Аннотация: Ангелина Видовски была влюблена в Алекса Хайтауэра всю жизнь, но никогда не признавалась ему в своих чувствах. Ни ему, ни кому-то другому. За долгие годы, пока он был женат, она ни разу не попыталась приблизиться к нему, лишь издали наблюдая за ним. Она знала о его разводе, о дочери, с которой он едва справлялся, о том, что он растерял всех своих друзей. А еще она знала, что по-прежнему без памяти его любит… --------------------------------------------- Дикси Браунинг Алекс и ангел Глава 1 Он чувствовал себя стариком. Да, черт возьми, стариком! Куда умчались мечты, горячие романтические устремления, юношеская радость чувствовать себя сильным самцом? Беда в том, что в природе мужчин не замечать возраста, пока не поймешь, что жизнь прошла. В конце концов, все проходит. Алекс Хайтауэр покидал свой офис усталым и раздраженным. Размышляя о женщине, с которой ему предстояла встреча через пару часов, он пытался вбить в себя хоть немного страсти. Слава Богу, ему всего тридцать семь, и в его 188 сантиметрах и 78 килограммах должно быть достаточно гормонов! Думай о страсти, мужик. Думай о длинных, с шелковистой кожей ногах, о сладких полуоткрытых губах, о мягкой полной груди. Думай о хрустящих простынях, о сплетенных телах, о взрыве страсти, оставляющей мужчину расслабленным, дрожащим и мечтающим о новом свидании. — О сексе думай, козел, — пробормотал он вслух, добравшись наконец до дома, в котором жил вместе со своей четырнадцатилетней дочерью Сэнди. — Забудь проклятую мебельную ярмарку! Мысли, однако, сконцентрировались на освежающем душе, холодном коктейле и приличном поводе увильнуть от свидания. Направляясь в ванную, он услышал разговор дочери по телефону. — ..сказал «не могу», но ты же знаешь, он всегда меняет свое мнение. Ага. Ну, папочка родился в мелозойскую эру и ничего не понимает. Что? О'кей. Что? Конечно, не волнуйся, я скручу его одним пальцем. Чувствуя боль в висках, состоящую на одну часть из раздражения, на одну из отвращения и на три из любви, он молча прошел мимо приоткрытой двери дочкиной спальни. Пятнадцать минут под холодными струями воды не сняли напряжения, не принесла облегчения и выпивка. Одеваясь и Поправляя перед зеркалом в кабинете полосатый галстук, Алекс размышлял, по какому тайному закону природы четырнадцатилетние дочери и их тридцатисемилетние — или столетние? — отцы никак не находят общий язык. Неудивительно, что он не мог найти в себе силы хоть что-то поменять в своей унылой жизни. Роль одинокого отца высасывала все силы. Приходилось постоянно держать оборону. Только сегодня утром он сказал «нет» в ответ на ее просьбу — скорее приказ — отпустить ее на какой-то идиотский загородный рок-концерт. — Но, папочка, туда собираются все до единого, — взвыла Сэнди. — Меня поднимут на смех, если я окажусь единственной в школе, кого не пустили родители. Кроме того, я обещала! — А я сказал — нет. Приговор окончательный, Александра. Обжалованию не подлежит. — Господи, я ненавижу тебя! — закричала она, в слезах выскакивая из-за стола. Примерно так они и общались в последние дни. После того как она проколола уши, Алексу ничего не оставалось, как признать, что он почти ничего не понимает в женской природе, — и это признание мужчины, который живо интересовался женщинами с пятнадцати лет. Однако он знал точно, что четырнадцатилетним девочкам не нужно навешивать на уши полфунта побрякушек. К тому же разных по весу и размеру, черт возьми! — Но, папочка, все их носят. Я буду выглядеть голой без украшений! — Девочкам в четырнадцать лет… — В четырнадцать с половиной, то есть практически в пятнадцать, а это почти шестнадцать, то есть достаточно много, чтобы водить машину, выходить замуж и делать почти все! Я знаю трех девчонок моего возраста уже беременных! Алекс постарел сразу на десять лет. — Ты слишком стар и не понимаешь, что значит жить без развлечений. Почему я должна сидеть, как пятилетний ребенок в монастыре? — Не знаю точно, но полагаю, что пятилетних детей не берут в монастырь, Сэнди. А теперь иди умойся. — В последнее время она начала экспериментировать с косметикой. — И побыстрее, пожалуйста, я опаздываю на встречу. Он проинспектировал ее лицо, воздержавшись от высказываний о серьгах, одна из которых — обычный гвоздь, не заслуживающий дальнейшего рассмотрения, а другая — варварская связка побрякивающих запасных частей, свисающая до маленького костлявого плечика. Может, он слишком строг? Такое обвинение приходилось слышать от дочери в среднем трижды в неделю. По крайней мере она перестала называть его ГАР, что расшифровывалось как Глупый Американский Родитель, и переименовала в ДОБС, что на ее школьном жаргоне значило Дохлый Белый Самец. Слабое утешение. Особенно его дохлая часть. Взгляд Алекса упал на отражающуюся в зеркале фотографию Сэнди в ее одиннадцатый день рождения. У отца и дочери были одинаковые светлые волосы и ясные серые глаза, но на этом сходство кончалось. Сэнди унаследовала Динин овал лица и ее правильные черты вместо его костлявого, угловатого лица с большим носом и агрессивной челюстью. Слава Богу. Хотя у него никогда не возникало проблем с женщинами, он не обольщался относительно своей внешней притягательности. Деньги — вот его «секрет обаяния». Черт возьми, он снова опаздывает! Миссис Халси уже давно здесь, и он выдержал обычный скандал с дочерью о необходимости няньки, когда он уходит вечером из дома. Сэнди умчалась к себе и врубила, как она выражается, музыку так, что хрустальная люстра в столовой заходила ходуном, едва не срываясь с потолка. Перед уходом Алекс заглянул к дочери. — Сэнди! Я вернусь к полуночи. — Будет время для выпивки, ужина, одного-двух танцев, дороги назад и, возможно, рюмочки на ночь, если не засиживаться за ней долго. — Если тебе что-то потребуется, я буду в клубе. — Долгая пауза. — С Кэрол. — Молчание. Если можно назвать молчанием смертельную агонию электрогитар и грохот двух столкнувшихся товарных составов. Под такую «музыку» она вконец испортит уши, но ни отец, ни врач не могли ее переубедить. — Сэнди? Я увижу тебя только утром, милая. Между прочим… в мезозойскую, а не в мелозойскую. Сокрушенно вздохнув, он спустился по элегантной винтовой лестнице и заглянул в гостиную, где миссис Халси была настолько поглощена телевизионной демонстрацией мускулистых красавцев, что Алекса даже и не заметила. Пожав плечами, он отправился на свидание. Может быть, попросить Кэрол поговорить с Сэнди? Вдруг у нее получится? Возможно, надо их свести вместе… Но стоит ли игра свеч? У Кэрол Инглиш было все, что мужчина может пожелать в женщине. Притягательная, интеллигентная, воспитанная, утонченная. Она прошла все женские университеты, обучилась во всех женских академиях. Дьявол, она воплощение женственности! То есть по крайней мере владеет языком. Итак, почему бы не попробовать? Вряд ли положение ухудшится. Дочь на грани разрыва с ним, постоянно намекает на какую-то группу общественных благодетелей, которые подталкивают детей к уходу от своих родителей. С другой стороны, он подозревал, что с некоторых пор Кэрол видит себя новой миссис Алекс Хайтауэр. Сам он еще к этому не был готов. Пару раз он отправлял Сзади вместе с Кэрол по магазинам, но, если так все покатится дальше, он рискует обнаружить себя на краю пропасти. Конечно, следует признаться, что и помощь необходима, да и жизнь его так долго была ровной и гладкой, что даже беспокойства были бы облегчением, но… Нет. Никакие беспокойства не должны затронуть его дочь. Ничто не будет ей угрожать, по крайней мере пока он еще на этом свете. Женитьба? Ни за что! С другой стороны, почему нет? Он и Кэрол достаточно совместимы; здесь нет никакого риска. Его половая жизнь стала крайне нерегулярна. Длительные заплывы в бассейне являлись лишь слабой заменой. Женившись, он обрел бы долгожданного сексуального партнера, такого, каким Дина бывала не всегда. Правда, теперь он старше. Более уравновешен. Готов признать, что в повседневной жизни нормального мужчины нет места большому веселью. Итак, скажем прямо: для Сэнди неплохо иметь в доме женщину помимо миссис Джилли, домоправительницы, от которой сейчас мало проку. Кэрол он знал с детства. Они росли в одинаковых условиях, входили в одни клубы, почти одновременно, но очень недолго бунтовали против одних и тех же устоев общества, прежде чем неизбежно стать его частью. Машинально пробираясь сквозь транспортные пробки на Университетском шоссе, Алекс пришел к выводу, что еще не вполне готов сдаться. Дело не в сексе или дружеских отношениях — и то и другое у него будет, стоит только захотеть. Даже не в Сэнди. Рано или поздно дочка вырастет, и у нее появятся свои проблемы. Ко всему прочему Кэрол слишком напоминала ему Дину, его бывшую жену, скоропалительно выскочившую замуж за какой-то третьеразрядный титул в крохотной европейской монархии, известной лыжными курортами, игорными домами и причудливой формой дворцовой гвардии. Справа ревело Трансамериканское шоссе, изредка вспыхивали яркие блики. Пока его «ягуар» мирно урчал у светофора, Алекс вспоминал о своих университетских днях. Тогда он был переполнен бунтарством. Стремлением перевернуть весь мир. Полон мочи и уксуса, как говаривала мать Гаса. Старина Гас. Гас Видовски. В те далекие дни они были неразлучной компанией — Алекс, Гас и Курт Страйкер. Хай, Вид и Красавчик, как называли одни. Длинный, чернявый и красавчик, говорили другие. Алекс происходил из древнего рода текстильных и мебельных баронов и, как единственный ребенок, был тронут гнильцой настолько, что умудрился вылететь из школы, получавшей пожертвования от его бабушки. Это надо суметь. Первые несколько недель в публичной школе были сущим адом, пока за него не вступился крепкий паренек по имени Гас Видовски, сын механика по автомобильным моторам, и не научил его паре приемчиков рукопашной драки. В том числе в случае опасности прятать большой палец в кулак перед тем, как врезать в челюсть. Учил жестко и напористо играть в футбол. И его, и Курта. В старших классах они стали неразлучной троицей. Гас был вынужден пойти зарабатывать на обучение в колледже, и поскольку и Гас, и Курт поступили в университет штата Северная Каролина, Алекс нарушил традицию трех поколений и последовал за ними. Господи, сколько лет прошло с тех пор! Как было бы здорово и сейчас опереться на здравый смысл Гаса и чувство ответственности Курта, чтобы выйти из тупика, но что они могут посоветовать человеку, которого медленно, но последовательно сгибает его собственная юная дочь?.. Зарулив на стоянку перед роскошным зеленым кварталом многоквартирных домов, где жила Кэрол, Алекс задержался на минутку в машине, вспоминая еще одну часть старой троицы. Прилипала. Язва. Чертова младшая сестренка. Вот вместилище всех бед, размышлял он. Что касается неприятностей и беспокойства, Сэнди не шла ни в какое сравнение с Анжелой Видовски. Рыжей веснушчатой толстушкой, которую ее родные звали на польский манер Ангелиной, маленьким Ангелом, но все остальные, знавшие ее, — не иначе как Дьяволом. И не без оснований! — Привет, любимый. — Дверь открылась беззвучно, и Кэрол, свежая и элегантная, в бежевом шелковом костюме, наклонилась вперед и легко коснулась поцелуем его левой щеки. Алекс привычно вдохнул аромат «Шанели». Как подобает воплощению женственности, аромат был классическим, неугрожающим. — Прости, опоздал, — сказал Алекс. — Сиделка застряла в транспорте. — Ах, Алекс, когда ты станешь умницей и отправишь бедное дитя в интернат? Уверяю, для нее это будет полезно. — Кэрол отступила назад, чтобы собрать свою крохотную косметичку, передала Алексу ключи, чтобы он запер дверь. — В конце концов, я выпускница интерната и выучилась достаточно неплохо, как ты полагаешь? Она дожидалась подходящего комплимента, который Алекс и выдал с натренированной легкостью. Притягательная, интеллигентная, напоминал он себе, воспитанная, утонченная. И утомительная. К несчастью, Кэрол была скучна, как длинная, нудная проповедь. Три дня спустя Алекс торопился домой с работы. Если бы его мысли не неслись в шести кварталах впереди него и одновременно не рыскали по дому в поисках подходящего повода запереть дочь в безопасном месте лет на сорок, он бы, наверное, не споткнулся о пару армейских ботинок тридцать пятого размера. — Простите, мэм, я вас не… — Да это же Хайтауэр! — Мы знакомы? Женщина стояла на коленях — фактически она выползала из-под разросшейся магнолии, которая нависала над аллеей. Сначала на свет появились ноги, потом и попка. Затянутая в комбинезон приятной округлости попка. — Дьявол! — изумленно произнес он. — Дьявол Видовски? Великий Боже, я вспоминал тебя и Гаса лишь позавчера. Интересно, что с ним сейчас? Анжела неохотно поднялась во весь свой небольшой рост и отряхнула колени комбинезона. Да будет вам известно, она была усталой, потной и одетой в свой самый поношенный комбинезон. И это именно в тот день, когда она наконец-то нос к носу столкнулась с мужчиной, который разбил ее сердце двадцать лет назад! — Корень зажало, — проворчала она, и ее лицо вспыхнуло, как красный сигнал светофора. — Ему зажало что? — Да не Гасу, магнолии. — Господи, как он великолепен! Ни единой правильной черты лица — лишь ясные серые глаза, которые, кажется, смотрят сквозь ее кожу и видят страсть в ее сердце. — Ангелина, я… В запрещенной для стоянки зоне, в нескольких метрах от фургона с надписью «Лесной питомник Перкинса», притормозила машина. Задняя дверца распахнулась, оттуда выскочила цветущая юная блондинка в коротенькой юбчонке и со слишком густо намазанными глазами, и машина умчалась. Алекс беззвучно качнулся. Всеми силами он стремился удержать ее и был готов взять за воротник любого в правительстве и узнать, как советники в этой, как считалось, лучшей в городе школе справляются с не желающими никого слушать юными особами женского пола. — Сэнди, я собирался заехать за тобой, если бы ты немного… — Немного потерпела. Ага, знаю. Я терпела, пока не разболелся живот, ясно? Так что, когда Тоддиха отпустила меня в твой офис, я решила, что избавлю тебя от лишних беспокойств. — Миссис Тодд, — автоматически поправил Алекс. — Ты же знаешь, это для меня не беспокойство. Ангелина, это моя дочь Александра или просто Сэнди. Мисс Видовски. Я рассказывал тебе о Гасе Видовски? — Не-а. — Ныне Перкинс, — холодно сказала Ангелина. — О! Фургон! — Мой. Итак, она замужем. Маленькая Ангел-Дьявол Видовски. Какой же мужчина решился взять ее в жены, несколько отвлеченно подумал Алекс. Быстрый взгляд на ее маленькие крепкие руки не выявил ничего, кроме слоя грязи и целого набора мозолей. Никаких колец. Очевидно, садовники не надевают на работе украшений. — Ты нисколько не изменилась, — пробормотал он, чувствуя необходимость что-то сказать. В принципе она действительно не изменилась. Хотя некогда огненно-рыжие волосы слегка потемнели, широкая, открытая улыбка осталась прежней. Было почти невозможно не улыбнуться в ответ, хотя Алексу в этот момент меньше всего хотелось улыбаться. Он вообще не мог вспомнить, когда ему последний раз хотелось улыбаться. Кажется, с годами он растерял чувство юмора. — Очень приятно, — скороговоркой произнесла Сэнди, с любопытством поглядывая то на женщину в зеленом комбинезоне, то на отца. Сэнди больше чем на полголовы возвышалась над копной рыжих волос, Алекс — почти на две головы. На лице Ангелины снова появился румянец, и Алекс без всякой причины подумал о солнце, внезапно выглядывающем после дождя. — Ага. Мне тоже. — Ангелина улыбнулась еще шире и протянула» руку. Затем, скорчив гримаску, отдернула ее. Вытерев руку о штаны, она повторила попытку: — Изящные сережки. Ты купила их на новом базаре в Чапел-Хилле? — На Франклин-стрит. Классные, правда? Полностью завороженный внутренней работой женской мысли, Алекс переводил взгляд с одной на другую, пока они обменивались информацией, где найти самые «классные», «крутые» и дешевые украшения. Ангелина уже заперла на ночь дверь, предвкушая долгое «отмокание» в горячей ванне и пиццу с «кильбасой польского выробу», луком и острым сыром. Плюс первую из новых книжек, которые только сегодня пришли по почте. Простая серая бумажная обложка. Ее любимое чтение. Романы о любви. В свои тридцать четыре Ангелина вынесла достаточно пренебрежительных взглядов долговязых продавщиц книжных магазинов каждый раз, когда набирала пачку книг своих любимых авторов. Эти девицы, вдвое моложе ее, начитанные ровно настолько, чтобы нажимать на кнопки кассового аппарата, с первого взгляда на ее неказистую фигуру, невозможного цвета волосы и характерное лицо решали, что она отбирает романы по обложкам. Кому какое дело, что она дважды отдавалась во власть страсти и почти год была замужем? Все это меркло перед тем фактом, что практически всю жизнь она была влюблена в проклятого Прекрасного Принца, которого однажды привел брат, когда ей было тринадцать. Тринадцатилетние девочки не влюбляются? Эта влюбилась! Она никогда ему не признавалась. Ни ему, ни кому-то другому. Смотрела на него издали долгие годы, пока он был женат на этой набитой дуре с замашками первой ученицы, медленно превращавшейся в напыщенное ничтожество. Но что еще хуже, за всю свою не слишком красочную любовную жизнь она ни разу не попыталась приблизиться к нему. О его разводе она, конечно, знала. Не о причинах, но о самом факте. Знала о его дочери и о том, что она на полном его попечении. Среди прочего была наслышана и о возможности появления новой миссис Алекс Хайтауэр — словом, обо всем, что давало пищу сплетням. Она знала, что Алекс постепенно растерял всех своих старых друзей. Гас, например, не виделся с ним сто лет. Не то чтобы она ходила и расспрашивала — она слишком горда для этого, — но есть и другие способы выяснить то, что тебя интересует. Это просто отвратительно. Позор, чтобы мужчина так влиял на ее обмен веществ! И дело не в его богатой родословной. И Рейли, родственники по материнской линии, и Видовски вели свой род от Адама и Евы. Насколько древнее род Хайтауэров? Дело и не в деньгах. Она тоже платила налоги — и подрабатывая официанткой в школьные годы, и занимаясь садовым бизнесом сейчас. Ей ужасно хотелось выбросить его из головы. Хотелось излечиться от этой безнадежной любви. Но за все годы с того момента, когда любовь впервые тронула ее сердце, за время нескольких небольших увлечений, закончившихся полным разочарованием, короткого романа с парнем, который избавил ее от девственности, а затем имел наглость смеяться, когда она наивно ожидала предложения руки и сердца, даже за время непродолжительного брака с Кэлом Перкинсом Ангелина не могла ни на мгновение забыть Алекса Хайтауэра. Она прекрасно понимала, что в ее жилах течет пиво, а в его — шампанское и человек с пивом в крови ей бы прекрасно подошел. Но что делать — такова, видно, ее судьба: безответно обожать Алекса до конца своих дней. Наверное, следует уехать в Калифорнию. Или в Австралию. Живя с ним в одном городе, она была обречена постоянно видеть его. Издали. Ее собственный брак с человеком слишком красивым, чтобы быть верным, разбился и сгорел. Спрятав свою боль на дно, она наблюдала за Алексом и постепенно стала замечать, что то сладкое и цельное сексуальное чувство, которое было связано для нее с Алексом Хайтауэром, медленно вянет. Да, она по-прежнему видела его. Только он не замечал ее на фоне пейзажа, частью которого она обычно была. По крайней мере с тех пор, как ее неотразимый муженек Кэл сбежал с официанткой из бара и закончил свой жизненный путь, врезавшись в дерево. В результате чего она стала владелицей маленького, не очень доходного лесного питомника на севере города. Бизнес как-то выдержал ее начальную некомпетентность. Помогли друзья. Помог Гас. Он обнес участок забором, установил сигнализацию, которую она постоянно забывала включать, и модернизировал ее крохотную конторку, а затем собрал бригаду и отправился на побережье, где заключил контракт на строительство трех коттеджей. Ей же оставалось рассчитывать на собственные силы. Рожденная не в сорочке и не с серебряной ложечкой во рту, Ангелина знала, что нужно делать, и рьяно взялась за работу. Территория, где находился их участок, была в процессе переоценки и застройки. Меньше месяца спустя после смерти его отца Кэл начал поговаривать о продаже семейного бизнеса и о переезде в Калифорнию. Они так и не успели; участок остался в ее собственности, но даже сейчас редкий месяц проходил без визита агента по торговле недвижимостью или застройщика. Переоценка не создавала угрозы. Подобные мелкие хозяйства пережили их великое множество. Другое дело — будущая застройка. На самом деле это было и хорошо, и плохо. Хороший бизнес. Плохие налоги. Единственно разумным было найти новое применение своему скудному рекламному бюджету и вести дела в более бойких районах города. Таковыми оказались Долина Надежды и Лесистые Холмы. Ее ли вина, что именно там расположены дом и офис Алекса? Ее ли вина, что однажды он мелькнул перед ней в своем роскошном автомобиле, который стоил, наверное, больше, чем составляет весь ее годовой доход? Кто-то в банке доверительно посоветовал ей работать там, где водятся большие деньги. А у ее соседей денег определенно не водилось. По крайней мере не столько, чтобы платить все возрастающие налоги на собственность. Именно поэтому Алекс несколько раз мелькал перед ней верхом там, где тропа для конных прогулок подходит вплотную к улице, по которой Ангелина регулярно проезжала. Познания Ангелины в выездке были крайне ограниченны. Однако она понимала, что на этом чудовищно крупном сером скакуне Алекс выглядит ничуть не хуже, чем лихие ковбои, которых она видела в фильме «Одинокий журавль». Однако она не могла представить их облаченными в сверкающие латы и с копьем наперевес. Алекс же легко отвечал всем требованиям. Он всегда отвечал любым требованиям. Даже в теннисных шортах. Только познакомившись, она пряталась в кустах у корта, чтобы полюбоваться его стройными ногами и худощавой спиной. Она бы, наверное, умерла, если бы кто-нибудь поймал ее за этим занятием., В те дни ей было нужно немного для мечтаний… Выбравшись из ванной, Ангелина стала резать уже остывшую пиццу. Пора бы уже повзрослеть и признать тот факт, что Золушки в армейских ботинках не выходят замуж за Прекрасных Принцев. Интересно, где он сейчас? В своем роскошном офисе со своей роскошной секретаршей? Играет в теннис в своем роскошном загородном клубе? Ужинает со своей умной-смешной-грустной дочерью? Нет, для ужина еще слишком рано. Кроме того, люди, подобные Хайтауэру, не съедают ужин, они поздно обедают. И не слушают одновременно шестичасовые новости. Она вспомнила, как Алекс впервые пришел в их дом на ужин. Ей тогда было около пятнадцати — примерно как сейчас его дочери. Отец умер несколько месяцев назад, и вся семья — она, Гас, мама и тетя Зея — была вынуждена переехать в старый мамин дом, к бабушке Рейли. Бабушка приготовила одно из своих обычных блюд: капуста, солонина, картошка и морковь. Ангелина чуть не умерла от стыда. Она молилась по крайней мере о ростбифе; фазан и зернистая икра были за пределом ее мечтаний. Она собиралась открыть столовую, которой никто не пользовался сотни лет, но бабушка сказала, что, если кухня достаточно хороша для приготовления еды, она достаточно хороша и для всей компании. Мама и тетя Зея с ней согласились. Итак, все расселись за столом на кухне, где на холодильнике ужасно шумел вентилятор, и ели блюда, приготовленные из самых дешевых продуктов. Алекс попросил добавку, потом еще и каждый раз вычищал свою тарелку. Она поняла, что это не дань вежливости, и погрузилась в пучину любви еще на милю глубже. А Алекс даже не подозревал об этом. К ней он относился хорошо, совсем как брат. Иногда нечаянно обижал, но неизменно приходил на помощь, когда она попадала в переделку. А в этом она была мастерица. Смесь польской и ирландской крови — взрывоопасная комбинация, даже в третьем поколении. Алекс Хайтауэр. Боже мой!.. Она снова встретилась с ним лицом к лицу после стольких лет. Глава 2 К его удовлетворению, вопрос с рок-концертом разрешился — Алекс обменял дикий, бесконтрольный уик-энд, который был бы тяжел по меньшей мере для ее барабанных перепонок, на двухнедельный отдых в конном кемпинге. Теперь предстояло справиться с более щекотливой проблемой. Мальчики. Точнее, тот мальчик. Как объяснить дочери, болезненно переходящей от детства к взрослой жизни, что только потому, что парень считается отборным пугалом для всей школы, только потому, что отец подарил ему «корвет» на шестнадцатилетие, у него, Алекса, нет оснований позволять дочери шляться повсюду с этим шалопаем? Как Гас называл это? Клуб 3-Г. Градусы, гормоны и грубая сила. Это было опасно тогда, не менее опасно и сейчас, но угроза не должна нависать над его дочерью. Он должен спасти ее — и спасет! Следовательно, придется еще раз торговаться. Но на что выменять у дочери шестнадцатилетнего придурка, в которого она, как считает, влюблена? На жвачку? — Папа, угадай, кого я сегодня встретила в парке? — Сэнди влетела в комнату. Ее долговязая фигура казалась недостаточно прикрытой кожаной мини-юбочкой и свитером из ангоры, который лишь подчеркивал отсутствие округлостей. — Элвиса Пресли? Глаза ее полезли на лоб. — Па-апа! Растительную леди! Ну, ты знаешь, твою старую подругу! Вот оно что. Ангелину. — Растительную леди? Ты имеешь в виду женщину, которая измеряет деревья? — Па-апа! Миссис Перкинс! Женщину, с которой ты меня познакомил на той неделе. Она носит такой классный комбинезон со своим именем и всякими прибамбасами на спине, и у нее собственная компания и все такое. По-моему, классно, а как тебе? « — Классно, — согласился Алекс. Все было «классно», пока он был ребенком. Позже все сильно изменилось. Хорошее стало «ценным», «не слабым» или «крутым», не обязательно в таком порядке. Сейчас снова все классно. Вернулись мини-юбки. Как-то на прошлой неделе он даже заметил брюки клеш. Возвратный идиотизм. — Между прочим, я сказала ей о деревьях, которые чахнут вокруг нашего бассейна, и она пообещала заехать, когда будет поблизости. Только ты должен сначала позвонить. Она не приедет без звонка. Когда до Алекса дошли слова дочери, он поднялся из глубокого кожаного кресла и сдвинул брови. — Что ты ей сказала? — Ну, ты же говорил, что их, наверное, надо подрезать. А она занимается деревьями, вот я и подумала… Итак, она подумала, что сможет отвлечь его внимание, подсунув ему под нос золотую — или, в данном случае, рыжеволосую — рыбку, а сама тем временем сбежит со своим «корветным» мальчиком. — Ни за что. — Но, папа, ты должен позвонить. Одно из преимуществ темных бровей при светлых волосах — возможность их эффектно нахмурить. Без особых усилий Алекс достиг совершенства в этом искусстве. Ему не нужно было произносить ни слова. — Но, папа, ты подводишь меня! Я дала слово! — Твое слово — это твое слово, Сэнди, а участок — это моя забота. Если ты считаешь, что деревья нужно подрезать, я попрошу мистера Джилли связаться с соответствующими людьми. Беда в том, что деревья действительно следует подрезать. В это время года парень, которого он нанимал почистить бассейн, тратил больше времени, выгребая оттуда листья, чем Фил Джилли тратил за весь год на уборку двора. Одно «но». Он не видел нужды приглашать Ангелину Видовски, или Перкинс, или как ее там. После того как Сэнди выскочила вон из комнаты (ее любимая форма передвижения в последние дни), Алекс почесал в затылке, снова , опустился в кресло и взялся за отложенный «Уолл-стрит джорнал». Однако ему стало не до биржевых квот, он следил за игрой света и тени, за солнечными бликами на пестром китайском ковре. Маленькая Ангелина Видовски. Куча неприятностей в мелкой упаковке. Она вечно вертелась вокруг после игр, дожидалась, когда они подцепят девиц, а затем просила отвезти ее домой. Когда они все как-то набивались в «мустанг» Алекса, она обычно умудрялась втиснуться между ним и той, с кем у него намечалось свидание. Дьявол Видовски. Маленький Ангел. Однажды она нашла, его свитер, забытый на корте после игры, и привезла его на такси прямо ему домой. Его мать не пришла в восторг. Не обрадовалась и ее мать. Когда Алекс попытался расплатиться за такси, в ярость пришла уже сама Ангелина. Почти сорок пять минут Алекс раскачивался в любимом кресле, сидя в любимом кабинете в двенадцатикомнатном родительском доме и вспоминая о днях своего недолгого бунтарства. Почему-то — черт возьми, ясно почему! — это были счастливейшие дни его жизни. Тогда он жил, жил полной жизнью, уверенный в своих силах, которые бурлили в крови подобно молодому вину. Каждое утро сулило встречу с новым приключением, каждая игра и каждая девушка — новое волнующее чувство. Конечно, Ангелина в круг этих девушек не входила. В то время