Аннотация: Эта история была подобна песенке… Песенке, в которой есть место для всего — для радости и печали, для горьких слез и веселого смеха, для любви безвозвратно утраченной — и любви чудесно обретенной…
 Эта история началась, когда юная синеглазая Кейт и веселый смелый Леон поняли, что друг без друга никогда не смогут стать счастливыми… Эта история должна была завершиться скорой свадьбой — но обернулась долгими годами боли, страха и страданий, когда Кейт оставалось только одно — НАДЕЯТЬСЯ. Надеяться, что однажды она обретет счастье…


---------------------------------------------


 Маргарет Пембертон
 Лондонцы



 Глава 1


  Июль 1933 года 
 — Свобода! — восторженно воскликнула Кейт Фойт, подставляя лицо под лучи жаркого послеполуденного солнца. — Разве это не чудо?
 — Свобода — это блаженство, — с готовностью согласилась Керри Дженнингс, описывая в воздухе круг за кругом потрепанным пустым ранцем, который ей хотелось запустить в стратосферу. — Никакой постылой школьной формы, никаких нудных занятий.
 — Для тебя — возможно, — горько усмехнулась Кейт. — А мне еще предстоит корпеть над книгами. Директриса училища секретарей сказала, что стенография ничуть не легче алгебры.
 — Зачем же мучиться? — резонно заметила Керри, содрогнувшись при упоминании об уроках математики. Слава Богу, для нее они канули в Лету! — Скажи папе, что не хочешь учиться на секретаршу, а будешь торговать со мной на рынке.
 — Нет, торговать мне не по душе, — следуя уговору с Керри не утаивать ничего друг от друга, призналась Кейт. — Во-первых, у меня недостаточно громкий голос, а во-вторых, я не переношу стужу. Вспомни, как в прошлом декабре твоя мама надевала столько одежек, что, вернувшись с рынка, раздевалась целый час, но даже это ей мало помогало.
 — Но ведь, кроме зимы, существует лето! — рассудительно возразила Керри, обожавшая пофилософствовать.
 Подружки дошли до конца улочки, на которой располагалась их школа, и вышли на пустошь.
 — Летом приятнее простоять день за прилавком, чем париться за пишущей машинкой в душной конторе!
 Теперь было лето. Кейт взглянула на пышно зеленеющую вересковую пустошь, на красные и серые черепичные крыши поселка Блэкхит и возвышающийся над ним купол церкви Всех Святых и вынуждена была признать, что толика истины в словах Керри есть. Но весьма незначительная. Лишенная коммерческой жилки, Кейт не считала торговлю интересным занятием, хотя по субботам, случалось, и помогала подруге в работе.
 Кейт понимала, что взвешивать и отпускать покупателям овощи и фрукты, обмениваясь с ними беззлобными шутками, — это только половина дела. Нужно еще затемно вставать и ехать на телеге через весь город на оптовый рынок «Ковент-Гарден», закупать там товар и везти его по Старой Кентской дороге на Льюишемский рынок. Нормальные люди в такую рань еще и глаза не думают открывать. Живо представив себе все это, Кейт содрогнулась, как Керри при упоминании об алгебре.
 — Даже если бы я и захотела, отец не позволил бы мне стать торговкой, — сказала она, с удовольствием ощущая под ногами упругую траву. — Он уже давно запретил бы мне работать на рынке, если бы я помогала кому-то другому, а не твоему папе.
 — Ясное дело, на то он и учитель! Все учителя невысокого мнения о торговцах, — снисходительно согласилась Керри.
 Кейт озабоченно наморщила лоб. Ее отец был не очень высокого мнения о торговцах, но на отца Керри никогда не смотрел свысока, и Кейт не хотелось, чтобы подруга в этом сомневалась.
 — Мой папа о вас хорошего мнения. Когда твой отец стал членом крикетного клуба, папа очень обрадовался. Он сказал, что в их команде еще не было такого замечательного подающего.
 — Папаша натренировался на апельсинах и грейпфрутах, — рассмеялась Керри. — Кстати, ты поедешь в Фолкстон? Там будет здорово! Особенно если на пляже организуют крикетный матч между любителями и профессионалами.
 — Только пусть твоя бабушка захватит вашу гончую! — хихикнула Кейт. — В прошлом году Бонзо поймал больше мячей, чем мой папа.
 Подруги вышли к старому гравийному карьеру, заросшему дроком.
 — Раз уж ты упомянула мою бабулю, — хитро прищурилась Керри, — не выпить ли нам чайку по случаю окончания школы? Бабушка приготовила чудесный фасолевый супчик и жареную рыбу.
 — Не могу! — Кейт с сожалением вздохнула. — Мне нужно приготовить ужин для папы. — Она сглотнула слюнки: еврейская бабушка Керри варила отменные супы.
 — Раньше шести твой отец из школы не уйдет, так что ты успеешь! — не унималась Керри.
 Соблазн был слишком велик, и Кейт не устояла.
 — Но лишь при условии, что в шесть я уйду! — предупредила она.
 Подруги перешли дорогу, огибающую пустошь со стороны Темзы, и направились к дому Керри.
 — Не волнуйся, — хохотнула Керри, — бабуля успеет все у тебя выведать и высказать свое мнение.
 Девушки взялись за руки и, хихикая, свернули на площадь Магнолий, получившую свое название из-за деревьев, растущих в окружающих ее садах. Со времен короля Эдуарда VII магнолий поубавилось, но дома, возведенные в ту эпоху, сохранили свое изысканное достоинство. Особенно очаровательна была церковь Святого Марка в середине площади.
 Со стороны пустоши, на площадь Магнолий вела улочка под названием Магнолия-Террас, представляющая собой череду одинаковых домиков, типичных для рабочих кварталов. Дальше, за холмом Магнолия-Хилл, начиналась оживленная Главная улица, на которой располагался Льюишемский рынок. Вот почему примыкающая к нему часть площади получила название Льюишемской, а северо-восточная ее половина, с чудесным домом и садом викария, именовалась Пустошинской.
 Кейт и ее отец-вдовец жили ближе к пустоши, Дженнингсы обитали в угловом доме на западной стороне площади.
 Когда подруги проходили мимо палисадника мисс Годфри, соседки Кейт, она, оторвавшись от починки изгороди, поздоровалась с ними.
 Керри, как обычно, скороговоркой выпалила:
 — Здрасьте, мисс!
 Мисс Годфри, многие года работавшая директрисой их школы, по старой привычке не могла оставить подобную дерзость без внимания.
 — Слова следует выговаривать отчетливо, Каролина! — наставительно заметила она. — Невнятное произношение порождает сумбур в голове!
 Керри словно шлея под хвост попала, и она разразилась еще более невнятной тирадой:
 — Я работаю на базаре, а там раздумывать над произношением некогда. И вообще, умники там не в почете, у нас, торговцев, свой жаргон.
 Мисс Годфри прищелкнула языком от досады. Керри Дженнингс еще в детстве за ответом в карман не лезла, и годы не вытравили ее скверную привычку оставлять последнее слово за собой.
 — Пойми, Каролина, — вздохнув, продолжала поучать мисс Годфри, — Правильное произношение дает человеку огромное преимущество! Хорошо говорить по-английски может научиться любой! За примером далеко ходить не нужно, взять хотя бы отца Кэтрин! Ведь он не мог произнести правильно и двух слов, когда очутился в Англии. А теперь изъясняется по-английски свободно и даже, можно сказать, безупречно.
 Это прозвучало так, словно бы именно она обучала английскому отца Кейт. Подавив легкое раздражение, девушка сказала:
 — Оставьте моего папу в покое, мисс Годфри. Все знают, что он попал в Англию как военнопленный и говорит по-английски с немецким акцентом.
 — А мой вообще изъясняется на кокни, — вставила Керри.
 Мисс Годфри пропустила ее реплику мимо ушей.
 — Я вовсе не собиралась копаться в прошлом твоего отца, Кэтрин! — с досадой возразила она. — Напротив, я попыталась выразиться как можно тактичнее, помня о вспышке антинемецких настроений, вызванной нацистской политикой канцлера Германии.
 Кейт изумленно вытаращила глаза:
 — Простите, мисс Годфри, но я не понимаю, при чем здесь мой папа? Он не сторонник господина Гитлера, не ездит в Германию и…
 Предчувствуя долгую и нудную дискуссию, Керри нетерпеливо дернула подругу за руку:
 — Пошли, Кейт! Нужно поторапливаться, иначе у тебя не останется времени попить чаю.
 Мисс Годфри тоже не горела желанием продолжать спор. Он и без того зашел чересчур далеко для случайного разговора, и она корила себя за несдержанность в столь скользком вопросе, как политика. Обычно мисс Годфри позволяла себе обсуждать лишь результаты международного крикетного матча или прогноз погоды.
 — Продолжим нашу беседу в другой раз, — примирительно сказала бывшая директриса, впервые благодарная Керри за бесцеремонное вмешательство в чужой разговор. — До свидания, Каролина, привет матушке!
 Застыв с ножницами в руках возле живой изгороди, мисс Годфри еще долго смотрела вслед удалявшимся девушкам и мысленно сравнивала двух подружек. Даже со спины было заметно, что обе они хороши собой и стройны. Такая же высокая, как и Кейт, Керри была склонна к полноте; ее распущенные темные волосы удерживались гребнями и заколками. Неряшливость ощущалась во всем ее облике. С аккуратной Кейт все обстояло иначе. Ее светло-золотистые волосы до пояса были заплетены в тугую толстую косу. И хотя мисс Годфри и одобрила бы такой стиль у любой другой девушки ее возраста, в отношении Кейт она этого сделать не могла: ей казалось, что с косой Кейт выглядит настоящей тевтонкой.
 Мисс Годфри нахмурилась: отец девушки, Карл Фойт, преподавал немецкий язык в местной классической школе для мальчиков и, будучи человеком образованным и умным, не мог не знать, что при нынешней политической обстановке неразумно привлекать внимание окружающих к национальности дочери. Ведь не далее как сегодня утром «Дейли телеграф» опубликовала ужасный репортаж о гонениях, которым подвергаются евреи в Германии. Этих несчастных там арестовывали и сгоняли, словно скотину, в концентрационные лагеря, предъявляя им надуманные и просто смехотворные обвинения, которые наверняка не приняли бы в суде любой цивилизованной страны.
 Бывшая директриса тяжело вздохнула и снова принялась обрезать веточки бирючины, ожесточенно лязгая ножницами. Мир становился все более ненадежным и беспокойным: в стране, ставшей колыбелью протестантства, воцарилось безбожие, в Испании стремительно, словно пожар в лесу, распространялась анархия, в Италии безумствовал Муссолини. Вот так же тревожно было и весной 1914 года. И, вспомнив о погромах магазинов немецких торговцев в то лето и о том, как разбивали камнями их витрины вчерашние друзья и соседи, опьяненные ненавистью к кайзеру, мисс Годфри решила поговорить с Карлом Фойтом наедине. Если он сам не видит, насколько велика угроза новой волны шовинизма, то она обязана предупредить его о надвигающейся беде.
 — Старая дура! — беззлобно воскликнула Керри, как только подруги отошла на значительное расстояние. — Вечно она делает из мухи слона! Как ты считаешь, мама разрешит мне сделать завивку? Ты пойдешь со мной в парикмахерскую?
 — Признаться, у меня не лежит к этому душа, — ответила Кейт, все еще размышляя над странными замечаниями мисс Годфри. — А вдруг тебе пережгут волосы и они, не дай Бог, начнут выпадать?
 — Скажи еще, что они позеленеют! — расхохоталась подруга. — Вот уж все надо мной тогда посмеются! А маму хватит удар.
 У каждого дома на площади имелось по невысокому каменному крылечку перед парадной дверью, и в летнюю пору местные жители подолгу просиживали на них, греясь на солнышке и наблюдая за тем, что происходит у соседей. Поэтому Кейт и Керри приходилось то и дело прерывать разговор, чтобы ответить на чей-то вопрос или приветственный оклик.
 — Спасибо, мистер Ниббс, у меня все хорошо, — с улыбкой сказала Кейт окликнувшему ее толстяку средних лет. — Да, вы правы, я сегодня в последний раз ходила в школу. В сентябре начну учиться на секретаря.
 Когда они прошли еще чуточку вперед, Керри довольно заметила:
 — Ты обратила внимание, что со мной он вообще не разговаривает? Он считает моего отца своим заклятым врагом. В этом нет ничего удивительного: папа — его основной конкурент! Послушай, я хочу посоветоваться с тобой насчет волос. А что, если…
 — Керри, ты посидишь сегодня вечером с моим малышом? — крикнула с крыльца грудастая деваха. Дом ее выглядел заметно хуже соседских. — Тед участвует в соревнованиях по дартсу и просил меня за него поболеть.
 — А если я скажу, что не смогу? — отозвалась Керри, не жалея голосовых связок. — Это что-нибудь изменит?
 Ее старшая сестра ухмыльнулась:
 — Тебе в любом случае не отвертеться! Приходи ровно в семь! И не опаздывай.
 — Какая наглость! — с обидой пробурчала Керри, ускоряя шаг. — Ненавижу сидеть с Билли, никогда не уложит сама ребенка спать! Эта Мейвис уже совсем села мне на шею! В прошлую среду упорхнула вечером из дома, даже не покормив сына. Вот нахалка!
 Кейт, не имевшая в целом мире никаких родственников, кроме отца, в душе завидовала Керри: у той была такая большая, дружная, хотя и слишком шумная, семья. Поэтому она миролюбиво заметила:
 — Бьюсь об заклад, что она оставила тебе денег на рыбу с картошкой!
 Скрепя сердце Керри призналась, что сестра действительно дала ей денег на рыбу и чипсы и даже на бутылку имбирного пива. Но когда они вошли в калитку, Керри не сдержалась и возмущенно фыркнула:
 — Все равно это свинство со стороны Мейвис! С какой стати мне за нее бегать в рыбную лавку?
 — Велика беда! — Кейт лукаво прищурила голубые глаза. — Отчего бы и не покрутиться лишний раз среди парней, собирающихся в кафетерии?
 — Ты, наверное, шутишь, — хмыкнула Керри, состроив пренебрежительную мину. — Там сидит одна шушера вроде Дэнни Коллинза. Кстати, в прошлую среду он обмывал там получение армейской формы. Если на военную службу набирают таких недоносков, остается только уповать на Бога, если грянет война.
 Она хохотнула и отперла входную дверь, с которой облупилась почти вся краска.
 — Там еще были Робсоны, они тоже мечтают пойти по стопам Дэнни, только хотят стать матросами. Просто умора!
 Отец братьев Робсон, Джека и Джерри, прослыл в районе отъявленным негодяем, и Кейт холодно заметила:
 — Уж лучше пусть служат на флоте, чем попадут, как их папаша, в тюрьму.
 Керри залилась смехом, услышав который ее бабушка крикнула из кухни:
 — Это ты, Керри? Так рано? Кого ты на сей раз притащила? Половину квартала?
 — Успокойся, бабушка! — отозвалась Керри, стаскивая ненавистный и отныне ненужный ей школьный блейзер и швыряя его на спинку стула. — Со мной только Кейт, она выпьет с нами чаю.
 Лия Зингер выкатилась в узкий коридор в широком переднике на необъятной талии и в блузке с закатанными до локтей рукавами и воскликнула, отпихнув ногой раскормленную, виляющую хвостом гончую:
 — Кейт! Радость моя! Как поживаешь?
 — Хорошо, миссис Зингер, благодарю вас! — ответила Кейт, отмахиваясь от собаки и высматривая, куда бы ей повесить форменный жакет.
 Керри взяла у нее жакет и пристроила его на вешалку.
 — Проходи на кухню и отведай моей стряпни, — радушно промолвила Лия. — У меня есть немного жареной камбалы, пальчики оближешь! Не стой как истукан, Керри! Вымой руки и садись за стол.
 Девушки прошли на кухню, и на Керри пахнуло благополучием и достатком, которые она всегда ощущала, входя сюда. Стараниями Лии кухня была превращена в центр дома Дженнингсов. На полках возле каменной раковины громоздились пакеты со специями; на крюке, подвешенном к потолку, красовалась огромная копченая колбаса; на плите высилась стопка горячих бубликов с золотистой, румяной корочкой, только что извлеченных из духовки. Рядом, на конфорке, что-то шкварчало на сковороде, а пар, выбивавшийся из-под крышки кастрюли с булькающим в ней супом, приятно щекотал ноздри.
 — Значит, вы теперь взрослые девушки? — задала риторический вопрос Лия, разливая суп по тарелкам и косясь на Керри и Кейт, моющих руки розовым мылом. — Конец школе и домашним заданиям?
 — Кейт еще придется их выполнять, бабуля, — ответила внучка, вытирая руки висящим возле раковины полотенцем. — В сентябре она пойдет в школу секретарей.
 Лия вздохнула и покачала головой:
 — Школа секретарей! Вот куда тебе следовало поступить! Лучше работать в чистом офисе, чем торговаться и драть глотку на базаре.
 — Я пошла в папу, — усаживаясь за сосновый, вымытый до белизны стол, ответила Керри. — И мне нравится торговать.
 Лия огорченно прищелкнула языком, она никогда не скрывала своего отношения к папаше Керри: во-первых, он не еврей, а во-вторых, торговец. Но в отличие от мисс Годфри чувства свои она передала гораздо более выразительно.
 Усевшись следом с Кейт за стол, она наставительно сказала:
 — Ты могла бы выбрать себе занятие и получше, чем орать с утра до вечера на рынке, расхваливая свой товар. Научилась бы, к примеру, печатать на машинке, шить платья или делать прически, на худой конец.
 — У меня терпения маловато, чтобы научиться печатать, — призналась Керри. — И даже одолей я эту премудрость, все равно печатала бы с ошибками. А по части шитья и стрижки я совершеннейшая тупица. Так что в субботу вечером к нам зайдет Кейт и подстрижет меня, чтобы я смогла сделать завивку.
 Это заявление возымело желанный эффект. Моментально позабыв о торговле, бабушка стала громко возмущаться по поводу безумной затеи внучки. Это ж надо — вытравить всякой химией и закрутить великолепные здоровые прямые волосы!
 Перепалки между Лией и Керри всегда вспыхивали внезапно. Кейт спокойно перенесла очередной шквал беззлобной ругани, поглаживая под столом Бонзо, который тыкался мордой в ее коленки и выпрашивал угощение.
 Пока Керри излагала аргументы в защиту завивки, упирая на то, что разумный человек обязан исправить природные недостатки, а Лия отвечала на это, что грех упрекать Бога за такие чудесные прямые волосы, Кейт вспомнился разговор с мисс Годфри. Что-то в ней настораживало, особенно странное беспокойство бывшей директрисы. Она словно бы сильно чего-то боялась, но не решалась даже сказать об этом…
 — А потом ты вытравишь волосы перекисью, как Глория Свонсонг, — громыхая пустыми тарелками, заявила разгневанная Лия.
 Керри расхохоталась: и вправду, в устах бабушки фамилия актрисы прозвучала как ругательство.
 — Свенсон, а не Свонсонг! Впрочем, это идея! Как по-твоему, Кейт, лучше сначала перекрасить волосы и потом сделать завивку или наоборот?
 Кейт взглянула на иссиня-черную копну на ее голове и рассмеялась:
 — Во всем мире не хватит перекиси, чтобы превратить тебя в блондинку!
 — А что, если попытаться получить рыжий цвет? — лукаво прищурилась Керри. — Тогда я стану неукротимой дикаркой из «Коннектикутского янки»!
 Лия поставила на стол жареную камбалу.
 — Ты станешь огородным пугалом, моя крошка! Уж лучше сразу побрейся наголо.
 Керри содрогнулась от притворного ужаса, а Кейт прыснула и тайком сунула псу кусок рыбы.
 Лия наконец тоже уселась за стол и дала волю ехидству:
 — Лысой ты уж точно станешь, если будешь торговать на базаре! Думаешь, почему все торговки носят платки? Да потому что у них от холода повылезали все волосы, милочка!
 Девушки покатились со смеху. Разговор переключился с облысения и вытравления волос на спор о том, брать ли Бонзо на пикник в Фолкстон, а если брать, то включать ли его в сборную по крикету. За шуточками и смехом время пролетело незаметно.
 — Уже почти шесть, — с сожалением сказала Кейт и встала. — Спасибо за угощение, миссис Зингер, мне пора.
 — Я тоже пойду, бабушка, — спохватилась Керри. — Мейвис просила меня посидеть с Билли, и я хочу удостовериться, что она его выкупала и накормила.
 Снимая с вешалки в прихожей свой жакет, Кейт спросила:
 — Мне зайти за тобой завтра, как обычно? Или поедешь с родителями на оптовый рынок ни свет ни заря?
 — Ты шутишь! Это после того, как я дотемна буду нянчить племянника? Раньше восьми я не встану.
 Девушки вышли на улицу: крыльцо Мейвис пустовало.
 — Наверное, пошла укладывать мальчика спать, — оптимистично предположила Кейт.
 — Или устала лущить бобы и села выпить чаю и покурить, — наморщила носик Керри. — Не понимаю, как ее терпит Тед! Папа говорит, что за такие муки его следовало бы причислить к лику святых.
 Альберт Дженнингс был очень доволен, что уравновешенный и обеспеченный молодой человек, работающий докером в порту, избавил его от головной боли за суматошную дочку.
 — Ну, до завтра, — проговорила Кейт, когда они подошли к воротам дворика Мейвис.
 — Можешь не завтракать, — предупредила Керри. — Отец сказал, что у нас избыток вишни, так что наедимся за день до отвала.
 Дженнингс раньше всегда сулил девочкам бесплатное угощение, когда хотел заманить их на рынок. И даже теперь, когда они повзрослели и стали получать плату за свою работу, прежняя приманка безошибочно срабатывала.
 Керри пошла по дорожке к дому Ломэксов, а Кейт вдела палец в петлю под воротничком жакета и, перекинув его через плечо, побрела вдоль площади. В этот вечерний час на ней воцарялась особая атмосфера. Мужчины возвращались домой с работы, а вокруг уличных фонарей собиралась детвора, чтобы поиграть после ужина в крестики-нолики, попрыгать через скакалку или затеять «классы». Женщины использовали это время для ухода за кустарником и цветами.
 Из садика, мимо которого проходила Кейт, послышался слабый, но приятный женский голос:
 — Какой чудесный сегодня вечерок, не правда ли? Идеальные условия для общения с дорогими нашим сердцам усопшими! Воздух просто насыщен их голосами!
 Кейт остановилась и вгляделась в кусты белой розы высотой в человеческий рост: две тонкие женские руки, пораженные ревматизмом, раздвинули усыпанные цветами ветки, и показалась блаженно улыбающаяся мисс Эмили Хеллиуэлл, гадалка и ясновидящая.
 — Сегодня после обеда я общалась с Шопеном! — выдохнула она. — Какая жалость, что его именем не назван ни один сорт роз! Это такой замечательный человек! По-моему, в его честь следует назвать растение золотистого оттенка, полученное, к примеру, от скрещивания «Звезды Персии» с «Сиянием Дижона»! Вы так не считаете?
 Привыкшая к эксцентричным выходкам мисс Хеллиуэлл, Кейт серьезно ответила, что, на ее взгляд, это самый подходящий гибрид — великий композитор был бы им очень доволен.
 Огромный раскормленный кот бесшумно подкрался к девушке и стал тереться об нее, распушив хвост. Кейт наклонилась и почесала ему шею.
 — Фауст сегодня чересчур расшалился, — посетовала хозяйка. — Он гоняется за птичками, что огорчает мою сестру.
 Кейт пробормотала сожаление, зная, что прикованная болезнью к кровати мисс Эстер Хеллиуэлл находит единственное утешение в созерцании сада из окна.
 — Может быть, зайдете и поговорите с ней? — с надеждой спросила мисс Эмили. — Днем нас посещал мистер Ниббс, а сестра рада любому гостю! Я заварю чай…
 — Извините, мисс Хеллиуэлл, никак не смогу, — вздохнула Кейт. — Я навещу вас завтра, когда буду возвращаться с рынка.
 — Добрый вечер, леди! — раздался голос Дэниела Коллинза-старшего, одетого, как обычно, в замасленную спецовку и с газетой под мышкой. — Читали, что вытворяет этот Гитлер? Хватает всех, кто ему не по нраву, и швыряет в концентрационный лагерь! Возмутительное сумасбродство! Странные люди эти немцы.
 — Гитлер австриец, а не немец, мистер Коллинз, — деревянным голосом заметила Кейт.
 — Кто бы он ни был, он настоящий душегуб! — воскликнул Коллинз. — Мисс Хеллиуэлл, а вам не кажется, что пора слегка подрезать этот куст? Он разросся, как репейник!
 Пока хозяйка розы возмущалась по поводу нападок на ее любимицу, Кейт потихоньку удалилась, размышляя по пути к дому, почему Гитлер всех так беспокоит.
 Спустя час, поставив перед отцом на стол тарелку с дымящимся картофельным пюре и вареными сосисками, Кейт посетовала:
 — Сперва мисс Годфри, потом мистер Коллинз!
 Карл Фойт криво усмехнулся и потянулся за соевым соусом.
 — Этого следовало ожидать! Статьи о новых порядках в Германии вот уже месяц как не сходят с первых полос газет. Сначала всех переполошило известие, что германское гражданство будет отныне даваться только тем, кто вступил в нацистскую партию. Потом вышел указ о смертной казни за ввоз в страну запрещенной нацистами литературы. Нормальным людям трудно смириться с такими идиотскими законами! Вот все и судачат, что же еще натворит Гитлер.
 Усевшись напротив отца, Кейт отхлебнула горячего чаю из большой чашки. Помолчав немного, она сказала:
 — Но больше всего меня поразило,  как люди говорят о Гитлере, папа! Особенно удивила меня мисс Годфри. Мне показалось, будто она полагает, что каждого немца будут считать сторонником нового режима только из-за его национальности!
 Карл Фойт вскинул брови над очками без оправы:
 — В самом деле? Она так и сказала?
 — Ну, не совсем так, — пожала плечами Кейт, — но смысл ее слов именно такой.
 Карл подцепил вилкой сосиску.
 — По-моему, ты неверно истолковала ее высказывание. Ты слишком чувствительна, моя дорогая. Ну кому из нормальных людей, знающих меня уже столько лет, взбредет в голову назвать меня сторонником нацистского режима?
 Такая мысль явно была бы абсурдной, и Кейт успокоилась.
 — Я понимаю, папа! — просияла она. — Но она все равно разговаривала со мной как-то странно.
 — Я с ней сам поговорю, дочка, если у тебя от этого полегчает на сердце. — Карл не стал делиться с Кейт своими соображениями: какой смысл пугать девушку, рожденную в Англии, возможными осложнениями из-за ее немецких предков?
 Он доел сосиски и поблагодарил дочь за вкусный ужин. Кейт встала, чтобы отнести грязные тарелки в раковину.
 — Ты пойдешь сегодня в «Лебедь», папа? — спросила она, думая уже не о разговоре с мисс Годфри, а о собрании в пабе по поводу ежегодного пикника в Фолкстоне.
 — Да, сегодня мы должны решить, когда именно пройдет это мероприятие, — кивнул отец; постоянный члси организационного комитета. — Дэниел Коллинз предлагает перенести его с выходного на другой день, когда в Фолкстоне не будет так многолюдно.
 — Хорошая идея, но не поздновато ли менять дату праздника? Ведь уже июль!
 Она поставила грязную посуду в тазик с теплой мыльной водой.
 — Предпоследние выходные августа всех устраивают, кроме Ниббса. Он готов закрыть свой магазинчик в последний понедельник августа — все равно праздник, но лишний нерабочий день в этом же месяце его разорит.
 Карл встал со стула, взял объемистый потрепанный портфель, извлек из него несколько тетрадей и положил их на видное место — просмотреть, вернувшись с собрания.
 — Что еще за чудеса? — удивленно вскинула брови Кейт. — Ведь занятий не будет до самого сентября!
 — Для школьников, но не для педагогов, — усмехнулся Карл. Он поцеловал дочь в щеку. — Пока, дорогая! Вернусь часикам к девяти.
 Отец ушел. Кейт вытерла руки полотенцем и пошла в комнату. На подлокотнике кресла лежал томик Джона Б. Пристли, роман «Добрые товарищи». Кейт взяла книгу и вышла на крыльцо. Шел уже восьмой час, но было еще тепло, пахло цветами из их и соседнего сада. Кейт присела на ступеньку и начала читать, но вскоре ее отвлек сосед, мистер Ниббс, который направлялся на то же собрание, что и отец. Потом ей засвидетельствовал почтение Чарли Робсон, прогуливающийся с немецкой овчаркой вдоль площади.
 Кейт захлопнула книгу, положила ее на колени и проводила взглядом собаку и ее хозяина: они, очевидно, пошли к вересковой пустоши. Кейт пожалела, что не вызвалась погулять с Бонзо. Но теперь было уже поздно, и она закрыла глаза и стала наслаждаться густым ароматом гвоздик мисс Годфри и слушать отдаленный шум газонокосилки, ритмичный и успокаивающий.
 — Приятный вечерок, не правда ли? — окликнула Кейт Хетти Коллинз, мать Дэнни Коллинза. Она шла с хозяйственной сумкой, набитой свежесрезанными цветами душистого горошка и лилий, в церковь Святого Марка. — В такую славную пору приятно осознавать, что на небесах есть Бог и в мире все спокойно.
 — Вы правы, миссис Коллинз, — улыбнулась Кейт. — А я сегодня окончила школу и в сентябре поступлю в училище секретарей.
 — Вот и слава Богу, моя милая! А мой Дэнни записался в армию. Правда, на героя-победителя он и в своем мундире совсем не похож. Как я вам обоим завидую, деточки! У вас еще вся жизнь впереди. Ну, я, пожалуй, пойду! Что-то я с тобой заболталась, а ведь еще нужно приготовить букеты к завтрашней свадьбе. Пока!
 — Пока! — помахала ей рукой Кейт, лишь теперь вспомнив, что упоминание о Боге на небесах и покое в мире ей встречалось в стихотворении Роберта Браунинга. Да, миссис Коллинз права: впереди у нее еще целая взрослая жизнь, полная волшебных приключений.
 Кейт снова зажмурилась, размечтавшись о грядущих чудесных событиях. Отец, вернувшись домой, обнаружил, что она сладко спит на крыльце, положив голову на колени.




