Аннотация: События этого остросюжетного исторического романа разворачиваются во времена, когда храбрость считалась главным достоинством человека.
 Златокудрая красавица из знатнейшего рода и доблестный рыцарь вступают в схватку с коварным и свирепым врагом. Любовь и верность помогают им в самых, казалось бы, безвыходных ситуациях.
 Не раскрывая содержания, обнадежим читателей: после прочтения романа ваши сердца будут покорены благородством героев, а счастливый конец явится наградой за пережитые вместе с ними волнения.


---------------------------------------------


 Джо БЕВЕРЛИ
 ЦВЕТОК ЗАПАДА



 Часть I
 ЗЛАТОКУДРАЯ КРАСАВИЦА И ТЕМНОВОЛОСЫЙ СПАСИТЕЛЬ



 Глава 1

 Имоджин из замка Каррисфорд притаилась в темном, холодном тайнике. Она вся дрожала от приглушенных звуков, вызывавших у нее ужас. Даже сюда, в это потаенное место, доносились бряцание оружия, крики сражающихся, неистовые громкие приказы и вопли умирающих.
 Шум свидетельствовал о таком бедствии, которое она даже не могла себе и представить. Но из своего тесного убежища Имоджин могла видеть только великолепный огромный зал замка Каррисфорд. Он был пуст и при золотистом свете факелов и свечей, казалось, оставался в полном порядке. Она могла рассмотреть сцены насилия только на прекрасных гобеленах, где шитые шелком рыцари сражались золотыми саблями.
 После ужина все столы на козлах были разобраны, но тяжелый дубовый оставался на своем месте. Рядом стояли два больших кресла. Кресло отца и самой Имоджин.
 Отец был в могиле.
 На столе оставался графин с вином и несколько кубков, свидетельствовавших о прерванном совещании. Имоджин и несколько приближенных отца планировали печальные, но необходимые действия на будущее. Один серебряный кубок был перевернут, и красное вино, впитываясь в дерево стола, медленно капало вниз на подстилку из тростника. Это был единственный признак беспорядка.
 Спокойная атмосфера и знакомая обстановка побуждали Имоджин покинуть тайник, но она победила это желание. Сэр Гилберт де Валенс, конюший ее отца, заставил ее спрятаться в потайном ходе между стенами и умолял ни в коем случае не выходить оттуда. Кто бы ни были нападавшие, они пришли сюда только с одной целью – завладеть сокровищами Каррисфорда.
 Им была нужна сама Имоджин, наследница всех богатств отца, а также замка и окружающих его земель.
 Потайной ход был весьма узким, и даже мужчины средней комплекции могли протиснуться там только боком. Конечно, Имоджин была гораздо миниатюрнее любого из рыцарей, но и она иногда касалась телом стен, поэтому влага, сочившаяся с массивной каменной кладки, в конце концов пропитала платье, и ей стало холодно.
 Но, может, ее бил озноб от ужаса или из-за невыносимого ожидания.
 Имоджин предпочла бы быть там – среди шума и драки, чем одиноко страдать здесь – в сырости и темноте. Госпожа должна быть вместе со своими подданными.
 На них напали враги, но каким же образом они смогли проникнуть сюда?
 Каррисфорд был хорошо укрепленной крепостью. Отец говорил, что замок может отразить штурм даже всех английских воинов.
 Имоджин с трудом сдержала слезы. Ее отец был теперь мертв.
 Тяжкие и мучительные переживания, связанные с потерей отца, снова целиком охватили ее, теперь она даже не слышала ужасающие звуки сражения. Как мог Бернард из Каррисфорда – самый могущественный лорд в Западной Англии – так внезапно скончаться от небольшой раны, полученной на охоте?
 Преподобный Вульфган сказал, что это была карающая десница Божья. Ее духовник особенно подчеркивал, что Божий гнев поражает богачей так же, как и бедняков. Скорее всего, он был прав.
 У отца внезапно воспалилась небольшая рана, и вскоре он пылал в лихорадочном бреду. Ему не помогли ни прижигание раскаленным железом, ни лечебные отвары, ни прикладывание чистеца к ране, ни промывание ее святой водой. Опухоль и воспаление распространялись все дальше.
 На смертном одре лорд Бернард пришел в сознание и продиктовал прошение к королю с просьбой после его кончины опекать его дочь. Потом он распорядился, чтобы все ворота в замке были крепко-накрепко заперты, чтобы, кроме посланцев короля, ни единая душа не могла проникнуть сюда. Было сделано все, чтобы охранять его единственное дитя – Имоджин, которой исполнилось только шестнадцать лет. Она могла стать жертвой любого коварного претендента на его наследство, узнавшего печальные новости о болезни и кончине ее отца и единственного защитника. Сейчас Имоджин дрожала от ужаса в сыром и темном тайнике.
 Невозможное свершилось. Еще не осела земля на могиле лорда Бернарда, как какое-то жадное чудовище прослышало печальные новости и ворвалось в замок. Такое могло случиться только в результате предательства. Но с изменниками можно было разобраться попозже. Сейчас же главным для Имоджин было избежать посягательств на ее руку и богатство.
 Шум раздался ближе, и Имоджин отшатнулась от отверстия в двери. Но потом она снова прижалась к глазку, чтобы увидеть, что же там происходит. Ей не удалось ничего разглядеть, до нее доносился только пронзительный крик. Неужели это голос ее тетушки Кон-станс? Нет, не может быть. Кто посмеет обидеть такую милую тихую леди?
 Слава Богу, что с ней оставалось совсем немного людей, которые могли пострадать от рук нападавших.
 Значит, это могла быть только тетушка Констанс.
 Если бы только тетушка была с ними в зале, когда прозвучал сигнал тревоги. Но старая леди не интересовалась политикой и пребывала в своем любимом саду. Бог знает, что с ней случилось.
 Господи Иисусе, что же там творится?
 Одна из огромных дверей резко распахнулась, и сэр Гилберт де Валенс, шатаясь, вошел в зал. Было видно, что силы его были на исходе и он страдал от ран. Он не успел надеть доспехи. Волосы на голове слиплись от крови, и его куртка была в кровавых пятнах и совершенно изорвана. Гилберт с трудом удерживал в правой руке меч. Его левая рука висела плетью, и кровь ручейком лилась из раны. Имоджин не могла отвести взгляда от кровавой струйки, она гипнотизировала девушку. Алые капли…
 Кап. Кап. Кап.
 Теперь, когда Имоджин столкнулась с первым проявлением насилия, она не почувствовала страха, просто онемела. Наверно, она сама была в безопасности. Только ее семья и несколько самых преданных слуг знали о потайных ходах замка.
 Отец старался предусмотреть все меры безопасности. Но теперь он был мертв.
 Кап. Кап. Кап. Рану следовало немедленно перевязать. Имоджин должна прийти на помощь сэру Гилберту, иначе очень скоро его жизнь вытечет по каплям на подстилку из тростника. Леди Каррисфорд обязана помогать больным и раненым. Пока она думала об этом, полуоткрытые двери распахнулись и с грохотом ударились о стену. В проеме появилась чудовищная фигура, а за ней воющая орда злодеев.
 Арнульф Ворбрик! Имоджин узнала его.
 Ворбрик был огромным человеком – высоким и массивным. Под кольчугой резко обозначилось его брюхо, раздутое словно бы на последней стадии беременности. Когда он ввалился в зал, его толстые, как стволы деревьев, ноги были широко расставлены.
 Да, это был Ворбрик. Подлый, гнусный Ворбрик, свирепый брат печально известного Роберта де Беллема…
 Когда Ворбрик, разодетый в бархат и атлас, пытался ухаживать за Имоджин, ей было строго приказано не хихикать при виде его мощной уродливой фигуры. Сейчас она не видела ничего забавного в этом человеке-демоне. Правду говорили о его подлинной животной жестокости и нечеловеческой силе.
 И он явился, чтобы силой взять ее в жены.
 – Ха! Сэр Гилберт! – проорал Ворбрик. – А где же лакомый кусочек?
 – Леди Имоджин уже отправилась к королю, – слабым голосом ответил ему сэр Гилберт. – Лорд Ворбрик, оставьте нас в покое.
 Ворбрик подошел к рыцарю. Гилберт попытался поднять меч, но оружие дрожало у него в руках. Своей медвежьей ручищей Ворбрик легко перехватил руку сэра Гилберта.
 – Вы лжете! Много дней мои люди вели наблюдение за дорогами. На восток отсюда отправился только один человек – посланец от вас к королю с просьбой защитить девушку.
 Гилберт упал на колени. Имоджин почувствовала, как у нее самой от страха подкосились ноги. Ворбрик знал о гонце и перехватил его. Теперь ей не от кого было ждать помощи.
 Ворбрик схватил сэра Гилберта за горло.
 – Где она?
 – Уехала, – прохрипел сэр Гилберт.
 – Куда?
 Массивное лицо Ворбрика побагровело от ярости, и он стал трясти старого сэра Гилберта, как собака трясет пойманную крысу.
 Послышался хрип. Ворбрик зарычал и отбросил в сторону тело сэра Гилберта. Ворбрик задушил старика. Имоджин с ужасом смотрела на погибшего друга отца и преданного слугу.
 Имоджин никак не могла унять дрожь в теле. Теперь ничто ее не спасет. Девушка была уверена, что люди в комнате слышат стук ее зубов. Имоджин не могла даже двинуться с места. Не могла думать.
 В зал вбежала женщина. Видимо, здесь она пыталась спастись от преследования, но впереди ее ожидало нечто еще более ужасное. Это была Жанин, пожилая служанка Имоджин. Она остановилась и попыталась повернуть назад, но два бандита уже схватили ее за руки, По приказу Ворбрика они повалили ее на стол и завернули ей юбки на голову. Сквозь ткань доносились приглушенные крики испуганной женщины и ее бесполезные мольбы о милосердии. Солдаты схватили ее за молотящие в воздухе ноги и с силой развели их в стороны.
 Ворбрик расстегнул одежду, и показался огромный фаллос. Он вошел в Жанин и начал двигаться. При первом движении женщина пронзительно закричала, но потом ее крики стали раздаваться в ритме движений Ворбрика. Они просто гипнотизировали Имоджин.
 Жанин коротко вскрикивала пронзительным отчаянным голосом. Ворбрик похотливо хрюкал, а его толстое тело вбивалось, вбивалось и вбивалось в беззащитную жертву.
 Имоджин непроизвольно начала стонать от ужаса в едином ритме с жертвой насилия. Ей пришлось засунуть кулак в рот, чтобы приглушить стоны. Если ее обнаружат, ее ждет такая же участь.
 Она думала, что Ворбрик все-таки женился бы на ней, прежде чем повалить ниц и начать вот так же развлекаться. Но на том и кончилось все различие.
 Имоджин пыталась отвести взгляд в сторону, но была словно бы околдована сценой насилия. Если она отведет глаза, то этим предаст Жанин и сэра Гилберта, чей остывающий труп лежал неподалеку.
 Имоджин видела, как Ворбрик поправил одежду и кивнул одному из стоявших рядом. Тот ухмыльнулся и стал тоже насиловать Жанин. Теперь ее крики перешли в приглушенные и слабые стоны. Имоджин больше не могла переносить этого ужаса. Сэр Гилберт приказал ей оставаться в тайнике, что бы ни происходило, но теперь он был мертв. Ворбрик жаждал добраться до Имоджин. Если она сдастся, то разбой прекратится, и они оставят в покое Жанин. Девушка стала пробираться по узкому проходу к выходу из тайника.
 При одной только мысли о том, что ей придется предстать перед гнусным Ворбриком, у нее к горлу подкатила тошнота. Но ей казалось, что станет легче, если что-то предпринять.
 Когда Имоджин отошла от тайного отверстия, ее окутала темнота, но она знала, в какую сторону следует двигаться – у западной лестницы есть выход. Она пробиралась на ощупь и радовалась темноте. Сейчас лучше ничего не видеть, ничего не слышать.
 Впереди стало светлее, она приближалась к выходу и ускорила шаги.
 Неожиданно что-то заслонило ей свет. Имоджин судорожно выдохнула воздух и попятилась.
 – Госпожа?
 – Сивард? – Ноги Имоджин подкосились от внезапного облегчения. – О Сивард. Нам нужно что-то делать! Мне придется отдаться на милость Ворбрику.
 – Я опасался, что вы так поступите, – сказал ее слуга. Последнее, что Имоджин почувствовала, был удар кулаком в челюсть. Больше она ничего не помнила.


* * *

 Имоджин очнулась только в лесу. Сияла полная луна, поэтому можно было что-то рассмотреть даже под густыми кронами деревьев. Имоджин ощутила резкую боль в челюсти и пробормотала проклятия в адрес человека, причинившего ей такие страдания.
 Потом она вспомнила: сэр Гилберт, Жанин, Ворбрик.
 Видимо, Сивард влил ей в рот какое-то снотворное, чтобы она подольше не приходила в себя. Ей стало все понятно, потому что ее память снова и снова стала воспроизводить сцены насилия. От этого у Имоджин застучали зубы, и она, прижав к губам руку, снова ощутила резкую боль.
 Она пыталась представить, что же сейчас творится в замке, в ее прекрасном когда-то мирном доме.
 Имоджин приподняла голову и увидела Сиварда, сидевшего рядом. Потом поняла, что с ними было еще несколько человек. Она могла разглядеть лишь их темные силуэты.
 – Сивард, вы сделали ужасную вещь, – прошептала Имоджин. – Что станет с моими людьми, когда Ворбрик начнет меня искать и перероет весь замок?
 Сивард сгорбился, и Имоджин подумала, что он уже совсем старик. Но тут он внезапно выпрямился и твердо заявил:
 – А что станет с вашими подданными, если Ворбрик силой женится на вас и станет хозяином Каррисфорда? Вы подумали об этом, леди? Сэр Гилберт поручил мне заботиться о вас, и я так и сделаю. Вы не должны попасть в лапы к этому дьяволу.
 Имоджин закрыла лицо ладонями. Сивард абсолютно прав. Она была единственной наследницей Каррисфорда и являлась вожделенным ключом к замку и его огромным богатствам. Она должна стараться облегчить участь своих подданных. В такой ситуации любой лидер обязан пожертвовать отдельными личностями ради блага большинства. Но решиться на это было так трудно. Она не могла забыть, как кричала и молила о пощаде и милосердии ее служанка…
 – Жанин, – простонала Имоджин. – Ты видел? О Сивард, ты видел это?
 Сивард молча обнял девушку, но она продолжала дрожать всем телом. Имоджин уже не могла плакать.
 Раньше она никогда не сталкивалась лицом к лицу с насилием, сегодня оно растоптало всю ее жизнь. Никогда прежде ей не приходилось видеть акт близости мужчины и женщины. Теперь эта картина навеки запечатлелась в сознании, и сопровождавшие это звуки постоянно отдавались в ушах. Когда-нибудь ей самой придется заниматься тем же самым с мужчиной…
 Имоджин постаралась избавиться от этой мысли, чтобы окончательно не лишиться рассудка. Только не Ворбрик. Ведь не все же мужчины такие похотливые грязные свиньи!
 Голос Сиварда прервал ее грустные размышления.
 – Леди, мы больше не можем оставаться здесь, это Слишком опасно. Куда нам отвести вас?
 Имоджин в ужасе посмотрела на него. Она не могла представить себе, что же следует делать.
 Всего два дня назад она была лишь избалованной дочерью лорда Бернарда из Каррисфорда, самого влиятельного магната в Глостершире. Она проводила дни музицируя или вышивая, ездила на соколиную охоту и читала старинные манускрипты из отцовской библиотеки.
 Когда ей исполнилось десять лет, ее помолвили с лордом Джералдом из Хантвича, милым и приятным джентльменом, который был старше ее на пятнадцать лет. Он постарался бы сохранить спокойное и мирное течение ее жизни. Он всегда потворствовал всем ее капризам, как это делал отец девушки, и спокойно ждал, когда у нее начнутся месячные, прежде чем забрать к себе в дом. Это случилось в апреле. Дата свадьбы была назначена на двадцатое октября, когда Имоджин должно было исполниться семнадцать лет.
 Но в июне Джералд отравился рыбой и внезапно скончался.
 Имоджин узнала печальную новость от отца. Он боялся, что дочь будет слишком переживать, и злился, что его планы нарушены. Он ворчал, что Джералду стоило бы быть более разумным. И еще он сказал:
 – Сейчас наступили такие лихие времена, что я вынужден пока выждать и не выдавать тебя замуж.
 Тогда Имоджин промолчала. Она лишь немного расстроилась из-за кончины жениха. Как ни странно, но ее это нисколько не волновало.
 – Упокой, Господи, его душу, – произнесла тогда Имоджин. – Что же теперь со мной будет?
 Лорд Бернард неожиданно засмеялся и опустился в кресло.
 – Теперь все холостые мужи Англии станут крутиться вокруг тебя, дорогая. Он пошуршал пергаментом в руках.
 – Некоторые уже пробуют ковать железо пока горячо. Вот вежливые сожаления лорда Ланкастера. Он также сообщает, что заедет к нам на будущей неделе.
 Имоджин резко подняла голову.
 – Ланкастер? Но его сын слишком молод!
 – Ты права, но ведь жена Ланкастера скончалась накануне Рождества. Он старается для себя, а не для сына. И он только на пару лет старше Хантвича. Имоджин, Ланкастер обладает неограниченной властью, тебе будет с ним безопасней.
 Имоджин хорошо относилась к графу Ланкастеру как к приятелю отца. Это был крупный волевой мужчина, который слыл тонким и осмотрительным политиком. Но она понимала, что он совершенно не подходит на роль ее будущего мужа. Ланкастер любил слишком роскошно одеваться, а его руки были слишком слабы, чтобы держать меч. Кроме того, Имоджин считала его скорее хитрым, чем умным. Отец желал ей только добра, но она предпочитала честных и доблестных рыцарей. К тому же девушка не особенно беспокоилась, потому что была уверена, что отец не станет заставлять ее вступать в брак с человеком, который был ей противен.
 – Разве у тебя нет на примете еще каких-нибудь женихов? – спросила дочь.
 Ей понравилась идея, что у нее будет много обожателей. В десять лет это ее совершенно не волновало, теперь же в ней пробудился явный интерес.
 Лорд Бернард перечислил вероятных претендентов на ее руку, которые, без сомнения, попытаются не упустить одну из самых богатых наследниц Англии. Они станут этого добиваться для себя или для своих сыновей.
 – Дорогая, я еще ничего не решил, потому что не уверен, что Генрих долго удержится на троне. Я дал ему клятву, поэтому мне придется поддерживать его, но я совершенно не уверен в остальных. Если Генрих усидит на троне до Михайлова дня  [1] , мы начнем присматривать тебе мужа.
 Прошло менее года со времени прихода к власти короля Генриха I. Старший брат короля Роберт, герцог Нормандский, продолжал оспаривать трон. Роберт готовил флот, чтобы высадиться в Англии, как это когда-то сделал его отец Вильгельм Завоеватель.
 Имоджин вздрогнула.
 – Отец, неужели тебе придется сражаться? Он слабо пожал плечами.
 – Дочь моя, мы делаем то, что от нас требуется. Ты никогда не должна забывать это. Как бы я ни старался опекать тебя, когда-нибудь придет время тебе самой хлебнуть горя, самой защищать свою честь и постараться выжить. А сейчас, моя дорогая, развлекайся. Я уверен, что вокруг тебя станут увиваться самые лучшие, разодетые в шелка и парчу кавалеры Англии. Ты можешь выбрать среди них самого благородного рыцаря.
 Все было так, как предсказал отец. Имоджин с удовольствием проводила лето, развлекаясь в обществе самых знатных холостяков. Но в июле герцог Нормандский напал на королевские войска, и лорду Бернарду сразу же пришлось выступить на стороне Генриха. Развлечения и ухаживания прекратились после начала боевых действий. В начале августа герцог отступил под напором короля и его соратников и бежал через Ла-Манш.
 Лорд Бернард и его воины вернулись домой целыми и невредимыми, и поклонники снова засуетились вокруг столь богатой невесты. Отец не торопил Имоджин с замужеством. Но, как выяснилось позже, это была роковая ошибка.
 Если бы Джералд был жив и здоров или Имоджин состояла бы в законном браке, Ворбрик никогда бы не позволил себе подобного наглого вторжения. В данный момент было трудно что-либо противопоставить его притязаниям.
 Имоджин лишь временно удалось ускользнуть из рук Ворбрика. Жестокостью Ворбрика превосходил только его брат Роберт. Первая жена Роберта умерла насильственной смертью, а второй – Агнессе из Понтье – удалось бежать, но после того она была уже окончательно сломленной женщиной и никогда так и не смогла оправиться.
 Имоджин понимала, что была явно не в себе, когда пожелала сдаться на милость Ворбрика. Почему она решила, что тот станет дожидаться свадебной церемонии, прежде чем овладеет ею? Если она попадет в руки этого жестокого, забывшего Бога человека, ее ждет только насилие и заточение, пока не будут завершены все формальности. И даже король не сможет ничего изменить в ее последующей жизни.
 Имоджин прижималась к Сиварду. Ей хотелось поглубже зарыться в осеннюю листву и спрятаться там, как дикому животному, за которым гонятся охотники, но дворецкий уже объяснил ей, что оставаться здесь было небезопасно. Ей нужен был человек, который мог бы защитить ее.
 Сивард погладил Имоджин по голове.
 – Нам с вами нужно попытаться пробраться на восток, к королю, леди.
 У него был неуверенный голос, потому что Сивард знал, что Ворбрик установил наблюдение за всеми дорогами.
 Имоджин напомнила себе, что она унаследовала от отца кроме богатств еще и его обязанности.
 – Нет, нам нельзя ехать туда. Ворбрик может перехватить нас по дороге. Кто нам сможет уверенно сказать, где сейчас находится король и захочет ли он прийти к нам на помощь. Вероятнее всего, он охраняет побережье от своего брата. Удалось ли спастись кому-либо из воинов моего отца?
 – Леди, я не видел ни одного живого. У нее не осталось ни единого охранника. Имоджин никогда в жизни не выходила из замка без сопровождения. Сейчас она почувствовала себя словно бы обнаженной перед всем миром, но, собрав в кулак всю свою волю, достаточно уверенно произнесла:
 – Мы постараемся найти помощь поближе от дома.
 Сивард лишь неуверенно покачал головой.
 – Где, леди? К северу и востоку расположены владения Ворбрика и Беллема. На юге находится сэр Кайль. На западе – Клив.
 Имоджин вздрогнула. Действительно, выбор был небольшим.
 – Сэр Кайль не причинит мне вреда, – сказала она.
 Сэр Кайль был пожилым рыцарем, управлявшим замком Бридон, который принадлежал графу Ланкастеру.
 – Но от него многого ожидать не стоит. Боюсь, что это так, леди. Ведь он старый человек, и к тому же очень трусливый. Никто не станет нападать на Бридон, потому что все боятся гнева Ланкастера, но Ворбрик не сможет удержаться от соблазна захватить вас именно там. Если Ворбрик со своими шакалами прибудет в замок, старик Кайль тут же вас выдаст.
 – Он этого не сделает, – начала было протестовать Имоджин, хотя прекрасно понимала, что Сивард прав. – Ты думаешь, мне лучше идти в Клив? – прошептала девушка. – Мне придется отдать себя в руки того, кого все называют Ублюдок Фицроджер…
 – Это убежище является для вас, леди, единственным шансом уцелеть, если только вы не желаете прятаться в лесах, пока не прибудет король.
 Девушка напомнила себе, что она Имоджин из Каррисфорда и что ей нужен союзник.
 – Правда ли, что Фицроджер храбрый воин? – спросила она Сиварда.
 – Он здесь появился не так давно, поэтому трудно сказать что-то определенное. Он помогал королю занять трон и изгнать герцога. О кем ходит много разных слухов и сплетен. Вы, наверное, слышали, что он является тем сыном старика Роджера, который воспитывался во Франции. Его братец-слабак в то время все еще был лордом, но, когда старший Хью умер, не оставив наследника, король пожертвовал Фицроджеру этот замок.
 Имоджин все это знала. Ходили слухи, что будто бы Ублюдок убил своего брата.
 – Наверное, все-таки сложилось хоть какое-то мнение о нем? – спросила леди Имоджин.
 Сивард пожал плечами.
 – Рассказывают, что молодой человек проявил отвагу и на войне, и на турнирах. И еще – он близок к королю.
 Этот человек сможет защитить меня от Ворбрика и Беллема, подумала Имоджин. Но какой ценой?
 – Я слышала, что он жестокий человек, – прошептала она.
 – Да, он управляет замком Клив твердой рукой.
 – Сивард, мне кажется, что ты его одобряешь.
 – Леди, не мое дело кого-то одобрять или нет.
 – Как ты считаешь, Фицроджер для меня менее опасен, чем Ворбрик, или нет? – нетерпеливо спросила девушка. – Ты же знаешь, как мой отец холил и оберегал меня, у меня совсем мало опыта.
 – Ворбрик для вас худшее зло. Как говорят, Фицроджер суровый человек, но хороший воин. Сейчас вам нужен именно он, леди, и наверно, он поможет вам, потому что они с Ворбриком враги. Кроме того, он поддерживает короля, а Беллем и его родственники для короля вроде занозы в боку. Мне кажется, что Фицроджер достаточно богат, силен и храбр, чтобы выступить против Ворбрика, если он захочет принять вашу сторону или даже отомстить ему за то, что он сделал с вашим замком.
 Месть! Как только прозвучало это слово, Имоджин поняла, что она жаждет мести. Ее родной дом был поруган. Ее слуг обижали, насиловали и убивали. Имоджин желала вернуть себе замок, но больше всего она хотела видеть мертвого Ворбрика, поверженного в пыль и прах за то, что он натворил. И она заплатит любую цену, чтобы осуществить свои планы.
 Леди из замка Каррисфорд выпрямилась.
 – Тогда мне стоит отправиться к Фицроджеру и просить его о помощи.

 Глава 2

 На следующий день, когда солнце уже садилось, пожилая пара ковыляла вдоль обочины пыльной дороги, ведущей к замку Клив. Движение на дороге было оживленное. Телеги и лошади поднимали целые облака пыли, и лучше было идти по обочине.
 Мужчина был седой и грязный. Он весь согнулся, неся огромный узел. Нельзя было разобрать, какого цвета волосы у женщины, – на голову был накинут грязный белый платок. Казалось, что она тоже седая. Но она не могла быть такой же старой, как ее спутник, – было заметно, что она беременна. Она сильно прихрамывала, но тащила такую же тяжелую поклажу, как и мужчина.
 Имоджин почувствовала облегчение, когда впереди показался замок, хотя ей было все равно, даже если бы в конце своих странствий она попала в лапы к самому дьяволу. Она с трудом передвигала ноги. Если бы не крепкий посох, который Сивард срезал для нее в лесу, она давно бы свалилась на землю. Ломота в ногах не давала покоя, а согнутая спина молила о том, чтобы наконец можно было распрямиться. Маскарад выручил их, ведь им по дороге встретились люди Ворбрика, разыскивавшие среди путников Имоджин из Каррисфорда. Имоджин была счастлива, что Сивард предусмотрел все детали. Люди Ворбрика тщательно осматривали всех проходящих.
 Ее волосы под грязной тряпкой были смазаны жиром и присыпаны пылью. Никто не смог догадаться, что это были знаменитые на всю Англию роскошные золотистые кудри Сокровища Каррисфорда.
 Ее парчовые туфли заменили грубыми крестьянскими сандалиями, которые были зашнурованы тряпичными тесемками. Ноги Имоджин были сбиты в кровь, и она страдала от ужасной боли. Платье на ней было грязным, в заплатах. Девушку тошнило от исходившей от одежды вони. Она постоянно чесалась от укусов блох, а, ее плечи резали лямки котомки.
 Больше всего ее обременял огромный живот, который смастерил для нее Сивард. Ей пришлось широкими полосами материи привязать к телу мешок.
 Имоджин первой пришла в голову идея о беременности. Она решила, что таким образом они смогут обмануть преследователей, а она сама убережется от жестокости и насилия. Скорее всего, эта выдумка окажется полезной. Если Фицроджер проявит себя как коварный хищник, а не рыцарь, он, пожалуй, не захочет жениться на женщине, в чреве которой зреет семя другого мужчины.
 Если появится угроза насильственного бракосочетания, Имоджин придется заявить, что будущее дитя было зачато от Джералда из Хантвича. Ведь она была официально помолвлена с ним, и проблема наследства также могла отпугнуть нежеланного жениха.
 Мешок у нее на животе был набит ветками и песком и сначала особенно не обременял Имоджин, но сейчас и он казался непосильным грузом. Имоджин думала, что настоящего ребенка не было бы так тяжело нести в своей утробе.
 Ей не нужно было пытаться изображать из себя усталую грязную крестьянку – она чувствовала себя именно так. Никто не смог бы признать в ней молодую богатую леди. Она с нетерпением ждала, когда же они наконец прибудут в замок и можно будет сорвать с себя отвратительные грязные тряпки и снова стать леди Имоджин, Сокровищем Каррисфорда, Цветком Запада, как ее называли.
 Несмотря на ломоту в шее, Имоджин подняла голову и внимательно рассмотрела центральную башню замка.
 Замок Клив выглядел более мрачно, чем Каррисфорд, но он все же внушал уверенность, так как был построен на высоком каменистом холме. К центральной башне было сложно добраться из-за глубокого рва с крутыми берегами. У ворот располагался узкий подъемный мост, через который могла проехать только одна повозка. Она подумала, что не хотела бы оказаться на нем под стрелами лучников, защищавших замок.
 – Что там происходит? – спросила леди Имоджин у Сиварда.
 – Кто знает? Может, Фицроджер только что приехал, а может, куда-то отправляется.
 – Уезжает? – испуганно переспросила девушка. – Он не должен сейчас этого делать!
 – Когда Фицроджер вас выслушает, он никуда не поедет. Леди, вы можете выбросить мешок. Мы теперь в полной безопасности.
 Но Имоджин не согласилась с ним, она все еще была настороже.
 – Мне кажется, что люди свободно входят и выходят из замка, – прошептала она. – Наверно, нам не стоит спешить, пока мы не узнаем, что же здесь происходит. Нам нужно хорошенько все разузнать о Фицроджере.
 – Если вы не захотите просить Ублюдка о помощи, что же вы тогда станете делать дальше?
 Имоджин не могла себе даже представить, что ей снова придется утруждать свои израненные ноги, но она ощущала тревогу. Она вспомнила, что ей говорил отец.
 – Больше полагайся на свои чувства, дитя.
 Значит, так тому и быть. Ей придется еще немного помучиться.
 Они медленно шли по дороге за молодым человеком и женщиной. Те были похожи на бродячих артистов. Имоджин позавидовала их легкой походке, потом глянула вниз и увидела у себя на правой ноге кровь.
 Она вскрикнула и пошатнулась. Сивард подхватил ее. Имоджин обнаружила, что стоит на самом краю крутого обрыва. Потом она еще раз посмотрела на ноги. Они у нее болели, но девушка даже не подозревала, что они стали кровоточить.
 – Шагай! – грубо крикнул Сивард. – Шевелись, женщина!
 – Шевелись! Шевелись! – раздался грубый хриплый окрик. Имоджин увидела, как два всадника пытались пробраться через толпу, выезжая из ворот замка.
 Имоджин перепугалась, что они могут столкнуть их в ров, и, напрягая последние силы, двинулась вперед. Всадники переждали, пока не прошли люди, а потом подстегнули своих лошадей.
 Имоджин обрадовалась. Замок Клив не мог быть слишком опасным местом, так как здесь даже явно спешащие всадники не имели обычая топтать крестьян копытами своих лошадей.
 Они приблизились к стражникам. Два вооруженных воина равнодушно посмотрели на них.
 – По какому делу идете в замок? Сивард посмотрел на Имоджин. Сначала она была намерена прийти и объявить, кто она такая и что собирается просить помощи у лорда Фицроджера, но теперь подумала и не пожелала сразу же назвать свое имя. Тогда какую же причину своего появления здесь можно было назвать стражникам?
 – Сэр, мы ищем справедливости, – невнятно пробормотала Имоджин. Охранник почесал перебитый нос.
 – Женщина, ты выбрала для этого неудачное время. Наш господин сейчас очень занят. Но впрочем, проходите. Он, может быть, и найдет время, чтобы разобраться с твоими делами. Подождите справа за воротами.
 За стенами замка их окружило половодье шума и гама: вокруг суетились люди, стояли оседланные лошади, бегали собаки, сидели на шестах охотничьи соколы. Скорее всего, лорд Фицроджер только что вернулся с охоты. Имоджин уже больше не могла стоять. Она нашла свободное местечко, сбросила поклажу и шлепнулась прямо на нее.
 – Что вы собираетесь теперь делать? – пробормотал Сивард, опускаясь рядом с ней на землю.
 Никуда больше не двигаться, подумала Имоджин. Но она оставалась Имоджин из Каррисфорда, и теперь судьба ее подданных зависела только от нее. Она должна действовать. Но ради всего святого, ей нужно было отдохнуть хотя бы несколько минут.
 – Мне хотелось бы понять, что это за место, – прошептала Имоджин. Природное чутье убеждало ее не спешить, хотя видимых причин для беспокойства не было.
 – Как ты считаешь, могли бы мы дойти до Лондона?
 Сивард испуганно посмотрел на нее.
 – Леди, это весьма рискованно. Беззащитные путники всегда рискуют жизнью, а сейчас тем более такие лихие времена. Вы смогли бы пройти так далеко?
 – Наверно, смогла бы, но только в нормальной обуви.
 – У нищих крестьян не может быть другой, – ответил Сивард.
 Вокруг них грузили телеги, седлали лошадей. Все напоминало подготовку к походу.
 Кроме того, они слышали из ближайшей кузницы металлический звон, как будто там приводили в порядок кольчуги и ковали мечи.
 Ходили слухи, что король собирается расправиться с предателями, а Фицроджер верно служит королю. Возможно, он намеревается выступить против Ворбрика и Беллема?
 Вокруг стоял оглушительный шум, но вдруг они расслышали вопли истязуемого человека. Имоджин сразу же вспомнила вопли Жанин и с помощью посоха поднялась на ноги. Неужели и здесь кого-нибудь насилуют? Нет, этого не может быть.
 Толпа на время расступилась, и Имоджин увидела, откуда исходили эти истошные крики. Один человек был привязан к столбу, а другой бил его кнутом. Неужели здесь регулярно порют людей?
 При каждом ударе кнута жертва издавала хриплый крик. Имоджин была поражена, что несчастный не потерял сознания, хотя его спина превратилась в сплошное кровавое месиво.
 Мужчина, истязавший провинившегося, был обнажен до пояса, и девушка видела, как его натренированные мышцы сокращались при каждом ударе. Наконец палач остановился. Он стоял гордо, с высоко поднятой головой, словно лорд на приеме у короля, пока его жертву не отвязали и не унесли прочь. К столбу подтащили следующего человека. Солнце вышло из-за башни, и если раньше столб и все вокруг него было в тени, то теперь лучи солнца словно бы позолотили жертву и палача. Тело мужчины с кнутом казалось отлитым из золота, и его темные волосы стали отдавать в красноту.
 Снова начал свою жестокую работу кровавый кнут. Имоджин отвернулась, она едва сдерживалась, чтобы ее не стошнило.
 Нет, это место сущий ад на земле, и мне здесь не следует искать помощи, отчаянно подумала она.
 – Мы уходим, – сказала она Сиварду.
 – Что? Почему?
 – Здесь так же ужасно, как и в замке Ворбрика.
 Сивард схватил ее за руку.
 – Почему? Из-за порки? Ваш отец тоже порол людей. Вы просто никогда не видели этого.
 – Не так, как здесь, – протестовала Имоджин.
 – Временами все происходило точно так же. Он слишком вас оберегал, леди. Сначала нужно узнать, какой проступок совершил человек, а потом выносить приговор.
 Сивард позвал слугу, несшего поднос с кружками, наполненными элем.
 – Эй, друг. Кого-то здорово здесь выпороли. За что?
 – Пьянство, дед, но есть и еще одна причина – невыполнение приказов хозяина, – ухмыльнулся молодой шустрый парень.
 – Пьянство? – зашипела Имоджин. – Он порет людей за пьянство!
 Сивард в ответ только пожал плечами.
 – Я говорил, что Фицроджер очень строгий господин, так оно и есть. Пьянство может принести много горя и бед.
 Потом Сивард покачал головой и добавил:
 – Подождите до завтра, леди, пока вы сами не увидите этого человека. Это просто сумасшествие – снова пускаться в путь, не выспавшись и не отдохнув.
 Имоджин снова свалилась на мешок, понимая, что слишком устала, чтобы сдвинуться с места.
 Неужели и ее отец приказывал пороть людей? Наверно, так оно и было, но она никогда не видела этого. Она жила совсем в ином мире.
 Ее отец создал для нее этот блаженный мир, но теперь девушка понимала, что все это было иллюзией. Воины регулярно отправлялись из Каррисфорда воевать, но ей всегда старались представить все это как парад, а не жестокую кровопролитую баталию.
 Имоджин приучали к роли благородной леди. И хотя она постоянно заботилась о раненых и больных, ей доверяли присматривать только за легко раненными и незаразными больными.
 Ее жизнь в замке была сплошной идиллией и иллюзией. Теперь пришло время окунуться с головой в реальность.
 Ее чудесное детство не подготовило ее к настоящей жизни. Сивард был прав: ей следует выждать и окончательно выяснить, что за человек этот Ублюдок Фипроджер.
 Нахальный молодой человек с подносом снова пробирался мимо них. Он остановился.
 – Возьми.
 Парень подал им наполовину наполненный элем кувшин.
 Сивард поблагодарил его и передал кувшин Имоджин. Она сделала большой глоток, чтобы смочить пересохшее горло. Ее не волновало, что из этого кувшина уже кто-то пил. Эль был хорошим. Это тоже говорило в пользу замка Клив. Она отдала кувшин Сиварду, и тот осушил его до дна, удовлетворенно крякнул и утер рот грязным рукавом.
 Имоджин поняла, что ей стоит сделать то же самое, и осторожно утерлась грязной тряпкой. Потом девушка попыталась подняться на ноги. Она застонала, когда ей пришлось встать на распухшие израненные ноги, и быстро ухватилась за посох. Казалось, что после отдыха ей стало еще тяжелее стоять на ногах.
 – Как хорошо, что мне приходится хромать, – бормотала она. – Попробуем выяснить еще что-нибудь.
 Сивард посмотрел на ее ноги и тихо выругался.
 – Леди, вы не должны…
 – Мы пришли сюда, чтобы спасти Каррисфорд, – мрачно прошептала Имоджин.
 Они принялись кружить по двору, заполненному народом, но старались держаться поближе к крепостной стене.
 У Имоджин стало веселее на душе. Она слышала, как люди ругались и толкались, пробиваясь сквозь толпу, но чаще уступали друг другу дорогу, и шутки можно было слышать так же часто, как и ругательства.
 Вдруг она почувствовала запах свежего хлеба, и у нее заурчало в животе. Они ничего не ели целые сутки, только пили воду, а сейчас ей достался добрый глоток эля.
 – Не можем ли мы попросить немного хлеба? – шепнула она Сиварду.
 – Нам ничего не будет стоить эта попытка, – сказал он и пошел к двери пекарни. – Подайте кусочек бедным людям, – жалобно заныл Сивард.
 Пекарь посмотрел на них и кивнул своему подмастерью. Мальчишка протянул им хлеб, который тут же упал в грязь. Сивард поднял его и поблагодарил пекаря. Они отправились в прохладный внутренний двор замка. Пока пробирались сквозь толпу, Имоджин почувствовала, что ее фальшивый живот падает. Она взвизгнула и подхватила его – тесемки, которые поддерживали мешок, развязались.
 В ту же секунду около нее оказалась женщина средних лет.
 – У тебя схватки? – спросила она. – Тебе пришло время рожать?
 – Нет, нет, еще не скоро, – ответила Имоджин.
 – Ты права, наверно, ребенок просто перевернулся. Откуда вы?
 Имоджин пыталась удержать фальшивый живот, чтобы тот не свалился окончательно. Она беспомощно посмотрела на Сиварда.
 Тот, изображая голодного и жадного мужика, откусил огромный кусок свежеиспеченного хлеба, отчего у Имоджин потекли слюнки. Потом он пробормотал:
 – Из Тетриджа.
 Это была деревня на границе владений Каррисфорда, Ворбрика и Клива.
 – Неудивительно, что вам пришлось бежать оттуда. Ведь кругом такое творится…
 Сивард сразу же передал хлеб Имоджин, и та тоже откусила большой кусок. Хлеб был великолепным и еще теплым. То, что он валялся на земле, ее совершенно не волновало.
 – У меня развязались тесемки.
 – Может, стоит избавиться от живота? – спросил Сивард. – Он уже сыграл свою роль.
 Имоджин, продолжая жевать, отрицательно покачала головой. Она не желала рассказывать Сиварду о причинах, по которым не хотела отказываться от роли беременной. Если Фицроджер увидит ее с животом, у него начнется припадок даже при мысли о том, что и леди Каррисфорд стала беременной, не имея мужа. Имоджин подумала и ответила Сиварду:
 – Здесь уже многие думают, что я на сносях. Если мы захотим уйти, не повидав Фицроджера, то с этим животом я не привлеку к себе излишнего внимания.
 Она с трудом оторвалась от хлеба и передала его Сиварду. Тот отрицательно покачал головой.
 – Доедайте, мне уже достаточно. Могу утверждать, что, когда вы схватились за живот, все выглядело весьма натурально. Я сам чуть не поверил, что вы вот-вот начнете рожать. Но нам веет же лучше попытаться поскорее завязать тесемки. Найдем укромный уголок, и я попытаюсь вернуть живот на прежнее место.
 Имоджин зашла за стог сена. Сивард начал шарить под ее юбками, пытаясь найти концы тесемок.
 – Эй, ты, старый козел! – заорал огромный воин, несший целую связку пик так легко, словно это были обыкновенные палки. – Ну ты и горячий. Всем видно, что ты здорово поработал над этой бабой. Подожди хотя бы темноты, тогда и развлекайся.
 Он громко захохотал, и все окружающие присоединились к нему.
 – У меня осталось не так много времени для подобных развлечений, – спокойно ответил ему Сивард. – Приходится использовать любой удобный момент!
 Толпа громко загоготала.
 – Тогда я рад, что ты привел с собой бабу. Их здесь так мало, а ты, кажется, способен замучить не одну за ночь!
 Имоджин на секунду прижалась к стене. Ей стало не по себе.
 – Скорее всего, мы не сможем найти тихий уголок, чтобы никто не мог нас там потревожить.
 – Успокойтесь, – сказал ей Сивард. Хотя он пытался ее успокоить, но в его голосе прозвучал плохо скрываемый смешок. Все решили, что они… И никого это не возмутило, просто позабавило.
 Имоджин стала рассуждать, не лучше ли ей было отправиться в монастырь, как предлагал преподобный Фульфган. После смерти отца ее духовник постоянно описывал девушке преимущества монашеской жизни. Его доводы в пользу жизни с постоянными постами и молитвами, которая могла привести ее к вечному блаженству, так и не убедили Имоджин. Но сейчас она обнаружила в монашестве одно преимущество. Если она будет жить в монастыре, ей не придется выходить замуж и не будет мужчины, который станет прикасаться к ее телу. Она никогда не столкнется с тем, что.., что случилось с Жанин.
 Имоджин похромала вслед за Сивардом, не переставая думать, что в монастыре у нее будет чистая одежда и хорошие башмаки. Там ее Станут кормить, и у нее даже будут книги и можно музицировать.
 Потом она вдруг одумалась и мысленно обозвала себя маленькой хныкающей трусишкой.
 Когда-то ты гордилась, что ты Имоджин из Каррисфорда. Тогда твоя жизнь состояла только из одних удовольствий, и от тебя не требовалось никаких жертв и усилий. Сейчас же, когда возникли трудности, ты поспешно готова бросить все. Ты забыла, что будущее Каррисфорда зависит от тебя, а ты думаешь только о удобствах. Пришло время доказать, что ты достойная дочь своего отца. Бернард из Каррисфорда был мягким, вежливым человеком, но он никому и никогда не уступил ничего, что принадлежало ему. Он всегда заботился о своих подданных. Дочь должна возложить его обязанности на свои плечи.
 Сначала она вернет себе замок, а потом отомстит Ворбрику за разбой. Потом ей следует найти себе супруга, такого же сильного и порядочного человека, каким был ее отец, чтобы этот ужас больше никогда не повторился.
 Дальше, мрачно решила она, ей придется вытерпеть все отвратительные вещи, которые мужья делают с женами, чтобы те рожали им сыновей. Своих она воспитает так, чтобы из них потом получились воины, такие, каким был ее отец.
 От подобных мудрых рассуждений ее отвлекло то, что ее мнимое «дитя» перекосилось у нее во «чреве». Она больше не желала, чтобы Сивард копошился у нее под юбками, и ей пришлось правой рукой поддерживать опустившийся живот. Они только было направились в тихий уголок двора, как вдруг чей-то голос проорал:
 – Эй, дед!
 Это был стражник от внешних ворот.
 – Что вы все здесь бродите? Я вам где велел ждать? Лорд Фицроджер сейчас поговорит с вами.
 Сивард обхватил рукой Имоджин и сказал:
 – Моя жена плохо себя чувствует…
 – Хозяин хочет видеть вас сейчас, а болеть она будет позже.
 Пока они колебались, он схватил их за руки и потащил за собой. Он так быстро их тащил, что у Имоджин заныло изможденное в дороге тело, и она вскрикнула.
 – Помолчи, женщина, – ворчал стражник. – Мне ваша парочка кажется подозрительной. Вы хотели справедливости лорда Клива, клянусь Богом, вы ее получите.

 Глава 3

 Имоджин, поддерживая живот и стараясь не стонать, изо всех сил поспешала за стражником.
 – Хэри, что ты делаешь? Стражник сразу же остановился. Его голос немного дрожал:
 – Мой лорд, я веду к вам этих крестьян. Тех, о которых я вам говорил.
 Имоджин взглянула на лорда, и душа у нее ушла в пятки. Это был тот человек с хлыстом.
 Она его сразу же узнала, хотя сейчас на нем была темная рубашка. Его одежда была слишком простой для лорда, хотя ее и дополнял широкий кожаный пояс с кошельком и кинжалом. От этого человека веяло уверенностью и силой. Да, это был Ублюдок Фицроджер.
 Он сам порет провинившихся, в ужасе подумала Имоджин и вначале инстинктивно отступила назад. Но внешность Фицроджера не внушала страха. Это был приятный, аккуратно одетый человек. Черты лица у него были четкими и красивыми, а ясные зеленые глаза делали его просто неотразимым. Если бы у какой-нибудь женщины были подобные глаза, ей не было бы прохода от поклонников. Темные волосы падали на плечи Фицроджера и были причесаны по последней моде, которая так не нравилась ее отцу. Хозяин замка Клив был высоким и широкоплечим мужчиной с сильными стройными ногами. Но в нем она не находила ничего устрашающего, этим он явно отличался от Ворбрика.
 Тогда почему у Имоджин так сильно билось сердце? Почему перехватило горло и она не могла говорить? Почему показалось, что нужно поскорее бежать отсюда?
 Наверно, ей стало не по себе от холодного взгляда его выразительных зеленых глаз. Когда Фицроджер посмотрел на нее, Имоджин показалось, что он заглянул ей глубоко в душу и ему не понравилось то, что там обнаружилось. Он посмотрел на стражника, и Имоджин почувствовала, как задрожала у того рука.
 Наконец Фицроджер сел и сказал:
 – Вы пришли искать справедливости? Расскажите, в чем дело. У меня мало времени. – Голос его был спокойным и равнодушным.
 Имоджин не могла промолвить ни слова. Что бы им такое придумать, чтобы как можно скорее выбраться из замка?
 Сивард нервно попытался что-то сказать:
 – Нас выгнали из нашего дома. Это сделал лорд Ворбрик.
 Имоджин почувствовала, как Фицроджер оживился при упоминании этого имени. Она вспомнила, что они пришли сюда, потому что Клив и Ворбрик были заклятыми врагами. И она жаждала мести. Ей был нужен не трубадур, а воин и защитник. Казалось, что Фицроджер был именно тем человеком, который поможет ей вернуть обратно свой замок.
 – Где был ваш дом? – спросил Ублюдок. Сивард, надеясь на подсказку, посмотрел на Имоджин, но она ничего не могла придумать.
 – Тетридж, – наконец вымолвил он.
 – Это владения Каррисфорда?
 – Да, милорд.
 – Вы знаете его замок?
 Сивард поколебался, потом подтвердил:
 – Да, милорд.
 – Расскажи мне о нем.
 – Милорд, мы простые люди, пришли за справедливостью…
 – Расскажи мне.
 Хотя Фицроджер не повысил голоса, но не повиноваться ему было невозможно. Сивард даже слегка заикался, когда начал говорить:
 – Ми-л-лорд, я н-не знаю, что вы желаете знать. Спрашивайте меня, и я постараюсь вам ответить.
 Имоджин не могла отвести взгляда от массивного золотого кольца Фицроджера, которое он стал вращать на пальце. У него были красивые сильные руки. В этот момент Имоджин ощутила испуг.
 – Как можно попасть в замок? – наконец спросил он.
 – Через передние и задние ворота. Имоджин вспомнила, что это была не вся правда, потому что существовал еще один потайной вход.
 – Как охраняются главные ворота?
 – Там есть подъемный мост и падающие решетки, милорд. Далее идет узкий проход, который хорошо охраняется. Еще там есть бойницы для стрельбы из луков. Как у вас здесь.
 – Сколько народу охраняет замок?
 – Не знаю, милорд, но достаточно.
 – Как дела с задними воротами?
 – Мне кажется, что там стоят два стражника. Дальше опять узкий проход с дверью, через которую можно попасть в замок.
 Имоджин увидела, как Фицроджер прищурил глаза и напрягся. Он начал что-то подозревать.
 – Ты поразительно много знаешь для простого крестьянина.
 Перед глазами Имоджин возникло видение позорного столба и кнута. Она услышала стон и с ужасом поняла, что стонала она сама. Зеленые глаза пронзительно глянули на нее.
 – Сядь, женщина, – резко приказал лорд Фицроджер. – Вон там ящик. Если ты собираешься рожать, иди к повитухе.
 Имоджин тут же повиновалась ему.
 – Ну? – Его вопрос прозвучал резко, как удар кнута.
 – Милорд, мой брат служит в охране. Имоджин хотелось расцеловать Сиварда за то, что тот ответил спокойно и убедительно.
 Фицроджер снова посмотрел на них. Его взгляд был настолько пронзительным, что Имоджин поразилась, как это он до сих пор не узнал ее. Он явно понимал, что они не те, за кого себя выдают. Внезапно все встало на свои места: его вопросы и все вокруг них. У Имоджин сильнее забилось сердце.
 – Вы собираетесь напасть на Каррисфорд? – спросила девушка.
 Он резко поднялся и подошел к Имоджин с неприятной ухмылкой на худощавом лице.
 – Ты говоришь слишком хорошо для женщины такого низкого происхождения…
 Имоджин все еще боялась его, но надежда превозмогла страх. Фицроджер слышал о ее несчастье и собирался спасать ее. Она выпрямилась и перестала притворяться.
 – Лорд Фицроджер, вы собираетесь напасть на Каррисфорд?
 Он ухватился за пояс и продолжал внимательно смотреть на нее.
 – У меня есть такие намерения, женщина. Имоджин улыбнулась ему сквозь слезы:
 – Благодарю вас.
 Казалось, его позабавила ее благодарность.
 – Каким образом мои действия могут вам помочь?
 Имоджин попыталась выпрямиться.
 – Я – Имоджин из Каррисфорда, – с достоинством ответила она Фицроджеру. – Вы понимаете, что меня не нужно спасать, но я пришла к вам за помощью как к рыцарю и подданному нашего короля, чтобы отобрать мой замок у лорда Ворбрика и отомстить ему за его грязные делишки.
 От изумления Фицроджер широко раскрыл свои зеленые глаза, и Имоджин показалось, что он даже лишился дара речи. Потом он глубоко вздохнул.
 – Леди Имоджин, – промолвил ее будущий защитник. Что-то блеснуло в его глазах. Он напоминал девушке кота, подстерегшего мышь далеко от ее норки. Имоджин сделала быстрый шаг назад, но позабыла, что следует поддерживать живот, и он начал сползать вниз. Имоджин быстро подхватила надоевший груз, и Фицроджер снова уставился на нее. Его взгляд опять засверкал сталью.
 – Леди, вам придется доказать, кто вы такая.
 – Доказать? Как я могу это сделать?
 – Ваш вид противоречит известным мне рассказам о Цветке Запада…
 Он начал внимательно разглядывать девушку, как бы отметая прочь грязь и ужасную одежду.
 – У вас весьма странный вид. Следуйте за мной.
 Он повернулся и пошел к основной башне замка, уверенный, что они идут за ним.
 Они шли очень медленно. Имоджин не могла двигаться быстрее на своих израненных и распухших ногах.
 Фицроджер с недовольством обернулся, посмотрел на ее ноги и быстро подхватил Имоджин на руки.
 – От вас так воняет, – заметил он.
 – Извините. – Имоджин постаралась сказать это вежливо, но с достоинством. И с насмешкой добавила:
 – У меня еще уйма блох. Они, наверно, сейчас с удовольствием перебираются с моего тряпья к вам на чистую кожу.
 В этот момент он начал подниматься по деревянной лестнице в башню, нахмурился и снова посмотрел на девушку.
 – Снимите ваш платок.
 Имоджин еще раз мысленно поблагодарила Сиварда и повиновалась приказанию. Она увидела гримасу отвращения, когда пред ним предстала ее сальная грива. Конечно, было невозможно понять, были ли это ее великолепные волосы или нет. Она продолжала инстинктивно не доверять Ублюдку Фицроджеру.
 Чем дольше он будет сомневаться в том, что она дочь лорда, тем для нее будет лучше. Ее мнимая беременность тоже сможет сыграть свою роль, и ей удастся дурачить Ублюдка столько, сколько захочется. Ей следует убедиться в его благородстве или, что гораздо важнее, скорее оказаться в безопасности под покровительством короля.
 Имоджин обратила внимание, что он очень силен. Девушка не представляла собой слишком хрупкую леди, а была среднего роста и достаточно плотного телосложения. Отец всегда повторял дочери, что у нее прекрасные широкие бедра, и ей будет легко рожать детей.
 Она сама искала защиты у этого лорда, и ей следовало бы радоваться его силе, но она снова стала волноваться. Ей следует постоянно быть с ним настороже и попытаться перехитрить его.
 Но ощущение силы вызвало у нее обратную реакцию. Отец слишком оберегал ее, и она никогда не прикасалась ни к одному мужчине. Теперь, будучи у него на руках, она ощущала твердые, как камень, мышцы. Они были теплыми и упруго переливались. Руки и торс Фицроджера, все его тело излучали необыкновенную силу и говорили о твердости характера.
 Ее отец был сильным и высоким мужчиной, но он не был таким крепким. Имоджин пугали прикосновения этого мужчины, но они ее как-то странно возбуждали…
 Она пыталась приказать себе ни о чем подобном не думать. Перед ней стоял вопрос, может ли она доверять этому человеку? Но Имоджин сомневалась, что вообще когда-нибудь сможет довериться любому мужчине.
 В своем отчаянном положении она четко сознавала только одно: каким бы он ни был человеком, лорд Фицроджер сочувствовал ее горю и собирался постоять за ее честь.
 Он прошел под аркой и внес ее в главный зал замка. Это была большая комната, где на задрапированных стенах висели вымпелы и знамена. Но все выглядело таким грубым по сравнению с ее элегантным домом. Стены зала были сложены из грубо отесанного камня, драпировки на стенах были совсем простые и грязные, а тростник на полу давно увял. В зале никого не было, и Имоджин решила, что все были заняты подготовкой к походу на Каррисфорд. Это ее немного успокоило.
 Фицроджер прошагал через зал и стал подниматься по узкой лестнице в башню. Это было трудно сделать с девушкой на руках, но он ухитрился взобраться по ступеням, даже ни разу не зацепившись о стену.
 Верхний этаж башни был поделен на несколько комнат. Фицроджер вошел в первую из них и опустил девушку на пол. В комнате стояла кровать, и Имоджин выразительно глянула на нее.
 – Блохи, – холодно сказал хозяин замка. Он брезгливо отряхнул руки от воображаемых насекомых. – Я сейчас пришлю служанок и воду. Я хочу верить, что вы – Имоджин из Каррисфорда. Если мы не убедимся в обратном, я стану относиться к вам в соответствии с вашим знатным происхождением. Не пытайтесь выйти из этой комнаты без моего позволения.
 Ему даже не нужно было предупреждать ее. Имоджин прекрасно понимала, что самым страшным преступлением в Кливе считалось неповиновение приказам хозяина. Наказание последует быстро и будет очень жестоким.
 Фицроджер направился к лестнице, и Имоджин окликнула его.
 – Остановитесь! А что будет с моим слугой?
 – Кто он такой?
 – Мой дворецкий, – быстро ответила девушка. – Не обижайте его. Он старый человек.
 – О нем позаботятся.
 Он снова повернулся к лестнице.
 – Лорд Фицроджер. – На сей раз на его лице Имоджин разглядела явное неудовольствие. – Вы поможете мне вернуть Каррисфорд?
 Он улыбнулся.
 – Конечно, леди Имоджин. Уже идет подготовка к походу, и завтра мы отправимся туда. Вы, конечно, поедете с нами.
 Казалось, что он испытывает ее, но Имоджин ослепительно улыбнулась ему в ответ.
 – Милорд, я настаиваю на этом.
 Фицроджер кивнул ей и исчез.
 Храбрые слова не означают смелость духа. Оставшись одна, Имоджин обмякла, сидя на полу. Ей так хотелось разрыдаться. Отец был мертв, а родной дом осквернен и оставался в руках жестокого врага. Ее горничную изнасиловали и, наверно, убили. Девушка ничего не знала о судьбе своей любимой тетки, да и она сама была под покровительством сурового и непредсказуемого незнакомца.
 Имоджин подавила слезы и временную слабость духа. Ведь она была дочерью Бернарда из замка Каррисфорд, ей надо держать себя в руках.
 Имоджин думала об Ублюдке Фицроджере. Ей никогда не приходилось сталкиваться с подобными мужчинами. Следует ли вообще надеяться на благородство его намерений? Как она может быть уверена, что после штурма замка он вернет ей ее владения? Конечно, как только король узнает о ее положении, он непременно позаботится о ней. Но лорд Клив может забрать из ее замка все запасы продовольствия и причинить ей еще более серьезный вред. Хотя, грустно вздохнула Имоджин, после нападения Ворбрика вряд ли там останется что-то ценное.
 Была еще одна важная проблема. Теперь король станет хлопотать о ее замужестве. Господи, почему все эти беды свалились на неопытную молодую девушку?
 Имоджин подумала, не захочет ли Фицроджер попытаться стать ее мужем. Ей не было известно, женат ли он или хотя бы помолвлен. Он может польститься на такую спелую вишенку, как она, – только протяни руку и сорви! Имоджин не собиралась выходить замуж за подобного человека, поэтому ее мнимая беременность может сыграть свою положительную роль.
 Пока она так размышляла, в комнату вошли три женщины с корытом, обтянутым изнутри материей. Имоджин было приятно обнаружить, что здесь заботятся об удобствах. Потом они притащили ведра с холодной и горячей водой, добавили душистые травы в воду для мытья и не забыли принести чистое белье для Имоджин.
 Женщины с любопытством смотрели на ее грязное лицо и одежду, но были весьма почтительны и предложили ей помочь вымыться, но она отказалась и отослала их прочь. Они с удовольствием повиновались.
 Как только Имоджин осталась одна, то тут же сорвала с себя отвратительные тряпки, «живот» и сандалии. Имоджин сначала почесала искусанное блохами тело, а потом с блаженным вздохом погрузилась в воду. Ноги жутко ныли, их надо было как следует отпарить.
 Как же было чудесно лежать в корыте. Ей так хотелось подремать в теплой душистой воде, но она опасалась, что женщины скоро вернутся. Имоджин взяла тряпку и горшочек с моющим раствором и начала мытье. Она старалась отмыть свое запаршивевшее тело и ужасалась обилию грязи.
 Когда она стала оттирать ноги, и застонала от жуткой боли и прекратила это занятие. Имоджин увидела, что ноги ее в плачевном состоянии и сильно распухли. На ступнях были натерты огромные мозоли, а из ссадин сочилась кровь. Как она могла вообще передвигаться на таких ногах? Сейчас Имоджин не была уверена, что сможет ходить, но попыталась себя убедить, что после мытья ей станет легче. Она еще раз потерла тело, а потом попыталась хоть как-то отмыть волосы. Девушка несколько раз промывала свои длинные волосы, а потом ополаскивала их чистой водой. Волосы у нее были волнистые и густые и почти достигали колен. Будет ли когда-нибудь снова ее верная Жанин расчесывать ей волосы и заплетать их в толстые косы? Мысль об этом была невыносимой, и Имоджин перестала думать о служанке.
 Она наконец вымылась и попыталась встать, но тут же снова села. У нее на глазах от боли выступили слезы. Боже, Милостивый Боже, что же мне делать?
 Она с трудом вылезла из ванны, приподнявшись на руках, и тут же приземлилась прямо на попку. Потом обнаружила, что может с трудом стоять на ногах, и постаралась насухо вытереть тело. Затем Имоджин доковыляла до своего орудия пытки – «живота» и крепко-накрепко привязала его к себе, надев сверху чистую холщовую рубашку.
 Как же она может себя чувствовать в безопасности, если даже не в состоянии ходить? Она была совсем беспомощной, словно ребенок. Имоджин посмотрела на низкую кровать. Может, к утру она сможет подняться на ноги?
 Чего она так боится, если находится в замке союзника? Если не обращать внимания на его суровость, лорд Клив ведет себя как идеальный рыцарь. Он их выслушал и пожелал помочь двум бедным крестьянам. Такое следовало бы ожидать только от очень доброго , лорда. Он предоставил ей комнату, чистую одежду и собирается вернуть замок. Имоджин вдруг подумала: почему же его не было видно среди ее поклонников?
 Конечно, у него было много важных дел после приезда в замок Клив. Ему нужно было принять под свою руку владения и помочь королю отразить нападение врагов. Земли Каррисфорда и Клива располагались по соседству, поэтому ему стоило бы постараться…
 Лорд Роджер из Клива отказывался признать свое отцовство и законность брака с матерью Ублюдка. То, что Ублюдок взял себе имя Фицроджер, бросало тень на человека, которого он пытался назвать своим отцом. Только после коронации его друга и покровителя Генриха I лорд Фицроджер был утвержден в своих законных правах. Ему не удалось избавиться от прозвища Ублюдок. Видимо, люди всегда будут называть его так.
 Имоджин показалось, что она разобралась в положении вещей. Он, наверно, решил, что у него нет ни единого шанса, чтобы получить руку леди Имоджин. Но может, он обращался к отцу, и тот отказал Фицроджеру?
 Женщины заглянули в комнату. Имоджин разрешила им войти и улыбнулась. Одна из них стала расчесывать ее влажные волосы.
 – Леди, какие они длинные. Клянусь Всевышним, когда они высохнут, то станут отливать золотом. Какая красота…
 Одна из них взвизгнула от ужаса и показала на кровавое пятно на простыне.
 – Леди! О, ваши бедные ноги!
 Имоджин не успела ее остановить, как та помчалась за помощью. Вскоре появился хозяин замка и монах.
 – Леди Имоджин, это брат Патрик, – сказал Фицроджер. – Хотя он больше привык иметь дело с резаными и колотыми ранами или с потертостями от седла, он поможет исцелить ваши ноги.
 Имоджин хотела протестовать, но потом решила, что если она станет упорствовать, то хозяин насильно заставит ее подвергнуться осмотру.
 Фицроджер стоял у стены, скрестив руки на груди, и наблюдал, как монах осматривал ссадины. Сначала тот озабоченно покачал головой, потом стал промывать раны, накладывать мазь и бинтовать ей ноги. Было очень больно.
 Во время осмотра Имоджин видела перед собой равнодушное лицо Фицроджера, и это помогло ей молча терпеть боль. Ей было легче заложить душу дьяволу, чем начать плакать под взглядом этих холодных зеленых глаз.
 – Брат Патрик, насколько плохо обстоят дела? – спросил Фицроджер – Милорд, все не так уж и плохо. Если раны не воспалятся, то все будет нормально.
 У Имоджин перехватило дыхание от этих слов. Она вспомнила, как тяжко умирал отец от воспалившейся раны, и у нее все похолодело внутри.
 – Все быстро заживет, если вы не станете совершать никаких глупостей, – сказал ей лорд Клив. – Поверьте мне, я достаточно повидал на своем веку всяких ран и увечий.
 Несмотря на резкий тон, казалось, что он сочувствует Имоджин и пытается как-то ее успокоить.
 Фицроджер подошел ближе к кровати.
 – Кто бы вы ни были, вы стали лучше выглядеть после ванны, – спокойно заметил лорд Фицроджер. – Теперь вы соответствуете описаниям наследницы Каррисфорда.
 – В этом нет ничего удивительного.
 – Плотного сложения, с рыжеватыми волосами, – сказал он, и в его глазах заплясали озорные огоньки.
 – Ведь они совсем не рыжие! – возмутилась Имоджин.
 Фицроджер взял в руки прядку и отпустил ее, прежде чем девушка успела шлепнуть его по руке.
 – Если нет, тогда вы не наследница Каррисфорда. Интересно, какое наказание полагается по закону за то, что вы выдаете себя за высокородную леди?
 Несмотря на то что Имоджин не была виновата в подобном преступлении, она испугалась.
 – Вы не имеете права наказывать меня!
 – Не забывайте, ведь вы находитесь под моим покровительством, – парировал Фицроджер.
 Имоджин возмущенно сверкнула глазами.
 – Я пришла к вам как равная к равному, чтобы вы помогли мне в борьбе с моими врагами. Мой отец всегда был союзником Клива.
 Монах закончил работу.
 – Леди Имоджин, вам лучше не вставать на ноги в течение хотя бы двух дней. Если боль усилится или ноги начнут опухать, пожалуйста, пошлите за мной.
 – Два дня? Я не могу валяться в постели целых два дня! – начала было протестовать Имоджин.
 Если хотите, чтобы у вас зажили ноги, вам придется это сделать, – сказал монах. – И вам не следует надевать никакую обувь.
 Как могли ноги подвести ее в такой важный момент? Она оказалась одна-одинешенька во власти Ублюдка Фицроджера и не могла никуда отправиться, потому что иначе ей могло грозить заражение крови.
 Лорд Клив отошел от Имоджин и сел на лавку возле узкого окна. Лучи солнца окрасили его темные волосы и куртку в красноватый цвет, напомнив Имоджин о дьяволе.
 Фицроджер задумчиво посмотрел на нее.
 – Говорят, что в Каррисфорде есть подземные ходы. Вы что-нибудь о них знаете?
 У Имоджин сильнее забилось сердце. Она такого не ожидала. О существовании потайных ходов знал только узкий круг лиц. Откуда-то он узнал об этом, подумала она, но промолчала.
 Лицо Фицроджера приняло весьма суровое выражение.
 – Если Ворбрик до сих пор в замке, вы хотите, чтобы я его оттуда вышвырнул, или нет?
 – Да.
 – Тогда расскажите мне все, что я должен знать о вашем замке.
 – Вы же сказали, что я поеду в Каррисфорд с вами, – наконец промолвила Имоджин.
 – Теперь это невозможно.
 – Я могу отправиться туда верхом, – сказала девушка.
 Фицроджер в знак согласия кивнул головой.
 – Если вы настаиваете, то можете ехать, но вам будет очень тяжело. Хотя можно будет передвигаться не слишком быстро.
 – Я расскажу вам все, что будет нужно, когда в этом появится необходимость.
 Он повторил ее последние слова, а потом встал и подошел к кровати.
 – Леди Имоджин, вы сами сказали, что мы союзники, не так ли?
 У Имоджин пересохло во рту, она крепче вжалась в подушки и кивнула.
 – Союзники связаны словом чести и должны помогать друг другу. Вы умеете читать и писать? – спросил он наследницу Каррисфорда.
 – Да, – призналась Имоджин.
 – Тогда я пришлю вам пергамент, перья и чернила. Нарисуйте план замка и напишите все, что вы знаете. Все. Завтра мы отправляемся в Каррисфорд. Рыжик, если вы не выложите мне всю информацию, я ее из вас вытрясу. Если вы меня обманете, я вас задушу собственными руками.
 – Значит, вы теперь верите, что я Имоджин из Каррисфорда.
 – Я сказал, что считаю вас таковой, пока не будет доказано обратное.
 Он склонился к Имоджин, взял в руку прядь ее длинных волос и намотал на палец.
 – Милый Рыжик, если вы хитрите со мной, – тихо сказал Фицроджер, – я могу вам посоветовать удрать отсюда завтра же, болят у вас ноги или нет.
 Имоджин замерла от ужаса.
 – Я пришлю вам ужин вместе с письменными принадлежностями. Доброй ночи, – пожелал он ей на прощание.
 Имоджин вздохнула свободнее, ее бешено стучащее сердце немного успокоилось. Предчувствия не обманули девушку. Она попала в лапы не гончей собаки, а дракона, и он мог сожрать ее за ужином.
 Имоджин еле сдерживала слезы. Ей хотелось вернуть те времена, когда отец направлял ее жизнь, тетушка Констанс заботилась о ней, Жанин расчесывала волосы и содержала в порядке все ее красивые наряды и украшения. Она хотела домой. Она не могла оставаться одна в незнакомом месте и стараться быть храброй.
 Когда девушка одолела простой, но обильный ужин, она нарисовала для Ублюдка Фицроджера точный план Каррисфорда, уговорив себя сделать это, потому что сейчас он был ее единственным защитником. И еще она выполнила его просьбу, чтобы как-то наладить с ним отношения.
 Она даже обозначила тайные ходы в стенах большого зала, хотя их вообще было легко найти любому, кто знал, что ищет.
 Несмотря на страх, Имоджин все же не нанесла на план подземные ходы, через которые можно было тайно проникнуть в замок. Она надеялась, что, может быть, Ворбрик покинул Каррисфорд, не найдя ее там.
 Имоджин нервно жевала кончик пера, когда подумала о том, как взбесится Фицроджер, поняв, что она не обозначила основные потайные ходы. Не станет же он ее пороть. С другой стороны, он не был человеком, который бросает слова на ветер…
 Страх и размышления по поводу истинной натуры ее рыцаря, не говоря уже о тяжести мнимого живота и боли в израненных ногах, не должны были бы дать уснуть Имоджин, но она почти мгновенно забылась от усталости.
 Наутро она поняла, что ей стало еще хуже. Но она была Имоджин из Каррисфорда, и ее обязанностью было отправиться в родной замок вместе с Фицроджером.
 Имоджин с трудом, при помощи женщин оделась и принялась за завтрак, состоящий из хлеба, холодной свинины и эля. Служанки заплели ее волосы в две толстые косы.
 Ее одежда из шерсти и льна была очень простой, но чистой. Женщины принесли ей большие туфли, которые налезли на забинтованные ступни, но Имоджин не могла встать на больные ноги. Как оказалось, брат Патрик был прав, предупреждая ее об этом.
 Одна из женщин сказала:
 – Леди, сегодня вам не следует никуда отправляться. Вам лучше остаться здесь, а наш господин займется вашими делами.
 Имоджин крепко сжала зубы.
 – Я смогу ехать верхом.
 Когда она собралась в дорогу, служанка пошла поискать кого-нибудь, кто бы смог снести ее вниз. Имоджин ожидала снова увидеть Фицроджера, но в ее комнате появился незнакомец. Это был приятный молодой человек благородного происхождения. На нем уже была надета кольчуга, хотя его темно-русые волосы еще оставались неприкрытыми. Он поклонился.
 – Леди Имоджин, я – Ренальд де Лисл. Имею честь донести вас до лошади.
 Его выразительные глаза, как ей показалось, намекали, что ему пришлось сражаться с тысячью чертей, чтобы добиться чести отнести Имоджин вниз.
 Было ясно, что он француз. Это было видно по его манерам и по тому, как он говорил.
 Имоджин улыбнулась, заметив на его лице плохо скрываемую радость. Почему не все мужчины такие привлекательные?
 Ренальд не был таким высоким, как Фицроджер, и у него было более плотное телосложение – мощные плечи, широкая грудь. Имоджин прислонилась к его груди в кольчуге и почувствовала, что хотя он такой же сильный, как лорд Клив, но у нее от его прикосновений не кружилась голова. Скорее всего, вчерашнее головокружение было результатом усталости и голода.
 От сэра Рональда слегка пахло пряными травами. Наверно, запах исходил от его одежды. Она попыталась вспомнить, чем пахло от Фицроджера. Видимо, вчера ее вонь подавляла все остальные запахи. Лорд Фицроджер никогда не забудет, как она стояла перед ним в вонючих грязных тряпках, сгорбившись и с животом как при восьмимесячной беременности.
 Сэр Рональд прервал ее размышления.
 – Такая приятная обязанность, – радостно заметил он. – Мне следует поблагодарить моего брата по оружию за то, что он доверил мне вас.
 – Вы говорите о лорде Фицроджере? – спросила Имоджин.
 – Да, мадемуазель. Мы с ним названые братья. Мы побратались, когда были очень бедны и вынуждены были воевать как наемники. Тогда мы поклялись, что если кто-нибудь из нас станет богатым, то не забудет побратима. И мы добились этого.
 Он удивительно тепло говорил о Фицроджере. Как поразительно, что у такого замкнутого человека могут быть друзья, в особенности такие друзья. Сэр Ренальд вынес ее на двор, и Имоджин с удовольствием набрала полную грудь свежего утреннего воздуха, ощутила на лице ласковые лучи солнца и дуновение легкого ветерка, который попытался приподнять ее юбку. Хороший день для победы.
 – Сэр Ренальд, что вы делаете в замке лорда Клива?
 – Сейчас я помогаю ему обучить ратному делу целый отряд его ленивых бездельников, которые достались ему от брата. Когда он станет богаче, он пожертвует мне во владение кусок земли. Но сейчас мне этого не надо. У меня есть хлеб, крыша над головой и хорошая одежда. А чтобы не заскучать, мне хватает сражений. Так что живу я как в раю.
 Как раз в это время Ренальд проносил Имоджин мимо заляпанного кровью столба, к которому привязывали людей для порки, и она вспомнила вчерашнюю сцену. Перед глазами Имоджин снова предстал Фицроджер, поровший человека, который вопил от боли.
 Имоджин содрогнулась. Рай? Только грубые мужланы могли считать замок Клив райским уголком. Пусть эти воины вернут ей ее замок, а уж тогда она найдет себе более воспитанного и цивилизованного супруга.
 Имоджин уселась на дамское седло позади воина средних лет. Он сказал ей грубым голосом, что его зовут Берт. Было ясно, что ему не нравилась его роль. Имоджин тоже была не слишком довольна своим положением, но потом она поняла, что не смогла бы сама управлять лошадью.
 Сэр Ренальд галантно поцеловал ей руку, прежде чем сесть на своего белого боевого коня. Фицроджер проехал мимо с непокрытой головой. За ним ехал его оруженосец со щитом и шлемом.
 Фицроджер внимательно осмотрел свое войско. Он равнодушно кинул взгляд и на Имоджин. Она представила себе, как он перечислял в уме: «.., единственная наследница.., верхом…»
 Потом они отправились в путь.
 День был благоприятным для верховой прогулки, и Имоджин наслаждалась поездкой, хотя сама не управляла лошадью. На полях вокруг замка Клив колосились хлеба, а дородные коровы паслись на зеленых лугах. Но встречалось также много неиспользованной земли. Говорили, что брат Фицроджера, Хью, был нерадивым хозяином, так что, видимо, эти пустоши остались после него.
 В полях люди бросали работу и приветствовали лорда, когда тот проезжал мимо них.
 Ее отец был хорошим хозяином, и его любили слуги. Но Имоджин казалось, что отношение крестьян к Ублюдку было другим, и это не поражало ее. Кто станет любить такого сурового человека? Она видела, что его уважают, и еще Имоджин показалось знаменательным, что его называют «хозяин». Дисциплина в отряде Фицроджера была отменной, и их вооружение сияло на солнце. Продвигаясь вперед, воины пели или обменивались шуточками.
 Она поможет Фицроджеру при штурме Каррисфорда и даже покажет ему потайные ходы, если возникнет такая необходимость. Потом ей придется заняться восстановлением замка и усилением его охраны. Конечно, она щедро вознаградит Фицроджера за помощь, вот и все. Надо попытаться, чтобы ее послание к королю наконец достигло своей цели. Генрих I расправится с Ворбриком, и затем Имоджин начнет осторожно подбирать себе достойного супруга.
 Девушка стала сортировать всех возможных претендентов на ее руку. Ее поразило, что ни один ей не подходил. Когда она чувствовала себя в безопасности под крылышком отца, казалось, что все они ничего, но теперь стало ясно: один глуп, другой чересчур жестокий, третий неуклюжий, следующий слишком заносчивый, а этот просто стар…
 Фицроджер, осматривая колонну, опять подъехал к ней.
 – Леди, вы такая хмурая. У вас что-то болит?
 – Нет, милорд.
 – Устали? К сожалению, мы не можем останавливаться.
 – Лорд Фицроджер, меня ничто не мучает, кроме скуки.
 – Некоторые люди молят Бога, чтобы их жизнь оставалась такой же скучной, как сейчас, леди Имоджин. Боюсь, что вам придется подождать веселья, пока не начнется схватка.
 Фицроджер двинулся дальше вдоль колонны. Порой он обменивался шутками, но иногда кого-то распекал. Она увидела, как один человек аж побелел после его замечания.
 По дороге в Каррисфорд им пришлось три раза остановиться, хотя Фицроджер говорил, что они будут двигаться без привалов. Пришлось поить лошадей и давать им хотя бы небольшую передышку. Конечно, здоровье воинов и отдых для лошадей были для него гораздо важнее, чем удобства какой-то богатой наследницы. На каждом привале сэр Ренальд относил Имоджин в тенек и усаживал на расстеленное одеяло.
 Но он никогда подолгу не задерживался возле нее, а начинал вместе с Фицроджером делать обход, проверяя состояние людей и лошадей.
 Имоджин никогда раньше не участвовала в военных походах и сейчас стала понимать, что успех любого такого дела заключается как в тщательной подготовке, организации и планировании, так и в яростном желании победить врага.
 Во время последней остановки всех хорошо накормили – воинам выдали хлеб, сыр и эль. Сэр Ренальд принес Имоджин ее порцию, а потом ушел со своим другом. Когда они, все проверив, вернулись, то уселись рядом, попивая эль и закусывая хлебом.
 День был жаркий, и сэр Ренальд откинул капюшон своей кольчуги. Волосы у него были влажными от пота.
 – Ненавижу сражаться летом, – ворчал он.
 – Сбрось немного лишнего жирку, – спокойно ответил ему Фицроджер.
 . – Да я совсем не толстый, – запротестовал Ренальд. – Только бесчувственный зверь, вроде тебя, не страдает от жары под толстым войлоком, кольчугой, да еще и надетой сверху курткой.
 – Почему? Мне тоже жарко, – ответил ему лорд Фицроджер, – но я люблю воевать в любое время года.
 Он повернулся к Имоджин.
 – Я надеюсь, что вам не слишком жарко, леди.
 – Нет, ведь я не очень тепло одета, милорд. Мне было бы грех жаловаться.
 Он стал внимательно изучать ее огромный живот.
 – Женщины в вашем положении всегда страдают от жары.
 Имоджин почувствовала, как запылали у нее щеки.
 – Милорд, вы мне не скажете, как обстоят дела у моего дворецкого?
 – Как странно, – произнес он. – Когда я говорю о вашем будущем материнстве, вы всегда вспоминаете об этом человеке. Я не думал, что этот старик может быть в вашем вкусе, но ведь женщины очень странные создания…
 Имоджин только было собралась протестовать, когда разглядела в его глазах нескрываемую насмешку. Этот паршивец осмеливается дразнить меня, подумала Имоджин.
 – Он мой самый преданный слуга, – холодно заметила она.
 – Ваш преданный слуга находится в Кливе в полной безопасности, но он не может оттуда уехать по своей воле.
 Имоджин уставилась на него. Он взял Сиварда в заложники!
 – Вам должно быть стыдно так поступать с моим старым и преданным вассалом!
 – Если вы будете себя разумно вести, ему ничто не грозит, – спокойно ответил ей лорд Фицроджер. Потом он спросил:
 – Кто же папаша этого нежеланного дитя? Имоджин опустила глаза.
 – Я не могу вам сказать это, – честно ответила она ему.
 Он резко поднял ее подбородок вверх.
 – Вы, случаем, не состоите в тайном браке?
 – Если бы я была в браке, мне бы не понадобилась ваша помощь.
 – Все зависит от мужа. Ренальд де Лисл подхватил на руки леди Имоджин.
 – Сэр Ренальд, – высокомерно заметила Имоджин. – Хотя вы, без сомнения, думаете, что ваш друг – подлинное собрание всевозможных добродетелей, я считаю его невоспитанным и злым.
 Она почувствовала, как де Лисл весь трясется от едва сдерживаемого смеха.
 – Я не считаю его любезным рыцарем. Он такой же бродяга и отпетый негодяй, как и я. Но он всегда держит слово, а такое нельзя сказать о большинстве мужчин.
 Имоджин вздрогнула, вспомнив о некоторых страшных обещаниях Ублюдка, поэтому слова Рональда ее совершенно не успокоили.

