Аннотация: Кинозвезда Татьяна Фокс ожидала от легкомысленного мужа любых подлостей... но его решение сменить сексуальную ориентацию стало последней каплей.
 Развод? Развод!
 Скандал? Ну и пусть!
 Вот только как совместить работу над новым фильмом с воспитанием двух малышей-близнецов? Найти няню!
 Так в доме появляется Джек – великолепный мужчина, который не намерен ограничиваться скромной ролью воспитателя...


---------------------------------------------


 Кайли Адамс
 Как в кино


 Уж лучше пусть пялятся,
 чем не замечают.

    Мэй Уэст



 Пролог


  Нью-Йорк  ,   театр Зигфелда 
 Это был тот самый случай, когда или пан, или пропал. Либо этот фильм прославит ее и сделает голливудским секс-символом, как «Основной инстинкт» – Шэрон Стоун, либо задвинет глубоко в тень и лишит всякой надежды сделать карьеру на большом экране, как случилось с Элизабет Беркли после фильма «Шоугерлз».
 По экрану поплыли титры. Татьяна сидела в зале в вечернем платье от Каролины Эрерры, расшитом блестками и с открытыми плечами. Это была ее первая звездная премьера, но чувствовала она себя просто мерзко. От волнения ее тошнило, хотелось согнуться пополам, чтобы вывернуло наконец наизнанку. Но куда там, в этом платье она даже согнуться не могла, так что оставалось только сидеть и ждать.
 Голова у нее кружилась, перед глазами все плыло. Фильм «Грех греха» мог стать ее триумфом, долгожданной компенсацией за тумаки, которых ей немало досталось от жизни, и череду паршивых фильмов, в которых приходилось сниматься. Но мог стать и величайшим унижением, провалом, после которого она неминуемо превратилась бы в объект шуток телевизионных юмористов из вечерних ток-шоу.
 Почувствовав Татьянино волнение, Грег Тэппер взял ее за руку, переплел ее пальцы со своими и крепко сжал.
 – Сегодня среда, фильм выходит на экраны в пятницу, к понедельнику ты станешь звездой.
 Ее сердце подпрыгнуло в груди.
 – Я не буду знать, что мне делать со славой. Он выпустил ее пальцы и погладил по коленке.
 – Этого никто никогда не знает заранее.
 Татьяна всмотрелась в темноте в лицо Грега. Это его имя значилось над названием «Грех греха». Студии стояли к нему в очередь и готовы были платить по двадцать миллионов долларов за фильм, лишь бы только он согласился принять участие в проекте – вот какого масштаба звездой он был.
 А что, если и она станет такой же знаменитой? Татьяна дала волю фантазии. Кофе в доме Мерил Стрип... входит Джулия Робертс... через несколько минут появляется Сьюзан Сарандон, чуть позже – Джулиана Мур. Все усаживаются вокруг кухонного стола, пьют кофе из «Стар-бакс» и говорят о делах. Этот сценарий – тоска зеленая, а тот проект вполне тянет на «Оскара», такой-то – классный режиссер. Вместе они могли бы образовать нечто вроде очень небольшой, очень эксклюзивной женской компании. Голди Хоун тоже хотела бы к ним присоединиться, но девочки решили ее не принимать – слишком много хихикает. Начинающие актрисы мечтают повторить ее стремительный взлет и говорят всем: «Я хочу стать второй Татьяной Фокс»...
 Но все может сложиться совсем иначе. У Татьяны засосало под ложечкой, и она не знала, из-за чего: из-за того ли, что она два дня не ела, или от панического страха. Теоретически Голливуд – место очень закрытое, все равно, что замок, обнесенный двенадцатифутовой стеной, перебраться через нее и попасть внутрь удается лишь немногим счастливчикам. Киноиндустрия – дама жестокая, она обожает ставить людей на место.
 Например, популярный актер, который отказался от съемок в телесериалах, чтобы сниматься в кино, вполне может получить щелчок по носу: «Прости, приятель, но твой удел – только голубой экран». В случае Татьяны ей вполне могли бы сказать, что она – всего лишь старлетка из второсортных видеофильмов [1] , которая набралась наглости попробовать себя в настоящем кино. Ее последним достижением была роль в сериале «Женщина-полицейский под прикрытием - 4 :  Квартал красных фонарей». А если еще учесть, что когда-то Татьяна снялась для журнала «Плейбой», то неудивительно, что сейчас ей мерещилось, как критики точат на нее свои пресловутые перья.
 В фильме «Грех греха» Татьяне досталась роль женщины-хищницы, сексуально неразборчивой, хладнокровной убийцы, одержимой жаждой мести. Чего она только в этом фильме не делала, включая половой акт с врагом, в процессе которого она закалывала партнера ножом, и минет главному герою в машине с открытым верхом во время бешеной гонки. Когда берешься за такую роль, середины быть не может – либо ты попадешь в яблочко и станешь знаменитой, либо тебя вышвырнут из игры.
 Каждый год фонд «Золотая клубничка» устраивает пресс-конференцию, на которой вручает премии – «Клубнички» – худшим актрисам, актерам и фильмам прошедшего года. Сильвестр Сталлоне номинировался на «Клубничку» раз двадцать. Татьяна понимала, что, если ей не повезет, в следующем году она запросто может выиграть эту «награду» с большим отрывом от соперниц.
 На Татьянино голое плечо легла чья-то рука. Она сразу поняла, чья именно, такие влажные ладони и давно не стриженные ногти были только у Кипа Квика.
 – Ты перетянула на себя все сцены, в которых участвовала, – сказал Кип. – Остальных актеров можно было заменить манекенами.
 «Да что ты в этом понимаешь? Ты что, Мартин Скорсезе?» – подумала Татьяна. Кип, конечно, собаку съел на телевизионных мюзиклах, но полнометражный художественный фильм снял впервые. Она нервно улыбнулась и попыталась сосредоточиться на фильме, чтобы хотя бы досмотреть его до конца, не впав в истерику.
 На премьеру собрался весь бомонд. Была здесь и Моника Левински, которую, если верить Китти Бишоп, Татьяниному рекламному агенту, приглашают в Нью-Йорке почти на все события.
 – Настоящих звезд больше нет, – пожаловалась Китти, когда они с Татьяной занимали места в зале. – Представь себе, первые строчки в списке рассылки до сих пор занимает команда «Последнего героя». Просто тошно становится.
 Прошло уже три четверти фильма. До сих пор в зале никто не смеялся и не топал ногами. С одной стороны, это можно было считать хорошим знаком. Но с другой – кто его знает, может, публика просто оцепенела от отвращения. Приближалась главная сцена Татьяны, самый драматичный момент для ее героини. Ее сердце бешено забилось, и, пытаясь успокоиться, она несколько раз глубоко вздохнула.
 – После сегодняшнего вечера ты сможешь, кого угодно послать к черту, – сказала Китти.
 «Ну да, – подумала Татьяна, – если меня саму туда не пошлют».
 Она тупо уставилась на экран и вдруг поняла, что не в состоянии смотреть дальше. Уж лучше закрыть глаза и ждать, когда все кончится.




 Глава 1


  Французская Ривьера  ,   Канны  ,   отель «Дю кап»  ,   шестью месяцами раньше 
 Татьяна глотала транквилизаторы, как горошинки «Тик-так», но успокоиться не могла и решила, что нужно непременно попросить доктора Джи увеличить дозу или прописать что-нибудь другое. Может, викодин? Нет, пожалуй, не стоит, на него многие знаменитости подсаживаются и попадают потом в реабилитационные клиники. А ей сейчас для полного счастья только групповой терапии и не хватает – сидеть и слушать, как Мэтью Пери, Мелани Гриффит и Роберт Дауни-младший болтают всякую чушь.
 Татьяна прилегла, надеясь, что сон поможет ей немного успокоить нервы. Но только она начала засыпать, как кто-то постучал в дверь номера и одновременно зазвонил телефон. Татьяна решила сначала устранить ту помеху, до которой было легче дотянуться, – сняла трубку.
 – Слушаю.
 – Добрый вечер, миссис Фокс. – Звонил Алонзо, портье, высокий блондин с мечтательным взглядом и очень красивыми руками. – Имею честь сообщить, что курьер «Федерал экспресс» доставил письмо на ваше имя.
 В Татьяне шевельнулось любопытство.
 – Может кто-нибудь принести его в мой номер?
 – С удовольствием это сделаю, миссис Фокс.
 – А вы могли бы с удовольствием заодно предоставить мне роль в «Грехе греха»? Тогда сегодня вечером мне не придется ее вымаливать.
 Алонзо молчал.
 – Расслабься, дорогуша, я пошутила. Роль можешь мне не добывать. Я полна решимости ее вымаливать.
 Алонзо деланно рассмеялся:
 – Конечно, миссис Фокс.
 Положив трубку, Татьяна стала размышлять, что могло быть в письме. Наверное, официальное уведомление от Джереми Джонсона, ее агента, вернее, теперь уже бывшего агента. Татьяна отказалась подписывать контракт на съемки в продолжении фильма про женщину-полицейского «Женщина-полицейский под прикрытием - 5 :  Сексуальные преступления», Джереми это не понравилось, и два дня назад он отказался на нее работать.
 – Татьяна, разуй глаза! – брызжа слюной, кричал он в микрофон своего телефона. Похоже, в Голливуде у всех деловых стало модно постоянно ходить в наушниках с микрофоном, как будто жизнь – это непрерывная компьютерная игра. – Нормальная роль, не хуже и не лучше других. Или, может, ты себя вообразила Гвинет Пэлтроу?
 – А что, я могла бы ею стать... когда-нибудь. Да и вообще не все, чем занималась Гвинет, присыпано волшебной пыльцой «Оскара», снималась же она в свое время в «Наследстве».
 – Это был риторический вопрос.
 Джереми произнес это так серьезно, что в Татьяне сразу проснулся здравый смысл. Факты – упрямая вещь, с ними не поспоришь. Других предложений у нее сейчас нет, зато у нее есть муж Керр, который только тем и занимается, что пишет стихи (иначе говоря, человек необычайно чувствительный, но вечно без цента в кармане), малыши близнецы, которых надо содержать, ссуда, которую надо выплачивать, няня и личный помощник, которым надо платить жалованье. И несмотря на все это, ей нужно остановиться и задуматься. Сколько еще можно сниматься в дрянных сериалах, чтобы при этом не сойти с ума?
 – Мне нужно время, чтобы...
 Джереми прервал ее раздраженным вздохом:
 – Если Добсоны не получат ответ до конца дня, они начнут искать другую актрису.
 Супруги Дон и Гли Добсон составляли продюсерскую команду, на их счету было уже больше сорока малобюджетных фильмов. Об их принципах можно было судить по их характерным высказываниям.
 Характерное высказывание Дона Добсона: «В эксплуатации нет ничего плохого».
 Характерное высказывание Гли Добсон: «Самый дешевый спецэффект в нашем бизнесе – груди».
 Татьяна познакомилась с ними несколько лет назад в Санта-Монике, на американском кинорынке. Это место, где уродливые толстые мужчины, которые курят большие толстые сигары и носят толстые золотые цепи, снимают паршивые ленты – из тех, что попадают прямиком в магазины видео, минуя кинотеатры. Много ли в фильме секса и голой плоти? Много ли стрельбы? Много ли насилия? Именно все это ценится в фильме, потому что только этим интересуется мужское население в возрасте от шестнадцати до сорока – основные зрители подобной продукции. Стоит ли удивляться, что еженедельные сеансы у доктора Джи стали для Татьяны жизненной необходимостью?
 Как бы то ни было, одно тянуло за собой другое, и Добсоны заключили с Татьяной контракт на главную роль в фильме «Женщина-полицейский под прикрытием». Фильм строился по стандартной схеме эротического триллера – некий убийца свирепствует, героиня много раз принимает душ, спит с двумя мужчинами (с одним хорошим и одним плохим), ее преследуют, на нее нападают, как минимум раз пять ее чуть было не убивают, но все кончается благополучно. Чушь, но зрителям нравилось. Потом Татьяне понадобилась новая машина, и она согласилась сниматься в продолжении фильма – «Женщина-полицейский под прикрытием-2: Массажный салон». Сюжет строился по тому же принципу, что и в первом фильме. Тем временем Керр решил, что при доме надо устроить бассейн, и Татьяна согласилась сниматься в третьей части, «Женщина-полицейский под прикрытием-3: Эскорт-услуги». Затем Татьяна увидела в журнале «Ин стайл» фотографии дома Мег Райан, у нее начался декораторский зуд, она загорелась идеей сделать ремонт, и для того, чтобы позволить себе нечто в стиле «небрежный шик плюс непринужденный дзэн плюс немного фэн-шуй», она согласилась сниматься в четвертой части: «Женщина-полицейский под прикрытием-4: Квартал красных фонарей».
 Но в один прекрасный день давняя мечта Татьяны неожиданно напомнила о себе. Случилось это в кафе «Стар-бакс». Возвращаясь с напряженного часового занятия йогой, Татьяна заскочила в кафе выпить двойной обезжиренный кофе с пониженным содержанием кофеина и без взбитых сливок. На столе кто-то оставил свежий номер «Дейли верайети», и Татьяна полистала его, пока пила кофе. Тут-то она и прочла про «Грех греха». С новым фильмом Грега Тэппера возникли проблемы из-за того, что Николь Кидман отказалась сниматься в главной роли.
 Татьяна решила, что это божественное предзнаменование, ни больше, ни меньше. Она поспешно достала из сумочки мобильный и, не сходя с места, стала звонить Джереми. Когда агент наконец соизволил ответить, она быстро посвятила его в свой блестящий план и закончила на энергичной ноте:
 – Добудь мне этот сценарий! И эту роль!
 – Очнись! – «Одно ясно, – подумала Татьяна, – этот бездельник – не Тони Роббинс». – Эту роль уже предложили Эшли Джадд. Студия хочет заполучить крупную звезду. Тебе повезет, если тебя возьмут хотя бы в массовку. Но у меня есть и хорошие новости. Я веду переговоры с Добсонами. Они запускают в работу пятый фильм о женщине-полицейском. Я тебе позже позвоню.
 Щелчок и короткие гудки.
 Хорошо, что в этот же день Татьяна была записана на прием к доктору Джи. Первые минут тридцать она муссировала обычную тему: «Моя карьера кончена, я никогда не выбьюсь из безликой массы, мой агент в меня не верит, ну почему у Кэтрин Зета-Джонс есть все, а у меня ничего», и прочее в таком же духе. После этого доктор Джи прибегла к своим психологическим приемчикам. «Какие чувства у вас все это вызывает?» У-уф! Именно этот вопрос Татьяна терпеть не могла. А у доктора Джи это был, можно сказать, коронный прием.
 Однако в результате некоторого самокопания, следовавшего за этим вопросом, Татьяна обычно приходила к выводу, что мерзкое ощущение, которое она носила в душе, подпитывалось извне, другими людьми. Джереми, например. Какой же он все-таки ублюдок! Если разобраться, он никогда по-настоящему не представлял ее интересы, во всяком случае, так, как нормальный агент должен представлять интересы своего клиента. А Добсоны... Ну и прохиндеи! Они лепят свои фильмы наспех, по дешевке, нанимают самых завалящих режиссеров из тех, что запросто могут крикнуть во время съемок что-нибудь типа: «У меня голова болит, так что давайте снимем этот чертов эпизод в один дубль!» А Татьяну регулярно отправляют на встречи со зрителями, во время которых она по восемь часов кряду сидит в душной кабинке, а сексуально озабоченные студенты выстраиваются в очередь, чтобы получить ее автограф на глянцевой фотографии восемь на десять. Конечно, она ведь «особая» исполнительница главной роли.
 – Способность сказать «нет» – очень важное человеческое качество, – не раз подчеркивала доктор Джи.
 Ну, она так и сделала – сказала «нет». Но Джереми и слышать ничего не хотел:
 – Советую тебе принять это предложение:
 – Боюсь, на этот раз я не последую твоему совету.
 – Это что, шутка?
 – Нет. Самая смешная шутка – это идея снять четвертую серию «Женщина-полицейский под прикрытием», не говоря уж о пятой!
 – Знаешь, что я тебе скажу? Ты не настолько выгодная клиентка, чтобы я с тобой так долго возился. Поищи себе другого агента.
 Щелчок. Сначала Татьяна не поверила, но повторяющиеся короткие гудки в трубке настойчиво напоминали, что это не шутка. Она сделала то, что на ее месте сделала бы любая начинающая актриса без перспектив на будущее, – она расплакалась.
 Примчался Керр:
 – Что случилось?
 Татьяна сказала ему правду, но в слегка отредактированном виде. В ее изложении Джереми предстал еще более злобным типом. Татьяна надеялась, что Керр ей посочувствует, но он стал уговаривать ее перезвонить Джереми и сказать, что она все-таки берется за роль.
 – Тат, нам правда нужны деньги.
 – Тогда почему бы тебе не пошевелиться и не заработать их самому?
 Эта фраза заставила его заткнуться до конца дня.
 Не прекращающийся стук в дверь гостиничного номера вернул Татьяну к действительности. Она нехотя поднялась с кровати и поплелась к двери.
 В номер ворвалась Септембер Мур. В платье с открытыми плечами, сделанном из ткани леопардовой раскраски, и с сумочкой такого же рисунка она выглядела довольно нелепо.
 – По-моему, Канны и без тебя похожи на зверинец. Септембер продефилировала мимо Татьяны и плюхнулась в кресло.
 – Конечно, но мы же все любим животных.
 – Где ты была?
 – На вечеринке кинокомпании «Мирамакс».
 Татьяна пожала плечами:
 – Меня туда не пригласили.
 – Меня тоже, но я прорвалась. Отличное шампанское, кормежка – так себе. Там был Бен Аффлек. Я хочу от него ребенка. Вернее, я хочу от него забеременеть, а ребенка он может взять себе.
 Септембер Мур стала жертвой ситуации, о которой говорят: «Слишком много, слишком быстро». В двадцать лет она взлетела на пик славы, получив награду киноакадемии как лучшая актриса второго плана за роль в фильме «Открытки из Парижа». Сейчас, пятнадцать лет спустя, она появлялась как приглашенная актриса в сериале «Закон и порядок» и снималась во второразрядных фильмах для кабельного телевидения. Ее последней работой была роль отчаявшейся матери, дочка-подросток которой страдает анорексией, в фильме «Ну еще кусочек, Дженни!».
 – В баре я видела Дэвида Уолша, – вкрадчиво сказала Септембер. – Мне показалось, ему было одиноко.
 Татьяна задумалась, сможет ли она на практике осуществить свой план. Расклад получался такой: на Каннском кинофестивале она не участвует ни в одном из представленных фильмов, у нее нет агента, короче говоря, она – всего лишь пытающаяся пробиться к славе актриса, которая подумывает, не соблазнить ли ей продюсера, чтобы получить главную роль в новом фильме. Да уж, в ее карьере это определенно шаг вниз. Не хватало еще, чтобы подъехал Хью Грант и предложил ей сесть в машину, тогда ее можно будет официально считать проституткой.
 Чувствуя себя совершенно несчастной, Татьяна рухнула на кровать.
 – Не знаю, смогу ли я на это пойти. Если надо сыграть шлюху в паршивом фильме, я не против, но в реальной жизни у девушки все-таки должны быть какие-то моральные принципы.
 Это короткое моралите не произвело на Септембер впечатления.
 – Ты хотя бы представляешь, на что мне пришлось пойти, чтобы достичь моего нынешнего положения?
 – Ты имеешь в виду положение в левом нижнем углу «Голливудских крестиков-ноликов» [2] ?
 – Между прочим, ты зря иронизируешь. Они неплохо платят, а после шоу дают целую корзину подарков.
 В дверь стукнули три раза. Татьяна застонала и поплелась открывать. В коридоре стоял посыльный с пакетом «Федерал экспресс». Татьяна прочла адрес отправителя и удивилась: пакет был от Керра. Она разорвала конверт и стала читать.
   Дорогая Тат.  
   Мне предстоит очень нелегкая задача. Ты знаешь    ,     как я тебя люблю    ,     но наш брак уже давно не ладится    ,     поэтому я решил проявить практичность и предлагаю с этим по    кончить.  
 Татьяна прочла всего один абзац, но он вызвал в ней такую бурю эмоций, что хватило бы на целую пьесу Шекспира. «Брак давно не ладится». Это еще очень мягко сказано, Керр затронул лишь верхушку айсберга! «Решил проявить практичность». И это пишет поэт!!! Причем ни разу не издававшийся. Керр жил в придуманном им самим мире, наивно рассчитывая, что в один прекрасный день к нему подойдет какой-нибудь волшебник, тронет за плечо и провозгласит его вторым Уильямом Блейком. Татьяна глубоко вздохнула и стала читать дальше.
   Однако    ,     даже если я не должен тебе ничего другого    ,     я как минимум обязан сказать правду    ,     не так ли    ?  
 Татьяна мысленно чертыхнулась. Она терпеть не могла, когда кто-то задавал в письме вопрос. Ее мать занималась этим постоянно (ну если совсем точно, то два раза в год, в своих крайне неуместных посланиях ко дню рождения дочери и к Рождеству). Татьяна продолжила читать, кипя от негодования.
   Существует некая часть моей личности    ,     которую я много лет скрывал от всех.  
 «Наверное, это та часть, которая могла бы зарабатывать деньги», – подумала Татьяна.
   Но наконец благодаря Джейрону я набрался смелости заявить об этом открыто.  
 «Минуточку, кто такой Джейрон?»
   Джейрон    –     человек    ,     которого я люблю    ,     с которым хочу провести всю оставшуюся жизнь.  
 «Этот Джейрон – разрушитель семейного очага, вот кто он такой!» В душе Татьяны развернулась настоящая война между обидой и гневом, поочередно побеждало то одно, то другое.
   Полагаю    ,     я всегда был геем.  
 «Он полагает! Идиот, это тебе не насморк!»
   Однако до встречи сДжейроиом мои истинные чувства никогда не выходили на поверхность.  
 «Подожди минутку, я только сбегаю куплю поздравительную открытку покрасивее, а потом помогу тебе оформить платформу для участия в гей-параде».
   Я больше не отрицаю свою сущность. Меня зовут Керр Фокс    ,     и я гомосексуалист.  
 Татьяна снова прервалась и мысленно отругала Керра за плагиат: он скопировал мантру членов общества анонимных алкоголиков. Она встретилась взглядом с Септембер.
 – Керр бросил меня ради мужчины.
 – Это же здорово! Благослови его Боже. Скандал такого рода может здорово помочь твоей карьере. Но надо начать с самого главного. Тебе нужен хороший агент по рекламе.
 Татьяна снова взялась за письмо.
   Я не хочу    ,     чтобы это обстоятельство повлияло на наши отношения или на нашу     преданную любовь к Итану и Эвер    сон. Я    ,     естественно    ,     перееду    ,     и    ,     пока я начинаю этот но    вый этап моей жизни    ,     прошу тебя взять на себя полную опеку над детьми. Мне необходимо время    ,     чтобы все осмыс    лить и понять    ,     кто такой Керр.  
 Татьяна решительно подошла к мини-бару, взяла маленькую бутылочку виски и прямо из горлышка осушила ее до дна. Крепкий напиток проложил обжигающую дорожку через ее горло к желудку. Ну вот, она только-только успела стать матерью-одиночкой, еще и нескольких минут не прошло, а у нее уже проблемы с алкоголем!
 – Будет здорово, если ты попадешь  в  реабилитационную клинику, это еще больше подогреет интерес публики! Пресса обожает такой материал.
 – Сейчас мне глубоко плевать на прессу. Септембер ахнула.
 – Не верю, что ты это всерьез, тебе просто виски мозги затуманило!
 Татьяна тем временем подумывала, не выпить ли еще.
 – Тебе только всего и нужно, что привести себя в порядок и соблазнить Дэвида Уолша. Такая роль, как в «Грехе греха», попадается раз в жизни. А другого мужа-гея ты всегда успеешь найти.
 Татьяна шумно втянула воздух, у нее дрожали губы, еще минута – и она разрыдается.
 Септембер встала, подошла к подруге и хорошенько встряхнула ее за плечи.
 – Не смей реветь, у тебя отличный макияж, а ты его испортишь.
 – Он меня бросает, – еле слышно прошептала Татьяна. – И передает мне полную опеку над близнецами.
 – О, это ужасно! – Теперь уже Септембер схватила миниатюрную бутылочку виски. – Один из моих бывших мужей пытался это сделать, но я ему не позволила.
 – У тебя есть ребенок? Септембер кивнула:
 – Дочка. Но я ее никогда особенно не любила, больно уж она прилипчивая.
 Татьяна в растерянности уставилась на Септембер, словно у этой эксцентричной женщины с извращенной системой ценностей были ответы на все вопросы.
 – Как это могло случиться?
 – Ты видела парня, ради которого он тебя бросил?
 – Что-то не припоминаю...
 – Должно быть, он очень хорош. А вообще это ужасно, в наше время, чтобы удержать мужика, приходится конкурировать не только с женщинами, но и с мужчинами.
 Татьяна села на кровать. В словах Септембер было не больше смысла, чем в радиопомехах. В кризисной ситуации Татьяна предпочла бы поговорить с другой подругой – с Кэндис, которая действительно была способна рассуждать разумно.
 – Все это так дико, я просто не могу поверить. Как я буду заботиться одна о двоих детях? Я чувствовала, просто чувствовала, что мы не должны заводить детей, я все время твердила об этом Керру, а он упорно хотел кого-нибудь усыновить. – Татьяна всплеснула руками. – А теперь он нас бросает!
 – А ты не можешь отправить детей в школу-пансион? – спросила Септембер со скучающим видом, внимательно изучая собственный ноготь.
 – Что ты говоришь, им всего год и три месяца! Септембер пожала плечами:
 – Вот как?.. – Несколько секунд она пребывала в глубокой задумчивости. – Ты могла бы позвонить их родной матери и сказать, что передумала усыновлять.
 – Скажи, у тебя есть хоть какой-то материнский инстинкт?
 – Ну-у, наверное, есть. Один раз я испытывала материнские чувства к личной помощнице. Но потом мне пришлось ее уволить.
 – Ладно, перестань, меня от тебя уже тошнит! – раздраженно сказала Татьяна. Септембер немного надулась. – Мне не верится, что ты вообще это предлагаешь. Я же тебе рассказывала, как было дело. Керр познакомился с матерью близнецов на поэтическом семинаре. Преподавательница браковала все ее стихотворные упражнения, потому что им не хватало эмоционального отчаяния. И тогда эта женщина решила отказаться от двойняшек, чтобы у нее появились болезненные переживания, о которых можно писать.
 На Септембер рассказ произвел впечатление.
 – Похоже, она очень предана поэзии.
 – Нет, она просто сумасшедшая. И ее детям гораздо лучше со мной, чем с ней. Если задуматься, страшно становится, правда?
 Татьяна представила себе Итана и Эверсон – мальчик и девочка, оба белокурые, оба очаровашки, оба милые невинные существа. Им нужна ее любовь, преданность и постоянная забота. Но может ли она все это дать, даже при том, что у детей есть няня, да и Энрике, персональный помощник, иногда действительно помогает?
 Воображение нарисовало Татьяне ужасную картину: лица двух щекастых курносиков покраснели от плача, на щечках – смесь слез и соплей. Татьяна умела только одно: подносить к их ротикам бутылочки с сосками. Наверняка мать должна уметь гораздо больше. Может, поискать в магазине какую-нибудь книжку по уходу за детьми?
 Внезапно у Татьяны закружилась голова, стены номера покачнулись, пол накренился. Наверное, это транквилизатор в смеси с виски так на нее подействовал. И еще нервное потрясение добавилось. Черт бы побрал этого Керра! Татьяне казалось вполне разумным винить в своем нынешнем положении мужа.
 – Вот что, – сказала Септембер, – выкинь все это из головы, думай о Дэвиде Уолше и ни на что другое не отвлекайся.
 Татьяна замотала головой. Сейчас она ни за какие коврижки не способна выступить в роли обольстительницы.
 Септембер подошла к гардеробу и открыла дверцу. Порывшись в Татьяниных вещах, она вынула сексуальную вещицу от Бетси Джонсон и бросила ее на кровать.
 – Надень вот это платье. Под него – лишь трусики-бикини, никакого бюстгальтера. Тогда есть шанс, что тебе достанется не только главная роль, но и гонорар по высшей ставке.
 – Не могу...
 Татьяна словно оцепенела.
 – Но кто-то же должен сниматься в главной роли в «Грехе греха», так почему не ты?
 – Потому что мне плевать на этот фильм! Септембер вытаращила глаза от удивления:
 – В жизни не слыхала такого бреда! Ты сошла с ума, я вызываю врача. – Она протянула руку к телефонной трубке.
 – Не нужно мне врача! Меня послал мой агент! Меня бросил муж! Я – одинокая мать двух близнецов.
 – Это серьезные причины для переживаний. К черту «скорую помощь», тебе нужно в санаторий.
 Татьяна с удивлением поняла странную вещь: больше всего ее расстраивали те потери, которые, казалось бы, в эмоциональном смысле были менее значимы, то есть ее дух пострадал больше, чем сердце.
 Это напомнило ей слова драматурга Жана Жираду, доктор Джи зачитала ей их несколько сеансов назад и еще вручила карточку с аккуратно отпечатанным текстом: «Если два человека, которые любят друг друга, допустят, чтобы между ними вклинилось одно-единственное мгновение, оно начнет разрастаться, превратится в месяц, в год, в столетие, и тогда становится поздно что-то исправлять».
 Для Татьяны и Керра «слишком поздно» стало уже давно. Муж и жена превратились в соседей по квартире, которым неловко друг с другом. Их сексуальная жизнь зашла в тупик. Правда, оттого, что Керр оказался геем, именно к этому пункту Татьяна теперь могла относиться чуть более спокойно. Но главные разногласия возникали у них из-за детей. Татьяна сомневалась, что им стоит усыновлять близнецов, и ее сомнения не раз провоцировали между ними ссоры, длившиеся порой по нескольку дней. Ирония судьбы: когда Татьяна наконец сдалась и уступила Керру, он сделал ручкой и предоставил ей растить этих самых детей в одиночку. Неужели она похожа на Рози О'Доннел [3] ?
 – Я знаю одну клинику в Швейцарии, там могут погрузить человека в сон на тридцать дней. Я у них была после первой подтяжки. Возможно, это именно то, что тебе нужно.
 – Подтяжка лица?
 Татьяна подбежала к зеркалу в ванной и со страхом всмотрелась в свое отражение.
 – Да нет... а сколько тебе лет?
 Татьяна задумалась, вспоминая. Добсоны считают, что ей еще нет тридцати. Джереми – тоже. Ложь слетала с ее губ так часто, что она и сама начала в нее верить.
 – Тридцать четыре. Септембер ахнула:
 – И ты до сих пор не сделала пластическую операцию? – Она прищурилась. – Не может быть, ты врешь.
 – Правда, правда!
 – Вот гадина!
 Татьяна всегда пряталась от солнца и правильно делала, благодаря этому се кожа имела фарфоровый оттенок. Она улыбнулась своему отражению, радуясь, что вокруг глаз и губ нет ни одной морщинки.
 – Не завидуй, может быть, к концу недели я буду выглядеть лет на десять старше.
 – Только не вздумай делать себе силиконовые груди. Эту глупость совершают многие женщины, когда их мужья начинают вести себя как козлы. В результате они огребают кучу проблем и трудности с выбором одежды. Музы модных дизайнеров, знаешь ли, совсем не грудастые.
 Татьяна слушала подругу вполуха, ее постепенно начинала охватывать паника, казалось, надо что-то срочно предпринять. Но что? Пойти разыскать Дэвида Уолша или, может, позвонить Джереми, вымолить у него прощение и согласиться на роль в фильме «Женщина-полицейский под прикрытием-5»? Нечего и говорить, это не шедевр, который могут номинировать на премию «Оскар», но зато это верный заработок. А ей нужно содержать семью. Няне чуть не каждые десять минут нужны то подгузники для малышей, то молочная смесь, то детское питание. И у нее не отложено ни доллара на обучение детей в колледже.
 Септембер посмотрела на часы и наморщила нос:
 – Ненавижу Канны, здесь вечно ни на что не хватает времени. Вот сейчас надо выбирать между коктейлем и званым обедом, а это все равно что решать, какую ногу ампутировать – правую или левую.
 – Не трать на меня время, я в полном порядке.
 – Ты уверена?
 Септембер уже взялась за ручку двери.
 – Правда, иди по своим делам.
 Септембер порылась в сумочке и достала маленький флакончик «Сентябрьского дождя» – духов, которые она заказывала себе постоянно.
 – На, возьми на удачу. Мужчины от этого запаха балдеют.
 – Спасибо.
 Татьяна улыбнулась, но улыбка получилась не совсем искренней. Ей не хватило духу сказать подруге правду: ее «волшебные духи» пахнут, как полироль для мебели. Более того, в Голливуде ее духи в шутку называли «Сентябрьская отрава», это название возникло после того, как одна юная модель отбилась с их помощью от хулигана.
 Септембер ушла. Оставшись наедине со своими проблемами, Татьяна достала мобильный и набрала номер Джереми. Трубку взяла его стервозная секретарша.
 – Это Татьяна Фокс. Мне нужен Джереми, дело очень срочное.
 Недовольный вздох.
 – Какого рода у вас к нему дело? Он больше не представляет ваши интересы.
 Татьяна знала, как себя вести. Грубостью в Голливуде ничего не добьешься. Зато если будешь вести себя как сумасшедшая, тебе обеспечено полное внимание.
 – Я сижу в своем номере с полным флаконом таблеток в руке.
 Через считанные мгновения в трубке раздался голос Джереми:
 – Татьяна, ты где?
 – В Каннах.
 – С какой стати?
 – Меня уговорила поехать Септембер Мур. Здесь Дэвид Уолш.
 – То есть моего делового совета ты не послушалась, но послушалась Септембер Мур? Наверное, тебе все-таки стоит проглотить эти таблетки.
 – Джереми, постой, нет у меня никаких таблеток! Ну, вернее, есть транквилизатор, есть пилюли от депрессии и снотворное, но все это у меня в косметичке, а не в руке. Я сказала про таблетки только потому, что иначе ты бы не подошел к телефону.
 – Надеюсь, у тебя есть веская причина так себя вести.
 – Я решила согласиться на роль в пятой серии «Женщина-полицейский под прикрытием». Мне нужна работа, мой муж...
 – Поздно, на эту роль уже взяли Тори Валентайн. Татьяну бросило в жар. Тори на самом деле двадцать с чем-то, раньше она входила в группу болельщиц «Далласских ковбоев» и по случайному совпадению (а как же иначе?) ее агентом тоже был Джереми. Хуже всего то, что она ужасная актриса, настолько плохая, что ее даже не пригласили сниматься в продолжении фильма «Резня в женском общежитии». И это при том, что ее героиня была единственной, к финалу оставшейся в живых!
 – Тори Валентайн?
 – Ты прекрасно расслышала с первого раза.
 – Ты что, спишь с ней? Уверена, ты только и ждал, когда представится случай украсть у меня роль! Но послушай, есть только одна женшина-полицейский, и это, черт побери, я!
 – Мне очень жаль. Сценарий уже переписан, твою героиню убивают в первом эпизоде.
 – Что-о?
 – Тори играет твою младшую сестру, которая только что окончила полицейскую академию. Она находит твой труп в мусорном контейнере.
 Труп в мусорном контейнере. Неужели в этом фильме все как в жизни?
 – И нечего так кипятиться, – проворчал Джереми, – я не трахаю Тори. Ты что, забыла, что я гей?
 – Мне надо было познакомить тебя с моим мужем. Он тоже гей, поэтому он меня и бросил.
  –  Правда? – оживился Джереми. – Он сексуальный? Татьяна чуть не бросила трубку. Сначала Септембер, потом Джереми – общение с этими двумя кого угодно доведет до ручки.
 – Джереми, в моей жизни все перевернулось вверх тормашками, мне нужна работа. Я готова сниматься даже в фильме про чудовищ. Только если чудовище не будет утаскивать меня под воду. Я знаю одну актрису, которая чуть не утонула на съемках «Возвращения болотного чудовища».
 Возникшая пауза была очень многозначительной.
 – Послушай, может, хватит? Татьяна, посмотри наконец правде в глаза и признай, что для роли секс-бомбы ты уже несколько старовата, а для характерных ролей у тебя не хватает таланта.
 Некоторое время Татьяна сидела неподвижно и обдумывала слова Джереми. Перед ее мысленным взором проплывали годы – больше десяти лет – борьбы за существование. Она рано бросила колледж, чтобы уехать в Европу работать моделью. Там она зарабатывала вполне прилично, но ей надоело, что к ней постоянно приставали итальянские плейбои. Потом был переезд в Лос-Анджелес. Снова работа моделью. Дурацкая школа актерского мастерства, где один из преподавателей дал ей задание лечь на пол и изобразить кусок жарящегося бекона. Потом несколько ролей в эпизодах и участие в массовках в фильмах и телевизионных постановках. Самым большим достижением была роль с текстом в рекламном ролике «Тойоты». И вот наконец ей представилась возможность сыграть главную роль, пусть даже это был фильм «Женщина-полицейский под прикрытием». После этой роли она получила предложение сняться для «Плейбоя». Считалось, что это очень поможет ее карьере. Не помогло. Однако она заработала достаточно, чтобы внести первый взнос за дом – неплохой гонорар за один день работы, тем более что от нее потребовалось всего лишь позагорать топлес и принять несколько гимнастических поз на крыше небоскреба.
 На всем этом пути рядом был Джереми, но он с первого дня обращался с ней пренебрежительно. Не перезванивал ей, когда она просила, отменял встречи в последнюю минуту, а если он все-таки назначал ей встречу, то заставлял подолгу ждать в приемной. И так год за годом, унижение за унижением. Такое отношение постепенно подрывало Татьянину уверенность в себе.
 Но какая-то толика – самая малость – этой уверенности все-таки сохранилась, и сейчас Татьяне пришлось копнуть поглубже, чтобы добраться до этих остатков. Она почувствовала прилив энергии, злость придала ей мега-вольтный заряд решимости.
 – Вот что, Джереми, – сказала она, – слушай меня очень внимательно. Настанет день, когда ты очень сильно пожалеешь, что бросил меня.
 Джереми засмеялся.
 – Назови мне хотя бы одну причину, по которой я мог бы об этом пожалеть.
 – Причину? Пожалуйста. Я добьюсь успеха, сукин ты сын, обязательно добьюсь! И это будет настоящий успех.




 Глава 2


  Австралия  ,   Сидней  ,   отель «Дабл-ю» 
   –   Чувак на меня запал... трахал всю ночь как сумасшедший...
 Джек нехотя открыл глаза.
 – Я? Устала? Да я просто супер!
 Джек приподнялся на локте.
 – Он из меня всю ночь не вылезал. Теперь я могу съесть лошадь и гоняться за жокеем.
 Джек попытался собраться с мыслями и вспомнить, что происходило на протяжении последних нескольких часов.
 Он ехал в лимузине от аэропорта до отеля. Гулял по набережной, которая называется Вулумулу. Пил с другом, спортивным журналистом. Заглянул на вечеринку в «Парк-ройял». Отчаянно флиртовал с сексапильной барменшей по имени Дэнни. Потом был подъем на лифте со стеклянными стенами, лифт тогда чуть не раскалился от его похоти. Потом он заказал в номер шампанское. А теперь настало утро.
 – Ну-у, я не знаю... хо-хо... Ладно, пока.
 Она повесила трубку, повернулась и с удивлением обнаружила, что он проснулся.
 – Привет. Не хочешь брекки?
 Девушка говорила с сильным австралийским акцентом, да еще и на местном жаргоне, Джек не понимал ни слова. Но он знал язык, на котором они оба изъяснялись свободно, его-то он и использовал: улыбнулся и потянулся к девушке, чтобы поцеловать. Дэнни отпрянула и прикрыла рот рукой.
 – У меня изо рта воняет, как под мышками у аборигена.
 Джек не знал, как пахнет от аборигена, но догадывался, что не мятным «Пепсодентом». Девушка расплылась в улыбке.
 – Прямо не верится, что я переспала с самим Джеком Торпом. Ты клевый чувак.
 – Ага! – Джек провел ладонью по ее гладкой гибкой руке от плеча вниз. – Все девушки так говорят.
 – Мы оба были просто в отпаде. Я до сих пор балдею. Она встала и не спеша побрела нагишом в ванную, мысль прикрыться ей, по-видимому, не пришла в голову. Джек впервые обратил внимание, что у нее есть татуировка – фигурка девочки из популярного мультика. Татуировка располагалась над самой ложбинкой между ягодицами и смотрелась очень сексуально.
 – У меня такое чувство, будто я улетела с эльфами.
 – А у меня – как будто я проснулся в Уагадугу, – пробормотал Джек, потягиваясь и вздыхая. Он умирал с голоду.
 – У меня в глазах – как у аборигена в заднице.
 Джек застонал: «Кто-нибудь, включите субтитры!» У него даже мелькнула мысль, не позвонить ли портье, чтобы прислали переводчика. Самое удивительное, что он сам родился в Австралии, в Дарлингхерстс, фешенебельном районе Сиднея, но австралийцем он был только по документам. Колоритные, грубоватые, по-своему выразительные идиомы отличали речь местных жителей от остального англоговорящего мира. Джек, несомненно, принадлежал к последнему, поскольку еще ребенком, в четыре года, он переехал с родителями в Лейтонстоун, восточный пригород Лондона.
 Начало его пути, как, впрочем, многих жизненных путей, было вполне обычным, мама – парикмахер и папа – слесарь-газопроводчик представить себе не могли, что ждет его впереди. Началось все в том году, когда они переехали в Чингфорд, что в графстве Эссекс. Как все семилетние мальчишки, Джек был помешан на футболе. Более того, он был прирожденным футболистом. На практике это означало многочасовые тренировки в Чейз-Лейн-Парке, на которых он до глубокой темноты постигал мастерство передач и ударов по воротам, учился подавать угловые и выводить мяч из игры. После тренировки он бежал домой и, до того как лечь спать, во дворе оттачивал технику владения мячом.
 К тому времени, когда Джек дорос до старших классов, его будущее было уже ясно. Его можно было часто увидеть с мячом под мышкой, но очень редко – со стопкой книг. В четырнадцать он подписал юниорский контракт, чтобы играть в «Манчестер юнайтед».
 Через два года, сразу после окончания школы, Джек собирался стать профессиональным футболистом. Родители поначалу были против его планов, но потом менеджер команды побывал у них в гостях, побеседовал с ними, и они смирились. Джек до сих пор помнил, как красноречив был Терри Харрисон, уговаривая его родителей: «У Джека есть все, что нужно хорошему футболисту: вера в свои силы, техничность и внутреннее спокойствие. Это три главных качества, общие для всех лучших спортсменов. Когда-нибудь он станет звездой, так что отпустите его, но держите на коротком поводке».
 В футболе важны дисциплина и командный дух, поэтому с шестнадцати лет Терри держал Джека в ежовых рукавицах, не давая ему возможности ни взбунтоваться, ни выделиться из общей массы. Хозяйка пансиона, миссис Конран – крепкая, как бык, и суровая, как сержант строевой службы, – шутить не любила, и под ее строгим надзором Джек только и знал что бесконечные тренировки и полный отбой в десять ноль-ноль.
 Но не за всеми молодыми игроками «Юнайтед» Терри установил такой же бдительный надзор. Джек видел, что другие парни его возраста часто бывают в пабах и на дискотеках, курят и вовсю используют свой статус профессионального футболиста, чтобы кадрить девчонок и проникать на закрытые вечеринки для особо важных персон. Но Джек из-за этого не переживал. Он предпочитал прихватить сетку мячей, выйти на поле и оттачивать до совершенства мастерство штрафного и свободного ударов. Он нацелился на главный приз, и спустя годы приз ему достался.
 Казалось, он прославился за одну ночь. Все спортивные газеты Британии обошла фотография: Бельгия, чемпионат «Евро-2000», матч с португальцами, Джек ведет мяч с неистовством молодого льва, его атлетическая фигура излучает агрессию, светлые волосы развеваются на ветру, лицо выражает решимость добыть своей команде и своей стране победу. Заголовок – простой и ясный: «Джек в атаке».
 С того утра все изменилось. Титулы и почести посыпались как из рога изобилия. Звание чемпиона высшей лиги, титул самого ценного игрока Лиги чемпионов, награда «Молодой игрок года», присужденная футбольной ассоциацией, и, наконец, долгожданная победа в чемпионате мира по футболу. Бутсы Джека были проданы на аукционе «Кристиз» за баснословную сумму, футболки с его автографом хранили как самую большую драгоценность, фанаты и коллекционеры рылись в мусорных баках за салоном парикмахера, у которого стригся Джек, чтобы раздобыть прядь его волос и потом приклеить в свой альбом или продать через Интернет. Это было всеобщее помешательство.
 Корреспонденты модных журналов и репортеры «желтой» прессы стали следить за каждым движением звезды футбола. Джека фотографировали, когда он появлялся в городе. Его пристрастие к футболкам с подростковыми надписями – «Солдат Джи-Ай», «Сейлор Мун», «Супермен» и даже «Привет, Китти» – было объявлено проявлением блестящей иронии. Самые модные дизайнеры регулярно присылали ему одежду совершенно бесплатно. Журнал «Джи-кью» по итогам опроса провозгласил его самым стильным мужчиной года. Фотографы повсюду следовали за Джеком по пятам.
 За славой пришли деньги. Когда настало время возобновлять контракт, агент Джека проявил чудеса упрямства и цепкости, и в результате Джек стал самым высокооплачиваемым игроком лиги. Посыпались предложения о спонсорстве, на каждом шагу перед Джеком открывались коммерческие возможности. В продажу поступила линия одежды «Джек в атаке» – поступила и тут же была сметена с полок. Плакаты с портретом Джека Торпа печатались огромными тиражами. Ими были оклеены автобусы и комнаты поклонников, мальчишки его боготворили, девчонки впадали от него в экстаз.
 Все это сумасшествие повлияло и на игру Джека. Чтобы подхлестнуть восторги толпы, Джек стал выполнять эффектные пасы, рассчитанные на публику, и так называемые голливудские передачи. Фанаты ревели от восторга так, что трибуны дрожали.
 «Джек в атаке! Джек в атаке!» Крики болельщиков грохотали, как гром, то нарастая, то спадая. Джек от этого пьянел, как от наркотика.
 Вне футбольного поля он тоже пустился во все тяжкие. Он стал встречаться с известными женщинами, молодые красотки сменяли в его постели одна другую: одна фотомодель бросила ради Джека рок-звезду, дочка строительного магната хотела немедленно выйти за Джека замуж, звезда телесериала пыталась привязать его к себе.
 Терри Харрисона все это откровенно бесило. Однажды его прорвало:
 – Ты хоть знаешь, сколько спортивных карьер оборвалось у меня на глазах? Девчонки, выпивка, позерство – эта дорожка ведет прямиком на свалку. Перестань вести себя как пацан и будь наконец мужчиной!
 Лекция на Джека не подействовала. Да и не могла подействовать, слова в таких случаях не помогают. Что могло бы подействовать, так это хороший пинок под зад. И Джек его получил – в следующем матче против Аргентины. На Джека налетел один из защитников, Джек упал, и в процессе падения его колено вывернулось под неестественным углом. Он услышал жуткий треск, от которого мороз прошел по коже, и почувствовал такую сильную боль, что у него перед глазами поплыл красный туман. Он упал как подкошенный и не мог пошевелиться. Другой игрок, не зная, что Джек травмирован, наклонился и дернул его за волосы. Трудно сказать, была ли то просто глупая шутка или что похуже, но жест привел Джека в ярость, и он подсек шутника здоровой ногой. На трибунах раздался вой и свист. Джек, который от боли ничего не соображал, показал публике непристойный жест, подняв средний палец. В конце концов англичане проиграли матч по пенальти. На этом закончилась непрерывная цепь их побед в чемпионатах мира.
 Джеку требовалась срочная операция на колене. Это означало, что лечение и последующая реабилитация займут несколько месяцев и что с футболом, во всяком случае, профессиональным, он должен навсегда распрощаться. В двадцать шесть лет его карьера была окончена. Он чувствовал себя очень странно. Одиннадцать лет Джек прожил в замкнутом мире, у него было очень мало возможностей общаться с людьми за пределами футбольной среды, а те немногие, с кем он все-таки общался, были либо временными партнершами на одну или несколько ночей, либо ложными друзьями, которых привлекал в Джеке только его звездный статус.
 Построить новую жизнь, вне футбола, оказалось нелегко, но со временем Джек стал видеть в новом существовании и светлые стороны. Сознание, что финансово он обеспечен на всю жизнь, давало ему ощущение свободы и уверенности, а приглашение Би-би-си стать со-ведущим спортивного тележурнала приятно согревало его самолюбие.
 Джек заметил, что на телефоне, стоящем на тумбочке возле кровати, мигает лампочка. Может быть, это Хью звонит сообщить приятную новость о предложении Би-би-си?
 – Надеюсь, дружище, ты выбил мне выгодные условия, – сказал Джек вместо «алло».
 – Мистер Торп?
 Это был не Хью. Джек натянул на себя простыню и рассмеялся:
 – Простите, ошибся.
  –  Мистер Тори, это звонят со стойки портье. Кредитная карточка, которую вы предъявили, не проходит. Мы оставили вам несколько сообщений...
 Джек отбросил простыню:]
 – Я вчера почти не был в номере. – У Джека появилось очень неприятное предчувствие. – Я сейчас же позвоню моему менеджеру и попытаюсь разобраться, в чем дело.
 – Спасибо, сэр, мы будем очень признательны, если вы решите этот вопрос как можно быстрее.
 Джек опустил трубку, совершенно ошеломленный. Кредитная карточка не проходит? Он никогда не интересовался, сколько денег поступает на его счет и сколько уходит, все счета, будь то деловые или личные, поступали прямиком к Хью Холивеллу. С того дня, когда Джеку исполнилось шестнадцать и он перешел в профессионалы, Хью занимался за него всеми финансовыми вопросами, начиная от инвестиций и заканчивая уплатой штрафов за превышение скорости.
 Джек набрал номер Хью. Телефон звонил, звонил и звонил – Джек насчитал одиннадцать гудков и удивился, что автоответчик не включается. Неприятное предчувствие окрепло. Наконец кто-то все-таки взял трубку и еле слышно пробормотал заплетающимся языком: «Слушаю».
 – Хью?
 – Джек! – Хью ответил чересчур быстро, и его ответ прозвучал слишком уж жизнерадостно. Что-то определенно было не так. – Ты где?
 – В Австралии. С неплатежеспособной кредитной карточкой. Что происходит?
 В трубке повисло долгое молчание, затем послышался приглушенный всхлип. А потом – протяжный стон. Джек не верил своим ушам.
 – Хью, в чем дело?
 – Кто там на трубе? – спросила Дэнни.
 Она вышла из ванной нагишом, на ходу вытирая голову полотенцем. Джек жестом велел ей не мешать.
 – Хью, поговори со мной, расскажи, что случилось, может, все еще не так плохо? Что-нибудь с Викторией? С детьми?
 – Джек, я испортил все, – захныкал Хью.
 – Моя подруга Дезире дает барби [5] , – сказала Дэнни. – Сейчас они небось посасывают пивко. Я как огурчик, а ты?
 Джек закрыл трубку ладонью.
 – Заткнись! Не видишь, что я разговариваю по телефону? И ради Бога, научись нормально говорить по-английски!
 – Не гони на меня! – огрызнулась Дэнни. – Я разозлюсь!
 – У меня серьезный разговор.
 Джек понизил голос, но он знал, что раздражение написано у него на лице и прямо-таки горит во взгляде.
 – Ну и черт с тобой, тогда я сматываюсь.
 Дэнни надулась и стала собирать разбросанную по комнате одежду. Джек даже не посмотрел на нее.
 – Хью, я здесь. Расскажи толком, что стряслось?
 – Все пропало.
 В надтреснутом голосе Хью сквозила безнадежность.
 – Что пропало?
 – Твои деньги, мой бизнес – все. Все пропало.
  У  Джека екнуло сердце и неприятно засосало под ложечкой.
 – Минутку, минутку, ты говоришь, мои деньги?
 – Джек, я облажался.
 – Это я уже понял, дружище, с этого места давай поподробнее.
 – Есть такая пирамида, называется «Проект Кассандры», я вложил в нее деньги на первом этапе и всего за несколько месяцев получил двадцать пять процентов прибыли. Второй...
 – Постой! – перебил Джек. Название «Проект Кассандры» показалось ему знакомым, что-то он о нем уже слышал. Он попытался вспомнить, где и что именно. И тут его осенило: статьи, которые наводнили лондонские газеты! Инвестиционный проект, который с треском провалился. Писали, что один мужчина, потерявший все, бросился с крыши «Ллойде билдинг». Но это было уже несколько дней назад.
 – Уж не хочешь ли ты сказать, что рисковал моими... Хью стал возбужденно объяснять:
 – Потом запустили вторую фазу, они обещали прибыль тридцать процентов, и я...
 Джек закрыл глаза.
 – Хью, сколько я потерял? Молчание.
 – Сколько, Хью? – Голос Джека стал ниже на целую октаву.
 – Все.
 Джек мысленно обозвал себя последним дураком, надо же было доверить собственное будущее Хью! А все потому, что самому было лень заниматься делами. Это еще мать не слышала, она вечно его пилила: «Уж очень ты доверяешь этому своему менеджеру. Он же тебе не родственник, не забывай об этом». Мать как  в  воду глядела, но Джек год за годом пропускал ее слова мимо ушей.
 – Ты же не хочешь сказать, что потерял абсолютно все? – сказал Джек.
 Хью вздохнул глубоко-глубоко.
 – Все, Джек, я серьезно.
 – А мое пособие?
 – Пропало.
 – Мои пенсионные накопления?
 – Пропали.
 Джека бросило в пот. Ладно, по крайней мере у него есть дом. Квартира в здании бывшего склада, в модном районе на южном берегу Темзы, недалеко от Тауэрского моста, была его священным убежищем. На мгновение он представил себе самое худшее... «Нет, не может быть, Хью не мог спустить и мою квартиру».
 – А моя квартира? – Голос Джека дрогнул.
 – Пропала. И машина тоже.
 Хью заплакал. Джеку стало плохо, у него возникло ощущение, что его вот-вот вырвет. По-настоящему, в самом прямом смысле. Его «БМВ зет-8», его краса и гордость, шикарная суперскоростная машина. Джек так любил свою малышку, что даже порвал с одной девушкой только из-за того, что она пролила на переднее сиденье кофе.
 Хью заревел в голос.
 – Хватит! – рявкнул Джек. – Это я должен плакать, но я слишком зол для этого. Черт! Как ты мог поставить на карту все, что у меня есть? Кто дал тебе такое право?
 – Ты.
 – О... – Джек задумался. – Я в этом ни черта не смыслю, я всего лишь тупой спортсмен.
 – Прости, Джек, ты не представляешь, как мне жаль, что так получилось. Если тебе от этого станет легче, знай: я тоже все потерял. Виктория от меня ушла, дети со мной не разговаривают.
 – Да уж, мне от этого легче. – «Но мне-то что теперь делать? Кроме футбола, я ни в чем ни черта не смыслю».
 Дэнни собрала наконец одежду и прижала к себе.
 – Похоже, тебе дали под зад? Хреново!
 Она пренебрежительно усмехнулась и пошла к двери.
 – Не уходи! – взмолился Джек. – Я услышал плохую новость, мне бы сейчас заняться сексом, чтобы подсластить пилюлю. Я только что потерял все, что у меня было.
 – Чё за ботва?
 Что это значило, Джек понятия не имел. Но, судя по хмурой физиономии Дэнни, это не были слова поддержки.
 – Какой дронго кладет все яйца в одну корзину?
 – Мой менеджер.
 Дэнни покачала головой:
 – Вот придурок!
 И ушла, громко хлопнув дверью. Джека охватило отчаяние.
 – Хью, я застрял в этом чертовом отеле, мне нужны деньги. Черт, мне нужна работа! – В его сердце затрепетал крохотный огонек надежды. – А как дела с контрактом с Би-би-си?
 – Контракт сорвался. Дирекция не может тебе простить, что в той последней игре ты показал палец публике.
 – Они что, не понимают, что я ничего не соображал от дикой боли? Я тогда только что сломал колено!
 – Ничего не поделаешь, картинка попала в газеты и перевесила все мои объяснения.
 – А что с моими вещами?
 – Все имущество арестовано. Возникли проблемы с налогами на прибыль с доходов от первой фазы.
 Джек молил Бога, чтобы все это оказалось розыгрышем, чтобы Хью с мобильным в руке вошел в номер вместе со съемочной группой какого-нибудь идиотского реалити-шоу. Посмеяться ведь все любят. Такое не могло происходить на самом деле. Но происходило.
 Он остался без дома.
 Без машины.
 Без работы.
 – У меня есть друг в Лос-Анджелесе, – сказал Хью, – его зовут Дэвид Уолш, он кинопродюсер. Я с ним поговорил, он обещал устроить тебе прослушивание на роль в новом фильме Грега Тэппера. Ты получишь кое-какие деньги и карточку Гильдии актеров кино.
 – Хью, не знаю, надо ли сообщать тебе об этом официально, но ты уволен.