Ангелина увлеклась Алексом, и это льстило ему, потому что она предпочла его красавчику Курту, мечте всех девушек. Мечта. Подходит ли ему еще этот термин? С другой стороны, Ангелина была недоступна для них. Во-первых, сестра Гаса, а во-вторых, совсем еще ребенок. Все же Алексу она по-своему нравилась, даже когда приводила его в бешенство. Честно говоря, он видел ее привлекательность, но всегда гнал от себя эти мысли. В конце концов, она просто девчонка. Младшая сестренка лучшего друга. Никаких разговоров. Поднявшись, Алекс плеснул себе немного виски и подошел к окну. По свежеподстриженной лужайке перед домом замысловатым узором рассыпались листья кизила и кленов. Уже сентябрь. Куда умчались годы? Где былая горячность? Куда делись чудесные времена, когда каждый восход приносил новый сюрприз в сверкающей упаковке из солнечных лучей и с огромным сатиновым бантом сверху? Где-то по дороге он разорвал все упаковки и выбросил все подарочные коробки, потому что в них уже ничего не было. Их содержимое тоже безвозвратно ушло, и сейчас даже не вспомнить, что же там находилось. Осталась Сэнди. Его бесценная, сводящая с ума, заставляющая седеть, повышающая артериальное давление дочь Александра. Единственный бесценный дар в его жизни. Как можно ее делить с каким-то сумасшедшим членом клуба 3-Г?! Ангелина нежилась в ванне, когда зазвонил телефон. Она уже допила полстакана портвейна и дочитала до седьмой главы, где сюжет наконец-то начал раскручиваться. Возникло большое искушение оставить звонок автоответчику. Впрочем, а вдруг это какая-нибудь работа? Некоторые люди по-прежнему не любят говорить с автоматом и вешают трубку. Кроме того — признаем прямо, — в глубине души она ждала звонка Алекса. Сэнди сказала, что он позвонит. В любом случае, хочет он ее или нет, тот Алекс, которого она знала, непременно должен позвонить. Джентльменский кодекс и все такое. — Ангелина? Надеюсь, я тебе не помешал? — Нисколько, — пробормотала она, роняя с себя мыльную пену на мраморной расцветки линолеум. — Алекс, Сэнди тебя подставила? Она вроде как настаивала, чтобы я посмотрела деревья в твоих владениях, но я сказала, что не приеду без твоей просьбы. — Нет, все отлично. То есть я имею в виду, их действительно нужно посмотреть. Дело в том, что бассейн был построен еще в пятидесятые, а у меня так и не дошли руки огородить его… — Я представляю. Все откладываешь и откладываешь, а когда все-таки руки доходят, удивляешься, почему не сделал этого давным-давно. — Вот именно. Ангелина поежилась: из открытой задней двери сильно подуло. Сентябрь, конечно, теплый, но стоять голой и мокрой на сквозняке — удовольствие сомнительное. — Как с зимними рамами. Я постоянно вспоминаю о них, когда зима подходит к концу. — Ага. Так как? Я думаю, нам нужно назначить время. — Какое время? — Посмотреть на… э-э… деревья. — Ты уверен? Я имею в виду, мы с Сэнди просто немного поболтали и она что-то упомянула про них. У тебя, наверное, есть свой садовник? Или позови кого-нибудь, кто живет поближе. Я же больше оформитель ландшафтов и продавец саженцев, чем лесной доктор. Господи, что это она несет? Отказаться от работы? Она что, вдрызг пьяна со своего стакана портвейна и романов в бумажных обложках? — Нет, лучше всего ты. Может, ты или твой муж заглянете? Или пошлете кого-нибудь еще? Кто бы ни приехал, моя домоправительница сможет рассказать все, что нужно. Ее муж — его зовут Фил Джилли — некоторым образом присматривает за растительностью. — О'кей. Отлично. Только, во-первых, у меня больше нет мужа и, во-вторых, все оценки я делаю лично. Я могу заехать в любое удобное время, поскольку обрабатываю еще два участка в Долине Надежды. Тамошний гражданский комитет попросил меня присмотреть за магнолиями, а это как раз рядом с твоим офисом. Тебе известно, что какой-то придурок жаждет спилить окружающие деревья, чтобы не портили его драгоценную архитектуру? Я до него доберусь! Эти деревья росли, когда здесь было еще совсем дикое место!.. — Ангелина? — О, прости! Подожди, уберу мыльницу с дороги. Алекс тихонько рассмеялся. — Ты ни капли не изменилась, правда? — С делами там уже почти закончено. Да, Алекс, мне очень понравилась твоя дочь. Она какая-то особенная. — Это уж точно, — спокойно ответил он, но Ангелина услышала гордость в его голосе. Они договорились на вторник, на вторую половину дня, если не будет дождя. Повесив трубку, Ангелина еще долго слышала его глубокий бархатный баритон. Если бы Алекс мог представить, что даже его голос по телефону может так подействовать на женское либидо, он был бы потрясен до глубины души! Неделя тянулась бесконечно, но все же настал вторник, и, Божьей милостью, на небе не было ни облачка! Ангелине пришлось приложить героические усилия, чтобы заставить себя сконцентрироваться на измерении нового дворика Ланкастеров, разметке его под посадку дюжины карликовых падубов и трех четырехметровых ив и высаживании в грунт рассады можжевелового стланика. Ивы ее бригада уже выкопала, обшила мешковиной и погрузила в кузов. К воскресенью, когда Ланкастеры собирались принимать во дворике гостей, все должно быть готово. Ее мысли так стремились в дом Алекса, что она забыла накинуть время на неизбежные задержки. Явно она ничуть не повзрослела с годами. Сэнди ждала с сифоном свежего лимонада. — Он не из концентрата, — с гордостью сообщила она. — Его для нас готовит миссис Джилли. Да, если вам нужно в туалет, или причесаться, или еще что-то, ванная там. — Спасибо, но расческа не поможет. Мама говорит, что на ней лежит проклятие бабушки Рейли за то, что она вышла замуж за моего отца, а не за милого ирландского мальчика, которого выбрали родители. Ни расческа, ни щетка, ни лучший кондиционер никогда не распугают эти космы, — торжественно-мрачным тоном добавила она. Сэнди провела ладонью по своим прямым, как струи воды, волосам. — По крайней мере ваши интереснее. Я хотела сделать завивку, но папа не разрешил. Он мне вообще ничего не разрешает. — Вздохнув, она налила два стакана лимонада, которые тут же соблазнительно запотели, подцепила ногой ближайшее кресло и подтянула его к себе. — Садитесь. Вы же приехали прямо с работы. Наверное, здорово иметь собственный бизнес и все такое. Как вы с ним справляетесь? Было просто невозможно не отозваться на такое радушное приглашение. Кроме того, Ангелина действительно трудилась изо всех сил. Она исползала каждый дюйм мокрой красной глины на новом участке Ланкастеров, рассчитывая, как разместить корни, чтобы они могли свободно расти, а потом составила план работ для своих парней. Когда в дверях появился Алекс, минут на сорок раньше обычного, они уже успели обсудить вдовство Ангелины, на котором, щадя чувства юной слушательницы, она постаралась не заострять внимание, проблемы бизнеса, городского, местного и федерального законодательства, бюрократической волокиты и перешли к идиотским правилам, запрещающим женщине почти пятнадцати лет руководствоваться собственными интересами. Что — в случае Сэнди — включало крутого парня по имени Арвид Монкриф, который гоняет на «корвете», и желание стать или художницей, или летчицей. Алекс прошелся по дому, сбросил пальто, вытащил из манжет белоснежной рубашки запонки с собственной монограммой и ослабил галстук, когда услышал слова Ангелины: — ..градусы, гормоны и грубая сила. Как говаривал мой брат, и то, и другое, и третье в отдельности может накликать беду, но все вместе — гарантированный рецепт катастрофы. Я не говорю, что старшие братья — истина в последней инстанции, но я дорого заплатила за то, что, не слушала Гаса. Конечно, не всегда… — Насколько я знаю, никогда. — Алекс заметил, как по ее лицу разлилась краска, увидел, что она пытается выбраться из низкого, удобного кресла, и внезапно ощутил острый, горячий прилив полового влечения, который был для него полной неожиданностью. — Что вы имеете в виду, дорого заплатили? Привет, папа, мы тут решили попить лимонада перед работой. Ангелина собиралась показать мне, как подрезают деревья, чтобы ранки нормально затягивались и не болели. Вот почему это называют операцией на дереве, да? Ты говорил, что собирался стать врачом, да? Откуда она могла знать? Это было в другой жизни. До того, как он встретил Дину, до появления на свет Александры. До того, как его отец передал дом под его ответственность — в руки единственного наследника двух поколений производителей мебели. — Прости, что застал меня за болтовней, — сказала Ангелина; ее улыбка была свежа и невинна, как всегда. — Не волнуйся, дела никуда не убегут. — Она поставила пустой стакан на кованый железный столик. — Итак, приступим, Сэнди? Скажу сразу, Алекс, тебе придется либо спилить пару этих великолепных японских кленов, либо примириться с необходимостью перекрыть бассейн. А глаза ее совсем не изменились, подумал Алекс, когда она достала пухлый блокнот и лицо ее приняло деловое выражение. Тот же лазурный цвет с золотистыми искорками. Он уже почти забыл, как она морщит носик, когда задумывается. А ведь раньше всегда дразнил ее за это, когда она выискивала любой повод, чтобы виться вокруг. Любопытно, а что, если она сейчас поведет себя так же? — Думаю, ты знаешь, что корни кленов всегда стремятся к воде. А там у тебя отстойники. Зря надеешься — не станет она вести себя сейчас так же, не будет виснуть на нем, заглядывая в глаза. С самым серьезным видом говорит о каких-то там отстойниках… Сэнди начала мурлыкать мелодию из «Челюстей», и Алекс усмехнулся. В последнее время он не часто находил, над чем посмеяться, — быть может, пару раз в месяц. Сегодня на него подействовала эта женщина в дурацком комбинезоне и армейских ботинках. Они направились к бассейну, Сэнди и Ангелина впереди, а Алекс чуть задержался, чтобы налить лимонада в стакан, откуда только что пила Ангелина. Он не искал специально места, которого касались ее губы, но и не избегал его. Детские глупости. Господи, стоит ему встретить старого друга, и он впадает в детство! Следуя за двумя дамами, медленно спускающимися с холма, Алекс невольно залюбовался, как колеблется при ходьбе центральный шов на ярко-зеленом комбинезоне Ангелины. По мнению медицинских экспертов, ее телосложение было идеальным, чтобы иметь здоровое сердце. Форма груши. Крепкие полные бедра, небольшая грудь, тонкая талия. Изучая из-за спины ее маленькую грушевидную фигуру, Алекс обнаружил, что вовсе не состояние ее сердца беспокоит его в данный момент, а та часть его самого, которая была так долго заморожена, что он почти забыл о ее существовании. Он разбужен. Женщиной в нелепом комбинезоне и армейских ботинках. Женщиной, которая пришла рассказывать ему о деревьях и отстойниках. Внезапно он смутился. Нет, не просто смутился, а почувствовал вину. Ангелина Видовски выросла, но по-прежнему недоступна. Она сказала, что больше не замужем, так что здесь не будет проблем, да и он давно перерос тот возраст, когда им могли управлять взбесившиеся гормоны. Но она все равно остается младшей сестренкой Гаса. Сейчас, имея на руках собственную дочь, Алекс понял, почему Гас так круто наезжал на любого парня, который разглядывал его младшую сестру больше пяти секунд. Старый клуб 3-Г? Глупости. Сейчас на него действуют не градусы, а невинный лимонад. Определенно нет и грубой силы. Что может быть безопаснее прогулки по двору со старой знакомой и дочерью в качестве дуэньи? Единственное беспокойство все-таки доставляют гормоны, которые, вопреки его размышлениям о ранней старости, по-прежнему живы и действуют. Походка Алекса приобрела уверенность, а усмешка не обещала ничего хорошего любому мальчишке, который будет с такими же мыслями виться вокруг его дочери. Когда он догнал своих дам, они отмечали, какие ветви переросли положенную им высоту. Каждый раз, когда Ангелина поднимала руку, Алекс неосознанно искал на ее груди признаки того, что она готова ответить сердечной привязанностью. Почему она не носит джинсы и «майку с короткими рукавами, как все вокруг?.. Великий Боже! И когда это он превратился в грязного подглядывающего старикашку? Смущенный неожиданным ходом своих мыслей, Алекс стоял под развесистыми ветвями и пытался сконцентрироваться на словах; Ангелины. Что-то насчет того, как близко к стволу нужно пилить, чтобы дерево не болело. Не успел он задать хоть один разумный вопрос, который бы свидетельствовал, что» он живо следит за ходом ее рассуждений, а не вожделеет ее тела, как в доме зазвонил телефон. Получив отсрочку, Алекс направился к дому как раз в тот момент, когда миссис Джилли выглянула из двери. — Сэнди, это тебя. Твой молодой человек. Колени Алекса свело. Угловатое лицо приняло такое стальное выражение, что не один молодой человек проглотил бы свой кадык. — Если это Монкриф, Александра, скажи ему… Но Сэнди уже умчалась; только длинные нот сверкнули в лучах заходящего осеннего солнца. Сзади подошла Ангелина. — Конечно, это не мое дело, — спокойно сказала она, — но если бы Сэнди была моей дочерью… — Она не твоя дочь… — Он оборвал свою короткую отповедь еще до того, как заметил, что золотой блеск в ее глазах пропал, оставив пустоту. — Прости, не хотел обидеть, но Сэнди — моя проблема. И тут же внутренне сжался, поняв, что Ангелина может уйти и не вернуться. — Прекрасно. Но, надеюсь, ты сознаешь, какое счастье иметь такую проблему. Сэнди чудесный ребенок, Алекс, но даже самым хорошим девочкам нужно гораздо больше, чем некоторые отцы хотят им дать. — Собираешься предложить свои услуги? — Еще одно слишком поздно оборванное замечание. Беда в том, что после развода ему пришлось занимать оборону во всем, что касается женщин. — Сэнди — с радостью, если ей потребуется. Не тебе. — Демонстративно неторопливо она записала в блокноте имя и телефон, вырвала листок, затем сунула блокнот и шариковую ручку в карман комбинезона. С улыбкой, столь же неподдельной, как золотые часы за доллар, она протянула ему листок и холодно произнесла: — Вот имя и телефон лучшего в городе садовника. Уверена, твои деревья будут в хороших руках. Как-нибудь увидимся, пока. Алекс скомкал листок и сунул в карман рубашки, даже не взглянув на него. — Ангелина, подожди! Постой! Прости меня. Я совсем не это хотел сказать. Просто я… — Так я передам Гасу, что видела тебя? Он обычно звонит по выходным. Чувствуя себя последним негодяем, Алекс смотрел, как она удаляется. Короткие ножки быстро переступали, грубая саржа, обтягивающая соблазнительно-круглые ягодицы, колебалась в такт шагам. Он проклинал себя за грубость и высокомерие. Увидев, как она рывком открыла дверцу своего фургона и наклонилась к зеркальцу бокового обзора, он обозвал себя грязным ублюдком. А потом вдруг заинтересовался, подкладывает ли она подушку на сиденье, как раньше, когда они учили ее водить старый «фалькон» Гаса. Ангелине хотелось попробовать «мустанг» Алекса, но Гас топнул ногой. Алекс бы, наверное, разрешил. В те дни у него была тайная слабость к младшей сестренке друга и желание ее опекать. Потому что она еще маленькая, убеждал он себя тогда. В дверях появилась Сэнди. — Эй, а куда пропала Ангелина? — Думаю, домой. Уже поздно. — А я хотела пригласить ее поужинать с нами. Миссис Джилли согласилась… — Да будет тебе известно, не миссис Джилли устанавливает здесь правила. — Это из-за ее одежды, из-за комбинезона? Папа, ты ужасно антарктичен! Никто… — Архаичен, — автоматически поправил Алекс. — Я имею в виду, никто так уже не трясется из-за тряпок! Твои старомодные устои насквозь провоняли нафталином! — Наверное, ты права, но пока ты… — Знаю, знаю, пока я живу под твоей крышей, я должна поклоняться и преклоняться перед вашим королевским высочеством. Против всякой логики Алексу снова захотелось улыбнуться. Он прекрасно представлял, что она думает о его королевском высочестве. — Прости, милая, но это система. Она висит над нами, и, пока не усвоим ее, мы не более чем запрограммированные роботы, которые должны умываться перед едой, слушать за обедом ДОБСовых композиторов, которых мы называем классиками, а не разрывающую уши музыку. Должны… — Знаю, знаю! — Нижняя губа вперед. Насупленные брови вниз. — Но я не собираюсь прекращать дружить с Ангелиной — и неважно, что ты скажешь! Я могла бы даже поработать у нее следующим летом. Иногда она нанимает школьников. — Не возражаю, — мягко сказал Алекс. На прошлой неделе дочь планировала поискать работу на конюшне. По крайней мере она выбросила из головы идиотскую мысль стать летчицей. — Кстати, я не буду ужинать дома, но вернусь не слишком поздно. Так что, если хочешь, можем поговорить, когда сделаешь уроки. Она выглядела оскорбленной. — Если захочу поговорить, позвоню Ангелине. По крайней мере она обращается со мной как со взрослой, чего нельзя сказать о некоторых. Последний негодяй. Вот кто он есть на самом деле. Еще не заказав ужин, Алекс понял, что вечер обещает быть скучным. С глубокомысленным видом Кэрол заговорила о каких-то знакомых, чьи дочери ушли из школы, и как хорошо это оказалось во всех отношениях. — Я признаю, что иногда теряю терпение. Кто считает, что растить одному дочь легко, никогда этого сам не пробовал. Но, Кэрол, она — все, что у меня осталось. Единственному ребенку многое приходится терпеть. Я это понимаю — сам был таким. У нас особые обязательства; мы должны обеими руками держаться друг за друга. — Глупости, дорогой! У Сэнди множество приятелей. Ни одной девочке ее возраста не понравится, если отец всегда будет крутиться рядом, ломая стиль ее жизни. — Может быть, ее стиль стоит слегка поломать. — А по-моему, ей просто нужно побыть со сверстниками. Ты, конечно, не какой-то замшелый реликт, Алекс, ты — молодой, здоровый, мужественный и вполне способен взять на себя дополнительную ответственность. — Дополнительную ответственность? — Ты можешь завести вторую семью. — Нет, пока я в своем уме! — Именно для этого создан интернат. Догадываешься ли ты, дорогой, что Сэнди, возможно, хочется маленького братика или сестренку? Между прочим, поменьше будет гулять с мальчиками. Подошел официант, и Алекс заказал жареного цыпленка для Кэрол и телячью печень для себя. Может, нужно есть пищу, содержащую железо? Бог знает, чего ему не хватает… — Все изменилось с тех пор, когда мы были детьми, Кэрол. Сегодня девочки в возрасте Сэнди подвержены множеству новых опасностей. — Он поежился. — В любом случае ей нужно знать, что она для меня — главное. Я не уверен, что с новой семьей ей будет хорошо. — Но все эксперты советуют… — Каждый десяток экспертов выскажет не меньше десяти разных мнений. Беда в том, что, начиная проверять теорию, обнаруживаешь в ней множество дыр. Боюсь из самых лучших побуждений совершить ужасную ошибку. — Откинувшись на спинку кресла, он сложил на груди руки, надеясь, что она поймет намек. Вопрос закрыт. — Итак… не заказать ли нам еще бутылочку вина? Позже вечером Алекс сидел в своем кабинете и размышлял, не позвонить ли Ангелине. Надо бы извиниться перед ней. Вот только в чем его главная вина? В том, что грубо обрубил ее попытку помочь Сэнди, или в том, что с вожделением разглядывал ее восхитительное маленькое тело? Сказать по правде, дело не только в страстном желании обладать ею. С Ангелиной ему снова захотелось улыбаться; она вернула ему молодость. Именно поэтому он решил не звонить. Чтобы не подвергать себя опасности. Не будить спящего дракона: Глава 3 Изучив накануне каждую новую черточку, выдававшую возраст на лице Алекса, Ангелина с той же тщательностью изучала внешность брата. — Ага! Еще шесть седых волосков, — произнесла она с мрачным удовлетворением. Почему мужчины с возрастом становятся представительнее, а женщины только стареют? Хотя его никогда не назвали бы классическим красавчиком, но Гас — с озорными голубыми глазами и окладистой черной бородой — выглядел как герой с обложки ее нового любовного романа. Старел он удивительно красиво. Как и Алекс, черт возьми! Как же! Голубая кровь, аристократическая кость! — грустно заключила Ангелина. Невооруженным глазом видно, что в ее жилах кровь течет самая что ни на есть обыкновенная… — Что случилось, ты ударился головой? — Она заметила шрам, змейкой уходящий к границе его непослушных волос, чуть повыше другого, скрытого бородой. — Так, слегка. Один парень на шоссе не удосужился вовремя включить сигнал поворота. Слушай, Ангелина, что это у тебя мигает свет? Так часто бывает? — Не чаще двух раз в неделю. Хочешь лепешку к кофе? — Мм… Надо было в прошлый раз проверить проводку. Лепешку? Да, с удовольствием. Напомни мне взять из грузовика тестер, когда я пойду за сумкой. Ангелина налила кофе, достала банку плавленого сыра и полдюжины свежих лепешек. Весь день она работала как вол. Гас ввалился, когда чуть стемнело, мрачный и усталый, но на предложение поужинать ответил, что не голоден. Что-то раздражало его, и обязанностью Ангелины — как единственной родственницы к востоку от Миссисипи — было вытянуть причину. Она решила подойти издали. Не секрет, что она не слишком сильна в этом, но по-другому победить Гаса Видовски нельзя. — Угадай, кого я встретила дважды на этой неделе? — как бы случайно обронила она, намазывая сыр на половинку лепешки и передавая ее через стол брату. — Хайтауэра. И его дочку тоже; она просто чудо. Высокая блондинка с серыми глазами — очень похожа на Дину, но намного интереснее, даже в четырнадцать лет. Гас был влюблен в Дину. Алекс, наверное, об этом не догадывался, но она-то знала это практически из первых рук. Если бы Ангелина не возненавидела эту женщину за то, что та увела у нее Алекса, она бы возненавидела ее только за страдания брата. Дина экс-Хайтауэр была и остается позолоченной сучкой, даже став графиней или герцогиней в каком-то микроскопическом королевстве. Бедный Гас! Стоял рядом с Алексом на свадьбе, а затем бросил все и отправился на заработки за семь месяцев до окончания колледжа. Диплом он так и не получил. — Отлично. Ну и как Алекс? — Не дожидаясь ответа. Гас продолжал: — Ты знаешь, я нашел работу на побережье, малыш. Возможно, начать придется только в ноябре. Почему бы нам не взять отпуск на недельку-другую? — Тебе даже не любопытно? Гас потянулся за новой лепешкой, стряхнул с нее сыр, затем залез в холодильник в поисках чего-нибудь сладкого. — Не любопытно? Что именно? — Алекс. Вы ведь не виделись сотню лет, а были не разлей вода. Вместе с Куртом. — Ну и что? Я занят. У тебя есть лимонное повидло? Она достала из кладовки банку, открыла и подала ему. — Испортишь себе зубы. Если бы Алекс был моим лучшим другом и я бы не виделась с ним… — Ну хватит! Оставь, хорошо? — Сомневаюсь, чтобы Сэнди помнила мать. Сэнди — их дочь, я тебе говорила? Ей примерно столько же, сколько было мне, когда… — Да, знаю. Столько же, сколько было тебе, когда ты, не стесняясь, черт возьми, меня, без зазрения совести вешалась на Алекса. Ангелина с грохотом бросила нож на пластиковый стол. — Никогда! Никогда в жизни я не вешалась на мужчин! Гас усмехнулся, а она невольно подумала, что с годами он не потерял привлекательности. Они с Алексом отличались друг от друга как день и ночь; вместе или по отдельности, они оба с легкостью сводили женщин с ума. Гас намазал повидло с мастерством и точностью художника. — Итак, тебе по-прежнему есть дело до старины Алекса, так, сестричка? — Конечно, так же как до ядовитого плюща. — Так почему бы тебе не заняться им вплотную? — Чем, ядовитым плющом? — Нет, ведьмочка, — Алексом. Он свободен. Ты свободна. Почему не дать делу ход? В худшем случае он бросит тебя, и ты сможешь окончательно вычеркнуть его из списка мечтаний. — Ты имеешь в виду — в лучшем случае? В худшем случае он окинет меня одним-единственным взглядом и начнет хохотать, как гиена. — Ангелина поднялась из-за стола и шагнула к кухонной раковине. Свет мигнул еще раз. — Довожу до твоего сведения, — проворчала она, — так тому и быть. Алекс встречается с женщиной по имени Кэрол Как-ее-там. Ты, наверное, ее знаешь — она дама светская. Так или иначе, он изранит всю душу бедняжке Сэнди, если соберется жениться на Кэрол. Сэнди говорит, эта Кэрол все время присылает ей информацию о различных интернатах и отпускает прозрачные намеки о том, как славно жить в одной комнате с девочками ее возраста и назначать свидания отличникам из старших классов. — Любопытно, ты только что с ней встретилась, а уже так много знаешь. Ангелина пожала плечами. — Оказалось, что мы похожи. Может, Сэнди чувствует, что я для нее не угроза, по крайней мере в этом отношении. Однако она заявила, что сбежит из дома в тот день, когда Алекс женится на этой Кэрол. Я не думаю, что ей светит перебраться во дворец к Дине. К тому же у нее есть знакомый парень, который гоняет на «корвете». По описанию Сэнди, это первый кандидат в ваш клуб 3-Г. Гас усмехнулся; белоснежные зубы сверкнули сквозь черную бороду. — Ах-ах! Надо забежать к Хайтауэру и оказать ему моральную поддержку! — По-моему, стоит Гас, что тебя беспокоит? Он с подозрением посмотрел на нее. — Ничего не беспокоит, малыш. У меня чуть больше дел, чем я могу взвалить на плечи, но с этим я справлюсь. Все, натолкнулась на каменную стену. Он и в хорошем-то настроении был скрытен, а уж если решил закрыть тему… — Ты меня не одурачишь, сам знаешь. Только помни, я всегда здесь, если захочешь поговорить. Направляясь к телефону, Гас сжал ее в объятиях и оторвал от пола. — Знаешь что, ведьмочка? Ты становишься слишком умной для строптивой девчонки, которой все как с гуся вода. Едва Алекс закончил рассказывать Сэнди о Гасе Видовски, как зазвонил дверной колокольчик. Экономический советник Алекса, двое старших детей которого уже учились в колледже, рассказывал, что обращение с ними как со взрослыми приносит иногда удивительный результат. Алекс решил, что стоит попробовать. Ожидая увидеть Гаса, он распахнул дверь и обнаружил на пороге Кэрол. В одной руке она держала букет роз, в другой — бутылку его любимого вина. — Сюрприз! — проворковала она. — Ты не собираешься пригласить меня войти, дорогой? — Да, конечно, входи. Ух! Я, должно быть, заработался и что-то забыл? — Алекс закрыл входную дверь и мысленно перелистал свой бизнес-календарь. Странно. Он мог поклясться, что не назначал свидания на вечер… — Я весь день была тут неподалеку — я тебе говорила, что позирую для моего портрета? Оттуда и розы — я позирую с ними, одетая в белую шелковую парчу с соболиной накидкой через плечо. Короче, я решила заглянуть и узнать, не хочешь ли ты сходить на танцы в следующий уик-энд. Привет, Сэнди. Ты уже сделала уроки? — Свои уже сделала, а вы, я вижу, еще повторяете свой, ага? — пропела Сэнди на той ноте сладкой невинности, которую Алекс слишком хорошо изучил за последние несколько месяцев. Он бросил на дочь предупреждающий взгляд, но не успел решить, что делать дальше, как колокольчик зазвонил снова. На этот раз Сэнди проскользнула вперед и сама открыла дверь. — О, привет, вы, должно быть, мистер Видовски. Папа говорил, что вы уже выехали. Ангелина, ты уверена, что это твой брат? Я имею в виду, вы, ребята, ни капли не похожи. Входите, мы ждем вас. При их новых взрослых отношениях Алекс не стал возражать, чтобы Сэнди несколько минут выполняла роль хозяйки перед тем, как идти наверх смотреть телевизор. Гас не предупредил, что привезет с собой сестру. Алекс растерялся. Вот оно, черт возьми, снова — то идиотское чувство, которое он испытал, впервые споткнувшись об нее, выползающую ботинками и попкой вперед, из-под магнолии. Он никогда так не реагировал на жен-шин! По крайней мере последние двадцать с лишним лет. — Гас… Ангелина, — бормотал он, пытаясь не глазеть на свободные в пурпурных разводах брючки и обтягивающий свитер. Господи, с ее появлением вся комната осветилась! Кэрол подняла безупречно подведенные брови. — Твои друзья? — произнесла она сквозь безудержное щебетание Сэнди. — Ангелина и Гас Видовски — то есть сейчас Ангелина Перкинс. Мы вместе росли. С улыбкой, которую можно отливать в гипсе, Кэрол пропела: — Как мило. Я и забыла, что несколько лет ты посещал публичную школу. — Смерив Ангелину взглядом и мгновенно забыв о ее существовании, Кэрол, не теряя ни секунды, занялась Гасом. Ее глаза расширились и ярко заблестели. — Я Кэрол Инглиш. Думаю, Алекс упоминал обо мне. Изо всех сил стараясь не глазеть на Сэнди и Ангелину, которые рука об руку отправились в гостиную, Алекс позволил себе оценить реакцию Гаса на Кэрол и наоборот. Что тут скажешь? Притягательность Гаса для женщин по-прежнему велика. Водительская спецовка и фланелевая рубаха, знавшая лучшие времена, мало скрывали его мускулистую фигуру. Девицы обычно не могли устоять от соблазна и липли к Курту. Или к нему самому, не без гордости подумал Алекс. Если Гас запал на Дину — а он запал, хотя Алексу и не полагалось об этом знать, — Кэрол должна была произвести на него впечатление. Те же подстриженные под пажа светлые волосы. То же безупречное, врожденное