 Глава 4

 Они приблизились к Каррисфорду во второй половине дня. Фицроджер оставил большую часть своего отряда в лесу, скрыв воинов в густой чаще, а сам вместе с Рональдом и еще несколькими всадниками отправился разведать обстановку. Имоджин не желала оставаться и уговорила Берта следовать за ними. Они выехали на опушку леса и, остановившись на пригорке, стали наблюдать. Замок отсюда был виден весь как на ладони.
 У Имоджин сжалось сердце при виде родного дома, возвышавшегося на каменистом холме у реки. Казалось, что замок остался совершенно невредим.
 Имоджин еще раз внимательно осмотрела его. Высокая квадратная центральная башня и две мощные стены, образовывавшие внутренний и внешний двор, не были разрушены. Две башни у главных ворот как бы приглашали внутрь, даже решетки были подняты. К главным воротам вела извилистая дорога, а подъемный мост был опущен.
 Имоджин была готова увидеть картину страшного разрушения, но замок оставался таким же прекрасным, как прежде.
 – Он, наверное, убрался отсюда, – пробормотала она.
 Фицроджер окинул взглядом леди Каррисфорд.
 – Или устроил засаду для вас или любого другого, кто отважится отбить у него замок. Имоджин прикусила губу.
 – Что же делать?
 – Внимательно понаблюдать и произвести тщательную разведку.
 Они вернулись обратно. Сопровождавшие их воины спешились и привязали к деревьям своих лошадей. Когда сэр Ренальд снял ее с седла, Имоджин попросила, чтобы он посадил ее повыше, откуда она могла бы видеть свой замок.
 Через некоторое время несколько человек отправились на разведку верхом. Еще несколько воинов решили подкрасться поближе к замку.
 Имоджин вдруг обнаружила, что ее взоры чаще устремляются на молчаливого рыцаря и защитника, чем на замок. Она решила, что ей трудно предпочесть что-либо одно. Ублюдок оказался таким же неприступным и холодным, как и каменная стена, мрачно подумала девушка. Действительно, Фицроджер словно бы окаменел. Даже в тени было толком жарко, и всем известно, что кольчуга не самый удобный наряд, но он продолжал неподвижно сидеть, напоминая статую. Его профиль тоже был как бы высечен из камня. Строгие суровые черты…
 Позади послышался шум, и Фицроджер тут же исчез, услышав голоса.
 Имоджин попыталась повернуться и увидела, что один из воинов привел крестьянина, который упал на колени перед лордом Кливом. Имоджин хотела быть там и проклинала ноги, которые удерживали ее на одном месте.
 Фицроджер, видимо, почувствовал ее беспокойство. Он вернулся к Имоджин, подхватил ее на руки и подошел к крестьянину. Тот поднялся на ноги, весь трясясь от страха.
 – Кто это? – спросил Фицроджер у него.
 – Это – леди Имоджин. Дочь лорда Бернарда. Сокровище Каррисфорда. Миледи, как же я рад, что вы живы. Такие времена…
 – Хватит причитать – приказал Фицроджер, и крестьянин замолчал. – Леди снова станет править Каррисфордом, и порядок будет восстановлен. Вам нечего бояться, но лучше туда не ходить, пока все не выяснится.
 Крестьянина увели. Он пятился и кланялся. Имоджин показалось, что он выказывал больше почтения Фицроджеру, чем ей.
 Фицроджер отнес Имоджин на одеяло и усадил ее там. Он снова очень внимательно посмотрел на девушку.
 – Итак, леди Имоджин, расскажите мне всю правду. Когда придет время рожать? Имоджин с трудом проглотила слюну.
 – В конце сентября. – Говоря так, она решила, что лишний месяц ей не помешает.
 – Та-а-ак, – высоко поднял брови Фицроджер. – У вас, наверно, было слишком веселое Рождество?
 Имоджин не смогла придумать такой же ехидный ответ. Лорд отошел от нее, возвратился на свое место и снова стал наблюдать за замком.
 Имоджин не отводила от него глаз и пыталась придумать какую-нибудь более или менее правдоподобную историю по поводу своей мнимой беременности. Просто невозможно представить, чтобы отец не замечал ее состояния и не смог организовать для нее брак… Ее обман не может продолжаться слишком долго, и ей следует расстаться с Фицроджером до того, как он узнает всю правду.
 Она еще раз посмотрела на него и подумала, какова будет его реакция, когда все выяснится. При мысли об этом у нее по спине побежали мурашки. Внезапно она заметила, что Фицроджер весь напрягся.
 – Что там такое? – спросила Имоджин.
 – Ничего.
 – Что происходит? – прошептала Имоджин.
 Фицроджер не обращал на нее никакого внимания, и она принялась наблюдать за замком так же внимательно, как и ее заступник. Наконец она все же что-то заметила. Был какой-то намек на движение. Кто-то, понадеявшись на надвигавшиеся сумерки, попытался выглянуть из-за стены. Им мог быть трусливый слуга или прятавшийся там лучник.
 – Если Ворбрик и его бандиты действительно покинули замок, – стала вслух рассуждать Имоджин, – и если в замке еще остались слуги, зачем им прятаться?
 – Совершенно верно, Имоджин из Каррисфорда, пришло время раскрыть мне все секреты.
 Он махнул рукой, и к ним подошли сэр Ренальд и еще двое воинов.
 – Ну? – настойчиво потребовал Фицроджер.
 – Это фамильная тайна, – твердо ответила леди Имоджин и попыталась прямо посмотреть ему в глаза, хотя для этого потребовалось большое усилие.
 – Будем считать, что я теперь член вашей семьи, – холодно улыбнулся Ублюдок.
 – Это просто невозможно.
 – Мадемуазель, вы говорили, что жаждете, чтобы Ворбрик был изгнан из замка.
 – Так.
 – Тогда докажите это.
 Имоджин было неприятно смотреть в его холодные зеленые глаза. Подобно ледяному зимнему ветру его пристальный взгляд заморозил ее волю и лишил дара речи.
 – Тай, – улыбаясь, заметил Ренальд, – прекрати так пристально рассматривать леди. Ты ее пугаешь, и она может окончательно лишиться рассудка.
 – Ты считаешь, что у нее слишком мало мозгов в голове? – сухо спросил Фицроджер Рональда. – Это, пожалуй, многое объясняет.
 – У меня достаточно мозгов, – взорвалась Имоджин. – Хотя если бы я ими вовремя пошевелила, то ни за что на свете не обратилась бы к вам за помощью!
 – А к кому бы вы отправились? – нарочито слащавым голосом поинтересовался Ублюдок.
 Он улыбнулся ей, и девушке показалось, что у него был не только жуткий взгляд, но еще и противнейшая улыбка. Она была уверена, что он так же улыбался своим врагам, прежде чем пронзить их мечом.
 – К королю, – выпалила Имоджин. От ее слов у Фицроджера даже приподнялись брови.
 – Если вы считали, что сможете самостоятельно добраться до короля, почему вы пробирались на запад, а не на восток?
 Имоджин нахмурилась, ей в голову пришла неожиданная мысль.
 – Так что же, если Ворбрик все еще здесь в замке, мне бы следовало рисковать и пробираться к королю через его земли?
 Всех поразил ее ответ, и они молча уставились на нее.
 – Рональд, мне кажется, что ты был слишком снисходителен, назвав леди полоумной, – заметил Фицроджер.
 Имоджин пришлось признать, что в данном случае он был прав.
 – Да, но в ее затуманенной голове хранятся сведения о потайных ходах. Вопрос только в том, как их оттуда извлечь.
 – Но к каждому человеку можно подобрать ключ, – с надеждой в голосе произнес сэр Ренальд.
 – Нужно немного помучить ее израненные ноги, – предложил один крепкий блондин, и Имоджин в ужасе отпрянула назад.
 И снова сэр Ренальд выступил в роли миротворца.
 – Раскинь мозгами, Вилли. Мы спасаем милую мадемуазель от жуткого чудовища. Нам не следует быть с ней слишком жестокими.
 Теперь, хотя Ублюдок Фицроджер и пришел к ней на помощь, ей казалось, что не стоит ему слишком доверять, и не хотелось, чтобы он знал все секреты замка.
 Имоджин проглотила ком в горле и облизала сухие губы.
 – Мне кажется, что в замке осталось не так много воинов Ворбрика. Если бы их было больше, мы могли бы их заметить. Я думаю, что не так трудно будет захватить замок штурмом.
 – Вы правы, – радостно согласился с ней Фицроджер. – Не желаете ли возглавить отряд, направляющийся к воротам?
 Имоджин удивленно уставилась на него.
 – Но я ведь женщина.
 – Кто бы ни пошел на приступ – обязательно будет убит, – так же мило продолжал рассуждать Фицроджер. – Мы можем предоставить вам подобную честь. Замок ведь принадлежит вам!
 Он обладал удивительной способностью извращать любую высказанную ею мысль. Она уже плохо соображала и вдруг услышала свой собственный голос:
 – Но ведь все дело во мне. Если я погибну, Каррисфорд отойдет королю…
 – Как вы правы! – вздохнул Фицроджер. – Все просто ужасно. В таком случае, леди Имоджин, может, вам назначить своего заместителя? Кого бы вы желали видеть убитым вместо себя? Меня? Рональда? Или этого противного Вилли, который предложил искалечить вам ноги?
 Имоджин была права, когда не доверяла его язвительной улыбке, и почувствовала, как запылало от стыда ее лицо.
 – Не знаю, – мрачно пробормотала она.
 – Последнее слово за вами, – спокойно продолжал Ублюдок. – Может, вас больше устраивает, если мы развернемся и возвратимся спокойно в Клив? Тогда, скорее всего, ни у кого из нас не слетит и волосок с головы.
 Самое ужасное, что Фицроджер был абсолютно прав. Но ему не следовало бы тыкать ее носом в дерьмо, доказывая ее неискушенность в военных хитростях. Конечно, лобовая атака могла привести к успеху, но они тогда бы потеряли слишком много воинов. Зато, если они проникнут в замок через потайной ход, потери будут менее значительны.
 Имоджин гордо подняла голову и попыталась испепелить Ублюдка пронзительным взглядом.
 – Подайте мне чернила и пергамент, – наконец решилась она.
 Все появилось перед ней настолько быстро, что девушка поняла – они не сомневались, что она пойдет на компромисс. Имоджин дополнила свой первоначальный план и сразу же объяснила, как лучше пробраться в замок. Но ее лицо при этом сохраняло каменное выражение.
 – В скале сложно найти узкое входное отверстие, даже если вы стоите совсем рядом с ним. Оно имеет форму стрелы, а со стороны кажется, что это просто трещина в скале. Крупные мужчины не смогут сквозь него протиснуться, – сказала Имоджин и ехидно заметила:
 – Если вы не снимете свою любимую кольчугу, то тоже не сможете туда пролезть.
 Ублюдок молчал.
 – Проход же темный и очень узкий. Но те, кто проникнет внутрь далее, сможет беспрепятственно продвигаться вперед. Лучше не зажигать факелы – они будут лишней обузой, так как там нечего рассматривать. Пол довольно гладкий, и нет почти никаких выступов. Вам просто нужно продвигаться на ощупь.
 Имоджин вздрогнула, вспомнив, как ей в кромешной темноте пришлось брести по этим тайникам. Затем девушка продолжила рассказ:
 – В конце концов темный отрезок туннеля кончится. Когда вы окажетесь непосредственно под замком, свет станет проникать через щели в стенах. По свету вы узнаете, что приближаетесь к цели. Проход станет шире, и скальный монолит сменится на каменную кладку. Дальше будет дверь, ведущая в подвал замка.
 Имоджин видела, как внимательно они слушали ее.
 – Если вы пройдете по подземному ходу еще дальше, там будут ступени, ведущие вверх. У последней, верхней ступени увидите люк, через который можно попасть на самый верхний этаж замковой башни. Этим люком пользовались редко, поэтому придется толкнуть его посильнее.
 Имоджин продолжала рисовать и объяснять до тех пор, пока мужчинам не стало все ясно. Затем она передала пергамент Фицроджеру.
 – Когда все закончится, все потайные ходы придется замуровать, – заявила Имоджин.
 – Обязательно, – согласился он, но что-то в его тоне насторожило девушку.
 – Вам не кажется, что лучше будет мне возглавить этот отряд, – заметил сэр Ренальд и протянул руку к пергаменту.
 – Нет! – возразил Фицроджер. Имоджин показался странным его резкий ответ, но она уже ничего не понимала. Ей хотелось скорее оказаться дома и быть в полной безопасности.
 Пока ожидали темноты, ее больше никто не тревожил. На ужин всем, в том числе и Имоджин, раздали холодное мясо и эль. Вот и все.
 Она сердито поглядывала на Фицроджера, сэра Рональда и других рыцарей. Они, как ей показалось, разрабатывали план нападения, а может быть, просто болтали. Время от времени до нее доносился тихий смех.
 Имоджин почувствовала, что ей нужно кое-что сделать. Она старалась весь день не обращать внимания на свои естественные потребности и пила очень мало, но мочевой пузырь настоятельно стал требовать своего.
 Она посмотрела в сторону мужчин, потом оперлась на колени и на руки и попыталась отползти к кустам. Юбки чуть было не задушили ее, пока она наконец не подобрала их повыше. Каждое прикосновение – то ли к торчащим корням деревьев, то ли к другим препятствиям – отдавалось резкой болью во всем теле. Потом у нее совсем ослабли колени.
 – Пытаетесь удрать? А может, решили в одиночку штурмовать замок?
 Имоджин стояла на четвереньках в жутко неприличной позе с завернутой юбкой, и Ублюдок мог беспрепятственно разглядывать ее оголенные ноги. Она в этот момент ненавидела его больше всего на свете. Даже больше, чем Ворбрика.
 – Просто я уже давно не могу терпеть… – пробормотала она.
 Послышался резкий звук, и Имоджин поняла, что Фицроджер смеется. Тоже нашел себе развлечение – подумала она.
 – Да, конечно, мы совсем забыли о подобных естественных вещах.
 Сейчас в его голосе прозвучала симпатия, и выглядел он вполне дружелюбно. А может быть, ей показалось. Имоджин снова поползла к кустам.
 – Прекратите, – скомандовал Фицроджер. – Я отнесу вас подальше. Больше ничем не смогу вам помочь. Мне кажется, что для вас это будет сложной задачей.
 – Ничего смешного здесь нет, – сказала Имоджин, засверкав от гнева глазами.
 – Нет, я сам как-то повредил ногу и помню, как тяжело было делать самые простые вещи. А ведь у мужчин имеются кое-какие преимущества.
 Когда они оказались за густыми кустами, он осторожно опустил ее на землю и ушел. Она подозрительно следила за ним, но он отошел на несколько шагов, прислонился к дереву и стал ждать. Теперь такое вежливое поведение смутило ее гораздо сильнее, чем его прежняя бесцеремонность.
 Имоджин закончила свои дела и постаралась привести в порядок юбки. Когда он понес ее обратно, Имоджин спросила:
 – Не понимаю, что вы за человек?
 – Ничего себе вопросик! Просто человек…
 – Могу я вам доверять?
 – Вас нельзя никуда отпускать без охраны. Если я скажу, что мне можно доверять, вы мне поверите?
 Фицроджер снова усадил ее на одеяло. Уже наступили сумерки, и лес вокруг казался просто волшебным.
 – Да, – ответила Имоджин, удивив себя и Ублюдка.
 Через некоторое время он вернулся к ней с шерстяной накидкой.
 – Вам лучше поспать, ведь ночь будет очень длинной.
 Когда он собирался удалиться, она снова спросила его:
 – Лорд Фицроджер, могу ли я доверять вам?
 – И да и нет, леди Имоджин. Повторяю: и да и нет.
 Видимо, он был прав, но Имоджин не стало легче от его откровенности.
 Возвратились последние разведчики и доложили обстановку.
 Потом она увидела, как Фицроджер стал снимать кольчугу, а когда к нему подошел сэр Рональд, они о чем-то спорили. Может, причиной спора была я, подумала Имоджин.
 Потом стал разоблачаться и де Лисп, а Фицроджер снова натянул свою кольчугу. Видимо, планы изменились.
 Как бы подтверждая ее подозрения, к ней подошел де Лисл и сказал:
 – Вы не хотите дать мне последние наставления, благородный цветок Каррисфорда?
 – Мне казалось, что лорд Фицроджер сам будет возглавлять своих людей.
 – Мне удалось его убедить, что ему просто необходимо остаться, – ответил Ренальд, сверкая зубами, которые резко выделялись на его специально вымазанном сажей лице.
 – Если вы неверно указали нам путь, то погибнуть придется мне, малышка.
 – Разве я могу желать смерти своему спасителю? – неловко переспросила Имоджин.
 Де Лисл тихонько рассмеялся и коснулся ее щеки мозолистой рукой.
 – Ваш инстинкт предупреждает вас, что лучше поскорее уносить отсюда ноги. Он вас не обманывает. Маленький цветочек, вы уже опоздали. В конце концов вы не станете протестовать, если вам немного оборвут лепесточки.
 Прежде чем Имоджин смогла что-то промолвить, Ренальд склонился к ней и крепко поцеловал в губы.
 – На счастье, мой цветочек!
 Ренальд ушел, оставив дрожащую Имоджин, которую теперь мучали сомнения. Кто же это собрался обрывать ей лепестки? Наверное, он говорил о Фицроджере. Теперь Имоджин вдвойне, втройне благодарила себя за выдумку с мнимой беременностью.
 Когда к ней подошел Фицроджер и присел рядом, она снова спросила его:
 – Милорд, собираетесь ли вы впредь вести себя так же благородно?
 Фицроджер жевал стебелек травы.
 – Я собираюсь вернуть вам ваш замок.
 – А потом?
 Лорд Клив повернулся и посмотрел ей прямо в глаза.
 – Вы желаете, чтобы я сразу же вернулся домой?
 – Если я скажу «да», вы это сделаете? Имоджин услышала звяканье его кольчуги, когда он пожал плечами.
 – Конечно нет. Какой смысл? Ворбрик тут же вернется обратно, и вам опять придется удирать. А мне, видимо, снова придется возвращаться сюда. Конечно, моим людям только на пользу пойдут военные упражнения, но ваши ноги уже не выдержат подобной нагрузки.
 – Что же вы тогда собираетесь делать?
 – Леди Имоджин, это ваш замок. Считайте, что я ваш помощник. Я ваша надежная правая рука.
 Предложение было великолепным, но Имоджин послышалась насмешка в тоне сказанного.
 – Мне, наверно, стоит попросить вас оставаться в замке до тех пор, пока я не укреплю его оборону.
 – Я к вашим услугам, миледи.
 Фицроджер встал, поклонился и снова сел поодаль, чтобы продолжать следить за ней.
 Имоджин возмущенно смотрела на него. Она сама только что пригласила его править своим замком. Он, наверно, был прав, когда назвал ее полоумной. Но что бы она ни думала, у нее не было иного выхода до тех пор, пока король не возьмет ее под свое покровительство.
 Если Генрих I пошлет кого-то на помощь, то, скорее всего, это будет ее будущий муж. Жизнь Имоджин вырывалась из-под ее собственного контроля, и что бы она ни делала, изменить ход событий не могла.
 Она легла на спину и накрылась одеялом. От него пахло сырой шерстью, лошадьми и потом. Но к этому запаху еще примешивался запах лаванды.
 Имоджин еще раз попробовала перебрать в памяти всех своих поклонников. При повторном рассмотрении их кандидатур, они, увы, не стали лучше. Отец особо привечал двух рыцарей – лорда Ричарда из Елстона и графа Ланкастера.
 Елстон был суровым и прямолинейным человеком. Ему было за сорок, и он уже похоронил двух жен. Одна из них умерла от какой-то затяжной болезни, а вторая – от лихорадки. Его было невозможно обвинить в смерти своих жен. Но это не успокаивало Имоджин. Отец уважал лорда Ричарда за его храбрость и честность. Но даже отец был вынужден признать, что храбрый лорд плохо относился к женщинам. По его мнению, представительниц слабого пола было можно видеть, но ни в коем случае не слышать. Главное предназначение женщины – это рожать сыновей. Рыцарь уже имел троих сыновей, старший из которых был старше Имоджин.
 Граф Ланкастер был немного моложе лорда Елстона. Он отличался более сложной натурой и обладал огромным состоянием, силой и властью. При прежнем короле он был королевским советником, и монарх его очень ценил. Имоджин его тоже жаловала больше, чем сэра Ричарда. Но она всегда сомневалась в подлинности его отваги и в способностях к практической деятельности. Имоджин была уверена, что он на самом деле не такой уж смелый человек, за которого себя выдавал.
 Имоджин пыталась найти хотя бы одного более или менее подходящего, но все было безуспешно.
 На фоне ночного неба, затянутого облаками, листва над головой казалась черной. Воздух был очень влажным, и хотя не было холодно, Имоджин пришлось плотнее укрыться. Ей захотелось, чтобы отец был жив и продолжал заботиться о ней. Может, согласиться, чтобы король сам подобрал ей мужа?
 Но она не знала характера Генриха, и ей стало страшно при мысли о том, что из-за каприза монарха она может достаться жестокому человеку, который будет угнетать ее душу и тело.
 Наконец она отвлеклась от этих печальных размышлений и постаралась переключиться на более неотложные проблемы. Сколько времени займет у Рональда и дюжины воинов путь до замка? Им придется двигаться очень осторожно, потому что из замка явно вели неусыпное наблюдение, и кроме того, теперь луна взошла и довольно хорошо освещала все окрестности.
 Имоджин решила, что поход займет несколько часов. Она боялась, что придется пролить еще много крови. Потом она вдруг вспомнила что-то очень важное и резко поднялась.
 – Господи ты мой!
 Фицроджер услышал ее возглас и подошел поближе.
 – Вам плохо?
 – Нет! – Она ухватилась за его руку. – Я забыла! Как я могла это забыть!
 Он отодрал от себя ее руку и стальной хваткой ухватился за плечи Имоджин.
 – Что вы забыли? Выражайтесь яснее!
 – Ловушка! – сказала Имоджин, вспоминая улыбающегося де Лисла, ведущего свой отряд.
 – Я забыла про ловушку. Мой отец два года назад устроил в проходе ловушку, после того как узнал, что некоторые наши секреты просочились за пределы узкого круга лиц.
 – Какая ловушка? – спросил громовым голосом Фицроджер. Имоджин показалось, что в ее сердце вонзили кинжал.
 – Качающийся камень. Если на него наступит тот, кто не знает его секрета, то упадет вниз в каменный мешок!
 Она почувствовала, как он весь напрягся.
 – Но это еще не все, после этого прозвучит сигнал тревоги.
 Имоджин похолодела от взгляда Фицроджера. Он ее отпустил. Если точнее сказать, то просто отбросил девушку от себя.
 – Как вы могли забыть такую важную вещь?
 – Западня поставлена совсем недавно, – пыталась оправдаться Имоджин, и на глазах у нее показались слезы.
 – С тех пор как ее установили, я ни разу не была там. Я просто вспоминала все, что мне было известно… Если кто-то быстро последует за ними, то успеет их предупредить.
 Фицроджер стал срывать с себя кольчугу и толстую войлочную куртку, надетую под нее.
 – Расскажите мне все точно и уж на этот раз постарайтесь ничего не забыть.
 – Может, вам стоит послать кого-нибудь.
 – Я уже кое-что знаю об этих ходах. Быстрей рассказывайте.
 Он уже остался только в темных штанах и темной же куртке и быстро размазывал по лицу грязь.
 Имоджин попыталась собраться с мыслями.
 – Ловушка там, где заканчивается скала и начинается каменная кладка стены, – быстро заговорила она. – На стене справа на высоте человеческого плеча высечены три глубокие борозды. Если человек, идущий впереди всех, вытянет руку вверх, то найдет еще три такие же борозды у себя над головой. Он должен сделать один шаг вперед и повторить это еще раз. Это обычные шаги человека среднего роста. В этом нет ничего особенного, но только во время передвижения по потайному проходу все, как правило, шаркают ногами, а не нормально шагают.
 Имоджин никогда еще не чувствовала себя так отвратительно.
 – Простите меня, прошу вас, – шептала она. – Мне так нравится сэр Ренальд.
 – Но если бы я повел отряд, вы бы продолжали спокойно спать? – неприязненно поинтересовался Фицроджер. – Ваши инстинкты срабатывают без осечки. Молите Бога, леди Имоджин, чтобы я успел их догнать.
 Он быстро что-то сказал своим подчиненным и помчался к замку. Имоджин напряженно следила за ним. Ей казалось, что если она не станет с него спускать глаз, то каким-то образом сможет ему помочь.
 Она прекрасно знала местность и безошибочно догадывалась, где он бежал. Даже при скудном свете луны ей было легко следить за ним. Он не слишком маскировался – ему было нужно как можно скорее догнать своих людей.
 Луна выплыла из облаков, и все детали ландшафта стали видны как на ладони. Фицроджер упал на землю и замер. Но Имоджин казалось, что его видно так отчетливо, как будто он лежал на свежем снегу.
 Потом луну снова подернуло облаками. Фицроджер в ту же минуту снова бросился вперед, и Имоджин облегченно вздохнула. Бог мой, как военачальник может бросать своих людей в бой, зная, что многие из них погибнут? – думала она.
 Если даже он успеет предупредить де Лисла и у них все будет хорошо, сможет ли она вернуть себе замок, не пожертвовав ради себя жизнями многих людей?
 Имоджин посмотрела на оставшихся в лесу воинов. В ожидании сигнала к атаке некоторые из них дремали. Погибнет ли кто-нибудь из них сегодня? И кто именно? – думала Имоджин.
 Командование у Фицроджера принял другой человек. Это был плотный светловолосый рыцарь, которого де Лисл назвал Вилли. Это он предлагал подвергнуть ее пыткам. Неужели Ублюдок Фицроджер способен пытать людей? На него это было не похоже.
 Фицроджера уже не было видно, видимо, он начал взбираться на скалистый холм. Имоджин больше не могла молчать и ждать, поэтому она шепнула располагавшейся неподалеку тени:
 – Они подадут сигнал, когда завершат путешествие под землей?
 – Скорее всего, начнется стычка или вообще будет какое-то оживление в замке. Вот вам и сигнал, – нехотя ответил воин.
 – Но если прозвучит сигнал тревоги?
 – Какая тревога?
 Имоджин поняла, что Фицроджер ничего не рассказал своим рыцарям. Но она решила, что им все нужно знать. Она все рассказала сэру Вильяму. Темнота не могла скрыть его презрения к ней.
 – Ты полоумная маленькая шлюха! – возмутился рыцарь. – Ты…
 – Он пошел, чтобы предупредить их, – сказала Имоджин и в страхе отпрянула от Вилли, ведь у него был очень злой голос. – Может, он сам хочет возглавить группу?
 – Когда он их догонит, они уже будут в подземелье.
 – Да, но ему нужно их догнать, прежде чем они доберутся до западни. Она расположена в конце первой части хода, ближе к двери в подвал.
 Рыцарь от досады чуть было не плюнул ей в лицо.
 – Мы потратили столько времени, чтобы уговорить его не отправляться с группой смельчаков! Миледи Имоджин, вы хотя бы понимаете, что натворили? Вы послали его на такое задание, которое он не в силах выполнить.
 – Что вы хотите этим сказать? – спросила Имоджин и от испуга даже попятилась назад.
 – Когда-то отец Фицроджера швырнул его в каменный мешок, и мальчик оставался там несколько недель. С тех пор он не переносит закрытых темных помещений.
 – Отец? – в ужасе повторила Имоджин. – Почему же он пошел?
 – Фицроджер сказал, что взялся за это потому, что знает все подробности лучше других…
 – Правильно, – согласилась задумавшись Имоджин.
 Сэр Вильям наконец успокоился, пригладил рукой волосы, и ей стало казаться, что опасность уже миновала – Но я еще должен сказать, что Фицроджер не желает признаваться, что есть вещи, которые ему не по плечу, – добавил рыцарь и, опять разозлившись, сурово посмотрел на девушку.
 – Даже если вы наследница Каррисфорда, вы все равно не стоите всех наших волнений и тревог, – сказал он и после этих слов пошел прочь.

 Глава 5

 Имоджин лежала на спине и пыталась не плакать. Сейчас ей хотелось умереть. Неделю назад ее мир был насыщен красотой, радостью и покоем. Она не была готова к таким резким переменам.
 Она никогда не сможет занять место отца. У нее для этого не хватает знаний, силы воли и жесткости. Как же она может посылать людей на муки и смерть, на встречу с сущими дьяволами?
 Имоджин прекрасно понимала, что такое быть подверженным мании бояться чего-либо. Она сама приходила в ужас даже от вида крысы.
 Имоджин подумала: что же это был за отец, если он швырял собственного сына в каменный мешок?
 Она постаралась припомнить все сплетни, которые слышала о старом Роджере из Клива и об Ублюдке Фицроджере.
 Болтали, что сэр Роджер был жена г и у него были дети. Все они рождались болезненными и умирали в раннем детстве. Со временем у него остался один-единственный, но тоже очень хилый наследник. Пока была жива его жена, ему не на что было надеяться. Во время одного из походов, в Нормандии, от него забеременела девушка. Она была дочерью бедного рыцаря. Но если бы лорд был свободен, он вполне бы мог жениться на ней, ведь не такого уж низкого происхождения она была.
 Потом до сэра Роджера дошла весть, что его жена умерла, и он за два месяца до рождения ребенка быстренько обвенчался со своей молодой любовницей. Когда же Роджер вернулся в Англию, король в качестве награды за верную службу предложил ему взять в жены богатую наследницу. Ему не хотелось терять подобную возможность разбогатеть, поэтому он возвратился в Нормандию и попытался откупиться.
 Когда Роджер узнал, что его жена разрешилась сыном на восьмом месяце беременности, он быстро аннулировал брак на основании того, что якобы не мог быть отцом этого ребенка. Теоретически лорд был прав. Но хотя закон был на его стороне, многие засомневались в его добропорядочности.
 Имоджин вспомнила, что этот неблагородный поступок не принес Роджеру счастья, потому что его богатая жена так ни разу и не забеременела. Имоджин никогда не нравился этот старый лорд.
 Если все россказни были правдой, то Ублюдок Фицроджер, как его прозвали, на самом деле никогда не был приблудным сыном Роджера. Он, наверно, сумел доказать законность своего происхождения, если после смерти своего сводного брата получил в наследство Клив.
 Что же касается остального, Имоджин могла себе представить, как сэр Роджер швыряет нежеланного ребенка в каменный мешок, хотя до конца не была уверена, что он и его сын когда-либо могли встречаться. Ведь Ублюдок воспитывался в семье матери в Нормандии. Может, именно там он начал бояться темноты и тесного замкнутого пространства. Скорее всего, и там никто не мог хорошо относиться к ребенку, рождение которого было связано с таким позором.
 Имоджин еще раз порадовалась, что была знатного происхождения и получила такое хорошее воспитание. Ей стало жаль Фицроджера.


* * *

 Девушка встрепенулась и снова посмотрела на замок. Первые неяркие лучики зари осветили горизонт, но гораздо ярче полыхало пламя на внешнем дворе замка Каррисфорд.
 – Они там, – с облегчением сказала Имоджин, – и сигнал не сработал. Наверно, Фицроджеру удалось преодолеть все свои страхи. Мы победили! – проговорила леди Имоджин.
 – Надеюсь, – пробормотал сэр Вильям и свистнул своему боевому коню. – Вы останетесь здесь, – рявкнул он Имоджин, поднимая капюшон кольчуги и надевая шлем. Затем рыцарь вскочил на коня и издал боевой клич:
 – Фицроджер!
 Имоджин смотрела вслед отряду. Ее сердце колотилось от страха и возбуждения. Воины "галопом проскакали вверх по склону холма, а потом уже гораздо медленнее стали приближаться к открытым воротам замка. Это было очень опасное место, так как там их могли поразить лучники. Имоджин закусила губу и стала истово молиться…
 Но ничего страшного не случилось. Отряд ворвался в замок без потерь.
 – Все в порядке! – крикнула Имоджин и попросила Берта подойти.
 – Мне непременно надо там быть. Пожалуйста. Там все в порядке. Поехали.
 Берт внимательно ее выслушал, но не тронулся с места.
 – Сэр Вильям велел ждать.
 – А что сказал лорд Фицроджер? – спросила его Имоджин.
 Берт в замешательстве почесал лысеющую голову.
 – Не знаю, леди, – проглотил он наживку.
 Имоджин видела, что ему тоже хотелось принять участие в схватке.
 – Тогда нам следует двигаться туда. Совершенно ясно, что замок уже захвачен.
 Берт стал сдаваться. Вместе с ними в лесу оставались только шесть воинов и несколько лошадей.
 – Здесь мы рискуем гораздо больше. Если Ворбрик рыскает где-то поблизости, он может легко найти нас.
 Воины быстро посовещались, потом один из них посадил Имоджин в седло, и они двинулись к замку.
 Сидя на лошади, Имоджин чуть не прыгала от возбуждения. Через несколько минут она будет дома.
 Хотя Имоджин знала, что они непременно победят, когда подъехала к воротам Каррисфорда, жутко заволновалась.
 Во дворе замка перед ними предстала картина сущего ада. В кровавых отсветах пламени метались воины. Все было так же страшно, как и во время налета Ворбрика.
 Эйфория улетучилась, и кошмарные воспоминания поплыли перед глазами. От страха у Имоджин, как говорится, не попадал зуб на зуб. Почему она решила, что победа достанется им без крови? Имоджин потянула Берта за пояс и прохрипела, чтобы он возвращался назад. Но того уже охватила лихорадка сражения. Берт вонзил шпоры в бока лошади и во всю глотку заорал:
 – Фицроджер!
 Имоджин закрыла глаза и держалась в седле из последних сил. Они попали в самое пекло боя: вокруг раздавался звон клинков, крики сражающихся, бушевало пламя, трещало дерево. Имоджин открыла глаза и увидела, как взбесившаяся лошадь без всадника молотит копытами по волочащемуся за ней трупу хозяина. От ужаса Имоджин снова закрыла глаза.
 – Только не наши, – молила она. – Пусть гибнут, но только не наши.
 – Нет, это не наши, – успокоил ее Берт, – Самое главное уже позади. Не думаю, что вам стоит оставаться здесь, леди.
 – Но здесь гораздо безопаснее, чем в лесу, – ответила она ему.
 Казалось, девушка пыталась успокоить сама себя. Ей хотелось понять, как же на самом деле обстоят дела.
 Когда она присмотрелась, то увидела, что основные усилия направлены на то, чтобы погасить огонь и переловить взбешенных лошадей. Они вырвались во двор из горящей конюшни. В основном сражение уже завершилось.
 – Где же Фицроджер? – спросила Имоджин.
 Она уже стала волноваться. Может, он занял главную башню? Ее любимую башню. Имоджин увидела, что та целая и невредимая стоит на своем месте. Она должна первой добраться туда.
 – Нам лучше въехать во внутренний двор, – сказала она Берту.
 – Нет, мы останемся здесь, – упрямо заявил старый воин.
 Вот и весь разговор. Имоджин еще раз посетовала, что не может пользоваться своими собственными ногами. Сейчас она вынуждена была торчать в седле, словно королева на троне. Я ничего не могу сделать, в то время как Фицроджер обшаривает мой дом, пришло ей в голову.
 Кто-то пробежал мимо, и Берт спросил;
 – Все в порядке, Натан?
 – Да. Удачное было сражение. Попробуй, не сможешь ли ты загнать этих лошадей во внутренний двор. Берт, уведи их подальше от огня. Иначе своими копытами они разобьют кому-нибудь голову.
 – Где хозяин?
 – Не знаю, куда они запропастились вместе с сэром Ренальдом. Только что мы дрались каждый за себя, но если сейчас мы все вместе не сделаем все что возможно, потом греха не оберешься.
 Берт что-то пробормотал, но послал коня вперед к сбившимся в косяк и нервничающим лошадям.
 – Держитесь крепче, леди. Я постараюсь их направить во внутренний двор.
 Каждый делает все, что может сделать. Имоджин поняла, в чем тут дело. Большинство воинов теперь отложили оружие и пытались потушить пожар. Все вокруг пылало, и высоко в небо поднимались огромные языки пламени. Огонь подбирался к складам. Имоджин подумала, что огонь может причинить еще больший вред: если только пламя разгорится сильнее, тогда и стены крепости могут обрушиться.
 Берт стал подгонять лошадей к широкому проходу во внутренний двор. Имоджин удивило то, что он начал при этом насвистывать. Кругом сыпались соленые шутки.
 Имоджин потихоньку охватывал ужас. Она только что наконец разглядела, как сильно пострадал ее прежде красивый и благоустроенный замок. Стены, конечно, сохранились, но все остальное было просто разнесено в щепки. Среди трупов людей и падших лошадей она увидела множество мертвых домашних животных – посреди двора валялись овцы, свиньи, коровы и куры.
 Ей пришлось напомнить себе, что здесь хозяйничал Ворбрик, и конечно, он и его слуги главным образом сотворили все это варварство.
 На их совести были разбитые двери и бочки из-под вина и эля. Когда же Имоджин увидела, как один из воинов Фицроджера сорвал остатки двери с петель, она про себя выругала всех вояк на свете, включая своих спасителей.
 Пока лошадь Берта осторожно направляла косяк лошадей во внутренний двор, Имоджин попыталась отвлечься от окружавших ее ужасных сцен и стала думать о том, во что обойдется восстановление Каррисфорда.
 Скоро здесь воцарится мир, и она будет счастлива так же, как при жизни отца.
 А где же мои слуги? – подумала Имоджин и стала молить Бога, чтобы среди валявшихся вокруг трупов не оказались знакомые ей люди. Они должны были где-то скрываться. Или Ворбрик перебил их всех?
 Имоджин подумала, что у этого чудовища напрочь отсутствовало чувство жалости. Он, наверно, разграбил весь замок. Имоджин посмотрела на башню. Ее стены стали свидетелями уже второго разорения. Что могло здесь остаться целым из всего созданного ее отцом?
 Имоджин обещала себе, что сделает все, чтобы восстановить в замке прежние красоту и порядок. В тайнике хранились огромные сокровища. Провизию можно будет купить и…
 Фигура в черном вынырнула из темноты и бросилась на них. Имоджин вскрикнула. Берт слетел с лошади. Девушка выпустила из рук его пояс и благодаря этому смогла остаться в седле.
 Нападавший вонзил кинжал в Берта, и его крик слился с воплем Имоджин.
 – Нет, нет! Помогите!
 Имоджин почувствовала, как чья-то рука ухватила лошадь за поводья. Кто-то пытался скинуть Имоджин на землю. Страшная разъяренная рожа приблизилась к лицу девушки, потом нападавший схватил ее за ногу.
 – Ха, наследница! Ты поедешь со мной! – орал разбойник.
 Имоджин ударила мерзавца кулаком в нос и чуть было не упала. Нападавший завопил от боли и ослабил хватку. Имоджин ухватилась одной рукой за седло, а другой – за поводья и, вскрикнув, ударила нападавшего локтем.
 – Помогите! Помогите! Фицроджер!
 – Проклятая сука! Гореть тебе в аду! Человек взмахнул кинжалом и с силой ударил девушку по руке, ухватившей поводья. Имоджин еле успела ее отдернуть, и кинжал вонзился в лошадь. Та заржала и стала бить копытами. Девушка упала на землю. На какое-то мгновение она потеряла сознание, а когда очнулась, увидела у себя над головой копыта. Имоджин откатилась в сторону и прикрыла голову руками. Лошадь отскочила, но нападавший стал вытаскивать из ножен меч.
 – Проклятая сука!
 Девушка пыталась отползти в сторону и кричала, призывая на помощь. Голос ее охрип. Никто не бросился к ней. Имоджин стала молиться вслух:
 – Ангелы и все святые, помогите мне…
 Продолжая отползать, она наткнулась на что-то мягкое. Посмотрела и, поняв, что сидит на трупе, завопила от ужаса. Когда она посмотрела вверх, то увидела, что над ее головой занесен меч.
 Если мне гореть в аду, я заберу тебя с собой! – орал нападавший.
 Имоджин схватила щит мертвеца и прикрылась им. Меч ударил по щиту с такой силой, что у нее зазвенело в ушах. Имоджин показалось, что она разлетелась на куски от чудовищного удара. Но оказалось так, что удар просто вмял ее в труп, лежавший под ней. Мертвец странно засвистел, когда воздух выходил из его легких.
 Другого удара не последовало. Когда нападавший, ухмыляясь, пытался ударить второй раз. Ублюдок Фицроджер бросился на него. Неприятель вынужден был повернуться в его сторону, чтобы отразить атаку.
 Огромный меч со свистом опустился вниз. Такой удар мог разрубить любого человека надвое, но ее рыцарь смог отразить атаку. Жуткий звон клинков оглушил девушку. У нее ныли руки. Неужели ей удалось прикрыться щитом от подобного удара? Неудивительно, что она чувствовала себя так, как будто по ее телу проскакал кавалерийский отряд.
 Сколько еще таких ударов сможет выдержать ее защитник? Он ведь был без кольчуги и поэтому подвергал себя смертельной опасности. Почему я лежу и не пытаюсь как-то ему помочь? – подумала Имоджин, сбросила с себя щит, стала на колени и закричала:
 – Сюда, к Фицроджеру! Фицроджер! Наконец ее услышали. Воины было бросились к ним, но было уже поздно. Фицроджер ловко увернулся от меча противника и вонзил свой в его незащищенную доспехами ногу. Тот завопил и упал на землю. Фицроджер придавил одной ногой его руку с мечом к земле, а другой ударил по голове. Человек перекатился на спину. Фицроджер вонзил острие меча ему в горло. Нападавший перестал кричать, захрипел и затих.
 Фицроджер рывком выдернул меч.


* * *

 Имоджин сильно рвало. Позывы следовали один за другим даже после того, как у нее вывернуло наизнанку весь желудок и стало сводить мышцы живота. Когда она опомнилась, то увидела, что ее рвота покрывала весь труп, на котором она лежала. Девушка стала кричать и пыталась отползти в сторону. В этот момент к ней подошел Фицроджер.
 – Все в порядке, – тихо сказал он, кладя руку на плечо Имоджин. – Вы сильно поранились?
 Она принялась вырываться.
 – Вы его убили!
 – Леди Имоджин, это моя обычная работа, – пытаясь говорить спокойно, ответил ей Фицроджер. – Что у вас болит?
 – Вы ударили его ногой.
 До сих пор она считала, что рыцари не бьют ногами друг друга по голове. Теперь Имоджин пыталась объяснить это Фицроджеру.
 – Вы не должны были этого делать. Я уверена, что вы…
 Она мотала головой и не могла остановить свою истерику. Но тут резкая пощечина привела ее в сознание, и она уставилась на Ублюдка.
 – Я вас сейчас подниму, – сказал он. – Если будет очень больно, скажите мне.
 Фицроджер взял леди Имоджин на руки и стал пробираться через двор.
 – Вам не следовало бить его ногой, – повторила она.
 – Наверно, вы правы. Теперь я раскаиваюсь.
 После этого Имоджин закрыла глаза и прислонилась к кожаной куртке Фицроджера, но тут же вздрогнула. От него несло запахом свежей крови.
 – Немедленно унесите меня отсюда, – умоляла его та, которую когда-то называли Цветком Запада.
 – Конечно, вам здесь делать нечего. Имоджин ясно ощутила холодок в его голосе и вспомнила о бедном Берте. Сможет ли он выжить и потом еще принять на себя гнев своего господина.
 – Это – моя вина, – призналась девушка. – Я сказала Берту, что там, в лесу, нам грозит большая опасность. Но ведь и так могло случиться.
 Шум немного поубавился, и Имоджин поняла, что они оказались на внутреннем дворе замка. Она слегка приоткрыла глаза.
 Да, они действительно выбрались из ада. Здесь сохранилась хотя бы видимость прежнего порядка. Слабые лучи восходящего солнца уже начинали рассеивать ночные тени. Лошади перестали метаться, когда их перевели на более-менее спокойное место. Люди старались навести хоть какой-то порядок.
 Здесь она тоже увидела тела убитых. Среди них было несколько женщин.
 – Кто они, эти мертвецы? – шепотом спросила она Фицроджера.
 – Некоторые – ваши слуги, но большинство – это люди Ворбрика. У меня еще не было времени, чтобы все проверить. Леди Имоджин, я узнал, что Ворбрика здесь нет, так что вам сейчас ничто не грозит. Нам всем будет спокойней жить, если вы научитесь поступать так, как вам советуют.
 Имоджин подумала, что он, как прежде и ее отец, хотел бы, чтобы она не видела всех этих ужасов, но потом поняла, что теперь ей не по душе такая опека.
 – Мой отец слишком тщательно оберегал меня, – сказала она. – Я никогда не сталкивалась ни с насилием, ни с жестокостью. Но от этого ведь никуда не денешься, правда? Это часть нашей жизни. Я не хочу, чтобы меня больше опекали.
 – Где ваша комната?
 – В юго-восточной части башни. Неужели ее комната осталась в полном порядке, с шелковыми драпировками, великолепным окном с цветными стеклами, с ее лирой и книгами? Имоджин молила Бога, чтобы это было так.
 – Сбоку башни есть лестница, – сказала Имоджин. – Но будет легче, если мы поднимемся по более широкой лестнице из главного зала.
 Не обращая внимания на ее слова, Фицроджер пошел к узкой двери, ведущей к лестнице, встроенной в стену. Имоджин сразу же вспомнила сцену, которая происходила в зале. Неужели это было всего два дня назад?
 Девушка снова закрыла глаза. Если там остались следы ужасного побоища, она больше не желает ничего видеть.
 Только когда Имоджин почувствовала, что лежит на своей кровати, она открыла глаза. Хотя это была и ее комната, но теперь здесь все было не так. Стены были голыми. Вся комната была завалена мусором, к тому же присутствовал какой-то странный свет.
 Она привыкла, что лучи утреннего солнца обычно проникали через синие, красные и желтые стекла окна, но теперь они беспрепятственно вливались в комнату. Девушка воскликнула, когда увидела только осколки чудесных стекол, сохранившиеся в разбитой раме.
 Леди Имоджин грустно рассматривала остальные разрушения. Драпировки были сорваны со стен и разодраны на куски. Сундуки раскрыты, а ее одежда также была изорвана в клочья. Бессмысленная жестокость. Она могла себе представить разъяренного Ворбрика, крушащего все, что попадалось ему под руку.
 Фицроджер носком башмака отодвинул в сторону кучу тряпок.
 – Здорово вы его разозлили, – улыбаясь, заметил он.
 Имоджин в ответ грустно улыбнулась. Она утерла слезы и сказала:
 – Да, я здорово его разозлила.
 – Я не нашел здесь почти никого их ваших слуг, – сказал Фицроджер. – Большинство среди убитых – люди Ворбрика. Мы потеряли только двоих.
 – Моя тетушка здесь?
 – Я не видел здесь ни одной благородной дамы. Как только на башне взовьется ваш флаг, – заметил Фицроджер, – наши люди вернутся. А пока нам придется вести весьма скромный образ жизни. Вы ранены?
 – Нет, – удивленно ответила девушка. – У меня все болит после удара, который пришелся на щит, но сама я не пострадала.
 – Вы удачно отразили удар, потому что не отставляли щит слишком далеко от себя. Иначе бы вы переломали себе руки. И кроме того, труп помог смягчить удар… Вам что-нибудь сейчас нужно?
 Имоджин решила, что он говорит о прохладительных напитках и чистом белье, и отрицательно покачала головой. Ей стало интересно, где же это он был, когда его люди сражались во дворе замка.
 У хозяйки Каррисфорда сильнее забилось сердце. Может, он нашел ее тайную сокровищницу?
 – Ваши люди сражались и тушили пожар одни, – закинула она удочку. – Разве вы не должны были руководить ими?
 Фицроджер внимательно посмотрел на нее.
 – Они отлично со всем справились. В чем же дело? Вы считаете, что ваш покорный слуга не заслужил награду? Но, леди Имоджин, мы же предварительно не обсуждали с вами, сколько вы мне станете платить.
 Инстинктивно Имоджин чувствовала, что попала в точку. Но Ублюдок быстро прервал разговор.
 – Я поставлю у дверей охрану. На этот раз не смейте никуда выходить отсюда. Я приду за вами, когда мы наведем в замке хоть какой-то порядок.
 Имоджин не хотелось спорить. Главное, что сейчас она была у себя дома, а Ублюдок Фицроджер, несмотря на многие его недостатки, может позаботиться обо всем. У нее не осталось сил не только потому, что она почти не спала ночью, но и от пережитых ужасов и напряжения.
 На некоторое время Имоджин отдала свои владения в сильные мужские руки. Когда она стала засыпать, до нее донеслись последние слова Фицроджера, и ей было приятно их услышать.
 – Вы все выдержали нормально.
 Да, она все выдержала и вернула свой замок. Ее отец, наверное, сейчас гордился бы своей Имоджин.


* * *

 Имоджин проснулась, мучаясь от жажды. Она ощущала слабость и к тому же головную боль. Ее поразило, что было еще совсем раннее утро. Первые лучи солнца только-только стали освещать комнату. Послышался шум, и она быстро села. К ней подошла женщина.
 – Марта? – спросила Имоджин. Она узнала одну из работавших в замке женщин. Та была очень искусной ткачихой. Имоджин подумала, что все это видит во сне.
 Имоджин оглянулась вокруг и увидела, что в комнате уже немного прибрали, но окна оставались еще без стекол, а стены, недавно еще украшенные шелковыми драпировками, были голыми.
 Значит, Жанин была, видимо, мертва, и эти трупы.., и Фицроджер, вонзавший меч в глотку того человека.
 – Ну, успокойтесь, леди, – сказала женщина, поглаживая волосы Имоджин. – Красавица вы наша, теперь уже все будет в порядке. Вы, наверно, желаете перекусить. Вы проспали целые сутки. Хозяин приказал подать вам суп, когда вы проснетесь. Мы его подогрели на огне.
 Она засуетилась у жаровни и налила суп из горшка в деревянную миску.
 – Перебито все, – сказала она, покачав головой. – Они побили всю посуду, все стеклянные бокалы, а чудесные серебряные кубки зверски расплющили… Но, моя красавица, вам не следует печалиться, ведь у нас есть деревянные миски.
 Она подала Имоджин деревянную миску и ложку.
 – Кушайте, миледи. Вы поедите, и вам станет лучше. Хозяин обо всем позаботится.
 «Хозяин». Это слово словно молотком долбило по больной голове Имоджин. Она взглянула на женщину.
 – Фицроджер не хозяин Каррисфорда.
 – Конечно, – согласилась женщина. – Конечно, он не хозяин, но сейчас, когда он стал себя чувствовать лучше, он обо всем заботится, миледи.
 – Он был болен? – испугалась Имоджин. Ей представилось, что ко всем ее несчастьям прибавится еще и эпидемия чумы.
 – Его рвало так, как будто он съел что-то несвежее, – сказала Марта. – Некоторые из нас прятались в задних кладовых, когда из стены вдруг вышел Фицроджер со своими воинами. Мы так испугались! Но вскоре мы увидели, что это не бандиты Ворбрика. Рыцарь был ужасно бледен и весь дрожал, а его воины тащили его под руки. Его просто выворачивало наизнанку. Мы не знали, кто он такой, и не показывались им на глаза. Но сейчас с ним, кажется, все в порядке.
 Имоджин стала есть суп, обдумывая услышанное. С ним было плохо от того, что он съел что-то несвежее. Или, может, от того, что пришлось побывать в темном узком проходе? Имоджин знала, что ее тоже вырвет, если ей придется идти через комнату, кишащую крысами. Она почувствовала к нему симпатию и восхищение, что он набрался мужества и пустился вдогонку за своими рыцарями.
 Но она постаралась не возбуждать в себе особых симпатий к Фицроджеру. Она не думала, что с Ублюдком ей будет легко найти общий язык.
 Девушка доела суп, ведь ей нужно было восстановить силы как можно скорее. Как же это она могла проспать весь день, тем более такой важный для нее, и оставить все дела в его руках?
 Имоджин интересовало, сколько припасов осталось в замке. Какой вред нанесли люди Ворбрика прилежащим землям? Где можно было купить недостающее продовольствие?
 Но самым важным был вопрос, нашел ли Фицроджер сокровищницу ее отца. Если судить по разговору о расплате – то нет. Правда, только глупец мог полагаться на слова этого человека. Ей стало легче после рассказа Марты. Если ему было плохо после путешествия по подземному проходу, тогда он не станет продолжать там поиски сокровищницы, а доверить это дело кому-то другому не согласится.
 Когда она доберется до своего золота, она заплатит ему сполна, какую бы цену он ни назначил за свои услуги. Ведь она была богата, очень богата. Ее дед женился на наследнице огромного состояния. Дед и отец всегда старались приумножить богатство. Каррисфорды никогда не обладали большой властью, но их владения были самыми большими во всей округе. Это было очень кстати, если принять во внимание то, в каком разоренном состоянии ей достался замок. Как только она избавится от Фицроджера, следует все привести в порядок и пополнить запасы продовольствия. Но все это будет только после того, когда она сама спустится в сокровищницу. Она не может доверить это дело никому другому.
 Если Фицроджер хочет здесь пока командовать, мрачно подумала Имоджин, пусть он тратит свои запасы. Пусть постарается все привести здесь в порядок.
 Затем она снова стала думать о своем замужестве… Именно тогда Имоджин поняла, что она больше не «беременна». Она была снова стройной девушкой с плоским животом.
 – Куда все это делось? – спросила она, держа руки на животе.
 Марта понимающе посмотрела на нее.
 – Миледи, вы имеете в виду ту штуку, которая была надета на вас? Мы ее сняли, чтобы вам было удобно спать. Для чего бы вы ее ни надевали, сейчас от нее уже можно отказаться. Вам нельзя притворяться, что вы в подобном положении. Что бы сказал ваш бедный отец!
 Теперь моя хитрость разоблачена, подумала Имоджин и спросила:
 – А лорд Фицроджер знает?
 Может, мне стоит снова все вернуть на прежнее место и убедить женщину, чтобы она помалкивала, пришло ей в голову.
 – Он пару раз приходил, чтобы взглянуть на вас, но ничего не сказал, – уведомила ее Марта и озорно захихикала. – Миледи, вы пытались его убедить, что носите во чреве дитя? Я даже не могу в это поверить! Какая же вы проказница!
 Имоджин даже застонала от нового поворота в ее нелегкой новой жизни. Как же теперь она может предотвратить насильственный брак, если он решит жениться на ней?
 Марта тем временем говорила Имоджин:
 – Бедняжка. Ну-ну. Не беспокойтесь, все будет хорошо, вот увидите. Лорд Клив присмотрит за вами.
 Имоджин открыла было рот, чтобы возразить ей, но потом передумала. Ласковый голос Марты раздражал ее, но было бы несправедливым ругать ее за это. С ней всегда разговаривали подобным тоном. Имоджин из Каррисфорда, Цветок Запада, самое ценное сокровище отца.
 Подобно остальным сокровищам, ее оберегали, она была красива, но бесполезна.
 Когда Сивард ударил ее, чтобы лишить сознания и унести из замка против ее воли, он действовал по заранее намеченному плану.
 Она согласилась на первое, что ей предложили, и обратилась за помощью к Фицроджеру. А потом тот стал действовать так, как желал, не обращая на нее никакого внимания.
 Но ведь это было не совсем так, напомнила себе Имоджин. Она сама просила его, чтобы он вернул ей замок и занялся ее делами, пока не восстановит все хозяйство. Она еще просила его вынести ее из пламени пожарища и избавить от вида крови и смерти.
 – Марта, – приказала леди Имоджин. – Нужно попробовать снять эти бинты.
 – О, миледи, вы считаете, что так следует сделать? Хозяин сказал…
 – Лорд Фицроджер, – резко прервала ее Имоджин. – Если уж ты не можешь не повторять его слова…
 Марта широко раскрыла глаза, но все же продолжала:
 – Лорд Фицроджер сказал, что вы сильно поранили ноги, и монах, который сделал вам перевязку, говорил, что пока стоит их поберечь.
 – Он не говорил ничего подобного, – заявила Имоджин. – Я хочу убедиться, заживают они или нет.
 Упрямая девушка стала сама развязывать бинты, и Марте пришлось помогать ей. Но бинты присохли к ранам и не поддавались.
 – Видите! – торжествующе заявила Марта. – Следует еще подождать.
 Имоджин пыталась потрогать раны и решила, что все не так уж плохо.
 – Нужно их отмочить, – наконец приказала она.
 Марта только было открыла рот, чтобы возразить, но Имоджин метнула на нее такой взгляд, что та не посмела ослушаться. Затем Имоджин с помощью миски теплой воды и терпения быстро смогла снять повязки с ног. Она осторожно встала с кровати и улыбнулась. Ноги почти не болели. Девушка прошлась по комнате, радуясь возможности двигаться.
 – Вы все равно не сможете надеть туфли, – нахально заметила Марта.
 – A y меня сохранилась какая-нибудь обувь? – спросила ее владелица замка.
 Оказалось, что кое-что сохранилось. Хотя шелковые туфельки пропали, но остались кожаные башмаки. Однако Марта была права:
 Имоджин не могла в них ходить.
 – Стану ходить босиком, – настаивала она.
 – Миледи!
 – Молчать! – приказала леди Имоджин. – Я не собираюсь сидеть взаперти в собственном замке и ждать, когда кто-нибудь перенесет меня с места на место, как грудного ребенка! А сейчас мы проверим, остались ли целыми мои платья?
 Но прежде всего Имоджин приказала Марте тщательно вымыть ей голову, и когда стало совсем светло, они принялись просматривать остатки ее когда-то прекрасных нарядов. Имоджин чуть не заплакала, когда увидела, что ее любимые платья разорваны в клочья и испачканы мочой и калом.
 Несмотря на это. Марта и Имоджин принялись за работу, и вскоре они смогли подлатать некоторые туалеты, хотя прежней красоты им уже не удалось восстановить.
 Имоджин была счастлива сбросить с себя грубую одежду и надеть тонкую рубашку и желто-коричневое льняное платье с широкими рукавами до локтя, вышитое по вороту и подолу золотой нитью. Поверх него она накинула легкую шелковую тунику терракотового цвета, отделанную по ворогу, подолу и на рукавах красно-белыми полосками. У нее пропали все шитые драгоценными камнями пояса, поэтому ей пришлось вырезать широкий пояс из остатков изодранного в клочья платья, перетянуть им талию и постараться красиво задрапировать себя в блестящий шелк.
 – Ну что? – гордо воскликнула она. – Теперь я похожа на хозяйку замка?
 – Конечно, – произнес чей-то голос с насмешкой.
 Имоджин резко повернулась и увидела, как Ублюдок Фицроджер нагло изучает ее.

 Глава 6

 Если Имоджин теперь выглядела как настоящая леди, то Ублюдок выглядел как настоящий лорд. Где он взял такую великолепную одежду? Может, он специально пытался перещеголять леди Имоджин?
 Фицроджер прислонился к двери, сложив на груди руки. Его верхняя туника была из тяжелого темно-зеленого шелка с чудесным золотым шитьем. Рукава доходили до локтя, и на запястье каждой руки были надеты тяжелые золотые браслеты. На кожаном поясе была золотая пряжка. Даже его кинжал был в гравированных золотых ножнах, на руке сверкало массивное золотое кольцо. В первый раз он предстал перед нею в обличье сильного и властного господина. Имоджин стало обидно, что на ней не было никаких украшений. Она внимательно осмотрела его, пытаясь убедиться, не присвоил ли он что-либо из их фамильных драгоценностей! Нет, она не заметила ничего знакомого.
 Но в сокровищнице Каррисфорда были вещи, равные и даже превосходящие по ценности его украшения, и Имоджин не терпелось достать и надеть их, чтобы поставить этого человека на место.
 – Как только я смогу связаться с королем, – твердо заявила она, – я пожалуюсь на Ворбрика и верну свои украшения обратно!
 Фицроджер в ответ лишь снисходительно улыбнулся.
 – Если хотите, я могу вам кое-что подарить.
 – Благодарю вас, я предпочитаю носить собственные украшения.
 – Ворбрик станет отрицать, что у него есть ваши вещи.
 – Как он сможет это сделать? Если они где-то появятся, то их легко можно будет опознать.
 Фицроджер отошел от двери и прошел в комнату.
 – Ворбрик мог переплавить их в слитки. Но если потребуется, он отправит их на дно морское. Этот разбойник сделает все что угодно, только чтобы не возвращать их вам. Вы же перехитрили его!
 Потеря драгоценностей навевала грусть, но Имоджин стало радостно оттого, что она перехитрила и победила Ворбрика.
 Фицроджер повернулся к Марте, и по его знаку та сделала реверанс и удалилась из комнаты. Радостное настроение сразу же улетучилось, и Имоджин стала кое-что понимать.
 Этот человек рисковал жизнью и жизнью своих рыцарей и воинов ради освобождения ее замка, теперь он обладал неограниченной властью в ее доме.
 – У вас должны быть и другие украшения, – заявил он.
 Имоджин сразу же насторожилась. Фицроджер явно пытался вынюхать дорожку к ее сокровищам. Неудивительно, что он вдруг стал таким милым. Ну что ж, может, она временами и ведет себя как полоумная, но ведь она же не полная дура.
 – Нет, у меня больше ничего нет, – солгала Имоджин.
 Фицроджер направился к ней, и она с трудом удержалась, чтобы не попятиться назад.
 – Драгоценности, которые отец дарил Имоджин из Каррисфорда, известны повсюду. Вы хранили их здесь, в вашей комнате?
 – Да.
 Жесткие, холодные пальцы Фицроджера ухватили ее за подбородок.
 – Если вы настолько глупы, то ваш отец таким не был.
 – Отпустите меня, сэр-р-р!
 Ублюдок отпустил ее подбородок, но ухватил за плечи. Его изумрудные глаза буквально впились в нее.
 – Вы твердо решили не доверять мне. Если ваши драгоценности спрятаны где-то в подземных переходах, то есть дюжина людей, посвященных в эту тайну. Я бы многим из них не доверил и единого шиллинга, не говоря уже о более существенных ценностях.
 – Это ваши слуги, – ответила ему Имоджин. – Они, наверно, стараются равняться на своего господина!
 Фицроджер выслушал ее и прищурил глаза.
 – Вы что, сомневаетесь во мне? – тихо спросил Ублюдок.
 Имоджин было трудно сказать ему правду, но она гордо вздернула подбородок и ответила:
 – Да!
 Что-то сверкнуло в его глазах, и у нее по спине побежали мурашки.
 – Глупая девчонка!
 – Наверно, так и есть. Я обратилась к вам за помощью, но я хорошая ученица.
 Он приблизился к ней. Тонкие льняные и шелковые ткани не защищали ее тело от тепла его твердых мышц. У нее перехватило дыхание…
 – Что же вам удалось выучить? – мягко шепнул он.
 – Никогда не доверять мужчинам, – отрезала Имоджин.
 Фицроджер отпустил ее, спокойно отошел в сторону, потом повернулся к ней.
 – Вы хотите сказать, что я был вашим учителем?
 Девушка не стала ему отвечать.
 – Леди Имоджин, скажите, чем это я вас разочаровал?
 Словно бы пробудившись от спячки, тело девушки желало снова ощутить тепло его плоти. Имоджин ненавидела это желание, но не могла побороть его. И чтобы как-то разрядить обстановку, стала вспоминать прошедшие времена.
 – Вы отправились в замок Клив, чтобы помочь вашему брату. А потом он умер, да еще так вовремя!
 От ее слов выражение лица Фицроджера стало суровым.
 – Не бросай зря таких обвинений. Рыжик, если только ты не желаешь подтвердить их ценой своей жизни. Это все сплетни.
 – Это правда.
 – Вы считаете, что я собираюсь отнять у вас Каррисфорд?
 Имоджин точно этою не знала, но сейчас нужно было ему отвечать или «да», или «нет».
 – Да.
 – Тогда вы наделали много глупостей, когда обратились ко мне за помощью, не так ли?
 – Я тогда еще не знала вас.
 – А теперь знаете?
 – Да, вы жестокий, безжалостный и берете силой все, что пожелаете!
 Фицроджер холодно улыбнулся и снова подошел к ней ближе.
 – Тогда почему же вы расстались со своим фальшивым животом? А что, если я пожелаю вас?
 Имоджин струсила и отошла назад на несколько шагов. Ей так хотелось, чтобы у нее вновь вырос живот.
 Не-е-т!
 Он улыбнулся шире, но это была язвительная улыбка.
 – Представьте себе, что меня соблазняют вот такие маленькие злые киски.
 Еще несколько шагов, и она была прижата к стене.
 Я закричу, – предупредила его Имоджин.
 Ублюдок удивленно приподнял брови. В замке было полным-полно его слуг.
 – Вы не станете меня брать силой, – отчаянно пыталась что-то объяснить она ему. – Я пожалуюсь королю, и вам придется отвечать за это!
 – Я не стану брать тебя силой, – почти нежно ответил Ублюдок, и лицо его смягчилось. – Многие мужчины хотят тебя. Рыжик, и не только из-за замка. Ты ведь очень красива, а твои волосы…
 Марта не успела заплести ей косы. Глаза Фицроджера восхищенно смотрели на роскошный каскад волос, ниспадавших на плечи девушки. Имоджин почувствовала, как у нее задрожали колени, но это было не от страха.
 Фицроджер уперся руками в стену и почти прижался к Имоджин. Странно, но она не чувствовала себя так, словно была в западне, ей были приятны его объятия. Сердце у нее билось, как сумасшедшее, голова кружилась и мысли путались. Девушка понимала, что ей не следует разрешать ему делать это, но тем не менее…
 – Перестаньте, – прошептала Имоджин.
 – Что перестать? – шепотом спросил Фицроджер.
 Имоджин продолжала смотреть на него, и он нежно коснулся губами ее рта. Они были мягкими и теплыми. Почему она считала, что его губы обязательно будут холодными и жесткими?
 Фицроджер склонил голову и поцеловал ее более настойчиво. Имоджин подняла руки, чтобы оттолкнуть его, но вместо этого они оказались у него на плечах – сильных мускулистых плечах, теплых под шелком туники.
 Его рот двигался, нежно лаская ее губы. Раньше Имоджин никто не целовал подобным образом. Девушке это очень понравилось, она даже не ожидала подобного сладкого ощущения.
 Его язык пробежался по губам и обжег их, словно пламя. Имоджин замерла. Фицроджер начал было языком ласкать ее рот, но Имоджин опомнилась и отпрянула от него.
 – Не смейте, это смертный грех!
 – Неужели?
 Фицроджер произнес это с мягким юмором. Правой рукой он сгреб копну ее роскошных волос и запрокинул ей голову, а пальцами левой руки нежно поглаживал ее по щеке. Его прикосновения возбуждали Имоджин.
 – Имоджин, пойми, целоваться – это не значит, что ты делаешь что-то дурное.
 – Преподобный Фульфган говорит, что это страшный грех…
 Священник предупреждал ее, что такие поцелуи ведут к похотливым прикосновениям, а похотливые касания могут возбудить желание удовлетворить похоть. А похоть ведет нас прямиком в пламя ада. Вспомнив наставления своего духовника, Имоджин вся так и запылала, потому что на нее пахнуло именно этим пламенем… Она поднырнула под руку Фицроджера и поскорее перебежала в другой конец комнаты.
 – Это тот тощий священник с уродливыми руками? Тот самый, который пытался заставить нас покаяться в том, что мы убивали людей Ворбрика? – спросил ее Фицроджер.
 Имоджин кивнула и от ужаса даже прикрыла рот рукой.
 – Ой, он на меня тоже наложит такое же ужасное наказание. Мне придется стоять на коленях целую неделю. Это так ужасно! Ведь людей убивали из-за меня! Я разрешила вам поцеловать меня. Я сделала вид, что… – остановившись на полуслове, Имоджин замолчала и смущенно посмотрела на Фицроджера.
 – Рыжик, а я ведь знал, что твоя беременность была фальшивой.
 – Я вам не верю, – возмутилась девушка.
 – Я почти никогда не лгу, а делаю это только в случае крайней необходимости, – заверил ее Фицроджер.
 – Откуда вы это узнали?
 – Вчера твой живот перекосился, и я все понял.
 – Почему же вы мне ничего не сказали?
 – Мне было интересно, долго ли ты еще сможешь притворяться. Ты это хорошо придумала. Когда я впервые увидел тебя, то решил, что ты вот-вот разродишься. Это была идея твоего слуги?
 – Нет, – гордо заявила Имоджин. – Идея моя, он только помогал мне.
 Фицроджер приподнял брови в знак восхищения и низко поклонился леди Имоджин.
 – Как Сивард? – спросила девушка.
 – Я за ним послал. Вы все хорошо сделали: удрали от Ворбрика и смогли перенести все эти ужасные испытания. Вы явились в Клив с жутко потертыми ногами и стали что-то объяснять мне. Да, для нежной леди вы перенесли все невзгоды просто отлично.
 Имоджин почувствовала, как теплая волна, начиная от кончиков пальцев, медленно разлилась по всему ее телу, а щеки у нее стали нежно-розовыми. Это была гордость за саму себя.
 Я так боялась, – робко призналась она. – Я ненавидела эту грязь. Мне было страшно быть одинокой и беззащитной. Я мучалась оттого, что мне приходилось самостоятельно принимать решения. Я просто желала обратиться к вам за помощью, чтобы все мои проблемы решали вы.
 Мы все временами чего-то боимся, и нам всем претит грязь. Да и принимать решения всегда очень трудно. Вы же выдержали все испытания, – снова подхватил ее Фицроджер.
 – А вы боялись, когда пробирались по потайному ходу? – поинтересовалась Имоджин.
 У Фицроджера широко раскрылись глаза, и он, нахмурившись, спросил:
 – Что ты имеешь в виду?
 – Сэр Вильям сказал мне, что вы боитесь замкнутого пространства.
 Глаза у Фицроджера стали злыми, и он перешел на официальный тон общения.
 – Вот как? Он преувеличивает. Вы хотите сойти вниз и позавтракать? Я могу вас туда отнести, миледи.
 Имоджин вздрогнула, она понимала, что не стоит продолжать разговор на столь неприятную для Фицроджера тему.
 – Я хочу посетить церковь, – быстро заметила она. Ей действительно требовалась помощь Бога. – Я хочу помолиться за успокоение души погибших, пока стану ждать преподобного Фульфгана.
 – Вам придется ждать его слишком долго. Я его отсюда вышвырнул.
 – Что вы сделали?
 – Мне не нужно, чтобы моих людей запугивал такой тип. Я пришлю вам кого-нибудь получше.
 Имоджин возмутилась и вся запылала от ярости.
 – Немедленно верните его обратно! – приказала она. – Фицроджер, это мой замок, а Фульфган мой духовник!
 – Я ваш защитник, и я обязан заботиться о моих людях!
 Она поняла, что Фицроджер явно не собирался повиноваться ее приказам, и, размахнувшись изо всех сил, ударила его по щеке. Звук пощечины разнесся по всей комнате, и у него на лице появилось красное пятно. Фицроджер замер от неожиданности. Глаза у него были холодные и зеленые, как изумруды. Имоджин боялась перевести дыхание. Сейчас он меня убьет, думала она. Но потом она заметила, что он немного расслабился.
 – Я думаю, что вам следует разрешить немного покомандовать и у вас должна быть хоть какая-то власть, – сказал Фицроджер, – но я вас хочу предупредить: если вы когда-нибудь при людях позволите себе что-либо подобное, вы об этом пожалеете!
 Затем он повернулся и вышел, а Имоджин шлепнулась на стул. У нее от страха дрожали колени, но она все-таки осталась живой. До этого она никогда в жизни никого не била.
 Но ведь он целовал меня, вспомнила Имоджин. У девушки перехватило дыхание при воспоминании о волшебных поцелуях. Они были такими сладкими, и сам Фицроджер в тот момент был совершенно иным – нежным и теплым.
 А потом он ей сказал, что вышвырнул из замка ее духовника. Что он имел в виду, упоминая о некоторой власти? Так кто же на самом деле всем распоряжается в Каррисфорде?
 Фицроджер, наверное, считает, что поцелуй и несколько добрых слов помогут подкупить ее, а вместе с ней прихватить и принадлежащий ей замок? Имоджин громко рассмеялась. Но потом она вспомнила, что он ничего не сказал о том, что вернет отца Фульфгана. Когда она его увидит в следующий раз, она непременно настоит на своем. Фицроджер еще узнает, кто на самом деле командует в Каррисфорде.
 Фицроджер прошел по комнатам, ведущим к великолепной широкой лестнице, спускавшейся в огромный зал. Замок Каррисфорд был подлинно чудесным сооружением. Нигде в Англии он не видел ничего подобного.
 Фицроджер вспомнил о владелице замка и слегка улыбнулся. Забавное и смелое создание, и у нее имелись мозги, если только она не забывала ими пользоваться. Но избаловали ее донельзя. Фицроджер не кривил душой, когда сказал ей, что она выдержала все испытания слишком хорошо для благородной девицы.
 Зал уже постарались привести в порядок. Не было и намека на жуткую бойню, которая происходила в нем. Фицроджеру зал очень понравился. Но он слышал, как слуги говорили, что здесь ничего не осталось от прежней красоты и великолепия. Раньше стены покрывали вышитые шелковые драпировки. Кругом было развешано оружие, и на полках стояли дорогая посуда и золотые и серебряные кубки. Столы были покрыты вышитыми скатертями.
 Во дворе он видел пристройки. Там стояли ткацкие станки, но на них никто не работал. Женщины, наверно, прятались где-то неподалеку.
 Фицроджеру хотелось бы восстановить для Имоджин из Каррисфорда ее родной дом. Он начал перечислять все, что было необходимо для этого: провиант, посуда, драпировки, скатерти, вино, эль… Но даже если они сделают некоторые запасы, жить здесь будет трудно. В этот момент его размышления прервал веселый голос Рональда де Лисла.
 – Друг мой, если это не девичий румянец, то мне кажется, что леди влепила тебе пощечину! За что же она ударила тебя?
 Фицроджер ухмыльнулся и ответил:
 – Она сама никогда не признается, но мне кажется, что Имоджин это сделала потому, что я перестал ее целовать.
 Ренальд, услышав такое, поперхнулся элем.
 – Правда, леди считает, что она это сделала из-за другой причины, Ренальд: это священник, который орал, что мы должны искупить каждую пролитую каплю крови и каждую отнятую жизнь. Она требует немедленно вернуть его обратно.
 Пораженный Ренальд уставился на Фицроджера.
 – Зачем? Ведь он требует, чтобы мы надели власяницы и истязали свою плоть бичами, – наконец произнес он.
 – Таков приказ Цветка Запада, – насмешливо произнес Фицроджер.
 – Ага, – невнятно пробормотал Рональд. – Ты желаешь купить хорошее отношение леди за счет ее же средств. Когда же ты наконец расскажешь этому маленькому прелестному цветочку, что ее спасли, чтобы оборвать ее же лепесточки?
 – Судя по твоим словам, она больше напоминает мне не бутон розы, а неощипанную курицу. Если я собираюсь на ней жениться, то не стоит слишком усложнять ее жизнь.
 – Если она беременна, тебе придется потратить много времени, чтобы убедить ее и расправиться с тем, кто сделал ей дитя.
 – Это был ее дворецкий, – сказал Фицроджер.
 – Этот старик? – воскликнул де Лисл и потянулся к мечу. – Я выпущу его кишки! Фицроджер потрепал Рональда по руке.
 – Мне кажется, что тебе тоже нравятся цветочки, – ласково заметил он. – Успокойся, мой друг. Она моя. Дворецкий вскоре прибудет сюда, чтобы управлять замком.
 – И ты ему простишь то, что он натворил? – возмутился Ренальд. Глаза у него сверкали от гнева.
 – Леди Имоджин уверила меня, что все было сделано с ее согласия, – мягко заметил Фицроджер. – Это была ее идея, и она этим очень гордится. Если леди счастлива, почему же я должен за нее переживать?
 В этот момент на лестнице появилась Имоджин. Она была просто прелестна в своей шелковой тунике и без всякого намека на беременность. Ничто также не напоминало о том, что у нее случился внезапный выкидыш.
 – Так все это было нарочно подстроено? – непонимающе поинтересовался Ренальд. – Странно, почему ты не поколотил ее за это? – продолжил де Лисл.
 – Я не стану мять такой прелестный цветок. Я давно об этом догадывался, и потом для меня это не имеет никакого значения. Да и леди Имоджин чувствовала себя в полной безопасности, – сказал Фицроджер. Он встал и предложил руку леди Имоджин – хозяйке замка Каррисфорд.
 Имоджин во все глаза смотрела на Фицроджера, но он оставался невозмутимым. Она была рада, что след от удара у него на щеке исчез.
 – Как ваши ноги? – ласково спросил он ее. – Я попытаюсь найти сапожника, чтобы он смастерил для вас какую-нибудь обувь.
 – Я уже понемногу могу ходить.
 Имоджин оглядела зал и чуть не заплакала. Там не осталось почти ничего. Кое-где на дереве были следы от ударов мечами. Исчезли прекрасные гобелены, пол был голым, на полках больше не стояли кубки и блюда. В зале были только они втроем, и сюда не доносился шум со двора.
 – Где же все? – спросила Имоджин.
 – Они испугались и попрятались, но непременно вернутся, – ответил Фицроджер.
 Она обрадовалась, когда увидела четырех собак, лежащих рядом со столом, но потом присмотрелась и поняла, что это не ее собаки. Этот зал уже почти ничем не напоминал ей о прежнем уюте собственного дома.
 Имоджин, обращаясь к Фицроджеру, произнесла резким и властным тоном:
 – Милорд, здесь предстоит проделать огромную работу. После завтрака я обследую замок и поговорю с людьми, которые остались в живых. Мне нужно прикинуть, что здесь можно поправить и починить и что придется вновь приобрести.
 Фицроджер проводил леди к одному из двух больших кресел, а потом сказал:
 – В первую очередь, леди Имоджин, вам нужна хорошая охрана. Боюсь, что из вашего гарнизона никого не осталось в живых.
 – Что, все погибли? – спросила Имоджин.
 Фицроджер утвердительно кивнул и налил ей эля.
 – Ворбрик расправился со всеми. Потом он некоторое время помолчал и продолжил:
 – Вам, наверное, придется что-то заплатить семьям погибших.
 – Конечно, – согласилась Имоджин, хотя сама об этом не подумала. Теперь ей следовало помнить о многих важных вещах.
 – Сейчас у меня больше воинов, чем мне требуется, – сказал Фицроджер. – Я могу на время выделить вам двадцать человек.
 Имоджин посмотрела на него с подозрением. Хотя Фицроджер и держался с ней вежливо, нельзя было разобрать, что у него на уме. До приезда короля или до той поры, пока тот не пришлет собственного представителя, она должна была полагаться только на благородство Фицроджера. И еще ей очень хотелось верить, что он в отличие от Ворбрика не осмелится обмануть короля.
 – Благодарю вас, лорд Фицроджер. Я беру на службу ваших людей, пока у меня не будет собственного гарнизона.
 – Этот замок неуязвим. Видимо, кто-то помог Ворбрику.
 – Я догадываюсь об этом. – нахмурилась Имоджин. – Только никак не пойму, кто бы мог совершить подобную подлость.
 – Может быть, кто-то из вашей охраны. Если это так, то Ворбрик уже расправился с ним, – предположил Фицроджер.
 – Это просто невозможно, – начала было протестовать Имоджин. – Все они многие годы служили у отца. Не верю, что кто-либо из них вдруг стал предателем.
 Фицроджер сел в кресло рядом с Имоджин, отрезал хлеба и сыра и передал ей.
 – Леди Имоджин, те, кому удалось выжить, говорят, что перед нападением врагов на замок почти вся стража была чем-то опоена.
 – Значит, в замок проник кто-то чужой. Я не могу поверить…
 – В замке были посторонние люди? – спросил Фицроджер.
 – Нет, – ответила Имоджин и откусила кусочек сыра. – В последние дни к нам никто не приезжал. Разве что только несколько монахов из аббатства Глестонбери. Как только стало известно, что мой отец умирает, все ворота в замке закрыли.
 Она увидела, как Фицроджер и де Лисл обменялись понимающими взглядами, потом Рональд ушел.
 – Монахи! – воскликнула Имоджин. – Этого не может быть!
 – Леди Имоджин, вы очень религиозный человек. На ваших чувствах было очень легко сыграть.
 – Но они были здесь еще до того, как поранился отец. И у них на головах были тонзуры  [2] , я в этом уверена!
 – Их тонзуры были такими же загорелыми, как и их лица? – спросил Фицроджер.
 – Не помню, – призналась Имоджин и изумленно посмотрела на Фицроджера. – Значит, я теперь не могу никому доверять?
 Фицроджер оторвал кусочек мякиша от краюшки хлеба, но не проглотил его, а стал задумчиво мять пальцами.
 – Вам придется научиться весьма осторожно относиться к людям. Но у вас уже есть хорошее начало, – добавил он, сухо улыбаясь. – Ведь вы не доверяете мне. Мадемуазель, вам следует поскорее выйти замуж, и тогда ваш супруг станет заботиться о вас.
 Так, начинается, решила Имоджин и вся напряглась.
 – Лорд Фицроджер, я не желаю, чтобы обо мне заботились.
 – Вы желаете предводительствовать вашими воинами? – скептически поинтересовался Фицроджер. – Обучать их военному делу? Проводить казни? И пытать предателей?
 Как это ему всегда удается выставлять меня полной дурой? – подумала Имоджин и сказала:
 – Я попрошу короля, чтобы он сам выбрал мне мужа.
 В ответ Фицроджер громко расхохотался.
 – Он будет просто счастлив. У него найдется огромное количество желающих заплатить за подобную привилегию!
 – Мой отец оставил меня на попечении короля Генриха, и моя обязанность – ждать решения монарха.
 Имоджин пыталась выглядеть уверенной, но на самом деле она лишилась присутствия духа.
 – Возможно, возможно, – заметил Фицроджер. – Но одно дело оставить право выбора за королем, а другое – обратиться к нему и просить позволения выйти замуж за уже определенного мужчину. – Фицроджер сделал небольшую паузу, а потом продолжил. – Я знаю, в каком положении сейчас находится Генрих. Чтобы получить всеобщее одобрение своих претензий на корону, ему пришлось обещать, что все станут платить меньше налогов. Леди Имоджин, если вы оставите выбор за ним, он отдаст вас тому, кто пообещает ему заплатить больше всех. Возможно, даже Ворбрику.
 Имоджин, услышав такое, побелела от ужаса.
 – Он не может так поступить. Особенно после всего случившегося.
 – Должен признаться, что это весьма невероятно. Король зол на все их семейство. Они поддерживали Нормандию во время недавнего конфликта. Но все зависит от того, сколько пожелает заплатить ему Ворбрик или пообещает заплатить.
 Имоджин поняла, что Фицроджер блефует.
 – Вы нарочно пытаетесь запугать меня, – заявила она и поняла, что была права. – Чего вы добиваетесь, лорд Фицроджер? Скажите мне наконец.
 В его глазах мелькнуло явное уважение, и он сказал:
 – Только вашего благополучия. Имоджин решила не поддаваться.
 – Не могу поверить этому. Он сделал вид, что его не обескуражил ее тон.
 – Как пожелаете. Мадемуазель, за кого тогда вы собираетесь выйти замуж?
 Имоджин стало легче оттого, что он так спокойно согласился с ней.
 Фицроджер был также прав и в том, что ей необходимо предстать перед королем с заранее выбранным претендентом на ее руку.
 – Это будет сэр Ричард из Елстона или граф Ланкастер.
 – Неужели? – изумился Фицроджер. Он не сдавался и желал, чтобы она выбрала его, но Имоджин не хотела продолжать играть в кошки-мышки.
 – Я никогда не выйду за вас, – твердо заявила она.
 – Леди Имоджин, вы должны выбрать одного жениха. Так все же, кого вы предпочтете?
 Имоджин решила положить конец расспросам.
 – За графа Ланкастера. У него имеется достаточно власти, чтобы он мог позаботиться обо мне, и он долгие годы был добрым другом нашей семьи.
 – Мадемуазель, вам придется послать ему весточку, чтобы сообщить, как ему повезло.
 Имоджин ожидала возражений, и поэтому она стала отступать.
 – Мне нужно до нашей свадьбы восстановить прежний порядок в Каррисфорде, – сказала она и решительно встала из-за стола.
 – Как пожелаете, леди Имоджин, – дружеским тоном заявил Ублюдок. – Вы скажете мне, когда вам понадобится гонец?
 – Я пошлю своего собственного, – заявила Имоджин.
 Фицроджер удивленно приподнял брови, и она вспомнила, что у нее нет такой возможности.
 Ей захотелось снова ударить его. Как это ему удается постоянно провоцировать ее самые худшие наклонности? Имоджин вовремя опомнилась, ведь в зале, кроме них, были и слуги.
 – Весьма мудрое решение, – пробормотал Ублюдок.
 – Я хочу все объяснить раз и навсегда, – ледяным тоном заявила Имоджин. – Милорд, вы являетесь самым последним мужчиной в Англии, который мог бы претендовать на роль моего мужа.
 С этими словами она помчалась вверх по лестнице, хотя ноги у нее безумно ныли.
 Входивший в зал де Лисл расслышал ее последние слова, и его это позабавило.
 – Монахи были здесь во время нападения Ворбрика, но они все мертвы. А ты действительно умеешь управляться с женщинами, правда?
 – Где священник? – спросил Фицроджер и отрезал себе кусок сыра.
 – Я послал людей, чтобы они его догнали. Он не мог далеко уйти. У него ноги так же поранены, как и руки. Он совершал паломничество в Иерусалим. Его поймали и распяли на кресте неверные. Здешний народ считает его святым. Он им не нравится, но они почитают его. Между прочим, он не был связан с монахами. Он говорил, что они порочные безбожники.
 – Когда ты найдешь священника, не торопись приводить его сюда.
 – Что происходит? Сначала ты его вышвырнул, теперь ты желаешь возвратить его, а потом предлагаешь мне не торопиться.
 Фицроджер задумчиво повернул кольцо на пальце.
 – Кажется, придется в конце концов соблазнить свою будущую жену, но мне не хочется, чтобы потом ее мучали угрызения совести.
 Ренальд громко захохотал.
 – Тай, мне кажется, что тебе придется основательно помучиться, прежде чем Имоджин из Каррисфорда окажется под тобой, мягкая и розовенькая, как свинка. Я слышал, как она сказала, что ты последний мужчина в Англии из способных претендовать на ее руку. Я уверен, что она сдержит свое обещание.
 Фицроджер в ответ улыбнулся. Ты действительно так считаешь?

