнейшем экстазе от ритмов «A-ha», вдруг не вспорхнула к нему прямо на стол. Мартин, не ожидавший такого сюрприза, во все глаза уставился на раскачивающийся перед самым его носом шикарный зад красавицы. На бархатной коже молодой женщины сверкали хрустальные капельки пота, а ее лукавые глаза блестели адским огнем. Манящий запах здорового женского тела заводил Букса. А шельмовская улыбка девушки уносила его в давно забытую страну грез. Неизвестно, как долго бы еще все это продолжалось, если бы танцовщица не стала призывно щелкать пальцами. Этот жест ясно говорил Мартину, что она всего лишь делала свою работу. За которую и ожидала от него, Мартина Букса, соответствующего вознаграждения. Подставив ему свой обтянутый полупрозрачными плавками лобок, девушка предоставила Мартину эксклюзивную возможность прикоснуться к, вероятно, сокровеннейшей из ее тайн. Он же лихорадочно соображал, что станет делать после того, как отдаст этой соблазнительнице свою последнюю десятку.
 — Ну что же ты, парень?! Разве можно заставлять ждать такую красавицу?! — раздался голос со стороны.
 А протянутая оттуда же пятидесятиевровая бумажка быстро спряталась под единственной частью туалета стриптизерши. В это мгновение Мартин успел увидеть кусочек идеально выбритого тела счастливой обладательницы крупной купюры.
 Неожиданный «спаситель» Букса без спроса устроился за его столом и представился:
 — Макс! Так меня зовут.
 — Угу! — отозвался Мартин и только тут заметил, что все столики в зале заняты.
 — Что будем пить? — Неугомонный пришелец был явно настроен на дружескую беседу.
 Букс уставился на неизвестно откуда взявшегося собеседника, не сразу сообразив, чего от него хотят. Тем временем Макс уже обратил на себя внимание молодой официантки, которая принимала заказ за соседним столиком.
 — Ты случайно того… не голубой? — с сомнением в голосе спросил Мартин.
 В этот самый момент девушка в белом фартучке, черных чулках и такой же бабочке застыла у их стола в ожидании заказа. Недослышав вопрос Букса, она безразлично сказала:
 — К нам, молодой человек, педики не заходят…
 Парни, не веря своим ушам, уставились на официантку. Их ошалелые взгляды раз за разом соскальзывали с лица девушки вниз… цепляясь за ее крупные вишневые соски, словно те были спасительными соломинками.
 — Так что приключений на свою задницу ищите в другом месте! — беспардонно заключила она, улыбаясь кому-то у барной стойки.
 Макс заржал первым. Да так неожиданно и громко, что официантка испуганно дернулась, а ее обнаженные груди задрожали не хуже самого аппетитного пудинга.
 — Девушка, он ведь пошутил! — встал на защиту своего нового знакомого Макс. — Вы нам лучше пива принесите!
 Через полчаса молодые люди уже непринужденно болтали, попивая из высоких бокалов и живо обсуждая происходившее на сцене.
 — Ты здесь как часто бываешь? — поинтересовался Макс.
 — Если совсем честно, то я здесь впервые. И, наверное, больше уже сюда не загляну, — признался ему Букс.
 — Что так?
 — Место они для стрип-бара выбрали непутевое, — огляделся Мартин.
 — А по-моему, наоборот, очень даже подходящее, — возразил Макс. — От центра недалеко и район вроде бы цивильный.
 — Да я не о том, — подозрительно тихо ответил Мартин Букс.
 — Тогда я тебя что-то не понял, — улыбнулся его визави. — Поясни!
 — На старом погосте заведеньице это стоит, — как нечто само собой разумеющееся сообщил Букс.
 — Как это на погосте?
 — А вот так! Раньше здесь кладбище было…
 — Да ну тебя! — не поверил Макс. — Откуда тебе это известно?
 — А я чувствую…
 Под предлогом того, что ему необходимо по нужде, Макс оставил Букса одного. Однако сразу в туалет не пошел. А завернул к бару. Подсев за стойку, он обратился к бармену:
 — А скажите-ка, любезнейший, что здесь было раньше? Я имею в виду место, где сейчас находится этот кабак.
 Шустрый мужичок, видимо уже давно привыкший к самым разным странностям и вопросам своих клиентов, пожал плечами.
 — Лет пятьдесят назад вроде какая-то фабрика стояла…
 — А до того?
 Мужик прекратил протирать стойку и уставился на парня непонимающим глазами.
 — Ну так что? — не отступался Макс.
 — Я не краевед! — снова взялся за наведение чистоты бармен. — Да мне это и по барабану…
 — А кто это может знать? — предпринял последнюю попытку Макс. — Может, хозяин?
 Мужик хитро улыбнулся:
 — А я хозяин и есть!
 Когда Макс вернулся к их столику, то застал своего нового знакомого, когда тот делал очередной заказ.
 — Ты ведь ничего против парочки алкопопсов не имеешь? — Вопросительно посмотрел на него Мартин.
 Макс, занятый другими мыслями, лишь согласно кивнул.
 — Только я этот заказ тоже на твой счет посадил, — внаглую заявил Букс. — Я сейчас конкретно на мели сижу.
 Его собеседник блеснул очаровательной улыбкой.
 — Оттягивайся, дружище, сегодня я плачу! — были его слова.
 — Почему-то я знал, что ты скажешь нечто подобное, — довольно потер руки Мартин.
 — Скажи еще, что ты и это предчувствовал? — хохотнул Макс.
 Он пододвинул свой стул поближе к Буксу и, еще не успев на него опуститься, задал вертевшийся на языке вопрос:
 — Слушай, Букс, а ведь ты мне сбрехнул про кладбище! А? Давай признавайся!
 Мартин сначала отпрянул от него. А затем хлопнул себя по высокому лбу.
 — А-а-а! Вон ты о чем! — протянул он и тут же пошел в наступление: — Ха, Макс! Да ты никак справки наводил?! А я было подумал, что у тебя с пива днище вышибло! Ты ведь не меньше четверти часа пропадал.
 Глаза Макса смеялись. Однако он не проронил ни звука, ожидая продолжения буксовских эскапад.
 — Я же тебе сказал, погост этот очень старый. Может, двести лет, а может, и все пятьсот. Я этого не могу знать. Я только чувствую, что место это нехорошее. Я вот, к примеру, уверен, что вон в том углу, где те две гусыни лыбятся, — при этих словах Мартин беспардонно ткнул пальцем в веселящихся в дальнем углу девиц. — Там одна убиенная закопана была. Ее…
 Мартин вдруг замолк, а его взгляд стал стеклянным. Макс внимательно следил за происходящими с Буксом переменами.
 — Наверное, у меня с головой не все в порядке! — так же неожиданно, как и замолчал, снова заговорил молодой человек.
 В это время к их столику приблизилась официантка. Правда, уже другая, но тоже с удивительно красивой обнаженной грудью. Она поставила перед парнями по две бутылочки с мутным фосфоресцирующим содержимым и только потом обратилась к Максу:
 — Хозяин просил вам передать… — Она запнулась, посмотрела вверх, в сторону и закончила: — Короче, про какие-то там кости… Их где-то тут находили, что ли…
 — Какие кости? — ничего не понял Макс.
 — А я почем знаю? — психанула девушка. — Мне что, больше делать нечего? Может, человечьи, а может, собачьи!
 Она резко повернулась и, преувеличенно раскачивая худощавой попкой, удалилась.
 Макс взглянул на Мартина и встретился с ним глазами. На лице его товарища играла торжествующая улыбка.
 — Слушай, Букс! — Макс почему-то с самого начала обращался к нему по фамилии. — Я вот здесь на одну тусовку еду. И тусняк этот обещает быть просто сногсшибательным. Поехали со мной, а? Я тебя приглашаю! У меня даже вот билетик лишний имеется.
 — Это куда? — вмиг сделал серьезное лицо Мартин.
 — В Гималаи, — делая глоток из бутылки и наблюдая за его реакцией, просто ответил Макс.
 — Что-то я о такой кабачине еще не слышал, — вызывая у собеседника улыбку, отреагировал Букс. — Но… если ты приглашаешь, почему бы и нет! Я — птица свободного полета! Одним словом — вечный студент…


* * *

 В Москву прилетели без опозданий. Столица России встретила Крюгера мелким теплым дождиком. Быстро пройдя контроль, Патрик Крюгер сдал свой чемоданчик в камеру хранения и, подгоняемый желанием что-нибудь выпить, отправился на поиски бара. Он двигался вдоль витрин бесконечных магазинчиков, с интересом рассматривая широкий ассортимент сувениров. Его особенно развлекали гигантские матрешки с физиономиями президентов России и других знаменитостей. Уже не говоря о великом разнообразии расписанных занятными сюжетами балалаек, ковшей и пасхальных яиц. Добравшись до первого питейного заведения, он присел за стойку бара и заказал «Балтику». Из бара был хорошо виден просторный зал ожидания. Повернувшись к стойке спиной и медленно вращаясь вправо-влево на высоком стуле, он наслаждался спокойствием.
 Огромного русского с его привлекательной спутницей Патрик увидел сразу, как только те появились в зале.
 — Значит, госпожа Калугина и господин Зубров тоже путешествуют вместе, — констатировал факт Крюгер.
 Хотя ничего удивительного в этом и не было. Руководителю экспедиции, отправляющейся на поиски Снежного человека, казалось, что он прекрасно понимает всех этих людей. И Шмидта с Буксом, и этих двоих. Кто бы что ни говорил, а всегда приятнее иметь поблизости знакомого тебе человека. И уж тем более если разговор заходил о многодневном, полном неожиданностей, а возможно и опасностей, путешествии. С этого момента Крюгер не снимал со счетов и ту возможность, что оставшиеся двое — Платеро-Вебер и Шиллинг — тоже прибудут вместе. Однако, и Патрик Крюгер должен был себе в этом признаться, он вдруг совершенно ясно осознал, что такой поворот дел пришелся бы ему лично совсем не по душе.
 Впереди и сзади эффектной парочки, стараясь не привлекать к себе постороннего внимания, двигались два спортивного вида молодца. «Неужели охрана?» — подумал Патрик.
 Телохранители Зуброва заинтересовали Крюгера неспроста. Эти двое не вписывались в устоявшееся представление о русских бодигардах постсоветского времени. Этаких бычках с одной извилиной под бритыми затылками и надутыми не без помощи анаболиков мускулами. Конечно, не приходилось сомневаться, что завладевшие вниманием Патрика Крюгера молодые люди успели понюхать пороху, возможно даже, и не в одной горячей точке. Но эти двое явно относились к новому поколению профессиональных телохранителей. На первый взгляд невзрачные, неброско одетые, а главное, прекрасно контролирующие ситуацию.
 Но в том-то все и дело, что Крюгер никак не мог себе объяснить, зачем же огромному русскому понадобилась охрана. Он сам гораздо в большей степени походил на голливудского супергероя, чем оба сопровождавших его парня вместе взятые. Один только взгляд Зуброва чего стоил. Патрик знал цену этому молниеносному взгляду. Зубров не только моментально оценил обстановку, но и увидел его, Патрика, за стойкой бара. В последнем Крюгер почти не сомневался.
 — Компания у нас собирается поистине интереснейшая!! — прошептал он, когда Семен и Алекс уже скрылись из виду. Поставив пустой стакан на стойку, Крюгер мимолетом обратил внимание на наклейку. Между двумя позолоченными сфинксами красовалось название пива «Невское».
 — «Балтика» в стакане из-под «Невского»! — пожал плечами Крюгер. И покидая бар, пробубнил себе под нос: — До такого еще додуматься нужно!
 В одиннадцать он снова был в аэропорту. Москва, как всегда, оставила неизгладимое впечатление. Манежную площадь в ее новом облике Патрик Крюгер видел впервые. Насладившись незабываемым видом, он умудрился практически без очереди попасть на экскурсию по Кремлю. Переходя от группы к группе, благо проблем с языками у него не было, он за два часа успел посмотреть больше, чем было предусмотрено стандартной программой. С посещением Государственного Исторического музея на Красной площади (после многолетнего ремонта его наконец-то открыли для посетителей) сбылась еще одна мечта Крюгера.
 В отделе искусства народов Китая и Тибета практически не было посетителей. Патрик автоматически зафиксировал присутствие только двоих человек — высокого мужчины в помятом костюме и маленькой девочки. По тому, как взрослый нежно держал за руку ребенка, можно было догадаться, что это отец и дочь. Девчушка что-то беспрестанно тараторила. А мужчина лишь изредка поддакивал ей. Судя по всему, отцу семейства посещение музея было в тягость. Крюгер незаметно наблюдал за его скучающим выражением лица и пытался себе представить, что же заставило его пойти на такую явную жертву. Возможно, не последнюю скрипку в решении посетить экспозицию сыграла мать девочки. А может быть, это решение принимал и он сам. Да только будучи уже здесь, в музее, успел об этом пожалеть.
 — Папа! — Неугомонная птаха дергала отца за рукав его мятого пиджака. — Ну, папа! Посмотри, какие тут мышки!
 Мужчина с сожалением оторвался от мечтательного созерцания потолка.
 — Где же ты увидела мышек? — без интереса осведомился родитель.
 — Не мышки, папа! А мышшшки! — ткнула пальцем в витрину девочка.
 Отец девочки присел на корточки и заглянул под стеклянный ящик.
 — Наверное, теперь убежали, — ничего не обнаружив, выпрямился он.
 В это время его дочурка уже стучала каблучками в соседнем зале.
 — Настя, подожди папу! — заторопился вслед девочке вмиг оживший папаша.
 — Вот так всегда, — проворчала сидевшая у входа на экспозицию работница музея, — сначала детей наплодят, а потом уследить за ними не могут!
 — Вы бы лучше за вашими мышами следили! — огрызнулся оскорбленный отец семейства, проходя мимо нее. — А то превратили музей в какой-то зоопарк, понимаешь!
 — Мыши! Откуда им тут взяться? Здесь им поди и жрать-то нечего! — галдела ему вслед смотрительница, наконец-то получившая возможность почесать языком.
 Крюгер не торопясь разглядывал немногочисленные экспонаты отдела искусства народов Китая и Тибета. Когда же он поравнялся с витриной, где девочка якобы видела мелкого грызуна, то обнаружил внутри стеклянного ящика довольно крупную деревянную шкатулку. Текст на табличке гласил, что этот вывезенный из Лхасы древний ларец в свое время принадлежал одному из лам. Похоже, исследователи ларца и сами толком не знали, какому же. Потому как имя упомянутого религиозного чина названо не было. Крюгер минуты три любовался вырезанным на крышке витиеватым орнаментом. И уже собирался было перейти к осмотру развешанных по стенам ковриков, как вдруг замер на месте.
 — Молодой человек, с вами все в порядке? — откуда-то издалека донесся до Патрика обеспокоенный голос работницы музея.
 От безделья она уже некоторое время изучала одинокого посетителя выставки. И, конечно же, резкая перемена в выражении лица последнего не ускользнула от ее зорких глаз.
 Однако Крюгер не ответил. Все его внимание было сосредоточено на крохотном изображении загадочного двуногого существа на ларце из Лхасы.
 — Вы не подскажете, с кем бы я смог поговорить относительно этого экспоната? — вынырнул из своеобразного транса Патрик Крюгер.
 — А что именно вас интересует? — полюбопытствовала женщина.
 — Мне бы хотелось побольше узнать об изображении на этом ларце, — не глядя на работницу музея, сообщил Крюгер.
 — Это самый обыкновенный гималайский медведь. Их там полно. Вон у него даже белый воротничок виден.
 Довольная собой женщина отошла.
 Позавидовав остроте ее зрения, Патрик только сейчас увидел крохотное белое пятнышко, правда, почему-то на затылке у «гималайского мишки», чьих родичей в горах Тибета, со слов женщины, было полным-полно. Внимательно изучив поверхность стеклянного ящика, в котором был заключен заинтересовавший его предмет, Патрик наткнулся на узкую щель на стыке двух его стенок. Крюгер воровато осмотрелся, потом склонился к щелке и с силой дунул внутрь. Маленькая белая частичка, возможно, частица пепла, подхваченная струей воздуха, исчезла. Патрик, довольный собой, выпрямился.
 Но что-то все еще не отпускало его от ларца. Какая-то деталь в композиции не давала ему покоя. В редком изображении заключался какой-то скрытый смысл. Пряталась некая тайна. Крюгер чувствовал это. Может быть, древний мастер о чем-то хотел предупредить своих потомков?
 Патрик присел на корточки и взглянул на ларец под другим углом. Увиденное поразило его настолько, что он присвистнул. Линии, которые он поначалу принял за фрагменты фона, на глазах выстраивались в силуэты других существ. Десятки точно таких же двуногих лохматых существ. В передних конечностях они сжимали какие-то дубинки. И они, эти двуногие, за кем-то гнались. Но обсыпавшийся кусок трухлявого от времени дерева не позволял увидеть, за кем. И лишь обладая богатой фантазией, можно было принять несколько коротких черточек на поврежденной поверхности за руку лежащего человека.
 Покидая экспозицию, Патрик Крюгер на минутку задержался возле специалистки по гималайским медведям в Тибете.
 — Я надеюсь, вы не станете на меня сердиться за то, что я отдал воротничок вашей гималайской мышки в стирку? — совершенно серьезным тоном сказал он женщине.




 ЧТО ТАКОЕ КАКАЙТЫ?


 «ИЛ-76» мелко дрожал, и казалось, что он вот-вот развалится. А в ушах Патрика Крюгера растекалась ноющая боль.
 «Чтобы я еще раз согласился лететь грузовым самолетом!..»
 Крюгер не успел развить свою мысль до конца, как из кабины донесся голос одного из пилотов:
 — Борт триста семь, иду на посадку. Прием. 
 Ответа Патрик так и не услышал. Все лязгало и громыхало с возрастающей силой. Почувствовав толчок в бок, он повернулся к своему соседу. С этим молодым лейтенантом, еще не успевшим обмыть свои новенькие погоны, они летели вместе с Ташкента. Лейтенант дружелюбно улыбнулся Крюгеру и что-то прокричал. Патрик мотнул головой, тем самым демонстрируя, что он ничего не услышал.
 «Скорей бы сели! — подумал Крюгер. — От этой боли в ушах можно сойти с ума!»
 Лейтенант одним рывком придвинулся к Крюгеру и приник к его уху:
 — Вы должны зажать нос и попытаться выдохнуть через него. Сразу полегчает, поверьте.
 Крюгер в недоумении взглянул на своего соседа. Первой его мыслью было, что его разыгрывают. Но военный так непринужденно смотрел на него и так призывно кивал головой, что Патрик последовал его совету. Он попытался с силой выдохнуть воздух через зажатый нос. Впечатление было такое, словно воздух со свистом вылетал из ушей. А вместе с воздухом… и проклятая боль. После третьего раза ему стало настолько легче, что он с благодарностью улыбнулся лейтенанту. Улучшилась и слышимость. Правда, ненадолго. Мощный шум вращающихся турбин сопровождал идущий на посадку «ИЛ-76».
 После посадки и разгрузки самолета настала очередь тех немногих пассажиров, которым было дозволено сопровождать секретный груз. «Секретный груз» составляли два русских джипа типа «УАЗ», доверху груженных какими-то узлами, ящиками и канистрами. Кроме Патрика и новоиспеченного лейтенанта, на борту пребывали пятеро солдат срочной службы. Эти пацаны, явно ошалевшие от продолжительного лязга и грохота, с любопытством и определенной долей недоверия выглядывали из брюха транспортного самолета. В их взглядах сквозил один-единственный вопрос: «Куда нас, к черту, занесло?!» Спустившись по широкому трапу в хвостовом отделении воздушного корабля, Патрик Крюгер с головой окунулся во влажную духоту сауны. На мгновение ему даже показалось, что стало нечем дышать. Ощущение было такое, словно перекрыли воздух. Раскаленная взлетная полоса, сложенная из бетонных плит, источала жар. Горячий воздух дрожал, искажая силуэты даже близко расположенных предметов. А солнце, это ослепительное белое пятно, разрушало всякие надежды на какую бы то ни было тень и прохладу. Но самым удивительным было все же небо…
 «Кто сказал, что небо должно быть голубым? — думал Патрик, направляясь к краю взлетного поля. — Небо — оно желтое, белое, ну, на худой конец, бесцветное, но никак не голубое».
 Неподалеку от подрагивающей в мареве диспетчерской вышки выплясывал силуэт одиноких «Жигулей». Навстречу Крюгеру от автомобиля шагнул человек в тюбетейке и в цветном узбекском халате. Это был Серик Аджиев, человек Ослана. И это его звонок выбросил Патрика из постели сутками раньше. За взаимным приветствием последовало крепкое рукопожатие.
 — Ну, как дела, Серик? Люди уже прибыли? — спросил Патрик, занимая место рядом с водителем.
 По привычке Крюгер тут же осмотрелся в поисках ремня безопасности.
 — Все в сборе, шеф! Сейчас кушают, — трогая «Жигули» с места, ответил Серик. И не отрывая глаз от пыльной дороги, поинтересовался: — А ты чего ищешь, шеф?
 Крюгер лишь теперь обратил внимание на тот факт, что его шофер тоже не был пристегнут. Мало того, в машине даже сами устройства для ремней безопасности отсутствовали. Патрик незаметно покачал головой и «успокоился».
 Дорога, не уступающая по возрасту Великому Шелковому Пути, пересекала многочисленные бахчи и виноградники. Под арбузы и лозу были отданы огромные пространства земли. Там и тут на этих бескрайних плантациях виднелись рощицы пирамидальных тополей. А чуть пониже вовсю цвели персиковые деревья и кусты алычи. К югу, у самого горизонта, возвышались невысокие холмы. А за ними в волнах горячего воздуха белели барашки горных вершин. Где-то там проходила граница. Там уже был Афганистан.
 Через полчаса скачущей езды впереди замаячили серо-желтые дувалы кишлака. Беспрерывно болтавший до этого о прелестях бывшей советской республики Серик вдруг без всякого перехода выпалил:
 — А вот и Какайты!
 Как и большинство мелких населенных пунктов Узбекистана, Какайты являлся «оазисом», где можно было встретить, наверное, представителей всех культур и народов Азии. Однако близость афганской границы сказывалась на процентном соотношении национальностей. Больше половины населения кишлака составляли выходцы из Афганистана.
 В свое время с южной стороны к нему примыкала русская воинская часть. Последняя, кроме всего прочего, отвечала за обслуживание военного аэродрома. Того самого, куда приземлился самолет с Патриком Крюгером.
 С момента своего возникновения и вплоть до распада Советского Союза военно-воздушная база в Какайтах являлась важным стратегическим пунктом на южных рубежах огромного государства. И гриф секретности в какайтинском гарнизоне в свое время ощущался просто физически. Правда, после одного очень неприятного для русских военных события где-то в середине семидесятых произошло как бы неофициальное снятие секретности. А случилось это под самый Новый год…
 За несколько часов до того в кабинете командира полка собрались все старшие офицеры. Чтобы как полагается и, так сказать, «строго по-военному» встретить наступающий праздник. Официальная версия проведения торжества в чисто мужском коллективе была заранее и тщательно продумана. Еще утром тридцать первого на праздничном построении в честь наступающего Нового года было зачитано об успехах в уходящем году, вручены грамоты и несколько очередных офицерских и сержантских званий. А в самом конце торжественной части, когда обалдевшие от духоты и скуки солдаты уже даже устали раздевать глазами присутствовавших там офицерских жен, растроганный командир полка хорошо поставленным голосом оповестил:
 — В интересах защиты Родины мною создано дежурное подразделение из старших офицеров полка. Целью подразделения является усиление боевой готовности и контроль за порядком в гарнизоне.
 Женами офицеров эта новость была встречена в штыки. Особенно теми, которые переехали на новое место службы своих супругов недавно и которые еще не успели обзавестись любовниками. Но с командиром не поспоришь!
 Редкий чисто мужской коллектив когда-нибудь обходился без «присутствующих здесь дам». Не составило исключения и то памятное празднование Нового года. Вечеринка в штабе полка была в самом разгаре, когда одного офицера посетила идея послушать по радио новогоднее поздравление партии и правительства. С трудом оторвавшись от одной из представительниц слабого пола, он щелкнул тумблером на панели приемника. Из динамика загремели торжественные аккорды государственного гимна. Мужчины, правда, без видимого желания, но все же принимали вертикальное положение, приученные к этому с детства. Кто-то наспех поправлял галстук, а кто-то отчаянно стирал с лица губную помаду. Музыка оборвалась внезапно, и то, что последовало за этим, повергло в ужас подгулявших защитников Отечества. Из динамиков отчетливо донеслось:
 — Говорит «Голос Америки». Мы поздравляем с наступающим Новым годом всех служащих гарнизона Какайты, и в особенности полковника С!..
 Ошарашенные услышанным офицеры какайтинского гарнизона оказались не единственными свидетелями такого наглого обнародования государственного секрета вечно сующими свой нос не в свои дела американцами. И последовавшие за «новогодним поздравлением» звонки из известных органов надолго отбили у военных желание что-либо праздновать. А уже на следующее утро размеренная жизнь обитателей гарнизона в корне изменилась. Понаехало множество важных мужиков из Москвы. По части рыскали подозрительные личности, в которых без труда угадывались агенты КГБ. Все что-то выспрашивали, кого-то искали… Одним словом, делали свою нелегкую и безусловно «нужную» работу. Но, как гласит одна хорошая пословица: «Кто не успел, тот опоздал»! В общем, секретная воинская часть Какайты таковой де-факто быть перестала.




 ВСТРЕЧА В ЧАЙХАНЕ


 Машина, резко затормозив, остановилась как вкопанная. И тут же исчезла в клубах поднятой пыли. Мужчины переждали, когда она осела, и только после этого выбрались из автомобиля. Их появление в центре Какайтов не вызвало никакой реакции со стороны местных жителей. И такое не типичное для азиатов отсутствие интереса к чужакам несколько выбило Крюгера из колеи. По делам фирмы он успел побывать во многих уголках Средней Азии, но такого спокойного «приема» еще нигде не встречал. И в киргизской глубинке, и в стане туркменских скотоводов, и в населенных пастухами развалинах древней афганской крепости эффект всегда был один и тот же. Несущаяся вслед машине грязная, босая, сопливая, а главное, крикливая ватага пацанов, беззубые улыбки аксакалов и пугливо-любопытные взгляды из-под разукрашенных хной ладошек или из складок пестрых платков. Крюгер быстро осмотрелся в надежде найти сему разумное объяснение.
 — Приезжими тут уже никого не удивишь, — словно читая его мысли, заявил Серик Аджиев. — В Термезе вон немцев полно. Там у них база. Да и туристы последнее время из Душанбе наезжать стали.
 В глазах Крюгера присутствие в Термезе иностранцев лишь частично объясняло нестандартное поведение жителей кишлака Какайты. И все же этим ответом своего помощника он пока решил удовольствоваться.
 Какое-то удивительное спокойствие населяло этот уголок земли. Негромкие человеческие голоса и щебет птиц, смешиваясь под пыльными кронами высоких деревьев, напоминали шепот тихой волны. В тени дувалов, сидя на корточках, мирно дремали старики. А в самом центре селения, на перекрестке двух дорог, привлекая полчища мух, разлилась огромная лужа. Ее происхождение здесь, в этом насквозь прожигаемом солнцем месте, было Крюгеру тоже не совсем понятно. В глубине тенистой аллеи из незнакомых Патрику деревьев угадывались очертания типичной для здешних мест чайханы. Туда они с Сериком и направились. На чисто выметенном, но заплеванном насваем дворе возвышался деревянный помост под навесом из тонких реек. А над навесом распластало свои толстые руки-сучья гигантское персиковое дерево. И оно цвело. Да так пышно, что создавалось впечатление, будто и помост, и сама чайхана усыпаны девственно-белым снегом.
 На большой импровизированной веранде вокруг низкого дастархана сидели все шестеро участников предстоящей экспедиции. Старик-хозяин и двое его сыновей угощали иностранных гостей, стараясь предугадать желания каждого из них. Они были все здесь: и двое молодых парней, занимавших столик напротив крюгеровского в аэропорту Франкфурта, и колоссальных размеров русский со своей молодой спутницей, которых Патрик уже видел в Москве, и возбуждающе свежая австрийка Сандра Платеро-Вебер. «Вот ведь фамилия!» — успел подумать Патрик. А также шестой член экспедиции — профессор Шиллинг. Гости с аппетитом уплетали расставленное угощение.
 — Добрый день, господа! — приятно улыбаясь, произнес Патрик. — Я — руководитель экспедиции, и зовут меня… — он выдержал паузу, дожидаясь, когда все шесть пар глаз сосредоточатся на нем, — Патрик Крюгер. Надеюсь, никто не станет возражать, если нашим «международным» языком общения будет немецкий.
 Он обвел присутствующих взглядом и на миг задержался на русском, который, не отрывая от Патрика глаз, внимательно слушал, что говорила ему его очаровательная спутница. Калугина, перехватив этот взгляд, выпрямилась и на чистейшем немецком сообщила:
 — Я прошу прощения, но мой друг не знает иностранных языков. Поэтому вынужден полагаться на мои скромные знания.
 Красавица зарделась, явно напрашиваясь на комплимент.
 — Вы прекрасно говорите по-немецки, госпожа Калугина! — не обманул ее надежд Патрик Крюгер.
 От его внимания не скрылось, как сверкнули глаза другой женщины группы.
 «Конечно же, я должен был с этим считаться! — подумал Крюгер. — Поистине, не найдется такой женщины, которая не считала бы всех остальных своими соперницами!»
 Но прежде, чем он смог мысленно развить эту тему, внимание всех было привлечено шумом и криками со стороны дороги.
 На перекресток из-за поворота на бешеной скорости выскочил «уазик» армейского образца. Водитель лихо развернул машину и резко затормозил у самого края лужи, подняв фонтаны грязи. Одновременно с этим у противоположного «уазику» дувала метнулась тень. Машина еще не успела как следует остановиться, как противоположная водительской дверца, грозя сорваться с петель, с шумом распахнулась. Из «УАЗа» буквально выкатился крупный мужчина в форме майора ВВС. Смешно чертыхаясь и беспрестанно матерясь, он бросился в обход лужи. События в центре кишлака Какайты развивались с молниеносной быстротой. А лица невольных свидетелей этих событий растягивались в улыбках. Тот, кто до последнего момента прятался в полумраке дувалов, видимо, принял какое-то решение. Потому как оставив спасительную тень, под стать майору кинулся вокруг огромной лужи. При этом он внимательно следил за тем, чтобы расстояние между ним и его преследователем не сокращалось. Судя по обмундированию, это был солдат срочной службы. Типичная для этого региона военная форма одежды: песочного цвета куртка и штаны и того же цвета панама. А вот обувь этого малого явно не соответствовала армейскому образцу. Это были самые обыкновенные кеды. Парень, ловко уходивший от преследования, крепко прижимал к груди потерявший форму вещмешок. Последний же при каждом скачке молодого человека отзывался знакомым каждому любителю выпить звуком. Наконец запыхавшийся майор остановился. В ту же минуту замер и солдат. Однако было заметно, что в случае необходимости он был готов продолжить сумасшедший кросс. Майор, стирая с лица пот, оценивал обстановку. Он явно сознавал, что за молодым, хорошо подготовленным к защите своей Родины и всего, что с ней связано, солдатом ему не угнаться. А потому пошел на хитрость. Вперив в своего визави грозный и одновременно завораживающий взгляд кобры, он громко зарычал:
 — Поздигунов, сукин сын! Ты же знаешь, что от майора Мамотова еще никому не удавалось уйти! И как бы ты быстро ни прыгал, я тебя все равно поймаю! Так что давай лучше по-хорошему: ты отдашь мне свой мешок и спокойно сядешь в «уазик». А я даю слово офицера, что пасть я тебе, подлец, рвать буду не больно!
 Тот, кого назвали Поздигуновым, затравленно озирался по сторонам. Он искал выхода из создавшегося положения и, казалось, не находил его. Минута тянулась за минутой, а на перекрестке ничего не менялось. Лишь взбешенный непослушанием своего подчиненного майор помаленьку приходил в себя. Но вот глаза загнанного в угол беглеца лукаво заблестели. И всем стало ясно, что выход был найден. То, что последовало дальше, не только повергло в смятение майора ВВС, но и вызвало ребячий восторг у свидетелей происшествия. Ни на минуту не выпуская из поля зрения своего преследователя, который осторожно, шаг за шагом сокращал расстояние между ними, он одной рукой снял кеды. После чего выпрямился и с ехидной улыбочкой смело шагнул в мутные воды лужи. И чем глубже он заходил, крепко держа свой злополучный мешок, тем больше вытягивалось лицо окончательно потерпевшего фиаско майора. Однако, как выяснилось, страдания офицера на этом не закончились. Дошлепав до середины сомнительного вида «водоема», парень поставил мешок прямо в воду. Он неторопливо распустил завязки и извлек на свет божий бутылку красного вина. Солдат ловко откупорил емкость и только после этого обратился к ошарашенному майору:
 — Вы, товарищ майор, всегда отличались завидным красноречием. Но если вас интересует мое мнение, то вы можете засунуть это ваше красноречие в вашу широкую майорскую жопу!
 Сказав это, служивый запрокинул голову и стал с жадностью глотать содержимое бутылки. Последовавшие за этим проклятия и матерщина майора потонули в хохоте и улюлюканье до сих пор сохранявших нейтралитет прохожих. За первой бутылкой последовала вторая. И вскоре солдат, пошатываясь, опустился на колени. Однако по-прежнему крепко придерживал одной рукой вещмешок. Откуда-то со стороны послышался приближающийся шум двигателя. А вскоре, разогнав визгом тормозов толпу зевак, появился второй «УАЗ». Возможно, подмогу майор вызвал еще до разыгравшихся на перекрестке событий. А может быть, это сделал и его шофер по рации. Но когда подгоняемые майором Мамотовым солдаты охраны бросились вынимать неудачливого самовольщика из грязи, бедняга уже еле передвигал конечностями. Звеня пустой стеклотарой и бормоча себе под нос что-то невнятное, он плюхался в луже, как будто находился в плавательном бассейне.
 От души посмеявшись и проводив благодарными взглядами последних участников событий (майор сам сел за руль армейского джипа, и машина с ревом сорвалась с места), гости чайханщика вновь с интересом обратили свои взоры на Крюгера. А тот не преминул использовать случай на перекрестке в интересах предприятия и произнес:
 — Дамы и господа, разрешите мне поприветствовать вас от лица фирмы и от себя лично в этом удивительном уголке мира, полном самых неожиданных приключений!
 Веселый смех был ему ответом.
 — Наша экспедиция начинается в одном из живописнейших уголков Средней Азии. Но в первую очередь эти места связаны со всемирно известным Шелковым Путем. Окружающие нас холмы и равнины видели бесчисленные караваны торговцев пряностями и шелками, отряды бесстрашных путешественников. А кроме того, стали свидетелями бурных исторических событий. По ним прокатывались орды хуннов, а позже Чингисхана и Тимура Хромого. Эти края овеяны славой таких великих людей, как Авиценна и Бируни, Улугбек и Навои.
 Все внимательно вслушивались в слова начальника экспедиции. А в их задумчивых взглядах прослеживалась какая-то торжественная одухотворенность. Качающее ветвями персиковое дерево отбрасывало на лица слушателей причудливые тени. И Крюгеру казалось, что это вызванные им к жизни призраки минувших веков устроили здесь свои странные камлания.
 — На протяжении всего путешествия нас будут сопровождать два опытных проводника. Которые, можно сказать, всю свою жизнь провели в такого рода экспедициях. С ними мы встретимся уже завтра. А с более подробной информацией о предстоящем маршруте вы ознакомитесь сегодня вечером перед вылетом.
 — Перед вылетом?
 Этот вопрос сорвался с красивых губ австрийки Платеро-Вебер. Впрочем, он угадывался во всех обращенных к Крюгеру взглядах.
 — Совершенно верно — перед вылетом. Сегодня вечером на вертолете мы пересечем узбекско-афганскую границу… Чтобы в назначенное время, а именно завтра утром, встретиться с нашими людьми у Белой Могилы. Дела обстоят так, что наши действия во многом зависят от сведений, поступающих со всего региона. Последняя встреча с гоминоидом как раз и произошла недалеко от кишлака Белая Могила. И этот кишлак, как вы, наверное, уже успели догадаться, лежит по ту сторону границы.
 Патрик обвел присутствующих успокаивающим взглядом своих синих глаз. Люди молча переваривали информацию.
 — Простите! О каких сведениях и встречах идет речь? И кто такой этот гоминоид?
 Молодой человек по фамилии Букс задал свой вопрос таким непринужденным тоном, что Патрик Крюгер поначалу был даже обескуражен. Но он быстро взял себя в руки и ответил:
 — Мы, собственно говоря, беседуем здесь о цели нашего предприятия. И данное живое существо зовется… — Патрик выдержал паузу. — Снежный человек!
 — Реже, за глаза, его еще называют гоминоидом, — шутливо пихнул в бок своего соседа по столу Макс Шмидт.
 — Так вы это все серьезно, что ли? — Мартин посмотрел по сторонам и, поймав на себе осторожно-заинтересованные взгляды остальных, умолк.
 — Еще вопросы? — Патрик еле заметно кивнул Серику в направлении машины.
 На этот раз голос подал Макс. При этом он прилагал все усилия, чтобы его вопрос прозвучал серьезно. Однако схоронившаяся в глазах смешинка выдавала истинное настроение парня.
 — Господин Крюгер, если я вас правильно понял, мы должны довольно быстро реагировать на появление «снежного человека» в том или ином месте. Чтобы вовремя разработать новый маршрут. В таком случае мне не совсем понятно, почему мы должны ждать с вылетом до вечера. А почему не начать поиски, ну скажем, прямо сейчас?
 — Вы задали действительно интересный вопрос, господин Шмидт, — улыбнулся Патрик Крюгер. — И я полностью отдаю себе отчет в том, что у кишлака Белая Могила попросту может и не быть той заветной автобусной остановки, где любой уважающий себя йети в любое время может посмотреть расписание прибытия очередной экспедиции по его душу…
 Всеобщий смех прервал говорящего. Переждав его, Крюгер продолжал:
 — К тому же я разделяю ваше нетерпение! У меня, можно сказать, тоже руки чешутся… Или что там должно чесаться… на «снежного человека»? Но вот русскому командованию нас с вами не понять! Ну не желают они средь бела дня нарушать воздушные границы своего суверенного соседа! Их главное условие гласило: «Только ночью!»
 Макс, уже не пряча улыбки, согласно закивал головой.
 — Ну, а если совсем серьезно… Вам, уважаемые дамы и господа, ни о чем не нужно беспокоиться! — заключил руководитель экспедиции. — Наслаждайтесь изысканной пищей! Вдыхайте этот чистейший весенний аромат!.. — Говорящий демонстративно, всей грудью, вдохнул пахнущий персиком воздух. — А решение всех проблем переложите на мои плечи!
 Сославшись на неотложные дела и вновь перепоручив своих гостей хозяину чайханы, Патрик Крюгер откланялся до вечера. Но прежде чем расстаться он еще раз пожелал всем приятно провести время на земле древнего Узбекистана. И все же так легко ретироваться у него не вышло. Крюгер, в сопровождении Серика, едва сделал несколько шагов по направлению к машине, как был остановлен вопросом русской красавицы:
 — Мой друг хотел бы знать, почему Белая Могила?
 Патрик резко обернулся и, таинственно улыбнувшись, бросил ей в ответ:
 — Добро пожаловать в неведомое!
 Говоря эти слова, он и сам не мог предположить, что же их действительно ожидало…




 ТАЙНЫ ДРУН-КУЛЯ


 Больница в Какайтах представляла собой ветхое сооружение с окнами без стекол. Но Патрика Крюгера это нисколько не удивило. За исключением двух-трех административных зданий и одного продуктового магазина привилегий иметь застекленные окна были лишены все строения кишлака. На юге Узбекистана практически круглый год жарко, и люди как могли приспосабливались к непростой среде обитания.
 У одного из таких «окон», прислонившись спиной к стене и поминутно заглядывая внутрь, пристроилась молодая женщина. Б коротком белом халатике, до непристойного обтягивающем ее изящную фигуру, она могла бы дать фору любой известной модели. Крюгер попросту не ожидал в этой богом забытой глубинке увидеть такую красавицу.
 «Да! Ради такой не только сломанной ноги было бы не жалко», — подумал он, вспоминая слова Серика.
 Девушка, словно прочитав мысли Патрика Крюгера, одарила его ослепительно белой улыбкой и преувеличенно громко сказала:
 — Ослан, к тебе посетитель!
 Окинув подошедшего любопытным взглядом и приветливо кивнув, она бесшумно направилась в глубину сада. Патрик так и остался стоять спиной к окну, наслаждаясь видом удаляющейся богини.
 — Богиня! — произнес сзади голос Ослана, словно читая его мысли. — Вы не находите, шеф?
 Несмотря на многолетнюю совместную работу, Патрик Крюгер так и не убедил Ослана перейти на «ты».
 — Увы, мой друг! — мечтательно ответил Крюгер, поворачиваясь к собеседнику. — Еще не успев найти, я уже потерял ее!
 Мужчины крепко пожали друг другу руки через оконный проем.
 Ослан полулежал на кровати, положив загипсованную ногу на металлическую спинку. В комнате царил полумрак. Патрик расположился на единственном стуле, приставив его поближе к койке больного. Первые пять минут, как и в день первого знакомства в аэропорту Франкфурта, они молча изучали друг друга. Тишину нарушил Ослан:
 — Я уже неделю находился в Таджикистане недалеко от озера Друн-Куль, когда ко мне прибыли старейшины из ближайшего селения. Просили помочь. Пропал мальчик-пастух, внук одного из местных баши. Пропал на озере. Он единственный гонял туда своих баранов. Другие, как я позже узнал, обходили те места стороной. Надо сказать, что Друн-Куль — одно из самых загадочных озер Шох-дары. С этим озером связаны многие легенды, и там как будто бы происходили странные вещи…
 Патрик Крюгер внимательно слушал и не перебивал. Ослан продолжил:
 — Поиски пропавшего ребенка никак не входили в мои планы. Но это Памир. Если тебя о чем-то просят, отказывать нельзя. На Друн-Куле я был впервые. Озеро это просто огромно. Но подобраться к нему практически невозможно из-за крутизны скал. Они опоясывают его со всех сторон и подступают к самой воде. Только в одном месте я заметил узкую полоску песка и какое-то полуразвалившееся сооружение на ней. Стемнело достаточно быстро, и я решил спускаться к развалинам, как только взойдет солнце. Собственно говоря, то место казалось мне единственно возможным, где бы мог находиться мальчишка. Ведь он мог, к примеру, сорваться с одной из скал и что-нибудь себе повредить. В таком случае он вполне мог укрыться в этих камнях от непогоды, ожидая подмоги. Вы вот, шеф, конечно же, подумали, что Ослан испугался наступающей ночи. Нет, господин Крюгер, я просто не хотел разделить судьбу мальчишки. Ведь это был большой риск — в темноте спускаться по невидимому и абсолютно не изведанному маршруту. А с переломанной шеей я был бы ему плохим помощником.
 Ослан устало откинулся на подушку. Было видно, что этот момент в его истории не давал ему покоя.
 — Я тебя ни в чем не собираюсь винить, Ослан! — заверил его Патрик Крюгер и приготовился слушать дальше.
 После затянувшейся паузы лежавший продолжил:
 — Как я уснул — не помню. Знаю только, что проснулся от страха. От панического страха, который испытал впервые. Мне известны такие места в горах, где на человека вдруг набегает волна паники. Я бывал в долинах, где средь бела дня, когда над головой вовсю светит солнце, становится вдруг жутко. Казалось бы, без причины. Старики говорят, в таких местах открываются двери в иной мир. Не знаю… но в ту ночь я проснулся именно от жуткого страха! — Ослан в упор посмотрел на Патрика Крюгера и упавшим голосом закончил: — И я был не у себя в палатке…
 Патрик заерзал на стуле. Но, испугавшись, что Ослан по своей воле больше ничего не скажет, осторожно поинтересовался:
 — А где?
 — Я лежал внизу, среди развалин…
 Эти слова были сказаны Осланом совершенно спокойно, словно отсутствие палатки было самым чудесным во всех его похождениях.
 — Сооружение было явно древним. Остатки толстых стен переходили в довольно высокий купол, пробитый в нескольких местах. В эти своеобразные окна хорошо было видно звездное небо. Звезды в горах вообще очень крупные и гораздо ярче, чем в долинах. Кажется, протяни руку — и ты коснешься этих отсвечивающих голубым шариков… Страх сковал меня так, что я не мог пошевелиться. И я чувствовал, что находился там не один…
 Ослан судорожно сглотнул и, выдержав паузу, стал рассказывать дальше:
 — Он появился в проеме стены, этот мальчик-пастух. Я узнал его по описанию старейшин. Он медленно двигался в мою сторону, но его ноги!.. Он не касался ногами земли! И эти глаза… Без зрачков. Закатившиеся глаза мертвеца.
 Голос Ослана дрогнул:
 — Я, наверное, застонал, потому что ребенок остановился. Вернее сказать, завис в воздухе в каком-нибудь метре от меня. С видимым усилием двигая посиневшими губами, он произнес: «Зачем ты нарушил покой Зура?» Его какой-то скрипуче-ломкий голос, на каждом слове меняющийся, на последнем перешел вовсе на крик. Не человеческий, скорее птичий. Так кричат беркуты в киргизских степях… Волна ледяного холода обожгла мое нутро, грозясь навечно приковать меня к этому проклятому месту. Вы знаете меня, шеф, я никогда не осквернял свой язык непристойными словами. Но в тот момент, отчаянно ругаясь и крича, я вырвался из плена страха и бросился прочь. Жуткий хохот несся мне вслед. А затем чей-то страшный голос крикнул: «Гриды айда!» Вокруг все затряслось и жутко завыло. А безумный хохот смешался с топотом тысяч ног и копыт. Он хлестал меня невидимым бичом. Камни летели мне в спину и голову. Этот дикий шум преследовал меня по пятам, когда, достигнув первых камней и собрав все свои силы, я подпрыгнул и ухватился за нависающий выступ скалы. Я прополз добрых семь метров по почти отвесной стене. Без снаряжения! Без страховки! Смертельный страх подгонял меня. Я уже был близок к цели. Спасительный край скалы находился в метре вверху. И вдруг до меня долетел другой голос. Голос ребенка. «Пусть меня никто не ищет!» — сказал он. И снова жуткий хохот! Наконец я нащупал край обрыва и резко подтянулся… И чуть не умер от ужаса! Наверху, где я ожидал обрести спасение от всех пережитых кошмаров, в десяти сантиметрах от моего лица стояли… ноги!
 Крюгеру показалось, что он ослышался. Противно скрипнув стулом, он весь подался вперед. Уловив это движение и расценив его как-то по-своему, Ослан замолчал.
 — Ноги? — Патрик во все глаза уставился на собеседника.
 — Да, ноги! Голые, исцарапанные и по колено отрубленные ноги!.. — Ослан облизал высохшие губы и закончил: — Для моих нервов этого оказалось достаточно. Я сорвался и полетел вниз… Очнулся я уже под вечер следующего дня в кишлаке родственников пропавшего мальчика. Моя правая нога была сломана, и больше — ни царапины. Патрик удивленно поднял брови.
 — Да, шеф, ни ушиба, ни царапины! — Ослан устало вздохнул и окинул свое обиталище невидящим взглядом.
 Патрик встал, подошел к окну и выглянул наружу. Тени в саду стали заметно короче — время приближалось к полудню.
 — Где и кто тебя нашел, Ослан? 
 Рассказанная проводником история несколько сбила Крюгера с толку. Помимо того, он еще чувствовал странное, непривычное волнение.
 — Обнаружила меня какая-то женщина. Она стирала у ручья белье. Я, стало быть, лежал где-то неподалеку. Это было рано утром, значит, я весь день пролежал без сознания. Говорили, что бредил. Ну и, наверное, наболтал с три короба. Во всяком случае, меня никто ни о чем не расспрашивал. Старики только покачивали головами да перебирали свои разноцветные четки. И только когда меня уже несли к вертолету, ко мне подошла молодая женщина с заплаканным лицом. Я сразу понял — мать. Она тихо произнесла: «Спасибо вам!»
 Следующие десять минут оба молчали. Ослан рассматривал свою покалеченную ногу, а Крюгер пытался отыскать взглядом что-то или кого-то в глубине персикового сада. То, что поведал Патрику Ослан, воспринималось им как что-то совсем уж нереальное. В глазах Крюгера это что-то просто не имело права на существование. И все же Крюгер был убежден, что все именно так и происходило. Ослан был не тем человеком, чтобы настолько красиво и правдоподобно выдумывать. А кроме того, чтобы так рассказать, все это нужно было действительно пережить. Конечно, Патрику Крюгеру было не впервой слышать удивительные истории. Каждая новая экспедиция, организованная и распланированная им, обогащала картотеку фирмы новыми, нередко просто феноменальными свидетельствами. Многие километры видеопленки навеки запечатлели невероятное. На этом материале, собственно говоря, строился один из основных принципов крюгеровского предприятия. И все-таки каждый раз, когда основателю фирмы «В погоне за неведомым» приходилось слышать, а то и видеть что-то доселе неизведанное, он начинал серьезно задумываться, а не слишком ли далеко заходят их откровения с таинственными силами природы.
 — Послушай, Ослан, — Патрик Крюгер оседлал стул, предварительно повернув его спинкой к собеседнику, — эти сведения, как и всегда, только для архива фирмы. Слава богу, что все обошлось! — Он вдруг пристально посмотрел в глаза своему визави и сказал: — А вообще-то, такова наша работа! Работа, можно сказать, очень специфическая. И легкой она быть никак не может! Потому что, как хорошо выразился один великий человек, нам не дано предугадать, что день грядущий нам готовит. Но одно я знаю точно! Эту работу мы должны с тем же рвением выполнять и дальше. Ибо если учесть, какими знаниями мы обогащаемся и сколько человек, не задумываясь, поменялись бы с нами местами, то на эту тему не стоит даже рассуждать. Уже не говоря о деньгах, которые она нам приносит. Конечно, самое главное — не рисковать! Быть всегда и во всем предельно осторожными… Знаю, знаю! — прервал попытавшегося что-то вставить Ослана Крюгер. — Знаю, что твоего мнения на этот счет не изменит никто и ничто. Я и сказал-то все это скорее для себя. А теперь, если ты не возражаешь, мы перейдем к проработке предстоящего маршрута. С которым я, кстати сказать, знаком пока только в самых общих чертах.
 Крюгер развернул привезенные из Германии карты, и мужчины углубились в их изучение.
 Серик прибыл, как они с Крюгером и договаривались, в семь вечера. Он сообщил, что группа развлекалась весь день по полной программе. Сначала сделали вылазку в Джаркурган. Зарубежные гости вовсю восхищались пестрой жизнью базара этого пыльного провинциального городка и буквально визжали от восторга, плескаясь в прохладных водах арыков. Чем вызывали к себе нескрываемый интерес местных жителей. Потом ездили в Термез, где долго фотографировались на небезызвестном мосту Дружбы через Амударью. Серик не преминул похвастать, как он якобы удивил своими знаниями истории обеих женщин группы, когда сообщил, что по этому мосту не вводились в Афганистан — тогда еще мирно дремлющую аграрную страну — в далеком семьдесят девятом советские войска. И что только десятью годами позже по нему выводились так называемые воины-интернационалисты из уже до зубов вооруженного и унесшего тысячи невинных жизней Афгана.




 ЧТО ТАКОЕ ЙЕТИ, И С ЧЕМ ЕГО ЕДЯТ


 Вертолет «МИ-8», специально зафрахтованный для целей фирмы и готовый в любой момент подняться в воздух, стоял на взлетной площадке в тени акаций. Его пузатые бока, окрашенные в защитные цвета гор, буквально накалились за день. И теперь щедро отдавали тепло людям, то и дело прикасавшимся к шероховатой поверхности железной птицы. Участники экспедиции с интересом осматривали чудо советской техники. При этом они не громко, но увлеченно обсуждали качества русских вертолетов, о которых в действительности не имели ни малейшего представления. Сандра Платеро-Вебер прислонилась спиной к машине и, словно избалованная кошка, жмурилась от удовольствия, впитывая исходящие от обшивки волны тепла. Макс Шмидт тем временем завладел вниманием Алекс и Мартина. Молодой человек взахлеб рассказывал о том, какой панический страх вызывали «вертушки» русских у якобы не знакомых с летательными аппаратами душманов. Профессор Хорст Шиллинг прислушивался к всплескам эмоций парня, а сам делал вид, будто пытался поглубже заглянуть внутрь кабины. И лишь Семен Зубров, присев на корточки в стороне от всех, отрешенно обводил взглядом вершины гор на горизонте. Когда же красноречивые слова не на шутку разошедшегося Макса Шмидта становились особенно громкими, а рассказываемое им превосходило по фантазии все допустимые границы, на губах гиганта играла хитрая улыбка. Сандру, наблюдавшую за всем происходящим сквозь прикрытые веки, очень заинтересовала такая реакция Семена. Нет, это не было похоже на совпадение! Каждый раз, когда Макс откровенно врал, — а нужно было быть такими благодарными слушателями, как Алекс и Букс, чтобы этого не понять, — Семен улыбался.
 «А ведь этот русский — чертовски интересный мужик, — думала Сандра. — И вовсе не так прост, как кажется на первый взгляд».
 Она наконец оторвалась от теплого бока вертолета и подошла к сидящему на корточках великану. Присев перед Зубровым, она, как само собой разумеющееся, обратилась к нему по-немецки:
 — Alles klar, Simon? Geht es dir wirklich gut? [2] Сделав удивленное лицо, Зубров ответил:
 — Меня зовут Семен, понимаете, Се-мен! Но никак не Саймон. К тому же я ни черта не понял! — И здоровяк приятно улыбнулся.
 — Du hast also nichts verstanden? Deine Augen verstehen aber meine Sprache. Sie haben es mir eben verraten! [3] 
 Женщина, продолжая внимательно наблюдать за реакцией русского, поднялась. Семен же, в свою очередь, с интересом прислушиваясь к ее голосу, продолжал молчать. Тогда Сандра вдруг резко положила руку на могучее плечо мужчины и склонилась к самому его лицу. Глаза австрийки впились в глаза Зуброва.
 — Я твоя мысли читать! — произнесла Платеро-Вебер на ломаном русском.
 Губы Семена растянулись в улыбке, обнажив крепкие белые зубы.
 — Завидую я тебе, красавица… — сказал он. — А я вот только книжки читать умею! И то по слогам.
 Патрик Крюгер уже минут десять незаметно наблюдал за отдыхающими из-за расположенных почти у самой взлетки кустов. Оставаясь невидимым для других, он с интересом изучал со стороны врученных ему судьбой людей. Шутка Семена Зуброва ему пришлась по душе, и он довольно фыркнул.
 В просторной беседке, где в прошлом военными летчиками нередко проводились разборы полетов (специально для этого предназначенное помещение находилось неподалеку, в двухэтажном здании так называемой «высотки»), за ломившимся под тяжестью богатой снеди столом Крюгер знакомил свою группу с деталями предстоящей экспедиции:
 — Уважаемые дамы и господа! Маршрут, который нам предстоит пройти, довольно сложен. Сотни километров пешком и еще больше — вертолетом. Вы увидите величайшие горные массивы Гиндукуша и Гималаев, Памира и Тибета. Если нам повезет, то мы посетим и Алтайский хребет. Все будет зависеть, в первую очередь, от тех сведений, которыми нас будут снабжать во время экспедиции. Однако я уже сейчас могу с уверенностью заявить вам, что большая часть пути пройдет по Памиру. Конечно, два месяца — срок небольшой, если учесть, о каких чудовищных расстояниях идет речь. Но цель нашего путешествия не связана с доскональным исследованием феномена под названием «Снежный человек». Изучением этого существа, а вернее будет сказать, существ, пусть занимаются специалисты. Мы же с вами просто попытаемся приподнять завесу тайны, которая на протяжении долгого времени будоражит умы искателей приключений. В нашем распоряжении, как вам уже известно, будут постоянно находиться два опытных проводника. К сказанному раньше могу лишь добавить, что эти люди прошли суровую школу жизни в экстремальных условиях гор и пустынь. На случай исключительных ситуаций оповещены посольства тех стран, по территории которых мы будем проходить. Связь будет поддерживаться через спутниковый телефон. При необходимости будет вызван вертолет. Снаряжение, оружие и продовольствие мы получим по ту сторону границы. Вопросы?
 — Если я вас правильно понял, существует несколько видов существ, которых принято называть «Снежный человек»? — Для Хорста Шиллинга эта деталь, оброненная руководителем экспедиции, казалось, явилась полной неожиданностью.
 — Как я понимаю, вопросов по организации и маршруту нашего путешествия пока нет. — Патрик Крюгер выдержал небольшую паузу. — Ну что же, в таком случае переходим к цели нашего предприятия. Что касается вашего вопроса, господин Шиллинг, то позвольте мне ответить на него для начала коротко. Да! Существуют несколько видов этих таинственных обитателей гор. И сообщения о встречах с этими прямоходящими человекообразными существами поступают практически со всех континентов.
 Профессор Хорст Шиллинг удивленно вскинул брови.
 — А теперь, — продолжил Крюгер, — я хотел бы ознакомить вас с известными мне сведениями об этом, пожалуй, самом загадочном существе планеты Земля. Первые упоминания о неизвестном лохматом гоминоиде своими корнями уходят в глубокую древность. В сохранившихся письменных источниках почти всех культур и народов, когда-либо населявших нашу грешную Землю, можно встретить сообщения о «духах» лесов и гор. Конечно, греки, рассказывая свои мифы, скандинавы — свои саги, а славяне — свои сказки о пане, хозяине лесов, или просто черте, не обязательно имели в виду существо, которое известно нам сегодня под именем йети. Нет! Потому как фантазия человека поистине безгранична. И что пришло на ум одному повествователю, в представлениях другого, возможно, принимало совершенно иные очертания и формы. Но почему-то слишком много общего у всех этих персонажей фольклора. Существо всегда изображалось в окружении диких животных. Кстати, населявших именно лесные массивы и горные ландшафты. И это довольно существенный фактор! Спрашивается, почему подобные существа не встречаются в сообщениях жителей степей и пустынных районов планеты? Ответ напрашивается сам собой! Наверное, потому, что такого рода среда обитания не подходит для существования данной особи. Разумеется, такое объяснение не может лечь в основу серьезной научной работы на эту тему. Но почему бы не допустить, что оно не лишено определенного смысла?..
 Патрик Крюгер улыбнулся, плеснул себе в стакан минеральной воды и неторопливо выпил. Он обвел присутствующих внимательным взглядом и уже хотел было продолжить свою лекцию, как его остановил вопрос Сандры Платеро-Вебер:
 — Простите, господин Крюгер! А откуда вообще возникло это странное название — «Снежный человек»? Насколько мне известно, встречи с таинственным гоминоидом происходят зачастую как раз там, где снега и вовсе нет!
 В ее миндалевидных глазах сверкнули лукавые искорки. А Патрик Крюгер поймал себя на том, что откровенно рассматривает ее обнаженные шею и плечи.
 «И все-то вы, госпожа Платеро-Вебер, сами прекрасно знаете! — мысленно ответил женщине Крюгер. — Знаете и только не хотите в этом признаваться. Вам просто интересно, как далеко простираются мои знания в этой области».
 В то же самое время ему показалось, что молодая женщина уличила его в таком явном «изучении» ее прелестей. Сандра, поиграв бровями, мило улыбнулась ему. Крюгера при этом охватило странное волнение, как если бы какая-то давно позабытая мечта вдруг, совсем неожиданно, начала сбываться. Однако он быстро взял себя в руки и ответил:
 — Вы, судя по всему, прочли мои мысли, госпожа Платеро-Вебер. Я как раз об этом и хотел сейчас поведать.
 Сандра впилась в говорящего глазами. Она вдруг совершенно отчетливо ощутила, что руководитель группы ей нравится. «Вы, господин Крюгер, начинаете интересовать меня куда больше, чем все ваши йети вместе взятые!» — невольно подумалось ей.
 — Своим названием наш лохматый друг обязан одной чудовищной ошибке, произошедшей в тысяча девятьсот двадцатом году. В том году в район горы Эверест была отправлена разведывательная экспедиция, одним из членов которой был подполковник Говард-Бери. На высоте примерно пять тысяч двести метров, у перевала Лхапка-Ла, он и другие члены экспедиции наблюдали нескольких существ, двигавшихся по заснеженному склону. Видимость оставляла желать лучшего, и даже с помощью биноклей нельзя было стопроцентно утверждать, что же это было. Впоследствии мнения участников экспедиции сходились лишь по трем пунктам: существа не были людьми, передвигались на двух конечностях и были покрыты густой темной шерстью. Нетрудно догадаться, что добравшись до того места, где существа были замечены, подполковник Говард-Бери и его товарищи никого там не обнаружили. Но таинственные незнакомцы явно не являлись плодом воображения. Четко отпечатавшиеся в снегу гигантские следы (в два раза превосходящие человеческие) доказывали это. Шерпы-носильщики, входившие в состав экспедиции, наперебой утверждали, что следы оставлены человекообразным существом, которого они называли Метох-Кангми. В буквальном переводе это слово означало «дикое существо размером с человека». По возвращении с гор подполковник включил описание этого происшествия вместе с рассказом шерпов в рапорт, который он впоследствии телеграфом отправил своему начальству в Индию. Здесь-то и произошла трагическая цепь ошибок, результатом которых и стало удивительное название «Снежный человек». Телеграфист в Катманду (столице Непала), не знакомый ни с одним наречием Тибета, напутал в написании названия существа. Тот, кто принимал сообщение в Индии, не поняв, о чем вообще идет речь, по своей глупости обратился за советом к одному английскому журналисту.
 И этот человек по имени Генри Ньюмен, который считался большим авторитетом, если разговор заходил о всякого рода сенсациях, но абсолютно не имевший представления о туземных языках и диалектах, категорически заявил, что «тибетское» «Метах Кангми» означает «снежный человек». Можно догадаться, что данное заявление, на следующий день появившееся в прессе, было сравнимо разве что с извержением вулкана Кракатау.
 Патрик Крюгер остановился, чтобы перевести дух. И этой паузой воспользовался Семен Зубров. Он тут же задал через Калугину свой вопрос:
 — Господин Крюгер, знаменитый русский художник и путешественник Николай Рерих, в тысяча девятьсот двадцать пятом — двадцать восьмом годах осуществивший уникальную научную экспедицию по Центральной Азии, в своей книге «Алтай — Гималаи» описывал встречу подполковника Говарда-Бери с йети несколько иначе. С его слов, напечатанных в «Калькутта стейтсмен», он видел высокого, почти обнаженного человека, стоявшего, опершись на высокий лук. — Дальше Семен процитировал на память: — «Горный житель не смотрел на меня. Его внимание было всецело привлечено чем-то невидимым за изгибом утеса. И вдруг человек нагнулся, напрягся и безумно опасными скачками бросился со скалы и исчез. Когда подполковник рассказал своим людям о встрече, они улыбнулись и ответили, он, саиб, видел «снежного» человека…»
 На последних словах Алекс замешкалась, видимо где-то неправильно поняв своего друга. Придя ей на помощь и одновременно показывая свою осведомленность, Патрик Крюгер закончил цитату:
 — «Они стерегут охраненные места».
 После этих слов стало на удивление тихо. Все взоры были устремлены на Крюгера в ожидании ответа, а он, глядя куда-то вдаль, задумчиво молчал.
 «Лохматое двуногое существо с луком… и такие же существа с дубинками, изображенные на древнем ларце из Лхасы… Неужели здесь существует какая-то связь?!» — думал Патрик.
 Смеркалось. Легкий ветерок приносил с окрестностей упоительный аромат цветущих растений. Крюгер тряхнул головой, отгоняя странные мысли, и извиняющимся тоном ответил:
 — Прошу прощения, друзья. Вопрос, заданный господином Зубровым, действительно требует разъяснений. И я размышлял, какую форму этим разъяснениям придать. Ну начнем с того, уважаемый господин Зубров, что действительно знаменитый мастер живописи, археолог, философ и ориенталист Николай Константинович Рерих был еще и известным в свое время мистиком. А мистики, как известно, — это люди, которым нельзя отказать в духовности, — известны еще и своим специфическим воззрением на окружающий нас мир. То, что нам с вами кажется естественным, мистики оценивают как таинственное. А то, что заставляет нас с вами призадуматься, совершенно выбивает их из колеи, унося в запредельные миры фантазии. Поэтому я убежден, что если бы господин Рерих писал свои заметки в наше время, то йети сидел бы у него, по меньшей мере, на танке, при этом поигрывая ракетой «земля — воздух»!
 Патрик умел развеселить людей. Смех, разносившийся из беседки, в вечерней тишине был слышен за многие сотни метров. Но громче всех хохотал Семен. Ему все больше нравился их молодой руководитель.
 Продолжая прерванную вопросом Семена речь, Патрик сообщил следующее:
 — Возвращаясь к уже известным вам сведениям о недоразумениях, вызванных неточным переводом с языка горцев, следует указать и еще на одно, допущенное Говардом-Бери. Когда шерпы говорили о таинственном жителе гор, они имели в виду не одно-единственное существо. Аборигенам были известны минимум три разновидности этой особи. Это так называемые «мех-тех» — существа размером с человека, «тех-лма» — невысокие обитатели долин и, наконец, «ток» — самое крупное из всех названных выше. Сегодня нам известно, что на других континентах тоже обитают подобные гоминоиды. Достаточно вспомнить огромных обитателей горного массива Кламат на севере Калифорнии, известных нам как «бигфут», или населяющих Британскую Колумбию «саскуотчей». Исследования, проводимые в разное время и в разных местах совершенно не зависимыми друг от друга научными экспедициями, позволяют сделать следующие заключения: «снежные люди» приспособлены к обитанию в лесных и высокогорных районах Земли, и, судя по составу их экскрементов (при этом слове обе женщины группы скривились), они всеядны.
 — Я где-то читал, что, по заявлению некоторых ученых, никаких следов обитания йети, в том числе экскрементов, найдено не было. А, простите, кто не какает, тот не существует!
 — Мой комплимент, господин Шмидт, вы очень наблюдательны! — в тон Максу выдал Патрик Крюгер. — Но ведь о заявлениях каких ученых идет речь? Это так называемые кабинетные исследователи, которые в наличие экскрементов начинают верить, только наступив в собачью кучку на утренней прогулке.
 Патрику очень нравились эти от всей души смеющиеся люди. Именно поэтому он откровенно веселился вместе со всеми.
 — Поверьте мне, мой молодой друг, — продолжил руководитель группы, — мы — люди двадцать первого века, выросшие среди компьютеров, вооруженные по последнему слову военной техники и с успехом запускающие космические аппараты, — просто не можем согласиться с тем фактом, что окружающий нас мир мы ни черта не знаем. Разве мы можем себе представить, что в бескрайнем «космическом» пространстве горных хребтов Азии, которое мы, казалось бы, по миллиметру, словно в лупу, могли бы рассмотреть с помощью спутника, сосуществует с нами — людьми — малоприметное мохнатое нечто? Конечно, НЕТ! А вот жители тех самых мест, которые под словом «mouse» все еще представляют маленькую серенькую мышку, а не устройство для работы с компьютером, будут откровенно смеяться над нашим категорическим НЕТ. Потому как в горах даже самый маленький ребенок знает, что если его отец дома, а сосед лежит в областной больнице, то к соседке под покровом ночи может красться только йети.
 Последние слова Патрика потонули в хохоте новоиспеченных экспедишников.
 — Господин Крюгер! — вытирая выступившие слезы, прокряхтел Хорст Шиллинг. — Я уже сейчас вижу, что решение поехать в эту многообещающую экспедицию было единственно правильным. Я за всю мою долгую жизнь столько не смеялся, как за один сегодняшний день!
 — Очень рад, что своей безобидной болтовней смог доставить вам столько удовольствия, — театрально поклонился Патрик Крюгер. — Но все, о чем я здесь говорил, и вы, уважаемые дамы и господа, это прекрасно понимаете, чистая правда, лишь слегка, для вкуса, приправленная шуткой.
 Из густой темноты на ярко освещенное пространство беседки выступил Серик Аджиев. Поприветствовав присутствующих международным «hello», он что-то негромко сказал Патрику на ухо и так же быстро удалился.
 — Мне только что сообщили, что летчики уже прибыли, — проинформировал собравшихся руководитель экспедиции. — Они уже заняли свои места и приступают к предполетной проверке. Но прежде, чем мы покинем это гостеприимное место, я хотел бы обратиться к вам с последним вопросом.
 Люди заинтересованно ждали продолжения.
 — Мне, да и всем нам, думаю, было бы намного легче в будущем обращаться друг к другу на «ты». Как вы считаете?
 Патрик обвел присутствующих вопросительным взглядом. Предложение было одобрено всеми без исключения. И люди стали дружно обмениваться рукопожатием, называя при этом свои имена.
 — Ну вот и славно! — с явным облегчением заметил Патрик. — А теперь последнее. Дорогие друзья! У тех, кто все еще сомневается, что это путешествие ему действительно необходимо, сейчас есть последний шанс отказаться от него. В этом случае сумма, внесенная им в предприятие, будет, само собой разумеется, возвращена фирмой «В погоне за неведомым».
 Дружный смех был ему ответом.
 Винты «МИ-8» с пронзительным свистом набирали обороты. Вертолет вздрагивал, словно испуганное животное. По взволнованным взглядам большинства путешественников Патрик Крюгер видел, что для них это тоже своего рода испытание. И только Семен Зубров, этот русский богатырь, оставался во время взлета абсолютно спокойным. Он даже, казалось, испытывал определенное удовольствие от непрекращающейся тряски. И, закрыв глаза, откровенно отдыхал. Салон стальной стрекозы тонул в кромешной тьме. Единственными источниками света являлись мерцающие зелеными огоньками лампочки на приборной доске вертолета. Они, хорошо видимые в проеме между кабиной и салоном, завораживали.
 — Посмотрите, какая красотища! — раздался удивленный возглас Алекс. С самого момента взлета она не отрываясь смотрела в круглое оконце иллюминатора. Остальные, за исключением Семена, который продолжал дремать, тут же приникли к бортовым стеклам. И в это мгновение на завороженных зрелищем по ту сторону стекла людей навалилась тишина. Впечатление было такое, будто мощные двигатели, до сих пор с ревом кромсавшие воздух, замерли. Люди испуганно крутили головами, в поисках разумного объяснения происходившему вокруг.
 — Все нормально друзья! Без паники! — успокоил уже было распрощавшихся с жизнью людей Патрик. — Мы просто перешли на бесшумный режим работы двигателей. Это одна из мер предосторожности при пересечении границ суверенных государств. Исключением является разве что граница между немецкими землями Баден-Вюртемберг и Баварией.
 Несколько успокоившись, люди вновь поудобнее устраивались у своих наблюдательных пунктов. Получивший последние указания наземных служб летчик включил встроенный в кабине над его головой плейер. Из динамиков полилась таинственная мелодия группы «Enigma». Волнующие ритмы «The voice of enigma» как нельзя лучше гармонировали с великолепием, открывшимся за гранью стекла…
 Покрывало ночи было испещрено ровными огнями взлетной полосы. Их малиновые, изумрудно-зеленые и нереально синие цвета поражали своей яркостью, соперничая даже со звездами. В безмерном пространстве сияющей темноты, где-то внизу, следуя убегающим в никуда огонькам, появился мерцающий крест. И чем выше он поднимался, отрываясь от поверхности земли, тем больше разноцветных мушек разрезали ночь во всех направлениях.
 — Ой, что это? — послышался голос завороженной игрой огней Сандры Платеро-Вебер. В эти мгновения Крюгер вдруг увидел в ней не уверенную в себе женщину-историка, а беззащитную девчонку, вырванную из детства и брошенную в коварную действительность взрослой жизни.
 — Семен говорит, что это типичное для здешних мест зрелище, — ответила на вопрос австрийки Алекс Калугина. — Солдаты, охраняющие стоянки военных самолетов, дожидаются ночи и взлета очередного грузового борта. И потом расстреливают припасенные на такой случай патроны с трассирующими пулями.
 — Ничего себе дела! — впервые за последние часы подал голос Мартин. — И как часто они сбивают эти самые грузовые самолеты?
 Еще не дослушав перевода, Семен открыл глаза и, пораженный услышанным, уставился на Букса.
 Остальные, как по команде, оставили свои наблюдательные пункты и теперь тоже смотрели на Зуброва в ожидании объяснений.
 Пилот вывел машину из очередного виража и стал править в сторону неумолимо приближавшихся гор. Военный аэродром Какайты остался далеко позади.
 — С чего ты взял, что они палят по взлетающим самолетам? — перевела сказанное Семеном Александра Калугина. — Ребята таким способом просто борются со скукой. Многомесячное стояние в карауле не балует разнообразием развлечений. К тому же у них существует неписаный закон: никогда не стрелять в сторону взлетки.
 — Да! Бедолаги! Мне их искренне жаль, — заявил Макс. — Все девять месяцев службы проводить в карауле… Это действительно тяжко!
 — Нет, господа, — проговорил по-русски Зубров, устраиваясь поудобнее на узком сиденье и явно намереваясь дремать дальше, — здесь вам не Германия. В Российской армии принято служить два года.
 Уставшие от насыщенного переживаниями дня люди уже через полчаса спали. И только Патрик Крюгер что-то писал в маленьком блокноте, подсвечивая себе миниатюрным фонариком.