 Глава 3


   –   У меня две новости, плохая и очень плохая. Энрике выбрал для этого сообщения момент, когда они с Татьяной ждали в аэропорту выдачи багажа.
 Татьяна ничего не сказала, она просто внимательно смотрела на багажный конвейер. Ее чемодан от Луи Вюиттона, зажатый между потрепанным баулом и комплектом клюшек для гольфа, ехал к ней, но очень медленно.
 – Ты слышала, что я сказал?
 – Если у тебя нет хороших новостей, заткнись.
 – Ладно. Тори Валентайн попала под внедорожник.
 – Правда?
 Может, это знак судьбы? В том смысле, что после нее никому не суждено добиться успеха в фильмах «Женщина-полицейский под прикрытием». На какое-то мгновение Татьяна воспарила от счастья, но потом также быстро одернула себя и даже пережила несколько мгновений самобичевания. Как можно радоваться таким новостям? Тори ни в чем не виновата. Бедная девочка, она даже не знает, как называется столица штата, а после фильма «Перл-Харбор» она на полном серьезе решила, что Бен Аффлек участвовал во Второй мировой войне.
 «Позор на мою голову! Эх, если бы внедорожник переехал Джереми и под колеса заодно попали бы Добсоны...»
 – Я пошутил, – сказал Энрике, – ты ведь поняла? – Он смерил оценивающим взглядом проходившую мимо девушку, которая как две капли воды походила на Пенелопу Крус. – Но с Муки она правда порвала. Они жутко разругались, я сам видел, дело происходило в баре «Дип».
 Муки был ударником в популярной рок-группе «Суицид хотлайн». Он был с головы до ног покрыт татуировками, весь в пирсинге – дырок в нем было пробито больше, чем в подушечке для иголок, – и хронически не в ладах с полицией. Но зато у него был э«
 громадный инструмент (десять дюймов, если верить некоторым), поэтому женщины к нему просто липли и не отлипали, как приклеенные суперклеем.
 Наконец Татьянин «Луи Вюиттон» оказался в пределах досягаемости. Она показала на него пальцем.
 Энрике поднял ее чемодан с заметным трудом. Татьяна подумала, что для накачанного парня, который целыми днями пропадает в тренажерном зале, он не такой уж сильный.
 – Что у тебя там? – спросил он отдуваясь. Татьяна закатила глаза:
 – Ну уж не полный комплект томов энциклопедии. Тоже мне, Геркулес.
 Она протянула руку и взяла у Энрике чемодан без особых усилий. Татьяна даже сама удивилась. Должно быть, внезапное превращение в мать-одиночку сделало ее суперженщиной. В последнее время она стала внимательнее присматриваться к женщинам, у которых есть маленькие дети, и порой поражалась, какую тяжесть они способны поднять. Сами дети, детские автокресла, мешки с подгузниками, штук пятнадцать магазинных пакетов с покупками – Арнольду Шварценеггеру до них далеко. Ему бы для такой работы потребовался дублер.
 Как водится, Энрике припарковал джип в неположенном месте. И, как и следовало ожидать, под «дворник» была подсунута квитанция на штраф.
 – Черт!
 Татьяна бросила на Энрике уничтожающий взгляд. Схлопотать штраф для него было обычным делом, примерно как для порнозвезды – подхватить гепатит. Как-то раз Татьяне даже пришлось вызволять его из тюрьмы. Эта процедура заняла несколько часов, и в результате она пропустила прослушивание на съемки в рекламе мятной жвачки. Иногда ее личный помощник, вместо того чтобы облегчать и упрощать ей жизнь, наоборот, усложняет ее. Но Энрике был обаяшкой и очень хорошо смотрелся, такого приятно иметь рядом с собой (представьте себе Рики Мартина, только еще сексапильнее), поэтому она его не увольняла.
 – Смотри, тебя снова арестуют.
 – Меня это уже достало.
 Энрике огляделся с таким воинственным видом, как будто собирался наброситься на полицейского, который посмел выписать ему квитанцию на штраф.
 Татьяна свалила свои вещи в багажник и села в машину.
 – И сколько же у тебя неоплаченных квитанций за эту неделю?
 – Всего одна, клянусь.
 Энрике, почти не глядя, встроился в плотный ряд автомобилей, вызвав множество гудков, проклятий и неприличных жестов.
 Татьяна открыла бардачок – из него высыпалась целая куча квитанций.
 – Ну ладно, ладно, на этой неделе я получил три квитанции. Все остальные – старье.
 – Имей в виду, я больше не собираюсь вызволять тебя из тюрьмы. В следующий раз тебе придется остаться за решеткой. Ты хоть понимаешь, что не успеют за тобой закрыться двери, как ты станешь подстилкой какого-нибудь уголовника?
 Энрике не ответил.
 – С твоей стороны это просто безответственно! А что, если бы тебя остановили, когда с тобой в машине были близнецы? Тебя бы забрали в полицию, а Итана и Эверсон передали бы женщине-полицейскому в форме на два размера меньше, чем нужно. Ты же знаешь, какая у Итана чувствительная кожа, у него от полиэстра может появиться сыпь. Да, тебе бы разрешили сделать один звонок, и ты бы позвонил мне. Но что, если бы я в это время, к примеру, говорила по телефону с Септембер?
 Ты же знаешь, она терпеть не может, когда я переключаюсь на другой звонок, и я стараюсь этого не делать, к тому же я вечно забываю прослушивать сообщения на автоответчике, когда вешаю трубку. Так что до того момента, когда я узнаю, где ты и что с тобой, может пройти несколько часов. Понимаешь, несколько часов! За это время у близнецов может развиться какая-нибудь вредная привычка. Например, они усвоят неправильную лексику. Или у них разовьется нездоровая тяга к печенью с кремом. Я стараюсь, чтобы они не ели много сахара. Я, знаешь ли, не совсем темная, я читала книгу Мэрилу Хеннер о здоровье детей.
 Энрике покачал головой:
 – И что, все это может произойти из-за какого-то штрафа за неправильную парковку?
 Татьяна бросила на него уничтожающий взгляд.
 – Это называется «цепная реакция».
 – А-а... А я думал, это называется «параноидальная шизофрения».
 – Вот как, ты у нас теперь комиком заделался? Извини меня. Я думала, ты – начинающий личный помощник.
 Энрике подрезал «рейнджровер».
 – Ты просто пытаешься избежать неизбежного. – Он показал на пол, где у ног Татьяны валялся помятый номер «Стар». – Сначала разберись с плохой новостью. Кажется, шестнадцатая страница.
 Татьяна подняла скандальную газетенку, развернула на нужной странице и увидела собственный портрет – карандашный рисунок в левом углу, помещенный под мерзким заголовком: «Второразрядную секс-бомбу муж бросил ради мужчины».
 – Второразрядную?
 Она повернулась к Энрике. Тот в кои-то веки смотрел на дорогу. Татьяна стала читать дальше. Она не знала, смеяться ей или плакать или просто пойти и разгромить редакцию «Стар». Короткая заметка была плотно напичкана неточностями. Во-первых, Татьяна не снималась обнаженной. Во-вторых, она никогда не говорила: «Теперь я невольно задаю себе вопрос, достаточно ли я женственна, чтобы удовлетворить мужчину?» И в-третьих, она не бросилась искать утешения в объятиях Стивена Болдуина. Татьяне пришлось прервать чтение, выжидая, когда пройдет приступ Тошноты. Стивен Болдуин?
 Да он же из всех братьев Болдуин самый противный! Ну, может быть, второй с конца. Татьяна не сразу вспомнила, что есть еще Дэниел. Ладно бы уж написали, что она ушла к Алеку или Билли! Все равно это полное вранье, так почему бы не направить творческую фантазию в позитивное русло?
 Она с отвращением отшвырнула газетенку.
 – Не волнуйся, твою фотографию не поместили на обложку, так что статью мало кто увидит, – сказал Энрике.
 – Это потому, что я «второразрядная». Я не достойна обложки. – Татьяна снова схватила газету и стала изучать первую страницу. – Но двойняшки Буш, тайком пробравшиеся в винный погреб, как видно, достойны. Ненавижу этот город! – Она повернулась к Энрике и спросила очень серьезно: – Как ты думаешь, может, мне нужен рекламный агент?
 – Я думаю, тебе нужна няня.
 – Она у меня уже есть. Мелина – просто прелесть.
 – Это и есть очень плохая новость.
 – Что-о?
 Татьяну охватила паника. Итан и Эверсон Мелину просто обожали. Кроме того, она жила в Штатах на не вполне законных основаниях и поэтому брала за работу недорого. Татьяна никогда не испытывала угрызений совести по этому поводу, она ведь не собиралась баллотироваться в конгресс или претендовать на должность министра по труду.
 – Мелина нашла себе другое место и увольняется. Боль обрушилась на Татьяну как лавина.
 – Но почему?
 – Выше зарплата, отдельный домик, возможность водить «мерседес» – пикап, правда, но все равно. Я ей завидую.
 – Но она хотя бы предупредила меня за две недели? Энрике промолчал.
 – Как... нет?
 – Новые хозяева хотят, чтобы она приступила к работе немедленно. Ей даже выплатили подъемные. Но я уговорил ее остаться до твоего возвращения.
 – Дрянь! Я должна пожаловаться на нее иммиграционным властям! – Татьяна оборвала себя. – Нет, я не это имела в виду. Ну, может быть, все-таки это, но я же теперь мать, мне нужно показывать детям хороший пример. – Она вздохнула. – Иммиграционным властям позвонишь ты.
 Энрике засмеялся:
 – А может, мне лучше позвонить в службу найма нянь?
 Татьяна кипела от возмущения. Она с досадой вздохнула:
 – Ладно, пусть это будет твой второй звонок.
 Энрике повозился с кнопками CD-плеера, и вскоре из динамиков загремела во всю мощь гневная, агрессивная музыка – под стать настроению Татьяны. Всего за несколько дней она потеряла агента, главную роль в очередном фильме «Женщина-полицейский под прикрытием», мужа и няньку. Все это вместе вызвало у нее истерику.
 – Ты правда очень расстроилась или просто расчувствовалась? – спросил Энрике.
 Татьяна свирепо посмотрела на него покрасневшими, полными слез глазами.
 – А ты как думаешь?
 Энрике пожал плечами:
 – Не знаю. Помнишь, когда мы смотрели повтор сериала «Цветение», ты тоже расплакалась?
 – Это другое дело, тогда я действительно расчувствовалась, а сейчас я расстроена. – Татьяна всхлипнула. – Кстати, позвони доктору Джи и запиши меня на самое ближайшее время. Мне все равно, во сколько это будет. И проследи, чтобы все, что она мне выписывает, было куплено. – Татьяна придирчиво посмотрела на себя в зеркало заднего вида. – Черт, мне и к парикмахерше пора. Позвони Бренде. Если потребуется, умоляй.
 – Э-э... пожалуй, будет лучше, если ты сама ей позвонишь.
 – Это еще почему?
 – Несколько недель назад, после концерта «Мэтч-бокс твенти», мы с ней переспали, и я с тех пор ей не звонил.
 – Энрике!!!
 – Знаю, знаю, как твой личный помощник я не должен был этого делать, это серьезное нарушение моих должностных обязанностей. Но она тогда пришла в джинсах ниже пупка и так соблазнительно в них смотрелась, что я не удержался.
 – Ты представляешь, сколько нужно времени, чтобы установить хорошие отношения с парикмахершей? У нас с Брендой были особые отношения. Теперь мне придется ей сказать, что я тебя уволила. Скажу, что ты у меня что-то украл, или еще что-нибудь придумаю. И имей в виду, если ты только подумаешь о том, чтобы переспать с доктором Джи, я тебя уволю! Между прочим, мне до сих пор не хватает Джем из бутика Фреда Сигала. Ты безнадежно испортил наши с ней отношения. А раньше она всегда сообщала мне о новых поступлениях заранее.
 Энрике покачал головой в такт гремящему року.
 – Джем была классная. Только у нее был пунктик – ей нравилось нюхать мои подмышки, в этом было нечто извращенное.
 Несколько долгих секунд Татьяна молчала, думая о своем. Наконец она набралась храбрости и спросила:
 – Ты его видел?
 Энрике пальцами выбивал барабанную дробь порулю.
 – Кого? – спросил он безучастно.
 Татьяна приглушила звук и топнула ногой по валяющейся на полу газете.
 – Керра!
 – Да, они вчера приезжали за остатками вещей.
 – Они?
 – Ну да, Керр и Джейрон.
 – Керр и Джейрон? Ты теперь воспринимаешь их как пару?
 Энрике кивнул.
 – Он занимает какую-то высокую должность в «Картун плэнит» – ну, знаешь, канал кабельного телевидения.
 – Боже, как мне все это пережить?
 – Пережить что? Если разобраться, Керр оказал тебе услугу. Я рад, что он наконец смирился со своей сущностью и сказал правду, потому что ты ни о чем не догадывалась.
 Татьяна резко повернула голову к Энрике:
 – Так ты знал, что Керр голубой?
 – С самого начала.
 – Какой кошмар! Я просто ходячее клише – женщина, которая узнает правду последней.
 – Ты вечно жаловалась, что он потерял интерес к сексу. А он всякий раз, когда я плавал в бассейне, прямо-таки сверлил меня взглядом. Я сопоставил одно с другим и сделал вывод.
 – Спасибо, что поделился. Ну и как выглядит этот Джейрон?
 – Он старше Керра, мажорный твирлер.
 – Кто такой твирлер?
 – Мужчина, который действительно вошел в контакт с женской стороной своего существа.
 – О Боже!
 К удивлению Татьяны, Энрике вдруг заговорил с философской прямотой:
 – Я понимаю, сейчас тебе плохо, но в конце концов это все к лучшему. Разве Керр в последнее время не стал тебе скорее братом, чем любовником?
 – Нуда, пожалуй, в этом есть доля правды.
 – Ты слишком молода, чтобы жить с парнем, от которого у тебя не захватывает дух. Тем более когда тебе нет еще и тридцати.
 Татьяна улыбнулась. Энрике на самом деле верит в ее «голливудский» возраст. Все-таки он душка. Может, стоит прибавить ему зарплату?
 – А я знаю, как работают мозги у гетеросексуальных мужчин, – продолжал Энрике. – Женщина, которая зашла в тупик с геем, для нас просто находка. Понимаешь, у мужчины появляется шанс выступить во всем блеске и продемонстрировать ей, чего она была лишена, почувствовать себя настоящим мачо и все такое.
 Энрике подъехал к пристанищу Татьяны на Голливудских холмах. Это был оштукатуренный под камень одноэтажный дом площадью в тысячу девятьсот квадратных футов с двумя спальнями, тремя ванными, бассейном и великолепным видом на город.
 Строго говоря, при цене 839 000 долларов этот дом был Татьяне не вполне по средствам, но гонорар за съемки для «Плейбоя» поступил как раз в тот момент, когда она влюбилась в этот дом, и ипотечная компания разрешила ей взять ссуду. И вот теперь она стала, как большинство американцев, не то чтобы бедная, но постоянно на волосок от финансовой катастрофы – достаточно одного просроченного платежа.
 Когда они подъехали, Мелина стояла возле «ягуара» и наблюдала, как пожилой мужчина в черном костюме укладывает в багажник ее пожитки. Едва увидев Татьяну, нянька начала всхлипывать. Энрике еще и затормозить толком не успел, как Татьяна выскочила из джипа и бросилась обниматься с Мелиной.
  –  Ох, мисс Татьяна, – причитала Мелина, – ради Бога, не сердитесь. Я так люблю малышек, мне так не хочется уезжать... Но мне нужны деньги, мне нужно заботиться и о своих собственных детях, к тому же новые хозяева дадут мне хорошую машину.
 Татьяна отстранилась и посмотрела в опухшее от слез лицо Мелины.
 – Что я буду без вас делать?
 Мелина взяла Татьяну за обе руки и сжала их.
 – Все будет в порядке.
 – Но вы так хорошо обращались с Итаном и Эверсон! Не представляю, как смогу доверить малышей кому-то другому. Вдруг новая нянька будет подолгу спать днем? Пока она спит, дети могут добраться до спичек или чистящих химикатов. А я совсем ничего не знаю о том, как воспитывать детей! Я даже комнатные растения не умею содержать, поэтому покупаю только искусственные.
 – Не говорите ерунду, – возразила Мелина. – У вас есть все, что нужно, чтобы стать хорошей матерью. Я доверяю вашим инстинктам.
 Татьяна так опешила, что неуверенно переспросила:
 – Вы серьезно?
 – Конечно, иначе бы я не ушла. Я полюбила этих малышей. Но я уверена, что вы сможете сделать для них все, что надо.
 Татьяна просияла. Такое доверие со стороны няньки ее немного подбодрило.
 – Они сейчас спят, но скоро проснутся. Поцелуйте их за меня, – сказала Мелина.
 Она села в урчащий мотором «ягуар» и укатила прочь из их дома, из их жизней.
 – Предлагаю нанять сексапильную семейную пару из Франции, – сказал Энрике.
 Татьяна передумала прибавлять ему зарплату. Бросив на него укоризненный взгляд, она пошла в дом. И с порога почувствовала, что обстановка в доме изменилась. Отсутствие Керра ощущалось очень отчетливо. Дом теперь принадлежал только ей. И на ее попечении остались двое невинных малышей. Даже для того, чтобы просто более или менее справиться с ними, она должна обладать выносливостью скаковой лошади, безупречной иммунной системой и стальными нервами.
 Татьяна приложила ухо к двери детской и прислушалась. Ни звука, ни шороха. Тогда она быстро прошла в свою спальню и умылась холодной водой. Слезы испортили ее макияж. То, что Татьяна увидела в ванной, ранило ее в самое сердце – с полочки над двойной раковиной исчезли бритва Керра, скраб для лица, зубная щетка и бальзам после бритья.
 И тут она вдруг полностью осознала собственное положение: близнецы, невыплаченная ссуда на дом, необходимость искать няньку... все. Одно утешение: от Керра все равно не было никакой помощи. Он только и делал, что писал стихи и курил марихуану. Еще он, правда, играл с близнецами, но при этом ухитрялся исчезнуть всякий раз, когда подходило время их кормить или менять им подгузники. Однако при всей бесполезности Керра его присутствие по крайней мере давало Татьяне ощущение некоего психологического комфорта. Она была одинока, но не одна. А теперь она и одинока, и одна.
 – Могу тебя обрадовать! – закричал Энрике из другой комнаты.
 Татьяна выскочила в коридор и отчаянно зашикала на него:
 – Тсс! Двойняшки спят! – И вдруг рассмеялась. – Ой, смотри-ка, – прошептала она, – я повела себя как настоящая мамочка. Я собой горжусь.
 Энрике стоял с озадаченным видом, держа в руке мобильник.
 – Доктор Джи может принять тебя завтра в час. Очень вовремя, как я вижу.
 – Мне нужно, чтобы завтра утром ты посидел с детьми.
 – Во сколько?
 – Не позже девяти.
 – Сегодня в Малибу большая вечеринка, но я попытаюсь.
 Татьяну разобрала злость.
 – Что значит «попытаюсь»?!
 В такие моменты, как этот, Татьяне казалось, что двенадцать долларов в час, которые она платила Энрике, слишком большая зарплата для него.
 – Это зависит от того, насколько я буду пьян. Татьяна ткнула его кулаком в правую руку, в то место, где у него был вытатуирован символ Супермена.
 – Эй, мне же больно!
 – У меня нет ни няньки, ни мужа, ни агента, ни работы. Если завтра ты не явишься вовремя, у меня не будет и личного помощника – придется тебя уволить.
 Энрике усмехнулся:
 – В половине девятого тебя устроит? Я принесу пончики к завтраку.
 – Так-то лучше, – смягчилась Татьяна.
 Она подумала, что все-таки этот латиноамериканский жеребец чертовски хорош. Лет десять назад она и сама бы запросто на него запала.
 «Пончики принесу»! Ну и трепло! Девять пятнадцать, а от Энрике – ни слуху ни духу. Татьяна легко могла представить, как Энрике валяется в постели в спальне какого-нибудь пляжного домика в Малибу с очередной начинающей актрисой.
 Первым проснулся Итан. Ровно в шесть. Татьяна рассчитывала, что она положит его в манеж и, до того как проснется Эверсон, успеет принять душ. Но такова уж материнская доля, планы приходится корректировать. В пять минут седьмого Эверсон уже неистово вопила.
 Следующие три часа Татьяна только и делала, что пыталась предотвратить какое-нибудь несчастье с малышами. То Итан заполз за диван и стал играть с электрическими проводами. То Эверсон попыталась влезть на японский столик и танцевать на нем.
 Стрелки часов приближались к половине десятого. Татьяна проглотила пилюлю успокоительного – в ее положении это казалось вполне логичным. Потом она подхватила близнецов и понесла их наверх, чтобы закинуть в манеж. В их распоряжении было полным-полно всяких игрушек – человечки «Фишер прайс», куклы, зверушки, даже Тинки-Винки и По из «Телепузиков», но им подавай только ее косметику, которая лежала на туалетном столике. Потеряв надежду утихомирить близнецов, Татьяна бросила им несколько вещичек от Шанель.
 – Только не вздумайте это есть! – строго приказала она и кинулась к раковине.
 Через полчаса ей нужно было быть на съемочной площадке «Юнивижн», в одном из бунгало, где ей предстояло прослушивание с продюсером Дэвидом Уолшем и режиссером Кипом Квиком на главную роль в фильме «Грех греха». Это совершенно нереально! Если и дальше так пойдет, она вообще никуда не попадет раньше полудня. И все же ей каким-то образом надо было успеть на прослушивание.
 В том, что Татьяне приходилось разрываться на тысячу частей, пытаясь все успеть, было одно-единственное преимущество: у нее не оставалось времени подумать о своем катастрофическом положении. Или о том, как она ужасно выглядит. У нее прослушивание перед Дэвидом Уолшем! Это же важнейшее событие! К этому нужно было как следует подготовиться, но она успела только умыться, подкрасить ресницы и губы да собрать волосы в конский хвост.
 Зазвонил телефон. Инстинктивно чувствуя, что это Энрике, Татьяна схватила трубку на втором гудке. Она еще и «алло» сказать не успела, как Энрике закричал:
 – Я не виноват, на шоссе Пасифи-коаст перевернулся грузовик с какими-то химикатами. Мой мобильный не работает, я звоню с чужого, пришлось позаимствовать телефон у женщины, которая ездит в «астон-мартине». Знаешь, ей под сорок, но она все еще ничего. Я тут подумал...
 – Побереги свои откровения для кружка анонимных сексоголиков! Мне не с кем оставить двойняшек!
 – Позвони Керру.
 – Да я скорее нырну в эти твои химикаты, которые разлились по шоссе.
 – А как насчет Септембер?
 – Тогда уж лучше оставить двойняшек одних, это будет безопаснее. – Татьяна глубоко вздохнула. – Ладно, забудь. Я беру их с собой. Встречаемся на студии «Юнивижн», на проходной спроси, как пройти к Дэвиду Уолшу.
 – Татьяна, я не знаю, когда доберусь, я торчу в жуткой пробке, это может занять несколько часов!
 – Если придется, арендуй вертолет.
 Татьяна бросила трубку, натянула любимые джинсы «Эрл», надела белую футболку и подхватила близнецов. Эверсон тут же заинтересовалась ее бриллиантовыми сережками. Совсем маленькая, а уже такая смышленая! Итан принялся грызть ее плечо. Татьяна поморщилась от боли.
 – Дорогой, только, чур, не кусаться. Мы отправляемся в очень важное путешествие, и вы должны вести себя как маленькие ангелочки. Точно. Славный маленький мальчик и славная...
 Итан без предупреждения срыгнул – прямо на Татьянину футболку. Немного залилось и за вырез. Переодеваться было некогда. Татьяна вытерла футболку салфеткой и стала усаживать близнецов в автокресла. Она проделывала эту операцию всего второй или третий раз в жизни, так что процесс занял целую вечность. Оставалось только удивляться, как Мелина ухитрялась усаживать малышей в машину за одно мгновение.
 Татьяна рванула с места и помчалась на бешеной скорости, но потом вдруг вспомнила, что на карту поставлена не только ее роль в фильме. На ней лежит ответственность за жизни двух маленьких людей. Татьяна посмотрела на близнецов в зеркало заднего вида. Когда она осознала, как сильно они в ней нуждаются, то даже испугалась. Справится ли она? Ей стало по-настоящему страшно. По сравнению с этим подойти к Дэвиду Уолшу в отеле «Дю кап» в Каннах было плевым делом.
 Положив трубку после разговора с Джереми, Татьяна в ярости вылетела из комнаты. Она была готова пойти на что угодно, лишь бы получить роль в «Грехе греха». Дэвида она нашла в баре. Он потягивал коктейль из стакана, и, судя по его лицу, этот коктейль был далеко не первым.
 – Празднуешь? – спросила Татьяна, садясь на банкетку рядом с ним.
 – Пытаюсь забыться.
 Казалось, Дэвид ничуть не удивился ее вопиющей фамильярности. Канны – сумасшедшее место, и, будучи человеком успешным и известным, Дэвид, вероятно, видел уже все и ничему не удивлялся.
 – Спорим, что моя жизнь хуже, чем твоя?
 Дэвид посмотрел на нее с чуть насмешливым выражением.
 – Фильм, который я поставил, открывал фестиваль и никому не понравился.
 Тут только Татьяна вспомнила, что Септембер упоминала про некий неудачный фильм «Трудные времена для любовников».
  –  Во сколько обошлись съемки?
 – В тридцать миллионов.
 Татьяна отмахнулась и пожала плечами:
 – Ну, никто же не будет сравнивать его с «Иштар». Да и вообще у Голливуда память короткая, а «Грех греха» в первый же уик-энд после премьеры принесет как минимум столько же.
 – Кто ты такая?
 – Звезда твоего следующего фильма.
 – Вот как?
 Дэвид от души рассмеялся. У него были приятный, добрый голос и успокаивающая улыбка. Это придавало его манере держаться нечто отеческое, и Татьяна сразу почувствовала себя непринужденно.
 – Покажи мне мужчину, который ставит против меня, и я покажу тебе его могилу.
 Татьяна процитировала реплику из фильма и в конце поставила точку пальцем. Улыбка сбежала с лица Дэвида.
 – Позвольте представиться, Татьяна Фокс в роли Никки Александер, – царственно провозгласила она. – Еще рано говорить о гонораре по высшему разряду?
 Дэвид усмехнулся, на этот раз с другим выражением – казалось, ей удалось произвести на него впечатление.
 – Самую малость рановато.
 – Когда-то мы с Грегом Тэппером учились в одной актерской школе. Я была из немногих девушек, с которыми он не спал. Как по-вашему, это подходящая основа для создания сексуального напряжения?
 – Кто ваш агент? Татьяна замялась.
 – На самом деле у меня сейчас временно нет агента. До этого был Джереми Джонсон...
 – Так себе агент.
 – Этот сукин сын меня бросил, потому что я отказалась сниматься в дрянном проекте категории «Б» ради того, чтобы попытать счастье в вашем фильме.
 – Что ж, по крайней мере он практичен. Бывают агенты и похуже.
 Татьяна немного откинулась назад.
 – Только не надо произносить передо мной речь на тему «Мы ищем известную актрису». А то я, чего доброго, опрокину этот стакан вам на голову.
 Дэвид рассмеялся и поднял руки, показывая, что сдается.
 – Не убивайте гонца, принесшего дурную весть. Я не виноват, это распоряжение студии.
 – Шэрон Стоун, – бесстрастно сказала Татьяна. – Когда-то это имя никто не знал. Помните фильмец под названием «Основной инстинкт»? Вы можете представить в этой роли Джину Дэйвис?
 Дэвид кивнул, соглашаясь с Татьяной.
 – Я свое мнение высказала. – Совсем обнаглев, она дотянулась до его стакана и отпила из него. – Имя Грега Тэппера – достаточно хорошая завлекаловка для публики. Если добавить еще и знаменитую актрису, это, как у нас говорят, только снизит отдачу от инвестиций. Эту идею я усвоила в колледже на лекциях по экономике. Кроме того, ни одна по-настоящему успешная актриса не согласится сниматься в роли, которая связана с раздеванием, сексом и насилием. Если вы думаете иначе, вы себя обманываете.
 – Понятно, – задумчиво сказал Дэвид. Он помолчал и еще отхлебнул из стакана. – Итак, вы знаете, кто должен сниматься в главной роли в фильме «Грех греха», знаете, какие будут сборы в премьерный уик-энд. Может, вам стоит самой снимать этот фильм?
 Татьяна испугалась, что зашла слишком далеко, но, заметив в глазах Дэвида озорной блеск, ответила:
 – Я об этом думала, но потом рассудила, что у вас это получается вполне прилично, так зачем мне утруждать себя?
 Дэвид снова засмеялся, на этот раз еще громче.
 – Как вы отнесетесь к тому, чтобы прийти на прослушивание с участием режиссера?
 Татьяна затаила дыхание, ожидая, что дальше последует другое приглашение – в его номер, чтобы закрепить предложение о прослушивании. Но оно не последовало.
 – В вас что-то есть, – продолжал Дэвид. – И это что-то заслуживает того, чтобы вас прослушали. Картину снимает Кип Квик. Слышали это имя?
 Татьяне было трудно сосредоточиться, потому что она все ждала, когда же прозвучит неизбежное предложение. Она лишь рассеянно покачала головой.
 – Он снимал музыкальное видео, несколько рекламных роликов. Но у парня феноменальный талант. Думаю...
 Татьяна его перебила:
 – Что от меня требуется, чтобы меня пригласили на прослушивание? Если надо сделать вам минет, так сразу и скажите.
 Дэвид посмотрел на нее с любопытством:
 – И вы бы сделали мне минет?
 – За одно только прослушивание? Нет. Но если вы предлагаете мне роль... Я бы попыталась сохранить свое достоинство и сторговаться на «ручной работе».
 – Какая же вы скромница!..
 Татьяна промолчала, глядя на него в растерянности.
 – В отличие от большинства продюсеров в Голливуде я женат, счастлив в браке и верен своей жене. – Дэвид сделал паузу, чтобы допить до конца. – Хотя, конечно, ваше предложение звучит заманчиво.
 Неожиданно для самой себя Татьяна быстро наклонилась к нему и поцеловала в щеку, коснувшись губами короткой бороды.
 – Вы просто прелесть! Мне не терпится познакомиться с вашей женой и рассказать ей про сегодняшний случай. Так редко встретишь мужчину, который думает головой, а не тем местом, которое находится под ширинкой.
 – Яне...
 – Но ваша жена должна об этом узнать! Дайте мне ваш адрес, я напишу ей письмо. Люблю личную переписку. Кстати, я только недавно купила очаровательный почтовый набор от Смитсона на Бонд-стрит, на его бумаге писать письма еще приятнее.
 Дэвид рассмеялся и достал из кармана визитную карточку.
 – Когда вы возвращаетесь в Лос-Анджелес?
 – Завтра утром.
 Он энергично кивнул, черкнул что-то на обратной стороне визитки, подтолкнул ее по столу к Татьяне и встал.
 – До встречи в Голливуде, Татьяна.
 Он подмигнул ей и нетвердой походкой направился к выходу, но по дороге задержался перекинуться парой слов с Кевином Спейси.
 Татьяна посмотрела на визитку. Прослушивание назначено на послезавтра. Она мысленно взяла себе на заметку, что нужно будет на ночь положить на глаза ломтики огурцов, чтобы стереть последствия трансатлантического перелета.
 Какие там ломтики огурцов и прочие косметические ухищрения! Вчера вечером, укладывая Итана и Эверсон спать, она так умаялась, что заснула, читая сценарий фильма «Грех греха». А когда проснулась, то обнаружила, что на щеке осталась уродливая вмятина от латунной скрепки-бабочки, которой были соединены страницы. Это было несколько часов назад, а казалось, что прошло несколько дней.
 – Машина! – закричал Итан.
 – Автобус! – еще громче закричала Эверсон.
 – Правильно, – терпеливо сказала Татьяна, принимая тон воспитателя Степфордского детского сада [6] . – На дороге много машин и автобусов. – Она посмотрела на часы и поморщилась. – И все едут в нашу сторону.
 – Молоко! – заскулил Итан.
 Татьяна стала вспоминать, положила ли в дорожную сумку запасную бутылочку с молоком. Она помнила, как побросала туда подгузники, салфетки, смену одежды, крекеры в виде фигурок животных, несколько книжек, кое-какие игрушки, тюбик гидрокортизоновой мази, любимый плед близнецов и флакон успокоительного (для себя). В конце концов, имеет же она право взять что-то и для себя? Но она не помнила, чтобы брала молоко. Господи, как она могла забыть?!
 Из-за того, что Татьяна не достала бутылочку с молоком так же быстро, как Дэвид Копперфилд может достать слона, Итан начал хныкать. Эверсон, естественно, тоже заплакала.
 Татьяна от отчаяния решилась на опасный вираж в правый ряд и свернула на стоянку перед первым попавшимся на пути магазином. Она прикинула, что если запереть малышей в машине, то марш-бросок до магазина и обратно может занять не больше пары минут.
 Когда Татьяна выскочила из машины, близнецы заплакали громче. У нее сердце разрывалось. Она чувствовала себя самой ужасной матерью на свете. Нет, не самой – все же лучше, чем ее собственная мать, мысленно уточнила она. Незачем совсем уж втаптывать себя в грязь.
 Татьяна схватила пол-литровый пакет молока и бросилась к кассе. Кассирша, девица придурковатого вида, возилась с машинкой для считывания кредитных карт.
 – Ваша карточка не проходит.
 Мужчину, к которому обращалась кассирша, Татьяна узнала – он играл одну из главных ролей в комедийном сериале на канале Эн-би-си. Вряд ли оплата бензина, сигарет и пива оказалась ему не по средствам.
 – Вы вставили ее не той стороной! – рявкнул мужчина.
 Очередь стала проявлять признаки нетерпения, люди, стоявшие впереди Татьяны, начали вздыхать и переминаться с ноги на ногу, бросая на бестолковую кассиршу уничтожающие взгляды.
 Воображение подсказало Татьяне ужасный сценарий: вдруг взломщик автомобилей разобьет стекло и похитит двойняшек? Ее сердце стало бешено колотиться. Она лихорадочно рылась в сумочке. Из наличных в кошельке оказалась только одна купюра – в пятьдесят долларов.
 Не важно!
 Она в панике сунула купюру кассирше и бегом бросилась из магазина.
 – Мы не принимаем наличными больше двадцати долларов!
 Татьяна поразилась глупости кассирши. Идиотка даже не поняла, что ей только что дали сорок пять долларов чаевых! Вернувшись в машину, она перелила молоко в бутылочку Итана, и в то же мгновение спокойствие было восстановлено. Остаток пути до «Юнивижн» Итан вел себя тихо. Эверсон тоже сидела спокойно, ее внимание было всецело поглощено книжкой про рыбку Радугу. Когда они добрались до бунгало, где проходило прослушивание, часы показывали несколько минут одиннадцатого.
 Татьяна не стала возиться с коляской – на то, чтобы достать эту штуковину из багажника, ушло бы слишком много времени.
 – Ка-ка! – сказал Итан.
 Татьяна наклонилась, чтобы отстегнуть ремни кресла.
 – Все в порядке.
 Запах чуть не сбил ее с ног, она задержала дыхание.
 – Кака! – сообщил Итан радостно.
 – Да, мы получили официальное подтверждение о каке, – пробормотала Татьяна.
 С тяжелой сумкой на левом плече и с детьми[на руках, она ногой захлопнула дверь машины и бросилась в дом. Офис выглядел элегантно. На стенах висели вставленные в рамки рекламные плакаты к самым знаменитым .фильмам Дэвида Уолша: «Разделенные сердца», «Преступление за преступлением», «Второе зрение» и «Только раз в жизни».
 Татьяна застыла в почтении, не смея поверить в свою удачу. Она пришла, чтобы прослушиваться на главную роль в новом фильме Дэвида Уолша! Ее руки покрылись гусиной кожей. Но запах грязного подгузника Итана вернул ее с небес на землю. Татьяна изловчилась и, достав мобильный, нажала кнопку быстрого набора номера Энрике.
 – Со времени нашего прошлого разговора я продвинулся вперед, наверное, на полмили, не больше.
 – Черт бы тебя побрал!
 – Меня? – изумился Энрике. – Черт бы побрал тот грузовик, который залил весь хайвей какой-то химической дрянью!
 – Черт бы тебя побрал за то, что ты поперся на эту дурацкую вечеринку! Что мне теперь делать?
 – Попроси секретаршу последить за детьми.
 Татьяна огляделась, ища какие-нибудь признаки существования секретарши: чашку с недопитым кофе, недоеденный пончик, школьные фотографии уродливых детей – что угодно.
 – Я в приемной, и, кроме меня, тут никого нет. Энрике помолчал.
 – Тогда запри детей в машине и включи им радио. Татьяна прервала разговор. В это время из кабинета вышел красавец мужчина – высокий, атлетического сложения. Он закрыл за собой дверь и поморщился от запаха Итана. Ни секунды не раздумывая, Татьяна бросилась к нему и вручила ему двойняшек.
 Мужчина явно опешил, но принял у нее драгоценный груз.
 – Вы моя единственная надежда! – быстро сказала Татьяна. – Я пришла на прослушивание на роль очень сексуальной героини, и если я войду с двумя детьми, это придаст моему образу неправильную окраску. – Она замолчала, чтобы перевести дух. – Не знаю, что вам за это предложить. У меня было с собой всего пятьдесят долларов наличными, и я только что истратила их на пакет молока. Может, дать вам жвачку? Где-то в этой сумке есть пачка. Кстати, жвачка без сахара. Ах да, это, – она погладила по головке Итана, – мальчик, ему нужно сменить подгузник. И не забудьте смазать его попку детским кремом, а то, кажется, у него появляется сыпь.
 Татьяна помедлила секунду, собираясь с мыслями, облизнула губы и, полная решимости воплотить свою мечту в реальность, уверенно вошла в святилище Дэвида Уолша.




 Глава 4


   –   Мне нужен мужчина, который может заниматься любовью ночь напролет. Если ты не такой, сделай милость – сгинь!
 Убийственное хладнокровие, с которым Татьяна произнесла эту реплику, сразило всех наповал.
 Дэвид Уолш уставился на нее так, как будто она – Чарлтон Хетсон в фильме «Десять заповедей» и только что заставила Красное море расступиться перед ней. Не менее озадаченным выглядел и Кип Квик. Он сдвинул свою бейсболку на затылок и как-то странно посмотрел на Татьяну.
 Она показала на потрепанный экземпляр сценария, лежащий на коленях у Кипа.
 – Теперь ваша реплика, если я, конечно, не прослушиваюсь заодно и на главную мужскую роль.
 – Да, конечно, моя реплика, – пробормотал Кип. Он нашел нужное место и прочитал: – Это правда, что два ваших бывших мужа оказали вам эту милость?
 Татьяна потянулась и произнесла с придыханием:
 – То, что они были никудышными любовниками, правда. – В ее голосе слышалось чувственное обещание. – И то, что я их похоронила, тоже правда. А все остальное – сплетни.
 Кип снова потерял ход мысли и воззрился на Татьяну в почтительном удивлении. Ей не верилось, что он может быть режиссером фильма. Парень выглядел слишком молодо, так и хотелось спросить, есть ли у него записка от матери, что ему разрешается здесь находиться. Кип действительно все еще жил с родителями. Татьяна бы не удивилась, если бы узнала, что он прячет под матрасом «Пентхаус». Тем не менее, сняв в своей жизни всего несколько видеороликов на Эн-ти-ви и одну рекламу «Пепси», он здесь, играет со взрослыми во взрослые игры и снимает дорогостоящий фильм на крупной студии. Такое возможно только в Голливуде.
 Татьяна кашлянула.
 – Вы чувствуете неловкость, когда приходится раздеваться? – спросил Кип.
 Татьяна покосилась на сценарий. Нет, это не из фильма «Грех греха». Видно, этот мальчик-мужчина не видел сериал «Женщина-полицейский под прикрытием». Пожалуй, ее фотография в апрельском номере «Плейбоя» за 99-й год тоже могла пройти мимо него. А если он ее и видел, то, наверное, смотрел тайком, под одеялом, при свете карманного фонарика.
 – Мои ощущения зависят от ситуации, – заявила Татьяна будничным тоном. – Если сцена снимается на более или менее закрытой съемочной площадке – пожалуйста. Но съемки средь бела дня на бульваре Сансет – это совсем другое дело. Я, знаете ли, не Мадонна.
 Дэвид улыбнулся Кипу с таким видом, как будто хотел сказать: «Ну, что я говорил?»
 И тут вдруг Татьяну посетила ужасающая мысль, она поразила ее, как раскат грома. И из уверенной в себе актрисы, проходящей прослушивание на главную роль, она в одно мгновение превратилась в сумасшедшую мамашу, которая хотела бы оградить своих малышей от... да от всего на свете! Татьяна вдруг с ужасом подумала, что, наверное, она самая худшая мать на свете. По сравнению с ней Джоан Кроуфорд – просто образцовая мамаша.
 – Сейчас я не могу этим заниматься, – быстро сказала она.
 Татьяну бросило в дрожь, ей срочно понадобилась сигарета, и это при том, что она вообще не курила.
 Улыбка Дэвида Уолша испарилась еще быстрее, чем надежды Синди Кроуфорд сделать карьеру в кино после выхода фильма «Честная игра».
 – Я только сейчас сообразила, что оставила детей с абсолютно незнакомым человеком! – выпалила Татьяна задыхаясь. – Я имею в виду – а вдруг он серийный убийца? Или один из внебрачных сыновей Джона Кеннеди, которого воспитывала не Джеки? Или он вообще не мужчина, а переодетая Паула Паундстоун [7] ? – Она прижала руку к сердцу и на секунду закрыла глаза. – Обещайте, что не пожалуетесь на меня в социальные службы. Мне это пока в новинку.
 – Я не знал, что у вас есть дети, – сказал Дэвид.
 – Вы что, «желтую» прессу не читаете? Мой бывший муж уговорил меня усыновить двойняшек, а потом решил, что он гей, и бросил меня ради мужчины. Вчера их нянька без предупреждения уволилась, а мой личный помощник ушел в самоволку, я могла оставить их только с Септембер Мур. Она славная, да и подруга хорошая, но я бы не доверила ей следить даже за моей сумочкой, не то что за детьми. А вы? Я имею в виду, вы бы доверили ей свой бумажник? Или, скажем, барсетку? Я слышала в Европе носят большие барсетки. Короче говоря, я схватила детей в охапку, и вот я здесь. Между прочим, если вы почувствуете кислый запах, не удивляйтесь, это от меня, потому что по дороге сюда Итан срыгнул на мою футболку. – Татьяна глубоко вздохнула. – Я вас совсем заболтала? Дэвид и Кип смотрели на нее, разинув рты.
 – Это моя роль! Никки Александер – это я. Кроме того, мне нужна работа. Но сейчас мне надо бежать. Не волнуйтесь, к тому времени, когда начнутся съемки, я решу вопрос с няней. Знаете, что было бы лучше всего? Дневная няня на съемочной площадке. – Татьяна выдержала паузу. – Я пошутила. Я не хочу, чтобы дети видели, как я бегаю с ножом, стреляю в людей или имитирую секс с разными мужчинами. Это может быть вредно для их психического развития. И это, между прочим, мне подсказывает материнский инстинкт. Мне не нужно читать доктора Спока, чтобы до этого додуматься. Кажется, у меня неплохо получается быть мамочкой. Ну так что, мы закончили? Может, пока я не ушла, вы хотите посмотреть на мои груди или еще что-нибудь?
 Дэвид и Кип несколько долгих секунд обменивались мыслями телепатически, после чего дружно кивнули.
 – Мы устроим прослушивание с Грегом Тэппером, – сказал Дэвид.
 Это означало, что Татьяна попала в окончательный список кандидатов. В обычных условиях она бы прыгала до потолка от восторга, но сейчас она слишком волновалась из-за близнецов. Поэтому она только сказала немного рассеянно:
 – Это хорошо. Буду ждать вашего звонка.
 Не желая терять ни секунды больше, Татьяна опрометью бросилась в приемную. Зрелище, которое она там застала, напоминало ожившую фотографию Энн Геддес [8] . Близнецы сидели по одному на каждом бедре мужчины и с тихим восторгом слушали, как он читает им статью со спортивной страницы «Лос-Анджелес тайме».
 – В первом круге Сэмми Coca удачно послал три мяча и помог команде с трудом пробиться в полуфинал, но в финале он обошел Луиса Гонзалеса, – негромко читал мужчина.
 У него был сильный акцент, но какой – Татьяна не поняла: то ли английский, то ли австралийский. Однако голос был такой приятный, что она бы с удовольствием послушала в его исполнении даже телефонный справочник. Итан и Эверсон заворожено смотрели на него, разинув рты, словно перед ними был динозаврик Барни или кто-нибудь не менее интересный.
 Татьяна сразу насторожилась. С ней они никогда не сидели так тихо.
 – Вы что, накормили их какими-то таблетками? Мужчина перестал читать и перевел взгляд на нее.
 – Я никогда не видела, чтобы они столько времени оставались на одном месте, если только они не спят. Или не едят. Ну и еще Итан застывает в одной позе, когда заберется за диван и там какает, но все остальное время они фантастически активны. Я за ними не успеваю.
 – Эти дети просто идеальны.
 «Нет, дорогой, это ты идеальный». Татьяна чуть было не ляпнула эти слова вслух. Мужчина стал сворачивать газету, и она уставилась на его крепкие руки, завороженная игрой мускулов под кожей. Он выглядел очень стильно и современно – трехдневная щетина, светлые волосы растрепаны, как будто он только что встал с постели, бронзовая от загара кожа, стройное поджарое тело упаковано в потертые джинсы и футболку с эмблемой Кубка мира 1999 года, порванную на левом рукаве.
 Лос-Анджелес кишмя кишит красивыми ухоженными мужчинами. Они работают над собой ничуть не меньше, чем женщины, а может, и больше, часами надрываются в тренажерных залах, сидят на диетах, по двадцать раз на дню смотрятся в зеркало, проверяя, достаточно ли они хороши. Сексапильных мужчин здесь так много, что если собрать только тех, кого Татьяна увидела за одну прошедшую неделю, их набралось бы на целый туристический автобус. Так что сам факт, что этот красавчик не только привлек внимание Татьяны, но и сумел его удержать – а заодно и твердо выдержал ее взгляд, – говорил о многом. В облике мужчины сочетались и мужественность, и шик, и это сочетание было неотразимо.
 – Как прошло прослушивание? – спросил он.
 – Они хотят, чтобы я пришла еще на одно, вместе с исполнителем главной роли.
 – Поздравляю. Вам надо позвонить маме. Я всегда звоню своей, когда у меня бывают хорошие новости.
 Эта фраза вызвала у Татьяны желание немедленно поддеть собеседника.
 – Ну, сейчас-то я говорю не с мамочкой. А как ваше прослушивание?
 – Ужасно, это был кошмар.
 Татьяне стало стыдно. Было в нем что-то приятное, трудно поддающееся определению.
 – На какую роль вы пробовались?
 – Напарника Грега Тэппера.
 – Но его же убивают в первом эпизоде.
 – Я пытался на разные лады произнести фразу «До завтра, Джош», но им показалось, что у меня получается неубедительно.
 Татьяна улыбнулась и наклонилась, чтобы взять Эверсон. Та немедленно начала хныкать. Мужчина тоже встал, с легкостью посадив на бедро упитанного Итана, и свободной рукой пригладил растрепанные волосенки Эверсон. Этот жест сразу успокоил малышку. Если девочки в возрасте пятнадцати месяцев способны влюбляться, то Эверсон Джейни Фокс явно влюбилась по уши, во всяком случае, она была в восторге от этого мужчины.
 – Кто вы такой? Раз уж мои дети считают, что вы лучше мультяшных героев, я хочу знать ваше имя.
 – Джек Торп, никудышный актер, но зато потрясающая нянька.
 Татьяна улыбнулась, последний раз она так улыбалась, когда в Беверли-центре оказалась в одном лифте с Джорджем Клуни.
 – А я – Татьяна Фокс.
 – Я вас узнал, я выписываю «Плейбой». Помню, как вы обнаженная карабкаетесь по стене небоскреба.
 – Полуобнаженная. На мне были стринги. И давно вы плохой актер?
 Джек посмотрел на часы «Патек Филипп»:
 – Пятнадцать минут. Сомневаюсь, что я останусь в этом качестве, вообще-то я футболист. – Джек показал на свое колено. – Вернее, был футболистом. Травма положила моей футбольной карьере конец.
 – За какую команду вы играли?
 – «Манчестер юнайтед».
 Название не вызвало у Татьяны никаких ассоциаций. Оно больше подходило для банка, чем для футбольной команды.
 – Это английская команда. – На лице Джека вдруг отразилась глубокая грусть, и от этого он словно постарел, лицо осунулось. – Я скучаю по своим товарищам.
 Татьяне хотелось узнать, откуда он, почему оказался здесь, и это ее беспокоило – обычно она интересовалась только собственными проблемами. Тем временем Итан цеплялся за Джека, как медведь коала. Это было очень трогательно. Татьяна тоже взгрустнула, она вспомнила Керра, как он сбежал с Джейроном, оставив детей без отца.
 Эверсон у нее на руках начала елозить и извиваться, она снова хотела к Джеку. И вдруг она оглушительно завопила, наверное, ее крик было слышно даже на Венис-Бич. Джек неохотно шагнул к Татьяне и взял девочку. Как только крошечные ручонки Эверсон коснулись Джека, она замолчала.
 Татьяна чувствовала себя пристыженной, настроение ей поднимал только вид Джека Торпа, по которому карабкались двойняшки. Он выглядел очень сексуально. Всем женщинам, которые когда-то млели от Тома Селлека в фильме «Трое мужчин и младенец», стоило бы обратить внимание на Джека. Селлек – это прошлое, а Джек Торп – настоящее.
 Она показала на Эверсон:
 – Эта девушка уже влюбилась. Наверное, мне надо было бы отдать ее вам, пока не пришло время первого визита к гинекологу.
 Джек рассмеялся:
 – Если она такая же, как все остальные женщины в моей жизни, то наш медовый месяц будет недолгим.
 Гм, подумала Татьяна, это определенно звучит как манифест одинокого и доступного мужчины из тех, кто не женится.
 – Спасибо, что вы такой славный. Вы, наверное, решили, что я сумасшедшая.
 – Почему? – Джек притворился удивленным. – Разве оставлять детей с первым попавшимся мужчиной не национальный американский обычай?
 Татьяна изобразила грозную гримасу.
 – Все-таки вы плохой актер.
 – Говорите потише, мне все еще нужна работа.
 Татьяна показала на двойняшек, которые пребывали в состоянии блаженства.
 – Вы знаете, вчера моя няня уволилась...
 Татьяна не закончила фразу, она с удивлением поймала себя на мысли, что говорит почти всерьез. А почему, собственно, Джек не может быть няней для Итана и Эверсон? Теперь, когда Керр ушел, им нужен какой-то мужчина в доме.
 Джек улыбнулся:
 – Как знать, может, я однажды дойду до такого отчаяния, что подумаю о вашем предложении.
 Татьяна рассмеялась, как будто ее предложение было просто дурачеством, но на самом деле оно не показалось ей таким уж нелепым. Единственная проблема – его пол, но это уж его забота. Наверняка где-нибудь можно найти группу поддержки мужчин, исполняющих ролевые функции женщин. Туда можно было бы послать и Энрике. Татьяна запросто посылала его за прокладками и косметикой, так что он уже знает, каково работать в девчачьей должности.
 – Я пошутил, – уточнил Джек. – Кстати, я сменил этому парню подгузник не для того, чтобы произвести впечатление, а по доброте душевной.
 Татьяна встала как вкопанная и закатила глаза. Игры в Настоящего Мужчину нагоняли на нее скуку, кроме тех случаев, когда роль исполняли пожарные или плотники. Тогда это было сексуально. Но чтобы в позу Настоящего Мужчины встал профессиональный спортсмен, получивший травму и ставший безработным актером? Нет уж, увольте!
 – Хорошо, что никто из моих бывших товарищей по команде не видел меня за этим занятием.
 – Да, хорошо.
 Татьяна не могла отвести от Джека взгляд. Во-первых, он был действительно хорош собой. Во – вторых, ей все больше нравилась идея взять его на место Мелины.
 Джек стоял, неловко переминаясь с ноги на ногу и держа на каждой руке по ребенку.
 – Пожалуй, мне пора.
 «Нет! Останься, пока я не разберусь в этой ситуации!» – хотелось сказать Татьяне, но она молчала, идиотски улыбаясь и одновременно лихорадочно соображая. Нужно предложить ему нечто такое, что польстит его мужскому самолюбию, по которому, несомненно, нанесли удары и спортивная травма, и его нынешняя безработица. И тут ее осенило. Отличная мысль. Джек клюнет наживку, проглотит и попросит добавки.
 – Мне не верится, что вы больше не тренируетесь с профессиональной командой. У вас потрясающее тело, – сказала Татьяна.
 Джек чуть заметно выпятил грудь, глаза сразу заблестели ярче.
 – Спасибо. Я стараюсь поддерживать себя в форме. Татьяна пощупала его бицепсы, проверяя, насколько они твердые.
 – Наверное, вы отлично разбираетесь в фитнесе и знаете, как наработать рельефные мышцы.
 Джек пожал плечами:
 – Знаю кое-что.
 – Если я получу эту роль, мне придется сниматься обнаженной, значит, я должна быть в безупречной форме. Вы же знаете, камера всегда прибавляет несколько фунтов.
 Джек быстро окинул ее оценивающим взглядом.
 – Насколько я могу судить, вы и так в безупречной форме.
 Татьяна изобразила скромность.
 – Ну, это значит, что вы слишком далеко стоите.
 Джек прищурился:
 – Теперь, когда вы об этом сказали, я вижу, что вам бы не мешало подкачать руки.
 Татьяна побледнела.
 – И над нижней частью пресса тоже не мешает поработать. И пожалуй...
 – Ладно, – перебила Татьяна, – скажем так, я не Дженнифер Анистон, и не будем вдаваться в подробности. – Она еле-еле удержалась, чтобы не толкнуть Джека под автобус.
 Разве она просила указывать на недостатки ее тела? Ничего подобного.
 – Как вы очень тактично заметили, мне нужно проработать некоторые части тела. Что вы скажете, если я предложу вам стать моим персональным тренером?
 Губы Джека сложились в хитрую улыбку.
 – Я очень суровый наставник, вы уверены, что сможете со мной справиться?
 – Послушайте, я сумела еще до десяти утра одеть, покормить и усадить в машину эту парочку. По сравнению с этим любые нагрузки, которые вы на меня навалите, просто детская забава.
 Из сумки с детскими вещами раздался телефонный звонок. Неужели это уже Дэвид Уолш? Татьяна поспешно раскопала в сумке телефон. Черт, это Энрике.
 – Алло!
 – Я на площадке «Юнивижн», все бунгало на вид совершенно одинаковые, прямо как в жилом микрорайоне.
 – Что...
 – А-а, я увидел твою машину. Рядом с ней припаркован «таурус». В Голливуде на таких не ездят, наверное, кто-то взял ее напрокат.
 Татьяна раздраженно вздохнула:
 – Поздно, прослушивание уже закончилось.
 – У тебя напряженный голос.
  –  Еще бы, последние два дня были, знаешь ли, не самыми легкими.
 – Не унывай, я пригласил сегодня на собеседование двух нянь, Гретхен Гай и Лекси Эпштейн. Одна из них раньше работала на Рози О'Доннел, а другую только что уволили за то, что она спала с хозяином дома. Но у тебя мужа больше нет, так что на этот счет нам можно не волноваться.
 – Какой ты внимательный! Послушай, давай встретимся дома. Мне нужно, чтобы ты посидел с малышами, пока я съезжу на прием к доктору Джи.
 – Эй, так нечестно, у меня нет никакого опыта общения с детьми, у меня даже щенка никогда не было.
 – Зато у тебя было полно тупых подружек. Итан и Эверсон гораздо умнее и потребуют вдвое меньше внимания.
 Татьяна закончила разговор и с извиняющимся видом посмотрела на Джека.
 – Это был мой личный помощник.
 – Помощник, тренер, няня... а доктор Джи, надо полагать, – психиатр?
 – Я предпочитаю говорить – психотерапевт.
 – Буду иметь в виду. – В глазах Джека плясали смешинки. – Есть еще какие-нибудь помощники, о которых мне следует знать?
 – Раз в неделю приходит чистильщик бассейна, это считается?
 Татьяна схватила со стола ручку и написала на руке Джека свой номер телефона. Итан наблюдал за ее действиями с большим интересом.
 – Позвоните, чтобы мы назначили первый сеанс пыток для меня. – «И поскорее!» – хотелось ей добавить. – Я свободна после четырех часов. Хочу вас предупредить, что я терпеть не могу упражнения и у меня есть привычка посылать личного помощника по ночам в «Тако Белл» за едой.
 – С этим придется покончить. Как только я стану вашим тренером, после семи вечера вы будете пить только воду.
 – А вы, оказывается, суровый. Прямо как Льюис Госсет-младший. А я чувствую себя Ричардом Гиром в фильме «Офицер и джентльмен».
 На лице Джека промелькнуло замешательство.
 – Какие у вас тут расценки? Я не знаю, сколько брать с вас за занятие.
 – Это не проблема. – Татьяна снова достала телефон и набрала номер Септембер Мур. – У меня есть подруга, которую обслуживает еще больше народу, чем меня.
 Телефон звонил и звонил, а Септембер все не отвечала. Татьяна уже начинала злиться, но наконец, в трубке раздался сонный голос подруги. Тут только Татьяна вспомнила про разницу во времени и сообразила, что в Каннах еще очень рано. Септембер редко занимается до полудня чем-то, кроме пролистывания газет.
 – Привет, Септембер, я понимаю, что звоню очень рано...
 – Ничего страшного, мне все равно пора вставать и принимать душ, скоро придет акупунктурист. Да и вообще, не могу же я только сидеть и читать про всех звезд, которые то попадают в реабилитационные клиники, то выходят обратно. Надо же что-то интересное и на потом оставить.
 – У меня короткий вопрос: сколько ты платишь личному тренеру?
 – Которому? У меня есть один парень, который хорошо знает свое дело и даже написал на эту тему бестселлер. И есть другой, который сам в отличной форме, но у него нет специального образования. Обычно дело у нас кончается тем, что мы занимаемся сексом на спортивной скамейке.
 – Первому.
 – Три сотни в час. Кажется, у него образовалось окно. Анжелина Джоли его раздражала, и он от нее отказался. Хочешь, дам тебе его телефон?
 – Спасибо, не нужно, я просто провожу небольшое исследование рынка. – Мобильник дал сигнал, что поступил другой звонок. – Ладно, я тебе позже перезвоню. – Татьяна переключилась на другую линию. – Слушаю.
 – В то же время, в том же месте. Завтра. С Грегом Тэппером уже договорились.
 Это был Дэвид Уолш. Татьяна закрыла глаза. Ну, если Бог позволит ей приблизиться к мечте так близко, а потом вырвет ее из-под носа...
 – Татьяна?
 – Я здесь.
 – Самое время найти вам нового агента. Я тут переговорил с Клео Марс, она может встретиться с вами в три часа, если, конечно, вас это интересует.
 – Клео Марс?
 Татьяна для поддержки ухватилась за руку Джека. Рука оказалась теплой и сильной. Опираться на нее было приятно.
 – Вы ее знаете?
 – Знаю? Да она же лучший агент!
 Клео Марс представляла интересы Септембер Мур, когда та находилась на пике своей актерской славы, до того как она сползла до уровня фильмов «Лайфтайм» и периодического появления в качестве приглашенной звезды в сериале «Скорая помощь». Знаменитая агент специализировалась на создании звезд. Татьяне не верилось, что у нее действительно есть шанс заполучить Клео Марс.
 – С этого надо было начинать, – продолжал Дэвид. – Вас, конечно, никто не заставляет с ней работать, но в любом случае стоит с ней встретиться и выслушать, что она скажет.
 «Расслабься, говори спокойно. Не веди себя как безработная актриса, готовая ухватиться за первое попавшееся предложение», – мысленно приказала себе Татьяна.
 – Да я готова почку отдать, чтобы только подписать контракт с Клео Марс!
 «Черт! Совсем не так надо было себя вести!» Дэвид рассмеялся:
 – Не думаю, что до этого дойдет. Постарайтесь выспаться. Увидимся завтра.
 Дэвид повесил трубку.
 Эверсон приревновала Татьяну к Джеку, малышка то шлепала ее по руке, то пыталась оторвать ее пальцы от руки Джека.
 – Хорошие новости? – спросил Джек.
 – Очень хорошие. – Сердце Татьяны билось так громко, что она слышала его стук. Она глубоко вздохнула. – Поможете усадить малышей в детские автокресла?
 Джек улыбнулся:
 – Что ж, думаю, с этой задачей я справлюсь. – Он откинул голову, чтобы посмотреть на новых друзей. – Ну что, сорванцы, давайте пристегиваться. Без этого в поездке никак нельзя.
 Итан и Эверсон просияли. Пока Джек усаживал их в детские кресла и пристегивал ремнями, они наблюдали за ним в немом восхищении. Джек поцеловал каждого в макушку, подмигнул обоим и повернулся к Татьяне:
 – Наверное, мне надо и вас пристегнуть. Татьяна не могла не улыбнуться – реплика была не так уж плоха.
 – Сама справлюсь, Пеле. Но все равно спасибо за предложение.
 – Точно справитесь?
 – Точно.
 – Я вам позвоню, и мы договоримся о первой тренировке.
 Татьяна захлопнула дверь и опустила стекло.
  –  Да уж, позвоните.
 – Между прочим, сколько ваша подруга платит своему тренеру?
 – Триста долларов в час.
 Джек оперся о капот Татьяниной машины.
 – Моя такса – четыреста.
 «Он, конечно, больше не звезда футбола, – подумала Татьяна, – но наглости ему не занимать».
 – Это еще почему?
 – Потому что я лучше его. Можете спросить этих двоих, которые сидят на заднем сиденье. Они за меня поручатся.
 – А у вас нет поручителей, которые умели бы говорить? Я не хочу сказать, что имею что-то против фотомоделей, с которыми вы, возможно, встречались.
 Джек погрозил ей пальцем:
 – А вы, оказывается, злая.
 – Я имею право так говорить, когда-то я сама была фотомоделью.
 Би-ип!
 Татьяна резко оглянулась и увидела джип. Мотор работал на холостом ходу, за рулем сидел Энрике и с интересом наблюдал за прелюдией к обольщению.
 – Освободи место! – крикнул Энрике, смеясь над собственной репликой.
 Джек и бровью не повел:
 – Это еще кто?
 – Мой личный помощник.
 – И сколько он получает в час?
 – Слишком много.
 Джек потрогал надпись, которую она сделала на его руке.
 – Пожалуй, придется позвонить до того, как я приму душ.
 Татьяна облизнула губы.
 – Разумно. Похоже, кроме мускулов и смазливой физиономии, у вас есть еще и мозги.
 Она медленно выехала задним ходом со стоянки. Джек проводил ее взглядом и сел в свой темно-серый «таурус». Татьяна повернулась к Энрике. Тот смотрел прямо на нее и насмешливо улыбался.
 – Дешевая тачка. Это твой друг?
 – Да ладно тебе, по крайней мере он не голубой. Татьяна надула губы, как будто обиделась, но ее глаза смеялись.
 – Это сразу ясно. В такую колымагу ни один голубой не сядет.
 Энрике засмеялся и отъехал.
 – И какие чувства это у вас вызывает? Татьяна сердито посмотрела на доктора Джи:
 – Какие чувства я испытываю? Та кивнула:
 . – Да, я спросила именно об этом.
 – Меня бросил агент, мой муж потребовал развода, нянька уволилась, чтобы уйти на бльшую зарплату и ездить на дорогом пикапе. Пожалуй, я сейчас далеко не в самом великодушном и человеколюбивом настроении.
 Доктор Джи, пухленькая рыжеволосая женщина сорока с небольшим лет, принялась писать что-то в блокноте. Этот желтый блокнот лежал у нее на коленях постоянно. Татьяну ужасно раздражало, когда врач что-то писала, если, конечно, это был не рецепт на лекарство.
 – Вы испытываете растерянность, которая может спровоцировать эмоции любого характера, – мягко сказала доктор Джи.
 Татьяна закатила глаза:
 – Если я в бешенстве – это эмоция? Доктор Джи помедлила с ответом.
 – Гнев – это вполне естественная реакция. Татьяна глубоко вдохнула и медленно выдохнула.
 – На Керра я не могу злиться. Я хочу сказать, ведь если он гей, это от него не зависит, на что же тут злиться? И потом, это объясняет, почему у нас с ним в последнее время не было секса, и снимает вину с меня, так что я, наверное, даже должна быть ему благодарна. Но на самом деле я просто растеряна. Почему это случилось именно со мной? Я же девушка сексуальная, ну, понимаете, я из тех, чьи фотографии мужчины вешают на стенку. Я говорила, что меня снимали для «Плейбоя»?
 – Да, – терпеливо сказала доктор Джи. – Вы подарили мне номер журнала с вашим автографом. Мой муж иногда пользуется им для визуальной стимуляции, когда занимается самоудовлетворением.
 – Очень мило... – Татьяна немного опешила. – На чем я остановилась? Ах да, Керр. Я просто не понимаю, почему он решил жениться именно на мне. Считается, что геи любят женщин типа Лайзы Минелли. Ну, вы понимаете, таких, какими им самим хотелось бы быть, если бы они были женщинами.
 – Мужчины-гомосексуалисты хотят быть Лайзой Минелли?
 – Ну, они же все любили Джуди Гарланд, а Лайза – второй номер после нее. У Джуди, правда, есть другая дочь, Лорна Лафт, но она снялась в фильме «Бриолин-2».
 – Что-то я не улавливаю ход ваших мыслей.
 – Вы видели фильм «Бриолин-2»?
 – Нет.
 – Тогда возьмите кассету напрокат, и после того, как вы посмотрите фильм, мы снова вернемся к этой теме.
 Доктор Джи стала проявлять слабые признаки раздражения.
 – Давайте вернемся к вашему гневу.
 – Ладно. На Мелину я тоже не могу злиться. Она выбрала более высокооплачиваемую работу и более высокий уровень жизни. Знаете, для нелегальной иммигрантки она поступила очень по-американски. У нее настоящий капиталистический склад ума. Как я могу на это злиться?
 Доктор Джи пожала плечами.
 – Но на Джереми я имею право злиться.
 – Это ваш агент?
 – Бывший. Сукин сын меня бросил!
 – И это вас разозлило?
 – Не совсем. В конце концов я поняла, что ненавидела Джереми всегда. Он на редкость гнусный тип, никогда не обращался со мной уважительно. Но может быть, это и хорошо, потому что у меня возникает желание с ним поквитаться. Ну, вы понимаете, есть такая идея, что лучший способ отомстить – это добиться успеха. Ванесса Уильяме, бывшая «Мисс Америка», тоже ее придерживалась. Ее все бросили, но она показала, на что способна – фильмы, музыкальные хиты, Бродвей. Она даже исполняла музыкальную тему Покахонтас в диснеевском мультфильме. Если задуматься, она прошла прямо-таки фантастический путь.
 – А как насчет вашего пути, Татьяна?
 Иногда доктор Джи становилась просто невыносимой.




 Глава 5


   –   В обеденный перерыв я познакомилась с некоторыми вашими работами, – сказала Клео Марс.
 Татьяна внутренне сжалась. Встреча только началась, они едва успели поздороваться, однако дрянной сериал с ее участием уже упомянут в разговоре. Знак не очень хороший.
 – Не волнуйтесь,  у  меня были клиенты, которым пришлось пережить кое-что похуже.
 – Неужели? – удивилась Татьяна, но тут же мысленно одернула себя: никогда нельзя подвергать сомнению собственный потенциал, особенно вслух.
 Будущая звезда должна излучать уверенность. – Да, конечно. Например, Сандра Баллок. Вспомните фильм «Скорость-2» с ее участием. Клео улыбнулась:
 – Согласна, это был крупный провал. Однако если мне не изменяет память, у Сандры было утешение в виде одиннадцатимиллионного гонорара. А сколько вы получили за фильм «Женщина-полицейский под прикрытием-4: Квартал красных фонарей»?
 – Примерно столько же... за вычетом десяти миллионов девятисот тысяч долларов.
 Клео коротко кивнула с торжествующим видом.
 – Есть одно очень важное правило, которого стоит придерживаться: поднимаясь по лестнице успеха, нельзя предаваться самодовольству.
 Татьяна оцепенела. С одной стороны, она почувствовала себя ничтожной и жалкой, но с другой – ей очень хотелось услышать еще что-то полезное из уст этой легендарной женщины, создательницы звезд.
 – Дэвид Уолш о вас очень хорошо отзывался, – продолжала Клео. – Он сказал, что в вас есть изюминка. Я тоже это вижу. А если мы с ним сходимся во мнениях, мы никогда не ошибаемся. Во всяком случае, до сих пор такого не случалось.
 – Он очень приятный человек, подозреваю, что во всем Голливуде он – единственный продюсер, который не изменяет жене, – скороговоркой сказала Татьяна.
 На столе у Клео зазвонил телефон. Она нажала кнопку.
 – Мэксин, ни с кем меня не соединяй.
 – Но это...
 – Я сказала – ни с кем! – Клео посмотрела на Татьяну и обнажила зубы в улыбке, похожей на оскал. – Моя новая секретарша. Если она не научится слушать, что ей говорят, через неделю ей придется искать себе другую работу. – Клео вздохнула и выпила воды из большой бутылки, стоящей на ее столе. – Давным давно, сто лет назад, я получила первую работу в нашей области именно от Дэвида – он тогда был обозревателем сценариев в продюсерской компании. Никогда не забуду, в тот день он проводил кастинг стриптизерш для какого-то фильма Берта Рейнольдса. Представьте себе картину: я жду своей очереди на собеседование в окружении целой толпы девиц, каждая из которых годится для центрального разворота мужского журнала. – Клео засмеялась, вспоминая. – Наконец меня вызвали к Дэвиду. Он мне сразу сказал: «Я не сплю с кем попало, так что, если вы надеялись сделать себе карьеру через постель, ничего не выйдет». А я ему: «Я лесбиянка». Тогда он говорит: «Вы приняты». Татьяна захихикала.
 – Вы говорили серьезно? В смысле, что вы...
 – Лесбиянка? Да, окончательно и бесповоротно.
 – Вот это да! Вы опередили свое время. В том смысле, что заявили об этом открыто.
 – Я всегда придерживалась точки зрения, что не скрывать свою сексуальную ориентацию гораздо важнее, чем то, какова эта самая ориентация.
 Татьяна подняла брови.
 – Мой муж наверняка одобрил бы вашу позицию. Клео поморщилась:
 – Так это правда?
 – А разве таблоиды когда-нибудь врут?
 – Обычно нет.
 – Хотя то, что они написали про меня и Стивена Болдуина, – полное вранье, но все остальное более или менее верно.
 – У меня недавно появилась новая коллега, она может помочь вам с прессой. Я вас с ней позже познакомлю.
 После этой фразы Татьяна немного расслабилась: похоже, Клео уже решила, что примет ее в число своих клиентов.
  –  Человек, который скрывает свою сущность, слаб, – продолжала Клео. – Необходимость что-то скрывать мешает настоящему успеху. Подумайте об этом. Вы когда-нибудь видели, чтобы по-настоящему сильный, могущественный человек носил парик? Хозяин Вселенной не стесняется показывать свою лысую макушку.
 Татьяна подумала над ее словами. Актер, игравший детектива в сериале «Женщина-полицейский под прикрытием: Массажный салон», носил парик, но вряд ли его можно отнести к могущественным. Хотя ему удалось получить роль в рекламе одного лекарства, которую показывают до сих пор. Может, он просто оказался удачливым?
 – Я могу говорить на эту тему хоть целый день, но мы встретились для того, чтобы поговорить о вас.
 Татьяна села прямее.
 – Если завтрашняя читка сценария с Грегом Тэппером пройдет успешно, то роль в картине «Грех греха» – ваша.
 Сердце Татьяны забилось быстрее.
 – Небольшая речь, которую вы произнесли перед Дэвидом Уолшем в Каннах, оказалась очень действенной. Кроме того, Грег связан обязательствами по другим проектам, и снимать «Грех греха» нужно сейчас, пока у него образовалось окно, иначе съемки придется отложить на два или три года.
 – Мы с Грегом учились в одной актерской школе. Клео криво улыбнулась:
 – Не обижайтесь, если он будет делать вид, что не помнит этого. Воспоминания Грега не идут дальше его первой крупной работы в кино.
 Татьяне вспомнился прием по случаю выхода первого диска Бена Эстеса. Она была на нем с подругой, Кэндис Роули. Грег тоже присутствовал, но прошел мимо Татьяны, даже не кивнув. Зазнайка.
 – Прежде всего я потребую, чтобы переписали сценарий, это будет главным пунктом переговоров.
 Татьяна посмотрела на Клео с любопытством. Ей-то казалось, что сценарий отличный. Впрочем, то же самое она думала про каждый фильм из серии «Женщина-полицейский под прикрытием». Каждый раз ей казалось, что именно этот фильм станет хитом. Что она понимает?..
 – Ваша героиня в конце погибает. Если фильм будет иметь успех, студия станет на коленях умолять снять продолжение. А если публика будет ждать возвращения Никки Александер, вы смело сможете потребовать заоблачный гонорар. Ваши запросы по другим проектам тоже мгновенно подскочат.
 Татьяне понравилось, как это звучит. Деньги ей не помешают, она еще ни цента не отложила на образование Итана и Эверсон.
 – Я сделаю все, что смогу, чтобы добиться для вас хорошего гонорара за фильм «Грех греха», но на многое не рассчитывайте. Богатой вас должен сделать не этот фильм, а следующий. Вы согласны с этим смириться?
 – Последние десять лет я довольствовалась гораздо меньшим.
 Клео встала из-за массивного стола, и стало видно, что она на последних сроках беременности. Татьяна ахнула.
 – Ребенок должен родиться через несколько недель.
 – Поздравляю. Это ваш первенец?
 – Это наш второй. – Клео снова потянулась за бутылкой воды. – Первого вынашивала моя партнерша, теперь моя очередь. Но донор спермы тот же. Он учится на медицинском факультете Калифорнийского университета, красавец и умница.
 Татьяна улыбнулась. Клео нельзя было не восхищаться. Она внушала уважение с первого взгляда. Миниатюрная, не выше пяти футов, она носила модную короткую стрижку, ее черные волосы, белоснежная кожа, эффектно подведенные глаза и губы, подкрашенные темной помадой, мгновенно обращали на себя внимание.
 – У вас назначены встречи с другими агентами? – спросила Клео.
 Татьяна замотала головой.
 – Это хорошо, вам лучше остановиться на мне. У моих клиенток женского пола сексуальность составляет существенную часть их актива, и я предпочитаю работать в чисто женском окружении. Не поймите меня превратно, в этом городе найдется немало мужчин, способных выполнить такую работу. Но в какой-то момент в отношения между агентом и клиентом неизбежно просачивается определенная доля сексуального напряжения. А мы с вами на этот счет можем быть спокойны.
 – Мой предыдущий агент был геем.
 – Это Джереми Джонсон?
 – Он самый.
 – О, к сожалению для него самого, все не так просто. За то время, что я его знаю, он был и геем, и гетеро-сексуалом, и бисексуалом, и переодевался женщиной, и даже входил в секту фетишистов, помешанных на чучелах животных.
 – Брр! – поморщилась Татьяна.
 – В этом городе мужчины вроде него – распространенное явление. Им предлагали секс слишком часто и в большом количестве, в результате они пресытились и теперь пробуют все подряд, пытаясь вернуть остроту ощущений.
 – А чем плох романтический ужин и неспешная ночь любви?
 Клео рассмеялась:
 – Романтика? О, это им и в голову не придет попробовать.
 Они вместе вышли через приемную в коридор. В настенной росписи Татьяна узнала руку Роя Лихтенстайна. На стенах коридора висели в рамках обложки журналов и рекламные плакаты с фотографиями именитых клиентов Клео.
 – Я хочу, чтобы вы встретились с Китти Бишоп. С некоторых пор я внедрила в отношениях с клиентами подход бутика. Если вы подписываете контракт с агентством Клео Марс, вам предоставляется приоритетный доступ к агенту по рекламе, бизнес-менеджеру и стилисту. Их услуги, конечно, не бесплатны, но условия более выгодные, чем где бы то ни было. Китти только недавно переехала к нам из Нью-Йорка, она гений пиара, это она помогла Бену Эстесу добиться известности.
 – Несколько месяцев назад я была на приеме по случаю выхода его нового диска.
 – Бен прямо-таки создан для того, чтобы сниматься в кино. Мы с Китти пытаемся его в этом убедить.
 Клео остановилась у открытой двери. За письменным столом, заваленным бумагами так, словно на него обрушилась лавина, сидела сурового вида блондинка. Она ругалась с кем-то по телефону, разговаривая через наушники и одновременно полируя ногти.
 – Дорогой, мне что, нанять летчика, чтобы он нарисовал тебе это дымом в небе? Никаких дурацких вопросов о разводе! Эта тема закрыта. И точка! – Она нажала кнопку, завершая разговор, и покачала головой. – Господи Иисусе!..
 Клео постучала по двери.
 Китти подняла голову, все еще кипя от негодования:
 – Конни Чанг слышит только то, что хочет слышать. Клео, не дожидаясь приглашения, вошла в кабинет.
 – Я хочу познакомить тебя с...
 – С Татьяной Фокс, – перебила Китти. Она встала и протянула Татьяне руку, ее рукопожатие оказалось неожиданно крепким. – Это будущая Шэрон Стоун.
 Татьяна лишь смущенно улыбнулась. Такое внимание, причем доброжелательное, было для нее в новинку. Она привыкла жить в мире, где агенты тебя оскорбляют, а режиссеры за ошибку в реплике осыпают ругательствами.
 – Клео мне о вас рассказывала. Татьяна боялась сглазить.
 – Еще ничего окончательно не решилось.
 – Скоро решится, – уверенно сказала Китти. – Ни одна актриса, которая уже сделала себе имя, не захочет предстать на экране в таком неряшливом и неприглядном виде. Если, конечно, фильм не претендует на «Оскара». А все знают, что «Грех греха» – просто зрелище под поп-корн. Этому фильму совершенно необходимо непримелькавшееся лицо. С Кипом Квиком я уже переговорила. Этот маменькин сынок передо мной в долгу, я его нанимала режиссером на съемки первого музыкального клипа Бена Эстеса.
 – Вы приняты, – сказала Татьяна.
 – Отлично. Мое первое распоряжение, касающееся работы: бросьте Стивена Болдуина. Он вам не принесет никакой пользы.
 – Я в этом не сомневаюсь. Но это выдумка журналистов, я с ним даже не встречалась ни разу.
 – Нам надо будет придумать что-нибудь получше, минимизировать ущерб, так сказать. Я подброшу им мысль, что вы встречаетесь с Марком Уолбергом [9] .
 Татьяна посмотрела на Клео.
 – Я вас на время оставлю, – сказала та. – Татьяна, завтра ждите от меня звонка.
 С этими словами суперагент тихо удалилась. Китти громогласно продолжала:
 – Как только начнутся съемки, вам нужно будет завести страстный роман с Грегом Тэппером. Для рекламы фильма нет ничего лучше, чем роман на съемочной площадке.
 Татьяна засомневалась.
 – Мне нельзя быть неразборчивой в связях, у меня есть маленькие близнецы, я должна подавать им пример.
 – На это я скажу вам только два слова: Памелла Андерсон. Она играет мамочку-шлюху как по нотам, и это отлично работает. Доверьтесь мне. «Грех греха» – очень сексуальный фильм. Нельзя играть такую роль, как ваша, и при этом считаться этакой идеальной мамашей. Публика вам просто не позволит. Надо будет подыскать вам и рок-звезду. Лени Кравитц очень сексапильный, он вам нравится?
 У Татьяны зазвонил мобильный, и она была безмерно рада, что их прервали. Но, услышав, что звонит Энрике, она запаниковала. Как-никак она оставила своих малышей под присмотром непомерно сексуального помощника двадцати с небольшим лет от роду, который не более внимателен, чем старик с симптомами старческой амнезии, до того как примет очередную дозу лекарства.
 – Что случилось?
 – Ничего. Ты не забыла про собеседования с нянями?
 – Черт!
 «Может, это мне нужно лекарство от амнезии?»
 – Первая кандидатка уже пришла. Керр и Джейрон ее одобрили и готовы предложить ей работу.
 Внутри у Татьяны что-то лопнуло.
 – Какого черта? Что там делает Керр?
 – Он позвонил, и я ему рассказал, что у нас происходит. Он сказал, что выбор няни – очень серьезный вопрос и он тоже хочет принять участие в его решении. Я не знал, что ты будешь против, все-таки он их отец.
 – Ладно, а кто тогда Джейрон? Их мачеха?
 – Ну, это еще не самый плохой вариант, могло быть хуже. Я тебе не рассказывал про мою мачеху?
 – Энрике! Я выезжаю сию же минуту. Пусть без меня ничего не решают.
 Татьяна захлопнула крышку телефона и замерла, осмысливая услышанное.
 – Похоже, наша встреча закончена, – сказала Китти.
  –  Прошу прощения, но я должна срочно вернуться домой и убить моего будущего бывшего мужа. Это не пригодится для рекламы?
 Китти пожала плечами:
 – Может быть, но из истории с голубыми мы сумеем извлечь больше пользы. Кроме того, в передаче «Репортажи из зала суда» обычно паршивое освещение, и вы будете смотреться очень бледной.
 Всю дорогу до дома Татьяна выполняла дыхательные упражнения, которым ее научили на занятиях йогой. Она была так зла, что, казалось, у нее кровь вскипала в жилах. Ну Керр и наглец! Сначала бросил ее с двойняшками, а потом явился со своим бойфрендом, чтобы решить, кто будет их воспитывать!
 На подъездной дороге перед ее домом стояли «мерседес» с откидным верхом и «додж-неон». Одно из двух: или претендентка на место няни очень хорошо устроилась в жизни, или Керр подцепил богатого старика.
 Татьяна застала всю компанию у бассейна. Все четверо развалились в шезлонгах и, потягивая коктейли (Энрике хорошо готовил «Маргариту»), смеялись, как старые друзья по колледжу.
 Энрике первым почувствовал опасность и вскочил, чтобы ее предотвратить.
 – Не злись, – прошептал он, – я приготовил коктейли, чтобы Лекси Эпштейн расслабилась. Так мы сможем лучше узнать, какая она на самом деле.
 Взгляд Татьяны скользнул мимо него. Посмотрев на Лекси, она увидела, что будущая няня могла бы запросто работать фотомоделью, демонстрируя нижнее белье.
 – Это ее уволили за то, что она спала с отцом своих подопечных? – догадалась Татьяна.
 Энрике кивнул.
 – Но здесь это исключено, – добавил он вполголоса. – Я видел, Керр на ее задницу даже не взглянул. Ни разу. Я специально следил.
 – За Керром или за ее задницей? Энрике прикинулся простачком:
 – У меня, знаешь ли, два глаза.
 Татьяна оттолкнула его и прошла вперед. Не обращая внимания на Керра, она посмотрела на Джейрона, как на грязь под ногами, и направилась к Лекси. Та приветствовала ее чересчур фамильярно:
 – Прилет! А мы как раз о вас говорили. Мне до смерти хочется посмотреть фильм «Женщина-полицейский под прикрытием», похоже, это суперское грязное кино. Ну, знаете, как «Помидоры-убийцы» или типа того...
 У Татьяны появилось желание столкнуть идиотку в бассейн и подержать ее под водой, скажем, столько времени, сколько идет это самое «суперское грязное кино», которое ей до смерти хотелось посмотреть, то есть примерно полтора часа.
 – Как зовут двойняшек? Лекси явно растерялась.
 – Э-э?..
 – Как зовут детей, о которых вам предстоит заботиться, если вам посчастливится получить эту работу? Как их имена?
 Лекси посмотрела поочередно на Энрике, Керра и Джейрона, ища у них поддержки.
 – Не знаю. Когда я пришла, они спали. Татьяна смерила ее неодобрительным взглядом.
 – Не думаю, что вы нам подходите, но все равно спасибо, что зашли.
 Ошеломленная Лекси снова растерянно посмотрела на остальных. Керр жестом приказал ей не двигаться и отвел Татьяну в сторону, взяв за руку. Татьяна резко стряхнула его руку.
 – Отпусти меня! Между прочим, за последние несколько месяцев это первый раз, когда ты ко мне прикоснулся.
  –  Сейчас речь не о нас, – сказал Керр. – Положение сложное, Мелина уволилась, а близнецам нужен надлежащий уход.
 Татьяна холодно взглянула на него:
 – Совершенно с тобой согласна, но эта особа не соответствует моим представлениям о хорошей няне.
 – Откуда ты знаешь? Ты не провела рядом с ней и пяти минут. Мы сДжейроном здесь уже час.
 – Именно это я и имею в виду. За этот час она хотя бы поинтересовалась, как зовут малышей? Спросила, что они любят, чего не любят, какой у них режим дня?
 Керр отрицательно покачал головой.
 – «Надлежащий уход», мать твою, да у нее нет даже надлежащего любопытства!
 Керр нахмурился, до него наконец дошло.
 – Может быть, ты и права.
 Татьяна торжествующе сверкнула глазами и повернулась к Энрике:
 – Будь добр, проводи Лекси до двери. Я имею ввиду входную дверь, а не дверь в спальню.
 Керр не двинулся с места. Когда Энрике пошел провожать девушку, он вяло улыбнулся и еще более вяло помахал ей рукой. Потом тяжко вздохнул и повернулся к Татьяне:
 – Я понимаю, Тат, это странно, но я надеялся, что мы останемся друзьями.
 Татьяна недоуменно воззрилась на него. Темные волосы, маленькая, аккуратно подстриженная бородка, подтянутое тело бегуна – Керр был хорош собой, и, хотя он оказался никудышным мужем, он всегда был славным парнем.
 – Но почему?
 – Из-за детей. Будет лучше...
 – Нет, – перебила Татьяна. – Я не о том спрашиваю. Почему ты вообще на мне женился? Ты же не мог просто так в один прекрасный день понять, что ты гомосексуалист... – она поколебалась, – если ты, конечно, не Энн Хеч.
 – Я понимаю, с моей стороны было очень эгоистично жениться на тебе, возможно, это был самый эгоистичный поступок в моей жизни. Если честно, я надеялся, что у меня это пройдет.
 – В каком смысле? Как прыщи, которые выскакивают перед менструацией? Керр, речь идет о сексуальной ориентации, такие веши не проходят. Ты что, не видел «Бухту Доусона»?
 Керр просиял:
 – Джейрон рассказа! мне содержание первых серий, и теперь мы вместе смотрим сериал каждую среду. Тебе нравится бабушка Джен?
 Татьяна легонько шлепнула его по голове.
 – Ты бросил меня с двумя детьми, и это при том, что я с самого начала была против усыновления!
 – Но ты отлично справляешься. Я и оглянуться не успел, а ты уже раскусила эту няньку. – Керр взял Татьяну за руку. – Пойдем, я познакомлю тебя сДжейроном.
 Разлучнице, точнее, разлучнику... короче говоря, разрушителю семьи было лет сорок с небольшим, он был по-своему красив, в стиле «немножко от Дональда Сазерленда, немножко от Джеймса Вуда», и очень элегантен. Джейрон раскрыл объятия:
 – Ну, девочка, иди сюда, обними меня!
 Татьяна вдруг оказалась в объятиях, пахнущих духами «Ангел» от Тьерри Мюглера.
 – Девочка, я не крат у тебя мужа. Я очень люблю Элизабет Тэйлор, но это не мой стиль. Мне не нравится, как она поступила с Дебби Рейнольдс. И я вообще никогда не понимал, почему две потрясающие женщины дрались из-за Эдди Фишера.
 Татьяна отстранилась. Джейрон сжал ее руки в ладонях.
 – В жизни вы гораздо лучше, чем в тех фильмах. Художника по свету надо было бы подвесить за ноги. Вы потрясающая женщина!
 Татьяна чуть было не расхохоталась. И ради этого субъекта Керр ее бросил?
 – Я понимаю, вам это кажется странным. Вы, наверное, думаете: что общего у моего мужа с этим старым гомиком?
 «Гм, по крайней мере он проницателен».
 – Ответ на этот вопрос очень прост: мы с Керром – родственные души. Я это почувствовал, когда прочел его стихи. Такое впечатление, как будто он живет в моем сердце и заставляет его трепетать. Мне трудно объяснить это словами.
 – Можете не объяснять, – сказала Татьяна. – Я всегда терпеть не могла поэмы Керра. Вы двое друг друга стоите.
 Джейрон отстранился.
 – А вы славная. Немного стервозная, но славная. Я не хочу, чтобы между нами оставалась неловкость, мне хочется, чтобы мы стали друзьями, честное слово. Я даже убедил Керра найти работу, чтобы он мог помогать детям деньгами. Кто знает, сколько еще ждать, пока Опра выберет его стихи для своего книжного клуба.
 «Я знаю: этого не будет никогда».
 – Пока этого не произошло, ему нужно зарабатывать на жизнь другим способом. И на этой неделе он начнет торговать косметикой «Мэри Кэй».
 Татьяна покосилась на Керра. Ее муж (формально он еще им оставался) робко улыбнулся:
 – Ты не против, если я устрою вечеринку для клиенток здесь?
 В ответ она натянуто улыбнулась:
 – Когда мы сможем официально получить развод? Хотелось бы поскорее.
 Джек никак не мог выкинуть из головы эту женщину. Татьяна Фокс. Сумасшедшая с рыжими полосами, безумным взглядом и потрясающим телом. День выдался ужасный, и встреча с ней, возня с се детьми были единственным светлым пятном.
 Попадись ему сейчас Хью Холивелл, он бы сыграл его башкой в футбол. Чего стоил его треп насчет «дружбы» с Дэвидом Уолшем! Прослушивание было унизительным. При одном упоминании имени Хью Дэвид как-то скис, а Кип Квик потребовал, чтобы персонаж, которого убьют через две минуты после начала фильма, произносил свою единственную реплику с бостонским акцентом!
 Все пошло прахом. Эта роль в «Грехе греха» означала бы не только быстрый заработок, но и карточку Гильдии актеров кино, которая помогла бы проторить дорожку к новой работе. А что теперь?
 Он оглядел дешевый гостиничный номер – один из тех, что снимают надолго, на неделю. В номере пахло плесенью, а когда Джек вернулся с прослушивания, его встретил огромный таракан. Надо искать способ заработать деньги, причем как можно быстрее. Джек погладил себя по руке в том месте, где Татьяна написала номер телефона. Повинуясь импульсу, он снял трубку и набрал номер.
 – Алло?
 Голос звучал недовольно.
 – Что у вас было на ленч? – спросил Джек. – Только, чур, не врать.
 – Жвачка, несколько крекеров в виде фигурок животных и «Маргарита».
 Джек даже по телефону почувствовал, что она улыбается.
 – Как только вы начнете тренироваться под моим строгим надзором, вам придется есть что-нибудь более существенное.
 – Ну-у... – протянула Татьяна, – пока-то я не под вами, правда?
 Джек усмехнулся ее двусмысленному замечанию. В искусстве флирта этой женщине не откажешь.
 – Между прочим, – продолжала Татьяна, – я не собираюсь платить вам четыреста долларов в час. Это ни в какие ворота не лезет. Моя подруга платит тренеру три сотни, но он написал книгу по фитнесу, которая попала в список бестселлеров.
 – Моя биография в прошлом году тоже стала в Англии бестселлером, – парировал Джек.
 – Это не то же самое. – Татьяна помолчала. – Но все равно впечатляет.
 – А какая зарплата, по-вашему, была бы справедливой?
 – Дайте подумать... Мой психотерапевт берет сто пятьдесят долларов в час, но у нее весь кабинет увешан дипломами. Предлагаю такой вариант: я плачу вам пятьдесят долларов и могу предложить бонус, еще двадцать пять за акцент, но тогда вам придется разговаривать. И много. Скажите: «Идем сжигать жир!»
 Джек покачал головой, глупо улыбнулся, но все-таки послушно повторил затасканное выражение посетителей тренажерных залов:
 – Идем сжигать жир! Татьяна засмеялась:
 – Мне нравится, как это звучит. Вы мой новый тренер.
 – Мне придется заниматься с вами как минимум шесть раз в неделю.
 Татьяна ахнула:
 – Неужели я в такой плохой форме?
 – Да нет, просто мне нужны деньги.
 – Слава Богу, вы меня успокоили. Значит, по рукам.
 – Отлично. Приступаем завтра в семь утра. Не забудьте по крайней мере за час до тренировки как следует позавтракать.
 – Это что же, значит, мне придется встать в шесть утра?
 – Ну и что?
 – Я открываю глаза не раньше девяти. Потом я читаю газеты, смотрю сериал «Реджис и Келли», болтаю по телефону с Септембер – это моя подруга – и снова ложусь спать до полудня.
 Джек не верил своим ушам. Даже некоторые пенсионеры и те более активны по утрам.
 – А Итан и Эверсон все это время заботятся о себе сами?
 – Ой! – Казалось, Татьяна была искренне потрясена. – Про них я совсем забыла. У меня же до сих пор нет няни! Черт! Наверное, мне придется вставать в пять утра, чтобы их покормить. Не грудью, конечно, из бутылочки. Мне еще повезет, если я успею принять душ.
 Джек помолчал.
 – А что с их отцом? Татьяна вздохнула:
 – Лучше не спрашивайте. Их отец вдруг неожиданно понял, что он гей, он от меня съехал и теперь играет в семейную пару с новым любовником. Я бы ему позвонила, но он предупреждал, что завтра весь день будет на семинаре «Мэри Кэй».
 – «Мэри Кэй»?
 – Это косметика, которая продается не в магазинах, а через представителей. Может, слышали, розовый «кадиллак» и все такое...
 Джек наморщил лоб.
 – Да, что-то вроде слышал. Так ваш бывший муж торгует косметикой?
 – Ха, хотела бы я, чтобы он был моим бывшим! Мы еще официально не получили развод, на это требуется время. Но ему все равно нужно как-то зарабатывать на жизнь. Его бойфренд богат, но он настаивает, чтобы Керр тоже вносил свой вклад в семейный бюджет. Жалко, что я не обладаю такими же способностями надсмотрщика. У меня этот нахлебник годами только тем и занимался, что писал плохие стихи.
 На минуту Джеку показалось, что Татьяна его разыгрывает, но ее голос звучал совершенно серьезно, и он понял, что это не шутка и не розыгрыш.
 – Похоже на шоу Джерри Шпингера.
 – Это не шоу, дорогой, – непринужденно откликнулась Татьяна. – Просто это Лос-Анджелес.