чувство стиля. Внезапно он представил себе Кэрол, одетую, наподобие Ангелины, в расписные пурпурные брючки или зеленый комбинезон с ядовито-желтой надписью «Лесной питомник Перкинса» поперек спины. Подобный наряд сразу сбил бы с нее лоск! Усмехнувшись, Алекс направился в гостиную. Первые несколько минут разговор был общим, пока Кэрол не выбрала Гаса в качестве жертвы утонченной инквизиции, время от времени бросая косые взгляды на Алекса. Он знал свою роль: слишком часто играл ее во время своего короткого брака с Диной. Но сегодня он чертовски устал, чтобы исполнять роль ревнивого мужа. Итак, он развалился в удобном кожаном кресле. Ангелина устроилась в своей любимой позе, сбросив туфли и подогнув ноги под себя. На ней были розовые бумажные носочки. Почему-то его это тронуло. Когда разговор завертелся внутри маленькой группы, Сэнди подвинула скамеечку для ног поближе к Ангелине, оставив Кэрол восседать в покрытом гобеленом кресле в стиле королевы Анны. Чувствуя странное беспокойство, Алекс поднялся. — Что тебе налить, Гас? Как прежде — старого «Бурбона» со льдом? — Спасибо, не пью. Я за рулем. Не хочу давать этой чертовке повод распоряжаться моей новой тачкой. Она рассказывала тебе когда-нибудь, как мне пришлось выкупать ее из полиции за попытку обогнать пожарную команду? — Не слушай его, Сэнди, все было не так, — заворчала Ангелина. — У меня заклинило акселератор, и я случайно сбила несколько дорожных знаков, пока пыталась вытащить его ногой. Усмехаясь — Ангелина всегда производила на него дьявольское впечатление, — Алекс налил женщинам вина и имбирного эля Сэнди и вновь повернулся к Гасу: — Почему бы тебе не переночевать здесь? Мы могли бы перехватить чего-нибудь посерьезнее. У нас полно пустых комнат, правда, принцесса? — Он призвал дочь повторить приглашение, и та засияла, заставив его почувствовать, что он хоть раз сделал что-то правильно. — Спасибо, но я расположился у Ангелины. Крыша вряд ли протечет в ясную погоду, а развести на чердаке ручных белок ведьмочка не успеет… — Гас довольно усмехнулся, когда сестра кинула в него подушку, напомнив, что он обещал посмотреть проводку. — У нас разделение обязанностей: я ремонтирую ее дом, она штопает и кормит меня пиццей по-польски, когда я приезжаю в город. Кэрол внимательно изучала свой маникюр. Сэнди немедленно захотелось узнать, как готовится пицца по-польски, а мужчины занялись обсуждением допотопной проводки и законов строительства. Разговор перешел на строительный бизнес в целом, который, как оказалось, на подъеме, и на мебельный бизнес, в том числе на «Хайтауэр инкорпорейтед», председателем правления которой являлся Алекс. Постепенно женщины замолкли, а мужчины переключились на новые таможенные тарифы, международную торговлю и на грядущую международную мебельную ярмарку в Хай-Пойнте. Забытая Кэрол принялась царапать что-то палево-розовым ногтем на подлокотнике своего кресла. Сэнди, открыв рот, с изумлением и восхищением смотрела на лучшего друга отца. Голова Ангелины начала клониться, потом скользнула набок, глаза окончательно закрылись. Она была на ногах с пяти утра и закончила свой двенадцатичасовой рабочий день еще до появления Гаса. Беззвучно поднявшись, Сэнди исчезла и спустя двадцать минут возникла снова, опасно балансируя нагруженным подносом. — Кофе, — тихо сообщила она и улыбнулась, глядя на маленькую женщину в расписных пурпурных штанишках, крепко спавшую в кожаном кресле Алекса. Лишь один бронзовый завиток мягко покачивался в такт ее дыханию. На помощь Сэнди поторопился Гас. Одарив ее убийственной для дам улыбкой, он подхватил поднос, который начал опасно крениться. — Тебе кто-нибудь говорил, что ты даже милее, чем твоя мама? — Нет, сэр. Но если вы так считаете, я не стану спорить. — Свежая, как молодой побег, Сэнди кокетливо улыбнулась. — Алекс, этот ребенок принесет тебе немало хлопот. Надеюсь, ты понимаешь это, старик? — Как думаешь, откуда взялось столько седых волос? Благодаря принцессе. А сейчас не пора ли… — он чуть не предложил дочке отправляться спать, но нахмуренная бровь Ангелины, разбуженной ароматом свежего кофе, отвела его от катастрофы, — э-э… сесть поудобнее, чтобы разлить кофе? Часы пробили полночь, когда Гас и Ангелина уехали. К этому времени у Сэнди появился новый герой, а у Алекса — новая головная боль. Вместо беспокойства из-за мальчишки в «корвете» придется волноваться из-за средних лет парня на грузовичке. Одно радует: она перестанет лить слезы и ежеминутно бросаться в свою комнату. Хотя бы несколько последующих дней. Клюя носом в сомнительном комфорте нового грузовичка Гаса, Ангелина вспомнила о хищной блондинке Алекса и весело засмеялась. Когда все попытки захватить инициативу лопнули, мисс Инглиш оказалась настолько раздосадованной, что забыла о хороших манерах и стала грызть ногти. — Она тебе понравилась? — Кто? — Неважно. — Под меланхолическую мелодию «Лунного света в Монтгомери», лившуюся из автомагнитолы, она отвлеченно подумала, любит ли еще Алекс отварные овощи. Когда уже вторая пожарная машина обогнала их в паре миль от поворота к питомнику, Гас выругался. С чувством растущего беспокойства Ангелина отстегнула ремень безопасности и подалась вперед, разглядывая, куда они едут. Только не на мою дорогу! Господи, не ко мне! Сбавив скорость, Гас свернул с мостовой на гравийную дорогу. Как только грузовичок затормозил у ворот, Ангелина пулей выскочила из кабины и бросилась бежать. Клубы дыма и пара поднимались над домом; целый табор пожарных машин скопился там, где утром была посыпанная свежим гравием живописная автомобильная стоянка. — Шибко много дыма. Да и воды тоже. Виноват, леди, но вам, похоже, нужна новая крыша. Однако могло быть хуже. Мальчишка заметил, что что-то тлеет в окне над лестницей, и позвонил нам. Поблагодарив пожарных, которые так быстро откликнулись, и вторую команду, тут же примчавшуюся по вызову, Ангелина заторопилась по перерытой земле к входной двери, не замечая, что постоянно шепчет одно и то же: — О нет! Нет, нет, нет!.. — Стойте, леди, вам нельзя внутрь. Она оттолкнула схватившую ее руку. — Это мой дом, черт возьми! И я туда войду. — Простите. Я не могу позволить вам этого, мэм. Дым еще слишком густой, можно задохнуться. Конструкции тоже могут быть повреждены. Двое наших собираются проверить, не загорится ли снова. У вас есть где переночевать? — Единственное, что у меня есть, — этот дом. — Она снова оттолкнула удерживающую руку и взвыла: — Гас! Пусть он меня пропустит, он меня не слушает! — Мы проверим дом, а вы — остальной участок, мэм. — О Господи, моя теплица! — зарыдала Ангелина. Ошарашенно озираясь по сторонам, она пыталась сообразить, что происходит, но среди мигающих огней и орды космических пришельцев в масках, разгуливающих по ее территории, все казалось нереальным. — По-моему, с теплицей ничего не случилось, — спокойно сказал Гас. — Твой сарай на месте. И машины тоже. К счастью, ее фургончик и старый самосвал стояли за теплицей, вдали от дома. Слабое сияние луны осветило запыленный верх теплицы и отразилось от мокрого металла крыши сарая. — Мои растения, — прошептала она, однако ряды груш, намокших вишен и слив, казалось, не пострадали. Все же она проковыляла по мокрому гравию, стремясь убедиться во всем сама. Когда проверила теплицу, сарай и обе машины, охватившая ее паника несколько отступила. — Успокойся, солнышко, — прогромыхал Гас, подойдя сзади и подхватив ее на руки. — Мы все сможем исправить. Утром я первым делом вызову пару своих парней, и мы восстановим все за неделю, я обещаю. — Только скажи этим пожарным, что мне нужно внутрь, — потребовала она из надежного укрытия на руках брата. — Мне нужно! Там моя чековая книжка, там… зубная щетка. Гас, там же все мои альбомы! В ранней юности Ангелина увлекалась фотографией. У нее были альбомы, посвященные семье, друзьям, и еще один, особенный, о котором не знал никто, со снимками Алекса Хайтауэра. Она бы умерла, если бы кто-нибудь обнаружил его! — Полегче, ведьмочка, все могло бы быть, черт возьми, намного хуже. Ангелина высвободилась из рук брата; ее лазурные глаза сверкнули на закопченном лице. — Знаю, знаю, я веду себя как идиотка. Слава Богу, ты здесь, со мной. Смотри, мы можем залезть внутрь, набрать одеял и подушек и устроиться на ночь в теплице. Какая-никакая, но в конторе есть ванна и… — Шш! Я уже все рассчитал, солнышко. Я устроюсь здесь до утра — все равно, пока не рассветет, делать нечего. Завтра все проверю, вызову парней и начну составлять список материалов. К полудню сообщу тебе, когда сможешь снова вернуться домой. — Вернуться домой?! — Оттолкнув брата, она в изумлении уставилась на него. — Если ты думаешь, что я отправлюсь в мотель, ты круглый идиот! Говорю тебе, я буду спать в теплице! — Ну-ну, — ехидно кивнул он. — Вместе с мышами, которые прибегут есть семена, змеями, которые приползут есть мышей, и… — Хватит! Хватит! Тогда я буду спать в твоем грузовичке. — Что? И оставишь меня спать с мышами и змеями? Отправляйся к Алексу. Сэнди уступит тебе одну из ночных рубашек, и я удивлюсь, если она не найдет для тебя зубную щетку. — В ответ на гневный вопль он легонько шлепнул ее по щеке, как делал это раньше, когда она, ребенком, баловалась сверх меры. — Шш! Все будет в порядке, малыш. Поверь мне. Зачем иначе существуют старшие братья? Ангелина засопела, сморщилась и вытерла о рукав перепачканное лицо. — Не Алекс, черт возьми, мой старший брат, а ты! — Знаю, — спокойно сказал Гас и повернулся к мужчине, бредущему по взрытой колесами земле. — Спасибо, Алекс, я в тебе не ошибся. — Господи, — прошептал Алекс, осматривая закопченные руины того, что еще вчера было маленьким приветливым домиком. — И я не ошиблась в тебе, Гас Видовски! Не думай, что я забуду! — Переключив взгляд на Алекса, Ангелина огрызнулась: — Прошу занести в протокол, что я подчиняюсь силе. Алекс засмеялся, но почти немедленно снова стал серьезным. Взяв Ангелину за руку, он повел ее через колеи, пробитые колесами тяжелых пожарных машин. — Запись произведена, мэм. Глава 4 Кто бы мог подумать, что запах свежего бекона, пены для бритья, кофе и зубной пасты может разбудить такой полет фантазии? Было что-то ужасно интимное в раскладывании по тарелкам яичницы и тостов в маленькой солнечной столовой, где все трое уселись завтракать. Серебристо-серые глаза Алекса по-прежнему выглядели слегка заспанными, несмотря на то что он был гладко выбрит, а его волосы еще влажно блестели после душа. Интересно, когда он последний раз проверял свое зрение? Кто напоминает ему о подобных вещах? Секретарша? Даже Гасу, при всей его силе и ответственности, приходится напоминать, чтобы он проходил медосмотр и время от времени посещал стоматолога и офтальмолога. Ужин тоже получился совсем не плох. По крайней мере она старалась целый день. Вчетвером они расположились вокруг овального стола в парадной столовой — Алекс во главе, Сэнди в конце, Гас и Ангелина по бокам. Вспоминая старый пластиковый кухонный стол своей бабушки, за который она однажды пригласила юного Алекса, Ангелина едва не разрыдалась. Где сейчас тот стол? Неужели сгорел? Гас не позволяет ей войти внутрь дома, пока не объявит, что он безопасен для посещения. Оставалось довольствоваться заглядыванием в окна, большинство которых были еще в копоти, а некоторые и вовсе разбиты. Они пререкались с самого пожара. Наконец, прямо перед приездом Гаса, Алекс высказался: — Мне совершенно ясно, что ты не желаешь принять моего гостеприимства. — (И это было правдой, но об истинных причинах он не догадывался.) — Ты создаешь Гасу лишние хлопоты, а ведь он всего-навсего заботится о твоей безопасности. Бедный паренек! Чувствует себя виноватым и без твоего постоянного нытья. — Я никогда в жижи не ныла! И почему, черт возьми, Гас должен чувствовать себя виноватым? Не он же устроил пожар. — Возможно, из-за того, что знал, что проводка стара, и не сделал ничего. — Но он собирался. Кроме того, это мой дом, и я отвечаю за его состояние. Гас — мой брат, а не управляющий. Больше Алекс не сказал ни слова. Некоторым людям от рождения дано усмирять мятежи легким движением бровей. Конечно! — мысленно кипятилась она, атакуя свою порцию ванильного мороженого, — пусть другие тратят всю жизнь, стуча лбом о каменную стену, чтобы хоть чего-то достичь! Пусть у них болит голова. Меня увольте. Наконец Ангелина поднялась и направилась со всеми в гостиную. По крайней мере на этот раз она не сделала ошибки и не потащила свою тарелку на кухню. — Это работа миссис Джилли, — тихонько прошептала Сзади. — Но мне совсем не трудно, а миссис Джилли выглядит… э-э… усталой. — Слова вырвались сами собой, но вид у бедной женщины был действительно совершенно измученный. Так почему бы Хайтауэрам не отправить ее на заслуженный отдых? — О нет, мы стараемся ее не утомлять. Папа говорит, что нее слишком много гордости, так что мы даем ей самую легкую работу, а для всего остального держим кухарку и прислугу, миссис Джилли командует ими. Папа неплохо ей платит; кроме того, миссис Джилли действительно знает кучу вещей, как вести хозяйство, так что работа дается ей без особого труда. Что ж, надо признать наличие у Алекса некоторых зачатков чуткости. По крайней мере к его домоправительнице. Жаль, что он не проявляет ни капли чуткости к своей дочке. Хотя, как одинокий отец, пытающийся справиться с упрямой дочерью-подростком, он, по-видимому, делает все, что может… Они уже поцапались с Алексом по поводу нарядов Сэнди. Конечно, это не ее дело, но, к несчастью, Ангелина от природы не могла отвлекаться на свои проблемы, когда друзьям плохо. Она называла это стремлением помочь, Гас — стремлением покомандовать. Да и в любом случае, юбочки Сэнди были не слишком коротки; они просто выглядели такими, поскольку большей частью ее 177 сантиметров состояли из ног. С тенями она слегка переборщила, но легко признала это, когда Ангелина показала, насколько эффектнее легкие серые тени по сравнению с густо-синими. Что касается подцепленных у Гаса словечек и выпученных глаз, которыми она разглядывала его, когда они с Алексом вчера вечером выходили из бассейна, то это пройдет. В конце концов, нельзя отрицать, что ее брат, возможно, и не писаный красавец, но всегда был ужасно притягателен для женщин. Ангелина и Сэнди допивали перед сном молоко, когда мужчины выбрались из бассейна и направились прямиком через заднюю дверь в дом. Ангелина услышала тихий стон Сэнди. Лично она даже не взглянула на брата. Все внимание было приковано к великолепному зрелищу высокого, стройного тела Алекса в мокрых плавках и с накинутым на плечо купальным полотенцем. Самое время принять закон против людей, вводящих во искушение. То же и с Сэнди. Ради ее блага — чем быстрее Гас уедет из города, тем лучше. С глаз долой — из сердца вон. Черт возьми, что ей до всего этого? У нее достаточно своих дел — управляться со страховыми агентами, отвечать на вопросы плотников, отказывать клиентам… Еще не хватало взваливать дополнительную ношу домашних хлопот Хайтауэра. Скажем, плохая проводка — когда у женщины в доме однофазная проводка на десять ампер, нечего забивать ей голову, что нужна двухфазная на двадцать. Вот так-то. И что, в конце концов, ты нашла в этом Алексе? Нос слишком большой, челюсть — слишком квадратная, скулы, очевидно, вырублены из гранита. Он длиннее, чем нужно мужчине, и, сверх всего, он чертов финансовый воротила! Ни один из героев ее любимых романов не работал за письменным столом. Все они были ковбоями, летчиками-испытателями, в крайнем случае тайными агентами. Мужчины из безвозвратно ушедшего прошлого. Алекс Каррузерс Хайтауэр-третий был проклятым плутократом. Мебельным магнатом. Слышали вы о герое, который выпускает мебель? Отлично. Он зануда. Так как же она прожила последние двадцать лет, следуя за его жизнью, как гелиотроп за солнцем? В субботу Сэнди решила пропустить теннисную тренировку и отправиться на работу к Ангелине. — Теннис мне надоел. Я каждую субботу гоняю этот треклятый мячик. Сэнди вздохнула. Она так часто вздыхала с того момента, как Гас покинул город прошлой ночью, обещая вернуться к середине недели, что у Ангелины появился соблазн предупредить ее об опасности гипервентиляции. Возможно, небольшое развлечение не повредит. — Хорошо, но сначала поговори с отцом, — сказала Ангелина. Они стояли на середине лестницы. — Папа, я собираюсь поработать с Ангелиной! — закричала Сэнди через перила. Алекс появился из гостиной с газетой в руке. Волосы его были взъерошены, рукава хлопчатобумажной рубахи закатаны, трикотажные брюки обтягивали стройные, мускулистые, будто вылепленные на заказ ноги. Ангелина быстренько оценила его простенький домашний наряд — по цене выходило не меньше, чем весь ее осенний гардероб. — А как же твой теннис? — мягко спросил Алекс из дверей гостиной, но Сэнди уже неслась вниз по лестнице, на ходу напяливая шерстяную кофту. — О, я схожу на него в любое время. Понимаешь, я нужна Ангелине. Правда, Ангелина? — Помощь мне никогда не помешает. Он нахмурился, под пристальным взглядом Ангелины неторопливо подошел к лестнице. — Если тебе нужна помощь, почему ты молчала? Я могу вложить столько средств, сколько тебе потребуется, стоит только… — Мне не нужны средства, у меня есть человек, который занимается растениями, и двое временных рабочих, приходящих в уик-энд и после школы. Во всяком случае, спасибо за заботу, — неохотно добавила она. Вот он туг и проявился, проклятый Хайтауэр. Есть проблемы? Швырнуть деньги. Понимая, что она пристрастна, Ангелина заставила себя повернуть ход мыслей. Что сделать с его кустарниками до переезда домой? Как жить с ним дальше, пока Гас не объявит, что ее владения вновь безопасны? А кусты действительно требовали внимания. Очевидно, старый Джилли не лучше справлялся с четырьмя акрами Хайтауэра, чем миссис Джилли с его четырнадцатью комнатами. Один взгляд на участок — и она едва сдерживалась, чтобы не схватить секатор и не приняться за работу. Сэнди убежала к входной двери, оставив Ангелину разбираться с Алексом, а тот выглядел злым — с нахмуренными бровями и ночной порослью щетины на скулах. — Ты уверена, что за ней не потребуется присмотр? — спросил он. — Оказывается, я люблю подростков. — Ей показалось, что в уголках его холодных серых глаз мелькнула ледяная усмешка и что в этот момент он подумал о некоей четырнадцатилетней язве, которая делала его жизнь адом пару десятилетий назад. — Хорошо… Чуть позже я встречаюсь с Кэрол, и мы отправимся покататься верхом. Сэнди знает телефон. Как только захочешь, чтобы я ее забрал, звони. — Прекрасно. Приятной прогулки. — Пытаясь показать полное безразличие, она замолчала, боясь вдохнуть. Проклятие! Ну почему все вокруг напоминает ей о досадной юношеской влюбленности и о самоуверенном, элегантном долговязом парне, которого она немилосердно изводила несколько лет подряд? Когда он прислонился к косяку, вертя газету своими длинными прямыми пальцами, искренняя улыбка засияла в его глазах: — А ты умеешь ездить верхом? Почему бы не устроить перерыв в работе и не поехать с нами? Я бы, пожалуй, подыскал тебе какого-нибудь подходящего скакуна. — Спасибо, но у меня действительно нет времени. Однако я езжу верхом, — проинформировала она с таким блеском в глазах, что он воздержался от дальнейших вопросов. На самом деле она каталась только на корове. И только один раз. У тети Зеи была подруга за городом, которая держала ферму. Ни Ангелина, ни корова не испытали удовольствия от этого опыта. — Возможно, в другой раз?.. — разочарованно протянул Алекс. — Возможно. Не беспокойся, если мы задержимся. На обратной дороге мы можем устроить остановку для барбекю. — Послушай, Ангелина, ты уверена, что справишься? Сэнди — хорошая девочка, но может быть совершенно несносной, если захочет, и начать вытворять такое… — Ради Бога, Хайтауэр! Я не собираюсь похищать твою дочь. Я просто возьму ее за город на несколько часов! — Достав ключи из сумки, Ангелина повернулась и направилась к двери; ее армейские ботинки тридцать пятого размера пробухали по причудливым узорам старинного паркета. Несколько минут спустя, проезжая под бодрое щебетание Сэнди по Университетскому шоссе, Ангелина думала о странных существах, называющихся мужчинами, и о их стремлении пойти до конца в попытках защитить то, что они зовут слабым полом. Она вспомнила, что привлекло ее в Кэле. Он помог ей стать независимой. Выйдя из семьи, где женщине отводилось единственное место — оставаться дома, растить детей, варить и хранить дом, и точка, — Ангелина считала Кэла удивительно просвещенным. Он сразу сказал, что, если женится на ней, захочет, чтобы она могла обеспечить себя. Не только себя, как оказалось позже. Оказалось, что Кэл — наркоман, но она узнала об этом слишком поздно. С другой стороны, есть Гас, который принимает на работу женщин так же легко, как мужчин, лишь бы они были достаточно квалифицированны. И наконец, есть мужчины, подобные Алексу. С другой стороны, может быть, и не существует мужчин, подобных Алексу. Может, в этом и счастье? — Кто еще там будет сегодня? — спросила Сэнди, прерывая непродуктивный поток мыслей Ангелины. — Возможно, Мак и Бакки, если только Бакки не нужно будет помогать отцу наметывать стог. Они оба совершенно очаровательны. Тебе они понравятся, девочка. — Ну, может быть… Наверняка какие-то дохляки, ниже меня, да? — Бакки выше. Маку только пятнадцать. Через год он, наверное, вымахает. Ангелина прекрасно помнила, как ужасно неуютно чувствовала себя в возрасте Сэнди, когда предстояло знакомство с новыми мальчиками. Все это прошло через несколько лет, но в четырнадцать — год кажется вечностью. Между тем понимающие родители могут помочь. Хайтауэру необходим кто-то, кто подсказал бы, на что нужно обращать внимание, на что — нет. Мужчины так упрямы в некоторых вопросах. Однако и женщины тоже. Особенно в том, что касается мужчин. Любовь может обжечь как огонь, даже при наилучших обстоятельствах. В возрасте Сэнди, без присмотра и контроля за набирающими силу гормонами, она может протекать тяжелее, чем предменструальный синдром и пятидневный грипп, вместе взятые. — Мне нравятся мужчины с бородой, а тебе? — мечтательно промурлыкала Сэнди. — Я имею в виду, борода делает их такими… мужественными. — Она вздохнула и подогнула ноги в красных кроссовках «Рибок» сорокового размера. — Я не уверена, что борода — показатель мужественности, но я понимаю, что ты имеешь в виду. — Ангелина мысленно представила, как выглядит Алекс ночью с дневной порослью щетины. — Только не забывай, что характер, а не волосы на лице делают мужчину мужчиной, — добавила она мрачным тоном. Сэнди надула и лопнула пузырь из жевательной резинки. — Ты говоришь прямо как папа. У Гаса есть постоянная подружка? — Нет, насколько мне известно, — признала Ангелина, хотя ее подмывало сказать «да». — А ему нравятся очень молодые женщины? К счастью, у Ангелины, занятой дорогой, не было времени отвечать. Оставалось надеяться, что увлечение Сэнди бородами, шрамами и мужчинами много старше ее продлится не больше, чем ее собственная ранняя влюбленность. Тем не менее, как только внимание Сэнди вернется к этому сопляку в «корвете», у Алекса появится реальный повод для беспокойства! Верхом на своем любимом мерине Буране Алекс ехал по конной тропе легким галопом вслед за Кэрол на ее маленькой руанской кобылке, борясь с искушением перейти на галоп и ускакать вперед через дубовую рощу в широкое поле. — Не проехать ли нам короткой дорогой к конюшне? — Конечно. Я забыла, какая здесь узкая тропа. Отсутствующим взглядом Алекс изучил женщину, скачущую впереди него, оценив преимущество ехать по узкой тропе. У нее была превосходная посадка — руки расслаблены, спина прямая. Надо признать, Кэрол не занималась ничем, чего не могла довести до совершенства. Видимо, это своего рода искусство. Быть совершенной во всем. В любой ситуации. Непроизвольно его мысли переключились на сцену за завтраком в первое утро, когда Ангелина осталась у них. Она пришла очень рано, очевидно не желая никого потревожить. Алекс поднялся, чтобы усалить ее, но его взор тут же приковало светло-розовое пятно на ее левой щеке. — Что случилось? — Прыщик, — нахмурилась она и потянулась к кофейнику. — Могу предложить… — Каламин, если не трудно, и давай больше не говорить об этом. Прыщик? В ее возрасте? Он чуть не пролил свой апельсиновый сок. Тут он заметил улыбку, мелькнувшую в уголках ее губ, и сок все-таки оказался пролит. Когда Сэнди влетела в столовую пару минут спустя, они оба неудержимо смеялись, не в силах не то что объяснить — понять, что смешного в маленьком розовом пятнышке на щеке. Единственное, что он знал, — в эти несколько минут он снова был молодым. Это было прекрасно. Позже до него дошло, что он не может припомнить, когда последний раз громко смеялся. Проводив Кэрол домой и отклонив приглашение остаться на ленч, Алекс отправился в свой офис и похоронил себя под бумагами, связанными с покупкой небольшой тонущей мебельной фабрики. На этот раз он пошел против своего чрезмерно консервативного совета директоров. У совета были собственные резоны, но, поскольку их доводы не поколебали решения Хайтауэра, ему пришлось потратить чертову уйму времени, отстаивая покупку. Бывали времена, когда ему хотелось свернуть весь этот проклятый мебельный бизнес и заняться чем-то совершенно новым, раскрутить дело с нуля. К сожалению, от правильности его деловых суждений зависело около четырехсот с лишним заводов… Он вернулся домой несколько позже обычного, мечтая немного выпить, поплавать в бассейне — хотя для этого уже становилось прохладно — и, возможно, вздремнуть перед ужином. Почему-то он чувствовал себя тревожно. Крайне неуравновешенно. Странно. В чем причина? С покупкой все улажено. Его адвокаты уже составили окончательное соглашение. Сэнди… Они переживут полосу неприятностей. С дочкой все будет в порядке. Ему было тридцать восемь. Возможно, это кризис середины жизни. Или он бывал только в восьмидесятые годы? Входная дверь открывается в квадратное фойе прямо напротив винтовой лестницы, ведущей на второй этаж. Помещение почти не изменилось со времен его отца. Дина не особенно интересовалась украшением комнат, да и, видит Бог, не это было главным в его списке приоритетов. Он привык к причудливым узорам старинных ковров, чуть более светлому цвету лестничной дорожки, серым тонам венецианских фресок на стенах и охотничьему столику с вазой цветов, срезанных в саду позади дома, и к засохшим листьям и лепесткам на блестящей поверхности вишневого дерева. К чему он не привык, так это к паре армейских ботинок, которые расположились один на другом на второй ступеньке, причем один истертый сыромятный шнурок свисал через перила. А еще не привык к потертой брезентовой сумке на длинном ремне, висящей на спинке одного из двух стульев, которые мама купила во Франции во время своего медового месяца. Или к смеху и визгу, доносившимся из открытого окна. Он проследовал на звуки к бассейну и застыл в изумлении, потрясенный зрелищем тоненькой тростинки и маленькой крепкой женщины, стоящих в стартовой позиции у кромки воды. Пара русалок, наполовину с восхищением, наполовину с раздражением подумал он. Вода действительно слишком холодна для купания. Сэнди не спорила, что надо перекрыть бассейн и подогревать воду, и он давно собирался воплотить этот план в жизнь, потом все откладывал, будто у него в запасе вечность. Идиотская идея. И самая эксцентричная. Особенно за последние несколько дней. Не раздумывая ни секунды, он бросился в дом, расстегивая рубашку, пока взбегал по лестнице. Пять минут спустя он снова был внизу, одетый в плавки и сандалии и с полотенцем через плечо. Они уже зашли в дом. Даже от себя Алекс не мог скрыть огорчения. — Вы уже? — спросил он, выдавливая из себя улыбку. — Привет, папа! Мы смыли пыль под душем перед тем, как купаться, так что не беспокойся насчет фильтра. На ужин будет барбекю и овощи, так что я отпустила Флору пораньше. Она собиралась идти к мануальному терапевту, но Ангелина показала ей всякие хитрые штучки с теннисным мячиком, ботинками и всем остальным, так что она, может быть, перестанет ворчать и стонать все время. Не все в ее речи имело смысл, но Алекс был так занят попытками проглотить огорчение и не глазеть на Ангелину в ее линялом голубом купальнике, что проглотил явную несуразицу. Дина была тростинкой, Кэрол — ее копией. Почему все так стремятся выглядеть костлявыми? Ради спасения собственной жизни он не смог бы объяснить, зачем любой женщине морить себя голодом и тратить полжизни, потея в спортзале, если небольшая грудь, тонкая талия, выпуклые бедра и округлые ягодицы так чертовски привлекательны, что мужчине достаточно одного взгляда на них, чтобы совершенно потерять голову. — Да… что? То