---------------------------------------------


 Линда Ховард
 Леди с Запада



 Пролог


 Край, о котором пойдет речь, всегда славился необычайной красотой. Возможно, поэтому люди с древних времен предпочитали селиться здесь. Пройдет двадцать пять тысяч лет, прежде чем его назовут «Нью-Мехико». Трудно себе представить название более неподходящее для этих мест. Разве оно способно было передать первозданную красоту бескрайних альпийских лесов, кристально чистых озер, необъятных зеленых лугов и величественных горных вершин…
 Первыми поселенцами здесь были те, кого белые люди впоследствии назвали индейцами. Тысячи лет их государство процветало на этой райской земле. Но вот явились испанцы. Они привели с собой вооруженных до зубов воинов, чтобы забрать золото, которое в изобилии хранили недра этой земли, а потом и саму землю у индейцев. Все делалось во славу и по велению далеких испанских королей, которые награждали своих солдат за службу обширными угодьями. Одним из первых испанских поселенцев был Франциско Перальта, высокий красивый мужчина с неистовым взглядом зеленых глаз. Он наметил границу своих владений и защищал их не щадя живота. Перальта построил дом из необожженного кирпича и привез из Испании девушку благородного происхождения, которая согласилась стать его женой. Она родила ему сына, Хуана.
 Пришло время, и предприимчивый Хуан Перальта расширил границы владений своего отца. Он добывал золото и серебро, разводил лошадей и рогатый скот и стал очень состоятельным человеком. Невеста Хуана, как и мать, прибыла из Испании. Эта храбрая, энергичная женщина сражалась с ним плечом к плечу во время набегов индейцев и во всем была надежной опорой своему мужу. Она родила ему троих детей: сына и двух дочерей.
 Хуан Перальта выстроил для своей семьи новый, большой и красивый дом с арочными дверными проемами, белыми стенами, темными каменными полами и внутренним двориком.
 Сын Хуана, Франциско, названный так в честь деда, значительно приумножил богатство отца. К сожалению, его любимая жена отличалась слабым здоровьем и через шесть месяцев после первых родов умерла, оставив его безутешным вдовцом с дочерью Еленой на руках. Франциско больше так и не женился. Он жил один и сам воспитывал свою обожаемую дочь — самое драгоценное, что было у него в жизни. Шел уже 1831 год. Американцы осваивали Запад и постепенно проникали из Техаса в Нью-Мехико. Среди них были трапперы, золотоискатели и просто искатели приключений. Поначалу их было немного, но постепенно число их росло. Это были грубые, беспокойные люди, которых не волновала красота окружающих земель. Семейство Перальта смотрело на пришельцев свысока. Франциско запретил Елене даже разговаривать с ними.
 Но среди американцев нашелся один смельчак, Дункан Саррат, который презрел запреты строгого отца. Он полюбил достойную Елену Перальта, и, как ни прискорбно было для отца, она тоже полюбила Дункана. Поначалу Франциско пришел в ярость. Он грозил, дочери проклятием и лишением наследства, но Елена знала, что отец слишком любит ее, чтобы привести в исполнение свои угрозы. Девушка настояла на своем и, в конце концов, заполучила в мужья своего американца. Франциско, скрипя сердцем, дал разрешение на этот брак.
 Будучи неглупым, он очень скоро понял, что Дункан оказался именно тем человеком, в котором нуждалась его дочь. Зеленоглазый американец мог защитить и ее, и их владения, умел постоять за себя и свою семью.
 Франциско не дожил до появления на свет своего внука. Он умер, оставив Дункана Саррата владельцем своих обширных земель и огромного состояния. К этому времени могущество Саррата было настолько велико, что он получил прозвище Король Саррат. Династия Сарратов сменила династию Перальта так же естественно, как ночь сменяет день. Теперь долину называли Королевством Саррата.
 Появились не свет наследники: сначала Джекоб, а два года спустя — Бенджамин. Мальчики росли в красивом просторном доме, построенном их дедом, играли на прохладном каменном полу, спускались с балконов прямо в цветущий сад, боролись и возились, как пара тигрят, и учились любить свое королевство, каждый дюйм его земли.
 Война, развязанная американцами против Мексики в 1845 году, поначалу не коснулась Сарратов. Они были слишком далеко от мест, где шли бои. Но после войны Мексика уступила Америке часть своей территории, которую американцы назвали Новой Мексикой. Так одним росчерком пера Сарраты оказались в другой стране.
 Соединенные Штаты не признали законов и гарантий прежнего правительства Мексики. Таким образом, в течение многих лет имевшие гарантированное право на свои имения землевладельцы в один день лишились его. Чтобы сохранить за собой свою собственность, им необходимо было обратиться в правительственные органы и зарегистрировать ее. Но большинство землевладельцев об этом просто не знало. Не знал и Дункан Саррат, живший в своем королевстве в относительном уединении. Да и какое значение имели все эти формальности? Тот, кто захотел бы отнять у Саррата его королевство, должен был сразиться с ним насмерть.
 Звук выстрела разбудил Джекоба. Он скатился с постели и быстро натянул панталоны. В свои тринадцать лет он был довольно развит физически и уже выполнял взрослую мужскую работу на ранчо. Что бы там ни случилось, он не собирался прятаться от страха под кровать, как маленький ребенок. Джекоб слышал топот и крики, эхом раздававшиеся по всему дому и во дворе, слышал голос отца, отдававшего приказания. Мальчик сунул ноги в сапоги и выбежал в коридор, на ходу заправляя ночную рубашку в панталоны. Там он нос к носу столкнулся с младшим братом, выскочившим из своей спальни.
 — Что случилось? — спросил Бенджамин.
 — Пока не знаю, — ответил Джекоб и побежал вниз по лестнице. Младший кинулся за ним.
 В этот момент раздался звук выстрела. Теперь стреляли уже в доме. Затем наступило непродолжительное затишье, и вновь раздались выстрелы, эхо от которых прокатилось по комнатам. Братья машинально посмотрели по сторонам.
 — Дункан! — это закричала Елена, их мать. Она тоже выбежала в коридор. В ее голосе слышались страх и отчаяние. Мать привлекла мальчиков к себе.
 — Оставайтесь здесь! — приказала она.
 —  — Я помогу отцу, — ответил Джекоб, порываясь к лестнице. Он давно уже был ростом выше Елены и чувствовал себя вполне взрослым.
 — Нет! — мать удержала его за руку. — Оставайся здесь. Это приказ. Я сама пойду к отцу, узнаю, что случилось, и вернусь к вам. Обещай мне? Обещай, что останешься здесь, с Бенджамином.
 — Я сам могу позаботиться о себе! — запальчиво возразил младший.
 Елена на секунду задержала взгляд на его лице, провела рукой по детской щеке и прошептав: «Оставайся здесь», сбежала вниз.
 Им никогда не приходило в голову, что можно ослушаться мать, и они остались стоять в коридоре, сгорая от нетерпения и гнева. Они не знали, что происходило внизу, но страстно хотели принять в этом участие.
 Снизу раздавались пистолетные и винтовочные выстрелы, заглушая крики и топот. Казалось, содрогается весь дом. Потом этот хаос звуков прорезал высокий женский голос, полный отчаяния и безысходности. Это кричала их мать.
 Старший хотел было сбежать вниз, но сдержался. Он лег на пол и просунул голову между перилами лестницы. То, что он увидел, было ужасно.
 Около выхода, распростершись, лежал мужчина. Хотя мальчик не мог разглядеть его лица, наполовину развороченного выстрелом, он сразу узнал в нем отца. Мать, опустившись над телом мужа, жалобно стонала. Ужас сковал мальчика. В этот момент какой-то мужчина подошел к матери и куда-то потащил ее за руку. Свет от лампы упал на его лицо, и мальчик похолодел. Это был Мак-Лейн, один из работников отца.
 — Хватайте маленьких ублюдков, — приказал кому-то Мак-Лейн. — Они должны умереть!
 Мальчик все понял. Он отполз назад, вскочил и схватил брата за руку.
 — Бежим, — прошептал он. Братья знали дом как свои пять пальцев. Они изучили тут каждый закоулок. Было ясно, что преследователи первым делом бросятся в их спальни, поэтому мальчики побежали в дальнюю угловую комнату для гостей, где был небольшой балкон, выходивший во внутренний дворик. С балкона до земли было не больше шести футов. Во время игр они прыгали и с большей высоты.
 — Я спущусь первым, — сказал старший брат и перекинул ноги через перила. Ухватившись за них, он повис над землей, бесшумно, как кошка, спрыгнул вниз и тут же метнулся в заросли кустарника, росшего вдоль стены дома. Через мгновение младший присоединился к нему.
 — Что случилось? — шепотом спросил он старшего.
 — Папа убит. Это сделал Мак-Лейн. Он схватил маму.
 То там, то здесь раздавались одиночные выстрелы. Люди, оставшиеся верными Саррату и семейству Перальта, продолжали сопротивляться. Под прикрытием кустарника мальчики поползли вдоль стены дома. Их винтовки остались в кабинете отца. Они приносили их туда каждый вечер после того, как тщательно чистили. Теперь надо было пробраться туда и взять их. Старший находился под впечатлением увиденного. У него перед глазами был распростертый отец с изуродованным лицом.
 Братья вдруг услышали крики матери, разносившиеся в холодном ночном воздухе. Незамеченными они проскользнули на кухню. Здесь стенания Елены слышались громче, они раздавались из Прихожей. Оттуда неслась и ругань.
 Джекоб все понял, ведь ему было уже тринадцать. Вскочив на ноги и стараясь двигаться неслышно, он подошел к столу. Его пальцы крепко сжали ручку кухонного ножа с длинным стальным лезвием.
 Крики становились все тише, пока не перешли в едва слышные стоны. Когда мальчик появился в прихожей, Мак-Лейн со спущенными до колен штанами стоял на коленях между раздвинутых ног Елены. Джекоб с омерзением увидел его голые ягодицы и свисающий пенис. В руке Мак-Лейн сжимал пистолет. Криво усмехнувшись, он приставил его ко лбу женщины и выстрелил. Нечеловеческий вопль вырвался из горла Джекоба, но сам он был холоден как лед. Твердой рукой он метнул нож в Мак-Лейна. Он прекрасно умел это делать. Их игры с братом не прошли даром. Мак-Лейн уловил какое-то движение и успел уклониться. Это спасло ему жизнь. Нож впился в плечо, вместо того чтобы пронзить сердце. Он отчаянно закричал, призывая на помощь своих сообщников и пытаясь вскочить на ноги, но не успел. Мальчик повис на нем и повалил на пол. Он выдернул нож и ударил им в низ живота Мак-Лейка, стараясь попасть прямо между ног. Мак-Лейн вскрикнул и перекатился на бок. Удар пришелся в верхнюю часть бедра, но Джекоб, вырвав нож из раны, с неудержимой яростью продолжал наносить удары один за другим. Теперь его движения были точнее. Мак-Лейна бросило в жар, его тело пронзила дикая боль, и он почувствовал, как холодная сталь вонзается в его мошонку. Обезумев от страха, он безуспешно пытался вскочить на ноги, но спущенные штаны, — мешали ему подняться. Перед глазами мелькал окровавленный нож. Казалось, его голосовые связки разорвутся от крика. Лицо мальчика, нависшего над ним, исказилось от ярости.
 — Я отрежу твой чертов член и заставлю тебя его съесть! — зло прошипел Джекоб. Ружейный выстрел заставил мальчика бросить нож и отскочить в сторону. Он метнулся к кухне, и в этот момент ему навстречу выбежал Бенджамин,
 — Убейте их! — заорал Мак-Лейн, обеими руками ухватившись за низ живота. — Убейте этих ублюдков!
 Мак-Лейн катался по полу, проклиная Сарратов до тех пор, Пока не охрип. Потом он начал стонать и плакать, не решаясь отнять руку и посмотреть на рану в паху. Но кровь обильно текла у него между пальцев, и он понял, что если не остановит ее, то может умереть. Не переставая скулить, он убрал окровавленную руку и громко застонал. Его пенис был цел, но левая часть мошонки превратилась в кровавое месиво.
 Чертов ублюдок! Он чуть было не кастрировал его. Но теперь Мак-Лейн не оставит в живых ни одного Саррата. Он сотрет их всех с лица земли. Он поймает мальчишку и сдерет с него кожу живьем. Но даже сейчас Мак-Лейн понимал, что, как бы он с ним ни расправился, ему никогда не забыть той боли и унижения, которые только что испытал, никогда не избавиться от страха перед окровавленным ножом.
 Братья залегли в маленькой пещерке в северной части Королевства Саррата, которую открыли еще пять лет назад. Старший страдал от невыносимой боли и с трудом удерживался, чтобы не застонать. Младший лежал рядом тихо и неподвижно. Джекоб с трудом поднял руку и положил брату на грудь, чтобы понять, дышит ли он.
 — Не умирай, — прошептал он в холодную пустоту ночи, — пожалуйста, не умирай. Еще не время. Мы должны отомстить Мак-Лейну.
 Бенджамин был без сознания. Пуля попала ему в левый бок. Джекоб до сих пор не мог понять, как им удалось скрыться, когда они, словно раненые звери, ползли в темноте. У него самого было две раны, одна в правом бедре, другая в пояснице. Рубашка и штаны намокли от крови. Он чувствовал, как с каждой минутой слабеет от боли и потери крови. Джекоб ясно понимал, что они оба могут умереть здесь, в пещере.
 Нет! — возразил он сам себе и дотронулся до безжизненной руки брата. — Не знаю как, но мы доберемся до Мак-Лейна. Мы до него еще доберемся!




 Глава 1


 Майор Мак-Лейн вышел из дома и, прищурившись от солнца, с нетерпением смотрел на приближающийся экипаж.
 Наконец-то она была здесь.
 Майор был безмерно горд собой. Еще бы, совсем недавно он был для этих Уэйверли ничтожной тварью, а теперь их дочь станет его женой. Ее мать и вовсе из знатного старинного рода Крэйтонов. Дочка-то вся в мамашу, такая бледная, нежная, строгая — словом, аристократка, голубых кровей.
 Виктория Уэйверли. Когда после войны ее родители обнищали и животы у них от голода подвело, он стал хорош. Война и голод — великие уравнители. Уэйверли и глазом не моргнули, отдав ему дочь в обмен на спокойную сытую жизнь. В свое время он отнял эту землю у Сарратов, уничтожив всю семью, теперь он полноправный хозяин огромных владений. Имя Мак-Лейна известно всем и каждому. У него самые большие стада и огромное количество работников. Никто не может с ним тягаться. Для полного счастья ему не хватало заполучить в жены настоящую леди, чтобы она носила его фамилию и сидела с ним за одним столом. Раньше у него не было никаких шансов, но после войны жизнь круто изменилась. Мак-Лейн вернулся в Огасту, где он вырос в нищете и откуда отправился покорять мир. Здесь он и встретил Викторию — женщину своей мечты. Стоило ему подумать о ней, и сердце его начинало биться сильнее. Четыре месяца он ждал ее приезда, и вот она здесь.
 Один из мужчин, стоявших рядом с майором, подался вперед, чтобы получше разглядеть сидящих в экипаже.
 — Кто это там с ней? — спросил он.
 — Младшая сестра и ее кузина, Эмма Ганн, — ответил майор.
 Он не возражал, когда Виктория сообщила, что хочет взять с собой сестер. Ему даже понравилась эта идея. Еще бы, две красотки под его крышей. Мужчины со всех сторон поспешат к нему в дом. Белые женщины были редкостью в этих краях, не говоря уж о настоящих леди. Майор с удовольствием предвкушал, какие выгоды принесет ему эта женитьба: он сможет обзавестись очень полезными связями, если с умом пристроит этих девиц. Империя была построена. Теперь Сарраты, окажись они здесь, были бы похожи на грязных фермеров. Но их нет! Уже двадцать лет прошло с тех пор, как он убил их и забрал землю, принадлежавшую им, но это имя было ему по-прежнему ненавистно. Дункан Саррат всегда считал его последним дерьмом, а эта чертовка Елена брезговала даже стоять рядом с ним, будто он отравлял воздух вокруг себя. Но он достал их обоих, заставил заплатить за все и теперь живет в их доме.
 Нет, черт возьми! Это не их, это его дом! Нет больше никаких Сарратов. Он в этом уверен!
 Человек шесть мужчин, стоявших позади майора, ожидали экипаж с не меньшим нетерпением, чем он сам. Конечно, В Сайта-Фе можно было найти белую шлюху, но кому захочется тащиться в такую даль? Правда, в Санта-Фе были не только, шлюхи, попадались и достойные белые женщины, но это были либо жены солдат, либо рабочих. А те женщины, что подъезжали сейчас в экипаже, — настоящие благородные дамы. Разумеется, жена майора для них неприкосновенна, однако они прекрасно знали, что если он захочет получить еще и сестру в придачу, никто не осмелится помешать ему. Но может, и им что-то перепадет.
 — Из-за этой бабы майор ведет себя как последний болван, — прошептал Уилл Гарнет, сплюнув, — не родилась еще такая, из-за которой стоило бы так суетиться.
 Все, кто слышал эти слова, были вполне согласны с Гарнетом, но промолчали. Никто не хотел испытать на себе гнев майора. Только двое на всем ранчо не пасовали перед Мак-Лейном, и одним из них был Гарнет, управляющий на ранчо, темноволосый мужчина лет сорока с сединой на висках. Он служил майору уже много лет и теперь, с его благословения, делал на ранчо что хотел. Вторым был Джейк Ропер, пришедший на ранчо несколько месяцев назад.
 Всех мужчин, окружавших сейчас майора, наняли как погонщиков скота, хотя хозяина гораздо больше интересовало, насколько хорошо они владеют оружием. Это и естественно. Человек, построивший свое благополучие на чужой крови, не мог не ждать каждый момент нападения со стороны. Враги мерещились ему повсюду. Кроме того, индейцы-команчи иногда устраивали набеги и поджоги, поэтому майор создал собственную армию, а Джейк Ропер был лучшим стрелком. Остальные наемники побаивались его и старались держаться от него подальше. Гарнет и Ропер были самыми опытными из людей Мак-Лейна. Гарнет, не задумываясь, мог воткнуть нож в спину тому, кто встал бы на его пути, а для Ропера убить врага было не сложнее, чем раздавить жука.
 Ропер устремил на хозяина проницательный взгляд, с усмешкой наблюдая за его нетерпением. Эта высокомерная леди с Юга, видно, не была такая уж благородная, если согласилась выйти замуж за Мак-Лейна, подумал Ропер, представив, что ее ожидает. Впрочем, она сама сделала свой выбор.
 Экипаж подкатил к дому и остановился. Мак-Лейн вышел вперед, чтобы помочь дамам выйти из экипажа.
 — Виктория, — обратился он к девушке.
 Она встала, не позволив взять себя на руки, оперлась на его плечо и спрыгнула на землю.
 — Майор, — сказала она спокойно и откинула назад вуаль.
 В первый момент Роперу показалось, что перед ним фарфоровая кукла — холодная и бесстрастная. Ну, уж это леди, так леди. От кончиков волос до шелковых панталон, которые Господь запрещает показывать мужчинам. Судя по прядке, выбившейся из-под чепца, ее волосы были светло-каштановыми. Голос звучал низко. Роперу это понравилось, он терпеть не мог визгливых баб.
 Тем временем Мак-Лейн помог выйти из экипажа еще одной даме. Темноволосая и темноглазая, она была не так хороша, как Виктория, но ее улыбка показалась Роперу очень приятной. Это, очевидно, кузина будущей хозяйки.
 Следующая девушка не стала дожидаться, пока ей помогут выйти из экипажа, и сама соскочила на землю. Она откинула назад свой чепец и восторженно осматривалась по сторонам.
 — Как здесь прекрасно! — воскликнула она. Гарнет, стоявший позади Ропера, даже присвистнул при ее появлении. Девушка была очень молода, почти ребенок, но восхитительно красива. Копна волнистых золотистых волос обрамляла нежное личико с огромными темно-голубыми глазами. Ропер подумал, что с девчонкой будет много хлопот. Уж слишком хороша, чтобы ее можно было оставить здесь одну хоть на минуту.
 — Гарнет, Ропер. — позвал Мак-Лейн. — Виктория, дорогая, — сказал он, сияя самодовольной улыбкой, — эти двое — мои главные помощники. Уилл Гарнет — управляющий, а Джейк Ропер охраняет нас всех. Ну-ка, мальчики, скажите «здрасте» моей нареченной, мисс Виктории Уэйверли.
 Виктория грациозно протянула управляющему руку, затянутую в перчатку.
 — Мистер Гарнет, — произнесла она почти шепотом.
 Мэм, — Гарнет крепко пожал протянутую руку и окинул Викторию таким взглядом, что она невольно отступила назад: ей показалось, будто она наткнулась на змею, таким этот взгляд был холодным и злым.
 Виктория постаралась поскорей освободить руку и с трудом, удержалась, чтобы не вытереть ее о юбку. Она повернулась к другому мужчине.
 — Мистер Ропер, — она взглянула на него и похолодела. Даже низко надвинутая шляпа не могла скрыть презрительного ледяного блеска его глаз. Ропер не заметил протянутую руку. Он опустил глаза и стал рассматривать ее грудь, потом посмотрел в лицо и слегка приподнял шляпу. Виктория опустила руку и отвернулась. Ее беспокойство нарастало. Если манеры Гарнета были просто вызывающими, то этот второй поверг ее в ужас. Он смотрел на нее с таким презрением, что девушка была потрясена. Никто и никогда, даже солдаты-янки, не позволяли себе подобного.
 Виктории понадобилось все ее самообладание, чтобы сохранить на лице безмятежное спокойствие.
 — Если вы не против, майор, мы бы хотели ополоснуться. Эта пыль так ужасна.
 — Ну, конечно, конечно. Кармита! Покажи мисс Виктории и девушкам где им помыться.
 Когда майор заговорил со слугами, его голос стал таким резким, что Виктория с удивлением посмотрела на него. Сама она всегда была учтива с прислугой. Но маленькая толстушка, явившаяся на зов майора, казалось, не обратила внимания на тон хозяина и была всем довольна.
 — Пойдемте со мной, — сказала она Виктории с ласковой улыбкой.
 Девушка, обернулась. Кузина Эмма стояла подле нее, а младшая сестра Селия уже умчалась куда-то. Услышав голос сестры, она подбежала к ней. Ее личико сияло от восторга. От старшей сестры не укрылось, как смотрели на нее мужчины. Неудивительно. На Селию всегда обращали внимание, но здесь было что-то иное. Они рассматривали ее как кошка разглядывает мышь перед тем, как схватит. Виктория уже начала жалеть, что привезла с собой младшую сестру. В Огасте ей, по крайней мере, не пришлось бы сталкиваться с подобными типами.
 Девушки поспешили в дом, впереди Селия, за ней Виктория и следом Эмма.
 Эти мужчины… ужасно… — прошептала она.
 Огромный дом в испанском стиле со стенами из белого необожженного кирпича несколько сгладил неприятное впечатление. Внутри было прохладно, и настроение Виктории несколько улучшилось. Комнаты были просторными, стены белоснежными, а полы устилали яркие ковры.
 Кармита провела их на второй этаж. Они прошли мимо первой двери и открыли вторую.
 — Ваша комната, сеньорита, — приветливо сказала она.
 Виктория огляделась. Пол в спальне был из темного дерева. Левый угол занимала роскошная кровать под балдахином, а в правом размещалось огромное зеркало. Под окном стояла кушетка, покрытая пледом. В комнате был умывальник с простым белым кувшином и миской.
 — Это замечательно, — улыбнулась Виктория, обращаясь к Кармите.
 Селия носилась по комнате, юбки ее развевались.
 Твоя собственная комната, — восторженно воскликнула девушка, — подумать только, твоя собственная!
 Дома они с Викторией занимали одну комнату, так как иметь каждой свою казалось непростительной роскошью.
 — У нас с Эммой тоже будут свои комнаты, правда?
 Виктория взглянула на Кармнту, и та кивнула в ответ.
 — Конечно, милая, — сказала она сестре, убирая ее золотые локоны с лица.
 Нет, ни в коем случае нельзя было оставлять ее дома с родителями, которые до сих пор оплакивали гибель старшего сына на войне. Дома было так уныло и безрадостно, а Селии нужен смех и солнечный свет, тогда она и сама будет сиять, как маленькое солнышко. Она была слабой и возбудимой девочкой, тепличным цветком, которому нужны забота и внимание, чтобы он зацвел.
 — Можно посмотреть мою комнату? Пожалуйста!
 Восторг Селии был настолько заразительным, что вскоре уже они все, включая и Викторию, дружно смеялись в холле первого этажа.
 — Сколько комнат в доме?
 — Пятнадцать, сеньорита. Восемь внизу, и семь наверху.
 — А вы тут домоправительница?
 — Да, сеньорита. Еще есть Лола — повариха, и моя дочь Жуана, она помогает мне по дому.
 Виктория заметила темноволосую молодую женщину, когда выходила из экипажа.
 — Так это вашу дочь я видела около конюшен? — спросила она. Лицо Кармиты стало непроницаемым.
 — Нет, сеньорита. Это Анжелина Гарсиа. Жуана никогда не ходит в конюшни.
 А чем занимается Анжелина?
 В ответ Кармина только пожала плечами.
 Комнаты, приготовленные для Эммы и Селии, были абсолютно одинаковыми, скромными, но милыми. Селия попрыгала на каждой кровати, не переставая громко восторгаться. Даже Эмма повеселела. Как знать, может, жизнь и в самом деле переменится к лучшему. Виктория очень хотела бы разделить оптимизм своих сестер, но у нее это плохо получалось. Сердце наполняли щемящая тоска и холод. Ей предстоит стать женой Фрэнка Мак-Лейна, и только полная безысходность могла толкнуть ее на этот шаг. Конечно, он был очень добр, но Виктория сомневалась, что настанет такое время, когда ей будет приятно его общество.
 При мысли о замужестве ее охватила дрожь. У. Мак-Лейна были мощные плечи и короткая шея, как у быка, он был не очень высок и казался грубым. Даже мысль о том, чтобы делить с ним одну комнату, повергла Викторию в уныние. Лучше не думать об этом. Зато теперь Селия и Эмма будут сыты, одеты и обуты. Война полностью разорила их семью, и майор казался им единственной надеждой. Но теперь, когда Виктория увидела этих ужасных мужчин, Гарнета и Ропера, и поняла, какими глазами все остальные смотрят на Селию, она усомнилась, правильно ли поступила, взяв с собой сестер.
 Ропер смотрел на нее с откровенным презрением, и от него следует держаться подальше. Виктория была очень рада, что он не взял ее руку и не прикоснулся к ней. Но она не могла понять причины такого отношения. Никто и никогда в жизни не относился к ней так! Она была Уэйверли, ее мать — Крэйтон. Два этих старинных рода насчитывали не одну сотню лет и восходили к знатным английским фамилиям. Перед войной они были на самой вершине социальной пирамиды. Перед войной…
 У них были богатство и знатность и все те привилегии, которые они давали, а затем они остались ни с чем. Но с этим Виктория справилась. Она умела ходить с высоко поднятой головой, даже когда испытывала голод и дрожала от холода. Ее платья были в заплатах, а подметки на туфлях прохудились, но это не мешало ей сохранять достоинство. Одежда никогда не была смыслом ее существования, и эту утрату Виктория перенесла довольно легко.
 Однако самый страшный урон, который нанесла война их семье, заключался не в этом. В первую же зиму погиб жених Эммы, и с тех пор грусть не покидала ее. Затем умерла мать Эммы, которая приходилась сестрой матери Виктории, и Уэйверли взяли девушку в свою семью. Во время Уайлдернесской кампании погиб Роберт, брат Виктории. Именно тогда она и потеряла родителей. Самое ужасное, что они были живы, но сердца их очерствели от горя и умерли.
 Виктория всегда знала, что Роберт был центром внимания семьи и самым любимым ребенком, но никогда не ревновала. Она и сама была очень привязана к нему. Несомненно, родители любили и девочек, и Виктории казалось, что после гибели Роберта они еще больше полюбят дочерей, однако этого не произошло. Виктория вспомнила о доме, об отце и матери, отгородившихся от всего мира своим горем, и поняла, что не должна была оставлять с ними свою шестнадцатилетнюю сестру. Селия была не похожа на других детей, и подчас окружающим приходилось с ней трудновато. Виктория всегда была рядом с ней, готовая защитить ее.
 — Майор сказал, что свадьба сегодня вечером. У вас платье готово, сеньорита? — прервала Кармита ее грустные размышления.
 — Сегодня вечером? Ты уверена? — Виктория похолодела.
 — Ну да. Он уже послал за святым отцом. Он сам мне сказал об этом сегодня утром.
 Не сказав больше ни слова, Виктория вернулась в свою комнату, куда уже доставили чемоданы. С помощью Эммы они разложили все вещи и достали свадебное платье, купленное на деньги майора. Кармита тут же унесла его гладить.
 — Знаешь, ты совсем не обязана проходить через все это, — неожиданно сказала Эмма, — мы всегда можем уехать домой.
 — Как ты мыслишь это сделать? — Виктория устало прислонилась к дверце шкафа, — Ты и в самом деле думаешь, что майор оплатит нашу дорогу домой? Нет, я дала слово, и я сдержу его!
 Эмма взяла в руки тонкую ночную рубашку, за которую тоже было уплачено из денег майора. За всю их одежду, даже за белье, заплатил он, я теперь у них было все новое.
 — Ты считаешь, нам не следовало приезжать сюда? — с, беспокойством спросила она. — Не знаю, — неуверенно сказала Виктория. Я молю Бога, чтобы все было хорошо. Но эти мужчины внизу… и то, как они смотрели на Селию…
 — Да, я видела.
 Виктория подошла к окну. Природа здесь была роскошная, но совершенно чужая и непохожая на ту, к которой она привыкла.
 Она надеялась, что на ранчо обретет покой, но чувствовала, что этого не будет. Ей мерещилась скрытая ненависть, что-то было здесь необъяснимое и пугающее.
 — Мне страшно, — прошептала Виктория. — Эти мужчины выглядели угрожающе. Глупо звучит, правда? Но я никак не ожидала, что они будут вооружены.
 — Здесь, наверное, все мужчины вооружены, ведь эта места по-прежнему опасны, — ответила Эмма.
 — Ну, конечно. Здесь совсем не то что дома. Янки были тоже вооружены, правда, тогда шла война.
 — И они вовсе не походили на бандитов, о которых мы столько слышали.
 — Или читали. Помнишь тот жуткий роман, который Селия купила в Техасе?
 Девушки посмотрели друг на друга и улыбнулись, вспомнив красочные описания, от которых у Селии глаза лезли на лоб. Эмма понемножку успокаивалась, а Виктория чувствовала себя ужасно. Когда они снова принялись распаковывать и раскладывать вещи, мысли ее вернулись к замужеству, и краска залила лицо. Виктория исподтишка взглянула на кузину. Эмма была старше ее на два года и успела обручиться. Может, она знала больше, чем Виктория?
 —  — Как ты думаешь, он будет здесь спать? спросила она.
 — Вряд ли. Если бы он собирался поселиться с тобой в одной комнате, он просто устроил бы тебя в своей, — ответила Эмма, и Виктория с облегчением вздохнула.
 — Да, мне тоже так кажется.
 — Но, может быть, эта дверь ведет в его комнату, — добавила Эмма, оглядевшись.
 Виктория подошла к двери, повернула ручку, и девушки увидели другую комнату, в которой, очевидно, кто-то жил.
 — А я думала, там туалетная комната, — сказала Виктория и захлопнула дверь.
 Ну, теперь она, по крайней мере, знала, что не будет жить с мужем в одной комнате. Но это было еще не все. Она думала об этом, машинально перебирая кофты и юбки, которые приготовила на будние дни, и, наконец, решилась.
 — Ты знаешь, что произойдет сегодня ночью, Эмма, — спросила девушка едва слышно, — что будет, когда мы останемся одни?
 Эмма замерла, прикусив губу:
 — Не очень точно. А разве тетя Маргарет ничего не рассказала тебе перед отъездом?
 Нет, ничего, кроме того, что я должна исполнить свой долг. Все это прекрасно, знать бы только, в чем он заключается. Я чувствую себя, просто дурой.
 Неужели тетушка Елена ничего тебе не сказала?
 — Наверное, она собиралась сделать это перед самой свадьбой. Но то, что я слышала в школе…
 — Знаю, знаю… Я ведь слышала то же самое. Но почему-то сомневаюсь, что это правда. Единственное, в чем я уверена, так это в том, что супруги должны спать в одной постели… И иметь детей… — При мысли о детях Викторию передернуло. Она совсем не хотела иметь детей от майора. Ей невыносимо даже остаться с ним в одной комнате.
 Эмма смотрела на Викторию и думала о своем погибшем женихе. После обручения Джон целовал ее, и поцелуи были далеко не целомудренными. В эти моменты Эмма испытывала такое блаженство, что сопротивлялась совсем не так сильно, как следовало бы благовоспитанной девушке. Джон страстно прижимал ее к себе, касался руками ее грудей, а однажды, когда он крепко обнял ее, Эмма почувствовала прикосновение чего-то твердого ниже пояса и догадалась, что это имело отношение к интимной супружеской жизни, к тому, о чем девчонки в школе шептались тайком.
 Прошли уже годы с тех пор, как Джон погиб, боль утраты давно утихла, но желание становилось все сильнее. Своими прикосновениями он разбудил в ней женщину и оставил одну наедине с проснувшейся в ней страстностью. И все же Эмма была твердо уверена, что скорее проведет жизнь в одиночестве, чем выйдет замуж за такого человека, как Мак-Лейн.
 Для Эммы Виктория была единственным близким человеком. Отношения с дядей и тетей отнюдь не были теплыми, а Селия была еще ребенком, милым и веселым, но не способным разделить тревоги и ответственность взрослых людей.
 Эмма с грустью смотрела на Викторию. Она казалась такой хрупкой и слабой, что трудно было даже представить, что за этой инфантильной внешностью скрывается-сильный и твердый характер. В течение двух последних, самых тяжелых лет, когда ни один южанин не ел досыта, именно Виктория кормила всю семью. Она что-то обменивала и продавала, часами копалась в огородике, и все это для своих близких. Наконец, и на этот брак она согласилась, чтобы спасти свою семью. Сейчас Виктория хотела знать то, о чем Эмме было трудно говорить, но она сделает это, Виктория должна быть готова к тому, что произойдет сегодняшней ночью.
 Эмма откашлялась и, с трудом преодолевая смущение, заговорила:
 Знаешь, Джон трогал мои груди, и потому, потом у него между ног все становилось твердым. — Эмма опустила голову. Она не могла смотреть Викторин в глаза. — Мне кажется, муж делает что-то между ногами у жены, и от этого появляются дети.
 Виктория почувствовала, что ей стало трудно дышать. Значит, майор будет касаться ее грудей. Господи, как это ужасно? Он будет поднимать ее ночную рубашку, а его самые интимные места будут у нее между ног. Желчь подкатила ей к горлу. Ее начало тошнить. Перед глазами встала омерзительная картина: майор своими грубыми толстыми пальцами мнет ее груди. Виктория сжала кулаки.
 Эмма не заметила этого, она по-прежнему не поднимала глаз.
 — Конечно, Джон никогда не делал ничего, что могло бы обесчестить меня, — продолжала она, — да теперь я об этом жалею. Мне нравились его поцелуи и прикосновения, мне хотелось, чтобы он довел все до конца. Тогда, может быть, у меня остался бы ребенок… — Эмма покраснела. — А ты мне не расскажешь, когда будешь знать наверняка? — спросила она Викторию.
 Разумеется, благовоспитанные дамы никогда не обсуждают подобных тем, но теперь Викторию это не смущало. Она утвердительно кивнула кузине. Они с Эммой должны поддерживать друг друга и вместе защищать Селию. Ведь она видела в окружающих только хорошее и была простодушна и доверчива.
 Виктория оглядела спальню. Эта комната была просторнее, чем у нее дома, в ней было больше воздуха. Сегодня она перестанет быть Викторией Уэйверли и превратится в миссис Мак-Лейн, а спустя какое-то время станет матерью. Это был ее долг, и она его выполнит. Она сама определила себе место в жизни.
 Как хорошо воспитанная девушка, она должна стать безупречной женой и хозяйкой дома, опорой и поддержкой своему мужу. В ее кругу женщины всегда зависели от мужчин. Они были нежны, милы и терпеливы и занимались тем, чем и положено было заниматься женщинам. И Виктория постарается стать именно такой женой, у нее нет другого выхода. В конце концов, не она первая, не она последняя, которая выходит замуж без любви. Таков удел многих, и, тем не менее, они жили полной жизнью, не роптали на свою судьбу Виктория была уверена, что ей это тоже удастся.
 Но стоило ей подумать о предстоящей ночи, как вся ее уверенность исчезала и она не могла унять дрожь.
 Маленькая блондинка никак не шла из головы Уилла Гарнета. У нее было хорошенькое светленькое личико, такие упругие круглые груди, не то что у Анжелины, отвисшие дальше некуда. Да и что возьмешь с Анжелины? Шлюха… Ляжет со всяким, кто заплатит. А эта блондинка, похоже, еще девственница. У Гарнета даже слюнки потекли. Он будет у нее первым. Интересно посмотреть, на ее кукольное личико, когда он возьмет ее. Готов биться об заклад, что ей это понравится. Она совсем не такая, как ее сестра-зазнайка. Хозяину вряд ли что перепадет от нее в постели.
 Гарнет скосил глаза на Ропера. Он недолюбливал его и знал, что тот отвечает ему тем же. Но на свадьбе хозяина им предстояло быть рядом. Майор приказал, чтобы все было чинно благородно и никаких скандалов.
 — Жена хозяина не очень-то, — сказал он, прокашлявшись, — вот малышка — это да!
 Ропер занимался своим огромным револьвером и даже не взглянул на Гарнета.
 «Чертов индюк!»— с гневом подумал Гарнет.
 Гарнет давно бы выставил его пинком под зад. Но Ропер был опасен. Никто его пальцем не смел тронуть, даже майор. А случись что-нибудь подобное, и пули в затылок не миновать. Многие на ранчо таили зло на него, однако никто не решался с ним разделаться. Ропер был здесь уже несколько месяцев, но Гарнету до сих пор так ничего и не удалось о нем узнать, кроме того, что он прекрасно умеет обращаться с лошадьми, никогда не расстается с оружием, стреляет без промаха и всегда хладнокровен. Гарнету казалось, что он вообще не способен чувствовать; такой холод шел от его взгляда. Ропер был всегда настороже. Вот и сейчас, начав чистить пистолеты, он разрядил только один. На поясе у него висел огромный нож, а другой, тонкий и острый, был заткнут за голенище сапога. Это те ножи, о которых Гарнету известно, но он подозревал, что, по крайней мере, еще один должен быть спрятан где-то у Ропера на теле.
 Однако такую репутацию Ропер приобрел вовсе не потому, что был увешан оружием. Его стали бояться после того, как он расправился с Чарли Гестом за пару месяцев до свадьбы майора. Чарли всегда был не в меру разговорчив, но мозгов у него явно не хватало. Он отличался вздорным характером и тиранил всех, кто был послабее. Но Гарнета потрясло не то, что Ропер убил Геста, — за, это на него никто в обиде не был, — а то, как он это сделал.
 Чарли невзлюбил Ропера с первой минуты и принялся насмехаться над ним, как умел только он. Ропер оставался совершенно невозмутимым, и это бесило Теста еще больше. Казалось, Ропер вообще не видел Чарли, как сейчас Гарнета. Может, это тянулось бы еще долго, не соверши Гест роковой ошибки: он схватился за ружье. Это была чертовская глупость. Никто даже не понял, что произошло. Ропер стрелой подскочил к Чарли, повалил его на пол и, обхватив его шею левой рукой, правой надавил на затылок. Кости хрустнули, и Гест остался лежать на полу со свернутой шеей. Ропер даже не поморщился и, не взглянув больше на свою жертву вернулся к прерванным занятиям. Воцарилась мертвая тишина, которую нарушил один из загонщиков.
 Почему ты не застрелил его? — — спросил он.
 — Он не стоил пули, — ответил Ропер, даже не подняв головы.
 Самолюбию майора льстило, что у него служил такой человек. Это придавало ему определенный вес. Гарнету совсем не нравилось, что его хозяин все больше и больше полагался на новичка, но ничего не мог поделать. Никто на ранчо не смел подступиться к Роперу, особенно после того, как он разделался с Гестом.
 — Эта малышка — моя, — прошипел Гарнет, задетый молчанием Ропера.
 Джейк, наконец, поднял голову.
 Отлично, — ответил он равнодушно. Гарнета буквально взбесил его ответ. В этом типе нет ничего человеческого. Даже к Анжелине не ходит. Гарнет уже начал подозревать, что у него не все в порядке по женской части, однако сомнения рассеялись после того, как они вместе побывали в Санта-Фе. Там Ропер провел с женщиной целых три дня, не выходя из комнаты, и глупая баба провожала его с затуманившимися от печали глазами.
 — Погоди, парень, уж я возьму тебя под прицел, — еле слышно произнес Гарнет.
 — В любое время, — ответил Ропер с улыбкой, не изменившей бесстрастного взгляда его холодных глаз.




 Глава 2


 Свадебное платье Виктории было белоснежным, с длинными рукавами, высокой стойкой и узкой юбкой, какие носили модницы в Огасте. Селия, не переставая восторгаться нарядом сестры, охала и ахала, кружась в своем новом голубом платье.
 Эмма тщательно расчесала пышные, до пояса волосы Виктории и искусно уложила их, оставив несколько свободно спадающих локонов, чтобы слегка смягчить строгай облик сестры. Спокойное, приветливое лицо Эммы благотворно действовало на Викторию. Ее пальцы уже не дрожали, когда она закрепляла в волосах нитку жемчуга.
 — Ну и как я выгляжу? — спросила она.
 — Восхитительно, просто восхитительно! — воскликнула Селил. Она обожала сестру и искренне радовалась, что та так потрясающе выглядит в свадебном платье. Ей даже в голову не приходило, что означало это замужество для Виктории на самом деле. Старшая сестра старалась казаться довольной и счастливой, чтобы не огорчать младшую.
 — Ты и в самом деле очень хорошо выглядишь, Тори, — тихо заметила Эмма.
 На Эмме было нарядное голубое платье, которое удачно оттеняло ее нежную бледную кожу и очень ей шло. Ее темные волосы были стянуты на затылке в тугой узел. Она перехватила взгляд сестры и ободряюще улыбнулась ей.
 В дверь заглянула Кармита.
 — Майор уже готов, сеньорита, — сказала она, с широкой улыбкой глядя на трех молодых женщин. Виктория встала.
 — Спасибо, — сказала она Кармите и огляделась вокруг. В следующий раз она войдет сюда уже миссис Мак-Лейн, с грустью подумала Виктория. Поперек кровати лежала белая ночная рубашка, и девушка, мельком взглянув, на нее, вышла из комнаты. Мужчины собрались внизу, в гостиной. Виктория увидела Мак-Лейна, священника отца Себастиана и двух мужчин, которых ей представили днем, Гарнета и Ропера. Не поднимая глаз, она подошла к майору, вежливо поклонившись присутствующим. Она не собиралась подавать руку мужчинам, как сделала это при знакомстве. Ей, даже не хотелось находиться рядом с ними. Но Ропер стоял на ее пути, и ей пришлось обойти его, подобрав юбки, чтобы они не коснулись его ног. В его глазах было откровенное презрение, и Виктория не, могла понять, чем оно вызвано.
 Майор взял ее под руку. Вид у него был сияющий.
 — Вы прекрасно выглядите, леди, — с чувством сказал он. — Я очень удачно вложил свои деньги. При этих словах Виктория едва сдержалась.
 — Начинайте, падре! — обратился Мак-Лейн к отцу Себастиану.
 Церемония бракосочетания была короткой, слишком короткой. Через две минуты они были уже мужем и женой. Майор взял Викторию за подбородок, повернул ее лицо к себе и прижался влажным ртом к ее крепко сжатым губам.
 Она собрала все свое мужество, чтобы выдержать это, и поспешно высвободилась из объятий мужа. В этот момент Виктория встретилась взглядом с Ропером. Он был без шляпы, и она смогла хорошо разглядеть его невозмутимое холодное лицо и прозрачные, Полные нескрываемой ненависти глаза, в упор смотревшие на нее.
 Виктория не могла понять, почему он вдруг так возненавидел ее. В конце концов, он всего-навсего наемник, между тем как она знатного рода, благородного происхождения. Вскинув голову, она холодно и высокомерно ответила на его взгляд. Ропер улыбнулся одними губами, показывая тем самым молодой хозяйке, что прекрасно понимает, что творится в ее Душе.
 Майор погладил руку своей молодой жене и как бы невзначай коснулся ее бедра. Виктория удивленно посмотрела на него и заставила себя улыбнуться.
 — Как тебе понравилась спальня, девочка, правда, очень приятная? спросил майор игриво. Ему хотелось услышать ее ответ.
 — Она очаровательна, — ответила Виктория, радуясь тому, что может быть искренней. — Я уверена, там будет очень удобно. А кушетка просто великолепна!
 Майор снова коснулся ее бедра. На этот раз Виктория заметила жадный блеск в его темных глазах и поняла, что это не случайно. Такое поведение шокировало девушку, а взгляд майора даже испугал.
 — Подожди, — подмигнул он, — скоро спальня тебе еще больше понравится.
 Виктория ничего не ответила. Мысль о неизбежно приближающейся ночи просто парализовала ее. Она отгоняла ее от себя весь вечер и старалась не давать волю чувствам.
 Ужин проходил почти в полном молчании, которое прерывал только майор, поочередно обращаясь к присутствующим, а они коротко отвечали ему. Эмма присматривала за Селией и не отпускала ее от себя. Прислуживала Лола. Виктория пыталась улыбаться и быть гостеприимной хозяйкой, но у нее это плохо получалось: слишком уж сильным было напряжение, сковавшее ее.
 Мак-Лейн продолжал поглаживать ее то здесь, то там. Виктория обратила внимание на то, как Гарнет смотрит на Селию, и ей стало не по себе.
 Господи, зачем только она согласилась на этот брак. Наверное, ни у кого не было такого печального свадебного ужина, как у нее. Виктория постаралась приободриться и развеселиться. Но Мак-Лейн настойчиво гладил ее по руке, и она испытывала омерзение. У нее было такое ощущение, будто ее раздевают при посторонних мужчинах. В отчаянии она отвернулась и снова встретилась взглядом с Ропером. Он смотрел поочередно то на нее, то на майора, и Виктория поняла, что он наперед знает, какие чувства переполняют ее и что сегодня ночью сделает с ней майор. Это было невыносимо. Ее бросало то в жар, то в холод. Больше всего ей сейчас хотелось убежать из-за стола.
 Ропер заметил, как молодая супруга меняется в лице, и ему стало даже жаль ее. Кажется, она вовсе не бесчувственная кукла, по крайней мере, вид у нее испуганный. И не без оснований. Ходили слухи, что Мак-Лейн грубо и даже жестоко обращается с женщинами. По-видимому, майор сделал правильный выбор — его супруга действительно была настоящей леди. Что ж, тем хуже для нее.
 Ропер вдруг поймал себя на том, что ему небезразлично то, что Мак-Лейн заполучит эту девушку. Разве он сможет оценить ее нежность и деликатность, доставить ей радость? Она слишком изысканна для этого ублюдка. Она многого стоит. Как она взглянула на него! Редкий мужчина осмеливался выдержать его взгляд. Эта хрупкая, бледная женщина смело приняла его вызов и не отвела глаз.
 Ропер перевел взгляд на Селию. Она очаровательна, этого невозможно отрицать. Взгляд ее темно-голубых глаз был ласковым и радостным одновременно. Но что-то необычное чувствовалось в этой совсем юной девушке. Возможно, она простодушна, как ребенок, но отнюдь не глупа.
 Ропер перевел взгляд на жену Мак-Лейна, и ненависть снова захлестнула его горячей волной, хотя сердце оставалось бесстрастным. Перед его глазами вновь возникли страшные картины из детства: Мак-Лейн, убивающий его отца, насилующий его мать, завладевший землей его родителей — Королевством Сарратов, посылающий молодого убийцу, Гарнета, найти и уничтожить двух маленьких мальчиков. Наконец, Мак-Лейн, благоденствующий в роскошном доме, в его доме, где родился Ропер и его брат.
 И вот спустя двадцать лет Джекоб Ропер-Саррат вернулся. Вернулся, чтобы убить Мак-Лейна и забрать назад свою землю. До сегодняшнего дня он желал только этого. Но теперь была еще и жена Мак-Лейна…
 Виктория сидела в кровати, облокотившись на подушки. На ней была строгая белая ночная рубашка с длинными рукавами и высоким воротом. Холод пронизывал девушку до костей, а страх парализовал .настолько, что она не могла даже дышать. Сердце словно остановилось.
 Эмма хотела распустить ей волосы, но Виктория воспротивилась, уверяя, что надо уложить их как обычно, чтобы локоны не спутались. Но причина была совсем в другом: она не хотела выглядеть слишком привлекательной. Это был своеобразный способ защиты, который, как ей казалось, поможет, по крайней мере, морально.
 Полог кровати был отдернут и завязан вокруг столбов, на которых он держался. Комнату освещали три свечи в серебряных подсвечниках, стоявшие на комоде. Виктория удивилась тому, что нет масляной лампы, которая давала гораздо больше света. Внизу было несколько таких, и нужно завтра попросить Кармиту принести одну из них.
 Сегодня, наверное, даже лучше, что комната плохо освещена. Может быть, и свечи стоит задуть? Виктория уже собиралась встать и отбросила одеяло, как вдруг дверь, соединяющая ее комнату со спальней майора, открылась, и он вошел.
 Виктория похолодела. Ее супруг был в темном халате, из-под которого виднелись его голые волосатые ноги. Его лицо выражало такое жадное нетерпение, что ей захотелось умереть. Что он собирается с ней делать?
 Мак-Лейн подошел к кровати и скинул халат, под которым оказалась белая рубашка, доходившая ему до колен.
 — Ну что, девочка, ты готова? — Голос майора звучал игриво.
 Виктория попробовала что-то ответить, но голос отказал ей. Никогда, никогда она не будет к этому готова.
 — Тогда ложись. Или ты думала, этим занимаются сидя? — Он рассмеялся. Виктория подчинилась. Она вжалась в матрас, и мускулы ее напряглись еще больше. Она заметила, что у него карие глаза и тяжелый подбородок, скрытый бородой. От него исходил смешанный запах одеколона и пота, и хотя Виктория пыталась убедить себя, что это естественно, что он чистый, просто, как крупный мужчина, часто потеет, она едва сдержала позыв рвоты.
 Майор наклонился над ней и прижался ртом к ее губам. Виктория ощутила пот на его губе и инстинктивно вжалась глубже в подушку, чтобы избежать его ласк.
 Этот поцелуй возбудил майора, и он начал приподнимать ей ночную рубашку. Виктория сжала кулаки и приготовилась выполнить то, что от нее потребуют. Когда майор поднял рубашку до пояса, он откинул простыню и встал на колени. Такого унижения она не испытывала никогда в жизни. Уже то, что он разглядывал её обнаженные ноги, было ужасным, но он рассматривал темный покрытый волосами треугольник у нее между ног, и это было чудовищным святотатством. В комнате было абсолютно тихо, слышалось только тяжелое дыхание Мак-Лейна. Он прикоснулся к ее обнаженной ноге, и Виктория вздрогнула.
 — Нравится, да? — сопя, спросил он. — Погоди, будет еще лучше.
 Она не могла больше выносить этого. Неужели будет еще что-то?! Майор раздвинул ноги Виктории, и рвота подступила у нее к горлу. Господи, он заглядывал ей между ног! Даже в самом кошмарном сне ей не могло привидеться ничего подобного. Майор устроился на коленях между широко раздвинутых ног Виктории. Она чувствовала, как он трогает ее, трогает там, в самом сокровенном месте, а потом засунул свой толстый палец внутрь. У Виктории от боли глаза полезли из орбит. Это была настоящая пытка. Ей казалось, что в нее всадили кусок наждака и он разрывает ей все внутренности. Боль, унижение и предчувствие чего-то еще более ужасного привели Викторию в состояние оцепенения. Она уперлась пятками в матрас и вся напряглась, противясь вероломному вторжению.
 Майор тем временем свободной рукой задрал рубаху и вытащил какую-то безобразную, похожую на маленькую сосиску штуку и стал мять ее пальцами. Виктория поняла, что сейчас произойдет, и напряглась так, что была похожа на деревянную куклу. Мак-Лейн бросился на нее и, придавив к кровати, начал засовывать ей свой член между ног. Виктория застонала, но майор даже не заметил этого, как не заметил ее напряжения и отвращения. Она и должна была вести себя так — холодно и безразлично, ведь она настоящая леди. Именно этого он и ожидал. Только такие шлюхи, как Анжелина, встречают мужчин с радостью. Нет, его совсем не огорчила реакция Виктории. Его беспокоило собственное бессилие. Несмотря на травму, у него еще ни разу не возникало проблем с бабами. Стоит ему подмять под себя какую-нибудь девку, и все в полном порядке. А сейчас его член висел подобно тряпке, как он ни мял его и ни массировал. Даже прикосновение к женскому телу не придало ему силы. Мак-Лейн пришел в ярость и запаниковал. Время стремительно летело, а он ничего не мог сделать. И тут он вспомнил эту ведьму, Елену Саррат, Его жена сейчас была такой же холодной и неподвижной, как тогда она. Проклятие, преследовавшее его все эти двадцать лет, снова настигло его. Призрак Елены был здесь, рядом и насмехался над ним. Страшные воспоминания: блеск окровавленного ножа, злобное лицо мальчишки, он сам, катающийся по полу, — снова захлестнули его. Майор почувствовал острую боль, как будто все это произошло только сейчас.
 Испуганный и взбешенный, в холодной поту, он слез с Виктории, вскочил с кровати и бросился в свою комнату, хлопнув дверью.
 Виктория осталась лежать с задранной рубашкой, неподвижная и одеревенелая. В комнате было слышно только ее хриплое, тяжелое дыхание. Ей пришлось зажать себе рот рукой, чтобы сдержать истерический вопль, рвавшийся наружу.
 Такое вынести невозможно. Если именно в этом и заключается замужество, она никогда не сможет привыкнуть. Над ней надругались, ей причинили мучительную боль. Господи, почему женщины соглашаются на это? Грубое, омерзительное вторжение внутрь ее тела потрясло Викторию, но еще ужаснее было сознание, что это еще не все. Видимо, он собирался всадить в нее эту гнусную штуку так же, как и свой палец. Разве могла она себе представить, что над ее телом будут так издеваться. Ведь она даже не подозревала, что у мужчин все устроено не так, как у женщин.
 Медленно и осторожно Виктория сползла с кровати. Ей хотелось вымыться. Свет свечей казался несчастной женщине невыносимым, он словно высвечивал ее позор. Трясущимися руками она намочила мягкую тряпку в холодной воде и скинула ночную рубашку. Прижав влажную ткань между ног, она увидела на ней кровь.
 Виктория замерла. Она стояла; низко опустив голову, и думала, что если только это и ждет ее теперь в жизни, то надо найти в себе силы, чтобы привыкнуть. Ради Эммы и Селии, ради своих родителей она должна это сделать. Женщины всегда приносили себя в жертву. В конце концов, она не первая и не последняя, просто одна из многих. Но эта мысль не принесла утешения. Ей было ужасно одиноко. Она не могла броситься к Эмме и расплакаться у нее на плече как в детстве. Ее родной дом, милые знакомые улицы, родные люди — все то, что вселяло в нее уверенность, осталось в прошлом. Здесь, в этом шикарном, но таком чужом доме, ей предстояло провести всю свою жизнь. Еще недавно она надеялась, что со временем он станет ей родным, но теперь твердо знала, что этого никогда не произойдет.
 Ополоснувшись, Виктория задула свечи, добралась до кровати и легла, закутавшись в простыню. Так она пролежала несколько часов, дрожа и заставляя себя собраться с духом. В конце концов, ей удалось взять себя в руки.
 Виктория поднялась очень рано. Она надела на себя все самое скромное из того, что привезла с собой, и гладко зачесала волосы, закрепив их шпильками. Стараясь не разбудить майора, Виктория выскользнула из комнаты и направилась на кухню, где надеялась найти Кармиту.
 Всю ночь ее мучил один вопрос, и она надеялась, что Кармита сможет ей ответить на него. Конечно, то, о чем она собиралась спросить, трудно было даже произнести вслух. Но теперь она знала: трудно — это не значит невозможно.
 На кухне, кроме Кармиты, были Лола и Жуана. Они весело болтали по-испански, но едва завидев хозяйку, разом замолчали.
 — Сеньора! — приветствовала ее Кармита, широко улыбаясь.
 Обе служанки тоже улыбались. Виктория догадалась, что они ожидали увидеть смущенную новобрачную. Она и в самом деле смутилась и покраснела, но вовсе не от счастья.
 — Кармита! — обратилась к ней Виктория, стараясь за спокойным и приветливым тоном скрыть свое смятение. Но Кармита, видимо, обо всем догадалась. Улыбка исчезла с ее лица, и она быстро подошла к хозяйке, взяв ее за руку.
 Они вышли во двор, засаженный цветущими кустами роз, и остановились. Виктория не сводила глаз с цветов и машинально обрывала шелковистые лепестки.
 — Ты можешь не отвечать, если тебе неприятны мои вопросы, — прервала она, наконец, затянувшееся молчание, — но мне не с кем поговорить, кроме тебя.
 — Конечно, сеньора. — Кармита выглядела смущенной и обеспокоенной.
 — Кармита… Когда мужчина делает это самое, ну, то, что делают все мужчины… В общем, как делают детей? — Виктория густо покраснела. Она чувствовала себя жалкой и беспомощной.
 Кармита изумленно посмотрела на свою хозяйку. Виктория отвернулась, устыдившись, но служанка по-матерински обняла ее за плечи и притянула к себе. В ее карих глазах было столько тепла и нежности, что Виктория почувствовала себя легко и свободно.
 — Бедная сеньора! Никто не рассказал вам об этом? Садитесь, и я вам все объясню. И о мужчинах, и о детях.
 И она действительно все объяснила, ясно и понятно. Виктория могла вздохнуть с облегчением. Для того, чтобы на свет появился ребенок, мужчина действительно должен ввести свою плоть в тело женщины и оставить там свое семя. Но майор не сделал этого, значит, у нее не будет от него ребенка, по крайней мере, пока.
 — А как женщины узнают о том, что беременны? — спросила Виктория. Она знала, что они чувствуют это намного раньше того момента, когда ребенок появляется на свет. Виктория помнила, что знакомые объявляли о грядущем радостном событии задолго до того, как беременность становилась очевидной.
 — Месячные прекращаются, сеньора, — ответила Кармита, погладив ее по руке.
 Значит, она сразу узнает, если это произойдет, так как ее месячный — цикл всегда был четким и повторялся с точностью до минуты, подумала Виктория.
 — А еще сеньора часто будет плакать, много спать и почувствует себя слабой-слабой. Потом ее будет тошнить, — продолжала Кармнта. — Потом, сеньора, вам захочется поесть чего-нибудь вкусненького, того, чего и в доме не водится. И тогда слугу пошлют в Санта-Фе. Когда я носила мою Жуану, я обожала апельсины. Меня так и тянуло на них. Я съедала по шесть в день. Теперь даже смотреть на них не хочу.
 Кармита ушла на кухню, а Виктория осталась сидеть на солнце, наслаждаясь утренней прохладой и прозрачным воздухом. Ее возбужденный мозг понемногу успокаивался. Эта кошмарная ночь прошла, наступил новый день, и такой яркий и светлый, что даже не верилось, что она может повториться. Но если и повторится, Виктория сумеет пережить ее.
 Она обдумывала сказанное Кармитой и не могла избавиться от недоумения. Почему хорошо воспитанных девушек из благородных семей держали в полном неведении относительно того, что их ожидает? Ведь ее мать прекрасно все знала, но предпочла ничего не сообщать дочери. Разве можно это простить?
 Но она сама расскажет Эмме. Разумеется, умолчав о том, что майора постигла неудача. Эмма должна знать, что происходит между мужчиной и женщиной в первую брачную ночь, откуда берутся дети и как женщины узнают о том, что беременны. А потом, когда Селия выйдет замуж, она расскажет обо всем и ей.
 Виктория вспомнила, как Гарнет смотрел на Селию, и прикусила губу. Теперь-то она понимала, чего он хотел, и была полна решимости оберегать сестру изо всех сил.
 Ропер тоже знал, что будет делать с ней майор. Да ведь все мужчины знают об этом, вдруг осенило ее. Только девушек держат в неведении. Именно так мужчины обретают над ними власть. Теперь ее прошлое представилось ей в ином свете. Все эти балы, визиты, пикники были не более чем ритуалом, прелюдией, первым шагом к брачной постели. А там — обнаженные тела и унижения. И, конечно, знакомые молодые люди знали об этом и наверняка не раз представляли ее в задранной до пояса ночной рубашке, а может, и просто обнаженной.
 Это была чудовищная система. Молодых девушек, невинных и ни о чем не подозревающих, отдавали на милость мужчинам, как ягнят на съедение волкам. Она была готова к чему-то не очень пристойному, но никак не к боли и унижениям. Наверное, знай она обо всем заранее, она не впала бы в такую депрессию. Ну что ж, зато теперь ей все известно, вся ее будущая жизнь с майором перед ней как на ладони.
 Ропер открыл калитку и увидел молодую хозяйку, сидевшую сложив руки на коленях. Утреннее солнце золотило ее волосы. Она скорее была темной блондинкой, а не шатенкой, как ему показалось вначале. Виктория продолжала сидеть прямо и неподвижно глядя вперед невидящими глазами.
 Роперу не составляло труда догадаться, что она провела далеко не лучшую ночь. Лицо ее было бледным и измученным. Если бы легкий ветерок не играл ее локонами, женщину можно было бы принять за статую.
 Когда мать Ропера вырывала свободную минутку из своего наполненного делами и заботами дня, она тоже выходила во двор посидеть на солнышке, и тогда лицо ее светилось. Елена была веселой и жизнерадостной женщиной, любила посмеяться и пошутить со своими сыновьями и мужем. Ропер почувствовал сожаление из-за того, что эта женщина стала женой Мак-Лейна. Он презирал себя за то, что его тянуло к ней, но ничего не мог с собой поделать. Стоило ему увидеть ее, как тяжесть сжимала грудь и кровь приливала к чреслам. Он понимал, что за ее кажущимся спокойствием скрываются боль и страх, и это еще больше притягивало его. Жаром своей страсти Ропер хотел разбудить ее, прижать к себе обнаженную, живую и жаждущую его ласк, хотел, чтобы она впивалась пальцами в его спину и прижималась к нему бедрами. А больше всего ему хотелось взять ее на руки и унести подальше от Гарнета и Мак-Лейна, от этих мест, где все вокруг пропитано кровью и ненавистью. Правда, и сам он был забрызган кровью и грязью, и, если она останется здесь, это коснется и ее…
 Он слишком долго смотрел на Викторию. Она почувствовала его присутствие и обернулась. Их взгляды встретились. Неторопливо и грациозно молодая женщина поднялась со скамьи и скрылась в доме. Ропер сжал кулаки. Она, кажется, вообще не обратила на него внимания. Нет, слишком многое поставлено на карту. Он не имеет права терять самообладания. Его время еще придет.