 Глава 6


 Татьяна уснула стоя, положив одну руку на спинку Итана, а другую – на спинку Эверсон. Только так ей и удалось их уложить.
 И вот теперь, оказавшись наконец в кровати, она со слипающимися глазами пыталась читать сценарий «Грех греха» и в миллионный раз задавалась вопросом, не погорячилась ли она с нянями. Да, Лекси – потаскуха. Да, Гретхен нарочно ввела их в заблуждение – оказалось, что она работала не на знаменитую Рози О'Доннел, известную журналистку, ведущую юмористического шоу, издателя журналов, а на никому не известную Рози О'Доннел из Канзас-Сити. Все верно, но так ли уж это важно, когда речь идет об уходе за детьми? У Лекси и Гретхен по крайней мере есть опыт в этом деле.
 Накопившаяся за день усталость давала о себе знать, и Татьяна быстро заснула. Через несколько часов она проснулась как от толчка. Ей приснилось, что она потеряла близнецов на небольшом тыквенном поле, которым заправляют Тори Валентайн и ее мерзкий дружок, рок-звезда Муки. На тумбочке возле ее кровати лежал блокнот, она записала в него все, что смогла вспомнить из своего сна, чтобы потом обсудить с доктором Джи. Может быть, на следующем сеансе психотерапевт поможет ей проанализировать сон и вскрыть его более глубокий смысл.
 Чувствуя, что заснуть уже не удастся, Татьяна сняла трубку и набрала номер Септембер Мур. Ей ответил мужской голос:
 – Слушаю.
 В первое мгновение Татьяна подумала, что ошиблась номером, и хотела уже повесить трубку, но что-то ее удержало.
 – Здравствуйте. Я звонила...
 В трубке фоном послышались смех Септембер, звуки шутливой возни. Неожиданно Татьяна услышала голос подруги:
 – Кто это?
 – У меня есть вопрос поинтереснее: кто там у тебя?
 – А-а, Татьяна, привет.
 С каждым словом голос Септембер повышался на целую октаву, по этому признаку можно было легко догадаться, что на другом конце провода тебя обсуждали.
 Татьяна замялась.
 – Кажется, ты не одна?..
 – О да, – проворковала Септембер. – У меня в гостях мужчина.
 Она снова засмеялась. В ее интонациях было что-то слегка вульгарное, даже больше, чем слегка. Татьяна услышала, как мужчина спросил:
 – Ты не будешь без меня скучать, если я приму душ? Голос показался ей странно знакомым, но она не могла вспомнить, где его слышала. Септембер застонала.
 – Я присоединюсь к тебе через минуту. – Долгий усталый вздох. – Татьяна, ты здесь? Прошу прощения, мне очень жаль.
 К этому времени Татьяна была уже не на шутку раздражена. Но она сама не понимала, что именно ее раздражает: что Септембер не проявила к ней должного внимания или то, что она не возражает, чтобы мужчина принимал душ в ее доме?
 – Дорогуша, ты никогда ни о чем не жалеешь.
 – Это точно, – согласилась Септембер. – Но иногда я все-таки бываю вежливой, для этого и нужна ложь.
 – Так кто этот мужчина?
 – Пообещай, что не разозлишься.
 Татьяна мгновенно насторожилась. Воображение подсказало ей имена только трех мужчин, чье присутствие в доме Септембер могло бы ее разозлить. Первым и самым очевидным предположением был Керр. Но его не заманить обратно в лагерь гетеросексуалов и всем гаремом Хью Хеффнера. Следующим, как с большим удивлением поняла Татьяна, в ее списке шел Джек Торп. Ну и, конечно, всегда есть еще Джордж Клуни. Этот вариант разозлил бы ее по-настоящему.
 – Мне приходят в голову имена только трех мужчин, с которыми я бы не хотела, чтобы ты...
 – Грег Тэппер.
 У Татьяны покраснела шея.
 – Значит, их не трое, а четверо.
 Она крепко сжала телефонную трубку. Септембер никогда ничего не делала случайно, и, если она спуталась с Грегом Тэппером на той же неделе, когда шел кастинг для фильма «Грех греха», это не могло быть простым совпадением.
 – Он считает, что мне стоит участвовать в прослушивании на роль Никки, – сказала Септембер. – Возможно, мы с тобой будем претендовать на одну и ту же роль – странно, правда?
 «Нет, это не странно, дрянь ты этакая, это удар в спину».
 – Ты уже встречалась с Дэвидом Уолшем? – поинтересовалась Татьяна как можно непринужденнее.
 Септембер вздохнула:
 – Нет еще. Он отфутболивает моего агента, поэтому, когда я наткнулась на Грега в «Спаго», я решила сама сделать первый шаг.
 – Дэвид тебе понравится, – прощебетала Татьяна, прекрасно понимая, что от такого ее тона Септембер взбесится. – Он такой душка, организовал мне встречу с Клео Марс. Сегодня днем я подписала с ней контракт, и теперь она мой агент.
 В трубке повисла мертвая тишина. Татьяна получила мстительное удовольствие. Ее удар был рассчитан точно: когда-то давно успех Септембер был во многом достижением Клео. Сейчас Септембер работала с каким-то начинающим агентом из «Криэйтив артисте», который не имел никакого влияния. Конечно, напоминать об этом было со стороны Татьяны не очень-то великодушно, но сегодня подруга это заслужила.
 – Поздравляю, – выдавила из себя Септембер. Никаких признаков того, что это говорит актриса, получившая «Оскар».
 В глубине души Татьяна понимала, что Септембер не хотела ей навредить, просто у нее была привычка гоняться за ролями, которые ей не подходили. Во-первых, с ее аристократическими чертами лица, фигурой второго размера и отчужденной манерой держаться, она излучала ауру Снежной королевы. Поэтому претендовать на роль фермерши, которая защищает свою землю от захвата, в фильме «Эта земля – моя» было просто глупо. То же самое можно сказать и о главной роли в фильме «Грех греха». По сценарию на эту роль требовалась женщина с формами, а Септембер была тощей как палка. Несколько ее любовников, не сговариваясь, даже прозвали се Костью.
 – Я не хочу, чтобы эта история нас поссорила, – сказала Татьяна. – Это хороший шанс, и нам обеим стоит за него побороться.
 – Я не знала, что ты положила глаз на Грега Тэппера. Татьяна отвела трубку от уха и посмотрела на нее, словно сомневаясь, правильно ли она расслышала.
 – Я и не положила, я говорила о роли в фильме. Септембер жалобно вздохнула:
 – Ох, я никогда ее не получу...
 Татьяне хотелось визжать и топать ногами. Как это похоже на Септембер! Накануне самого решающего прослушивания в своей жизни Татьяна вынуждена тратить время и силы на то, чтобы подбадривать Септембер.
 – Не говори так, ты должна настроиться на позитивный лад.
 Но в действительности нельзя было исключить, что на прослушивание явится, к примеру, Мерайа Кери собственной персоной. И тогда сколько ни трахайся с Грегом Тэппером, это не поможет. В таком случае уж надо было подстраховаться и устроить групповуху – пригласить заодно режиссера, Кипа Квика.
 – Кого я обманываю? – Септембер шмыгнула носом. – Ты знаешь, сколько лет меня не приглашали на кастинг в художественный фильм?
 Татьяна надеялась, что вопрос риторический, потому что она знала ответ, но не хотела произносить его вслух.
 – Знаешь?
 – Ну... наверное, со времени «Мелких вод»?
 Септембер вдруг заплакала. «Мелкие воды» был фильмом ужасов про акул, по сравнению с которым «Челюсти-3» можно считать кинематографическим шедевром. По крайней мере, в последнем снимался Дэннис Куэйд, и в нескольких сценах можно было полюбоваться на него без рубашки. В первом не было и этого.
 – Я – неудачница.
 – Прекрати! Господи, да ты же получила «Оскар»! А какой у тебя успех на телевидении! Сколько раз тебя приглашали в «Тронутый ангелом»!
 – Я сбилась со счета.
 – Вот видишь!
 – Может быть, ты и права.
 – Конечно, права.
 – Мне даже не нужно проходить прослушивание на эту роль! – Вместо слабой, неуверенной в себе Септембер снова появилась прежняя, дерзкая и задиристая. – Если Грег рассчитывает на второй раунд в постели, то он просчитался. Сукин сын! Пусть принимает свой душ и выметается!
 – Узнаю мою девочку, – пропела Татьяна. Избитая фраза, но очень подходит к ситуации.
 – Знаешь, я всегда мечтала стать режиссером.
 – Нет, дорогуша! – отрезала Татьяна.
 Кто-то же должен остановить Септембер, пока дело не зашло слишком далеко.
 Первой проснулась Эверсон. Это было в пять утра. Итан проснулся вторым. В четыре минуты шестого. Татьяна взяла обоих в свою постель, умоляя дать ей поспать еще минут десять. Вообще-то она просила о двух часах, но охотно согласилась бы и на десять минут.
 Однако после того, как малыши устроились в ее постели, Татьяна испытала совершенно новое для нее чувство – тихое удовольствие. Они действовали на нее успокаивающе. Близнецы лежали с разных сторон от нее, и их личики были в нескольких дюймах от ее собственного. Татьяна с жадностью вдыхала нежный аромат детской кожи, ловила их блаженные улыбки, меняющиеся каждую секунду, и касалась щекой их теплых лобиков, растроганная их счастливыми вздохами.
 – Ма-ма, – прошептала Эверсон и поцеловала ее в губы.
 Татьяна замерла, чувства переполняли ее. Итан заворочался и что-то пробормотал, но Татьяна не разобрала слов. Малыши были такими невинными, такими незащищенными, и это впечатление было столь сильным, что Татьяна вдруг отчетливо представила себе, что должна чувствовать мать-тигрица. С этим ощущением она и задремала, крепко прижимая к себе близнецов..
 Ее разбудил звонок в дверь. Татьяна вытянула шею и посмотрела на часы. Несколько минут восьмого. Кого принесло в такую рань? И тут она вспомнила: Джек!
 Татьяна проворно выпуталась из сплетения двойняшек, сдвинула их на середину кровати, соорудила вокруг них забор из подушек и бросилась к двери, по дороге задержавшись на несколько секунд, чтобы прополоскать рот зубным эликсиром.
 Джек выглядел божественно: подтянутый (потому она его и наняла), хорошо отдохнувший (вот гад!) и сексапильный (не самое плохое зрелище для начала дня). Он был в спортивных шортах «Найк» до середины бедер и футболке с надписью «Джек в атаке».
 – Доброе утро.
 Джек с любопытством посмотрел на ее пижаму с Винни-Пухом.
 – Я только что проснулась, – призналась Татьяна. Джек переступил с ноги на ногу и сделал движение, как будто собрался уйти.
 – Я могу зайти попозже...
 – Нет. – Татьяна схватила его за запястье и втащила в дом. – Вы будете со мной заниматься. Кстати, что означает это «Джек в атаке»?
 Джек опустил взгляд к надписи, идущей поперек его груди.
 – Джек – это я в те времена, когда я выделывал на футбольном поле всякие геройские трюки. Но сейчас, боюсь, это лишь воспоминания.
 Татьяна засмеялась. Приятно встретить мужчину, способного посмеяться над собой.
 В спальне заплакал Итан. Татьяна уже научилась отличать его голос от голоса Эверсон, он кричал громче, драматичнее и с такими интонациями, как будто на него падали небеса.
 – Просто сегодня утром нам придется трудновато, – сказала Татьяна.
 К Итану присоединилась Эверсон.
 – Как я понимаю, няню вы еще не нашли? Татьяна изогнула одну бровь:
 – Не только мускулы, но и мозги. Мне это нравится. По полу затопотали маленькие ножки, и из-за угла показалась голова Итана. Вслед за ним подкралась Эверсон. Несколько секунд оба смотрели на Джека, притворяясь смущенными, но скоро заулыбались – их маленькие детские умишки вспомнили его.
 Джек присел на корточки и протянул к ним руки. Итан и Эверсон сделали несколько неуверенных шажков, а потом вдруг бросились к Джеку. Когда он подхватил их на руки и закружил, оба малыша были в восторге.
 Татьяна не переставала удивляться тому, как быстро и с каким энтузиазмом малыши приняли Джека. Энрике они всего лишь позволяли о них заботиться и стоически сносили его неловкую помощь, но не демонстрировали при этом ни малейшего восторга. Даже Керр никогда не вызывал у них такого энтузиазма, как Джек. Это было уму непостижимо.
 – Вы их переоденете, пока я приготовлю завтрак? – спросила Татьяна.
 – А я думал, бонус в двадцать пять долларов полагается только за мой акцент.
 – Не будьте таким меркантильным. Смотрите, они вас обожают.
 Джек отклонился назад, чтобы посмотреть в сияющие детские личики.
 – Кроме того, поскольку вы уже здесь, они мне просто не позволят ничего с ними делать.
 – Какой я везучий.
 «Да, везучий, – думала Татьяна. – Детская преданность – это так прекрасно». Отчасти она даже завидовала Джеку.
 – Их комната направо по коридору, там вы найдете все необходимое.
 Джек запрыгал, как гигантский кролик. Близнецы засмеялись и заверещали от восторга.
 В кухне Татьяна с тревогой обнаружила, что в доме нет ни одной баночки любимого питания Итана, смеси яблочного и персикового пюре. Не задумываясь о том, сколько сейчас времени, она набрала номер Энрике. Ей ответил хриплый спросонья женский голос.
 – Будьте добры Энрике.
 Женщина передала трубку, и Татьяна услышала, как она сказала:
 – Это та стерва, на которую ты работаешь. К телефону подошел Энрике.
 – Кто это? – требовательно спросила Татьяна. – Она обозвала меня стервой.
 – Это Лекси, – ответил Энрике шепотом, он явно был смущен. – Мы выпили еще по одной «Маргарите» у меня дома, одно за другое... сама понимаешь.
 Было слышно, как он зевает и потягивается.
 – Черт, еще восьми утра нет! Что случилось?
 – У Итана кончилось его любимое питание, надо срочно купить. Заодно купи йогурт. И молоко. Ах да, и еще дезодорант «Секрет», мой забрал Керр.
 Энрике засмеялся:
 – Да, он достаточно сильный, подойдет и для мужчины.
 – Нельзя ли побыстрее? Послышался стон:
 – Дай мне хотя бы кофе сначала выпить.
 – На это нет времени. Можешь заглянуть по дороге в «Старбакс». Кстати, раз уж ты там будешь, прихвати кофе и для меня.
 – Но одеться-то мне хотя бы можно?
 – Это на твое усмотрение.
 Закончив разговор, Татьяна установила высокие детские стульчики и стала готовить еду. Закончив, она оглядела кухню, вполне довольная собой. Быть мамой не так уж трудно, почему люди поднимают вокруг этого столько шума?
 Появился Джек, он нес на каждой руке по ребенку.
 – Мне пришлось их заодно и переодеть. Между прочим, у них мало одежды, советую как можно быстрее заняться шопингом.
 Итан и Эверсон были в одинаковых розовых футболочках «Томми герл» и шортиках с оборками.
 Татьяна засмеялась, дотянулась до Итана и чмокнула его в щечку.
 – Ой, дружок, какой же ты... – Она посмотрела на Джека. – А знаете, это даже красиво.
 – Нуда, когда Ру Полу [10] было столько же лет, наверное, его мамаша говорила так же.
 – Верно подмечено.
 Татьяна снова позвонила Энрике. К счастью, на этот раз он сам взял трубку, избавив ее от смертельной схватки с Лекси.
 – Еще одно. Съезди сегодня с близнецами в магазин, им нужна одежда. И пожалуйста, на этот раз думай, что делаешь. Для детей их возраста кожаная одежда – не самая практичная покупка. Ты уже оделся?
 – Я только что застегнул брюки.
 – Отлично, скорее выходи из дома, пока сам-зна-ешь-кто не расстегнула их обратно.
 – Я рассказал в агентстве о том, что произошло, – сказал Энрике с полным ртом.
 – Перестань жевать, в трубке это звучит противно.
 – Я просто доедаю остатки вчерашней пиццы. – Энрике откусил еще кусок. – Короче говоря, в следующий раз они пришлют нам няню вроде бабушки, она из Вэлли, зовут Агнес.
 Татьяна не отрываясь смотрела на Джека, который без труда убедил Итана и Эверсон съесть вафли с мелко нарезанными фруктами.
 – Повремени пока с этим.
 Энрике постучал по телефонной трубке.
 – Кажется, на линии какие-то помехи, мне послышалось, будто ты сказала «Повремени с этим».
 – Я так и сказала.
 – Почему ты предлагаешь мне повременить? Чего ты ждешь? Я догадываюсь, что тебе, наверное, больно это слышать, но вчера Керр и Джейрон выглядел и очень счастливыми.
 – К твоему сведению, мне вовсе не больно это слышать. Я так рада за этих девушек, что дальше некуда. Просто у меня, возможно, появился другой план, вот и все. Придержи пока эту Эдну в резерве.
 – Агнсс.
 – Не важно. – Татьяна нетерпеливо фыркнула. – Надеюсь, ты уже в машине?
 – Только что вышел из дома... Черт!
 – Что такое?
 – Подружка одного из моих соседей меня заблокировала. – Короткая пауза. – Но в ее машине открыта дверь. И ключи торчат в зажигании. Ну и ну, наверное, она вчера здорово набралась. Ладно, придется взять ее машину.
 Татьяна услышала звук мотора.
 – Это «порше». Здорово.
 Мотор взревел, как будто Энрике участвовал в гонках.
 – Осторожно!
 – Классный мотор! Ты что-то сказала?
 Татьяна бросила трубку и с улыбкой повернулась к Джеку. Он спросил:
 – Вы завтракали?
 Татьяна задумалась, приложив палец к губам.
 – Я нашла под подушкой печенье, которое вчера потерял Итан, оно зачерствело, но я его все равно съела. Годится в качестве топлива для организма?
 Джек замотал головой и жестом предложил ей принять вахту.
 – Я сделаю вам коктейль. Нельзя тренироваться, если в желудке пусто. Вам станет плохо, вы не получите роль, а я буду виноват – меня такой вариант не устраивает.
 Татьяна думала, что Итан и Эверсон устроят бунт, но, поскольку Джек был на кухне и оставался в поле зрения, малыши, хотя и насторожились, все же продолжили завтрак.
 Джек хлопнул в ладоши:
 – Блендер?
 – В левом нижнем ящике стола.
 Он наклонился и достал только нижнюю часть.
 – Это что, добыча старьевщика?
 – Ой, посмотрите в посудомоечной машине. Совсем забыла, Энрике вчера готовил в нем «Маргариту».
 Джек выудил из посудомоечной машины блендер, заглянул в холодильник, потом в морозилку, достал что-то из одного места, что-то из другого.
 Татьяне приходилось смотреть на близнецов, потому что, если бы она отвлеклась, они бы безумно разозлились. Кстати, о безумстве: колдовавший над блендером Джек был похож на безумного профессора, и Татьяна понятия не имела, что он готовит.
 Наконец он включил блендер и стал взбивать таинственную смесь. Шум испугал близнецов, Итан заплакал, но Эверсон пока держалась мужественно.
 Татьяна попыталась успокоить мальчика. Погладив его босые ступни, она сказала:
 – Милый, это всего лишь кухонный прибор.
 Итан перестал плакать, немного похныкал и замолчал, он смотрел все еще настороженно, но более или менее успокоился.
 Джек перелил содержимое блендера в стакан и эффектным жестом вручил его Татьяне. Близнецы взирали на нее с плохо скрытой ревностью. Татьяна посмотрела на Джека:
 – Они тоже такого хотят.
 Джек налил месиво в их маленькие чашки с носиками. Это привело их в неописуемый восторг. Итан от возбуждения стал болтать ногами, а Эверсон была так переполнена счастьем, что у нее участилось дыхание.
 Татьяна выпила коктейль, он оказался приятным – сладким, со вкусом фруктов. Напиток явно был из числа полезных, хотя больше напоминал лакомства, которые обычно считаются вредными.
 – Потрясающе вкусно, – заключила Татьяна.
 – Вообще-то он не должен быть таким вкусным, – сказал Джек. – Но мне пришлось импровизировать с имеющимися продуктами.
 – Надеюсь, вы не вбили туда сырые яйца, как в фильме «Рокки»?
 Джек кивнул:
 – Вбил. Полдюжины.
 Татьяна в ужасе уставилась на полупустой стакан. Она пыталась понять – ее на самом деле внезапно затошнило или это чисто психологическое ощущение?
 – Успокойтесь, нет там никаких яиц, даю слово. Она метнула на Джека сердитый взгляд:
 – Так шутить нехорошо!
 Итан и Эверсон, потягивая коктейль, захихикали, как будто поняли шутку про яйца. Татьяна посмотрела на стакан с некоторой опаской, но все равно взяла его и допила коктейль до конца.
 Джек положил руки на макушки близнецов:
 – Мы что, будем использовать этих ребят в качестве гантелей?
 – Я думала, мы перенесем их манеж к бассейну и будем тренироваться там. Сегодня чудесное утро. Я уверена, они не будут возражать и, пока вы рядом, не будут капризничать. Джек пожал плечами:
 – Неплохая мысль.
 Татьяна услышала, что в дом кто-то входит. Она решила, что это Энрике.
 – Не удивляйся, это я. Еще нет и полудня, а я уже вышла из дома. На случай если ты упадешь в обморок от неожиданности, я прихватила нюхательные соли, – объявила Септембер.
 Татьяна онемела.
 Септембер поймала взгляд Джека и удержала его силой своего взгляда.
 – Кто это?
 Джек осторожно стер с подбородка Итана следы тертого манго. Едва оправившись от шока, Татьяна спросила:
 – Что ты здесь делаешь в такое время?
 – Я случайно выпила вместо снотворного таблетку для похудания и поэтому проснулась в такую рань. Я спрашиваю – кто это?
 – Джек Торп. Джек, это Септембер Мур. Он мой личный тренер.
 Брови Септембер взлетели вверх.
 – Правда? А я как раз ищу личного тренера.
 – У тебя их уже два, – напомнила Татьяна.
 – Не совсем. Один из них – сексотерапевт, а другой – диетолог. – Септембер смерила Джека плотоядным и одновременно оценивающим взглядом. – Вы берете новых клиентов?
 За Джека ответила Татьяна, не дав ему и рта раскрыть:
 – Нет, не берет.
 Он вопросительно посмотрел на Татьяну:
 – Не беру? Она пояснила:
 – Мне посчастливилось, что удалось его заполучить. Он очень занят.
  –  Правда? – спросил Джек.
 Септембер облизнула и без того влажные губы.
 – Я понимаю почему.
 Она вздохнула, открыла сумочку и достала из бумажника от Прада визитную карточку.
 – Если у вас когда-нибудь появится возможность взять нового клиента, дайте мне знать. Может, мне повезет и кто-нибудь сломает ногу или попадет в реабилитационную клинику.
 Она села на стул перед кухонным столом.
 – А прямо сейчас я готова душу продать за стакан «Кровавой Мэри».
 – С минуты на минуту придет Энрике, он тебе приготовит, – сказала Татьяна.
 Септембер, казалось, была потрясена.
 – Как, он все еще у тебя работает? А я думала, ты с ним давно переспала и уволила. Стоп, я перепутала, это не твой стиль, а мой. Прошу прощения. Все-таки мне действительно нужна «Кровавая Мэри». Кстати, этот парень довольно неплох. Техника у него, может быть, не супер, зато он выносливый.
 Татьяна со стуком поставила на стол пустой стакан.
 – Как, ты спала с моим личным помощником?
 – Помнишь, ты посылала его за юбкой от Веры Вонг, которую брала у меня взаймы? – Септембер повернула руку так, чтобы рассмотреть свои ногти. – Он не оставался на ночь, так что технически мы с ним не переспали. Мы просто тра...
 Татьяна быстро вытянула одну руку к Септембер, другой символически заслонив близнецов.
 – Молчи, им ни к чему это слышать.
 – Они все равно не поймут. – Септембер в первый раз с тех пор, как пришла, посмотрела на Итана и Эверсон. На се лицо набежала тень сомнения. – Неужели поймут?
 – Они могут повторить что-нибудь из того, что ты скажешь, – пояснила Татьяна.
 – А, ерунда, – отмахнулась Септембер. – В таком случае, детки, повторяйте за мной: Грег Тэппер – придурок.
 Джек подхватил близнецов на руки:
 – Давайте-ка, ребята, посмотрим телевизор. Что-нибудь для семейного просмотра.
 Срочная эвакуация детей Септембер не смутила.
 – Да, включите шоу Констанс Энн. – Она посмотрела на часы, встроенные в духовку. – Оно как раз сейчас начинается.
 – По какому каналу? – спросил Джек.
 – Не вздумайте включить эту передачу! – воскликнула Татьяна. – Я не хочу, чтобы они смотрели на эту женщину... этого антихриста.
 В ее голосе прозвучало столько ненависти, что Джек посмотрел на нее с удивлением.
 – Мы с ней учились в одном классе актерской школы, – пояснила Татьяна. – У нас с ней были... проблемы. Если быть совсем точной, то проблемы были у нее, у меня не было.
 Джек понимающе усмехнулся:
 – Как звали того парня? Татьяна оскорбилась:
 – Какого еще парня? Не было никакого парня. Джек повернулся за подтверждением к Септембер.
 – В том же классе учился Грег Тэппер, – сообщила она.
 – Понятно.
 – Понятно? Что вам понятно? Понимать нечего! – Татьяна обратилась к Септембер: – С каких это пор он стал считаться придурком? Всего несколько часов назад он лежал в твоей постели.
 – Здесь дети, так что, дамы, следите за своей речью. Септембер захихикала:
 – А он забавный! – Она нетерпеливо огляделась. – Куда запропастился Энрике? Мне нужна «Кровавая Мэри».
  –  Интересно, – спросил Джек, – а кто-нибудь из вас хоть что-нибудь делает для себя самостоятельно?
 Септембер посмотрела на Татьяну. Татьяна посмотрела на Септембер. Первой ответила Септембер:
 – Не знаю, слышали ли вы об этом, но в последнее время ей приходилось самостоятельно заниматься сексом.
 – Септембер! – в ужасе вскричала Татьяна.
 Она чувствовала, что у нее горят щеки, и догадывалась, что покраснела как рак. Она повернулась к Джеку:
 – Не слушайте ее. Септембер рассмеялась:
 – Для секс-бомбы ты иногда бываешь слишком стыдливой. Я уверена, что Джек не удивился, ему наверняка тоже приходилось заниматься самообслуживанием.
 Теперь покраснел уже Джек. Он понес близнецов к двери.
 – Шоу Констанс Энн начинается. Татьяна крикнула ему вслед:
 – Не давайте им на нее смотреть, я серьезно! Джек развернулся обратно.
 – Констанс Энн – это та, которая с поющим ягненком? Что страшного, если они на нее посмотрят?
 Татьяна заговорила таким серьезным тоном, как будто объясняла ему, что средства бытовой химии могут быть опасны для маленьких детей.
 – Вообще-то это не ягненок, а детеныш панды. Истинная причина состоит в том, что Констанс Энн и я основали общество взаимной ненависти. При моей невезучести запросто может случиться, что близнецы, посмотрев всего одну передачу, подсядут на это шоу и мне придется терпеть эту особу каждый день. Уж лучше слушать «Линкин парк», чем ее.
 – Кто такой «Линкин парк»?
 – Не кто, а что, – ответила Септембер. – Рок-группа. Вроде «Металлики», только более громко и зловеще.
 Джек поморщился:
 – Это плохо.
 – Смотрите любую другую передачу. «Улицу Сезам», «Телепузиков», «Мишку в большом голубом доме» или на худой конец шоу Мори Повича.
 Септембер закивала:
 – Мори Пович – это хорошо, он сексуальный.
 Татьяна поморщилась:
 – Неужели? – Она помолчала, обдумывая слова подруги. – Я никогда о нем не думала в таком ключе. Но по крайней мере он чуткий, успокаивает людей, чтобы они не расстраивались, и все такое.
 Джек молча вышел из комнаты.
 – Мне ужасно неудобно из-за прошлой ночи, – начала Септембер. – Ты, наверное, считаешь меня жуткой стервой.
 – Нуда, конечно, считаю. В этом смысле ты никогда не изменишься.
 Татьяна стала убирать со стола остатки завтрака, но потом решила, что этим может заняться Энрике. Она снова села и понюхала почти увядшие цветы. Хорошо бы Энрике догадался по дороге купить свежий букет. Но это потребовало бы от него определенной предусмотрительности, а он привык, что она все расписывает ему в мельчайших подробностях, поэтому вероятнее всего сегодня ей не суждено вдохнуть аромат свежих цветов. Дрянь дело.
 Септембер посмотрела на цветы, как на кучу мусора на обочине дороги, и брезгливо отодвинула от себя вазу.
 – Ты хотела сказать, что я невообразимая стерва?
 – Точно.
 – Но не злобная, коварная, нападающая со спины стерва?
 – Нет.
 Септембер склонила голову, покорно принимая оценку.
 – Ладно, с этим я еще могу жить.
  –  Так что у тебя произошло с Грегом?
 – Мы занимались сексом под душем, и он сказал, что окончательный список кандидаток на роль Никки уже составлен и что кастинг неминуем. Но хитрый ублюдок все-таки бросил мне кость, он сказал, что есть еще роль психиатра, которая мне подойдет больше. Нечего и говорить, что я не разрешила ему воспользоваться моим хорошим шампунем.
 – Ты имеешь в виду «Белую орхидею»?
 Септембер кивнула.
 – Ты поступила правильно, Грег его не достоин. Но насчет роли второго плана он прав. Роль довольно заметная, не то что крошечный эпизод, который достался Фэй Данауэй в «Афере Томаса Крауна». У тебя будет несколько бурных сцен.
 Септембер вздохнула:
 – На самом деле мне очень хочется сняться в комедии. Я только что снялась в сериале «Ну всего несколько кусочков, Дженни!». Извини, я всегда произношу это название громко, потому что там в конце стоит восклицательный знак.
 – Но зато «Грех греха» – художественный фильм, – возразила Татьяна. – Солидный бюджет, хорошая реклама. Было бы глупо от него отказываться. Кто знает, может быть, мы даже будем сниматься вместе.
 Септембер просияла:
 – Это было бы здорово. – Она хлопнула ладонями по столу. – Ладно, я попробую. Между прочим, это означает, что ты просто обязана получить главную роль. В окончательном списке есть и Кортни Лав, а ее я не смогу терпеть три месяца. Во сколько у тебя прослушивание?
 – В десять.
 – Я помогу тебе подготовиться. Самое главное – явиться в образе. Именно так я поступила, когда меня утвердили на роль в «Открытках из Парижа». Между прочим, за эту роль я получила «Оскара», я когда-нибудь об этом упоминала?
 – Да, кажется, это всплывало в разговоре. Татьяна усмехнулась. Септембер находила способы ввернуть в разговор упоминание о се «Оскаре» по меньшей мере один раз в день. Статуэтку она хранила в ванной, таким образом она обязательно несколько раз в день оказывалась лицом к лицу со своей наградой. Септембер уставилась в пространство.
 – Я пытаюсь выкинуть из головы «Кровавую Мэри» и представить, как бы оделась Никки Александер. – Она затараторила: – Ну во-первых, Никки бы не надела нижнее белье...
 Татьяна услышала, как в соседней комнате взвизгнул Итан.
 – Не волнуйтесь, – крикнул Джек, – он просто возбужден. Тут танцует такой рыжий зверь, кажется, это По. Когда будете готовы, дайте мне знать.
 Татьяна прикусила нижнюю губу.
 – Вообще-то мне сейчас полагается тренироваться.
 – На это нет времени! – отрезала Септембер. – Пошли посмотрим, что у тебя в гардеробе.
 Она встала. В эту минуту в комнату влетел Энрике, в руках у него был пакет из бакалейной лавки, но ничего с эмблемой «Старбакса». Татьяна подумала, уж не придется ли нанимать ему помощника, чтобы он хоть что-нибудь делал как надо.
 – Слава Богу! – воскликнула Септембер. – Брось все и приготовь мне «Кровавую Мэри».
 Энрике застыл.
 – Я точно знаю, что у нас нет томатного сока. Септембер всплеснула руками:
 – Ладно, черт с тобой, я согласна на диет-колу. Татьяна подошла к Энрике и отвесила ему легкий подзатыльник.
 – Ой! За что?
 Он поставил пакет и потер место удара.
  –  Есть ли среди моих личных или профессиональных знакомых хотя бы одна женщина, с которой ты не переспал?
 – Есть. Твой новый агент, Клео Марс.
 – Она лесбиянка.
 – Проклятие, – пробормотал Энрике. – Как ты считаешь, у нее это твердая позиция или она еще может передумать?
 Он засмеялся и стал выкладывать покупки. Дезодорант «Секрет» он бросил Татьяне. Та еле-еле успела его поймать.
 – Ты хороший вратарь, – похвалил Энрике.
 Септембер кашлянула, напоминая о себе. Энрике достал из холодильника банку диет-колы, открыл и протянул ей.
 – Вот держи. Теперь малыш может идти баиньки. Септембер повернулась к Татьяне:
 – Знаешь, я никак не могу найти себе нового личного помощника.
 – Это потому, что ты в черном списке, – подал голос Энрике из кладовки.
 Септембер заметно встревожилась:
 – В каком таком черном списке?
 – У личных помощников есть своя ассоциация, раз в месяц мы устраиваем собрания.
 – Все личные помощники собираются в одном месте? – уточнила Септембер.
 Энрике кивнул.
 – Какой ужас! А это законно?
 – Ты в нашей отрасли что-то вроде Мерфи Браун [11] , – пояснил Энрике. – За последние три года ты сменила сорок шесть помощников. – Он пожал плечами. – Сама понимаешь, какие разговоры ходят.
 Татьяна не смогла удержаться и расхохоталась. Септембер стала оправдываться:
 – Я никого никогда не увольняю без серьезных оснований.
 – Одну девушку ты уволила за то, что она не смогла перевести письмо, написанное по-японски, – напомнил Энрике.
 Септембер бросила на него взгляд, полный негодования.
 – Я получила письмо от поклонника из Токио, естественно, мне хотелось узнать, что он написал. А от нее не было никакого толку.
 Энрике прервал свое занятие, выпрямился и оглядел кухню:
 – А где близнецы?
 Септембер сделала еще глоток из банки.
 – С ними сидит Джек.
 – Кто такой Джек?
 – Мой новый персональный тренер, – ответила Татьяна.
 Энрике как-то странно кивнул: – Все ясно. Теперь осталось только найти няню, чтобы она тебя тренировала, и тогда все будет в порядке.




 Глава 7


 Констанс Энн сидела в середине зала на огромной розовой подушке, окруженная детьми самых разных возрастов. Здесь были представлены все расы и цвета кожи – белые, черные, латиноамериканцы, азиаты, арабы, – прямо настоящая Организация Объединенных Наций. Когда работали камеры, дети пели и ходили хороводом вокруг Констанс Энн, кукла-марионетка панда Пеппи в ее руках подпрыгивала в такт музыке.



   Хлоп, хлоп, хлоп; хлоп, хлоп, хлоп!
   Вес, кто любит арахисовое масло; хлоп, хлоп, хлоп!
   Все, кто любит друг друга; хлоп, хлоп, хлоп!
   Все, кто счастлив; хлоп, хлоп, хлоп!
   Хлоп, хлоп, хлоп; хлоп, хлоп, хлоп!



 – Гроб, гроб, гроб! – завизжала Констанс Энн. Она дернула марионетку и зашвырнула ее за пластиковую ленту, отмечающую границы съемочной площадки.
 – Снято!
 Уилл Хейес, режиссер, взъерошил свои жесткие, рано поседевшие волосы и с опаской посмотрел на звезду телешоу.
 – В чем дело?
 – Ты что, и слепой и глухой? Не слышишь и не видишь, что вон тот толстяк в красном свитере сбился с ритма?
 Констанс Энн встала и, передразнивая ребенка, продемонстрировала, как плохо он хлопал. Потом она с возмущенным видом удалилась с площадки.
 Юный актер, о котором шла речь, пухлый мальчик по имени Крис, разразился громким плачем. Констанс Энн остановилась и резко развернулась в его сторону:
 – Эй ты, плакса, если будешь распускать нюни, тебе в нашем деле никогда ничего не добиться.
 Она прошествовала в свою гримерную и с такой силой захлопнула за собой дверь, что стены задрожали. От сотрясения висевшая в рамке на стене обложка журнала «ТВ-гайд» с ее портретом упала, и стекло разлетелось вдребезги.
 В дверь несмело постучали три раза. Констанс Энн посмотрела на осколки.
 – Прежде чем входить, разуйтесь.
 Она не знала, кто стоял за дверью, но, кто бы это ни был, он совершил большую ошибку, решившись ее потревожить, и потому заслуживал кровавого наказания.
 – Зачем? – спросил Уилл. Констанс Энн закатила глаза.
 – Ладно, не важно.
 Уилл осторожно повернул ручку, приоткрыл дверь и заглянул в гримерную.
 – Дети будут в нашем распоряжении еще только полчаса. Мне нужно, чтобы ты собралась с мыслями.
 Констанс Энн хотелось схватить зазубренный осколок стекла и швырнуть им в Уилла.
 – Маленькое уточнение: это не мне, а тем бездарным выродкам надо собраться с мыслями.
 Уилл вздохнул:
 – Наверное, тебе следует знать, что Крис – это тот одиннадцатилетний парень, которому теперь предстоит долго заниматься с психологами, – племянник Сэма Тэйлора.
 На лице Констанс Энн не отразилось никаких эмоций. Сэм Тэйлор был хозяином «Танкой продакшнз», занимавшейся продажей «Шоу Констанс Энн» синдикатам по всему миру.
 – Если он хочет, чтобы этот недоразвитый отличился, пусть отправит его на Олимпийские игры для инвалидов. А наше шоу только для профессионалов.
 Уилл беспомощно пожал плечами:
 – Ладно, я ему передам.
 – Я буду готова через десять минут, – сказала Констанс Энн.
 Уилл открыл было рот, чтобы возразить, но она так на него посмотрела, что он не посмел даже пикнуть.
 – Пока меня нет, можешь потренировать этих гаденышей, чтобы они научились наконец слышать ритм.
 Уилл рассеянно кивнул и хотел уйти, но Констанс Энн его остановила:
 – Подожди. Тощая белая девчонка с конским хвостиком – как ее зовут? Линда?
 – Лейси. Она участвует в шоу уже три года, с самой первой передачи.
 – Неужели? Она тоже племянница или крестница какой-нибудь большой шишки?
 – Нет.
 – Отлично, тогда уволь ее. Она похожа на обезьяну. Уилл опешил.
 – Но Лейси такая миленькая! Кроме того, она получает больше писем от поклонников, чем все остальные ребята из шоу.
 Констанс Энн подняла одну бровь.
 – Тем больше причин ее уволить. В этой передаче только одна звезда, и это я. Я не допущу, чтобы какая-то мартышка выезжала за счет моей популярности! Я знала, что от этой кикиморы будут одни неприятности.
 Уилл покачал головой:
 – Констанс, у нее контракт.
 – Констанс Энн! Мое имя – Констанс Энн! Терпеть не могу, когда отбрасывают «Энн»!
 Уилл кивнул:
 – Я понял, прошу прощения.
 Она метнула на него свирепый взгляд:
 – И нечего разговаривать со мной покровительственным тоном! Думаешь, ты выше всего этого? – Она сделала широкий жест рукой, обводя комнату и как бы включая сюда съемочную площадку. – Если бы ты был выше, мистер Выпускник супер-пупер-драматической школы Йельского университета, тебя бы тут не было. Так что советую привыкать. Это как раз то, чего ты заслуживаешь. Ха!
 Уилл проглотил оскорбление, как горькую пилюлю.
 – Вернемся к Лейси. Мы не можем просто так взять и уволить ее по твоей прихоти. С ней заключен контракт.
 – Контракты для того и заключаются, чтобы их нарушать. Подбрось ей в рюкзак пакетик с марихуаной.
 Уилл рассмеялся. Констанс Энн смотрела на него с каменным лицом.
 – Так ты серьезно?
 – Если тебе не нравится мой вариант, предложи свой, только побыстрее. Сегодня же. И когда будешь уходить, закрой за собой дверь.
 Воспользовавшись тем, что у нес есть несколько минут одиночества, Констанс Энн достала припрятанную заначку и выпила из горлышка. Она улыбнулась, представив, как удивились бы ее почитатели, узнай они, что их сироп но-сладкая, вся в шоколаде, присыпанная радужными блестками Констанс Энн, для того чтобы вытерпеть это шоу с детишками, должна принять что-нибудь крепкое (выпивку или мужчину, а иногда и то и другое одновременно). Констанс Энн мысленно выругалась. Все эти недоразвитые участники по шоу – сплошь сучки и ублюдки, в точности как остальные обитатели мира шоу-бизнеса, разве что размером поменьше.
 Она плюхнулась на диван и взяла номер «Дейли верайети». И зачем только она выписывает эту макулатуру? Ах да, для того, чтобы напоминать себе о карьере, которая у нее так и не состоялась. Внимание Констанс Энн привлек броский заголовок: «Знаменитый Тэппер заключил союз во грехе с новой примадонной».
 Констанс Энн резко втянула воздух. Одного только упоминания имени Грега Тэппера оказалось достаточно, чтобы вызвать у нее бурю воспоминаний. Боже, сколько раз она представляла себя с этим красавчиком в стиле «бунтаря без причины» Джеймса Дина? Наверное, раз тысячу, не меньше. Она даже назвала в его честь вибратор. Точнее, два, первый она забыла в одном отеле в Сан-Франциско.
 Вспоминая дни отчаяния во времена учебы в актерской школе, Констанс Энн почувствовала стеснение в груди. Воспоминания до сих пор задевали ее...
 «Констанс Энн, я смотрю на тебя и ничего не чувствую. Ты как пустой сосуд. Покажи мне дерево, у которого есть прошлое. Покажи!»
 Уф! Голос Эйлин Бислей звучал у нее в ушах так отчетливо, как будто это происходило вчера.
 Старая кляча, пьянь, что она смыслила в актерском искусстве? Да ни черта не смыслила! Как, скажите на милость, человек может сыграть дерево?
 Одним из немногих действительно приятных результатов ее занятий в школе актерского мастерства было то, что из всех студентов чего-то достигли только двое: она и Грег Тэппер. Некоторые, правда, возразили бы, что она ничего не добилась, но эти придурки просто ничего не понимают. Пусть скептики сколько угодно смеются над ее дурацкими песенками и еще более дурацкими юбками, пусть телевизионные комики в своих ночных передачах разбирают ее по косточкам. Ей все равно. Потому что в конечном счете кто делает деньги? Констанс Энн. У нее долгосрочный контракт, по которому передача будет идти годами. Она получает процент от выручки с продаж альбомов и видеокассет. Она получает свою долю от продаж кукол панды Пеппи. Выступления Констанс Энн в концертах и в торговых центрах приносят огромные гонорары. «Вот вам, критики хреновы! Заткнитесь с вашими заложенными-перезаложенными домами и кредитами под большой процент! Вот вам, бывшие товарищи по актерскому классу! Это вам не выходить на сцену с репликой «Кушать подано» или зазывать покупателей в магазин словами «Добро пожаловать в Гэп»!»
 Ха! Ей никогда не приходилось бормотать эти жалкие фразы.
 Чувствуя легкое головокружение, Констанс Энн еще несколько раз приложилась к бутылке и стала читать статью о последнем успехе Грега Тэппера. Она читала все, что о нем писали, внимательно следила за каждым его шагом, мечтая, как в один прекрасный день столкнется с ним на каком-нибудь важном светском мероприятии. Они со смехом вспомнят прежние времена в камере пыток Эйлин, единодушно согласятся, что это было как будто сто лет назад, поздравят друг друга с успехом и растущим богатством и... жадно набросятся друг на друга за кулисами, сплетясь телами и рыча от страсти.
 Однажды это почти произошло. Констанс Энн заплатила тогда большие деньги за пригласительный билет на некое официальное мероприятие, спонсируемое фондом Грега Тэппера по борьбе с какой-то болезнью, о которой тогда все только и говорили. Констанс Энн не помнила, что это была за болезнь, может, СПИД, может, болезнь Альцгеймера, может, рак кишечника. Как бы то ни было, Грег появился под самый конец вечера и всего минут на пять. Его сразу окружила свора подхалимов. Едва Констанс Энн сумела подойти к нему достаточно близко, чтобы поздороваться, как ее тут же оттеснили в сторону пиарщики и какой-то козел из службы безопасности. Тысяча долларов за билет – псу под хвост! Может, дело и благое, но форменный грабеж. Благотворительность – это такая тоска!
 Констанс Энн еще разок приложилась к бутылке и перечитала заголовок, мысленно готовясь прочесть всю статью.
 «ЗНАМЕНИТЫЙ ТЭППЕР ЗАКЛЮЧИЛ СОЮЗ ВО ГРЕХЕ С НОВОЙ ПРИМАДОННОЙ
 Очередной проект Грега Тэппера, фильм «Грех греха», наконец официально запущен в производство, хотя одно время его подозревали в самом страшном по голливудским меркам грехе – в том, что он навсегда застрянет в стадии подготовки. В фильме, который отмается на студии «Юнивижн», Тэппер является исполнительным продюсером и исполнителем главной роли. Режиссером фильма будет Кип Квик, а продюсером – Дэвид Уолш, выступающий под вывеской своей компании «Стар брайт».
 После нескольких недель догадок и предположений о том, кто из звезд первой величины станет партнершей Тэппера в этом захватывающем, шокирующе-эротическом психосексуальном триллере, вчера поздно вечером просочились слухи, что главную женскую роль получила Татьяна Фокс, относительный новичок в кино. Татьяна Фокс больше известна по серии видеофильмов «Женщина-полицейский под прикрытием».
 Агент Татьяны Фокс, Клео Марс, подтвердившая ее участие в кастинге, предсказывает, что ее клиентка станет новой звездой и что на экране они с Тэппером будут высекать искры. Очевидно, Марс имеет в виду те откровенные постельные сцены, из-за которых, как считается, на эту роль не согласились Николь Кидман, Эшли Джадд, Кэмерон Диас и другие высокооплачиваемые актрисы.
 Кажется, звезды расположились благоприятно для Татьяны Фокс. Похожим образом складывались обстоятельства, когда мало кому известная Шэрон Стоун отщипнула себе изрядный кусок славы от сообщества суперзвезд, получив роль роковой соблазнительницы в «Основном инстинкте».
 Сопутствующие новости. На роль второго плана взята обладательница премии «Оскар» Септембер Мур. Съемки фильма начнутся в этом месяце, национальная премьера запланирована на май будущего года».
 Констанс Энн медленно отложила газету, медленно встала с дивана и только после этого стиснула кулаки, топнула ногой и испустила пронзительный визг.
 В гримерную влетел испуганный Уилл Хейес:
 – Что случилось? Я уж думал, тебя убивают!
 – Поверь, это еще хуже!
 Констанс Энн переполняли эмоции, она стояла со стиснутыми кулаками, не зная, как быть дальше. Твердо она знала только одно: что-то нужно делать. Уилл осторожно приблизился к ней.
 – Нельзя ли отложить извержение вулкана до тех пор, пока мы не доснимем песню «Хлоп, хлоп, хлоп»?
 У двери остановилась маленькая девочка, улыбаясь и демонстрируя при этом классическую щель на месте выпавшего молочного зуба. Она была новичком в шоу, но уже полюбилась зрителям – обстоятельство, которое не ускользнуло от внимания Констанс Энн. В Уилле проснулся инстинкт защитника. Он наклонился к многообещающей маленькой актрисе.
 – Здравствуй, Хелли.
 – Здравствуйте, мистер Хейес, – прощебетала девочка.
 – Помнишь, мы говорили о правилах поведения на съемочной площадке? Одно из них состоит в том, что нельзя заходить в гримерную Констанс Энн. У нее серьезная роль, которая требует большой сосредоточенности, и, когда она сидит в гримерной и готовится к выступлению, нельзя ей мешать.
 Уилл говорил медленно, чуть ли не нараспев. Хелли нисколько не смутилась. Она взяла в руку медальон, висевший на цепочке у нее на шее, и показана Уиллу.
 – Я просто хотела, чтобы Констанс Энн увидела золотой медальон, который мне подарила зубная фея.
 Констанс Энн поспешила вмешаться:
 – Никаких зубных фей не существует! – Она ткнула пальцем в медальон. – А эту дрянь тебе положили под подушку родители.
 – Это не дрянь! – закричала Хелли. – Мне это принесла зубная фея!
 – Это не настоящее золото! – отрезана Констанс Энн. – А если не веришь, что это были твои мама и папа, спроси у них самих!
 Хелли ушла, понурив голову. Уилл наблюдал за разыгравшейся сценой с удивлением и ужасом.
 – Она же еще ребенок!
 Констанс Энн пожала плечами:
 – Ну и что, пусть учится. Зубная фея, Санта-Клаус, пасхальный кролик – все это чушь собачья.
 Уилл не стал спорить.
 – У тебя есть пять минут. – Он покосился на бутылку. – И пососи перед выходом мятные леденцы, а то дети опьянеют от одного только твоего дыхания.
 Констанс Энн усмехнулась:
 – Остроумная шутка, Уилл. Уилл просиял, довольный собой:
 – Спасибо.
 – Только чтобы больше я этого не слышала! Констанс Энн захлопнула дверь у него перед носом.
 Оставшись одна, она, пошатываясь, вернулась к дивану, взяла газету и оторвала кусок первой страницы с мерзкой статейкой.
 Черт с ней, если эта сучка попадает в газеты, но статья о ней напечатана в самой середине какого-то занюханного таблоида, где ее никто не прочтет. А когда в заголовке упоминается «второразрядная секс-бомба» – это просто прекрасно. Тот заголовок так понравился Констанс Энн, что она вырезала его и прилепила на холодильник.
 Фильмы – один другого хуже, муж-педик ее бросает, она остается с двумя маленькими нахлебниками на шее. Такие новости о Татьяне Фокс Констанс Энн готова была слушать с удовольствием. Но так называемая актриса каким-то чудом сумела одурачить всех и отхватила себе великолепного агента и звездную роль в настоящем фильме.
 Констанс Энн было даже трудно осмыслить весь ужас ситуации. Грег Тэппер и Татьяна Фокс. В эротическом фильме с откровенными постельными сценами. Роман между ними неизбежен – это то самое голливудское клише, которого все ждут.
 Боже, какая несправедливость!
 Констанс Энн чувствовала себя так, что впору было наглотаться снотворного и заснуть на три дня.
 Ей вдруг до смерти захотелось сделать что-нибудь сумасшедшее. Она распахнула дверь и крикнула:
 – Куда, к черту, подевалась моя ассистентка? Я целый день сама себя обслуживаю!
 Мимо проходил ассистент постановщика. Он небрежно бросил:
 – Вы сами се вчера уволили.
 Констанс Энн не помнила, как это случилось.
 – Я не хотела, чтобы она уволилась.
 – Ее заставили уволиться три шва, которые пришлось наложить на рану над глазом. А рана осталась от пресс-папье, которым вы в нее швырнули.
 – Вот как? Значит, мне надо было выбрать что-нибудь потяжелее!
 Констанс Энн снова захлопнула дверь и стала звонить в справочную, чтобы узнать номер телефона Клео Марс. Номер она узнала. Прорваться через секретаршу оказалось непросто, пришлось поднажать, но наконец она услышала в трубке голос легендарного агента. Констанс Энн сразу перешла к делу, без предисловий. Клео Марс – женщина занятая, рассудила она, так что нечего тратить время на пустую болтовню.
 – Я хочу подтолкнуть свою карьеру, – сказала она. – «Шоу Констанс Энн» не может идти вечно, к тому же я не хочу, чтобы за мной закрепилось амплуа приторно-сладкой кукольницы. Я, знаете ли, когда-то была настоящей актрисой. Я готова к любым ролям: проституток, стриптизерш, наркоманок, можете продолжить список сами.
 Клео рассмеялась:
 – Кто это?
 – Констанс Энн. Я не шучу.
 – Ой, надо же, а я подумала – Сара Бернар. – Клео снова засмеялась. – Вам стоит использовать этот материал в работе. Это бесценная находка, и, если задуматься, довольно страшная. Вы можете себе представить Констанс Энн проституткой? Да и вообще кем бы то ни было, кроме доброй тетушки с пандой Пеппи? – Опять смех. – Это было бы пострашнее, чем попытка Кэти Ли Джиффорд стать актрисой. Думаю, киноиндустрия никогда бы не оправилась от такого удара.
 На лбу Констанс Энн выступили капельки пота. Такого унижения она не испытывала никогда в жизни, это было просто уму непостижимо.
 Клео помолчала.
 Констанс Энн тихо повесила трубку. Ее поставили на одну доску с Кэти Ли, в то время как Татьяна удостоилась сравнения с Шэрон Стоун. Страшная несправедливость. Желание нанести ответный удар стало нестерпимым. В голове Констанс Энн начал формироваться план.
 В дверь два раза постучали.
 – Пора, – сказал Уилл.
 Констанс Энн посмотрела на себя в зеркало и прошептала:
 – Время еще не пришло, Татьяна, но скоро оно наступит. Очень, очень скоро.