 Глава 2


  Август 1936 года 
 — Ты не считаешь, что участвовать в поездке в Фолкстон в этом году нам не стоит? По-моему, это ниже нашего достоинства. Я хочу сказать, что вряд ли нам удастся расслабиться, если все организует твой отец и там будут и мои предки с бабулей, и Мейвис с детьми и мужем.
 Керри критически взглянула на свое отражение в трюмо, пытаясь понять, идет ли ей новое платье с накладными плечами, которое она сшила из пурпурного крепдешина с помощью Кейт.
 — Миссис Коллинз сказала, что Дэнни надеется получить на эти выходные увольнение, — коварно заметила подруга, покрывая когти зловещим кровавым лаком. — Он тоже хочет участвовать в пикнике.
 Керри вскинула брови, изображая оскорбленную невинность.
 — На что ты намекаешь? — спросила она, отлично понимая, к чему клонит Кейт. — Если бы ты сказала, что там будет король Эдуард, я, возможно, и соблазнилась бы.
 Кейт тщательно докрасила последний ноготь и холодно напомнила:
 — Ты не замужем и не американка, так что с ним тебе ничего не светит!
 Керри снова переключилась на платье.
 — По-моему, эти рукава с буфами делают меня похожей на корову!
 — На корову ты совсем не похожа, и платье тебе к лицу, — честно сказала Кейт.
 Керри сделала пируэт, и подол платья закрутился вокруг ее стройных ножек.
 — Неужели все слухи о нем — правда? — любуясь собой в зеркале, спросила Кейт. — Как ты считаешь, он действительно хочет жениться на миссис Симпсон?
 — Это просто невозможно! — покачала головой подруга. — По-моему, в конце концов наш король женится на принцессе Фредерике или на принцессе Александрине-Луизе.
 Керри отвернулась от трюмо.
 — А кто они, собственно говоря, такие? — спросила она и упала ничком на кровать. — Чем они прославились?
 Кейт потрясла пальцами в воздухе, чтобы поскорее высох лак на ногтях. С тех пор как два года назад она окончила школу секретарей и начала работать машинисткой в одной из контор в Сити, Керри смотрела на нее как на кладезь мудрости.
 — Принцесса Фредерика — внучка германского кайзера, а принцесса Александрина-Луиза — третья дочь принца датского Харольда, — покорно объяснила Кейт.
 — По-моему, без королевы-немки мы вполне бы обошлись! А вдруг она захочет пригласить на свадьбу Гитлера! Да, раз уж мы заговорили о нем, угадай, какая у меня умопомрачительная новость!
 Керри перевернулась на бок и подперла подбородок кулаком.
 — У нас будет жить еврейка-беженка! Она внучка одной старой бабушкиной подруги, еще девушкой уехавшей в Дрезден и сорок лет не дававшей о себе знать. И вот недавно, ни с того ни с сего, наша бабуля получила через Красный Крест письмо от администрации люцернского лагеря для еврейских беженцев, умудрившихся переправиться через озеро в Швейцарию. Оказывается, там находится внучка той ее старой знакомой, и ее заботливая бабушка дала представителю Красного Креста наш адрес в надежде, что ее подруга-англичанка поможет бедняжке получить британскую въездную визу.
 — И как же поступила Лия? — вытаращила глаза Кейт. Керри хитро ухмыльнулась.
 — Она заставила моего папашу написать в министерство внутренних дел письмо, в котором он гарантирует Кристине Франк жилье и работу в случае, если ей разрешат въехать в Англию. Ему пришлось написать больше прошений, чем он написал писем за всю свою жизнь, пока девушке наконец не дали визу.
 — По-моему, это чудесно! — восхищенно воскликнула Кейт.
 — Здорово, правда? — кивнула Керри, светясь от гордости. — Ей отвели бывшую комнату Мейвис, а работать она будет у отца. Мама говорит, что скоро он станет заправским рыночным магнатом.
 — Мистер Ниббс побагровеет от злости, — хихикнула Кейт. — Вчера вечером он жаловался моему отцу, что даже мисс Хеллиуэлл ходит на рынок за большей частью продуктов.
 — И будет поступать так и впредь, — самодовольно добавила Керри. — Папа поощряет ее энтузиазм бесплатными бракованными овощами и фруктами.
 Из раскрытого окна донеслись громкие голоса мисс Годфри и миссис Коллинз. Они говорили о предстоящей благотворительной акции.
 — Кстати, о мисс Хеллиуэлл. На следующей ярмарке она будет гадать всем желающим по руке. Может, и нам обратиться к ней? Узнаем свою судьбу. Любопытно, сколько она берет за услуги? — спросила Кейт.
 — Понятия не имею, — отозвалась Керри. — Думаю, сколько дадут. — Она вытянула руку и растопырила пальцы. — Интересно, что можно увидеть на ладони? А может она предсказать, выйду ли я за высокого красавца брюнета с набитым деньгами бумажником?
 — По-моему, твой суженый — бедный рыжеволосый солдат ростом пять футов и девять дюймов, — рассмеялась Кейт.
 Керри швырнула в нее подушку: описание в точности соответствовало Дэнни Коллинзу.
 — Никогда не выйду за того, кого знаю с пеленок! — Она села и спустила с кровати ноги. — Мне нужен кто-то особенный, такой, который поразит меня своей мужской красотой!
 — Только вряд ли он вскоре здесь объявится. — Кейт скептически усмехнулась.
 — Но в конце концов он меня найдет, — без особой уверенности возразила Керри. — Может быть, мисс Хеллиуэлл предскажет, когда это случится и что ему сейчас мешает встретиться со мной. Давай сходим к ней завтра вечерком?
 Кейт кивнула: ей тоже не терпелось узнать свое будущее. Керри встала и взяла сумочку.
 — Ты куда? К зубному врачу?
 — Да, — кивнула Керри. — Да поможет мне Бог добраться до его кабинета хотя бы с третьей попытки.
 Когда Керри ушла, Кейт отправилась разыскивать отца. Она нашла его в саду за домом: нахлобучив соломенную шляпу, он бережно высаживал проросшие семена брюссельской капусты на тщательно подготовленную грядку. Кейт присела на низенький заборчик, отделявший огород от парника, и сказала:
 — Представляешь, папа, Дженнингсы хотят приютить у себя еврейку-беженку из Германии! Она внучка подружки бабушки Керри.
 — В самом деле? — Карл сдвинул шляпу на затылок. — Что ж, это очень великодушный и гуманный поступок! А подруга миссис Зингер и ее дочь тоже приедут в Англию?
 Длинная коса Кейт упала вперед, она откинула ее на место и не без удивления сказала:
 — Я ее об этом не спрашивала, а сама Керри о них даже не обмолвилась. Так или иначе, свободных комнат у Дженнингсов больше нет. — Кейт внимательно взглянула на отца и вскрикнула, пронзенная догадкой: — Но ведь они могли бы жить у нас, папа!
 — Разумеется, могли бы, — сказал Карл, отряхивая старые плисовые штаны. — И будь твоя мать жива, она бы их обязательно пригласила. В любом случае мы с тобой можем принять семью беженцев из Германии, пусть и не подругу бабушки Керри.
 Отец и дочь замолчали: Карл — задумавшись о покойной жене, Кейт — о рано ушедшей из жизни маме.
 Ее родители познакомились при любопытных обстоятельствах. Карл в ту пору был военнопленным и работал на ферме в Кенте. Ее хозяин нанимал на сезон сбора хмеля лондонцев. И Анна была среди тех обитателей рабочего Ист-Энда, для которых две недели труда в деревне казались отдыхом. Она приехала на ферму, чтобы сменить обстановку и подработать. Родители Анны поначалу без энтузиазма восприняли известие о том, что их единственная дочь встречается с немцем. Но когда старики поняли, что их дочь всерьез влюблена в Карла, они отнеслись к нему радушно и не обделяли своим вниманием до самой смерти, постигшей обоих за год до рождения Кейт.
 Улыбка покинула лицо Карла: вспомнилась зима 1919-го, когда после смерти Анны от воспаления легких он остался один с двухлетней дочерью. С той поры они с Кейт так и жили вдвоем, и Карл не собирался этого менять.
 Заметив в его глазах грусть, Кейт подумала, что отец, должно быть, болезненно переживает кошмар, происходящий в Германии, и, порывисто подбежав к нему, крепко обняла. Карл редко вспоминал родину, он ничем не отличался от исконного англичанина: с удовольствием копался в саду и на огороде, увлекался игрой в крикет и даже стал капитаном местной команды, любил поболтать с приятелями в пабе после работы.
 — Как хорошо, что ты не вернулся в Германию, когда вы с мамой поженились! — воскликнула Кейт, уткнувшись лицом в отцовский джемпер, который связала ему ко дню рождения. — А ведь ты, наверное, хотел уехать на родину, и тогда я родилась бы в Германии и мы с тобой жили бы теперь там.
 — Как же я мог увезти твою маму в страну, где не любят англичан? — Карл нежно погладил золотистые волосы дочери. — Мои родители тогда уже умерли, родственников не осталось, так зачем же мне было ехать в Германию? Здесь, в Англии, я нашел все, что нужно человеку для счастья. — Глаза его потемнели, он помолчал и добавил: — Сейчас, спустя многие годы, я рад, что избрал этот путь. Да, я воевал за Германию, но не по собственной воле — меня заставили. Знаешь, доченька, я ненавижу войну. По своим убеждениям я пацифист, а в Германии давно уже нет для них места.
 — Как и для евреев, — взглянув на него с любовью и признательностью, промолвила Кейт. — Давай подумаем, как устроить в нашем доме приют хотя бы для одной еврейской семьи из Германии. Ты обрел в Англии счастье — быть может, повезет и этим беженцам.
 На следующий день Кейт вместе с Керри отправилась к мисс Хеллиуэлл узнавать свою судьбу. По дороге подруга внезапно воскликнула:
 — Гляди, кто идет!
 У Кейт упало сердце: впереди она увидела мисс Годфри. Одетая в твидовый костюм, она вышла из церкви Святого Марка и, заметив девушек, направилась прямо к ним.
 — Не будем вступать с ней в долгий разговор, скажем, что мы торопимся, — пробормотала Кейт.
 — Добрый вечер, девочки! — преградила им путь мисс Годфри. — Не желаете купить билеты благотворительной лотереи? Приз — плюшевый мишка! Я предлагала викарию вазочку для роз, но он…
 Девушки неохотно полезли в сумочки за мелочью. Получив деньги, мисс Годфри отстала от своих бывших учениц, но не успели те сделать и нескольких шагов, как столкнулись с Дэниелом Коллинзом, шедшим со стороны пустоши. Увидев в их руках билетики, тот оживился и окликнул мисс Годфри:
 — Какой в этом году приз? Надеюсь, не плюшевый мишка?
 Он полез в карман за мелочью. В этот момент подошел и Чарли Робсон: он появился с другой стороны площади. Напуганная слухами о его уголовных повадках, мисс Годфри засуетилась и, торопясь поскорее отдать билетик Дэниелу, выронила сумочку.
 Чарли, которому и в голову не приходило воровать в своем районе, наклонился, чтобы поднять ее. Но мисс Годфри решила, что он хочет ее ограбить, и бесцеремонно выхватила у него свое имущество.
 — Не волнуйтесь, я не убегу, — ухмыльнулся Чарли, хлопая слегка осоловелыми глазами: он успел выпить пинту пива в пабе «Лебедь».
 Все смущенно переглянулись, чувствуя неловкость за мисс Годфри. Желая разрядить обстановку, Дэниел сунул Чарли в руки вечернюю газету.
 — Я не захватил очки, — сказал он. — Прочти, пожалуйста, что там написано о новостях в турнире по крикету. Какие шансы на победу у дербиширцев?
 Чарли смущенно пробежал глазами спортивную колонку и вслух прочитал результаты последних матчей.
 — А что пишет спортивный комментатор? — спросил Дэниел. — Он предсказывает этой команде победу в чемпионате? Если такое случится, это станет грандиозным событием для дербиширцев: ведь они не побеждали на протяжении шестидесяти двух лет! — пояснил он, обращаясь к девушкам и мисс Годфри.
 Чарли долго изучал статью и наконец удрученно изрек:
 — Здесь ничего об этом не говорится.
 — Не может быть! — воскликнул Дэниел. — Посмотри на последней странице!
 Чарли перелистал газету, поглядел на последнюю страницу и заявил, что и на ней о победе команды Дербишира ничего не написано.
 Мисс Годфри пытливо посмотрела на Чарли:
 — Вы не умеете читать?
 Кейт затаила дыхание, Дэниел тотчас же попытался защитить друга:
 — Конечно же, он умеет читать. Правда, Чарли?
 — Нет, не умею, — честно признался Чарли. — Не знаю почему, но я никогда не мог освоить эту премудрость.
 Первой пришла в себя Керри.
 — Не волнуйтесь из-за пустяков, мистер Робсон! — бодро воскликнула она. — Мне вот тоже не давалась арифметика.
 Разумеется, она лгала: Керри великолепно считала в уме, и Кейт с мисс Годфри это было известно.
 — А я особенно и не расстраиваюсь, — сказал Чарли, чувствуя, что ошеломил своим признанием собеседников. — Я к этому привык.
 Дэниел облегченно вздохнул, радуясь, что малоприятная тема исчерпана, однако мисс Годфри не унималась.
 — А вы хотели бы научиться читать, мистер Робсон? — спросила она с какой-то странной интонацией.
 Чарли наморщил лоб, подумал и серьезно ответил:
 — Да, пожалуй, я хотел бы научиться грамоте.
 — Но разве это возможно? — поинтересовался Дэниел. — Не слишком ли поздно? Если тебе не удалось научиться читать в школе, вряд ли ты одолеешь эту премудрость сейчас, когда тебе перевалило за пятьдесят. Да и какой здравомыслящий человек возьмется обучать тебя?
 — Я возьмусь, — сказала мисс Годфри, отбросив колебания, тень которых промелькнула в ее глазах. — Нормальному человеку стыдно быть неграмотным, а учиться никогда не поздно. Нам с вами по пути, мистер Робсон! Проводите меня до калитки, пожалуйста, и мы условимся, в какое время будем заниматься.
 Дэниел Коллинз растерянно кашлянул. У Кейт от удивления отвисла челюсть. Керри просто ахнула. А Чарли смущенно захлопал глазами, ошеломленный таким оборотом событий и растроганный вниманием почтенной дамы.
 — Разрази меня гром, если я видел что-нибудь подобное! — пробормотал Коллинз-старший, провожая взглядом степенно удаляющуюся парочку.
 — Ловко она его подцепила! Как ты думаешь, он ей нравится? — не без зависти спросила Керри у Кейт, пораженная стремительным натиском своей бывшей учительницы.
 — Она его пожалела, — пояснила Кейт, глядя вслед широкоплечему Чарли и долговязой угловатой мисс Годфри. — Для таких, как она, умение читать — одно из важнейших человеческих качеств. И если Чарли не поостережется, она всерьез займется его воспитанием.
 — В этом нет ничего страшного, если на то будет его желание. Только нужна ли ему такая морока на склоне лет? — заметил Коллинз.
 — Нам пора, извините, — сказала Кейт.
 — Мне тоже, — спохватился Дэниел, засовывая под мышку злополучную газету, из-за которой завязалась вся эта канитель. — Хетти, наверное, уже заждалась меня к ужину.
 И он как ни в чем не бывало пошел своей дорогой, счастливый и бесхитростный рабочий человек. Кейт лукаво улыбнулась подруге:
 — А тебе повезет, если в один прекрасный день он станет твоим свекром!
 — Надеюсь, мне выпадет счастье получше, — парировала Керри. — И мисс Хеллиуэлл это наверняка подтвердит! Вперед!
 Не встретив больше никого из соседей, девушки дошли до дома гадалки и свернули в ее калитку. Садик буйно разросся: страстная почитательница роз, хозяйка дома, однако, не считала нужным подрезать их и не любила аккуратные и приземистые гибридные сорта, входящие в моду. Она отдавала предпочтение розам средневековой Франции или Персии: столистной, дамасской, с толстыми и высокими стеблями, которые венчали белые и малиновые цветы, распространяющие удушливый аромат.
 — Может быть, она занята и попросит нас зайти в другой раз? — растерянно сказала Керри, заметив кота Фауста, выбравшегося при появлении незваных гостей из-под куста ярко-розовой «Императрицы Жозефины» на садовую дорожку.
 — Не знаю, — пожала плечами Кейт. — Надеюсь, что нет.
 Решившись наконец показать гадалке свою ладонь, она хотела покончить с этим делом как можно скорее: Кейт собиралась задать мисс Хеллиуэлл еще один вопрос практического свойства: он касался ее работы. Нынешнее место Кейт устраивало, но тяжело было ежедневно ездить в Сити и обратно. А крупная местная компания «Харвиз констракшн» дала недавно объявление в газете, что ей требуется секретарь. Эта вакансия представлялась Кейт весьма перспективной и заманчивой: во-первых, потому что сулила карьерный рост, а во-вторых, до работы можно было дойти пешком, а не давиться дважды в день в переполненной электричке. Кейт твердо решила, что отважится предложить свою кандидатуру, если гадалка одобрит такой шаг.
 — Вот так сюрприз! — воскликнула мисс Хеллиуэлл, открыв девушкам дверь. Она была в халате и в домашних шлепанцах, отчего казалась еще меньше ростом. — Вы хотите продать мне билет благотворительной лотереи? Я готова купить один, если только викарий приготовил в качестве приза не плюшевого медвежонка.
 — Нет, мы совсем по другому поводу! — с замирающим сердцем воскликнула Кейт. — Мы хотим, чтобы вы нам погадали.
 — В самом деле? — обрадовалась мисс Хеллиуэлл. — Ну, проходите! — Она повела девушек по коридору, заставленному кипами книг и цветочными горшками. — Но учтите, вам придется проявить терпение, быстро такое дело не делается. Однажды мне пришлось объяснять это уважаемому мистеру Коллинзу, который прибежал ко мне узнать, какая лошадь выиграет ежегодные скачки «Дерби».
 — И вы предсказали ему выигрыш? — полюбопытствовала Кейт, входя в гостиную, захламленную еще больше, чем прихожая.
 — Не совсем, — вздохнула мисс Хеллиуэлл, с сожалением вспоминая, какой тяжелый урон понес в тот день ее клиент. — Я рекомендовала ему поставить на Мусульманина, а он не расслышал. И поставил все деньги на Летний Газ. Но эта лошадь пришла едва ли не последней, а победил Махмуд Ага Хана, с отрывом на целую голову.
 Гадалка уселась за круглый стол, покрытый мятой несвежей скатертью, и спросила:
 — Итак, девушки, кто из вас будет первой?
 — Кейт! — поспешно ответила Керри.
 Смерив подругу укоризненным взглядом, Кейт заняла место напротив мисс Хеллиуэлл.
 — Ну, милочка, позволь мне взглянуть на твои ручки! — сказала гадалка. — А ты, Каролина, можешь пока поболтать с моей сестрой. Эстер очень обрадуется, она обожает гостей.
 Керри недовольно хмыкнула и пошла искать Эстер, прикованную к инвалидному креслу. Как только за ней закрылась дверь, мисс Хеллиуэлл промолвила:
 — Итак, милочка, показывай ладони!
 Она долго рассматривала руки Кейт и наконец удовлетворенно сказала:
 — Чудесно! Просто замечательно! У тебя прекрасные ладони с длинными пальцами, как и у всех, кто относится к знаку Воды. Иногда такие руки называют чувственными, поскольку они указывают на ранимую, эмоциональную натуру человека.
 Кейт слегка успокоилась, начало ей показалось обнадеживающим. Мисс Хеллиуэлл стала изучать ее правую ладонь. Она пристально вгляделась в нее и, нахмурившись, произнесла подозрительно натянутым голосом:
 — Какая неожиданность, однако!
 У Кейт душа ушла в пятки.
 — В чем дело? Что такое? У меня что-то с линией жизни?
 — Нет, дорогая, — тихо ответила мисс Хеллиуэлл. — С ней-то как раз все в порядке, линия жизни у тебя тянется до запястья. Ты доживешь до глубокой старости, милочка, не сомневайся.
 — Тогда что же? Что именно вас удивило?
 — Это трудно объяснить в двух словах, милочка, — задумчиво произнесла гадалка, рассматривая ладонь. — Тебя ожидает большое счастье в будущем. Огромное! Но ему предшествуют тяжелые страдания. Любовь займет центральное место в твоей жизни, но тебе придется принимать немало трудных решений, делать нелегкий выбор.
 — А вы не знаете, какие именно решения мне следует принять? — наивно спросила взволнованная Кейт.
 — Нет, дорогая! — покачала головой гадалка. — Тебе нужно будет самой выбрать свой жизненный путь. Но могу успокоить тебя: на бугре Юпитера у тебя имеется крест, что случается очень редко и сулит удачу. Вот здесь, взгляни сама! — Она ткнула кривым пальцем в две скрещенные линии на ладони Кейт. — Тебя ожидает настоящая, крепкая любовь, которая принесет тебе только счастье. Так-то вот, милочка!
 — И это все? — убирая руки под стол, удивленно спросила Кейт. — А вы сказали, что гадание потребует много времени.
 — Не всегда, — отвела глаза мисс Хеллиуэлл, явно чем-то встревоженная. — Позови-ка сюда Каролину!
 Несколько разочарованная неопределенными предсказаниями гадалки, Кейт встала из-за стола и пошла искать подружку.
 Она нашла Керри в оранжерее; при ее появлении та вскочила со стула и, приложив палец к губам, кивнула на уснувшую в кресле Эстер.
 — Что случилось? — спросила она тревожным голосом. — Что она сказала?
 — Ничего особенного, — уклончиво ответила Кейт, не горя желанием делиться с Керри услышанным, пока все хорошенько не обдумает сама.
 — Но хоть что-нибудь она должна была сказать? — вскинула темные, четко очерченные брови Керри.
 — У меня на ладони есть крест на бугре Юпитера! — заговорщическим тоном поведала Кейт, чтобы хоть как-то удовлетворить ее любопытство. — Это счастливый знак!
 — Вот это да! — с завистью воскликнула Керри. — Интересно, ожидает ли меня удача?
 — Ступай к ней, от меня ты все равно ничего не узнаешь! — подтолкнула подружку к дверям Кейт. — Не тяни время.
 — Это верно, — согласилась Керри. — Ну, я пошла! Пожелай мне удачи!
 — Ты идешь гадать, а не переплывать Ла-Манш!
 — Однако окунаться в собственное будущее не менее опасно, — поежилась Керри. — Не хотела бы я, чтоб меня ожидал неприятный сюрприз.
 Она скрестила пальцы и вышла из оранжереи. Кейт села в старенькое плетеное кресло напротив Эстер. Младшая из сестер Хеллиуэлл, которой давно перевалило за семьдесят, тихонько посапывала во сне, укрывшись потертым пледом.
 Сад за домом, видный из окна, цвел столь же буйно, как и розарий перед фасадом. Кейт уже сожалела, что пришла сюда: гадалка не случайно ограничилась туманными фразами и скомкала сеанс — ее что-то встревожило. Кейт посмотрела на две скрещенные линии у основания указательного пальца и немного повеселела, вспомнив, как искренне говорила старуха, что девушку ожидает удача и настоящая любовь. Голос мисс Хеллиуэлл звучал очень уверенно, и когда она предрекала ей счастье, выстраданное сердечной болью. Так что не надо печалиться, в конце концов, путь к счастью всегда тернист и требует от идущего по нему самостоятельных решений.
 В оранжерею бесшумно прошмыгнул Фауст. Кейт с досадой усмехнулась: за внезапными волнениями она забыла посоветоваться с мисс Хеллиуэлл, стоит ли менять место работы. Кот прыгнул к девушке на колени и удобно устроился на них. Окончательно взяв себя в руки, Кейт решила непременно предложить свою кандидатуру местной фирме, ни с кем не советуясь. Будущее лучше строить самостоятельно. А в машинописном бюро она слишком засиделась, нужно идти вперед.
 Направляясь в следующую субботу к пустоши, где должна была состояться благотворительная акция, Керри все еще находилась под впечатлением предсказаний мисс Хеллиуэлл.
 — Она твердо сказала, что я уже встретила своего суженого и выйду за него прежде, чем мне исполнится двадцать один год!
 — Именно этого ты и не хотела, — уколола подругу Кейт. — Ты же утверждала, что никогда не выйдешь за того, кого знаешь с пеленок, а мужчина твоей мечты — высокий и темноволосый незнакомец!
 — Ну и что же из того? — повела плечом Керри. — Женщина имеет право передумать.
 — Что же тебя толкнуло на это? — не унималась Кейт.
 — Мисс Хеллиуэлл ясно увидела мундир и рыжеволосых детей. Несомненно, мой суженый — это Дэнни Колинз. Как это романтично, тебе не кажется?
 — По-моему, ты свихнулась, — сказала Кейт. — Как же можно выходить замуж лишь потому, что гадалка пообещала тебе в женихи рыжего солдата?
 — У меня есть другая причина, — озорно сверкнула глазами Керри. — Ему дали тпуск и повысили в звании. Теперь он сержант. Нашивки ему к лицу, и вообще он выглядел очень привлекательным, когда мы с ним вчера случайно встретились в рыбной закусочной.
 Кейт молча слушала ее, но наконец не выдержала и расхохоталась. Взявшись за руки, подруги — Кейт в светло-голубом наряде, гармонирующем с золотом ее волос, и Керри в наимоднейшем пурпурном платье из крепдешина — пошли через Магнолия-Террас и Главную улицу на пустошь.
 Часть площади, отведенная для благотворительной ярмарки, была украшена флагами и транспарантами. На столиках, накрытых белыми скатертями, стояли подносы с грудами пирогов, банки с домашним вареньем и разнообразными соленьями. Рядом, на длинном раздвижном столе, красовались в больших корзинах овощи с огородов местных жителей. А приколотое к яркому тенту объявление гласило, что гадалка и ясновидящая мисс Хеллиуэлл консультирует всех желающих.
 Над шестами трепыхались в воздухе связки воздушных шариков, ослики возили на спине детвору по кругу, огороженному канатом, чуть дальше стояли столы для бильярда и пинг-понга, располагались площадки для игры в кегли, кольца, дартс и стрельбы из лука. Под большим зонтом всех любителей чая поджидала Хетти Коллинз. Мистер Ниббс помогал отцу Кейт вбивать столбики на крикетной площадке. Мейвис готовила дочку к соревнованиям на звание самой нарядной малышки. Мисс Годфри, в своем традиционном твидовом костюме, распродавала последние лотерейные билеты. А невозмутимый зять Керри Тед Ломэкс устанавливал огромную бочку с освежающим напитком из аралии.
 — В соревнованиях овощеводов я не участвую, детей у меня нет, как насчет стрельбы из лука? — воскликнула Керри, притворившись, что не слышит криков Мейвис, призывающей ее поддержать свою племянницу в конкурсе.
 — Слышишь, Керри?! — крикнула Мейвис еще громче. — Далеко не уходи! Нужно будет хлопать в ладоши и топать ногами, когда наступит очередь нашей крошки!
 — Можно подумать, что не хватит родителей, бабушек и Кристины! — простонала Керри.
 — А какая из себя Кристина? — полюбопытствовала Кейт, обходя репетирующий оркестр прихожан церкви Святого Марка.
 — Она очень спокойная и довольно замкнутая. Впрочем, возможно, она просто еще не пришла в себя после всего пережитого. Я вас обязательно познакомлю!
 Позади кто-то пронзительно свистнул, девушки вздрогнули и застыли как вкопанные.
 — Это Дэнни! — вспыхнула Керри, поправляя упавшую на лоб прядь густых волос. Слава Богу, они успели отрасти до плеч и больше не походили на шевелюру готтентотки. — С такими способностями ему бы работать кондуктором на железной дороге.
 — Хотите пострелять из лука? — спросил Дэнни, догнав девушек. Следом за ним шли Джерри и Джек Робсоны. — Мне кажется, я без труда попаду в яблочко: ведь за последние месяцы я неплохо потренировался в стрельбе из винтовки.
 Не очень высокий, зато широкоплечий, он обладал подкупающей улыбкой и приятным, открытым и честным лицом. Кейт подумала, что он и в зрелом возрасте будет похож на мальчишку, во многом благодаря рыжеватому оттенку волос и веснушкам, рассыпанным вокруг курносого носа. Керри была права: сержантские нашивки ему явно шли. Впрочем, скорее всего дело не в них, а в его уверенных манерах, решила она, искоса наблюдая, как Керри дразнит своего ухажера, сомневаясь в его меткости.
 — Любопытно, с чего это викарию вздумалось устроить соревнования по стрельбе из лука? — удивился Джек Робсон. — Может, ему не дают покоя лавры лучников Ламбетского дворца?
 В отличие от Дэнни братья Робсон совершенно не походили на малых мальчишек. Оба высокого роста, мускулистые и черноволосые, они обладали дерзким взглядом и повадками хулиганов, готовых в любой момент ввязаться в драку.
 — Стрельба из лука — старинный и почитаемый вид спорта, — заметила Керри. — Им увлекаются не только аристократы. Ведь именно английские лучники выиграли битву при Азенкуре и принесли победу над французами королю Генриху V.
 — В самом деле? Рад был это узнать! — любезно ответил Джек, не придавая значения ее язвительному тону. — Однако оставим Генриха V в покое и поговорим-ка лучше о насущном. Любопытно, какой приз получит тот, кто поразит быка в глаз?
 — Наш викарий наверняка припас плюшевого медвежонка и на этот случай, — мрачно ответил Джерри.
 Кейт хихикнула: с братьями Робсон всегда было весело, хотя они и прослыли крутыми парнями и драчунами. Джерри, менее заносчивый, чем Джек, внушал Кейт симпатию.
 — Не пойти ли нам в тир? — предложил он. — Мне не хочется здесь крутиться: не дай Бог, заставят судить на турнире «Милых малышек».
 Все прыснули со смеху, а Дэнни по-хозяйски зажал руку Керри в своей и сказал:
 — По-моему, твои родители уже в тире. Не пройти ли и нам туда?
 Керри расплылась в улыбке и кивнула, сверкнув гребнями из черепашьего панциря.
 Кейт проглотила ком: да она и впрямь влюблена в Дэнни! Как это, наверное, чудесно — быть влюбленной или, на худой конец, предчувствовать любовь! Кейт остро захотелось самой испытать такое. Увы, пока что ничего подобного ни ей, ни Джерри не грозило. Кейт вздохнула и побрела за счастливой парочкой.
 Джерри, сунув руки в карманы брюк, сказал:
 — Теперь мы не скоро увидимся. Завтра я отбываю в Испанию.
 — В Испанию? — Кейт моментально забыла, что не влюблена. С тех пор как в Испании разразилась война, о ней говорили ежедневно. — Ты будешь там воевать?
 Она поняла, что ляпнула глупость: ну конечно же, он едет на войну! Джерри кивнул и с жаром воскликнул:
 — Нельзя надеяться только на Лигу Наций! Она не помешала вторжению Муссолини в Абиссинию, значит, ничего не сможет сделать и в Испании. Если мы хотим положить конец фашизму и усмирить фашистских молодчиков, нужно сражаться с ними.
 От неожиданности у Кейт перехватило дыхание. Она обернулась и взглянула на Джерри Робсона новыми глазами, не без грусти. Всем сердцем желая ему возвратиться с войны живым и здоровым, она спросила:
 — Ты слышал, что Дженнингсы приняли у себя еврейку-беженку из Германии?
 — Джек проходил мимо них в тот вечер, когда она приехала, — улыбнулся Джерри. — С тех пор он сам не свой и надеется встретиться с ней сегодня.
 — Она здесь, — заметила заинтригованная Кейт. Надо же, Джек Робсон влюбился в гостью Дженнингсов, даже не успев перекинуться с ней словечком! — А вот и она. Стоит возле тира, вместе с родителями Керри.
 Впереди, в дальнем конце зеленой, покрытой дерном площадки, виднелась мишень. В нее целился из лука стоящий рядом с темноволосой девушкой Альберт Дженнингс: закатав рукава рубахи и выпятив живот, багровый и потный от жары и напряжения, он изо всех сил натягивал тетиву.
 — Давай, Альберт, не осрамись хотя бы на этот раз, — раздраженно приговаривала мать Керри. — Докажи, что ты еще мужчина, хотя бы в тире! Я бы справилась с луком лучше тебя даже со сломанными руками.
 В двух шагах от нее стояла стройная темноволосая задумчивая девушка очень хрупкого телосложения, с болезненно бледным лицом. Взглянув на это воздушное создание, Кейт поначалу удивилась: что в ней привлекло Джека? Но, подойдя поближе, поняла, что Кристина Франк — редкая красавица. Особенно выразительными были ее огромные темные глаза и чувственные губы.
 — Джек Робсон, — представился ей брат Джерри, не дожидаясь, пока это сделает кто-нибудь другой. — Я видел вас на улице в день вашего приезда.
 В этот момент Альберт Дженнингс отпустил тетиву. Стрела полетела в противоположном от мишени направлении, и Мириам негодующе воскликнула:
 — Боже мой, Альберт! Так ты перебьешь всех осликов!
 Муж пропустил ее слова мимо ушей и, вытирая лоб носовым платком, обронил, покосившись на Джека:
 — Я думал, ты отвалил в Испанию.
 Смекнув, что папаша Дженнингса положил глаз на Кристину, Джек не обиделся на грубоватый тон, а с улыбкой ответил:
 — Ты спутал меня с братом, Альберт! Но он уезжает завтра утром.
 Не дожидаясь, пока отец порекомендует Джеку последовать за Джерри, Керри поспешно сказала:
 — А Кристину еще никому так и не представили!
 И, решив взять инициативу в свои руки, она познакомила гостью с Джерри, Дэнни и Кейт.
 — Очень приятно, — сказала девушка с явным немецким акцентом. — Вы поедете на пикник в Фолкстон?
 — Непременно, — кивнула Кейт и добавила: — Добро пожаловать в Англию.
 — Я очень рада, что очутилась здесь. Вы себе даже представить не можете, насколько я счастлива, — улыбнулась беженка.
 И тут Кейт с ужасом заметила, что Кристина улыбается только губами. В глазах ее сквозила бездонная печаль. Сколько же выпало на ее долю страданий! А какова судьба ее матери и бабушки? Только отец Кейт поинтересовался их участью. Может быть, нацисты бросили бедняжек в концентрационный лагерь? Или их уже вообще нет в живых?
 Кейт не нашла слов, чтобы в полной мере выразить свое сострадание.
 — А ну-ка, ребята, — обернулась Мириам к юношам, — покажите нам, на что вы способны! Нашему викарию удалось попасть в яблочко! А вдруг повезет и кому-то из вас?
 Дэнни, Джерри и Джек принялись состязаться в меткости. Приз получил Джерри: им оказался, разумеется, плюшевый мишка.
 Получив награду из рук жены приходского священника, чемпион обернулся к Кейт и, широко улыбнувшись, передал ей приз.
 — Приглядывай за ним в мое отсутствие. В Испании он мне вряд ли пригодится.
 У Кейт защемило сердце.
 Потом все вместе они пошли смотреть на игру в крикет. Керри и Дэнни все время держались за руки, Джек подсел поближе к Кристине, а Джерри разговаривал только с Кейт.
 Даже спустя многие годы она могла отчетливо вспомнить тот беззаботный солнечный день. Нахлобучив на лоб панаму, Карл изо всех сил лупил по мячу битой. Сосед, мистер Ниббс, восторженно кричал: «Отличный удар, сэр! Просто великолепный!» Малышка Верил, дочка Мейвис, получила приз на етском конкурсе, а Чарли Робсон выиграл в благотворительную лотерею плюшевого медведя. Омрачал праздник лишь неминуемый отъезд Джерри в Испанию. Когда закончился крикетный матч, все отправились пить чай.
 — Ты неплохо выступил, Карл, — признал Альберт. Он стоял в расстегнутой до пупка рубахе и держал в одной руке чашку с горячим чаем, а в другой — пончик. — Мне показалось, что после твоего последнего удара мяч ел в Дувр.
 — Папа, представь мистеру Фойту Кристину! — напомнила отцу Керри.
 — Что за излишние церемонии? — проворчал Альберт. — Мы же не на приеме в Букингемском дворце!
 Керри закатила глаза к небу и взяла отцовские обязанности на себя.
 — Кристина, позволь познакомить тебя с мистером Фойтом, отцом Кейт и капитаном крикетной команды местного клуба.
 Карл пожал протянутую руку и сказал по-немецки:
 — Добро пожаловать в Англию.
 Кристина обмерла.
 — Вы немец? Еврей? Вы тоже беженец?
 — Я не беженец и не еврей, — сказал Фойт, поглядывая на пробиравшуюся к ним сквозь толпу Хетти Коллинз. — Я немец, родившийся в Гейдельберге.
 Кристина вырвала руку, словно ее ошпарили кипятком, и на глазах у всех соседей и крикетной команды смачно плюнула ему в лицо.