есть, конечно, хорошо. Как хочешь, милая. Он переплыл бассейн пятнадцать раз, убеждая себя, что работает для снятия спазма. Когда мужчина проводит многие часы, согнувшись над столом, его шейные мышцы слишком твердеют. Правильно. И когда он ворочается до середины ночи без сна, представляя, как выгладит известная ему женщина без потертого комбинезона, твердеют некоторые другие мышцы. Хвала Господу за плавательный бассейн. Завтра первым делом, решил он, нужно позвонить строителям и заказать перекрытие и обогрев бассейна. Сейчас, когда Ангелина вернулась в его жизнь, он чувствовал, что ему придется плавать, плавать и плавать. Глава 5 Да, сравнить пребывание в их доме с ежедневной работой никак нельзя, сказала себе Ангелина. С Гасом в качестве буфера было совсем не плохо, но вот он уехал, и она сразу почувствовала себя аутсайдером. Ну все делает не так! Взять, к примеру, барбекю. Она привыкла по крайней мере раз в неделю покупать домой тарелочку уже нарезанного барбекю к ужину. Дешево, просто и вкусно. Так что, когда на обратной дороге Сэнди обратила внимание на характерный запах ароматного дыма, она свернула к «Свинарнику Чарли» и без всякой задней мысли купила три порции. В тот момент это показалось ей хорошей идеей — отблагодарить Алекса за его гостеприимство. Однако барбекю в пластиковых тарелочках не едят в парадной столовой под неусыпным взором древних портретов со стен. Итак, они расставили три тарелки в маленькой столовой для завтраков. Умирая с голоду после тяжелого трудового дня, дороги домой и пары заплывов в бассейне для снятия спазма в мышцах, Ангелина открыла свою тарелку и принялась за еду. Потом запоздало сообразила, что нужно было поинтересоваться, любит ли Алекс барбекю. Она помнила времена, когда он был не настолько горд, чтобы отказываться от капусты и солонины за кухонным столом, но с тех пор утекло много воды. Еще одна ошибка, подумала Ангелина, когда солила жареную картошку. Они оживленно обсуждали, как приготовить отличный компост, когда к ним присоединился Алекс, еще слегка влажный после душа. — Потом примерно в каждый третий слой я добавляю хорошо перегнившего… — Ангелина виновато подняла глаза. — Ох… мы не дождались тебя. — Все нормально. — Мне, наверное, нужно было сначала спросить. Я имею в виду, насчет барбекю. Мы ехали мимо «Свинарника Чарли», и залах был так хорош… — оправдывалась она. — Я не знала, что ты захочешь пить. Сэнди сказала — пиво. Мне, наверное, нужно было оставить его в холодильнике, пока ты не придешь. — Да нет, все отлично. Спасибо. Ангелина следила за тем, как он поднимал свою глиняную пивную кружку. У него прекрасные руки с длинными, прямыми пальцами, слегка покрытые золотистыми волосками. Руки, которые не раз фигурировали в ее фантазиях. На ее руках было больше мозолей, чем на его, и ногти его были лучше ухожены, но не приходилось сомневаться, что в этих его руках скрыто намного больше силы. Пивная кружка была идеей Сэнди. В тех редких случаях, когда Ангелина пила за едой пиво, она отхлебывала прямо из бутылки, чтобы не пачкать лишнюю посуду. Под крышей Алекса она не могла представить себе такого невежества. Еще одно различие между ними. Ему, наверное, ни разу в его упорядоченной жизни не приходилось обсуждать навоз за обеденным столом. Однако и она не привыкла обсуждать что-нибудь за обедом. Обычно она обедала на кухне под шестичасовые новости по телевизору, и ее единственными словами были грубые комментарии сегодняшней политической кухни и краткие молитвы богам погоды. Подумав о запеченном лососе, спарже и картофельном пюре, торопливо засунутых Флорой в холодильник, она ругнула себя за столь импульсивные действия. Наверняка Алекс рассчитывал на свой обычный обед. Может быть. Флора и не была прекрасным поваром, но любое блюдо, по-» данное на тончайшем китайском фарфоре, покажется вкусным за столом с кружевными льняными салфетками и пятью фунтами столового серебра на каждого. Однако Ангелина чувствовала собственную правоту, считая своим гражданским долгом поддерживать местную экономику. Свиньи Чарли, несомненно, выращены на месте, а где пойман этот лосось? Уж точно не в Эноривер… С такими вполне уместными мыслями она отложила пластиковую ложку, согнула бумажную тарелочку и отправила последние, самые сладкие кусочки в рот, говоря себе, что честно заработала все до последней капли. Высадить в грунт сорок семь кустов роз, семнадцать саженцев вишни, окопать рядок яблонь — есть отчего проголодаться, не говоря о плавании в холодном бассейне и отчаянных попытках не отстать от девчонки, которая ныряет, как нерпа. Завтра она вернется домой, есть там крыша или нет. Алекс ей ничего не должен, и сейчас, когда Гас уехал, никто не отговорит ее. Как только Алекс закончит ужин — или обед, или как там это у него называется, — она объявит ему, пока он не ушел переодеваться к вечеру. У него, наверное, свидание с его сушеной куклой Барби. Готовясь сообщить ему, что завтра переезжает домой, Ангелина отнесла остатки обеда на кухню. Флора будет раздражена побегом, это без сомнений; миссис Джилли перенесет удар. Эта пожилая женщина хотя и бесполезна, но очень мила. Двадцать минут спустя она пришла к Алексу в гостиную и, скрестив руки на груди, сделала свое объявление, стоя в дверях: — Я уезжаю завтра утром. Домой, я имею в виду. Мм… спасибо за гостеприимство. Он минуту молча изучал ее, так что она почувствовала себя в чем-то виноватой. — Тебе не нравится здесь? — Конечно, нравится, но дело не в этом! — огрызнулась она, недовольная, что приходится защищаться. Проклятый, почему он не облысел и не отрастил брюшко? Почему по-прежнему так дьявольски красив со своим костлявым элегантным лицом и стройным тренированным телом? — Я думал, ты дождешься, когда закончат плотники. Она поморщилась. — Почти все готово. Завтра с утра придут электрики, но им не потребуется много времени. Не такая большая работа — заменить немного проводки. — Почему бы тебе не остаться, пока не вернется Гас? Она могла бы объяснить почему. Чем дольше она находилась рядом с ним, тем сомнительнее становилась возможность удалить потом его из своего сердца. Несколько раз за день Алекс ловил себя, что думает об Ангелине Видовски, а не о своем бизнесе. О том, как она смеется. Ее смех почти не изменился за все эти годы, но, идущий не от девчонки, а от женщины, производил другой эффект. Каждый нерв в его теле реагировал на раскаты здорового, веселого хохота. Когда он запомнил, как прищуриваются ее глаза, как обнажаются зубы и растягиваются губы перед тем, как разразиться заразительным хохотом? Вчера? Двадцать лет назад? Когда он начал задумываться, каков вкус ее губ? Насколько они мягкие? Когда он начал задумываться, похож ли вкус на запах — запах свежей растущей зелени, цветов, свежескошенной травы? Тихо ругаясь, он сунул карандаш в электрическую точилку. Что за идиотизм! Она никто для него! Младшая сестренка старого друга, и никто больше. Давно уже не ребенок. Ей, должно быть, слегка за тридцать, но она никак не выглядит старше, чем в тот день, когда взяла пачку сигарет и накурилась так, что ее рвало прямо на заднем сиденье его нового «мустанга». Ему пришлось отмывать ее и затем уговаривать не топиться в озере Джордан. Анжела Перкинс. Алекс задумался, каким был ее муж, — задумался, что с ним случилось. Какова она в постели… Затем позвонил секретарше и сказал, что уедет на всю вторую половину дня. — Принимайте все сообщения. Отвечайте, что я заеду вечером. Меня не будет у телефона несколько часов. Он держал пару лошадей в общей конюшне в нескольких милях за городом — собственного мерина и кобылку Дины, на которой иногда катались Сэнди и Кэрол. Он мог бы держать их в своих владениях — территория позволяла, — только вряд ли это стоило хлопот. Позже, скача галопом через широкое пастбище в старых жокейских брюках и сапогах, которые он держал специально для подобных случаев, Алекс заметил, что его мысли снова перескочили на женщину, от которой он сбежал сюда. Ангелина. Маленькая Дьявол Видовски. Что же так возбудило его? Тот факт, что она совершенно неожиданна — совершенно не похожа на любую другую женщину из тех, кого он знал? Вместо того чтобы выбрать респектабельную профессию для белых воротничков или делить свое время между общественной деятельностью, игрой в гольф и гимнастическим клубом, Ангелина полезла в пыль и грязь. Причем буквально. Вернувшись домой на второй день после ее приезда, он обнаружил Ангелину с граблями на заднем дворике. Старина Джилли стоял рядом и развивал тему преимущества спиннинга перед пластиковыми червями для ловли окуня. Голубой мечтой Фила Джилли были надувная лодка, подвесной мотор и неисчерпаемый запас дешевых крепленых вин. Ангелина… Войдя в дом, она неизменно скидывала ботинки. Алекс обнаруживал их на лестнице, под кофейным столиком или за креслом, кожаные шнурки на них вечно спутаны. Она пила свою диетическую «колу» прямо из банки, ела жареную картошку руками и читала романы, даже не позаботившись спрятать обложку. Хихикала как девчонка и отпускала множество идиотских замечаний, которые были совершенно не в характере серьезного мужчины средних лет с дочерью-подростком. Однако, как ни трудно это представить, даже Сэнди попала под ее влияние. У Сэнди с трудом появлялись друзья, особенно среди взрослых. Она всегда была пуглива и немного застенчива, однако те несколько дней, что Ангелина прожила у них, дулась меньше, а смеялась больше, чем за целый год. Чувствуя на лице горячий сентябрьский ветер, Алекс бросил попытки изгнать образ этой женщины из своего сердца. Как зуд от ядовитого плюща — как любой другой зуд, — этот должен пройти сам. Ко всему прочему он прекрасно понимал, что расчесывание зудящего места иногда приводит к осложнениям. Ангелина. Интересно, по-прежнему ли она теряет голову от бейсбола? Гас не представлял жизни без футбола. Она была бейсбольным фанатом. Вот так-то. Подумай о чем-нибудь другом, мужик! Мебельная ярмарка начнется меньше чем через месяц. Вопрос с покупкой практически решен… И снова — вопреки только что принятому решению — он представил, как падает радом с рыжеволосой малюткой на землю и они катаются в густой траве, пока оба не обратятся в пламя. Его мерин бросился в сторону, как испуганный заяц. Алекс удержался в седле, но, взглянув на часы, понял, что украл у себя слишком много времени. Он со злостью выругался. Ничего себе — развеялся! С тем же успехом мог бы оставаться в своем офисе. Ангелина уехала. Он понял бы это, едва переступив порог, даже если бы она не предупредила об отъезде. Дом стал привычно тускл, скучен и пуст. Алекс никогда не замечал этого, пока после двадцати лет вновь не появилась она. Нет банок из-под «колы» на кофейном столике. Нет ботинок на лестнице. Не висит на спинке стула изношенная брезентовая сумка. Не слышно взрывов смеха. Перед тем как отпускать ее, ему нужно было ради спокойствия Гаса съездить и убедиться, что ее дом безопасен для обитания. Однако что бы он смог сделать? Даже если бы топнул ногой и стал настаивать вернуться к нему, пока Гас не приведет все в порядок, она бы просто рассмеялась ему в лицо. У этой маленькой леди упорство дизельного локомотива. Сэнди вернулась к норме. Обвинила его во всем плохом, что было в ее жизни. — По крайней мере ты бы мог предложить ей остаться, — бросила она за обедом. — Я говорил, что она может жить здесь, сколько пожелает. Выбор был за ней, Сэнди. — Тот еще выбор она сделала! И во всем виноват ты. Мне плевать, что ты думаешь, но я с Ангелиной друзья, нам прекрасно вместе! Она действительно меня любит — не то что некоторые, не хочу называть кто, которые хотят запереть меня до ста лет в школе для старых дев! — Мы с Ангелиной. Сэнди свирепо посмотрела на него, ее нижняя губа надулась, делая ее похожей на мать. Дина прекрасно умела дуться. — Что — ты с Ангелиной? — Я поправил твою грамматику, — устало отозвался Алекс, запоздало сообразив, что хотя бы раз стоило не поправлять. — О черт, и это все, что тебя волнует! — Не груби, Александра. Я волнуюсь не только о грамматике. Я переживаю из-за тебя. Только, кажется, последнее время я не могу с тобой справиться. Скажи, в этом действительно моя вина или ты нарочно стараешься быть трудным ребенком? Слова произвели именно тот эффект, который он должен был ожидать. Сэнди отшвырнула салфетку, уронила стул и в слезах умчалась из комнаты. Алекс невидящим взглядом осмотрел свой нетронутый обед, состоявший из холодного лосося, отварной спаржи и картофельного пюре, совершенно безвкусного и, похоже, не первый раз разогретого. В конце концов, думал он, что случится, если позволить ей сквернословить, коверкать язык, наряжаться как шлюхе и якшаться с толпой размалеванных юнцов? Не прорвет ли в конце концов все это плотину изысканного воспитания?.. Он все еще пребывал в невеселых размышлениях, когда появился Гас. — Рад тебя видеть! Входи, сумку брось под лестницу. Что-то у меня впервые за много лет желание напиться. Гас туг же швырнул свою сумку по направлению лестницы. Видовски никогда не отличались любовью к условностям. — Если правильно помню, я нянчился с тобой с первой попойки. Хочешь поболтать об этом, пока шевелится язык? — Брось, старик. Ничего личного. — Губы Алекса растянулись в горькую ухмылку. Вслед за Гасом он направился в гостиную. — Хочешь что-нибудь поесть? У тебя возникли проблемы? Я думал, ты вернешься только к середине недели. — Отвечаю по порядку, нет, да и нет. Кстати, ты уверен, что не хочешь отказаться от выпивки? Из тебя всегда был никчемный пьяница. Чуть посильнее, чем старина Курт, но ни один из вас не получал особого удовольствия от кутежа. — Да ладно тебе! — Как прошла поездка? Гас опустился в одно из глубоких кожаных кресел, которые помогли создать репутацию «Хайтауэр инкорпорейтед», ссутулился и вздохнул. — Поездка удачная. Работа очень похожа на прошлогоднюю на «Складах Киннакита». Я нашел, где остановиться, и снял комнату до декабря, проверил поступления из банка и вернулся. Появилось такое чувство, что Ангелина стала неугомонной. Я прав? — Да. Снялась сегодня утром. Проблема в этом? Гас погладил бороду, ставшую еще более косматой, чем неделю с небольшим назад. — Не совсем. Я подозревал, что она не усидит здесь слишком долго. В смысле крепости, я думаю, дом достаточно надежен. Она могла бы переехать уже на второй день, но я сначала хотел, чтобы там прибрались. Дело не в том, что я боюсь открытых столкновений с сестрой, а в том, что ведьмочка никогда не любила принимать помощь. И чем старше становится, тем хуже в этом отношении. Тоже мне — великое открытие! Она всегда была гордячкой, и это иногда его забавляло, когда не выводило из себя. — А как насчет проводки? Она не загорится? — Не должна. Однако, пока все не закончено, там ужасный беспорядок. Стены вскрыты, изоляция не на месте. Местами торчит старая стекловата, черт ее возьми. Только прикоснись — так зачешешься! Если собираешься нырнуть в эту бутылку, я, пожалуй, присоединюсь. Алекс плеснул в два стакана и поставил бутылку в пределах досягаемости. — Я мог бы вернуть ее назад. — Какую армию наймешь? — хохотнул Гас. — Вот это прямо в точку!.. По мере того как уровень жидкости в узкой бутыли понижался, разговор мужчин становился все более свободным. Начали с деловых проблем — с намерения Алекса купить тонущую фабрику. — Понимаешь, старик, они еле держатся на плаву. Семейка собирается избавиться от фабрики, но не хочет, чтобы увольняли рабочих. Я готов помочь. — Под проницательным взглядом Гаса он поспешил продолжить: — Но, с другой стороны, хочу хорошо вложить деньги. — Ты прав. Чтобы отвечать минимальным стандартам, таким разваленным заводикам нужны полное перевооружение и капремонт, это спасательная операция, мужик, учти. — Не путай меня с Куртом. Кстати, как он? Все еще летает на спасательные операции с Береговой охраной? — Насколько я знаю, да. Но вдумайся, Алекс. Вычерпывание воды из лодки — простое и понятное занятие. Много ума не надо. Я помню время, когда вы все собирались учиться медицине, чтобы спасти мир. Потом твой старик убедил тебя заняться семейным бизнесом. Ты что, пытаешься сейчас восполнить упущенное? — Чепуха. — Что за беда, что он некоторое время лелеял мечты? Все дети мечтают, и это естественно, но ему, как единственному сыну, никогда не позволялось забывать об ответственности. — Да, а как ты? Я понял, ты специально заказываешь чуть больше материалов, чем тебе требуется, а потом посылаешь излишки в благотворительные приюты для ремонта. — Что ж, отдай меня под суд, — поморщился Гас. — Ладно, хватит болтовни о моем маленьком рисковом предприятии. Я и так наслушался достаточно чепухи от своего совета директоров. — Готов поверить. И каков же вывод? — Чушь собачья. Начальное вливание капитала не повлияет на наши акции. Наверное, мы должны провести перевооружение, но не такое грандиозное, как кажется. Это трудоемкая операция. В конце концов мы прорвемся на новый рынок. — И выживет городишко с одним-единственным заводиком, и множество людей, слишком пожилых, чтобы искать новую работу, продолжат еще несколько лет получать зарплату. Алекс поморщился. — Я уже сказал — это все чушь. Несколько минут продолжалось молчание. Мужчины размышляли об оставшихся в стороне дорогах, которые они могли когда-то выбрать. Спустя время Гас заговорил: — Иногда я думаю, не слишком ли я разбрасываюсь, заводя контракты во всех уголках штата. Может, стоит обосноваться на одном месте? На переезды уходит прорва времени; я даже подумываю купить самолет и научиться летать. Может, уговорить вернуться Курта и подключить к работе? Неизбежно разговор перешел на более личные темы. Алекс немного рассказал о своих сомнениях по поводу продолжения отношений с Кэрол: — Она слишком напоминает мне Дину, а она, видит Бог, всегда висела на мне, как тонна кирпичей. Дина, я имею в виду, не Кэрол. — С кем не бывает, — с кривой улыбкой прокомментировал Гас, будучи, как никогда, близок к тому, чтобы поведать другу о причинах своего отъезда из города сразу после свадьбы Алекса и Дины. Черт возьми, как же чертовски глупо он влюбился тогда в невесту Алекса!.. Курт тоже. Но никто из них никогда не говорил об этом. Что касается Гаса, он нисколько не сомневался, что шансы его не больше, чем у снежинки на сковороде, даже если бы Дина не положила уже глаз на Алекса. Гас не был ни красавчиком, как Курт, ни богачом, как Алекс. Для женщин типа Дины Хатавей-Адамс-Хайтауэр-Как-ее-там, важны как раз внешность, происхождение и благосостояние. Видовски же всегда были синими воротничками и не претендовали ни на что большее. Временами он даже ненавидел Алекса за то, кем и чем он был, за то, что именно его выбрала Дина. Гас влюблялся два раза в жизни, и оба раза в женщин, не просто ему не подходивших, но, черт возьми, совсем другого круга. Что подтверждало его превосходный вкус. Ха-ха… — Нет закона, обязывающего мужчину жениться, — спустя некоторое время пробормотал он. — Сэнди нужна мать. Последние дни она отпускает прозрачные намеки на этот счет. — Что-то я не представляю твою подружку Кэрол в этой роли. — Сэнди тоже. К сожалению. Несколько минут они молча пили, уйдя в свои мысли. Затем Алекс заговорил: — Догадываюсь, не секрет, что мы с Диной не всегда ладили. — Глядя, как она флиртовала направо и налево, я предполагал что-то подобное, — усмехнулся Гас. По крайней мере Алекс не смог ее удержать. На его месте Гас ни за что бы ее не отпустил. В некоторых вопросах мужчина может быть тверд, а в остальных бывает мягок, как мокрая глина. — В основном это моя вина. Разрыв, я имею в виду. Мы никогда не говорили об этом. Я ужасный зануда — так не раз говорила Дина. Забавно, но до свадьбы у нас находилось немало тем для обсуждений. — Ага, — сухо произнес Гас. — Если не ошибаюсь, ты постоянно говорил ей, какие красивые у нее глаза, как великолепно она выглядит в том, что надела на этот раз, и какой ты счастливый сукин сын потому, что у тебя есть она. Пришла очередь смеяться Алексу: — Я никогда не был так уж плох! — Поверь мне, ты был еще хуже. Пока вы были вдвоем, я не слышал от тебя ни одного умного слова. Я тебя не обвиняю. Думаю, мы все были слегка без ума от Дины — она всегда была классной бабой. Алекс поболтал жидкость в стакане, которой, к счастью, осталось слишком мало, чтобы пролиться. — Послушай, Видовски, думай, что говоришь о моей бывшей жене! Тяжело вздохнув, Гас уставился на свои колени в поношенных штанах. — По крайней мере у тебя есть Сэнди. Мужчине нужны дети. Семья. Для кого работать. — Гас, хочешь услышать кое-что действительно невеселое? Я не могу сказать этого даже Сэнди. Видит Бог, я люблю дочь, но, кажется, уже с ней не справляюсь. Мы привыкли быть рядом… Забавно, но она никогда не говорит о Дине. Гас понимающе кивнул. — Все ясно. Мать укатила, бросила ее одну… Ангелина стала точно такой через несколько месяцев после свадьбы с этим ублюдком Перкинсом. Внезапно замолкала. Чересчур много смеялась — невпопад — и никогда ничего не говорила по существу. Как в этом старом блюзе? «Она ни разу не сказала мне…» — запел он, перевирая слова и мелодию. Алекс взял бутылку, потом передумал и поставил ее на стол. — Расскажи о нем. — О ком? — О Перкинсе. — А… Обычный придурок. Симпатичный. Даже смазливый. Женщинам всегда нравится такой тип. Ангелина была слишком подавлена, иначе увидела бы его насквозь. Поняла бы, что это за ублюдок, прежде чем выходить за него замуж. Алексу расхотелось слушать дальше. Не его это дело, но язык Гаса уже развязался, и Алексу ничего не оставалось, как, приняв роль радушного хозяина, выслушивать своего гостя. — Помнишь того слизняка, что действительно обидел ее? Не буду называть имен. Он начал бегать за ней сразу, как вы с Диной поженились. Черт, она еще была совсем ребенком. Я тогда уехал из города, иначе бы разобрался с ним. Ты знаешь Ангелину — жеребенок, да и только. Понять не может, что этот ублюдок уже тогда играл с ней. — Не уверен, что мне хочется это слышать, — пробормотал Алекс. — Понятно, зато мне нужно выговориться, так что заткнись и слушай, ясно? Я ведь выслушивал всю ту сладкую чепуху, которую ты нес о Дине, пока Курт не пригрозил запихать вонючий носок тебе в глотку! — Гас плеснул себе еще выпивки и, отставив бутылку в сторону, продолжил: — Ангелина на полном серьезе думала, что этот ублюдок жаждет жениться на ней. Как я говорил, он был краса-авец, а из этого следовало все остальное. Когда он дал ей от ворот поворот, Ангелине пришлось нелегко. Неделю спустя я как раз проезжал через город. Короче говоря, мне надо было выяснить, что стряслось, но я узнал только потом, от ее подруг. Я все сделал, чтобы приволочь этого осла к алтарю — чуть ли не под дулом пистолета. Алекс нахмурился; его в красных прожилках глаза были не вполне в фокусе. — Кто он? Я убью этого подонка. — Поверь мне, когда я все разнюхал, то решил, что она легко отделалась. Он с-сидел на игле. Н-наркоман, короче. Ты знаешь этот тип. И ты знаеш-шь Ангелину, дружищ-ще. — Язык Гаса стал заметно заплетаться. — Пни ее, и она полез-зет драться. Дьявол, она решила доказать, что ей плевать, женится на ней Перкинс, не женится. Только П-перюинс оказался из того же теста. Я-то то-очно знаю, что он бегал за девками. Что бы она из себя ни корчила, но должна была догада-аться, когда он врезался в дерево по дороге с попойки с какой-то крошкой. С губ Алекса слетело слово, которое он не употреблял с десяток лет. — В полиции я услышал, что он сидел, наполовину сняв штаны, когда это случилось. Благодаря паре старых приятелей я смог уболтать их не вносить это в протокол. Алекс, трезвее, чем должен был быть при таких обстоятельствах, тихо выругался. — В конце концов, мне кажется, она неплохо это перенесла. Она крепкая, моя младшая сестренка. Беда в том, что она пытается казаться крепче, чем есть. — Гас качнулся и с трудом поднялся со своего кожаного, с пуховыми подушками насеста. — Думаю, мне лучше позвонить сейчас, пока я еще могу набрать номер, и узнать, не спалила ли она еще раз дом. Глава 6 Сколько ни смотрела Ангелина, ничего не находила в Сэнди от отца, кроме цвета волос. Если верить газетным фотографиям и глянцевым разворотам «Аптаун», бедное дитя — вылитая Дина, снова и снова в расстройстве думала Ангелина. Так почему же она мне так нравится? — Можжевельник бывает всех сортов и размеров. Вот этот мелкий называется голубым можжевеловым стлаником. Он прекрасно подходит для насыпей и дерновых покрытий. Вон тот, высокий, можно высаживать вместо елочек. У него есть и латинское название, но об него язык сломаешь. Сэнди увязалась на загородную прогулку с одной из учительниц, а затем, убедив Ангелину, что отец разрешил, понеслась в поле, где подручные высаживали в грунт новые поступления. Как только они ушли домой, она забрела в сарай и в который раз принялась стонать, что она слишком длинная, слишком худая и что у нее слишком большие ноги. — Ты должна запомнить, Сэнди, должно быть много сортов и размеров, чтобы получился красивый садик. Однообразное быстро надоедает. — Стараешься развеселить меня, да? Склонившись над грядкой цветочной рассады, Ангелина занималась разметкой. Сэнди уселась рядом, погрызла ноготь, состроила гримасу и спрятала руки под попкой, обтянутой джинсами. — Послушай, озеленение — мой бизнес. Я никогда не шучу о бизнесе. — Миссис Джилли говорит, что мы должны брать то, что дает Господь, и быть благодарны Ему, что не вышло хуже. Я имею в виду, почему Он не дал мне нормальную грудь, хотя мог бы? — Возможно, хранит ее в подарок на твое шестнадцатилетие. — Конечно, всегда так. Я тогда уже буду слишком старой. Я — единственная девочка в классе, которая должна набивать себе тряпки в лифчик и… кошмар, сюда идет папа! Почему он вечно следит за мной? — Сэнди посмотрела в сторону дома, где Гас беседовал с инспектором энергонадзора. — Я думала, вы с Гасом собирались отвезти меня домой. Гас прибыл в город накануне, но появился у Ангелины только несколько часов назад, очевидно, с похмелья. Она знала, что заночевал он у Алекса, но никаких вопросов не задавала. Поднявшись, Ангелина почистила колени, стряхивая налипшую еловую кору, и тут появился Алекс. Он выглядел усталым и раздраженным, но в то же время столь притягательным в легком сером костюме, чуть помятом, с ослабленным узлом галстуке и с тенью щетины на выступающей челюсти. Не надо было даже присматриваться, чтобы понять, что он тоже с похмелья. Алекс обнял дочь, но взгляд его был устремлен прямо на Ангелину. — Я смотрю, ты переночевала без особых катастроф. Кошмар. Даже от его голоса все вздрагивало внутри. Ее щеки пошли пятнами. — Тебя это удивляет? — спросила она, ощущая все старые симптомы — щемящее чувство в груди, покалывание между бедер и внезапно набухшие соски. Помоги ей Господь, если бы он случайно коснулся ее! Раньше он любил смеяться, обнажая крупные белые зубы. Сейчас даже улыбается редко. Он так изменился за те годы, что она наблюдала за ним издали; Ангелина понимала, что под великолепно сшитыми дорогими костюмами и рубашками с вышитыми монограммами прячется настоящий Алекс. Даже в старших классах и на начальных курсах в колледже в нем было что-то особенное. Что-то сильное, гордое, честное и благородное — все то, чем обладали Рыцари в Блестящих Доспехах и что, казалось бы, безвозвратно ушло вместе с Камелотом и Рыцарями Круглого Стола и превратилось в развлекательное шоу. Оказывается, исчезли не все. Меч Алекса немного затупился, доспехи значительно потускнели, но он по-прежнему сражается — с драконами бизнеса. Ангелина подошла к размеченной грядке. — Вы приглашены сегодня вечером на ужин, — напомнил Алекс. — Гас тебе говорил? Ангелина молча кивнула. У нее не было намерения подвергать себя новым искушениям. Гас мог бы пойти один. Она собиралась в последнюю минуту сказать, что болит голова. Не спеша подошел Гас, выглядевший немного бледнее обычного. — Послушай, парень, мы бы могли привезти Сэнди сами. К чему лишние хлопоты? — Я был по соседству. Гас приподнял бровь. Ангелина сконцентрировалась на перегнившем коровьем навозе, прилипшем к носку ее левого ботинка. Сэнди преувеличенно тяжко вздохнула и поползла к конторе, где оставила учебники. — Он держит эту юную леди в кулаке, — заметил Гас, стоя вместе с сестрой у теплицы и наблюдая, как они уезжают на блестящем «XJ6» Алекса. — Четырнадцать — бурный возраст. Однако она справляется с ним прекрасно. Между прочим, я не собираюсь ехать с тобой вечером. Беззвучно присвистнув, Гас произнес: — Этого я и боялся. — Беда невелика. У меня разболелась голова, вот и все. — Плохо дело. Я выпил весь твой аспирин. Постой-ка, как я сразу не догадался! Это такая особая головная боль, которая началась у тебя лет двадцать назад, да? Она бросила на него гневный взгляд. — Мое электричество в порядке? — Как новое, даже