 Глава 8


 Могло быть хуже. Например, он мог бы снова оказаться в Лондоне, проводить время в барах, потягивая пиво, и терпеть вопросы разных доброжелателей, которые подходили бы к нему и спрашивали: «Эй, не ты ли когда-то был Джеком Торпом?»
 В Лос-Анджелесе о его прежней жизни, содержание которой составляли игра, девочки и рекламная шумиха, никто не знает. В общем и целом Джеку нравилось быть неузнанным, но какая-то часть его существа иногда тосковала по всеобщей любви, которая была бальзамом для его самолюбия.
 Впрочем, футболисту, который пал так стремительно, лучше жить в другой стране. От переполненных стадионов и статуса очень важной персоны – к смене подгузников и работе на полставки тренером по фитнесу. За такую историю любой продюсер какой-нибудь передачи типа «Где они сейчас?» душу бы продал.
 Татьяна остановилась на середине бассейна и взмолилась, тяжело дыша:
 – Дай мне передохнуть, ну пожалуйста! Я умираю! Она проплыла всю длину бассейна раза три. Джек покачал головой и потряс кулаком в воздухе.
 – Не останавливайся, это только разминка.
 – Я тебя ненавижу!
 – Это нормально. Когда фильм выйдет на экраны, ты меня полюбишь.
 Татьяна судорожно рванулась вперед, гребя вольным стилем.
 Джек держал на каждой руке по ребенку. Откинувшись назад, он посмотрел на их личики.
 – Ваша мама плохая пловчиха, никогда не видел, чтобы кто-то поднимал столько брызг, всего лишь плавая от одного края бассейна до другого.
 – Ма... ма!.. – Эверсон захихикала, будто поняла каждое слово.
 Ит.ан сосредоточенно изучал лопатку, которая привлекла его внимание еще за завтраком.
 Вопрос с няней не был решен, и волнения, связанные с серьезным прорывом в Татьяниной актерской карьере, отодвинули его в списке приоритетов на второй план. Джек, если честно, был не против исполнять обязанности няни, коль скоро эта роль не была закреплена за ним официально. Он любил детей. В свое время Хью регулярно отправлял его участвовать в разных благотворительных мероприятиях для детей. Кроме того, Джек давно уговаривал сестру поторопиться и подарить ему племянника или племянницу. Конечно, для этого ей нужно было сначала встретить подходящего мужчину и выйти за него замуж.
 Татьяна закончила очередной этап дистанции и, жадно ловя ртом воздух, остановилась у ног Джека, глядя на него снизу вверх.
 – Это какая-то пытка...
 Он усмехнулся и, взяв маленькую ручку Эверсон, помахал ей.
 – Не-ет, пытка начнется позже, когда мы будем прорабатывать пресс.
 – Я тебя ненавижу!
 – Ты это уже говорила.
 – Значит, повторяю снова.
 Татьяна попыталась приподняться на руках и выпрыгнуть из бассейна, но ее локти чуть было не подогнулись, так что она с трудом выбралась на бортик.
 Джек бросил ей полотенце.
 – Вытирайся и приходи на мат, будем делать растяжку.
 – Если бы ты не держал на руках детей, я бы столкнула тебя в бассейн!
 Джек оглянулся и спросил с невиннейшим видом:
 – Не понимаю, откуда в тебе столько враждебности?
 – Все началось с протеинового батончика, который ты подсунул мне на завтрак. Он был похож по вкусу на мелкую гальку.
 – А что, крупная галька вкуснее?
 – Ты прекрасно понял, что я имела в виду. Татьяна фыркнула, закатив глаза, и стала одеваться.
 Она натянула нейлоновые шорты, старую футболку с эмблемой турне «U-2» и кроссовки «Найк».
 Джек посадил близнецов в манеж и вручил каждому по маленькой чашке с ледяной стружкой. Это должно было занять их внимание как минимум минут на пятнадцать. Внимательно посмотрев на Татьяну, он спросил:
 – Можно мне дать совет, не связанный с фитнесом? Татьяна встретилась с ним взглядом.
 – Ты ведь не из секты «Свидетелей Иеговы»? Джек замотал головой:
 – Нет.
 Она вздохнула с облегчением:
 – Ладно, тогда говори, что у тебя на уме.
 – Тебе нужно найти подходящую няню. Я не спорю, ум хорошо, а два лучше, особенно когда дело касается воспитания детей, но вас уже не двое,  а  целая толпа. Ты, я, Энрике, Керр, а теперь еще и Джейрон... За близнецами ухаживает слишком много народу, наверное, это сбивает их с толку.
 Татьяна посмотрела на Итана и Эверсон.
 – А по-моему, они выглядят вполне довольными жизнью. А все ты – ты для них как волшебное связующее звено. Тебя они обожают, а меня просто терпят. На Энрике они в основном таращат глаза – наверное, потому, что он такой красивый. Малыши любят все красивое. Керр для них вроде большого приятеля по играм,  а  Джейрон – вроде двоюродной бабушки. Ах да, ты забыл еще Септембер. Иногда она тоже принимает участие в воспитании, но самое минимальное. Ей просто нужно давать четкие указания, например: «Следи, чтобы они не утонули» или «Постарайся, чтобы они остались живы, пока я не вернусь с рынка». – Татьяна вытянула руки над головой. – Есть еще доктор Джи. Дети, конечно, ее никогда не видели, но она обеспечивает мне моральную поддержку. Знаешь что? От плавания я проголодалась.
 – Съемки фильма скоро начнутся, что ты собираешься делать тогда?
 Татьяна с тоской посмотрела на Итана и Эверсон.
 – Не знаю.
 Джек вытянул шею и наклонил голову, касаясь ухом плеча. Татьяна в точности повторила его движение.
 – Наверное, я втайне надеялась, что с ними останешься ты.
 Джек сделал растяжку шеи в другую сторону. Татьяна повторила движение.
 – Мне бы очень не хотелось приводить в дом незнакомого человека, тем более после того, как они к тебе так сильно привязались. А вдруг они не смогут приспособиться к другому? Для них это может стать душевной травмой.
 – Не делай этого, – предупредил Джек.
 – Чего не делать?
 – Не занимайся эмоциональным шантажом. Татьяна притворилась шокированной:
 – Я просто...
 – Я знаю, что ты делаешь, – перебил Джек. Он начал делать растяжку для мышц плеч. – Мы уже обсуждали этот вопрос. Я не нянька, я личный тренер.
 – С одним-единственным клиентом. Не бог весть какая карьера.
 – Это ты помешала мне взять вторую клиентку, Септембер.
 – Я сделала это для твоего же блага. Септембер обращается с мужчинами как с бумажными полотенцами.
 – Ну и что? Мне не семнадцать лет, я спокойно переживу, если меня используют и бросят. Иногда мне это даже нравится – все зависит от конкретных обстоятельств.
 Татьяна сердито сверкнула глазами:
 – Чем тебе так не нравится работа няни? Только тем, что она считается женской?
 Джек положил ногу на край металлического столика и стал растягивать подколенное сухожилие.
 – Считается? Это и есть женская работа. Татьяна положила ногу рядом с его ногой.
 – Ерунда, мужчины тоже этим занимаются. Многие одинокие матери специально нанимают в няньки мужчин, чтобы у детей был перед глазами положительный мужской образ. Я читала на эту тему статью в одном умном журнале.
 – Правда? Подпиши меня на этот журнал.
 – Оставь свой сарказм. Я устала и умираю с голоду. Джек продолжал упражнения на растяжку.
 – В десять сможешь выпить коктейль. Татьяна поморщилась:
 – Я не могу принимать такое пойло в здравом уме.
 – Ну и кто теперь упражняется в сарказме?
 Джек поднял колено и стал вращать ногой в щиколотке. На этот раз Татьяна не стала повторять за ним, она положила руки на бедра, немного наклонилась вперед и вперила в Джека взгляд, полный решимости.
 – Джек, ни одна няня с тобой не сравнится. Близнецы тебя любят, когда ты входишь в комнату, их личики озаряются радостью, такого я никогда не видела. – Татьяна немного подумала. – Ну может быть, они так же реагируют на Барни, но это быстро проходит. Барни их просто радует, а ты делаешь их счастливыми. Это похоже на волшебство.
 Джек посмотрел на близнецов. Те все еще были заняты ледяными стружками. Пока с ними не было никаких проблем. Джек неожиданно для себя обнаружил, что у него талант ладить с детьми, во всяком случае, с этими двумя. Но они заслуживали большего, чем он мог им дать.
 – Тебе нужно найти кого-то, на кого ты сможешь рассчитывать в долгосрочной перспективе.
 Татьяна от досады чуть не подпрыгнула.
 – Да пойми ты, мне нужна нянька прямо сейчас! Я смогу сосредоточиться на фильме, только если буду уверена, что детям обеспечен хороший уход!
 Джек наклонился и поднял с пола пару гантелей.
 – Значит, на самом деле ты беспокоишься не о них, а о себе?
 Татьяна поколебалась:
 – Вроде того. Но только, скажем так, процентов на тридцать. А на остальные семьдесят я думаю о них. Честное слово.
 Джек показал подъем на бицепс и передал гантели Татьяне.
 – Я не нянька. Не путай меня со своим мужем.
 – При чем здесь Керр?
 – Это он продавщица «Эйвона».
 – Нет, он занимается «Мэри Кэй»... и он не продавец, а распространитель.
 Татьяна с растерянным видом несколько раз подняла и опустила гантели.
 – Я с шестнадцати лет был в профессиональном спорте, можно сказать, я вырос на стадионе. Ты хоть понимаешь, что ты мне предлагаешь?
 – Черт, – пробормотала Татьяна, – так я и знала, что что-нибудь забуду.
 Сделав несколько повторов, она остановилась и протянула гантели Джеку.
 – Я ненадолго. – Она схватила мобильный, нажала кнопку быстрого набора и несколько секунд ждала, проявляя признаки нетерпения. – Энрике! У меня к тебе очень важное срочное дело. Нет, пожалуй, не очень важное, оно касается Керра, а ко мне не имеет прямого отношения, так что назовем его просто срочным. Сегодня вечером Керр устраивает в доме вечеринку для потенциальных покупателей, я совсем забыла попросить тебя заказать угощение. Загляни к Ральфу за закусками и сладостями. Мне нравятся у них маленькие сырные печеньица, украшенные кусочками киви. И приготовь побольше «Маргариты». Если гости напьются, они наверняка накупят больше косметики. Я хочу, чтобы у Керра торговля пошла хорошо, ему нужен успех хоть в чем-то, он сейчас в миноре: еще один издатель отказался печатать его стихи. Ах да, и будь сам поблизости, чтобы Керр мог продемонстрировать на тебе кремы и маски. Между прочим, у меня остался, наверное, всего один тампон, а скоро месячные. Ты бы заглядывал почаще в календарь «Хелло, Китти», не зря же я его тебе дала. Я трачу уйму времени, чтобы записать в него все важные даты. Ладно, это все. Пока. – Она бросила телефон на стол. – Терпеть не могу голосовую почту.
 Джек мог только посочувствовать бедняге, которому это сообщение предназначалось.
 – Так на чем мы остановились? – спросила Татьяна. – Ах да, вспомнила. Работа няни не превратит тебя в гея, если тебя пугает именно это. Мы можем даже не называть тебя няней, с сегодняшнего дня ты – мэнни. А что, это звучит очень по-мужски. Тебе нравится?
 – Нет. – Джек протянул Татьяне гантели. – Не отвлекайся, давай сосредоточимся на тренировке.
 – В чем дело? Тебе не нужна работа? Ты вроде бы говорил, что потерял все деньги на каком-то прииске.
 – На сделке с недвижимостью. И это не я потерял, а мой менеджер.
 – Тебе нужно его уволить.
 – Уже уволил.
 – Я могу платить тебе пятьдесят тысяч долларов в год. Няня, пардон, мэнни, в среднем зарабатывает тридцать шесть тысяч, так что я предлагаю очень выгодные условия. Только не говори Энрике, а то он рассердится, потому что ему я плачу по часам.
 Джек жестом показал Татьяне, чтобы она продолжала качать мышцы. Она машинально стала поднимать и опускать гантели.
 – Между прочим, мэнни нужны не только матерям-одиночкам. Подумай о молодых отцах, которые на самом деле старые... Взять, к примеру, Майкла Дугласа или Дона Джонсона. Они тоже могли бы нанять мэнни, чтобы он учил их детей кататься на велосипеде или играть в бейсбол. Если задуматься, это очень важная работа. И вполне мужская. По сравнению с этим работа какого-нибудь прораба – ерунда, плевое дело.
 Джек даже не улыбнулся.
 – Работай руками, а не языком.
  –  Тебе надо будет переехать к нам, – продолжала Татьяна. – Мелина – няня, которая работала у нас до тебя, – была хорошая, но мне не нравилось, что она с нами не жила. У нее была странная идея, что она должна жить со своей семьей. Меня это обижало, но я не показывала виду, чтобы не создавать в доме эмоциональное напряжение. – Татьяне стало трудно поднимать вес. – Сколько раз я должна это сделать? Может, уже хватит?
 Джек кивнул и подошел, чтобы взять гантели, но Татьяна бросила их на землю прежде, чем он успел до них дотронуться.
 – В доме всего две спальни, твоя и детская. Ты предлагаешь мне спать с тобой?
 Татьяна засмеялась:
 – Нет, хотя ты был бы рад, правда?
 – А ты – тем более. Татьяна резко втянула воздух.
 – Как прикажешь тебя понимать? Джек усмехнулся:
 – Что тебе непонятно? Я вроде бы не загадками изъясняюсь.
 – Послушайте, вы, Мистер. Великолепный, вы, наверное, спутали меня с одной из своих лондонских поклонниц тинейджеров!
 Джек раскинул руки, как будто был готов обнять целый мир.
 – Да будет тебе, Татьяна, ты же знаешь, что тоже хочешь получить чуть-чуть меня.
 – Боже мой! – Татьяна попятилась, не замечая, что оказалась всего в нескольких дюймах от края бассейна. – Ты ужа-а-асно самовлюбленный! Как я только раньше этого не замечала?
 – Что я могу сказать? Похоть слепа...
 – Ладно, хватит, прошу тебя. Сначала это было смешно, но теперь ты только выставляешь себя в нелепом виде.
 – Эй, ты первая начала!
 – Что ж, конечно, ты меня хочешь. Как-никак моя фотография была в «Плейбое», и ты ее видел. А самое главное – ты ее запомнил.
 Джек сделал несколько шагов в ее сторону, изображая утрированно-страстный взгляд.
 – Ты горячая девчонка. Татьяна встряхнула волосами.
 – Как мило, что ты это заметил.
 – Пожалуй, даже чересчур горячая, наверное, тебе стоит немного охладиться.
 Джек игриво толкнул ее, и она полетела в бассейн. Лицо Татьяны было неподражаемо, оно выражало одновременно потрясение, ярость, досаду – и все это с легкой примесью восторга. Джек расхохотался, давно ему не было так весело. Как истинный джентльмен, он протянул мокрой красавице руку. Татьяна оттолкнула его руку и стала убирать с лица прилипшие мокрые волосы.
 – Это было подло! Джек присел на корточки.
 – Да ладно тебе, я просто пошутил. Татьяна немного смягчилась:
 – По крайней мере помоги мне выбраться, шутник. Джек протянул ей руку. Татьяна схватилась за нее и вдруг с неожиданной силой дернула на себя. Рывок был таким резким, что Джек оказался застигнут врасплох. Он не успел ни за что зацепиться и тоже полетел в бассейн, подняв веер брызг. Он ушел под воду, потом вынырнул и, переводя дух и стряхивая с лица хлорированную воду, улыбнулся, как и подобает настоящему спортсмену.
 – А у тебя сильные руки.
 Татьяна скрестила руки, как Вандер-Вумен.
 – Ты еще не видел, как я уклоняюсь от пуль! Джек пошел к ней, она стала отступать.
 – Вандер-Вумен никогда не бежит от опасности.
 Татьяна пятилась до тех пор, пока не уперлась спиной в стену бассейна. Джек положил руки на бортик по обеим сторонам от нее, и она оказалась в ловушке. И тут его охватило непреодолимое желание – поцеловать ее, изведать вкус ее рта. Приоткрыв губы и не отрывая от ее лица смеющегося взгляда, Джек стал медленно наклоняться к ней.
 – Только посмей меня поцеловать, и я закричу! – выпалила Татьяна.
 Джек поколебался, но не отступил ни на дюйм. Как всегда невозмутимый, он рассмеялся:
 – Ты думаешь, я собирался тебя поцеловать? Теперь Татьяна засомневалась.
 Джек быстро подул на кожу над ее верхней губой и потер это место указательным пальцем.
 – У тебя соринка прилипла к лицу. – Он посмотрел на воду. – Как часто этот бассейн чистят?
 – Каждую неделю! – ответила она, явно задетая. Джек убрал руки и поплыл обратно.
 – Ну, если ты так говоришь...
 Ему стоило большого труда сохранять серьезную мину.
 – Я знаю, что ты хотел меня поцеловать.
 Он бросил на нее насмешливый взгляд, вздохнул и слегка пожал плечами.
 – Если тебе нравится так думать – пожалуйста, я спорить не собираюсь.
 Татьяна сжала кулаки и ударила по воде:
 – Ух!.. Какой же ты противный!
 – Нет, кошечка, я Джек Торп, твой новый мэнни. Татьяна не слишком грациозно подплыла к нему и схватила за руку:
 – Ты серьезно? Не дразни меня!
 Джек не раздумывал над своим решением и минуты. Слова сорвались с языка почти в то же мгновение, как в мозгу оформилась мысль. Однако сейчас такое решение казалось ему самым правильным, естественным. Джеку нравились близнецы, а еще больше нравилась их сумасшедшая, безнадежно эгоцентричная мамаша. Ее бестолковый личный помощник тоже хорош. Да и Септембер Мур, эта актриса с большими странностями. Все эти чудики жили совсем в другом мире, чем тот, к которому привык Джек, а это именно то, что ему сейчас было нужно: совершенно новый мир. Не говоря уже о том, что работа ему очень кстати.
 Татьяна сжала кулаки так крепко, что ногти впились в ладони.
 – Скажи, ты это серьезно?
 – Да, серьезно.
 Она бросилась к нему, крепко обняла за шею и звонко чмокнула в щеку.
 – Для меня это отличная новость, мне сразу стало легче. Но я радуюсь не только за себя, для Итана и Эверсон это тоже очень хорошо.
 Джек коснулся пальцем ее щеки.
 – Ты такая самоотверженная... прямо как Ганди. Татьяна игриво шлепнула его по руке.
 – Только нам нужно оговорить кое-какие правила.
 – Какие, например?
 – Никакого секса. Секс все испортит.
 – Ты имеешь в виду между нами, так? То есть я могу заниматься сексом с другими женщинами?
 – С какими другими?
 – Ну, не знаю, с Тиффани, с Эйприл, с Хидер – с теми, с кем познакомлюсь.
 – Если у женщины такое имя, значит, она либо стриптизерша, либо еще учится в школе.
 Джек подумал над ее словами.
 – Меня устроит и то, и другое. Главное – чтобы ей уже исполнилось восемнадцать и она училась в старших классах.
 Татьяна закатила глаза:
 – Мужчина с высокими моральными принципами. Мне это нравится.
  –  Послушай, мне как-никак двадцать шесть лет. Если тебе нужен мэнни, который соблюдает обет безбрачия, советую развесить объявления возле клуба поклонников сериала «Звездный путь».
 – Ладно, не важно. На самом деле мне все равно, кого ты будешь водить по ресторанам и оставлять неудовлетворенными. Но женщины из моего близкого личного и профессионального окружения – табу. Все равно Энрике почти со всеми с ними уже переспал. Впрочем, можешь на всякий случай попросить у него список. – Татьяна показала на дом: – И чтобы никаких шашней под моей крышей!
 – Конечно, нет! Я буду заниматься со всеми сексом только здесь, в бассейне.
 Татьяна прищурилась:
 – Знаешь, пожалуй, мне не очень нравится мысль, что ты будешь заниматься с моими детьми.
 – Очень интересно.
 Доктор Джи принялась быстро записывать что-то в свой желтый блокнот. Татьяна сидела, скрестив ноги, напряжение то сковывало ее, то отпускало.
 – Это хорошо. Мне было бы неприятно сознавать, что моему психотерапевту со мной скучно. Это означало бы, что вы меня не слушаете. А зачем мне вам платить, если вы меня не слушаете? Разговор с собеседником, который меня не слушает, я имею каждый день и совершенно бесплатно – я имею в виду моих знакомых. – Татьяна немного подумала. – Хотя, с другой стороны, это было бы вполне нормально, потому что среди тех, кто меня не слушает, есть люди, которым я плачу зарплату.
 – Татьяна, мне с пациентами не бывает скучно, – заверила доктор Джи.
 – Даже с больными нарколепсией? Доктор Джи улыбнулась.
 – И еще раз спасибо, что приняли меня, хотя я не записалась заранее.
 – Так получилось, что одна пациентка отменила визит.
 – Я знаю. Я позвонила Аните Джаспер и сказала, что мне совершенно необходимо попасть к вам именно сегодня. Она согласилась уступить, а сама выпьет дополнительную пилюлю ксанакса и пригласит массажиста.
 – Вы знакомы с Анитой?
 Татьяна кивнула.
 – Это я вас ей порекомендовала. Она очень славная, хотя немного безвольная. Я бы на ее месте развелась с Грэмом еще много лет назад, после той первой истории с проституткой-трансвеститом.
 – Татьяна, нехорошо просить людей уступить вам свое время приема. Я попрошу вас больше так не делать.
 – Хватит про Аниту, я не хочу тратить свое законное время на обсуждение ее проблем. Так что вам показалось интересным? Мне не терпится послушать.
 Казалось, доктор Джи испытала облегчение оттого, что они продолжили.
 – Меня заинтересовало, что вы будете сниматься в новом фильме.
 Татьяна энергично кивнула.
 – Но большую часть сеанса вы говорили об Итане и Эверсон, о том, как это может на них повлиять, о том, как вам хочется, чтобы за ними был хороший уход, и о вашей искренней привязанности к Джеку Торпу.
 Татьяна вздрогнула.
 – Я бы не называла это искренней привязанностью. Я в восторге от того, как он обращается с близнецами, но не более того.
 Доктор Джи быстро кивнула.
 – Когда вы о нем говорите, ваше лицо озаряется внутренним светом, глаза вспыхивают, я еще не видела, чтобы вы так реагировали на какого-то мужчину. Думаю, за этим кроется нечто большее, чем вы сейчас готовы признать.
 – Даже если он мне немножко нравится, между нами ничего не может быть, ведь он няня Итана и Эверсон. Вернее, мэнни. А что, если бы мы с ним поссорились? Я бы его потеряла, и близнецы остались бы без няни.
 – А что, если бы ваш роман расцвел? – предположила доктор Джи.
 – По мне, ни один роман, или связь, или, если уж на то пошло, даже дружба не может расцвести.
 – Почему вы так считаете?
 Доктор Джи склонила голову набок, что означало, что она с интересом ждет ответа и слушает очень внимательно, анализируя каждое слово пациентки.
 Татьяна помедлила с ответом. Зачем она вообще открыла эту дверь? Нужно было придерживаться более легких тем, например, страха провалить первую роль в крупнобюджетном фильме или переживаний на тему, не будет ли ее задница казаться слишком большой на экране во время постельных сцен с Грегом Тэппером. А теперь придется обсуждать с психотерапевтом действительно важный вопрос. Она совершила большую ошибку, но ничего не поделаешь, придется отвечать.
 – Все отношения, которые у меня с кем-нибудь были, рано или поздно заканчивались разочарованием. Не знаю, в чем дело, может, у меня непомерно завышенные требования. Обычно я хочу от людей чего-то определенного, а они редко оправдывают мои ожидания.
 Доктор Джи молча смотрела на Татьяну. Она не записала в блокнот ни единой буковки. Татьяна даже немножко обиделась.
 – Вы это не записали.
 – Нет, не записана.
 – Странно, мне казалось, что я сказала нечто очень глубокое, что стоило бы записать.
 – Не думайте о моих записях, они не имеют никакого отношения к науке. Давайте вернемся к вашим проблемам.
 Попробуйте вспомнить самое раннее воспоминание об отношениях, которые вас разочаровали.
 – О, это легко. Первыми были мои родители.
 – И что же вас в них разочаровало?
 – Ну... когда я была совсем маленькой, отец от нас ушел и женился второй раз. У него другая семья, и он благополучно забыл о моем существовании. Ну и, конечно, моя мать – неуравновешенная психопатка, эмоционально отчужденная, ей если и можно доверить заботу о ком-то, то только об аквариумных рыбках. Да и то под присмотром. Вместе эта парочка вызывает сильное разочарование.
 – Как бы вы описали ваши нынешние отношения с родителями?
 – С отцом у меня вообще нет никаких отношений. С матерью я, правда, пытаюсь поддерживать какое-то общение, на практике это означает, что я сообщила ей мой номер телефона и адрес, но она редко ими пользуется. Мы с ней примерно как Ширли Маклейн и Дебра Уингер, только без постоянных споров и рака груди. Я бы сказала, что у нас с ней немая версия фильма «Язык нежности».
 – Когда вы с ней в последний раз разговаривали?
 – Точно не могу сказать, знаю только, что тогда президентом был Клинтон.
 Доктор Джи вскинула брови, взяла ручку и стала деловито писать в блокнот.
 – Я пошутила, на самом деле это было не так давно. Серьезно. Президентом был уже Джордж Буш. Ну может быть, не официально – они все еще подсчитывали голоса избирателей во Флориде.




 Глава 9


  –  Это твой дом? – спросила Китти Бишоп.
 – Я знаю, он маленький, но...
 – Маленький? Да это просто чулан! Дорогая, для Нью-Йорка он был бы еще более или менее, но в Калифорнии другие масштабы. – Китти прошлась по дому, оценивая декор. – Мне нравится, как ты здесь все устроила. Хотя многовато «Икеа» и «Поттери барн», – сказала она, завершая осмотр. – Ладно, не важно. Для фотосъемок мы возьмем дом побольше.
 Татьяна удивленно посмотрела на Китти:
 – Но я думала, это должен быть неформальный фоторепортаж из моего дома,  с  детьми...
 – Так и будет. Не волнуйся, звезды для таких репортажей всегда снимают великолепные дома. В Малибу есть один демонстрационный особняк, который нам отлично подойдет.
 Китти заглянула в кухню, где оказалась лицом к лицу  с  Джеком, который в это время резал фрукты для полуденного завтрака Итана и Эверсон. Китти остановилась, с интересом рассмотрела Джека, и у нее буквально слюнки потекли.
 – Привет!
 Татьяна догнала ее как раз вовремя.
 – Это Джек Торп, мэнни близнецов. Китти смотрела на Джека не отрываясь.
 – Что такое мэнни?
 – Няня мужского пола, – пояснила Татьяна. Китти схватила со стола ломтик дыни и отправила в рот.
 – Нужно, чтобы он не попадал в кадр, не бери его с собой на съемки.
 Татьяна испытала потребность ринуться на защиту:
 – Это еще почему?
 – По двум причинам. Во-первых, публика хочет видеть, как звезды сами заботятся о своих детях. Так что няни, мэнни – как их ни называй – не должны попадать в кадр. – Китти еще раз быстро окинула Джека взглядом. – Вы этим занимаетесь?
 Джек притворился тупым: – Чем?
 Китти усмехнулась:
 – Сладкий, как видно, ты слишком долго смотрел по телевизору на этого лилового динозавра... как его зовут, Барт?
 – Барни, – поправил Джек. Китти вскинула брови:
 – Ты смотришь слишком много мультиков. Так вернемся к моему вопросу. Вы двое тра...
 – Нет! – перебила Татьяна. – Он ухаживает за близнецами, и это все.
 – Минуточку, это не все, – возразил Джек. Он повернулся к Китти: – Кроме того, я ее личный тренер.
 Несколько секунд Китти подозрительно поглядывала то на Джека, то на Татьяну.
 – Должно быть, вы все-таки тра...
 – Нет, – заверил Джек.
 Китти открыла было рот, но Джек не дал ей времени задать следующий вопрос.
 – И еще раз нет, я не голубой. Китти пожала плечами:
 – Я не виновата, что мне это пришло в голову, она ведь уже один раз выходила замуж за гея.
 Джек посмотрел на Китти таким взглядом, словно у той на плечах была голова горгоны Медузы.
 – Кто вы такая? Она протянула руку:
 – Китти Бишоп, агент по связям с общественностью, я обслуживаю разных знаменитостей в качестве рекламного агента. – Она быстро и крепко пожала руку Джека.
 Татьяна кашлянула, привлекая к себе внимание.
 – А какая вторая причина? Китти недоуменно заморгала.
 – Ну, почему еще нельзя показывать Джека публике?
 – Ах это... Никто не поверит, что вы не спите вместе – как и я не поверила. Учитывая, что мы собираемся афишировать твой роман с Грегом Тэппером, лучше, чтобы публика не видела этого мэнни.
 Джек повернулся к Татьяне:
 – У тебя роман с Грегом Тэппером? Китти схватила с тарелки клубнику.
 – Режь свои фрукты, красавчик, пиар – моя епархия. Ответить Джеку Татьяна не успела: Китти схватила ее за руку и потащила к бассейну.
 – Я передумала насчет любовника рок-звезды. – Китти открыла маленькую красную записную книжку от Гермеса и что-то проверила. – Для того чтобы создать образ мамочки-шлюхи а-ля Памелла Андерсон, ты недостаточно грязная. Поэтому нам придется показать публике твоего няньку, пока мы не раскрутим роман с Грегом Тэппером.
 Татьяна готова была задушить Китти голыми руками.
 – В последний раз повторяю: я не занимаюсь сексом с этим мужчиной!
 – У меня только что было дежа-вю. Где-то я это уже слышала, не знаешь где?
 Татьяна злилась все больше.
 – Знаешь что, Китти, мне вообще не очень нравится сам принцип создания моего имиджа. Использовать вместо моего дома какой-то другой, придумывать историю несуществующего романа с Грегом, который, кстати сказать, после прослушивания на меня почти не смотрит... Это не мой стиль. Я хочу...
 – Подожди, милая. Я хочу, , чтобы ты кое-что усвоила. Татьяна Фокс – больше не человек. Это продукт, товар, торговая марка. Так что думай о себе как о коробке стирального порошка, предпочтительно с отбеливателем, не портящим цвет, – такой выше ценится. За какие роли ты берешься, решает Клео, она же ведет переговоры по условиям сделок, твое дело – обнажаться и имитировать трах с кинозвездами, а моя работа – тщательно вылепливать твой образ в средствах массовой информации. Не пытайся выполнять все три эти дела сама. Ты теперь часть команды, и каждая из нас занимается тем, в чем она больше всего сильна.
 Татьяна замотала головой:
 – Я не хочу быть стиральным порошком!
 – Милая, будь чем хочешь, хоть коробкой конфет, или красивым свитером, или куклой Барби. Только мне сообщи, чтобы я не перепутала метафоры.
 – Я не какой-то там предмет потребления! – Татьяна повысила голос. – Мне не надо прятать свою настоящую жизнь за чужими шикарными домами и выдуманными любовниками, я...
 Китти жестом перебила ее.
 – Надо, милочка, надо. Знаешь что, если бы все это говорила какая-нибудь очередная Мишель Пфайфер, я бы еще ее послушала, потому что она давно варится в этом бизнесе и знает, что к чему. Но ты – новичок в игре и пока что ничего особенного собой не представляешь. Если кому и нужна вся эта атрибутика с дымом и зеркалами, так это тебе. Сама подумай, как мы можем выйти на публику с правдой? Ты – девушка из «Плейбоя», у которой в активе только роли в нескольких паршивеньких фильмецах, мало того, ты вышла замуж за гея, который теперь тебя бросил, а сам торгует «Мэри Кэй»! Еще того хуже, когда тебя бросил муж, ты утешилась не с кем-нибудь, а со Стивеном Болдуином! Господи Иисусе! Дай мне хотя бы возможность слепить из этого что-то стоящее! Ты еще даже не начала сниматься в своей первой настоящей роли, а я уже договорилась, что на четвертой странице «Ин стайл» поместят подборку твоих фотографий. Не мешай мне выполнять мою работу.
 Татьяна заплакала. Китти предприняла неуклюжую попытку ее обнять.
 – Милая, я на тебя сильно давлю? В Нью-Йорке я со всеми так разговариваю, даже со старшим поколением. И забываю, что вы тут народ более нежный.
 Татьяна взяла себя в руки:
 – Все нормально, я уже в порядке. Просто... просто все происходит слишком быстро.
 Китти погладила Татьяну по спине.
 – Ты еще ходишь к психоаналитику? Татьяна шмыгнула носом и кивнула:
 – Да, раз в неделю.
 – Может быть, тебе стоит ходить чаще, два раза в неделю? От меня в таких вопросах мало толку, а у Клео мало времени. Ну что, успокоилась? Хорошо. Можно мне взглянуть на твоих детей? Если они некрасивые, у меня есть знакомый агент, который работает с детьми. Он может подобрать парочку близнецов, чтобы они позировали вместе с тобой.
 Поначалу Татьяна не поверила, что Китти говорит всерьез, но потом до нее дошло, что Китти может сказать все, что угодно, и, как бы оскорбительно или просто ужасающе ни звучали ее слова, она абсолютно серьезна.
 – У меня прекрасные дети.
 – И все-таки я на них взгляну, мы все знаем, что мамы пристрастны. – Китти перешла на шутливый тон. – О, посмотрите на моего дорогого ребеночка. – Она сунула два пальца в рот, притворяясь, будто вызывает рвоту. – Для мамы он ангелочек, а для всех остальных – чудовище. Такое бывает сплошь и рядом. Так что давай посмотрим.
 Татьяна и Китти прошли в глубину дома и бесшумно проскользнули в детскую. Близнецы мирно спали. Китти заглянула в колыбельки и одобрительно улыбнулась:
 – Годятся, лучше даже мой знакомый агент не подберет.
 Татьяна просияла.
 – Их белокурые головки будут отлично смотреться на фотографиях на фоне твоих рыжих волос, – громко прошептала Китти. – Арт-директор просто разомлеет от восторга. – Она расширила глаза. – А плавать они умеют?
 Татьяна чуть не расхохоталась.
 – Нет, конечно! Им еще и двух лет нет! Но воду они любят. И совсем не боятся.
 Китти что-то черкнула в своем блокноте.
 – Я хочу, чтобы тебя сфотографировали с ними в бассейне. Тогда мы сможем продемонстрировать публике твое тело так, что это не будет выглядеть нарочито. – Она в задумчивости постучала ручкой по обложке блокнота. – Забыла спросить, твоя мать, часом, не знаменитость?
 – Моя мать?
 Татьяне сразу вспомнился последний визит к доктору Джи, а затем ее мысли вернулись к задаче, о которой она всячески старалась не думать, – позвонить упомянутой особе.
 – Любая мелочь может пригодиться. Никогда не помешает иметь мать вроде Типпи Хендрен или Джанет Ли.
 – Кто-нибудь из них свободен и может сыграть эту роль?
 Китти поняла намек.
 – Что, все настолько плохо?
 – Хуже некуда. В этом направлении нам лучше не копать.
 Китти захихикала:
 – Милая, как-нибудь мы с тобой напьемся и обменяемся семейными историями. Готова поспорить на сто баксов, что моя история будет похлеще твоей.
 – Договорились!
 Татьяна подтолкнула Китти к двери, пока близнецы не проснулись. Едва они вышли из спальни, как у Китти зазвонил мобильный.
 – Китти Бишоп. Ты можешь говорить спокойнее? Я тебя не понимаю... это тот же подонок?.. Не волнуйся... нет... я об этом позабочусь.
 Китти отключила связь и вздохнула:
 – Это моя клиентка-лесбиянка. Одному фотографу из «желтой» газеты втемяшилось в голову ее разоблачить, и он повсюду ее преследует. Он только что сумел сфотографировать, как она целуется со своей любовницей. Это уже не в первый раз.
  –  Я ее знаю?
 – Думаю, ты каждый четверг смотришь по телевизору ее передачу.
 – И что ты собираешься предпринять?
 – Раздобыть пленку.
 – Как?
 – Одно время я встречалась с гангстером. У меня есть свои методы. – Китти заторопилась уходить. – Я позвоню, как только дата съемки будет назначена. Удачи на съемочной площадке! – Она помахала Джеку. – Пока, Джон!
 Джек, стоявший возле кухонной раковины, поднял голову и раздраженно поправил:
 – Меня зовут Джек.
 – Что ж, по крайней мере я честно попыталась запомнить имя. Обычно я с обслугой не разговариваю.
 С этими словами Китти удалилась и закрыла за собой дверь. Татьяна видела, что реплика Китти больно задела Джека. Она почувствовала себя ужасно.
 – Когда-то у меня тоже был рекламный агент, – вспылил Джек, краснея, – но такого она себе никогда не позволяла. У этой особы совершенно нет такта. И ты хочешь, чтобы она официально выступала от твоего имени?
 – Я понимаю, она немножко резковата...
 – Резковата? Да она вся в зазубринах, как китобойный гарпун.
 Джек зашел в кладовку и достал крекеры в форме фигурок животных, ванильные вафли и сырное печенье в форме золотых рыбок. Татьяна улыбнулась: в том, что он старался давать Итану и Эверсон именно те лакомства, которые они любят, было нечто невероятно трогательное.
 – А что насчет романа с Грегом Тэппером? Я думал, этот тип – придурок.
 – Так и есть, – мягко сказала Татьяна. – Но Китти считает, что если публика будет думать, что у нас с ним роман, это будет полезно и для фильма, и для моего имиджа в прессе.
 Джек промолчал. Татьяна заметила, что его лицо напряжено.
 – Ты ведь не ревнуешь? Он сверкнул глазами:
 – К чему, к твоему бутафорскому роману? Ни в коем случае. Чего ревновать, если я в любой момент могу закрутить настоящий?..
 – Ну, в этом я не сомневаюсь. Вопрос в другом – насколько настоящим будет твой роман? Это, знаешь ли, Лос-Анджелес. Ты собираешься рассказывать девушке, с которой только что встретился, что работаешь няней?
 – Мэнни. – Джек немного подумал и твердо сказал: – Да. На самом деле, я думаю, это будет отличной приманкой для девушек. Сама подумай, мужчина зарабатывает себе на жизнь тем, что заботится о детях и защищает их... Да женщины с ума сойдут от восторга. Это значит, что я очень чуткий. Быть мэнни – это даже лучше, чем иметь щенка. Ты же знаешь, девушкам нравится, когда у парня есть, скажем, шоколадный Лабрадор шести недель от роду. А это будет даже лучше. Пожалуй, мне надо будет положить в бумажник фотографию близнецов. У тебя найдется приличный снимок?
 Татьяне захотелось пнуть Джека побольнее.
 – Я не позволю, чтобы Итан и Эверсон работали для тебя сводниками. Это отвратительно!
 Джек рассмеялся.
 – Над чем смеемся? – спросил Энрике, входя в комнату. Он вручил Татьяне белый пакет из аптеки. – Неужели для тебя нет ничего святого?
 Она заглянула внутрь:
 – Противозачаточные таблетки? Велика важность! Энрике усмехнулся:
 – Вчера я покупал тебе тампоны... я начинаю чувствовать себя твоим гинекологом.
 – Кстати, о гинекологе. Узнай, можно ли записать меня на эпиляцию зоны бикини. Через несколько дней начинаются съемки, и первой снимается большая любовная сцена. Ах да, увези к себе домой всю еду, которую ты накупил для вечеринки «Мэри Кэй», она занимает слишком много места в холодильнике. Думаю, твои соседи по квартире будут только рады.
 – Затея Керра провалилась, – сказал Энрике, – пришли всего шесть женщин. У меня иной раз в постели бывало больше. – Поймав на себе странные взгляды Татьяны и Джека, Энрике уточнил: – Только после изрядной порции текилы. – Он похлопал себя по щеке и подмигнул. – Зато какая у меня теперь гладкая кожа!
 Татьяна усмехнулась:
 – Может, тебе стоит увести его у Джейрона?
 – Могут возникнуть проблемы, потому что формально он все еще женат на тебе.
 Джек засмеялся. Татьяна притворилась рассерженной.
 – Развод скоро будет оформлен, и тогда я стану свободной женщиной. – Она шутливо покосилась на Джека. – Пожалуй, я даже могла бы выйти за Грега Тэппера.
 – Грега Тэппера? – ужаснулся Энрике. – Тогда надо внести номер телефона адвоката в список быстрого набора.
 – Хватит болтать, лучше запиши меня на эпиляцию! – приказала Татьяна.
 Энрике равнодушно пожал плечами:
 – Ладно...
 – Энрике! – позвал Джек. В его дружелюбном тоне чуткое ухо Татьяны уловило заговорщические нотки. – Может, встретимся как-нибудь, выпьем вместе? Я хочу познакомиться с красивой девушкой, и у меня почему-то такое чувство, что ты знаешь, где они водятся в этом городе.
 Татьяна посмотрела на него с негодованием. Энрике удовлетворенно кивнул, мысль Джека явно пришлась ему по душе, еще больше ему понравилось, что Джек признал его авторитет как первоклассного жеребца.
 – Да, я могу показать тебе хорошие места. Татьяне захотелось хоть немного омрачить этот момент трогательной мужской солидарности.
 – Джек думает, что если он будет рассказывать женщинам, что работает мэнни, они не смогут перед ним устоять.
 Энрике ахнул:
 – Блестящая идея, старик! Это почти также хорошо, как работать пожарным. Гарантирую, у тебя от женщин отбоя не будет!
 Татьяна потеряла дар речи, а Джек просиял:
 – Знаешь, я тут подумал, может, носить с собой сумку с детскими подгузниками – чтобы уж совсем вжиться в роль?..
 Энрике на секунду заключил Джека в свои медвежьи объятия:
 – Ну все, парень, ты – мой новый идол.
 Энрике и Джек подняли вверх ладони с растопыренными пальцами, потом как-то хитро пожали друг другу руки – прижали, схватили, потянули, то есть исполнили некий чисто мужской ритуал, распространенный среди взрослых мачо с ограниченными умственными способностями.
 Татьяна не могла на это смотреть и потому направилась к телевизору, где уже началась очередная серия «Дерзких и красивых».
 Магазинотерапия – иногда это единственное средство от плохого настроения.
 – Черный цвет распродан, но у нас есть эта модель красного, коричневого и белого цвета.
 Констанс Энн хмуро посмотрела на пустоголовую продавщицу в бутике «Прада», высокую и тощую, возмутительно маленького размера. Таких, как она, надо привязывать к стульям и насильно кормить биг-маками и жареной картошкой.
  –  Отлично.
 Отсутствующая улыбка.
 – Какой цвет вы предпочитаете? До чего же тупая девица!
 – Все три! – прорычала Констанс Энн.
 Улыбка на лице продавщицы стала еще шире и еще тупее.
 – Должно быть, вы покупаете подарки. Вам их завернуть?
 Констанс Энн шлепнула на прилавок кредитную карточку – платиновую «Амсрикан экспресс».
 – Нет. Я беру все три для себя. Бездумный кивок одобрения.
 – Вы правы, себя надо баловать.
 – И на обед надо есть что-то помимо «Тик-така», Кали ста.
 Идиотка улыбнулась:
 – Вообще-то меня зовут Кристал, меня назвали в честь героини Линды Эванс из «Династии». – Несколько секунд продавщица тупо таращила глаза. – Вы решили, какой вам нужен цвет?
 – Все три.
 Кристал совсем растерялась. Констанс Энн процедила сквозь зубы:
 – Коричневый, красный и белый. Кристал склонила голову набок.
 – Странно, что вы не выбрали черный, это самый популярный цвет у нас.
 – Знаете, я передумала. К черту!
 Констанс Энн схватила свою кредитную карточку и выскочила из бутика на Родео-драйв, улицу, которая считается сердцем Беверли-Хиллз. Теперь она направилась в сторону бутика Луи Вюиттона в надежде, что хотя бы там ей удастся найти продавщицу, которая не будет безнадежно тупой.
 Прохожие на нее поглядывали, но не останавливали. Без ее фирменного голубого платья и панды Пеппи в ней не узнавали знаменитость, вероятнее всего, глядя на нее, прохожие думали, что точно где-то ее видели, но не могли вспомнить где.
 Пока Констанс Энн шла по улице, ее пылающая ярость постепенно угасла до уровня тлеющего гнева, и она почувствовала, что ей нужны две вещи: выпивка и мужчина, последний – предпочтительно тупой, но сильный, например, вполне сгодился бы полицейский или военный, получивший увольнительную. Вдруг она увидела впереди такое, что заставило ее резко остановиться. Прямо навстречу ей шла Татьяна Фокс, а с ней – два ребятенка в двухместной прогулочной коляске и потрясающий мужчина лет двадцати пяти. Чтобы избежать встречи, Констанс Энн хотела было перейти на другую сторону, но машины, сплошь дорогие, шли по улице плотным потоком. Попытаться перейти улицу было бы равносильно самоубийству. И после недолгих колебаний Констанс Энн решила принять вызов.
 Она поймала взгляд Татьяны Фокс. На лице Татьяны отразилась сложная гамма меняющихся чувств: удивление, горечь воспоминаний, ненависть и, наконец, фальшивая улыбка и готовность к незначащим вежливым фразам, подобающим воспитанной взрослой женщине.
 – Констанс Энн! – пропищала Татьяна таким голосом, словно встретила давнюю подругу по колледжу. – Ты потрясающе выглядишь. Сколько же мы с тобой не виделись?
 – О, я видела тебя на прошлой неделе – в газетах.
 Чтобы смягчить колкость, Констанс Энн приправила ее легким смешком, рассудив, что незачем демонстрировать свою стервозность перед сексуальным незнакомцем.
 Татьяна небрежно отмахнулась, тем самым выражая свое отношение к скандалу, и улыбнулась:
  –  Зря ты читаешь эту макулатуру. Там сплошное вранье, вранье и еще раз вранье. Если хочешь прочитать о своих старых товарищах по актерской школе правду, загляни в «Дейли верайети».
 Констанс Энн с ледяным взглядом проглотила завуалированную шпильку. Больше всего ее задело, как эта хитрая потаскушка упомянула о «старых товарищах» во множественном числе, косвенно упомянув таким образом и Грега Тэппера. Она скользнула небрежным взглядом по близнецам и с преувеличенным восторгом воскликнула:
 – Какие прелестные малютки! Совсем не похожи на тебя.
 Татьяна крепче сжала ручку коляски, у нее даже побелели костяшки пальцев.
 – Ну разве не прелесть? – продолжала Констанс Энн все тем же фальшивым тоном. – Честное слово, я восхищаюсь женщинами, которые открывают свои сердца чужим детям, когда не могут завести своих собственных.
 – Я здорова и могу завести детей когда угодно! – ощетинилась Татьяна.
 – О, конечно, конечно, я говорила вообще, не имея в виду тебя лично. – Констанс Энн улыбнулась потрясающему мужчине. – Меня зовут Констанс Энн.
 – Джек Торп. – Джек протянул ей крупную, загорелую, ухоженную руку. – Но вы можете звать меня Синти.
 Констанс Энн пожала его руку с подобающим смешком, отметив про себя, что кожа у него теплая и гладкая, и отпустила руку с явной неохотой.
 – Насколько я понимаю, вы ведь не ее муж-гей?
 – Нет. Я ее гетеросексуальный мэнни и личный тренер.
 – Мэнни? – Задавая свой риторический вопрос, Констанс Энн коснулась его руки выше локтя. – Это значит – мужчина-нянька? Какая прелесть, как необычно!
 – Спасибо.
 Джек не скрывал, что ее одобрение ему приятно. Татьяна решительно шагнула вперед и практически вклинилась между ними.
 – Это была моя идея.
 Констанс Энн полностью се проигнорировала, словно глухая.
 – Знаете, Джек, мне бы не помешало поработать с тренером один на один. Я, конечно, занимаюсь, но, уверена, в паре с крепким тренером дело пошло бы лучше. – Пауза. – Вы практикуете парные тренировки?
 Черты Татьяны сложились в гримасу отвращения. Джек подыграл, он никогда не отказывался пофлиртовать.
 – Про меня говорят, что я оставляю своих партнерш совсем без сил, но в прекрасном настроении.
 Констанс Энн сунула руку в боковой кармашек сумочки и достала визитную карточку.
 – Здесь мой личный телефон, которого нет в справочниках. Позвоните.
 – Обязательно.
 Татьяна предприняла отчаянную попытку вмешаться:
 – Джек очень занят. Ему нужно заботиться о близнецах и к съемкам фильма привести мою фигуру в норму... кстати, я не говорила, что собираюсь сниматься в паре с Грегом Тэппером в картине «Грех греха»? Кажется, нет. Ну так вот, я буду сниматься в новом фильме. Это замечательно. Только на питание актеров во время съемок предусмотрено больше денег, чем все бюджеты фильмов «Женщина-полицейский под прикрытием», в которых я снималась.
 Констанс Энн притворилась удивленной:
 – Правда? Я и не знала, что ты снимаешься в кино! «Женщина-полицейский перед закрытием»? Никогда не слышала о таком фильме. Мне кто-то говорил, что ты работаешь в парфюмерном отделе «Ниман Маркус». Я решила, что ты бросила актерскую карьеру.
 Татьяна вскипела:
 – Не «перед закрытием», а «под прикрытием»! А в «Ниман Маркус» я работала всего один рождественский сезон, это было семь лет назад!
 – Дорогая, тебе нечего стыдиться, – проворковала Констанс Энн. – Работа в торговле – вполне пристойное занятие.
 Татьяна чуть не взвилась от ярости:
 – Я и не стыжусь!
 Констанс Энн посмотрела на нее как-то странно:
 – Но и гордиться особенно нечем. Подрабатывать сезонным рабочим – не самое большое достижение в жизни. – Она снова повернулась к Джеку: – Между прочим, я не даю свой телефон всем подряд, так что лучше воспользуйтесь случаем.
 – Как я уже говорила, – вмешалась Татьяна, – Джек...
 – Наемный работник и не сидит под домашним арестом, – перебил Джек. – Я обязательно выкрою время.
 Татьяна опешила.
 Констанс Энн наслаждалась моментом. И тут вдруг она заметила, что в нескольких ярдах от них какая-то маленькая девчонка показывает на нее пальцем. Мамаша девчонки просияла, и обе быстро направились к ним. «Черт! Поклонники!» – подумала Констанс Энн. Она терпеть их не могла и легко предсказывала каждое их движение. Непременно попросят автограф. Констанс Энн стала рыться в сумочке в поисках ручки.
 Мамаша с дочкой подбежали и заговорили, даже не извинившись предварительно.
 «Проститутки у дороги и те воспитаны лучше!»
 – Боже, какая прелесть! Вблизи они еще симпатичнее! – воскликнула мамаша.
 «Минуточку! Они?»
 Констанс Энн оценила обстановку. Оказывается, эти две идиотки восторгаются дурацкими близнецами!
 – Спасибо, – вежливо сказала Татьяна. Эта жалкая пародия на актрису улыбается с таким видом, будто это ее заслуга. – Как тебя зовут? – спросила Татьяна, наклонившись к девочке.
 – Келли.
 Она скромно потупилась и улыбнулась. Сразу стало заметно, что ей надо не по Родео-драйв болтаться, а срочно бежать к ортодонту и ставить пластинки на зубы.
 – Красивое имя, – мягко сказала Татьяна. – А моих малышей зовут Итан и Эверсон.
 Мамаша девчонки схватилась за сердце.
 – Ангелочки, просто ангелочки! – Она повернулась к Констанс Энн: – Вы когда-нибудь видели таких очаровательных малышей?
 – Вообще-то только вчера. Я...
 – Мама! – закричала девчонка. – Это же та противная тетенька из передачи!
 Татьяна хихикнула и прикрыла рот рукой. Мамаша густо покраснела.
 – Келли!
 Констанс Энн испытала острейшее желание толкнуть девчонку под колеса машин.
 – Панда Пеппи тупой, а вы большая и противная!
 – Келли! – еще громче закричала мамаша в ужасе. Она схватила дочку за руку и потащила в ближайший магазин, оставляя за собой след из повисших в воздухе извинений.
 Весь инцидент оставил у Констанс Энн крайне неприятный осадок. Сначала ей предпочли дурацких Татьяниных двойняшек. А потом ей наговорила гадостей какая-то глупая невоспитанная девчонка с кривыми зубами.
 – Не переживайте, – сказал Джек. – В меня однажды плюнул игрок «Эссекса», когда они пропустили гол.
 Констанс Энн едва взглянула в его сторону.
 – Я был профессиональным футболистом в Англии. «Гм, не просто какой-то робот из тренажерного зала, а настоящий спортсмен. Еще лучше...»
 – Есть ли что-нибудь, в чем вы не преуспели?
 «Он не умеет выбирать себе менеджеров», – подумала Татьяна и быстро сказала:
 – Он потерял все деньги в земельной шахте. Констанс Энн посмотрела на Джека, ожидая подтверждения. Тот повернулся к Татьяне:
 – На сделке с недвижимостью! А шахта – это то место, куда бы я тебя сейчас с удовольствием столкнул.
 Татьяна понюхала воздух:
 – Кажется, Итану нужно, сменить подгузник. Джек покатил коляску дальше и пробурчал под нос:
 – Тут припахивает не только подгузником Итана. – Пройдя несколько шагов, он оглянулся и крикнул: – Констанс Энн, ждите моего звонка. Я хорошо знаю, что делать с таким телом, как ваше.
 Татьяна надула губы. Констанс Энн улыбнулась:
 – Тебе очень повезло с помощником. Казалось, Татьяна мысленно приказывает себе не реагировать.
 – Да, Джек – настоящий подарок судьбы, особенно теперь, когда у меня столько дел: «Ин стайл» готовит обо мне и близнецах статью на разворот, и надо успеть все закончить до начала съемок.
 Констанс Энн продолжала улыбаться. Возможно, в другое время такая новость ее бы разозлила, но сегодня она была довольна как слон, потому что все это отлично вписывалось в ее план.




 Глава 10


 Татьяна заглянула в два магазина и только в третьем нашла Джека. Отыскать его в торговом зале оказалось проще простого – нужно было всего лишь идти на звук восхищенных женских вздохов и голосов.
 – Как у вас хорошо получается! – восторгалась одна.
 – Если бы я дала своему мужу подгузник, он бы даже не понял, что это такое, – посетовала другая.
 Татьяна решительно прошла через магазин к месту, где разыгрывалась эта сцена.
 – Не смей никогда больше так уходить! Мне пришлось искать тебя буквально по всем магазинам на этой улице! – Она вытянула вперед руку с маленьким пакетом. – Вот, купила из-за тебя браслет, который мне совсем не нужен. Я вычту эти триста долларов из твоего жалованья.
 Женщины в магазине бросали в сторону Татьяны неприязненные взгляды, словно пытаясь ее оттолкнуть, а Джек просто не обратил на нее внимания.
 – Может, вам помочь? – предложила одна продавщица.
 Подтекст ее реплики был совершенно ясен: «Пошла вон, стерва!» По-видимому, наличие мужа, который ничего не знает о подгузниках, сделало ее крайне грубой. Татьяна смотрела только на Джека и близнецов.
 – Я с ним... то есть с ними, – поспешно исправилась она, но слово уже было произнесено.
 – О! – Тон женщины мгновенно изменился на заискивающий. – Вам так повезло, у вас такой внимательный мужчина. Мой муж...
 – Он мне не муж, – перебила Татьяна.
 – Это точно, – подтвердил Джек. – Я гетеросексуальный, а она выходит только за голубых.
 Женщины захихикали.
 – Я выходила замуж всего один раз, – сказала Татьяна. – Мой муж оказался геем, но это случайность, а не закономерность.
 Женщины пожали плечами.
 – Вы можете нас ненадолго оставить? – не столько спросила, сколько потребовала Татьяна. – Ваша витрина не впечатляет, может быть, вам стоит над ней поработать, а мы пока поговорим.
 Женщины пошли к витрине. Татьяна слышала, как одна говорит другой: «Я же тебе сказала, что нужно сделать поярче...» Тем временем Джек застегнул подгузник и без труда всунул Итана обратно в штанишки. Татьяна испытала необъяснимый всплеск раздражения.
 – Я думала, что мы договорились насчет Констанс Энн, ты же прекрасно знаешь, как я к ней отношусь.
 Джек посмотрел на нее таким взглядом, как будто она заявила, что Сибилл Шеперд – хорошая певица. Он выпрямился и повернулся к ней:
 – А я тут при чем? Татьяна вздохнула:
 – У меня есть свидетельница, Септембер Мур, она готова подтвердить на суде, что мы с тобой разговаривали в кухне и я запретила тебе иметь дело с Констанс Энн.
 Джек рассмеялся:
 – Ты неподражаема!
 – У меня очень хорошая память, и я этим горжусь.
 – У меня тоже хорошая. И насколько я помню, ты только запретила близнецам смотреть ее передачу. Но ты даже не заикалась о том, что я не имею права ее тренировать, приглашать ее на свидания или просто встречаться с ней среди дня, чтобы заняться потрясающим сексом.
 Татьяна покраснела, начиная от шеи.
 – Я имела в виду, что ты при любых обстоятельствах должен держаться от нее подальше.
 – Забавно. Я этого не понял.
 – Но теперь-то ты понял. – Татьяна посмотрела на часы: – Нам надо идти – мне сегодня еще к доктору Джи.
 Джек достал из кармана визитку Констанс Энн и помахал ею перед Татьяной.
 – Я собираюсь ей позвонить.
 Татьяне стоило большого труда скрыть раздражение.
 – И что ты хочешь этим доказать? Что у тебя нет вкуса?
 – Не втягивай меня в самую середину своей драки с Констанс Энн. – Джек лукаво подмигнул. – Если только ты не хочешь именно этого.
 – Какой же ты противный! – Татьяна выхватила у Джека карточку и порвала на мелкие кусочки. – И ты ей не позвонишь.
 – Эй!
 – Констанс Энн для тебя не существует. Встречайся с другими, разве мало актрис? Кармен Электра, Тоня Хардинг, Хейди Флейс...
 Джек состроил кислую мину:
 – И из этого списка мне выбирать?
 – Татьяна!
 Она повернулась на женский голос и увидела Тори Валентайн. Позади нее маячил Муки. Энрике говорил, что они расстались, но, похоже, парочка решила интриговать публику вопросом, вместе они или нет, как Памелла и Томми Ли.
 – А-а, Тори, привет.
 Татьяна вяло улыбнулась, не разжимая губ. Тори бросилась к ней и быстро обняла.
 – Господи, а я как раз собиралась тебе позвонить, чтобы сказать, какая это честь для меня – стать новой «Женщиной-полицейским под прикрытием». Нелегко, знаешь ли, принять от тебя эстафету и примерить на себя твой плащ.
 – Наверное, ты имеешь в виду трусики-стринги? – уточнила Татьяна. – Добсоны стараются экономить на костюмах, как и на всем остальном.
 Тори потребовалось время, чтобы осмыслить шутку. Татьяна почти слышала, как ее слова со звоном падают в пустую голову девушки. Тори взяла Муки за руку и потянула вперед.
 – Это мой друг Муки.
 – Да, я узнала его по фотографиям из сводки происшествий.
 Тори явно не поняла, о чем речь.
 – Ее часто показывают в вечернем шоу «Энтертейнмент тунайт».
 Муки хмыкнул:
 – Ну, виноват, было дело, ну, перебрал. Ну, забрани меня в участок, блин!..
 Тори захихикаю и прижалась к нему крепче.
 – Он такой плохой мальчик! Ну ладно, я просто хотела поздороваться. Вчера мы снимали сцену, когда я заглядываю в мусорный контейнер и делаю вид, что нашла твой труп, так что, когда я увидела тебя живую, я была в шоке.
 Муки зажег крошечную папироску и глубоко затянулся. Татьяне достаточно было вдохнуть воздух один раз, чтобы понять, что это марихуана. Она стремительно повернулась к Джеку и жестом приказала ему выводить близнецов из магазина, потом снова обратилась к Муки:
 – Ты что, спятил? Тут рядом мои дети. Муки пожал плечами и рассмеялся:
 – Расслабься, детка! Похоже, тебе тоже не мешает затянуться.
 Он протянул Татьяне самокрутку. К ним подошла продавщица.
 – Извините, сэр, в нашем магазине нельзя курить. Это была та из двух продавщиц, которая показалась Татьяне более стервозной. Но вся ее стервозность мигом улетучилась, как только она узнала нарушителя. Она тут же сменила тон на заискивающий:
 – О, Муки, это вы... принести вам пепельницу? Тори просияла:
 – Муки все обожают!
 Татьяна с отвращением отвернулась и собралась уйти, но Тори ее окликнула:
 – Подожди! Может, встретимся как-нибудь за ленчем? Я хотела спросить твоего совета. Я имею в виду... мне бы хотелось, чтобы в твоем возрасте меня все еще снимали.
 Татьяна замерла, срочно придумывая, как ей отплатить, потом приторно улыбнулась Тори:
 – Теперь, когда ты об этом упомянула, я бы, пожалуй, поболтала с тобой еще немного. Но сначала мне нужно кое-что взять за углом. Стой на месте, я сейчас вернусь.
 Тори возбужденно закивала:
 – С места не двинусь!
 Выйдя из магазина, Татьяна тут же достала мобильный и набрала 911. Она донесла, что в бутике «Шиммер» курят марихуану, и мысленно взяла себе на заметку, что нужно будет сегодня посмотреть «Энтертейнмент тунайт».
 – Мне кажется странным, что у вас вызывает столь сильные эмоции личная жизнь няни. – Доктор Джи подняла брови. – Думаю, вы понимаете, что за этим кроется нечто большее, чем вы готовы признать?
 – Я понимаю только, что ненавижу Констанс Энн! Я бы разозлилась точно так же, если бы с ней стал встречаться, к примеру, наш почтальон!
 Доктор Джи что-то записала в своем блокноте.
 – Вы с ней вместе учились в актерской школе?
 Татьяна нетерпеливо кивнула. Ее раздражала кропотливая работа, которую нужно было проделывать, чтобы обозначить проблему. Она бы предпочла мгновенное решение. Неужели она хочет слишком многого?
 – Расскажите мне о ней.
 – Представьте себе самого гнусного человека, какой только может быть. – Пауза. – Представили?
 – Да.
 – Ладно. Так вот, Констанс Энн еще хуже. Доктор Джи только посмотрела на нее.
 – Я представляла Саддама Хусейна. Татьяна и глазом не моргнула.
 – Да, Хусейн, конечно, монстр, но по сравнению с Констанс Энн даже он не так уж плох.
 – Почему вы не расскажете, что между вами произошло? Тогда мы сможем представить вашу вражду в перспективе.
 Татьяна покачала головой:
 – Я не собираюсь тратить следующие четыре сеанса на разговоры об этой женщине.
 – Четыре сеанса?
 – По меньшей мере. Мой рассказ может занять и больше. – Татьяна снова покачала головой. – Давайте лучше не будем даже сворачивать на эту дорожку.
 Доктор Джи поджала губы.
 – Вы поговорили с матерью?
 – Нет. Но я думала о том, что надо позвонить. Это считается?
 – Это первый шаг.
 – Вы шутите?
 – А вы как думаете?
 – Я отказываюсь отвечать на том основании, что мои слова могут быть использованы против меня.
 – Татьяна, вы не на суде.
 – Правда? Иногда сеансы терапии похожи на перекрестный допрос продолжительностью в пятьдесят минут. Конечно, без Ф. Ли Бейли [12] , но зато с дополнительным бонусом в виде рецептов на лекарства. Кстати, у меня кончается клонопин. Аптекарь посматривает на меня с подозрением. Точнее, не на меня, а на моего помощника Энрике.
 Доктор Джи на минутку поднесла ручку к губам, а затем начала писать так много и так быстро, словно из ее мозга, обогащенного образованием в Колумбийском университете, полились на бумагу великие тайны Татьяниной души. Наконец она отложила ручку и заговорила:
 – Что вас больше всего беспокоит? Тот факт, что Джек объявил о своих планах встречаться с Констанс Энн, или то, что вы не можете его контролировать?
 Татьяна одеревенела. Она попыталась было высмеять предположение психотерапевта:
 – Контролировать Джека Торпа? У меня нет такого намерения.
 – Нет намерения или нет возможности?
 – Я думала, мы говорим о Констанс Энн.
 – Так вы теперь готовы ее обсудить? Татьяна прищурилась:
 – Я не стремлюсь контролировать всех и вся. Доктор Джи смотрела на нее бесстрастным взглядом.
 – Не стремлюсь!
 Татьяна посмотрела на часы. Она уже не могла дождаться, когда закончится сеанс. Больше всего ей нравились сеансы, на которых она много жаловалась доктору Джи, а та ее морально поддерживала, причем из ее слов можно было заключить, что вокруг Татьяны все сумасшедшие, эгоисты и не достойны ее. А сеансы напряженного самоанализа, подобные сегодняшнему, ее раздражали.
 – Татьяна, в ваших отношениях с мужчинами прослеживается определенный сценарий, – заявила доктор Джи.
 – Нуда, я бы сказала, что все они ужасно неудачные.
 – Не перебивайте меня. Этот вопрос нужно исследовать глубже. Вы выбрали в мужья Керра – человека, который не работал и не обладал ни одним из навыков, которые пользуются спросом в обществе. В результате вы оказались в положении «мужчины в доме» и к тому же единственного кормильца семьи. В качестве мальчика на побегушках вы держите Энрике – молодого, одинокого и по всем признакам очень сексуального мужчину. А теперь вы вдобавок наняли Джека Торпа ухаживать за детьми.
 Некоторое время Татьяна молчала.
 – И какой же, по-вашему, из этого следует вывод? Доктор Джи сухо улыбнулась:
 – Вывод такой: все мужчины в вашем личном окружении находятся в таком положении, которое принижает их мужественность. Не думаю, что это случайное совпадение. Полагаю, это идет из детства и связано с вашими чувствами по отношению к отцу и с тем, как повела себя ваша мать, когда он вас бросил. Татьяна закатила глаза:
  –  Ну почему роза не может быть просто розой? Почему все должно уходить корнями в детство?
 – Потому что обычно так и бывает. – Доктор Джи подалась вперед и улыбнулась ободряющей улыбкой. – И мой кабинет – то самое место, где вам не опасно говорить об этих чувствах.
 Некоторое время Татьяна колебалась, но, когда она все же решилась открыть душу, слова вдруг полились сами собой:
 – Моя мать постоянно надеялась, что он вернется, ждала хоть какого-то известия – телефонного звонка, письма, хотя бы упоминания о его местонахождении в разговоре с общим знакомым, – только этим она и жила. Я ненавидела ее за то, что она по нему скучает. Тогда я поклялась, что никогда не позволю ни одному мужчине вот так меня сломить.
 По щекам Татьяны полились слезы. Она стала вытирать их тыльной стороной руки.
 – Мне казалось, что всякий раз, когда она смотрела на меня, она думала о моем отце и злилась на меня за то, что я о нем напоминаю. Иногда я вспоминаю некоторые вещи, которые она мне говорила, и те чувства, которые это вызывало, и у меня появляется бешеная решимость сделать так, чтобы... ну, понимаете... чтобы Итан и Эверсон никогда, то есть вообще никогда не почувствовали себя так, как я тогда. Я всегда буду на их стороне. Всегда!
 Доктор Джи взяла ее за руку.
 – Это прекрасное решение.
 Татьяна попыталась сдержать новый поток слез, но ей это не удалось. В конце концов она перестала сдерживаться и дала слезам волю. Доктор Джи протянула ей несколько бумажных носовых платков, а один оставила себе, чтобы вытирать свои собственные слезы.
 – Боже, видел бы нас сейчас кто-нибудь!.. – Татьяна усмехнулась сквозь слезы. – Я реву, как будто сижу дома и смотрю по телевизору сериал «Провидение».
 Доктор Джи крепко сжала ее руку. Татьяна вытерла глаза, глубоко вздохнула и отчаянно попыталась хоть немного разрядить обстановку:
 – Итак, вы предлагаете... дать Энрике прибавку к зарплате?
 На этот раз доктор Джи рассмеялась по-настоящему, от души:
 – Нет, это всецело на ваше усмотрение.
 Она замолчала. После паузы Татьяна вдруг выпалила:
 – Вы думаете, что меня к Джеку влечет!
 – В ваших устах это звучит как обвинение.
 – Может быть, так оно и есть.
 – Я вам вот что скажу: на мой взгляд, если Джек начнет встречаться с Констанс Энн, вам будет очень трудно с этим смириться.
 Татьяна недобро усмехнулась:
 – Это не бог весть какое открытие. Я ее хорошо знаю. Если Джек станет с ней встречаться, ему самому будет трудно с этим смириться.
 Доктор Джи выдержала паузу.
 – Хорошо, я выражусь по-другому... я думаю, вам трудно будет смириться с тем, что Джек начал встречаться с какой бы то ни было женщиной.
 – Почему? Потому что он нужен мне босым и беременным на кухне?
 – Нет, потому что эта ситуация поднимает на поверхность некоторые чувства, близкие к ревности.
 Татьяна нервно заерзала на кушетке и подняла голову, готовая защищаться.
 – Я вас умоляю!
 – Татьяна, я вас не осуждаю. Ревность, если ее направить в нужное русло, очень полезная эмоция.
 Она может сделать отношения более глубокими, высечь искру страсти и склонить чашу весов в пользу преданности. Тот факт, что вы ревнуете и что Джек ревниво относится к вашему будущему роману с Грегом Тэппером, хотя это будет всего лишь спектакль для публики, говорит об одном: между вами существует эмоциональная связь.
  –  Да, нас связывают пятьдесят тысяч долларов в год. В глазах психотерапевта появился стальной блеск.
 – Вы прекрасно знаете, что это просто бред собачий. Татьяна огляделась.
 – Кажется, я слышала голос доктора Лауры [13] ?
 – Мелина проработала у вас няней больше года, но вы едва упоминали о ней во время наших сеансов. Джек в этой должности совсем недавно, но он уже стал центром вашей вселенной.
 – Он вовсе не центр моей вселенной. Для меня главное – моя актерская работа. И я скоро начну сниматься в самом главном фильме моей жизни.
 – Это я понимаю. Но даже при всем при этом вы больше интересуетесь тем, что происходит в вашем доме. Джек олицетворяет все то, чего вы ждали от Керра, но так и не получили. – Доктор Джи посмотрела на часы. – На этом придется остановиться, наше время вышло.
 В машине по дороге домой Татьяна решила позвонить матери. «Хватит уже оттягивать, в конце концов, неужели это так страшно? – уговаривала она себя. – Вообще-то это ужасно, но необходимо. Кроме того, разговор с матерью наверняка отвлечет меня от мыслей, навеянных сеансом у доктора Джи».
 Вообще-то позвонить Джастин Боннер очень даже имело смысл. Последние пятьдесят минут были отданы тяжелейшей психологической работе, а разговор с Джастин – это вам не беседа за воскресным ленчем. Так почему бы не уместить все эмоционально тяжелые дела в эти два часа, и дело с концом?
 Позвонить именно из машины тоже было бы очень умным ходом – при необходимости всегда можно найти короткий путь бегства: «Мам, я сейчас въезжаю под мост, надеюсь, связь не прерве...» Или более драматичный вариант: «Мама, на дороге перестрелка, в меня стреляют, мне надо спасаться...»
 Татьяна приглушила громкость радио, собралась с духом и стала набирать номер.
 – Алло?
 Разумеется, мать ответила после первого же гудка, оставив Татьяне совсем мало времени на то, чтобы морально подготовиться. Первый дурной знак.
 – Привет, мам.
 – Алло? Кто это, я не слышу!
 Старый трюк Джастин: притвориться, что она не слышит. Трюк был доведен до совершенства за годы, когда она пряталась от кредиторов. Дурной знак номер два.
 – Мама, это Татьяна.
 Татьяна заговорила громче: вдруг мать и правда не слышит? Не стоит обвинять ее без права на оправдание. – Кто?
 У Татьяны мелькнула мысль повесить трубку, но потом она сообразила, что мать может определить, кто звонил, нажав несколько кнопок на своем телефоне. Она мысленно прокляла умника, придумавшего эту уловку.
 – Не делай вид, что забыла мой голос, не так уж долго мы с тобой не разговаривали.
 – Татьяна, это ты? Я тебя почти не слышу. «Неубедительно, совсем неубедительно. Даже Тори Валентайн сыграла бы лучше».
 – А теперь слышно?
 Ничего не изменилось, та же громкость, та же надежная связь.
 – Да, теперь лучше. – Маленький спектакль окончен. К черту чувство вины! Тысяча один, тысяча два... – А я думала, ты теперь живешь большой голливудской жизнью и забыла семью. Чему обязана такой честью?
 – Мама, ты могла бы не ждать моего звонка. Тебе надо купить современный телефон, ну, знаешь, в котором есть функция набора номера.
 – Зачем мне звонить, когда у меня есть соседки, которые приносят мне вырезки из газет? У Алека Болдуина и Ким Бейсинджер была счастливая семья. Поздравляю, ты славно потрудилась.
 – Мама, это не... – Татьяна резко затормозила, чтобы не врезаться в фургон «Федерал экспресс». По инерции ее бросило вперед, и телефон чуть не разбил ей губу. Она мысленно выругалась. – Алек и Ким разбежались давным-давно. Кроме того, по слухам, у меня был роман не с Алеком, а со Стивеном. Но и это полный бред, я с ним даже ни разу не виделась. Что касается Керра – это правда. Мы разводимся.
 – Я знала, что ваш брак долго не продержится. С твоей стороны было большой глупостью за него выходить.
 – Ах, мама, большое тебе спасибо за моральную поддержку, мне ее очень не хватало. Может, будешь звонить почаще?
 Джастин усмехнулась, но ничего не сказала.
 – У меня есть отличная новость. Я получила роль в фильме, в настоящем фильме, я буду играть с Грегом Тэппером.
 – Попробую угадать. Они хотят, чтобы ты раздевалась?
 – Ну, вообще-то там будет несколько сцен с обнаженкой, но...
 – Очередное порно.
 – Мама, я никогда не снималась в порно!
 – По мне, если ты голая катаешься с парнем по постели и при этом работает кинокамера, это и есть порно.
 – Что, у тебя недавно побывал религиозный проповедник?
 – Порно, порно. Порно!
 – Фильмы, в которых я снимаюсь, относятся к категории R [14] . А если хочешь посмотреть настоящее порно, поройся в гараже в запасах кассет твоего второго мужа. Думаю, ты найдешь там коробку с надписью «Домашнее видео Лэнгфордов». Надпись несколько вводит в заблуждение, если, конечно, порнозвезда Рон Джереми не его брат.
 Некоторое время Джастин молча переваривала услышанное. Татьяна вспомнила поездку домой на Рождество. Пытаясь снять с полки в гараже коробку с елочными игрушками, она нечаянно свалила на пол Недовы запасы кассет с порнухой.
 – Хватит о Неде. Как поживает Кристин?
 – Она совершенно несносна. Недавно ее на несколько дней исключили из школы за прогулы, она во время уроков ходила на ленч с парнем из колледжа.
 Татьяна захихикала:
 – Ну, от этого она еще не становится закоренелой преступницей. Ей всего семнадцать, в ее возрасте я тоже прогуливала уроки и встречалась с парнем из колледжа.
 – Ты прогуливала школу с профессором из колледжа!
 – Он был всего лишь аспирантом. – Пауза. – Хотя и преподавал английский первокурсникам.
 Татьяна вспомнила Эдди Бона и улыбнулась. Он потрясающе целовался, они могли заниматься этим часами.
 – Ты уж с ней полегче, ладно? Не представляю, каково быть семнадцатилетней в наше время. Теперь девушкам гораздо труднее, чем было нам. Помню, – мне иногда казалось, что я живу в какой-нибудь шекспировской трагедии, но сегодня... Боже, сегодня они, наверное, как будто снова и снова проживают первый час фильма «Спасти рядового Райана».
 Джастин хмыкнула:
 – Ну, раз уж ты так сочувствуешь Кристин, может, возьмешь ее на время пожить у тебя?
 Татьяна замотала головой:
 – Нет, мама, я вовсе не это имела в виду. Мне просто хотелось убедить тебя, что ее жизнь – не подростковая версия фильма «Омен».
 – Думаешь, у тебя получится лучше?
 – Мама, я не говорила...
 – Что ты вообще знаешь о Кристин? Ты видишься с ней в лучшем случае раз в год.
 Татьяна замолчала, чувствуя себя виноватой. Джастин познакомилась с Недом, финансовым менеджером склада подержанных (пардон, ранее бывших в употреблении) машин, когда Татьяна училась в выпускном классе средней школы. Кристин появилась на свет через год, Татьяна тогда работала моделью в Европе, а потом переселилась в Лос-Анджелес и стала актрисой. Строго говоря, Кристин она толком не знала. Они были единоутробными сестрами, но при этом совершенно чужими людьми. Впрочем, поскольку обе росли с Джастин, они по крайней мере де-факто были товарищами по несчастью.
 – Ты пробыла матерью, наверное, целых пять минут, – сказала Джастин, – так что, конечно, уже можешь считаться экспертом в этой области.
 – Близнецы здоровы, спасибо, что спросила, мама.
 В идеальном мире доктор Джи слушала бы их разговор по дополнительной линии и выступала бы в роли посредника. Хотя, пожалуй, в идеальном мире Татьяна бы отложила этот звонок до другого раза, а сегодня отправилась бы за покупками в бутик Фреда Сигала.
 – Насколько я понимаю, они все еще у тебя?
 – Мама, это дети, а не свитера. Я не могу сдать их обратно в магазин и потребовать вернуть деньги.
 – Ну почему ты все время умничаешь?
 Татьяна вдруг вспомнила стратегический ход, который доктор Джи предлагала использовать, чтобы разрядить обстановку враждебности. Правда, этот конкретный разговор далеко вышел за границы враждебности и вступил в радиоактивную зону, но попытаться все равно стоило.
 – Ладно, давай объявим перемирие и попытаемся мило побеседовать. – Татьяна глубоко вздохнула. – Расскажи, что интересного происходит сейчас в твоей жизни?
 – Начинается очередная серия «Судьи Джуди». Татьяна сосредоточилась на своей задаче – нужно говорить оживленно и доброжелательно.
 – Вот видишь, теперь мы разговариваем как нормальные люди. Я не видела ни одной серии, это твой любимый сериал?
 – Они зачитывают первое дело. Мне нужно идти. Щелчок в трубке.
 – Мама?
 Тишина. Татьяна снова включила радио громче и забарабанила пальцами по рулю в такт песне Сантаны. И вдруг ее осенило. Джастин убежала не сериал смотреть, она бросилась прямиком в гараж и теперь роется в коробке с надписью «Домашнее видео Лэнгфордов».
 Татьяна рассмеялась и всю дорогу до дома жала на газ.