 Глава 3


 На следующую ночь майор снова пришел к Виктории. Она не протестовала и не сопротивлялась, просто лежала неподвижно, вытянув руки вдоль тела. И на этот раз Мак-Лейн не ожидал от нее ничего другого, но боялся нового провала, и снова страх возвращал его в прошлое. Напрасно Мак-Лейн пытался возбудить свой безжизненный член, устроившись между раздвинутыми ногами неподвижно лежавшей женщины. Но его усилия были тщетны. Она была холодна как статуя и очень напоминала ему эту чертову Елену, вставшую из гроба, чтобы отомстить ему и посмеяться над ним.
 Дрожа от ярости, майор сорвался с кровати, и вернулся в свою комнату. Холодный пот струился по его лицу и груди. Эта чертовка, благородная его женушка, лишила его мужской силы! Господи, а ведь он так долго мечтал о ней. Ну, не именно о ней, а о такой женщине, как она. О женщине, в чьих жилах течет голубая кровь, о женщине с прекрасными манерами и светским воспитанием. И вот он получил эту женщину, но получил ли, если не может овладеть ею?
 Мак-Лейн беззвучно расхохотался. В этот момент он казался безумным. Да, у него была теперь его собственная леди, но он не знал, что с ней делать.
 Сколько раз за последние двадцать лет он просыпался, ловя себя на том, что прикрывает руками свое мужское достоинство. Сколько раз в ночных кошмарах нож разъяренного мальчишки впивался в его плоть. Но это были всего лишь ночные — кошмары. Действительность была не так ужасна. Несколько недель он ходил с широко расставленными ногами, с трудом передвигая их. Его левое яичко было полностью изуродовано. Он жил как в аду до тех пор, пока не понял, что по-прежнему может иметь женщин. Стоило ему в этом убедиться, как он стал даже гордиться своим увечьем. Он уверял всех, что у него мужской силы больше, чем у любого мужчины с двумя яйцами. Все это было, но ночные кошмары не отпускали его. Да и о какой силе может теперь идти речь, если он не мог добиться эрекции! То, чего он больше всего боялся, стало реальностью.
 Фрэнк Мак-Лейн сидел в темноте своей спальни и пытался как-то объяснить происшедшее. Почему он так унижен? Ведь у него никогда не было проблем с женщинами. Это случилось в первый раз. А может, дело не в нем, а в ней? Ну, конечно, это она виновата! Наверное, эти леди вообще в постели ни на что не годятся. Ну что ж, в конце концов, он заполучил свою леди. Она будет вести дом, носить красивые платья и выезжать в общество в Санта-Фе. Теперь он может завести знакомства с любыми шишками, ведь у нее такое происхождение и воспитание… Он совсем не хотел ее обрюхатить. Зачем ему эти сопливые дети? Чтобы отдать им свою вотчину? Ему вообще не, нужны наследники. Он здесь король, а теперь у него есть и королева. Он получил то, что хотел. И пусть его леди живет, сжав колени, если ей так нравится. Эти леди для того и созданы, чтобы обращаться с ними как с куклами, наряжать и увешивать украшениями.
 Как же он раньше не догадался? Вот в чем была его ошибка! Ее надо беречь и холить и больше не прикасаться к ней. Понадобится баба, так он себе десять найдет, да еще таких, которые сумеют ублажить его как надо.
 Вот Анжелина Гарсиа. Она, конечно, шлюха, но какая умелая. Ей уж точно не в тягость спать с мужчинами. Ему бы давно следовало пойти к Анжелине. Ведь с ним-то все в полном порядке! Он скинул ночную рубашку и начал поспешно одеваться. Сейчас у него будет женщина, настоящая женщина! У Анжелины была комната в маленькой пристройке, где раньше при этих идиотах Сарратах жили слуги. Что, они в доме не помещались? Теперь пристройку использовали как склад, а Кармита, Лола и Жуана — занимали две комнаты возле кухни. Анжелина жила в пристройке одна. Ее комната, обычно неряшливая , и грязная, была забита разной одеждой и едой.
 Анжелина была пышной красавицей с большими грудями, страстным взглядом темных глаз и длинными черными волосами. Ей каждый день нужен был мужчина, и даже не один, а несколько.
 Из-под двери Анжелины пробивался свет. Майор вошел без стука, сгорая от нетерпения, Он застал ее в постели с одним из погонщиков, который при виде хозяина вскочил и стал поспешно одеваться.
 Анжелина сначала удивилась, увидев майора, ведь прошел всего один день, как он женился, но потом, словно все поняв, самодовольно улыбнулась.
 — Выкатывайся поскорее, — рявкнул майор работнику. Тот тоже был поражен появлением хозяина , и, уж конечно, не откажет себе в удовольствии завтра рассказать об этом.
 Анжелина картинно откинулась на подушки, простыня соскользнула как бы невзначай, обнажив ее грудь.
 — Видно, твоя красавица леди ничего тебе дать не может, а? — проворковала она удовлетворенно.
 В ее голосе не было удивления, слишком уж хорошо изучила она майора. Мужчиной он был никудышным, но Анжелина его, конечно, нахваливала, как могла. Она была женщиной опытной. Жизнь на ранчо ее вполне устраивала, и она старалась выполнять все прихоти.
 — Ничего она не может! — недовольно проворчал майор, расстегивая штаны. — Даже член у меня не встал, — зло добавил он, и Анжелина чуть не расхохоталась. Она ясно представила себе, что произошло с майором в первую брачную ночь, и едва сдержалась: если Мак-Лейн заметит хоть тень улыбки на ее лице, то ей несдобровать.
 — Да, она у тебя холодна как рыба, — ответила Анжелина и раскрыла хозяину свои объятия.
 Мак-Лейн был уже близок к оргазму, у него все было отлично.
 — А ну-ка, изогнись, — скомандовал он Анжелине, — я хочу вот так…
 Виктория с удовольствием погрузилась в домашние заботы, которым, казалось, нет конца. Они успокаивали ее. Каждый день она придумывала себе новые и новые дела, чтобы не оставалось времени на грустные раздумья. Конечно, своим хорошим настроением она была обязана в основном тому, что майор больше не приходил к ней в спальню. Но и шитье тоже оказывало благотворное воздействие.
 — Мы с тобой греемся на солнышке, как две старые кошки, — рассмеялась Эмма. Она сделала несколько стежков и зевнула.
 — Здесь так хорошо, — отозвалась Виктория.
 Она начинала все больше ценить природу и климат здешних мест. Стоял июнь. В полдень солнце припекало довольно сильно, но воздух был сух и свеж, и жара почти не ощущалась. Ночи были прохладными, и под одеялом было вполне уютно. Дома, на юге, все было по-другому. Сильная влажность делала воздух удушающим.
 — Да, очень. — Эмма переложила юбку в своей корзинке. — По-моему, это уже бесполезно чинить. Но вот скатерть еще можно привести в порядок.
 Эмма снова зевнула. В ее голосе слышались спокойствие и удовлетворение.
 — А сиеста — штука довольно заразительная.
 — Ты права, — согласилась Виктория. — Но у нас ведь тоже было что-то подобное. Помнишь, если вечером намечались танцы, то мы днем ложились отдыхать.
 — Как давно это было. Целых пять лет прошло.
 — Да, целых пять лет.
 Больше они не стали вспоминать о прошлом. Слишком разительные перемены произошли за эти годы, и отнюдь не к лучшему. Сколько жизней унесла война, сколько семей разрушила…
 Эмма встала, и Виктория последовала за ней. Она подумала, что Селия давно пропала у них из виду и, пожалуй, пора ее поискать.
 — Пойду поищу Селию, — сказала она сестре.
 — Да, пойди, а то этот Гарнет вечно крутится возле нее, — согласилась Эмма.
 Викторию настораживало поведение Тарнета. Все время он торчит возле дома, подкарауливая Селию, как будто у него других дел не было. И хотя до сих пор он не делал ничего, к чему можно было придраться, она беспокоилась за Селию. Если она опять увидит его рядом с сестрой, пожалуй, надо будет сказать майору. Правда, Виктория была почти уверена, что ее супруг ничего не предпримет и не захочет ссориться со своим управляющим.
 — Хочешь, я пойду с тобой? — спросила Эмма.
 Она все время старалась быть рядом с сестрой и помогать ей в чем только возможно. А Виктория теперь часто нуждалась в поддержке. Но Эмма была слишком чувствительна, и Виктория опасалась, что конфликт с Гарнетом сильно подействует на нее.
 — Спасибо, Эмма, я схожу одна. — Виктория беспечно улыбнулась и покачала головой. — Она, наверное, как всегда, в конюшнях. Я просто попрошу ее прийти помочь нам с шитьем.
 — Господи, если бы она только могла понять!.. — воскликнула Эмма.
 — Тогда это была бы уже не Селия.
 Виктория не стала проходить через дом, а открыла калитку и вышла со двора. Все служебные постройки располагались полукругом вокруг дома, со стороны его правого крыла. Здесь были погреба, сараи, складские помещения, огромный амбар и конюшни. Справа от дома тянулись загоны для скота. До конюшни надо было пройти ярдов сто под палящим солнцем, и Виктория пожалела, что вышла с непокрытой головой.
 В конюшнях было прохладно и сумрачно. Пахло лошадьми, смазанной упряжью и соломой. После яркого света Виктория почти ничего не видела и остановилась в дверях, чтобы глаза привыкли к темноте. Наконец она смогла различать предметы и сразу заметила Селию в дальнем конце конюшни. Девушка залезла на высокую ограду стойла и протягивала что-то стоявшей там лошади.
 Виктория пригляделась и узнала Рубио, лучшего жеребца майора, которым он страшно гордился. Жеребец недавно убил мексиканца, который был к нему приставлен, но майора это не смутило. Он с удовольствием рассказывал всем и каждому, какой он сильный и злой. Потому Виктория не на шутку испугалась, увидев сестру подле его стойла. Она сделала шаг вперед, но побоялась позвать Селию. Неизвестно, как этот норовистый жеребец отреагирует на звук ее голоса.
 В дверном проеме в противоположной части конюшни показался мужской силуэт. Виктория узнала Гарнета и ускорила шаг.
 Почуяв Гарнета, жеребец забеспокоился и, отойдя в дальний угол стойла, начал бить копытом о землю.
 Селия повернулась к вошедшему.
 — Вы напугали его, — сказала она укоризненно, — он уже совсем было взял сахар у меня из рук.
 Гарнет не заметил Викторию, хотя она была рядом, и подошел к девушке. Он положил ей руку на колено и провел ладонью вверх, к бедру.
 — Дайте-ка я помогу вам слезть. Селия засмеялась, и ее голосок зазвенел серебряным колокольчиком.
 — Я и сама отлично слезу!
 Виктория, с трудом сдерживаясь, подошла к сестре.
 — Конечно, ты можешь сама, — сказала она ровным голосом, — пойдем-ка скорей домой. Нам нужна твоя помощь, очень много шитья накопилось.
 Как всегда послушная, Селия спрыгнула на покрытый соломой пол.
 — А я и забыла, — ответила она извиняющимся тоном. — Знаешь, я разговаривала с Рубио. Правда, — он красивый?
 Да, Рубио был очень красив, дик и опасен. Это был огромный мускулистый жеребец темно-рыжей масти. Виктория согласилась бы с сестрой, если бы не глаза Рубио. Они были такие злобные, что становилось страшно. Это был жеребец-убийца, но Селия этого не замечала. Она видела только красоту.
 — Он очень красивый, — согласилась Виктория, — а сейчас беги домой и помой руки. Пора приниматься за дела.
 — Уже бегу, — сказала Селия и устремилась к дому, тихонечко напевая на ходу.
 Виктория обернулась к Гарнету и встретила его враждебный взгляд.
 — Мистер Гарнет, — сказала она, стараясь сохранять спокойствие, — выслушайте внимательно то, что я вам скажу. Второй раз я не буду повторять. Оставьте в покое мою сестру. Не смейте к ней прикасаться.
 Гарнет ухмыльнулся и шагнул навстречу Виктории.
 — А если нет? Что вы со мной сделаете?
 — Я скажу мистеру Мак-Лейну, что вы пренебрегаете своими обязанностями и не даете прохода Селии.
 Гарнет расхохотался, мрачно глядя на Викторию.
 — Ну, вы меня прямо испугали, хозяйка. Да он вам ответит, что не следует совать нос не в свои дела. Я управляю имением, и майор во всем на меня полагается. Ему без меня никак не обойтись.
 — Зато я без тебя обойдусь прекрасно, — раздался голос Ропера из-за спины Гарнета. ешь, мне очень понравилась эта мысль.
 Гарнет обернулся, и лицо его исказилось от ненависти. Раньше он был только зол, а теперь пришел в ярость.
 — Не твое это дело.
 — Захочу, так будет мое, — продолжал Ропер, стоя в дверном проеме. Свет падал сзади, и невозможно было разглядеть выражение его лица, но по тону, с которым он говорил, Виктория поняла, что отступать он не намерен.
 — Оставь девчонку в покое.
 — Чтобы она досталась тебе, да?
 — Нет, мне она не нужна, но и ты ее не получишь.
 Гарнет сделал движение правой рукой, но не успел даже коснуться револьвера, как Ропер уже нацелил на него свой. Виктория даже не заметила, чтобы он пошевельнулся.
 Гарнет замер. Холодный пот выступил у него на лбу.
 — Клянись, — спокойно сказал Ропер, — что оставишь девчонку в покое.
 Не в правилах Гарнета было отступать, но выбора у него не было, если, конечно, он хотел остаться живым. Затаив дыхание, Виктория проследила, как ОН повернулся и скрылся в дверном проеме. Она заставила себя посмотреть на Ропера, входившего в конюшню.
 — Спасибо вам, — сказала Виктория.
 — Вы нажили себе врага.
 — Вы также, — насмешливо сказала она.
 — Мы с Гарнетом давние враги, — Ропер внимательно посмотрел на нее, — рано или поздно один из нас убьет другого.
 — Так вы просто припугнули его?
 — Не все ли равно, важно то, что он теперь, оставит в покое вашу слабоумную сестру.
 — Селия вовсе не слабоумная! — Виктория сжала кулаки. — Она умная девушка, просто не такая, как все. И не смейте называть ее слабоумной.
 Виктория покраснела от возмущения.
 — Не похожа на других, говорите? Чем же это? — насмешливо спросил Ропер.
 В самом деле, как это объяснить? Селия была почти взрослой девушкой, но сохранила детскую непосредственность и жизнерадостность. Как это назвать? Простотой? Глупостью? Она была слишком чувствительна и никогда бы не смогла свыкнуться с темными сторонами жизни. Сознание Селии просто не воспринимало все то, что было ей враждебно.
 — Она… Она не видит ни уродства, ни зла, — сказала Виктория, с трудом подбирая слова. — Ей кажется, что все вокруг такие же добрые и чистые, как она сама.
 — Ах вот как. Ну, так это еще хуже, чем слабоумие. Значит, она просто дура, из-за нее у вас могут быть большие неприятности.
 Ропер снял седло с ограждения и приблизился к Виктории. Она же решила не отступать и, гордо вскинув голову, смотрела на него. Их взгляды встретились, и по спине Виктории пробежал холодок. Его темно-зеленые глаза блестели из-под низко надвинутой шляпы. Виктория стояла как завороженная и смотрела на него не отрываясь. Странное незнакомое возбуждение охватило молодую женщину. Сердце ее отчаянно билось. Она привыкла считать, что от мужчины, достойного ее внимания, может исходить только запах одеколона и мыла для бритья. А сейчас запах мужского пота заставил ее потерять самообладание настолько, что она с трудом держалась на ногах и чувствовала дикую слабость.
 Виктория понимала, что нельзя допускать ни подобной близости, ни подобных ощущений, и все-таки не могла сделать ни шагу назад.
 — Отправляйтесь домой, — жестко сказал Ропер, — вам нечего здесь делать.
 Виктория не поняла, о каком доме он говорил: о том, откуда она приехала, или о том, где была сейчас, но подозревала, что речь шла о ее родном доме и что он будет рад, если она уедет.
 — Еще раз благодарю, — ответила она расправив плечи и, гордо подняв голову, направилась к выходу. Она старалась сохранить достоинство, но, кто знает, может быть, он догадался о тех ощущениях, которые охватили ее? Конечно, Виктория боялась его и была на него зла, и все-таки он разбудил в ней нечто такое, о чем она даже не подозревала.
 Виктория вышла из конюшни и зажмурилась от яркого солнечного света. Когда она подняла глаза, перед ней стояла молодая женщина с роскошной фигурой и блестящими, рассыпавшимися по плечам Черными волосами. У нее были огромные темные с поволокой глаза и красные чувственные губы. Белая блуза с глубоким вырезом открывала ее полные плечи. Женщина не носила нижних юбок, и ее крутые бедра ''четко очерчивались при каждом дуновении ветерка.
 Она смело встретила взгляд молодой хозяйки ранчо — гладко причесанной, с туго стянутым на затылке пучком, в блузке с высоким воротником и длинными рукавами, в скромной голубой юбке.
 Эту женщину Виктория заметила еще по приезде и приняла ее за дочь Кармиты. У Виктории была прекрасная память на имена, и она мгновенно вспомнила, что Кармита назвала ее Анжелиной Гарсиа. Это звучное имя очень подходило ей. Женщина напоминала распустившуюся ароматную розу.
 Поскольку Анжелина не работала в доме, Виктория решила, что она жена одного из работников на ранчо, но никак не могла понять, где же она живет с мужем.
 — Привет, я Виктория Уэй… Мак-Лейн, — сказала она, подойдя к молодой женщине с приветливой улыбкой.
 Виктория не могла привыкнуть к своему новому имени. Красотка пристально взглянула ей в глаза и, откинув назад свои роскошные волосы, ответила:
 — А я Анжелина.
 — Я видела вас в день приезда. Мне очень жаль, что до сих пор не поговорила с вами. Скажите, пожалуйста, кто из здешних мужчин — ваш муж?
 — Да никто! — Анжелина откровенно расхохоталась. — И чего ради мне идти замуж? — В ее голосе слышались удовлетворение и насмешка.
 Не замужем… Это показалось Виктории совершенно непонятным. Значит, она жила с мужчиной без церковного благословения? Виктория покраснела от смущения. Бедная девочка, ей приходится терпеть такие унижения, а тут еще хозяйка со своими вопросами. Но Анжелина вовсе не производила впечатление смущенной женщины, которая несет бремя вины. Виктория поняла, что ей следует немедленно вернуться в дом. Там она хоть ограждена от встреч с подобными людьми. Настоящая леди никогда не позволит себе опуститься до беседы с женщиной, обесчестившей себя сожительством с мужчиной без брака. Она также ни в коем случае не должна беседовать и с работниками своего мужа один на один в темной конюшне. Или она больше не леди? Что бы там ни было, но Виктория не ушла и попыталась продолжить разговор.
 — У вас кто-то есть? — наивно спросила она. Конечно, вопрос был бестактен, но ничего лучшего Виктории в голову не пришло.
 В ответ Анжелина опять расхохоталась:
 — Да у меня их полным-полно, ясно? Все мужчины ранчо — мои. И ваш муж — тоже. — Она с вызовом посмотрела на молодую хозяйку:
 — Ваш муж пришел ко мне на вторую ночь после свадьбы. Мы тут все решили, что это, очень смешно.
 Побледнев, Виктория отвернулась и резко зашагала к дому. Но было поздно — победа осталась за Анжелиной. Униженная и оскорбленная, Виктория шла не разбирая дороги, пока не налетела на какого-то мужчину, шедшего ей навстречу. Сильные руки ухватили ее за плечи, и Виктория оказалась прижатой к его груди.
 Это был Ропер. Он вел лошадь через двор. Она была настолько расстроена, что даже не подумала о том, что он легко мог избежать этого столкновения. Ведь он-то ее видел, и ему стоило сделать только шаг в сторону. Виктория отступила назад и почти беззвучно принесла ему свои извинения. Ропер посмотрел на потрясенную бледную женщину, потом на Анжелину, стоявшую прислонившись к стенке. По ее торжествующему виду он сразу догадался, что произошло между ними.
 — Не обращайте внимания на Анжелину, — сказал он Виктории, поддавшись непреодолимому желанию успокоить ее, — она просто злобная ведьма, и ничего больше.
 Ему захотелось обнять ее за плечи и прижать к себе. А какой волшебный аромат исходил от ее тела, аромат свежести и чистоты… Огонь разлился по жилам Ропера, и желание вновь охватило его.
 От его слов Виктория побледнела еще больше, но гордо подняла голову и отошла в сторону.
 — Благодарю вас, мистер Ропер, — ответила она спокойно, — со мной все в порядке.
 Он посмотрел ей вслед и направился к Анжелине. Она зазывно улыбнулась и двинулась ему навстречу. Однако совершенно напрасно она демонстрировала свои прелести. Ропер оставался к ним равнодушным. С тех пор, как он появился на ранчо, она не раз пыталась затащить его к себе в постель, но безуспешно. Никогда еще ни один мужчина не сопротивлялся ей так долго. Анжелина никак не могла понять причину такого странного поведения, ведь она славилась своей красотой и была единственной стоящей женщиной на ранчо.
 В конце концов она решила, что он ревнует ее к остальным мужчинам, которые уже пользовались ее услугами. Это ее рассердило. Ропер стал для нее еще желаннее. Рано или поздно он капитулирует, и это будет славная победа. Анжелина поправила платье так, чтобы ее грудь предстала во всей; красе, но Ропер даже не взглянул на предлагаемые ему сокровища.
 — Что ты ей сказала? — жестко спросил он, глядя ей прямо в глаза пронзительным, холодным взглядом.
 — Этой смешной леди? — Анжелина пожала плечами и скорчила гримасу:
 — Да ничего особенного. Терпеть не могу баб. Я люблю мужчин, ты же знаешь, — и она озарила его еще одной улыбкой.
 — Что ты ей сказала? — повторил он тем же ледяным тоном.
 Анжелина почувствовала, что холодеет от страха.
 —  — Я сказала ей, что майор приходил ко мне на вторую ночь после свадьбы. Это правда! Ты и сам это знаешь. Думаешь, она расскажет ему? — спросила Анжелина, придвигаясь к Роперу.
 — Очень может быть, — ответил он, желая припугнуть ее.
 Несмотря на страх, Анжелина решила воспользоваться тем, что Ропер задержался рядом с ней, и уже прижималась грудью к его руке.
 Однако это не произвело на Ропера никакого впечатления. Он вскочил в седло и пришпорил лошадь.
 Ропер был недоволен собой. Он всегда считал себя жестким, даже жестоким человеком. Ему было всего тринадцать, когда на его глазах убили отца и изнасиловали мать. В четырнадцать он сам впервые убил человека — какого-то бродягу, который хотел отнять у них с братом скудные запасы еды. Двадцать лет подряд братья готовились к мщению. Они копили деньги, цент за центом, и тщательно планировали операцию. Для них не существовало ничего, кроме одной цели: уничтожить Мак-Лейна и вернуть себе землю Сарратов.
 Ропер никогда не совал нос в чужие дела и не допускал, чтобы к нему кто-то лез в душу. А сегодня он дважды в течение нескольких минут изменил своим правилам, и все из-за одной и той же женщины. Да не все ли ему равно, обесчестит ли кто-нибудь эту маленькую простушку или нет? Он никогда бы не вмешался, если бы Виктория не вступила в борьбу с Гарнетом. Она не испугалась его, а он, Ропер, был единственным человеком на ранчо, который мог помочь ей. Все это так, но теперь в любой момент можно ждать выстрела в спину. И все из-за женщины
 У него сравнительно рано появились женщины, но все они были случайными ничего для него не значили. Он престо удовлетворял свои сексуальные потребности, и только. Ропер любил женщин, но никогда не был влюблен. Ему нравилась их нежность и хрупкость, сладковатый запах тела, их ласковые руки, с готовностью обвивавшиеся вокруг его шеи. Он доставлял им удовольствие, и они с восторгом отдавались ему. Он испытывал настоящее наслаждение в постели только тогда, когда женщина полностью разделяла его с ним.
 У него было много женщин, но ни одну он не желал, так страстно, как Викторию. Это было не просто сильное физическое влечение, может, потому что она настоящая леди и совершенно не похожа на других женщин. Однако он не должен забывать, что она жена его врага, и, когда месть свершится, руки Ропера будут не просто обагрены кровью, а кровью ее мужа.
 Все это так. Но она нужна ему, и никакие доводы не имели значения. Ропера восхищала ее гордость и выдержка. Как достойно она повела себя, узнав о неверности мужа! Как храбро бросилась на защиту младшей сестры! Здесь она была одинока и беззащитна. Несчастный брак стал для нее ловушкой. Ропер сожалел, что она не прислушалась к его словам и не захотела вернуться домой в Огасту. Может быть, он сумел бы ее забыть, если бы не встречал каждый день. И все-таки нельзя допустить, чтобы она разрушила его планы…
 Виктория сразу прошла в свою комнату и опустилась на кушетку. Никогда еще она не чувствовала себя такой униженной и не была так разгневана. И вовсе не из-за того, что супруг ходил к другой женщине. Это ее ничуть не волновало. Напротив, она даже была благодарна этой несчастной, которая соглашалась делить постель с майором и давала ей возможность спокойно спать по ночам. Ей был невыносим и оскорбителен тот факт, что о его предательстве было известно всем. И еще то, что он пошел к этой шлюхе, когда и суток не прошло с момента их венчания. Конечно, можно было не верить Анжелине. Но по глазам Ропера, обычно совершенно бесстрастным, в которых она сегодня заметила сочувствие и жалость, Виктория поняла, что все сказанное было правдой.
 Несомненно, что и прислуга была в курсе. Неудивительно, что Кармита была так предупредительна и смотрела на хозяйку с откровенным сочувствием.
 И все-таки она Виктория Мадлен Мэри Уэйверли. Она с детства впитала традиции старинного благородного рода, но, повзрослев, поняла, что без денег они мало что значат. Однако гордость была у нее в крови, она составляла неотъемлемую часть ее существа, как и аристократическая утонченность лица.
 Муж нанес ей такое оскорбление, которого не могла бы простить ни одна женщина. И после всего случившегося ей предстояло жить с ним, не имея ни малейшей возможности ни отомстить ему за причиненное оскорбление, ни уйти. Можно было бы распустить слух о его бессилии, но это претило ее натуре, ее понятию о благородстве. И несмотря ни на что, она никогда не нанесет ему публичного оскорбления.
 Оставалось только одно — продолжать жить так, будто ничего не произошло, и заставить всех вести себя подобным образом, по крайней мере в ее присутствии.
 Конечно, пребывание на ранчо Анжелины злило Викторию. Только теперь она начала понимать разговоры, которые слышала еще в детстве. Рассказывали, что многие мужчины имеют любовниц, но они так тщательно скрывали это от жен, что те даже не догадывались об их существовании.
 Да, с присутствием Анжелины на ранчо придется смириться так же, как и со всем остальным. Ведь если Виктория добьется ее удаления, все поймут, что она сделала это из ревности, из ревности к шлюхе.
 Грустные размышления, Виктории были прерваны тихим стуком в дверь. В комнату заглянула Селили.
 — Я думала; мы будем чинить белье, — сказала она сестре. В голосе девушки не было укора, только удивление.
 Виктория с трудом поднялась с кушетки.
 — Зайди, дорогая, и посиди со мной немного.
 Как ни трудно говорить об этом, но она должна наконец объяснить Селии, в каком окружении они живут, чего, следует опасаться и почему нельзя близко подпускать к себе Гарнета и других мужчин. Виктория обязана это сделать, и откладывать больше нельзя.
 Селия с радостью устроилась подле сестры. Она ей полностью доверяла. Именно Виктория с Детства была ей защитой и опорой: бинтовала ей разбитые коленки, отвечала на ее бесчисленные вопросы, успокаивала ее по ночам, когда она просыпалась от страха. Сейчас она собиралась о чем-то попросить сестру и в нерешительности накручивала на палец белокурый локон.
 — Как ты думаешь, майор разрешит мне покататься верхов на Рубио? Мне так этого хочется. Виктория встревожено взглянула на сестру:
 — Не думаю, дорогая, Рубио — жеребец, а жеребцов не используют для верховых прогулок. Они слишком своенравны и опасны.
 — Но ведь мистер Ропер катается на нем. Я сама видела, — не отступала Селия.
 Имя Ропера, произнесенное сестрой, заставило Викторию вздрогнуть.
 — Мистер Ропер не катается на жеребце, моя Милая, он его объезжает. Мистер Ропер — сильный мужчина и опытный наездник. А ты слабенькая девочка. Селия на минутку задумалась. Конечно, сестра была права, но ей так хотелось покататься на Рубио.
 — Я ведь хорошо скачу верхом! — воскликнула она.
 — Селия, милочка, вспомни, сколько времени прошло с тех пор, как мы в последний раз катались верхом. Мы уже все перезабыли и потеряли форму. А с тех пор, как у нас забрали лошадей, ты каталась только на пони, — возразила Виктория.
 Это было еще одним последствием войны. В самом начале боевых действий всех лошадей забрали для армии.
 Селия так расстроилась, что Виктория притянула ее к себе и погладила по голове.
 — Не расстраивайся. Хочешь, я попрошу майора, чтобы он выделил нам лошадей для прогулок верхом? Как было бы замечательно вместе покататься! Когда-то мы с Эммой не вылезали из седла. — В голосе Виктории зазвучали грустные, ноты, а Селия сразу уловила их и постаралась как можно радостнее улыбнуться.
 — Так ты поговоришь с ним? Я мечтаю о прогулках верхом! — с энтузиазмом воскликнула она.
 —  — Непременно, сегодня же вечером и поговорю. — Виктория замолчала, стараясь собраться с мыслями.
 Теперь предстоял разговор о Гарнете.
 — Дорогая, я хочу объяснить тебе кое-что важное, — начала она.
 Селия кивнула, и выражение ее лица стало серьезным.
 — Мистер Гарнет, — нахмурившись, продолжала Виктория, — мистер Тарнет — порочный человек. Он может причините тебе страшное зло. Будь с ним осторожна. Не позволяй ему дотрагиваться до тебя и никогда не оставайся с ним наедине
 — Причинить мне зло? Как это? — Селия была скорее заинтересована, чем испугана.
 Виктория опасалась, что сестра начнет интересоваться подробностями и не отнесется всерьез к ее предостережениям.
 — Есть такие вещи, — с трудом подбирая слова, ответила Виктория, — которые мужчина может сделать с женщиной… причинить ей боль, обидеть..
 Селия кивнула:
 — Избить, да?
 — Ну да, и это тоже. Но и многое другое, еще более ужасное.
 — Да скажи же наконец, что именно! Выхода не было. Виктория глубоко вздохнула:
 — Он может задрать тебе юбку и потрогать у тебя между ног
 Селия чуть не подпрыгнула
 — Черт меня побери, если я позволю!
 Как-то раз она слышала эти слова от погонщика, и они ей понравились. Но, как и все стоящее и интересное, это были запрещенные слова. Селия произносила их только мысленно а сейчас они неожиданно вырвались наружу
 Виктория с трудом удержалась, чтобы не расхохотаться. Конечно, раньше бы она отчитала Селию за подобную выходку, а сейчас не стала
 — Пусть только подойдет ко мне, — возбужденно воскликнула девушка, — я его поколочу!
 — Успокойся, милочка Ты просто не должна оставаться с ним наедине, понимаешь? И с другими мужчинами — тоже. Я им не доверяю.
 — И мистеру Роперу не доверяешь? При упоминании этого имени у Виктории пробежал холодок по спине.
 — Нет, — ответила Виктория, — я думаю, что мистер Ропер не опасен для нас. Он даже запретил мистеру Гарнету подходить к тебе.
 — Мне нравится мистер Ропер, — кивнула в ответ Селия.
 Виктория с облегчением вздохнула и обняла сестру Слава Богу, все было сказано, и Селия, кажется, поняла.
 Странно, она была уверена в Ропере, когда речь шла о младшей сестре, он, несомненно, встанет на ее защиту. Но сама она не чувствовала себя рядом с ним в безопасности. Напротив, в его присутствии ею овладевала какая-то непонятная слабость. Ей бы тоже не мешало следовать совету, который она дала Селии относительно Гарнета, и никогда не оставаться с Ропером наедине.




 Глава 4


 Вечером майор пребывал в прекрасном расположении духа. Виктория ни словом ни взглядом не дала ему понять, что говорила с Анжелиной. Напротив, за ужином она слушала его пространные рассказы самым внимательным образом, кивала и улыбалась в нужных Местах, терпеливо дожидаясь удобного момента. Наконец он настал.
 — Вы знаете, — сказала она, когда он замолчал, — мне бы очень хотелось снова начать кататься верхом. Мы все этого очень хотим. Как вы думаете, нельзя ли подобрать лошадей для нас? У вас они великолепны! Разумеется, в том случае, если они не нужны для работы. Лучше вас никто не сможет этого сделать.
 Виктория приветливо улыбалась, умело скрывая свои мысли и чувства, но майор вовсе не был внимательным наблюдателем, однако комплимент жены пришелся ему по сердцу.
 — Конечно, дорогая, — он погладил Викторию по руке, — мне бы следовало самому об этом додуматься. Я поручу это дело Роперу, он настоящий знаток лошадей!
 Эмма просияла, услышав ответ майора, а Селия просто подпрыгнула на стуле.
 — Когда я потренируюсь и буду совсем хорошо держаться в седле, можно мне будет покататься на Рубио?
 Майор расхохотался. До чего же глупа эта девчонка!
 — Да ты никогда не научишься настолько хорошо ездить, чтобы кататься на Рубио. Ишь чего захотела! — Майор ужасно гордился Рубио и любил поговорить о нем. — Тебе следует кататься на спокойных лошадях, а жеребцы вроде Рубио предназначены для мужчин.
 Личико Селин тут же погрустнело, веселые искорки в глазах исчезли, но она не возразила майору. Они опустила взгляд в тарелку и сделала вид, что, кроме еды, ее больше ничего больше не занимает. Виктория была рада, что майор так резко ответил сестре Она боялась, что Селия будет настаивать на своем и постарается покататься на Рубио, несмотря на ее предостережения. Она еще раз поблагодарила мужа за согласие и обратилась к Эмме, которая тут же умело поддержала разговор.
 Мак-Лейн с гордостью оглядывал трех женщин, сидевших за его столом. Такие они воспитанные, такие красавицы. Майор был весьма доволен собой — он сделал правильный выбор.
 Виктория постучала в комнату Селии, Однако ответа не последовало. Обеспокоенная, она вошла, надеясь найти сестру спящей, по комната была пуста. Сердце ее упало. Господи! Что могло случиться? За весь вечер Селия не произнесла ни слова, стараясь не показывать своей обиды, но от Виктории это не умылось. Она поспешила в комнату к Эмме, надеясь застать Селию, но напрасно.
 Эмма уже готовилась ко сну и встретила сестру в ночной рубашке. Она тоже не видела Селию и думала, что та давно уже спит. Узнав в чем дело, она стала поспешно одеваться.
 У Селии с детства выработалась привычка отыскивать в доме или в саду укромные уголки и прятаться там в минуты огорчений. Спальня никогда не была ее прибежищем. Дома, в Огасте, Викторию это нисколько не беспокоило, но здесь — совсем другое дело.
 Конечно, Виктория все помнила. В каких только местах не находила убежище Селия! Бывало, она укрывалась на чердаке, в туалете, в куче соломы, в карете, а то и просто под кроватью. Когда она была совсем маленькой, то пряталась под умывальником Селия исчезала часа на два, как правило, после того, как ее отругают или чего-нибудь не разрешают, а потом, выплакавшись и успокоившись, возвращалась из своего укрытия с лучезарной улыбкой. Поэтому дома Виктория обычно не искала сестру, оставляя ее в покое, если только ей не нужно было срочно что-то сделать .
 Сейчас же сестры в сильном волнении обшарили весь дом. Заглянули даже в комнату майора. Он уехал куда-то после обеда, и они не боялись потревожить его. Но Селии нигде, не было. На кухне они застали за столом Кармиту и Лолу. Те после обеда тоже не видели девушку.
 — Может, она там говорит с этим, ну., — Лола с трудом подбирала английские слова.
 — С человеком, который ездит в фургончике, чинит кастрюли и продает разные вещи, — помогла Кармита.
 — С лудильщиком? — подсказала Виктория.
 — Да, с этим, с лудильщиком, — ответила Лола, и Кармита улыбнулась, обрадованная, что слово наконец найдено.
 — А я и не знала, что он приехал.
 — Они приехали перед тем, как стемнело, сеньора, лудильщик со своей дочерью, и останутся у нас ночевать.
 Виктория и Эмма переглянулись. Лудильщик — новый человек на ранчо — должен был неминуемо заинтересовать Селию, и она, конечно, полетела к нему, как бабочка на свет лампы.
 — А где стоит фургончик? — спросила Эмма.
 — Рядом с флигелем. — Во флигеле жили мужчины. Виктория поспешила к двери. Ей показалось невероятным, что кто-то из работников посмеет обидеть девушку, но от Гарнета можно было ожидать чего угодно.
 Может, позвать на помощь Ропера, подумала Виктория, но вдруг испугалась этой мысли.
 Сестры подбежали к окнам флигеля, прячась в тени фургончика, и, к их огромному облегчению, увидели, что все мужчины либо лежат па койках, либо сидят за столом и играют в карты. Среди них был и Гарнет. Подле фургончика никого не было.
 — Давай разделимся, — прошептала Виктория, — я пойду в конюшню ты в сарай.
 — А я загляну на задний двор, про него мы совсем забыли, — поспешно согласилась Эмма, и сестры разбежались в разные стороны.
 Оставшись одна, Виктория сразу заметила, как давит на нее темнота. Сердце ее бешено забилось, когда она подошла к конюшням. Лошади дремали, и только две из них повернули головы в ее сторону. Виктория погладила их, чтобы успокоить, и осторожно двинулась вперед. Было очень темно, и Виктория с трудом различала окружающие предметы. Все-таки она разглядела, что все стойла заняты и Селии негде было здесь спрятаться. Скорее всего она была в сарае. Там отдельно от всех лошадей держали Рубио.
 Виктория чуть-чуть приоткрыла дверь сарая и проскользнула внутрь. В дальнем конце, подле стойла Рубио, горела масляная лампа, и было довольно светло. Жеребец был на удивление спокоен. Виктория слышала, как он переступает по соломе. Внезапно она услышала и другие звуки. До нее донесся тихий женский голос. Неужели Селия тут, в стойле Рубио? Виктория подняла юбки, чтобы ни малейший шорох не долетел до ушей жеребца, и неслышно двинулась вперед. Теперь было два голоса: мужской, низкий, и женский, но на этот раз он казался жалобным и просящим; значит, шорох соломы доносился вовсе не из стойла Рубио, а с противоположного конца сарая, где было еще одно стойло, которое сейчас пустовало. С замирающим сердцем она приблизилась к загородке, охваченная ужасом от мысли, что там может быть Селия с каким-то незнакомым мужчиной.
 Но только взглянув на женщину, Виктория успокоилась. Это была вовсе не ее младшая сестра, а какая-то черноволосая незнакомка. Виктория, видела се в первый раз. Она сочувствовала облегчение, но, осознав, чему стала свидетельницей, пришла в смятение. Ее печальный опыт с мужчиной подсказывал ей только одно — женщина подвергается насилию. Она не успела еще решить, как следует поступить, и тут се словно громом поразило: мужчина, лежащий на соломе, был Ропер, и женщину вовсе, не насилуют, она отдается ему с радостью и шепчет по-испански нежные слова.
 Виктории показалось, будто ее толкнули кулаком в грудь. Она не могла сдвинуться, с места, ей стало тяжело дышать. Ее охватили гнев и боль. Надо немедленно повернуться и уйти. Она не хочет быть свидетельницей этой сцены, она не может этого выносить… Но, казалось, ноги Виктории вросли в землю. Она не могла сдвинуться с места, не могла пошевелиться, а только растерянно смотрела на происходящее
 Женщина была обнажена. Ее юбка сбилась вокруг талии, и, несмотря на полумрак, Виктории были отчетливо видны нижние части тел женщины и Ропера, который, тоже обнаженный, ритмично двигался вверх и вниз, обнимая свою партнершу. Его напрягшиеся мышцы четко вырисовывались под влажной вспотевшей кожей. Женщина, обхватив его плечи, откинула голову назад. Ее глаза были закрыты, и она двигалась ему в такт. Виктория могла разглядеть даже лицо Ропера, напряженное и чувственное.
 Женщина издала страстный стон и еще сильнее сжала Ропера в объятиях. Его движения стали еще более быстрыми. Прошло несколько мгновений, и он вскрикнул радостно и удовлетворенно.
 Слезы градом хлынули из глаз Виктории. Она ничего не видела перед собой. Чтобы не закричать, она закусила губу, и эта слабая боль заставила ее очнуться. Казалось, ноги отказываются служить ей. С огромным трудом она сделала несколько шагов назад и отступила в темноту. Наконец она заставила себя повернуться и, не обращая внимания на то, что се заметят, бросилась бегом из сарая.
 Ропер, взбешенный и потрясенный, вскочил на ноги и начал поспешно одеваться. Его партнерша, обнаженная и расслабленная, продолжала лежать на соломе. Ее аппетитные груди, которые еще совсем недавно доводили его до экстаза, белели в мерцающем свете лампы. Но теперь вид этих женских прелестей не вызывал у Джейка никаких эмоций, кроме досады и желания поскорее уйти. Конечно, эта женщина не заслуживала дурного обращения, но сейчас он был не в состоянии даже вспомнить ее имя.
 Она сразу заметила Ропера по приезде на ранчо и дала ему понять, что он ей нравится, а тот не преминул этим воспользоваться. Для обоих это было лишь минутное наслаждение, не имеющее продолжения. Но их видела Виктория. Он подумал, что она пожалуй, и не подозревала о том, что обнаженные мужчина и женщина могут кататься по соломе, охваченные страстью. Ее ночи с майором скорее всего вообще не были похожи на полноценный любовный акт. Все происходило быстро, в темноте, и не приносило ей никакой радости. Наверное, она даже никогда не снимала ночной рубашки.
 Джейк почувствовал угрызения совести при мысли о том, что Виктория была свидетелем его любовных утех. Он попытался отбросить эти странные и совсем не свойственные ему ощущения, но они с удивительным упорством возвращались к нему. Черт возьми если бы все можно было вернуть назад. Как бы он хотел, чтобы ничего этого не было, чтобы она не стояла в темном сарае потрясенная или чтобы он мог хотя бы побежать за ней следом и объяснить, что происшедшее ровным счетом ничего не значит. Ропер понимал, что она считает себя оскорбленной, хотя вряд ли сознает почему, и он не может ее успокоить
 Эта женщина…. как там ее зовут, — Флоренс, нет, не Флоренс, Шлорида? Флорина, да, ее имя Флорина, приподнялась и села. С се лица не сходило довольное и мечтательное выражение. Она приподняла руками свои тяжелые с темными сосками груди и призывно взглянула на Ропера, предлагая вернуться к прерванным играм Но он продолжал одеваться, не обращая внимания на ее попытки снова возбудить в нем страсть.
 — Тебе пора возвращаться в фургончик пока отец не хватился, — сказал Ропер спокойно равно душным тоном
 — Да он напился и дрыхнет — ответила она отряхивая с себя солому
 — Он может проснуться
 — Ну и проснется, что за беда? Он обо мне и не вспомнит.
 Ропер подозревал, что так называемый «папаша» вовсе не был ее отцом. Скорее всего они даже не были родственниками. Впрочем, какое это имеет значение. Каждый устраивается, как может.
 Флорина оделась, и Джейк помог ей встать, поцеловав на прощание и похлопав по круглой попке.
 Как только она ушла, лицо Ропера стало сумрачным и печальным Черт побери как ему не везет!
 Задыхаясь, Виктория бежала домой, готовая разрыдаться. На полпути ее остановила Эмма
 — Я нашла ее, — весело сказала она сестре, все в порядке. Селия никуда не пряталась Она просто сидела на заднем дворе и считала звезды.
 Виктория с трудом приходила в себя, прогоняя непрошеные слезы. С чего это ей вздумалось плакать? Да, она была потрясена увиденным, но ведь ничего ужасного не произошло. Она подумала о Селии и вдруг с ужасом поняла, что ни разу не вспомнила о сестре, пока была в сарае. Такого с ней никогда раньше не случалось. Виктория глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Какое счастье что Эмма ничего не поняла и думает что ее волнение вызвано страхом за Селию.
 — Знаешь, иногда мне хочется ее поколотить — сказала Виктория слабым голосом.
 — Совершенно бесполезное занятие, тебе пришлось бы делать это постоянно. Селия это Селия, и тут уж ничего не поделаешь, — со вздохом ответила Эмма
 Виктория и сама прекрасно знала это: Селию не изменишь, и слава Богу.
 Вернувшись в свою комнату, она подошла к зеркалу и внимательно вгляделась в собственное отражение. Как странно, она и сама совсем не изменилась. Все то же бледное лицо, как и в шестнадцать лет. А ведь ей пришлось пережить войну, голод и отчаяние. Стоило ей вспомнить прикосновение рук майора, как тошнота вновь подступала к горлу. Но тут перед ее глазами предстала другая картина, и отвращение сменилось острым чувством тоски.
 Джейк Ропер, с напрягшимися мускулами, охваченный страстью и блаженством. Женщина, сжимающая его в объятиях. Ее пальцы, впивающиеся в его плечи, ее откинутая в экстазе голова. Их совокупление было яростным и страстным, и все-таки в нем ощущалась нежность
 Виктория спрятала в ладонях свое пылающее лицо. Господи, какая же она дура! Ведь он просто наемный убийца. Что из того что она побеседовала с ним несколько раз, постояла с ним рядом и ощутила прикосновение его тела? Разве это могло что-то значить? Но она ревновала! Да, именно ревновала! И вовсе не его. Дело совсем не в Джейке Ропере. Она, Виктория Уэйверли из рода Крэйтонов, завидовала бедной дочери лудильщика, которая сумела получить радость от близости с мужчиной.
 Ее горестные размышления были прерваны шумом в комнате мужа. Майор вернулся домой и прошел к себе. При мысли, что сейчас откроется дверь, разделяющая их спальни, и он войдет к ней, Виктория похолодела.
 Но время шло, а дверь оставалась закрытой. Успокоившись, Виктория приготовилась ко сну и легла, завернувшись в прохладные простыни. Сон не шел к ней. Стоило закрыть глаза, как вновь перед ней вставала только что увиденная картина: мускулистое тело Джейка Ропера, совершающее ритмичные движения. Так вот что происходит между мужчиной и женщиной на самом деле. И именно это пытался сделать майор. Раньше она только догадывалась, но не могла представить себе, как это происходит. Теперь могла.
 Сердце молодой женщины билось тяжелыми толчками. Интересно, что бы она чувствовала, если бы в соседней комнате был Ропер? Лежала бы как сейчас наполненная ожиданием? Она снова закрыла глаза, и снова перед ней предстал Ропер, обнимающий обнаженную женщину, но теперь этой женщиной , была она сама.
 Виктория пришла в ужас от подобных мыслей. Ведь она — леди. Даже о собственном муже она не смеет так думать. Но когда на уме посторонний мужчина, это просто недопустимо. Это скандал! Она плотно сжала ноги, пытаясь избавиться от странных и тягостных ощущений, охвативших ее. Будь проклят этот Ропер!
 Джейк тоже проклинал себя, лежа на койке и глядя в потолок. Вокруг него храпели спящие муж чины Он совершил две серьезные ошибки, и теперь предстоит за них расплачиваться. Во-первых, он не должен был допускать брака Мак-Лейна и Виктории Уэйверли. Он мог с легкостью похитить ее и прятать до тех пор, Пока не покончит с майором, или убить его до приезда невесты, и тогда не возникло бы всех этих проблем, а он зачем-то решил выждать и следовать первоначальному плану, который наметили они с братом. Теперь было слишком поздно, и Виктория неизбежно будет вовлечена во все, что произойдет. Во-вторых, он не должен был разрешать этой молодой женщине завладеть его сердцем. Ведь Виктория — не легкомысленная кокетка, она скорее напоминала монахиню. С ней возможны только серьезные отношения. Попробуй он поцеловать ее, так она, чего доброго, надает ему пощечин. При этой мысли Джейк усмехнулся. Он в самом деле намеревался это сделать, и очень скоро. Но после того, что она увидела сегодня в конюшне, ему крупно повезет, если она не расцарапает его как дикая кошка.
 При первом удобном случае Джейк собирался послать брату телеграмму, чтобы тот нанимал людей и двигался в сторону ранчо. Чтобы добраться до Санта-Фе, ему понадобится не меньше нескольких недель, и еще столько же, чтобы попасть из Санта-Фе в долину Сарратов. Итого около двух месяцев. Два месяца оставалось до того решающего момента к которому они с Беном готовились двадцать лет Королевство Сарратов вновь вернется к своим законным владельцам, если… Если ему удастся убедить Викторию выйти за него замуж. В конце концов, если потребуется, заставить силой..
 Проклятие, почему он не помешал се браку с Мак-Лейном. Как он мог сразу не оценить всех осложнений, которые сулит для них с братом это событие? Теперь единственным средством вернуть себе наследственные владения был брак с Викторией, к которой они перейдут после смерти Мак-Лейна. И Джейку придется на ней жениться
 Забавно, такая хрупкая и слабая молодая женщина легко разрушила все их планы, вынашиваемые в течение долгих двадцати лет. Конечно, нельзя сказать, чтобы они совсем не менялись. Сначала, когда они еще были детьми, они мечтали уничтожить не только Мак-Лейна, но и всех, кто жил вместе с ним и работал на него. Однако, повзрослев, они поняли, что на ранчо за столько лет наверняка появилось много новых, ни в чем не повинных людей, которые даже не подозревали, какой ценой их хозяин получил свое поместье, и ничего не знали о Сарратах. Одно дело — прикончить Мак-Лейна и его пособников Это примерно то же, что пристрелить бешеную собаку. И совсем другое — поднять руку на невинных, Ведь на ранчо могли быть и женщины, и дети. Не могли же братья уподобиться Мак-Лейну и убивать всех подряд.
 Двадцать лет! Все эти годы они скитались по свету, и хотя их жизнь со стороны могла показаться бесцельной, все их помыслы были устремлены к долине Сарратов. Чтобы накопить сумму денег, необходимую для осуществления задуманного, они не гнушались никакой работой: нанимались на фермы, служили наемными солдатами, Джейк объезжал лошадей, Бен играл на скачках, используя только ему известные приемы.
 Так и прошли эти двадцать лет. Гнев и жажда мести не ослабли, но Джейк научился держать их под контролем. Око за око… Джейк хотел, чтобы кровь Мак-Лейна пролилась во искупление его преступления, за пролитую кровь отца и матери. Ублюдок Мак-Лейн до сих пор жил в их доме, спал в их Спальне и каждый день проходил мимо того Места, где убил их. Только нечеловеческим усилием Джейк удерживал себя от того, чтобы не встать среди ночи, не войти в комнату Мак-Лейна и не прикончить его выстрелом в висок. Но в этом случае может погибнуть и он сам, а это никак не входило в его планы. Они с Беном хотели не только отомстить Мак-Лейну, но и вернуть свои законные владения, свое Королевство. Теперь к этому добавилась и Виктория. Джейк приходил в ярость от мысли, что Виктория принадлежит этому подонку, что он каждую ночь может входить к ней в спальню.
 План братьев состоял в следующем. Джейк нанимался на ранчо и выяснял, сколько там народу, кто и что собой представляет и кто помогал Мак-Лейну двадцать лет тому назад. В это время Бен нанимает отряд из бойцов, которым братья могли доверять и которые готовы работать на ранчо после осуществления плана. Освоившись на ранчо, Джейк понял, что им придется заменить около двух третей работников. Охранники Мак-Лейна скорее всего разбегутся, да они и не нужны. Доверять им нельзя, хотя и к Мак-Лейну они добрых чувств не питают и вряд ли встанут на его сторону. Некоторые не захотят работать на Сарратов, некоторые испугаются, что слишком много внимания будет привлечено к ранчо, а они по каким-то причинам предпочитают держаться в тени.
 Итак, у Бена наготове были будущие работники для ранчо, а Джейк уже успел выяснить, кто помогал Мак-Лейну захватить имение. Среди них был Чарли Гест, и Ропер убил его с особым удовольствием, причем сделал это так, что заставил всех остальных бояться себя. Оставалось пятеро: Мак-Лейн, Гарнет, Кинзи, Уэллес и Пледжер. Уэллесу перевалило за семьдесят, он почти ослеп и не представлял реальной угрозы. Гарнет был отличным стрелкам, хитрым и коварным, Кинзи лишний раз, уж конечно, не станет подставлять себя из-за Мак-Лейна или Гарнета. А вот Пледжер был злой, как бешеный пес, и убивал просто потому, что это доставляло ему удовольствие.
 В то время как Мак-Лейн уничтожил Сарратов и захватил их имение, единственным законом, который царил на этой земле, был закон, установленный армией Соединенных Штатов. Этот закон имел силу только в непосредственной близости от того места, где базировались войска, и это был закон войны. Командующего, генерала Керни, не беспокоили маленькие локальные войны, разгорающиеся то тут, то там на подвластной ему территории. Его задачей было контролировать основные дороги, и эту задачу он выполнял. Мак-Лейн был не только жестоким убийцей, он был еще хитер и пронырлив, и после убийства Сарратов ему удалось оформить по закону владение их землей:
 Поскольку у майора не было наследников, после его смерти имение переходило правительству и желающие могли приобрести его в собственность. Этими собственниками и должны были стать Сарраты.
 Не было закона, запрещающего убивать людей в случайной перестрелке, и Джейк холодно улыбнулся, когда подумал об этим. Знай он, что его люди недалеко, он бы перестрелял всю охрану Мак-Лейна, а потом и его самого. До войны, да и во время войны искусством мгновенного выстрела еще мало кто владел, но вот на запад двинулась лавина недавних солдат, демобилизованных из армии, и многим поневоле пришлось им овладеть Джейк это сделал мастерски. На его кобуре даже клапан был отрезан, чтобы можно было мгновенно выхватить оружие. Мак-Лейн до этого еще не додумался. Да и не было у майора шансов победить Ропера, не имевшего себе равных в скорости стрельбы. Из подручных майора один только Кинзи мог бы справиться с Ропером, если бы не слишком суетился. Но его первый выстрел всегда летел мимо цели. Пледжер стрелял точнее, но ему явно недоставало быстроты. Гарнет стрелял быстро и точно, но все-таки медленнее Джейка, и он об этом знал.
 Да, Ропер без особых хлопот может уложить эту шайку, а если не успеет, брат закончит его дело. Но теперь ранчо перейдет к Виктории. Джейк подумал, как бы он отнесся к этой ситуации, если бы жена майора оказалась уродливой, злой или просто идиоткой. Он, конечно, не стал бы убивать невинную женщину, но и жениться на каком-нибудь чудовище не смог. Виктория была просто создана, чтобы стать королевой во Владениях Сарратов. Майор сделал правильный выбор. Она была настоящей леди, бесстрашной и благоразумной.
 Да, женитьба на Виктории — это неплохой выход из положения. Ропер впервые осознал, что он к этому и стремится. Но в любом случае им с Беном сначала надо победить, а там уж они решат, что делать. Виктория будет достойной супругой, если обстоятельства сложатся удачно.
 Виктория испуганно приподнялась на кровати, натянув простыню до подбородка. Все ее тело в одно мгновение сковал ледяной холод, как только она увидела в освещенном проеме открывшейся двери фигуру майора. Господи, она не вынесет больше и одной минуты ночной пытки.
 — А я вот сижу и думаю, — пробормотал Мак-Лейн заплетающимся языком, и Виктория с ужасом поняла, что он совершенно пьян. — Надо купить лошадей тебе и твоим пташечкам. На ранчо, кроме Рубио, других нет. Вот и поедем в Санта-Фе, купим лошадей, дамские седла — все купим чего захочешь. И пусть эти городские ублюдки полюбуются на моих дам. Им такие и не снились. — Майор самодовольно расхохотался и подошел ближе к Виктории. — Они все сдохнут от зависти, как только вас увидят — Эта перспектива привела Мак-Лейна. в бешеный восторг — Ни одного мужчины не останется в округе, чтобы у него при виде вас слюнки не потекли. И все начнут увиваться за твоими сестрицами, особенно за младшей, пардон, вашими, миледи, за вашими, — поправил он себя со смехом, — вы же у нас дама нежная, благовоспитанная. Итак, едем прямо завтра утром. Уж очень не терпится посмотреть на их глупые рожи.
 Майор сделал еще один шаг вперед, и Виктория поняла, что готова на что угодно — закричать, убежать из дома, — лишь бы избежать его прикосновения.
 — Раз нам завтра предстоит ехать и, значит, рано вставать, — начала Виктория, стараясь смягчить интонации дрожащего голоса, — надо как следует отдохнуть и выспаться. До завтра, майор.
 Мак-Лейн остановился покачиваясь.
 — Да, моя сладость, нам надо отдохнуть, — пробормотал он. — Вам, дамам, следует побольше отдыхать, не привыкли вы к нашей деревенской жизни.
 — Спокойной ночи, майор, — ответила Виктория и с облегчением откинулась на подушки, — я вам очень благодарна, это так мило с вашей стороны.
 Чего не сделаешь для дорогой женушки, самодовольно ответил майор и вышел из комнаты.
 Только после того, как он закрыл за собой дверь, Виктория смогла расслабиться. И хотя она почти не сомневалась, что он не будет делать попытки переспать с ней, по крайней мере сейчас, но само его присутствие в комнате, исходящий от него запах перегара и его заплетающаяся речь были для нее невыносимы. Виктория не была уверена, что он отказался от мысли сделать с ней то же самое, что делал Ропер с той женщиной на соломе Воспоминание о недавно виденной сцене заставило ее густо покраснеть Боже, почему она не может избавиться от этих мыслей? Что ей за дело до Ропера и его женщин?
 — Меня это не касается, — произнесла она вслух — Мне это безразлично.
 Напрасно Виктория пыталась убедить себя в безразличии к Роперу. Картина, свидетельницей которой она оказалась, очень взволновала се, именно это и было самым ужасным. Ведь она замужняя женщина, и Джейк Ропер, равно как и любой другой мужчина, за исключением собственного мужа, не должны даже в мыслях вызывать ее интерес. Для Виктории все женщины на свете разделялись на хороших и плохих. Хорошие — это те, для которых не существовало мужчин, кроме собственного мужа. Женщины, согласившиеся на внебрачную связь, не вписывались в ее понятие о добре и зле. Даже мысли о Джейке Ропере были греховны для благопристойной женщины. Но что дала ей благопристойность? Такого мужа, как майор, которого она презирала и боялась? Конечно, ее мысли греховны, но что она могла поделать, если перед ее глазами вновь и вновь вставал Джейк Ропер. Он смотрел на нее своими прищуренными зелеными глазами, и незнакомое раньше чувство охватывало ее.
 Виктория ненавидела его за то, что он заставил ее испытать похоть. Да, она стала похотливой в мыслях, а это смертный грех. Теперь она знала, как он силен. Он заставил метаться по ночам, сделал ее тело тяжелым, вселил в него ноющую боль. Стараясь справиться с собой, Виктория направила свой гнев на Ропера, толкнувшего ее на путь порока, не прилагая к этому никаких усилий. Как бы смеялся он, если бы только знал, что происходит с женой его хозяина. Она представила холодную ироничную улыбку на его лице.
 Мак-Лейн вышел от Виктории и теперь стоял, слегка покачиваясь, посреди своей спальни. Конечно малость выпил, и кто знает, сможет ли он возбудиться и совладать наконец-то с собственной женой Воспоминание о первых двух неудачах даже слегка разогнало хмель в его тяжелой голове. Нет, нет, он не будет рисковать.
 Но ему нужна баба, чтобы заснуть, иначе опять всю ночь его будет мучить проклятый ночной кошмар. Последнее время он возвращался все чаще и чаще
 Анжелина? Но у этой чертовой куклы уже наверняка какой-нибудь пастух, которого придется выставлять вон. Ну и что ж, ему, пожалуй, это даже нравилось. Пусть каждый знает, кто в доме хозяин!
 Майор тихо вышел из спальни, стараясь не хлопнуть дверью. Дом был погружен в темноту. Держась за перила, он нетвердым шагом спустился вниз. Первое, что он увидел, была фигура в белом, скрывшаяся в глубине коридора. От ужаса у него зашевелились волосы на голове. Елена вернулась! Привидение явилось чтобы покарать его.
 Но страх мгновенно улетучился, как только женщина вновь вынырнула из темноты и приблизилась к майору. Это была одна из служанок в ночной рубашке. Как он здорово придумал, когда велел им по очереди обходить дом по ночам. Это, верно, — Кармита. Она любит совать нос во вес углы. Анжелина сразу же была забыта.
 — Кто здесь? — рявкнул Мак-Лейн.
 —  — Это вы, господин? — спросила Жуана испуганным голосом.
 Теперь он разглядел ее. Жуана была в длинной белой ночной рубашке с длинными рукавами и высоким глухим воротом. Черные распущенные волосы струились по плечам.
 Майор хотел уже отругать ее и послать ко всем чертям, но внезапно мысли его приняли совсем другой оборот.
 — Что ты здесь делаешь в темноте, деточка? — сказал он, стараясь придать мягкость своему грубому голосу.
 — Простите, хозяин. — Жуана отступила назад, ее черные глаза казались огромными в полумраке. — Я иду к себе.
 — К себе, говоришь? А куда ты ходила? Небось миловалась тут с каким-нибудь пастухом?
 — Нет, нет, хозяин, — несчастная девушка отчаянно затрясла головой. — Я… Я относила книжку к вам в кабинет. Я иногда читаю ваши книжки, хозяин. Простите меня. Я больше не буду их брать без вашего спроса.
 — Да забудь ты эти чертовы книжки, — он запустил пальцы в се черные локоны, — будешь хорошей девочкой, читай хоть с утра до вечера
 — Хозяин… — Голос девушки задрожал, и она снова попятилась назад.
 — Ты знаешь, милая, что мне надо, — ответил Мак-Лейн. Он притянул девушку к себе и прижал свои влажный рот к ее губам.
 Жуана заколотила кулаками по его груди, пытаясь вырваться, но майор был силен как бык, и только беззвучно расхохотался, зажав ей рот рукой и повалил ее на пол.
 — Только пикни! И я вышвырну вас с матерью прочь с моего ранчо, — прошипел он.
 Кряхтя, Мак-Лейн расстегнул штаны и задрал вверх ночную рубашку Жуаны. Девушка сделала последнюю попытку вырваться, но он ударил ее кулаком по голове, и она, застонав от боли, затихла. Мак-Лейн раздвинул ей ноги и быстро овладел ею. Давно он хотел это сделать. А тут такая удача. Девка-то оказалась нетронутой. Конечно, лежит она неподвижно, как бревно, зато он теперь уверен в себе. Он может взять бабу силой. Пусть с женой у него ничего не выходит, все равно он мужик хоть куда.
 Мак-Лейн вскочил на ноги, как только закончил, и ударил лежащую Жуану сапогом.
 — Слово скажешь кому, сотру в порошок, — прошипел он и направился к себе в спальню. Девка, конечно, будет молчать. Он ее здорово припугнул. А Анжелина подождет.
 Жуана свернулась клубком на полу. Ее тело ниже пояса пронизывала такая сильная боль, что она не могла подняться. Она пролежала так около часа, а потом с трудом побрела в свою комнату. Со стороны она казалась дряхлой, сгорбленной старухой.




 Глава 5


 Выйдя из здания телеграфа, Джейк огляделся по сторонам. Столица территории, Санта-Фе, напоминала перезревший арбуз. Казалось, она вот-вот треснет пополам под напором толпы приезжих. Улицы были переполнены: чинно шествовали дамы в чепцах, чеканили шаг военные в голубых формах, куда-то спешили купцы. Тут были и неотесанные владельцы ранчо; приехавшие на рынок, и преуспевающие коммерсанты в узких сюртуках, и владельцы бесчисленных салонов, и политики. Повсюду носились и шумели дети. Но больше всего было погонщиков скота, составлявших однообразный фон для пестрой картины города. Никто не обратил внимания на появление еще одного, и Джейк Ропер остался незамеченным, смешавшись с этой серой массой. Надвинув поглубже на лоб шляпу, он направился вверх по улице.
 Мак-Лейн собирался после полудня повезти Викторию с сестрами выбирать лошадей и попросил Ропера помочь. Джейк уже предвкушал, как, пользуясь удобным случаем, будет рядом с прелестной женщиной.
 С той злополучной встречи, когда Виктория застала его с Флориной, она ни разу не посмотрела ему прямо в глаза, казалось, Джейк перестал для нее существовать, она просто не замечала его присутствия. Ропер решил, что следует что-то предпринять, чтобы изменить положение.
 В двух соединенных между собой загонах было около двадцати лошадей. Селия, ухватившись за ограду, с восторгом показывала на понравившихся ей. Чепец съехал с головы девушки и лежал у нее на спине. К моменту появления Ропера она уже отобрала почти половину табуна. Виктория и Эмма стояли чуть поодаль, внимательно рассматривая лошадей и переговариваясь с крепким, плотным мужчиной, по-видимому, хозяином табуна. Мак-Лейн с Тарнетом были тут же в окружении нескольких человек из отряда майора.
 Первой выбрала лошадь Эмма.
 — Мне нравится вот эта, — решительно заявила она, и майор приказал отвести лошадь в сторону.
 Выбор был сделан верно. Лошадь прекрасно подходила для езды под женским седлом. Майор взглядом разыскал Джейка, и тот кивнул в ответ, подтверждая, что кобылу можно покупать.
 Селия восторженно вскрикнула, и Джейк заметил, что Виктория тут же ответила ей нежным и любящим взглядом.
 — Хочу вот этого! — Селия указала взглядом на эффектного коричнево-каштанового жеребца.
 — Не очень-то он послушный, мисс, — сказал хозяин, переложив табачную жвачку из-за одной щеки за другую.
 Джейк подошел и встал рядом с Селией. Облокотившись на ограду, он внимательно осмотрел лошадь.
 — Я скажу, что вам надо, мисс, — произнес он спокойно и уверенно. — Вам нужна кобыла с крепкими и сильными ногами и не пугливая, такая, которая не будет вставать на дыбы, завидев зайца.
 Селия любила лошадей, но плохо в них разбиралась. Джейк сразу заметил это. Селин нравились красивые норовистые, жеребцы, а ей нужна была спокойная, покладистая лошадка. Он выбрал темно-коричневую кобылу с белым чулком на правой передней ноге.
 — Посмотрите-ка на эту лошадь, мисс, — сказал Ропер, — у нее сильные ноги и плечи. По ее груди видно что легкие у нее хорошие. Она без устали может скакать день и ночь …….
 Кроме того, лошадь была такой же спокойной, как и лошадь Эммы, но он об этом даже и не заикнулся.
 — Ну, он не очень красивый, — обиженно протянула Селия, склонив голову набок.
 — Не он, а она, — поправил Джейк-это кобыла.
 Он кивнул хозяину, и тот подвел к ним лошадку, которая тут же уткнулась мордой в протянутые руки девушки. Радостный смех Селии зазвенел колокольчиком, она нежно погладила шею лошади.
 — Она немножко грязновата, — заметил Джейк, — но мы ее хорошенько почистим, и она засверкает
 Кобыла вздохнула. Она была, кажется, вполне согласна с мнением Джейка, и новая хозяйка ей понравилась. Селия была побеждена. Она повернулась к Роперу с сияющей улыбкой.
 — Я согласна! — сказала она, продолжая поглаживать лошадь по склоненной шее.
 Джейк взглянул на Викторию и заметил, что она внимательно наблюдает за ним. Впервые она не отвела глаз. Не теряя ни минуты, Джейк подошел к ней и снял шляпу.
 — Миссис Мак-Лейн, мисс Эмма, добрый день. Виктория была бледнее чем обычно, но спокойно взглянула ему в глаза.
 — Спасибо вам, — она кивнула в сторону Селии.
 Не стоит благодарности, мэм. Могу ли я помочь вам в выборе лошади или вы уже определились?
 Виктория уже выбрала лошадь, но сейчас, когда Джейк стоял так близко, что она ощутила тепло его тела, она не видела ничего перед собой.
 — Пусть Ропер подберет вам лошадь, — вмешался Мак-Лейн, — он отлично в них разбирается.
 — Я уже выбрала. Мне хотелось бы вот эту кобылу, темно-каштановую, с белым пятном на лбу.
 Виктория чувствовала себя очень неловко подле Ропера и шагнула вперед, вплотную прижавшись к ограде.
 Но Джейк, сделав вид, что ему необходимо получше рассмотреть лошадь, не отступал ни на шаг. Он встал между нею и майором, так что тот не мог наблюдать за своей женой. Виктория вздрогнула и отодвинулась в сторону. Ропер прикоснулся к ней, и искра пробежала по ее телу.
 Хозяин еще раз переместил во рту свою жвачку и с сомнением взглянул на лошадь.
 — Я уж и не знаю, мэм, она почти не объезжена и очень упряма.
 Джейк тоже взглянул на лошадь и в его глазах вспыхнул интерес. Это была, несомненно, превосходная кобыла: очень крупная, сильная и прекрасно сложена. Если ее хорошо объездить, то она сможет обогнать любого жеребца.
 — А сколько ей лет? — спросил майор, потерев подбородок.
 Три. К ней еще не подпускали жеребца
 — Уж больно она дикая, — сказал майор, — я не хочу, чтобы моя жена сломала себе шею.
 Виктория плотно сжала губы и отвернулась. Джейк понял, что она не будет спорить с мужем, хотя ей очень хочется именно эту лошадь. Он снова потер подбородок и знаком попросил Мак-Лейна отойти с ним в сторону.
 Кобыла прекрасная, — сказал он. Вы только посмотрите на нее, мистер Мак-Лейн. Сколько в ней жизненной силы! Вы случите её с Рубио и получите отличное потомство.
 Майор задумчиво взглянул на лошадь, и глаза его засверкали.
 — Это мысль, Ропер! Я беру ее, но для Виктории надо подобрать что-нибудь поспокойнее.
 — А почему бы не отдать ей эту? Ваша жена прямо-таки влюбилась в нее.
 — Ты же слышал, что сказал хозяин. Она не объезжена.
 — Подумаешь, не объезжена. Да я ее за пару недель усмирю. Ведь все равно со всеми лошадьми придется поработать. Их еще к дамским седлам надо приучать.
 Мак-Лейн заметил, как кобыла встряхивает гривой, и решил, что Ропер прав. Животное было отличное. Он готов был биться об заклад, что эта кобыла произведет на свет» прекрасных жеребят. Он уже загорелся купить ее. Но как посадить на нее Викторию?
 — Не знаю, что и делать, — сказал он. — Виктория — леди, а не какая-нибудь мексиканская девка, которую хоть на осла сажай, ей все одно. Она, пожалуй, такую лошадь и не удержит. Джейк отвернулся, чтобы майор не заметил, как засверкали его глаза.
 — А вы поручите мне потренировать мисс Мак-Лейн. Через месяц она утрет нос лучшим наездникам нашей округи. Купите ей дамское седло и эти наряды для верховой езды, которые носят дамочки на востоке. Все вокруг только и будут говорить о ней и о вашей кобыле.
 Джейк попал в точку. Это был тот довод, против которого Мак-Лейн не мог устоять. Больше всего ему хотелось, чтобы все вокруг говорили о нем и завидовали ему. Он самодовольно хохотнул и согласился
 — Отлично, Ропер. Ты объездишь кобылу и научишь мою жену управляться с ней.
 Мак-Лейн сказал это так громко, что Виктория услышала и побледнела. Господи, что же этот ужасный человек предложил майору? Она ведь прекрасно ездит верхом. Ей вовсе не нужен Ропер с его уроками! Несмотря на внутренний протест, Виктория промолчала. Главное, что лошадь будет куплена. У нее еще не было такой замечательной кобылы, сильной и горячей, как жеребец. В ней чувствовался характер Виктория прекрасно обойдется без уроков этого наглеца и будет без устали носиться на ней по лугам.
 Виктория почувствовала усталость после дороги. Пока они добирались до Санта-Фе, их растрясли так, что до сих пор ломило кости, а сегодня вечером она с мужем была приглашена на прием к губернатору. Нужно было отдохнуть, привести себя в порядок, а заодно и избавиться от присутствия Ропера. Виктория решила, что ей и сестрам лучше всего отправиться в отель.
 — Уже поздно, майор. Я бы хотела вернуться и подготовиться к вечеру, — сказала она мужу. Мак-Лейн взглянул на часы.
 — Черт возьми! А мне надо еще кое-кого повидать сегодня. Ропер, проводишь дам в отель! Гарнет пойдешь со мной.
 Виктория уже собралась возразить мужу, но, подумав, промолчала. Несмотря на все ее старания держаться от него подальше, судьба постоянно вталкивала ее с Джейком. Единственное, что она могла сделать в этой ситуации, — это сохранять полную невозмутимость. Никто не должен был догадываться, что присутствие Ропера действует на нее и что она вообще как-то отличала его от других.
 Джейк взял под руки Викторию и Эмму. Селия вприпрыжку бежала то спереди, то сбоку, то позади них. Она весело смеялась и болтала, и это как-то скрашивало молчание Викторин. Эмма начала обычный светский разговор, и Виктория подумала, что даже сестра не заметила страшного внутреннего возбуждения, в котором она находилась. Неужели она так хорошо научилась скрывать свои чувства?
 В трехэтажном здании отеля Мак-Лейн занял комнаты на верхнем этаже, чтобы их не тревожили другие постояльцы. С одной стороны от комнаты Виктории расположился майор, с другой — сестры, у которых был один номер на двоих. К огромной радости миссис Мак-Лейн, между ее спальней и спальней супруга не было общей двери.
 Эмма и Селия первыми вошли в свою комнату Виктория высвободила свой локоть, который поддерживал Ропер.
 — Спасибо за надежную охрану, мистер Ропер, — сказала она вежливо холодно, доставая из сумочки ключ.
 — Всегда рад служить вам, — тихо ответил Ропер.
 Он взял ключ из ее рук, отпер дверь и осторожно втолкнул ее в комнату. Войдя вслед за хозяйкой, он повернул ключ в замке. Виктория взглянула на Джейка, и сердце ее бешено забилось.
 — Пожалуйста, немедленно ступайте вон. Обещаю, что ничего не скажу об этом мужу. Он снял шляпу и пригладил волосы рукой.
 — Не скажете мужу? О чем? — тихо спросил он.
 — О том, как вы ворвались в мою комнату.
 — Разве я чем-нибудь огорчил или обеспокоил вас? Может быть, я осмелился поцеловать вас?
 Виктории показалось, что сердце вот-вот выскочит у нее из груди. Ладони ее стали влажными. Она сжала руки за спиной. Силы явно оставляли ее. Она вздернула вверх подбородок.
 — Вы мне мстите, не так ли? Все из-за того, что я нечаянно помешала вам тогда, не так ли? Простите меня, мистер Ропер, это было непреднамеренно.
 Джейк криво улыбнулся.
 — Конечно, непреднамеренно. Но, видно, зрелище пришлось вам по душе, раз вы досмотрели его до конца.
 Виктория стала пунцовой от стыда, и Ропер расхохотался. Господи, как же ему объяснить, что она была просто парализована и не могла двинуться с места? Разве он мог понять, как больно и обидно ей было застать его с женщиной?
 — Я предлагаю вам отличную сделку, — продолжал Джейк, ободренный ее молчанием. — Я никому ничего не скажу о том, что миссис Мак-Лейн битый час простояла в сарае, наблюдая, как грязный погонщик милуется с заезжей шлюхой, а вы за это подарите мне поцелуй.
 Джейк понимал, какой опасности он подвергает себя, войдя в комнату Виктории, но не мог упустить: такой прекрасной возможности остаться с ней наедине. Он хотел постепенно приучить ее к мысли, что день ото дня их отношения будут крепче и ближе. Он хотел научить ее любить.
 Виктория побледнела и готова была потерять сознание.
 — Вы хотите… поцеловать меня?
 — Да, мэм, именно этого я и хочу. Никогда не целовал настоящих леди. Интересно, вы действительно не похожи на простых женщин? Ваши губы действительно нежнее и мягче, а вкус поцелуя слаще? — Казалось, Ропер наслаждался смущением молодой женщины. — Мне нужен долгий и страстный поцелуй в губы.
 — Но я замужем!
 — И что из того?
 Действительно, что из того? Виктория подумала, что все мужчины, наверное, одинаковы. Обет, который дается перед алтарем, для них ровным счетом ничего не значит Во всяком случае, для ее мужа Если она согласится на предложение Ропера, это ведь еще не будет актом неверности. Но это будет ужасным проступком, грехом… Она вспомнила омерзительные ощущения, которые переполняли ее, когда Мак-Лейн прижал свой мокрый рот к ее губам. Почему-то ей казалось, что поцелуй Ропера будет совсем другим. Викторию пугали неистовые, примитивные желания, овладевавшие ее телом Она не имела права даже думать о таких вещах
 — Я не могу этого сделать, — ответила чуть слышно ослабевающая с каждой минутой женщина. Джейк снова улыбнулся
 — Я думаю, вы сможете это, сделать, — прошептал он, медленно и неуклонно приближаясь к ней — Только представьте себе, какую историю состряпают из этого на ранчо. Все будут хохотать при вашем появлении и указывать на вас пальцем.
 — Мистер Ропер… — Она отступила назад
 — Джейк, называй меня Джейк. — Он продолжал наступать.
 —  — Вы не понимаете, о чем просите меня…
 — Почему же?
 Он подошел еще ближе и крепко взял ее за руку, чтобы не дать уйти.
 — Я прошу поцеловать меня так, как женщина целует мужчину. Больше ничего. Один поцелуй.
 Виктория даже не подозревала, какие у него горячие руки. Сознание ее затуманилось, она уже не могла сопротивляться.
 — И это все? — прошептала Виктория, глядя ему в глаза. — Один поцелуй и все, вы обещаете?
 — Да, все.
 — Но это же шантаж.
 — Да.
 Виктория понимала, что это грех, но какой сладостный! Он, такой сильный и красивый, стоит рядом с ней и просит о поцелуе, о запретном поцелуе. Нет, она замужняя женщина, она может целовать только собственного мужа, мужа, который готов залезть в кровать первой попавшейся шлюхи. Виктория была парализована, взгляд Джейка гипнотизировал ее. Он стоял так близко, что она могла различить голубоватые крапинки в его темно-зеленых, как лесное озеро, глазах. Она чувствовала на своем лице его дыхание и знала, что позволит ему поцеловать себя, пусть это даже будет смертным-грехом.
 Он положил руку ей на талию и прижал к себе. Виктория уперлась ладонями ему в грудь, инстинктивно делая попытку защититься но не произнесла ни слова. Она пальцами ощущала его стальные бицепсы, и протест ее постепенно ослабевал.
 Виктория теряла самообладание с каждой секундой, а Джейк притягивал ее все ближе и ближе к себе, пока наконец их тела не прижались вплотную друг к другу. Викторию поразило это простое соприкосновение. Его тело оказалось теплым, надежным и сильным. Пуговицы его рубашки вдавились ей в грудь, а ремень от кобуры больно резал живот, но этого она даже не заметила. Тепло его бедер передавалось ей, несмотря на бесчисленные нижние юбки.
 Она замерла в ожидании, сердце бешено колотилось, Джейк склонился над ней, его теплые и жесткие губы на мгновение прикоснулись к ее губам. И это все? Она чувствовала одновременно сожаление и облегчение. Конечно, это было греховно, но так просто и так быстро закончилось.
 — Совсем не так! — сказал Джейк, нахмурившись.
 — Что не так?
 — Это был не тот поцелуй, о котором я просил. Виктория с удивлением взглянула на него. — Не тот поцелуй? Разве бывают другие?
 Теперь пришел черед удивляться Роперу. Что ж, всякое бывает. Наверное, такие дамы, как Виктория, считают, что могут только подчиняться и терпеть. Они даже не представляют себе, что плотская любовь может приносить радость, а Мак-Лейн совсем не тот мужчина, который способен доставить жене удовольствие в постели. Значит, эта приятная обязанность ляжет на него, Джейка. Уж он-то сможет дать женщине необходимое образование по части любви.
 Правой рукой он поднял ее подбородок.
 — Открой рот! — скомандовал он. Она испуганно взглянула на него.
 — Открыть — что?
 Джейк тут же воспользовался моментом и, не дав ей договорить, впился губами в ее губы. Она в панике попыталась вырваться, но его руки железным кольцом сомкнулись вокруг ее талии.
 Глаза Виктории были широко открыты и смотрели на него с испугом и яростью. Он требовал гораздо больше, чем ему было обещано. Ведь речь шла только о поцелуе, как же она глупа, что поверила ему
 Она отталкивала его в безнадежных попытках вырваться. Тогда он снова взял ее за подбородок и осторожно потянул вниз. Против воли Виктория разжала плотно сомкнутые губы, и его язык тут же проник между ними. Для нее это было шоком, она замерла, а его губы прижимались к ее губам все более страстно. Странное тепло разлилось по ее ослабевающему телу. Чтобы не упасть, ей пришлось крепко обнять Джейка за плечи. Она больше не сдерживала себя В этом поцелуе было все, о чем она мечтала сама того не сознавая. Это греховно? Что ж, пусть будет так Его язык нежен, как бархат, его объятия так сладостны! Виктория закрыла глаза и отдалась своей страсти.
 Он целовал се снова и снова со все возрастающим напором, а она с радостью подчинялась ему. Сейчас он мог делать с ней все, что угодно, даже если бы он пошел до конца, она бы не протестовала Они уже были готовы забыть обо всем на свете, как вдруг сильный шум за дверью мгновенно отрезвил их. Джейк разжал объятия и бросился к двери, держа руку на рукоятке пистолета.
 Виктория побледнела от ужаса. В панике она представила, что произойдет если в ее комнате застанут Ропера. А если там за дверью сам майор? Страшно даже подумать.
 — Остановись, — прошептала она Роперу. Он оглянулся.
 — Стучат в соседнюю дверь, — ответил он резко, — какой-то пьяный рвется к твоим сестрам.
 Джейк отпер дверь и вышел в коридор Виктория подбежала к дверному проему и замерла на пороге.
 — Эй, Пледжер, уж не хочешь ли ты высадить дверь? — крикнул Ропер.
 Теперь и Виктория узнала мужчину, стоявшего в коридоре. Это был Пледжср, один из людей майора. Он приехал с ними в Санта-Фе. Остальные работники сторонились его, опасаясь дикого нрава. У него были глаза бешеной собаки, и Виктория всегда инстинктивно избегала его. Он тоже увидел Викторию и она поняла, какую ужасную ошибку совершила, но было поздно. Пледжер обернулся к Роперу, готовый огрызнуться, но при виде Виктории похотливо улыбнулся.
 — Ты смотри, что делается, — процедил он сквозь зубы, — грязный погонщик играет в кошки-мышки с хозяйской женушкой. То-то майор будет рад.
 Джейк мгновенно оценил ситуацию. Все к лучшему. Они с Пледжером сошлись один на один. Рано или поздно это должно было случиться. Он все равно собирался прикончить этого ублюдка. Телеграмма Бену уже была отправлена. Завтра он и его люди будут в пути. Нет причин откладывать. Да это и невозможно. Пледжер видел, как Джейк выходил из комнаты Виктории.
 Улыбаясь, Ропер медленно двинулся навстречу Пледжеру.
 — Послушай, парень. Ступай вниз и найди себе шлюху по вкусу, — предложил он вполне дружелюбным тоном, — оставь дам в покое.
 Пледжер ехидно ухмыльнулся.
 — Говоришь, оставить в покое? Так же, как и ты, да? Мне тоже всегда хотелось телятинки понежнее, милок. Так что отправляйся-ка ты к хозяйской женушке, а я тут побалуюсь с ее младшей сестренкой. И никто из нас не проболтается хозяину, годится, парень? — Пледжер смачно плюнул Роперу под ноги.
 Ропер продолжал улыбаться. Виктория видела его профиль, и эта улыбка заставила ее похолодеть от страха. Она понимала, что сейчас произойдет нечто ужасное. Ропер приближался к Пледжеру так спокойно и казался настолько расслабленным, что тот спохватился слишком поздно.
 — Стой где стоишь! — крикнул Пледжер и потянулся за пистолетом, но Ропер ударил его ногой в пах и отскочил в сторону. Пледжер упал на бок, скорчившись от боли
 — Ах ты, сволочь, — прорычал он и протянул руку к кобуре, но не успел даже вытащить пистолет, как Ропер прострелил ему грудь. Пледжер привалился к стене и последним инстинктивным движением нажал курок. Пуля просвистела мимо, прошла насквозь через пол и вонзилась в стену второго этажа. Коридор наполнился пороховым дымом.
 В глазах Пледжера, готовых вот-вот закрыться навсегда, сверкнула неистребимая ненависть. Он соскользнул на пол и затих. Джейк не спускал с него глаз, держа наготове заряженный, пистолет. Если Пледжер еще придет в себя, Ропер не даст ему вымолвить ни слова.
 Когда Пледжер наконец испустил последний вздох, Ропер поставил пистолет на предохранитель и сунул в кобуру.
 Насмерть перепуганные шумом, Эмма и Селия не решались открыть дверь, пока в коридоре не установилась тишина. Эмма выглянула из комнаты, но увидев Ропера и лежащего у его ног Пледжера, замерла на пороге.
 — Боже мой, — только и могла промолвить потрясенная девушка. Перепуганное личико Селии показалось из-за плеча сестры, и ее прекрасные глаза округлились от ужаса.
 Джейк повернулся к Виктории, по-прежнему неподвижно стоявшей в дверном проеме. Их взгляды встретились, его — холодный и неприступный и ее исполненный сострадания. Сейчас она гораздо больше боялась его, чем раньше Пледжера. Но у них не было возможности сказать друг другу ни слова. Снизу послышался шум, и в коридор толпою ввалились люди. Джейк по-прежнему оставался невозмутимым. Он успел перезарядить свое оружие, спрятать его в кобуру и теперь спокойно смотрел, как незнакомые мужчины обступили лежащего на полу Пледжера.
 Джейк никак не реагировал ни на их вопросы, ни на замечания. Один их них ткнул лежащего сапогом.
 — Кто этот подонок? — спросил было он, но, заметив трех дам, стоявших у дверей, спохватился и принялся извиняться.
 Но ни одна из женщин даже не заметала его. Виктория продолжала в упор смотреть на Ропера. Лицо ее было белым как полотно. Джейк взял Эмму под руку и отвел в сторону.
 — Уведите сестру в ее комнату. Она все видела и сейчас в шоке, — сказал он едва слышно.
 Эмма быстро перевела взгляд с Джейка на Викторию, снова на Джейка и кивнула.
 — Селия, помоги мне, дорогая, — сказала она.
 Сестры взяли Викторию под руки, ввели в комнату и заперли дверь.
 Виктория оцепенела. Она много ужасного повидала во время войны, но сегодняшняя сцена была страшнее всего того, что она видела раньше. Только что на ее глазах был убит человек, и это сделал Джейк. Причем так легко и просто, будто всю жизнь только этим и занимался. А какая ужасная улыбка осветила его лицо, когда он целился в Пледжера…
 Селия села на пол и спрятала лицо на коленях Виктории. Девушка была непривычно тиха. Виктория машинально гладила ее по голове. Эмма неподвижно сидела на кровати.
 — Ты слышала, что он говорил? — спросила Виктория.
 — Кое-что.
 Достаточно, чтобы понять: Ропер был в этой комнате вместе с Викторией. Пледжер каким-то об разом оказался свидетелем, что и послужило причиной того, что Ропер застрелил его. Так думала Эмма но вслух не добавила ни слова. Ей и на минуту в голову не могла прийти мысль, что Виктория изменила супружескому долгу. На это у нее не было времени, да и слишком она была горда.
 Но Джейк действительно оставался с Викторией наедине на какое-то время, и совершенно неизвестно как отнесется к этому майор. Он будет судить о поведении жены, исходя из своих собственных взглядов, ничего общего не имеющих со взглядами Эммы и его реакция может оказаться ужасной. Эмма решила, что Виктория подтвердит слова Ропера, что бы он ни сочинил.
 Через четверть часа явился майор в сопровождении Гарнета. Мальчишка-посыльный разыскал их и сообщил, что в отеле была стрельба и жена майора при этом присутствовала. Известие застало Мак-Лейна и Гарнета в тот момент, когда, подцепив пару местных шлюх, они направлялись в номера и поэтому Майор был в страшном раздражении.
 — Ты убил уже второго нашего человека, — сказал Гарнет, с подозрением разглядывая; стоящего перед ним высокого и мускулистого мужчину.
 Джейк пожал плечами.
 — Он первый схватился за пистолет. Когда в меня целятся, я не спрашиваю, в шутку это или всерьез.
 — Это ты говоришь. Сам-то он ничего сказать не может — В голосе Гарнета сквозила неприкрытая ненависть.
 Мак-Лейн с беспокойством переводил взгляд с одного на другого. Ему самому удалось выжить если не благодаря собственному уму, то благодаря хитрости и ловкости. Подозрительность Гарнета была ему понятна.
 — Гарнет попал в точку. У тебя есть свидетели? — спросил майор, пристально глядя на Ропера.
 — Миссис Мак-Лейн все видела. Спросите у нее, — равнодушно ответил Ропер.
 — Так я и сделаю. Виктория, открой! — Майор забарабанил тяжелым кулаком в дверь.
 Открыла Эмма, и все трое мужчин вошли в дверь Селия встала. Виктория тоже поднялась с кровати. Она была по-прежнему бледна и не смотрела в сторону Джейка.
 — Ропер говорит, что Пледжер начал первый. Это правда? — рявкнул майор.
 Виктория спрятала ледяные ладони в складках юбки.
 — Да, мистер Пледжер первым схватился за оружие.
 Что это вы с Пледжером делали здесь, наверху-спросил Гарнет Ропера.
 Тень подозрения упала на лицо Мак-Лейна Виктория вскинула голову, пытаясь успокоиться
 — Мистер Ропер вернулся в отель по вашему приказу, майор, — сказала она
 — Я проводил дам в комнаты, — продолжил Ропер, — и спустился в холл. Там я увидел, как в отель проскользнул Пледжер и бросился наверх. Он явно старался пройти незамеченным. Я пошел за ним следом и нашел его под дверьми мисс Эммы и мисс Селин. Надеюсь, вы сами догадаетесь, чего он хотел. Я попытался отправить его вниз, но спохватился за пистолет.
 — И вы это видели? — Майор буквально пожирал глазами Викторию, задавая ей этот вопрос.
 — Да, — солгала она, даже не взглянув на Джейка.
 Мак-Лейн обернулся к Эмме.
 — Это правда? Пледжер рвался к вам? Эмме даже не пришлось лгать.
 — Он стучал в дверь и выкрикивал ужасные вещи. Мы побоялись открывать.
 Джейк оглядел всех присутствующих, и его взгляд остановился на майоре. Глаза Ропера превратились в узкие щелки, выражение лица было сонным и безразличным.
 — Я сделал то, что обязан был сделать. Я защищал женщин. Вы ведь именно это мне поручили мистер Мак-Лейн, не так ли?
 — Да, так, — недовольно пробормотал майор.
 — Тогда в чем дело?
 — Сейчас я объясню, в чем дело, — ответил за майора Гарнет, вплотную подступая к Джейку — ты убил двоих наших самых старых и надежных людей. Пледжер и Гест проработали на ранчо много лет.
 Ропер улыбнулся. Виктория теперь знала, что предвещает такая улыбка. Точно так же Джейк улыбался перед тем, как застрелить Пледжера.
 — Хочешь, я сделаю так, что их станет трое? — ласково ответил Ропер.
 — Заткнитесь, черти! — заорал майор. — Гарнет, ступай прочь. Мне жаль беднягу Пледжера, но я не желаю, чтобы двое моих лучших работников поубивали друг друга
 — Хорошо, хозяин. — Гарнет послушно ретировался, но его лицо пылало ненавистью.
 Джейк не удивился той легкости, с которой Гарнет отступил: он ведь не привык встречать врага лицом к лицу.
 Мак-Лейн отступил от мужчин и обратился к дамам с самой любезной улыбкой, какую только смог изобразить:
 — Надеюсь, вы не забыли что сегодня вечером мы приглашены на прием. Там вы забудете обо всех сегодняшних волнениях. Губернатор с нетерпением ждет вас. Он уже наслышан о вашей красоте и образованности. Не будем заставлять его ждать. Да и все мужчины в Санта-Фе рвутся сегодня в губернаторский дом, чтобы посмотреть на вас.
 Виктория с радостью ухватилась за этот предлог, чтобы поскорее освободиться от присутствия мужа.
 — Боже мой, я обо всем забыла. Вы совершенно правы, нам надо поспешить Майор, прикажите, пожалуйста, принести горячей воды в обе комнаты.
 — Конечно, милочка, прикажу, — майор потрепал жену по щеке, — но, смотрите, наденьте самые лучшие платья. Пусть все в Сайта-Фе полопаются от зависти.
 Как только мужчины вышли из комнаты, Виктория устало опустилась на кровать
 — Господи, как мне пережить этот вечер, — простонала она. — Конечно, мы должны пойти на прием и произвести самое лучшее впечатление. Селия, дорогая, ты хорошо себя чувствуешь?
 — Да, — ответила младшая сестра. Сейчас она была необычно тиха и рассудительна, а ее темно-голубые глаза были по-прежнему спокойны — Джейк убил Пледжера, потому что защищал нас. Мне совсем его не жаль.
 Виктории показалось, что ее ударили. Да, Джейк убил, чтобы защитить, но кого? Эмму и Селию или себя и ее? Жестокость Ропера испугала Викторию.
 Она упорно старалась избегать Ропера, но судьба постоянно сводила их вместе, создавая между ними опасную близость. Тепёрь они были связаны еще и общей ложью.
 Она побывала в объятиях этого мужчины! Отвечала на его поцелуи! И ее нимало не беспокоила греховность содеянного. Виктория наслаждалась его ласками, прижималась к его сильному телу и вдыхала его запах. Это было страшным грехом.
 Но еще ужаснее было то, что она постоянно думала о нем, он являлся ей в ночных грезах.