еще лучше. Я заставил ребят поработать на славу. Домик-то построен в сороковые, когда и нужно было только радио, вентилятор, несколько лампочек и холодильник. Сейчас ты можешь установить по крайней мере достойный водонагреватель. — Прекрасно. И раз уж ты отправляешься вечером, прими-ка сначала душ. Как только я закончу здесь, тоже собираюсь отмачивать свои старые кости, пока они не перестанут болеть. — Мне казалось, у тебя болела голова? — Предлагаешь мне замочить и голову? — Подумай еще раз, и поехали вместе, сестренка. Мы все уже подросли, и Алекс тебя не укусит, — усмехнулся Гас. Заметив, что ее глаза потухли, он проклял свои бездумные слова. Он знал — глубокое безответное чувство может нанести неизлечимые раны. К счастью, его боль улеглась с годами и в душе остался только маленький шрам. Беда Ангелины в том, что она снова, впервые после того ублюдка Перкинса, что был бледной тенью Алекса, прыгнула в огонь. Хотя у Перкинса хватило достоинства жениться на ней, оказалось, этим он ее не осчастливил. Гас не знал, были ли в ее жизни другие. Скорее всего, нет, потому что, как он подозревал, его младшая сестренка до сих пор без ума от Алекса. Ангелина не приехала. Алекса обеспокоила глубина собственного разочарования. Он прилагал максимум усилий, чтобы казаться жизнерадостным. Постарался подключить Сэнди к разговору за столом и был вознагражден ее внезапно умными комментариями текущих событий. Гас светился, как гордый ребенком дядюшка, а Алекс подумал, что мало-помалу, методом проб и ошибок, его крошка дочь определенно выросла. Гас рассказал о недавнем опыте скачек верхом, который закончился падением в овраг, где он столкнулся с пожилой дамой с двухстволкой. Старушка приняла его за федерального агента, нежданно-негаданно свалившегося на ее голову, чтобы сжечь ее посевы индийской конопли. — О, вы любите лошадей? — сияя, спросила Сэнди. — У папы есть кобыла по кличке Танзи, раньше она принадлежала маме. Мы могли бы покататься. Я бы поехала на Танзи, а вы — на Буране, как думаешь, папа? Может, в субботу? Чувства Алекса колебались между восторгом и раздражением. — А вдруг у Гаса другие планы на уик-энд, принцесса? — мягко предположил он. — А что? Звучит привлекательно, — отозвался Гас. — Почему бы нам не устроить пикник — вы двое, Ангелина и я? Если не вызволить сестрицу из ее пещеры, она заработается насмерть. Сэнди, очевидно, не планировала проводить уик-энд вчетвером, особенно вместе с отцом. — Но… она ведь занята и по субботам… — Мальчики справятся без нее, пока она отдохнет несколько часов. — Что ж. Отлично. Папа может взять напрокат еще пару лошадей, а мы поедем дальней тропой — она шире. Я покажу, где Танзи спугнула стаю куропаток и где чуть не сбросила меня наземь. Любопытно, подумал Алекс, знает ли Гас, на что толкает себя? Сэнди могла болтать без умолку, когда волновалась, а уж рядом с Гасом волновалась всегда. — Я позвоню утром, и мы обо всем договоримся, — сказал он. — А тебе, Гас, я поручаю договориться с Ангелиной. Суббота выдалась свежей и ясной; бездонное небо ярко синело над их головами. Алекс всегда любил осень. По труднообъяснимым причинам она казалась ему скорее началом, чем концом. Но на этот раз чувство радостного ожидания быстро растаяло, когда Ангелина отказалась присоединиться к ним. — Ты уверена, что не изменишь своего решения? Нас не будет лишь пару часов. — Проклятие, он должен упрашивать! — Прости, но мне обязательно нужно посадить эти ломбардские тополя: в понедельник обещают дождь. Алекс в раздражении повесил трубку. Нет, какое там раздражение — он был зол как черт! Ни секунды не раздумывая, он набрал номер Кэрол. — Прокатиться? Замечательно… Я как раз хотела выйти, но могу пройтись по магазинам позже. Дай мне полчаса переодеться, — согласилась она, и Алекс тут же пожалел о своем предложении. В глубине подкорки засела глупая идея проверить что-то в себе, но ничего не получалось. Кэрол — не замена Ангелине и никогда таковой не станет. — Встретим тебя в конюшне через, скажем, сорок пять минут? — Встретим? — произнесла Кэрол, когда он уже повесил трубку. Они могли бы прогуляться втроем. Лучше бы даже вдвоем. Он и Ангелина. Гас прав, она слишком много работает. Только странно, что занялась озеленением, — та Ангелина, которую он помнил со школы, не могла бы отличить розу от брюквы. Или петрушки. Они встретились у конюшни. Кэрол, как обычно, выглядела словно фотомодель с обложки журнала «Наездница». Сэнди, естественно, напялила джинсы и ветровку. Шлем она надела только после отцовских протестов и целой серии восклицаний типа «ну, папа!..». — Поехали, Гас, я покажу вам дорогу, — сказала Кэрол и, как бы поддразнивая, взглянула на Алекса. — А вам двоим придется плестись в хвосте. Родинка на носу Сэнди стала подозрительно красной — верный признак того, что она готова либо зарыдать, либо дать волю безудержному гневу. Алексу пришлось немедленно вмешаться: — Что-то случилось с твоим приятелем на «корвете»? Господи, сам напоминает ей об этом придурке! Похоже, его батареям требуется подзарядка. — С Арвидом? Он уехал на месяц, — нехотя сказала она. — И вообще, он полный придурок. А вот некоторые знакомые мальчики подрабатывают по выходным. Алекс почувствовал, что с какой-то частью проблем, кажется, покончено. — Посмотри на нее! Знаешь, чего я хочу? Чтобы Танзи обогнала ее и стерла глупую улыбочку с ее лица! Плечи Алекса тяжело опустились. Буран, чувствуя ослабленные поводья, начал показывать норов, но быстро был взят под контроль. — Послушай, Александра, если тебе не нравится здесь, могу отправить тебя домой прямо сейчас. — Просто я не понимаю, почему не смогла приехать Ангелина, вот и все! — У нее нашлись дела поважнее. Полегче, ты нервируешь свою лошадь. — А она нервирует меня! Алекс не сомневался, что речь идет не о взятой напрокат кобылке. Наверное, нужно выбрать время и поговорить с дочкой. Он понимал разочарование Сэнди, но не мог простить дурных манер. Яркое осеннее небо внезапно подернулось дымкой. Близится обещанный на понедельник дождь, сказал он себе. Однако парочка, бодро болтающая впереди, не обратила на это внимания. Угрюмая юная особа позади него — и подавно. Они выехали на небольшую открытую поляну, где несколько месяцев назад молния попала в огромный дуб, и до того, как Алекс успел окликнуть ее, Сэнди поскакала вперед. Она галопом пронеслась мимо испуганного мерина Гаса, крикнув через плечо: «Поскакали наперегонки до ограды, Гас!» Маленькая дурочка! О Господи, совсем дитя. Алекс держался рядом с ней. Гас — лишь на полкорпуса сзади, а Кэрол безнадежно отстала, пытаясь справиться со своей кобылой. — Проклятая девчонка! — единственное, что успел прокричать он до того, как она доскакала до плетеной изгороди, которую его мерин легко взял бы при нормальных обстоятельствах. Обстоятельства, однако, были далеки от нормы. Кобыла оказалась норовистой, а Сэнди не готовилась к скачкам с препятствиями. Шаг лошади сбился. Сэнди слишком поздно поняла, что ей не взять барьер. Она еще летела через голову своей кобылы, когда Алекс стрелой выпрыгнул из седла и помчался к скорчившейся фигурке в джинсах и ярко-розовой ветровке. Гас тоже успел спешиться. Он опустился на колени с другой стороны тела, безвольно лежавшего в поросли того, что подозрительно напоминало ядовитый плющ. — Спокойно, малыш, — нет, не пытайся встать, сосредоточься на дыхании. Вот, молодец! — Все хорошо, принцесса, папа здесь, рядом. Сейчас подниму тебя, не плачь. Кэрол остановилась в нескольких метрах в стороне, но осталась в седле. — Ради Бога, перестаньте суетиться! Она жива, это и дураку понятно. Игнорируя ее, Гас продолжал обследовать конечности. — Здесь порядок, здесь ничего, но левая нога… — Да, вижу. Полегче, милая, не шевелись, папа понесет тебя. Мужчины наскоро обсудили необходимость разрезать сапог и позвонить по телефону 911, чтобы прислали «скорую». Алекс проклинал выбор дороги. Между тем Кэрол гарцевала туда и обратно, что-то бормоча о глупых детских выходках. План действий был быстро согласован. Сапог остался цел, чтобы использовать его в качестве импровизированной шины. Да и достаточно острого ножа под рукой не оказалось. Алекс сел на Бурана, и Гас подал ему на руки бледную как снег Сэнди, стараясь не задеть поврежденную ногу. Затем Гас поскакал на конюшню, чтобы вызвать «скорую». На Кэрол почти не обращали внимания. Было около шести, когда Ангелина закрыла свою конторку, подрегулировала освещение в теплице и направилась в дом, чтобы принять ванну и съесть что найдется в холодильнике. В магазин сходить она не успела, и в холодильнике, конечно же, шаром покати. Гас все еще не вернулся. Что ж, она не зря провела день — продала две брэдфордские груши и целый поддон рассады хризантем. Кроме того, стволы новых деревьев требовали внимания. Эти трое, должно быть, чудесно провели время, с завистью подумала она. Покататься верхом, посидеть вместе за ланчем — возможно, даже поплавать в бассейне и полежать на лужайке, лениво нежась в не по сезону теплых лучах осеннего солнца. Она могла бы участвовать во всем этом. Слава Богу, они с Хайтауэром знают друг друга с детства! Что может быть естественнее для старых друзей, встретившихся после долгой разлуки, чем провести время вместе, вспоминая о былых днях? Вздор собачий. Она хочет быть с ним одним. Желательно — в огромной постели. Или, к примеру, в бассейне при луне за надежным забором в метр толщиной и километр высотой. Пройдя мимо холодильника, она отпила полбанки выдохшейся диетической «колы», включила кофеварку и направилась в ванную, пристроенную к дому уже после завершения строительства. Просто отгородили часть веранды. Едва ли удачное решение, но все-таки пользоваться вполне можно. Полчаса спустя она вышла из ванной, завернувшись в просторный махровый халат. Как только солнце село, воздух стал заметно холоднее. Пахло слегка подгоревшей пищей и прелыми листьями — весьма сложная комбинация. Ангелина задержалась перед открытым окном веранды между ванной и кухней, чтобы полюбоваться на восход луны. Там она и стояла, когда Алекс въехал во двор и подкатил к самым ступеням заднего крыльца. Внезапно, остро ощутив свою наготу под старым купальным халатом Кэла, Ангелина задрожала. — Привет. Где Гас? — тихо спросила она, инстинктивно ища укрытия от лунного света, пряного осеннего воздуха — и от Алекса. Если это сон и она все еще спит, ни за что нельзя просыпаться. — Выступает в роли няни. — Поставив ногу на нижнюю ступеньку, Алекс объяснил ситуацию: — Мне ужасно не хочется просить тебя, Ангелина, но миссис Джилли трудно подниматься по ступеням, а из агентства не могут никого прислать вплоть до понедельника, так что я решился попросить тебя. Конечно, только на ночь, на завтра и, возможно, на следующую ночь. Я, как мог, отмыл ее на случай, если она приземлилась в ядовитый плющ, но нужна женская рука, чтобы закончить работу. Ангелине не хотелось ехать по той простой причине, что ей слишком этого хотелось. — Я не знаю… я не слишком опытна в уходе за больными. — Сэнди не болеет, она просто поцарапалась. Сильное растяжение, но не перелом. Беда в том, что она не может встать с постели, а ты знаешь, каковы дети в этом возрасте. Телевизором она уже сыта по горло. Боюсь, если не поможешь ты, на своих услугах настоит Кэрол. Она уже отпустила несколько намеков. — И что? Алекс сменил позицию. В сумеречном свете, лившемся через кухонное окно, он выглядел усталым и запыхавшимся. Под глазами круги, на выступающей челюсти — щетина. Ангелина с трудом удерживалась, чтобы не броситься к нему и не сжать в своих объятиях. — Возможно, это будет лучшим решением, — тихо согласилась она. Лучшим — по крайней мере для нее. Не придется играть роль мученицы. — Прости, я не хотел доставлять тебе беспокойство. — Ты, видимо, не думаешь, что присутствие Кэрол чем-то поможет, правильно? — Она намеренно прыгнула в зыбучий песок. — Как я понимаю, Сэнди тебе кое-что сказала. — О Кэрол? Ну, упомянула как-то, чего у них обеих нет. — Да, как же! Взаимопонимания. Что ты чувствуешь к ней? Что ты чувствуешь ко мне? Может быть, я не больше чем удобное домашнее приспособление? Включил меня, и я присматриваю, за чем нужно присматривать, пока не выключишь и не отнесешь обратно в кладовку… Он все еще был в костюме для верховой езды. Измятом. Должно быть, провел в нем немало времени. — Послушай, зайди внутрь и выпей чашку кофе, пока я одеваюсь. Только… черт, я не могу предложить тебе даже лепешку — не было времени пройти по магазинам. Глава 7 Когда она умудрилась влезть в его жизнь? — удивлялся Алекс, наполовину с улыбкой, наполовину с раздражением. Не говоря уже об изрядной доле возбуждения. Кажется, это стало его привычным состоянием с момента возвращения на арену Ангелины Видовски. Черт возьми, на этот раз она не пробыла под его крышей и суток, но уже командовала прислугой, планировала походы по магазинам с его дочерью и обсуждала с Филом Джилли пересев лужайки и замену цветочных клумб овощными грядками. Это не вмещалось в голове — он жаждет ее, а она думает о каких-то овощных грядках! Гас настоял, что останется на ночь в ее доме и присмотрит за всем. Он уверил Алекса, что до очередного отъезда из города организует бригаду уборщиков, которые приведут дом в надлежащий вид. Все это имело мало смысла. Зачем приводить в порядок полную рухлядь? Услышав патетические объяснения Ангелины об удобстве ванной за загородкой на веранде, Алексу захотелось унести Ангелину отсюда навсегда. О большем он просто не готов был думать. Звуки смеха доносились из верхних комнат в гостиную, где он все оттягивал время после завтрака перед доработкой окончательных планов осенней ярмарки, которая должна открыться в следующем месяце. До него никогда не доходило, что он слышал смех Сэнди очень редко, пока Ангелина не вернула его в дом. И когда только возникло столько проблем? Может, он слишком завязан со своим бизнесом? Или наоборот — он завязан со своим бизнесом, потому что в доме столько жутких проблем? Во второй половине для в воскресенье зашла Кэрол и принесла пострадавшей букет калл и кассету диснеевских мультиков. Алекс припомнил, как водил Сэнди в кино, когда той было семь лет. Тогда ей ужасно нравилось. Сейчас она была совсем не в восторге, но надо отдать ей должное — чтобы не обидеть Кэрол, ничем этого не показала. — Спасибо. Я всегда их любила. — Замечательно. Я подумала, это тебя развеет. — О, я нисколько не скучаю. Лодыжка болит, но Ангелина сказала, это лишь признак того, что я выздоравливаю. — Ангелина? — Анжела Перкинс. Вспомните — вы встречались с ней здесь как-то вечером. — Она заходила тебя проведать? — Она и сейчас здесь. Папа не говорил вам? Папа, очевидно, не говорил. — Хорошо. Думаю, ты прекрасно сможешь дохромать завтра до школы, так что нянька тебе больше не потребуется. В этот момент вошел Алекс. И, естественно, заметил, что его дочь широко раскрывает глаза — точно так же, как это обычно делала Дина. Иногда точно так же делала и Кэрол — для большего эффекта. Вскоре после свадьбы Алекс однажды застал Дину, когда та тренировалась перед зеркалом, и она призналась, что научилась этому трюку от подруг по университетскому клубу. Но где, черт возьми, подхватила его Сэнди? — О, Ангелина — не нянька, — мечтательно сказала она. — Она моя подруга. Папа знает ее чуть ли не с детства. Она так здесь управляется! Например, вы знаете, какое мерзкое сальное месиво готовит Флора на завтрак? Ангелина взялась заняться этим. А те деревья, что свисали над бассейном? Она прямо сейчас вместе с мистером Джилли обрезает лишние ветви. Алекс не знал, смеяться ли ему или упрятать подальше своего отпрыска на следующие десять лет. Она все делала назло. Кэрол всегда старалась быть хорошей хозяйкой. Если припомнить, именно она порекомендовала Флору, приходящую повариху, которая была достаточно надежна и не обращала внимания на назойливые придирки миссис Джилли. — Сэнди, не пора ли тебе вздремнуть? — мягко предложил он из дверей. — Па-апа, я и так в постели весь день! Мне нужно только, чтобы ты или Гас перенесли меня к бассейну, где я смогу наблюдать за Ангелиной и мистером Джилли. Когда еще я узнаю что-нибудь о деревьях, если не сегодня? — Гас уехал в питомник присмотреть за бригадой уборщиков. Кроме того, сейчас прохладно. Облачно и ветер. Кэрол? Как насчет рюмочки перед уходом? — А разве я ухожу? Я думала, меня могли бы пригласить к обеду. Уверена, Флора быстро справится с еще одним гостем. Алекс со вздохом перевел дыхание: он лучше, чем кто-либо, знал, что ее не так просто выставить. Гас вернулся прямо к обеду с сообщением о состоянии «Лесного питомника Перкинса». Очевидно, он присоединился к бригаде и сделал часть уборки сам, поскольку выглядел как трубочист в своих старых джинсах и поношенной рубашке с закатанными рукавами, обнажавшими мускулистые руки. Кэрол откинулась на спинку кресла, поправила юбку так, чтобы продемонстрировать еще несколько дюймов своих стройных, затянутых в нейлон ног, и устремила на него глаза. Ох уж эти женщины, подумал Алекс. Такими они рождены. Однако, если подумать, он ни разу не ловил на таких очевидных трюках Ангелину. Она притягательна для мужчины, хотя и пальцем не шевельнула для этого. Даже ребенком, во время своего детского увлечения, она была естественна: стремилась втиснуться между ним и очередной девочкой, с которой он назначил свидание, стремилась использовать все шансы и, если удавалось, сияла, будто выиграла главный приз. — Это действительно так, Алекс? — Прошу прощения? — Гас говорит, что домишко Ангелины сейчас в первоклассном состоянии, и я предположила, что ей, наверное, очень хочется домой. — А, да. Наверное. — Блестяще, Хайтауэр. Не удивлюсь, если тебя спустят с лестницы в собственном доме. Кэрол осталась к обеду. Гас принял душ, переоделся в свежие брюки и черную трикотажную рубашку и взялся развлекать ее. Алекс был доволен, поскольку у него самого, кажется, не было сил поддерживать любой разговор более трех минут подряд. Ангелина поднялась с подносом к Сэнди. Алекс постоянно слышал доносившиеся сверху короткие взрывы смеха. — Господи, что там происходит? Не пора ли Сэнди отдыхать? Я думаю, кое-кому следовало бы иметь больше здравого смысла. О Боже! — Кэрол бросила извиняющийся взгляд на Гаса. Алекс услышал реплику и поднялся, приглашая всех переместиться в гостиную, у которой было то преимущество, что она находилась не прямо под спальней Сэнди. Было чуть больше десяти, когда Гас предложил проводить Кэрол домой. Кэрол деланно колебалась, и Алексу не требовалось усилий, чтобы проследить ее мыслительный процесс. Физически, думала она. Гас притягательный мужчина, но он всего лишь плотник — даже не застройщик. С другой стороны, немного ревности может заставить Алекса сесть и задуматься. Но что, если она позволит проводить себя домой и он напросится заглянуть выпить? Что, если ему захочется чего-то большего? Стоит ли это беспокойств? Нет. Для Кэрол это не подходит. Алекс знает ее слишком хорошо, еще с детского сада, знает ее браки и разводы. Если в чем он и уверен, так это в том, что у Кэрол не больше интереса к физической стороне отношений мужчины и женщины, чем у Дины. Она может домогаться статуса жены солидного и респектабельного человека по той простой причине, что социальное положение одинокой женщины незавидно, но связанные с браком обязанности находятся далеко внизу в ее списке приоритетов. Он едва не усмехнулся, когда она зевнула и произнесла: «Спасибо, не стоит беспокоиться. Я позвоню, как только приеду». Мужчины вместе проводили ее до машины. — Миловидная женщина, — заметил Гас, когда она уехала. — Мм-хм. — Она тебя раздражает. — Я к ней равнодушен. Но меня раздражает дурацкое положение, в которое я попал. Дверь еще не закрылась за ними, когда маленькая фигурка в красной фланелевой пижаме, совершенно не гармонирующей с рыжими волосами, скатилась вниз по перилам. За мгновение до того, как ее спина должна была удариться о стойку, она спрыгнула, шлепнув об пол босыми ногами. Обернувшись, Ангелина перехватила взгляд своей аудитории. — О, нет! — простонала она. — Я слышала, как хлопнула дверь, и подумала, что ты поехал провожать Кэрол. — Сотканная из оттенков красного, розового и рыжего, она бросила смиренный взор на Алекса. — Значит, ждала, что Гас тебя поймает? — Да ладно… он меня и раньше видел такой. Это… это прекрасный способ полировать перила. — Она выглядела ужасно виноватой и жалкой, как утенок. В затянувшемся молчании она вдруг выпалила: — Но я больше не буду, если ты не разрешаешь. Я раньше так не делала и сейчас сделала только потому, что никогда раньше не имела возможности прокатиться по винтовой лестнице. — Она смотрела то на одного, то на другого. — Гас? Алекс? Скажите что-нибудь! — Она всегда такая? — Даже тень усмешки не коснулась строгого лица Алекса, хотя в душе он покатывался со смеху. — Ага. На нее невозможно спокойно смотреть. Она тебя всего изведет. Я недавно видел, как она дралась с маленьким мальчиком за последнее место на лавочке в киношке. — Это ложь! — Ангелина двинулась на них, уперев руки в бока. Алексу давно не было так весело. Никто не выглядел столь уместно в мрачном холле с причудливыми восточными коврами, серыми венецианскими фресками и покрытыми гобеленами креслами у стен. Она оживила все это. Она оживила его. Всем сердцем он желал скорейшего выздоровления дочери, но, черт возьми, нужно найти любой удобный повод не отпускать от себя эту удивительную маленькую женщину. По крайней мере до тех пор, пока он не разберется, почему так хочет этого. — Тебе было что-то нужно внизу или это порожний пробег? — Три оттенка красного, размышлял он, по-прежнему борясь с собой, чтобы удержаться от смеха. Хотя, если быть точным, ее лицо было скорее густо-розовым. — Сэнди не наелась. Курица была жесткой, а кекс — как бы это сказать? — совершенно сухим. Да, кекс не отличался свежестью. Но Алекс все равно его съел. Он никогда особенно не интересовался едой, лишь бы она поступала через регулярные интервалы и не доставляла слишком много хлопот лично ему. Его глаза заметили какое-то движение на верху лестницы. — Что за черт, Александра! Тебе нельзя наступать на больную лодыжку! — Но, папа, я и не стою на лодыжке. Я стою на ступне. — Не дерзи. — Виновата. Вам, ребята, похоже, здесь весело. Хочется присоединиться к вашей вечеринке. Нахмурившись, Алекс направился к лестнице. — Ты справилась с Кэрол. Теперь моя очередь. — Подхватив ее на руки, он повернулся и понес ее вниз. — Хорошо, младенец, ты приглашена, но никакого обжорства, слышала? И никаких плясок на кухонном столе. Совершенно неожиданно получилась отличная вечеринка. Алекс припомнил свои старые школьные дни и импровизированные сборища в доме Видовски. Это была шумная, веселая, общительная семья, включая и тетю Зею, которая обожала карточные фокусы и любила разгадывать чьи-нибудь знаки зодиака — и, как правило, в точку. Его собственный дом, ведением которого занималась его мать, грациозная, милая леди, во всем задававшая тон, всегда был спокоен, тих… И скучен. В морозильнике они нашли мороженое, воскресившее из мертвых последний фунт черствого кекса. Ангелина порезала то, что осталось от холодной жареной курицы, добавила еще каких-то ингредиентов, и все дружно навалились на получившийся салат с куриным кэрри на поджаренных тостах, запивая еду превосходным крепчайшим кофе Гаса. — Ты хоть понимаешь, что не сможешь больше уснуть, стрекоза? — поддразнивал Гас Сэнди. — Представляю тебя через пятьдесят лет, прикованную к креслу-качалке, с вылезшими седыми волосами, а глаза все так же стреляют, как у птички фу. — Что за птичка фу? — спросила Сэнди, отсутствующе почесывая единственный ожог ядовитого плюща, оставшийся от ее вчерашнего падения. — Гас, не смей! — воскликнула Ангелина. — Боже праведный, эта шутка еще жива? Я не слышал ее лет двадцать, — усмехнулся Алекс. — Расскажи, расскажи, расскажи, — затрещала Сэнди. — Боюсь, она не для смешанной компании, принцесса. — Па-апа! Я уже выросла! Спорим, я знаю шутки, от которых и ты покраснеешь! — Ни минуты не сомневаюсь, но слушать их не хочу. — Ангели-ина! Пусть он расскажет! Так не честно! Ангелина, занятая вылизыванием последних капель мороженого со дна своей тарелки, пожала плечами. — Извини, милая. Я не устанавливаю правил. Я только следую им. Правила гласят: детям до шестнадцати лет делиться скатологическими шутками с родителями воспрещается. Это одно из дурацких установлений властей. — Ското-какими? — заскулила Сэнди. — Поищи в словаре, — посоветовал ей отец. — С каких это пор ты стала подчиняться правилам, ведьмочка? — заинтересовался Гас. Ангелина бросила на него испепеляющий взгляд, но затем, рассмеявшись, испортила эффект. — Ух, здорово! — воскликнула Сэнди, обводя сияющим взглядом выскобленный кленовый стол. — Почему бы нам не есть здесь все время? — Во-первых, не думаю, что миссис Джилли одобрит это. Не говоря уже о том, что мы будем мешать Флоре. Часы пробили одиннадцать как раз в тот момент, когда Ангелина стиснула челюсти, чтобы не зевнуть. — Мы тебя утомили? — вежливо осведомился Алекс. Сэнди немедленно приняла огонь на себя: — Прошлой ночью я не могла заснуть, и Ангелина рассказывала мне истории о том, как ты был маленьким мальчиком, папа. Я никогда не знала, что ты был таким, э-э… — Каким «таким»? Таким молодым? — Он погладил свисающую прядь мягких светлых волос. — Мне казалось, доктор дал тебе пилюли, чтобы легче заснуть. — Ангелина не советует мне глотать их. За время возникшей паузы температура опустилась на несколько градусов. — Не уверен, что у Ангелины есть лицензия на занятие медицинской практикой, — наконец произнес Алекс тем ледяным тоном, от которого праздничное настроение сразу улетучилось. — Прости, если сваляла дурака. Сэнди уверяла, что боли терпимые, а полежать немного без сна… это лодыжке не повредит. Я не считаю нужным глотать пилюли из-за всякой ерунды. Это просто… Алекс медленно поднялся из-за стола. — Гас, Сэнди, простите нас, пожалуйста. — Он не выдергивал Ангелину за руку из кресла, но эффект получился таким же — она выскочила сама, как пробка от шампанского. Сэнди насторожилась. Когда Гас положил ей руку на плечо, она жалобно заскулила: — Ну почему он так набросился на Ангелину? Она же пыталась мне помочь… — Шш, не трудись, малыш. Ангелина может постоять за себя. — Гас надеялся, что это действительно так. Гас не знал, догадывается ли Алекс о своей власти над Ангелиной. Ангелине частенько приходилось видеть, как полицейские захватывали преступников. Сейчас она ясно понимала, что чувствуют эти преступники. Когда амбал под метр девяносто тащит под руку задержанного ростом метр с кепкой, поддерживающая под локоть рука имеет совершенно другое значение. Когда они добрались до кабинета, Ангелина не могла уже больше сдерживаться. — Хайтауэр, если ты не выпустишь мою руку, — процедила она сквозь зубы, — я тебя изобью. Алекс резко отпустил ее. Пошатываясь, она прошла несколько шагов, потирая руку и раздумывая, чем же так разозлила его. Всего минуту назад за столом царило веселье. В следующий момент все пошло прахом. — Ну? — Она скрестила руки на груди и нетерпеливо топнула ногой. Гас называл это предупредительным выстрелом. К сожалению, босиком и на ковре эффект получился слабее желаемого. Пока она дожидалась, Алекс начал расхаживать вперед и назад. Странное дело, чем больше он расхаживал, тем быстрее покидал его гнев. — Алекс, с ней все в порядке. Опухоль в основном прошла. Я совершенно уверена, что никакой опасности нет, но, если хочешь, я оплачу врача, чтобы… — Должен принести тебе извинения, — стараясь говорить спокойно, оборвал он. Конечно, должен, черт побери! И чем быстрее, тем лучше. — Валяй, извиняйся! — потребовала она. — Прости. — Лучше бы он не улыбался вовсе, чем так мрачно. — Ты действительно не знала Дину? — Твою жену? — Ангелина была сбита с толку. Она думала, речь идет о Сэнди — и о нарушении предписаний врача. Не собирается ли он извиняться после стольких лет за то, что разбил сердце школьницы, женившись на этой позолоченной кукле? — Для некоторых женщин дети, возможно, основной raison d'etre . — Основной — что? Послушай, выражайся понятнее. Единственный иностранный язык, который я знаю, — польский, плюс ругательства и несколько латинских названий растений. — Прости. И это его извинения? Ну, дела! — Понимаешь, у Дины не было того, что называют материнским чувством. Сэнди родилась недоношенной, в детстве часто болела. Дина не удосужилась подыскать подходящую няню, так что бедный ребенок проводил большую часть времени с дневными сиделками — как правило, первыми встречными. До девочки им не было никакого дела. Ангелина кивала, не понимая, куда ведет этот монолог. — Она была особенно склонна к воспалениям уха. Стоит им