 Глава 3


  Июль 1938 года 
  — Похоже, что погода благоприятствует завтрашней свадьбе! — взглянув на небо, сказала Кейт мисс Пирс, инспектору отдела кадров, когда они вышли из главной конторы компании «Харвиз».
 Мисс Пирс внушала Кейт не меньший трепет, чем мисс Годфри: за полгода, которые Кейт проработала в этой компании, они ни разу не вышли за рамки подчеркнуто вежливого общения. Легкая фамильярность, промелькнувшая сейчас в их разговоре, обусловливалась тем, что Кейт потребовался внеочередной выходной за свой счет.
 — Я знаю, что это дьявольски неудобно, — сказала ей Керри, прося стать ее подружкой на свадьбе, — но Дэнни дадут увольнение со среды до пятницы, поэтому мы вынуждены пожениться в будни. Папаша доволен — ему не придется пропускать субботнюю торговлю.
 Кейт и мисс Пирс вышли на улицу, ведущую к пустоши, и Кейт сказала:
 — С погодой Керри очень повезло, если верить прогнозу синоптиков. Она опасалась, что день выдастся слишком жарким.
 — Это исключено, — уверенно заявила мисс Пирс, замедлив шаг, прежде чем попрощаться и пойти по склону холма к Гринвичу. — Желаю приятного отдыха! На следующей неделе нам предстоит нервотрепка: к нам в офис приходит работать внук хозяина, и мистеру Харви волей-неволей придется почаще здесь появляться.
 — Я не совсем понимаю, зачем внуку мистера Харви работать в конторе, — призналась Кейт. — Вряд ли он нуждается в заработке.
 — Разумеется, ему не нужны эти деньги, — снисходительно улыбнулась мисс Пирс. — Но ведь это их семейная фирма, и мистер Харви хочет исподволь подготовить внука к управлению ею.
 — И поэтому ему придется проработать какое-то время в каждом отделе? — догадалась Кейт. — В отделе продаж, маркетинга, в бухгалтерии и так далее?
 — Именно так. Принято считать, что руководитель должен досконально знать весь механизм. Но по-моему, такой взгляд устарел.
 Это был самый продолжительный разговор из всех случавшихся между ними. Мисс Пирс спохватилась, что едва не совершила наитягчайший из грехов — перемывание косточек работодателя с младшей сотрудницей, — и поспешно завершила беседу:
 — Желаю приятно провести завтрашний день. Передайте мои наилучшие пожелания невесте.
 — Непременно передам, — кивнула Кейт. — Спасибо, что выхлопотали для меня выходной.
 Мисс Пирс улыбнулась уголками рта и пошла своей дорогой.
 Кейт вздохнула и стала подниматься вверх по склону холма.
 С того самого памятного дня ярмарки она знала, что Керри рано или поздно выйдет за Дэнни. И все-таки даже сейчас, когда до их свадьбы оставалось несколько часов, ей не верилось, что бракосочетание состоится. Печально, что их дружба уже не будет такой, как прежде, и они не пойдут вместе на танцы и не будут вдвоем проводить свободное время.
 Кейт устыдилась нахлынувшего вдруг на нее приступа эгоизма. Ведь Керри ни мгновения не сомневалась, что будет счастлива с Дэнни. А завтра им всем предстоит чудесный, погожий, веселый денек, нужно не грустить, а радоваться. В последнее время им удавалось повеселиться очень редко. Кейт поежилась, вспомнив все беды после того ужасного эпизода знакомства отца с Кристиной. Вот уже почти два года, как их преследовали напасти.
 Не прошло и месяца после отбытия в Испанию Джерри Робсона, как пришло известие о его гибели. Он был убит, сражаясь за республиканцев с франкистскими националистами, в маленьком испанском городке, о котором раньше у них здесь никто и не слышал.
 — Бадахос, — с трудом произнес его название убитый горем Чарли Робсон. — Джерри погиб в Бадахосе.
 Ему явно трудно было в это поверить. А спустя еще месяц из министерства иностранных дел пришло письмо, в котором говорилось, что Джерри не погиб в том бою, а вместе со многими сотнями других разоруженных республиканцев попал на городской стадион и там был расстрелян.
 Кейт долго не могла уснуть в ту ночь. Она сидела на кровати в обнимку с плюшевым мишкой — последним подарком Джерри. Они провели с ним всего один день, в компании с его братом, Дэнни, Керри и Кристиной, не целовались и даже не держались за руки. Но Кейт была уверена, что именно в эти несколько часов на благотворительной ярмарке они стали дороги друг другу.
 Когда она наконец встала и посадила мишку на трюмо, его золотистый мех был мокрым от ее слез. Она знала, что никогда не забудет Джерри. Может быть, именно его смерть разглядела на ее ладони мисс Хеллиуэлл и поэтому скомкала сеанс гадания, ограничившись общими предсказаниями трудного счастья?
 Вскоре пришло еще более мрачное известие, сулящее горе не только Испании, но и всему миру. В ноябре Гитлер и Муссолини подписали пакт о сотрудничестве. Это означало, что отныне двое головорезов будут охотиться вместе.
 А к Новому году обстановка в мире осложнилась настолько, что британское правительство объявило о массовом призыве в военно-воздушные силы. К концу года всем школьникам раздали противогазы, а занятия по гражданской обороне стали обязательными.
 — Как ты считаешь, нам все-таки придется сцепиться с Гитлером? — однажды встретив Кейт на улице, спросила у нее Хетти Коллинз. — Мистер Ниббс утверждает, что нам этого не избежать. Он уже роет в саду укрытие. Мне лично совершенно не хочется в него прятаться: там страшно, как в могиле, и кажется, что тебя похоронили заживо.
 Кейт тоже не нравилась такая перспектива, но отец сказал, что вырыть траншею необходимо. И весной они соорудили на заднем дворе семейное бомбоубежище, одно из таких, которые позже назвали именем тогдашнего министра внутренних дел Джона Андерсона. Драгоценного папиного огорода не стало.
 Работа оказалась тяжелой, отец очень устал.
 Его измученный вид очень обеспокоил дочь, и она заподозрила, что дело тут не только в физическом перенапряжении.
 — Я приготовлю чай, папа! — сказала она.
 Отец сильно изменился с тех пор, как Кристина плюнула ему в лицо. Тихий по натуре, он словно бы сжался и замкнулся в себе. Все знакомые, разумеется, убеждали его, что ему не следует принимать случившееся близко к сердцу и что Кристину нужно понять: она столько перенесла от немцев.
 — Она ведь не знала, что вы не из тех немцев, которые швырнули ее маму и бабушку в концентрационный лагерь, — урезонивал его Ниббс. — Мы-то это знаем, а она — нет.
 Отец отвечал на это, что понимает ее и не держит обиду. Кейт не сомневалась, что он говорит искренне, хотя знала, как сильно потрясла его выходка беженки.
 — Когда начнется война с Гитлером, люди вспомнят этот случай, — сказал он однажды. — И если раньше все соседи не думали о том, что я немец, то теперь их отношение изменится.
 Министерство иностранных дел отказало ему в просьбе принять у себя семью евреев-беженцев лишь на том основании, что он немец. А три месяца спустя, когда Гитлер вторгся в Австрию, на Карла свалилась новая беда.
 — Меня попросили уволиться из школы, — подавленно сообщил он Кейт, вернувшись с работы. — Немецкий язык исключен из школьной программы. — Он сел за стол, накрытый дочерью для ужина, и с дрожью в голосе произнес: — Директор старался не смотреть мне в глаза, сообщая мне это известие. Он сказал, что руководство намекнуло ему: лучше было бы, если бы немцы не работали в школе. И ему пришлось скрепя сердце с этим согласиться.
 Он прикрыл глаза ладонью, и Кейт, к своему ужасу, увидела, что у него дрожат пальцы. У нее закружилась голова, она подсела поближе и сжала отцовскую руку.
 — Не принимай это близко к сердцу, папа! — с трудом сказала она, чувствуя неимоверную тяжесть в сердце. — Найдется какая-нибудь другая работа. Возможно, даже интереснее, чем преподавание немецкого языка.
 Поворачивая на Магнолия-Террас, она мельком отметила, что в тот раз ее надежды оправдались. Не прошло и недели после увольнения отца из школы, как Ниббс сообщил ему, что престарелому владельцу книжного магазина, рядом с овощной лавкой Ниббса, требуется управляющий. И вскоре Карл стал заправским книготорговцем и, к их общему огромному облегчению, получал от нового занятия огромное удовольствие.
 На другом конце улицы она заметила Чарли Робсона, выгуливающего собаку, и помахала ему рукой. Он приветливо помахал ей в ответ, и Кейт мысленно отметила, что Чарли давно уже никуда не исчезает из квартала, как это случалось с ним раньше. Все тогда, разумеется, понимали, что он не в отпуске и не уехал к друзьям, а отбывает очередное наказание за мелкое воровство в одной из тюрем.
 Кейт стала переходить площадь, размышляя о том, не связаны ли перемены в жизни Чарли с мисс Годфри и уроками грамоты. Так или иначе мисс Годфри и Чарли продолжали общаться.
 Она улыбнулась, подумав, как странно порой завязывается между людьми дружба, и не заметила, что дошла до дома Дженнингсов. После случая с отцом и Кристиной она уже не захаживала туда столь часто, как раньше. И не потому, что родственники Керри стали хуже относиться к ней, — просто вместе с ними жила Кристина, а с ней у Кейт были весьма натянутые отношения.
 Сразу же после того жуткого происшествия Альберт Дженнингс поспешил объяснить гостье, что человек, которому она плюнула в лицо, вот уже двадцать лет как проживает здесь и что мать Кейт — англичанка, а сама девушка родилась в Англии и никогда не выезжала за ее пределы. На Кристину это не произвело никакого впечатления.
 — Она говорит, что в твоих жилах течет арийская кровь, а все немецкие арийцы одинаковы, — с сожалением поведала Керри. — Представь, каково ей пришлось, когда нацисты отправляли ее родных в концентрационный лагерь, и прости ее. Отец сказал, что ее мать и бабушка скорее всего уже погибли. А ее отца и брата нацисты застрелили прямо на улице, когда они пытались помешать толпе разграбить и сжечь магазин.
 Как и другие жители площади Магнолий, Кейт сочувствовала Кристине, но одновременно испытывала к ней неприязнь. Какие бы ужасы ей ни пришлось пережить в Германии из-за нацистов, с ее стороны было непорядочно так поступить при всех с одним из своих новых соседей. Выходка эмигрантки повергла отца в депрессию, и этого Кейт не могла ей простить.
 — Рада тебя видеть, малышка! — крикнула из коридора Лия, как только Кейт вошла в незапертую дверь. — Керри наверху, примеряет платье.
 Лицо Лии, однако, оставалось озабоченным, и Кейт вспомнила, что она была единственной из обитателей площади Магнолий, не особо радующейся свадьбе внучки. Лия не пожелала пойти в церковь на церемонию бракосочетания Керри и Дэнни, хотя и обещала напечь для угощения пирожков, бубликов и блинов.
 — Бабуля никак не может простить маме, что та вышла за рыночного торговца, — однажды сказала Керри. — И если родителям некогда было заниматься моим воспитанием, с чего она взяла, что у меня будет еврейская свадьба? — Она театрально всплеснула руками, изображая отчаяние.
 — Но к Дэнни она относится нормально, да? Чем же тогда она недовольна? — с недоумением спросила Кейт.
 Керри тряхнула головой, рассыпав по плечам густые волосы, и усмехнулась.
 — Тем, что он не еврей. Будь он евреем, она бы в нем души не чаяла. Бабуля считает, что мама игнорирует еврейские обычаи и традиции. Мне кажется, именно поэтому Лия и употребляет словечки из идиш: таким образом она хочет насолить папаше и напомнить маме, что та не оправдала ее надежд.
 Едва Кейт вошла в спальню, Бонзо приветствовал ее радостным лаем. Керри обернулась и накинулась на подругу с вопросами:
 — Как ты считаешь, выпустить мне талию еще на полдюйма? Ем один салат, а все равно, кажется, растолстела со времени последней примерки.
 Кристины не было дома. Кейт, облегченно вздохнув, села на край кровати и окинула придирчивым взглядом свадебный наряд, сшитый из атласа по фирменной выкройке.
 — Все превосходно, не морочь голову, — сказала она.
 И не покривила душой: с вырезом в форме сердечка и узкими рукавами в три четверти, скроенное по фасону «принцесса», платье спереди едва касалось туфель, а сзади имело небольшой шлейф. Оно прекрасно смотрелось без всяких кружев и оборок. Рядом, на кровати Кристины, лежали головной убор в виде белых цветов апельсинового дерева и кружевная фата, которую надевала на свадьбу мама Керри. Ансамбль должен был завершить большой букет из свежесрезанных алых роз и белых гвоздик, обещанный в подарок невесте другом семьи — владельцем цветочного лотка на рынке.
 — Бабушка в церковь не пойдет, но я надену ее жемчужное ожерелье, — сообщила Керри. — Положено иметь на себе что-то старинное, что-то новое, какую-то вещицу, взятую в долг, и нечто голубое. «Новым» станет бабушкин подарок, «старым» — мамина свадебная фата, у мисс Хеллиуэлл я одолжу белые нитяные перчатки, а к нижней юбке приколю голубую ленту.
 — Как ты думаешь, примерить мне свое платье подружки невесты? — спросила Кейт.
 — Зачем? — передернула плечами Керри. — Ты вряд ли растолстела. Не понимаю, как тебе удается сохранить форму?!
 — Это потому, что я не работаю на рынке, — съязвила Кейт. — Не ешь все, чем торгуешь, и тоже не будешь толстеть.
 — Неправда, я пробую товар, только когда долго нет покупателей! — вспыхнула Керри. — И вообще, от фруктов не прибавляют в весе.
 — Это зависит от того, сколько их съесть, — лукаво улыбнулась подруга. — А пирожками и пюре ты разве не перекусываешь то и дело? Только не разубеждай меня, я все равно не поверю!
 — До пирожков и пюре я не дотрагиваюсь с тех пор, как узнала дату свадьбы, — помрачнев, пробурчала Керри и, сделав глубокий вдох, снова взглянула в зеркало. — Мне не хочется выглядеть коровой рядом с тобой, стройной как тростинка. Ради этого я готова вообще не есть.
 — А как поживает маленькая Берил? Наверное, ждет не дождется, когда появится рядом с тобой в наряде подружки невесты? — невинно поинтересовалась Кейт, зная, что Керри не в восторге от затеи Мейвис, чтобы ее дочка, которой было всего два с половиной годика, участвовала в свадебной церемонии.
 — С ней все нормально, — нахмурилась Керри. — Но что она может выкинуть во время бракосочетания?
 Она стала осторожно стягивать платье через голову. Кейт вскочила, чтобы ей помочь. Из-под слоев ткани продолжал звучать приглушенный голос:
 — Благодаря Мейвис малышка думает, что завтрашнее мероприятие — нечто среднее между вылазкой в Фолкстон и благотворительной ярмаркой.
 Кейт удалось стянуть с ее головы платье и аккуратно положить его на кровать.
 — Я сказала маме, что Берил, по-моему, мала для роли подружки невесты, — не унималась Керри, — но она ответила, что Мейвис не простит, если мы лишим Берил этого удовольствия. Теперь я вынуждена нервничать.
 Керри надела хлопчатобумажное платье с голубыми васильками и алыми маками и застегнула молнию.
 — Тед говорит, что я зря так переживаю. Он будто бы объяснил малышке, что во время обряда нужно стоять тихо, вести себя смирно и не разговаривать. Но мне кажется, она обязательно заявит, что ей хочется «пи-пи» или мороженого.
 — А как насчет Бонзо? — поинтересовалась Кейт, погладив пса по голове. — Он тоже пойдет на церемонию?
 Керри откинула тяжелую прядь со лба и принялась подкалывать ее черепаховым гребнем.
 — Мама хочет привести его с собой, — тяжело вздохнула она. — И даже смастерила ему нарядный голубой бант.
 Кейт хихикнула, представив пса в церкви, а Керри с важным видом добавила:
 — Мне до сих пор не верится, что все это случится!
 Она провела ладонью по свадебному платью, ткань была плотной и гладкой.
 — Я ждала этого дня с тех пор, как мисс Хеллиуэлл предсказала нам будущее. И вот он, можно сказать, почти наступил: завтра в это же время я стану миссис Коллинз.
 — Ты счастлива? — серьезно спросила Кейт, отбросив шутливый тон.
 — Да, — не раздумывая ответила Керри. — Я не могу выразить это складно, умными словами, но с Дэнни мне всегда легко и хорошо. Мы вполне устраиваем друг друга. Он, конечно, несколько угловат и неотесан и я не настолько от него без ума, чтобы считать его первым красавцем в мире или самым умным из всех мужчин, но он мне подходит. — Она сжала подруге руку. — Он понимает, чего я хочу от жизни, и я знаю, что ему нужно. А главное, нам обоим хочется иметь и настоящего друга, и любовника, и свой дом, и детей.
 — Я рада за тебя, — сказала Кейт, пораженная тем, как просто подруга ей все объяснила. — Мне кажется, Дэнни повезло.
 — Но его мать так не считает, — усмехнулась Керри. — Ей кажется, что он будет со мной вечно голодным.
 Едва лишь Кейт подошла к дому, как ее окликнула мисс Годфри.
 — Сделай одолжение, Кэтрин! Помоги отнести ящики с посудой в церковь. Это для завтрашнего торжества.
 Кейт кивнула и вошла во двор соседки.
 — Миссис Дженнингс попросила дать им для свадебного обеда все, что смогу, — пояснила мисс Годфри. — Одной мне пришлось бы проделывать этот путь дважды. Проходи в дом. У Керри, надеюсь, все в порядке? Я вызывалась им помочь, но миссис Дженнингс сказала, что управится сама. На ее долю выпала вся работа на кухне. А Мейвис с подругами накроют столы в зале для приемов при церкви.
 Кейт давно не бывала у мисс Годфри и была поражена разницей между ее жилищем и обстановкой ее собственного дома и дома Дженнингсов. Пол устилала красно-коричневая ковровая дорожка — судя по узору, турецкая или индийская. В гостиной сверкал стеклами прекрасный полированный книжный шкаф, рядом стояло удобное ореховое кресло. Стены, оклеенные кремовыми обоями, украшали акварели в золоченых рамках. Кейт вспомнилось: однажды отец сказал ей, что у мисс Годфри есть чудесный пейзаж кисти Джона Селли Котмана, его любимого английского художника XIX века.
 Хозяйка провела ее в кухню и указала на две картонные коробки и большой пакет с веревочными ручками.
 — Вот, пожалуйста! Как ты считаешь, вдвоем мы все это донесем?
 — А посуда ценная? — с опаской спросила Кейт. У мисс Годфри все было подлинное и настоящее, и если сервиз тоже был из дорогого фарфора, то Кейт знала наверняка: она непременно уронит коробку и разобьет содержимое.
 — Нет, — сказала хозяйка, поднимая коробку с пола и вручая ее девушке. — У меня есть настоящий фарфор, доставшийся от мамы, но его я, разумеется, никому не дам. Не для того я его берегла, чтобы его разбили на счастье по случаю свадьбы.
 Мисс Годфри взяла пакет и вторую коробку.
 — Обожаю, когда свадьбу играют летом, — доверительно поведала она. — Мне было вдвойне приятно получить приглашение именно на это торжество: ты ведь знаешь, что в прошлом у нас с Каролиной порой возникали разногласия.
 Кейт в ответ пробормотала что-то маловразумительное и мысленно задалась вопросом: станет ли мисс Годфри поправлять невесту, если та будет произносить слова клятвы недостаточно отчетливо и правильно?
 Проходя мимо гостиной, Кейт вновь заглянула в нее. На этот раз ей удалось углядеть не только книжный шкаф и кресло, но и угол роскошного камина, возле бронзовой решетки которого сидел плюшевый медвежонок.
 У Кейт глаза полезли на лоб от удивления: этого медвежонка выиграл в благотворительную лотерею два года назад Чарли Робсон! Смущенная тем, что без спроса узнала секреты мисс Годфри, Кейт поспешила выйти следом за ней на улицу.
 — В последний раз я одалживала свой сервиз викарию, когда он праздновал двадцатипятилетие своей свадьбы, — вспоминала мисс Годфри по пути к церкви. — Это было очень благопристойное застолье. Сердце подсказывает мне, что завтра все будет далеко не так чопорно и церемонно.
 Кейт вспомнила, что на свадьбу придут не только Мейвис с детьми и Бонзо в голубом банте, но и многие рыночные торговцы, и подумала, что мисс Годфри явно недооценивает ситуацию.
 Едва лишь они вошли в зал, примыкающий к церкви, к ним устремилась Мириам Дженнингс, одетая в цветастый комбинезон, с накрученными на бигуди и прикрытыми платком волосами, и громко спросила:
 — Это посуда? Чудесно! Можно начинать сервировать столы.
 — Я вижу, вы их уже раздвинули, — окинув взглядом зал для торжественных церемоний, сказала мисс Годфри.
 — Не могли же мы слоняться по залу без дела, верно? — резонно заметила Мириам. — Утром и без того будет уйма хлопот. Вы захватили вазы для фруктов? Их будет столько, что можно накормить целую роту.
 — Я принесла дюжину глубоких десертных тарелок! — воскликнула мисс Годфри. — Они не очень шикарные, но это лучшее из всего, что у меня имеется.
 — Они нам пригодятся, — заверила Мириам, забирая коробку. — Ступайте посмотрите на торт, приготовленный Хетти. Это что-то потрясающее!
 Решив задержаться, чтобы оказать посильную помощь, Кейт последовала за ними в дальний конец зала, где в гордом одиночестве на столе красовался свадебный торт.
 — Чудо, не правда ли? — похвасталась Мириам, поправляя на верхушке торта две фигурки, символизирующие невесту и жениха.
 — Он великолепен! — подтвердила мисс Годфри, благоразумно воздержавшись от более подробных высказываний.
 — Как дела, дамы? — бодро поинтересовался Альберт Дженнингс, входя в зал с несколькими стульями в руках. Следом за ним с таким же грузом появился Чарли Робсон. — Вы уже приготовили свои лучшие наряды к завтрашнему торжеству?
 — Разумеется, мистер Дженнингс, — успокоила его мисс Годфри. Разговор их был прерван страшным ударом в дверь, от которого она распахнулась настежь. От испуга Мириам подпрыгнула на месте, а Чарли уронил один из стульев.
 С тяжелым пакетом в руке в зал влетела Мейвис.
 — Лучше держать дверь открытой, чтобы люди могли свободно входить и выходить, — недовольно проворчала она, не обращаясь ни к кому конкретно. — Кто-нибудь видел нашего Билли? Я только что разговаривала с полицейским. Он сказал, что Билли запустил стрелу с крыши сарая Ниббса и она упала в саду на Магнолия-Хилл.
 — Ну что он выдумывает? — возмутилась Мириам, деловито открывая пакет, принесенный дочерью. — Стрела бы туда не долетела, она бы упала на крышу соседнего дома. Какие маленькие тарелочки, однако! Голубенькие и белые! Как раз в тон нарядов подружек невесты.
 — Полицейский сказал, что стрела перелетела через крышу соседнего дома, — с родительской гордостью продолжала Мейвис. — Дело в том, что Бобби соорудил ее из черенка метелки, обточив конец. А лук он сделал из бельевой веревки и доски, оторванной от сарая. Из такого орудия он мог бы запустить стрелу и в Темзу. Но она едва не убила старого чудака, копавшегося в своем саду.
 — Мальчишки есть мальчишки, их не переделать, — философски заметила Мириам. — Ты принесла маленькие тарелочки? Нам их может не хватить на всех гостей.
 Кейт подавила смешок.
 — Ну, я пошла! До завтра.
 — И мне тоже пора, — засуетилась мисс Годфри.
 Она поспешно покинула зал, напоследок подперев дверь стулом, чтобы та осталась открытой, и, когда они отошли на достаточное расстояние, обернулась к смеющейся Кейт:
 — Надо же такое придумать! Запустить с крыши черенок метелки! Пожалуй, Билли Ломэкса следует опасаться больше, чем армии Гитлера. Эта палка вполне могла бы кого-то убить, но ни мамаша мальчишки, ни его бабушка не воспринимают этого всерьез! Удивительная семейка! — покачала она головой. — Я не удивлюсь, если завтра они приведут в церковь Бонзо с лентой на шее.
 Едва сдержав новый приступ смеха, Кейт с самым серьезным видом ответила:
 — Я тоже, мисс Годфри!
 Бывшая директриса смерила ее подозрительным взглядом и открыла было рот, намереваясь спросить, не утаивает ли Кейт от нее чего-то, но, решив, что чем меньше она будет знать, тем спокойнее, сухо заметила:
 — На площади Магнолий не соскучишься, верно? Недавно, к примеру, мисс Хеллиуэлл поведала мне вполне серьезно, что она попросила мистера Ниббса приспособить детский противогаз для ее кота.
 — Ну и как, ему это удалось? — поинтересовалась Кейт, подозревая, что в случае удачи миссис Зингер наверняка захочет иметь такой же противогаз для Бонзо.
 — Понятия не имею, — останавливаясь возле своей калитки, ответила соседка. — Не представляю Фауста в противогазе и не хотела бы его в нем увидеть. Могу лишь сказать, что шуточки семейства Дженнингс — пустяки по сравнению с полетом фантазии мисс Хеллиуэлл.
 — До завтра! — поспешно раскланялась Кейт, боясь прыснуть со смеху: воображение уже рисовало ей картину встречи мисс Годфри и Бонзо с бантом на шее.
 — До свидания, Кэтрин, спокойной ночи! — охотно откликнулась мисс Годфри, предвкушая чашку ароматного чая, которую она с удовольствием выпьет в тишине и покое.
 Позже, приняв ванну и распустив длинные, до талии, волосы, Кейт уселась перед распахнутым окном своей комнаты и, подперев кулаками подбородок, уставилась на площадь Магнолий.
 На газоне перед церковью Чарли Робсон выгуливал собаку. Мисс Годфри поливала душистый горошек, мистер Ниббс дремал в шезлонге, склонив голову на плечо. Мисс Хеллиуэлл громко звала Фауста ужинать. Все деревья в садах были в цвету; в дальнем конце площади пышно расцвела бело-кремовая магнолия Колонистов, а неподалеку от церкви радовала взоры прохожих удивительная магнолия, усыпанная гроздьями цветов с белыми лепестками и рубиновыми тычинками.
 Кейт улыбнулась, вновь вспомнив о мистере Ниббсе и противогазе для Фауста, а затем переключилась на Керри. Любопытно, что она сейчас чувствует? Ведь завтра вся ее жизнь изменится коренным образом. А каково было бы ей на месте Керри? Мучили бы ее тревога и сомнения? И где, интересно, находится в данный момент ее суженый? На другом краю света или в нескольких милях отсюда? Будет ли это любовь с первого взгляда или настоящее чувство придет к ней не сразу?
 Волосы высохли, Кейт отвернулась от окна и стала их расчесывать. Обыкновенно она заплетала косу, но сейчас требовалось подготовить волосы к изящной укладке в греческий пучок, которую она собиралась сделать утром. Кейт перебрала длинные пряди, разделась и забралась в постель.
 В дверь постучали, и голос отца произнес, как обычно, по-немецки:
 — Спокойной ночи, дорогая!
 Кейт улыбнулась: она обожала отца. Все-таки, подумалось ей, не так уж плохо быть свободной от брачных обязательств и вообще от любви. Во всяком случае, ей не придется в ближайшее время в отличие от Керри покидать площадь Магнолий.
 — Спокойной ночи, папа! — откликнулась Кейт, обнимая подушку. Она не представляла себе жизни вне дома, в котором родилась. — Да хранит тебя Господь!