 БЕЛАЯ МОГИЛА


 Селение Белая Могила, затерянное в горах Бадахшана (северная провинция Афганистана), представляло собой остатки средневековой крепости. Десяток каменных хижин и несколько полуразрушенных кошар ютились у самого подножия огромной белой скалы. Вниз по тропе, протоптанной скотом, находилось странное низкое сооружение. Его толстые стены, образующие квадрат почти правильной формы, и плоская крыша были выкрашены в светло-желтый цвет. Это был мазар какого-то древнего героя, давший имя кишлаку.
 — Нет, друзья, я не могу связать название сего населенного пункта с этим амбаром цвета неспелой дыни, — богохульствовал Макс Шмидт, сидя на корточках перед своей палаткой после сытного завтрака, большую часть которого участники экспедиции разделили с сельскими мальчишками.
 Импровизированный городок из палаток, поставленный заботливой рукой проводников, встречал уставших после перелета людей, позволив им беззаботно доспать остаток ночи.
 — Скорее всего, в этом названии скрыт намек на неизбежную судьбу бедных селян. Ведь если вон та скала рубанется, — а в том, что это когда-нибудь произойдет, не стоит сомневаться, — она погребет под собой весь этот «рай земной».
 Макс посторонился, выпуская Букса из палатки.
 — Вы несправедливы к местным жителям, мой друг, — блаженно щурясь от утреннего солнца, заявил профессор геофизики Хорст Шиллинг. — По крайней мере, эти счастливчики уже в раю. А нам пройти сей путь лишь предстоит.
 На ровной площадке перед лагерем, под большим тентом защитного цвета, собрались все члены экспедиции. Теперь группа была в полном составе. Двое проводников восседали за походным столом по обеим сторонам от Патрика Крюгера. Они с интересом рассматривали шестерых счастливчиков, расположившихся напротив. Патрик по очереди представил проводников. Того, который был постарше, звали Джалалом. Возраст этого афганца, родившегося в Узбекистане и прекрасно изъяснявшегося на русском и английском, невозможно было определить. Он одинаково выглядел как на тридцать пять, так и на семьдесят пять лет. И в своем национальном афганском наряде казался персонажем из «Тысячи и одной ночи».
 Второго проводника звали Фархад. Он был таджиком и явно моложе Джалала, но и его возраст не поддавался определению. Глядя на его молодое, худощавое лицо без единого признака растительности, ему можно было дать от силы лет двадцать-двадцать пять, если бы не его глаза. Это были глаза старого опытного человека, совершенно неопределенного цвета, с мелкими морщинками вокруг. Фархад владел множеством азиатских языков и наречий в совершенстве. Но вот на русском он говорил плохо. И это являлось основной проблемой для Патрика Крюгера. Потому как он общался со своими проводниками исключительно на этом языке.
 — Прежде, чем мы выступим в поход, — сообщил Патрик, — я хотел бы, чтобы каждый из вас хорошо ознакомился со своим снаряжением. Перед вами жилетка специального образца, разработанная для американских военных летчиков на случай вынужденной посадки на территории противника.
 Крюгер разложил на столе перед собой упомянутую вещь и стал по порядку расстегивать многочисленные карманы и кармашки, демонстрируя содержимое и объясняя предназначение предметов.
 — Необходимо знать, что сама жилетка, кроме всего прочего, еще и является емкостью для экстренного запаса воды, количеством в три литра. Пользоваться этим запасом, — тут Патрик выдержал паузу, тем самым намекая на важность своего сообщения, — можно только в самых экстремальных случаях!
 Люди, по-видимому, только теперь осознав всю серьезность задуманного ими, слушали своего руководителя не перебивая.
 Тем временем Патрик Крюгер продолжал:
 — Вот здесь находится переговорное устройство со сверхдальним радиусом действия. Здесь походная аптечка. Прошу обратить внимание на совершенно новый препарат против змеиного яда. Опять же спасибо военным! Запас еды на двое суток, спички, фонарик и другие мелочи. В общем, весь стандартный набор. Остается лишь надеяться, что воспользоваться всем этим никому из нас не придется. Но вот носить весь этот скарб будут вынуждены все без исключения. И еще! Вот здесь, под этой занимательной нашивкой с изображением такого милого «снежного человека», встроен специальный маячок. Сигнал с него поступает прямиком на спутник. Маяк устроен так, что будет автоматически активирован по прошествии ровно двух часов с момента исчезновения хозяина жилетки. Под исчезновением я имею в виду удаление от группы на расстояние больше, чем триста метров.
 — Другими словами, — перехватил инициативу Макс, — ходить по нужде пешком и желательно без интересной книжки.
 — Совершенно верно, Макс! — весело подтвердил Патрик.
 — Простите, господин Крюгер! — Хорсту Шиллингу, как видно, пока еще было нелегко обращаться к своему руководителю экспедиции на «ты». — А для чего служит эта маленькая вещица?
 Он держал в руке странное устройство наподобие кастета.
 — О! Об этом я и забыл! — ничуть не растерявшись, признался Патрик. — Это, видите ли, тоже новинка, вышедшая из-под «ножа» специалистов, работающих на военно-промышленный комплекс. Называется «акулий ужас». Устройство для отпугивания хвостатых и кровожадных бестий. Если вас атаковала морская разбойница, вы должны изловчиться и ударить рыбину в глаз вот этой самой штуковиной. В таком случае будет использована не только сила вашего удара. Специально для этого случая встроенные мини-батареи выработают заряд тока, способный отпугнуть хищника. Ведь известно, что глаз у акулы — один из самых чувствительных органов.
 — Теперь нам осталось только придумать, как мы сможем применить эту штуковину на лохматом существе под названием йети! — заявила под общий смех Сандра.
 К приятному удивлению экспедишников и к чести устроителей, жилетки подошли всем. И даже Семен, с сомнением натягивая на свои богатырские плечи обязательную с этого момента часть их туалета, остался очень доволен. Конечно же, и здесь не обошлось без шуток. Макс Шмидт с наигранной завистью предположил, что если судить по весу его безрукавки и по размерам жилетки Зуброва, то и предназначавшийся для него, Шмидта, запас воды тоже достался Семену. Русский же, в свою очередь, предложил Максу свой «акулий ужас», сославшись на свои молотоподобные кулачищи.
 — Видишь ли, Макс, — кокетливо перевела Алекс, — Семен привык полагаться на свою силу. Он даже утверждает, что его кулаки тоже вырабатывают электрический ток. Он сам не раз видел искры, сыпавшиеся из глаз противников.
 Последние слова Александры Калугиной потонули в волнах смеха.
 Выступать было решено на следующий день с утра. А вечером жителями Белой Могилы был устроен праздник в честь приезда иностранных гостей, весть о прибытии которых быстро разошлась по всей округе. Уже после обеда из соседних селений в Белую Могилу потянулись первые приглашенные. Экспедишники отдыхали в двух шагах от единственной тропинки, ведущей из кишлака и обратно. А потому им то и дело приходилось отвечать на приветствия проходивших мимо горцев. Группа беззаботно болтала, наслаждаясь бездельем. Время от времени внимание людей привлекали крохотные пылевые вихри, неизвестно каким образом возникавшие неподалеку и непонятно куда потом пропадавшие. Они появлялись у самой стены мазара и, следуя направлению тропинки, добегали до крайних дувалов кишлака. А там исчезали, словно в буквальном смысле слова проваливались сквозь землю.
 — Интересно, каково происхождение этого явления? — ни к кому конкретно не обращаясь, поинтересовалась Сандра. — Насколько я могу судить, сейчас нет даже ветерка.
 — Трудно сказать, — охотно поддержал тему Хорст Шиллинг. — Конечно, совершенно безветренных мест в природе не бывает, но если бы я не был человеком науки, я бы приписал это… — Он замолчал, подыскивая подходящее слово.
 — Нечистой силе! — перевела слова Семена Зуброва его подруга.
 Все тут же повернули свои головы в сторону говорившего. А русский богатырь, после эффектно выдержанной паузы, продолжал:
 — Это так называемые «ведьмины танцы». У нас, в средней полосе России, до сих пор бытуют самые разные поверья о них. Старики же рассказывают, что в прежние времена в таком виде на дороги выходили сельские ведьмы. Чтобы поизгаляться, а то и вовсе погубить одиноких путников. Часто появление таких вихрей наблюдается в жаркие и безветренные дневные часы. Вот как сейчас. В старину же люди в это время обязательно искали какого-нибудь укрытия. От палящего солнца прятались в мелких рощицах, а если повезет — у источников или колодцев. Ну, а коли несчастный или несчастная оказывались в поле или на дороге, а путь предстоял еще дальний, приходилось устраиваться в придорожных канавах или прямо на пашне. Этих-то «счастливчиков» и брали в оборот местные колдуньи.
 Семен замолк и, закинув голову, с удовольствием приложился к своей походной фляжке. Однако едва заметно продолжал наблюдать краем глаза за затаившими дыхание слушателями. Сандра улыбнулась, забраковав такой явный, прямо-таки примитивный тактический ход Зуброва. Но, видимо, хитрость русского заметила она одна.
 — Ну и что же дальше? — не выдержав напряжения, задал вопрос Мартин.
 Семен неторопливо закрутил крышку и только после этого продолжил:
 — Ведьма перекидывалась в человека, то есть принимала человеческий образ, подкрадывалась к спящему и высасывала у бедняги всю кровь. Впоследствии труп обнаруживали. А потому как такой покойничек зачастую выглядел слишком худым, то и кончину бедолаги приписывали элементарному физическому истощению. А то и вовсе солнечному удару.
 Семен на минутку призадумался, а потом заключил:
 — Мне недавно в одном журнале интересная статейка в глаза бросилась. Разговор в ней шел о врачевании в прошлые века. Так вот там мудрено на эту тему сказано было: «Ни для кого не секрет, что медицина тогда делала свои первые шаги. И до отдаленных селений, разбросанных по огромному пространству России, как правило, не доходила».
 Пауза затянулась. Люди теперь наблюдали за пляшущими буравчиками уже совершенно другими глазами. И только Семен, отвернувшись в сторону, ехидно улыбался. При этом делая вид, что рассматривает что-то не менее интересное в дрожащей от жары дали.
 — Семен, — вдруг подал голос Макс, — это что же получается, в белой могиле живет ведьма?
 В ожидании ответа он напряженно всматривался в очередную пылевую круговерть, которая быстро приближалась со стороны мазара.
 — Выходит, что так! Только не берусь сказать, в какой… — Эти слова заставили всех вновь обратить свои взоры на Семена Зуброва.
 — Что ты имеешь в виду? — Алекс перестала переводить и спросила своего друга по-русски.
 Зубров подал ей знак, чтобы она продолжала перевод, и уточнил:
 — Вы же сами видите, что возникают вихри у мазара, а исчезают у кишлака. Я склонен полагать, что сия усыпальница никогда и не принадлежала какому-то древнему батыру. Скорее всего, здесь находилась могила какой-нибудь «богомерзкой бабы». А первые поселенцы могли принять скромный холмик у дороги за последнюю обитель неизвестного героя. Ибо какой дурак, если он не герой, стал бы забираться в такую глушь? Ну, и возвели над ним этот мазар. Как ты думаешь, Сандра? Ты ведь историк.
 Семен приподнялся на локтях и с интересом посмотрел на австрийку.
 — Очень интересная теория. Нет, правда! Но если бы ты привел хотя бы одно доказательство.
 Сандра хитро смотрела на Зуброва поверх солнцезащитных очков, словно вызывая его на дискуссию.
 — Есть тут одна деталь, которая не дает мне покоя… — не заметив подвоха, признался Семен. — Неудачное это место для кишлака. Понимаешь, горцы — они ведь тоже не дураки. Нелегкая жизнь в горах научила их разбираться в выборе мест для жилья. А здесь произошла явная ошибка. К примеру, эта скала, которая буквально нависла над поселением. Ведь это постоянная угроза! А жизнь под постоянной угрозой может иметь непредвиденные последствия для человека. Для его здоровья и самочувствия.
 — Вот и я то же говорю! — вмешался Макс. — Что когда-нибудь накроет эта…
 Договорить он не успел, так как его перебила сразу ставшая серьезной Сандра:
 — Мне кажется, я тоже чувствую здесь присутствие геопатогенной зоны…
 Чтобы несколько разрядить напряженную невеселой темой обстановку, Семен спросил:
 — Кстати, вы в курсе, как можно бороться с этими «ведьмиными» вихрями?
 Люди отходили от оцепенения и отрицательно качали головами.
 — Нужно взять что-нибудь острое и быстро воткнуть его в самый центр вихря, в так называемый ведьмин глаз. — Семен довольно улыбался. — И тогда он распадется, а ведьма сдохнет.
 — Ну, это нетрудно проверить! — поднимаясь с корточек, отреагировал Макс.
 Со стороны базара как раз приближалось, весело подпрыгивая, очередное завихрение. Но за несколько шагов до Макса «ведьмин танец» замедлил ход, словно догадался, что молодой человек задумал в его отношении что-то нехорошее. В руке Шмидта вдруг блеснуло что-то металлическое, и прежде чем кто-либо из присутствующих сумел хоть как-то отреагировать, молодой человек прыгнул.
 Дальнейшее произошло так внезапно, что невольные зрители только ошеломленно хлопали глазами. Макс изловчился и послал свой нож в самый центр по-живому уворачивающегося от него вихря. Оружие с неприятным звуком вошло в твердую каменистую почву и в одно мгновение прекратило существование «ведьминого танца». Вихрь бесследно исчез. А протяжный и какой-то нечеловеческий вой огласил окрестности кишлака. Макс побледнел и еще какое-то время неподвижно стоял на тропинке. Вихрей больше не появлялось. Придя в себя, он выдернул нож из земли.
 — Макс, ты что, ранен? — не отрывая глаз от оружия, бесцветным голосом спросила Алекс.
 И только сейчас путешественники увидели стекающие с лезвия темно-вишневые капли…
 Праздник, устроенный горцами в честь приезда гостей, удался на славу. Сразу было видно, что они умели и любили праздновать. Экспедишники с удовольствием пили и ели под непривычные для слуха европейцев национальные мелодии Афганистана. Заколотые по такому случаю бараны, истекая жиром, медленно вращались на вертелах и потом, с мастерством разделанные, в виде ароматных кусков мяса перекочевывали на широкие серебряные блюда. Бойкие молоденькие девушки-афганки разливали крепкие напитки, звоном своих многочисленных украшений внося неповторимый колорит во все происходящее. Из-за высокого пламени костров, бросавшего ввысь мириады беснующихся искр, небо казалось почти черным. А скользившие по скалам тени, которые отбрасывали танцевавшие у костра, казались вызванными к жизни отголосками давнего прошлого.
 — Что у вас там сегодня произошло? — спросил Патрик Крюгер, обращаясь к Семену по-русски.
 После ознакомления группы с походным снаряжением он почти на весь день исчез из поля зрения экспедишников.
 Семен спокойно допил вино и только потом ответил:
 — Трудно сказать, что это было… Но то, что я с тех самых пор стал верить в существование потусторонних сил, это точно!
 И Зубров вкратце поведал руководителю фирмы «В погоне за неведомым» о произошедшем.
 Патрик внимательно выслушал сообщение и сказал:
 — Все это действительно странно! Я практически все время находился в кишлаке, а лагерь в двух шагах от селения, и абсолютно ничего не слышал.
 Семен пожал плечами, явно не желая больше говорить на тему, в которой слишком мало понимал.
 — А что это с Хорстом? — переводя разговор, спросил он. — Если судить по его кислой физиономии, у него что-то случилось.
 — Так оно и есть, — отозвался Патрик. — Профессор Шиллинг получил сообщение, что скончался его хороший друг… Тур Хейердал.
 — Это который на папирусной лодке, что ли, плавал?
 Семен продолжал смотреть на Хорста, который без аппетита ел.
 — Совершенно верно! Последний великий путешественник нашего времени, норвежский исследователь Тур Хейердал. Мне несколько раз доводилось у него консультироваться. А с профессором Шиллингом их связывали долгие годы дружбы.
 — Да, все когда-нибудь заканчивается, — задумчиво произнес Зубров.
 Подогретая хмельным вином молодежь с удовольствием танцевала. Макс с Мартином позаимствовали у практически никогда не расстававшихся со своим оружием горцев их пояса с кинжалами и теперь как заведенные скакали вокруг обряженной в национальные одежды Калугиной. Все трое весело визжали, чем вызывали у аборигенов громкие восторженные возгласы. И только Сандра, беспечно смеясь над выкрутасами своих молодых спутников, продолжала сидеть. Время от времени австрийка ловила на себе заинтересованные и откровенно голодные взгляды афганских юношей.
 Ни с того ни с сего музыка вдруг оборвалась, и танцующие в недоумении стали вертеть головами. Откуда-то с края кишлака приближался поначалу несколько странный, похожий на пчелиный, шум. Постепенно он перерос в громкий гомон. И чем отчетливее становились отдельные голоса, тем явственнее чувствовалось нараставшее напряжение. Горцы из соседних селений стали быстро, но с видимым нежеланием собираться домой.
 — Что произошло? — спрашивали ничего не понимающие участники экспедиции.
 Селяне, не прекращая гомонить, убирали посуду и тушили огонь. А чуть позже сгрудившиеся у своих палаток экспедишники наблюдали, как приглашенные из соседних селений люди в спешке покидали омраченный какой-то бедой кишлак. И только когда в сопровождении Джалала из темноты вынырнули Патрик с Семеном, все встало на свои места.
 Патрик Крюгер успокоил свою группу и сообщил:
 — В селении умерла старуха. Внучка умершей, не встретив бабку на празднестве и не видевшая ее с утра, стала волноваться. Опросив знакомых, она наконец отправилась в хижину на окраине кишлака, где жила старая одинокая женщина. Там-то девушка и обнаружила успевшее остыть тело… — Здесь рассказчик остановился и, словно приняв какое-то решение, голосом судмедэксперта закончил: — Смерть несчастной наступила, по-видимому, от проникающего ранения каким-то острым предметом… в область правого глаза…
 Не веря своим ушам, путешественники обменялись ошеломленными взглядами.




 ИЩИ, МАЙОР!


 Майор Ливз без интереса рассматривал в бинокль то, что осталось от бамианских колоссов. Изуродованные чудовищными взрывами гигантские ниши, в незапамятные времена вырубленные в скале, продолжали впечатлять. Сами же статуи, до которых ученый мир, в отличие от талибов, так и не успел добраться, были превращены в безобразные груды камней, которые наглухо засыпали все подходы к скрытым в глубине горы пещерам. Вот уже месяц, как Ливз со своими людьми под видом международной организации по спасению исторического наследия человечества пытался пробиться к этим злополучным пещерам. И майора особенно бесило то обстоятельство, что чертогы пещеры попали в поле зрения американских спецслужб лишь после того, как статуи перестали существовать. Еще в восемьдесят пятом, когда Ливз находился здесь впервые, он мог бы от избытка свободного времени изучать эти кротовьи норы сколько угодно. Но судьба распорядилась иначе, и заинтересовавшие его начальство материалы были обнаружены всего лишь два месяца назад.
 Ливз в сердцах сплюнул. Он ненавидел эту страну. За ее постоянно скрипящий на зубах песок! За невыносимую жару днем и собачий холод ночью! За постоянный страх напороться на мину по дороге в сортир или получить пулю в затылок от засевшего в горах снайпера… в обучении которого он, Ливз, вполне возможно, принимал самое непосредственное участие. Но больше всего майор ненавидел себя! За то, что большую часть своей службы провел в местах, пусть и разбросанных по всему свету, но удивительно похожих на ненавистную Бадахшанскую долину, где он и находился к этому времени.
 Подбежавший посыльный сообщил, что рабочим удалось добраться до входа в пещеры под останками самой большой из статуй. Ливз кивнул и призадумался…
 Два месяца назад майор разведки Ливз был вызван в кабинет начальника.
 — Садитесь! — Неприятный тон шефа, с которым он одинаково обращался как к своим подчиненным, так и к домочадцам, не предвещал ничего доброго. — Я позволил себе еще раз ознакомиться с вашим личным делом. Из него следует, что вы у нас большой знаток Афганистана. Владеете языком и отлично ориентируетесь в сложной обстановке этого региона.
 Говоривший поднял на майора глаза, словно ожидая от того ответа. Однако отвечать не требовалось. Ливз знал это по многолетнему опыту работы в отделе. Начальник продолжал:
 — Именно такой специалист нам там сейчас и нужен. Вы отправляетесь туда, на этот раз с несколько необычной миссией!
 Шеф закурил и, скрипнув креслом, развернулся к майору вполоборота. Если Ливз не ошибался в негласных правилах субординации, это должно было означать окончание разговора. Не совсем понимая, что же происходит, Ливз приготовился ждать. Он неотрывно следил за всеми манипуляциями начальника. А тот, казалось, не обращал на своего подчиненного никакого внимания и просто продолжал курить.
 — Господин Ливз! — этот голос прозвучал откуда-то сбоку.
 Майор тут же заметил там какое-то движение. Медленно повернув голову в сторону, он только теперь увидел сидящего в глубоком низком кресле мужчину. Ливза нисколько не удивило, что неизвестный заявил о своем существовании лишь сейчас. Потому как он мог бы поклясться, что еще десятью минутами раньше в кресле никто не сидел. Сливаясь с густой тенью в углу, человек был едва различим.
 — С недавних пор нам стало известно о существовании некой «двери»!
 Говорящий сделал многозначительную паузу.
 «Ну, друзья, вы даете! О существовании дверей я знал с самого рождения!» — пытаясь расслабиться, пошутил про себя майор.
 Ливзом постепенно овладевало необъяснимое оцепенение.
 — Что это такое, мы пока можем только догадываться… — произнес мужчина.
 «Ну, если проблема только в этом, то вы обратились действительно к нужному человеку, господа! Я вам сейчас все подробненько объясню!» — продолжал мысленно язвить Ливз.
 Эта игра в таинственность нравилась майору все меньше. А человек в углу тем временем продолжал:
 — В конце тридцатых годов прошлого века разведкой вермахта на советский Памир, в Гималаи и непосредственно в Балх были направлены несколько секретных экспедиций. Их целью было найти доказательства существования легендарного царства Пресвитера Иоанна. Но! Это была только официальная версия. Известная всем участникам. Однако имелась еще и другая, основная задача. О ней знали лишь руководители групп.
 Ливз не перебивая слушал незнакомца.
 — Видите ли, майор, нацисты были известны всему цивилизованному миру не только своими переходящими все границы зверствами. Они еще и недурно ориентировались в древней и средневековой истории мира (благо в их распоряжении находились многие великие ученые). Правда, в своем знакомстве с историей они почти всегда преследовали лишь низменные, корыстные цели… Ну, например, мировое господство!
 Ливз мог бы поклясться, что в этот момент незнакомец самодовольно улыбался. Ибо видеть его лицо майор по-прежнему не мог. Непосредственный начальник Ливза, до сих пор не подававший признаков жизни, вдруг сдержанно хохотнул.
 — Большинство нацистов, господин Ливз, включая и далеко не глупого негодяя Гитлера, были величайшими мистиками. Они свято верили во всякие там Ковчеги Завета и Священные Граали. И надо отдать им должное, не всегда ошибались.
 Ливз невольно хмыкнул. Неизвестный мгновенно отреагировал на это:
 — Да-да, майор, может быть, это звучит для вас дико, но мы располагаем многочисленными доказательствами некоторых просто грандиозных успехов немцев на поприще мистических изысканий! Так вот, в наше распоряжение попали копии письма руководителя одной из таких экспедиций. Кто автор письма, нам, наверное, уже никогда не узнать. Да это и не столь важно. Важно то, что мы теперь располагаем некоторой информацией о действительных задачах немцев в Азии. Они искали… «дверь»!
 После всего услышанного Ливзу больше не хотелось шутить. Слишком серьезно преподносил ему человек в кресле всю эту информацию. Тем временем в руках неизвестного появилась небольшая брошюра. Он раскрыл ее на заложенной странице и прочитал вслух:
 — Первое упоминание о царстве Пресвитера Иоанна появилось в Европе в середине двенадцатого века. Папа Александр Третий и византийский император Мануил Комнин получили от этого «царя-священника» послание, в котором он описывал свое огромное и полное чудес царство. Немец Конрад фон Мегенберг в четырнадцатом веке сообщал о Пресвитере Иоанне следующее: «Это владыка всех живущих на земле и царь царей всей земли. Дворец его наделен такою благодатью, что никто из вошедших в него не может заболеть, не будет чувствовать там голода и, находясь там, не умрет…»
 Незнакомец захлопнул книжицу и, откинувшись в кресле, ненадолго замолчал. Казалось, он пытался выяснить, какое же впечатление произвел прочитанный им абзац на Ливза. Но по выражению лица майора трудно было сделать какое-либо заключение на сей счет.
 — Позднее пятнадцатого века, мой друг, — снова обратился он к майору, — вы не встретите о царстве Пресвитера Иоанна ни одного упоминания. Но побывавший в Бадахшане в тысяча девятьсот двадцать втором году русский археолог Вечеслав, изучая древние памятники Бамиана, наткнулся в одном из пещерных монастырей на загадочные фрески. Среди множества разнообразных рисунков, украшавших стены и потолок, он обнаружил изображение вереницы людей, которые были устремлены к сияющему отверстию. Или щели. За которой они и… исчезали.
 Ливзу показалось, что он ослышался.
 — Чуть дальше, в окружении крестов и свастик, виднелись контуры человека. Волосы последнего были заплетены в четыре косички, падающие на плечи. Его правая рука была поднята. Словно бы он благословлял покидающих этот мир людей.
 — Хех, — издал непонятный звук шеф Ливза.
 — А закончить я хотел бы небольшой информацией для размышления: в тысяча девятьсот сорок пятом году русскими были обнаружены пропавшие в двадцатых годах дневники Вечеслава. И не где-нибудь, а в секретных архивах вермахта! — Говоривший резко подался вперед и заговорщицким тоном закончил: — Мы должны первыми обнаружить эту «дверь»! В этом, господин Ливз, и заключается предстоящая вам в Афганистане миссия. Ну, а если понадобится, то и в других регионах Азии.
 Сообразив, что беседа закончена, майор Ливз поднялся. Но уже на выходе, не выдержав, спросил:
 — Простите, а что, имеются подозрения, что кто-то еще пытается ее найти?
 — Я уверен, что письмо, о котором упоминалось вначале, нашло своего адресата. Иначе бы мы сейчас располагали оригиналом, а не копией. К тому же записи археолога Вечеслава до сих пор находятся у русских. Делайте выводы, майор!
 Демонстрируя, что ему нечего больше сказать Ливзу, неизвестный встал.
 Когда автомобиль Ливза затормозил напротив развалин крупнейшей из статуй, рабочим уже удалось расчистить проход к скале шириной метра в два. Майор остановился перед зияющим отверстием. Он абсолютно не представлял себе, с чего начинать поиски.
 — Ну, господин майор, как говорится, остается только начать и кончить, — веселым тоном проговорил один из его помощников.
 — Судя по тому, с каким легкомыслием вы об этом говорите, Смит, — зло отреагировал на его слова Ливз, — вы совершенно не представляете, с чем мы здесь имеем дело. Так вот, к вашему сведению, в это чертовой горе насчитывается более тысячи пещер, ходов и просто схронов. Не знаю, как вам, а мне вся эта история все больше и больше напоминает сказку «Иди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что»! — И, немного подумав, закончил: — Штурм начинаем ровно через два часа. Идем пятью группами. Запас продуктов и воды на случай неожиданного обвала — на неделю. Гапарди со своими людьми остаются здесь. Рабочих не распускать!
 Ровно в девятнадцать ноль-ноль двадцать пять человек, снаряженных в лучших традициях голливудских космических боевиков, исчезли в чреве огромной горы.




 ЭТА «ТОЧНАЯ» НАУКА ИСТОРИЯ


 После памятных и одновременно необъяснимых событий в кишлаке Белая Могила пролетела неделя. За это время группа Патрика Крюгера прошла солидное расстояние в поисках таинственного «снежного человека». И это были, пожалуй, самые тяжелые дни для таких новичков-экспедишников, как Мартин, Макс и Алекс. Хотя молодые люди и не подавали вида, что устают. Однако молодым экспедишникам здорово повезло с их руководителем, который где только мог щадил силы своих подопечных. К примеру, первые два перевала были преодолены при помощи вертолета. И остановки на отдых в первые дни Крюгер устраивал куда чаще.
 Продвижение по территории Афганистана во все времена являлось довольно опасным предприятием. Об этом могли бы многое порассказать торговые люди всех времен и народов, когда-либо пересекавшие страну по караванным путям. А также первые европейцы, исследовавшие Афганистан во имя ее величества науки. С немыслимыми трудностями при передвижении по гористым ландшафтам государства сталкивались и многочисленные полчища иноземных завоевателей. Впрочем, частые в этом регионе землетрясения, резкие перепады температур, порой непреодолимые горные потоки и непроходимые каменистые ущелья считались еще не самыми опасными препятствиями на пути армий и отдельных смельчаков-путешественников. Гораздо большая опасность исходила от устраивавших в горах Афганистана свои засады многочисленных и хорошо вооруженных разбойников. Там содержали свои схроны беззаконники всех мастей. И все же наиболее опасным передвижение по этой территории стало только в последние десятилетия. Особенно после краха режима талибов, когда спецслужбы США, Англии, Франции и России рыскали по стране в поисках главы террористической организации Аль-Каиды.
 Время близилось к вечеру, когда уставшие, но довольные участники экспедиции собрались у костра, с удовольствием поглощая сытный ужин. Первые результаты недельного перехода были налицо: два дня назад группа обнаружила огромные отпечатки босых ног на влажной почве у горного родника. Создавалось впечатление, что босоногий гигант покинул источник за несколько минут до появления там группы Крюгера. К такому выводу пришел Фархад. Он объяснил это тем, что след еще сохранял остатки тепла, а в воздухе будто бы чувствовался специфический запах «хозяина гор». Но сколько люди ни принюхивались к находящемуся в постоянном движении воздуху, сколько ни пытались определить на ощупь разницу температур между следами других животных и босоногого, результаты их «анализов» ничего не давали. Наблюдая за действиями молодых членов группы, а в основном этими изысканиями занимались Макс, Алекс и Мартин, проводники хитро улыбались. Мартин Букс даже додумался воткнуть термометр из аптечки в хорошо пропечатавшуюся часть стопы и с умным видом записал показания в свой блокнот, чем вызвал колкое замечание Макса Шмидта:
 — Ну, вот и славно, Букс, теперь ты сможешь сравнить эти данные с теми, что получишь, измерив температуру у гоминоида, когда мы его наконец поймаем.
 Обмениваясь шутками, люди наполняли свои фляжки свежей водой из источника. Неписаный закон путешественников требовал обновления запасов питьевой воды везде, где это только было возможно. Патрик Крюгер заснял на пленку отпечатки стопы и сделал нужные замеры. Что в глазах экспедишников исключало наличие всяческого подвоха. В действительности же эти люди даже и не догадывались, что тщательно собираемые Крюгером доказательства существования снежных людей также являлись одной из статей дохода его фирмы. Ведь их можно было не только выгодно опубликовывать в специализированных научных изданиях, но и эффектно представлять на проводимых по всему миру семинарах криптозоологов.
 Поужинав, экспедишники придвинулись ближе к огню. К вечеру ощутимо похолодало. Женщины зябко кутались в наброшенные поверх курток верблюжьи одеяла. А мужчины натянули свои пуховики. И только на проводников понижение температуры, казалось, не произвело никакого впечатления. Они лишь плотнее запахнули свои стеганые халаты.
 От нечего делать Букс взялся читать то, что было написано на ярлыке его куртки:
 — Наполнитель: гагачий пух — сто процентов. Покрытие: полиамид — сто процентов.
 Дослушав состав пуховика и подмигнув остальным, Макс вдруг обратился к не ожидавшему подвоха Мартину:
 — Букс, а тебе известно, чем, скажем, ты отличаешься от этой самой гаги?
 Мартин оторвался от изучения ярлыка и ничего не понимающим взглядом посмотрел на Шмидта.
 — Нет! И чем же?
 — Очень даже просто, дружище, — совершенно серьезно заявил ему Макс. — Птица гага, покидая гнездо, оставляет свою кладку лежать. А ты вынужден повсюду таскать ее с собой!
 Последние слова он уже выговаривал сквозь смех. Остальные не заставили себя долго ждать. Букс, привыкший к безобидным шуткам своего товарища, веселился вместе со всеми.
 Однако разговор в тот вечер не вязался. Возможно, на настроении людей сказывалась усталость, как следствие физических нагрузок последних дней. Большинство из них, уставившись в огонь, дремали с открытыми глазами.
 — Завтра мы с вами посетим Бамианскую долину, — нарушил тишину Патрик и, выдержав паузу, добавил: — Ту самую, знаменитую! А в последнее время, скорее, печально известную…
 — Да?! — вынырнул из дремоты Мартин. — И чем же она так знаменита?
 — Своими гигантскими статуями… Была, — уточнил Крюгер.
 — А-а! — вспомнил Букс. — Их как-то по телику показывали. Такие большие…
 — Гигантские, Букс! — подколол Мартина Шмидт. — Патрик сказал: гигантские.
 — Да ладно тебе! — отмахнулся от него Мартин и снова обратился к Крюгеру: — А что случилось-то?
 — Их взорвали талибы в марте две тысячи первого, — ответил Крюгер.
 — Серьезно?! — в один голос воскликнули Шмидт с Буксом.
 При этом удивление отразилось как на лице профессора Шиллинга, так и во взгляде Калугиной. Она тут же поделилась своим возмущением с Семеном. Правда, Зубров никак не отреагировал на ее слова.
 — Самое страшное, однако, не в этом, — зло сверкнула глазами Сандра.
 Все молча ждали продолжения.
 — Самое страшное в том, что мировая общественность даже не попыталась предотвратить варварского разрушения бамианских колоссов!
 Сандра выговаривала эти слова с таким пафосом, что казалось, она вот-вот сплюнет со злости.
 — А кто же мог знать-то? — сделав умный вид, встал на защиту мировой общественности Букс.
 — Сандра права! — чтобы предотвратить нежелательный взрыв эмоций, вмешался Патрик Крюгер. — Никто ничего не предпринял. А о том, что они намеревались взорвать бамианские статуи, талибы сообщили заранее. При этом, явно провоцируя ученый мир, они даже назвали предполагаемые сроки.
 — Да ну! — не сдержался Макс. — Вот уроды!
 — Я узнала об этом из немецкой прессы, — сообщила Сандра Платеро-Вебер. — Газета «Зэксише Цайтунг» уже в конце февраля опубликовала небольшую заметку. Что, мол, талибы планируют широкомасштабную акцию по уничтожению всех имеющихся в стране изображений человека. В том числе и из музейных собраний.
 Крюгер, прикусив губу, качал головой. А еще не до конца успокоившаяся австрийка продолжала:
 — Просто зла не хватает! За две недели были уничтожены тысячи произведений искусства, большинству которых и аналогов-то нет. Варвары! Где, спрашивается, были все эти ЮНЕСКО, ООН, Интерпол? Где? Что они сделали, чтобы спасти наследие древних? Ничегошеньки! Как сейчас помню, в одной газете какой-то придурок-журналист даже позволил себе шутку на этот счет. Что-то типа: «Как на это реагировать? Может быть, стоило написать талибам письмо? Но ведь они и читать-то не умеют!» Ха-ха-ха! А эти хваленые американцы! Тоже мне, спасители мира, борцы за справедливость и носители духовных ценностей!
 — А при чем же здесь американцы? — не понял Хорст Шиллинг.
 — А при том, что им достаточно было бы только намекнуть этим безмозглым фанатикам, только чуточку припугнуть! И этого хватило бы, чтобы те попрятались по своим крысиным норам, — вновь распалилась Сандра. — Им даже не нужно было бы проводить свои хваленые точечные бомбардировки. Подорвали бы подъездные пути к долине, и все!
 — Думаешь?! — присвистнул Мартин.
 — А если откровенно, то я бы всех этих подрывников вместе с их заказчиками…
 Однако женщина, видимо, передумала и резко оборвала свое выступление.
 Впрочем, всем и так стало понятно, куда она клонила.
 — Правильно! — с помощью своей подруги заключил Зубров. — Разбамбашили бы этих баранов прямо в долине. И весь мир был бы им сегодня за это благодарен.
 — Ну, так радикально тоже нельзя, — возразил ему профессор Шиллинг.
 — Можно, уважаемый! Американцам ведь… все можно! — недовольно буркнул по-русски Семен и отрешенно уставился в темноту за палатками.
 — Кстати, — продолжал Шиллинг, не выпуская Зуброва из виду, — я где-то читал, что во время афганской войны русские солдаты использовали бамианские пещеры под склады боеприпасов.
 — И что?
 Теперь Семен пристально смотрел на пожилого немца.
 — А в свободное время развлекались тем, что расстреливали статуи из «Калашниковых».
 — Чушь все это! — поднял голос Семен. — Им что, больше делать нечего было?
 Слова Хорста Шиллинга явно задели русского богатыря за живое.
 — Русские не стреляли по тем скульптурам, — взяла Семена под защиту Сандра Платеро-Вебер. — А следы от пуль на статуях остались еще со времен прежних гражданских войн.
 — А откуда эти статуи вообще здесь взялись? — решил несколько поменять тему Макс.
 Возникла небольшая пауза. Видимо, сразу переключиться на более спокойную беседу ни у кого не получалось. Сандра по-детски нахохлилась и всем своим видом выражала недовольство результатами оборвавшейся полемики. Крюгер размышлял, взвешивая и просчитывая все «за» и «против» новой темы. Семен Зубров насвистывал что-то национально-меланхолическое. Хорст старался ни с кем не встречаться взглядом. Алекс рассматривала свои ноготки. А Букс просто чесал макушку.
 Макс хитро ухмыльнулся и обратился к Патрику Крюгеру:
 — Неужели этого никто не знает?
 — Я полагаю, что на этот вопрос лучше всех сможет ответить наш очаровательный историк, — приглашающим тоном сообщил Патрик.
 Сандра не ожидала, что ее таким наглым образом определят на роль искусствоведа. Но про себя подумала: «Господи, а в чем эти-то люди виноваты?! И почему я вообще так реагирую?!»
 Вслух же она сказала:
 — Ну хорошо, хоть Бамиан никогда и не был темой моей диссертации, собственно говоря, как и историческое наследие Афганистана в целом, но кое-что о статуях мне все же известно.
 — Расскажи, Сандра, расскажи, — сгорал от любопытства Шмидт.
 Женщина бросила в костер ветку, которой она до того в задумчивости разгребала угли, закуталась поплотнее в свое одеяло и только после этого начала повествование:
 — Бамианские колоссы не были единственной достопримечательностью Бамианской долины. Таковыми являются и пещеры вокруг бывших статуй, вырубленные в толще скалы. Возможно, что их первыми обитателями были еще первобытные люди. Хотя большинство пещерных залов и ходов возникли гораздо позже. Впоследствии они служили жилищами многочисленным отшельникам, а также играли роль культовых святилищ для самых разных религиозных направлений. Впрочем, в них и по сей день находят убежище семьи афганских крестьян, бежавших от войны. Говоря о чудесах Бамиана, нельзя не упомянуть и развалины древнего города Гуль-Гуле, с которым связаны многочисленные легенды. Что же касается самих статуй, или, как их еще принято называть, бамианских колоссов, то, как и в определении их возраста, так и в отношении происхождения, существует немало версий. Еще в прошлом веке выдвигались предположения, что колоссальные изваяния могли изображать основные человеческие расы — арийцев, хамитов и семитов. А плененные парфянами и высланные на вольное поселение в Согдиану римские солдаты, познакомившиеся с каменными исполинами по пути в ссылку, считали их изображениями прародителей человечества — Адама и Евы.
 — Странно, — воспользовавшись паузой, произнес Хорст Шиллинг. — А разве это были не статуи Будды?
 — Возможно, что и нет, — покачала головой историк. — Сегодня у нас имеется достаточно оснований полагать, что статуи были возведены здесь задолго до появления в Бактрии (это древнее название территории, включавшей Бамиан) религиозного учения, известного нам как буддизм. Однако зачастую их действительно принимали за изображения Будды. Кстати, немногим известно о существовании еще одного, так называемого «лежачего Будды». Он находится в десяти километрах к востоку от теперь уже пустующих в скале ниш. Эту огромную статую упоминал в своих записях еще путешествовавший по Бамиану в первой половине седьмого века китайский монах Сюэнь Цзян. Он с воодушевлением описывал одухотворенный лик пребывающего в нирване Будды.
 Сандра снова замолчала, зачарованно глядя на пляшущие языки костра. Казалось, она попала под власть своих стремительных мыслей и, опьяненная коварным зельем забытых времен, вот-вот унесется в глубину веков.
 Патрик любовался этой удивительной женщиной. И при этом думал, что вот так уходить в себя может только тот, кто по-настоящему влюблен в историю.
 — «Мы видим и наблюдаем прошлое сквозь облачко дыма, что образуется над головой заядлого курильщика, когда он курит свою любимую трубку. А история — известный поставщик опиума», — продолжая любоваться Сандрой, процитировал он Пьера-Алена Дени.
 Сандра подняла на Крюгера свои прекрасные глаза и, подарив ему благодарную улыбку, стала рассказывать дальше:
 — Не берусь точно судить о первоначальных размерах фигур, но если я не ошибаюсь, самая большая из бамианских статуй достигала высоты в пятьдесят три метра.
 Она посмотрела по сторонам, намереваясь отыскать что-нибудь для сравнения. Но обступившая лагерь темнота была настолько густой, что женщина сразу отказалась от этой затеи.
 — Если я не ошибаюсь, — взял слово Крюгер, — тот же Цзян утверждал, что лицо именно этой скульптуры было украшено листовым золотом.
 — И не только он. Один арабский историк в своих хрониках сообщал, что во времена Бактрийского царства статуи очень почитались. Они были украшены драгоценными камнями и увешаны золотом. А к востоку от самой большой фигуры в древности была установлена еще одна тридцатиметровая статуя Будды Сакъямуни из бронзы. При этом собиралась она уже непосредственно на месте. Ее отдельные части целиком отливались в специальных формах. Ученые полагают также, что статуям приносили жертвы. И притом люди делали это по собственной воле. Со слов все того же арабского историка следует, что в дни великих празднований десятки тысяч людей приносили себя в жертву идолам. Их трупы не убирались, и ужасный смрад разлагающихся тел много дней висел над долиной, привлекая стаи шакалов и лисиц.
 — Что это мы все о хорошем да о хорошем… — Букс попытался развеять мрачное настроение, навеянное повествованием.
 Но все ждали продолжения истории, и он замолк.
 Сандра улыбнулась неудачной попытке молодого человека перевести разговор на другую тему и продолжила:
 — Кстати, античный географ и писатель Страбон полагал, что именно здесь Александр Великий и основал свою Александрию Кавказскую. И не на Армянском Кавказе, а именно здесь, в бамианских скалах, орел, посланный Зевсом, клевал печень у прикованного титана Прометея.
 — Даже так?! — удивленно подал голос профессор Шиллинг. — Это действительно интересно.
 Затем в разговор вступила Алекс и, внимательно слушая, что ей говорил Семен, переводила:
 — Мой друг читал, что афганцы ведут свой род от Каина, сына Адама и Евы. Что говорит об истоках этого народа история? Имеются ли какие-нибудь доказательства этому?
 — Ну, если это действительно так, — встрял в разговор Макс, — то мне становится понятной воинственность этого народа. Каина неспроста считают первым человекоубийцей!
 — О-о, молодой человек, — посматривая на прислушивающегося к разговору иностранцев Джалала, отреагировала Сандра, — будьте осторожны в своих суждениях! Тем более когда речь идет о целом народе с такой богатейшей историей. — И, повернувшись к русскому, улыбнулась: — Нет, Семен, не афганцы а пуштуны считают Каина своим прародителем. А вот, например, хазарейцы — афганские племена, живущие у северных границ страны, — с гордостью относят себя к потомкам самого Чингисхана. Но вот что здесь правда, а что нет, узнать нам, возможно, никогда не удастся. Ведь и так понятно, что дошедшие до нас археологические находки, все эти артефакты — лишь крупицы былого. И сделать на этих свидетельствах единственно правильные выводы нам, современным людям, трудно. А порой и вовсе не под силу.
 — Это что за пессимистические нотки, Сандра?! — хохотнул Патрик. — Ты — историк! А историку противопоказано быть пессимистом. Это мы, обыватели, можем позволить себе такую роскошь, как сомнения. Историк обязан быть уверенным в своих изысканиях, теориях, правильности своих суждений. История — это точная наука! Ведь там все ясно! Ну, вот например!.. — Крюгер пощелкал пальцами. Похоже, этот жест каким-то образом сочетался с его душевным состоянием. А может быть, в поисках нужного примера он вовсе и не замечал этого щелканья пальцами. — Да, вот! К примеру, достоверно известно о расселении вавилонским царем Навуходоносором пленных израильтян в Кабуле и Кандагаре. А также о военных кампаниях Нина Ассирийского и Александра Македонского на землях современного Афганистана. Я уже не говорю о великих кушанах и Бактрии. Неужели все это «достоверно известное» построено на одних только догадках?!
 В его глазах Сандра легко читала интерес к своей особе. И ей это льстило. Кроме того, уже с первых дней их знакомства она чувствовала, что Крюгер неравнодушен к ней. Она прекрасно понимала и то, что поставленные им вопросы — этот, казалось бы, явный вызов ее ученому авторитету — всего лишь игра, правила которой ей, правда, пока не совсем были ясны. Но еще не достаточно хорошо зная этого человека, она была уверена, что он никогда не позволил бы себе обидеть женщину. И что только его абсолютная уверенность в ее знании предмета давала ему право воспользоваться историей как полем для этой игры. И Сандра приняла его игру.
 — Господин Крюгер, как видно, сам большой знаток в области истории, — игриво польстила она Патрику для начала. — Но позвольте вас спросить, уважаемый «коллега», неужели вы и вправду относите приведенные вами сведения к достоверным историческим фактам? В таком случае, как вы относитесь к тому, что, например, первое упоминание имени Александра Великого мы встречаем в трудах античных авторов, творивших не раньше, чем через пятьсот лет после предполагаемой смерти сей античной знаменитости? А? Я уже молчу о том, что имя Нина Ассирийского, скорее всего, было просто неправильно прочитано. А, простите, откуда нам известно о плененных израильтянах? А?! — Женщина театрально приложила свою ладошку к уху. — Из Библии?! Неужели? — И уже более спокойно: — Ошибки, господин Крюгер, в исторической науке встречаются буквально на каждом шагу.
 Патрик Крюгер не скрывал своей хитрой улыбки. Он чувствовал, как краска приливает к лицу. Ибо эта молодая австрийка заводила его по-настоящему. С одной стороны, ему было неудобно, что его интерес к этой молодой женщине сейчас разглядел бы, наверное, и слепец. Однако в эти минуты ему было все равно, что подумают остальные. Тем временем Сандра, как ни в чем не бывало, продолжала:
 — Хочу рассказать вам еще одну забавную историю. — Она поправила волосы и улыбнулась своим мыслям. — Года три назад мы готовили довольно важный доклад к очередному ученому совету на тему «Роль монетных изображений в истории греческих колоний в Азии».
 Тут Сандра заметила в глазах Крюгера совсем иной интерес. И была убеждена, что на этот раз заинтересованность руководителя их группы вовсе не была связана с ее персоной. Теперь Крюгер пристально смотрел на рассказчицу. Как если бы боялся пропустить что-то очень для него важное.
 — Наша группа состояла из пяти человек. Профессор, назовем его профессор Г., два младших научных сотрудника — я и моя подруга, и двое студентов с последнего курса факультета нумизматики Венского университета. Ученый совет был назначен, как сейчас помню, на субботу. А предыдущим вечером мы вдвоем с профессором допоздна задержались в его кабинете…
 У костра послышались ехидные смешки, и Сандра, улыбнувшись, заявила:
 — Нет, друзья, я не дам разыграться вашим пошлым фантазиям. Профессор Г. был очень стареньким и больным человеком…
 Экспедишники закатились веселым смехом. Особенно же бесновались Макс с Буксом.
 — Так вот, — успокоившись, продолжала Платеро-Вебер, — старик корпел над одной «непрочитанной» монетой, которую прежде рассматривала я. На кружке металла отсутствовали какие бы то ни было надписи. Но рисунок был очень четким. И нужно признаться, впечатлял.
 Крюгер нетерпеливо заерзал.
 — На монете было изображено странное существо с телом теленка и ногами волка. Помимо того, оно имело длинную шею и бородатую человеческую голову.
 — Минотавр? — вырвалось у Крюгера. — Или человекобык, как на монетах Ге…
 Патрик не договорил, споткнувшись о заинтересованный взгляд Сандры.
 — Я всего лишь нумизмат, — сдаваясь, поднял над головой руки Крюгер. — Обещаю больше не перебивать!
 — Самым замечательным был, пожалуй… аппарат сказочного существа, — возобновила свой рассказ женщина.
 — Что-что? — переспросил кто-то из молодых путешественников.
 Сандра, с нескрываемым нежеланием, объяснила:
 — Не хочу показаться испорченной, но существо имело непропорционально крупный член с завидной эрекцией… и яички. Так вот, наш профессор крутил монету и так и сяк. Время от времени он искоса бросал на меня извиняющиеся взгляды. Будто это он был повинен в возбужденном состоянии чудища.
 Снова раздались язвительные смешки.
 — Потом профессор Г. что-то быстро вписал в свой доклад и, пожелав мне спокойной ночи, вышел. Я сгорала от любопытства и едва дождалась, когда утихли его шаги в коридоре. Затем подошла к столу и быстро прочла запись, сделанную светилом науки. Там значилось: «Между задних лап существа с трудом угадывается толстый короткий хвост с двумя круглыми наростами. Последние, предположительно, раковая опухоль. Отсюда следует, что заявление известного профессора С. о том, что во многих государствах античного мира существовал культ фаллоса, совершенно необоснованно».
 Реакцией на рассказ Сандры был громкий смех всех участников экспедиции.
 — Это опять же к теме «История — наука точная», — закончила Сандра.
 — Действительно, яркий пример, — отреагировал на сказанное Крюгер. — На него мне просто нечего тебе, Сандра, возразить! Однако! Скажи мне, пожалуйста, почему ты тогда вообще пошла в такую противоречивую науку? Почему, к примеру, не занялась математикой, химией, ну или, наконец, геофизикой, как профессор Шиллинг? Там ведь все так ясно!
 — Это в геофизике-то все ясно?! — возразил, видимо уставший молчать Хорст. — Ну уж нет, и в этой, не спорю, относительно точной науке мы постоянно сталкиваемся с противоречиями.
 — Я полагаю, Патрик, ты и сам знаешь ответ на свой вопрос… — никак не отреагировала на слова немца Сандра. При этом она пристально посмотрела в глаза Крюгеру. — История — это удивительная наука! Она будоражит пытливый человеческий ум, не давая ему покоя, не отпуская его ни на минуту. И если человек серьезно увлекся историей, то оторваться у него уже не хватит сил… Постоянный поиск чего-то нового, порой выходящего за рамки мыслимого. Кажущиеся неразрешимыми противоречия. Все это спасает человека от губительной рутины окружающего бытия… Ну, а тот, кто еще и обладает способностью видеть и чувствовать историю, кто в силах постичь реальность неведомого, открыть ту самую потаенную «дверь»… — Сандре вдруг показалось, будто и Шиллинг, и Зубров при этих ее словах одновременно вздрогнули. Правда, она приписала сие действие игре света и тени. — …В канувшие в лету времена, а может быть даже, и иные миры. В общем, такой человек может считать себя настоящим счастливцем.
 Холодный ночной ветер принес откуда-то издалека странные звуки: бум… бум… хлоп. А потом на лагерь снова навалилась тишина.
 — Что бы это могло быть? — спросила Алекс.
 — Похоже на взрывы… — все еще прислушиваясь, ответил Патрик. И потом спохватился: — Ну что же, друзья, время позднее, а завтра рано вставать. Есть предложение отойти ко сну.
 Часом позже, когда весь лагерь уже спал, а от костра остались лишь потрескивающие угли, вдоль палаток прокралась тень. А минутой позже в том же направлении, растворяясь в темноте, исчез силуэт второго человека.
 Джалал уверенно двигался по лишь ему известному пути. Его преследователь не отставал ни на шаг. Пройдя добрых полкилометра от места ночевки экспедишников, Джалал вдруг остановился и прислушался. Преследовавший его тоже замер. Видимо, услышав то, что хотел, проводник Крюгера присел на торчащий из земли камень и стал ждать. Уже через несколько минут в темноте раздался шорох приближающихся шагов. Когда цепочка неизвестных поравнялась с камнем, на котором, не двигаясь, сидел проводник, спокойный голос Джалала произнес:
 — Туда вам незачем ходить!
 Говорил он на пушту. Скорее всего, Джалал с самого начала был уверен, что его здесь поймут. Или же он хорошо знал пришельцев.
 Шедший впереди от неожиданности скакнул высоко вверх и одновременно в сторону. А в конце концов и вовсе распластался по земле. Остальные тоже мгновенно рассыпались, нарушив строй. Звуки передергиваемых затворов заполнили собою ночь.
 — Кто здесь?! — раздалось из темноты.
 — Спокойно, Ахмад! Это я — Джалал, — все тем же ровным голосом ответил проводник.
 Неизвестным, похоже, понадобилось некоторое время, чтобы сообразить, что их узнали. Потому как ответ последовал с опозданием.
 — Ребята, это Джалал… Давайте все сюда! 
 Судя по тому, как остальные беспрекословно подчинились приказу, говоривший являлся главным в этой группе.
 Подошедшие, все вооруженные люди, не выпуская винтовок из рук, обступили Джалала. Небольшой отряд состоял из афганских боевиков, которые после падения режима талибов бежали в горы. Множество подобных группировок вступили в партизанскую войну против иноверцев. Однако лишь немногие полевые командиры имели в этой войне ясные и далеко идущие цели. В основном же за оружие брались скорее по привычке.
 — Что-то давно тебя здесь не было видно, Джалал, — подозрительным голосом заявил тот, кого Джалал назвал Ахмадом. — Люди поговаривают, ты занялся недостойным настоящего мусульманина делом.
 Ахмад злобно усмехнулся.
 — Будто бы водишь по священной земле неверных!
 Проводник Крюгера молчал.
 — А ведь ты когда-то был славным воином. О тебе слагали песни. А бойцам великого Джалала не было равных в войне с проклятыми шурави. Куда все это подевалось, Джалал? — продолжал старший отряда.
 — Ты еще слишком молод, Ахмад, чтобы таким тоном говорить со мной! А уж тем более, чтобы читать мне мораль! — В голосе проводника послышалась угроза. — И не перед тобой держать мне ответ. Я служил Аллаху и служу ему одному! А ему хорошо известно, чем я занимаюсь сейчас.
 Талибы не знали, что на это ответить, а потому лишь топтались на месте.
 — Пусть будет так, — источал вязкую, как смола, ненависть голос главаря талибов. — Все знают, что Ахмад помнит добро! А ведь это ты, Джалал, спас моих родителей от бомб шурави.
 Минуты две темнота вновь боролась с тишиной.
 — Но почему мы не должны идти этой тропой, Джалал? Неужели где-то здесь прячутся твои туристы? В таком случае мы бы не без удовольствия взглянули на них хоть одним глазком. Может быть, среди них нашлась бы одна-другая белая женщина? — Голос давился смехом. — Нам они сейчас были бы кстати!
 Приглушенный смех привыкших к осторожности боевиков был ему ответом.
 — Они у неверных такие сладкие! — теперь уже по-змеиному шипел Ахмад. — И так призывно верещат, завидев настоящих мужчин…
 — Чего нет, того нет, — убедительно соврал проводник Крюгера. — Но вот в километре отсюда, прямиком по этой тропе, стоит бригада русских десантников, которые только того и ждут, когда Ахмад со своими людьми придут погреться у их огня…
 — Да падет кара всевышнего на головы неверных! — тихо выругались афганцы.
 — Спасибо тебе, Джалал, — давая своим людям знак уходить, бесцветным голосом поблагодарил глава отряда. — Я всегда знал, что ты настоящий мусульманин. Пусть Аллах будет тебе защитником! — И, уже исчезая за покрывалом темноты, сообщил: — В Бамиане и у Балха полно американцев. Будь осторожен! Там у них за главного Ливз, ты его должен помнить… Он теперь уже майор!
 Джалал, подождав еще немного, встал и спокойно отправился к лагерю.
 Свидетель этой ночной встречи, скрывавшийся во время разговора афганцев за камнями и теперь наблюдавший за удалявшимся силуэтом Джалала, выпрямился.
 — Молодец, старик! — произнес он. — Не выдал «своих». — И тут же добавил: — А старина Ливз, значит, уже майор! Интересно, что же это вы, господин майор, делаете здесь на этот раз?