начаться, их сам черт не вылечит. Мы капали ей капли до и после купания, но, если они не помогали, приходилось сбивать воспаление антибиотиками. Алекс остановился в дальнем углу комнаты и оперся руками о книжный стеллаж. Ангелина не могла оторвать от него глаз — узкие бедра, трапециевидный торс, широкие плечи. Он выглядел так, как будто мучился от боли. Ангелине страстно хотелось подойти к нему и хоть как-то утешить, но она не осмелилась. Хайтауэры всегда славились своей гордостью, а уж Алексу определенно не нужна ее жалость. — Обычно весь день я проводил на работе. Кроме того, тогда я много ездил, а Дина… постоянно забывала. И о каплях, и об антибиотиках. Уверяла меня, что больные уши — часть нормального процесса роста, а я, дурак, верил. Он оторвал руки от полок, откинул назад волосы, а на губах появилась такая горькая улыбка, что Ангелину потянуло к нему как магнитом. Она не решилась двинуться с места, пока он не подошел сам и не положил ей руки на плечи. До объятий, конечно, далеко, но тоже, в общем-то, неплохо. Ангелина закрыла глаза и вдохнула запах шерсти, накрахмаленного хлопка, терпковатого одеколона и дурманящий аромат теплой мужской плоти. — Дина всегда была популярна. — Голос его слегка дрогнул. Забудь о Дине, она ушла. Я здесь. — Ее окружало множество друзей, и она наслаждалась их компанией. Она определенно предпочитала их обществу больного ребенка и скучного мужа. — Ангелина снова уловила на его губах тень мрачной улыбки. — Но забывала оставлять инструкции сиделкам относительно детских лекарств, а я не всегда был рядом, чтобы проследить, как выполняются предписания врача. — Но ты работал, ездил по делам. — Это правда, но не оправдание. Сэнди должна всегда оставаться главным приоритетом. — Дина работала? — Глупый вопрос. У женщин, подобных Дине Хайтауэр, не бывает работы, у них бывает положение. Алекс тряхнул головой. Руки его по-прежнему лежали на ее плечах, но она терпела их тяжесть с великой радостью. — Она была ужасно занята благотворительными аукционами, бриджевыми турнирами, какими-то занятиями в комитетах — ну, ты знаешь. Ангелина не знала. В семьях Рейли и Видовски, когда мужчина находил работу, а женщина сидела дома, его обязанностью было обеспечивать семью, а ее — смотреть за детьми. Казалось бы, все очень просто и справедливо… — Именно поэтому ты так расстроился из-за обезболивающих таблеток Сэнди? Он кивнул. Его подбородок устроился на ее макушке. Как будто случайно. Как будто у него уже не осталось сил держать голову прямо. — Сэнди может думать что угодно, но я ее отец и считаю, что эти таблетки идут ей на пользу. Алекс начал лениво играть ее волосами, завязанными сзади ленточкой. — Кэл принимал пилюли от всего подряд, — сказала Ангелина, чувствуя необходимость объяснить свою позицию. — Чтобы взбодриться, чтобы успокоиться, чтобы чувствовать себя хорошо, когда имел полное право чувствовать себя плохо. Когда у него кончались пилюли и мы не могли себе позволить купить новых, он приходил в ярость. Иногда он… Она закусила губу. Меньше всего Алексу сейчас нужен плач по ее неудачному замужеству. Даже Гас не знал всего. Разве можно, не испытав самому, понять, что значит жить с человеком, который половину времени существует в другом измерении? — У Сэнди восемьдесят процентов слуха в левом ухе и лишь пятьдесят в правом, — тихо произнес Алекс. — О, нет! Я ничего не знала… — Ей было тогда три года. Я на неделю уехал по делам в Нью-Йорк, а Дина разрешила сиделке ежедневно купать ее в бассейне, но не проинструктировала о каплях до и после. Сиделка еще не поняла, в чем дело, а инфекция уже разрослась. — Бедное дитя — какая боль… — Боюсь, Дина не слишком усердствовала и с антибиотиками. — Он так и не простил ее. Это было началом конца их брака. — Когда я вернулся домой, дела приняли плохой оборот. Желая забрать его боль, боль его дочери и возложить на собственные хрупкие плечи, Ангелина прижалась к Алексу. Ее рука скользнула вокруг его талии. — Бедная Сэнди, — прошептала она. — Переходный возраст и без того достаточно трудно пережить. — Она очень неглупая, но временами бывает невыносима. Что за причина надевать эти богопротивные серьги? Может быть, она подсознательно пытается привлечь внимание к своим проблемам, заставить весь мир принять ее такой, как есть. — Психологию я не изучала, но думаю, что в каком-то дурацком отношении это имеет смысл. Разделенная ноша придала атмосфере незаметную легкость. — Что вы изучали, Анжела Видовски? Лесоводство? Черную магию? — Будешь смеяться. — А все-таки? — Я планировала заняться политикой, начать с чего-то незначительного, может быть с городского женского совета, потом выйти на уровень штата, а дальше — кто знает? — О Боже, — почтительно произнес Алекс, все еще не отпуская ее. Может, забыл, где лежат его руки?.. — Но я сошла с дистанции. В любом случае доучилась только до второго курса. Когда приходится вкалывать на двух работах, на колледж не остается времени. Никаких мудрых замечаний по поводу ее карьеры Алекс не сделал. Несколько минут прошло в молчании. — Ангелина… — тихо пробормотал он. Низкие хрипловатые тона его голоса заставили задрожать каждую клетку ее тела. По-прежнему держась за его талию, она подняла голову. — Что? — прошептала она, и перед глазами все поплыло, когда он приблизил к ней свои губы. Глава 8 На любом сейсмографе в мире этот поцелуй должен быть зарегистрирован как восьмибалльное землетрясение. По крайней мере столько показал внутренний сейсмограф Ангелины. Влюбленная по уши, она уже не была впечатлительным подростком. Сейчас она стала опытной женщиной и знала, как опасно балансировать над пропастью. Даже если бы она всю свою жизнь пыталась представить, что значит поцеловать Алекса Хайтауэра, — а пыталась она неоднократно, — действительность оказалась сильнее любой мечты. Невообразимо интимное ощущение губ Алекса, аромат его кожи… Что может быть прекрасней? Когда кончик его языка коснулся кончика ее, она застонала, и он, будто одичав от этого слабого стона, прижал ее к своему крепкому, сильному телу, впился в нее губами, будто никак не мог насытиться ею. Его настойчивость распаляла; Ангелине показалось, что между ними пробежал электрический ток, рассыпая вокруг себя яркие искры. Сжав край его рубашки, она потянула ее вниз, оголив его спину. Их губы соединились, учащенное дыхание слилось воедино. — Неужели это свершилось? — жарко прошептал Алекс. — Да, наконец-то. — Ее руки скользнули вниз по упругим мышцам его спины и продолжили свой путь дальше. Когда Анжелика маленькой ладошкой дотронулась до его жестких ягодиц, он еще сильнее приник к ней, и она почувствовала его мощное стремление. Колени ее подогнулись, и она непременно рухнула бы на пол, если бы Алекс не держал ее так крепко. Он был выше ее. Чтобы дотянуться до его лица, Ангелина встала на цыпочки. Его восставшая плоть агрессивно давила ей в живот, но она не чувствовала боли. Все было так чудесно, так естественно… Легкий аромат мужского одеколона затмевал сознание — то было что-то теплое, чувственное и очень личное. В воздухе витали запахи кофе, полированной мебели и кожи дорогих кресел. Все в сумме невообразимо распаляло любовную страсть. Будто ее нужно было распалять! Губы Алекса оторвались от ее и легонько прошлись по шее, щекам, глазам. Самих прикосновений она почти не чувствовала, лишь тепло и сладость, лишь скольжение влажной кожи по влажной коже. Лишь ее имя, снова и снова слетавшее с его губ, подобно магическому заклинанию. Алекс никак не мог остановиться — осыпал ее жаркими, испепеляющими поцелуями, вырывающими ее душу из тела. Ангелине страстно хотелось сорвать с себя одежду, чтобы он мог двигаться дальше. Едва удерживаясь на дрожащих ногах, она постанывала, умоляя сбыться единственную мечту: прежде чем они оба снова очнутся, опуститься с ним на покрытый ковром пол и… — Па-апа! Скажи Гасу, что мне еще рано ложиться спать! Руки Алекса упали. Пораженный, он рассматривал маленькое горящее лицо, опухшие от поцелуев губы, широко раскрытые влажные глаза. — Господи, Ангелина, я не… — Не смей, — выдавила она, стараясь не зарыдать от разочарования. — Не смей — что? — Извиняться. — Папа! Я знаю, где ты. Почему ты не отвечаешь? Надо немедленно прийти в себя! Пока Ангелина застегивала верхние пуговицы и приглаживала непослушными пальцами волосы, они старались не смотреть друг на друга. С ничего не выражающим лицом Алекс заправил рубашку в брюки и тряхнул головой, как будто на какое-то время потерял контакт с реальностью. Не дожидаясь Алекса, Гас отнес Сэнди в постель. Ангелина заглянула к больной пожелать спокойной ночи. От каверзных вопросов девочка воздержалась, но избежать ее любопытных взглядов Ангелине не удалось. Была уже почти полночь. Сэнди зевнула. — Я буду рядом, если потребуюсь. Спокойной ночи, милая. — Ангелина погасила свет, прикрыла за собой дверь и нос к носу столкнулась с Алексом. Несколько долгих минут они смотрели друг на друга. Не прозвучало ни слова, но напряжение было так велико, что единая мысль легко читалась на их лицах. Секс. Горящими неоновыми буквами. Ни одного мужчины Ангелина не желала так сильно, как Алекса. И сейчас была уже достаточно опытна, чтобы понимать, что желание это обоюдно. Ей уже пришлось испытать почти такой же мощный прилив страсти, когда, наступив на разбитое стекло, она разрезала ногу и Алекс на руках отнес ее в грузовичок Гаса. Но тогда в ее желании было что-то юношеское, экзальтированное. Теперь ситуация изменилась: они оба взрослые и независимые. Так почему бы нет? Мы не должны — из-за Сэнди, спящей в соседней комнате, из-за Гаса этажом ниже! Мы можем! Слава Богу, на дворе девяностые годы! Женщины давно имеют равные права с представителями сильного пола — даже право голосовать! — Ты что-то сказала? — спросил Алекс. — Нет. А ты? — Нет. — О… Мне показалось… — Ну что ж… спокойной ночи, мой Ангел. Была ли в словах его ласка? Ведь от ее имени можно придумать множество уменьшительных вариантов. Энджи… Лина, да хоть просто Энн. Так почему же ее всегда зовут только Ангелиной, маленьким Ангелом? Нет ответа. По крайней мере хоть не называет ее Дьяволом, как делал прежде, когда хотел ее поддразнить. — Спокойной ночи, Алекс. — До завтра. Она кивнула, мысленно обругав себя последними словами. Ведет себя как настоящая дура, дожидается случайно перепадающих знаков внимания, вешается на шею, вопреки разуму надеясь, что он наконец очнется и осознает, что был влюблен в нее все последние двадцать лет. Если бы в ее голове нашлась хоть капля ума, поняла бы, что прямо сейчас надо убираться восвояси. В родной стихии могла бы скорее избавиться от наваждения и выкинуть его из своей жизни. Сэнди переживет. Если потребуется, Алекс пригласит Кэрол. Или сиделку из агентства. В любом случае у Ангелины полно своих забот. Однако занятия по благоустройству собственного жилища пришлось отложить до завтра. В семь утра в понедельник, направляясь к лестнице, Гас заглянул в дверь Сэнди. — Ты уже проснулась? — Заходи, Гас! Мне не спалось всю ночь. — Я просто хотел попрощаться перед отлетом. — Отлетом куда? Ты говорил, что не скоро уедешь. — Прости, милая. Поздно ночью мне позвонили, и планы изменились. Незаконченные дела в Баннер-Элк потребовали моего присутствия. А ты, малышка, веди себя хорошо, договорились? Может быть, я загляну через пару недель по дороге на восток. Их громкий шепот разбудил Ангелину. Хорошенькое начало дня, черт побери! Прошлепав через холл, она коротко попрощалась с братом и повернулась к Сэнди. Она могла бы догадаться, что прощание с девочкой будет нелегким. Рассуждать логически Сэнди категорически отказывалась. Ангелина едва удержалась от замечания, что пора стать взрослее: еще никто и никогда не взрослел по команде. — А как же я? У меня все щиплет, а лодыжка так и ноет, так и ноет! — хныкала Сэнди. — Гас, между прочим, обещал, что еще ненадолго останется. — Он надеялся, что сможет отложить отъезд, но, по-моему, ничего не обещал. — Но я хотела, чтобы он отвез меня сегодня в школу, тогда бы все его увидели. Реба и Дебби не верят, когда я рассказываю, какой он сильный, красивый, какая у него борода… — Прости, Сэнди, но… — Папа, пусть она останется! Гас уехал, и Ангелина тоже собирается, а я останусь здесь одна-одинешенька. Вдруг мне потребуется сходить в ванную? Я же могу свалиться и сломать шею, и никого это даже не волнует! Ну папа же! Алекс появился так тихо, что Ангелина его и не заметила. После бессонной ночи у нее не осталось сил сопротивляться напору Сэнди. — Ну ладно. Я останусь и помогу тебе, но потом я должна на несколько часов съездить на работу. — Но ты вернешься? — взмолилась Сэнди. Он стоял в дверях так близко, что Ангелина спиной чувствовала тепло его тела. Одного быстрого взгляда через плечо оказалось достаточно, чтобы заставить ее затрепетать. Как и она, Алекс все еще был в пижаме. В лучах раннего утреннего солнца, пробивавшегося через кружевные занавески на окнах Сэнди, он выглядел таким соблазнительным, что захотелось немедленно к нему прижаться, — весь взъерошенный, теплый и уютный. Прекрасно понимая, что ей нужно обратиться к психиатру, Ангелина пообещала вернуться к ланчу и провести еще одну ночь под крышей врага. — Но только одну ночь, Сэнди, и все. — Когда они с Алексом вышли в холл и затворили поплотнее дверь, Ангелина жарко прошептала: — Учти, я остаюсь только ради твоей дочери! Его пижама из дорогого серого шелка была расшита толстыми плетеными шнурами более темного оттенка. Раньше Ангелина частенько размышляла, спит ли он голым или в трусах, пытаясь представить его и так, и так. Все оказалось намного сексуальней. Пижамная куртка обозначивала удивительно мощную грудь, тогда как узкие брюки обтягивали бедра так, что у Ангелины пересохло во рту. Зрелище впечатляло куда более сильно, чем если бы он стоял голым. — Я просто хочу, чтобы ты знал: я остаюсь не из-за того, что случилось прошлой ночью. Мы оба знаем, что это ничего не значит. Случилось и случилось, ничего больше. Алекс продолжал молча смотреть на нее, с той прохладцей, от которой у нее всегда размягчались мозги. Чем спокойнее он становился, тем больше волновалась она. — Сэнди расстроилась из-за Гаса, поэтому я и согласилась. Но я уеду сразу после завтрака! — Отвечай, проклятый! Говори, что не отпустишь меня. Говори, что не можешь без меня жить! — Слава Богу, у нее всего лишь растяжение. Не думаю, что она будет прикована к постели на всю жизнь. — Спасибо, Ангелина. Я не сомневаюсь, что ты остаешься только ради Сэнди. Обещаю, что не попытаюсь воспользоваться этим. — Хорошо… но завтра ранним утром я уеду, так что сделай соответствующие распоряжения. Примерно через двадцать минут Алекс спустился вниз, одетый в свой лучший костюм и любимый галстук. Он в рекордное время принял душ и побрился, не спуская глаз с фургончика под окнами. Фургончик на месте, значит, она еще не уехала. Так и есть: сидит в маленькой столовой, нацепив свой комбинезон, смотревшийся столь же ужасно, как та проклятая красная фланелевая пижама, что болталась на ней как балахон. Однако это, к сожалению, не имеет значения. Независимо от своего наряда она могла зажечь его, как лампочку. Упаси Бог встретить ее в чем-то облегающем и тонком — он взорвется на месте. Семь сорок пять утра, он даже не выпил кофе, а единственной мыслью было сорвать с себя одежду, опрокинуть Ангелину на стол, зарыться в ее сладкое маленькое тело и остаться там навек. Не следовало привозить ее сюда. После случившегося ночью нужно было увезти ее домой и пригласить к Сэнди профессиональную медсестру. — Еще раз доброе утро, — произнес Алекс, стараясь вести себя так, как подобает направляющемуся на работу преуспевающему бизнесмену средних лет, а не как дикому жеребцу, почуявшему кобылу в пору гона. — Ты уже поза… Его голос осекся, когда он взглянул на месиво в своей тарелке. — Что это за чертовщина? — Завтрак. Разумно сбалансированный завтрак. Я вчера говорила с Флорой, и знаешь что? По-моему, этой женщине чего-то не хватает. Какая-то она кислая… Так или иначе, я рассказала о правильной диете для мужчины, ведущего сидячий образ жизни, так что отныне ты можешь не беспокоиться о холестерине. Не думаю, что у тебя проблемы с весом, но мужчина в твоем возрасте не должен… И тут он взорвался. Метнув подобный молнии взгляд сначала на спокойную, уверенную в своей правоте женщину, затем на месиво в своей тарелке, он начал сыпать проклятиями: — Какого дьявола! Где моя яичница с колбасой, где пирожные?! — Я уже объяснила. — И какое твое собачье дело, что я ем? Тебе кто-нибудь говорил, что ты — самая большая любительница покомандовать к востоку от Скалистых гор? — Сказать правду, да, но я только пытаюсь быть полезной. Вспомни, не ты ли притащил меня сюда? Я не напрашивалась. Сам знаешь, у меня полно своих хлопот, но на прошлой неделе Сэнди сказала, что ты последнее время не слишком хорошо себя чувствуешь, так что я обещала разобраться, в чем дело. — И разобралась, как я вижу. — Его голос стал спокойным, но это было скорее затишье перед бурей. — Ну, ладно, ладно. Сегодня любой здравомыслящий человек знает, что вилкой и ложкой можно выкопать себе могилу. Жирная пища вредна, а спортом ты совсем не занимаешься. Прогулки верхом не в счет — не ты же шевелишь ногами! — А плавание? Не забывай про плавание, — произнес он тем же опасным тоном. — Не так уж велик твой бассейн. В любом случае, даже если бы ты не был таким нервным и не имел столь скверный характер, то все равно подвергал бы себя риску из-за не правильного питания. Бифштексы, сыр, все эти жирные, масленые десерты! Ни разу не видела на твоем столе овощного салата. Алекс, ты должен позаботиться о себе хотя бы ради Сэнди. Научись расслабляться, отдыхать — и проживешь дольше. Алекса раздирали два чувства: искушение прибить ее на месте и страстное желание сделать ее постоянной частью своей жизни. Что за мерзкое стремление лезть не в свое дело? И по какому праву она вновь ворвалась в его жизнь, зачем всколыхнула чувство вины за тайную страсть к младшей сестренке своего лучшего друга? Все в Анжеле Видовски его раздражало. Однако нельзя не признать, что за долгое время она первая, за исключением страховых агентов, заинтересовалась его здоровьем. Странное чувство — ощущать чью-то заботу. И к этому чувству ни в коем случае нельзя позволить себе привыкать. — Итак, что это за бурда? — Алекс поковырял вилкой в белой комковатой массе в тарелке. — Омлет. Приготовлен только из белков, а не из целых яиц, и приправлен свежими овощами и обезжиренной сметаной. Он закрыл глаза. — Кошмар. Надеюсь, это шутка? — Ты быстро полюбишь этот вкус. Посетовав на свою горькую судьбу, Алекс смиренно взялся за вилку. По крайней мере это решало другую проблему — ту, за которую пришлось бы краснеть, не сядь он вовремя за стол. Подумать только — какой-то омлет с овощами, поджаренный хлебец с отрубями и яблоки на завтрак вместо нормальной еды и мягкого белого хлеба со сливочным маслом и клубничным джемом! — По крайней мере ты не лишила меня последней радости, — пробормотал он, дотягиваясь до большого фарфорового кофейника. Алекс обожал колумбийский кофе, отборного сорта и свежепомолотый. — И на том спасибо. Сделал глоток — и чуть не подавился. Глаза его полезли на лоб. Обжигая ее гневным взглядом, он зарычал: — Какого дьявола ты сделала с моим кофе? Это помои! — Вовсе нет. Единственное, что удалено из этого кофе, — кофеин. Ты быстро полюбишь этот вкус. И она занялась своим густым черным колумбийским кофе отборных сортов и полноценным омлетом с сыром. И с беконом. У Ангелины не было проблем со здоровьем. Ее холестерин всегда был в норме, вес и процент жира на теле точно соответствовали росту, а артериальное давление устойчиво держалось на уровне 118 на 68. Переболев в детстве обычными болезнями, она больше не хворала ни дня в жизни. Хотя, если быть абсолютно честной, прошлой ночью, когда Алекс зацеловал ее до бесчувствия, ее артериальное давление явно подскочило. Как и обещала, Ангелина осталась в доме Алекса. Отнесла ужин в комнату Сэнди и вскоре отправилась спать. Она твердо продемонстрировала всем свою позицию. У нее есть собственная жизнь. Ей есть чем заняться. Кроме того, шел второй в году озеленительный сезон. И чем дольше она останется рядом с Алексом, тем труднее будет вернуться к своим прямым обязанностям. Так будет лучше, решил Алекс. Чего ждать от этой проклятой женщины? Явилась — и разрушила его мерное и отрегулированное существование. Ну, настолько отрегулированное, насколько возможно при дочери, переживающей трудный возраст, домоправительнице, которая не может подняться по лестнице и забывает любые инструкции через полчаса, и при грубой поварихе, у которой недавно развились садистские наклонности. Ни к чему привыкать к ситуации, если ей не суждено продлиться. Кроме того, какой дурак подпустит к себе человека, вечно сующего нос не в свое дело, указывающего, как жить и что есть, и лишающего тебя последних удовольствий, не предлагая ничего взамен? Забудь Анжелу Видовски, приказал он себе. И в результате так зарылся в дела с покупкой фабрики и с осенней мебельной ярмаркой, что редко думал о ней больше восьми часов в сутки. Как Гас называет ее? Ведьмочкой? Это уж точно! Заколдовала всех в его доме, за исключением разве Флоры. На эту она наложила «обезжиренное» заклятие. Миссис Джилли буквально извела его бесконечными вопросами, вернется ли мисс Перкинс к осенней приборке, потому что в противном случае придется нанимать кого-нибудь со стороны. По традиции у них дважды в год проводилась генеральная уборка, состоящая из перетряхивания бельевого чулана, замены чехлов на мебели, покрывал и драпри на более подходящие по сезону и перемены аксессуаров — хрусталя на медь, свежих цветов на сухие букеты и вечнозеленые растения и так далее. В процессе уборки все мылось, чистилось, полировалось и инвентаризировалось. Мистер Джилли жаловался, что мисс Ангелина обещала помочь с этими проклятыми кленами и проредить кусты. И еще надо бы пересеять газон перед домом. И где был сам этот проклятый пьяница, когда она предлагала помочь довести до ума лужайку? Вот и сегодня оба завели привычную волынку. Отмахнувшись, Алекс перебрался в гостиную, где обнаружил Сэнди. Ее конечности обвивались вокруг ножек кресла, а сама она сосредоточенно изучала что-то подозрительно похожее на любовный роман в мягкой обложке. — Занимаешься? — вкрадчиво поинтересовался Алекс. — Ну… Я только что закончила уроки, так что подумала, не почитать ли книжку, которую оставила Ангелина. Она говорит, что эти романы — о современных женщинах с их сегодняшними проблемами. А раз так — значит, и о моих. Вот этот, например, об одной женщине, так она… Алексу не хотелось выслушивать фабулу романа. И уж тем более выяснять мнение Ангелины. Говорят, нельзя дважды вступить в одну реку. Так вот Алекс не намеревался дважды попадаться в одну и ту же ловушку. Его страшно раздражало, что каждая вторая фраза дочери начиналась словами «Ангелина говорит» или «Ангелина думает». К чему ему знать, что Ангелина говорит и что Ангелина думает? Он из кожи вон лез, чтобы изгнать эту женщину из своей памяти! Однако, честно говоря, надо признать, что под влиянием Видовски он наконец перестал обращаться с дочерью как с враждебной формой жизни и признал в ней человеческое существо. Они даже несколько раз поговорили как взрослые, не затрагивая Арвида Монкрифа, «клевых прикидов» и необходимости готовить уроки. Неделю спустя как раз одна из таких взрослых бесед заставила его мчаться через весь город. Он разговаривал с Кэрол по телефону, пытаясь объяснить, почему не может отвезти ее в Южные Сосны на уик-энд. Сэнди дожидалась своей очереди. Их дом был несколько старомоден и имел всего одну телефонную линию. Алекс в раздражении повесил трубку. Пришлось извиняться за то, что он не хочет потратить весь уик-энд на игру в гольф и пустую болтовню. Сэнди правильно поняла его настроение, но ошиблась в причинах. Набрав номер, она сказала: — Дженет, подожди минутку. Мне нужно кое-что сказать папе. — Потом обратилась к Алексу: — Ты был ужасно груб с Кэрол. Последнее время ты, похоже, зол на весь мир, и я вот что подумала. По-моему, я знаю, в чем твоя беда. — Думаешь, я перестарался со здоровой пищей? Наверное, ты права, принцесса. — Нет, я имею в виду секс. Что она сказала? Секс? — Ты же еще не умер, так ведь? Ну и ну! — Конечно, ты уже не молод и все такое, но моя учительница по биологии говорит, что даже пожилым секс необходим. Он делает людей… мягче или что-то вроде того. Так что, если не хочешь заниматься этим с Кэрол — я тебя понимаю, — может, тебе прогуляться? Я знаю пару местечек, где околачиваются мальчики твоего возраста. Думаю, они тебе подскажут, где найти безопасную женщину. Алекс почувствовал, как лицо его становится пурпурным. Как ни странно, ему удалось сбежать до того, как он свернул негоднице шею. Глава 9 Совершенно ошарашенный, Алекс мчался через весь город, чертыхаясь на красный свет светофоров, и чуть не попал в аварию, когда обгонял длинный фургон с прицепом. Мальчики моего возраста? Какого дьявола она знает, где околачиваются мальчики моего возраста?! Нет, черт возьми, надо запереть ее на следующий десяток лет и выводить из дома только на привязи. Прогуляться… О Боже! А чего стоит высказывание о безопасных женщинах!? Если она имела в виду именно то, что думает он, возможно, у нее все-таки есть пара серых клеточек под соломенными волосами. Площадка перед домом Ангелины, еще недавно размытая тоннами воды и раздавленная колесами пожарных машин, сейчас была ухожена и заново посыпана гравием. Алекс вихрем влетел в открытые ворота и затормозил у заднего крыльца. — Ангелина! — взревел он, еще не коснувшись ногами земли. — Скорее сюда! Сидя в старенькой поцарапанной ванне, Ангелина повернула голову к маленькому, неудачно расположенному окошку, выходящему на задний двор. Кажется, голос Алекса… Однако этот голос постоянно звучал в ней, а лицо стояло перед глазами с тех пор, как она вернулась домой. Хотелось заново пережить его поцелуй, но как, черт возьми, возобновить в памяти вкус? Раздался нетерпеливый звонок. Заперта ли дверь? Дверь была не заперта. Ангелина в последнее время действовала как в тумане и, конечно же, забыла об этом. — Ангелина! Где ты, черт возьми? Шаги по дощатому полу жилой комнаты, по линолеуму на кухне… — Я знаю, ты где-то здесь. Фургончик у дома, и теплица заперта. Превосходно! Теплицу запереть она не забыла, зато забыла запереться сама. Ангелина услышала, как скрипнули петли задней двери, выскочила из ванны и потянулась за купальным халатом. Поздно. Дверь ванной распахнулась. Полотенце висело на противоположной стене. Шторки для душа не было, и душа как такового тоже. Во-первых, для него не нашлось места, а во-вторых, Ангелина предпочитала подолгу отмокать в горячей ванне. Алекс смотрел не отрываясь. Дважды он пытался что-то произнести, но не издал ни звука. Взгляд медленно скользил по ее мокрому телу — широкие бедра, маленькие груди, крепкие руки, перевязанный большой палец, натертый из-за дырки на рабочей перчатке, облезлый нос, который она забыла намазать кремом от загара, и так далее. — Я… я сожалею, — прошептал он. — Правда?! — Это Ангелина сожалела. Сожалела, что он застал ее не лежащей на софе, томно вкушающей фрукты, одетой во что-то тонкое, дорогое и соблазнительное — намекающее на скрытые сокровища, но в то же время маскирующее отдельные недостатки. — Будь добр, подай мне купальный халат и убирайся отсюда к черту. Алекс нащупал висящий на двери старый полосатый халат, принадлежавший когда-то отцу Кэла. Они купили его в подарок, но после сердечного приступа отец так и не успел его надеть, а Кэл халаты не любил, так что он достался Ангелине. Как говорится, выбросить жалко, носить тошно. — Нужно поговорить. — Тогда подожди в жилой комнате. — Это где? — Пройди через веранду и кухню, и ты на месте. Слава Богу, дом невелик, не заблудишься. А сейчас убирайся! Алекс удалился, унося с собой нестираемый образ поразительно женственной фигурки и маленькой молочно-белой груди с острыми сосками, которая возбудила его больше, чем любая другая, виденная им начиная с впечатлительного тринадцатилетнего возраста. Что же касается соблазнительного треугольника там, где сходятся бедра… Алекс тяжело сглотнул, чувствуя себя на грани паники. Он приехал, потому что… Какого черта он сюда приехал? Соблазнить ее? Снова увезти к себе? Увольте. Для этого он слишком стар. Было время, когда им руководили гормоны. Обычное дело для парней от восемнадцати до двадцати пяти лет. Природный инстинкт продолжения рода, черт его возьми. Только сейчас ему уже не двадцать пять. С годами сексуальный инстинкт слабеет, если можно верить экспертам — конечно, не тем, самозваным, готовым