 Глава 11


 Джек набрал запретный номер и усмехнулся. Пока Татьяна отвлеклась на Тори и Муки, он быстренько наклонился и собрал с пола все кусочки визитной карточки Констанс Энн до последнего. Маленькая головоломка плюс немного липкой ленты, немного игры в головоломки – и карточка готова.
 Он следил за Итаном и Эверсон. Близнецы играли с пластмассовым игрушечным гаражом.
 Время от времени Джеку приходилось вмешиваться и выступать в роли рефери, например, когда Эверсон вдруг решала, что Итан не должен трогать маленьких человечков, а это случалось примерно каждые пять минут. Сработал автоответчик.
 Черт подери! Как назло именно тогда, когда он чувствовал себя совершенно неотразимым. Несмотря на разочарование, Джек все-таки решил оставить сообщение:
 – Констанс Энн, это Джек. Джек Торп. Мы познакомились на Родео-драйв. Послушайте, я бы с удовольствием с вами встретился и поговорил о ваших тренировках... или о любых других потребностях, в которых я, на ваш взгляд, мог бы помочь. – Он засмеялся. – Это была шутка. Понимаю, шутка неудачная, но что поделаешь, я не очень хорошо умею общаться с этими аппаратами. Позвоните мне, меня можно найти в доме Татьяны. – Эверсон вдруг завопила что есть мочи. – Мне надо бежать!
 Джек выключил телефон и принялся изображать врача, который лечит всяческие «бо-бо».
 – Что случилось? – Джек старался говорить мягко и спокойно, он уже знал по опыту, что столкновения и падения пугают ребенка гораздо больше, если взрослый суетится и выказывает свою тревогу. Он погладил девочку по голове и почувствовал небольшую шишку.
 – Ой, – прошептал Джек.
 Он обнял Эверсон и быстро отпустил. Она немного успокоилась.
 – Па... па. Джек замер.
 – Все хорошо, Эв, Джек с тобой.
 Эверсон замотала головой, выражая свое несогласие.
 – Па... па.
 Джек постарался срочно отвлечь ее внимание:
 – Смотри-ка, вон та красивая леди, кажется, хочет прокатиться на пожарной машине.
 К счастью, его уловка сработала, Эверсон отвлеклась. Джек глубоко вздохнул и мысленно спросил себя, почему он не предвидел такой поворот событий и, что еще важнее, не предугадал, как он может при этом себя почувствовать.
 – Привет, чувак!
 Джек оглянулся. В дом величественно вошел Энрике, обвешанный пакетами от «Сакса».
 – Как поживаешь, приятель?
 – Лучше некуда. Вот ходил покупать одежду детям, и продавщица, классная девчонка, сделала мне минет в примерочной.
 Джек рассмеялся, потом вспомнил, как давно ни одна женщина не делала ему того же, и смеяться как-то сразу расхотелось.
 – Сегодня идем по клубам, – объявил Энрике. – С моим умением снимать девчонок, твоим акцентом и детской наживкой у нас все выйдет не хуже, чем на вечеринке в особняке «Плейбой».
 Джек не мог не признать, что план звучит заманчиво, но на его попечении двое малышей.
 – Я не знаю Татьянино расписание съемок. Энрике бросил пакеты в большое кресло.
 – Ты же разговариваешь с ее личным помощником. Расписание этих съемок я знаю так же хорошо, как календарь ее месячных. Кстати, они у нее на следующей неделе. Так что хорошо, что любовную сцену снимают на этой неделе.
 Джека кольнула ревность, он почувствовал, как в висках застучала кровь.
 – Что ты знаешь про этого Грега Тэппера?
 – Фильмы у него классные, но сам он просто придурок. Ну, ты как, в игре? Татьяна к семи должна быть дома.
 Джек пожал плечами и указал на диван, стараясь не представлять себе Татьяну и Грега вместе.
 – Мне немного неловко, что я сплю на этом диване.
  –  Не беда, мы пойдем в один шикарный клуб с отличными туалетами. Правая кабинка как раз подойдет для этого дела.
 Итан доковылял до Энрике и обхватил его ногу. Энрике взъерошил светлые волосенки на макушке малыша.
 – Как дела, парень? Итан заулыбался:
 – Ри... ри.
 Джек вопросительно посмотрел на Татьяниного помощника. Тот пожал плечами.
 – «Энрике» для них слишком сложно, вот они и сократили меня до Ри-ри. Между прочим, я рассказал про Ри-ри девчонке от «Сакса», и это помогло нам сговориться.
 Джек внимательно посмотрел на Эверсон. Она была смышленой девочкой и понимала, что не каждый мужчина в ее жизни – папа. Если она привыкнет считать папой его, то каково ей будет, когда ему придет время уезжать? При этой мысли у Джека заныло сердце.
 Татьяна уставилась на декорации для кульминационной любовной сцены. Она осмотрела их справа, сверху, посмотрела сбоку и еще раз со всех сторон и под разными углами. Потом перевела взгляд на Кипа Квика, режиссера-вундеркинда, с ударением на «кинд».
 – Кип, детка... – Татьяна заговорила как добрая старшая сестра. – Не хочется тебя огорчать, но, если не брать в расчет цирковых акробаток, женщины не могут заниматься сексом в таких позициях. Это невозможно чисто анатомически.
 Кто-то из операторов прыснул в кулак. Кип метнул в его сторону убийственный взгляд. Татьяна с трудом сдержала непроизвольный смешок.
 – Это не шутка, я говорю совершенно серьезно.
 В глазах Кипа появился упрямый блеск.
 – Грег уже одобрил сцену.
 Грег – кинозвезда, пародия на исполнительного продюсера и, если все сложится так, как запланировала Китти Бишоп, ее любовник для публики – был все еще в своем трейлере, ждал, наверное, что его позовут на площадку за считанные секунды до того, как прозвучит команда «Мотор!».
 Татьяна фыркнула:
 – Что ж, от Грега никто не ждет, что он будет изгибаться, как китайский акробат.
 – Я понимаю, Татьяна, ты нервничаешь, но у меня нет времени на истерики кинодивы. У нас очень плотный график съемок. Не волнуйся, Грег свое дело знает. И я попросил, чтобы съемочная площадка была закрытой.
 – Неужели?
 Татьяна огляделась. Во время вчерашних съемок, когда ей не надо было обнажаться, площадка была открыта, но народу на ней было раза в два меньше, чем сейчас. Она, например, сомневалась, что присутствие помощника организатора питания так уж необходимо. И грузчик тоже вряд ли понадобится. Не говоря уже о трех лесбиянках, которые мялись в углу. Она потрясла сценарием.
 – Кип, так сексом никто не занимается. – Она помолчала. – Скажи, ты сам занимаешься сексом таким манером?
 Кип мгновенно покраснел.
 – Это одна из тех фантазий, что существуют только в мужском воображении. А зрители Грега – в основном женщины. Помнишь, как Элизабет Беркли и Кайл Маклахлан в фильме «Шоугерлз» делали это в бассейне? Это вызвало столько смеха, что, наверное, все комики умирали от зависти. Ты хочешь, чтобы на наш фильм реагировали так же?
 – Я занимался сексом! – заявил Кип с вызовом. Татьяна посмотрела на него как на сумасшедшего.
 – Я вовсе не имела в виду, что...
 – Шесть раз!
  –  Ладно, похоже, мы говорим о разном...
 – Если хочешь изменить эту сцену, поговори с Грегом! Кип сорвал с себя кепку, загладил волосы назад, снова нахлобучил кепку и возмущенно удалился.
 Татьяна ушла с площадки и заглянула в огромный, просто необъятных размеров, трейлер Грега. Ее собственный по сравнению с этим казался не больше коробки для сигар. Да, хорошо быть настоящей звездой...
 Дверь открыла Шеннон, нахрапистая ассистентка Грега.
 – Что тебе нужно? Грег готовится к сцене.
 – Именно поэтому я и пришла – поговорить о сцене.
 – Ему нельзя мешать.
 Татьяне подумалось, что, видно, кто-то должен популярно объяснить этой нервозной особе, что она работает не помощницей президента.
 Между тем из трейлера доносились характерные звуки видеоигры. Татьяна попыталась заглянуть внутрь. Шеннон встала так, чтобы загородить ей обзор.
 – Его нельзя беспокоить!
 – С каких это пор игра «Гранд тефт авто-3» вошла в число актерских методик?
 Шеннон побелела.
 – Энрике, мой помощник, играет в нее постоянно. Думаю, в нее играют все четырнадцатилетние подростки.
 Татьяна все-таки прорвалась внутрь и застала Грега в одном белье, он сидел в шелковых боксерах и держал руку на джойстике – слава Богу, не своем собственном.
 Шеннон шла за Татьяной по пятам.
 – Грег, я пыталась ее не пропустить...
 Не обращая внимания на помощницу, Грег посмотрел на Татьяну и осклабился:
 – Вообще-то я предпочитаю играть любовную сцену со свежими ощущениями, но если хочешь порепетировать...
 – Я тебя умоляю! – Татьяна насмешливо фыркнула. – Главное – не забудь надеть носок.
 Для съемок в постельных сценах актеры чаще всего отрезали заднюю половину трусов-стрингов, а оставшуюся переднюю прикрепляли к коже липкой лентой телесного цвета, чтобы прикрыть причиндалы. Но Татьяна знала из достоверных источников (конкретно – от Септембер Мур, этого ходячего телеграфного агентства по передаче голливудских сплетен), что Грег предпочитает старомодный метод – надевает на член носок без пятки.
 Грег поиграл бровями.
 – Когда я возбуждаюсь, это похоже на театр марионеток. – Он издал самодовольный смешок. – Тебе что-нибудь нужно? Шеннон сделает.
 Татьяна оглянулась и обнаружила, что помощница Грега торчит буквально в нескольких дюймах за ее спиной.
 – Пусть отойдет подальше, – сказала Татьяна.
 – Шеннон, ты свободна, – небрежно бросил Грег. Шеннон вышла из трейлера.
 Татьяна не стала ходить вокруг да около, а сразу набросилась на Грега:
 – Я читала описание любовной сцены, оно никуда не годится! Я бы не смогла принять все эти позы, даже если бы была супергибкой.
 Грег ухмыльнулся:
 – Ты что, пробовала?
 Татьяна притворилась рассерженной:
 – Нет! – Она вздохнула. – Послушай, эту сцену можно сделать очень сексуальной и страстной. Можно сделать ее не слабее, чем у Джулии Кристи с Дональдом Сазерлендом в фильме «А теперь не смотри» или у Тома Круза с Ребеккой Де Морнэ в «Рискованном бизнесе».
 У Грега заблестели глаза.
 – Или как оргия в фильме «Широко закрытые глаза», – предложил он.
 – Тебе везет, что ты знаменитость, иначе бы ты ни одну женщину не удержал больше чем на три свидания. – Татьяна глубоко вздохнула. – Ты видел хоть раз «Любовника» с Джейн Марч и Тони Ленгом?
 Грег задумался.
 – Кажется, нет. Но я видел «Сердце Ангела» с Микки Рурком и Лайзой Бонет.
 – Это где кукла Буду и кровь цыпленка? Брр, гадость! Грег цинично усмехнулся:
 – А что, необузданная страсть...
 – Нам не нужен примитив или сентиментальщина, нам нужна эротика.
 Неожиданно Грег встал.
 – Тебе нужно выпить.
 Он пошел к бару – да-да, в его трейлере имелся и бар. А у Татьяны был только грязный умывальник, который плевался ржавой водой.
 – Но еще и десяти часов нет.
 – Как там в поговорке? «Где-то сейчас уже одиннадцать»...
 – Вообще-то поговорка, по-моему, звучит по-другому: «Где-то сейчас уже пять».
 – Кому охота ждать до пяти?
 – Тем, у кого телефон реабилитационной клиники Бетти Форд не запрограммирован на быстрый набор.
 Грег налил дорогое виски в два широких низких стакана, тоже явно дорогих.
 – Выпей, это поможет тебе немного расслабиться. «Какого черта, – подумала Татьяна, – через час или около того мне предстоит появиться обнаженной (слава Богу, не совсем, самые интимные места будут прикрыты лоскутками ткани) перед целой толпой человек в семьдесят пять. Немного выпивки не повредит». Она взяла стакан и сделала большой глоток.
 – Ты, конечно, можешь меня напоить, но это не поможет. Я все равно не смогу сделать мостик у тебя на коленях.
 Грег поставил стакан.
 – В таком случае, может, покажешь, какой ты бы хотела видеть эту сцену?
 Татьяна лишь молча уставилась на него. Давным-давно, в школе актерского мастерства, когда Грег Тэппер еще был бедным, серьезным и таким сексуальным, что приходилось пальцы кусать, чтобы сдержать желание, она бы не задумываясь отдала право первородства за возможность порепетировать с ним постельную сцену. Но сейчас предложение Грега казалось ей не таким уж заманчивым. Более того, она чуть было не поперхнулась елеем, которым был прямо-таки пропитан воздух трейлера.
 – У меня есть идея получше, – сказала она. – Давай позвоним Дэвиду Уолшу.
 Взгляд Грега чуть заметно изменился, стал более суровым.
 – Меня это устраивает. – Он взял мобильный и набрал номер. – Дэвид, это Грег. Я тут с Татьяной, у нес возникли кое-какие сомнения насчет любовной сцены, которую мы сегодня снимаем... Да, с удовольствием.
 Грег протянул Татьяне телефон, весь его облик без слов кричал о легкой победе.
 – Он хочет с тобой поговорить.
 Татьяна немного запаниковала, но попыталась этого не показать.
 – Привет, Дэвид.
 – Как поживает моя новая звезда? Она улыбнулась:
 – Кажется, она создаст проблемы.
 – Уже? Я ожидал, что это начнется только на втором фильме.
 В голосе Дэвида чувствовалась доброта, и это придало Татьяне уверенности.
 – Я тут пыталась объяснить и Кипу, и Грегу, что в постельной сцене жуткая хореография. От меня требуются такие позы, что, боюсь, мне не обойтись без помощи дублерши.
 Татьяна засмеялась. Дэвид не засмеялся.
  –  Татьяна, тебе это будет проще простого. В «Женщине-полицейском» ты раздевалась даже для того, чтобы почистить зубы.
 У Татьяны возникло ощущение, что она получила удар в солнечное сплетение.
 – Я не о том...
 – У каждого своя работа, – жестко сказал Дэвид. – Твое дело – играть. Просто сыграй эту сцену. Щелчок и тишина.
 Поначалу Татьяна не поверила, но разговор действительно был закончен. Ошеломленная, она вернула телефон Грегу.
 – Любые изменения потребуют времени, задержки ударят по бюджету, а Дэвид за расходами очень следит. И пусть образ славного парня не вводит тебя в заблуждение, Дэвид не позволит им вертеть.
 Татьяна кивнула, смотря перед собой невидящим взглядом. Ситуация была ей знакома до отвращения: отрывистые распоряжения, атмосфера сексуальной эксплуатации. Отличие было только в одном: считалось, что настал ее звездный час. Так почему она чувствовала себя такой ничтожной?
 – В прошлом году у меня была роль с текстом в сериале «Место преступления», я играла стервозную танцовщицу.
 Джек кивнул и вопросительно поднял брови, показывая, что слушает.
 Кара – начинающая актриса, недавно закончившая ЛАКУ, – продолжала:
 – Один парень, кажется, его зовут Джордж Иде, но в сериале его звали Ником, спрашивал меня, что я знаю о другой танцовщице, которую зарезали, и я отвечала: «Однажды я брала у нее помаду. У нее был ужасный вкус по части косметики».
 – Эй, да эта девушка заслуживает премии «Эмми»! – закричал Энрике.
 Он в это время сидел в обнимку с Мэнди, подружкой Кары. Мэнди днем работала продавщицей в бутике «Армани», а по вечерам пела в некоей рок-группе под названием «Подписка о невыезде».
 Все рассмеялись и снова принялись за мартини с карамелью и яблоком.
 Кара наклонилась к Джеку так, чтобы он имел полную возможность лицезреть ее грудь в вырезе блузки.
 – А знаешь, по-моему, ты довольно сексапильный. Джек отпрянул, притворяясь оскорбленным.
 – «Довольно»? Что за чушь! Я очень сексапильный! Кара захихикала и медленно облизнула губы.
 – Я с тобой спорить не собираюсь.
 Другая парочка их не слышала – возможно, отчасти потому, что язык Энрике в это время находился где-то глубоко во рту Мэнди.
 – Ну, Джек... чем ты занимаешься? – Кара показала на Энрике. – Он вот агент.
 Улыбка Джека чуть было не переросла в смех.
 – А ты, наверное, важный адвокат или какой-нибудь крутой менеджер.
 – На самом деле, Кара, у меня еще более важная работа.
 Девушка расширила глаза.
 – Неужели ты продюсер? Джек помялся.
 – В каком-то смысле. Иногда я ставлю небольшие пьесы и кукольные спектакли – для детей.
 – А знаешь, меня один раз чуть было не взяли на роль розового рейнджера в «Могучих рейнджерах», они вызывали меня три раза, но в конце концов отдали роль девушке, которая брала уроки карате.
 – Не повезло.
 – Да ладно, не важно.
 Кара стучала кулаком по столу в такт грохочущей рок-музыке, не чувствуя боли.
 Джек спросил себя, что он вообще здесь делает. Модный клуб «Эбби» был уже третьим злачным местом, где они побывали за эту ночь, а Кара – уже третьей начинающей актрисой, которую он пытался закадрить. Первой была Дэниел (оказалось, что она слишком дружит с химией), следующей – Сиси (она бросила Джека ради жеребца из комедийного шоу), а теперь вот Кара (эта вроде бы подавала надежды). И все-таки на уме у Джека была одна Татьяна, которая вернулась домой со съемок в черной меланхолии и обронила от силы пару слов. Более того, когда Джек объявил о своих планах на вечер, она лишь молча послала ему обиженный взгляд.
 Кара под столом положила руку на бедро Джека. Несколькими дюймами выше Джек ощутил действие законов сексуальной гравитации.
 – Ты мне так и не сказал, чем конкретно ты занимаешься или хотя бы какая у тебя машина.
 Джек покосился на Энрике. Тот все еще играл с Мэнди в реслинг языками. В отличие от этого «агента» он не собирался придумывать себе другую жизнь только для того, чтобы уложить в постель девушку. Он никогда этого не делал и не собирался начинать сейчас.
 – Ты поверишь, если я скажу, что когда-то я был в Англии звездой футбола и ездил на «БМВ зет-8»?
 У Кары прямо-таки дух захватило от восторга.
 – Конечно, поверю!
 – Заметь, что я использовал прошедшее время. Я повредил колено и потерял все деньги, которые заработал, и теперь я езжу на взятом в аренду «таурусе» и зарабатываю тем, что ухаживаю за детьми одной актрисы. Ты, конечно, знаешь, что бывают няньки? Так вот, узнай новое слово – мэнни, так мы называем няню мужского пола.
 Кара неуверенно засмеялась, не вполне понимая, полагается ли ей над этим смеяться.
 – Что-то не пойму, ты шутишь или говоришь серьезно?
 Джек накрыл ее руку своей.
 – Я совершенно серьезен.
 Как ни странно, Кара не отпрянула.
 – Но это ненормально. В этом городе никто не говорит правду, тем более в клубе.
 – Кара, ты особенная девушка, я не могу тебе врать. Она немного отстранилась от него: не интеллектуалка, но и не дура.
 – А вот теперь ты врешь!
 – Самую малость, вот столечко. – Джек показал большим и указательным пальцами, что, мол, совсем чуть-чуть. – Я уверен, что ты действительно особенная – для кого-то другого, может, для своей матери. Ведь я тебя почти не знаю, так что не могу сказать точно. Но мне показалось, что это подходящая к случаю фраза.
 Кара посмотрела на Джека с озадаченным видом, как будто все еще не поняла, как к нему относиться. Потом она взглянула на Энрике.
 – Все-таки не понимаю, что общего может быть у агента и бебиситтера?
 – Во-первых, я не бебиситтер. Эта работа подразумевает, что я просто сижу с ребенком, пока моя работодательница в кино или в ресторане. А у мэнни более серьезные обязанности. Я практически отвечаю за общее развитие моих подопечных. А во-вторых – я знаю, это противоречит всем правилам мужской солидарности, но я просто не могу участвовать в мошенничестве, – Энрике никакой не агент. Он – личный помощник.
 – Я сразу подумала, что он на вид слишком молодой, чтобы представлять интересы, к примеру, Гаррисона Форда или Тома Хэнкса. – Кара покачала головой. – А Мэнди, дурочка, что бы ей парень ни сказал, она почти всему верит.
 Джек посмотрел на распалившуюся парочку. Энрике и Мэнди тискали друг друга как сумасшедшие. Он пожал плечами:
 – Кажется, на этот раз от его вранья никто не пострадал.
 Кара придвинулась к Джеку еще ближе, теперь она почти сидела у него на коленях.
 – Давай поедем к тебе. – Она дотронулась пальцем до его нижней губы. – Почитаешь мне сказку на ночь.
 Джек тихонько застонал, как будто оплакивая свою бездомность.
 – Вообще-то у меня нет квартиры. Есть только раскладной диван.
 Кара провела пальцем вниз по его подбородку и шее до груди.
 – Твой хотя бы раскладывается.
 – Как, и ты без квартиры?
 – Я жутко схлестнулась с соседкой по квартире, и пришлось съехать. Теперь вот перебиваюсь у Мэнди, пока не найду ничего другого.
 – Энрике утверждает, что здесь вполне приличные сортиры, – сказал Джек.
 Кара засмеялась:
 – Сортиры? Что это такое?
 – Туалеты.
 – Ну и дешевое свидание получается!
 – Когда-то я был очень щедрым парнем – естественно, до моего личного финансового кризиса. Если бы все было нормально, я бы пригласил тебя в шикарную комнату.
 – В отеле «Беверли-Хиллз»?
 – Никак не меньше. А то и в бунгало.
 – Гм... – Кара задумалась. Джеку показалось, что она почти готова согласиться на туалет. – А у кого ты работаешь? У какой-нибудь знаменитости?
 – У Татьяны Фокс.
 – Никогда о такой не слышала.
 – Скоро услышишь. Она нацелилась стать большой звездой.
 – Она красивая?
 – Очень.
 Кара опустила взгляд и снова подняла.
 – Намного красивее меня?
 На этот раз Джеку точно нужно было убедительно соврать. Кара была хорошенькая, но до Татьяны и ее очарования ей было как до луны.
 – Она чуть-чуть менее красивая, чем ты.
 Кара, по-видимому, поверила, потому что она встала, взяла его за руку и повела через набитый народом зал, мимо Джанет Джексон с ее буйной спитой к туалетам, где они могли уединиться. Там она втащила Джека в свободную кабинку и заперла дверь.
 Джек положил руки на стройные бедра Кары и улыбнулся:
 – Забавно, ты ведешь себя так, как будто это для тебя не впервые.
 Он качнулся к ней, и их губы соприкоснулись – но только на долю секунды, а потом Кара неожиданно отпрянула.
 – Сколько детям лет?
 – Моим? – Плохая оговорка. Фрейдистская. – Я хотел сказать, Татьяниным?
 Кара кивнула.
 Джек представлял себе постельные разговоры несколько иначе, но он мог и проявить гибкость.
 – Они близнецы. Кажется, им по шестнадцать месяцев.
 Неожиданно налицо Кары набежала тень непередаваемой грусти.
 – Они знают, что она их мама?
 Было в облике Кары нечто такое, отчего Джеку вдруг захотелось ее утешить. Он бережно обхватил ее лицо ладонями.
 – К чему этот разговор? Кара натужно сглотнула.
 – У меня есть ребенок. Девочка. Ей три года. Она тихо заплакала. Джек обнял ее и мягко сказал:
 – Вес в порядке.
 Кара вцепилась в него и заплакала сильнее.
 – Она... она почти все время живет с моей мамой, а меня... меня почти не знает.
 Пытаясь успокоить Кару, Джек погладил ее по спине.
 – Где живет твоя мать?
 – В Вэлли.
 – Ты имеешь в виду Сан-Фернандо-Вэлли? Кара кивнула.
 – Я не могу одновременно делать карьеру и быть хорошей матерью для Клаудии. – Она отстранилась и посмотрела ему в лицо, ее глаза опухли от слез. – У меня совершенно сумасшедший график. С утра тренажерный зал, солярий, не успеешь оглянуться, уже полдень, и мне надо тащиться на очередное прослушивание. Вдобавок меня почти каждый день кто-нибудь приглашает в бар или клуб, и я каждый раз соглашаюсь, потому что надеюсь, что эта встреча поможет мне получить роль.
 Джек вздохнул, слегка обескураженный. Если бы он не погнушался соврать и выдал бы себя за большую шишку со студни, они бы сейчас оба курили одну сигарету на двоих после хорошего секса. Вообще-то это далеко не первый случай, когда его манера вести себя как мудрый и добрый старший брат стоила ему ночи страстного секса.
 Он жестом предложил Каре сесть на крышку унитаза. Она плюхнулась.
 – Извини, что я раскисла. Сейчас мы должны были бы трахаться как сумасшедшие, правда? – Она посмотрела на Джека красными глазами в разводах туши. – Ты еще хочешь? – Не дожидаясь ответа, Кара начала расстегивать блузку. – Ладно, давай.
 Джек мягко убрал ее руки с застежки.
 – Предложение заманчивое, но, думаю, подходящий момент прошел. – Он помассировал плечи Кары, снимая напряжение. – Давай лучше поговорим о твоем сумасшедшем расписании.
 Кара расслабилась и глубоко вздохнула:
 – Ладно...
 – Ты ходишь в тренажерный зал каждый день? Она решительно кивнула.
 – Я могу составить для тебя более эффективную программу тренировок, которая позволит тебе заниматься всего четыре раза в неделю и при этом быть в лучшей форме.
 Кара лукаво посмотрела на Джека, разглядывая его фигуру более внимательно.
 – Серьезно?
 – Серьезно. Что касается солярия, то это дело надо вообще бросить.
 – Но...
 – Сколько тебе лет?
 Еще до того, как Кара ответила, Джек сурово уточнил:
 – Меня интересует твой возраст по документам. Он знал про «голливудский» возраст Татьяны.
 – Двадцать четыре.
 – Я бы дал тебе двадцать шесть. Кара ахнула.
 – Так что больше никаких соляриев.
 – Но с загаром я лучше...
 – Бывший муж Татьяны торгует косметикой «Мэри Кэй», он может подобрать тебе крем для автозагара. Я дам тебе его телефон.
 На лице Кары отразилось недоумение.
 – Таким образом, у тебя будет оставаться три утра в неделю, чтобы проводить время с Клаудией. А если вычеркнуть из расписания солярий, то в оставшиеся четыре дня ты будешь успевать заглянуть домой на часок-другой перед очередным прослушиванием.
 Кара просияла:
 – А ведь и правда!
 – Главное в этом деле – хорошая организация, – резонно заметил Джек. – Имея двух близнецов в доме, поневоле научишься распределять время. Мне пришлось научиться этому в экстренном порядке.
 Кара повернулась к нему:
 – Как их зовут?
 – Итан и Эверсон. – При мысли о близнецах Джек улыбнулся. – Удивительные ребята. И очень сообразительные.
 Во взгляде Кары появилось не что иное, как обожание.
 – Ты говоришь как гордый отец.
 – Ничего подобного, – быстро сказал Джек, гоня от себя саму эту мысль. – К чужим детям лучше не привязываться слишком сильно.
 Но по сосущей пустоте, которую он ощутил при мысли о разлуке с близнецами, Джек понял, что поздно: он уже к ним привязался.
 – Я так много важного упустила в жизни моей девочки, – прошептала Кара. – Ради чего, спрашивается? Ради дурацких прослушиваний на роли, которые я никогда не получу? Ради придурка с «Никоном», который пообещал показать мои фотографии главе студии?
 – Не думай о том, что ты упустила, лучше лови те моменты, которые еще можешь.
 Кара вскочила и поцеловала Джека в щеку.
 – Ты не только милый, но еще и умный! Ох, где бы мне тоже найти такого мэнни?
 Джек улыбнулся, , но улыбка получилась вымученной – грусть, которая закралась в его душу, никуда не делась.




 Глава 12


  Козел! 
  Тебе перезванивала Констанс Энн. 
  Т. 
 Эту записку Джек увидел в ванной – она была прилеплена скотчем к зеркалу над раковиной. Он не стал ее отлеплять и взялся за зубную нить.
 Неожиданно в дверном проеме возникла автор записки – одновременно и агрессивная, и подавленная. Было уже за полночь, и Джек не знал, почему у нее красные глаза – то ли спросонья, то ли от плача.
 Татьяна ткнула пальцем в записку с таким видом, словно это был мусор на лужайке перед Белым домом, и громко прошептала:
 – Сегодня вечером мне для полного счастья не хватало только звонка от этой особы!
 Невольно перенимая ее тон, Джек ответил свистящим шепотом:
 – Нужна же мне хоть какая-то личная жизнь! Ты не можешь пожаловаться, что мне трезвонят целыми днями.
 – Констанс Энн заменяет тебе личную жизнь? Ну, дорогой, у тебя серьезные проблемы.
 Джек сорвал с зеркала записку, скатал ее в шарик и бросил в стальную корзину для бумаг. И промахнулся. Позорище! Он списал свой промах на поздний час, выпитое мартини (два, если быть точным) и тот факт, что запланированная ночь страстного секса с Карой обернулась на деле душеспасительной беседой о правильном распределении времени и уходе за кожей. Джек мысленно ужаснулся, представив, что бы подумали о нем его бывшие товарищи по команде – они бы его просто не узнали.
 – Ты была не в духе задолго до того, как позвонила Констанс Энн. Признавайся, в чем дело?
 Татьяна прищурилась.
 – За такие разговоры я плачу доктору Джи. А люди вроде тебя нужны мне для того, чтобы несправедливо перекладывать на них вину. Так что давай не будем смешивать роли.
 Джек продолжил чистить зубы зубной нитью.
 – На это я не нанимался, так что нам придется обсудить прибавку к моему жалованью.
 Татьяна села на крышку унитаза и скрестила ноги.
  –  Где ты был сегодня вечером? Мне, конечно, это безразлично, просто я не могла уснуть. Пыталась читать мемуары Энн Хеч «Если бы я была безумной» – не могу сказать, что это оказалось очень интересно. По телевизору ничего стоящего нет. Я пыталась смотреть Шину Истон, но она нагоняет на меня тоску. – Татьяна вздохнула. – Такие дела...
 Джек покосился в ее сторону и принялся за верхние зубы.
 – Сомневаюсь, смогу ли я тягаться с Энн Хеч и с исполнительницей шлягера «Утренний поезд», но мы с Энрике ходили по клубам. Если быть точным, мы с ним побывали в четырех.
 – И мой помешанный на сексе помощник притащил домой...
 – Мэнди. Славная девушка. Работает в бутике «Армани» и уже пообещала ему скидку.
 – Тогда ему лучше сделать покупку в ближайшие три дня. – Татьяна смерила Джека взглядом снизу вверх. – А ты, как я вижу, упражняешься в чистке зубов.
 – Мое положение вовсе не такое жалкое, как может показаться. На самом деле я одержал одну многообещающую победу, девушка ловила каждое мое слово, но дело приняло сложный оборот. Зато есть хорошая новость: вероятнее всего, у Керра появилась новая покупательница «Мэри Кэй».
 Татьяна рассмеялась, качая головой, ее глаза заблестели от искреннего удовольствия.
 – А я думала, что вы с Энрике собирались показывать в клубах альбом с детскими фотографиями, после чего женщины должны были бегать за вами, как поклонницы за «Битлз».
 Джек взял в руки тюбик зубной пасты.
 – Мы пытались, но, оказывается, в Лос-Анджелесе такой подход не срабатывает. Женщины хотят видеть фотографии твоего бассейна, а не младенца.
 Татьяна наблюдала, как Джек выдавливает на щетку зубную пасту (с улучшенными отбеливающими свойствами!).
 – Не выдавливай тюбик с середины.
 Джек поднял на нее взгляд, однако подчинился и стал выдавливать пасту из тюбика с конца.
 – Может, ты зря бросила мемуары? Татьяна порывисто встала.
 – Извини, наверное, мне не надо тебе мешать. Она шагнула к двери. Джек взял ее за руку.
 – Да ладно тебе, я пошутил. С каких это пор ты стала такой чувствительной?
 Татьяна посмотрела на его руку, но не попыталась от нее освободиться.
 – На съемках сегодня был ужасный день.
 – Что случилось?
 – Вообще-то мне бы не стоило забивать тебе голову моими проблемами, у тебя своих достаточно. Я имею в виду – ты не можешь вернуться в спорт из-за травмы, у тебя нет денег, ты...
 Джек ее перебил:
 – Ради Бога, забей мне голову своими проблемами. Мне нужно отвлечься от моих собственных.
 Он включил воду и начал чистить зубы.
 – Понимаешь, я думала, что поднимаюсь на ступеньку выше в этой жизни. То есть что я ухожу от паршивых дешевых фильмов, в которых снималась раньше. В новом фильме и бюджет гораздо больше, и люди рангом повыше, но в итоге получается, что хрен редьки не слаще. Я – сексапильная цыпочка, и от меня требуется только вовремя раздеться. А если у меня есть даже самая блестящая идея, это никого не интересует. Ни моего звездного партнера, ни режиссера, ни продюсера – никого.
 Джек выплюнул в раковину пену.
 – Это хреново.
 Он продолжил чистить зубы.
  –  Я знаю, что потрясающе занимаюсь сексом на экране.
 Джек вскинул брови:
 – Да-да, это так. Но вот насчет секса в реальной жизни я не могу этого сказать, потому что последние несколько лет я была верной женой мужа, который, как выяснилось, был геем. Но что касается секса в кино, то тут я настоящий профессионал. Ты видел фильм «Женщина-полицейский под прикрытием-3: Служба эскорта»?
 Джек кивнул. Он был уверен, что посмотрел абсолютно все кассеты. Все сюжеты обычно укладывались в одну и ту же схему – героиня раздевается, героиня гоняется за убийцей, героиня снова раздевается, героиня настигает убийцу. Скорее, они даже не укладывались в общую схему, а просто повторялись раз за разом.
 – Ту сцену, в которой мы с детективом занимаемся сексом в ванне, я поставила сама. Эффектно получилось, правда?
 – Угу... ага... – С полным ртом зубной пасты Джек не мог сказать ничего более вразумительного.
 – Так вот, постельная сцена в «Грехе греха» по сравнению с моей – просто пародия. Но кто меня станет слушать, разве я могу что-нибудь в этом смыслить? Я же просто пустоголовая цыпочка с классными сиськами.
 Джек снова выплюнул пену, прополоскал горло и вытер губы. Теперь он закончил.
 – Не продавай себя задешево. У тебя еще есть классная задница.
 Татьяна слабо улыбнулась:
 – Не забывай про фантастические ножки. Не зря же я занималась политесом и всякой такой всячиной.
 Джек пристально посмотрел на нее:
 – И ослепительные глаза.
 Татьяна твердо выдержала его взгляд.
 – А как насчет моего ума?
 – Он у тебя магнетический. Меня всегда неотразимо притягивает к женщине се безумство.
 – В таком случае Констанс Энн точно тебе понравится.
 Джек присел на бортик ванны.
 – Из-за чего вы с ней враждуете?
 – Мыс ней знакомы сто лет, еще с актерской школы Бейсли. Грег Тэппер учился с нами в одном классе. В него были влюблены все девушки и некоторые из парней. Но он уже тогда предпочитал молоденьких начинающих актрис, сокурсницы его не интересовали. – Татьяна коротко рассмеялась. – Но дело не в этом. Наш курс ставил в качестве дипломного спектакля «Трамвай «Желание»». Мы были вторым составом к основным исполнителям. Я была дублершей на роль Бланш, а Констанс Энн – на роль Стеллы. Мне повезло, девушка, которая играла Бланш, заболела, и я два вечера играла в спектакле. А бедняжке Констанс Энн досталась на редкость здоровая актриса, и ей так и не удалось выйти на сцену. С тех пор она меня ненавидит. Я плачу ей тем же. Я хочу сказать, ведь если тебя кто-то ненавидит, надо отвечать тем же, это справедливо.
 Джек покачал головой:
 – Это нелепо.
 Татьяна посмотрела на него как на бестолкового.
 – Джек, мы женщины, мы актрисы, и мы живем в Лос-Анджелесе, и здесь это вполне логично. Теперь-то я могу смеяться, вспоминая ту историю, а тогда это была душераздирающая драма, посильнее, чем сцена в больнице в фильме «Стальные магнолии».
 Джек поставил локти на колени, оперся подбородком на раскрытые ладони и улыбнулся:
 – Татьяна, ты хоть немного представляешь, что происходит за пределами твоего маленького мирка?
 Татьяна вздохнула:
 – Представляю. Я знаю, что там много жареной пиши и плохой одежды.
 Джека вдруг осенило, что он уже второй раз за один вечер сидит в туалете – ну пусть в ванной – с красивой, но отягощенной множеством проблем женщиной, которая выбалтывает ему свои секреты, как будто он ловкий ведущий какого-нибудь ток-шоу.
 – Я не буду встречаться с Констанс Энн, если ты из-за этого расстроишься.
 – Я расстроюсь? Поверь мне на слово – тебе придется гораздо хуже.
 – Как это? Ты не можешь судить объективно, ведь ты ее ненавидишь.
 – Не напрямую, я только отвечаю на ее ненависть.
 – То есть ты предпочитаешь отвечать на чувства равной мерой?
 – В общем, да. По-моему, этого требует простая вежливость.
 – А если предположить, что я признаюсь тебе в любви? Татьяна наклонилась к Джеку и похлопала его по колену.
 – Через это проходят все мужчины, которые на меня работают. Не веришь – спроси у Энрике. Когда-то он был в меня по уши влюблен, а теперь я спокойно могу при нем переодеваться, он и внимания не обратит. Мой садовник вообще делал мне предложение. Пришлось его уволить – он плохо понимал по-английски и решил, что я ответила «да». Неловко получилось. Но кольцо было красивое. Бриллиант в нем, правда, был искусственный, но все равно ведь об этом узнает только Господь Бог и опытный ювелир. Короче говоря, у тебя это пройдет, так что не назначай дату венчания.
 – Татьяна, я в тебя не влюблен, я просто...
 – Ну вот, видишь, уже прошло. Здорово, быстро ты управился. Может, ты ветреный тип? – Татьяна оглядела ванную. – Надо перекрасить стены. Нужен какой-нибудь броский цвет, темно-красный, например.
 Джек улыбнулся:
 – Уже поздно. Разве тебе не нужно выспаться перед завтрашней съемкой?
 – У-уф! Мне предстоит еще один день кувыркаться в постели с Грегом Тэппером, а он будет везде лапать и облизывать. Им пришлось обмазать меня вазелином и посыпать детской присыпкой, чтобы у меня не появилась сыпь. А потом пришлось выслушивать брюзжание Грега из-за того, что красный крем, которым они смазали мне соски, видите ли, противный на вкус. Если бы он знал, каковы на вкус его поцелуи после очередного перекура! Этот гад даже не полощет рот зубным эликсиром.
 – А ты не думаешь, что результат стоит твоих мучений? Этот фильм должен сделать тебя звездой.
 Татьяна закатила глаза и помахала пальцем в воздухе:
 – Бла-бла-бла...
 – Но разве это не то, к чему ты стремилась?
 – Да... то есть нет... черт, я уже не знаю. – Она встала и подошла к зеркалу. – Здесь такой безжалостный свет. – Она приблизила лицо к зеркалу и всмотрелась в свое отражение. – Может, мне пора делать инъекции ботокса?
 Она вздохнула, выпрямилась и наложила под глаза толстый слой крема.
 Джек смотрел на нее и не мог оторваться. Ее непослушные огненно-рыжие волосы были стянуты в пучок, фигура скрыта под просторной пижамой с детским рисунком в виде мишек, чистое, без единой капли макияжа лицо блестело от дорогого крема, и все же сейчас она казалась Джеку прекраснее, чем в любой из сцен в любом из ее фильмов. Он посмотрел на два белых мазка крема под ее глазами и улыбнулся:
 – Для чего этот крем?
 Татьяна присела на бортик ванны рядом с Джеком.
 – Он помогает мне выглядеть на мой «голливудский» возраст.
 – Ты так и выглядишь, ни на один день старше...
 – Поаккуратнее! – Татьяна взяла Джека за руку и вдруг переплела свои пальцы с его в неожиданно интимном жесте. – Джек, я рада, что ты с нами. Теперь я могу не волноваться за близнецов. Ты даже не представляешь, какое это облегчение.
 Джек поднес их соединенные руки к губам и поцеловал Татьянины пальцы.
 – Что я могу на это сказать? Ты получаешь то, за что платишь.
 Татьяна повернулась и серьезно посмотрела ему в глаза.
 – Пообещай, что не бросишь их, пока им не исполнится хотя бы восемнадцать и они не поступят в колледж. – Она попыталась засмеяться, чтобы смягчить свое высказывание, но в ее голосе сквозили подлинное чувство, неожиданная уязвимость и некоторая примесь отчаяния, какое человеку порой случается испытывать по ночам, когда не спится.
 Джек подумал, не обратить ли разговор в шутку, но потом решил, что не стоит. Когда дело касается Итана и Эверсон, он должен быть серьезным. Чувствуя себя немного неловко, он выпустил Татьянину руку.
 – Этого я не могу обещать.
 – Я знаю, что не можешь. Неужели ты думал, что я это всерьез?
 Джек посмотрел на часы:
 – Сейчас два часа ночи, и ты не пьяна. Конечно, ты говорила всерьез.
 Татьяна отвела взгляд.
 – Ну... может быть, отчасти.
 – Я не собираюсь работать на тебя все следующие восемнадцать лет. Предполагалось, что мое появление в роли няньки – временное решение проблем для нас обоих.
 – Джек, но дети тебя полюбили. Ты для них вроде большого и сильного доброго волшебника, кроме того, им нужен сильный...
 – Татьяна, у них есть отец.
 Татьяна пренебрежительно отмахнулась.
 – С тех пор как Керр переехал к Джейрону, он с ними почти не видится. Он бросил меня с двумя детьми, но я все равно о нем забочусь. Я разрешила ему устроить в моем доме эту дурацкую вечеринку для покупательниц. А то, что в доме появился ты, позволило ему со спокойной совестью снять с себя заботы о близнецах. Он только иногда наносит им визит, как будто он не отец,  а  какой-нибудь дядюшка-знаменитость. Господи, мне обязательно нужно снова выйти замуж! Нельзя допустить, чтобы моим единственным мужем был Керр.
 Джек прижался плечом к ее плечу.
 – Мы говорили о близнецах.
 – Нуда, правильно. – Татьяна смущенно посмотрела на Джека. – Имей терпение. Я привыкла думать только о себе, мне трудно перестроиться. Вот почему в доме без тебя не обойтись. Ты пробуждаешь во мне совесть и чувство ответственности,  а  Керр – никогда. Он бы только жаловался, что мы не говорим о нем. А Мелина – эта женщина, которая работала няней до тебя, – она вечно поднимала шум из-за того, что я снимаюсь обнаженной. Однажды меня это так достало, что я встала перед ней и распахнула блузку. Прямо на кухне. Распахнула и говорю: «Эти сиськи, дорогая моя, приносят деньги, из которых я плачу тебе зарплату!» С тех пор она заткнулась. Но через несколько недель уволилась.
 Татьяна положила голову на плечо Джека и некоторое время лишь молча смотрела прямо перед собой.
 – Мне хочется мороженого. Давай съедим на двоих стаканчик «Хааген-даз»?
 – Нет, спасибо.
 – Тогда я съем его одна, растолстею, и все увидят, что персональный тренер из тебя никудышный.
 – Сколько человек вообще знают, что я тебя тренирую? Кстати, маленькое уточнение: не тренирую, а только пытаюсь это делать. Ты ужасно капризная клиентка.
  –  Я разрекламировала тебя в статье, которая на следующей неделе будет напечатана в журнале «Ин стайл». Ты прославишься.
 – Опять? Однажды я уже был знаменит и нерекомендую делать это до тридцати.
 – Но тебе только двадцать шесть.
 – Знаю. Я все еще не готов к славе.
 – Ты скучаешь?
 – По славе?
 – Нет, по дому, по Англии. Джек глубоко вздохнул:
 – Я скучаю по родителям и по нескольким друзьям. Но мне нравится, что теперь я живу здесь, где ничто не напоминает о моей прежней жизни. Я не так сильно чувствую себя неудачником. Я просто мужчина, у которого есть работа. И это хорошо. А успех... Когда-то для меня успех означал звонок моего менеджера об очередном удачном контракте. А теперь я считаю, что я добился успеха, если мне удалось уложить Итана и Эверсон спать одновременно. Никогда не думал, что это так здорово.
 – А что ты чувствуешь, когда Эверсон зовет тебя па-па? Джек ошеломленно посмотрел на Татьяну и не ответил.
 – Сегодня она весь вечер таскала по дому твою футболку и повторяла «па-па». Итан пока говорит только «па», но скоро он ее догонит. Не может быть, чтобы ты не слышал.
 – Да, – тихо сказал Джек. – Насчет Итана – это для меня новость, но как Эверсон говорила, я слышал.
 – Мне было очень трудно их угомонить, они привыкли, что их укладываешь спать ты.
 – Ты читала им на ночь книжку про Бэби Боп?
 – Нет. Я читала «Чаепитие мисс Паучихи».
 – Эту книжку они любят слушать днем, а на ночь они привыкли слушать про Бэби Боп.
 – Ну, вот видишь, я этого не знала.
 – Я расписал тебе все подробно и повесил записку на холодильник.
 – Так вот что это было! Мне позвонила Септембер Мур и долго переливала из пустого в порожнее, размышляя вслух, соглашаться ей на постоянную роль в сериале или нет. Мне до смерти надоело ее слушать, и я стала от нечего делать рисовать на бумажке каракули. К тому времени, когда Септембер закончила, в твоей записке нельзя было разобрать ни слова. – Татьяна вздохнула. – Все равно хочется мороженого. Ну давай нарушим режим вместе. Две большие ложки мороженого и много-много шоколадных чипсов. Это будет здорово.
 Джек замотал головой:
 – Нет, утром мне может быть очень плохо. Я, знаешь ли, еще не совсем протрезвел.
 – Правда? Тогда, может быть, мне стоит воспользоваться твоим положением? – Татьяна бросила на него наигранно обольстительный взгляд и спустила пижамную рубашку так, чтобы обнажилась часть плеча.
 Джек засмеялся:
 – Я так давно не занимался сексом, что твое предложение звучит заманчиво даже при том, что у тебя все лицо в креме.
 Татьяна игриво дернула его за рукав.
 – И сколько же ты не занимался сексом?
 – Не скажу. Сначала ты скажи.
 – Много месяцев. Я бы не сказала, что годы, хотя месяцы сложились по меньшей мере в один год, а то и два. А может, даже и три. – Татьяна помолчала. – Сколько месяцев в году? Не отвечай, я надеюсь, что восемнадцать.
 Джек не мог поверить тому, что услышал.
 – Ахинея!
 Татьяна посмотрела на него как-то странно, потом сказала, пародируя его британский акцент:
 – Понятия не имею, что это значит.
 – Ладно, специально для тебя перевожу на американский. Чушь собачья.
 Татьяна улыбнулась:
 – Когда это говоришь ты, получается более прилично, чем у других. Но я сказала правду, я Керру никогда не изменяла. Ни разу. А ведь могла переспать с Мэттом Дэймоном. Он меня безумно хотел. Это было давно, еще когда я снималась в серии «Женщина-полицейский под прикрытием - 4 :  Квартал красных фонарей». Если хочешь знать, всякий раз, когда я смотрю этот фильм, я говорю себе: «Хорошая игра. Я выгляжу так, будто на самом деле знаю, как обращаться с мужчиной». Ну вот, про себя я рассказала, теперь твоя очередь. Когда ты последний раз занимался сексом?
 – Я живу как монах с тех самых пор, как уехал из Англии.
 – Ну, это пустяки, можно сказать, по сравнению со мной ты все еще куришь сигарету. А я просила как минимум двух Санта-Клаусов в Беверли-центре подарить мне на Рождество мужчину. Без толку.
 – Наверное, ты плохо себя вела.
 – Вообще-то Санта-Клаус подарил мне Итана. Может быть, я недостаточно четко сформулировала просьбу. Я не упоминала, какого возраста мне нужен мужчина.
 – А что, если бы мы легли с тобой в постель? – сказал Джек. – Что бы из этого получилось?
 Время было позднее, да и спиртное еще не выветрилось из головы, так что в его положении, рассудил Джек, мужчине вполне уместно поразмышлять вслух.
 Татьяна повернулась к Джеку с таким серьезным видом, будто они вели важную политическую дискуссию, например, обсуждали реформу финансирования избирательной кампании.
 – Для начала, наверное, я должна тебе сказать, что люблю быть сверху. Я знаю, это вопрос контроля над ситуацией, доктор Джи помогает мне работать над собой, но пока я предпочитаю именно эту позицию. Так что ты...
 – Что произойдет в постели, предсказать нетрудно, – перебил Джек. – Да и вообще, после того как женщина увидит мое тело, познает ласки моих губ и рук, ей уже плевать, в какой позиции заниматься со мной сексом, лишь бы заниматься.
 Его самоуверенность позабавила Татьяну.
 – Что, ты так хорош в постели? – спросила она, снова пародируя его акцент.
 – Еще как!
 Она рассмеялась, похлопала его по колену и не убрала руку.
 – Вся проблема в том, что происходит за пределами постели, – сказал Джек. Он задумчиво потер подбородок. – Возьмем, к примеру, следующий день. Где я буду спать: снова в твоей постели или снова на диване? Нам бы пришлось заранее определиться, что это будет – стоянка на одну ночь или что-то более продолжительное? Опять же встает вопрос сексуального преследования. Я у тебя в подчинении. Предположим, мы рискнем, а потом наш роман закончится плохо, как большинство романов, – что дальше? Я же здесь живу. Я, конечно, могу снова перебраться на диван, но, боюсь, нам обоим может быть очень неловко. Кто из нас первым начнет ходить на свидания? И как при этом будет себя чувствовать другой? А уж о том, как это может повлиять на Итана и Эверсон, я даже и говорить не хочу. У детей очень сильно развита интуиция, они все чувствуют. Малейший намек на враждебность между нами они сразу уловят и даже, может быть, примут на свой счет – подумают, что это они в чем-то провинились. – Джек вздохнул. – А как насчет...
 Татьяна одним стремительным движением повернулась к нему и схватила за плечи. Джек этого не ожидал. Он потерял равновесие, свалился в ванну и больно ударился головой о бортик. Татьяна приземлилась сверху, ей досталось меньше.
 – Есть миллион причин, по которым нам не стоит этого делать, – прошептала она, – но давай наплюем на все до единой.
 И она жадно припала к губам Джека в сокрушительном поцелуе.
 Поначалу Джек сопротивлялся, его плотно сжатые губы были неподатливыми и твердыми, но так продолжалось недолго, вскоре он уступил, поддался искушению и стал отвечать на поцелуи с таким же пылом. У Татьяны губы были полные, нежные, податливые, а язык... язык был сладким, как мечта. Джек невольно застонал от удовольствия, и этот стон без слов опровергал все его трезвые, разумные доводы. Джек обхватил ее голову и снял с волос резинку.
 Татьяна немного отстранилась и тряхнула головой. Ее непокорная грива рассыпалась, накрывая их обоих.
 – Ты в порядке, ничего не сломал?
 – Вроде ничего. Хотя у меня шея онемела, это нормально?
 Татьяна порочно усмехнулась:
 – Зато здесь, – она передвинула руку ниже и погладила его член, распирающий брюки, – по-моему, все хорошо.
 От ее прикосновения Джек застонал. За какие-то доли секунды его возбуждение резко возросло.
 – Ну что, Джек, – с придыханием прошептала Татьяна, – будем рассуждать до второго пришествия или, может, займемся делом? Потому что воздержание – это такая дрянь!
 Джек притворился оскорбленным и отвернулся.
 – Что такое? – В голосе Татьяны послышалась тревога. Джек посмотрел на нее и даже сумел сделать так, что  у  него задрожала верхняя губа.
 – Я же не жеребец, у меня есть чувства, мечты. Ты не хочешь послушать про мои мечты?
 Татьяна поняла его игру и с удовольствием поддержала. Она улыбнулась:
 – Вообще-то нет. Уверена, что меня от твоих рассказов потянет в сон.
 – Что ж, тогда, видно, мне придется смириться с фактом, что ты просто используешь мое тело. – Джек взялся за верхнюю пуговицу Татьяниной пижамной рубашки. – Как видно, я для тебя не более чем твердый член.
 Татьяна подмигнула:
 – Надеюсь, тебя это устраивает?
 – Только потому, что сейчас поздно. Но в следующий раз хотя бы пригласи меня на обед.
 С этими словами Джек рывком распахнул на Татьяне рубашку. Пуговицы полетели во все стороны, со звоном запрыгали по дну ванны. На лице Татьяны отразилось потрясение. Джек провел руками по ее спине, лаская атласную кожу, просунул руки под резинку пижамных штанов и сжал ее маленькие ягодицы.
 Татьяна попыталась рывком распахнуть на нем рубашку, но ей не хватило силы. Пришлось, пыхтя от досады, расстегивать пуговицы одну за другой, ей не терпелось добраться до его кожи. Когда это наконец удалось, она стала покрывать его грудь быстрыми поцелуями, лизать и покусывать кожу, доводя его до грани умопомрачения.
 Теперь Джек сам стал целовать ее в губы. Татьяне это понравилось больше – полный предвкушения Джек стал более страстным, в нем уже не чувствовалось никаких следов неуверенности. Они действительно занялись этим. Джек не мог поверить, что они занялись сексом спонтанно, поддавшись похоти. Даже если бы в этот момент сработала пожарная сигнализация и им бы пришлось схватить близнецов и бежать из дома, даже в этом случае Джек бы поставил этой незавершенке пятерку с плюсом.
 Татьянина пижама уже улетела куда-то за пределы ванны, и сейчас она торопливо пыталась снять с Джека брюки. В эту минуту Джек очень пожалел что она не сделала этого раньше или хотя бы не расстегнула молнию до того, как...
 – Черт подери! – вскрикнул он.
 Нетерпеливым рывком, по силе вполне достойным Зены – королевы воинов, Татьяна рванула его брюки и стянула их чуть ниже члена. После короткой боли Джек испытал облегчение. Но теперь его брюки застряли на бедрах, сжимая его как тиски и не давая шевельнуться. Однако Татьяну это не смущало – жизненно важный орган Джека был свободен, и она оседлала его, как механического быка в аттракционе, имитирующем родео. Он вошел в нее полностью, и ей показалось, что ее подключили к розетке с жизненно важной энергией.
 – Черт подери! – снова вскричал Джек, только теперь уже совсем не от боли.
 Татьяна прильнула к нему, и с ее губ слетел тихий звук, похожий на полное желания мяуканье.
 Нижняя часть тела Джека была как будто парализована. Джек попытался исправить положение: с трудом расстегивая молнию, ломая застежку и стягивая брюки, он в конце концов их спустил – правда, только до колен, но теперь он по крайней мере мог шевелиться. Он начал двигаться, тщательно контролируя и постепенно увеличивая силу и глубину толчков.
 – Знаешь что? – У Джека даже дыхание сбилось, теперь он не на шутку увлекся процессом. – Я никогда не занимался сексом в ванне без воды.
 – А я занималась. – Татьяна тоже дышала с трудом. – В колледже. На первом курсе. В студенческом общежитии. В четверг перед началом весенних каникул. – Она наклонилась к Джеку, лицо к лицу, грудь к груди. – Это был худший секс в моей жизни.
 Живот Джека стал скользким от пота. Он запрокинул голову, упиваясь своими ощущениями. Чувственная волна прокатывалась от мозга к самой чувствительной части его тела и обратно.
 – А этот раз?
 Татьяна нежно куснула его нижнюю губу.
 – Гораздо лучше.
 – И это все? – В Джеке проснулся дух соперничества. – Потому что... – он приподнял ее бедра, – я всегда... – он сделал мощный толчок, – стремлюсь... – он уложил ее бедра на свои, – быть... – он стал двигаться так, будто раскачивал лодку, быстрее, сильнее, быстрее, – самым лучшим...
 И вдруг их тела в унисон напряглись, оба одновременно выгнули спины и в унисон ахнули в одновременно сотрясшем их оргазме. Оба старались выжать все, что можно, из каждого мгновения с трудом завоеванного блаженства. С пылающими щеками, с бешено бьющимися сердцами, они вознеслись к райским высям.
 – Да, да, да! – громко выкрикнула Татьяна.
 Слишком громко. Достаточно громко, чтобы разбудить близнецов. Да и не только их – всех жителей соседнего Малибу, у которых достаточно чуткий сон.
 Джек обмяк, его легкие горели, все тело покалывало. Некоторое время он просто лежал, как мешок с картошкой, и прислушивался, в любую секунду ожидая услышать голоса Итана и Эверсон. Но к счастью, в доме было тихо. Он испустил вздох блаженного удовлетворения и отвел с лица Татьяны упавшую прядь волос.
 – Это было так...
 – Ужасно глупо!
 – Вообще-то моя первая мысль была другой.
 – Ты не понимаешь, – виновато начала Татьяна, гладя его по щеке. – Во-первых, позволь признаться, что так я никогда не кончала. Это просто поразительно. Я имею в виду... это тот самый случай, про которые говорят, что земля покачнулась. Я понимаю, это звучит как фраза из любовного романа, но это на самом деле так. На таком оргазме можно прожить месяцы. Черт, да я жила годы на меньшем!
 – Так в чем же тут «ужасная глупость»? Не в том ли, что мы не занялись этим раньше?
 – Нет, дурачок, мы не предохранялись!
 У Джека глаза на лоб полезли. Он беззвучно произнес одними губами:
 – Упс!
 – Вот именно, упс.
 – Обычно я в таких делах бываю на высоте.
 – Но не в этот раз. – Татьяна усмехнулась. – В этот раз сверху была я.
 – Уж это точно.
 – К счастью, я принимаю таблетки. Но это не стопроцентная защита, у меня есть губка в другой ванной, так что, пожалуй, я пойду ею воспользуюсь. Ну, знаешь, на всякий случай.
 – Я чувствую себя прямо как подросток, занявшийся сексом после школьной дискотеки. Обычно я хорошо собой владею, уж по крайней мере я всегда способен улучить момент, чтобы надеть презерватив. Но сегодня где мне было успеть, ты же на меня буквально набросилась.
 – Что-то не припомню, чтобы ты звал на помощь. Повисло неловкое молчание. Сколько в том, что произошло, было от сиюминутной вспышки желания? А сколько от подлинной привязанности? В конце концов первой заговорила Татьяна:
 – Ну-у... – Она потянулась к Джеку и поцеловала его в щеку. – Спасибо.
 Она огляделась, чувствуя себя неловко.
 – Спасибо? Ты говоришь так, как будто я сменил тебе спустившее колесо.
 Татьяна подобрала пижамные штаны и рубашку и быстро оделась. На рубашке не хватало пуговиц, поэтому полы приходилось придерживать руками.
 – А что ты хочешь от меня услышать?
 – Что все это не было ошибкой.
 – Ради Бога, давай отложим разговор на завтра! У меня еще немного горит кожа, еще слишком рано проводить разбор ударов после игры.
 – Удачное использование спортивной метафоры.
 Джек выдавил из себя усмешку, но он видел, к чему идет дело, и его охватило разочарование.
 – Уж не знаю, станет ли тебе от этого легче, но, по-моему, то, что было настолько потрясающим, не может считаться ошибкой.
 Слова слетели с Татьяниных уст, но в глазах – а это главное – Джек прочел все остальное. Это было сожаление. Татьяна по-детски помахала ему рукой и выпорхнула из ванной так быстро, как только могла.
 Джек долго лежал и думал, как они ухитрились все запутать. У судьбы на редкость странное чувство юмора, и самый потрясающий секс вполне может привести к самым печальным последствиям.




 Глава 13


   –   Я только что переспала с Джеком.
 – Николсоном? И как он?
 – Да не с ним! С Джеком Торпом!
 – В первый раз слышу это имя.
 Татьяна подумала, что, наверное, она это заслужила, разбудив Септембер Мур в три часа утра.
 – Джек Торп – это мой персональный тренер и мэнни близнецов. Ты с ним встречалась, помнишь?
 – Кажется, я с ним тоже спала.
 – Да нет же, ты путаешь его с Энрике, он мой личный помощник.
 Было слышно, как Септембер зевнула.
 – Неужели ты думаешь, что я держу в голове имена всех, с кем ты спала? Я не помню даже тех, с кем спала я!
 – Сейчас попытаюсь внести ясность, но сначала скажи, чего ты наглоталась?
 – Ничего я не наглоталась. Просто я перед сном приняла таблетки от головной боли.
  –  И чем ты их запила?
 – Парой стаканов вина.
 Татьяна застонала и на секунду зажмурилась.
 – Я не виновата. Вечером я смотрела на DVD-фильм с Мерайей Кэрри, «Блеск». Вообще-то на этот фильм надо лепить наклейку «Опасно для здоровья». Как только он кончился, мне пришлось пить таблетки от головной боли.
 – Ладно, иди спи дальше, я тебе завтра позвоню.
 – Да ничего, я в порядке.
 – У меня кризис, хочу с тобой поговорить, но мне нужно, чтобы ты нормально соображала. – Вспомнив, что имеет дело с Септембер Мур, Татьяна уточнила: – Или хотя бы более или менее нормально. Во всяком случае, хотя бы на одну тему.
 – Да будет тебе, расслабься, тебя послушать, можно подумать, что я – Джуди Гарланд. Я всего лишь приняла одну таблетку и немного выпила. Мы вполне можем поговорить.
 – Ну хорошо, – не очень уверенно согласилась Татьяна.
 – Итак, ты переспала с Джеком. Подумаешь, велика важность! Ты не первая женщина, которая изменяет мужу.
 – Септембер, мы с Керром развелись! Так приятно было подписать документы о разводе!
 – Не может быть! Когда это случилось?
 – Ладно, Септембер, спи.
 Повесив трубку, Татьяна некоторое время раздумывала, не позвонить ли доктору Джи по специальному номеру, предназначенному для экстренных случаев, но в конце концов просто выключила свет и закрыла глаза.
 – Уже восемь! – Татьяна проснулась оттого, что кто-то тряс ее за плечо. – Твой будильник звонил в семь!
 Ничего не соображая спросонья, Татьяна приподнялась на локтях и попыталась сосредоточиться.
 – Черт! Позвони на съемочную площадку! Скажи, что я попала на машине в аварию!
 На это Энрике резонно заметил:
 – Как только ты приедешь, они увидят, что это не так.
 – Ну так разбей мою машину до того, как я выехала! Энрике покосился на тумбочку возле Татьяниной кровати.
 – Зря ты читаешь эту книжку Энн Хеч, толку никакого, это все равно что дать слепому слепого поводыря.
 – Надо срочно что-то придумать, а то они решат, что я такая же несносная, как Шеннон Доэрти: вчера жаловалась, сегодня опоздала.
 – Иди в душ, я пока позвоню.
 Чтобы согнать Татьяну с постели, Энрике стянул с нее одеяло. В расстегнутый вырез пижамной рубашки выглянула одна грудь. Татьяна поспешно стянула полы руками. Энрике посмотрел на нее с любопытством.
 – Прошу прощения. Разучилась застегивать пуговицы?
 Татьяна встала с кровати и пошла в ванную, опустив голову и придерживая руками полы рубашки.
 – Мне нужно выпить кофе.
 – Джек только что заварил свежий. Я налью тебе чашку.
 Татьяна остановилась.
 – Джек уже встал?
 – Тебя это удивляет? Близнецы обычно подают голоса в пять утра.
 – Ах да... конечно... я... позвони на съемочную площадку, скажи, что я уже выехала.
 Энрике нетерпеливо замахал ей рукой, подгоняя.
 – Иди в душ. И обязательно пусти на несколько минут холодную воду.
 Татьяна тихо закрыла за собой дверь ванной и подошла к зеркалу.
 – Идиотка!..
 Только это она и могла сказать своему отражению. Выглядела она просто ужасно: глаза опухли, вокруг них залегли темные круги. А все потому, что у нее был сначала ужасный день на съемочной площадке, потом секс в ванне, и после этого она поспала всего несколько часов. Татьяна приняла горячий душ, потом нашла в шкафчике под раковиной мужской увлажняющий крем, который держала как раз для таких экстренных случаев. Одним из действующих компонентов крема был кофеин, и крем творил настоящие чудеса, если надо было стереть с лица следы бурной ночи.
 Татьяна натянула рекламную футболку – такие футболки бесплатно раздавали на приеме по случаю выхода диска Бена Эстеса, – влезла в какие-то низко сидящие спортивные штаны неопределенного серого цвета, обтягивающие бедра, и укротила волосы банданой со стразами.
 Как только она вошла в гостиную, туда же прибежали Итан и Эверсон. Обоих нужно было обнять и поцеловать, кроме того, им не терпелось показать Татьяне новых пластмассовых человечков, которых они сжимали в маленьких кулачках. Сделав все, что хотели, близнецы убежали досматривать «Телепузиков».
 – Доброе утро, – сказал Джек.
 Он стоял посреди кухни в белой футболке без рукавов и линялых джинсах, на его щеках темнела щетина, в руке был грязный подгузник, на плече красовалось пятно – кто-то из близнецов срыгнул, – но при виде его у Татьяны сердце забилось чаще, потому что этот сукин сын даже в таком непрезентабельном виде смотрелся лучше, чем Ричард Гир в наглаженной форме в фильме «Офицер и джентльмен», когда он явился забирать Дебру Уингер с фабрики.
 – Доброе утро.
 Татьянин ответ прозвучал напряженно, и чувствовала она себя неловко.
 Энрике быстро достал из микроволновой духовки кружку с рекламой «Женщины-полицейского под прикрытием» и сунул Татьяне в руки.
 – Пошли, я тебя довезу. Я езжу быстрее тебя и знаю места, где можно срезать путь.
 В обычных обстоятельствах Татьяна терпеть не могла ездить с Энрике. Он водил машину как сумасшедший – наверное, воображал себя Вином Дизелем в фильме «Форсаж», а ей по его милости приходилось лишний раз глотать успокоительное. Но сегодня ее мысли разбегались в разные стороны, и если бы она села за руль, никто бы не мог предсказать, где она закончит свой путь. Поэтому она не стала возражать, взяла чашку с горячим кофе и сонно кивнула.
 – Что сказали на студии?
 – Сказали, чтобы ты ехала поскорее. Они тебя ждут. Татьяна посмотрела на Джека, но как назло ей не приходило в голову ни одного подходящего к случаю слова.
 Джек улыбнулся и ушел в гостиную, чтобы не дать Итану забраться на кофейный столик.
 Татьяна проводила его взглядом, втайне завидуя: он проводит дни с близнецами, все маленькие события их жизни происходят у него на глазах, они идут к нему за помощью со всеми вопросами, большими и малыми.
 Энрике шлепнул ее по заду:
 – Пошевеливайся, кинозвезда.
 Татьяна вышла из дома вслед за ним. После нескольких глотков кофе она немного приблизилась к реальности. Она смаковала кофе, как божественный нектар, у Джека он был вкуснее, чем в «Старбакс». Из него получилась бы отличная жена. Стоп! Какое счастье, что она не сказала это, а только подумала! Наверное, она сошла с ума. Керр тоже такой. Не в том смысле, что он идеальная жена, а что он слегка не в своем уме. А жена из него – так себе, у него чуть ли не каждую ночь болела голова.
 – Ты переспала с Джеком.
 Энрике объявил это с той небрежной уверенностью, с какой мог бы, к примеру, сказать: «У тебя между зубами застрял укроп».
 Татьяна молча залезла в джип. Энрике проворно сел за руль, включил зажигание и рванул с места, как какой-нибудь каскадер. От рывка кофе пролился из кружки на Татьянины брюки.
 – Господи Иисусе! Кто учил тебя водить машину, Холи Берри?
 На лице Энрике появилась та самая самодовольная ухмылка, которая всегда страшно раздражала Татьяну.
 Татьяна продержалась целых тридцать секунд, но потом все-таки не выдержала и спросила:
 – Откуда ты знаешь?
 – Послушай, может, я тут и не самый образованный, я, к примеру, понятия не имею, что такое стволовые клетки, и ни за что не отвечу, как фамилия нашего вице-президента.
 – Дик Чейни, – пробурчала Татьяна. Она все еще злилась на Энрике из-за пролитого кофе.
 – Правда? Не могу себе представить, чтобы этот парень работал бок о бок с Биллом Клинтоном.
 – За одно мне можно не волноваться: ты никогда не уйдешь от меня, чтобы сделать карьеру в политике.
 – Ха-ха! Очень смешно. Что я хотел сказать – я много чего не знаю, но когда мужчина и женщина занимаются этим делом... – Энрике ткнул себя в грудь большим пальцем, – этот парень знает.
 – То есть ты вроде Человека дождя в сексе? Поздравляю. Ну-ка, скажи, Бритни и Джастин уже это сделали, или она до сих пор девственница?
 Энрике засмотрелся на симпатичную бегунью, и джип опасно вильнул.
 – Эй, смотри на дорогу! – взвизгнула Татьяна.
 – Расслабься. – Энрике покосился на кружку. Кофе в ней осталось всего на четверть, остальное пролилось на Татьянины брюки. – Хочешь, остановимся у кафе, куплю тебе кофе с молоком? С тобой невозможно иметь дело, пока ты не примешь нужную дозу кофеина. Ты как Джек Николсон в последних двадцати минутах «Сияния».
 – Езжай, не задерживайся. Я хочу приехать на студию поскорее, пока Грег не успел выкурить слишком много сигарет. Вчера у меня было такое чувство, будто я симулирую секс с Ковбоем Мальборо. Знаешь, мне даже хотелось сжевать зубчик чеснока, чтобы ему отомстить.
 Энрике рванул вперед и успел проскочить на желтый свет в тот момент, когда он уже сменялся красным.
 – Ладно, хватит об этом. Что у тебя было с Джеком? Я знаю, чего у него не случилось с Карой.
 – Кто такая Кара?
 – Соседка Мэнди по квартире. Она разбудила нас в шесть утра и прожужжала нам все уши своей болтовней про то, какой Джек замечательный, мол, он ужасно милый и не такой, как все мужчины, которым нужно только одно. Я был очень вежлив и честно слушал ее минут пять. Потом мне показалось, что она строит мне глазки, и я предложил ей секс втроем. И тут они вдруг обе сделались такими высоконравственными, как викторианские барышни, и вытолкали меня вон. Вот почему сегодня я приехал к тебе так рано.
 – Мне посчастливилось.
 – Действительно посчастливилось. – Он подмигнул. – Подозреваю, что даже два раза. Один раз ночью, другой – сегодня утром. Ну и как ты оценишь по десятибалльной шкале?..
 Татьяна уставилась прямо перед собой.
 – Я не собираюсь обсуждать с тобой эту тему. Твое дело – как можно быстрее записать меня на прием к доктору Джи.
 Несколько минут они ехали молча, под звуки последних хитов Дженнифер Лопес и Ашера.
 Вдруг ни с того ни с сего Татьяна сказала:
 – Девять с половиной.
 Она повернулась к Энрике и улыбнулась. Энрике отсалютовал ей ладонью с растопыренными пальцами и в очередной раз проскочил на красный свет. На этот раз Татьяна не возражала. Она даже подумала, что, может быть, ей стоит брать пример с Энрике, не волноваться из-за любой мелочи, не пытаться продумывать все от начала до конца и просто начать жить. Она глубоко вдохнула свежий утренний воздух, наслаждаясь ветром, врывающимся в приоткрытое окно. И почему-то вдруг начала успокаиваться. Ну и что, что она трахалась с нянькой в ванной? Они оба взрослые люди, ни у одного из них нет супруга или даже постоянного партнера, так какие могут быть сложности?
 На студии Татьяна направилась прямиком в гримерную, но ее остановил ассистент продюсера:
 – С вами хотят поговорить Дэвид и Кип, они ждут вас в трейлере Грега.
 Татьяна всмотрелась в лицо ассистента, пытаясь прочесть на нем то, что он недоговаривает, – обычно ассистенты были кладезем студийных сплетен.
 – Что происходит?
 Он не ответил, только пожал плечами. Но Татьяна чувствовала, что он что-то знает. Вот гад!
 В сумочке зазвонил мобильник, Татьяна вздрогнула от неожиданности. Она вытащила телефон, на дисплее светился номер Китти Бишоп. Сегодня Татьяне был далеко не безразличен ее имидж в глазах публики, и ее рекламный агент хорошо это знала. Татьяна ответила наигранно оживленно:
 – Привет, Китти.
 – Мать твою, ты знаешь, что ты – Лана Тернер нового тысячелетия?!
 Татьяна встала как вкопанная. Бред какой-то. Она что, пять раз побывала замужем? Или, может, ее любовника-гангстера зарезали в ее же постели? Что у нее общего с Ланой Тернер?
 – Я держу перед собой новый номер «Ин стайл», – продолжала Китти. – Все, кто его увидит, сразу захотят жить в твоем доме.
 – Что ж, очень возможно. Я и сама не прочь в нем пожить, это ведь не мой дом, помнишь? Он выставлен на продажу и, насколько мне известно, еще не продан.
 Татьяна вспомнила, как нелепо она чувствовала себя во время съемок для журнала: она позировала в фойе, возлежала в шезлонгах, по-простому пила чай в кухне, плескалась в бассейне – но ничто из этого не принадлежало ей. Подлинными были только ее дети и груди. Получилась этакая голливудская сказочка в домашних декорациях. Но Китти Бишоп настаивала на своем, а когда Китти настаивает, лучше не возражать.
 – Мне уже звонят. Публика просто влюбилась в новый секс-символ. Утром, когда я только пришла, меня ждало сообщение от представителя команды Говарда Стерна.
 Татьяна схватилась за живот: ее вдруг резко затошнило. Говард Стерн, телеведущий, славился тем, что своими передачами шокировал публику.
 – Он свинья, ему нужно только, чтобы на женщине было поменьше одежды и чтобы она болтала о сексе.
 – Вот именно! – жизнерадостно откликнулась Китти. – Вечер четверга тебе подходит?
 Татьяна держала палец на кнопке окончания разговора и готова была в любую секунду ее нажать.
 – Нужно нагнетать ажиотаж заранее, чтобы, когда фильм выйдет на экраны, у тебя уже было имя. Этим я и собираюсь заняться. Кстати, я созвонилась с рекламным агентом Грега Тэппера. Нам нужно согласовать ваши появления на публике, чтобы обозреватели светских сплетен занервничали. Думаю, для начала подойдет неформальный обед в «Спаго». У Тома и Пенелопы это сработало отлично.
 Татьяна попыталась разобраться в своих чувствах и понять, откуда у нее вдруг возникло резкое отвращение к этим методам создания звезды. Еще несколько месяцев назад она бы отдала что угодно за любой пиар, пошла бы даже в передачу «Фактор страха» есть червей или полоскаться в гигантской бочке с человеческой плацентой. А теперь первое казалось ей нелепым, а последнее вызывало безграничное отвращение. Пожалуй, она бы не пошла на это даже ради фотографии на обложке «Вэнити фэр».
 – А еще я подумываю насчет новой съемки для «Плейбоя», – продолжала Китти. По-видимому, она с утра подзарядилась энергетическими батончиками. – Шэрон Стоун сделала то же самое, когда готовилась премьера «Вспомнить все». Это был умный ход, публика снова о ней заговорила. А иначе ее бы почти забыли, поклонники Арнольда ее бы просто затоптали в погоне за всем, что связано с их идолом. У нас та же история – если мы чем-нибудь не выделимся, то рискуем остаться в тени Грега. Я сказала ребятам из «Плейбоя» – или обложка, или ничего. Как тебе понравится миллион долларов?
 Татьяна по дороге к трейлеру Грега чуть не потеряла равновесие.
 – Миллион долларов?
 – Да, это моя начальная цифра. Судя по тому, что ублюдок не рассмеялся мне в лицо, сумма вполне реальна.
 У Татьяны голова пошла кругом. Сколько откроется возможностей! Можно выплатить всю ссуду за дом. Можно отложить деньги на образование для Итана и Эверсон. Можно купить мини-фургон. Татьяна мысленно ужаснулась: она рассуждает как прижимистая домохозяйка! Должно быть, этот финансовый гуру, Дэйв Рэмси, которого она слушает по радио, основательно промыл ей мозги. Может, в его посланиях скрыты зашифрованные сигналы, действующие на подсознание, как двадцать пятый кадр в кино? Семизначный гонорар за один день работы? Да это за гранью самых смелых ее мечтаний! И все же перспектива снова раздеваться для мужского журнала, пусть даже такого солидного, как «Плейбой», почему-то Татьяну не прельщала.
 – Мне нужно подумать.
 – О чем подумать?
 – О том, чтобы позировать для «Плейбоя».
 – О чем тут думать? Ты уже занималась этим за сто тысяч, почему бы не сделать то же самое за миллион?
 – Китти, положение изменилось. Я уже пыталась тебе это объяснить. Теперь я мать, я уже не могу кататься голышом по пустыне или обсуждать с Говардом Стерном минет. Мне нужно соблюдать определенные приличия, беречь свое достоинство, если хочешь.
 С секунду Китти молчала, по-видимому, внутренне кипя от возмущения, потом разразилась тирадой:
 – Достоинство? Хочешь поговорить со мной о достоинстве? Джоан Коллинз было за сорок, но ради денег она снималась в полупорнографическом барахле вроде «Жеребца» и «Стервы». Мэйми Ван Дорен торгует через Интернет отпечатками собственных сосков. Дорогуша, тебе уже за тридцать, ты явилась на праздник жизни с опозданием, уже подают последнее блюдо, но у тебя еще есть шанс. Будь пошустрее, хватай все, что успеешь ухватить, и сразу тащи это в банк. В этом городе двадцать тысяч актрис, почти все моложе тебя, а многие к тому же красивее. И ни одна из них, заметь, не будет раздумывать ни секунды, если ей предложат сфотографироваться на паспорт голой. А теперь мне пора, надо устраивать твои дела, так что, мать твою, приведи свои растрепанные чувства в порядок.
 Щелчок и тишина.
 Татьяна подняла взгляд и с удивлением обнаружила, что стоит перед трейлером Грега Тэппера. Она сама не заметила, как пришла. Миллион долларов... Эти деньги могли бы решить множество проблем. И породить массу новых. Татьяне нужно было во многом разобраться, слишком во многом. Она стала набирать номер Энрике.
  –  Надеюсь, ты выпила кофе, – с ходу сказал он.
 – Ты созвонился с доктором Джи?
 – Нет еще.
 – Мне нужно к ней попасть. Скажи ей, что дело срочное.
 – Это что, хуже, чем внезапный приезд твоей матери? Татьяна задумалась.
 – Не хуже, но очень близко к этому.
 – Черт, значит, дело серьезное. Ладно, я сейчас этим займусь.
 Энрике отключился. Татьяна вздохнула поглубже и подняла руку, чтобы постучаться. Но дверь распахнулась еще до того, как ее пальцы коснулись косяка. По другую сторону порога стоял Дэвид Уолш. Он смотрел на Татьяну без улыбки.
 – Рад, что вы смогли к нам присоединиться.
 Как только Татьяна вошла внутрь, у нее тревожно засосало под ложечкой. Атмосфера в трейлере казалась напряженной. В самом воздухе витали какие-то зловещие флюиды, Татьяна чувствовала их как густой влажный туман. Она интуитивно поняла, что происходит что-то серьезное. В надувных креслах сидели Грег Тэппер и Кип Квик. Тут же сидела Клео Марс. Увидев на необъятной мягкой подушке своего нового агента, большой живот которой казался еще больше, Татьяна заморгала от неожиданности. Дэвид и Клео украдкой переглянулись.
 – Это что, какая-то облава? – небрежно поинтересовалась Татьяна. – Имейте в виду, все таблетки у меня куплены легально, по рецептам, а вчера вечером я пила только вино.
 Ее шутка немного разрядила атмосферу, все засмеялись, но смех длился недолго, и общее напряжение осталось. Татьяна посмотрела в глаза Клео:
 – Что здесь происходит? Ей ответил Дэвид:
 – Татьяна, тут такая ситуация... – Он показал на место рядом с Клео. – Да ты садись.
 Татьяна с нехорошим чувством опустилась на подушку. Наверное, ее роль решили отдать другой. Наверное, им удалось заполучить более кассовую актрису. Тэнди Ньютон. Или Дженнифер Коннели. Или Элизабет Херли.
 – Студии придется поторопиться с этим фильмом, – продолжил Дэвид. – Крупнобюджетный научно-фантастический фильм, премьера которого должна была состояться к Рождеству, на закрытых просмотрах получил очень плохие отзывы. Теперь его будут переснимать.
 Татьяна молча смотрела на Дэвида, не понимая, какое отношение имеет последняя неудача Кевина Костнера к их фильму.
 Дэвид прочистил горло.
 – В результате в рождественской программе «Юни-вижн» возникает пробел. Чтобы его заполнить, нас попросили ускорить производство нашей картины. Фильмы с Грегом всегда приносят хорошие сборы, а студии нужен хит, чтобы закрыть год.
 Татьяна попыталась произвести в уме вычисления, это у нее всегда получалось неважно, вот и на этот раз она быстро сдалась. Все это было очень интересно, журнал «Энтертейнмент уикли» подал бы эту историю как Уотер-гейт. Но при чем тут она, Татьяна? Зачем ее вызвали?
 Ответить на эти невысказанные вопросы попытался Грег:
 – График съемок будет очень напряженным. Кипу вообще придется работать чуть ли не сутками, он будет монтировать материал сразу, как только мы его снимем. Если ты не готова к такому режиму, мы должны узнать об этом прямо сейчас.
 Татьяна не знала, что и думать. В мире, где Добсоны снимали свои фильмы категории «Б», было много всякой грязи, но никакой двусмысленности. Если кого-то увольняли, то обычно это звучало примерно так: «Эй ты, кусок дерьма, проваливай отсюда и никогда не возвращайся!» Грубовато, ничего не скажешь. Здесь же, в новом для нес мире, все было построено на двусмысленных разговорах, намеках и украдкой брошенных взглядах. В конце концов Татьяна повернулась к Клео и спросила напрямик:
 – Они предлагают мне уйти? Вместо Клео ответил Дэвид:
 – Нет, мы спрашиваем, хочешь ли ты остаться. Татьяна сглотнула.
 Наконец подал голос Кип:
 – Вчера вы ясно дали понять, что у вас проблемы с постельной сценой. Половину отснятого материала придется выбросить. Я не вижу страсти. Глядя на вас, можно подумать, что вы лежите в кресле дантиста.
 Татьяна сохраняла хладнокровие. Но если говорить откровенно, то визит к дантисту казался чуть ли не развлечением по сравнению с тем, что ей пришлось вытерпеть вчера в постели с Грегом, под взглядами восьмидесяти человек.
 – У нас есть в резерве еще одна актриса, – сказал Грег. – Если хочешь, можешь отказаться от роли сейчас. Никто ни на кого не в обиде, мы распространим нейтральное заявление, что у нас возникли творческие разногласия.
 – На нормальный язык это переводится так: «Я оказалась стервой, с которой невозможно работать», – уточнила Татьяна.
 Грег с самодовольной усмешкой откинулся на спинку кресла.
 – Если ботинок по ноге...
 Татьяна вспомнила Шон Янг, талантливую актрису, которая снималась с Кевином Костнером в фильме «Нет выхода». У них была очень страстная сцена на заднем сиденье лимузина. Но потом о ней пошла молва, что у нее скверный характер, – и что же, теперь она радуется, если ей раз в несколько лет удается сняться в фильме для кабельного телевидения. И таких примеров много. Эта история может сломать ей карьеру. Съемка для «Плейбоя» сорвется. Татьяна, правда, еще не решила, хочет ли она сниматься для журнала, но само по себе предложение очень заманчивое. Кроме того, у нее нет никаких запасных вариантов, никто не держит для нее на блюдечке с голубой каемочкой очередную серию «Женщина-полицейский под прикрытием». Дэвид покачал головой:
 – Никто не предполагает, что ты...
 Эту реплику Татьяна даже не дослушала до конца. Кроме нее, в комнате четыре человека – многоопытный продюсер, крупная кинозвезда, молоденький режиссер и влиятельный агент (ее агент!), но все они, включая агента, не на ее стороне. Она почувствовала себя отверженной, одинокой, отбракованной. Ей было страшно. Сейчас бы кофе, приготовленного Джеком! Татьяне хотелось оказаться в объятиях его крепких рук, самой обнять Итана и Эверсон.
 Клео начала говорить что-то насчет денег, и Татьяна постаралась сосредоточиться.
 – Мы с Дэвидом договорились, что ты получишь двадцать пять процентов от суммы контракта. Это более чем щедрое вознаграждение за подготовку к съемкам и один съемочный день.
 У Татьяны навернулись слезы. Они уже все за нее решили, все ждут, что она уйдет, – да что там ждут, они ее практически выгоняют. Но упоминание о деньгах ее немного отрезвило. Если смотреть правде в глаза, деньги ей нужны, даже очень, и четверти суммы контракта мало. Ей нужно выплачивать ссуду за дом, платить зарплату Джеку, близнецам постоянно приходится что-то покупать, кроме того, нужно платить Энрике... пусть личный помощник – ее прихоть, но она без него уже не может.
 – Ничего не понимаю, один неудачный съемочный день, и вы уже готовы послать меня к черту... Я просто...
 Дэвид се перебил:
 – Татьяна, я видел материал, который вчера отсняли. Некоторые кадры мы сможем оставить, но большая часть – просто барахло. В тебе не чувствуется сексуальной энергии. Ты была где-то далеко.
 «Ну конечно, в местечке под названием Табачная дорога. Ты бы сам попробовал поцеловаться с Грегом после очередного перекура». Татьяна с трудом сдержалась, чтобы не сказать это вслух.
 – Сегодня утром ты задержала съемки черт знает на сколько, а твой помощник наплел нам по телефону какой-то бред насчет припадка эпилепсии.
 – Что-о?
 «Энрике мало просто уволить, это будет для него слишком мягким наказанием. Его надо убить, причем так, чтобы он умирал долго и мучительно».
 – Насколько нам известно, у тебя нет эпилепсии, – строго сказал Дэвид. – Во всяком случае, ты не упомянула об этом, когда оформляла медицинскую страховку.
 – Прошу прощения за моего помощника, – с чувством проговорила Татьяна. – Он просто идиот. А я сегодня опоздала потому, что проспала. Все очень просто.
 – В таком случае я тоже постараюсь выражаться просто. – Дэвид держался так, словно ему в этой сцене была отведена роль «злого полицейского». Вот только «доброго полицейского» Татьяна не видела. – С сегодняшнего дня съемки фильма будут идти в ускоренном режиме. Мы больше не можем позволить себе неудачный съемочный день или задержку съемок из-за того, что исполнительница главной роли не услышала звонка будильника. Сроки у нас очень сжатые, но реальные. И чтобы в них уложиться, нам всем нужно работать слаженно. – Он подался вперед и улыбнулся, демонстрируя малую толику того обаяния, которое так сильно подействовало на Татьяну в Каннах.
 Не пойми наш сегодняшний разговор превратно. Мы все хотим, чтобы Татьяна Фокс снималась в этом фильме. Но это тот случай, про который говорят: «Сделай или умри». Куда подевалась та тигрица, которая ела меня живьем в баре отеля «Дю кап» в Каннах? Где великая актриса, которая гордо вошла на прослушивание и превратилась в Никки Александер?
 Как же Татьяне хотелось послать их всех к черту! Но ей нужно было думать не только о себе. У нее есть семья, которая от нее зависит, люди, которые на нее рассчитывают, и она должна оправдать их ожидания. Татьяна встала:
 – Она на пути в гримерную.
 Дэвид тоже встал, подошел и обнял ее.
 – Вот это другое дело! Татьяна повернулась к Грегу:
 – Интимные сцены будут даваться мне гораздо легче, если ты познакомишься с мятными таблетками, раз уж не можешь не травить себя раковыми палочками.
 Грег самодовольно ухмыльнулся:
 – Ладно, я над этим подумаю.
 – Спасибо. Буду очень признательна. – Татьяна направилась к выходу, потом повернулась и закончила, глядя на всю четверку: – Ладно, братва, кончай базар.
 Клео вразвалку поспешила за ней и, уже выйдя из трейлера, окликнула:
 – Татьяна, подожди!
 Татьяна остановилась и круто повернулась.
 – Что-то я не пойму, Клео, чьи интересы ты представляешь, мои или их?
 Клео тяжело дышала. Она обеими руками потерла поясницу. Но Татьяна не собиралась жалеть «слабую беременную женщину»; уж кто точно не нуждался ни в чьем сочувствии, так это Клео Марс. Беременная или нет, она всегда одинаково изворотлива, всегда умеет манипулировать людьми и думает только о себе.
 – Сама удивляюсь, как я купилась на твою болтовню насчет того, что мы, женщины, должны друг друга поддерживать.
  –  Татьяна, все не так просто. Я много раз имела дело с Дэвидом и хорошо его знаю. Грег – звезда первой величины, а ты пока еще темная лошадка. Если из-за каких-то твоих недостатков этот фильм развалится, мои отношения с ними пострадают. Пойми, ты просто не стоишь такого риска. Во всяком случае, пока не стоишь.
 Татьяна немного остыла. В конечном счете для них для всех важнее всего результат, и в словах Клео действительно есть рациональное зерно.
 – Могла бы по крайней мере меня предупредить!
 – Дэвид специально попросил меня этого не делать. Они с Грегом хотели увидеть твою непосредственную реакцию, и, честно говоря, я тоже. Слишком высоки ставки, Всем нужно, чтобы фильм получился классный.
 Татьяна кивала в такт зажигательной речи Клео, но в душе она ее не поддерживала. Ей было горько: она как наивная дурочка вообразила, что после участия в фильме «Грех греха» она перейдет на совсем другой уровень по сравнению с уровнем фильмов типа «Женщина-полицейский под прикрытием», как если бы она переселилась из гетто в более фешенебельный район. Но на самом деле ничто не изменилось. Конечно, у этого фильма бюджет больше, и люди в нем заняты поприличнее, во всяком случае, кормежка на съемочной площадке съедобная. Но в общем и целом это все тот же грязный бизнес, а она – та же исполнительница главной роли, которую в любой момент можно заменить на другую.
 Клео стояла рядом и внимательно смотрела на Татьяну, как будто пыталась заглянуть ей в душу.
 – Я думала, ты к этому стремилась.
 – Я тоже думала, Клео, только теперь я уже не так в этом уверена.
 – Тогда почему ты согласилась? Татьяна сморгнула слезу:
 – Может, я и не умираю с голоду, но мне все равно нужно есть.