 Глава 4


  — Ну, все прошло без сучка без задоринки? — спросила мисс Пирс у Кейт в понедельник, когда они вместе обедали в буфете для сотрудников офиса фирмы «Харвиз».
 Кейт вспомнила, как светилось счастьем лицо Керри, когда отец вел ее, одетую в почти королевское атласное свадебное платье, по боковому нефу церкви Святого Марка; как мисс Хеллиуэлл, облаченная в шифон, с победным видом объявила всем присутствующим, что она предсказала это событие еще два года назад; как неузнаваемо изменилась мисс Годфри, надев шелковое платье вместо своего обычного твидового костюма; как от избытка чувств расплакались миссис Коллинз и мама Керри и как весело было на банкете в зале приемов и позже, во время танцев.
 Один эпизод все же омрачил этот день, но только для Кейт, и ей совершенно не хотелось рассказывать об этом мисс Пирс, поэтому она ответила, что все прошло как по маслу, умолчав о том, как мистер Ниббс, Дэниел Коллинз и Чарли Робсон, рассуждавшие неподалеку от нее о грядущей войне с Германией, резко переключились на результаты последних крикетных матчей, едва к ним подошел, держа в руках поднос с напитками, ее отец.
 Кейт поначалу даже почувствовала благодарность к приятелям отца за их тактичность. Однако потом, мысленно вернувшись к этому эпизоду, заподозрила, что они поступили так из опасения, что он станет защищать немцев или даже Гитлера. Из этого следовало, что они больше не считают Карла Фойта своим.
 — А как вела себя маленькая подружка невесты? — с неподдельным интересом спросила мисс Пирс. — Она не испортила всем праздник?
 — Берил громко осведомилась у викария, можно ли ей наконец съесть обещанный апельсин, в тот самый момент, когда Керри произносила клятву в супружеской верности, — улыбнулась Кейт. — Невеста, по-моему, готова была убить ее за это, но малышка угомонилась и все обошлось.
 — Но она все же получила свой апельсин?
 — Мистер Дженнингс дал его ей, как только все вышли из церкви. И пока фотограф делал снимки, Берил с удовольствием чавкала. Ее бабушка и мама были от этого не в восторге, как мне показалось.
 Мисс Пирс улыбнулась: рассказ Кейт позабавил ее, и она ощутила симпатию к этой сотруднице, которая была моложе ее почти на двадцать лет. Впервые за все годы службы в компании «Харвиз» чопорная начальница отдела кадров так дружелюбно отнеслась к своей подчиненной.
 — Да, это, наверное, был действительно чудесный день, — вздохнула она, осторожно складывая плотную бумагу, в которую были завернуты принесенные из дома сандвичи, и убирая ее в карман вместительной сумки. — Мне даже показалось, что я знакома с некоторыми вашими соседями, например с мисс Хеллиуэлл, мисс Годфри и миссис Ломэкс.
 — Миссис Ломэкс? — Кейт не сразу сообразила, о ком идет речь.
 — Ну да, старшая сестра невесты! Вы же сказали, что ее фамилия Ломэкс, я не ошиблась? Та самая юная леди, которая похожа на Бетти Грейбл.
 — Ах, Мейвис! — воскликнула Кейт, недоумевая, почему мисс Пирс поставила сестру Керри на одну доску с мисс Хеллиуэлл и мисс Годфри.
 — Да, Мейвис. Она мне показалась очаровательной леди.
 Кейт окончательно перестала понимать, что именно в ее рассказе о Мейвис произвело такое впечатление на мисс Пирс. Несомненно, на свадьбе она выглядела удивительно, если не сказать экстравагантно, с волосами, осветленными перекисью водорода и завитыми крупными локонами, с алыми ногтями, в облегающем костюме бирюзового цвета и в босоножках на высоких каблуках. Шляпку ей заменяла бирюзовая сетка для волос.
 Джек Робсон, давно расставшийся с надеждой соблазнить Кристину, увидев Мейвис, идущую по газону к церкви, громко присвистнул, и она потом бесстыдно флиртовала с ним весь вечер.
 — Я сказала, что она нарывается на неприятности, — возмущенно поведала подруге Керри, подойдя к ней в перерыве между танцами. — Возможно, Теда не так просто вывести из терпения, но и он не станет бесконечно закрывать глаза на ее выходки.
 — Я не верю, что твоя сестра способна сделать глупость, — ответила Кейт, косясь на смеющихся неподалеку Мейвис и Джека.
 — Не волнуйся, сестренка, Тед совершенно не сердится на меня, — успокоила Керри сама Мейвис, подойдя к ним спустя пять минут. — Почему бы мне не поразвлечься на твоей свадьбе? Не делай из мухи слона! И отпусти мою руку.
 Керри взглянула на стоящего поодаль Теда: держа спящего ребенка на руках, он спокойно разговаривал с Дэнни.
 — Запомни, Мейвис: Тед не дурак, а мудрый, сдержанный мужчина. Лучше не выводи его из себя! — серьезно предупредила она сестру.
 — Боже мой! На что ему сердиться? — Мейвис вскинула подрисованные карандашом брови. — Мы ведь только пошутили и посмеялись! Разве это преступление?
 — Это легкомысленно! Не следует морочить голову Джеку Робсону, он не из тех парней, которых можно раззадорить и бросить, — нахмурилась Керри.
 — Нет, вы только ее послушайте! Четыре часа как замужем, а уже берется судить о мужчинах! — Старшая сестра Керри закатила глаза и картинно подбоченилась. — Если мне потребуется твой совет, я сама его у тебя попрошу, а пока прикуси язык!
 Всего этого Кейт рассказывать собеседнице не стала, ограничившись уклончивой репликой:
 — Я бы не назвала Мейвис леди. Но темперамента у нее не отнять…
 Снисходительно улыбнувшись, мисс Пирс посмотрела на свои наручные часики.
 — Перерыв закончился! — Она с сожалением встала из-за стола. — Ваша подруга не будет возражать, если вы принесете сюда свадебные фотографии? Мне хочется взглянуть на маленькую подружку невесты и Бонзо с бантом на шее.
 — Разумеется, я их вам покажу! — Кейт взяла со стола кошелек. Ей впервые пришло в голову, что мисс Пирс одинока и, возможно, переживает это весьма болезненно.
 — Ну как пообедали? — спросил у Кейт мистер Мафф, генеральный менеджер по продажам, как только она вернулась за свой рабочий стол в комнате, смежной с его кабинетом. — Советую вам приносить обед с собой и перекусывать в Гринвичском парке: там гораздо приятнее, чем в душной столовой.
 Кейт симпатизировала мистеру Маффу. Он был несколько старше мисс Пирс и с Кейт держался как заботливый дядюшка. Она почувствовала к нему расположение, едва они познакомились.
 — Фойт? — переспросил он, когда она ему представилась. — По-моему, ваши предки родом из Тайнсайда. Все тамошние жители — очень милые, радушные люди. — Он с чувством пожал ей руку.
 Кейт не стала разубеждать его, и больше этот вопрос в компании «Харвиз» не обсуждался. Весьма дельными оказались и рекомендации мистера Маффа относительно ее работы.
 — Не переживайте, если допустите какие-то ошибки, — ободрил он. — На новом месте все ошибаются, этого не стоит стыдиться. Если сомневаетесь в чем-либо, не стесняйтесь, спрашивайте. Это избавит вас от больших затруднений.
 Но Кейт, сообразительная и добросовестная по натуре, не попадала в затруднительные ситуации. За короткое время она не только усвоила все специальные термины, которые употреблял мистер Мафф, диктуя ей письма, но и освоила все делопроизводство.
 — Свет снова мигает, — убирая кипы бумаг со стола в ящик, заметил мистер Мафф. — Если в мое отсутствие придет электрик, скажите, что распределительный щиток находится в комнате экспедиторов.
 — Хорошо. — Кейт заправила чистый бланк в машинку. — Когда вы вернетесь со встречи?
 — Не знаю, дело очень ответственное, — озабоченно наморщил лоб мистер Мафф. — Мистер Харви желает, чтобы я ознакомил его внука с делами. Не представляю, чем все это закончится. Утром они разговаривали с Татли, начальником отдела планирования и дизайна, и тот потом мне пожаловался, что ему изрядно потрепали нервы.
 За все время работы в компании «Харвиз» Кейт ни разу не встречалась с ее владельцами, но знала, что они внушают всем сотрудникам панический ужас.
 — Все обойдется, мистер Мафф! — покровительственным тоном ободрила она шефа. — Вперед и вверх!
 Это было излюбленным выражением мистера Маффа, и, услышав его, он расправил плечи.
 — Вы прелесть! Что бы я без вас делал?
 Когда начальник вышел из кабинета, Кейт раскрыла блокнот со стенографическими записями и стала печатать. Теперь, когда она осталась одна, работа заспорилась. Стрекот машинки и мерный стук каретки через определенные интервалы заглушали звук шагов и хлопанье дверей, доносившиеся время от времени из коридора. Кейт настолько увлеклась, что не заметила, как в комнату вошел молодой человек.
 — Простите, не могли бы вы сказать, где…
 — Пробки в комнате экспедиторов, вторая слева по коридору!
 Кейт не удостоила электрика даже взглядом.
 — Но я не монтер, мне нужен мистер Мафф, — уточнил приятный баритон, принадлежащий, несомненно, образованному и уверенному в себе мужчине.
 Кейт сообразила, что допустила досадный промах, и, подняв голову, виновато улыбнулась.
 — Простите, я ошиблась. Мистер Мафф на встрече с мистером Харви. Ему что-нибудь передать?
 Посетитель — высокий и стройный молодой человек — совершенно не походил на электромонтера и вообще на кого-либо из сотрудников. Его фланелевые брюки и твидовый пиджак были несколько поношенными, но явно от дорогого портного, да и штиблеты, похоже, были изготовлены на заказ.
 — Интересно, с которым из Харви он должен встретиться? Со стариком или с молодым?
 Посетитель пересек приемную и уселся на стол шефа. У Кейт глаза полезли на лоб: никто еще в этих стенах не осмеливался на столь бесцеремонный поступок!
 — Он встречается сразу с обоими, — резко ответила она. — И ему вряд ли понравится, что кто-то сидит на его рабочем столе. Если хотите его дождаться, пересядьте на стул!
 — Вы всегда разговариваете с посетителями как школьная наставница? — поинтересовался незнакомец, ничуть не задетый ее менторским тоном. — У вас странная прическа — как у школьницы.
 Его густые и блестящие волосы были аккуратно подстрижены и причесаны; глубоко посаженные умные серые глаза смотрели на Кейт из-под длинных ресниц чуточку насмешливо.
 — Как укладывать волосы — мое личное дело, — отрезала Кейт. — Я не собираюсь учить вас хорошим манерам, но, по-моему, сидеть на чужом столе неприлично.
 — В самом деле? — искренне удивился незваный гость, словно бы такая мысль даже не приходила ему в голову. — В Англии взрослые женщины не носят косы. Вы, случайно, не шведка?
 — Нет! — отрубила Кейт, раздосадованная тем, что до сих пор не поняла, с кем разговаривает. — А зачем вам нужен мистер Мафф? Вы не прораб?
 — Нет, у меня пока нет определенной должности, я, так сказать, на подхвате, но это ненадолго…
 Незнакомец встал и, подойдя к двери, соединяющей комнатушку секретарши с кабинетом начальника, вальяжно прислонился спиной к косяку, скрестив ноги так, что показались носки ядовито-желтого цвета. Он внимательно, с нескрываемой симпатией уставился на Кейт, и она залилась румянцем и потупилась. Странно, подумалось ей, слышать от него такое бахвальство, он не похож на хвастуна.
 — Не стройте иллюзий, — перелистывая блокнот, заметила Кейт, решив поставить нахала на место. — Здесь редко получают повышение: свободных вакансий нет и не предвидится, по собственной воле отсюда никто не увольняется.
 Эти сведения Кейт получила от мистера Маффа, частенько сетовавшего на то, что он никак не продвинется по служебной лестнице из-за стариков, не желающих покидать тепленькие места.
 — Вы неверно меня поняли, — улыбнулся молодой человек. — Я сказал, что не засижусь в мальчиках на побегушках не потому, что намерен получить высокий пост в фирме. Я собираюсь стать военным летчиком…
 Кейт торопливо вставила в машинку чистый лист, раздосадованная тем, что незнакомец вновь посадил ее в лужу. Желая пресечь на корню все его дальнейшие инсинуации и больше не вступать с ним в дискуссии, она отчетливо произнесла:
 — Мистер Мафф, видимо, вернется еще не скоро, так что вам лучше оставить для него записку…
 Дверь распахнулась, и вбежал запыхавшийся мистер Мафф. Он плюхнулся на стул и воскликнул:
 — Слава Богу, я успел его опередить!
 Не дав Кейт возможности предупредить шефа, посетитель подал голос:
 — Прошу извинить меня за это недоразумение. Я подумал, что будет удобнее побеседовать в вашем кабинете, где под рукой все необходимые документы. Видимо, вас не предупредили об изменении места встречи…
 — Нет, — затравленно покосился на Кейт мистер Мафф, ошеломленный таким поворотом событий. Однако он тотчас же спохватился и поспешил на защиту секретарши. — Вышло какое-то недоразумение. Кейт — очень аккуратная и дисциплинированная сотрудница, она всегда вовремя передает мне сообщения.
 — Я в этом не сомневаюсь, — кивнул Тоби Харви не без толики умиления.
 Выяснив наконец, с кем имеет дело, Кейт от ярости утратила дар речи и молча уставилась в свой блокнот. Она была уверена, что мистер Харви никого не уведомлял о своем решении, а просто захотел поставить всех в неловкое положение. Она с каменным лицом, выпрямив спину и откинув косу на спинку стула, принялась стучать по клавишам.
 — Пожалуй, нам лучше прикрыть дверь, чтобы не отвлекать мисс Фойт от работы, — растерянно предложил мистер Мафф, равно обескураженный неожиданным появлением в его кабинете Тоби Харви и подчеркнутой холодностью секретарши.
 Ощущая на себе внимательный взгляд серых глаз, Кейт продолжала печатать, пока дверь не закрылась, и лишь после этого слегка расслабилась. Так вот он какой, внук мистера Харви! Мисс Пирс словно в воду глядела, предсказывая, что своим появлением он переполошит все предприятие. Но зачем ему вся эта суматоха, если он намерен стать летчиком?
 Кейт перестала барабанить как сумасшедшая и перешла на нормальный темп. Не исключено, что дедушка пока не подозревает о намерениях внука. Любопытно, как он отреагирует, когда узнает? Говорят, что Харви-старший не терпит нарушений субординации.
 Впрочем, подумала она, к своему внуку старик наверняка относится иначе, чем к персоналу фирмы. Возможно, мистер Харви-старший знает о планах Тоби, но надеется, что тот увлечется работой и откажется от своей затеи. Несомненно, в свете грядущей войны с Германией логику мистера Харви можно понять.
 Кейт вздохнула: даже Хетти Коллинз, так гордившаяся раньше сержантским званием Дэнни, уже сомневается, что он поступил мудро, избрав военную карьеру. Говорят, что в армии хорошо служить в мирное время, но если начнется война, быть солдатом совсем не весело. Проклятый Гитлер! Лучше бы родная мать задушила его, едва он появился на свет!
 Напечатав все письма, Кейт принялась за адреса на конвертах. Несомненно, мистера Харви обуревают те же сомнения, что и Хетти Коллинз. В конце концов, кому хочется, чтобы его сын или внук сражался на фронте? Тоби Харви похож на спортсмена, он движется легко и непринужденно, как хорошо тренированный человек. Очевидно, он обладает незаурядной волей и целеустремленностью, и Харви-старшему вряд ли удастся переубедить его. Раскладывая письма по конвертам, Кейт уже не сомневалась в том, что внук настоит на своем.
 Из-за двери кабинета послышался взрыв смеха, и она удивленно подняла брови. Собеседники, похоже, нашли-таки общий язык, несмотря на неудачное начало разговора. Впрочем, этому вряд ли следует удивляться, учитывая необычные манеры Тоби Харви.
 Кейт почти успокоилась и даже подумала, складывая письма в аккуратную стопку, что она, возможно, предвзято отнеслась к молодому человеку. Экстравагантное поведение еще не означает, что он умышленно собирался поставить ее или мистера Маффа в неловкое положение. Значит, это она вела себя по отношению к нему невежливо.
 Кейт передернула плечами: что ж, теперь уже ничего не исправишь! Он тоже мог бы представиться и воздержаться от дурацких замечаний о ее косе. Ей вспомнилось, как он смотрел на нее, и она покраснела. Надо признать, он очень хорош собой. Кейт усмехнулась: нет, об этом ей не стоит и думать! Мечтать покорить внука мистера Харви, владельца крупнейшей строительной компании, столь же бессмысленно, как надеяться обратить на себя внимание короля Эдуарда VII. Такое могла себе позволить только самонадеянная Керри, да и то в ранней юности.
 — Ну откуда мне знать о семействе Харви? — удивилась Керри, направляясь вместе с Кейт к Льюишемскому рынку. — Нашла у кого спрашивать! Ведь не я же у них работаю! Знаю только, что старый Харви живет в огромном доме напротив пустоши и ездит на все великосветские сборища.
 — Это какие же? — полюбопытствовала Кейт.
 — Ну, к примеру, на скачки в Аскоте или же на Каусскую регату.
 — Откуда же тебе об этом известно? — ахнула Кейт.
 — Я видела его фотографии в «Татлере», а «Татлер» я читаю, когда хожу в парикмахерскую. Понятно?
 Кейт ни разу еще не бывала в парикмахерской.
 — А фотографий его родственников ты не видела? — спросила она.
 — У него их не много, он вдовец, — ответила Керри, когда подруги вышли на оживленную Главную улицу. — Сын погиб во Фландрии, невестка разбилась на машине где-то во Франции или Италии. А может, и в Швейцарии. Точно не помню, но шуму вокруг той истории в газетах было много. Почему ты ничего об этом не знаешь?
 Кейт не стала ей объяснять, что не читает колонку светской хроники, а терпеливо спросила:
 — И давно это произошло?
 — Мне тогда было лет двенадцать, — пожала плечами Керри. — Помню, меня поразило, что кто-то из местных жителей путешествует по таким экзотическим странам, как Италия и Швейцария. А почему тебя это вдруг заинтересовало? Уж не собираешься ли ты написать историю этого семейства для журнала?
 — Нет, просто любопытно.
 — Странно! Меня вот, например, интересует только, собирается ли Гитлер вторгаться в Чехословакию и что произойдет, если он на это решится.
 Кейт промолчала. Оккупация гитлеровцами Судетской области сулила миру войну.
 — Дэнни недавно сказал, что у них отменили все увольнения из части, — продолжала Керри, попутно поглядывая на прилавки Льюишемского рынка. — Ходят слухи, что вот-вот мобилизуют флот. Не слишком-то здорово, правда?
 — Ничего хорошего в этом, конечно же, нет, — согласилась Кейт, прикидывая, как скажется война Британии с Германией на ее отце, пошлют ли Дэнни на фронт и скоро ли начнется мобилизация.
 — Войны не будет! — с облегчением сообщил Кейт мистер Мафф спустя три недели после ее разговора с Керри. — Чемберлен все уладил, и мы можем отныне жить спокойно. Слава Богу!
 — Но вряд ли таким миром можно гордиться, — отозвалась Кейт из-за пишущей машинки. — Мы закрыли глаза на то, что Гитлеру достанутся Судеты, а если он захочет заполучить еще какую-нибудь часть Чехословакии? Возжелает Богемию и Моравию? Как тогда поведет себя Англия?
 — Но ведь этого не случится, — возразил мистер Мафф, откладывая в сторону письмо. — Судетская область населена в основном немцами, так что ее присоединение к Германии, можно сказать, вполне оправданно. Получив свое, герр Гитлер успокоится и даст нам возможность передохнуть.
 — Я не уверена, что в Судетской области живут главным образом немцы, — возразила Кейт, недавно разговаривавшая об этом с отцом. — Там есть еще чехи, словаки, венгры и восточные славяне. И никто не задался вопросом, что теперь будет с ними.
 — Не сомневаюсь, что все будет хорошо, — сказал мистер Мафф, вполне удовлетворенный тем, что англичане смогут спать спокойно. Размышлять о судьбе других народов ему не хотелось.
 — А еще в Судетах живут евреи, — не унималась Кейт. — Что ожидает их в фашистском государстве?
 Этого мистер Мафф не знал и знать не желал, чтобы не мучиться по ночам от кошмаров.
 — Утром пришло очень много писем, — бодро заметил он, упорно не желая омрачать доброе расположение духа, вызванное сообщением Би-би-си о Мюнхенском мирном соглашении. — Давайте лучше примемся за работу. Вперед и вверх!
 Кейт принесла из дома сверток с сандвичами и в обеденный перерыв спустилась к реке. Удобно устроившись на стоявшей у самого берега скамейке, она уставилась на темную воду Темзы и задумалась. Почему такой добрый и порядочный человек, как мистер Мафф, не понимает, что на самом деле представляет собой Мюнхенское соглашение: ведь это же постыдная сделка с Гитлером!
 По Темзе между тем проходили в направлении Бермондси и Ротерхита буксиры и лихтера, тащились груженые баржи и старинные колесные посудины. Торгуют ли их владельцы сейчас с Германией? Откуда пришли большие корабли? Кейт достала из пакета сандвич и принялась его жевать.
 — О чем задумались? — раздался у нее за спиной голос, который она моментально узнала, и на скамейку упала тень.
 Сердце девушки учащенно забилось, пальцы задрожали. С тех пор как они впервые увиделись, Тоби работал в отделе мистера Татли, и поговорить им не удавалось. Но Кейт часто наблюдала за ним издали и укрепилась во мнении, что ее первое впечатление было ошибочным. Он, конечно, не собирался выставлять в смешном свете ни ее, ни мистера Маффа. Просто у него была необычная манера общаться с людьми: он разговаривал одинаково по-дружески и с управляющим, и с уборщицей.
 Он присел рядом с Кейт на скамейку, и она честно ответила:
 — Я думала о том, откуда и куда идут все эти суда и как, должно быть, здорово быть моряком. Ведь моряки не смотрят документальных фильмов, в которых Чемберлен принимает поздравления, потрясая в воздухе клочком бумаги — этим подлым договором о мире с Германией за счет Чехословакии.
 — Вы думаете, что он выторговал у немцев мир для англичан? — спросил Тоби, без спроса угощаясь ее бутербродом с сыром и помидорами.
 К ее собственному удивлению, ей вдруг стало спокойно и легко, так, словно бы она беседовала со своим старинным знакомым.
 — Нет, я так не думаю, — сказала она. — А вы?
 — Нет, разумеется. Я считаю, что это ловушка. Сколько бы Гитлер ни кричал, что не станет претендовать ни на какие другие земли, поверить ему может только безумец. — Тоби вытянул ноги и продолжил: — Ему не верят ни наш военно-морской министр Купер, ни министр иностранных дел Антони Иден, ни Уинстон Черчилль.
 — Я тоже ему не верю, — мрачно заметила Кейт, провожая взглядом уплывающий вдаль пароход «Лагуна Белле».
 — Я в этом и не сомневаюсь, — уверенно заявил он, к немалому смущению Кейт. — Едва лишь я вас увидел, как сразу же понял, что у нас с вами всегда будет согласие по всем важным вопросам.
 Это настолько точно соответствовало ощущениям самой Кейт, что от волнения и восторга у нее перехватило дух и она не нашлась что ответить.
 Он обернулся и пристально посмотрел ей в глаза.
 — Я хочу вас лучше узнать, Кейт. Но пока мы работали на одном предприятии, это было невозможно: сплетни и пересуды отравили бы вам жизнь.
 У Кейт защемило в груди. Он говорил с ней серьезно, не как ловелас — это чувствовалось и по его взгляду, и по тону.
 — Завтра я уезжаю на учебную базу ВВС, сегодня мой последний рабочий день. Вы будете мне писать? Мы встретимся, когда мне дадут увольнение?
 Пакет с бутербродами соскользнул у Кейт с колен и упал на землю, но они этого не заметили. Кровь стучала у Кейт в ушах.
 — Да, — сказала она. — Я вам обязательно напишу. И мы непременно встретимся.
 Мимо них проплывал пароход, и столпившиеся на палубе пассажиры с интересом смотрели на двух влюбленных.
 — Слава Богу! — с облегчением воскликнул Тоби и, к радости зевак, разразившихся ободряющим свистом и восторженными криками, наклонился и поцеловал Кейт в губы.