 Глава 6


 Виктория почувствовала, что ей необходима передышка. Хотя бы несколько минут она должна отдохнуть от болтовни, неискренних улыбок, комплиментов и пугающей близости офицеров в голубых униформах. Прошло больше года после окончания войны. На улицах Огасты Виктория постоянно встречала солдат и офицеров армии северян, наводнивших город. Правда, ей никогда не приходилось беседовать с ними, принимать их у себя в доме или видеть на званых вечерах. В отличие от большинства южан Виктория не испытывала к ним ненависти, но когда один из офицеров склонился над ее рукой, Викторию охватил такой страх, будто это угрожало ее жизни.
 События прошедшего дня настолько потрясли ее, что ей потребовалось собрать все свое мужество, чтобы прийти на прием. Она пыталась заставить себя не вспоминать о Пледжере с простреленной грудью, о тех ужасных словах, которые он произнес, и о зловещей улыбке, осветившей лицо Джейка перед тем, как он выстрелил. Больше всего Виктории хотелось забыть о тех мгновениях, которые она провела в его объятиях. Этого нельзя больше допускать. Она обязана вычеркнуть Джейка из памяти раз и навсегда.
 Виктория вышла из зала и направилась через пустынный сумрачный холл в дамскую комнату, расположенную на другом конце дома Свет от двух ламп, освещая холл, поглощался темными дорогими обоями и коврами. Виктория с благодарностью вспомнила свой светлый дом с белыми стенами и изящными интерьерами. Если бы ее замужество могло принести столько же радости, сколько и этот дом, она наверное, была бы самой счастливой женщиной на свете.
 Внезапно в проеме двери показалась темная массивная фигура, но Виктория продолжала идти вперед, полагая, что это кто-то из гостей. Неожиданно кто-то схватил ее и с силой втолкнул в комнату. Она испугалась и попыталась позвать на помощь но он зажал ей рот.
 — Не кричите, черт возьми! — прошептал мужской голос.
 Она сразу узнала голос Джейка.
 — Что вы здесь делаете? Вам нельзя здесь находиться. И вообще, как вы сюда попали?
 — Я здесь потому, что майор никуда не ходит без охраны. Я должен ждать его около входа. Поэтому я ходил вокруг и наблюдал за тем, что делалось в доме. Эта дверь была открыта. Дамы постоянно выходили из зала и шли сюда, так что не трудно было догадаться, что это за помещение.
 — Вы пошли через черный ход?
 — Нет, залез и окно.
 — И схватили первую попавшуюся женщину, да?
 Виктория была раздражена и испугана. Она готова была закричать и убежать, но Джейк крепко обхватил ее талию и прижал к себе.
 — Вы прекрасно знаете, что я ждал вас — Он разжал объятия, подошел к двери и бесшумно закрыл се. В комнате стало совсем темно Виктория отошла к окну, стараясь увеличить дистанцию между собой и Джейком.
 — Я хочу поговорить с вами, — продолжал Джейк. — О чем? — спросила она, вскинув голову
 — О Пледжере.
 — Вы убили его Что еще можно к этому добавить?
 — Многое! И пусть совесть вас не мучит! Пледжер был дерьмом. Он убивал, насиловал и получал от этого наслаждение.
 — Так же, как и вы. Вы ведь тоже радовались, когда застрелили его.
 Наступила пауза. Короткий и резкий смешок Джейка прервал ее.
 — Да, радовался. Я сделал доброе дело. Застрелить Пледжера — это то же самое, что убить бешеного пса.
 — Не правда! — Виктория стиснула руки — Вы убили его, чтобы он не смог донести майору о том, что вы были в моей комнате, где вам совсем не положено быть. Но это моя вина. По моей вине погиб этот человек. И я лгала, лгала, чтобы никто не догадался, почему его убили.
 — А что еще вам оставалось делать?
 — Разве человеческая жизнь ничего не стоит? Что бы случилось, если бы Пледжер остался жив? Да ничего ужасного! Вам пришлось бы искать другое место, а на меня майор бы рассердился и был бы прав.
 — Проснитесь, — резко возразил Ропер, — Искать место, рассердился! О чем вы говорите? Мак-Лейн приказал бы Гарнету избавиться от меня. Не уволить, а расстрелять! Но даже если бы я остался жив и бежал отсюда, что сталось бы с вами и с вашей сестрой? Кто защитил бы вас?
 — Вы имеете в виду Селию? — Виктория пристально посмотрела на Ропера, стараясь разглядеть в слабом свете, падавшем из окна, выражение его лица.
 Да, кто защитит ее от Гарнета, если я уеду?
 Об этом Виктория не подумала. Конечно, Джейк был прав Плох он или хорош, но он был единственной гарантией безопасности Селии. Виктория ощутила одновременно страх и облегчение, будто она чуть было не сорвалась с обрыва, но вовремя заметила его и отскочила в сторону
 Она не знала, какие мотивы лежали в основе поступков Джейка, но чувствовала, что на него можно было положиться. Он убил человека, чтобы защитить ее и сестер.
 Почему?
 Виктория отнюдь не обольщалась насчет того, что она дорога ему и он готов на все, чтобы заслужить ответное чувство. Правда, она целовала его, но теперь она уже знала, что для мужчин это еще ничего не значит.
 И все-таки интуиция подсказывала ей, что она является для него средством в достижений каких-то своих целей. Он хотел использовать ее, и помешать ему было невозможно.
 Молодая женщина тяжело вздохнула.
 — Я никому ничего не скажу, — ответила она спокойный тоном
 — Уверен, что не скажете. А ваши сестры? Они ведь тоже слышали, что сказал Пледжер?
 Думаю, что да, но Эмма никогда не проговорится.
 — А Селия?
 — Она также будет молчать.
 — Разве на нее можно положиться?
 Виктория вспыхнула. Гнев мгновенно овладел ею, но она справилась с ним. Джейк не знал Селию и, конечно, не мог предполагать, насколько она может быть преданной, чуткой и заботливой. Но она не стала возражать и спокойно ответила:
 — Да.
 — Объясните ей, в чем дело. Она должна понять.
 — Она уже понимает, мистер Ропер, — эти слова Виктория произнесла сквозь зубы, чувствуя, что теряет контроль над собой.
 — Джейк, а не мистер Ропер.
 — Нет, именно мистер Ропер. — Виктория отступила назад. — То, что случилось сегодня днем, было ошибкой, которая не должна повториться. Было бы лучше, если бы мы не…
 — Ну уж нет — Джейк привлек ее к себе и прижал так крепко, что она всем своим телом ощутила его. — Вы думаете, я хотел этого? Хотел увлечься вами? Поверьте, я к этому не стремился. Но нас влечет друг к другу, и я не позволю вам не замечать меня.
 Ропер нагнулся, пытаясь поцеловать Викторию в губы, но она низко наклонила голову. Тогда он взял ее за подбородок и уже готов был прильнуть к ее губам, как в дверь постучали
 — Виктория, ты здесь? — раздался тихий голос Эммы,
 Она приоткрыла дверь, проскользнула внутрь и тут же закрыла ее за собой. Джейк мгновенно разжал объятия. Виктория оправила платье, с ужасом подумав, какое впечатление произведет на кузину то, что она застала их вдвоем с Джейком в темной комнате. Тем временем Эмма осторожно пересекла темную комнату и подошла к окну, где стояли Виктория и Ропер.
 — Тебя долго не было, и я отправилась на поиски, — сказала Эмма. — А когда проходила мимо этой двери, то услышала ваши голоса. Обратно нам с тобой лучше вернуться вместе, тогда ни у кого не возникнет подозрений. У меня не было раньше возможности поблагодарить вас, мистер Ропер, — продолжала она, обращаясь к Джейку, — я вам очень признательна.
 У Виктории слезы выступили на глазах. Эмма, милая Эмма. Она, как всегда, все понимает и готова помочь. Ее любовь и верность никогда не подводят.
 — Нет нужды благодарить меня, — ответил Джейк.
 — Напротив. Ведь не окажись вы в коридоре в тот момент, нам пришлось бы не сладко, — заметила Эмма и взяла Викторию под руку. — Пожалуйста, не выходите отсюда, пока мы не уйдем.
 — Не беспокойтесь. Я исчезну так же, как и появился, — через окно.
 — Будьте осторожны. И позвольте мне еще раз поблагодарить вас, хоть вы и считаете, что не заслужили нашей благодарности.
 Сестры вышли в коридор.
 — А знаешь, мне по-прежнему нужно в туалетную комнату, — со смешком сказала Виктория, — я так и не воспользовалась ею.
 — Будь осторожна, Тори, — прошептала Эмма, когда они подошли к дверям зала. Виктория вздрогнула.
 Этого больше никогда не повторится, — заверила она, надеясь, что Эмма поймет ее с полуслова. И преодолев внутреннюю дрожь, она с милой улыбкой вошла в ярко освещенный, заполненный гостями зал.
 Гарнет лежал, развалившись на кровати, и курил. В номере было темно. Все его мысли были о Ропере. Этот сукин сын явно что-то замышлял. Гарнет нюхом чуял недоброе еще до убийства Пледжера, а теперь уже не сомневался. Но что? Пледжер, конечно, был последним дерьмо. Гарнету и в голову не приходило его жалеть, но вот дураком Пледжер никогда не был. Вряд ли он первым полез бы на Ропера, наперед зная, что получит пулю в брюхо. Объяснение Ропера Гарнета совсем не убедило.
 Жизнь на ранчо до сих пор вполне устраивала Гарнета. Она была легкой и сытной, но сейчас в воздухе запахло бедой, и надо было что-то предпринимать. Гарнет не знал, откуда надвигается угроза. Конечно, майор слабеет, и на ранчо требуется кто-то посильнее его.
 По лицу Гарнета скользнула холодная злобная усмешка. Да, так оно и есть. На ранчо нужна твердая рука, его, Гарнета, рука. Майор не решится избавиться от Ропера. Может быть, пора избавиться от самого майора. Тогда Ропер вынужден будет убраться, и Гарнету не придется даже связываться с ним. А когда эта сука Ропер уберется с ранчо, никто не помешает ему, Гарнету, затащить эту маленькую пташку к себе в постель. Как бы ее сестрица не пыжилась и не задирала нос, она ничего не сможет сделать.
 К черту, ничего из этого не выйдет. Ропер давно положил глаз на хозяйку. Стоит Гарнету разделаться с майором, как этот ублюдок завладеет и ею, и ее сестричкой, и всем поместьем. Этого нельзя допустить. Гарнету потребовалась всего минута чтобы найти другое решение. Все чертовки просто: сначала он прикончит жену майора, а потом его самого. Уж он-то придумает, как все это устроить. Комар носа не подточит. Никому и в голову не придет обвинить Гарнета. Ранчо большое, тут всякое может случиться. А эта ведьма Виктория сама ему помогает. Ей втемяшилось в голову кататься верхом? Отлично. Как только она ускачет подальше, он ее укокошит. Никто ничего не увидит и не услышит. Ведь он, Гарнет, отличный стрелок. Ему ничего не стоит продырявить голову сперва ей, а потом и майору. Вот тогда уж все достанется ему — и ранчо, и девка.
 Отличный план. Гарнет лежат в темноте и чуть не лопался от самодовольства. Он уже ощущал, как извивается под ним нежное тело этой девицы. Кровь запульсировала у него внизу живота. Ему пришлось помассировать поясницу. Ничего, теперь ждать недолго! А главное, ему не придется бороться с Ропером. Он просто уволит его.
 Гарнет мерил всех окружающих по себе, он был просто подозрительным, хитрым и осторожным. Это помогло ему выжить, потому что единственное, чего он ожидал от других, было зло. У майора он чувствовал себя в безопасности по двум причинам. Во-первых, он очень много знал о своем хозяине, и, во-вторых, он вошел к нему в доверие
 И все-таки порой Гарнет становился слепым. Так, строя планы, он, конечно исходил из того как бы сам поступил на месте Ропера, потеряв работу на ранчо. Он сложил бы свои пожитки, оседлал бы лошадь и ускакал на поиски нового места. Ему и в голову не могло прийти, что Ропер может остаться, чтобы отомстить за смерть Виктории, ведь он сам никогда не стал бы рисковать жизнью из-за женщины, да еще мертвой.
 Не подозревал Гарнет и о том, что у Ропера есть другая, куда более важная причина, чтобы остаться на ранчо.
 Гарнет лежал в постели, а его воспаленное воображение рисовало ему радужную картину: ранчо, где он полноправный хозяин, и Селия Уэйверли, стонущая и извивающаяся под тяжестью его тела. Конечно, он мог запросто спуститься вниз и взять шлюху. Уж этого добра здесь хватало. Но сейчас Гарнету было противно даже думать о такой дешевке. Нет, ему нужна Селия, только она сможет удовлетворить его, и он ее получит.
 Возвращение на ранчо было таким же утомительно-долгим, как и путешествие в Санта-Фе. Повозка тряслась и подпрыгивала на ухабах и тонула в облаке пыли, которую поднимали всадники. Небольшая передышка наступила только в конце дня, когда устроили привал. Жара начинала спадать, пыль улеглась. Виктория с сестрами смогли наконец сесть поудобнее и вытянуть затекшие ноги. Пока готовился ужин, Джейк занялся лошадьми. Взгляд Виктории то и дело обращался в его сторону. Конечно, ее интересуют только лошади, тщетно убеждала она себя. Но глубокий бархатный голос Джейка, разносившийся в вечерней тишине, не давал ей покоя.
 Самой послушной оказалась темно-коричневая кобыла Селии. Она очень быстро привыкла к дамскому седлу и охотно выполняла все команды Джейка. Селию это очень обрадовало. Она могла теперь гордиться своей лошадью, которая была названа Джипси. Кобыла была нетороплива и спокойна. Селия буквально не отходила от нее. Джейк решил, что, пока они доберутся до ранчо, Джипси будет вполне готова для верховых прогулок, но Селии ничего не сказал, предвидя, что она тут же начнет просить, чтобы ей дали покататься. Пусть уж лучше она ничего не знает, пока он не подготовит других лошадей, чтобы кто-то из сестер смог поехать вместе с ней.
 С серым мерином, которого выбрали для Эммы, тоже не было больших хлопот. А вот с кобылой Виктории ему еще придется помучиться. Хозяин конюшни солгал. Ее вовсе и не пытались приучите ходить под седлом. Хуже того, кобыле это совсем не нравилось, и она сопротивлялась изо всех сил. Каждый раз, когда Джейк пробовал надеть на нее седло, она норовила его укусить. Когда он попытался затянуть подпругу, она вставала на дыбы, правда, прекратила этот фокус, как только он заставил ее встать на колени. Она была не прочь лягнуть Джейка, как только представлялась возможность. Не могло быть и речи, чтобы сесть на нее верхом. Для этого предстояло выиграть настоящую битву, и лучше начинать ее, когда кобыла будет уже в загоне и ей некуда будет ускакать. Без седла она была добродушной и жизнерадостной, как жеребенок, и весело скакала вокруг Ропера. Но стоило ее оседлать, как ею овладевало безумие. Джейк едва сдерживался, чтобы не взорваться от злости. В конце концов он сам во всем, виноват. Никто не заставлял его выбирать эту кобылу. Ему хотелось порадовать Викторию любой ценой, и теперь он понимал, что эта цена может оказаться очень высокой. Кобыла могла убить всадника.
 Виктория вела себя так, будто Джейка и не существовало. Она смотрела сквозь него, словно он был прозрачным как воздух. Пусть так. Сейчас он не станет обращать на это внимания. У него будет достаточно времени, когда они вернутся на ранчо. Он прекрасно понимал, что его поцелуи пришлись ей по вкусу, ей нравилось, когда он обнимал ее. Поэтому он спокойно смотрел на нее прищуренными от солнца глазами и ждал. Его время еще придет.
 На следующее утро они вернулись на ранчо. Майор сразу прошел в дом и с громким криком набросился на Кармиту, предоставив дамам самим выбираться из повозки. Джейк тут же спешился и подоспел как раз вовремя, чтобы подать руку Эмме. Селия, как всегда, выскочила сама. Эмма подала Роперу руку и поблагодарила его. Джейк посмотрел на Викторию, и их взгляды скрестились. Он был достаточно проницателен, чтобы понять ее чувства. Она не хотела, чтобы он даже прикасался к ней. Ну что ж, его это только подзадорило. Вместо того чтобы просто подать ей руку, он с улыбкой обхватил ее за талию и осторожно поставил на землю.
 — Мэм, — сказал он и почтительно приподнял шляпу.
 Благодарю вас, мистер Ропер, — ответила Виктория звенящим от напряжения голосом. — Завтра утром я буду объезжать вашу кобылу, и вам непременно надо при этом присутствовать.
 Виктория остановилась и обернулась назад.
 — Зачем это?
 — Если я буду работать с лошадью один, она решит, что я ее хозяин. Мне думается, вы этого не хотите.
 Виктория внимательно посмотрела на Джейка. С точки зрения здравого смысла единственное, что ей требовалось, это хорошая лошадь для верховой езды, Я не так уж важно, кого лошадь будет больше любить и считать своим хозяином, ее, Викторию, или Джейка. Но Ропер, кажется, читал ее мысли и заставлял делать именно то, что ему было нужно. Конечно, Виктории хотелось, чтобы лошадь была ее и только ее, чтобы между нею и животным возникло какое-то подобие дружбы и понимания. Она не успокоится до тех пор, пока лошадь не будет предпочитать ее всем остальным, и особенно Джейку.
 — Когда мне прийти? — спросила она ровным голосом, как можно безразличнее.
 — В десять. Надеюсь, к этому времени вы успеете выспаться и отдохнуть.
 Значит, он заметил, что она устала. Виктории было это приятно, хотя она и старалась изо всех сил сделать вид, что его внимание ничего для нее не значит. Знал бы он, как ей хотелось оказаться в его объятиях, положить голову ему на грудь хоть на одно мгновение.
 Виктория направилась к дому. Лицо ее пылало, но, к счастью, это можно было списать на палящее солнце. Эмма стояла в прихожей, снимая чепец и перчатки. Из глубины дома доносились крики майора, который обнаружил что-то, приведшее его в дурное расположение духа. Селия, стуча каблучками, вихрем слетела с лестницы и уже готова была выбежать на улицу, но Эмма преградила ей дорогу.
 — Господи, куда это ты так спешишь? — спросила Виктория, развязывая ленты чепца.
 — В конюшню, конечно! Джейк сказал, что научит меня кататься на Джипси.
 — А тебе не кажется, что следует переодеться? Снять это платье и надеть более подходящее, — с улыбкой спросила Эмма.
 — Подумаешь! Платье как платье!
 — Бывают новые платья и старые. На лошади лучше кататься в старом.
 — Ну, хорошо, — согласилась Селия, внимательно оглядев свое платье, и направилась обратно наверх.
 — Вряд ли она когда-нибудь поймет разницу, — со смехом сказала Виктория.
 — Знаешь, Тори, она так многого лишена, — задумчиво произнесла Эмма, — вечеринок, танцев, ухаживаний. Только представь себе, как бы увивались вокруг нее молодые люди, окажись она в подходящем обществе.
 Улыбка сошла с лица Виктории.
 Да, я часто думаю, что будет с ней дальше, — сказала она, положив чепец и перчатки на стол. — Она так доверчива. Я бы хотела, чтобы она встретила мужчину, достойного любви. Такого, который смог бы оценить ее и заботиться о ней. И я неспокойна, потому что таких мужчин здесь нет, — с грустью закончила Виктория.
 — Всем нам нужен такой мужчина, — заметила Эмма.
 Она любила Джона, горевала, когда он погиб, но жизнь продолжалась. Эмма была молода, мечтала о счастье, о любви, хотела выйти замуж, воспитывать детей. Она ехала на ранчо исполненная радужных надежд. Замужество Виктории знаменовало конец их несчастьям, голоду, бедности, лишениям. Эмма мечтала о храбром, загорелом ковбое, о прекрасном рыцаре, способном преодолеть любые трудности. Реальность оказалась совсем другой. На ранчо они были изолированы от внешнего мира, а красота окружающей природы не могла скрыть царящих вокруг ненависти и страха. Окружавшие их мужчины, за редким исключением, были враждебны и отнюдь не располагали к общению.
 Положение Виктории было не лучше. Оно, пожалуй, было еще безысходнее. Эмма содрогнулась от мысли, что майор мог бы стать ее мужем и ей пришлось бы делить с ним постель. У нее никогда не повернется язык упрекнуть Викторию, если она захочет получить немного тепла и радости от Джейка Ропера. В конце концов он был настоящим мужчиной, не то что этот грязный майор. Боже, как она изменилась! Разве подобная мысль могла прийти ей в голову, пока они были дома, в Огасте, с ужасом подумала Эмма. Да, Ропер настоящий, сильный мужчина. Пожалуй, слишком сильный для Эммы, но Виктория — другое дело. Возможно, ей нужен именно такой человек, как Ропер.
 С мрачным видом из задней части дома появился Мак-Лейн и поднялся к себе наверх. Женщины испуганно расступились, давая ему пройти, и ни одна из них не решилась спросить его, что случилось
 Мак-Лейн захлопнул дверь спальни и швырнул через комнату попавшийся на дороге стул. Первым делом, оказавшись дома, он потребовал к себе Анжелину, и Лола, злорадно глядя на него, ответила, что Анжелина еще утром ушла куда-то с одним из погонщиков и до сих пор не возвращалась. Майор пришел в ярость. Чертова кукла. Мало того, что ее нет на месте, когда она нужна ему позарез, так еще отрывает от работы погонщиков. Ну, она у него попляшет, пусть только вернется!
 Но сейчас он ничего не мог сделать, и от этого злость его только нарастала. Может быть позвать Жуану? Ну уж нет! Лучше собственный кулак, чем эта неподвижная, ноющая девчонка. О том, что можно переспать с собственной женой, он даже и не вспомнил. Теперь сама возможность такой близости пугала его. Страх того, что Сарраты вернутся и прикончат его, не отступал А жена так напоминала ему Елену. Услышав, что Виктория вошла в свою комнату, майор вздрогнул и поспешил выскочить о коридор.
 С красным лицом, возбужденный и разгоряченный, он оглядывался по сторонам в поисках козла отпущения. Из-за двери доносился чистый голосок, напевающий песенку. Сначала он разозлился еще больше, но потом узнал голос Селии. Да, эта красотка будет похлестче Анжелины, и, конечно, она не такая холодная и чопорная, как ее старшая сестрица. Эту можно научить тому, что нужно мужчине. Чем больше майор думал об этом, тем больше входил во вкус. Майор подумал, что у него есть еще минут пять, пока Виктория будет переодеваться. На цыпочках он подошел к двери и прильнул к щели.
 Селия была в нижней рубашке. Тихонько напевая, она выбрала одно из старых платьев, которое собиралась надеть, и рассматривала его. У этого платья было огромное преимущество перед остальными — оно расстегивалось спереди, и Селии не понадобится ничья помощь. Девушка натянула его через голову и принялась обстоятельно застегивать пуговицы.
 Мак-Лейн не мог отвести глаз от ее обнаженных белоснежных плеч. А какая грудь! Из-под тонкой рубашки просвечивали соски. Лучи солнца, падавшие из окна, золотили волосы девушки. Она была так прекрасна в этот момент, что даже не склонный к романтике майор сравнил ее с ангелом. Господи, какая красотка! И как она возбуждает! Совсем не похожа на Виктории. И уж ничего общего с Еленой. Он весь напрягся, представляя, как наконец заполучит ее. Надо будет сохранить все в тайне от Виктории, и он, кажется, знал, как это сделать.
 Мак-Лейн оглянулся и снова уставился на девушку. Она уже закончила туалет, и майор поспешил ретироваться, сгорая от нетерпения.
 Он уединился в библиотеке с бутылкой бурбона, припрятанной в ящике стола. Там же лежал стакан, но майор предпочитал пить прямо из горлышка. Приятное тепло разлилось по его телу. Господи, наконец-то он нашел то, что ему нужно. Он сделал еще один глоток. До чего ж он здорово все придумал. Надо только, чтобы Виктория, эта чертова задавака, ничего не узнала. А то, чего доброго, упакует вещички и даст деру. Такого унижения майор не перенесет, особенно после того, как похвастался своей знатной женушкой в Санта-Фе.
 Но майор был уверен, что ему удастся переспать с Селией, и она будет нема как рыба. Она ведь простушка, маленькая хорошенькая идиотка. Ему надо только запугать ее, и все! На минуту он задумался. Вот он, отличный план! Он скажет Селии, что, если та проболтается, он замучает Викторию. Можно даже, сказать, что убьет. Нет, это уж слишком. Она может запаниковать и наделать глупостей. Впрочем, эта девчонка так наивна, что поверит всему, что он ей скажет.
 У него еще куча времени, чтобы осуществить задуманное. Он вспомнил о купленных лошадях. Вот замечательная мысль! Все очень просто. Правда, дамочки плохо знают здешние места и одни надолго не уедут, но это неважно. Он прикажет Роперу сопровождать их, и они отправятся осматривать окрестности верхом часа на два, три. Селию не возьмут — она еще плохо держится в седле и быстро устает.
 Не получится это, он придумает что-нибудь еще. Умаслит ее, пообещав дать ей покататься на Рубио, и уведет из дома. Майор потирал руки от нетерпения. Селия — это вам не какая-то шлюха вроде Анжелины, это свеженькая, молоденькая девочка…
 Майор откинулся на спинку кресла и глотнул еще бурбона. Роперу надо поторопиться с лошадьми. Допив бутылку, он швырнул ее через стол, и она откатилась, сдвинув наваленные ворохом бумаги. Из-под них что-то сверкнуло стальным блеском. Майор замер, все внутри у него похолодело. Наконец, придя в себя, он дрожащей рукой отодвинул бумаги.
 Нож. Перед ним лежал остро отточенный нож. И это был не его нож. Откуда он здесь?
 Глаза майора забегали. Он боялся пошевелиться, боялся оглянуться. Он напряг слух, чтобы не пропустить ни малейшего шороха, который мог выдать его врагов. Напряжение достигло предела, мозг отказывался понимать.
 Сарраты! Эти гнусные ублюдки остались живы. А может, это их духи вернулись, чтобы отомстить ему? Теперь надо выследить их!
 Он даже не дотронулся до ножа, только инстинктивно сжал бедра, словно пытаясь защититься.
 Может быть, он и не поймет, что означает этот нож и откуда он взялся. Жуана уставилась на закрытую дверь. Глаза ее горели от ненависти. Неважно, поймет он или нет! Важно, что она отлично знает это!
 И она сделает то, что задумала. Пусть только попробует коснуться ее хоть пальцем, и она убьет его. Ненависть росла в ней с той ночи, когда он изнасиловал ее.
 — Почему твоя сестра вышла замуж за Мак-Лейна?
 Джейк не собирался задавать этот вопрос и теперь злился на себя за то, что он сорвался у него с языка. Но ему необходимо было это знать.
 Селия посмотрела на него поверх спины Джипси, продолжая чистить ее щеткой, и ее темно-голубые глаза погрустнели.
 — Чтобы спасти нас от голода, — ответила она после минутного молчания.
 Джейк ожидал услышать что угодно, только не это. Он внимательно посмотрел на девушку
 — От голода?
 — Да. У нас не было ни еды, ни денег. Майор сказал, что даст маме с папой целую кучу денег, если Виктория выйдет за него замуж. И она вышла.
 Это простое объяснение потрясло Джейка. Значит, Викторию просто-напросто продали? Она вышла за майора, пожертвовав собой, чтобы спасти свою семью!
 Он больше ни о чем не спрашивал, и Селия молча продолжала чистить лошадь.
 — Когда я смогу покататься верхом? — наконец спросила она, взглянув на Джейка.
 — На той неделе.
 — Так не скоро! — с сожалением воскликнула Селия.
 — Я хочу быть твердо уверен, что Джипси знает, как вести себя под дамским седлом.
 — А почему мне обязательно нужно дамское седло? Почему нельзя ездить на лошади, как вы, на обычном?
 — Потому что дамы так не ездят.
 Сам Джейк считал дамские седла глупой, ненужной и опасной выдумкой, но он не хотел обсуждать это с Селией. Ведь тогда придется объяснять ей, почему женщины должны сидеть верхом не так, как мужчины. Но он плохо знал Селию. Если уж она начинала расспрашивать о чем-нибудь, то не отступала до тех пор, пока не уясняла для себя все до конца.
 — А почему дамы не могут ездить так же, как мужчины?
 Джейк надвинул шляпу пониже на глаза.
 — Потому что юбки у них будут задираться, и, все смогут увидеть их ноги.
 — а почему бы женщинам не надеть брюки?
 — Но тогда их ноги будут видны.
 Головка Селии показалась из-за спины лошади.
 — Ну уж, не больше, чем мужские ноги, — заявила она удивленно. — Чем это женские ноги отличаются от мужских?
 Джейк подумал, как легко этом девушке удалось загнать его в угол. Он мог дать множество ответов на ее вопрос, но остановился на самом доступном.
 — Они красивее.
 Головка снова спряталась. По-видимому, Селия пыталась разглядеть свои ноги, скрытые под пышной голубой юбкой.
 — Но если они красивее, зачтем же их прятать? — спросила она изумленно. — Если у мужчин такие уродливые ноги, пусть они и носят юбки. А женщины будут носить брюки.
 Джейк с трудом сдержался, чтобы не расхохотаться.
 — Понимаешь, мужчины выполняют самую трудную и тяжелую работу, — заявил он, стараясь сохранить серьезность. — Они не смогли бы делать ее, если бы носили юбки. Ну-ка, представь себе, как бы майор смог клеймить волов в юбке. Да он просто сжег бы ее.
 Селия захихикала, но тут же ей в голову пришла, новая мысль, и она, хитро прищурившись, взглянула на Джейка.
 — А как же женщины готовят в юбках?
 — Понимаешь, женщины гораздо аккуратнее. Мужчины ужасно неуклюжи, они бы постоянно наступали себе на подол.
 — Ну, это и со мной бывает. Наверное мне тоже надо носить брюки.
 Джейк не нашелся, что ответить.
 — А почему ты не попросишь сестру об этом? — сказал он первое, что пришло ему в голову.
 Селия тяжело вздохнула:
 Виктория ни за что не разрешит!
 Она снова начала чистить Джипси, а Джейк с улыбкой наблюдал за ней. Селия была прелестна. Теперь он отлично понимал, почему Виктория с такой яростью бросилась на ее защиту и даже почему согласилась выйти замуж за Мак-Лейна. В конце концов она ведь не могла знать, какой подонок достался ей в мужья, и пыталась сделать все, что от нее зависело, чтобы оградить семью от невзгод. Должно быть, отец Виктории — человек слабый и изнеженный, иначе как он мог продать свою дочь мужчине, который вдвое старше ее, подумал Джейк. Но как бы там ни было, все это отнюдь не умаляло достоинств Виктории.
 Джейк подумал, что, когда он станет мужем Виктории, ему придется не только заботиться о сестрах, но и чаще беседовать с ними, особенно с младшей. Правда, для этого потребуется терпение, но в конце концов он всегда сможет отправить ее к Виктории, если разговор зайдет в тупик. Пожалуй, будет неплохо, если она задаст несколько вопросов Бену. Джейк представил, как смутился бы его брат, и с грустью подумал, что уже давно не видел его…




 Глава 7


 Виктория гладила шею лошади, нашептывая ей нежные слова. Животное радостно реагировало на ласку и легонько подталкивало хозяйку головой, как бы подбадривая ее и прося не останавливаться.
 — Как вы ее назовете? — спросил Джейк.
 Он с осторожностью надел на кобылу уздечку и вставил ей в рот мундштук. Она восприняла это вполне спокойно. Но вряд ли так же легко позволит надеть на себя седло. Джейк уже представлял, какой спектакль она устроит, когда он попытается сесть на нее верхом.
 — Я еще не решила, — ответила Виктория.
 Дома они с сестрами всегда давали имена своим животным, но сейчас она не могла придумать ничего подходящего.
 — Ей надо дать такую кличку, чтобы всем стало ясно, какая это своенравная, строптивая и капризная лошадь.
 — Но она вовсе не такая, — Виктория не смогла сдержать улыбки.
 — Ну, я подожду, пока она лягнет вас как следует. Интересно, что вы тогда скажете. — Джейк взглянул на Викторию, и по его телу пробежала дрожь. Как бы то ни было, эта лошадь ему послана с небес. Теперь Виктория будет проводить с ним столько времени, сколько он захочет. Была ли она настоящей леди или нет, но в первую очередь она просто женщина из плоти и крови.
 Сейчас вам лучше отойти в сторону, — сказал Джейк. Он дождался, пока Виктория отошла на безопасное расстояние, и подошел к лошади, чтобы оседлать ее. Она резко повернула голову, пытаясь укусить его, но Джейк оказался проворнее, и ее белые зубы бессильно щелкнули в воздухе.
 Виктория рассмеялась.
 — Можете веселиться, — ответил Джейк с некоторой обидой, — но пока я не заставлю кобылу забыть про свои дурные привычки, вы не сядете на нее.
 Он попробовал затянуть подпругу, но лошадь попятилась от него. Джейк выругался и даже не потрудился извиниться перед Викторией. Ничего, пусть привыкает, она еще и не такое услышит, пока он приручит ее драгоценную кобылу.
 — А почему вы не надели на нее дамское седло? — спросила Виктория.
 Потому, что я собираюсь объезжать ее, и никто не заставит меня делать это в дамском седле.
 Виктория снова рассмеялась. Картина действительно была забавной. Лошадь постоянно отодвигалась от Джейка, и ей, очевидно, нравилось дразнить его. Но Ропер принялся за дело всерьез и не отступил до тех пор, пока не затянул подпругу так туго, как это было необходимо. Какие только ругательства не оглашали воздух в эти минуты! Правда, в голосе Джейка вовсе не чувствовалось злобы, и он не причинял лошади боли, но таких слов Виктория никогда не слышала. Наконец Ропер закрепил седло и дружески похлопал кобылу по шее, а она уткнулась мордой ему в грудь. Перемирие было установлено.
 Ах ты, чертова упрямица, — прошептал он, берясь за поводья, — А вы, сударыня, — обратился он к Виктории, — выходите за ограду. Я собираюсь сесть на кобылу верхом, а ей это вряд ли понравится.
 Все мужчины, оказавшиеся в тот момент поблизости, подошли к ограде, подбадривая Джейка, давая ему советы и поддразнивая.
 — Ропер, ты на ней и десяти секунд не удержишься! — кричал один.
 — Оставайся в седле! — надрывался другой.
 — Покажи этой паршивке, как себя вести! Простите, мэм!
 — Пусти ее рысью!
 — Ропер! Ты что, решил поваляться в грязи, а? Сейчас ты получишь это удовольствие!
 — Ничего страшного! Не впервой! — ответил Джейк с усмешкой. Он поставил левую ногу в стремя, поглубже надвинул шляпу на лоб и одним легким движением вскочил в седло.
 Первое мгновение лошадь стояла совершенно неподвижно, как будто не могла поверить, что кто-то решился на такую наглость. Потом последовал взрыв. Она встала на дыбы, крутила головой, носилась по загону, стараясь сбросить всадника и ударить его об ограду. Поднялись тучи пыли и обволокли всех стоявших вокруг. Кобыла сделала еще одно резкое движение, и Джейк вылетел из седла и упал на землю, перелетев через голову лошади. Раздался дружный хохот мужчин, в котором Ропер уловил нежный смех Виктории. Странно, он сидел в грязи и пыли и совсем не сердился на нее за то, что она смеялась над ним. Напротив, он радовался, что ей весело.
 Лошадь успокоилась сразу же, как только почувствовала, что сбросила с себя тяжесть. Она спокойно подошла к Джейку и склонилась к нему, чтобы потереться мордой об его плечо.
 — Ах ты, чертова строптивица, — сказал он беззлобно, — подожди, я научу тебя, как надо себя вести, чтобы катать настоящих леди. На этот раз у тебя ничего не выйдет. Будешь у меня скакать, пока совсем не выбьешься из сил, а уж тогда я преподам тебе урок.
 Джейк схватил поводья и так стремительно вскочил в седло, что лошадь не успела воспротивиться. Но она быстро опомнилась и вновь принялась за свои фокусы. Она вставала на дыбы, бросалась на ограду, но всадник сидел как влитой. Когда лошадь понеслась в ту сторону, где стояла Виктория, один из мужчин схватил ее и оттащил в сторону.
 — Прошу прощения, мэм, — пробормотал он, не отводя глаз от захватывающего зрелища.
 — Все хорошо, спасибо.
 — Да, мэм.
 Кобыла сделала еще несколько попыток сбросить всадника, а потом начала бегать по кругу вдоль ограды загона. Казалось, запас ее сил неисчерпаем, и ей даже в голову не приходило замедлить бег.
 — Я заставлю ее прыгнуть — крикнул Джейк и, натянув поводья, направил ее прямо на ограду.
 Лошадь взметнулась и легко перелетела через препятствие. Ропер пригнулся к ее шее. Шляпа его упала на землю, но сам он остался в седле. Единственное, что можно было сделать с этим непокорным, животным, это дать ему вволю поноситься, и только когда оно выдохнется, начать его дрессировать. Поэтому Джейк помчался вперед и скоро скрылся из вида. Виктория смотрела ему вслед,
 — Надо бы сделать ограду повыше, — проворчал один из мужчин.
 — Когда они вернутся? — спросила Виктория.
 — Да уж не раньше, чем эта паршивка устанет.
 Виктория посмотрела на того, кто ей ответил. Это был тот же самый мужчина, который оттащил ее от изгороди, когда лошадь неслась прямо на нее. Виктория не знала его имени и чувствовала себя неловко. Ей хотелось еще раз поблагодарить его.
 — Я в долгу перед вами, мистер… — сказала она, протянув ему руку.
 — Кинзи, — ответил он, — меня зовут Джек Кинзи.
 Он недоверчиво взглянул на протянутую ему руку и, прежде чем пожать ее, тщательно вытер свою о штаны.
 — Спасибо вам, вы очень быстро действовали, а я засмотрелась и совсем забыла об осторожности. Он еще глубже нахлобучил шляпу.
 — С нашим удовольствием, мэм.
 Кинзи, как и все мужчины на ранчо, носил на поясе пистолет. Его почерневшее на солнце лицо прорезали мириады морщин, виски посеребрила седина. Но он еще был крепок и мускулист. Кинзи изучающе смотрел на Викторию своими ничего не выражающими глазами.
 Виктория не представляла, как надо вести себя с такими людьми, как он, и что говорить.
 Завидую мистеру Реперу, — сказала она с улыбкой. — Я так надеялась, что первой сяду на эту ..лошадь.
 — Лучше пусть кто-нибудь другой вышибет из нее дурь, — ответил Кинзи, — а то, чего доброго, она вас скинет.
 Господи, это совсем не страшно, — рассмеялась Виктория, вспоминая, как падала с лошади.
 — Я думаю, каждому, кто ездит верхом, приходилось хоть однажды вылететь из седла.
 — Да уж, мэм, думаю, что так.
 У Кинзи была масса работы, но он стоял рядом с миссис Мак-Лейн и не мог уйти. Не часто ему предоставлялась такая возможность — поговорить с Настоящей дамой. Он восхищался ею. Она была такой скромной, ну просто учительница из воскресной школы. А какой аромат от неё исходил! Какая она бледная и хрупкая. Он даже успел подержать ее за талию, пока снимал с ограды. Рядом с ней он казался большим и неуклюжим как медведь. Гарнет называл ее надутой и заносчивой ведьмой, но Кинзи был с ним не согласен. Он считал, что миссис Мак-Лейн очень достойная и благородная женщина.
 Лошадь летела вперед как ветер. Ее мощные мускулы были напряжены. Копыта взрывали землю. Джейк прочно сидел в седле, сжимая ногами бока лошади. Он даже сделал несколько попыток направлять ее движения, но она не обратила на это внимания. Тогда он решил дать ей волю скакать до тех пор, пока она не устанет.
 Жизненная сила лошади била ключом и, казалось, была неисчерпаемой. Джейк был крупным мужчиной, но она, кажется, не чувствовала его веса. После такого пробега выдохся бы и очень сильный жеребец, а она продолжала легко вскидывать ноги и не останавливалась. Она бежала теперь не для того, чтобы показать свой дурной нрав. Движение доставляло ей удовольствие и наполняло радостью. Из нее выйдет отличная пара для Рубио, подумал Джейк. Жеребцы, которых можно будет от них получить, оставят далеко позади других лошадей.
 Но майор, конечно, был прав. Эта лошадь совсем не подходит для Виктории. Она не справится с ней. Кобыла по мощи не уступит ни одному жеребцу на ранчо, за исключением Рубио, размышлял Джейк.
 Постепенно лошадь успокаивалась, с галопа она перешла на рысь, а потом и на шаг. Джейк погладил ее по шее. Она явно устала, но дыхание ее было ровным, и она весело вскидывала голову.
 — Умница, хорошая девочка, — похвалил Джейк лошадь, — ты отлично бегаешь! До дома сможешь доскакать?
 Лошадь остановилась, и Джейк дал ей немного отдохнуть, но спешиваться не стал. Через несколько минут он натянул поводья и сдавил ногами ее бока. Она захрапела, потрясла головой и не подчинилась его приказу.
 Джейк повторил все сначала. Лошадь повернула голову и попыталась укусить его. Похоже, ему потребуется еще много времени.
 Через два часа они вернулись на ранчо. Теперь некоторые команды Джейка она выполняла, а некоторые — нет. Ропер не давал волю своему гневу и не натягивал туго поводья. Конечно, с этой кобылой будет еще много возни, но она этого стоит. Когда они подъезжали к загону, у нее хватило сил показать Джейку, что он сидит в седле только потому, что она позволяет ему это.
 Он не увидел Виктории, она подошла, когда Джейк расседлывал лошадь. Пока его не было, Виктория сменила свой костюм для верховой езды на темно-голубую юбку и шелковую блузку с длинными рукавами и глухим воротом. Она казалась холодной как лед, а он был разгорячен и грязен. Волосы покрыты пылью, а голова раскалывалась от боли — весь день он провел под палящим солнцем без шляпы.
 — Ну, как она? — спросила Виктория, поглаживая лошадь.
 — У нас ничья, — пробормотал Джейк в ответ, — в чем-то выиграла она, а в чем-то — я.
 Джейк вспотел не меньше лошади. Лицо было испачкано. Это был как раз тот тип грубых мужчин, которых Виктория всегда старалась избегать. И все-таки она стояла рядом с ним, вместо того чтобы вернуться в дом, и наблюдала за тем, как бережно он ухаживает за лошадью. Она не могла отвести глаз от его сильных загорелых рук.
 — Я придумала для нее имя, — сказала она первое, что пришло в голову.
 — Я тоже придумал несколько, — пробурчал он в ответ.
 — Софи.
 — Софи так Софи. — Было непонятно, как он отнесся к ее идее.
 Не хочу называть ее каким-нибудь пошлым именем. Все эти «Принцессы»и «Герцоги» уже надоели. И мифологическое имя ей совсем не подходит. Самое подходящее — Софи.
 Виктория замолчала, ожидая услышать от него одобрение.
 — Годится, ответил Джейк, заводя кобылу в стойло. Он принес ей ведро воды напиться, бросил корм и похлопал по блестящему коричневому боку. Лошадь переступала с ноги на ногу, слегка толкая его в ответ.
 Виктория рассмеялась.
 — Я слышал, как вы хохотали, когда она меня сбросила, — заметил он, глядя на нее с улыбкой.
 Виктория вовсе не чувствовала себя виноватой. Ее глаза светились веселым блеском.
 — Это выглядело ужасно смешно. Софи так гордилась собой.
 Джейк закрыл стойло и встал рядом с Викторией. Он был так близко, что она ощущала тепло его тела и запах пота. Не успела она отодвинуться, как он легонько провел пальцами по ее щеке.
 — Я не сержусь, — сказал он с нежностью. — Я люблю, когда вы смеетесь.
 Как бы он хотел защитить ее, увезти отсюда в тот мир, где она сможет беззаботно смеяться…
 Виктория испуганно оглянулась. Прикосновение смутило ее. Она попыталась вернуться к более безопасной теме к Софи.
 — Она может быстро скакать?
 — Она может отлично скакать, — ответил Джейк тем же мягким и нежным тоном, — она так сильна и стремительна, что вам, пожалуй, не следует кататься на ней.
 Я хорошая наездница, а Софи — моя лошадь, — решительно возразила она.
 — Софи очень упряма и своенравна, и если уж t решит вас сбросить, никто ей не помешает.
 — Повторяю вам: это моя лошадь, и я буду ездить на ней верхом.
 — Пожалуй, об этом стоит подумать. У вас с Софи действительно много общего. Она горда, непокорна и не позволяет наезднику оседлать себя. Но когда она привыкнет ходить под седлом, ей это понравится.
 Виктория побледнела и отступила назад. Прямой и пристальный взгляд Джейка, пугал ее. Она не обманывалась в значении произнесенных слов и выражении зеленых глаз.
 — Нет, пожалуйста, не говорите так, — прошептала она и приподняла край юбки, собираясь уйти, но он схватил ее за руку и притянул к себе.
 — Вы можете убежать, но это не перестанет быть правдой.
 — Мистер Ропер, пожалуйста, позвольте мне уйти.
 — Джейк. Для вас я Джейк. Зачем называть меня мистером? Разве я не целовал вас и разве вы не отвечали на мои поцелуи? Может быть, я не хочу, чтобы вы уходили. Может быть, мне нужен еще один поцелуй.
 — Тише… — Виктория с отчаянием огляделась вокруг.
 Боже, зачем он это делает? Что будет, если их кто-нибудь увидит или услышит? Сюда может войти кто угодно. Джейк убил Пледжера, чтобы заставить его молчать, а теперь готов раскрыть их секрет всем и каждому.
 — Здесь нет никого, — сказал Ропер. — Не волнуйтесь, вам не придется звать на помощь, чтобы защитить свою репутацию. Я вовсе не намерен валить вас на солому и задирать вам юбку, хотя эта мысль может показаться очень заманчивой, миссис Мак-Лейн.
 — Джейк, прошу вас, — Виктория готова была забыть о гордости и умолять его, если это необходимо. — Я совсем не такая женщина. Мне очень жаль, что вы решили, будто я…
 — Я решил, что вы просто еще не поняли, какую радость может дать вам ваше тело.
 — Радость! — ee тон не оставлял никаких сомнений в том, какие чувства владели ею.
 Ропер был рад, что вновь получил подтверждение своим первым впечатлениям. До сих пор физическая близость с мужчиной не вызывала у нее ничего, кроме отвращения. Мысль о том, что ей приходилось спать с этим ублюдком Мак-Лейном, была сама по себе ужасной. Но, если бы она еще испытывала от этого удовольствие, это было бы для него невыносимым.
 — Да, радость, — его голос стал низким и хриплым. — И не думайте, что спать со мной и с Мак-Лейном — это одно и то же.
 Краска залила лицо Виктории. Она разом вспомнила свои чудовищные, греховные мечты, и ей показалось, что он видит ее насквозь.
 — Этого не надо делать, — прошептала она, отступая назад, — мы не должны…
 — Ну что ж, бегите. Это ничего не изменит. Мы встретимся завтра утром. В десять. С пылающим лицом Виктория поспешила домой. Надо будет сказать майору, чтобы он поручил кому-нибудь другому объезжать Софи. Но какой предлог можно придумать? Ей ничего не приходило в голову. Если сказать хоть часть правды, его уволят и некому будет вступиться за Селию.
 У нее не было выхода. Она опутана паутиной, из которой невозможно выбраться, не причинив зла Селии.
 В десять часов Виктория пришла в загон. Джейк уже сидел верхом на Софи и спокойным шагом ехал вдоль ограды, обучая кобылу всем командам, которые должна знать хорошо воспитанная лошадь. На Викторию он не обратил никакого внимания. Казалось, он целиком поглощен своим делом.
 Солнце палило нещадно. Виктория почувствовала, что пот заструился у нее по спине. Сегодня она взяла у Кармиты шляпу с низко опущенными полями, но даже она не помогала. Кожа на шее начала саднить, обожженная жаркими лучами. Интересно, зачем Джейк ее вызвал. Кажется, он собирается сам заниматься с Софи.
 — Ну, как у вас сегодня дела? — наконец спросила она. — Были какие-нибудь неурядицы?
 — Софи немного поскандалила. Она хотела, как и вчера, перемахнуть через изгородь и рвануть на луга. Зато, когда я ее седлал, она даже не пыталась меня укусить. Так что успехи у нас уже есть.
 — А когда я смогу кататься верхом?
 — Это зависит от…
 — Отчего
 — От того, как она будет себя вести и сможет ли быстро научиться выполнять команды.
 — Мистер Ропер, здесь слишком жарко. Я не собираюсь стоять без дела и глотать пыль.
 — Отлично. Сейчас я надену на Софи дамское седло, и вы сможете поработать с ней сами. Но не вздумайте мне жаловаться и хныкать, когда она вас сбросит.
 Виктория рассмеялась. Ее сердце радостно забилось при мысли, что сейчас она сядет верхом на такую прекрасную лошадь.
 — Ваше седло вон там, — сказал он Виктории указывая на помещение, где хранилась сбруя.
 Сейчас она ему докажет, что умеет седлать лошадей не хуже его. Она быстро выбрала одно из женских седел, купленных Мак-Лейном в Санта-Фе, попону и вошла в стойло к Софи, которая нетерпеливо била копытами.
 — Следите, чтобы она вас не укусила, — предупредил Джейк.
 Виктория решила не торопиться. Она погладила шею лошади и заговорила с ней, Софи повернула голову в сторону Виктории, внимательно следя за каждым ее движением. Наконец Виктория решилась. Она покрыла спину Софи попоной и подняла седло. Лошадь сделала маленький шаг в сторону, но не сопротивлялась. Она позволила оседлать себя и затянуть подпругу и при этом стояла с таким видом, будто все это ей наскучило.
 Джейк уже успел оседлать свою лошадь, большого и сильного мерина, и подошел к Виктории, чтобы помочь ей сесть в седло. Она собиралась опереться на его руку, но не успела, так как он подхватил ее за талию и поднял. Инстинктивно ухватившись за его плечи, она вновь ощутила железную мощь его мускулов.
 Он усадил ее в седло и продолжал поддерживать, внимательно наблюдая за Софи. Но кобыла бунтовать не собиралась.
 Виктория глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, завела правое колено за луку седла, а левым сапожком уперлась в стремя. Софи удивленно оглянулась. Вес, который она ощутила, был намного меньше, седло какое-то странное, но, кажется, ее все это вполне устраивало.
 — Будьте осторожны. У кобылы очень нежные губы, и надо только слегка тронуть поводья и легонько стукнуть каблуком. Не делайте это резко, иначе она встанет на дыбы.
 Виктория послушалась Джейка и очень скоро обнаружила, что ей совсем не трудно управлять Софи. Надо только чуть-чуть потянуть поводья, чтобы дать ей понять, в каком направлении двигаться.
 Они выехали на залитый солнцем двор, и там их встретил майор.
 — Какая великолепная лошадь! — восторженно воскликнул он, приближаясь к наездникам. — Покроем ее и получим отличных жеребят.
 Виктория напряглась. При ней впервые было сказано, что Софи собираются случить с жеребцом. Конечно, ей и самой хотелось получить жеребенка, но не сейчас, а когда-нибудь позже. Софи еще слишком молода. Времени достаточно. Виктории хотелось сполна насладиться верховой ездой.
 — Я не хочу, чтобы Софи покрывали, — сухо возразила она. Майор даже не взглянул на нее. Он продолжал внимательно осматривать Софи, весь лучась самодовольством. Он похлопал ее по шее, но слишком резко, и кобыла отпрянула в сторону. Ропер тут же ринулся на помощь, но Виктория быстро успокоила Софи, что-то тихо пошептав ей.
 Майор стоял уперев руки в бока.
 — Ты был прав, Ропер. Она принесет отличных, жеребят, — заявил он таким тоном, будто не слышал сказанного женой. — Они дадут фору любой лошади в наших краях.
 Виктория поджала губы, но не сказала ни слова. Она никогда не позволит себе спорить с мужем при посторонних. У нее еще будет время.
 — Она очень сильная и быстрая, — согласился с хозяином Джейк.
 Мак-Лейн продолжал стоять на месте, рассматривая наездников блестящими от возбуждения глазами.
 — Ну, и куда вы собрались ехать?
 — Я думал направиться к реке в северном направлении, сделать круг и вернуться. Мак-Лейн удовлетворенно кивнул:
 — И как долго вы намерены кататься?
 — Часа два, — ответил Джейк.
 На протяжении всего разговора лицо Джейк; оставалось бесстрастным и безразличным. Только под такой маской он мог скрыть кипящую в нем ненависть.
 — Не спешите, покатайтесь вдоволь. У нас я ранчо много красивых мест.
 Мак-Лейн еще раз похлопал Софи по шее. Лошадь тихо заржала, протестуя против его грубых прикосновений. И Джейк уже был готов прийти на помощь, если бы Софи решила сбросить наездницу, но Виктория самостоятельно удержалась в седле. Мак-Лейн поспешил в дом и даже не оглянулся на жену.
 «Вот ублюдок так ублюдок!»— зло подумал Джейк.
 Они проехали через двор, а потом пустили лошадей мелкой рысью. Джейк внимательно следил за Викторией и за Софи, от которой можно было ждать любых сюрпризов. Но Виктория и в самом деле оказалась отличной наездницей, а Софи вела себя на редкость примерно. День был ясным и солнечным. Рядом с Джейком скакала женщина, которую он собирался сделать своей, и он наконец мог позволить себе расслабиться, отдохнуть и насладиться верховой прогулкой.
 В миле от дома протекала река. Она сверкала и переливалась на солнце, извиваясь между холмами.
 — Интересно, почему дом не поставили поближе к берегу? — спросила Виктория.
 Ей казалось, что было бы гораздо разумнее иметь под боком большой запас воды.
 — Сейчас река обмелела, но каждую весну она выходит из берегов и становится опасной. — Он указал на север — Видите вон те кусты у самого берега? Так там вода доходит только до пояса, и летом мы обычно моемся в этом месте.
 Оказывается, мужчины мылись в реке. Виктории даже в голову не могло прийти, что у них нет ванной. Хотя нетрудно было догадаться, что просто невозможно нагреть достаточное количество воды для всех.
 — А сколько человек на ранчо? — спросила она.
 — Немногим больше сотни.
 — Так много?! Я думала, гораздо меньше.
 — Около гасиенды работает одновременно не больше половины мужчин. Остальные живут в хижинах, разбросанных, по всему имению. Ведь здесь больше полумиллиона акров земли.
 Виктория была потрясена размерами владений. До сих пор никто не потрудился рассказать ей о них, а сама она стеснялась задавать вопросы. Она считала, что со стороны ее интерес может показаться слишком меркантильным. Джейку она вполне доверяла, и то, что он сказал, произвело на нее сильное впечатление. Она почувствовала себя ужасно одинокой среди этих безбрежных просторов, но это ей, пожалуй, даже нравилось.
 Виктория взглянула в сторону дома. Он не был виден за густой полосой деревьев. Она была совершенно одна, если не считать Джейка, наедине с солнцем, землей, рекой, ветром и прекрасной сильной лошадью. Ею овладело нетерпение. Приехать бы сюда без сопровождения и насладиться полной свободой, подумала она.
 — Когда я одна смогу совершать прогулки? — спросила она у Джейка.
 — Будьте благоразумны. Вы никогда не сможете кататься здесь верхом без сопровождения, — неожиданно резко ответил он.
 Виктория уже собиралась возразить ему, но подумала, что он лучше ее знает эти прекрасные, но дикие места, и к его мнению стоит прислушаться.
 Почему? — с интересом спросила она, готовясь выслушать его аргументы.
 — Гасиенда построена здесь очень давно, — ответил Джейк, — но это вовсе не значит, что земля вокруг стала цивилизованной. Если лошадь сбросит вас и убежит, то до ближайшего жилья вам придется добираться не меньше полумили. Поблизости нет никаких соседей, зато в лесу водятся медведи, пантеры и змеи. Да и не только это. Здесь до сих пор пошаливают индейцы. Они приезжают красть скот. И несмотря на то, что они теперь живут в резервации, это не мешает им совершать налеты и уводить скот на виду у всех. Да и наши рабочие тоже не самые примерные граждане; и мне бы совсем не хотелось, чтобы вы встретились с кем-нибудь из них один на один.
 — А когда будут готовы к езде лошади Эммы и Селии? Я могла бы выезжать с ними.
 — Лошадь Селии давно готова, просто я не стал говорить ей об этом. Иначе она не дала бы мне покоя и требовала, чтобы ее отпустили кататься. Вы ведь ее знаете, — Джейк и Виктория обменялись понимающими взглядами. — Она и так уговаривала меня, чтобы я разрешил ей пользоваться мужским седлом.
 — И что вы ей ответили? — ужаснулась Виктория.
 — Я сказал ей, что в мужском, седле у нее будет задираться юбка, а разрешение она должна спрашивать не у меня, а у вас, — ответил Джейк, улыбнувшись.
 — Очень вам благодарна, — ответила Виктория, пытаясь состроить недовольную мину, но, не удержавшись, рассмеялась. — А как там лошадь Эммы?
 — С мерином мисс Эммы никаких сложностей не было. Меня беспокоит только эта леди, — сказал он, указывая на Софи.
 — Она прекрасно себя ведет!
 — Вот это и заставляет меня нервничать.
 Виктория рассмеялась, закинув голову назад. Ее шляпа свалилась на спину и повисла на лентах. Не переставая смеяться, она поправила шляпу и потуже завязала ленты. Джейк не мог оторвать взгляда от ее лица. Она была такой радостной и сияющей, какой бы он хотел ее видеть всегда. Он снова почувствовал эту ноющую боль в груди, которая возникала всякий, раз, когда он любовался ею. Сердце его учащенно забилось.
 Джейк натянул поводья и соскочил с лошади. Виктория с удивлением посмотрела на него и оборвала смех. Он обошел вокруг, поднял ее и снял с лошади. Виктория уперлась ладонями в его плечи, стараясь отстраниться, но он прижимал ее так крепко, что она соскользнула на землю, касаясь его тела. Ее юбка зацепилась за кобуру и задралась вверх, обнажив белые нижние юбки. Щеки Виктории вспыхнули, и она постаралась вырваться, но тщетно. Джейк уже прильнул губами к ее губам.
 Он вовсе не был груб с нею. Его рот был теплым, проникновение его языка медленным и сладостным. Виктория задрожала, но не могла больше сопротивляться. Она уже успела ощутить вкус его поцелуя, и ей хотелось испытать его еще раз. Это желание было сильнее ее. Руки ее непроизвольно сомкнулись вокруг шеи Джейка. Она радостно и застенчиво отвечала на его поцелуи осторожными движениями языка. Эта ласка заставила задрожать Джейка, и Виктория с удивлением почувствовала, что сейчас имеет неограниченную власть над этим сильным и опасным мужчиной. Она заставляла его испытывать тот же страстный угар, тот же восторг, который поднимался в ней.
 Она прильнула к нему, как котенок, и Джейк гладил ее спину. Он не преминул воспользоваться ситуацией и положил руку ей на грудь. От неожиданности Виктория широко раскрыла глаза и вздрогнула. Никто, даже майор, никогда не смел касаться ее груди. Она попробовала отодвинуться, но не смогла разомкнуть объятия Джейка, и он продолжал ласкать ее.
 — Остановись, — прошептала Виктория. Его рука обжигала грудь. Она почувствовала, как он сжал ее сосок пальцами. Виктория прекрасно понимала, что не должна этого допускать, но новое, никогда раньше не испытываемое ощущение было так восхитительно, что она только тихо застонала.
 Джейк скинул шляпу и бросил ее в пыль у их ног. В его зеленых прищуренных глазах отражались солнечные блики.
 — Почему ты хочешь, чтобы я остановился? — спросил он.
 Его голос стал низким и хриплым.
 — Так нельзя! — В ее голосе слышались просительные нотки. Удивительно, как она могла так вести себя, она и представить себе не могла, что окажется бессильной против зова собственной плоти.
 — Так можно! Нам хорошо вместе, милая моя, — ответил Джейк и сам поразился своим словам. Скольких женщин ему приходилось сжимать в объятиях за свою жизнь, но ни с одной из них он не чувствовал себя таким счастливым. С Викторией он был дома впервые за долгие, долгие годы. Поразительно, как можно в одно и то же мгновение ощущать возбуждение и покой.
 — Мы должны остановиться, — прошептала Виктория.
 Она понимала, что ей следовало снять руки с его шеи и оттолкнуть его, но у нее не было сил. Ее охватило умиротворение. Было так хорошо стоять, прижавшись к нему, под ярким солнцем, ощущать жар его тела и вдыхать запах его кожи, что она не могла заставить себя сделать шаг назад.
 — Еще одно мгновение, — прошептал Джейк хрипло.
 Сердце Виктории забилось сильнее, когда Джейк склонился к ней. Силы оставили ее. Виктория откинула голову назад, и он стал покрывать поцелуями ее лицо, обнаженную шею, грудь. Ее охватило страстное возбуждение вместе с ощущением какой-то странной тяжести внизу живота. Непроизвольно Виктория начала слегка вращать бедрами, все плотнее прижимаясь к нему. Рука Джейка опустилась, и он сильнее прижал ее к себе, издав звук, похожий на рычание. Сквозь многочисленные юбки Виктория почувствовала мужскую плоть.
 С майором она испытывала только одно чувство — отвращение. А сейчас с Джейком она жаждала все новых и новых ласк. Ее пальцы зарылись в его нагретые солнцем волосы. Она прижимала ладонями его затылок, чтобы он еще и еще целовал ее. Вкус его губ был восхитительным.
 Софи нетерпеливо шагнула к ним и легонько толкнула.
 — Ах ты бесстыдница, — сердито сказал Джейк, подняв голову.
 Виктория тяжело дышала. Она отступила назад, закрыв лицо руками. Боже, что с ней творится! Еще минута — и она упадет, готовая отдаться ему. У нее не было больше ни сил, ни желания сопротивляться Джейку. Виктория хотела, жаждала этой близости. Бесполезно отрицать очевидное, она побеждена. Застав Джейка в конюшне, ею овладело не отвращение, а дикая ревность. Стоило ей только подумать о нем, как сердце начинало биться сильнее.
 Раньше Виктория считала, что для того, чтобы полюбить, Надо долго и хорошо знать человека, что основой для любви может быть только дружба. Теперь она поняла, что любовь возникает из физического влечения, а все остальное теряет какую-либо значимость.
 Лицо Джейка было напряженным, волосы растрепались. Прикусив губу, он пытался справиться с собой. Медленно нагнувшись, он поднял шляпу и нахлобучил ее на голову.
 — Не думай, что я буду извиняться, — сказал он.
 — Конечно, — шепотом согласилась она.
 — И поверь мне, это у нас не в последний раз, — он провел пальцем по ее щеке, ты будешь моей, но не впопыхах, в грязи и в пыли. И солнце не будет жечь твою нежную кожу. Нет, все будет не так. У нас будет белоснежная постель, двери будут заперты, и никто не посмеет помешать нам.
 Боже! Что он говорит! Как она может слушать это! Куда делось ее воспитание, все уроки и наставления ее матери? Она хотела близости с ним, жаждала ее не меньше, чем он, и не было смысла обманывать себя.
 — Я замужем, — прошептала она из последних сил.
 — Замужем, — это слово Джейк произнес с явным отвращением. — Ты замужем за насильником и убийцей. Как, по-твоему, он заполучил это имение? Купил его? Нет, он истребил семью, которой оно раньше принадлежало. Он надругался над Еленой Саррат, прежде чем убить ее. И этому человеку ты собираешься хранить верность? Человеку, который на вторую брачную ночь бросил тебя ради шлюхи?
 Его слова были подобны ударам. Тошнота подступила к горлу несчастной женщины, колени подогнулись, и она со стоном опустилась на землю. Ее затрясло от омерзения и начало рвать. Джейк опустился на колени рядом с ней, сорвал с шеи платок, смочил его водой из фляжки и стал протирать ей лицо. Виктория была бледна как мел. Мысль о том, что ее муж, который касался ее, был таким чудовищем, потрясла ее.
 — Как ты узнал об этом? — спросила она еле слышно.
 — Слухи ходят. — Он протянул ей фляжку, — Выпей воды.
 Виктория сполоснула рот, а потом сделала несколько глотков. Все, довольно. Можно омертветь от ужаса, рыдать и исходить рвотой в присутствии мужчины, но ей придется быть сильной.
 — Я больше здесь не останусь, — сказала она ровным голосом, подняв голову и глядя прямо на Джейка, — я заберу Эмму и Селию и уеду. Я больше не останусь с ним в одном доме.
 — Ты должна остаться. Я здесь и обо всем позабочусь.
 — А что ты можешь сделать? Разве ты живешь с ним в одном доме, сидишь за одним столом, слушаешь его мерзкие разговоры?
 Джейк не собирался рассказывать ей об этом, все получилось непроизвольно. Но он никак не ожидал, что Виктория так бурно воспримет правду о собственном муже.
 Она пристально взглянула на него:
 — Объясни, что ты имеешь в виду.
 — Больше я ничего не могу тебе сказать. Доверься мне, Виктория. Останься. Я позабочусь о тебе.
 Взгляд его зеленых глаз обжигал. Виктория сейчас боялась его не меньше, чем майора. Перед ней стоял человек, готовый пойти на все ради достижения своей цели.
 И все же она любила его такого, каким он был, опасного и непримиримого. Если она уедет, то скорее всего больше никогда не увидит его. При этой мысли сердце ее сжалось.
 — Хорошо, — прошептала она. — Я остаюсь.