 Глава 14


   –   Констанс Энн, у Криса болят зубы.
 – Я знаю, Хелли, и, кажется, даже догадываюсь почему. – Констанс Энн склонила голову набок, изображая глубокую задумчивость. – Наверное, потому, что он не послушался совета панды Пеппи и ел сладости.
 – У меня правда болит зуб! – заныл Крис, потирая правую щеку.
 – К че-е-ерту! – завизжала Констанс Энн.
 – Снято! – рявкнул Уилл Хейес.
 Операторы остановили камеры. Констанс Энн встала и показала пальцем на Криса:
 – В начале этой сцены он держался за левую щеку, а теперь хватается за правую! Черт подери, разберись наконец, с какой стороны у тебя болит зуб! – Она с отвращением всплеснула руками. – Не понимаю, мы на телевидении или в школьном драмкружке для первоклассников?
 Крис заплакал и убежал со съемочной площадки. Уилл сорвал с себя наушники.
 – Здорово, Констанс Энн, ничего не скажешь! Ты постаралась на славу. По твоей милости мальчишке уже выписали успокоительное, что дальше – шоковая терапия?
 – Если это поможет паршивцу стать актером, то я только «за»!
 Она отшвырнула микрофон и с возмущенным видом двинулась в свою гримерную. Уилл Хейес догнал ее и пошел рядом.
 – А тебе не приходило в голову, что, может быть, это тебе нужно выписать успокоительное, а не ему?
 Констанс Энн резко развернулась, сверкая глазами. Уилл не испугался и явно не собирался отступать.
 – И я имею в виду лекарство из аптеки, а не из бара.
 Констанс Энн любила подраться, и чем более кровавой бывала схватка, тем лучше. Впрочем, большинство ее противников оказывались слабаками и сдавались после первых же ударов. Она злобно улыбнулась.
 – Знаешь, Уилл, я все думала, что у тебя между ног вагина, но теперь засомневалась, может, у тебя все-таки есть яйца.
 – Всего одно, если тебя это интересует. В девяносто девятом у меня был рак яичка.
 – Правда? Плохо. С одним дело не сделаешь – во всяком случае, со мной.
 Уилл устоял и перед этим выпадом.
 – Надо с этим кончать. Ты просто издеваешься над бедными детьми, это отвратительно. Если родители одного из них обратятся к журналистам, все будет кончено. Понимаешь, Констанс Энн, все! Помнишь, как Пи Ви Хермана посадили за детскую порнографию? Так вот, его грехи покажутся просто детской шалостью по сравнению с твоими.
 Констанс Энн ткнула пальцем в костлявую грудь Уилла:
 – И не пытайся представить меня злой мачехой, сукин ты сын. Да, я строга с детьми, но это ради их же пользы. Да-да, я о них забочусь. Я заставляю их стать лучше, потому что, если я не буду это делать, они вылетят из передачи и плохо кончат. Мало, что ли, мы знаем детей, которые прогремели в одном или двух фильмах, а потом стали наркоманами? И между прочим, мистер Одно Яйцо, на это много времени не надо. Обращайся с ними как с малышами, и они превратятся из начинающих артистов в законченных неудачников быстрее, чем ты успеешь раскурить самокрутку с травкой. Строгость детям не может быть во вред, она закаляет характер.
 Уилл отрицательно покачал головой:
 – Их родители могут с тобой не согласиться.
 Констанс Энн расхохоталась ему в лицо и вошла в гримерную. Уилл последовал за ней.
 – Хочешь поговорить об их родителях? – спросила Констанс Энн и принялась перебирать почту. – Да родители этих недоносков вовсе не детей выращивают, они выращивают себе кормильцев. Уж поверь мне, они бы отправили их на любые муки, если бы знали, что это гарантирует им в будущем хорошую финансовую отдачу. Опомнись, Уилл, у этих маленьких актеров нет родителей. У них не родители, а сутенеры. Если Майкл Джексон выпишет чек со многими нулями, они не задумываясь отправят их к нему вместе с его ламами и дурацкой обезьяной.
 – Шимпанзе, – уточнил Уилл. – У Майкла Джексона шимпанзе.
 – Ой, мне плевать!
 Констанс Энн плюхнулась на диван и снова занялась почтой. Все письма с адресами, написанными корявым детским почерком, были от поклонников. Эти она без сожаления выбрасывала. Затем она взяла в руки последний номер «Ин стайл», журнал был толще обычного. Обложку украшала фотография Джулии Робертс. «Опять, – подумала Констанс Энн. – Эта зубастая сучка никак не успокоится». Ее внимание привлек небольшой заголовок: «Двадцать первый век: Фокс и ее двойняшки».
 У Констанс Энн почти в то же мгновение противно засосало под ложечкой. Она пролистала первые страницы, на которых была одна рекламами наконец добралась до содержания. Пробежала страницу глазами... самые худшие ее опасения сбылись, воплотились в сокрушительную реальность.
   Полная чаша Татьяны Фокс: близнецы    ,     дом-мечта в Малибу и главная женская роль в снимающемся эротиче    ском фильме «    Г    рех греха» с Грегом Тэппером в главной муж    ской роли.  
 Несколько мгновений Констанс Энн была буквально ослеплена гневом. От ярости у нее так тряслись руки, что она не сразу смогла найти проклятую статью. Она судорожно листала журнал, разрывая страницы, и шипела самые грязные ругательства, какие только знала.
 Уилл смотрел этот спектакль одного актера, стоя в сторонке.
 – Что случилось?
 Констанс Энн остановилась и свирепо посмотрела на него:
 – Советую тебе убраться отсюда, пока не лишился последнего яйца!
 Ее голос прозвучал глухо, невыразительно, но Уилл без единого слова удалился.
 Констанс Энн с грохотом захлопнула за ним дверь. «Сообразил, придурок. Все-таки не зря окончил Йельский университет».
 К тому времени, когда она нашла наконец злосчастную статью, журнал был весь изодран. Разворот с подборкой фотографий оказался даже хуже, чем Констанс Энн могла себе представить.
 Татьяна Фокс позирует в дверном проеме своего дома, словно жена какого-нибудь маститого голливудского продюсера.
 Татьяна грациозно присела на краешек дивана и читает книжку по воспитанию детей.
 Татьяна пускает в камеру мыльные пузыри, возлежа во встроенной в пол медной ванне.
 Татьяна плещется в неправдоподобно бирюзовой воде бассейна с улыбающимися светловолосыми двойняшками.
 Такая милая, такая безупречная... Какое дерьмо!
 Прежде чем приступить к чтению, Констанс Энн подкрепилась: хлебнула виски. Затем она пробежала глазами текст. С каждой строчкой, с каждым словом ее гнев и презрение стремительно нарастали. Ее бесило не только то, что было написано в статье, но еще сильнее то, о чем умалчивалось.
 Например, в статье ни словом не упоминался полупорнографический сериал «Женщина-полицейский под прикрытием», который засорял эфир «Синемакс» поздно вечером. Не говорилось в ней и про мужа-гомика, который бросил Татьяну с детьми и ушел к мужчине. Если судить по статье, жизнь Татьяны была полна шампанского, черной икры и детских погремушек из чистого золота от Тиффани.
 Констанс Энн смотрела на глянцевые страницы журнала, и вдруг на ее губах заиграла улыбка. Да, журналисты понавешали читателям лапши на уши, но на этот раз бред о семейных ценностях сыграет ей на руку, именно его она и использует, чтобы запустить механизм уничтожения Татьяны Фокс. Идея несколько недель бродила в голове Констанс Энн, как волк в лесу. Сначала зародилось зерно идеи, потом примерная стратегия, и вот наконец четко обозначился план атаки. Теперь его исполнение зависело от одного конкретного человека.
 Миссис Герман Маккензи каждый вечер обедала в небольшом кафе неподалеку от своего дома в Пасифик-Палисейдс. Она всегда появлялась в одно и то же время (ровно в пять), садилась в одну и ту же кабинку (третью справа) и заказывала одни и те же блюда (овощи, кукурузный хлеб, сладкий чай и кусок лимонного пирога).
 – Заведенный порядок – хорошая вещь, – говорила миссис Герман Маккензи своей собеседнице. – Если бы в жизни современных подростков было больше распорядка, не было бы такого количества незамужних беременных школьниц.
 Констанс Энн терпеливо слушала. Ей хотелось заметить, что заведенный порядок у подростков как раз есть. Например, они регулярно занимаются сексом. Но она промолчала и согласно кивнула.
 – Констанс Энн, я хочу от всей души поблагодарить вас за вашу работу. Вы ведете прекрасную передачу. Очень тонкую. Я знаю, песни рассчитаны на детей, но мне иногда тоже нравится подпевать. – Миссис Герман Маккензи захихикала, прикрывая рот салфеткой. – А ваша панда Пеппи – просто прелесть, я от нее в восторге! – Она посерьезнела, выпрямилась и прочистила горло. – Но хватит глупостей. Прошу меня извинить. Ну-с, что я могу для вас сделать?
 Констанс Энн отодвинула от себя тарелку с почти нетронутой едой.  « И как только эта твердолобая воинственная дура может есть такую гадость каждый вечер?»
 – Прежде чем я перейду к делу, миссис Маккензи...
 – Прошу вас, называйте меня Юнис.
 – Хорошо, значит, Юнис... – Констанс Энн натянула на лицо свою лучшую телевизионную улыбку. – Прежде всего я должна сказать, как много значит для меня ваша высокая оценка моей работы. – Констанс Энн было нелегко заставить себя выговорить эти слова, но она понимала, что очень важно заложить хороший фундамент отношений. – Как вы знаете, у меня нет своих детей, и, поверьте, это не случайно: я воспринимаю детей всего мира как собственных. – Она приложила руку к сердцу. – Я бы не смогла любить только своих, я должна любить их всех.
 Юнис похлопала Констанс Энн по руке:
 – Вы – одна из ангелов Господних, вы одарены свыше.
 «Нуда, Господь одарил меня способностью произнести весь этот слащавый бред вслух и не расхохотаться».
 – Право, Юнис, вы меня смущаете. Я самая обыкновенная женщина, просто у меня есть необыкновенная способность любить. А коль скоро такая способность у меня есть, почему бы не направить ее на деток, на эти бесценные создания? Вы, конечно, знаете, что дети – наше будущее.
 Юнис закрыла глаза и так энергично закивала, словно устами Констанс Энн говорила исцеляющая божественная сила.
 – Спасибо вам, что вы стали для наших детей истинным благословением Божьим.
 Констанс Энн пожала руку Юнис:
 – На здоровье. Хорошо бы люди, создающие нашу культуру, побольше думали о детях и сознавали, что далеко не все могут служить образцом для подражания.
 В глазах Юнис появился стальной блеск.
 – Совершенно с вами согласна, Констанс Энн. Взять хотя бы эту ужасную Бритни Спирс. Боже, она же предлагает себя, как уличная девка! Только благодаря моей решимости – и поддержке моих преданных слушателей – в магазинах игрушек в нашем районе больше не продается кукла, которая ее изображает, и вещи для нее.
 – Я знаю, ваши кампании за очищение культуры всегда бывают очень эффективными.
 Юнис просияла:
 – Я могу с гордостью сообщить, что мы только что добились закрытия еще одного магазина «Секрет Виктории».
 – Поразительно! – восхищенно выдохнула Констанс Энн. – И очень своевременно. Я имею в виду, эти магазины нижнего белья, такой позор, дальше остается только открыть в торговых центрах легальные бордели.
 Юнис заметно разволновалась.
 – Просто удивительно, Констанс Энн, как хорошо вы меня понимаете. Как приятно поговорить с понимающим человеком, это случается не часто.
 Она огляделась, потом наклонилась к Констанс Энн и понизила голос до заговорщического шепота:
 – Только между нами. Я еще не закончила с Бритни Спирс. Вы представляете, что затеяла эта белокурая бестия? Она поет песню под названием «Я твоя рабыня».
 Констанс Энн изобразила подобающий случаю гнев – как она надеялась, достаточно правдоподобно.
 – Не может быть!
 – Да-да, – прошептала Юнис, все еще воровато озираясь. Она боялась, что другие посетители ее подслушают. – Подумайте о богобоязненных афроамериканцах, чьих предков без их согласия привезли к нам на кораблях и выбросили на берег, не снабдив их никакими ценными указаниями. И они вынуждены слушать эту ужасную песню! Это просто отвратительно!
 Констанс Энн увидела подходящую лазейку и решила ею воспользоваться:
 – К сожалению, сейчас я покажу вам нечто гораздо более отвратительное. – Она бросила на стол журнал «Ин стайл», открытый на том месте; где начиналась статья о Татьяне и ее доме в Малибу.
 Юнис прищурилась и всмотрелась внимательнее:
 – Кто это?
 Констанс Энн всплеснула руками, всем своим видом выражая отвращение, даже большее, чем она чувствовала на самом деле.
 – Татьяна Фокс. По-видимому, новый символ материнства и образец для подражания.
 Заинтригованная ее словами, Юнис пододвинула к себе журнал, перевернула страницу и ахнула.
 – Дети в бассейне без спасательных жилетов!
 – О, это далеко не самое страшное. – Констанс Энн сердито ткнула пальцем в лицо Татьяны. – Она снимается в грязных фильмах и раздевается на экране. – Констанс Энн достала из-под стола коричневый пакет с кассетами, на которых были записаны первые четыре фильма «Женщина-полицейский под прикрытием». – Посмотрите эти фильмы, если вас не вырвет. – Она снова ткнула пальцем в Татьянину фотографию. – А ее бывший муж – гомосексуалист.
 Юнис в ужасе отпрянула и выпрямилась.
 – Вы хотите сказать, он переодевается в женское платье?
 Констанс Энн сдержала смешок.
 – Нет, он интересуется мужчинами. Сейчас он живет с менеджером с телевидения.
 – Возмутительно! – воскликнула Юнис. – Но менеджер с телевидения... это почти респектабельно. Я думала, все гомосексуалисты – хористы с Бродвея.
 Констанс Энн выразила неодобрение соответствующим кивком.
 – И это еще не все. Следующий фильм, в котором снимается Татьяна Фокс, называется «Грех греха». Звучит как заголовок к ее собственной биографии, не так ли?
 Некоторое время Юнис молчала, осмысливая услышанное. Наконец она вынесла свой вердикт:
 – Эту Татьяну нужно остановить.
 Есть, крыса схватила сыр в мышеловке! Констанс Энн вздохнула:
 – Именно поэтому я осмелилась попросить вас об этой встрече. В вашем распоряжении радиопередача и легионы добросовестных тружеников, преданных вашему делу. Вы можете противостоять этой так называемой актрисе и морально несостоятельной матери. Нельзя допустить, чтобы такие, как она, стали образцом для подражания. Татьяна Фокс – символ девальвации культурных ценностей и оскорбление всего того, что олицетворяет подлинные семейные ценности. – Констанс Энн украдкой покосилась на крупную, во всю страницу, фотографию Татьяны. – Вы только взгляните на нее, она улыбается Америке с гордостью, тогда как ей должно быть стыдно. – Констанс Энн закрыла журнал. – Не могу на это смотреть! Сплошной разврат, и в него втянуты дети!
 Юнис подняла чашку со сладким чаем, как будто собиралась произнести тост.
 – Я вижу, Констанс Энн, мы с вами скроены из одной и той же материи.
 «Только я не из полиэстра, как ты, идиотка!» Лишь сила воли помогла Констанс Энн воздержаться от этой реплики. Она изобразила одобрительную улыбку.
 Юнис пододвинула журнал и пакет с кассетами к своему краю стола.
  –  Это очень серьезное дело, я рада, что вы привлекли к нему мое внимание.
 Констанс Энн сделала вид, что смахивает слезу.
 – Извините, я немного расчувствовалась. Просто... стоит мне подумать о детях... как сразу хочется защитить их всех.
 Юнис пододвинула Констанс Энн нетронутый десерт:
 – Попробуйте лимонный пирог.
 – Ой, что вы, спасибо, не нужно.
 – Нет, вы все-таки попробуйте. Вы почти ничего не ели, а вам нужно поддерживать в себе силы. Ради детей.
 Констанс Энн неохотно отломила кусочек.
 – Когда я начинаю очередную кампанию в защиту нравственности, мне всегда нужно собрать как можно больше информации. – Юнис указала на пакет с кассетами. – Ознакомиться с предыдущей работой этой женщины будет очень полезно, но было бы неплохо выведать ее новые планы. Очень хорошо, когда есть возможность поднять моих последователей на борьбу с грязью, которая еще не появилась, это заряжает их энергией. Тогда они видят впереди цель и верят, что могут остановить безнравственность еще до того, как она будет выброшена на рынок.
 Констанс Энн вскинула брови:
 – Теперь я понимаю, почему вы такой грозный противник.
 Юнис отклонила похвалу:
 – Это не я, на все воля Господа.
 – И он доверил воплощение его воли вам. Юнис смиренно кивнула.
 – Я понимаю, что подробности могут меня шокировать, но, пожалуйста, расскажите мне про этот фильм «Грех греха» поподробнее.
 – Я бы рада посвятить вас в детали! Нов фильме снимается Грег Тэппер, он – звезда первой величины, а фильмы, в которых он снимается, всегда окружены завесой секретности. Даже сценарии печатаются на особой бумаге, с которой невозможно делать фотокопии.
 Юнис надула губы:
 – Страшно представить, какая грязь хлынет на экраны кинотеатров!
 Констанс Энн вдруг осенило. Татьяна наверняка хранит экземпляр сценария дома. Съемки идут в студийном павильоне, это означает, что она каждую ночь спит в своей постели. Но одно дело узнать, где хранится сценарий, и совсем другое – заполучить его.
 И здесь Констанс Энн вспомнила про Джека Торпа. Она мысленно суммировала все, что ей о нем известно: красавчик, бывший профессиональный спортсмен, до того нуждается в деньгах, что согласился сидеть с детьми. Ничто из перечисленного не давало повода заподозрить в нем необыкновенный ум. Констанс Энн решила, что этого будет легко одурачить.
 – Знаете, Юнис, я тут подумала, возможно, мне удастся получить именно то, что вам нужно. Дайте мне несколько дней.
 Миссис Герман Маккензи снова подняла стакан:
 – За моральное очищение Америки.
 Констанс Энн победно улыбнулась и тоже отсалютовала стаканом.
 – За это определенно стоит выпить.
 Кристин Боннер вышла из самолета и оказалась в зале прибытия международного аэропорта Лос-Анджелеса. Она несла сумочку от Кейт Спейд и два мягких чемодана, в которые уместились все ее вещи.
 Прощайте, психованная мамаша и папаша-порноголик. Здравствуй, Лос-Анджелес. Новый город, новая жизнь. Как знать, может быть, она еще станет актрисой, как Татьяна, ее единоутробная сестра. Волочь чемоданы и одновременно выступать с достоинством было непросто. Кроме всего прочего, ей нужно было достойно нести свое тело. В тонком облегающем белом топике поверх черного бюстгальтера, в обтягивающих джинсах с лайкрой, сидевших на бедрах так низко, что ниже уже некуда, Кристин привлекала внимание, её разглядывали.
 Следуя, указателям, Кристин пошла к эскалатору. Недалеко от его площадки стоял молодой симпатичный водитель лимузина, державший над головой табличку с надписью «Мистер Уилкокс».
 О-ля-ля! На вид Кристин дала бы парню лет двадцать с небольшим, и он был чем-то похож на актера Шейна Уэста: высокий, худощавый, но в то же время мускулистый. Выражение его лица говорило, что он знает себе цену и считает себя этаким крутым. «Клевый чувак. Мажорный», – решила Кристин.
 Она направилась прямо к нему и бросила чемоданы у его ног.
 Парень уставился на нее, только глаза были скрыты темными очками «Рейбан».
 – Ты не похожа на мистера Уилкокса.
 У него был типичный выговор парня из южной Калифорнии.
 – У тебя неправильная табличка, должно быть написано не «мистер Уилкокс», а «мисс».
 Парень усмехнулся – очень сексуально.
 – Правда?
 – Ага.
 Кристин посмотрела на свой багаж и снова перевела взгляд на парня.
 – Между прочим, я должен был встретить помощника тренера «Лейкерс». Это, случайно, не ты?
 Кристин кивнула:
 – Она самая.
 Парень смерил ее с ног до головы раздевающим взглядом.
 – Сколько тебе лет?
 – Я совершеннолетняя, если ты это имеешь в виду.
 – Тогда покажи мне свое удостоверение личности.
 – С какой стати? Пиво будешь покупать ты. Парень медленно помахал над головой табличкой с фамилией. Кристин начала проявлять признаки нетерпения.
 – Так ты меня подвезешь или нет?
 – За это меня могут уволить.
 Кристин придвинулась ближе и продела палец в петлю для ремня на его брюках.
 – Зато ты приятно проведешь время. Ну давай, соглашайся, не заставляй меня брать вонючее такси. Между прочим, меня зовут Кристин.
 Парень переломил табличку через колено и выбросил в ближайшую урну.
 – А меня зовут Чад. Наверное, я спятил, если согласился.
 Он повесил сумку Кристин на плечо и повел девушку к эскалатору.
 – Ну и что тебя привело в Лос-Анджелес? – Он усмехнулся. – Конечно, кроме работы баскетбольного тренера.
 – Мамочка выгнала меня из дома, и я приехала пожить у сестры. Она актриса.
 Теперь Чад смотрел на Кристин с заметно большим интересом.
 – Правда? Я тоже актер. – Он показал на свою водительскую униформу. – Как видишь, не очень успешный. Но это временно. Я обязательно добьюсь успеха. А кто твоя сестра?
 – Татьяна Фокс.
 – Цыпочка из «Женщина-полицейский под прикрытием»?
 Кристин кивнула.
 – Она классная. – Чад всмотрелся в ее лицо. – Вы похожи.
 Они прошли через раздвижные стеклянные двери, и Чад забросил вещи Кристин в багажник внушительного сияющего лимузина. Затем эффектным жестом распахнул перед Кристин дверь просторного салона.
 Кристин села на мягкое сиденье, обитое дорогой кожей. Высший класс, не придерешься. В салоне был даже маленький телевизор. Кристин открыла деревянную дверцу. И бар есть!
 Чад бегом обогнул лимузин и сел за руль. Он завел мотор и опустил стеклянную стенку, отделяющую салон от кабины.
 – Куда едем?
 Кристин растянулась на сиденье и выпила водки прямо из горлышка.
 – На самую сумасшедшую вечеринку, какую ты только сможешь найти.
 Чад холодно улыбнулся:
 – А разве сестра тебя не ждет?
 Кристин передала ему бутылку. Он быстро отпил и вернул бутылку обратно.
 – Она не знает, что я приехала. Наверное, я могла бы добраться до нее сегодня...
 Чад покачал головой с таким видом, будто не мог поверить в свою удачу.
 – Но зачем, ведь это можно сделать завтра. – Он посмотрел на нее долгим взглядом. – «Дурь» любишь? У меня есть друзья, которые умеют хорошо оттянуться.
 – Твои друзья – мои друзья... Чад довольно кивнул и тронулся.
 Кристин еще раз приложилась к бутылке. Ходить по самому краю – вот это кайф! Если жить, так на всю катушку.




 Глава 15


 Татьяна смотрела на доктора Джи. Доктор Джи смотрела на Татьяну.
 – Не знаю, с чего начать. Доктор Джи улыбнулась:
 – В таком случае мы просто посидим и подождем, пока вы не будете готовы.
 Татьяну это бесило, потому что каждая минута стоила ей ровно три доллара. То есть она как будто каждую минуту сливала в раковину двойной обезжиренный кофе с пониженным содержанием кофеина. Поэтому ей ничего не оставалось, как сразу перейти к сути:
 – Я переспала с Джеком. Доктор Джи не шелохнулась.
 Татьяна рассчитывала, что она по крайней мере начнет писать.
 – Возможно, вам стоит это отметить. Для меня это был первый секс за несколько лет. Важное событие, вполне достойное записи в вашем блокноте.
 Но доктор Джи сделала вид, что не обратила внимания на это замечание.
 – И какие чувства это у вас вызывает?
 – Вы помните самый яркий оргазм в вашей жизни? Ничто не могло покоробить доктора Джи.
 – Помню.
 – Ну так вот, именно так я себя чувствую. – Татьяна помолчала. – Но после того, как все закончилось, мне Джека и видеть-то не хотелось, а наутро мы оба испытывали неловкость.
 – Ничего удивительного, – сказала доктор Джи со своей фирменной небрежной прямотой. – Ваши с Джеком отношения были весьма непростыми и до того, как они осложнились сексом.
 Татьяна обеими руками пригладила волосы. Она была без сил. Доктор Джи любезно согласилась принять ее после приемных часов, но сейчас Татьяне хотелось только одного: спать. Сказывался длинный съемочный день. Съемочная группа взялась за постельную сцену с одержимостью самодеятельных киношников, оплачивающих съемки собственными кредитными карточками. Конечно, в итоге сцена получилась, но от бесконечных поцелуев, объятий и кувыркания в кровати у Татьяны ныло все тело. Ей отчаянно хотелось принять ванну, выпить пару таблеток от головной боли, зажечь ароматическую свечу с запахом лаванды и негромко включить джаз. Она устало посмотрела на доктора Джи. Сегодня вечером она была просто не способна разбирать свою жизнь по косточкам.
 – Я правильно понимаю, что сексуальный контакт с Джеком удовлетворил ваши физические потребности, но оставил вас неудовлетворенной эмоционально?
 Слишком проницательно. И грубо. Даже для психоаналитика. Татьяна закрыла глаза.
 – Иногда я вас ненавижу.
 Доктор Джи не сделала паузу даже в полсекунды.
 – Давайте поговорим об этом.
 Татьяна тяжело вздохнула. Выбора нет, придется подчиниться.
 – Да. Отвечаю на ваш вопрос. Вы попали в точку.
 – Совсем не обязательно, что это плохо. Иногда люди ожидают от сексуальной близости слишком многого. Она не может всегда удовлетворять потребности на всех уровнях. Ключ...
 Татьяна ее перебила:
 – Нет смысла анализировать этот конкретный эпизод. Джек все равно не задержится надолго.
 – Вы собираетесь его уволить?
 – Вы с ума сошли? – Татьяна запоздало сообразила, насколько нелепым был ее риторический вопрос. Если тут кто и сошел с ума, то это явно она. – Я его никогда не уволю. Джек – это лучшее, что случилось с... – Татьяна запнулась, собираясь сказать «со мной», но в самый последний момент успела остановиться, – с близнецами за последнее время. Я пыталась взять с Джека обещание, что он останется с ними до тех пор, пока им не исполнится восемнадцать. – Татьяна застенчиво пожала плечами. – Он отказался.
 – Вы просили его дать это обещание применительно к его нынешнему положению в вашем доме, то есть и качестве няни?
 – Мэнни, – машинально поправила Татьяна. – И что вы имеете в виду под этим «нынешним положением»? Впрочем, это не важно. Джек не задержится в этой роли надолго. Он не обязан этим заниматься. Ему двадцать шесть лет, и он волен делать все, что пожелает. Может быть, он на следующей неделе уволится, откуда мне знать.
 – Да, это верно, – тихо сказала доктор Джи. – Может. Татьяна встревожилась:
 – Вы думаете, он уволится? Доктор Джи покачала головой:
 – Не могу строить догадки.
 – Может, мне стоит обратиться к экстрасенсу? Принесу ему кусочек какой-нибудь одежды Джека, и пусть он считает с него информацию.
 Доктор Джи быстро склонила голову набок и приняла прежнее положение.
 – Интересный подход.
 – А что, у вас есть идея получше?
 – Попробуйте быть честной с самой собой.
 Татьяна мысленно приготовилась к удару. Такое случалось почти на каждом сеансе. Все шло прекрасно, а потом вдруг доктор Джи сваливала ее с ног ударом психологической кувалды.
 – Я признала, что секс был хорош. По-моему, это уже что-то, я ведь могла запросто убедить себя, что Джек в постели никуда не годится.
 – Как вы можете просить Джека что-то обещать на восемнадцать лет вперед? Это несправедливо. Кроме того, я не верю, что вас беспокоит только его преданность близнецам. Думаю,  в  действительности вас куда больше беспокоит его преданность вам.
 Татьяну разобрала досада.
 – Вы мне ни в чем не даете поблажки. Доктор Джи рассмеялась.
 – Татьяна, задача наших сеансов вовсе не в этом. Иногда мне кажется, что моя работа состоит в том, чтобы раскрывать пациентам глаза на разного рода обманы, которые имеют место в их жизни. Мы все с этим сталкиваемся. Но чаще всего самую сильную боль нам причиняет тот обманщик, которого мы видим в зеркале. Не обманывайте себя, не пытайтесь себе внушить, что если Джек отказался взять на себя какие-то обязательства по поводу работы, это означает, что он не готов связать себя обязательствами и в личных отношениях.
 Татьяне не хотелось ничего анализировать. Куда легче идти по жизни, неся с собой обычный багаж уловок и хитростей. Татьяна коротко рассмеялась.
 – Вы предлагаете мне сделать ему предложение? На лице доктора Джи не дрогнул ни один мускул.
 – О браке я ни слова не говорила.
 Татьянина сумочка зазвонила. Татьяна полезла за телефоном – мог звонить Джек с каким-нибудь вопросом по поводу близнецов. Увидев номер, определившийся на дисплее, Татьяна невольно застонала.
 Нед Боннер – это Джастин звонит из Флориды.
 Именно сейчас Татьяна была готова к разговору с матерью меньше, чем когда-либо: ночной недосып, всего одна таблетка антидепрессанта и даже ни одного моста поблизости, чтобы броситься с него в реку. Татьяна посмотрела правде в глаза и откровенно призналась самой себе, что она не готова к разговору с матерью. Но потом она вспомнила, что здесь доктор Джи, и испытала большое облегчение.
 – Это моя мать. Я отвечаю на звонок только потому, что вы рядом и можете мне помочь, когда я повешу трубку. Не уходите. – Татьяна нажала кнопку. – Привет, мама.
 – Вообще-то я рассчитывала, что ты позвонишь, но ты, похоже, не собираешься.
 – Ну почему же, собираюсь. На Рождество. До него осталось всего несколько месяцев. Я рада, что мы прояснили этот вопрос. А теперь до свидания.
 – Как она устроилась? Не сомневаюсь, что она не захочет со мной разговаривать, и меня это вполне устраивает. Передай ей, что я вышлю ее зеленый кашемировый свитер почтой – он был в химчистке.
 Татьяна растерялась, не зная, что и думать.
 – Ты что, кокаина нанюхалась?
 – Оставь свои актерские шуточки, не желаю их слушать. Хорошо смеется тот, кто смеется последним. Посмотрим, как ты заговоришь, когда поживешь с Кристин под одной крышей с мое.
 Татьяна крепче сжала телефон, как будто это могло внести ясность в слова матери.
 – Не понимаю, о чем ты говоришь!
 – Сегодня утром я посадила Кристин в самолет до Лос-Анджелеса.
 Татьяна не верила своим ушам.
 – Почему ты мне не позвонила?
 – А зачем? Чтобы услышать, что ты и без того слишком занята?
 У Татьяны негодование сменилось страхом. Она порылась в сумочке, нашла клочок бумаги и ручку.
 – Продиктуй мне номер рейса и время прилета.
 – Подожди, я сниму записку с холодильника.
 Несколько секунд Татьяна ждала – сплошной комок нервов. Наконец мать вернулась. Записав то, что она ей сообщила, Татьяна возмутилась:
 – Но ее самолет сел несколько часов назад! Ты с ума сошла? Надо было мне позвонить, чтобы я ее встретила! Ей всего семнадцать!
  –  Не волнуйся, твоя сестричка ушлая, она не пропадет. Сама увидишь.
 Татьяна не желала слышать ни слова больше. Она повесила трубку и выдохнула: – Уф!
 Доктор Джи терпеливо ждала.
 – Моя мать спятила! Посадила мою сестру, которой всего семнадцать, на самолет и отправила в Лос-Анджелес, никого не предупредив. Самолет сел несколько часов назад, а от Кристин никаких вестей. Она может быть где угодно!
 Доктор Джи отложила ручку и сложила пальцы домиком.
 – И какие чувства это у вас вызывает?
 Джейрон Грин на прямых как палки руках поднял пятифунтовые гантели до уровня плеч и снова опустил.
 – Смотрите на меня, я бодибилдер!
 Джек засмеялся:
 – Попробуй сделать три подхода по двенадцать повторов.
 – Эй, полегче, я не Шварценеггер!
 – Тут ты прав на все сто, приятель.
 – Как тебе мой прикид?
 Джейрон был в футболке с эмблемой киностудии «Картун плэнит» с рваным воротом, в черном трико, в красных гетрах и кроссовках «Рибок».
 – Как ты называешь такой наряд?
 Джейрон засмеялся кудахчущим смехом.
 – Не знаю, но Керр обвинил меня в возвращении в восьмидесятые годы, говорит, я нарядился как Джейн Фонда и Дженнифер Билз одновременно.
 – Продолжай, – приказал Джек, считая повторы. – У тебя хорошо получается.
 Десятый повтор Джейрон закончил со стоном. – Все! Пора сделать перерыв. Кто хочет пиццы?
 – Никакого перерыва и никакой пиццы. После того как мы закончим, можешь побаловать себя кусочком какого-нибудь фрукта. – Джек без гантелей снова продемонстрировал, как надо выполнять упражнение. – Осталось еще два повтора. Давай, ты сможешь.
 Джейрон снова принялся выжимать гантели.
 – Интересно, если я все стану делать правильно, я буду когда-нибудь выглядеть так же потрясающе, как ты?
 Джек улыбнулся, одновременно и смущенный, и польщенный.
 – Для того чтобы так выглядеть, нужны годы упорных тренировок. К тому же у меня хорошая наследственность. Видел бы ты мою мать, на нее до сих пор заглядываются мужчины.
 Керр и Джейрон нагрянули вечером без предупреждения, Джек только-только успел выкупать близнецов и уложить спать.
 – У меня срочное дело! – заявил Джейрон. – Я увидел себя голым в плазменном зеркале – знаешь, наверное, есть такие зеркала, которые показывают тебя с разных сторон. Так вот, оказалось, что я со всех сторон смотрюсь одинаково плохо. Мне остается либо перекрасить волосы и сменить имя на Кэмрин Манхейм [15] , или заняться спортом и вернуть прежнюю форму. Был же я когда-то стройным и неотразимым.
 Джейрон выразительно, если не сказать карикатурно, втянул щеки и живот.
 – Что ты об этом думаешь?
 – Джек, наверное, думает, что я ушел от одной неврастенички к другой, – предположил Керр, устраиваясь за кухонным столом с фирменным розовым блокнотом «Мэри Кэй».
 Джейрон пропустил его реплику мимо ушей и принялся уговаривать Джека:
 – Я понимаю, мы ворвались без предупреждения, но мне очень нужна программа тренировок. Прямо сегодня вечером. Я себя знаю: если я не начну сейчас же, то просто махну на это дело рукой и пойду в магазин за пончиками с кремом. А завтра в это же время мне вполне может прийти в голову мысль лечь под нож хирурга и отрезать лишний жир.
 К этому времени Джек немного оттаял и уже не так злился на гостей за вторжение.
 – Конечно, я не могу стоять в сторонке и спокойно наблюдать, как ты бросаешься в такие крайности.
 Джейрон повернулся к Керру:
 – Он просто прелесть! Обожаю его, обожаю твою бывшую жену, обожаю детей. Нам всем нужно сфотографироваться и поместить фотографию на обложку журнала «Смешанная семья»!
 Пока Джек проверял уровень подготовки Джейрона, Керр звонил по телефону, созывая клиентов на очередную вечеринку – презентацию косметики, на этот раз он устраивал ее в доме Джейрона. Джека поразило, что Керр даже не спросил про близнецов. Ему и в голову не пришло заглянуть в детскую и подойти на цыпочках к кроваткам, чтобы посмотреть, как они спят.
 Закончив тренировку, Джейрон попросил разрешения принять душ – он лепетал что-то насчет аллергии на пот. Джек показал ему душевую кабину и вернулся в кухню.
 – Выпить что-нибудь хочешь? – спросил он Керра. Керр поднял глаза от бланка заказа косметики.
 – Хочу. Все равно что.
 Джек достал из холодильника две бутылки минеральной воды и сел за стол напротив Керра.
 – Спасибо. – Керр отвинтил крышку и сделал несколько больших глотков. – А поесть чего-нибудь не найдется? Я умираю с голоду, Джейрон сегодня ничего не готовил, кроме сельдерея.
 – Есть остатки китайской еды.
 Керр с энтузиазмом кивнул:
 – Можешь не подогревать, мне нравится есть холодное.
 Джек посмотрел на него как на сумасшедшего: Керр еще недавно жил в этом доме, неужели он сам не может найти себе еду? Но Джеку не хотелось раздувать из этого историю, поэтому он обслужил Керра, как сделал бы на его месте гостеприимный хозяин.
 – Дать вилку или будешь есть палочками?
 – Вилку, – рассеянно ответил Керр, не поднимая головы от своих бумаг.
 Джек поставил на стол картонки и положил приборы чуть более резко, чем следовало. Керр этого не заметил и набросился на еду, как наигравшийся на улице подросток.
 – Только Татьяне про это не рассказывай, – сказал Джек.
 – Про что?
 Керр говорил с полным ртом, и это было довольно противно.
 – Я Татьяне не разрешаю это есть, но себе тайком купил. Я так рассудил: поскольку моей заднице не светит попасть на большой экран, можно себя и побаловать.
 Керр не понял юмора. Он заглянул во все четыре коробки и недовольно спросил:
 – Что, булочек нет?
 – Уж извини, были, да все вышли.
 Керр пожал плечами и принялся за креветки в кисло-сладком соусе.
 Джек решил его испытать и одновременно попытаться найти точки соприкосновения:
 – Близнецы быстро растут. Керр кивнул без особого интереса:
 – Это хорошо.
 – Не скучаешь?
 Керр наколол на вилку тонкий ломтик жареной говядины и головку брокколи.
  –  По женатой жизни? Черт, никогда! Я ничего не имею против Тат, но...
 – Я спросил, не скучаешь ли ты по детям, – нетерпеливо перебил Джек.
 Он знал, почему этот бездельник не удержался в семье – причина его ухода мылась сейчас под душем.
 – Ах это... – Керр задумался. – Ну, не знаю, о детях я редко вспоминаю. Почти всю работу делала Мелина, а я с ними только иногда играл. – Керр поковырял цыпленка в лимонном соусе, но не взял в рот. – Знаешь что? Мы сДжейроном собираемся завести щенка.
 – Похоже на анекдот, – пробурчал Джек сквозь зубы. Что Татьяна вообще находила в этом типе?
 – Приятель, можно задать тебе один личный вопрос?
 Керр посмотрел на Джека с опаской:
 – Какой?
 – Татьяна – сравнительно молодая женщина, очень красивая, она обязательно...
 Керр с усмешкой перебил его:
 – Хочешь знать, как я мог бросить ее ради парня вроде Джейрона?
 – Нет. – Джек затряс головой. – Я совсем не об этом. Я хотел сказать, что она обязательно встретит другого мужчину, это вопрос времени. Вероятно, она снова выйдет замуж. Вот мне и интересно, как ты отнесешься к тому, что в доме поселится другой мужчина и заменит близнецам отца?
 Керр прищурился:
 – А разве ты уже это не сделал?
 Джек поднял обе руки:
 – Полегче, приятель, я здесь всего лишь наемный работник.
 Керр холодно кивнул:
 – В таком случае можешь убрать, я больше не буду есть.
 Он подтолкнул картонки с остатками еды на ту сторону стола, где сидел Джек.
 Джек встал. Он старался сохранять хладнокровие, хотя на самом деле с удовольствием бы врезал самодовольному бездельнику.
 – Уясни хорошенько, приятель, я работаю в этом доме, но не работаю на тебя. Так что убирай свои объедки сам.
 Он пошел к двери, но потом обернулся:
 – Когда ты собираешься повзрослеть? В сорок лет?
 – Не знаю, мамочка.
 Джека понесло:
 – Ты просто поразительный тип! Итан и Эверсон – это, знаешь ли, не прожект какой-нибудь, за который ты взялся, а потом он тебе наскучил. – Глаза Джека сверкали, излучая презрение. – Ты хоть чем-нибудь можешь заниматься всерьез и надолго? То ты плохой поэт, а через минуту, глядь, продавщица косметики.
 Керр побагровел от гнева:
 – Полегче, ты, мальчик-нянька! У меня, между прочим, свой бизнес!
 В подтверждение этих слов Керр потряс розовым блокнотом.
 Джек изобразил восхищенное удивление и сказа! не без издевки:
 – Да ты прямо Дональд Трамп!
 – С каких это пор бывший футболист ста! литературным критиком? Ты хотя бы школу закончил?
 Джек энергично кивнул:
 – Закончил. Честное слово, сонеты, которые я писал на стене школьного туалета, были лучше, чем твои.
 – Ах вот как? – завопил Керр. – Да!
 Джек спохватился – ситуация становилась нелепой, еще немного, и их спор перерастет в полномасштабную перебранку.
 – Поскольку запас остроумных реплик, похоже, иссяк, может, просто ответишь на мой вопрос?
 Керр немного успокоился.
 – Какой был вопрос? Я забыл. – Длинная пауза. – А-а, кажется, ты спрашивал насчет Татьяниного нового замужества. – Керр рассмеялся. – Надеюсь, ты не поторопился взять напрокат фрак? За такого, как ты, Татьяна никогда не выйдет. Ей надоело содержать мужчин, поверь мне, уж я на эту тему много всего от нее слышал. Для разнообразия ей нужен мужчина, который сам будет о ней заботиться. Может, подойдет кто-нибудь типа Грега Тэппера.
 Замечание Керра задело Джека, но он не выдал своих чувств, только на виске заметно напряглась жилка.
 – Ну хорошо, предположим – только предположим! _ что это Грег. Лично я не хотел бы видеть на ее почтовой бумаге имя Татьяна Тэппер, но это мое личное мнение. – Джек махнул рукой в направлении детской. – А как насчет этих невинных созданий? Им нужен отец. И чтобы он жил рядом постоянно, а не заглядывал на часок в перерыве между торговлей косметикой и занятиями в школе для щенков.
 Керр посмотрел на Джека как на сумасшедшего.
 – Да кем ты себя возомнил? Начальником социальной службы? Вернись на землю.
 – Черт подери, ответь на вопрос! – Джек угрожающе надвинулся на Керра. – Если появится мужчина, который будет готов стать для близнецов настоящим отцом, ты передашь ему права отцовства? Да или нет?
 Зазвонил телефон. Сначала Джек не хотел снимать трубку, он надеялся, что успеет получить ответ, но Керр только тупо таращил глаза. Джек снял трубку.
 – Алло!
 – Татьяну можно? – спросила какая-то девушка. Судя по голосу, она плакала. Где-то на заднем плане грохотала музыка. Джек интуитивно почувствовал, что случилось что-то серьезное.
 – Татьяны нет дома, – мягко сказал он. – Кто ее спрашивает?
 Снова всхлипывания. Из-за плача девушка на том конце провода почти не могла говорить.
 – Успокойся, девочка. Сделай глубокий вдох. – Джек подождал, прислушиваясь. – Вот так, хорошо. Как тебя зовут?
 – Кристин. – Она снова расплакалась, но потом смогла выговорить. – Я... Татьянина... сестра.
 Джек был ошеломлен. Он зажал микрофон рукой и повернулся к Керру:
 – Разве у Татьяны есть сестра? Я не знал.
 – Есть... – Керр неуверенно добавил: – Кажется, ее зовут Кэрри. Только не помню, где она живет.
 «С какой стати я решил, что от этого обормота может быть какой-то толк?» Джек сказал в трубку:
 – Меня зовут Джек. Джек Торп. Я работаю у Татьяны. – Он старался говорить мягко, но в то же время веско. – Можешь на меня рассчитывать, все будет хорошо.
 Рыдания стали постепенно стихать.
 – Ты ранена?
 Кристин шмыгнула носом.
 – Вообще-то нет.
 – Где ты находишься? Короткая пауза.
 – Толком не знаю. Тут рядом есть бензоколонка. Названия улицы мне не видно. Один из рабочих упоминал Западный Голливуд.
 К концу фразы Кристин стала нечетко выговаривать слова. В мозгу Джека промелькнули несколько сценариев развития событий, один другого страшнее. Он заговорил громче:
 – Ты звонишь из телефона-автомата? – Угу.»
 – Зайди на бензоколонку и спроси у кассира адрес.
 В трубке что-то звякнуло и стало тихо. Джек ждал. Секунды тянулись бесконечно. Он чувствовал себя беспомощным и все время представлял, что в такой ситуации оказалась его сестра. Наконец Кристин вернулась и пробормотала в трубку адрес.
 – Стой, где стоишь, я за тобой выезжаю.
 Джек схватил ручку Керра и записал адрес на первом попавшемся под руки листке, им оказался каталог «Мэри Кэй».
 – Ты что делаешь? – возмутился Керр. – Это новый каталог...
 Джек оторвал обложку.
 – Кристин попала в передрягу. Тебе и Джейрону придется остаться здесь.
 – Но у нас были планы на вечер... Джек взял ключи от машины.
 – Все планы отменяются.
 В это время в кухню, шаркая, вошел Джейрон, на нем был Татьянин розовый махровый халат.
 – Джек, можешь сделать мне массаж? – Джейрон потер плечо. – От этих упражнений у меня заболели мышцы.
 Телефон снова зазвонил. Джек схватил трубку на первом же гудке.
 – Алло!
 – Моя сестра там? – Татьяна говорила ненамного спокойнее, чем Кристин. – Ради Бога, скажи, что она там, и если так, то какого черта мне никто не позвонил?
 – Татьяна, успокойся.
 – Что значит «успокойся»? Это тебе не приключенческий фильм с хорошим концом, а реальная жизнь!
 Джек вздохнул:
 – Кристин только что звонила. Ты застала меня в дверях, я еду за ней.
 – А как же...
 – С близнецами посидят Керр и Джейрон.
 – Но...
 – Возвращайся и жди нас дома. – Тон Джека не допускал возражений. Он говорил как отец с капризной дочерью или директор школы с нерадивым учеником. – И поосторожнее за рулем. Не хватало еще, чтобы ты попала в больницу из-за собственной глупости.
 Джек повесил трубку и быстро пошел к двери. По дороге он чуть задержался и повернулся к Джейрону:
 – Татьяна едет домой. На твоем месте я бы снял этот халат до ее возвращения. Не забывай, ведь это ты разрушил ее семью.
 Джейрон закрыл лицо руками, будто ему стало стыдно.
 Керр метнул на Джека сердитый взгляд.
 Джек сел за руль своего нового внедорожника и рванул с места так резко, что завизжали покрышки. Он молил Бога, чтобы Кристин оказалась в лучшем состоянии, чем ему представлялось после разговора с ней по телефону.