извергать любые мнения просто для получения исследовательских грантов. В любом случае меньше всего сейчас он думал о продолжении рода. Его единственное желание — простой, старомодный секс. Его единственное желание — Ангелина. — Итак, что у тебя стряслось, что ты вот так врываешься ко мне в дом? Он обернулся на звук ее голоса; вся его костистая аристократическая фигура выражала вину и раскаяние. Ангелина стояла в дверях, скрестив руки на груди и нервно притопывая ногой. — Сэнди. Притопывание прекратилось. Руки опустились. — Что с ней стряслось? С ней все в порядке? Ради Бога, говори, не стой столбом! — С ней все в порядке, — выдавил он. Кошмар, он гибнет, решил Алекс. Даже в красной фланелевой пижаме или бесформенном зеленом комбинезоне с ядовито-желтой надписью «Лесной питомник Перкинса» на спине она заставляла его дрожать всем телом. Но в бело-коричневом полосатом льняном халате, который был ей велик по крайней мере на десять размеров, она была просто убийственна. Халат обернулся вокруг нее дважды, но все же чуть больше, чем нужно, открывал грудь. И в этом таилась опасность. По крайней мере для него. Он весь напрягся от страсти и ничего не мог с собой поделать. Разве что попытаться удержать ее взгляд выше пояса, пока он не сможет взять себя под контроль. — Спокойно, парень, — пробормотал он. — Что? — Я сказал… — Господи, он весь покраснел! — Сэнди — она беспокоит меня последнее время. Ангелина, прошу тебя, поговори с ней. Пожалуйста! Она опустилась в кресло-качалку, которому на вид было не меньше тысячи лет. Одна нога натруженно легла на другую, и халат открыл колени. — Как его зовут — Арвид? — Кого? — Мальчика в «корвете». — А, нет — дело во мне. Ангелина качнулась в кресле. Она обнаружила, что это помогает снять нервное напряжение, когда у нее возникают проблемы. А этот человек был ее вечной проблемой! Алекс наполовину спрятался за широким креслом, но Ангелина была не дура. Она прекрасно видела, в каком он сейчас состоянии. Правду говоря, и она была в том же состоянии, но у женщины есть некоторое преимущество. Она может сыграть в холодность, и он ничего не заподозрит. — Так что же стряслось? — насмешливо спросила она. Алекс подался вперед и оперся руками на резную спинку кресла. Взгляд его упал на газету, открытую на странице комиксов. Боже мой, ну почему на комиксах? Почему не на редакционной статье? — Как я сказал, дело в Сэнди. — Ты сказал, что дело в тебе. — Ну ладно, в какой-то степени. — Послушай, ты скажешь, в чем дело, или нет? Я имею в виду, у меня есть чем заняться. — У тебя свидание? — убитым голосом спросил Алекс, мгновенно остолбенев. Ангелина бы с радостью сказала «да», но никогда не умела лгать. Кожа слишком тонка. Она мгновенно краснела и глаза, по выражению Гаса, становились стеклянными, так что давно научилась говорить только правду и потом расхлебывать последствия. — Я планировала начать обдирать обои в спальне. Они пропахли дымом и потемнели после пожара… — Сэнди сказала: если мне нужен секс, мне следует прогуляться. Пришла очередь остолбенеть Ангелине. — Еще сказала, что знает место, где околачивается много мальчиков моего возраста, которые помогут мне найти безопасную женщину, — это все ее слова. Может мне кто-нибудь объяснить, что за чертовщина творится сегодня с детьми? Ангелине потребовалось не меньше минуты, чтобы переварить услышанное, затем она спокойно сказала: — Я считаю, ничего страшного не случилось. По крайней мере бывает и хуже. — Не в моем случае! — Ну хорошо — хотя я так не думаю. — Ты имеешь в виду, она просто выпустила пар? — Не уверена. Я сказала, что так не думаю. Из-за чего возник разговор? — Из-за моего настроения. — Ну, в этом я не виновата. Я постаралась устранить все, что доставляет тебе боль. — Устранить что? — Именно она доставляет ему боль, неужели не понимает, глупая женщина? — Разве я не говорила, что, кроме диеты с низким содержанием жира и кофеина, тебе необходимо больше двигаться? Сидеть за столом целыми днями… — Оставим в покое мой нездоровый образ жизни! — Минуту назад он думал, что она говорит о чем-то совершенно другом. Он чертовски хорошо понимал, что некоторые вещи она может только испортить. — Если ты настаиваешь. Но даже ты должен понять, что если бы не истощал себя физически, то не взрывался бы так часто. — Даже я? Что значит вся эта чепуха? — Именно то и значит. Посмотри на себя, ты уже готов взорваться, а мы просто разговариваем, даже не спорим. Ты когда-нибудь читал о геологии? Тектоника плит, газовые кольца, вулканы и прочее? Все это, как ты знаешь, связано с давлением. Со скрытым давлением, которое ищет скрытую слабость, а потом ка-ак бабахнет! — Именно так, — коротко произнес он, выходя из-за широкого кресла. Ангелина поднялась и поправила полы своего просторного купального халата. — Прекрасно. Рада, что смогла тебе помочь. Подняв взгляд на его лицо, она в растерянности отступила. — Алекс?.. — (Он бросился вперед и схватил ее, как голодный лев хватает пугливую лань.) — Алекс!! Сэнди права: ему нужен именно секс. Нужен давно — Господи, как давно! Беда в том, что он не хотел заниматься сексом с любой женщиной, он желал только Ангелину Видовски. Ту самую Ангелину Видовски, о которой он страстно мечтал двадцать лет назад. — Не вырывайся, черт возьми, я тебя не съем, — произнес он. — Я не собираюсь делать ничего против твоей воли, но, Ангелина, ты должна мне сама сказать. — Сказать что? — безнадежно прошептала она. — Сказать, что не хочешь меня. Сказать, чтобы я ушел. Сказать… — Алекс? — Что? — Заткнись, — тихо повелела Ангелина и порывисто обняла его. Кое-как они добрались до ее спальни с закопченными обоями и украшенной слоновой костью железной кроватью, принадлежавшей раньше тете Зее. После гибели Кэла Ангелина избавилась от большей части мебели. Распродала почти все и привезла немногие вещи, сохранившиеся от ее собственной семьи. Сейчас она была рада этому. Практически всю свою жизнь она мечтала об Алексе Хайтауэре, но не смогла бы заняться с ним любовью в той постели, в которой спала с Кэлом. — Ты уверена? — прошептал он. Голос и руки его дрожали, пока он расстегивал рубашку. — Уверена. — Может быть, позже она будет сожалеть об этом, но, если упустит свой шанс, просто сойдет с ума. Никогда она не сможет полюбить другого человека, но это ее проблемы, а не его. Алекс ее переносит. Она ему даже нравится — когда он не злится на нее. Определенно он хочет ее. Иногда, хотя, к сожалению, и крайне редко, Золушкам в армейских ботинках действительно достаются Прекрасные Принцы. Правда, ненадолго. Ангелина потянула за кушак, подпоясывающий халат, и развязала его с чувством куда более торжественным, чем триумф. Наконец-то она узнает, что значит заниматься любовью с Алексом Хайтауэром! — Ангелина, прости, я с собой ничего не захватил. Ты… как бы сказать… защищена? Она выключила свет, оставив лишь зеленоватое свечение охранной сигнализации снаружи, чтобы не было видно, как она краснеет, и, не моргнув глазом, солгала: — Не беспокойся, я обо всем позаботилась. Вообще-то, не такая уж большая ложь. Сейчас у нее безопасный период, кроме того, ей никогда не удавалось забеременеть от Кэла. Она хотела ребенка. Он — нет. Что касается других факторов риска, их не было с конца ее замужества. То есть за несколько месяцев — в тот день, когда узнала, что Кэл спит на стороне, — она сделала анализы. Алекс всегда отличался разборчивостью. Он был полной противоположностью Кэлу, и это тоже притягивало к нему Ангелину. — О Боже, — выдохнула она, когда он одним движением снял свои брюки и трусы и сел перед ней во всей своей великолепной наготе. Да, он был великолепен. Неотразим. Ангелина видела его и в купальном костюме, и в теннисных шортах. Тысячу раз ей снились удивительно широкие плечи, могучая грудь, покрытая порослью черных волос, узкие бедра и длинные мускулистые ноги. Ее глаза пробежали по всему этому и остановились на остальном. — О Боже, — снова прошептала она, и ее халат беззвучно упал под ноги. Смутившись, она неуклюжим жестом показала на кровать: — Ложись — я хотела сказать, не прилечь ли нам? — Конечно, почему нет? Спокойнее, Хайтауэр! Алекс с трудом узнавал свой голос. Он дрожал! Если потерять контроль сейчас, он никогда не увидит ее больше. Непослушной рукой он откинул покрывало. Что она там говорила о давлении? В нем было сейчас такое давление, что снять его могло лишь одно упражнение. Ка-ак бабахнет! Она скользнула в постель и натянула покрывало до подбородка, а он с удивлением отметил, что кое в чем она по-прежнему застенчива как ребенок. Но и он был застенчив. В том, что касалось ее. По причинам, о которых он и сам не смел задумываться, ему важно все сделать правильно, оставить хорошую память обоим. Возможно, он не уйдет с тем привычным чувством пустоты, которое всегда оставалось у него после секса. Частично именно по этой причине он избегал его так долго. Из-за наступающей потом депрессии. Из-за чувства, что упущено что-то жизненно важное. Он опустился рядом с ней и взялся за покрывало. — Скажи, ты нервничаешь? — Конечно, нет, — запротестовала она слишком быстро. — Да, ужасно. — И я. Глупость какая-то, в нашем-то возрасте. Смешно, да? Но им не хотелось смеяться. Единственное, чего хотелось Алексу, — откинуть покрывало, включить верхний свет и любоваться своим сокровищем. Потом касаться ее тела, узнать, какая она на ощупь, руками и губами попробовать ее кожу — унести на языке ее вкус. В следующее мгновение он желал проникнуть внутрь и умереть там, пока она выкрикивает его имя, а ее маленькое горячее тело содрогается под ним. — Ты мог бы снова поцеловать меня. Это всегда неплохо для начала, — предложила она, и Алекс засмеялся. — Не хочешь ли сказать, что ты эксперт и в этом тоже? — Ты забыл, я работаю в питомнике. Продолжение рода есть продолжение рода, — с кривой улыбкой ответила Ангелина. — Даже не думай об этом, — прорычал он, но, зарывшись лицом в ее шею, представил себе маленького огненно-рыжего Хайтауэра, распоряжающегося им с тем дьявольским очарованием, которое всегда было фамильной чертой Видовски. Он провел дорожку из поцелуев от ее левого уха через шею, через плавные холмы ее груди, пока не нашел, что искал. Ангелина вздрогнула и потянулась за ним, скользя своими маленькими крепкими руками вниз по его телу, делая его необузданным. — Эй, осторожнее… — Его дыхание со свистом вырывалось сквозь зубы. Но Ангелина не хотела быть осторожной. Она хотела всего, всего сразу, снова и снова, без конца. И хотела немедленно. Она выгнула спину, предлагая ему свою грудь, нимало не смущаясь ее крошечными размерами. С ним она чувствовала себя красавицей. С ним она чувствовала, что умеет летать! — Ax, моя милая, милая Ангелина! — Алекс потерся о ее живот. — Ты не знаешь, как долго я мечтал об этом. — Он уткнулся носом в ее пупок, отчего все ее тело затвердело. Постельная болтовня, говорила она себе. Постельная болтовня ничего не значит, она забудется к следующему утру. Я люблю тебя, я люблю тебя, я… — О, Алекс, прошу тебя! Он навис над ней, пожирая ее горящими глазами. В призрачном свете его тело тускло поблескивало. Медленно, как будто боясь причинить боль, он соединился с ней, и на краткий безумный миг она завладела им полностью — телом и душой. Медленно, аккуратно он начал углубляться, и она встретила его на полпути. Когда начало нарастать, начало петь сладкое мистическое напряжение, они стали двигаться все быстрее, бросились наперегонки, теряя голову. Когда она подумала, что умирает, он уверенно подхватил ее, и она бросилась в пропасть, дрожа, плача, цепляясь за единственную в мире вещь, которая имеет значение. И он тоже дрожал, плакал и цеплялся. Ангелина проснулась на его плече в зеленоватом свете, который струился через окно, и даже не удивилась, обнаружив, что не одна. Она так часто мечтала об этом, и вот мечты наконец превратились в реальность. Это было глупо и немного опасно, но она решила, что может побаловать себя еще чуть-чуть. Она продолжала нежиться, пока не зазвонил телефон. — Это тебя, — сонно пробормотала она. — Мне никогда не звонят среди ночи. — Мне тоже. Наверное, ошибка. — Наверное. — Ангелина положила голову ему на грудь, так что губы ее уткнулись в плоский коричневый сосок. Он немедленно заострился, что вызвало интереснейшую цепную реакцию. Телефон наконец замолчал. В наступившей тишине она стала прослеживать пальцем линию, которая начиналась от маленькой ямки на его шее, проходила через сосок, обходила пупок и уходила прямо в опасную зону. В район наибольшей слабости. В вулканическую область. — Ищешь неприятностей, — хрипловато прошептал он. Но по-прежнему не двигался, положив руки за голову и предоставив ей полную свободу обследовать его в свое удовольствие. — Собираешься их мне доставить? — съязвила она, поглаживая щетину, проросшую на его острых скулах. — Неприятности? — Что угодно. Он лениво перевернулся, ухватил ее руку и легко ущипнул за плечо. — Я могу предложить еще немного чего угодно. Ты достаточно опытная наездница? — Не очень, — призналась Ангелина, вспомнив свою маленькую ложь. — Но я хорошая ученица. Глаза Алекса странно потемнели под полуопущенными веками; он поднял ее и посадил верхом на себя, но в этот момент снова зазвонил телефон. — Проклятие! — Его глаза опять раскрылись. — Наверное, нужно подойти, любимая. И не вешать трубку. Эту скачку я бы не хотел прерывать. Ангелина раздраженно выбралась из постели, на ходу набрасывая халат. Он уже видел все, на что было смотреть. Для него не секрет, что она широкобедрая и плоскогрудая, что ее бока слишком пухлые, а волосы выглядят как стог сена после бури, но не было причин щеголять всей этой красотой. Она добралась до телефона и услышала короткие гудки. — Дрянь, дрянь, дрянь, — в тон звонку тихо выругалась она. Одуряюще голый, к ней присоединился Алекс. — Кто звонил? Повесили трубку? — Очевидно, какой-то придурок находит удовольствие поднять людей из постели и повесить трубку, как только ответят, особенно когда барахлит автоответчик. — Не клади трубку на рычаг. — А что, если это не придурок? Вдруг это Гас звонит из машины? Если он едет со стороны гор, его может быть то слышно, то нет — вот и объяснение… — Не клади. Пять минут не имеют значения. — Почему именно пять минут? Стоя позади нее, Алекс обхватил ее руками и зарылся лицом в шею, вдыхая дурманящий запах секса и тот травянисто-пряный аромат, что, как он уже понял, принадлежал ей — и только ей. — Потому что ты снова нужна мне, — настойчиво произнес он внезапно осипшим голосом. — Потому что я сомневаюсь, что протяну больше пяти минут. Нужно что-то делать со всем этим давлением, о котором ты говорила сегодня. Повернув ее к себе, Алекс наклонился, и как раз в этот момент она подняла лицо. Он был тверд и решителен, а она тихо простонала: — Я таю изнутри… Он сбросил халат с ее плеч. Ангелина нащупала сзади трубку и сняла ее. — Если это важно… — Она издала еще один тихий стон, когда почувствовала его напор внизу живота. — Они перезвонят, — закончил он, накрывая руками ее груди, чувствуя их мягкость и нежность и то, как они твердеют под его пальцами. — Обними меня за шею, Ангелина. — Его руки скользнули вниз, под ее бедра. — Держись крепче. — Вот так? — Она не отрываясь смотрела в его глаза, пока он поднимал ее, скользя ею по своему телу, пока разводил ее ноги так, что они обвились вокруг его торса. Потом он медленно опустил ее. На этот раз застонал Алекс. Ангелина задыхалась. Две минуты сорок семь секунд, но никто не следил за временем. Ка-ак бабахнет! Глава 10 Сэнди не спала, когда Алекс вернулся домой. Он чувствовал себя не в своей тарелке: все казалось, на его лице написано, чем он занимался. Оставалось только надеяться, что дочь еще слишком невинна, чтобы догадаться. — Ну? Где она? — потребовала Сэнди. Она сидела на лестнице лицом к входной двери со стопкой комиксов, пакетом шоколадного молока и пустой пачкой из-под кукурузных хлопьев за спиной. — Ты о чем? И что ты, собственно, делаешь до сих пор? Ты выучила?.. — Как я могу думать об уроках, когда ты убежал неизвестно куда? Папа, я же о тебе беспокоилась! Ты, похоже, не понимаешь, но у тебя сейчас очень опасный возраст. Моя учительница по физкультуре говорит, многие мужчины становятся такими шалунами, когда понимают, что постарели, и… — Черт возьми, я еще не постарел! — взревел Алекс. — И какого черта ты не сделала уроки? — Итак, где Ангелина? Ты ведь был у нее, верно? Обо мне говорили? Ты занимался с ней сексом? Вы собираетесь пожениться? Потому что, если собираетесь и вам потребуется личная жизнь, я могу переселиться в бабушкину швейную комнату под лестницей. Ею все равно никто не пользуется… Но Алекс уже не слушал. Он не верил в пользу порки, хотя должен был признаться, что раза два у него появлялось огромное искушение отшлепать ее. Резкого слова, усугубленного ее собственным осознанием вины, обычно хватало, чтобы все поставить на свои места. По крайней мере пока его дитя не превратилось на глазах в нахальную псевдовзрослую девицу. Как правило, благодаря полученным от рождения чертам — светлым волосам, холодным серым глазам и густым, почти черным бровям — его гневный взгляд усмирял любой мятеж. Значит, и теперь можно прибегнуть к этому методу. Однако последнее время гневный взгляд перестал срабатывать. Девчонка явно насмехалась над ним. Алекс почувствовал удары пульса в висках. — Чего ради ты решила, что я был у Ангелины? — Потому что, мне кажется, ну… ты ведь был у нее, правда? Похоже, я знаю, что вы, ребята, говорили обо мне, потому что Ангелина кое-что сказала, когда была здесь, так что я подумала… — Внезапная гримаса ужаса исказила ее лицо. — Папочка! Ты ведь не бегал к Кэрол, правда? Устало вздохнув, Алекс почесал затылок и опустился на нижнюю ступеньку. Обсуждать эту тему совсем не хотелось, но, раз уж дочь настроена выговориться, он может позволить ей облегчить душу. Зачем еще существуют отцы? Чтобы выкладывать все дочерям, верно? Ха! — Я говорил с Ангелиной. Я сказал, что ты беспокоишься обо мне, и она напомнила, что разумная диета и программа регулярных упражнений… — Понятно, а как насчет секса? — Черт возьми, Сэнди, прекрати болтать о сексе! Допустим, у тебя есть законный интерес о моем здоровье. Но моя личная жизнь — не твое дело, ясно?! — Ясно. Но если твоя половая жизнь — не мое дело, то и моя — не твое. У Алекса подкосились ноги. Он так перепугался, что даже забыл о своем коронном гневном взгляде. — Но ты же… Сэнди, скажи мне… ты не делала этого? — Он тихо выругался и зашагал кругами по старому узорчатому ковру. Остановившись в шаге от лестницы, он взглянул на свою юную дочь, удивляясь, когда девочка, которую он учил плавать, ездить верхом, говорить «пожалуйста», когда она просила рассказать еще одну сказку перед сном, стала для него незнакомкой. — Ну, ладно, я имею в виду, даже если бы я… — Пожалуйста, не начинай свои предложения с «ну, ладно, я имею в виду», — автоматически придрался он. — Ну, ладно. Я имею в виду, тебе… я имею в виду, если бы даже я делала это… тебе не о чем беспокоиться, папа, потому что я уже все знаю. Я имею в виду, у нас классная учительница по половому воспитанию. Она рассказала нам о всяких разных штучках, которые надо делать, чтобы не заболеть и не забеременеть. Господи, не желаю об этом слышать. Господи, пусть я проснусь и обнаружу, что это лишь сон. — Ну, так ты занимался этим с Ангелиной? — Александра! — Ладно. Так собираетесь вы пожениться или как? Почему бы тебе не привести ее домой, а? Ей не так далеко будет ездить на работу, да и, если вы поженитесь, она все равно наверняка бросит работу. Я имею в виду, мама так и сделала, правда? — Твоя мать не работала ни дня в жизни. — Не работала? Ну, ладно, чем бы она ни занималась до свадьбы, она, наверное, все бросила, став твоей женой, да? Нет. Частично из-за этого они и расстались. Дина не позволила такому пустяку, как семья, нарушить ее излюбленный образ жизни. Если бы Сэнди не оказалась настолько похожей на Хайтауэров, он бы даже мог заподозрить… Но она оказалась похожей. Никакие подозрения не изменили бы его чувства к ней. Он по уши влюбился в еще лысую малютку, которая для начала залила его пиджак и таращилась на него большими ясными голубыми глазами, ставшими через несколько недель серыми. Ей было около трех, когда Дина оставила их вдвоем, чтобы слетать в Нью-Йорк за рождественскими покупками. В следующий раз он услышал о жене от ее адвоката. Сэнди несколько недель после этого провела в слезах, но Дина никогда не любила нянчиться, предпочитая бросать младенца на всевозможных нянь, сиделок или мужа. Чувствуя себя как на поле боя с гранатой без чеки в руках, он наконец дошел до истории с ее третьим днем рождения, когда малышка весь вечер следила за входной дверью, дергаясь на каждый звук, а потом билась в истерике, когда праздник так и закончился без ее матери. Бедняжка так наплакалась, что заболела. Алекс еле-еле ее утешил, уложил в постель. А потом рассказал сказку о самой замечательной маме в мире, которая уехала, чтобы стать королевой, но, поскольку ее владения далеко-далеко, не могла взять с собой свою маленькую принцессу, хотя и любит ее сильно-сильно и всегда будет любить. Да. Вот так. — Почему бы нам не пойти спать, дорогая, — сказал он наконец. — Я действительно устал. Если хочешь, мы можем продолжить завтра. — Не получится. Завтра ты, как всегда, должен идти на работу. — А ты — в школу, но мы найдем время, любимая, я обещаю. Сэнди оказалась права — они не поговорили. Как не поговорил он и с Ангелиной. Все пошло кувырком. Ему отчаянно нужна была помощь, но не успевал он оказаться рядом с единственной женщиной, которая, кажется, понимала, в чем проблема, как совершенно терялся! На следующий день, когда он был на работе, позвонила миссис Джилли. Прямо в разгар совещания на самом высоком уровне вошла его секретарша и показала два сложенных пальца — их условный знак, что возник вопрос крайней важности, требующий его личного внимания. — Простите, мистер Хайтауэр, — сказала она, как только он передал материалы своему заместителю и вышел в приемную. — Это ваша домоправительница, и она крайне расстроена. Говорит, что вам лучше приехать домой. Прямо сейчас. Цветы. Кто-то вырезал все цветы из ее покрывала и разложил их группами на ковре в комнате. Это могла быть только Сэнди. — Что за дьявол — она что, сошла с ума? — закричал Алекс. — Я тут ничего не трогала, — сказала миссис Джилли, вслед за ним вскарабкавшаяся по лестнице, несмотря на больные колени. — Сэнди позвонил этот мальчишка Монкриф, но, когда я позвала ее, она не ответила. А я точно знала, что она наверху — то есть была там, когда я ее последний раз видела. Только потом я вспомнила, что, когда отходила напомнить Филу принять таблетки от давления, мне послышалось, будто хлопнула входная дверь. Тогда-то я не придала этому значения… Во всяком случае, когда я позвала ее к телефону и не услышала ответа, поняла: что-то не так. Так что я поднялась сюда и нашла все как есть. Начала звонить мисс Ангелине, но потом решила сначала позвонить вам. Клянусь, мистер Алекс, такого я не видывала ни разу в жизни. Как вы думаете?.. Он никак не думал. Он не мог думать. Он был убит, взбешен, перепуган до смерти. — Какого черта вы решили звонить Ангелине? — заорал он. У старушки так задрожали руки, что Алекс мгновенно пожалел о своем грубом тоне. Чета Джилли была как бы частью семьи Хайтауэров еще при жизни родителей Алекса. — Простите, Луэлла, я не хотел вас обидеть. Я знаю, вы беспокоитесь не меньше меня, но надеюсь, что это просто ее очередная выходка. Попытка привлечь мое внимание. Я обещал сегодня поговорить с ней, но был так завален делами в офисе… Женщина похлопала его по плечу. — Ах, выходка… Я только подумала, может, мисс Ангелина знает, не обидел ли кто ее, ведь они такие подруги. Ребенку нужна мать. Мисс Ангелина, конечно… — Не начинайте, миссис Джилли. Мне не нужна другая жена, а Сэнди прекрасно справлялась без матери. — Ну хорошо, а без подруги, без женщины, с которой можно поговорить… — На тот случай, если ей понадобится поговорить с женщиной, у нее есть вы, вот пусть и разговаривает. — Вы же не хуже меня знаете, мистер Алекс, что я все бы сделала для этой девочки, но я не умею говорить на языке нынешней молодежи, даже не знаю, с чего начать. В мое время… Конечно, она права. Алекс достаточно наслышался о юности Луэллы Джилли и понимал, что между ними — языковая пропасть, не говоря уже о разнице в возрасте в пару поколений. Обняв старушку за плечи, он проводил ее до лестницы. — Спуститесь вниз и скажите Филу, что все под контролем. Потом сварите нам чаю и, пожалуй, кофе, если вам не трудно. Как только домоправительница завершила мучительный спуск по винтовой лестнице, Алекс вернулся к телефону и быстро набрал номер. — Питомник… А, это ты. Что случилось? Даже не дослушав, она бросила трубку и мгновенно примчалась, не потрудившись сменить комбинезон и старый желтый свитер с потертым воротом. Волосы, как всегда, растрепаны, из пучка на затылке торчит забытый ею карандаш. Она тщательно изучила цветочные узоры на полу. — Видимо, у нее не нашлось ничего другого для рассадки кустарника… — О чем ты, черт возьми, говоришь? Она же изрезала это треклятое покрывало! Не знаю, что по этому поводу думаешь ты, но, с моей точки зрения, это признак повреждения рассудка. — Не обязательно. — Поставив локоть на ладонь, Ангелина подперла кулачком подбородок. Сэнди пробовала себя в планировании цветочных клумб, используя рассаду в горшочках, припомнила Ангелина, и звала Гаса оценить ее усилия. — Хочу позвонить в полицию. Я собирался позвонить им раньше, но подумал, что она могла укрыться у тебя. — Подожди. Успокойся и дай мне подумать, хорошо? — О, черт, это моя вина, — произнес он чуть позже. Голос его дрожал от боли и беспокойства. — Если бы я не переволновался… если бы не умчался к тебе вчера вечером и потом… — И потом не потратил бы столько времени в моей постели. — Я этого не говорил. — И не нужно. Но пойми, Алекс, это не твоя вина. Сэнди — умная девочка. И если она сбежала среди ночи из дома, не сказав никому ни слова, значит, на то есть важные причины. — Какая ночь? Сейчас три сорок семь дня. — Ты знаешь, что я имею в виду, Алекс. Она просто пытается достучаться до тебя, вот и все. Наверняка вскоре позвонит и спросит, получил ли ты сообщение. — Сообщение! Если это сообщение, то дурацкое! Ты можешь рыться здесь и искать эту профанацию сколько хочешь. А я собираюсь найти сопляка Монкрифа и выбить ему несколько зубов, пока не узнаю, что происходит! Спорить Ангелина не стала. Она знала точно: Сэнди не может быть с Арвидом, потому что, какой бы притягательностью ни обладал этот мальчишка, он потерял ее навсегда. А это значит, что, побегав вокруг, Алекс позвонит в полицию и они скажут то, что обычно говорят полицейские, когда девочки-подростки среди белого дня уходят из дома, не говоря ни слова, и теряются на несколько часов. Ну, скажут, что она пошла по магазинам или околачивается с друзьями. Или просто спряталась от докучливых назиданий отца. В общем, все зависит от того, чего она хочет добиться. Хотя если были причины изрезать покрывало, значит, что-то действительно случилось. Девочка чем-то расстроена… но чем? Ангелина услышала, как на улице взревела машина Алекса. Слава Богу, Монкрифы живут по соседству, потому что в его состоянии ездить по дорогам явно опасно. Переключив внимание на шкафчик Сэнди, Ангелина попыталась вспомнить каждую вещь, которую они доставали оттуда и обсуждали однажды вечером, когда подбирали вечернее платье. Она просматривала все снова и снова, но вещей было так много, что невозможно было сказать, пропало ли что-нибудь. Через десять минут Алекс примчался назад. Она слышала, как хлопнула дверца машины, потом входная дверь. Затем наступила тишина. Очевидно, в доме Монкрифов дела пошли не так гладко. Ангелина продолжила свой поиск улик. Или, вернее, недостающих улик. Где ее новые серьги? Наверное, она надела их. Расческа? Зубная щетка? Косметика? Все это в беспорядке валялось на туалетном столике между флаконом светло-розового лака для ногтей и пакетом с фотографиями, подпертым потрепанным желто-зеленым помпоном. Да еще конверт. Целых тридцать секунд Ангелина смотрела на него, перед тем как взять в руки. Словно не письмо это было, а гремучая змея. Письмо было адресовано отцу. Конверт заклеен. Ангелина не знала, читать или не читать. Почувствовав внезапный озноб, начала вскрывать конверт, но потом передумала. Когда Ангелина нашла Алекса в гостиной, руки ее были все в пыли, в голове вертелся миллион мыслей — и ни одной утешительной. Запечатанный конверт означал, что Сэнди вряд ли просто пошла по магазинам. Она бы сказала миссис Джилли, если бы только это было у нее на