 Глава 5


 В спортивном автомобиле с открытым верхом он поджидал ее после работы на дороге, ведущей к пустоши.
 — Прыгайте! — Он широко улыбнулся и, наклонившись, распахнул дверцу возле сиденья для пассажира. — Будем считать это началом.
 Предложение звучало не очень романтично, зато не оставляло сомнений в его решимости продолжать их новые отношения. С замирающим сердцем Кейт уселась на широкое сиденье и откинулась на спинку.
 — Куда поедем? — спросил он, включая зажигание и оживляя мощный мотор. — Вверх по склону или вниз?
 — Вверх! — ответила она, глядя на его лежащие на руле сильные руки. — Я живу на площади Магнолий, на юго-западной оконечности пустоши.
 — Значит, почти соседи! — воскликнул Тоби и включил передачу. — Наш родовой особняк выходит окнами на пустошь.
 Кейт видела этот дом: с месяц назад, узнав у Керри, где он находится, она прогуливалась там с Бонзо. По сравнению с ее домишком, типичным для англичан со средним достатком, это был дворец. Построенный в стиле архитектора Роберта Адама, он имел портик с колоннами и классический фронтон. Высокие окна в ажурных рамах и изящный антаблемент. Обширный сад опоясывала высокая стена.
 — Вы родились в Блэкхите? — поинтересовалась Кейт, пока автомобиль с ревом нес их в гору мимо Гринвичского парка.
 — Я родился в доме, в котором живу, — ответил он, снижая скорость у перекрестка. — А вы? Если вы не шведка, то наверняка родом из какой-нибудь другой скандинавской страны. Какой же именно — Дании, Норвегии или Финляндии?
 — Я родилась на площади Магнолий, — покачала она годовой, и тяжелая золотистая коса блеснула в свете предзакатного солнца.
 — Выходит, вы англичанка? — уточнил он, поворачивая на Дуврскую дорогу, ведшую на одну из узких улочек, пересекающих пустошь. — Не обижайтесь, пожалуйста, но вы не похожи на англичанку. — Он ослепительно улыбнулся. — Вы больше напоминаете мне одну из скандинавских богинь, чем уроженку Лондона.
 Кейт невольно сжала кулаки так, что побелели костяшки пальцев. Еще несколько лет назад она без колебаний призналась бы в своем немецком происхождении, но в ту пору угроза германской агрессии не была столь реальна, как сейчас. Захочет ли Тоби поддерживать с ней отношения, узнав, что ее отец — немец? Будет ли он ждать ее писем и встречаться с ней, приехав домой в отпуск?
 Все-таки она решилась.
 — Мой отец — немец, из тех, кто во время войны попал в плен. Потом он женился на англичанке и навсегда остался в Лондоне.
 — Немец? — Он поднял брови и покосился на Кейт. — Это сильно затрудняет вам жизнь?
 Она почувствовала облегчение: вопрос был задан самым будничным тоном.
 — Раньше папа преподавал в школе немецкий язык, но когда Гитлер захватил Австрию, папу уволили. Был и еще один, куда более тяжелый для него, случай.
 Тоби промолчал, внимательно следя за дорогой.
 — Наши соседи приютили беженку-еврейку, — ровным голосом продолжала Кейт. — Отца и брата этой девушки убили нацисты, мама и бабушка находятся в концентрационном лагере. Папа знал, что она почти не владеет английским, и приветствовал ее по-немецки. Это была его ошибка. — Она густо покраснела и покосилась на Тоби.
 — Могу себе представить, — с чувством сказал он.
 Он вдруг свернул с дороги, ведущей к пустоши, и добавил:
 — Если некоторые немцы негодяи, следовательно, вся нация состоит из негодяев. Эту логическую ошибку допускают сейчас очень многие англичане, в том числе и мой дедушка, к сожалению.
 Они подъехали к пивному бару «Принцесса Уэльская», и он спросил:
 — Не продолжить ли нам этот разговор за бокалом шанди [1] ? Вы же пока никуда не торопитесь, насколько я понимаю?
 Кейт согласилась: отец скорее всего решит, что дочь задержалась у подруги, и не станет волноваться.
 Тоби притормозил у пруда напротив паба и, заглушив мотор, невозмутимо заметил:
 — Пожалуй, я должен вас кое о чем предупредить, Кейт. Имейте в виду: если бы мой дедушка знал, что вы наполовину немка, он не позволил бы принять вас на работу.
 Кейт судорожно вздохнула. Тоби ободряюще улыбнулся:
 — Не волнуйтесь! Он ничего не узнает. Но вам следует об этом помнить, тем более что мы решили почаще встречаться.
 Он открыл дверцу и вышел из машины.
 — Все дело в том, — продолжал он, обойдя автомобиль и помогая Кейт выйти, — что мой отец погиб во Фландрии в одном из последних боев минувшей войны. Он был единственным ребенком, и дедушка так и не оправился от удара. Он до сих пор не может спокойно произнести слово «немец».
 — Значит, он не позволит вам встречаться со мной, — дрогнувшим голосом сказала Кейт.
 Тоби взял ее под руку и повел к одному из свободных деревянных столов напротив паба.
 — Рано или поздно ему придется с этим смириться, но на это потребуется время, — уверенно произнес он, когда они сели. — А время у нас есть. Что будете пить?
 — Шанди, пожалуйста.
 Тоби столь очевидно не волновало ее немецкое происхождение и он настолько верил в перемену мнения деда, что опасения, охватившие поначалу Кейт, начали постепенно рассеиваться. В конце концов, рассудила она, теперь многие стали предвзято относиться к немцам. Но их тоже следует понять, ведь в Германии действительно происходит нечто ужасное.
 Тоби пошел в бар за напитками, а Кейт осталась сидеть за столом. В отношении Харви-старшего к Германии и немцам не было ничего особенного, и оно вряд ли скажется на ней, секретарше мистера Маффа, — уж слишком незначительна эта должность, чтобы глава компании обратил внимание на ее немецкую фамилию. Что же касается их с Тоби дружбы, то до нее вообще не должно быть никому дела.
 В Лондоне стояло бабье лето, и даже в седьмом часу вечера в начале октября все еще было тепло. На пруду возле «Принцессы Уэльской» играла детвора: одни ребята запускали по воде игрушечную флотилию, другие пытались потопить ее палками и камнями. Среди шалунов Кейт заметила Билли Ломэкса, племянника Керри. Этот восьмилетний сорванец был заводилой тех, кто с азартом бомбардировал все, что еще держалось на плаву.
 Вернулся Тоби с двумя бокалами.
 — Всякий раз, когда я застаю вас врасплох, мне кажется, что вы обдумываете теорию относительности или решаете глобальные проблемы. О чем задумались теперь?
 — Так, ни о чем конкретном! — беззаботно воскликнула она. — Наблюдаю за детьми. Вон тот мальчуган в рваных шортах и сапожках — племянник моей подруги.
 — Ну и жуткий у него видок! — беззлобно заметил Тоби. — А у вас есть племянники и племянницы?
 — Нет, — сделав глоток шанди, с сожалением покачала головой Кейт. — У меня из родственников только папа.
 — А у меня — дедушка, — бодро заявил Тоби. — Вот видите, мы о вами и в этом отношении, оказывается, похожи.
 Со стороны пустоши показалась знакомая крупная фигура в сопровождении немецкой овчарки. У Кейт сердце ушло в пятки: к пабу шаркающей походкой приближался Чарли.
 — Кажется, кто-то пытается привлечь ваше внимание, — сказал Тоби, когда собака рванула через дорогу к бару, а Чарли ускорил шаг и помахал им рукой.
 Кейт был чужд снобизм, но сейчас ей не хотелось, чтобы Чарли стал первым из соседей, которого ей придется представить Тоби. В широких штанах, подпоясанных потертым кожаным ремнем, в рубахе без воротничка и с двухдневной щетиной на подбородке, Чарли не производил впечатления приличного господина.
 Овчарка подбежала к Кейт и положила лапы ей на колени.
 — Это моя соседка, — упавшим голосом пролепетала девушка. — Извините, — на всякий случай добавила она.
 — Не нужно извиняться. — Тоби отодвинул бокалы подальше от хвоста Куини. — Она не опасна? Все-таки немецкая овчарка — это не комнатный мопс.
 — Для знакомых она совершенно безопасна, — успокоила Кейт, но все же приказала: — Лежать, Куини! Вот так, хорошая собачка!
 Овчарка, продолжая вилять хвостом, выполнила команду, но, едва лишь к столу подошел ее хозяин, стала пристально следить за Тоби.
 — Не ожидал увидеть тебя в таком месте, мой цветочек! — сказал Чарли. Овчарка тем временем обнюхала щиколотки Тоби и позволила ему почесать себя за ухом. — Отец в курсе, что ты стала выпивать?
 — Я не выпиваю. Это слабенькое шанди, не более того, — возразила Кейт, сомневаясь, что Тоби еще когда-нибудь пригласит ее на прогулку.
 — А я собираюсь выпить пинту доброго пива, — осклабился Чарли, предвкушая скорое наслаждение. — Пожалуйста, пригляди за Куини: хозяйка паба ворчит, когда она заходит в зал: однажды малышка наделала там лужу.
 Кейт готова была провалиться сквозь землю.
 — Ничего страшного, — успокоил Тоби, заметив, что она смущена. — Простецкий разговор еще никому не принес вреда.
 Куини спокойно улеглась у его ног. Кейт молила Бога, чтобы Чарли сел подальше от них. Но мольбы ее были напрасны: он вернулся к их столику, держа в каждой руке по кружке и зажав пустую миску под мышкой.
 — У меня уже есть что выпить, — сказал Тоби.
 — Вот и прекрасно, и очень даже хорошо, потому что вторая кружка предназначена Куини, — добродушно пробурчал Чарли, наливая в миску пиво. — Раньше она лакала из кружки, но Гарриетта сказала, что это негигиенично. И я стал брать у хозяина бара специальную миску.
 — Гарриетта? Может быть, Хетти? — удивленно переспросила Кейт, думая, что он подразумевает свекровь Керри.
 — Нет, именно Гарриетта! — Чарли сделал большой глоток, отер пену с губ тыльной стороной ладони и, повернувшись к Тоби, объяснил: — Она ведь учительница, дотошность у нее в крови. Я иногда подшучиваю над ней, но она не в обиде. Мне нравится забавлять людей.
 — Так вы говорите о мисс Годфри? — уточнила Кейт, не в силах представить эту чопорную даму в пивнушке в компании Чарли.
 — Естественно, не о папе римском, — резонно заметил Чарли. — Ты познакомишь меня наконец со своим приятелем? Гарриетта говорит, что нужно ждать, пока тебя представят: это признак хорошего воспитания.
 — Тоби Харви, — представился молодой человек и протянул Чарли руку. — Рад познакомиться.
 — И я тоже рад, — сказал Чарли. — Знаю я одного Харви, он владелец строительной компании в Гринвиче. Вы, часом, ему не родственник?
 Тоби поколебался и неохотно признался:
 — Я его внук.
 Кустистые брови Чарли полезли на лоб.
 — Разрази меня гром! — воскликнул он. — Оказывается, я попал в великосветское общество! Но почему вы пьете здесь, в дешевом пабе, а не в шикарном «Ритце»?
 — Здесь пиво вкуснее, — усмехнулся Тоби.
 — Точно? — удивился Чарли и сделал жадный глоток из кружки. — Каждый день узнаешь что-то новое! Это здорово. А твой отец знает, с кем ты водишь дружбу, Кейт?
 Кейт сделала глубокий вдох, намереваясь выпалить, что это не имеет никакого значения и вообще его не касается, но Тоби предупредил ее:
 — После паба мы с Кейт отправимся к ней домой, чтобы она познакомила меня с мистером Фойтом.
 — Тогда все в порядке, — сказал Чарли, довольный, что правила приличия будут соблюдены. Он допил пиво и, к облегчению Кейт, встал. — Ну, не буду вам мешать, пойду. Вставай, Куини, мы здесь лишние: как говорится, два человека — веселая компания, три человека — шумная толпа. Заглянем-ка лучше еще в бар «Три бочонка» и отведаем тамошнего пива. Пошли, моя девочка!
 Овчарка вскочила и завиляла хвостом. Тоби на прощание потрепал ее по голове, и она побежала догонять хозяина.
 — Извините, — покраснела Кейт. — Не знаю, с чего ему взбрело в голову, что у нас романтическое свидание…
 — Может быть, потому, что так оно и есть? — Тоби легонько сжал ее руку. — Мне лично этого очень хотелось бы. И раз уж все так обернулось, мне и в самом деле стоит познакомиться с вашим папой.
 Неописуемое счастье нахлынуло на Кейт и смыло остатки смущения. Они встали из-за стола и, взявшись за руки, пошли к машине. Кейт невольно вспомнила, как прозаично описывала Керри свои чувства к Дэнни, и подумала, что о Тоби она не смогла бы просто сказать: «Он мне подходит». Нет, она испытывала рядом с ним головокружительное ощущение, истинно волшебное блаженство.
 Несмотря на быстрое приближение сумерек, Карл упорно возился с колокольчиками, росшими в саду перед домом, и был немало удивлен, когда на площадь Магнолий с ревом выехал автомобиль и остановился в нескольких ярдах от него.
 Не меньшее изумление испытали и соседи: мисс Годфри, ухаживавшая за розами, мистер Ниббс, подстригавший изгородь, и Джек Робсон, чистивший мотоцикл.
 Когда Тоби обошел вокруг машины и распахнул дверцу Кейт, Карл распрямился, отложил садовый инструмент и, недоуменно нахмурив брови, пошел отпирать садовую калитку.
 Вылезая из автомобиля, Кейт уже представляла, с каким вниманием и любопытством за ней наблюдают не только мисс Годфри, мистер Ниббс и Джек Робсон, но и Хетти Коллинз, а также Мейвис и Берил, наверняка отдернувшие тюлевые занавески на окнах, чтобы получше все разглядеть.
 — Привет, папа! — сказата Кейт. — Надеюсь, ты не очень волновался, что я немного задержалась после работы?
 — Нет, — признался Карл. — Я подумал, что ты у Керри.
 Он беспокойно глянул на спортивный автомобиль и перевел встревоженный взгляд на Тоби.
 Понимая, что он не пригласит их в дом, пока не будет представлен ее спутнику, Кейт собралась с духом и, готовая провалиться от страха сквозь землю, выпалила:
 — Папа, познакомься с Тоби Харви. Он работает вместе со мной. Вернее, работал, до сегодняшнего дня. Завтра он уезжает на учебную базу ВВС, чтобы стать летчиком.
 Пока Тоби и Карл пожимали друг другу руки, к ним успела подбежать Мейвис, вся в рюшах и оборках, в полупрозрачной блузке, обтягивающей ее пышную грудь, и в юбке, облегающей крутые бедра.
 — Славная погодка для октября, мистер Фойт, не правда ли? — бодро воскликнула она, желая привлечь к себе внимание.
 Карл покосился на нее и вежливо ответил, что для октября погода и в самом деле исключительная.
 Мейвис переминалась с ноги на ногу, ожидая, что Кейт представит ее Тоби, но Кейт демонстративно молчала: ей хватило знакомства Тоби с Чарли Робсоном, самым малопочтенным обитателем площади Магнолий. Представлять его самой темпераментной жительнице этого квартала ей совершенно не хотелось — довольно сюрпризов для одного дня.
 Обманутая в своих надеждах, Мейвис, виляя бедрами, направилась к Джеку Робсону, наводящему блеск на мотоцикл, продолжая бросать косые взгляды на палисадник Фойтов.
 — Не желаете ли поужинать с нами? — сказал Карл. — Правда, еда у нас самая обыкновенная: ветчина с картофельными чипсами. Но гостям мы всегда рады.
 Тоби с сожалением покачал головой:
 — Я бы с удовольствием, мистер Фойт, но не могу: сегодня я обещал поужинать с дедушкой. Ведь утром я уезжаю.
 Он не стал объяснять, что намеревался пригласить Кейт поужинать с ним. Но его планы перечеркнул за завтраком дедушка, заявивший, что намерен отметить последний вечер внука перед отбытием в тренировочный лагерь роскошным ужином в ресторане «У Кетрена» в Сохо.
 — Может быть, выпьете хотя бы чашку чая? — спросил Карл, сожалея, что встретил кавалера Кейт у калитки: ведь она впервые привела молодого человека в дом, и он ей, очевидно, очень дорог.
 Мейвис и Джек с нескрываемым любопытством ожидали развязки, прислонившись к мотоциклу. Мисс Годфри затаилась за ближайшим к изгороди розовым кустом, мистер Ниббс щелкал садовыми ножницами без надлежащего энтузиазма, а в окне дома Коллинзов рядом с Хетти появился Дэниел.
 Понимая, что его, наверное, заждался дед и что они опаздывают в ресторан, Тоби с сожалением покачал головой:
 — Увы, мне нужно ехать. Я буду писать вам, Кейт! Непременно.
 Их взгляды встретились, и она прочла в его глазах, что он всегда будет выполнять все данные ей обещания, как торжественные, так и не очень.
 — До свидания, — осевшим голосом произнесла она. — Берегите себя!
 — Я постараюсь! До свидания, мистер Фойт, рад был с вами познакомиться.
 — До свидания, — ответил Карл, гадая, при каких обстоятельствах и как давно они познакомились.
 Тоби дошел до своего автомобиля и завел мощный мотор. Оглянувшись на палисадник Фойтов, молодой человек помахал Кейт и Карлу, включил передачу и, нажав на газ, помчался в направлении Магнолия-Хилл со скоростью, повергшей Джека Робсона в зависть.
 — Ну, дорогая моя, — выразительно взглянул на дочь Карл, как только спортивный автомобиль исчез из виду, — оказывается, я не знаю многого из того, что происходит в твоей жизни.
 — Нет, — покачала головой Кейт, заметив, что мисс Годфри и мистер Ниббс перестали притворяться, что работают в саду, и разошлись по домам, а занавески на окнах Коллинзов опустились. — Я впервые встретилась с Тоби всего около месяца назад, когда он приходил в офис мистера Маффа. Но с тех пор мы не разговаривали, до сегодняшнего дня.
 Брови Карла поползли вверх. Он не сомневался, что дочь говорит правду, но тем удивительнее показалась ему глубина их чувства.
 — Пожалуй, будет лучше, если ты расскажешь мне обо всем по порядку, пока мы приготовим ужин, — сказал Фойт, отходя наконец от калитки и направляясь по садовой дорожке к крыльцу. — Что он делал в компании «Харвиз»? Он инженер? Или архитектор? Нужно занимать ответственный пост, чтобы иметь возможность купить спортивную машину.
 — Может быть, он инженер, а возможно, архитектор. Вообще-то он фактически и не работал в компании, папа, — призналась Кейт.
 — Так чем же он занимался? — спросил Карл, заинтригованный ответом дочери.
 Видя, что отец в отличие от Чарли пока не обратил внимания на странное совпадение фамилий Тоби и владельца флрмы, Кейт уклончиво сказала:
 — Он работал по неделе в каждом из отделов — продаж, маркетинга, экспорта, — с тем чтобы получить общее представление, как ими руководят.
 — Так он стажировался в менеджменте? — Карл достал из буфета сковороду и поставил ее на газовую плиту.
 — Ну в общем, да!
 — Так да или нет, моя дорогая? — уловив неуверенность в голосе дочери, спросил отец.
 — Все не так просто, папа! — Кейт достала две большие картофелины и положила их на разделочную доску. — Можно назвать то, чем он занимался, стажировкой в управлении предприятием, но это не совсем верно. — Она извлекла из ящика нож для чистки картофеля. — Мистер Харви, дедушка Тоби, — владелец этой компании, и он хочет, чтобы его внук получил о ее работе полное представление.
 Кейт начала снимать с картофелины кожуру. Карл за ее спиной спросил по-немецки:
 — В самом деле? — Он пока еще не мог понять, как реагировать на то, что первый поклонник Кейт — человек, принадлежащий к совсем иным кругам, чем они сами.
 Кейт прервала свое занятие и обернулась, угадав, что беспокоит отца.
 — Тоби очень милый, папа! Он даже показался мне сперва немного чудаковатым. Он совершенно не кичится своим положением в обществе, не задирает нос и не чванится. Понимаешь?
 — Он держится скромно, это я заметил, — кивнул Карл. Кейт успокоилась и вернулась к чистке картофеля.
 — Странно, однако, что он не предпринял никаких шагов, чтобы получше с тобой познакомиться раньше, и отложил вашу встречу до последнего дня. А ведь он уезжает надолго, если не…
 Карл проглотил словечко «навсегда», вертевшееся у него на языке: ясно, что курсант ВВС не станет служить в окрестностях Блэкхита.
 Кейт стала нарезать картофелины на дольки.
 — Тоби хотел познакомиться со мной поближе, но боялся, что обо мне начнут сплетничать, — вздохнула она. — А теперь, пока он будет в лагере, мы можем спокойно переписываться.
 — И встречаться, когда он приедет в отпуск?
 — Разумеется, — покраснела Кейт.
 Карлу хотелось бы задать ей и другие вопросы, но он не считал себя вправе вторгаться в ее личную жизнь: дочери исполнился двадцать один год, она взрослая женщина и вправе сама выбирать друзей.
 Он взял пригоршню картофельных долек и высыпал их на разогретую сковороду с кипящим жиром. Тоби Харви произвел на него приятное впечатление. Если молодой человек счел необходимым познакомиться с отцом девушки, с которой он собрался переписываться и встречаться, значит, у него в отношении ее самые благородные намерения.
 Надеясь от всей души, что не ошибся в своей оценке, Карл перевел разговор на другую тему:
 — Сегодня, запирая книжный магазин, я случайно разговорился с Мириам Дженнингс. Она сказала, что у Керри для тебя какая-то новость. Я подумал, что ты зашла к ней после работы и все уже знаешь.
 — Я забегу к ней попозже, — сказала Кейт, передавая отцу остатки нарезанного картофеля. — Вероятно, Дэнни переводят поближе к Лондону, и теперь они с Керри смогут чаще видеться. Знаешь, папа, Тоби отвез меня в паб «Принцесса Уэльская», и там к нам за столик подсел Чарли Робсон. Он называет мисс Годфри Гарриеттой! Похоже, они иногда посещают этот бар. Чарли поведал, что мисс Годфри находит негигиеничным угощать Куини пивом из кружки, и поэтому он теперь берет для собаки специальную миску. Не представляю себе эту парочку на людях! Мне кажется, они смотрятся очень забавно.
 Карл благодушно улыбнулся. Примерно еще час они болтали о всяких пустяках: о том, что Ниббс посадил для маскировки крыжовник на крыше своего бомбоубежища; о противогазе, который Дэниел Коллинз сделал для кота мисс Хеллиуэлл; о том, что члены крикетной сборной вместе с женами и подружками в октябре хотят выбраться в Лондон и посмотреть шоу в «Палладиуме». Ни о Тоби, ни о политической ситуации не было сказано ни слова.
 — Я вымою посуду, а ты сходи к Керри и узнай, что у нее за новость, — предложил Карл.
 — Спасибо, папа! — просияла Кейт. Она вскочила из-за стола, чмокнула Карла в лоб и, подхватив куртку, выбежала из дома.
 Смеркалось, и на площади не осталось никого, кроме ватаги Билли Ломэкса. Сорванец привязал конец длинной веревки к фонарному столбу напротив дома мисс Хеллиуэлл и, вцепившись в другой конец, совершал вокруг столба полеты.
 — Привет! — по-свойски окликнул он Кейт, готовясь в очередной раз оттолкнуться ногой от столба. — Мама сказала, что видела тебя в шикарном автомобиле с роскошным дружком. Она говорит: ты скоро станешь такой важной леди, что нам придется платить тебе только за то, чтобы с тобой поздороваться!
 Кейт представила тон, которым Мейвис это говорила, но сочла неприличным высказывать Билли свое мнение. Вместо этого она ехидно сказала:
 — Ты рискуешь повалить столб на землю, Билли, если не прекратишь скакать вокруг него, как дервиш!
 — Как дервиш? — опешил мальчуган. — Что это такое? Германский аэроплан?
 Кейт оставила Билли в недоумении и поспешила к калитке Дженнингсов. Ее опасения, что после свадьбы они с Керри станут реже видеться, оказались напрасными. Дэнни служил в Йоркшире, в двухстах пятидесяти милях от дома, поэтому в образе жизни Керри почти ничего не изменилось. Почти каждый вечер подружки, как и раньше, встречались и болтали часа по два, а по субботним вечерам, если только Дэнни не получал увольнение на уик-энд, они ходили в местный кинотеатр.
 Дверь ей открыла Лия, а Керри крикнула сверху:
 — Это ты, Кейт? Поднимайся ко мне, я крашу ногти.
 Взбираясь по ступенькам, Кейт мельком заметила, что Лия вернулась на кухню, где сидели за столом Кристина, Мириам и Альберт. На столе перед ними лежала развернутая газета. И хотя ни заголовков, ни фотографий Кейт не разглядела, она догадалась, что до ее прихода обсуждалось очередное соглашение в Мюнхене, подписанное Чемберленом и Гитлером.
 Наверняка никто из Дженнингсов не поверил заверениям Чемберлена о том, что он вновь обеспечил соотечественникам долгий мир. Поднимаясь дальше по лестнице, Кейт гадала, не поделится ли Керри с ней реакцией своих родственников на последние политические события.
 — Я сыта по горло разговорами о Чемберлене и Мюнхене! — воскликнула подруга, продолжая красить ногти ярко-красным лаком. — Но у нас в доме только об этом и говорят с самого утра. Папа считает, что Чемберлена пора упрятать в сумасшедший дом, а мама постоянно возмущается, почему в это дело не вмешивается король. Она до сих пор верит, будто бы достаточно королю высказать свое недовольство, как Гитлер упадет на колени.
 — Так о чем же ты хотела со мной поговорить? — спросила Кейт, удобно расположившись на кровати.
 Керри осторожно закрыла пузырек с лаком и обернулась к подруге. Лицо ее сияло.
 — Я беременна! У меня будет ребенок! — восторженно воскликнула она. — Разве это не прекрасная новость? По-моему, она просто сногсшибательная!