 Глава 8


 Вечером за ужином Виктория с трудом могла поднять глаза на майора. Еда казалась ей безвкусной. Мысли о том, что рассказал ей Джейк про мужа, про то, как он насиловал и убивал, не оставляли ее. Перед ее воображением вставали жуткие картины, и ей уже начинало казаться, что она была свидетельницей тех холодящих кровь событий. Виктория была настолько потрясена, что плохо контролировала себя.
 — Это ведь очень старый дом, — она сделала глоток воды. — А кто были его прежние владельцы?
 Господи, зачем она это спросила? Только произнеся вслух свои вопросы, Виктория поняла, что наделала. Должно быть, она поглупела от потрясения.
 Красное лицо майора стало серым, он весь напрягся.
 — Почему ты спрашиваешь? С тобой кто-то говорил об этом?
 Единственное, что оставалось Виктории в создавшейся ситуации, это изобразить, что ее вопросы вызваны обычным любопытством. Ее беспокоило, что Эмма тоже прислушивалась к разговору, но она даже не посмотрела на кузину.
 — Никто не говорил. Просто меня очень заинтересовал этот дом. Он ведь достаточно старый, не так ли?
 Мак-Лейн обвел комнату бегающим взглядом. Казалось, он боится, что кто-то прячется в ее темных углах.
 — Не знаю. А ты уверена, что никто не говорил тебе ничего?
 — Господи, конечно, уверена. Дом, по-моему, построен в испанском стиле, так ведь? Он такой красивый, ему, наверное, не меньше двухсот лет.
 Мак-Лейн воровато оглянулся. Ну конечно, ей никто не мог рассказать. Ведь после того, как Ропер отправил на тот свет Пледжера, никого не осталось в живых, кроме Гарнета, Кинзи и Уэллеса. Она задает вопросы просто потому, что дом старый. Эти аристократы с юга всегда выкидывали кучу денег за всякое старье.
 — Да, около того, — пробормотал он и вытер салфеткой лоб, покрывшийся холодным потом.
 — А как звали тех, кто жил здесь раньше?
 В этот момент в комнату вошли служанки, чтобы убрать со стола. Услышав вопрос Виктории, Жуана бросила на майора полный ненависти взгляд.
 — Сарраты сеньор. Их звали Сарраты, — напомнила она хозяину.
 — Не смей при мне произносить это имя, паскуда! — заорал он, опрокинув на пол тарелку. — Убирайся, а не то я прикончу тебя. Ах ты, гадина! Сейчас узнаешь, как совать нос в чужие дела!
 Жуана вся сжалась от страха. Майор бросился к ней, схватил за руку и изо всех сил ударил по лицу. Если бы он не держал ее, она упала бы на пол. Кармита зажала рот рукой, чтобы не закричать при виде того, как хозяин избивает ее дочь. Селия побледнела и затряслась от ужаса.
 Виктория пришла в бешенство. Окажись в ее руках оружие, она не колеблясь застрелила бы мужа. Подойдя к майору, она схватила его за руку, уже занесенную над стонущей Жуаной. Гнев придал ей силы, и сейчас она могла бы справиться с кем угодно.
 — Мистер Мак-Лейн! — ее голос был холоден и резок, а голубые глаза стали почти бесцветными, словно два обледеневших озера.
 Виктории показалось, что еще момент — и майор ударит и ее, так он был разъярен. Кто посмел помешать ему наказывать собственных слуг? Но она не отвела взгляда и спокойно смотрела на него, высоко подняв голову. Эта решимость остудила его, и майор медленно опустил руку.
 — Как вы посмели! — сквозь зубы процедила Виктория. — Благородные люди так себя не ведут!
 Сама того не подозревая, она нанесла удар в самое уязвимое место. Больше всего Мак-Лейну хотелось прослыть достойным и благородным человеком. Оружие, которым воспользовалась Виктория, оказалось очень метким.
 Майор перевел взгляд на Эмму и Селию, с ужасом смотревших на него. Что же он натворил, черт побери! Малышка так испугалась, что теперь не то что в постель не пустит, но и близко к нему не подойдет. А Виктория уставилась так, будто он из преисподней вылез. Ишь, как нос задрала! А все эта мексиканская шлюха. Это из-за нее он взбесился. Надо ей было поминать Сарратов, будь они прокляты! Если бы он нашел труп этого паршивого щенка, он был бы сейчас спокоен, но ведь он мог выжить! А этот нож в библиотеке? Откуда он взялся? Он так похож на тот, которым орудовал тогда маленький ублюдок. Как бы майор хотел сейчас поплясать на его костях!
 Мак-Лейн чувствовал, что лицо его пылает. Три женщины стояли неподвижно и молча смотрели на него. Их взгляды ранили не слабее кинжалов. Он резко повернулся и бросился вон из комнаты.
 Жуана тихо застонала.
 — Бедная девочка, — прошептала Виктория, обняв ее, — бедная девочка.
 Жуана всхлипнула и начала успокаиваться.
 — Тебе больно? — спросила Виктория. Этот вопрос подействовал на служанку возбуждающе. Она перестала всхлипывать и подняла на хозяйку покрасневшие глаза.
 — Он вам тоже сделает больно, — прошептала девушка.
 Не волнуйся, он больше ничего мне не сделает, — твердо ответила Виктория. Ее голубые глаза горели решимостью. Теперь все изменится. Она больше не потерпит присутствия этого чудовища в своей спальне. И пусть только попробует повторить с ней «это». Она будет кричать, звать на помощь, наконец, убежит из дома, а завтра утром заберет сестер и уедет.
 Но как же Джейк? Ведь, он просил ее остаться, обещал защищать их, сказал, что скоро ее страдания кончатся. Может, он хочет увезти их из поместья?
 Эта мысль пугала Викторию, но она знала, что воспользуется этой возможностью, как только она представится. Конечно, бегство с чужим мужчиной навсегда обесчестит ее, и никто не спросит, что заставило ее это сделать. Никто не станет выяснять, что ее муж был убийцей. Перед ней просто навсегда закроются двери хорошего общества. Она представила, как это все будет, и мороз пробежал по коже. Впрочем, где оно, это хорошее общество? Вокруг дикая и непонятная страна. Джейк поначалу тоже пугал ее, приводил в ярость, но рядом с ним она по крайней мере чувствовала, что живет. Виктория начинала ощущать, как в ней рождается страсть. Но если она станет его любовницей без всякой надежды хоть когда-нибудь пойти с ним под венец, то навсегда погубит свою бессмертную душу. А если расстанется с ним — похоронит себя заживо. Он стал для нее самым главным в этой жизни, и все ее страхи уже мало что значили.
 Виктория успокоила Кармиту. Жуана уже пришла в себя, слезы на глазах высохли, а лицо стало решительным и упрямым.
 — Не бойтесь, майор вам больше ничего не сделает, — заверила ее Виктория.
 Она надеялась, что так и будет, но это еще одна ноша, которую ей предстоит взвалить на себя. Нельзя допустить, чтобы эти бедные женщины пострадали из-за нее. Что-то скажет Джейк, когда узнает, что ему предстоит опекать уже шестерых, а не троих женщин. Для него это будет полной неожиданностью. Виктория горько усмехнулась.
 — Возвращайтесь к вашим обязанностям, — мягко сказала она, поглаживая Жуану по плечу. — Обещаю, он не посмеет больше причинить вам зло. Но если только попытается, зовите меня.
 Кармита обняла дочь и крепко прижала ее к себе. На щеке девушки постепенно разливался большой черный синяк. Вот так, обнявшись, они и направились на кухню.
 Селия, самая беззащитная и самая открытая из них, была потрясена до глубины души.
 — Я пойду спать, — прошептала она и выскользнула из комнаты.
 Эмма посмотрела ей вслед и хотела уже последовать ее примеру, но остановилась.
 — Зайди ко мне в комнату, — сказала она Виктории, — там мы сможем поговорить.
 Они поднялись наверх и уселись рядышком на кровати, как делали когда-то в детстве.
 — Объясни, что происходит, — Эмма, как всегда, сразу перешла к сути дела.
 Виктория сжала кулаки при одном воспоминании о том, что узнала от Джейка. Теперь у нее не осталось ни тени сомнения в том, что все это было правдой.
 — Джейк сказал, что майор отнял поместье у семьи Сарратов, убил хозяина, изнасиловал хозяйку, не помню ее имени, и потом застрелил ее.
 Эмма стала бледной как мел.
 — Если все это правда, зачем ты заговорила о Сарратах? — в ужасе прошептала она.
 — Мне хотелось узнать, что он ответит. — Голос Виктории был спокойным и ровным, но глаза ее горели — Мой муж — убийца, насельник и вор. Все, что сказал Ропер — правда.
 — Что же нам теперь делать? — Эмма встала и начала ходить по комнате. — Мы больше не можем здесь оставаться, но и уехать нам будет очень трудно. Вряд ли майор даст нам денег на дорогу или экипаж. Надо придумать какой-нибудь предлог и выбраться в Санта-Фе. Оттуда мы уже наверняка сможем уехать.
 — Я не могу уехать. По крайней мере пока не могу.
 Эмма удивленно взглянула на сестру:
 — Почему? Неужели ты можешь остаться после того, как узнала, что твой муж насильник и убийца.
 — Джейк просил меня не уезжать.
 — А… — односложно ответила Эмма. Она все сразу поняла и замолчала, обдумывая сложившуюся ситуацию. — Виктория, — наконец заговорила она мягко, — ты знаешь, что всегда можешь рассчитывать на мою поддержку. Мы всегда будем благодарны тебе за все, что ты для нас сделала. Без тебя мы вряд ли смогли выжить. Решение выйти замуж за старого человека, да еще не нашего круга — самая большая жертва с твоей стороны. Но я не понимаю, как можно оставаться здесь? Разве Джейк не может уехать вместе с нами?
 — Я не знаю, — во взгляде Виктории отразилось страдание. — Возможно, Джейк отвезет нас куда-нибудь. Но сейчас он попросил меня остаться и обещал, что это ненадолго.
 — Ты доверяешь ему?
 — А разве у меня есть выбор? Он единственный наш защитник.
 Виктория могла бы доверять Джейку, если бы знала, что его поступки вызваны чувством к ней или представлениями о добре и зле. Но она была почти уверена, что он руководствуется совсем иными, неизвестными ей мотивами, а отнюдь не любовью к ней.
 Мак-Лейна мучили кошмары. Он бредил. Ему казалось, что он только что отбросил от себя тело Елены, а из темного угла на него бросается ужасное существо. Это был он — сарратский ублюдок, только с волчьей головой и огромными горящими желтыми глазами. Вместо рук у него лапы с огромными, белыми, загнутыми когтями, которыми он снова и снова вцеплялся в мошонку майора. Мак-Лейну казалось, что он вопит и катается по всей комнате, но на самом деле его тело было неподвижно, только руки лихорадочно двигались. Мальчишка впивался в его горло клыками, его желтые глаза сверкали совсем рядом, и он видел в них свое собственное отражение. Наконец, его когти вцепились в член Мак-Лейна и вырвали из тела.
 Мак-Лейн проснулся весь дрожа и диким взглядом обвел комнату, со страхом ожидая увидеть в углу ужасного пришельца. Тени обступали майора со всех сторон. Он не в силах был пошевелиться и неподвижно лежал на кровати, обливаясь потом. Его сердце готово было выскочить из груди, комната наполнилась запахом пота. Ничто не нарушало тишины, кроме его хриплого дыхания.
 Этот ублюдок по-прежнему преследовал его. Он не умер и был где-то здесь, рядом. Мак-Лейн в страхе вскочил, сжимая в руке свой нож…
 Собрав остатки самообладания, он заставил себя встать и зажечь свечу. Но от этого комната стала казаться ему еще страшнее, а тени по углам — еще гуще. Ему нужно больше свечей, больше света! Масляная лампа — вот что ему поможет. Не одна, а две! Дрожащими руками он достал еще три свечи и зажег их. Он хотел поставить еще несколько, но за ними надо было спускаться вниз, а это было выше его сил. Он не мог даже открыть дверь спальни. Что, если там стоит этот проклятый Саррат? Нет уж, Мак-Лейн дождется рассвета и прикажет, чтобы ему принесли лампы, много ламп. Ни одной тени не должно остаться в его доме, ни одного темного угла, где бы мог спрятаться этот ублюдок, и тогда он, майор, будет в безопасности.
 Джейк шел чуть позади Софи и время от времени поглаживал ее по спине, не теряя бдительности. Если норовистой кобыле вздумается лягнуть его, он успеет отскочить. У лошади начиналась течка, и он решил не брать на прогулку своего жеребца, а оседлать какую-нибудь кобылу. Это будет гораздо безопасней и для Виктории, и для него самого.
 — Ну как, объездил эту чертовку? — спросил Мак-Лейн, проходя мимо Джейка.
 Ропер оглянулся. Его поразили красные, воспаленные глаза и небритые щеки. Похоже, он пил всю ночь. Каждый раз, встречаясь с майором, он ощущал прилив жгучей ненависти, которая росла день ото дня.
 Все в порядке, — ответил он.
 Джейк не стал распространяться о том, что сильно сомневается в примерном поведении Софи. Слишком уж у нее горячий нрав, она всегда будет упрямиться и убегать при первом удобном случае.
 У нее начинается течка, — добавил Джейк.
 Мак-Лейн довольно хмыкнул.
 — Надо покрыть ее жеребцом завтра утром. Если она готова, пусти к ней Рубио.
 Джейк слегка кивнул в ответ, но майор не уходил и стоял, переминаясь с ноги на ногу.
 — Ты повезешь сегодня Викторию кататься?
 — Не знаю, — ответил Джейк. Каждый мускул его напрягся. Он не переносил этих разговоров с майором о Виктории. Ненависть вскипала в нем, когда с губ этого мерзавца слетало дорогое для него имя.
 — Покажи ей ранчо, — приказал Мак-Лейн. Его глаза заблестели от удовольствия.
 — Хорошо, — ответил Джейк, пожав плечами. Это показалось ему очень странным, но в то же время его самого это очень устраивало, чтобы возражать. — Я сейчас ее пришлю. Думаю, ей можно показать Северную скалу. Ей там понравится.
 — До Северной скалы два часа езды.
 — Ты же сам говорил, что она хорошая наездница. — Мак-Лейн повернулся и поспешил к дому.
 Джейк, прищурившись, смотрел ему вслед. Все это действительно было странным, очень странным. Похоже, майор толкал Викторию прямо в его объятия, но зачем? Может быть, он заподозрил что-то после истории с Пледжером в Санта-Фе? А может, хотел убедиться, что у его жены с Джейком что-то есть, и всадить ему пулю в лоб? Каждый человек вправе защищать свою семью. Джейк подумал, что только Гарнету могла прийти такое в голову.
 Джейк оседлал Софи и еще одну кобылу. Виктория появилась меньше чём через полчаса в костюме для верховой езды. Она казалась измученной, а на щеках горел лихорадочный румянец. Она даже не взглянула на него, когда он подсаживал ее на лошадь.
 — И куда мы направляемся? — спросила она, как только они немного удалились от дома.
 — Да так, куда-нибудь. Просто покатаемся, — ответил Джейк и подумал, что они ни в коем случае не поедут к Северной скале.
 — Сегодня мне что-то совсем не хочется кататься, — ответила Виктория.
 Внимательно взглянув на нее, Джейк заметил, что она выглядела еще печальнее, чем обычно! Будь проклята ее дьявольская гордость. Стоит ему оставить ее на некоторое время, как она тотчас одевается в броню неприступности. Он теряет завоеванные позиции, и ему приходится начинать все сначала. Гнев, вызванный разговором с Мак-Лейном, все еще кипел в груди. Нет, он не позволит ей ускользнуть.
 — Из-за чего? Из-за того, что случилось вчера? — жестко спросил он.
 — Вчера ничего не случилось! — Она прикусила губу от досады, ведь ей пришлось солгать. То, что произошло вчера, было важным для нее, и бесполезно делать вид, что ничего не было.
 — Черт меня побери, если это так, сударыня! — Он направил свою лошадь ближе к Софи.
 Виктория решилась наконец взглянуть ему в лицо, и в глазах ее было отчаяние. Прищурившись, Джейк смотрел на нее из-под полей низко надвинутой шляпы.
 — Ты прав, — сказала она и перевела дыхание, — извини. Это оттого, что я говорила с майором. Я спросила, кому раньше принадлежало ранчо. Он не ответил, зато Жуана сказала, что его владельцами были Сарраты. Мак-Лейн пришел в бешенство и избил ее.
 Виктория говорила отрывисто, и голос ее звенел от напряжения.
 — Все, что ты сказал, — правда. Иначе он бы так не реагировал. Я не могу больше выносить его. Сколько мне еще терпеть, Джейк? Когда ты заберешь нас отсюда? Куда бы ты меня ни позвал, я пойду с тобой.
 Она замолчала, полная уверенности в том, что сейчас он ей пообещает скорый отъезд и защиту. Но он смотрел на нее, не произнося ни слова. Наступившую тишину нарушало только дыхание лошадей и поскрипывание седел. Виктория пришла в смятение. Значит, она ошиблась? Значит, не правильно поняла его? Может, он и не собирался забирать их с собой?
 — Никогда больше не говори с ним о Сарратах — голос Джейка был сухим и пустым, как русло пересохшей реки.
 Виктория побледнела. Она натянула поводья и пришпорила Софи, заставляя ее пуститься в галоп. А той только того и надо было. Она стрелой рванула вперед, и Виктория восхитилась ее стремительностью. Единственное, чего ей сейчас хотелось, это умчаться подальше от Джейка, чтобы не видеть его каменного лица и раскаиваться в собственной глупости.
 Джейк тоже пришпорил свою кобылу и пустился вдогонку. К счастью, он взял сегодня прекрасную лошадь, которую специально готовили для скачек, иначе ему не удалось бы настичь Викторию. Поравнявшись с ней, он схватил поводья Софи и заставил ее замедлить бег.
 — Не вздумай еще раз так сделать, — раздраженно сказал он, — как можно так рисковать!
 Она совершенно не представляла себе, с какой скоростью может бежать Софи и насколько та упряма.
 — Да? А что вы можете сделать? — зло крикнула Виктория и попыталась вырвать у него поводья. — Пустите меня!
 Джейк стиснул зубы.
 — Успокойся, Виктория, — ответил он, стараясь сдерживаться.
 Он не только злился, но и восхищался Викторией. Даже сильные и смелые мужчины пасовали перед ним, а эта нежная и беззащитная женщина храбро смотрела ему прямо в глаза. При всей своей благо воспитанности она отнюдь не трусиха.
 Виктория опустила руку и отвернулась от него.
 — Я виновата.
 Боже, почему ей все время приходится просить него прощение?
 — Я вчера не правильно поняла ваши слова. Мне показалось… Я решила… — Виктория замолчала пытаясь так сформулировать свою мысль, чтобы это не очень сильно задевало ее достоинство.
 — Ты правильно меня поняла, черт возьми, сказал он, стараясь заглянуть ей в лицо, но ему был виден только краешек ее белой как полотно щеки.
 Она посмотрела на него с такой тоской, что Джейку захотелось немедленно обнять ее, прижать к себе и успокоить, но они были еще слишком близко от дома. Нет, надо быть полным идиотом, чтобы так рисковать, особенно теперь, когда Бен был уже в пути. Если он сможет сохранить спокойствие, то вернет себе поместье и получит любимую женщину. Однако напряжение было настолько велико, что Джейк сжал кулаки.
 — Давай отъедем подальше, — пробормотал он, — Я знаю, куда мы можем направиться.
 Сердце Виктории бешено колотилось, но она безропотно последовала за Ропером. Он по-прежнему, как и в первый день, их знакомства, оставался для нее загадкой, и она приходила в ужас от мысли, что вручает ему не только свою судьбу, но и судьбы Селии и Эммы. Ведь она совсем не знала его.
 Так легкой рысью они проехали около полумили, не произнеся ни слова, пока не оказались в маленькой уютной долине, покрытой ковром желтых цветов. Когда они въехали в осиновую рощу, Джейк спешился.
 — Здесь нас никто не увидит, — сказал он Виктории и, обняв за талию, опустил на землю.
 Он не стал объяснять ей, что место достаточно открытое, и поэтому никто не сможет подобраться к ним незамеченным. Не стоит волновать ее, пока его подозрения не подтвердились. Первым побуждением Джейка, когда он ощутил в своих руках нежное тело Виктории, было прижать ее к себе покрепче и не отпускать. Легкий запах ее кожи дразнил его. Он был возбужден до такой степени, что готов был забыть о том, что сейчас не время и не место заниматься любовью. Совсем не трудно уложить, Викторию на траву и задрать ей юбку, но разве этого он хотел? Нет, ему нужна была она вся, ее любовь и нежность, он хотел слиться с ней и утонуть в ее объятиях. Если он поспешит, то может оттолкнуть ее от себя, а то и вовсе потерять. Несколько мгновений близости могут обойтись слишком дорого, он не должен рисковать.
 Джейк аккуратно привязал Софи к стволу дерева, свою кобылу он решил оставить не привязанной и бросил удила. Виктория старательно отворачивалась от него, пока он не взял ее руку и не поднес к губам для поцелуя. Она подняла на него глаза, и Джейка поразила нескрываемая тоска, отражавшаяся в них. О чем она сейчас думала? Он раньше никогда не встречал подобных женщин, окруживших себя бесконечными моральными барьерами. Виктория была похожа на кактус: колючки торчали во все стороны. Она все еще жила в мире фантазий и воспоминаний, где ценились хорошие манеры и безупречная репутация. Что должно произойти, чтобы она в конце концов трезво взглянула на окружающий ее мир и поняла, что жизнь на Западе груба и сурова и здесь существует только один закон — закон силы…
 — Давай отдохнем, — предложил Джейк. Он сгреб ногами сухие иголки и листья, устроив мягкое сиденье.
 Виктория присела, аккуратно расправив юбки, а Ропер растянулся на земле слева от нее так, чтобы правая рука все время оставалась свободной на случай, если придется стрелять.
 — Знаешь, у меня есть кое-какие планы, — сказал он после минутного молчания. — Я тебя освобожу от Мак-Лейна, но на это потребуется некоторое время.
 — А как насчёт Эммы и Селии? — спросила она, разломив сухую веточку и бросив ее на Землю.
 — Их тоже. — Он подумал, что здесь-то никаких затруднений не предвидится. Она ведь не догадывалась, что он собирается расправиться с майором, а не бежать вместе с ними.
 — Сколько придется еще ждать? — тихо спросила она. — Долго я этого не вынесу.
 — Я не могу сказать точно. Наберись терпения и жди, — ответил он.
 Для него было мучительно изо дня в день видеть, как она входит в его дом в качестве чужой жены, жены Мак-Лейна. Он представил, что должна была испытывать она сама. Но ей придется вынести и это. Потом, когда ранчо снова будет принадлежать им с братом, он сможет утешить ее и заставить забыть о перенесенных муках.
 Виктория отвернулась в сторону. Как он мог уговаривать ее оставаться с майором? Если бы он любил ее хотя бы вполовину того, как она его, то не допустил бы этого. На этот вопрос существовал единственный ответ. Джейк не любил ее. Сердце Виктории сжималось от тоски, но глаза оставались сухими, а взгляд — решительным. Она заставляла себя высоко и гордо держать голову, хотя это и было нелегко. Раз он не любит, значит, с этим придется смириться, по крайней мере он испытывает к ней физическое влечение, а это дает шанс когда-нибудь со временем завоевать и его любовь.
 Джейк взял ее за подбородок и повернул к себе лицом.
 — Перестань дуться, — сказал он. — Я делаю все, что могу, и тебе придется быть терпеливой.
 — Я вовсе не дуюсь.
 Тогда не отворачивайся.
 Она взглянула ему в лицо своими спокойными голубыми глазами.
 — Я ничего о тебе не знаю. Я не понимаю, что происходит, и вполне естественно, не могу оставаться спокойной.
 — Не понимаю, как ты можешь так говорить после того, что случилось! — воскликнул Джейк и его лицо стало напряженным. — Ты видишь, как нас тянет друг к другу, видишь, какая связь между нами. Иначе зачем, черт побери, я бы стал заботиться о тебе?
 — Не знаю. Это меня и тревожит. — Виктория заметила странное выражение, промелькнувшее в глазах Джейка. Но оно быстро исчезло, и она не успела понять, что оно могло означать.
 — Ты такой скрытный и никого не допускаешь к себе в душу. А ведь я полностью должна довериться тебе, довериться неизвестности.
 — Ты знаешь, что нужна мне. Я хочу тебя.
 — Да, — ответила она, — это я знаю.
 Джейк стянул перчатки и запустил пальцы в ее золотистые волосы. Он играл ее локонами, которые отливали на солнце то золотом, то становились коричневыми. Ее кожа казалась прозрачной, а глаза покрылись поволокой. Желание внезапно охватило его. Пот выступил на лбу. Господи, как он сейчас хотел ее! Он должен получить хоть крупицу нежности, иначе просто взорвется.
 — Не думай ни о чем, — прошептал он в притянул ее к себе, — я позабочусь о тебе. Ты должна только доверять мне и никому ни о чём не говорить
 Джейк приник к ее губам, и Виктория подумала, что в те мгновения, когда он обнимает ее, она не в состоянии ни думать, ни беспокоиться о чем-либо.
 Селия услышала чьи-то шаги и с быстротой молнии скрылась на чердаке. Это было ее любимое, укромное место. Должно быть, это Гарнет ее разыскивает, Виктория ведь предупреждала ее. Она бесшумно, как кошка, устроилась на соломе и приникла к щели в полу. Нет, это был совсем не Гарнет, это был майор. Он медленно шел по конюшне и заглядывал в каждое стойло.
 — Селия, — позвал он таким сладким голосом, какого девушка от него еще не слышала, — Селия, ты здесь? Выходи, я тебе что-то покажу!
 Селия не откликнулась, только зажмурила глаза, чтобы не видеть его. После того, что она узнала, она с трудом могла смотреть на него. Ей казалось, что его окружает черное облако, облако зла. Сначала она пыталась даже полюбить майора ради Виктории, ведь он был ее мужем и их спасителем. Но ей это не удалось.
 — Селия, — снова раздался голос Мак-Лейна, — Селия, деточка, пойди сюда. Я тебе что-то покажу.
 Девушка похолодела от страха и не двигалась с места, следя за выходившим из конюшни майором. Он продолжал вертеть головой во все стороны, все еще надеясь отыскать Селию. Ну уж нет. Она не выйдет из своего убежища, пока не вернется Виктория.
 Майор сказал, что они поедут к Северной скале. Но Гарнета так просто не проведешь, а уж когда дело доходит до слежки, тут он мастак. Гарнет пустился вслед за ними и сразу понял, что к Северной скале они и не собирались ехать. Они скакали в долину, а там ему лучше к ним и не соваться. Он будет слишком заметен. Надо придумать что-нибудь получше. Им ведь все равно возвращаться придется этой дорогой. Гарнет отыскал укромное местечко, спешился, спрятал лошадь за небольшим холмом, а сам устроился за грудой камней. Винтовку он установил в просвет между глыбами, нацелил на дорогу, нахлобучил поглубже шляпу и приготовился терпеливо ждать.
 Софи сначала никак не давала Джейку усадить Викторию в седло, пугалась и отскакивала в сторон. Он уже решил, что ей лучше ехать на его кобыле, и тут Софи затихла.
 — Держи крепко поводья, — крикнул, он, взлетая в седло, — она сегодня что-то слишком беспокойна!
 — Все в порядке, — ответила Виктория, поглаживая шелковистую шею лошади.
 — У нее начинается течка. Виктория смущенно покраснела.
 — А… — только и смогла произнести она.
 Джейк ехал впереди, пригнувшись к шее лошади чтобы не задевать ветвей деревьев. Он постоянно оглядывался назад и следил за Софи, которой по-прежнему не, доверял. Кобыла Виктории норовила вырваться вперед, она не любила, когда какая то лошадь оказывалась впереди нее. Не дожидаясь команды своей хозяйки, Софи ускорила шаг и на полкорпуса обогнала кобылу Джейка, намереваясь пуститься в галоп, как только окажется на открытом месте.
 Виктория слегка натянула поводья, чтобы дать Софи понять, что не собирается разрешать ей скакать слишком быстро, и в то же время не повредить ее нежные губы. Кобыла недовольно затрясла головой, и Джейк тут же подъехал ближе.
 — Ты сможешь ее удержать?
 — Конечно. Но ей хочется пуститься вскачь. Почему бы не разрешить ей это?
 Джейк отрицательно покачал головой. Уж он-то знал, как она может «пуститься вскачь».
 — Лошадь очень строптива.. Вот когда я буду верхом на Рубио, пожалуй, ей можно будет дать побольше свободы, но не сейчас.
 Не успел он закончить фразу, как Софи заржала и метнулась в сторону. От неожиданности Виктория чуть было не свалилась с лошади, она сильно наклонилась и с огромным трудом удержалась в седле. Джейк нагнулся к Виктории, чтобы помочь ей. И в этот момент что-то просвистело в воздухе справа от них.
 Виктория не обратила внимания на странный звук, но Джейк отреагировал мгновенно. Он буквально слетел с лошади, увлекая за собой Викторию. Она упала на спину и несколько секунд ничего не видела, кроме красных и черных кругов, плывущих перед глазами. Как только она немного пришла в себя, Джейк подхватил ее и буквально швырнул в ближайшие кусты.
 — Лежи там и не двигайся! — крикнул он уже на бегу.
 Виктория не смогла бы сдвинуться с места, даже если бы и захотела. Все плыло у нее перед глазами. Она видела, как Джейк рванулся к лошади, схватил притороченную к седлу винтовку и, низко нагнувшись, побежал к ней.
 — Ну, как ты? — спросил он, не глядя на нее и внимательно всматриваясь в окрестности.
 В этот момент Виктория заметила расплывающееся красное пятно на его светло-голубой рубахе. Он был ранен! Это открытие повергло ее в такой ужас, что, забыв о своей боли, она тут же встала.
 Покажи мне свою руку, — прошептала она, доставая из кармана юбки носовой платок.
 — Все в порядке. Пуля прошла навылет.
 — Я должна посмотреть, — упрямо повторяла она, встав на колени и придвинувшись к нему. Джейк грубо толкнул ее на землю.
 — Оставайся там. Он может следить за нами, — резко сказал он.
 Виктория схватилась за его ремень и потянула к себе, поняв, что убеждать бесполезна Джейк, потеряв равновесие, оказался на земле рядом с ней.
 — Проклятие!
 — Он может выстрелить снова. Ты ведь и сам — прекрасная мишень.
 — Он стрелял не в меня. Если бы эта чертова лошадь не заупрямилась, тебя бы уже не было в живых, — ответил Джейк, окинув Викторию ледяным взглядом.
 Виктория непонимающе взглянула на него. Зачем кому-то в нее стрелять?
 — Скорее всего кто-то охотился.
 Другого объяснения она не находила и даже не допускала, что кто-то может желать ее смерти.
 —  — Такой меткий охотник уже давно бы умер с голода. Или ты думаешь, что пара наездников похожа на двух оленей? Или на двух медведей? — Он вытащил пистолет из кобуры и протянул ей:
 — Ты умеешь стрелять?
 — Немного умею, — прошептала она.
 Когда-то Виктории приходилось держать в руках однозарядные дуэльные пистолеты. Во время войны такие навыки могли оказаться полезными. Она взяла тяжелый пистолет и сжала его в ладони.
 — Стреляй в каждого, кто здесь появится, — сказал Джейк и исчез в зарослях кустарника. Виктория сидела неподвижно, прислушиваясь к малейшему шороху. Лошадь Джейка мирно пощипывала траву в двух шагах от нее, но Софи поблизости не было. Птицы распевали на все лады. Мириады насекомых звенели в траве, а легкий ветерок шевелил волосы. Прошел почти час, прежде чем вернулся Джейк, ведя под уздцы Софи.
 — Все ясно, — сказал он, и Виктория вскочила на ноги. — Кто бы это ни был, он уже скрылся. Он стрелял из-за этих скал. Судя по всему, он давно поджидал нас. Он был один, и следы ведут к реке.
 Если бы у Джейка было достаточно времени, он бы бросился в погоню. Но надо было сначала доставить Викторию на ранчо. Потом он сможет вернуться сюда и возобновить поиски, но надежды на успех будет мало. Стрелок успеет далеко уйти и запутать следы.
 Виктория настояла на том, чтобы осмотреть предплечье Джейка, и перевязала ему рану носовым платком. Молодая женщина была бледна как мел, но держалась стойко. Она не заплакала и не закатила истерики даже тогда, когда Джейк сбросил ее с седла. Ее волосы растрепались, платье было в пыли и разорвано. Джейк не знал, кто пытался убить Викторию, но он непременно выяснит это, и тогда одним ублюдком на земле станет меньше.




 Глава 9


 Джейк стремительно вошел в столовую, когда обед был в самом разгаре. Он старался не смотреть по сторонам. Ненависть охватывала его всякий раз, когда он думал о том, что все вокруг принадлежит Мак-Лейну. По выражению лица Виктории он понял, что она никому не рассказала об утреннем происшествии.
 — Кто-то стрелял в миссис Мак-Лейн, — сказал он майору, который с удивлением поднял взгляд на вошедшего Ропера, — если бы лошадь не рванулась; в сторону, миссис Мак-Лейн была бы мертва.
 Лицо Мак-Лейна стало пунцовым:
 — В нее стреляли! Да кто посмеет стрелять в мою жену на этом ранчо!
 — Я нашел то место, где он сидел в засаде. Нет сомнений, что кто-то пытался убить вашу жену.
 Селия замерла, выражение ее глаз стало странным.
 — Это были Сарраты, — сказала она ясным, чистым голосом, глядя прямо в глаза майору.
 Мак-Лейн вскочил, уронив тарелку, и уставился на девушку. Его глаза буквально вылезали из орбит.
 — Какие, к черту, Сарраты! — заорал он. — Они все сдохли!
 В голосе майора звучали и ярость, и отчаяние. Казалось, он совсем не верил в то, что говорил. Мак-Лейн с такой силой стукнул кулаком по столу, что посуда жалобно задребезжала.
 Этот проклятый Дункан Саррат и его шлюха сдохли! И оба их выродка — тоже! Сдохли, слышала, ты!
 Джейк с трудом сдерживал желание выхватить пистолет и пустить пулю в голову этому визжащему и орущему, ополоумевшему от страха подонку.
 — Женщинам нельзя ездить верхом до тех пор, пока я не найду того, кто это сделал. Сегодня я проследил его путь до реки, но не успел обнаружить того места, где он вышел из воды. Уже стемнело. Завтра я продолжу поиски.
 — Найди его, — сказал майор, тяжело переводя дыхание, — найди и прикончи.
 Джейк кивнул дамам и вышел так стремительно, как и появился. Мак-Лейн стоял, глядя покрасневшими глазами в пустоту. Виктория тихо извинилась и увела Селию из-за стола.
 — Зачем ты это сказала? — сердито прошептала Виктория. — Ты, может быть, забыла, что случилось, когда Жуана напомнила ему про Сарратов?
 Селия спокойно посмотрела на сестру:
 — Я его ненавижу. Мне хотелось увидеть его испуганным, как прошлым вечером. Я ненавижу его! — Девушка вырвалась, быстро взбежала по лестнице и с силой захлопнула за собой дверь своей комнаты.
 Виктория обернулась и увидела, что Эмма стоит позади нее, бледная и расстроенная. Она с ужасом смотрела на сестру.
 — Почему ты ничего не сказала? — прошептала она. — Боже, кто-то стрелял в тебя, и ты молчишь?
 — Стрелял, но промахнулся. Не волнуйся, со мной все в порядке, а вот Джейк ранен в руку.
 Виктории меньше всего на свете хотелось обсуждать утреннее происшествие. Несмотря на внешнее спокойствие, она нервничала и была напугана. Надвигалось что-то ужасное. Разумеется, она не знала, что именно, но чувство неуверенности и полной беззащитности росло с каждой минутой.
 — Мы должны уехать, — сказала Эмма.
 — Я не могу. — Виктория знаком показала ей, чтобы она последовала за ней в комнату. Никто не должен слышать того, что она собиралась сообщить сестре.
 Они вошли в комнату Эммы, плотно закрыли дверь и подошли к окну.
 — Мы уже говорили об этом вчера. Я не могу уехать без Джейка.
 Эмма опустилась на кровать и стиснула руки.
 — Но почему? Разве ты любишь его?
 Вопрос казался чудовищным. Она — замужняя дама! Она — Уэйверли из Огасты! А он — простой наемник, человек, который убивает легко и бездумно. И она его любит. Виктория впервые осознала, как мало значат все те неписаные законы ее общества, которые раньше были для нее незыблемыми.
 — Да, — ответила она спокойно, — я люблю его.
 — А он?
 — Его влечет ко мне. Он хочет меня заполучить. — Виктории горько было произносить вслух эти слова, но она не могла солгать Эмме. Много раз она видела в глазах Джейка вожделение и страсть, но ни разу — любовь.
 — Но тогда как же ты можешь ради него рисковать жизнью?
 — А ты смогла бы бросить Джона, — спросила Виктория звенящим голосом, — даже если бы знала, что его чувства к тебе не так сильны, как твои? Эмма опустила голову. Губы ее задрожали? а глаза наполнились слезами.
 — Нет, — сказала она, помолчав, — я бы не смогла.
 — Значит, ты сможешь понять меня. Я должна остаться, а вы с Селией можете ехать в Огасту.
 — Я не хочу оставлять тебя одну. Да и что ждет нас в Огасте?
 А здесь, в этом диком краю, какое будущее им уготовано, если они останутся? Может быть, и им суждено погибнуть от руки какого-нибудь убийцы, который жаждет отомстить им или избавиться от них.
 — Послушай, Эмма, обещай, что если со мной что-то случится, ты заберешь Селию и немедленно уедешь.
 Эмма в ужасе посмотрела на сестру.
 — Этого не должно произойти! — прошептала она в ответ.
 Оставив Эмму в одиночестве обдумывать все услышанное, Виктория направилась к Селии. Постучав, она вошла в комнату и застала сестру сидящей у окна. Она не улыбнулась и даже не подняла глаз на Викторию, как это делала обычно. Виктория обняла девушку за плечи. Она не узнавала Селию, куда делась ее жизнерадостность.
 — Что случилось, милая? — мягко спросила Виктория.
 Хрупкое тело Селии содрогнулось.
 —  — Он звал меня, — прошептала девушка, — так сладко-сладко звал, знаешь, так подзывают кошку. Я испугалась и спряталась на чердаке. Он все ходил и звал меня, и всюду искал. Я его ненавижу. Пусть Сарраты его прикончат!
 — Кто это был? Гарнет? — Селия взглянула на сестру своими темно-голубыми глазами, в которых вместо веселья теперь сверкала ненависть.
 — Нет! Это был майор!
 Виктория лежала на спине, не в силах сомкнуть глаз. Сон бежал от нее. Неподвижно глядя в потолок, она снова и снова спрашивала себя, правильно ли поступает. Ведь она рискует не только своей жизнью, но и подвергает опасности Эмму и Селию. Но разве у нее есть выбор? Этой ночью в тишине спальни она поклялась себе, что если майор покусится на Селию, она убьет его сама.
 Когда в комнате майора скрипнула дверь, Викторию словно обдало ледяным ужасом. Она повернула голову и увидела темную фигуру мужа в освещенном дверном проеме. Господи, не допусти этого!
 — Он, здесь? — спросил Мак-Лейн заплетающимся языком. Сильный запах виски наполнил комнату.
 Виктория села на кровати. О ком он говорит? Кого он ищет в ее комнате? Или ему донесли, что Джейк ее целовал? Она напряглась, приготовившись вскочить и спасаться бегством, если только он посмеет подойти ближе.
 — Кто — он?
 Саррат! Этот чертов ублюдок! Он здесь?
 Виктория с трудом понимала бормотание мужа.
 — Нет, — ответила она. К горлу подкатил комок, дышать стало трудно. — Вы же видите, что здесь никого нет.
 — Он хочет меня прикончить, он доберется и до тебя, чтобы отомстить мне. Сарратам только того и надо, заполучить мою бабу!.. — Мак-Лейн уже кричал во весь голос и шатался из стороны в сторону. — Все Сарраты мертвы. Вы же мне это сами сказали.
 Майор рассмеялся в ответ странным каркающим смехом:
 — А может, и нет… Может, и нет… Тела мальчишек не нашли. Ты слышала? Их никто не видел мертвыми! Когда Сарраты придут, они прикончат нас прямо в постелях, а уж тебя-то точно. Знаешь, где ты им нужна? В постели! Уж они-то натешатся. Уж они-то заставят тебя стонать, как их мать стонала… Слушай, а их тут точно нет?
 — Никого здесь нет, успокойтесь, — ответила Виктория, с трудом разомкнув пересохшие губы.
 — Нет, до меня им не добраться, — бормотал Мак-Лейн, ковыляя обратно к себе в спальню, — я держу ухо востро! У меня все лампы горят! Много ламп! Негде спрятаться!
 Дверь за майором закрылась, и Виктория с ужасом поняла, что ее муж окончательно сошел с ума. Его страшное прошлое вернулось к нему и лишило его разума. Да, он был безумен, но от этой мысли ей не стало легче. Страх обуял ее с новой силой. Если даже один из Сарратов выжил, он ни перед чем не остановится, чтобы отомстить Мак-Лейну. Он уничтожит и самого майора и всю семью.
 Сегодня кто-то стрелял в нее. И если бы не Джейк, если бы не Софи, она была бы мертва…
 Значит кто-то пытается убить ее, чтобы отомстить Мак-Лейну. Конечно, у него должны быть враги, много врагов. Ведь он так и не нашел тела мальчиков. А если один из них жив, что тогда? Виктория вздрогнула.
 На следующее утро Джейк отвел Рубио в загон к Софи. Почувствовав запах, исходивший от кобылы, жеребец пришел в возбуждение и принялся толкать ее мордой в бока и в зад. Софи заволновалась, хотя за полчаса до этого стояла совершенно невозмутимо, пока другой жеребец обнюхивал ее. Джейк побранил ее за строптивость, но сделал это мягким, спокойным тоном. Он успел спутать ее передние нога, так что вырваться она не могла.
 Рубио снова стал подступать к ней, теперь уже со злобой. Он уже несколько раз укусил непокорную кобылу за шею, чтобы она поняла, кто здесь хозяин. Он попробовал взгромоздиться на Софи, но она брыкалась с такой силой и яростью, на какие только была способна. Будь она сейчас на воле, она пустилась бы вскачь по лугам и полям, спасая свою невинность, а жеребцу пришлось бы скакать за ней следом. Но ноги ее были спутаны, а загон был узким, и бежать ей было некуда. Рубио заржал и снова вцепился зубами в шею лошади. Софи заржала в ответ и содрогнулась под напором и тяжестью жеребца. Теперь она стояла неподвижно, подчиняясь проснувшемуся инстинкту.
 Виктория услышала лошадиное ржание и тут же отложила шитье в сторону. Это была Софи! Виктория бросилась к окну, но до загонов было слишком далеко, и она ничего не увидела. Снизу раздавались взрывы хохота и ругательства, и молодая женщина решила, что ее кобыла, снова взялась показывать характер и в очередной раз сбросила Джейка. Она выбежала во двор и поспешила к конюшне.
 Первое, что увидела Виктория, — Рубио, атакующий Софи. Охваченная паникой, она бросилась к загону, уже ничего не соображая. Она всегда знала, что этот жеребец — настоящий убийца. При виде Рубио у нее все внутри похолодело. Боже, что же происходит? Она перевела взгляд на мужчин, окруживших загон. Джейк и еще несколько работников спокойно, наблюдают за происходящим. А Рубио между тем кусает шею Софи. Его зад содрогается… Господи, да ведь их случили… Ее красавицу кобылу случили с этим мерзким жеребцом. Все в ней восстало против происходящего. Это было почти так же ужасно, как близость с Мак-Лейном.
 — Остановите это! — Виктория не хотела кричать, но слова сорвались с губ помимо ее воли.
 Джейк обернулся, услышав ее голос. Виктория с широко раскрытыми от ужаса глазами стояла на полпути между конюшней и домом, готовая броситься 4к загону.
 Несколько мужчин, собравшихся возле загона, чтобы помочь Джейку, тоже оглянулись. Нет, он не может допустить, чтобы, Виктория 'увидела случку лошадей, да еще под перекрестным огнем чужих взглядов. Он быстро пошел ей навстречу и взял за руки, когда она попыталась пробежать мимо него.
 — Останови его, — выдохнула она, — забери этого дикаря!
 Джейк покачал головой. Он встал так, чтобы загородить ее своим телом 'от любопытных глаз и собравшихся у загона мужчин.
 Остановить ничего нельзя. Что с тобой?
 Виктория побледнела, глаза стали огромными.
 — Я не хотела этого, — яростно бросила она ему в лицо, — и ты это знал! Я не хотела, чтобы ее случали с жеребцом, а уж с Рубио — тем более.
 Поведение Виктории привело Джейка в бешенство. Что, собственно, случилось? Она что, не знает, что кобыл случают с жеребцами, чтобы получить потомство? Его пальцы сделались стальными. Он буквально тащил ее в сторону дома, подальше от злополучного загона и людей. В нем заговорил инстинкт собственника. Он не допустит, чтобы все видели, что она наблюдает за половым актом, пусть даже между лошадьми.
 — Иди в дом, — прошептал он жестко, — и не смей выходить!
 Значит, он не понял ее. Это было похоже на пощечину. Виктория и не ждала сочувствия, но была уверена, что он способен с уважением относиться к ее чувствам. Виктория оттолкнула Джейка и обернулась к загону, откуда доносилось ржание.
 — Софи — моя лошадь, — сказала она тихим отстраненным голосом, — и я не давала разрешения на случку.
 — Я предложил случить кобылу с Рубио еще до того, как майор купил ее, — нетерпеливо ответил Джейк, — только это и подтолкнуло его на покупку. Ему нужно потомство от хорошей кобылы. И ему плевать, как ты к этому относишься. В противном случае ты бы имела такого же мерима , как тот, что достался Эмме. Мы еще вчера условились о случке. Твоя Софи вовсе не страдает, а ты только представь, какого жеребенка она тебе принесет.
 — Она не мне принесет жеребенка, а майору! — Глаза Виктории смотрели холодно. — Это у майора будет жеребенок!
 Она отвернулась и пошла было к дому, но Джейк положил ей руку на плечо:
 — Не будь дурочкой! Ведь здесь не твой драгоценный Юг. Мы не можем себе позволить роскошь потерять ценное животное. Или ты в самом деле думаешь, что кобылы появляются на свет только для того, чтобы на них ездили верхом?
 Виктория вскинула голову. Гордость помогла ей сдержать гнев и слезы. Если бы Софи случили не с Рубио, а с другим жеребцом, она отнеслась бы к этому спокойно. Но Рубио она ненавидела и боялась.
 — Ты прав, — ответила она Джейку бесцветным голосом, — именно так я и думаю. Софи родилась, чтобы быть верховой лошадью. В конце концов ни мерина Эммы, ни кобылу Селии тоже не используют на хозяйственных работах.
 — Но они не представляют такой ценности, как Софи, — ответил Джейк. Его раздражение уже прошло, и теперь он хотел понять, что движет Викторией. — Ты напрасно так реагируешь, — это не принесет ей никакого вреда. Как только я найду того, кто вчера стрелял в тебя, мы снова сможем кататься верхом.
 — Пожалуй, я не смогу, мистер Ропер. У меня нет больше лошади, — равнодушно ответила Виктория.
 Так вот оно что! Он снова превратился в «мистера Ропера»! Гнев охватил Джейка с новой силой, пока он вышагивал в сторону загона. Лошади уже разошлись, но подойти к ним никто не решался. Никто не знал, как они поведут себя. Софи очень горячилась и вела себя беспокойно.
 Джейк отвел Рубио в стойло, похлопал по шее и похвалил его, а Рубио дружелюбно зафыркал в ответ, отводя назад уши. И все-таки Джейк не решался повернуться к нему спиной: пятясь, он осторожно вышел из стойла и тщательно закрыл его. Если у жеребенка будет такой же нрав, как у отца и, матери, вместе взятых, тогда лучше сразу же пристрелить его. Все равно оседлать его никто не сможет.
 Сначала Софи не подпускала Джейка к себе и высоко поднимала спутанные передние ноги пытаясь избавиться от веревок. Кровь у нее на шее казалась черной. Проклятый жеребец сильно покусал ее. Он никогда не церемонился с кобылами. Джейку пришлось долго стоять против Софи и тихим голосом успокаивать ее. Наконец она позволила ему приблизиться и погладить себя по шее. Он похлопывал ее до тех пор, пока безумное возбуждение в глазах не исчезло. Когда же он нагнулся, чтобы распутать веревки у нее на ногах, Софи дружески ткнула его мордой.
 Странные существа эти женщины. Неужели они всегда поступают наоборот? Как ему хотелось устроить Виктории хорошенькую встряску. Что это она так разволновалась? Можно подумать, что у нее отнимают Софи. Терпение. Сейчас ему надо собрать все свои силы и проявить терпение. Но сил с каждым днем становилось все меньше.
 Дни тянулись за днями. Виктория никуда не отлучалась из дома. Селия и Эмма находились подле нее, и они проводили время в однообразных домашних делах. Сестры не разговаривали между собой и только изредка обменивались напряженными взглядами. Они старались успокоить друг друга. Да и что еще им оставалось делать?
 Селия не отходила от старших сестер, инстинктивно ища у них защиту. Она с трудом высиживала за столом во время еды, когда вся семья собиралась вместе, — настолько неприятным казался ей майор.
 Мак-Лейн выглядел ужасно. Его красные глаза беспрестанно шарили по углам, лицо почернело и покрылось многодневной щетиной. Судя по тяжелому запаху пота, исходившему от него, он, видимо, перестал мыться. По нонам Виктория прислушивалась к его тяжелым шагам, ворчанию и ругани, доносившимся из-за двери, и дрожала от страха. Он, несомненно, сошел с ума, но его болезнь не внушала Виктории никакой жалости. Мак-Лейн получил то, что заслужил за свои ужасные преступления. Но мысль о том, что произойдет, когда окружающая реальность окончательно перестанет для него существовать, повергала ее в отчаяние. В одни прекрасный момент он может вообразить, что Сарраты здесь, в комнате, и начать стрельбу. Хуже того, ему может прийти в голову, что она жена Саррата, над которой он надругался, и попробует повторить то, что сделал много лет назад. Нет, это невыносимо. Лучше уж получить пулю при попытке вырваться отсюда, чем терпеть этот кошмар. Силы Виктории были на исходе. Она боялась удаляться от дома и ни на минуту не выпускала из виду Селию. Ночи тянулись бесконечно долго. Сон не приходил. Она лежала, прислушиваясь к дикому хохоту и ругательствам майора, и с нетерпением ожидала рассвета. Казалось, угроза висела в воздухе, и спастись от нее не было никакой возможности. В доме было не менее опасно, чем вне его.
 Гарнет следил за Мак-Лейном. Старый козел, он совсем спятил? Ходит и разговаривает сам с собой. Сарраты, видишь ли, явились, чтобы прикончить его и всех остальных. Как он здорово все придумал, да вот сорвалось. Мог бы уже избавиться от этой гадины «миссис Мак-Лейн», если бы не промахнулся. А теперь она из дому и носа не кажет. Чертов Ропёр, надо же было ему там оказаться. Он весь потом изошел, пока перековывал свою лошадь. Иначе Ропер по ее следам в момент бы разоблачил его. Но теперь-то что делать? До бабы этой не добраться. Майор совсем спятил. Сколько можно нудеть про этих Сарратов?
 Может, не стоит охотиться за бабой, а прикончить Мак-Лейна? Хоть тихо станет. Но Ропер, как от него избавиться? Гарнет никогда не признавался себе, что боится Ропера. Даже мысли такой не допускал. Просто Джейк — отличный стрелок, с такими не шутят. А Гарнет считал себя не только храбрым, но хитрым и осторожным человеком, поэтому он и не связывается с Ропером.
 Подошел Кинзи и встал рядом с Гарнетом, глядя вслед уходящему в дом, еле державшемуся на ногах майору. Прежде чем заговорить, он смачно сплюнул на землю.
 — Майор-то совсем чокнулся! Пора удочки сматывать.
 — Испугался, да? — спросил с издевкой Гарнет. — Про Сарратов слышать не можешь? Кинзи снова сплюнул.
 — Вовсе нет, просто я не хочу работать на этого психа!
 До сих пор Гарнет никому не раскрывал своих планов, но Кинзи был нужен ему. Где он еще найдет такого стрелка?
 — Майор долго, не протянет, — сказал Гарнет, помолчав.
 Кинзи хмыкнул и с любопытством взглянул на него.
 — Хочешь ему помочь?
 — А почему бы и нет?
 — Ладно, только попробуй меня надуть! Я буду на твоей стороне, но не вздумай наложить лапы на хозяйку.
 Гарнет удивленно уставился на Кинзи. Что-то он слишком много знает. Вроде он ничего ему не говорил. Ладно, сейчас не время выяснять, когда, кто и что сказал.
 — Не бойся, Кинзи. Мне нужна только малышка. Хозяйка мне ни к чему. Эта «миссис Ропер» не для меня, — хохотнул Гарнет.
 Кинзи ухмыльнулся в ответ.
 — Да уж, малышка хороша, ничего не скажешь. Да уж, наверное, и внизу у нее славненько…
 При этих словах Гарнет запыхтел от возбуждения.
 Он уже несколько дней не видел Селию, и это приводило его в бешенство. Эти бабы заперлись в доме, будто их индейцы окружили.
 — Ну, и когда начнешь? — спросил Кинзи.
 — Пока не знаю. — Гарнет уже пожалел, что начал этот разговор. Если он теперь передумает, Кинзи будет считать его трусом. Но сейчас он и не мог ничего предпринять. Сначала надо добраться до Майоровой жены. Ничего другого не остается. Придется ждать.
 Поздним вечером к ранчо подъехал одинокий всадник. Он был весь в пыли и буквально падал из седла от усталости. Первой его заметила Анжелина Гарсиа. Глаза ее радостно заблестели. Еще бы, новый мужчина! Но она и не подумала выйти ему навстречу и продолжала стоять, прислонившись к стене конюшни. Один из охранников тоже увидел чужого и побежал докладывать Гарнету. Гарнет вышел во двор посмотреть на незнакомца, но тот не вызвал у него никакого беспокойства. Обычный ковбой, который ищет работу. Один из тысяч.
 Джейк тоже заметил незнакомца, но не стал подходить к нему. Он не пытался ни заговорить с ним, ни обратить на себя внимание. Успеется. Вот паршивец! Зачем, спрашивается, он явился на ранчо, с досадой подумал Джейк, ведь они так похожи. В этот момент мужчина обернулся, и Ропер увидел, что лицо его надежно скрыто черной бородой. Это он здорово придумал, одобрил Джейк.
 Нанимать новых работников было обязанностью Гарнета. Погонщиков всегда не хватало. Они легко снимались с места и часто меняли хозяев. Правда, этот не очень-то похож на ковбоя. Взгляд у него какой-то настороженный, да и рукоятка его пистолета ярко блестит. Похоже, это оружие часто пускали в ход. Парень, видно, лихой, и не исключено, что в бегах. Конечно, его можно взять в охрану, но тогда надо идти к майору. Охранников он всегда отбирает сам. Да только вряд ли он сейчас в состоянии сказать что-нибудь дельное. К черту майора.
 — Пойди поищи себе место в доме, — сказал Гарнет незнакомцу. — Скажи только, что ты умеешь обращаться с этой штукой, которая висит у тебя на боку.
 — Наверное, раз я еще жив, — спокойно сказал тот и соскочил с лошади.
 — Как тебя зовут?
 — Таннер.
 Он назвал только имя, и Гарнет не стал спрашивать фамилии. Да и зачем? Может, это и вовсе не настоящее его имя.
 Прежде чем отправиться спать, Бен Таннер позаботился о своей выбившейся из сил лошади. Он напоил и накормил ее, почистил и отвел в стойло. И только после этого закинул седло на плечо и пошел искать свое новое жилище. Все постройки на ранчо, кроме конюшни, были сооружены из необожженного кирпича, поэтому в них было прохладно даже в самую жаркую погоду. Несмотря на это, большинство мужчин предпочитали спать прямо во дворе, завернувшись в одеяло. Таннер все-таки решил расположиться в доме. Там было довольно чисто, хотя сейчас для него это было и неважно. Он так устал, что мог заснуть стоя. Все дела можно будет сделать утром. Скинув ботинки и засунув револьвер под тонкую подушку, он мгновенно заснул, даже не заметив, что матрас был жестким и неровным.
 Бен проснулся только после полуночи. Теперь он снова чувствовал себя человеком. Стараясь не разбудить спящих рядом с ним мужчин, среди которых был и Гарнет, он осторожно вытащил из-под подушки пистолет и сунул его в кобуру. Порывшись в карманах, Бен достал табак, папиросную бумагу и свернул сигарету. Он прикурил ее от тлеющих в камине углей и, держа ботинки в руке, на цыпочках направился к выходу. Сейчас он ни у кого не сможет вызвать подозрений: человеку просто захотелось покурить среди ночи.
 Выйдя во двор, он надел ботинки и огляделся по сторонам. Ночь была безлунная, и от этого звезды казались еще ярче. Было так тихо, что малейший шорох разносился далеко вокруг. Он подошел к загону и прислонился к ограде, докуривая сигарету. Потом направился в конюшню, чтобы проверить, все ли в порядке с его лошадью, которая дремала в стойле. Теперь можно было идти дальше.
 Внимательно оглядываясь по сторонам, он зашел в сарай.
 — Наконец-то ты проснулся, приятель, — послышался голос брата из глубины.
 — Здесь есть еще кто-нибудь? — тихо спросил Бен.
 — Нет, конечно.
 Джейку пришлось ждать несколько часов, чтобы убедиться, что поблизости никого нет. Они прошли в глубь, подальше от дверей. Рубио топнул копытом и зафыркал: ему не нравилось, когда его будили среди ночи.
 — Что, черт возьми, случилось? — Бен был недоволен и не скрывал этого. — Ты в телеграмме сообщил, что здесь — перемены и что мне нужно немедленно приехать. А я ведь уже начал собирать парней, которых мы наняли. Пришлось поручить это Лонни и нестись к тебе что есть духу. Я чуть лошадь не загнал, приезжаю — а тут все спокойно. Я боялся, что они раскрыли тебя. Лонни с ребятами спешат нам на подмогу.
 Бен не стал говорить брату, что почти не надеялся застать его в живых. Но они оба прекрасно понимали, что может произойти, если их узнают, а отряд не успеет подойти.
 — Майор женился, — сказал Джейк.
 — И что теперь?
 После его смерти имение унаследует жена.
 Бен замер. Это в одно мгновение рушило все их планы,
 — Вот дерьмо.
 — Да уж. Она совсем молодая, в дочери ему годится. С ней младшая сестра и кузина.
 — Это меняет дело. Не можем же мы в конце концов убить невинную женщину?
 Разумеется нет, но вдова может снова выйти замуж.
 Бен задумался.
 — Так ты что, готов на ней жениться? — спросил он после минутного молчания.
 — Да, — твердо ответил Джейк.
 Конечно, Виктория все еще злилась на него из-за лошади, но это пустяки. Стоит ему обнять ее покрепче, и она сделает все, что он захочет.
 — Когда мы атакуем ранчо, начнется стрельба. Могут пострадать и женщины.
 — Я сделаю все, чтобы этого не произошло. Я вызову Мак-Лейна и буду разбираться с ним сам. А ты с парнями присмотришь за людьми майора. Тогда Большой стрельбы не будет.
 — Продумай все как следует, — Бен внимательно посмотрел на брата. — Ты не должен встречаться с ним один на один.
 — Это вполне разумно.
 — Да нет, черт возьми! Дело, даже не в этом. Просто я тоже хочу всадить в него пулю, поэтому буду рядом с тобой.
 Было темно, и Джейк не видел выражения лица брата, но этого и не требовалось. Они слишком хорошо знали друг друга. Ему не удастся переубедить Бена, и стрельбы не избежать.
 — Хорошо, — ответил он. — Сколько времени понадобится твоим людям, чтобы добраться сюда?
 — Несколько дней. Может, неделя. Лонни будет спешить.
 Оставалась неделя, и все будет кончено. От этой мысли все тело Джейка напряглось. Он страстно, до боли желал смерти Мак-Лейну. Он даже не даст его похоронить на земле Сарратов. Еще неделя, и их владения вернутся к ним, а Виктория будет принадлежать ему.
 — Мак-Лейн сходит с ума. — Джейк потер затылок. Как же он устал. С того момента, как он увидел брата на ранчо, его нервы были напряжены до предела. — Трудно сказать, как он себя поведет. Сейчас он расхаживает по дому и постоянно бормочет, что вот-вот вернутся Сарраты.
 — Ну, так он прав, черт побери, но как он узнал?!
 — Он ни о чем не знает. Но что бы ни случилось на ранчо, он во всем винит Сарратов. Вол сдохнет — Сарраты отравили, выстрел раздастся — Сарраты стреляют.
 — Ну что ж, эта скотина чувствует, что за грехи придется расплачиваться.
 — Давай о главном. Мы должны действовать быстро и четко. Проникнуть на ранчо надо ночью, тихо и незаметно. Большинство мужчин сейчас на лугах со стадом. Так что нам придется иметь дело, с тридцатью вооруженными охранниками, не больше того. Сначала надо занять дом, где живут работники. Это мы сможем сделать без стрельбы. Тех, кто там окажется, разоружим и возьмем под стражу, а тогда уж двинемся к гасиенде. Мак-Лейн спит в большой спальне в передней части дома.
 Джейк замолчал. Когда-то это была спальня их родителей, и оба они помнили об этом.
 — Мы тихо войдем и вытащим его оттуда, — продолжил Джейк,
 Виктория тоже может оказаться в спальне. Ему бы не хотелось застать ее в постели с майором, впрочем, это не имело значения. Он выполнит свой долг. И если этого ублюдка придется прикончить у нее на глазах, он не остановится.
 Бен кивнул:
 — В таком случае нельзя допустить, чтобы кто-нибудь увидел наших людей. Через два дня я уеду и встречу их. Но вернуться уже не смогу, это вызовет подозрения. Я с ними буду ждать тебя у Парсоновского перевала. Мы не можем выступить, пока не будем точно знать, что ты готов начать. Поэтому тебе придется за нами приехать.
 Джейку эта идея совсем не понравилась. Чтобы добраться до перевала и вернуться обратно, потребуется четыре дня, а ему вовсе не хотелось уезжать с ранчо на такой долгий срок. Но другого выхода не было. Женщинам придется сидеть в доме и носа не показывать.
 — Это наша последняя встреча, — сказал Джейк, — не стоит рисковать, нас могут увидеть. С этой минуты мы с тобой не знакомы.
 Бен зевнул.
 — Первый раз тебя вижу, парень, — усмехнулся он и вышел.




 Глава 10


 — Кто это, — подозрительно спросил Мак-Лейн, уставившись на нового охранника.
 — Назвался Таннером.
 — Откуда он?
 — Он не говорит, а я не спрашиваю. — Гарнет брезгливо отодвинулся от Мак-Лейна — так от него разило перегаром, что даже видавшему виды Гарнету стало невмоготу.
 Глаза Мак-Лейна были еще краснее и воспаленнее , чем всегда и превратились в щелки.
 — Отправь его отсюда. Мне не нужны незнакомые люди! Может, он шпион Сарратов.
 — Не будь идиотом! — рявкнул потерявший терпение Гарнет. — Ты забыл, что ли. Мы прикончили этих маленьких ублюдков. Я сам всадил в них свинец.
 Раньше за такие слова никому бы не поздоровилось. Майор набросился бы на него, как голодный волк. Но теперь он только покачал головой.
 — Мы ведь так и не нашли их тела. Искали и не нашли, — упрямо возразил он.
 — Говорю тебе, нет их. Сдохли! Они остались одни, без еды, без питья, раненые. И никаких докторов! Они не могли выжить. Ты бредишь, тебе мерещатся привидения.
 В ответ Мак-Лейн вперил в него тяжелый взгляд.
 — А почему тогда мы не видели коршунов? Уж они-то нашли бы трупы, — не унимался он.
 — Они сдохли, — прошипел Гарнет. — Двадцать лет прошло! Думаешь, они стали бы ждать так долго, будь они живы?
 Но на воспаленное сознание майора не действовали никакие доводы.
 — Они ждали, пока я женюсь, как ты не понимаешь. Они хотят убить мою жену так же, как я когда-то убил эту проклятую Елену.
 Гарнет чувствовал, что вот-вот взорвется. Злоба так и распирала его. Майор стал полным идиотом, простых вещей не может понять.
 — Мою мать они убить не могут. Она давно умерла. Вот им и понадобилась моя жена. — Мак-Лейн укоризненно покачал головой. Ну как можно быть таким бестолковым! — Они хотят этого, потому что это моя жена, моя, ты понял? Но до меня им не добраться. Я все время начеку, даже ночью. Держу ухо востро! Жду! Эти ублюдки надеются застать меня врасплох, как бы не так! То-то они удивятся, когда увидят, что я их поджидаю!
 — Боже! — Гарнет безнадежно покачал головой.
 Спорить было бесполезно. Все эти годы он работал на Мак-Лейна потому, что тот был хитрее и сильнее его. Но сейчас перед ним стоял слабоумный старик, и Гарнет не чувствовал к нему ни симпатии, ни жалости. Как быстро он рухнул! Пока майор держал в руках бразды правления, Гарнет был рядом с ним и беспрекословно подчинялся ему. Теперь, когда хозяин ослабел, он был готов раздавить его, испытывая при этом не больше сожалений, чем если речь шла о насекомом.
 — Послушай-ка, — обратился он к Мак-Лейну, — почему бы тебе не пойти в дом, а о работниках я сам позабочусь. Надеюсь, ты не забыл, что я управляющий?
 Мак-Лейн хитро усмехнулся.
 — Не забыл, не забыл. Но хозяин-то я, — прищурившись, он пристально смотрел на Гарнета. — Думаешь, я сумасшедший? Ничуть не бывало! И тебе не меньше меня надо беспокоиться. Ведь это ты застрелил их папочку!
 Напомнив Гарнету об этом неоспоримом факте, майор удовлетворенно покачал головой и заковылял к дому. Он устал, смертельно устал, ведь он караулил и не спал все ночи напролет. А стоило ему на минуту закрыть глаза и задремать, как перед ним вставал этот чертов ублюдок с ножом в руке. Маклейн больше не решался лечь в постель. Всю ночь он сидел на стуле и клевал носом, а когда начинал засыпать, то падал со стула и просыпался.
 Гарнет с омерзением посмотрел на удаляющегося хозяина.
 — . Эй, Танжер! — позвал он.
 — Чего?
 — У старика бзик насчет тебя. Ты уж не попадайся ему на глаза,
 — Ладно, — ответил Бен и повернулся, чтобы уйти.
 — Постой.
 — Ну, — Бен остановился и посмотрел на Гарнета.
 — Можешь своим ружьецом поработать?
 — Какая такая работа?
 — Не прикидывайся идиотом. А то ты не знаешь? Можно подумать, ты никого еще не подстрелил из своего ружья.
 Бен стряхнул пепел с сигареты.
 — Бывало всякое. Но то, что я делал я делал для себя, а не для других.
 А для меня не попробуешь?
 — Как знать.
 — Сколько ты хочешь?
 — Дело не в деньгах. Кто будет на мушке? Встречаются люди, с которыми лучше не связываться.
 — Боишься обделаться со страха? — Гарнет ухмыльнулся, стараясь подначить его.
 — Нет. Просто я осторожен. А тебе что, поговорить хочется или у тебя есть кто-то на примете?
 — Что ты думаешь о Ропере? — спросил Гарнет, увиливая от прямого ответа.
 Бен расплылся в улыбке, не выпуская сигарету изо рта.
 — Я уже говорил, есть люди, с которыми лучше не связываться.
 — Думаешь, он тебе не по зубам?
 — Я бы сказал, что не настолько уверен, чтобы рисковать. — Бен поспешил отойти, чтобы Гарнет не заметил, насколько он взбешен.
 Этот ублюдок хочет, чтобы он застрелил собственного брата. Но почему? Бен уже не решится подойти к Джейку, чтобы выяснить, в чем дело. Ясно, что рано или поздно Гарнет найдет подходящего человека. Скорее всего это будет наемник, который стреляет в спину, и это беспокоило Бена больше всего.
 Они ждали двадцать лет, и теперь, накануне решающих событий, ожидание стало невыносимым. Впервые за эти двадцать лет Бен был у себя на родине, стоял на земле Сарратов, смотрел на дом, где родился и где были убиты его родители. Его уже никто и ничто не остановит, ни Гарнет, ни кто другой. Даже эта женщина, которая сейчас сидит в своей комнате и еще не знает, что скоро станет владелицей ранчо. Ей придется выйти замуж за Джейка. Они просто не оставят ей другого выхода.
 Бен подумал, что неплохо было бы на нее посмотреть. Но он даже не спросил у Джейка ее имени. Впрочем, женщина, согласившаяся выйти замуж за Мак-Лейна, этого и стоила.
 Бен незаметно наблюдал за домом, но пока не видел ни одной женщины, которая могла бы быть женой майора. Из дома во двор и обратно постоянно сновали три мексиканки, одна молодая и две постарше. Они явно были служанками. Четвертая мексиканка, которая жила в задней части дома для работников, с самого утра ходила вокруг него кругами. Бен уже знал, что ее зовут Анжелина. Она была хороша и откровенно похотлива. Анжелина беззастенчиво предлагала себя Бену, но он был слишком поглощен своим предприятием, чтобы думать о женщинах.
 На ранчо ему делать было больше нечего. Он повидал брата, удостоверился, что с ним все в порядке, и условился о встрече. Теперь можно седлать лошадь и скакать навстречу Лонни. Без него они, пожалуй, могут подъехать так близко, что люди Мак-Лейна поднимут тревогу. Как только он сумеет сообщить Джейку, что Гарнет охотится за ним, он тут же уедет.
 Весь вечер после ужина Бен бродил между постройками с сигаретой во рту. Но брата нигде не было видно. Бен продолжал прогуливаться, и когда остановился, прислонившись к тополю, услышал позади шепот Джейка:
 — Я здесь.
 Джейк тоже прислонился к стволу дерева и стоял в его тени. Ночь была безлунной, звезды то скрывались за бегущими по небу облаками, то вновь появлялись. Братья были надежно скрыты ночной мглой.
 — Гарнет хотел нанять меня. Ему нужен человек, чтобы пристрелить тебя, — тихо сказал Бен, отчетливо выговаривая каждое слово.
 — Я готов к выстрелу в спину с тех пор, как приехал сюда, — хмыкнул Джейк в ответ.
 За что он на тебя так взъярился?
 — Он стал клеиться к младшей сестре Виктории, а я его отшил.
 Теперь пришла очередь Бена фыркнуть. Он не мог понять брата и вообще не понимал мужчин, которых интересовала какая-то одна определенная женщина. Тем не менее со многими такое случалось, так что не следует удивляться.
 — Думаю завтра сматывать удочки, — сказал Бен. — Мы будем тебя ждать.
 — Я приеду.
 — Будь осторожен.
 — Буду.
 На следующее утро Бен покинул ранчо, не сказав никому ни слова. Он не особенно перетрудился, чтобы требовать оплаты, поэтому просто оседлал лошадь и ускакал.
 Джейк не видел, как уезжал брат, а когда его отъезд заметили и начали обсуждать, он промолчал. Через два дня он собирался отправиться за ним следом. Перед отъездом надо было повидать Викторию и убедить ее оставаться на ранчо вместе с Эммой и Селией. Но как это сделать, черт возьми, ведь она даже носа не высовывает из дома.
 Прошел день. После полудня он увидел, что во дворе появилась Эмма. Он кивнул ей, и она подошла к изгороди.
 — Как Виктория? — отрывисто спросил Джейк.
 — Устала. — Лицо Эммы было напряженным и измученным.
 — Почему вы не выходите?
 Дома безопасней, — она насмешливо улыбнулась. — Вы нашли того, кто стрелял в сестру?
 Нет, следов не осталось. Так она из-за этого не выходит?
 — Да. А еще надо караулить Селию.
 Почему это? Что-то еще случилось?
 Глаза Эммы потемнели.
 — Майор пытался поймать ее в сарае, — грустно ответила она.
 Раньше Эмма не смогла бы сказать мужчине ничего подобного. Но они так быстро изменились здесь. Дикий край диктовал свои законы.
 Джейк тихо выругался и даже не подумал о том, чтобы извиниться.
 — Утром я уезжаю, — сказал он, — а вы все оставайтесь в доме и держитесь подальше от Гарнета.
 —  — Эй, Ропер!
 Джейк обернулся и увидел, что к ним направляется Гарнет. Кивнув Эмме, Джейк пошел ему навстречу. Гарнет дождался, пока Ропер оказался рядом с ним.
 — Только не говори, что это ты за ней ухлестываешь. А уж она-то была бы не прочь, а? — он кивнул в сторону заспешившей домой Эммы.
 Джейк сохранял полную невозмутимость и ничего не отвечал. Это еще больше разозлило Гарнета.
 —  — Что ты толчешься около дома? — спросил он, не скрывая раздражения.
 — А тебе что за дело? Лицо Гарнета побагровело.
 — Я, Черт побери, управляющий и должен следить за всем, что здесь происходит.
 — Да что ты!
 Джейк медленно пошел прочь. С напряжением он ждал малейшего шороха за спиной, чтобы броситься в сторону и выхватить пистолет из кобуры. Он был готов к тому, что Гарнет выстрелит ему в спину, но тот стоял неподвижно. ***
 Эмма провела всю ночь в мучительных раздумьях. Он уезжает. Господи, как решиться сказать об этом Виктории? Это разобьет ей сердце. Но сказать придется. Они остаются совсем беззащитными, и сестра должна узнать об этом как можно раньше.
 Эмма злилась на Викторию. Томительные часы проходили один за другим, а в голове у девушки крутились одни и те же вопросы, ответов на которые не было. Как Джейк может уехать после того, что говорил Виктории, целовал ее? Эмма и сама прониклась к нему доверием и теперь чувствовала себя обманутой вдвойне — за себя и за сестру. Боже, что предстоит пережить Виктории! Ведь она любила его. Оставалась еще надежда на то, что Эмма не расслышала или не правильно поняла его. Надо разыскать Джейка и прямо спросить его, что он собирается делать. Ну конечно, она просто что-то напутала. Уже под утро, успокоив себя, она заснула.
 Эмма проснулась с первыми лучами солнца, проникшими к ней в окно, поспешно оделась и вышла из дома. Она направлялась прямо к дому, где жили работники. Мысль о том, насколько подобное поведение несвойственно воспитанной девушке, даже не пришла ей в голову. Работы на ранчо начинались с рассветом, и она была уверена, что все уже встали.
 Утро было холодным, хотя уже скоро воздух нагреется, и жара станет давящей и тяжелой. Эмма ускорила шаг. Оказавшись у дверей, она постучала, но ей никто не ответил. Она постучала громче. Снова молчание. Тогда девушка решительно толкнула дверь и вошла внутрь. В большой комнате с высокими потолками никого не было. Повсюду: на столах, на кроватях, на лавках — в беспорядке валялось имущество живших здесь мужчин. Оглядевшись, Эмма с облегчением выскочила на улицу и побежала к сараю. Тут ей наконец повезло. Она наткнулась на мексиканца, забрасывающего сено в пустое стойло. Имени его она не знала.
 — Ты не знаешь, где Ропер? — спросила девушка. Oн поднял на нее круглое безмятежное лицо
 — Ропер повторила они, — ты видел его?
 — Да, — ответил мексиканец.
 — Ты знаешь, где он?
 — Он уехал, сеньорита. Рано.
 Он сказал, куда? Когда вернется?
 Мексиканец покачал головой:
 — Он забрал винтовку, сел на лошадь и уехал.
 Эмма почувствовала, что слабеет. Значит, это правда. Они остались одни.
 Она поблагодарила мексиканца и побежала домой. Виктория всегда просыпалась рано, и Эмма решила не откладывать разговора. Она поспешила в комнату к сестре и тихонько постучала. Виктория открыла дверь, одной рукой втыкая последнюю шпильку в волосы. Лицо ее было встревоженным.
 — Что стряслось? — Она знала, что, если бы все было в порядке, Эмма поджидала бы ее в гостиной. — Что-нибудь с Селией?
 — Нет. — Эмма вошла в комнату и обняла Викторию, стараясь успокоиться самой и успокоить сестру. — Джейк уехал.
 То, что сказала Эмма, было так просто и ясно, что она не усмотрела в этом ничего необычного. Но увидев взволнованную Эмму, Виктория нахмурилась.
 — Он выяснил, кто стрелял?
 — Нет. — Эмма закрыла глаза. — Виктория, он уехал навсегда. Он собрал вещи, взял винтовку и уехал. Это было на рассвете. Мне сказал мексиканец.
 Виктории показалось, что ее ударили в грудь. Она смотрела на Эмму и прислушивалась к ударам собственного сердца. Лицо ее стало белым как мел.
 — Он… уехал?
 — Да.
 Странно, кажется, все вокруг умерло. Даже воздух стал густым и неподвижным. Слова вязли в нем. Она чувствовала, что Эмма обнимает ее и помогает сесть на кровать.
 — Мы почти не выходим из дома, но теперь надо быть вдвойне осторожными. — Эмма хотела вернуть сестру к жизни, заставляя ее вспомнить о том, какие опасности им грозят. — Нам нельзя даже показываться на улице.
 — Да, конечно, — еле слышно прошептала Виктория, — теперь Гарнет…
 Да, теперь Гарнет волен делать все, что захочет. Только Джейк и удерживал его. Но он оставил их.
 Солнце поднималось все выше. День разгорался, а Виктория продолжала неподвижно сидеть на кровати, потрясенная и раздавленная. Он предал ее, бросил. Неужели она была ему настолько безразлична, что он даже не удосужился сказать ей, что уезжает… Он сказал: «Доверься мне», и Виктория верила ему, как Богу. Она осталась в этом ужасном месте, она заставила остаться Эмму и Селию, и теперь им обеим придется расплачиваться за ее глупость. А цена будет высокой. Бог знает, какие испытания им предстоят, чтобы просто выжить. Они похожи на загнанных зверей, окруженных охотниками.
 Джейк был единственным мужчиной, которого она любила. И от этого тяжесть нанесенной обиды становилась непереносимой. Война прервала нормальное течение жизни в Огасте, и Виктория не успела познать счастья, быть любимой, не успела полюбить сама. Она была настолько сдержанна, что ни один юноша не смог разбудить ее чувств. Джейку это удалось, и ради него она поставила на карту все. А он бросил ее так легко, будто она была шлюхой вроде Анжелины.
 Эмма оставила сестру одну, и Виктория была ей за это благодарна. Ей самой надо было справиться со смертельной тоской, сдавившей сердце. Что такое гордость? Зачем она нужна? Разве она поможет добывать еду и одежду, защитить тех, кого любишь, за кого в ответе? И все-таки Виктория хваталась за нее, как за соломинку. Это ее единственное оружие. И когда она спустится вниз к завтраку, по ее лицу никто не догадается, какая буря пронеслась в ее душе.
 Пройдет время, и Виктория переживет эту боль. Может быть. А может, и нет. Но сейчас ей надо думать о том, как выжить одним, без помощи Джейка. В доме они только в относительной безопасности. Впервые Виктория пожалела о том, что муж полностью, потерял рассудок. Раньше он про крайней мере заставлял Гарнета уважать святость домашнего очага.
 Виктория ясно читала ненависть в глазах Гарнета, когда их взгляды встречались. Он постоянно следил за Селией, и на его лице отражалась безудержная животная страсть. Теперь перед Гарнетом не было никаких преград. Ему не составит труда застрелить Викторию, если она попытается встать на его пути. А в том, что и она, и Эмма, будут как львицы драться за Селию, Виктория не сомневалась.
 Им придется защищаться самим до тех пор, пока они не выберутся из этих опасных мест. Эта мысль заставила ее сжаться от страха. Но отступать было некуда.
 Виктория встала и глубоко вздохнула. Бесполезно сидеть в комнате и страдать, это Джейка не вернет. Она подошла к зеркалу. Оттуда на нее смотрела печальная худенькая женщина. Но Виктория с удовлетворением отметила отсутствие признаков безысходного отчаяния и паники на своем лице. Расправив плечи и высоко подняв голову, она спустилась вниз. Приближалось время ланча. Господи, неужели она просидела в комнате несколько часов? Когда Лола принесла еду, Виктория заставила себя поесть!
 Забавно, подумала она, какие бы несчастья ни случались, сердце продолжает биться четко, а вот желудок отказывает сразу.
 Они завтракали втроем, майор еще не вернулся домой. Последние дни его поведение было совершенно непредсказуемым, поэтому его отсутствие никого не удивило и не обеспокоило. Когда с едой было покончено, Виктория сложила салфетку и встала.
 Мы должны уехать, — сказала она, глядя на Эмму.
 — И чем скорее, тем лучше, — кивнула Эмма в ответ.
 — Куда мы поедем? — спросила Селия.
 Лицо ее было напряженным. Она не спрашивала ни почему они должны уехать, ни когда. Она хотела знать только куда. Это уже говорило о многом.
 — Поедем в Санта-Фе, а оттуда — домой. В Санта-Фе стоят войска, и мы сможем просить защиты… если за нами будет погоня.
 Практичную Эмму больше всего интересовало, что им надо взять с собой.
 — Нам понадобятся лошади, еда, одеяла и теплая одежда, — сказала она — А еще ружья, порох и пули, — добавила Виктория.
 Они не должны остаться беззащитными. Ей уже преподан жестокий урок, и теперь надо полагаться только на собственные силы.
 — А как мы уведем лошадей?
 — Уезжать придется ночью, и это следует сделать как можно осторожнее.
 — Сегодня?
 — Попробуем сегодня.
 Остаток дня они посвятили тайным сборам. Решено было взять только самое необходимое. И все они, даже Селия, без колебаний откладывали в сторону изящные ночные рубашки и дорогие платья. Наряды их больше не интересовали.
 Эмма занялась провизией и кухонной утварью. Им понадобится кофейник и кастрюля с длинной ручкой. Их надо будет потихоньку вынести из кухни. В течение всего дня Эмма совершала набеги в кладовку, унося каждый раз понемногу продуктов. Ей удалось запастись кофе, сахаром, мукой, картошкой, фасолью, острым ножом и тремя ложками. Из кухни она сумела прихватить несколько лепешек.
 Виктория направилась в библиотеку за ружьями, но, едва открыв дверь, замерла на пороге. За столом сидел майор. Он поднял на нее воспаленные, красные глаза, и ей припомнились фрески с изображением сатаны. Этим утром Маклейн попытался побриться, но сделал это небрежно. На щеках остались островки щетины, и от этого вид его был еще ужаснее. И все-таки он встал из-за стола и обратился к жене наигранно доброжелательно, как говорил с ней раньше:
 — Хочешь взять книгу, дорогая?
 — Да, я хотела бы почитать сегодня после обеда, — ответила она, стараясь скрыть разочарование.
 — Бери что хочешь, — он показал рукой на ряд книжных шкафов. — Боюсь только, что здесь мало для тебя интересного.
 Виктория сделала вид, что выбирает книги, и сняла с полки несколько, даже не посмотрев на названия.
 Услышав за спиной отрывистый смех мужа, она обернулась и увидела, что он смотрит на нее с нескрываемой злобой.
 — Да уж, ты леди… Настоящая дама. Не зря деньги плачены. Уж такая ты церемонная, такая неприступная. Бьюсь об заклад, у тебя даже панталоны накрахмалены.
 Виктория бросилась к выходу, а Мак-Лейн продолжал хохотать.
 — Да им плевать будет, что ты такая вся из себя! — бросил он ей вслед, — Погоди, они до тебя доберутся. Небось думаешь, что для меня ты слишком хороша? Ну, так для Сарратов вполне сгодишься.
 Дыхание майора участилось, глаза стали совсем безумными. Страшные ночные видения вновь обступали его.
 Не хотела спать со мной, да? Сарраты тебе еще меньше понравятся. Только с ними ты не справишься, как бы ни старалась. Можешь драться, кусаться, орать, сколько хочешь. Но ты ведь не будешь этого делить, да? Ты ведь дама из общества. Такие не дерутся. Ты просто будешь лежать как мертвая, да? Как та, которую застрелили?
 Виктория захлопнула за собой дверь, а поток ругательств из комнаты не иссякал. Стрелой взлетев вверх по лестнице, она закрылась у себя в спальне. Он безумен, в этом нет никаких сомнений. И все-таки Виктория холодела от страха при мысли, что он прав. Никто не видел тел мальчиков. Кто-то стрелял в нее! Значит, Сарраты вполне могли остаться в живых и вернуться, хотя прошло двадцать лет.
 Ей понадобилось несколько минут, чтобы успокоиться и убедить себя в том, что все это уже не имело значения: скоро они уедут отсюда навсегда и Мак-Лейн останется один.
 Ружья нужны были немедленно, но вечером их взять не удалось. Майор просидел всю ночь в библиотеке, разговаривая сам с собой и время от времени разражаясь взрывами хохота. Все лампы были зажжены, и мрак отступил.
 На следующий день в доме появился Гарнет. Он подошел к Виктории, самодовольно улыбаясь. В этот момент он был похож на голодного волка, увидевшего добычу.
 — Как там поживает ваша хорошенькая сестричка? — спросил он наглым тоном, прекрасно понимая, что теперь для него нет преград.
 Виктория посмотрела на него и ушла, не произнеся ни слова. Она была в ужасе.
 Ружья снова не удалось достать. Вечером, перед тем как лечь спать, к ней подошла Эмма.
 — Не думай больше о ружьях поедем так прошептала она.
 — Heт, — также шепотом ответила Виктория, — нам нельзя рисковать. Ты ведь знаешь, что там творится.
 Они внимательно посмотрели друг на друга, и на лице каждой было написано отчаяние. Добраться до Санта-Фе одним, не имея никаких средств защиты, было равносильно самоубийству.
 Прошло три дня, а ружей Виктория так и не достала.
 На четвертый день с юго-запада, из-за пустыни, задул сильный ветер, неся с собой пыль и песок. Перемена погоды подействовала на всех удручающе. Работники начали ссориться. Раздалось три выстрела. Из кухни доносилась ругань. Это бранились Лола и Кармита. Селия целый день просидела в одном из своих укрытий. Жеребец Рубио затоптал насмерть мексиканца, того самого, с которым Эмма говорила несколько дней тому назад.
 Несчастный положил свежую солому в стойло, поставил жеребца и уже собирался выйти, как Рубио нанес ему своим железным копытом чудовищной силы удар. Мексиканец упал, а жеребец продолжал топтать его с безудержной яростью, обрушивая на бесчувственное тело всю свою мощь. Когда Рубио успокоился и на него смогли накинуть аркан и вывести из стойла, на соломе лежал обезображенный труп.
 Мак-Лейну тут же сообщили о происшедшем, но он только хмыкнул:
 — Болван, надо быть осторожней.
 Лишь на четвертый день Виктории удалось достать оружие. Она не знала, смогут ли они бежать этой ночью, поэтому взяла всего одну винтовку, опасаясь, что пропажа нескольких сразу обнаружится. Надо было подобрать пули нужного калибра. Виктория вынула из винтовки одну, сравнила с теми, что лежали в ящике, и набрала полные карманы.
 К большому сожалению, ей удалось найти только один пистолет. Он был гораздо меньше и легче того, который ей дал Джейк в тот день, когда в нее стреляли. Стоило Виктории вспомнить о Ропере, как сердце ее пронзила острая боль. Она не должна больше думать о нем, если хочет выжить. Быстро покончив с этим делом, Виктория выскочила из библиотеки.
 Этой ночью они не смогли выехать. То ли ветер взбудоражил всех, то ли гибель мексиканца, но мужчины не уходили спать до рассвета. Они слонялись по двору и громко переговаривались. Эмма и Виктория просидели в своих комнатах до самой зари, но так и не дождались удобного момента. Уехать незамеченными было невозможно.
 На закате следующего дня с дальнего пастбища прискакал загонщик. Он несся так, что пыль стояла за ним столбом, и почти загнал свою лошадь.
 — Всадники, — прохрипел он, слезая с лошади, — чертова пропасть. Едут с Парсоновского перевала.
 Мак-Лейн побледнел.
 — Сарраты! — зарычал он и бросился в дом.
 Гарнет выругался.
 — Чертов идиот, — бросил он вслед убегающему хозяину и повернулся к загонщику:
 — Сколько всадников?
 — Не знаю, хозяин, человек двадцать, может тридцать, — ответил загонщик.
 Он не стал сообщать Гарнету, что совсем не умеет ни читать, ни считать, и назвал эти цифры, потому что слышал, как другие употребляют их, когда говорят о большой группе скота. На самом же деде к ранчо приближалось шестьдесят три человека.
 Гарнет задумался. Маловероятно, что пришельцы занимались угоном скота. Обычно для этого собираются совсем маленькие отряды. Группа из двадцати или тридцати человек, вторгшаяся на чужую территорию, явно намеревалась предпринять враждебные действия. У Гарнета было достаточно народу, чтобы остановить ее.
 Гарнет решил не выезжать со своим отрядом навстречу пришельцам. Во-первых, они могли заметить его раньше, чем он их, а во-вторых, здесь, среди построек, он мог надежно укрыться. Пусть едут сюда. Они пока не догадываются, что их обнаружили, так что преимущество на его стороне. Мак-Лейн бросился в библиотеку и начал проверять, все ли винтовки заряжены. Отсутствие одной из них он просто не заметил. Бормоча что-то себе под нос, он схватил ружья в охапку и потащил к себе в комнату. На лестнице, столкнувшись с Викторией, он расхохотался ей в лицо.
 — Саррат идет! — крикнул майор. — Его видели. Теперь он тебе покажет! Ты еще пожалеешь, что так ко мне относилась…
 Майор побежал дальше, грохоча винтовками по полу.
 Виктория поспешила к выходу. Нет сомнений, майор опять бредил. Она вышла во двор и увидела, что здесь творится что-то необычное. Мужчины бегали туда-сюда по двору.
 — Что случилось? — спросила она, подозвав одного из них.
 — Всадники, мэм, — он указал рукой на юг, в сторону Санта-Фе, — вот оттуда.
 Виктория вернулась в дом. Она старалась убедить себя, что всадники могли быть кем угодно, только не Сарратами. Однако страх, охвативший майора, передался и ей. Она вбежала наверх и разыскала Эмму.
 — Надо бежать. Прямо сейчас, — взволнованно проговорила она. — Всадники приближаются. Это наш последний шанс.
 Эмма тут же стала доставать упакованную провизию, а Виктория побежала в комнату к Селии. К счастью, она оказалась на месте. Селия стояла у окна своей спальни и смотрела на снующих по двору людей.
 — Что происходит, почему все так суетятся?
 — Всадники едут на ранчо, — тихо ответила ей Виктория. — Мы уезжаем. Прямо сейчас. Ты готова?
 Селия кивнула. Надев на голову старую шляпу и повязав шаль, она достала из-под кровати свой узелок с вещами.
 Вскоре стемнело, и сестры направились к конюшне, стараясь не попадаться никому на глаза. Винтовку несла Виктория, опустив ее дулом вниз и маскируя складками юбки. Пистолет был в кармане у Эммы. Мужчины продолжали толпиться во дворе, но, казалось, никто из них не заметил троих женщин, выскользнувших из дома.
 Виктория решила стрелять, если кто-нибудь попытается их остановить. Они оседлали лошадей. Софи отвыкла от тяжести седла, простояв в стойле уже несколько дней, и теперь с беспокойством переступала ногами. Даже всегда спокойная кобыла Селии и мерин Эммы вели себя нетерпеливо.
 Сестры сели верхом еще в конюшне и, нагнув головы, осторожно выехали наружу. Виктория повернула налево, Эмма и Селия скакали рядом.
 — Кто это? — крикнул кто-то из охранников, и Кинзи, чье острое зрение до сих пор не ослабело, вгляделся в темноту.
 — Это женщины, — ответил он с удивлением. Гарнет выругался.
 — Пусть едут, — сказал он, — никуда не денутся. Займемся ими позже, когда разделаемся с этими ублюдками.
 Как только сестры удалились от ранчо, Виктория перевела лошадь с рыси на шаг. Было слишком темно, к тому же они не знали дороги. Виктория побоялась ехать на юг, в направлении Санта-Фе, поскольку они могли столкнуться нос к носу с нападающими. На востоке и на севере были индейцы. На западе лежала пустынная, труднопроходимая местность, но другого пути у них не оставалось. Надо было двигаться на запад, чтобы потом, позже, свернуть на юг и продолжить путь.
 — Нас заметили, — сказал Льюис, мексиканец, помощник Бена.
 Джейк выругался, а Бен сплюнул с раздражением.
 — Значит, надо наступать, — решил Джейк, — но не спеша. Упакуйте как следует свои вещи, чтобы какой-нибудь звон нас не выдал. Когда подберемся поближе, обмотаем копыта лошадей тряпками.
 Он поднял лицо к звездному небу и вскочил в седло. Дикое нетерпение охватило его. Что ждет их этой ночью?