 Глава 7

 Имоджин очень расстроилась, когда увидела, что после ее короткой вылазки в зал у нее снова открылись раны на ногах. Ее тяготила слабость в теле, но она не могла долго поддаваться вынужденному безделью. Если даже ей придется оставаться в постели, следует все же что-то делать.
 Она приказала Марте подобрать нескольких парнишек, которые не были заняты работой. Они стали ее ушами и глазами.
 Вскоре она знала, кто из прислуги был убит или ранен или просто пока продолжал прятаться. Как уже говорил ей Фицроджер, все воины из охраны были мертвы. Вместе с ними отправились ко Всевышнему пять слуг, монахи и Жанин.
 – Какие новости о моей тетушке? – поинтересовалась Имоджин.
 – Вчера вечером ее положили в церкви в фамильный склеп, – спокойно сообщил ей юный соглядатай.
 – Она мертва? – Услышав такое, Имоджин долго не могла оправиться от ужасной новости. Она почему-то решила, что тетушку Констанс тоже увели из замка и она вскоре вернется. – Похоронили? И ничего мне не сказали? Как он посмел?
 Мальчишка сделал шаг назад.
 – Леди, вы были больны…
 – – Он должен был подождать.
 Имоджин закрыла ладонями лицо, она не станет плакать.
 Скорбь переполняла девушку, но она понимала, что если даст волю чувствам, то может потерять саму себя. Сейчас она не могла позволить себе этого – слишком много людей зависели от нее.
 Имоджин вспомнила, что следует выяснить, где сейчас находится брат Патрик. Ей необходима его мазь для израненных ног.
 Монах пришел и смазал ноги мазью. Он снова напомнил ей, что следует поберечь их.
 – Леди Имоджин, я понимаю ваше нетерпение, но каждая попытка встать с постели задерживает выздоровление. Тем более если вы отправитесь во двор, ноги могут сильно воспалиться.
 Имоджин пришлось признать, что ей придется провести еще несколько дней в постели и вести все дела, не выходя из спальни.
 Она узнала, что некоторые слуги прятались во время осады Каррисфорда, а теперь вместе с людьми Фицроджера занимаются ремонтом и приводят в порядок замок. Имоджин послала мальчишек по окрестным деревням, чтобы они там рассказали, что леди Каррисфорд снова в замке и что все теперь в порядке. Она надеялась, что вернутся уцелевшие слуги, а деревенские старосты организуют доставку продовольствия.
 Ее маленькие гонцы сообщили, что все вино в подвалах вылито и что лорд Фицроджер, или хозяин, как продолжали называть его ее люди, уже доставил кое-какое продовольствие из Клива и приказал продолжать пополнять запасы.
 Имоджин нахмурилась и стала записывать на вощеных табличках, сколько и за что она должна ему заплатить. Как только встанет на ноги, она улучит момент, спустится в тайную сокровищницу и принесет достаточно денег, чтобы расплатиться с Фицроджером. Ведь слишком опасно быть в долгу у подобного человека.
 Ей также следует принести некоторые украшения, чтобы он понял, что Имоджин из Каррисфорда не какая-то жалкая нищенка, а знатная леди.
 Как ей сообщили, к счастью, запасы зерна были только рассыпаны по двору и все удалось собрать. Теперь его мололи и выпекали хлеб. Ранее заготовленное мясо пропало, но кругом было много перебитого скота.
 Имоджин также узнала, что лорд Фицроджер отправился на охоту, и была поражена тем, что ей стало неприятно при мысли о том, что его нет в замке. Она боялась, что на них снова могут напасть. Что будет, если вернется Ворбрик, думала Имоджин.
 Без Фицроджера она, конечно, чувствовала себя гораздо свободнее… Но что она предпочла бы – свободу или безопасность?
 – Я выбираю свободу, – наконец решила Имоджин, подумав, успели ли заделать потайные ходы.
 Ее запасы драгоценных пряностей пропали вместе с чудесным резным сундучком, в котором они хранились. Сундуки, в которых хранили роскошные ткани – шелка, венецианскую парчу, муслин, – были разбиты, и все валялось во дворе, втоптанное в грязь.
 Будь проклят Ворбрик! Его ждет суровая кара за все злодеяния!
 Имоджин приказала доставить в замок кур-несушек и дойных коров. Конечно, она предпочла бы заплатить за все сразу, но крестьянам пока придется поверить ей на слово.
 Каждый раз, когда Имоджин поднимала голову, ей в глаза бросалось разбитое окно и голые стены. Это сразу же напоминало о разрушениях в замке. Но эти неудобства пока придется потерпеть.
 Имоджин было неприятно совать нос не в свои дела, но тем не менее она послала мальчишку, чтобы тот доложил ей, в каком состоянии находится охрана замка. Он принес приятные известия. Все воины знали свое дело и были хорошо вооружены. Те из них, которые не несли службу, чинили оружие.
 Имоджин принялась обдумывать следующую проблему. Ее спаситель был связан со всем, что происходило в Каррисфорде, и его люди охраняли ее. Все считали его хозяином, и он даже посмел похоронить тетку Имоджин, не спросив на это согласия племянницы.
 Ей лучше выставить его как можно скорее из Каррисфорда, пока он здесь основательно не пустил корни!
 Она, конечно, могла обратиться за помощью к королю, но это могло привести к скоропалительному браку с человеком, которого ей подберет сам монарх.
 Генрих I был на троне Англии всего лишь год, и Имоджин не имела понятия, чего можно от него ожидать. Фицроджер сказал, что король может продать ее тому, кто больше заплатит. А Фицроджер, как поговаривали, был приближенным короля. Право Генриха на трон все время оспаривалось, и его постоянно донимали Беллем и многие другие неугомонные лендлорды. Конечно, ему приходилось покупать себе в союзники тех, кто колебался.
 Потом она вспомнила, что ее отец как-то обсуждал слухи о том, что король Генрих повинен в смерти своего брата короля Вильяма Руфуса.
 Имоджин чувствовала, что от этих проблем у нее начинает кружиться голова. Если она не желает подчиниться капризам короля, у нее имеются только два выхода. Она может предложить руку одному из своих старых поклонников, вернее всего Ланкастеру, или принять всерьез намек Ублюдка Фицроджера.
 Имоджин откинулась на подушки и попыталась еще раз все тщательно обдумать. Король большой любитель поиграть чужими судьбами, а Имоджин не хотелось рисковать.
 Тогда – Ланкастер. Правда, он на много лет старше ее, но в те времена это никого не смущало. Имоджин понимала обязанности хозяйки Каррисфорда. Ей следует выбирать не того, кто был бы приятен ей самой, а сильного и справедливого господина для своих людей.
 Девушка подумала, как хорошо, что ее сердце не тронул ни граф Ланкастер, ни лорд Фицроджер. Ни один из них ей не нравился. Один гораздо ее старше и всегда искал более легких, а не праведных путей. Хотя второй и был моложе, но отличался непомерной жестокостью, что постоянно пугало ее.
 Если она станет женой Ланкастера, то будет жить в его замке на севере страны. Тогда придется очень редко бывать в Каррисфорде. Значит, брак с Ланкастером – это непременное расставание с родным домом.
 Она не сможет заботиться о Каррисфорде, если ей придется уехать так далеко. Она не будет знать, какой там установлен порядок, торжествует ли там справедливость, оказывается ли людям помощь в трудные времена…
 Ее не волновали такие проблемы, когда был жив ее отец, ведь он мудро управлял владениями. Отец еще не был глубоким стариком, и все думали, что он доживет до того времени, когда его внук примет из рук лорда Бернарда власть над Каррисфордом.
 Имоджин, прежде чем решить свою судьбу, долго думала.
 Любой уважающий себя лорд, будь это ее собственный выбор или выбор короля, все равно пожелает, чтобы после свадьбы они жили вдали от Каррисфорда в его родовом замке. Только владения Ворбрика и Фицроджера имели общие границы с землями леди Имоджин. О Ворбрике не может быть и речи. Клив же находился неподалеку, поэтому будет несложно переезжать из одного замка в другой.
 Хотя Фицроджер ей не нравился, ее поражала его компетентность в любом деле.
 Имоджин вытерла вспотевшие от переживаний ладони и хотела было рассуждать дальше, но в это время вошла Марта с корзиной выстиранного белья.
 – Что говорят о лорде Фицроджере? – спросила ее Имоджин.
 – В нем чувствуется чрезмерная жестокость, леди, и это точно. Люди в замке жили слишком легко, и многие пытались лениться и скулить в его присутствии, но они вскоре поняли, что им лучше как следует работать.
 Марта, не переставая сортировать чистое белье, продолжила:
 – Но он справедливый человек, и его люди знают, как нужно вести себя. Меня даже никто не ущипнул за задницу. – У нее был несколько разочарованный голос.
 Имоджин облизала губы.
 – А.., он бил кнутом кого-то здесь?
 – Порол? – Марта, услышав такое, удивилась. – Миледи, я ничего не знаю об этом.
 – Ты хочешь сказать, Марта, что мой отец распустил людей в Каррисфорде? Марта перепугалась.
 – Господи Боже мой! Конечно нет, леди! Сэр Бернард был чудесным человеком и сильным лендлордом. Но сейчас все переменилось. В течение двадцати лет под властью вашего отца все жили тихо и спокойно. Здесь работало много разного народа, и все находилось в полном порядке. А сейчас все разорено и половина людей находится в бегах!
 Имоджин понимала, что в словах Марты частично была и правда. В Каррисфорде было легко и просто жить и господам, и их подданным.
 Внезапно она поняла, за кем охотится лорд Фицроджер. Он гонялся за ее удравшими слугами.
 Имоджин приказала, чтобы ее кровать придвинули ближе к окну, откуда она могла бы наблюдать за тем, что происходило во дворе.


* * *

 Фицроджер возвратился с охоты один. Она обратила внимание, что у него не покрыта голова и надета только кожаная куртка, усеянная металлическими кольцами. Имоджин подумала, что если ему повезет, то эти кольца смогут остановить пущенную в него стрелу.
 Потом девушка стала думать, почему ее волнует его безопасность. Потому что он способен защитить ее во время любого нападения? Нет, потому что она решила выйти за него замуж. Она, не сознавая того сама, уже приняла решение. Теперь девушка смотрела на Фицроджера другими главами. Он станет ее супругом. И ему следует не поступать так легкомысленно, потому что от него будет мало проку, если его искалечат. Это были весьма практичные мысли.
 Почему же тогда у нее пересохли губы и так бешено билось сердце? Может быть, от страха? Нет, на страх это не похоже.
 Фицроджер бросил поводья слуге и легко зашагал к главной башне. Он перемещался свободными и гибкими движениями.
 Затем он исчез из виду, но Имоджин продолжала думать о нем. Девушка должна была признать, что он станет хорошим хозяином Каррисфорда. Но будет ли он хорошим мужем?
 Может он быть добрым? Наверное, да, если она не станет постоянно злить и обманывать его. Будет ли он ее бить? Если она совершит что-то такое, после чего заслужит порку, он ее непременно высечет.
 Разрешит ли он ей управлять Каррисфордом? Скорее всего, да, потому что это станет одним из условий ее будущего брака. Имоджин не должна забывать о своем знатном происхождении и ни в коем случае не должна продешевить.
 Она стала колебаться, когда вспомнила о брачном ложе.
 Имоджин вспомнила Жанин и закрыла глаза ладонью. Ее стало тошнить. Нет, с ней такого никогда не случится.
 Кроме того, это все совершенно необходимо, чтобы иметь детей. Она все это вынесет, как и другие женщины со времен Евы. Когда-то в детстве Имоджин вывихнула руку. Она даже не плакала, пока ее вправляли. Надо просто закрыть глаза и думать о чем-то другом.
 Чем раньше она сообщит ему о своем решении, тем скорее все будет закончено, и она сможет заняться восстановлением Каррисфорда. Рассуждая таким образом, Имоджин старалась услышать быстрые шаги Фицроджера.
 Через некоторое время девушка поняла, что он не спешит прийти и отчитаться перед ней. Ей придется подождать его и постараться договориться с ним на более выгодных условиях.
 Это напоминало ей торговлю на базаре. Там Имоджин всегда удавалось заключить очень выгодную сделку. Первое правило – никогда не показывать купцу, что ты заинтересована в покупке.
 Она услышала какой-то шум, выглянула из окна и увидела, что воины Фицроджера, сидя верхом на лошадях, гонят на внешний двор группу людей, словно стадо овец. Правда, не было видно, что они были избиты или сильно напуганы. Имоджин оставалось только ждать.
 Фицроджер вышел и подождал, пока всех этих людей не перегнали во внутренний двор. Они выстроились перед ним. Он переговорил с каждым, сверяясь с каким-то списком.
 Имоджин закипела. Это был список всех работников замка. Он не имел права пользоваться им, не предупредив ее.
 Каждый из людей что-то получил, и они разошлись по своим рабочим местам. Когда луч солнца заиграл на чем-то блестящем в руке одного из работников, Имоджин поняла, что Фицроджер дал каждому по серебряному фартингу. Все выглядело, как плата за то, что они снова начнут работать в замке. Это был хитрый ход – люди забудут все обиды, но девушка вскипела. Они станут думать, что их нанимал Ублюдок Фицроджер, а не их законная госпожа. Значит, считать его хозяином!
 Внезапно Фицроджер повернулся и посмотрел в ее сторону. Потом он поднял руку, приветствуя Имоджин, и снова обратился к людям.
 Они увидели, куда он смотрел, и стали кричать.
 – Привет леди Имоджин! Слава Каррисфорду!
 Она улыбнулась и тоже помахала им рукой.
 Вот тебе, Ублюдок Фицроджер! Они знают свою настоящую хозяйку и госпожу.
 Имоджин была приятна их радость по поводу того, что она теперь в безопасности, но ее злило то, что Фицроджер ведет себя так, как будто не она, а он владелец замка. Но что она могла поделать, ведь ей даже не по силам сойти вниз из-за больных ног.
 Имоджин легла на кровать и прикрыла глаза.
 – О отец! – стала она молиться, поминая не Бога на небесах, а покойного отца. – Правильно ли я поступаю? Почему ты не подготовил меня к реальной жизни? Я всегда надеялась, что подберу себе достойного супруга с твоей помощью, а потом долгие годы буду жить, зная, что ты рядом и в состоянии меня защитить. Что ты думаешь об Ублюдке Фицроджере? Отец, он меня пугает. Но мне кажется, что он тебе понравился бы. У него всегда все получается, а тебе всегда нравились люди, знающие толк в любом деле. Мне бы не хотелось выходить за него замуж, отец, но мне просто необходимо иметь мужа-защитника. Ты всегда внушал, что это мой долг. Я понимаю, что он является для меня наилучшим, пожалуй, единственным выбором. Все это так странно. Мне кажется, что что-то подталкивает меня к нему. Интересно, это инстинкт, о котором ты всегда говорил, или просто сумасшествие? Отец мой, позаботься обо мне. Направь меня…
 Имоджин услышала звук открываемой двери, открыла глаза и увидела спящего в дверях Фицроджера.
 – Вы спали? – спросил он. – Простите, если я вас разбудил.
 Он снял куртку, и на нем были только короткие, облегающие бедра штаны и тонкая льняная рубашка, затянутая поясом на талии. Рубашка была распахнута, и Имоджин увидела его широкую мускулистую грудь. Это ее очень взволновало, но она быстро села и постаралась прийти в себя.
 – Я думала о своем отце.
 Фицроджер присел на край кровати. Ей это показалось невероятно непристойным, и Имоджин чуть ли не решилась протестовать.
 – – У вас даже не было времени оплакать кончину. Вы, наверно, очень страдаете – всем известно, что сэр Бернард обожал вас.
 – Конечно, мне его не хватает. Но он не обожал меня… Он… Он просто меня любил. – У Имоджин перехватило горло, и она глубоко вздохнула, стараясь не разрыдаться.
 – Когда умирает кто-то из близких, можно и поплакать.
 – Фицроджер, я клянусь, что никогда не расплачусь перед вами.
 – И я надеюсь, что вы никогда не станете плакать из-за меня. Но рано или поздно вам все равно придется… – сказал Фицроджер и поднялся, чтобы уйти. – Если вам необходимо побыть наедине с собой, я вас оставлю в покое.
 Он сделал уже несколько шагов к двери, когда она воскликнула:
 – Стойте!
 Удивленный Фицроджер остановился. Имоджин была поражена больше него. Она не могла понять, почему ей показалось, что им необходимо наконец объясниться. Сейчас совсем неподходящее время, чтобы сказать Фицроджеру, что она согласна выйти за него замуж.
 – Нам необходимо обсудить некоторые очень важные дела, – заявила Имоджин.
 – Вот как? – удивился Фицроджер. Тут она вспомнила все обиды.
 – Почему вы похоронили мою тетушку, даже не оповестив меня о ее кончине?
 – Это необходимо было сделать срочно.
 – Вполне можно бы и подождать один день. Я хотела попрощаться с ней. Она была мне очень дорога.
 – Простите, но мне показалось, что ее нужно похоронить как можно скорее.
 – А что вы мне скажете насчет людей, которых вы пригнали сюда, словно стадо баранов?
 Фицроджер немного расслабился, и у него весело заблестели глаза.
 – Мне кажется, что они забыли дорогу домой, а я им помог ее найти!
 – Я буду против, если их накажут, – сказала Имоджин.
 – Вообще? Что бы они не натворили? Ну вот, он снова смеется надо мной, подумала она.
 – Я запрещаю вам кого-либо пороть в Каррисфорде. Я никогда не забуду того, что я видела в вашем замке! Я понимаю, что пить нехорошо, но пьянство не должно так жестоко наказываться!
 – Леди Имоджин, временами я могу быть грубым, но никогда – жестоким. Я не разрешаю своим людям, когда они охраняют замок, пить ничего другого, кроме слабого эля, и они все прекрасно знают это. Эти люди не только виновны в пьянстве, они еще и изнасиловали женщин. Одна из жертв была совсем ребенком, и она после этого умерла.
 Имоджин не знала, что сказать в ответ. У нее в голове не укладывалось, как можно совершить насилие над ребенком. Сколько же лет было этой девочке?
 Фицроджер пожал плечами, не правильно поняв ее молчание.
 – Пока не видишь жертву, наказание кажется слишком суровым. Я не собираюсь наказывать людей, которые только что пришли сюда.
 – Все остальные вскоре сами явятся, – протестовала Имоджин. – Сейчас новости распространяются медленно.
 – Новости в Англии распространяются со скоростью лесного пожара. Леди Имоджин, вам не следует посылать гонца к королю, он уже все знает. Так мне впускать ваших женихов, когда они начнут наседать на ворота замка?
 – А что мне еще остается делать? – спросила Имоджин. У нее пересохло в горле. Она надеялась, что Фицроджер сам сделает первый шаг.
 И она увидела по его глазам, что он все понял. В них загорелись зеленые огоньки.
 – Остановите выбор на мне, – тихо сказал он ей. – Лучше сущий дьявол, которого вы знаете, чем…
 Девушка почувствовала свое превосходство над ним. Она глубоко вздохнула и сказала:
 – Я хочу Каррисфорд.
 Имоджин изо всех сил пыталась показать Фицроджеру, что она абсолютно спокойна. Он подошел ближе и спросил:
 – Что вы хотите этим сказать?
 – После того как мы поженимся, я стану управлять Каррисфордом.
 – Вы желаете иметь собственный отряд?
 – Нет, этим будете заниматься вы в качестве моего законного супруга. Вы станете им командовать.
 Фицроджер некоторое время обдумывал ее предложение.
 – Но мы будем жить вместе? Ей послышалось «спать вместе», и Имоджин почувствовала, что покраснела.
 – Конечно, но замки расположены недалеко друг от друга. Мне кажется, что мы сможем временами переезжать из одного в другой.
 Сердце у нее колотилось, но не от страха, а от возбуждения, а он слушал ее весьма внимательно и не злился, когда она выдвигала ему все новые условия. Ощущение своего превосходства над ним опьяняло Имоджин, как вино.
 – Я хочу отомстить Ворбрику, – сказала она.
 – Я должен принести его голову на тарелочке? – спросил Ублюдок, затем пожал плечами. – Не сомневайся, Имоджин, я его непременно убью!
 – Убить его? – повторила Имоджин. Она уже начала сомневаться в справедливости своих намерений.
 – Ты не желаешь его смерти? Ты любишь всех прощать, так? Ладно, я принимаю условия. Ты станешь управлять Каррисфордом, и я ради тебя прикончу Ворбрика.
 Их объяснения напоминали обычное деловое соглашение.
 – Да, – подтвердила Имоджин, – но я не ожидаю, что ты убьешь Ворбрика немедленно. Я верю, что рано или поздно ты сделаешь это.
 – Хорошо, отложим кончину Ворбрика, потому что я его пока не нашел.
 – Ты его искал? – удивилась Имоджин. – Неужели ты думаешь, что я способен упустить такого лютого врага? Он не вернулся в свой замок, и его нет нигде поблизости. Возможно, он уехал к Беллему в Арундел. Вскоре ожидается новая стычка между королем и Беллемом. Я должен предупредить, что, может быть, месть осуществится и без моего участия.
 – Ты очень честный человек, – заметила Имоджин.
 – Я уже говорил тебе, что если могу, то всегда говорю правду. Я собираюсь всегда быть таким же честным и в отношениях с тобой.
 Его слова показались Имоджин достаточно убедительными.
 – Конечно, если обстоятельства так сложатся, я не стану упрекать тебя в отношении Ворбрика. А теперь, когда мы решили пожениться, нас ожидает множество важных дел. Мы должны узнать, почему в Каррисфорд проникли враги, а затем найти и наказать изменников. Уже удалось что-либо узнать и, конечно, перекрыть проход в потайные ходы?
 – Не торопись, Имоджин. Что ты имела в виду, говоря о желании управлять Каррисфордом?
 Имоджин осеклась, как будто внезапно уперлась лицом в стенку. Он не собирался отказываться от богатства, которое буквально свалилось ему на голову, тогда зачем было устраивать этот торг?
 – Вести хозяйство, получать ренту, распределять работу и, если нужно, расходовать дополнительные деньги.
 Это все для него было вполне приемлемо. Она прибавила еще кое-что:
 – Самостоятельно решать, как правильно поступать в том или ином случае.
 Фицроджер не реагировал на ее слова.
 – Если арендатор отказывается платить ренту или на него напали разбойники или соседние лендлорды… – Имоджин не отводила от него взгляда. – Тогда воины, которых ты мне предоставишь, должны подчиняться моим указаниям и поступать так, как я им прикажу. Фицроджер, они будут подчиняться мне?
 Фицроджер улыбался. На его лице было написано явное уважение и восхищение. Это, словно огонь, согревало ей душу.
 – Конечно, они это сделают, – обещал он. Потом добавил:
 – Но только после моих распоряжений.
 Имоджин показалось, что ее с головы до ног окатили ледяной водой.
 – Что?
 – Имоджин, ты можешь управлять Каррисфордом, как пожелаешь, но тебе будут просто необходимы мои советы. Воины будут подчиняться тебе, но они все равно останутся моими. Если ты им прикажешь идти вперед, а я скомандую: «Стоять!», они не двинутся с места.
 Имоджин даже привстала на колени, чтобы заглянуть ему в глаза.
 – Это нечестно!
 – Но это реальность. Вы, леди, выторговали себе не такие уж плохие условия. Мы поженимся?
 – Нет!
 Фицроджер покачал головой и продолжал ожидать.
 Имоджин хотелось немедленно послать его ко всем чертям. Пусть отправляется восвояси и забирает с собой всю свою солдатню…
 – Да, – сказала она наконец.
 У него в глазах появился удовлетворенный блеск. Фицроджер крепко прижал ее к себе, и она сквозь тонкую рубашку ощутила тепло его тела. Имоджин также уловила исходивший от него запах полевых трав и терпкого конского пота, и у нее закружилась голова и подкосились ноги, он же заботливо поддержал ее.
 – Что вы делаете? – слабо протестовала Имоджин.
 Фицроджер улыбнулся и сказал:
 – Рыжик, я не собираюсь брать тебя силой, но поцеловать-то тебя можно?
 – Нет, у нас просто династический брак, – пыталась остановить его Имоджин.
 Он приподнял ее лицо за подбородок, в глазах у него плясали веселые чертики.
 – Я бы тебя не выбрала, если бы ты не был моим самым сильным соседом, – твердо заметила девушка.
 Фицроджер не обиделся.
 – Тогда мы прекрасно подходим друг другу. Я бы никогда не согласился взять тебя, если бы ты не была владелицей огромного куска Англии.
 Имоджин решила, что поцелуи были такими странными. Господи, какие глупости – просто губы касаются губ, и ей становится удивительно приятно, как будто она нежится в ванне с душистыми травами. Ощущение его тела рядом с собой, когда преградой между ними служит только ее тонкий шелк и ткань его рубашки, было так приятно, хотя и греховно. Но теперь это уже не грех…
 Она обнаружила, что обхватила его руками, и решила, что сделала это, чтобы не упасть с постели.
 Фицроджер поцеловал ее в кончик носа. Он выглядел совершенно другим. Моложе и теплее. Когда он шепнул ей, что они подходят друг другу, его голос звучал удивительно мягко и нежно.
 Она опять вспомнила свои обиды и высоко подняла голову.
 – Очень подходим друг другу: ты сильный, а я богата!
 В ответ Фицроджер захохотал и отпустил ее.
 – Рыжик, я продемонстрировал свою силу при штурме замка, почему бы и тебе не показать твое богатство?
 Он опять нацелился на ее богатство, и Имоджин пришлось быстро остудить свои возникающие чувства. Он ничего не увидит, пока не будет подписан брачный контракт, где будет указано, что контроль над Каррисфордом останется в ее руках!
 Фицроджер покачал головой.
 – Рыжик, если ты станешь соперничать со мной при решении каких-либо важных проблем, ты обязательно проиграешь!
 – Никогда не уступлю! Я Имоджин из Каррисфорда, а ты просто никто! Ты настоящее ничтожество!
 – Если мы станем бороться, я выиграю, потому что ты Имоджин из Каррисфорда, а я до недавнего времени был никем! Я умею сражаться так, как тебе никогда и не снилось! Рыжик, ты не знаешь, как суров окружающий мир, и если ты будешь хорошей девочкой, я постараюсь, чтобы ты никогда этого не узнала!
 Она не успела ему ответить, как его легкие шаги уже послышались на лестнице.
 – Я ненавижу тебя. Ублюдок Фицроджер! – завопила она ему вслед. Шаги внезапно стихли. Имоджин застыла. Она никогда его так не называла. После жуткого момента продолжительной тишины Фицроджер стал снова спускаться вниз. Ублюдок не собирался давать ей сдачи. Она была этим немного разочарована.


* * *

 Через некоторое время к ней пришел Ренальд де Лисл с пергаментом, чернилами и перьями.
 – Для чего это все? – спросила Имоджин, насторожившись.
 – Ваш брачный контракт. Тай сказал, что у вас много свободного времени и вы составите его.
 Имоджин не могла поверить тому, что слышала.
 – Фицроджер хочет, чтобы я включила в него то, что мне хочется?
 – Видимо, так, – ответил Ренальд, ухмыляясь. – Я хотел бы, чтобы у меня были роскошные золотые волосы и синие глаза. Тогда я бы сразу же получил от него в подарок замок.
 – Если вы выйдете за него замуж, – с кислым выражением на лице произнесла Имоджин.
 – Правда. Вы сами укажите свои условия, маленький цветочек!
 Когда он ушел, Имоджин стала думать, что бы ей написать.
 Потом она перечислила все, о чем они договорились, правда, ни словом не упомянув о Ворбрике, и даже вписала пункт, в котором указывала, что Фицроджер станет наблюдать за тем, как она будет управлять Каррисфордом.

 Глава 8

 – Леди Имоджин! Вы слышали, что сюда вот-вот прибудет, король? – Круглое лицо Марты порозовело от возбуждения.
 – Что? – удивилась Имоджин.
 – Король услышал о том, что здесь произошло, и поспешил к вам на помощь. Вместе с гонцом уже прискакали несколько рыцарей.
 – И никто мне не сказал ничего об этом? Немедленно пришлите сюда Фицроджера!
 У Марты глаза чуть было не вылезли из орбит, и она быстро убралась из комнаты.
 Имоджин злилась на себя и на всех остальных. Она думала о тех умных словах, которые должна произнести, чтобы поставить Ублюдка на место. Но порой она вспоминала его поцелуй и думала о том, когда же это снова повторится.
 Все это пустая трата времени! Если бы она повнимательнее наблюдала за двором, то не пропустила бы прибытие приближенных короля.
 Вошел Фицроджер. Сегодня он был воплощением рыцарской деликатности.
 – Миледи, вы чего-нибудь желаете? Может, вы хотите спуститься в зал и отобедать?
 – Нет… Да… Может быть. Я хочу поговорить с посланцем короля.
 Фицроджер же был удивлен ее просьбой, и ему не стало стыдно.
 – Зачем? – спросил он. Имоджин зашипела от злости.
 – Потому что это мой замок, Фицроджер, и он принес весточку мне!
 – Нет, он приехал с поручением ко мне, чтобы я помог бедной девице, оказавшейся в неприятном и трудном положении. Он приехал сюда только потому, что уже знал, что я нахожусь в замке Каррисфорд.
 – О! – Имоджин почувствовала себя, как надутый свиной пузырь, который проткнули булавкой. Но она постаралась собраться с мыслями. Ведь это был ее замок.
 – Мне все равно хотелось бы поговорить с ним.
 – Боюсь, что он уже отбыл со своим эскортом, чтобы передать послание Ворбрику. Его вызывают на суд короля.
 – Толку от этого никакого не будет, – взорвалась Имоджин.
 – Мы все это знаем, – спокойно возразил он ей. – Но следует соблюдать определенный порядок.
 – Значит, король собирается сюда приехать, – задумчиво протянула она.
 – Да, он будет здесь завтра, чтобы засвидетельствовать наш брак.
 – Я не собираюсь заключать поспешный брак, – заявила Имоджин.
 – Какой смысл оттягивать его? Не стоит соблазнять других претендентов, чтобы они попытались силой захватить вас.
 Имоджин ехидно улыбнулась.
 – Кажется, вы не уверены, что сможете защитить меня, лорд Фицроджер?
 – Не бойтесь, Имоджин, я смогу постоять за вас. Но будет лучше, если вы понесете от меня, тогда вы станете не такой лакомой приманкой. Вы же помните, как сами придумали подобное средство защиты.
 – Да… – пробормотала Имоджин и возненавидела себя за то, что не сдержалась и покраснела.
 – Если мы обвенчаемся в присутствии короля и его двора, никто не посмеет сомневаться в законности нашего брака. Разве я не прав?
 – Наверное, так, – согласилась она.
 – Поэтому нам лучше завтра же совершить обряд бракосочетания.
 Как ни неприятно Имоджин это было слышать, но она вздохнула и сказала:
 – Я согласна.
 Фицроджер ласково улыбнулся и взял в руки прядку ее роскошных волос. Она ударила его по руке. Он не отпустил прядь, и ей стало больно.
 – Пустите, я еще не принадлежу вам, и вы не смеете себя так вести!
 – Вы хотите сказать, что завтра вечером станете милой и послушной? – пробормотал Фицроджер, перебирая ее волосы своими длинными пальцами.
 – Если я выйду за вас замуж, я попытаюсь быть послушной женой, – дрожащим голосом произнесла она.
 – Если? – вопрос прозвучал, как удар хлыста. – Рыжик, ведь между нами существует договоренность, – тихо напомнил он.
 – Тогда немедленно перестаньте ко мне приставать, Фицроджер.
 Прядь волос выскользнула из его пальцев, и он отошел в сторону.
 Фицроджер довольно сурово посмотрел на девушку и внезапно улыбнулся.
 – Вам будет гораздо удобнее, если вы сможете сражаться со мной стоя!
 – Но я все равно проиграю, кажется, так вы считаете.
 – На войне никогда нельзя ничего предсказать заранее. Невеста моя милая, у вас имеется секретное и очень опасное оружие. Но если бы я был на вашем месте, я бы сейчас отдохнул, чтобы можно было ходить во время свадебной церемонии и сделать реверанс перед королем.
 – Господи Боже мой, – внезапно вспомнила Имоджин. Все остальные проблемы отошли на задний план. – Мы сейчас не сможем достойно принять короля.
 – Не беспокойтесь, я уже послал за продовольствием и необходимыми вещами в Клив, а также приказал, чтобы ваши подданные тоже доставили в замок все необходимое.
 «Не беспокойтесь!» «Не волнуйтесь!» Кто я, по-вашему, такая? Грудная малышка? – – думала Имоджин.
 – Я должна этим заняться сама!
 – Все поручено вашему дворецкому. Мне он показался вполне способным с этим справиться.
 – Сивард вернулся? – радостно спросила Имоджин.
 – Не хотите ли спуститься вниз и отобедать?
 – Нет! – воскликнула Имоджин.
 Когда он ушел, Имоджин стала размышлять, что может оказаться под маской, за которой Фицроджер постоянно пытался скрыть настоящие мысли и чувства. Может, под ней был мягкий и славный молодой человек, которого видела Имоджин, когда он ее целовал?
 Если я выйду замуж за графа Ланкастера, то ничего подобного никогда не испытаю, думала Имоджин.
 Нет, она непременно выйдет замуж за Ублюдка Фицроджера, если даже при виде его у нее по спине ползут мурашки. Точно, она это сделает именно поэтому.
 Сколько же ему лет? Сначала было весьма трудно определить, но потом Имоджин решила, что он лет на десять ее старше.
 Вернулась Марта и принесла поднос с едой.
 – Хозяин сказал, что вы станете обедать здесь.
 – Правильно, мне нужно набраться сил. Ведь завтра сюда прибудет король.
 – Да, к вашей свадьбе, – сказала Марта, ставя поднос на колени Имоджин, и захихикала. – А я-то всегда думала, что вы выйдете замуж за одного из этих старых чудаков, которым симпатизировал ваш отец, а вы выбрали себе крепкого мужчину!
 Имоджин почувствовала, как побагровела от смущения.
 – Марта, ты слишком дерзка!
 Марта скорчила недовольную гримасу, но замолчала. Имоджин напомнила себе, что девушка была всего лишь ткачихой, которая волей судеб оказалась у нее в горничных.
 Крепкий? Имоджин медленно пережевывала тушеную баранину, приправленную розмарином, а слова Марты продолжали звучать у нее в мозгу.
 Возбуждение, дрожь, смешанные со страхом и удовольствием, – это все и было вожделением? Опасайся вожделения, предупреждал ее преподобный Фульфган. Когда она вспоминала Жанин, все его наставления становились ей более ясными и веселыми. Все они касались того, как избежать соблазнов Но что соблазнительного в том, что тебя насилуют?
 Отец Фульфган прав, когда говорил, что вожделение ведет в ад. Наверно, все мужчины соблазняют, а женщины при этом только страдают.
 Она напомнила себе, что дьявол весьма хитер и может сделать любой грех весьма привлекательным. Потом Имоджин вспомнила, что борьба за возвращение в замок Фульфгана не была еще завершена.
 – Марта, отец Фульфган вернулся в Каррисфорд?
 – Эта старая ворона, – пробормотала Марта, но замолкла при взгляде на Имоджин. – Мне кажется нет, леди. Хозяин.., лорд Фицроджер вышвырнул его вон!
 – А я приказала, чтобы его вернули. Кто молился за упокой души на могилах моей тетушки и других людей?
 – Монах из замка Клив, брат Патрик, леди.
 Имоджин ощутила свое преимущество и заулыбалась:
 – Марта, пойди к лорду Фицроджеру и скажи, что меня будет венчать только преподобный Фульфган.
 – Леди… – Марта от удивления широко раскрыла глаза.
 – Иди! – сурово приказала Имоджин. Имоджин ожидала, что снова появится Ублюдок и будет протестовать. Она до того была возбуждена, что почти ничего не смогла съесть.
 Вместо Фицроджера еще до заката солнца появился тощий отец Фульфган.
 – Дочь моя! – провозгласил он. – Ты в пасти дьявола!
 – Я спаслась от Ворбрика! – возразила ему Имоджин. В присутствии этого человека она снова почувствовала себя ребенком.
 – Ты вырвалась от одного дьявола, а теперь здесь другой! Дитя мое, вышвырни отсюда зло!
 – Лорда Фицроджера?
 – Он рука дьявола на Земле, – продолжал бушевать священник. – Он не желает каяться, хотя и пролил целые реки крови. Он отродье дьявола, и его семя отравит то место, на которое падет.
 Имоджин подумала, стоило ли ей настаивать, чтобы вернулся преподобный Фульфган? Он еще не очень старый человек, но присутствовал в Каррисфорде всегда, сколько себя помнила Имоджин. Он был небольшого роста и щуплого телосложения – сплошные кожа да кости. На его костлявом, желтоватого цвета лице, как пламя, полыхали ярко-голубые глаза.
 Имоджин проглотила слюну и спросила:
 – Святой отец, вы считаете, что мне не следует выходить замуж за Фицроджера?
 – Тебе было бы лучше присоединиться к сестрам в Хилсборо.
 – Отец хотел, чтобы я вышла замуж.
 – Твой отец хотел, чтобы ты вышла замуж за лорда Джералда или другого нормального мужчину, дочь моя, а не за этого воинствующего нечестивца!
 – Фицроджер не развязывал эту войну, – запротестовала Имоджин. – Я сама обратилась к нему за помощью.
 – Ему нравится проливать кровь, – зло возражал отец Фульфган. – Он и Ворбрик друг друга стоят!
 – Ворбрик мразь! – возразила Имоджин.
 – Они все любят воевать и зарабатывают на жизнь с помощью оружия, и король-братоубийца из той же компании!
 – Но, отец мой, я должна выйти замуж за сильного человека. Вы же не хотите, чтобы я оказалась во власти Ворбрика или Беллема!
 Фульфган сжал распятье, висевшее у него на шее.
 – Дитя мое, Бог защитит тебя!
 – Он меня не защитил несколько дней назад! – резко возразила она ему.
 Фульфган сверкнул на нее глазами.
 – Непочтительная девчонка! Ты сейчас в безопасности, не так ли? Не сомневайся в намерениях Господа!
 Имоджин не сдержалась и сказала:
 – В таком случае Фицроджер был правой рукой Господа Бога!
 Фульфган в ужасе попятился.
 – Почему ты так произносишь его имя? прошипел он. – Кто тебе этот мужчина?
 – Он… Он мой спаситель, отец мой. Он доблестный витязь.
 Священник наклонился к ее лицу.
 – Витязи, рыцари служат, чтобы спасти свою душу, а не получить что-то за заслуги, дочь моя во Христе. Разве этот человек похож на таких?
 Имоджин вначале не хотела ему отвечать, но потом все же добавила:
 – Он не стал требовать платы, отец, Преподобный скривил брызжущий слюной рот и завизжал:
 – Он потребовал тебя!
 – Нет, это была моя идея.
 – Что? – изумился священник.
 – Он сильный, – начала быстро объяснять ему Имоджин, – и его земли граничат с моими, и я смогу следить, как в моем замке идут дела.
 Фульфган подозрительно посмотрел на нее.
 – В твоем сердце есть вожделение к нему?
 – Я не знаю, – прошептала Имоджин.


* * *

 Внизу в зале Ренальд и Фицроджер играли в шахматы. До них время от времени доносились громкие возгласы священника.
 – Что, ты позволяешь ему разглагольствовать перед ней всю ночь? – спросил Ренальд.
 – Она потребовала, чтобы его вернули назад, – сказал Фицроджер, делая ход слоном. – Может, в следующий раз она не будет такой настырной!
 – Весьма разумно. Но он, наверно, сейчас принуждает ее отказаться от брака, а вы еще пока не подписали и не скрепили печатью контракт. Я бы не стал оставлять ее наедине с этим фанатиком, – продолжал настаивать Ренальд.
 – Священник не отговорит ее от замужества, – сказал Фицроджер, вращая двумя пальцами серебряную пешку. – Цветок Запада получит все, что только пожелает. Включая и меня. Если я ее правильно понимаю, она станет соблюдать все пункты контракта до последней точки. Тебе неинтересно играть со мной?
 Ренальд все понял и переменил тему разговора.


* * *

 В комнате Имоджин отец Фульфган уселся на ее постели таким образом, что, хотя она и сильно прижалась спиной к стене, ее лицо оказалось в нескольких дюймах от его пронзительных глаз. От него сильно воняло, но ей приходилось мириться с этим – отец Фульфган умерщвлял плоть не только голодом и истязаниями, но и грязью!
 – Дитя мое, хорошо, что ты не знаешь, что такое вожделение!
 Проблема была не в этом. Имоджин хотела бы рассказать отцу Фульфгану, что она видела похоть в самом гнусном ее проявлении…
 – Но.., но как я могу избежать этого, святой отец, если мне неизвестно, что это такое? – прошептала она.
 Преподобный положил свою изуродованную ладонь на ее небольшую ручку.
 – Дочь моя во Христе, самый лучший путь – это безбрачие.
 – Но я ведь выхожу замуж.
 – Были супружеские пары, которые жили чистой жизнью. Святой Эдуард, король Англии, тому было лет пятьдесят, взял себе жену, но держался подальше от всяческой грязи.
 Имоджин вспомнила нелестные замечания отца в адрес короля Эдуарда. Его брак оставил Англию без законного наследника, и после этого начались распри с Нормандией.
 – Я.., я думаю, что Фицроджер непременно захочет иметь детей, святой отец.
 – Тогда пусть он их получает так, как получился он сам, – отрезал Фульфган. – Пусть он зачинает их с женщинами, которые уже вступили на тропу, ведущую в ад.
 – Я считаю, что моя обязанность жены – рожать детей моему лорду.
 Имоджин подумала, что она этого желает, даже если ей придется испытать кошмарную боль!
 Отец Фульфган вздохнул и закатил глаза.
 – Слишком у малого количества смертных хватает духовных сил для целомудренного брака, – согласился он с Имоджин.
 Она посмотрела на него.
 – Отец, как же мне исполнять супружеские обязанности и рожать детей, но вместе с тем избегать вожделения?
 Отец Фульфган сморщился гак, как будто откусил от кислого яблока.
 – Все очень просто, дитя мое, ты не должна получать удовольствия в постели и не должна делать те вещи, которые доставили бы тебе удовольствие. Всегда помни, что твоя грязная плоть является врагом чистого духа. Отрицай удовольствия плоти. Умерщвляй плоть! Если твоей плоти приятно, знай, что ты грешишь!
 – Отрицать удовольствие? – непонимающе переспросила Имоджин.
 Фульфган потрепал ее по щечке изуродованной рукой.
 – Дитя мое, твое изумление показывает твою чистоту. Я уже говорил тебе в прошлом, чего ты должна избегать, чтобы не быть проклятой.
 Имоджин опустила голову вниз, ей хотелось, чтобы у нее не пылало так лицо…
 Фульфган снова вздохнул.
 – Я мараю твою невинность, разговаривая с тобой о подобных вещах, и боюсь, что мне придется просветить тебя еще немного. Дорога обязанностей часто вымощена огненными ямами соблазна. Я тебе расскажу о других страшных грехах, которыми может тебя искушать дьявол…


* * *

 Имоджин почти не спала той ночью, вспоминая странные вещи, о которых говорил отец Фульфган. Она никогда не слышала ничего подобного, он никогда так долго не рассуждал о похоти.
 Похоть не только могла привести в ад, но и отразиться на потомстве и помешать делам семьи. Как сказал преподобный Фульфган, мужчины не могут сопротивляться похоти, а женщины не должны вводить их в искушение.
 Имоджин не знала, радоваться или печалиться утреннему солнцу. Она начала день с молитвы и поста, как предписал ей священник. Марта протестовала, говоря, что Имоджин понадобятся силы. Но легкомысленные слова Марты только укрепили решимость. Она должна укрепить свои духовные силы, а не физические.
 Хотя Имоджин изо всех сил старалась сосредоточиться на молитвах и чистых помыслах, но ее молитвы прерывали странные видения: длинные пальцы Фицроджера и ощущение их сильного прикосновения на теле; вкус его губ при поцелуе; странное, тягучее до боли внутри ощущение, когда он обнимал ее; необычное теплое выражение сурового лица, которое появлялось во время ласк. Не могло же все это служить признаком Божьего проклятия? Размышляя о своей горькой судьбе, Имоджин попыталась молиться еще усерднее.
 Днем Имоджин услышала звуки фанфар и топот копыт эскорта прибывшего короля и вздохнула с облегчением. Наконец-то!

 Глава 9

 В комнату влетела Марта. Она была страшно возбуждена, и ей хотелось как-то помочь госпоже привести себя в порядок. Вскоре в комнату поднялся Генрих в сопровождении Фицроджера и личного врача короля. Тот осмотрел ноги Имоджин и сказал, что они сейчас более или менее в приличном состоянии и что она понемногу может начинать ходить. Потом он смазал их мазью собственного изготовления и ушел.
 Имоджин потихоньку разглядывала короля. Генрих был не особенно красивым мужчиной лет тридцати, но держал себя как настоящий монарх. У него была приземистая и крепкая фигура. Его густые темные волосы вились модными локонами и достигали плеч, а челка низко нависала над живыми темными глазами. Жесткие темные волосы росли на сильных короткопалых руках.
 Было заметно, что король любит щегольски одеваться, хотя он ничем особенным не выделялся среди окружавших его придворных.
 Имоджин подумала, что, если бы ей удалось достать из тайника свои украшения, она вполне могла бы перещеголять его. Но потом она припомнила предупреждение отца о том, что не следует кичиться богатством перед королями! Наверное, поэтому Фицроджер был одет в простую тунику из красной с черным льняной ткани. На руке у него был всего один браслет, а на пальце – массивное кольцо.
 У короля было хорошее настроение, и глаза у него весело поблескивали, когда он поддразнивал ее и Фицроджера по поводу предстоящей скоропалительной свадьбы.
 Но когда король заговорил о Ворбрике, выражение его лица стало холодным и твердым, как лезвие клинка.
 Генрих был четвертым ребенком в семье, и ему не досталось ни клочка земли из отцовских владений. Ему пришлось многое претерпеть, чтобы выжить. Он боролся, захватил и удержал трон Англии. Генрих не тот человек, которого можно обмануть.
 Имоджин еще кое-что заметила. Несмотря на разницу в возрасте, король и Фицроджер были очень близки, совсем как братья. Генрих опирался на плечо Фицроджера и шутил с ним, а тот отвечал ему тем же. Они обращались друг к другу не иначе как Тай и Хэл.
 Потом, как гром с ясного неба, ее вдруг поразила мысль о том, что король просил, чтобы именно Фицроджер помог охранять ее замок. Теперь ей стало ясно, что он желал, чтобы Фицроджер стал ее мужем. Все условия, которые она так тщательно перечислила в контракте, были писаны, как говорится, вилами на воде.
 Фицроджер был прав, когда однажды назвал ее дурочкой. Она проявила себя именно так. Он успокоил ее иллюзорными обещаниями власти, как плачущее дитя успокаивают пустышкой.
 Когда король ушел, Фицроджер остался у нее и внимательно посмотрел ей в лицо. Имоджин не стала вилять вокруг да около.
 – Почему ты делал вид, что у меня есть выбор? Король мог связать меня по рукам и ногам, как овечку перед закланием, и подать тебе в жареном виде на тарелочке!
 Фицроджер прислонился к стене, сложив руки на груди. Он ничего не отрицал.
 – Ты могла выбрать Ланкастера. Это была бы ошибка с твоей стороны, ведь он достаточно влиятельный человек и возникли бы новые проблемы, но Генрих не пожелал бы обидеть такого важного лендлорда, когда корона нетвердо держится у него на голове.
 – Я все еще могу выбрать Ланкастера, мы ничего не объявили публично.
 – Нет, он прислал сообщение, что желает стать твоим мужем. Я ему ответил, что ты уже обещала отдать руку мне.
 – И ты не сказал мне об этом ни слова?! – возмутилась Имоджин.
 – В этом не было никакой необходимости – ты сказала, что станешь моей женой. Имоджин, ты выйдешь за меня замуж. Тебе придется примириться с этим. Если ты станешь прилично себя вести, тебе не будет сложно жить со мной.
 – Почему бы тебе не поберечься от кинжала в ночное время или яда в кубке? Ты не боишься, Фицроджер?
 – А ты не забыла о костре, на котором сжигают женщину, убившую мужа?
 – Мне кажется, что я смогу что-либо придумать, чтобы избежать наказания.
 – Я уверен, что ты не отважишься на это, но я все же могу стать жертвой твоей злобы, ну а ты – моей.
 Имоджин вздрогнула.
 – Ты мне грозишь?
 – Это нормальная вещь. С сегодняшнего дня я стану спать с тобой, Имоджин. Если ты пожелаешь убить меня, я не смогу ничего поделать.
 Он вытащил кинжал из ножен и швырнул сверкающий клинок на постель.
 – Вот тебе на тот случай, если у тебя нет достаточно острого кинжала. Обычно новички стараются ударить врага в грудь, но здесь мало шансов убить. Рыжик, если тебе захочется прикончить меня, то лучше распори мне живот или перережь горло. Но это должно произойти с первой попытки, второй у тебя не будет.
 Произнеся эти слова. Фицроджер удалился.
 Имоджин взяла в руки кинжал и пальцем осторожно попробовала лезвие. Она сразу же порезала палец. Кинжал был очень острым.
 Имоджин задумчиво лизала солоноватую кровь. Что же теперь мне делать, думала она.
 Единственный способ избежать свадьбы скрыться в монастыре, но она понимала, что монашеская жизнь не для нее.
 Имоджин хотелось, чтобы этот день не был днем ее свадьбы, чтобы отец был жив и заботился о ней. И еще она хотела, чтобы Фицроджер хотя бы ненадолго притворился, что он нежный, любящий супруг.
 Но он не делал даже вида, что обладает теми качествами, которые у него напрочь отсутствовали.
 Имоджин аккуратно положила кинжал на сундук, стоявший подле кровати.