 ПЕЩЕРЫ БАМИАНА


 Свет сильных фонарей широкими и длинными лучами хлестал по стенам. А пыльная духота узких ходов холодными тисками сжимала человеческое воображение. Пятерка Ливза вот уже шестой час двигалась по бесконечным залам и переходам. Уставшим от напряжения людям мерещились странные тени и слышались негромкие голоса. Но вряд ли кто-то из них признался бы, что видел или слышал что-то аномальное. В двух шагах впереди, практически перед самым носом у майора, вдруг материализовалось невысокое существо с огромными печальными глазами. Существо тяжело вздохнуло и протянуло к Ливзу свои тощие, искривленные конечности. Майор вздрогнул так, что бусинки пота с его лба разлетелись в разные стороны. Но уже в следующее мгновение удивительное нечто снова исчезло.
 — Что за чертовщина! — гаркнул Ливз и тут же скомандовал своим людям: — Внимание! Делаем получасовой привал. Разрешаю подкрепиться провизией. Смит, ко мне!
 Смит протискался между стеной и усевшимися на пол товарищами и подошел к шефу. В руках он держал странное приспособление с довольно большим экраном. Это устройство, способное регистрировать малейшие колебания магнитного поля, являлось лишь крохотной частью дорогой аппаратуры, которой была укомплектована группа майора Ливза.
 — Ну, что там показывает этот твой прибор? Имеются ли какие-нибудь колебания магнитного поля?
 Майор снял каску и вытер большим белым платком свою наголо выбритую голову.
 — Колебания магнитного поля! Меня эта железяка уже самого заколебала! — со злостью сообщил Смит. — Практически с самого начала, как только мы вошли в эту пещеру, датчики выдают такие показания, что я не позавидую нашим ребятам из Лэнгли, когда им придется разбираться во всем этом бардаке.
 — Да… — опускаясь на корточки, выдохнул его озадаченный начальник. — Чего-чего, а странностей здесь хватает. Если и у других групп такая же свистопляска, то после этой прогулки нас всех можно будет определять в психушку.
 Смит, поковырявшись в своем рюкзаке, извлек оттуда два плоских и длинных тюбика с пайком. Один протянул шефу. Мужчины ели молча, стараясь не прислушиваться к тому, что происходило вокруг. А кругом творилось действительно что-то непонятное. То откуда-то из глубины хода до них долетало противное мычание, то раздавались тяжелые, быстро приближающиеся шаги. В какой-то момент совсем рядом послышался детский плач. Люди встрепенулись и стали суматошно прощупывать светом фонарей стекающую по каменным стенам темноту. Но плачущего ребенка нигде не было видно.
 — Спокойно! Спокойно, я сказал! — рыкнул майор. — У меня от вашего мельтешения в глазах уже рябит. Приказываю всем спокойно воспринимать обстановку! Пора привыкнуть к тому, что странности в нашем мире происходят не только на толчке после горохового супа.
 — Господин майор, — обратился к Ливзу Смит, — а вы эти рисунки видели? Ведь они тоже со странностями…
 И он показал на изображения над головой шефа.
 Ливз поднялся и осветил фонарем то место, на которое указывал его помощник.
 Беспорядочно нанесенные рисунки, вперемежку с выцарапанными чем-то острым, порой довольно примитивными знаками больше напоминали граффити на стенах школ где-нибудь в Бруклине, где Ливз вырос. Кресты, свастика, сказочные существа — чего здесь только не было. Скользя по стене все выше и выше, луч света выхватывал все новые и новые сюжеты. Вот, широко раскинув могучие крылья, взору людей открылась удивительная птица. Хищные когти, казалось, только и ждали момента, чтобы вцепиться в живую плоть и рвать… рвать… Но самым интересным у этого адского создания была голова. Человеческая, с широкой, полной острых клыков пастью. А глаза чудища, мастерски изображенные неизвестным древним художником, казалось, и сейчас жили своей таинственной жизнью. С какой бы стороны ни созерцали крылатую бестию пораженные увиденным люди Ливза, им мерещилось, что эта жуткая тварь глядела своими полными ненависти глазищами именно в их душу.
 — Что это за чудовище? — не выдержав напряжения, спросил кто-то из солдат.
 — Если я не ошибаюсь, — с расстановкой ответил майор, потирая колючую щеку, — это либо славянская птица Гамаюн, либо ужасная Гаруда ариев.
 После короткого привала группа шла гораздо медленнее. Ливз приказал тщательно и с разных ракурсов фотографировать наиболее оригинальные изображения. Непонятные, а потому еще более пугающие шумы вокруг стали вроде бы тише. Хотя и не пропали вовсе. А может быть, люди, все больше увлекаясь исследованием настенных росписей, стали попросту меньше обращать внимания на своеобразное «музыкальное» сопровождение.
 — Сэр, идите-ка сюда! — подал голос Смит. — Как вам нравится этот сюжетик?
 На стене, сантиметрах в тридцати от пола, несмотря на многочисленные повреждения, угадывалась темная полоса шириной сантиметров сорок. В длину полоса насчитывала никак не меньше трех метров. Вначале Ливз принял ее за своеобразный орнамент. Но, последовав примеру Смита и опустившись перед фресками на колени, он ясно увидел, что и здесь они имеют дело со сложной художественной композицией. Правда, в отличие от прежних изображений, это было создано явно позже.
 — Что вы можете сказать о возрасте данной росписи? — обратился к своему помощнику майор.
 — Я бы, с большой осторожностью, датировал ее концом четырнадцатого, началом пятнадцатого века, — повернувшись к шефу, заявил Смит. И, проведя по шероховатой поверхности рукой, добавил: — Но точнее смогу сказать только после анализа красок и наслоений.
 — Тогда приступайте к снятию проб! — распорядился Ливз. — И не забудьте заснять эту фреску во всех деталях!
 Опустив все свое снаряжение на пол и не вставая с колен, майор двинулся вдоль стены, внимательно рассматривая удивительный сюжет.
 Цепочка людей, здорово напоминающая Ливзу очередь в кассы на презентацию нового голливудского фильма, поражала разнообразием своих одеяний. Наряду с почти полностью обнаженными здесь встречались и человечки, одетые в длинные хламиды всевозможных цветов. Были и такие, единственной частью туалета которых являлся накинутый на голову капюшон. Иные имели на головах подобие высоких епископских митр с длинными, полностью закрывающими уши полосками ткани. И вся эта процессия целеустремленно двигалась в никуда…
 — Не может быть! — вполголоса произнес озадаченный Ливз.
 Он еще раз проследовал вдоль всей фрески и замер на последней человеческой фигуре. Приблизив лицо почти вплотную к тому месту, где удивительная процессия обрывалась, он заметил там какие-то линии. Они едва угадывались на обвалившейся штукатурке. Но их направление еще можно было рассмотреть. Эти линии были обращены навстречу идущим. Подгоняемый все возрастающим ощущением близкой тайны, Ливз стал лихорадочно тереть это место на стене своим носовым платком. Открывшееся его взору настолько поразило майора, что в первые мгновения он просто не мог постичь увиденного…
 —  Дверь ! — наконец прошептал он.
 — Все в порядке, сэр?! — забеспокоился Смит, увидав ошарашенное выражение лица шефа.
 Но в следующую минуту Ливз уже снова взял себя в руки.
 Теперь все становилось на свои места: толпы счастливцев (а на лицах некоторых изображенных играла радостная улыбка) стремились к сияющему в пространстве отверстию. Нет, оно, скорее всего, напоминало узкую, в человеческий рост щель, выбрасывающую снопы света. А обладая определенной долей фантазии, это можно было принять и за приоткрытую дверь.
 «Возможно, что на основании такого вот рисунка и возникло само название дверь», — пронеслось в голове майора.
 За загадочной «дверью» ничего больше не было видно. А может быть, там ничего и не должно было быть? И еще одна деталь привлекла внимание майора — полупрозрачные силуэты, сверху и снизу от «двери». Уж очень они походили на странное существо, уже виденное Ливзом в этой пещере.
 «Пусть будет один херувим на одном краю… а другой пусть будет на другом краю…» — вспомнил Ливз слова из Библии.
 — Неужели эти твари и охраняют дорогу к «двери»? — ни к кому не обращаясь, прошептал майор. — Если это так, то мы на верном пути!
 Ливз поднялся с колен и, отряхивая штаны, повеселевшим голосом распорядился:
 — Смит, установите в этом месте маяк! И давайте побыстрее заканчивайте здесь! Мы возвращаемся!
 Подопечные Патрика Крюгера постепенно привыкали подниматься рано. Вот и в этот день часы только показывали половину восьмого, а экспедишники уже час как были в пути. В такие безветренные утренние часы даже безликий ландшафт вокруг выглядел на удивление красочно. В лучах восходящего солнца отдельные камни и целые скалы окрашивались в фиолетовые, оранжевые и серо-голубые цвета. Зачарованные люди шли молча, наслаждаясь этой игрой красок. Говорить никому не хотелось. Возможно, еще и потому, что в эти мгновения каждому из них хватало откровений с самим собой.
 На некотором расстоянии впереди, между двумя живописными скалами, непонятно каким образом появившимися на этом довольно ровном плато, открывался величественный вид на расстилавшуюся внизу огромную равнину. Но лишь когда группа приблизилась к обрыву, экспедишники смогли по-настоящему оценить всю грандиозность открывшейся их взорам панорамы.
 Еще недостаточно высоко поднявшееся солнце делило долину на две почти равные части. Первая половина, ярко освещенная, упиралась в противоположные скалы. Но четкой границы, этого логического перелома между горизонтальной и вертикальной поверхностями, там почему-то не наблюдалось. Можно было, конечно, напрочь отказаться от всех физических законов и представить, что так оно и должно было быть. Если бы не миллионы крупных и мелких трещин в толще скал напротив, которые брали свое начало у подножия массива. Эта игра света и тени не поддавалась никакому описанию. У невольных созерцателей, каковыми стали Патрик Крюгер и его спутники, создавалось впечатление, будто какой-то сказочный великан развесил по скалам свои рыболовные сети. Для просушки.
 Вторая же половина долины утопала в вязкой холодной тьме. Тень от скального хребта, на котором стояли путешественники, широким крылом покрывала эту часть равнины. И свету требовалось приложить еще немало усилий, чтобы отвоевать у тьмы всю ее территорию.
 — Ну вот, друзья, — обращаясь к зачарованно наблюдавшим безмолвную битву света и тьмы людям, торжественно произнес Патрик Крюгер, — перед вами знаменитая Бамианская долина!
 — До меня, конечно же, дошло, что талибы взорвали гигантские статуи Будд, — озадаченно заметил Макс Шмидт. — Но о том, что они еще и чисто подмели после учиненного ими безобразия, я и не догадывался. — И на ничего не понимающий взгляд своих товарищей пояснил: — Я надеялся, черт возьми, что нам хотя бы развалины колоссов удастся увидеть. Но ведь здесь же ничего нет!
 Сандра Платеро-Вебер и Патрик Крюгер вдруг разразились дружным смехом.
 — Если господа поведают мне причину их веселья, — обиделся Макс, — я с удовольствием посмеюсь вместе с ними!
 — Макс! — попытался успокоить его Патрик Крюгер. — Не сердись! В том, что ты не видишь развалин, нет ничего странного. Дело в том, что мы находимся как раз над ними. Понимаешь? Они прямо у нас под ногами.
 — Смотрите! — вдруг вскрикнул Мартин, указывая рукой вниз, в долину.
 В этот самый момент внизу, под натиском солнечных лучей, из темноты стали одна за другой появляться палатки грязно-зеленого цвета.
 — Похоже на археологов, — заметила австрийка.
 — Да! — согласился Крюгер. — Только вот странно, что я ничего не слышал о какой-либо археологической экспедиции в этом районе. — И, обернувшись к проводникам, спросил по-русски: — Кто бы это мог быть?
 Джалал ответил, не задумываясь:
 — Американцы! Судя по тому, в каком порядке расставлены палатки…
 Через несколько минут уже весь городок был виден как на ладони. Патрик Крюгер оторвался от бинокля и недоверчивым тоном проронил:
 — Если верить тому флагу на мачте, рядом с самой большой из палаток, то это представители МОСИНЧа — «Международной организации по спасению исторического наследия человечества».
 Он отошел на пару шагов в сторону от своей группы и извлек из кармана телефон спутниковой связи. После чего минут пять с кем-то переговаривался. Видимо, получив интересовавшие его сведения, он вернулся к группе и, улыбнувшись, сказал:
 — Предлагаю сделать привал и подкрепиться кофейком. А после этого мы начнем спуск в долину.
 Предложение было встречено с воодушевлением, и проводники тут же занялись разведением огня. Внезапно откуда-то снизу, из толщи скалы, на которой расположились экспедишники, послышался странный гул. Он угрожающе нарастал и быстро приближался к поверхности. Люди насторожились, замерли, как заподозрившие что-то неладное дикие звери. Внезапно все стихло. Будто и не было никакого гула. И лишь неприятное напряжение, повисшее в утреннем воздухе, отражалось в глазах озадаченных участников экспедиции. Последовавший за этим толчок сбил всех с ног. Кто-то испуганно вскрикнул. А потом вновь навалилась тишина.
 — Что это было? — с плохо скрываемым ужасом и ни к кому конкретно не обращаясь, спросила Калугина. — Землетрясение?
 — Не похоже, — ответил ей Семен.
 — Скорее… детонация, — в тон ему, но уже на немецком произнес Патрик Крюгер.
 — Неужели эти придурки опять взрывают? — предположил Макс.
 Он осторожно поднялся на ноги.
 — Там у археологов что-то происходит, — сообщил наблюдавший за лагерем Букс. — Какая-то беготня.
 — Они, по-видимому, не меньше нашего навалили в штаны! — заметил подошедший к нему Макс. Он присел на корточки рядом с Мартином и удивленно присвистнул: — Интересное у этих «археологов» снаряжение. Я такое только у американских морпехов по телику видел.
 За исключением Джалала и Фархада, которые как ни в чем не бывало снова занялись приготовлением кофе, все приблизились к обрыву. В лагере, внизу, видимо, происходило действительно что-то серьезное. Вооруженные люди без знаков отличия, как успел заметить рассматривавший их в бинокль Зубров, хватали свое снаряжение и бежали в направлении разрушенных статуй.
 И тут неожиданно для всех пронзительно закричала подруга Семена. В следующее мгновение все лица были обращены к ней.
 — Что случилось? — спросил вмиг оказавшийся рядом с Александрой Семен.
 Девушка, теперь тихо поскуливая, смотрела куда-то в противоположную от обрыва сторону. Обняв ошалевшую от испуга подругу и гладя ее по голове, Зубров повторил свой вопрос.
 — Я… его видела… понимаешь? Вон там, за той скалой! — заикаясь, ответила Алекс.
 — Кого, Алекс? Кого ты видела? — обращаясь к ней по-немецки, спросил Патрик Крюгер.
 Девушка затравленно посмотрела на своих товарищей и тихо произнесла:
 — Я только что видела… йети!
 Макс с Буксом, как по сигналу, не сговариваясь, бросились в указанном направлении. Группу от скалы отделяли от силы тридцать метров. И парни пролетели это расстояние с завидной скоростью.
 — Эй! Скорее идите сюда! — донесся до остальных взволнованный голос Шмидта.
 Экспедишники во главе с Крюгером не заставили себя ждать. Макс дрожащей от волнения рукой сунул им под нос клок шерсти. Отдельные волосинки были никак не меньше пятнадцати сантиметров в длину и имели темно-серый цвет. Патрик Крюгер, взяв из рук Шмидта находку, поднес ее поближе к глазам, после чего подозвал к себе Джалала. Пожилой афганец тоже внимательно осмотрел кусок шерсти и заявил, что, если бы волос не был такой длины, можно было бы принять его за волчий.
 — Сейчас мы поймаем этого волка! — радостно воскликнул Макс. — Кроме как за теми камнями, ему просто негде тут спрятаться!
 И прежде, чем кто-либо смог что-то сказать, парни уже снова мчались наперегонки.
 — Эй! — спохватился Патрик. — Стоять!
 Но, видя безрезультатность своих окриков, бросился им вдогонку. Семен оставил еще не до конца пришедшую в себя подругу на попечение Сандры и последовал примеру Крюгера. Мартин Букс оказался отличным бегуном. По крайней мере, на коротких дистанциях. Он без видимых усилий вырвался вперед. Но почти добежав до цели — нагромождения серых камней — он вдруг как-то странно взмахнул руками и на глазах у своих товарищей… исчез. Все произошло так быстро и настолько неожиданно, что его товарищи, тут же позабыв, зачем они, собственно, бежали, резко остановились и стали озадаченно озираться по сторонам.
 — Он пропал вон там! — наконец выкрикнул Семен Зубров по-русски и рванулся к им же указанному месту.
 Там, где еще мгновение назад пропал Мартин Букс, обнаружился свежий провал. К отверстию в земле первым подоспел Макс Шмидт. Он с ходу бросился на колени и, сунув голову в яму, стал звать своего друга:
 — Букс! Бу-у-у-укс! 
 Ответа не последовало.
 — По всему видно, что глубина большая, — обратился к Патрику Крюгеру Зубров. — Нужна длинная и прочная веревка.
 Остальные члены группы, заподозрив неладное, спешили на помощь.
 — Джалал! — закричал Патрик проводнику. — Захвати веревку и фонари! — И, обернувшись к Зуброву, произнес по-русски: — Будем спускаться!
 Пятерка Ливза выбралась из пещер только к четырем часам утра. Измученные люди буквально падали с ног от усталости. А потому расположились отдыхать прямо на ярко освещенной площадке перед входом в скалу. Бойцы из других групп, вышедшие раньше и уже успевшие передохнуть после вылазки в лабиринт пещер, помогали своим товарищам освободиться от тяжелого снаряжения. И от оказавшейся почти бесполезной аппаратуры.
 — Командиры отрядов, ко мне! — опускаясь на землю, приказал майор. — Всем остальным — отдыхать!
 Подбежавшие офицеры, повинуясь его жесту, расселись перед ним, образовав полукруг. Ливз выслушал их короткие доклады и негромко произнес:
 — Об увиденном и услышанном никому ни слова. Узнаю, что кто-то проболтался, — заставлю своими же руками и удавиться. Ясно?! — предупредил он подчиненных. — Ровно в шесть ожидаю подробное изложение о проделанном маршруте в письменном виде. А сейчас сменить караулы и отдыхать.
 Когда офицеры удалились, майор подозвал к себе Смита.
 — Когда был последний сеанс связи с группой Делано? — спросил Ливз уставшим голосом.
 — Ровно семнадцать минут назад, — отрапортовал его помощник.
 — Выходить на связь каждые полчаса! И пускай там поторопятся! — Майор закурил, жмурясь от блаженства.
 Точно в шесть Смит и командиры трех групп заняли места за столом шефа в его просторной палатке. Вытирая полотенцем еще мокрую лысину, к ним вышел Ливз.
 — Доброе утро, господа!
 Майор бросил влажное полотенце на спинку стула и подсел к остальным.
 — Хочу еще раз обратить ваше внимание на строжайшую секретность проведенной нами операции! Я получил приказ опечатать и подготовить к отправке все без исключения собранные видео- и фотоматериалы, образцы и снятые с приборов показания. Этим вы сейчас и займетесь. К часу дня подготовить взлетно-посадочную полосу для самолета спецрейса. Вопросы?
 Люди молчали.
 — Тогда у меня все! Разрешаю приступать к исполнению! Смит, задержитесь!
 Смит опустил полог палатки и, вернувшись к столу, замер в ожидании распоряжений.
 — Докладывайте! — позволил майор.
 — Последний раз Делано выходил на связь в пять часов. Наличие помех позволяет заключить, что где-то неподалеку от местонахождения отряда располагался источник какого-то сильного излучения. Но Делано заверил меня, что их датчики молчали. К концу передачи связь ухудшилась настолько, что говорившего практически не было слышно. Его последние слова были: «Все это странно… похоже на дверь… мы проверим еще и этот…» В пять ноль семь связь оборвалась.
 Смит замолчал.
 — Вы уверены, что Делано сказал именно «дверь»? — не отводя взгляда от лица собеседника, задал вопрос Ливз.
 — Так точно, уверен!
 Майор вдруг почувствовал легкое головокружение. Точь-в-точь как тогда в пещере. Он прикрыл глаза и распорядился:
 — Отряду спасателей находиться в полной боевой готовности! Пробуйте выходить на связь постоянно! Если обстановка не прояснится, ровно в восемь начинаем поиск! Свободны!
 Уже на выходе Смит задержался.
 — Что еще? — предчувствуя что-то неладное, спросил начальник.
 — Сэр, ровно в пять ноль семь замолчал маяк, который я сам лично установил в пещере…
 На поиски Букса было решено спускаться втроем. Макс с Семеном, демонстрируя свое отличное знание предмета, быстро облачились в альпинистское снаряжение. Контролируя друг у друга, все ли в порядке, они с интересом наблюдали за спором Патрика и Сандры. Женщина настаивала на своем непосредственном участии в спасательных работах:
 — Господин Крюгер, вы не имеете права отстранять меня от поиска. Моя подготовка позволяет мне…
 Она не нашлась, что сказать, и Патрик воспользовался этим:
 — Да пойми же ты, наконец, Сандра, я не могу рисковать твоим здоровьем, когда мы располагаем достаточным количеством хорошо подготовленных мужчин.
 — Ага, значит, мужчин! Значит, вся проблема в том, что я женщина! Слабое, неразумное существо, в экстремальных ситуациях абсолютно бесполезное? Да?!
 Сандра сделала ужасные глаза. Австрийка явно не собиралась уступать. Она намеренно распаляла себя мыслями на избитую тему, кто же лучше — женщины или мужчины.
 — Ну знаешь, Сандра!.. — обиженно произнес Патрик.
 Однако Платеро-Вебер не дала ему договорить.
 — Хорошо! Хорошо, будь по-вашему! 
 Крюгеру показалось, что женщина без особых усилий взяла себя в руки.
 Тем временем Сандра продолжала:
 — Я останусь здесь и к возвращению наших героических мужчин еще и приготовлю что-нибудь вкусненькое!
 Издевка в ее голосе резала слух. Однако Сандре этого показалось мало. Так что она еще и показала оторопевшим от ее выступления «спасателям» язык. При этом Алекс весело закивала головой, демонстрируя женскую солидарность. Реакция остальных экспедишников была куда проще. Хорст Шиллинг, отвернувшись, улыбался. А Макс Шмидт толкнул Зуброва локтем в бок и откровенно загоготал. В свою очередь расположившийся над отверстием в земле Патрик Крюгер быстро проверил страховку и, послав Сандре воздушный поцелуй, первым соскользнул вниз.
 С момента падения Мартина прошло не более получаса, и желтая пыль еще не успела осесть. Крюгер достал из-за пояса пылезащитные очки с укрепленным на них респиратором. Он несколько раз посмотрел вверх в надежде, что остальные до этого тоже додумаются. Спускаться пришлось долго. Патрик Крюгер уже начинал переживать, что, пролетев такое расстояние, Букс вряд ли мог остаться в живых. И с каждым последующим метром его настроение ухудшалось все больше. Из-за поднятой пыли свет фонаря ничего не давал, и казалось, что дна у колодца попросту нет. Но когда перед глазами появилась двадцатиметровая отметка (красная цифра двадцать, нанесенная на веревку специальной, светящейся в темноте краской), Патрик Крюгер не без облегчения почувствовал под ногами почву. Он отстегнул карабин и покатился по свеженасыпанной куче земли вниз.
 Мартин Букс лежал у самого подножия гигантского оползня. Он был без сознания. Но и без видимых переломов или серьезных ушибов. По-видимому, масса земли, увлекшая его за собой, послужила молодому человеку своего рода подушкой, смягчившей падение.
 — Да, парень родился в рубашке, — осмотрев Мартина, проговорил Семен Зубров.
 В это время к ним с Крюгером подошел Макс. Он только что скатился сверху и все еще отряхивал запылившиеся колени:
 — Ну, что с ним? — озабоченно поинтересовался он.
 — Сейчас будем оживлять, — сказал Патрик, поднося к носу Букса ампулу с какой-то жидкостью.
 Букс дернулся и резко отпрянул.
 — Что со мной? — пролепетал он. — Почему вокруг так темно? Где это я?
 — На том свете! — послышался голос Сандры Платеро-Вебер.
 Мужчины резко обернулись.
 — Я должен был это предвидеть, — качая головой, устало заметил руководитель экспедиции. — Сандра, ну какого черта!..
 И, не договорив, махнул рукой. Постепенно приходящего в себя Мартина заставили подняться и пройтись.
 — Насколько я могу судить, — заметил Крюгер, — с тобой ничего страшного не произошло. Признаюсь вам, друзья, это было не самое замечательное приключение в моей жизни. Но, слава богу, все обошлось! А теперь будем возвращаться.
 — Посмотрите! А здесь какой-то ход! — радуясь как ребенок, воскликнула австрийка.
 Мужчины, как по команде, направили лучи своих фонарей в указанном направлении. Но Сандра успела заметить, что первым это сделал Семен Зубров.
 «И все-то ты прекрасно понимаешь, Семен Зубров!» — в очередной раз мысленно обличила русского богатыря женщина.
 — Стоп-стоп, друзья, я категорически настаиваю на возвращении! — повысил голос руководитель группы. — В наши планы не входит изучение всех половых… прошу прощения… земляных отверстий.
 Дружный хохот взорвал тишину подземелья.
 — Боже мой! С какими испорченными людьми мне приходится иметь дело! — оправдывающимся тоном заявил Патрик. — Я имел в виду дыры в земле, то есть в полу. — И, уступая всеобщему любопытству и не желая дальше оправдываться, сказал: — Ну хорошо, мы только посмотрим, куда ведет этот ход, и сразу назад.
 Коридор, по которому они двигались, достигал местами трехметровой высоты, хотя в ширину не превышал и полутора метров. На почти гладких стенах там и тут выступали вручную обработанные камни. Некоторые имели форму спиралей, а большинство представляли собой мастерски вырезанную в толще скалы свастику.
 — Неужели нацисты и здесь успели побывать? — откровенно поразился увиденному Макс.
 — Ну, если считать, что нацисты существовали задолго до рождества Христова, то да, — ответила Сандра. — Эти изображения просто невероятно древние.
 — Это что же получается, что фашистский крест — вовсе не изобретение Третьего рейха? — Макс Шмидт, казалось, был поражен сделанным им «открытием».
 — Бинго, Макс! — съязвила Сандра. — Ты превзошел себя по сообразительности.
 Через несколько десятков метров ход стал заметно шире. Но люди продолжали идти один за другим. Первым шел Зубров. За ним, дивясь бесшумной поступи русского, двигалась Сандра Платеро-Вебер. Замыкал эту маленькую процессию Патрик Крюгер. Впрочем, он никак не мог отделаться от ощущения, что за ними следовал кто-то еще. Пару раз, незаметно для других, он даже пытался высветить фонарем таинственного преследователя. Однако все его усилия оказались тщетными. Сзади никого не было.
 — Стоп! — вдруг резко произнес Семен. Группа мгновенно остановилась. Патрик пробрался к Зуброву и спросил по-русски:
 — В чем дело, Семен?
 — Здесь тоже завал…
 Говоря это, здоровяк водил лучом света по преградившей проход куче земли.
 — Ну вот, друзья, дальше хода нет! — с нескрываемым облегчением проговорил Крюгер. — Так что возвращаемся!
 Мартин Букс и Макс Шмидт, недолго думая, последовали за руководителем экспедиции. Семен же остался стоять. Он продолжал внимательно разглядывать обвал. И только теперь заметил, что оползень перекрывал коридор не полностью. Между потолком и вершиной кучи, где-то на уровне глаз Семена, еще оставалось свободное пространство сантиметров в тридцать шириной.
 Сандра осторожно приблизилась к Семену и тронула его за локоть.
 — Все в порядке, Семен? — спросила она насторожившегося мужчину. — Что ты там увидел?
 Австрийка буквально чувствовала его напряжение. Про себя она даже сравнила русского с охотничьим псом, завидевшим добычу и готовым к прыжку. Мало того, женщина почувствовала, как внутри поднимается волна беспокойства. Может быть, именно по этой причине Сандра и не отдавала себе отчет в том, что обратилась к Зуброву на языке, которого тот не понимал.
 Русский, в свою очередь, приложил указательный палец к губам, призывая женщину к молчанию. Сандра теперь во все глаза глядела в направлении, куда вот уже несколько минут не отрываясь смотрел Семен. В какой-то момент ей вдруг показалось, что где-то там, по другую сторону обвала, тоже запрыгал луч света…
 — Сверить часы! — гаркнул майор Ливз, ставя ногу на подножку автомобиля. — Сейчас без пяти восемь.
 Вооруженные до зубов бойцы бросили беглые взгляды на свои циферблаты и замерли в ожидании дальнейших распоряжений. Подбежавший к майору Смит протянул ему радиотелефон. И только после этого позволил себе улыбнуться:
 — Сэр, есть связь!
 Воины, готовые в любой момент приступить к поиску пропавших товарищей, казалось, вздохнули с облегчением. Но продолжали стоять.
 Майор чересчур неторопливо поднес трубку к уху и без злобы, а скорее с обидой на своих нерадивых подчиненных прорычал:
 — Делано! Какого дьявола не выходили так долго на связь?
 — Не могу вам сказать, сэр! — неслось из трубки. — Такое впечатление, словно все здесь против нас сговорилось. В этих чертовых пещерах вообще происходит что-то ненормальное. Я уверен, что мы имеем здесь дело с сильнейшей аномальной зоной…
 — Давайте на выход! — резко прервав подчиненного, скомандовал Ливз. — Больше ни на что не отвлекаться! Ясно?!
 — Мы уже в тридцати минутах ходьбы от… — еще успел сказать Делано.
 Где-то в глубине трубки стали вдруг раздаваться непонятные щелчки.
 — Что у вас там опять происходит? — предчувствуя недоброе, закричал в трубку Ливз.
 — Не прикасаться! — Эти слова Делано были адресованы явно не майору. — Нет!! Этого просто не может быть!..
 Последовавшие за этим звуки выстрелов слились с радиопомехами в ужасную какофонию. А через мгновение связь оборвалась.
 Затем из недр скалы послышался угрожающий гул. Шум быстро нарастал, пока страшной силы толчок из-под земли не разрушил последние надежды Ливза на положительный исход операции.
 — Спасатели, за мной! — не своим голосом закричал майор. И потом — водителю: — Гони к пещерам!
 Благодаря последнему выходу на связь местоположение группы Делано удалось относительно точно локализировать. И три поисковых отряда, постоянно координируя действия друг друга по рации, продвигались разными путями к месту загадочного происшествия.
 Ливз, как всегда бежавший во главе группы, не мог отделаться от мысли, что то, за чем его сюда послали, теперь уже было безвозвратно потеряно. Где-то им была допущена грубая ошибка. Вот только где? А главное — что могло вызвать такую сильную детонацию? В том, что произошел взрыв, притом чудовищной силы, майор ни на секунду не сомневался. Его, правда, удивляло отсутствие в воздухе пыли. Но испещренные мелкими и крупными трещинами стены ходов, трещинами, которых вчера здесь еще и в помине не было, ясно говорили в пользу версии с детонацией. Майор на бегу взглянул на свои часы. Если пеленг указал действительно верное направление, то они должны были с минуты на минуту встретиться с людьми Делано. Смит, не отстававший от своего шефа ни на шаг, обратил внимание майора на странный серебристый налет, который по мере того, как они продвигались вперед, все более плотным слоем покрывал стены и потолок коридора.
 — Похоже на ртуть! — не останавливаясь, крикнул ему Ливз. — Не забудьте взять пробы на обратном пути.
 Показавшийся впереди завал перечеркнул последние надежды на счастливый исход. Майор как вкопанный замер в нескольких метрах от обвалившегося участка. Его примеру последовали и остальные. У самого основания кучи виднелось что-то, по форме и цвету напоминающее солдатские ботинки. Но уже в следующее мгновение все внимание Ливза было привлечено сквозным отверстием у самого потолка коридора. Майор заметил, как ему показалось, движение по ту сторону дыры. Отработанным движением он выхватил пистолет и направил луч своего фонаря в зияющую пустоту. То, что он там обнаружил, превзошло все его самые смелые ожидания. В каких-нибудь пяти метрах от себя Ливз увидел лицо своего ненавистного врага.
 — Ты?! Здесь?! Этого не может быть!
 Ливз выкинул вперед руку с пистолетом и разрядил всю обойму туда, где только что мелькнуло лицо Семена Зуброва.
 Однако Семен узнал американца секундой раньше. И как только сноп света ударил ему в глаза, резко отбросил Сандру назад и отпрыгнул сам. Пули ушли в глубину коридора. Схватив в охапку так некстати оказавшуюся здесь женщину, Зубров гигантскими прыжками пересек хорошо простреливаемое пространство и скрылся за выступом стены. Ему навстречу уже бежали перепуганные товарищи.
 — Скорее наверх! — вдруг на чистейшем немецком закричал Семен.
 Люди не заставили себя упрашивать. Сандра Платеро-Вебер попыталась было выбраться из крепких объятий русского, но гигант, взвалив ее себе на плечо и шлепнув по упругому заду, заявил:
 — Очень сожалею, красавица, но после всего случившегося выпущу я тебя только наверху!
 Он подпрыгнул вверх и ухватился за спасительную веревку. Женщине не оставалось ничего иного, как, подперев рукой щеку и приняв наиболее удобное в сложившейся ситуации положение, наблюдать за быстро убегавшей вниз веревкой.
 «И все же я была права, — покачиваясь, словно ехала в поезде на верхней полке, думала австрийка, — он прекрасно понимает по-немецки… и даже говорит… прекрасно!»
 А Семен тем временем, споро перебирая руками, быстро двигался вверх. При этом получалось это у него так ловко, словно пятидесятипятикилограммовой Сандры, удобно расположившейся на его могучем плече, не было и в помине.
 Майор Ливз сидел под навесом из плотной темно-зеленой материи и, уставившись прямо перед собой невидящим взглядом, размышлял. Не поддающееся объяснению происшествие с группой Делано и невероятная встреча с ненавистным русским совершенно выбили его из колеи… Работы по расчистке завала длились вот уже несколько часов. Но пока обнаружен был только один из людей Делано. К сожалению, мертвым. Опознать погибшего не было никакой возможности. Голова несчастного вместе с верхней частью тела отсутствовала. Места разрыва тканей были удивительным образом оплавлены, словно вследствие воздействия на тело сверхвысоких температур. Это странное обстоятельство было более чем загадочным. Дело в том, что до сих пор в пещере не удалось обнаружить других подтверждений внезапному скачку температур. Ничто в пещере, за исключением разве что серебристого налета, не говорило в пользу версии о резком и беспрецедентном повышении температуры. У майора невольно складывалось впечатление, что человек из группы Делано, вырванный из жизни таким чудовищным образом, пал жертвой какого-то неизвестного пока оружия…
 Вторым вопросом, не дававшим майору покоя, было присутствие здесь русских. Встреча с Зубровым оставалась для Ливза, пожалуй, самым неожиданным происшествием за все время его последнего пребывания в Бамиане.
 «Неужели русские тоже ищут «дверь»?» — задавался вопросом майор.
 Он раз за разом прокручивал в памяти все обстоятельства этого невероятного рандеву. Ибо Ливз просто не мог себе объяснить, как капитан спецназа Семен Зубров, которого они с таким трудом заманили в ловушку в восемьдесят седьмом под Мазари-Шарифом, сумел спастись. Как он вообще умудрился выжить? Кто же был тогда тот русский спецназовец, которого душманы вначале забросали гранатами, а потом, уже мертвого, порезали на части? Ливза, ненавидевшего бессмысленную жестокость афганских партизан, передернуло от наплывших воспоминаний.
 Шагнувший под навес Смит вырвал майора Ливза из его невеселых размышлений:
 — Сэр, погрузка секретных материалов завершена. Самолет готов к взлету. Какие будут распоряжения?
 — Отправляйте! — коротко ответил Ливз. Смит продолжал стоять. Майору была хорошо известна и зачастую здорово раздражала манера его помощника: самые важные новости оставлять напоследок. Вот и сейчас Смит словно ждал особого разрешения шефа, чтобы доложить.
 — Ну, не тяните же резину, Смит! Глядя на вас, можно подумать, что вы только сейчас сообразили, для чего природа одарила вас той увесистой дубинкой, которую вы с рождения носите в штанах. И вам просто не терпится поделиться со мной этим величайшим открытием. Говорите же, наконец, в чем дело?
 — Сэр, летчики сообщили, что во время захода на посадку видели уходящий на восток вертолет. Они уверены, что это русский «МИ-8».
 Минуты три Ливз молча смотрел на стоящего. А потом взял трубку спутникового телефона, набрал одному ему известный номер. Услышав на другом конце характерный щелчок, майор проговорил:
 — Судя по всему, ваши опасения подтвердились. Поиск ведем не мы одни! — Отключив связь, он обратился к Смиту: — Я слышал, вы в совершенстве владеете русским?




 ЗУБР


 Первое время после ввода ограниченного контингента советских войск в Демократическую Республику Афганистан в декабре тысяча девятьсот семьдесят восьмого года ничто не предвещало затяжной и кровопролитной войны. Официальная версия присутствия там русских — помощь братскому афганскому народу в защите молодого демократического образования — вполне отвечала действительности. И вплоть до тысяча девятьсот восемьдесят пятого года ситуацию в Афганистане можно было даже назвать стабильной. А потом появились первые жертвы. Как среди афганского населения, так и в рядах русских солдат. Стихия контрреволюционных страстей, подпитываемая с территории Пакистана американской военщиной, набирала силу…
 За подготовку тех пяти парней Ливз отвечал лично. В течение целого года он натаскивал их в ведении подрывной деятельности в тылу врага. Работа эта была очень ответственной, и средства на подготовку диверсантов ушли немалые. Но и результатами своей работы Ливз мог по праву гордиться: ребята-таджики в совершенстве владели «ломаным» русским, а в стрельбе и рукопашном бою, как ему казалось, им вообще не было равных. В задачу воспитанников Ливза входило внедрение в определенные военные структуры русских в Афганистане с целью приобретения секретной информации. А, кроме того, подготовка актов саботажа и нанесение в момент «Х» ощутимых ударов по обороноспособности врага.
 Операция по внедрению этих пяти диверсантов разрабатывалась специальным отделом ЦРУ. А передача людей группе сопровождения была назначена на три часа дня. Группа сопровождения состояла из переодетых в форму русского спецназа американских пехотинцев. Пятерых молодых солдат ей надлежало сдать в первую попавшуюся воинскую часть. По разработанной легенде, они были единственными, кто уцелел после обстрела душманами колонны с новобранцами. А за достоверность подбрасываемой информации отвечали уже другие.
 В указанное место Ливз со своими людьми прибыл заранее. Точно в назначенное время из-за камней появились спецназовцы. Старшим группы был здоровенный детина с чисто русским лицом. Ливз с удовольствием отметил, что ребята из Лэнгли не зря ели свой хлеб. В профессионализме стоявших перед ним разведчиков не приходилось сомневаться. Пока здоровяк докладывал ему о готовности и называл требуемые пароли, Ливз с интересом рассматривал старшего группы и его людей. За свою долгую службу он подготовил немало хороших специалистов, но перед тем, кто готовил этих, он бы с почтением снял шляпу.
 — Скажите, капитан, — еле сдерживая лукавую улыбку, скосил глаза на офицерские погоны докладывавшего Ливз, — а хорошо ли ваши люди говорят по-русски?
 Здоровяк окинул своих бойцов наигранно придирчивым взглядом и ответил:
 — Хорошо, сэр, они говорят по-английски, а по-русски они говорят просто отлично!
 И разразился громким смехом.
 Сидя над обрывом, Ливз еще долго провожал взглядом спускавшуюся в ущелье цепочку людей. Пятеро его воспитанников без оружия, облаченные в новенькую форму солдат срочной службы, наголо стриженные, двигались в середине строя. У стороннего наблюдателя при созерцании этой сцены могло создаться впечатление, будто вели военнопленных. Сердце Ливза вдруг сжалось. Словно почувствовало дыхание необъяснимой тревоги.
 «Неужели я так привязался к этим парням? — подумал про себя Ливз. И тут же осекся: — Еще не хватало, чтобы я становился сентиментальным!»
 Он резко поднялся и дал проводникам-афганцам сигнал к отходу.
 Установленный срок для первого выхода на связь с внедренными агентами давно прошел. Сидя в горах Пакистана, в лагере для подготовки диверсантов, Ливз потихоньку терял терпение. Возможность провала он отметал полностью. Тогда что же могло случиться с его людьми? Не находя себе места, Ливз спустился в комнату отдыха. Взяв со стола свежие газеты, он плюхнулся в кресло. Отложив пакистанские и индийские, он от нечего делать углубился в изучение афганской прессы. Когда же он открыл одну из них на середине, то вдруг почувствовал, как у него перед глазами все поплыло. С большой черно-белой фотографии на него смотрело лицо «спецназовского» капитана. Того самого здоровяка, которому Ливз вручил своих «птенцов». Под фотографией крупным шрифтом было набрано: «В участившихся случаях исчезновения своих самых активных деятелей оппозиция считает виновными людей советского спецподразделения «Экзорцист» во главе с капитаном Семеном Зубровым».
 С этого момента Ливзу стало ясно, что его люди уже больше никогда не выйдут на связь.
 Март тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года выдался на редкость холодным. Морозы доходили порой до тридцати пяти градусов. Лежа в одном халате на промерзшей земле, затаив дыхание, Джалал следил за тем, что происходило в его кишлаке. С ночного, по-зимнему серого неба сыпал снег. От холода и долгого неподвижного лежания ныли кости. Но Джалал ничего этого не чувствовал. Всем своим существом он сейчас находился в своем родном селении. Там, где сейчас хозяйничали шурави. Каким образом русским удалось узнать про этот затерянный в горах Афганистана кишлак, оставалось для Джалала загадкой. От плена шурави лично его спасло лишь то обстоятельство, что он, отослав свой отряд вперед, решил немного побыть один на месте гибели маленького сына.
 Без малого четырнадцать лет прошло с того трагического дня. Шестилетний малыш Джалала играл на берегу горной реки. В том месте, где течение было особенно сильным. Беременная во второй раз и потому малоподвижная мать стирала белье. Все произошло настолько быстро, что она и не заметила, как ребенок исчез. Джалал так и не смог простить жене страшной утраты. Потерявшая от горя рассудок женщина не выдержала преждевременных родов и умерла вечером того же дня. Но Лейла, его любимая и единственная дочь, появившаяся на свет в тот страшный вечер, осталась жить. Из крохотного младенца она со временем превратилась в прекрасную девушку.
 Выстрелы, раздавшиеся со стороны кишлака, не предвещали ничего хорошего. Русские, по-видимому, устроили им засаду где-то поблизости от селения. И как только последний из его отряда вошел в кишлак, напали со всех сторон. Сердце Джалала сжалось при одной мысли, что его маленькая дочь может находиться сейчас во власти нечестивых. Он хорошо представлял себе, что могут сделать русские с девушкой. Тем более когда узнают, что она его дочь. Джалал и его люди сами никогда не щадили попавших к ним в руки русских. А потому душманы тоже не рассчитывали на пощаду. Таков неписаный закон каждой войны. За пролитую кровь всегда платят еще большей кровью!
 Из двадцати пяти человек его отряда остались в живых только трое. Они были поставлены на колени и покорно ждали своей участи. Джалал хорошо знал, что к героическим поступкам его воины не были способны. Это только русские собаки под страхом смерти были непредсказуемы. Бывало, замученные и изувеченные, они еще находили в себе силы впиться зубами в руку или ногу своему палачу. Или, пуская кровавые пузыри и выплевывая выбитые зубы, закатываться лихорадочным смехом. Поистине, страшный народ эти русские.
 Спецназовцы, все до единого крепкие парни, побросав свои пятнистые куртки в одну кучу и оставшись в их знаменитых полосатых майках, обыскивали дома селян. Несколько раз раздавались автоматные очереди. Повсюду слышались истерический женский визг и слабые крики стариков. К охранявшему пленных солдату, прихрамывая, подошел один из аксакалов кишлака. Он с мольбой протянул к нему свои изуродованные от старости руки и, беспрестанно всхлипывая, стал умолять бойца отпустить его сына. Джалал сразу узнал старика. Это был халифа [4] Исмаил, отец Ахмеда. Ахмед, один из троих оставшихся в живых, безмолвно раскачивался из стороны в сторону, прикрывая ладонью выбитый глаз. Солдат, казалось, не обращал на деда никакого внимания. Но как только дрожащая рука Исмаила потянулась к заткнутому за пояс кинжалу, готовый ко всему боец хорошо отработанным движением ударил старика в переносицу. Хруст сломанных костей долетел до ушей затаившегося за камнями Джалала. Не издав ни звука, халифа опустился в снег. Джалал закрыл глаза. А в следующее мгновение он услышал крик дочери. Сердце остановилось. Нет! Только не это! Из выломанной двери его дома вывалился здоровенный десантник. Он тащил за волосы цеплявшуюся за все, что попадалось ей под руку, Лейлу. Ее платьице было изодрано в клочья.
 — Мужики! Посмотрите-ка, какую крошку я нарыл! Девка пряталась под кучей грязного тряпья.
 Здоровяк, бросив девушку на землю, с удовольствием рассматривал ее не по годам зрелые формы.
 — Ну ты, дуреха, ты понимаешь хоть, что ты теперь — военная добыча? А?! — под веселый смех сослуживцев изгалялся он над своей жертвой.
 Лейла, сжавшись в комок, с ненавистью, но без страха смотрела на своего врага. И вдруг, зло выкрикнув что-то по-афгански, она плюнула ему в лицо. Опешивший поначалу от неожиданности русский в бешенстве стал награждать строптивую красавицу увесистыми пинками:
 — Ну, сука, сейчас ты у меня!.. 
 Выговаривая эти слова, он споро расстегивал брюки.
 Джалал, мысленно распрощавшись с этим миром, уже был готов броситься на защиту дочери, когда чей-то властный голос заставил насильника остановиться:
 — Петренко, отставить!
 Таинственный спаситель покинул свое укрытие — густую тень от построек, где он, по-видимому, находился в течение всего этого времени.
 Джалал сразу узнал его. Это был капитан Семен Зубров, легендарный Зубр. Имя этого бесстрашного русского офицера было известно, наверное, каждому бойцу повстанческой армии. А некоторые южные племена, кочевавшие у афгано-пакистанской границы и не очень-то интересовавшиеся тем, что происходило в Кабуле, даже слагали легенды о его подвигах. Джалал также знал, что за голову этого человека было назначено вознаграждение в двадцать тысяч американских долларов. Дело в том, что бойцы его неуловимого отряда «Экзорцист», всегда неожиданно появлявшегося в самых недоступных уголках Афганистана, специализировались на уничтожении банд душманов. Или, как их просто называли русские, «духов». Отсюда и «Экзорцист». То есть — изгнанник духов, демонов. И уж очень эффективно работали эти «экзорцисты».
 Петренко не уступал своему командиру по комплекции. К тому же явно не привык себе ни в чем отказывать. А потому, нагло усмехаясь, лишь заметил:
 — Да ладно, командир! Ты же у нас такими делами не занимаешься. Так что… дай хотя бы другим на халяву оторвать…
 Договорить Петренко так и не успел. Взметнувшийся в воздух Зубров точным ударом ноги в голову послал его в нокаут. Мягко приземлившись, он как ни в чем не бывало приказал:
 — Селян оставить в покое! Берем этих троих и уходим!
 Наклонившись к девушке, Зубров прикрыл ее наготу курткой Петренко. И, кивнув на неподвижно лежащего, вполголоса по-афгански произнес:
 — Бери! Он тебе ее дарит.
 Лейла смотрела на гиганта полными ужаса глазами, все еще не веря, что честь ее спасена.
 Русский спецназ растворился в темноте ночи, уводя с собой троих моджахедов и унося под руки еще не до конца пришедшего в себя глупца Петренко, словно в горном кишлаке их никогда и не было.
 О гибели своего брата Дмитрия Семен узнал только вечером следующего дня. Дмитрий Зубров был старше его на пять лет и в Афганистане находился с самого начала войны. Свое боевое крещение он получил под командованием полковника Гогоберидзе при захвате резиденции Хафизуллы Амина в конце декабря семьдесят девятого. Стреляя в тот страшный день по приказу командира в русских ребят-десантников, переодетых в форму афганских гвардейцев, он навсегда распрощался со своим незапятнанным прошлым. При этом прекрасно понимая, что уже никогда не сможет себе этого простить. Несмотря на разницу в возрасте, братья были очень похожи. Семен был только чуть повыше Дмитрия.
 Семену сообщили, что в тот день Дмитрий сопровождал какой-то секретный груз по заданию КГБ. Моджахеды, видимо давно обнаружившие колонну грузовиков и сопровождение, следовали за ними до самого Кандагара. Прекрасно зная, что их переговоры по рации русские без труда перехватывали, они пошли на хитрость. Указав, словно бы между прочим, координаты русской колонны как свое собственное местонахождение несуществующему афганскому связисту, они стали ждать. Не осведомленное о секретной операции КГБ в том районе русское командование дало военным летчикам приказ на уничтожение колонны. Три самолета «МИГ-21», сбрасывая свой смертоносный груз, прошли над грузовиками совсем низко. Летчик последнего из них, однако, обнаружил чудовищную ошибку. Но не успел предупредить своих товарищей. Ракета, метко выпущенная из «Стингера» одним из душманов, в куски разнесла его кабину. Ставшие свидетелями гибели третьего самолета, два других, сделав крюк, пошли на второй заход…
 Через полчаса все было кончено. Дорога, по которой несколькими минутами раньше двигались тяжелогруженые автомашины, теперь зияла гигантскими воронками. А исковерканные и горящие остовы «ЗИЛов» похоронили под собой не одну материнскую надежду. Прыгавшие от радости и салютовавшие выстрелами из автоматов улетавшим «МИГам» моджахеды обнаружили себя слишком рано. Пулеметная очередь, выпущенная откуда-то снизу, от дороги, срезала пятерых из них, поубавив их прыти. Окопавшийся в одной из воронок русский стрелял чертовски метко. Следующие десять минут стоили жизни еще четверым афганцам. Однако за последние годы душманы поднаторели в технике ведения партизанской войны. И уже минутами позже они сжимали кольцо окружения вокруг плевавшейся смертельным огнем ямы. Когда моджахеды были уже достаточно близко, дюжина ручных гранат, разрывая воздух свистом, скрылась в жерле воронки. Но прежде, чем там раздались взрывы, две из них вылетели обратно. Земля снова вздрогнула.
 — Смерть вашего брата дорого обошлась духам. Мы насчитали двенадцать человек убитыми. — Молодой офицер спецподразделения КГБ внимательно наблюдал за реакцией Семена.
 Но на спокойном лице Зуброва невозможно было что-либо прочитать. Однако внутри этого гиганта бушевала буря чувств.
 — Она обойдется им еще дороже… — тихо произнес Семен.
 Выдержав паузу, собеседник вынул из нагрудного кармана вчетверо сложенный лист и подал его Зуброву со словами:
 — Это мы обнаружили у одного из убитых моджахедов. По-видимому, они приняли вашего брата за вас…
 Семен развернул лист и почувствовал, как кровь прилила к щекам. С листовки на него смотрело его собственное лицо. Под фотографией по-английски значилось: «Семен Зубров. 57-го года рождения. Капитан ДШБ (Десантно-штурмовая бригада). Вознаграждение $20.000».
 Теперь Семен прекрасно знал, кто за всем этим стоял.