 Глава 11


 Горячий порывистый ветер поднимал тучи пыли, луна еще не взошла, и тьма была непроницаема. Лошади шли шагом, хотя давно следовало пустить галопом и нестись во весь дух. Масса камней, совершенно невидимых в темноте, были серьезным препятствием на пути, где лошади запросто могли поломать себе ноги или скинуть всадника.
 Сестры ехали в напряженном молчании, чутко прислушиваясь к каждому шороху. Селия громко вскрикнула, когда прямо над их головами пролетела сова. Спохватившись, что ее голос может привлечь внимание преследователей, она принялась шепотом извиняться. Ее отчаяние было так искренне, что у Виктории навернулись слезы. Как изменилась Селия за короткое время пребывания в этом диком краю…
 — Проклинаю их, проклинаю их всех! — прошептала Виктория.
 Она больше не смотрела на мужчин с детской доверчивостью, она уже знала, что мир полон зла, и те, кого она считала надежными покровителями и защитниками, являются опасными врагами.
 Виктория всегда мечтала о безоблачном счастье для своей младшей сестры. Она представляла, что пройдет несколько лет, и Селия встретит достойного, сильного и благородного мужчину, выйдет замуж и проживет с ним долгую и красивую жизнь, в любви и согласии. Конечно, такая идеальная судьба редко выпадает на долю женщины, но Виктория надеялась, что у Селии именно так все и будет. Теперь это уже невозможно. Она горестно вздохнула.
 Софи споткнулась, но быстро выправила шаг. Виктория нежно похлопала ее по шелковистой шее и шепотом похвалила.
 — Может быть, не стоит двигаться дальше, а дождаться рассвета? — спросила Эмма.
 Они все еще находились недалеко от ранчо, так как все время ехали шагом. Виктория готова была согласиться с Эммой, когда в ночном воздухе разнеслись звуки выстрелов. Их было множество. Отрывистые револьверные, более сильные винтовочные, они повторялись вновь и вновь. Все трое оглянулись назад, на ранчо, хотя увидеть ничего было невозможно.
 — Это похоже на войну, — предположила Эмма, которая первой пришла в себя.
 — Так и есть. Это война. На ранчо напали.
 Но кто?
 Виктория почувствовала, как страх сжимает ей горло.
 — Майор говорил, что это Сарраты, — с трудом выдавила она.
 — Это невозможно! Зачем им понадобилось ждать двадцать лет? — Эмма старалась говорить спокойно, но слова с трудом слетали с ее губ.
 — Они ждали, пока майор женится, — ответила Виктория и послала лошадь вперед.
 Ей было страшно, но она старалась контролировать себя. Пусть это были Сарраты, но неужели они бросятся в погоню? Им даже неизвестно, в какую сторону направились сестры, пока кто-нибудь из работников не сообщит им об этом. Вполне возможно, что на ранчо не осталось в живых ни одного человека и некому будет рассказать об этом.
 Майор успел заразить Викторию своим страхом, и она уже не сомневалась, что Сарраты существуют не только в его больном воображении.
 — Нам надо ехать вперед, — сказала она, справившись с волнением, — пока хватит сил. Утром мы должны оказаться как можно дальше от ранчо.
 Они не стали врываться на ранчо, как банда ковбоев, стреляя в воздух на всем скаку и издавая победные кличи. Они спешились и тихо приблизились к цели. Чтобы не перестрелять друг друга, они повязали шейные платки вокруг левой руки. Правда, теперь и люди Мак-Лейна отличали их, но выхода не было.
 Все началось, когда один из людей Мак-Лейна обогнул сарай и нос к носу столкнулся с человеком Сарратов. Работник Мак-Лейна схватил ружье, но его противник насквозь проткнул ему грудь штыком. Джейк и Бен плечом к плечу прокладывали дорогу к дому. Выстрелов со стороны дома не раздавалось, и поэтому Джейк надеялся, что женщины там в относительной безопасности. Все его действия были направлены на то, чтобы схватить Мак-Лейна и убить его. В эти минуты он не мог думать ни о чем другом, даже о том, что происходит с Викторией.
 Кто-то начал стрелять с чердака сарая. Пуля просвистела прямо у Джейка над головой. Он оглянулся и позвал Льюиса:
 — Убери ублюдка с чердака.
 Льюис ухмыльнулся. Его белые зубы блеснули в темноте. Скользнув в сторону сарая, он исчез. Повсюду лежали мертвые и раненые, но стрельба продолжалась. Выстрелы раздавались со всех сторон.
 — Где Гарнет? — с тревогой спросил Бен.
 — Зарылся где-нибудь в нору. Он не станет рисковать.
 Сзади из темноты возникла фигура Уэнделла Уэллеса, до сих пор прятавшегося за оградой. Он нацелил свое ружье на Джейка, но Бен выстрелил первым; Уэллес завалился на спину, продолжая нажимать на спусковой крючок, стреляя в воздух. Джейк осторожно приблизился к нему, держа наготове свой тяжелый револьвер, но его противник уже еле дышал из раны на груди била черная кровь.
 — Ропер, ради всего святого, зачем ты это сделал? — с трудом произнес он.
 — Я не Ропер. Я — Саррат!
 Уэнделл отчаянно заморгал, стараясь разогнать пелену, застилавшую глаза, и рассмотреть склонившегося над ним человека.
 — Господи, я думал, мы вас уничтожили.
 — Нет, это мы вас уничтожим, Уэнделл, ты тварь. У тебя прострелено легкое.
 —  — Что ж, это лучше, чем продырявленные кишки, — голос Уэпделла был едва слышен. — Будь я проклят, вроде я помираю.
 — Да, — холодно ответил Ропер.
 Взгляд Уэнделла остекленел. Жизнь покинула его.
 — Так это Уэнделл Уэллес? — спросил Бен, наклонившись над телом и вглядываясь в лицо.
 — Он самый.
 Я его помню. Он учил меня строгать. А потом связался с Мак-Лейном и пытался убить нас.
 — Все так, — кивнул Джейк.
 Они вместе вошли в парадную дверь, держа ружья с взведенными курками на изготовку. Прихожая была пуста, только лампы по-прежнему ярко горели, не оставляя ни одного темного угла.
 Бен впервые вошел в дом после двадцатилетнего отсутствия и не мог отвести взгляда от каменного пола, на котором тогда увидел распростертое тело матери. На его лице застыла напряженная маска.
 Они методично обыскали весь первый этаж, но не встретили никого, кроме Кармиты, Лолы и Жуаны, дрожавших от страха на кухне. При виде Джейка Кармита вскрикнула, но у него не было времени на объяснения.
 — Где Мак-Лейн?
 — Я не знаю, сеньор, — пробормотала испуганная служанка, — он был в библиотеке.
 Братья подошли к двери. Джейк взялся за ручку, но дверь была заперта изнутри. Тогда он кивнул брату, отступил в сторону и вышиб дверь одним ударом ноги. Бен первым ворвался внутрь и пронесся по комнате, но библиотека была пуста.
 — Проклятие! Куда он мог подеваться? — Бен не скрывал разочарования.
 — Забился в какую-нибудь щель и выжидает. Как Гарнет, — резко ответил Джейк и посмотрел наверх. А что, если Мак-Лейн там и попытается использовать женщин как прикрытие?
 Джейк бросился вверх по лестнице, Бен за ним следом. Братья внимательно обшарили все комнаты на втором этаже, но они были пусты.
 Что этот сукин сын мог сделать с женщинами? Теперь Джейк не сомневался, что Мак-Лейн прячется где-то с ними. Он поклялся подвергнуть майора страшным мукам, если тот хоть пальцем тронул Викторию.
 — Я проверю задний двор, — сказал Джейк брату.
 Это было последнее место, где мог скрываться Мак-Лейн, не рискуя попасть под перекрестный огонь боя.
 Бен кивнул:
 — Хорошо. А я обойду вокруг дома и подойду туда с другой стороны.
 Джейк зашел на кухню, чтобы подождать там, пока брат обойдет вокруг дома. Служанки по-прежнему сидели, сбившись вместе, на полу в дальней углу.
 — Что стряслось, сеньор Джейк? — спросила Кармита.
 — Мы забираем свое ранчо, — ответил Джейк, не сводя взгляда с открытой двери и не выпуская пистолета из рук, — мы с братом вернулись в свой дом.
 Лола подняла вытянувшееся напряженное лицо.
 — Сарраты, — прошептала она, как только Джейк выскользнул за дверь.
 Задний двор был неравномерно освещен падавшим из окон светом, поэтому Джейк с трудом заметил брата, осторожно пробиравшегося вдоль стены с ружьем на изготовку.
 — Майор, где вы, — тихо позвал Джейк.
 Никто не ответил, и Джейк бесшумно обогнул скамью, на которой в то утро после свадьбы сидела Виктория.
 — Ропер, ты?
 Тихий шепот доносился справа, из-за большой бочки для дождевой воды. При звуке этого голоса каждый нерв, каждый мускул в теле Джейка напрягся до предела.
 — Это я.
 — А говорили, ты уехал.
 — Я вернулся.
 Мак-Лейн медленно вылез из-за бочки. Его лицо попало в полосу света, и Джейку бросились в глаза явные признаки помешательства майора.
 — Я-то им говорил, да вот они не верили, — захихикал Мак-Лейн, — Сарраты вернулись, правда ведь?
 Джейк с отвращением смотрел на стоявшую перед ним развалину, на то, что еще недавно было приводившим всех в ужас майором Мак-Лейном.
 — Да, я вернулся.
 — Да не ты, — снова захихикал майор, — не ты, а Сарраты. Ты вернулся, и они тоже вернулись, понял?
 — Саррат — это я.
 — Да нет, ты — Ропер. Ты вернулся, чтобы спасти меня. Ты отыщешь Сарратов и убьешь их. Ради меня…
 Джейк шагнул вперед и тоже оказался в полосе света. Очертания его лица приобрели неестественную резкость, а глаза казались темными и бездонными. В воспаленном мозгу Мак-Лейна возник образ мертвеца, восставшего из могилы. Он застонал и в ужасе отскочил назад.
 — Ты умер, — завопил он, — ты вернулся, но ты все равно мертв! Пошел прочь отсюда! Лампу подайте, лампу! Да есть тут кто-нибудь? Подайте сюда эту чертову лампу!
 Джейк почувствовал холод в животе и горечь во рту. Стоявший перед ним человек был слабоумным. Двадцать лет Джейк терпеливо ждал этого мгновения. И вот оно наконец пришло. Он может отомстить. Ружье не дрожит в его руках, а цель — прямо перед ним. И все-таки майор ускользнул, спрятавшись в мир безумия. Не этому сумасшедшему старику собирался мстить Ропер, нет. Ему нужен был тот сильный и опасный Мак-Лейн, каким он был двадцать лет тому назад, когда творил свое зло.
 Не произнеся больше ни слова, майор поднял дрожащую руку, в которой был зажат пистолет.
 Джейк попал в ловушку. Горечь разочарования оказалась столь сильна, что он потерял контроль над ситуацией, и теперь Мак-Лейн опередил его. Но майор не успел спустить курок. Сзади раздалось два выстрела, и он, вздрогнув, выронил пистолет.
 — Ты снова сдохнешь, сукин сын! — закричал майор, с дикой ненавистью глядя на Джейка и грозя ему пустой ладонью, в которой больше не было оружия. Он сделал вид, что стреляет, и на его лице отразилось удивление, когда он не услышал звука выстрелов и увидел, что Ропер продолжает стоять неподвижно. Потом смертельная бледность разлилась по лицу майора, и он испустил дух.
 Джейк резко обернулся, готовый сразиться с неизвестным, отнявшим у него право мести, пусть даже спасая ему жизнь, и увидел Жуану, сжимавшую в вытянутых руках один из пистолетов Мак-Лейна. Ее лицо оставалось невозмутимым, когда она подошла к телу и плюнула в него.
 — Хорошо, — только и прошептала она. Подошел Бен и встал рядом с братом, глядя на труп. Джейк никак не мог избавиться от бессмысленного сожаления. Все было кончено. Мощная движущая сила, управлявшая всеми его поступками в течение двадцати лет, иссякла. Но битвы, которой он ожидал с таким нетерпением, не было. Сражаться было уже не с кем. Джейка встретил безумец, трясущийся от страха. Даже окончательный акт возмездия совершил не он, а мексиканка Жуана. В каком-то смысле победа так и осталась за Мак-Лейном, распростертым на земле у их ног.
 Чувство горечи овладело Джейком. Он неожиданно стал побежденным.
 Тем временем стрельба за стенами дома все продолжалась. Правда, выстрелы звучали гораздо реже. Они напомнили Джейку, что он еще не выполнил полностью стоявшей перед ним задачи. Гарнет был еще жив.
 И где, черт возьми, скрывалась Виктория?
 Они с Беном вернулись в дом. Жуана, бледная, со струящимися по щекам слезами, словно во сне, последовала за ними.
 — Господи… — только и могла она прошептать.
 Джейк догадался, что майор не упустил возможности попользоваться девушкой, и подумал, что у нее было не меньше оснований для мести, чем у них с братом. Он старался сдержать свое раздражение и недовольство тем, что она его опередила. Подойдя к Кармите и Лоле, он успокоил их, заверив, что им ничего не угрожает, и помог подняться с пола.
 — Где сеньора? — спросил Джейк. — Где ее сестра, где кузина?
 Кармита покачала головой, испуганно глядя на него.
 — Я не знаю. А разве их нет наверху?
 — Нет.
 Служанка всплеснула руками:
 — Господи, Боже мой! Так их нет в доме?! Но тогда…
 Не успела она закончить фразу, как Джейк, резко повернувшись, вышел из кухни и направился во двор. Если женщины оказались снаружи во время перестрелки, любая из них могла стать жертвой шальной пули.
 Сражение закончилось. Оставшиеся в живых люди Мак-Лейна вылезали из укрытий с поднятыми руками. Джейк и Бен обходили поле битвы, переворачивая тела убитых и выбивая пистолеты из окоченевших рук. Гарнета среди них не было. Не было и женщин, которых они искали.
 Джейк посмотрел на простиравшиеся вокруг пустынные дали, и мороз пробежал у него по коже. Ведь женщин мог захватить и увезти Гарнет, а это означало только одно: ему уже никогда не увидеть Викторию живой. Она никогда не покорится похитителю, она не будет сидеть и спокойно смотреть, как Гарнет насилует ее сестру. Нет, она вступит с ним в борьбу, а он, не задумываясь, разделается с ней одним выстрелом. Джейком овладело давящее отчаяние, отзывавшееся тупой болью в животе.
 Повернувшись к сбившимся вместе работникам Мак-Лейка, он подозвал одного из них. При этом он взвел курок своей винтовки и совершенно не сомневался, что все стоявшие поблизости мужчины услышали сухой и негромкий щелчок и правильно поняли его значение.
 Послушай, Шанди, куда подевался Гарнет?
 Несмотря на ночную прохладу, по лицу перепуганного работника заструился пот.
 — Клянусь Богом, он ускакал, Ропер. Я сам это видел.
 — Когда?
 Когда вы вошли в дом. И с ним еще двое.
 В каком направлении?
 Дрожащей рукой Шанди указал на восток.
 — Женщины с ним были?
 Шанди задрожал так сильно, что было слышно, как стучат его зубы.
 Нет, клянусь вам, их не было.
 —  — Думаю, Шанди, ты мне лжешь, — холодно произнес Джейк, и его палец, лежавший на спусковом крючке, напрягся. — Женщин в доме нет. Значит, их увез Гарнет. Шанди в отчаянии затряс головой.
 — Я клянусь, клянусь, их не было с ним, — бормотал он.
 — Он не лжет, — произнес один из стоявших рядом мужчин. — Я видел, как уезжали женщины. Это было до того, как началась стрельба. Они выехали верхом прямо из конюшни и направились на запад. Гарнет поехал в противоположную сторону.
 Джейк подозвал Льюиса.
 — Подай-ка мне фонарь, — сказал он и отвел курок, поставив его на предохранитель, не спуская Глаз с Шанди. — Если ты солгал, до утра тебе не дожить.
 Вместе с Беном и Льюисом Джейк вошел в конюшню. Ни Софи, ни лошадей Эммы и Селии на месте не оказалось. Они внимательно осмотрели грязный пол в надежде обнаружить следы, но с момента отъезда женщин здесь побывало слишком много народу. Зато во дворе они без особого труда обнаружили следы Софи.
 — Тут прошли три лошади, — заметил Бен пройдя ярдов тридцать.
 — И под легким грузом, — добавил Льюис,
 Джейк напрягся, и на смену отчаянию пришел безудержный гнев:
 — Идиотка! Я же приказал ей оставаться в доме!
 Теперь он все понял. Виктория взяла сестер, и они бежали с ранчо, бежали в полную неизвестность, не имея ни малейшего представления не только о том, как выжить в этих краях, но даже как найти дорогу. И самое ужасное, что Гарнет был где-то поблизости. Это ничего не значит, что вначале он поехал о противоположную сторону. Он мог заметить, куда поехали женщины, и, удалившись на безопасное расстояние от ранчо, направиться вслед за ними.
 — Мы не можем пуститься в погоню в темноте, — сказал Бен, потерев подбородок.
 — Я знаю, — ответил Джейк.
 Брат был прав. Конечно, они могли двигаться по следам с зажженным фонарем, но его свет будет виден на много миль вокруг. Женщины заметят его, и, не зная, кто их преследователи, постараются скрыться. Да и Гарнет может заметить свет. У Джейка мускулы свело от напряжения и желания действовать, но ему не оставалось ничего другого, как ждать до утра. Даже если это давало лишний шанс Гарнету.
 Ропер был зол, и его раздражение росло с каждой минутой. Если бы она послушалась его, теперь и она и сестры были бы в полной безопасности вместо того, чтобы скитаться посреди этих диких мест. Он надеялся только на то, что у нее хватит здравого смысла поискать на ночь надежное укрытие.
 Бен прервал мрачные мысли брата.
 — У нас еще масса дел, — сказал он. — Ведь тут только треть людей Мак-Лейна. так что, возможно, еще придется пострелять. Особенно, если Гарнет к ним присоединится.
 — Вряд ли он это сделает, — усмехнулся Джейк. — Гарнет никогда не ввяжется, если будет знать, что встретит достойный отпор. А это мы продемонстрировали ему сегодня ночью. Но кое-кто из охраны еще может оказать сопротивление.
 — Мы найдем их завтра, — сказал Бен, похлопав брата по плечу. Он тоже был встревожен. Всякое могло случиться с женщинами, оказавшимися в этих краях без надежной защиты.
 На ночь Виктории пришлось устроить привал, хотя она всем своим существом стремилась бежать как можно дальше от ранчо. Селия не привыкла подолгу находиться в седле. Она не могла ехать даже шагом. Задолго до полуночи она уже чувствовала себя совершенно разбитой, но старалась держаться и ни на что не жаловаться. О том, что происходит с сестрой, Виктория поняла только во время минутной остановки, когда измученная девушка, спешившись, залилась слезами.
 — Мы должны отдохнуть, — сказала Эмма, — Селия не может двигаться дальше. Пожалуй, я тоже не могу, — она потерла ноющую поясницу.
 Виктория посмотрела по сторонам в надежде обнаружить какое-нибудь укромное место, где они могли бы устроить привал, но луна еще не взошла, и единственное, что можно было различить в темноте, это группы деревьев. Что ж, и это подойдет. Среди деревьев их по крайней мере не будет видно. Она обняла Селию за плечи.
 — Ты не можешь пройти еще чуть-чуть?
 — Могу, — Селия мужественно боролась с охватившим ее отчаянием и старалась сдержать слезы. — Прости меня. Я знаю, что нам надо ехать дальше.
 Так мы и сделаем, но немного позже. Мы все устали. Лошади тоже нуждаются в отдыхе, иначе завтра они не смогут быстро двигаться.
 Они медленно направились вверх по каменистому склону к группе деревьев и там укрылись от ветра за большими валунами. Виктория и Эмма расседлали и напоили лошадей, а потом привязали их на лужайке, где они могли пощипать траву. Когда сестры вернулись на стоянку, Селия уже приготовила им постели, разложив на траве одеяла, и разделила скудные запасы провизии. Виктория присела и с благодарностью приняла из рук сестры кусок хлеба с сыром и кружку воды. Только сейчас она почувствовала, как устала. Силы оставили ее, еда казалась безвкусной, но заснуть измученная женщина не осмеливалась.
 Борясь с искушением растянуться на одеяле, она села, положив на колени винтовку.
 — Я покараулю, сказала она Эмме, — а вы поспите.
 Селия тут же улеглась, и не прошло и минуты, как она уже сладко посапывала. Эмма подошла к Виктории и присела рядом.
 — Ты в самом деле считаешь, что это Сарраты? — спросила она чуть слышно боясь потревожить спящую Селию. — Как это могло случиться? Ведь столько лет прошло.
 — Не знаю, — Виктория вздохнула, не в силах продолжать дальше, — но майор был в этом совершенно уверен и ужасно боялся. Все ночи напролет он сидел в ожидании их, разве ты не знала? Он совсем перестал спать. Я слышала, как по ночам он разговаривал сам с собой. Иногда он даже заходил в мою спальню и подробна описывал, что сделают Сарраты со мной.
 Виктория замолчала, не в силах продолжать дальше.
 — Наверное, этого не следует говорить, но ведь майор — сумасшедший. Ты ведь уже давно это поняла, правда?
 — Конечно, поняла.
 — Так как же можно верить тому, что он говорит! — воскликнула Эмма.
 — Можно. Он безумец, но отнюдь не дурак, — Виктория смотрела в ночную мглу, окружавшею их. — Ему можно верить хотя бы потому что в меня стреляли незадолго до этих событий, и наконец просто потому, что я не вижу других причин.
 — Неужели ты думаешь, что у Мак-Лейна не было врагов, кроме Сарратов? — мягко попыталась урезонить ее Эмма. — В тебя мог стрелять кто угодно.
 Виктория горько усмехнулась в ответ:
 — Какое это имеет значение? Враг остается врагом.
 — Ты права. Неважно кто стрелял. От этого мало что меняется.
 — Звучит утешительно! Сестры тихонько, рассмеялись.
 — Сколько нам нужно времени, чтобы добраться до Санта-Фе? — спросила Эмма, резко оборвав смех.
 — Трудно сказать. Конечно, верхом мы могли бы двигаться гораздо быстрее, чем в экипаже.
 — Если мы не собьемся с пути.
 — Сегодня утром мы повернем на юг. В конце концов встретим кого-нибудь и попросим показать нам дорогу.
 И ты решишься обратиться к незнакомцу? = — Я же не зря взяла эту штуку, — усмехнулась Виктория, поглаживая винтовку.
 Несколько минут они молчали, слушая, как ветер шелестит в кронах деревьев.
 — Майор мог отправиться за нами в погоню, — сказала Эмма, вернувшись к тому, что волновало ее больше всего, — или послать Гарнета. Сарраты вполне могли и победить.
 Виктория тоже не исключала эту возможность и уже приняла решение: они больше никогда не вернутся на ранчо.
 — Почему бы тебе не прилечь, дорогая? — обратилась она к Эмме
 — Разбудишь меня часа через два? Тебе тоже надо поспать.
 — Конечно, — согласилась Виктория.
 Теперь, оставшись в одиночестве, в полной темноте, Виктория могла все спокойно обдумать. Ей очень хотелось знать, чем закончилось сражение на ранчо. Она готова была согласиться с Эммой. Она пыталась представить себе, к чему, приведет ее обращение к властям Санта-Фе, если они туда доберутся. Захочет ли кто-нибудь им помочь? Ее очень беспокоила Селия. Девушку ни в коем случае не следовало привозить на ранчо. Теперь Виктории оставалось только надеяться на то, что со временем ее младшая сестра забудет те гнусные вещи, о которых узнала на ранчо, и вновь сможет относиться к мужчинам с доверием. Джейк… Невольно ее мысли возвращались к нему, и тогда она с трудом сдерживалась, чтобы не застонать. Как он мог уехать, не сказав ни слова, после всего, что между ними было? Виктория вспомнила вкус его поцелуев и со смущением восстанавливала в памяти те моменты, когда позволяла ему ласкать себя. Может быть, здесь и крылась причина его отъезда? Может быть, она показалась ему слишком доступной? Но какое значение теперь это могло иметь в их судьбе? Он бросил ее, оставил один на один с жестокой реальностью и, очевидно, совершенно не разделял ее чувств. Ему нужно было только одно — затащить ее в постель.
 Виктория уже собралась разбудить Эмму, но тягостные мысли лишили ее последних сил. Отяжелевшие веки сомкнулись, и она не заметила, как заснула.
 — Виктория, проснись! Уже рассвело, — Эмма трясла ее за плечо до тех пор, пока та не села на одеяле, широко зевая. — Почему ты меня не разбудила?
 — Я собиралась, но неожиданно задремала.
 Виктория вскочила на ноги и быстро огляделась по сторонам. Ничто вокруг не предвещало беды, и она с облегчением вздохнула. Эмма и Селия уже успели разжечь маленький костерок, на котором в котелке булькало и аппетитно дымилось кофе, а на сковородке жарился бекон с картошкой.
 Солнце сияло, но утро было прохладным. Bce трое были страшно голодны и с нетерпением предвкушали завтрак.
 Селия все время потирала поясницу и ягодицы.
 Ты сможешь ехать Верхом? — встревожено спросила Виктория. У нее у самой ныли все мышцы, и она прекрасно представляла, что должна была чувствовать сейчас младшая сестра.
 — Смогу, — уверенно ответила Селия. — Но мне этого совсем не хочется, — мрачно добавила она. Виктория было рассмеялась, но тут Эмма схватила ее за руку.
 Смотри! — она показала на восток.
 Виктория прищурилась и увидела всадников. Они скакали по гребню холма, и их силуэты четко вырисовывались на фоне низкого красного утреннего солнца. Она не могла сосчитать, сколько их было. Ужас охватил Викторию. Лихорадочно она затоптала костер и набросала на него земли.
 — Быстро седлайте лошадей! — скомандовала она.
 Всадники были еще достаточно далеко, по крайней мере, в нескольких милях. Кроме того они не могли заметить беглянок, прятавшихся среди деревьев, если только дымок от костра не привлек их внимания.
 Этим утром Софи решила проявить свой норов и долго не давала Виктории надеть седло.
 — Прекрати! — прикрикнула она на строптивую кобылу, стараясь не выдавать своего страха. Стоит только Софи почувствовать, что хозяйка охвачена паникой, и тогда с ней не справишься.
 Они уже сели верхом, как вдруг Эмма соскочила с лошади и бросилась к костру.
 — Я не могу оставить сковородку, — сказала она, — другой у нас нет.
 На ее счастье костер погас, и сковородка успела немного остыть. Держа ее в вытянутой руке, Эмма бегом вернулась к лошадям и протянула ее Виктории, а та засунула столь нужную для них вещь в седельную сумку.
 Теперь они не могли двигаться на юг, не рискуя столкнуться со всадниками. Виктория повернулась спиной к солнцу и пустила Софи в галоп.
 Селия с трудом удерживалась в седле, а ее лошадка из последних сил пыталась угнаться за Софи и мерином Эммы, но это ей не удавалось. Старшим сестрам приходилось придерживать лошадей, чтобы Селия не слишком отставала. Виктория постоянно оглядывалась, но всадники уже спустились с холма и скрылись из вида. Она молила Бога, чтобы они оказались случайными путниками, а не преследователями с ранчо.
 Поднявшись на гребень очередного холма, Виктория обернулась, пристально вглядываясь туда, откуда они должны были появиться.
 — Почему ты остановилась? — спросила Эмма, поравнявшись с Викторией.
 — Я хочу выяснить, куда они едут. Может быть они вовсе не гонятся за нами.
 Они замерли, и тут их уши уловили тревожный звук. До них донесся слабый топот копыт, который показался им громом среди ясного неба.
 Всадники показались на вершине следующего холма и были намного ближе, чем можно было ожидать. Они направлялись прямо к ним. Это была погоня.
 — Господи! Бежим!
 Виктория пыталась сообразить, что предпринять в этой ситуации, но мозг отказывался ей служить. Она знала только, что их преследовали либо Сарраты, либо Гарнет. И то и другое означало смерть.
 Селия скакала, прижавшись щекой к шее лошади. Ее лицо было смертельно бледным. Виктория удерживала Софи, заставляя, ее быть рядом с лошадью Селии, с другой стороны скакала Эмма. Было бы намного лучше, если бы Селия взяла из конюшни не свою Джипси, а любую другую лошадь, Джипси хотя и, послушна, но слишком медлительна, правда, теперь поздно об этом думать.
 Ландшафт вокруг беглянок стремительно менялся. Деревьев становилось все меньше, а земля все более каменистой и безжизненной. Поднявшийся ветер дул им навстречу, забивая глаза и рот песком и пылью. Виктория еще раз оглянулась и поняла, что преследователи приближаются с каждой минутой. Она не могла узнать ни одного из всадников: лица их были повязаны, шейными платками, открытыми оставались только глаза, и вид их даже на таком расстоянии не сулил ничего хорошего.
 Виктория пришпорила лошадь и стремительно понеслась вниз по склону холма. Селия попыталась последовать за ней и чуть было не перелетела через голову лошади. Виктории в последний момент удалось помочь ей удержаться в съезжавшем набок седле. Она приказала сестрам остановиться.
 Все замерли. Джипсн совсем выдохлась, мерин Эммы и Софи были по-прежнему полны сил и готовы продолжать путь. Оценив обстановку, Виктория спешилась.
 — Селия, быстро меняемся лошадьми! — скомандовала она.
 — Я больше не могу, — ответила Селия чуть не плача, но все-таки послушно спрыгнула на землю, — я боюсь Софи!
 — Тебе придется ехать на Софи. Я лучше тебя езжу верхом и смогу заставить твою Джипсн скакать быстрее. Эмма, возьми винтовку, а мне дай пистолет. Эмма подчинилась, но лицо ее вытянулось:
 — Что ты хочешь делать?
 — Нам надо разделиться, — ответила Виктория, подсаживая Селию в седло и вскакивая на Джипси. — Возьми с собой Селию и скачи на восток.
 — На восток?
 — Да, прямо на восток. Держись вдоль того гребня. Там больше мест, где можно укрыться. Может быть, они погонятся за мной, а вас оставят в покое. София сильная лошадь, она продержится долго.
 — Я тебя не брошу, — решительно запротестовала Эмма.
 — Ты должна. Твой долг — заботиться о Селии.
 — Ты поезжай с ней, а я попробую их увести.
 — Нет, им нужна я, — ответила Виктория, мрачно взглянув на Эмму. — Это не Гарнет. Его лошадь я знаю. Это либо Сарраты, либо кто-то из смертельных врагов майора. Заклинаю тебя, не медли! Вперед!
 И не оглядываясь на сестер, Виктория пришпорила Джипси и поскакала на запад. Сама она больше ни на что не надеялась, желая только одного — дать Эмме и Селии хоть какой-то шанс уйти от погони. Даже если за ними гнались Сарраты, возможно, они оставят девушек в покое. В конце концов они ведь не носят фамилии Мак-Лейн.
 Виктория стремительно неслась вперед, все дальше и дальше устремляясь вглубь этой негостеприимной земли. Здесь не было ни деревьев, ни зеленых приветливых лужаек, ни чистых озер, ни журчащих ручьев. Солнце поднялось высоко и палило нещадно.
 Сквозь тонкую ткань платья Виктория ощущала его жар. Руки и ноги пронизывала ноющая боль.
 Джипсн начала спотыкаться. Несмотря на сильную жажду, Виктория не сделала из фляжки ни глотка, она берегла воду для лошади. Некоторое время она шла рядом с Джипси, чтобы дать ей маленькую передышку. Как только Джипси стала дышать спокойнее, Виктория снова вскочила в седло. Она почти теряла сознание от усталости и с трудом удерживала равновесие.
 Наконец она решилась оглянуться назад и увидела, что ее преследует единственный всадник. Что происходит? Может, она уже бредит? Куда подевались остальные? С ужасом она поняла, что ее хитрость не удалась. Остальные пустились в погоню за Эммой и Селией, а этот за ней. Он… Теперь Виктория не сомневалась, что это Саррат…
 Она пришпорила Джипси, но лошадь не могла скакать быстрее и снова начала спотыкаться. Земля вокруг становилась все более каменистой.
 Виктория снова обернулась. Преследователь был совсем рядом. Еще несколько минут, и он догонит ее. Джипси почти не двигалась. Виктория соскочила с лошади и побежала в сторону скалы, надеясь там укрыться. Ее ботинки скользили по камням, но она лезла все выше и выше, ища пещеру или щель, куда можно было бы забиться. Пистолет, ее последняя надежда, оттягивал карман. Ее преследователь был один. Один… Один меткий выстрел, и она спасена.
 Он был внизу и слезал с лошади. Его стройная фигура и энергичные движения показались ей странно знакомыми. Нижняя часть его лица была закрыта платком. Он поднял голову, осматривая скалу. Виктория спряталась за валуном. Горячие камни обжигали ей ладони. Она подняла лицо к солнцу, ярко сиявшему в чистом, безоблачном небе, и подумала, что, возможно, видит его в последний раз. Никогда еще ей не было так страшно, как сейчас.
 — Проклятие! Да остановись же ты наконец! — в ярости крикнул ее преследователь снизу. — Выходи!
 На мгновение она оцепенела от этого грозного окрика. Очевидно, он уверен, что ему нечего опасаться. Виктория наконец взяла себя в руки. Она твердо решила, что не покинет своего укрытия, и пусть ей суждено погибнуть, но она будет сражаться до конца.




 Глава 12


 Виктория прислушалась, задержав дыхание. Шорох раздавался снизу слева от нее. Дрожащими руками она сжала пистолет и взвела курок. Теперь можно было отдышаться и осмотреться. Наконец она заметила своего преследователя, когда тот перебегал от одного валуна к другому. Сердце ее глухо забилось, и она, прицелившись, выстрелила. Пуля пролетела мимо, хотя совсем рядом над его головой, и рикошетом отскочила от скалы. Он тотчас укрылся за камнями, и Виктория больше не могла видеть его, хотя понимала, что промахнулась. Зато теперь она обнаружила себя, и он знал, в каком направлении ему надо продвигаться. Виктория полезла наверх, обдирая ладони. Увидев ящерицу, вылезшую погреться на солнышке и испуганно скользнувшую в прохладную щель между камнями, Виктория позавидовала ей: будь она такой же маленькой, она последовала бы за ней. Может быть, пока он лезет наверх, ей удастся незаметно спуститься вниз и ускакать на его лошади, ведя Джипси на поводу.
 Она легла на землю и стала медленно сползать вниз. Острые края камней рвали платье и царапали кожу, но она не замечала этого. Виктория уже начинала верить в успех своего предприятия. Отсюда, сверху, она видела спокойно стоявших внизу лошадей, и это зародило в ней надежду на спасение. И в этот момент позади раздался еле слышный шорох, и чьи-то сильные руки обхватили ее за талию и оторвали от земли. Это было настолько неожиданно, что Виктория не успела даже вскрикнуть. Грубо вывернув ей кисти рук, незнакомец с легкостью отобрал у нее пистолет. Несчастная женщина с ужасом смотрела на закрытое платком лицо человека, который жаждал ее смерти.
 — Ты просто идиотка, — процедил он с холодной яростью и сдернул платок с лица. — Кого ты собираешься застрелить? Меня, себя или свою лошадь?
 Виктория с удивлением уставилась на него. Наверное, палящее солнце напекло ее непокрытую голову, и у нее начались галлюцинации. Это был Джейк. Его зеленые глаза сверкали холодным блеском из-под низко надвинутой шляпы, и он по-прежнему крепко сжимал ее запястья.
 — Джейк! — прошептала она. — Я не знала, что это ты. Я думала за нами гонятся Сарраты…
 Он посмотрел на нее сверху вниз, и лицо его приобрело еще более холодное и неприступное выражение. Он молчал так долго, что Виктория догадалась, каким будет его ответ.
 — Сиди здесь, — приказал он, когда они спустились вниз, — не то пожалеешь. Я пойду займусь лошадьми.
 Тон Ропера не оставлял никаких сомнений в его решимости. Обессиленная, она опустилась прямо на землю и смотрела, как он расседлывает лошадей и отводит их в сторону. Лошадь, на которой он прискакал, была ей незнакома, . Если бы он ехал на своей, Виктория узнала бы его с первого взгляда. Правда, она не была уверена, что нe попыталась бы убежать. Ведь он — Саррат, и она не знала, как он собирается поступить с ней.
 Джипси так устала, что с трудом могла двигаться, Джейк, если только это было его настоящее имя, дал каждой лошади немного воды и отвел их в тень, где они могли пощипать чахлую травку.
 Виктория была потрясена до глубины души. Даже когда Эмма сообщила ей, что Ропер уехал, это не было для нее таким сильным ударом, как то, что он Саррат. Тогда она испытала боль потери и чувствовала себя униженной и преданной. Но оказалось, что предательство было еще более изощренным и чудовищным. Он не просто не ответил на ее чувства, нет, он использовал ее в своих целях. Он собирался наставить рога Мак-Лейну, чтобы месть стала более полной. Интересно, как он теперь с ней поступит? Виктория пыталась собраться с мыслями, по потрясение было настолько сильным, что она не в состоянии была этого сделать.
 Джейк страшно злился на Викторию. Мало того, что она ослушалась его приказа, бежала из дома, подвергая опасности себя и сестер, но даже стреляла в него. Джейк решил держаться подальше, пока хоть немного не успокоится. Но уставший и печальный вид молодой женщины несколько смягчил его.
 Виктория не подняла головы, когда он вплотную подошел к ней. Она была готова к самому худшему, но ничего не происходило. Джейк просто стоял и молча смотрел на нее сверху вниз.
 В конце концов она решилась нарушить молчание:
 — Это вы атаковали ранчо прошлой ночью.
 — Да, мы с братом привели своих людей, чтобы вернуть его, — ответил он, протягивая ей открытую фляжку. — Мак-Лейн мертв, — помолчав, добавил он.
 Казалось, Виктория никак не отреагировала на это сообщение. Она взяла фляжку и заставила себя сделать несколько глотков. Вода была теплой, но все-таки освежала.
 — Я сказал, что твой муж мертв, — повторил он.
 — Я слышала, — ответила Виктория, по-прежнему не удостаивая его взглядом.
 — Тебе что, это безразлично?
 — Я не могу скорбеть о нем, — тихо ответила она, — но и радоваться смерти человека, кем бы он ни был, не могу.
 — Его застрелила Жуана. У нее были свои причины для этого.
 Виктория вздрогнула и подумала, что солгала Джейку. Она была рада тому, что Мак-Лейна больше нет. Он был настоящим чудовищем, для которого любое наказание было слишком мягким.
 Мой брат Бен и я вернули наше ранчо.
 Какое-то подобие любопытства пробудилось в ней и заставило взглянуть на Ропера.
 — Так твой брат тоже выжил? — спросила она слабым голосом. — Я рада.
 Виктория посмотрела на пасущихся невдалеке лошадей. Лоб ее перерезала тонкая морщинка. Надо было спросить, куда девались его спутники, но она боялась услышать ответ.
 — А где остальные? — наконец решилась она.
 — Я послал их за Эммой и Селией.
 — Они… — Виктория судорожно сглотнула, — они не причинят сестрам вреда?
 — Не причинят, если девушки не выкинут какой-нибудь глупости. Например, не начнут стрелять.
 Виктория вздрогнула. Она вполне допускала возможность того, что Эмма будет стрелять.
 Джейк поставил ногу на камень подле Виктории и оперся на колено рукой.
 — Почему ты взяла лошадь Селии?
 — Джипси выдохлась. Я надеялась, что у Селии появится шанс спастись, если она пересядет на Софи.
 Ропер молча смотрел на нее, но Виктория по прежнему не поднимала глаз. Она ощущала непереносимую пустоту внутри. Если с Эммой и Селией что-то случится, она никогда не простит себе этого. Если, конечно, и ее саму не убьет Джейк. Впрочем, если бы он хотел это сделать, то давно бы уже выполнил задуманное, логично рассудила Виктория.
 Что вы сделаете со мной? — спросила она, подняв голову
 Ропер криво усмехнулся.
 «Буду заниматься с тобой любовью, — подумал он. — Буду любить тебя, пока хватит сил».
 Несмотря на гнев, переполнявший его, он не утратил желания обладать ею, а наоборот. Он знал, что успокоится только тогда, когда заключит Викторию в свои объятия и почувствует, что она в полной безопасности под его защитой. Но пока он не осмеливался даже дотронуться до нее.
 — Я заберу тебя на ранчо, как только лошади отдохнут.
 Виктория не решилась продолжать расспросы.
 За ними гналось четверо всадников. Оглянувшись назад, Эмма увидела их совсем рядом. Надежда покинула ее. Селия не справлялась с Софи. Кобыла чувствовала неопытность наездницы и, кажется, жалела ее. Она скакала ровно и послушно, но даже не пыталась развить той скорости, на которую была способна. А тем временем погоня неумолимо приближалась. Эмма представила себе, какой выбор ей предстояло сделать. Можно было либо остаться с Селией, либо спастись. Совместить и то и другое было невозможно. Девушка решительно придержала лошадь и скакала теперь рядом с Селией. Она подумала о том, что дамское седло не приспособлено для того, чтобы, сидя на нем, стрелять из винтовки, а стрелять придется.
 Первый выстрел. Эммы не достиг цели. Бен выругался и низко пригнулся к лошади, призывая ее скакать еще быстрее. Его кобыла устала, но вид лошадей, несущихся впереди, подзадоривал ее.
 Льюис скакал рядом с ним. Бен выбрал целью эту дикую кошку, которая в него стреляла, а Льюис гнался за едва державшейся в седле Селией.
 Задача у них была не из легких. Темноволосая девушка выстрелила снова, и на этот раз пуля просвистела совсем рядом. Вторая вцепилась в седло, и ее мощная кобыла поскакала быстрее. Бен направил лошадь так, чтобы подъехать к стрелявшей девушке справа, и тем самым уклониться от ее выстрелов. Лошадь под ним нетерпеливо рвалась вперед. С каждым мгновением она неуклонно приближалась к скачущему впереди мерину. Краем глаза Бен видел, что Льюису удалось настичь всадницу и схватить под уздцы ее кобылу. Девушка вскрикнула и залилась слезами, а вторая всаднице принялась орудовать ружьем как палкой, не доверяя; видимо, своей меткости и опасаясь вместо преследователя попасть в сестру.
 Бен привстал в седле и схватил брюнетку а» талию, выдергивая ее из седла и одновременно с трудом удерживая свою лошадь. Девушка отчаяние» сопротивлялась, пытаясь высвободиться из его железных объятий, но единственным результатом все ее усилий было то, что она выронила ружье.
 С упорством отчаяния Эмма стала бить ногами по бокам лошади и по ногам своего; преследователя вцепившись руками ему в волосы и царапая лицо. Его лошадь рванулась вперед. Бен выругался, проклиная и девушку, и. кобылу. Натянув поводья, он спрыгнул на землю. Бен уже торжествовал победу, хотя девушка по-прежнему рьяно сопротивлялась, брыкаясь, кусаясь, царапаясь. Бен швырнул ее на землю, и сам упал сверху, придавив ее всей своей тяжестью и заломив ей руки над головой.
 И в этот момент над его головой раздался отчаянный женский вопль:
 — Оставьте ее немедленно!
 Бен оглянулся и увидел, что к нему с угрожающим видом летит маленькая блондинка. Но Льюис настиг ее. Он крепко охватил девушку, прижав ее руки к телу и лишив всякой возможности сопротивляться. Теперь Бен мог заняться укрощением разъяренной тигрицы, которая все продолжала бороться с ним.
 Эмма, как могла, пыталась справиться с придавившей ее к земле тяжестью. Она извивалась, изгибалась и норовила ударить его головой. Несчастную охватили ужас и отчаяние. Ей оставалось только одно — сдаться на милость победителя, хотя все ее существо протестовало. И тут она почувствовала, что ее противник не собирается причинить ей боль. Он просто не давал ей возможности двигаться. У Бена уже давно не было женщины, и нежное тело, лежащее под ним, возбудило его. Кровь запульсировала быстрее. Когда девушка в очередной раз изогнулась, пытаясь освободиться, он припал к ней.
 Эмма задрожала и затихла. Она ощутила его прикосновение через свои многочисленные юбки и испугалась. Ее огромные карие глаза испуганно смотрели на суровое лицо мужчины. Раньше ей никогда не приходилось чувствовать тяжесть мужского тела, но она догадывалась, что их сражение постепенно переходит в любовную схватку, и она боялась пошевельнуться.
 За происходящим наблюдали его спутники, но ей казалось, что они остались вдвоем. Она вдыхала запах его тела, дыхание мужчины щекотало ее лицо. Между ними возникла какая-то непонятная близость.
 Эмма успела заметить, что глаза его были цвета темного ореха, а брови и ресницы — иссиня-черными. Он чуть-чуть переместился и еще плотнее прижался к ней.
 Но в этот момент отчаянный крик Селии заставил девушку выйти из этого забытья и резко оттолкнуть Бена. Она повернула голову и увидела, что какой-то мужчина крепко держит Селию в объятиях. Первые признаки просыпающейся чувственности тут же растаяли, как дым. Кровь прилила к лицу.
 — Пожалуйста, — с отчаянием прошептала Эмма, — отпустите меня.
 Бен приподнялся на локте, продолжая удерживать ее руки.
 — А мне не придется снова тебя укрощать?
 — Нет.
 Бен вскочил на ноги и поднял Эмму, а Льюис, понимающе улыбнувшись, отпустил Селию, и девушки бросились в объятия, друг друга.
 Бен поднял шляпу с земли и отряхнул ее о колено, подняв облако пыли. Его возбуждение спало. Поглаживая Селию по разметавшимся волосам, Эмма смотрела на мужчину, который только что прижимал ее к, земле. Кажется, он был главным.
 — Что вы с нами сделаете? — спросила она.
 Отвезем на ранчо, — — ответил Бен.
 Эмма кивнула, стараясь скрыть тревогу и продолжая успокаивать Селию. Малышка была возбуждена и нуждалась в отдыхе, но не хотела демонстрировать врагам свою слабость.
 Бен взглянул на солнце, чтобы определить, который час.
 — Дадим лошадям отдохнуть и тронемся в путь, — сказал он. — Сегодня мы до ранчо не доберемся, но я хочу по пути успеть перехватить Джейка с миссис Мак-Лейн.
 Эмма вскинула голову.
 — Вы сказали, Джейка? — спросила она.
 Слабая надежда зародилась в ее душе. Может быть, Джейк-вернулся, чтобы помочь им? Но она отогнала от себя эти мысли. Имя Джейк довольно распространенное… Эмма решила в любом случае ничего не говорить о сестре. Возможно, ей удалось скрыться.
 — Да, Джейк — Джекоб Саррат, мой брат, — ответил он, — а я Бен Саррат.
 Так, значит, Виктория была права. Эмма с ужасом смотрела на стоящего перед ней мужчину.
 — А майор?
 — Он мертв, — бросил Бен через плечо, направляясь к Софи.
 День уже начал клониться к вечеру, когда вдали показались два всадника. Бен удовлетворенно вздохнул. Он был очень рад, что брату удалось без хлопот настичь ускользнувшую вдову. Ведь исчезни она, и весь их план законного вступления во владение поместьем может рухнуть. Он с любопытством вглядывался в приближающуюся женщину, которой вскоре суждено было стать женой его брата.
 Эмма тоже узнала Викторию и, вскрикнув, пришпорила лошадь, но увидев скакавшего рядом Ропера, в страхе остановилась. Она оглянулась на Бена, все еще не в силах поверить тому, что узнала. Значит, Ропер был на самом деле Сарратом! Боже, какими же идиотками они были!
 Виктория подъехала к ним и спешилась, не дожидаясь ничьей помощи. Она замешкалась, вынимая ногу из стремени, и уцепилась за луку седла. Джейк поспешил к ней, но Виктория успела уже спрыгнуть на землю.
 — Эмма, Селия! — крикнула она.
 Эмма подбежала к сестре.
 — С нами все в порядке. А ты…
 — Устала. Смертельно устала, — ответила Виктория и опустила голову, позволив себе эту маленькую слабость только на одно мгновение, и тут же гордо выпрямилась.
 — Ты уже все знаешь? — спросила она сестру.
 — Про майора? Да.
 — А про Сарратов? — Лицо Виктории не дрогнуло, когда она произнесла это имя.
 Больше сказать было нечего. По крайней мере в данный момент они были в безопасности, но кто знает, что ожидало их в будущем.
 Сестры сели рядом. Один из мужчин занялся приготовлением ужина, но Виктория даже не предложила ему запасов провизии, погруженная в свои мысли.
 Джейк явно был не в настроении, а Бен откровенно рассматривал Викторию. Она конечно, не догадывалась, что Бен восхищается ею и что Джейк из-за нее находится в мрачном расположении духа.
 До сих пор ни одной женщине не удавалось пробить броню, которой защищал себя старший брат.
 Они поужинали уже на закате и расположились ни ночлег. Виктория была слишком измучена, чтобы спорить с Джейком, когда он расстелил свою скатку рядом с ее одеялом. Правда, ее несколько беспокоило, что подумают об этом мужчины, сопровождавшие его, но в конце концов решила, что это не должно ее беспокоить, и улеглась, повернувшись в другую сторону. Не успел Джейк снять ботинки, как Виктория уже спала.
 На следующий день их маленький отряд благополучно добрался до гасиенды. Виктория еще не знала, какая участь уготована ей и сестрам. Она надеялась только, что если Сарраты собирались расправиться с ними, то давно бы сделали это, бросив их тела в скалах, а не везли бы их на гасиенду.
 Навстречу им с радостными криками выбежала Кармита. Повсюду были видны следы сражения. Появилось много незнакомых мужчин. На стенах дома выделялись отверстия от пуль. Из многих окон были выбиты стекла. Парадная дверь буквально изрешечена пулями. Среди всего этого хаоса слонялась Анжелина Гарсиа.
 Кармита проводила сестер наверх, а Лола и Жуана уже грели воду для мытья. Селия едва держалась на ногах и с трудом поднялась по лестнице. Было решено, что она первая примет ванну, чтобы поскорее снять напряжение. Кармита притащила притирания и, несмотря на смущение Селии, ловкими движениями смазала ей стертую в кровь кожу между ног и ниже пояса.
 В доме кипела работа, и многое уже было приведено в порядок. Виктория машинально открыла дверь в комнату майора. Все в ней сверкало чистотой, и мебель была вынесена. Странное чувство охватило Викторию: никто не оплакивал ее мужа. Казалось, он исчез, не оставив следа на земле. Никто ни слова не сказал о случившемся. Глядя на голые стены и пол, она подумала, что его могли застрелить прямо здесь. Тихо закрыв за собой дверь, она вернулась к себе.
 Наконец наступила ее очередь принять ванну. Заперев дверь на ключ, она с наслаждением погрузилась в горячую воду. Никогда еще она не испытывала такого удовольствия от чистоты и свежести собственного тела. Трудно было заставить себя вылезти из воды, но пришлось поспешить, чтобы успеть привести себя в порядок, вовремя спуститься вниз к обеду.
 Их первая совместная трапеза была довольно странной. Селия осталась у себя в комнате. За столом собрались Виктория, Эмма, Джейк и Бен. Все четверо хранили молчание, и у каждого на то были свои причины. Всегда самоуверенная Эмма, готовая поддержать беседу, сейчас молчала и, если и поднимала взгляд от тарелки, смотрела только на Викторию. Джейк хотя и не хмурился, но явно пребывал в мрачном расположении духа. Ни он, ни Бен не делали ни малейших попыток завязать беседу, занятые едой. Виктории казалось, что у нее в животе холодный ком, и она с трудом проглотила несколько кусочков какого-то блюда, вкуса которого даже не ощутила.
 Закончив обед, мужчины сразу поднялись и ушли в библиотеку, плотно закрыв за собой дверь.
 — Я пойду к себе, — сказала. Эмма, вздохнув с облегчением, — часа два почитаю перед сном. Надеюсь, что смогу немного расслабиться.
 Виктория кивнула. Она тоже почувствовала себя свободнее после ухода мужчин.
 — Вполне разумное решение, — согласилась она,
 Сестры поднялись по лестнице и разошлись по своим комнатам. Виктория занялась шитьем. Она пришила оторвавшиеся пуговицы, подрубила обмахрившуюся кайму и почувствовала, что это немудреное занятие понемногу успокаивает ее и возвращает частицу утерянной реальности. Все-таки она не могла избавиться от тревожных мыслей. И хотя больше не было ни майора ни Гарнета, но положение сестер стало еще более непрочным и непредсказуемым. Шитье утомило ее, и она с удовольствием стала готовиться ко сну. Подняв юбку, она сняла ботинки и подошла к зеркалу, чтобы вынуть шпильки и распустить волосы. Она стояла с поднятыми руками и вынимала из прически последнюю шпильку, когда дверь в комнату открылась и на пороге появился Джейк. Виктория побледнела.
 — Что вам здесь надо? — резко спросила она.
 Вместо ответа он повернул ключ в замке и положил его в карман. Виктория в страхе замерла, а Джейк подошел ко второй двери и повторил ту же операцию. Потом снял рубашку и сапоги, причем с такой невозмутимостью, будто проделывал это перед ней каждый день. Его обнаженный торс оказался мускулистым и загорелым. Она заворожено смотрела на него, и странное тепло начало овладевать ею. Желая перехватить его взгляд, она пристально всматривалась в его лицо, но оно оставалось таким же бесстрастным, как и в день их первой встречи. Виктория с удивительной ясностью поняла, что он пришел отомстить. Какой же она была дурой! Мало того, что она позволила обвести себя вокруг пальца, но до сих пор не могла справиться со своим чувством. Она все еще любила его. Желание, смешанное со страхом, переполняло ее.
 Совсем недавно Виктория не могла даже представить себе, что можно одновременно любить и ненавидеть одного и того же человека. Что вообще она знала о любви? Разве она могла даже предположить, что будет пылать страстью к мужчине, который одержим одним желанием отомстить…
 — Подойди ко мне, — тихо произнес он.
 Сердце Виктории тревожно забилось. Она инстинктивно шагнула к нему, повинуясь охватившему ее страху, но тут же, спохватившись, гордо выпрямилась и вздернула подбородок.
 Уж не думаешь ли ты, что буду помогать тебе издеваться надо мною? Нет! Не надейся!
 Он, пожав плечами, усмехнулся.
 — Это не имеет значения, — ответил он, встав прямо перёд ней. — Мне все равно, какое решение ты примешь. Но выбор у тебя остается. Либо раздевайся сама, либо я раздену тебя, но сомневаюсь, что после этого на твоем платье останется хоть один целый шов идя пуговица.
 Виктория не моргая смотрела в его блестящие зеленые глаза, но ничего не могла в них прочесть.
 — Что мне такое сказать, чтобы ты изменил свое решение и оставил меня в покое?
 — Слова бесполезны. Когда я в первый день тебя увидел, то поклялся, что ты будешь моею. И я не отступлю. Ты хочешь поговорить? Ну что ж, давай, только это ничего не изменит. Если хочешь, можешь кричать и звать на помощь, — добавил он, — но ни к чему хорошему это не приведет, только огорчит Эмму и Селию, ведь помочь тебе они все равно не смогут. Ну, так как? Сама разденешься?
 Виктория решила, что не произнесет больше ни слова. Она не будет ни просить, ни унижаться. В конце концов, у нее еще осталась гордость!
 Джейк смотрел на Викторию чуть приподняв бровь, а она, презирая себя за трусость, дрожащими руками начала расстегивать пуговицы на белой блузке. Кажется, это было единственным, что можно было сейчас сделать.
 Ей не только никогда не приходилось раздеваться на глазах у мужчины, но даже в страшном сне не могло такое присниться. Медленно, одну за другой, она расстегнула пуговицы на манжетах, расслабила пояс.
 — Пошевеливайся! — в нетерпении прикрикнул на нее Джейк.
 Она бросила блузку на стул, а юбка сползла вниз и повисла на бедрах, удерживаемая многочисленными нижними юбками.
 — Снимай все, — приказал он.
 Виктория распустила завязки и сняла юбку через голову, С изумлением Джейк обнаружил, что под ней была еще одна. Виктория распустила и ее, и она упала к ногам женщины. Она предстала перед ним только в кружевных панталонах и рубашке.
 Краска залила ее лицо. Она вспомнила чудовищные ночи с майором. Но даже он не унижал ее подобным образом, пытаясь утвердить над ней свои супружеские права. Он никогда не просил ее раздеваться в его присутствии. Но это был, не майор, а Джейк. Она замерла, словно парализованная, и не отрываясь смотрела на его мощную грудь и широкие плечи, поблескивавшие в слабом свете лампы. На его груди, покрытой темными кудрявыми волосами, она с некоторым смущением обнаружила два соска. Ей никогда не приходило в голову, что и у мужчин они есть. Это еще больше напугало ее.
 Джейк смотрел на обрисовывающиеся из-под рубашки круглые груди Виктории, и страсть переполняла его. Господи, как она была хороша! Нежная кожа, прелестная, в меру округлая фигура.
 — Теперь рубашку, — хрипло пробормотал он. Она снова побледнела и с отчаянием скрестила руки на груди.
 — Я не буду этого делать… — голос ее дрожал, а Джейк уже не в силах был сдерживать себя. Он грубо рванул вверх рубашку, стянул ее через голову Виктории и швырнул в сторону.
 Виктория съежилась. Даже майор никогда не требовал от нее обнажать грудь. Она попыталась прикрыть ее руками, но Джейк схватил ее запястья и заставил опустить руки вдоль тела.
 Не прячься от меня, — тихо произнес он, не отрывая от нее взгляда.
 Тепло разливалось по его телу, кровь гулко стучала в жилах. Он дрожал, возбужденный ее близостью. Он никогда не испытывал ничего подобного, никогда его так сильно и неудержимо не влекло к женщине, и не к любой, а к одной-единственной, которую никто не мог ему заменить.
 — Я хочу рассмотреть тебя всю, каждую клеточку твоего тела, — прошептал он.
 — За что ты мучаешь меня? — простонала Виктория. — Что я тебе сделала?
 Ее глаза были влажны от подступивших слез, но она не хотела, чтобы он видел ее плачущей.
 — Ты ничего не поняла, — голос его стал еще более хриплым. — У меня и в мыслях нет тебя наказывать. Я смотрю на тебя потому, что хочу тебя, и вижу, что и ты хочешь меня. Пришло время, когда мы можем быть вместе. — Он отпустил ее запястья и освободившейся рукой обнял за талию, наслаждаясь шелковистостью ее кожи.
 — Подожди, ты увидишь, какое это наслаждение, — прошептал он.
 — Ты с ума сошел! — воскликнула она, непонимающе и возмущенно глядя на него.
 Ответ Виктории многое объяснил Джейку. Он улыбнулся и прижал ее к себе.
 — Да, да, моя милая. Ведь я — не Мак-Лейн! И я так буду тебя любить, что мы оба потеряем рассудок.
 — Но ты не должен со мной это делать… — простонала она, все еще испуганная и пораженная.
 — Почему же, милая, — прошептал Джейк, склоняясь к ее ушку, — ты так хороша. Если бы тебе была так же приятна моя нагота, как мне твоя, мы могли бы никогда не одеваться.
 Мысль о том, что можно лежать обнаженной рядом с мужчиной, казалась Виктории чудовищной и невероятной.
 — Поцелуй меня, — мягко попросил Джейк, подняв ее подбородок, — поцелуй же…
 Он склонился к Виктории и прижался к ее губам. Она едва касалась пола ногами и почти теряла сознание. Инстинктивно она уцепилась за его плечи.
 Поцелуй становился все более страстным, а его язык проникал все глубже в ее рот, как бы готовясь к следующему, более решительному вторжению.
 Несмотря на свой всепоглощающий страх, Виктории было так приятно знакомое тепло его кожи, что ей захотелось прижаться лицом к его плечу. Она с наслаждением вдыхала исходивший от него запах, и тело ее расслаблялось, становилось горячим и тяжелым. Ей казалось, что она пьянеет. Она с трудом оторвалась от его губ, чтобы сделать глубокий вдох, и откинула голову назад, подставляя для поцелуя свою шею.
 — Вот теперь хорошо, милая, — прошептал Джейк.
 Слабо протестуя, Виктория застонала. Он не должен… Она не может ему позволить, она не должна… Почему же ей так хочется, чтобы поцелуй не кончался и чтобы он не останавливался на этом? Ее охватило странное безумие. Все, что с майором казалось отвратительным и непереносимым, было теперь желанным. Мысль о том, что она стала такой порочной, заставила ее содрогнуться. В ответ на это движение Джейк хрипло застонал и, подхватив ее на руки, понес на кровать.
 Виктория, тщетно сопротивляясь, лягалась и отталкивала его, стараясь скатиться с кровати, но он с легкостью удерживал ее, закинув ее руки за голову и сжав запястья своими железными ладонями.
 — А теперь расслабься, — сказал он тихо, и его дыхание защекотало ей лицо, — не бойся, милая, ничего не надо бояться. Я не сделаю тебе больно.
 Голос Джейка был нежным и спокойным. Он поцеловал ей ложбинку между шеей и плечом. Прикосновение его горячих губ подействовало на Викторию так сильно, что она снова вскрикнула и изогнулась. Джейк удержал ее, не переставая удивляться ее состоянию. Почему она так напугана? Похоже, она ждет от него чего-то ужасного. Может быть, ей было так плохо в постели с майором, что теперь она готовится к еще более страшным испытаниям…
 Несмотря на строгое пуританское воспитание, Виктория была женщиной, и к тому же страстной, хотя пока еще не догадывалась об этом, и Джейк хотел разбудить в ней чувственность. Он ждал того момента, когда она сама обнимет его и прильнет к нему без принуждения, когда, забыв обо всем, сбросит броню напряжения.
 — Виктория, милая, посмотри на меня. Прекрати наконец драться.
 — Убирайся прочь! — простонала она.
 — Нет, я никуда не уйду. — Одной рукой Джейк удерживал ее запястья, а другой взял за подбородок и повернул к себе ее лицо. Только сейчас он заметил, что глаза Виктории полны слез, и она изо всех сил старается их сдержать. Восхищенный ее гордостью, он нежно поцеловал ее в висок, потом его губы скользнули к ее щеке.
 — Ты не должна бояться, — повторил он, касаясь губами уголка ее рта.
 — Не делай этого, прошу тебя, не делай этого со мной, — эта мольба невольно вырвалась наружу, и Виктория со стыдом поняла, что унизилась до просьбы. Она ведь клялась, что ни о чем не будет просить его, но ощущение собственной наготы настолько поразило ее, что все клятвы были забыты. Господи, пусть ее просьба будет услышана, пусть он перестанет ее унижать!
 — Обещаю тебе, я сразу же уеду. Мы с сестрами уедем завтра же утром, если ты хочешь, — прошептала она, теряя последние силы.
 — Но я совсем этого не хочу, — прошептал в ответ Джейк, расплываясь в блаженной улыбке и слегка прижимаясь к ней своей грудью.
 Это легкое, едва заметное касание произвело на Викторию такое сильное впечатление, что она вскрикнула. Он прижался сильнее, и предательское тепло волной разлилось по телу Виктории, постепенно освобождая ее от страха.
 Его губы снова прильнули к ее губам. Язык проник ей в рот, и Виктория попыталась протестующе вскрикнуть, но Джейк не отпустил ее и продолжал целовать до тех пор, пока губы ее нe стали мягкими. Поцелуй казался бесконечным. Она уже не сопротивлялась. Все ее существо пылало страстью. И хотя Виктория была по-прежнему убеждена, что его стремление обладать ею вызвано не чувством к ней, а жаждой мести, тем не менее каждое его прикосновение воспламеняло ее. Она не могла не ответить на поцелуй, и теперь уже ее язык осторожно проникал все глубже в его рот, ощущая незнакомый вкус.
 Джейк осторожно провел ладонью по ее шее, плечам и положил руку на грудь. Это прикосновение стало для нее новым потрясением. Впервые мужчина дотронулся до ее обнаженной груди. Его ладонь обжигала и вызывала совершенно новые ощущения.
 Виктория задрожала, но уже не страх был тому причиной.
 Наконец Джейк оторвался от ее губ и поднял голову. Он смотрел на белые округлости ее грудей с темными напрягшимися сосками. Его темные от загара руки казались такими грубыми на фоне ее нежной перламутровой кожи.
 — Ты чертовски хороша, — прошептал он и прильнул губами к ее груди.
 Виктория вскрикнула и изогнулась, но он по-прежнему крепко держал ее руки, а ноги уже были зажаты его ногами. Она не представляла себе, что такое может произойти, что он коснется ртом ее соска, что от его прикосновения горячее всепоглощающее тепло разольется по всему телу. Она не заметила, как бедра начали бесстыдно раскрываться навстречу Джейку, ритмично двигаясь вверх и вниз. Она больше не сдерживала себя…
 — Вот хорошо, милая, прошептал он.
 Он поцеловал другую грудь, и Виктория вновь вскрикнула, но уже от нетерпения.
 — Милая, ты так хорошо все чувствуешь. Позволь мне коснуться тебя там…
 — Нет! Ты не должен… — Она не забыла, какую страшную боль причинил ей майор, когда его пальцы грубо терзали ее.
 — Да нет же. Это можно. Я хочу дотронуться до тебя. Хочу почувствовать, какая ты… — Его голос был хриплым и проникновенным, а зеленые глаза обжигали страстью и… нежностью.
 — Ты не сделаешь мне больно? — Она ждала его прикосновений, хотя и боялась их.
 Ее тело непроизвольно раскрывалось ему навстречу, и только воспоминания о страшной брачной ночи удерживали Викторию от того, чтобы полностью отдаться желанию.
 — Я не сделаю тебе ничего плохого, — пообещал Джейк. Как бы он хотел, чтобы Мак-Лейн ожил, чтобы он смог сам убить его, мстя за муки, причиненные этой прекрасной женщине.
 Наконец она уступила ему.
 Джейк не причинял боли. Лаская, он заставлял ее пьянеть от страсти. Он нежно дотрагивался до каждой чувствительной складки кожи. По его сдержанному дыханию она поняла, что эти прикосновения приносят наслаждение и ему.
 Наконец-то удалось заразить ее любовной лихорадкой, сжигающей его с того момента, как они встретились. Скоро, очень скоро она будет полностью принадлежать ему.
 — Все будет хорошо, — страстно шептал он, — не бойся, тебе не будет больно. Расслабься, милая.
 Джейк понимал, что ее ужас вызван кошмарным воспоминанием о том, как майор обращался с ней в постели. Нет, он постарается, чтобы сейчас Виктория пережила только радость.
 Джейк страстно поцеловал Викторию, и она с ужасом почувствовала, как жар нетерпения и желания охватывает и переполняет все ее существо, и только
 Джейк мог освободить ее от этого. Она с готовностью признала свое поражение.
 — Прошу тебя, — прошептала она.
 — Да, милая, — ответил он еле слышно.
 — Джейк…
 — Тише, тише… — прошептал он, медленно и осторожно проникая в нее…
 Почувствовав боль, Виктория инстинктивно попыталась оттолкнуть его, и Джейку пришлось прижать ее руки к подушке. По щекам Виктории катились горячие слезы.
 — О Боже, — выдохнул он, полностью войдя в нее. Волны наслаждения захлестнули его сознание… Он затих на какое-то мгновение, прежде чем продолжить, чтобы подарить ей наслаждение…
 Виктория лежала безвольно, не сводя взгляда с его сосредоточенного лица. Раньше интимная близость между мужем и женой ассоциировалась у нее только с болью и отвращением. Она не могла представить, что привлекательного находят в этом мужчины. Теперь, лежа в объятиях Джейка, она начинала понимать, что и женщинам может быть приятна эта близость и не только по велению супружеского долга, но и по зову страсти. Она сама получала удовольствие.
 Виктория все еще не пришла в себя от шока, который вызвало его вторжение, но мало-помалу ее охватывала радость, перераставшая в восторг. Ощущения становились все острее, и она жаждала новых. Она словно познавала себя и свое тело. Виктория вдыхала запах Джейка — он пьянил ее, и с наслаждением гладила его блестящую, загорелую кожу.
 Ее руки медленно скользили по его плечам, горячим и мощным, ноги сплетались с его ногами, а спина изгибалась навстречу ему. Она хотела отдать ему всю себя без остатка.
 Огонь внутри нее все разгорался. Потом, вспоминая об этой ночи, Виктория не могла представить себе, сколько времени они провели вот так, тесно сплетенными, охваченные пламенем, сжигавшим их изнутри.
 Она прижималась к нему, сдерживая крик восторга, когда его сильные руки обхватили ее груди, и бедра ее поднимались. Волосы Джейка были влажными от пота и прилипли к щекам. Он стонал, охваченный страстью. Ее тело обжигало его. Он наконец получил то, о чем мечтал. Онa желала его так же, как и он ее. Никогда еще близость с женщиной не приводила его в такой экстаз. А он приближался. Виктория впилась пальцами в спину Джейка, всем своим существом устремляясь ему навстречу.