* * *

 Все оставшееся время Имоджин чинила платье, которое выбрала для свадьбы, и пыталась больше ни о чем не думать. Девушке было обидно, что у нее осталось только заштопанное платье и никаких украшений.
 Смешно, но из-за этого она даже расплакалась. Может, стоит рассказать Фицроджеру, где спрятаны драгоценности?
 Именно в это время в комнату влетела Марта с резным сундучком в руках, глаза у нее возбужденно блестели.
 – Леди, это для вас! От хозяина!
 Имоджин с подозрением посмотрела на сундучок. Подарки от Фицроджера порождали лишние подозрения. Кроме того, она не забывала о даре данайцев, из-за которого когда-то погибла Троя.
 Но в этом сундучке не могла скрываться вражеская армия. Он был покрыт чудесной резьбой и отделан серебром. У него был и замок с ключиком. Имоджин открыла крышку, там находились кожаные мешочки. Из одного она достала золотой пояс. В других лежали браслет и кольца. Вскоре почти всю кровать покрывал сверкающий ковер драгоценностей: серьги, повязки на голову и колье. Там были и броши, и даже старинные фибулы. Все было изготовлено из разных металлов, использовались самые разнообразные приемы работы – филигрань, чеканка, различные драгоценные камни.
 Марта охала и ахала, пока Имоджин задумчиво перебирала замечательные украшения. Все это явно награблено в походах.
 Ее, конечно, тронула забота Фицроджера и его щедрый подарок. Наверно, все-таки в этом сундучке скрывалась армия, которая должна была покорить ее сердце.
 Имоджин расхохоталась. Подобное богатство могло вскружить голову любой женщине, но когда Фицроджер увидит ее собственные фамильные украшения, он поймет, что все это ерунда!
 Но ее тронула его щедрость, и у нее стало немного легче на сердце. Имоджин поднялась на ноги – они почти не болели.
 Фицроджер опять оказался прав: когда она поднялась на ноги, мир показался ей не таким уж плохим.
 Марта помогла ей надеть кремовое шелковое платье и починенную тунику из алого щелка. Имоджин еще раз пересмотрела содержимое сундучка. Она надела золотой филигранный пояс с цветочками из слоновой кости. Шею украсило ажурное ожерелье из золота с гранатами. Имоджин завершила наряд двумя старинными узкими золотыми браслетами. И этого было вполне достаточно. Она опять напомнила себе, что не стоит кичиться богатством перед королем.
 Девушка положила остальные украшения в сундучок и заперла на ключ. Марта в это время расчесывала ее роскошные длинные волосы.
 – Леди, они такие красивые и длинные. Просто чудо! Но я не могу сказать, какого же они цвета. Что это – золото, медь?
 – Фицроджер говорит, что они рыжие!
 – Не может быть! – Марта захихикала. – Леди, я уверена, что сегодня ночью он скажет что-то совсем другое!
 Имоджин напряглась и спросила:
 – Что ты имеешь в виду?
 – Когда мужчины обхаживают женщину, они говорят разные приятные вещи, иногда они ее поддразнивают. Но когда они разгорячены и возбуждены, они всегда говорят правду.
 Имоджин посмотрела на нее.
 – Разгоряченный и возбужденный? Ты хочешь сказать, они так себя ведут от похоти?
 – Можно и так сказать, леди. Марта была замужем, может, она что-то ей посоветует…
 – Ну-у-у, Марта, очень трудно быть вполне хорошей.., на супружеском ложе?
 – Быть хорошей?
 Имоджин облизала губы, понимая, что не может описать Марте все способы, о которых упоминал ей отец Фульфган.
 – Ну, как сказать, если все делать правильно… Ты понимаешь.., не обидеть… Марта погладила ее по голове.
 – Не бойтесь, ягненочек мой! Он не ждет, что вы будете слишком знающей. Все будет в порядке.
 Знающей? У Имоджин сильно забилось сердце. Какое отношение имеют ко всему этому знания? Ей лучше перестать задавать вопросы, иначе все станет еще непонятнее. Ее слишком хорошо опекали. Отец Фульфган сказал ей только то, что ей не следовало делать. Но, может, есть вещи, которые она должна знать, но не знает?
 Ей бы не хотелось, чтобы Фицроджер назвал ее глупым ребенком!
 Когда пришло время спуститься вниз, нервы Имоджин были уже на пределе, ноги дрожали. Она попыталась надеть самые мягкие туфли, но ей тут же пришлось их снять. Видно, придется спуститься вниз босиком, и Имоджин почувствовала себя полуодетой.
 Имоджин прошла через комнаты наверху, затем стала спускаться по широкой лестнице в огромный зал. Голова у нее кружилась, и она решила, что это от страха.
 Девушку поразило, что зал был приведен в такой порядок, чтобы встретить короля. На стенах висели гобелены, хотя они не были такими чудесными, как испорченные Ворбриком, но зато прикрыли голые стены, лишенные драпировки. Столы, подготовленные для пиршества, были накрыты белыми скатертями. На полу разложили тростник, в который для хорошего запаха добавили пряные травы.
 Огромный дубовый стол на возвышении еще не был накрыт, потому что на нем лежали брачные документы. Благородные лорды, собравшиеся в зале, пили вино из красивых золотых и серебряных кубков. Прежде пустые полки заполнили блюда и даже кубики из драгоценного стекла. Все эго привезли из Клива.
 Мужчины заметили присутствие Имоджин и стали внимательно ее разглядывать.
 Под этими оценивающими, жесткими, корыстными взглядами у Имоджин стали заплетаться ноги. Для них она была просто ходячим богатством, а следовательно и властью.
 В этот момент она порадовалась безделушкам, подаренным ей Фицроджером, потому что благодаря им она выглядела как настоящая богатая Наследница.
 Потом она увидела и Фицроджера. За короткое время их знакомства она видела его полуобнаженным, в кольчуге, в кожаных куртках и в шелках, но таким нарядным ей еще не приходилось его видеть. Наверно, он награбил много добра.
 Ублюдок великолепно смотрелся в зеленом с золотом наряде. Его темные волосы сверкали в солнечных лучах, а тяжелые золотые украшения были гораздо изящнее всех королевских цепей и браслетов. Он восхищал своим видом всех присутствующих, включая короля Англии.
 И Имоджин посмела назвать его ничтожеством?! Нет, им он никогда не был.
 Она заключает брак с силой и жестокостью, а не с человеком по имени Фицроджер. И будет всегда помнить, что сделала это, одновременно объявляя ему войну, ведь не может быть и речи о любовных отношениях.
 Но на войну не отправляются в одиночку. Когда она спустилась по длинной лестнице, ей так хотелось, чтобы кто-то из знакомых был рядом с ней. Отец и тетка были мертвы. Она вспомнила о Жанин, которая встретила смерть в этом самом зале.
 Глупо вспоминать о ней сейчас, но вместо прекрасно одетых гостей на свадьбе, ей померещились бандиты в кольчугах, кровь, капающая с их мечей, и Жанин…
 Она мысленно увидела женщину, распростертую на столе, и услышала, как она молит о пощаде, когда насильник проник в нее, продолжая сопеть и хрипеть в ритме своих толчков…
 Господи милостивый, ведь это тот же самый стол! Имоджин с ужасом уставилась на дубовый стол, заваленный документами Ей показалось, что на нем пятна крови.
 – Леди Имоджин, вам не следовало идти самой, – ласково сказал Ренальд. – Садитесь, пожалуйста.
 Он подвел ее к большому креслу, стоявшему у стола. Имоджин вопросительно посмотрела на короля, но тот снисходительно махнул рукой.
 – Садитесь, леди Имоджин. Тай рассказал мне о вашем упорстве и гордости. Я вас за это уважаю, но вам следует поберечь себя.
 Упорство и гордость? Она посмотрела на Фицроджера. Он действительно так считает? Как странно. Она себя чувствовала такой слабой и неспособной распоряжаться даже своей судьбой.
 Эта свадьба стала признанием того, что без мужчины Имоджин – кролик, выпущенный в стаю волков! Она была рада сесть. Так она, глядишь, не упадет в обморок от голода и слабости.
 Ренальд налил ей вина, но она не успела сделать и глотка, как рука Фицроджера забрала его и заменила на кубок с водой.
 – Мы должны поститься. Ты помнишь об этом? Если мы не станем этого делать, то все наши страдания принесут нам только несчастье, и у тебя станут рождаться кролики.
 Имоджин в ужасе посмотрела на него.
 – Что? – удивилась она. Фицроджер холодно улыбался.
 – Так говорит твой драгоценный священник.
 Имоджин отпила глоток воды, чтобы смочить пересохшее горло, а король произнес:
 – Леди Имоджин, ваш отец поручил вас заботам, и я имею честь проводить эту церемонию. Может, вы желаете, чтобы я пояснил вам значение всех этих документов?
 – Государь, она все прекрасно знает, – заметил Фицроджер. – Она сама их составляла.
 – Вот как? – сказал король и одобрительно посмотрел на Имоджин. – Тай, тебе досталась талантливая невеста, не говоря уже о том, что она очень красива! Но понимает ли она, что написала?
 Они рассуждали так, как будто ее здесь вообще не было.
 – Она все понимает, – резко заявила Имоджин, а потом в ужасе посмотрела на пораженного короля. – О, простите меня, государь.
 И он снова пропустил мимо ушей ее дерзость.
 – Ничего, леди Имоджин, мы понимаем, что вы пережили трудное время, и мы прощаем вас. Может, вы мне расскажете, что написано в этих документах?
 – Я согласилась выйти замуж за лорда Фицроджера из Клива и сохраняю за собой право правления Каррисфордом, который перейдет к моим детям, за исключением старшего сына, который унаследует замок Клив и другие владения моего.., моего мужа.
 Она перехватила взгляд Фицроджера – он помогал ей выдержать церемонию.
 – Мой муж от моего имени станет охранять Каррисфорд и платить рыцарские налоги вам, государь. С помощью моих клерков я стану управлять замком Каррисфорд.
 – Под руководством вашего мужа, – подсказал ей король.
 – Простите, ваше величество?
 – В документе говорится, что вы станете управлять Каррисфордом «под руководством лорда Фицроджера, моего мужа», а должно быть написано «Тайрона Фицроджера». Здесь нужно исправить.
 Значит, теперь она знала имя мужа.
 – Вы все понимаете, леди Имоджин? Эти слова ограничивают вашу власть.
 – Я это знаю, – сказала Имоджин, кинув взгляд на Ублюдка Фицроджера.
 – И вы с этим согласны?
 – Да.
 – А как насчет приданого? – спросил один из гостей.
 Фицроджер ответил ему на это:
 – Леди вступает в брак, будучи более богатой, чем я, поэтому мы не посчитали нужным упоминать о приданом. Присвоение моего титула ее землям и составляет ее приданое, потому что я только что отвоевал их для нее.
 Это было заявлено Фицроджером довольно грубо, но точно.
 – Я с этим совершенно согласна, – подтвердила Имоджин.
 – Хорошо, – довольным тоном сказал король. – Тогда нет никаких причин для задержки, и мы должны стать свидетелями этого брака.
 Имоджин взяла протянутое ей перо и подписала документ, поставив еще крест, что означало дополнительно данную клятву выполнения условий брачного договора. Она смотрела, как Фицроджер тоже подписывал бумаги и также нарисовал крест. Затем бумаги подтвердили все свидетели с помощью подписи, печатки или какого-то другого знака.
 Она очнулась, когда Фицроджер взял ее за руку.
 – А теперь ты должна присягнуть в вассальной верности Каррисфорда королю Генриху.
 Генрих сел, а Имоджин преклонила перед ним колени как вассал перед властелином и положила руки ему на колени. Это был весьма торжественный момент, и девушка испытывала приятное волнение. Она завоевала эту честь своей смелостью, почти так же, как рыцарь завоевывает это в бою.
 Потом настало время произнести клятвы в супружеской верности.
 Фицроджер сказал:
 – Тебе не стоит идти по двору, когда на ногах еще не совсем зажили раны. Вот кресло, тебя на нем могут отнести.
 Имоджин увидела кресло, к которому прикрепили длинные шесты. Два крепких воина должны были нести невесту. Она вздохнула с облегчением, потому что ей было неприятно ступать босиком по грязи.
 – Благодарю вас, – сказала она Фицроджеру.
 Он уже много сделал для нее, но по-настоящему она была благодарна ему именно за это.
 – Это все устроил Ренальд.
 Ей следовало догадаться, что Фицроджер , не стал бы тратить время на решение подобных проблем – ее всегда могли отнести и на руках. Имоджин улыбнулась Ренальду и уселась в кресло.
 Девушка ухватилась за ручки, когда ее подняли вверх, и все отправились в часовню. Отец Фульфган шагал впереди с распятием в руках. Казалось, что его главным желанием было очутиться где-нибудь в другом месте.
 Во дворе собрались слуги, и когда процессия появилась перед ними, раздались приветственные возгласы. Имоджин услышала, как приветствовали ее, короля и Фицроджера. Но она также заметила, как мало осталось прежних обитателей Каррисфорда. Наверно, многие из них были заняты подготовкой праздничной трапезы, но скорее всего некоторые из старой прислуги пока еще не возвратились в замок.
 Фульфган исчез в часовне, а ее носильщики поставили кресло у входа, где была расстелена ткань, на которую могла встать Имоджин. Интересно, об этом тоже позаботился сэр Рональд? Имоджин вздохнула, когда увидела, что это был кусок великолепной вышивки, изображающей охотничью сценку. Вышивка висела в кабинете отца, но при захвате замка была иссечена в клочья.
 Король встал рядом с ней, а Фицроджер – по другую сторону.
 Затем появился Фульфган. Поверх заплатанной черной сутаны он надел епитрахиль и выглядел так, словно сейчас произойдет обряд отпевания, а не венчания жениха и невесты. Выражение лица у него было просто ужасное. Он стал оглашать содержание брачного контракта низким и сильным голосом, но делал это так, будто перечислял список преступлений, требующих наказания.
 – Тайрон Фицроджер из замка Клив, вы согласны с вышеперечисленным и свидетельствуете, что станете все честно выполнять? И что это ваша действительная подпись?
 – Да, – произнес жених.
 – Имоджин из Каррисфорда, вы согласны с вышеперечисленным и подтверждаете, что станете все честно выполнять? И что это ваша настоящая подпись?
 Он спросил Имоджин так, как будто обвинял ее в чем-то весьма страшном. Она с трудом проглотила слюну.
 – Да, – прошептала Имоджин.
 – Все присутствующие могут засвидетельствовать, что вся церемония и документы были подписаны по доброй воле?
 Послышался гул голосов, выражавший всеобщее одобрение.
 – Тогда все в порядке, – с отвращением сказал отец Фульфган. – Если желаете, мы можем продолжать.
 Имоджин увидела, что король с трудом сдерживает смех. Она прикусила губу. Имоджин не привыкла насмехаться над отцом Фульфганом, ей это казалось греховным.
 Король взял холодную правую руку Имоджин, легонько пожал ее и вложил в правую руку Фицроджера. Прикосновение мужа было теплым и твердым. Затем Имоджин сверху положила свою левую руку. И окончательно образовался крест, когда супруг свободной рукой надел ей простое золотое кольцо на палец со словами:
 – Этим кольцом я венчаюсь с тобой. Этим золотом оказываю тебе честь, и этим приданым я одариваю тебя.
 – Благодарю тебя, лорд Фицроджер, за то, что ты вернул мне мой замок.
 Имоджин жутко хотелось бы избежать следующей части церемонии, но ей все же пришлось преклонить колени и поцеловать ему руку.
 – Я подчинюсь вашей власти, мой муж и господин.
 И только сейчас она поняла, что не сможет сама подняться с колен, не разбередив своих ран. Она беспомощно посмотрела на него, ожидая помощи.
 Ублюдок обхватил ее талию и осторожно помог подняться. Она знала, что он очень сильный, но ее опять поразило ощущение его ловкости и силы, потому что он не обладал уж очень массивной фигурой. Фицроджер не отпустил ее, а продолжал прижимать к себе. Потом он торжественно поцеловал ее, нежно прикасаясь губами.
 – Как ты считаешь, старая ворона собирается благословить нас? – прошептал он, и искорки заплясали у него в глазах.
 – Не следует так говорить о святом человеке!
 Оказалось, что отец Фульфган все же собирался благословить их союз. Он высоко поднял руку. Супружеская пара повернулась к нему лицами. Священник выглядел так, будто у него рот был полон желчи.
 – Лучше пожениться, чем гореть в адском огне. Брак предопределен для тех, кто не может найти истинный союз с Христом с помощью благословенного целомудрия. Но в браке есть преимущества, потому что с помощью вашего грязного союза вы можете создать тех, кому удастся лучше и чище служить Богу. Молитесь об этом.
 Имоджин услышала приглушенные смешки рядом стоявших рыцарей. Она с ужасом посмотрела по сторонам. Король весь побагровел, но девушка так и не смогла понять: то ли от злости, то ли от едва сдерживаемого смеха. Леди Имоджин боялась даже встречаться взглядом с Фицроджером.
 Священник сделал им небольшую уступку:
 – Необязательно вам гореть в адском пламени. Вы можете жить так, чтобы это было угодно Богу. Самый благородный путь – это держаться святого целомудрия в рамках брака. Это будет даже более благородно, чем жить в монастыре, потому что вам придется бороться с дьявольским соблазном каждый день.
 Он сделал значительную паузу, потом вздохнул.
 – К сожалению, немногие способны на такой великий подвиг. Тогда старайтесь использовать похоть вашего тела только для размножения. Контролируйте похоть, иначе она станет командовать вами. Будьте воздержанны по пятницам и воскресеньям, в канун святых праздников, в Великий и в Рождественский посты. Избегайте друг друга, как только возможно, чтобы противостоять дьявольскому соблазну, и не спите вместе, когда дитя начнет расти у матери в утробе. А пуще всего избегайте удовольствия от вашей похоти, потому что иначе у вас станут рождаться монстры!
 Он в последний раз смерил их взглядом. Но теперь в нем было больше скорби, чем злости. Перекрестил и запел псалом.
 – Бог Авраама, Исаака и Иакова, благослови этих молодых людей и посей в их сердцах семя вечной жизни.
 После этого он вошел в часовню и запер за собой дверь.
 – Господи, – сказал король, – если бы архиепископ Кентерберийский так же благословил меня во время моей свадьбы, я бы стал опасаться за будущее страны. Я боялся бы сделать беременной Матильду.
 – Все чтят Эдуарада за его святую выдержку, – сухо заметил Фицроджер. – Хэл, ты не воспользовался своим шансом приобщиться к святости.
 – Мне гораздо приятнее проводить каждую ночь с моей дорогой Матильдой.
 Король крепко поцеловал Имоджин, отчего у нее закружилась голова, и шлепнул Фицроджера по плечу так, что тот чуть не упал.
 – Вот как нужно целовать жену, друг мой, а ты ее облобызал так, как будто этот прокисший священник притупил твои мозги или те части тела, которые понадобятся тебе сегодня ночью! Ты что, собрался до конца своих дней соблюдать целомудрие?
 – Ну нет. Кстати, моя похоть может пока еще подождать, а вот мой пустой желудок уже больше не в силах терпеть, – сказал Фицроджер и, подхватив Имоджин, посадил ее в кресло. – Начинаем пировать!
 Процессия прошлась по двору, а потом отправилась в башню. Народ приветствовал их и размахивал шапками и платками. Молодую посыпали зерном, чтобы Имоджин была многодетной в браке.
 Им навстречу выбежала женщина с венком из маргариток и незабудок и надела его на голову Имоджин.
 – Благослови вас и вашего лорда Господь в этот счастливый день, леди!
 Сердце Имоджин возрадовалось, и у нее стало легче на душе. Да и ее люди видели, как работал и действовал лорд Фицроджер в Каррисфорде в эти последние три дня, – сначала он доблестно сражался, а потом деловито организовал ремонт и уборку и быстро привел в порядок замок. Они радовались ее выбору.
 Думая об этом, Имоджин слабо улыбнулась новому хозяину, в ответ он послал ей прохладную улыбку.
 В низу лестницы, ведущей в главную башню, собрались воины Фицроджера. Они вынули из ножен мечи и отсалютовали новобрачным.
 Фицроджер вынул из-за пояса кошелек и отсыпал Имоджин в руку целую горсть серебряных монеток.
 – Это щедрый дар для слуг и воинов. Ты же не хочешь тратить собственные деньги.
 Имоджин сразу помрачнела. Опять встал вопрос о ее сокровищах. Он, видимо, считает, что брак дал ему возможность беспрепятственно рыться в ее сундуках. Но все, что там было, предназначалось Каррисфорду, а не Кливу.
 Леди Имоджин стала швырять монетки в толпу, и ее супруг тоже присоединился к ней. Крики и приветственные возгласы раздались громче.
 – Много вам детей, и чтобы они все были здоровы! – крикнула женщина, вертя в руках блестящую монетку.
 – Благослови вас Боже!
 – Каждые девять месяцев пусть рождается у вас по мальчику!
 – Точно, – орал какой-то мужчина. – Хозяин, обработай ее сегодня как следует! Пусть она быстрее понесет от тебя!
 Далее последовали такие же непристойные предложения и возгласы.
 Громкие, хриплые, похабные крики стали невыносимы. Они призывали к похоти и насилию. Имоджин стало казаться, что она уже заживо погребена.
 Леди Имоджин увидела, что руки, которыми она вцепилась в ручки кресла, побелели. Фицроджер же всех поблагодарил.
 – Пойдем, – тихо скомандовал он. – Жена, я настаиваю на том, чтобы отнести тебя на руках, даже если ты станешь упрямиться.
 Имоджин овладело паническое настроение и желание убежать куда-нибудь подальше от свадебного ложа.
 – Я не могу… – стала она отказываться, но моментально оказалась в его руках.
 – Ты все сможешь, – ответил он ей. Когда Имоджин стала вырываться, Ублюдок коротко добавил:
 – Имоджин, перестань сопротивляться, или я брошу тебя в грязь прямо на твою сладкую попку!
 Имоджин покорилась. Не его вина, что Бог проклял женщин и возложил на их плечи такие ужасные обязанности. Как бы ей хотелось, чтобы кто-то пожалел ее и посочувствовал ей.
 Внезапно Имоджин ощутила необыкновенную слабость, прислонила щеку к мягкому бархату его туники, но колючее золотое шитье поцарапало ей щеку, и она резко отшатнулась.
 – Как обычно! – резко заметила леди Имоджин.
 – Что? – спросил Фицроджер.
 – Ты всегда способен причинять мне только боль!
 Он нахмурился, посмотрел ей в глаза, а потом быстро слизнул капельку крови со щеки.
 – У тебя уже идет кровь? Да, ведь мне придется сегодня ночью повторить то же самое. Ты не ошиблась в своих предположениях.
 Имоджин задрожала, когда он подтвердил ее самые худшие опасения.
 – Прекрати дрожать, Имоджин, – нетерпеливо промолвил Ублюдок. – Женщины всегда проливают кровь в первую брачную ночь. Никто от этого не умер, и ты тоже останешься живой. Если ты перестанешь ссориться со мной, то наш брак будет вполне приемлемым. Имоджин сверкнула глазами.
 – Фицроджер, прекрати относиться ко мне, как к ребенку!
 – Я всегда буду относиться к тебе так, как ты того заслуживаешь.
 Имоджин замолчала. Она понимала, что ведет себя действительно как дитя, но ведь она так сильно переживала.
 Фицроджер усадил ее в кресло возле главного стола.
 – Ты дрожишь, как осиновый лист, – заволновался он. – Ты казалась мне более храброй.
 Имоджин посмотрела на стол, покрытый дорогой скатертью.
 – Милорд, к сожалению, меня мучают грустные воспоминания, и в этом нет ничего удивительного. Со временем все забудется.
 Было страшно осознавать, что брачная трапеза происходила за столом, на котором так жестко насиловали ее горничную.
 Леди Имоджин огляделась и должна была признать, что брачный пир хорошо подготовлен. Все столы уставлены различными явствами. Все было почти так, как во время праздников до нападения Ворбрика.
 Хотя ее прошлое, как говорится, кануло в Лету, все еще сохранились воспоминания о тех блаженных днях. Подошел седой Сивард, чтобы преклонить колени перед королем и перед своей молодой хозяйкой. Имоджин улыбнулась и протянула к нему руки.
 – Сивард, ты хорошо выглядишь. Я так рада тебя видеть!
 – Леди, все хорошо. – И старик улыбнулся ей. – Я счастлив видеть вас рядом с сильным мужчиной и нашим монархом!
 – Спасибо, Сивард, – ответил король и подмигнул ему.
 Управляющий дворцом покраснел и поспешил ретироваться.
 Имоджин посмотрела на Фицроджера, сильного мужчину, который был с ней рядом. Все решили, что она счастлива в этот день и непременно должна радоваться.
 Она взяла кубок, из рубинового стекла и залпом его осушила.
 – Предполагалось, что мы должны были разделить круговую чашу, – сухо заметил Фицроджер. Он подозвал виночерпия, чтобы тот снова наполнил кубок и приложил его ко рту тем местом, где его касались губы Имоджин, и в свою очередь тоже осушил до дна.
 – Если мы не можем что-то поделить поровну, тогда нам придется хотя бы быть на равных.
 – У нас так не выйдет, – парировала Имоджин.
 – Вот как? Тогда развлекай короля, жена, а я займусь мрачным сэром Вильямом. Я гарантирую тебе, что это хорошее доказательство нашего неравенства.
 Имоджин была поражена. Он решил, что она опять намекает на то, что Фицроджер ниже ее по происхождению. Она также вспомнила, что как-то обозвала его ничтожеством.
 – Кстати, – заметила Имоджин и подала ему ключ от сундучка. – Милорд, пусть это лучше хранится у вас. Мне некуда спрятать этот ключик.
 Фицроджер взял ключ и повертел его в руках.
 – И никакой благодарности за мои жалкие подарки? – удивился он.
 Имоджин почувствовала, как у нее от стыда запылало лицо.
 – Да.., конечно… – заикаясь, промолвила она. – Вы были так добры, что подумали даже об этом.
 – Но эти вещи, конечно, не соответствуют вкусам Каррисфорда?
 – Ну, теперь в них нет никакой необходимости. У меня есть много…
 – Конечно, так и будет, когда ты наконец решишь открыть свою сокровищницу, но ты мне должна разрешить вручить тебе утром подарок…
 Имоджин с трудом проглотила слюну. Утреннее подношение символизировало передачу приданого Имоджин Фицроджеру и доказательство того, что он был доволен поведением жены в первую брачную ночь.
 Имоджин поспешила повернуться к королю. Тот привез с собой музыкантов и постукивал пальцем в такт музыке. Он, очевидно, был доволен тем, как все происходило.
 Леди Каррисфорд обратилась к королю:
 – Благодарю вас, государь, что вы пришли ко мне на помощь.
 – Леди Имоджин, как только я услышал о ваших несчастьях, я сразу же поспешил сюда. Но боясь, что было слишком поздно, если бы вы сами ничего не предприняли и не нашли надежного защитника.
 Столы стали обносить дичью, и король, выбрав самый хороший кусок, положил его перед Имоджин на доску, на которой она могла порезать мясо. Имоджин смотрела на него и, хоть она постилась целый день, все равно не смогла проглотить ни кусочка.
 – Ваше величество, вы высоко цените лорда Фицроджера.
 – Он верный друг, – просто ответил ей Генрих. – А у меня таких друзей слишком мало. Он всегда сможет защитить вас.
 – Он доблестный воин и умелый организатор, – согласилась Имоджин. Генрих захохотал.
 – Вот это воистину самое подходящее слово! Умелый. Он даже убивает умело!
 У Имоджин совершенно пропал аппетит.
 Она видела, как ловко убивает Фицроджер, и понимала, что имел в виду король. Никакой речи о достойном поведении рыцаря не могло и быть – просто молниеносное убийство.
 Имоджин вся содрогнулась. – Государь, я поражена, что лорд Фицроджер до сих пор ни с кем не был помолвлен, – заметила Имоджин и попыталась откусить кусочек цыпленка.
 – Здесь нечему удивляться. До недавнего времени у него не было и клочка земли, и поговаривали, что он незаконнорожденный ублюдок. Он всегда являлся надежным другом, но у меня самого тоже ничего не было. Леди Имоджин, нам повезло: мы разбогатели, и у нас хорошие жены.
 Он выпил за ее здоровье, и Имоджин пришлось ему улыбнуться в ответ. Имоджин хотелось побольше разузнать о Фицроджере, поэтому она тихо сказала королю:
 – Для человека безземельного у него слишком хорошо идут дела.
 – Да, будучи к тому же еще и незаконнорожденным, он добился удивительных успехов, и все с помощью меча, леди. Фицроджер был посвящен в рыцари из-за своей доблести. Он многие годы существовал благодаря победам на турнирах и принимая участие в битвах в качестве наемника. Вам достался самый лучший боец Англии, леди Имоджин.
 Новобрачная еще раз кинула взгляд на мужа. Ее не удивляли слова короля, потому что она понимала – все, за что бы ни принимался Тайрон Фицроджер, он делал хорошо.
 – Поэтому мне хочется, чтобы он закрепился в этих краях, – продолжал Генрих. – Ему было приказано укрепить Клив и заключить союз с вашим отцом, но все получилось гораздо лучше, чем я предполагал.
 – Если моему мужу придется сражаться с Ворбриком, он сможет победить его? – спросила короля Имоджин.
 – Если они будут сражаться один на один? Леди Имоджин, все в руках Божьих, но Тая, с тех пор как он стал мужчиной, никто не побеждал.
 – Сколько же ему лет?
 Казалось, что короля удивляли ее вопросы, но он с удовольствием отвечал на них.
 – Двадцать шесть. Я должен уточнить, он стал первым рыцарем Англии в восемнадцать лет.
 – Ваше величество, кто же его тогда победил?
 – Я, – ответил король. – Так мы и познакомились.
 Имоджин пыталась что-то проглотить и как-то определить свое отношение к мужу.
 Двадцать шесть лет – и уже один из самых выдающихся воинов. Непобедимый рыцарь, прекрасно разбирающийся в военном деле.
 Она назвала его ничтожеством и тем смертельно оскорбила. Но ей придется поступить именно так, если он попытается нарушить их соглашение. Девушка опять задрожала, и Фицроджер обратился к ней:
 – Имоджин, ты ничего не ешь, тебе нужно непременно хотя бы немного перекусить.
 Имоджин положила в рот кусочек цыпленка в шафрановом соусе, заставила себя прожевать его и проглотить, хотя ее желудок всячески протестовал.
 Фицроджер нахмурился и положил свою теплую руку на ее холодную миниатюрную ручку. Ей было приятно его прикосновение, но Имоджин все равно расценила этот жест как покушение на ее свободу и вырвала у него руку. Он снова наполнил рубиновый сосуд и протянул его ей.
 – Тогда выпей, – предложил Фицроджер.
 Имоджин повиновалась. Ее волнение привлекало внимание мужа, а ей не хотелось этого, поэтому она, слушая музыкантов и любуясь акробатами, попыталась выглядеть спокойной и счастливой.
 Девушка попыталась улыбнуться, и от этих попыток у нее заныли мышцы лица. Ей уже хотелось, чтобы все поскорее закончилось, но ее беспокоило, что же будет дальше…
 Имоджин казалось, что на этом пиру только у нее одной было плохое настроение.
 На столе было хорошее вино и прекрасные закуски, и все мужчины много ели и еще больше пили. Может. Фицроджер напьется, подумала она. Имоджин следила за кубком, который они делили друг с другом, но он пил весьма умеренно.
 Наконец все кончили закусывать, и на столе появилось множество отличных вин. Все это было из Клива.
 От жуткого стука барабанов, звучания флейт, хохота и выкриков у Имоджин просто раскалывалась голова.
 Фицроджер обратился к ней.
 – Нам пора все заканчивать, – сказал он так, будто у него был иной выбор и он мог заняться массой более интересных для него дел. – Король любезно предложил нам занять главную комнату. Ту самую, которая принадлежала твоему отцу. Прислуга ждет тебя наверху. И ничего не бойся. Только король и еще несколько его приближенных увидят наше брачное ложе. Мне кажется, не имеет смысла просить отца Фульфгана, чтобы он благословил его.
 – Тебе не следует смеяться над священником, – сердито заметила Имоджин, пытаясь скрыть под злостью свое паническое настроение, сжимавшее словно железной рукой ее сердце. – Он прав. Похоть – это происки дьявола. Преподобный сказал мне, что новобрачные должны не касаться друг друга в течение трех дней, чтобы доказать, что могут победить свою похоть.
 К удивлению девушки, Фицроджер поцеловал ее руку и сказал:
 – Все будет не так уж и плохо, Имоджин. Я тебе это обещаю.
 – Ты не причинишь мне боль? – прошептала она с надеждой, что он как-то успокоит ее.
 Фицроджер осторожно приложил к губам палец.
 – Тихо. Мы поговорим об этом попозже. Поднимайся.

 Глава 10

 Имоджин встала. Ноги почти не болели. Наверно, потому что ее сейчас мучили совершенно иные проблемы. Когда она шла к лестнице, раздался свист и какие-то скабрезные замечания. Но все внезапно замолкли. Имоджин посмотрела на мужчин. Тайрон Фицроджер сидел с абсолютно спокойным лицом, но девушка поняла, что он только одним-единственным взглядом приказал замолчать всем своим людям и рыцарям короля.
 Имоджин обнаружила, что комната отца сильно изменилась. Фицроджер сделал ее своей. На стенах висели незнакомые гобелены и стояли новые резные сундуки. Хотя Имоджин понимала, что вещи отца были похищены или испорчены Ворбриком, ей все это было крайне неприятно.
 Там уцелела огромная кровать отца, и сейчас ее усыпали лепестки роз. Марта стояла рядом, улыбаясь, как будто это было очень радостное событие.
 Имоджин подумала, как было бы ужасно, если бы она лишилась чувств на этих простынях, усыпанных лепестками роз. Она очень странно себя чувствовала. Фицроджер опять был прав – ей следовало бы что-нибудь поесть. Она выпила слишком много крепленого вина на пустой желудок.
 – Миледи, разрешите я вам помогу, весело предложила Марта. Было видно, что и она тоже под хмельком. Вскоре Имоджин была раздета донага. Марта расчесала ей волосы, и они окутали девушку, как шелковое покрывало. День был теплый, но Имоджин вся дрожала.
 – Ну-ну. – сказала Марта, – смотрите не простудитесь.
 Она осторожно закутала Имоджин в синюю шерстяную накидку.
 – Миледи, вы здесь посидите, а я скажу, что вы уже готовы. У вас будет хороший муж, и он позаботится о вас, ничего, что здесь нет никого из ваших родственников.
 Имоджин снова задрожала как осиновый лист.
 Вдруг комната оказалась заполненной людьми – среди них были Фицроджер, король, Рональд и какой-то незнакомец.
 – Это – лорд Джеррольд, – сказал король, пока Фицроджер раздевался.
 Вскоре он стоял перед ней обнаженный. Имоджин не желала на него смотреть, но против воли ее глаза рассматривали его загорелое тело.
 Имоджин поразило, каким оно показалось ей прекрасным, хотя на нем было множество шрамов. У Ублюдка были широкие плечи и узкий таз. Его сильные тренированные мышцы были само совершенство, и теперь Имоджин поняла, почему он такой сильный, несмотря на стройную фигуру.
 Имоджин увидела, что он специально дает ей время рассмотреть себя, и опустила глаза.
 Вдруг раздался смех, и Имоджин снова посмотрела на него. Каков был ужас девушки, когда, казалось бы, безопасный вялый кусок плоти у него между ног начал, качаясь, увеличиваться в размерах.
 – Клянусь всем святым, твое тело знает свои обязанности, – громко провозгласил король. – И неудивительно, ведь его ожидает такой лакомый кисочек!
 Марта сорвала покрывало с Имоджин. Та инстинктивно прикрылась руками.
 – Она просто великолепна, – заявил король. – Быстро оба в постель, и за дело. Сотворите мне побольше славных рыцарей на благо Англии!
 Марта подтолкнула Имоджин на кровать. Фицроджер проскользнул под покрывало с другой стороны и удержал там Имоджин железной хваткой.
 После нескольких шутливых пожеланий король, лорды и Марта удалились.
 Как только они ушли, Фицроджер выпустил жену из объятий. Она не пыталась бежать. Имоджин не хотела поддаваться страху и тихо лежала на спине, широко раскинув в стороны ноги, плотно прикрыв глаза, и ждала…
 Но ничего не происходило… Когда она уже больше не могла выдержать ожидания и приоткрыла глаза, то увидела, что Тайрон лежит на боку, подперев подбородок ладонью, и смотрит на нее.
 – Я что-то сделала не так? – испуганно спросила Имоджин. – Что мне нужно делать?
 – А что ты сейчас делаешь? – поинтересовался супруг.
 У Имоджин зарделось от смущения лицо.
 – Ты сам знаешь.
 Тайрон склонился и нежно поцеловал ее в губы.
 – Если я знаю, милая, позволь мне все тебе показать.., и все взять в свои руки.
 – Ты всегда стараешься мною командовать, – расстроенно заметила Имоджин.
 – Только тогда, когда знаю свое дело, – насмешливо заметил ее муж.
 – Ты всегда считаешь, что лучше всех знаешь, как именно поступать в том или ином случае, – продолжала она спорить. – Хорошо, если ты все знаешь, тогда давай приступай к делу. Я надеюсь, что сразу же понесу от тебя, потому что тогда нам не нужно будет заниматься этим целый год или где-то около того.
 – Ну, – заметил Фицроджер, обнимая ее, – примерно пару месяцев мы не будем знать, укоренилось ли в тебе мое семя, и нам придется заниматься этим, пока мы не будем уверены.
 Имоджин ощутила, что он налег на нее всем мускулистым телом и эта штука прикасается к ней. Девушку охватила паника, и она оттолкнула Фицроджера изо всех сил.
 – Нет! Я не стану! Я не могу! Тайрон резко отпустил ее, и Имоджин чуть было не упала с кровати.
 – Чего ты боишься? – нахмурившись, спросил он ее. – Почему ты так напугана? Все занимаются этим и, как правило, получают удовольствие. – Сказав это, Фицроджер вздохнул. – Имоджин, ты можешь мне довериться?
 – Нет, – таков был ее ответ. У него сурово сжались губы.
 – Имоджин из Каррисфорда, все ошибаются, когда называют тебя Цветком Запада, ты всего-навсего колючка! Ты даже не можешь делать то, о чем тебя просит муж.
 – Ты меня уже окончательно запугал, – ехидно заметила Имоджин. – Я не смею спорить с хозяином.
 – Хорошо, – согласился Фицроджер. Он ухватил ее за руку и перетащил на середину постели. Когда Имоджин попыталась оттолкнуть его, он приказал:
 – Не смей двигаться! Лежи спокойно. Имоджин снова задрожала и раздвинула ноги.
 – Сдвинь ноги, – спокойно приказал он ей. – Мне не нравится, когда ты дрожишь, как ягненок перед закланием. Постарайся расслабиться.
 Его мозолистая ладонь опустилась ей на бедро и стала поглаживать тело девушки. Рука поползла по животу, коснулась ребер и очутилась на плече. Имоджин почувствовала, что ей приятно это прикосновение. Девушке даже нравилось, что его жесткая рука слегка царапала ее нежную кожу.
 – Ты совсем не колючка, – тихо промолвил еще не состоявшийся муж. – У тебя кожа, как лепестки розы…
 Фицроджер слегка отодвинулся, чтобы ему было удобнее гладить и ласкать те заветные места ее тела, которых никогда не касалась рука мужчины. Рука Тайрона снова пробежалась по ее бедру, и он стал ласкать ее живот.
 Имоджин пошевелилась и спросила:
 – Что ты делаешь?
 – Приручаю тебя.
 – Приручаешь? – удивилась она. Фицроджер с усмешкой посмотрел на нее.
 – Как нервную необъезженную кобылку.
 – Никакая я тебе не кобылка, – возразила она, но почувствовала, как начинает расслабляться.
 – Вот и хорошо…
 Его ладонь коснулась ее правой, а затем и левой груди.
 Отец Фульфган не одобрил бы это, подумала Имоджин и схватила обеими руками его за ладонь.
 – Перестань, отец Фульфган сказал, что один из самых страшных грехов позволять мужчине прикасаться к себе подобным образом!
 – А вот насчет этого он тебя не предупреждал?
 Когда Тайрон взял в рот ее розовый сосок, Имоджин завопила во все горло. Тогда он отпустил руки и сосок девушки и шлепнул ладонью по ее губам.
 – Бога ради, замолчи!
 Имоджин увидела, что ему стало смешно, и, как только он расслабился, она его укусила. Тайрон соскочил с кровати.
 – Не могу поверить своим глазам. Видимо, придется поступить с тобой так, как ты предлагала.
 Имоджин уставилась на его возбужденное естество. Как у Ворбрика!
 – Нет, я хочу в монастырь! Фицроджер холодно посмотрел на нее.
 – Не будь такой трусихой.
 – Брачные отношения не были доведены до конца, – в отчаянии заявила Имоджин. – Брак можно аннулировать. Ты не имеешь права препятствовать мне стать Невестой Христовой. Отец Фульфган сказал…
 Он медленно поднял вверх палец.
 – Если ты скажешь еще хоть одно слово о своем священнике, он немедленно умрет! Услышав такое. Имоджин захлебнулась на полуслове.
 Тайрон вернулся в постель, укрылся и привлек ее к себе. Имоджин пыталась освободиться от его железных объятий, но все усилия были напрасны. Эта штука нажимала ей на бедро, словно дубовая палка.
 Тайрон тихонько подул ей в ушко и ласково сказал:
 – Если только ты не желаешь перечислить мне все, что, по его словам, может отправить нас прямиком в ад, я все это тебе сам продемонстрирую. Мне кажется, что я женился на самой информированной девственнице Англии.
 – Ты еретик, – продолжала слабо протестовать Имоджин. – Ты насмехаешься над всем святым…
 Тайрон перевернул ее на живот, и его рука начала медленное путешествие по ее спине. Имоджин снова стала расслабляться.
 – Твое тело создано Богом, и видно, как он хорошо поработал над ним.
 – Плоть следует умерщвлять, – шепнула Имоджин.
 – Если хочешь, я тебя немедленно высеку! – предложил Фицроджер, а Имоджин захихикала.
 – Ладно, мне бы не хотелось портить эту атласную кожу… – сказал Тайрон, и его рука сползла на ее ягодицы.
 Имоджин заерзала, и у нее перехватило дыхание.
 – Мне ужасно интересно, – прошептал ей на ухо Фицроджер, – откуда это святой отец так хорошо знает о плотских утехах?
 – Он всегда говорил, что когда-то был порочным человеком, – сообщила Имоджин.
 – Мы заменим его на человека, жившего в святости с самого своего рождения, – обещал ей Тайрон.
 Имоджин даже подскочила на кровати.
 – Он мой духовник, им он и останется. Фицроджер, ведь я управляю Каррисфордом?
 – Под моим наблюдением, – напомнил он и снова опрокинул ее навзничь. – Его здесь больше не будет.
 Имоджин пыталась оттолкнуть Фицроджера, но он принялся ее целовать. Тогда она крепко сжала губы и зубы.
 Правда, ей не хотелось, чтобы он перестал ее целовать, и потом, поцелуи не были слишком большим грехом. Когда он легко провел языком по внутренней части губы, Имоджин вздрогнула и все ее тело запылало.
 Когда Фицроджер попытался проникнуть языком еще глубже ей в рот, она отшатнулась, вспомнив предупреждения отца Фульфгана:
 «Если мужчина станет пытаться проникнуть языком в рот женщины, то оттуда прольется яд и женщина умрет…»
 Имоджин пыталась сопротивляться Фицроджеру, но уже ничего не получалось. Яда во рту не оказалось, и она почувствовала, что осталась жива. И самое главное – ей было очень приятно. Может, отец Фульфган кое в чем ошибался? В конце концов, действительно, как сказал Фицроджер, откуда все это может знать живой и ныне здравствующий святоша?
 Имоджин только сейчас заметила, что Фицроджер прикасается к ее бедрам и движется так, будто хочет проникнуть в нее, Та-а-ак, вот все и начинается, подумала Имоджин. Она знала, что так оно и будет. Поцелуи, конечно, были весьма приятны, но это было всего лишь началом.
 Имоджин никогда не считала, что Бог был полностью справедлив по отношению к Еве, но Бог есть Бог, ведь пути Господни неисповедимы.
 Интересно, настало ли время раздвигать ноги?
 Фицроджер принялся лизать ей грудь. О нет! Мне придется каяться за это, подумала Имоджин.
 – Господи, это не моя вина! – бормотала она и услышала в ответ что-то вроде хихиканья.
 Потом его язык начал описывать круги вокруг соска. Имоджин испытывала какое-то странное ощущение. Затем он лизнул сам сосок, и она вся содрогнулась.
 – Это большой грех, – прошептала Имоджин.
 – Нет, – так властно ответил ей муж, что она не стала больше спорить.
 Она ощущала странные пульсации и ритмические процессы в своем теле. Его рот перешел к другой груди. Он был влажным и теплым, и Фицроджер начал сосать ей грудь, словно младенец. Ее тело пронзило необычно острое ощущение, и девушка напряглась. Имоджин схватила Тая за волосы, но не для того, чтобы его оттолкнуть.
 Невеста почти простонала, внутри у нее все нарастала сладкая пульсирующая боль, и от этого у нее стало затуманиваться сознание. Ее бедра стали двигаться помимо ее воли, и она крепче ухватилась, за Тайрона.
 Он продолжал сосать ей грудь, а его руки двигались по телу Имоджин, сводя ее с ума. Ее бедра дергались, как во время припадка эпилепсии, и все тело извивалось и дрожало.
 – Меня мучают дьяволы! – кричала она. Фицроджер посмотрел на нее и спросил:
 – А ты знаешь, как нам их изгнать, дорогая?
 Его рука скользнула между бедер Имоджин. От его прикосновения они распахнулись. Имоджин инстинктивно снова их сжала, но он уже оказался внутри.
 – Как? Я не могу больше терпеть! – возопила она.
 – Они станут тебя мучить, пока мы их не изгоним. Теперь пришло время тебе раздвинуть ноги.
 Она повиновалась, и его пальцы проникли дальше в нее. Имоджин заскулила, как щенок. Она смотрела на Тая. Глаза у него потемнели, щеки раскраснелись, и он снова показался ей очень молодым. Эти изменения, казалось, заставляли дьяволов внутри нее танцевать более дикий и резвый танец.
 Имоджин прикрыла глаза и представила внутри себя клубок танцующих и извивающихся дьяволов, но от прикосновения его руки ей вроде бы стало легче.
 – Глубже, – пробормотала она.
 – Имоджин, я должен проникнуть в тебя глубже, чтобы избавить тебя от дьяволов, – пробормотал Фицроджер.
 Вот теперь ей кое-что стало ясно. Она резко двинулась навстречу его руке. В этот момент ее действиями управлял только инстинкт.
 – Тогда сделай это, я умираю.
 – Нет, ты не умрешь, – хрипло шепнул Фицроджер. – Твой рыцарь спасет тебя.
 Он оказался у нее между ног, и она почувствовала, как его твердая плоть касалась ее лона.
 – Да, – задыхаясь, подтвердил Фицроджер. – Имоджин из Каррисфорда, тебя так трудно спасти от дьяволов…
 Дьяволы продолжали терзать ее тело. Имоджин крепче ухватилась за него.
 – Быстрей, быстрей! – требовала она. Внезапно Имоджин почувствовала, как он начал заполнять ее без остатка, и ей стало больно. Но в этой боли заключалось избавление от еще больших мук.
 – Так хорошо, – шептала она, – так хорошо.
 – Да, – простонал Фицроджер и поцеловал ее. Не открывая рта от ее губ, он выдохнул:
 – Мой цветочек, мое сокровище, моя радость.., и мое удовольствие…
 Имоджин широко раскрыла глаза и очнулась:
 – Удовольствие!
 Казалось, что сам отец Фульфган навис над их постелью.
 – Нет! – завопила она и попыталась оттолкнуть Фицроджера. – Подумай о наших детях!
 – Фульфган будет мертв! – мрачно пообещал он ей и с силой попытался войти в нее.
 Боль, сильная боль! Это Божье наказание! Имоджин принялась кричать и извиваться.
 – Ты и есть тот самый дьявол! Господи, спаси и помоги мне!
 Теперь она понимала, почему кричала Жанин. Имоджин с новой силой принялась бить Фицроджера и истошно вопить:
 – Прекрати, пожалуйста, прекрати. Ничего не помогало, и она пробовала вцепиться ему ногтями в глаза, но Тайрон схватил ее за руки.
 – Имоджин, перестань!
 Казалось, что его голос доносился к ней откуда-то издалека. Теперь она видела только Ворбрика, который насиловал ее кричащую горничную, чувствовала, что не может избавиться от этого видения, и ощущала ужасную боль. Имоджин в слезах молила:
 – Святая Мария, помоги мне!
 Потом она почувствовала, что освободилась, и, скатившись с кровати, свернулась в клубочек на полу. Ее трясло так, что временами ей казалось, будто бы стены замка вибрируют вместе с ней. Она боялась посмотреть, не последовал ли из видения в явь за ней этот монстр.
 Затем послышался щелчок дверного замка. Она со страхом посмотрела на постель, а потом осмотрела комнату. Она была пуста. Значит, Фицроджер ушел. Имоджин истерически зарыдала.


* * *

 Когда Ренальд де Лисл наконец нашел свою маленькую комнату, что было сложно сделать после столь обильного возлияния за свадебным столом, он обнаружил там на своей узкой койке жениха. Тайрон подложил руки под голову и лежал, уставившись на балки потолка. В полумраке комнаты было трудно различить выражение его лица.
 Ренальд попытался что-то сказать, но не мог подобрать подходящие слова. Заговорил первым Тай:
 – Я обещал больше не портить цветы, я солгал.
 Тай лежал неподвижно, а это было плохим признаком.
 Ты был прав насчет священника, – наконец заметил Тайрон. – Мне не следовало ему доверять. Постарайся, чтобы он мне больше не попадался на глаза.
 Было похоже, что Тайрон хотел, чтобы священника немедленно прикончили.
 Ренальд не имел ни малейшего понятия, что случилось на брачном ложе, но ему показалось, что будет нелегко расправиться с отцом Фульфганом.
 – Я его вышвырну завтра же. Последовало затянувшееся молчание.
 – Он здесь останется столько, сколько этого пожелает Имоджин.
 Рональду было трудно соображать из-за выпитого вина, но он понимал, что Таю необходима его помощь. Теперь он пожалел, что так сильно напился.
 – Ч-что с-случилось? – спросил он друга. Голос Тая был почти спокойным:
 – Ничего особенного. Спи, Ренальд. Может, я и не все могу сделать, но если возникнет необходимость, то я смогу отразить нападение.
 Ренальд услышал, как зашуршала занавеска, после того как Тайрон вышел из комнаты.
 Черт побери, не стоило мне так напиваться, подумал де Лисл, но уже не смог бороться со сном.
 Имоджин не понимала, что с ней произошло. Спала ли она? Или упала в обморок? Тогда комната была багряной в лучах заходящего солнца, а сейчас ее посеребрил свет луны. Это была комната ее отца, где она всегда чувствовала себя в безопасности. Здесь она играла ребенком и, когда подросла, приходила к отцу, чтобы тот отвечал на сотни ее вопросов.
 Теперь комната не казалась ей безопасной. Там пахло по-иному, и ей вспоминались неприятные вещи. Насилие. Смерть. Трупы…
 Она стала вспоминать.
 Ублюдок Фицроджер теперь ее муж.
 Девушку передернуло, когда она вспомнила все, что случилось, – и испытанное ею удовольствие, и острую боль.
 Удовольствие? Да, она помнила ощущение его и лицо мужа, когда между ними все было хорошо. Наконец-то он снял свою маску, и она увидела человека, у которого была душа. Это было такое мимолетное, прекрасное мгновение.
 Потом она начала с ним бороться и кричать. Он ей вдруг представился в образе порочного монстра Ворбрика. И он оставил ее.
 Что же она наделала?
 Она может обвинять в случившемся Фицроджера и говорить, что следовало бы подождать, пока она к нему привыкнет, но он был с ней нежным. Имоджин вспоминала, как она сама молила его, чтобы он сильнее ее ласкал. Но это все было до начала боли.
 С чем она боролась – с болью или удовольствием? Боль была сильнее, чем она ожидала, но ее испугало головокружительное ощущение непомерного удовольствия. Это ощущение ужасно перепугало ее.
 Отец Фульфган был прав. Половое влечение прямиком ведет в ад.
 Почему-то Тай считал, что удовольствие, полученное во время плотских утех, не было страшным грехом, но он не был в Святой Земле, и его не распинали на кресте за веру. Он не постился почти весь год и не истязал себя плетью с металлическими наконечниками на ремнях.
 И оказалось, что он ошибался, потому что ужас и боль, вставшие преградой между ними, наверно, и есть наказание за их похоть. Если бы он просто вошел в нее, так было бы лучше.
 Имоджин знала, что на ее стороне добродетель, но она также понимала, что не правильно обошлась с мужем. Что мог подумать Фицроджер, когда она, лежа под ним, принялась вопить и сопротивляться? Ведь он старался сделать все как можно лучше.
 Девушка желала, чтобы кто-то был рядом с ней, чтобы что-то посоветовал ей или в какой-то мере поддержал ее.
 – Отец, отец, – стонала она, – почему ты умер? Ты.., ты не подумал обо мне! Мне нужно с тобой посоветоваться!
 Она представила, как ее отец говорит ей:
 – Имоджин, дорогая, тебе следует как можно скорее подрасти.
 Девушка выпрямилась. Она, казалось, слышала голос отца здесь, в этой комнате, где они чудесно проводили время вместе.
 – Ты оказалась в гуще зла, от которого я старался тебя оградить. Но ты выбрала свой путь – правильный путь, – и тебе придется пройти по нему до конца.
 Может, она сходит с ума? Имоджин закрыла глаза и сформулировала следующий вопрос:
 – Отец, как ты относишься к Фицроджеру?
 – Я бы не выбрал для тебя такого мужа, дитя мое. Должен признаться, что я, как каждый отец, не желал бы для тебя такого молодого сильного жеребца. Но он станет хорошо служить тебе, если ты ему это позволишь. И помни, что ты тоже должна верно служить ему.
 – На брачном ложе?
 – Не только. Дочь моя, меньше всего именно в этом качестве. Ни один человек, даже очень сильный, не сможет выстоять один. Позаботься о своем муже.
 Позаботиться о Фицроджере? Но она нужна ему только в качестве жены и матери его детей. Он еще намекал, что она сможет вести хозяйство в Кливе…
 Наверно, отец имел в виду именно это. Ей, видимо, придется попытаться выдержать все муки в постели.
 – А как насчет наставлений отца Фульфгана? Он прав в отношении похоти?
 Имоджин могла поклясться, что отец ответил ей с присущим ему юмором, без которого он не обходился при жизни.
 – Имоджин, святых присылают к нам, чтобы они не помогали нам, а раздражали самые больные язвы, а Фульфган прекрасно умеет это делать. Именно ради этого я привез его в Каррисфорд, потому что мне не были чужды многие земные радости и утехи. Но я не забывал о своей душе и понимал, что кто-то должен стать моей совестью. Дочь моя, даже святые не всегда знают правду. Ты забыла мои уроки? Почтительно слушай поучающих тебя, но принимай решения своим сердцем и затем не бойся отвечать за последствия.
 Отвечать за последствия… Необходимо что-то срочно делать, решила Имоджин.
 Она соскочила с постели и быстро накинула на себя одежду. Она не знала, что делать, но нужно было срочно найти мужа.
 Где же он?
 Девушка выглянула из двери, надеясь, что он там, но Ублюдка нигде не было. Имоджин слышала шум продолжающейся пирушки в зале. Там раздавался женский визг, и она решила, что служанки также принимают участие в попойке.
 Она отправилась по узкой спиральной лестнице, вышла на парапет стены к бойницам и там нашла мужа. Он стоял как на посту, освещаемый белым светом огромной, низко опустившейся к горизонту луны.


* * *

 Фицроджер был спокоен, но почему-то при виде его у Имоджин заныло сердце. Это была боль от осознания своей вины.
 Девушка быстро прочла молитву и подошла к мужу.
 Он услышал ее шаги и резко повернулся. В его руке блеснул кинжал, остановившийся в нескольких дюймах от ее тела.
 Тайрон резко выдохнул и сказал:
 – Никогда так не подкрадывайся ко мне, Имоджин.
 – Извини, – дрожащим голосом стала оправдываться она, – я не думала…
 – А пора начинать думать, – резко парировал ее слова муж.
 Имоджин прикусила губу. Ей хотелось о многом с ним поговорить, но сейчас он был чересчур зол, к тому же часовой мог слышать каждое их слово.
 Наверно, Ублюдок перехватил ее тревожный взгляд, поэтому, видимо, собрался вернуться обратно в их комнату.
 Имоджин схватила его за руку – она пока была не готова туда пойти. Потом она отдернула свою руку, словно бы обожглась.
 Муж остановился и посмотрел на нее, а затем обнял Имоджин за талию. Его рука была теплой. Имоджин не сопротивлялась, и он нежно притянул ее к себе.
 Имоджин даже не подозревала, как ей были желанны его объятия. У нее покатились слезы, и девушка поняла, что ей просто необходимо выплакаться у мужа на груди. Потом она подумала, что слезы могут его обидеть, ведь она уже много раз делала это.
 Только тогда он тихо произнес:
 – У нас в комнате есть хорошая кровать. В тот момент она очнулась и поняла, что задремала, а может быть, уже спала у него на руках.
 – Тебе тоже нужно поспать.
 Только потом Имоджин поняла, что ее фразу можно расценить как приглашение.


* * *

 Имоджин не могла понять, что у него было на уме. Хотя исчезла прежняя напряженность в их взаимоотношениях, он все равно был настороже.
 Все в замке наконец стихло.
 Фицроджер продолжал молчать, поэтому девушке пришлось первой заговорить.
 – Извини, я плохо себя вела.
 Фицроджер спокойно стоял посреди комнаты.
 – Дело не только в этом. Извини, что я не смог сделать все так, чтобы это произошло как можно легче.
 Его равнодушный тон обидел девушку.
 – Я уверена, что в следующий раз все будет гораздо лучше.
 – Ложись в постель, – сказал Фицроджер и направился к двери.
 – Куда ты идешь? – заволновалась Имоджин.
 – Все в порядке. Ты почти ничего не ела во время пиршества, а я забыл, что ты перед этим постилась. Тебе станет лучше, если ты немного поешь.
 – А ты разве не постился?
 – Нет.
 Имоджин чувствовала, что он из последних сил старается быть терпеливым.
 – Имоджин, я клянусь, что на коленях поползу в Иерусалим, если у тебя родится кролик.
 – Не говори так!
 – Имоджин, женщины не рожают кроликов.
 – Господь Бог может творить любые чудеса.
 – Сомневаюсь. Я уверен, что всесильный Господь занят более важными делами.
 Имоджин прикусила губу. Его доводы показались ей правдивыми, но в то же самое время были явным богохульством.
 – А как же монстры? – спросила она.
 – Да, иногда у женщин рождаются странные дети – уроды, или без рук, или без ног. Но я не верю, что это сделал Господь, чтобы наказать родителей за полученное половое удовольствие или за адюльтер. Я видел таких же изуродованных и среди животных. Интересно, они тоже были наказаны за грех?
 Имоджин не могла придумать, что сказать ему в ответ. Ведь она и сама как-то видела ягненка с шестью ногами.
 Фицроджер ласково погладил ее по щеке, и она могла поклясться, что он улыбается.
 – Мой самый большой грех в том, что я забыл, как ты молода и наивна. Иногда ты бываешь такой смелой и сильной. Иди ложись в постель, я скоро вернусь.

 Глава 11

 «Молода и наивна». Хотя это и была сущая правда, эти слова были ей неприятны. Но Тай сказал, что иногда она бывает смелой и сильной, и это ее успокаивало.
 Фицроджер считал, что причиной ее духовного смятения были угрызения совести на религиозной почве, но Имоджин понимала, что это совсем не так. Причиной всего был необъяснимый страх, который усилился после проповеди Фульфгана.
 Ей нечего было бояться, но она ничего не могла с собой поделать. Когда у нее была, как сейчас, ясная голова, она прекрасно понимала, что Фицроджер не Ворбрик, что он не собирается ее насиловать и что она сама хочет быть с ним.
 Но иногда все напоминало боязнь крыс. Сколько бы она ни размышляла о том, что глупо так панически бояться их, она всегда станет опасаться крыс и никогда по доброй воле к ним не прикоснется. Девушка была уверена, что страх только обострял боль. Неужели она никогда не сможет преодолеть его и позволить мужу совершить все до конца? Имоджин в отчаянии прикрыла лицо руками. Она должна была решиться и выдержать все.
 Девушка набралась храбрости, разделась и улеглась под прохладные простыни. Уж на этот раз она постарается прилично себя вести.
 Она стала вспоминать жития святых мучениц. Святая Екатерина выдержала колесование, а святой Агате отрезали груди…
 Потом ей пришло в голову, что эти рассказы лишь подтверждали проповеди Фульфгана, потому что этих мучениц казнили, а потом возвели в ранг святых за то, что те отказывались иметь дело с мужчинами.
 Вместо этого ей следовало вспомнить, какой мучительно трудной была дорога в Клив. Но ее нужно было преодолеть, и девушка сделала это.
 Фицроджер вернулся с едой, кувшином вина и двумя кубками. Все благородные помыслы заглушило обыденное чувство голода. У нее заурчало в животе. Тай поставил перед ней еду. Имоджин схватила кусок холодной курятины и чуть ли не урча вгрызлась в него. Потом она быстро расправилась с медовым кексом с миндалем и даже облизала крошки на пальцах. Неожиданно ей стало стыдно за свою жадность, и она посмотрела на Тая. Он наблюдал за ней как кот за мышкой, но кажется, ему это нравилось, и Тайрон предложил ей вина.
 Имоджин попыталась улыбнуться, когда она протянула руку за кубком.
 – Спасибо, милорд, – поблагодарила она. Он задержал в руках кубок.
 – Тайрон, – поправил он ее, – или Тай, или, если хочешь, Ублюдок.
 Имоджин попыталась поддразнить его.
 – Ублюдок.
 Он улыбнулся и подал ей вино.
 – Ты не против, если я буду тебя так называть? – спросила Имоджин, прихлебывая вино и глядя на него поверх края кубка.
 – За спиной меня так называли всю жизнь, но я убивал каждого, кто произносил это при мне.
 – Что ты сделаешь со мной, если я стану так называть тебя при посторонних?
 – Я сам разрешил тебе это делать. И если тебе понадобится кто-то, кто постарается отправить тебя на тот свет, я уверен, что Фульфган тебе не откажет. Но, жена моя, если ты станешь так называть меня при людях, тебе придется каждому рассказывать историю взаимоотношений моей матери с Роджером Кливским.
 – Какова же эта история? – спросила Имоджин.
 – Моя мать была замужем за Роджером из Клива, и у меня имеются на то документы, хотя он пытался их уничтожить. Когда этот брак перестал удовлетворять его, он его аннулировал на основании того, что я будто бы родился не от него. Я появился на свет восьмимесячным, а ему удалось доказать, что за девять месяцев до этого он был в Англии.
 – Ты был недоношенным? – изумилась Имоджин.
 – Конечно, но это его не волновало, и даже церковь не приняла данный факт во внимание. Епископ посчитал, что ему лучше получить за это побольше денег.
 – Но теперь законность твоего рождения доказана.
 – Да, деньги и власть теперь на другой чаше весов, – сказал Фицроджер и продолжал:
 – Конечно, со временем все стало проще, ведь у сэра Роджера не было еще одного наследника.
 – Ну да, твой сводный брат Хью так вовремя скончался.
 Девушка пожалела, что не сдержалась. Говорили, что Хью подавился за столом, но ходили и другие слухи…
 Внезапно глаза Тая заблестели, и Имоджин поняла, что во время еды и сейчас, пока они разговаривали, сидела на постели совершенно голая. Она закудахтала, словно курица, и собралась было нырнуть под покрывало, но он с быстротой молнии выхватил его у нее из рук.
 Имоджин вспомнила о своих намерениях и замерла. Сердце у нее бешено забилось, и она почувствовала, что щеки заливает румянец.
 – Ты прелестна, – сказал Тай, – и тебе не стоит стесняться меня.
 – Нужно быть скромной, – возразила девушка и прикусила губу.
 – Ты можешь спокойно оставаться обнаженной в присутствии мужа.
 Тай прикрыл ее простыней, и она поняла, что опять проиграла. Что же ей теперь делать? Несмотря на благие намерения, она боялась, что, если он снова попытается овладеть ею, опять все будет по-прежнему.
 Но если они не станут фактическими мужем и женой, их брак будет считаться недействительным.
 – Мне бы хотелось, чтобы ты лег в постель, – прошептала Имоджин. – Пожалуйста.
 Она решила, что он откажется, но Тайрон разделся и лег рядом. Он перевернулся на бок и поигрывал с прядкой ее волос.
 – Интересно, что ты станешь делать, если я снова начну?
 Имоджин с трудом проглотила слюну.
 – Подчинюсь, – храбро заявила она.
 – Так я и думал. Спи, Рыжик. Нам нужно как следует выспаться.


* * *

 Когда Имоджин проснулась, был уже день и она лежала на постели одна.
 Она услышала звуки голосов и ржание лошадей во дворе. Он уезжает, было первое, что пришло ей в голову.
 Имоджин хотела было подняться, как вдруг открылась дверь и вошел Фицроджер. Он поднял с полу ее платье и кинул его ей. Когда она его надела, он широко открыл дверь и впустил двух прислужников. Они постелили на стол скатерть, разложили мясо и хлеб, а затем поставили кувшин в элем.
 Когда они ушли, Фицроджер сказал ей:
 – Доброе утро. Видно, что ты хорошо отдохнула.
 – Да, я прекрасно выспалась.
 Потом Имоджин подумала, следовало ли ей так отвечать. Может, ей следовало бы не спать всю ночь?
 Девушка соскочила с кровати и села рядом с мужем за стол. Свежий теплый хлеб напомнил ей тот, который она ела в Кливе. Если бы она не добралась туда, что бы с нею стало?
 Если бы она попала в лапы Ворбрика, то в любом случае она была бы сейчас уже мертва, потому что непременно покончила бы с собой. В это чудесное солнечное утро, когда так звонко пели птицы и в воздухе стоял запах прогретой земли, она была рада тому, что жива-здорова.
 Она, конечно, может, смогла бы добраться и до короля, и ее оттуда сразу же отправили бы к Фицроджеру; тогда бы ей не пришлось диктовать ему свои условия.
 Но может, она смогла бы выйти замуж за Ланкастера. Имоджин представила себе Ланкастера в постели. У него были мясистые и влажные руки, и он постоянно облизывал губы, поэтому они постоянно мокры. У него из-за гнилых зубов изо рта дурно пахло. И она точно знала – ори не ори, Ланкастер, не задумываясь, овладел бы ею в первую же брачную ночь!
 – Что такое? – поинтересовался Фицроджер.
 – Ничего. Все уже встали?
 – У всех слуг с похмелья трещит голова, даже у тех, кто ночью стоял на вахте. Мне кажется, что почти все прекрасно провели время, – ответил Фицроджер.
 Все, кроме нас, подумала Имоджин.
 – Хэл уже встал и собирается на охоту. Имоджин решила, что Фицроджер начинает, слишком сильно опекать ее.
 – Я тоже хочу поехать, – заявила она.
 – Сегодня ты не можешь это сделать.
 – Я что, должна сидеть в комнате, да?
 – Имоджин, Каррисфорд – твой, и ты можешь делать все что угодно и идти куда угодно. Если хочешь, поезжай на охоту. Я уверен, что моя репутация от этого не пострадает, а тебе, видимо, на свою наплевать!
 Теперь она все поняла и покраснела. Если она проведет в седле весь день, все будут знать, что брак не был физически завершен или того пуще – решат, что она не была девственницей.
 – Ладно, я не поеду на охоту, – наконец смирилась она.
 – Как пожелаешь.
 Девушка грустно покачала головой. Ей хотелось рассказать ему о демонах и извиниться за свою глупость. Но она не могла подобрать подходящие слова.
 – Тебе необходимо женское общество. У тебя есть родственницы, которые могли бы приехать и жить здесь? – спросил Фицроджер.
 Имоджин отрицательно покачала головой.
 – Была моя.., тетка. У моего отца есть родственники во Фландрии, но я их не знаю…
 – Я что-нибудь придумаю. А пока я попрошу, чтобы несколько монашек из Хилсборо пожили у нас. Мне кажется, что тебе будет веселей в их компании.
 – Хорошо, – согласилась Имоджин.
 – Не смотри на меня так, – резко сказал Фицроджер. – Я не собираюсь на тебя набрасываться.
 Он вышел из-за стола, открыл сундук и вытащил из него пару перчаток для соколиной охоты и плетку, а потом направился к двери.
 – Отдыхай! – бросил он ей на ходу. Имоджин хотела пошутить и сказала:
 – Что это – приказ?
 Тайрон уже стоял в дверях.
 – Делай что хочешь. Каррисфорд твой, и ты его заслужила.


* * *

 Имоджин из окна видела, как мужчины отправлялись на охоту. Наверно, король прекрасно чувствовал себя после попойки, потому что только он и Фицроджер, казалось, с удовольствием сидели в седле. Остальные рыцари еле взобрались на коней, видимо, у них трещали с похмелья головы.
 Имоджин захихикала, когда один из рыцарей с неимоверным усилием взобрался на лошадь, но тут же упал на землю.
 Фицроджер почувствовал, что Имоджин смотрит на них. У него появилось радостное выражение на лице, и он послал ей воздушный поцелуй. Имоджин улыбнулась и скромно помахала рукой.
 Король что-то ему сказал. Она поняла, что он предложил Тайрону остаться дома, но тот отказался.
 Подошли сокольничьи с птицами, и некоторые рыцари посадили их на руковицы. Ее муж посадил на руку прекрасного сокола. Его голова, закрытая чехлом, повернулась на зов Тайрона, и птица изогнула шею под его ласковым прикосновением.
 Интересно, сохранились ли клетки с ее птицами и жив ли ее кречет? Ею овладело предчувствие самого плохого. Гончие рвались с поводков, таща псарей к воротам. Среди них девушка не увидела ни одной собаки своего отца. Их, видимо, украли или убили.
 Король подал сигнал, и все двинулись к воротам.
 А где лошади? – подумала Имоджин и вздохнула. Она уже не надеялась, что ее кобылка, белоснежная Изольда, смогла уцелеть после нашествия Ворбрика.
 Сейчас настало время отправиться в сокровищницу и начать по-настоящему вести дела в Каррисфорде. Ей до сих пор не хотелось подпускать Фицроджера к своим сокровищам.
 Как может быть так, что она одновременно и доверяет, и не доверяет ему?
 Да, в какой-то мере она доверяла ему, но она не верила, что он ради нее может принести в жертву свои интересы и интересы короля. Генрих и Фицроджер были, как говорится, «новыми людьми» и жаждали неограниченной власти. Ее муж желал прославить Клив, а королю необходима надежная база в этой части страны.
 Имоджин опять проклинала израненные ноги. Не могла же она босиком отправиться в сокровищницу.
 Где Марта? Хотя она и не была хорошей горничной, но другой у нее не было. Имоджин решила, что ей придется обойтись без услуг и в первый раз в жизни одеться самой.
 Она сама расчесала волосы, но заплести их в косу ей не удалось – они были слишком длинными и густыми.
 Как замужней леди ей следовало бы носить покрывало на голове, но сейчас у нее не было под рукой ни одного головного обруча. В сундучке Тайрона их тоже не оказалось. В ее же сокровищнице их более чем достаточно.
 Имоджин пришлось спуститься вниз босиком и с распущенными волосами. Если кого-то это шокирует, ну и пусть! Она прекрасно понимала: что бы ни делала жена Ублюдка Фицроджера, никто не посмеет даже высунуть язык, – и гордилась этим.
 Когда она увидела народ в зале, то с трудом удержалась от смеха. Вчера повеселились на славу. Рональд де Лисл развалился за столом, положив голову на руки.
 Имоджин подошла к нему.
 – Доброе утро, сэр Рональд.
 Она произнесла это очень тихо, но он дернулся, как будто кто-то закричал ему прямо в ухо. Но потом он вспомнил о хороших манерах и, пошатываясь, привстал перед ней.
 – Доброе утро, маленький цветок.
 Он пристально посмотрел на нее и добавил:
 – Вы прекрасно выглядите. У него затрещало в голове от собственных слов, и он болезненно поморщился.
 – Спасибо, у меня все в порядке. И я могу сказать, что я в лучшем состоянии, чем большинство людей в замке. Вы не захотели отправиться на охоту?
 – Я остался охранять Каррисфорд. Мне даже противно подумать о том, чтобы сесть в седло, но когда они вернутся после охоты, они будут чувствовать себя гораздо хуже меня.
 В зал вошла женщина, натягивая на пышную грудь безвкусный яркий наряд. Она подошла к столу и налила кубок эля, потрепав по плечу рядом сидящего охранника. Так же небрежно этот мужчина обнял женщину и прижал ее к себе.
 – Кто это? – возмутилась Имоджин. – Эта женщина не из Каррисфорда.
 Ренальд резко встал, потом чертыхнулся и схватился за голову.
 – Она нездешняя, я ее сейчас отсюда выпровожу.
 – Но кто же она? – спросила Имоджин. Девушка увидела, что в зале было несколько незнакомых женщин, и они не занимались никакой работой.
 – Ах, ленивые шлюхи!
 Она вскочила на ноги, но Ренальд усадил ее снова в кресло.
 – Тихо! Не следует устраивать скандал! Это проститутки из Хирефорда.
 Было видно, что ему было крайне не по себе.
 Имоджин вначале онемела, а потом возмутилась:
 – В моем замке? Это придумал Фицроджер?
 – Не кричите! – прошипел Ренальд, изнемогая от боли. – Да, но вы не знаете короля. Он похотливый мужчина, а его приближенные ведут себя так же. Нам пришлось использовать этих шлюх, иначе все женщины Каррисфорда сегодня не смогли бы даже ходить.
 Имоджин несколько раз открывала и закрывала рот, но не смогла вымолвить ни слова.
 – Хорошо, но, угодно это королю или нет, сделайте, чтобы как можно скорее ноги их не было в моем парадном зале.
 – Конечно, я об этом позабочусь, но без лишнего шума. Тай должен был… – де Лисл внимательно посмотрел на Имоджин. – Он что-то не в себе был сегодня утром.
 Имоджин, сохраняя внешнее спокойствие и скромненько опустив глазки долу, произнесла она:
 – Видимо, требуется некоторое время, чтобы привыкнуть к положению женатого мужчины.
 – Я уверен, что это так. А как вы себя ощущаете в роли замужней женщины? – спросил Ренальд.
 Она внимательно посмотрела на него. Что означают его намеки? Ведь даже между друзьями должны существовать какие-то тайны.
 – У меня не было иного выбора. В данный момент я больше всего забочусь о том, чтобы оставаться хозяйкой замка Каррисфорд. Сэр Ренальд, немедленно уберите этих женщин и объявите прислуге, что, если в течение часа они не займутся работой, я прикажу их выпороть.
 В воспаленных глазах де Лисла появилось явное восхищение.
 – Да, миледи!
 Имоджин вышла из зала и направилась было к лестнице, ведущей во двор, но остановилась. Она не может пойти туда босиком.
 Тогда она отправилась в кладовые. Там она увидела пустые полки, разбитые ящики, рассыпанное зерно и другие припасы. Везде стояла жуткая вонь от пролитого вина и забродившего эля. Ей говорили об этом, но она не ожидала, что все так ужасно выглядит.
 Хотя Фицроджер привез припасы для свадьбы из Клива, неужели он не успел распорядиться, чтобы здесь прибрали?
 Чтобы навести в замке порядок, требовалась огромная работа, люди и деньги.
 У нее есть деньги, но она никак не могла добраться до них. Проход к сокровищнице намеренно сделан почти непроходимым. В некоторых местах нужно было шагать по воде. Все задумано так, чтобы чужаки подумали, что это остатки полуразрушенных тайных ходов. Она не могла отправиться туда босая.
 Имоджин поднялась по узкой лестнице в свою комнату. Лишь только она туда вошла, как сразу же подумала, что теперь это не только ее комната. И опять она вспомнила о том, что следует довести до конца брачные отношения с мужем, иначе их союз можно будет оспаривать.
 Но тут Имоджин вдруг поняла, что ее девственность дает ей возможность лавировать. Пока она полностью во власти Фицроджера и короля, она ничего не сможет сделать, но если вдруг власть поменяется…
 Но действительно ли она хочет избежать этого брака?
 Да, ее муж жесткий человек, и она боялась до конца доверять ему. Его положение неопределенно до той поры, пока не решен вопрос в борьбе за корону между Генрихом и его братом. Если Генрих будет свергнут, то вместе с ним пострадает Фицроджер и она потеряет Каррисфорд.
 Имоджин не успела обдумать эту проблему до конца, как в покои ворвалась Марта.
 – Вы здесь, миледи! Что вы здесь делаете? Я так волновалась! Вас ждет человек, и я сейчас приведу его сюда!
 Она умчалась до того, как Имоджин смогла расспросить ее.
 Имоджин не знала, кого ей ждать, но вошел худой, средних лет ремесленник и поклонился ей.
 – Леди Имоджин из Каррисфорда? Я – Седрик из Росса, глава гильдии башмачников, – гордо объявил он. – Ваш муж приказал изготовить для вас обувь.
 Он раскрыл мешок и вывалил с полдюжины пар полуготовой обуви. В основном это были открытые сандалии и легкие туфельки.
 Имоджин подняла одну туфельку, состоящую пока только из подошвы и головки.
 – Мастер Седрик, и как она будет держаться на ноге?
 – Леди, они все еще не закончены. Лорд Фицроджер прислал мне пару ваших туфель, чтобы я смог снять размеры, и рассказал мне о ваших.., проблемах. Я постарался придумать что-то поудобнее. Сейчас мы их будем примерять, а потом я пришью к ним завязки, чтобы они не терли вам ногу.
 Имоджин чуть не разрыдалась от благодарности. Среди хлопот и неразберихи Тайрон позаботился о ней. Нет, она больше не желала разрывать брака с ним.
 Мастер Седрик примерил ей разные туфельки. Он что-то измерял и подрезал. Потом он предложил ей одну пару, состоящую из подошвы и тонких ремешков.
 – Леди, в них вам будет удобно ходить по замку. Эти сандалии не повредят ваших ног.
 Девушка утвердительно кивнула головой.
 – Но мне ведь понадобится еще и кое-что покрепче, если я захочу отправиться во двор. Мастер сжал губы и выбрал еще одну пару.
 – Вот эти башмаки, леди.
 – Сколько времени вам потребуется, чтобы завершить работу?
 – Сандалии я доделаю у вас на глазах, а те, более закрытые, будут готовы завтра.
 Имоджин с сожалением вздохнула, но, увы, тут она ничего не могла поделать.
 – Жаль, что вы не явились сюда раньше, мастер Седрик.
 Мастер с любопытством посмотрел на Имоджин.
 – Леди, мне приказано прийти к вам только сегодня. Ваши ноги, наверно, были совсем в плохом состоянии.
 Девушка была снова разочарована. Фицроджер, как всегда, обо всем подумал заранее. Он не желал, чтобы Имоджин свободно передвигалась по замку, пока не будет надежно связана с ним узами брака.
 Но их брак все еще не завершен, и в первый раз Имоджин подумала, почему это случилось.
 Она подумала, что Ланкастер не допустил бы такого и овладел ею насильно, как бы она ни кричала! Мужчины в таких случаях берут женщин силой. Почему же этого не сделал ее муж?
 Но он достиг своей главной цели: они были женаты.
 Девушка вздохнула, она так утомилась от всех раздумий и от жестокой реальности.
 Когда готовые сандалии оказались у нее на ногах, она похвалила мастера Седрика и отпустила его с миром, приказав Марте отыскать для него местечко, где он сможет спокойно работать. Она расхаживала по комнате, радуясь, что ее ноги отделял от пола слой кожи.
 Затем она отправилась на разведку. Наконец-то можно было обойти почти весь замок.
 Даже после всех трагических событий и при недостатке рабочих рук Каррисфорд оказался в довольно приличном состоянии. В замке появился скот, куры неслись, а у дойных коров сильно отвисало вымя от избытка молока.
 Конюшни сгорели, но, пока стояло лето, лошадей можно было держать под навесом. Сейчас, несмотря на то что многие ускакали на охоту, в замке оставалось еще довольно много лошадей. Правда, Имоджин не увидела среди них ни одной знакомой. Она подозвала грума, и тот подтвердил, что пропали все лошади ее и отца.
 – Я даже не знаю, что с ними сделали, леди.
 – А как дела с собаками и ловчими птицами?
 – То же самое, леди.
 Он отвел глаза, и девушка поняла, что животные пострадали не менее людей. Он оберегал ее от дурных вестей, как это делали все окружающие.
 Просто убить Ворбрика было недостаточно. Его следовало бы медленно зажарить на огне.
 Имоджин подумала, не смогут ли они получить от Ворбрика компенсацию. Потом ей стало смешно. Ворбрику и Беллему были нужны деньги для смуты. И этим объяснялось нападение на Каррисфорд.
 Затем девушка стала размышлять об объединении владений Клива и Каррисфорда.
 Ей понравилась эта мысль, и в первый раз она подумала, что у них будет самый большой надел в округе. Король доверял Фицроджеру, поэтому он позволил ему объединить их земли. Одним махом Фицроджер стал одним из крупнейших магнатов страны. Может, король все спланировал именно так.
 Имоджин слышала, что, когда в июле Роберт Нормандский высадился в Англии, чтобы свергнуть с трона своего младшего брата, его поддержали многие англо-нормандские магнаты, но он так и не смог до конца осуществить план. Он согласился, чтобы ему выплатили три тысячи марок отступных, и удалился восвояси. С того самого времени Генрих не давал покоя предателям.
 Конечно, Генриху просто необходимо, чтобы у него был влиятельный и верный приближенный, которому он смог бы полностью доверять. Если Фицроджер что-то обещал, он твердо держал слово.
 Девушка стала размышлять о том, как же Ворбрик смог взять замок. Кажется, ее муж подозревал в измене монахов. В будущем такого никогда не должно повториться.
 Имоджин возвращалась в главную башню; когда она проходила через главный зал, ее поразило, как бедно и плохо он выглядел по сравнению с прежними временами. Следует восстановить все его великолепие, чтобы он соответствовал статусу мужа. Гобелены обычно привозили из Италии. Сколько времени потребуется, чтобы купить новые? Золотую и серебряную посуду можно заказать у местных ювелиров. Имоджин тяжело вздохнула – ведь на все это потребуется слишком много времени. Сейчас в зале не было никого – все работали, а шлюхи уже исчезли. Она вспомнила слова Рональда о развратности короля и о том, что так же вели себя и его соратники. Имоджин нахмурилась. Значит, Тайрон имел дело со шлюхами, когда был рядом с Генрихом. Конечно, она могла в этом даже не сомневаться. Странно, но ей стало от этого больно на душе. Будет ли он общаться со шлюхами, если его не будет удовлетворять жена?
 Тут Имоджин не на шутку разволновалась. Девушка ничего не могла поделать, но она дала себе слово: если Фицроджер оскорбит ее в собственном замке, она найдет применение кинжалу, который он ей дал.
 Тем временем она свернула на дорожку, ведущую к ткацким мастерским. Там раньше всегда стоял шум – женщины пряли, ткали, красили, кроили и шили, обеспечивая всем необходимым замок и его обитателей. Теперь там никого не было. Работа кипела только в прачечной.
 Хозяйка Каррисфорда позвала Марту и приказала ей, чтобы та собрала женщин, которые могли бы работать в мастерской.
 – Леди, эти женщины заняты в другом месте, – сказала Марта.
 – Ничего, там и без них обойдутся, – настаивала Имоджин.
 – Но сейчас, когда здесь король….
 – Ничего, он поймет, ведь у нас все разграблено. Первое, что ты должна сделать, Марта, это проверить, сколько у нас осталось шерсти, льна и других ткацких материалов. Если их мало, то придется прикупить.
 Имоджин переговорила с Мартой и другими женщинами и выбрала себе в служанки девочку по имени Элсвит, которой было двенадцать лет. Она слыла очень разумной, и Имоджин отвела ее в башню, объяснила ей обязанности, а затем приказала починить некоторые порванные вещи.
 Потом Имоджин пришлось сходить на кухню, чтобы проверить, как обстоят дела с запасами продовольствия. Она надеялась, что король вскоре уедет. Имоджин была ему благодарна, что большую часть своего войска он оставил промышлять на землях Ворбрика, – это только начало мести.
 Если Генрих добьется явки Ворбрика с повинной и тем более если разбойник откажется предстать перед королем, тот все равно заберет его земли и затем выступит против Беллема. Имоджин от души желала, чтобы он расправился с ними обоими, но она была бы рада, если бы Ворбрика казнили мучительной казнью, и еще желала бы при этом присутствовать.
 Но потом она вдруг подумала, что, когда король выступит против Беллема, Фицроджеру придется сопровождать его в походе. Ему придется сражаться и, может быть, даже скрестить мечи с самим Ворбриком. А это очень опасно.
 Мой муж почти всю жизнь провел на войне, успокаивала она себя. Зачем преждевременно волноваться?
 Но тем не менее, тем не менее… Сердце у нее было не на месте.
 Имоджин пыталась себя как-то успокоить, ведь она просто не желает снова остаться без защиты, но в глубине души понимала, что дело совершенно не в этом.
 – О, вы здесь, леди Имоджин, – окликнул ее Сивард. – Во дворе собрались люди, они вернулись, чтобы работать в замке.
 – Они узнали, что Ворбрик убрался восвояси? – спросила Имоджин.
 – Нет, они прослышали о празднике. Если хотите, мы можем отослать их на несколько дней.
 – Нет. Они нам все понадобятся. Я с ними побеседую, Сивард.
 Ей были нужны деньги. Имоджин поднялась в их комнату и стала рыться в вещах мужа. Его сундуки были заперты, но она нашла небольшой мешочек с серебряными монетками. Он висел на его кожаном поясе.
 Потом Имоджин заглянула в комнату, где работал писец – брат Катберт, и взяла у него список слуг, работавших в замке. Затем она, как прежде это сделал Фицроджер, проверила всех по списку и каждому дала по монетке. Они должны понять, кому служат.
 Самых искусных мастериц тут же отправили в пошивочную, чтобы они присоединились к тем, кто там уже начал работу.
 Имоджин пошла с ними, чтобы все проверить. В комнатах был наведен порядок, а лучшие швеи штопали и латали одежду, которую еще можно было привести в порядок.
 Куски ткани от тех вещей, которые уже ни на что не годились, пустили на отделку.
 Занимаясь делом, женщины беспрестанно болтали. Хотя ничего не было сказано напрямую, стало ясно, что некоторые из них проблудили всю ночь и с удовольствием ждали продолжения оргии сегодня вечером.
 Имоджин присутствовала при таких разговорах впервые. Она понимала, что тот факт, что она стала замужней женщиной, развязал им языки – ..Ты даже не можешь себе представить его размера, – прошептала одна из женщин. – Я не знала, что с ним делать. Но тот, у которого грудь колесом, он все знает.
 – Мне нравятся крупные мужчины.
 – Это в каком месте они должны быть покрупнее?
 – Везде.
 Раздался дружный хохот.
 – Послушайте меня, – продолжала женщина, – самое главное – их голова, а не то, что у них между ног. Когда я была девчонкой, меня лучше всех ублажал сморщенный старик. Он показал мне что к чему, и потом мне пришлось обучать моего Джонни.
 Имоджин хотела бы, чтобы ей тоже кто-то объяснил что к чему. С другой стороны, она подозревала, что уже кое-что знает. Женщины болтали о похоти и других греховных вещах и о том, что получалось из этого. Дора, видимо, была распущенной и непристойной женщиной, готовой пойти с любым мужчиной. Она даже, наверно, брала в рот эту штуку. Имоджин подумала, а смог бы отец Фульфган объяснить той всю греховность поступков? Потом Дора завздыхала.
 – Мне никого не было нужно, кроме моего Джонни. Если бы он не умер от лихорадки, клянусь, я бы никогда не подпустила к себе ни одного мужчину. Даже если бы он был королем.
 – Правда, Дора?
 Дора оглянулась вокруг, ей нравилось привлекать всеобщее внимание, но тут она заметила, что при разговоре присутствует Имоджин. И все также посмотрели на нее. Ей тоже пришлось выдавить из себя улыбку.
 – Не волнуйтесь. Теперь я замужняя женщина.
 – Да, леди, – хором согласились они, но разговоры прекратились. Через некоторое время Имоджин отложила работу и ушла. Как только она вышла, снова зазвучали голоса.
 Ей так хотелось потихоньку подслушать их разговоры, но ведь она была Имоджин из Каррисфорда.
 Имоджин была очень задумчива, когда вернулась снова в свою комнату. Там ее ждал отец Фульфган, хмурый и мрачный.
 – Дочь моя, мы собирались сегодня вместе помолиться.
 – Разве? – изумилась она.
 Имоджин не помнила о такой договоренности. Она поискала свою служанку, но отец Фульфган, видимо, отослал ее прочь. Девушка хотела бы также отослать и самого священника.
 – Мы должны молиться? – повторила она вопрос.
 – Конечно, дочь моя. Ты должна очиститься, собрать все свои силы и получить прощение.
 Он так пристально смотрел на Имоджин, что ей показалось, будто бы преподобный желает забраться к ней в душу.
 Имоджин постаралась, чтобы лицо у нее оставалось непроницаемым.
 Фульфган упал на колени. Под его свирепым взглядом девушке пришлось сделать то же самое.
 – А теперь, дочь моя, – шепнул священник, – поговори через меня с Господом Богом, который, хотя подвергался соблазну день и ночь, никогда не грешил ни в мыслях, ни с женщиной. Скажи мне, что произошло прошлой ночью? Возможно ли, что ты все еще невинна? – впадая в экстаз, спросил ее Фульфган.
 – Нет! – инстинктивно солгала Имоджин и стала ждать, когда Бог покарает ее, но ничего не произошло.
 – Но ты избежала похоти?
 – Да, – грустно ответила ему девушка.
 – Благослови тебя Бог, дитя мое. Ты помогла мужу избежать похоти?
 – Да, я так думаю.
 Он схватил грязными, изуродованными руками ее ручки.
 – Дважды, трижды благословенная. Ты уже идешь по дороге к святости и возьмешь его с собой в тот небесный удел. Теперь помолись со мной, чтобы Господь дал тебе силы. Господи, услышь нас…
 Имоджин вздохнула и подумала, что, если они станут читать литанию, все будет продолжаться так долго, что у нее потом будут жутко болеть колени.


* * *

 Фицроджер помчался на крыльях любви в башню. Он пытался позабыть об отношениях, сложившихся между ним и его невестой, и ему стало неприятно, когда он не нашел Имоджин в комнате. Там не было ничего, что напоминало бы о ее присутствии, – ни клочка ее одежды, ни расчески. Ни даже длинного золотистого волоса на подушке.
 Где же она? – подумал Фицроджер. Он выбежал из покоев и по винтовой лестнице взбежал в чудесную комнату, где раньше жила Сокровище Каррисфорда. Даже без гобеленов и без драгоценного стекла в окнах покои сияли, как великолепная оправа для драгоценного камня, как бы символизируя ее жизнь до катастрофы. Неудивительно, что она себя здесь так чудесно чувствовала.
 Потом у него застыло лицо, и он подумал: если ей хочется иметь красивые покои, то она их получит, но только вместе с ним.
 Монотонные голоса, произносившие слова молитвы, донеслись до него из-за двери.
 – Укрепи и сохрани нас в твоей священной службе… – гнусавил мужской голос.
 – Молим тебя, услышь нас. Просвети наш разум и навей святые мысли… – отвечала Имоджин.
 – Молим тебя, услышь нас, – вторил ей священник.
 Фицроджер от досады стукнул кулаком по каменной стене. Потом повернулся и отправился в свои покои. Ему было жаль жену, и он просто кипел от возмущения. Ему хотелось задушить этого святошу, который старался внушить Имоджин чувство вины.