 НА КРЫШЕ МИРА


 Вызванный Патриком Крюгером вертолет прибыл на удивление быстро. Все это время экспедишники с завидной скоростью уходили от ставшего вдруг таким негостеприимным плато. Происшедшее там, под землей, никому не давало покоя. Но, пожалуй, самым неожиданным было то, что Семен вдруг прекрасно заговорил по-немецки. Несколько шокированные странными обстоятельствами такого поспешного бегства люди и не помышляли призвать русского богатыря к ответу. Все прекрасно понимали, что делал это Семен Зубров неспроста. А также то, что рано или поздно он сам раскроет свои карты, — опять же, если посчитает это нужным. И лишь его очаровательная спутница Алекс воспринимала поступок Семена как личное оскорбление. Она словно ребенок обиженно кривила губы и старалась не встречаться с Зубровым взглядом.
 Погрузка в вертолет заняла от силы десять минут, и вот уже стальная птица снова взмыла в воздух. Через пять часов полета по обеим сторонам машины стали величественно проплывать первые пяти- и шеститысячники Гималаев. Эта великая горная страна, с сотворения мира поражавшая человеческое воображение, словно магнитом притягивала внимание притихших пассажиров «МИ-8». Какое-то вселенское спокойствие, присущее одному из красивейших уголков мира, передавалось и прильнувшим к иллюминаторам людям.
 После того как «МИ-8», прострекотав на прощание в абсолютно безоблачном небе, скрылся за высоким хребтом, группа прошагала еще километров семь и остановилась на ночлег. Люди были в буквальном смысле измотаны обрушившимися на них за день событиями. Лагерь разбили в широкой долине, с трех сторон окруженной невысокими горами. Несмотря на перенесенные лишения, аппетит у участников экспедиции был отменный. С ужином покончили быстро и потом уже по привычке сгрудились у живого огня. Подкинув в костер сухих веток, Хорст Шиллинг обратился к Крюгеру:
 — Интересно, а где приблизительно мы сейчас находимся?
 Внимательно рассматривая разложенные перед собой карты, Патрик ответил:
 — В пятидесяти километрах от нас, в южном направлении, находится Кашмир. — Он уверенно мотнул в указанную сторону головой.
 — Правда?!
 Было заметно, что интерес Хорста скорее наигранный. По-видимому, он просто хотел вызвать своих товарищей на разговор.
 — Я где-то читал, что за принадлежность этой области к Индии все еще ведется война. И что границы как таковой здесь не существует.
 — Понятие «граница» в этих местах, как, собственно, в горах, степях и пустынях вообще очень неточное. Скорее даже относительное, — правильно поняв намерение Шиллинга, поддержал разговор Патрик. — Мне однажды довелось слышать одну забавную историю о русско-китайской границе. Как вы уже, конечно же, догадались, у государств, рубежи которых проходят через пустыни и горы, тема границ — очень больная тема. Я надеюсь, — входя в роль знатока, наигранно-официальным тоном заявил Патрик, — что присутствующие здесь дамы и господа отдают себе отчет в том, что ни одно из таких государств не могло бы себе позволить обтянуть свои территориальные владения колючей проволокой, ну, или, скажем, пометить их деревянными столбиками. Сие намерение вряд ли оказалось бы кому-либо по карману. Вот так и китайские власти пришли к достаточно рациональному, на их взгляд, решению. В горных районах Тянь-Шаня, как и в равнинно-пустынных областях, граница была отмечена бочками…
 — Простите?! Чем? — в один голос спросили ничего не понявшие экспедишники. И лишь Семен Зубров понимающе улыбался.
 — Вы не ослышались. Я действительно сказал «бочками». От четырех до шести пустых металлических бочек из-под керосина связывались вместе стальным тросом и устанавливались на всем протяжении пограничной полосы. Через какие-нибудь, скажем, три-четыре километра. И вот вам современное решение порядком поднадоевшего за века вопроса! Конечно, только идиоту может не прийти в голову мысль, что сильнейшие пустынные ветры, под стать тем морским, что поднимают двадцатиметровые волны, могут менять точную линию границы, как им вздумается. Так вот, герои этой истории — русские пограничники, хорошо отметив день рождения одного из своих товарищей, решили проветриться. Набились в машину начальника подразделения, благо он в тот день по семейным обстоятельствам отсутствовал, подогретые защитники рубежей Родины помчались в степь. Трудно сказать, что побудило ребят поехать именно в сторону русско-китайской границы. С их слов, ехали они довольно долго. По всем, даже самым приблизительным подсчетам они уже давно должны были бы пересечь пограничный рубеж китайцев. Но вот ведь в чем беда: никаких примет такового не наблюдалось. Вскоре их внимание было привлечено клубами пыли на горизонте. Заподозрив неладное, парни повыскакивали из машины и заняли круговую оборону. Знакомые с техникой соседа, уже по одному только шуму двигателя приближавшегося грузовика они без труда определили китайских пограничников. Но что доблестных воинов особенно возмутило, так это то, что сзади автомобиля, закрепленные на тросах и поднимая облака желтой пыли, тащились пограничные бочки. Это обстоятельство ошарашило русских солдат. Потому как даже в самом страшном сне они не могли бы себе представить, что китаезы настолько обнаглеют. И что они дойдут до того, что на свой страх и риск будут перекраивать границу между двумя суверенными государствами, как им вздумается. А посему, недолго думая, патриотически настроенные воины открыли по приближающемуся врагу огонь. Как потом стало известно, русские пограничники держали оборону больше двух часов. И собрали на противоположной стороне пять грузовиков и больше пятидесяти солдат китайской армии. Слава богу, что это недоразумение обошлось без жертв, а также не переросло в международный конфликт, и его удалось относительно быстро замять.
 Патрику Крюгеру вновь удалось развеселить своих подопечных. Но после его рассказа пауза затянулась. Пока неожиданно слово не взял Семен Зубров. Он как ни в чем не бывало заговорил по-немецки:
 — Я хорошо могу себе представить, что все вы ожидаете от меня объяснений. И признаю, что с моей стороны было не совсем честным по отношению к вам утаивать определенные вещи… А потому я хотел бы попросить у всех, и в особенности у тебя, Алекс… — Зубров сделал паузу и коснулся плеча подруги, — прощения. За то, что с самого начала морочил вам головы. Но поверьте, на это у меня имелись довольно веские причины. К сожалению, большего я вам сейчас сказать не могу.
 — Ты знаешь, Семен, я вот сейчас подумала, а какая мне, собственно, разница, почему ты держал в секрете твои знания немецкого… и английского. — Сандра хитро улыбнулась, рассматривая при этом темнеющий небосклон. — Ты спас мне жизнь! А за это я готова простить и не такое.
 — Так ты еще и английский знаешь? — подняла на своего друга влажные от обиды глаза Алекс. — Очень здорово получается! А я-то, дура, и вправду думала, что чем-то могла быть тебе полезной.
 Девушка говорила по-русски, а потом поднялась и направилась прочь от костра.
 — Я сказала что-то лишнее? — обеспокоенно спросила Семена Сандра.
 — Да нет, все о'кей! Я сам виноват!
 Семен хотел было подняться, но слова Крюгера остановили его:
 — Если никто не против, я хотел бы поточнее узнать, что там, внизу, все же произошло! Вам не кажется, что, как отвечающий за вашу безопасность, я просто обязан знать все?
 Семен снова опустился на свое место. Сандра молчала, давая возможность Зуброву все объяснить самому. К тому же она ничего и не знала, кроме того, что в них кто-то стрелял.
 — Ну что же, Патрик, ты прав. Объяснить происшедшее я вам просто обязан, — Семен провел рукой по своим коротко стриженным волосам. — В нас стрелял человек, который уже однажды пытался вычеркнуть меня из списков живых.
 Поймав на себе взгляд проводника Джалала, он продолжал:
 — Его имя Ливз. Он был военным советником у афганских повстанцев в конце восьмидесятых. Тогда-то мы с ним и встречались.
 — Ты хочешь сказать, что участвовал в той страшной войне?
 Казалось, что Мартин Букс был удивлен этим фактом гораздо больше остальных.
 — Я читал, что за десять лет войны русские потеряли убитыми что-то больше ста тысяч человек. Это правда, Семен?
 — Да, я воевал… Что же касается таких больших потерь, то они слишком завышены. В действительности же, около четырнадцати тысяч. Но и эта цифра, конечно же, ужасная.
 — Тогда что же говорить об афганском народе? — с заметным недовольством в голосе и как бы между прочем поинтересовался профессор Хорст Шиллинг. И тут же ответил сам: — Афганцы потеряли не меньше миллиона. Эта цифра меня гораздо больше впечатляет!
 — Сказать честно, Хорст, я удивлен, что эти цифры сегодня вообще хоть кого-то впечатляют, — огрызнулся русский. — Только я не хотел бы сейчас поднимать эту избитую и обсосанную со всех сторон тему. Тем более что говорить нам пришлось бы не на равных.
 — Что ты имеешь в виду? — впервые на «ты» обратился к собеседнику Шиллинг.
 — Я эту войну прошел, а ты нет! Уже забыл? 
 Семен теперь с интересом изучал лицо пожилого немца.
 — Я не считаю, что данным обстоятельством стоит гордиться! — не желая уступать, произнес Хорст. — В начале девяностых у меня было двое студентов из числа русских солдат, чудом спасшихся из афганского плена. Так вот, от этих ребят мне известно, что поводов для гордости у русских в той войне не было. Они вели себя в этой бедной, забитой стране… — Хорст сделал паузу, подыскивая подходящее слово. — Я бы сказал, не совсем корректно.
 И тут Семен Зубров вдруг засмеялся. Но смех его был очень даже невеселый. Чувствовалось, что задето было его самое больное место. Он весь подался вперед и, впившись в Шиллинга жестким взглядом, спокойно и четко выговаривая каждое слово, произнес:
 — Я мог бы порассказать тебе о другой войне, Хорст! О войне, в которой не совсем корректно вели себя твои земляки!
 Несколько мгновений мужчины смотрели друг на друга так, что Патрик Крюгер хотел уже было вмешаться, чтобы предотвратить настоящую ссору. Но, видимо, благоразумие обоих противников взяло верх над их разыгравшимися чувствами. Некоторое время все молчали. И тишину вечера нарушали лишь потрескивавшие в огне сучья.
 — Что привело Ливза в Афганистан на этот раз, для меня остается тайной.
 Было видно, что Семен уже взял себя в руки.
 — Я не вижу в этом ничего удивительного, — заметил Макс Шмидт. — После разгрома режима талибов американцы чувствуют себя в этой стране, как у себя дома.
 — Это точно, — подхватил Букс улыбаясь, — они везде чувствуют себя как дома.
 — Ты полагаешь, что здесь что-то не так? — не обращая внимания на шутки молодежи, обратился к Семену Патрик Крюгер.
 — А ты сам подумай! — словно ожидая именно этот вопрос, проговорил Зубров. — Лично я уверен, что все здесь гораздо сложнее. Ведь не бен Ладена же они там ищут, с таким-то прикрытием!
 Патрик Крюгер не отвечал. Он задумчиво смотрел на пламя костра. А Зубров продолжал:
 — Никаких опознавательных знаков на форме. И этот лагерь! Словно там и в самом деле какие-то раскопки ведутся. Все это чрезвычайно странно!
 Крюгер наконец поднял на русского бизнесмена глаза и, уходя от прямого ответа, произнес:
 — А скажи-ка, Семен, здесь, в Гималаях, из твоих врагов случаем никто не прячется?
 Экспедишники засмеялись. Семен же, хитро прищурившись, в тон Крюгеру ответил:
 — А черт его знает, командир! Я с ними не переписываюсь. Может, кто и осел в этих горах.
 — Не поминайте черта на ночь глядя! — раздался за спиной у Зуброва голос Калугиной.
 Увлеченный разговором Семен и не заметил, как она остановилась за его спиной. Девушка осторожно, словно прикасалась к раскаленным камням, положила руки ему на плечи. После чего тихо по-русски спросила:
 — Ты не хотел, чтобы я знала про ту войну, да? Ты боялся, что я стану задавать тебе глупые вопросы?
 Зубров положил свои большие ладони поверх ладоней свой подруги и, обращаясь к Сандре Платеро-Вебер, громко сказал:
 — Ты была права, Сандра. Только женщина может обладать по-настоящему тонким чутьем. И к тому же по-своему правильно воспринимать неадекватные ситуации. Мало того, еще и принимать единственно верные в таких ситуациях решения. И я полностью с тобой согласен, что не прав был наш начальник… — Он кивнул в сторону прислушивавшегося к его монологу Патрика, — когда утверждал, что мужчины стоят не только по физическому, но и по своему умственному развитию гораздо выше женщин!
 Вокруг костра сделалось так тихо, что даже потрескивание угольков, казалось, отдавалось в горах многократным эхом.
 Крюгер, никак не ожидавший такой колкости со стороны Семена, замер с округлившимися глазами и полуоткрытым ртом. Но прежде, чем он успел хоть что-то ответить, Сандра уже пошла в наступление:
 — Да, кстати, что вы там имели против женщин, господин Крюгер?
 Дружный смех экспедишников был ей ответом.
 Сославшись на усталость, профессор Хорст Шиллинг отправился в свою палатку. То, что он услышал в тот вечер у костра, не давало ему покоя.
 «Неужели американцы что-то знают? — вертелось у него в голове. — Ведь прав был Крюгер, эти просто так ничего не делают. Вот только странно, что в записях отца о Бамиане совершенно ничего не упоминается».
 Шиллинг застегнул молнию на палатке и лишь после того, как убедился, что за ним никто не подглядывает, достал заветные бумаги. Собственно говоря, это было одно-единственное письмо, написанное мелким красивым почерком отца на трех пожелтевших от времени листах бумаги. Это письмо и еще фотография на стене в кабинете Хорста — вот и все, что осталось ему в память об отце.
 Своих родителей Хорст никогда не видел. Его воспитывала тетка, сестра отца. Строгая, одинокая женщина, она так никогда и не вышла замуж. От нее Хорсту стало известно об исчезновении отца и смерти матери. И если о своем брате тетка Хорста рассказывала много и охотно, то о его супруге, матери Шиллинга, почти никогда. Он знал лишь, что бедная женщина умерла при его рождении. Когда Хорсту исполнилось двадцать семь, заболела и умерла тетка. Так оборвалась последняя ниточка, связывавшая Шиллинга с прошлым его семьи. Но перед самой смертью пожилая женщина передала воспитаннику основательно запечатанный конверт, содержимое которого и составляли письмо отца и фотография.
 Хорст надел очки, поднес листки поближе к закрепленной у изголовья лампе и вот уже в который раз стал читать.
 «Дорогой мой сын, мне очень стыдно, ведь я даже не знаю твоего имени. Но если ты читаешь это письмо, то я могу быть спокоен, что ты здравствуешь и, надеюсь, ни в чем не испытываешь нужды. Волею судьбы нам предначертано никогда не увидеть друг друга, о чем я буду скорбеть до конца своих дней. Но мы, люди, не властны над своей судьбой, хотя иногда нам и удается ее обмануть. Я имел неосторожность прикоснуться к тайне, цена которой чудовищна — мы с тобой никогда не встретимся! И я могу лишь надеяться, что ты, мой сын, найдешь в себе силы понять и, может быть, простить меня.
 То, что ты узнаешь из этого письма, должно оставаться твоей тайной! Никому, никогда и ни при каких обстоятельствах не рассказывай об ЭТОМ!»
 — Хорст, ты еще не спишь? — раздался снаружи веселый голос Макса Шмидта.
 Профессор Шиллинг без желания оторвался от чтения. Первой его мыслью было притвориться спящим. Но лампочка у него над головой давала достаточно света, чтобы его можно было видеть и снаружи.
 — А что случилось? — стараясь не показывать своего раздражения, отозвался профессор.
 — Да, собственно, ничего, — все-таки почувствовал в его голосе недовольство Шмидт. — Мы сейчас в беседе затронули довольно занятную тему. Ну, и подумали, что тебе тоже было бы интересно.
 Макс еще с полминуты потоптался у палатки Хорста и, неопределенно хмыкнув, удалился.
 Шиллинг еще несколько раз пробежал по строкам письма невидящим взглядом и, тяжко вздохнув, все-таки отложил его до следующего раза.
 Поздние посиделки у костра являются неотъемлемой частью, наверное, любой экспедиции. Люди в первую очередь наслаждаются отдыхом после дневного перехода. А кроме того, имеют прекрасную возможность поделиться своими мыслями и впечатлениями от увиденного или услышанного за день. Не секрет, что уже с первых дней участники путешествия волей-неволей делятся на две категории. На шибко охочих до удивительных историй, а потому благодарных слушателей и на любителей пощекотать себе и другим нервы, а посему захватывающих рассказчиков.
 В экспедиции Патрика Крюгера, однако, это правило почему-то не прижилось. Едва один сказитель заканчивал свое повествование, как его тут же сменял другой. Порой очередной рассказчик даже не давал слушателям возможности как следует вникнуть во все детали предыдущей истории.
 В таких ночных бдениях наблюдаются и некоторые закономерности. К примеру, чем плотнее вокруг костра сгущается тьма, тем больше в рассказах мистики. А под конец тема сверхъестественного и вовсе доминирует над другими. Объяснение сему парадоксу, видимо, следует искать в человеческой психике. Потому как именно страх — эта естественная реакция человека на окружающую обстановку — темноту и удаленность от людских поселений — не оставляет ему другого выбора. Чтобы избавиться от своего страха, ему необходимо в первую очередь познать его. И тут-то будоражащие воображение истории оказываются как нельзя кстати…
 — А вот послушайте, что я вам сейчас расскажу, — завладел вниманием остальных Макс. — Произошло это с одним моим знакомым, к моему глубокому сожалению слишком рано покинувшим наш мир. Эта действительная история случилась два года назад в пригороде Гамбурга. В районе, где живут очень и очень обеспеченные люди. К таковым относились и родители моего знакомого. Его звали Эрнст. Фамилию по понятным причинам я называть не стану. Как и большинство молодых людей, которым не нужно заботиться о хлебе насущном, потому что мама с папой об этом уже позаботились, он вел веселую и беззаботную жизнь…
 — Говорит так, будто знает о чем, — пошутил Мартин Букс.
 — Знает, знает, о чем говорит! — поддержал его Семен.
 Макс лишь хитро улыбнулся и как ни в чем не бывало продолжал:
 — Надо отдать Эрнсту должное — свою жизнь парень прожигал со вкусом. Ну, во-первых, он очень любил рисовать. А также резать по дереву, лепить из глины и работать со льдом. Короче, мастер был на все руки! И надо сказать, из-под этих самых рук нередко выходили действительно занимательные вещи. И главное — у него никогда не было проблем с феноменальными идеями. Да что там говорить, его голова просто трещала от великого множества обалденных мыслей! А потому практически ни одна тусовка с участием Эрнста не проходила без презентации какого-нибудь его нового произведения. Будь то со вкусом написанная картина, в которой обязательно была скрыта какая-нибудь тайна, или вырезанная изо льда оригинальная статуэтка. Однажды, к примеру, он выточил из этого нестабильного и уж очень недолговечного материала замечательную скульптурную композицию: танцующих нимфу и сатира. Фигуры в человеческий рост были установлены при входе в фойе дома его родителей. Внутри фигуры оставались полыми. Но в самый разгар веселья их наполнили шампанским, и драгоценная жидкость стала живописно истекать из специально для этой цели просверленных в статуях отверстий. Я надеюсь, все уже догадались, где эти отверстия находились! Так вот, верхом торжества стала поголовная «дегустация» французского вина. И выглядело это так: мужчины устраивались между ног ледяной красавицы, в то время как женщины отдавали должное фаллосу козлоногого божка.
 — Фу, какие извращения! — по-своему оценила эту часть истории Сандра Платеро-Вебер.
 — А по-моему, очень даже здорово! — возразил Букс.
 — Во всяком случае, довольно оригинально придумано! — в один голос заявили Крюгер с Зубровым.
 На что Алекс мгновенно отреагировала, ткнув своего друга в бок.
 — Это, дорогие мои, уж кому как нравится! — довольный произведенным эффектом, заключил Макс Шмидт.
 Он лихо взъерошил свою шевелюру и продолжал:
 — Эрнст был единственным ребенком в семье, и родители с самого детства его откровенно баловали. Когда же парню исполнилось двадцать пять, его старики и вовсе сбрендили. Взяли и подарили ему дом. Маленький такой домишко на триста квадратных метров. Со всевозможными удобствами, как то: балкон, сауна и тому подобное.
 — Да, действительно жаль, что родителей не выбирают… — задумчиво произнес Мартин Букс.
 А Макс рассказывал дальше:
 — Имениннику, впрочем, особенно по душе пришелся внушительных размеров подвал дома. С тех пор он безвылазно, днями и ночами, пропадал в этом самом подвале. И что-то мастерил. А когда кто-либо из друзей или родных задавал ему по этому поводу вопросы, Эрнст лишь хитро улыбался. И просил любопытствовавших немного подождать.
 Через три месяца он разослал всем своим друзьям и знакомым приглашения на, как там значилось, незабываемую вечеринку. Правда, с одним лишь условием: все приглашенные должны были быть одетыми в костюмы времен викингов! Собралось не меньше шестидесяти человек. И ваш покорный слуга, — Макс демонстративно поклонился, — тоже имел честь быть в числе приглашенных…
 Сказав это, Шмидт вдруг замолк. Словно внезапно потерял нить повествования. В его внешности к тому же что-то неуловимо изменилось. Макс, похоже, что-то вспомнил. Что-то недоброе. Потому как, понизив голос, закончил:
 — И в числе оставшихся в живых.
 Для внимательно следивших за мимикой рассказчика эта перемена в молодом человеке не осталась незамеченной. И экспедишникам стало ясно, что самое интересное во всей истории только еще начиналось.
 Макс помолчал, потом неопределенно хмыкнул и снова заговорил:
 — Как выяснилось, Эрнст все это время оформлял свой подвал. И, надо сказать, его новое и, как оказалось, последнее произведение искусства превзошло ожидания всех и вся. Признаюсь вам честно, чего-либо подобного мне действительно еще не доводилось видеть. А я, хотите верьте, хотите — нет, повидал на своем веку немало первоклассных хат и со вкусом отделанных заведеньиц. А теперь закройте глаза и попробуйте представить себе просторное помещение, стены которого превращены в великолепные картины…
 У каждого, кто переступал порог прежде обычного подвального помещения, захватывало дух. Даже у тех, кто не мог похвастать особо развитым воображением, тут же создавалось впечатление, что они мгновенно и совершенно невероятным образом перенеслись в прошлое. В стародавние времена. В эпоху грозных викингов. Это сильнейшее впечатление создавалось благодаря великолепно прописанным скалам. Они на манер волчьих клыков торчали прямо из холодных вод Северного моря и, казалось, лишь с невероятными усилиями выдерживали удары не на шутку расшалившихся волн. Эффект мрачного кроваво-красного заката передавала искусная подсветка. Из скрытых от глаз наблюдателя динамиков доносились скрипучие крики чаек и шум ветра, а под ногами шуршала самая настоящая морская галька. Ощущение, будто находишься в плену суровых норвежских фьордов, было полным.
 — Ух ты! — завороженно прошептал Зубров.
 — Подожди, Семен! — моментально отреагировал на его слова Шмидт. — Ты еще не слышал продолжения! Больше, чем все это торжественное великолепие сурового севера, гостей Эрнста поражали две особенно проработанные детали интерьера. У дальней стены зала в натуральную величину был установлен самый настоящий погребальный драккар викингов.
 Макс, чтобы усилить впечатление от сказанного, сделал движение, как если бы он хотел объять необъятное.
 — Ты хотел сказать — дракон… — попытался поправить вошедшего в роль рассказчика Мартин.
 Сандра хохотнула. Но тут же взяла себя в руки и на ничего не понимающий взгляд Букса пояснила:
 — Нет, Мартин, все абсолютно верно! Драккарами назывались ладьи викингов. Для устрашения противников на носу своих кораблей норманны устанавливали деревянные изображения драконьих голов. Отсюда и название.
 — При чем же здесь погребальный? — не желал сдаваться без боя Мартин Букс.
 — Ты как, Макс, сам ответишь? — обратилась к Шмидту женщина.
 — Нет, давай уж ты, Сандра. У тебя это так складно получается, — отказался в ее пользу Макс.
 — Ну хорошо. У варягов существовал обычай хоронить своих вождей, сжигая их вместе с ладьей. На корабле складывали высокий помост из бревен и на него помещали тело усопшего. Все, что сопровождало вождя в этой жизни, складывали тут же. Считается, что на заре этих обрядов в ладью к умершему также клали и тела его жен и слуг, специально умерщвленных по такому поводу. А уже после праздновали тризну. Воины пировали со своим ушедшим в лучший мир господином. По окончании пира корабль отталкивали от берега и поджигали горящими стрелами.
 После затянувшейся паузы женщина-историк напомнила:
 — У меня все! 
 Спохватившийся Макс произнес:
 — А! Ну да! Примерно так все там и выглядело. Для самых близких друзей столы были накрыты прямо на драккаре (Максу явно понравилось это слово). Для всех остальных длинные узкие столы и скамьи, которые обычно используют в пивных палатках на ярмарках, были расставлены на берегу параллельно борту ладьи. Из существенных деталей этого шикарного интерьера необходимо назвать еще и такие: пол в помещении был наклонным под небольшим углом, так что часть пляжа и ладьи находились в воде. Я уж и не знаю, как Эрнсту удалось это сделать, но вдоль всей стены с шикарным пейзажем была самая настоящая соленая морская вода. Сам на вкус пробовал! И вторая деталь. На стилизованном берегу, нависая над кораблем, стояли три высоченных языческих идола. Их мерзкие рожи, с завидным мастерством вырезанные из цельных бревен, мне, наверное уже никогда не удастся забыть…
 — Да-а-а!.. — протянул Семен. — По одному лишь описанию интерьера можно судить, какой необузданной фантазией обладал твой знакомый и какой гениальной личностью он был.
 — В том-то и вся трагедия, что был! 
 Промочив горло минералкой, Макс рассказывал дальше:
 — Вечеринка удалась на славу. Но я в тот день уже с самого утра чувствовал себя неважно. Где-то около часа ночи у меня прихватило желудок, и мне пришлось выйти на свежий воздух. Прежде чем покинуть зал я еще раз окинул взглядом замечательные декорации. Народ отрывался вовсю. И если бы не современная музыка, можно было бы действительно представить себя затерянным в веках. Гуляющие пили исключительно из турьих рогов, а всевозможные яства на столах лежали в деревянных блюдах. На драккаре, в окружении подвыпивших друзей, в богатом кресле, устланном коврами, восседал Эрнст. Его затуманенный вином взгляд скользил по полуобнаженным телам двух танцующих перед ним красоток. Неожиданно он поднялся и, пошатываясь, подошел к борту ладьи. Театральным жестом он призвал пирующих к вниманию. Когда народ несколько угомонился, Эрнст, обращаясь к деревянным истуканам и еле сдерживая смех, прокричал: «О, Великий Один, прими мою жертву! Возьми меня к себе!» Дружный хохот толпы был ему ответом. Под этот хохот я и вышел. Прошло, может быть, минут двадцать, не больше, и я почувствовал, что сейчас что-то случится. Не знаю, откуда взялось это ощущение какой-то неясной тревоги. Я оторвался от созерцания улицы, обернулся к дому и… увидел пламя!
 Все пережитое в тот страшный вечер сейчас вновь с поразительной ясностью встало перед глазами Макса…
 Огонь вырывался из подвальных окон, стекла которых оказались выдавлены жарой. И вместе с неистово гудящими языками пламени из подвала вырывались дикие вопли попавших в огненную западню людей. Это было ужасное зрелище. В следующую минуту сорванная с петель дверь дома отлетела в сторону, изуродовав цветочные клумбы. Задыхаясь и судорожно кашляя от едкого дыма, из подвала посыпались мгновенно протрезвевшие гости. Макс забыл про спазмы в желудке и бросился в дом. Но поток несчастных, покидающих место разыгравшейся трагедии, сбил его с ног. Тогда он стал в отчаянии искать запасной вход через подвал. К этому времени пламя уже охватило весь дом. Сбежав по ступенькам вниз к подвалу, он схватился за ручку массивной, окованной железом двери и тут же с криком отпрянул. Металлическая ручка была раскалена до предела. Но это было еще полбеды. С дверью вообще происходило что-то неладное. Противно скрипя железными заклепками, она вдруг на глазах стала вздуваться. Сообразив, в какой опасности он находился, Макс отскочил на ступеньки. И как оказалось — вовремя. Дверь, еще минуту назад казавшаяся такой неприступной, с ужасным грохотом разлетелась на куски. А вслед за ней наружу было выброшено и несколько до неузнаваемости обгоревших тел.
 В ту трагическую ночь погибло двадцать три человека. Ожоги разной степени тяжести получили почти все присутствовавшие. Но на этом неожиданности ночи не закончились. Прибывшие на место катастрофы пожарные навсегда запомнили тот вызов. К примеру, машины еще не успели остановиться, а пожарники еще не успели размотать шланги, когда тушить уже было нечего. И это при условии, что после поступившего в отделение сигнала и до появления людей в касках в саду прошло не более двадцати минут. Огня просто не стало! Нигде! По словам свидетелей, происходившее напоминало прокрученный назад фильм. Пламя само собой отпрянуло назад, в глубину сгоревшего дома, и пропало там. Как известно, пожарники к особо впечатлительным людям не относятся. И уж конечно их не назовешь паникерами. Прошедшие, в буквальном смысле слова, огонь и воду, они не ищут объяснений тому, чего, казалось бы, не может быть. Эти смелые люди просто идут и спасают попавших в беду. Так было и в тот раз: все они поспешили к еще дымившемуся остову дома. Просто невероятно, как много может натворить огонь за относительно короткий срок. От богатого двухэтажного особняка практически ничего не осталось. По суете в центре пепелища Макс быстро сообразил, что спасатели кого-то или что-то обнаружили.
 Потолок подвала рухнул, и пожарники сгрудились над гигантским отверстием в полу первого этажа. Открывшаяся их взору картина поражала своей неестественностью. Обуглившийся остов корабля мрачно возвышался над тем, что еще недавно было со вкусом оформленным залом. Обгоревшие тела жертв катастрофы были разбросаны по всему периметру помещения, вперемешку с обломками стульев и столов. И именно разбросаны. Это не выглядело так, словно люди, спасаясь от смертоносного огня, падали там, где их настигало пламя. Нет. Создавалось впечатление, что какая-то сверхъестественная сила подхватывала несчастных и со всей силы бросала их на стены помещения. А на «погребальном» костре ладьи лежали тлеющие останки хозяина дома. Это уже позже установила судмедэкспертиза. Но самым зловещим во всей этой картине полного разрушения были, пожалуй, каким-то непостижимым образом уцелевшие в огне деревянные идолы. И Макс мог бы поклясться, что, когда он видел их в последний раз, этой злорадной улыбки на их мерзких рожах не было.
 Макс вынырнул из своих жутких воспоминаний. Он перевел все еще затуманенный от завораживающего танца огня взгляд на своих товарищей и уже более спокойным, если не сказать деловым тоном закончил:
 — Уже потом, позже, мне довелось беседовать с некоторыми из ребят, тоже присутствовавших на той вечеринке и счастливым образом спасшихся. Все без исключения утверждали, что после странного обращения Эрнста к скандинавским богам в подвале стало происходить что-то непонятное. То гасли огни, то вдруг прекращала играть музыка. А после и вовсе кто-то невидимый стал швырять в гостей тарелками с едой и бутылками. Позже в ход пошли уже стулья! Но самое невероятное стало происходить, когда стены и потолок помещения вдруг куда-то исчезли, а нарисованное стало совершенной реальностью. Холодный северный ветер подул в разгоряченные лица, и налетавшие на берег волны обдавали обалдевших людей уже настоящими солеными брызгами. А потом вдруг прогремели раскаты грома, и деревянные идолы, на глазах увеличившись до невероятных размеров, словно по команде… пошли! Тут-то и поднялась всеобщая паника. Гости метались между столов, но вырваться из невидимой комнаты не было никакой возможности. Кто-то ударялся с разбегу о прозрачные стены и отлетал, теряя сознание. Многие, не успев спастись, были жестоко раздавлены ожившими деревянными страшилищами. Та же участь постигла и Эрнста. Один из идолов, проломив борт драккара, упал на несчастного. А потом появился огонь! Притом заполыхало одновременно со всех сторон. — Макс как-то странно улыбнулся, вглядываясь в лица притихших слушателей. — Оно, конечно, можно и не верить во все эти россказни. Но вот ведь что интересно! Один мой знакомый патологоанатом, принимавший участие во вскрытии тел погибших, заверял меня, что черепа и грудные клетки многих жертв, в том числе и хозяина дома, были чудовищным образом раздавлены.
 — Да это просто какая-то фантастика! — поразился Букс.
 — Просто жуть какая-то! — вырвалось в тон ему у Александры Калугиной.
 — Об оживших идолах я уже когда-то слышал, — нарушил навалившуюся тишину Семен. — Но вот когда, а главное… где — убейте, не могу вспомнить.
 — А я вот не только слышала, — вступила в разговор Сандра Платеро-Вебер. — Но и на собственной, так сказать, шкуре испытала.
 Экспедишники, еще не опомнившиеся от истории Шмидта, недоверчиво и в то же время с нескрываемым интересом посмотрели на австрийку.
 — Рассказать? — испытывала терпение остальных Сандра.
 — Какой разговор, конечно, рассказывай! Не томи! Давай-давай!
 Из этих восклицаний становилось ясно, что удивительные истории люди могли слушать бесконечно долго.
 — Лет пять назад мне повезло участвовать в археологической экспедиции в степях Хакассии, — издалека начала свое повествование Сандра.
 — Хакассия — это где? — беспардонно перебил женщину Мартин Букс.
 — Это на юго-востоке Сибири, — моментально отреагировал Семен Зубров.
 Сандра кивнула и продолжала:
 — Так вот, населявшие эти земли древние племена — к сожалению, имена многих народов история не сохранила, — устанавливали в степях странные изваяния. Это были увековеченные в камне изображения человека, реже — дивных животных. Такие скульптуры могли достигать двух с половиной метров в высоту и толщины в три обхвата. А называют эти изваяния — «каменная баба». Учеными до сих пор точно не выяснена их роль в жизни древних. Существует мнение, что эти камни являлись частью культовых сооружений. Другие считают, что «каменные бабы» устанавливались только в местах захоронений. А совсем уж фантастические теории приписывают им роль этаких стражей… — Сандра запнулась, подыскивая подходящее слово. — Они якобы оберегали входы в какие-то иные… потусторонние миры. Как бы там ни было, но с этими свидетелями прошлого связаны многочисленные легенды и сказки. Они вообще окутаны тайной. Кстати, в далеком прошлом «каменные бабы» были распространены и на степных просторах юго-запада России.
 Казалось бы давно позабытые картины стали вновь проплывать перед глазами Сандры.
 Тот полевой сезон выдался особенно жарким. Даже старожилы не помнили таких высоких температур. Археологи вставали затемно и спешили на раскоп, чтобы успеть побольше сделать до наступления жары. В полдень температура достигала апогея, и археологи возвращались в лагерь — под навесы и в душную тень палаток. Вечерами работа на несколько часов возобновлялась. Самые жаркие часы дня проходили за изучением найденных предметов и их каталогизированием. Частенько в гости к ученым наведывались местные чабаны. Они блаженно жмурились, попивая настоянный на душистых степных травах чай, и развлекали увлеченных работой ученых рассказами историй. В те дни Сандра записала много интересных сведений о хакасских обычаях и немало старинных легенд. Были здесь и совсем уж невероятные о «степных сторожах», как называли каменных идолов пастухи. И почти во всех этих историях главный герой, не вняв предупреждениям опытных людей, оставался ночевать в степи по соседству с «каменной бабой».
 — Неужели она после такой ночи беременела? — с наигранным удивлением воскликнул Макс Шмидт.
 — Кто?! — не сразу сообразила рассказчица.
 — Ну, эта самая «каменная баба», — Макс прыснул в кулак.
 — Макс, ну какой ты еще мальчишка, — улыбнулась Сандра и как ни в чем не бывало продолжила повествование: — Обычно после такой ночевки несчастного находили мертвым. И к его раздавленному трупу вела четкая полоса примятой травы, начинавшаяся у самого основания каменного истукана. Но кое-кому удавалось и пережить такую ночку. С вздыбленными волосами и пеной у рта счастливчик потом утверждал, что поганый идол гонял его по степи всю ночь.
 — Невероятно! — вырвалось у внимательно слушавшей Алекс.
 — Ты знаешь, — словно отвечая на ее не заданный вопрос, заявила Сандра, — до этого сезона я, наверное, ни разу и не задумывалась над чем-то сверхъестественным. Я просто не верила в мистику. Да и, честно сказать, не хотелось забивать себе голову всяческой чепухой, вроде встающих из могил мертвецов и летающих на метлах ведьмах. Человеческая натура вообще штука очень интересная. К примеру, сейчас, по прошествии стольких лет, я снова начинаю сомневаться, что тогда со мной произошло что-то невероятное…
 Километрах в трех от их раскопа на вершине невысокого холма тоже возвышался вырезанный из камня древний идол. Двухметровый, плохо обработанный валун с грубо намеченным уродливым ликом. Изображение казалось не законченным. То ли ваятель под конец потерял всякий интерес к своему детищу, то ли вдруг испугался выходящего из-под его резца страшилища…
 Сандра протянула к огню начинающие зябнуть руки:
 — Конечно же, я не могла отказаться от возможности проверить достоверность рассказанного чабанами. И, взяв свой рюкзак и термос с горячим чаем, отправилась на встречу с неведомым…
 По вечерней прохладце расстояние до «каменной бабы» было пройдено довольно быстро. В сгущающихся сумерках степь напоминала разыгравшееся море. Ночью ожидалась буря. Поднявшись на небольшую возвышенность, где стоял древний идол, Сандра внимательно осмотрела его. Но, кроме несимпатичной рожи, ничего особенного в истукане не обнаружила. Камень как камень. Потом, подсвечивая себе фонариком, женщина опустилась на колени и изучила подножие изваяния. Но глыба за века настолько вросла в почву, что нечего было и думать об обнаружении там каких-либо следов сдвига или чего-то подобного. Спустившись к основанию холма, она расстелила прихваченную с собой циновку и, достав из рюкзака большой и плотный плед из верблюжьей шерсти, устроилась поудобнее. Так, укутавшись в плед и попивая ароматный чай, Сандра приготовилась коротать всю ночь. Прошло часа два. Стрелки часов показывали начало первого. Далекие зарницы и резкие порывы ветра беспокоили молодую женщину едва ли больше, чем соседство каменного великана. На случай дождя у нее был припасен плащ-дождевик. Тишина стояла удивительная. Было слышно, как шумел уклонявшийся от ветра ковыль. И вот в этой-то тишине она и уловила более чем странные звуки. Они доносились из-за ее спины, оттуда, где возвышался неподвижный и молчаливый «сосед» Сандры.
 — Как я уже упомянула, я сидела спиной к камню, но и «степной сторож» стоял ко мне спиной. Мне попросту было неприятно смотреть в его мерзкую физиономию.
 Голос Сандры взволнованно вздрогнул.
 Заставить себя повернуться и выяснить происхождение звуков Сандра не могла. Не сказать, чтобы она испугалась. Нет. Казалось, какая-то притаившаяся в глубине ее сердца непонятная сила неожиданно сковала ее тело. Тем не менее совершенно отчетливое ощущение нависшей над ней угрозы заставило женщину найти в себе силы и обернуться. Увиденное поразило Сандру настолько, что она вскрикнула. Жуткий лик каменного чудища впился в женщину своими пустыми глазницами. Его тяжелые надбровные дуги угрожающе сомкнулись над массивной переносицей. А полный ужасных каменных зубов рот беззвучно двигался, отчего гримасы чудища постоянно менялись. Да, как бы чудовищно это ни звучало, но мерзкая физиономия истукана жила какой-то своей непостижимой жизнью. При этом несмотря на материал, из которого идол был сработан, при всех происходивших с ним метаморфозах не раздавалось совершенно никаких звуков. Внезапно прямо на глазах у оцепеневшей от страха Сандры «каменная баба» начала двигаться. Правда, походило это движение больше на какое-то ворочание. И только тут до Сандры дошло, что идол освобождал свою подземную часть. Женщине даже казалось, что кто-то выталкивает многотонную громадину из земли. Когда последние сантиметры основания каменного монолита стали видны единственной свидетельнице происходящего, высота идола увеличилась до трех метров. В какой-то момент идол снова замер и даже прекратил корчить свои неаппетитные гримасы. В эти считанные секунды Сандра успела еще подумать, что все это ей, наверное, только приснилось. Она, видимо, и не заметила, как, убаюканная теплом одеяла и песней ветра, уснула. И в этот-то самый момент идол пошел! Каменное изваяние, набирая скорость, рванулось вниз по склону прямо на ошалевшую от неожиданности и нереальности происходящего Сандру.
 — Сидя на корточках вполоборота, я находилась в очень неудобном положении. И когда резко вскинулась, то сразу же потеряла равновесие. Хорошо еще, что не упала, а просто откинулась на спину. Руки вовремя спружинили в локтях, иначе бы я ударилась спиной и затылком о твердую землю. И это наверняка был бы мой конец. Но лишь только я почувствовала под ладонями спасительную твердь, тут же, прямо в этаком дурацком положении, засеменила вниз по холму. Ситуация складывалась самая что ни на есть идиотская. Я словно перевернутый на спину жук пыталась убежать от того, чего по логике просто никак не могло быть!
 Рассказывая все это, Сандра так разволновалась, что остальные члены экспедиции стали обмениваться тревожными взглядами.
 Каменный дьявол настигал ее. Наконец-то сообразив, что в таком положении передвигаться не очень-то удобно, да и шансов уйти от стремительной погони гораздо меньше, Сандра сделала кувырок через голову и встала на ноги. Громадный камень был уже совсем близко. Проделав за последние мгновения столько всевозможных операций и таким образом частично преодолев предательский страх, женщина теперь заразилась любопытством. Скорее это даже был какой-то спортивный интерес, типа, кто — кого. Мгновенно оценив ситуацию, Сандра бросилась бежать навстречу «каменной бабе» и одновременно несколько в сторону. Сообразительная женщина решила проверить маневренность адского существа. Но зловещий идол, словно угадав намерения преследуемой, вздымая клубы пыли и стирая в крошку редкие камни, уже шел ей наперерез.
 — Я все еще не могу себе представить, как эта штуковина передвигалась? — серьезно обратился к Сандре Патрик Крюгер. — У идола что, имелось какое-то подобие конечностей?
 — Да нет же! Никаких конечностей у него и в помине не было. Ну как бы это тебе получше объяснить… Ах вот! Тебе знакома компьютерная игра «Геркулес»?
 Сказав это, Сандра тут же осеклась. Женщина заметила в глазах своего собеседника шальную усмешку.
 — Ха! А наш историк-то, оказывается, еще совсем ребенок! — безобидным тоном и намеренно не глядя австрийке в глаза, пропел Шмидт.
 — Ну-ну, Макс, прекращай! — как будто бы вставая на защиту сконфуженной женщины, сказал Патрик. — Ведь это не какой-нибудь там «Покемон». «Геркулес» — самая подходящая игра для женщины-историка.
 Едва договорив, он от всей души рассмеялся. Его примеру последовали и остальные. Только Алекс непонимающе переводила взгляд с одного смеющегося на другого.
 Сандра же, поначалу, казалось, готовая взорваться, вдруг сменила гнев на милость. Она прекрасно отдавала себе отчет в том, что экспедишникам эта маленькая пауза в их затянувшихся разговорах была попросту необходима. Ее красивые глаза сначала улыбнулись, а затем она и сама рассмеялась.
 А вскоре она уже вновь завладела всеобщим вниманием:
 — Вы, ей-богу, какие-то идиотики! Готовы раздуть из мухи слона. Да, у меня есть «Sony PlayStation». Но это подарок моему сыну от его деда. И мой малыш с удовольствием играет именно в «Геркулес». Так вот там, на одном из этапов игры, на Геркулеса надвигаются какие-то непонятные штуковины, которые разлетаются в щепки от соприкосновения с ним. Вот именно так мой идол и передвигался. С той лишь разницей, что, в отличие от непонятных персонажей известной вам игры, он в процессе движения не вращался вокруг своей оси…
 В степи, как известно, спрятаться особо негде. И Сандра прекрасно понимала, что надеяться в сложившейся ситуации она могла только на свои ноги. Бежать приходилось быстро, но расстояние между ней и каменным страшилищем неумолимо сокращалось. После нескольких неудачных попыток оторваться от преследователя путем резкого изменения направлений Сандре ничего другого не оставалось, как бежать назад к лагерю. Ни с чем не сравнимый шум настигающей погони теперь с новой силой разжигал огонь страха в сердце молодой женщины. И вдруг земля под ее ногами куда-то исчезла. Сандра почувствовала, что летит вниз и… потеряла сознание.
 — Очнулась я от того, что меня кто-то тормошил. — Голос Сандры Платеро-Вебер предательски дрогнул. — Все пережитое вновь встало перед моими глазами. Я приоткрыла веки и вскрикнула от ярчайшей вспышки. И все же мне удалось разглядеть какой-то темный силуэт. Конечно же, первой моей мыслью было, что проклятый идол все же настиг меня. Но как выяснилось после, все было гораздо тривиальнее. Убегая от погони, я случайно упала в наш раскоп и сразу потеряла сознание. Ребята из экспедиции обнаружили меня только утром и были серьезно обеспокоены моим самочувствием. С их помощью я выкарабкалась из ямы и первым делом осмотрела то место, где в последний раз наблюдала «каменную бабу». На посыпавшиеся со всех сторон вопросы моих товарищей я отвечала невпопад и что-то совсем уж несуразное. Уже и не знаю, что. Но меня это, честно сказать, не сильно волновало. После того как я обнаружила рядом со своими ночными следами широкую и глубоко вдавленную в землю полосу, мне многое стало ясно.
 — Что ты хочешь этим сказать, Сандра? Что тебе стало ясно? — задал вопрос внимательно следивший за рассказом Зубров.
 — Мне стало ясно, что… существа или сущности, которые принято считать плодом воспаленной фантазии вполне нормальных людей, их наблюдавших, к числу которых отношусь и я, настолько же реальны, как и все остальные люди, в их существование не верящие.
 — Ну, это еще надо доказать, — заявил до сих пор молчавший профессор Шиллинг. — По миру ходит столько фантастических историй, которые явно выдуманы, что нужно быть, по меньшей мере, провидцем, чтобы уметь отсеивать те, которые происходили в действительности, от тех, которые не происходили никогда.
 — По-моему, Сандра, ты что-то недоговариваешь, — вмешался руководитель экспедиции. — У меня создается впечатление, что там, у раскопа, было что-то еще…
 Женщина смотрела в его открытое лицо и вспоминала…
 — Сандра, — помогая ей отряхивать одежду, сказала одна молоденькая студентка из Новосибирска, прекрасно владевшая немецким, — там мальчики твой рюкзак нашли. Только они стесняются его тебе отдать.
 Сандра недоуменно подняла на нее глаза:
 — Это почему же еще?!
 — Они считают, что какой-то идиот, может, по ошибке, а может быть, и вовсе спьяну, проехал по нему на грузовике и… — Девушка, словно извиняясь за нерадивых парней, пожала плечами. — И что этот идиот — один из них.
 — Пускай не переживают, — хитро усмехнувшись, успокоила девушку Сандра. — Того, кто раздавил мой рюкзак, среди них нет!




 ДОЛИНА ТРЕХ ВОДОПАДОВ


 По мере приближения к реке слышимость становилась все хуже. Рокот бесчинствующего потока перебивал все звуки. Экспедишники уже давно перешли на язык жестов и теперь молча продвигались вперед. Местные жители, рассказывая про недавнюю встречу с «хозяином гор», видимо, не посчитали нужным предупредить искателей приключений об этом горном потоке. По их словам, где-то здесь двое случайных путников и наблюдали интересующий группу Патрика Крюгера объект.
 Огромное косматое существо будто бы выскочило на узкую тропу прямо перед двумя горцами. Патрика заверили, что такие неожиданные встречи в горах, например, с медведем — не редкость. Так и стояли эти трое на тропе, размышляя, как быть. Произошедшее дальше было еще интереснее, и Патрик, не поверив ушам, даже переспросил рассказчика. Но старик с хитрыми глазами только повторил все еще раз. Выходило так, что волосатый гигант высоко подпрыгнул и уцепился за каменный карниз, нависавший над самой тропой. Повисев недолго на карнизе, лохматое существо легко подтянулось на передних конечностях и без видимых усилий поползло по абсолютно отвесной стене вверх. Удивлению руководителя группы, казалось, не было предела, хоть он и пытался это скрыть. На прямой вопрос Сандры Платеро-Вебер, что же в этом поступке гоминоида показалось Крюгеру таким необычным, он, недолго думая, ответил:
 — До сих пор о такого рода поведении «снежного человека» мне ничего не было известно. И оно может свидетельствовать лишь об одном: соображение этой особи работает лучше, чем у иного человека.
 — И на каком же основании вы делаете такой вывод? — поинтересовался профессор Шиллинг.
 — Элементарно, Ватсон! — пошутил Патрик. — Почему-то ни один из горцев не сделал этого раньше. То есть даже не предпринял попытки уступить дорогу косматому чудищу на узкой горной тропе.
 — И позже тоже нет! — словно бы между прочим добавил Мартин Букс.
 — И это тоже очень просто объясняется, мой друг, — подражая Крюгеру, с умным видом заявил Макс Шмидт. — С полными штанами высоко не прыгнешь!
 Тропа становилась все круче, и экспедишникам теперь приходилось держаться за стену.
 — Прошу вас быть очень осторожными и внимательно смотреть под ноги! — сделал попытку перекричать поток Патрик.
 По кивкам своих спутников он понял, что до них дошло. За очередным крутым витком тропы взорам путешественников открылся настолько величественный вид, что они остановились.
 Известно, что, находясь в горах, вообще стоит свыкнуться с мыслью, что скучать там не придется. Ведь многоликость горных ландшафтов поистине не имеет границ. А уж городского жителя такое разнообразие форм и цветов и вовсе может шокировать.
 Группа была в буквальном смысле этого слова околдована открывшейся панорамой. Отсюда, с высоты птичьего полета, огромная долина внизу казалась выложенной мехом леопарда. С одной лишь разницей — шерстинки здесь имели светло-зеленую окраску. С многочисленными там и тут разбросанными более темными пятнами. Столь замечательный эффект достигался наличием в ярком весеннем небе лениво плывущих облаков. Именно они отбрасывали причудливые тени на растительность долины. Кроме того, с трех сторон в долину сбегали бурные горные потоки. Почти в самом ее центре они вливались в широкое русло быстрой реки. И где-то на северо-востоке, в дальнем конце этой гигантской природной впадины, вода с неистовостью протискивалась между отвесных скал.
 Над одним из потоков как раз и находилась группа Патрика Крюгера. Где-то там состоялась и встреча горцев с одной из пока не разгаданных тайн гор.
 — Это произошло здесь, — обратил на себя внимание группы Джалал. Афганец указывал рукой вверх. Туда, где над узкой тропой угрожающе нависала огромных размеров скала. Экспедишникам, привыкшим к тому, что их проводники обычно находились как бы в стороне, было странно видеть Джалала кричащим.
 — Судя по тому, что это единственное место на всей тропе, подходящее под описание старика, ты прав, — одними губами ответил ему Крюгер.
 Он достал бинокль и стал внимательно осматривать вертикальную поверхность естественного природного навеса. Время от времени Крюгер недоверчиво покачивал головой.
 — Как он смог это сделать? Ведь до карниза не меньше шести метров! — ни к кому конкретно не обращаясь, бубнил он себе под нос.
 Возможно, догадавшись о сути его бормотания и вкладывая в свой голос всю силу, Мартин Букс крикнул ему:
 — Может быть, это он со страху?
 Отступив к самому краю пропасти, Патрик продолжал что-то высматривать на поверхности отвесной стены. Потом торопливо достал из чехла фотоаппарат. Попеременно заглядывая то в бинокль, то в объектив, он еще минуты три разглядывал какое-то сильно заинтересовавшее его место на скале. Наконец сделал пару снимков. По мелькнувшей вспышке и довольной физиономии руководителя экспедиции все догадались, что его старания в конце концов увенчались успехом. А в следующую минуту Патрик Крюгер уже махал остальным рукой, давая понять, что пора продолжить путь.
 — Удалось обнаружить что-нибудь интересное? — нагнал Крюгера Макс.
 Этот парень с самого начала казался Патрику единственным из всех участников экспедиции, который был действительно заинтересован в поисках Снежного человека. Остальные относились ко всему не то чтобы с недоверием, а с плохо скрываемой прохладцей. Крюгеру с первого дня путешествия было ясно, что кое-кто из его спутников поехал на край света вовсе не для того, чтобы увидеть йети. А явно с какими-то другими, для него пока неведомыми целями. Но Патрик был деловым человеком. И прекрасно отдавал себе отчет в том, что люди, заплатившие такие деньги за участие в абсолютно несерьезном, с точки зрения миллионов людей во всем мире, предприятии, имели право на какие-то свои тайные намерения. Конечно, пока это не шло вразрез с интересами и целями его, Крюгера, экспедиции. А кроме того, он, конечно же, был абсолютно уверен, что, как только обнаружатся неоспоримые доказательства существования гоминоида, это никого не оставит равнодушным. Уж не говоря о возможном визуальном контакте с лохматым приматом.
 — Если мне повезет, — бодро ответил Патрик, — то, проявив пленку, я получу четкие следы когтей йети на камне. Благодаря сильному увеличению, при помощи объектива фотоаппарата, на поверхности скалы я заметил множество длинных царапин. Их происхождение лично у меня не вызывает никаких сомнений.
 К трем часам дня маленький отряд наконец спустился в долину. Было решено сначала пообедать, а потом продолжить движение вдоль бурной реки к расщелине между двух скал на краю обширной котловины.
 Еще при спуске в долину людьми то и дело овладевало странное волнение. Возможно, никто из экспедишников и не придал бы этому особого значения, если бы не Александра Калугина. Спутница Зуброва все теснее и теснее прижималась к Семену. И все чаще настороженно озиралась по сторонам.
 — Что-то не так? — уже в который раз обращался к ней Зубров.
 — Меня не оставляет ощущение, что за нами кто-то или что-то наблюдает. И вообще, разве вам не кажется, что здесь все какое-то странное? Ну, неестественное, что ли!
 Алекс выговаривала слова чересчур быстро.
 — Есть такое предчувствие, — как бы между прочим отозвался Букс.
 — Да, предчувствие, что должно что-то случиться, мне тоже не дает покоя, — Хорст Шиллинг озабоченно огляделся.
 Профессор Шиллинг в последние дни почти не участвовал в беседах экспедишников. Он все чаще и надолго погружался в собственные мысли. Тем любопытнее было то обстоятельство, что он вдруг решил поделиться своими, может быть, самыми сокровенными переживаниями с остальными.
 Патрик обвел внимательным взглядом доверенных его попечению людей. И все, на ком задерживался его заинтересованный взгляд, тихонько кивали в подтверждение только что сказанному.
 — Я объясняю это тем, что наши нервы расшалились, — смело заявил Макс. — Последние ночи мы со своими долгими посиделками у костра почти не спали. А здесь такое великолепие природы, такой поразительно чистый и какой-то…
 Парень, подбирая подходящее слово, пощелкал пальцами.
 — Звенящий воздух! — пришел ему на выручку Семен, моментально сообразив, что имел в виду Шмидт.
 — Да, да! Именно звенящий воздух! — закивал Макс.
 — А я думал, что это у меня одного в ушах звон стоит, — с глуповатой улыбкой признался Мартин.
 — Звон в голове. Насколько мне известно, именно так проявляются первые симптомы горной болезни, — задумчиво произнес Патрик Крюгер.
 — Да нет, тут что-то другое… — теперь не унимался Хорст. — Я в свое время немало ходил в горы и хорошо знаю, что такое горная болезнь. Это когда голова раскалывается от боли, а аспирин можно с одинаковым успехом принимать как орально, так и ана…
 На этом слове профессор осекся и покраснел.
 — А что, это мысль! — подхватил идею Шмидт. — Убежден, что еще никому не приходило в голову принимать лекарства только через задницу. Так встанешь с утра, напихаешь себе в зад аспирина, анальгина и но-шпы. Свернешь пару горчичников — и туда же. А потом спешишь на работу, до отказа заряженный здоровьем.
 Пока Фархад с Джалалом занимались костром и приготовлением обеда, подуставшие экспедишники устраивались поудобнее в мягкой шелковистой траве. И только Патрик Крюгер и Семен Зубров, отделившись от остальных, отошли к реке.
 — Меня не оставляет ощущение, что нас в этой долине что-то ожидает. Какое-то испытание, — глядя вдаль, произнес Семен.
 — Ты не мог бы объяснить поточнее? — отозвался Патрик.
 — В том-то и беда, что я абсолютно не представляю, что бы это могло быть. И вообще, с чего все эти беспокойства? Но я чувствую, что здесь с нами что-то должно произойти. Что-то неординарное. Видишь ли, Патрик… — Русский богатырь сделал многозначительную паузу. — Нас учили прислушиваться к своим ощущениям. И эти постоянные тренировки какого-то внутреннего понимания или видения не раз спасали нам жизнь. Я прекрасно помню вылазки в тыл врага, когда только благодаря такому вот предчувствию мы уходили от опасности. А еще были у меня в отряде ребята, которые каким-то невероятным образом чувствовали минные поля и душманские ловушки. Представляешь?! Однако в моей воинской одиссее имели место и совсем уж невероятные случаи. К примеру, вышли мы раз к одному мрачному ущелью. День, как сейчас помню, стоял жаркий, и, казалось бы, пройтись по такому вот тенистому и прохладному коридорчику — самое что ни на есть удовольствие. Да и идти в обход времени не было. Но вот войти в тот каменный мешок не хватало духа. Так мы и стояли, пятнадцать здоровенных мужиков, вооруженные до зубов и прошедшие огонь и медные трубы, но и сделать шаг в проклятое ущелье не могли. Словно бы какая невидимая преграда перед нами была, или там какое силовое поле. Однако ведь ничего подобного и в помине не было. А?! Никакой тебе призрачной стены, никакого поля! И что самое-то неприятное — стоишь, смотришь внутрь… а сердце твое будто лапа ледяная сжимает! Потом уже, позже, мы делились своими переживаниями. И не поверишь, ощущения у всех были один к одному!
 — И что дальше?
 — В смысле?
 — С ущельем этим?
 — А ничего! В обход пошли!
 На губах Семена промелькнула улыбка.
 — Да ну! Неужели?! Чтобы русский спецназ в обход пошел?
 Удивлению Крюгера, казалось, не было конца.
 — Хочешь верь, как говорится, хочешь — не верь! Все именно так и было, — ухмылялся Зубров.
 — Ну, что на земле таких мест предостаточно — пожалуй, ни для кого не секрет, — вернулся к теме Патрик Крюгер. — И что семьдесят процентов такого рода «белых пятен» приходится именно на горные районы планеты, тоже известно. Да и объяснений этим феноменам хватает. Правда, на мой взгляд, большинство из них — полнейший вздор.
 — Я тоже успел ознакомиться с некоторыми версиями на сей счет, — подтвердил Семен, продолжая рассматривать окраины долины. — К примеру, предположение о том, что всему виной могут быть самовозгорающиеся пласты каменного угля у поверхности земли, которые способствуют образованию так называемых «зон», или просто гиблых мест, меня очень заинтересовало.
 — Не спорю, — согласился Крюгер, — в этом предположении есть здравый смысл. Но ведь это если разговор идет о «чертовых полянах» в лесистых местностях. А здесь-то, прости, горы. Я бы скорее предположил, что мы имеем дело с нестабильностью магнитных полей Земли. Или… с несоответствием человеческого магнетизма магнетизму Земли в определенных местах на планете.
 Развить эту тему мужчинам не удалось. Со стороны костра сквозь шум потока стали слышны звуки ударов по сковороде. Обед был готов.
 На Сандру снова нашло. Слава богу, случалось это в последнее время не так часто, как в первые дни путешествия. Ни с того ни с сего из сознания выплыло глазастое личико ее малыша. И в этих глазах небесного цвета совершенно отчетливо читался вопрос: «Когда ты вернешься, мама?» Сына Сандры звали Патриком. Ведь надо же, какое совпадение! Тот, кто был ей дороже всего на свете, и тот, кто с каждым новым днем становился для нее все интересней, имели одно и то же имя.
 Сандра приблизилась к шумному потоку и, не боясь быть услышанной, расплакалась. Вот уже в который раз она упрекала себя в том, что взяла и укатила куда-то на край земли. А маленького сынишку на целых два месяца оставила на попечении родителей. И это при том, что ребенок еще ни разу не оставался на столь долгий срок без матери. Пелена слез затуманила глаза молодой женщины. И ей вдруг показалось, что волны реки заполнили всю долину. Сандра поднялась на почти круглую глыбу, нависшую над стремительными водами реки, и подставила свое красивое лицо под свежий ветерок. Открывшийся вид завораживал и одновременно успокаивал молодую женщину. И вдруг подмытый у основания камень, накренившись, стал быстро сползать в воду.
 Патрик Крюгер сидел у костра лицом к реке. А потому первым увидел то, что произошло с Сандрой, и бросился на помощь. Макс заметил лишь, как мелькнули голова и руки в коварных водоворотах, и тоже рванулся к реке. А Семен Зубров опередил Макса буквально на несколько мгновений.
 Сандра еще не успела как следует испугаться, как ледяные волны уже сомкнулись над ее головой.




 НЕ ПРЕНЕБРЕГАЙТЕ СОВЕТАМИ СТАРШИХ!


 Сандра Платеро-Вебер была отличным пловцом, но против сильного течения ей было трудно бороться. Тугие струи с бешеной силой увлекали ее все дальше вперед и одновременно по спирали ко дну. И, пожалуй, самым опасным в сложившейся ситуации были именно эти многочисленные водовороты. Даже типичная для горных рек температура воды беспокоила Сандру куда меньше. Ей не раз доводилось наблюдать, как в бурных весенних потоках исчезали толстенные бревна. Их забивало под камни или выбрасывало на берег за десятки километров вниз по течению. Что же тогда говорить о ней! В объятиях беснующейся стихии Сандра выглядела крохотной щепкой. Однако женщина даже и не думала сдаваться. Затянутая под воду, она рывками отталкивалась от скользких придонных камней. И когда выныривала, быстро набирала полную грудь спасительного воздуха. Тем временем Патрик Крюгер уже достиг реки и с разбегу бросился в воду. За ним последовал и Семен. Когда Сандра в очередной раз вынырнула, то увидела спешащих к ней на помощь Крюгера с Зубровым. А чуть дальше и Макса. Мужчины резкими гребками мастерски сокращали расстояние до нее.
 А навстречу плывущим неминуемо надвигалась громада скал. Они образовывали узкий и высокий проход. По форме его можно было бы сравнить с высокими стрельчатыми окнами готических соборов. И в этот-то проход с неистовым напором протискивалась река. Глядя на почти правильную форму скал и их циклопические размеры, не приходилось сомневаться, что природа была и остается непревзойденным скульптором.
 Крюгер прилагал все свои усилия, чтобы настигнуть и вытянуть Сандру из воды до того, как над ними сомкнутся величественные и в то же время жуткие каменные своды. Но течение было слишком стремительным, и становилось ясно, что ему не успеть.
 «Еще не хватало попасть в какую-нибудь подводную пещеру! — пронеслось в голове у Сандры. — И мужики из-за меня жизнью поплатятся!»
 Женщина была абсолютно уверена, что ее спасатели теперь уже не сдадутся. Чего бы им это ни стоило.
 — Нам нужно ее обязательно нагнать! — с усилием прокричал Зуброву Крюгер. — И прежде, чем она скроется в расщелине! Иначе мы ее окончательно потеряем!
 Семен кивнул. Несмотря на то что они проплыли уже довольно большое расстояние, оба еще ускорили ход. Но то, что произошло следом, повергло в смятение даже таких видавших виды людей, как Крюгер и Зубров. Оба на мгновение даже перестали грести.
 Почти у самого входа под каменные своды, в том месте, где поток, лишь частью высвобождая свою чудовищную энергию, неистовствовал с десятикратной силой, вдруг образовалась огромная воронка. Было видно, как Сандра, охваченная паникой, из последних сил попыталась уйти от коварной западни. Она рванулась вверх, почти по пояс выскочив из воды, вскрикнула раненой птицей и исчезла.
 Зубров с Крюгером тревожно переглянулись. Они прекрасно отдавали себе отчет в том, что им волей-неволей придется разделить судьбу несчастной. Ибо никто из них даже и не думал искать спасения на берегу. Они лишь поспешили предупредить Макса о грозившей опасности. Как по команде развернувшись к прожорливому водовороту спиной, они оба стали громко кричать и отчаянно махать руками. Но Макс Шмидт, еще имевший шанс спастись, лишь улыбнулся их усилиям и отрицательно покачал головой. А мгновением позже ветер донес до их ушей его слова:
 — Нет, мужики, я уж с вами!
 Сандра в последний раз глубоко вдохнула, закрыла глаза и уже готова была распрощаться с жизнью, как внезапно стало тихо. Так тихо, что первой ее мыслью было, что она лишилась слуха. И в тот же момент она осознала, что больше уже никуда не несется с бешеной скоростью, увлекаемая ледяным потоком, а словно бы зависла в воздухе. Ее мозг, до сих пор реагировавший на происходящее с поразительной быстротой, теперь просто отказывался работать. Прошла минута, другая, но совершенно ничего не происходило. Кругом было по-прежнему абсолютно темно. Вдруг в безграничной темноте появилась крошечная ослепительная точка. И в тот же момент все существо Сандры отчаянно рванулось к ней навстречу. Сандре казалось, что все происходящее с ней — попросту сон. «Глупые мысли! — говорил ее внутренний голос. — Ты и сама понимаешь, что это невозможно!» Больше всего Сандру поражала скорость. А эти немыслимые расстояния! Сандра точно знала, что мчится по направлению к крохотной, но ослепительно яркой звезде. Однако размеры последней нисколько не менялись. И попытаться объяснить этот чудовищный факт можно было только ее беспредельной удаленностью. Внезапно звезда взорвалась. При этом совершенно бесшумно.
 Сандра вновь обнаружила себя висящей в безмерном пространстве. И все, что ее окружало, было настолько удивительным, что лишь с огромным усилием поддавалось хотя бы частичному описанию…
 Пространство было наполнено бесчисленным количеством неподвижно застывших облаков. Серые, с выброшенными в стороны паутинками сигаретного дыма, на светло-желто-оранжево-розовом фоне они казались почти черными. У нижнего края колоссальной темно-серой тучи, испещренной мириадами светлых точек и занимавшей всю верхнюю половину беспредельности, тускнело размазанное белое пятно света. В этом фантастическом мире отсутствовало всякое движение. Каким-то непостижимым образом Сандра видела со стороны не только саму себя, висящую в пустоте, но и вообще все вокруг. На неопределенном расстоянии и по разные стороны от нее, так же неподвижно, висели ее товарищи — Патрик, Семен и Макс. В удивительных позах, полулежа на спине, с раскинутыми в стороны руками и поджатыми под себя ногами, они напоминали насекомых, навеки заключенных в янтаре. Глаза всех троих были закрыты. Но Сандру это обстоятельство почему-то совсем не удивляло. Наверное, потому, что, наблюдая за собой как бы со стороны, она обнаружила, что и ее веки тоже сомкнуты. А может, еще и потому, что была уверена, что и с закрытыми глазами ее друзья все прекрасно видели. И возможно, в этот самый момент еще и обескураженно осматривались. А в следующий миг до нее долетели… Нет, не голоса! А, как бы фантастично это ни звучало, мысли ее отважных спутников.
 — Что за чертовщина! Где мы находимся?!
 И Сандра была уверена, что эти мысли родились в голове Макса.
 — Не дрейфь, парень! — прозвучал ответ Патрика Крюгера. — Мы наверняка не на том свете!
 — Откуда такая уверенность? — мысленно вопрошал Семен.
 — Интуиция, черт бы ее побрал! — веселилась подкорка Крюгера.
 — Я себе рай тоже несколько иначе представлял, — в тон ему ухмылялся Макс. — Если из всех возможных женщин в раю нам придется общаться только с Сандрой, то мне ее, бедолажку, откровенно жалко!
 — А с чего ты, Макс, взял, что тебе суждено попасть в рай? — вдруг услышала свои собственные мысли Сандра. — По тебе и твоим шуткам давно плачет преисподняя!
 — О'кей, красавица! — не сдавался Шмидт. — Тогда объясни мне, что может делать в аду такой ангел, как Сандра Платеро-Вебер? Черти-то, поди, и фамилии твоей не выговорят!
 — А может, я здесь со спецзаданием! — съехидничала Сандра. — Может, меня попросили твою сковороду подержать!
 — Тьфу ты, типун тебе на язык, Сандра! 
 Мысли Шмидта вовсю хохотали.
 — Отлично! — заключил Крюгер. — Главное, что вы не потеряли присутствия духа! Ну, а теперь серьезно! У кого какие соображения?
 — Я сдаюсь! — тут же признался Макс. — Мой разум просто отказывается понимать происходящее.
 — А я думаю, что мы переступили какую-то неведомую нам грань. И полагаю, что это только начало! Что нас неспроста сюда… пригласили. И уже сейчас боюсь, что все это может оказаться для нас непосильной ношей.
 От этого потока мыслей Семена всем стало немножко не по себе.
 — Больше к этому, пожалуй, и добавить-то нечего, — рассудил Крюгер.
 — Приглашение, Семен, это когда ты знаешь, куда тебя позвали и кто тебя позвал! Ну, или, по меньшей мере, что тебя ожидают.
 В этих мыслях Макса сквозила неподдельная тревога.
 — Не скажи, юноша! — с отеческой надменностью парировал Зубров. — Бывают ситуации, когда хозяева просто вынуждены играть роль гостеприимных. К примеру, если ты уже в их владениях, а тебе это и невдомек. И таких хозяев я очень даже могу понять. Мало ли что у непрошеного гостя на уме.
 Пока продолжалась их мысленная перепалка, декорации в пространстве изменились. Теперь тяжелая и темная, словно налитая свинцом, туча поделила его надвое. А странная звезда горела, как раскаленный металл. От этого света «небесная живопись» приобрела сверкающие золотом контуры. Вверх и вниз от тучи, на манер солнечных лучей, выстроились полупрозрачные перистые облачка. Только теперь они находились в постоянном движении. И то вплетались во все новые и новые фрагменты сказочного орнамента, то замирали на месте. Это отдаленно напоминало детский калейдоскоп.
 В какой-то момент из самого центра дождевой тучи, там, где сверкало нечто, по интенсивности свечения напоминавшее солнце, показались три темные точки. А в следующее мгновение пространство двинулось. Оно резко, но без толчков и будто поглощая само себя, стало складываться. При этом человеческие фигурки и три темных пятна напротив стали с огромной скоростью сближаться. Правда, у людей ощущение было двойственным. Мгновением раньше им казалось, что они несутся куда-то сломя голову, а потом вдруг все замирало, и тогда создавалось впечатление, что никакого движения здесь и в помине не было.
 Если бы кто-то из четверых экспедишников попробовал описать внешность находившихся напротив них существ, то из этого едва ли что-нибудь вышло. «Хозяева», а никто не сомневался, что это были именно они, похоже, не имели ни постоянной формы, ни какого-то определенного цвета. В то время как оба существа по краям, вероятно, терялись в догадках, какой же облик им принять в присутствии гостей, создание в центре, наконец, сделало свой выбор. Перед уже ничему не удивлявшимися экспедишниками в позе лотоса зависло странное подобие человека. Под зелено-голубой полупрозрачной вуалью, покрывающей все тело, угадывались человеческие очертания — голова, плечи и туловище. Руки были опущены на колени ладонями вверх.
 По ткани над губами существа пробежала дрожь. Рот его приоткрылся, и оттуда полились звуки негромкой таинственной мелодии. Это была абсолютная музыка. Мелодия, звуки которой никого и ничто не могли бы оставить равнодушными. Возможно, именно так играл на своей кифаре Аполлон, услаждая богов и повергая в смятение зарвавшегося Марсия. От этой неземной и мистической музыки переворачивало душу. В мгновение ока перед внутренним взором застывших в эйфории экспедишников пролетела вся их жизнь. Но неожиданно музыка оборвалась и в пространстве вновь воцарилась тишина.
 — Что это было? Я слышал, что такое происходит перед смертью.
 Мысли Макса указывали на то, что он еще не успел как следует отойти от пережитого.
 — Сомневаюсь! — отреагировал первым Патрик. — Скорее всего, они просто захотели нас получше узнать.
 — Не понял!
 Макс был явно озадачен.
 — Патрик имел в виду, что, пока мы забавлялись картинками из своего прошлого, наши гостеприимные хозяева с интересом подглядывали за нами. И теперь знают о нас все.
 Мысли Зуброва звучали на удивление спокойно.
 — Ну, дела-а!
 Кому принадлежал этот всплеск эмоций, было не совсем ясно.
 — Трудно поверить в то, что вы, люди, обладаете способностями, которых не имеем Мы.
 Все четверо экспедишников невольно вздрогнули. Ибо было совершенно ясно, что этот поток бесцветных мыслей не принадлежал ни одному из них.
 — Но в этом и нет ничего удивительного. И вы, и Мы относимся к величайшим созданиям нашей вселенной. И несмотря на ту боль, которую Нам приходится испытывать, наблюдая за вашими ошибками, Мы гордимся вами и любим вас. Ведь у нас общее Начало!
 Этот монолог, странный даже для такой ситуации, казался совершенно нереальным. А мысленный эфир вновь ожил:
 — Когда-то очень давно, давно даже для Нашего понимания времени, населявшие Нечто разошлись в своем миропонимании. И наступил Великий Раскол. Вы и Мы — его детища. Каждый из нас имел лишь одну цель — выжить, сохранить свою сущность и свои знания. Нам были назначены разные пути. И всем было ясно, что эти пути уже никогда не сойдутся настолько, чтобы соединить разорванное и обрести утерянное. Вы стали есть пищу и называть себя людьми. Вы стали размножаться и населили собой и себе подобными Твердь. И все остальные подивились вашему выбору. Ведь такое решение противоречило сути Начала. Те из Нас, кто был послабее, ушли в другие миры и закрыли за собой «дверь». А Мы, самые старшие из всех и самые сильные, остались там, где были всегда. Перед Нами была поставлена тяжелейшая задача — оберегать остальных и не допустить Беды. Вы были первыми и единственными, кто порвал Нить Судьбы и изменил ее. Больше никто не смог этого сделать. Вы были самыми молодыми из Нас и во многом совершенно другими. И Чаша Терпения была переполнена! И Рок покарал вас! И вы забыли все! Мы горько оплакивали вашу судьбу. Но каково же было Наше изумление, когда Мы увидели и поняли, что вы не только оказались не сломленными, но и стали еще сильнее и в считанные тысячелетия достигли невероятных успехов. Больше не зная своих истоков, вы решили, что были кем-то созданы. И вы придумали для себя богов! Вам казалось, что так вам будет легче жить. Но тогда вы еще не знали, что, объяснив таким образом свое земное происхождение, совершили первую и величайшую из ошибок! Ведь каждый из вас считал своих богов единственно правильными. И вы начали истреблять друг друга! Так вы познали Зло. И вскоре уже не могли отличать его от Добра. Каждый раз, прикрываясь Добром, вы творили Зло. По вашей вине Добро и Зло мутировали к ужасному, коварному двухголовому чудовищу, которое всегда, что бы вы, люди, ни делали, должно было вас оправдывать. Если вы убивали, то только тех, кто делал Зло, не задумываясь о том, что в этом было доброго. И смеялся коварный монстр, тряся безобразным телом! И хитро подмигивали друг другу его от души веселившиеся головы. И это была ваша вторая ошибка!
 Существо неожиданно замолчало. Прошла минута, другая. Но оно словно потеряло к четырем экспедишникам всякий интерес.
 — Все это довольно сумбурно, но и очень интересно, — дала о себе знать Сандра. — Вероятно, по неписаному сценарию мы теперь должны задавать свои вопросы.
 — Полнейшая чушь! — возмутился Макс. — Они здесь обкурились, что ли?
 — Поосторожнее в выражениях, Макс! — не совсем вежливо оборвал его Семен. — Мы как-никак в гостях.
 — Сандра, а ну, попробуй что-нибудь спросить! — ожил Крюгер.
 Сандра собралась с мыслями и задала свой вопрос:
 — Как нам вас называть?
 Тончайшая ткань вновь пришла в движение. Импульсы непонятного происхождения пробегали по ее полупрозрачной поверхности и исчезали так же бесследно, как и появлялись. Существо молчало.
 — По-моему, до наших хлебосольных хозяев все доходит как до утки, на третьи сутки!
 Затянувшаяся неизвестность откровенно возмущала Макса.
 — Макс, дорогуша, ты не мог бы помолчать? — раздраженно звенели мысли Семена.
 — Мы — Старшие!
 Ответ пришел одновременно со всех сторон. Сандра отреагировала мгновенно:
 — А кто мы?
 — Вы — люди! Вы так себя назвали. 
 Не удовлетворенная ответом женщина пошла на хитрость:
 — А как называют нас Старшие?
 — Вы те, кто изменил Судьбу!
 — У него что, пластинку заело? — снова не выдержал Макс.
 Но Сандра уже спешила задать следующий вопрос:
 — А как называли нас Старшие до того, как мы изменили Судьбу?
 — Мы называли вас — Младшими-Беспокойными! Это ваша вина в том, что наступил Великий Раскол.
 — Да, куда ни посмотри, везде люди виноваты! 
 Патрика заявление существа здорово задело за живое.
 Но тут Сандра задала вопрос, которого никто из ее спутников совсем не ожидал:
 — А как зовут тех, кто ушел и закрыл за собой «дверь»?
 — Они — Дети Страха!
 Следующий вопрос поспешил задать заинтересовавшийся Крюгер:
 — Люди населили Твердь собой и себе подобными. Кто они, эти людям подобные?
 — Это те, за кем пришли вы!
 Четверо экспедишников, несмотря на закрытые глаза, быстро переглянулись.
 — Люди создали для себя рабов — огромных и лохматых. Людей забавлял процесс создания, и они сделали много рабов. Ради забавы. Когда Рок покарал людей, Твердь содрогнулась под тяжестью обезумевших и все позабывших. Великие несчастья свалились на их головы, и это длилось долго. И много людей погибло. Созданные для забавы рабы постепенно подняли головы. И роли поменялись. Огромные и лохматые завладели Твердью и встали над людьми. Но они были созданы для людской забавы и сами не могли размножаться. И когда приходило время, они умирали, не оставив потомства. Великая Скорбь стала вечным спутником огромных и лохматых. И тогда они стали брать себе в жены женщин своих прежних хозяев. И наплодили они Твердь детьми своими, и были они все разные. Время лечит! И освободились люди от проклятия. Но это были уже другие люди. Они забыли все, а главное — они забыли, откуда пришли. И бежали огромные и лохматые, потому как не могли противостоять окрепшим людям. Но Твердь не безгранична, и пришли беглецы сюда, и стали ждать своей участи. Люди нагнали их и лишили возможности спастись. Ужасной была та битва! И победа в ней могла принадлежать лишь тем, чьими предками были Те, кто изменил Судьбу. Но когда гибель последних из числа огромных и лохматых была неминуемой, для них открылась «дверь»!
 — Что такое «дверь»? — спросил Патрик.
 — Это вход в другие миры.
 — Миры? Сколько же их, этих миров? 
 Крюгер чувствовал, что этот вопрос крутился в головах всех его спутников.
 — Им нет числа. Но они и не вечны. Миры, как и все остальное, рождаются и гибнут.
 — А где находится эта «дверь»? И кто ее открывает? — торопливо поинтересовался Зубров.
 — Она везде и в то же время нигде. А открывает ее Нужда.
 — Прямо как в сказке! В тридевятом царстве, в тридесятом государстве!
 Для Макса вся эта беседа по-прежнему оставалась пустой тратой времени.
 В пространстве вновь что-то неуловимо изменилось. И людям стало понятно, что их пребывание в этом странном мире подошло к концу. Находившиеся по бокам от центрального существа Старшие, так и не приняв никакой определенной формы, стали на глазах пропадать. Это обстоятельство вконец возмутило откровенно скучавшего Макса. Но прежде, чем он смог что-либо схохмить на эту тему, таинственное существо под вуалью опять подало признаки жизни:
 — Вы — люди — стоите на пороге величайших свершений. Так будьте же осторожны в своем выборе, ибо, совершив третью ошибку, вы совершите последнюю! И тогда случится Беда! И даже Мы будем не в силах ее предотвратить! Мы не справимся с нашей задачей. Случится Беда, и не станет Младших-Беспокойных, а значит, уйдут и Старшие. Что будет тогда с Детьми Страха?
 Сообразив, что миссия, ради которой их сюда «вызвали», выполнена, экспедишники стали наперебой задавать накопившиеся вопросы типа «Чего мы должны остерегаться?» и «Что мы делаем не так?» Но аудиенция явно подошла к концу, и странное существо последовало примеру своих собратьев. Оно все дальше удалялось от людей и одновременно теряло свои очертания. Цвета в пространстве разом изменились. Облака загорелись пурпурным цветом и начали быстро набухать. В этот момент экспедишники снова услышали голос:
 — Вы назвали свою Судьбу Эволюцией. Но не остановились на достигнутом и уже в силах перекраивать ее по своему желанию. Хорошо подумайте о той высокой цене, которую нам ВСЕМ придется заплатить, если вы совершите третью ошибку!
 …Сандра приблизилась к шумному потоку и, не боясь быть услышанной, расплакалась. Вот уже в который раз она упрекала себя в том, что укатила куда-то на край земли, а маленького сынишку на целых два месяца оставила на попечении родителей. И это при условии, что ребенок еще ни разу не оставался на столь долгий срок без матери. Пелена слез затуманила глаза молодой женщины. Ей вдруг показалось, что волны реки заполнили всю долину. Сандра поднялась на почти круглую глыбу, нависшую над стремительными водами реки, и подставила свое красивое лицо под свежий ветерок. Открывшийся вид завораживал и одновременно успокаивал молодую женщину. И вдруг подмытый у основания камень, накренившись, стал быстро сползать в воду. Сандра, теряя равновесие, по инерции взмахнула руками.
 И здесь произошло то, что впоследствии Сандра называла смещением во времени. На какую-то долю секунды женщина потеряла ориентацию в пространстве. Она даже не успела как следует испугаться, когда ледяные волны сомкнулись над ее головой. А уже в следующий момент две пары сильных мужских рук ухватили ее за шиворот жилетки и плечи. Крюгер с Зубровым вытянули молодую женщину на прибрежные камни. Ничего не понимающими глазами Сандра смотрела на склонившихся над ней мужчин. Однако у нее перед глазами все еще стояло таинственное существо из другого измерения.
 — Что все это значит? — осипшим голосом произнес Макс, ощупывая свою сухую одежду. — Я ведь точно помню, что прыгал в поток!
 Крюгер и Зубров молча озирались по сторонам. Они тоже ничего не могли понять. Но постепенно все снова приходили в себя. Семен поднялся и приложил ладонь к глазам. Русский гигант смотрел туда, где бурный поток исчезал под каменными сводами. Сандра села на впитавший в себя солнечное тепло камень. Она обхватила колени руками и уткнула в них голову. Ее красивые плечи вздрагивали, поблескивая сотнями капель. Патрик Крюгер накинул ей на плечи свою ветровку и, присев, полуобнял ее. И тут Сандру начало трясти. Только сейчас, в объятиях этого сильного и надежного мужчины она дала волю своим чувствам. Макс Шмидт деликатно отвернулся, но и не думал уходить. После всего, что им пришлось пережить вместе, а никто из них не сомневался, что с ними действительно произошло что-то из ряда вон выходящее, они чувствовали себя частью одной большой тайны.
 — Мальчики, — справившись с дрожью в голосе, прошептала Сандра. — А ведь мы счастливые!
 И, благодарная своей судьбе, она засмеялась.