 Глава 16


 На Кристин уставился какой-то тип в «лексусе». Она постаралась не встречаться с ним взглядом. «Лексус» медленно подрулил к телефону-автомату, стекло в машине опустилось – тип за рулем явно оценивал Кристин взглядом. Кристин представляла, как она выглядит со стороны: одинокая девочка-подросток, два чемодана, – типичный клиент горячей линии «Сбежавшие дети».
 – Тебя подвезти?
 Вблизи мужчина выглядел не так уж страшно, но все-таки в его облике что-то наводило на мысли об извращенцах. Это Кристин и оттолкнуло.
 – Нет, спасибо.
 – Девочке вроде тебя не стоит гулять в таких местах одной. Это опасно.
 Кристин окатила его ледяным взглядом.
  –  Я знаю. И даже знаю почему: незнакомый мужчина вроде вас может предложить мне сесть в его машину.
 Он улыбнулся заученной улыбкой мерзавца, прослушавшего полный курс обучения на семинаре Дэйла Карнеги.
 – Я не незнакомый. Ты можешь звать меня Биллом. В ответ Кристин нахмурилась:
 – Говорите, вас зовут Билл? Вы уверены? На вид вы больше похожи на дебила.
 Фальшивый лоск верткого продавца мигом испарился, и Кристин увидела перед собой обычного обозленного неудачника.
 Она быстро нашлась:
 – Сюда с минуты на минуту приедет мой дядя. Так что лучше проваливай, Билли.
 – Маленькая сучка! – прошипел «Билл» дал газ и исчез, влившись в ночной поток транспорта.
 Кристин испытала огромное облегчение, но она знала, что расслабляться рано, нужно быть готовой ко всему. И молить Бога, чтобы следующим, кто к ней подъедет, был некий Джек с жутким английским акцентом.
 Уехать с Чадом, безработным актером, было с ее стороны большой глупостью. Он привез ее в какую-то обшарпанную квартиру, которую снимал вместе с двумя приятелями: один из них был тоже якобы будущим актером (в реальной жизни – официантом, и наверняка плохим), а второй – просто амбалом с мускулами вместо мозгов, и работал он в тренажерном зале «Кранч».
 Они попытались устроить на скорую руку вечеринку «фанк-бол». Кристин один раз побывала на такой во Флориде. Это нечто вроде взрослой игры в музыкальные стулья. Парни садятся в круг, а девушки танцуют в этом мужском кольце под заводную музыку. Когда музыка смолкает, они разбегаются и плюхаются к парням на колени. К кому какая села, с тем она и остается на ночь. Если подберется хорошая компания, получается довольно весело. Но только не с Чадом и его дружками.
 Даже фокси не поднял Кристин настроение. Фокси – это новый клубный наркотик, все, кто его пробовал, говорят, что он лучше экстази. Говорят, когда его примешь, то как будто качаешься на длинной чувственной волне. Но Чад, наверное, пожадничал и дал ей слишком мало, потому что она ничего не почувствовала, кроме легкого опьянения, да еще временами голова кружилась.
 И все-таки Кристин была благодарна ему за эту дозу. В конце концов, она всего лишь хотела порезвиться с симпатичным водителем лимузина. Но один из приятелей Чада – далеко не красавчик, работает утренним ди-джеем, хотя с его физиономией можно работать только на радио, – когда музыка кончилась, усадил Кристин к себе на колени и почему-то решил, что дальше все пойдет так, как он хочет. Разбежался! Кристин бы на это не согласилась даже после полной дозы фокси.
 Диджей, конечно, разозлился. Чад встал на его сторону, обозвал Кристин занозой в заднице, вытолкал ее из квартиры и выбросил на тротуар ее вещи. Вся эта история ужасно напугала Кристин. Одна, выброшенная на улицу, как мусор, и не имеющая ни малейшего понятия о том, где находится... Пока что у нее складывалось впечатление, что парни, которые живут в Лос-Анджелесе, ничуть не лучше флоридских.
 На площадку свернул серебристый «ниссан». Машина поехала прямо к телефону-автомату и резко затормозила перед Кристин. Водитель выскочил из машины и с надеждой посмотрел на девушку:
 – Кристин?
 Она мгновенно узнала голос.
 – Джек?
 Он подошел ближе, быстро огляделся, оценил обстановку – район весьма сомнительный – и вздохнул с облегчением:
 – Пошли!
 Кристин бросилась к Джеку и обняла его. Она сама толком не знала, почему это сделала, просто ей показалось, что это нормальная реакция на появление спасителя, тем более такого привлекательного.
 Джек в первое мгновение одеревенел, но потом расслабился и обнял ее в ответ. Кристин подумалось, что будь у нее старший брат, он обнимал бы ее так же. Джек подхватил ее сумки и забросил их на заднее сиденье внедорожника.
 – Я не собираюсь тебя допрашивать, этим займется твоя сестра, она уже дома. – Джек внимательно посмотрел на Кристин. – Догадываюсь, что у тебя приготовлена на этот случай легенда – советую ее отшлифовать.
 Джек как будто намекал, что она еще ребенок и ее могут отчитать за то, что она слишком поздно возвращается домой. Кристин это разозлило. Она быстро села в машину и, пристегиваясь ремнем, закатила глаза:
 – Нет у меня никакой легенды.
 – Не может быть, наверняка есть, – беззлобно возразил Джек. – Готов поставить пятьдесят баксов, что в этом деле замешан парень. А если судить по твоим глазам и по тому, как ты говорила по телефону, дело не обошлось без наркотиков.
 Кристин не привыкла, чтобы кто-то – кто бы то ни было – брал над ней верх.
 – Кто вы такой?
 Джек покачал головой и сказал негромко, словно обращаясь не столько к Кристин, сколько говоря сам с собой:
 – Так и есть, наркотики. У тебя уже провалы в памяти. Меня зовут Джек, забыла?
 – Это я помню. Я имею в виду – кем вы приходитесь моей сестре?
 – Я отвечаю за ее детей. – Джек плавно перестроился в другой ряд и покосился на Кристин. – А сегодня в том числе и за тебя.
 Кристин быстро повернулась к нему: – Я не ребенок!
 Джек оторвал взгляд от дороги ровно настолько, чтобы еще раз выразительно посмотреть на Кристин.
 – Пожалуй, ты права. Ребенок повел бы себя умнее, чем ты сегодня.
 – Вы обо мне ничего не знаете!
 – А вот тут ты не права. Могу тебя удивить. Сколько тебе лет, пятнадцать?
 – Семнадцать!
 – Милая, я старше тебя на восемь лет, и можешь мне поверить, все твои уловки я знаю наизусть. Я знал еще и не такие.
 Кристин уставилась прямо перед собой.
 – Мне все равно.
 Джек показал на ее багаж, сложенный на заднем сиденье.
 – Насколько я понимаю, ты приехала не на выходные. Сколько ты собираешься здесь пробыть?
 Кристин пожала плечами.
 Джек свернул на обочину и остановил машину. Интуиция подсказала Кристин, что грядет воспитательная лекция.
 – У тебя есть наркотики? Такого она никак не ожидала.
 – А что, вам нужно?
 Джек посмотрел на нее без тени юмора:
 – Отвечай на вопрос. Кристин замотала головой.
 – Я тебе не верю. Покажи сумочку.
 – Ничего у меня нет, клянусь. Я приняла немного фокси, и это все.
 – В порошке или в таблетках?
 Кристин удивилась, что Джек так хорошо ориентируется в этом вопросе. Она поняла, что его будет нелегко одурачить.
 – В порошке. Мне подмешали его в выпивку. Джек покачал головой:
  –  Ты не представляешь, как это опасно.
 – Вы всегда говорите как представитель социальной службы?
 – А знаешь, ты вот все умничаешь, а на самом деле ты вовсе не такая уж сообразительная. Фокси, экстази, мистик – от любого из этих якобы невинных наркотиков можно умереть после первой же дозы, к тому же ты принимала порошок, сделанный каким-то кустарем, который, может, и школьный курс химии не освоил.
 Слова Джека подействовали на Кристин отрезвляюще, но она не хотела этого показывать.
 – Подумаешь, все их принимают.
 – И некоторые при этом умирают. Одна моя знакомая умерла. Ей было девятнадцать.
 Кристин промолчала. Во взгляде Джека ясно читалась грусть, и она поняла, что воспоминания все еще причиняют ему боль.
 – Давай договоримся, Кристин. У твоей сестры сейчас очень сложный период: маленькие дети, съемки нового фильма. Если тебе вздумается поиграть во взбунтовавшегося подростка, для нее это будет уже слишком. Так что слушай правила. Никаких наркотиков. Никакого вранья. Ты будешь ходить в школу и помогать Татьяне по хозяйству, да и вообще демонстрировать ей всяческое уважение. Все понятно?
 Кристин лишь молча смотрела на Джека. Объявленные им правила смахивали на правила внутреннего распорядка военной академии. Она фыркнула:
 – Это что же, мне нельзя заводить друзей?
 – Можно. Одного. Или двух. Но это должны быть прилежные ученики, и сначала я должен познакомиться с их родителями.
 Обессиленная Татьяна лежала в шезлонге у бассейна и отсутствующим взглядом смотрела на воду. Ночь была прохладной, и Татьяна закуталась в шерстяной плед. На нее свалилось столько событий, что просто не верилось, что все это уместилось в один день.
 Ее чуть было не вышвырнули из фильма «Грех греха».
 Она схлестнулась с Китти Бишоп и с Клео Марс.
 Она провела ужасный день в постели с Грегом Тэппером.
 Доктор Джи устроила ей игру в правду. У нее состоялся очередной раунд телефонной войны с матерью.
 И наконец, под занавес, гвоздь программы – Кристин. Сначала она потерялась. Потом нашлась. Теперь осталась в доме на положении гостьи на неопределенное время.
 Татьяна плотнее закуталась в плед. Ей бы не мешало сейчас подкрепиться химией – выпить одну таблетку от депрессии, другую от тревожности и третью, чтобы уснуть. Но она так устала, что ей не хотелось не только двигаться, но даже думать о том, чтобы встать и пойти за таблетками. А просить Джека принести их из аптечки было бесполезно. Пожалуй, он бы отправил ее в реабилитационную клинику.
 Она не слышала, как подошел Джек. И вдруг он оказался прямо перед ней и протянул ей бокал красного вина.
 – Это, конечно, не морфин, на который ты, наверное, надеялась, но все же...
 Татьяна была в восторге. Она чуть приподнялась, чтобы взять бокал.
 – Сгодится что угодно!
 Вместо того чтобы не спеша потягивать вино, она, как герой вестерна, осушила бокал залпом.
 Джек улыбнулся и показал ей бутылку, которую держал за спиной. Татьяна протянула бокал за добавкой.
 – Еще один, последний, больше не попрошу. Так, еще немножко... хорошо. Спасибо.
 Джек сел рядом с Татьяной и стал пить прямо из горлышка, устроив из этого целый комический спектакль.
 Татьяна рассмеялась.
 Какой-то частью своего существа, да что там, если говорить честно, то каждой клеточкой своего тела Татьяна жаждала оказаться у Джека на коленях, прижаться и нему, положить голову на его грудь и поведать ему обо всех своих переживаниях и горестях. Он бы слушал ее, время от времени вставлял шепотом что-нибудь утешительное вроде «Все будет хорошо, малыш», глади лбы ее по голове и иногда целовал в макушку. Но ничего подобного Татьяна не сделала, она лишь пристально смотрела на Джека и задавала себе вопрос, кто же они друг другу.
 Джек неожиданно встал:
 – Пойду поплаваю.
 – Ты что, с ума сошел? Вода, наверное, ледяная. Джек сбросил с себя рубашку. Потом джинсы. Подошел к бассейну, остановился и поманил Татьяну.
 – Окунись, это тебя взбодрит.
 Словно получив заряд энергии, Татьяна отбросила плед. Кожу слегка покалывало.
 – Ты первый.
 Джек отвернулся, стянул с себя трусы, сверкнул голым задом и нырнул в бассейн. Проплыв под водой, он вынырнул на середине.
 – Ух! Фантастическое ощущение! Татьяна подошла ближе к бассейну.
 – Неужели не холодно?
 – А ты окунись и узнаешь.
 Татьяна попробовала воду большим пальцем ноги. Вода казалась совершенно ледяной.
 – Не могу.
 Джек подплыл ближе; когда он плыл, его мускулистые ягодицы поднимались и опускались в такт движениям.
 – Окунись! Честное слово, это поднимет тебе настроение гораздо лучше, чем вино.
 Татьяна попятилась, чтобы Джек не смог до нее дотянуться, и быстро разделась до нижнего белья, потом с опаской покосилась на дом.
 – Не волнуйся, Кристин спит как убитая в твоей постели, а детский монитор стоит рядом с бассейном, так что, если близнецы проснутся, мы услышим.
 Желание оказаться рядом с Джеком пересилило страх перед холодной водой. Татьяна взялась за застежку бюстгальтера.
 – Закрой глаза.
 Джек улыбнулся, покачал головой, но сделал, как она просила.
 – Можно подумать, я не видел тебя голой. Во-первых, во всех сериях «Женщины-полицейского», во-вторых, в «Плейбое», а еще, если помнишь, однажды я вошел в комнату, когда ты одевалась.
 – Не важно, все равно не подглядывай. Татьяна сняла трусики.
 – Ну и, конечно, прошлой ночью. Татьяна замерла.
 Джек приоткрыл один глаз. Она погрозила ему пальцем:
 – Непослушный мальчик!
 Татьяна набрала в грудь побольше воздуха и наконец решилась войти в воду. Она внутренне приготовилась к пронизывающему холоду и не ошиблась. Вода была прямо как в Антарктиде, но Татьяна испытала удивительное ощущение. Она заскользила в воде, как русалка, и почти достигла противоположного бортика, но, не доплыв нескольких футов, всплыла – ей не хватило воздуха. Встав на дно, Татьяна стряхнула с лица капли и огляделась. Джека не было видно.
 – Не меня ли ищешь?
 Татьяна вздрогнула и резко обернулась. Он стоял у нее за спиной совсем рядом и лукаво усмехался.
 – Ты такой маленький мальчик, легко не заметить. Джек опустил взгляд и изобразил на лице ужас:
 – Вода холодная, вот он и съежился. Татьяна захихикала и обхватила себя руками, чтобы хоть чуть-чуть согреться.
 – Не знаю, долго ли я тут выдержу, у меня уже зубы стучат от холода.
 Джек опустил руки в воду и обнял ее за талию.
 – Иди ко мне, я буду твоим подводным одеялом. Он привлек Татьяну ближе.
 Она инстинктивно обняла его ногами, прильнула к нему и окунулась в тепло его тела. Джек стал гладить ее спину, да так, что ей стало даже жарко.
 – Ну что, лучше? – прошептал Джек прямо ей в ухо.
 – Немного, – тоже шепотом ответила Татьяна. Отпускать его она не собиралась.
 – А так?
 Джек нашел губами ее губы и с жадностью впился в них поцелуем. Казалось, поцелуй продолжался целую вечность, наконец Джек отпрянул, но только для того, чтобы они оба могли глотнуть воздуха.
 – Да, теперь намного лучше, – выдохнула Татьяна. Слабея, она прильнула к нему, и они плыли, как двое любовников, затерянных в море, пока не доплыли до ступенек в мелкой части бассейна. На то, чтобы устроиться, ушло некоторое время, но вскоре они сплелись воедино и заняли удобное положение.
 – И никакого вина не нужно, – мягко сказал Джек.
 Он положил подбородок на ее плечо, он обнимал ее.
 А Татьяну мучили сомнения. Было хорошо просто лежать в объятиях Джека, и ей хотелось наслаждаться моментом. Но голос рассудка требовал, чтобы она расставила точки над i. В конце концов Татьяна неуверенно, задумчиво спросила:
 – Джек, что мы делаем?
 – Не знаю.
 Татьяна напряглась. У нее даже возникло желание выскользнуть из объятий и отодвинуться, но она удержалась. Казалось, Джек почувствовал ее сомнения. Он ослабил объятия.
 – Как-то все усложнилось...
 Татьяна медленно повернулась к нему лицом.
 – А вдруг мы все испортим? Я не хочу, чтобы ты из-за этого ушел, это будет плохо для Итана и Эверсон. Они к тебе привязались, ты им очень нужен.
 Джек улыбнулся и дотронулся пальцем до виска.
 – Если мне не изменяет память, я пытался завести подобный разговор еще вчера.
 – Да, пытался. – Татьяна мысленно упрекала себя. – А я повела себя как животное.
 – И притом очень невнимательное животное. Ты не прислала мне цветы. Даже не позвонила.
 Татьяна рассмеялась и ладонью зажала Джеку рот.
 – Хватит дурачиться.
 – Я могу быть серьезным. Если, конечно, ты уверена, что именно этого хочешь.
 Татьяна на секунду задумалась.
 – Да, я этого хочу.
 – Тогда я тебе скажу, в чем я абсолютно уверен: ты меня завораживаешь. Иногда мне начинает казаться, что наконец-то я тебя расшифровал, и тут вдруг ты снова меня удивляешь. Ты возбуждаешь во мне любопытство, мне хочется знать о тебе побольше. Ни одна женщина не вызывала у меня подобных чувств... Мне с тобой интересно во всех смыслах, ты ухитряешься меня заинтриговать каждый раз чем-то необычным.
 От его слов у Татьяны закружилась голова, она только и могла, что заворожено смотреть, как шевелятся его губы.
 – И наш вчерашний раунд в ванной был не так уж плох, – продолжал Джек. – Все было хорошо, пока ты не убежала с такой скоростью, как будто тебе надо было догнать автобус. – Он обиженно надул губы. – Мне нравится обниматься.
 Татьяна усмехнулась:
 – Не забывай, я все-таки кинозвезда, хотя и мелкого калибра, ты не увидишь меня бегущей за автобусом. За такси еще куда ни шло, но за автобусом – никогда.
 – Учту, на чем ты предпочитаешь ездить. – Джек обвел пальцем контуры ее губ. – Теперь твоя очередь. Скажи что-нибудь серьезное.
 – Что-нибудь серьезное, говоришь? Ладно... Я никогда не была домоседкой. Для меня всегда было важнее то, чем я занималась за пределами дома: моя игра, магазины, мне было важно, чтобы меня заметили в самых модных местах. А теперь я жду не дождусь, когда смогу вернуться домой. Когда я ухожу, то скучаю по дому и все остальное уже не кажется мне таким важным и интересным, как раньше. Видишь, Джек, что ты со мной сделал? Ты появился откуда ни возьмись и помог мне увидеть реальную жизнь.
 Джек пригладил ее волосы и заправил за уши.
 – Я могу сказать то же самое.
 – И с чем мы в результате остаемся?
 – Не знаю, с чем, но надеюсь, что знаю где – в твоей спальне. Кристин может спать на диване, а мне он мал, у меня от него спина болит.
 Татьяна игриво дернула Джека за волосы.
 – Все не так просто, и ты сам прекрасно это знаешь.
 – А могло бы быть...
 – Нет, ничего простого не бывает.
 – Тебя беспокоит, что я не богат?
 – Что-что?
 – Керр сказал, что тебе надоело зарабатывать одной и что ты хочешь, чтобы следующий мужчина в твоей жизни мог о тебе заботиться.
 – Какая ерунда! Керр упустил самое главное. Да, мне хочется, чтобы мужчина обо мне заботился, мне нужна его поддержка. Но поддержка эмоциональная. Скажи на милость, зачем мне его деньги? Я самостоятельно зарабатываю себе на жизнь еще с тех пор, как закончила школу. Кроме того, богатые мужчины обычно недостаточно эмоциональны. Насколько я знаю по опыту, они способны думать только о фондовом рынке да еще придумывать разные способы мной управлять. Конечно, до тех пор, пока им это не наскучит и они не поменяют меня на более молодую версию меня же. Уж поверь, все это я уже проходила. Богатые мужчины – это такая тоска.
 – Но у богатых есть власть, – возразил Джек. – Я думал, женщинам это нравится.
 – Кажется, ты снова читал мой «Космополитен». Да, некоторых женщин власть возбуждает. Если бы это было не так, почему бы женщины сходили с ума по этому вялому Клинтону, прямо как по Мэлу Гибсону? Но если разобраться, что богач реально может сделать? Он что, способен перенести начало съемок, чтобы я могла поспать лишних два часа? Или, может, выгнать из шоу-бизнеса Реджиса Филбина, который уже надоел всем до смерти? Изготовить пару туфель от Маноло Бланика из тонких ремешков, которые бы не только потрясающе смотрелись, но были бы при этом удобными? Ответы соответственно: «Нет, но как бы мне этого хотелось» и «Черт побери, нет». Но какое мне до этого дело? Бриллианты я и сама могу себе купить.
 Джек щелкнул пальцами и сказал со смешком:
 – Да, ты можешь.
 Татьяна рассмеялась и стала напевать песню из репертуара «Дестиниз Чайлд»: «Все, кто делает деньги, поднимите руки...»
 Джек стал покрывать ее шею короткими быстрыми поцелуями.
 – Откуда ты знаешь, что я охочусь не за твоими деньгами?
 – А ты знаешь, какое у меня соотношение между долгами и доходами? У Эверсон и то положение лучше, на ее имя по крайней мере положено в банк некоторое количество облигаций.
 Джек перестал ее целовать.
 – Как, ты хочешь сказать, что у тебя даже нет яхты?
 – Нет... если, конечно, не считать пластмассовую лодочку Итана.
 Джек пожал плечами:
 – Что ж, на худой конец сгодится и эта.
 Он снова стал целовать ее шею, на этот раз с куда большей страстью. Татьяна немного отстранилась и всмотрелась в его лицо. Идеально правильные черты, чувственные губы, горящие глаза, в которых как в зеркале отражается ее собственное желание. Она прижалась к нему и почувствовала, как нарастает его возбуждение. Тогда она опустила руку и беззастенчиво погладила ту часть его тела, которая обещала удовлетворить ее желания.
 Татьяне вообще нравилось тело Джека. Это было тело атлета, находящегося на пике спортивной формы: широкие плечи, плоский живот, упругие ягодицы, мускулистые плечи и крупные сильные руки.
 Татьяне пришла в голову мысль, от которой она рассмеялась. За первые два дня съемок она по меньшей мере часов восемнадцать провела в постели с Грегом Тэппером, прославленным голливудским жеребцом. Однако этому кинокумиру, мечте тысяч женщин, было далеко до Джека. Она не дала бы за него даже мелочи, вывалившейся из карманов и закатившейся в складки диванной обивки. Грег был невысокого роста и уже начал отчаянную борьбу с пробивающейся лысиной. Если Джек был в отличной форме, то Грег – просто в хорошей. Кроме того, ему даже в состоянии полной эрекции не нужен был длинный носок, чтобы спрятать свое мужское достоинство, – вполне хватало и обычного, до щиколотки. Ах да, в довершение всего он не умел хорошо целоваться.
 – Над чем смеешься? – спросил Джек.
 Татьяна некоторое время сомневалась, стоит ли ему рассказывать.
 – Ни над чем.
 – Я бы не стал приставать к тебе с расспросами, но ты только что дотронулась до моего пениса и сразу рассмеялась. Знаешь ли, если это любовная прелюдия, то не самая лучшая.
 – Честное слово, я смеялась не над тобой. – Татьяна погладила Джека по щеке. – Мы снимали постельную сцену с Грегом Тэппером два дня, но за все это время он ни разу не вызвал у меня никаких чувств, кроме разве что тошноты. И это забавно, потому что в присутствии Грега женщины просто млеют. А я только и ждала, когда режиссер наконец крикнет «Снято!» и можно будет свалить со съемочной площадки.
 Джек улыбнулся:
 – В таком случае тебе нужно быть очень хорошей актрисой.
 – Еще бы! Детка, я играю так, как Мэрил Стрип и не снилось. Никогда еще многочисленные камеры, снимающие под разными углами, и искусство монтажа не были так необходимы, как в нашем случае. – Татьяна обняла Джека за шею и прижалась к нему. – Мне кажется, у тебя постельные сцены получались бы очень хорошо. Не понадобились бы никакие ухищрения, только природный талант.
 Руки Джека заскользили по ее телу, гладя груди, бедра, ягодицы.
 – А мне кажется, я в этом деле новичок, мне нужно много раз репетировать.
 Джек посмотрел ей в глаза. Желание, которое Татьяна прочла в его взгляде, было таким жарким, что взгляд, казалось, прожигал ее, как луч лазера. На секунду она замерла в предвкушении, не в состоянии пошевелиться.
 – Держись за меня.
 Татьяна крепко обняла Джека за шею, он оттолкнулся от бортика и поплыл на спине на середину бассейна, в самое глубокое место.
 – Вдохни.
 Вся душа Татьяны пылала как в огне. После недолгого сомнения она подчинилась и набрала полную грудь воздуха.
 Джек погрузился под воду и потянул ее за собой.
 Татьяна открыла глаза. Сначала их защипало, но через несколько секунд она привыкла. Джек занял под водой такое положение, что его голова оказалась между ног Татьяны. Он подплыл ближе и прижался ртом к самому средоточию ее женственности.
 Джек стал дразнить ее губами и языком, лаская, но не давая ей того, чего ей больше всего хотелось, но потом сжалился, и его язык нырнул внутрь.
 Татьяне не хватало воздуха, она выгнулась дугой, поднимая бедра ему навстречу. Каждое движение языка Джека, каждый его нежный толчок, каждое прикосновение пальцев приносили ей непередаваемое наслаждение. И вдруг ее охватил пульсирующий жар, разогнавший холод, и ее напряжение разрядилось каскадом чувственных спазмов, которые все длились и длились.
 Точно уловив момент, когда ей стало совершенно необходимо глотнуть воздуха, Джек подтолкнул ее к поверхности. Дав Татьяне ровно столько времени, сколько было нужно, чтобы жадно втянуть в себя воздух, он накрыл ее рот своим. Они вместе скользили по поверхности воды, пока Татьяна не уперлась спиной в бортик бассейна. Поцелуй Джека был жадным, требовательным, восхитительно-властным.
 Когда Татьяне снова стало не хватать воздуха, она оторвалась от Джека и вдохнула. Затем обхватила его за талию, без слов умоляя утолить снедавший ее голод. Языком Джек только раздразнил ее желание, и теперь она жаждала большего. Ей нужно было ощутить в себе его плоть, ничто другое ее бы не удовлетворило.
 Джек поочередно ласкал ртом ее соски, согревая их дыханием и касаясь кончиком языка. Это, конечно, было очень приятно, но Татьяна уже погрузилась в предвкушение того, что должно последовать дальше. Она чувствовала его горячее твердое мужское естество совсем рядом, но Джек все медлил.
 – Джек, прошу тебя... – со стоном взмолилась она. Он поцеловал ее еще раз.
 – О чем ты просишь?
 Татьяна знала, что именно он хочет услышать, но ей никогда еще не доводилось умолять мужчину. Ее желание обострилось до такой степени, что дыхание стало резким, прерывистым. И наконец она сдалась. В конце концов, слова – это всего лишь слова. А награда будет так сладка...
 – Пожалуйста, Джек, возьми меня.
 В то же мгновение Джек резким толчком вошел в нее: Острый, на грани боли, голод мгновенно сменился восхитительным ощущением наполненности. Оргазм настиг Татьяну с третьим толчком, она словно взлетела на сияющую радугу. Когда все стихло, она рухнула на Джека, ошеломленная небывалой остротой ощущений.
 Когда Джек отстранился от нее, он был так же обессилен, как она, его грудь тяжело вздымалась.
 – Это... было... невероятно.
 – Удивительно...
 – Мои ноги стали мягкими, как вареные макаронины. Татьяна засмеялась:
 – А я видела неземной свет.
 – Мои ноги до сих пор дрожат.
 Татьяна поняла, как она может положить конец этому словесному состязанию.
 – Спорим, на этот раз ты меня не переплюнешь: я тебя люблю.
 Джек шлепнул кулаком по воде. Его честолюбивой натуре, по-видимому, была противна сама мысль о проигрыше, о какой бы игре ни шла речь. Он посмотрел на луну, и на его лице заиграла довольная улыбка.
 – А я тебя люблю еще больше.
  –  Докажи!
 Он перевернулся на спину и поплыл, гордо демонстрируя доказательство. Татьяна нетерпеливо поплыла к нему.
 – Ты что, подмешал в вино виагру?




 Глава 17


 Татьяна приоткрыла глаза и сладко потянулась. Она еще не проснулась окончательно.
 Над ней возвышался Энрике с бумажным стаканчиком кофе в руке, его глаза смеялись.
 – Надеюсь, это такой кофе, какой я люблю?
 Она села, чтобы взять стаканчик, и поспешно натянула одеяло на спящего Джека, чтобы прикрыть наготу. Энрике рассмеялся:
 – Раз ты забралась в постель с ним, значит, не будешь возражать, если я устроюсь рядом с той красоткой, которая спит в твоей комнате?
 Татьяна чуть не спрыгнула с кровати.
 – Полегче, это моя сестра, ей всего семнадцать!
 – Ну, тогда, конечно, другое дело. – Секундная пауза. – Когда у нее день рождения?
 – Энрике!
 – Шучу, шучу. Знаешь, для женщины, которая только что две ночи подряд трахалась, ты держишься на редкость чопорно.
 Энрике присел на краешек дивана.
 – Близнецы уже встали и играют в манеже. – Многозначительный взгляд на Джека. – Нужно еще что-нибудь сделать?
 Татьяна жадно отпила кофе из стаканчика.
 – Почему ты пришел так рано? – Она улыбнулась. – Нет, ты не подумай, что я жалуюсь, просто я не привыкла, чтобы, когда мне что-нибудь нужно, ты оказывался рядом. Энрике ухмыльнулся:
 – Это называется «пассивная агрессия». Некрасиво. Тебе надо проконсультироваться у доктора Джи.
 – Кстати, о докторе Джи. Запиши меня на прием как можно быстрее.
 – Может, тебе проще сделать пристройку к дому и поселить ее там?
 Татьяна блаженно улыбнулась:
 – Можешь говорить что угодно, все равно сегодня утром тебе не удастся испортить мне настроение.
 – Твоя сестра спит в стрингах. Татьяна закрыла глаза.
 – Энрике, я тебя серьезно предупреждаю: моя сестра для тебя под запретом.
 – Да не волнуйся ты, все равно я с сексом завязал. Решил заняться самоусовершенствованием. Я снова начал рисовать.
 На эту хитрость Татьяна не поддалась.
 – Завязал с сексом? Ты?
 – Ну... только по утрам. Утренние часы я решил посвятить искусству. Я целый год отучился в школе анимации, а у Джейрона большие связи в «Картун плэнит». Как знать, может, мне суждено создать следующий хит мультипликации?
 Татьяна была приятно удивлена. Она не предполагала, что Энрике задумывается о карьере, да и вообще о будущем. Обычно его единственной заботой было, как бы не порвался презерватив, поскольку такое иногда случается.
 Джек зашевелился и вдруг резко сел. Его волосы торчали во все стороны, и это выглядело очень сексуально.
 – Который час? Энрике посмотрел на часы:
 – Почти семь.
  –  Не может быть! Неужели я так сильно проспал?
 Джек начал было вставать, потом спохватился, что он голый, и прикрылся. Татьяна засмеялась:
 – Расслабься, близнецы в порядке. Энрике кивнул, явно довольный собой:
 – Я посадил их в манеж. Джек протер глаза.
 – Им нужно сменить подгузники.
 – Уже сменил, – сказал Энрике. – Мне повезло, никаких какашек. Наверное, приберегли их до тебя.
 Джеку явно не понравилось, что начало утра так хорошо прошло без его участия, он почувствовал себя ущемленным. А Татьяне его реакция показалась очень трогательной, и она подумала, что любит его еще больше.
 – У Итана обычно к утру намокает простыня в кроватке, ее нужно...
 – Я знаю, ее нужно выстирать, – перебил Энрике. – Она уже в корзине для белья.
 – А ты...
 – Да, я обработал ее пятновыводителем. За кого ты меня принимаешь, за свинью?
 Татьяна с интересом наблюдала за скорострельным обменом репликами между двумя мужчинами. Это было даже интереснее, чем легендарные поединки между теннисистами Макинроем и Боргом на Уимблдоне.
 – Сдаюсь, приятель, – сказал Джек.
 Энрике победно усмехнулся и посмотрел на Татьяну:
 – Тебя подвезти до студии?
 – Пока нет, мне нужно туда только после обеда. С утра они снимают Грега, сцену драки.
 Энрике пожал плечами:
 – Что-нибудь еще нужно сделать? – Он жестом показал на Джека. – Конечно, помимо его работы. Он, насколько я понимаю, теперь выполняет другие обязанности.
 Джек беззлобно запустил в него подушкой.
 Татьяна глубоко вздохнула:
 – На самом деле нужно очень много всего сделать. Нужно устроить Кристин в приличную школу, записать меня на прием к доктору Джи, заблокировать в телефоне звонки с номера моей матери...
 Ее перебил Энрике:
 – Кстати, о твоей матери. Она звонила. Если уж совсем точно, то она и сейчас на проводе.
 – Не может быть! Энрике закивал:
 – Да, да. Я снял трубку в кухне. Можешь не спешить, разговаривай спокойно, не бойся меня задержать, я тем временем могу сделать несколько набросков.
 – Ой!
 Татьяна вскочила с кровати и схватила верхнюю простыню, предоставляя Джеку самому о себе позаботиться. Энрике посмотрел на Джека и понимающе кивнул:
 – Проблема матерей и дочерей в осложненной форме.
 Татьяна с воинственным видом двинулась в кухню, завернувшись в простыню, как древний римлянин в тогу. Телефонная трубка лежала на столе. Татьяна пошла быстрее.
 – Мама?
 – Ты хоть представляешь, сколько я тебя жду? С твоей стороны это просто грубо. Звонок обойдется мне в целое состояние.
 Татьяна устало вздохнула:
 – Мама, у нас с тобой один и тот же междугородный тарифный план, десять центов за минуту. Пока что ты потратила центов пятьдесят.
 – Все равно это пустая трата денег.
 – Я могла разговаривать с кем-то из друзей-знаменитостей...
 Джастин Боннер возмущенно запыхтела:
 – Что у тебя там вообще происходит? К телефону подошел какой-то странный субъект.
  –  Это Энрике, мой личный помощник. Он коренной Калифорнией. Странным его могут признать только на Среднем Западе, ну и еще в некоторых районах Юга.
 – Личный помощник? Должно быть, это очень удобно – иметь такого... Не могу судить, я же не кинозвезда.
 – Пока нет. Но по-моему, ты могла бы прославиться в реалити-шоу. Ты не думала принять участие в шоу «Настоящий Афганистан»?
 В трубке стало тихо: по-видимому, Джастин молча кипела от возмущения.
 – Я не для того позвонила, чтобы меня высмеивали. Как там Кристин?
 – Она еще спит.
 Татьяна ненадолго задумалась, не посвятить ли мать в подробности похождений Кристин в Лос-Анджелесе – сначала водитель лимузина в аэропорту, потом сомнительная вечеринка, эксперименты с дискотечными наркотиками, – но в конце концов решила, что не стоит. Джастин и так прекрасно знает, что посадила в самолет ходячую неприятность.
 Джастин недовольно прищелкнула языком.
 – Между прочим, я ждала звонка вчера вечером. Но так и не дождалась.
 Это было уже слишком, Татьяна вскипела:
 – Ты отправила Кристин в Калифорнию, как какую-то посылку! Без предупреждения, без мобильного телефона для экстренной связи, а теперь требуешь отчета о каждом часе? Мама, так нельзя, ты уж как-нибудь определись. Кстати, от биполярного расстройства существуют лекарства.
 – Я хотела ее испытать! – заявила Джастин в свое оправдание. – И она это испытание не выдержала. Кристин достаточно взрослая, чтобы сообразить, что первым делом ей нужно позвонить тебе. Так что можешь посвятить меня в грязные подробности. Куда она отправилась? – Не дав Татьяне ответить, Джастин продолжала напирать: – Небось сбежала с первым встречным парнем на какую-нибудь сумасшедшую вечеринку, где все глотают наркотик под названием «агония»?
 – Экстази.
 – Что?
 – Наркотик называется «экстази». А агония – это наш с тобой разговор.
 В кухню вошел Джек, прикрывая низ живота подушкой.
 – Мне нужно одеться и приготовить близнецам завтрак. Сваришь мне кофе?
 Татьяна молча кивнула, показала пальцем на телефон и тем же пальцем изобразила дуло пистолета, приставленное к ее виску.
 Джек засмеялся и отошел. Татьяна проводила его взглядом, любуясь его мускулистым задом. Теперь он принадлежит ей. Констанс Энн придется с этим смириться. Она мысленно взяла себе на заметку, что надо будет попросить Энрике заблокировать звонки и с номера Констанс Энн.
 – Кто это был? – требовательно спросила Джастин.
 – Джек. Няня моих близнецов. Вообще-то я называю его мэнни.
 – Так у тебя есть и личный помощник, и няня? Скажи, а тебе не сложно со мной разговаривать? Может, стоит нанять кого-нибудь и для этой работы?
 – Поверь, мама, если бы мне было по карману платить зарплату, которая полагается за такую тяжелую работу...
 – Боже, о чем я только думала, отправляя Кристин к тебе? – взорвалась Джастин. – Она не только не исправится, она станет еще хуже. Твои личные помощники, няни, грязные фильмы – это не реальная жизнь!
 Татьяне так хотелось завизжать, что у нее даже горло зачесалось. На этот раз Джастин зашла слишком далеко.
  –  Мама, давай не будем забывать самое главное: ты вышвырнула Кристин из дома. – Татьяне стоило невероятного труда сдерживать эмоции, но она старалась говорить бесстрастно, как робот. – Так что если у тебя возникли по этому поводу угрызения совести, тебе придется справляться с ними самостоятельно. И не пытайся переложить вину на меня. Я могу только принять Кристин в своем доме и постараться, чтобы у нее было все необходимое. Так что извини, мама. Тебе придется вываливать свои отрицательные эмоции на кого-нибудь другого. А лучше разбирайся с ними сама. Потому что у меня нет на это времени.
 В трубке повисла оглушительная тишина. Джастин молчала, наверное, целую минуту, если не больше.
 Татьяна была очень горда собой. Она жалела только о том, что этот разговор не записывался на пленку. Тогда она проиграла бы запись доктору Джи и наверняка заработала бы от психолога похвалу за эмоциональный рост. Она совершила серьезный рывок вперед. Раньше разговор с матерью, как правило, кончался тем, что Татьяна придумывала какой-нибудь фальшивый предлог повесить трубку. Но на этот раз говорила то, что думала, – и чувствовала себя прекрасно.
 Она решила закончить разговор, пока счет был в ее пользу.
 – Послушай, мама, мне нужно идти. Джек просил сделать ему кофе, а я еще даже не одета. Мне некогда разговаривать.
 – Ты варишь кофе няньке? – надменно поинтересовалась Джастин.
 – Мама, Джек не только нянька, он мой любовник. Щелк – Татьяна решила, что этот момент вполне подходит, чтобы закончить разговор.
 – Констанс Энн, почему панда Пеппи такой грустный? – спросила Хелли.
 «Потому что он застрял в этой дерьмовой передаче с тупыми шмакодявками вроде вас». Так Констанс Энн отвечала в мечтах. Но в реальной жизни она наклеила на лицо свою фирменную улыбку и произнесла положенную реплику:
 – Пеппи скучает по бабушке и дедушке. Они живут очень далеко, и он не может часто бывать у них в гостях.
 Следующую реплику подал Крис:
 – Как же нам помочь Пеппи?
 Констанс Энн расширила глаза и хлопнула в ладоши:
 – У меня идея! Давайте поможем панде Пеппи написать письмо бабушке и дедушке! Пусть он расскажет им обо всем интересном, что происходило в его жизни в последнее время.
 Дети радостно захлопали в ладоши и запрыгали. В студии зазвучала электронная музыка, и маленькие артисты тут же перешли от прыжков к несложным танцевальным движениям.
 Хелли, как настоящая примадонна, вышла вперед и запела первый куплет:
 Если друг далеко, Ты грустить не спеши.
 К ней присоединился Крис и продолжил песню:
 Лучше ручку возьми И письмо напиши...
 – Господи Иисусе! – заверещала Констанс Энн. – Этому толстяку что, медведь на ухо наступил?
 – Снято!
 Уилл закрыл лицо руками.
 – Девчонка хоть и страшненькая, но по крайней мере не фальшивит.
 Крис и Хелли как по команде дружно заревели. Констанс Энн покачала головой, думая: «Если бы эти плаксивые кретины и танцевали также синхронно, нам, может быть, удалось бы закончить съемки в срок, а так придется платить техническому персоналу за сверхурочные, бюджет затрещит по швам, и мой гонорар урежут».
 Крис и Хелли уже ревели во весь голос.
 – Вы их только послушайте! – закричала Констанс Энн. – Развопились так, как будто я отняла у них пустышки. Может, дать им по бутылочке с соской и уложить в кроватки?
 Крис обычно трусливо убегал, но сегодня, хотя из его глаз текло, как из неисправного крана, стоял на своем:
 – Я пою, как меня учил репетитор!
 Констанс Энн вперила взгляд в пухлое детское лицо.
 – Ты так считаешь? Крис с вызовом кивнул.
 – Интересно, с каким идиотом ты занимаешься?
 – С мистером Бесселом!
 – Ну так вот, можешь передать от меня своему мистеру Бесселу, что он не распознает правильную ноту, даже если она воткнется в его волосатые яйца!
 Мальчик густо покраснел:
 – Какая вы злая!
 Констанс Энн улыбнулась ему самой злобной улыбкой из своего арсенала.
 – Знаю. И сейчас ты увидишь, какой я могу быть злой. Ты уволен! Так что тащи отсюда свою жирную задницу! Мне надоело, что ты путаешь слова и врешь мелодию!
 Для пущего устрашения она сделала такое движение, как будто собирается на него прыгнуть. Крис бросился наутек. Констанс Энн захихикала:
 – Пусть это послужит вам уроком, детки. Зарубите себе на носу – никто не смеет препираться со звездой этого шоу! – Сверкая глазами, она посмотрела на потрясенные детские лица. – Есть еще желающие со мной поспорить?
 – Объявляю перерыв на ленч! – крикнул Уилл. Он поспешил к Констанс Энн, решительно взял ее за локоть, вывел в коридор и подтолкнул в сторону ее гримерной. Она возмущенно высвободилась:
 – Не смей распускать руки, мерзавец! Побереги свои приемчики для дешевых проституток!
 Уилл посмотрел на нее умоляющим взглядом:
 – Констанс Энн, я высоко ценю твое стремление к совершенству и внимание к деталям, именно благодаря этому шоу...
 – Мое шоу, заметь!
 – Ну хорошо, твое шоу имеет успех. Но нам надо найти какой-то способ исправлять промахи так, чтобы не терроризировать при этом других актеров. Такие инциденты, как сегодняшний, портят весь съемочный день.
 Констанс Энн улыбнулась дьявольской улыбкой:
 – Это что же, Уилл, твой новый подход? Ты отрабатывал его перед зеркалом? Никуда не годится. Покровительственное отношение со мной не срабатывает.
 Она повернулась, чтобы уйти.
 – Я, случайно, не упоминал, что Крис – племянник Сэма Тэйлора?
 Теперь в голосе Уилла появились угрожающие нотки. Констанс Энн застыла как вкопанная.
 – Да, и не один раз. С каждым разом мне все менее интересно это слышать.
 – Сэм не тот человек, с которым стоит ссориться. «Тайкон продакшн» – его собственность. И ты тоже.
 Констанс Энн рассмеялась ему в лицо:
 – Я не принадлежу никому. Сэм – владелец шоу, и оно приносит ему кучу денег. – Она усмехнулась фирменной усмешкой Констанс Энн – сплошное очарование и безупречно белые зубы. – Благодаря этому шоу он в прошлом году купил новый дом в Аспене. Так что вряд ли он сильно расстроится, если я немножко поворчу на маленьких артистов. Ему на это просто плевать.
 Уилл молчал. Вид у него был усталый и изможденный.
 У Констанс Энн мелькнула мысль, не уволить ли и его заодно, но потом она передумала: гораздо интереснее издеваться над этим тюфяком с дипломом – Йельского университета.
 – Уилл, как ты это делаешь?
 – Что именно?
 Констанс Энн потрепала его по дряблой щеке.
 – Как ты ухитряешься передвигаться, когда твоя голова так далеко от задницы?
 С этими словами Констанс Энн вышла через боковой выход и села в новенький, только что доставленный морем из Германии «БМВ» с откидным верхом.
 По дороге Констанс Энн проверила голосовую почту. Она надеялась услышать сообщение от Джека Торпа. Однако сообщений было всего три: два пустых – кто-то позвонил и повесил трубку – и одно благодарственное – от миссис Герман Маккензи.
 Констанс Энн мысленно выругалась. Четыре доллара восемьдесят девять центов, потраченные на то, чтобы покормить эту корову в паршивой столовке, которую она называет рестораном, вряд ли стоили благодарности. Но хуже всего было то, что из болтовни Юнис нельзя было ничего понять о ее дальнейших планах. Она отделалась пустопорожним трепом и религиозными сентенциями. Констанс Энн выполнила свою любимую операцию – нажала клавишу «стереть сообщение».
 И тут ей пришло в голову нагрянуть к Джеку в гости. Если Джек не идет к ней, значит, она пойдет к нему сама. Кроме всего прочего, ей нужно было раздобыть сценарий «Греха греха». Не было никакого смысла оттягивать моральное осуждение и публичное уничтожение Татьяны Фокс благочестивыми прихожанами.
 У Констанс Энн и в мыслях не было разыскивать особняк в Малибу. Дом, в котором Татьяна фотографировалась для статьи в «Ин стайл», принадлежал ей ничуть не больше, чем несколько месяцев назад самой Констанс Энн «принадлежал» домик на горнолыжном курорте – только на время фотосессии и ни полсекундой дольше. Констанс Энн даже не упрекала дешевую старлетку. Все это было частью механизма по производству знаменитостей. Да и что греха таить, неудачницам, перебивающимся из месяца в месяц грошовыми заработками, нужно к чему-то стремиться. Они-то и выкладывают денежки за эту макулатуру.
 День был солнечный, Констанс Энн опустила верх своего «БМВ», включила музыку и стала колесить по Голливудским холмам. Когда она наткнулась на дом Татьяны, то чуть не расхохоталась в голос. При ее доме бассейн побольше, чем у Татьяны!
 Интересно, сколько Фокс заплатила за эту конуру? Вид из окон, конечно, хороший, но как можно изо дня в день тесниться в таких крохотных комнатенках?
 Констанс Энн толкнула дверь, она оказалась открытой. Констанс Энн вошла. В кухне стоял Джек Торп. Выше пояса он был восхитительно голым, а все, что ниже пояса, было упаковано в потертые и линялые джинсы «Левис». Это зрелище напомнило Констанс Энн рекламный ролик диет-колы, только Джек был даже лучше героя ролика, Лаки, потому что Лаки никогда не разговаривал, а у Джека был акцент, от которого она таяла, как масло на сковородке.
 Джек склонился над белобрысыми малявками, которых терпеливо кормил с ложечки йогуртом. Каждую ложку он сопровождал похвалой, каждый проглоченный кусочек становился поводом для маленького праздника.
 – Очень хорошо, Итан. Вот так! Ешь как большой мальчик. Молодчина! И. Эверсон тоже хочет кушать. Скажи: «Я самая красивая девочка на свете, и мне нравится йогурт с печеньем. Да, нравится, еще как!»
 Констанс Энн засомневалась, уж не сошел ли Джек с ума. Он годился на гораздо большее, чем изображать сиделку при Татьяниной малышне. Может, колено его и пострадало и профессионального спорта ему больше не видать, но все остальное-то у него в полном порядке. Он мог бы стать моделью, актером, работать на телевидении, да кем угодно, все лучше, чем оказаться в рабстве у детей. Констанс Энн подумалось, что Джек похож на нее, он ее второе «я», но только хуже, потому что он искренен. Он на самом деле радуется, когда ребенок проглотит ложку йогурта.
 Вдруг девочка заметила Констанс Энн, и ее лицо омрачил страх. Она показала на Констанс Энн пальцем и зарычала, как пещерный человек, привлекая внимание Джека.
 Он отреагировал мгновенно: сосредоточенно взглянул на девочку, пытаясь ее понять. Потом посмотрел, куда показывает маленькая ручка, и его взгляд упал на Констанс Энн...
 – Сюрприз! – пропела гостья.
 Джек непритворно изумился. Констанс Энн пояснила:
 – Дверь была открыта. Я побоялась звонить: вдруг они спят?
 – У нас ленч, – сообщил Джек с такой гордостью, как будто это было какое-то достижение. Таким тоном говорят: «Я сегодня спас жизнь человеку», или «Мой альбом стал дважды платиновым», или «Я построил новый дом».
 «У нас ленч»...
 «А пресса об этом знает? – язвительно подумала Констанс Энн. – Может, собрать по этому поводу пресс-конференцию?»
 – О, я вижу! – Констанс Энн призвала на помощь все свои актерские способности и, превратившись в живое воплощение обаяния, подошла ближе, источая сироп. – Это ленч для их животиков или для щечек?
 Джек стер йогурт с подбородка одного близнеца.
 – Боюсь, что и для того, и для другого.
 Он посмотрел на Констанс Энн с любопытством.
 – Мы с тобой никак не могли застать друг друга по телефону, а я сегодня оказалась в этих краях, вот и подумала...
 Джек отвел взгляд. Он был так поглощен возней с близнецами, что на гостью почти не обращал внимания. Констанс Энн прочистила горло.
 – Я заехала поговорить о моих занятиях фитнесом. Джек дружелюбно улыбнулся, но его взгляд как будто извинялся.
 – Налить вам чего-нибудь выпить? Сока? Воды? «Неужели я похожа на двухлетнего ребенка?»
 – Бурбона!
 – Понятно, чего-нибудь покрепче. – Джек немного помолчал и вдруг нахмурился. – Понимаете, у нас гостит Татьянина сестра-подросток, и мы с вечера заперли бар. Я не знаю, где ключи. Но если хотите, могу найти немного вина.
 Констанс Энн все еще переваривала услышанное. Ее поразило, что Джек сказал «у нас» и «мы». У нее даже в животе заурчало от отвращения.
 Первый глоток ее не вдохновил – вино, которое предложил ей Джек, по вкусу напоминало дешевое пойло, которое она каждый год дарила всем подряд на Рождество. Поэтому Констанс Энн поставила стакан и решила больше к нему не притрагиваться.
 У Джека на груди, над самым соском, застыла капелька йогурта. Констанс Энн вдруг нестерпимо захотелось слизнуть ее языком. Она облизнула верхнюю губу и сосредоточила взгляд на голой, без волос, груди Джека.
 – Так возвращаясь к моим тренировкам...
 Как назло именно в этот момент мальчишка – во всяком случае, Констанс Энн решила, что это мальчишка, – заверещал, дрыгая ногами и хлопая в ладоши.
 Джек извлек его из высокого стульчика.
 Мальчик перестал кричать, но повис на Джеке, как медвежонок коала на матери, от Констанс Энн он в страхе отворачивался. .
 – Он стесняется, – пояснил Джек. – Кроме того, он устал. Сегодня он почему-то не стал спать днем.
 Констанс Энн терпеть не могла родителей, которые оповещают мир о каждом чихе, плевке или грязном подгузнике их чада. Сейчас Джек был похож на типичного сумасшедшего папашку из тех, что катают прогулочные коляски по проходам «Бэби Гэп». Констанс Энн такие одержимые всегда напоминали наркомана, мечущегося в поисках дозы.
 Теперь шум подняла девчонка. Она устроила такое представление, как будто играла в фильме про взрыв башен-близнецов.
 Джек снисходительно улыбнулся и свободной рукой поднял и ее. Мир был восстановлен.
 – Это всегда самое трудное время дня, – пояснил он. Констанс Энн смотрела на него во все глаза, чуть не разинув рот от удивления. Запас ее реплик в духе «какая прелесть эти детки» был исчерпан. Что дальше? Джек неловко переступил с ноги на ногу.
 – Должен вам сказать, у меня изменилась ситуация. Мне и раньше было трудно выбрать время для фитнеса. А теперь у нас поселилась Татьянина сестра, график Татьяниных съемок стал более напряженным, так что стало еще труднее.
 Констанс Энн не желала верить своим ушам. Джек Торп, гений нападения, спортсмен, который еще недавно был для Англии почти тем же, чем для Америки – Майкл Джордан, рассуждал, как замотанная домохозяйка из пригорода.
 – Как вам работается с лигой юниоров?
 Джек усмехнулся:
 – Отлично. Спасибо, что спросили.
 Констанс Энн была почти готова его простить.
 – Как вижу, оно никуда не делось.
 – Вы имеете в виду мое чувство юмора? Да уж, это мое спасение. Без него я бы, наверное, с ума сошел.
 – Но Татьяна ведь дает вам выходные дни... точнее, ночи? А то ведь сплошная работа и никаких развлечений...
 – ...означает, что я очень занятой парень, – закончил за гостью Джек и улыбнулся. – Еще одна перемена с тех пор, как я оставил то сообщение на вашем автоответчике.
 Констанс Энн спрятала отвращение под маской спокойствия.
 – Вы с Татьяной?.. Джек кивнул:
 – Уже две ночи. Мне кажется, у наших отношений есть будущее. Мы ссорились только один раз.
 – Впечатляет. Но не спешите заказывать себе полотенца с монограммой. К тому времени, когда закончатся съемки фильма Грега Тэппера, бывших мужей и бывших любовников наберется столько, что вы вместе сможете организовать группу взаимной поддержки.
 Удар попал в цель – Констанс Энн поняла это по тому, как напряглось лицо Джека.
 – Но может быть, вы станете исключением. Чудеса иногда случаются. – Констанс Энн направилась к двери. – Передайте Татьяне, что я желаю ей столько счастья, сколько она заслуживает.
 – И сколько же это будет, по вашим подсчетам, Констанс Энн?
 – Кто я такая, чтобы судить?
 – Интересно, как долго еще вы с Татьяной будете продолжать эту глупую вражду? Прошло много лет, пора все забыть и двигаться дальше. Жизнь слишком коротка.
 Констанс Энн не знала, что и думать. Иногда Джек поражал ее умом и остроумием, а потом мог вдруг резко испортить впечатление какой-нибудь слащавой банальностью, как сейчас, например, и тогда ей казалось, что он всего лишь заурядный жеребец.
 Констанс Энн не удивилась бы, если бы он изрек что-нибудь типа: «Ребята, давайте жить дружно».
 Больше всего ее бесило, что этот доморощенный миротворец из страны антиподов воображает, что знает, за что она ненавидит Татьяну. На самом деле он об этом понятия не имеет.
 Констанс Энн не желала освобождать свою память от прошлого, от злобы, которая была столь велика, что вызывала у нее ощущение, что все ее тело горит, только что не светится. Учебный спектакль «Трамвай «Желание»» должен был стать ее звездным часом. К тому времени Грег Тэппер бросил курсы и устремился к новым горизонтам, и завидная роль Стэнли Ковальски досталась мускулистому, но бездарному парню, который теперь наверняка работает где-нибудь разносчиком пиццы. Но это не имело значения. Констанс Энн в роли Стеллы могла бы потрясти всех, может быть, на нее бы обратил внимание хороший агент, и тогда она стала бы настоящей актрисой, а не клоном Шери Льюис [16] , звездой этого жалкого детского шоу.
 Как она хорошо все задумала! Констанс Энн перенеслась мыслями в прошлое. Она подмешала отраву в еду, предназначенную для актрисы, которую она дублировала. Совсем немного отравы – столько, чтобы она не умерла, а просто на несколько дней вышла из строя. Но по злому капризу судьбы эту еду съела актриса, которую дублировала Татьяна. Неудачный поворот событий до сих пор не давал Констанс Энн покоя. Рыжая стерва получила шанс блеснуть. И самое обидное, что этот шанс предоставила ей сама Констанс Энн.
 – Вы обе добились успеха как актрисы, – продолжал Джек. – Кому теперь есть дело до того, что случилось много лет назад на каких-то курсах?
 «Мне есть дело...»
 Констанс Энн небрежно пожала плечами:
 – Не знаю, может, мне и правда стоит зарыть топор войны. – «На могиле Татьяны».
 – Когда я играл в футбол, у нас бывали яростные стычки... мы толкались, ругались, могли и кулаком врезать, но не было такой ссоры, которую нельзя забыть за бутылкой пива.
 Констанс Энн кивнула, делая вид, что внимательно слушает. В действительности ее нисколько не интересовали уроки спортивной дружбы. Ей нужно было раздобыть чертов сценарий.
 – Мне правда пора. Ты не против, если я перед уходом воспользуюсь вашим туалетом? Мне далеко ехать...
 Джек хотел было проводить Констанс Энн, но она возразила:
 – Не занимайся ерундой. У тебя и так полно забот с малышами. Я сама найду туалет.
 И она нашла – сценарий. Он лежал в спальне на тумбочке возле кровати.
 Миссия была выполнена.




 Глава 18


   –   Вас когда-нибудь гипнотизировали? – спросила Септембер.
 – Нет, – ответила Татьяна.
 – А я хочу попытаться. Вы не знаете, что произошло в ту ночь, но, может быть, вместе нам удастся выяснить, что запечатлелось в вашем подсознании.
 Татьяна посмотрела на подругу безумным взглядом.
 – Доктор, мое подсознание – это как неблагополучный район, я вам не советую туда заходить. Уж поверьте моему слову.
  –  Вы боитесь того, что я могу обнаружить?
 – Я-то не боюсь, а вот вам стоит бояться.
 На лице Септембер на мгновение отразился ужас.
 – Снято! – крикнул Кип Квик.
 Он встал со своего режиссерского места и подошел к ним. Тесная, но безукоризненно оформленная съемочная площадка сегодня представляла собой обшитый темными панелями кабинет доктора Беверли Хоффман, психиатра, – ее играла Септембер Мур.
 – Отличная сцена! – Кип неутомимо перекатывал во рту жвачку. – Сделаем еще один дубль. – Он обнял Септембер за плечи. – На этот раз постарайся показать чуть больше страха после Татьяниной реплики.
 Септембер кивнула и сделала то, что от нее требовали. Она выражала эмоции с тонкостью и изяществом отбойного молотка. По сравнению с ней Фэй Даннавэй в «Дорогой мамочке» была просто Сарой Бернар.
 Но Кипу дубль понравился, он велел отправить материал в печать и дал команду подготовить площадку для съемок следующей сцены.
 Техники засуетились.
 Септембер метнула недовольный взгляд в сторону Кипа.
 – Подумать только, этот молокосос смеет не доверять моей актерской интуиции! Да он еще пешком под стол ходил, когда я получила «Оскара». Может, он не знает, что я получила награду киноакадемии как лучшая актриса второго плана?
 – По идее должен знать. Ты повесила плакат над столом, за которым мы едим.
 – Слава Богу, что я догадалась это сделать! Очень важно, чтобы все сознавали, что снимаются вместе с обладательницей премии «Оскар». Это поднимет моральный дух на съемках. – Септембер невесело рассмеялась. – Видит Бог, это нам не помешает.
 – Что ты имеешь в виду?
 Септембер так удивилась, что даже отпрянула от нее.
 – Ты что, не читала сценарий?
 Татьяна была удивлена не меньше. Она подняла свой экземпляр сценария, весь потрепанный и испещренный пометками.
 – Это моя рабочая копия. Еще одна лежит у меня дома, на тумбочке в спальне. Я знаю свой текст назубок, можешь спросить с любого места.
 Татьяна закрыла глаза, показывая, что не подглядывает, и начала с того места, которое первым пришло в голову:
 – Страница 62. Вторая медсестра: «Вам придется подождать здесь. Хирург к вам выйдет, как только мы что-нибудь узнаем».
 Септембер ее преданность фильму только позабавила.
 – Дорогая, иногда для того, чтобы оценить вещи беспристрастно, нужно взглянуть на них со стороны. Сценарий ни к черту не годится. Примерно как «Шелковые чулки» в последний сезон. – Она понизила голос до едва слышного шепота: – За такие слова меня могут уволить. – Она с опаской огляделась. – Но честное слово, по-моему, этот фильм даже хуже, чем «Тело как улика». Ну, помнишь, там еще играет Мадонна и она выливает на Уиллема Дафо расплавленный воск.
 «Тело как улика» Татьяна помнила прекрасно. Смешная картина, которая вовсе не задумывалась как комедия.
 – Мало того, «Грех греха» хуже, чем «Цвет ночи», – продолжала Септембер. – Помнишь этот фильм? Там играет Брюс Уиллис. Если взять кадры из режиссерской версии, можно как следует рассмотреть причиндалы Брюса Уиллиса. – Септембер захихикала. – Неудивительно, что Деми Мур с ним развелась.
 Татьяна вымученно улыбнулась. Ей не верилось, что Септембер поливает грязью сценарий «Грех греха». Ведь это отличный сценарий, все так говорят. Дэвид Уолш изрядно поднапрягся, чтобы запустить в производство эту машину Грега Тэппера.
  –  Дорогая, в чем дело? У тебя такой вид, какой был у меня, когда я услышала, что мое место в «Голливудских крестиках-ноликах» заняла Джоан Ван Арк.
 Татьяна бросилась на защиту сценария:
 – Если ты думаешь, что фильм никуда не годится, почему ты согласилась в нем сниматься?
 – Во-первых, это крупный проект, а во-вторых, мне нужны деньги. Опомнись, девочка, серьезных фильмов в год снимается всего несколько штук, и на них уже претендуют Николь Кидман, Джулия Роберте и Гвинет Пэлт-роу. А все остальное, что снимается, просто барахло. Вот почему я так много работаю на телевидении. Но по сути, там ненамного лучше. В фильме «Еще несколько кусочков, Дженни» я только и делала, что орала на Кэти Холмс, пока она ела бублик.
 Разговор происходил по дороге к трейлеру Септембер. Татьяна шла, уставившись прямо перед собой невидящим взглядом, и слова подруги воспринимала почти как помехи в эфире.
 Она пыталась взглянуть на сценарий непредвзято. Если абстрагироваться от того, что Грег Тэппер – кинозвезда, что за фильмом стоит такой монстр киноиндустрии, как «Юнивижн», и что на большой экран фильм продвигает Дэвид Уолш, тогда останется только... О Боже!
 Мысль стала обретать четкую форму. Если вычесть все эти факторы, то что получится? Всего лишь очередной фильм категории Б, разве что без ужасных продюсеров, Дона и Гли Добсонов. Технически это пере водит фильм в категорию Б-плюс, возможно, даже в А-минус – если учесть качество кормежки и гардероб.
 Септембер вошла в свой необъятный трейлер, который купила незадолго до того, как ее карьера пошла на спад. Она уже тогда знала, что в будущем ей пригодятся атрибуты звездной жизни, чтобы подкормить самооценку.
 Татьяна вошла следом – вошла и замерла как вкопанная. На кровати Септембер Кристин страстно обнималась с каким-то полуголым парнем. Парень был типичным образчиком картинного красавчика – бугристые мускулы, обесцвеченные волосы, загар из солярия.
 – Кристин! – взвизгнула Татьяна.
 – Роб! – завопила Септембер.
 Парочка на кровати продолжала страстно целоваться, как будто не слышала ни звука.
 Септембер сняла с ноги туфлю и запустила ею в Роба. Низкий каблук угодил парню в правое плечо, тут только он и Кристин наконец смогли оторваться друг от друга.
 – Мы же договаривались, что ты подождешь в трейлере и будешь смотреть телевизор! – взорвалась Татьяна.
 Кристин легонько пожала плечом:
 – Я так и сделала. Но потом пришел Роб. Все равно мне надоело смотреть «Судью Джуди».
 Татьяна смерила Роба таким взглядом, словно перед ней был не человек, а бак с токсичными отходами.
 – Между прочим, ей семнадцать лет, а ты, судя по виду, окончил школу лет шесть назад.
 Роб вскочил с кровати как ошпаренный. Он показал пальцем на Кристин:
 – Она клялась, что ей уже восемнадцать.
 Теперь все взгляды были обращены на Кристин. Впрочем, не все. Септембер повернулась к Татьяне:
 – Семнадцать? А я думала, что ей двенадцать. Да и вообще – какая разница?
 Сначала Татьяне показалось, что все это – просто неудачная шутка. Но потом до нее дошел смысл слов Септембер.
 – Она что, выглядит на двенадцать? Эксцентричная актриса окинула Кристин критическим взглядом.
 – Теперь, когда ты сказала, я и сама вижу, что нет. Но в первый раз я как-то не обратила внимания. Ты же знаешь, как я отношусь к детям. По мне, их всех нужно держать под охраной где-нибудь в резервации до тех пор, пока они не достигнут возраста, когда получат избирательное право.
 Татьяна вернула разговор к первоначальной теме и строго спросила:
 – Ты кто?
 Септембер растерялась:
 – Я думала, это твоя сестра Кэт.
 – Кристин! – прошипела Татьяна. – Я спрашиваю парня.
 Септембер свирепо посмотрела на мускулистого Адониса:
 – Раньше он был моим массажистом.
 Татьяна закатила глаза:
 – Ну все, этот сеанс массажа закончен.
 Септембер кивнула с серьезным видом:
 – Это точно!
 Роб быстро сориентировался:
 – Я не виноват. Она сама ко мне пристала.
 В списке мужских отговорок оправдание Роба стояло на одном уровне со школярским «Мой дневник сжевала собака».
 К Робу повернулась и Кристин:
 – Я? Пристала? К тебе? Видно не зря говорят, что избыток мужских гормонов приводит к потере памяти. Потому что это ты ко мне прилип!
 Роб вспыхнул.
 Кристин тем временем не унималась:
 – Обычно я и внимания не обращаю на мускулистых пергидрольных красавчиков с бритой грудью, которым только в гей-порно сниматься. Но сегодня мне было нечем заняться, а ты по крайней мере не казался противным, у тебя изо рта пахло мятой, вот я и решила: «Ну ладно, черт с ним».
 Татьяна отвернулась, чтобы скрыть улыбку. Она уже знала, что проиграла бой.
 Септембер кивнула с таким видом, с каким обычно кивают политики, когда президент в своем обращении к нации произносит что-нибудь особенно патриотическое.
 – Эта девочка мне нравится. Ах, где мои тринадцать лет?!
 Татьяна ткнула подругу и коллегу по звездному цеху локтем в бок.
 – Ей семнадцать!
 – Я знаю, все равно она похожа на меня тринадцатилетнюю, только более невинна.
 Роб торопливо натянул футболку от Кельвина Кляйна:
 – Я пошел.
 – И не возвращайся! – крикнула Септембер. Глядя, как он уходит, она задумчиво покусала нижнюю губу и добавила: – Во всяком случае, до завтрашнего утра, до десяти часов.
 Татьяна обратила свой гнев на Кристин:
 – Куда это годится? Сначала водитель лимузина, потом массажист Септембер... Стоит тебе увидеть нового парня, как через пять минут ты уже сидишь у него на коленях. Знаешь, это из-за таких, как ты, люди верят письмам в журнал «Пентхаус».
 – Можно подумать, что ты можешь учить меня жить! – огрызнулась Кристин.
 – Могу и буду. Кристин заткнула уши.
 – Я тебя не слушаю!
 Татьяна терпеть не могла, когда сестра так делала, в такие моменты ей просто хотелось задушить Кристин. Но она лишь беззвучно, одними губами произнесла:
 – Ты летишь первым же самолетом во Флориду. Кристин быстро опустила руки.
 – Что?
 – Ты правильно прочитала по губам.
 Татьяна осталась довольна собой: она была холодна, как айсберг.
 – О чем речь? – спросила Септембер. – Я не умею читать по губам.
 – Я сказала Кристин, что если она не будет меня слушаться, то я отправлю ее ближайшим рейсом во Флориду.
 Септембер посмотрела на Кристин с ужасом.
 – Ты лучше слушайся сестру. Однажды у меня было очень плохо с деньгами, и пришлось поработать в ресторанном театре. Это были две худших ночи в моей жизни.
 – Почему две? – Татьяна посмотрела на подругу как на ненормальную.
 – Телятина оказалась испорченной, и департамент здравоохранения закрыл заведение. – Септембер присела на край кровати рядом с Кристин. – Все-таки это поразительно, насколько ты напоминаешь мне меня саму в этом возрасте. – Она похлопала девушку по руке. – Я всегда выбирала мужчин постарше, мне нравились ребята из колледжа, отцы самых классных ребят из колледжа, иногда даже их дедушки, если они были очень мужественные, как Шон Коннэри. Мне казалось, что мальчишки моего возраста умеют только издавать неприличные звуки своими подмышками.
 Кристин засмеялась и посмотрела на Татьяну:
 – Она настоящая, или это розыгрыш?
 Татьяна хотела ответить, но ее опередила Септембер:
 – Конечно, я настоящая. Я получила «Оскар» как лучшая актриса второго плана за роль в фильме «Открытки из Парижа». Вас что, совсем ничему не учат в школе?
 Кристин усмехнулась:
 – Похоже, не учат. Они забивают нам головы всякой ерундой вроде математики и естествознания.
 Септембер взяла один из своих многочисленных рекламных плакатов, которые она повсюду развешивала.
 – Вот возьми. – Она печально покачала головой. – И после этого они еще удивляются, что японские школьники далеко обгоняют наших.
 – Может, все-таки перейдем к делу? – напомнила Татьяна.
 – Точно! – Септембер хлопнула в ладоши. – Что Кэти нужно, так это...
 – Ее зовут Кристин. Септембер повернулась к девочке:
 – Ты не против, если я буду звать тебя Кэти? Кристин равнодушно пожала плечами.
 – Так вот, что Кэти нужно, так это головокружительный школьный роман. Я помню, как это было у меня. Его звали Марк Кэмерон. Его исключили из футбольной команды за плохие отметки, но зато он блистал на занятиях по продажам. Очень пробивной был парень. – Септембер подмигнула. – И руками тоже умел работать. – Она мечтательно вздохнула. – Все эти интрижки со старшими или фальшивые, или печально кончаются. Чтобы все встало на свои места, тебе нужен настоящий школьный роман. Каждая девочка заслуживает, чтобы у нее был свой Арчи. Кто тебе ближе, Бетти или Вероника [17] ?
 – Вероника, – быстро сказала Кристин. Септембер просияла.
 – Мне тоже. Бетти такая хулиганка! Я вообще подозреваю, что она лесбиянка.
 Татьяна вклинилась с прагматичным замечанием:
 – Прежде чем Кристин найдет своего Арчи, мы должны найти для нее приличную школу.
 Кристин поморщилась.
 – Я знаю, что ей нужно! – воскликнула Септембер. – Средняя школа Беверли-Хиллз! Это самая знаменитая школа в мире! И могу с гордостью добавить, что это и моя альма-матер. Я закончила се в один год с Николасом Кейджем.
 У Кристин загорелись глаза.
 – Правда? Он клевый.
 Септембер небрежно отмахнулась:
 – Я о нем помню только то, что он вечно ходил с грязной головой. Представляешь, Кэти, ты можешь влиться в ряды знаменитостей мирового масштаба! Во-первых, там училась я, обладательница «Оскара», я окончила школу в... хм... не так давно. Там учились Джейми Ли Кертис, Анджелина Джоли, Антонио Саббато-младший, даже братья Менендез.
 Кристин ахнула:
 – Те самые, которые убили своих родителей?
 – Да. Страшные люди. Но очень знаменитые. Они совершили свое преступление на год раньше, чем О. Джи Симпсон. Если бы не они, он бы не так прославился. По-моему, они оказали ему большую услугу.
 Татьяна снова прервала оживленный разговор и с досадой напомнила:
 – Успокойся, Септембер, мы даже не относимся к этой школе по месту жительства.
 – Зато я отношусь, – заявила Септембер. – Вы запишетесь по моему адресу.
 – Значит, я могу жить у вас? – с надеждой спросила Кристин.
 Септембер схватилась за сердце.
 – Кэти, ты очень славная, но нет. Дело в том, что дети меня раздражают.
 – Я не ребенок, – оскорбилась Кристин. – Мне семнадцать лет.
 – Этот вопрос даже не обсуждаем. В твоем возрасте подростки бывают очень эгоцентричными. Я как-то пыталась поучаствовать в программе «Старшие сестры», потому что мне нравится помогать людям. Но сиротка, которую мне поручили, думала только о себе. Это было ужасно, ей даже ни разу в голову не пришло сделать что-нибудь для меня. Хорошо, что я отказалась от участия в программе вовремя и успела отозвать чек на благотворительный взнос.
 Септембер вздохнула с облегчением.
 В дверь быстро постучали три раза. Септембер всполошилась:
 – Неужели Роб уже вернулся? Девочки, вам лучше уйти.
 Оказалось, что пришел Энрике. Кристин тут же расправила плечи и выпятила грудь.
 Энрике осмотрелся и одобрительно заметил:
 – Неплохая берлога. – Он повернулся к Татьяне: – А я думал, что в этом фильме звезда – ты.
 Она бросила на него уничтожающий взгляд:
 – Этот трейлер принадлежит Септембер, его не предоставила студия.
 – Мало того, мне пришлось заплатить за въезд на стоянку. А к Грегу Тэпперу, между прочим, приставили девицу с зонтиком, чтобы она закрывала его от солнца, пока он идет от трейлера до дверей студии.
 Энрике достал небольшой блокнот в твердой обложке вроде тех, какими пользуются журналисты, и просмотрел свои записи.
 – Звонки с номера твоей матери заблокированы, все счета оплачены, и доктор Джи ждет тебя на прием ровно в семь. Что касается школы, то мне сначала нужно знать, какая вам нужна: бесплатная, частная, церковная, военная или пансион?
 Кристин с мольбой посмотрела на Татьяну. И Татьяна сдалась.
 – Я хочу записать ее в среднюю школу Хай-Беверли-Хиллз.
 – О-о... – Энрике широко улыбнулся. – Отлично помню те деньки.
 – Ты тоже учился в этой школе? – удивилась Татьяна.
 – Не совсем. Я учился в восточном Лос-Анджелесе, но я встречался с очень сексуальной еврейкой из Беверли, которая лучше всех давала...
 Татьяна замахала на него руками.
 – ...вечеринки. – Энрике подмигнул. – А ты что подумала.
 Кристин захихикала.
 – У меня идея, – сказал Энрике. – Не будем тратить время, я прямо сейчас поеду с Кристин в школу, и мы начнем оформлять ее зачисление. Я могу представиться помощником Септембер.
 Предложение показалось Татьяне заманчивым.
 – Ладно, только постарайся играть роль помощника Септембер получше, чем ты играешь роль моего помощника. Хотелось бы, чтобы на этот раз все прошло гладко.
 – Раз уж ты изображаешь моего помощника, – вставила Септембер, – купи мне по дороге китайские пельмени, на Беверли-драйв, недалеко от школы, есть китайский ресторанчик.
 – Пошли, Кристин, – сказал Энрике. – Я научу тебя подделывать пропуска на ленч. Самая модная тусовка собирается в перерыв не в школьном кафе, а за территорией, в пиццерии под названием «Малберри-стрит».
 – Здорово!
 Кристин вскочила и бросилась к выходу. На радостях она даже забыла попрощаться, только наспех помахала рукой.
 Мысли Татьяны снова вернулись к сценарию «Греха греха», точнее, к его качеству. Она с мольбой посмотрела на Септембер.
 – Скажи мне правду, ты в самом деле думаешь, что фильм получится плохим?
 – Дорогуша, ты же знаешь, как говорят в Голливуде... Чего нет на бумаге, того нет и на экране.
 Джек стоял внутри крошечной кабинки возле бассейна и сосредоточенно размышлял. Идеи рождались в его мозгу так быстро, что он не успевал их осмысливать. Однако он знал, что, если проявить немного воображения, у него все получится.
 – Вот что я вам скажу, ребята, мы просто возьмем и сделаем это.
 – Да... папа, – пробормотала Эверсон.
 За последние несколько дней она сделала успехи: объединила отдельные слоги «па-па» в целое слово. Итан засмеялся и помахал ногой:
 – Да... да...
 – Ладно, братва, а теперь вы должны мне кое-что пообещать: в машине, чур, не спать. Чтобы я успел провернуть это дело, мне нужно, чтобы, когда мы вернемся домой, вы легли в свои кроватки и поспали подольше.
 – По? – спросила Эверсон.
 – Да, По будет спать вместе с тобой.
 – Элмо?
 – И Элмо тоже вздремнет.
 Эверсон перечислила полный список игрушек, которые она хотела видеть перед тем, как уснуть. В него вошли По из «Телепузиков», Элмо из «Улицы Сезам», Барни, бегемотик Лютик и плюшевая обезьянка непонятного происхождения, которую Энрике принес от своей знакомой, невероятно услужливой помощницы продавца из «Сакса» на Пятой авеню.
 – Ладно, ребята, поехали. Нам нужно переделать много дел до маминого возвращения.
 Джек усадил близнецов в автомобильные креслица, пристегнул ремнями и нажал кнопку воспроизведения в автомобильном видеомагнитофоне, покупка которого обошлась ему в пятьсот баксов. Но когда на экране появились мультипликационные герои, а Итан и Эверсон принялись раскачиваться в такт музыке, Джек понял, что деньги были потрачены не зря. Он больше не жалел о своем «БМВ зет-8». Его новый автомобиль был куда практичнее – больше места для багажа и не нужно сгибаться в три погибели, чтобы пристегнуть или отстегнуть ремни на автокреслах близнецов. Кроме того, в салоне было больше места для головы и ног.
 Все втроем они совершили рейд по нескольким магазинам, включая модный мебельный салон под названием «Зиппер». Заехали они и на склад, который специализировался на кроватях из Европы. Итан и Эверсон ни разу не закапризничали. Завороженные стремительным действом, они при каждой следующей остановке только восхищенно вздыхали. А когда незнакомые люди с интересом заглядывали в двойную прогулочную коляску с двумя прелестными белокурыми созданиями, близнецы мило улыбались, как бы говоря: «Да, мы знаем, что мы очаровательны».
 Именно их очарование стало тайным оружием Джека и помогло уговорить продавцов, чтобы ему были срочно доставлены и собраны две вещи: диванчик-футон, который легко трансформировался из широкого кресла в кровать, и стильный шкаф. Когда продавцу мило улыбались два очаровательных создания в одинаковых красных комбинезончиках, у него просто язык не поворачивался заговорить о плотном графике поставок и нехватке водителей. Глядя на этих малышей, продавцы просто забывали слово «нет».
 После поездки по магазинам Джек с малышами заглянули в «Макдоналдс», съели на всех два «Хэппи мил» и понаблюдали за ватагой визжащих мальчишек и девчонок лет двух-трех, сбрасывающих излишки энергии на батуте из надувных шаров. На обратном пути внимание близнецов занимал новый мультфильм про лилового динозаврика, который хочет попасть в зоопарк. Когда Джек свернул на подъездную дорогу к дому, Эверсон уже зевала. Все сложилось как нельзя лучше. Джек уложил близнецов в кроватки и на протяжении следующих трех часов не слышал от них ни звука. Этого времени ему как раз хватило, чтобы покрасить все, что нужно, принять доставленную мебель и нанести последние завершающие штрихи.
 Джек уже все закончил и готовил обед, когда приехали Энрике и Кристин. Они держали в руках бумажные стаканчики с молочным коктейлем и постоянно подшучивали друг над другом, как двоюродные брат и сестра.
 – Я хочу играть главную роль в весенней постановке «Хэлло, Долли», – заявила Кристин.
 – Но ты же не умеешь петь. Считается, что в мюзикле без этого нельзя, – подколол ее Энрике.
 – Я умею петь!
 – Я слышал, как ты издевалась над последним хитом Шакиры, когда мы ехали в машине. Ты так ужасно поешь, что тебе не стоит этого делать даже под душем.
 Кристин нисколько не обиделась и игриво толкнула Энрике. Потом оба как-то странно посмотрели на Джека, переглянулись, и Кристин снова захихикала.
 – Э-э... Джек, – начал Энрике, с трудом сохраняя серьезную мину, – мы тут с Кристин подумали...
 – Да?
 – Ну... кажется, тебе хватает забот и с близнецами... – Он хотел сказать что-то еще, но не выдержал и прыснул. – Сейчас тебе совсем некстати прибавление семейства. Так что, надеюсь, вы с Татьяной предохраняетесь.
 Кристин не выдержала и расхохоталась. Энрике тоже. Оба так хохотали, что хватались за животы и сгибались пополам.
 Джек покачал головой, изображая осуждение, но потом тоже засмеялся:
 – Очень смешно. Вы просто клоуны. Давайте-ка займитесь полезным делом, проверьте, как там близнецы. Мультик, который они смотрят, вот-вот кончится.
 Новоявленные комики направились в гостиную, все еще покатываясь со смеху. И в это самое время в кухню вошла Татьяна.
 Джек собирался что-то сказать, но она приложила к его губам палец и обольстительно улыбнулась.
 Быстро оценив ситуацию, она бросилась в объятия Джека. Через некоторое время, прервав поцелуй, Джек немного отстранился и обвел языком контуры ее губ.
 – Я думал, ты вернешься гораздо позже. Но я не жалуюсь.
 Татьяна устало вздохнула:
 – У меня всего несколько минут. На семь я записана к доктору Джи, а потом мы снимаем еще две сцены. Так что я вернусь очень поздно.
 Руки Джека скользнули по ее телу и остановились на талии.
 – Мне все равно. Я тебя дождусь. Татьяна крепко обняла его и застонала:
 – Как же я устала! Я бы предпочла, чтобы ты спал, тогда я бы забралась к тебе под одеяло и сразу уснула.
 – Думаю, это можно устроить. Джек поцеловал ее в макушку.
 – Я примчалась домой, чтобы поцеловать малышей. У меня на все про все несколько минут. Как они?
 – Как всегда – демонстрируют гениальность и показывают чудеса сообразительности. Эверсон научилась включать видеомагнитофон и считать до десяти.
 – Гм, значит, она обогнала Энрике еще по одному пункту.
 Татьяна заметила на локте у Джека какое-то пятнышко. Она присмотрелась повнимательнее.
 – Что это, краска?
 По усмешке Джека ни о чем нельзя было догадаться.
 – Давай выйдем к бассейну, я хочу тебе кое-что показать.
 Джек потянул Татьяну за руку и вывел на веранду. Подходя к кабинке, он закрыл ей глаза руками. Татьяна обожала все загадочное. Она засмеялась и потянула его за запястье.
 – Что здесь происходит?
 Джек опустил руки, и Татьяна открыла глаза.
 – О Боже! – Она не поверила своим глазам. – Это что, кабинка?
 Стены, прежде белые, были выкрашены в ярко-розовый цвет. Потрясающий цвет, в магазине он назывался «Горячие губы». В маленькой кабинке царил диван-футон, однако осталось место и для тумбочки, и для гардероба, и даже для письменного стола. Маленький рай был готов принять свою обитательницу. Обстановку дополняли тринадцатидюймовый телевизор и портативная стереосистема.
 Татьяна растерянно повернулась к Джеку:
 – Зачем это?
 – Это для Кристин.
 – Ой, Джек... Татьяна прослезилась.
 Джек обнял ее за талию и притянул ближе.
 – Кристин не маленькая, ей семнадцать лет, и, если она останется с тобой, ей понадобится личное пространство. Кабинка все равно не использовалась, в ней только хранилась всякая всячина. Я навел порядок в гараже и перенес все туда.
 У Татьяны глаза на лоб полезли.
 – Как ты все успел за один день?
 – Я делал несколько дел одновременно. К тому же мне помогли близнецы. Например, цвет краски выбрала Эверсон.
 Татьяна засмеялась и смахнула слезу.
 – Кристин видела?
 – Нет еще.
 – Она будет в восторге.
 – Главное правило: не приводить в кабинку мальчиков.
 Татьяна снова засмеялась:
 – Абсолютно с тобой согласна. Но только, наверное, нам придется побороться, чтобы это правило соблюдалось.
 Джек кивнул.
 – А я установлю здесь детский монитор. Просто так, на всякий случай.
 Снаружи послышались голоса Кристин и Энрике. Татьяна позвала их. Они шли неспешно, каждый нес на руках по ребенку.
 Татьяне не терпелось взять малышей на руки, что она и сделала. Близнецы были счастливы.
 Кристин огляделась:
 – Какая прелесть! Я и не знала, что тут есть эта комнатка.
 – Она твоя, – сказала Татьяна. Джек улыбнулся:
 – Мы подумали, что тебе нужно некоторое уединение. Кристин плюхнулась на диван и запрыгала как ребенок.
 – Ты серьезно?
 Энрике повернулся к Татьяне:
 – Я работаю на тебя два года, а у меня нет даже рабочего стола.
 Джек засмеялся:
 – Не переживай, дружище, завтра загляну в магазин офисной мебели.
 – Тут столько места, что можно устраивать вечеринки.
 Татьяна отвела прядь волос, упавшую на глазки Эверсон, она смотрела на малышей и не очень прислушивалась к тому, что говорит Кристин. Но как только до нее дошел смысл последней фразы, она встрепенулась:
 – Никаких вечеринок!
 Где-то в доме зазвонил телефон. Джек побежал в кухню, оставив веселую компанию.
 – Джек, это ты?
 Хью Холивелл. Вот уж с кем Джеку не хотелось сейчас говорить, так это с бывшим агентом. В свое время кое-кто из друзей советовал засудить Хью и отсудить у него последние штаны, но у этого горе-агента из всего имущества только штаны и остались. Да и те Джеку были ни к чему – размер не подходил, ведь у него не было такого пивного брюха, как у Хью.
 – Я с трудом уговорил твою мать дать твой телефон, – сказал Хью.
 – Не представляю зачем, – сухо сказал Джек. – Нам не о чем разговаривать.
 – А вот тут ты ошибаешься, – пробасил Хью. – Когда ты можешь вернуться домой?
 – Я тебе поражаюсь, Хью. Да ты должен каждый день благодарить Бога за то, что я тебя не убил! Слушай меня внимательно, слушай и запоминай: что бы ты ни хотел мне сказать, меня это не интересует!
 – На Би-би-си ищут нового со-ведущего обзора спортивной прессы. Студия провела исследование общественного мнения, и ты получил самый высокий процент голосов, обойдя и мужчин, и женщин. Им нужен ты.