 Часть II
 ЛЮБОВЬ И БОГАТСТВО



 Глава 12

 Когда Фицроджер оказался в покоях, он осмотрел себя и покачал головой. Может, и лучше, что его сейчас не видела Имоджин. Они хорошо поохотились, и теперь от него несло кровью, потом и внутренностями убитых зверей. Такой запах еще сильнее оттолкнет от него неженку невесту.
 Во дворе замка была мыльня с корытами, и слуги приносили туда горячую и холодную воду. Наверное, после охоты лорд Бернард мылся там, не заходя в главную башню. Там сейчас резвились Генрих и его рыцари, которым помогали мыться шлюхи из Хирефорда. Тайрон не собирался присоединяться к ним, ему было тяжело выдерживать их скабрезные шуточки.
 Фицроджер приказал принести корыто в покои. Он быстро разделся и, пока ждал воду, крепко задумался.
 Что ему делать с женой? Конечно, лучше всего выгнать из Каррисфорда святошу Фульфгана, но он обещал Имоджин, что она сама станет распоряжаться в замке. Теперь ему придется сдержать слово.
 Самым важным был вопрос, сможет ли он сегодня ночью, несмотря на ее протесты и мольбы, довести дело до конца.
 Он отступал, когда ее тело напрягалось при малейшей попытке проникнуть в нее. Конечно, можно овладеть ею силой, но что будет потом? Когда Фицроджер представлял себе, какую причинит Имоджин боль, он ощущал, что словно железная рука сжимала его горло.
 Но положение вещей было не в их пользу. Генрих мог доверить власть в этой части Англии только ему, и король, безусловно, посчитал бы, что его друг и вассал должен добиться своего любой ценой.
 Фицроджер начал размышлять о том, как убедить ее вернуться в эти покои. Если они желали скрыть существующее положение вещей, это совершено необходимо.
 Видимо, что-то было с ним не в порядке.
 Слуги принесли воду и корыто, искоса, но уважительно разглядывая его обнаженное, все в шрамах тело. Когда Имоджин впервые увидела его голым, она не отвернулась, но так было раньше. Ведь потом она отказывалась даже смотреть на него.
 Тайрон отослал слуг прочь и со вздохом облегчения опустился в горячую воду. Он мылся и продолжал обдумывать свои дальнейшие действия.
 Предположим, что они станут спать отдельно. Это будет выглядеть довольно странно, но его это мало волновало. Он долго жил в среде легкомысленного окружения Генриха, да и его репутация доблестного воина никому не позволит сомневаться в его мужских возможностях.
 Все они, наверно, умерли бы со смеху, если бы узнали, что его невеста после брачной ночи осталась девственницей! Ну, не совсем уж и девственницей…
 Он откинул назад голову, закрыл глаза и стал вспоминать чудесные и в то же время болезненные моменты, когда Имоджин извивалась от страсти при каждом его прикосновении. Потом он припомнил, что последовало после откровенной попытки продемонстрировать свою власть.
 Дверь отворилась, и Фицроджер сразу же открыл глаза.
 Имоджин вся зарделась, увидев его моющимся. В ее руках была целая кипа одежды.
 – О, простите, милорд, – сказала она, попятилась и столкнулась с девочкой, которая шла за ней, держа в руках маленький сундучок.
 – Входи, – сказал Тайрон. – Ты забыла, что мы женаты.
 Он ощутил удивительное облегчение. Имоджин просто переносила в эти покои свои вещи и не собиралась покидать его.
 Не глядя на него, Имоджин вошла в комнату и положила одежду, приказав прислуге поставить сундучок подле стены. Она, прелестно порозовевшая от смущения, с развевающимися роскошными волосами, выглядела сегодня просто чудесно. Но все еще оставалась девственницей.
 Некая часть его тела немедленно пожелала исправить эту ошибку, но он никогда не подчинялся таким мимолетным порывам, а сейчас, хотя он почти физически ощущал ее теплое шелковистое тело под руками, тем более не время было поддаваться слабости…
 Тайрона забавляла ее скромность даже тогда, когда ночью она лежала подле него совершенно обнаженная. Интересно, что это было: врожденная сдержанность – он никогда раньше не имел дело с благородной леди – или результат новых наставлений священника?
 Имоджин опять направилась к двери.
 – Я вернусь через…
 – Останься! – произнес Фицроджер. Фраза прозвучала как приказ, хотя он не желал этого, но девушка все же остановилась.
 – Ты можешь идти, – приказал он служанке.
 Девочка с широко раскрытыми глазами закрыла за собой дверь. Имоджин застыла на том месте, где ее застал его окрик.
 – И что теперь мне делать? – спросила она.
 – Не потрешь ли ты мне спину? Она, волнуясь, приблизилась к корыту. Сокровищу Каррисфорда при наличии множества слуг никогда не пришло бы в голову кому-либо тереть спину.
 – Король? – сразу заволновалась Имоджин.
 Жена была права. Обычно присутствие короля требовало особого внимания владелицы замка.
 – Не бойся, он от тебя не потребует этого.
 Там в мыльне достаточно женщин.
 – Шлюхи? – спросила Имоджин и внимательно посмотрела на мужа.
 – Да. Лучше уж те женщины, которые с удовольствием будут стараться услужить, чем те, которые не могут побороть гордыню.
 Тайрон, как только увидел выражение ее лица, сразу же пожалел, что сказал об этом. Потом он склонился вперед, чтобы ей было удобнее тереть ему спину.
 Имоджин подошла к нему и с интересом стала разглядывать это произведение искусства. Его мускулистый торс был словно бы вылеплен талантливым скульптором. На одной лопатке были следы ожога, но этот шрам казался отметиной чести, ибо носил его доблестный рыцарь.
 Кожу Тайрона позолотило солнце, и сильнее всего прочего загорела шея. Имоджин подумала, что, наверно, внизу он был гораздо бледнее, но не могла точно припомнить, так ли это. Тогда она только разок кинула взгляд на мужа, ей было не до цвета его кожи.
 Девушка взяла тряпку, окунула ее в сосуд с моющим средством, а потом осторожно, круговыми движениями стала массировать тело мужа. Оно было твердым и теплым. Почему же судьба связала ее с таким твердокаменным мужчиной? Да ей такой и нужен. И кроме того, Тайрон не всегда жесток и бессердечен. Он неоднократно проявлял по отношению к ней доброту и душевную теплоту. Ее женский инстинкт подсказывал ей, что, если только она найдет к нему правильный подход, со временем он стает еще добрее.
 Имоджин вспомнила, как она млела, когда он нежно поглаживал ей спину. Эти поглаживания не были чересчур похотливыми, поэтому было так приятно. Может, он ждет от нее того же самого?
 Имоджин сполоснула тряпку и опять намылила ее, продолжив массировать Фицроджера. Она внимательно следила за его реакцией. Тай положил голову на колени. Казалось, что ему все это очень нравилось. Имоджин стала массировать сильнее и медленнее, захватывая всю спину и широкие плечи.
 Странно, но ей самой было приятно делать это. Интересно, ночью ему приятно прикасаться ко мне? Может, кроме похоти, он испытывал еще что-то, подумала Имоджин.
 Имоджин наконец расхрабрилась. Отбросив тряпку, она стала на колени, засучила рукава, погрузив руки в мыльную пену, стала ладонями массировать спину Тайрона. Используя большие пальцы, она продвигалась по его позвоночнику, остальными же касалась ребер: вверх – кругами вниз. Секунду поколебавшись, Имоджин прикоснулась к багровому шраму, а потом снова принялась за массаж. Ей было приятно ощущать шелковистую кожу и напряженные мышцы мужа.
 Ранее незнакомые эмоции захватили всю ее душу. Она была словно бы околдована…
 Внезапно Имоджин почувствовала, что у нее подкашиваются ноги. Она поборола минутную слабость и встала, последний раз прикоснувшись к влажным кудрям Тайрона. Он, казалось, не желал ее отпускать. Имоджин нервно ждала, что же он ей скажет.
 – Спасибо. – Тайрон поблагодарил ее очень тихо, как ей показалось, каким-то сонным голосом. – Ты все так прекрасно сделала.
 Девушка слегка улыбнулась. На душе у нее стало хорошо, теперь она сама смогла сделать для мужа что-то приятное.
 – Смыть с тебя мыло? – спросила Имоджин.
 – Да, пожалуйста.
 Имоджин взяла кувшин и стала поливать Тайрона чистой водой.
 Теперь он окончательно пришел в себя и медленно потянулся. Мускулы заиграли у него на теле, когда он вылезал из корыта. Имоджин слегка отступила назад, продолжая держать в руках кувшин.
 Тай внимательно посмотрел на нее, и на его лице снова появилась непроницаемая маска.
 – Мне нужно вытереться.
 Имоджин быстро поставила кувшин на стол и подала ему простыню, стыдливо пытаясь не смотреть на его обнаженное тело. Какая же я глупая, подумала она.
 Украдкой бросив взгляд на Тайрона, Имоджин все же заметила, что кожа у него ниже пояса совсем не загорела, а его мужское естество сейчас было совершенно безопасным. Теперь она с облегчением вздохнула полной грудью.
 – Ты не могла бы подать мне свежее белье? Мне это было бы очень приятно.
 Имоджин страшно обрадовалась, что теперь можно отвернуться и залезть в сундук.
 – А какую верхнюю одежду ты предпочел бы: обыденную или праздничную?
 – По твоему выбору. – В голосе его почувствовался едва сдерживаемый смех.
 Имоджин раскрыла все три сундука. Ей не так легко было что-либо выбрать. Богатые наряды шились из самого разнообразного материала. С таким гардеробом Тайрон мог и легко перещеголять даже самого короля, и одеться как простой крестьянин. Но она понимала, что в любом наряде он никогда не уронил бы своего достоинства.
 В конце концов Имоджин остановила выбор на черных штанах и белой рубашке. Поверх он надел бы черную тунику, шитую зелеными и золотыми нитками. Наряд был богат, но не вызывающ.
 Имоджин обернулась, чтобы передать одежду. Тайрон сидел на скамье, а простыня прикрывала только его бедра. Ей пора бы привыкнуть к виду его обнаженного тела, но она смутилась, и ее лицо залила краска.
 – Если бы ты залатала меня несколько раз, то поняла бы, что не следует меня опасаться, – сказал Тайрон.
 – Залатала? – не поняла Имоджин. От воспоминаний у него на лице промелькнуло неприязненное выражение.
 – Ты разве не ухаживала за больными и ранеными? Почему?
 – Да-да, – промямлила Имоджин. – Но нет… Я обычно не имела дел с ранами, но мне кажется, что.., я знаю, как…
 – Ты так думаешь? – холодно произнес Тайрон. – Конечно, это все благодаря заботам твоего батюшки. Так он старался оградить тебя от ран или от посторонних мужчин?
 – Не смей так говорить об отце! – возмутилась Имоджин.
 – Имоджин, я стану говорить тебе все, что только пожелаю. Отец мог позволить тебе быть неким подобием фамильного украшения, а мне такая жена не нужна.
 Имоджин разозлилась и швырнула одежду ему в лицо.
 – Тогда тебе следовало бы не так настойчиво добиваться моей руки.
 Тайрон встал, простыня сползла с его бедер на пол, и он принялся натягивать подштанники.
 – Я не принуждал тебя силой, Имоджин. Имоджин, услышав такие слова, от обиды прикусила губу.
 – Любой раненый мужчина, – продолжил отповедь Тайрон, – даже благородный граф Ланкастер, потребовал бы, чтобы за ним хорошо ухаживали. Ну, конечно, вряд ли граф может оказаться в таком положении.
 Имоджин страшно захотелось запустить чем-нибудь в Тайрона.
 – Ты вечно над всеми издеваешься? Как прекрасно быть выше всех! Разве вина Ланкастера, что ему не нужно было продираться к вершинам общества, пуская в ход зубы и ногти?
 Имоджин заметила, как сурово сжались челюсти мужа.
 – Имоджин, впредь остерегайся произносить подобные слова!
 За дни тяжелых испытаний, когда ей угрожали, нападали на нее, уговаривали и использовали, в Имоджин накопился огромный заряд злости, и он должен был выплеснуться наружу.
 – Почему? Что ты собираешься со мной сделать? Побьешь? За то что я сказала правду? Он кинул на нее холодный взгляд.
 – Подойди ко мне.
 Имоджин вдруг испугалась. Что это в нее вселилось, если она осмелилась перечить такому дракону, как этот проклятый Фицроджер?
 – Подойди ко мне, – повторил он. Имоджин хотелось бежать, но чувство собственного достоинства не позволило ей так унизить себя. Она подошла к мужу, теряя самообладание от страха.
 – Сядь. – Муж указал ей на место рядом с собой.
 Имоджин с облегчением шлепнулась на скамейку. Девушка не сводила взгляда со своих крепко сжатых в кулаки рук. Они слегка дрожали.
 – Имоджин, – спокойно сказал Тайрон, надевая подвязки. – Я стараюсь быть с тобой нежным, но иногда мне это дается с большим трудом. Я не…
 – Мне не часто приходилось сталкиваться с твоим нежным обращением. При общении с тобой меня до мозга костей пронизывает ощущение твоей жестокости. Извини, я не хотела тебя обижать.
 Тайрон снова посмотрел на нее так, словно окатил из ушата ледяной водой.
 – Ты меня нисколько не обидела. Ты только лишь слегка коснулась моего самого больного места, и я сразу же отреагировал. Предупреждаю, это делать весьма опасно. Будь умней и никогда при ссорах не затрагивай проблем, связанных с моим появлением на свет и воспитанием.
 – Я не хочу ссориться, – протестовала молодая жена.
 – Очень странно такое слышать. Ты делаешь все возможное, лишь бы только поскандалить.
 – Ты меня провоцируешь!
 – А почему мне так легко это удается?
 – У тебя на это большой талант! Тайрон быстро повернулся к Имоджин. Одной рукой он сковал обе кисти ее рук, а другой – ухватил за волосы. Затем он прижал ее ногой так, что она оказалась полностью парализована тисками его сильного, мускулистого тела. У нее бешено забилось сердце, и Имоджин заскулила от страха.
 – Поняла? – тихо спросил Тайрон. – Ты поняла, с кем связалась?!
 Имоджин почувствовала, что он не собирается причинять ей зла, и сразу же успокоилась.
 – Я никогда не сомневалась, что ты физически сильнее меня, Фицроджер.
 – И не только физически, Рыжик. Девушка разозлилась и стала вырываться, но ничего поделать не смогла. Он только сильнее сжал ее руки и причинил боль. Его глаза были так близко, что ей нужно было бы закрыть свои, чтобы не встретиться с ним взглядом, но Имоджин не стала это делать.
 – Что же это такое? – обиженно спросила она. – Я что, игрушка для развлечений?
 – А кем ты желаешь быть? Тайрон все еще не отпускал ее, но глаза его потеплели. Тогда она осмелилась и сказала;
 – Я хочу быть равной тебе. Имоджин решила, что он сейчас рассмеется ей в лицо, но Тайрону было явно не до смеха.
 – Добивайся поставленной цели. Он небрежно отпустил ее и поднял с пола рубашку. Имоджин передернуло от боли, и она принялась растирать побелевшие запястья. Она расстроилась еще раз, столкнувшись с его силой.
 – Я что, должна практиковаться в фехтовании на мечах? – грустно спросила она. – Или попытаться накачать такую же мускулатуру, как у тебя?
 – У тебя есть мечта. Так вот и добивайся ее осуществления своими средствами. Я появился на свет слабым восьмимесячным ребенком, к тому же меня называли ублюдком. Но дело не в этом. Я сильнее короля и могу победить в схватке даже его. Но разве это ставит меня выше его или хотя бы делает равным ему? Нет, я подчиняюсь ему и стану сражаться за него до последней капли крови.
 Имоджин окинула его мощное тело задумчивым взглядом.
 – И ты стал бы сражаться за меня не щадя жизни?
 От удивления брови у Тайрона поползли на лоб.
 – Мне казалось, что я это уже один раз проделал.
 – Да, это действительно так… – Имоджин совершенно запуталась. – Почему ты служишь королю? – спросила она.
 – Он помог мне вылезти из дерьма, и я обязан ему всем. Да и он никогда не скупится на награды.
 – Тогда ответь, почему ты служишь мне? Он посмотрел на Имоджин из-под опущенных ресниц.
 – Наверно, по той же самой причине. Награда. Это слово прозвучало для Имоджин как сигнал тревоги.
 – Я понимаю, что помогла тебе подняться на следующую ступеньку, но чего ты хочешь в награду, Фицроджер?
 Он отвернулся, чтобы достать позолоченный пояс из сундука, потом сухо ответил:
 – Я уверен, что Сокровище Каррисфорда может кое-что предложить ублюдку, рожденному в навозной куче.
 Фицроджер повернулся, и у нее перехватило дыхание. Он выглядел великолепно и устрашающе в черном с золотым, хотя его слова прозвучали комично.
 – Как бы вы когда-то ни начинали, лорд Фицроджер, теперь вас не следует жалеть, – сказала Имоджин.
 – Мне жалость никогда не была нужна, Рыжик. – Он насмешливо показал на ее наряд. – Разве ты не хочешь выглядеть так же шикарно?
 – У меня мало что сохранилось из гардероба.
 Девушка пыталась угадать, что же на уме у Тайрона, но он снова нацепил традиционную маску отчуждения. Она так и не поняла, что же скрывалось под ней – глупые иллюзии или тщательно охраняемое собственное достоинство.
 Тайрон стал разбирать кучу тряпок, принесенных сюда Имоджин. Он все переворошил, как сделал бы на его месте любой мужчина, и выбрал лиловато-розовое платье и золотистую шелковую тунику. Имоджин прихватила ее с собой только из-за того, что материал был просто великолепен.
 – Надень ее, – приказал Тайрон.
 – Туника разорвана на боку, и боюсь, что ее будет невозможно починить. Ткань очень тонкая, – посетовала Имоджин.
 Он перебросил одежду жене.
 – Все равно надень. Если сверху будет пояс, никто не заметит, что она порвана. Я хочу, чтобы люди увидели Сокровище Каррисфорда во всем великолепии.
 Имоджин встала.
 – И видели, что оно принадлежит только тебе.
 – Точно.
 Фицроджер надел два золотых браслета, потом достал из сундука мешочек и протянул ей.
 – Твой утренний подарок. Имоджин сильно покраснела.
 – Но…
 – Имоджин, я совсем не разочарован. Она Посмотрела прямо в глаза Тайрона и увидела, что он говорит правду. Затем Имоджин развязала мешочек, и оттуда выскользнул пояс, украшенный аметистами и резной слоновой костью. Он был просто великолепен.
 Имоджин понимала, что это был всего лишь хитрый маневр мужа, – он был обязан сделать ей подарок или объяснить, почему отказал в нем, но все равно у нее на глаза навернулись слезы.
 – Благодарю тебя, – сказала Имоджин.
 – Одевайся скорее, – поторопил Тайрон, – король вскоре появится в зале.
 Фицроджер уселся на скамью и вытянул ноги. Видно было, что он собирается наблюдать за ее одеванием. Имоджин замерла.
 – Не бойся, Имоджин, твое обнаженное тело не разожжет во мне похоть. Быстрее одевайся.
 Девушка стала было снимать тунику, но потом остановилась.
 – Нет, – запротестовала она.
 – Почему?
 – Может, это не противоречит правилам морали, и даже перед Богом… Но мне это явно не по душе.
 Тайрон встал и пошел к ней. Было видно, что он рассердился. От страха Имоджин всю передернуло. Она зашла слишком далеко. Потом она заметила, что муж успокоился и его взгляд потеплел.
 – – Молодец, – сказал Тайрон и вышел из комнаты.
 У девушки подкосились ноги, и она, вся дрожа, словно от приступа малярии, опустилась на колени.
 Как она могла так поступить! Имоджин никогда не перечила отцу, и конечно, такое было просто непозволительно в отношениях с мужем.
 Единственным человеком, который одобрял ее строптивое поведение, был отец Фульфган, остальные советовали ей быть с мужем попокладистей.., и в особенности в постели. Но ее супруг и повелитель, кажется, сам подталкивал ее к неповиновению.
 Когда Имоджин спустилась в зал, на ней был наряд, выбранный Фицроджером, и его великолепный пояс. Она приказала Элсвит заплести роскошные волосы в косы, подчеркивая этим свое новое положение замужней женщины. Но она все еще не могла перейти на скромное покрывало без головного обруча.
 Все мужчины в зале замерли, и она увидела в их глазах нескрываемое чувство зависти к ее мужу. Девушке это было весьма приятно. Тайрон пошел ей навстречу и усадил за стол на возвышение подле короля.
 – Ты просто вся сияешь, – с усмешкой заявил Генрих. – Видимо, Тай хорошо знает свое дело.
 Имоджин опустила голову, почувствовав, что покраснела.
 – О, очарование невинности. Как жаль, что оно так недолговечно. Могу держать пари, что сегодня ты ждешь не дождешься вечера, когда можно будет снова забраться в постель вместе с ненаглядным супругом. Да? И теперь уже не нужно тебя тянуть туда на веревке, словно козочку.
 От таких шуток Имоджин была готова свалиться под стол. Она осмотрелась и увидела, что шлюх больше не видно в зале. Она поняла, что король на время согласился сдать свои позиции. Было интересно наблюдать, как скрещивались и переплетались ветви власти. Монарх был господином, а Фицроджер – его вассалом, но в замке король был гостем и вынужден считаться с его хозяином.
 Почему, думала Имоджин, значит, вопрос состоит только в том, кто в ком больше заинтересован и по каким причинам.
 Действительно, Генриху нужно, чтобы Фицроджер оставался на его стороне, потому что ему необходимы сильные и верные союзники. А за хорошую службу он готов награждать их и лелеять. Наказание же ждет тех, кто перешел в лагерь его врага.
 Наверно, то же самое можно сказать и о планах Фицроджера. Что ему нужно от нее? Видимо, наследника. Он так же, как и король, станет опекать и лелеять ее за беспрекословное послушание и наказывать, если она не станет повиноваться. Жене придется повиноваться мужу. Так уж повелось в этом мире!
 Вспоминая, как он отругал ее за неумение лечить раны, она призналась самой себе, что Тай был прав.
 Ее готовили к этому, но никогда не разрешали иметь дело ни с серьезными ранами, полученными в сражениях, ни с заразными заболеваниями. Может, отец несколько перестарался, но он пытался оградить ее от всех этих ужасов. Правда, Имоджин уверена, что, если Фицроджера принесут с поля боя раненым, она изо всех сил будет бороться за его жизнь.
 Наверно, когда сражались за Каррисфорд, было много раненых и их отправили в близлежащий монастырь Гримстед. Среди них, наверно, был и Берт, пострадавший из-за ее легкомыслия. Завтра же она отправится туда и начнет обучаться настоящему уходу за ранеными.
 – Мне показалось, что ты что-то замышляешь? – шепнул ей Фицроджер.
 Имоджин прервала размышления и вздрогнула.
 – Я? Ничего не замышляю, я думаю.
 – О чем?
 – Я должна отчитываться перед тобой даже в своих мыслях?
 – Ты уже научилась надевать вовремя непроницаемую маску.
 – Неужели?
 – Да, это так.
 – Я научилась этому у тебя.
 – Наверно, – сказал Тайрон и омыл руки в чаше, стоявшей между ними, вытерев их полотенцем. Имоджин последовала примеру мужа и задумалась над его словами.
 Пир был в полном разгаре, и разговор перешел на более безопасную тему. Все стали обсуждать удачную охоту.
 Все напоминало Имоджин свадебное застолье, однако ее собственное настроение отличалось от прежнего. Она загрустила и с трудом сдерживала слезы. Ей хотелось бы поговорить с отцом, но его здесь не было. На его месте сидел совершенно чужой человек. Ей так хотелось услышать голос тетушки Констанс, но в зале раздавались только приглушенные голоса служанок.
 Внезапно Фицроджер резко поднялся, и Имоджин заволновалась. Она решила, что он сейчас отведет ее в спальню и займется любовными утехами, но муж направился к музыкантам. Он взял у одного из них арфу и поставил стул посреди зала.
 Разговоры смолкли, и все приготовились слушать. Тайрон сел и пробежался по струнам. Затем он хитро сказал:
 – Ну, плуты, вы ждете, что я вам стану петь в моем обычном стиле, но сегодня я спою в честь моей жены.
 Он не отличался необыкновенным голосом, но слушать его было приятно, и что самое удивительное, любовная баллада была сочинена для Имоджин:
  Мое сокровище, о леди! 
  Мне Бога несравненный дар. 
  Тебя вскормили мягким хлебом, 
  Вспоил тебя цветов нектар. 
  Ты первая средь роз благоуханных. 
  Щебечут птицы о любви. 
  И на дорожках дивных сада. 
  Ступают легкие шаги. 
  О Запада цветок благоуханный! 
  Спой ангельским мне голоском. 
  Ласкай меня прекрасным взглядом, 
  Мне радостно, на сердце так легко. 
  Коснись рукой, 
  Позволь мне ощутить всю радость. 
  Хранилища любви так велики. 
  Сокровища твои мне в радость. 
  Наполни все мои ты сундуки. 
 Все были довольны такой сентиментальной балладой. Имоджин была поражена тем, что Тайрон сам смог такое сочинить. У нее даже мелькнула мысль, что, может быть, он пригласил для этого бродячего менестреля, он она обратила внимание на первый и последний куплеты баллады. Сокровища. Он постоянно намекает на ее сокровища, подумала она.
 Фицроджер кончил петь, встал и поклонился. Имоджин улыбнулась, тоже поднялась и подошла к нему, чтобы взять у него арфу.
 – Ты будешь петь? – настороженно спросил ее муж.
 – Я спою о самых приятных вещах, милорд.
 Тай неохотно отдал ей инструмент, но потом поцеловал руку, и она разволновалась.
 Имоджин уселась и постаралась сосредоточиться. Она и ее отец вместе с музыкантами, которых тот часто приглашал в замок, забавлялись тем, что играли в игры, занимались импровизациями. Они на ходу сочиняли и исполняли длинные, словно бы вытекавшие одна из другой поэмы и баллады. Имоджин хорошо владела таким искусством. Наконец она укрепила дух и взяла первый аккорд.
 – Я буду петь для своего мужа, – сказала она и запела:
  Тебе хвалу пою, мой славный рыцарь! 
  Спас ты сокровище мое. 
  Спокойно стало в Каррисфордс, 
  Вернулось в русло все свое. 
  Любовь моя тебе в награду, 
  И радость бесконечная вокруг. 
  Иных сокровищ разве тебе надо? 
  Мой доблестный, мой милый друг. 
 Имоджин могла поклясться, что заметила насмешку в глазах Тайрона, когда пропела последний куплет баллады.
 – Очень мило, – одобрил ее Генрих. – И какой прелестный голос. Леди Имоджин, после того как вы исполнили свой супружеский долг, спойте еще что-нибудь для всех нас.
 – Государь, уверяю вас, что для меня не в тягость петь для мужа.
 Затем Имоджин исполнила просьбу короля и спела сначала песню о рыцарях, а потом пикантную прованскую балладу. Когда она запела о двенадцати рыцарях великого короля и о их приключениях с прекрасной принцессой Анжеликой, Имоджин подумала о том, почему она выбрала именно эту песню, и посмотрела на своего задумчивого рыцаря.
 Почему он так нахмурился? Кажется, все были довольны ее пением. Отложив арфу, Имоджин снова села рядом с Тайроном.
 – Ты чудесно поешь. Несомненно, это результат многолетнего и дорогостоящего обучения.
 Имоджин, услышав такие слова, приподняла подбородок.
 – И результат многолетнего труда, милорд. Вам этого не понять, ведь вы в это время были заняты другими делами.
 – Да, именно годы упорного труда. Неужели ты думаешь, что я смеюсь над этим? Прости меня, если ненароком обидел. Надеюсь, что время от времени ты станешь петь только для меня.
 Теперь запел один из рыцарей. У него был чудесный бас, и все стали внимательно слушать.
 Внезапно у ворот замка протрубил сигнальный рог стражника. Фицроджер кинул взгляд на Рональда, и тот выскользнул из зала. После его ухода певец продолжил песню.
 Наконец Ренальд вернулся, что-то прошептал на ухо Фицроджеру, тот встал и объявил, обращаясь к королю:
 – Государь, это граф Ланкастер. Вы разрешите впустить его в замок?
 – Неповоротливый поклонник? – заметил король с насмешливой ухмылкой. – Пусть войдет!
 Слугам отдали необходимые приказания, и Имоджин ощутила напряжение, повисшее в воздухе. Это не был страх. Казалось, что они настраивались на борьбу. Почему? Встреча, конечно, не будет приятной. Ланкастер станет злиться, узнав об их браке. Но что сделано, то сделано.
 Но тут Имоджин вдруг поняла, что ничего не было еще сделано.
 Она нервно крутила в руке яблоко, пока Фицроджер с королем, склонившись друг к другу за ее спиной, тихо обсуждали предстоящую встречу с Ланкастером. Совершенно ясно, что Генрих не мог себе позволить полностью игнорировать графа, ведь если его обидеть, то он может перейти на сторону врага.
 Было известно, что он уже встречался с Беллемом. После этого Генрих не доверял Ланкастеру, поэтому он и пожелал, чтобы она вышла замуж за Фицроджера, и устроена такая гонка с бракосочетанием. Наконец Генрих произнес:
 – Хорошо, что все уже закончено. Что случилось с простыней? Было бы неплохо помахать ею перед его физиономией.
 От его слов Имоджин пришла в ужас. Она не поднимала глаз и надеялась, что никоим образом не показала свое беспокойство.
 – На простыне не было никакой отметины, – спокойно заявил Тайрон.
 – Что? – удивился король.
 – Нет никаких сомнений относительно чести леди Имоджин. Все зависит от положения и от осторожности ее партнера.
 Король побагровел.
 – Черт побери. Тай, какая глупость! Ведь первая брачная ночь это не просто забава!
 – Вы считаете, что Ланкастер станет оспаривать добродетель миледи? Мне бы хотелось этого!
 – Прекрати затевать скандал, – резко заметил король как раз в тот момент, когда в зал вошел граф Ланкастер. – Мне не нужна ссора между вами!
 Граф Ланкастер был высоким, плотным мужчиной. Он обычно великолепно выглядел в дорогих нарядах. Сегодня же лицо его казалось сильно осунувшимся, а одежда была в грязи. Да, на этот раз он очень спешил.
 – Государь, я спешил на помощь к моей невесте, поэтому прошу меня простить за мой вид.
 Фицроджер встал и жестом предложил Ланкастеру занять место рядом с королем.
 – Милорд, боюсь, что вы ошибаетесь, – вежливо сказал он. – Леди Имоджин моя жена.
 Ланкастер от удивления застыл на месте.
 – Но…
 – Мы бракосочетались вчера.
 Граф в ужасе посмотрел на Имоджин.
 – Леди Имоджин, – сказал он, пытаясь улыбнуться. – Как такое могло случиться, ведь вашу руку обещали мне?
 Имоджин с трудом ответила:
 – Милорд, ничего не было окончательно решено.
 – Но намерения лорда Каррисфорда были абсолютно ясными, и добропорядочная дочь посчитала бы их священной волей отца.
 Имоджин стало неприятно, но она гордо приподняла подбородок вверх.
 – Ничего не было решено, – еще раз повторила она.
 – Успокойтесь, Ланкастер, – бодро заявил король, пока покрасневший словно рак граф окончательно не взорвался. – Это удачный брак, и я благословил его. Теперь уже ничего нельзя поделать. В стране есть много подходящих невест, и я вам обещаю помочь выбрать самую хорошую. Вы устали от поездки, отдохните, поешьте и выпейте. Мы рады вас видеть и собираемся разобраться с Ворбриком и Беллемом. Вы и ваши люди пойдут в поход с нами.
 Имоджин увидела, что это сообщение несколько отвлекло Ланкастера.
 Он всегда посылал своих воинов в войско короля, но сам никогда не участвовал в сражениях.
 Фицроджер взял Имоджин за руку и встал со своего места.
 – Государь, извините нас. Милорд Ланкастер!
 – Конечно, конечно, – благожелательно заявил король. – Вам уже давно пора.


* * *

 – Мы женаты, – сказала Имоджин Таю, когда они вошли в свои покои, – и ты выиграл. Тебе не стоит постоянно дразнить графа этим.
 – Где же твоя осмотрительность? Мне наплевать на Ланкастера, но терпение Генриха не безгранично, – сказал Тайрон.
 – Что ты хочешь этим сказать? – удивилась Имоджин.
 – Он с нетерпением ждал, когда наконец в зал снова впустят шлюх.
 – Что? Ведь я приказала, чтобы их выгнали из замка. Когда был жив отец…
 – Твой отец устраивался по-своему, но ты не можешь настаивать на том, чтобы король отправился искать женщин в деревню или в темноте тихонько прокрался в мыльню.
 От гнева Имоджин даже стала заикаться.
 – Мо-о-ой отец никак не устраивался. Он очень любил мать.
 – Имоджин, тебе пора стать взрослой. Твоя мать умерла два года назад и до этого много лет тяжело болела. А твои два сводных брата и сестра воспитывались в Глостере. Когда ты станешь заниматься делами и проверять счета, ты узнаешь, что твой отец хорошо обеспечил их.
 – Бра… – изумилась Имоджин. Она не могла поверить и думала, что Фицроджер лжет ей. – Как ты это узнал?
 – Сейчас в Каррисфорде еще видны следы разрушений, но дела понемногу движутся, и кому-то нужно было позаботиться о финансах, поэтому я заглянул в конторские записи.
 Имоджин, услышав такое, заявила, что завтра же займется делами сама.
 – Прекрасно, заодно подсчитаешь все, что ты мне должна. Я поражен, что лорд Бернард не женился еще раз, ведь жена так и не родила ему наследника.
 Имоджин было неприятно обсуждать действия отца. Но оказывается, у нее есть сестра и братья?
 – Некоторые люди, милорд Ублюдок, весьма серьезно подходят к проблеме брака, – немного помолчав, раздраженно сказала она. Фицроджер сердито прищурил глаза.
 – Могу вас уверить, что никто не относится к браку более серьезно, чем известный вам ублюдок! Если ты умрешь, Имоджин, не оставив мне минимум двух сыновей, я снова женюсь при первой же возможности.
 Имоджин от неожиданности даже шлепнулась на постель.
 – Ты ужасный человек.
 – Конечно, тем я и знаменит. Ты мне хочешь сказать, что желала бы, чтобы я остаток дней грустил о тебе и сохранял целибат? Зачем? Я же не требую ничего подобного от тебя.
 – Милорд, после нашего драгоценного брака я вряд ли соглашусь снова выйти замуж, если даже мне повезет и я смогу от вас избавиться.
 – Вам не повезло, мне нагадали долгую жизнь.
 – Да уж, действительно не повезло. Имоджин не хотелось говорить с Тайроном слишком резко, но оказалось, что она уже была не в состоянии управлять собой…
 – Всегда в подобной ситуации может выручить кинжал, – заботливо наставлял он.
 Тайрон взял его со столика и положил рядом с ней на постель.
 Она с отвращением посмотрела на кинжал и вспомнила, с чего началась их стычка.
 – Эти шлюхи… – начала было Имоджин.
 – Сейчас обслуживают короля, – продолжил Тайрон.
 – Это тот самый случай, когда я должна беспрекословно подчиниться вам, мой супруг?
 – Да, – согласился Тайрон.
 – Тогда я удивлена, что сейчас вы не вместе с гостями и не воспользовались услугами блудниц.
 – Я тоже поражен, потому что здесь я все равно не найду любовных утех. Действительно, после обмена трогательными любовными балладами стоит ли разрушать эту чудную идиллию, не так ли?
 Имоджин не могла понять, что он замышляет. Она решила, что Тайрон собирается довести до конца их брачные отношения. Особенно сейчас, когда в замок прибыл Ланкастер и только ищет причину, чтобы аннулировать их брак.
 – Что вы имеете в виду? – спросила она.
 – Миледи, собираетесь ли вы исполнять свои супружеские обязанности?
 Имоджин почувствовала, что покраснела до корней волос.
 – Я хорошо знаю свои обязанности, – смущенно пробормотала она.
 – Действительно знаешь, но, скорее всего, так, как тебе их определил отец Фульфган. Боюсь, что я слишком развратен, чтобы довольствоваться столь малым.
 Тайрон подошел к сундуку, достал из него шахматную доску и положил ее на маленький столик у окна. Затем быстрыми и точными движениями он расставил фигуры.
 – Ты играешь в шахматы?
 – Да, – призналась она. Имоджин еще не успела привыкнуть к неожиданным кульбитам в его поведении.
 – Хорошо? – снова спросил Тайрон.
 – Неплохо, – лукаво ответила Имоджин.
 – Прекрасно, я предпочитаю играть с сильным противником. Первый ход твой.
 Имоджин села напротив Тайрона. Доска была инкрустирована темными и светлыми квадратиками дорогих пород дерева, а фигуры изготовлены из серебра и слоновой кости. Все было сделано с большим вкусом. Она коснулась ферзя.
 – У моего отца были шахматы, очень похожие на эти.
 Имоджин передвинула первую фигуру и подумала, что, скорее всего, не сможет обыграть Тайрона. Но все равно решила сыграть. Как бы ей хотелось хотя бы чем-то опередить его! Она полностью отдалась игре, как будто от исхода партии зависела ее жизнь. Фицроджер играл блестяще и непредсказуемо, но Имоджин упорно сопротивлялась.
 Пока Имоджин размышляла над одним из его коварных ходов, Тайрон встал и налил в кубки вина. Девушка рассеянно отпила из своего. Она не верила глазам, что у нее появился шанс обыграть мужа.
 Пытаясь придать равнодушное выражение своему лицу, она передвинула вперед слона. Тайрон, даже не присаживаясь на стул, переместил ферзя. Имоджин сделала вид, что будто бы случайно пожертвовала пешкой. Он приподнял брови и забрал ее. Тут Имоджин продвинула вперед ферзя.
 – Шах и мат, – шепнула она. Тайрон резко сел и долго изучал свою позицию.
 – Точно, – задумчиво произнес он. Они посмотрели друг другу в глаза, и Имоджин, не удержавшись, ядовито ухмыльнулась.
 В душе она злорадствовала.
 Фицроджер внезапно рассмеялся, и лицо у него просветлело.
 – Да, это настоящая победа.
 Он осушил кубок за здоровье Имоджин.
 – Я не должен был недооценивать твой ум, но что поделаешь, когда тебя снедает желание.
 Его слова подействовали на нее, словно ушат холодной воды. Имоджин нервно бросила взгляд на постель.
 Тайрон перестал улыбаться.
 – Имоджин, я хочу тебя предупредить, я верю, что ты со временем привыкнешь ко мне. И мне хотелось бы дождаться этого часа, если только я смогу.
 – Сможешь? – удивилась она.
 – Я подожду, но тебе тоже стоит попытаться преодолеть страх. Тебе стало бы гораздо легче, если бы ты перестала бегать к преподобному Фульфгану, он только усугубляет твои страхи.
 – Я не бегала.., я не бегаю… Почему я должна верить тебе, а не ему?
 – Конечно, тебе не следует избегать духовных пастырей, но ведь у нас имеются и другие возможности. Когда ты поправишься, можешь съездить в монастырь Гримстед и проконсультироваться там у настоятеля. Я с ним встречался, и он мне показался мудрым и добропорядочным человеком.
 Имоджин в душе согласилась с таким разумным предложением мужа.
 – Хорошо, могу тебя уверить, что я не желаю, чтобы ты действовала против своей совести, но подобная ситуация не может продолжаться бесконечно, и особенно когда здесь появился Ланкастер, – продолжил Тайрон.
 – Совершенно верно, – согласилась Имоджин и крепче сжала кубок. – Что ты имел в виду, говоря королю об особой позиции и о внимании?
 – У большинства женщин, если к ним внимательно относится мужчина, обычно бывает небольшое количество крови и им почти не бывает больно, и если ты не лежишь на спине в постели, то крови на простыне может не оказаться.
 Имоджин от удивления даже раскрыла рот.
 Девушке понравилось, что Тайрон, не кривя душой, ответил прямо, потому что обычно на такой вопрос ей отвечали уклончиво, чтобы она не загромождала хорошенькую головку разными ненужными вещами.
 Она могла бы рассказать ему о Ворбрике и Жанин. При одной мысли об этом у нее заныло в затылке.
 – Лорд Фицроджер, я готова исполнить свой супружеский долг. Я уверена, что если вы сделаете это, как говорите, то все будет в порядке.
 – Может так случиться, Имоджин, что все не пройдет так гладко, как мне бы того хотелось, но я надеюсь на лучшее. Ты, может, не понимаешь меня, но скажу откровенно – прошлой ночью мне было трудно довести до конца брачные отношения. Это произошло из-за того, что ты сопротивлялась. Поэтому я решил не применять силу, лишая тебя невинности. Имоджин не знала, что сказать. – Прости… – наконец прошептала она.
 – Мне не кажется, что ты делаешь это специально, но нам было бы легче, если бы ты не так боялась. Если даже в первый раз будет больно, это естественно и потом забудется. Подойди сюда.
 Имоджин заволновалась, но встала и повиновалась мужу.
 – Расскажи мне, чего ты боишься. Если и будет боль, когда ты потеряешь невинность, она быстро пройдет.
 Имоджин хотела сказать ему, что не боится боли, но не могла найти нужных слов. Сможет ли он объяснить ей, почему боится замкнутого пространства?
 – Ты меня не сможешь убедить, что тебе не нравится, когда тебя целуют и ласкают.
 – Да, мне это нравится. По крайней мере, когда это делаешь ты.
 – Это можно принять как комплимент! Кто еще целовал и ласкал тебя?
 Голос его прозвучал слишком резко, но девушка ответила ему:
 – Мой жених время от времени целовал меня в губы, и еще один раз – Ланкастер. У него воняет изо рта.
 Фицроджер поглаживал ее руку и играл пальчиками.
 – Почему же ты боишься, Имоджин? Я ведь не кусаюсь. И смогу доставить тебе удовольствие.
 Он начал слегка покусывать ее пальцы, но она вырвала у него руку.
 – Сегодня ночью, клянусь тебе, я стану делать только то, чего ты пожелаешь. Если ты скажешь прекратить, я перестану.
 Фицроджер протянул ей руку. Имоджин, слегка поколебавшись, подала свою. Тай посадил ее к себе на колени.
 – Что ты собираешься делать? – спросила она.
 – Целовать тебя.
 И он стал целовать Имоджин. Его губы были мягкими и теплыми, и он нежно прикасался ими к ее щеке. Имоджин забыла о предупреждениях отца Фульфгана и с замиранием сердца наслаждалась. Она обняла Таирова и полностью отдалась его ласкам.
 Даже когда его рука скользнула по ее груди, она не стала протестовать. Если она сосредоточится на поцелуях, может, ей удастся отвлечься от темных мыслей…
 Ворбрик не прикасался к груди Жанин, и сейчас не было ничего общего с той ужасной сценой.
 Девушка принялась страстно целовать мужа, пытаясь отогнать прочь темные воспоминания.
 Тайрон говорил, что в прошлый раз она слишком сильно напрягалась, лежа под ним. Наверно, сейчас все было иначе.
 Тай прошептал что-то весьма ободряющее и расстегнул ее драгоценный пояс, затем тот полетел на пол. Хотя Имоджин не понравилось это, ее тело конвульсировало от желания, а внутренний голос твердил, что все будет хорошо.
 Но страх все же брал свое. Хватит! Пора прекратить думать об этом! Она собралась с силами и произнесла:
 – Давай.
 Тайрон заглянул ей в глаза, и она увидела, как в них разгораются огоньки. Он взял ее руку и прижал к груди.
 – Да?
 Имоджин утвердительно кивнула головой, борясь с демоном страха всеми силами души. Она может это сделать. Может!
 – Ты так напугана, – сказал Тайрон, тяжело дыша. – Но мы будем все делать осторожно, и когда ты захочешь, я остановлюсь. Тебе будет лучше, если мы не станем торопиться. Доверься мне, Имоджин…
 Тайрон взял ее руку и медленно провел ею по своему телу вниз, пока она не коснулась его напряженного мужского естества. Имоджин было хотела отдернуть руку, но он ее задержал.
 – Не бойся, тебе не будет больно, ну, может, немного и только в самом начале. Ты создана для этого, Имоджин, примирись со своей судьбой.
 Нет! – завопил внутри ее демон страха. Вспомни боль, насилие, кровь, вопли.
 Марта, напомнила Имоджин себе, Дора. Эти шлюхи в зале, которые обслуживают по десять мужчин за ночь. Ее мать и отец. Жанин!
 Женщины во все времена выдерживали все эти пытки. Все это вполне естественно. Я могу быть спокойной и дать ему возможность сделать все то, что необходимо.
 – Я могу. Я смогу, смогу, – шептала Имоджин, а сердце стучало у нее в груди так громко, что она боялась, как бы Тайрон его не услышал. Имоджин посмотрела ему в глаза и поняла, как он нуждается в ее ласках. Но в этот момент она не смогла больше сопротивляться страху и резко оттолкнула Тайрона, а сама свалилась на пол.
 – Прости, прости, – сказала девушка. У нее по щекам катились слезы. – Я пыталась… Фицроджер встал и направился к двери.
 – Не оставляй меня, – воскликнула Имоджин. – Прости меня, ты можешь идти, если хочешь. Иди к шлюхам. Я не обижусь, это моя вина!
 – Имоджин, я никогда не пойду к шлюхам, тем более в твоем доме! Мне нужно заняться делами. Ложись на кровать, но не снимай рубашку.
 Дверь закрылась, и Имоджин стало очень горько. Почему она не может добиться того, чего так страстно желает?
 Эта ситуация была похожа на боязнь крыс. Ни за что на свете она не смогла бы дотронуться до крысы, даже дохлой. Но Фицроджер ведь преодолел страх и отправился в подземные переходы, чтобы спасти своих друзей.
 Ей хотелось оставаться с ним и наконец стать его женой. Фицроджер вернулся в комнату слишком спокойным, но это было неестественное спокойствие. У Имоджин от ужаса даже похолодело в груди, как будто она почувствовала опасность.
 Отец, взмолилась она, что же мне теперь делать? Но ответа не последовало.
 Фицроджер разделся до исподнего и лег в постель. Он даже не прикоснулся к жене, а тихо лежал на краю кровати, глядя на нее. Имоджин посмотрела ему прямо в глаза, она должна была сделать это.
 – Имоджин, мне кажется, что будет лучше, если ты отошлешь из замка отца Фульфгана. Монахи в Гримстеде примут его, и, безусловно, некоторым из них будет приятно соседствовать с подобной святостью.
 Имоджин понимала, что дело было не в отце Фульфгане. Он был лишь щитом, за которым она пыталась скрыться от всех мерзостей жизни.
 – Хорошо, – согласилась Имоджин.
 – Я хочу, чтобы ты мне кое-что пообещала.
 – Что? – спросила Имоджин.
 – Чтобы ты никогда, если мы занимается любовью, не терпела что-либо тебе неприятное. Если такое случится, сразу же скажи мне. Я.., не должен оставаться в неведении.
 – Хорошо, я обещаю…
 – Отлично, а теперь давай спать, – предложил Тайрон и повернулся к ней спиной. Имоджин сделала то же самое.

 Глава 13

 На следующий день Имоджин, проснувшись, снова обнаружила, что лежит в постели одна. Но на этот раз она не опасалась, что Тайрон окончательно покинул ее. Неважно, что у них никак не могут сложиться добрые отношения, ведь Фицроджер никогда не откажется от такого источника власти и богатства. Правда, могло случиться иное – он когда-нибудь свяжет ее и изнасилует.
 Спустившись вниз, она узнала, что король и Тайрон снова отправились на охоту.
 Имоджин было собралась заняться делами, но когда она узнала, что граф Ланкастер, сославшись на усталость после дороги, отказался ехать на охоту, то забеспокоилась. Имоджин отправилась в свою комнату, чтобы не встречаться с ним. Встреча с ним наедине была бы не только неприятной, но и весьма опасной.
 На что отважится Ланкастер, если догадается, что брачные отношения не доведены до конца? Он обязательно что-нибудь предпримет, и совершенно ясно, что король не захочет открыто выступить против графа. У него самого положение слишком нестабильно.
 У Имоджин в данный момент было много дел. Если уж она не стала Тайрону настоящей женой, должно хотя бы как следует заниматься хозяйством. Сегодня надо просмотреть все счета и оплатить долги. А это значит, что пора отправляться в сокровищницу.
 Вчера башмачник снова удивил ее мастерством. Это был настоящий кудесник. Новые башмачки чудесно подошли ей и не натирали ноги. Толстая пробковая подошва прекрасно сослужит службу в грязную погоду.
 Ей не очень хотелось отправляться в сокровщницу. Там темно, сыро, и она никогда прежде не ходила туда одна.
 Не забывая о присутствии в замке Ланкастера, Имоджин спустилась вниз по лестнице, ведущей в кладовку. Там она убедилась, что коридор пуст, подошла к одной из панелей стены, отодвинула ее, а затем проникла в потайную комнату позади нее, вернув панель на прежнее место. На первый взгляд комната выглядела обычно, но, если нажать на стену, она отходила в сторону и там образовывался проход.
 Имоджин вошла в потайной ход, и камень встал на прежнее место. Она очутилась в затхлом и сыром подземелье. На мгновение ее охватила паника. Сквозь специальные отверстия в стене едва проникал свет. Имоджин постояла, чтобы глаза привыкли к темноте, и немного успокоилась.
 Девушка пыталась расслышать предательское царапанье и шуршание, но вокруг царила тишина, прерываемая только звуками капающей воды.
 Пол под ногами был гладкий и каменный. Имоджин быстро зашагала в ту сторону, где хранился фонарь. Что будет, если его там не окажется? Пойдешь дальше, подумала она. Ближе к сокровищнице есть еще один запасной.
 Фонарь оказался на месте, и Имоджин зажгла его. Слабый язычок пламени показался удивительно ярким, когда осветил паутину и зеленые пятна плесени на каменных сводах.
 Имоджин двинулась вперед, преодолевая извилистый туннель. Потом она снова остановилась и повернула камень, достав из тайника ключ от сокровищницы.
 Затем она пошла дальше. Туннель стал заметно спускаться вниз, пол стал скользким, а воздух более сырым.
 Потом потайной ход стал разветвляться на два прохода. Один из них казался полуразрушенным. Он весь был затянут паутиной. Казалось, что здесь никто не бывал уже много лет. За занавесом паутины заблестела вода. Имоджин, низко пригнувшись, полезла под паутиной и по узкой кромке земли обошла лужу. Дальше была сплошная грязь, которая чмокала под подошвами башмачков. Сюда также специально спускали содержимое одной из уборных, и в воздухе стояла жуткая вонь.
 Если кто-то из несведущих посмотрел бы вперед, то мог поклясться, что проход упирается в скалу, но Имоджин продолжала путь дальше. Там был почти незаметный проход к железной двери.
 Имоджин с облегчением вздохнула, вставила ключ в хорошо смазанный замок. Дверь открылась, и перед ней предстала сокровищница Каррисфордов.
 Здесь было много сундуков, коробок, ящиков, а на полках стояли золотые блюда и кубки.
 Ей так хотелось взять с собой кое-что из этих красивых вещей, но пока здесь король, было неразумно дразнить его богатством. Ей были нужны деньги, чтобы оплатить долги, а также некоторые украшения. Вот и все. Имоджин вынула из ящика два мешочка с монетами.
 Она достала все необходимое, а потом вспомнила, что еще ничего не подарила Фицроджеру. Она открыла ларец с драгоценностями отца, который принесли сюда после его смерти. На глазах у нее навернулись слезы. Имоджин взяла великолепный рубин размером с куриное яйцо. Он был на цепочке. Девушка вспомнила, как в детстве она любила наблюдать игру солнечных лучей на его гранях. Тетушка Констанс говорила, что, когда у нее резались зубки, она постоянно сосала этот рубин.
 Имоджин нашла в кожаном мешочке то, что хотела подарить Тайрону, – массивную золотую цепь с изумрудами в форме кабошонов. Это самая дорогая вещь среди всех драгоценностей. Цепь будет великолепно смотреться на Фицроджере.
 Имоджин заколебалась. Если она подарит ему эту цепь, он будет точно знать, что она была в сокровищнице. Ну и что, подумала девушка.
 Имоджин тщательно заперла за собой дверь и быстро отправилась назад, стараясь не повредить паутину. Затем она спрятала ключ, а потом и фонарь. Правда, ей пришлось немного изменить маршрут, потому что она боялась выходить через кладовую, где ее мог кто-либо заметить. Вместо этого она вышла из потайного хода через уборную, которая была рядом с залом.
 Когда Имоджин стала подниматься по лестнице в свою комнату, она услышала знакомый голос, позвавший ее. Ланкастер. Черт бы его побрал! Она не обратила на него никакого внимания и побежала наверх в свои покои. Там она спрятала сокровища в сундучок и заперла его. Затем быстро стряхнула с платья паутину.
 Едва только Имоджин покончила с этим, как в комнату без стука ворвался отец Фульфган.
 – Дочь моя, где ты была?
 Имоджин чуть не ответила ему, что это не его дело, но вспомнила, что обещала Тайрону отослать преподобного, и у нее от этой мысли задрожали колени.
 Во время разговора с Фицроджером все казалось таким простым, но в присутствии святого отца ее словно бы парализовало.
 – Святой отец, я проводила ревизию в кладовых, – сказала она.
 – Тебя искали, но так и не смогли найти. Милорд Ланкастер желает поговорить с тобой, ты обязана это сделать.
 – Неужели? – изумилась Имоджин. Какого черта Фульфган выступает на стороне Ланкастера, подумала она.
 – Он человек, угодный Богу. Он не желает воевать и щедро жертвует на святые дела. Если бы он стал твоим супругом, он непременно бы основал новый монастырь.
 Имоджин вздохнула. Значит, Фульфган желает получить деньги.
 – Ты знаешь, что твой муж привел распутных женщин в этот дом? – спросил священник.
 – Отец мой, он сделал это для короля, – спокойно ответила Имоджин.
 – У короля для услаждения похоти имеется жена. Дочь моя, ты по-прежнему остаешься чистой сердцем? Я видел, как муж утащил тебя из зала еще до того, как село солнце.
 – Мы играли в шахматы.
 – В шахматы? – настала очередь удивляться Фульфгану.
 – Передайте графу Ланкастеру, что я поговорю с ним в саду.
 Фульфгану явно не понравилось ее решение, но он благословил Имоджин и удалился.
 Интересно было бы узнать, каким это образом Ланкастер смог переманить Фульфгана на свою сторону. Ведь он не собирается смириться с поражением? Может, он знает правду, подумала она. Ей нужно убедить Ланкастера, что у нее с браком все в порядке.
 Имоджин вытерла о передник вспотевшие от волнения руки и позвала Элсвит. Девочка прибежала, и Имоджин приказала ей, чтобы та проверила, нет ли грязи у нее на лице или на одежде. Еще утром Элсвит заплела волосы Имоджин в две толстые косы, перевитые лентами, но сейчас она накинула покрывало и поверх него наложила золотой обруч.
 Сад был разбит матерью Имоджин рядом с башней, и его окружала каменная стена. Лорд Бернард сохранял его как память о покойной жене, а тетушка Констанс выращивала там цветы. Имоджин любила гулять в саду, но не умела ухаживать за растениями.
 Она давно не была здесь, и сейчас ей стало плохо из-за того, что она увидела. Сад не избежал нашествия вандалов Ворбрика. Кусты роз были обломаны, и все цветы оборваны. Только шипы помешали разбойникам окончательно погубить их. Зато другие цветы и трава были полностью вытоптаны. Сейчас здесь наводили порядок два садовника.
 – Придется подождать до следующего лета, пока не зацветут розы, – грустно заметила Имоджин. – И наверно, пройдет несколько лет, прежде чем к саду вернется его прежнее великолепие.
 – Нет, леди, все не так безнадежно, как на первый взгляд кажется. Через несколько недель подрастет трава.
 Имоджин внимательно посмотрела вокруг и поняла, что садовник был прав. Она сорвала веточку розмарина и понюхала ароматное растение.
 Сад был символом ее будущего. Каррисфорд выстоял перед напором врагов, как должна выстоять и она сама. Разве не ее называют Цветком Запада? Но цветы ведь воскресают каждой весной. Она стала сильнее после всего случившегося…
 – А, вот вы где! – услышала она возглас. Имоджин, состроив неприязненную гримаску, обернулась и увидела Ланкастера. Он отдохнул и выглядел весьма импозантно. Редеющие волосы были подвиты и красиво обрамляли лицо. Девушка отошла от садовников. Она понимала, что разговор будет не из приятных, но граф ее удивил. В его голосе не было и намека на злость, когда он произнес:
 – Имоджин, мое дорогое дитя. Как вы страдали!
 Он протянул к ней мясистые руки в кольцах, и ей пришлось протянуть к нему навстречу свои. Ланкастер пожал их. Его руки были мягкими и потными. Они ничем не напоминали ей руки Тайрона.
 – Я был просто убит, когда узнал о кончине лорда Бернарда, моя дорогая. Я был уверен, что это обычное недомогание и что мой врач сможет быстро поставить его на ноги…
 Он поднес платок к глазам, хотя Имоджин не заметила у него слез.
 – Как только мастер Корнелиус рассказал нам об ужасном событии, я сразу же поспешил сюда.
 – Мы все не ожидали этого, – сказала девушка, ведя его к мраморной скамье. Отец говорил, что она сохранилась еще с римских времен, и любил отдыхать на ней.
 Имоджин опустилась на скамью, а Ланкастер присел рядом. Он был такой широкий, что его толстая ляжка прижалась к ней. Раньше они часто сиживали здесь, но тогда она не обращала на это никакого внимания. Теперь ей хотелось отодвинуться в сторону.
 – Такое несчастье, – сказал он, потрепав ее по бедру. – И еще страшнее мне было услышать, что на ваш замок напали разбойники Ворбрика. Так это они заставили вас выйти замуж за такого ужасного человека, дитя мое?
 – На нас напал Ворбрик. Это он ограбил Каррисфорд, – сказала Имоджин и сердито показала на заглубленные растения.
 Ланкастер прищурил глаза, и она подумала, что он не так уж и глуп.
 – Имоджин, Каррисфорд – хорошо укрепленная крепость. Как же это Ворбрик смог ее захватить? – спросил Ланкастер.
 – Вы считаете, что мы сами его впустили? Это было бы безумием. Здесь налицо предательство, – сказала Имоджин, посчитав необходимым поделиться с графом подозрениями. – Мы считаем, что монахи, находившиеся здесь, были не настоящими… И они смогли перебить охрану у ворот.
 Ланкастер нахмурился и продолжил разговор.
 – Но лорд Бернард писал мне, что во время его болезни он приказал полностью перекрыть доступ в замок.
 – Он так и сделал. Но монахи были уже здесь, когда ранили отца. Один из них заболел, и отец разрешил им остановиться здесь, вместо того чтобы отправиться в Гримстед. Он был всегда.., и со всеми очень добр.
 – Конечно, – рассеянно заметил Ланкастер. – Но, милая моя девочка, тогда все говорит о том, что смерть вашего отца была заранее спланирована, как и вся остальная трагедия.
 – Спланирована? Каким образом? – удивилась Имоджин.
 – По-моему, это не несчастный случай, – заметил граф.
 – Но это всего лишь небольшая царапина от стрелы. Если даже в него попали не случайно, как можно было ожидать, что ранка загноится? – задумчиво произнесла Имоджин.
 – Мастер Корнелиус был поражен скоротечностью болезни. Он считает, что это рана от стрелы, кончик которой был намазан экскрементами. Вот и произошло воспаление. Чья это стрела?
 – Имоджин была просто ошарашена известием о том, что ее отец был убит, и сказала:
 – Мы так и не смогли узнать этого и посчитали, что это сделал браконьер. В лесу никого не нашли.
 – Конечно, он к тому времени уже удрал. Интересно, кто ему за это заплатил? – посетовал граф.
 – Ворбрик, – Имоджин словно бы выплюнула это слово. – Он после этого сразу же напал на нас. Пусть его душа горит в аду в вечном огне!
 – Или Фицроджер, – добавил Ланкастер. – Он в конце концов больше всех от этого выиграл.
 – Нет, милорд, в этом нет никакого смысла. Если бы лорд Клив убил моего отца, он прибыл бы в Каррисфорд раньше всех. Я могу вас уверить, что мой муж очень смелый и энергичный человек.
 – Да, я слышал об этом, – кисло заметил Ланкастер. – Он, видимо, не собирался добиваться своего таким же жестоким методом, как это сделал Ворбрик. Вы знаете, что ваш отец отказал ему?
 – – Неужели?
 Имоджин хотелось зажать уши руками и убежать, но теперь она стала гораздо сильнее, чем раньше. Она никуда не побежит и все узнает.
 – Да. Лорд Бернард никогда бы не выдал вас за человека с подобным происхождением. Я знаю, что к этому приложил руку и король. Ему нужен сильный союзник в этих местах. Он послал Фицроджера сюда, чтобы тот, устранив братца-слабака, получил Клив. А следующим ходом в их игре был захват Каррисфорда. Я уверен, что они предпочли бы достичь всего более легким путем, но ваш отец отверг Фицроджера, и поэтому ему пришлось умереть. Имеются интересные совпадения. Брат Генриха, король Вильям, тоже погиб на охоте от случайной стрелы. Здесь использовали тот же метод.
 Сказав это, Ланкастер грустно посмотрел на Имоджин и продолжил:
 – Боюсь, что ваш отец был бы сильно разочарован, узнав, как вас обманули, моя дорогая.
 Имоджин стало плохо. В его словах было много здравого смысла, хотела она ему поверить или нет. Но она не может подозревать мужа в том, что тот убил ее отца. Иначе она просто сойдет с ума.
 Ланкастер взял ее за руку и ласково произнес:
 – Не все еще потеряно, Имоджин. Я уверен, что брак можно аннулировать. Следует только во всеуслышание заявить, что вас принудили или похитили.
 Имоджин отрицательно покачала головой и сказала:
 – Множество свидетелей могут поклясться, что я вступила в брак добровольно.
 Она заметила, как он сурово нахмурился, но потом постарался скрыть это. Ланкастер внимательно наблюдал за ней, когда спросил:
 – Верно ли говорят, что на простыне не было крови?
 У Имоджин даже пересохло во рту. Она может повторить слова Тайрона, что все дело в позиции и в заботливом отношении к ней мужа. А что будет, если Ланкастер потребует от нее деталей.
 – Неужели, Имоджин? Вы настоящая жена или же Фицроджер оказался неспособным?.. Она посмотрела ему в глаза и ответила:
 – Он полностью способен…
 Это не было ложью. Ланкастер продолжал внимательно ее рассматривать, и ей нужно было надеяться, что непроницаемая маска, которую она научилась надевать на лицо, не подведет ее и в этот раз.
 – Это правда? – продолжал допытываться Ланкастер.
 – Да.
 Видимо, маска не была полностью достоверной, потому что граф тут же спросил:
 – Вы можете поклясться, что ваши брачные отношения полностью завершены?
 – А как же иначе? – ответила Имоджин и подумала: Святая Мария, помоги, ведь мне никогда не приходилось лжесвидетельствовать.
 – Имоджин, вы не должны бояться этого человека. Если бы не король, он был бы никем, а я могу вас защитить и от Генриха. Мы не уверены, что он сможет долго удерживать трон.
 – Это предательство, – заявила она, пытаясь его отвлечь.
 – Это просто мнение мудрого человека. Отец Фульфган считает, как он выражается, что вас не успели развратить.
 Имоджин поняла, что граф не понял объяснений Фульфгана, и ей хотелось расхохотаться. Если бы здесь был Фицроджер, он непременно помог бы ей разобраться с Ланкастером.
 Наконец граф осмелел и вынул украшенный камнями крест из своего кошелька.
 – Имоджин из Каррисфорда, торжественно поклянитесь мне на кресте, что вы настоящая жена Ублюдка Фицроджера.
 Она пыталась отстраниться от креста, но он ухватил ее за руку мертвой хваткой. Несмотря на его, казалось бы, мягкотелую фигуру, он был очень сильным.
 – Милорд, вы не имеете права требовать от меня такое. Я уже сказала вам…
 – Клянись, – прошипел он. – Или я обращусь в суд церкви, и тебя поместят в монастырь, пока не будет решено твое дело. А потом тебя обследуют, чтобы узнать правду.
 Имоджин замерла. Она может позвать на помощь, но угроза останется. Если она признается в не доведенном до конца браке, дело кончится тем, что она будет замужем за Ланкастером.
 Генрих не сможет постоянно отражать его атаки. Самое лучшее, чем это может закончиться, это то, что им с Фицроджером дадут еще один шанс, и ее муж принудит ее к завершающему акту, скрепляющему их союз.
 Конечно, она предпочла бы это, но таким образом они оба будут унижены.
 Не видя иного выхода из этой ситуации, девушка попросила прощения у Бога и возложила руку на крест.
 – Клянусь на святом кресте, что являюсь законной женой Тайрона Фицроджера, лорда Клива.
 Она попыталась вырвать руку, и на этот раз Ланкастер ее отпустил. Ее не поразил удар молнии с небес, но Имоджин почувствовала себя полностью опустошенной. Она, пошатываясь, встала и расправила юбки дрожащими руками.
 – Милорд, это недостойный поступок. Вы знаете, что меня воспитывали как благородную девицу, и такие вещи приводят меня в смущение. Мне жаль, что вам не удалось жениться на мне, но если вы станете честно служить королю, я уверена, что он сдержит слово и найдет вам лучшую жену, чем я.
 Ланкастер возмущенно взглянул на нее.
 – В Англии нет лучшей девушки, чем вы, Имоджин из Каррисфорда. Когда я вспоминаю, как старался все эти месяцы… Я просто боготворил вас, а на самом деле мне нужно было бы повалить вас на постель и овладеть силой.
 Имоджин отступила назад, пораженная его пышущим злобой взглядом.
 – Мой отец убил бы вас! – воскликнула она.
 – Ваш отец был прагматическим человеком, а я равен ему по влиянию и власти, и ему пришлось бы разрешить нам пожениться.
 Он встал, и его крупная фигура нависла над девушкой.
 – Так или иначе, Имоджин из Каррисфорда, когда-нибудь вы станете моей!
 Ланкастер развернулся и ушел, а Имоджин стало не по себе. Последняя угроза была брошена графом не только ей самой, но и Фицроджеру.
 Ее отец мертв, а она лжесвидетельствовала.
 Имоджин хотелось побежать в часовню и молить Бога о прощении, но этого сейчас нельзя было сделать. Ланкастер станет за ней следить, чтобы уличить во лжи. Имоджин также хотелось исповедаться перед отцом Фульфганом в грехах, но это было еще опаснее! Но ведь может случиться так, что она умрет с таким тяжким грехом на душе?
 Имоджин принялась размышлять о кончине отца. Скорее всего, к этому приложил руку Ворбрик. Теперь Ланкастер тоже стал заклятым врагом Фицроджера. Будет ли следующей жертвой ее муж? Он сейчас как раз на охоте…
 Девушка старалась заставить себя не думать об этом, ведь Тайрон охотился и вчера. Но ведь тогда здесь не было Ланкастера.
 Ну вот, теперь она подозревала и Ланкастера в предательском убийстве! Не может быть, чтобы он был виновен. Иначе он бы не прислал своего врача или сам явился бы в Каррисфорд гораздо раньше…


* * *

 Имоджин постаралась привести в порядок нервы и занялась счетами. Сначала она никак не могла сосредоточиться, но потом взяла себя в руки. Вместе с Сивардом и братом Катбертом она просмотрела все записи, ведь ей нужно было чем-то заняться, чтобы успокоиться. Правда, она не была слишком внимательной – ложная клятва не выходила у нее из головы. От этого не будет ничего хорошего, но что же еще она могла сделать?
 – Леди Имоджин, может, это для вас слишком сложно? – ласково произнес брат Катберт.
 Ей нужно сосредоточиться. Она должна покаяться, но только не преподобному Фульфгану. Странно, но Имоджин перестала ему доверять, когда узнала, что он вошел в сговор с Ланкастером. И этот союз в сочетании с его неистовой злобой к Фицроджеру делал ситуацию весьма опасной. У Имоджин похолодело в груди, когда она поняла, что не сможет признаться в грехопадении, пока не станет Тайрону настоящей женой. Святая Мария, помоги мне, взмолилась она.
 – Леди Имоджин, – обратился к ней Сивард, – вы одобряете покупку новых гобеленов?
 – Что? – Имоджин поняла, что опять задумалась.
 – Да, нужно кого-нибудь послать в Лондон, чтобы выяснить, не сможем ли мы подобрать что-то похожее на прежние, ведь они были изготовлены в Италии.
 – Леди, это будет очень дорого стоить.
 – Мы можем себе это позволить. Я хочу вернуть Каррисфорду прежнее великолепие.
 – Может, нам стоит поговорить об этом с лордом Фицроджером?
 – Нет, – заявила Имоджин. – Я сама правлю Каррисфордом и решаю, как использовать мои деньги.
 Имоджин заметила, как монах и Сивард обменялись многозначительными взглядами, и поняла, что не убедила их окончательно. Затем они продолжили работу.
 К счастью, Сиварду удалось перед побегом спрятать доходно-расходную и долговую книги, а также и многие другие документы. Имоджин специально учили разбираться в деловых записях, поэтому когда она взяла себя в руки, то смогла понять, как велось хозяйство после смерти отца.
 Ничего необычного и никаких признаков, что Фицроджер брал ее деньги, она не обнаружила. Он, наоборот, за свой счет приобрел все необходимое продовольствие.
 Имоджин аккуратно подвела итоги, а затем проверила список Сиварда. Там были указаны вещи, которые им нужны в первую очередь: воск и метлы, соль и корица – словом, все, что необходимо в замке!
 Девушка подсчитала, сколько средств потребуется Сиварду на самые неотложные расходы, и еще добавила денег для оплаты задолженности местным крестьянам. Немного подумав, она решила погасить и расходы Фицроджера. Ей станет лучше, если Сивард рассчитается с ее мужем.
 Имоджин сделала все необходимые распоряжения, потратив почти все деньги, которые достала из сокровищницы. Наконец она поняла, что находится в курсе всех дел и сможет контролировать положение в замке. Она даже просмотрела записи расходов на своих сводных братьев и сестру, хотя Сивард пытался скрыть их от нее. Но девушка была рада, ведь они были усыновлены зажиточным купцом. Ей следует в будущем подумать, сможет ли она еще что-нибудь для них сделать. Правда, она расстроилась, когда узнала, что такую важную часть жизни ее отца скрывали от нее.
 Покончив с делами, Имоджин отобедала в парадном зале. За столом было немноголюдно, так как большая часть мужчин отправилась на охоту, к тому же многие рыцари несли караульную службу. Ланкастер присутствовал при этом и продолжал следить за ней, как ястреб. На этот раз там появился и отец Фульфган. Он опять попытался проникнуть к ней в душу. Имоджин не желала беседовать с ним, но у нее не хватило мужества отправить его в Гримстед. К счастью, она вспомнила о намерении посетить монастырь в Гримстеде, чтобы проведать раненых и кое-что узнать о том, как следует лечить раны. Может, ей удастся поговорить с настоятелем о похоти и о лжесвидетельстве. Возможно, существует способ получить отпущение грехов, не сказав об этом исповедующему ее священнику.
 Для поездки в монастырь ей был нужен эскорт. Сегодня Рональд отправился на охоту, и сэр Вильям отвечал за охрану замка.
 – Эскорт, леди Имоджин? – подозрительно переспросил он. – Но зачем вам ехать в монастырь?
 Имоджин могла поклясться, что этот глупец решил, что она снова пытается удрать. Интересно, куда ей было бежать?
 – Мне необходимо навестить раненых. Я должна позаботиться о том, чтобы у них все было в порядке.
 – О них и так заботятся, миледи. Я считаю, что не стоит предпринимать такое рискованное путешествие.
 – Сэр Вильям, это совсем недалеко от замка. С хорошей охраной мне ничто не грозит.
 – Мне это не нравится.
 У Имоджин лопнуло терпение.
 – Сэр Вильям, – прошипела она. – Если вы не можете мне обеспечить эскорт, я поеду одна. Вам меня не остановить, если только не прибегнете к силе.
 Сэр Вильям выглядел так, словно мечтал остановить ее и заточить в темницу, но ему пришлось отступить. Он с большим неудовольствием представил ей шестерых воинов для сопровождения.
 Это была хотя и небольшая, но победа, и у Имоджин полегчало на сердце. Она отправилась в путь не на своей милой Изольде, а на крупной и высокой светло-серой лошади. Правда, та хорошо слушалась, и у Имоджин от этого еще больше поднялось настроение.
 На половине пути она вдруг испугалась, не выдаст ли эта короткая прогулка верхом то, что она все еще оставалась девственницей, но потом успокоила себя, ведь некомфортное состояние после брачной ночи уже должно было бы пройти. Ей не хотелось дать Ланкастеру лишний повод для сомнений.


* * *

 У ворот монастыря ее тепло приветствовал привратник. Имоджин расстроилась, узнав, что настоятель монастыря в данный момент отсутствовал, но никто не мешал ей осуществить другие намерения.
 Брат Майлс, заведовавший лазаретом, сомневался, стоит ли леди Имоджин посещать раненых. Он помнил, что при жизни отца ее старались уберечь от подобных встреч. Но Имоджин продолжала настаивать, и он наконец сдался.
 Монах проводил ее в помещение, где лежали с десяток человек, раненных во время взятия Каррисфорда. Одному из них пришлось ампутировать ногу – ее раздробила бочка. Он был бледен и изможден, но разговаривал с ней довольно бодро.
 – Не волнуйтесь, леди. Это моя вина. Мне следовало бы быть осмотрительнее.
 – Но ты служил мне, и мне придется позаботиться, чтобы тебе было на что жить.
 – Не беспокойтесь, леди Имоджин, ведь лорд Фицроджер обещал позаботиться обо мне.
 – Он бывает здесь? – спросила она.
 – Конечно, леди, – ответил брат Майлс. – Почти каждый день.
 Имоджин подумала, когда же это ее муж находил время для посещения раненых, и почувствовала себя ни на что не годной неженкой.
 Имоджин подошла к другой койке, где страдал от лихорадки молодой воин. Он бился и метался в бреду. Послушник сидел рядом и делал ему компресс.
 – Он выживет? – тихо спросила девушка, вспоминая муки своего отца. Тогда ее не подпускали к нему до самой кончины…
 – Все в руках Божьих, но нам следует надеяться. Самое лучшее средство унять жар – это постоянно обтирать его влажной тряпкой.
 – Хорошо еще поить отваром целебных трав, чтобы восполнить потерю жидкости в теле и отогнать бесов. Вы завариваете вербену и буквицу лекарственную? – спросила Имоджин.
 Монах с уважением посмотрел на нее.
 – Да, леди, и добавляем очный цвет. Она поговорила и с другими ранеными, которые уже стали выздоравливать, правда, один из них потерял глаз.
 – Я думала, что увижу здесь человека по имени Берт.
 Имоджин решила, что он умер от колотой раны.
 – Леди, мы его поместили в отдельную комнату. Вы хотите навестить его? Боюсь, что зрелище будет не из приятных.
 Бедный Берт, подумала Имоджин.
 – Да, я непременно хочу его видеть. Комнатка оказалась маленькой неотапливаемой кельей с побеленными стенами и распятием над кроватью. Старый монах сидел у постели Берта и тихо молился. Когда-то крупный, плотный Берт теперь выглядел как скелет, его кожа пожелтела, словно старая слоновая кость. Он с трудом дышал, и с каждым вздохом из груди вырывались хрипы.
 – Сквозная рана в грудь, – тихо заметил брат Майлс. – Она сильно воспалилась. Нет почти никакой надежды, но он борется. Иногда нам кажется, что было бы милосерднее… Но бывает, что умирающие собирают последние силы и случается чудо. Кроме того, страдания сократят время пребывания его в чистилище. Все в руках Божьих.
 В келье стоял неприятный запах от гноя и разлагающейся плоти. Имоджин это напомнило, как умирал ее отец.
 – Он без сознания?
 – Он в таком состоянии пребывает почти постоянно, а когда приходит в себя, не понимает, где находится.
 В этот момент Берт застонал. Старик монах стал читать молитвы громче, чтобы заглушить его стоны. Имоджин подошла к умирающему и положила руку ему на плечо. Он весь горел.
 – Лежи тихо, Берт, – ласково сказала ему девушка. – Тебе нельзя шевелиться. Тебе дать попить?
 Он ничего не ответил, но посмотрел на нее, и Имоджин поняла, что Берт ее узнал и что он страдает. Из-за нее. Если бы она не настояла, чтобы ехать в замок, пока еще продолжалось сражение, Берт бы сейчас пил и гулял вместе с другими воинами.
 Имоджин налила воды в деревянный кубок. Она приподняла голову раненого и поднесла его к губам. Вода пролилась на давно не бритый подбородок, но Берт все же проглотил немного воды.
 Имоджин посмотрела на брата Майлса.
 – Я останусь здесь.
 Она хотела сказать, что до тех пор пока не умрет Берт.
 – Он, скорее всего, дотянет до ночи, леди.
 – Значит, я останусь здесь до ночи. Пошлите кого-нибудь из моей охраны с сообщением в замок.
 Монахи посовещались, старик заковылял из кельи, а Имоджин хотела было сесть на его стул, но брат Майлс попросил ее выйти из кельи.
 – Вы можете время от времени протирать ему лоб уксусом. Больше для него ничего нельзя сделать. Я занесу раствор уксуса перед вечерней службой.
 Он продолжал с сомнением поглядывать на девушку.
 – Брат Майлс, у меня мало опыта во врачевании ран, но мне приходилось ухаживать за больными.
 – Да, леди, но это может продлиться достаточно долго. Иногда перед смертью умирающие начинают буйствовать.
 – Тогда я позову на помощь. Моя вина в том, что он ранен, и я должна попытаться ему помочь.
 Монах ушел, а Имоджин присела у постели Берта. Душистые травы, застилавшие пол, не заглушали запах разложения и смерти. Имоджин почему-то была удовлетворена своей печальной миссией. Это ей напоминало то время, когда она сидела у смертного одра своего отца.
 Приближенные не допускали ее к лорду Бернарду во время его скоротечной болезни, уверяя, что все будет хорошо, и только перед смертью ей разрешили повидать его.
 Отец тогда выглядел, как сейчас выглядит Берт, – когда-то сильный человек превратился в кусок страдающей, отечной, бледной плоти.
 Имоджин взяла в руки тряпицу и протерла лицо и шею раненого.
 – Берт, если бы мы могли повернуть время вспять, я оставалась бы в лесу, пока нам не прислали весточку, что все в порядке, правда, теперь ничего невозможно изменить.
 Она положила тряпицу в чашу с уксусом и взяла в руки крупную мозолистую ладонь Берта. Ей показалось, что он слышит ее слова.
 – Ты знаешь, что все закончилось хорошо? Ворбрик удрал и оставил нам разграбленный замок. Лорд Фицроджер приложил много усилий, чтобы поправить дела. Сейчас замком управляю я. Мне следовало бы заняться этим сразу же, но меня никогда не приучали к подобным делам…
 Девушка погрузилась в свои печальные мысли, но вернулась к действительности, когда слабая рука умирающего попыталась пожать ее ладонь. Она посмотрела на бесстрастное лицо Берта и произнесла:
 – Ты знаешь, что мы поженились и наш брак освятил король?..