 ЗАПИСКИ СТАРОГО ГЭБИСТА


 Смерть брата Семен переживал тяжело. И хотя за все время их пребывания в Афганистане они виделись с Дмитрием только несколько раз, какая-то невидимая, ментальная связь между ними существовала всегда. Иногда, совершенно неожиданно, Семену передавали от старшего брата привет. Тех людей он никогда больше не видел. Они словно бы существовали лишь для этих маленьких поручений его старшего брата. Зубров прекрасно понимал, что Дмитрий использует любую возможность сообщить о себе и что-то узнать о нем. И эта забота была частью суровой жизни Семена. А теперь он остался один. Совершенно один. Родителей своих Семен помнил плохо. Он только знал, что их отец погиб при довольно странных обстоятельствах в шестьдесят третьем. А мать пережила своего мужа только на год. С тех пор брат Дмитрий стал для Семена всем, заменив ему не только родителей. Дмитрий стал его лучшим другом. Его душевным доктором. Семен мог обратиться к нему всегда и по любому поводу. Последний раз братья виделись около года назад. В Ташкенте. На одной загородной правительственной даче устраивали банкет для высших офицерских чинов Среднеазиатского Военного округа. В числе присутствующих были и братья Зубровы. Семен был приглашен для торжественного вручения очередной правительственной награды. О задачах Дмитрия на этом празднике он мог лишь догадываться. Когда торжественная часть закончилась, братья, давно заприметившие друг друга, не без труда пробравшись через толпу приглашенных, крепко обнялись.
 — Выйдем на балкон, — радостно предложил Дмитрий, — А то ведь здесь и поговорить не дадут.
 Они пили шампанское и, глядя на многочисленные огни большого города вдали, непринужденно болтали. Братья вспоминали свое детство, которое им сейчас казалось таким беззаботным. Много шутили.
 — Семен! — в одночасье став серьезным, тихо произнес Дмитрий. — Есть две вещи, которые я тебе обязательно должен сказать.
 Он повернулся спиной к ночному городу, прислонившись к изящной оградке балкона. Улыбаясь кому-то в глубине зала, он абсолютно серьезно продолжал:
 — Тебе, конечно же, известно, как погиб наш отец.
 Дмитрий выдержал паузу, но Семен продолжал молчать.
 — Нам говорили, что это был несчастный случай. И произошел этот… случай, якобы когда он с друзьями был на охоте. Они будто бы напали на след росомахи и ранили ее. Разъяренное животное бросилось на своих обидчиков. Наш отец стоял якобы, ближе всех к этой твари и заплатил за людскую глупость своей жизнью. При вскрытии в его крови было также обнаружено большое количество алкоголя. Ну конечно, они же, идиоты, идя на лютого зверя, упились как свиньи… Для храбрости, наверное!
 Дмитрий зло сплюнул.
 Семен молчал, давая брату высказаться. К тому же таким озлобленным он Дмитрия еще не видел.
 — Наш отец, Семен, никогда не пил. И он… не был разодран росомахой!
 Тихо, но четко произнося эти слова, Дмитрий продолжал приветливо кивать каким-то своим знакомым.
 Семен почувствовал, как, несмотря на прохладный ночной ветерок, его бросило в жар. Он все еще продолжал стоять, облокотившись на парапет, и, держа в руке недопитый фужер, смотрел на цепочки огней. А его душа уже вцепилась в лацканы мундира старшего брата и до хрипоты выкрикивала немые вопросы: «Но как же так, Дима? Этого же просто не может быть! Ведь об этом нам рассказывала наша мать!»
 Вновь не дождавшись ответа, Зубров-старший продолжал:
 — Нашего отца, брат, убили! А мать заставили лгать! Она не перенесла горя и от безысходности наложила на себя руки.
 — Скажи мне, что все это не так! Скажи мне, что все, что я здесь от тебя услышал, мне только приснилось!
 Это были первые слова, которые Семен произнес после того, как его старший брат начал этот разговор.
 — Семен, как бы чудовищно все это ни звучало, но это чистая правда!
 Достав сигарету, Дмитрий глубоко затянулся.
 — Наш отец был замечательной личностью. А его недолгую жизнь можно сравнить разве что с остросюжетным романом. Семнадцатилетним парнем в марте сорок четвертого он ушел на фронт. В начале мая сорок пятого, за несколько дней до капитуляции Германии, он уже в составе специальной бригады одной солидной организации, известной сегодня под названием КГБ, грузил ящики с бесценными сокровищами немецких музеев, готовя их к отправке в СССР. Та операция была проведена с феноменальным успехом. Это способствовало блестящей карьере нашего отца. И уже в сорок девятом он заведовал одной секретной лабораторией спецотдела, именовавшегося Седьмым отделением. Это отделение являлось самым элитарным подразделением из всех советских спецслужб. Основанное еще при царском режиме, оно просуществовало до сегодняшних дней. Оно занималось всем, что имело хоть какой-то оттенок таинственности. Чем именно занимался наш отец, сказать тебе не могу. Не потому, что сам не знаю. Просто для этого понадобилось бы много времени. А его у меня сейчас нет. Скажу только, что они добились определенных успехов в своей работе. Отец слишком много знал. И в какой-то момент он стал для кое-кого слишком опасен. Поэтому его устранили.
 — Как он погиб?
 Теперь Семен был снова спокоен.
 — Его пытали, а потом связали и отдали на растерзание волкодавам.
 — Кто они?
 Семен залпом допил остатки вина.
 — Троих уже нет в живых. Первые двое пали жертвой той же самой беспощадной тоталитарной системы.
 Дмитрий посмотрел на младшего брата. Их взгляды встретились. И, отвечая на немой вопрос Семена, Дмитрий закончил:
 — А третий… поведал мне то, что теперь известно и тебе. Перед смертью, конечно.
 — Но остался кто-то еще, не правда ли? 
 Семен продолжал смотреть в глаза брату.
 — Этот слишком высоко сидит, — сухо ответил Дмитрий. И, немного подумав, добавил: — Но и до него доберемся.
 — Могу я тебе чем-то помочь? — даже не рассчитывая на положительный ответ, задал вопрос Зуб-ров-младший.
 Но Дмитрий не успел ему ответить. К братьям, слегка покачиваясь, подошел сухощавый мужчина неопределенного возраста в погонах полковника. От него разило водкой. Он уже издалека присматривался к Зуброву-старшему и, видимо, только теперь узнал его:
 — Дмитрий Семенович, дорогой! А мы-то вас ищем! Мы уже просто соскучились по вашим метким шуточкам! И просим вас к столу!
 — Ну конечно же, товарищ полковник, я всегда к вашим услугам!
 Дмитрий взял офицера под локоть и тихонько подтолкнул его к открытым нараспашку дверям зала.
 — Передайте остальным, что я сейчас же присоединюсь!
 Пьяный тип, теперь еще больше покачиваясь, удалился.
 — Ну ладно, братишка, — обратился Дмитрий к Семену. — Мне пора. Дела, так сказать, зовут.
 Братья снова обнялись. В этот момент Дмитрий прошептал в самое ухо Семену:
 — Если со мной что-нибудь случится, к тебе придет мой человек. С тем, что тебе передадут, действуй по твоему усмотрению. Но будь осторожен!
 — Зубров, на выход! К тебе жена! — лязгнув ключом в замке, прокричал охранник.
 «Жена?!» — пронеслось у него голове. Семен резко сел на убогой кровати. Под ботинками хрустнуло.
 — Проклятые тараканы! — сквозь зубы процедил Зубров.
 За два года, проведенных в тюрьме, он так и не смог привыкнуть к этим вездесущим насекомым.
 Стройная красавица с длинными светлыми волосами бросилась к Зуброву на шею, как только он переступил порог комнаты для свиданий. Эту женщину он видел впервые.
 — Любимый, как все это ужасно! Ты просто не представляешь, как я по тебе соскучилась!
 Красавица не прекращала говорить и одновременно осыпала обалдевшего Семена поцелуями.
 Двое тюремщиков с пошлыми улыбками на прыщавых рожах беспардонно рассматривали и полушепотом обсуждали прелести блондинки. Было ясно, что уходить они и не собирались.
 Семен никогда не был женат. Он даже постоянной подруги не имел. В его жизни офицера-спецназовца просто не было места для слабого пола.
 — Ну что же ты, Зубров, ну хоть поцелуй жену-то! Это ведь тебе не сокамерники! Здесь есть за что подержаться!
 Сказавший это молодой охранник залился каркающим смехом.
 Кожа на скулах Семена натянулась, и он недобрым взглядом посмотрел в сторону шутников.
 — Ну ладно, ладно! — промямлил второй. — Начальник тюрьмы дает вам, голубкам, пятнадцать минут. Не больше!
 И, взяв своего дружка под локоть, он потащил его к выходу. Как только дверь за ними захлопнулась, женщина мягко отстранилась от Зуброва.
 — Как сильно вы похожи… братья!
 Глаза говорящей увлажнились, но она справилась с собой.
 — Меня зовут Ольгой. Я — жена Дмитрия.
 — Дмитрий был женат? — Эта новость просто ошеломила Семена. — Но почему он ни разу не?..
 — Мы были женаты пять лет. Но об этом никто не знал. Это оставалось нашей маленькой тайной. Дмитрий не хотел, чтобы в конторе знали о нашей связи. Он очень боялся за меня. Ты ведь, наверное, не знаешь, чем он занимался?
 Ольга быстро взглянула на собеседника.
 — Нет! Он никогда не рассказывал о своих делах.
 Семену почему-то стало не по себе.
 Ольга села на один из двух стульев в комнате и протянула к Семену руку, тем самым предлагая последовать ее примеру. Семен опустился на стул напротив. Женщина придвинулась к нему так, что ее колени почти касались его колен. Подавшись вперед, Ольга обняла Семена и прошептала ему на ухо:
 — Протяни руку и поищи в моем правом чулке!
 От такого ее предложения брови Семена полезли на лоб. Он сделал попытку высвободиться из ее объятий, но женщина удержала его голову и снова приникла к уху:
 — Семен, черт тебя побери, делай, что я тебе говорю! — В шепоте Ольги послышались нотки раздражения. — Я абсолютно не уверена, что за нами не следят. — И потом уже спокойнее: — Дмитрий просил тебе это передать.
 И тут в памяти Семена всплыли слова, сказанные старшим братом в их последнюю встречу: «Если со мной что-нибудь случится, к тебе придет мой человек».
 В красивых глазах Ольги вспыхивали бесноватые огоньки, а ее чувственный рот был совсем рядом. И Семен не без удовольствия вошел в требуемую от него роль. Этот поцелуй запомнился Зуброву на всю жизнь. Так могла целовать только безумно любящая женщина. И хотя Семен прекрасно отдавал себе отчет в том, что в тот момент Ольга целовала не его, а Дмитрия, он откровенно наслаждался происходящим. В то же мгновение его широкая ладонь, увлекаемая шелковистой поверхностью чулка, скользнула вверх по бедру Ольги. Забытые желания дрожью возбуждения прокатились по его сильному телу. Несколько увлекшись, Семен сразу и не понял, что его пальцы уткнулись в лобок Ольги. И только когда глаза красавицы, видимо не ожидавшей от него такой прыти, округлились, он догадался, что шагнул дальше дозволенного. Правда, Ольга тут же вновь улыбнулась, продемонстрировав тем самым, что прощает ему его маленькую оплошность. Он чувствовал под рукой ее возбуждающее тело и понимал, что еще немного, и он уже не сможет сдержаться. И в этот миг нащупал заткнутую за край чулка бумагу. Перепрятать ее в рукав тюремной рубашки было делом нескольких секунд. Но прежде, чем он успел это сделать, Ольга ненадолго удержала его ладонь у себя под юбкой и прошептала:
 — Я очень хотела бы сделать для тебя больше, но у нас нет времени.
 — Понимаю, — негромко ответил Семен. И тут же, спохватившись, буркнул: — Да и ни к чему это!
 — Дмитрий хотел, чтобы, прочитав записи, ты их сжег! Они не должны попасть в чужие руки! — вполголоса сказала Ольга. И потом громче: — Я постараюсь тебе помочь выбраться отсюда. Твое дело сейчас снова пересматривается. Все сходятся во мнении, что Семена Зуброва кто-то ловко подставил.
 И Ольга заговорщицки подмигнула.
 Дверь за спиной Семена со скрипом отворилась.
 — Ну все! Хватит трахаться! — с завистью в голосе проговорил вошедший конвоир.
 Когда шаги охраны за дверью камеры стихли и свет на ночь был отключен, Семен достал припрятанный фонарик. Накрывшись с головой одеялом, он развернул переданные Ольгой листки бумаги. Ему показалось, что эти мелко исписанные желтые странички еще сохраняли запах ее восхитительного тела. Но Зубров тут же отогнал от себя нахлынувшие воспоминания. Почерк был ему незнаком. В нижнем углу каждой странички стояла дата. Первый донос, — а прочитав несколько строчек, Семен был убежден, что это самый настоящий донос, — был датирован одиннадцатым августа тысяча девятьсот пятьдесят второго года. В нем сообщалось:
 «Прибыли на место четвертого. Погода вот уже неделю отвратительная, но Зубров полон оптимизма. Говорит, что именно так все себе и представлял. Вдвоем с Руслановым часами сидят в его палатке. О чем они беседуют — неизвестно. Все предпринятые мною попытки это узнать пока заканчивались провалом. Стоит мне или другим участникам экспедиции войти в такие моменты в палатку Зуброва, как они сразу же умолкают. А со вчерашнего дня он вообще запретил кому бы то ни было появляться в его палатке без его разрешения. Сегодня после ужина Зубров сообщил, что мы пойдем маршрутом Барченко. То есть мы должны попытаться попасть на Роговый остров. А если потерпим неудачу, будем двигаться вдоль Ловозера к его южному берегу и потом дальше к Сейдозеру. На наши вопросы, почему он решил изменить ранее запланированный маршрут, он лишь напомнил, что мы обязаны выполнять его приказы, а не обсуждать их.
 14.08.1952.
 Вчера произошел ряд событий, объяснений которым у меня нет. Собственно, как и у всех остальных. Зубров после пережитого сильно изменился. Сегодня после обеда он удалился с Руслановым в свою палатку и к ужину так и не появился. Русланов сказал, что он приболел. Но когда он покидал палатку начальника экспедиции, я успел заметить, что Зубров что-то быстро записывал в свой походный блокнот.
 А вчера случилось следующее. Мы вышли к Ловозеру около одиннадцати утра и сразу же увидели рыбачивших там лопарей. Зубров долго разговаривал с рыбаками. Я и не думал, что он так ловко изъясняется на их наречии. Было понятно, что он расспрашивает их о Роговом острове и о возможности туда попасть. По хмурым лицам аборигенов становилось ясно, что эта тема им очень неприятна. Двое самых старших сразу же удалились, видимо вообще не желая с нами говорить. Те, что помоложе, задобренные бутылками водки и тушенкой, в нерешительности топтались на месте. Они словно прикидывали, что для них важнее. Следовать ли примеру старших и ретироваться, или отблагодарить щедрых пришельцев, ответив на поставленные Зубровым вопросы. Все же разговор состоялся. Услышанное от них начальник почему-то не стал скрывать от остальных участников экспедиции. Суть рассказанного сводилась к тому, что Роговый остров у местных лопарей считается священным местом, куда вход открыт лишь шаманам. Там они проводят определенное время за своими камланиями, а также приносят многочисленные жертвы своим богам. Кровавые жертвы. И беда постигнет всякого, кто на свой страх и риск отправится к Роговому острову. За исключением Зуброва и Русланова, никто и не думал верить в эту первобытную чушь. И люди с готовностью вызвались прямо сейчас отправиться на поиски шаманского острова, благо погода благоприятствовала этой затее. Ветра не было с утра, и день обещал быть довольно спокойным. Зубров с нескрываемой тревогой смотрел на озеро, в сторону, указанную рыбаками, и, наконец решившись, дал команду к отплытию. Отчалили на пяти лодках с запасом продуктов на два дня. Когда появились первые очертания острова, вдруг налетел сильный ветер. Небо на глазах затягивало пеленой свинцовых туч. Уже через десять минут о расположении сторон света можно было лишь догадываться. Гром рвал барабанные перепонки, а из-за вспышек молний мы боялись открыть глаза. Я сидел в одной лодке с Зубровым. Как бы удивительно это ни звучало, но в экстремальных ситуациях он, казалось, забывал обо всех опасностях и становился поистине бесстрашным. Его команда «Налечь на весла!» была хорошо слышна даже несмотря на сильнейшие порывы ветра. Поднятые непогодой волны достигали просто невероятных размеров. Когда мы с великими трудностями все же добрались до цели нашего плавания, обнаружилось, что двух лодок и десяти человек не хватает. Но об этом все сразу же позабыли, так как на нас тут же свалились новые, еще более невероятные испытания. Первым упал Стибин, у него из правого глаза торчал обломок оленьего рога. Пронзительный свист и крики раненых людей смешались в жутком шуме. Откуда-то из непроглядной мглы, из неизвестных глубин острова в нас летели осколки и целые оленьи рога. Зрелище было настолько неестественным, что мы в первые мгновения стояли, ничего не предпринимая. Это стоило жизни еще нескольким из наших. Зубров приказал укрыться за перевернутыми лодками. Такая чертовщина продолжалась еще с час, но потом все внезапно прекратилось…»
 В этом месте текст обрывался. Из-за расплывшегося пятна фиолетово-красного цвета не хватало минимум пяти строчек. Дальше повествование следовало уже с середины нового предложения:
 «…зрелище было ужасным. То, что осталось от наших пропавших товарищей, было разбросано в радиусе тридцати метров, образовывая почти правильную окружность, в центре которой стоял покосившийся каменный истукан. Его кровожадная личина была забрызгана чем-то красным. Русланов обратил наше внимание на человеческие останки словами: «Посмотрите! Все разрывы словно оплавлены под воздействием сверхвысоких температур!»
 На этом страница заканчивалась. Семен еще раз внимательно осмотрел странное пятно в нижней половине страницы. Это могло быть что угодно, но Зубров был уверен, что лист забрызгала человеческая кровь. Батарейка в фонарике постепенно садилась, и следующую страничку Семен поднес почти к самым глазам.
 «18.08.1952.
 Двигаемся на юг уже третий день. Из всей экспедиции в живых осталось семеро. Вчера похоронили еще троих. Эти трое умерли от болезни, которая нам известна под названием «арктическая истерия». Страшная штука. А началось все с проклятого острова. На Русланова страшно смотреть. У него периодически идет носом кровь. Сегодня Зубров нагнал меня и сообщил, что этот, по-видимому, тоже больше не жилец. Теперь начальник экспедиции почти всегда в моей близости. Чувствую, что ему просто необходимо со мной поговорить.
 19.08.1952.
 Умер Русланов. Зубров плакал как ребенок. Это и не удивительно, если учесть, что они работали вместе с 46-го. Уже после начальник позвал меня к себе. Сначала, видимо, долго не мог решиться, с чего начать разговор. Я молча наблюдал за ним, и мне казалось, что у него горячка. Потом, перестав вышагивать по палатке, Зубров уставился на меня ничего не видящими глазами и быстро заговорил. Он рассказывал про какой-то таинственный народ чудь. Про то, как воевала эта чудь с саамами. И про то, как, проиграв этим самым саамам, вынуждена была уйти. По местным легендам, чудь ушла под землю, навсегда укрывшись от мира в таинственных подземельях Лапландии. Но Зубров сказал, что не верит легендам. Он говорил, что кто-то открыл чуди дверь — Дверь в другой мир. Потом он начал повторяться, и я понял, что ему стало совсем плохо. Мною был вызван экспедиционный врач Григорьев».
 От последнего листка осталась только серединка. Эта страничка была наверняка откуда-то вырвана и по качеству сильно отличалась от остальных. Почерк был тоже другим. Здесь значилось:
 «Сие гигантское изображение бегущего человека местные жители называют «Стариком». Их панический страх перед этим произведением искусства доисторического художника мне совершенно не понятен. Но сей феномен упоминается и в записях Барченко. Видел я и колоссальные свечеобразные мегалиты, и странные предметы в пещерах. Замерил колебания магнитного поля у «пирамид». Убежден, что она находилась где-то здесь, рядом. Но именно находилась! Теория Русланова о постоянно меняющемся положении «двери» занимает меня все больше. Трудно представить, что поначалу я ее полностью отвергал. Теперь можно подвести итоги. Сначала север, потом Крым. Ведь, если верить все тому же Барченко, именно там, в Крыму, в 27-м году им были обнаружены следы исчезнувшей цивилизации готов в одной таинственной пещере. Там тоже были замечены геомагнитные аномалии. И наконец, Памир и Гималаи. Царство Пресвитера Иоанна! Загадочная Согдиана! Я чувствую, что ключ к разгадке тайны и саму «дверь» нужно искать там. Нет! Не просто чувствую! Я в этом совершенно уверен!»
 Фонарик погас, и все потонуло в кромешной темноте.




 «СПОКОЙНАЯ» НОЧКА


 О своем невероятном приключении в ином измерении никто из переживших его в группе не распространялся. Не было сказано ни слова. Возможно, Хорст Шиллинг, Калугина и Букс что-то и подозревали. Но каждый из них объяснил себе странные изменения в поведении своих товарищей на свой манер. Мало ли с чем могли быть связаны задумчивые взгляды людей и их ответы невпопад. В конце концов, последствия постоянного психического напряжения, вызванного долгим нахождением в экстремальных ситуациях гор, каждый человек переживает по-своему. И застрахованным от изменений в настроении на этой почве не мог быть никто. Даже такие сильные и опытные люди, как Зубров с Крюгером. Интересным было, однако, другое. В течение последующих четырех дней участники встречи со Старшими не обмолвились о ней ни словом даже друг с другом. Словно бы никакого откровения свыше и не было.
 — А откуда вообще пошло это название «далай-лама»? — продолжал расспрашивать порядком подуставшую за дневной переход Сандру Мартин Букс.
 С утра группе повезло встретить шествие буддийских монахов из какого-то горного монастыря, располагавшегося поблизости. Пораженный увиденным, Мартин не отставал теперь от Сандры ни на шаг. И женщине поневоле пришлось вспомнить все, что она когда-либо знала об истории буддизма.
 — О'кей! — устало вздохнув, ответила историк. — Я постараюсь ответить тебе еще и на этот вопрос, но только при условии, что ты от меня отстанешь на ближайшие несколько дней со своим любопытством.
 Молодой человек хитро улыбнулся.
 — Действительно, что ты к ней пристал со своими монахами да монастырями? — не преминул вмешаться Макс. — Я очень надеюсь, что ты не поменял свою половую ориентацию за то время, которое мы провели в горах. Иначе тебе придется убираться из нашей палатки.
 По лагерю пробежала волна смеха. А Сандра, воспользовавшись шуткой Шмидта, чтобы подготовиться с ответом, сообщила:
 — Если я не ошибаюсь, то события, породившее к жизни словосочетание, которое впоследствии стало отождествляться с духовными правителями Тибета, произошло в шестнадцатом веке. А точнее, в тысяча пятьсот сорок третьем году. При третьей реинкарнации верховного ламы. Вновь перерожденного звали Соднаме-чжямцо. Что в переводе означало — «добродетель-море». Правивший тогда монгольский хан, имя которого я уже не помню, получив от главы секты желтых шапок религиозное посвящение, окрестил вышеупомянутого «Ва-чира-дара-далай-лама». Само по себе выражение «далай-лама» ничего не значит. С монгольского оно переводится как «лама-море». Лама — не что иное, как священник. Так часть тибетского имени Духовного правителя перешла в титул всех последующих лам.
 Превосходно справившись с поставленной задачей, Сандра откинулась на свернутый спальник, положив его себе под голову. Но, видно, судьбой ей сегодня не было уготовано так легко отвязаться от этой темы. Потому как следующий вопрос не заставил себя долго ждать. Хорст Шиллинг извиняющимся тоном спросил:
 — А когда же появился первый верховный лама? 
 Раздались приглушенные смешки. Женщина сделала мученическое лицо и, взглянув для начала на Шиллинга, быстро скосила глаза на пытавшихся скрыть свои улыбки остальных мужчин группы.
 — Я, между прочим, все слышала, — заговорщицким тоном произнесла красавица. И наигранно-обиженным голосом добавила: — Хорст, как вы мне сегодня все надоели. Я вам здесь что, ходячая энциклопедия, что ли?
 В действительности же все прекрасно понимали, что такое внимание к ее профессиональным знаниям, а еще больше — к ее неординарной особе — Сандре очень льстило. Чтобы еще немного покуражиться, она выдержала короткую паузу, а уже потом ответила:
 — Это было… в тысяча триста девяносто первом году. А звали его Гэндун-дуб.
 Услышав это оригинальное имя, Семен Зубров громко рассмеялся. Его примеру последовал и Патрик. Алекс тоже усмехнулась. Платеро-Вебер и остальные участники экспедиции непонимающе уставились на веселившихся.
 — Я что-то пропустил? — наигранно огорчился Макс.
 Семен, извинившись перед Сандрой, объяснил:
 — По-русски дуб — это порода деревьев. И к тому же является одним из синонимов к слову «дурак».
 — Ну, не знаю, как тот, первый лама, — отреагировала Сандра, — а наш современник далеко не дурак. Человек он довольно серьезный и начитанный. Иначе бы в числе его почитателей не числились президенты и другие высокопоставленные чиновники многих стран мира.
 — Если вас интересует мое мнение, — сделал умный вид Шмидт. — То все это — элементарная дань моде. Облобызал ручку Папе Римскому глава правительства какой-нибудь европейской экономической державы, и тут же выстроилась за ним вереница таких же поклонников. Только уже из стран попроще. Так же и с ламой.
 — А твое мнение, Макс, никого не интересовало, — с шуткой отозвалась Сандра, тем самым вызвав улыбки на губах экспедишников. И уже серьезно добавила: — Хотя, возможно, тут ты и прав. Ведь считалось же, например, в средневековой Европе абсолютным шиком носить восточные платья. Надел один, другой, а потом все стали носить.
 — А что тебе известно о Шамбале, Сандра? — неожиданно задал вопрос Патрик Крюгер.
 Мимолетная улыбка посетила великолепные губы Платеро-Вебер. И какой бы уставшей Сандра себя ни чувствовала, она ответила:
 — Если верить убежденным эзотерикам, Шамбала — это мистический центр древней науки, расположенный где-то здесь, в Гималаях. Или, как утверждала известная в определенных кругах исследовательница этого феномена из России Елена Петровна Блаватская, это духовный магнит, скрытый во льдах Гималаев, на священных Вершинах, от глаз непосвященных. Существует множество синонимов этому слову, самые известные из которых: Агарта, Калапа, Тебу, Братство Святого Грааля или Царство Пресвитера Иоанна. Впрочем, существуют мнения, что все мною названное ничего общего друг с другом не имеет.
 — Что значит — мистический центр древней науки? — задал вопрос, крутившийся на языке едва ли не у каждого экспедишника, Мартин Букс.
 Сандра неожиданно вздрогнула. И, словно о чем-то догадавшись, пристально посмотрела Крюгеру в глаза. А затем задумчиво произнесла:
 — Под этим словосочетанием подразумевался универсальный источник знаний…
 — Мне доводилось читать о так называемой «Тайной доктрине Востока». Там тоже говорилось о некоем источнике знаний, — попытался было развить эту тему профессор Шиллинг. Но Сандра, все так же пристально глядя на Патрика, будто не замечая слов, сказанных Хорстом, продолжала:
 — Ну конечно, как это я сразу не догадалась, ведь, по Блаватской, Старшие братья человечества и есть Владыки Шамбалы.
 — О чем это она? — не понимая, вмешался Мартин.
 Но Сандра будто и не думала останавливаться:
 — А санскритское слово Махатма! Ведь это не что иное, как Великие Души. Именно так данное слово и переводится!
 Теперь уже все без исключения экспедишники смотрели на изменившуюся в лице женщину с возрастающим интересом.
 — Там у Блаватской было что-то еще… что-то о воплощении в человеческом обличье за последние пять тысяч лет. Я еще смеялась. Мне все эти эзотерические изыскания казались совершенной чепухой. Вспомнила! Она утверждала, что человечеству известны три Воплощения выходцев из Шамбалы: Кришна, Будда и Христос. Но были якобы еще и частичные воплощения… — В этот момент взгляд Сандры прояснился, и она, ни к кому не обращаясь, спросила: — Неужели это и было… такое частичное воплощение?
 — Сандра! — резко окликнул ее Патрик. Все, кроме Зуброва, вздрогнули.
 — С тобой правда все в порядке? — теперь это был голос скорее заботливого отца, чем начальника экспедиции.
 Но окрик подействовал, и Сандра, быстро сообразив, что же в самом деле произошло, поднялась.
 — Что-то мне нездоровится, — произнесла она, стараясь ни с кем не встречаться взглядами. — Пожалуй, я пойду прилягу.
 — Вот видишь, Букс, до чего могут довести твои беспрестанные расспросы? — чтобы как-то скрасить ситуацию, шутливым тоном обратился к другу Макс.
 — Да я же не специально… — приняв его упрек за чистую монету, стушевался Мартин.
 Патрик Крюгер, скрестив руки на широкой груди, задумчиво озирал окрестности. Темные вершины могучих гор без труда угадывались на фоне ночного неба. И эта граница между земной твердью и небесной завораживала взгляд. Патрик никогда не задумывался, что вот этим переходом из одного состояния в другое можно любоваться не меньше, чем пляской огня или игрой морских волн.
 Лагерь уже давно спал, и тем неожиданнее были тихие приближающиеся сзади шаги. Крюгер внутренне напрягся. Легкая, едва уловимая на слух поступь могла принадлежать только женщине. В этом Крюгер был почти уверен. Но кто бы это мог быть?
 Кто-то из своих? Или это возвращалась с диких ночных плясок захмелевшая от свежего горного воздуха, а потому заплутавшая фея? Но уже мгновением позже Патрик знал ответ. Запах знакомых духов коснулся ноздрей руководителя экспедиции. Его ни с чем нельзя было спутать. И тем удивительней и нереальнее казалось происходящее Крюгеру. Чистый горный воздух и этот манящий запах восхитительной женщины…
 Рука Сандры осторожно легла на его плечо. Патрик боялся пошевелиться. Он мог бы поклясться, что в этот самый момент женщина улыбалась. А она, прекрасно чувствуя его замешательство, приникла головой к его предплечью. Крюгер накрыл ладонью ее руку и негромко спросил:
 — Все в порядке, Сандра?
 — Не спится, — так же тихо ответила женщина, глядя в темноту.
 Минут десять они молчали. Легкий ветерок трепал их волосы, будто пытался обратить на себя внимание.
 — Скажи, что еще нас здесь ожидает?
 Этот вопрос Сандры застал Крюгера врасплох. Он совсем не был уверен, правильно ли ее понял. А потому судорожно искал выхода из своего неловкого положения. К кому относилось это «нас»? Имела ли Сандра в виду только их двоих? Или ее в эти минуты беспокоила судьба всей группы? И, не придумав ничего лучше, он ушел от прямого ответа:
 — Я убежден, что нас здесь ожидает еще много интересного.
 И словно в подтверждение его слов над черными силуэтами гор появилось светящееся пятнышко. Оно неторопливо плыло в бездонной темноте небосвода.
 — Самолет? — раздался заинтересованный голос Сандры.
 — Да нет, не похоже, — с расстановкой, будто обдумывая каждое слово, отозвался Крюгер.
 Светящееся нечто, продолжая двигаться по одной линии, неожиданно распалось на три части. И теперь уже три испускающих свечение объекта, еще и выстроившись перпендикулярно к поверхности земли, вычерчивали непонятную траекторию.
 — Неужели НЛО? — зазвенели в голосе Сандры взволнованные нотки.
 И в эту секунду все три объекта вдруг исчезли. Словно на ночном небе их никогда и не существовало.
 — Я бы не удивился, если бы узнал, что нам с тобой это все просто померещилось, — усмехнулся Крюгер.
 И, набравшись смелости, он резко повернулся, полуобняв Сандру за талию. Она пристально смотрела ему в глаза и улыбалась. В ее взгляде читался вызов. Молодая женщина словно проверяла его. Хватит ли у него решимости сделать следующий шаг. Но уже мгновением позже те же прекрасные глаза смотрели на Крюгера очень серьезно. Даже жестко. Этот взгляд охладил его пыл. Патрику казалось, что источаемый глазами Сандры волшебный зеленый свет проникает в святая святых его души. И проверяет его на искренность. И ему вдруг стало ясно, что сейчас — нельзя. Еще не время. Он опустил руки и заметил, как пропала улыбка с лица Сандры, как благодарно засветились ее глаза. И Крюгер скорее почувствовал, чем понял, что именно сейчас он рассеял последние сомнения этой замечательной женщины в отношении себя.
 — Постарайся уснуть, — прошептал он и направился к своей палатке.
 Но Сандра остановила его, коснувшись руки. Их глаза снова встретились.
 — Спасибо, — произнесла она.
 Около шести утра на еще спящий лагерь обрушилась волна женского визга. А через несколько секунд, в течение которых каждый экспедишник не без удовольствия убедился в том, что он все же не умер от разрыва сердца, люди как ошпаренные стали выскакивать из своих палаток. Утро было довольно прохладным. Обрывки серого тумана, в поисках спасения от лучей восходящего солнца, словно стая заблудших овец, кочевали по лагерю. Снизу от ручья доносились приглушенные голоса. Невыспавшаяся Сандра, выбравшись из своей палатки, озиралась по сторонам. Мимо, на ходу завязывая ботинки, пробежал Букс.
 — Мартин, что произошло? — вслед ему крикнула Сандра. — Кто кричал?
 И тут же осеклась. По логике вещей, если кричала не она, значит, это могла быть только Алекс.
 — Все там, у ручья! — донеслись до Сандры слова Мартина.
 Александра Калугина, заботливо укрытая курткой Семена, мелко дрожала. Ее веки были прикрыты и тоже дрожали. Рядом, обхватив себя за могучие плечи, в одной футболке возвышался Семен. Он тихо по-русски говорил девушке что-то успокаивающее. Из тумана вынырнули один за другим оба проводника. Шествие замыкали повеселевшие Крюгер со Шмидтом.
 — Ну, и что там? — подавив зевок, спросил Зубров.
 — Если верить следам — горные козы, — опередив Патрика, отрапортовал Макс.
 — А я вам говорю, что видела черта! — заикаясь на каждом слове, вставила Алекс.
 — Судя по количеству следов, там должна была быть целая ватага чертей, — не удержался от остроты Макс.
 — Так что же все-таки произошло? — сделав Максу знак помолчать, задал вопрос Патрик.
 — Я… я пошла в туалет. А тут вдруг из кустов черная морда с рогами и бородой… Я и закричала.
 Девушка посмотрела в сторону ручья.
 — А что он? — спросил Семен.
 Ему было явно неловко за свою чересчур впечатлительную подругу.
 — А он как!..
 Алекс судорожно сглотнула, и этой задержкой воспользовался Макс:
 — Да видели мы эту кучу! Здорово же ты его напугала!
 — Ну?! — будто не обращая на шутку Макса никакого внимания, обратился к своей спутнице Семен.
 Алекс, бросив на шутника уничтожающий взгляд, закончила:
 — А он как стоял, переступая своими копытами, так и растворился на моих глазах.
 В этот самый момент ожил аппарат спутниковой связи Крюгера.
 — Извини, шеф, что разбудил, — донеслось из трубки.
 — Не бери в голову, Серик, — устало ответил Патрик. — В это время, наверное, только лентяи и спят.
 — Да?! — с некоторым опозданием произнес Серик. И, будто оправдываясь, добавил: — Я вот тоже уже несколько часов на ногах.
 Крюгер от души рассмеялся:
 — Серик, да брось ты, в самом-то деле! Я ведь пошутил. Давай выкладывай, что там у вас?
 — А, ну это, его же снова ви… наблюдали, — быстро поправился говорящий.
 — Кого? — не сразу сообразил Патрик. Периодическое недосыпание, видимо, давало о себе знать и у Крюгера.
 — Ну как это «кого»? Конечно, йети! — несколько разочарованно звучал голос Серика.
 — И где?
 Усталость с Патрика как рукой сняло.
 — В Аличурской долине, шеф.
 — Давай высылай вертолет! — коротко приказал Крюгер.




 НЕЧИСТЬ АЛИЧУРСКОЙ ДОЛИНЫ


 Одним из наименее изученных мест на Памире по праву считается Аличурская долина. Это целая страна. Таинственная страна. Редкий путешественник или ученый может похвастать тем, что ему доводилось ходить по известняковым массивам Джарт-Табата или исследовать их многочисленные пещеры. К таким счастливчикам и относился Патрик Крюгер. Он еще хорошо помнил свою первую вылазку в эти горы. Чтобы лично убедиться в умении и способностях Ослана, Патрик тогда, пять лет назад, согласился на двухнедельную прогулку с ним по Аличурской долине. Ослан прекрасно справился с ролью проводника. Именно здесь Патрик впервые сам и уверовал в существование «неуловимого» Снежного человека. Мало того, за две недели, проведенные в этой части Памира, им удалось наблюдать йети дважды. Но не только этим запомнилось путешествие. Слишком много странного происходило в тех удаленных от цивилизации местах. Слишком много непонятного. Создавалось впечатление, что все малоизученное или вовсе напрочь отрицаемое человеческим разумом, так и не попав в научные справочники и Докторские диссертации, сбежало в Аличурскую долину в надежде никогда туда и не попасть. Именно после этой памятной поездки Крюгер был готов поверить в существование чего угодно. Пережитое ими там подтолкнуло Патрика на основательный пересмотр и расширение концепта его необычной фирмы.
 — Понимаете, я собирал там хворост, — сбивчиво рассказывал молодой таджик. — А эта гадина как выпрыгнет из кустов! — Говоривший так активно вращал своими глазами, что создавалось впечатление, будто они ему совсем не принадлежали. Будто он их просто занял у кого-то поносить. — Конечно, я испугался. Вязанку уронил и стою… жду, что же дальше будет. А он уставился на меня своими красными глазищами и тоже стоит. И урчит так… ну, в общем, противно. А потом повернулся и пошел этак, не спеша, к оврагам.
 — А как он выглядел? — задал всеми ожидаемый вопрос Патрик.
 — Ну, как-как? Гуль это был. Хотя волосатый, как вайд. И здоровый такой… на две головы выше нашего Рустама, а может, и еще выше.
 Говорящий закашлялся, и ему подали воды. Крюгер озадаченно взглянул на Серика Аджиева:
 — Рустам? Кто такой Рустам? — одними губами спросил он.
 — Да это один их местный великан. Метра под два с половиной парень. Мечтает играть в баскетбол, хотя, судя по его рассуждениям, имеет в виду хоккей.
 Серик улыбнулся.
 — Ага, — без интереса отреагировал Патрик и вновь обратился к селянину: — А место показать сможешь?
 — Не-е! — отрицательно протянул парень. — Я теперь туда ни ногой!
 — Ну тогда хоть объясни, как туда пройти! — не теряя надежды на успех, вздохнул Крюгер.
 — А чего ее объяснять! — встрепенулся таджик. — Вон она дорога, за кишлаком и начинается.
 И он неопределенно махнул рукой по направлению к горам.
 Как Патрик Крюгер и ожидал, никакой дороги или даже намека на таковую за селением не оказалось. Отдав Аджиеву нужные распоряжения, он повел группу в указанном очевидцем направлении.
 Первые двое суток не принесли ничего интересного. Правда, в первую же ночь их лагерь посетил молодой медведь-самец. Но все обошлось, и косолапый бродяга, огрызаясь на музыку щелкающих затворов, не торопясь убрался восвояси. А вот дальше снова начались странности…
 То памятное утро мало чем отличалось от предыдущих. Суматошное щебетание птиц, безоблачное небо и кристально чистый воздух. Группа Крюгера не спеша продвигалась по широкому природному коридору, в незапамятные времена промытому водой в скальной породе. Перед глазами путников расстилалась великолепная долина. Макс и Мартин оторвались от остальных уже шагов на сорок, когда до их слуха долетел шепот родника. Но пока его можно было только слышать. Там, откуда доносились эти звуки, высилось нагромождение гигантских валунов. Камни наполовину скрывала поросль диких яблонь. Молодые люди, насколько это позволяла усыпанная мелкими камешками земля, прибавили шагу.
 — Послушай, Букс! — Макс Шмидт резко остановился. Видимо, посетившая его мысль даже для него самого оказалась полной неожиданностью. — Я вот только сейчас вспомнил, о чем хотел тебя спросить уже давным-давно.
 — Ну?
 — Помнишь, там, у Белой Могилы, случай с мертвой старухой?
 — Ну, — посмотрел на своего спутника Мартин.
 — Ты там ничего не почувствовал?
 — В смысле? — не сразу дошло до Букса.
 — Там ведь могила была, этот, как его, мазар, вот! Ты должен же был что-нибудь такое почувствовать! — не унимался Шмидт.
 Теперь уже и Букс остановился. Похоже, вопрос его товарища несколько выбил его из колеи.
 — А… я… ничего не почувствовал! — растягивая слова и, видимо, только теперь начиная соображать, что же произошло, ответил Мартин Букс. — Ничегошеньки не почувствовал…
 — Но как же так? — снова двинулся вдоль обвалившихся краев старого русла Макс.
 — Да вот так! — неожиданно вспылил Мартин. — Я что, градусник, что ли? Или счетчик Гейгера? — И, снова успокаиваясь, добавил: — Может, у меня здесь, в горах, эта хренотень не фурычит.
 Но Шмидт, казалось, не только не обиделся на его раздражительный выпад, но тут же и позабыл о нем. Потому как он сразу же предложил свою версию:
 — Букс! А что если там никто и не был похоронен? Может быть, ты именно поэтому и не почувствовал ничего.
 Мартин молча шагал дальше.
 — Об этом обязательно нужно сказать Патрику, — заключил Шмидт. — Обязательно!
 С минуту друзья шли молча.
 — Ты знаешь, — как ни в чем не бывало обратился к своему товарищу Мартин. — После всего, что нам в этом путешествии пришлось пережить, я бы теперь, наверное, уже ничему не удивился.
 Макс скосил на него свои хитрые глаза и ухмыльнулся. Позади слышались приглушенные голоса и веселый смех Алекс.
 — Так уж и ничему?
 Лукавые глаза Макса и вовсе, превратились в щелки.
 — Хочешь верь, хочешь — не верь, а так оно и есть! — подтвердил Букс. — Вот, даже если бы сейчас, обогнув эти камни, мы носом к носу встретились с русалкой, чьи крутые бедра заканчивались бы рыбьим хвостом, я бы и этому не удивился.
 Макс с интересом посмотрел на своего спутника.
 Пробиваясь из-под земли, родник наполнял кристальной водой небольшое озерцо, судя по темному цвету, в центре довольно глубокое. Ветви яблонь-дичков местами касались прохладной поверхности. У дальнего края водоема возвышался абсолютно гладкий камень крупных размеров. И на этом камне, принимая солнечные ванны, что-то сидело. Это что-то повернуло на шум шагов одутловатую головку, обрамленную волосами неопределенного цвета, и предстало перед неожиданными свидетелями во все своей первозданной красе. Короткая шейка, пухленькая мордашка, жалкое подобие женской груди и… Нижнюю часть тела рассмотреть не было никакой возможности. Удивительное нечто полулежало на камне, поджав под себя конечности и подставляя поблескивающее серовато-зеленое тело лучам утреннего солнца. Завидев людей, существо, не меняя положения, прямо с места сделало немыслимый пируэт и вошло в воду почти на середине водоема. Все произошло так быстро, что Макс с Мартином даже не успели понять, что же это было. Ноги парней словно бы пустили корни. Оба лишь ошарашенно моргали глазами, провожая расходящиеся на поверхности озера круги.
 — Букс, ты это видел?
 Шмидт казался совершенно спокойным.
 — Ни слова, Макс! Иначе я сойду с ума! — произнес его приятель. И тут же торопливо продолжал: — Нужно быстро найти этому какое-то разумное объяснение… Знаешь, Макс, вот киты, к примеру, они иногда выбрасываются на берег. И никто не может понять, почему. Спрашивается, что мешает какому-нибудь зажравшемуся карасю сделать то же самое. А?
 Под конец Букс уже заикался.
 — Ты хочешь сказать, что мы с тобой только что наблюдали самого обычного зажравшегося карася… который еще и закосил под кита. Так, что ли?
 Макс сам поражался той серьезности, с которой он нес эту откровенную чушь.
 — Выходит, что так! — согласился Букс.
 — Да, но я ни разу не слышал о китах, которым удавалось бы без посторонней помощи вернуться в родную стихию.
 Теперь Макс начинал явно разыгрывать товарища.
 Но Букс, казалось, был доволен своим столь быстро сработанным объяснением:
 — Ты знаешь, — обратился он к Максу. — Мне кажется, в последнюю минуту до него дошло, что он совсем не кит, а всего лишь карась…
 — Да, — подтвердил Макс. — Пусть зажравшийся, но всего лишь карась!
 Перемена в поведении Шмидта и Букса подошедшими экспедишниками не осталась незамеченной.
 — Что случилось, молодые люди? У вас такое выражение лиц, словно вы видели призрака, — с беспокойством в голосе поинтересовался Патрик Крюгер.
 Букс отреагировал вопросом на вопрос:
 — Скажи, Патрик, а русалки существуют? 
 Крюгер, не ожидавший такого вопроса, переводил взгляд с одного парня на другого.
 — Это, наверное, опять какая-то шутка, да? — осторожно предположил он.
 Молодые люди молчали. Крюгер перехватил взгляд Макса и внимательно посмотрел в направлении живописного озерца. На поверхности водоема рассыпанным серебром сверкали солнечные блики.
 — Нет, в русалок я не верю, — наконец ответил Патрик. — Потому как, стоит в них поверить, придется поверить и в другую сказочную нечисть. Во всяких там водяных, домовых и вампиров.
 — А может быть, вам показалось? — как бы между прочим произнесла Сандра. — Может быть, это была вовсе и не русалка?
 Все с интересом взглянули на историка. Мартин, сообразив, что всем уже давно понятно, что они с Максом видели что-то необычное, ответил:
 — И что же это, по-твоему, было? Может быть, тюлень?
 Сандра рассмеялась. И тут же объяснила причину своего веселья:
 — Я вспомнила один довольно смешной случай. Когда я последний раз была в Германии, знакомые посоветовали мне прокатиться в Вормс. Там в кафедральном соборе, который был сильно поврежден во время Второй мировой войны, в качестве музейных экспонатов выставлены уцелевшие фрагменты когда-то богатого оформления этого замечательного образца средневекового зодчества. И там же внутри, недалеко от входа, лежит плохо сохранившаяся скульптура какого-то животного, вырезанная из камня. В принципе, без труда можно угадать овальное туловище и голову зверя. Все остальное отсутствует. Так вот, на сопроводительной табличке значится: «Скульптура тюленеобразного сказочного существа. Выполнена в двенадцатом веке». Отсюда можно сделать вывод, что, если увиденное Мартином Буксом и Максом Шмидтом существо русалкой, по заверению господина Крюгера, быть не может, а тюленем, по мнению наблюдательного Мартина, не является. Поэтому предлагаю впредь именовать его «тюленеобразным сказочным существом».
 — А вот ведь интересно! — нагнав Крюгера и теперь шагая в ногу с ним, обратилась к нему Алекс. — Тот мальчик-таджик назвал Снежного человека как-то по-особенному. Это что, местное обозначение йети?
 — Да, — поправляя лямки рюкзака, отозвался Патрик. — Я уже упоминал, что в разных регионах его называют по-разному. Здесь, в горах Таджикистана, различают три вида йети. Гуль — это существо, похожее на человекообразную обезьяну. Оно достигает трех метров высоты. С очень длинными руками и горящими глазами. Впрочем, что касается второго, я склонен считать это обычным преувеличением. Встреча с таким существом в безлюдных местах — довольно сильное нервное потрясение для неподготовленного человека. Собственно говоря, и для подготовленного тоже.
 — Я это только что хотел добавить, — дал о себе знать оказавшийся рядом Макс.
 Крюгер кивнул и продолжил:
 — По слухам, гуль очень агрессивен. В старину якобы случаи его нападения на человека были делом не таким уж и редким. Ему также приписывают похищение детей и женщин. Нередко мне приходилось слышать и записывать истории о том, как гули принуждали к сожительству похищенных ими женщин.
 При этих его словах лицо Алекс изменилось. Глаза девушки, и так-то не маленькие, стали просто огромными.
 — Да ты не бойся, Алекс! — дождался своего часа Шмидт — Прежде, чем добраться до тебя, гулю пришлось бы сначала принудить к сожительству Семена. И я уверен, если бы у него что-нибудь из этого и вышло, сил, да и возможности заниматься этим с тобой, у гуля точно бы уже не осталось.
 Шутка удалась, и девушка с еще большим интересом приготовилась слушать дальше. Патрик сказал:
 — Имеется и еще одно забавное и в то же время интересное наблюдение. У самок гулей будто бы такие длинные и обвислые груди, что во время бега им приходится забрасывать их себе за спину.
 — О, Патрик! — наигранно застонал Макс. — Не напоминай мне, пожалуйста, про женщин с большими грудями. А то я сразу же начинаю думать о моей Бритни…
 — О ком? — не расслышал Букс.
 — О моей Бритни Спирс! — с гордостью в голосе и на полном серьезе уточнил Шмидт. — Последний месяц мы проводили с ней вместе каждую ночь!
 Экспедишники, в очередной раз обманутые искренностью в его голосе, с нарастающим интересом осведомлялись:
 — Что? Бритни Спирс? С тобой? Да ну?!
 — Я готов с каждым из вас поспорить на что хотите! — Теперь в интонации Макса сквозила откровенная обида. — У меня даже где-то фотография есть, как я на ней…
 — Фу, Макс, прекращай! — возмутилась Сандра. — Как тебе не стыдно?!
 А профессор Шиллинг тайком даже сплюнул.
 — А что здесь такого, Сандра? — Макс озадаченно шарил по своим карманам.
 — Э нет, дружище! — заблестели глаза у Букса. — Теперь уж давай показывай! Потому как тебе соврать, что до ветру сходить.
 Крюгер с Зубровым, не вступая в перепалку с молодежью, остановились, ожидая развязки. Откровенный интерес светился и в глазах у Калугиной.
 — А! Вот! — с явным облегчением выдохнул Шмидт.
 Он аккуратно извлек из внутреннего кармана полароидную фотографию. Сандра сверкнула глазами на Крюгера и демонстративно отошла в сторону.
 — Вот, нате, смотрите!
 Макс сунул фото под нос Буксу. А тот едва только взглянул на карточку, как тут же опустился на колени. И, ухватившись за живот, стал истерически хохотать. Он раз за разом подносил к подслеповатым глазам фотографию и разражался все новыми и новыми приступами смеха:
 — Ох, Макс, ты и зараза! Ну, паразит, рассмешил!
 Зубров в свою очередь ловко выхватил из рук Мартина снимок и, передавая его Алекс, тоже засмеялся. Следующим покатился со смеху Крюгер. Тогда и Сандра, резко развернувшись, шагнула к веселившимся экспедишникам. Теперь и ей стало ясно, что Шмидту в очередной раз удалось разыграть своих товарищей. А посему ей было неловко за себя и за то, что она так легко попалась. Взяв у Патрика кочующее по кругу фото, она тоже расплылась в улыбке. На фотографии, сделанной, похоже, наспех, Макс возлежал на аккуратно застеленной двуспальной кровати. А из-под него, с постельного белья, смотрело улыбающееся изображение знаменитой американской певички.
 После прекрасного обеда у костра на свежем воздухе прерванный шутками Макса разговор возобновился.
 — Все-таки интересно получается, — вернулся к теме Снежного человека Зубров. — О гипертрофированных грудях у лохматых существ я уже слышал. Правда, в несколько другом контексте.
 Экспедишники молча ждали продолжения.
 — В Галиции и Польше еще в начале двадцатого века были широко распространены верования в леших. Так вот лешачихи, то есть лешие женского рода, в этих легендах тоже «украшены» огромными молочными железами, которые они во время бега забрасывали себе за спину. Мало того, стирая белье, они якобы пользовались своими грудями как вальками. В смысле, выколачивали ими белье.
 — Ну ни фига себе! — подивился Мартин.
 — А эти самые лешие, они что, тоже лохматые? — поинтересовался Шмидт.
 — Да, — ответил за Семена Крюгер. — Иногда народная молва придает им черты густо обросших шерстью двуногих. — И тут же добавил: — Вот вам и еще один из примеров, что старинные легенды и сказания не возникали на пустом месте. Возможно, что предки славянских народов заимствовали некоторые черты персонажей своего фольклора у человекообразных обитателей лесных массивов, реально существовавших в древности.
 — Вот и я о том же, — вставил Зубров.
 — Ну да вернемся к нашим баранам, — расположившись поудобнее, продолжил повествование Патрик. — Второй тип «снежных людей» называют здесь алмасты. Существо ростом около двух метров и тоже весьма агрессивное. Ну и, наконец, тип третий — вайд. Вайды небольшого роста и имеют очень длинные волосы. Эти существа не такие опасные, как, к примеру, гули, но с ними тоже нужно быть начеку. Они имеют якобы обыкновение нападать на всадников. Притом прыгают на лошадь сзади, не давая наезднику возможности как-то защититься.
 — Слава богу, что мы здесь пешком путешествуем, — улыбнулся Хорст Шиллинг.
 — Да, — отреагировал Крюгер. — Но самым интересным обстоятельством, на мой взгляд, является то, что все эти три типа, по уверениям встречавшихся с ними, неплохо понимают человеческую речь. — И тут же уточнил: — Ну, разумеется, местные языки.
 — Я у одного знакомого студента видел на ремне обалденную пряжку, — заявил Букс. — Там имелось рельефное изображение бигфута. Я ему одно время даже завидовал.
 — Ну, Мартин, деньги делаются на всем. А уж на сенсациях и подавно, — скосив на Крюгера глаза, усмехнулся Зубров.
 Патрик, словно его это ничуть не касалось, отрешенно насвистывал что-то веселенькое. А потом все же поддержал тему:
 — Так уж устроен наш мир. Кстати, если кому интересно, я за несколько лет собрал довольно занимательную коллекцию по тематике необъяснимых феноменов.
 — Ты имеешь в виду книги? — уточнил Макс.
 — Ну, книги, журналы, комиксы — это само собой. Однако существует еще и масса другого коллекционного материала. Например, монеты, банкноты, пивные наклейки, марки, открытки, спичечные этикетки и так далее.
 По выражению лиц своих спутников Крюгер догадался, что, по меньшей мере, для некоторых из них эта информация до поры до времени оставалась закрытой.
 — То есть ты хочешь сказать, что есть почтовые марки с изображением «снежного человека»? — с недоумением переспросила Сандра.
 — Конечно! Несколько серий почтовых марок с видами йети выпустило государство Бутан. А также Канада. При этом на канадских марках изображен сасквач. То есть местная разновидность йети. А на марках Бутана и вовсе показано несколько форм и окрасок этого таинственного существа. Серия так называемых «треуголок», состоящая из пятнадцати марок, демонстрирует даже некоторые особенности в поведении йети. Так, на одной из них лохматое существо использует человека в качестве мочалки… или чесалки спины. А на другой как раз можно наблюдать самку снежного человека с гипертрофированными молочными железами.
 — Да ну?! — не удержался Шмидт.
 — Но на мой взгляд наиболее интересным является выпуск пластиковых марок Бутана с 3D-эффектом. Собственно, на них продемонстрированы наиболее выдающиеся представители фауны гор. И среди них — йети. Вы понимаете, о чем это говорит? — И, не дожидаясь реакции спутников, сам же ответил: — Это доказывает, что жители гор не воспринимают «снежного человека» как что-то из ряда вон выходящее. Такое мировосприятие скорее удел цивилизованных европейцев. Аборигены же видят в этом существе не что иное, как обыкновенное животное, имеющее такое же право населять окружающую их природу, как какой-нибудь гималайский медведь или снежный леопард.
 — А какие феномены встречаются на деньгах? — задал разумный вопрос Семен Зубров.
 — Масса, Семен! Иной раз просто поражаешься! Чего там только нет! Ну вот, например, на инфляционных немецких деньгах двадцатых годов прошлого века можно увидеть всадника без головы или призрак дамы в белом.
 — Изображение призрака на денежных купюрах? — не верил своим ушам профессор Шиллинг.
 — Так точно! — улыбнулся руководитель экспедиции. — В моей коллекции есть ведьмы, черти, драконы, снежные люди, призраки, собаки Баскервилей, гномы, великаны, летающие тарелки, чертовы места, восставшие мертвецы, морские и озерные чудовища и еще черт знает что!
 Над костром повисла пауза. Люди мысленно переваривали полученную информацию.
 — Кстати, — снова заговорил Патрик. — Йети — не единственное загадочное существо, населяющее горы и долины Памира.
 — Даже так?! — подала голос Сандра.
 — В здешних горах стоит также остерегаться всевозможных горных духов, джиннов, пари, пери и жестармаков.
 — Это еще кто такие? — в один голос спросили Алекс и Мартин.
 Крюгер загадочно улыбнулся. Потом взглянул поверх голов своих товарищей на величественные горные вершины и не спеша ответил:
 — Помните красивую легенду о трагической любви султана Санжара и его супруги — красавицы-пари, рассказанную поэтом Бальмонтом?
 Сандра задумчиво улыбнулась. Остальные отрицательно покачали головами.
 Патрик посмотрел на Сандру так, словно мысленно просил ее о помощи. Их взгляды встретились. Ее зеленые глаза говорили Патрику, что чтение его мыслей не доставляет ей никакого труда и что она всегда готова ему это доказать.
 «Ведьма! Прекрасная ведьма»! — пронеслось у Патрика в голове.
 И будто в ответ на его мысли женщина улыбнулась и произнесла:
 — Великий султан Санжар, правитель Мерва и самый известный из династии турок-сельджуков, имел огромный гарем. В нем были собраны красавицы со всего света.
 Несколько удивленные экспедишники с нескрываемым интересом переводили свои взгляды с руководителя их группы на историка, предвкушая интересное, а главное, совершенно неожиданное представление.
 — Но однажды, охотясь в горах…
 Сандра улыбнулась Патрику, как бы приглашая его продолжать. Крюгер отреагировал мгновенно и, подстраиваясь под ее манеру повествования, заговорил:
 — …Он встретил красавицу-пари. С тех пор для султана существовала только одна женщина — принцесса-пари. Но на предложение великого правителя стать его женой она ответила отказом. Стать женой смертного — об этом гордая пари не желала и думать. Прекрасный Санжар пылко умолял строптивую красавицу, и казалось, его настойчивости не будет конца. Наконец жаркие его мольбы смягчили ее сердце.
 Сандра вновь взяла инициативу в свои руки:
 — «Великий султан, правитель Азии и Мерва, ты покорил мое сердце, и я буду твоей женой. Но только если ты исполнишь три моих условия. Первое — никогда не смотри, как я мою голову. Второе — не оборачивайся мне вослед и не гляди на мою походку. И третье — никогда не смей обнимать меня за талию во время сна».
 Крюгер взглянул на зачарованно слушавших спутников и, улыбнувшись каким-то своим мыслям, подхватил:
 — Султан согласился выполнить все три условия пари. Ведь он считал, что все женщины с причудами…
 При этих словах Алекс посмотрела на Семена. А тот, в свою очередь, обнял ее за талию. Макс, сидевший рядом с Буксом, взял его под локоть и демонстративно положил свою голову ему на плечо. Мартин отпрянул от него как ошпаренный. Это вызвало очередную волну веселья у экспедишников. А Шмидт, откинувшись на спину и показывая на Букса пальцем, смеялся громче всех.
 Когда, наконец, все успокоились, Калугиной снова не терпелось узнать, что же было дальше.
 — Ну и что было дальше? Рассказывайте же скорее!
 Крюгер сделал Сандре приглашающий жест рукой.
 — Ради обладания подобной красотой султан был готов пойти на любые жертвы. Счастью Санжара не было конца. Но через некоторое время после свадьбы его стала угнетать мысль, что он не может видеть, как его супруга моет свои прекрасные волосы. Наконец, не выдержав, он пошел не хитрость. При помощи скрытых зеркал ему удалось подсмотреть, что происходило в купальне принцессы-пари. Войдя в купальню, пари разделась, потом сняла свою голову и стала мыть на ней волосы. А после снова водрузила голову на место. Султан был так поражен увиденным, что неосторожно задел зеркало, и скользнувший по нему солнечный зайчик выдал Санжара.
 Патрик продолжал:
 — Разгневанная его обманом пари хотела тут же покинуть презренного лгуна навсегда. Но правитель Мерва упал к ее ногам и долго просил у красавицы прощения. Наконец она согласилась дать ему еще один шанс, но предупредила, чтобы он не смел нарушить второе условие. Какое-то время они снова жили в любви и наслаждениях. Но вскоре забыл султан о своем втором обещании. Мысль, что он не может увидеть, как гуляет его любимая по саду, не давала Санжару покоя. Однажды хитрец забрался на самое большое дерево в своем саду и, укрывшись в густой кроне, стал ждать.
 Патрик достал из коробки с провизией румяное яблоко и с удовольствием им захрустел.
 — То, что султан увидел, когда в саду появилась его супруга, настолько его поразило, что он чуть было не вывалился из своего укрытия, — Сандра округлила глаза и прикрыла рот ладошкой, тем самым мастерски изображая пораженного увиденным султана. — Принцесса-пари парила в воздухе, не касаясь земли. Она, может быть, никогда и не заметила бы, что за ней кто-то подглядывает, если бы не треснувшая ветка. Гневу красавицы не было границ. Но и на этот раз, с неимоверным трудом Санжару удалось ее успокоить и заверить, что он скорее умрет, чем нарушит ее последнее условие.
 Крюгер бросил огрызок яблока в костер, вытер салфеткой руки и заметил вслух:
 — Женщина — существо слабое. Такой вывод нетрудно сделать уже на этом этапе нашей истории.
 Сандра с наигранным возмущением и одновременно упреком в своих прекрасных глазах уставилась на Патрика. Но он, кашлянув, тут же вернулся к повествованию:
 — После того проступка прошло немало времени, и бес стал снова склонять султана к хитрости и обману. «Ты султан или нет? — нашептывал ему шайтан. — Ну что ты слушаешь женщину? К тому же она — твоя жена. А муж о своей жене должен знать все!»
 — Ну, может, и не совсем эти слова нашептывал бес султану! — попыталась остановить увлекшегося Патрика Сандра.
 Но Крюгер выкинул вперед свою ладонь, тем самым призвав ее к молчанию.
 — Короче говоря, повелителя снова стало разъедать любопытство. И как-то раз на пиру подсыпал он своей красавице-жене сонного зелья в напиток. Пари так захотелось спать, что она еле успела добраться до своих покоев и тут же крепко уснула. И тогда коварный муж, скользнув к ней под покрывало, попытался крепко обнять пари за талию. И, о ужас! Он не почувствовал под руками ничего, кроме воздуха. Тут-то она и проснулась. В тот же миг красавица-пари покинула своего нечестного возлюбленного со словами: «А теперь прощай навсегда!» Взмыла птицей в небо и исчезла за облаками.
 — Красивая легенда! — оценил Семен. — Только неужели они так никогда больше и не встретились?
 — Встретиться-то не встретились, но сказка на этом действительно не заканчивается. Однажды пари пришла к султану во сне и сказала, что, несмотря на их разлуку, все еще любит его. Красавица знала о страданиях несчастного Санжара и, пожалев его, предложила построить в ее честь мавзолей. А в его куполе проделать небольшое отверстие. Пари пообещала, что во время праздников он сможет видеть там ее лицо.
 — Как это романтично, — произнесла Алекс.
 — Так-то оно так, — возразил Патрик Крюгер. — Но в том-то все и дело, что это, пожалуй, единственная история, в которой горной нечисти отведена положительная роль. Во всех остальных, мне известных, пари — коварные бестии. Они крадут детей, заманивают в непроходимые места, а потом губят запоздалых путников и даже воруют молоко у домашней скотины. — Крюгер взглянул на свои часы и поднялся. — Ну что, друзья, мы сегодня еще должны до Яшиль-Куля добраться. Там и переночуем. А о проказах удивительных обитательниц гор мы можем и по дороге поговорить.