 Глава 13


 Виктория просыпалась медленно и неохотно, с чувством физической усталости. Она вовсе не ждала наступления утра, ее гораздо больше устроило, если бы ночь продолжалась вечно. Тогда Виктория просто лежала бы, прижавшись к Джейку, и не думала о суровой реальности.
 Увидев, что в постели она одна, Виктория обрадовалась. Пусть ночью между ними были разрушены все барьеры, но она вовсе не была уверена, что сможет при свете дня встать с постели обнаженной у него на глазах.
 Она растянулась под смятой простыней, ощущая боль во всем теле. Подавленное состояние Виктории было вызвано не физическим недомоганием, а чувством неуверенности, которое только усилилось после этой ночи. До сих пор все было просто и ясно, хотя и очень печально. Она любила его, а он не отвечал ей взаимностью. Если бы не ее любовь, у нее хватило бы сил оказать ему сопротивление.
 Виктория не питала иллюзий в отношении Джейка. Она любила грубого мужчину с тяжелым взглядом, стрелка, охранника, и какая разница, звали его Ропером или Сарратом? Теперь это не имело для нее ни малейшего значения. Этой ночью она лежала с ним в постели, потрясенная первой близостью и сгорающая от страсти. Она делала все, что он хотел. Значит, теперь она стала женщиной Саррата. Навсегда.
 Виктория отдала Джейку все, что имела: свое тело, свою честь и гордость. Но он не смог оценить полученного дара, и это ее удручало. Он наслаждался физическим обладанием. Ему нужно было ее тело. Виктория не забыла, как однажды случайно подсмотрела сцену его близости с другой женщиной. С ней он, наверное, испытывал то же, что и с Викторией. Эта мысль причиняла ей острую боль.
 Веселое утреннее солнце заглянуло в окно спальни, и Виктория не могла больше оставаться в постели. Застегнув скромную блузку и оправив юбку, Виктория села перед зеркалом. Этот момент она откладывала, как могла, опасаясь, что любовные утехи оставили неизгладимый след на ее лице. Но к огромному своему облегчению она увидела, что выглядит как обычно, правда, несколько бледнее, чем всегда. Но если ей было трудно взглянуть в глаза себе самой, то для встречи с Джейком потребуется собрать все силы.
 Джейк сидел в библиотеке с чашкой горячего крепкого кофе. Прошедшая ночь не оставила его равнодушным. Он всегда признавался себе в том, что хотел Викторию и был увлечен ею. Но он и не подозревал, что она так сильно овладела его чувствами. После первой ночи он желал ее еще больше.
 До сих пор его планы были предельно просты, но сейчас он попал в ловушку. Виктория оказалась тем искушением, противостоять которому было выше его сил. Она поставила перед пим задачу, которую он не в силах был решить. Они с Беном вернули ранчо, принадлежащее им по праву рождения, но отнюдь не по закону.
 Мак-Лейн был мертв. Гарнету удалось спастись, но Джейка это не беспокоило. Попадись он когда-нибудь на пути братьев, они прикончат его, пока же они были удовлетворены. Почти…
 Джейк не знал, как поступить с Викторией. Прошлая ночь показала, насколько он уязвим в ее присутствии. Он был испуган силой и глубиной чувств, которые пробудила в нем эта женщина. Джейк знал только одно лекарство против случившегося: надо немедленно расстаться с ней, чтобы сохранить независимость.
 Виктория была женой Мак-Лейна, и казалось, Джейку должна быть отвратительна даже сама мысль о том, чтобы прикоснуться к ней. Но его чувства были прямо противоположными. Она была так прекрасна, что он хотел обладать ею снова и снова.
 Ему следует побороть охватившие его чувства и сохранить свое сердце неуязвимым для ее чар! Конечно, ее можно отослать домой. Но стоило Джейку представить себе, что она может выйти замуж и принадлежать кому-то другому, как он тут же приходил в ярость.
 Кроме того, расставшись с Викторией, он терял возможность вступить во владение ранчо по закону. Короче, он попал в паутину, и выбора у него не было. Чтобы стать законным владельцем ранчо, они с Викторией должны пожениться. А если он хочет сохранить эмоциональную свободу, если боится, что она заполонит его душу, что ж… Надо попробовать отгородить от нее свой внутренний мир той ледяной непроницаемой стеной, которая так хорошо служила ему все эти годы.
 Размышления Джейка были прерваны приходом Бена. Он налил себе кофе и сел в кресло напротив брата.
 — Она прекрасная женщина, — произнес Бен после непродолжительного молчания, словно угадав мысли брата.
 Джейк поднял глаза на Бена:
 — Я знаю.
 — Настоящая леди. Не знаю, как ее кузина, но Виктория — дама от кончиков волос до кончиков ногтей.
 Лицо Джейка на мгновение просветлело, и он улыбнулся Бену.
 — Эмма? Да она еще более чинная и благовоспитанная, чем Виктория. Как тебе удалось ее схватить? Что ты с ней сделал?
 — Я, — возмутился Бен, — я с ней что-то сделал?! Черт возьми, это она в меня стреляла! Это она пыталась выбить мне мозги прикладом винтовки!
 — Виктория тоже стреляла в меня, — хмыкнул Джейк.
 — Эмма боролась как тигрица, — продолжал Бен. Он вспомнил, как она лежала под ним, как повела себя, почувствовав его напряженное прикосновение, и поспешил сменить тему. — Твои планы не изменились? — спросил он Джейка.
 — А разве у меня есть выбор?
 — У нас обоих он есть. — Бен прекрасно понимал, что Джейк никогда не причинив Виктории никакого вреда, но ему хотелось встряхнуть брата и вывести его из мрачной задумчивости. — Виктория стала владелицей ранчо. Ты можешь жениться на ней или убить ее.
 Виктория спустилась вниз и остановилась у двери библиотеки, чтобы собраться с духом перед тем, как встретиться с братьями. Джейк этой ночью видел ее обнаженной, касался ее самых интимных мест и вспомнит об этом, как только увидит. А его брат, зная, что они провели ночь вместе, легко представит себе, что было между ними. Это знает каждый мужчина. Она вовсе не собиралась подслушивать, о чем говорят братья, просто стояла, не решаясь войти, но, помимо свей воли, отчетливо расслышала последнюю фразу, произнесенную Беном. Кровь отлила у нее от лица.
 Так вот зачем Джейку нужно было ее соблазнять! Все было распланировано с самого начала. Он хотел, чтобы она влюбилась в него, вышла замуж и сделала его владельцем ранчо. Виктория должна радоваться уже тому, что он не расправился с ней так же, как с Мак-Лейном. Теперь Виктории стало ясно, что Джейк ещё не принял окончательного решения относительно, ее судьбы. Она решительно вошла в библиотеку, и оба мужчины обернулись к ней.
 — К сожалению, я все слышала, — — произнесла Виктория спокойным, но напряженным голосом, смело встретив взгляд прищуренных зеленых глаз Джейка. Она сцепила руки, чтобы не было заметно, как они дрожат. — Так к чему я должна готовиться, к свадьбе или к смерти?
 Джейк нахмурился. Ему вовсе не хотелось признавать, что Виктория обрела над ним огромную власть, но отрицать это уже было невозможно. Молодая женщина стояла перед ним с гордым и независимым видом, будто кто-то другой, а не она впивалась прошлой ночью ногтями в его спину и стонала от восторга, когда он сжимал в объятиях ее трепещущее тело. Воспоминания обожгли и возбудили его. Он мог убить ее?! Боже, да как ей могло такое прийти в голову? Особенно после сегодняшней ночи? Джейк был взбешен. Взгляд его стал ледяным.
 — Готовься к свадьбе, — резко ответил он, — Я послал за отцом Себастианом. Он обвенчает нас сегодня днем.
 — Спасибо, — прошептала Виктория и вышла из комнаты.
 По крайней мере между ними не осталось никаких недомолвок. Виктория горько улыбнулась. Джейк не пытался лгать и изображать влюбленного. Он даже не удосужился спросить, согласна ли она стать его женой. Да и зачем? У нее был скудный выбор — выйти замуж или умереть.
 Виктория разыскала Эмму во дворе на их любимой скамейке, куда они приходили погреться на солнышке и отдохнуть от постоянно преследующего их страха. В конце концов, они должны быть благодарны Сарратам за избавление от ужаса их жизни в обществе Мак-Лейна и Гарнета.
 — Джейк решил жениться на мне. Сегодня днем — свадьба, — сообщила Виктория. Она не знала, что еще можно к этому добавить.
 Сестра смотрела на нее округлившимися от удивления глазами.
 — Сегодня днем? — переспросила она и покраснела. — Хотя после сегодняшней ночи это необходимо…
 —  — Откуда ты знаешь? — Виктория была в отчаянии.
 —  — Я видела… — Лицо девушки пылало. — Сегодня утром… Он выходил из твоей спальни с рубашкой в руке.
 Виктория опустилась на скамейку и, не решаясь поднять глаза на Эмму, рассматривала собственные сцепленные ладони. Глупо было смущаться и мучиться из-за такой чепухи после всего, что им пришлось пережить, и все-таки она не могла избавиться от охватившего ее стыда. Конечно, Эмма даже не догадывалась о том, что произошло между ней и Джейком ночью, но сама Виктория не могла не возвращаться к этим воспоминаниям снова и снова. Эмма обняла сестру за плечи.
 — Прошу тебя, не беспокойся, — сказала она, — вы поженитесь сегодня днем, так что ничего страшного не произошло. Просто тебе пришлось выполнить свой супружеский долг на двадцать четыре часа раньше, чем полагается. Или… Это было ужасно?
 — Нет, совсем нет, но он не любит меня! — воскликнула Виктория и перевела взгляд на цветущий розовый куст. — Теперь, после смерти майора, ранчо по закону стало моим. Джейк может получить его двумя путями — женившись на мне или убив меня. И я благодарна ему за то, что он выбрал первое.
 Эмма вздрогнула. Услышанное потрясло ее.
 — Но в таком случае ты можешь и не стать его женой.
 — Что ж, раньше и я бы так сказала. Но, знаешь, мне нравится жить. А потом, ему бы пришлось расправиться не только, со мной, нo и с тобой, и с Селией. Так что не спеши осуждать меня, — Виктория улыбнулась сестре, — и поверь это совсем не было неприятно.
 Эмма смущенно отвернулась.
 — Значит, ужасен не сам акт, а только некоторые мужчины?
 — Совершенно верно. Я не буду лукавить, об этом трудно, невозможно рассказывать, это очень личное. Но совсем не страшно, — Виктория вздохнула — пожалуй, даже приятно.
 Эмма вздрогнула. Она вспомнила охватившее ее возбуждение, когда Бен навалился на нее и всей своей тяжестью прижал к земле. Она оттолкнула его, но, как ни старалась, не могла забыть своих ощущений в тот момент.
 Сестры сидели рядом, и каждая думала о своем Саррате. В конце концов голод заставил Викторию встать и направиться на кухню. Ведь она спала так долго, что пропустила завтрак. Кроме того, ей предстояло сделать массу дел, ведь теперь в доме было двое мужчин.
 Пока майор не лишился рассудка, он уезжал из дома рано утром и возвращался к вечеру. Виктория, встречала его только за обеденным столом. Джейк и Бен вели себя иначе. Их присутствие в доме ощущалось постоянно. Они входили и выходили. Комнаты наполнялись их голосами и топотом сапог. Они принесли с собой запах лошадей и крепкого табака.
 Виктория старалась избегать Джейка, но зато подробно выяснила у Бена, какая одежда принадлежала ему, а какая его брату. Разложив все по разным стопкам, она задумалась, куда следует отнести вещи своего будущего мужа — в свою комнату или в соседнюю. Ведь Джейк приказал все вынести оттуда, так, может быть, он хотел поселиться там сам? Конечно, можно было просто спросить его об этом, но она не могла заставить себя подойти к нему. То, что произошло между ними этой ночью, стало для Викторий непреодолимой преградой.
 Джейк заметил, что его будущая жена старательно избегает его и даже не смотрит в его сторону, и это раздражало его все больше и больше. Напрасно Виктория думает, что он начнет бегать за ней и умолять о прощении. Конечно, она забралась в его душу, и глупо это отрицать. Но как бы там ни было, он не собирается дергаться каждый раз, как ей вздумается надуться на него. Особенно, когда она не права. Он был зол на Викторию. Как она могла заподозрить его в том, что он способен убить ее, и тем самым поставить его на одну доску с Мак-Лейном? Она была несправедлива к нему, Джейку Саррату. Будь она проклята! Он слишком много думает о ней. Инстинктивно он искал повод обвинить Викторию с тем, чтобы отгородиться от нее, но все было напрасно. Единственным его желанием было прижать eе к себе, заставить ее сердце биться быстрее и затащить в постель. Стоило только вспомнить прошедшую, ночь, как его бросало в жар. Ничего хорошего в этом не было. Джейка пугала сила охватившего его чувства. Никогда женщина не увлекала его настолько, чтобы весь мир сосредоточился на ней. Прошлой ночью он собирался обсудить с ней массу вопросов, но стоило ему увидеть ее, стоящую перед ним, как он забыл обо всем, кроме одного: он хотел ее. И он ее получил. Остальное стало неважным.
 Джейк и Бен обсуждали с Лонни, надсмотрщиком, как им поступить с теми работниками Мак-Лейна, которые остались на дальних пастбищах со стадами и не знали, что произошло на ранчо, когда в дверь осторожно постучали. Эмма заглянула в дверь и, извинившись, вежливо обратилась к Джейку:
 — Где вы собираетесь венчаться? Виктория сказала, что ей все равно.
 Девушка смотрела только на Джейка, стараясь избегать оценивающего взгляда Бена. То, что она спросила, было ложью. Виктория ни о чем не просила сестру. Это была просто маленькая месть. Эмма не простила Джейку лжи и предательства.
 Ей удалось добиться своей цели. Ее слова задели его за живое, и он помрачнел.
 — Может быть, внизу? Там, где она венчалась с Мак-Лейном? — Эмма улыбнулась, зная, что бередит свежую рану Джейка.
 Его лицо стало непроницаемым.
 — Нет, — сказал он после короткого молчания, — на заднем дворе.
 Его голос был ровным и безразличным, и только очень внимательный собеседник мог уловить в нем сдержанный гнев.
 Эмма одарила его еще одной улыбкой и, вполне удовлетворенная, удалилась.
 Лонни уставился на закрывшуюся за девушкой дверь и восторженно улыбнулся.
 — Вот порода так порода, — заявил он. — До чего воспитанные дамочки! И как здорово, когда они живут рядом! Начинаешь следить за собой, а?
 — Да что ты в этом понимаешь? — Бен был настроен скептически. Что-то он не заметил никаких изменений в поведении Лонни с тех пор, как они приехали на ранчо. Каким был грубияном, таким и остался.
 — Нет, черт побери! — Лонни всерьез обиделся! Я таких женщин видел! И шлюх всяческих повидал! И знаю, какая между ними разница! Эти — настоящие дамы, уж они-то заставят вспомнить, как надо себя вести! Если, конечно, вы хоть мало-мальски понимаете, что это значит.
 Бен усмехнулся, а вслед за ним рассмеялся и Джейк. Лонни был ветераном, он побывал в стольких сражениях, что братьям такое даже и не снилось. Он прошел огонь, воду и медные трубы. Они познакомились пять лет назад. Братья вынесли тогда в стельку пьяного Лонни из борделя, когда там разгорелся пожар. А теперь он читал им лекции о хорошем поведении и о разнице между дамой и шлюхой. Без смеха слушать это было невозможно.
 Отец Себастиан прибыл раньше, чем предполагала Виктория, и она не успела приготовиться. Даже при подобных обстоятельствах она не собиралась идти под венец в том же платье, в котором .весь день, работала. Перед первым венчанием она потратила на туалет целый день, а сейчас успела только достать из шкафа выходное платье и освежить лицо. Перед первым венчанием она была почти парализована страхом. Перед вторым — ее переполняли самые разноречивые чувства. Ей было больно и горько сознавать, что Джейк не любил ее и шел под венец только ради ранчо. Ее пугало и то, что, несмотря на проведенную вместе ночь, она ничего не знала о нем, кроме того, что он был тяжелым и грубым человеком, но она любит его. Он станет ее мужем, и пусть он считает ее лишь досадным препятствием на своем пути, она будет носить его имя, делить с ним тяготы жизни и рожать детей.
 Спускаясь по лестнице к началу церемонии, она с трудом могла приподнять юбку, так дрожали ее руки. Еще несколько минут, и она станет миссис Джекоб Саррат.
 — Сюда, сюда, — звала ее Эмма, — скорее, тебя все ждут.
 Виктория не спрашивала, где состоится венчание, ' решив, что это будет та самая гостиная, где она венчалась с Мак-Лейном, и испытала огромное облегчение, когда Эмма вывела ее во двор.
 Наступил вечер, и все вокруг было освещено мягким светом. Собралось много народу, пришли все мужчины и женщины работавшие на ранчо. Мужчин было намного больше. Они старались держаться в отдалении, смущенно переступая с ноги на ногу и теребя в руках шляпы. Двор был украшен разноцветными фонариками и гирляндами, которые Кармита и Лола сохранили после какого-то давнего карнавала.
 Отец Себастиан радостно улыбнулся Виктории.
 «Неужели он не находит ничего странного в том, что я венчаюсь уже второй раз за столь короткий промежуток времени? — подумала Виктория-Не успела стать женой, как овдовела, и теперь снова выхожу замуж».
 Дома, на Юге, ей пришлось бы целый год носить траур и не показываться в обществе. Там было невозможно даже представить себе, что овдовевшая женщина может снова обручиться даже через полтора года после смерти мужа. А здесь она идет под венец через три дня. Виктория с трудом сдержалась, чтобы не усмехнуться.
 Виктория очнулась от своих мыслей, когда Джейк взял ее за руку. Она подняла на него свои огромные взволнованные глаза, и ей показалось, что он отталкивает ее своим холодным взглядом. Однако рука его была теплой и нежной. Он заметил, как нервничает его невеста, и крепко сжал ее пальцы. Этот жест успокоил ее. Он напомнил ей, что этот мужчина, такой сильный и опасный, решил, несмотря ни на что, взять ее под свою защиту.
 Первая церемония венчания почти изгладилась из памяти Виктории. Но эта — она была в этом уверена — запомнится навсегда. Большинство гостей было вооружено, но это не показалось ей странным, ведь жених тоже не снял кобуры. Священник начал церемонию. Он задал традиционные вопросы, и они со всей серьезностью ответили ему. Все это время Джейк крепко сжимал ее руку.
 Колец не было, но Викторию это не огорчило. Кольцо, подаренное ей майором, она выбросила, возвращаясь на ранчо, когда узнала о его смерти.
 Джейк тоже думал о происходящем, а больше всего о стоящей рядом с ним женщине. Теперь она стала его женой. Он поклялся перед Богом и людьми, что будет оберегать ее от опасностей, от голода и холода и окружит ее и их будущих детей теплом и уютом. Он защитит ее от превратностей жизни. Виктория все еще была испугана. Джейк понял это по тому, как дрожали ее нежные холодные пальцы в его руке. Значит, она не была уверена в том, что он сможет ее защитить? И тут он наконец понял, что она боялась его. Почему — этого он не знал. Но факт оставался фактом. Еще сегодня утром она сказала ему, что выходит замуж только из-за страха быть убитой.
 Этой женщине следовало бы получше разбираться в характере мужчины, за которого она выходила замуж, с досадой подумал он.
 Отец Себастиан благословил молодых, и церемония закончилась. Начались рукопожатия, поздравления, двор огласился приветственными выкриками. Кармита на радостях подскочила к Джейку и поцеловала его в губы, тут же испугавшись подобной вольности.
 — Поздравляю вас, сеньор Джейк, — пробормотала она и убежала.
 Пастух-мексиканец принес гитару и начал выводить веселую мелодию. Принесли выпивку. Некоторые мужчины расхрабрились настолько, что подхватили женщин и пустились с ними в пляс. Правда, то, что они вытворяли, мало походило на привычные танцы, зато полностью соответствовало их веселому настроению.
 Темнота сгущалась, но яркие мексиканские фонарики шали ее прочь, освещая двор разноцветными бликами. Повсюду слышался смех и радостные голоса.
 Джейк усадил Викторию подле себя. Общее веселье понемногу заражало и ее. Не говоря ни слова, он обвил талию Виктории своей рукой и повел танцевать. Прижимая ее к себе, он медленно двигался взад-вперед. Он не знал, что еще можно сделать в этом случае. Виктория бросила на него быстрый и удивленный взгляд, но постепенно расслабилась и, положив голову ему на плечо, вздохнула. Джейк решил, что это был знак удовлетворения или по крайней мере облегчения.
 Сейчас Виктория казалась Джейку удивительно хрупкой и нежной. Она была худенькая, как девочка. Ее плечи, хоть она и старалась всегда широко их расправлять, были вдвое уже его собственных. Ее голова покоилась на его плече, и сладкий запах волос дразнил Джейка. Ее груди мягко прижимались к его груди. Он помнил, какие они округлые и белые, помнил, как прятал в них лицо.
 Весь день он был возбужден, постоянно возвращаясь к мысли о Виктории, и сейчас его состояние достигло апогея.
 Она подняла голову и взглянула на него затуманенными глазами. В них не было ни протеста, ни возмущения. Потом ее головка мирно вернулась к нему на плечо.
 Бен стоял, прислонившись к столбу, и смотрел, как брат танцует со своей молодой женой. Виктория ему нравилась. Он прекрасно понимал, что Джейк никогда бы не женился на вдове Мак-Лейна, если бы она не была достойна его. Трудно сказать, что пришлось бы им предпринять, но о свадьбе не могло бы быть и речи.
 Оглядев танцующих, он нашел глазами Эмму, которая отплясывала о Лонни. Бен готов был голову отдать на отсечение, что их старый товарищ танцевал впервые в жизни, но это его ничуть не смущало. Он кружился со своей дамой среди остальных пар и наслаждался своими звездными мгновениями, Эмма заливисто смеялась, и Бен начал злиться. Она танцевала с пастухами, с охранниками, с каждым мужчиной, который приглашал ее, была любезна со всеми, а на него даже не смотрела.
 Лола вынесла прохладительные напитки, фрукты и сладости. Угощение было мгновенно сметено, и музыка зазвучала снова. Бен заметил, что Эмма с улыбкой отклоняет все приглашения. Она нуждалась в отдыхе и, отойдя в противоположную от него сторону, опустилась на скамью и с удовольствием наблюдала за танцующими. Женщин было мало, поэтому большинство мужчин танцевало друг с другом; но это никого особенно не огорчало. Праздник оставался праздником.
 Бен обошел двор и встал позади Эммы. Она не замечала его присутствия до тех пор, пока он не поставил ногу на скамью и не оперся на колено.
 — И долго вы будете набегать меня из-за того, что случилось? — спросил он резким и враждебным тоном.
 — По-моему, ничего не случилось, мистер Саррат, — холодно ответила девушка.
 — Случилось, черт побери, случилось! Ты возбудила меня, и это понравилось нам обоим.
 Эмма плотнее запахнула шаль и ответила, по-прежнему не оглядываясь на него:
 — Я думаю, мистер Саррат, вам нужна совсем другая женщина. Я не могу отвечать за то, что происходит с вашим… вашим телом. Вы перепутали. Я не шлюха, которая пришла бы в восторг от ваших «нежностей», меня они не интересуют.
 — А я уверен, мисс Ганн, что вы стали бы намного приветливей, отведай вы этих «нежностей», — голос Бена стал еще резче.
 Эмма понимала, насколько опасно продолжать подобный разговор, но не могла удержаться, чтобы не ответить:
 — Это от вас, да? По-моему, вы переоцениваете себя.
 Возмущенный ее ответом, Бен выпрямился и перешагнул через скамью, очутившись прямо перед девушкой. Не говоря ни слова, он схватил ее за запястья и поднял на ноги, а потом утащил со двора, Эмма вскрикнула, но музыка и смех заглушили слабый звук ее голоса.
 Как только они очутились в темном уголке, он прижал девушку к стене. От него исходил жар и слабый запах пота, который подействовал на Эмму опьяняюще. Они стояли одни в полной темноте. Сюда не долетали ни смех, ни звуки музыки. Тишину нарушало только их неровное дыхание.
 Бен склонился над Эммой, но она протестующе уперлась руками ему в грудь.
 — Вы не посмеете.
 Ее сопротивление не имело успеха. Он припал к ее губам, а когда она попробовала отклонить голову в сторону, зажал в ладони ее рассыпавшиеся волосы. Теперь она не могла пошевелиться, не причинив себе боль. И тут Эмма пустила в ход свое последнее оружие: она укусила Бена за нижнюю губу. Резко откинув голову назад, он выругался и вытер окровавленный рот.
 — Попробуй только повторить, я отлуплю тебя по голой заднице! — прошипел он.
 Эмма почувствовала, что все ее попытки вырваться из его объятий тщетны. Тогда она вскинула голову и посмотрела ему в глаза:
 — Вы сделали мне больно! Что же, я, по-вашему, должна была терпеть?
 — Нет, конечно, — ответил он и, проведя пальцем по ее губам, почувствовал, как они распухли. — Я не хотел причинить вам боль.
 Эмма едва дышала. Она хотела, чтобы он перестал давить на нее всем своим телом, и еще раз попыталась оттолкнуть его, но снова не добилась успеха.
 Он по-прежнему рассматривал ее губы.
 — Мы должны что-то сделать с этим, — сказал он наконец.
 — Нет, не должны, — быстро ответила она.
 — Это ты так считаешь, девочка, — тихонько рассмеялся он и снова поцеловал ее. На этот раз он опять жадно впился в ее губы, но она уже не чувствовала боли. Он старался быть нежным, и его язык медленно и осторожно проникал в ее рот. Бен наслаждался вкусом поцелуя, а Эмма, встрепенувшись, затихла в его руках. Тело ее расслабилось, и она прижалась к нему.
 Сладостное безумие овладело девушкой. Оно усиливалось с каждым новым, все более глубоким поцелуем. Эмма обвила руками шею Бена и уже не вспоминала о том, что ни один мужчина не будет уважать женщину, позволившую целовать себя до обручения.
 Эмма не стала протестовать даже тогда, когда его рука скользнула по ее бедру. Она почувствовала сквозь многочисленные юбки его напряжение, но не возмутилась, а только слегка застонала и откинула голову назад. Бен тотчас же воспользовался этим, еще крепче прижимаясь к ней. Он положил руку ей на грудь и почувствовал, как девушка задрожала. Горячими и влажными губами он коснулся ее шеи около уха.
 У тебя уже был мужчина? — хрипло спросил он, мечтая услышать утвердительный ответ.
 — Нет, никогда, — девушка покачала головой.
 Бен беззвучно выругался, припомнив все старые ругательства и прибавив к ним несколько новых, родившихся в его возбужденном мозгу прямо сейчас. Черт побери, что ей мешало переспать с кем-нибудь хоть разок?
 Но стоило ему только подумать об этом, как все существо его возмутилось. Она должна принадлежать только ему. Хотя, не будь она девственницей, он мог бы овладеть ею прямо сейчас, не испытывая ни малейших угрызений совести.
 Для Бена существовало только два типа женщин — достойные и развратные женщины. Достойными были те, которые только одному мужу разрешали наслаждаться своими прелестями. Но стоило достойной женщине хоть раз оступиться, и она переходила в разряд развратных, причем навсегда.
 Достойных женщин следовало уважать и защищать. Если кто-то из мужчин пытался взять достойную женщину силой, его следовало схватить и повесить. Если Эмма ляжет с ним в постель, она немедленно перейдет из разряда достойных в разряд развратных. Эти две категории в его понимании были четко разграничены. Здесь — белое, здесь — черное. Поэтому Бен вынужден был отступить, ведь он вовсе не собирался жениться. Он хотел Эмму, но решать ей самой, ведь все неприятности обрушатся на ее голову. Он будет честен с ней и не станет соблазнять девушку.
 — Эмма, решай сама, — голос Бена был низким и хриплым. Слова с трудом срывались с его губ. — Мы можем прямо сейчас пойти наверх, в мою спальню, или остановиться. Но ты должна знать, что я не из тех, кто женится.
 Что ж, по крайней мере он был с ней честен, хотя его откровенность причиняла ей боль. Эмма смотрела на него, потрясенная своей внезапной свободой, хотя тело ее жаждало продолжения ласк.
 Но и она не думала о женитьбе. Она была не в состоянии думать о чем-либо, кроме его первого предложения. Гнев, охвативший ее вначале, был просто защитной реакцией ее организма, но теперь, возобладали проснувшиеся инстинкты, которые требовали выхода. Свадьба? Но она вовсе не собиралась выходить замуж за человека, которого едва знала, с которым буквально едва обмолвилась парой слов в течение минуты… И еще минуту пролежала, придавленная весом его возбужденного тела.
 Слова Бена вернули Эмму к суровой реальности. Да, ее тянет лечь с ним в постель, но это в ней заговорила похоть. И если она ей поддастся, то наутро встанет падшей женщиной. А она еще не потеряла надежды выйти замуж. И тогда ей придется объяснить своему мужу, как она лишилась невинности. Она, правда, могла уйти из семьи и начать новую жизнь в качестве «вдовы». Тогда никаких объяснений не потребовалось бы. Но уж слишком много она теряла, не приобретая почти ничего. Несколько счастливых минут или спокойная и достойная жизнь? Она выбрала последнее. Может, если бы она любила его, все было бы по-другому. Но этого не было.
 С присущим ей достоинством, которое всегда выручало ее в трудных ситуациях, она собралась с духом и отчеканила:
 — Я тоже не стремлюсь к замужеству. Благодарю вас за то, что оставили мне выбор.
 — Так что вы решили? — спросил Бен, криво улыбнувшись, хотя уже знал, каким будет ответ.
 — Нет, — ответила Эмма и ушла.




 Глава 14


 В девять часов Виктория, извинившись, ушла в свою комнату. Она не знала, скоро ли последует за ней Джейк, и поэтому спешила. Торопливо скинув одежду, она вымылась и натянула ночную рубашку. Ей необходимо было побыть одной и собраться с мыслями. События в ее жизни развивались стремительно. Ей только двадцать один год, а она уже дважды выходила замуж. В первый раз ее взяли в жены из-за благородного происхождения, второй — из-за доставшейся ей по наследству собственности. И ни разу — по любви. Таковы были печальные итоги.
 Виктория едва успела переодеться, как дверь открылась и в спальню вошел Джейк.
 — Ну и прыть, усмехнулся он, оглядев ее с ног до головы.
 Она не ответила. Да и что было говорить — он все понял.
 Джейк скинул рубашку и начал расстегивать кожаную перевязь, на которой носил пистолеты. Только сейчас Виктория сообразила, что прошлой ночью он приходил к ней безоружный. Уж не потому ли, что опасался, как бы она не воспользовалась одним из них и не прикончила его сгоряча?
 Пока Джейк умывался, Виктория не сводила глаз с мощного торса, на котором отчетливо выделялись натруженные мышцы. Он еще даже не прикоснулся к ней, а она уже вся трепетала от возбуждения. Она рассматривала его с вниманием и любовью. Тело его было покрыто шрамами. Большинство из них были уже едва заметны, но несколько свежих красными штрихами пересекали загорелую кожу. Виктория хотелось прикоснуться к ним пальцем и ощутить тепло его тела. Джейк насухо вытер лицо и плечи, поглядывая на Викторию. Он, конечно, заметил, как она смотрела на него.
 — Ну что ж, теперь распусти волосы, — деловито распорядился он, и Виктория послушно подняла руки к волосам.
 Когда все шпильки были вынуты и шелковистая масса каштановых волос заструилась по спине, она подошла к зеркалу. Аккуратно расчесав доходящие до пояса волнистые волосы, она откинула их назад. Джейк снимал сапоги и носки, но при этом глаз не сводил с Виктории.
 — Вот и хорошо, — мягко сказал он, — а теперь сними рубашку.
 Виктория облизнула губы:
 — Я всегда сплю в ночной рубашке.
 — Ты спала в ней раньше. Теперь уже нет. Джейк продолжал раздеваться, а она так и стояла неподвижно.
 Виктория! Снимай рубашку! — скомандовал он, стоя перед ней обнаженным.
 Она вздрогнула и, оценив его решимость, взялась за подол. К чему оттягивать неизбежное? Так или иначе, с рубашкой придется расстаться.
 Медленно поднимая руки, Виктория сначала обнажила стройные щиколотки, потом колени и наконец бедра. Джейк смотрел на нее как загипнотизированный. Подол пополз выше, и его глазам предстали мягкие очертания живота. На этом она остановилась, руки ее дрожали от волнения.
 — Хочешь, я помогу тебе? — прошептал он, и она кивнула в ответ.
 Джейк подошел к ней, положил руки на бедра и, вместо того чтобы заниматься рубашкой, притянул ее к себе и поцеловал в губы. Поцелуй был медленным и пьянящим. Руки Виктории обвили его плечи, легкая рубашка сползла вниз и задержалась на его руках. Избавившись от нее, Джейк понес Викторию на кровать. Его обнаженное тело было горячим, как огонь. Он целовал ее соски, низ живота, потом перевернул ее и стал целовать ее спину, опускаясь все ниже… Это заставляло Викторию стонать от удовольствия. Он переходил от одного потаенного уголка ее тела к другому, как пчела, собирающая нектар с цветка. Он упивался вкусом и запахом, ее кожи. Наконец он снова перевернул ее на спину и увидел, что глаза Виктории подернулись поволокой, груди порозовели, а бедра сами раскрываются ему навстречу. Он воспользовался этим приглашением и прильнул к ней губами, вызвав новый стон восторга, смешанного с протестом. И прежде чем она успела прийти в ужас от новой ласки, Джейк накрыл ее рот своим и осторожно взял ее.
 На этот раз было легче, чем прошлой ночью, и Виктория не поняла, почувствовала ли она боль или только наслаждение. Да это было уже и неважно. Тело ее трепетало и поднималось ему навстречу. Она не сознавала, что делает, отдаваясь ему без остатка. Джейк откинул ей волосы с лица и целовал ее снова и снова, пока все глубже проникал в ее плоть.
 В страстном порыве она вонзила ногти в его плечи, поражаясь силе новых ощущений. Неужели теперь каждую ночь она будет испытывать подобный восторг? Он делал с ней удивительные вещи. Виктория никогда не слышала ни о чем подобном, да если бы кто-нибудь рассказал ей, что такое возможно, — никогда бы не поверила. Она больше не владела собой, и вся ее скованность и скромность были смыты мощным потоком чувственности.
 — Детка, чувствуешь, как ты обхватила меня?
 Виктория задыхалась и билась в его объятиях. Ее стон казался мольбой об облегчении, которое мог дать ей только он.
 На этот раз все происходило гораздо быстрее. Джейк уже не мог остановиться. Он только боялся, что слишком груб, но ее ответные движения говорили о том, что она принимает его с радостью. Кульминация была близка. Наконец он конвульсивно сжал ее в своих объятиях, теряя силы и расслабляясь.
 Удовлетворение было таким же потрясающе полным, как и в прошлый раз.
 Виктория была не в силах шевельнуться. Ее тело отяжелело и казалось чужим. Ей было бесконечно хорошо, и когда Джейк медленно вышел из нее, она протестующе покачала головой. Он лег рядом с ней, и ее голова оказалась на его плече. Виктория чуть приподняла ресницы. Лампа, ярко светила ей в глаза, но ее это совсем не смущало.
 Джейк легонько поглаживал ее от плеч до бедер, упиваясь нежностью ее кожи. Виктория впала в забытье. Ей было так хорошо, что совсем не хотелось думать, но слова сами сорвались с ее губ:
 — А если бы я не вышла за тебя замуж, то сейчас была бы мертва?
 Джейк замер, и Виктория ужаснулась тому, что сказала. Ах, если бы вернуть эти слова обратно! Даже если это правда, она не хотела ее знать! Ведь он женился на ней! Пусть он сделал это из-за ранчо, пусть им двигала корысть, все равно они теперь супруги, и он так хорошо обращался с ней в постели, стараясь подарить ей радость! И она вовсе не собиралась ее лишаться, не хотела вспоминать ни о чем дурном и все-таки не удержалась…
 Джейк приподнялся на локте и посмотрел ей в глаза:
 — Я хочу, чтобы ты раз и навсегда поняла, что тебе никогда и ничего не угрожало. Запомни это хорошенько, чтобы не возвращаться к этому всякий раз, как ты на меня надуешься. Я никогда не помышлял о том, чтобы причинить тебе вред.
 — В самом деле? А как же понимать твое поведение, — от возмущения Виктория попыталась вскочить с кровати, но Джейк удержал ее. — Ты лгал мне с самого начала. Ты бросил меня одну, когда мне угрожал Гарнет, ты…
 — Но я же сказал Эмме, а Черт… Наверное, я не успел. Мне помешал Гарнет, — Джейк откинулся на подушку. — Тогда мне было не до разговоров. Я пытался все объяснить Эмме, но Гарнет прервал меня в тот момент, когда речь зашла о нашем возвращении. Я вовсе тебя не бросал! Я поехал встретить брата. Мне очень жаль, что так получилось, но теперь уже ничего не изменишь.
 Так вот в чем дело! Виктория решила, что он предал ее. Вот почему она решилась на побег.
 Джейк внимательно посмотрел на жену.
 — Теперь ты знаешь, что произошло на самом деле, — сказал он спокойно, — и я больше не желаю слышать про убийство.
 — Но ты говорил это Бену, — начала было Виктория, но Джейк остановил ее протестующим жестом.
 Конечно, она испытала огромное облегчение, узнав, что он никогда и не помышлял расправиться с ней, но все-таки она мечтала услышать совсем другое. Она ждала объяснения в любви, а его не было. Как ей хотелось услышать от него, что он женился на ней не из-за ранчо, а потому, что не представляет своей жизни без нее. Но она не будет просить его об этом, никогда!
 — Да, я понимаю, — сказала она, — ты планировал это с самого начала.
 Виктория сделала жест рукой, показывая, что она имеет в виду: и ранчо, и Мак-Лейна, и себя саму. Все, что он делал, даже вчерашнюю ночь, он запланировал заранее. Он думал, наверное, что после близости Она охотнее пойдет с ним к алтарю, и, пожалуй, был прав. Возможно, и его страсть была рассчитана заранее, но, к сожалению, ее привязанность к нему так сильна, что все это уже не имело значения.
 Разумеется! — Джейк не видел оснований для того, чтобы вводить ее в заблуждение. — Мне было тринадцать, а Бену одиннадцать, когда Мак-Лейн убил наших родителей и захватил ранчо. Он был уверен, что мы погибли, но нам чудом удалось выжить. У Бена была очень серьезная рана, и я боялся, что он умрет. Мы планировали все это в течение двадцати лет, мы много работали, откладывали деньги, часами упражнялись в стрельбе, чтобы отобрать у него наш дом, и ничто не могло нас остановить.
 Ничто и не остановило, — мягко добавила Виктория. — Я понимаю, ранчо для тебя важнее всего. — Она замолчала в надежде, что он возмутится и, яростно целуя, скажет наконец, как он любит ее, объяснит ей, что она ему дороже всех поместий на свете, вместе взятых. Но он не произнес ни слова, и она закрыла глаза.
 Виктория пролежала так несколько минут, не желая, чтобы он заметил ее огорчение или услышал дрожь, в голосе.
 — Что ты собирался делать, если бы я отказалась выйти за тебя?
 — Но ведь этого не случилось, так нечего об этом и говорить, — ответил Джейк.
 Волна холода снова охватила Викторию и заставила задрожать. Джейк притянул ее ближе к себе и погладил.
 — Ты замерзла?
 — Нет.
 Он так ничего и не понял. Этот холод шел изнутри, из сердца, ведь самые сокровенные для нее слова так и не были произнесены им.
 — Я согрею тебя, — прошептал Джейк. Сердце Виктории громко стучало. Ее тело уже начало привыкать к радостям, которые он дарил ей, и она потянулась к нему навстречу.
 — Джейк, — умоляюще простонала она.
 От его прикосновения у Виктории перехватило дыхание. Тело ее напряглось, она обвила Джейка руками, ноги их сплелись, их уже ничто не разделяло.
 Удовлетворенный, он погрузился в сон, лежа на животе, а она еще долго не могла сомкнуть глаз и, глядя в потолок, перебирала в уме новые непривычные ощущения.
 Когда на следующее утро Льюис вошел в конюшню, он увидел в пустом стойле край чьей-то одежды. Казалось, там, возле Рубио, кто-то прячется. Жеребец поразил Льюиса своей красотой и своим злобным нравом. Такого ему еще не доводилось встречать. Он знал, что у Джейка были большие планы на Рубио.
 Льюис подождал, пока глаза привыкнут к темноте, и прошел внутрь. Он двигался бесшумно, как кошка, обмотав сапоги соломой, чтобы шпоры не звенели. Услышав шорох, он скользнул на звук, взял пистолет на изготовку и взвел курок. Но заглянув между прутьями, он поспешно отвел ствол в сторону. Из-под соломы выглядывал край женской юбки. Облегченно вздохнув, он сунул пистолет в кобуру и подошел к ограде.
 — Мисс Уэйверлн, — вежливо обратился он к прятавшейся девушке, — вам нужна помощь?
 Девушка лежала совершенно неподвижно, и Льюис видел, как напряжено ее тело. Что она делает там, в соломе? Играет? Но как только он заговорил, Селия вскочила и повернула к нему испуганное лицо.
 — Нет, — ответила она, дрожа от страха.
 Стоя посреди стойла с налипшей на платье соломой и растрепанными волосами, она была похожа на насторожившуюся лань, готовую к бегству.
 Льюису было двадцать два года, уже много лет подряд он добывал себе пропитание с помощью pyжья, и не один соперник на своей шкуре ощутил его быстроту и ловкость. В жизни Льюиса не было ни любви, ни тепла, но, видно, еще в детстве его мать сумела внушить ему совершенно трепетное и нежное отношение к женщине. Ему нравилось смотреть на них, нравился их запах, нравилось, как они ходили и разговаривали. Молодые и старые, шлюхи и благовоспитанные дамы, болтушки-школьницы и девушки из салунов, почтенные матроны — все они нравились ему и для каждой у него находилась приветливая улыбка. Голос его, обычно грубый, становился мягким и ласковым, когда он заговаривал с женщинами, и они отвечали ему симпатией, приветливым взглядом.
 Но почему эта очаровательная девушка смотрела на него с нескрываемым ужасом? Это задело его за живое. Он вовсе не хотел ее пугать, напротив, он готов был защищать ее. Льюис считал, что женщины существуют для того, чтобы их любили и дарили им радость. Ему захотелось взять Селию за руки и успокоить, объяснив, что ей нечего его бояться.
 Но вместо этого он продолжал стоять неподвижно и улыбаться.
 — Ты рассматривала жеребца, малышка? Он очень хорош!
 Глаза девушки были темно-синими, как глубокие океанские воды. Когда-то Льюис побывал в Калифорнии и видел океан. Красота девушки потрясла Льюиса, но она продолжала смотреть на него со страхом, не отвечая на его улыбку и ласковый голос.
 Тогда Льюис отступил назад и представился:
 — Меня зовут Льюис. Льюис Фронтерас.
 На самом деле он понятия не имел о том, какую фамилию носили его родители. Фронтерас было названием села, где он рос.
 Страх в глазах Селии начал постепенно таять.
 — Ты отважная девушка, раз решилась бежать через пустыню, — продолжал он мягко. — Три женщины, одни, среди ночи! Я восхищался тобой и хотел сказать тогда, что ты в безопасности. Ничто тебе не угрожает. Пока мы с вами, у вас надежная защита.
 — Я вовсе не отважная! — решилась наконец ответить ему Селия. Голос ее был слабым и тихим. — Я ужасно боялась. Это Виктория храбрая.
 Да, старшая сестра, жена Джейка, была удивительной женщиной. Какая осанка, какой гордый, холодный взгляд!
 — Ты права, — ответил Льюис, — и куда вы направлялись?
 — На Юг, в Санта-Фе, но увидели, что оттуда скачут всадники, и не могли продолжать путь в ту сторону. Виктория говорила, что на востоке индейцы, поэтому мы двинулись на запад. А на юг мы собирались повернуть на следующее утро, когда отъедем далеко от ранчо.
 Льюис отметил, что план был вполне удачным, и если бы женщины лучше знали здешние места, он мог бы удаться. Открыв стоило, он отошел в сторону, давая девушке дорогу.
 — А третья девушка, с красивыми карими глазами, ваша кузина?
 Он прекрасно знал, что это так, но хотел заставить ее разговориться.
 Селия кивнула. Она сделала несколько шагов к выходу и снова замерла, не решаясь подойти ближе к молодому человеку.
 — Эмма. Ее зовут Эмма. Во время войны она приехала к нам в Огасту и поселилась у нас. Ее родители умерли, жениха убили на войне, и ей некуда было деться.
 — Вы все трое — смелые девушки. Селия покачала головой.
 — Только не я. Я ужасная трусиха. Все время ищу место, где можно спрятаться. Виктория и Эмма сказали мне, что мы должны уехать, иначе Гарнет и майор могут обидеть меня.
 Выражение ужаса вновь появилось на лице девушки, как только она произнесла эти имена.
 Теперь Льюису не нужны были никакие объяснения. Она была так хороша собой, что вряд ли нашелся бы мужчина, которому она могла бы не понравиться. Что же касается Гарнета и Мак-Лейна, эти проходимцы были известны на всю округу. Уж они-то не пропускали мимо ни одной хорошенькой мордашки.
 Молодой человек отошел, давай Селии дорогу. Всем своим видом он старался показать, что не собирается делать ничего такого, что могло бы ее испугать. Он остановился около стойла Рубио, и жеребец с беспокойством наблюдал за подошедшим человеком. Льюис был достаточно осторожен и не прислонялся к ограде, чтобы жеребец не мог достать его зубами и копытами. Но не восхищаться его красотой он тоже не мог.
 — Ну, ты и хорош, чертов сын, — по-испански пробормотал Льюис. — Хорош зверюга. Но годишься только на то, чтобы покрывать лошадей. Слишком важный, чтобы всадника носить, да? Но что у тебя за жизнь? Есть, спать да с бабами играть…
 Селия вышла из стойла и наблюдала за Льюисом, каждую минуту готовая пуститься в бегство. Он ободряюще улыбнулся Девушке.
 — Я никогда не встречал такой красивой лошади, — сказал он.
 Она кивнула и наконец улыбнулась. Льюис затаил дыхание. Сейчас она казалась ему ангелом.
 — Рубио замечательный, — восторженно произнесла Селия, — я приношу ему всякие вкусности, и он уже разрешает мне погладить его по шее.
 Льюиса встревожило, что девушка подходит близко к жеребцу, но он решил не пугать ее и ничего не сказал. Чего доброго, рассердится и убежит, а ему хотелось еще побыть с ней.
 Меня зовут Селия, — представилась она.
 Льюис это, конечно, знал и тем не менее благодарно кивнул ей, как будто получил подарок.
 — У меня есть своя кобыла. Ее зовут Джипси. Джейк сам выбирал ее. Она очень послушная, но, когда мы убегали, Виктория приказала мне сесть на свою лошадь. Она быстрее. Виктория хотела, чтобы мы с Эммой спаслись.
 — Да, храбрая женщина — твоя сестра.
 — Я рада, что она вышла замуж за Джейка. Он мне очень нравится. Жаль только, что он не сказал своего настоящего имени сразу.
 — У него были на то причины, девочка.
 — Я. знаю, — тяжело вздохнула Селия, и тень пробежала по ее лицу, — Майор — ужасный человек. Он убил его отца и мать. Ты знаешь?
 — Да, знаю.
 — Я и раньше молилась о том, чтобы Сарраты вернулись и убили майора, даже когда не догадывалась, что Джейк — Саррат. Я знаю, это большой грех, — прошептала девушка, — но я до сих пор ненавижу майора.
 — Нет никакого греха в том, чтобы ненавидеть дьявола, — решительно возразил Льюис.
 — Да, я надеюсь, — ответила Селия и, неожиданно встрепенувшись, бросилась бежать. Льюис смотрел ей вслед до тех пор, пока ее хрупкая фигурка не скрылась за дверями конюшни.
 После свадьбы потянулась череда однообразных, ничем не примечательных дней. Сестры так долго находились в постоянном напряжении и страхе, что теперь им казалось, будто после бесконечной ночи наступило солнечное утро.
 Вновь зазвенел по дому радостный смех Селии, Она опять принялась за свои давно забытые детские шалости. Стоило Джейку отлучиться из дома, как маленькая проказница прятала его домашние туфли. Бена поначалу она стеснялась, но довольно скоро освоилась, и он тоже лишился покоя. Теперь то одна, то другая вещица внезапно исчезала, а потом снова появлялась в его комнате. При этом Селия умудрялась сохранить совершенно невинный вид, но все, конечно, догадывались, что это ее проделки. Однажды Бен увидел, что она выскакивает из его комнаты, но ничего не сказал, напротив, чтобы доставить девушке удовольствие, он ходил и громко ворчал, жалуясь на пропажу, и украдкой наблюдал, как Селия давилась от смеха.
 С Эммой Бен старался держаться на расстоянии. Если ей хочется делать вид, что его вообще не существует, отлично, пусть так и будет. Это было нелегко, ведь они жили в одном доме. У нее было редкостное самообладание. Ей удавалось разговаривать с ним и при этом не видеть и не замечать его. Бен злился, но все прощал ей, ведь он знал, в чем причина ее холодности.
 Братья проводили все время в занятиях по хозяйству. Несмотря на их опасения, работники Мак-Лейна, не участвовавшие в сражении, не доставили им никаких хлопот. Некоторые поспешили тут же уехать, другие остались служить новым хозяевам. Джейк со своими людьми проводил все время на пастбищах, пересчитывая скот и ставя свои клейма. Домой они с Беном возвращались уже к ночи, вымотанные до предела, грязные, пропахшие потом и лошадьми. Чтобы как следует вымыться перед тем, как вернуться домой, они устроили около дома, где жили работники, какое-то подобие душа. Это было хитрое сооружение. В небольшом закутке над головой были подвешены два ведра с водой, которые наклонялись при помощи веревки, и вода выливалась на стоящего под ними человека. Теперь большинство мужчин приобрели привычку мыться каждый вечер, и перед входом выстраивалась очередь. Правда, были и такие, кто по-прежнему предпочитал мыться в реке или вообще не тратил времени на подобные мелочи.
 Эти длинные солнечные дни казались Виктории нереальными, хотя она постоянно была занята: шила, готовила, вникала в тысячи мелких, но необходимых домашних дел. Именно такую жизнь она и ожидала, когда выходила замуж в первый раз.
 По ночам все менялось. То, что происходило в спальне, было для нее новым и совершенно неожиданным. Она никогда не предполагала, что между мужем и женой возможны такие отношения. Каждый вечер Джейк поднимался в ее спальню — теперь это была их общая спальня, — запирал за собой дверь, и они занимались любовью. Виктория уже забыла, что когда-то одевалась и раздевалась одна. Она привыкла к его сильному и большому телу, лежащему рядом с ней, привыкла к прикосновениям его рук. Он успел изучить каждый дюйм ее тела, научил забывать обо всем и погружаться в любовный туман. Как часто, просыпаясь по утрам и вспоминая прошедшую ночь, Виктория клялась себе, что больше никогда не будет вести себя так безрассудно и распутно. Однако приходила следующая ночь, и первый же поцелуй Джейка развеивал в прах все ее добрые намерения.
 Но чем большую власть муж обретал над нею по ночам, тем решительнее Виктория добивалась независимости днем. Если бы он сказал ей три простых, но таких необходимых слова: «Я люблю тебя», и она отдала бы ему не только свое тело, но и душу. Но то, что Джейк шептал ей по ночам, свидетельствовала о его страсти и желании, а не о любви. Поэтому каждое утро она начинала возводить вокруг себя невидимые укрепления, чтобы защитить свое сердце. Это была самооборона. Ей было необходимо, чтобы хоть какая-то часть ее существа осталась недоступной для него.
 — Котенок! — лицо Селии засветилось от радости, когда она забирала из рук Льюиса маленький пушистый комочек. Она прижала его к щеке, и он жалобно мяукнул.
 — Льюис, где ты его взял?
 — Нашел в пристройке. Похоже, он осиротел
 — А он выживет? Он сможет сам лакать молоко? — с беспокойством спросила девушка..
 Молодой человек пожал плечами:
 — Я знаю только один, способ, как это проверить.
 Вместе они направились на кухню попросили у Лолы теплого молока. Селия налила его в блюдце, вынесла во двор и поставила на разогретый солнцем камень.
 Котенок чихнул, а потом уткнулся розовым носом в блюдце и быстро заработал языком.
 — Смотри, ест! Значит, он уже большой! — Селия радостно улыбнулась.
 Льюис смотрел на сидящую на корточках сосредоточенную девушку, и ему захотелось схватить ее на руки и расцеловать.
 — Где ты будешь его держать? Как ты его назвал? — спросила Селия, глядя на него снизу вверх.
 — Я нигде его не буду держать, я принес его тебе.
 — Значит, он мой? — у Селии даже дыхание перехватило от восторга.
 — Если хочешь.
 — Конечно, хочу! У меня никогда не было ни кошки, ни собаки.
 Селия нежно погладила котенка между ушами, он изогнулся от удовольствия, но так и не оторвался от блюдца с молоком.
 — Лола рассказала, что вы нашли котенка, — Виктория вышла во двор посмотреть на находку.
 Она очень изумила Льюиса, опустившись на корточки и присев возле котенка в такой же позе, как и ее сестра, и начала его гладить.
 — Какой хорошенький!
 — Льюис нашел его и подарил мне.
 — А как ты его назовешь? — — спросила с улыбкой Виктория.
 — Не знаю. У меня никогда не было котят. А как их обычно называют?
 — Тигр? — произнесла Виктория с сомнением. Они с Селией взглянули на котенка и хором рассмеялись. Пока это имя ему совсем не подходило.
 Как же его назвать, Льюис? — спросила Селия.
 Он пожал плечами и присел рядом с женщинами.
 —  — Не знаю. У меня тоже никогда не было котенка.
 Виктория посмотрела на молодого человека. Льюис ей нравился. Он всегда улыбался так приветливо и радостно, что это ее обезоруживало. Похоже, он с согласия Селии стал ее телохранителем, и Виктория надеялась, что это поможет сестре избавиться от патологического страха, который она испытывала в последнее время. Тем более что теперь мужчины хоть и поглядывали на нее и порой поддразнивали, но не смотрели с нескрываемой похотью, как Гарнет.
 — Давайте определим, мальчик это или девочка, — предложила Виктория.
 — А как это можно сделать? — у Селии явно проснулся интерес к этому вопросу. — Льюис, как ты их различаешь?
 — Беру и смотрю, — буркнул он в ответ, не желая вдаваться в подробности.
 Девушка перевернула котенка на спину, и все трое принялись внимательно его рассматривать.
 — А на что мы смотрим? — не выдержала Селия.
 — Не знаю, — ответила Виктория, сдерживая улыбку.
 — Льюис?
 Он прикрыл рот рукой и сделал вид, что целиком поглощен котенком, но в конце концов вынужден был ответить:
 — По-моему, мы рассматриваем живот котенка,
 — Именно это я и хотела сказать, — согласилась Виктория, и все трое рассмеялись.
 Гремя сапогами, появился Джейк, и Селия протянула ему котенка.
 — Это мне Льюис подарил. Мы хотим дать ему имя, но не знаем, мальчик он или девочка, — пояснила она.
 Джейк ухмыльнулся, осторожно положил котенка на свою большую ладонь и рассмотрел.
 — Это мальчик, — ответил он девушке, возвращая пушистый комочек.
 А как вы узнали?
 Джейк рассмеялся.
 — У меня большая практика. Там, где мы жили с Беном в детстве, всегда были Много кошек, — сказал он, откинув волосы со лба.
 — Покажите, как их различать? — настойчиво допытывалась Селия. Виктория с любопытством ждала, как он выйдет из этого положения, а Льюис отвернулся, с трудом сдерживая смех.
 — Знаешь, чтобы это объяснить, надо, чтобы рядом были и мальчик и девочка, — выкрутился Джейк, — тогда я смогу тебе показать.
 — Да, конечно, — вздохнула разочарованная девушка. — Но теперь я хоть знаю, что ему нужно мужское имя.
 — Назови его Том, — посоветовал Джейк, — отличное имя для кота.
 — Том так Том, — согласилась Селия и вернула котенка к блюдцу с молоком.
 Джейк протянул руку Виктории, помог ей подняться и повел в дом.
 — Льюису можно доверять? — спросила она когда они отошли достаточно далеко. — Он часто остается вдвоем с Селией.
 — Так же, как и любому другому. Она так красива, что вряд ли найдется парень, который этого не заметит. Но он никогда не обидит ее и не будет ни к чему принуждать, если ты это имела в виду.
 — Да, именно это. Она невинна, как дитя, и я не хочу, чтобы ее обидели. Не хочу, чтобы с ней произошло что-нибудь ужасное.
 — Ужасное? — переспросил Джейк, выразительно глядя на жену, и повел ее вверх по лестнице.
 — А куда мы, собственно, идем? — шепотом спросила Виктория, покраснев до корней волос, поскольку уже догадалась о намерениях мужа.
 — Я тащу тебя в постель!
 — Джейк, среди бела дня!
 — Ну и что?
 — Да все же поймут, чем мы занимаемся в спальне.
 — А ты думаешь, они не догадываются, что мы делаем там по ночам?
 — Ночью все спят. Ничего необычного, что люди идут в спальню. Но сейчас!
 Джейк крепче сжал ее руку.
 Мы женаты. Все по закону.
 Он решил разрушить невидимые оборонительные сооружения Виктории раз и навсегда. Он устал каждый вечер, вернувшись домой, обнаруживать, что его жена взамен эмоционального барьера, разрушенного прошлой ночью, возвела новый, еще более высокий. Каждую ночь он разрушал его, и каждый день она его вновь восстанавливала. И сегодня он специально вернулся домой в неурочный час. Ему нужна была она вся, не только тело, но и душа. А сейчас он чувствовал себя истомленным жаждой путником, которому протягивают стакан воды, но говорят, что он может выпить только половину.
 Джейк запер дверь и, уложив ее на кровать, заметил отчаяние в ее глазах. Отчаяние, которое тут же передалось и ему. Что с ней происходит? Почему она считает, что должна противиться ему? Но он не успел ответить на этот вопрос. Виктория обвила его шею руками, и весь окружающий мир перестал для них существовать. Однако чуть позже, когда она решила скинуть одежду и приоткрыла глаза, Джейк Заглянул в них и понял, что проиграл.




 Глава 15


 Несмотря на многочисленные дела, которые целиком поглощали Джейка, он не переставал думать о Виктории. Эта женщина стала его женой, но разве она принадлежала ему? Эта мысль не давала ему покоя. Что заставляло ее постоянно отдаляться от него? Неужели она жалела о том, что вышла за него замуж?
 Внутренний мир Виктории был скрыт для него. Он не мог проникнуть туда, не мог прочитать ее мыслей. Он чувствовал, что она что-то прячет от него, но отчаялся выяснить, в чем дело. Впервые в жизни женщина так много значила для него, сделала его уязвимым и зависимым, получила власть над его сердцем. А он, разве он владел ее сердцем?
 Что-то мучило Викторию, что было связано с Мак-Лейном. Не исключено, что он сделал с ней что-то такое, о чем она до сих пор не может забыть. Джейк перебирал в уме возможные причины, одна ужаснее другой, и боялся расспрашивать жену. Ведь она могла ответить утвердительно, а такого ответа ему не вынести. Стоило ему представить себе Викторию в постели с Мак-Лейном, и его охватывал безумный гнев. Даже вещи, принадлежавшие майору, выводили Джейка из себя, и он приказал их выбросить все до одной. Но не мог же он выбросить жену Мак-Лейна, ведь теперь она была его женой. Или не была? Часть ее души была все время погружена в тягостные мрачные воспоминания. Что же такое осталось у нее в прошлом? Что это? И почему она не может перешагнуть через это и забыть раз и навсегда?
 Когда Джейк первый раз пришел к ней, в ее глазах читался откровенный страх. Но он надеялся, что как только согреет ее и успокоит в своих объятиях, от него не останется и следа. Виктория ответила на его страстный порыв, и он решил, что выиграл. Теперь, как он считал, Виктория поняла, что его не надо бояться. Но страх не оставлял ее.
 Значит, не он, Джейк, был тому причиной. Это было что-то другое, сжигавшее ее день ото дня и заставлявшее отдаляться от него, вместо того чтобы вместе с ним погрузиться в радости спокойной семейной жизни. Она постоянно замыкалась в собственных мыслях. Возможно, она не надеялась найти у него , понимание или опасалась, что он начнет ее упрекать?
 Так что же сделал с ней майор? Если Джейк начнет расспрашивать слишком настойчиво, она еще глубже спрячется в свою раковину. Нет, он должен приучить ее к тому, что мужу можно доверять, и Джейк знал только один способ добиться этого: он даст ей почувствовать, как она дорога ему, как нужна. Их близость будет день ото дня становиться полнее, а вместе с ней будет расти и доверие. И однажды ему удастся прошибить невидимую стену, которая разделяет их. И что бы она ему ни рассказала, о каких бы ужасных вещах он ни узнал, Джейк был уверен, что будет любить Викторию так же сильно, как и сейчас и сумеет уберечь. Главное было узнать в чем заключается опасность, и тогда она не страшна. Ради Виктории Джейк готов был сразиться даже с драконом и победить его. Вот только, с призраками он не умел бороться…
 Стояли тихие солнечные дни, и Эмма подолгу каталась верхом. Их побег многому научил ее. Она поняла, насколько важно быть все время в хорошей физической форме, если живешь в таком диком краю. Чаще всего ее сопровождала Виктория, иногда к ним присоединялась Селия. Но на этот раз ей пришлось отправиться одной. Виктория села за письмо к родителям. Это было очень сложным делом. Надо было сообщить о смерти Мак-Лейна и о втором замужестве. Эти известия, безусловно, вызовут глубокое потрясение родителей, поэтому нужно было рассказать об этом как можно осторожнее и деликатнее. Селия играла с котенком и не собиралась уходить из дома.
 Вернувшись, Эмма расседлала своего мерина и повернулась, чтобы повесить седло на ограду, как вдруг натолкнулась на подошедшего мужчину и чуть не упала. Он подхватил ее и удержал. Только тут Эмма решилась поднять глаза и взглянуть ему в лицо. Ну конечно, это был Бен. Он изучающе смотрел на нее своими светло-карими глазами, и Эмма тут же вспомнила, что белая блузка ее запылилась, волосы растрепались от быстрой езды, а лицо было разгоряченным и потным, и страшно смутилась.
 Бену сейчас она нравилась даже больше, чем когда она, безупречно причесанная, скромно и опрятно одетая, встречала его в столовой. Румянец и выбившиеся пряди волос были ей удивительно к лицу. Бен взял у нее из рук седло и отнес его на место, а Эмма продолжала стоять неподвижно, глядя ему вслед. Она, почувствовала, что он любуется ею, и тоже обрадовалась встрече…
 Бен ощутил скованность девушки. Уж лучше он был бы ей совсем безразличен, тогда ему было бы легче справиться со своими Чувствами. Но их обоих тянуло друг к другу. Это была задача посложнее. Он поспешил прервать молчание.
 — Почему вы уезжали одна? — спросил он строгим тоном.
 — Виктория была занята, а Селию я не нашла.
 — Это никуда не годится. Больше никогда так не делайте. — Эмма вспыхнула от возмущения.
 — С какой стати вы мне приказываете? — вспылила она.
 — Бен нахмурил брови и сделал шаг вперед.
 — Не надо злиться, — мягко ответил он, — у меня есть основания так говорить. Это слишком опасно. В наших краях женщина не должна путешествовать в одиночку даже по своим собственным землям.
 Эмма прикусила губу, ругая себя за несдержанность.
 — Вы правы, конечно. Не могу понять, почему это я так разгорячилась.
 — А вот теперь вы лжете. Мы оба знаем, почему. — Бен осторожно коснулся пальцами нежной шеи девушки, и это прикосновение заставило затрепетать их обоих. — Но вы можете в любой момент изменить свое решение, и вы это знаете.
 — И что тогда? с трудом произнесла Эмма, комок в горле мешал ей дышать.
 — Тогда нам не надо будет избегать друг друга. Тогда исчезнет напряжение, от которого мы не можем избавиться, и мы сможем спать по ночам вместо того, чтобы мучиться бессонницей.
 — Огромное вам спасибо за предложение, — резко ответила Эмма и повернулась, чтобы уйти. — Я не собираюсь тратить время на мужчину, который нуждается во мне почти так же, как в москитной сетке.
 Бена не смутил ее отпор и, притянув ее к себе, он прижал ее к своим бедрам и начал медленно и ритмично покачиваться.
 — Никогда не делал этого с москитной сеткой, — прошептал он и поцеловал ее в открытую шею.
 Голова Эммы упала ему на плечо. Конвульсивно она обхватила его бедра руками. После каждого его поцелуя трепет проходил по всему ее телу.
 — Боже… — только и могла прошептать она.
 Что с ней происходит, что она делает?
 Бен положил ладони на грудь Эммы и застонал от восторга. Чувства переполняли его. Он хотел видеть ее нагую и прижиматься всем своим сильным телом к ее хрупкому и нежному. Он покрывал ее шею и губы страстными поцелуями, и она не вырывалась, а нежно обвивала руками его шею. Эмма вся горела и искала спасения в его объятиях, Она вела себя как распутная женщина, но ей совсем не было стыдно.
 —  — Ляг со мной, девочка моя, — прошептал он охрипшим голосом, — я хочу тебя, ты мне нужна…
 Думать Эмма уже не могла. Она вцепилась пальцами в его плечи, потому что колени ее подгибались. Лечь с ним… Она этого хотела…
 — Где? — тихо спросила она, чувствуя, что совсем опьянела от страсти.
 — Бен вздрогнул и подтолкнул ее к пустому стойлу и только потом сообразил, что делает. Он должен остановиться! Они не могут завалиться среди бела дня на солому посреди конюшни, куда в любой момент могут войти. Чудо, что до сих пор их никто тут не застал. Он вовсе не хотел, чтобы какой-нибудь грязный тип смотрел на его девушку. Она принадлежала — ему и только ему.
 Собрав все силы, Бен выпустил девушку из своих объятий.
 Приходи ко мне ночью, — прошептал он и в последний раз крепко поцеловал ее в губы
 Она посмотрела на него своими огромными затуманенными глазами и облизала губы, постепенно возвращаясь к реальности.
 — Не могу, — возразила Эмма.
 Бен скрипнул зубами. Или она немедленно уйдет, или от его благих намерений ничего не останется.
 Он подтолкнул Эмму к выходу, и она вышла, не оглядываясь, неуверенно ступая, будто ноги отказывались ей служить.
 Тяжело дыша, Бен прислонился к загородке. Через пять минут он, напряженный и бледный, вышел из конюшни и направился по делам.
 В это время Селия, лежавшая на чердаке конюшни, перевернулась на спину. Пылинки кружились в лучах солнечного света, проникавшего сквозь дырки в крыше. Девушка в задумчивости замерла на соломе, взволнованная тем, что только что видела. Бен делал с Эммой странные и нехорошие пещи, но, кажется, она вовсе не рассердилась. Виктория не раз предупреждала Селию, что Гарнет и Мак-Лейн захотят сделать с ней то же самое, если она не будет держаться от них подальше. Стоило девушке представить себе, что эти двое могут хоть пальцем коснуться ее, как ей становилось плохо. Но когда она смотрела на Эмму с Беном, ей вовсе не было ни страшно, ни противно. Селия была возбуждена и даже развеселилась, ведь Эмма выглядела вполне довольной.
 А может быть, «это» плохо только тогда, когда мужчины плохие? Она была смущена, но в глубине души у нее начал исчезать страх, который преследовал ее в последнее время. То, что она только что видела, вовсе не было дурным, и уж совсем не страшным.
 Котенок забрался Селии на живот, и она рассеянно гладила его пушистую спинку, глядя в потолок. Сегодня она сделала первый шаг к взрослой жизни, жизни женщины.
 Льюис разыскал девушку только на закате дня в нескольких милях от дома. Она сидела под деревом и играла с котенком. Когда молодой человек подъехал и спешился, девушка радостно улыбнулась, но не сказала ни слова.
 — Сестра с ног сбилась, всюду тебя ищет, — сказал он, присаживаясь рядом с ней. — Почему ты оказалась так далеко?
 — Я совсем и не собиралась. Просто шла задумавшись. Посмотри, как тут красиво и спокойно.
 Льюис оглядел простирающуюся вокруг землю, которая, он хорошо это знал, таила множество опасностей, и вздохнул. Сейчас по крайней мере ничего угрожающего он не заметил и поэтому с чистой совестью утвердительно кивнул.
 Селия подняла над мордочкой котенка веточку и потрясла ею. Котенок радостно вскочил и принялся играть с ней лапками. Девушка, казалось, готова была просидеть так целую вечность.
 — Нам пора домой, — сказал Льюис. Селия тяжело вздохнула.
 — Да, ты прав. Но как не хочется, — она продолжала сидеть. — Послушай, можешь ответить мне на один вопрос?
 — Смотря на какой, милая.
 Она внимательно посмотрела на него, и Льюис удивился тому, какими огромными и серьезными стали ее синие глаза и как побледнело лицо.
 — Скажи, то, что мужчина делает с женщиной, — это всегда плохо?
 Льюису показалось, что его ударили. От неожиданности у него перехватило дыхание. Она была так красива, но совсем еще ребенок. Именно так он к ней и относился, несмотря на ее женственную фигуру. И он вовсе не хотел обсуждать с ней подобные вопросы.
 Глубоко вздохнув, он с трудом выдавил из себя:
 — Нет. Плохо, когда мужчина заставляет женщину делать это насильно. Но если они любят друг друга тогда все в порядке, — продолжил он неохотно.
 Девушка кивнула и снова переключила внимание на котенка, который перекатился на спину и махал лапками.
 — Еще от этого бывают дети, — заметила Селия.
 — Да. Иногда. Не всегда.
 — Знаешь, я так боялась, ну , этого… Боялась, что какой-нибудь мужчина захочет со мной это сделать. Майор хотел, и Гарнет хотел… Они старались меня поймать. Так противно было, если они до меня дотрагивались, ты не представляешь…
 Девушке было легче разговаривать, опустив глаза на котенка. Она чувствовала, что Льюис согревает ее своим взглядом.
 Я думала, это плохо. Но это только из-за них, правда? Ведь само по себе это не плохо, да?
 — Ты права, — Льюис был серьезен. — Просто иногда люди делают это плохим. Вот посмотри на это ружье. Оно ни хорошее, ни плохое. Все зависит от того, кто и как его использует. Оно может защитить, может накормить, а может и убить.
 Котенку надоела ветка, и он принялся за шпоры Льюиса. Перевернувшись на живот, он осторожно подкрадывался к сапогу и, неожиданно подпрыгнув, бросался на золотистую звездочку и заставлял ее крутиться.
 — Я ничего про мужчин не знаю, — продолжала Селия. — Наверное, я их потому и боюсь. Я ведь не представляю, как устроено их тело, ну, и… как они это делают…
 Льюис старался смотреть только на котенка. Он уже догадывался, о чем она сейчас попросит, и молил Бога о том, чтобы она сдержалась, чувствуя, что вряд ли сможет совладать с собой.
 — Можно я на тебя посмотрю? — прошептала Селия. — Я хочу знать, что это такое. У меня больше нет сил все время бояться.
 Льюис прикрыл глаза, сердце его на мгновение замерло.
 — Нет, детка, этого нельзя делать.
 — Почему? — спросила она и, внезапно смутившись и покраснев до корней волос, отвернулась в сторону. — Я думала, мы с тобой друзья и ты не рассердишься… Это очень плохо, да? То, что я сказала?
 — Нет, это не плохо, — с трудом выдавил из себя Льюис. С ним происходило что-то странное. Раньше он никогда не испытывал никаких затруднений с женщинами. Он всегда знал, что сказать и как поступить. А сейчас он был смущен и скован.
 — Детка, послушай, — продолжил он, — то, что делают вместе мужчина и женщина, это очень приятно, и я мечтал бы делать это вместе с тобой. Ты такая красивая, такая милая, и я хочу тебя. Но эти вещи надо познавать с тем, кого любишь, а не с первым встречным.
 — Но ты совсем не первый встречный, и я тоже хочу быть с тобой. Когда ты рядом, я ничего не боюсь и мне так спокойно и хорошо. Я хочу тебя рассмотреть и потрогать, хочу узнать, из чего ты сделан.
 Льюис онемел от разочарования. Так вот чего она хотела! Это было просто любопытство, она вовсе не собиралась заниматься с ним любовью. Ей и в самом деле надо было только рассмотреть его. У него не было сил отказать ей, ведь это такое счастье почувствовать прикосновение ее нежной руки на своем обнаженном теле.
 Котенок по-прежнему резвился около его сапога, но молодой человек больше не замечал его. Он медленно расстегивал ремень кобуры. Селия придвинулась ближе и встала на колени. Вечернее солнце золотило ее лицо и волосы. Он с трудом мог дышать, и девушка у его ног тоже замерла.
 Льюис расстегнул второй ремень и подумал о том, сколько раз ему приходилось раздеваться в присутствии женщин. Раньше это его не смущало и не волновало, а теперь сердце его бешено колотилось.
 Он стоял перед ней обнаженный, и легкий ветерок остужал его пылающее тело. Селия приоткрыла рот и, удивленно посмотрев на него, приблизилась к нему. Она коснулась его фаллоса нежным пальчиком, и он напрягся и встал. Льюис хотел сейчас только одного, чтобы она остановилась и не продолжала дальше, но чувствовал, что это невозможно. Прошло мгновение, и ее теплая ладонь сомкнулась вокруг его члена.
 — Ты такой красивый, — прошептала она низким голосом, почувствовав, как он напрягся в ее руке. — Я и не думала, что он такой. И мягкий и твердый одновременно.
 Льюис закрыл глаза и застонал:
 Селия, девочка, надо остановиться, немедленно.
 Но девушка продолжила ласкать его.
 — Я вовсе не хочу останавливаться, — ответила она со смехом.
 Он открыл глаза и встретил ее теплый радостный взгляд, женственный взгляд.
 — Я хочу все узнать, хочу, чтобы ты научил меня.
 Шел дождь. Виктория подумала, что такая погода вполне соответствует ее теперешнему настроению. Правда, гроза с раскатами грома была бы еще лучше. Прошлой ночью, лежа в объятиях Джейка, она чувствовала, что умирает от восторга, но пришел день, а вместе с ним чувство потери. Тогда, ночью она, обезумевшая от страсти, вдруг раскрыла глаза и увидела, что он наблюдает за ней. В его поведении ей почудился холодный расчет. Он легко возбуждал ее, заставляя все сильнее подчиняться своему порыву, а сам при этом ничего не чувствовал. Это открытие было подобно ушату холодной воды, и Виктория спрятала от него лицо. Она никак не ожидала, что ее движение вызовет такую ярость Джейка. Его глаза зажглись холодным блеском, а шея напряглась. Потеряв над собой контроль, он грубо и стремительно овладел ею, впечатав в нее свое мощное тело. Потом, когда гнев оставил его, он взял ее за подбородок и холодно произнес:
 Никогда больше так не делай.
 Всю ночь он не отпускал ее от себя, заставляя лежать, крепко прижавшись к нему.
 Виктория была в смятении. Она не понимала, чего он от нее хотел. Губы ее дрожали от обиды. Он уже получил все, что хотел. Ранчо принадлежало ему, поскольку по закону он стал ее мужем. Он передал Бену половину своей собственности. Виктория легко согласилась на это, ведь на самом деле это была их земля. Теперь она была ему больше не нужна, и Джейку ничего не стоило избавиться от неё.
 В то же время Виктория чувствовала, что его влечет к ней, что он охвачен страстью. Даже прошлой ночью, несмотря на его грубость и злость, он так же, как и она, подчинился велению своей плоти. Конечно, она не верила, что он был способен ее убить. Думать так означало то же самое, что самой вложить ружье ему в руки. Нет, после всех ночей, проведенных с ним, она не беспокоилась о своем теле. Она твердо знала, что оно в безопасности. Беда грозила ее сердцу, ее душе. Ей приходилось собирать все свои силы, чтобы защитить их и спрятать от мужа.
 Виктория отворила дверь в комнату Селии. Она искала сестру. Льюис привез Селию уже на закате и рассказал, что нашел ее под деревом в нескольких милях от дом, играющей с котенком. Потом девушка опять исчезла, но Виктория была уверена, что под дождем Селия не станет гулять. На кухне она расспросила Лолу и Жуану, они сказали, что видели, как Селия забрала котенка и отправилась в конюшни. Виктория облегченно вздохнула. Теперь она могла ни о чем не беспокоиться. На ранчо Селии ничего не угрожало.
 Виктория занялась поисками пялец. Младшая сестра постоянно бросала их в самых неожиданных местах, и Виктории пришлось методично обшаривать весь дом. Ей пришлось даже заглянуть под стол в библиотеке, и Джейк застал ее там стоящей на четвереньках. Виктория подняла на него глаза, по-прежнему неловко чувствуя себя после прошедшей ночи и той ненависти, которая возникла между ними.
 Джейк бросил шляпу и пригладил волосы рукой:
 — Что ты ищешь?
 — Пяльцы.
 — Под моим столом?
 — Знаешь, Селия их куда-то засунула.
 Джейк помог жене встать на ноги. Конечно, Селия могла спрятать нужную вещь в самые невероятные места. Виктория уже собиралась выскользнуть из библиотеки, но он крепко сжал ее руку и обнял за талию.
 Как ты себя чувствуешь? — тихо спросил он.
 Она поняла, о чем он беспокоился, и внимательно посмотрела на него. Джейк стоял рядом с ней, излучая свежесть дождя, а его тело уже пылало под мокрой одеждой.
 — Мне было немножко не по себе, но потом эта прошло. Все в порядке.
 — Я рад. Прости, но, знаешь, ты просто вывела меня из себя, я не мог собой управлять.
 Дождь все лил и лил, и свежий влажный воздух наполнял комнату. Стало совсем темно. Пора было зажигать лампы. Виктория почувствовала, как кровь быстрее запульсировала в жилах.
 — Все хорошо. Не беспокойся, — прошептала она.
 Он притянул ее к себе только на один дюйм, но и этого было достаточно, чтобы их тела соприкоснулись и груди Виктории набухли. Комок подкатил у нее к горлу, а веки отяжелели.
 — Виктория, детка, я все исправлю…
 — Не нужно, ничего не нужно… Все хорошо.
 На этот раз она пришла в возбуждение даже раньше Джейка, и он громко застонал, почувствовав ее зов, Виктория всегда отвечала ему, даже когда между ними пробегала кошка.
 Он прижался горячими губами к ее виску и положил ладони на грудь.
 Я виноват.
 Ее рука лежала на его плече, пальцы вцепились в мокрую рубашку.
 — Джейк, милый… Нельзя… Не здесь… Дверь не заперта.
 Он осторожно отпустил ее, отступив назад, прикрыл и запер дверь и начал расстегивать ремень.
 Ее чресла тяжелели с каждой минутой, и она хотела только одного — быть с Джейком. Они были отрезаны от всего мира в этой темной комнате, за окном которой стояла стена дождя, и никому не было до них дела. Разумеется, дамы из общества не позволяют мужьям задирать им юбки в неположенном месте и в неурочный час, но сейчас Виктория меньше всего ощущала себя дамой. Сейчас поведение диктовала плоть.
 Виктория рассеянно огляделась кругом. В библиотеке стояли кресла, удобные, кожаные, просторные, но ни одной кушетки. Виктория подумала, что это было серьезным упущением.
 Джейк прижал ее к себе, крепко целуя. Их дыхание сливалось, его пальцы зарывались в ее пушистые волосы. Он осторожно опустил ее на пол, и Виктория даже не почувствовала, что темное дерево, на котором она лежала, отнюдь не напоминало перину. Джейк расстегнул ее платье и гладил обнаженные плечи и грудь. Он припал губами к соску, и Виктория тихо застонала.
 — Ты такая сладкая и прохладная… — шептал он.
 Виктория ритмично двигалась под ним, прижимаясь к нему бедрами. Она спешила. Ее ногти впились в его плечи. Джейк отстранился лишь для того, чтобы освободиться от одежды.
 Чувства Виктории были обострены до предела. Кровь гулко пульсировала в висках. Она вдыхала мускусный запах возбужденного тела мужа и приподнимала ноги, чтобы помочь ему разобраться с ее бесчисленными нижними юбками.
 Прикосновение его пальцев было обжигающим, и у Виктории вырвался слабый крик, похожий на мольбу.
 Джейк навалился на нее всей своей тяжестью, раздвигая ей ноги. Тонкая ткань панталон загородила ему путь. Тогда резким движением Джейк рванул их. Виктория не протестовала. Она хотела его не меньше, чем он ее. Она ждала с нетерпением того момента, когда его твердая и горячая плоть пронзит ее насквозь, и призывно приподняла бедра, но он откинулся назад и взял ее за подбородок. Джейк хотел заглянуть жене в глаза.
 Виктория знала, что взгляд всегда выдает состояние души. Ей не удастся скрыть тоску и страх. Она опустила веки, зная, что повторяет ту же ошибку, что и прошлой ночью, но ничего не могла с собой поделать. Разве можно допустить, чтобы он понял, как болит ее сердце и как она жаждет ответной любви, глубокого чувства, которого он вовсе не испытывал…
 Джейк смотрел на перламутрово-бледное лицо жены с закрытыми глазами, и тоска вновь закралась ему в душу. Что же она пыталась скрыть? Прошлой ночью он был груб и несдержан, но больше этого не повторится. Ласково успокаивая ее, он просунул руки ей под спину, чтобы смягчить вес своего тела, и медленно вошел в нее. У обоих перехватило дыхание, и против воли Виктория открыла глаза.
 Его лицо было совсем рядом. Их дыхание смешалось, а он осторожно проникал все глубже.
 — Тебе хорошо? — тихонько прошептал он.
 — Да, милый.
 Он ждал этих слов и теперь, не сдерживаясь, смотрел на нее, стараясь уловить ее настроение. Он искал отклика на свои чувства. Может быть, она до сих пор не доверяла ему? Но она по крайней мере стремилась к близости с ним. Виктория стала его женой, и он может быть с ней так часто, как пожелает, и он будет любить ее так сильно, что она в конце концов поверит ему. Придет день, и у нее не останется тайн от своего мужа.
 Горячая волна подхватила Джейка… Нет, еще рано. Он обхватил Викторию руками и перекатился на спину, увлекая ее за собой. Теперь она лежала сверху. Юбки задрались вверх к талии, обнаженная грудь выступала из-за расстегнутого выреза платья. Никогда еще она не выглядела такой пленительно-развратной, как сейчас.
 Джейк положил ладони ей на ягодицы, управляя ее движениями. Он чувствовал ее бедра, видел, как она кусает губы, чтобы сдержать рвущийся из груди крик.
 Его плечи и ее ноги упирались в пол, а наверху дожидалась их удобная кровать, но добраться до нее у них не было сил. Юбки Виктории сбились, мешая ей двигаться.
 — О Джейк! — умоляюще прошептала она.
 — Милая, сейчас… Расслабься, — он расправил и поднял ее юбки и прижался жадным ртом к ее рту. Виктория закричала, ее тело требовало облегчения. Он двигался все резче и резче, и она отвечала ему.
 Как быстро она изменилась. Куда девалась испуганная девочка, прикрывающая руками обнаженную грудь и смотрящая на него с неподдельным ужасом!! Теперь Виктория сама управляла его руками, давая ему понять, какой ласки ей хотелось. А ночные рубашки? Она больше и не вспоминала о них, предпочитая быть обнаженной в его объятиях. Он больше не должен был осторожно вести ее от одного нового ощущения к другому, она сама жаждала eго проникновения и приветствовала его приход.
 — Господи, — пробормотал он, — как бы я хотел тебя раздеть!
 Ритм их движений становился все лихорадочней. Виктория снова закричала, и он заглушил поцелуем звук ее голоса. Она поднималась и изгибалась ему навстречу. Он уже достиг кульминации, но оттягивал разрядку, наслаждаясь каждым мгновением их близости. Наконец он содрогнулся, изливая в нее свое семя.
 То, что началось с медленных сонных объятий, закончилось яростным торжеством страсти. Он был опустошен, но желание по-прежнему не оставляло его. Он хотел еще, ему всегда было мало. Перевернув ее на спину, Джейк снова начал целовать ее.
 Виктория стонала и не могла поднять отяжелевших век. Она почувствовала, что он вновь возбуждается, еще не успев вычти из нее, и не знала, хватит ли у нее сил ответить на этот новый порыв. Каждый нерв ее трепетал. Как он может? Раньше он давал ей хоть немного передохнуть.
 Реальность вновь потеряла смысл. Виктория слышала чей-то крик и вряд ли понимала, что кричит она сама…
 Она вся горела, плоть ее буквально плавилась. Его тело содрогнулось. Он проник уже до самого предела, а напряжение Виктории стало непереносимым. Она попробовала освободиться, но он прижал ее к полу.
 — Скажи мне, скажи наконец! — Он хотел разогнать тени в её глазах.
 Виктория тонула в своем чувстве и уже не осознавала себя отдельно от него. Ей казалось, что туман окутывает их, никого и ничего вокруг, не видно… Она больше не могла бороться.
 — Я люблю тебя, — прошептала Виктория, достигнув вершины блаженства.
 Джейк изогнулся над ней в последнем порыве страсти. Он был потрясен услышанным. Она сказала, что любит. Как же он хотел услышать эти слова! Хотя никогда не признавался себе в этом. Теперь они были сказаны. Но тайна между ними по-прежнему существовала. Он уловил печаль в ее глазах даже в момент признания.
 Виктория замерла, похолодев от наступившей тишины, которую не прервало ответное признание. Он ничего не сказал.