 Глава 19


   –   Я хочу поблагодарить миссис Фред Ламберт за прекрасную органную музыку и за то, что она пришла сегодня к нам в студию, – сказала миссис Герман Маккензи.
 Констанс Энн опрокинула второе мартини за это утро.
 – Мне было очень приятно побывать у вас в гостях. – Возникла неловкая пауза, потом миссис Фред Ламберт сказала: – Однако сейчас мне нужно к врачу. Он прописал мне новое лекарство. Раньше по утрам я принимала от низкого давления голубые пилюли, но последние дней десять принимаю белые.
 Констанс Энн свирепо уставилась на радиоприемник. Она сидела в своей гримерной, повесив на дверь табличку «Не входи, убьет».
 Миссис Герман Маккензи предприняла слабую попытку реанимировать уже безнадежно испорченную передачу:
 – Держите нас в курсе событий и дайте знать, как пойдут дела. А сейчас сделаем паузу и послушаем наших спонсоров. Затем мы снова встретимся с вами в очередном выпуске передачи «Вам должно быть стыдно».
 Зазвучал голос ведущего:
 – Далее в нашей программе вы услышите «Ток-шоу миссис Герман Маккензи». Передача адресована тем слушателям, которые верят в истинные семейные ценности. Только в Лос-Анджелесе, только на канале FM 98. Констанс Энн честно вытерпела несколько рекламных объявлений: нового витаминного препарата, фонда взаимной финансовой поддержки и страхования жизни. Ей хотелось рвать и метать. Она терпела занудную благочестивую болтовню битых полтора часа и не услышала ни единого слова о Татьяне Фокс.
 «Если миссис Герман Маккензи не заговорит о Татьяне в самое ближайшее время, я засуну радиоприемник в ее жирную задницу!»
 – Доброе утро! Очень удобный перерыв, правда? Я успела освежиться и приготовить себе чашечку кофе. Надеюсь, вы тоже. – Последовал тяжкий вздох. – Дорогие мои слушатели, есть одна вещь, которая не дает мне покоя. Это культура общества, в котором мы живем. Столько кругом грязи, столько разврата!.. Вы хорошо знаете, как я отношусь к Бритни Спирс и к тому, как она засоряет сознание молоденьким девушкам. Как богобоязненная женщина я считаю своим долгом рассказать вам о еще одной посланнице дьявола, которая живет среди нас.
 Констанс Энн смешала себе еще один мартини, на этот раз – чтобы отпраздновать. Ура!
 – Ее зовут Татьяна Фокс. Вы наверняка видели ее фотографии в последнем номере журнала «Ин стайл». Позируя фотографу в обольстительных позах, она разглагольствует о святости материнства. Между тем мне известно из достоверных источников, что ее бывший муж – гомосапиенс. Кроме того, я знаю из первых рук, что она зарабатывает себе на жизнь, снимаясь в грязных фильмах. Вчера вечером я имела несчастье посмотреть несколько «шедевров» с ее участием. Например, один назывался «Женщина-пожарный». Хочу вас предостеречь, дорогие слушатели, это не фильм для семейного просмотра, посвященный героическому труду пожарных. Фильм полон секса, насилия и обнаженной плоти. Это творение из разряда тех, что вы можете увидеть на канале «Лайфтайм». О рекламных трюках, которые были предприняты, чтобы продвинуть эту грязь на экран, я даже не хочу говорить. Название «Женщина-пожарный» вводит зрителя в заблуждение. Он ожидает увидеть нечто героическое, например, спасение пожилой женщины из горящего дома. Однако ни в самом фильме, ни в трех его продолжениях вы не увидите ни одного пожара. Если уж на то пошло, вы не увидите там даже ни одной зажженной спички.
 Констанс Энн только что не дымилась от возмущения. Она успела выпить три бокала мартини, но сейчас ей казалось, что от них было не больше проку, чем от одного стакана колы.
 О чем эта старая карга вообще толкует?
 – Однако сейчас, дорогие слушатели, меня больше всего беспокоит новый фильм Татьяны Фокс. Мы должны его остановить. Мы должны сплотиться и не дать этому фильму осквернить кинотеатры в нашем районе. Я внимательно изучила его сценарий и поняла, что это очередное порождение дьявола. Фильм называется «Грех греха». Хитрый ход, не правда ли, дорогие слушатели? Его авторы пытаются ввести будущих зрителей в заблуждение, создать у них впечатление, что этот фильм несет в себе библейское послание, в то время как в действительности он погружает сознание зрителя в сточную канаву. Судите сами, нужен ли нашему обществу фильм о женщине, убивающей своих мужей? Во-первых, и это самое главное: убийство – зло. Так зачем его прославлять? А во-вторых, сам показ в кино повторных браков расшатывает устои священного института брака. Татьяна Фокс открыла огонь по семейным ценностям. Так нанесем же ответный удар!
 Констанс Энн немного расслабилась. Последняя тирада прозвучала уже лучше, и, если приложить нужные усилия в нужном направлении, она может принести плоды.
 Татьяна стояла перед Грегом Тэппером на коленях, из дождевальных установок на нее лилась вода. Она промерзла до костей и чувствовала себя несчастной и жалкой, но глаз камеры читал на ее лице только страстный голод. Не зря эту работу называют актерством.
 – Мне нужно побольше работы ртом! – крикнул Кип. – Комиссия по нравственности, конечно, это не пропустит, но я оставлю эти куски в режиссерской версии.
 Татьяна подчинилась и снова вспомнила, как Септембер отзывалась о сценарии. Может быть, он действительно паршивый? Сцены, правда, снимаются не в той последовательности, в какой они будут идти в фильме, но пока что Татьяна не могла себе представить, каким образом можно смонтировать эту ерунду, чтобы получилось связное повествование.
 – Снято! – крикнул Кип. Грег усмехнулся:
 – Ну что, получила удовольствие?
 – Я замерзла. – Татьяна показала на жалко повисший носок. – Ты, как вижу, тоже.
 К Грегу подскочила ассистентка и протянула ему теплый махровый халат. Грег оделся и ушел, оставив мокрую и дрожащую Татьяну замерзать дальше. Она огляделась в поисках своего халата, но его, по-видимому, кто-то стащил. Не имея абсолютно никакого влияния и заработав с самого начала репутацию скандальной особы, она не чувствовала, чтобы с ней обращались как со звездой.
 На съемках «Жсншины-полицсйского» съемочная группа по крайней мере была как одна семья. Правда, такая семья, которую стоило бы переселить куда-нибудь в Боснию, но тем не менее...
 В конце концов мрачный толстый оператор протянул Татьяне махровое полотенце. Татьяна поблагодарила его улыбкой и направилась к трейлеру Септембер. По дороге она услышала какой-то шум, доносившийся со стороны входа на студию.
 – Это вы покажите мне свое удостоверение. В наше время любой придурок может за пятьдесят баксов взять напрокат в костюмерной форму охранника и заказать бейджик со своей фамилией.
 Естественно, это была Китти Бишоп, кто же еще? У бедняги охранника не было никаких шансов выиграть эту схватку.
 – Пропустите ее! – крикнула Татьяна. – Она мой агент по связям с общественностью.
 Китти прошествовала мимо охранника, бормоча что-то насчет жертвы близкородственного секса. Увидев Татьяну, кое-как закутанную в короткое полотенце, она возмутилась:
 – Вам что, не выдают халаты? Татьяна закатила глаза:
 – Выдают, но мой кто-то свистнул. Некоторые готовы на все, лишь бы несколько лишних секунд полюбоваться на меня голую.
 – Нам нужно поговорить.
 – Пройдем в трейлер Септембер. Ее сегодня нет, но я могу им пользоваться. – Татьяна пошла вперед, показывая дорогу. – Надеюсь, ты пришла не за тем, чтобы уговаривать меня сняться для «Плейбоя»? Насчет этого я все еще не решила.
 – Я по другому делу, – сказала Китти. – Ты стала мишенью акции протеста.
 Татьяна посмотрела на Китти с недоумением:
  –  Протеста? Но я не ношу натуральный мех.
 – Тут другой случай, протестуют не «зеленые», а моралисты. Одна набожная идиотка организовала против тебя выступления. Она считает, что ты приносишь вред культуре.
 – Что-что? Это какой-то бред. Мне удается получить работу только в мужских журналах и фильмах, пропитанных духом сексуального шовинизма. Если уж на то пошло, я не оскверняю культуру, а сама жертва оскверненной культуры. Кто эта женщина, которая на меня ополчилась?
 Китти быстро ввела Татьяну в курс дела – вкратце рассказала о миссис Герман Маккензи и пересказала содержание ее утренней радиопередачи.
 – Странно, что она вообще знает о моем существовании. Может, стоит подкинуть ей номер телефона Памеллы Андерсон?
 Китти покачала головой:
 – Не выйдет. По какой-то неведомой причине она зациклилась именно на тебе и на твоей роли в новом фильме.
 Татьяна пожала плечами:
 – Кстати, об этом фильме. Ты читала сценарий?
 – Вообще-то не совсем. Я только пробежала глазами краткое содержание, которое подготовила помощница Клео. А что?
 Они вошли в трейлер Септембер. Татьяна воспользовалась халатом хозяйки.
 – Понимаешь, до меня только сейчас дошло, что фильм может получиться довольно паршивый. Когда я прочла его в первый раз, то подумала: «Класс!» Но сейчас я подозреваю, что он понравился мне только потому, что это проект Грега Тэппера. Я знала, что на главную роль могли взять Николь Кидман, Гвинет Пэлтроу или еще какую-нибудь актрису их калибра. Наверное, я просто смотрела на будущий фильм сквозь розовые очки.
 – Дорогуша, никто и не думает ставить этот фильм на одну доску с мировыми шедеврами. Покажи мне мужика, который пришел в кино и за свои восемь баксов получил кровь, погони и голые титьки, и я покажу тебе довольного зрителя. Поверь мне, фильм соберет полную кассу. Да, можно снять кино про то, как Грег Тэппер сидит на унитазе, и все равно он станет лидером проката в первый уик-энд.
 Татьяна села на диван. В конце концов, какая разница? Сейчас ей хотелось только одного: чтобы съемки побыстрее закончились.
 О том, чтобы подписывать контракт на участие в продолжении, она и думать не хотела. Даже если ей предложат десять миллионов долларов или больше! Ну, если десять миллионов, то она, может, еще подумала бы. Ладно, пожалуй, она бы согласилась. Вот так, наверное, и появляются на свет фильмы вроде «Скорость-2».
 – Ты что, пришла только затем, чтобы сообщить мне об этой новоявленной Аните Брант?
 – Да, за этим. Я подумала, что ты можешь расстроиться.
 – С какой стати? Я никогда о ней не слышала... как, говоришь, ее зовут?
 – Миссис Герман Маккензи.
 – Спорим, ее дурацкую передачу слушает меньше народу, чем видело меня сегодня утром на шоссе, когда я показала палец одному придурку в черной «джетте».
 Китти ненадолго задумалась.
 – Возможно. Но когда она пожелала убрать из магазинов куклы Бритни Спирс, ей это удалось. Не уверена, что мы можем легко сбросить ее и ее сторонниц со счетов. Но если дела пойдут совсем плохо, я пушу в ход свои связи. И не будет никаких отрезанных лошадиных голов, как в «Крестном оше», эту ханжу ждет кое-что пострашнее.
 Татьяна натянула на себя плед. Она все еще не согрелась после сцены под душем.
  –  Не трать на нее время, чем она может нам повредить?
 ПОЗОР ТЕБЕ, ТАТЬЯНА! ДЬЯВОЛИЦА, УБИРАЙСЯ ВОН! ДОЛОЙ РАЗВРАТ НА ЭКРАНЕ! СПАСИТЕ КИТОВ!
 Демонстрация, если сравнивать ее с другими, была довольно вялой. Протестующих было всего четверо. Причем четвертая демонстрантка явно что-то напутала, хотя и с благими намерениями.
 Все четверо стояли у ворот студии, и ни у одной из них не замечалось особого энтузиазма. Если бы не самодельные транспаранты, Татьяна подумала бы, что женщины просто ждут автобуса.
 Самым нелепым во всей этой акции было то, что участницы даже не знали в лицо ту, против которой они протестовали. Они вполне по-дружески помахали Татьяне, когда она выходила через ворота студии. Татьяна даже немного обиделась: уж если ее фильмы никуда не годятся, по крайней мере демонстранты могли быть посолиднее.
 Внезапно ее осенило, что она весь день ничего не слышала от Энрике. Встревоженная Татьяна полезла в сумочку за мобильным телефоном.
 – Как это чем я занимался? – Энрике даже оскорбился. – Я весь день возился с устройством Кристин в эту легендарную школу. Но теперь все улажено. Ее записали в Хай-Беверли-Хиллз, завтра она уже идет на занятия. Но у меня плохая новость для твоей кредитной карточки: Кристин нужна была новая одежда для школы, и я сходил с ней в бутик Фреда Сигала.
 – Сколько? Впрочем, не надо, не говори.
 – Сегодня произошло нечто очень странное. Когда мы возвращались обратно, перед домом появилась демонстрантка с плакатом «Позор!». Она утверждала, что ее плакат адресован тебе. Но я ее убедил, что она протестует против Септембер, и отправил по ее адресу. Татьяна рассмеялась:
 – Зачем ты это сделал?
 – А затем, что Септембер, похоже, до сих пор считает, что я изображаю ее личного помощника. Она послала меня выбрать подарок Робу на день рождения. А потом послала вернуть его обратно в магазин, потому что, видите ли, в конце концов решила подарить ему видеозапись своей речи на церемонии вручения «Оскара».
 – Я получила такую кассету на Рождество.
 – Послушай, вы с Джеком, часом, не поссорились? Татьяна нахмурилась:
 – Нет. А что?
 Вчера вечером Татьяна вернулась очень поздно и сразу уснула. Утром она видела Джека всего несколько минут, у них просто не было времени поссориться.
 – Сегодня он весь день какой-то непривычно тихий и много разговаривает с кем-то по телефону, закрывшись в комнате. Кристин кое-что подслушала, и ей показалось, что он собирается уехать. Не знаю, может, она что-нибудь неправильно поняла.
 На секунду Татьяну охватил всепоглощающий страх. Казалось, он встряхнул всю ее нервную систему. Она только и смогла, что пробормотать:
 – Наверное, Джек собирается ненадолго съездить домой.
 Татьяна отключила связь. Страх каким-то образом внес ясность в события дня, помог увидеть их в перспективе. Нападки миссис Герман Маккензи. Кошмарные съемки «Греха греха». Затянувшиеся проблемы с матерью... Все эти неприятности казались просто ничтожными по сравнению с перспективой отъезда Джека. К тому времени, когда Татьяна доехала до дома, она превратилась в комок нервов. Ей казалось, что сама основа, на которой держалась ее жизнь, дала трещину.
 К ее удивлению, близнецы уже спали. Обычно они ложились примерно на час позже.
 Джека Татьяна нашла возле бассейна. Он сидел с бутылкой вина и, как ей показалось, с очень виноватым видом.
 Татьяна неуверенно вышла на веранду и тихо сказала:
 – Привет. В доме так тихо... Джек едва взглянул в ее сторону.
 – Итан и Эверсон сегодня не спали днем, поэтому уснули рано. Энрике повел Кристин в кино.
 Джек молча налил вино в стакан и протянул его Татьяне.
 – Спасибо, мне не хочется. Если ты хочешь мне что-то сказать, говори, думаю, я приму новость как мужчина.
 После затянувшейся паузы Джек сказал:
 – Сегодня мне звонил Хью, мой бывший менеджер.
 – Это тот, который украл все твои деньги?
 – Он их не крал, он их потерял.
 Татьяна не видела между этими вариантами большой разницы.
 – Что ему было нужно?
 – Мне предлагают работу со-ведущего спортивного тележурнала на канале Би-би-си.
 Татьяна сглотнула. Теперь она бы не отказалась от вина. А заодно выпила бы что-нибудь из аптечки. Конечно, не в таком количестве, чтобы причинить себе вред, – только чтобы справиться с ситуацией. Свет померк перед ее глазами.
 – Когда ты уезжаешь?
 Ей казалось, что она задала правильный вопрос. Ведь если разобраться, так поступают все мужчины. Они ее бросают. Сначала отец, потом Керр и вот теперь Джек.
 – Через несколько дней. Но это ненадолго.
 – А если ты получишь эту работу?
 – Татьяна, это всего лишь короткая поездка.
 Татьяна встала. К ее глазам подступали слезы, но она сумела их сдержать.
 – Я знала, что это случится, где-то в глубине души всегда знала.
 Джек хотел было возразить, но Татьяна его опередила:
 – Оставь, Джек. Ты ведь тоже это знал. Мы же изначально затеяли все это для того, чтобы я могла сниматься в фильме. – Она всплеснула руками. – Но ты не продержался даже до конца съемок.
 – Так вот что тебя волнует? Только этот дурацкий фильм?
 Татьяна чисто инстинктивно, не задумываясь, бросилась на защиту своей работы:
 – Спасибо большое, между прочим, «Грех греха» – большой игровой фильм.
 – Чушь собачья! Как-то раз, сидя на унитазе, я прочел сценарий. Так вот, он никуда не годится, полная бессмыслица.
 У Татьяны мелькнула робкая мысль прервать на время спор и обсудить сценарий с Джеком, выслушать его мнение. Но время было неподходящее.
 – Я не хочу с тобой ссориться, – сказал Джек уже мягче. – Речь идет всего о нескольких днях...
 Татьяна его перебила:
 – Ради Бога, Джек. Если тебе предложат эту работу, ты должен согласиться. Тебе даже не нужно раздумывать.
 – Ты уверена? Потому что я лично не уверен...
 – Джек, не нужно играть передо мной спектакль. Тебе двадцать шесть лет. Лондон – твой город, ты там вырос. Спорт – это твоя жизнь. – Татьяна пожала плечами. – Игра окончена.
 Джек покачал головой:
 – Ты не понимаешь!
 – Я понимаю вполне достаточно. Давай смотреть правде в глаза. Мы с самого начала делали все неправильно. Мне пришлось выкручивать тебе руки, чтобы ты согласился на работу няньки при моих детях. Нам нужно было хорошенько обо всем подумать, прежде чем прыгать в постель. Последней глупостью было то, что мы стали играть в семью и притворялись, что у нас серьезные отношения, нечто стабильное. Какая уж тут стабильность, если один неожиданный телефонный звонок все изменил?
  –  Ты делишь все на черное и белое, но все гораздо сложнее. Мне трудно, я разрываюсь на части, и одна часть, самая большая, вообще не хочет ехать, а другая твердит, что отказываться глупо. Я должен хотя бы выслушать, что мне предлагают, – это мой долг перед самим собой.
 Татьяна терпеть не могла неопределенность. Она бы предпочла, чтобы Джек сказал: «Не важно, что они предлагают, я согласен на все. Амба, детка, больше никаких подгузников и обслюнявленной одежды. И писем не жди». Ей было бы легче, если бы он оказался бездушным эгоистом. Но она видела во взгляде Джека внутреннюю борьбу. Он услышал замечательную новость, но, глядя на него, можно было подумать, что он похоронил лучшего друга.
 – Я позвонил в агентство по подбору нянь, завтра они пришлют нескольких кандидаток. Среди них есть даже один мужчина. – Джек улыбнулся. – Ты только представь, я сам выберу лучшую няню и введу ее в курс дела, за пару дней я отработаю с ней весь ритуал ухода за близнецами. Я хочу, чтобы после моего отъезда все шло гладко, у тебя и без того забот хватает.
 Татьяне хотелось рвать и метать. Джек умудрялся сохранять свое неотразимое обаяние даже в момент, когда фактически бросал ее с близнецами. Она не могла это вынести! У нее уже сейчас разрывалось сердце. В ее положении разумнее всего было бы порвать как можно быстрее. Расставание на несколько дней, возвращение, объявление об отъезде, последняя прогулка с близнецами в парке, последняя, прощальная ночь любви... Ничего этого не нужно. Зачем продлевать страдания?
 – Это не твой дом, Джек, твое место не здесь.
 Татьяна сказала это холодно, отчужденно. Джек растерялся.
 – Не твое дело нанимать новую няню.
 – Но я думал...
 – Джек, даже если тебя забавляло, что Эверсон называет тебя папой, ты малышам не отец.
 Татьяна не ожидала от себя такой жестокости. Но у нее не было выбора. Джек надолго замолчал и уставился на воду бассейна. Когда он снова перевел взгляд на Татьяну, в его глазах стояли слезы.
 – Ну ты и стерва...
 Его голос стал не громче шепота. Татьяна поняла, что зашла слишком далеко, у нее и в мыслях не было причинять ему такую боль. В эту минуту она себя просто ненавидела. Но даже несмотря на это, она не подошла к Джеку.
 Джек сидел, но казалось, что он балансирует на краю эмоциональной пропасти. Татьяне оставалось только подтолкнуть его самую малость.
 – Будет лучше, если ты просто уедешь. Близнецам нужна стабильность. Твои появления и исчезновения только собьют их с толку. Я сама найму для них новую няньку. В конце концов, это моя обязанность, я их мать.
 – Я не уволился, – еле слышно прошептал Джек.
 – Тогда, наверное, мне придется тебя уволить.
 Татьяна ушла в дом и заперлась в спальне. Ей отчаянно хотелось с кем-то поговорить, и она набрала номер Септембер, но на звонок ответил мужской голос. Тогда она легла в постель, свернулась калачиком и долго лежала так, пытаясь выплакать свое горе. Это мало помогло. И даже две таблетки снотворного не помогли уснуть. Она уже собиралась выпить третью, но в последний момент передумала. Это было бы слишком похоже на «Долину кукол»!
 На следующее утро Татьяна выглядела ужасно. Гримерам пришлось изрядно повозиться, чтобы привести ее в божеский вид, тем более что в этот день снималась сцена в суде, и ее героиня должна была выглядеть безупречно, как фотомодель. .
 Но когда Кип крикнул: «Мотор!», Татьяна выглядела так, как от нее требовалось. И пусть кто-нибудь попробует сказать, что Татьяна Фокс не умеет играть!
 Съемки фильма быстро подходили к завершению. График работы стал еще более напряженным, чем обычно, но для Татьяны в этом было спасение. Даже когда Джек уезжал в аэропорт, она была на съемках, и так ей было легче – не пришлось прощаться.
 Новая няня была похожа на Мелину. Сходство было очевидным. Сарита Роза говорила тихим голосом с сильным акцентом и быстро поладила с Итаном и Эверсон. Татьяна же ее возненавидела.
 Оказалось, что Джек был в доме эпицентром положительной энергии, и, когда он уехал, на его месте образовалась зияющая пустота. Татьяна впала в серьезную депрессию. Даже доктор Джи и антидепрессанты не всесильны.
 В то время как Татьяна тонула все глубже, Кристин удачно вписалась в новую жизнь и новый коллектив школы Хай-Беверли-Хиллз.
 Кристин объявила, что хочет научиться играть, и записалась в школьный театральный кружок. И к немалой досаде Энрике, получила-таки главную роль в весенней постановке мюзикла «Хэлло, Долли!». Такой поворот событий заинтересовал Септембер, она задалась целью поставить голос Кристин и наняла девушке репетитора – того самого, который занимался с Мадонной перед съемками «Эвиты».
 Успехи сестры немного приободрили Татьяну. Настроение ей поднимало и то обстоятельство, что относительная легкость, с какой Кристин вписалась в новую обстановку, приводила Джастин в бешенство. И все же Татьяну немного тревожило, что мать решительно не желает знать новую, изменившуюся Кристин – девушку, которая стала с удовольствием ходить в школу, заинтересовалась актерским ремеслом и отшивала взрослых парней ради первого «настоящего Арчи», которым для нее стал умный еврейский мальчик Эммануэль Абрамсон.
 Он был звездой школьного телевидения. Местный филиал Эн-би-си взял его на работу и поручил вести новости по молодежной тематике. Его разоблачительный сюжет об опасности так называемых клубных наркотиков, таких как экстази, фокси и мистик, произвел на Кристин такое сильное впечатление, что она дала слово никогда больше с ними не экспериментировать. Она не скрывала, что в восторге от стильного и энергичного Эммануэля, дело дошло до того, что она даже сменила свой собственный стиль в одежде, чтобы ему понравиться. К немалой радости Татьяны, Кристин пожертвовала свои наряды в стиле вамп в пользу бедных и принялась изучать фотографии Кэролайн Биссет, черпая в них вдохновение для создания нового, более утонченного образа.
 Единственным, что беспокоило Татьяну в отношениях Кристин и Эммануэля, была его кличка – все, включая Кристин, называли его Мэнни. И Кристин произносила ее раз двести на дню, никак не меньше. Мэнни сказал то, Мэнни сделал это... Всякий раз, когда Татьяна слышала это слово, у нее перед глазами вставал Джек и она ощущала легкий укол в сердце. Мысленно она не раз задавалась вопросом, где он сейчас, чем занимается, но ни разу не говорила о нем вслух. Она фактически запретила Энрике и Кристин упоминать его имя. Ей хватало и того, что Итан и Эверсон иногда лопотали о нем.
 Шли недели, но как бы Татьяна ни старалась забыть Джека, его отсутствие со временем ощущалось только острее. Сарита была очень квалифицированной и знающей няней, но она ко всему подходила иначе, чем Джек. Ее привязанность к детям основывалась скорее на практичности, чем на нежности, она не слишком изощрялась, придумывая для близнецов блюда. Кроме того, ока приучила их к «Шоу Констанс Энн». Татьяну это страшно раздражало и тревожило, она боялась, что в конце концов ей придется сдаться и купить им плюшевого панду Пеппи.
 Но следы влияния «Джека на все руки» на этом не кончались. Джек создавал в доме особую, теплую атмосферу, Сарита же была воплощением деловитости. Уроженка Мехико-Сити, она относилась к детям с нежной заботой, исправно делала все, что полагалось, но очень мало разговаривала. Что касается Кристин, то она вообще старалась пореже с ней пересекаться, уединяясь, как в убежище, в перестроенной Джеком кабинке. То же можно было сказать и об Энрике. Он стал проводить в доме меньше времени, причем не только и, возможно, даже не столько из-за Сариты, сколько из-за Татьяны.
 В последние несколько недель с ней стало очень тяжело общаться. Энрике даже попросил сократить ему рабочее время – Джейрон предложил работу на неполную ставку на студии «Картун плэнит», и Энрике начал работать над неким опусом под названием «Супергерлз и кролик Гу-Гу».
 Думая о Джейроне, Татьяна улыбнулась. Лишившись персонального тренера в лице Джека, Джейрон подналег на пончики и в результате прибавил пять фунтов. Он оправдывал свою лень тем, что боится тренироваться в одиночку, потому что якобы Джек – большой специалист по предохранению от травм. Приглашать другого тренера он отказывался. Дело кончилось тем, что Джейрон направил всю свою энергию на организацию вечеринок «Мэри Кэй» для Керра. Тем временем Керр написал большую поэму о пилинге, и она была напечатана в корпоративном бюллетене «Мэри Кэй». Для Керра это было все равно что попасть в список бестселлеров «Нью-Йорк тайме», эта поэма стала его первым напечатанным произведением.
 Дверь трейлера Септембер неожиданно распахнулась. Татьяна вздрогнула. Она сидела одна в темноте, вспоминая и размышляя под печальную музыку Аланис Мориетте.
 Септембер влетела в трейлер и выключила плеер.
 – Как ты можешь слушать эту муть? Неудивительно, что у тебя депрессия. – Она включила свет. – Хватит! Одевайся, ты пойдешь со мной на прощальную вечеринку в «Линк».
 Съемки фильма «Грех греха» были завершены. Теперь Татьяне оставалось пережить еще озвучивание, серию рекламных интервью и премьеру. Если к этому списку добавить прощальную вечеринку, то будет уже слишком.
 – Я не пойду.
 – Татьяна, это прощальная вечеринка, ты играешь в фильме главную роль, если ты не пойдешь, тебя будут считать стервозной особой.
 – Они уже и так считают. Септембер задумалась.
 – Да, правда. И про меня они, наверное, думают то же самое. – Она пожала плечами. – Ну их, мы можем пообедать в «Спаго».
 Татьяна отказалась и от этого.
 – Мне нужно домой, к близнецам.
 – Что ж, тогда я, наверное, пойду на прощальную вечеринку. Но не волнуйся, я поддержу репутацию стерв за нас обеих, например, могу наорать на официанта.
 Татьяна вымученно улыбнулась.
 – Послушай, тебе пора кончать переживать из-за Джека. Я тебя никогда еще такой не видела.
 – А я никогда так себя не чувствовала.
 – Если хочешь, могу одолжить тебе на ночь Роба. Он вернет тебя в мир живых. Только не давай ему болтать о скейтбордах.  И  о том, как он познакомился с Фредом Дарстом из «Лимп Бизкит». И о том, как он поддерживает содержание жира в организме на уровне восьми процентов. Вообще-то с ним лучше совсем не разговаривать. Пусть он просто придет к тебе, и вы потра...
  –  Меня это не интересует.
 – А что, если я пришлю к тебе Саймона Бейкера, парня из «Гардиан»? – Последнюю завлекалочку Септембер пропела: – У него австралийский акцент.
 Татьяна отрицательно покачала головой. Септембер вздохнула:
 – Сдаюсь. Это выше моих сил. А что говорит твой психолог?
 Татьяна встала. Очень вяло. Энергия у нее была даже не на нуле, а еще ниже.
 – Не очень много. На последних сеансах мы большей частью просто сидим и смотрим друг на друга.
 – В таком случае она должна дать тебе скидку. Татьяна пошла к двери.
 – Эй, может, тебя развеселит вот эта новость? – бодро воскликнула Септембер. – Пикетчики в защиту китов превзошли по числу тех остолопов, которые митингуют против тебя, в пять раз. Сегодня утром я видела, как последняя демонстрантка читала их буклеты. Думаю, она со дня на день переметнется в другую группу.
 Выйдя из трейлера, Татьяна чуть не налетела на Грега Тэппера, густо вымазанного краской, имитирующей кровь.
 – Я тебя увижу на сегодняшней вечеринке? Татьяна слабо улыбнулась:
 – Боюсь, что нет. Но передавай всем от меня привет.
 – А как насчет вечеринки после вечеринки в моем доме в Малибу?
 – По-моему, я на нее не приглашена.
 Грег сверкнул зубами в своей знаменитой улыбке.
 – Я только сейчас решил ее устроить. Это будет очень неформальный прием для очень узкого круга. Обещаю, никаких носков без пяток.
 Это было худшее предложение за день, Татьяна даже не понимала, почему она вообще его обдумывает. В ее мозгу разом зазвучали голоса Дэвида, Клео, Китти и Септембер.
 «Будь добра к фильму, и фильм будет добр к тебе».
 «Моим поклонникам хочется верить, что роман на экране – настоящий».
 «Считаться девушкой Грега Тэппера – это, знаешь ли, не самый плохой вариант».
 «Я пообещала его агенту по связям с общественностью, что ты не будешь появляться с ним в обществе на высоких каблуках».
 «Как по-твоему, приятно расписаться на чеке на двадцать миллионов долларов?»
 Голоса Джека она не слышала, он давно смолк. Он вернулся домой, в свой мир, а она осталась здесь, в своем.
 Возможно, Септембер права и ей нужно забыть Джека и жить дальше. Если так, то почему не начать прямо сейчас? В конце концов, у нее есть фильм, который нужно рекламировать, ей нужно думать о новых ролях. Голливудская игра поманила ее, и она заглотнула наживку, так о чем теперь раздумывать?
 Татьяна Фокс улыбнулась Грегу Тэпперу, как один игрок другому.
 – Пусть твой рекламный агент позвонит моему.




 Глава 20


 Для Констанс Энн последние недели перед премьерой фильма «Грех греха» стали сущим кошмаром. Грега Тэппера и Татьяну Фокс повсюду представляли как пару, и это ее бесило. Они везде появлялись вместе: в ресторанах, на благотворительных мероприятиях, на церемониях вручения всяческих премий, премьерах фильмов...
 Констанс Энн не могла не знать об этом, даже если бы захотела: их реклама была повсюду, казалось, стоит включить не то что телевизор, а даже водопроводный кран, как перед тобой тут же возникнет очередная фотография Грега с Татьяной.
 – На ее месте должна быть я! – закричала Констанс Энн, метнув свежий номер «Ю. Эс. уикли» через всю гримерную. Фотографии Грега и Татьяны засветились сразу в двух разделах газеты: «Горячие новости» и «События и люди». Констанс Энн решила аннулировать подписку на эту газету и мысленно посоветовала издателю засунуть свою грязную газетенку в задницу.
 Сегодня ей предстояла запись последнего выпуска «Шоу Констанс Энн» перед перерывом на несколько месяцев. И это было очень кстати, потому что нервы у нее стали ни к черту. Ей давно пора было отдохнуть от маленьких недоумков со щелями на месте молочных зубов.
 Но что бесило Констанс Энн больше всего, вернее, кто, так это миссис Герман Маккензи. Она объявляла себя этаким моральным крестоносцем, ведущим за собой легионы воинственных последователей, бесконечно преданных делу. На практике все это оказалось фикцией.
 Констанс Энн каждое утро нарочно проезжала мимо ворот киностудии, чтобы посмотреть, не увеличилось ли число демонстрантов. Как же, увеличилось! Только они теперь выступали не против Татьяны Фокс, а в защиту китов. Несколько раз Констанс Энн была близка к тому, чтобы проехаться на своем «БМВ» прямо по этим идиоткам. Но в конце концов она отказалась от этой мысли, решив, что не стоит ради них царапать красивую машину.
 Констанс Энн нужно было срочно перегруппировать силы. Она была бы не прочь уехать в какое-нибудь экзотическое место, например, во Флоренцию. Ей нравилось путешествовать в это время года, когда летняя жара уже спала и толпы назойливых туристов изрядно поредели. Точно, это идея!
 Она погуляет по берегам реки Арно и на досуге разработает новый план уничтожения Татьяны Фокс. И новый план будет гораздо эффективнее прежнего! Никакой пустопорожней болтовни, и каждый удар – точно в цель.
 Неожиданно из коридора донесся какой-то шум: быстрые шаги, приглушенные голоса. Звуки приближались, но прямо перед дверью в ее гримерную вдруг смолкли. Потом Констанс Энн услышала голос Уилла Хейеса:
 – Туда нельзя!
 Бум! Бум! Бум! – кто-то замолотил в дверь.
 – Это незаконное вторжение! – снова Уилл.
 Констанс Энн не знала, как быть. Инстинкт самосохранения подсказывал ей, что не стоит открывать дверь, но из гримерной был только один выход.
 – Констанс Энн, вы здесь? – Грубый женский голос показался Констанс Энн смутно знакомым. Она попыталась вспомнить, где его слышала, но так и не вспомнила. – Это Пайпер Перри из ток-шоу «Прямо в глаза». У меня к вам несколько вопросов. Если потребуется, мы с моей командой будем ждать хоть до утра.
 Теперь Констанс Энн вспомнила голос. Она знала и эту передачу, и ее ведущую. От страха у нее кровь застыла в жилах. «Прямо в глаза» представляла собой экстремальную разновидность телевизионного «экспозе». Опаснее всего была сама ведущая: жадная до крови, не знающая пощады правдоискательница. О ней ходила такая шутка: «Если Пайпер Перри раздобыла твой номер телефона, моли Бога, чтобы она застала тебя на крыше высотного здания, – тогда ты сможешь спрыгнуть».
 Бум! Бум! Бум! В дверь застучали сильнее. Хлипкая дешевая дверь дрогнула.
 Констанс Энн лихорадочно пыталась оценить ситуацию. Пайпер всегда тщательно готовила свои нападения. Эта пиранья в обличье женщины была не просто любительницей потрясти перед публикой чужим грязным бельем. Она была скандальным антропологом. На пути к цели для нее не существовало моральных преград. Она пускала в ход все средства: скрытые камеры, копание в чужом мусоре, компрометирующие фотографии. А уж если она нападала на золотую жилу, это всегда было нечто. Кто не знает, может спросить конгрессмена, который голосовал за ограничение прав гомосексуалистов, а сам под покровом темноты «снимал» беспризорных мальчишек. Или кристально честную ведущую одного ток-шоу, основавшую фонд борьбы с раком, который на поверку оказался ширмой для получения дутых зарплат и оплаченных поездок на шикарные курорты.
 – Констанс Энн! – язвительно произнесла за дверью Пайпер. – У меня есть одна интересная видеозапись. Один мой юный друг по моей просьбе носил с собой видеокамеру. Его зовут Крис, помнишь такого? Он когда-то участвовал в твоей передаче.
 Констанс Энн не нужно было смотреться в зеркало, чтобы понять, что она побледнела как смерть. Она схватила сумочку, судорожно порылась в ней и нашла темные очки. Вот если бы удалось добежать до машины и доехать до конторы адвоката... Ее адвокат Хэнк был редкостным пронырой, он бы ей посоветовал, что делать.
 Констанс Энн распахнула дверь и попыталась прошмыгнуть мимо собравшихся, но коридор оказался слишком узким,  а  Пайпер Перри – слишком шустрой. Хуже того, оператор из команды Пайпер был тут как тут и снимал на пленку каждое неудачное движение Констанс Энн. Ее буквально загнали в угол, как зверя.
 Пайпер сунула ей под нос портативный DVD-плеер. Изображение было зернистым, но вполне различимым. А уж звук был четче некуда.
 «...можешь передать от меня своему мистеру Бесселу, что он не распознает правильную ноту, даже если она воткнется в его волосатые яйца!
 – Какая вы злая!
 – Знаю. И сейчас ты увидишь, какой я могу быть злой. Ты уволен! Так что тащи отсюда свою жирную задницу! Мне надоело, что ты путаешь слова и врешь мелодию!»
 В этой записи ведущая детской передачи представала этаким монстром. Констанс Энн удивилась – неужели она и правда все это наговорила?
 Оператор сменил позицию, чтобы снимать под другим углом. Между тем Констанс Энн углядела лазейку для бегства. Вложив в рывок всю силу и быстроту, она бросилась мимо команды Пайпер и что есть мочи помчалась к выходу.
 Пайпер и ее команда пустились за ней, как свора собак, только что за пятки не кусали.
 – Констанс Энн, вы почетный член Национального совета по детству. Как вы думаете, какова будет реакция совета директоров? Как к этому отнесутся ваши маленькие поклонники? А их родители?
 Констанс Энн все-таки добежала до машины, опередив своих преследователей на несколько шагов. И тут ее осенило: ключи! Она потратила несколько драгоценных секунд, роясь в сумочке. Наконец она нашла ключи, завела машину и переключила передачу.
 Пайпер встала прямо перед машиной:
 – Констанс Энн, почему вы убегаете? Я всего лишь хочу с вами поговорить.
 Констанс Энн уже подняла ступню, но колебалась: держать ногу на тормозе или выжать газ? Она вполне могла бы переехать Пайпер и покончить с этой проблемой раз и навсегда. Но тогда у нее сразу возникнет целая цепочка других. Она резко вильнула, объехала журналистку и поддала газу. Выехав за пределы студии, она помчалась по бульвару Сансет.
 Ведя машину, Констанс Энн вдруг четко осознала: ей конец. И это еще мягко сказано. Для того чтобы описать ее положение, нужно какое-то другое слово, совсем новое. Ужас! Видеозапись будут проигрывать снова, и снова, и снова. Крис свое получит, можно не сомневаться, его с удовольствием пригласят в разные ток-шоу, где обожают показывать несчастненьких. Он засветится и у Кэти Корик, и у Ларри Кинга, и у Дианы Сойер. Уж он покажет миру истинное лицо Констанс Энн! Все увидят, что под маской доброй леди скрывается чудовище.
 Констанс Энн вела машину так, будто за ней гнался сам дьявол. Ее глаза щипало от слез. Но то, что она увидела у дороги, застало ее врасплох – она увидела новый, только что установленный рекламный щит.
 Грег Тэппер и Татьяна Фокс.
 Необъятных размеров.
 Сплетенные в страстном объятии.
 Это зрелище было пострашнее, чем призрак мрачного будущего.
 – Сегодня утром, когда вы проснулись, чего вы ждали с нетерпением?
 – Как приму антидепрессант, – ответила Татьяна. Доктор Джи подняла одну бровь:
 – Попробуйте дать другой ответ.
 Татьяна вздохнула и задумалась над вопросом всерьез. Найдя ответ, она улыбнулась:
 – Я мечтала увидеть ручки Итана и Эверсон. Они такие красивые и все время чем-то заняты. Обожаю их крошечные пальчики.
 Доктор Джи одобрительно кивнула:
 – Уже лучше, продолжайте. Татьяна ненадолго задумалась.
 – Каждое утро Энрике приносит мне кофе из «Стар-бакс». Я сижу у бассейна и пью кофе, а он показывает мне свои наброски к анимационному фильму. У Энрике талант, я надеюсь, у него что-нибудь получится.
 Доктор Джи улыбнулась:
 – Что ж, начало дня не самое плохое, вы согласны? Двое здоровых детей и кофе с другом. Это вполне веская причина, чтобы вставать утром с кровати. – Доктор Джи немного подалась вперед. – Татьяна, а что, если вы будете делать это каждое утро? Я имею в виду – составлять список всего, чего вы ждете с радостью, и придерживаться его? И думать о том, каким прекрасным обещает стать день.
 Мысль Татьяне понравилась, хотя само это обстоятельство означало, что она не такая сильная, как ей хотелось думать.
 – Вы же понимаете, насчет антидепрессанта я просто пошутила.
 – В каждой шутке есть доля правды. Особенно в вашей шутке. Она показывает, как вы себя защищаете, как справляетесь с ситуацией.
 – Я пока не могу относиться с юмором к Джеку. Означает ли это, что я не справляюсь с ситуацией?
 Доктор Джи отбила ее реплику, как теннисный мяч.
 – Вы так думаете?
 Татьяна терпеть не могла, когда врач прибегала к этой тактике.
 – Не знаю. Когда Джек был со мной, вы меня не заставляли каждый день составлять список приятных моментов, чтобы мне хотелось вставать с постели.
 – У вас депрессия. Отъезд Джека – одна из причин этого состояния, но не единственная.
 – Вот как? И какие же еще причины? Посвятите меня.
 – Вы предлагаете мне объяснить, в чем ваши проблемы? – Доктор Джи покачала головой. – Это не мой метод. И вы это знаете.
 – Да, но вы передо мной в долгу за те сеансы, когда мы просто сидели и смотрели друг на друга.
 – Я? В долгу?
  –  Вы же брали с меня плату по полной программе. Не многовато ли за простое глядение? Я знаю одного продавца из супермаркета, который может делать то же самое совершенно бесплатно.
 – Тогда, возможно, вам стоит записаться на следующий сеанс не ко мне, а к нему.
 Татьяна коротко рассмеялась.
 – Вам легко говорить. Но я настаиваю на своих правах. Мне нужен серьезный анализ. Или хотя бы одна бесплатная неделя.
 Доктор Джи встретила ее взгляд совершенно невозмутимо.
 – Ну пожалуйста! – чуть ли не взмолилась Татьяна. – Я видела в передаче Опры доктора Фила. Он кричит на своих пациентов и говорит им обо всем, что они делают неправильно. По-моему, это очень продуктивно.
 Доктор Джи глубоко вздохнула:
 – Хорошо, Татьяна, я могу поделиться с вами кое-какими наблюдениями, но кричать на вас я не собираюсь.
 Татьяна пожала плечами:
 – Хорошо.
 – Я думаю, отъезд Джека пробудил в вас некие чувства, которые жили в вас с детства, только вы их не осознавали или почти не осознавали. Вот почему на этот раз депрессия стала такой глубокой.
 Татьяна закатила глаза:
 – Ну да, понимаю, когда я была маленькой девочкой, меня бросил отец, бла-бла-бла...
 Доктор Джи ее перебила:
 – Татьяна, дело не в том, что отец вас бросил. Ведь Джек не столько от вас ушел, сколько вы сами его оттолкнули. У него просто не было возможности выбирать – остаться с вами или вернуться домой. Вы все решили за него.
 Татьяна молчала. Она уже сомневалась, хочется ли ей, чтобы доктор Джи продолжала.
 – Как бы то ни было, я думаю, причина ваших страданий коренится не в том, что Джек вас бросил. На мой взгляд, дело в том, что он вас любит. Самое большое счастье – найти человека, который тебя понимает, который знает, что ты любишь и что не любишь. Который заботится о тебе и получает удовольствие от того, что делает тебя счастливой.
 Джек был для вас таким человеком. Это особенно глубоко вас тронуло еще и потому, что у вас не сложились отношения с матерью. Обычно первой, кто дарит человеку такую любовь, бывает мать. Не поймите меня превратно, я не говорю, что Джастин вас не любит, – любит. Просто это не та чуткая, понимающая любовь, которая словно окутывает человека теплым одеялом. Когда я была маленькой и болела, моя мать точно знала, от чего мне станет лучше. Она приносила мне «севен-ап» и чашку куриного супа «Липтон» с вермишелью в виде крошечных ракушек, а потом гладила меня по спине и говорила, что все будет хорошо. То же самое я делаю для своих близких. Джек делал то же самое для вас. Он вас знал и понимал. И близнецов тоже.
 Татьяна почувствовала, что по ее щеке скатывается слеза. Она шмыгнула носом.
 – Мы его тоже узнали.
 – Я понимаю. – Доктор Джи взяла из пачки бумажный носовой платок и протянула Татьяне. – Понимаю.
 Татьяна вытерла глаза. Она чувствовала себя несчастной как никогда. Тут она вспомнила, что доктор Джи говорила раньше.
 – Вы сказали, что отъезд Джека – только одна из причин. А остальные?
 – Остальные связаны с вашей работой.
 Татьяна сделала вид, что совершенно раздавлена новостью.
 – Боюсь, для одного сеанса это слишком. Как бы вам не пришлось поставить меня на учет как потенциальную самоубийцу.
 Во взгляде доктора Джи мелькнуло нечто сродни восхищению.
 – Кажется, с вопросом карьеры вы начинаете разбираться самостоятельно. Подумайте, какая нужна решимость, чтобы отказаться от предложения «Плейбоя» ценой в миллион долларов. Еще год назад у вас такой решимости не было.
 – Год назад я бы на это согласилась ради новой машины.
 Доктор Джи усмехнулась:
 – Вот видите? Прогресс налицо. Татьяна помолчала, осмысливая.
 – Я отказалась от миллиона долларов! Доктор Джи прямо-таки засияла от гордости:
 – Да, вы это сделали.
 – А ведь миллион долларов мне бы пригодился, – с чувством сказала Татьяна.
 Доктор Джи снова рассмеялась:
 – Мне тоже.
 На Татьяну снизошло удивительное спокойствие, и одновременно появилась внезапная потребность выговориться.
 – Кажется, я знаю, почему смогла отказаться. Потому что я теперь не такая. Я имею в виду – не секс-бомба. Думаю, секс-бомба умерла. Во всяком случае, я на это надеюсь. Конечно, если этот фильм будет иметь успех, она еще может воскреснуть, и мне еще придется решать, как с ней быть. Господи, это же прямо как у Шер, правда? – Татьяна улыбнулась. – Может, я еще снимусь для календаря. Знаете, красивые такие, с девушками в купальниках на океанском песочке. Но больше никакой обнаженки! Нет, я не стыжусь того, что я сделала. Все было очень пристойно и даже со вкусом – и фильмы, и «Плейбой». Я показала только грудь и зад. Мужчин, которые видели мою вагину, можно сосчитать по пальцам, хватит двух рук и одной ноги, и еще пальцы останутся. Да, несколько лет я была горячей штучкой. Не вижу в этом ничего плохого. Никто от этого не пострадал. Думаю, я попутно спасла еще и немало браков. Многие пары просто стесняются пройти в заднюю комнату видеосалона за порнофильмами, и поэтому они покупают кассету «Женщина-полицейский под прикрытием». Как бы то ни было, решение, которое я приму сейчас, касается не только меня. Мне нужно думать и о детях.
 Доктор Джи кивнула:
 – Материнство меняет женщину.
 Татьяна подобрала под себя ноги.
 – Я знаю. И теперь мне хочется по работе заниматься чем-нибудь таким, что бы детям тоже понравилось. – Она рассмеялась. – Мне придется хранить «Грех греха» под замком, пока им не исполнится восемнадцать. Не очень-то это весело. Кроме того, есть еще Кристин. Представляете, она хочет стать актрисой! Я этого так боюсь, что не передать словами. Один раз мне приснился кошмарный сон: Кристин приходит домой и объявляет, что согласилась на главную роль в фильме «Леди-патрульный». Сон кончался тем, что я со взбивалкой в руке гоняюсь по комнате за Добсонами. Добсоны – это паршивые продюсеры, с которыми мне раньше приходилось работать. Что вы на это скажете?
 Доктор Джи улыбнулась:
 – Думаю, этот сон говорит сам – за себя.
 В памяти Татьяны снова всплыл образ Джека. Только на этот раз она не испытала боли. По-видимому, сегодняшний прием у психотерапевта помог ей что-то преодолеть в себе. Она чувствовала себя свободной, и ей не терпелось поделиться новым ощущением.
 – Хотите знать, что мне больше всего нравилось в Джеке?
 – Хочу.
 – С ним мне никогда не хотелось отвечать на телефонные звонки после шести вечера.
  –  Что вы имеете в виду?
 – Это нечто вроде теста. Если ты после шести вечера с удовольствием отвечаешь на телефонные звонки, значит, в твоих отношениях с парнем проблемы. Неужели вы не понимаете? Я была дома с Джеком, он приносил бутылочку моего любимого вина, с нами были близнецы. В морозилке нас ждала большая упаковка шоколадного мороженого... Что еще нужно?  С  какой стати мне рваться отвечать на телефонные звонки?
 Доктор Джи понимающе кивнула:
 – Да, действительно.
 – Именно этого мне больше всего не хватает. Я так говорю, потому что ради рекламы фильма я встречалась с Грегом Тэппером. Ничего не было, только представление для публики. Но я знаю, что, если бы я сошлась с мужчиной вроде него, по вечерам я бы вскакивала и бежала к телефону на любой звонок. Да я бы с кем угодно готова была говорить. Даже с продавцами телемагазинов. Даже с матерью... Кажется, я слишком много болтаю. Боже, как же давно я так не говорила! И это так здорово! Если вам покажется, что я слишком часто перескакиваю с одной темы на другую, скажите. Я знаю, что у меня есть такой недостаток. Сегодня мы с Септембер вместе ходили по магазинам, покупали платья для премьеры. Это было здорово! Я добавлю шопинг к списку приятных дел. Между прочим, вы слышали про скандал с Констанс Энн, вы следите за развитием событий? Ее передачу закрыли, и у нее неприятности с законом. Я слышала, что в Интернете и в городе можно купить пиратские копии кассет, снятых скрытой камерой во время ее передач. Говорят, они даже обогнали по популярности новый выпуск «Шальных девчонок на весенних каникулах». Между прочим, в одной из серий снималась Кристин, она была в Панама-Сити по...
 – Татьяна, – перебила доктор Джи, показывая на часы, – нам пора заканчивать.




 Эпилог


  Нью-Йорк  ,   театр Зигфелда 
 Татьяна попросила родных и близких друзей не приходить на премьеру фильма, и, к ее облегчению, они согласились. Ее страх впервые увидеть себя на большом экране становился все сильнее, и Татьяне показалось, что если по одну сторону от нее постоянно будет находиться Грег, а по другую – Китти, это создаст вполне уместный деловой антураж.
 И все же ей было немного обидно, что никто не попытался ее переубедить. Ну хотя бы немного поартачились. Хотя бы кто-нибудь притворился, что ему не все равно. Впрочем, Татьяна решила не обижаться: в конце концов, все заняты не меньше ее.
 Кристин поехала вместе с Мэнни и его родными в винный округ Сан-Франциско. Энрике при поддержке Джейрона готовил короткую презентацию «Супергерлз и кролик Гу-Гу», с которой должен был выступить перед руководством «Картун плэнит». Керр усердно трудился над очередной поэмой для информационного бюллетеня «Мэри Кэй». На этот раз его опус был посвящен парфюмированному лосьону для тела. Близнецы, естественно, благополучно остались дома с Саритой.
 И вот Татьяна появилась на публике в роли кинозвезды. Она держала за руку мужчину, который ей даже не нравился, притворялась, что внимательно слушает все, что ей шепчет Китти, которая наклонялась к ее уху каждые пять минут, и с замиранием сердца ждала отзывов, которые се вознесут или уничтожат. Понравится ли фильм критикам? Будет ли публика аплодировать? Сколько фильм соберет за первый уик-энд проката? Теоретически все это должно быть для нее очень важным. Но почему-то не было. Нисколечки.
 Когда-то Татьяна думала, что только сумасшедший может добровольно отказаться от славы. У нее просто в голове не укладывалось, как можно не желать стать звездой. Как Сисси Спейсек, например. Эта актриса не дала жерновам голливудской мельницы ее перемолоть. Она поселилась на ферме и снималась только тогда, когда ей самой этого хотелось, а если ей нужно было получить награду, то она появлялась на церемонии без макияжа и в мужниной рубашке. Большая оригиналка. Другой пример – Дэни Мур, которая отказалась от всего и посвятила жизнь трем дочерям. Правда, в этом ей немало помогли миллионы на банковском счету. Но больше всего Татьяну поражала сама идея отказаться от всего этого и заявить миру: «Смотрите, вот что на самом деле для меня важно». Раньше она не могла этого понять – теперь понимала.
 До финальных титров оставались считанные секунды. Но Татьяна думала о приеме после премьеры. Сколько он может продлиться? Заметят ли гости, если она улизнет? Она могла бы вернуться в отель «Гудзон» и позвонить домой. Учитывая разницу во времени с Лос-Анджелесом, близнецы еще не спят. Это было бы все равно что побыть всего несколько минут приглашенной звездой на собственной вечеринке.
 «Да, я кинозвезда. Вам нравится мое платье? Оно от Каролины Эррера. Что дальше? Я читаю сценарии, хожу на встречи. Поцелуй, еще поцелуй... А сейчас мне пора. Пока!»
 Татьяне было все равно, заметят ли ее отсутствие. Ей было просто необходимо услышать голосочки Итана и Эверсон, а все остальное отходило на задний план и казалось менее важным.
 По проходу легко порхнула пиарщица и передала Китти какой-то факс. Китти быстро нашла в сумочке миниатюрный карманный фонарик, включила его и направила луч на страницу.
 – Вот сукин сын! – пробурчала она.
 Татьяна заглянула через плечо Китти и прочла кричащий заголовок:
 «ГРЕХ ГРЕХА» нарушения законов кинематографа
 Подпись была ей знакома – автором статьи был уважаемый кинокритик, чьи обзоры печатались в газетах по всей стране.
 Китти попыталась сгладить впечатление:
 – Ерунда, этот фильм устоит перед любой критикой. Потерпи немного, и мы еще посмеемся над этой статьей.
 Татьяна взяла Китти за руку, чтобы фонарик не дрожал. Ей хотелось прочесть статью самой.
 «Новое творение Грега Тэппера, «Грех греха», обладает одним несомненным достоинством – оно соответствует своему названию. В этом фильме все грешно. Плохая игра актеров, ужасный сценарий, любительская режиссура. Назовите любой недостаток наугад – и, вероятнее всего, в фильме вы его найдете. Вероятно, «Юнивижн» не случайно так спешила выбросить этот фильм на рынок – они боялись осквернить свое хранилище.
 Натужные попытки Грега Тэппера сделать свой экранный образ более эротическим привели к смехотворным результатам. Любовные сцены в фильме не имеют вообще ничего общего с сексом. Скорее, они напоминают практические занятия по синхронному плаванию. Зря Грег попытался сменить имидж, пусть лучше и дальше выпрыгивает из окон и обезвреживает бомбы за секунды до взрыва. Кстати, о бомбах: почему он не смог обезвредить эту?
 Новичок большого экрана, рыжеволосая секс-бомба по имени Татьяна Фокс (представьте себе, я проверил по документам, это ее настоящее фокс [18] ), делает все, что только возможно, чтобы спасти плохо прописанную, нелепую роль. Фокс вырвалась из мира низкопробных фильмов вроде «Женщина-полицейский под прикрытием», но, возможно, ей стоит отдать полицейскую форму в химчистку – этот фильм наверняка вернет ее в прежние ряды».
 Татьяна отвела взгляд от факса. Китти хотела было передать листок Грегу, но она ей помешала.
 – Не надо, куда торопиться? Он сможет прочитать это и завтра, если захочет.
 Китти пожала плечами, свернула листок и убрала в сумочку.
 Татьяна искренне сочувствовала Грегу. Для него его звездный титул – все. Хвалебные отзывы в прессе, хорошие сборы в кинотеатрах, толпы восторженных поклонников – это его жизнь, воздух, которым он дышит. Ему будет больно читать разгромную статью известного критика, и нет никакого смысла причинять ему эту боль за несколько минут до встречи с гостями, приглашенными на прием.
 По экрану поплыли титры, и Татьяна повернулась к Грегу. По его виску сползала капелька пота. Грег сам понял, насколько плох фильм и он сам в нем. Татьяна видела это по его глазам, чувствовала по напряжению, которое исходило от его тела.
 В зале зажегся свет.
 Ни одобрительных возгласов, ни свистков, лишь прохладные, словно по обязанности, аплодисменты.
 Татьяна замечала, как некоторые украдкой переглядываются, слышала отдельные презрительные смешки и небрежные вопросы, где будет прием.
 Грег наклонился к ней:
 – Мой рекламный агент считает, что нам лучше ехать на прием порознь. Ты не против?
 Татьяна улыбнулась:
 – Нисколько.
 Она не покривила душой: ей действительно было все равно. Она понимала, что в решении Грега нет ничего личного, это бизнес. Такова жизнь в Голливуде. Грег уже принимает меры, чтобы дистанцироваться от фильма, и если для этого ему нужно бросить партнершу по фильму, он готов и на это.
 По пути в вестибюль Татьяна удостоилась нескольких дружелюбных замечаний:
 – Вы выглядели потрясающе.
 – Я умираю от зависти, мне бы такую грудь!
 Септембер стояла на тротуаре в окружении свиты журналистов и явно чувствовала себя в своей стихии.
 – Мой любимый фильм? Право, у меня нет одного самого любимого. Но разумеется, особое место в моем сердце занимает фильм «Открытки из Парижа». Вы же знаете, за эту роль я получила «Оскар»...
 Татьяна тихонько рассмеялась и спряталась за Китти, стараясь проскользнуть незамеченной.
 – Я возвращаюсь в отель.
 – Дорогая, начинается прием, будет масса возможностей попозировать фотографам. Я постараюсь приглушить ненужные голоса и представить тебя в выгодном свете.
 – Не надо, Китти, мне все равно. Я хочу позвонить детям.
 Суперзвезда в мире рекламных агентов покачала головой, но спорить не стала.
 – Никогда не понимала клиенток, у которых есть дети. Если так хочется с кем-то возиться, не проще ли завести вместо ребенка кота?
 Они подошли к длинной веренице сияющих черных лимузинов. Две машины только что отъехали, и в открывшийся просвет Татьяне стало хорошо видно противоположную сторону улицы. Там она увидела нечто такое, от чего у нее захватило дух. С противоположного тротуара ей улыбался Джек. На нем висели Итан и Эверсон. Оба малыша были одеты в одинаковые черные смокинги.
 Татьяна одной рукой схватилась – за сердце, другой, чтобы не упасть, вцепилась в руку Китти. Ее захлестнули эмоции, горло сдавило так, что она едва дышала.
 Китти проследила направление ее взгляда.
 – Это Джон?
 – Джек. Это Джек!
 Татьяна бросилась через дорогу, на бегу сделав водителю очередного лимузина знак остановиться – и он остановился в последний момент, взвизгнув тормозами. Водитель сердито просигналил.
 – Дамочка, вы что, свихнулись?
 – Да, да, да, да! – закричала Татьяна. Но она отвечала не водителю лимузина, она отвечала Джеку.
 Джек опустился на одно колено и открыл маленький футляр, в котором оказалось кольцо с прекрасным бриллиантом прямоугольной огранки. Покачав головой, он рассмеялся:
 – Позволь мне хотя бы задать вопрос!
 – Выкладывай.
 Джек встал, держа на каждой руке по близнецу.
 – Ты выйдешь за меня замуж?
 – Я ответила на твой вопрос уже четыре раза.
 Джек поцеловал Татьяну в губы, близнецы в это время с обеих сторон целовали ее в щеки. Это был самый счастливый момент в жизни Татьяны Фокс.
 – Эй, кто-нибудь, быстро снимите их! У нее потрясающее платье, а малыши в смокингах выглядят просто офигительно!
 Татьяна узнала голос Джейрона – самого милого разрушителя семейного очага.
 Татьяна отстранилась от Джека и вдруг увидела всех сразу: Энрике, Кристин, Мэнни, Керра и Джейрона. Все стояли рядышком на тротуаре, разодетые в пух и прах, и выглядели просто великолепно. У Татьяны даже немного закружилась голова, она бросилась обнимать всех, тронутая вниманием.
 – Не могу поверить, неужели это правда?!
 Она снова поцеловалась с Джеком.
 – А фотография? – заныл Джейрон.
 – Камеры работают, – произнес позади Татьяны незнакомый голос.
 Неожиданно кто-то сунул ей микрофон. Все репортеры, которые еще минуту назад стояли вокруг Септембер, теперь перешли на другую сторону улицы и собрались возле Татьяны.
 – Поздравляем с помолвкой! – Татьяна узнала голос ведущего популярного вечернего ток-шоу. – Вы уже назначили дату свадьбы?
 К микрофону подошел Джек:
 – Нет, но свадьба состоится как можно скорее. – Джек выдержал короткую паузу. – Кто с нами на ночной самолет до Вегаса?
 Все засмеялись.
 Вперед протолкнулась Джаннет Уоллс из Эм-эс-эн-би-си.
 – Татьяна, у вас сегодня знаменательный день, премьера фильма, предложение руки и сердца. Наверное, все ваши мечты осуществились?
 Татьяна посмотрела на Джека.
 – Вы даже не представляете, как вы правы.
 Китти Бишоп с другой стороны улицы подняла два больших пальца и крикнула Татьяне:
 – Молодец, детка, ты настоящая звезда! Хочешь ты того или нет!
 В прокате «Грех греха» умер быстрой смертью. Телефон Клео не раскалялся от звонков с новыми предложениями к Татьяне Фокс-Торп. Но Татьяну это не огорчало, она нашла себе новую работу – стала озвучивать мультфильмы. Ее голосом говорила главная героиня в первом фильме Энрике. Едва выйдя на экраны, этот мультфильм стал популярен. Дети были от него без ума. И не только малыши, но и двадцатилетние студенты колледжа.
 Чтобы помочь Энрике в созданий образа героини, которая борется с преступниками и защищает вымышленный идиллический городок от злодеев при поддержке верного друга, волшебного кролика, способного превращать немультяшные объекты в морковки, Татьяна даже придумала себе костюм – красочный комбинезон из спандекса с бутафорскими выпирающими грудями, шапочку и розовую маску.
 К счастью, она позировала Энрике до того, как ее беременность пошла на третий месяц.
 Джек медленно погладил ладонью ее живот:
 – Он брыкается, ты чувствуешь?
 Татьяна лежала в кровати, положив ноги на возвышение, чтобы меньше отекали.
 – Он все время брыкается, наверное, это мальчишка. Можно подумать, у меня в животе проходит чемпионат мира по футболу.
 Джек усмехнулся:
 – Весь в папу. – Он поцеловал жену в лоб и сел в кровати. – Кристин и Мэнни смотрят телевизор, если тебе что-нибудь понадобится, только крикни.
 Татьяна с любовью посмотрела на мужа. В накрахмаленной рубашке и при галстуке он был неотразим.
 – Обещаю не заснуть до твоего эфира. Она зевнула.
 – Ты уснешь еще до того, как закончится очередная серия «Закона и порядка».
 – Кстати, в сегодняшней серии участвует Септембер. Она играет сумасшедшую кинозвезду.
 Джек засмеялся:
 – Интересно, как сумасшедшая кинозвезда работает над ролью сумасшедшей кинозвезды?
 Татьяна захихикала.
 – Мне кажется, ей нужно только вовремя появляться в кадре и не забывать текст.
 Джек снова поцеловал ее, на этот раз в губы.
 – Мне пора. Несколько команд победили в разных видах спорта, и моя работа – сообщить об этом городу. Постарайся поменьше ходить. Люблю тебя.
 – А я тебя больше люблю.
 – А я тебя люблю до бесконечности. Джек, уходя, пощекотал ее большой палец.
 – Вечной любовью.
 Татьяна блаженно вздохнула. Она любила вспоминать забавное стечение обстоятельств, благодаря которому Джек вернулся в Лос-Анджелес. Мэнни, работавший в филиале Эн-би-си в качестве корреспондента по подростковой тематике, как-то раз в разговоре с Кристин обмолвился, что ведущий спортивных новостей увольняется. Незадолго до этого у Энрике был роман с английской туристкой, который закончился на высокой ноте, поэтому он смог запросто обратиться к ней и попросить выслать авиапочтой несколько записей передач Джека на канале Би-би-си. И надо же было такому случиться, что одной из покупательниц Керра оказалась жена директора отдела новостей, который как раз и принимал решения о приеме на работу. Джек получил предложение еще до того, как узнал о существовании вакансии. Конечно, для того, чтобы завершить дело, понадобилась Китти. Джек распечатал на принтере ее письмо, присланное по электронной почте, и сохранил на память.
  От кого:   Кити   Б 
  Кому: Джек-в-атаке 
  Тема: На всю твою оставшуюся жизнь 
  Это Китти Бишоп. Эта хренотень напоминает мне роман двух семиклассников  ,   поэтому сразу перехожу к делу. Татьяна терпеть не может Грега Тэппера. Их ро  ман был просто спектаклем для публики  ,   идиот несчаст  ный. Так что не глупи  ,   соглашайся на работу в Лос-Анд  желесе. И ради Бога  ,   купи наконец обручальное к  ольцо. 
 Распечатку взяли в рамочку и повесили рядом со свадебной фотографией Татьяны и Джека. Китти это страшно разозлило, она терпеть не могла, когда ей напоминали о мягкой стороне ее натуры.
 Зазвонил телефон. Татьяна сняла трубку после третьего гудка – совсем неплохо, если учесть ее ограниченную подвижность.
 – Слушаю.
 – Угадай, кого я только что встретила? – возбужденно выпалила Септембер.
 – Сдаюсь, не знаю.
 – Констанс Энн. Она продает бюстгальтеры у «Сакса»!
 Татьяна не поверила.
 – Не может быть!
 – Да-да. После того как малолетние артисты подали на нее в суд за моральные унижения и притеснения на рабочем месте, она все потеряла. Казалось бы, ей нужна эта работа, значит, можно рассчитывать, что она будет вести себя по крайней мере дружелюбно, так нет же. Я пыталась вернуть бюстгальтер, а она начала привередничать. Как ты думаешь, может, пожаловаться управляющему, чтобы се уволили?
 – Не надо, мне кажется, ей и так здорово досталось. В дверях неожиданно появились Итан и Эверсон.
 Смеясь они вбежали в спальню и забрались на кровать, окружив Татьяну с обеих сторон.
 – Септембер, мне нужно идти.
 – Не забудь, сегодня вечером я играю в сериале «Закон и порядок». Может быть, я получу за эту роль премию «Эмми».
 Татьяна повесила трубку и пощекотала близнецов. Те хохотали, повизгивая.
 – Молодые люди, почему вы не в кровати? – спросила она голосом своей мультяшной героини. – Отвечайте немедленно, я хочу знать.
 – Я хочу папу... телик... смотреть папу, – сказала Эверсон.
 Ей вторил Итан:
 – Папа будет по телику.
 Татьяна почувствовала особенно сильный толчок.
 – Дорогие мои, папу будут показывать очень поздно, вы будете уже спать.
 – Видео! – потребовала Эверсон.
 Она потянулась за пультом, лежащим на тумбочке возле кровати, и недовольно заворчала, когда не смогла его достать. Татьяна взяла пульт и вручила девочке.
 Эверсон нажала кнопку «Воспроизведение». На экране появилась запись вчерашних спортивных новостей. Близнецы устроились перед телевизором и стали смотреть на папочку. Теперь, когда Керр официально отказался от родительских прав, Джек стал их папой во всех смыслах.
 Татьяна не могла оторвать глаз от маленьких серьезных физиономий. Близнецы сосредоточенно ловили каждое слово отца, пока тот рассказывал о результатах матчей, новых приобретениях команд и ошибках тренеров, время от времени они даже кивали, как будто все понимали. В конце концов Татьяна тоже перевела взгляд на экран, налицо мужчины, которого она любила, на человека, который совершенно изменил ее жизнь, на Джека Торпа. Вот кто действительно кинозвезда.