 СПАСТИСЬ — НЕ ЗНАЧИТ ВЫЖИТЬ


 Майор Ливз откровенно скучал. Глядя вниз на песчаные склоны гор, красиво сбегающие в долину, он представлял себя хищной птицей, высматривающей добычу. Правда, из всех хищных пернатых он знал только белоголового орла. Но и того Ливзу было достаточно. Ведь именно эта гордая птица украшала герб Соединенных Штатов Америки. Однажды, когда он рыбачил с друзьями в Канаде, Ливз даже видел ее в действии. Минуты, когда орел, выхватив из воды огромную рыбину, тяжело поднимался в небо, с шумом рассекая холодный воздух мощными крыльями, запали ему в душу навсегда.
 — Господин майор! — окликнул Ливза подошедший Смит. Ливз не шелохнулся. — Какие будут распоряжения?
 Не отрываясь от созерцания пейзажа внизу, Ливз устало ответил:
 — Ну что же это вам все неймется, Смит! За последние пятнадцать минут вы уже трижды спрашиваете меня о возможных распоряжениях. Хочу вам напомнить, что в ваши обязанности не входит выспрашивание у начальства очередных задач, а только их добросовестное выполнение… Если, конечно, таковые имеются!
 При этих словах майор обернулся к своему помощнику, прикрываясь ладонью от слепящего солнца. Смит, несколько наклонив голову набок, был сейчас здорово похож на верного пса, пытающегося понять, о чем твердит ему хозяин.
 — Да сядьте же вы, Смит! Сядьте и отдыхайте. Если вы мне понадобитесь, я вас позову.
 Но не прошло и получаса, как Смит снова стоял за спиной майора. Стоял и молчал. Ливз безнадежно закатил глаза.
 — Послушайте, ну что же вы мне сразу-то не сказали, что у вас такое горе, Смит? — потихоньку распалял себя Ливз. — Если бы я с самого начала знал, что у вас геморрой и вы не можете сидеть, я бы вас с собой не взял.
 — Сэр! Наши люди уже вернулись! — невозмутимо отрапортовал Смит. — В районе красного хребта обнаружены сильнейшие колебания магнитных полей. Сродни тем, что нам удалось зафиксировать в бамианских пещерах.
 Скалы и в самом деле имели странный красноватый оттенок. На расстоянии в несколько километров хребет походил на неприступную средневековую крепость с двумя башнями-донжонами по краям. Вблизи неприступность «крепости» была еще более убедительной: ни пещеры, ни даже достаточно широкой трещины. Ливз и четверо его людей двигались вдоль массивных каменных стен, пытаясь угадать в толще горы хоть какой-нибудь намек на природные отверстия.
 — Господин майор, — закричал один из солдат. — Смотрите!
 Ливз, мотая головой, словно бык, отгоняющий мух, водил по почти отвесной поверхности скалы своим орлиным взглядом.
 — Что? Где? Проклятие! Да где же?!
 И тут он, наконец, увидел. Существо, минимум в два с половиной метра ростом, почти не различимое на темно-буро-красном фоне горы, сделало гигантский прыжок и, вцепившись своими массивными конечностями в выступ противоположной скалы, мастерски подтянулось на одних руках.
 — Невероятно! — прошептал майор. — Без всякого разбега… Там же не меньше десяти метров! — И, заметив, как Смит отработанным движением вскинул оружие, рявкнул: — Не стрелять!
 Теперь уже неизвестное существо можно было рассмотреть без особого труда. Да оно и не пыталось скрыться. Стояло на каменном выступе и с вызовом разглядывало Ливза и его людей. Поневоле приходилось поверить в сказки о Снежном человеке. Но следом произошло то, что Ливз поначалу воспринял не иначе как страшный сон…
 Волосатый гигант резко подпрыгнул вверх и с чудовищной силой опустился на выступ скалы под ним. Появившаяся трещина устремилась вниз по толще каменной стены. А лохматое чудище, явно довольное достигнутым результатом, шагнуло на спасительную твердь и стало ждать. И только сейчас люди поняли, что же на самом деле произошло и какая опасность нависла над их жизнями.
 — Прочь от скалы! — только и успел скомандовать майор.
 Но его слова потонули в нарастающем грохоте камнепада. Ливз рванулся по насыпи к подножию горы, на ходу освобождаясь от лямок тяжелого рюкзака. Настигшая его волна обстреляла спину и голову сотней мелких острых камней. Сзади слышались до тошноты визгливые крики попавших под обвал. Облако густой пыли было последнее, что майор увидел, прежде чем от страшной боли в спине потерял сознание.
 Очнулся Ливз только ночью. С трудом выбравшись из-под завала, он огляделся. Тупая боль в спине, при каждом движении отдававшаяся в голове, и неподвижно, как плеть, повисшая левая рука наводили майора на невеселые мысли. От спутникового телефона, как, собственно говоря, и от остального снаряжения и провианта, остались одни воспоминания. Чудовищный обвал погреб под собой все. Ливз, с усилием передвигая ногами, двинулся вверх по завалу в надежде отыскать хоть кого-нибудь из своих людей живым. Но достаточно было одного взгляда на освещенную холодным лунным светом гигантскую насыпь, чтобы понять, что в живых больше никого не осталось. Устало опустившись на обломок скалы, майор задумался.
 Ситуация была пренеприятнейшая. Отрезанный от мира, тяжело раненный, без провианта, карты и средств связи, и к тому же еще на территории государства, за нарушение границ которого по головке не погладили бы, он был обречен. И самое обидное, что искать его никто не станет. По меньшей мере в ближайшие месяцы. Абсолютная секретность поставленной задачи давала Ливзу полное право действовать на свой страх и риск. И выходить на связь с центром, когда он, майор Ливз, посчитает это нужным. Зная специальную подготовку его людей, никому из его начальства и в голову не пришло бы волноваться за их судьбу. Как никому не могло бы прийти в голову, что эти хорошо подготовленные люди могут в одночасье и так бесславно погибнуть. Или то, что Ливз сможет попасть в столь сложное положение.
 Странный и наверняка не типичный для этих мест звук привлек внимание майора. Долгий и печальный. Ливз осмотрелся, но никого поблизости не обнаружил. И только тут до него дошло, что это был стон. Его стон. А луна, хорошенько отдохнувшая за день, теперь с интересом разглядывала своим всевидящим оком маленькое двуногое создание по имени Ливз. И в ее холодном взгляде майору чудился один-единственный вопрос: «Ну, что думаешь делать, майор?»
 — Да пошла ты! — громко выругался он и в сердцах сплюнул.
 Цепь больших и глубоких следов, оставленных кем-то тяжелым, Ливз увидел только под утро. Они тянулись снизу вверх по холму из обвалившейся земли и у подножия скалы. Обследовав следы, майор пришел к выводу, что принадлежать они могли либо вчерашнему волосатому гиганту, либо одному из его сородичей. Держа наготове пистолет — единственное уцелевшее после катастрофы оружие — и кривясь от боли в спине, он двинулся по следу. Через час пути, который показался ему вечностью, когда он уже стал было задумываться, не в Душанбе ли лохматый намылился, впереди, у основания хребта, показался вход в гигантскую пещеру. У Ливза сразу сложилось впечатление, что пещера имела искусственное происхождение. Вход, широкий у основания и убегающий под конус ввысь, имел настолько пропорциональную и правильную форму, что в этом безлюдном месте это смотрелось просто дико.
 Ливз облизал запекшиеся губы и, сунув оружие за пояс, по привычке потянулся к фляге с водой. Но рука нащупала лишь оборванный ремешок от пластиковой емкости.
 — Черт! — тихо выругался майор. — Жить становится все интересней…
 В этот момент его пальцы скользнули по чему-то липкому. Ливз взглянул на руку и скривился. Пальцы и тыльная сторона руки были замазаны кровью. Майор вытер руку о штанину и решительно выхватил из-за пояса пистолет. Он еще раз внимательно осмотрелся и только потом зашагал к зияющему в скале отверстию. Ожидая встретить под каменными сводами чернильную темноту, Ливз был приятно удивлен, когда осознал, что может различать очертания внутренностей пещеры. И если у самого входа это можно было еще объяснить проникающими сюда снаружи солнечными лучами, то дальше такому элементарному объяснению данный факт уже не поддавался. Ливз серьезно заинтересовался этим феноменом. Но все стало на свои места, когда майор приблизился к странно фосфоресцирующей каменной поверхности стен. Загадочный серебристый налет, который ему уже приходилось наблюдать, покрывал камень, насколько хватало глаз. И чем дальше в глубь пещеры вглядывался Ливз, тем толще казался ему этот мерцающий налет. Сняв пистолет с предохранителя и даже не задумываясь над тем, что его еще могло там ожидать, он шагнул навстречу неизвестности.




 ЖЕСТАРМАК I


 Название одного из живописнейших озер Памира — Яшиль-Куль означает «озеро зеленого дракона». До сих пор ведутся споры, чему обязано озеро своим названием. То ли своей оригинальной форме — с высоты птичьего полета оно действительно напоминает дракона, — то ли популярным среди местных жителей слухам о будто бы обитающем в нем существе с лошадиной головой и змеиным телом. Озеро расположено на высоте в четыре тысячи метров над уровнем моря, и группа Крюгера чувствовала это. Алекс жаловалась на головокружение, а у Мартина даже пошла носом кровь. Но в общем и целом люди, несмотря на одолевавшую их усталость, чувствовали себя неплохо. А неудобства, связанные с большой высотой, с лихвой компенсировались окружающей группу красотой.
 Когда Патрик Крюгер, наконец, дал проводникам знак готовить ужин, первые звезды уже перемигивались на темнеющем небосклоне. Ужин состоял из двух до хрустящей корочки поджаренных зайцев и пшеничных лепешек. Все это запивалось чистейшей родниковой водой. Такая экзотика очень нравилась подопечным Крюгера, привыкшим к пище горожанина. И если в первые дни путешествия в рационе группы значительное место занимали кофе, сгущенное молоко и шоколад, то сейчас, по прошествии двух с лишним недель, вкусы участников экспедиции заметно изменились. Теперь, если кофе и пили, то исключительно по утрам, а к сгущенке уже никто не притрагивался. Зато без свежей, профессионально приготовленной на огне дичи уже не обходился ни один обед и ужин. Благо, в горах дичь водилась в изобилии.
 — Завтрашний день мы проведем здесь, у озера, — обратился к товарищам Патрик. — Меня не оставляет предчувствие, что он где-то здесь, где-то рядом.
 Взгляды экспедишников были устремлены на Крюгера. Люди сидели на невысоком холме, спиной к костру, разложенному у его подножия. И хотя расстояние до рвущегося в черное небо пламени было не меньше пятнадцати метров, казалось, будто волны приятного тепла докатываются до спин усевшихся в ряд искателей приключений. С этой природной возвышенности открывался чудесный вид на кажущуюся сейчас неподвижной гладь Яшиль-Куля.
 — Хочешь ли ты этим сказать, что мы встретим Снежного человека, может быть, уже завтра? — задал вопрос Макс.
 — Такая встреча может произойти когда угодно, — заявил Зубров. — К примеру, сегодня утром я обратил внимание на довольно странное, на мой взгляд, поведение нашего проводника Джалала. Убирая одну из палаток, он незаметно подозвал к себе Фархада. Говоря ему о чем-то вполголоса, он все время указывал на землю. Чуть позже я видел на том месте примятую траву.
 Рассказывая это, Семен наблюдал за реакцией Крюгера. Патрик, поймав его взгляд, хитро улыбнулся.
 — Семен, — как всегда, встрял в разговор Макс. — Ну зачем же делать из мухи слона. Ведь этому имеется элементарное объяснение!
 Семен терпеливо ждал, когда Шмидт договорит.
 — Понимаешь, Семен, после того как убирается палатка, трава всегда бывает примятой.
 — Да что ты говоришь! — весело возразил Зубров. — А я-то, по глупости, думал, что она становится еще выше и краше!
 Шмидт, довольный собой, улыбался.
 — Ты прав, Семен, — подал голос Патрик, — они действительно обнаружили следы. И, конечно же, сразу сообщили об этом мне. Но у нас не было никакой уверенности, что мы имели дело со следами йети. И, как правильно заметил Макс, было решено не раздувать из мухи слона.
 — Не те они люди, Джалал с Фархадом, чтобы из-за обыкновенного волчьего следа так волноваться. Разве не так? — не уступал Семен.
 — Конечно, так. Тот след волчьим и не был. Но понимаешь, какая штука! Мы ведь с вами не школьники, вышедшие в поход, чтобы половить бабочек и помучить лягушек. Прежде, чем вводить вас в курс дела, я должен быть на все сто уверен, что след действительно принадлежит существу, за одно лишь созерцание которого вы выложили столько денег.
 — Посмотрите! Что это?! — даже привстал со своего места профессор Шиллинг, указывая на темную воду озера.
 В том месте, куда указывал Хорст, действительно что-то происходило. Движения неизвестного сильного тела подняли волну. Что это было, люди не могли как следует разглядеть. Вода по цвету мало чем отличалась от окружающих озеро гор и подсвеченного холодными звездами неба.
 — Может быть, это какая-то огромная рыбина? — предположила Алекс.
 — Ну что же, вполне может быть, — ответил ее друг.
 — А может быть, мы имели удовольствие лицезреть самого зеленого дракона? — затаив дыхание, произнес Мартин.
 — Драконы, молодой человек, живут только в сказках, — приняв для себя версию с большой рыбой как единственно правильную, ответил Хорст.
 — Ага! — огрызнулся Букс. — Как, собственно говоря, и русалки.
 — Кстати, о сказках! — будто что-то вспомнив, встрепенулся Макс. — Патрик, а кто такой жестарнак? — И на ничего не понимающий взгляд Крюгера пояснил: — Ну ты сегодня, когда рассказывал о всяких там горных духах, еще упомянул и этого самого жестарнака.
 — А! — наконец-то вспомнил Патрик. — Жестармак, а не жестарнак! И не «кто такой», а «кто такая». Жестармак — это черная пари.
 Экспедишники зашевелились, пододвигаясь поближе к нему. Крюгер окинул их взглядом, коротко задержавшись на улыбающейся Сандре, и понял, что от обязанности рассказчика ему и на этот раз не удастся уйти.
 — Друзья! А может, пораньше спать ляжем? — сделал последнюю попытку уйти от разговора Патрик. Но по последовавшим возгласам «Давай, давай рассказывай!» становилось ясно, что шансов у него не осталось.
 — Ну ладно! — со вздохом сдался Патрик. — В моих повествованиях о пари я был несколько неточен. Вообще-то, в сказках и легендах народов Памира пари не всегда являются отрицательными персонажами. Многие из них живут с людьми в мире и согласии. Иногда им отводится роль хранителей домашнего очага. Этакие брауни, или, как их именуют славяне, — домовые. Но, не побоюсь повториться, их нормальной средой обитания являются горы, и особенно их лесные районы. Пари дружат с горными козами и оленями и очень любят пить их молоко. Устраивают в лунные ночи хороводы, и вообще им очень нравится веселиться. Увидеть их можно только случайно, чаще можно услышать их пение.
 — Пение? — переспросил Мартин.
 — Да, пение. Слышавшие его утверждают, что это дивная музыка. А вот жестармак — это действительно опасный представитель мира горных духов. Существо жуткого вида. Обычно является человеку в виде старой страшной женщины с чудовищно длинными зубами и когтями. Ее специализация — пить человеческую кровь.
 — Другими словами, горный вампир, — показал свою осведомленность Макс Шмидт.
 — В некотором роде, да, — подтвердил рассказчик.
 На этом тема нечисти в тот вечер была исчерпана. Но прежде, чем участники экспедиции разошлись по своим палаткам, Хорст Шиллинг поинтересовался, в каком направлении они собираются двигаться дальше. На что Крюгер, не задумываясь, ответил:
 — В ближайшие дни нам предстоит преодолеть Южно-Аличурский хребет. В той стороне, — Патрик указал рукой, — он примыкает к озеру. Ну, а затем мы уже доберемся и до красных скал. Красивейшее место, должен вам сказать.
 При словах «красные скалы» профессор Шиллинг еле заметно вздрогнул. Однако это движение не ускользнуло от всевидящих глаз Зуброва.
 — Все в порядке, Хорст? — негромко спросил он профессора.
 — Да, да, — поспешил тот с ответом, — мне что-то вдруг стало зябко. Пойду-ка я укладываться.
 Той ночью Макс Шмидт решил спать у костра, под открытым небом. Устроившись поудобнее в своем спальном мешке и положив руки под голову, он блаженно вдыхал свежий ночной воздух. Глядя в небо на мириады мерцающих созвездий, он размышлял о том, что поехать в эту экспедицию было действительно правильным решением. Мало того, он постепенно убеждался в том, что такая жизнь, полная приключений и неожиданных встреч, нравится ему все больше и больше. И уже засыпая, подумал, что при первом же удобном случае поговорит с Крюгером о возможности устроиться в его фирме «В погоне за неведомым».
 Максу снилось, что он не спит. И что с озера на берег, где их группа расположилась на ночь, наползает туман. Клубится и, словно живой, выбрасывает вперед свои кривые, неприятные щупальца. Но вот он стал быстро исчезать, как табачный дым в проветриваемой кухне. В черном зеркале воды теперь ясно отражались пугливые звезды. Но туман не исчез полностью. Откуда-то с середины озера к берегу надвигалось седое облако. Внутри оно казалось значительно темнее, и этот факт почему-то начинал беспокоить Шмидта. Но то обстоятельство, что с места, где Макс лежал, озера видно быть не могло, так как между их палаточным городком и водой находился невысокий холм, успокаивало молодого человека. И доказывало, что происходящее ему лишь снилось. Когда до усыпанного крупной галькой берега оставались считанные метры, из находящегося в постоянном движении облака стали выскакивать тонкие, похожие на пружинки струйки дыма. Они, извиваясь, словно змейки, вылетали на каменистый пляж и разбегались во все стороны. Облако достигло берега и теперь, поднимаясь по склону холма, быстро темнело. Проворные струйки дыма достигли костра и набросились на тлеющие угли. По-змеиному шипя, они стали их тушить. Макс почувствовал, что стало заметно прохладней. Костра больше не существовало. Облака теперь тоже нигде не было видно. Зато у самых ног Макса откуда ни возьмись оказалась ослепительной красоты женщина. От неожиданности Шмидт проснулся, и здесь ему пришлось по-настоящему удивиться. Красавица действительно была тут, у его ног. В длинном полупрозрачном платье она безо всякого интереса разглядывала лежащего. Все еще не веря, что происходящее ему не снится, Макс вдруг сообразил, что вовсе не платье таинственной незнакомки казалось полупрозрачным. А она сама словно бы была стеклянной. Женщина подняла руки, вытянув их на уровне груди. А уже в следующее мгновение Шмидт почувствовал, как у него на голове зашевелились волосы. Потому как пальцы красавицы вдруг на глазах стали вытягиваться и превращаться в когти хищной птицы. Сама же она стала медленно подниматься вверх, запрокинув голову и жутко закатив глаза. Вокруг ее глаз образовались темные круги. На щеках и у носа обозначились глубокие морщины. А полуоткрытый рот запал, осклабившись волчьим оскалом. Из прекрасной женщины она в одночасье превратилась в чудовище.
 Леденящий душу крик вырвался из ее горла. И, резко взмахнув страшными когтями, она вдруг пропала. Волосы на голове Макса продолжали двигаться. И что в этом движении, пожалуй, было самым странным — в противоположную ветру сторону. Краем глаза он заметил, что лагерь оживает. Из палаток один за другим выползали его заспанные и ничего не соображающие товарищи.
 — Макс, Макс, с тобой все в порядке?! — послышались взволнованные голоса.
 — Черт возьми! — ругался Хорст, запутавшийся в пологе палатки. — Такого жуткого крика я отродясь не слышал.
 А на востоке уже занимался рассвет. Пока еще светло-серый, но с завидной настойчивостью набирающий силу.
 — Ну, что тут у тебя стряслось? — Макс почувствовал на своем плече крепкую руку Крюгера. — Ты нас всех насмерть перепугал.
 И, обращаясь к остальным, Патрик весело спросил:
 — Ну что, кто у нас на очереди завтра ночью орать?
 Но Максу было совсем не до шуток. И суматоху вокруг себя он ощущал скорее подсознательно. Потому что у него перед глазами все еще стояло скованное судорогой страшное лицо. А в ушах продолжал звенеть дикий вопль призрака. В таком своеобразном трансе Шмидт находился не меньше часа. Женщины взялись отпаивать его горячим чаем, но это не очень помогало. И только когда уже совсем рассвело, Макс с видимым усилием выдавил:
 — Ребята, это не я кричал… 
 Находившийся неподалеку Крюгер быстро подошел к Шмидту и опустился перед ним на корточки:
 — А кто же тогда кричал, Макс? — спросил он.
 При этом Патрик осторожно коснулся его предплечья. В тот же момент верблюжье одеяло, в которое Макс был закутан, соскользнуло с его плеч. И взору пораженных экспедишников открылись длинные и все еще кровоточащие царапины на теле молодого человека.
 — Кто это тебя так? — не веря своим глазам, произнес Крюгер.
 Макс совершенно спокойно взглянул на свои страшные раны и ответил:
 — Тот, кто кричал…
 Огромных размеров камни морены имели самые причудливые формы. В одном без труда можно было увидеть носорога, другой напоминал сидящего на гнезде страуса.
 — Прямо какой-то каменный зверинец! — восхищался профессор Шиллинг.
 Пятеро экспедишников двигались вдоль берега вот уже часа четыре. А этой выставке каменных скульптур, казалось, не будет конца и края. Оба проводника и Макс, у которого после незабываемой ночи и глубоких ран поднялась температура, остались в лагере. Как и Александра Калугина: перспектива целый день скакать с камня на камень ее не очень-то вдохновляла. Именно поэтому она с радостью согласилась помочь Джалалу с Фархадом поухаживать за больным.
 — Может быть, здесь все же не обошлось без талантливой человеческой руки? — никак не мог поверить в естественное происхождение такого чуда природы Мартин.
 — Нет, нет, это без сомнения следы титанической работы древних ледников, — выдал справку Хорст.
 Люди шли не спеша, там и тут фотографируясь на память. Сандра Платеро-Вебер двигалась у самой кромки воды. Она вспоминала рассказанное Максом и вдруг поймала себя на мысли, что от ее впечатлительности за две с лишним недели похода и следа не осталось. И все же ей с трудом верилось, что столь короткий отрезок времени мог так повлиять на мировосприятие человека.
 — О чем ты думаешь, Сандра? — услышала она голос Крюгера.
 Женщина только тут заметила, что он шел рядом.
 — О том, что я бы никогда не смогла себе представить, что произошедшее с нами вообще возможно.
 И она сама улыбнулась своему признанию.
 — Ты знаешь, я тоже начинаю подумывать о полном пересмотре своей точки зрения на окружающий нас мир. И это при условии, что я никогда особенно и не сомневался в существовании йети, Несси, йесина и других криптозоологических ребусов. А если совсем честно, то после нашей встречи со Старшими, после всего, что нам стало от них известно, я периодически вообще теряю почву под ногами.
 Некоторое время они шли молча. Следующий вопрос Крюгера был для Сандры полнейшей неожиданностью:
 — Сандра, скажи честно, зачем ты поехала в это путешествие?
 Она взглянула в его ярко-синие глаза и увидела в них свое отражение. Но это было не отражение тридцатидвухлетней красивой и знающей себе цену женщины. Нет. Это было отражение юной девушки, студентки исторического факультета, неопытной, но чертовски любознательной. Для которой мир был похож на очень толстую, но и очень интересную книгу, заложенную на предисловии.
 Сандра Платеро-Вебер вышла замуж слишком рано. Во всяком случае, так считали ее мама и подруги.
 — Ну кто же в наше время так рано женится? — расстраивалась мать, узнав, что ее двадцатилетняя дочь тайно расписалась с каким-то, по ее словам, «лучшим мужчиной на свете».
 Лучшего мужчину на свете звали Стив. Стив Фраймауэр. Когда отец Сандры, инженер по образованию, услышал фамилию зятя, он, задыхаясь от смеха, долго не мог произнести ни слова. А потом совершенно серьезно сообщил:
 — Ну что же, свободных каменщиков у нас в роду еще не было (в переводе с немецкого «фраймауэр» означает — «свободный каменщик»), — и выдержав паузу, как бы между прочим добавил: — Если не считать, что отец твоей матери был печником.
 Сказав это, он захохотал громче прежнего. Такой уж он был человек, отец Сандры. Никогда не мог отказать себе в удовольствии подтрунить над социальным происхождением своей супруги.
 Стив, приятный молодой человек, был на целых десять лет старше Сандры. Но такая разница в возрасте девушку не смущала. Стив был образован и начитан. И очень охотно делился приобретенными знаниями. Он был полностью самостоятелен и уже в двадцать шесть лет имел собственную фирму, дела которой явно шли в гору. Иначе как можно было бы объяснить тот факт, что расходы на свадьбу он полностью взял на себя. Да и последующие пять лет их совместной жизни Сандра ни в чем себе не отказывала. Конечно же, это не означало, что девушка была с завышенными запросами. Просто, если ей для учебы нужна была книга, за которой другие студентки занимали очередь в библиотеках, то она шла и покупала ее. А за что Сандра своему мужу была особенно благодарна, так это за то, что он позволил ей, взяв на себя все мыслимые и немыслимые расходы, первые два года после окончания университета посвятить работе в археологических экспедициях в нескольких частях света. Опыт работы на раскопках в Греции, Египте, Боливии и на юге России помог ей устроиться при университете в Вене, где она быстро приобрела признание и уважение не только молодых ученых, но и представителей старой гвардии. Тех корифеев исторических наук, чье мнение зачастую принималось без долгих обсуждений, или, говоря открытым текстом, не обсуждалось вообще.
 В тысяча девятьсот девяносто седьмом году родился Патрик, их сын. И, по иронии судьбы, именно в том году Сандра разошлась со Стивом. Основанием для развода послужили все те же свободные каменщики. Нет, с фамилией мужа (а Сандра при заключении брака пожелала оставить свою девичью фамилию) это ничего общего не имело. Просто Стив в действительности оказался масоном. Мало того, в своем обществе он имел определенный вес и в том же году получил новую степень посвящения.
 — Сандра, — однажды с самым серьезным видом обратился к ней Стив, — что тебе известно о вольных каменщиках?
 В то время Сандра была уже на пятом месяце беременности и, лежа в плетеном кресле на террасе их дома, наслаждалась первыми лучами весеннего солнца. Поглаживая слегка обозначившийся животик, она тоже с серьезным выражением лица ответила:
 — О вольных каменщиках мне известно не так-то уж и много. Но достаточно, чтобы утверждать, что мой муж — Стив Фраймауэр — один из них.
 При этих словах глаза ее супруга полезли на лоб.
 — Откуда это стало тебе известно?! — задал он, с точки зрения Сандры, совершенно нелепый вопрос.
 Поначалу она и приняла его вопрос за глупую шутку. И даже попыталась было снова пошутить, сославшись на его оригинальную фамилию. Но потом она увидела, что ее муж на самом деле взволнован. Стив никогда не был хорошим артистом. А потому реакция ее мужа заставила Сандру взглянуть на поднятую им тему под совершенно иным углом. И навела ее на неприятные размышления. Продолжая шутить, она незаметно, но уже куда внимательнее наблюдала за ним.
 — Я, собственно, имела в виду твою неординарную фамилию, дорогой. Хотя…
 — Что «хотя»? — Стив весь напрягся.
 И это его напряжение Сандра чувствовала почти физически.
 — Судя по твоей еще более неординарной, чем фамилия, реакции, тут скрывается что-то большее, нежели простое совпадение.
 Стив опустился в соседнее кресло и теперь бросал на свою жену полные смятения взгляды. Следующие пять минут он молчал.
 — Не так я себе все это представлял, — наконец подал он голос. И затем, хлопнув себя по коленке, выпалил: — Попался, как пацан!
 А Сандра тем временем смотрела вдаль. В голове было пусто. И ей уже ни о чем не хотелось больше думать.
 Патрик Крюгер и Сандра продолжали не спеша двигаться вдоль берега, прислушиваясь к шороху сдвигаемых водой мелких камешков и отдаленным голосам ушедших вперед товарищей.
 — Понимаешь, — снова заговорила женщина. — Еще в школе, классе в девятом, у меня была хорошая подруга. Мы с ней очень любили читать книги, особенно детективы, и потом делиться своими впечатлениями. Как-то раз, проглотив очередную повесть про Джеймса Бонда, моя подруга сказала, что это, наверное, ужасно интересно — быть любовницей секретного агента. А я тогда ответила, что ни за что на свете не согласилась бы связать свою судьбу с таким человеком. Потому как жить с мыслью, что от тебя постоянно что-то скрывают, что существует какая-то тайна, которую тебе не положено знать, что человек, с которым ты до конца откровенен, живет двойной жизнью, если ты себя уважаешь, просто невозможно. — Сандра быстро взглянула на Патрика. — Стив рассказал мне о том, что на протяжении последних трехсот лет все мужчины в их роду состояли в какой-нибудь масонской ложе. И что его уже с малых лет учили хранить тайну. И чем дальше он об этом говорил, тем яснее мне становилось, что Стив мне никогда и не принадлежал. Что все эти его ученики, подмастерья и магистры и есть его настоящая семья! Мне даже показалось, что и женился-то он на мне только для прикрытия… — На этих словах Сандра запнулась. — Хотя это, конечно, было не так. Стив был хорошим мужем. В общем, в тот же вечер я перебралась к маме. Стив не возражал. Говорил, что хорошо понимает мое состояние. Но он не понимал. С каждым новым днем я все больше чувствовала себя обманутой… и одинокой. А через неделю я его уже ненавидела. Теперь в моих глазах он был изменником. Для меня тогда не было большой разницы, спит ли он с другой женщиной или проводит время с толпой мужиков… играя в смешные взрослые игры. А через месяц он приехал и сам предложил мне подать на развод.
 Тут Патрик Крюгер заметил, как блеснули глаза молодой женщины. Но не от гнева, а от растворенной в слезах старой обиды. А Сандра продолжала рассказывать:
 — Но надо отдать должное этому человеку. Он был настоящим джентльменом. С того дня на моем счете в банке каждый месяц появлялась приличная сумма денег. В общем, он хорошо обеспечивал нас: меня и маленького Патрика.
 — Сандра, — коснулся ее руки Крюгер, — если тебе тяжело говорить об этом…
 Однако она не дала ему договорить.
 — Ты знаешь, я еще никому, даже матери этого не рассказывала! — улыбаясь сквозь слезы, продолжала Сандра. — Иногда мы встречались. И постепенно наши отношения переросли в дружбу. Как бы смешно это ни звучало, но это так.
 — Что же здесь смешного? — попытался несколько отвлечь ее от невеселых воспоминаний Патрик.
 — Ну вообще-то, такое происходит вначале, задолго до свадьбы, когда люди только начинают друг друга узнавать.
 — А какие у него отношения с сыном? — неожиданно спросил Крюгер.
 — Как-то, когда я еще лежала в больнице, уже после родов, Стив появился с огромным букетом цветов. Патрик спал в кроватке рядом. Стив наклонился над ним, долго рассматривал, а потом поцеловал в лобик. И сказал, что из него вырастет очень хороший человек. И еще он сказал, что будет с ним рядом, пока жив, но постарается никогда не попадаться ему на глаза. Стив объяснил это тем, что если он недостоин быть моим мужем, то не имеет права называть себя отцом Патрика. И потом сразу же вышел. Правда, я успела заметить у него на глазах слезы.
 Затянувшуюся паузу прервал Крюгер:
 — Прости, Сандра, что я со своими дурацкими вопросами зашел так далеко. Но ты так и не объяснила, что толкнуло тебя на эту поездку.
 Сандра, словно отгоняя воспоминания, качнула головой и, виновато улыбнувшись, ответила:
 — Я уже говорила, что мы со Стивом продолжаем поддерживать чисто дружеские отношения. Однажды, года два назад, мы сидели в одном маленьком кафе в центре Вены. Стив вдруг сказал, что у него есть ко мне одна просьба.
 — Сандра, — обратился к ней Стив. — Могу я тебя кое о чем попросить?
 — О чем же? — наиграно-заинтересованно отреагировала она.
 — Не могла бы ты, если у тебя представится возможность, попасть по делам в Азию и кое-что для меня узнать?
 Стив словно бы специально тянул время, не решаясь коснуться сути дела.
 — Ну говори же! — уже с неподдельным интересом поторопила его Сандра.
 Стив закурил. Раньше он никогда не курил. Вообще за прошедшее время в нем многое изменилось.
 — Тебе, наверное, известно, что масонство своими корнями уходит в глубокую древность?
 Сандра внутренне подобралась:
 — Ты же знаешь, — изменившимся тоном произнесла она, — что эта тема мне неприятна. Мало того, именно…
 Но Стив, видимо предвидя такую реакцию, тут же перешел в наступление:
 — Подожди ты, Сандра, дай договорить! И вообще, воспринимай это, пожалуйста, как мою очередную блажь или, если хочешь, как какое-нибудь там хобби. О'кей? Итак! — уже более спокойно продолжал он. — Современное масонство, впрочем как и средневековое, является ни чем иным, как отголосками древних языческих ритуалов. И несмотря на утверждения многих ученых мужей, специализирующихся на истории этого течения, что для них якобы больше не существует загадок, касающихся истоков масонства, я уверен, что никто ничего конкретного об этом не знает. Лично я придерживаюсь мнения, что оно, конечно, в несколько иной форме, пришло из Азии. По этому вопросу у нас вот уже многие годы идут споры, которым пора бы положить конец и заняться серьезным делом. — При этих словах Сандру передернуло. — Твое участие в такой поездке я буду готов финансировать. Что скажешь?
 — Если я тебя правильно поняла, ты ожидаешь от меня, что я найду доказательства в пользу твоей теории. Так?
 Сандра подняла на своего собеседника глаза.
 — Да! — коротко ответил Стив.
 Сандра опустила свой рюкзак на землю и прислонилась спиной к большому булыжнику.
 — После того разговора я подолгу пропадала в библиотеках. И прочитала, наверное, все, что можно было найти по этой теме. История масонства меня действительно увлекла. И теперь я даже собираюсь написать свою версию возникновения этого течения.
 — Какие же доказательства ты надеешься отыскать здесь? — не удержался, чтобы не задать этот вопрос, Патрик.
 — Я точно и сама не знаю, — выдохнула женщина.




 ЖЕСТАРМАК II


 — Эй, народ! — раздался зычный голос Зуброва. — Идите-ка сюда!
 Русский бизнесмен, зашедший далеко вперед, теперь призывно махал своим спутникам рукой.
 — Что это он там нашел? — заинтересовался Крюгер.
 Хорст Шиллинг и Мартин уже двигались в направлении Семена. Когда Патрик и Сандра подошли к остальным, то не без удивления обнаружили своих товарищей стоящими в неглубокой, но довольно широкой и продолговатой воронке. Мужчины занимались тем, что рассматривали ее осыпавшиеся края. Глядя на это углубление в прибрежной гальке, можно было подумать, что в этом месте кто-то спускал на воду широкую и тяжелую лодку. Вполне возможно, что так оно и было. Правда, не совсем понятным оставалось, почему след от этой самой лодки начинался лишь метрах в двух, двух с половиной от воды. То есть было неясно, как эта «лодка» вообще туда попала. Зато без труда можно было проследить, как след уходил под воду и там, размываемый легкой волной, терялся.
 — Я думаю, что здесь кто-то причаливал к берегу, — предложил свою версию Шиллинг. — А затем снова уплыл.
 — Уплыло, господа, уплыло! — глядя на водную рябь уточнил Семен.
 В эти минуты он походил на какого-нибудь профессора, выступающего на ученом совете и совершенно убежденного в верности своей теории. Теперь уже все пятеро рассматривали находившуюся в постоянном движении поверхность озера. Семен зашел в воду по колено и, сложив ладони рупором, громко прокричал:
 — Эй, памирская Несси, ты где? Отзовись!
 И казалось, что все вокруг замерло на мгновение. Зубров повернулся к своим спутникам. Его лицо светилось какой-то залихватской удалью. Крюгер еще успел подумать, что вот сейчас он, как никогда прежде, походил на былинного русского богатыря, взявшегося вызвать обленившуюся природу померяться с ним силушкой. Впрочем, экспедишники восприняли эту выходку Зуброва с удивительной серьезностью. Возможно, они были несколько зачарованы окружающим их великолепием природы и внушительным видом огромного русского. И в тот самый момент, когда Семен уже было собрался выйти на берег, до ушей экспедишников долетел ответ: долгий, утробный рокот непонятного происхождения. Отталкиваясь от окружавших водоем скал, голос заскользил по его поверхности, вспугивая стаи водной птицы. А потом снова стало тихо. Только теперь эта тишина была какой-то неприятно давящей. Она заставляла человеческие сердца биться чуть-чуть чаще. А потом зазвонил телефон Крюгера.
 Фархад сообщил, что Максу стало хуже. И Крюгер тут же принял решение возвращаться в лагерь. Обратная дорога заняла вполовину меньше времени. А в начале пятого все пятеро путешественников были уже на месте. Макса лихорадило. Укутанный в несколько одеял, он лежал у самого костра. Его запавшие глаза тускло блестели на побелевшем лице. А его потрескавшиеся губы только усиливали картину человеческого страдания. Ситуация и в самом деле складывалась скверная.
 — Ну что же, будем вызывать вертолет, — осмотрев больного, заявил Крюгер.
 — Ни в коем случае! — нашел в себе силы ответить Макс. — Патрик, обещай мне, что ты этого не сделаешь!
 В глазах молодого человека сквозила такая мольба, что Крюгеру стало даже немного не по себе.
 — Макс, да пойми же ты, чудак-человек, я не имею права рисковать твоей жизнью! Ни твоей, ни чьей-либо еще!
 — И все же я прошу тебя не вызывать вертолет… Это скоро пройдет! Вот увидишь!
 Больной даже приподнялся на локтях. Крюгер перевел взгляд на обступивших их с Максом экспедишников. И в этом взгляде без труда читался немой вопрос: «А что вы об этом думаете?»
 Неожиданно для всех подал голос Джалал:
 — Тут, не так далеко к югу, — в надежде, что его все поймут, заговорил проводник по-английски, — есть небольшая метеостанция. А там у них имеется хороший врач…
 — Как «недалеко»? — не дав ему договорить, выпалил Патрик Крюгер.
 — Часов семь ходьбы, — прикинув в уме ему одному известный маршрут, ответил проводник.
 — Не донесем! — покачал головой Семен.
 — Нести и не нужно, — уверил русского Джалал. — Я мог бы привести ее сюда. Уже к утру мы были бы здесь.
 — Ее? Это женщина? — с интересом спросила Сандра.
 Афганец, быстро стрельнув в Зуброва глазами, ответил:
 — Это Лейла, моя дочь.
 Прежде чем уйти, Джалал перебросился несколькими словами с Фархадом. Потом приблизился к тихо беседовавшим Крюгеру и Зуброву и, дождавшись, когда его заметят, обратился к начальнику экспедиции на русском:
 — Шеф, не ложись сегодня спать!
 Патрик с Семеном удивленно переглянулись.
 — Сегодня ночью жестармак придет снова, — как нечто само собой разумеющееся, сообщил Джалал. — Теперь она не отстанет от юноши, пока не заберет все его силы.
 — Откуда тебе известно, что это жестармак? — не веря своим ушам, поинтересовался Крюгер.
 — Поверь мне, шеф, Джалал знает, о чем говорит, — ушел от ответа афганец.
 — А может быть, старик и в самом деле знает, о чем говорит, — пожимая своими огромными плечами, произнес Семен.
 При этом они с Крюгером провожали глазами неторопливо удаляющегося проводника.
 — Выходит, что нам сегодня придется покараулить.
 — Да уж, видно, придется, — согласился Патрик.
 — Ну что, дружище, как твое ничего? — опустился рядом с Максом на корточки Крюгер.
 Руководителю экспедиции вся эта затея с врачом, откровенно говоря, совсем не нравилась. Он привык реагировать быстро. Для таких вот непредвиденных ситуаций он, собственно, и зафрахтовал вертолет. Крюгер прекрасно отдавал себе отчет в том, что на глазах теряющий силы юноша замедлит их передвижение. Соответственно будет нарушаться график группы. Но самое главное, они не смогут своевременно реагировать на поступающие к Крюгеру сообщения о наблюдениях в регионе Снежного человека. Уже не говоря о том, что Патрик не собирался брать на себя ответственность за здоровье молодого человека.
 — Все будет путем, Патрик, — подмигнул ему Макс.
 Однако его глаза говорили о совершенно ином сценарии.
 — Подумай хорошенько, вертолет вызвать еще не поздно. Хуже будет, если придется делать это в сумерках. Пока летчики поднимут машину в воздух, пока нас обнаружат…
 — Да я же говорю: все будет в порядке! — не дал ему закончить Шмидт. И неожиданно для самого себя поменял тему разговора: — Я давно хочу тебя спросить, Патрик. — Он выдержал паузу. — Нуждается ли твоя фирма в новых кадрах? Ну, в смысле…
 Крюгер улыбнулся.
 — В смысле в таких кадрах, как ты?
 — Да я понимаю, конечно, что сейчас меня… в таком виде… даже, наверное, в морг не взяли бы работать, — попытался было отшутиться Шмидт.
 Патрик Крюгер несколько минут в задумчивости рассматривал бледное лицо молодого человека.
 — Что, не подхожу? — холодно спросил Шмидт.
 — Давай отложим этот разговор, — ушел от прямого ответа Крюгер. — Тебе сейчас нужно как можно быстрее выздоравливать.
 Макс обиженно отвернулся и затих.
 Прежде чем встать на ноги Патрик тихонько потрепал парня по плечу.
 — Мы еще вернемся к этому разговору. Обещаю.
 В тот вечер экспедишники улеглись относительно рано. Не было привычных разговоров у костра. Сандра, Мартин и Алекс, перекинувшись в карты, уже с первыми звездами разбрелись по своим палаткам. Фархада Крюгер отправил спать сразу после ужина. На случай, если ночное дежурство у костра станет под утро невыносимым, он хотел быть уверен, что у него есть хорошо отдохнувшая смена. Над притихшим у костра Максом, которого наконец-то перестало лихорадить, на случай дождя соорудили навес.
 — О чем это он так пылко тебя упрашивал? — поинтересовался у Крюгера Зубров.
 Русский кивнул в сторону Шмидта.
 — С чего ты взял, что он меня упрашивал? — искренне удивился Крюгер.
 Он был убежден, что его разговор с Максом для остальных экспедишников остался незамеченным. К тому же Шмидт по причине своей слабости говорил настолько тихо, что их едва могли бы подслушать, даже если бы очень того хотели.
 — Слушай, Патрик, ну уж что-что, а вот всплески человеческих эмоций я умею читать и на расстоянии. Да и не только это…
 — Так! — повернулся к русскому богатырю Крюгер. — А это ты к чему?
 Семен хитро улыбался.
 — Хочешь, назову твою любимую марку пива? — ни с того ни сего заявил Зубров.
 Патрик продолжал театрально хлопать глазами.
 — «Нева»! — не дождавшись ответа, сообщил русский бизнесмен.
 — Значит, ты меня все же заметил в аэропорту, — сделал вывод Крюгер и усмехнулся.
 — А то! Думаешь, я не видел, какими глазами ты на Алекс зыркал?
 Оба дружно рассмеялись.
 — Я так тогда и подумал, — ушел от ответа Патрик. — Кстати, я тебя тоже сразу узнал. Одного только я себе так до сих пор и не смог объяснить. Зачем тебе были необходимы двое охранников? Для форсу?
 — Не угадал, — ухмыльнулся Семен.
 — Тогда зачем же?
 — Для охраны.
 — Не хочешь говорить, ну и не надо! — с наигранной обидой ответил Патрик.
 Он приподнялся.
 — Пойду проведаю юношу, — буркнул он под нос и, уже удаляясь, сообщил: — Кстати, мой любимый сорт пива называется «Балтика». У них там, в аэропорту, просто других стаканов не оказалось.
 Шмидт лежал в полусне. И хотя веки его оставались сомкнутыми, он прекрасно видел сидящих неподалеку и тихо переговаривающихся между собой Зуброва с Крюгером. Правда, видел он их как-то странно, словно бы сверху. И вероятно, благодаря именно такому ракурсу он снова мог видеть, что происходило на озере. А там вновь собирался туман. Пока еще разрозненные и рваные клочья его целенаправленно устремлялись куда-то к центру водоема. Там они, словно напуганные овцы, сбивались в кучу, образуя густое пульсирующее облако. Макс вдруг почувствовал, как ноющая боль коснулась его воспаленных ран, и застонал. Оба караульных у костра мгновенно отреагировали на этот стон, разом повернувшись в его сторону.
 — Мне кажется, он что-то почувствовал, — шепотом произнес Патрик.
 — Макс говорил, что в прошлый раз призрак приходил со стороны озера, — продолжая смотреть на беспокойно спавшего парня, уточнил Семен. — Я предполагаю, что наш бедный друг что-то зафиксировал именно там.
 Из середины облака на водную гладь шагнула поначалу неясная женская фигура. Но уже через несколько мгновений Макс без труда мог бы рассмотреть каждую деталь в образе этого исчадия ада. Жестармак гигантскими шагами ринулась к берегу. И при этом почти не касалась черной воды. Шмидта обдало волной беспредельной паники. Его словно бы придавила к земле какая-то инородная сила, даже не давая возможности шелохнуться.
 — Я думаю, уже пора! — приподнялся Семен.
 — Хорошо, — согласился Патрик.
 Он ловко выхватил из костра ярко пылающую ветку.
 — Тогда поднимаемся на холм с двух сторон! Но так, чтобы не терять из поля зрения ни Макса, ни друг друга!
 На лице спящего Шмидта отражалась внутренняя борьба.
 Макс прилагал все мыслимые и немыслимые усилия, чтобы выйти из сковавшего его оцепенения и проснуться. Роль неподвижной куклы его нетолько пугала, но и злила. Он не желал мириться с мыслью, что черная пари завладела его существом и беспрепятственно расставляет фигуры на игральной доске его судьбы.
 Патрик с Семеном в считанные секунды взлетели на вершину холма. Они были уверены, что готовы к любым неожиданностям. Но увиденное поразило их настолько, что они в первые мгновения лишь молча глядели на происходящее. Потому что к тому, чего по логике вещей быть не может, наверное, никогда нельзя привыкнуть. И реакция при встрече с неведомым почти всегда и у всех одинаковая — шок. Это уже потом каждый по-своему начинает осмысливать пережитое.
 Черный женский силуэт на большой скорости двигался на застывших от жуткого зрелища мужчин. С закатившимися белками мертвых глаз, длинным крючковатым носом и лицом, испещренным глубокими складками, будто кора древнего дуба, чудовище перемещалось совершенно беззвучно. Длинные пепельные вперемешку с абсолютно седыми волосы, словно свадебный шлейф покойницы, развивались за жестармаком. Зубров автоматически принял боевую стойку. Хотя и хорошо отдавал себе отчет в том, что нисколько не представляет, как ему вести себя в схватке с таким противником. По-видимому, те же мысли занимали сейчас и Крюгера. Но до столкновения между представителем мира духов и людьми той ночью не суждено было дойти. Узрев нежелательных свидетелей своего появления, дух издал громкий каркающий возглас и сделал немыслимый разворот, вылетев при этом на прибрежную гальку. И тут же, не меняя скорости, помчался назад. Достигнув того места, где он и возник, призрак предпринял новую попытку проникновения в лагерь. На этот раз взбешенная жестармак неслась на занявших оборону людей со звериным ревом. Но теперь Патрик с Семеном уже чувствовали себя более уверенно. И догадывались, что однажды отступив, призрак уже не посмеет больше напасть. Во всяком случае открыто. Так оно и случилось: чудовище снова сделало резкий разворот у самого берега и во второй раз бросилось прочь от не отступивших с занятых позиций людей. Больше той ночью жестармак не появилась. И только откуда-то с середины озера еще долго доносились дикие крики разъяренного духа, мечущегося в кромешной темноте.
 Ненавистное оцепенение спало так же незаметно и быстро, как и возникло. Макс Шмидт открыл глаза. Он мог бы поклясться, что чувствовал себя гораздо лучше, чем еще сутками раньше. И даже неприветливая серость утра его нисколько не огорчала. Заметив, что молодой человек проснулся, Патрик с Семеном оставили свой пост и спустились к нему.
 — Ну как дела, Макс? — обратился к нему Крюгер. — На этот раз, кажется, обошлось?
 — Выходит, что так, — отозвался парень.
 — Идти сможешь? — вступил в разговор Зубров. Вместо ответа Макс выбрался из спальника и поначалу несколько неуклюже вскочил на ноги. Но затем прошелся туда-сюда, несколько раз подпрыгнул и утвердительно кивнул внимательно наблюдавшим за его манипуляциями товарищам.
 — Ну, в таком случае сегодня же и выступаем, — подвел итоги руководитель экспедиции. — Позавтракаем, дождемся Джалала и — в дорогу.
 Светало быстро. И контраст между серым небом и более темными вершинами гор становился все отчетливее. Фархад, поприветствовав сидящих у костра, занялся приготовлением завтрака. Трое мужчин, закутавшись в одеяла, завороженные его неторопливыми движениями, дремали с открытыми глазами. Вдруг Фархад замер и словно охотничий пес стал прислушиваться. Но, похоже, быстро разобравшись в чем-то, что было известно только ему одному, как ни в чем не бывало продолжил свое занятие. А поймав на себе вопросительные взгляды экспедишников, без лишних объяснений ответил:
 — Джалал возвращается.
 Быстро оглядевшись и никого не обнаружив, все трое снова посмотрели на Фархада. Но тут и до их ушей долетели звуки приближавшихся шагов. А через мгновение двигающихся в направлении лагеря людей можно было уже видеть. Джалал приветствовал сидящих у костра по-афгански, по-восточному витиевато, пожелав всем присутствующим доброго здравия. Повернувшись вполоборота к пришедшей с ним женщине, он представил ее:
 — Это моя дочь Лейла.
 Лейла выступила вперед, улыбнулась и на прекрасном английском произнесла:
 — Доброе утро! Очень рада с вами познакомиться! Мой отец рассказал мне много интересного о вас и о ваших похождениях.
 Лейла была очень красивой женщиной. Просто удивительно красивой. Но, в отличие от Сандры и Алекс, этих европейских красавиц, чьи глаза и лица, опережая слова, часто сразу выдавали их внутреннее состояние, Лейла была совсем другой. Несмотря на ее явную принадлежность к современным интеллигентным женщинам с западным образованием, на ее лице лежала печать какой-то еле уловимой восточной таинственности. Глаза Макса заблестели. Но на этот раз виной тому была не лихорадка, а нескрываемый интерес к новой представительнице прекрасного пола. Молодой человек встал и, немного заикаясь, извинился:
 — Простите, Лейла, вас потревожили по моей вине! Меня зовут Макс. Макс Шмидт.
 Женщина, улыбнувшись, ответила:
 — Не стоит извиняться, господин Шмидт. В обязанности врачей, как вам известно, входит лечение больных. И расстояние в несколько километров не может быть преградой в достижении этой цели.
 Следующим поднялся и представился Патрик Крюгер:
 — Если вам будет необходима моя помощь или потребуются какие-то специальные медикаменты, дайте мне знать.
 — Если господин Крюгер не будет иметь ничего против, я некоторое время проведу с группой, чтобы понаблюдать за больным, — с наигранной официальностью ответила Лейла.
 — Могу вас уверить, Лейла, что господин Крюгер не будет иметь ничего против вашего присутствия в этом маленьком коллективе, — в тон ей произнес Патрик.
 Пока его товарищи обменивались любезностями с новоприбывшей, Семен Зубров никак не мог отделаться от мысли, что ее лицо ему знакомо. Но вот где он уже мог эту женщину видеть, вспомнить не мог. И как раз в этот момент красавица перевела взгляд на него.
 — Ну здравствуй, Зубр! Ты сейчас, наверное, пытаешься вспомнить, где мы с тобой уже встречались?
 Она улыбалась, давая Зуброву время на размышление.
 И тут Семен вспомнил. В памяти одна за другой всплывали давно забытые картинки далекого прошлого: холодная мартовская ночь, падающие с черного неба острые снежинки, его бойцы, рыскающие по разбуженному горному кишлаку, и маленькая беспомощная девчушка у ног озверевшего Петренко…
 — Этого просто не может быть, — прошептал Семен, встретившись с Джалалом взглядами.
 Старик наблюдал за его реакцией совершенно спокойно. Было видно, что он уже давно обрел душевное равновесие.
 — Вижу, что ты меня вспомнил, — не обращая внимания на ничего не понимающих и переглядывающихся между собой Патрика и Макса, произнесла Лейла. — Ведь я и есть та девчонка, которую ты спас, вырвав из рук насильника пятнадцать лет назад, — сказав это, Лейла шагнула к Зуброву и, крепко обняв его за шею, произнесла: — Спасибо!
 И в этот самый момент, по иронии судьбы, из палатки Семена показалось несколько припухшее от сна личико Калугиной.
 — Ну, отлично! Достаточно оставить его на секунду без присмотра, и на нем уже висят чужие бабы! — еще не разобравшись в происходящем, ревниво заявила Алекс. — А вам, уважаемая госпожа горный доктор, — тут же переключилась она на Лейлу, — я посоветовала бы прекратить эту демонстрацию методов нетрадиционной медицины!
 Отпрянув от Семена, Лейла шагнула к Алекс, уже на ходу оправдываясь за эту маленькую неловкость со словами:
 — Я вам сейчас все объясню!
 Воспользовавшись тем, что всеобщее внимание экспедишников теперь было обращено на двух молодых женщин, выясняющих между собой отношения, Джалал подошел к Зуброву.
 — К сожалению, Зубр, возможность тебя поблагодарить появилась у меня только сейчас. Спасибо тебе, что ты спас мою дочь! Я в долгу у тебя.
 — Нет, Джалал, это скорее к счастью, что мы встретились по прошествии стольких лет. Тогда бы у нас с тобой такого дружеского разговора точно не вышло. А про свой долг забудь. Ничего ты мне не должен.
 И Семен дружески хлопнул пожилого проводника по плечу.




 СТРАННОСТИ НА ПЕРЕВАЛЕ


 Во время завтрака Лейла еще раз, теперь уже для всех участников экспедиции, поведала о том, как пятнадцать лет назад Семен Зубров спас ей жизнь и отстоял ее честь. Конечно же, после этого рассказа сами собой родились многочисленные вопросы типа: «Что делали русские спецназовцы в том кишлаке?» или: «Какое отношение вся эта история имеет к Джалалу?», «И вообще, где он в тот момент находился?» Но на эти вопросы оба замешанных в тех странных и давних делах мужчины отвечать не пожелали. После завтрака экспедишники стали готовиться к предстоящему переходу. А Лейла тем временем осматривала своего нового пациента.
 — У вас правда не будет осложнений по работе? — продолжал выспрашивать у нее Макс.
 — Нет, нет и еще раз нет! Я же вам уже несколько раз говорила, — отвечала красавица. — И вообще, лежите смирно! Вы мешаете мне работать.
 Осмотрев и обработав его раны, Лейла попросила Макса в очередной раз рассказать, как все происходило. Шмидт, казалось, только и ждал, когда ему представится возможность говорить. Он описывал происшествия последних двух ночей с таким пафосом и с таким количеством преувеличений, что среди укладывавших свои вещи экспедишников то и дело раздавались приглушенные смешки. Макс, приукрашивая без меры, входил в раж:
 — А потом мерзкое чудовище полоснуло меня своими длиннющими стальными когтями. Я почувствовал, как мое тело окропили струи горячей крови. Но у меня не было возможности отбиваться! Мои руки запутались в спальном мешке.
 При этих его словах Мартин Букс откровенно рассмеялся:
 — Ну что ты выдумываешь, Макс? — Он буквально давился от смеха. — Ты, наверное, сам себя исцарапал, когда пытался выбраться из спальника.
 — Ах, закрой рот, Букс! — возмутился Шмидт. — Это ты, когда я сражался с жестармаком, укрывшись в палатке, дрожал от страха.
 — Сражался с жестармаком! — в один голос заржали Букс с Зубровым.
 — Не знаю, кто из вас с кем сражался, — вытирая проступившие от смеха слезы, вмешался в перепалку Крюгер. — Но вот вонь в лагере в то утро стояла действительно страшная.
 К семи часам вечера отряд добрался до подножия гор на противоположной стороне озера. Было заметно, что люди устали. Хуже всего приходилось, конечно же, Максу. Хоть он и умудрялся в течение всего перехода сыпать шутками и еще и успевать заигрывать с Лейлой, было видно, что силы его оставляют. Крюгер распорядился сделать двухчасовой привал. По его подсчетам, они находились в трех часах пути от перевала. Патрик полагал, что там, на высоте, Макс будет в большей безопасности, нежели в относительной близости от воды.
 — Что ты думаешь по этому поводу, Джалал? — обратился к своему старшему проводнику Крюгер.
 Афганец размышлял. Его взгляд перебегал с поблескивающих волн на быстро темнеющие горы.
 — Пари — горные духи. И рассчитывать на то, что от них можно укрыться в горах, было бы неразумно, — говоря это, Джалал обменялся утвердительными кивками с Фархадом.
 — Так-то оно так, — согласился с мнением пожилого горца Патрик. — Но я допускаю также, что эта черная пари избрала своим местом обитания именно Яшиль-Куль. Ведь существуют же поверья о духах, которые привязаны к определенному месту. Их даже называют стражами таких мест. Может быть, мы имеем дело именно с такой нечестью?
 Джалал вместо ответа пожал плечами.
 — Ты — начальник! Как скажешь, так и будет, — ответил за старшего проводника Фархад.
 — Я почему-то тоже уверен, что в горы эта тварь за нами не полезет, — высказал свое мнение Семен Зубров. — К тому же мы в любом случае собираемся установить в эту ночь дежурство.
 — Ну что же, — отозвался Крюгер, — так тому и быть. Сейчас всем отдыхать, а через два часа делаем еще один небольшой марш-бросок.
 Сказав это, Патрик направился к находившемуся на попечении у Лейлы Шмидту.
 — Ну что, парень, — обратился он к прислонившемуся спиной к горке рюкзаков Максу, — как твои безнадежные дела? — И на возмущенный взгляд дочери Джалала пояснил: — Это шутка!
 — Все нормально, шеф! — сделал попытку улыбнуться молодой человек.
 — Потерпи, дружище! Сейчас мы соорудим тебе носилки. Так что в гору поедешь со всеми удобствами, — улыбнулся ему в ответ Патрик и добавил: — Как король!
 — Да ни к чему это, Патрик! Я сам пойду! — выдохнул Макс.
 — Отдыхай давай, ходок! — безобидно отмахнулся от него начальник экспедиции.
 — Букс, ты и на этот раз ничего не почувствовал?
 Шмидт приподнялся на локтях и уставился на Мартина. Последний на пару с Крюгером нес его носилки.
 — Тихо ты, — зашипел на своего беспокойного товарища Букс.
 Патрик Крюгер весь превратился в слух.
 — Ты чего? — не понял Макс.
 Мартин бросал испепеляющие взгляды на больного. И до Шмидта наконец дошло, что имел в виду студент из Саарбрюккена.
 — А, вон ты о чем? Ну уж Патрику-то ты можешь рассказать о своих феноменальных способностях, — сделал попытку успокоить своего друга Шмидт.
 — О чем это вы, молодые люди? — не заставил себя ждать Крюгер.
 — Кончай базар, Макс, — набычился Мартин. Он уже не раз пожалел, что вообще раскрыл Шмидту свой секрет. Макс устало откинулся назад, но продолжал хитро улыбаться.
 — Ну давайте же, колитесь! — не сдавался Крюгер. — Что у вас там за тайны?
 — Рассказывай уж, если начал, — зло сплюнул Букс и тут же добавил: — Трепло!
 — В общем, тут такое дело, Патрик, — мгновенно ожил Шмидт. — Мартин обладает феноменальной способностью чувствовать места, где кого-нибудь кончили. В смысле, убили.
 При этих словах Крюгер резко остановился. Отчего Шмидт головой ткнулся ему в зад.
 — Это как же так? — не опуская носилок, а лишь повернув голову назад, поинтересовался Крюгер.
 — Ну как, как? Вот так! Когда-то, кого-то, где-то завалили… К примеру! А вот Букс чует это как какой-нибудь там охотничий пес.
 Теперь уже Крюгер не выдержал и, опустив носилки на землю, повернулся к молодым людям. Его глаза сузились. Он внимательно изучал лица обоих парней, пытаясь понять, не разыгрывают ли они его в очередной раз.
 — Это очень интересно. И как же это у тебя происходит, Мартин? — наконец спросил Патрик.
 Букс вместо ответа закурил. Спереди донесся голос Зуброва:
 — Эй, там, на хвосте, помощь нужна?
 — Все в порядке, Семен! — быстро отозвался Крюгер. — Мы только минутку передохнем и догоним остальных. — И снова обратился к Мартину: — Ну так что же?
 Мартин Букс нехотя поведал руководителю экспедиции о том, как с самого раннего детства вдруг совершенно ясно может ощущать, где произошло убийство или иное насилие. И что уже не раз убеждался в том, что странное чутье его не подводило. Конечно, находиться при этом он должен в непосредственной близости от места, где когда-то было совершенно преступление.
 — Вот-вот! — подтвердил Макс. — И я один раз стал свидетелем его ясновидения.
 — Да какое там ясновиденье, Макс! — в очередной раз возмутился Букс. — Я не вижу, понимаешь? Я попросту чувствую!
 — Что значит «когда-то»? — не обращая внимания на перепалку молодежи, переспросил Крюгер.
 — Боюсь, что я могу чувствовать лишь те преступления, которые имели место в далеком прошлом, — сразу сообразив, что имел в виду Крюгер, отрапортовал Мартин Букс.
 — Ах вон оно как! Это очень интересно, молодые люди! — размышляя о чем-то своем, произнес Крюгер.
 — Короче говоря, того, что случилось со мной прошлой ночью, ты бы никак и не смог почувствовать, так, что ли? — снова взял слово Макс.
 — А что, тебя убили? — уставился на лежавшего на носилках Букс.
 Крюгер вновь подхватил носилки, тем самым давая понять, что этот беспредметный разговор окончен. Во всяком случае, пока.
 Перевала достигли в начале двенадцатого. Последний час двигались в абсолютной темноте. Тишина вокруг стояла удивительная. Слышался не только каждый шаг, но и, наверное, каждый вздох. Совершенно ровной площадки найти не удалось. Поэтому лагерь разбили прямо на склоне. Палатки проводников и Хорста Шиллинга поставили чуть выше остальных. Палатки Зуброва и Калугиной, а также Крюгера — ниже по склону. А Сандру и Мартина с Максом решили расположить в центре. Специально для Лейлы палатку ставить не стали. Дочь Джалала пожелала ночевать у костра под открытым небом. Несмотря на усталость после дневного перехода, большинство экспедишников, видимо, спать в ту ночь вообще и не собиралось. Никто не хотел отказать себе в удовольствии увидеть настоящего горного призрака. Да еще в действии. И лишь оба проводника, несколько иначе воспринимавшие действительность и прекрасно понимавшие, насколько важен в горах хороший отдых, сразу после ужина удалились. Да бедняга Макс, растерявший все силы по дороге, забылся крепким сном пожарника.
 Это была удивительная ночь. Ярко-желтая луна, растолкав редкие облака, воцарилась на своем шикарном кресле из черного бархата, усеянном бесчисленными жемчужинами звезд. И глядя вниз, на залитый ее таинственным светом ландшафт, восхищались увиденным, наверное, не меньше людей. Подсвеченный зеленым склон горы сбегал вниз, к озеру, а у самой воды постепенно замедлял свой бег и, словно боясь замочить ноги, резко останавливался. И, притаившись, наблюдал за ночными играми волн.
 Притихшие экспедишники любовались окружавшим их великолепием. Возможно, каждый из них пытался запечатлеть в своей памяти как можно больше из всей этой идиллии.
 — Жаль, что я не умею рисовать! — нарушила тишину Алекс.
 — А я — писать стихи! — улыбнулся Букс.
 — Не уметь и не пробовать — это две разные вещи, — неожиданно выдал профессор Шиллинг. — Я, к примеру, убежден, что как раз из тех людей, которые, по их же собственным словам, не умеют писать стихи, получались замечательные поэты. А из людей «ЖальЧтоЯНеУмеюРисовать» — талантливые художники. Это, скорее, такое клише! Оно сидит в каждом из нас. Я, мол, для того или иного не создан. А не приходило ли вам в голову, молодые люди, почему определенные люди жалеют об отсутствии таланта именно в поэзии, а другие — именно в изобразительном искусстве? Здесь-то и зарыта собака! Люди подспудно чувствуют, к чему больше предрасположены. Они словно бы предвидят свои таланты, но боятся сами себе в этом признаться. И вместо того, чтобы взять в руки кисть или перо, сотрясают воздух ненужным «жаль, что я не…».
 Пока профессор Шиллинг произносил свой монолог, все молча взирали на немца. А в глазах внимательно слушавших его людей светился неподдельный интерес к затронутой теме.
 — Пусть так, — допустил Мартин, — но ведь ты, Хорст, не станешь утверждать, что, если я ни черта не соображаю в математике и, получая двойку за контрольную, очень об этом жалею, то я — просто прирожденный Эйнштейн?
 — Физик, — произнес Хорст, рассматривая что-то у себя под ногами.
 — Что? — не понял Букс.
 — Я говорю, что Эйнштейн был больше физиком, нежели математиком, — подняв на молодого человека глаза, пояснил Хорст.
 — А! — наконец-то дошло до Мартина. — Ну да это все равно. В физике я соображаю еще меньше.
 По лицам засидевшихся у костра пробежала улыбка.
 Шиллинг взял прутик и поворошил им в огне. А потом самым серьезным образом, еще и обращаясь к Буксу на «вы», сказал:
 — В момент вдохновения вы, молодой человек, однако, заговорили о поэзии. Если бы, к примеру, вы сказали, что хотели бы передать всю окружающую нас красоту способом совершенно сногсшибательной формулы, если бы смогли… Тогда бы я не побоялся предположить, что вы обладаете математическим складом ума.
 — Или, к примеру, — подал голос Семен, — если бы ты заявил, что хотел бы сварить из прутьев арматуры неповторимую модель… которая бы передавала всю прелесть этих гор, озера и неба, было бы совершенно ясно, что ты — сварщик. К тому же недалекий.
 Тишина ночи взорвалась громким смехом. Все еще содрогаясь от набегающих приступов веселья, Букс спросил Семена:
 — А почему же обязательно недалекий?
 — Ну это так, к слову, — весело отмахнулся от него Зубров. — А может, потому, что модель гор из арматуры себе еще можно представить, а вот воды или неба — трудно.
 Совершенно неожиданно до сидевших у костра людей, донеслись звуки странной мелодии. Пока еще тихие и не совсем разборчивые, они поднимались вверх по склону, нагоняемые легким ветерком откуда-то с выложенных галькой пляжей озера. Заинтригованные услышанным люди напряженно всматривались в очертания разбросанных у воды редких с этой стороны водоема валунов. Никто не сомневался, что удивительная музыка исходит именно оттуда. Можно было, конечно, предположить, что это играет кем-то забытый у камней магнитофон. Но ведь кроме их группы поблизости никого не было.
 — Что это может быть? — взволнованно спросила Алекс.
 Однако никто ей не ответил. Экспедишники продолжали вслушиваться в таинственную ночную симфонию. Но вот направление, откуда доносились звуки, резко изменилось. Люди как по команде повернули головы налево. В той стороне сейчас отчетливо слышался перезвон колокольчиков.
 — Подождите, подождите, — подал голос Хорст, — мне это только кажется, или вы тоже слышите смех?
 Но и его вопрос повис в воздухе без ответа. Потому что уже в следующее мгновение все внимание полуночников было обращено вправо. Именно оттуда на экспедишников лилась сладкая трель невидимой флейты. Однако и это соло длилось недолго. Где-то внизу, за темными пятнами камней, словно северное сияние, заколыхались полосы загадочного бирюзового света. А уже через минуту таинственный ночной концерт прекратился, оставив неизгладимый след в памяти пораженных людей.
 — Массовые галлюцинации! — коротко объяснил только что услышанное и увиденное профессор Шиллинг.
 Хотя было понятно, что в это он и сам нисколько не верит. Над палаточным лагерем стало тихо. Люди на какое-то время с головой ушли в себя. И постепенно становилось ясно, что им просто необходимо высказаться. Необходимо освободиться от вертевшихся на языке вопросов. А может быть, просто поделиться своими впечатлениями. Наконец, сравнить их с впечатлениями остальных.
 — Массовые в каком смысле? — с опозданием отреагировал на изречение Хорста Мартин Букс. — Что, этих самых галлюцинаций было много? Или что нас, как свидетелей, было немало?
 — Подожди-ка, Мартин! — перебил молодого человека Семен. — Давайте лучше для начала сравним, кто что видел и слышал.
 — Можно и не сравнивать, Зубр, — отозвалась на его предложение Лейла. Видимо, под другим именем для нее Семена просто не существовало. — Поверь мне, все видели и слышали одно и то же.
 Она пошарила в карманах своей куртки и извлекла оттуда пачку сигарет. При этом бросила беглый взгляд на палатку, в которой спали Джалал с Фархадом. Остальные молча наблюдали, как она ловко выхватила из пламени горящий прутик и быстро прикурила. Экспедишники ожидали от нее продолжения. Поймав на себе сосредоточенные взгляды остальных, Лейла кивком предложила сигареты.
 — Нам посчастливилось услышать пение пари, — выпуская струйку дыма и все еще приглашающе держа перед собой раскрытую пачку, продолжала женщина.
 После этих слов по рядам экспедишников прокатилось оживление. Все, даже Хорст Шиллинг, который никогда не брал в рот сигареты, изъявили желание закурить.