уме. Или прижала бы записку магнитом к холодильнику. Письмо в запечатанном конверте, адресованное отцу, означало, что она действительно сбежала. Но зачем, черт возьми, она сначала искромсала прекрасное покрывало от Лауры Эшли? — Алекс, — произнесла Ангелина из дверей, пытаясь говорить спокойно и уравновешенно, что совсем не отражало ее чувств, — я нашла записку. Развалившись в большом кожаном кресле в гостиной и поставив на пол перед собой телефон, Алекс невидящим взглядом смотрел на нетронутый стакан выпивки в руках. Глаза его мутились от беспокойства. Ясное дело, он не нашел ее у Арвида и сейчас настраивал себя позвонить в полицию. Он взглянул на Ангелину с такой надеждой, что у нее появилось странное чувство, будто она укачивает его на руках и обещает, что с ним больше ничего страшного не случится. Однако жизнь полна острых углов… — Письмо? — настороженно спросил он. — Что в нем? — Я не вскрывала. Оно адресовано тебе. — А ведь Дина могла поступить так же, подумала она. Сбежать без предупреждения, оставив записку на туалетном столике. Ангелина вручила ему конверт, украшенный детским рисунком из единорогов, окруженных цветами. Он взял конверт и уставился на него, будто в нем таилась гремучая змея. — Вскрой, — сказала она. Алекс вернул ей конверт. — Пожалуйста, ты… Она отдала бы за него всю свою кровь, но сейчас никто не мог облегчить его боль. Проглотив ком в горле, Ангелина вскрыла конверт и развернула листок, украшенный рисунком единорога. Затем, опустившись в ближайшее кресло, откинула голову назад и поднесла листок к глазам. — О Господи, маленькая бедняжка… сует нос не в свое дело… — прошептала она. С лица Алекса сошла последняя краска. Он бросился к бумажке в руках Ангелины, а ей хотелось разорвать ее в клочья, сжечь, проглотить — что угодно, лишь бы он ее не видел. — «Дорогой папочка, — забормотал он. — К тому времени, когда ты это прочтешь, я буду у Друга, так что не беспокойся обо мне. Вам с Ангелиной нужна личная жизнь, чтобы во всем разобраться. Ты знаешь, что я имею в виду». — А что она имеет в виду? — спросила Ангелина. — В чем мы должны разобраться? — И тут глаза ее округлились. — Алекс, ты ей сказал… — Что мы… Конечно, нет, черт возьми! За кого ты меня принимаешь? — Тогда почему она пишет про личную жизнь? С чего она взяла, что нам нужна личная жизнь? И в чем мы должны разобраться? И почему она так уверена, что ты знаешь, что она имеет в виду? Можешь объяснить? Алекс почувствовал, что лицо его начинает гореть, несмотря на холодный пот, который лился по телу. — Ну ладно… Единственное, чего я не могу понять: почему ей вздумалось изрезать прекрасное покрывало. — Наверняка чтобы привлечь твое внимание. Ослу понятно как дважды два, но всяким дурацким папашам… Миссис Джилли принесла поднос с кофе и жестким сухим кексом в исполнении Флоры, разложенным на веджвудском блюде. Алекс кивнул Ангелине, и она налила кофе из тяжелого серебряного кофейника, вспоминая единственный случай, когда наливала Алексу кофе у себя дома. Алекс сообщил миссис Джилли о письме, и женщина сразу ударилась в слезы и побрела рассказывать мужу, который тут же почал новую бутылочку, чтобы справиться с чрезвычайной ситуацией. — Что ты узнал у Монкрифов? — У Арвида болит горло. — И что он? — Он звонил предупредить ее. О чем — не в курсе. — Ты звонил в полицию? Алекс тупо кивнул. — Ну? Что они сказали? — Именно то, о чем ты подумала, — кисло улыбнулся он. — «Проверьте у ее друзей, подождите двадцать четыре часа, есть шансы, что вы услышите о ней раньше…» Ангелина взяла письмо и перечитала его, понимая, что Алекс следит за каждым ее жестом. Подумав, она решила, что действие — любое действие — лучше, чем просто ожидание. Особенно если никто из них не знает, что их ждет. Странная мысль беспокоила ее с самого начала: побег девочки имеет косвенное отношение именно к ней. — Слушай, не начать ли звонить ее друзьям? Алекс словно застыл, чашка с кофе и тарелка с кексом остались нетронутыми. — Ты не знаешь, у нее есть записная книжка? — настойчиво спросила Ангелина. — Нет… то есть да. Ты смотрела в ее письменном столе? Она не смотрела. Она проверила только шкаф, потом туалетный столик и, как только нашла записку, бросилась вниз. — Сейчас поищу. Книжка быстро нашлась, и он начал звонить по всем номерам подряд, произнося каждый раз одну и ту же фразу: «Будьте добры Сэнди Хайтауэр… У вас ее нет?.. Извините, я, должно быть, не правильно ее понял. Она сказала, что собирается позаниматься с подругой, и я подумал… да… нет… спасибо, извините за беспокойство». Позвонив по первым десяти номерам, Алекс передал трубку Ангелине с тем же результатом. Заметив, что у него трясутся руки, она быстро сказала: — С ней все в порядке, Алекс. Она у друга, даже если мы пока не знаем у какого. — Ага, — прорычал он. — У нее полно друзей, подобных этому придурку Монкрифу! Как только она вернется домой, запру ее в четырех стенах. Клянусь. Внутри дома время, отмеряемое медленным тиканьем каминных часов, будто остановилось. Снаружи солнце село, небо затянули тучи и начал моросить мелкий осенний дождь. Миссис Джилли, постаревшая за последние несколько часов лет на десять, открыла дверь в гостиную и сообщила, что Флора перед уходом домой оставила запеканку. Часы, витиеватое изделие с серебряными грифонами по бокам, захрипели и пробили одиннадцать. Ангелина и Алекс позвонили всем, кому могли, и не приблизились к истине ни на шаг. Алекс хотел сесть в машину и объехать город на том основании, что лучше делать что угодно, чем не делать ничего. Ангелина отговаривала его. Он выглядит больным. Ему нужно поесть; но Ангелина знала, что он не сможет проглотить ни кусочка. Ему нужно поспать; но она прекрасно понимала, что в обозримом будущем ни одному из них не уснуть. — Почему? — внезапно воскликнул Алекс. Ударив кулаком по столу, он повторил: — Почему? Скажи мне, почему она решила, что дома дела настолько плохи, что нужно отсюда бежать? Я обещал поговорить с ней, черт возьми! — И поговорил? Ангелина готова была отдать ему свое сердце. Однако ее сердце уже так давно отдано ему, что они, пожалуй, совладельцы. — Алекс, хочешь, я останусь? Он поднял глаза и посмотрел на нее так, будто видел впервые. Это убивало даже больше, чем потерявшаяся Сэнди. — Да, конечно… то есть оставайся, если хочешь. Ты знаешь, где что. Спасибо за гостеприимство, с горечью сказала она себе. И за временное использование моего тела. И за краткую иллюзию, что ты меня хоть немного любишь. Никто не спал. Возможно, только миссис Джилли и, конечно, мистер Джилли, справившийся с чрезвычайной ситуацией в своей обычной манере. Алекс даже не поднялся в спальню. Ангелина лежала на той же кровати, на которой спала раньше, и смотрела в потолок, пытаясь сконцентрироваться на ускользающих обрывках воспоминаний, но чем больше старалась, тем дальше уходила от цели. Знакомое ощущение. Как-то у нее были «летающие мушки» в правом глазу, и каждый раз, когда она пыталась сфокусироваться на них, они «улетали» — достаточно далеко, чтобы не отвлекаться на них, но не так, чтобы их не замечать. Цветочная клумба. В тот день она работала для Мак-Дермотов, когда Сэнди приехала помочь. Потом вместе с мальчиками крутилась у конторы и пила «колу», пока Ангелина планировала участок. Потом спросила, нельзя ли ей попробовать спланировать цветочную клумбу, и они с мальчиками ушли. Позже к ним присоединился Гас, и мальчики вернулись выгружать оставшиеся плодовые деревья, а она слышала смех Гаса и Сэнди снаружи, потом… Проклятие, почему она сразу не подумала? Возможно, потому что прошлой ночью она лежала в собственной постели, в собственной спальне с тем единственным мужчиной, который так долго питал ее фантазии… Едва начало светлеть небо на востоке, она выскользнула из постели и на цыпочках спустилась в гостиную. Алекс задремал прямо в кресле. Выглядел он ужасно. Бутылка виски была почти полна, нетронутый стакан стоял на столике. — О, бедняжка, — прошептала она. Курт считался самым ответственным в старой троице — Хай, Вид и Красавчик. Алекс, Гас и очаровательный, слишком серьезный Курт. Но Ангелина всегда ощущала в Алексе силу характера и чувство ответственности, от которых он казался старше своих лет, даже когда чертыхался после игры, красовался, чтобы сорвать аплодисменты, поливал тренера шампанским или выпивал слишком много пива и распевал грязные куплеты на заднем сиденье старого пикапа Курта. — Проснись, Алекс, — тихо проговорила она, легко касаясь его плеча, — ты свернешь себе шею. — Угу… Внезапно его глаза раскрылись, и он с надеждой уставился на Ангелину. — Она звонила? Ты что-нибудь узнала? — Пока нет. Зачем ей звонить среди ночи? Мы услышим что-нибудь утром. А сейчас пошли в постель, Алекс. Когда она позвонит, — Господи, «когда», а не «если»! — ты должен быть бодр и готов ехать за ней, где бы она ни находилась. — Не могу спать. Нужно выпить. Как она и предполагала, он не смог сделать больше двух-трех глотков. — Когда допьешь, поднимайся наверх и ложись. Я заведу будильник на семь, и ты успеешь принять душ, позавтракать и быть готовым, когда она позвонит. Ангелина уже почти не сомневалась, где сейчас Сэнди. Она собиралась позвонить, как только Алекс снова уснет, и если она права, то убьет эту парочку. Но она может убить их попозже. Сейчас она нужна Алексу. Глава 11 Пока бледный лимонный рассвет боролся с зарядившим дождем, они молча смотрели друг на друга. Ангелина надеялась уснуть хотя бы на несколько минут и молилась, чтобы это удалось и Алексу. Надо поспать перед тем, что предстояло впереди. Когда она отвела его в спальню и оставила у двери, он попросил: — Не уходи. Пожалуйста. Может быть, если поговорим, сможем вспомнить, что упустили. Они уже сказали все, что могли, но Ангелине легче отправиться пешком на луну, чем противостоять Алексу. — Тогда дай мне что-нибудь из вещей Сэнди переодеться. Как и весь остальной дом, его комната была элегантной, но угрюмой, с панелями на стенах, причудливыми восточными коврами и тяжелой мебелью красного дерева, служившей нескольким поколениям Хайтауэров. Переодевшись, Ангелина на цыпочках вошла к Алексу и раздвинула темно-зеленые шторы, чтобы впустить предутренний свет. По какому закону дома благородных господ должны напоминать мавзолеи? Ее собственное жилище было уродливым белым бунгало, построенным в сороковые годы и сдававшимся бесчисленным жильцам. Меблировка — в стиле дешевых распродаж, но по крайней мере там она не чувствовала себя как в склепе… Впрочем, пусть Алекс сам занимается своим домом, это не ее проблема. Дело сейчас совсем в другом: сбежала девочка четырнадцати с половиной лет и привычная жизнь полетела кувырком. Алекс поджидал ее в постели, закинув руки за голову. Есть что-то грешное и чувственное в его подмышках с густыми черными волосами, не к месту подумала она. Укладывайся поскорее. Сейчас не время для всяких проказ! Серебристые глаза Алекса стали оловянными, и Ангелина внезапно испытала странную робость. Она снова собирается спать с ним. Или по крайней мере лежать рядом, что, конечно, могло и не привести к чему-то большему. В данных обстоятельствах она должна стыдиться своих похотливых мыслей, которые мгновенно наполнили голову, не говоря уже о дрожи, сотрясавшей тело. Дочь Алекса сбежала из дома. Он вынужден обратиться к ней за помощью, а она только и думает о том, как бы забраться в его чудовищных размеров родовую кровать и заняться с ним такой страстной любовью, чтобы он забыл обо всем остальном. Какая же она эгоистка! Справившись со своим голосом, чтобы скрыть волнение, Ангелина сказала: — Алекс, с Сэнди все в порядке. Я сердцем чувствую. Она намного разумнее, чем ты считаешь, кроме того, она написала, что будет с другом. В нерешительности постояв у темно-зеленого кожаного кресла, такого же, как в гостиной, она взяла себя в руки и забралась в постель, как будто в этом не было ничего особенного. Простыни были прохладными и шелковистыми. Его тело — словно печь. Вся в напряжении, Ангелина лежала на спине, сложив на груди руки и стараясь выглядеть естественно. — Знаю, знаю, она не исчезла бесследно с лица земли. Совершенно очевидно, она скрылась по собственной воле, но, Ангелина, она еще ребенок! Вокруг столько опасностей, о которых она даже не подозревает! Как только здравый смысл пересилил воображение, оба почувствовали себя спокойнее. Алекс негромко выругался, а Ангелина молча поклялась, что, как только мисс Александра Хайтауэр попадется ей в руки, прочтет этой негоднице трехчасовую лекцию об ответственности перед людьми, не чаявшими в ней души. Снова ругнувшись, Алекс потянулся к ней. Ангелина могла сопротивляться не больше, чем железо может сопротивляться притяжению магнита. Физически они подходили друг другу, как рука — перчатке. Она всегда знала это — даже когда каждая крупица разума утверждала обратное. Ангелина прижалась к его плечу и замурлыкала от удовольствия. Он обнял ее через мягкий хлопок простыни и тоже удовлетворенно заурчал. Ангелина засомневалась, кто кому доставляет удовольствие, но совершенно точно знала, что его челюсть была такой же гранитной лишь раз, когда его отца сбил пьяный водитель. — С ней все будет в порядке, — пробормотал он. — Я разберу весь этот проклятый мир по кирпичику, пока не найду ее, только не знаю, с чего начать! В его голосе слышались ярость и боль. Он казался воином без поля битвы, рыцарем без дракона, которого нужно сразить. — И какого черта она не выбрала другой способ самоутверждения? — возмущался он. — Алекс, я хочу спросить тебя вот о чем, — заговорила Ангелина, пытаясь отвлечь его. — Ты случайно не знаешь, что она имела в виду, когда говорила… то есть писала в записке о… — О нас? О тебе и обо мне? — Тембр его голоса, низкого и хриплого от напряжения, отозвался холодком в ее спине, заставил затрепетать все части тела. О Боже, ну что за создания эти мужчины! — мелькнула предательская мысль. Думают о сексе в последнюю очередь! У тебя тоже есть о чем поразмышлять, Анжела, — о компосте, о навозе, о чем угодно, но не о том, что так тебя занимает в этот момент! Приложив все усилия, чтобы говорить спокойным, деловым тоном, она произнесла: — В своей записке Сэнди упомянула, что нам нужна личная жизнь, чтобы в чем-то разобраться. Она написала, ты знаешь, что она имеет в виду. Может, объяснишь? Пока она дожидалась ответа, пальцы ее ноги нервно царапали щиколотку Алекса. Удивительно, какие темные волосы у него на ногах! Для мужчины, всегда казавшегося символом подчеркнутой элегантности в твиде, в темно-серых с иголочки пиджаках и прекрасно пошитых повседневных костюмах, он был шокирующе сексуален без одежды. Факт, который в данный момент ей не следовало бы замечать. — Она знает, что я ездил к тебе сегодня ночью… то есть прошлой ночью… Когда же, черт возьми, это было? Ангелина знала с точностью до минуты, когда он к ней приезжал. Этот момент запечатлелся в ее душе навеки. — Когда я вернулся домой, она спросила, не собираюсь ли я… — Что? — нетерпеливо спросила она, когда Алекс замолчал. — Ничего, — сказал он, но Ангелина почувствовала, что здесь скрывается намного больше, чем «ничего». Она начала подозревать, что это «ничего» как-то связано с побегом Сэнди. — А мне казалось, я ей понравилась, — прошептала она. Глаза защипало — вероятно, результат недостатка сна. Руки Алекса сжали ее, и она остро осознала тот факт, что их разделяет лишь тонкий слой хлопка в виде слишком просторной для нее майки и того, в чем он лег спать, если, конечно, он вообще потрудился что-либо на себя надеть. К своей чести, Ангелина не заплакала, потому что не плакала никогда. А вот носом, должно быть, хлюпнула, поскольку Алекс отстранился и начал рассматривать ее макушку, потом осторожно приподнял ее голову. — Ангелина? Что с тобой? Я что-то не то сказал? Он говорил так заботливо, что она внезапно разозлилась. На Сэнди, перепутавшую все карты, на Алекса, который снова втянул ее в свою жизнь, на себя — за то, что все еще его любит. — Нет, черт возьми! Просто я устала и не выспалась — и ужасно беспокоюсь, как и ты. И если эта девчонка не объявится домой к завтраку, я… я… Ее лицо беспомощно сморщилось. Ангелина не плакала с тех пор, как умерла ее мать. Она не плакала, когда погиб ее муж, не плакала, когда узнала, что бедняга не знал слова «верность». Слезинки не проронила, когда сгорел почти весь дом. Но есть же, черт возьми, предел стойкости! Икая, глотая слезы и шмыгая носом, она выложила ему все это, и он прижал ее голову к своей груди, поглаживая спину и бормоча слова, которые, казалось, должны были утешить, но производили обратный эффект. — Эт-то я… д-должна тебя утешать, — улыбнувшись сквозь слезы, всхлипнула Ангелина. — Правильно. Зачем еще я пригласил тебя в мою кровать? Как шутка это банальность. Как напоминание, что они лежат, сплетясь руками, в одной постели, его слова подействовали как электрический разряд. — Ангелина? — прошептал Алекс. Остро чувствуя каждую клеточку его худощавого, жесткого тела, она мгновенно ощутила внезапнее изменение в его голосе. Оба были взволнованны, оба устали, но сейчас его напряжение излучало совершенно другую энергию. — Да, — просто произнесла она, сказав этим все. Что хочет его, что ее сердце болит за него. Что… Что давно и безнадежно любит его. Возможно, ему не нужна ее любовь, но, если она сможет хотя бы ненадолго предоставить ему уют своего тела, хотя бы короткий отдых, она не потребует ничего взамен. Когда Ангелина нашла пальцами его соски, у него перехватило дыхание, а она целовала их, проводя языком вокруг маленьких кнопочек и вспоминая его губы на своем животе и тот момент триумфа, что быстро умчался, подгоняемый более острыми ощущениями. — О, любимая! — Алекс застонал и перевернулся на спину. Если она не прекратит анализировать, чем они занимаются, то начнет себя винить. Зная это, Ангелина не позволяла себе думать — только чувствовать. Стресс увеличил силу ее желания, и, если можно верить нарастающим свидетельствам, силу желания Алекса тоже. — Сними майку, — с трудом выговорил Алекс. Он задыхался, как будто только что пробежал милю за три минуты. Покинуть его объятия было мучением, но Ангелина села в постели и в сумрачном сером свете, лившемся в окна, стянула через голову майку. Она бросила ее на пол и, сияя, посмотрела на лежавшего перед ней мужчину. Алекс по-прежнему лежал на спине, простыня величественно прикрывала его до пояса. Он не сводил с нее глаз, и ее грудь налилась в ответ. Ее чувствительность усиливалась теплым мускусным запахом страсти, разливавшимся вокруг них, дурманящим ароматом, который пересиливал запах вощеного дерева и чистых льняных простыней. Сейчас он начнет действовать; но он остался недвижим, и Ангелина слегка смутилась. Алекс явно ждал, что она возьмет инициативу на себя. Но она не знала как. Кал ненавидел, когда она приставала к нему, и она быстро научилась уступать ему первенство. Как будто прочитав ее мысли, Алекс сказал: — Иди сюда и поцелуй меня. С тем отчаянием, с которым он жаждал ее губ, жаждал ее тела — всего, чего можно жаждать в женщине, — Алекс почти боялся начать, зная, что все неизбежно закончится слишком быстро. Предохранитель накален уже слишком долго. С того самого момента, когда он увидел ее, выползающую из-под магнолии. Если говорить правду, намного дольше. И ничто с тех пор не уменьшило его желания. Как оказалось, ночь любви с Ангелиной не оставила в нем чувства пустоты и депрессии. Медленно, чувственно Ангелина приблизилась своими губами к его и поцелуем повернула его голову. Теряя равновесие, она перекатилась на спину, и Алекс, словно не удержавшись в седле, перевернулся следом, стараясь не утратить контакт тел и губ. Он был неистово, болезненно возбужден, горя желанием зарыться в ее маленькое горячее тело до того, как потеряет последний контроль над своим мужским естеством. Она лежала на самом краю, но он желал ее именно на этом опасном месте. По необъяснимым причинам ему было жизненно важно, чтобы она прошла каждый шаг вместе с ним. Ни одна женщина не заслуживает падения на землю, если способна летать, и Ангелина полетела. Господи, как она полетела! Не отрывая от нее губ, он скользнул рукой между их разгоряченных тел и нашел, нашел слияние мягких изгибов, ощутил чувственную влагу и громко застонал. Да, да! — теряя рассудок, думал Алекс, когда ее бедра приподнялись, чтобы встретить его руку. Услышав ее прерывистое дыхание, он заторопился, подталкивая ее к краю. Он все еще не мог осознать, как отзывчива, как она щедро, неистово отзывчива. — Алекс, я хочу тебя, — задыхалась Ангелина, сжав бедрами его руку, прижимаясь к нему. — Немедленно! Свободной рукой он раздвинул ее бедра достаточно широко, чтобы поместиться там, и вошел в нее мощным толчком, потом заставил себя подождать. Она торопила его, бурно, дико, бесконтрольно, но он сжал ее бедро рукой, заставляя хоть на секунду замереть, пока он не возьмет себя под контроль. — Подожди, — прошептал он, но было уже поздно. Пока он отчаянно пытался удержаться, она подталкивала его к краю, горячо терлась об него, цеплялась зубами за его сосок. — Безрассудная женщина, — выдохнул он, жалкая пародия на улыбку исказила его разгоряченное лицо. — Ты сама не знаешь, как ты опасна. Из своего опыта Алекс знал, что женщины медленно загораются или не загораются вовсе, но сейчас некогда объяснять, почему ему жизненно важно доставить женщине максимальное удовольствие. Ангелина вонзила пятки ему под ребра. Алекс рывком поднял ее ноги и положил лодыжками себе на плечи. И соединился с ней бурно и быстро, а она вся задрожала под ним. — Мой Ангел! — закричал он, сжав зубы, когда из ее груди вырвался хриплый крик. Тело Алекса дернулось раз, другой, затем он содрогнулся и рухнул. Через мгновение перевернулся, увлекая ее за собой, но не размыкая рук, будто не собираясь ее никогда отпускать. Шел проливной дождь, когда Ангелина проснулась от дальнего шума на кухне. Не обнаружив рядом Алекса, она скорчила гримаску, но не удивилась. Наверняка кто-то, Алекс или миссис Джилли, готовит завтрак. Она отдала бы все на свете, чтобы снова спрятаться в свой кокон, но жизнь требовала свое. Сэнди все еще нет. И все еще есть Алекс. Проклятие, ей давно пора уйти и заняться повседневными делами. Ангелина с трудом села и, смахнув волосы с лица, посмотрела на часы, стоящие на туалетном столике в углу комнаты. Утро наполовину прошло, а еще ничего не сделано. Что это за запах? Кофе? Крепкий, густой и ароматный, он внезапно показался самым желанным на свете. Но сначала нужно смыть усталость с тела. Нет. Сначала нужно позвонить. Она все еще раздумывала, что важнее, когда Алекс локтем открыл дверь и появился на пороге мрачной старинной комнаты, заполненной мебелью, принадлежавшей еще его предкам. Поднос в его руках опасно накренился. Дина ненавидела эту мебель, как ненавидела все в его доме. Он просил ее сделать перестановку, если захочет, но она даже пальцем не шевельнула. На месте Дины Ангелина за шесть месяцев поменяла бы здесь все. Без всяких усилий ей удалось развеять темноту, впустить солнце, поднять его дух, что казалось уже совсем невозможным. Но не для Ангелины. Вокруг нее всегда что-то светилось. Даже ребенком она умудрялась своей прямолинейной честностью и неукротимой бодростью создавать у него хорошее настроение. Она всегда нравилась ему, но как только он начал замечать ее, как похотливый мальчишка замечает девочку, то постарался держаться от нее подальше. Потом он встретил Дину. Старое трио стало расклеиваться, и Ангелина внезапно исчезла из поля зрения — занятая своей жизнью, как говорил Гас. И вот она здесь, сидит на его кровати среди измятых простыней, опершись локтями на голые колени и положив подбородок на руки. Та же прямолинейная, светящаяся Ангелина. Она выглядела так чертовски привлекательно, что он с трудом удержался, чтобы сию секунду не броситься к ней и не искать снова забвения в ее объятиях. — Я думаю, ты начнешь с кофе и тостов, а потом мы продолжим чем-нибудь посущественнее, — сказал он. — Алекс, ты говорил с учителями Сэнди? С этой… Тоддихой? — Миссис Тодд. — Все верно. Ты мог бы от них что-нибудь узнать. — Ангелина, я не хочу тебя отпускать. Она с озорством посмотрела на него. — А еще я подумала, что можно заскочить к Гасу, потому что… — Никуда и никогда. — Алекс, не надо устраивать диспут! Пойми, я думаю, есть прекрасный шанс, что… — Ты слышала, что я сказал? — Конечно: «Ты слышала, что я сказал?» Рискуя повалить лампу и телефон, он поставил поднос на столик у кровати и сел позади нее. — Послушай, я знаю, время неподходящее, но учти, я не могу допустить возможность потерять тебя на следующие десять или двадцать лет. Ангелина никак не ожидала увидеть, что у него дрожат руки. Под глазами круги, темные как виноградное желе, на щеке порез от бритвы, и она любила его таким и будет любить, пока стучит ее сердце. Но он прав. Сейчас неподходящее время. — Алекс, послушай внимательно. Через день после того, как Сэнди помогала мне в питомнике, а Гас возился с проводкой, она стала меня расспрашивать, где дом Гаса, и кто с ним живет, и была ли я там. Наконец-то удалось привлечь его внимание. Ангелина потянулась за его спину, налила две чашки кофе и положила в него три ложки сахара, как он любит. Алекс насторожился, а она добавила: — Так что я подумала, что есть шанс… — В этом случае Гас наверняка уже позвонил бы. — Смотря сколько времени Сэнди туда добиралась. Если кто-то подбросил ее на машине, то недолго. Несколько часов. Но если ей пришлось добираться автобусом — намного дольше. А потом еще дорога от автобусной станции до его дома. Кроме того, если ей пришло в голову убедить Гаса, что мы могли… то есть под влиянием момента могли бы… — Обнаружить, что не можем жить друг без Друга? Ангелина почувствовала, что ее лицо начинает гореть. О Господи! Именно этого она желала всю жизнь, но разговор слишком серьезный, чтобы начинать его сейчас, когда после сна волосы ее напоминают воронье гнездо, а физиономия — как всегда, когда она волнуется, — красная, словно зрелая клюква. Завладев непослушным завитком над ее ухом, затем еще одним, Алекс обернул их вокруг пальца. Его глаза снова стали серебристыми. — Я говорил, что, когда вернулся от тебя, она меня дожидалась? Хотела узнать, спали ли мы, собираюсь ли я жениться на тебе и почему не привез тебя с собой. Вот в этом и крылась идея идиотского исчезновения. Ангелина прижала руки к пылающим щекам. — Итак, я догадалась правильно! — О чем? Что она у Гаса? Я опережаю тебя на два шага. Утром я первым делом пытался дозвониться ему домой, но там не отвечают. — А по сотовому? В этом не было нужды. Гас позвонил сам, пока Алекс принимал душ, и сообщил, что едет с гор с пассажиркой и они прибудут в город примерно через час. Отдаленный звук хлопнувшей дверцы автомобиля пробился к ним сквозь стук дождя по черепичной крыше. — Флора, — сказала Ангелина. — Не думаю, — усмехнулся Алекс. Удар возник от чего-то более солидного, чем маленькая «хонда» его поварихи. Скорее так звучит хороший трудяга грузовичок. И в этот утренний час только один такой грузовичок может остановиться перед его дверью. Повернувшись к растрепанной женщине на его кровати, Алекс наклонился и подхватил ее на руки вместе с покрывалом. — У нас лишь две минуты до момента, когда они ввалятся сюда. Итак… не пора ли завершить торги до того, как твой брат и моя дочь потребуют сатисфакции, или ты собираешься лицезреть, как эта парочка будет таскать мое окровавленное тело по полу? Ангелина с подозрением посмотрела на него. — Ты успел выпить утром? Торопясь и захлебываясь, Алекс рассказал ей всю историю. Когда он закончил, на лестнице раздались шаги Гаса и возбужденное чириканье Сэнди. Еще секунда — и они появятся на пороге спальни. — Быстрее! Ответь мне, — потребовал Алекс. Его глаза смеялись. — Мне запереть дверь и снова убеждать тебя? — Это абсурд, — произнесла она, пытаясь говорить гневно, но получилось жалко. — Папа, ты здесь? — Последний шанс, — сообщил он. — Не уверен, что смогу убедительно встретить пару варваров, проламывающих дверь, но пусть это будет моим лучшим выстрелом. — Я не имею ни малейшего представления, о чем ты говоришь. Алекс, я никогда не видела тебя таким. — Я никогда и не был таким. — Черт возьми! Горе тебе, Хайтауэр, если ты прячешь там мою сестру! — прогремел Гас сквозь облицованную орехом дверь. — Убирайся, Видовски! — бросил Алекс через плечо. Наклонившись к Ангелине, он прошептал: — Ты согласна? — На что? — Ее голос звучал вызывающе. Ангелина приняла твердое решение ничего не принимать на веру. — Быть моим солнцем? Быть моей жизнью? Быть моим Ангелом? Кто не рискует, тот не пьет шампанское, сказала она себе и растаяла в его объятиях — как раз в тот момент, когда четыре кулака забарабанили в дверь спальни.