 Глава 14

 Фицроджер проскакал через монастырский двор и направил коня к лазарету. День выдался просто ужасный.
 Сначала ему пришлось выслушать нарекания Генриха из-за отсутствия крови на простыни, которой следовало бы помахать перед носом Ланкастера. Да ему и не стоило оставлять свою непредсказуемую жену на весь день с графом. Он знал, что ей импонировали холеные, вальяжные мужчины более зрелого возраста. Видимо, Ланкастер чем-то ей напоминал покойного папочку.
 Самому Фицроджеру не пришлось испытать таких теплых чувств к своему папаше.
 Он никак не мог понять, почему до сих пор не лишил эту девицу невинности и не положил конец всем тревогам. Несомненно, многие чересчур нежные невесты плакали и сопротивлялись в критический момент в такой ситуации, но потом быстро приходили в себя. Но Тайрон понимал, что если бы он опять оказался с ней в постели, то вел бы себя так же, и это его волновало.
 Слава Богу, Генрих не узнал правды, иначе бы он заставил их совокупиться, угрожая мечом, или же использовал свое право сеньора на первую брачную ночь. Ведь Генрих никогда не останавливался ни перед чем, чтобы достичь целей.
 Король был прав, когда возмущался тем, что Фицроджер не смог засвидетельствовать невинность невесты. Тайрон злился на себя за подобное упущение. Имоджин из Каррисфорда лишила его разума! Интересно, что она еще задумала, пытался догадаться он.
 Когда они с Генрихом вернулись в замок после неудачной охоты, им передали, что Имоджин осталась в монастыре. Генрих, узнав об этом, был краток и настойчив. Их супружеская жизнь должна продолжаться. Король приказал, чтобы Имоджин немедленно вернулась в Каррисфорд и вела себя, как подобает добропорядочной жене.
 Привратник объяснил Фицроджеру, что она осталась в лазарете и что с ней все в порядке. Фицроджер, отправляясь в монастырь, готов был притащить Имоджин домой, если понадобится, даже за ее длинные роскошные волосы. Он готов был поколотить ее.


* * *

 Шла вечерняя служба, и успокаивающие звуки церковного пения неслись над цветами и травами в монастырском саду. Фицроджеру стало неловко из-за запаха крови, пропитавшей его одежду. На сегодняшней охоте они подстрелили лань. Он пожалел, что не помылся, отправляясь сюда.
 Братья-монахи пели о страхе перед вечной ночью и боязни умереть без покаяния. Они молили, чтобы вселюбящий и всемилостивейший Бог защитил их от козней дьявола.
 Фицроджеру в детстве пришлось некоторое время пожить в монастыре. Семья его матери отослала его в монастырь в Англию, но Роджер из Клива прослышал об этом и заставил настоятеля вышвырнуть мальчика оттуда. Именно тогда он отправился в Клив, и для него начался самый нелегкий период жизни. К лучшему это было или к худшему – он тогда еще не догадывался.
 Роджер Кливский приказал, чтобы его нежеланного сына бросили в каменный мешок. Он собирался вообще навеки позабыть о нем. В этой адской яме перепуганный ребенок пытался с помощью молитв отогнать от себя тьму и монстров, царивших в ней, но ему это не помогло. Он так и не смог избавиться от одной слабости – от страха находиться в ограниченном темном пространстве.
 С помощью зубов и ногтей он отвоевывал себе место под солнцем, но сейчас перед ним в жизни возникло новое препятствие в виде испуганной девушки, которую он не мог ни сломить, ни переделать по своей прихоти и которая ухитрилась даже обыграть его в шахматы.
 Брата Майлса не оказалось в часовне, он встретил его по дороге к лазарету.
 – Добрый вечер, милорд.
 – Добрый вечер, брат. Моя жена здесь?
 – Да, она сидит у постели Берта из Твитчема.
 – Почему?
 – Мне кажется, что она считает себя виноватой в случившемся.
 – Господи, если бы я сидел у койки каждого воина, которого я посылал на смерть, у меня были бы мозоли на…
 – Но, милорд, вы же сами приходите сюда почти каждый день.
 Они посмотрели друг другу прямо в глаза – один был силен телом и славился как искусный воин, другой же был силен духом и знал все слабости обыкновенного человека.
 Фицроджер заговорил первым:
 – Брат Майлс, мне кажется, что вы пытаетесь не пустить меня туда.
 – Я не уверен, что смогу вас остановить, если вы пожелаете наказать жену, лорд Клив, но мне бы хотелось, чтобы вы это сделали в другом месте.
 – Почему ты решил, что я стану ее бить?
 – Действительно, почему? Но вы бы посмотрели на себя со стороны!
 Фицроджер постарался успокоиться.
 – Я просто хотел отвезти ее домой. Мы не можем игнорировать присутствие короля в нашем замке.
 Брат Майлс отступил в сторону. Фицроджер вошел в келью и услышал тихий голос своей жены. Он был немного охрипшим. Что она там делает? – подумал он.


* * *

 Имоджин уже давно перечислила все последние новости, но как только она умолкала, рука Берта делала какое-то слабое движение, и она снова начинала говорить. Берту стало гораздо хуже. Его пылающее жаром тело теперь стало липким от пота. Приходил брат Майлс и попытался влить успокаивающее питье ему в рот. Было ясно, что присутствие Имоджин облегчает последние часы умирающего.
 Берт дышал с огромным трудом, и девушка поняла, что хриплые звуки вызваны воздухом, вырывавшимся из раны на груди. Имоджин молила Бога, чтобы он поскорее принял душу Берта и избавил его от мук.
 – Когда я была маленькая, у меня был щенок золотисто-коричневого цвета, и я назвала его Медовой Коврижкой. Когда он вырос, то откликался только на эту кличку. После него у меня остались его дочери, они были хорошими собаками, но не такими, как их отец. Ворбрик, скорее всего, убил или украл их. Исчезли также и все собаки моего отца…
 Имоджин подняла голову и увидела Фицроджера, стоявшего в дверях. Он наблюдал за ней. Она приложила палец к губам.
 Муж кивнул ей головой, чтобы она вышла из комнаты. Как только Имоджин попыталась освободить свою усталую ладонь из руки умирающего Берта, он сильнее сжал ее. Она беспомощно взглянула на Фицроджера и увидела, как у него от злости сжались челюсти.
 – Берт, мне нужно уйти ненадолго. Я вернусь к тебе, я обещаю.
 Рука умирающего разжалась, и Имоджин вышла в коридор. Сердце у нее сильно билось в груди.
 – Что ты здесь делаешь?
 Голос у Фицроджера казался спокойным, но Имоджин почувствовала, что злость кипит в нем. Она не могла понять, почему он так разозлился.
 – Я ухаживаю за ранеными.
 – Ты никогда не делала этого раньше.
 – Мой отец не разрешал мне даже приближаться к ним, и я не думала…
 – Может, и я тебе тоже не позволю посещать лазарет.
 – Почему?
 Имоджин увидела, что он не снял охотничий костюм и не помылся, поэтому она брезгливо сморщила носик из-за запаха пота и крови, исходившего от мужа.
 – Тебе необходимо немедленно принять ванну.
 – Я так и сделал бы, если бы моя жена была дома и потерла мне спинку.
 – Извини, я собиралась вернуться до твоего возвращения с охоты, но мне пришлось задержаться возле умирающего Берта.
 – Ты не собиралась оставаться здесь и на ночь?
 – Мне кажется, что монахи не разрешили бы мне это. А почему.., ты решил, что я сбежала?
 – Да, я так подумал. Ты передала, что остаешься здесь, и не сообщила, когда вернешься.
 – Прости меня, я не хотела тебя обидеть. Имоджин это поразило, ведь Тайрон решил, что его жена убежала от него в монастырь.
 – Я должна вернуться к Берту, – сказала девушка.
 Когда она повернулась, чтобы уйти, Фицроджер схватил ее за руку.
 – Я не позволю тебе уйти к Ланкастеру, Имоджин!
 – Король обещал графу другую богатую невесту, – сказала она. – Он может сделать то же самое и для тебя.
 – Но у той невесты владения могут оказаться не столь близко от моих.
 Несколько дней назад они договорились об условиях их союза: его вклад – доблесть и сила, а ее – богатство!
 Имоджин продолжила разговор шепотом.
 – Он может найти тебе невесту, которая не станет сражаться с тобой в постели.
 – Я не боюсь этого, меня пугает только возможность потерять тебя.
 Имоджин закрыла глаза, ей стало стыдно.
 – Прости меня.
 Фицроджер приподнял ее за подбородок и заглянул в глаза.
 – Посмотри на меня. Мне придется взять свои слова обратно, Имоджин. Я буду ждать, но если будет необходимо, то мне придется связать и изнасиловать тебя, чтобы не позволить Ланкастеру оспорить наш брак.
 Имоджин похолодела от ужаса, но ответила ему:
 – Надеюсь, что ты так сделаешь… Я.., я… Она никак не могла собраться с духом и рассказать мужу о своем грехе. Он ощутил ее волнение и сжал ей плечи.
 – Ты что?..
 – Я поклялась графу на кресте, что мы были.., что мы настоящие муж и жена.
 – Тихо, – сказал Тайрон и зажал ей рот. В полумраке было только видно, как блестели его глаза. Имоджин поняла, что он улыбнулся.
 – Ты действительно это сделала? Имоджин вырвалась из его рук.
 – Нечему радоваться, Фицроджер! Я поняла, что нельзя доверять Ланкастеру, и я не собираюсь отдавать Каррисфорд в руки предателя. Если хочешь, можешь сказать королю, что граф предпочитает союз с герцогом Робертом.
 – Мы это знаем.
 Тайрон поцеловал ее в губы и сказал:
 – Мы уезжаем.
 – Нет! Я не поеду! Я обещала Берту…
 – Имоджин, подумай сама. Он без сознания, а король желает, чтобы ты скорее вернулась в Каррисфорд. Он ждет, когда подадут ужин, и его надо развлекать.
 – Тогда ты езжай и развлекай его, а я обещала Берту вернуться.
 Фицроджер закинул Имоджин на плечо и понес на двор. Когда он донес ее до конюшни, то опустил на землю и посмотрел ей в глаза.
 – Теперь ты поняла, что я прав? Имоджин сердито оправила юбки.
 – Ты прав, если судить по-твоему. Я же не могу противостоять вам, милорд, вы все равно сильнее меня. Но я собираюсь при первой же возможности вернуться к Берту. И я пойду к нему прямо сейчас.
 Она было повернулась и направилась в лазарет, но Фицроджер снова остановил ее.
 – Если я отвезу тебя в Каррисфорд силой, ты снова попытаешься вернуться сюда?
 – Да, – гордо ответила Имоджин. Она подумала, что у нее сейчас от волнения разорвется сердце, но она не могла отказаться от борьбы.
 – Я сейчас свяжу тебя, – у Фицроджера от гнева напряглись мышцы на лице. – Через несколько часов он все равно умрет.
 – Тем более.
 – Имоджин, если ты не хочешь ехать по добру, мне придется увезти тебя силой.
 – Милорд, я уже много раз уступала вам, пора это понять.
 В лазарете из-за нее умирал человек. Как ей казалось, ему становилось легче в ее присутствии, поэтому она не могла уступить мужу.
 – Я возвращаюсь, – сказала она Тайрону. – Если вы пожелаете меня остановить, вам придется применить силу, и если он умрет без меня, я не смогу вам этого простить.
 – Ты его не знаешь, он совсем не святоша – слишком любил выпить и был страшным лентяем.
 Имоджин посмотрела Тайрону прямо в глаза.
 – Какое это теперь имеет значение?
 – Хорошо, оставайся. Я постараюсь побыстрее вернуться. Ты обязательно дождись меня. Я не хочу, чтобы ты возвращалась в замок ночью, да еще при такой жалкой охране. Я оставлю тут всех своих воинов, ведь монастырь так легко захватить.
 Имоджин даже не представляла себе, что надо чего-то опасаться, находясь так близко от Каррисфорда.
 – Но кто?..
 – Ворбрик, – резко сказал Фицроджер, повернулся и ушел.
 Имоджин понимала, что имела полное право остаться у постели Берта, но теперь она сомневалась, что это мудрое решение. До сих пор девушке даже не приходило в голову, что ей снова грозит опасность. Она оставалась все тем же сокровищем, которое могли похитить. Кроме того, она сохранила девственность, и если об этом кто-либо узнает, то это могло обернуться страшной бедой.
 Как только брак станет реальным, никто не сможет разлучить их с Тайроном, и никакое обследование, никакие клятвы, даже самые ужасные, не смогут ничего изменить. Правда, ей придется покаяться в лжесвидетельствовании, но она сможет получить отпущение грехов. Теперь Имоджин захотелось, чтобы муж связал и изнасиловал ее.


* * *

 Брат Майлс был у постели Берта. Он удивился, когда увидел Имоджин. Умирающий метался в бреду.
 – Леди Имоджин, мне показалось, что он звал вас.
 Имоджин села и снова взяла в свою руку ладонь Берта, другую руку она положила ему на лоб.
 – Я вернулась, – сказала она раненому. – Это приходил лорд Фицроджер. Ему пришлось вернуться к королю в Каррисфорд. Мне кажется, что из-за него мы испытали столько волнений! Я говорила тебе, что он притащил в замок распутных девок? Я не позволю, чтобы у меня в замке творилось подобное!..
 Берт немного успокоился. Имоджин показалось, что она увидела усмешку на губах брата Майлса. Он повернулся и пошел осматривать других раненых.
 Через некоторое время Берту стало хуже, у него распухло лицо. Имоджин ничем не могла ему помочь. Он продолжал сжимать ее руку. Если бы у него было больше сил, он сломал бы ей пальцы.
 Имоджин умолкла. Она опустилась на колени возле постели и стала молиться. Девушка поняла, что плачет, когда на распухшей руке умирающего увидела свои слезы. Она пыталась унять их, но не смогла. Потом вошел брат Майлс и начал читать молитвы:
 – Хотя я иду под сенью смерти, мне не страшно, потому что ты, Господь, рядом со мной.
 Конец наступил внезапно. Берт с трудом вздохнул и отошел в мир иной.
 – Слава Иисусу Христу, – выдохнула Имоджин и положила голову на распухшую вялую руку Берта.
 Кто-то поднял ее и повел прочь. Она с трудом поняла, что это Фицроджер.
 – Тихо. Я давно наблюдаю за тобой. Здесь и моя вина тоже. Мне следовало бы учесть, что в твоих руках Берт мог растаять, словно воск.
 Имоджин разрыдалась, а Фицроджер поднял ее на руки и понес. Она решила, что он посадит ее на лошадь, хотя у нее уже не оставалось сил для езды верхом. Но вместо этого он уложил ее на постель.
 – Где мы?
 – Это комната для гостей. Обычно женщины ночуют в специальном доме за пределами монастыря. Но мне удалось убедить добрых братьев, что ради твоей безопасности тебе лучше оставаться в стенах обители. Тебе было сделано исключение, потому что братия ценит благотворительность Каррисфорда. Но они поставили нам два условия. Первое, что я останусь с тобой, чтобы препятствовать безумным приступам похоти, присущим всем дочерям Евы. И второе, что мы ни в коем случае не совершим соитие, находясь на этой святой земле. Мне кажется, что нам не стоит беспокоиться по поводу любого из этих условий, правда?
 Имоджин присела, у нее уже не оставалось сил, чтобы стоять.
 – Нет, нам не о чем беспокоиться. Фицроджер подал ей деревянную миску и кубок.
 – Здесь есть хлеб, сыр и мясо.
 – Как хорошо! Имоджин принялась за еду.
 – Как король? Он сильно злится?
 – Он понял, что ты не собиралась удирать, и теперь он считает тебя благородной и христолюбивой женщиной. Сейчас его больше ничего не волнует, потому что нет никаких сомнений в реальности нашего брака, тем более он не сомневается в моей преданности. Его волнуют военные проблемы. Прибыл ответ от Ворбрика. Он выказал полное неповиновение.
 – Король выступит против него?
 – Он уже приказал осадить замок Ворбрика. Как только мы займем его, то сразу же двинемся на Беллема.
 – И ты тоже поедешь?
 – Конечно. Мне казалось, что тебя это обрадует.
 – Как насчет Ланкастера? Я не хочу оставаться с ним.
 – Не волнуйся. Когда я поеду, то граф и его люди отправятся вместе со мной.
 – Наверно, он теперь нам не опасен, ведь он, кажется, поверил моей клятве.
 – Я в этом не уверен. Он лишь затаил злобу, но окончательно не сдался. Мне кажется, что он слишком много времени проводит в обществе отца Фульфгана и почему-то стал более спокойным.
 Имоджин понимала, что желает знать Тайрон, и она ответила мужу:
 – Я не говорила отцу Фульфгану, что я все еще девственница.
 – Надеюсь, что это так. Но он мог догадаться.
 – Не знаю…
 – Тебе не нужно напоминать, – холодно сказал Тайрон, – что ты обещала избавиться от священника.
 Девушка смутилась и отвела взгляд.
 – Да, я так и сделаю, когда мы вернемся домой.
 Фицроджер посмотрел на нее и сказал:
 – Ты помнишь, что я говорил тебе? Наверно, нам так и придется сделать.
 – Я понимаю тебя и согласна на все. Если нет другого выхода, возьми меня силой. Я не хотела бы стать женой Ланкастера. Наверно, в Англии есть кто-то, за кого бы я не задумываясь вышла бы замуж, но я такого еще не встречала, а тебя вот встретила.
 Тайрон изумленно поднял брови, и девушка поняла, что выразилась довольно грубовато, но это прозвучало не более бестактно, чем все то, что наговорил ей муж. Фицроджер выдержал паузу и произнес:
 – Мне все равно, что ты думаешь обо мне, лишь бы ты не нашла такого человека позже и не стала бы петь другие песни.
 – Милорд, я сохраню верность брачному обету. Когда я обманула Ланкастера, это была первая и последняя лживая клятва в моей жизни.
 – Я могу отвечать только за свои слова, но приложу все усилия, чтобы не разочаровать тебя.
 – Я знаю, – тихо сказала Имоджин. – Поэтому я тебе и верю.
 – Вот как? Тогда тебе лучше лечь спать. Уборная за дверью, а больше никаких других удобств здесь нет.
 Имоджин сходила в уборную, потом вернулась и посмотрела на узкую кровать.
 – Здесь нам вдвоем не уместиться.
 – Я буду спать на полу. Я привык к такому… И потом, так будет спокойнее, нас не соблазнят плотские утехи, правда?
 В его словах прозвучала явная ирония, и Имоджин поняла, что у ее мужа плохое настроение.
 Может быть, его мучает похоть? – подумала она.
 Имоджин оценивающе посмотрела на жесткую постель. Ей так хотелось покончить с неопределенностью. И еще она подумала, что, может, вдали от Каррисфорда и от ужасных воспоминаний все будет лучше, но она ни в чем до конца не была уверена.
 Имоджин сбросила тунику и драгоценности и легла на кровать, не снимая другой одежды. Девушка видела, как Тайрон положил рядом с собой меч, а в углу комнаты заметила его кольчугу, шлем и щит. Он решил не расставаться с доспехами.
 – Ты считаешь, что и здесь подстерегают опасности? – спросила его жена.
 – Сейчас везде опасно. Поэтому я и служу Генриху. Англии нужна твердая рука, чтобы народ мог спокойно спать у себя дома.
 – И ты считаешь, что он действительно справится с этим?
 – Да. Генрих очень сильный человек.
 – Иногда ты говоришь так, как будто он тебе не очень-то и нравится.
 Фицроджер внимательно посмотрел на жену.
 – Иногда я не нравлюсь сам себе. Генрих, как и я, делает то, что должен делать. И если у нас есть возможность добиться чего-то, мы особо не задумываемся о средствах.
 – Как будет хорошо, когда в стране установится мир.
 – Скоро так и будет.
 – А как же Ворбрик и ему подобные?
 – Мы их раздавим, и очень скоро.
 – И тогда в этой части страны воцарится порядок?
 – Да, непременно.
 – И я просто средство для достижения этой цели?
 Фицроджер заколебался.
 – Да, скорее всего, так.
 – И если бы я была вонючей страшилой, ты все равно женился бы на мне?
 – Да!
 – И спал бы со мной?
 – Мне пришлось бы…
 Имоджин понимала, что Тайрон был прав, но она все же расстроилась. Потом она продолжила допрос.
 – Ты считаешь, что здесь мне находиться относительно безопасно? Фицроджер вздохнул.
 – Я бы предпочел, чтобы ты сейчас была в замке, но учти, что со мной здесь находятся двадцать преданных воинов. Чтобы взять монастырь, Ворбрику понадобится целая армия. А если здесь действительно появится его войско, я вспорю брюхо всем моим разведчикам.
 – Зачем же я нужна Ворбрику? Он же не может знать…
 – Частично из вредности. Такие люди не терпят того, чтобы кто-то был лучше их. Такова вся их семейка! Но больше твоего роскошного тела они с Беллемом хотят заполучить сокровища Каррисфорда, чтобы иметь средства для борьбы с Генрихом. Если он захватит тебя, то попытается в обмен получить твои богатства.
 – Как плохо быть мешком с деньгами, – сказала Имоджин. – А ты бы заплатил ему выкуп за близкого тебе человека?
 – Я бы никого и никогда не оставил в руках этих подонков!
 Никого! Он не сказал – тебя! – подумала Имоджин и откашлялась.
 – Я бы не стала сопротивляться.
 – Даже если бы тебя решил изнасиловать Ворбрик? – удивленно спросил Тай.
 Имоджин почувствовала, что покраснела.
 – Конечно бы, я до конца сопротивлялась этому похотливому борову.
 – Наверное, как и мне? – спокойно спросил Тайрон.
 – Мне бы хотелось попытаться… – смущенно произнесла Имоджин.
 – Я же обещал монахам, что мы не станем делать этого. А я ведь никогда не нарушаю слова, если на это нет серьезных причин. Спи.
 Имоджин хотелось разрыдаться.
 – Я понимаю, что до смерти надоела тебе, но я хочу…
 – Почему тебе вдруг так приспичило? Я ведь не собираюсь отказываться от тебя.
 – Конечно нет, – ядовито заметила девушка, лежа на своей узкой кровати. – Я же Сокровище Каррисфорда.
 – Верно, – согласился Тайрон.
 – Но ведь клятва, – пробормотала она. – Я же не могу принять причастие, потому что на исповеди мне придется рассказывать правду. Я не могу… Я надеялась, что настоятель мне что-то посоветует, но его здесь нет…
 Фицроджер взял ее ладони в свои и сплел их пальцы, потом отпустил ее и обескураженно развел руки в стороны. Имоджин почувствовала себя полностью беззащитной. Она была взволнована, но это было не от страха, и она пыталась понять причину такого своего состояния.
 Фицроджер осторожно склонился к ней на грудь, а Имоджин руками обхватила его голову. Тайрон навалился на нее, но между ними была грубая простыня и одеяло. Он не отводил от Имоджин пристального взгляда. Она же заставила себя успокоиться и смотреть прямо ему в глаза.
 – Может, нам немного поиграть? Тогда ты сможешь преодолеть страх, – спросил Тайрон.
 – Что ты хочешь этим сказать?
 – Я дал обещание, что здесь между нами ничего не произойдет, и не нарушу слова. Но существует множество приятных утех, предшествующих союзу плоти.
 Имоджин вздрогнула от сладкого предвкушения. Она подумала, что Тайрон будет только ее целовать. Ее больше не одолевал страх, и она не опасалась, что он попытается овладеть ею.
 Его губы коснулись ее рта нежно и дразняще. Он не пытался поцеловать ее более страстно, пока девушка сама не обхватила его голову и не привлекла ее к своим устам. Затем они слились в страстном поцелуе. Он продолжался долгое время, а потом Тайрон внезапно отпрянул от Имоджин.
 – Помни, что мы не станем здесь доводить до конца наши брачные отношения, – тихо сказал ей муж.
 – Я… Я думаю, что я бы смогла сделать это.
 – Нет, мы не станем этого делать, и не забывай…
 Тайрон проскользнул под одеяло, улегся рядом с женой и снова поцеловал ее. Он стал нежно поглаживать ей спину, потом его рука поднялась выше и стала гладить ямочку у нее на шее. Имоджин старательно копировала все его ласки и в первый раз ощутила, какие же мягкие у него волосы. Ну просто шелк! Ей было так приятно перебирать их руками.
 Его губы пропутешествовали ниже по шее, и девушка инстинктивно распрямилась, чтобы ему было удобнее ее ласкать. Губы двинулись дальше к груди, вдоль линии выреза на ее платье. Искорка страха было вспыхнула у нее в груди, но девушка решительно погасила ее.
 Все равно здесь ничего не может произойти. Ведь он дал слово.
 Тайрон ощутил ее волнение, погладил Имоджин и сказал:
 – Не забывай, если даже ты станешь молить и уговаривать меня, я не стану тебя здесь лишать невинности.
 Имоджин захихикала, а Тайрон легонько подул ей в лицо и улыбнулся. Теперь его рука, поглаживавшая ее бок, поднялась выше и принялась ласкать грудь. Имоджин вздрогнула. Она постаралась соотнести ощущения с разумом и решила, что это было не от страха. Расхрабрившись, она искусственно попыталась возродить у себя в душе эти черные ужасные страхи, но это ей не удалось сделать. Тайрон же тем временем растянул вырез на ее платье и легко потрогал губами сосок.
 – О, почему же мне так приятно? – шепнула ему Имоджин.
 – Это из-за того, что ты больше не боишься греха…
 – Не говори мне такое сейчас… Но ей все равно не хотелось, чтобы Тайрон прекратил ласки, ни в коем случае.
 – Имоджин, сейчас пришло время поговорить о предупреждении отца Фульфгана. Ты мне должна рассказать обо всем. Что он говорил тебе о самом большом грехе?
 – Я не хочу…
 – Скажи мне, Имоджин.
 Тайрон легко прикоснулся языком к ее губам.
 – Что ты делаешь? – вздохнула девушка. – Это же зло и большой грех. Особенно если ты меня целуешь, а твой язык находится у меня во рту.
 Как только она заговорила, слова полились у нее словно ручей, который не может остановить никакая плотина.
 – Нельзя касаться руками почти ничего. Особенно.., ты сам знаешь чего. Нельзя проникать в меня этим самым… Но это иногда разрешается, потому что мы должны производить на свет Божий побольше христиан.
 Тайрон вздохнул и сказал:
 – Этот человек сумасшедший, ты это понимаешь?
 Имоджин поразмыслила и согласилась.
 – Мне тоже так кажется, – наконец неохотно призналась она. Ей ее фраза показалась еретической. – Вчера, когда мы с ним разговаривали, он, казалось, пытался заставить меня описать ему все, что мы делали. Он казался… Может, это звучит глупо, но мне показалось, что он.., он возбуждается. Ты понимаешь, что я хочу тебе сказать?
 – Да, я подозревал, что он именно такой. Жена моя, хочешь ли ты, чтобы я целовал тебя, касаясь своим языком твоего; ласкал тебя так, чтобы тебе было приятно?
 Проповеди о целомудренной жизни было нелегко забыть, но Имоджин согласилась.
 – Помни, – еще раз повторил Тайрон. – Мы не собираемся удовлетворять свою похоть, но я могу доставить тебе удовольствие, если только ты позволишь мне это сделать для тебя. Ты ничего не обязана терпеть. И это никакое не наказание. Если тебе станет неприятно или ты снова испугаешься, скажи мне, ладно?
 – Да, – согласилась Имоджин, хотя она и не собиралась его останавливать.
 – А что ты будешь делать, если ты не собираешься?..
 – Вот это…
 Тайрон все свои усилия направил на ее правую грудь, но его пальцы продолжали ласкать и левую.
 От удовольствия у Имоджин даже закружилась голова.
 – А что мне делать?
 – Ничего. Ты только скажи мне, если тебе станет больно или неприятно.
 Тайрон нежно коснулся губами соска, и девушка поразилась, что все ее тело от этой ласки выгнулось и напряглось.
 – Хорошо, – шепнул Тай, чтобы ее успокоить. – Мне бы хотелось, чтобы ты вытянулась и начала двигаться. Только помни, что я не собираюсь проникать в тебя, даже пальцами.
 – Пальцами? – поразилась Имоджин.
 – Ты что не помнишь – ведь это дьявольские утехи?
 У Имоджин были прикрыты глаза, но она почувствовала, что муж смотрит на нее, и открыла их. Он специально напоминал ей о проблемах их брачной ночи и наблюдал за ее реакцией.
 – Мне кажется, что сейчас все в порядке, – сказала девушка. Она была готова умолять его, чтобы он продолжал ласкать ее.
 Тайрон снова приник к ее губам, и она радостно раскрыла их навстречу поцелую. Его грудь коснулась ее напрягшихся сосков, и она начала двигаться, чтобы еще сильнее возбудиться. Потом Имоджин снова вздрогнула.
 Тайрон рассмеялся ей прямо в лицо.
 – Ты моя сладкая шалунья! Когда-нибудь ты сведешь меня в могилу! Имоджин испугалась.
 – Прости меня!
 – Не бойся, я сам желаю этого. Мне хочется, чтобы ты была вне себя от удовольствия, а мне будет приятно видеть это.
 – Но мы не нарушим наше слово?
 – Я обещал тебе, что мы не доведем ласки до соития.
 Имоджин, еще до конца не осознавая, что делает, произвольно развела ноги. Когда же колено Тайрона проскользнуло между ними и прижалось к месту, где у нее было средоточие и боли, и сладострастия, она обхватила его своими ногами, потом смущенно посмотрела на Тайрона.
 – Имоджин, пойми, что мы не занимаемся ничем дурным. Все, что ты делаешь, не глупо и не греховно. Ты мне просто показываешь, что ты чувствуешь.
 В ответ на его слова Имоджин сильнее свела бедра и притянула к себе голову Тайрона для поцелуя. Ей показалось, что она услышала стон. Его руки изучали ее тело. Имоджин вздрогнула, когда ладонь мужа коснулась внутренней части ее бедра и двинулась дальше к попке. Потом рука переместилась и стала ласкать самые сокровенные места.
 Имоджин напряглась еще сильнее, продолжая сжимать бедра больше в качестве защиты, чем от страсти. Теперь Тайрон не двигался и ждал ее ответной реакции. Имоджин ощущала, как в такт с сердцем пульсирует ее плоть. Ее просто разрывало от жажды прикосновений, но в то же время она понимала, что это слишком чувствительное место, чтобы к нему можно было допустить руку мужа.
 – Я не знаю, стоит ли продолжать… – сказала она ему.
 – Я буду тебя только нежно гладить. Когда ты попросишь, я остановлюсь. Она засомневалась, но сдалась.
 – Странно, что здесь, в стенах монастыря, кто-то может кого-то гладить… – произнес Тайрон.
 Его рука стала нежно ласкать ее промежность, потом он начал двигаться по кругу, заигрывая с самым чувствительным местечком.
 – Пожалуй, не так уж это странно, – не согласилась с ним Имоджин и перестала сопротивляться.
 Когда его губы возвратились к ее груди, она судорожно вздохнула.
 – Ангелы небесные, помогите мне, – шепнула девушка. – Все это так странно. Через некоторое время она добавила:
 – Не останавливайся.
 – Не буду, – ответил Тайрон.
 Имоджин распласталась на кровати и крепко вцепилась в матрац руками, как будто от этого зависела ее жизнь.
 Муж стал ласкать ее еще настойчивее, и Имоджин приподнялась. Она откуда-то издалека слышала, как он шепчет ей какие-то ласковые слова, и стала извиваться и двигаться в такт с его прикосновениями. Потом Имоджин ощутила, как он осторожно зубами сжимает ее сосок.
 – Ты меня кусаешь!
 Он тут же перестал это делать.
 – Ну… Я не против, – простонала она. Тайрон засмеялся, и она опять почувствовала покусывание.
 – Я никогда бы не поверила, что со мной будет такое, – пробормотала девушка, а потом сказала:
 – Я не знаю, что мне делать.
 Сердце билось так сильно, что она ничего не слышала, кроме пульсации крови в ушах. Наконец до нее донесся его голос. Казалось, Тайрон находился на большом расстоянии. Голос был удивительно нежным:
 – Давай, давай, Рыжик. Пусть это случится. Именно так и должно быть.
 – Что? Скажи мне, что нужно делать?
 Она принялась кричать, и Тайрон сильнее прижал к ее рту губы. Имоджин безумно осыпала мужа поцелуями, не зная, сможет ли она пережить это острое ощущение. Она молила его, догадываясь, что только кульминация экстаза снимет с нее напряжение. И вот все это произошло…
 Хорошо, что он не отнимал своего рта от ее губ, потому что она пыталась кричать, когда ее тело всколыхнули ритмичные конвульсии. Он, продолжая ласкать, прижал ее к кровати. Тело Имоджин сопротивлялось, и, как показалось Тайрону, результатом этой борьбы стал новый взрыв оргазма.
 Тайрон продолжал прикасаться к ней, но теперь он делал это легко и нежно.
 – Святое небо, – тихо произнесла Имоджин и наконец посмотрела на мужа.
 Он продолжал прижиматься к ее бедру, и Имоджин поняла, что он напряжен и готов войти в ее лоно. Ей стало стыдно за себя, а чувство вины приглушило ощущение безграничного удовлетворения.
 – Но разве это справедливо, что ты мучаешь себя?
 – Иногда стоит потерпеть. Я не чувствую себя обиженным.
 – Разве я не могу сделать для тебя то же самое?
 – Нет, ни в коем случае.
 – Это невозможно?
 – Нет – это неприлично.
 – А мне так не кажется.
 – Все нормально, мне было приятно сделать это для тебя.
 – Тогда почему же ты запрещаешь мне делать то же самое?
 – Нет, Имоджин, нельзя.
 – Ты хочешь сказать, что мне это не доставит удовольствия?
 – Просто нет и нет!
 – Даже если я стану дуться?
 – Ты думаешь, что на меня это подействует?
 – А плакать? Ты будешь стоять на своем, даже если я заплачу?
 – Если ты когда-нибудь попробуешь воздействовать на меня слезами, я нахлопаю тебя по попке.
 Несмотря на его слова, Имоджин стало ясно, что ее попке ничто не угрожает.
 Лежа рядом с мужем, она ощущала только счастье и тепло. И это было не менее приятное ощущение, как и только что пережитый ею оргазм.
 Имоджин удивилась, поняв, что отец Фульфган не предупредил ее о еще многих неприличных вещах, которые женщина может делать с мужчиной. Еще оставались губы… Нет, не это, подумала она.
 Девушка опять ощутила его напряженную плоть, упиравшуюся ей в бедро, и опять стала осторожно двигаться. Тайрон схватил ее и остановил.
 – Нет, Имоджин!
 Несмотря на его предупреждение, она продолжала потихоньку делать свое дело. Тогда Фицроджер больно хлопнул ее по попке и соскочил с кровати. Имоджин не обиделась, а села и улыбнулась. Она прекрасно знала, что у нее обнажена грудь, и спросила мужа лукаво:
 – Ты разве не станешь спать со мной на этой кровати?
 – Я уже сказал, что буду спать на полу. Предполагается, что ради монахов я должен , защитить себя от твоих неистовых приступов похоти, но мне кажется, что это будет нелегко сделать.
 Тайрон погасил свечу. Имоджин улыбалась, лежа на кровати. Она уже испытала неотразимость своих женских чар и сладость страсти. Теперь ее душу уже не отягощали страх и чувство вины, и это ощущение было просто великолепным.
 Наконец воцарилась тишина, и она осторожно ощущала свое тело. Вроде бы все на месте. Наверно, так оно и должно быть. Хотя Имоджин все еще оставалась девственницей, теперь она смотрела на мир иначе. Ее тело пробудилось и жаждало ласки. Теперь Имоджин считала, что в следующий раз у них не будет никаких проблем, когда они захотят довести до конца брачные отношения.
 Пережитое прекрасное состояние экстаза не имело ничего общего со сценой насилия, свидетельницей которой ей пришлось быть.
 – Почему ты не сделал этого раньше? – спросила она, обращаясь в темноту.
 – Но ведь я пытался, если ты не забыла. Правда, тогда я недооценил влияние на тебя отца Фульфгана.
 – Меня воспитали так, что я принимала его за святого. Он был мне не утешителем, а блюстителем совести. И все, что он говорил, я считала правдой.
 – Но твой отец прижил вне брака троих детей. Я уверен, что Фульфган не одобрял его.
 – Я тоже так думаю.
 – Имоджин, мне кажется, что твой отец, как и многие другие любящие родители, с неприязнью относился к вероятности того, что его дочь может оказаться в постели с мужчиной. И отец Фульфган стал частью задуманной им обороны твоей нравственности, вместе с женихами, которых он выбирал для тебя. Он знал, что немолодой претендент на твою руку станет спокойно ждать своего часа.
 – Ты тоже ждешь? – тихо спросила его Имоджин.
 – Осталось уже совсем недолго. Теперь ты меня желаешь, не так ли?
 – Да.
 – Договорились, завтра ночью мы покончим с этим неопределенным состоянием.
 Завтра я стану его настоящей женой, подумала Имоджин.

 Глава 15

 В первый раз в жизни утром Имоджин разбудил поцелуй. Фицроджер уже был в кольчуге. Ее муж, такой страстный любовник, теперь снова стал воином.
 Пока Имоджин одевалась, она не спускала с него глаз. События минувшей ночи казались сном. Но восторженные воспоминания уже никогда не покинут ее. Теперь все изменилось. Правда, в памяти сохранилась ужасная сцена насилия, ведь она ничего не забыла, но эти воспоминания теперь словно бы лежали на самой дальней полке вместе с воспоминаниями об ужасах войны, смерти и болезней.
 Хотя прошлой ночью Фицроджер был рядом с ней не впервые, но прикосновения мужа, ее жажда ласки – все это было совершенно иным. И воспоминания об этом оставались в ее памяти, словно вкус меда на языке. Теперь она не считала их отношения греховными. Если посмотреть на все свершившееся со стороны, то, может, кто-то и осудит их, но когда ты веришь партнеру и любишь его, все это кажется деянием ангела, а не дьявола.
 Имоджин не испытывала угрызений совести, Она понимала, что Фицроджер щедро подарил ей этот праздник чувств. Ее тело все еще было возбуждено, так же как и разум, и она желала, просто жаждала довести все до конца.
 Теперь Имоджин понимала, почему молодожены обычно бывают такими странными и желают как можно дольше оставаться наедине. Она понимала свойственное им ощущение ненасытной сексуальности, она теперь знала, почему они не в состоянии заниматься обычными делами. А что переживает сейчас Фицроджер? – подумала Имоджин.
 Когда Имоджин надевала чулки, она осторожно посмотрела на Тайрона. Потом вздохнула. Нет, он не может…
 Муж нетерпеливо посмотрел на нее, но потом он на какое-то мгновение откровенно и горячо уставился на ее ноги, и глаза у него загорелись огнем.
 Имоджин судорожно вздохнула и склонила голову, чтобы скрыть улыбку. Она нарочно долго занималась чулками.
 Фицроджер отступил в сторону, чтобы пропустить жену к двери, и словно бы окаменел. Потом он схватил ее в объятия и стал горячо и крепко целовать.
 Имоджин словно пронзило острое желание – или между ними было что-то другое? Оно передалось ей от мужа, но мучила мысль: он желал ее как любую другую женщину? Насколько ей было известно, у него уже давно не было с ними никаких отношений.
 Наконец Фицроджер прервал поцелуй и приподнял веки – радужки его глаз стали совсем темными. Имоджин же ощущала, как распухли губы. Она ждала, когда он заговорит, но муж положил ей руку на плечи и повел на двор.
 Почему нам нужно ждать ночи, чтобы все довести до конца? – напряженно думала она. Имоджин надеялась, что, как только они вернутся в Каррисфорд, можно тут же удалиться в покои. Тайрон был ей необходим, но его неистовые поцелуи испугали ее. Она понимала, что теперь держала на хрупкой цепочке настоящего дракона. Он мог согреть своим дыханием и вознести высоко в небеса на могучих крыльях, но в то же время в момент рассеянности и проглотить.
 Когда Имоджин и Фицроджер вышли из ворот монастыря, то увидели, что их охраняли двадцать человек. Оценив его заботу, посчитала ее излишней. Ей казалось, что им не грозит никакая опасность и что они окажутся в замке в мгновение ока. Но тут Имоджин услышала стон и обернулась.
 Она увидела, как один из воинов побледнел, пытаясь вскочить на коня. Наконец он добился своего и слегка покачнулся, хватаясь за луку седла, чтобы не упасть. Фицроджер заметил еще одного больного.
 – Ты болен? – спросил он его.
 – Резь в животе, милорд, вот и все…
 Он пытался взобраться в седло, потом скорчился, и его вырвало.
 Через несколько секунд большинство сопровождавших их людей стали стонать, и их просто выворачивало наизнанку. Не страдали только пять человек, и Имоджин поняла, что это воины Фицроджера. Все заболевшие были людьми Ланкастера. Это означало только одно – им грозила опасность.
 Фицроджер позвал одного из своих воинов.
 – Гарет, что они ели, а вы – не стали? Тот неловко ему ответил:
 – Это не от еды, а от вина, милорд. У людей Ланкастера были с собой меха с вином.
 – Так вы не пили?
 – Нет, милорд.
 Фицроджер обернулся к Имоджин.
 – Теперь ты поняла, почему я наказывал своих людей за то, что они пьянствовали на дежурстве?
 – Но почему с тобой приехали люди Ланкастера?
 Страх перерос в ужас. Имоджин виделся во всем злой умысел, единственной целью которого было уничтожить ее. Она посмотрела на дорогу. Ей казалось, что впереди им уготована западня.
 – Я не мог забрать с собой всех своих воинов из Каррисфорда, – рассеянно ответил Тайрон. – Но ведь мне был нужен усиленный эскорт, поэтому я и взял с собой часть людей графа. Теперь я понимаю, что это большая ошибка.
 Имоджин направилась к воротам монастыря.
 – Нам придется остаться здесь…
 Муж остановил ее. Он оценивающе посмотрел на больных и на здоровых воинов, на десятифутовые стены монастыря, а потом на дорогу в сторону Каррисфорда.
 Имоджин немного успокоилась. Что бы ни случилось, Фицроджер станет защищать ее. Он доблестный воин и прекрасно разбирается в сложившейся ситуации.
 Наконец он спокойно сказал:
 – Монастырь:
 – плохая защита от людей, которые не боятся гнева Божьего. Кроме того, у них есть определенный план. Если мы будем быстро действовать, то сможем их опередить. Ты можешь скакать на лошади?
 – Конечно, – с готовностью ответила Имоджин.
 – Нет, я имею в виду сумасшедшую скачку и не по дороге.
 – Да, я ведь люблю охотиться, ты же помнишь об этом.
 Она попыталась улыбнуться, и муж ответил ей тем же.
 – Хорошо.
 Он схватил самого тщедушного воина Ланкастера и содрал с него кожаную куртку и шлем.
 – Надевай, – приказал он жене.
 Имоджин повиновалась. Хотя куртка и была ей велика, но она могла защитить от стрел. При жизни отца Имоджин и думать не могла, что может оказаться в такой ситуации. Она решила, что с честью должна выдержать испытание. Девушка сбросила с головы обруч и плотно надела шлем поверх покрывала.
 Фицроджер поднял золотой обруч.
 – Жена, не стоит бросаться украшениями, – сказал он. Она увидела смешливые огоньки у него в глазах, и ей стало немного легче.
 Имоджин засунула обруч за широкий пояс. Потом она увидела, что у одного из заболевших воинов лук и стрелы. Она взяла лук и попробовала натянуть тетиву. Она оказалась более тугой, чем у того, к которому она привыкла, но девушка решила, что на несколько выстрелов у нее хватит сил.
 Фицроджер отдал приказания людям, потом спросил Имоджин:
 – А ты сможешь им пользоваться?
 – Постараюсь.
 Больше он ничего не сказал, а просто помог сесть в седло.
 Вскоре все семеро были готовы отправиться в путь. Сколько врагов их ожидало – неизвестно.
 Фицроджер сказал, ему кажется, что поблизости не может скрываться слишком большой отряд, и вполне возможно, враг решит, что заболела вся охрана. Он подскакал к Имоджин и передал ей щит.
 – Надень один ремень на плечо, а через другие пропусти левую руку.
 Она сделала так, как приказал Фицроджер. Хотя щит оказался небольшим и круглым, ей все равно было очень тяжело им пользоваться. К тому же Имоджин не верила, что он сможет защитить, скорее станет только мешать стрелять из лука.
 – Они не успеют нас нагнать, – протестовала она.
 – Кто знает, что у них на уме. Я должен защищать тебя, Имоджин, и мне виднее, что делать. Езжай рядом, будь готова подчиниться любому приказу.
 – А если нет? – спросила она, пытаясь пошутить.
 – Если ослушаешься и мы останемся целы, я поколочу тебя.
 Она поняла, что сейчас Фицроджеру не до шуток. Он вынул меч из ножен, оглядел свой маленький отряд и тихо приказал пришпорить коней. Они перешли на галоп – два воина скакали впереди, а трое прикрывали их сзади.
 Имоджин сказала правду, когда заявила, что она хорошая наездница, но шлем постоянно сползал ей на нос, и тяжелый щит подпрыгивал, бил в бедро. Лошадь из-за этого часто меняла темп скачки и артачилась. В конце концов Имоджин стала отставать. Фицроджер задержался и перехватил у нее поводья. Имоджин теперь держалась за гриву лошади. Она старалась не уронить щит и не вылететь из седла.
 Сначала они скакали между деревьями по лесу. Нигде не было видно присутствия врагов. Потом в воздухе засвистели стрелы. Один из воинов, скакавших впереди, упал с лошади. Раздались крики, и нападавшие преградили им дорогу.
 Фицроджер резко остановился. Он и четверо его воинов образовали вокруг нее кольцо обороны.
 Имоджин в ужасе смотрела на застрявшую в ее щите стрелу. Ведь она могла пронзить насквозь!
 Она увидела, как Фицроджер вытащил из груди стрелу. Вначале Имоджин ужаснулась, но потом поняла, что она не могла вонзиться слишком глубоко. Если бы даже она пробила его кольчугу, то ее остановила бы толстая кожаная куртка.
 Стрелы продолжали свистеть в воздухе. Враги целились в лошадей. Одна из них заржала, но всадник смог с ней справиться. Имоджин увидела на брюхе животного кровоточащую рану, но ранение было не очень серьезным. Господи Иисусе, неужели мы все погибнем, подумала она.
 Человек, которого сбили с лошади, так и не поднялся. Это был Гарет. Тот самый воин, который рассказал им о вине. Имоджин в ужасе подумала, что она не нужна Ворбрику мертвой. Ее смерть никому не была нужна.
 Кроме короля, мелькнуло у Имоджин в голове. Если она умрет, то Генриху достанется Каррисфорд. Но такого не должно быть…
 Внезапно прекратился свист стрел, и наступило жуткое затишье. Затем из леса выскочили десять человек. Они с криками и шумом напали на отряд Фицроджера. Вокруг раздавался лязг металла, готового пронзить плоть и пролить кровь.
 Лошадь Имоджин, испугавшись, рванула вперед. Она с трудом справилась с ней и уронила лук. Правда, в такой свалке он оказался бесполезен.
 Имоджин поразилась тому, как все медленно двигались. Она не могла понять, сколько времени прошло с той поры, как упал Гарет: то ли несколько мгновений, а может быть, и целая вечность. Все – враги и друзья – двигались вокруг нее словно сомнамбулы.
 Она видела, что можно удачно атаковать врага, но воин Фицроджера не сделал этого. Если бы у нее был меч, она бы пронзила его насквозь.
 Внезапно Фицроджер резко ударил мечом по торсу бандита, и Имоджин услышала, как хрустнули сломанные ребра, потом этот человек закричал и свалился с лошади.
 – Вот так, хорошо! – радостно завопила Имоджин, как будто сама нанесла этот удар.
 Теперь крикнул и упал замертво один из их людей, а кольцо обороны прорвалось. Имоджин испугалась – врагов было слишком много. Она всячески старалась помешать им схватить себя. Ей хотелось, чтобы Фицроджер дал ей меч, хотя понимала, что все равно бы не смогла с ним справиться. Потом Имоджин вспомнила про стрелы. Она вытащила несколько штук из колчана. Если кто-то попытается ее схватить, она вонзит в него стрелу.
 Но нападавшим пока было не до нее. Они старались причинить побольше вреда Фицроджеру, видимо, понимали, что если выведут его из строя, то с ней будет легче справиться. Сейчас он сражался сразу с тремя бандитами. Фицроджер действовал спокойно и жестко, успевая блокировать их удары.
 Имоджин окаменела, когда увидела, что пока он дрался с одним врагом, другой, которого Тайрон не видел, замахнулся булавой. Она закричала, и муж успел увернуться. Он использовал какое-то мгновение между ударами и успел даже улыбнуться ей. Он выглядел так, как будто вокруг шла не борьба, цена которой жизнь, а царило праздничное веселье. Имоджин поразилась, когда сама улыбнулась ему в ответ. Нет, нельзя допустить, чтобы меня взяли в плен, подумала она.
 Двое из их отряда упали, сраженные, но среди нападавших потерь было гораздо больше. Только Фицроджер зарубил как минимум троих.
 Один из нападавших помчался прямо на Имоджин. Она подняла лошадь на дыбы, чтобы противостоять ему, и закричала.
 В этот момент Фицроджер сражался сразу с двумя бандитами, но он повернул лошадь, чтобы спасти ее. Теперь он боролся за свою жизнь и одновременно пытался оборонять жену, но это было почти невозможно.
 На какое-то время зад лошади одного из нападавших прижал ногу Имоджин, и ей стало больно. Она с удовольствием глубоко вонзила в него стрелу. Лошадь стала дико ржать и бить копытами. Всаднику удалось удержаться, но на какое-то время он оказался полностью беззащитным. Фицроджер воспользовался этим и нанес ему смертельный удар. Нападавший еще не понял, что он уже покойник, а Фицроджер тем временем ударил другого и сломал ему руку. Тот завопил и упал.
 Фицроджер опять улыбнулся жене и сказал:
 – Все будет отлично!
 У Имоджин стало легче на сердце, а на него стали нападать трое оставшихся в живых бандитов. Внезапно они на какое-то время замерли и отступили. Почему? – подумала Имоджин. Нет ничего удивительного, если они его боятся.
 Снова засвистели стрелы, и одна из них скользнула по шлему Имоджин. Голова ее откинулась назад, и она завопила от страха. Большинство стрел попали Фицроджеру в правый бок, не защищенный щитом. Он стал похож на ежа, потому что у него в боку застряло по меньшей мере штук семь стрел.
 Тайрон стал жутко ругаться, хотя Имоджин поняла, что и на этот раз враги не смогли нанести ему значительный ущерб. Но стрелы застряли в кольчуге, пробив куртку. Их острые наконечники задели кожу, правая рука не действовала, и рыцарю пришлось взять меч в левую.
 Пал последний воин из их охраны, и двое атаковавших его бандитов присоединились к трем, уже готовым обрушить свои мечи на Фицроджера. Девушка увидела, как один из них злорадно ухмыльнулся.
 Имоджин также увидела, как три человека впереди загораживали им дорогу к Каррисфорду, а двое других медленно приближались к ним сзади. И еще она заметила, что у Фицроджера из множества ран струилась кровь.
 Как ни в чем не бывало он двинулся к деревьям и совершенно спокойно сказал:
 – Скорее в лес.
 Имоджин в это время уже отбросила бесполезный щит и колчан со стрелами и поскакала вслед за мужем. Они погнали лошадей в глубь леса, ведь малейшее промедление грозило им смертью.
 Они остановились, когда дорогу им преградил ручей. Тайрон натянул поводья своей покрытой пеной лошади.
 – Ты сможешь перескочить на другой берег? – спросил он Имоджин.
 – Конечно. Как и ты.
 Большинство стрел обломились или выскочили во время бешеной скачки, но Тайрон потерял слишком много крови.
 – Вперед! – скомандовал он ей. Имоджин послала лошадь вперед и смело преодолела ручей. Тайрон последовал вслед за ней.
 – Там впереди, – выдохнула она на скаку, – есть пещеры. Мы можем там спрятаться.
 Потом она решила, что проявляет излишнюю трусость, и сказала:
 – Я знаю отсюда дорогу к Каррисфорду.
 – Немедленно в пещеры! – скомандовал муж.
 Имоджин ехала впереди. Она опасалась, что не сможет найти дорогу к пещерам, ведь прошло много лет с тех пор, как она была там в последний раз. Но потом, заметив несколько приметных утесов, она все вспомнила и послала лошадь вверх по склону одного из них.
 Наконец Имоджин соскочила с лошади и повела ее через узкий проход в пещеру. Тайрон последовал за ней.
 – Правильно ли мы сделали, что прискакали сюда? – спросила его Имоджин, вздрогнув от влажного и холодного воздуха. – Мне показалось, что это хорошая идея, но мы напоминаем детей, прячущихся под кроватью. Если они найдут нас, мы окажемся в ловушке.
 – Мы значительно оторвались от погони, – сказал Фицроджер. – И к тому же я сморят хотя бы некоторое время эффективно удержать оборону в узком проходе.
 – Дай я осмотрю твои раны, – попросила Имоджин.
 – Оставь их в покое, – ответил Тай, вытаскивая стрелы, словно колючки репейника. Он вынул почти все. Но одну не стал трогать.
 Имоджин увидела, как эта стрела проникла в тело гораздо глубже остальных. Она пробила кольчугу и вонзилась ему в руку. Почти все древко стрелы отломилось, а застрявший в теле наконечник причинял невыносимую боль. И кроме того, началось сильное кровотечение.
 – Нельзя оставлять эту стрелу.
 – Кажется, мы ничего не сможем сделать. Я не могу как следует ухватиться за обломок, чтобы вытащить его.
 – Тогда мне придется это сделать самой. Имоджин молила Бога, чтобы он помог ей избавить мужа от мук. Обломок стрелы был длиной с ее мизинец, и к тому же он был мокрым и скользким от крови. Имоджин постаралась посильнее ухватиться за него и потянула изо всех сил. У нее ничего не получилось.
 Тайрон заскрипел зубами от боли, а кровь полилась сильнее, но он спокойно сказал:
 – Тебе следует тянуть изо всех сил. Имоджин тяжело вздохнула, ведь она должна и сможет это сделать.
 – Ложись, – приказала девушка. Ее саму поразили властные нотки, прозвучавшие в ее голосе.
 – Почему?
 – Я справлюсь с этим, только если ты будешь лежать.
 Фицроджер молча улегся на землю. Теперь обломок стрелы торчал прямо вверх. Имоджин поставила левую ногу ему на предплечье, а правой уперлась в плечо.
 – Тебе больно? – спросила она Тайрона.
 – Терпеть можно, – ответил он. Имоджин склонилась к нему и постаралась утереть кровь. Она пыталась не причинять мужу лишней боли и молила Бога, чтобы ее руки стали сильными и твердыми.
 Имоджин обернула обрывком юбки обломок стрелы, чтобы у нее не скользили пальцы.
 – Господи! – воскликнула она и потянула за стрелу.
 Имоджин чувствовала, как острый наконечник разрывал плоть, а потом и кожу Тайрона, затем послышался скрежет металла, и она, держа обломок в руках, опрокинулась на спину, пытаясь побороть подкатившую в горлу тошноту.
 Фицроджер перевернулся на бок и, обхватив руку, прерывисто дышал.
 – Не могу сказать, что мне было приятно, – наконец произнес он.
 – Мне следует попрактиковаться еще раз, – сказала Имоджин.
 Она, стараясь не разрыдаться, подползла к мужу.
 – Прости меня за все это.
 Она видела по его глазам, что он очень страдал, но, несмотря на боль, Тайрон тепло посмотрел на нее.
 – Мне приходилось переносить и гораздо большие муки.
 – Давай снимем твою кольчугу, – предложила Имоджин.
 Ему снова пришлось терпеть боль, но вместе они смогли и с этим справиться. Кроме того, им удалось стащить и кожаную куртку.
 Фицроджер был весь в крови. Она струилась из небольших ран и порезов, нанесенных стрелами. Эти раны сами по себе не опасны, некоторые из них даже перестали кровоточить, но они оставались весьма болезненными.
 Глубокая рана на руке представляла собой наибольшую опасность. Имоджин понимала, что, вытаскивая стрелу, она сильно разбередила ее.
 – Господи, – причитала Имоджин. – После этого твоя рука совсем ослабла.
 Тайрон напряг мышцу, и кровь хлынула фонтаном.
 – Прекрати! – закричала Имоджин и схватила его за руку.
 – Все не так уж и плохо, теперь я буду держать меч в левой руке.
 – Что я стану делать, если ты умрешь? – бормотала девушка, пытаясь покрепче забинтовать рану обрывками тряпки.
 – Имоджин, я не умру от этой пустячной раны.
 – Мой отец тоже не думал, что умрет. Ланкастер сказал мне, что стрела была отравленной.
 Фицроджер внимательно посмотрел на жену.
 – Значит, и он тоже подумал об этом?
 – Ты догадывался? Почему же ничего не сказал мне?
 – Какой в этом смысл? У тебя и так есть достаточно причин, чтобы ненавидеть Ворбрика.
 – Я имею право все знать. Что еще ты скрыл от меня?
 – У каждого из нас есть тайны! Имоджин, я расспрашивал о ране твоего отца, ведь не было никаких причин, чтобы она могла загноиться. Значит, стрела могла быть пропитана ядом. Наиболее подходящий виновник смерти твоего отца – Ворбрик. Ведь не случайно сразу же после этого он напал на замок.
 – Ланкастер обвиняет в этом тебя или короля, – сказала Имоджин.
 – Вот как? А что ты сама думаешь по этому поводу?
 – Только не ты!
 – Почему?
 – Потому что мне об этом говорит сердце. Да и в таком случае ты бы взялся за это дело немедленно. Ведь ты все делаешь превосходно.
 – Рад, хоть кое-что ты ценишь во мне, – сказал Тайрон и прислонил голову к стене пещеры, обхватив больную руку.
 – Тебе очень больно? – спросила Имоджин.
 – Так оно и должно быть. Кровотечение скоро прекратится, но рука на время онемеет. Будем надеяться, что мне пока не придется сражаться.
 У Имоджин только сейчас наступила реакция на пережитое – погоня и сражение, да и в пещере было слишком холодно, поэтому она стала дрожать и стучать зубами.
 – Почему бы нам не отправиться прямо в Каррисфорд? Отсюда не так уж и далеко до замка, и тебе необходима настоящая помощь.
 – Если нас атаковал Ворбрик, от кого он узнал, что мы в монастыре?
 – А что, если он следил за нами?
 – Вполне возможно, но я перед этим расставил наблюдателей по всему лесу… Кроме того, меня мучает еще один вопрос: как это он смог яд подмешать в вино?
 – Если кто-то посторонний передал его охране… Но Гарет сказал, что оно привезено людьми Ланкастера!
 – В тот момент я не обратил на это внимание. Извини!
 – Я и не ожидала, что ты придашь этому какое-то значение.
 – Действительно, мне было не до того, ведь от тебя у меня голова шла кругом.
 Фицроджер сказал это так спокойно, что Имоджин не сразу поняла в чем дело. Потом она захихикала.
 – Как это?
 – Прошлой ночью ты так меня зажгла!
 – Хочешь сказать, что ночью ты был просто без ума от меня?
 – Как и сейчас. Сядь рядом со мной. Имоджин все еще ничего не понимала, но придвинулась к нему ближе. Фицроджер здоровой рукой посадил ее к себе на колени.
 – Помнишь, какие грязные ругательства ты выкрикивала во время сражения и как радовалась каждому убитому врагу?
 От стыда Имоджин даже прикрыла глаза.
 – Неужели?!
 – Ты сущая амазонка, моя храбрая женушка. И если бы не моя рука и не опасность, подстерегающая нас, я бы овладел тобой прямо здесь. Я слышал, что амазонки предпочитали совокупляться, пока еще кипела кровь в жилах после сражения и они сами были все в крови.
 Теперь Имоджин увидела, что она сама была вся окровавлена, как и ее муж. Но до сих пор ее это не очень-то волновало.
 – Я чувствую себя ужасно, – шепнула Имоджин. – Как я могла…
 Тайрон быстро и крепко поцеловал ее и сказал:
 – Не стоит волноваться. Меня все это только подстегивает.
 – Я тоже так странно себя чувствую. Я возбуждена и вся дрожу. Мне чего-то хочется, но чего – не могу понять…
 Имоджин опять вспомнила события прошлой ночи и повернула Тайрона лицом к себе.
 – Мы не можем, Имоджин. Это будет просто безрассудно, – нежно сказал Фицроджер и легонько отстранил ее от себя. – Нет, сядь вот здесь, Рыжик. Нам нужно серьезно поговорить, ведь головы у нас должны оставаться ясными.
 Имоджин не хотелось этого, но она понимала, что муж прав.
 – Ну говори, – наконец согласилась она.
 – Я подозреваю, что Ланкастер замешан в организации нападения на нас. Самое главное это убить меня, а не пленять мою жену. Они могли несколько раз захватить тебя, но не воспользовались представившейся возможностью. Все нападение фокусировалось на мне. Последний обстрел должен был или покончить со мной, или поранить так, чтобы потом можно было спокойно добить. Я слишком поздно понял это.
 – Ты тоже понял это? Все происходило слишком медленно, да?
 У Фицроджера загорелись глаза.
 – Ты теперь поняла, почему они не торопились?
 – Да, они действовали как заторможенные. Все их движения были какими-то странными, и люди вели себя глупо.
 – И я тоже? – спросил Тайрон.
 – Нет, ты тоже двигался несколько замедленно, но всегда делал то, что необходимо. Фицроджер закинул голову и расхохотался.
 – Ты, оказывается, не только азартная воительница, но еще обладаешь и многими другими полезными навыками. Я поражен, как это ты смогла выдержать такую бешеную скачку. Будем молить Бога, чтобы наши потомки унаследовали этот дар.
 – Какой еще дар?
 – Самое ценное качество, которое следует использовать во время сражения, – это выдержка. Чем насыщенней схватка, тем она кажется более замедленной. Приходится обдумать каждый удар, чтобы избежать неожиданностей.
 – Разве этим даром обладают не все?
 – Нет, скорее всего, он есть только у одного из тысячи воинов, или у одного из сотни тысяч.
 – Но это так несправедливо, – серьезно заметила Имоджин.
 – Так же как и засада или отравленные стрелы.
 – Ты считаешь, что Ланкастер пытался убить тебя и если мы вернемся в Каррисфорд, то нам опять будет угрожать опасность?
 – Вполне возможно, поэтому нам следует все обдумать, ведь Генрих и его люди рано утром отправились брать замок Ворбрика. Ланкастер должен остаться в замке, чтобы дождаться возвращения своих воинов, а потом присоединиться к королю. Если у него неподалеку находились еще люди, то было так просто организовать нападение на нас. Потом бы он стал успокаивать тебя, заключив в объятия.
 – Разве он может рассчитывать, что я сразу упаду в его объятия, испытав твои?
 – Не думаю, чтобы он стал церемониться с тобой, – осторожно заметил Фицроджер.
 – Но король, разве он не на моей стороне?
 – У него не было бы иного выбора, даже если бы он узнал, что Ланкастер в этом замешан. Он пока не может открыто порвать с графом. Генрих, наверно, пожалел бы, что я погиб, Я ему нравлюсь и много раз был ему полезен. Но, если меня убьют, он сделает следующий практичный шаг. Он подумает, что, получив тебя, Ланкастер станет ему верно служить.
 Имоджин зябко обхватила себя руками.
 – Если бы ты знал, как я все это ненавижу! Я как переходящий приз, который передают из рук в руки.
 – Могу себе представить, что будет, если что-то случится со мной, Имоджин. Если я погибну, попытайся добраться до Роллестона, что в восточной Англии, или отправляйся в Нормандию в замок Гейллард.
 – Зачем? Ведь они так далек…
 – Правильно, но там правят родичи Роджера из Клива. Это мои дядьки. Имоджин робко спросила:
 – Разве они признали тебя? Девушка увидела слабую улыбку у него на губах.
 – Да. Старик, то есть граф Гай, давно признал меня, но не стал оспаривать приговор церкви. Мне кажется, он считал, что это не имеет никакого значения, но я со свойственным юности упрямством не мог согласиться с этим и с презрением относился к родственным связям, но они все равно помогут тебе ради меня и из чувства справедливости. И, если понадобится применить силу, они обладают достаточным количеством воинов, чтобы противостоять даже Ланкастеру.
 – Я думаю, что это не потребуется, – заявила Имоджин. Она не желала даже думать о возможной гибели Фицроджера. – Давай лучше поговорим о том, что нам следует сделать. Если мы отправимся в Каррисфорд, то будем в полной безопасности, ведь там остались благородные рыцари, включая сэра Вильяма и Рональда.
 – Вилли отправился с Генрихом, но я надеюсь, что Ренальд примет какие-то меры и поможет нам. Но мне кажется, что лучше подождать. Возможно, что Ланкастер приказал следить за нами, и если мы сразу же отправимся в Каррисфорд, то будет достаточно только убить меня.
 Имоджин посмотрела на повязку у него на руке.
 – А что, если стрела была отравлена?
 – Тогда я умру.
 Имоджин резко поднялась на ноги и сказала:
 – Нет! Нам нужно срочно добираться до Каррисфорда. Я знаю, какие травы и настойки смогут вытянуть яд.
 Фицроджер странно посмотрел на девушку.
 – Почему вдруг такие волнения? Интересно… Ланкастер будет для тебя вполне достойным мужем, если ты не станешь артачиться.
 – Тебе кажется странным, что я не желаю твоей смерти? – спросила Имоджин.
 – Конечно.
 – В этом нет ничего странного. Фицроджер пожал плечами и больше не стал спорить.
 – Теперь нужно надеть кольчугу. Помоги мне. И потом мы станем осторожно пробираться в Каррисфорд.
 Имоджин помогла ему сначала надеть стеганую кожаную куртку, а потом и тяжелую кольчугу.
 Фицроджер поднялся на ноги и попробовал размяться.
 – Ну как? – поинтересовалась Имоджин.
 – Ничего. Не волнуйся, я все еще способен тебя защищать.
 – Главное не в том, чтобы ты защищал меня или служил мне, – резко ответила ему Имоджин. – Главное в том, чтобы мы смогли выжить – ты и я вместе, – она немного помолчала и продолжила:
 – Тебе может угрожать только случайная стрела.
 – Скорее всего, мне угрожает возможность потерять тебя! – сказал Тайрон.
 – Ну вот, наконец-то мы дождались истинных слов! – Она сжала руки и посмотрела на мужа с надеждой.
 На застывшем лице Фицроджера не дрогнул ни один мускул.
 – Имоджин, не волнуйся, все мужчины чем-то похожи один на другого. Если я умру, ты найдешь замену, и когда привыкнешь, то все забудешь.
 – Замолчи! – ответила ему жена и резко протянула ему меч.
 Он заканчивал одеваться молча. Имоджин сдерживала слезы. Несколько мгновений назад она думала, что он вот-вот признается ей в любви, но, увы, такого не произошло. Тогда Имоджин переключила неудовольствие на свою одежду.
 – Мне кажется, что, став женой, я перестала прилично одеваться, – пробормотала она.
 – С Божьей помощью скоро ты вернешься к прежней жизни.
 Сказать по правде, ей было уже все равно, вернется ли она к своей изнеженной жизни или нет. Сказать больше, теперь она не желала этого.
 Ей был нужен Фицроджер, сражения и ссоры, поцелуи и страсть. Ей даже хотелось снова пережить опасности и волнения, от которых кипит в жилах кровь. Ее теперь не интересовали наряды, гобелены и сады. Имоджин подумала и спросила Фицроджера:
 – Хорошо. А что мы будем делать с Ланкастером?
 – Постараемся отослать его к Генриху и в будущем будем хорошо охранять свои владения и, конечно, самих себя. Как только ты станешь ожидать ребенка, его клыки уже не будут нам страшны.
 Безусловно, именно поэтому он хотел переспать со мной, чтобы поставить на мне отметину и чтобы я понесла от него, подумала Имоджин и спросила:
 – Почему бы не рассказать Генриху, что задумал граф?
 – Я обязательно сделаю это, но он не станет вмешиваться, не имея доказательств, и мне кажется, что добыть их весьма сложно. Легче всего все свалить на Ворбрика, и Генриху будет этого достаточно, чтобы выступить против них с Беллемом. Ты знаешь, как отсюда добраться до Каррисфорда?
 – Конечно, знаю.
 – Далеко отсюда до замка?
 – Нет. Если мы поедем по лесу, то это будет немного дольше, чем по дороге.
 – Мы двинемся по лесу, и очень осторожно, – согласился Тайрон.


* * *

 Был полдень, когда они выбрались из пещеры и их обдала волна тепла и света.
 – Что они стали делать, когда упустили нас? – спросила мужа Имоджин.
 – Интересный вопрос. Мне кажется, что несколько человек сейчас наблюдают за всеми подходами к Каррисфорду и надеются схватить нас.
 – Схватить тебя, – вся напрягшись, заметила Имоджин.
 – Естественно меня, – задумчиво произнес Фицроджер и посмотрел на жену. – Имоджин, мне не хочется умирать, особенно сейчас, но я давно понял, что, чем больше волнений, тем меньше толку.
 – Было бы неплохо, – заносчиво заметила девушка, – увидеть хотя бы раз в жизни, как ты волнуешься.
 Тайрон в ответ улыбнулся ей.
 – Меня волнует только одно: что я могу умереть, не сделав тебя своей настоящей женой во всех отношениях.
 – Мы можем вернуться в пещеру… Он захохотал как сумасшедший.
 – Побойся Бога, женщина! Мне пришлось бы снова снимать кольчугу!
 Фицроджер внезапно умолк, и лицо его стало снова словно бы каменным.
 Мне нужно осмотреться, прежде чем мы выедем на открытое место, – сказал он и двинулся вперед по направлению к деревьям. Имоджин следовала за ним.
 Хотя теперь Фицроджер держал меч в правой руке. Имоджин волновало состояние его раны, и она опасалась, что у него осталось слишком мало сил, чтобы сражаться.
 – Если ты не сможешь держать меч в правой руке, скажи мне. Зачем?
 Потому что мне необходимо это знать. Имоджин, показывай дорогу, а я буду четко выполнять свои обязанности и не подведу тебя.
 Когда был жив ее отец, эти места были абсолютно безопасны, и в детстве она часто играла здесь. В этих забавах участвовали приближенные отца и многочисленные ребятишки из замка.
 Но со временем Имоджин перестала приходить сюда. Ее друзья подросли и должны были занимался работой. Подчиненные отца завели семьи. Имоджин больше времени проводила за книгами или музицировала, а в лес отравлялась только на охоту. Но она все еще хорошо знала окружавшие замок леса.
 Имоджин внезапно увидела дуб, на который нравилось забираться ей и сыну кузнеца, потом заметила заросли кустов, в которых она вместе с девочками устраивала игрушечный дом. А вон там была волшебная поляна, на которой не росли деревья и где они танцевали и понарошку пытались колдовать.
 Имоджин с беспокойством посмотрела на Фицроджера. Она волновалась – может, он страдает от боли иди ослабел от потери крови, или же уже начало проявляться действие яда. Если она его об этом спросит, он, конечно, все станет отрицать.
 До Каррисфорда оставалось совсем недалеко. Имоджин уже видела его башни. Она беспокоилась, все ли там в порядке, и решила рискнуть и направиться прямо к замку.
 Яма, оказавшаяся на ее пути, была ей незнакома и оказалась весьма глубокой. Ее лошадь провалилась туда, потом она услышала, как хрустнули кости, а ее саму выбросило из седла. Мир вокруг завертелся, потом она обо что-то сильно ударилась. Имоджин услышала, как пронзительно заржала лошадь, а потом наступила тишина.
 Очнувшись, Имоджин увидела, как Фицроджер соскочил со своей лошади и перерезал глотку бедному животному. Когда предсмертный вопль разнесся по всему лесу, стаи ворон закружили в небе, словно бы эхом повторяя этот раздирающий душу крик.
 – О Господи, прости меня, – прошептала девушка.
 Фицроджер протянул ей руку.
 – Никто не виноват. Давай, мы уже почти у замка.
 Но прежде чем они сели на лошадь, их окружили всадники. Головорезов было примерно человек тридцать, и среди них Ворбрик.