 Глава 16


 Виктория трижды пересчитывала дни, загибая пальцы. Ошибки быть не могло. Уже несколько дней она ждала прихода месячных, которые никогда раньше не запаздывали. Ей надо было как-то объяснить Джейку, почему они не могут быть вместе несколько дней. Но, хотя он и был ее мужем, ей трудно было заговорить с ним об этом. В тот день, когда должны были начаться месячные, она не почувствовала никаких признаков их приближения. День шел за днем, и ничего не менялось. Теперь прошла неделя, и стало ясно, что это не случайная задержка. Она беременна.
 Виктория не удивилась. Конечно, она не думала, что это произойдет так скоро, но внутренне была к этому готова. Они были женаты всего три недели, но Джейк приходил к ней каждую ночь, иногда дважды, а частенько затаскивал ее в постель и днем. И вот результат.
 Ребенок. Положив ладонь на живот, Виктория посмотрела на свое отражение в зеркале. Внешне ничего не изменилось. Внутренние изменения были огромны. Виктория одновременно чувствовала облегчение и страх. Она носила ребенка Джейка.
 Пусть он не любил ее, зато своего ребенка будет любить.
 Молодая женщина, смотрящая на нее из зеркала, казалась счастливой и безмятежной. Полуодетая, в нижних юбках и тонкой рубашке, с распущенными волосами и бледным лицом, она была по-прежнему хороша. Глаза ее излучали спокойствие, хотя на душе было тоскливо. Виктория была потрясена своим открытием. Ей хотелось и плакать и смеяться одновременно. Ей нужен был Джейк, сейчас, немедленно, как только она почувствовала зарождение новой жизни. Ей нужны были его страсть и его сила. Она хотела растянуться с ним на белых простынях и вновь принять его, ощутить его плоть внутри себя.
 Груди ее напряглись, и она положила на них ладони, прикрыла веки и замерла с чуть приоткрытыми губами. Впервые она не испытывала сожалений, она радовалась тому, что любит. Джейк сказал, что уезжает на целый день. Значит, ей еще предстоят долгие часы ожидания, прежде чем она сможет все ему рассказать. Виктория не знала, как лучше это сделать — сообщить сразу или дождаться момента, когда они окажутся в постели, и в конце концов решила подождать и посмотреть, в каком настроении он вернется. Это был сложный вопрос, который в течение тысячелетий стоял перед всеми женами. И поступит она так же, как и большинство из них. Если он вернется слишком усталым и раздраженным, она просто подождет, пока он поест и отдохнет.
 В тот день Бен и Джейк вернулись гораздо раньше, чем обычно. Красный раскаленный шар солнца низко висел над горизонтом. Виктория помогала женщинам на кухне, как вдруг в коридоре раздался топот сапог. Виктория отбросила все дела, ее сердце радостно забилось, на губах заиграла улыбка. Она и сама не могла сказать, что ее так взволновало — мысль о ребенке или возвращение его отца.
 — Виктория! — позвал Джейк.
 — Я на кухне! — крикнула она и, вытерев руки, побежала к нему навстречу.
 Джейк и Бен на этот раз были особенно грязны. На лицах лежал слой пыли, на которой струйки пота оставляли следы. Виктория с недоумением посмотрела на их заляпанные глиной сапоги, оставлявшие следы на чистом каменном полу, но ничего не сказала. Мужчины проследили за ее взглядом и выразительно посмотрели друг на друга. Раньше они не обращали внимания на свой вид, но за последние три недели им пришлось сильно измениться. Они постепенно привыкали к обществу трех воспитанных дам. Да, именно трех, поскольку Селия с каждым днем становилась все рассудительнее и спокойнее.
 — Мы помоемся во дворе, — сказал Джейк, сдерживая улыбку, — принеси нам чистую одежду, и мы не полезем наверх в грязной обуви.
 Хорошо, — ответила Виктория, еще раз многозначительно взглянув на их сапоги, и пошла наверх.
 — А я-то надеялся принять горячую ванну, — разочарованно заметил Бен.
 — Ну, а я не был настолько глуп, — ответил Джейк, и братья дружно рассмеялись.
 Виктория вернулась с чистой одеждой, со свежими полотенцами и большим куском мыла.
 — Как только помоетесь, приходите в столовую. Ужин вас ждет, — сказала она, протянув каждому из мужчин его сверток.
 Около душа во дворе уже стояла вереница мужчин, и братья, чертыхаясь, вновь оседлали лошадей и поскакали к реке. Это было гораздо быстрее, чем дожидаться своей очереди. Раздевшись, они окунулись в холодную воду, от которой перехватывало дыхание.
 — Лучше бы нам принять горячую ванну, — не унимался Бен.
 — А заодно принять и сражение, а? — присвистнул Джейк и намылился. — А почему ты не попросил Викторию нагреть воды?
 Она твоя жена, вот ты и проси.
 Джейк ухмыльнулся. Он и сам был не прочь принять горячую ванну, но не хотел огорчать Викторию. Бен сказал, что она — его жена, и ему приятно, было это слышать. Он радовался тому, что она принадлежала ему, а он — ей. С тех пор, как она призналась ему в любви, Джейк был необыкновенно нежен и ласков с ней. Раньше он даже не подозревал, что способен на что-то подобное. Она больше ни разу не повторила своего признания, и грусть по-прежнему светилась в ее глазах, но все-таки Джейк чувствовал, как смягчается его душа, как слетает с нее твердая корка, покрывавшая ее с момента гибели матери. Теперь он спокойнее переносил манеру Виктории уходить в себя, он знал, что любим.
 Бен нырнул с головой и выскочил, отдуваясь.
 — С дамами масса хлопот, не то что со шлюхами.
 — Но ведь они делают жизнь красивее и приятнее.
 — Приятнее? Нет, повтори, что ты сказал! Значит, по-твоему, мерзнуть в этой мерзкой реке приятнее, чем принять горячую ванну? И все потому, что тебе, видите ли, не хочется огорчать свою добропорядочную женушку! Оказывается, мы принесли грязь! И это ты называешь красивой жизнью? Да ты спятил!
 — Перестань, вспомни лучше, что мы приобрели. Теперь у нас всегда чистая одежда, белоснежные простыни, а в столовой нас ждет вкусный ужин. Когда ты прошлый раз сам наливал себе суп в тарелку или зашивал рубашку? Наши дамы очаровательны. Они пахнут чистотой, а не дешевыми духами, как шлюхи, которых тебе так не хватает.
 — Может быть, но теперь приходится следить за каждым словом.
 — Зато пуговицы тебе пришивают, — Джейк примиряюще улыбнулся. — Перестань притворяться и сознайся, у тебя проблемы с Эммой?
 — Черт побери, конечно! — ответил Бен с возмущением. — С этими дамами ничего не бывает просто. Они ведь считают, что мир перевернется, если они пустят мужчину к себе в постель. Со шлюхами таких проблем не бывает.
 — Ну конечно. Шлюха пустит к себе в постель каждого, кто заплатит. Уж не хочешь ли ты, чтобы Эмма так поступала?
 Услышав подобное предположение, Бен выскочил на берег и начал яростно растираться полотенцем, глаза его метали молнии.
 — Нет, этого я не хочу, — зло возразил он.
 Джейк выбрался следом и стоял, пока вода стекала с его тела. Он отлично понимал брата, ведь еще недавно ему самому пришлось бороться с твердыми принципами и представлениями Виктории о том, что пристойно, а что нет. Конечно, с дамами сложнее, чем с продажными женщинами. Дамы требуют от мужчин гораздо больше, чем те привыкли отдавать, но зато взамен дарят им многое другое. Они приносят в жизнь мужчин тепло, покой и ощущение душевного равновесия. Они преподносят им каждую ночь свои нежные тела. Да, за такую жизнь, жизнь женатого человека, приходилось платить, но она того стоила. Внезапно Джейка осенило. Ведь он женился бы на Виктории независимо от того, принадлежало бы ей ранчо или нет. Он поднял глаза к вечернему небу, окрашенному всполохами заката, и задумался.
 — Ты мог бы жениться на Эмме? — спросил он брата после минутного молчания.
 — Ты же знаешь, Джейк, я не из тех, кто женится. Это навсегда, — ответил Бен, яростно натягивая одежду.
 — Ну, а если тебе просто хочется переспать с бабой, ступай к Анжелине. Она всегда к твоим услугам.
 — Не нужна мне Анжелина. Эта подстилка уже перестала отличать одного мужика от другого.
 — Да, ты прав.
 Бен продолжал молча одеваться. Ему нужна была Эмма, но жениться он не собирался, а это, похоже, был единственный способ заполучить ее. Прежняя жизнь, когда они с Джейком скитались, по стране, не имея пристанища и преследуя единственную цель — добраться до Мак-Лейна, — казалась ему такой простой и легкой. Теперь у них появилась собственность, за которую они несли ответственность. Теперь уже нельзя было внезапно собраться я тронуться в путь, если место или люди им надоели, и Бен вовсе не был уверен, что ему это нравится. И дело вовсе не в самом ранчо. Стоило им с Джейком получить его назад, как огромная тяжесть спала с его души. Его раздражало совсем другое. Домашний уклад, семейный быт были ему непривычны, необходимость следовать правилам хорошего тона раздражала его. Он хотел Эмму и не мог ее получить, этому мешали дурацкие предрассудки, которые придумали так называемые «уважаемые люди». Бен понимал, что никогда не станет одним из них, так же, как и Джейку вряд ли удастся превратиться в добропорядочного землевладельца. Слишком много лет они провели в мире насилия, и старые инстинкты были живы до сих пор, скрытые тонким покровом респектабельности, и Бен не знал, как ему поступить.
 К возвращению мужчин ужин был уже готов, и Виктория с трудом сдерживалась, чтобы не выплеснуть новость на мужа. Она убеждала себя, что два часа ничего не изменят и гораздо разумнее сказать ему, когда они останутся в спальне вдвоем; Она пыталась представить себе, что скажет Джейк и как он поведет себя, но у нее ничего не получалось. Они с мужем ни разу не заговаривали о детях. Ее охватило беспокойство и она поспешила опустить глаза, заметив, что он наблюдает за ней.
 Виктория никогда не могла прочесть его мысли, слишком хорошо он научился скрывать их за долгие годы борьбы. Она могла узнать только то, что он ей разрешал. Иногда ей даже казалось, что легче переносить откровенную враждебность, чем любить мужчину, который оставался для нее загадкой.
 Когда Джейк поднялся из-за стола, было еще совсем рано. Покраснев и не глядя на окружающих, Виктория оперлась на протянутую руку и вышла вместе с мужем из комнаты. Он крепко обнял ее за талию и повел вверх по лестнице.
 Глядя им вслед, Эмма прикусила губу. Как бы ей хотелось вот так же выйти с мужем, чувствуя его сильную руку на своей талии. И вовсе не физическая близость была ей нужна. Она мечтала о защищенности, которую может дать только брак, она хотела, чтобы рядом с ней по жизни шел человек, которому можно доверять и на которого можно положиться. Она взглянула на Бена, и он, почувствовав ее взгляд, поднял брови, молча приглашая ее последовать за ним. Глядя на резкие черты его лица, Эмма подумала, что, позови он ее надолго, на всю жизнь, а не на пару ночей, она бросилась бы к нему, позабыв обо всем. И пусть она не стала бы его женой, но была бы ему верной подругой. Но Бен не нуждался в ее верности. Он не хотел брать на себя никаких обязательств. Острая боль пронзила сердце девушки, и она отвернулась от него, отвергая одновременно и его приглашение, и собственный порыв. Бен вышел, а она продолжала неподвижно сидеть за опустевшим столом.
 — Джейк, я должна что-то сообщить тебе, — сказала Виктория.
 Тон жены был настолько взволнованным, что Джейк замер. Именно сейчас он узнает о том, что скрывала Виктория. Значит, она наконец почувствовала доверие к нему, и тайн между ними больше не останется. Внезапно он понял, что не желает ни о чем слышать. Она любила его, и этого было вполне достаточно. Наверное, это связано с Мак-Лейном, но, он мертв, черт побери, и довольно вспоминать о нем. Он больше не принесет им никакого вреда.
 — Я не хочу ничего слышать, — ответил он спокойно и принялся вынимать булавки из ее волос. Они теплой волной упали ему на руки. Виктория, повернулась к нему лицом, и он увидел, как она побледнела и какими огромными стали ее глаза, со всем как в ту ночь, когда он пришел к ней впервые
 — Но ты должен знать, — слабая улыбка; скользнула по ее губам и мгновенно исчезла. — Это не удастся спрятать, и это не пройдет.
 У Джейка заныло в животе, и он почувствовал, как ад разверзается у его ног. Он уже догадывался, о чем шла речь, и ему стало плохо. Так вот почему она была так грустна и старалась отдалиться от него, так вот почему так внимательно наблюдала за ним. Вот откуда это чувство, что она скрывает нечто ужасное. Господи, как же он сразу не догадался. Это непереносимо, нет, он не сможет смириться с этим.
 Встретив его тяжелый взгляд, Виктория задрожала.
 — Я беременна, — поспешно сказала она, собрав остатки мужества, у нас будет ребенок.
 Джейку показалось, что у него вырвали сердце и внутренности, такую боль он ощутил. Но постепенно холодный гнев наполнил все его существо, и он был еще сильнее, чем двадцать лет тому назад, когда Джейк поклялся отомстить за свою мать.
 Виктория предала его! Лучше бы она вонзила нож в его сердце. Как она посмела сказать, что ублюдок Мак-Лейна-его ребенок? Она что, считала его полным идиотом, воображала, что он забыл, чьей женой она была три недели тому назад? Когда Джейк взял ее в первый раз, она вовсе не была девственницей. Она беременна? Так значит, это ребенок Мак-Лейна, другого просто быть не могло. Или она надеялась, что он ни о чем не догадается? Конечно, ужасно, что она носила ребенка этого чертового отродья, но самое страшное было в другом. Она хотела, чтобы Мак-Лейнов выродок носил фамилию Саррат, чтобы он, Джейк, признал его своим. Ребенка того, кто убил его родителей…
 Все почернело у него перед глазами. Он видел ее бледное лицо, мягкие губы, с которых только что сорвалась чудовищная ложь, и ему показалось, что он слышит хохот майора. Он поднял руку и со всей силой ударил ее по щеке.
 Он не обдумывал своих действий, он вообще не владел собой. Если бы он ударил Викторию не ладонью, а кулаком, то наверняка сломал бы ей челюсть. Виктория видела, как муж поднимает руку, как заносит ее для удара. У нее еще была секунда, чтобы отклониться, но не было сил. Удар был страшный. Она отлетела к стене и сползла на пол. Приоткрыв глаза, сквозь пелену она увидела Джейка, стоявшего над ней со сжатыми кулаками и вперившего в нее холодный взгляд своих зеленых глаз. Он хотел убить ее, а Виктория была не в состоянии защитить себя.
 — Будь ты проклята! — прорычал он. — Ничто не заставит меня признать ублюдка Мак-Лейна своим и дать ему свое имя.
 Виктория закрыла глаза и медленно начала погружаться в холодный туман забытья. Лучше умереть сейчас, немедленно, чем продолжать это безумное существование. Она с трудом начинала понимать, о чем он говорил, и открыла глаза.
 Облизав губы, Виктория почувствовала, что они окровавлены, распухли и онемели. Отчаяние охватило ее. Где найти слова, которые убедили бы Джейка, что он совершает страшную ошибку? Пусть он ударил ее, это неважно. Главное — развеять чудовищное заблуждение мужа. Виктория попыталась сесть.
 — Это не его, а твой ребенок! — прошептала она.
 Новая волна бешенства захлестнула Джейка. Но он не двинулся с места и не произнес ни слова. Он никогда раньше не поднимал руки на женщину, и часть его сознания протестовала. Но когда он наносил свой сокрушительный удар, им владел такой гнев, что он был способен убить. Как она осмелилась повторить свою ложь? На что она надеялась? Ведь она, кажется, давно знала, что беременна, а это значит, что отцом был Мак-Лейн.
 Джейк нагнулся и с силой рванул ее к себе. Виктория встала, испытывая отчаянную боль. Он понял, что не владеет собой и, отпустив ее, отступил назад. Лицо ее сморщилось, и он в порыве внезапной жалости сгреб ее в объятия.
 Успокоившись, Виктория высвободилась и, расправив плечи, высоко подняла голову. Это движение, подчеркивающее независимость жены, всегда бесило Джейка. Он уже мог контролировать себя, но гнев его отнюдь не угас. Это чувствовалось по блеску его глаз, по напряженному выражению лица и по нескрываемой злости, слышавшейся в его голосе.
 — Я не дурак, Виктория, и умею считать. Этот ребенок никак не может быть моим. Мы женаты всего три недели, а не три месяца.
 Виктория еще не настолько пришла в себя, чтобы четко сформулировать то, что хотела донести до мужа. Как рассказать ему о задержке месячных? О том, что такое случилось с ней впервые? Она не знала, как объяснить, что ребенок его и у него не может быть другого отца. Оцепенение быстро схлынуло с нее, щеки запылали, и в глазах вспыхнул огонь. Кровь с губы текла на подбородок, и она машинально смахнула ее рукой, с удивлением взглянув на испачканные пальцы.
 — Далеко же ты зашла, — резко сказал он и покачал головой, поражаясь собственной тупости. — Я ведь знал, я чувствовал, что ты что-то скрываешь от меня. Но мне и в голову не могло прийти, что ты попытаешься подсунуть мне Мак-Лейнова ублюдка.
 Тут искра подозрения вспыхнула в его глазах:
 — Или ты планировала это с самого начала? И все твои выкрутасы именно этим и были вызваны? Что ж ты не потерпела еще месяц-другой со своей радостью? Тогда я мог бы еще свалять дурака и поверить тебе. Или ты боялась, что все вот-вот станет заметным, а?
 Виктория не могла ему ответить, настолько диким и не правдоподобным казалось ей все, что он говорил. Джейк ждал объяснений. Пусть она ответит что-нибудь, пусть скорее возразит ему. Ведь его спокойная и счастливая жизнь была в одно мгновение разрушена этой страшной новостью. Он хотел сейчас только одного, чтобы жена разубедила его и вернула в прежний мир. Он хотел понять, почему она так поступила. Но Виктория продолжала стоять неподвижно, не произнося ни слова. Отпечаток его руки на щеке жены из белого стал красным, потом пурпурным, кровь продолжала капать из распухшей нижней губы. При виде содеянного он ощутил, как желчь поднимается к горлу.
 Она по-прежнему стояла тихая и обескураженная но не сломленная. Платье ее было в беспорядке, а волосы рассыпались по плечам и закрывали лицо. Он попытался их пригладить, но она отвела его руку. Стойкость жены начинала вызывать в Джейке уважение, но он не мог допустить, чтобы планы осуществились. Нет, это совершенно невозможно.
 — Ребенок не будет жить в этом доме, — сказал он наконец. — Последыш Мак-Лейна не вырастет на моем ранчо, и я не дам ему своей фамилии. Когда он родится, я отошлю его куда-нибудь на восток. К этому моменту ты должна решить, останешься ли со мной или уедешь с ним.
 Ее лицо стало мертвенно-бледным, отпечаток руки мужа выделялся на нем еще резче. Виктория вздрогнула и собрала последние силы.
 — Ты не прав, — прошептала она. Распухшая губа мешала говорить, и слова звучали глухо. — Ты — отец.
 — Не смей мне лгать! — заорал он, чувствуя, как гнев поднимается в нем с прежней силой. — Если бы ребенок был моим, ты не могла бы узнать об этом так скоро.
 Виктория молитвенно сложила руки, делая последнюю попытку:
 — Я… Я еще не уверена. Это только… Я думаю, что беременна… У меня задержка месячных, а раньше такого никогда не было…
 Он смотрел на нее холодными как лед глазами.
 — Запутываешь следы? Зря стараешься. Это у тебя не пройдет. Ты ясно сказала, что беременна. Ты была совершенно уверена во всем, и теперь нечего изворачиваться.
 — Но у меня не может быть ребенка от майора! — в отчаянии воскликнула она. — Мы никогда… он не мог…
 Виктория не смогла закончить. Слезы душили ее.
 Несколько мгновений он недоумевающе разглядывал ее с таким холодным презрением, что спина женщины одеревенела.
 — Мак-Лейн не пропускал ни одной бабы, которая готова была с ним спать. Да и тем, кто не был готов, тоже спуску не давал. Не пытайся меня убедить, что он не сделал того же и с тобой. И если, как ты говоришь, «он не мог», почему ты не была девицей, когда я первый раз тебя взял? Ты, может, и не догадываешься, что мужчины умеют различать эти вещи. И не смей мне больше говорить, что он «не мог»!
 Викторию знобило, кровь буквально стыла у нее в жилах. Она рассказала все, и ей больше нечего было добавить, но он не поверил. У нее не было даже никаких доказательств того, что она беременна. Никаких, кроме собственной уверенности. Она-то знала, что отцом ребенка был Джейк, но как доказать ему это? Сердце ее тяжело билось. Если бы он действительно любил ее, если бы хоть чуть-чуть разбирался в ее характере, ему никогда бы и в голову не пришло, что она может его предать. Но теперь она окончательно удостоверилась в том, что он никогда не любил ее и даже не пытался понять. Виктория смотрела на Джейка словно видела его впервые. В ушах у нее звенело, лицо горело. Она все еще не оправилась от шока и с трудом осознавала происходящее. Виктория сделала шаг назад, отступая от него.
 — Считай дни, — сказала она ровным голосом. — С той самой первой ночи, когда ты пришёл ко мне, и до того момента, когда родится ребенок. Считай, черт тебя побери! А потом попробуй сказать, что он родился слишком рано! Я была с тобой три недели. Ты утверждаешь, что я могу узнать о беременности не раньше чем через два месяца, и поэтому убежден, что отец-Мак-Лейн. Но я могу это почувствовать уже сейчас, я знаю это! И я знаю, что ношу ребенка всего одну неделю, а не четыре. Так что считай дни и жди! Ребенок появится на свет не раньше, чем через полных девять месяцев. Уверена, что ты будешь ждать и считать, но не забывай, когда он родится, даже если он будет похож на тебя как две капли воды и ты не сможешь отрицать своего отцовства, я заберу его и уеду. Потому что ты не можешь дать ему ничего, кроме ненависти.
 Виктория поправила платье и осторожно проскользнула мимо него, как будто опасаясь запачкаться. Джейк смотрел через плечо, как она уходит. Ему хотелось догнать ее и трясти до тех пор, пока она освободится от исчадия Мак-Лейна, которого носила в себе, растила в своей плоти. Она, которой принадлежала только ему, родит ребенка Мак-Лейна.
 Джейк хотел бежать за ней и не мог. Ее взгляд, в котором смешались гнев и боль, остановил его. Никогда прежде он не слышал от нее проклятий, никогда не видел ее в таком гневе, как сегодня. Неуверенность мучила Джейка. Может быть, она говорила правду?
 Нет, Мак-Лейн не был импотентом. С ним все было в порядке. Правда, Виктория всегда производила на него впечатление неискушенной, невинной девушки. В первую ночь она была потрясена и испугана тем, что он делал с ней. Что ж, ей исправилось заниматься любовью с майором? Ее можно понять. Но невозможно поверить в то, что майор не спал с ней. Майора можно обвинить в тысяче различных грехов, но уж импотенцией он не страдал.
 В одной из свободных спален Виктория прежде всего попробовала, исправен ли замок. Она не опасалась Джейка, он не последует за ней, но она не хотела, чтобы кто-нибудь видел ее сейчас. Со временем она все объяснит Эмме или Селии, но сейчас она была слишком потрясена.
 Постель в спальне была не застелена, не было ни чистого белья, ни воды, чтобы охладить пылающие щеки. Но здесь была по крайней мере лампа, которую она тотчас зажгла. Виктория почувствовала приступ тошноты и беспомощно оглянулась вокруг в поисках таза или ночного горшка и, не найдя ничего подходящего, замерла на матрасе, стиснув зубы. Щека ныла, но, потрогав ее пальцами, Виктория убедилась, что челюсть цела.
 Она попыталась собраться с мыслями, освободиться от захлестнувших ее переживаний, Но ничего не получалось. Джейк не верил, что ребенок его. Он ударил ее. И что еще хуже, он считал ее способной на предательство. То, что произошло между ними, очень скоро отразится на всех домашних, словно круги на воде от брошенного камня. И это еще больше усугубляло ее отчаяние. Она решила, что самым правильным будет собрать вещи и уехать, но тут же горько рассмеялась. Ведь сейчас она оказалась точно в таком же положении, как в бытность женой майора. У нее не было ни денег, ни возможности покинуть ранчо без разрешения Джейка. Да и потом, если она страстно мечтала бежать от майора, то расставаться с Джейком ей вовсе не хотелось.
 Постепенно в ее душе росла злость. Виктория вспоминала каждое слово, сказанное Джейку, ей на ум приходили десятки других, которые она могла бы сказать ему. Это не она лгала ему, а он! Ведь он не говорил ей, кто он на самом деле. Правда, она не могла винить его за это. Она уже давным-давно все поняла и простила. Она простила ему и то, что он женился на ней из-за ранчо, и то, что не пытался ее понять. Она отдала ему не только тело, но и душу, а что получила взамен? Ненависть, одну лишь ненависть. Ненависть Джейка к Мак-Лейну и всему, что с ним связано была всепоглощающей.
 Нет, она не станет облегчать ему его муки и не сбежит из дома. Она будет жить здесь, под самым его носом, чтобы он видел, как растет ее живот, понемногу, дюйм за дюймом. Чтобы он считал дни и дрожал от волнения. Она заставит его мучиться угрызениями совести. Пусть они пожирают его с такой же силой, как и ненависть к Мак-Леину, которую он вынашивал долгие годы. Пусть он засыпает и просыпается с чувством вины, как раньше засыпал и просыпался с жаждой мести.
 Если бы она не любила Джейка, то его недоверие не ранило бы ее так глубоко. И он был не единственным человеком, которого томила жажда мщения. Виктория отлично сознавала, как переменчивы его настроения. Возможно, через несколько дней все будет по-другому, но сейчас она хотела причинить ему боль, такую же сильную, какую испытывала сама. Конечно, она не намерена покушаться на его жизнь, но он не останется безнаказанным. Она поклялась себе в этом.
 На следующее утро, сразу после ухода Джейка, Виктория пошла в их спальню, собрала все свои вещи и перенесла в свободную комнату. Она застелила постель, велела принести умывальник и ночной горшок, наполнить лампы маслом и положить на полку несколько свечей на случай необходимости.
 Щека припухла и болела. Еще хуже обстояло дело с пораненной губой и затылком. Они сильно ныли.
 Виктория как раз принялась раскладывать белье по ящикам комода, когда в комнату вошла Эмма.
 — Господи, Виктория, чем ты занимаешься?
 — Переезжаю, — спокойно ответила она.
 — Вижу, но почему?
 Виктория повернулась к сестре так, чтобы та могла хорошенько разглядеть припухшую щеку и разбитую губу.
 — Твое лицо! Что случилось?
 — Упала.
 Глаза Эммы потемнели и сузились. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять случившееся.
 — Я не хочу огорчать прислугу, — добавила Виктория всё тем же ровным и спокойным голосом, — так что для всех я бежала, поскользнулась и упала, повредив лицо.
 — Да, конечно, — поспешно согласилась Эмма.
 — Мы с Джейком поссорились, — добавила Виктория.
 — Я могу чем-нибудь помочь? — спросила Эмма.
 Виктория не поднимала глаз от рубашки, лежавшей у нее на коленях, и молчала.
 — У меня будет ребенок, — сказала она наконец.
 — Но это же замечательно! — воскликнула Эмма.
 Я тоже так думала.
 А Джейк?
 Он уверен, что это ребенок Мак-Лейна, а я стараюсь подсунуть его ему.
 — Господи! Но разве ты не сказала, что майор просто не мог этого сделать?
 — Да, сказала. Но он не верит. Ведь все знают, что он ходил к Анжелине. Значит, импотентом он не был.
 — Но почему он решил, что ребенок не его? — Эмма была потрясена не меньше Виктории.
 — Потому, что мы женаты всего три недели. Он считает, что еще слишком мало времени, чтобы я могла почувствовать это. Но ты же знаешь, что мой месячный цикл никогда не сбивался. Сейчас уже недельная задержка. Какие же еще нужны подтверждения. Я так спешила его порадовать… Лучше бы мне ничего не замечать еще месяца два.
 Эмма положила руку на плечо сестры:
 — Мне так жаль, я даже не знаю, что тебе сказать.
 — Говорить больше не о чем. Все сказал Джейк.
 — Может, мне стоит поговорить с ним?
 — Нет, не надо, — горько улыбнулась Виктория. — Я знаю, что ты хочешь мне помочь, и очень ценю это. Но тебе он тоже не поверит.
 — Никогда не известно заранее, — мягко заметила Эмма.
 — Даже если он изменит свое отношение сейчас, все равно уже поздно. Ведь он считал меня способной на такую подлость…
 — Но надо же что-то делать!
 — Конечно. Постарайся, чтобы никто ничего об этом не узнал, и пусть все идет своим чередом. Нам придется жить здесь, и я не хочу, чтобы вы с Селией страдали из-за наших ссор с Джейком.
 — Ты думаешь, это возможно?
 — Может, и нет, но мы все-таки попробуем, — ответила Виктория.
 Прошлой ночью Джейк не стал возвращать Викторию, потому что был зол на себя самого. Всю ночь он пролежал без сна на не разобранной постели, не потрудившись даже снять сапоги. Весь день он старался загрузить себя самой тяжелой работой, надеясь, что усталость притупит переполнявший его гнев. Когда под вечер он вернулся домой, каждый мускул его ныл от переутомления. Но Джейк был доволен.
 Внизу он встретил не Викторию, а Эмму, которая накрывала на стол. Все выглядело как обычно, хотя он прекрасно знал, что это не так. С бьющимся от нетерпения сердцем он поднялся наверх и направился в спальню. Надо немедленно извиниться перед Викторией. Он вел себя непозволительно. Это никогда не должно повториться. Джейк знал, что ему придется хорошенько потрудиться, чтобы вновь вернуть доверие жены. Он открыл дверь в спальню, собираясь с духом и готовясь к первой встрече с женой после ссоры, но комната была пуста.
 Это огорчило, но не насторожило его. Он скину шляпу, снял грязную рубашку и принялся умываться. Только вытерев лицо и оглядевшись по сторонам, он заметил, что комната выглядит необычно.
 Его взгляд упал на абсолютно пустой туалетный столик. Подбежав к шкафу, он заглянул в него и не обнаружил ни одного платья жены. Джейк выдвину ящик комода, где Виктория хранила нижнее белье, там тоже было пусто. Теперь он понял, почему комната показалась ему странной и чужой: здесь не было не только самой Виктории, не осталось даже ни одной ее булавки. Она ушла из их спальни…




 Глава 17


 Уилл Гарнет, покинув ранчо, решил больше не появляться в Санта-Фе, слишком был велик риск встретиться с одним из этих чертовых Сарратов, поэтому он отправился в Альбукерке. Там он надеялся отсидеться и обдумать свое положение. С ним было несколько человек с ранчо.
 Нельзя сказать, что Гарнета устраивала ситуация, в которую он попал. Конечно, можно было бы убежать и дальше, сменить имя, изменить внешность, но это его не спасет. Гарнет был уверен, что Сарраты не успокоятся, пока не прикончат его. Какого дьявола, получили свое ранчо — и довольно! Сидели бы там себе спокойно. Но он не верил, что такое возможно. Его беспокойство еще более возросло после того, как он встретил Флойда Гиббса, одного из людей Мак-Лейна. Когда началась заварушка, Флойд был на одном из дальних пастбищ. Поработав некоторое время на новых хозяев, он решил уехать и отправиться в Альбукерке. От него-то Гарнет и узнал, что Джекоб Саррат и Джейк Ропер — одно и то же лицо. Он же сообщил Гарнету о втором Саррате. Этот сукин сын, оказывается, тоже выжил.
 Итак, оба Саррата живы, а старший к тому же несколько месяцев крутился у него под самым носом. Гарнету всегда не нравился этот тип. Теперь майора прикончили, а Саррат, вот поди ж ты, женился на его задаваке-жене. Гарнет отлично помнил его ледяной взгляд и не питал на его счет никаких иллюзий. Скрыться от него и его братца вряд ли удастся.
 Конечно, можно было бы попытаться уйти, но он сможет быть спокоен только, если собственноручно угостит каждого из братцев хорошей порцией свинца. Сделать это чертовски трудно. Без хитрости тут не обойтись. Нет, он не станет убегать от них, как трусливый заяц. Он что-нибудь придумает.
 Надо предпринять что-то, чего братцы совсем не ожидают.
 Он по-прежнему вспоминал эту чертовку Селию. Она снилась ему каждую ночь. Девчонка была почти в его руках. Он уже собирался пристрелить Мак-Лейна, как явилась эта банда Сарратов. Поторопись он немного, ничто не могло бы его удержать.
 О ранчо он тоже подумывал. В конце концов что сделал Мак-Лейн? Пристрелил Сарратиху, а главное-то сделал он, Гарнет. Дункана застрелил он, за мальчишками гнался тоже он. Жаль, что они выжили. Чертовы ублюдки! Майор-то был прав, когда суетился после того, как трупов не нашли, и был уверен, что Сарраты вернутся. Да, он спятил, но Сарраты — то и в самом деле вернулись.
 Гарнет думал об этом непрестанно. Спешить он не собирался, рисковать тоже. Все должно быть хорошо спланировано. Ему хотелось, получить все, и ранчо и девчонку, и он был убежден, что ему это удастся. Надо только набрать надежных парней, и тогда горе вам, Сарраты.
 Прошли две бесконечные недели, прежде чем Джейк решился подойти к жене.
 — Тебе не кажется, что уже достаточно? — спросил он резко.
 — О чем ты? — даже не подняв головы от шитья, спросила Виктория.
 — О чем? Да о том, что с нами творится.
 — Ничего особенного. Я думаю, это продлится несколько месяцев.
 Джейк скрипнул зубами. Он уже несколько раз пытался извиниться, но Виктория отталкивала его. Стойло ему приблизиться к ней, как она гордо вскидывала голову и выходила из комнаты. Когда ей приходилось говорить с ним, тон ее всегда был холодным и официальным, и ни у кого не оставалось сомнений в том, что у хозяина с хозяйкой произошла размолвка.
 Поначалу, когда Виктория переселилась, Джейк был даже рад этому и не пытался помешать ей. Он был слишком зол, и его гнев мог вырваться наружу в любой момент. Но время шло, и теперь он был уверен, что сможет держать себя в руках. Пора было заключать перемирие. Это облегчит жизнь не только им двоим, но и домашним.
 — Я прошу тебя вернуться в нашу спальню.
 — Спасибо, но я не могу.
 С холодным и отрешенным лицом Виктория встала, сложила шитье в корзину и собиралась уже выйти из комнаты, когда Джейк схватил ее за руки. Он не мог больше ждать. Сейчас она удалится к себе, предоставив ему распинаться перед голыми стенами.
 — Никуда ты не пойдешь, пока я не закончу, — сказал он.
 Виктория даже не пыталась оказать сопротивление и замерла на месте.
 — Ты делаешь мне больно.
 Он ослабил пожатие своих рук, но не отпустил ее, стоя так близко, что снова мог вдыхать запах ее кожи. След от его удара сошел с ее лица совсем недавно, и, каждый раз глядя на неё, Джейк корил себя за жестокость. Угрызения совести жгли его изнутри.
 — Я больше никогда не ударю тебя, Виктория, — тихо сказал он, — клянусь тебе, этого никогда не повторится.
 Виктория оставалась холодной и безмолвной, как статуя. Казалось, она не слышала мужа.
 Как же ему хотелось прижаться губами к ее губам и забыть обо всем… Она возбуждала его даже сейчас, когда, он знал, что у нее внутри растет исчадье Мак-Лейна. Он по-прежнему хотел ее, хотел постоянно. Кто знает, на каком она была месяце, но внешне ничего не было заметно. Талия была такой же тонкой, а походка обворожительной. Скоро, может быть, она начнет переваливаться от тяжести живота, но пока ее силуэт мгновенно возбудил его.
 Надо поскорее вернуть ее в их постель, времени осталось мало. Когда живот округлится и присутствие ребенка станет очевидным, он уже не сможет лежать рядом с ней. Чертов ублюдок Мак-Лейн! Даже из могилы умудрился испортить им жизнь.
 Ты слышала, что я сказал? — спросил Джейк.
 — Да, слышала, — ответила Виктория, глядя прямо перед собой, — но слышать и верить — это разные вещи.
 Он снова крепко схватил запястья жены.
 — Я даю тебе слово.
 — Я ничуть не больше верю твоему слову, чем ты моему, — ответила она.
 Джейк отпустил ее руки, и они беспомощно повисли. Он был сыт всем этим по горло. Пора было кончать.
 — Возвращайся в спальню сегодня же!
 Нет!
 — Тогда я сделаю это сам.
 — Высадишь дверь и потащишь меня, орущую и брыкающуюся, к себе в постель? — спросила Виктория. — Только так ты можешь заполучить меня, Джейк. Я не могу делать вид, будто ничего не случилось.
 — Я тебя об этом и не прошу. Я не пожалел бы и года жизни, чтобы вернуть все назад, чтобы никакого удара не было. И с удовольствием отдал бы десять, чтобы ты не носила ублюдка Мак-Лейна…
 Он не успел закончить, как Виктория отвесила ему звонкую пощечину. Она сделала это инстинктивно, не успев даже сообразить. Голова Джейка дернулась в сторону, но он устоял. Виктория пожалела, что удар был недостаточно силен.
 Привстав на цыпочки, она приблизила к нему свое бледное с дрожащими губами лицо.
 — Только посмей еще раз назвать моего ребенка ублюдком! — прошипела она сквозь зубы, глядя ему в глаза. Казалось, сейчас она готова была убить его.
 Желание охватило Джейка с новой силой. Ему нравились ее храбрость и бесстрашие. Он прекрасно помнил, как она кинулась в битву с Гарнетом, спасая от его посягательств Селию. Такой он ее и полюбил. Но сейчас она была еще опаснее. Словно тигрица она была готова растерзать его на куски. Возбуждение заставило Джейка забыть обо всем, и он ринулся ей навстречу, томимый жаждой обладания, но Виктория внезапно прикрыла рот рукой и отступила назад.
 Ей надо немедленно выйти. Ярость мгновенно улетучилась, уступив место боли и удивлению. Судорожно глотнув воздух, она бросилась — бежать. Только бы успеть добежать до своей комнаты. Будет ужасно, если он увидит, как ее выворачивает наизнанку.
 Она добралась до своей спальни и склонилась над умывальником, содрогаясь от приступов рвоты. Виктория слышала, как кто-то звал ее, но ей было все равно. Она сделала слишком резкое движение и теперь расплачивалась за это…
 Виктория вдруг почувствовала, как чья-то сильная рука обхватила ее за талию, а другая придерживает голову. Это был Джейк, и если бы не он, она упала бы на пол, содрогаясь в конвульсиях. Он держал ее Прямо над умывальником.
 — Уложите ее в постель, — услышала она голос вошедшей Кармиты.
 Джейк послушался. Виктория с облегчением почувствовала, как кто-то протирает ей лицо холодной водой. Приоткрыв глаза, она увидела склонившуюся Эмму.
 — Мне никогда не было так плохо, — прошептала Виктория.
 Эмма зашептала в ответ что-то успокаивающее.
 — Протирайте ей почаще лицо, сеньорита, а я принесу поесть, — с этими словами Кармита направилась к двери.
 — Какая еда?! Ей нельзя есть. Она больна! — Джейк взглянул на служанку как на сумасшедшую.
 — Она больна ребеночком, сеньор, — Кармита успокаивающе погладила хозяина по руке, — и сейчас ей лучше всего что-нибудь пожевать. Уж вы мне поверьте.
 …Больна ребеночком, это надо же! Джейк уставился на бледную и измученную жену, лежащую в постели, которую она больше не хотела с ним делить. Он знал, что у женщин бывает рвота во время беременности. Много чего понаслушавшись в салунах, он вспомнил, что это происходит в самом начале. Но ведь до сих пор Виктория чувствовала себя прекрасно. По крайней мере он ничего не замечал, да и Виктория казалась испуганной. Похоже, что с ней это в первый раз.
 Джейк подошел к кровати. Эмма продолжала протирать лицо сестры влажным полотенцем.
 — Давно это с ней? — спросил он, и голос его звучал гораздо резче, чем хотелось бы.
 — В первый раз, — ответила Эмма, не поднимая головы.
 Или она его дурачит, или Виктории удалось обмануть даже сестру. Джейк отошел в сторону. Раньше ему и в голову не приходило, что Виктория может солгать. Теперь все изменилось. Он увидел новые стороны ее души. Она была способна приходить в ярость и с остервенением бороться за любимое существо. Джейк никак не мог понять, почему она так неистово защищает ребенка, отца которого ненавидела и боялась. — А то, что она пыталась дать ему имя Сарратов, он считал просто предательством. До сих пор Джейк недооценивал Викторию. Он забыл, что она будущая мать, а мать, защищающая свое дитя, может быть во сто крат опаснее любого разъяренного мужчины. Теперь, попытавшись оценить ситуацию с ее позиции, он был почти готов простить жену. Его размышления прервала вошедшая в комнату Кармита. Она принесла пресную лепешку с водой. Присев на край кровати, она отщипнула кусочек лепешки, протянула Виктории и заставила прожевать, несмотря на ее слабый протест.
 — Вы должны поесть, сеньора. Ваш желудок сразу успокоится.
 Виктория прожевала и проглотила кусочек и как ни странно, почувствовала себя немного лучше. Постепенно Кармита скормила ей половину лепешки и дала попить воды.
 — Вот и хорошо, сеньора, — Кармита была вполне удовлетворена, — немного отдохнете и будете совсем здоровы.
 Отяжелевшие веки Виктории сомкнулись, и уже в полузабытьи она слышала шорох платьев уходящих женщин. Когда дверь за ними закрылась, она уже крепко спала. Через полчаса она проснулась и чувствовала себя прекрасно. С трудом верилось, что совсем недавно ее ломало и выворачивало наизнанку от приступов рвоты. Открыв глаза, она увидела перед собой Джейка. Значит, все это время он был рядом с ней? Виктория заметила розовый след от пощечины на его щеке. Ужасно! Неужели это сделала она? За всю свою жизнь она никого не ударила.
 — Почему ты здесь? — спросила она мужа и поспешила встать. Лежать на кровати в его присутствии было, пожалуй, опасно.
 — Хотел убедиться, что с тобой все в порядке.
 Я чувствую себя прекрасно, — сказала Виктория, поправляя перед зеркалом рассыпавшиеся волосы.
 Джейк подошел к ней и встал сзади.
 — Возвращайся ко мне, Виктория, — произнес он решительно.
 Виктория чувствовала, как железным прессом давит на нее воля мужа. Он был уверен, что она подчинится. Ведь с самого начала все так и было. В его руках была власть, и он умел заставить окружающих выполнять свои приказы. Тем более, что Виктория была воспитана в строгих правилах и традициях и с детства приучена к мысли, что жена должна во всем беспрекословно подчиняться мужу. И если бы причина их ссоры не была столь серьезна, она сдалась бы без борьбы. Но сейчас у нее не было выбора, и, низко наклонив голову, она сказала:
 — Нет.
 Положив руки ей на талию, Джейк привлек Викторию к себе, и нагнувшись, поцеловал ее в затылок.
 — Тебе нужен кто-то рядом, чтобы помочь, если приступ случится ночью.
 Она стояла, прижавшись к нему спиной, и тепло его тела понемногу согревало ее. Виктория чувствовала, что слабеет.
 Конечно, отец ребенка должен проводить ночи рядом с его матерью, поддерживать жену, когда той становится плохо. Но как она могла вернуться в его объятия, зная, какую ненависть он питает к тому маленькому существу, которое ей предстоит произвести на свет? Как ей вернуться, если его к ней влечет только похоть? Даже сейчас она чувствовала его возбуждение.
 Легче всего сейчас было бы ответить согласием и лечь рядом с ним в постель, расслабившись и забыв обо всем. Но делать этого было нельзя. Выпрямившись, Виктория стала поправлять волосы.
 — Если мне понадобится помощь, я позову Эмму.
 — Зачем беспокоить Эмму, если ты можешь спать вместе со мной?
 — Зачем спать с тобой, если можно побеспокоить Эмму?
 Лицо Джейка потемнело от злости.
 — Я пытался договориться с тобой по-хорошему, но не вышло. Теперь я приказываю: забирай свои вещи и чтоб сегодня же была в моей постели. Иначе берегись! Я притащу тебя силой, на виду у всей прислуги.
 — Да, силы у тебя хватит. Я думаю, тебе легко сделать так, что я скину ребенка.
 Ее ответ был как пощечина. Только сейчас он понял, что, вернись она в спальню, именно это он и сделал бы.
 До сих пор Джейк был уверен, что их ссора, с женой не прекращается только потому, что гнев его не утих, а стоит ему позвать Викторию назад, как она тут же вернется. Конечно, она обижена на него, и ему придется уговаривать ее и просить прощения, но не ожидал, что это отнимет у него много времени.
 Теперь же она заставила его понять, что вовсе не собиралась прощать его и возвращаться. Она была зла на него, и его ноющая щеки была тому весомым доказательством. Правда, она всего лишь ударила его, зато он сшиб ее с ног. Женщина всегда беззащитна перед мужчиной, и Джейк с презрением относился к тем представителям сильного пола, которые поднимали руку на женщин. Сейчас же ему следовало презирать себя.
 — Нет-сказал он тихо, — Я не причиню зла ни тебе, ни ребенку.
 — Тогда оставь меня.
 — Господи! — Джейк внезапно почувствовал, что смертельно устал. Устал так, будто весь день клеймил коров. Виктория была тверда как сталь, и он не знал, что еще можно сказать. Он поклялся не причинять ей боли, но она ему не верила. Может быть, он не дал ей достаточно, времени, чтобы забыть обиду, или беременность сделала ее слишком ранимой? Он не мог понять, в чем дело, и боялся окончательно оттолкнуть ее.
 — Хорошо, я оставлю тебя в покое, — сказал он наконец. — И когда ты решишь вернуться, тебе понадобится только одно: открыть дверь и лечь в постель. Но не откладывай это слишком надолго. Я ведь могу найти другую, которая согласится делать со мной то, чего не хочешь ты.
 — Ты совсем как майор, — сказала Виктория, подождав, пока Джейк подойдет к двери.
 Услышав ее слова, он замер на мгновение и вышел, не произнеся ни слова.
 Дни тянулись за днями. Признаки ранней беременности Виктории стали очевидны. Иногда по утрам она чувствовала себя совершенно разбитой. Казалось, ее желудок был неспособен удержать хоть что-нибудь. Даже когда она была относительно бодра, слабый запах из кухни заставлял ее бежать к тазу. Мочевой пузырь был все время переполнен. Ночью Виктории приходилось вскакивать и искать горшок, поэтому днем она ходила сонная и старалась побольше лежать. Слезы постоянно подступали к глазам, и по малейшему поводу она начинала рыдать.
 Домашние делились на тех, которые знали о причинах ссоры, и тех, кто не знал. Кармита, Лола, Жуана и Селия знали, что Виктория беременна и были полны сочувствия. Они придумывали имена будущему ребенку и обсуждали бесчисленные детали, связанные с его появлением на свет. Конечно, они не могли не заметить, что Джейк поссорился с женой, но не догадывались, из-за чего.
 Эмма и Бен были единственными, кто знал всю подноготную. По отношению к Виктории Бен держался на редкость корректно и вежливо, но в его глазах появился холод отчуждения. Эмма ни словом, ни взглядом не упрекнула Джейка и была очень сдержанна с Беном, считая его не вправе осуждать сестру.
 Джейк чувствовал неприязнь только со стороны Виктории, но видел, что она слишком слаба, чтобы пытаться сейчас выяснять с ней отношения. Проходили недели, и его злость понемногу иссякла, сменяясь беспокойством и сочувствием. Виктория худела с каждым днем, ее талия стала еще тоньше, а платья висели на ней. Она была не просто бледной, ее лицо стало серым, а под глазами не исчезали темные круги.
 Если бы все шло нормально, то она, наоборот, должна была бы поправляться. Часто, лежа ночью без сна, Джейк пытался понять, что же происходит. Почему болезненное состояние жены не проходило? Он слышал, что такое возможно только в самом начале беременности. Его вовсе не волновал ребенок. Он боялся потерять жену. Теперь Джейк старался не отлучаться надолго и был все время недалеко от дома, чтобы его могли вызвать, если жене станет хуже. Он мечтал сейчас только о том, чтобы рвота у нее прекратилась и она стала бы поправляться.
 Болезненное состояние не сломило Викторию, и ее враждебность по отношению к Джейку не ослабла. Это чувствовалось и в том, как она отводила взгляд, не желая смотреть в глаза мужу, и по ее односложным сдержанным ответам.
 Она до сих пор не простила его, хотя он, Джейк, считал себя оскорбленной стороной. Впервые он понял, что Виктория действительно способна на то, чтобы расстаться с ним после рождения ребенка, и не представлял себе, как сможет это пережить. У него был выбор — оставить ребенка на ранчо, но это казалось ему не менее чудовищным.
 — Виктория и Джейк несчастливы, — заявила Селия. Она лежала в объятиях Льюиса в тени раскидистого дуба и блаженствовала. В густых зарослях они были надежно скрыты от посторонних глаз.
 Поиски укромных уголков, где можно было заняться любовью, никого не опасаясь, сделались их любимым занятием. Селия обожала тайны и сейчас чувствовала себя бесконечно счастливой. Любить Льюиса — что может быть прекрасней! Мысль о том, что она преступила какие-то запреты и нарушила правила, внушенные ей с детства, даже не приходила в ее очаровательную головку. Все, о чем упорно твердила ей Виктория, было давно забыто. Селия познавала мир любви с энтузиазмом и без сожалений.
 — Никто не может быть счастлив все время, — лениво протянул Льюис. Обнаженные, они растянулись на одеяле, обессиленные и уставшие.
 — Но они уже никогда не бывают счастливы. Виктория совсем больна, и я ужасно тревожусь Она почти не разговаривает с Джейком.
 — Они просто поссорились, детка. Это пройдет.
 — Уже несколько недель не проходит.
 Льюис и сам знал, что Джейк в последнее врем был в мрачном расположении духа. Но его это не удивляло. Виктория была беременна, а с беременными женщинами масса хлопот. От них в постели никакой радости, и, по мнению Льюиса, этих осложнений было вполне достаточно, чтобы испортить настроение любому мужчине.
 Селия приподнялась на локте, и копна золотых волос накрыла ей плечи. В темно-синих глазах сквозила грусть.
 — По-моему Джейк совсем не хочет ребенка.
 — Что ты, милая. Каждый мужчина испытывает гордость, когда становится отцом.
 — Он не любит, когда мы говорим о ребенке. Стоит нам начать — он тут же вскакивает из-за стола и уходит.
 Это было уже серьезно. Льюис подумал что у его хозяина серьезные неприятности, но он-то что мог сделать. Он провел пальцами вокруг соска Селии и поразился тому, какой темной казалась его рука на фоне молочно-белой кожи девушки. Селия замолчала и затаила дыхание, глаза ее потемнели, а веки опустились.
 — Ну, может, они и не счастливы, зато счастлив я, — голос Льюиса стал низким и глухим.
 Селия ответила ему спокойной, полной доверия женственной улыбкой.
 — Да, ты счастлив, — сказала она, склонившись над ним для поцелуя и сама излучая счастье.
 Льюис был так красив, что у девушки перехватывало дыхание. Каждый день она ждала того момента, когда они смогут ускользнуть вдвоем и броситься друг другу в объятия. Любить его — это такое счастье. Она никак не связывала это со своим страхом перед Гарнетом и майором. Селия не думала о браке с Льюисом или о детях. Такие мысли ей и в голову не приходили. Она жила сегодняшним днем. Льюис нужен был ей таким, как сейчас, — обнаженным, красивым, сгорающим от страсти.
 Наконец-то у Виктории выдался спокойный день, она чувствовала себя неплохо, и, воспользовавшись этим, Эмма ускользнула из дома и поспешила в конюшню. Оседлав своего мерина, она вскочила в седло, радуясь возможности оказаться на свежем воздухе. Неужели все беременные женщины мучаются так, как Виктория? Тогда совершенно непонятно, как они решаются завести второго ребенка. Если недомогание Виктории будет продолжаться, она совсем ослабеет.
 Лошадь радовалась прогулке не меньше хозяйки. Эмма дала ей полную волю, и она понеслась галопом. Свежий ветер дул девушке в лицо и трепал ее волосы, шпильки выскочили, и прическа растрепалась. Но Эмма даже не заметила этого. У нее был час, целая вечность, когда можно было насладиться свободой.
 Шум копыт собственной лошади заглушил приближение погони, и когда чья-то лошадь поравнялась с Эммой, а рука в перчатке схватила ее мерина под уздцы, это было для нее полной неожиданностью. Девушка взмахнула хлыстом, пытаясь нанести удар своему преследователю, но он остановил ее. С удивлением она узнала Бена.
 Что ты вытворяешь, черт тебя побери!
 Эмма была в ужасе от того, что едва не хлестнула его по лицу.
 — Простите! — воскликнула она, побледнев от страха. — Я не знала, что это вы. Зачем вы ocтановили мою лошадь?
 — Мне показалось, что ты с ней не справилась, так она неслась.
 — Нет, я сама пустила ее в галоп, — Эмма бросила на него быстрый взгляд, — мы оба, кажется, ошиблись.
 — Я ведь запретил тебе выезжать одной, — тон Бена был резким.
 Девушка выпрямилась в седле и посмотрела на своего спутника холодным и спокойным взглядом. Почему она должна сидеть дома, когда есть возможность прокатиться верхом?
 Бен вздохнул и направил лошадь чуть в сторону.
 — Ты хочешь немного проветриться? Отлично. Поедем вместе.
 Эмма, с радостью согласилась, и дальше они отправились, вместе. Она с удивлением заметила, что лето уже подходило к концу. Они приехали на ранчо весной, но это время ей совсем не запомнилось. Тогда все ее силы были сосредоточены на том, чтобы выжить рядом с майором. Когда наступил жаркий и пыльный июнь, они с сестрами пытались бежать. Сейчас был уже конец августа. Она даже не заметила, как прошло лето.
 Эмма пустила лошадь в галоп, Бен скакал рядом. Они остановились только, когда полностью выдохлись и лошади, и наездники. Эмма огляделась на простирающуюся вокруг на многие мили зеленую долину. Высокая трава колыхалась на ветру. Вдали, на горизонте, стеной вставали горы.
 Бен снял шляпу и рукавом вытер пот со лба. Его темные волосы были влажными, а лицо покрылось слоем пыли.
 — Эмма, девочка моя, я дождусь тебя наконец? — спросил он, пристально глядя на нее.
 Эти слова вызвали у девушки приступ острой тоски. Если бы он пытался соблазнить ее, она смогла бы ему противостоять. Но как трудно было сопротивляться его простому и откровенному предложению.
 — Я хотела, просто ответила она, не пытаясь с ним лукавить, — но как это сделать?
 — По-моему, нет ничего проще. Тебе надо прийти ко мне в мою спальню. Вот и все, остальное я сделаю сам. Я не сделаю тебе больно, — добавил он, заметив страх в глазах девушки. — Не буду врать, в первый раз тебе это будет нелегко, но я сделаю так, что ты получишь наслаждение. Не надо бояться меня.
 — Я вовсе тебя не боюсь, — быстро ответила она.
 — Так в чем же дело?
 Эмма отвернулась от него и перевела взгляд на бездонное голубое небо над головой.
 — Я боюсь всего остального, — задумчиво произнесла она, — самого этого акта. Ведь для женщин это имеет совсем другой смысл, чем для мужчин. Для вас это минутное удовольствие, о котором вы забываете, как только встаете с постели. А для женщины… Для женщины это серьезный шаг. Она должна довериться мужчине. Она всегда рискует забеременеть, а для незамужней женщины это катастрофа. Да и для замужней это опасно, ведь иногда при родах умирают. Женщина доверяет мужчине не только свое тело, она вручает ему свою жизнь.
 — У шлюх все проще.
 — Ты хочешь, чтоб я стала шлюхой? Ведь они отдаются за деньги, и это ужасно. Они несчастные женщины.
 Нет, я этого не хочу, — резко ответил он — Я никогда не брошу тебя, если ты забеременеешь. Посмотри на Джейка. Он не бросил Викторию, а ведь она ждет ребенка Мак-Лейна.
 Эмма резко, повернулась к Бену:
 — Джейк просто идиот! Конечно, это его ребенок.
 — Только рановато она об этом узнала, тебе не кажется?
 — Нет, не кажется. Она знает это совершенно точно, — Эмма не желала вдаваться в подробности, — — Да у нее и не может быть ребенка от майора. Он не… не делал этого с ней.
 — Да, — Бен цинично улыбнулся, — она пыталась и Джейку заморочить голову. Да только кто ей поверит? Она была женой майора. А уж он женщин любил!
 Эмма покраснела от возмущения:
 — Он пытался, но не мог…
 — Почему-то с Анжелиной у него было все в порядке!
 — Я не знаю, что у него было с Анжелиной. Но с моей сестрой у него ничего не вышло. Она мне рассказала обо всем. Это было для нее ужасным испытанием. Она не знала, что должно было произойти в брачную ночь, и очень боялась. Она вышла замуж, только чтобы спасти нас от голода. Он дал ее родителям денег!
 Страстная отповедь Эммы звучала вполне убедительно. Бен нахмурился. А что, если Джейк действительно ошибался?