 ПАМИРСКИЕ ДЖАКУЗИ


 Больше в ту ночь ничего интересного не произошло. Правда, Джалалу с Фархадом пришлось приложить немало усилий, чтобы отправить упрямых полуночников спать. Эта смена «караула» произошла уже в четвертом часу утра.
 Хорошо отдохнув за ночь, Макс Шмидт чувствовал себя гораздо лучше. Узнав, что в охране его ночного покоя участвовали все без исключения экспедишники, Макс весь следующий день только и делал, что доказывал остальным свою искреннюю признательность. Правда, в основном его внимание концентрировалось на Лейле. Можно было предположить, что молодой человек просто влюбился в своего лечащего врача. И возможно, даже не на шутку. Что же касалось гордой дочери Джалала, то было совершенно очевидно, что внимание со стороны симпатяги Макса ей откровенно льстило. Такое развитие событий не осталось незамеченным остальными. И все с плохо скрываемым интересом, разве что за исключением строгого родителя Лейлы, ожидали логического в подобных случаях продолжения.
 До середины перевала добрались только к обеду. Там же было решено и сделать привал.
 — А известно ли вам, что ожидает нас по ту сторону перевала, в долине? — помогая готовить еду и ни к кому персонально не обращаясь, спросила Лейла.
 Разбредшиеся было экспедишники с заинтересованными лицами стали подходить к костру.
 — И что же? — раньше всех отреагировал на этот ее вопрос Крюгер.
 — Самые настоящие термальные ванны, — с удовольствием поведала заинтригованным ею слушателям красавица.
 — Там у вас что, санаторий, что ли? — изумился Мартин.
 — Ага! — веселилась Лейла. — Природный санаторий! Ну, а если серьезно, то там в горах имеется множество небольших пещер, в которых бьют горячие источники. Температура воды в них даже в лютые морозы достигает двадцати пяти — двадцати семи градусов.
 — Вот это кайф! — не сдержался Макс. — Хоть в горячей воде помыться! А то у меня уже от одного только упоминания о холодных горных реках и озерах сопли текут.
 Тем временем дочь Джалала продолжала:
 — Это действительно полнейшее наслаждение. За тысячелетия вода источников выдолбила в горных породах неглубокие воронки. Этакое подобие ванн. И после утомительного перехода нет ничего приятнее, чем опуститься в такую парящую купель.
 — Может, мы пообедаем позже?! — с совершенно серьезной миной предложил Семен. Но потом, не сдержавшись, улыбнулся. — Я бы сейчас ой как не отказался от горячей ванны.
 — Делу время, а потехе час, господа! — голосом старшего товарища выговорил Патрик. — Горячие ключи от нас никуда не денутся. В конце концов мы можем и немножко изменить свой маршрут и временной график.
 Произнося последние слова, он как-то странно взглянул на Сандру, что не ускользнуло от внимания австрийки. И потом, уже обращаясь к Лейле, Крюгер спросил:
 — Как ты думаешь, Лейла, как быстро мы сможем там быть?
 — Думаю, что если не засиживаться после обеда, то часам к десяти мы уже сможем распаковывать свои купальные принадлежности, — подмигнув экспедишникам, обнадежила женщина.
 И без того хорошее настроение людей после сообщения об ожидавших их удовольствиях улучшилось еще больше. За едой путешественники бросались шутками и от души веселились. И даже Хорст, который изо дня в день становился заметно смурнее, словно бы оттаял и радовался вместе со всеми.
 Перевал представлял собой довольно широкую, не меньше двадцати метров, дорогу природного происхождения. По обеим сторонам этого каменистого пути возвышались почти вертикальные скалы. Правда, невысокие и совершенно лишенные какой-либо растительности. Тут и там путешественники наблюдали следы оползней. Однажды им даже пришлось перебираться через такого рода препятствие. И если в долинах и на горных склонах в течение всего путешествия люди то и дело наблюдали самых разнообразных животных, то на перевале не было видно даже их следов. Это немножко удручало. Но близость очередной долины, да еще и с термальными источниками, поддерживала и укрепляла в экспедишниках хорошее расположение Духа.
 — Скажи, Лейла, — обратилась Сандра к идущей рядом женщине, — а как ты объясняешь это странное свечение у камней и еще более странную музыку вчера вечером?
 Лейла пожала плечами, точь-в-точь как это делал Джалал, и ответила:
 — Ты знаешь, я, конечно же, не раз и не два обращала внимание на этот феномен. Ты не поверишь, как часто приходится сталкиваться с такого рода загадками, работая в горах. Я пыталась найти ответы в умных книжках. Кстати, об этих странностях практически ничего не написано. Но даже и то, что написано, не давало логического объяснения. И в один прекрасный момент я просто решила воспринимать все как само собой разумеющееся. Как это, к примеру, делали наши прадеды. И действительно, это в какой-то мере помогло. Во всяком случае, при встрече в горах нос к носу с чем-то на первый взгляд непонятным и необъяснимым меня больше не одолевает страх. Я просто свыклась с мыслью, что человек делит планету Земля не только с различными животными, многие из которых, кстати, куда опаснее, чем какой-нибудь там горный дух, но и с многочисленными сущностями неизвестного нам происхождения. Которые, впрочем, имеют такое же право на существование, как и мы — люди. Потому что еще неизвестно, кто населил Землю раньше.
 «Ты и не представляешь, Лейла, как ты близка к истине!» — подумала Сандра.
 — Что же касается наших вчерашних наблюдений, то это, как я уже говорила, так называемое пение пари. Считается, что в светлые лунные ночи эти бестелесные существа устраивают свои игрища. А еще говорят, что на месте их ночных плясок можно обнаружить следы козьих копыт.
 Лейла, словно извиняясь за свою веру в сказки, улыбнулась.
 — Сандра! — долетел сзади голос руководителя экспедиции.
 Обе женщины разом остановились и обернулись. Крюгер стоял метрах в пятидесяти позади. Стоял и чем-то очень довольный, улыбался. Женщины обменялись двусмысленными взглядами.
 — Мне кажется, — негромко произнесла дочь Джалала, — наш начальник в тебя… — Она улыбнулась и, поправившись, договорила: — К тебе неравнодушен.
 Сандра Платеро-Вебер тихонько засмеялась в ответ.
 — Мне это не просто кажется. Я это знаю точно! — дав Крюгеру знак, что она идет, самоуверенно заявила Сандра.
 Крюгер любовался приближающейся к нему женщиной. А великолепные губы красавицы, не выдерживая такого пристального взгляда, сами собой растягивались в улыбке.
 — Я вас слушаю, господин Крюгер! — с наигранным подобострастием обратилась она к Патрику.
 Выдержав небольшую паузу, Крюгер спросил:
 — Так какие же доказательства ты ожидала здесь обнаружить?
 Сандра нахмурила лоб, стараясь понять, о чем это он. А потом в один миг стала серьезной. Тогда Крюгер сделал театральный жест рукой в сторону, приглашая ее взглянуть на вертикальную стену скалы, возле которой они стояли. Еще не веря в свою удачу, Сандра скользнула взглядом снизу вверх по каменной поверхности.
 На высоте примерно пятнадцать метров скала была испещрена изображениями множества знаков и символов. А в самом центре этих древних рисунков красовался гигантский треугольник с длинными линиями отбрасываемых им лучей. И в самом его центре — всевидящее око. Единственное отличие от известного масонского каббалистического знака состояло в том, что это око имело два зрачка.
 Сандра стояла, словно пораженная громом. Ее увлажнившиеся глаза блестели, а красивые губы двигались. Со стороны могло показаться, будто она читала про себя молитву. А может быть, женщина попросту благодарила свою судьбу.
 Крюгер коснулся ее руки:
 — Все в порядке, Сандра?
 Она повернула к нему свое прекрасное лицо, и две кристальные слезинки, сорвавшись с ресниц, покатились по щекам.
 — Ну, что ты! — обнял и прижал ее к себе Крюгер.
 — Этого не может быть! — словно извиняясь за свою слабость, быстро заговорила женщина. — Ведь это просто невероятная удача! Надо сейчас же все это сфотографировать, понимаешь? А еще мне нужно это сразу зарисовать.
 — Я уже все сфотографировал и даже заснял для тебя на камеру. А зарисовать ты это сможешь потом.
 Сандра высвободилась из его объятий.
 — Слушай, это ведь ужасно древнее изображение. Жаль, что у меня сейчас нет никакой возможности снять пробы для лабораторного анализа.
 — А я думаю, что это и ни к чему, — спокойно заявил Крюгер. — Ведь и так ясно, что эти изображения не относятся ко второй половине одиннадцатого века. Если я не ошибаюсь, именно этим веком датируют историки масонства возникновение сего течения в Европе. Здешние изображения гораздо древнее.
 — О чем ты говоришь, Патрик? Какой там одиннадцатый век? — проснулся в женщине профессиональный историк. — Я уже сейчас могу с уверенностью сказать, что это по меньшей мере первый век до нашей эры. Подожди! — словно что-то вспомнив, вскрикнула Сандра. — Ты мог бы заснять меня на камеру здесь, на фоне этих знаков?
 Еще не совсем понимая, зачем ей это нужно, Патрик ответил:
 — Конечно!
 Сандра, теперь сияющая, встала напротив скалы так, чтобы Патрик Крюгер смог поймать в объектив и каменные письмена.
 — Запись пошла! — тоном голливудского режиссера произнес Крюгер.
 И совсем неожиданно для себя, и уж тем более для Патрика, Сандра вдруг продекламировала:
 — Орден свободных каменщиков есть всемирное тайное братство, поставившее перед собой цель вести человечество к достижению земного Эдема, золотого века, царства любви и истины, царства Астреи.
 Патрик, не прекращая снимать, взглянул на сиявшую счастьем женщину поверх камеры.
 — Все, все! — махнула рукой Сандра. И несколько сконфуженно заключила: — Кто знает, может быть, когда-нибудь это мне еще пригодится.
 — Подобное тому, что ты выдала перед камерой, я уже где-то слышал, — укладывая камеру в рюкзак, как бы между прочим заявил Патрик. — Это ведь чья-то цитата, не так ли?
 — Да, это Соколовская — русский историк масонства, — пояснила Сандра.
 — А Астрея, это не богиня ли справедливости в греческой мифологии? — не сдавался Крюгер.
 — Совершенно верно! Она пребывала среди людей золотого века, пока не наступила порча нравов, заставившая богиню удалиться на небо, — бросив последний взгляд на найденные ею доказательства, подтвердила женщина.
 Поставив лагерь вблизи пещер с термальными источниками и не дожидаясь, когда проводники приготовят ужин, экспедишники отправились на исследование природных бань. По радостным возгласам мужчин и веселому смеху женщин Джалал с Фархадом догадались, что поиск горячих ключей увенчался успехом.
 — Ну что, будем купаться! — подал голос Семен Зубров, оценив голой ступней температуру воды. — Только сразу предупреждаю, у меня из всего купального туалета только сеточка для волос. Так что педиков и слабонервных попрошу купаться с закрытыми глазами.
 Под общий смех, многократно усиленный каменными сводами, Зубров быстро скинул одежду и с победным кличем бросился в укрытую покрывалом из белого пара воду. Судя по тому, что Алекс тоже без тени смущения стала тут же раздеваться, можно было предположить, что они с Семеном частые гости на нудистских тусовках. Представ перед взорами остальных в чем мать родила, она несколько раз повернулась кругом, будто специально демонстрируя свои божественные формы. И лишь после этого бросилась в объятия своего мужчины.
 Все это начинало напоминать своеобразный спектакль, где поочередно, друг за другом, на сцену выходил только один артист. Макс застыл в позе античного дискобола, вместо диска приспособив в руке свой ботинок. Лишь нездоровая бледность его кожи свидетельствовала о том, что он еще не до конца выздоровел. Подмигнув Семену, блаженно развалившемуся со своей привлекательной подругой в центральной каменной чаше, громко, чтобы все слышали, он произнес:
 — Семен, а тебе известно, что самые опасные педики — это те, которые с закрытыми глазами?
 Выдав эту тираду и подгоняемый всеобщим смехом, Шмидт с поросячьим визгом бросился на огромного русского, который еле успел отскочить в сторону. Стена горячих брызг обдала от души веселящихся экспедишников. А барахтающиеся в воде мужчины вызывали у них все новые и новые приступы хохота. Но уже в следующую минуту всеобщим вниманием завладели Сандра с Лейлой. Незаметно подмигнув друг другу, они одновременно и не спеша стали освобождаться от своих порядком поднадоевших шмоток. Патрик и Мартин, не ожидавшие такого спонтанного стриптиза, уселись прямо там же, на камнях. Они предвкушали незабываемое зрелище. И лишь профессор Шиллинг незаметно для остальных быстро покинул разошедшуюся молодежь. Он надеялся искупаться позже и в одиночестве. Покачивая великолепными бедрами, обе женщины шагнули в парящую воду, уступая место на импровизированной сцене Буксу. Тот разделся с завидной скоростью и плюхнулся в источник, прикрывая ладошками свои сокровенные места. Но дальше всех пошел Патрик Крюгер. Он раздал своим будущим зрителям предусмотрительно прихваченные с собой свечи. Засевшие в воде экспедишники расставили их по краям каменного бассейна.
 — Ну давай, Патрик, не томи! — то и дело раздавались веселые голоса, пока Крюгер зажигал свечки. — Нам не терпится взглянуть на нашего руководителя в другом ракурсе.
 Народ отрывался вовсю.
 — Ну, размечтались, — стягивая с себя куртку, вместе со всеми смеялся Патрик. — Другим ракурсом я к вам поворачиваться ни за что не стану. Потому как боюсь.
 Когда Крюгер, демонстративно поигрывая сильными грудными мышцами, остался без ничего, он достал и зажег оставшиеся шесть свечей. Завороженные видом красивого мужского тела экспедишники с интересом наблюдали за его манипуляциями. Патрик накапал расплавленного воску себе на плечи, бицепсы и верхнюю часть грудных мышц. Осторожно пристроив у себя на плечах, руках и груди горящие свечи он под восхищенные возгласы сделал несколько поз, как если бы выступал на соревнованиях по культуризму. И лишь после этого под бурные овации друзей вошел в воду. Но и там, не спеша заняв место в каменной чаше, он еще некоторое время продолжал источать свет.
 Сразу после ужина, перебросив через плечо полотенце, Хорст Шиллинг отправился купаться. Пещер с горячими источниками в окрестностях лагеря было множество. И это действительно напоминало удивительный лечебный комплекс, до которого предприимчивые люди еще не успели добраться. Профессор хорошо запомнил направление, в котором находилась пещера с большими ваннами, уже опробованными его спутниками. И теперь не торопясь удалялся от того места. В конце концов он остановился у небольшого грота, откуда тоже выплывали облачка пара. Решив, что там его никто не потревожит, он шагнул в темноту небольшого каменного мешка. Воздух в этой относительно небольшой пещерке был теплым и влажным. А где-то там, в глубине, чувствовалось присутствие большого количества воды.
 Хорст, предвкушая удовольствия, которые его здесь могли ожидать, вдруг остановился. Ему показалось, что он услышал голоса и веселый женский смех. Профессор внимательно прислушался. Но все было тихо. Хорст точно знал, что, когда он оставлял лагерь, все экспедишники находились там, у костра. Значит, ошибки быть не могло. Да и маловероятно, чтобы кто-то из молодых людей успел забраться именно в эту пещеру. Так что Хорст приписал услышанные им звуки всего-навсего разыгравшемуся в кромешной темноте воображению. Хорст только тут сообразил, что он до сих пор так и не воспользовался фонариком. Мощный луч света вмиг разметал последние сомнения в том, что в гроте он находился в совершенном одиночестве. Приспособив свой единственный источник света так, чтобы видна была не только купель, но и стены вокруг, Шиллинг быстро разделся и вошел в воду. Удовольствие, которое он испытал, устроившись в этой природной сауне поудобнее, не поддавалось описанию. Мужчина закрыл глаза и предался уже было подзабытому наслаждению, когда произошло что-то совсем уж невероятное…
 Хорст явственно ощутил, что находится в горячем бассейне не один. Он осторожно открыл глаза и… вовсе потерял чувство реальности. Вокруг профессора по-детски плескались пять сказочных красавиц. Их обнаженные тела имели идеальные формы и пропорции и к тому же еще и светились каким-то таинственным светом. Хорст Шиллинг по-стариковски охнул, а в следующее мгновение незнакомки уже кинулись на него. Обдавая немца горячими брызгами и оглушая противным визгом, они шлепали его по плечам, груди и спине своими будто кукольными ладошками. А кроме того, еще и умудрялись раз-другой хлестнуть его своими длинными и причудливо заплетенными косами. Профессор Шиллинг уже и не помнил, как схватил в охапку свои шмотки и, забыв о фонарике, пулей выскочил из пещеры. Кинувшись было вниз, к лагерю, Хорст все же нашел в себе силы остановиться и хорошенько обдумать случившееся. Само по себе это событие было настолько нереальным, что не поддавалось никаким разумным объяснениям. Шиллинг прекрасно отдавал себе отчет в том, что тех нескольких мгновений, которые он находился с закрытыми глазами, женщинам не хватило бы, чтобы бесшумно войти, раздеться и опуститься в воду рядом с ним. Соответственно, единственным объяснением могло быть то, что красавицы находились в пещере еще до того, как там появился Хорст. Но ведь такого просто не могло быть! Профессор мог бы поклясться, что в пещере в момент его появления никого не было. А это значило, что или с его головой происходило что-то непонятное, или же то, что в пользу существования нечистой силы только что было приведено еще одно веское доказательство. Хорст попытался еще раз вспомнить миниатюрные ладошки незнакомок, их странно заплетенные волосы и испускаемое красивыми телами сияние.
 Справившись с предательской дрожью в ногах, Шиллинг во второй раз за вечер шагнул под каменные своды пещеры, которая поставила перед ним столько, на первый взгляд, неразрешимых вопросов. И снова его обступила тишина. А свет забытого им фонаря освещал опустевший источник. Недолго думая, Хорст схватил фонарь и покинул нечистое место.
 Перемена, произошедшая с Хорстом Шиллингом после возвращения от источников, не осталась незамеченной.
 — Профессор, — осторожно обратился к нему Крюгер. — С вами все в порядке? На вас лица нет.
 Хорст опустился у костра, ни на кого не глядя.
 — Хорст! Что произошло? — не дождавшись ответа на вопросы Патрика, спросила Сандра.
 Шиллинг поднял на женщину глаза, словно бы до него только сейчас дошло, чего же от него добиваются.
 — А?! — отреагировал он. — Что?! А, нет-нет, все в порядке…
 — По твоему выражению лица этого нельзя сказать, — вмешался в разговор Макс.
 Недолго думая и без предисловия Шиллинг рассказал своим спутникам о пережитом им в странной пещере. Экспедишники слушали его очень внимательно. Тишину нарушила Лейла:
 — Выходит, что господин Шиллинг своими собственными глазами видел представителей горной нечисти — пари. А ведь такие встречи достаточно редки. Видимо, у них не было возможности незаметно скрыться. Вы попросту застали эти, обычно такие скрытные, существа врасплох. Я очень надеюсь, что они не успели произнести своих страшных заклинаний, которые могут причинить людям много вреда.
 — Как я уже от всего этого устал… — негромко произнес Хорст и улыбнулся. — Вот и удовольствия от купания в горячих ключах не удалось получить.
 — Ах, брось ты это, Хорст! — попытался успокоить Шиллинга Шмидт. — Если хочешь, мы прямо сейчас снова туда пойдем. Я уверен, что в этот раз мы никого там уже не застанем, и ты сможешь вдоволь наплескаться в водах источника. — И потом шутливо добавил: — Я даже готов постоять на шухере, пока ты поучишься плавать.
 — Нет, друзья, пойду-ка я, пожалуй, прилягу.
 Глаза профессора улыбались. Неожиданно, будучи уже у своей палатки, Хорст обернулся к провожающим его взглядами товарищам и спросил руководителя экспедиции:
 — Господин Крюгер, а когда, по вашим подсчетам, мы доберемся до Красного Хребта?
 Не готовый к этому вопросу Патрик сначала достал было свои карты, но, даже не заглянув в них, произнес:
 — Красные скалы в одном дневном переходе от нас, в том направлении.
 При этих словах он уверенно указал направление рукой.
 Хорст Шиллинг кивнул в знак благодарности головой и тут же скрылся за пологом своей палатки.
 — Ну и дела, — ни к кому не обращаясь, произнес Букс. — Как там говорится? Чем дальше в лес, тем больше дров.
 — Если ты имеешь в виду концентрацию аномалий в этой горной стране, то я не могу с тобой не согласиться, — отреагировал Макс Шмидт.
 По задумчивым взглядам остальных и по их молчанию становилось ясно, что и их мысли заняты поиском разумных объяснений участившимся случаям встречи с неведомым.
 — Мартин, можно тебя на минуточку? — окликнул Букса Крюгер, когда тот уже собирался укладываться спать.
 Букс без особого интереса проследовал за Патриком. Они отошли в сторону от костра.
 — Послушай, Мартин. А ты никогда не задумывался о том, чтобы использовать свои феноменальные способности по назначению? — задал ему вопрос Крюгер.
 — Это как? — откровенно удивился Букс.
 — Ну, скажем, оказывать помощь полиции в расследовании запутанных и нераскрытых дел десяти-пятнадцатилетней давности.
 — Не думаю, что такая деятельность была бы мне интересна, — пожал плечами Мартин. — Ощущения, которые я испытываю в местах совершенных убийств, не доставляют мне удовольствия. Скорее наоборот. Они мешают мне жить.
 Минуты две оба молчали.
 — А если подойти к этому вопросу с другой стороны, — не отступал Крюгер. — Что если ты займешься этим как частное лицо? Этакий частный детектив, способный заглянуть в прошлое преступного мира. — И, немного подумав, добавил: — Ты должен рассматривать свои способности как подарок судьбы. Кому-то дано сочинять сложнейшие партитуры, конструировать летательные аппараты. А у тебя вот…
 — Я не совсем тебя понимаю, Патрик, — признался несколько озадаченный парень.
 — Короче, не буду ходить вокруг да около… Я хотел бы предложить тебе поработать в моей фирме, — взял быка за рога Крюгер. — Иметь этакого медиума в своей бригаде я счел бы за большую честь.
 — И как ты представляешь себе такое сотрудничество со мной?
 — Понимаешь, меня интересует все, что не укладывается в общепринятую картину окружающего нас мира. В том числе и феноменальные способности отдельных человеческих индивидуумов. Я давно подумывал над тем, чтобы привлечь к работе в своей фирме способных колдунов, ясновидцев, контактеров с выходцами с того света и так далее. Однако тут немало трудностей. И в первую очередь, как выйти на таких людей? Ведь по-настоящему одаренных в этом смысле людей единицы. А все остальные — самые что ни на есть шарлатаны. Которые просто-напросто умеют пудрить людям мозги.
 — Ну, это и мне понятно. А как именно ты собираешься использовать в своей организации меня?
 — Хорошо. Буду с тобой предельно откровенен. Только обещай мне, что этот разговор до поры до времени останется только между нами!
 — Угу! — буркнул в ответ Букс.
 — Толпы туристов ежегодно приезжают на берега Лох-Несса в надежде собственными глазами лицезреть загадочное чудовище «Несси». Тем временем сотни желающих прикоснуться к пси-феноменальному осаждают могилы великих людей по всему миру. Их цель — встретиться нос к носу с духами усопших знаменитостей. И неважно, хотят ли они расспросить последних о своей судьбе или просто жаждут пощекотать себе нервишки. Не меньшее количество смельчаков на свой страх и риск отправляются на поиски легендарных сокровищ, особенно тех, на которых лежат жуткие проклятия. И всех этих людей можно понять. Они попросту лезут из кожи вон, чтобы за свою относительно короткую человеческую жизнь хотя бы раз… один-единственный раз прикоснуться к какой-нибудь из известных им тайн. Предприимчивые гомо сапиенсы, к которым я отношу и себя, уже вовсю предлагают на этом поприще некоторый сервис. Пусть пока не до конца продуманный, но бесспорно пользующийся большим спросом. Что касается Лох-Несса и других озер с якобы обитающими в них неизвестными науке животными, то там уже на протяжении десятилетий существуют и процветают целые отрасли туристического бизнеса. Тут тебе и отели, и специальные туры, и сувенирная мишура вплоть до маленьких резиновых динозавриков, забавно высовывающих свои длинные шеи в городских ваннах. Но все это чепуха по сравнению с настоящим мистическим бизнесом. Именно мистическим бизнесом. Так я окрестил для себя то занятие, которому собираюсь посвятить всю свою жизнь. Одно дело — скармливать голодным до сенсации туристам байки о сказочных монстрах, стараясь как можно дольше задержать их у своих кассовых автоматов. И совсем другое дело — организовать им настоящую встречу с неведомым…
 — То есть как это делаешь ты, — усмехнулся Букс.
 — О! Ты никак сомневаешься в моих способностях, — прервал затянувшийся монолог Крюгер.
 — Пойми меня правильно, Патрик, — несколько стушевался Мартин. — Но ведь и мы пока еще никакого йети не увидели.
 — Что верно, то верно, — согласился Крюгер. — Признаю, что пока я в ваших глазах ничем и не отличаюсь от остальных горлопанов, которые утверждают, что уже не раз самолично наступали гоминоидам на пятки. Но ведь время-то нашего путешествия еще не вышло. Как говорится, поживем — увидим!
 — Извини, я, кажется, увел тебя от темы, — напомнил Букс.
 — Так вот, — тут же ухватился за оборванную было нить разговора Патрик Крюгер, — концепт моего предприятия выглядит совсем иначе. Если уж мои клиенты готовы выложить кругленькую сумму за встречу с призраком, скажем, Белой Дамы или заглянуть в глаза исчадию ада из британских легенд — Черному Псу, то я вылезу из кожи, но такую встречу им организую.
 — А для чего я-то тебе нужен? — в очередной раз поинтересовался Букс.
 — У меня есть осведомители в различных регионах мира. Несколько отличных проводников на разных континентах. А кроме того, определенный штат сотрудников, которые большую часть рабочего времени проводят в архивах и книгохранилищах в поисках чего-нибудь остросюжетного, но давно позабытого. Но у меня нет ни одного человека, подобного тебе. С тобой мы могли бы достичь гораздо большего! Теперь ты понял?
 — Теперь понял, — солгал вконец запутавшийся в разъяснениях Крюгера Мартин.
 Та ночь была на удивление красивой. И казалась до краев наполненной жизнью. Патрик, засидевшись один у костра, с интересом прислушивался к не прекращавшимся шорохам. То и дело доносились шелест скатывающихся камешков, хруст ломающихся веточек, чья-то тихая поступь. Крюгер пытался себе представить, как мог выглядеть дирижер или дирижеры этой ночной симфонии. Но тут ход его мыслей прервала Сандра, неожиданно выступившая из темноты на освещенную костром площадку.
 — Не спится? — негромко спросила красавица. Она даже не дала Крюгеру как следует удивиться своему внезапному появлению.
 Патрик молча кивнул.
 — У меня вдруг возникло непреодолимое желание еще раз искупаться, — глядя Крюгеру прямо в глаза, сообщила Сандра. И на его удивленно вскинутые брови ответила вопросом: — Не хочешь составить мне компанию?
 — Я даже на этом настаиваю, — улыбнулся Патрик и, вмиг став серьезным, добавил: — Одну я вас, госпожа Платеро-Вебер, отпустить не имею права. Сами понимаете, всякие там феи, дэвы…
 Шли они молча. Сандра двигалась несколько впереди, и ее снежно-белое полотенце приглашающе покачивалось перед самыми глазами Крюгера в такт ее шагов. Все это казалось Патрику абсолютно нереальным. И в то же время он чувствовал, что сценарий их поступков, во всяком случае на сегодняшнюю ночь, расписан до мелочей. Наверное, о чем-то подобном думала сейчас и Сандра. И молодые люди были несказанно благодарны этому романтичному автору, под именем Жизнь, за розданные им роли. У самого входа в пещеру, где они купались вчера вечером, Сандра вдруг резко остановилась. Крюгер чуть было не налетел на нее.
 — Что-то не так, Сандра? — попытался заглянуть ей в глаза Патрик.
 — Посмотри туда! — выкинула в указанном направлении руку женщина. — Тебе не кажется, что там что-то парит под открытым небом?
 И действительно, там, куда указывала Сандра, Крюгер различил поднимавшиеся от камней легкие облачка пара.
 — Представляешь, как бы это было классно — принимать термальные ванны на свежем воздухе, в окружении таких дивных ночных декораций!
 Голос женщины дрожал от волнения.
 — Так пойдем и узнаем, — просто предложил Крюгер.
 Когда они наконец-то добрались до того места, где был виден пар, перед их восхищенными взорами предстала удивительная по своей красоте картина.
 Молодые люди находились на высоте в несколько десятков метров над долиной. А в стороне, внизу, приветливо подмигивал их догорающий костер. Они стояли на небольшом плато полукруглой формы, лишь с одной стороны примыкающем к скале. В центре этой на удивление ровной площадки располагалась неглубокая воронка, до самых краев наполненная горячей влагой. Многочисленные пузырьки, поднимающиеся с каменного дна, придавали природному бассейну вид джакузи. Совершенно не стесняясь друг друга, Патрик с Сандрой разделись. Расположившись в этой сказочной купели, они с восторгом рассматривали не менее сказочный пейзаж вокруг: залитые лунным светом горы под мерцающим покрывалом сиренево-сизого неба.
 — Ой, — вспомнила Сандра. — а про свечи-то я совсем забыла.
 Присев на край каменной чаши, она извлекла из карманов своей жилетки несколько маленьких свечек в чашечках из алюминиевой фольги и не торопясь стала расставлять их.
 Патрик смотрел на это чудо природы в женском обличье и снова ловил себя на мысли, что теряет чувство реальности.
 — Ты прекраснее любой горной феи, — негромко произнес он.
 Сандра скосила на него свои хитрые глаза, но продолжала заниматься свечами.
 — С горной феей меня действительно еще никто не сравнивал, — усмехнулась женщина и, оставив в покое свечи, запрокинула голову.
 — Я знаю, о чем говорю, — губ Крюгера коснулась улыбка.
 — И как много их у тебя уже было? — продолжая подставлять свое прекрасное тело лунному свету, спросила красавица.
 — Кого? — не сразу сообразил Патрик.
 — Ну, этих самых горных фей, — залилась веселым смехом Сандра.
 — А?! — немного сконфуженно отреагировал Крюгер. И после небольшой паузы, глядя ей прямо в глаза, одними губами проговорил: — Иди ко мне!
 Сандра, сразу же став серьезной, опустила глаза. Но тут же сверкнула ими исподлобья и, одарив Патрика очаровательной улыбкой, соскользнула к нему в воду.
 Его сильные руки скользнули по гибкому телу очаровательной женщины и остановились на ее возбуждающе упругих ягодицах. Сандра устроилась поудобнее на широкой груди Патрика и с наслаждением целовала его шею и слегка тронутые щетиной щеки. А он, предвкушая божественное продолжение прелюдии, осыпал поцелуями ее нежные плечи. И при каждом прикосновении его горячих губ женщина вздрагивала всем телом. Сандра чувствовала, что возбуждение ее партнера достигло апогея, но была абсолютно уверена, что право сделать первый шаг он предоставит ей. И женщина вовсю наслаждалась своей свободой и своей властью, все больше увлекаемая взрослой игрой. Но вот настал момент, когда и Сандра не могла дольше удерживать свои желания. Резко оттолкнувшись руками от его груди и крепко обхватив его своими сильными бедрами, Сандра позволила ему проникнуть в себя. Патрик, даже не пытаясь сдерживаться, застонал. А красавица, завладев его взглядом, с удовольствием вживалась в роль наездницы.




 ЕГО ВРЕМЯ ПРИШЛО


 Хорст Шиллинг старался идти как можно тише. Теперь он точно знал, в каком направлении ему нужно было двигаться. Выбираясь с территории лагеря, профессор предпринял все меры предосторожности, чтобы не быть замеченным. Но как только он обогнул скалу, испещренную многочисленными пещерами с источниками, тут же прибавил шагу. Здесь он мог быть абсолютно уверен, что его никто не услышит. Профессор Шиллинг ничуть не сомневался, что красные скалы, о которых говорил Крюгер, и красный хребет, упомянутый его отцом, — одно и то же. А это могло лишь означать, что его цель была близка.
 Положа руку на сердце, профессор так до конца и не смог себе объяснить, зачем ему все это было нужно. Видимо, именно поэтому он для начала постарался сделать из себя, из своей жизни, что-нибудь стоящее. А уж затем, на склоне лет, решил прикоснуться к тайне своего отца.
 Он шагал и вспоминал свои студенческие годы, своих друзей, многие из которых уже покинули этот мир. И при этом все больше и больше убеждался в том, что принятое им решение являлось единственно верным.
 Кроме своего рюкзака с запасом продовольствия, Хорст прихватил еще две вещи, ему не принадлежащие, — карабин и жилетку специального образца, из которой он предусмотрительно извлек маячок. Для Шиллинга, который за всю свою долгую жизнь ни разу не посягнул на чужое, присвоение этих вещей было равносильно потере лица. Но в конце концов он смог убедить свою совесть, что тех денег, которые он заплатил за участие в экспедиции, было бы достаточно и для погашения этого счета.
 Мартину не спалось. Едва приглушенные палаточной тканью звуки ночи не то что бы мешали ему, нет. Они просто отвлекали молодого человека, распугивая его робкие сновидения. Беззлобно отпихнув развалившегося и счастливо улыбающегося во сне Макса, Букс выбрался из палатки. И тут что-то заставило его замереть и прислушаться. Ему показалось, что он заметил какое-то движение. Кто-то крадучись пробирался вдоль скалы, то и дело останавливаясь и осматриваясь. Десятки предположений проносились в голове Макса, одно фантастичнее другого. Дождавшись, когда неизвестный совсем скрылся из виду, Букс кинулся следом.
 Хорст Шиллинг двигался с завидной скоростью и к семи часам утра добрался до мрачного, ощетинившегося десятками острых скал ущелья. Далеко на дне поблескивал ручей. Окинув оценивающим взглядом очертания возникшей на его пути преграды, Шиллинг решил спускаться. Из всех геологических экспедиций, участие в которых ему доводилось принимать, Хорст усвоил для себя одно железное правило. Если представляется возможность выбирать, забираться ли на гору или спускаться в ущелье, нужно выбирать второе, а именно — спуск в ущелье. Он всегда считал, что это куда безопаснее. Ибо, по его мнению, чем дальше в гору ты забираешься, тем выше тебе падать. В то время как, спускаясь в ущелье, ты все больше сокращаешь расстояние до спасительной в одном случае и смертельной в другом тверди. Но прежде чем начать спуск, Шиллинг решил подкрепиться.
 Он ел и наслаждался вселенским спокойствием этого красивого места и своим одиночеством. Шиллинг никогда не был человеконенавистником. Скорее наоборот. Ему даже очень нравилось находиться среди людей и особенно молодежи. Но за время их путешествия здесь, в горах Памира и Гималаев, он почувствовал какую-то странную усталость. Не старческую, когда ломит кости уже от одного взгляда на открытку с видом гор. Нет! А, скорее, усталость жизненную. Хорст сам удивился этому своему мысленному объяснению неприятных ощущений. Он начинал сомневаться, а были ли это действительно ощущения. Ведь ощущения — это реакция человека на контакт с чем-то ощутимым. А свою усталость Шиллинг никак не мог отнести к разряду физической. Отсюда и это его мысленное определение — жизненная усталость. Хорст посмотрел вниз, на серебряную проволоку ручья. Он понимал, что дело не только в этой самой жизненной усталости. Потому как если бы вся проблема заключалась лишь в ней, то с каждым новым шагом, уносившим его все дальше от лагеря, ему, по логике вещей, должно было бы становиться лучше. Но ведь этого не происходило. И тогда Хорст просто признался самому себе в том, что он тосковал. Да, именно тосковал. По его так неожиданно приобретенным и теперь, наверное, уже навсегда потерянным товарищам.
 Навалившийся полумрак ущелья заставил Хорста со всей остротой ощутить свое одиночество.
 Все же он успел привыкнуть к этим молодым и веселым людям. В последний раз представив себе их лица, Хорст отбросил сентиментальные воспоминания. Теперь перед его мысленным взором стояла только одна цель — найти таинственную дверь.
 То, что он совершил чудовищную ошибку, до Мартина дошло слишком поздно. Увлеченный слежкой за Хорстом, а молодой человек, еще даже не имея возможности как следует рассмотреть шедшего впереди, уже догадался, что это профессор, он лишь под утро сообразил, что к преследованию совершенно не был готов. Мало того, он еще и оказался в пресквернейшей ситуации. Покидая свою палатку, Мартин даже не подумал о том, чтобы надеть свой спасительный жилет. У него не оказалось при себе ни грамма воды, ни куска хлеба, собственно говоря, ничего. Он замер как вкопанный на одном месте, когда его посетила эта равносильная удару грома мысль. Тихо выругавшись, Букс бросился назад. Подгоняемый сознанием всей нелепости ситуации, в которой он оказался, Мартин пробежал километров пять прежде чем снова резко остановился.
 — Боже мой, Букс! — обратился он сам к себе. — Какой же ты идиот!
 Все же бегал он гораздо быстрее, чем соображал. Было совершенно очевидно, что он не только не улучшил свое положение, а еще больше усугубил его. Теперь уже он точно был один. Отрезанный от всего мира и затерянный в бесконечных лабиринтах гор. Не зная толком, как вернуться назад, не имея при себе ничего, ему оставалось лишь положиться на свое самообладание. А с этим у молодого человека нередко бывали проблемы и в условиях цивилизации.
 — Хорошо, хорошо, — пытаясь успокоиться, произнес он вслух. — Надо хорошенько вспомнить, откуда я сейчас бежал.
 Потоптавшись на одном месте, Мартин все-таки выбрал, как позже оказалось, верное направление. Кофейная гуща ночи постепенно разбавлялась молоком утренней серости. Мартин, недолго думая, бросился со всех ног к темнеющим силуэтам далекой горной гряды.
 В некоторых местах ущелье было просто до неприличия узким.
 — Боже, как хорошо, что я не страдаю клаустрофобией, — прошептал Шиллинг.
 Изуродованные бесчисленными трещинами каменные стены поднимались вверх почти вертикально. И отсюда, из глубин земли, небо казалось узкой блестящей полоской.
 «Все равно, где верх, где низ, если попой вверх повис!» — произнес про себя Хорст давно позабытую школьную поговорку.
 Через три с небольшим часа более чем неприятной ходьбы по дну мрачного ущелья, когда нервы профессора уже начинали звенеть как натянутые струны, он увидел впереди тонкую полосу света. А еще через некоторое время Шиллинг оказался в довольно безликой долине. Размерами она уступала всем тем, которые Хорсту пришлось видеть до этого. Окруженная со всех сторон горными вершинами, долина напоминала коронованную лысину великана. И действительно, ближе к центру она была словно нарочно выпуклой. Но на эти мелочи профессор обратил внимание скорее подсознательно. Так как его взгляд оказался прикован к хребту очень оригинальной формы и расцветки.
 Своей формой скала напоминала нижнюю челюсть гигантского хищника. Два величественных пика по краям можно было сравнить с острыми клыками. А сравнительно ровную часть между ними — с резцами. Но вот что касалось окраски этого хребта, то красноватый оттенок для специалиста такого класса, как профессор Шиллинг, не представлял ничего удивительного. В свое время Хорст участвовал в одной геологической экспедиции на северо-востоке Австралии. И уж там-то он насмотрелся и красных скал, и розовых холмов.
 За два с половиной часа быстрого марша Хорст пересек несколько выпуклую к центру равнину и теперь с интересом и нарастающим волнением рассматривал красноватую окраску горы вблизи. Это было ни с чем не сравнимое ощущение победы. Цель, к которой он шел столько лет, была наконец достигнута. Где-то здесь отец писал свое письмо. Где-то здесь мать Шиллинга в последний раз встречалась с его отцом. Какая она была, его мать? А ведь эти молчаливые горы видели и, наверное, еще хорошо помнят ее лицо. Ведь что для камня человеческая жизнь? Не больше, чем миг! Лицо Хорста светилось. Он улыбался, чувствуя, как невидимые нити прошлого, словно тончайшая паутина, касаются его лица. Он чувствовал себя счастливым в преддверии самого важного в своей жизни открытия.
 Вход в пещеру профессор обнаружил почти сразу. Что-то подсказывало Шиллингу, что другого ему не найти. А также что именно на этом месте когда-то стоял и его отец. И, даже не обернувшись напоследок, Хорст шагнул внутрь.
 Мартину безумно хотелось пить. Вот уже в который раз он проклинал себя за то, что так глупо изменил линию судьбы. Хотя, если как следует разобраться, то именно судьба-то во всем и была виновата. Мартин спрашивал себя, зачем ему вообще было нужно преследовать Хорста. Мало ли какие проблемы заставили старика покинуть лагерь ночью. Но именно тут-то и начиналось для молодого человека самое интересное во всей этой истории. Несомненно, в ночном бегстве Шиллинга из лагеря скрывалась какая-то тайна. Тайна, которую профессор тщательно скрывал от остальных во время всего путешествия. А с некоторых пор чужие тайны, как, впрочем, тайны вообще, Мартина стали здорово интересовать. Хотя, как он уже успел убедиться на собственном горьком опыте, такой интерес сильно влиял на поступки людей, делая их порой совершенно непредсказуемыми.
 Глотая воздух пересохшим горлом, Букс приблизился к обрыву. Осторожно придвинувшись к самому краю, он заглянул внутрь. Глубокое ущелье, словно полураскрытая книга лежало перед ним. В другое время эта головокружительная высота испугала бы молодого человека. Но только не сейчас, когда от недостатка воды его тело, казалось, начинало само собой мумифицироваться. А там, на самом дне, глаза без труда различали мерцание спасительного ручья. В поисках подходящего спуска Мартин медленно двигался вдоль края ущелья. Обходя довольно крупных размеров валун, он вдруг замер. Что-то здесь было не так. Но вот что? Букс вернулся к камню и стал внимательно его осматривать. И тут до него дошло. На изрисованной лишайником поверхности валуна, словно посланцы из далеких миров, угадывались хлебные крошки.
 — Ага! — произнес вслух Букс. — Здесь господин Шиллинг имел наглость трескать лепешку.
 Теперь уже Мартин с удвоенным вниманием смотрел себе под ноги. И результаты такого поиска не заставили себя долго ждать. Вскоре он наткнулся на отпечатки тяжелых ботинок профессора в покрывающей твердую почву пыли. А еще через пару метров обнаружился и довольно сносный спуск вниз.
 Если профессор Шиллинг не ошибался, а засечь время он как-то не подумал, по этому длинному и узкому ходу он продвигался уже с час. А широкий и густой луч света его фонаря выхватывал все новые и новые пространства. И глядя на этот сильный свет, Хорст вдруг вспомнил о батареях. Он как-то раньше не задумывался, на сколько времени их хватит. А что если он сейчас возьмет и погаснет? Ну понятно, что в его жилетке имеется запасная батарея или там спички. Ну и что? А вдруг эта чертова пещера простирается на несколько километров в толще горы. И еще, не дай бог, существуют и другие ходы. От этих невеселых мыслей профессора бросило в жар. Но он все же нашел в себе силы задушить не к месту давшую о себе знать панику в зародыше. А потом Шиллингу вдруг показалось, что он заметил на стене какой-то знак. Осветив это место, он вздрогнул. На шершавой поверхности красовалось изображение странного существа. Длинная худая шея, почти без логической границы переходящая в удлиненную и приплюснутую с боков голову. Худые и искривленные руки существа почти касались его узких ступней. Рисунок был бесспорно очень древний. И нанесен он был на стену чем-то похожим на мел. В тот же самый момент где-то совсем рядом профессор услышал протяжный, с тихим завыванием, вздох. Резко направив фонарь в том направлении, он почувствовал, как волосы на его голове сами собой зашевелились. В нескольких шагах впереди перед Хорстом замерло существо, словно бы сошедшее с древнего рисунка. Оно тянуло к нему свои полупрозрачные и нереально длинные руки и при этом смотрело на Шиллинга печальными глазами. От ужаса, а еще больше от неожиданности профессор вздрогнул и выронил из рук единственный источник света. Но прежде чем это случилось он успел заметить, что на бледном лике существа, кроме глаз, ничего больше не было. Глухо ударившись о каменный пол пещерного хода, фонарь противно зашуршал и откатился в сторону. Луч света словно бич полоснул по стенам каменного коридора. Шиллинг постепенно приходил в себя. Вокруг ничего не происходило. Стояла оглушающая тишина. Поднимая упавший фонарь, Хорст заметил, как дрожали его руки. Чтобы успокоить расшалившееся сердце, профессор несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. Полностью прийти в себя у него не вышло. Однако ему удалось унять дрожь в руках. Только после этого Шиллинг высветил то место, где еще пару минут назад находилось нечто. И… облегченно выдохнул. Там было пусто.
 — Значит, привиделось, — чтобы взбодриться, произнес вслух профессор.
 За время, проведенное в этой последней, буквально напичканной неожиданностями экспедиции, мнение немецкого ученого о материализме и происхождении мира сильно пошатнулось. Он все чаще стал задумываться об известных ему феноменах. Пытался по-своему объяснить их происхождение. И раз за разом заходил в тупик. Вот и теперь, продвигаясь все дальше по подземному ходу, он лихорадочно вспоминал, что же ему было известно о подобных встречах.
 Когда-то, еще в студенчестве, обогащаясь опытом работы в геологических экспедициях в Альпах и в горах Кавказа, он часто встречался со спелеологами и альпинистами. Для молодого человека эти встречи с людьми, занимавшимися покорением гор, изучением пещер и подземелий, всегда были чем-то особенным. Хорст не любил рисковать жизнью и потому не всегда понимал тягу этих людей к занятиям, полным смертельных опасностей и откровенного риска. Но многое из услышанного им тогда у ночных костров от таких вот искателей приключений в какой-то мере тоже повлияло на становление его характера. Воспитывавшийся без отца, он как губка впитывал в себя их серьезность, если они говорили о деле. И их способность делать логические выводы на основании обширных, порой и противоречивых знаний. А главное — на основании жизненного опыта. Но вот чего он не стал у них перенимать, так это умения травить байки! Его уже тогда поражали это несоответствие и какая-то двуликость в поведении тех людей. Когда они говорили о деле, то становились в глазах молодого Шиллинга настоящими мужчинами. Но как только начинали свои россказни — тут же превращались в несерьезных мальчишек. А вот сейчас, по прошествии стольких лет, он прилагал все усилия, чтобы вспомнить те байки о таинственных пещерных обитателях. И ведь их было множество, этих баек.
 Мартин Букс, поминутно осматриваясь, шел по дну глубокого ущелья и размышлял. Утолив жажду из ручья и несколько успокоившись, он теперь уже не шибко расстраивался из-за своего глупого поступка. Ему было известно, что Крюгер тоже собирался идти в этом направлении.
 «Где-то тут, со слов Патрика, и должны были находиться какие-то красные скалы, — думал Мартин. — К тому же вчера вечером только дурак мог не заметить откровенного интереса Хорста к этим самым скалам».
 Букс не раз успел убедиться в том, что мужики в их группе были далеко не глупые. И, уж конечно, должны были догадаться, куда это старый втайне от всех намылился. Ну и по логике вещей они должны будут тут же отправиться вдогонку. Но внутренний голос Мартина подсказывал ему и другой возможный вариант. Ладно там Хорст, у него, может, на морде написано, что его, как быка, тянет ко всему, что имеет красный цвет. А вот как быть с ним, с Буксом? Тут на Мартина накатила холодная волна сомнений. К какому выводу может прийти Крюгер, сложив дважды два? Ведь он может решить, что, если Букс ничего с собой не взял, значит, по своей воле никуда уходить и не собирался… Что же из этого выходило? От негодования Мартин даже сплюнул.
 «Ну конечно же, они решат, что меня уволок йети! — выстрелило в мозгу парня. — А лохматому красные скалы все равно что зеленые сопли! То есть — до волосатой задницы!»
 А это означало бы, что он, Букс, мог быть где угодно! И в лучшем случае руководитель экспедиции разделит группу на два поисковых отряда. Один пойдет на его поиски, а другой — на поиски профессора. А в худшем? Мартин судорожно сглотнул.
 — А в худшем станут искать только меня! И уж точно не здесь, — в ужасе вскрикнул Мартин.
 И ущелье испуганно вздрогнуло эхом человеческого голоса.
 Ход неожиданно оборвался. И Хорст Шиллинг очутился в большой пещере с очень высокими сводами. Луч света от фонарика ползал по неровным стенам. И при этом выхватывал все новые и новые изображения. После пережитого ужаса Хорст воспринимал теперь эти настенные росписи со смешанными чувствами. С одной стороны, он боялся узреть, и тем самым невольно материализовать, еще более жуткое чудовище. А с другой, осознавал, что у него постепенно возрастал интерес к своеобразной пещерной живописи. Чем дальше вдоль стен продвигался профессор, тем больше странных изображений покрывало их поверхность. А местами, если площади для художеств древним мастерам явно не хватало, изображениями был покрыт даже пол пещеры. В одном месте Шиллингу бросилось в глаза скопление похожих на человеческие фигур. Поднявшись на цыпочках, он попытался как можно лучше разглядеть рисунок. Со стороны он походил на полосу широкого орнамента, состоящего из человеческих образов, выстроившихся в колонну. Ничего подобного профессору Шиллингу еще не приходилось видеть. Рисунки не походили на привычные петроглифы, которые профессор не раз встречал в своих поездках по миру. Очень точно прорисованные детали странных одежд, а в некоторых случаях даже выражения лиц, впечатляли даже такого профана в области искусства, каким считал себя Хорст. Медленно двигаясь вдоль изображения, он остановился там, где оно внезапно обрывалось.
 — Очень интересно! — отреагировал на сей факт профессор.
 Первое существо в изображенной колонне заносило свою левую ногу немного вверх, как если бы хотело преодолеть невидимое препятствие или перешагнуть какой-то порог. В этом месте угадывалась еще и какая-то тонкая вертикальная полоска. Но так как Хорст рассматривал рисунок, вытягиваясь на цыпочках, ему было трудно определить, что же это могло означать.
 Хорст Шиллинг пошарил лучом фонаря вокруг себя в поисках какого-нибудь камня, которым он мог бы воспользоваться как ступенькой. Но то, что он увидел в следующее мгновение, превзошло все его ожидания. Он тут же напрочь забыл про загадочный рисунок. Потому как в каких-нибудь трех метрах от него, прислонившись спиной все к той же стене? вытянув перед собой ноги, сидел человек. Его лица не было видно. Голова была наклонена вниз и несколько в сторону. Казалось, что человек просто задремал. Одежда незнакомца показалась Хорсту какой-то странной.
 — Эй! — ничуть не испугавшись, окликнул незнакомца Хорст.
 Но сидевший даже не шевельнулся. Тогда профессор стал заходить к тому спереди. Он ступал очень осторожно и внимательно следил за тем, чтобы расстояние между ними не сокращалось. Но когда Хорст увидел кисти неизвестного, ему вдруг стало ясно, почему тот не двигался. Перед ним сидел человеческий скелет. Он был облачен в лохмотья, отдаленно напоминающие военную форму. Несколько минут Шиллинг в нерешительности простоял на одном месте. И только потом приблизился к останкам несчастного. При этом никакого страха он не испытывал. В его миропонимании все вновь встало на свои места: залитые солнцем горные долины — для живых, а темные мрачные пещеры являются убежищем лишь для бесплотных духов. Или для таких вот беспардонно развалившихся скелетов.
 Когда Букс покинул ущелье, солнце стояло уже высоко. Мартин огляделся, совершенно не представляя, куда ему следовало идти. Шиллинга нигде не было видно. Ручей, вытекая из каменистого ущелья, огибал странно выпуклую к центру долину, а затем прокладывал себе путь в тени нависающих скал. В конце концов Мартин решил оставаться вблизи воды. Он шел и откровенно дивился окружающим его красотам: сочной зелени редких невысоких кустарников и пестрым краскам ручья. А впереди, проступая сквозь обрушивающиеся на землю каскады солнечного света, вырисовывались контуры красных скал.
 Хорст приблизился к скелету вплотную. Да, на несчастном были останки военной формы. Когда луч света выхватил хорошо сохранившийся шеврон на рукаве, профессор вдруг почувствовал, как снова задрожали его руки… На шевроне красовалось изображение раскинувшего крылья нацистского орла. Когти хищной птицы вцепились в венок из листьев с фашистской свастикой в центре.
 Откуда-то из потаенных глубин души Шиллинга поднималось нехорошее предчувствие. А настойчивое волнение холодными пальцами сдавило его горло. И вот профессор уже прикладывал все усилия, чтобы отогнать навязчивые мысли. А они, обгоняя и расталкивая друг друга, упорно лезли ему в голову. И что-то подсказывало ему, что эту битву он уже проиграл.
 В потоке света что-то тускло блеснуло. Через отверстия в наполовину истлевшем нагрудном кармане Хорст увидел кусочек целлофана. При прикосновении его пальцев потемневшая от времени пуговица отлетела и исчезла в темноте. Осторожно, словно боясь разбудить спящего, Хорст вытянул из кармана мертвеца небольшую фотографию. Она была заключена в исцарапанный пластик. В первую минуту он даже не мог вынуть карточку из этого своеобразного чехла — так сильно тряслись руки. Когда же фотография предстала перед глазами профессора Шиллинга, его ноги и вовсе подкосились. Потеряв равновесие, он опустился на колени.
 — Боже мой! Отец… — только и смог произнести Хорст.
 На пожелтевшей от времени фотографии была изображена молодая пара. Стоя в обнимку на берегу большого озера, они просто светились счастьем. Перевернув карточку, Хорст прочел: «Пауль и Аида. Бодензее. 08.07.38». Неожиданная догадка заставила Шиллинга еще раз, и теперь уже внимательнее, изучить изображение на фотографии. Молодая незнакомка, которую с такой нежностью обнимал его отец на снимке, и красавица в военной форме с фотографии в кабинете профессора являлись одной и той же женщиной. И его, Хорста Шиллинга, матерью!