 Глава 16

 – А.., зеленоглазый гончий пес короля, – сказал Ворбрик, плюнул на землю и ощерился. – И Сокровище Каррисфорда здесь.
 Имоджин почувствовала, что вся затряслась от ужаса, но постаралась успокоиться.
 – Что вы делаете на моей земле, лорд Ворбрик?
 – Мне и моим людям нужно получить кое-какое вознаграждение. Ведь вас так искали, леди Имоджин. Вам это приятно, не так ли? Не будьте столь скромны, милорд. Выходите вперед, – наконец скомандовал Ворбрик.
 Имоджин не понимала, что он имеет в виду, пока графа Ланкастера не вытолкнули вперед. На нем была кольчуга и роскошная куртка поверх нее. Всем своим видом он напоминал доблестного воина, но только на его лице отразилось даже не волнение, а, скорее всего, испуг.
 – Что здесь происходит? – спросила она. Имоджин удивленно посмотрела на Фицроджера. Он сохранял непроницаемое выражение.
 Ей показалось странным, что на Ворбрике не было кольчуги. Его огромную тушу обтягивала засаленная и потрепанная кожаная куртка. Он, как ей показалось, не собирался сражаться. Наконец Имоджин собралась с духом и спросила Ланкастера:
 – Милорд, что вы здесь делаете? Ланкастер отвел глаза в сторону и ничего не ответил.
 – Он ждал вас, – сказал Ворбрик, злорадно улыбаясь. – После того как «позаботился» о вашем эскорте с помощью отравленного вина, он решил, что ему будет легко захватить и вас.
 – А вы должны были позаботиться о Фицроджере, – выпалил граф. – У вас было десять человек, и вот он стоит здесь живой и невредимый!
 – Вы сказали, что никто из сопровождавших его не сможет сесть на коня.
 Имоджин с возмущением посмотрела на Ланкастера.
 – Ах гадина! Значит, это ваших рук дело! Вы пытались убить Фицроджера! Вы что, считаете, что я выйду за вас замуж, если даже стану свободна?!
 Ворбрик захохотал.
 – Вы, леди Имоджин, сделаете все, что вам прикажут. Послушайте, что с вами будет. Вы станете женой графа, а я получу ваши сокровища. Если у нас будет ваше богатство, Генрих снова станет безземельным скитальцем.
 Ворбрик внимательно посмотрел на нее, буравя глазами каждую дырочку на ее порванной одежде.
 – Но прежде чем я отбуду с богатствами Каррисфорда, я собираюсь полакомиться главным Сокровищем Каррисфорда.
 Имоджин отступила назад, поближе к застывшему на месте Фицроджеру. Но что он мог сделать против такого количества врагов?
 – Ни черта подобного! – возмутился граф. – У нас был четкий договор, Ворбрик. Она моя. И так уже плохо, что ее осквернил этот мужлан!
 Имоджин решила попробовать посеять раздор между этими двумя весьма недружелюбными союзниками.
 – Милорд Ланкастер, – четко сказала девушка. – Вы должны знать, что, когда Ворбрик захватил Каррисфорд, он собирался жениться на мне.
 – Что? – удивился граф. Ворбрик снова захохотал, и у него затрясся живот.
 – Жениться на вас? Вы считаете, что я сошел с ума, если на это соглашусь после того, как вы спали с Ублюдком? Какой смысл мне жениться, если до моего горла тогда добирался Генрих? Но, естественно, я, конечно, хотел бы попользоваться вами. Есть особое удовольствие слышать, как вопит испуганная девственница, когда ты пронзаешь ее. Такой лакомый и нежный кусочек мог быть так чудесно напуган… – Наконец Ворбрик перестал изливать грязные признания, и у него сузились маленькие поросячьи глазки. – Но ты удрала от меня, маленькая сучка. Тебе придется за это заплатить. Тогда ты удрала и унесла с собой тайну сокровища прямо в Клив. Теперь тебе не удастся сделать это во второй раз!
 Ворбрик сделал несколько шагов в сторону Имоджин и продолжил:
 – Генрих сегодня отправился осаждать мой замок, и я еле успел удрать. Теперь ты отдашь мне все свое золото.
 Имоджин отступила назад и прижалась к Фицроджеру. Он крепко обхватил ее руками.
 – Вы можете получить его, – сказала девушка. – Все, что вам угодно. Только отпустите нас.
 – Нас? – переспросил насмешливо Ворбрик.
 – Фицроджера и меня, – уточнила Имоджин.
 Вы предпочитаете Ублюдка Ланкастера?
 Ворбрик сильно поддел локтем бок озлобленного графа и захохотал.
 – Милорд граф, вас отвергли!
 – – Она просто околдована, – резко ответил граф.
 – Похоже на то, – согласился Ворбрик.
 – Ничего, я проучу ее, ей не помешает получить несколько уроков.
 Наконец заговорил Фицроджер:
 – – Если мы соревнуемся за обладание леди Имоджин, может, нам стоит решить все поединком?
 – Нет! – вскрикнули хором Имоджин и Ланкастер.
 Ворбрик опять захохотал.
 – Ублюдок, ты меня смешишь! Сражайтесь, если хотите. Но кто бы ни выиграл, я получу свою долю этого сокровища.
 Имоджин в ужасе прикрыла глаза. Она понимала, что он имел в виду не золото.
 Сможет ли она пережить насилие? Девушка понимала, что если этот акт физически не убьет ее, то она потом должна будет выжить и постараться обо всем забыть, но Имоджин не была уверена, что способна на это. Она также понимала, что, если будет жив Фицроджер, он не допустит, чтобы это случилось у него на глазах.
 «Есть особое удовольствие слышать, как вопит испуганная девственница, когда ты пронзаешь ее», – эхом отдавались у нее в голове слова Ворбрика. Да, я и есть та самая испуганная девственница, подумала она.
 Имоджин не понимала, что слишком тесно прижалась к Фицроджеру, пока он осторожно не отстранил ее. Она открыла глаза и увидела, как он поправляет щит.
 На графе была надета кольчуга. Он, видимо, собирался скакать вслед за королем. Но вид у него был совершенно не воинственный.
 У Имоджин даже проскользнуло чувство жалости к нему, но оно было слишком мимолетным. Она еще не все до конца осознала, но ведь он предал ее и пытался убить Фицроджера. Имоджин теперь почти не сомневалась, что это он убил отца, и скорее всего, за то, что тот отказался отдать ее за него замуж.
 Вдруг Имоджин подумала, что если это было так, то отец уже решил, что отдаст ее руку Фицроджеру. И еще она подумала, что если они встречались, то могли понравиться друг другу. Кто мог отрицать, что они никогда не видели друг друга?
 В первый раз она также задумалась о причинах смерти Джералда из Хантвича. Так много смертей, и все они были как бы кем-то организованы. Не приложил ли к этому руку граф Ланкастер? И все только для того, чтобы получить ее, а не сокровища Каррисфорда, если судить по соглашению, заключенному между ним и Ворбриком. Но потом она оценила сложившуюся ситуацию и поняла, что Ланкастер собирается обмануть Ворбрика так же, как и тот его.
 Когда она опомнилась, Ланкастер продолжал протестовать. Имоджин заметила, что среди разбойников были его люди, и они напуганы, ведь граф должен был умереть, и они все заранее догадывалась об этом. Но каким образом это могло помочь ей и Фицроджеру?
 Ворбрик вытащил меч и стал колоть Ланкастера в спину.
 – Ну, сражайся, милорд граф, или я приколю тебя сам!
 – Вы не можете это сделать! – бушевал граф. – Убейте его, и все! Какой вам толк, если он станет сражаться со мной?
 – Какой мне толк, если я сразу же прикончу его? Ланкастер, я заключил с вами союз потому, что ваш врач помог опоить охрану и открыть для моих людей ворота Каррисфорда, когда умер лорд Бернард. Вот и все, что вы смогли организовать. Ваши люди не смогли удержать наследницу. Она должна была одурманенная лежать в постели и тепленькой поджидать меня!
 Имоджин от изумления не смогла какое-то время даже дышать. Она не представляла, как это ей удалось ускользнуть из расставленной для нее сети.
 – Я никогда не давал вам никаких гарантий, – продолжал возмущаться граф. – Это от вас она сумела удрать! И сегодня я тоже выполнил обещание. Не моя вина, что его люди не стали пить вино…
 – Как бы там ни было, она в моих руках, и она отведет меня в свою сокровищницу, – Ворбрик криво улыбнулся Имоджин. – Мне кажется, что ради спасения Фицроджера она согласится на это с большим удовольствием, чем если бы в опасности были вы. Я прав, цыпленочек?
 Надо делать все что угодно, лишь бы спасти Фицроджера, подумала Имоджин.
 – Да, я согласна.
 – И ты добровольно ляжешь со мной в постель, чтобы спасти его, не так ли? – злорадствовал Ворбрик.
 Имоджин не смогла сдержать рыдания, но подтвердила:
 – Да.
 Фицроджер повернул голову и посмотрел на нее. Лицо его было бесстрастным, но, как ей показалось, между ними словно бы проскочил разряд молнии.
 – Забирайте сокровища, Ворбрик, и немедленно покиньте Англию, тогда я не стану преследовать вас. Если вы сделаете что-то иное, обещаю: умирать вам придется в страшных муках, – грозно заявил Фицроджер.
 В ответ Ворбрик стал издеваться над ним.
 – Кукарекай, петушок. Шпор-то у тебя нет!
 Он сильно ткнул мечом в спину Ланкастера.
 – Сражайся!
 Граф завопил и вынул меч из ножен. У него от страха были широко раскрыты глаза, и он, спотыкаясь, двинулся вперед.
 Сражение продолжалось довольно долго, и Имоджин боялась, что Фицроджер может потерять сознание от слабости, но потом она поняла, что он просто хотел помучить графа.
 Тайрон ненавидит предательство, и он никогда не разрешит издеваться над теми, кто находится под его покровительством. Но что он мог предпринять против Ворбрика? Он один против целого отряда головорезов? Придет ли к ним кто-нибудь на помощь? Сейчас они были совсем рядом с Каррисфордом, и конечно, их уже должны искать люди Фицроджера. Я бы отдала все сокровища добровольно, чтобы только спасти Фицроджера. Так думала Имоджин, наблюдая за поединком. Но смогу ли я отдать свое тело Ворбрику и продолжать жить после этого?
 Граф был в полном отчаянии и задыхался. У него отказывали и руки и ноги, но он все же надеялся, что какое-то неосюрожное движение Фицроджера позволит ему вырваться из лап смерти. Но Имоджин понимала, что такой момент никогда не наступит.
 Фицроджер широким размашистым ударом наполовину рассек шею Ланкастеру, и тот, как тряпичная кукла, повалился на землю.
 Казалось, что Фицроджеру легко досталась победа, но Имоджин видела, что движения его руки скованны и причиняют страшные муки и что он побледнел от слабости. Видимо, его раны снова стали кровоточить.
 – Ну этот был неповоротливым хряком, – сказал Ворбрик. – Я слышал, что ты незаменим в бою, и эти слухи полностью оправдались. Хотел бы и я схватиться с тобой.
 – Прошу вас, – зло ответил Фицроджер. Имоджин увидела в глазах Ворбрика большой соблазн, но он не принял вызов.
 – Сначала сокровища. Ты нужен живым, чтобы маленькая наследница привела меня туда. Отдай меч. Ублюдок!
 Фицроджер не изменил позы. Тогда Ворбрик сказал:
 – Я все равно не стану сейчас с тобой сражаться. Мои люди разоружат тебя. Если ты станешь сопротивляться, они тебя покалечат. А если я решу сражаться, у тебя останется меньше шансов, чтобы сохранить добродетель жены.
 Фицроджер швырнул на землю меч.
 – Хорошо, – сказал Ворбрик. – Мы поймали одного из ваших людей, который знает потайные ходы. Теперь он нам не нужен. И еще у нас есть люди Ланкастера…
 Имоджин увидела, что шесть человек побледнели как мел.
 – Убейте их, – скомандовал Ворбрик. Когда началась расправа, она закрыла лицо, а Фицроджер тесно прижал ее к себе. Но она все слышала – крики, мольбы о пощаде и грубый смех. Все было так, как будто она опять очутилась в сыром потайном ходу в стенах замка Каррисфорд и опять слышала, как громили родной дом. Ей хотелось где-то спрятаться или скорее умереть. Наконец она услышала, как Ворбрик спокойно сказал:
 – Теперь нам нужно дождаться темноты. Фалк, ты сказал, что здесь поблизости есть пещеры?
 – Да, милорд, примерно в часе езды отсюда.
 – Мы отправляемся туда.
 Несмотря на ее сопротивление, Фицроджер твердо развернул Имоджин, и она знала, что пришло время снова посмотреть Ворбрику в глаза. Тот подошел и осмотрел ее с головы до ног.
 – Леди Имоджин, вы все еще не привыкли к виду смерти? Вам следует привыкнуть, особенно если являетесь ее причиной. Красивая женщина никогда не приносит ничего хорошего, кроме неприятностей. Ваш муж уже осознал это. Девушка, ты должна мне улыбнуться! Я спас тебя от лишнего претендента на твою руку! – Ворбрик продолжал ухмыляться. – Мне нравится, когда женщины трусят, а ведь мы еще и не начинали.
 Он перевел взгляд поверх ее головы на Фицроджера и сказал:
 – А как насчет вас, милорд Ублюдок? Без Генриха – младшего и безземельного сына короля – вы ничто, а он, поверьте мне, вскоре будет свергнут. Роберт Нормандский станет здесь королем, и он обещал моему брату власть на Западе. Англия станет нашей охотничьей площадкой, и никто не посмеет сказать нам «нет»! Но война дорого стоит, и нужны деньги.
 Он захохотал, покачиваясь на каблуках, и продолжил:
 – Ублюдок, я собираюсь отобрать у тебя оба сокровища, а потом стану наблюдать, как ты будешь корчиться от боли. Может, убьешь ее раньше? Ты можешь это, не так ли? Когда собираешься сделать это? Ты прикончишь ее слишком рано. А вдруг после этого придет помощь? Вот будет жалко, если тебе придется целовать ее труп! Или ты станешь слишком долго ждать и наконец услышишь мольбы, обращенные к тебе, чтобы ты скорее лишил ее жизни?
 У него хватит духа меня убить? – подумала Имоджин. Хотела бы я, чтобы он сделал это?
 Ворбрик протянул руку и, схватив Имоджин за тунику, притянул ее к себе. Девушка закричала, когда Ворбрик обхватил ее.
 – Лиг, посади ее впереди себя на лошадь и держи кинжал возле личика. Если Ублюдок сделает что-то не так, полосни ей кинжалом по лицу. Не смей ее убивать, или я зажарю тебя живым!
 Через некоторое время Имоджин оказалась в руках другого человека. Она понимала, что он готов выполнить любое приказание Ворбрика.


* * *

 Они поехали в сторону пещер. Дорога была другой, и Имоджин старалась ее запомнить, как будто это имело какое-то значение.
 Охранник Лиг крепко держал ее, и его кинжал блестел у ее глаз, но она была рада, что он больше ничем не докучал ей.
 Бандиты, прежде чем стали подниматься по склону к пещерам, напоили лошадей из ручья.
 Если бы только нас поместили в пещеру, соединяющуюся с другими ходами, я бы смогла вывести Фицроджера на свободу, думала Имоджин. Она хорошо знала эти подземелья.
 Ворбрик все осмотрел и выбрал ту же самую пещеру, где они незадолго до этого скрывались.
 – Эта пещера не связана с остальными, – сказал он и усмехнулся. – Цените мою доброту. Я оставлю вас наедине на несколько часов, и вы можете воспользоваться этим. Или ты. Ублюдок, от страха лишился своего мужского достоинства? Мне на это наплевать, и меня не волнует, что кто-то пользовался женщиной до меня, к тому же если ее уже лишили невинности.
 Ворбрик погасил факел, и они опять оказались в полумраке.
 – У входа дежурят четыре охранника, заметил он уходя. – Каждый из них знает, что ад ничто по сравнению с моим гневом, особенно если они позволят вам удрать. Я приду за вами, как только начнет смеркаться. А пока я желаю вам хорошо поразвлечься! – ухмыльнулся Ворбрик.
 Когда они остались наедине, Имоджин упала в объятия Фицроджера, и он прижал ее к себе.
 – Прости, я подвел тебя.
 – – Один против тридцати. Что ты смог бы сделать?
 – Сотворить чудо! – ответил Фицроджер.
 – Ну, если только ты способен это сделать, – Имоджин пыталась говорить шутливо.
 Тайрон нежно и задумчиво прикоснулся к ее лицу.
 – Я подумал об одном изменении и превращении. Правда, оно не совсем волшебное. – тихо сказал он.
 – Какое превращение? – спросила она, но уже знала ответ.
 – Превращение девственницы в жену.
 – Здесь? – удивилась Имоджин. Глаза ее привыкли к полумраку. Она посмотрела на каменные стены и землю под ногами. И еще она разглядела силуэт одного охранника, загораживающего вход.
 – Не идеальные условия, я с тобой согласен, но… Имоджин, я не уверен, что смогу тебя убить. Я надеюсь, что ты выживешь. Я же, конечно, погибну, защищая тебя…
 – Я не хочу, чтобы ты умирал. Смогу ли я после этого жить?
 – А я? – сказал Фицроджер и прижал к себе жену. – Имоджин, ведь я хочу, чтобы ты жила. Ворбрик прав… В данном случае я трус. И если бы я собирался тебя убить, л о следовало бы сделать немедленно, но у меня не хватит духа на такое. Правда, к тому времени, когда не останется и капли надежды на спасение, будет слишком поздно!
 Имоджин прижала пальцы к его губам.
 – Не нужно. Не говори об этом. Ты прав. Если нам суждено умереть, я должна стать твоей.
 Имоджин не стала добавлять, что, если ее изнасилует Ворбрик, будет лучше, если она не достанется ему невинной девушкой.
 Она все еще надеялась, что Ворбрик станет торговаться, добиваясь ее послушания взамен на жизнь Фицроджера.
 У Фицроджера посветлело лицо. Он выглядел так, как будто им ничто не угрожало.
 – Может, это глупо, но мне нужно снять кольчугу.
 – Сколько у нас есть времени? – нервничая спросила Имоджин.
 – Времени вполне достаточно. До наступления темноты еще далеко, – он посмотрел на нее и улыбнулся.
 – Только бы они не решили нас накормить. Как ни странно, но она засмеялась, и на душе у нее сразу полегчало.
 – Мне раздеться? – спросила Имоджин и начала было расстегивать пояс.
 – Нет, если нам помешают, то лучше, если они не застанут тебя обнаженной. Разве только ты снимешь тунику.
 Имоджин сбросила тунику, и на ней остались только платье и сорочка.
 – Но… – засомневалась она.
 – Рыжик, мы управимся и так. Я, конечно, хотел для тебя совершенно иного, но у нас нет выбора. Пока… Возможно, когда-нибудь я смогу тебя любить так, как мне захочется, – добавил Тайрон.
 Имоджин понимала, что он не верит в то, что говорит, но она задумалась над словом «любить». После недолгих раздумий она наконец решила, что для него это было всего лишь слово, описание действия, а не эмоции. В данной ситуации и этого вполне достаточно, ведь Имоджин понимала, что любовь могла лишь ослабить Тайрона.
 Имоджин помогла ему снять кольчугу и увидела, что рана немного кровоточила. Он был настолько крепким человеком, что просто не верилось, что он может сегодня умереть…
 – Что я должна делать? – спросила Имоджин.
 – Хорошо. Я решил сделать это, когда ты будешь сверху, – сказал Фицроджер, ложась на землю и притягивая ее к себе.
 – Но почему?
 – А почему бы и нет? – пробормотал он и поцеловал жену.
 Все исчезло: сырость, полумрак, бандиты, опасность. Осталось только мускулистое тело Фицроджера под ней, его объятия и прикосновения его мягких и нежных губ. Когда они стали двигаться по ее шее, Имоджин выгнулась и почувствовала его твердую плоть, которая упиралась ей в бедро.
 – Сейчас? – выдохнула она.
 – Еще рано, моя голодная амазонка, – простонал Тайрон.
 Он разорвал ее платье. Она пораженно смотрела, как муж опустил вниз рубашку и обнажил ее груди. Соски были розовыми и гордо торчали, подтверждая всем известную истину.
 – Они дороже любого сокровища, – тихо заметил Фицроджер.
 Его губы были горячими и нежными, но потом он сильно сжал ими сосок, а Имоджин вскрикнула и крепче ухватилась за него.
 – Тихо, – смеясь, сказал муж. – Ты очень шумно ведешь себя в постели, а если ты станешь привлекать их внимание, они придут и станут наблюдать за нами.
 Имоджин не понравилась эта шутка.
 – Что здесь происходит? – спросил один из стражников. Его темная фигура заслонила последние лучи предзакатного солнца.
 – Мы разговариваем, – дрожащим голосом ответил Фицроджер.
 – Это, что, преступление? – спросила Имоджин.
 – Ты, женщина, – прорычал охранник. – С тобой все в порядке?
 – Да, – ответила Имоджин, пытаясь не хихикать.
 – Тогда продолжай разговаривать с ним.
 Я не хочу, чтобы он перерезал тебе глотку, пока я нахожусь на дежурстве.
 – Что? – воскликнула Имоджин, когда ушел охранник.
 – Ты же слышала, что он сказал. – заметил Фицроджер.
 Имоджин могла поклясться, что ею это забавляло.
 – Говори хоть что-нибудь, а то он вернется, чтобы проверить, жива ты или нет.
 – Господи, спаси и сохрани, – пробормотала Имоджин, разум которой уже ни на что не реагировал, только на тело и губы мужа. Они ее все сильнее возбуждали.
 – Наверно, я не могу сделать это. " Я верю в тебя. Ты можешь все!
 – Я думала, – в отчаянии заговорила Имоджин. – что нам следует повесить знамена на стенах главного зала Фицроджер тихонько засмеялся, потом его губы снова начали ласкать и возбуждать ее груди – Розовые цвета, может, желтые. Что-нибудь яркое. О святые небеса… Да, и цветы! И в Кливе тоже.
 – Только через мой труп, – пробормотал Тайрон и переключился на другую грудь.
 – Гобелены, – изнемогая продолжила Имоджин. – У нас были… О Боже… Ты знаешь, у нас были шелковые гобелены из Флоренции! Они были… Фицроджер! Они были.. Они были Волна восторга лишила ее дара речи.
 Шелковые драпировки, – подсказал он ей. – Прекрасные, как ты сама.
 – Прекрасные, как ты, – слабым голосом повторила Имоджин.
 Фицроджер хитро прищурил глаза.
 – Если ваши шелковые драпировки такие же красивые, как и я, Имоджин, вас обманули.
 Откинув обе половины ее юбки одним плавным движением сильных мозолистых рук, он легко передвинул жену так, чтобы она оседлала его сверху.
 – Ты красивый… – произнесла было Имоджин, но его пальцы отыскали ее самое чувствительное местечко, и девушка замолчала, погрузившись в новые ощущения – Продолжай разговаривать. Рыжик. Она судорожно выдохнула.
 – Тебе это нравится? – – прошептала она.
 – Да. А тебе?
 Она опомнилась и вся содрогнулась, вспомнив об охраннике.
 – Ты сумасшедший… Вино! – громко сказала она. – Нам необходимо вино! Много вина!
 – Много вина. И меда. Немного приподнимись на руках ради меня, моя сладкая.
 Имоджин приподнялась, чтобы муж губами мог дотянуться до ее груди, а тем временем его рука ласкала ее между бедер.
 – Что еще нам нужно? – спросил он между ласками. – Травы и приправы? Ты такая пряная. Фрукты? Я вспомнил о дынях. И апельсины. Апельсины из Испании. Ты слаще, чем любой самый сладкий апельсин…
 Имоджин с трудом удержалась от того, чтобы не вскрикнуть от удовольствия.
 – Я не могу сдерживаться, когда ты делаешь со мной такие вещи, – запротестовала она. – Это нечестно.
 Все это время она не переставала энергично двигать бедрами.
 – Время пришло. Рыжик!
 – Слава Богу!
 – Ты должна сделать это.
 – Что?
 Фицроджер расстегнул свои холщовые подштанники, и она увидела результат эрекции.
 – Я должен проникнуть в тебя. Имоджин широко раскрыла глаза. Хотя его естество показалось ей гораздо большим, чем то, которое она запомнила на всю жизнь, внутри у Имоджин не проходило томление от желания. Она взяла его в руки, и ее поразило, что он такой жаркий. У Фицроджера сперло в груди, и он с трудом выдохнул воздух.
 Девушке было неприятно сознаваться в неведении, но пришлось сделать это:
 – Я даже не знаю, где он должен быть, – шепнула она мужу.
 – Ты не знаешь свое собственное тело? Муж взял ее правую руку и поместил между бедрами. Затем Имоджин провела рукой назад и, ощутив влажность, остановилась.
 – О, мне почти так же приятно, как когда ты меня трогаешь здесь.
 – Не забудь об этом, когда меня не будет…
 Наконец Имоджин поняла смысл еще одного из странных предупреждений отца Фульфгана.
 – Но это же страшный грех! – возмутилась она.
 – Но тебя будет трудно поймать, когда ты станешь это делать. Давай, Рыжик!
 Она услышала напряжение в его голосе.
 – Возьми меня и помести в свое тело. Имоджин ухватилась за его напрягшееся естество рукой. Она опять ощутила его движение. Сначала она стала сжимать его в ладони, а потом, вспомнив Фульфгана, импульсивно склонила голову и лизнула… Фицроджер чуть было не закричал, выгнулся под ней дугой и чуть было не сбросил ее с себя.
 – Имоджин! Оставь это на следующий раз, ладно? – простонал он.
 – Но тебе же это нравится? – усмехнулась она.
 – Да, очень. Но пусти меня в свое лоно. Сделай меня своим мужем, Рыжик!
 Имоджин приподнялась, чтобы принять его в себя, туда, где все было готово к этому. Как только он начал заполнять ее до отказа, ей стало не по себе.
 – Скажи что-нибудь, – шепнул ей Тай.
 – Я хочу этого, – четко ответила она ему и всему миру. – Ты даже не представляешь, как сильно я желаю этого.
 – Знаю, – пробормотал Тайрон, а Имоджин снова засмеялась.
 – Ты очень большой, – заметила она, осторожно опускаясь на него. Все мужчины та… О… – Имоджин не смогла договорить и замерла.
 – Имоджин, только ты можешь это довести до конца.
 Она ощутила боль. Настоящую боль. Девушка ощутила преграду, и если она будет двигаться дальше, то ей станет еще больнее. Имоджин осторожно нажала, боль усилилась. Она остановилась, а Фицроджер поцеловал ее.
 – Может, будет лучше, если я сделаю это? Его вопрос задел ее самолюбие.
 – Нет, я могу сделать это сама, но только зажми мне рот. Я боюсь, что закричу.
 – Ты можешь меня кусать, – сказал ей муж и вложил ладонь ей между зубов.
 Имоджин прихватила его руку зубами и немного приподнялась, чтобы нажать посильнее.
 Ей было больно, но она продолжала опускаться. Стало очень больно, но она уже не останавливалась, хотя по щекам у нее текли слезы. Потом после взрыва боли осталось только жжение.
 Имоджин почувствовала вкус крови во рту, она поняла, что укусила Тайрона, и быстро отпустила его руку.
 – Мне было так же больно, как и тебе, – мрачно заметил Тайрон.
 Имоджин продолжала сидеть на муже, наполненная им до отказа. Ей было больно, но она была все же рада, что смогла довести все до конца. Имоджин понимала, что если бы она лежала под ним, то все было бы гораздо хуже. Тогда бы она кричала и винила во всем только его.
 – Разве так бывает не у всех? – спросила она мужа.
 – Не знаю. Тебе действительно очень плохо?
 – – Все в порядке. Что дальше? – храбро спросила она.
 Фицроджер сел, прислонившись к с гене, и положил ее ноги себе на талию. Ей стало немного легче.
 Он снова принялся ласкать и целовать жену, не переставая слегка шевелить бедрами.
 Имоджин хотелось просить его, чтобы он все сделал, чтобы снять свое напряжение, но она боялась. Боялась новой боли. Поэтому у нее снова потекли слезы из глаз.
 – В чем дело? – спросил Фицроджер, касаясь ее щеки. – Я думаю, что нам следует все выяснить.
 Я все делаю не правильно, так? – спросила Имоджин.
 – Ты все делаешь прекрасно, но нам нужно все закончить. Дорогая моя, постарайся кончить вместе со мной.
 Имоджин не понимала, что он имеет в виду, но он начал импульсивно двигаться под ней, держась за ее бедра. Сначала ей было больно, но потом полегчало, и она поняла, каково ему было все это терпеть.
 Имоджин страстно желала доставить удовольствие мужу. Она делала все возможное и любила его так, словно для них уже не будет завтрашнего дня.
 Предполагалось, что они должны были разговаривать между собой, но она уже не могла. Имоджин могла только кричать, и ей даже хотелось вопить во все горло. Но ей не следовало этого делать, потому что тогда обязательно бы прибежал караульный. Имоджин закусила руку и двигалась все быстрее, наблюдая за реакцией мужа. Он же почти задыхался и без конца мотал головой. Потом Имоджин ощутила, как глубоко внутри нее взорвался фонтан его семени, и сильнее прикусила пальцы.
 Имоджин поняла, что он чувствовал прошлой ночью. Сейчас и она была не удовлетворена, но ей было приятно доставить удовольствие мужу.
 Фицроджер вышел из нее и повалил ее на спину прямо на землю. Его губы заглушали ее крики, пока руки не довели Имоджин до экстаза. На сей раз он действовал гораздо напористее и глубже, чем в прошлую ночь. Испытав оргазм, Имоджин почувствовала необыкновенную слабость. Потом она словно в полусне лежала в объятиях мужа.
 – Эй, вы там! Я сказал, чтобы вы постоянно разговаривали!
 – Заткнись ты! – заорала Имоджин. – Я закричу, если он попытается меня убить, понял?!
 – Тебе следует дать по морде, – заворчал караульный, но все же оставил их в покое.
 Фицроджер стал корчиться от смеха. Имоджин стукнула его по спине.
 – Что ты в этом нашел смешного?
 – Сейчас мне все кажется смешным, – сказал Тайрон и нежно обнял жену. Несколько дней назад она даже не могла себе представить подобного нежного отношения.
 – Если я умру, то умру счастливым! – блаженствовал он.
 После его слов она сразу же вспомнила обо всем.
 – Ну, мне бы не хотелось этого, – сказала Имоджин, вырываясь из его объятий. – Тай, мне кажется, что ты слишком расслабился.
 – Неужели? – сказал он, сел и обхватил руками колени.
 У него были растрепаны волосы, и он действительно выглядел очень счастливым. Имоджин с трудом его узнавала.
 – Так будет всегда? – спросила она его.
 – Надеюсь, нет. Мне бы хотелось заниматься любовью медленно и нежно, а вокруг чтобы была тишина и никакой опасности. Я буду доволен, если даже нам придется не-, много умерить нашу безумную страсть.
 Имоджин взглянула на свой разорванный подол. Она подумала, на кого же она стала похожа, но теперь ей было на все наплевать.
 – Ты действительно так считаешь? – спросила она Тайрона.
 – А ты думаешь, что я соглашусь всегда любить тебя в сырой пещере, опасаясь за наши жизни?
 Имоджин внимательно посмотрела на него и спросила:
 – Ты имеешь в виду настоящую любовь?
 Фицроджер немного пришел в себя.
 – О Имоджин, – вздохнул он, – я не знаю. Если любовь существует, я ничего о ней не знаю. Ты мне очень дорога, и я стану тебя , защищать, если даже мне придется распрощаться со своей жизнью.
 – Ты бы женился на мне, даже если бы я была страшной старой каргой? – продолжила она допрос.
 – Да, конечно.
 – И ты бы отдал за меня жизнь?
 – Естественно.
 – И ты бы довел брачные отношения до конца?
 – Да, но, наверно, не ждал бы так долго.
 – Я опять начинаю бояться тебя.
 – Постарайся не бояться. Толку от этого все равно никакого не будет.
 – Нам нужно что-то придумать, – предложила Имоджин.
 – У тебя есть какой-нибудь план?
 – Да. Но нам придется в кромешной темноте пробираться через подземные ходы.
 Потом Имоджин вспомнила, что это значит для него.
 – О! Прости меня, я ведь совсем забыла…
 – Да, но я пытаюсь не думать об этом.
 – Тебе не стоит так бояться, – хитро глядя на него, сказала Имоджин.
 – Наверно, если я побью тебя, мне станет немного легче, – сурово сказал Тайрон, но его глаза продолжали ласково смотреть на нее.
 – Караульный решит, что ты меня пытаешься убить.
 – Но когда он увидит, что я просто решил проучить свою жену, он поддержит меня. Ты же, наверно, поняла, что ему не нравятся слишком дерзкие женщины. Ну а теперь продолжай. Расскажи мне о своем плане, моя амазонка.
 – Ворбрик пока не догадывается, что он не сможет протиснуться через потайной ход.
 – Правильно, – заинтересовался Фицроджер. – Доверит ли он одному из своих людей отправиться туда без него? Вероятно, да. Ведь у них не будет другого выбора.
 – Значит, у нас появится шанс на спасение. Тайрон отрицательно покачал головой.
 – Чтобы гарантировать твое благоразумие, он оставит меня своим заложником. Пойми, что я даже буду рад этому.
 – – Нет! – взмолилась Имоджин. Фицроджер заглянул ей в глаза и стал убеждать.
 – Имоджин, я все равно не смогу побороть этот проклятый страх. По сравнению с ним смерть мне кажется благом!
 – Но ты же отправился вслед за Рональдом…
 – Да, и это был самый храбрый поступок в моей жизни. Сначала я пробирался на ногах, потом полз и кричал, пока они не вернулись обратно.
 Имоджин не сводила с него глаз. Она не верила, что Тайрон может быть так откровенен с ней. Девушка не знала, что ему сказать, и просто вложила ему в руку свою маленькую и нежную ручку.
 – Я очень хотел на четвереньках выбраться оттуда, но они подумали, что когда я выберусь наружу, то могу свалиться со скалы. Наверно, они были правы. Ренальд решился на самый верный шаг – он стукнул меня по голове, и я потерял сознание. Они побоялись оставить меня так и тащили с собой по подземелью. У меня до сих пор остались ужасные синяки. В конце концов я пришел в себя, но мне удалось не сойти с ума – я закрыл глаза и все время повторял себе, что нахожусь в огромном светлом зале. Но как только мы выбрались из потайного хода, меня стало просто выворачивать наизнанку.
 – Я знаю, – тихо сказала Имоджин. – Тебя видели слуги. Но они решили, что ты чем-то отравился.
 – А ты? Что подумала ты?
 – Неужели ты считаешь, что я могу плохо думать о тебе?
 Фицроджер обнял и поцеловал Имоджин.
 – Мне повезло с женой. Теперь выслушай мой план, – сказал Тайрон. – Ворбрику придется разделить свои силы. Ты поведешь его людей по тайным ходам в сокровищницу, и, конечно, он пошлет с тобой самых надежных и проверенных приспешников. Если ты убедишь их идти без факелов или сможешь погасить свет, тебе удастся удрать от них. Ты сможешь найти дорогу в темноте?
 – Но… – промямлила было Имоджин, но потом решила не рассказывать ему о крысах. Если он смог преодолеть себя и войти в подземный ход, то ей во что бы то ни стало придется преодолеть свой страх. – Да, я смогу, но тебе все равно придется остаться с Ворбриком.
 – Хотя бы один из нас будет в безопасности, и ты сможешь все рассказать Ренальду.
 – И что потом?
 – Ты и Ренальд придумаете, как спасти меня, – беззаботно сказал Тайрон. – Я верю в свою амазонку. Хотя у меня есть и некоторые другие предложения…

 Глава 17

 Уже стемнело, а Имоджин все лежала в объятиях Фицроджера. Им не хотелось молчать. Он все рассказывал ей о своей жизни, а она так же открыто делилась воспоминаниями. В разговоре они никак не упоминали о предстоящей разлуке, но Имоджин понимала, что Тайрон таким образом прощается с ней. Она молила Бога, чтобы этого не случилось, но он очень точно изложил все факты, взвесив все «за» и «против».
 Ворбрик оставит его живым и невредимым только для того, чтобы Имоджин согласилась на все его требования. Но он постарается сделать его недееспособным, ведь добиться этого будет не слишком сложно.
 Она, конечно, в свою очередь сделает все, что только будет в ее силах. Правда, хотя они обсудили массу планов, ни один из них не был окончательным. Поэтому ей придется действовать в одиночку, а ему – только ждать.
 Тай полностью доверял ей. Имоджин не хотелось обнадеживать его, ведь совсем недавно ей было сложно решить, надеть ли синее шелковое платье, или красное… И ее самые серьезные переживания были связаны с потерей на охоте сокола.
 Но Имоджин сейчас была их единственной надеждой, она должна перехитрить Ворбрика и выжить.
 – Когда я был мальчишкой, мне нравилось участвовать в драках, но я всегда ненавидел проявлявших при этом жестокость. Тебя это удивляет?
 – Нет. Мне кажется, что ты и сейчас чураешься жестокосердия.
 Имоджин пальчиком провела по вене на его руке. Ей так хотелось нежно гладить его и прикасаться к нему.
 – Правильно, если я убиваю, то делаю это быстро.
 Это было странное проявление доброты, но девушка поняла его.
 – Каким образом ты стал рыцарем? – спросила она.
 – Когда я впервые увидел своего отца, то понял, что никому не пожелал бы оказаться во власти такого человека.
 – Порой такого просто невозможно избежать. Может, это воля Господня?
 – Нет, это не так, – сказал Тайрон. – Ты удивишься, если узнаешь, что я должен был стать монахом?
 – Монахом? Тебе, видимо, это было ненавистно?
 Имоджин не могла себе представить Фицроджера, живущего в рамках монастырского устава: бедность, целомудрие и беспрекословное повиновение.
 – Мне в монастыре так все нравилось, – тихо ответил муж. – Я был там счастлив как никогда. Все подчинялось определенному порядку и дисциплине, и там можно было учиться.
 Счастлив как никогда! Когда Имоджин услышала такое признание, ей стало обидно, хотя почему она должна была считать, что настоящее счастье он нашел только тогда, когда они встретились?
 – Почему же ты не остался в монастыре?
 – Он был в Англии. Понятно, что родственники моей матери постарались отослать меня как можно дальше от дома, и таким образом я оказался рядом с отцом. Он не желал, чтобы я находился неподалеку. Он приказал настоятелю монастыря отослать меня во Францию, и тому пришлось повиноваться.
 – Сколько тебе было тогда лет? – спросила Имоджин.
 – Тринадцать. Ведь это очень сложный возраст. Я был вне себя от подобной несправедливости. Вместо того чтобы отправиться во Францию, я пошел в Клив, чтобы встретиться с отцом и протестовать.
 – О Боже! Что же случилось?
 – Именно то, что любой человек, обладающий хотя бы крохотным умом, мог ожидать в подобной ситуации. Роджер не был таким ужасным чудовищем, как Ворбрик, но он был очень жестоким и не знал, что такое жалость. Когда я явился к нему, он приказал меня выпороть. Когда же я не захотел молчать, он бросил меня в каменный мешок.
 Фицроджер рассказывал об этом, оставаясь внешне довольно спокойным, но Имоджин ощутила, как напряглось его тело.
 Чего он собирался добиться подобным образом? – спросила она.
 – Мне кажется, он искренне надеялся, что я сгнию там заживо, и никто не вспомнит обо мне. Теперь я думаю, может, он пытался вообще забыть обо всем, что было связано со мной. Он признавал только одного сына – слабого и порочного Хью. Сам Роджер мог предаваться порокам, но он никогда не был слабаком. Его жена была бесплодна и холодна, но она могла прожить очень долго. Он не был счастливым человеком.
 – Тебе его жаль?
 – Heт. Мое детство было недолгим, но дома и в монастыре меня хотя бы кормили и заботились обо мне. Каменный мешок… Каменный меток был подобен падению в ад. Они швырнули меня гуда… Я пролетел десять футов вниз и сильно разбился. Мешок похож на колодец, я даже не мог развести руки в стороны. Под ногами была сырая и вонючая земля. От моих экскрементов стало вонять еще сильнее. Я думал, что задохнусь от этого запаха, но нет! Там была кромешная темнота, и хотя я знал, что люк очень высоко, я боялся, что он сорвется вниз.., и придавит меня…
 Тайрон вздрогнул, когда Имоджин прикоснулась к нему. Она не знала, что ему сказать, чтобы утешить его.
 – Я плакал, орал, молил о пощаде. Мне было так страшно.
 – Тебе было всего лишь тринадцать лет, – сказала Имоджин. – Я в этом возрасте рыдала даже из-за порезанного пальца.
 – Но когда тебе исполнилось четырнадцать и ты сломала руку, то храбро выдержала, пока тебе ее вправляли.
 От кого ты узнал об этом?
 – Я старался все узнать о тебе. Имоджин не могла понять, как ей следует понимать его слова. Чего он добивался? – подумала она.
 – У меня так сильно болела рука, что не было смысла и сил плакать из-за этого. Ты меня понимаешь?
 – Да, и кроме того, ты знала, что тебе пытаются помочь. Я же тогда знал, что Роджер хотел только одного – чтобы я поскорее умер.
 – Как же ты смог выжить?
 – Меня кормили. Его люди ненавидели Роджера и Хью, и к тому же один человек разглядел во мне фамильные черты рода Кливов. Тогда все решили, что я ею настоящий сын. Они не могли меня освободить, но они меня подкармливали.
 – Будь славен Иисус! Сколько же времени ты провел там?
 – Целую вечность. Я потерял счет времени, но мне кажется, что прошло чуть меньше месяца. Наконец Роджер покинул замок и отправился в Лондон. Тогда они меня освободили и бросили туда свиную тушу. Они надеялись, что если Роджер туда заглянет, то примет ее за меня. Скорее всего, он никогда туда не заглядывал. Когда через несколько месяцев я проверил.., кости все еще лежали там…
 – Он даже не вспомнил о сыне, которого приговорил к мучительной смерти? И никогда не спрашивал, что с ним стало? Он, конечно же, понимал, что ты его сын!
 – Кто знает, о чем он думал? В последующие годы мне иногда приходила в голову идея встретиться с ним с глазу на глаз и заставить его все рассказать мне…
 – Что ты сделал, когда тебя освободили? Вернулся домой?
 – Нет, мне там было нечего делать, Я стал готовиться к тому, чтобы стать рыцарем.
 – Но это так трудно!
 – Да, но передо мной была цель! Я не очень-то четко ее понимал, но знал, что мне следует стать сильным и обладать властью, чтобы отомстить Роджеру Кливскому! И конечно, никогда больше не оказаться в подобном положении. Многие люди считали меня сумасшедшим и смеялись надо мной. Они насмехались над моими мечтами.
 – Но ты же не смеялся над моими, – тихо заметила Имоджин.
 Тайрон рассказывал и нежно перебирал ее волосы.
 – Я понимаю, насколько притягательны любые мечты.
 – Как же ты смог всего добиться без денег и без чьей-либо помощи?
 – Мне повезло. Я прибился к группе наемников, которым были нужны слуги. Пока они тренировались, я наблюдал за ними и учился всему, чему только мог научиться. Мне нужно было стать сильным, ведь в детстве я был довольно тщедушным ребенком. Я стал накачивать мускулатуру. Капитан наемников, Арно, видел, чем я занимаюсь, и когда у него было доброе настроение, он подбадривал меня и даже разрешал тренироваться вместе с остальными. Так продолжалось до той поры, пока мне не удалось победить его самого умелого и крупного воина.
 Имоджин улыбнулась.
 – И тогда он понял, что ты самый доблестный рыцарь среди остальных. Фицроджер усмехнулся.
 – Когда он увидел, что я покалечил его лучшего бойца, он меня выпорол.
 – Что? Он поступил так нечестно?!
 – Рыжик, как ни странно, жизнь часто бывает весьма несправедливой.
 – Как сейчас? – спросила Имоджин.
 – Но Арно все равно был заинтересован во мне, потому что понимал, что у меня есть талант. Он решил тренировать меня, но ясно мне объяснил, что, если я серьезно пораню кого-либо из его людей, он вытряхнет из меня душу. Я научился бешено драться, но контролировал свои действия.
 – Я в этом уверена. Но как же ты стал рыцарем?
 – Арно повез нас во Фландрию на турнир. Там я хорошо проявил себя, и он уговорил местного графа, чтобы тот посвятил меня в рыцари. Арно заплатил за мою лошадь, латы и оружие, и затем я все время участвовал в турнирах. Оказалось, что он уже давно задумал это.
 – На турнирах? Это нечто вроде потешных сражений?
 – Нет, все было по-настоящему, и люди умирали по-настоящему. Вот почему они запрещены в Англии. Но, участвуя в турнирах, можно разбогатеть.
 – Ты там часто побеждал?
 – Да, я хорошо сражался. Арно только разбирался с моими пленниками и делил добычу.
 – Но это же нечестно, – проворчала девушка.
 – Почему? Мне было нужно расквитаться с ним за то, что он обучал меня, и за поддержку в начале моей карьеры. Но потом я решил, что выплатил ему все долги. Арно уже ничего не мог поделать, и мы расстались.
 – Что случилось потом?
 – Я встретил Генриха.
 – Короля?
 – Нет, в то время он еще не был королем, а просто младшим безземельным сыном Вильгельма Завоевателя. Генрих мечтал заполучить трон Англии. Он всегда был уверен в том, что, будучи единственным сыном короля, рожденным в пределах Англии, он по праву должен владеть ею. Генриху нравилось участвовать в турнирах. И почти всегда он побеждал. Я, не зная, кто он такой, одолел его. Ему не понравилось это, и, чтобы разрешить наш спор, он потребовал провести новый поединок. Он также потребовал, чтобы, если он победит, были освобождены все пленники. А если я одолею его, то получу еще сто марок.
 Я позволил ему выйти в победители, но сделал это так искусно, что он об этом не догадался. Если бы Генрих все понял, то отказался бы от моего подарка. Теперь король везде хвастает, что он единственный человек, победивший Тайрона Фицроджера.
 – Мне он не нравится. Он безжалостный человек.
 – Но от слабого короля не будет никакого прока. Я должен кому-то служить, и к тому же у Генриха есть качества, которые мне нравятся. Это ум и деловитость. Но мне бы хотелось, чтобы у него было больше совести.
 – Когда я впервые встретила тебя, – заметила Имоджин, – мне казалось, что у тебя полностью отсутствует совесть.
 – Хорошо, я всегда хотел, чтобы все думали именно так!
 Голос его стал напряженным. Имоджин посмотрела в сторону входа и увидела, что уже совсем стемнело. Она поняла, что Тайрон сильно волновался.
 – И ты присоединился ко двору Генриха? – подсказала она ему.
 – Да, и таким образом я опять попал в Англию. Потом в Клив и затем к тебе.
 Тайрон шутливо коснулся пальцем кончика ее носа.
 – Мне помогла всего добиться смерть Вильяма Руфуса.
 – Да. Но ты ведь никогда не успокоишься? Если Генрих действительно виноват в смерти брата… Тебе не следовало связывать с ним свою судьбу, – продолжала настаивать Имоджин.
 – Кто может сказать, что следовало делать, а что нет? Руфус вел страну к катастрофе. Генрих по-своему любит Англию, и он умеет достичь поставленной цели. Порядок в стране будет наведен и станет поддерживаться любыми средствами.
 – И ты хочешь стать частью этого порядка. Имоджин вспомнила, с какой любовью Фицроджер рассказывал о порядке и дисциплине в монастыре.
 – Да, – признался он.
 Имоджин понимала, что он, скорее всего, не доживет до этого. Что его мечта может сегодня погибнуть вместе с ним. И если Ворбрик овладеет сокровищами Каррисфорда, то может наступить поворотный момент в борьбе за контроль над Англией.
 – Каким королем мог бы быть герцог Роберт? – Она спросила Тайрона об этом, потому что не слышала ничего хорошего о брате Генриха.
 – Ужасным.
 Фицроджер встал и поднял жену.
 – Мне пора надевать доспехи и быть готовым к бою. Я надеюсь победить. Здесь уже совсем стало темно.
 Имоджин помогла ему. Она вся дрожала, как будто провожала его на уже заранее проигранное сражение. Даже кольчуга не защитит его, поэтому мне придется действовать так, чтобы мы смогли выжить, подумала она.
 Через некоторое время караульный приказал им выходить. На прощание Тайрон сказал:
 – У меня есть к тебе просьба.
 – Что? – переспросила Имоджин. Ей показалось, что он произнес «последняя просьба»!
 – Мне бы хотелось, чтобы ты называла меня по имени.
 Имоджин вспыхнула, осознав свою вину.
 – Мне трудно называть тебя иначе, чем Фицроджер. – Потом она поцеловала его и произнесла:
 – Господь с тобой, Тайрон!
 Он крепко поцеловал жену и сказал:
 – Пусть Господь поможет нам обоим!
 Они стояли возле пещеры. У входа собрался отряд Ворбрика. Они все сидели на лошадях. Имоджин подтолкнули к Лигу, а Фицроджера – Имоджин пыталась думать о нем как о Тайроне, но не смогла – повели к его лошади.
 Она была отлично натренирована, и если бы Фицроджер захотел, он мог бы оторваться от людей Ворбрика и оказаться на свободе, но тогда бы пострадала Имоджин. Итак, они стали заложниками друг друга.
 Имоджин понимала, что ее сдерживали крепкие узы любви. А что притягивает к ней ее мужа? – думала она.
 Она решила, что он неплохо относится к ней и слишком сильно желает ее. Но еще у него было сильно развито чувство долга. Он не раз говорил, что пожертвовал бы собой ради любой женщины, на которой женился. А женился ведь он на богатстве и власти.
 Имоджин попыталась сосредоточиться и стала молить Бога о пощаде. Если Его интересовали побуждения людей, то Он должен быть на их стороне. Ворбрик мог быть только орудием дьявола!


* * *

 Немного позже они остановились в темном лесу недалеко от замка Каррисфорд. Все выглядело безмятежно. Имоджин подумала: неужели никого не волновало исчезновение лорда, его жены и гибель его эскорта?! Интересно, обнаружили ли тела Ланкастера и его слуг?
 Фицроджер разработал план, основываясь на том, что Ренальд не станет блокировать потайной ход, а только будет наблюдать за ним.
 Когда нападающие будут в подземелье, он, видимо, нанесет им удар в первой части хода, и тогда Имоджин сможет удрать.
 Если этого не случится, то ей следует попытаться удрать при первой же возможности, если таковая представится.
 Фицроджер объяснил ей, что удаче всегда нужно помочь, и Имоджин должна сделать именно это.
 У нее был припрятан небольшой нож. На всякий случай она засунула его за подвязку. Имоджин могла порезаться, потому что побоялась снять с пояса чехол, к тому же Фицроджер успел хорошо наточить нож о камень. Она обмотала лезвие тряпкой и надеялась на лучшее.
 Имоджин повторила Ворбрику то, что она когда-то говорила Фицроджеру:
 – Вход очень узкий, и туда может проникнуть только очень стройный человек, и без кольчуги.
 – Что? – завопил Ворбрик. – Ты хочешь сказать, что я туда не смогу пролезть?
 Он ударил ее так, что у девушки зазвенело в ушах.
 – Ты лжешь!
 Она услышала шум и поняла, что Фицроджер не выдержал, но врагов было слишком много, и они его быстро «успокоили».
 – Это не ложь, – сказала она Ворбрику и облизала кровь с разбитых губ. – Если хотите, то идите и посмотрите сами.
 – Я так и сделаю, – грозно проворчал Ворбрик. – Если наврала, то ты об этом пожалеешь!
 Он стал делить людей. Кто-то должен был лезть на скалу, а кто-то остаться на месте.
 Имоджин посмотрела на Фицроджера. Он стоял возле дерева, и его окружали шесть слегка испуганных, но настроенных весьма решительно головорезов. На виске у него был синяк, а кроме того, кровь сочилась из левой руки. Имоджин решила, что раны были несерьезными. Ворбрик больно ухватил ее за руку.
 – Леди Имоджин, я рад, что он вам дорог. Вы не станете рисковать его жизнью, не так ли? Он повернулся к охранявшим Фицроджера.
 – Отпустите его.
 Те убрали мечи, но Фицроджер не двинулся с места.
 – Застыл то ужаса? – насмешливо захохотал Ворбрик.
 Сейчас Фицроджер действительно напоминал статую. Имоджин знала, что муж в такие мгновения бывал особенно опасен, но сейчас он ничего не мог поделать. Фицроджер понимал, что, если он станет сопротивляться, от этого пострадает только жена.
 Ворбрик снова осклабился и приказал:
 – Привяжите его к дереву, да покрепче. Руки Фицроджера с силой отвели назад, чтобы он обхватил ими дерево. Имоджин слышала, как он заскрипел зубами, когда они потревожили рану. На глазах у нее выступили слезы. Если бы даже он не был ранен, долго оставаться в таком положении было просто мучительно.
 Ворбрик сам проверил узлы и покачал головой.
 – Вырежьте дубинки и, если он зашевелится, крушите ему ребра. Кольчуга ему не поможет, и если он не испустит дух сразу, то будет умирать долго и мучительно!
 Фицроджер даже не моргнул глазом, но Имоджин стало плохо от ужаса. Как я могу рисковать его жизнью, подумала она, но ведь ничего другого не остается.
 Ворбрик все прочел на ее лице и сказал:
 – Не рассоривайтесь, леди Имоджин. Пока вы нормально ведете себя, мне нет никакого резона убивать кого-либо из вас. Когда мы вернемся с сокровищами, я позволю вам выкупить живого мужа, если вы станете ублажать меня прямо перед ним. Конечно, вы женаты всего несколько дней, но я уверен, что он уже смог кое-чему научить вас.
 Имоджин знала, что сделает все что угодно, хотя при одной мысли о близости с Ворбриком ее стало мутить. Тут она попыталась применить другой подход.
 – Я очень религиозна, – скромно заявила она. – Удовольствие, доставляемое телу, это большой грех.
 Ворбрик заржал как жеребец, и она поняла, что ее замысел не сработал.
 – А мне начхать, получишь ты удовольствие или нет, поэтому я не смогу навредить твоей душе. Если ты не знаешь, что делать, я научу тебя. И мне будет еще приятнее, если ты будешь все это ненавидеть!
 Он стал насмехаться над Фицроджером.
 – Может, ты потом поблагодаришь меня за то, чему я научу ее, Ублюдок, если только тебе не будет противно прикасаться к ней после меня!
 Фицроджер никак не реагировал на его слова. Ворбрик подошел к нему и сильно ударил. Голова Тайрона качнулась, и из разбитой губы потекла кровь.
 – Ты еще жив? – заревел Ворбрик. – Или тебя парализовало от страха?
 Зеленые глаза полыхали огнем, но Тайрон все равно ничего не сказал. Ворбрик захохотал. Но в его смехе зазвучали нотки страха.
 – Ты все равно станешь реагировать, Ублюдок! Я стану использовать твою женщину так, что тебе придется отреагировать! Я хочу, чтобы ты молил меня…
 Потом он схватил Имоджин и потащил ее на опушку леса. Внезапно он остановился и уставился на нее.
 – Надеюсь, ты понимаешь, как тебе следует себя вести?
 – Да, – шепнула Имоджин. – Я все понимаю.
 Она знала, что теперь им придется любой ценой осуществить план.
 Ворбрик довольно кивнул головой и потащил ее дальше.
 Имоджин казалось, что она теперь понимает чувства Фицроджера – ненависть, желание сокрушать, – все это теперь овладело и ею. Но эти чувства покоились там, где-то в глубинах ее сознания, хотя разум оставался холодным. Они могут там оставаться вечно или до той поры, пока не наступит возмездие.
 Имоджин и раньше думала, что она ненавидит Ворбрика, но до сегодняшнего дня она не понимала, что такое лютая ненависть.

 Глава 18

 Луна была на ущербе, а небо затянули облака, поэтому для двенадцати человек вместе с Имоджин и Ворбриком было несложно пробраться незамеченными через открытое пространство возле замка и подняться вверх по восточному склону холма.
 Они двигались короткими перебежками. Ворбрик выглядел как огромная темная тень, но Имоджин понимала, что со стороны замка его невозможно заметить. С этой стороны не велось тщательного наблюдения, потому что, кроме как через подземные ходы, в замок не попасть. Она подумала, не выставил ли Рональд сегодня специальные дополнительные посты.
 Фицроджер уже пытался представить себе, на что решится его друг, но они ни в чем не были уверены до конца. Значит, Имоджин должна действовать в соответствии с обстоятельствами. Она пыталась что-то разглядеть на стенах, но ничего не видела, кроме туманных силуэтов караульных. Но они были спокойны. Она молилась, чтобы так продолжалось и дальше. Если сейчас поднимется тревога, из этого не получится ничего хорошего.
 Когда они приблизились к скале, то остановились, чтобы передохнуть.
 – Где? – захрипел Ворбрик. Имоджин посмотрела вверх.
 – Отсюда еще ничего не видно, нам нужно немного подняться вверх.
 Она осмотрела свой оборванный подол. Пока они шли, обрывки ткани путались у нее в ногах.
 – Мне нужен нож, чтобы обрезать их.
 Ворбрик, явно ни о чем не беспокоясь, подал ей охотничий нож. Девушка подумала, что будет, если она попытается ударить его. Но она поняла, что было почти невозможно достать до какого-либо важного органа у этой огромной туши.
 Имоджин аккуратно укоротила юбку до колен и отдала ему нож обратно.
 – Мне идти впереди? – спросила она.
 – Ты же знаешь дорогу. Ворбрик достал веревку и, обвязав ею талию Имоджин, отдал ее конец преданному Лигу.
 – Не спускай ее с поводка. Нам не следует терять Сокровище Каррисфорда, правда?!
 Имоджин стала карабкаться вверх. Она радовалась, что у нее есть нож. Нельзя было ни в чем быть уверенной, но если представится возможность, то она может перерезать веревку.
 На эту скалу было не так трудно взобраться. До этого Имоджин пришлось карабкаться сюда только один раз, когда отец как-то заставил ее потренироваться. Она помнила, как после этих упражнений болели мышцы, но все равно вскарабкаться туда было вполне возможно…
 Имоджин чувствовала, как больно врезалась в талию веревка, кроме того, у нее саднили руки из-за того, что ей приходилось цепляться за острые камни.
 Еще она уловила, что у нее было неприятное ощущение болезненности между ног, но, с другой стороны, это означало, что она стала настоящей женой Тайрона Фицроджера. Она даже улыбнулась, вспоминая, как он стал ее мужем!
 Вдруг Имоджин заволновалась – ей показалось, что она сбилась с пути и что никогда не сможет найти вход в подземелье. Но потом она увидела расселину в скале в виде наконечника стрелы и с облегчением вздохнула. Через несколько мгновений они уже стояли перед потайным ходом в Каррисфорд.
 Здесь не могло поместиться более трех человек, а Ворбрик привел с собой двенадцать. Остальные люди, словно хищные птицы, пытались как-то угнездиться на расположенных рядом камнях. Ворбрик пробился вперед к Имоджин и Лигу.
 Он нахмурился, увидев узкую расселину в скале.
 – Это единственный вход?
 – Да, – сказала Имоджин.
 Она почувствовала, что ему страшно захотелось ударить ее или столкнуть с утеса вниз, но он мог себя контролировать, когда ему было это необходимо.
 – Тогда мне остается только ждать вас здесь, леди Имоджин. Если вы не вернетесь сюда с сокровищами при первом проблеске зари, я сойду вниз, чтобы поразвлечься с вашим мужем. Вы меня поняли?
 Она содрогнулась, но спокойно ответила ему:
 – Я не настолько глупа, лорд Ворбрик.
 – Все женщины – дуры, и все они годятся только для одного.
 Он схватил ее за шею и стал целовать. От вони из его пасти Имоджин чуть было не вырвало. Его язык душил ее. Но невыносимее всего было ощущать волны смрада, исходившие от его туши. Когда он ее отпустил, Имоджин упала на колени. Он поднял девушку, ухватив ее за косы.
 – Давай, действуй!
 Ворбрик толкнул Имоджин к входу, и она с облегчением поспешила туда. Все что угодно, только убраться подальше от него. Она почувствовала, как сначала натянулась веревка, а потом ослабла, когда Лиг последовал за ней. Имоджин прошла вперед и затем стала ждать.
 – Лучше идти без огня, – сказала она, и ее слова эхом повторились под сводами.
 Лиг стал наматывать веревку, чтобы Имоджин была рядом с ним.
 – Тебе это выгодно, не так ли? Мне нужно знать, что ты замышляешь, – заметил он.
 От человека с фонарем Имоджин отделяли три бандита, и Лиг все равно ничего не видел. Имоджин не могла ничего с собой поделать, но она радовалась огню – он отгонял крыс.
 Она шла впереди, и возможность улизнуть могла представиться только возле ловушки.
 Она, конечно, могла пройти там, не предупреждая Лига, и даже могла перерезать веревку, чтобы он не утащил ее с собой, когда станет падать в каменный мешок, но тогда остальные люди не пострадают. Они вернутся к Ворбрику. И если прозвучит сигнал тревоги, у Ворбрика будет достаточно времени, чтобы удрать в лес, а потом, прежде чем кто-либо сможет ему помешать, медленно и мучительно убить Фицроджера.
 Когда они подошли к ловушке, Имоджин все тщательно объяснила его людям, что им следует делать. Польза в этом была – Лиг расслабился. Он решил, что она слишком напугана, чтобы отважиться на какие-то подвохи.
 Она продолжала идти дальше и была готова действовать. Сердце у нее сильно билось, а ноги подкашивались.
 Они все еще продвигались через проход в скале, но вот-вот уже должна была начаться каменная кладка, а потом и проход, предназначенный для нападения на чужаков, но она им ничего не скажет.
 Все это было указано на чертеже, который она так неохотно сделала для Фицроджера. Ей казалось, что это было много лет тому назад! Тогда она ничего не рассказала ему об этом, потому что не думала, что этим придется воспользоваться.
 Если Ренальд нашел карту, поймет ли он, для чего был сделан этот проход? И станет ли он использовать его по назначению?
 Она освободила нож из-за подвязки, моля Бога, чтобы никто ничего не заметил. Имоджин порезалась, но какое теперь это имело значение? В руках у нее теперь было средство для спасения.
 Имоджин схватила веревку и стала ее перерезать, стараясь, чтобы Лиг, следовавший почти вплотную за ней, ничего не заметил.
 Она не успела сделать это. Когда они подошли к проходу, он был пуст.
 Имоджин почувствовала одновременно и облегчение и разочарование. Она еще не была готова действовать. Но сколько уже прошло времени? Когда же начнет светать?
 Вскоре дорога будет разветвляться. Одно ответвление ведет к сокровищнице, но идти нужно будет более длинным туннелем. Второе ответвление было ближе к залу, туда, где Ренальд мог поставить наблюдателей.
 Если она пойдет верхним путем, то дорога в сокровищницу будет гораздо длиннее. Чтобы спасти жизнь Фицроджеру, она отдаст Ворбрику все до последней монетки.
 Имоджин колебалась только одно мгновение, а потом последовала именно этим путем. Фицроджер хотел, чтобы она привела кого-нибудь на помощь, и она сделает это.
 – Сколько еще идти? – прошептал Лиг, и Имоджин уловила страх в его голосе. Странно, она настолько была поглощена своими планами, что совершенно забыла о крысах.
 – Недалеко, – сказала она ему и еще немного подрезала веревку.
 – Что ты делаешь? – запаниковал Лиг.
 – Эта веревка душит меня, – пожаловалась девушка.
 – Ничего, двигайся вперед!
 – Мне нужен ключ, – ответила ему Имоджин. Она боялась, что он услышит, как бьется ее сердце. – Он где-то здесь. Поднимите фонарь вверх.
 Наверно, задыхающийся дрожащий голос выдал Имоджин. Но потом она поняла: Лиг ждал, что она испугается, и не удивился этому.
 Пока фонарь передавали вперед, Имоджин перерезала последние волокна веревки. Но она, чтобы сохранить напряжение, не стала выпускать ее конец из рук.
 Мысль Имоджин работала четко и быстро. Теперь она могла свободно выбрать наилучший вариант действий.
 Когда Лиг передал ей фонарь, ей показалось, что он действует слишком медленно, и у нее было достаточно времени, чтобы успеть разбить фонарь о стену. Кругом воцарилась темнота. Она прыгнула в сторону и побежала.
 Но Лиг замахал в темноте руками и ухватил Имоджин за одну из ее длинных кос. Он потянул ее к себе. Имоджин быстро сообразила, что следует делать. Она ухватилась за косу рядом с головой и быстро ее отрезала.
 Имоджин бежала вперед, легко касаясь рукой стены, чтобы не сбиться с пути. Позади слышались крики, и она различила отразившиеся в них страхи и панику.
 Имоджин даже рассмеялась, радуясь первой победе. Но ей было нужно добиться большего.
 Девушка повернула налево, а потом побежала вверх по узкой лестнице. Затем толкнула стену, и та повернулась. Теперь Имоджин оказалась в каморке под лестницей, ведущей в зал.
 Услышав голоса, она насторожилась. Вместо того чтобы пулей влететь в зал, она действовала осторожно, прислушиваясь к голосам. Не дай Бог угодить в ловушку, подумала Имоджин.
 В зале возле стола сидел Ренальд и взволнованно что-то обсуждал со своими людьми. Имоджин собралась с духом и появилась перед ними.
 – Рональд! В потайных ходах чужаки, мы не должны дать им уйти обратно. Скорее, я покажу вам путь. Идемте.
 От удивления они пораскрывали рты, но повиновались ей. Она уже сбежала по лестнице во двор и направилась к будке у ворот. Здесь Имоджин приказала четырем охранникам также следовать за ними.
 Потом все они вошли в потайной ход.
 – Идите вниз, – резко приказала девушка, – и вперед! Здесь прямая дорога. Этот проход соединяется с другим. Там вы и ждите. Эти люди непременно придут туда. Остановите их. Если будет нужно, убейте их, но постарайтесь действовать потише.
 Пораженные охранники молча смотрели на Рональда и ждали, чтобы тот подтвердил ее приказ.
 – Выполняйте, – сказал он. – Стивен, иди с ними!
 Один из молодых рыцарей немедленно повиновался.
 Как только они ушли, Имоджин привалилась к стене. Ее бил озноб, и ей казалось, что ее покинули последние силы.
 Ренальд подхватил ее на руки, поднес к столу и усадил на скамью, стоявшую рядом. Он налил меда и поднес кружку к ее губам.
 – Что, черт возьми, происходит? – спросил ее Ренальд. – Кто это обрезал вам волосы?
 – Я сама.
 Имоджин хотелось погоревать по этому поводу, но сейчас у нее не было времени для этого. Она немного отпила из кружки и почувствовала, как к ней возвращаются силы. Потом она сказала:
 – Фицроджер находится в заложниках у Ворбрика.
 – У Ворбрика? – удивился Ренальд.
 – Он привязал его к дереву неподалеку от опушки леса, а сам Ворбрик ждет меня у входа в потайной ход. Поэтому мне пришлось остановить его людей, чтобы они не смогли вернуться к нему. Тогда он сразу же убил бы Фицроджера. Сейчас он станет ждать восхода, если только не почувствует беду.
 Ренальд посмотрел на прорези в ставнях и сказал:
 – У нас достаточно времени.
 – Нам нужно освободить Фицроджера до рассвета. Только Господь Бог знает, что там сейчас происходит… – не договорив, Имоджин замолчала. Если я стану думать об этом, то просто сойду с ума, решила она.
 – Если бы мы могли неожиданно напасть на них… – предложил Ренальд.
 – Нет. У людей Ворбрика есть дубинки, и им приказано переломать ему ребра при первом намеке на опасность. Они боятся Ворбрика больше, чем смерти, и у них есть на это причины! В лагере примерно человек пятнадцать. Четверо охраняют Фицроджера. Ворбрик все равно собирался убить его. Я в этом уверена. Но он держит его, как карающий меч над моей головой.
 Она неожиданно закрыла лицо руками.
 – Святая Мария, как же я боюсь! Ренальд крепко прижал ее к себе.
 – Я же здесь. Мой маленький цветочек, ты все хорошо сделала! Мы что-нибудь придумаем.
 – Фицроджер разработал план действий.
 – Тогда мы не можем не добиться успеха, – радостно ухмыльнулся Ренальд, и Имоджин с трудом улыбнулась ему в ответ.
 – Скажите нам, что мы должны делать?
 – Мы должны взять с собой некоторую часть сокровищ и выбраться через подземный ход из крепости. Потом нам надо принести эти сокровища в лагерь, сказав, что это только первая часть груза. Тогда там начнется дележка. Я надеюсь, что только один их вид сможет отвлечь людей Ворбрика, и вы сможете освободить Фицроджера.
 – И все? – спросил пораженный Ренальд.
 – Да, если мы сделаем все вовремя, – резко ответила Имоджин. – Ворбрик ждет меня с четырьмя головорезами у входа в потайной ход. Может, нам удастся схватить его и начать переговоры. Нам нужно торопиться, пока он не спустился в лагерь.
 – Мы не можем рисковать жизнью Тая, и нам придется прибегнуть к вашему плану, хотя он и не самый лучший. Вы уверены, что Тайрон согласился на такой вариант действий?
 – Не так-то легко было строить какие-либо планы при столь плачевных обстоятельствах, особенно когда на карту поставлена жизнь. Но мы считали, – ехидно заметила Имоджин, – что вы уже находитесь в засаде и ждете нападения через потайной ход.
 – Клянусь Богом, – с восхищением произнес Ренальд, – вы теперь даже говорите, как Тайрон. Я уверен, что он мне потом еще много чего выскажет. Но мы считали, что вы с Тайроном просто несколько задержались с возвращением домой.
 Имоджин, услышав такое, покраснела, но промолчала.
 Через некоторое время вернулся сэр Стивен.
 – Эти люди боролись за жизнь, как дикие звери. Мы схватили троих, а остальные уже мертвы или умирают. Мы потеряли только одного – Кевина.
 Лиг был среди уцелевших. Увидев Имоджин, он прорычал:
 – Я доберусь до тебя! А твой муж, как только Ворбрик узнает об этом, умрет в страшных муках.
 Но девушка видела, что он весь трясется от страха.
 – Не бойся, – нарочито ласково заметила Имоджин. – Ворбрик не накажет тебя, он умрет раньше. Свяжите их как следует, – приказала она. – Но прежде разденьте – нам необходимо их снаряжение. В лагерь отправятся похожие на них люди. Троих вполне хватит.
 Пока люди Ворбрика раздевались, они страшно сквернословили, поэтому Имоджин не выдержала и приказала загнать кляп каждому из них в глотку. В данный момент у нее не было времени на проявление жалости и сочувствия. Их белые обнаженные тела напоминали ей мучных червей, и она приказала заключить их в темницу.
 Трое похожих на них воинов надели их доспехи и шлемы. Затем Имоджин внимательно осмотрела каждого.
 – В темноте вы вполне сойдете за головорезов Ворбрика. Нам потребуется не так уж много времени. Шлемы закроют ваши лица. Но не забывайте о главном – как только мы доберемся до лагеря, вы сразу же похвастаетесь сокровищами. Тогда бандиты забудут обо всем на свете.
 Она повернулась к Рональду.
 – А вам предстоит только воспользоваться создавшейся ситуацией.
 – Уж мы постараемся, – заверил он ее.
 Тут Имоджин заметила, как удивленно смотрели на нее Ренальд и все остальные.
 Она быстро прошла по темному потайному ходу, даже не вспомнив о крысах, зажгла фонарь и очень скоро нашла ключ. Потом Имоджин направилась к сокровищнице, а за ней следовали, спотыкаясь и шумя, люди Фицроджера.
 Возле открытой железной двери она отступила назад и приказала:
 – Берите все, что может соблазнить людей Ворбрика.
 Все, даже Ренальд, застыли, глядя на сверкающую всеми цветами радуги красоту.
 – Быстрее! – приказала Имоджин. – Берите все, что вам понравится. Если Фицроджер останется жив, вы это сможете оставить себе!
 – Имоджин… – робко заметил Ренальд.
 – Мне ничего не жаль, – прервала его девушка.
 Имоджин открыла один сундук, полный серебряных монет, затем другой, в котором лежали золотые. Потом открыла сундук, в котором хранились украшения отца. Оттуда посыпались золотые цепи, рубины и жемчуг.
 Она вспомнила о цепи, которую она выбрала для Фицроджера. Господи Боже мой! Ведь я так и не подарила ее мужу, подумала Имоджин.
 Воины начали действовать. Один прихватил несколько золотых блюд. Другой взял сундук с украшениями. Третий – золотые монеты.
 – Имоджин… – снова умоляюще повторил Ренальд, но она, словно не слыша его, спросила:
 – Все готовы?
 Воины в знак согласия только кивнули головами.
 Имоджин повела их обратно в замок. Она все время думала о том, как она подарит Фицроджеру цепь с изумрудами. Как она наденет ее на его живое, здоровое тело. Мечта об этом моменте стала для нее просто наваждением.
 Они действовали, не соблюдая никаких предосторожностей, и вскоре все в замке знали, что произошло. Ренальд быстро собрал остальных воинов. Все они были одеты в темную одежду, чтобы можно было тихо и незаметно действовать в темноте. Другой отряд должен был выследить Ворбрика, когда он будет спускаться со скалы в лагерь. Но в замке было маловато людей, чтобы предусмотреть все варианты событий.
 Имоджин казалось, что все происходит слишком медленно, но потом она кое о чем вспомнила.
 – Ренальд, мне нужен хороший острый кинжал.
 Он молча подал ей длинный кинжал в ножнах, и она прикрепила его к поясу.
 Взяв его в руки, она вспомнила о своих волосах и чуть было не разрыдалась. Девушка потрогала неровный жесткий обрезок своей бывшей роскошной косы…
 Наконец все были готовы и тихо вышли из потайного хода. Им предстоял сравнительно неблизкий путь до лагеря. Имоджин, волнуясь, посмотрела на небо, но там еще не появилась даже предутренняя серая дымка.
 В лесу они двигались очень тихо, пытаясь не потревожить ни зверей, ни птиц, чтобы не насторожить своих врагов.
 Имоджин показалось, что стало светать, и она шепнула об этом Рональду.
 – Имоджин, у нас в запасе еще достаточно времени, просто твои глаза привыкли к темноте.
 Девушка боялась даже представить себе, что они могут обнаружить в лагере. Ее мучили видения: она представляла себе Фицроджера избитым и окровавленным, а иногда даже умирающим с переломанными костями.
 Потом настало время, когда Имоджин и трем сопровождающим ее воинам пришлось расстаться с основным отрядом, чтобы врагам показалось, что они вернулись из замка с добычей. Ренальд на прощание обнял и поцеловал Имоджин.
 – На счастье, маленький цветочек! Не волнуйся! Мы все сделаем как надо!
 Она некоторое время стояла рядом с ним, потом вместе с тремя сопровождающими они вышли из леса и стали спускаться вниз по открытому склону. Затем им опять пришлось подниматься вверх, направляясь в сторону лагеря. Утренний туман мешал точно определить направление, и они вполне могли пройти мимо лагеря, но слева послышался резкий свист.
 – Что происходит? – спросил у них один из людей Ворбрика.
 – Вот ваши сокровища, – зло ответила ему Имоджин. – Вот в чем дело: там так много всего, что лорд Ворбрик приказал, чтобы вы помогли нам принести со скалы все оставшееся.
 – Это правда? – спросил человек Ворбрика ее «охрану».
 Ее люди что-то в ответ промычали.
 – Не ждите нормальных ответов от них, – насмешливо заговорила девушка. – Они не могут расстаться с такими дорогими вещами.
 Головорез придвинулся ближе, и у него заблестели глаза.
 – Дайте посмотреть…
 – Я хочу убедиться, что мой муж жив, – грубо сказала Имоджин. – Убирайся прочь! Бандит замахнулся на нее кулаком, но не ударил.
 – Ты, стерва, получишь свое от Ворбрика.
 Мне тогда будет приятно посмотреть на тебя!
 Имоджин внезапно узнала голос человека, который караулил их в пещере. Она чуть было не засмеялась, но сдержалась и бросилась вперед. За ней последовали ее люди. На ходу Имоджин быстро оглянулась назад и увидела, что охранник пошел за ними. Он воровато посматривал по сторонам, но соблазн урвать хоть немного золота был слишком силен для людей Ворбрика. Она молча благословляла воина, выбравшего блестящие блюда. Золото могло соблазнить кого угодно! Через некоторое время они уже были в лагере. Там горел небольшой костер. Она увидела, как вокруг него собрались люди Ворбрика. Фицроджер все еще был привязан к дереву, а возле него стояли четверо караульных с тяжелыми дубинками. Он бессильно сполз вниз по стволу. Мать святая Мария, не дай Бог, чтобы он потерял сознание, подумала Имоджин.
 Человек, тащивший блюда, с грохотом уронил одно из них на землю. Оно покатилось, отражая свет костра. Другой воин поскользнулся, и золотые монеты посыпались из сундука. Третий крепко, как настоящий скряга, вцепился в свое сокровище.
 Какое-то время никто не двигался с места, потом один из людей Ворбрика протянул руку к золотой монетке, потом к другой… Его примеру последовал еще один, и вскоре всех вокруг обуяло безумие.
 Но несмотря на это, четверо караульных Фицроджера даже не двинулись с места. Их снедала зависть, они дергались, но стояли. Имоджин видела, как чесались у них руки, чтобы схватить хотя бы одну монетку, но они не отошли от Фицроджера.
 Имоджин резко повернулась к последнему из сопровождавших ее воинов.
 – Отдай мне этот сундучок, дубина! Это украшения моего отца. Вы их не получите!
 Она вырвала сундучок из заметно ослабевших рук охранника, и его содержимое, как и было задумано, рассыпалось прямо перед охраной Фицроджера.
 Пока Имоджин ждала воинов в замке, она успела вынуть все украшения из мешочков, и сейчас драгоценные камни засверкали всеми цветами радуги в отсветах костра.
 Имоджин завопила и попыталась прикрыть их своим телом. Но охранники мужа опередили ее.
 В этот момент в лагерь ворвался Рональд со своими воинами. В мгновение ока один из них перерезал путы Фицроджера. Имоджин не поспела туда первой. Но ее муж еще не успел освободиться, когда один из его охранников понял, в чем тут дело, и резко замахнулся дубинкой. Фицроджер попытался уклониться от удара, однако дубинка с силой опустилась на его плечо, и он упал на колени. Фицроджер слишком долго был связан, и у него затекло все тело. Имоджин боялась, что удар был слишком опасным, и рванулась вперед, на ходу вытаскивая кинжал.
 Караульный снова замахнулся, на этот раз целясь по ребрам. Вокруг было много людей Фицроджера, но они, как ей показалось, были очень медлительными. Девушке понадобилось немного времени, чтобы выбрать момент и место атаки. Она вспомнила, как Фицроджер ей как-то сказал:
 – Целься в шею!
 Она воткнула кинжал в незащищенное место сбоку. Охранник закричал и стал корчиться, а кровь фонтаном хлынула на Имоджин. Пока ее жертва падала на землю, Фицроджер, шатаясь, поднялся на ноги и притянул ее к себе.
 – Амазонка моя, это действительно крещение кровью! – сказал он со слабым смешком.
 Имоджин подолом изорванной туники попыталась стереть кровь и слезы с лица. Она старалась убедить себя в том, что это почти то же самое что заколоть свинью, но ее все равно била нервная дрожь. Она оставалась в объятиях мужа, пока вокруг них шло сражение. Хотя ей сейчас были необходимы его утешение и защита, в то же время она и сама была готова защищать его.
 Ренальд пробежал мимо и, смеясь, кинул меч Фицроджеру. Тот поймал его левой рукой, но сделал это крайне неуклюже. Было неизвестно, насколько сильно пострадало его плечо. Он не сделал даже малейшей попытки присоединиться к сражавшимся, а стоял рядом с Имоджин, охраняя ее и разминая затекшее тело, чтобы восстановить кровообращение.
 Он задал ей всего лишь один вопрос:
 – Ворбрик?
 – Он сейчас на скале или спускается сюда, ведь на горизонте уже посветлело. Мы послали людей, чтобы они следили за ним.
 Люди Ворбрика поняли, что у них нет ни единого шанса победить, и сдались. Воины Фицроджера обезоружили и связали их.
 Фицроджер вышел вперед, все еще не отпуская от себя Имоджин.
 – Тай, твой сумасшедший план сработал, несмотря ни на что, – заметил Ренальд, подходя к нему. Он пытался сдерживать себя, но было видно, как он был счастлив видеть своего друга живым и почти невредимым.
 – Жадность готова погубить любого, – заметил Тайрон.
 Он произнес это странным голосом и все посматривал по сторонам.
 – Ворбрик? – понял его Ренальд.
 – Где же он? – поинтересовался Фицроджер.
 – Я оставил людей, чтобы они остановили его. Он, наверно, слышал весь этот шум.
 – Надеюсь.
 – Тай, мы должны отдать его в руки правосудия, – сказал Ренальд. – Генрих должен сам судить его. Король, наверно, лишит его состояния и отправит в изгнание. Тогда мы от него окончательно избавимся.
 Фицроджер не ответил ему. Он отпустил Имоджин и пошел вперед к опушке леса.
 Она в первый раз как следует рассмотрела мужа и поняла Рональда. У Фицроджера было разбито лицо. Значит, его сильно избили после того, как она ушла с Ворбриком. Но дело было не в этом – он двигался с большим трудом. Стрела сильно повредила его правую руку. И счастье, если удар дубиной по левому плечу не раздробил ключицу. К тому же он с трудом волочил правую ногу.
 Сейчас Тайрон был не в состоянии сражаться с кем-либо, тем более с Ворбриком. Но Имоджин понимала, что было бы бесполезно говорить ему об этом. Она молила Бога, чтобы кто-то из людей Фицроджера убил Ворбрика сразу же после того, как они взяли его в плен. Если бы она заранее подумала об этом, то приказала бы прикончить его на месте.
 Имоджин ничего не могла разглядеть сквозь плотную завесу тумана, кроме того, ничего не было слышно. Что же происходит у скалы? – подумала она.
 Они стали спускаться вниз с холма. Имоджин, волнуясь, шла рядом с Фицроджером, Ренальд следовал за ними.
 – Тебе сильно досталось по плечу, – заметил Ренальд, но Фицроджер ему ничего не ответил.
 – Что у тебя с ногой? – спросил де Лисл.
 – Просто затекла.
 – Мне кажется, что и твоя правая рука затекла тоже.
 – Туда ему попала стрела, – сказала Имоджин.
 – Тай… – протестовал Ренальд.
 – Нет!
 В этом был весь Фицроджер. Имоджин начала молить Бога, чтобы Ренальд опять так ударил Фицроджера, чтобы тот потерял сознание и не смог совершить еще один сумасшедший поступок. Ренальд сделал это в потайном ходе. К сожалению, сейчас он до этого не додумался.
 Они нашли Ворбрика прижатым к подошве утеса, похожего на разъяренного медведя, окруженного собаками. И подобно затравленному зверю, он уже раскроил голову одному из людей Фицроджера. Неподалеку от него валялось мертвое тело, и клинок его огромного меча при свете факелов отливал красным.
 Фицроджер двинулся вперед, а Имоджин пошла за ним следом. Когда Ворбрик увидел Фицроджера, он стал грязно ругаться.
 – Я повяжу кишки моих людей вокруг их глоток!
 – Они старались сделать все, что только было в их силах, – почти вежливо сказал Фицроджер.
 Ворбрик выпрямился и вызывающе спросил:
 – Ну, Ублюдок? Что теперь?
 – Я убью тебя. Тебе пора отвечать на том свете за твои многочисленные грехи, но умрешь ты за то, что коснулся моей жены!
 Ворбрик захохотал.
 – Я сделал больше, чем только коснулся ее! Она не рассказала тебе, что случилось? Конечно нет. Я уверен, что она солжет…
 – Она не станет лгать. Мне наплевать на то, что случилось, но тебе все равно придется заплатить за все содеянное! Защищайся! Подать мне щит! И ему тоже!
 Слуга неохотно отнес щит Ворбрику. Имоджин отвела в сторону Фицроджера.
 – Это просто безумие, – шептала она. – Повесь его. Он этого заслуживает!
 – Я обещал тебе, что убью его, – спокойно возразил ей любимый.
 – Воспользуйся веревкой, – настаивала Имоджин.
 – Нет.
 – Я отказываюсь от своего условия. Пусть король разберется с ним.
 – Нет, он должен умереть от моей руки. Тут Имоджин захотелось как следует стукнуть мужа по спине.
 – Ты просто в плачевном состоянии! – протестовала Имоджин. – У тебя ранена рука, и чудо, если удар дубинкой не переломил тебе ключицу!
 – Молчи и стой подальше отсюда, как положено послушной жене! – приказал ей Тайрон.
 Имоджин со злостью смотрела, как, сильно прихрамывая, он отошел в сторону. Если бы она была уверена, что его люди будут повиноваться ей, она бы приказала скрутить Фицроджера и держать привязанным к дереву, пока она сама не повесила бы Ворбрика.
 Но они ведь не послушаются меня, подумала Имоджин. Потом у нее в голове мелькнула новая мысль, приведшая ее в ужас.
 Пока она еще сохраняла хоть малейшее присутствие духа, Имоджин подобрала камень размером с кулак и, сильно размахнувшись, швырнула его в незащищенную голову мужа.
 Она не собиралась убивать его и в какой-то момент подумала, что слишком слабо стукнула его, но Фицроджер покачнулся и повернулся к ней. В глазах у него бушевала ярость. Потом он упал к ее ногам.