 Глава 18


 — Что скажешь? — спросил Гарнет у сидящего напротив мужчины.
 Они смотрели друг на друга через залитый пивом и заваленный окурками щербатый стол. Лицо у собеседника Гарнета было таким же щербатым и грязным. Он носил прозвище «Жаба», хотя, пожалуй, «Пискля» подошло бы ему больше, поскольку, несмотря на свое могучее телосложение, он говорил высоким, почти женским голосом. Свое имя Эпси он уже почти забыл.
 — Сколько парней тебе понадобится? — спросил он Гарнета, глядя на него тусклыми безжизненными глазами.
 — Пятьдесят или около того.
 — Да где же их взять-то? Пятьдесят мужиков, которым можно доверять?
 Гарнет пожал плечами. Он-то вообще никому не доверял.
 — Плевать мне, можно им доверять или нет. Лишь бы стрелять умели.
 — Так значит, ранчо тебе не нужно? — «Жаба»— Эпси не очень-то верил Гарнету.
 — Да подавись ты этим ранчо! Я хочу девчонку.
 — Может, она мне тоже пригодится. Давно у меня белой бабы не было.
 — Не одна она там белая. Есть еще две сестры. Молодые и красотки хоть куда! А мне нужна только малышка.
 «Жаба» возвышался над столом, неподвижный и мрачный, как скала, и всем своим видом действовал Гарнету на нервы. Но зато он был отличным стрелком и убивал, не задумываясь. Ходили слухи, что это ему нравилось больше, чем развлекаться с бабами.
 Джейк Ропер, говоришь? Да, встречал я его как-то в Эль Пасо. Ублюдок скор на руку.
 Гарнет скривил губы в улыбке:
 — Скор или нет, что за дело? Мы прикончим его со спины.
 — Годится, — согласился «Жаба»— Эпси и поднял стакан.
 Лучи солнца прорезали сумрак прихожей. Казалось бы, ничто не напоминало о страшной ночи того зверского убийства родителей, и все-таки непонятный страх овладел Джейком, когда он, стоя на пороге библиотеки, посмотрел в сторону парадного входа. Кто-то вошел в дом со двора, и его тень на каменном полу напомнила Джейку о распростертом здесь двадцать лет назад теле матери.
 Кровь запульсировала в висках, а лицо перекосилось от приступа ненависти. Чертов Мак-Лейн! Пусть душу его терзают в аду, если только у этого выродка вообще была душа!
 Они с Беном были свидетелями его гибели, но майор все равно ушел от возмездия. Он все еще был здесь, в доме. Его плоть и кровь, его ребенок с каждым днем рос в теле Виктории. Сейчас это была ее тень на полу прихожей. Она выходила подышать свежим осенним воздухом.
 Вернувшись в дом, Виктория на мгновение остановилась на пороге, чтобы глаза привыкли к полумраку, и ужас пронзил ее холодом с головы до пят, хотя ничего тревожного, казалось, не было. Все тихо, ни единого, звука. Подняв голову, она вдруг встретилась с полным ненависти взглядом Джейка. Лицо его было искажено. Виктория в страхе побежала вверх по лестнице. Инстинкт самосохранения вел ее прочь от человека, который был переполнен до краев жаждой мести и мог, наверное, задушить ее голыми руками.
 От резких движений Виктории стало плохо. Сквозь подступающее забытье до нее словно издалека донесся голос Джейка:
 — Осторожно, ступеньки!
 Она не упала только по счастливой случайности и, ухватившись за перила, тихо опустилась вниз. Виктория слышала его приближающиеся шаги, но ее ноги были как ватные, и она больше не могла бежать. Потом она почувствовала, как чьи-то руки подхватили ее. Во сне она часто бывала в их сильных объятиях и, проснувшись в одиночестве, заливалась слезами. В глазах у Виктории потемнело, и она потеряла сознание. Джейк прижал к себе ее легкое тело и осторожно понес наверх. Холодный пот струился по его лицу, он еще не пришел в себя от страха — ведь Виктория чуть было не свалилась с лестницы. Сейчас она была смертельно бледна, и голова ее беспомощно откинулась назад.
 Джейк хотел было позвать Эмму или Кармнту но передумал. Виктория — его жена, и именно он обязан позаботиться о ней, оказать ей помощь.
 Она совсем не потяжелела за последние три месяца. Запах ее тела вызвал у Джейка прилив горьких воспоминаний. Как давно, они не были вместе, как давно он не сжимал ее в своих объятиях! Неужели пропасть между ними непреодолима?
 Сначала Джейк хотел отнести жену в их, а теперь в его спальню, но, спохватившись, направился прямо в комнату Виктории. Ей будет куда спокойнее, когда она придет в себя в привычной обстановке. Он положил ее на кровать, Виктория все еще не проявляла никаких признаков жизни. Со всевозрастающим беспокойством Джейк расстегнул высокий, под горло, ворот блузки жены и ремешок на юбке.
 Виктория, очнись, — прошептал он, глядя, как слабо бьется пульс на ее нежной шее.
 Осторожно — приподняв юбку, он снял с Виктории ботинки и подложил подушку под ее ноги в белых чулках.
 Она принадлежала ему, вернее, ее тело принадлежало ему. Он положил руку на плоский живот Виктории, пытаясь уловить признаки новой жизни, той жизни, которая разрушила его счастливое супружество. Но их не было.
 Сколько же месяцев должно пройти, чтобы беременность стала очевидной? Джейк нахмурился. По его расчетам, Виктория была уже на пятом месяце, а это большой срок. Правда, все женщины выглядят по-разному. У некоторых это более заметно, у других почти до самых родов скрыто от глаз. А может, все дело в одежде, может, она затягивается? Рука Джейка скользнула под толстый слой нижних юбок и не обнаружила там ничего, кроме тонкой нижней рубашки, прикрывавшей совсем не округлившуюся талию.
 — Это ты, Джейк? — прошептала она чуть слышно.
 — Да, милая. Ты потеряла сознание, но теперь все в порядке, — ответил Джейк, склонившись над женой.
 — Мне показалось, ты хочешь убить меня, — ещё не оправившись от обморока, Виктория с трудом, подбирала слова.
 Она сосредоточенно вгляделась в его лицо, но не нашла там и следа напугавшей ее всепоглощающей ненависти. Может быть, это только привиделось ей?
 — Нет, никогда в жизни! — сердце Джейка судорожно сжалось.
 Стена враждебности, которой Виктория отгородилась от него, рухнула. Жена лежала перед ним слабая и испуганная, она не успела собраться с силами. Прежде чем ее гнев обрел былую силу, Джейк припал губами к ее приоткрытому припухшему рту. Стон восторга вырвался из его горла. Его поцелуй становился все более страстным и глубоким. Руки Виктории обхватили его шею, а он еще крепче прижимал ее к себе.
 Она так давно мечтала оказаться в его объятиях, так давно тосковала по близости с ним, что сейчас не в силах была сопротивляться. Его поцелуй был для нее как глоток воды для страдающего от жажды путника, а прикосновение его грубых ладоней — как кусок хлеба для голодного. Она застонала, когда его пальцы коснулись ее набухших сосков, а губы, оторвавшись от ее рта, припали к ее груди. Боль и восторг пронзили ее одновременно, как удар молнии. Ее груди были сейчас так чувствительны к каждому прикосновению, что даже тонкая ткань рубашки иногда казалась шершавой и грубой, но они так долго ждали ласки… Виктория не могла этого больше вынести и оттолкнула мужа.
 — Ты делаешь мне больно! крикнула она.
 — Больно? — Он поднял голову и взглянул на нее затуманенными страстью глазами.
 — Да, грудь болит. Ты ведь знаешь, это ребенок.
 Он резко откинулся назад. Ребенок. От этого никуда не скрыться. Ее беременность чувствовалась и в том, как изменилась ее грудь. Соски потемнели и набухли, голубые сосуды под белой кожей теперь проступали ярче, сами груди округлились и отяжелели.
 Виктория соскочила с постели и принялась оправлять рубашку, блузку и Юбку, приводя себя в подобающий вид.
 — Спасибо, что позаботился обо мне, — сказала она напряженным голосом.
 Джейк тут же вспомнил первые слова, которые произнесла Виктория, придя в себя. Боже! Так это от него она бежала в страхе. Неужели он внушал ей такой ужас? Что же они делают друг с другом? Что за безумие овладело ими?
 — Я никогда не причиню тебе вреда, — отчетливо произнес он, чеканя каждое слово, — я не хочу и никогда не хотел для тебя ничего дурного. И будь осторожна, когда ходишь по лестнице.
 — Буду, — ответила Виктория и вышла из комнаты.
 Джейк пребывал в постоянном беспокойстве. Он делал именно то, о чем кричала ему жена в момент их ужасного объяснения: он считал дни. Она была слишком худенькая для того срока, который он ей определил. Он пытался прикинуть, сколько времени могло ей понадобиться, чтобы почувствовать свою беременность. Месяц? Два? Он не знал точно, но в любом случае все признаки должны были быть уже налицо. Но если она ждала ребенка от него, если они зачали дитя в одну из первых ночей, то сейчас третий месяц. И тогда все сходится. Эта мысль заставила его похолодеть. Стоило только вспомнить, какие оскорбления он нанес жене, и его лоб покрывался испариной. Сомнение, однажды закравшееся в душу, уже не оставляло Джейка.
 Однажды он улучил момент, когда Кармита осталась одна, и подошел к ней.
 — Меня очень беспокоит сеньора, — сказал Джейк, внимательно следя за ее реакцией. — Она такая худенькая. Разве она не должна была пополнеть? Может, с ребенком что-то не в порядке?
 Кармита всплеснула руками и усмехнулась:
 — Все вы, молодые папаши, одинаковы. Всё-то вас пугает. Сеньора хворала и худела, но это уже проходит. Теперь по утрам ее почти не тошнит, скоро все будет хорошо.
 — Но живот, он совсем плоский?
 — А каким ему быть на третьем месяце, сеньор Джейк? Не меньше месяца еще пройдет, прежде чем вы что-то заметите.
 Третий месяц! Он снова пересчитал дни. Количество, конечно, не изменилось. Это означало только одно — он отец ее ребенка, и жена была права. Но тогда что же она скрывала от него? Если не беременность, то что? И все эти разговоры том, что майор не спал с ней… Разве это не грубая ложь?
 Кажется, всю правду он узнает не раньше, чем родится ребенок. Но уж одно-то он может выяснить… Приняв решение, Джейк решительно направился в жилище Анжелины Гарсиа.
 Тут он вспомнил, что уже давно не встречал ее. Уж не уехала ли она с ранчо? Впрочем, вряд ли. Не пешком же она ушла? Конечно, попроси Виктория, и он немедленно отослал бы ее с ранчо. Но Виктория об этом и не заикнулась, а Джейку было просто жаль эту несчастную женщину.
 Он постучал, и дверь тут же отворилась. На пороге стояла заспанная Анжелина с всклокоченными волосами. Он окинул взглядом её расплывшуюся фигуру и отступил, пораженный. Никаких сомнений не оставалось: Анжелина была беременна. Правда, повадки ее от этого совсем не изменились.
 — Ба, кто это пожаловал, сам хозяин, — проворковала она. — Ну, я знала, что вы придете, давненько вас жду.
 — А почему ты так решила? — спросил он ровным голосом, не свода с нее инквизиторского взгляда.
 — Да потому, что кое-что могу сделать для своего хозяина, — хохотнула Анжелина, откинув голову назад.
 — А чей ребенок? — Джейк кивнул на выпирающий живот женщины.
 — Да кто ж его знает, — Анжелина пожала плечами, удивившись странному вопросу молодого хозяина.
 — Мак-Лейн частенько заглядывал к тебе, правда?
 — Да он без меня вообще не мог! — самодовольная улыбка скользнула по губам Анжелины. — Он явился ко мне сразу после свадьбы. Майор считал себя великим любовником, мужиком хоть куда, а на самом деле был пустым местом, и ничего больше. Когда он со мной спал, я и не чувствовала, что со мной мужчина.
 Так значит, с тобой у него никаких проблем не было, — голос Джейка стал безжизненным. Анжелина расхохоталась прямо ему в лицо:
 — Еще не родился мужик, у которого со мной будут проблемы. Со своей супружницей он не мог, а со мной спал! Известно, сеньора была так холодна, что у хозяина член не вставал! — выпалив это скороговоркой, Анжелина спохватилась, испугавшись: ведь сеньора была теперь женой Джейка.
 — Откуда тебе это известно? — он почувствовал, что задыхается.
 — Да он сам мне это сказал, — пробормотала Анжелина. — Я, конечно, никому ни словечка, а то бы он вышвырнул меня с ранчо, а может, и убил бы. Анжелина замолчала. Но Джейку было вполне достаточно сказанного. С мертвенно-бледным лицом он направился к дому.
 Виктория говорила правду. Это был его ребенок. Господи, что же он наделал, что он наговорил жене! Вспоминая ее холодные глаза, он только теперь осознал, какая ненависть, какое бешенство должны были овладеть ею. Она заявила, что сразу после родов уедет вместе с ребенком. Теперь, зная всю правду, Джейк не сомневался, что она может так поступить. Она имела на это право. Он мог потерять и жену и ребенка, и некого винить, кроме самого себя.
 Его ребенок! Конечно, его. Ведь он сразу понял, насколько невинной и неискушенной была Виктория. Он был ее первым и единственным мужчиной. Она до сих пор не простила его! А почему она должна была прощать eго ведь он по-прежнему настаивал, что она беременна от Мак-Лейна.
 Нужно немедленно извиниться, нужно заставить ее забыть об этих ужасных неделях. Но стоило ему вспомнить холодный и высокомерный взгляд жены, как уверенность в успехе покидала его. Раньше ему я в голову не приходило, что ласковая и мягкая Виктория может быть такой непримиримой. И это вовсе не аристократическая спесь. Откладывать бессмысленно. Чем скорее он извинится, чем быстрее объяснится с женой, тем лучше.
 Он обошел весь дом в поисках Виктории, пока наконец не обнаружил ее на заднем дворе, где она грелась в лучах осеннего солнца, защищенная стенами от малейшего дуновения ветра. На коленях у нее лежала тонкая белая рубашка, и она вся погрузилась в шитье. От этой трогательной картины у Джейка перехватило дыхание.
 Виктория подняла на него глаза, взгляд которых казался спокойным и равнодушным. Джейк присел перед ней на корточки, обдумывая, какие слова подобрать для предстоящего объяснения. Он чувствовал, что ближайшие несколько минут могут оказать решающее влияние и на его жизнь, и на жизнь Виктории! Надо сказать все, как есть. Это единственный выход.
 — Виктория, я был не прав. Прости меня. Я должен был верить тебе. Я знаю теперь, что ребенок мой.
 Наступило молчание. Сердце Джейка, казалось, перестало биться. Виктория перекусила нитку и снова взглянула на мужа.
 — В самом деле? Так почему же теперь ты в этом уверен? Два месяца назад ты был так же уверен в обратном.
 Черт возьми, она не отступила ни на шаг, и у Джейка не было права винить ее в этом. Виктория имела полное право отомстить сейчас мужу. Он посмотрел на ее чуть порозовевшее на солнце, но все еще бледное лицо, на стройную фигуру, на упругие груди, и вдруг им овладело страстное желание увидеть, как будет расти их ребенок и как изменит он облик жены.
 — Я знаю, я вел себя как последний подонок.
 — Да, — спокойно согласилась она, — именно так. И все-таки, что заставило тебя изменить свое мнение?
 — Но ты совсем-не изменилась…
 — Разве это важно? Майор погиб всего за три дня, как вы взяли меня.
 Джейк, взбешенный, вскочил на ноги. Как она могла бросить эту фразу ему в лицо? Как могла напомнить о Мак-Лейне, который не прикасался к ней? Раньше об этом не знал никто, кроме нее. Но теперь-то он тоже знает это. Странные существа эти женщины. Как она еще недавно умоляла его поверить ей, а теперь старается убедить, что ребенок не его. Инстинктивно он сжал кулаки.
 — Проклятие! Майор не спал с тобой! Анжелина сказала, что он не мог! — выпалил Джейк.
 Он тут же спохватился, но было уже поздно. Виктория вскинула голову, и посмотрела на мужа полными ненависти глазами.
 — И я, по-видимому, должна быть счастлива, что ты веришь шлюхе больше, чем мне, твоей жене, — голос ее был ледяным. — Ты говорил обо мне со шлюхой?! Подавись ты своими извинениями и катись ко всем чертям, Джекоб Саррат!
 Она вскочила на ноги, спешно укладывая шитье в корзину. На ее щеках выступили красные пятна.
 — Успокойся, — Джейк пытался удержать ее, — не делай резких движений. Ты можешь потерять сознание.
 — Не ваше дело, мистер Саррат. Ни до меня, ни до моего ребенка вам не должно быть никакого дела!
 Глаза Джейка сузились. Виктория снова отталкивала его. Она позволяла себе обращаться с ним так, как никто другой бы не осмелился. Глядя ей вслед, когда она с высоко поднятой головой входила в дом, Джейк неожиданно уяснил себе одну простую и бесспорную вещь: он любил ее. Вначале, наверное, было только сильное физическое влечение, но постепенно оно переросло в любовь. Иначе как бы он смог примириться с мыслью, что она ждет ребенка от Мак-Лейна. Будь это любая другая женщина, он давно бы отослал ee в Санта-Фе, и она навсегда исчезла бы из его жизни. Правда, на другой он никогда бы не женился.
 Только теперь Джейк осознал, что она для него значила, и испугался, оттого что мог потерять ее. Этого нельзя допустить. Он не даст ей уехать, даже если для этого придется ее запереть. Он уже потерял долгих три месяца из-за собственной глупости. Больше он не намерен терять ни минуты. Гремя сапогами, Джейк бросился за ней.
 Виктория остановилась в столовой, чтобы поговорить с Эммой. Кармита накрывала на стол. Но Джейк не видел никого, кроме Виктории. Он решительным шагом пересек комнату и направился прямо к жене. Виктория взглянула на него и выронила корзинку, отступив на шаг назад. Эмма посмотрела на нее с удивлением, но обернувшись и увидев Джейка, в страхе отошла в сторону.
 Подойдя к жене, Джейк подхватил ее на руки и понес к двери. Она вскрикнула и начала колотить его кулаками, а он сначала, как мог, уклонялся от ударов, а потом прижал ее руки к телу и приник к ее губам. Это был долгий и грубый поцелуй изголодавшегося мужчины. Казалось, он никогда не насытится.
 Виктория высвободила голову и отвернулась.
 — Немедленно поставь меня!
 — Я тебя не поставлю, я тебя положу. В мою кровать! В нашу кровать. Там твое место! — выпалил Джейк и, не обращая никакого внимания на замерших с открытыми ртами Эмму и Кармиту, бросился вверх по лестнице, перескакивая сразу через две ступеньки. Она попыталась вырваться, но он только крепче прижимал ее к себе.
 Ногой отворив дверь в спальню, он положил ее на постель. Виктория попробовала его укусить, но он только усмехнулся. Как в ту первую ночь, он удерживал ее руки одной своей рукой над головой и склонился над ней.
 — Успокойся, — сказал он, — ты можешь причинить вред ребенку.
 Волосы Виктории рассыпались по плечам, щеки горели, а глаза сверкали голубым пламенем.
 — Какого черта! Что за дело тебе до ребенка!
 — Что за выражения, милая?
 На какое-то мгновение Виктории почти удалось вырваться, но Джейк быстро взял реванш. Теперь он придавил ее ноги своими, одной рукой удерживал ее руки, а другой расстегивал ее юбки и спускал их вниз по бедрам. Разъяренная Виктория впилась зубами в его мускулистое плечо, но он, освободившись, только рассмеялся. Его глаза смотрели на жену светло и весело.
 — Почему бы тебе не отправиться к своей дорогой шлюхе?
 — Потому что я хочу быть с тобой. — Джейк поклялся, что он на этот раз не позволит Виктории разозлить себя. Он приник губами к нежной ямке между шеей и плечом, вдыхая сладкий запах, исходивший от кожи Виктории, который преследовал его все эти три месяца одиноких ночей, заставлял метаться во сне, шаря руками по пустой постели.
 — А я не хочу быть с тобой, — процедила Виктория сквозь зубы.
 — Ничего, это пройдет, — пообещал он, нежно поглаживая ее грудь и живот. — Вспомни, как это было в первый раз. Ты меня совсем не хотела, но вскоре все изменилось. Неужели ты совсем не скучал: без меня, милая?
 Его рука чуть коснулась ее грудей — он боялся причинить ей малейшую боль — и скользнула вниз по бедрам. Они были плотно сжаты, но ему все так удалось просунуть палец в отверстие в панталонах Он проник в теплые, мягкие и влажные складки ее плоти и содрогнулся в предвкушении восторга.
 — Нет! Прошу тебя, не надо!
 — Ты знаешь, что я доставлю тебе только наслаждение.
 Он перестал ласкать жену и свободной рукой освободил ее от блузки и юбок. Теперь она лежала перед ним в тонкой белой рубашке и панталонах.
 Стройные ноги в белых чулках на таких же белых подвязках привели его в полный восторг.
 Носком сапога он осторожно скинул с ног жены тапочки и столкнул их с кровати.
 Не хочу, чтобы ты пачкала чистую постель.
 Виктория тут же поддалась на провокацию.
 — Да ты и сам не снял сапог, грязнуля ты эдакий.
 — Сниму, как только пожелаешь. Ну как, снимать?
 — Нет!
 — Да, ты сложная женщина. Но на твое счастье, я — железный мужчина.
 Виктория не сомневалась, о каком железе шла речь, и, будь руки у нее свободны, с удовольствием надавала бы ему пощечин. Но последние месяцы совсем лишили ее сил. Сейчас ее мог спасти только приступ рвоты, но он почему-то не приходил.. Горячие слезы покатились из глаз Виктории, и она прекратила сопротивление. Джейк опустил ее руки, чувствуя, что капитуляция была полной.
 — Не плачь, детка. Я виноват. Я не поверил тебе. Но все это прошло и никогда не повторится. Мы так давно не были вместе. Неужели ты не скучала без меня? Помнишь, как нам было хорошо?
 — Я все помню, я ничего не забыла, — казалось, она вот-вот снова разрыдается.
 Он понял, о чем она говорила. Чувство вины переполняло его. Он стирал слезы со щек жены и не сводил с нее взгляда.
 — Ты можешь ненавидеть меня, если хочешь. Это ничего не изменит. Ты моя жена и должна быть рядом со мной.
 Виктория чувствовала страшную усталость… Она вся дрожала. Бороться с Джейком было бесполезно, он всегда побеждал. Бессильно Виктория смежила веки.
 Он перевернул ее на бок и осторожно снял с нее рубашку. Теперь Виктория лежала перед ним с обнаженной грудью, не пытаясь даже прикрыть ее руками.
 Джейка поразил вид изменившейся груди жены. Казалось, она уже готова была дать молоко будущему ребенку. Ее маленькие соски потемнели и набухли.
 Он снимал сапоги и раздевался, не сводя глаз с Виктории. Растянувшись рядом с ней, он слегка прикоснулся языком к левому соску и обвел вокруг него круг.
 Виктория застонала и изогнулась, почувствовав его горячее прикосновение. Ее груди были напряжены, и малейшее прикосновений к ним ее, сильно волновало. Виктория готова была разразиться слезами, толком не осознавая, чего больше в ее ощущениях — восторга или боли. Он поцеловал правый сосок так же осторожно и нежно. Виктория изогнулась. Ей хотелось крикнуть ему «нет», сказать, чтобы он остановился. Но с ее губ срывались только легкие стоны, которые вовсе не были знаком протеста, ее бедра поднимались и открывались ему навстречу.
 — Ты помнишь, тогда, в библиотеке, — прошептал Джейк, покрывая легкими поцелуями се шею, — мы так спешили, что я не успел снять с тебя панталоны и порвал их, чтобы скорее до тебя добраться.
 Она только стонала, извиваясь всем телом.
 — Джейк, — прошептала она, и в ее голосе было столько страсти и желания, что Джейк понял: она прекратила борьбу. Ее бедра снова подались ему навстречу, и он приник к ее рту в страстном я долгом поцелуе. На этот раз он, кажется, опять не успеет снять с нее панталоны. Оторвавшись от губ Виктории, Джейк скользнул ниже. Его голова оказалась между ее ног, и он прижался губами к ее самым сокровенным местам. Виктория закричала и, стараясь заглушить свой вопль, впилась зубами в подушку. Ее бедра сжались вокруг головы Джейка, пятки уперлись в матрас, и она изогнулась всем телом ему навстречу. Он проникал языком все глубже…
 Когда Джейк лег на нее, она открыла глаза, приветствуя его пьянящее прикосновение.
 Тебе не больно? — тихо спросил он.
 — О нет, Джейк. Только не останавливайся, не останавливайся, милый, — простонала она в ответ.
 Своими горячими ладонями она сжимала плечи мужа, ее ноги обвились вокруг его бедер.
 — Нет, не остановлюсь, — в его охрипшем голосе слышалось удовлетворение. На этот раз он был очень осторожен и контролировал силу и ритм своих движений.
 Виктория содрогнулась и подняла бедра ему навстречу, она молила его проникнуть глубже, но он боялся это сделать. Наконец, не сдерживаясь, он дал ей то что она требовала. Его чресла запульсировали и опустошались. Ноги Викторин в белых чулках по-прежнему обхватывали его. Она лежала, побежденная и удовлетворенная.
 Дыхание Джейка выровнялось, сердце перестало выпрыгивать из груди. Виктория расслабленно и неподвижно лежала рядом с ним. Их тела были уже сухими, и Джейк заметил, что от холода на плечах жены появились мурашки. Он укутал ее простыней, и она, закрыв глаза, задремала.
 Виктория казалась счастливой и удовлетворенной лежа рядом с ним, и все-таки Джейк чувствовал, что сейчас они не вместе, а каждый сам по себе. Раньше она оставалась в его объятиях, ее голова покоилась у него на плече, а нежная ладонь лежала у него на груди. Они лежали, вдыхая запах, исходивший от их тел, и были словно единым целым. Теперь этой близости не было. Раньше он и не подозревал, как важны, для него эти часы, проведенные рядом с Викторией, когда накал страстей уже спал.
 Да, он выиграл пока только первую битву. Война же еще не закончилась. Его угнетала ее холодная отстраненность. Он хотел, чтобы она вернулась к нему, не чувствуя себя побежденной.
 Ему предстояло заново завоевывать собственную жену, и он знал, что это потребует массу терпения. Двадцать лет он потратил, готовя отмщение за родителей, следующие двадцать он посвятит Виктории. Он научит ее любить мужа и доверять ему, если только она даст ему такую возможность.
 Джейк повернулся к жене и снова привлек ее к себе. Близость обладала волшебным воздействием, которому их тела подчинялись помимо их воли. Это было его действенным оружием, и он воспользуется этим, потому что боится потерять ее.
 — Расскажи мне об этом, Виктория, — прошептал он, потершись носом о кудряшки на ее виске.
 — О чем? — ее голос казался спокойным и равнодушным. Она даже не приоткрыла глаз.
 О Мак-Лейне.
 Вот о нем-то Виктория сейчас меньше всего хотела вспоминать. Она устала и желала только одного — спать, спать и спать. Но будь момент более подходящим, это ничего бы не изменило. Она не хотела вспоминать о Мак-Лейне, не желала обсуждать его с Джейком. Он принудил ее капитулировать, и этого Виктория еще не забыла.
 Прикусив губу, она подумала, что лучше было бы ему сейчас уйти. Но он, похоже, совершенно не собирался этого делать.
 Нет, — ответила Виктория, — я не хочу об этом говорить.
 — Но я должен знать, — прошептал Джейк, целуя жену в висок.
 Глаза жены широко раскрылись. С тех пор как она забеременела, ее чувства в любой момент готовы были вырваться наружу, нужен был только повод.
 — Ты хочешь знать? Тебе это нужно? Объясни, при чем же здесь я? Почему я должна делать то, что тебе нужно? Это мне необходимы поддержка и забота мужа, его доверие! Ты когда-нибудь интересовался тем, что мне нужно?
 — Прости, моя милая. Я сделаю все, что тебе нужно. — В его ответе было столько неподдельной искренности, что Виктория успокоилась.
 — Я не знаю, как ты сможешь это исправить. По-моему, это просто невозможно, в ее голосе звучала тревога.
 — Позволь мне по крайней мере попробовать. Ведь мы с тобой — муж и жена, и у нас будет ребенок, — он провел своей большой ладонью по ее шелковистому животу, жалея о том, что потерял целых три месяца, которые провел без нее. — Расскажи, что ты чувствуешь? На что это похоже?
 Виктория иронически усмехнулась:
 — Ну, теперь я могу много чего порассказать. Сначала я почувствовала себя смертельно больной. Меня одолевала такая тошнота, что я не могла поднять головы от подушки. Запах пищи казался мне отвратительным. Потом у меня были постоянные позывы помочиться, — Виктория сама удивилась, что смогла произнести вслух нечто подобное. — Я все время ощущаю тяжесть внизу живота. Мне неприятно, когда одежда трется о соски, а если я пытаюсь быстро двигаться, то теряю сознание. Плачу несколько раз на дню без всякой причины. Днем ужасно устаю, а ночью лежу без сна. В общем, масса удовольствий.
 Джейк мягко усмехнулся и поцеловал жену в губы.
 — И когда это кончится?
 — В конце марта, — теперь, когда он сам спрашивал о ребенке, она не считала нужным что-то скрывать.
 Джейк погладил ее живот, потом скользнул рукой между ног. Виктория застонала. Раньше она ни за что бы не поверила, что может ответить ему после такой бурной страсти. Но низ ее живота уже напрягся, а бедра раскрылись навстречу Джейку.
 — Ты так хороша, ты такая теплая, — шептал Джейк, — я не могу понять, что случилось с Мак-Лейном.
 Виктория с тревогой взглянула на мужа. Но он действительно не мог понять. Виктория и сама не знала причин такого поведения Мак-Лейна, она могла рассказать только, как все происходило.
 — Он пытался, пытался дважды, но не мог ничего. Он ужасно разозлился, сделал мне больно, но это тоже не помогло. Потом он больше ко мне не приходил.
 — Он сделал тебе больно? Как? — Джейк закрыл глаза. Слова жены причиняли ему страшную боль.
 Но она этого не замечала. Все ее внимание было поглощено ощущениями от прикосновения пальца Джейка, который проникал все глубже и глубже. — Он делал… — Виктория почти стонала, — он делал так же, как ты сейчас. Только это было очень больно, и была кровь. Это было ужасно. Ненавижу; ненавижу его! Но когда это делаешь ты… Да… Вот так… Мне так хорошо.
 Джейк с ужасом представил себе, каково это было для Виктории, невинной и чистой девушки, оказаться в постели с Мак-Лейном. Теперь он понял, почему не было крови, когда он впервые взял свою жену. Он сожалел вовсе не о том, что сорвать печать девственности пришлось не ему. Нет, Джейку тяжело было думать о том, как Виктория была напугана и какие муки испытала.
 Теперь он был уверен в одном. Он — единственный мужчина у Виктории. Единственный, кто владел ее телом. Она принадлежала ему одному, окончательно и бесповоротно. И он не отпустит ее от себя.




 Глава 19


 Джейк приказал Кармите перенести вещи Виктории обратно в их спальню, поскольку не надеялся, что она сама сделает это, так как прекрасно понимал, что между ними пока заключен не мир, а хрупкое перемирие. Она больше не противилась ему физически, но по-прежнему была сдержанна и холодна, и Джейк знал, что он еще не прощен. Но пока ему было достаточно того, что она вернулась в спальню.
 — Что там у вас стряслось? — спросил его Бен на следующее утро.
 Джейк коротко объяснил, и Бен только головой покачал:
 — Черт меня побери, если я понимаю этих женщин: ожидаешь одно, а они сделают наоборот. А если ты заранее ждешь, что они поступят наоборот, они придумают еще что-нибудь.
 Джейк усмехнулся. Похоже, Бен говорил о себе и Эмме.
 — Ну что, решил отступить? — спросил он младшего брата.
 — Да, кажется да. С девочками из салуна все легко и просто. Эти благородные девицы не по мне. До начала зимы выберусь в Санта-Фе и погуляю там на славу.
 Гарнет вернулся в Санта-Фе и залег на дно. У него было достаточно времени. Наступала зима, и до весны он не собирался начинать активных действии. С «Жабой» он расстался несколько недель тому назад, и сейчас уже другой его старый знакомый подбирал людей ему в отряд. Сбор был назначен на конец февраля. Гарнет совсем не жалел о том, что «Жаба» ушел от него. От этого подонка всего можно ожидать. Он сам мог всадить Гарнету пулю в спину и воспользоваться его планом.
 Приходя в салун, Гарнет всегда располагался около самого выхода на тот случай, если придется внезапно спасаться бегством. И в тот вечер он сидел на своем обычном месте, когда его внимание привлек вошедший темноволосый мужчина. На бедрах у него висела перевязь с тяжелым пистолетом, а походка была уверенной и спокойной. Вошедший не важничал, но чувствовалось, что он готов преодолеть любое препятствие на своем пути. Гарнету этот новый посетитель показался чем-то знакомым.
 Внимательно всмотревшись, Гарнет задрожал и покрылся холодным потом. На какое-то мгновение ему показалось, что перед ним стоит Джейк Саррат. Но нет, это был не он, хотя сходство поразительное, подумал Гарнет.
 Черноволосая накрашенная девица из салуна окинула пришедшего опытным взглядом и, подойдя к нему, обняла за талию. Он посмотрел на нее сверху вниз, усмехнулся и кивнул. Обнявшись, парочка направилась вверх по узкой лестнице.
 Гарнет тем временем надвинул шляпу на самые глаза чтобы его лица совсем не было видно. Он слышал, как незнакомец обратился к девушке, и его голос тоже показался ему знакомым. Похоже, Гарнет встречал его где-то пару раз. Он чертовски похож на Саррата. Гарнет опустил голову. Внезапно он вспомнил и затрепетал от страха. Он видел этого парня на ранчо. Тогда он был с бородой и назвался Таниером. Да, этот самый. Он приехал, нанялся на работу, а потом вдруг исчез. Конечно, это Саррат, но не Джейк, а его брат! Какая удача! Надо подождать минут пять, и когда этот черт займется девочкой, войти к ним и всадить ублюдку пулю в затылок, пока он первый этого не сделал. Гарнета удерживало только одно: он боялся, что Джейк может оказаться где-то поблизости.
 Оглядев зал, Гарнет не нашел ни одного знакомого лица. Но это его не успокоило. Сарраты наняли новых людей, и они могли сидеть сейчас рядом с Гарнетом, возможно, они уже окружили его.
 Нет, наверх Гарнет не пойдет. В другой раз может представиться случай более удобный.
 Стараясь не привлекать внимания, Гарнет встал из-за стола, выскользнул за дверь и бросился бежать прочь. Он бежал так быстро, что поскользнулся и чуть было не расквасил себе нос, но успел опереться на руку. Правда, и тут ему не повезло. Он угодил ладонью прямо в кучу конского навоза. Вытирая руку о стену ближайшего дома, он всю свою злобу изливал на голову Сарратов. Они во всем виноваты, и в этом его последнем унижении тоже. Они за все и заплатят.
 Он добрался до поилки для лошадей и вымыл в ней руки. Теперь можно было идти домой. Домом ему служила небольшая пристройка в конюшне, которую они снимали вдвоем с Кинзи. Но сейчас становилось слишком холодно, и пора было подыскивать что-то более основательное.
 Когда Гарнет вернулся, Кинзи уже спал, завернувшись в одеяло. Гарнет толкнул его сапогом в бок.
 — Кинзи! Поднимайся. Чертовы Сарраты в городе. Возможно, вдвоем!
 Кинзи мгновенно проснулся и сел.
 — Ты видел Джейка?
 — Нет, его брата. Не помню, как его зовут. Этот ублюдок приезжал на ранчо. Он назвался Таннером. Видно, они с Джейком обо всем договаривались прямо у нас под носом.
 Кинзи сидел молча и неподвижно. Последний план Гарнета был полным идиотством, но Кинзи никогда не стал бы перечить Гарнету. Зачем? Этот козел никак не может успокоиться из-за той маленькой свистушки. Мало того, ему, видишь ли, ранчо подавай. Похоже, он спятил, как и Мак-Лейн. Кинзи был вместе с Гарнетом много лет, но, видно, пришла пора расставаться. Их пути расходятся.
 — Знаешь, Гарнет, что-то нет у меня желания тащиться с тобой обратно в Королевство, — медленно произнес Кинзи. — Говорят, выше по реке есть неплохое местечко. Там я и обоснуюсь. Да, так я и сделаю. Пора мне на покой. Двадцать лет назад я был с тобой против Сарратов, но теперь-то я на двадцать годков постарше.
 — Мне совсем это не нравится, Кинзи, — ответил .Гарнет. — Столько лет были вместе. Ну что ж, каждый волен делать то, что считает нужным.
 — Хорошо, что ты меня понял. Я уеду рано утром, пока все спят, чтобы не попасться на глаза людям Сарратов.
 Разговор был окончен. Завернувшись в одеяла, они легли, и Кинзи мгновенно заснул. Он так и не услышал сухого щелчка, когда Гарнет взвел курок пистолета. Да и проснись он, это бы его не спасло. Гарнет без промедления всадил ему пулю в затылок.
 Он не думал, что кому-нибудь в голову придет обратить внимание на одиночный выстрел, и все-таки решил сразу уходить. Свернув одеяло и вскинув на плечо винтовку, он бросил последний взгляд на тело Кинзи,
 — Я же говорил тебе, дураку, каждый должен делать то, что должен, — процедил он сквозь зубы, — а если ты не со мной, значит, против меня.
 В тот год снег выпал рано. Тонкий белый ковер, покрывший землю, предвещал скорое наступление холодов. Виктория проснулась ранним утром и подошла к окну. В этот момент ребенок впервые шевельнулся. Положив руку на живот, она замерла в ожидании. Может быть, это сейчас повторится?
 Джейк заметил ее неподвижность и с беспокойством спросил, что произошло.
 Подойдя к жене, он положил одну руку ей на живот, другой обнял ее за талию. Виктория была вся поглощена новым ощущением, а мужем снова овладело желание. Так они простояли неподвижно несколько минут, пока Джейк не уловил слабые, едва заметные толчки. У него перехватило дыхание, и сердце радостно забилось. До сих пор беременность проявлялась только в тяжелом, болезненном состоянии жёны. Но сейчас все было по-другому. Сама жизнь билась у вето вод рукой.
 Виктория прижалась к мужу, зная, что бесполезно пытаться отдалиться от него. Как и раньше, он готов был заниматься любовью в любое время и никогда не отказывал себе в этом удовольствии. Его влечение к ней со временем только росло. На ее теле не осталось ни одного уголка, который он не успел бы поцеловать и приласкать. Беременность сделала Викторию более чувствительной, и каждое его прикосновение приносило новое наслаждение. Иногда ей казалось, что она вот-вот утонет в море страсти, которую муж обрушивал на нее. И все-таки той полноты ощущений и того покоя, в который она погружалась до их ссоры, уже не было.
 Напротив, в душе Виктории росла обида. Его страсть начала подавлять и раздражать ее. Ведь с его стороны была только физическая близость и больше ничего. А она продолжала любить его даже после того, что произошло. Не будь чувство Виктории таким сильным, вряд ли его поведение оставило бы такую глубокую рану в ее душе. Да, сейчас он был очень заботлив. Но как же иначе, ведь она носила его ребенка. Да, он стремился к ней, но она нужна ему только в постели. До сих пор с его губ еще не сорвалось ни одного слова любви.
 Ее по-прежнему обижали его недоверие. Как он, ее муж, посмел заподозрить ее в таком ужасном предательстве? Он слишком ненавидел Мак-Лейна даже мертвого. Иногда Виктории казалось, что призрак майора и души родителей Джейка все еще витают здесь, в доме, не давая угаснуть многолетней злобе и ненависти.
 Конечно, самое лучшее-забрать ребенка и уехать. Она хотела, чтобы он рос, окруженный веселыми счастливыми людьми в доме без привидений. Виктория вновь возвращалась к мысли об отъезде. Но как это можно осуществить? Как и куда она может уехать? И как поступят сестры? Похоже, они вовсе не собирались покидать ранчо. Эмма не сводила своих огромных глаз с Бена, все ее чувства были на виду. Да и потом, ранчо уже стало ее домом. Конечно, она не захочет расстаться с Беном и уехать.
 Селия взрослела с каждым днем. Она стала спокойной, вдумчивой и вела себя с достоинством. Теперь ее волосы были всегда аккуратно причесаны. Платья она выбирала самые скромные и наконец перестала бегать и прыгать, а стала ходить степенно, как и подобает воспитанной девушке. Она по-прежнему пыталась приручить Рубио, хотя того слепого обожания уже не было. Нет, Селия тоже не захочет уезжать.
 Джейк повернул жену к себе лицом и положил руки ей на грудь. Виктория спокойно и серьезно посмотрела ему в глаза. Он ответил ей взглядом, в котором легко читались его отнюдь не серьезные намерения. Правда, он только что закончил одеваться, но с этим у него никогда не было проблем. Он сбросит одежду в одну минуту. Джейк отвел жену обратно в постель, и прошло не меньше часа, прежде чем супруги покинули спальню.
 Наконец пришла настоящая холодная зима. Талия Виктории округлилась, и теперь положение ее стало заметно всем и каждому. Характер ее тоже изменился. Она была гораздо спокойнее и даже казалась сонной, поскольку все ее внимание было сосредоточено на растущей внутри нее новой жизни. Она больше не занималась хозяйством, потому что быстро уставала. Утренняя тошнота бесследно прошла, и физически Виктория чувствовала себя вполне здоровой.
 Она считала, что ее большой живот оттолкнет от нее Джейка и охладит его любовный пыл, но тут она ошиблась. Они по-прежнему проводили вместе каждую ночь. Джейк был очень бережен к жене, придумывая все новые и новые позы, чтобы получить удовольствие, не причинив вреда ни ребенку, ни Виктории. Правда, она вряд ли была в состоянии оценить его тактичность, — ведь ей и в голову не приходило, что далеко не все мужья так обращаются со своими беременными женами.
 В один из декабрьских дней у Анжелины начались роды. Несчастная женщина промучилась в одиночестве не меньше часа, прежде чем мужчины услышали ее крики и пришли сообщить хозяйке.
 Ни Кармита, ни Лола не проявили ни малейшего желания помочь несчастной. Виктория постаралась подавить отвращение, поначалу охватившее ее. Возможно, ее собственное положение помогло ей с сочувствием отнестись к этой всеми презираемой шлюхе. Как бы то ни было, она завернулась в теплую шаль и отправилась в каморку Анжелины. Кармите не оставалось ничего другого, как последовать за хозяйкой.
 При виде входящей Виктории Анжелина повернула голову на грязной подушке. Она попыталась улыбнуться, но по лицу проскользнула гримаса боли.
 — А, хозяйка пришла. Хочешь узнать, как это бывает? Скоро и твой черед.
 Грязь в комнате была удручающей. Камин давно погас, и холод был страшный. Тем не менее Анжелина металась по кровати вся в поту, у нее был жар.
 — Быстро разведи огонь, — скомандовала Виктория, повернувшись к Кармите,
 Она толком не знала, что делать. Но в любом случае тепло и чистота — вещи совершенно необходимые. Вместе с Кармитой они принесли свежее белье и перестелили постель Анжелины. Виктория поразилась чудовищно грязному матрасу на ее постели, но менять его было некогда. Виктория переодела Анжелину в свою просторную и чистую рубаху.
 Схватки продолжались весь день и ночь. Анжелина была обессилена, ее еще недавно прекрасные глаза глубоко запали, а губы были искусаны до крови.
 Джейк постучал в дверь и вывел Викторию на улицу, укутав своим теплым овчинным полушубком.
 — Пойдем домой. Пусть этим занимается Кармита. Тебе здесь делать нечего.
 Ветер пронизывал насквозь и не давал дышать. Виктория прижалась к мужу и почувствовала, как ребенок зашевелился внутри.
 — Знаешь, будь я на ее месте, мне бы понадобилась помощь, я бы хотела, чтобы каждый что-нибудь сделал для меня. И потом, у меня страшное предчувствие. Мне кажется, она умрет, — прошептала Виктория.
 Ее тревога и сочувствие были вызваны отнюдь не тем, что ей самой предстояло вскоре рожать. Просто Анжелина была сейчас так одиноко и брошена всеми, что невозможно было отвернуться от нее.
 Не исключено, что Анжелина и в самом деле умрет, и Джейк вовсе не хотел, чтобы его беременная жена присутствовала при этом. Он попытался увести ее домой, но она категорически отказалась. Джейк уже готов был подхватить ее на руки и унести насильно, но она так посмотрела на него, что он не решился.
 — Как я могу сама ожидать чьей-то помощи, если брошу ее сейчас?
 — Ты — совсем другое дело. У тебя есть семья.
 — Да, у меня есть, а у нее нет никого. Она совсем одна, понимаешь?
 Виктория коснулась пальцем обветренных губ мужа. Впервые после их ссоры она сама, первая, прикоснулась к нему, пытаясь приласкать. Джейк прижал мягкую ладонь жены к своей небритой холодной щеке. Это легкое прикосновение согрело его душу и успокоило.
 Прислать Эмму тебе в помощь? — голос его стал хриплым, он с трудом мог говорить.
 — Нет, — Виктория улыбнулась, — она ведь не замужем. Нечего ей на это смотреть. Может быть, Лолу? Только не приказывай ей. Если она сама захочет.
 Джейк отпустил жену обратно в душную, пропахшую потом и кровью комнату. Сейчас ему хотелось, чтобы у Виктории было хоть чуть-чуть меньше благородства и сочувствия.
 Вскоре пришла Лола. Она предложила Виктории и Кармите пойти домой перекусить. На кухне их ждал горячий ужин. Она готова была подменить их около Анжелины. Кармита поспешила воспользоваться предложением, а Виктория осталась. Она страшно устала, но есть ей вовсе не хотелось.
 Анжелина уже целый час пролежала с закрытыми глазами, но услышав голоса женщин, сказала неожиданно громким голосом:
 — Вам надо поесть. Я и сама бы поела, если бы могла. — Это были последние слова, произнесенные Анжелиной.
 Виктория постоянно протирала губкой лицо измученной женщины. Промежутки между схватками становились все короче. В полночь Анжелина разрешилась маленькой толстенькой девочкой с кудрявыми черными волосами и затянувшейся вокруг шеи пуповиной. Виктория дрожащими руками завернула безжизненное тельце в простыню. Анжелина больше не приходила в сознание, так и не узнав, что ее дочка умерла, едва появившись на свет. Через несколько часов ее не стало.
 Кармита и Лола сказали, что они сами позаботятся о телах умерших, и отправили Викторию домой. Она шла по двору, чуть не падая от усталости, но ее собственный ребенок весело дубасил ее изнутри, сообщая, что у него все идет отлично.
 Виктория очень удивилась, застав Джейка на кухне с чашкой давно остывшего кофе. Он ведь отправился спать.
 — Они умерли, и мать, и дитя, — еле слышно произнесла Виктория.
 Джейк шагнул ей навстречу и подхватил на руки. Он нес жену в спальню, а она горько плакала, прижавшись лицом к его плечу.
 Жизнь остановить невозможно. На ранчо по прежнему кипела работа. Виктория с каждым днем полнела все больше и больше. Теперь ей уже трудно было сохранять равновесие, и она двигалась очень осторожно. Поглаживая живот в те моменты, когда ребенок был особенно подвижен, она уже могла нащупывать его локотки, пяточки, головку.
 Господи, — Джейк был поражен той силой, с которой толкался малыш, — вот это да! Можно подумать, у тебя там два тигренка дерутся.
 — Хорошенькое сравнение. Спасибо, дорогой.
 Он улыбнулся, продолжая лениво поглаживать живот Виктории.
 — А вдруг у тебя там двое?
 — Нет. Я уже все сосчитала. Одна головка, две пяточки, два локотка, два кулачка. Как ни крути, только один.
 Джейк облегченно вздохнул. Роды и так достаточно тяжелая вещь. Хватит и одного ребенка на первый раз.
 …. Уже кончался январь. Селия забралась в кладовку и взяла оттуда яблоко. Она собиралась угостить им Рубио.
 Утро выдалось морозным и прозрачным. Земля была покрыта пушистым белым ковром, на небе ни облачка.
 Селия радовалась утру, солнцу и тому, что, может быть, Льюис улучит минутку и придет в ее потаенное место на чердаке. Сейчас, зимой, им было трудно остаться вдвоем, ведь холода согнали всех поближе к усадьбе. Но скоро весна. Они с Льюисом снова будут уезжать верхом далеко-далеко от дома и любить друг друга.
 Рубио бегал по самому большому загону. Пар валил у него из ноздрей, копыта взрывали землю, глянцевая кожа блестела. Жеребец тряс головой, наслаждаясь движением.
 Селия встала у ограды, с восторгом следя за ним и даже не пытаясь подозвать. Он редко бывал таким игривым и веселым, как сегодня. Набегавшись всласть, он сам подойдет к ней, и она сможет угостить его яблоком. Жеребец уже привык к девушке, он позволял ей гладить свою мощную шею и больше не пытался укусить.
 Рубио был очень красив, почти так же красив, как Льюис. Девушке они оба казались прекрасными и немного опасными животными.
 Льюис. Стоило Селии произнести это имя, как тело ее пронизывало тепло от воспоминаний о его ласках. Ее груди набухали, стоило ей только представить, как он целует ее соски. Льюис, Льюис…
 Задумавшись, Селия выронила яблоко на землю, за ограду загона. Нет, так не годится, надо его достать. Встав на колени, она протянула руку, но ее пальцы чуть-чуть не дотягивались до яблока. Рубио был в противоположном конце загона, стоя с поднятой головой. Сейчас можно перелезть через ограду и спокойно взять яблоко. Это совершенно безопасно. Селия поставила ногу на перекладину…
 Дикое ржание взбесившейся лошади было слышно даже в доме. Потом раздались крики и топот бегущих мужчин. Потом прозвенел еще один слабый тоненький крик, пронзивший сердце Виктории.
 Она бросилась бежать. Эмма пыталась остановить ее, но Виктория с неистовой силой оттолкнула сестру и вылетела во двор. Она больше не ощущала тяжести своего тела.
 — Селия! — позвала она в отчаянии, но никто не отозвался.
 В загоне несколько верховых пытались накинуть веревку на шею Рубио. Среди них был и Джейк. Когда жеребца привязали к столбу, Джейк спешился и побежал туда, где в углу возвышался маленький холмик взрыхленной земли. Опустившись рядом с ним на колени, Джейк заметил бегущую жену.
 — Бен, задержи ее! — заорал Джейк.
 Бен побежал наперерез Виктории и крепко обхватил ее своими железными руками. Она пинала его, пытаясь вырваться, но он стоял как скала.
 — Пусти меня, пусти! Селия, Селия! — поток слез хлынул из глаз Виктории.
 Джейк загородил собой тело Селии, но кое-что Виктория успела заметить. Выпачканную в грязи голубую шаль, край юбки, белое кружево нижнего белья, сиротливо брошенную на белом снегу маленькую туфельку и много-много чего-то красного. Откуда это? Селия никогда ничего красного не носила.
 —  — Одеяло, быстро! — приказал Джейк, и кто-то тут же сорвался с места.
 Виктория вырывалась из рук Бена, не слыша того, что он говорит ей. Эмма стояла рядом с ними, зажав рот рукой, чтобы не закричать.
 Лицо ее было смертельно бледным, а глаза — огромными и полными ужаса.
 Принесли одеяло, и Джейк осторожно завернул в него тело девушки. В этот момент к загону подъехал Льюис. Он понял все с первого взгляда. Лицо его окаменело. Спешившись, он перелез через изгородь и подошел к Джейку, который собирался поднять Селию.
 — Я сам все сделаю, — хрипло проговорил он. — Иди и позаботься о своей женщине, а я о своей позабочусь сам.
 Джейк посмотрел на него и, увидев бесконечную тоску в его глазах, отошел, коснувшись на прощание окровавленной щеки девушки. Он оставлял Селию мужчине, который любил ее, а сам шел к своей жене.
 Виктория больше не рвалась бежать, она стояла рядом с Беном, замерев на месте, лицо ее стало бесцветным. Она не успела даже накинуть шаль, но не чувствовала холода. Она искала на лице Джейка хоть какой-то знак надежды, но не находила его. Все-таки она решилась спросить:
 — Селия жива?
 Джейк хотел схватить жену на руки, унести в теплую спальню, согреть и только там сообщить ей страшную весть, но знал, что она не сдвинется с места, пока не узнает правды.
 — Нет, — ответил Джейк.
 Виктория покачнулась, Джейк бросился к ней, но она сама справилась со своей слабостью, выпрямившись, она подняла голову.
 — Пожалуйста, отнесите ее в дом. Ее надо помыть, — голос Виктории дрожал.
 Льюис поднял и понес Селию в дом. Ветер развевал ее золотистые кудри, и они касались его лица. Следом за ним шли Виктория и Эмма, выпрямив свои худенькие плечи и стараясь не согнуться под бременем страшной беды. Джейк и Бен присоединились к ним.
 Джейк сдержал свой первый порыв обнять жену и утешить. Это только ослабит ее. Сейчас ей надо собрать все свои силы и достойно проводить сестру.
 Кармита и Лола тихонько плакали, прикрывшись передниками. Жуана с трудом сдерживала рыдания.
 — Нам понадобится вода, — тихо сказала Виктория, обращаясь, к женщинам.
 Льюис принес Селию в ее спальню и положил на кровать. Опустившись рядом на колени, он гладил золотистые кудри девушки, выбившиеся из-под одеяла.
 — Я люблю тебя, — прошептал он, обращаясь к неподвижному телу, и молчание было ему ответом. Льюис чувствовал, как сердце умирает у него в груди.
 Виктория положила руку на плечо юноши. Только сейчас она поняла то, о чем ей следовало догадаться гораздо раньше. Так вот почему Селия так переменилась в последнее время.
 — Она тоже любила тебя. Ты сделал ее счастливой.
 Он перевел дыхание и прижал к губам прядь золотистых волос Селии. Они все еще источали ее сладкий аромат.
 — Мы были любовниками, — хрипло сказал Льюис, — и в этом не было ничего дурного.
 — Конечно, не было, — согласилась Виктория.
 То, что произошло между Селией и Льюисом, противоречило всем правилам, которые Виктория впитала с молоком матери. Но они больше не довлели над ней. Их жизнь изменилась, изменились и они сами. Разве такой она была, когда впервые вступила на эту землю? Все ее представления о том, что достойно, а что нет, были разрушены. Любовь оказалась сильнее.
 Любовь изменила и Селию. Из наивного ребенка она превратилась в женщину. Она перестала порхать от цветка к цветку в поисках красоты и радости жизни. Все это она нашла в Льюисе.
 В комнату вошла Кармита с ведром воды.
 —  — Если позволите, я обмою сеньориту, — сказала она Виктории.
 — Спасибо, мы с Эммой должны это сделать сами, — мягко возразила Виктория, — это последнее, что мы можем сделать для нее.
 Джейк увел с собой Льюиса. Бен отправился распорядиться насчет гроба и могилы. Осторожно сняв с тела сестры изодранную одежду, Виктория и Эмма смыли кровь и грязь с ее тела. Копыта Рубио оставили многочисленные страшные следы на ее спине. Наверное, она уткнулась лицом в землю, прикрывая голову руками и пытаясь защититься от смертельных ударов. Затылок был разбит. Видимо, в это место жеребец нанес смертельный удар. После того как сестры вымыли Селию, насухо вытерли волосы и одели любимое платье, она лежала так, словно только что заснула. Казалось, стоит позвать ее, она откроет глаза и улыбнется. Лицо девушки стало мраморно-белым, черные ресницы оттеняли бледность щек. Это была все та же Селия, только душа уже покинула ее тело.
 Виктория не могла заснуть. Джейк настоял на том, чтобы она легла в постель, и она лежала с открытыми горящими глазами в объятиях мужа. Сначала она плакала, но слезы не приносили никакого облегчения. Потом иссякли и они. Страшная тоска сжимала ей сердце. Никогда она не представляла себе жизни без Селии, которая, как солнышко, освещала все вокруг себя. Ее не стало, и жизнь погрузилась во мрак.
 Ребенок шевельнулся и напомнил Виктории о себе.
 — Селия так ждала нашего малыша. Теперь уж она его не увидит.
 Джейк тоже не спал. Он беспокоился о том, как перенесет несчастье жена, но и сам горевал. Не будет больше их забавных бесед о женских и мужских седлах, о том, как отличить кота от кошки, не будут больше пропадать тапочки, не придется искать разные мелочи в самых невероятных местах.
 Джейк крепко прижимал к себе Викторию. Она должна все время чувствовать, что он рядом с ней.
 — Если у нас будет девочка, ты назовешь ее Селия?
 Виктория покачала головой:
 — Нет. Я не могу. Не сейчас. Прошло не меньше часа, прежде чем она смогла произнести еще несколько слов.
 — Она была красивой, правда?
 — Как ангел.
 — Надо позаботиться о ее котенке.
 Разгоралась заря. Роскошное буйство красок на небе вызвало у Виктории новый прилив тоски.
 Селия всегда восхищалась такими восходами, и теперь, без нее, для Викторин они потеряли всю свою прелесть.
 У Виктории не было черного платья, но это не имело значения. Здесь не Огаста. Траур был в ее сердце. Кое-как заколов волосы, она подошла к окну и выглянула вниз.
 — Я хочу, чтобы эту лошадь уничтожили, — резко сказала она.
 Джейк прекрасно знал, что такое жажда мести. Он знал, как она испепеляет, сжигает душу изнутри.
 Положив руки ей на плечи, он посмотрел в глаза жене:
 — Это просто глупое животное, Виктория. Мы предупреждали Селию много раз.
 — Нет, это убийца. Он затоптал мексиканца после твоего отъезда. Ты не знал? Его надо пристрелить.
 У Джейка были большие планы, связанные с Рубио. У Софи скоро будет от него жеребенок, он покрыл еще несколько кобыл. Джейк собирался использовать его и дальше, чтобы вывести собственную породу быстрых и сильных лошадей. Он скорбел вместе с женой, но смерть Рубио не вернет им Селии, а только нарушит все его замыслы. Со стороны Виктории было неразумно требовать этого, но сейчас нельзя было ожидать от нее чего-то другого.
 Правда, если никто больше не захочет работать с жеребцом, придется его пристрелить, тогда у него не будет выбора, но пока он хотел подождать.
 — Пока я не буду этого делать. Давай подождем, посмотрим. Я не говорю, что вообще не сделаю этого.
 — Неужели этот дряной жеребец для тебя дороже Селии?
 — Нет, конечно, нет, но чего мы добьемся, если пристрелим его?
 — Чего? Да того хотя бы, что я не буду всякий раз, проходя мимо конюшни, думать о том, что он стоит там сытый и ухоженный, а моя сестра лежит в могиле.
 Селию хоронили утром. Ярко светило солнце, и свежеструганные доски гроба казались золотистыми, почти такими же, как волосы девушки.




 Глава 20


 Все разошлись по комнатам ранним вечером. Ни у кого не было ни сил, ни настроения разговаривать. Эмма проводила взглядом поднимавшихся наверх Викторию и Джейка. Нежно обнимая жену за талию, он отворил дверь в спальню, и они ушли в свой мир, где не было места для третьего. Бен вежливо пожелал Эмме спокойной ночи и тоже направился к себе.
 Эмма поднялась в спальню и принялась за вечерний ритуал. Она причесалась, помылась, переоделась в ночную рубашку, но не могла себя заставить лечь в постель. Усевшись на стул и положив руки на колени, она предалась своим грустным, размышлениям.
 Смерть приходила так внезапно и была окончательна и бесповоротна. Она унесла невинное, только что родившееся дитя, никем не любимую, падшую женщину и очаровательную девушку, ясную как солнце. Чего же еще ждать от жизни? Разве можно быть уверенной, что у тебя в запасе есть время? Ребенок появляется на свет, и каждый следующий день его жизни несет с собой опасность, опасность смерти. Люди могут спрятаться от жизни, но от смерти не уйти никому.
 Селия прожила короткую, но радостную жизнь. Она принимала только ее красоту, отворачиваясь от уродливых и неприглядных сторон, и все-таки смерть настигла ее.
 Никто не застрахован от этого. Можно планировать будущее, прилагать массу усилий для достижения цели, но все может прерваться в любой момент.
 У Виктории был муж, она скоро станет матерью. Селия узнала, что такое любовь, а Эмма? Почему она отвернулась от того, что было предложено ей? Да, у нее было на это множество причин, одна важнее другой. Возможно, не такой любви ей хотелось. Ну и что из того? Девушка представила себе, что бы случилось с ней, если бы погиб Бен, и слезы навернулись на глаза. Возможно, он никогда не сможет разделить ее чувства, но от этого они не станут слабее. Он позвал ее однажды, а она отказала ему. И вот уже несколько месяцев он не подходил к ней, оставив ее один на один со своими неосуществимыми желаниями.
 Эмма встала и задула лампу. Довольно. Можно просидеть так всю ночь, и что толку? Нужно поспать хотя бы немного. Но пустая холодная постель показалась девушке такой непривлекательной, что она не могла заставить себя лечь. Ей и без этого было холодно и одиноко.
 Она вышла из спальни и, не останавливаясь, не давая себе времени на размышления, отворила дверь в комнату Бена.
 Услышав шум шагов, он вскочил и взвел курок пистолета, который всегда был у него под рукой. Эмма в страхе замерла, увидев направленное на нее дуло.
 — Никогда больше так не делай, — Бен сначала поднял его к потолку, а потом осторожно перевел курок в прежнее положение.
 — Не буду, — заверила она его.
 Он был без рубашки, с влажными после мытья Волосами. Эмму поразили его широкие и мускулистые плечи, и она почувствовала, — как подгибаются ее колени.
 — Чего ты хочешь?
 — Я хочу, — девушка замолчала, с трудом переводя дыхание и вцепившись руками в дверную раму, — Бен я…
 Он смотрел на нее, не пытаясь помочь.
 — Бен, я хочу, чтобы ты обнял меня, — прошептала Эмма, протягивая к нему руки. — Не оставляй меня одну. Господи, я не хочу умереть, так и не узнав, что это такое.
 Бен вздохнул и сжал ее мягкую и нежную ладонь в своей большой и грубой. Он уже перестал надеяться, перестал ждать, хотя по-прежнему мечтал о ней. Он перестал настаивать на своем вовсе не потому, что больше не хотел ее, нет. Просто он понял, что она стоит намного дороже. Он по-прежнему чувствовал отвращение к супружеской жизни, то есть к тому, Что нужно Эмме.
 Но все это абсолютно ничего не значило теперь, когда она пришла к нему в спальню сама, в одной ночной рубашке и просила обнять ее. Желание уже овладело им, оно пульсировало в его теле.
 — Ты понимаешь, что, если я обниму тебя, этим дело не кончится? Девочка, я не могу быть рядом с тобой и не взять тебя.
 — Да, понимаю, — она не отводила взгляда, но губы ее дрожали. — Я тоже хочу этого.
 Бен втащил ее в комнату и запер за собой дверь. Он распустил волосы Эммы и расправил их по плечам, положил ее руки себе на плечи и крепко поцеловал в губы. Веки ее сомкнулись, и она прижалась к нему, согреваясь и обретая покой. Самый решительный шаг был сделан. Теперь все встанет на свои места.
 Бен поднял край ночной рубашки и стянул ее с Эммы, Девушка сделала робкое движение, чтобы заслониться, но потом опустила руки. Он смотрел на ее нежную кожу, тонкую стройную фигуру и чувствовал себя огромным и неуклюжим. Он боялся напугать ее своим порывом или нечаянно причинить ей боль. Положив свою загорелую ладонь на ее алебастровую грудь, он поразился контрасту между ними. Нагнувшись, он прильнул губами к ее соску.
 Теплая волна подхватила Эмму. Она никогда раньше не испытывала ничего подобного, и все-таки ощущения казались ей знакомыми. Врожденный инстинкт безошибочно подсказывал ей, что она встретила своего мужчину. Когда он положил ее на кровать, она не сопротивлялась.
 — Я не знаю, что делать, — прошептала девушка.
 — Я тебя научу, — ответил Бен, покрывая ее лицо и шею поцелуями. — Ты такая сладкая, девочка.
 Он весь дрожал от переполнявшего его желания, но понимал, как должен быть осторожен.
 Он ласкал языком ее соски, а Эмме стонала, изгибаясь. Время исчезло, остались только его руки, вкус его поцелуев. Когда он провел рукой между ее бедрами, она вздрогнула от неожиданности, но горячая волна страсти быстро отстранила страх. Второй раз она испугалась, когда его палец проник в ее плоть. Но Бен был так осторожен и ласков, что истома желания полностью завладела ее существом. Эмма начала покачивать бедрами в такт его движениям.
 — Прошу тебя, Бен, — простонала она.
 Это было для него сигналом. Он сбросил остатки одежды, а вместе с ними и все, что сдерживало его страсть.
 — Тебе будет немного больно, — прохрипел он, раздвигая ее бедра.
 — Я знаю, — прошептала она и подалась ему, навстречу. Он всей своей тяжестью прижал ее к кровати, придавив ее бедра своими.
 Он вошел в нее осторожно, медленно продвигаясь вперед. Тело Эммы раскрывалось ему навстречу. Сначала это показалось ей непереносимым, но очень быстро она поняла, что это не так. Уничтожив преграду ее девственности, Бен проник дальше. По щекам Эммы катились слезы. Она замерла, пытаясь привыкнуть к новым ощущениям, к тому, что он находится внутри нее.
 Бен освободил ее, и Эмма посмотрела на него огромными, вопрошающими глазами.
 — Нет, я еще не кончил, — улыбнулся Бен, — Я только начинаю. Я хочу, чтобы ты получила от этого такое же наслаждение, как и я.
 Закончив короткую лекцию, Бен приступил к своей приятной обязанности, и вскоре Эмма вся пылала от страсти. Когда они вновь соединились, она уже не испытывала боли. Она чувствовала только опьяняющую страсть и восторг от слияния их тел.
 Минуло две ночи с тех пор, как погибла Селия. Виктория по-прежнему не могла спать. Иногда она впадала в короткое забытье, но всякий раз просыпалась от жалобного крика младшей сестры. Пробило полночь. Джейк забылся тяжелым сном. Весь день он пропадал на ранчо и выдохся вконец. Виктория не стала зажигать свечу, чтобы не разбудить мужа. Осторожно выскользнув из кровати, она подошла к окну. Впервые за все время супружества ей удалось встать среди ночи, не разбудив мужа. Он, как все люди его профессии, просыпался от малейшего шороха, всегда готовый встретить опасность. Сейчас он настолько устал, что уже ничего не чувствовал. Слишком часто она будила его по ночам в последние месяцы.
 Виктория не могла смириться с гибелью Селии. Когда на войне погиб ее старший брат, она тосковала по нему и скорбела. Но он был взрослым человеком. Он добровольно пошел на войну, и значит, сам выбрал свою участь. А Селия была еще ребенком, нераспустившимся бутоном, который никогда не станет цветком. Она не выбирала. Она не хотела погибнуть под копытами взбесившегося жеребца. Господи, как же Виктории не хватало ее смеха, ее жизнерадостного личика… А Рубио по-прежнему сыт и ухожен. Стоит в своем стойле и ждет следующую жертву. И она будет, если Виктория его не остановит.
 Она не стала даже надевать чулки, только накинула на плечи шаль и вынула из кобуры Джейка один из пистолетов. Оружие было таким тяжёлым, что Виктория с трудом удерживала его в руке. Вряд ли она сможет как следует прицелиться. Лучше бы ей вообще не пришлось стрелять.
 Виктория вышла во двор, и зимний воздух остудил пылающие щеки. Медленно падал снег, покрывая все вокруг пушистым ковром. Как бы радовалась сейчас Селия!
 Путь к конюшням занял у Виктории гораздо больше времени, чем она предполагала. Все время проваливаясь в глубокий снег, она с трудом находила дорогу в темноте. На небе не было ни одной звезды. Ноги ее окоченели. В конюшне будет теплее, она сможет немного согреться.
 Софи стояла в своем стойле. Животное раздулся под тяжестью жеребенка. Рядом стояла добрая и послушная Джипси, на которой так любила кататься Селия. Джейк приказал покрыть нескольких кобыл, чтобы получить от Рубио хорошее потомство. К счастью, Джипси не тронули.
 Виктория с трудом открывала ворота конюшни, и лошади с любопытством смотрели на нее. Наконец ей это удались. Она помнила, что на стене висел фонарь, разыскала его и разожгла. Теплый желтый свет разогнал тьму.
 Софи положила голову на ограду и смотрела в дальнюю часть конюшни, где стоял Рубио. Виктории придется провести жеребца через всю конюшню, потому что задние ворота открывались не на пастбище, а в серию загонов, откуда вывести его в темноте будет совсем невозможно.
 Она знала, что не сможет выстрелить в лошадь. Какую бы сильную ненависть она ни испытывала к жеребцу, ей не перебороть себя. Это просто глупое животное. Джейк был прав. Она могла бы применить оружие только в одном случае — если бы ей пришлось защищаться.
 — Не бойся меня, конь, — Тихо проговорила она, подходя к стойлу Рубио, — я ничего тебе не сделаю. Но не пытайся приблизиться ко мне, иначе я тебя пристрелю!
 Рубио поводил ушами и с нескрываемой враждебностью посмотрел на Викторию. Он взрывал землю копытом, а в другом конце конюшни заржала Софи, почувствовав волнение жеребца.
 Виктория взяла пистолет в правую руку и с трудом взвела курок. Нужно быть готовой ко всему. Теперь можно открыть стойло. Но жеребец вовсе не рвался на свободу. Он отошел в дальний угол и заржал.
 — Уходи! — крикнула Виктория.
 Она не хотела больше видеть его. Это было очень серьезно. Она не сможет жить на ранчо, пока здесь Рубио. Каждый раз при виде его ненависти будет разгораться в ее душе и она будет вспоминать о гибели сестры.
 — Убирайся! — повторила Виктория и схватила со стены кнут — Убирайся вон!
 Жеребец подчинился и вышел из стойла, но дойдя до середины конюшни, снова остановился, заржал и покосился на Викторию. Тогда, нацелив пистолет в верхний угол отворенных ворот, она выстрелила. С диким ржанием Рубио выскочил из конюшни. Лошади, стоявшие в стойлах, проснулись. Снаружи послышался шум, то здесь, то там замелькали огни. Это в домах зажигали свечи и лампы. Мужчины в спешке одевались, хватали оружие, и выскакивали на мороз. Виктория страшно замерзла и устала. С огромным трудом она затворила ворота конюшни и заперла все загоны.
 Навстречу ей уже бежал Джейк, а следом за ним — Бен. Оба были вооружены. Увидев жену с пистолетом в руке, Джейк схватил ее за плечи и, забрав оружие, встряхнул, пытаясь вывести из оцепёнения.
 — Что ты здесь делала?
 — Я прогнала его!
 — Что? — в голосе Джейка звучали гнев и негодование.
 — Я выгнала его. Я не могу его больше видеть. Селия в могиле, а он живет, как прежде. Хватит тебе тех жеребцов, что он уже наплодил.
 Джейк злобно выругался, но моментально опомнился и осадил себя сам. Его беременная жена стояла на снегу в одной ночной рубашке, прикрытая легкой шалью. Она вся дрожала от холода и напряжения, а он препирался с ней.
 — Хорошо, дорогая. Все будет так, как ты хочешь, — на этот раз его голос звучал гораздо мягче.
 Подхватив Викторию на руки, он отнес ее в дом и уложил в постель. Она крепко заснула впервые с тех пор, как погибла Селия.
 Наступил март, а с ним появились первые признаки того, что скоро начнется потепление. Виктория стала неуклюжей, двигалась медленно и с трудом. Она уже не могла встать с кресла без посторонней помощи и улыбалась очень редко, только если Джейку удавалось ее развеселить. Живот ее был большим и тяжелым, и Виктория не могла найти удобного положения, чтобы заснуть. Спина постоянно ныла. Она с нетерпением ожидала родов. Ведь тогда все ее мучения закончатся.
 Джейк никогда не считал себя хорошим семьянином. Он женился и любил свою жену, вот и все. Но в эти трудные месяцы он старался безотлучно быть подле нее. Он массировал ей спину и помогал ночью добраться до горшка. Его тревожил ее огромный живот. Значит, ребенок крупный, а у Виктории такие узкие бедра. Смерть Анжелины во время родов не давала ему покоя, ведь такое могло случиться с каждой женщиной, даже с его женой. Март подошел к концу. Теперь все домашние не спускали с Виктории глаз. Ее напряжение достигло апогея. Когда третьего апреля неожиданно пошел снег, она разрыдалась. Неужели весна никогда не наступит? Неужели ее ребенок никогда не родится?
 В ту ночь она опять не могла заснуть. Джейк массировал ей спину, но это не помогало. Свечи они зажигать не стали. За окном было белым-бело от снега и лунного света.
 Внезапно Джейк насторожился и замер. Виктория выглянула в окно, но ничего там не заметила. По напряженному лицу мужа она поняла, что происходит что-то страшное.
 — Одевайся, — скомандовал он, — не зажигай огня!
 Сам он оделся в мгновение ока и с пистолетом в руке бросился в комнату к Бену.
 — Бен, бандиты!
 Бен вскочил так же быстро, как и Джейк, разбудив задремавшую рядом с ним Эмму.
 — Вставай, малышка, — спокойно сказал он, — быстрее. У нас — беда.
 — Что случилось?
 — Пока не знаю. Одевайся.
 Эмма выскочила из комнаты Бена и побежала в свою, которая теперь пустовала каждую ночь. Почему она не перебралась к нему насовсем? Ведь все в доме знали об их отношениях, и Виктория радовалась ее счастью. Эмма вздохнула. Теперь, может быть, уже слишком поздно.
 Никогда еще живот так не мешал Виктории. Убегая, Джейк еще раз поторопил ее. И тут к ее облегчению вошла Эмма. Присев рядом с сестрой, она помогала ей натянуть чулки и надеть ботинки.
 — Ты знаешь, что происходит?
 — Джейк сказал, что это бандиты.
 Женщины в тревоге прислушались, но вокруг была тишина.
 Спустившись вниз, они обнаружили испуганных служанок. Джейк передал ружье Бену и оценивающе взглянул на Викторию с Эммой.
 — Я дам вам ружья. Вы найдете себе место, откуда можно стрелять и где вы будете находиться в укрытии. А я пойду за мужчинами в дальний дом.
 — Нет, — резко запротестовал Бен, — это я пойду за ними, а ты останешься здесь.
 Прежде чем выскользнуть за дверь, он подошел к Эмме и крепко поцеловал ее в губы. И только когда он ушел, она поняла, что это был прощальный поцелуй, а возможно, и последний.
 — Джейк, что происходит? — тихо спросила Виктория.
 — Я видел свет. Видимо, кто-то зажег сигарету.
 — Но почему ты решил, что это не один человек, а несколько?
 — Опыт подсказывает, — ответил он и протянул женщинам коробку с патронами:
 — Набейте себе карманы. Кармита, ты умеешь стрелять?
 — Да, сеньор. И Жуана тоже.
 — И я, — добавила Лола.
 — Отлично. Берите ружья.
 — Кто это, индейцы?
 — Нет, индейцы никогда бы не зажгли огня. Это белые.
 Первый выстрел заставил женщин вздрогнуть.
 — Укрыться всем, — приказал Джейк, он выбил оконное стекло прикладом и приготовился стрелять.
 — Захожу! — раздался со двора голос Бена.
 Уже через секунду он ворвался в дом с пятью мужчинами. — Я думаю, стрелки здесь пригодятся.
 Перепуганные женщины быстро поднялись наверх.
 По примеру мужа Виктория прикладом высадила стекло. Холодный ветер ударил ей в лицо.
 «По крайней мере не усну», подумала она и приладила винтовку.
 Ураганный огонь начался внезапно. Казалось, стрелки со всех сторон. Сверху были видны только темные тени всадников и пеших. Виктория решила стрелять по верховым, поскольку их люди не могли успеть оседлать лошадей.
 Заметив притаившегося за кустами человека на правившего ружье в сторону дома, Виктория прицелилась и выстрелила. Мужчина упал, беспомощно раскинув руки.
 Странное чувство овладело Викторией. Она убила человека, но это не взволновало ее. Потом, может быть, наступит реакция, но не сейчас.
 Со второго этажа раздавались все новые выстрелы. Это остальные женщины поддержали Викторию. Она прицелилась во всадника, но на этот раз промахнулась.
 Отчаянный крик донесся из соседней комнаты. Виктория сперва хотела броситься туда, но осталась на месте, не решаясь покинуть свой пост.
 — Эмма, — крикнула она, — Кармита, Лола, Жуана!
 Откликнулись все, кроме Лолы. Теперь до Виктории донесся слабый стон.
 Оранжевое пламя полыхнуло на фоне белого снега. Это всадник с горящим факелом несся к дому. Ужас охватил Викторию. Их пытаются поджечь; Она выстрелила, и факел упал на снег, а вслед за ним упал и окровавленный наездник.
 Пули градом ударяли о стены дома. В окнах не осталось ни одного стекла. Подняв голову, она увидела, что к дому спешит еще один человек с факелом. Стены поджечь невозможно, но если факел попадет в открытое окно, тогда — беда. Пожар неизбежен.
 Виктория стреляла и перезаряжала ружье, снова стреляла и снова перезаряжала. Казалось, так прошла целая вечность. Она не знала, жив ли Джейк или пуля уже нашла его.
 В комнату вбежала Эмма:
 — Лола мертва. Жуана ранена, но не серьезно. Она стреляет.
 — Джейк, Бен?
 — Джейк внизу, я слышала его голос. Про Бена ничего не знаю.
 — Эмма, кто это?
 — Неизвестно. Скоро рассветет, и мы их увидим.
 Виктория почувствовала едкий запах дыма и сразу поняла, в чем дело. Схватив со стола кувшин с водой, она выскочила в коридор. Дым шел снизу, из-под лестницы, и она бросилась туда.
 Чья-то фигура выросла прямо перед ней. Это был Джейк.
 — Ложись! — крикнул он.
 — Мы горим.
 Джейк выругался и огляделся по сторонам. Никто из отстреливавшихся с первого этажа мужчин не заметил начала пожара, а дым между тем начал заполнять комнаты.
 Джейк заставил Викторию лечь на пол, а сам побежал наверх за женщинами. Виктория принялась рвать свою юбку на повязки. Кусок влажной ткани, обмотанный вокруг носа и рта, помогал дышать в задымленной комнате. Она протянула повязку подошедшему Бену, остальным, мужчинам и подоспевшим женщинам.
 Джейк решил выходить через задний дворик и вывести женщин в кузницу. Это был единственный путь к спасению. У них не было времени даже на то, чтобы предупредить своих людей, сражавшихся снаружи. Они рисковали нарваться и на их пули. Первым, стреляя, двинулся Джейк. Следом, тяжело дыша, бежала Виктория. Ее прикрывал Льюис. За ним бежали Эмма и служанки, следом Бен со своими людьми.
 Кузница располагалась под огороженным с трех сторон навесом и могла служить временным укрытием. Перебежками Джейк и Виктория первыми вбежали туда. Джейк уложил жену прямо на землю в дальний угол и запретил ей подниматься. Потом, путаясь в юбках и ругаясь, к ним прорвалась Эмма.
 Несмотря на свое напряжение и страх, Виктория не могла удержаться от смеха:
 — Что за выражения, сестричка!
 — Сейчас не время думать о манерах, — отмахнулась Эмма.
 До кузницы добрались все. У Жуаны кровоточило плечо. Бен был ранен в ногу. Пуля прошла навылет, и если не начнется гангрена, все обойдется. Братья успели обменяться несколькими фразами, когда услышали истошный крик.
 — Саррат, чертов Саррат, где ты?
 Джейк поднял голову. Так вот кто на них напал — Гарнет! Что ж, теперь он знал своего врага, и это облегчало дело.
 Лежа на земле, Виктория не отрываясь смотрела, как пламя пожирает их дом. Уже занялся второй этаж, пылала крыша, сгорела кухня. Старый дом умирал. Ее тело свело от острого приступа боли.
 — Скоро появится ребенок, — прошептала она.
 К ней подошла Кармита, измученная событиями этой ночи. Она плохо представляла себе, как сможет после всего пережитого еще и принять у хозяйки роды.
 Эмма перевязывала ногу Бену. Прервавшись, она подняла голову и спросила сестру, давно ли начались боли.
 — Несколько часов тому назад, — ответила Виктория, вцепившись пальцами в землю.
 Гарнет потерял контроль над ситуацией. Если бы не безумное желание заполучить Селию, он давно бы уже отступил и в страхе бежал. Он метался по двору в поисках Джейка и его брата. Только их смерть откроет ему путь к вожделенной цели.
 — Саррат, — вопил Гарнет, — где ты, Саррат!
 Джейк не откликался. Он залег в кустах и наблюдал. Он не собирался подставлять себя под пули врага. Не он, а Гарнет будет валяться на земле с простреленной грудью.
 — Нам нужен свет и тепло, — спокойно сказала Эмма, — Может, кто-нибудь сумеет разжечь горн.
 — Тепло будет, — ответил Льюис и поспешно принялся закладывать уголь, — а вот фонарей у нас нет. Но скоро светает.
 Викторию больше не заботило ни тепло, ни свет. Она вся сосредоточилась на том, что происходит у нее внутри. Какая-то страшная сила прижимала ее к земле, заставляя содрогаться. Ей трудно было дышать. Она помогала при родах Анжелины, и все-таки не думала, что это будет так тяжело.
 Бен лежал за наковальней и слышал стоны Виктории.
 — Возьми мою рубашку, — произнес он с усилием, обращаясь к Эмме, — оберни ее плотно вокруг палки. Когда понадобится свет, ты ее подожжешь. Это даст вам несколько минут.
 — Хорошо, — ответила она, — но свет нам будет нужнее несколько позже. Не сейчас.
 Гарнет осторожно подкрался к задней части конюшни и, никем не замеченный, проскользнул внутрь. Занималась заря, и времени у него оставалось совсем немного. Пробежав насквозь всю конюшню, он чуть-чуть приоткрыл створки дверей, выходивших во двор. Со стороны было совершенно незаметно, что двери открыты, и в то же время щель была достаточно велика, чтобы Гарнет мог выстрелить. Теперь оставалось только ждать. Саррат обязательно появится в его прицеле.
 Гарнет ухмыльнулся. Какие-то несколько минут — и он получит все, о чем мечтал.
 — Меня ищешь?
 Эти слова сопровождались сухим щелчком взводимого курка, который Гарнет не мог спутать ни с чем. Несмотря на холод, он покрылся липким потом. Оглянуться он не решился, страх сковал его. Сколько раз он убивал, не испытывая при этом ни страха, ни сожаления, но мысль о том, что и сам он может погибнуть, парализовала его.
 — Можешь обернуться, — раздался мягкий голос Джейка, — ведь я все равно убью тебя. А если повернешься, получишь шанс выстрелить.
 Ружье дрожало в руках Гарнета. Ему было страшно взглянуть в глаза Саррату, и он знал, что ему некуда деться. Он погиб.
 — Тебе надо было бежать отсюда как можно дальше, — продолжал Джейк, — далеко-далеко от нашего Королевства.
 — Ты бы все равно отыскал меня, — простонал Гарнет, — а потом, мне нужна девчонка.
 Вот оно что. Ему нужна была Селия. Нежная и красивая Селия. Лицо Джейка напряглось от боли, причиненной этим воспоминанием.
 — Ее-то тебе никогда не получить, — сказал он.
 Гарнет бросился в сторону и, резко обернувшись, выстрелил. Но Джейк был к этому уже готов и спрятался за столбом. Сам он стрелял спокойно и уверенно, всадив первую пулю Гарнету в живот, а вторую — в грудь. Гарнет, привалившись к стене, успел еще раз инстинктивно спустить курок и свалился на пол. Ружье выпало у него из рук.
 Джейк подошел и поднял ружье. На всякий случай. Доверять Гарнету можно было, только убедившись, что он мертв.
 Глаза Гарнета были открыты, красная пена струилась изо рта. Он все еще пытался дышать. Джейк следил за тем, как поднималась и опускалась его грудь, потом движение прекратилось, глаза остекленели.
 Сколько народу погибло на ранчо… Джейк тяжело вздохнул. Он устал бороться, устал убивать. И все-таки автоматически перезарядил пистолет. Может быть, это уже лишнее, и на этот раз все наконец кончено? Он должен вернуться к Виктории.
 — Хозяин? С вами все в порядке? Это был Лонни.
 — Да, все хорошо. — Отлично. Тогда бегите в кузницу. Льюис сказал, что хозяйка рожает.
 Раньше Джейк боялся родов, беспокоился о том как они пройдут. Сейчас же им овладело только одно чувство — ужас. Виктория не может рожать вот так в холодной кузнице, без белья, без одеял, без воды. Он бросился к кузнице, не заметив даже, что ружье у него по-прежнему в руках.
 Бен сидел, прислонившись к наковальне. Он был без рубашки, но кто-то накинул на него пальто. С первого взгляда Джейк понял, что брату стало легче, кровотечение у него остановилось. Горн был раскален, волны теплого воздуха шли от него во все стороны. Льюис разжег фонарь и повесил его в углу кузницы, которая была разделена на две части развешанными на веревках бельем и рубашками. Джейк прошел в самый дальний угол и стал у изголовья жены.
 Эмма, Кармита и Жуана были в одних ночных рубашках. Все, что они успели в спешке натянуть перед тем, как бежать из дома, было пожертвовано на сооружение перегородки, отделявшей Викторию от ветра и посторонних глаз. Виктория лежала в задранной до пояса ночной рубашке, подняв согнутые в коленях ноги. Глаза были закрыты, лицо белое как мел, а дыхание нервное и лихорадочное.
 Душа Джейка ушла в пятки. Дрожащими грязными пальцами он пытался убрать волосы со лба жены, но у него ничего не получалось.
 — Скоро, сеньор Джейк, уже скоро, — сказала Кармита, поглядев на него с беспокойством, — я уже вижу головку.
 Виктория открыла затуманенные глаза и посмотрела на мужа, как на свою последнюю надежду. Джейк взял жену за руку и крепко сжал ее пальцы,
 — Держись, любовь моя, — прошептал он.
 Джейк оледенел от страха и от сознания собственной вины. Это из-за него Виктории, нежной и благородной Виктории, приходится рожать на голой земле, как рожают дикие звери. Он не должен был жениться на ней. Это было преступлением. Ее надо было отослать обратно, туда, где она родилась и где могла продолжить свою жизнь в тепле и уюте.
 Виктория сжала руку мужа и стиснула зубы, но это не помогло. Глухой, дикий, животный вопль вырвался из ее горла. Потом еще один, за ним другой. Все тело женщины содрогалось и билось в конвульсиях.
 С потоком воды и крови на руки поджидающей Кармиты выскользнуло детское тельце. Малыш был пурпурно-красным, и Джейка обуял новый страх. Малыш молчал, Кармита, не теряя времени, легонько шлепнула младенца, и он тут же издал слабый крик. Потом она повернула его к Джейку так, чтобы тот удостоверился, что у него родился сын.
 Усталая Виктория слабо, чуть слышно рассмеялась:
 — Смотри-ка, Джейк, он вылитый отец.
 Джейк в недоумении уставился на жену. Как она могла найти хоть какое-то сходство с кем-либо у этого крохотного, красного и сморщенного, пищащего существа, все еще запачканного кровью?
 Может быть, из-за темных волос ей так показалось? Но сейчас они мокрые, а когда высохнут, могут оказаться совсем светлыми. Виктория притянула мужа к себе.
 — Он настоящий мужчина, — шепнула она ему на ухо.
 Джейк взглянул на младенца и покраснел, кажется, впервые в своей жизни.
 — Дайте мне малыша, — попросила Виктория; — он, наверное, замерз.
 Кармита обрезала и перевязала пуповину, завернула младенца в чью-то рубашку — кажется, на ранчо не осталось ни одного работника, который не принес бы своей рубашки в кузницу, — и передала малютку роженице.
 Джейк обнял жену и прижался щекой к ее волосам. Она была всем в его жизни.
 — Я люблю тебя, — хрипло произнес он.
 Виктория откинула голову назад, и ее ясные голубые глаза встретили радостный взгляд его зеленых глаз.
 — И я люблю тебя, — просто сказала она.
 — Не такую жизнь, я тебе готовил. Сейчас у нас нет даже дома.
 — Меня это не волнует. — Виктория оперлась на него всей своей тяжестью — Я рада, что он сгорел. Слишком много ненависти там скопилось, слишком много смертей произошло. Я не хотела, чтобы там рос мой ребенок.
 Она посмотрела на малыша и прикоснулась пальцем к его щечке. Зачмокав, он повернул головку.
 — Я начну все сначала, — пообещал Джейк. — Я построю новый дом для тебя, если ты останешься. Милая, не уходи. А если решишь уйти, сначала застрели меня. Я не смогу жить без тебя. Я люблю тебя.
 Никогда еще он не говорил Виктории о любви. Никогда еще не смотрел на нее с такой надеждой и страхом. Да, он Джейк Саррат, который никогда и ничего не боялся, сейчас замирал от страха, что она уедет. Его глаза больше не были холодными и злыми. Его любовь изменила все. Она растопила недоверие, и теперь ей никуда не надо уезжать.
 — Хорошо, — Виктория сжала руку мужа, — я остаюсь. Я верю, что ты построишь новое Королевство Сарратов, в котором не будет места прошлому. Мы начнем все сначала.
 Эмма присела подле Бена, чтобы проверить, как затягивается рана на ноге.
 — Так кто там у меня, племянник или племянница? — спросил он, широко улыбаясь.
 — Племянник, — ответила она и занялась перевязкой, — а может быть, скоро получишь и собственного сына.
 — Что?! — Бен даже привскочил на месте. — Что ты сказала?
 — Тсс, сиди спокойно.
 — Ты уверена? — Он схватил Эмму за руки, с нетерпением вглядываясь ей в глаза.
 — Это возможно, но я еще не совсем уверена.
 Они слишком много ночей провели с Беном вместе, чтобы это могло пройти бесследно. Бен усадил ее рядом с собой и поцеловал.
 Эмма, детка, с тех пор, как я тебя встретил, я не могу думать ни о ком другом. Вряд ли это изменится. Пожалуй, нам лучше пожениться.
 — Потому, что я беременна?
 — Нет, потому, что мы любим друг друга. У нас, возможно, появится целый выводок детей, и лучше уж их родителям состоять в законном браке.
 Глаза Эммы сверкали от радости.
 — Бен Саррат, я люблю тебя!
 — Это означает «да»?
 — Это означает «да», — ответила она.
 Джейк сел на землю, продолжая держать Викторию в руках. В это невозможно было поверить, но тем не менее она спокойно спала, и ребенок мирно посапывал у нее на груди. Его ребенок! Джейк удивился тому, какой он красный и сморщенный, совсем беспомощный и маленький. Ему нужна защита, пища, одежда и еще многое другое, и это все обязан дать ему он, Джейк, — его отец. Теперь он обязан думать о будущем, о Виктории, об их сыне, о других детях, которых родит ему жена.
 Утро принесло слабый запах пороха и гари. Потом солнце пробилось сквозь облака. Перед Джейком открывалась светлая жизнь, и он приветствовал ее.