Аннотация: Книга Надежды Александровны Тэффи (1872-1952) дает читателю возможность более полно познакомиться с ранним творчеством писательницы, которую по праву называли "изящнейшей жемчужиной русского культурного юмора". --------------------------------------------- Надежда Тэффи Маски У нас любят рядиться на святках и прятаться под маску, но что в этом веселого,– право, никто объяснить не сумеет. Я понимаю, как чувствует себя француз, надевая маску. – Но-lа-lа! Про каждого из своих добрых знакомых он знает сотни штучек и тысячи маленьких гадостей, на которые так приятно намекнуть, а еще приятнее сказать прямо в глаза! Но в обыденной жизни и с открытым лицом это невозможно. Еще поколотят! Да и к чему ссориться? То ли дело в маскараде. – Madame! Брюнет, которым вы интересовались в сентябре прошлого года, передал известный вам ключ одной из ваших приятельниц. Какой? Если позволите, я намекну… Тонкая интрига заплетается, расплетается. Отправляясь на маскарад, француз заранее придумывает, с кем и о чем говорить, как устроить, чтобы было занятно, и весело, и тонко, чтобы можно было немножко рискнуть, немножко провиниться и все-таки «ça ne tire pas а consequence» [1] . Русский человек маскируется мрачно. – Прежде всего и главнее всего-это чтобы его не узнали. И для чего ему это нужно, одному Богу известно, потому что ни балагурить, ни шутить, ни интриговать он никогда не будет. Приедет на костюмированный вечер, встанет где-нибудь у печки и молчит. Слова из него не выжмешь. А кругом все стараются: – Да это Иван Петрович! По рукам видно! Иван Петрович, снимите маску! Но маска пыжится, прячет руки и молчит, пока не удостоверится, что узнана раз навсегда и бесповоротно. Тогда со вздохом облегчения открывает лицо и идет чай пить. Потом помогает узнавать другие маски. Долго не узнанные томятся. Им жарко, душно и смертельно скучно. Зато на другой день хвастаются: – Весело вчера было? – Ну, еще бы! Меня так до конца и не узнали! Нарочно весь вечер ни с кем не разговаривал. – Всех надул! – мрачно веселится вчерашняя маска. – Поди, до сих пор не угадали, что это был я. Сегодня отдохну денек, а завтра снова в маскарад. А то уж очень жарко! Два дня подряд – организм не вынесет. Тоска в наших маскарадах смертельная! Распорядители из кожи вон лезут, придумывая «трюки». Ничто не помогает! Жмутся по углам тоскливые маски и все боятся, как бы их не узнали! Изредка мелькнет нелепым диссонансом какой-нибудь веселый Пьеро или Арлекин. Взвизгнет, перекувырнется. Но от него все норовят подальше. Еще, мол, в историю впутаешься. Если, не приведи Бог, затешется в маскарадную толпу настоящий остряк и весельчак (чего на свете не бывает!), – ему несдобровать. Слушать его будут молча, на шутки не ответят. В прорези масок заблестят злые огоньки и скажут: – А сорвать с него маску да вздуть хорошенько, так не стал бы тут растабарывать! – Туда же, шутник! Хозяева к острякам тоже относятся подозрительно. – Афимья! – кричат кухарке. – Ты там посматривай за галошами. Мы отвечать не можем. В маске-то каждый притвориться может. А кто его знает, что у него на уме! Шутники! Но такие шутники на русском маскараде редки до чрезвычайности. И то они склонны скорее покукурекать петухом или поквакать лягушкой, чем завести тонкую интригу. Даже любители анонимных писем, завзятые сплетники и вруны, и те, надев маску, думают только о сохранении своего инкогнито. – Маска, ты меня знаешь? – спрашивает у сплетника дама, которую он сразу узнал и про которую чересчур много знает. Но он мычит в ответ, хотя сердце его разрывается от желания поязвить безнаказанно. Особенно жестоко веселятся на святках в провинции. Каждый вечер рядятся и ездят по домам. – Ряженые приехали! Хозяева встречают их в гостиной молча. Молча входят маски. Кто-нибудь заиграет на рояле. Маски молча протанцуют и молча уйдут. Поедут к другим знакомым, и опять то же. Уж такое беспросветное удовольствие! У помощника исправника был сынок. Страшно любил наряжаться и маскироваться. Из гимназии его выгнали, так что досугу было много. На святках наряжался, в будни вспоминал. Юноша был здоровьем слаб и к концу святок еле держался на ногах. – Да посмотрите, – жаловалась его мать, – на что он похож стал! Ведь краше в гроб кладут. – Зато никто меня ни разу не узнал! – хвастался сынок. – Двадцать раз маскировался, – и никто! У головы до утра молча просидел, маски не снимал. И ужинать не стал. Начну, думаю, есть – еще узнает кто. Худо мне стало под конец, прямо дышать нечем. Закрыл глаза, даже сомлел на минутку. Сижу, держусь за стол руками, дотяну ли до утра, сам не знаю. – Вот видите! – горюет мать. – Не бережет он себя, загубит здоровье! Но сын остановил ее строго: – Нечего, маменька! Вы свое пожили, так дайте и другим. Мне ведь тоже повеселиться хочется. Мать замолчала. Потому что сама знала, что значит русский маскарад. Тяжело, а ничего не поделаешь!