 Глава 19

 – Клянусь ранами Христовыми! – с ужасом воскликнул Ренальд. На лицах людей было выражение потрясения и испуга.
 На всех, кроме Ворбрика. Он закатился хриплым смехом и сказал:
 – Ты знала, что он не сможет победить меня, да?
 Имоджин повернулась и посмотрела на Ворбрика.
 – Убейте его! – холодно приказала она воинам. – Мне все равно как! Просто убейте его!
 Наступила жуткая тишина, потом человек с луком натянул тетиву и пустил стрелу. Проклиная всех и вся, Ворбрик отразил ее щитом. Но в это время в него попала другая стрела.
 Она вонзилась ему в руку. Имоджин увидела, как вскоре Ворбрик так же ощетинился стрелами, как это случилось с Фицроджером. На Ворбрике не было способной защитить его от стрел кольчуги.
 Ворбрик не был трусом. Он пытался защищаться, но люди с ледяным выражением глаз пускали в него стрелу за стрелой.
 Он вопил и покачивался, пытаясь уклониться. Наконец последняя стрела проникла ему глубоко в грудь, и он с предсмертным криком упал и забился в агонии. Потом все вокруг стихло.
 Имоджин была страшно испугана, она отвернулась, чтобы не видеть последних судорог грузного тела. Она подумала о том, что же с ней сделает муж, когда придет в себя. Ее стало трясти так, что у нее не попадал зуб на зуб. Она ударила Тая, чтобы сохранить ему жизнь. А он, видимо, считал этот поединок делом чести!
 Имоджин думала, что скоро увидит, как ярость все еще бушует в его зеленых глазах, но муж валялся на земле без сознания и был связан по рукам и ногам.
 – Мне тоже как-то пришлось легонько стукнуть его, – сказал Ренальд, покачивая головой. – Черт побери, Имоджин, я не знаю…
 – Я т-т-тоже, – заикаясь, пробормотала она, зябко обхватив себя руками. – Вы его н-н-не слишк-к-ком сильно с-связали? Его р-раны…
 – Я его связал так, чтобы он не смог освободиться, – ответил ей Ренальд. Потом мрачно добавил:
 – Я надеюсь, что я сделал все правильно и он потом не станет жалеть, что не смог задушить вас голыми руками.
 Имоджин прикрыла рот трясущейся рукой.
 – Н-н-не может быть, чтобы он был в такой ярости!
 – Понятия не имею, насколько он будет зол. Такого не случалось никогда. Мне кажется, что лучше будет вас сейчас же отправить в Клив, а Тая мы положим в постель, предварительно напоив его сонным зельем. И еще мы надеемся, что у него будут слишком болеть раны, чтобы отправиться вслед за вами, когда он придет в себя.
 Имоджин так хотелось самой позаботиться о муже, но она понимала, что из этого могло получиться.
 – Да, пожалуйста, – покорно ответила она Рональду. – Но после этого развяжите его.
 Ренальд обо всем распорядился и проводил Имоджин к воротам замка, чтобы взять там лошадей. Колени у девушки дрожали, а голова была в таком же тумане, как и это серое утро. Она не переставала дрожать, и дрожь была не от холода.
 Что теперь с ней будет? Если ей повезет, он лишь изобьет ее до полусмерти.
 Она боялась, что Фицроджер захочет расстаться с ней навсегда.
 Ренальд позаботился о том, чтобы ей принесли вина и теплый плащ. Только после этого она и сопровождавшие ее шестеро воинов галопом поскакали в Клив.
 Имоджин с трудом старалась удержаться в седле, но когда она спешилась, то тут же упала, потеряв сознание. Когда она пришла в себя, то уже лежала на кровати в кливском замке. У нее болело все тело, и было жутко гадко на душе.
 В данной ситуации ей совсем не хотелось просыпаться. Но она все же приоткрыла глаза и попыталась рассмотреть, что же происходит в комнате. Она думала, что Фицроджер уже прискакал сюда, чтобы излить на нее всю свою ярость. Когда Имоджин поняла, что его здесь нет, у нее защемило сердце и она сразу же начала думать о самом плохом: у него серьезная рана, и он не может двигаться. А может, он умер?
 Имоджин повернулась с стене и зашлась душераздирающими рыданиями. Она вдруг вспомнила, как Тайрон ей как-то сказал:
 – Я надеюсь, что ты никогда не станешь плакать из-за меня, хотя мне кажется, что это все же может случиться.
 Имоджин подумала, что никто из них не ожидал, что она станет рыдать, оплакивая их окончательный разрыв.
 Потом, досыта наплакавшись, она снова заснула. Этот сон был следствием страшной усталости. Она проснулась только вечером. Хотя у нее не стало легче на душе и все так же ныли все косточки, в этот раз она решила больше не плакать, а стала думать, как будет дальше жить.
 Имоджин села. Рядом с постелью кто-то оставил хлеб и кружку эля. Хлеб уже начал черстветь, а в кружке плавали несколько мух, но девушка все съела и выпила.
 Потом она принялась «зализывать собственные раны». Ноги снова были сильно потерты, и пока она их рассматривала, из ссадин снова стала сочиться кровь. Это все ее не очень теперь волновало – ей некуда было идти.
 На теле было удивительно много ссадин и синяков, и Имоджин даже не могла припомнить, где это она так поранилась. Но сильнее всего у нее ныло лицо. Она осторожно потрогала челюсть и вспомнила, как сильно Ворбрик ударил ее. Имоджин не сомневалась, что ее лицо теперь представляло собой один сплошной кровоподтек. Пальцами она нащупала длинную ссадину на щеке – это от отскочившего куска стекла, когда она разбивала фонарь.
 Она тонко взвизгнула, когда до нее дошло, что на лице могут остаться уродливые шрамы. Имоджин постаралась преодолеть минутную слабость духа, но по щекам у нее потекли горькие слезы.
 В дверь заглянула, а потом вошла в комнату женщина.
 – Миледи, в чем дело? Почему вы плачете? Не надо, теперь все позади.
 Имоджин почему-то стало смешно, и она с трудом сдержалась, чтобы не захихикать.
 – Мое лицо! – выдохнула она. Женщина средних лет скорчила гримаску.
 – Ну, оно не станет таким, каким было раньше, но когда раны затянутся, все будет нормально. У меня есть мазь старухи Марджери. Она вам поможет.
 Она забрала кружку и доску для хлеба и спросила:
 – Леди, вы не хотите принять ванну? Имоджин увидела, что была только в рубашке, но и та была вся в грязи и в крови. Волосы у нее тоже представляли собой грязные космы. И самое худшее – от нее несло кровью.
 – Да, – ответила она служанке. Когда женщина ушла, Имоджин с трудом встала с постели и осмотрела себя. Она с отвращением сорвала рваную рубашку и закуталась в простыню.
 Конечно, никто из посторонних ничего не поймет по этим пятнам грязи и крови, но девушка знала: эти следы свидетельствовали о том, что ее брачные отношения с Фицроджером были наконец доведены до конца. Она грустно уселась на пол возле кровати и прижала к себе кровавые тряпки. В самый тяжелый час ее жизни она, хотя и короткое время, была счастлива, так же счастлив был и Фицроджер. Он открыл перед ней свою душу так, как ни перед кем и никогда раньше. Он ей доверился, а она его предала.
 Да, это было настоящее предательство. Если следовать кодексу рыцарской чести, Имоджин должна была отпустить его навстречу смерти. Но она не смогла решиться на это. Имоджин принялась грустно рассуждать и поняла, что сделала бы то же самое еще раз, если бы только у нее хватило смелости. Теперь она у нее полностью отсутствовала – та самая бесшабашная, сумасшедшая отвага, которая поддерживала их, когда они целые сутки боролись за свою жизнь.
 Слуги принесли лохань. Ту же самую, в которой она мылась, когда впервые оказалась в Кливе. Имоджин подумала, что в прошлый раз она сюда явилась в таком же ужасном виде и состоянии, как и сейчас. Слуги застелили лохань мягкими тряпками и налили туда теплую воду, настоянную на ароматных травах. Когда женщины помогли ей погрузить тело в воду, Имоджин вскрикнула от ужаса при виде многочисленных ссадин и синяков.
 Потом одна из женщин запричитала:
 – О миледи! Ваши волосы! Ваши чудесные волосы!
 Имоджин быстро коснулась обрезка косы. Он доходил ей до плеч. Потом ее рука перепорхнула к другой косе – толстая, роскошная коса была ниже пояса.
 Женщины принялись расплетать косу, сохраняя абсолютное молчание. Обрезок другой косы быстро расплелся сам. Никто больше не произнес ни слова, но все они понимали, как это было ужасно. Волосы были предметом гордости любой женщины, а их длина ценилась превыше всего. Некоторым леди удавалось отрастить косы всего лишь до талии или даже до груди; многие удлиняли короткие волосы с помощью фальшивых кос; но ни у одной из благородных дам не было волос столь коротких, чтобы их было невозможно заплести.
 – Подрежьте волосы и с другой стороны, – ровным тоном приказала Имоджин.
 – Но, леди…
 – Я не могу ходить с волосами неравной длины. Режьте!
 Женщина взяла острый нож и трясущимися руками подровняла волосы.
 – Леди, – неосторожно заметила одна из служанок. – Вы стали похожи на мальчика!
 – Ничего, так их будет легче мыть, – храбро ответила Имоджин. – Да, здесь есть какое-нибудь зеркало?
 – О, мне кажется…
 Имоджин уставилась на трясущуюся женщину ледяным взглядом и приказала:
 – Достать!
 Служанка закатила глаза и вылетела из комнаты.
 Имоджин заставила себя расслабиться и разрешила женщинам помыть себя. Волосы постепенно отрастут… Но сколько времени пройдет, прежде чем они станут такими же роскошными, как раньше? Она этого не знала. Ей их никогда раньше не стригли. Имоджин подумала, что на это уйдут многие годы. Хотя у нее было столько других важных проблем, но тем не менее… Она была права, когда сказала, что так будет легче их мыть, но женщины не знали, что с ними делать, когда они высохнут. Наконец одна из них, сомневаясь, заметила;
 – Леди, я попробую заплести их в косы…
 – Коротенькие торчащие хвостики?! Нет, не нужно. Где зеркало?
 Наконец его доставили – это было простое зеркало из полированного серебра. К тому времени Имоджин уже надела новую сорочку, правда, с чужого плеча. Она держала зеркало на расстоянии вытянутой руки. Хотя Имоджин была ко многому готова, но не смогла удержаться и вскрикнула. Одна сторона лица была сине-черно-желтого цвета и к тому же распухла, как набухший в воде башмак. На другой стороне красовалась длинная воспалившаяся ссадина. Глаза у нее покраснели и опухли. Когда у нее были длинные волосы, то они обрамляли лицо красивыми волнами. Сейчас же, по мере того как они сохли, у нее на голове образовывалась неуправляемая шапка из мелких кудряшек. При солнечном свете они действительно казались рыжеватыми!
 Имоджин сунула зеркало в руки одной из женщин и, с трудом сдерживая слезы, улеглась в постель.
 – Все уходите! – приказала она, и служанки вышли из комнаты.
 Позже послышался стук в дверь, но Имоджин не ответила. Было совершенно ясно, что Фицроджер не станет стучать. Наконец дверь отворилась. Имоджин смотрела на вошедшего, на что-то надеясь, но это был Рональд.
 Она увидела, как он растерянно заморгал при виде ее лица, и отвернулась.
 – Что вы здесь делаете? – спросила она.
 – Вы считаете, что мне следовало оставаться в Каррисфорде? – сухо поинтересовался Ренальд. – Если судить по вашему виду, мне, видимо, было бы лучше оставить вас там. Тай был бы настоящим чудовищем, если бы стал вымещать на вас свою злость, пока вы в таком состоянии.
 Имоджин крепко стиснула зубы.
 – Ренальд, если вы думаете, что таким образом утешили меня, то ошибаетесь. Я просто уродина и посмешище для всех окружающих!
 Он подошел к ней поближе, чтобы она могла лучше его видеть.
 – Имоджин, все раны заживут. Я много видел в жизни ран и увечий, поэтому гарантирую, что и от ваших не останется серьезных следов.
 – Мои волосы! – зарыдала Имоджин. Ренальд лишь покачал головой.
 – Так много всего случилось, а вас волнуют ваши волосы?!
 Она в отчаянии посмотрела на него и спросила:
 – Как у него дела?
 – Не знаю, никаких вестей нет.
 – О… – застонала Имоджин, а потом добавила:
 – Может, нам стоит послать кого-нибудь к нему?
 – Тогда он будет знать, где вы находитесь.
 Услышав такое, она резко села на кровати.
 – Он этого не знает? Тогда обязательно пошлите к нему гонца!
 – Имоджин, может, не стоит этого делать. Дайте ему время, чтобы он мог успокоиться.
 – Если он в сознании, то станет беспокоиться, а ему сейчас нельзя волноваться…
 – Я вас двоих не понимал с самого начала. Если вы желаете, чтобы я послал гонца, то я это сделаю.
 – Да уж, пожалуйста, пошлите!
 Рональд было направился к двери, но потом вернулся и произнес серьезным тоном:
 – Имоджин, еще одна вещь. Даже не пытайтесь оборонять осажденный Клив, если Тай явится сюда. Я сразу же свяжу вас и сброшу с крепостной стены.
 – Я и не думала об этом! – возмутилась Имоджин.
 – Я просто хотел, чтобы вам было все понятно и ясно.


* * *

 В тот вечер не было никаких новостей, и Имоджин отправилась спать. Когда же утром она проснулась вся в холодном поту после ужасных снов, ничего не изменилось.
 Ей пришлось признаться себе, что дела у женщины, ударившей мужа так, что он потерял сознание, были просто плачевными. Этот поступок мог стоить ей жизни.
 Конечно, она не верила, что Фицроджер потребует для нее именно такого наказания, но он все равно должен будет наказать ее. Посадит ее на хлеб и волу? Публично побьет? Больше всего она боялась, что он вообще бросит ее.
 Что она станет делать, если он отошлет ее в монастырь? Может ли ее проступок быть причиной для развода?
 Приложив руку к своему плоскому животу, Имоджин задумалась. Конечно, шансов на беременность почти не было, но молодая женщина слезно молила Бога, чтобы это было именно так. Она прекрасно понимала, что после пережитых в детстве мучений Фицроджер никогда не бросит забеременевшую от него женщину. Но если даже он примет ее обратно, сможет ли он свободно чувствовать себя в ее присутствии? Станет ли он снова доверять ей?
 Имоджин твердо знала, что в подобной ситуации она пошла бы на костер, чтобы спасти его жизнь. Мысли у девушки все роились и роились в голове, и она страшно от этого устала.
 Раздался стук в дверь – слуги принесли сундуки с вещами Имоджин и даже ее арфу. Среди слуг была Элсвит. Она очень волновалась, но все же старалась улыбаться.
 Имоджин присела на кровати. Сердце у нее бешено билось, отдаваясь в висках. Мои сундуки? Моя горничная? Что это значит? – подумала она. В это время в комнату вошел Рональд.
 – Кажется, Тай лежит в постели и его лихорадит, но он приказал прислать сюда ваши вещи и вашу прислугу.
 – Он серьезно болен? – спросила Имоджин.
 – Как мне сообщили, не так уж все страшно.
 – А-а-а, что он сказал по поводу меня?
 – Он приказал прислать сюда ваши вещи.
 – И все?
 – Он передал мне, что ни при каких обстоятельствах вы не должны покидать Клив. Это значит, что он смирил свой гнев и не собирается вас убивать.
 – Спасибо, – слабым голосом сказала Имоджин.
 – Имоджин, я сомневаюсь, что он станет вас сильно бить. Хотя Тай и может сделать это совершенно спокойно, но только если будет уверен, что наказание принесет какую-то пользу.
 – Может, ему станет после этого легче, – робко заявила женщина. Она отметила, что Ренальд принял как должное, что Фицроджер обязательно станет ее бить.
 Тут Ренальд внезапно захохотал.
 – Имоджин, надо выждать хоть какое-то время. Он обязательно простит вас.
 Ей было приятно слышать это, потому что Ренальд лучше знал ее мужа, чем она сама. А если он меня немного поколотит – ничего страшного, правда, если потом простит, подумала она.
 Тут Имоджин вспомнила, что еще не покаялась в лжесвидетельстве. Теперь все встало на свои места, а Ланкастер был мертв. Ей срочно было нужно исповедаться в грехах.
 Через час из деревни пришел священник. Он был простым человеком, и она не стала усложнять его задачу лишними деталями, а просто призналась в том, что ложно поклялась на кресте. Священник сначала пришел в ужас, но когда понял, как она искренне раскаивается, дал ей отпущение грехов и наложил на нее епитимью – Имоджин должна была каждый вечер на коленях молить Пресвятую Деву Марию, чтобы та помогла ей в будущем избежать грехопадения.
 Имоджин была рада этому. Теперь ей оставалось надеяться только на Бога.


* * *

 Элсвит одела Имоджин в наряды, присланные ее мужем.
 Она также рассказала своей госпоже, что лорд Фицроджер пока еще не покидает постели, но уже выздоравливает. Ел он обычную пищу, и, видимо, дела у него шли совсем не плохо. По замку ходили слухи о смерти Ворбрика и о том, что Имоджин ударила камнем своего мужа. Но почти никто не верил этому. Все, кто присутствовал при этой сцене, стали страдать от провалов памяти!
 Имоджин поняла, что Ренальд отправил всех свидетелей сюда в Клив. Остальным было сложно что-либо ясно рассмотреть в таком густом тумане. У девушки появилась надежда. Если все останется между ней и Тайроном, то будет гораздо лучше, чем если бы это было предано огласке.
 Как сообщила ей Элсвит, никто не понимал, почему Имоджин оказалась в Кливе. Все решили, что, пока муж болен, она готовит замок на тот случай, если его захочет посетить король.
 Это был просто гениальный ход. Имоджин интересовало, исходила ли эта идея от Фицроджера. Ей очень хотелось бы надеяться на это.
 Конечно, ей будет очень тяжело томиться в ожидании своей участи. Но ей хотелось бы хорошо выглядеть, когда наконец она узнает все новости. Она все еще была Имоджин из Каррисфорда и жена Фицроджера из Клива!
 Имоджин переживала из-за волос, но потом решила, что ей стоит носить покрывало, чтобы по возможности скрыть ужасный ущерб, причиненный ее роскошным кудрям. Она накинула на голову полупрозрачную накидку.
 – Элсвит, дай мне тот золотой плетеный обруч.
 Ответа не последовало, и Имоджин повернулась к девочке. Та покраснела.
 – Леди, мне запретили взять сюда ваши украшения. Так велел хозяин.
 – Ты что, вообще ничего не привезла? – спросила Имоджин и похолодела.
 Девочка отрицательно покачала головой.
 – Даже подарок моего мужа – драгоценный пояс?
 – Именно так, леди.
 Имоджин отвернулась. Ей стало плохо от таких новостей. Отсутствие этого особого подарка почти довело ее до слез. Этот поступок еще раз обозначил намерения Фицроджера.
 Это также означало то, что он полностью распоряжался ее богатствами. Странно, но Имоджин теперь это не волновало. Так или иначе он использует все средства, чтобы укрепить их социальное положение и власть. Но если только Фицроджер продолжает считать, что они все еще остаются семьей.
 Имоджин стиснула зубы и сказала:
 – Мне стоит попытаться сделать повязку из длинного шарфа, Элсвит. Найди мне его.
 Имоджин не желала, чтобы ее в таком неприглядном виде видели посторонние. Поэтому она проводила все свободное время с Элсвит. Имоджин подрубила края белого батистового лоскута и стала думать, как бы его попрочнее укрепить на голове так, чтобы повязка скрывала ее короткие волосы.
 Элсвит помогла ей добиться кое-каких результатов. Имоджин провела остаток дня в своих покоях, лениво перебирая струны арфы. Фицроджеру нравилось, как она поет. Может, с помощью пения она сможет смягчить его сердце.
 Уже в первый день пребывания в Кливе Имоджин поняла, что если станет безвылазно сидеть в своей комнате, то вскоре сойдет с ума. На второй день она смогла снова надеть легкую обувь и занялась делами кливского замка. Она поняла, что хозяйство в замке велось согласно строго определенному порядку, но чувствовалось отсутствие женской руки. Мало внимания уделялось запасам продуктов, и неважно обстояло дело с шитьем. Когда отсутствовал брат Патрик, то уход за больными был просто на грани катастрофы.
 Вспомнив о брате Патрике, Имоджин снова стала беспокоиться о состоянии здоровья Фицроджера. Потом она написала ему записку:
 «Брату Патрику. Добрый брат Патрик, сообщите последние новости в Клив. Я хочу знать, находится ли при смерти мой муж и повелитель. Если это так, то я приеду к нему. Имоджин из Каррисфорда и Клива».
 Записку отослали в Каррисфорд, но ответа не последовало.
 Каждый день Ренальд посылал курьера в каррисфордский замок. Каждый день тот возвращался с вестями, но Фицроджер никогда напрямую не обращался ни к Рональду, ни к Имоджин. Они наконец узнали, что он поправляется после лихорадки.
 Потом пришли вести, что лорд Фицроджер поднялся с постели, но ходит с палочкой. Видимо, у него было сильно разбито колено.
 Через несколько дней из Каррисфорда сообщили, что лорд Фицроджер надел доспехи и приступил к тренировкам.
 Имоджин перестала беспокоиться о его здоровье. Теперь ее волновало только свое будущее. Она думала, что когда-нибудь ее муж решит, как ему поступить с ней, и тогда завершится эта тяжкая неизвестность. И наверно, когда-нибудь Фицроджер пожелает навестить свой замок. Он найдет его в хорошем состоянии.
 Имоджин, коротая время, ревностно занималась делами. В глубине души у нее теплилась надежда, что ее муж будет покорен, увидев плоды ее усилий и стараний.
 Она сделала так, чтобы работало больше ткацких станков, и следила за порядком в хранилищах и кладовых, где готовили запасы к зиме. Имоджин приказала побелить парадный зал, от чего в нем стало гораздо светлее и уютней.
 Каждый раз, когда она смотрела на голые, ничем не украшенные стены, она думала, что пора расписать их цветами, но потом вспоминала об эфемерности своего положения и грустно улыбалась.
 Но по истечении двухнедельного пребывания в Кливе она взбунтовалась и приказала расписать стены парадного зала.
 В Кливе был живописец, который мог выполнить ее заказ. Она заставила его составить простенький орнамент и сделать трафареты. Потом Имоджин научила слуг, как смешивать краски. Вскоре они затонировали побелку и стали копировать рисунок по всем стенам.
 Ренальд вошел в зал тогда, когда она давала указания рабочим. У него от изумления даже открылся рот.
 – Имоджин… – сказал он и покачал головой.
 – Цветы. Розовые цветочки! Зато каким веселеньким стал этот зал, – заметила госпожа. – Мне кажется, что гонец в Каррисфорд должен перед отъездом посмотреть результаты нашей работы.
 Ренальд еще раз поразился ее изобретательности, и в его глазах появились огоньки восхищения.
 – Мой маленький цветочек, вы или сумасшедшая, или просто умница. Вероятнее всего, и то, и другое.
 Имоджин весь день нервничала, ожидая реакции мужа. Гонец вернулся вечером с отцом Фульфганом.
 Имоджин не могла понять, что это было: желание отомстить или простое стечение обстоятельств?
 Преподобный дерзко вошел в зал и оглядел все вокруг возмущенным, осуждающим взглядом.
 – Дочь во Христе! – провозгласил он. – Ты совершила ужасную ошибку!
 Имоджин как бы со стороны услышала свой ответ:
 – Мне не кажется, что цветочки настолько плохие!
 Она с трудом удержалась от нервного хихиканья.
 – На колени! – громогласно возгласил возмущенный священник. – Ты мятежная, непослушная чертовка, дочь дьявола!
 Имоджин хотела было повиноваться ему, но потом одумалась.
 – Может, мы побеседуем в моих покоях, святой отец? – предложила она и, не оглядываясь назад, пошла вперед.
 Имоджин была поражена, когда Фульфган безропотно последовал за ней. Но как только за ними закрылась дверь, он снова взъярился.
 – Дочь моя, ты совершила ужасный грех! Имоджин покаянно сложила ручки на груди.
 – Каким образом, святой отец? Она действительно не знала, какой из ее многочисленных грехов был в глазах Фульфгана самым отвратительным.
 – Ты нанесла удар своему мужу, своему повелителю на глазах Божьих!
 – Вам же он никогда не нравился.
 – Но он останется твоим повелителем! Представителем Бога для тебя на земле. Твоя священная обязанность повиноваться и заботиться о нем!
 – Но я заботилась о нем, – начала протестовать Имоджин. – Если бы я не ударила его, то он был бы убит Ворбриком.
 – Не следует бояться смерти, дитя, – возразил он ей. – Опасайся только бесчестья.
 – Я готова понести наказание за мой грех, но боюсь, что не смогу в нем раскаяться.
 – Ты дерзкое дитя, – шепнул ей преподобный. – Как же ты можешь пренебрегать чувством долга по отношению к своему лорду и к Богу? Я ему говорил, – заявил Фульфган. – Я много раз повторял ему, что он должен публично выпороть тебя, и очень больно, чтобы восстановить свою честь и спасти твою грешную душу!
 – Никто не может сомневаться в чести моего мужа.
 – Он станет для всех посмешищем, если не накажет тебя!
 – Значит, об этом стало известно всем?
 – А как же иначе?
 – Неважно, как он поступит, никто не посмеет смеяться над Фицроджером, – гордо задрала подбородок Имоджин.
 – Ты погрязла в грехе.
 – Я? – спросила его Имоджин. – А как насчет вас, когда вы встали на сторону Ланкастера?
 – Ланкастер? Я с самого начала был на его стороне?
 – Вы поддерживали его, когда у меня уже был Богом мне данный муж!
 Теперь взгляд Фульфгана забегал по сторонам.
 – Он был более угоден Богу.
 – Но по вашим же словам, я была обязана подчиняться только моему мужу.
 Имоджин не следовало делать столь безапелляционного заявления. Фульфган снова поспешил воспользоваться своим преимуществом.
 – И тем не менее ты так коварно напала на него! Что станет с нашим миром, если женщины начнут бить своих повелителей? Ведь никто не смеет поднимать руку на своего хозяина.
 – Я уже сказала, что готова понести любое наказание.
 Конечно, ей не хотелось, чтобы ее побили или выпороли, но Имоджин верила в справедливость. И если таким образом она сможет искупить свой грех – что ж, тут ничего не поделаешь!
 – Святой отец, вы приехали сюда, чтобы сопровождать меня в Каррисфорд? – с надеждой спросила она его.
 Фульфган немного смутился.
 – Я? Нет. Я несколько раз выразил мое мнение лорду Фицроджеру, и он сказал мне, что эти мысли стоит высказать грешнице, и приказал мне отправиться сюда.
 У девушки нервно задергалась щека. Она представила себе эту сцену. В появлении здесь отца Фульфгана она почувствовала намек на юмор, и у нее появилась надежда.
 – Чем сейчас занимается Фицроджер? – спросила она у священника.
 – Чем обычно заняты люди его типа. Он управляет замком и тренируется вместе со своими людьми. Наверно, – кисло признался священник, – такой человек должен совершенствовать свое тело, как я совершенствую свою душу.
 – Он благородный рыцарь, – тихонько заметила Имоджин и продолжила беседу:
 – Отец, вы можете остаться здесь, но мне кажется, что вам будет лучше совершенствовать ваш дух в Гримстеде, в монастыре.
 К ее изумлению, Фульфган сразу же согласился с ней.
 – Ты права, дочь моя, я не могу до тебя достучаться. Я волнуюсь за тебя, но не могу жертвовать своей душой ради твоего спасения. Я должен признаться, что, слушая Ланкастера, я поддался земным соблазнам. Я построю келью затворника в стенах монастыря и стану там доживать свои дни и каяться в грехах.
 – Хорошо, – сказала Имоджин, пытаясь скрыть свое удивление и облегчение. – Может, вы хотите отправиться туда прямо сейчас? – с надеждой добавила она.
 Он кивнул и содеял знак креста в воздухе.
 – Господь направит тебя, дочь моя, хотя я боюсь, что ты сбилась с праведного пути.
 Имоджин проводила его в Гримстед и отправилась на поиски Рональда.
 – Ренальд, когда в Каррисфорд отправится следующий гонец, он обязательно должен там рассказать, что отец Фульфган отбыл в Гримстед.
 Она хитренько улыбнулась, а Ренальд, как бы сокрушаясь душой, покачал головой.
 – Какое нас ждет следующее чудо?
 – Я бы хотела стать настоящей женой, но не знаю этого секрета…
 Имоджин понимала, что Фицроджер уже не так сильно гневается на нее, но не была уверена, что он когда-нибудь пошлет за ней. Ожидаемый ею ребенок их уже не связывал, потому что у нее пришли месячные.
 Ей так хотелось самой отправиться в Каррисфорд, потому что Имоджин была уверена, что рядом с ним она смогла бы добиться гораздо большего, чем здесь. Правда, ее не так уж бдительно охраняли, он она желала убедить Фицроджера, что готова повиноваться и уважает его.
 На следующий день до них дошла весть, что король находится в Каррисфорде. Замок Ворбрика был захвачен и стерт с лица земли. Все его люди разбежались, за исключением тех, кто был повешен за преступления.
 – Что говорят о смерти лорда Ворбрика? – спросила Имоджин у гонца. Он сразу же посерьезнел.
 – Леди, говорят, что король недоволен этим. Я слышал, что ему не нравится, когда на его земле происходит самосуд!
 Имоджин удалилась к себе в покои. Ее взволновало заявление короля. Она верила в то, что Фицроджер не будет слишком строг с нею. Но как насчет короля? Фицроджер уже говорил ей, что Генриха больше всего волновали проблемы его королевства и что он будет предпринимать все необходимые меры, какими бы жестокими они ни казались, чтобы установить такой порядок, какой ему будет угоден.
 Выходило так, что ей грозит неминуемое затворничество в монастыре, и, подумав об этом, Имоджин даже прослезилась. Как она сможет жить, если больше никогда не увидит Фицроджера?
 На следующий день новостей было немного, кроме того, что король и Фицроджер провели много времени, обсуждая какие-то важные дела, и что ее муж фехтовал на мечах с сэром Вильямом. Схватка была настолько жестокой, что все собрались вокруг и боялись, что поединок может кончиться гибелью одного из них.
 Имоджин могла даже не смотреть на серьезное лицо Рональда, чтобы понять, что тучи у нее над головой продолжают сгущаться.
 Рано утром на следующий день в замок прибыли люди короля, чтобы проводить Имоджин из Клива в ее собственный замок. Отряд возглавлял пожилой рыцарь с каменным лицом – сэр Томас из Гиллертона. Он ничего ей не сказал, но Имоджин посчитала, что ее везут к королю, чтобы он произнес свой приговор.
 Имоджин в ужасе посмотрела на Ренальда. Он сочувственно пожал ей руку и сказал:
 – Тай не допустит, чтобы с вами случилось что-то ужасное, Имоджин.
 – Но я боюсь именно этого, – пожаловалась она. – Он не может поссориться с королем из-за меня! Я не должна погубить его карьеру!
 – Я не верю, что Генрих пожелает навредить Таю, чтобы отомстить за Ворбрика!
 – Я могла бы удрать… Ренальд еще крепче сжал ее руку.
 – Нет, Имоджин.
 Ей показалось, что это были слова Фицроджера, и Имоджин пришлось согласиться с ним. Пришло время отвечать за свои поступки. Но слова «Генрих пожелает» не покидали ее, пока она готовилась к путешествию.
 Она должна что-то придумать, чтобы предотвратить новое несчастье, чтобы помешать Фицроджеру из-за нее навредить самому себе. Но наконец, наконец-то я увижу его, подумала Имоджин.

 Глава 20

 Несмотря ни на что, Имоджин не смогла удержаться и улыбнулась, когда увидела каррисфордский замок. Он был прекрасен, и над ним от легкого ветерка развевались флаги.
 В сопровождении всадников она въехала во внутренний двор, надеясь увидеть там своего мужа. Плохо или хорошо обстоят дела, но он должен быть здесь, чтобы встретить ее. Несмотря на свою радость, она не знала, что он может подумать, когда увидит свою жену. Ее синяки уже почти прошли, и порез не был слишком страшным, когда он немного подсох и с него сошла корочка, но ее волосы оставались неуправляемой копной. И даже ее шарф ничего не мог скрыть.
 Царящая кругом атмосфера сразу изменила ход ее мыслей. Все вокруг – слуги Каррисфорда и охранники – сверлили ее суровыми взглядами, пока она проезжала мимо них. Имоджин не могла определить, были они злы, испуганны или сострадали ей. Так ей никто и не улыбнулся.
 Потом один мужчина в сердцах плюнул себе под ноги. Имоджин испугалась: было ясно, что он думал о случившемся. У нее сильно забилось сердце, и она снова стала искать глазами Фицроджера. Она отдала бы все на свете, только чтобы он был здесь и сопровождал ее туда, где будет решаться ее судьба. Ей стало бы гораздо легче, если бы он даже выпорол ее. Но его нигде не было видно. Не было также ни одного его рыцаря или кого-то из рыцарей короля, кроме сэра Томаса.
 Именно он подошел к ней и помог спешиться с лошади. Он строго направил ее к лестнице, ведущей в зал. Имоджин посмотрела в ту сторону, зная, что там ее ожидает нечто ужасное, но выбора у нее не было. Она гордо вскинула голову и уверенно зашагала навстречу своей судьбе.
 На верху лестницы был небольшой проход, ведущий к дверям главного зала. Двери были закрыты и охранялись, но при ее приближении охранники растворили их настежь, и Имоджин увидела, что за столом сидит множество серьезных и хмурых мужчин. Имоджин облизнула пересохшие губы и вошла.
 Король сидел в центре зала у огромного стола, но она поискала глазами Фицроджера. Он сидел напротив, у другого конца стола.
 Взгляд Имоджин буквально впитывал все окружавшие ее детали. Муж был в черном. Траур, внезапно подумала она. И без всяких украшений, кроме кольца на руке. Внешне на нем не осталось следов их приключений. Он смотрел на жену без всякого выражения, хотя ей показалось, что он слегка нахмурился.
 – Леди Имоджин! – резкий голос короля привлек к себе ее внимание. – Приблизьтесь к нам!
 Имоджин глубоко вздохнула, пошла вперед и встала перед столом. Она присела перед Генрихом в низком поклоне.
 – Ха! Значит, вам известно, как следует себя вести, – заметил он. – Имоджин из Каррисфорда, вам разрешили присутствовать здесь на слушании дела только из-за вашего статуса сюзерена Каррисфорда. Но этот статус может быть отменен.
 Ей было это совершенно ясно. Если Имоджин окажется в монастыре, то она не сможет управлять Каррисфордом.
 – Вы находитесь здесь, – продолжал Генрих, – чтобы вам были представлены два обвинения в нападении на моих вассалов. Один из них – ваш повелитель и муж, которого вы взяли в плен, а другой – лорд Ворбрик, которого вы просто убили. Что вы можете нам сказать?
 Имоджин начала паниковать. Ей никогда не представлялось, что ее действия могут расцениваться как нападение на королевских вассалов и как следствие – на самого короля.
 У нее подогнулись колени, но Имоджин собралась с духом и взяла себя в руки.
 – Я признаю оба обвинения, мой господин, но ни одно из этих действий не было направлено против вас, ваше величество.
 По комнате пронесся шум, когда она прямо призналась в совершении противоправных действий. Имоджин только теперь поняла, что ей следовало бы проявить слабость – начать рыдать и просить помиловать ее. Ей следовало сослаться на безумие в результате многих ее страданий…
 Она быстро кинула взгляд на Фицроджера, но у него на лице была надета его традиционная маска. Он начал нервно вертеть кольцо на пальце.
 – Женщина, ты можешь как-то попытаться объяснить свои поступки? – возмущенно спросил у нее король. Она подумала: может, он тоже предпочел бы слезы и раскаяние. Ну, если это так, то им следовало бы предупредить ее заранее.
 Имоджин постаралась внимательно проанализировать все факты. У нее не было иного выбора, потому что ей приходилось бороться за жизнь Фицроджера, равно как и за свою. Несмотря на то, что внешне это никак не выражалось, в глубине души она понимала, что ее муж никогда не допустит, чтобы ее жестоко наказали.
 – Мой король, – наконец промолвила Имоджин, – будучи сюзереном Каррисфорда, я имею право и обязанность искать возможности отомстить лорду Ворбрику. Он напал на мой замок, убил моих родственников и слуг, разорил мою собственность и испоганил мои земли, а кроме того, пытался изнасиловать и убить меня. Будучи слабой женщиной, я не смогла бы сама справиться с ним, и поэтому я использовала моих воинов, как это разрешено законом.
 – Не ваших воинов, леди Имоджин! Вашего мужа!
 Имоджин пыталась лучше сформулировать ответ, когда заговорил Фицроджер:
 – С вашего позволения, государь, это не совсем так. Согласно брачному контракту, засвидетельствованному в этом зале, моя жена остается сюзереном Каррисфорда, а эти воины были наняты для охраны замка.
 Опять в зале раздался шум, но теперь это не были крики возмущения. Имоджин подумала: неужели Фицроджер на ее стороне? Она не смела даже взглянуть на него.
 – Итак, – продолжал Генрих, постучав пальцами, украшенными перстнями, по столу. – Вопрос состоит в том, имела ли право Имоджин из Каррисфорда, будучи хозяйкой этого замка, судить лорда Ворбрика, или она должна была арестовать его и предоставить суду.
 Имоджин надеялась, что они оба станут обсуждать этот вопрос, не привлекая ее, но не тут-то было. Генрих резко спросил:
 – Ну, женщина?
 – Милорд Фицроджер считал, что скорый суд был его правом, и то же самое думала я.
 В зале началось сердитое перешептывание и всеобщее возмущение. Имоджин стала верить тому, что отец Фульфган был прав: Фицроджеру придется ее публично высечь, чтобы прийти в себя после всего случившегося. Судя по состоянию дел, она и сама считала, что это было бы слишком легкое наказание.
 – Но ваш муж мог бы предложить лорду Ворбрику честный поединок, – заметил Генрих. – Вы же не оставили ни единого шанса вашему врагу.
 Имоджин гордо сказала:
 – Государь, если бы мой муж не был ранен, его воинское искусство не дало бы лорду Ворбрику никакого шанса.
 Она слишком поздно поняла, что так уверенно отвечать королю не стоило.
 Генрих мрачно посмотрел на нее.
 – Вы что, не понимаете, женщина, что рука Божья направляет правосудие во время сражения?! Самый слабый может победить сильнейшего, если Господь Бог на его стороне.
 Было похоже, что перед ней открылась дверь в яркий солнечный день, хотя Имоджин побоялась пройти через нее. Но не войти туда тоже не смогла – перед ней было столько соблазнов. Она глубоко вздохнула.
 – Тогда, государь, Бог был явно на моей стороне!
 В зале снова раздался шум, но на этот раз не такой зловещий. Имоджин даже показалось, что она услышала, как кто-то рассмеялся. Но она могла и ошибаться из-за сильного волнения. Она прекрасно понимала, что никто из лендлордов не станет оспаривать право наказывать врагов без того, чтобы не ослабить свои собственные позиции в данном вопросе. Поэтому сейчас они были на ее стороне, а не на стороне короля.
 Имоджин уловила, как что-то промелькнуло в глазах Генриха. Что это было – злость или восхищение? От волнения у нее стала кружиться голова. Может, она все-таки упадет в обморок перед ними? И без всякого притворства…
 Генрих продолжал раздраженно барабанить пальцами по столу.
 – Имоджин из Каррисфорда, у тебя слишком острый язык, и чувствуется хорошая школа. Теперь посмотрим, как ты сможешь оправдать свое нападение на собственного супруга.
 Это значит, что я смогла отвести от себя первое обвинение, неуверенно подумала Имоджин.
 – Ну-у-у! – приказал ей король. Женщина попыталась заговорить, но не смогла найти нужных слов.
 – Я подумала, что он будет убит, – просто ответила она королю.
 В зале воцарилась тишина, более красноречивая, чем любые слова и выкрики.
 Генрих тяжело откинулся на спинку кресла.
 – Ты считала, что лорд Фицроджер не сможет победить лорда Ворбрика? Но ведь ты только что утверждала совершенно противоположное.
 Имоджин быстро посмотрела на Тайрона, но ничего не смогла прочитать у него на лице и склонила голову.
 – Я подумала, что он недооценивает серьезности своих ран, государь.
 Она понимала, что так не защищаются, и ждала приговора. Но король поразил ее, обратившись к ее мужу.
 – Милорд Фицроджер, права ли в данном случае ваша жена? Как вы считаете, смог бы убить вас во время этого поединка Ворбрик?
 – Как всегда, государь, я полагался только на волю Божию, – ответил ему Фицроджер.
 Имоджин снова взглянула на Фицроджера. Он бросил в ответ холодный взгляд.
 – Но если заглянуть в прошлое, – продолжал раздраженно настаивать король, – Как вы считаете, ваши раны не позволили бы вам победить в этом поединке?
 – По-моему, нет, – просто ответил ему Фицроджер. – Я не мог пользоваться правой ногой и обеими руками.
 Имоджин так хотелось оглянуться в зал, чтобы понять, как на это отреагировали все присутствующие. От них зависело все! Но она понимала, что они никогда не примирятся с тем, что женщина посмела что-то сама решать, даже если она пыталась спасти жизнь своего мужа.
 Наконец король обратился к присутствующим:
 – Итак, по первому обвинению. Леди Имоджин заявила, что, будучи сюзереном Каррисфорда, она имела право мстить лорду Ворбрику за преступления, совершенные против нее самой и ее людей. Кто-нибудь будет против этого?
 У Имоджин в душе загорелась искорка надежды. Генрих так составил фразу, что было маловероятно, чтобы кто-то стал возражать. Наоборот, все лендлорды и рыцари станут поддерживать право лорда в таких случаях действовать подобным образом, даже если хозяйка замка была женщина.
 Генрих не услышал возражений и сказал:
 – Значит, так тому и быть. Но всем следует помнить, что мы стремимся, чтобы правосудие было справедливым и равнозначным по всей нашей стране, и если были бы какие-либо сомнения в отношении вины Ворбрика, я бы сегодня обязательно высказал свои сомнения.
 Имоджин почувствовала, как к ней стала возвращаться надежда на лучший исход дела. Но это было опасное чувство – оно ослабило ее внимание. Правда, как ни оценивай ситуацию, главное обвинение было с нее снято.
 – Сейчас, – заявил Генрих, – мы должны рассмотреть второе обвинение. Леди Имоджин не отрицает, что она ударила своего мужа и моего вассала. Он потерял сознание и был связан. Она оправдывает свои действия тем, что сделала это ради его же блага. Таким образом, приходится подозревать, что она посчитала, что ее муж не в состоянии управляться со своими делами без ее помощи. Несмотря на это, лорд Фицроджер желает проявить милосердие и наказать ее не в полной мере. Исходя из его больших заслуг перед нами, мы желаем отмести любое оскорбление, которое могло быть нам нанесено.
 Имоджин почти перестала дышать.
 – Но не выходит ли этот случай за сферу влияния его личной и нашей снисходительности? Кто-нибудь желает высказаться по данному вопросу?
 В зале разразилась настоящая буря, и Имоджин испугалась.
 Генрих призвал присутствующих к порядку, и мужчины стали выступать по очереди. Они использовали разные слова, но суть оставалась одной и той же: нельзя позволить женщинам верховенствовать над мужчинами и распоряжаться их жизнью, даже если у них было желание защитить мужа. Неужели мужчин можно, как младенцев, держать подальше от острого лезвия меча или от огня?!
 А женщины, значит, младенцы, подумала Имоджин, но вы стараетесь удержать нас, чтобы мы не делали наших собственных ошибок. Но у нее хватило ума не высказать вслух подобную крамолу.
 Когда все уже высказались, Генрих спросил:
 – Никто из вас не желает сказать что-либо в поддержку Имоджин из Каррисфорда?
 Имоджин не смогла сдержаться и посмотрела на Фицроджера. Он не отвел от нее взгляда и не стал ничего говорить против нее, но и не выступил в ее защиту. Она понуро опустила голову.
 – Имоджин из Каррисфорда, – произнес король. – Вы еще молоды, и в последнее время на вашу долю выпали тяжелые испытания. Сначала вас покинул любимый отец, потом разбойники Ворбрика напали на вас и разгромили ваш замок. Свидетели рассказали нам, что вы, чтобы сохранить родной очаг, действовали решительно и смело. Перед совершением преступления вы сами находились в опасности и были вынуждены действовать вопреки женскому характеру. В конце концов вам удалось спастись бегством. Учитывая веру в вас со стороны вашего мужа, нам придется признать тот факт, что под влиянием вынужденных поступков и действий, не присущих женской натуре, ваш разум временно помутился. Мы накладываем на вас наказание. Оно станет для вас единственным: вы преклоните перед нами колени и покаятесь перед распятием, что совершили не правильные деяния, и станете молить вашего мужа о прощении.
 Вперед вышел монах с мрачным лицом и передал Имоджин украшенный драгоценными камнями крест с мощами.
 Имоджин приняла его и обвела все вокруг диким взглядом. Она взглянула на Фицроджера и заметила, как странные искорки промелькнули в его непроницаемых холодных глазах. Он понимает, что она не может произнести подобную клятву?
 Несчастная упала на колени и крепко прижала распятие к груди.
 – Я клянусь на животворящем кресте, – сказала она, – что искренне сожалею, что стала причиной всех этих страданий. Я молю о прощении моего мужа, моего короля и всех здесь присутствующих.
 Имоджин было не так легко произнести все эти слова.
 – Леди Имоджин, – заявил король. – Я уверен, что вы искренне сожалеете, что вам пришлось присутствовать здесь в подобном качестве, но вам следует более четко сформулировать свое покаяние.
 Имоджин попыталась еще раз, но все завершилось с тем же результатом.
 – Перед святым крестом я искренне раскаиваюсь, что совершила подобный проступок в отношении моего супруга, и молю его о прощении.
 В зале началось волнение. Крики звучали все громче и громче, пока снова не разразилась буря. Король покачал головой и сказал:
 – Вы не собираетесь произнести клятву, леди Имоджин, не так ли?
 Она посмотрела на него сквозь пелену слез.
 – Я уже один раз в жизни лживо поклялась на кресте, государь, и душа моя потом сильно страдала из-за этого. Я не могу сделать подобную вещь еще раз. Ваше величество, я люблю моего мужа и не могу согласиться с тем, что было не правильным с моей стороны попытаться сохранить ему жизнь, если даже я сейчас так страдаю из-за этого. Я искренне молю его и вас о прощении. Я прошу всех присутствующих простить меня, потому что мои действия так расстроили всех, и понимаю, что мой отказ принести клятву делает мое положение еще более серьезным.
 Было видно, что Генрих был раздражен. Его пальцы выбивали сердитую дробь на крышке стола.
 В наступившей тишине поднялся Фицроджер. Он, протянул руку.
 – Кнут, – попросил он.
 Имоджин вздрогнула, когда поняла, что за ним не было нужно идти куда-то далеко. Она не сводила взгляда с мужа, пока тот приближался к ней. Он все еще слегка прихрамывал.
 – Сними свой плащ, – приказал он жене. У нее пересохло во рту. Девушка расстегнула застежку, и плащ волнами опустился к ее ногам.
 Имоджин не сводила с него взгляда. Фицроджер казался таким же высоким и смуглым, как тогда, когда она увидела его в первый раз в Кливе. Тогда он сек провинившихся стражников.
 – Ты признаешь, что я должен тебя высечь? – спросил ее Тайрон.
 Она кивнула головой, потом ей удалось выдавить из себя несколько слов:
 – Да, милорд.
 – Прав ли я, что, когда ты собиралась ударить меня по голове камнем, ты понимала, что тебя позже ждет за это наказание?
 – Да, милорд.
 – Тогда мне не стоит разочаровывать тебя, – сказал Фицроджер.
 Просвистел кнут, и Имоджин резко перевела дыхание после огня, ожегшего ей спину. Она смотрела вперед, все еще прижимая к себе крест, и молила Богородицу, чтобы ей хватило сил выдержать наказание.
 Фицроджер отошел от нее и бросил кнут на стол.
 Потом он повернулся лицом к залу и к ней. – Дальнейшее обсуждение степени ее вины будет продолжено наедине между мной и моей женой. Но если происшедшее здесь будет обсуждаться у вас дома, вы, господа, сможете сообщить вашим женам, что леди Имоджин была публично высечена за ее грехи.
 Шум в зале все нарастал. Наконец поднялся один сердитый рыцарь.
 – Я считаю, что это недостаточное наказание. Вы простили ей ее проступок! Если Фицроджер не может выпороть свою жену здесь перед нами, я могу сделать это вместо него!
 – Любой человек, причинивший вред моей жене, станет отвечать передо мной за совершенное!
 Все замолчали, а поднявшийся мужчина опустился на свое место.
 Фицроджер внимательно осмотрел зал.
 – Присутствует ли здесь кто-нибудь, кто выскажется против принятого мною решения? Я буду счастлив разрешить это разногласие с помощью меча.
 Промолчали все, и это было неудивительно. В его голосе Имоджин явно почувствовала ярость и желание убивать. Она чуть было не потеряла из-за этого сознание, потому что боялась, что вся его злоба потом будет направлена против нее.
 Фицроджер резко поднял Имоджин на ноги.
 – Тогда будем считать, что в глазах всей Англии моя жена восстановила свою, честь и впоследствии к ней будут соответственно относиться.
 Он поклонился королю.
 – Согласно вашей воле, мой господин! Генрих нахмурился, но сказал:
 – Так оно и будет, но я сам являюсь мужем, и мне кажется, что для всех станет лучше, если отсюда не станут просачиваться слухи о случившемся, чтобы не заразить подобной вольностью всех женщин Англии!
 Имоджин тут же подумала, что немного подобной «заразы» могло бы принести большую пользу всем, но она торопливо опустила глаза долу и решила не открывать рта ни в коем случае. Видимо, она сделала это не слишком быстро.
 – Тай, уведи свою жену, – недовольно заявил король. – И научи ее вести себя как положено. И захвати с собой кнут. Мне кажется, что он тебе еще пригодится.


* * *

 Фицроджер молча шел впереди, а Имоджин тихо и робко следовала за ним. Ее нервировало, что он на ходу похлопывал себя по ноге кнутом. И еще она волновалась, глядя, как Тай прихрамывал. Неужели он теперь все время будет хромать, подумала Имоджин.
 Когда они вошли в главную башню, Имоджин огляделась вокруг, вспоминая сцены былой боли и ссор. Ее поражало, как сильно изменилась она сама и вся ее жизнь с тех пор, как она покинула эти стены.
 Имоджин посмотрела на мужа, одетого с головы до пят во все черное, увидела его сердитое лицо, и у нее задрожали колени.
 Тайрон отошел от жены и повернулся к ней лицом, не выпуская из рук хлыста. Его глаза сверкали от ярости.
 – Ты была не права. Скажи мне это. Имоджин попыталась проглотить слюну в горле.
 – В глазах людей я не права. Я это знаю.
 – Я предупреждаю тебя, Имоджин, что с удовольствием отлуплю тебя.
 Потом он вспомнил, что в руках у него находится хлыст.
 Он отшвырнул его, и тот с шумом упал на пол. Имоджин чуть было не упала в обморок от облегчения.
 – Ты хотя бы понимаешь, сколько неприятностей было у меня из-за тебя? Ты разбередила самую больную рану в сердце Генриха – манию проповедовать справедливость. И мне пришлось применить все свое искусство уговаривать и даже где-то надавить на него, чтобы все разрешилось так легко. Ты понимаешь это?
 Имоджин кивнула головой. Она тщетно старалась, чтобы у нее не дрожали губы, пока муж отчитывал ее.
 – Мне так жаль, – сказала она.
 – Чего тебе жаль? Объясни мне. Она посмотрела на Тайрона.
 – Мне жаль, что ты злишься на меня, – призналась Имоджин. Тайрон захохотал.
 – Ты, как всегда, слишком честна. Это твой врожденный грех.
 – Ты предпочитаешь, чтобы я не говорила правду?
 – Конечно, этим бы ты значительно облегчила мне жизнь.
 И у Имоджин потекли две слезинки по щекам. Она торопливо их смахнула с лица и захлюпала носом.
 – Клянусь священной чашей Грааля, Имоджин, – было видно, что ярость его немного утихла, – я не злюсь на тебя за то, что ты такая правдивая. Хотя если бы ты дала клятву на суде, то все было бы гораздо проще.
 Имоджин гордо приподняла подбородок.
 – Фицроджер, я больше не могу давать ложные клятвы, – грустно заметила она. – Мне было так больно…
 – Моя слишком честная амазонка. Тайрон глубоко вздохнул и продолжил:
 – Имоджин, неужели ты все еще не поняла, что жизнь – это борьба, где идут в ход и ногти и зубы, а не чудесная сказочка про принцесс и их верных паладинов?
 Она отрицательно покачала головой, а Фицроджер принялся расхаживать по комнате.
 – Я боюсь за тебя! Ты мне напоминаешь меня самого, когда мне было тринадцать лет и я предстал перед Роджером Кливским и стал перечислять все его грехи! Конечно, я был прав, но как мне пришлось страдать после этого!
 Она заглянула ему в глаза.
 – Но ты был прав!
 – Не забывай, чем обернулась для меня эта правда!
 – Я ничего не забыла! Ты спас меня, мой паладин!
 – Имоджин, я никакой не паладин!
 – Для меня ты именно такой. Ты пытался спасти меня от моей глупости с того самого момента, когда я ударила тебя, разве я не права?
 – Значит, ты меня раскусила, да? Имоджин не сводила с него взгляда. Тайрон раздраженно сказал ей:
 – Как только я пришел в себя, то сразу понял, что у нас возникли проблемы. Теперь мне кажется, что было бы лучше, если бы Ренальд не возил тебя в Клив. Это был бы более умный маневр, но твоей шкуре тогда пришлось бы нелегко!
 Он почти сладострастно посмотрел на плетку, а потом на жену.
 – Но мне тоже тогда казалось, что тебе лучше оставаться в Кливе, пока я не решу все для себя. Я надеялся, что, когда будет взят замок Ворбрика и Генрих поймет, какое там творилось зло, он хоть немного смягчит свой гнев. Но все оказалось не так. Он решил, что в нашей стране будет торжествовать только справедливость.
 – Признаюсь, что меня не волновало то, что был убит Ворбрик. Я очень боялась, что ты меня бросишь за то, что я ударила тебя.
 Лицо Тайрона сразу стало серьезным.
 – Я никогда не оставлю тебя, Имоджин. Он произнес это весьма строго, но она была рада услышать такие слова.
 – Спасибо за то, что ты постарался расхлебать заваренную мною кашу.
 – Я не мог поступить иначе. Ведь ты моя жена.
 Он продолжал говорить с ней довольно сухо.
 Имоджин была готова расплакаться. Неужели это все, что он испытывал к пей? Просто обычная заботливость?! Неужели навсегда угасли те чувства, которые так сблизили их в пещере? Те напряженные часы страха и опасности стали самыми прекрасными мгновениями всей ее жизни! Она посмотрела на плеть. Рели это поможет ей вернуть расположение Тайрона, то она сама подаст ему ее, стоя на коленях.
 – Но ведь ты спаслась от серьезных обвинений с помощью ума и сметливости! – Фицроджер вдруг застонал. – Господи, у меня сердце ушло в пятки, когда ты обернула слова Генриха против него самого.
 – Это было опасно? Мне так не показалось. Но я больше ничего не смогла придумать. Я так боялась.
 – Имоджин, неужели ты не поняла, что я никогда не допущу, чтобы ты страдала по-настоящему?
 Ей показалось, что Тайрон был обижен.
 – Конечно, я это знала, но боялась именно этого, – уверяла она мужа. Фицроджер возмутился:
 – Святой Боже, Рыжик! Ты что, ничего не понимаешь? Ты не должна меня опекать! Это я должен заботиться о тебе!
 У Имоджин потеплело на сердце, когда он произнес ее любимое прозвище – Рыжик!
 – Фицроджер, я ничего не могу поделать. Я тебя люблю!
 Он внезапно замолчал, как будто она опять стукнула его по голове камнем.
 – Скажи-ка мне кое-что, – мягко попросила его Имоджин.
 Он посмотрел на нее, но по его взгляду было невозможно вообще что-либо определить.
 – Ты бы предпочел, чтобы я позволила тебе сражаться с Ворбриком?
 – Пойми меня, Имоджин, если бы ты была рядом, когда я пришел в себя, тебе бы здорово от меня досталось.
 – Ты хочешь сказать, что, когда у тебя бывают приступы ярости, мне лучше держаться от тебя подальше?!
 Тай возмущенно покачал головой.
 – Неужели тебе непонятно, что большинство мужчин желали бы, чтобы я сильно поколотил тебя?
 – Да, но я вижу, что ты не хочешь ответить на мой вопрос.
 Тайрон снова покачал головой.
 – Нет, в тот момент ты хорошо сделала, что не позволила мне сражаться с Ворбриком.
 Имоджин не успела ничего сказать, и Тайрон добавил:
 – Но не вздумай повторить такую же глупость еще раз.
 – Тогда я ничего не понимаю, – смутилась Имоджин.
 – Возможно. Но с этого дня ты станешь прилично вести себя в соответствии со своим положением и полом.
 Имоджин вздохнула так тяжело, что можно было понять все ее тайные мысли.
 – Тогда тебе лучше отправить меня в монастырь. Я окончательно поняла, что больше не могу быть послушной и слабой женщиной. Кажется, во мне что-то сломалось и починить это больше нельзя.
 Тайрон резко засмеялся. Жена посмотрела на него, и он сказал:
 – Я пытаюсь припомнить момент, когда ты была послушной и слабой женщиной, Имоджин.
 – – Я была такой до того, как все это началось, – серьезно заявила она ему. – До того как я узнала тебя.
 Имоджин показалось странным, что было такое время, когда она не знала его.
 – Ты была такой? Тогда, значит, твой отец умел лучше справляться с тобой, чем это могу делать я.
 Тайрон снова прошелся по комнате.
 – Ты мне скажи, – наконец произнес он, – неужели ты не можешь хотя бы делать вид, что ты именно такая?.. Ну конечно, исключая ситуации, угрожающие жизни, когда ты почувствуешь, что тебе нужно действовать, чтобы спасти себя и меня.
 Имоджин стало неприятно, когда она почувствовала раздражение в его голосе, но она утвердительно кивнула.
 – Да, я обещаю это тебе.
 – Хотя бы на людях, – добавил Тайрон.
 – Конечно, – смущенно согласилась она.
 Фицроджер улыбнулся, это была настоящая теплая улыбка.
 – Мне нравится, когда мы вместе, моя чересчур правдивая амазонка.
 Имоджин почувствовала, как у нее на глазах от счастья выступили слезы. Она не стала их скрывать. Имоджин робко протянула ему руку. Тайрон подошел к ней и поднес ее к губам. Он снял с ее головы шарф, и Имоджин сразу же вспомнила о своей внешности.
 – Прости меня, – сказала она и отвернулась.
 Тайрон притянул к себе ее голову.
 – Господи, Имоджин! Почему меня должны волновать твои волосы?
 Он обнял жену, и его губы коснулись ее уст. Она ожидала, что поцелуй будет полон страсти, но Тайрон прикоснулся к ней губами удивительно нежно.
 – Меня волнует только то, что я не смог защитить тебя от всего этого.
 Он нежно коснулся губами сначала одного ее глаза, потом другого.
 – Рыжик, если я твой паладин, значит, я потерпел фиаско.
 – Нет, это не так.
 Имоджин стала таять от его нежных прикосновений.
 – Но как же сильно я тебя люблю… Тай отнес ее на кровать.
 – Боюсь, что это правда.
 Имоджин посмотрела на него и увидела, что наконец он сбросил свою маску. Тайрон снова раскрылся перед нею, и она стала блаженно улыбаться, а муж играл прядями ее волос.
 – Рыжик, я не могу себе представить большего проявления любви, чем удар камнем по макушке! Ты ведь знала, что ждет тебя, не так ли?
 – Да, я примерно представляла себе последствия…
 Тайрон принялся развязывать ей пояс, но она остановила его, потому что не была уверена, что муж до конца понял ее.
 – Фицроджер, я знала, чем мне это грозит, но если будет необходимо, я повторю все снова! Тайрон захохотал.
 – Нет, Рыжик, ни за что. Например, я не повторяю ошибок! Если мы вдруг окажемся в подобной ситуации, я заранее свяжу тебя, чтобы не оставить тебе ни малейшего шанса.
 Теперь Имоджин была готова снова окунуться с головой в море счастья.
 Тайрон единым движением сорвал с нее одежду, оставив ее только в чулках. Он нежно трогал и целовал ее синяки и царапины.
 – У нас было необычное свадебное путешествие, не правда ли?
 – Да. – Она не сводила с него любящего взгляда. – Что стало с моим лицом? Тай поцеловал шрам.
 – Имоджин, меня не волнуют раны, полученные в сражениях. Ты ведь спасла нас обоих. Я никогда не забуду этого. Я не стал говорить об этом там, в зале, потому что все это только осложнило бы наше положение, но если бы ты не вела себя так смело и находчиво в подземелье и еще после того в лагере, мы бы пропали.
 Имоджин заплакала от облегчения и счастья. Она снова протянула к нему руки. Фицроджер обнял и стал целовать жену. Сначала он целовал ее ласково, желая утешить, но потом она ощутила страстное желание, и они вместе упали на кровать, продолжая ласкать друг друга.
 Имоджин принялась расстегивать пуговицы на его одежде, а он как мог помогал ей, пока не оказался полностью обнаженным. Имоджин отодвинулась, чтобы полюбоваться им. Она, словно заботливая мать, которая осматривает ушибы своего младенца, внимательно изучала его раны. Все они почти зажили, хотя на руке появился новый шрам, а его плечо и колено все еще представляли собой сплошной кровоподтек.
 – Ты хромаешь, – сказала она. – Твоей ноге нужен покой.
 – Неужели? – пошутил Тайрон. Его руки жадно изучали тело жены.
 – Ты не поверишь, но все уже было хорошо, пока я вчера на тренировке не споткнулся о бугорок.
 Она закудахтала, как потревоженная наседка.
 – Мне сказали, что у тебя была схватка не на жизнь, а на смерть с сэром Вильямом.
 – Ну, не совсем так – я просто выместил на нем свою злость, потому что не смог убедить Генриха не устраивать этого судилища. Поэтому я не заметил этот бугорок. Я был слишком занят своими мыслями.
 – Какими?
 – Я волновался за тебя.
 Имоджин в знак благодарности расцеловала его. В первый раз она увидела у него на губе шрам, которого раньше не было. Это был след от удара. Ворбрика. И Имоджин поцеловала этот шрам. Потом она целовала каждую ссадину и каждый шрам на его теле, а потом уже просто не смогла остановить поток поцелуев.
 – Сейчас я не могу понять, почему ты меня сначала так пугал, – шептала Имоджин. – Ты казался таким твердолобым и жестоким.
 – Я никогда не был таким твердым и напряженным, как теперь, – пошутил Тайрон и быстро вошел в нее.
 Имоджин покраснела и засмеялась. Ее смех был легким и непринужденным. Муж нежно отвел волосы с ее лица.
 – Я надеюсь, что нам не грозит дьявол и грехопадение? – спросил Тайрон.
 – О нет! – ответила ему жена и смутилась. Она еще не привыкла к таким вещам, тем более что было еще совсем светло.
 – Ты такая розовенькая и соблазнительная. Ты хочешь снова быть сверху?
 Имоджин отрицательно покачала головой.
 – Ты можешь… Попробуй сделать так, как это было в монастыре. – Имоджин почувствовала, что из розовой стала багровой. – Но.., но чтобы все было до конца.
 Фицроджер нежно положил ее на спину и улыбнулся ей.
 – Мне самому очень хочется. Это мой свадебный подарок тебе, моя дорогая амазонка.
 Его опытные нежные руки бродили по ее телу, находя все новые пульсирующие страстью точки, доставляя Имоджин неизъяснимое наслаждение. Его губы следовали за руками. Она испытывала все новые ощущения, и они, все нарастая, вели к экстазу.
 На этот раз можно было не сдерживать себя, ведь им нечего было бояться. На этот раз не было боли, хотя, когда Фицроджер входил в нее – медленно, о, так медленно, – она ощутила, что он заполнил ее до отказа, и немного напряглась.
 Имоджин закрыла глаза, чтобы полнее ощущать радость, наполнявшую всю ее без остатка. Потом она открыла глаза и увидела, как муж внимательно и взволнованно наблюдает за ней.
 – Дорогая, не волнуйся. Это ведь всего-навсего наша вторая близость.
 Имоджин подумала и, пошевелив бедрами, обхватила его ногами.
 – Но ведь это очень приятно, – заметила она. – Хотя и довольно странно.
 Она немного изменила позу и увидела, как у Тайрона от этого перехватило дыхание. Ее полностью захватили необычные и приятные ощущения, но его взгляд просто потряс ее, и она стала ритмично двигаться.
 – Клянусь священной могилой, – пробормотал муж, но без возражений стал импульсивно двигаться в противоположном ритме.
 – О Боже, – прошептала Имоджин. – Мне кажется, что я парю в воздухе.., пока ты находишься во мне.
 – Хорошо…
 Имоджин больше не могла контролировать свои действия.
 – Тай, – продолжала бормотать она. – Я…
 – Все хорошо, Рыжик, – успокаивал он ее. – Все в порядке…
 Его руки и губы доставляли ей удовольствие, но именно то, что они были слиты воедино, просто сводило ее с ума.
 Имоджин почувствовала, что стала метаться по постели, как будто она сражалась с Фицроджером. Его сильное тело немного сдерживало ее метания, а не выразимые словами ощущения продолжали нарастать.
 – Тайрон, – задыхаясь, сказала она. – Ты не против, если я стану кричать?!
 – Кричи, моя сладкая амазонка. Кричи так, чтобы было слышно во всем замке.
 И когда наступил момент экстаза, она действительно закричала:
 – Тай!
 Когда она пришла в себя, то обнаружила, что была неимоверно расслабленной и чуть ли не плавала в поту. Сердце все еще бешено колотилось в груди.
 – Я чувствую себя как хрустальный кубок, разбитый на мелкие кусочки, – шепнула Имоджин мужу.
 Он погладил ее дрожащей рукой.
 – Милая моя, теперь все будет хорошо. Она закрыла глаза, чтобы оживить в памяти момент оргазма.
 – Мне кажется, что я кричала слишком громко. Почему ты не остановил меня?
 – Мне хочется, чтобы твой крик был слышен всем. Если они решили, что я издеваюсь над тобой, тем лучше…
 Имоджин открыла глаза и хотела было возмутиться, но потом вздохнула и теснее прижалась к его восхитительному телу.
 – Мне было так грустно без тебя. Неужели они не понимают, что для меня это было самым ужасным наказанием, даже хуже, чем порка?
 Фицроджер шутливо ухватил ее за волосы и сказал:
 – Ты считаешь, что для тебя это было страшное наказание? А ведь я наказывал самого себя.
 – Тогда почему мы были не вместе? Его рука ласково бродила у нее по спине. Тайрон легко прикоснулся к рубцу, оставшемуся от удара кнута.
 – Если бы ты была здесь, мне пришлось бы расхлебывать последствия случившегося. И возможно, мне пришлось бы кое-кого вызвать на поединок. Я не мог рисковать своей жизнью даже ради тебя, пока не зажили мои раны.
 – Я подумывала о том, чтобы сбежать и оградить тебя от этого, – призналась Имоджин. – Я собиралась принять любое наказание, только чтобы ты не раздражал короля.
 Тайрон покачал головой.
 – Ты помнишь, что это не женское дело? – сказал Тайрон и улыбнулся. – Я догадывался об этом, поэтому постарался, чтобы у тебя не было ничего такого, что бы ты могла превратить в деньги.
 – О, а я думала…
 – Что ты думала?
 – О твоем подарке, который я получила утром после свадьбы, – скромно заметила Имоджин.
 Тайрон поднялся с постели, подошел к сундуку и достал пояс.
 – Ты решила, что с моей стороны это был какой-то предумышленный жест? Нет! Он застегнул пояс у нее на талии.
 – Имоджин, ты моя навсегда, и можешь не сомневаться в этом.
 Его слова и поступок были, конечно, проявлением великодушия, но между ними оставалось что-то такое темное, отчего он не смел посмотреть ей прямо в глаза.
 Имоджин так хотелось убрать все тернии, разделяющие их. Она вылезла из-под одеяла и голая побежала к своему сундуку. На обнаженной талии весело позванивал пояс, инкрустированный слоновой костью и аметистами. Девушка открыла сундук и вынула оттуда кожаный мешочек.
 – Это мой подарок тебе, – смущенно сказала она мужу. – Мне до сих пор не представилось возможности вручить его тебе.
 Тайрон вынул из мешочка великолепную цепь, украшенную изумрудами.
 – Клянусь распятьем!.. – восхищенно начал было говорить Тайрон, но внезапно умолк.
 Было видно, как он был доволен, но на его лице не было и тени радости, а это ее пугало. Что же случилось, подумала Имоджин.
 Тайрон надел цепь, и зеленые изумруды засияли на фоне его смуглой и мощной груди.
 Он посмотрел на Имоджин, но его глаза сохраняли весьма серьезное выражение. Тогда она уселась на постели, скрестив ноги.
 – Тай, в чем дело?
 Он улыбнулся. Зеленые глаза засверкали, как драгоценные камни.
 – Ты назвала меня по имени. Он коснулся среднего, самого большого изумруда, потом посмотрел ей в глаза.
 – Люди, которые выносили сокровища из тайника, не получили обещанного. Их хорошо вознаградили, но они не получили всего, что вынесли оттуда. Я не смог выполнить твое обещание, но они были счастливы и даже немного обрадовались тому, что кто-то за них подумал…
 – Хорошо, – ответила ему Имоджин. – Но пойми, я бы отдала им все, лишь бы только ты был жив и здоров.
 – Я понимаю, и меня это поражает.
 – Так что же еще волнует тебя? Он недовольно улыбнулся.
 – Ты читаешь мои мысли, словно раскрытую книгу. Правда? Я отдал Генриху половину сокровища Каррисфорда.
 – О! – изумилась Имоджин. Имоджин это не понравилось, но удивило, как мало ее это теперь взволновало.
 – Ну, после того как мы с тобой натворили таких дел, о которых теперь знает вся Англия… Король и я знали о существовании сокровищ много месяцев назад. Я приехал сюда, чтобы любой ценой жениться на тебе. У нас было соглашение, что половина сокровищ попадет в сундуки короля. Это была цена, которую мне было нужно заплатить за тебя и твои земли.
 – Ты должен был купить меня за мои же собственные деньги?
 – Да, – согласился Фицроджер.
 – И когда я пришла в Клив, ты уже ждал меня, не так ли?
 – Да, но я был готов защитить тебя. И в конце концов, Генрих обещал мне твою руку.
 Имоджин низко опустила голову и задумалась.
 – Мне, наверно, не стоит спрашивать, – сказала она, – но ты мне можешь дать слово, что не имеешь никакого отношения к скоропостижной смерти Джералда из Хантвича?
 Фицроджер был поражен.
 – Твоего покойного жениха? Уверяю тебя, Имоджин, я к этому абсолютно непричастен. И конечно, к смерти твоего отца. Ведь мы с Генрихом стали разрабатывать наш план только после смерти Джералда. Мы не хотели упускать такую возможность. Вероятно, его отравил Ланкастер, а может быть, и Ворбрик с Беллемом, но скорее всего, он умер своей смертью.
 – У тебя есть еще какие-нибудь тайны? – спросила его жена.
 – Я тебе сказал все.
 Наконец все сомнения покинули Имоджин. Она радостно улыбнулась и взяла его за руку. Имоджин крепко ухватилась за сильную, мозолистую руку рыцаря и защитника.
 – У меня тоже нет никаких тайн. Так что же нас ждет в будущем, мой доблестный рыцарь и защитник?
 Тайрон смутился, когда она так назвала его, и сказал:
 – С Божьей помощью в Англии воцарится мир. Генрих будет нами править долго и справедливо, и у него будут сильные сыновья, а наши дети проживут свою жизнь так же чудесно, как мы с тобой.
 Фицроджер наклонился к жене и поцеловал ее.
 – Жизнь всегда подчиняется любви. Имоджин стояла не двигаясь и не верила своим ушам.
 – Ты говоришь, что любишь меня?
 – Господи, Имоджин! Интересно, почему же я тебя не выпорол?
 Имоджин завопила от счастья и стала, как сумасшедшая, щекотать своего могучего рыцаря и защитника.




 От автора


 Исторический роман, подобный этому, является сочетанием фантазии и фактов. Эти события происходили на самом деле, но реальным историческим лицом, фигурирующим в книге, был сын Вильгельма Завоевателя, король Генрих I (1135 – 1168). Я старалась как можно точнее обозначить черты его сложного и противоречивого характера.
 Действительно, в то время западную часть Англии терроризировал некий Роберт из Беллема. У него было как минимум два брата. Одного из них звали Арнульф. Но о нем мало что известно. Таким образом, Арнульф из Ворбрика – это плод моей фантазии, хотя я сомневаюсь, что он в книге хуже, чем был в реальной жизни.
 Земли Ланкастеров стали важными и обширными владениями в последующие годы. В то время его название не было связано с графским титулом. Родственной связи между моим графом Ланкастером и будущими Ланкастерами не существует.
 Имоджин часто упоминает о паладинах. Она сравнивает с ними Фицроджера, и иногда это его злит.
 Слово «паладин» – старинное и означает человека, приближенного к королю. Лишь в позднем средневековье оно приобрело современный смысл.
 Это слово применялось к двенадцати самым близким рыцарям короля Карла Великого, правившего во Франции с 742 по 814 год. Эти герои напоминали рыцарей Круглого стола, но в отличие от Артура Английского Карл Великий существовал на самом деле.
 Он правил страной, и делал это великолепно. Но легенды о его паладинах в основном остаются мифами.
 Слово «паладин» также означает настоящего благородного рыцаря, который борется за правое дело и совершенно не учитывает собственные интересы. Вы понимаете, почему Фицроджеру всегда было неуютно, когда Имоджин называла его этим благородным именем.
 Что же преподнесло им будущее?
 Фицроджер и Имоджин были свидетелями тридцати лет спокойного правления короля в Англии. Генрих I был жестоким монархом, но он твердой рукой вел свой корабль политики, и по всей стране действовали законы.
 У него было множество незаконнорожденных детей, но, к сожалению, был только один законный сын – Генрих. Он погиб, когда его судно «Белый Корабль» затонуло на пути из Англии во Францию. Генрих пытался сделать так, чтобы его вассалы примирились с правлением его дочери Матильды, но лендлорды предпочитали его племянника Стивена.
 И по этой причине началась гражданская война, разорявшая Англию почти двадцать лет.
 Давайте не станем думать об этом. Нам следует радоваться, что впереди у Имоджин и Тайрона почти тридцать четыре года спокойной и счастливой жизни.