 Глава 6


 Кейт оставалось только согласиться, что новость в самом деле великолепная. Произнося эти слова, она почувствовала необычайное возбуждение. Ребенок! Кейт раньше почему-то казалось, что дети могут быть только у зрелых женщин, а не у девушек ее возраста. И хотя Керри стала замужней женщиной, в ее жизни почти ничего не изменилось, поэтому и сам брак представлялся скорее условным, чем реальным. Теперь же, когда Керри забеременела, все резко менялось: у нее появлялись новые обязанности и ощущения, совершенно неведомые Кейт, ей предстояло выдержать испытание, которое Кейт с трудом могла себе представить.
 Все это тотчас навело ее на мысли о Тоби Харви, и ее бросило в жар. Так всегда с ней случалось, стоило ей о нем подумать. Сейчас Кейт явственно представила себя женой Тоби и матерью его ребенка.
 — У меня для тебя тоже есть новость, — нерешительно промолвила она.
 Керри вытаращила свои зеленые, как у кошки, глаза и хихикнула:
 — Ты тоже беременна?
 Смущенная столь бесстыдным вопросом, Кейт невольно улыбнулась и швырнула в насмешницу подушкой. Керри ловко увернулась.
 — Нет, идиотка! Мне следовало сказать тебе это раньше, но я не хотела понапрасну болтать, считая, что из этого все равно ничего не выйдет! — вскричала Кейт.
 — Как его зовут и где вы с ним познакомились? — спросила Керри, моментально смекнув, о чем пойдет речь, и принялась нервно размахивать растопыренными пальцами, чтобы скорее высох алый лак.
 Прекрасно понимая, в какой шок повергнет подругу новость, и предвкушая собственное головокружительное ликование, Кейт как можно непринужденнее ответила:
 — Тоби Харви. Я познакомилась с ним в своей конторе.
 — Харви? — опешила Керри. — Странное совпадение, однако. Встретить парня по фамилии Харви на предприятии, принадлежащем его однофамильцу.
 — Ничего странного, — стараясь сохранить невозмутимость, сказала Кейт. — Просто он внук владельца этой компании. Старик Харви — его дедушка.
 У Керри открылся рот, а глаза полезли на лоб. Теперь настала очередь Кейт хихикать.
 — И как это Мейвис еще не рассказала тебе о моем роскошном, как она выразилась, приятеле?! Она уже видела нас вместе и должна была раззвонить об этом на всю округу.
 — Я давно с ней не разговариваю! Мы поругались из-за того, что она чересчур много болтает с Джеком Робсоном. Так и липнет к нему, пока он возится с мотоциклом или гоняет на нем по площади. Я ее предупредила, что скоро пойдут сплетни и Тед все узнает. Но ее ничем не проймешь! Сказала, что не видит ничего зазорного в том, что они с Джеком Робсоном иногда болтают, а на старых сплетниц с площади ей наплевать, могут думать, что им угодно. — Керри перешла со своего места за трюмо поближе к подруге. — Ну а теперь выкладывай, как заарканила внука первого местного богача!
 — И вовсе я его не заарканивала! — с деланным негодованием возразила Кейт. — Дело было так: с месяц назад он зашел в наш офис к мистеру Маффу, и мы с ним поцапались. Потом я видела его в нашей столовой и поняла, что он совсем не противный, как мне поначалу показалось, а очень славный…
 — Минуточку! Как это ты осмелилась надерзить незнакомцу, а тем более внуку своего босса? — порозовев от волнения, тряхнула кудряшками Керри: ее густые волосы после завивки упорно не желали распрямляться, как она ни старалась.
 Предчувствуя долгую беседу, Кейт устроилась на кровати поудобнее.
 — Но я же не предполагала, что он внук босса, когда он заявился в кабинет мистера Маффа как в свой собственный!
 — Рано или поздно так оно и будет, — криво усмехнулась Керри.
 Кейт пропустила это замечание мимо ушей. Тоби Харви ей нравился вовсе не потому, что в один прекрасный день он скорее всего унаследует компанию своего деда. Просто он оказался самым обаятельным человеком из всех, кого она знала. К тому же они одинаково мыслили и понимали друг друга без слов. И еще — он был добр и снисходителен, и с ним ей было весело. Кейт почувствовала, что у нее горят щеки, и вынуждена была признаться самой себе, что, если быть до конца откровенной, Тоби показался ей невероятно привлекательным и произвел на нее сокрушительный эффект.
 — Ты позволишь мне продолжить или нет? — спросила она, метнув в Керри укоризненный взгляд.
 Керри забралась на кровать с ногами.
 — Разумеется, говори, только скорее, не тяни кота за хвост! — нетерпеливо воскликнула она. — Что случилось после вашей встречи в столовой? Он пригласил тебя на свидание? Сводил в шикарное заведение, вроде «Кафе Ройял»? У него есть автомобиль?
 — Ради Бога, Керри! Не все сразу, наберись терпения! Нет, в столовой мы с ним не разговаривали, честно говоря, мы впервые поговорили сегодня в обеденный перерыв.
 — И ты решила что он всерьез увлекся тобой? Впрочем, если бы это было не так, ты не выглядела бы как кошка, наевшаяся сливок.
 — Он сам мне об этом сказал! Мы с ним разговаривали не только во время обеденного перерыва, но и после работы, в баре «Принцесса Уэльская». Он решил стать военным летчиком и завтра отбывает в лагерь. Мы договорились переписываться и встретиться, когда он получит увольнение. И вот еще что: Мейвис видела нас, когда он приехал к нам после бара, чтобы познакомиться с папой. Мы стояли втроем у калитки и беседовали на виду у всех соседей.
 Она умолчала о том, что Мейвис наблюдала за происходящим, прислонившись к мотоциклу Джека Робсона.
 — Вот так чудеса в решете! — воскликнула Керри. — Тоби Харви! Самый завидный жених во всем Блэкхите! А что сказал мистер Фойт? Думаешь, из этого что-нибудь получится? Рассчитываешь в конце концов выйти за него и жить в одном из шикарных особняков напротив пустоши?
 — Не смеши меня, Керри! — не слишком убедительно сказала Кейт. — Мы просто посидели в баре, вот и все! Возможно, он и не захочет больше со мной общаться.
 Керри склонила голову набок и пристально взглянула на подругу.
 — Но ты ведь сама не веришь тому, что говоришь, верно? Ты думаешь, что все это серьезно, да?
 За все годы их дружбы Кейт ни разу ей не солгала, не сделала этого и теперь.
 — Да, — ответила она, краснея, — я так думаю.
 Керри расплылась в счастливой улыбке.
 — Клянусь, Кейт, твоя новость не менее потрясающая, чем моя! Почему ты не привела его к нам и не познакомила нас? Как я теперь узнаю, насколько он симпатичный парень? Он высок, темноволос, хорош собой? Похож он на суженого, которого нагадала тебе мисс Хеллиуэлл?
 Улыбка погасла на лице Кейт: она давно не вспоминала предсказания гадалки. Как понимать ее слова о том, что счастье придет к ней не сразу, а после больших испытаний? Скорее всего она подразумевала гибель Джерри Робсона на стадионе в Бадахосе. Конечно, это ужасно, однако прошлого не изменишь, лучше постараться забыть о нем…
 — Точного описания жениха мисс Хеллиуэлл мне не дала, — поборов замешательство, сказала Кейт. — Тоби действительно высокого роста, но светловолосый и очень симпатичный.
 — И богатый, — с удовлетворением заметила подруга.
 — Он понравился мне совсем не из-за этого, что бы там ни болтала Мейвис, — нахмурилась Кейт.
 — Я знаю, — поспешила заверить ее Керри. — Я слишком хорошо тебя изучила, чтобы заподозрить в корысти. Однако ты первая подцепила богатенького дружка! Мейвис это не удалось, хотя она и старалась. Мне в этом плане тоже не повезло: если Дэнни приглашал меня на рыбу с чипсами в кафетерий, я была на седьмом небе от счастья. — Она снова хихикнула. — А теперь мы никуда не ходим, ужинаем дома, а он в это время еще и слушает по радио репортаж о футбольном матче.
 Спустя несколько лет Кейт довелось вспомнить тот вечер. Но в память врезалась не их с подружкой беззаботная девичья болтовня, а напряженное молчание родственников Керри, когда Кейт уходила домой.
 Обычно Мириам Дженнингс отрывалась от домашней работы, чтобы сказать гостье доброе слово, и Лия непременно выбегала из кухни, чтобы открыть входную дверь, и с улыбкой предлагала отведать бубликов или блинов с пылу с жару.
 На сей раз никто не вышел к Кейт, чтобы переброситься с ней по-дружески словечком-другим. Она подумала, что они не слышали ее шагов по истертому половику, и, пройдя по коридорчику до закрытой стеклянной узорчатой двери, постучалась и открыла ее.
 — До свидания! — сказала она, просовывая голову в кухню. Родители, бабушка Керри и Кристина все еще сидели за столом. Они разом подняли головы. Кейт улыбнулась Кристине, но та даже не попыталась улыбнуться в ответ: она уставилась на Кейт своими темными, как зимнее море, глазами и промолчала.
 Мириам и Лия с минуту нервно моргали, не раскрывая рта, потом Мириам потупилась, а Лия уставилась на свои кулаки, сжав их так, что побелели костяшки. И лишь Альберт нерешительно промолвил срывающимся голосом:
 — До свидания, Кейт! — По его скулам ходили желваки.
 Чувствуя себя так, словно она допустила вопиющую бестактность, Кейт обвела всех изумленным взглядом и, не дождавшись объяснений, как ошпаренная выбежала из дома.
 На улице она чуточку успокоилась, вдохнув свежего ночного воздуха, и поспешила домой, на ходу упрекая себя за несдержанность. Какого дьявола она разволновалась? Ведь, еще входя к Дженнингсам, она увидела мельком, что они чем-то подавлены. Наверняка их расстроила очередная уступка Чемберлена Гитлеру, и лично к ней их настроение никак не относится. Мириам и Лия были слишком озабочены, чтобы дружелюбно попрощаться с ней, а на Кристину вообще нельзя обижаться, она девушка со странностями.
 Досадуя на самое себя за то, что разнервничалась из-за пустяка, она отворила калитку и пошла по дорожке к каменному крыльцу. Ей вспомнилось, что Карл прозвал маленькую Керри за ее легкомыслие и непоседливость Керри-Попрыгуньей. И, отпирая входную дверь, Кейт улыбнулась, представив лицо своего отца, когда он узнает, что Попрыгунья скоро станет матерью.
 Несколько дней Кейт все высматривала почтальона. Когда же он принесет ей письмо от Тоби? Адреса учебной базы ВВС она пока не знала и поэтому не могла сама послать письмо. Прошло пять дней, минула неделя. Почему же он не пишет? Может быть, осваивается в новой для него жизни? Неужели он ее забыл? А что, если он всерьез и не собирался с ней переписываться?
 К концу второй недели Кейт стала такой нервной, что даже отцу и мистеру Маффу не удавалось вызвать ее на дружеский разговор или заставить улыбнуться. Она прочла в «Таймс», которую выписывал отец, что Дафф Купер, первый лорд адмиралтейства, после подписания Мюнхенского соглашения подал в отставку, как и предсказывал Тоби. В газете сообщалось также, что все евреи, проживающие в Берлине, получили предписание в течение двух недель сдать паспорта. В одну ночь были разгромлены магазины и дома евреев по всей Германии, сожжены семь тысяч лавок и сотни синагог. Евреев подвергали гонениям и арестовывали и в Италии, обвиняя их в антиправительственном заговоре.
 Европа катилась в тартарары, не было известий от Тоби… Удрученная всем этим, Кейт, отрешенно бредя через пустошь на работу и обратно, ежедневно задавалась вопросом: а не сваляла ли она дурака, так безоговорочно поверив словам Тоби Харви?
 — Что приуныла, моя дорогая? — спустя две недели спросил у дочери Карл, когда она пришла вечером домой. — Там на камине лежит письмо. Почерк на конверте мне не знаком, штемпель Кента. Вероятно, от кого-то из твоих друзей.
 Кейт пролетела мимо отца в гостиную и, прижав письмо к груди, побежала наверх.
 «Дорогая Кейт!» — пробежала она первую строку, выведенную твердым мужским почерком, и почувствовала, как заколотилось в груди сердце. Значит, она небезразлична Тоби! Кейт села на стул напротив трюмо и стала читать дальше.
 «Последние две недели выдались очень суматошные, я смог написать тебе только сегодня. Наша база забита под завязку курсантами ВВС, учеба продлится примерно полгода, и лишь после этого мы получим заветные „крылышки“.
 К Рождеству я надеюсь поехать домой в отпуск. Знаешь, к военной форме довольно трудно привыкнуть. Раньше я не понимал, какой прок женщинам в заколках, но здесь наконец сообразил, попытавшись надеть пилотку на свою шевелюру. В казарме нас семеро, и спать не очень приятно: кажется, что вернулся в школьные годы. Хорошо, что у всех ребят примерно одинаковое образование, это помогло нам быстро найти общий язык.
 Я сильно соскучился по тебе и жалею, что раньше не поговорил с тобой по душам. Потеряно два месяца, а ведь мы могли провести их вместе с тобой. Обещаю впредь такого не повторять. Я думаю о тебе постоянно, если только не нахожусь на занятиях, в самолете или под ним. Честно говоря, даже в это время я думаю о тебе, но боюсь в этом признаться, потому что ты можешь испугаться такого сумасшествия и не написать ответ. Если все же напишешь, вложи в конверт свое фото, пожалуйста!
 Твой Тоби».
 От радости, что она не ошиблась в его чувствах, Кейт готова была и плакать, и смеяться. Она сделала и то и другое, снова и снова перечитывая письмо. Но какую же ему послать карточку? На всех снимках она запечатлена вместе с Керри. Удобно ли посылать ему такую?
 — Как самочувствие, дорогая? — окликнул ее снизу отец. Кейт вскочила и, выбежав на площадку, крикнула, перегнувшись через перила:
 — Все отлично, папа! Это письмо от Тоби.
 — Ну, тогда я спокоен, — сказал Карл и вернулся к чтению вечерней газеты.
 Кейт тоже ощутила огромное облегчение. Взвинченность, которую она чувствовала две последние недели, моментально исчезла. Теперь у нее появился адрес Тоби, а если он действительно приедет на Рождество домой, это будет самый счастливый для нее праздник за всю жизнь.
 В тот же вечер Кейт отправила ему письмо и фото, на котором они с Керри сидели на пляжном ограждении во время последнего пикника в Фолкстоне с членами крикетного клуба. Девушки на снимке улыбались, держали в руках мороженое и подставляли лица ласковому ветру, трепавшему волосы. Ответ пришел моментально, и всю неделю Кейт словно летала.
 Они активно переписывались весь ноябрь. Тоби писал, что собирается сделать карьеру в ВВС, чем его дедушка чрезвычайно недоволен; что любит таких писателей, как Эрнест Хемингуэй и Уильям Фолкнер, но просто обожает роман Генри Филдинга «История Тома Джонса, найденыша»; что ему нравятся драмы эпохи короля Якова, но он не прочь насладиться мюзиклом, особенно если композитор — Джордж Гершвин; и, наконец, что его любимое блюдо — мясо по-беарнски, напиток — холодный джин с тоником, а из всех способов расслабиться он предпочитает верховую езду.
 В начале декабря в газетах появилось сообщение о прибытии из Германии двухсот школьников-евреев, которых согласились приютить у себя лондонцы. Кейт, все еще витавшая в облаках, не придала этому известию значения. Отец, однако, вернул ее на землю, пробурчав, когда ставил после ужина в раковину грязную тарелку:
 — Но только не здесь!
 Кейт удивленно подняла голову от газеты, где читала гороскоп на неделю, и спросила:
 — Что ты сказал, папа? Извини, я не расслышала.
 — Не здесь, вот что я сказал, — повторил Карл, едва не разбив в сердцах тарелку о каменную раковину. — Ни один из двухсот школьников-евреев, нашедших приют в Лондоне, не будет жить у нас!
 Кейт сразу же забыла о гороскопе и подошла к отцу, с угрюмым лицом уставившемуся в темноту за окном. Она обняла его за талию и, прижавшись к его спине, нежно сказала:
 — Не принимай это близко к сердцу, папа! Скорее всего дети попадут в еврейские семьи, а мы ведь не евреи!
 — Может быть, ты и права, — не совсем уверенно согласился Карл.
 Кейт очень сильно переживала за отца. Он прожил в Англии большую часть сознательной жизни и до прихода к власти Гитлера чувствовал себя здесь как дома. Отказ властей поселить у него в доме еврейских детей-беженцев больно ударил по его самолюбию.
 — Все думают, что я член нацистской партии, — с горечью проговорил Карл. — С чего это британское правительство решило записать меня в нацисты? Только потому, что я родился в Германии? А что будет с немцами в этой стране, если вдруг, не дай Бог, начнется война?
 — Не думай об этом, папа, — растерянно сказала Кейт. Она тоже не знала ответа на этот вопрос, но хотела как-то успокоить Карла. — Сходи лучше в паб и поиграй в дартс с мистером Ниббсом или с Дэниелом Коллинзом!
 — Пожалуй, так я и поступлю, — расправил он плечи. — Я ненадолго, на часок-другой. А что будешь делать ты, дочка? Пойдешь к Керри?
 — Нет, — покачала головой Кейт. — Сейчас ей не до меня — Дэнни получил отпуск. Я купила журнал, о котором мне говорила мисс Пирс, почитаю его у камина за чашкой чая.
 Карл чмокнул ее в щеку, снял с вешалки под лестницей куртку и шарф и вышел из дома.
 Кейт уныло вымыла посуду, сделала себе чай, прошла в гостиную и включила радио. Комната наполнилась музыкой оркестра Реджинальда Кинга. С журналом и чашкой чая Кейт удобно устроилась в кресле перед мерцающим камином.
 В начале декабря Тоби написал ей, что ему дают увольнительную с 23 по 27 число. Еще через неделю она получила второе письмо. В нем он сообщал, что прибудет в Лондон поездом 23 декабря в б часов 15 минут вечера на вокзал Чаринг-Кросс и просил ожидать его под часами на перроне, если, конечно, она сможет.
 Ни одна сила на свете не могла помешать Кейт встретить Тоби в условленном месте и в условленное время. И, готовя рождественский пудинг с фруктами и бренди, как было заведено в их доме, Кейт пела от радости, словно беззаботная птичка, позабыв о притихшем отце. Да как Тоби посмел усомниться, что она сможет встретить его? Это так же ясно, как то, что у жирафа длинная шея, а в Египте есть пирамиды!
 — Что ты наденешь? — первым делом спросила у нее Керри, когда подружки встретились после отъезда Дэнни в часть.
 — Не знаю, — грустно ответила Кейт.
 — Хорошо. Куда он тебя поведет? — поставила вопрос иначе практичная Керри. — На танцы, в театр или в кино?
 — Он об этом не писал, — сказала Кейт упавшим голосом. — Может быть, он просто хочет, чтобы я проводила его с вокзала до дома.
 Керри подняла накрашенные ресницы к потолку и воскликнула голосом, полным трагизма:
 — Бог мой, что ты говоришь, Кейт Фойт! Временами на тебя находит затмение! Ну конечно же, он тебя куда-то пригласит! У него ведь в распоряжении пять дней. Один из них приходится на Рождество, и ему придется провести его с дедушкой. На пятый день ему нужно будет уезжать, и в этот вечер вы никуда пойти не сможете. Так неужели ты полагаешь, что в один из оставшихся ему трех вечеров он будет торопиться домой, чтобы поскорее выпить с дороги чашку горячего какао?
 — Надеюсь, что нет! — расплылась в улыбке Кейт. — Но от этого мне не легче. Что же надеть? Мне бы не хотелось выглядеть нелепо в дорогом платье в кафетерии «Лайонз», но еще хуже ударить в грязь лицом, одевшись во что-то простенькое и очутившись в «Ритце».
 — Надень что-нибудь неброское, но дорогое и обязательно захвати с собой украшения, — с видом знатока посоветовала ей Керри. — Если он окажется скрягой и затащит тебя в кафетерий, не доставай украшений из сумочки. А если он пригласит тебя в «Ритц», нацепи ожерелье и серьги из фальшивого жемчуга и будешь выглядеть не хуже других.
 Кейт в этом усомнилась, но согласилась, что совет достаточно разумный. Она решила выбрать простое платье с опаловой брошью и серьги из этого же камня, доставшиеся ей от матери. Ей придется надеть довольно поношенное пальто — в середине зимы без него не обойтись, но если его хорошенько отгладить и вычистить, а волосы уложить, то вид у нее будет достаточно элегантный.
 Когда спустя две недели Кейт стояла под огромными часами на вокзале Чаринг-Кросс, ей хотелось ущипнуть себя, чтобы убедиться в том, что все это происходит наяву. Неужели действительно она, охваченная любовным трепетом, ждет здесь мужчину, с которым разговаривала всего три раза и которому нагрубила при первой встрече, даже не зная, как его зовут? Правда, вторая их встреча, когда он подсел к ней на скамейку на берегу Темзы в обеденный перерыв, оказалась гораздо приятнее и положила начало их дружбе. Но и она была очень короткой. В третий раз он повез ее в бар «Принцесса Уэльская», после чего они поехали к ней домой. Этот случай можно было с большой натяжкой назвать свиданием, однако и оно было не слишком долгим, поскольку часть времени они провели в обществе Чарли, а потом разговаривали с отцом.
 Кейт встала специально прямо под часами, чтобы ее легче было увидеть в толпе лондонских служащих и мастеровых, возвращающихся домой, в пригород, или едущих в Кент. Справа от нее активисты Армии спасения распевали рождественский гимн, держа в руках кружки для пожертвований. Слева высилась рождественская елка, украшенная игрушками и блестками и увенчанная сверкающей серебряной звездой.
 Но где же Тоби? Кейт знала, к какой платформе должен подойти его поезд; она справилась с расписанием, как только приехала из Блэкхита четверть часа назад. Сначала она даже хотела подождать его у барьера, но толпа отъезжающих из Лондона была настолько плотная, что она испугалась, что они не увидят друг друга. Условленное место встречи — под часами — оказалось гораздо надежнее, и она стояла там, одетая в тщательно вычищенное и выглаженное, застегнутое на все пуговицы вишневое драповое пальто, с изящным пучком блестящих белокурых волос, комкая в руках черные кожаные перчатки. А вдруг в последний момент ему отменили отпуск? Что, если он не появится? Или она что-то перепутала? Может быть, он уже давно приехал и, не дождавшись ее, поехал в Блэкхит один?
 — Кейт!
 Она завертела головой. Он протискивался сквозь толпу, удивительно красивый в мундире ВВС и в пилотке, лихо нахлобученной на густую шевелюру.
 — Кейт! — повторил он, расплывшись в улыбке, и раскинул руки, чтобы заключить ее в объятия, словно они уже много лет были любовниками. Она сорвалась с места и полетела к нему как стрела.
 Он нежно поцеловал ее в щеку и хрипло прошептал:
 — Боже мой, Кейт! Я боялся, что ты передумаешь и не приедешь.
 — Нет! — выдохнула она, прижимаясь лицом к его груди. — Такого не могло произойти!
 — Тогда все в порядке, — чуть слышно рассмеялся он и, приподняв указательным пальцем ее подбородок, заглянул ей в глаза. Она прочитала в его взгляде любовь и желание.
 — Я сильно по тебе скучал.
 — Я тоже, — застенчиво призналась она.
 Он улыбнулся уголками рта и, не стесняясь толпы, наклонился и поцеловал ее в губы.
 Они отправились отметить его приезд в коктейль-бар в привокзальной гостинице, а потом, держась за руки, пошли пешком до кинотеатра «Эмпайр» на Лестер-сквер, чтобы посмотреть нашумевший мультипликационный фильм Уолта Диснея «Белоснежка и семь гномов».
 И хотя Тоби повел ее в этот кинотеатр только потому, что его недавно построили, выбор оказался очень удачным.
 На целых два чудесных часа Кейт перенеслась из серого, угрюмого Лондона в уютный темный зал и погрузилась в волшебный мир фантазий, где добро всегда побеждает зло.
 После кино, все так же держась за руки, они направились в ресторанчик «Берторелли», где Тоби радушно встретили, как старого знакомого, и Кейт мысленно поблагодарила мать за элегантную опаловую брошь, приколотую чуть ниже выреза платья.
 — Я хочу познакомить тебя в ближайшие дни с дедом, — заявил Тоби, когда им подали на закуску паштет и горячие тосты.
 Она отложила нож и с тревогой взглянула на него.
 — Но ведь ты сказал, что он не захочет со мной знакомиться, потому что я немка! Ты говорил, что если бы он об этом узнал, то не разрешил бы принять меня на работу.
 — Это действительно так, — невозмутимо кивнул Тоби. — К моему величайшему сожалению.
 — Но в таком случае как тебя понимать? — изумилась Кейт.
 Он положил нож на стол и, протянув руку, накрыл ладонью руки Кейт.
 — Мы ведь собираемся поддерживать долгие и близкие отношения, и чем раньше он узнает и примирится с этим, тем лучше будет для всех нас. Уверяю тебя, ты сразу же ему понравишься, я в этом не сомневаюсь. Ему будет нелегко привыкнуть к новой для него ситуации, однако в конце концов это произойдет, особенно если он поймет, как я тобой дорожу.
 Она сжала ему пальцы.
 — Я рада это слышать! — Голос Кейт слегка охрип. — Ты мне тоже очень дорог.
 Подошла официантка, чтобы убрать лишнюю посуду и наполнить бокалы, но они этого даже не заметили.
 В ресторанном полумраке Тоби показался Кейт даже симпатичнее, чем раньше.
 — Как это мы до сих пор не встретились, хотя жили так близко друг от друга? — спросил он.
 — Мы жили рядом, но в разных мирах, — улыбнулась Кейт. — Ты когда пошел в начальную школу? Наверняка это была не государственная школа на Шеритон-роуд.
 — Верно, — кивнул Тоби. — В семь лет я поступил не в начальную школу на Шеритон-роуд, а в частный интернат.
 — В семь лет? — сделала большие глаза Кейт. — Разве это не ужасно? Наверное, тяжело расставаться с домом и родителями в столь юном возрасте!
 Тоби пожал плечами:
 — Ничего страшного в этом нет, я быстро освоился. Гораздо тяжелее пережить перевод из младшей группы в среднюю, — хитро улыбнулся он.
 — Почему? — удивилась она, позабыв об аппетитных жареных креветках, тарелку с которыми поставила перед ней официантка.
 — Потому что семилетним мальчикам разрешают хранить в спальне своих плюшевых мишек, но когда их переводят к старшим, игрушки у них отбирают.
 — Но это же жестоко! — с искренним возмущением воскликнула Кейт. — Пожалуй, это даже преступно!
 Сидевшая за соседним столом парочка, случайно услышав ее восклицание, с любопытством обернулась, состроив удивленную мину. Заметив, что на них смотрят, и вспомнив о том, что его любимое мясо по-беарнски быстро остывает, Тоби неохотно убрал ладонь с ее рук.
 — А как обстояло дело с тобой? — поинтересовался он, беря нож и вилку. — Где ты училась, окончив начальную школу на Шеритон-роуд?
 — Я поступила в школу для девочек «Блэкхит и Килбрук», — отведав креветок, сказала Кейт.
 — И там познакомилась с подружкой, которая рядом с тобой на фотографии?
 — С Керри? Нет, с ней мы подружились раньше, еще до школы.
 — Вы с ней соседи? — спросил Тоби, желая узнать о Кейт как можно больше.
 — Не совсем. Я живу на том конце площади Магнолий, которая ближе к Блэкхиту, а Керри — на углу Льюишема. Мы с ней встретились в детском саду и с той поры стали лучшими подружками.
 Позже, прощаясь с Кейт возле калитки ее сада, Тоби сказал:
 — Я хочу познакомить тебя с дедушкой в сочельник. Мы можем вместе где-нибудь пообедать, в «Савое» или же в «Ритце».
 Чувствуя себя очень хорошо и уютно в его объятиях, она ответила:
 — Тоби, по-моему, я не готова к встрече с твоим дедом. Если бы он не был владельцем фирмы, в которой я работаю… — Кейт и в самом деле не хотелось потерять сейчас место.
 — Хорошо, — вздохнул Тоби. В душе он понимал, что она права. К тому же чем позже дед узнает, что они встречаются, тем больше шансов, что он поверит в серьезность их отношений и смирится с ними. Но сейчас следовало спешить, старик уже наверняка его заждался.
 — Мне пора, — сказал Тоби. — До завтра! Вас отпустят пораньше, да? Сходим в ресторан, а потом посмотрим рождественскую службу на Трафальгарской площади!
 — Вот здорово! — Кейт прижалась к его голубому мундиру так крепко, что услышала, как стучит под ним сердце. — Именно так мне всегда и хотелось встретить сочельник, но папа не разрешал. Он боялся вечером отпускать меня одну в город, — хихикнула она, заметив, что Тоби удивленно поднял брови. — Но теперь он не будет волноваться: ведь я с тобой.
 Из полумрака возникла фигура Чарли, выгуливающего Куини.
 Тоби наклонился и поцеловал Кейт в последний раз.
 — Я люблю тебя!
 — Добрый вечер! — крикнул Чарли. — Давненько я не видел на площади Магнолий целующихся. Я принял вас за Мейвис и Джека Робсона. Слава Богу, я ошибся! Тед наверняка убил бы обоих, и какой после этого у нас вышел бы праздник?
 Для Кейт это Рождество стало самым чудесным в ее жизни. За исключением одного дня, который Тед посвятил деду, а она замечательно провела со своим отцом, они все время были вместе. И двадцать седьмого декабря, провожая Тоби в лагерь, Кейт твердо знала, что теперь у нее все пойдет по-другому. Тоби тоже понимал это и не сомневался, что они любят друг друга и так будет всегда.
 В январе, наполненном бурной перепиской, Кейт осуществила свою давнюю задумку и во время благотворительной ярмарки рукоделий в церкви Святого Марка познакомила наконец мисс Пирс и мисс Годфри.
 Февраль принес удручающие новости из Европы: Франко захватил разрушенную бомбами Барселону, а Гитлер открыто заявил о своих притязаниях на пока еще не оккупированную немецкими войсками территорию Чехословакии.
 А в марте, спустя менее полугода после того, как Гитлер сказал, что у Германии нет больше территориальных претензий в Европе, он захватил Богемию и Моравию, после чего победоносно вошел в Прагу. В конце месяца Тоби получил увольнение. И хотя ему так и не удалось убедить Кейт познакомиться с дедом, он пригласил Фойтов в один из ресторанов Блэкхит-Виллидж и они прекрасно провели там вечер.
 В апреле, когда в саду викария расцвела магнолия, радуя глаз прихожан восхитительными кремовыми цветами, Тоби написал Кейт, что он наконец получил долгожданные «крылышки» и стал вполне оперившимся офицером королевских ВВС.
 В мае, когда Гитлер начал присматриваться к Польше, как еще недавно — к Чехословакии, и всем, даже Чемберлену, стало ясно, что уладить дело миром не удастся, палата общин утвердила решение британского правительства призвать мужчин, достигших двадцатилетнего возраста, на военную службу. А спустя два дня после этого у Керри родилась дочь.
 — Мы хотим назвать ее Мириам Эстер Маргарет Роза, — гордо заявила Керри, сидя на кровати с малышкой на руках. — Мириам и Эстер — в честь моей мамы и мамы Дэнни, а Маргарет и Роза — в честь принцессы Маргарет.
 Она с такой любовью взглянула на драгоценный сверток, который держала в руках, что у Кейт замерло сердце.
 — Но честно говоря, первое имя принцессы мне не по душе, — призналась Керри. — Мы с Дэнни посоветовались и решили, что оставим для нашей дочки только одно из них — Роза.
 — Мне оно тоже нравится, — взволнованно сказала Кейт. — У тебя замечательная малышка, Керри! Можно мне ее подержать? Клянусь, что буду очень осторожна.
 В начале июня, с трепетом ожидая приезда в отпуск Тоби, ставшего уже аттестованным офицером, Кейт внезапно задумалась над тем, почему отец проводит выходные дома, читая или работая в саду, хотя сезон крикета в разгаре.
 — Что случилось с твоей командой в этом году, папа? — спросила она в одно субботнее утро, развешивая выстиранное белье на веревке; Карл же возился с кустом красной смородины: он натягивал между ветками марлю, чтобы защитить ягоды от дроздов. — Ты не набрал команду?
 Карл поколебался и ответил:
 — Я больше этим не занимаюсь. В клубе решили, что я должен сложить с себя свои полномочия.
 Кейт уронила руки и тупо уставилась на отца.
 — Но почему? Если настало время выбрать нового капитана, это следовало бы сделать в прошлом году! Почему ты перестал играть? Ведь ты старый член клуба!
 Карл нехотя встал и повернулся к ней.
 — Потому, дочка, что теперь я стал иностранцем — гражданином враждебного государства. Меня исключили.
 Кейт не знала, что на это сказать: ее обиде за отца и возмущению не было предела. Самое ужасное в этой истории было то, что в правление крикетного клуба входили люди, которых Карл считал своими друзьями, — Ниббс и Дэниел Коллинз.
 — Мой папа наверняка здесь ни при чем. Он всегда очень уважат твоего отца, — сказала Керри, кормя грудью малышку Розу.
 — Мистер Ниббс и отец Дэнни тоже считались его друзьями, однако на собрании они не выступили в его защиту. Если бы они за него заступились, его не исключили бы из команды, — возразила Кейт, вновь испытывая прилив негодования, от которого ее бросило в жар.
 — Я поговорю об этом с отцом, — пообещала Керри. — Мне кажется, произошло досадное недоразумение. Твоего папу не могли исключить из крикетного клуба из-за того, о чем ты мне рассказала. Слушай, а как у него со зрением? Два года назад брата Теда исключили из команды, потому что он не видел летящего мяча с расстояния трех ярдов, не говоря уже о двадцати.
 Такая версия, возможно, и успокоила бы Кейт, если бы Дэнни, приехавший в очередное увольнение домой, не ляпнул перед самым ее уходом:
 — Слышала новость? В Берлине Гитлера величают национальным героем! Проклятые немцы! Скорее бы уж началась Еойна с ними — всех перестреляем!
 В июле стало очевидно, что заветное желание Дэнни вот-вот осуществится: правительство Англии объявило о своем намерении эвакуировать детей в отдаленные районы страны, подальше от вероятных германских бомбардировок.
 — Они затевают войну! — в присутствии Кейт возбужденно кричала Мириам, разговаривая с мисс Годфри. — Иначе зачем вывозить детей из Лондона, скажите на милость?
 — Это простая предосторожность, мисс Дженнингс, — успокаивала ее бывшая директриса. Она, разумеется, кривила душой, по лишь потому, что не желала еще больше огорчать впечатлительную соседку.
 В августе польский кризис обострился и все школьники Лондона получили предписание явиться с чемоданом самых необходимых вещей на сборные пункты для эвакуации. С Мириам случилась истерика.
 — Берил слишком мала, чтобы ехать одной в деревню! — визжала она. — А Билли? Он ни разу не покидал родного дома! Мальчик будет обливаться слезами, пытаясь уснуть. Бедный мой агнец!
 Зная сыночка как облупленного, Мейвис в этом сомневалась. Сорванец наверняка будет по ночам спать как убитый, а днем ходить на голове, в полной мере наслаждаясь жизнью. Жалеть следовало скорее его опекунов, не подозревающих, какого дьяволенка они приютили.
 — Пока дети вместе, все у них будет в ажуре, — решительно заявила Мейвис. — Прекрати стенать, мама, лучше помоги уложить эти проклятые вещи. Ума не приложу, зачем детям брать с собой индивидуальную зубную щетку! Какой идиот составлял этот список самого необходимого? Можно подумать, они будут шиковать в «Ритце»! Обойдутся и одной щеткой на двоих, правда?
 С отъездом из Лондона детворы в городе воцарилось уныние.
 — Когда гадкий герр Гитлер уймется и все вернется на круги своя, — вздыхала мисс Хеллиуэлл, — я не буду обижаться на Билли Ломэкса и его друзей за то, что они крутятся на веревке вокруг столба напротив моей калитки. Без этих сорванцов стало настолько тихо, что я не могу наладить телепатические контакты со своими дорогими, ушедшими в иной мир. Недавно мистер Ниббс попросил меня пообщаться с его отцом. Так вместо него на связь вышел японец, живший в двенадцатом веке!
 Вопреки окружающему ее мраку и тревожному ожиданию конца света Кейт не пала духом перед лицом надвигающейся катастрофы, а, напротив, испытывала огромную радость и душевный подъем. Дело было в том, что Тоби сделал ей предложение и она, не раздумывая ни секунды, согласилась стать его женой.
 Неделю спустя, немногим более четверти века после того, как Карла призвали в кайзеровскую армию, Европа вновь оказалась ввергнутой в кровавую бойню. Премьер-министр высоким пронзительным голосом недвусмысленно объявил по радио: «Наша страна находится в состоянии войны с Германией. Мы готовы!»
 А где-то в Блэкхите кое-кому захотелось продемонстрировать свое отношение к немцам. В пять часов пополудни, едва Карл Фойт подумал, что пора закрывать книжный магазин, кто-то швырнул в окно камень. На картонке, привязанной к кирпичу, кроваво-красными буквами было написано: «Убирайся вон из Англии, германская свинья! Иначе мы затравим тебя!»