 ПОИСК


 Джалал, расстегнув полог палатки, выглянул наружу и… нос к носу столкнулся с выбирающимся из палатки Сандры Патриком Крюгером. Мужчины встретились взглядами и на мгновение замерли. Для старшего проводника являлось полной неожиданностью увидеть своего начальника в такой пикантной ситуации. Неловкость же Крюгера он почувствовал почти физически. А тут еще проснулся Фархад и теперь тоже спешил к выходу. Моментально оценив создавшуюся ситуацию, сообразительный афганец ловко сыграл роль запутавшегося в рыбацких сетях тюленя. Он крутился на одном месте, негромко ругался и одновременно вежливо извинялся перед терпеливо ожидающим возможности покинуть палатку Фархадом. Кивком поблагодарив хитро улыбающегося Джалала за такую услугу, Патрик пулей вылетел из палатки возлюбленной и скрылся в своей.
 Было около восьми утра, и ложиться отдыхать не имело теперь никакого смысла. Крюгер выровнял дыхание и как ни в чем не бывало выбрался наружу.
 — Эй, люди! — с перекинутым через плечо полотенцем показался Макс. — Букса кто-нибудь уже видел? Куда этот кадр зубную пасту подевал?
 — Он наверняка принимает сейчас утренние ванны! — потягиваясь и демонстративно играя своими богатырскими мускулами, ответил ему Семен.
 — Может быть, может быть, — сдался Шмидт. — Только вот и полотенце, и остальные его причиндалы почему-то остались лежать в палатке.
 С первых же дней путешествия в группе Крюгера стало неписаным правилом принимать пищу только в полном составе. И те, кто вставал раньше, терпеливо ждали, пока у костра не собиралась вся группа. Это утро исключением не являлось. Алекс рассказывала новым подругам о своем неразгаданном сне, тогда как мужчины по большей части молчали. Отсутствовали только профессор Шиллинг и Мартин. После получасового ожидания терпение проголодавшихся экспедишников постепенно улетучивалось.
 — Пойду-ка справлюсь у Хорста, все ли у него в порядке, — произнес, поднимаясь, Патрик. — Что-то у меня на душе неспокойно. Мало ли как отреагировало сердце нашего пожилого друга на его вчерашнюю встречу с обнаженными красотками.
 Остальные понимающе захихикали.
 Крюгер вернулся почти сразу. В правой руке он что-то крепко сжимал. По серьезному выражению его лица всем сразу стало ясно, что случилось нечто из ряда вон выходящее. Но прежде, чем кто-то успел задать ему, он сообщил:
 — Профессор Шиллинг исчез! Взял с собой самое необходимое и ушел.
 — Откуда тебе известно, что он оставил лагерь по собственной воле? — тут же спросил Зубров.
 Вместо ответа Патрик Крюгер разжал кулак. На его ладони лежал странной формы предмет.
 — Что это? — с интересом рассматривая крохотную вещицу, спросила Сандра.
 — Это, если я не ошибаюсь, маячок из жилетки Хорста, по которому можно было бы определить его местонахождение, — ответил за Крюгера Зубров.
 — Если бы он хотел, чтобы его местонахождение было нам известно, — заключил Патрик.
 — Ну дела! — произнес Макс. И, сорвавшись с места, бросился к своей палатке.
 Крюгер и Зубров последовали за ним. Через некоторое время уже никто не сомневался, что Мартин тоже пропал. Правда, здесь ситуация оказалась сложнее. Все вещи молодого человека были на месте. Патрик призвал экспедишников к спокойствию:
 — Первым делом мы сейчас позавтракаем. А уже после решим, как нам быть и где начинать поиски. Возражения?
 Но никто и не думал возражать своему руководителю. Все понимали, что на пустой желудок думается неважно.
 — Я могу себе представить, что Мартин оказался свидетелем того, как Хорст покидал лагерь, — очищая яблоко, предположил Патрик. — Возможно, он принял профессора за неизвестного, проникшего в лагерь с недобрыми намерениями. И решил выяснить, кто это и куда направляется. — И после короткой паузы добавил: — Хотя все могло быть и совершенно иначе.
 — Да, — тут же вставил Макс. — Но если твое предположение верно, тогда скажи мне, пожалуйста, почему он до сих пор не вернулся назад? — И затем пояснил: — Я имею в виду, после того, как он выяснил, куда этот самый неизвестный пошел. — Было очевидно, что Шмидт серьезно обеспокоен за судьбу своего друга.
 Крюгер пожал плечами.
 — Что-то помешало ему это сделать. Что-то неординарное. — Будто о чем-то догадавшись, Патрик вдруг поднял глаза и обвел своим взглядом всех присутствующих: — А может, они и ушли-то совсем недавно?
 Но, встретившись с напряженными взглядами своих товарищей, отрицательно мотнул головой, видимо сам не очень-то веря в такую возможность.
 — В каком направлении будем искать? — отбросил навалившуюся тишину Зубров.
 — Я уверен, что профессор Шиллинг направился к Красному Хребту, — тут же ответил Крюгер. — Что-то его там здорово заинтересовало. И этот его интерес — явно не профессионального характера.
 — Ребята! — неожиданно подала голос Алекс. — Мне страшно! У меня опять очень нехорошее предчувствие. Как тогда, когда мы спускались в долину трех водопадов.
 Экспедишники быстро переглянулись.
 — Не переживай, дорогая! — положив ей руку на плечо, попытался успокоить Семен. И, улыбнувшись, заключил: — Как-нибудь прорвемся!
 Следующий вопрос был задан Сандрой:
 — А как далеко они могли уйти, если оставили лагерь ночью?
 Патрик почесал небритую щеку и произнес:
 — Трудно сказать… Нам ведь неизвестно, когда именно они покинули лагерь. Но в любом случае, если учесть, что нормальный человек, идущий со средней скоростью, проходит за час около пяти километров, то они уже довольно далеко. Самое малое — у Красного Хребта.
 — Тогда чего же мы ждем? — решительно поднялся Макс.
 День выдался жарким. И если бы не панамы, солнцезащитные очки и большой запас воды, переход через кажущиеся бесконечными равнины показался бы экспедишникам сущим адом. Чего, впрочем, нельзя было сказать о проводниках. Этим людям было абсолютно все равно, стоит ли у них над головой испепеляющее солнце или метет, сбивая с ног, колючая метель.
 Преодолев очередное препятствие, представляющее собой длинный вал из сваленных в беспорядке камней, тянущийся на многие километры и как бы полукольцом охватывающий равнину, путешественники оказались в своеобразной воронке. Только размеры этого углубления были колоссальными: никак не меньше десяти километров в диаметре. Пораженные открывшимся перед ними зрелищем, экспедишники замедлили шаг. Относительно ровные и пологие склоны углубления были усеяны большим количеством мегалитов и дольменов. Некоторые из этих странных доисторических сооружений из гигантских валунов достигали десяти — двенадцати метров в высоту. Ближе к центру воронки, километрах в пяти от того места, где стояла группа Крюгера, мегалиты образовывали удивительный ансамбль. В середине каменного кольца из поставленных вертикально валунов находилось сооружение, представляющее собой колоссальный стол. И на этом столе были разложены какие-то странные предметы, напоминающие сгнивший остов корабля.
 — Что-то я ни разу не слышала о памирском Стонхендже, — обращаясь к Крюгеру, заявила Сандра.
 В этот момент внимание всей группы привлекли проводники. Они наперебой, что для этих степенных людей уже само по себе было довольно странным, пытались что-то объяснить Патрику Крюгеру по-русски. Остальные экспедишники, обступив своего руководителя, терпеливо ждали. Наконец Патрик дал проводникам знак, что ему стало ясно, чего они от него хотят. Он еще раз обвел взглядом величественное зрелище и, повернувшись к остальным, сообщил:
 — Наши уважаемые проводники — Джалал и Фархад — утверждают, что этих камней, как и всей этой удивительной впадины, здесь никогда не было.
 Казалось, такое заявление Крюгера поразило экспедишников несравнимо больше, чем окружающие их мегалитические строения. Глаза Алекс и Сандры расширились и тем самым выдавали внутреннее волнение молодых женщин. А Макс по-детски приоткрыл рот.
 — Ну, этого не может быть! — тут же не согласился Шмидт. — Возможно, здесь просто никогда не было… наших уважаемых проводников?
 — Да не в этом, собственно говоря, дело, — вновь рассматривая мегалитические сооружения, тихо произнес Патрик. — А в том, что на моих картах и самых последних снимках со спутника этого памирского Стонхенджа тоже нет!
 — Как это? — одновременно задали вопрос Алекс и Макс.
 — Нету, и все тут! — улыбнулся Крюгер, доставая видеокамеру из рюкзака.
 Когда до гигантского «стола» оставалось не больше двухсот метров, путешественникам снова пришлось удивляться. Происхождение странных предметов на его поверхности становилось все определеннее. И в конце концов уже никто не сомневался, что это были кости. Кости человека. Но какого человека! Останки, — а теперь совершенно отчетливо был виден череп, искривленные ребра и нижняя часть скелета — могли принадлежать только великану. И этот гигант должен был быть, по меньшей мере, трехметрового роста.
 — Что это? — тихо спросила Алекс. — Разве такое возможно?
 — Только без паники! — тоже негромко, но твердо произнес руководитель. — Это всего лишь кости… Пусть большие, но все-таки кости.
 — Большие кости, говоришь?! — усмехнулся Макс, не отрывая глаз от поразительной находки. — Большие кости у Семена. А это — огромные кости!
 — Спасибо, Макс! — весело отреагировал Семен. — Я у тебя теперь в долгу.
 — Сандра, — обратился к женщине Патрик. — Что ты можешь сказать по этому поводу?
 Сандра удивленно вскинула свои прекрасные брови:
 — Что я могу сказать по этому поводу? Ничего! Абсолютно ничего! Мне совершенно ничего не известно о памирских великанах. — И потом уже более серьезно добавила: — Ну, то, что мегалиты — это культовые сооружения третьего-второго тысячелетия до нашей эры, известно, наверное, всем и каждому. Но вот я как-то привыкла думать, что встречаются они в основном в Ирландии и в некоторых других местах Европы. Слышала также о дольменах на Кавказе. Но чтобы здесь! — Сандра пожала плечами. — И вот уж чего я никак не могла предположить, так это того, что мегалиты использовались для таких целей.
 — Что ты хочешь этим сказать? — не сдавался Патрик.
 — Это ведь самые настоящие погребальные… — Она не смогла найти подходящего слова и замолчала.
 — Эй! — послышалось восклицание ушедшего несколько вперед Семена. — А вот это тоже интересно!
 Экспедишники поспешили к русскому.
 Зубров стоял перед камнем, доходившим ему до груди и имевшим плоскую и тщательно обработанную верхнюю часть. И эта гладкая поверхность испускала такое сильное сияние, что на камень больно было смотреть. Сотни солнечных зайчиков прыгали по лицам и одежде окруживших его людей. И только вблизи становилось понятно, с чем была связана эта игра света. Совершенно ровная горизонтальная поверхность была усыпана сотнями медных, серебряных и даже золотых монет.
 — Вот это да! Это же целое собрание! — воскликнул Патрик под удивленные взгляды своих спутников. — Да здесь чего только нет! Персидские, парфянские, кушанские монеты, западноевропейские талеры и даже серебряные рубли царя Николая Второго. Прямо клад какой-то!
 — Откуда у вас такие познания в нумизматике? — заинтересовалась Лейла.
 — Это мое хобби. Вот уже восемнадцать лет, — не отрывая восхищенного взгляда от монет, ответил Крюгер.
 — Теперь мне понятна твоя реакция на один из моих рассказов, — улыбнулась Сандра.
 — Это не о том ли, где ты с каким-то профессором занималась определением порнографических изображений на античных монетах? — как бы между прочим поинтересовался Макс Шмидт и тут же заржал во весь голос.
 — Фи! — отреагировала готовая рассмеяться Сандра.
 Не обращая внимания на безобидную перепалку своих друзей, Крюгер выбрал из многочисленных кружочков серебра привлекшую его особое внимание монету и самозабвенно произнес:
 — Царь Шапур Первый. Третий век нашей эры. Правнук пастуха Сасана, основателя династии Сасанидов, и один из величайших правителей Древней Персии. Вы только взгляните на этот прекрасный портрет! Воистину это одна из лучших монет своего времени! Она могла бы стать венцом моего собрания новоперсидских монет…
 — Ну так за чем же дело стало? — снова подал голос Шмидт. — Вот и возьми ее себе. Возьми все эти монеты! Ведь они здесь никому не принадлежат. Я, к примеру, еще ни разу не слышал о нумизматах среди архаров или, скажем, медведей.
 Последние слова Макса вызвали печальную улыбку на губах руководителя экспедиции.
 Патрик Крюгер бережно опустил монету на ее прежнее место и с сожалением заявил:
 — Нет! Этого делать нельзя. Иначе можно навлечь на себя несчастье. Эти дары приносились в жертву каким-то божествам. Люди со всего света оставляли здесь свои надежды, — и, обернувшись к Максу, добавил: — А что касается того, что они никому не принадлежат, то это не совсем так. Они принадлежат тем, кому они и предназначались!
 Группа Крюгера покинула загадочное место со смешанными чувствами. И каждый понимал, что прикоснулся к очередной тайне.
 Сандра поравнялась с Патриком.
 — Я приятно удивлена твоими знаниями в области истории…
 — Сандра, а обратила ли ты внимание на одну довольно странную деталь в этом капище? — словно не услышав ее слов, поинтересовался Крюгер. — Она просто не дает мне покоя!
 — Какая именно? — заинтригованно спросила женщина.
 — Самая поздняя из имевшихся там монет была датирована тысяча девятьсот пятым годом. — Крюгер вдруг остановился и еще раз взглянул на оставшиеся сзади мегалиты.
 Сандра тоже остановилась.
 — И что же это может, по-твоему, означать? Женщина рассматривала его лицо, пытаясь определить ответ на свой вопрос прежде, чем он откроет рот.
 — Для меня это может означать только одно… — задумчиво произнес Крюгер. — В тот год мегалитическое сооружение исчезло с лица земли! И лишь совсем недавно вновь заявило о своем существовании.
 На губах Сандры играла улыбка.
 — Ты меня разыгрываешь? Это нечестно с твоей стороны, — осторожно предположила красавица.
 — Нисколько! — совершенно серьезно заявил Патрик. — В первое свое путешествие по Памиру я слышал рассказы об исчезнувшей цивилизации великанов Памира. Один старик, которого местные жители считали безумцем, говорил мне, что однажды, еще в молодости, он по заказу какого-то китайского лекаря раскопал могилу такого вот великана. Так вот, он утверждал, что найденный им человеческий череп был в два раза больше лошадиного.
 Изможденного и потерявшего последнюю надежду Мартина Букса экспедишники обнаружили неподалеку от входа в пещеру, у основания Красного Хребта. Молодой человек, укрывавшийся от палящих лучей солнца в тени скал, поначалу принял было приближавшихся людей за мираж. И лишь когда Макс радостно окликнул его по имени и бросился ему навстречу, лицо бедолаги-путешественника осветилось счастливой улыбкой. А по его покрытым красноватой пылью щекам покатились слезы.




 КОГДА ОТКРОЕТСЯ «ДВЕРЬ»…


 Было решено разделиться и вести поиск Хорста в двух направлениях. Детали предстоящих действий, как и система связи, были подробно оговорены. Семен с Джалалом двинулись вдоль Красного Хребта в поисках других пещер. Пещеру же, у входа в которую экспедишники встретились с Буксом, вызвались обследовать Патрик с Сандрой и Макс. Фархад получил от Крюгера задание разбить лагерь где-нибудь поблизости, у ручья. А Лейла и Алекс взялись ему помочь. К тому же Буксу после пережитого стресса был необходим покой, и о его участии в поисках профессора не могло быть и речи. Так что оберегать молодого человека также брались Лейла и Алекс.
 До наступления сумерек оставалось не больше пяти часов, и люди должны были торопиться. Поэтому, наскоро перекусив и взяв с собой все необходимое, группы Крюгера и Зуброва разошлись.
 Не прошло и получаса, как Семен с Джалалом остановились у входа в следующую пещеру. Это отверстие в толще горы впечатляло своими размерами и формой — правильной формой, отдаленно напоминающей аркады мусульманских храмов. Но в следующий момент внимание обоих мужчин было привлечено двумя цепочками следов, которые вели внутрь. Тот, кому принадлежали следы большей величины и неопределенной формы, судя по длине шага, имел немалый рост. В то время как второй, судя по отпечаткам его ботинок, был скорее среднего роста. Рисунок его следов имел очень своеобразный характер и особенно заинтересовал обоих следопытов. Создавалось впечатление, что хозяин этих отпечатков шел из последних сил, то и дело подволакивая левую ногу. Но шел целенаправленно, точно по следу гиганта.
 — Ну, что скажешь, Джалал? — обратился к проводнику по-русски Семен.
 Старый афганец не спешил с ответом. Он несколько минут в задумчивости теребил свою аккуратную бородку и лишь потом заговорил:
 — Это не профессор Шиллинг. И этот несчастный серьезно ранен…
 — Не могу с тобой не согласиться, — произнес Зубров.
 Он в очередной раз убедился в наблюдательности и профессионализме Джалала.
 — А что ты можешь сказать о том, кто прошествовал здесь прежде? Мне кажется, что я такие следы уже где-то видел.
 Джалал одарил русского приятной улыбкой:
 — А эти принадлежат хозяину гор!
 — Удивительно! Чего здесь только нет! — восхищалась Сандра, осматривая разрисованные древним художником стены. — Сюда просто необходимо отправить научную экспедицию. Ничего подобного мне еще не приходилось видеть.
 — Сандра! — раздался из глубины хода голос Крюгера. — У нас мало времени! Поторопись, пожалуйста!
 Ступив под гулкие своды огромной пещеры, трое путешественников приумолкли. Даже Макс, до этого сыпавший шутками направо и налево, вдруг замолчал. Неприятное ощущение от того, что над их головами покоятся миллионы тонн горных пород, закрадывалось под кожу. Вокруг было так тихо, что Крюгеру даже показалось, что он начинает слышать свои собственные мысли. Ступать приходилось очень осторожно. Реальная опасность упасть, повредить ногу требовала от людей концентрации. Вероятно, еще и поэтому шли цепочкой, на расстоянии двух-трех метров друг от друга.
 — Тьфу ты, черт! — неожиданно вскрикнул Макс. Судя по метнувшемуся лучу света, он резко отпрыгнул в сторону.
 Сандра и Патрик вздрогнули.
 — Идите сюда! — снова раздался голос Шмидта. Снопы света сильных фонарей выхватили из темноты очень оригинальную картину: Макс сидел на корточках перед приникшим к стене скелетом и с интересом рассматривал его.
 — Вы не поверите, как я вначале испугался, — продолжая изучать человеческие останки, сказал Шмидт. — Первой моей мыслью было, что это Хорст.
 При этих словах молодой человек виновато улыбнулся.
 — Как он сюда попал? — взволнованно спросила Сандра.
 Но, поймав на себе удивленные взгляды обоих мужчин, поняла, что этот вопрос здесь несколько неуместен. От входа в зал до скелета было максимум десять метров.
 — Этому бедняге помогли умереть, — сделал свое заключение Патрик, поднимаясь с колен.
 — Откуда тебе это известно? — с сомнением в голосе спросил Макс.
 — А ты взгляни на его затылок! — И Крюгер посветил фонариком.
 Макс даже присвистнул от неожиданности. В черепе мертвеца зияло широкое отверстие.
 — Странное у него облачение, — произнесла Сандра. — Похоже на рабочую форму.
 — Нет! — покачал головой Крюгер. — Боюсь, что все гораздо прозаичнее. Это остатки полевой униформы спецподразделений вермахта времен Второй мировой.
 Он ухмыльнулся и отошел. Свет фонарей метался из стороны в сторону.
 — А это что? — удивленно произнесла Платеро-Вебер.
 Женщина быстро наклонилась и подняла что-то у самых ног мертвеца.
 — Неужели бумага?..
 — Не может быть, — отозвался Крюгер. — Если от обмундирования едва ли что осталось, то уж бумага-то истлела бы наверняка.
 Патрик все еще продолжал с интересом осматривать стену, к которой прислонился скелет, когда Сандра изменившимся голосом сообщила:
 — Хорст был здесь.
 Уже в следующее мгновение оба сопровождавшие ее мужчины стояли рядом.
 — Что там написано? — поинтересовался Крюгер.
 Сандра читала, а ее голос тревожно вздрагивал…
 «…Незадолго до начала войны в наши руки попала интереснейшая, на тот момент уже засекреченная информация о проводившихся в Иране научных исследованиях. Речь шла о расшифровке надписей наскальных рельефов царя из династии Сасанидов Шапура I. Тщеславный правитель повелел вырезать в толще скал повествование о своих славных деяниях, тем самым увековечив их. В одном из них рассказывалось о легендарном пророке Мани, основателе мистического учения — манихейства. Этому человеку, провозгласившему себя посланцем света, Шапур позволил путешествовать по своей земле и проповедовать его религиозную философию. Удивительным кажется появление пророка при дворе царя. Если верить написанному, он предстал перед правителем, шагнув к нему из сверкающей пустоты. В правильности перевода этого выражения мнения ученых расходились. Кто-то утверждал, что одно из значений этого словосочетания может переводиться как… дверь! Здесь, мой сын, как раз и начинается самое интересное! Из истории следует, что взошедший после смерти Шапура на престол Бахрам I, подстрекаемый жрецами древней персидской религии — зороастризма, — жестоко казнил пророка. Снятую с тела мудреца кожу набили соломой и вывесили на всеобщее обозрение. Но каково же было удивление жрецов, когда они узнали, что из страны исчезли все многочисленные последователи великого Мани. Ходили слухи, что, предчувствуя смерть, он успел вывести своих учеников через заветную дверь! Что это была за «дверь», через которую можно было вывести толпу народа? И куда она открывалась?!
 Найти эту «дверь» и являлось той задачей, которую нам поставил фюрер. И мы с успехом справились с ней. Она действительно существует, мой сын, эта «дверь». И сегодня я ее открою!
 С самого первого дня за каждым из нас следят. Кто? Не знаю. Скорее, кто-то из своих. Я с самого начала предполагал, что, отыскав ЕЕ, мы тем самым подпишем свой смертный приговор. Со временем эти мои предположения переросли в уверенность. Но я не боюсь за себя! Лишь за тебя и за мою Аиду, твою мать, болит душа! Но сегодня ночью вы уже будете в безопасности. Один верный мне проводник переведет вас через Красный Хребет, а за дальнейшее я беспокоюсь уже меньше. Твоя мать никому не позволит тебя обидеть. Все! Надо заканчивать! Кто-то идет! Прощай, мой любимый сын! Боже, как тяжело прощаться со своим еще не родившимся сыном!
 P. S. Я завещаю тебе эту тайну! Она заслуживает того, чтобы стать смыслом всей жизни! Сохрани письмо! В нужный момент оно укажет место… Найди «дверь»…
 Твой отец».
 — Невероятно! — Макс первым очнулся от оцепенения. — Выходит, что этот несчастный — отец Хорста.
 — Ну, наверняка мы этого знать не можем, — задумчиво отозвался Крюгер. — Хотя теперь мне становится понятным не только странное поведение нашего профессора в последнее время, но и то, что побудило его отправиться в это путешествие.
 — Старшие тоже говорили о какой-то «двери», — высказала свои мысли в слух Сандра.
 — Что верно, то верно, — ответил Крюгер.
 — Где же нам теперь искать Хорста? — задал вполне разумный вопрос Шмидт.
 Последующее обследование пещеры не дало никаких результатов. Хорста Шиллинга нигде не было. Правда, еще одна деталь привлекла внимание группы Крюгера. На неровной поверхности дальней стены пещеры экспедишниками были обнаружены пятна неизвестного происхождения. Они имели ртутный цвет и светились в темноте.
 Когда Патрик, Сандра и Макс наконец выбрались наружу, Алекс сообщила, что на связь выходил Семен. Они с Джалалом будто бы обнаружили еще одну пещеру, только значительно больших размеров и с человеческими следами у входа. И в этот самый момент у Крюгера ожило переговорное устройство.
 — Ну как, удалось что-нибудь узнать? — без предисловия поинтересовался Зубров.
 — Только то, что наш Макс ужасно боится мертвяков! — подмигнув Шмидту, съязвил Патрик.
 — Ага! — отреагировал Семен. И было очевидно, что до него шутка Крюгера не дошла. — А мы вот топчемся у самого входа, так сказать, ожидая дальнейших распоряжений. Ну, а если серьезно, то мы кое-что нашли. Так что, если у вас рабочий день еще не закончился, можете подгребать.
 Крюгер отключил переговорник и взглянул на своих спутников.
 — Погляди-ка, Джалал, — позвал проводника Семен. — Что бы это могло быть? Камень будто оплавился.
 Афганец осторожно провел ладонью по серебристой и совершенно гладкой поверхности стены. Посмотрев на Зуброва, он в полном неведении покачал головой.
 — Вот, вот, — подтвердил русский. — И мне это тоже не известно.
 За показавшимся впереди выступом угадывались очертания внушительных размеров пещеры.
 Мужчины не торопясь двинулись к ней. Открывшийся их взору каменный зал впечатлял своими размерами. По своей форме он был почти круглым, с высоким и тоже практически круглым потолком. У дальней стены пещеры с трудом угадывалось нагромождение булыжников. Выступив на середину зала, Зубров стал осматриваться. При этом он держал свой фонарь на уровне живота и плавно водил им вверх и вниз.
 — Нет, Джалал, — всматриваясь в мрачные пещерные своды, заявил Семен. — Здесь его нет!
 Неожиданно со стороны сваленных в кучу камней раздался негромкий скрипучий голос:
 — Не меня ли ты ищешь, Зубр?
 В следующее мгновение Семен резко метнулся в сторону, к выходу из каменного мешка.
 — Не двигаться! — рявкнул тот, кто скрывался за камнями. — Вы оба у меня под прицелом! Так что без глупостей.
 Ощутив спиной холодную стену, Зубров понял, что ошибся с направлением. Фигура Джалала застыла в двух шагах справа от Семена.
 — Ну, вот мы и встретились, — устало произнес голос. — А ведь я тебя ждал, Зубр. Правда, не рассчитывал, что ты здесь появишься в обществе этой афганской собаки. Просто удивительно, как тесен мир!
 В пересохшем горле говорящего засвистело.
 — Неужели Ливз? — догадался Семен. — Для меня, господин майор, было совершенной неожиданностью встретить вас в Бамиане. А вы-то здесь какими судьбами?
 — Должок за тобой имеется, Зубр. Должок! 
 Ливз зло ухмылялся.
 — А ты злопамятный, майор, — вмиг сделался серьезным Семен. — В нашей профессии это опасно и непростительно. Можно легко совершить роковую ошибку…
 — Должен тебя огорчить, Зубр, но на этот раз ошибся ты!
 С этими словами Ливз выкинул вперед руку с пистолетом. Но еще секундой раньше к Семену метнулся Джалал, прикрыв его своим телом.
 Дальше произошло что-то совершенно немыслимое. Стены пещеры разом вздрогнули, а за спиной стрелявшего Ливза образовалась ослепительная сверкающая щель. В то же мгновение снопы яркого света со звериной злобой вгрызлись в камень, заставив пещерные своды издать протяжный, почти человеческий стон. Длинный язык пламени лизнул Ливза поперек спины, разорвав его тело надвое. Смерть застала майора врасплох. Но прежде чем Ливз опустил свое искаженное страшной болью лицо, Зубров успел заметить в его глазах невысказанную ненависть.
 Чудеса на этом не закончились. Последняя пуля, выпущенная из пистолета американца, на глазах замедляя ход, застыла в нескольких сантиметрах от лица пораженного Семена. А затем, увлекаемая невидимой силой, рванулась назад, внутрь открывшейся в пространстве ослепительной щели. Следом за этим на Семена обрушилась тишина. Из каменного зала пещеры словно бы в одночасье выкачали весь воздух. И Семену это не просто показалось. У него заложило уши, заломило в висках. А кожа на лице неприятно натянулась. Правда, уже в следующее мгновение боль пропала без следа. А вдавившая его в стену невидимая сила так же резко отпустила. И лишь безжизненно лежащий у него на руках Джалал, распластавшееся у валунов изуродованное тело Ливза да пульсирующее посередине пещеры нечто доказывали, что разыгравшаяся на глазах Зуброва трагедия ему не приснилась.
 Сзади, из глубины сводчатого коридора, послышались крики и топот бегущих людей.
 — Семен! Джалал! — кричал по-русски Патрик Крюгер.
 Однако Зубров никак не отреагировал на крики. Все его внимание сейчас было сконцентрировано на «двери». И то, что это была именно та дверь, на поиски которой он и отправлялся, а также именно та «дверь», которую долгие годы искал его отец, у Семена не вызывало теперь ни малейшего сомнения.
 Лейла рыдала, одной рукой обхватив, другой осторожно поглаживая голову самого родного ей человека. А Джалал, казалось, просто спал и, если бы можно было верить застывшей на его лице улыбке, даже видел какой-то приятный сон.
 Смерть пожилого проводника шокировала экспедишников. Женщины плакали, а Макс с Мартином угрюмо молчали. Распорядившись насчет вертолета, Патрик подошел к Семену.
 — Тут такое дело, — обратился он к русскому вполголоса. — Нам стало известно, что Шиллинг шел сюда не из праздного любопытства.
 Зубров с интересом взглянул на Патрика.
 — Он шел по следам своего отца. Мы нашли тут одно любопытное письмо, адресованное Хорсту его родителем. Видимо, профессор, наткнувшись в пещере на скелет, в порыве чувств не заметил, как обронил его. Из послания следует, что отец Шиллинга работал на разведку вермахта. А если точнее, то возглавлял какую-то секретную группу, занимавшуюся поисками… «двери».
 Говоря эти слова, Крюгер протянул Семену свернутый вчетверо листок.
 — «Двери»?
 — Сандра предполагает, что это дверь в параллельный мир, о которой говорили…
 Крюгер замолчал. Видимо, употребление слова «Старшие» по какой-то неизвестной Зуброву причине давалось руководителю экспедиции с трудом.
 Русский гигант быстро пробежал письмо глазами.
 — Я понял, кого ты имеешь в виду, — пришел он на помощь Крюгеру. И как что-то само собой разумеющееся, сообщил: — О существовании этой «двери» мне, Патрик, тоже было известно раньше.
 Минуты три Крюгер стоял, словно пораженный громом. А потом пожал плечами и, обернувшись к остальным, проинформировал:
 — Вертолет прибудет через час. Машина сможет забрать всех! Я думаю, вы хорошо понимаете, что о продолжении экспедиции при создавшихся условиях не может быть и речи. Ситуация вышла из-под контроля, и потому самое время…
 Но договорить он не успел. Вмешался Макс Шмидт:
 — Подожди, Патрик! А как же Хорст? Что будет с ним?
 — Поиски профессора Шиллинга я продолжу один. — Тон Крюгера при этих словах был до смешного официален. — Вас встретят, и вся сумма будет возвраще…
 На этот раз его перебила Сандра:
 — Да что ты все о деньгах да о деньгах, Патрик! Я никуда не полечу! Смерть Джалала — это ужасно! Но, в конце концов, я знала, на что шла. И что эта поездка — не отпуск в Диснейленде, я тоже очень хорошо себе представляла. Короче, я никуда не лечу!
 — Я тоже, — подал голос Макс. — Будем искать вместе!
 Крюгер хотел было что-то возразить но, встретившись глазами с абсолютно спокойным Зубровым, передумал:
 — Хорошо. Тогда сделаем так, — уже менее официально произнес он. — Кто полетит… — Здесь он посмотрел на притихшую дочь проводника. — С Лейлой и… Джалалом?
 — Я! — твердым голосом проговорил Мартин. — Я полечу! Можете считать меня за труса, за слабака, но я… — Тут голос подвел его, и последнее он уже почти прошептал: — Я просто… сильно устал.
 — Никто не посчитает тебя за труса, Мартин. Каждый решает сам за себя, — заверил Букса Крюгер, положив ему руку на плечо.
 Семен тем временем опустился рядом с Лейлой на корточки и полуобнял женщину.
 — Твой отец был хорошим человеком, Лейла. Ты можешь им гордиться.
 Сказав это, он резко встал и обратился к Крюгеру.
 — Как ты намереваешься действовать дальше?
 — Обдуманно, — только и ответил Крюгер.
 Патрик чувствовал, как внутри него поднимается обида. Обида на всех и каждого. Ему теперь казалось, что все в его группе что-нибудь да скрывают от него. При этом между собой они продолжают делиться своими тайнами. Только вот его, руководителя экспедиции, почему-то взяли да и отодвинули от секретов, известных всем остальным. Он и раньше подозревал, что поиски йети некоторым его подопечным были безразличны. Но после того, как Зубров признался в том, что о таинственной двери ему тоже было известно раньше, Крюгер и вовсе стал сомневаться, что кому-то из его людей настоящая цель их экспедиции изначально была интересна.
 — Ну, тогда давай думать вместе, — подсел к Крюгеру русский бизнесмен.
 К ним молча присоединились Сандра с Максом.
 Сзади к Семену тихими шагами приблизилась Алекс. Она положила ему на голову свои мелко вздрагивающие ладошки и нерешительно произнесла:
 — Семен, а можно, я тоже вернусь домой?
 Вертолет, поднимая клубы пыли, коснулся земли. Потом снова подпрыгнул и уже окончательно сел. В голове Крюгера при виде этой картины моментально родилась ассоциация с хищной птицей, нетерпеливо скачущей вокруг своей добычи. Усиленный кочующим между скал эхом шум моторов сводил любые попытки людей заговорить друг с другом на нет. Семен поднял тело Джалала на руки и понес его к открывшемуся люку. Лейла не отставала от русского ни на шаг. Крюгер тем временем что-то быстро объяснял одному из летчиков жестами. А Макс с Мартином торопливо грузили в машину рюкзаки улетавших. Принимая вещи, второй пилот, вдруг чем-то пораженный, уставился поверх голов молодых людей в направлении их лагеря. Внимательно наблюдавший за погрузкой Крюгер перехватил его взгляд. И сразу увидел Сандру. Женщина стояла у одной из палаток и растерянно смотрела по направлению к скале. Патрик быстро огляделся, мысленно пересчитывая своих людей. Калугина и Фархад отсутствовали.
 Вертолет улетел без Алекс. Букс, правда, тоже было предпринял попытку остаться. Он, видите ли, ни с того ни с сего изменил свое мнение по поводу возвращения в цивилизацию. Но Крюгер, глядя на быстро темнеющее небо, спокойным и одновременно не терпящим возражений тоном произнес:
 — Мартин, твой билет домой уже заказан. Так что загружайся!
 Сандра Платеро-Вебер словно языка лишилась. И на все вопросы Крюгера и Зуброва ровным счетом ничего не отвечала. Она лишь раскачивалась из стороны в сторону, уставившись перед собой в одну точку. Не приходилось сомневаться, что женщина была чем-то шокирована. Но вот только чем? Крюгер, несмотря на то что трое из его экспедишников бесследно пропали, а один и вовсе погиб, сохранял внешнее спокойствие. То же самое можно было бы подумать и о Зуброве. Если бы не отчетливо читавшееся в его глазах волнение за подругу. Патрик оставил Шмидта сторожить Сандру, так что на поиски Калугиной и проводника они отправились вдвоем с Семеном. Первую пещеру обыскивали уже в темноте.
 Скелет в лохмотьях сидел в том же положении, в каком Крюгер оставил его в прошлый раз. На первый взгляд вообще казалось, что в пещере ничего не изменилось. Но в том-то все и дело, что только на первый взгляд. Потому как по всему каменному полу там и тут были разбросаны оплавленные булыжники. Во время первого посещения пещеры Крюгер их не видел. В этом он был абсолютно уверен.
 — Откуда они могли тут взяться? — присев над одним из камней, вслух спросил Патрик.
 — Возможно, что их занесло сюда из параллельного мира, — остановился рядом с ним Зубров.
 — Послушай, Семен, — высветил русского своим фонариком Крюгер, — тебе не кажется, что мы должны объясниться? Может быть, ты введешь меня в курс того, что здесь происходит?
 — Да я, Патрик, и сам толком ничего не понимаю, — тяжко вздохнул бывший спецназовец.
 Безо всякого предисловия он рассказал Крюгеру все, что знал. И о записях своего отца, и об их разговоре с Джалалом по поводу следов у входа в соседнюю пещеру. И о том, как на самом деле разворачивались события, повлекшие за собой смерть пожилого проводника. Потому как прежде, чем Крюгер вбежал под круглый свод второй пещеры, ослепительная щель в пространстве перестала существовать. Словно ее там никогда и не было. Таинственная дверь в параллельный мир закрылась у Зуброва прямо на глазах.
 — Даже не скрипнув, — печально усмехнулся Семен.
 — Что же ты молчал? — возмутился Крюгер.
 — А ты бы мне поверил? А остальные бы мне поверили? В Джалала стрелял Ливз. И это главное.
 Зубров тяжело и шумно дышал, взволнованный воспоминанием о разыгравшейся на его глазах трагедии.
 — Я тебе верю… сейчас. А значит, поверил бы и тогда, — негромко произнес Патрик Крюгер.
 — И что бы это изменило?
 — Кто знает, — строго посмотрел на собеседника Крюгер.
 Они вернулись к костру, чтобы перекусить и передохнуть.
 — Ну, что там? — поднялся им навстречу Макс.
 Крюгер только неопределенно махнул рукой.
 Ели молча и безо всякого аппетита. Еда, предложенная Сандре, оставалась нетронутой. Зубров кивком указал на нее, вопросительно глядя на Макса. Но молодой человек лишь отрицательно покачал головой.
 Перекусив, Крюгер вновь обратился к найденному письму.
 — Выходит, что «дверь» существовала тут и раньше, — завладел он вниманием своих спутников. — Во всяком случае, отец Хорста был уверен, что в скором времени увидит ее.
 — Нет, там у него это звучит как-то иначе, — возразил Зубров.
 — «Она действительно существует, мой сын, эта «дверь». И сегодня я ее открою», — вслух зачитал Крюгер.
 — Видишь! — оживился русский. — Что значит «я ее открою»? Он что, и в самом деле знал, как эта «дверь» открывается?
 — А может быть, он просто думал, что знает, как она открывается? — вставил Шмидт.
 — Так или иначе, но он не говорит, как это можно было сделать, — посмотрел на своих собеседников Крюгер. — Для меня же действительно важным кажется тот факт, что «дверь» где-то здесь по меньшей мере один раз открывалась раньше. Отсюда следует, что мы можем говорить уже и об определенной периодичности в открывании двери в одном и том же месте.
 — И нам теперь только остается рассчитать эту периодичность. Так, что ли? — недоверчивым тоном произнес Семен.
 — Я не об этом, — покачал головой руководитель экспедиции.
 — О чем же?
 — О том, что нам не стоит терять надежды на то, что мы еще сможем увидеть ее открытой и…
 — И?
 — И, может быть, даже войти в нее. — Патрик подумал и добавил: — Если в исчезновении Хорста Шиллинга, Фархада и… Алекс тоже задействована дверь, то она только за последнее время открывалась трижды…
 — Не три раза, а четыре! — пристально глядя Крюгеру в глаза, поправил его Зубров.
 Макс Шмидт ошарашенно смотрел то на одного, то на другого.
 — Почему четыре? — удивился Крюгер.
 — Помнишь, я говорил тебе о двух цепочках следов у входа во вторую пещеру?
 — Ну?
 — Оба следа вели в глубь горы. Но ни один не возвращался назад. Однако в пещере, кроме Ливза, никого больше не оказалось.
 — Что это были за следы?
 — Первые однозначно принадлежали майору. Он прихрамывал. Я успел осмотреть труп Ливза, и наши с Джалалом догадки о его ранении подтвердились.
 — А второй?
 — Второй был куда крупнее. Афганец, царство ему небесное, утверждал, что они могли принадлежать только хозяину гор. То есть — йети!
 — Дела-а, — протянул Макс.
 — Дверь везде и в то же время нигде. А открывает ее Нужда, — вспомнил слова странных существ, называвших себя «Старшими», Крюгер.
 — Алекс утащил кто-то огромный и лохматый. А Фархад бросился ей на помощь, — вдруг совершенно спокойно произнесла Сандра.
 От неожиданности мужчины вздрогнули. Крюгер метнулся к ней.
 — Как ты, Сандра?
 Женщина приподнялась, а потом села. При этом она оглядывалась так, будто видела окруживших ее мужчин впервые.
 — Куда они подевались, Сандра? — В голосе Зуброва сквозило волнение.
 Но тут откуда-то из темноты послышались быстро приближающиеся шаги. А минутой позже на освещенное пространство выступил Фархад. Лицо его было искривлено гримасой боли. Проводник держался за левую сторону груди и с трудом дышал.
 — Скорее! Скорее! Там!
 Он опустился перед ошалелыми экспедишниками на землю. Сильные руки Зуброва не позволили бедолаге упасть.
 — Что произошло, Фархад? Где ты был? Что с Алекс? — посыпались на проводника вопросы.
 Немного придя в себя, Фархад рассказал, что же на самом деле случилось.
 Поднятый винтами идущего на посадку вертолета ветер разметал немногочисленный скарб экспедишников. Модная кепка, сорванная с головы Александры, заплясала между палаток, а затем понеслась прочь из лагеря. Девушка бросилась вдогонку. Попытка Сандры удержать ее не увенчалась успехом. А кричать из-за шума винтов было бесполезно. Фархад поначалу даже и не понял, что же прокатилось совсем рядом с его ногой. Он лишь виновато улыбнулся пробежавшей мимо Алекс. Но не успела молодая женщина удалиться от стоянки на каких-нибудь двадцать метров, как из облаков поднятой пыли к ней метнулась огромная тень. Сандра только и успела заметить, как какая-то жуткая тварь схватила подругу Семена в охапку и скрылась с ней за выступами скал. Фархад все это видел. И сразу сообразил, что на Алекс напал хозяин гор. Недолго думая, проводник побежал за похитителем. До пещеры, в которой трагически погиб Джалал, он добежал довольно быстро и, не раздумывая, кинулся внутрь. Специфический запах Снежного человека еще висел в воздухе. Пока Фархад бежал вдоль Красных скал, он никого не видел. Хотя его это едва ли по-настоящему удивляло. Потому как хозяин гор, бесспорно, бегал куда быстрее, чем не привыкший к такому спринту таджик. Ни с чем не сравнимый запах говорил о том, что хозяин гор находится где-то поблизости.
 Фархад, беспрестанно запинаясь, рассказал, как он на бегу выкрикивал имя русской девушки. Но никто не отзывался. И как на него вдруг прыгнуло что-то огромное и тяжелое и отбросило далеко в сторону. От удара о камни проводник чуть не испустил дух.
 — И зачем нужно было обязательно кричать? — по-немецки произнес Зубров. — Он ведь сам его спугнул.
 Фархад немного отдышался и на ломаном русском продолжал:
 — Потом все дрожало там. Стены дрожали, земля с неба сыпалась. Потом я ничего не мог видеть. Было очень светло и громко так кричала.
 — Кто громко кричал? — всполошился Зубров. — Алекс кричала?
 — Нет, твой Алекс не кричала! Пещера кричала. Хозяин гор кричал.
 Стало очень тихо. Экспедишники молчали. Только Макс Шмидт ерзал как на иголках.
 — Что он сказал? Что сказал-то? — выспрашивал ничего не понимавший по-русски парень.
 — Йети кричал, — отмахнулся Зубров.
 — И что он кричал? — тут же захотел узнать Макс. И тут Крюгера словно подбросило. Он внезапно ухватил Фархада за плечи и быстро заговорил:
 — Фархадик, дорогой, что кричал хозяин гор? Ты можешь вспомнить, что он кричал?
 Сбитый с толку таджик с минуту лишь беззвучно шевелил губами. И только потом с видимым усилием выдавил:
 — Да.
 — Так говори же!
 — Он кричал… «Гриды айда»!
 Словно пронзенный молнией, Крюгер вскочил на ноги. Он дико озирался по сторонам, а в его голове набатом звучали слова, сказанные Осланом в какайтинской больнице: «…а затем чей-то страшный голос крикнул «Гриды айда»! Вокруг все затряслось и жутко завыло. А безумный хохот смешался с топотом тысяч ног и копыт. Он хлестал меня невидимым бичом. Камни летели мне в спину и голову…»




 ПО ТУ СТОРОНУ


 — Это что-то типа пароля, да? Код для открывания «двери», вроде «Сим-сим, откройся»?
 — Нужно спешить! — вместо ответа произнес Патрик Крюгер. — С собой берем оружие и минимум провизии.
 — Yes! — в предвкушении новых приключений завопил Шмидт. И, схватив свой рюкзак и карабин, рысью побежал к пещере.
 — Мы будем ждать вас у входа! — уже на ходу бросил Зубров.
 — Семен, только без меня не начинать! Слышишь, не начинать!
 Крюгер склонился к Сандре и заглянул в ее прекрасные глаза.
 — Ты в силах идти? Дело в том, что я не могу тебя здесь оставить.
 — Да, я с тобой, — негромко произнесла австрийка, поднимаясь на ноги.
 И было заметно, что силы возвращаются к ней.
 Предчувствие Крюгера не обмануло. Едва они втроем достигли входа в пещеру, как под ногами заходила земля.
 — Черт бы их побрал! — рявкнул Патрик и исчез в чреве скалы.
 Ход заволокло густым облаком пыли, и, теряя ориентацию, Крюгер несколько раз шаркнул плечом по стенам, ободрав его до крови.
 — Что здесь у вас произошло? — запыхавшись после быстрого бега, крикнул он Зуброву, едва завидев русского. И, оглядевшись, добавил: — Где этот непутевый?
 Семен, прикрыв глаза рукой, стоял прямо напротив зияющей в пространстве ослепительно яркой щели. Он ответил, даже не обернувшись:
 — Эта штуковина проглотила Макса. А точнее, он сам туда сиганул.
 Но для Крюгера время уже остановилось. Все его внимание было поглощено источающей удивительный свет «дверью». Он автоматически фиксировал каждую деталь, каждую мелочь. И все еще никак не мог поверить, что это случилось на самом деле. Что им удалось открыть дверь в другой мир. Параллельный или перпендикулярный — ему в эти минуты было совершенно все равно. Другое дело, что еще совсем недавно о существовании этого феномена он даже и не предполагал.
 А затем Крюгер услышал свои собственные слова:
 — А ведь у нас нет выбора.
 — Нет, Патрик, это у меня нету выбора… — возразил ему Зубров и, сделав шаг к «двери», на глазах у своего изумленного товарища пропал.
 — Это просто невероятно, Патрик! — раздался за спиной у Крюгера голос Сандры. — Ты это видел?
 Женщина бросилась к своему возлюбленному. Он крепко обнял ее и обратился к побледневшему проводнику:
 — Фархад, ты не обязан следовать за мной. Наши деловые отношения имеют юридическую силу лишь по эту сторону.
 — Не-е-ет, начальник, — четко выговаривая каждое слово, возразил проводник. — Как ты будешь без Фархада? Джалала нет. Как ты там без проводника?
 Крюгер от души рассмеялся.
 — А что если там… ничего нет? — задал он вопрос. — Ни гор, ни ущелий… ни-че-го?
 По-восточному мудрые глаза таджика улыбнулись:
 — Э, дорогой! Это ничего, что нет гор. Ничего, что нет ущелий. Зато у тебя будет Фархад!
 Крюгер встретился с Сандрой глазами и шепнул ей:
 — Тебе не страшно?
 — С тобой, милый, мне ничего не страшно.
 На какое-то мгновение стало совершенно темно, и Максу показалось, что он теряет сознание. И вдруг он обнаружил себя стоящим по щиколотку в снегу. Была ночь. Но ночь на удивление светлая. Со всех сторон Шмидта окружали ощетинившиеся острыми пиками черные скалы. Правда, больше всего поражало небо. Оно было чистым. Без единого облака. Но и совершенно беззвездным. Макс попытался вспомнить, что же произошло там, в пещере…
 Завороженный удивительным сиянием в пространстве, он и не заметил, как приблизился к нему почти вплотную. И раз! В одночасье оказался здесь.
 Краем глаза Шмидт уловил движение. Но прежде, чем успел как-нибудь на это отреагировать, его уже окликнул Семен:
 — Макс! Все в порядке? — И, осмотревшись по сторонам: — Где это мы?
 Не прошло и десяти минут, как на снег выпрыгнули Патрик и Сандра.
 — Эй, как вы здесь? — были первые слова Крюгера.
 Вновь прибывшие тоже с интересом стали оглядываться.
 — Ну дела! — снова подал голос Макс. — Прямо как в сказке: чем дальше, тем страшнее. — И потом, обращаясь к Крюгеру: — А где же Фархад?
 — Сейчас будет! — уверенно ответил тот.
 — А-а-а-а! — пытаясь отыскать на пустом небе хоть одну звездочку, отреагировал Шмидт. — А то я уже было подумал, что его так колотит от страха, что он все время мимо щели прыгает. — И сам с удовольствием засмеялся над своей шуткой.
 Когда из пространства вынырнул Фархад, Макс, театрально кланяясь, выдал:
 — Рады приветствовать вас в самом что ни на есть параллельном мире!
 — Ну, слава богу, все целы и невредимы! — с облегчением выдохнул Крюгер. И потом, усмехнувшись, пошутил: — Семен, Макс, вы хоть бы посадочную полосу к нашему прибытию подготовили, лодыри!
 — Начальник! — коснулся локтя Крюгера Фархад. — Мне кажется, я узнаю эти места…
 Не веря своим ушам, экспедишники уставились на проводника.
 Они двигались цепочкой один за другим. И со стороны могло показаться, что это порывы ветра и безмерная мгла прижимали их друг к другу, не позволяя отстать или выбиться из словно заколдованного строя. Уныло звучала песня на непонятном фарси. Вездесущий ветер подхватывал срывающиеся с губ проводника слова и с неистовостью швырял их в лица идущих следом. Вдруг что-то изменилось вокруг… Ветер, не прекращавшиеся шквалы которого, казалось, с сотворения мира облюбовали это место, исчез. Его просто не стало. Раз! Как будто кто-то накрыл маленькую группу людей гигантским прозрачным колпаком, оградив ее от бесчинствующих сил природы. Что-то белое и плотное показалось на тропе. Оно настойчиво приближалось, завоевывая все большее пространство… Туман. Он словно живой бросился под ноги ошалевших от перемен людей. А уже в следующее мгновение лизал их шеи, лица и волосы. Вскоре вокруг уже нельзя было ничего различить, и оставалось только догадываться, что впереди и сзади кто-то есть.
 — Passt gut auf, wo ihr hin tritt! — повысил голос Крюгер.
 Следующие двадцать минут шли в абсолютной тишине.
 — Аллах, будь нам защитником!..
 Эти сказанные по-русски слова проводник произнес внезапно помертвевшим голосом. И если бы не туман, было бы видно, как побелели лица у замерших на месте людей.
 — Командир, иди на мой голос!
 На этот раз сказанное прозвучало уже жестче. Чувствовалось, что проводник справился с собой.
 Двигаясь вверх по тропе, старший группы не чувствовал ног. Все его внимание в эти мгновения было сконцентрировано на холодных коготках страха, которые царапали спину.
 Темное пятно впереди постепенно принимало очертания стоящей человеческой фигуры. И там было что-то еще… Что-то распласталось у его ног бесформенной кляксой. И чем больше сокращалось расстояние до проводника, тем быстрее Крюгер терял чувство реальности происходящего. Он остановился, а потом и вовсе опустился в снег. Нет, не опустился, а скорее безвольно осел. Ему вдруг показалось, что время замерло. Туман тем временем редел. Медленно — сантиметр за сантиметром — уступало его взору неподвижно лежащее поперек тропы тело. Да, это был их пропавший товарищ. В этом даже не приходилось сомневаться. Но до какой же неузнаваемости было искажено лицо несчастного! А точнее, то, что от него осталось…
 Профессор Шиллинг, раскинув руки, лежал поперек тропы. Его единственный уцелевший глаз, отмеченный печатью смерти, сверлил пустоту неба. Отсутствующая половина лица Хорста и его изуродованное плечо свидетельствовали о разыгравшейся здесь невероятно жестокой трагедии. Вверх по тропе вели окровавленные отпечатки огромных следов.
 — Медведь! — коротко пояснил Фархад. — Очень большой.
 Подошли Зубров и Шмидт. Они молча замерли за спиной у начальника экспедиции. Сандра осталась стоять в отдалении. Крюгер прикрыл лицо погибшего профессора своей панамой и с тяжелым сердцем поднялся:
 — Фархад, ты… Постарайся вернуться назад… В наш мир. Иди по нашим следам. Свяжись там с Сериком или с Осланом. Ну, ты сам знаешь. Они все сделают. Иди.
 Потом он обернулся к своим спутникам и, не пряча злой улыбки, поинтересовался:
 — Ну что, друзья, уничтожим гадину?
 Вместо ответа Зубров передернул затвор карабина.
 Двигались довольно быстро, несмотря на то что тропа становилась все уже. С одной стороны она резко обрывалась в бездонную пропасть. Теперь следов хищного зверя не было видно. Ветер поработал добросовестно, и на камнях не осталось ни снежинки. Впереди, ухудшая видимость, замаячил пузатый выступ скалы. Где-то там, за выступом, тропа терялась. Вероятно, она просто поворачивала. И именно оттуда, из-за выступа, до экспедишников сначала тихо, а потом все отчетливее стали доноситься очень своеобразные звуки. Их ни с чем нельзя было спутать. Это было чавканье большого и сильного зверя.
 Патрик Крюгер сделал своим спутникам знак рукой. Группа остановилась, внимательно прислушиваясь.
 — Сандра, подожди здесь! — тихо скомандовал Крюгер и первым двинулся к выступу скалы.
 Держа оружие наготове, трое храбрецов стали осторожно обходить возникшее у них на пути препятствие. То, что им пришлось увидеть в следующий миг, они запомнили навсегда…
 Прислонившись боком к почти вертикальной скале, посреди тропы восседало гигантское, никак не меньше трех с половиной метров в высоту, лохматое существо. Держа в одной лапе тушу здоровенного медведя, страшилище с удовольствием пожирало его внутренности. Экспедишников существо не заметило. С карабинами наперевес они вышли на тропу у него за спиной. Но в любой момент ситуация могла измениться.
 — Мужики! — делая шаг назад, прошептал Патрик. — Я вам обещал показать йети? Прошу любить и жаловать. Вот это он и есть… А теперь незаметно делаем ноги!
 Минутой позже все четверо искателей приключений бежали прочь от страшного места, словно сдавали на разряд по бегу. И лишь когда впереди показалась пелена тумана, люди сбавили скорость. На ходу вынимая из рюкзака веревку, Крюгер распорядился:
 — Веревку пропускать через кольцо на боку жилетки! Но сначала проверить, хорошо ли оно закреплено!
 — К чему это? — не сразу сообразил Макс. За руководителя экспедиции ответил Семен:
 — А это для того, дружище, чтобы мы не вышли из этого киселя, — он мотнул головой в направлении тумана, — на все десять сторон света.
 — Я всегда считал, что у света только четыре стороны! — быстро проверяя крепление, заметил Макс.
 — Я тоже почему-то считал, что йети не питаются медвежатиной, — исчезая в облаках тумана, съязвил Зубров.
 То, что они сбились с пути, Крюгер заметил слишком поздно. Но винить себя он не собирался. Если бы не проклятый туман, все было бы иначе. Через несколько часов ходьбы вслепую, когда людям уже начинало казаться, что конца этой густой пелене никогда не будет, видимость понемногу стала улучшаться. А еще через некоторое время экспедишники очутились на широком и совершенно пустом плато, обрывавшемся с одной стороны пропастью. Эта на удивление ровная смотровая площадка, созданная силами природы, давала возможность обозревать местность на многие километры вокруг. Метрах в пятидесяти внизу, несмотря на отсутствие всяческого источника света, путешественники начали различать очертания странных конструкций. Это было похоже на город со множеством странных построек. Больше всего там было башен. Довольно высоких и такого же черного цвета, как и окружающие их скалы. По форме они были круглые. И постепенно сужались кверху. Кроме небольшого отверстия в куполе, напоминающего по форме шляпку гриба, башни не имели ни окон, ни дверей. Другие строения напоминали скорее колодцы. Были и такие, названия форм которых в человеческой речи, наверное, и не существовало. И нигде не было заметно ни огонька, ни движения.
 — Какие будут предложения? — сматывая спасительную веревку, задал вопрос Патрик.
 — Есть предложение спуститься в эту приветливую деревеньку и спросить дорогу к ближайшему McDonalds'y! — абсолютно серьезным тоном ответил Макс.
 — Другие предложения? — даже не улыбнувшись, поинтересовался Крюгер.
 — Нет, — заявил Семен. — Я бы сейчас с большим удовольствием палочку шашлыка зажевал!
 — Приятно иметь дело с серьезными людьми! — заключил Патрик.
 А секундой позже там, внизу, что-то неуловимо изменилось. Пока еще не было понятно, что именно. Но люди почувствовали, что удивительный город внизу ожил…
 На свободном пространстве за крайними постройками словно из ниоткуда одна за одной стали возникать фигуры. Крупные размеры существ и их густой волосяной покров не оставляли места для сомнений. Сотни «снежных людей» материализовывались на глазах отказывавшихся что-либо понимать экспедишников. Гиганты на манер солдат выстраивались в ряды. Словно рассчитывая лишить своего пока еще невидимого противника всякой возможности проникнуть в их город именно с этой стороны. Их мускулистые конечности сжимали что-то вроде массивных дубинок. Странным казалось то обстоятельство, что, несмотря на передвижение огромных масс существ внизу, до Крюгера и его спутников не долетало ни звука. Все происходило в совершенной тишине. В какой-то момент построения йети закончились. С поднятыми над головами дубинками лохматые воины замерли. Такое ожидание продлилось минут пятнадцать, и в окружающем мире снова что-то изменилось. Над головами завороженных удивительным зрелищем людей стали появляться и снова исчезать таинственные тени. Неожиданно прямо перед глазами изумленных экспедишников возник полупрозрачный призрак. Это был самый настоящий призрак умершего человека, каким его описывают свидетели подобных встреч. Привидение имело изможденный, неприятный лик. А его длинные растрепанные волосы сливались по цвету с неопределенного фасона лохмотьями. Посланник мира мертвых удивленно вскинул брови и, разинув беззубую пасть, метнулся вниз, к городу.
 — Раз! Раз, два, три! Проверка слуха! — прозвучал голос Макса.
 Его товарищи, разом вздрогнув, резко повернулись к нарушителю тишины.
 — Ты чего? — спросила Шмидта Сандра.
 — Прошу прощения, — натурально возмущаясь, ответил Макс. — Но мне показалось, что я оглох. Разве сейчас эта мерзость не пыталась нас напугать своим жутким криком?
 — Не знаю, как у той мерзости, но у тебя это здорово получилось! — покачала головой Платеро-Вебер.
 Скала под ногами резко вздрогнула. А вслед за тем стал вибрировать и сам воздух. Пространство перед армией «снежных людей» вдруг взорвалось, катапультировав многих из них вперемешку с тоннами камней и земли высоко вверх. Показавшееся в воронке чудовище превзошло все мыслимые и немыслимые представления экспедишников об обитателях мира тьмы. Размеры его были настолько колоссальны, что даже противостоящие ему лохматые казались рядом с ним крохотными оловянными солдатиками. Сокрушая на своем пути все, что попадалось под его мерзкие конечности, и обдавая нападающих лохматых лавинами сырой земли, оно двинулось вперед. Начавшаяся кровавая бойня стоила жизни сотням защитников черного города. Однако их количество не только не уменьшилось, а скорее даже увеличилось. Вытянутая пасть монстра уже не успевала заглатывать многочисленные жертвы. Вращая выпученными глазами, оно, казалось, уже высматривало пути к отступлению. А через некоторое время наблюдавшим за сражением людям стало понятно, что шансов прорвать оборону у чудовища практически не осталось. В какой-то момент от толпы нападавших на монстра лохматых отделилась группа в десяток существ и двинулась вверх по склону горы. Первыми их увидел Семен Зубров.
 — О-о! Нас, кажется, заметили, — ткнул в приближавшихся йети пальцем русский бизнесмен.
 Что было у существ на уме и какие намерения они преследовали, споро поднимаясь к плато, для людей оставалось загадкой. Но дожидаться, когда лохматые приблизятся, чтобы разобраться, в чем же дело, едва ли кто из них хотел.
 — Нужно уходить, и как можно скорее, — распорядился Крюгер.
 Не имея представления, в каком направлении их может ожидать спасение, искатели приключений, вот уже в который раз положившись на волю случая, просто побежали куда глаза глядят. Они бежали, не чувствуя ног. И каждый думал, что им не спастись. Ибо куда можно было деваться от преследователей, которые проходят сквозь миры, как если бы границ между ними вовсе не существовало? Но ведь сказано же, что надежда умирает последней. Первым остановился Семен.
 — Не вижу смысла! — крикнул он вслед остальным.
 Крюгер, оглядываясь по сторонам, подошел к нему вплотную.
 — И что ты предлагаешь? Ведь если эти монстры настроены враждебно, они нас в порошок сотрут. Если бы за нами по пятам шел только один, тогда еще можно было бы похорохориться. Но ведь их, по меньшей мере, вдвое больше, чем нас.
 — Во-первых, у нас карабины, Патрик. А во-вторых, я отсюда без Алекс не уйду. Я вообще сюда только из-за своей девушки залез.
 Подошли Сандра с Максом.
 — Хорошо, тогда что будем делать?
 — Для начала расспросим их об Александре, а будут артачиться — постреляем, — улыбнулся Семен. И затем уже более серьезно добавил: — В конце-то концов, Патрик, я ведь бывший спецназовец. А для спецназовца я сегодня достаточно много убегал. Пора и честь знать.
 — Если бы мы были тут одни, я бы с тобой, пожалуй, и согласился. Но за этих двух людей, Семен, — при этом Крюгер кивнул в сторону притихших Сандры с Максом. — Я головой отвечаю.
 — Вот и уходите, а я с ними побеседую, — стоял на своем Зубров.
 Однако судьба распорядилась по-своему. Путешественники между мирами еще не успели принять какого-либо решения, когда в нескольких шагах от них появились преследователи. Первым из тумана к ним навстречу шагнул лохматый верзила с высоким загривком. Трехметровое существо сжимало в лапах узловатую дубину. Один за другим, нарушая все мыслимые законы физики, из ниоткуда выступали все новые и новые гоминоиды. Сбившись в кучу и скорее инстинктивно, нежели осмысленно, заключив единственную женщину внутрь своеобразного круга, трое мужчин заняли оборону. Так ведут себя дикие звери, защищая своих самок и потомство, а значит, и свое право на существование. Экспедишники держали лохматых великанов под прицелом, но стрелять никто из них пока и не думал. Они выжидали, что будет дальше. Гоминоиды шаг за шагом сужали кольцо вокруг маленькой группы людей. При этом рассматривали последних с нарастающим любопытством. И не было в их угрюмых, но по-человечески сообразительных глазах злобы. А был интерес к себе подобным. Люди чувствовали это. Кто знает, может быть, в эти моменты из таинственных глубин памяти обитателей параллельного мира всплывали неясные воспоминания о тех временах, когда они прекрасно сосуществовали с людьми в мире и согласии.
 Однако и это знакомство с таинственными гоминоидами оказалось для экспедишников недолгим.
 И прежде чем они сообразили, что происходит, великан с бросающимся в глаза загривком, видимо старший группы, резко взмахнул своей чудовищной дубиной…
 Китайские туристы, первыми в то утро прибывшие к подножию скального комплекса буддийских монастырей в Безеклике, задрав вверх головы, с восхищением обсуждали открывшуюся их взорам величественную панораму. Отверстия многочисленных гротов в лучах восходящего солнца прямо у них на глазах превращались из серых невзрачных пятен в огромные черные кляксы. Этот контраст усиливался с каждой минутой.
 — Эти пещеры более тысячи лет назад облюбовали для себя буддистские монахи. С течением времени пещеры превратились в один из крупнейших храмовых комплексов северо-восточного Турфана, — самозабвенно пояснял гид.
 И тут земля под ногами туристов заходила ходуном, а по склонам гор в долину полетели камни. Отверстия гротов окутались клубами густой пыли, а испуганные китайцы стали наперебой горланить о землетрясении. Когда видимость улучшилась, обалдевшие от неожиданных толчков туристы рассмотрели у подножия скалы силуэты пяти человек. Их одежда, лица и волосы были покрыты толстым слоем пыли. Трое мужчин и две женщины с интересом осматривались по сторонам, видимо совершенно не представляя, где они сейчас находились.
 Яркая вспышка ослепила людей, и окружающий мир перестал для них существовать. А мгновением позже они очутились в неизвестном им скальном гроте. Над их головами нависал каменный козырек, происхождение которого наверняка не обошлось без участия человека. Вся его поверхность была расписана яркими изображениями — Будда в позе лотоса, Будда в нирване. А в нескольких шагах от них, прислонившись к каменной кладке, с закрытыми глазами полусидела Алекс. Зубров тут же бросился к ней и стал тормошить девушку. От неожиданности встречи и охватившего его волнения он лишь мычал что-то нечленораздельное. Калугина медленно подняла веки и посмотрела в мокрые от слез глаза друга. Стены грота продолжали мелко вздрагивать, а откуда-то из каменных недр до ушей ошеломленных всем пережитым людей доносились негромкие звуки.
 — Что это… музыка? — встрепенулась Алекс и тут же сама ответила: — Да… да, это музыка! Слышишь, Семен?
 Загадочные звуки то пропадали в одной стороне, то вновь рождались в другой. Казалось, будто какой-то невидимый музыкант, мгновенно меняя свое местоположение в пространстве, решил позабавить уставших от невероятных приключений людей своим сказочным мастерством.
 — Боже мой! — по-немецки прошептала Калугина. — Я еще не слышала ничего более прекрасного. Это же… абсолютная музыка!
 При этих словах экспедишники, не сговариваясь, переглянулись.
 Мелодия действительно была удивительной. Стиль не поддавался никакому определению. Нельзя было даже сказать, какие инструменты были задействованы в этой волнующей игре. И инструменты ли вообще. Создавалось впечатление, что это сам окружающий их мир изливает на благодарных слушателей свою прекрасную душу. Музыка вбирала в себя все и всех. Ее очищающие звуки без остатка смывали воспоминания о только что пережитых страхах. Она взывала к самым чистым и самым искренним побуждениям души. Хотелось петь, хотелось жить. И жить именно сейчас, и именно так. Кто знает, быть может, именно такую музыку услышал Будда в момент, когда к нему пришло Озарение.
 Зубров осторожно, как если бы прикасался к ледяной скульптуре, полуобнял подругу и, склонившись к ее аккуратному ушку, прошептал:
 — Помнишь, у Вовки Кузьмина: Звуки над головой… Это не ангелов плач, Это не демонов вой…
 Алекс повернула к нему лицо. Девушка плакала. Это были слова ее любимой песни.




 ЭПИЛОГ


 Суббота выдалась жаркой. Редкие и легкие словно пух, облака, отражаясь в водах прекрасного озера, откровенно скучали в ожидании попутного ветерка. Парк, разбитый вдоль Цюрихского озера, был полон народа. Катающаяся на роликах молодежь лавировала между степенно гуляющими парами, вызывая у людей старшего поколения недовольные взгляды.
 Патрик Крюгер и Семен Зубров, устроившись поудобнее на прохладном камне парапета, негромко беседовали.
 — Ну, как твой новый сотрудник? Ты им доволен?
 Семен отставил пустую бутылку из-под пива.
 — Ты знаешь, парень схватывает все буквально на лету. Я думаю, из него выйдет толк, если… — Патрик скосил на собеседника улыбающиеся глаза. — Если он оставит в покое мою секретаршу.
 — О Фархаде так ничего и не слышно? — поинтересовался Зубров.
 Крюгер отрицательно покачал головой.
 — Это я во всем виноват, Семен. Если бы я знал, что тогда вовсе не вы с Максом открыли «дверь», я бы ни за что не отправил его назад.
 — Всего не предугадаешь, Патрик. Остается лишь надеяться, что проводник все-таки найдет выход в наш мир.
 — Если он еще жив, — тихо добавил Крюгер.
 — Если он еще жив…
 Мужчины с минуту молчали. Но тут Семен неожиданно хлопнул себя по лбу.
 — Чуть не забыл! — воскликнул он. — Давно хотел тебе рассказать. В начале пятидесятых годов мой отец проводил исследования на Ловозере. А именно — на Роговом острове.
 — Что за исследования? — сразу заинтересовался Крюгер.
 — Подробности позже. Так вот, они тоже наткнулись на следы открывавшейся «двери». И этот процесс там тоже сопровождался сильнейшими аномалиями.
 Однако договорить Зуброву не дали. Весело переговариваясь и заговорщически перемигиваясь, подошли Алекс с Максом. Девушка жмурилась от солнца, но еще больше — от удовольствия. Она самозабвенно лакомилась мороженым. Руки Шмидта были заняты шестью запотевшими бутылками пива.
 — Патрик! Неужели это правда? — безо всякого предисловия спросила Калугина.
 При этом она внимательно следила за реакцией Крюгера.
 Патрик с Семеном переглянулись.
 — Простите, это вы о чем, госпожа Калугина? — прекрасно понимая, что она имела в виду, шутливо поинтересовался Крюгер.
 — Представляешь, Семен, — присев к Зуброву на колени, выпалила красавица, — Патрик решил жениться! У него скоро будет самая что ни на есть… законная жена!
 Глаза русского богатыря округлились.
 — Ты женишься?! Подожди, а как же Сандра? — одними губами спросил он.
 Крюгер обвел друзей хитрым взглядом своих синих глаз и заявил:
 — А она ничего не имеет против.
 В конце тенистой аллеи, образованной густо переплетенными ветвями каштанов, остановился ярко-синий двухместный джип. Из него ловко и не без изящества выпорхнула загорелая красотка — короткая стрижка, модные солнцезащитные очки на вздернутом носике и великолепная фигура. Хорошо знающая себе цену женщина прямиком направилась к веселящейся четверке. Взглянув на них поверх очков, она звонко выпалила:
 — Господин Крюгер, звонила ваша будущая супруга. Она была очень раздосадована тем, что не может до вас дозвониться.
 — Моя незаменимая секретарша — Габи, — представил девушку Патрик Крюгер.
 А Габи, словно не замечая его слов, продолжала:
 — На вашем мобильнике, господин Крюгер, имеется одна маленькая такая кнопочка, которую вам просто необходимо раз от разу нажимать… чтобы его включать!
 — Что бы я без тебя делал, Габи? — под дружный смех своих спутников парировал Патрик.
 — А вот здесь факс, который вы так долго ждали! — тут же поменяла тему секретарша Крюгера.
 По тому, с какой поспешностью Патрик взял из ее рук лист бумаги, становилось понятно, насколько это действительно было важно Крюгеру. Быстро прочитав сообщение, он посмотрел на замершую в ожидании распоряжений девушку.
 — Мне нужно срочно в аэропорт. Подбросишь? — И потом, повернувшись к Шмидту: — Макс, все расходы несет фирма. Смотри, чтобы наши друзья ни в чем не испытывали нужды. — При этих словах Патрик чмокнул в щеку Алекс и обнял Семена. — Итак, встретимся в августе. И не забудьте, вы наши самые почетные гости.
 Прежде, чем последовать за шефом к машине, Габи протянула Максу небольшую книжицу:
 — Букс просил тебе передать.
 Попрощавшись со всеми кивком, девушка, эффектно двигая красивыми бедрами, удалилась. Но у самого джипа еще раз обернулась и послала Шмидту воздушный поцелуй. Макс, сгорая от любопытства, раскрыл тонкую книжицу. Ею оказался сборник комиксов.
 Изображенная на заложенной Мартином странице история называлась «Встреча с йети». Все действия этого комикса художник умудрился разместить на одной-единственной странице. Первая иллюстрация запечатлела группу то ли альпинистов, то ли просто туристов, которые устало брели по маршруту. На следующей картинке был изображен сорвавшийся откуда-то сверху «таинственный горный житель». Нечеловеческое удивление и животный страх застыли на его симпатичной и совершенно не цивилизованной физиономии. Выражение лиц людей, однако, немногим отличалось от йети. Они, может быть, были только чуть-чуть человечней. А может, и нет. Но самым занимательным во всей этой истории была концовка. Цивилизованные герои комикса стремительно покидали место неожиданной встречи, в то время как таинственный гоминоид делал то же самое. Однако, в отличие от людей, не торопясь, явно зная себе цену. Но одно обстоятельство все же здорово сближало всех этих представителей противоположных ветвей человеческого развития. И люди, и йети в буквальном смысле слова навалили в штаны от страха.
 — Ну копия наших приключений! — воскликнул Шмидт.
 И берег Цюрихского озера огласился громким смехом.