 Глава 7


 — Нужно вызвать полицию! — сказала сидящая напротив отца за кухонным столом Кейт часом позже. Она была бледна как мел и все еще не верила, что такое возможно. — Полиция выяснит, чьих это рук дело! Виновного арестуют! Полиция…
 — Полиция и пальцем не пошевелит, — обреченно сказал Карл, и у Кейт перехватило дыхание, словно от удара в солнечное сплетение. — Британия объявила Германии войну, а я — немец. В участке меня вежливо выслушают, но никаких мер не предпримут. В душе полицейские симпатизируют тому, кто швырнул в меня камень.
 — Не могу в это поверить, — отрешенно глядя сквозь него, произнесла Кейт, хотя, к своему ужасу, сама почувствовала, что это звучит неубедительно.
 Карл потер ладонью глаза.
 — Тебе пора спуститься с облаков, в которых ты витаешь с тех пор, как познакомилась с Тоби. Правительство Великобритании считает меня подданным враждебного государства. Меня должны интернировать.
 — Интернировать? — уставилась на него Кейт. — Как это понимать? Тебя поместят в лагерь? Но ведь ты здесь живешь уже двадцать лет, папа! Неужели ты можешь подумать, что тебя арестуют? — Голос ее дрожал от волнения.
 — А что в этом странного? — спокойно спросил Карл, глядя ей в глаза. — Такое уже однажды со мной случалось.
 — Но тогда все было совсем иначе! — Кейт вскочила из-за стола и случайно задела чашку с чаем. Она со стуком упала на блюдце, горячий чай вылился на скатерть и стал стекать на пол. Но ни Карл, ни Кейт не обратили на это внимания.
 — Тогда ты был военнопленным, солдатом германской армии. А теперь ты не солдат, Англия стала твоим домом, ты такой же англичанин, как Ниббс, Коллинз или Чарли Робсон.
 Карл невольно улыбнулся, хотя предмет их спора и не располагал к этому.
 — Так считаешь ты, моя дорогая, но соседи думают иначе! Ведь исключили же меня из крикетной команды. Точно так же относится ко мне и правительство Англии. — Горькая улыбка исчезла с его лица. — Нужно смотреть правде в глаза, дочка! Будем готовиться к худшему. Я до сих пор не вмешивался в твою личную жизнь, но теперь вынужден задать тебе один очень личный вопрос.
 Кейт замерла, не представляя, о чем хочет спросить ее отец.
 Уставившись на нее немигающим взглядом, Карл произнес:
 — Может ли случиться, что вы с Тоби поженитесь?
 Чай все еще капал на пол, у ног Кейт образовалась лужица.
 — Я… Мы…
 — Я должен это знать, дорогая! Если это возможно, я буду за тебя спокоен, как бы долго ни продолжалась война и меня ни держали в лагере. Я буду знать, что о тебе есть кому позаботиться. Ты меня понимаешь?
 — Да, папа! — Кейт вцепилась в край стола. Отца вот-вот куда-то увезут, возможно, в ближайшее время. Как подданного враждебного государства его интернируют. И он волнуется, что тогда она останется совсем одна и ей не на кого будет опереться: ведь родственников у них нет.
 — Тоби сделал мне предложение, — сказала она, желая успокоить отца. Ей хотелось добавить, что они до сих пор не помолвлены только потому, что она пока не готова к встрече с его дедом. Но тогда пришлось бы объяснять ее опасения, а это принесло бы Карлу новую боль.
 Плечи отца опустились, он вздохнул с облегчением, и Кейт поняла, что не сможет рассказать ему о болезненных предрассудках Харви-старшего. Ей также впервые пришло в голову, что Тоби вряд ли удастся уговорить деда принять немку в качестве невестки. Если он не сумел настоять на своем за минувшие месяцы, то теперь уж точно любая попытка что-то растолковать упрямому деду обречена на неудачу.
 — В таком случае поговори с Тоби, попробуй объяснить ему ситуацию.
 Он взял со стола чашки и блюдца и понес их к раковине.
 — Когда он узнает, что ты можешь остаться совершенно одна, он, возможно, поймет, насколько важно, чтобы вы скорее поженились. — Карл поставил посуду в раковину. — Будем считать, что одна проблема решена.
 Кейт не осмелилась его разочаровать.
 — Остается лишь спокойно обсудить остальные вопросы. — Он обернулся к дочери и, натянуто улыбнувшись, заметил: — Может статься, что мне повезет и вместо лагеря меня отправят в ополчение.
 Но все случилось иначе. Карл извлек из почтового ящика розоватый конверт, точно такой, в котором Джеку Робсону прислали повестку на призывной пункт.
 — Меня вызывают в полицейское управление на Боу-стрит, — сообщил Карл дочери, застывшей в тревожном ожидании. — Нужно встать на учет как иностранному подданному.
 — Тебя интернируют? Что там написано? — забыв о гренке, который она держала в руке, взволнованно спросила Кейт.
 — Нет, — покачал головой Карл. — Пока только зарегистрируют, как всех иностранцев, даже беженцев. Не беспокойся, все не так страшно, как может показаться.
 Тягостное предчувствие не оставляло Кейт в тот день и на работе. Мистер Мафф истолковал ее настроение на свой лад, как страх перед возможными налетами германских бомбардировщиков или даже высадкой десанта, и с неожиданной бравадой воскликнул:
 — Не падайте духом, Кейт! Британский бульдог немцам не по зубам! Мы застрянем у них в глотке. Лозунг дня — вперед и вверх!
 Неожиданный воинственный выпад позволила себе даже мисс Пирс, когда Кейт подсела за ее столик в столовой. Сделав свирепую мину, она сказала:
 — Пусть только немецкий летчик спустится на парашюте в мой палисадник! Я заготовила на этот случай вилы у входной двери, он у меня встретит достойный прием!
 Кейт не терпелось поскорее узнать, чем закончился визит отца в полицию, и она проделала весь путь домой через пустошь бегом. Ворвавшись наконец в прихожую, она, к своему ужасу, обнаружила, что дом пуст. Сердце едва не выскочило из груди.
 Сделав глубокий вдох, она повернулась и выскочила на улицу. Ей требовалось облегчить душу, а единственным человеком, готовым ее выслушать в любое время, была Керри.
 Напротив калитки мисс Годфри о чем-то разговаривали мистер Ниббс и Дэниел Коллинз. Ни один из них не обратил на Кейт внимания, и она не стала с ними здороваться: после исключения ее отца из крикетной команды Кейт перестала замечать его бывших приятелей, присутствовавших на том позорном собрании.
 — Из-за этой проклятой войны скомкан конец крикетного сезона! — в сердцах воскликнул мистер Ниббс, когда Кейт проходила мимо.
 Кейт ощутила приступ злорадства и ускорила шаг. Из окна второго этажа дома мисс Хеллиуэлл торчал развевающийся британский флаг, купленный гадалкой по случаю коронации Георга VI. У домика Ломэксов ее окликнула Мейвис, невозмутимо созерцавшая окрестности из окна спальни.
 — Привет! Паршивые дела, ты согласна? Кристине пришлось зарегистрироваться как иностранке, а Джеку прислали повестку. Он говорит, что правительство напрасно потратилось на марку: в прошлый понедельник он сам записался в коммандос.
 Запыхавшаяся после марафона через пустошь и сгорая от нетерпения выплеснуть Керри свою тревогу, Кейт не стала останавливаться и болтать с Мейвис. Она лишь помахала ей рукой и поспешно завернула в открытую калитку палисадника Дженнингсов.
 — Боже правый, это ты, моя крошка! — всплеснула руками Лия, увидев Кейт. — Чем ты так расстроена? Разве немцы уже высадили десант? Или…
 — Нет, миссис Зингер, ничего такого не случилось. Мне нужна Керри. Она дома?
 — Наверху, купает Розу.
 — Спасибо! — Кейт стала быстро подниматься по лестнице, прыгая через две ступеньки.
 — Арестуют? Интернируют? — переспросила Керри. Она стояла на коленях у белой эмалированной ванны и, поддерживая головку Розы, плескала в дочку водой из ладошки. — Не говори чушь, Кейт. Ты совсем потеряла рассудок!
 Керри осторожно вытащила дочку из ванны, не обращая внимания на ее протесты, и обернула брыкающегося ребенка махровым полотенцем. Лишь после этого она смогла уделить внимание подруге.
 — Все иностранцы, проживающие в Англии, должны зарегистрироваться. Даже Кристина. Это чистая формальность.
 — Но папа ушел на Боу-стрит утром и до сих пор не вернулся! И не сравнивай его с Кристиной: он немец, а она еврейка. А беженку вряд ли сочтут лицом, представляющим угрозу национальной безопасности!
 — Как и твоего отца! — подчеркнуто рассудительно возразила Керри, направляясь в свою комнату, в другой конец коридора. — Ну кто подумает, что он — человек, угрожающий государственной безопасности? Он ведь не Мата Хари, верно? Только полный идиот заподозрит его в шпионаже на германскую секретную службу.
 В другое время Кейт наверняка бы хихикнула, услышав такое, но сейчас ей было не до шуток.
 — По-твоему, сейчас все в здравом уме? — воскликнула она. — На людей действует война. Вспомни, ведь отца исключили из крикетной команды те, кого он знал долгие годы. Разве это разумно? А как насчет кирпича, влетевшего в окно книжного магазина? Это уже не безумие, а настоящее преступление!
 Керри положила Розу на развернутое на кровати полотенце и принялась присыпать тальком. Она не знала, что ответить подруге и как ее успокоить. Кейт тяжело вздохнула. Керри молча продолжала наносить ваткой детскую присыпку на промежность и сморщенные впадинки под мышками малышки, весело шевелящей пальчиками.
 — Я чувствую себя как Алиса, провалившаяся через кроличью нору в Страну Чудес, — наконец промолвила Кейт, нахмурив брови. — Все, что раньше казалось нормальным, теперь перестало быть таковым. Самые невероятные вещи стали возможными. Люди, которых отец считал друзьями, оказались его недоброжелателями. Но самое ужасное — это то, что папу, при всей его законопослушности и преданности Англии, могут интернировать! А ведь он ненавидит Гитлера всеми фибрами души. — И севшим от волнения голосом она чуть слышно добавила: — Все не так, ни в чем нельзя быть уверенной. Я это явственно ощущаю.
 — И не ты одна, моя дорогая. Жизнь переменилась для всех, — рассудительно заметила Керри, складывая треугольником подгузник и аккуратно пеленая Розу. — Дэнни отплывает во Францию как боец британского экспедиционного корпуса. Тед никак не может решить, податься ему в добровольцы сейчас или дождаться призыва мужчин его возраста — а сама понимаешь, такое очень скоро случится. Папа вступил в ополчение, хотя я ума не приложу, какой от него прок. Он никогда не держал в руках ничего похожего на винтовку. Если ему придется столкнуться лицом к лицу с немцем, он сможет лишь швырнуть в него апельсин или яблоко.
 Кейт стало стыдно за свое поведение: выходит, не ее одну тревожит будущее! Да как она посмела не подумать об этом!
 — Я не знала о Дэнни, — виновато сказала она. — Уже известно, куда их направят во Франции?
 — Нет, — звенящим голосом ответила Керри, готовая расплакаться, но стоически держащая себя в руках.
 — Прости меня, пожалуйста, — вздохнула Кейт. — Не сердись, умоляю! Я не должна была вот так врываться к тебе со своими заботами. Мне просто не приходило в голову, что сейчас не только нам приходится несладко. Я переволновалась из-за того, что папа утром ушел на Боу-стрит и до сих пор не вернулся…
 — Он, возможно, уже дома, — рассудительно сказала Керри, беря Розу на руки. — Готова побиться об заклад, что на Боу-стрит вытянулась длиннющая очередь, до самого Букингемского дворца. — Она хихикнула и сразу стала прежней Керри. — Если вдуматься, то и королю Георгу следовало бы зарегистрироваться как иностранцу. Ведь его матушка — немка, точно? Да и королевский дом называется Виндзором со времен последней войны, а раньше он именовался Саксен-Кобург-Гота. Ха-ха-ха! — покатилась со смеху она. — В жилах Георга больше немецкой крови, чем у чванливого австрийского маляра Гитлера!
 — А Керри, может быть, и права, — спустя час сказал Карл, когда дочь поставила перед ним тарелку с картофельным пюре и сосисками. — Дело может принять любопытный оборот!
 — Вряд ли король Георг станет регистрироваться как иностранец, даже если окажется, что он стопроцентный немец, — не унималась Кейт. — Что случилось на Боу-стрит? Почему тебя так долго там продержали? Они говорят, что хотят тебя интернировать?
 Карл невозмутимо полил сосиски соусом.
 — На Боу-стрит образовалась огромная очередь… Что же касается интернирования… — Сердце Кейт готово было выпрыгнуть из груди. — Так вот, интернируют иностранцев, опасных для государства. Их будут держать в лагере до окончания войны. — Он выдержал многозначительную паузу. — Те же из иностранцев, которых признают неопасными, останутся дома, но должны будут регулярно отмечаться в участке.
 Кейт замерла в ожидании.
 Карл невозмутимо воткнул в сосиску вилку и мягко улыбнулся.
 — Я попал во вторую категорию.
 Кейт с облегчением вздохнула и рухнула на стул.
 — Слава Богу, папа! А я-то подумала, что тебя арестовали и даже не разрешили попрощаться со мной и взять вещи.
 Карл решил не рассказывать дочери о том, что его дело будут время от времени пересматривать и в любой момент его могут интернировать. Вместо этого он отложил вилку и буднично поинтересовался:
 — А ты не хочешь сосисок с пюре? Любопытно, куда отправят Дэнни? Керри тебе этого не сказала?
 Первые месяцы войны казались кошмаром. Керри так ничего и не узнала о Дэнни, зато Кейт была уверена, что Тоби еще в Англии. Он писал:
 «Милая Кейт! Нас послали в какую-то чертову дыру. Здесь дьявольская стужа, можно замерзнуть, вдобавок дует ураганный ветер. Прошлой ночью ветром сорвало с креплений два самолета. Нам постоянно приходится скалывать лед и счищать грязь с машин. В общем, дела обстоят паршиво».
 Для Кейт было важно одно: Тоби жив и здоров.
 В январе он сообщил ей, что скоро будет переведен в 54-ю эскадрилью в Хорнчерч, графство Эссекс. Это была его хорошая новость. Плохая же заключалась в том, что недавно у деда случился сердечный приступ. Хотя домашний врач и полагал, что здоровье старика вне опасности, Тоби не рискнул бы сейчас оповещать его об их намерении пожениться, как они собирались сделать.
 Кейт восприняла эту новость со смешанным чувством. После разговора с отцом она настроилась на встречу с мистером Харви. Но теперь знакомство откладывалось из-за его плохого самочувствия, и для волнений больше не было оснований. В конце концов, рассуждала она, со свадьбой можно повременить, ведь отца не интернируют, а значит, у него не будет повода тревожиться о дочери, оставшейся в одиночестве в измученном войной Лондоне.
 Кейт было жаль Тоби, переживающего за дедушку, и самого мистера Харви, здоровье которого наверняка подорвало беспокойство за внука. В целом же она отнеслись к этому известию спокойно. Ей хватало и своих ежедневных забот, так что бессонницей из-за сердечного приступа Харви-старшего она страдать не стала.
 С тех пор как ее отца столь поспешно освободили от обязанностей капитана местной крикетной команды, Кейт перестала здороваться с членами правления клуба, в том числе и со старыми знакомыми — мистером Ниббсом и свекром Керри, Дэниелом Коллинзом.
 Сообразив наконец, что это их не задевает — они просто не замечают ее, Кейт была потрясена. Холодное безразличие этих людей оскорбило ее, хотя она сама решила прекратить с ними дружеские отношения. Неужели соседи и ее считают немецкой шпионкой? В это трудно было поверить, и Кейт отбросила нелепое предположение. Пересмотреть свою точку зрения ее вскоре вынудила Керри.
 Солнечным февральским утром Кейт увидела ее, необычно бледную, на своем крыльце. Пряди курчавых волос выбивались из-под шерстяного платка. Тепло укутанная Роза спала за домом в детской коляске. Голос Керри звенел.
 — Нужно поговорить!
 — Что-нибудь с Дэнни? Проходи в дом!
 Керри развязала узелок на подбородке и стянула платок.
 — Нет, речь не о нем, хотя я до сих пор не знаю, где его там, во Франции, черти носят. Я хотела поговорить с тобой о другом, только не знаю, с чего начать…
 Подруги прошли на кухню. Видя, что Керри чем-то расстроена, Кейт предложила:
 — Я поставлю чайник. А Роза не простудится? Еще холодно, хотя солнце и припекает.
 Керри потупилась и устало села за стол. Помолчав, она тяжело вздохнула и, глядя куда-то в угол, нехотя сказала:
 — Она тепло одета, а где стоит коляска, там не дует.
 Наступила томительная пауза. Кейт налила воды в чайник и поставила его на плиту.
 — Если с Дэнни ничего не случилось, то какая же у тебя новость? Не очень плохая, надеюсь?
 Бледное как мел лицо Керри так напряглось, что она стала похожа на тридцатилетнюю женщину.
 — Мама, папа, бабушка и Кристина вчера устроили семейный совет, — с трудом выдавила она. — Мне велено передать тебе, чтобы ты к нам больше не приходила.
 — К вам в дом? — переспросила Кейт, не понимая. Как это не приходить к ним в дом? Кейт считала его почти своим, она то и дело забегала к Керри, с тех пор как научилась ходить. — Что стряслось? Заболела бабушка? Или…
 Керри тряхнула головой, и длинная прядь густых черных волос упала ей на глаза. Она откинула ее красной от постоянной стирки пеленок рукой и с болью в кошачьих глазах вымолвила:
 — Бабушка здорова, слава Богу. Все из-за этой проклятой войны… Сама знаешь, как поступают немцы сейчас с поляками, чехами и другими людьми.
 Голос у нее окончательно сел.
 Кейт застыла возле плиты в тягостном ожидании. Что еще наговорит ей лучшая подруга?
 Из неплотно закрытого крана в раковину капала вода.
 — Кристина познакомилась со многими беженцами, — теребя платок в руках, продолжала Керри, так и не сняв застегнутое на все пуговицы темно-коричневое пальто. — Они рассказывают невероятные истории! Одна полька, подружка Кристины, поведала моим родителям, что в ее деревне гестаповцы согнали всех учителей в школу, подожгли ее и наблюдали, как дом горит вместе с людьми, а сами пили и хохотали, пока на месте пожара не остались угли. Маму стошнило, а папа сказал, что немцы — ненормальные извращенцы и он больше не станет с ними разговаривать до конца своих дней,
 — И с моим отцом в том числе? — с трудом произнесла Кейт, проглотив подступивший ком.
 — Да, — кивнула Кейт. — Разве твой отец не говорил тебе, что вчера они встретились на улице и мой папа высказал ему все, что думает?
 — Нет, — покачала головой Кейт, чувствуя желание наклониться к раковине и сделать то, что сделала Мириам, услышав страшный рассказ беженки из Польши. Чайник на плите начал выпускать пар, но она этого не заметила. Она гадала, что еще скрывает от нее отец и кто следующий из соседей последует примеру Дженнингсов.
 — А что думаешь обо всем ты, Керри? — взяв себя в руки, спросила Кейт. — Ты согласна с родителями, бабушкой и Кристиной? Мой папа, по-твоему, тоже ненормальный садист, способный жечь людей заживо?
 Керри вздрогнула, словно бы Кейт ударила ее по лицу, и, вскочив со стула, срывающимся голосом воскликнула:
 — Нет! Разумеется, нет! Мои родители и бабушка тоже так не думают. Но они не знают, как реагировать на происходящее. Неужели ты не понимаешь, что трудно дружить с немцами после всего, что очевидцы наговорили об их зверствах? С этим нельзя смириться, и ты, Кейт, не должна винить за это моих родных.
 Чайник уже плевался струями пара, целые облака устремлялись к потолку кухни. Кейт повернулась спиной к Керри и, надев рукавицу, сшитую ею еще в начальной школе на уроках кройки и шитья, сняла, чайник с конфорки.
 Керри тоже выпустила пар, и голос ее теперь звучал глухо и тихо.
 — Твой отец двадцать лет живет с нами бок о бок, и, разумеется, никто не считает его нацистом или шпионом. Однако он немец! И люди не знают, как теперь им себя с ним вести.
 — Я тоже наполовину немка, — заметила Кейт, заваривая чай. — И твоя семья наверняка не сможет с этим примириться.
 — Оставь чайник в покое, Кейт, — едва слышно сказала Керри. — Пожалуй, я пойду…
 Кейт кивнула: ей самой уже расхотелось пить чай — она с удовольствием выпила бы сейчас виски.
 Керри вышла из дома, и Кейт увидела из окна, как она покатила коляску обратно, в дальний конец площади. Немного постояв в задумчивости, Кейт надела пальто ярко-вишневого цвета, обмотала горло шарфом, нахлобучила берет и выскочила из дома.
 Ей пронзительно недоставало всего того, из чего складывался окружающий ее мир: дружелюбия соседей, которое она считала чем-то естественным, возможности погулять с Бонзо, обмена приветствиями при встречах с Ниббсом или Коллинзом. Все это теперь стремительно исчезало, уходило в небытие.
 Оказавшись на вересковой пустоши, Кейт побрела через нее по диагонали, без какой-либо определенной цели, просто чтобы не оставаться на месте. Вот уже полгода Великобритания воевала с Германией, тысячи людей исчезли без вести, многие — навсегда, и рассудок подсказывал Кейт, что их с отцом личные проблемы ничтожны в сравнении со страданиями миллионов солдат и прочих граждан Европы. Но от этого шок и боль не ослабевали.
 Во всем виновата Кристина! Если бы она не поселилась в доме Дженнингсов, все осталось бы как прежде.
 Кейт пошла прямо по мерзлой траве. Наверняка и отца не исключили бы из крикетной команды, если бы Кристина не повлияла на членов правления. Они действовали заодно, как дикари, движимые врожденным чувством родства, перед лицом угрозы со стороны другого племени.
 Она пересекла одну из дорожек, и под ногами жалобно заскрипел гравий. Отец прожил в Англии двадцать лет и считал ее своим домом, однако стоило начаться войне с Германией, как для соседей он стал чужаком, изгоем.
 Она вновь ступила на прихваченную морозцем, жесткую траву и посмотрела на шпиль церкви Всех Святых, до которой оставалось всего пятьдесят ярдов. Да, отец стал здесь лишним. Неужели и ей предстоит такое? Неужели и она будет чувствовать себя чужой в окружении людей, которых знает с детства?
 Кейт остановилась, засунула руки в карманы пальто и подставила лицо холодному ветру. Взгляд ее, устремленный на шпиль, сверкающий в лучах февральского солнца, стал бесстрастным и решительным. Что ж, если судьба уготовила ей такое испытание, она выдержит его с достоинством, так же как ее отец; она ничем его не опозорит. Она не станет ни перед кем заискивать и унижаться, даже перед Тоби.




 Глава 8


 Когда Кейт вернулась на площадь Магнолий, уже сгущались сумерки. Переходя дорогу, она заметила две маленькие фигуры, бредущие со стороны парка, и остановилась как вкопанная.
 В руке у мальчика был старенький чемодан, обвязанный веревкой, его гетры сползли до щиколоток и сморщились. За его руку держалась девочка лет трех-четырех в кое-как застегнутом пальто. На шее у нее болтался противогаз. Неровная челка закрывала ей глаза, и было странно, что она видит, куда идет.
 — Пошли, довольно хныкать! Мы почти дома! — усталым голосом сказал мальчик. Кейт вздрогнула, узнав его, и сорвалась с места.
 — Билли! Что случилось? Как вы здесь очутились? Вас ведь отвезли в Корнуолл!
 Мальчик споткнулся, ноги девочки разъехались, и она села на дорогу. Подбежав к ней, Кейт подняла ее с мостовой и не без усилия взяла на руки. Измученная и бледная, Берил расплакалась, уткнувшись лицом ей в плечо.
 — Кто вас сюда привез? Где ваши сопровождающие?
 Билли вытер нос рукавом.
 — С нами никого нет, мы убежали. В деревне было ужасно. Нас заставляли спать с вонючими животными в хлеву и скверно кормили. Берил все время плакала и дрожала от страха…
 — Боже правый! — Кейт достаточно было взглянуть в его запавшие глаза, чтобы понять, что мальчик не врет, а говорит ужасную правду. Билли продолжал рассказывать о своих мытарствах, словно пытаясь оправдаться за их с сестрой побег:
 — Женщина, к которой нас поселили, была нам вовсе не рада. Она все время твердила, что ее вынудили нас принять. Она не впускала нас в дом, потому что мы там все пачкали, а, если Берил начинала хныкать от голода, она ее колотила.
 — Она била Берил? — ахнула Кейт. — Хозяйка, к которой вас отправили, избивала девочку за то, что она плачет от голода?
 — Она не давала нам зажечь в сарае лампу, — добавил Билли. — А когда Берил со страху описалась, она ее снова поколотила. — Он громко шмыгнул носом.
 Кейт охватила неописуемая ярость. Она крепче прижала к себе девочку, а свободной рукой решительно схватила Билли. В этот момент она готова были убить их мучительницу.
 — Пошли! Нужно поскорее добраться до вашего дома! Там вы поедите и согреетесь.
 Сумерки на площади быстро сгущались. Билли с трудом тащил чемодан, то и дело стукавший его по ногам. Берил намертво обхватила замерзшими ручонками шею Кейт. Они прошли мимо окон дома мисс Годфри, затянутых шторами, миновали дом Кейт, потом жилище мистера Ниббса, затем калитку мисс Хеллиуэлл, увитую ветками шиповника.
 Когда же они наконец завернули в палисадник Мейвис и Билли взглянул на затянутые наглухо занавесками окна родного дома, из его глотки вырвался звук, напоминающий рыдания. Кейт не пришлось стучаться в дверь: мальчишка отпустил ее руку и, повернув ручку, едва не ввалился в прихожую, крича:
 — Мама! Мама! Мы с Берил здесь и больше никогда отсюда не уйдем!
 — Оки пешком добрались от дома, в котором их поселили, до Труро, потом на попутном грузовике доехали до Саутгемптона, — спустя час сказала мисс Годфри.
 Они с Кейт пили чай на кухоньке Ломэксов, стены дома которых то и дело сотрясались от криков и воплей. Мейвис то бурно выражала восторг по поводу возвращения детишек, то визжата и плакала от ужаса, потрясенная их печальной сагой. Она проклинала домохозяйку, издевавшуюся над се чадами, и грозилась отправить эту мерзавку до срока в могилу. На шум сбежались все соседи.
 — Я решила, что здесь немцы, — говорила мисс Хеллиуэлл, держась за трепещущее сердце. — Уходя, я велела Эстер притвориться мертвой. Надеюсь, даже немцы не станут насиловать мертвую женщину…
 Альберт Дженнингс от удивления раскрыл рот. Он даже позабыл о намерении выкрасть у Теда мотоцикл с коляской, дабы добраться на нем до Корнуолла и свершить страшную месть за внуков, настолько потрясло его опасение престарелых сестер оказаться обесчещенными гуннами.
 — Не берусь сказать наверняка, мисс Хеллиуэлл, — наконец чистосердечно сказал он, — но, по-моему, сразу после высадки у немцев хватит и других забот. Но даже если они и начнут с того, чего вы так опасаетесь, вряд ли вы с Эстер станете их первыми жертвами.
 — Так что же произошло потом, когда дети попали в Саутгемптон? — спросила Кейт, чувствуя, что разговор принимает двусмысленный характер, и желая перевести его в более спокойное русло. Когда Билли красочно рассказывал о перипетиях, она укладывала Берил спать и осталась в неведении о деталях побега длиной в двести пятьдесят миль.
 — Поймать попутную машину им не удалось, и ночь они провели на улице. Утром их заметил морской офицер, ехавший в отпуск из Саутгемптона в Ричмонд. Он сжалился над детьми и подвез их на своей машине.
 — Убью мерзавку, если доберусь до нее! — простонала Мириам, войдя в кухню в поисках бодрящей чашки чая. — Будь Тед дома, ей настал бы конец. Он уже мчался бы к Корнуоллу, а найдя негодницу, отделал бы ее так, что она не смогла бы открыть дверь своего проклятого хлева, не то что морозить там зимой детей!
 — А что с ними произошло в Ричмонде? — спросил Ниббс. С началом боевых действий он добровольно вступил в отряд гражданской обороны, где ему выдали стальной шлем, сейчас надежно закрепленный ремешком под его подбородком. Он придавал Ниббсу вид человека, облеченного властью.
 — Они без билетов добрались на метро до набережной Виктории, на выходе сумели проскользнуть под барьером, а затем попытались сесть на электричку, чтобы зайцами доехать до Блэкхита. Но кондуктор вышвырнул их из поезда, прежде чем он тронулся с вокзала Чаринг-Кросс, — с негодованием сказала мисс Годфри, возмущенная жестокостью кондуктора. — Так что остаток пути они прошли пешком.
 — Они шли от Чаринг-Кросс? — изумленно спросила Кейт. Мисс Годфри хмуро кивнула.
 — Я немедленно напишу письмо председателю эвакуационного комитета Труро и сообщу ему о безобразных условиях, в которых жили Билли и Берил. К этой женщине нельзя поселять детей, ее место — за решеткой.
 — За решеткой! — взвизгнула Мейвис, влетевшая в переполненную людьми кухню, чтобы взять платок и пальто. — Нет, тюрьмой ей не отделаться! — Она сорвала пальто с крючка на кухонной двери. — Папа берет у Теда мотоцикл с коляской, и мы с ним сейчас же едем к этой негодяйке! Прямо ночью! — Она продела руки в рукава. — Какое право она имеет так обращаться с моими детьми?! Да как она посмела заставить маленького ребенка спать в вонючем хлеву?!
 Трясущимися от негодования руками она схватила с кухонного стола платок и накинула его на вытравленные перекисью волосы, уложенные как у королевы Виктории.
 — Вставай, папа! С Берил и Билли останется мама. Поехали! — Не дожидаясь ответа, она выбежала в коридор.
 — Не завидую я ей, — проронил Ниббс, скрючившись между раковиной и плитой.
 Альберт, облаченный в мундир бойца гражданской обороны, решительно последовал за дочерью.
 — Кому именно? — спросила мисс Хеллиуэлл, ошеломленная накалом страстей.
 — Этой проклятой бабе из Корнуолла, — мрачно проронил Ниббс. — Лучше бы ей столкнуться с Гитлером и всей его армией, чем с Мейвис в ее нынешнем расположении духа.
 Выйдя с мисс Годфри из дома Ломэксов, Кейт подумала, что зря переживала из-за отчужденности соседей. То, как они встали горой на защиту обиженных ребят, их общее, включая Кейт, негодование по поводу недостойного обращения с детьми в эвакуации убедило ее, что она, как и прежде, является частицей местного общества, крепко связанного множеством нитей.
 Спустя два дня все оживленно обсуждали происшествие в Корнуолле, неизменно приходя к выводу, что горе-опекунша детей Ломэксов легко отделалась.
 — Альберт рассказал Дэниелу, что Мейвис вцепилась ей в волосы и потащила к хлеву, — с удовольствием сообщила Хетти. — Она собиралась запереть ее там и выбросить ключи.
 — И что же случилось потом? — сделала большие глаза мисс Хеллиуэлл, прикидывая, выдержит ли больное сердце ее сестры рассказ о новых приключениях злополучных Ломэксов.
 — Какой-то болван сосед вызвал полицию, — поправив черную шляпку, разочарованно сказала Хетти. — Мейвис уже дома и клянется, что никогда в жизни больше никуда детей не отпустит. Но похоже, что Лондон еще не раз будут бомбить. Дэниел говорит, что Гитлер просто дал нам передышку: он надеется, что, когда оккупирует Францию, мы с перепугу пойдем ему на уступки. Не бывать этому никогда!
 — Гитлеру не удастся занять всю Францию! — горячо поддержала ее мисс Хеллиуэлл. — Дэнни, Тед и Джек Робсон этого не допустят! Они не посрамят британский флаг!
 — У Мейвис голова идет кругом из-за этого дурацкого нормирования продуктов, — пожаловалась Мириам мисс Годфри. — Кто мог ожидать, что Билли и Берил вернутся в Лондон? Мою дочь не назовешь прирожденной хозяйкой — она не успевает со всем управиться и не умеет экономить.
 Мисс Годфри что-то сочувственно пробормотала и перевесила корзинку с покупками на другую руку. Нерадивость Мейвис не стала для нее новостью, об этом знала вся площадь.
 — Хитрюга Ниббс и теперь не упустил шанса погреть руки, — с горечью продолжала Мириам. — Он уже не зеленщик, а бакалейщик! Этот пройдоха раньше других пронюхал о планах властей и скупил впрок чай и сахар. Сейчас у него неплохой запас дефицитных товаров, и к нему прикрепили всех жителей нашего квартала.
 — По-моему, он поступил вполне разумно, — подняла брови мисс Годфри. — Нужно держать нос по ветру.
 — Если бы он ограничился овощами и фруктами, я бы не возмущалась! — возразила Мириам. — Ну какой из него бакалейщик? Сколько я его помню, он всю жизнь был зеленщиком! Но мистеру Ниббсу всегда мало! Он не только втихомолку прибрал к рукам торговлю нормированными продуктами, но и заполучил дополнительных покупателей своих овощей и фруктов. Кому охота тащиться на базар, если все можно купить в лавке?
 Мисс Годфри незаметно прикрыла корзинку так, чтобы не было видно лежащих в ней яблок, которые она приобрела вместе с чаем, сахаром и маргарином у Ниббса, и сказала:
 — Уверена, что ваши постоянные клиенты к нему не переметнутся! — Она не покривила душой, поскольку всегда брала продукты только в лавке и никогда — на рынке.
 Мириам ее заверения совершенно не убедили, и бывшая директриса решила перевести разговор в нейтральное русло.
 — Лично я не волнуюсь из-за бакалеи. А вот мясо — другое дело! Мне не хотелось бы зависеть от одного мясника, я привыкла покупать тот товар, который мне нравится, и заглядывать в разные магазинчики.
 Мириам неопределенно хмыкнула, пожав плечами.
 — А теперь еще и чулки! — бушевала Керри. — Ну как без них появиться в приличном месте? Шелковые чулки вообще исчезли с прилавков! Неслыханное безобразие!
 Кейт молча слушала подругу, укачивая на руках Розу. Возразить ей было нечего. С тех пор как началась война, из продажи начали исчезать все новые и новые товары, что, конечно же, вселяло в лондонцев тревогу. Но если дефицит пищевых продуктов и бензина не слишком огорчал девушек, то отсутствие в магазинах шелковых чулок стало едва ли не катастрофой.
 — Можно перейти на хлопчатобумажные, — не совсем уверенно сказала Кейт.
 — Что? — Керри посмотрела на нее как на умалишенную. — И на кого мы станем похожи в нитяных чулках? На пятидесятилетних женщин? Пусть я замужем и у меня есть дочь, но, когда я выхожу в город, я хочу выглядеть как Бетти Грейбл, а не как моя мать, свекровь или мисс Хеллиуэлл.
 Кейт невольно улыбнулась: с квадратным подбородком и густыми темными волосами Керри никак не походила на Бетти Грейбл. Она больше была похожа на Кэтрин Хепберн.
 — На Бетти Грейбл пусть будет похожа Мейвис, — сказала Кейт, беря Розу поудобнее. — А не последовать ли нам совету, опубликованному в прошлом номере «Пикчер пост»? Начнем намазывать ноги тональным кремом и поверх него рисовать стрелку. Будет похоже на чулки.
 Керри сделала большие глаза.
 — Там действительно так написано?
 — Да, — кивнула Кейт. — В заметке говорится, что существует специальная пудра для ног и особые карандаши. Но мы вполне сможем обойтись и обыкновенным тональным кремом, а стрелку проведем карандашом для бровей.
 Керри потянулась за сумочкой.
 112
 — Гениальная идея! — Она попыталась откопать свою косметичку.
 — Или бредовая, — усмехнулась Кейт, кладя девочку на кровать. — Нашла тональный крем и карандаш? Давай я нарисую тебе стрелки, а потом ты — мне. Думаешь, нам удастся ввести кого-нибудь в заблуждение?
 — Вот будет потеха, если Мейвис проглотит наживку! — рассмеялась Керри, задирая подол юбки выше колен. — За пару шелковых чулок она душу дьяволу продаст!
 В апреле ситуация на фронтах Европы ухудшилась, и Мейвис стало не до шелковых чулок. Гитлеровская армия вторглась в Данию и Норвегию. Дания пала быстро; Норвегия сражалась, вопреки приказу Квислинга, симпатизирующего нацистам и объявившего себя главой норвежского правительства, прекратить сопротивление. Англия и Франция поспешили на помощь отважным норвежским патриотам.
 — Остается надеяться на поражение немцев, — сказал Кейт Чарли Робсон, когда они с Куини переходили площадь, направляясь на пустошь. — Если Гитлер оккупирует Норвегию, он получит возможность использовать ее военные базы и порты для нападения с моря на Англию.
 Кейт оторопела: такой эрудиции от человека, способного выражаться членораздельно, лишь когда речь шла о собачьих бегах и лошадях, она не ожидала.
 — Я за это ручаюсь, — добавил он, заметив ее замешательство. — Это мне сказала Гарриетта.
 В ноябре ситуация в Норвегии ухудшилась настолько, что войска Великобритании и Франции были вынуждены отступить со своих позиций на этом фронте. Сопротивление норвежцев было сломлено, и Гитлер устремил свой алчный взор на страны Западной Европы.
 Первой это сообщение по радио услышала Мейвис. Выступление Реджинальда Кинга и его оркестра внезапно прервалось, и голос диктора произнес:
 — Мы вынуждены прервать эту музыкальную программу, чтобы…
 Спустя несколько секунд Мейвис раскрыла окно и заорала так, что ее услышали все соседи, находившиеся как на улице, так и у себя дома:
 — Этот паразит Гитлер только что вошел во Францию!
 — И не только во Францию, но и в Бельгию и Голландию, — несколько позже сообщил Карл дочери. Вид у него был мрачный. — Что же будет дальше? Неужели еще хуже? Что нас ждет?
 Он узнал это уже на следующее утро, когда было объявлено, что всех мужчин — немцев или же австрийцев в возрасте от шестнадцати до пятидесяти лет — в обязательном порядке интернируют, без каких-либо исключений.
 — Тебя это не должно касаться! — в отчаянии кричала Кейт, пока Карл выдвигал один за другим ящики комода, доставая из них свое нижнее белье, пуловеры, ремни и подтяжки. — Мама была подданной Великобритании, она коренная лондонка! И ты прожил в Лондоне более половины жизни!
 — Внизу меня ждет полицейский, — срывающимся голосом ответил отец, укладывая в чемодан кальсоны и носки. — Сейчас по всей Европе людям приходится разлучаться, Кейт. Мне еще повезло, что я не попаду в немецкий концентрационный лагерь, какой-нибудь Дахау или Бухенвальд, и не буду воевать в Бельгии, Голландии или Франции.
 Устыдившись своей истерики, Кейт села на кровать. Ей было страшно подумать, как долго они не увидятся с отцом.
 Поверх одежды Карл положил в чемодан книгу, которую дал ему почитать Тоби, — новый роман Джона Стейнбека «Гроздья гнева».
 — Полагаю, нам разрешат переписываться. А может быть, тебе удастся посылать мне книги.
 — Да, конечно, — сказала она, с трудом сдерживая слезы. — А куда вас отвезут? Нам разрешат свидания?
 Карл закрыл чемодан.
 — Не знаю, куда-нибудь подальше от Лондона.
 При этих словах слезы покатились по щекам Кейт. Она сцепила пальцы и, почувствовав себя совсем маленькой, воскликнула:
 — Я буду скучать, папа! Я люблю тебя!
 Карл нежно взял ее за руки.
 — И я люблю тебя, дорогая!
 Они обнялись.
 — Все обойдется, вот увидишь. Впереди нас ожидают трудные испытания. В ближайшее время война достигнет решающей точки, но победят союзники. Торжество зла не вечно. Гитлера остановят прежде, чем он попытается напасть на Англию. Еще несколько месяцев — и жизнь нормализуется.
 Стараясь не смотреть ему в глаза, Кейт припала щекой к груди отца. Она знала, что он лжет, потому что хочет ее успокоить. На самом деле жизнь никогда не будет такой, как прежде, чьей бы победой ни закончились сражения на фронтах Европы.
 — Мистер Фойт, вы готовы? — послышался снизу незнакомый голос. — Нам пора ехать.
 — До свидания, дорогая! — Карл нежно поцеловал Кейт в лоб. — Храни тебя Господь.
 Он неохотно отстранился и поднял чемодан с пола.
 — Я спущусь вместе с тобой, — осевшим голосом сказала она.
 Отец кивнул, не в силах произнести ни слова, и молча пошел к ожидавшему полицейскому. Входная дверь была открыта, Карл не стал ее запирать, догадавшись, что его ждет, как только услышал характерный настойчивый стук. Когда он и его сопровождающий вышли за порог, Кейт, последовавшая за ними, увидела возле дома мисс Годфри толпу.
 Среди любопытных была и Кристина. Ее точеное лицо оставалось бесстрастным, но большие темные глаза выдавали злорадство, обуявшее еврейку-беженку при виде немца, которого полицейский уводил из его дома. Рядом с девушкой стояли смущенный Альберт и безучастная Мириам. В этот теплый день она была в цветастом хлопчатобумажном комбинезоне. Скрестив на пышной груди полные руки, она всем своим видом демонстрировала, что не сомневается в законности решения властей. Ведь вряд ли за Карлом Фойтом явился бы представитель закона, если бы у полиции не было доказательств, что он замаскированный нацист.
 Ее враждебная поза вызвала у Кейт недоумение и обиду. Столько лет они были добрыми друзьями и соседями!
 Вдруг из толпы кто-то крикнул:
 — Проклятый гунн! Мало сослать тебя в лагерь! Следовало бы тебя повесить, колесовать и четвертовать!
 По толпе прокатился гул, но никто не вступился за Карла. Кейт скользнула пристальным взглядом по лицам: вот стоит мисс Хеллиуэлл, рядом с ней — Лия Зингер, чуть поодаль — Ниббс. Остальных зевак она не знала, они прибежали из соседних кварталов — посмотреть, как будут арестовывать немца.
 Карл Фойт вышел из палисадника и запер за собой калитку прежде, чем Кейт успела выбежать на тротуар. Она вцепилась в ажурную чугунную решетку так, что побелели костяшки пальцев. Отец не хотел, чтобы она шла за ним и видела, с какой злобой пялятся на него злопыхатели.
 Карл и его сопровождающий перешли площадь и стали спускаться по Магнолия-Террас. Зеваки начали расходиться. Альберт взял Мириам под локоть и увлек к дому. Лия Зингер поспешила следом. Мисс Хеллиуэлл недоуменно посмотрела на Кейт и, не желая покидать сцену последней, устремилась за Дженнингсами. На тротуаре остался только Чарли, в рубахе с засученными рукавами и в штанах, перехваченных на толстом животе широким кожаным ремнем. Возле его ног вертелась Куини.
 — А ты, Чарли? По-твоему, моего отца непременно нужно повесить, колесовать и четвертовать? — спросила Кейт, и голос ее зазвенел.
 Чарли проводил Карла и полицейского задумчивым взглядом, обернулся и промолвил:
 — Мне кажется, вышло досадное недоразумение. Эти болваны чиновники совсем спятили. — Он сокрушенно покачал головой и побрел к пустоши. Верная Куини затрусила рядом с хозяином.
 У Кейт вдруг потемнело в глазах. Она даже не поняла; из-за чего кровь ударила ей в голову: то ли потому, что хотя бы Чарли не отвернулся от нее, то ли из-за неизбежности долгой разлуки с отцом.
 Она услышала голос соседки и обернулась. Мисс Годфри, бледная как мел, дрожащим голосом воскликнула:
 — Нужно выпить крепкого чаю! И не возражай, тебе следует отдохнуть, чтобы привыкнуть к случившемуся и оправиться от потрясения. И откуда только взялся этот негодяй, оскорбивший твоего папу? По-моему, он из Льюишема или из Катфорда.
 Кейт это было безразлично: все равно никто из бывших друзей не осудил выходку незнакомца. А ведь вокруг него стояли жители площади Магнолий, а не любопытные из соседних кварталов.
 — Спасибо, мисс Годфри, — вежливо сказала она. — Мне нужно побыть одной.
 — Но это неразумно, дорогая! — взволновалась мисс Годфри. — Я добавила в чай немного бальзама, и…
 Кейт ощутила острую боль в сердце и, не ответив соседке, пошла по садовой дорожке к дому, с его пронзительной тишиной и звенящей пустотой.




 Глава 9


 Дверь глухо стукнула, захлопнувшись за нею. Отец обычно возвращался из книжного магазина раньше, чем Кейт из офиса, но после происшествия с влетевшим в окно кирпичом его уволили, и с тех пор он целыми днями слонялся по дому, читал или слушал радио. Теперь его кресло в гостиной пустовало, закрыт был и атлас на кухонном столе, в котором Карл отмечал передвижение войск Германии и союзников.
 Кейт села и потерла пальцами виски. Как быстро и внезапно все случилось! Не долго же длилась их радость, когда выяснилось, что отца не включили в категорию опасных иностранцев и не интернируют — надо только регулярно отмечаться в местном участке и сохранять лояльность властям.
 Спокойная жизнь быстро закончилась. Стремительное приближение гитлеровцев по Европе к Великобритании вынуждало английское правительство принять жесткие меры в отношении иностранцев немецкого происхождения. Карла сочли вражеским пособником, и с этим ничего нельзя было поделать. Власти не посчитались ни с тем, что отец Кейт двадцать лет прожил в Англии, женился на англичанке и имел дочь, родившуюся в этой стране, ни с тем, что за все это время он не выезжал за рубеж.
 Она вяло встала и подошла к хлебнице, чтобы нарезать батон на гренки. Количество зевак, собравшихся поглазеть на Карла, сопровождаемого полицейским, враждебность толпы, злобный призыв к расправе над немцем — все это стало для Кейт полнейшей неожиданностью и глубоко ее потрясло. Хотя ей и следовало закалиться предстоящими событиями: оскорбительной отчужденностью соседей, унизительным изгнанием отца из местного крикетного клуба, просьбой Дженнингсов не заходить к ним в дом.
 Положив ломтики хлеба на решетку, Кейт попыталась вспомнить, кого из соседей заметила в толпе. Слава Богу, среди любопытных не было Керри! И мисс Годфри тоже. А Чарли Робсон, хотя и находился там, был обескуражен и огорчен увиденным. Кто же еще там был? Родители Керри, естественно, ее бабушка и Кристина Франк.
 Кейт достала из буфета масленку с маргарином. Неудивительно, что Кристина, так долго прожившая в доме Дженнингсов, оказала на хозяев влияние. Их можно понять: приютив беженку из Германии, семья которой пострадала от нацистов, они невольно воспылали враждебностью ко всем немцам.
 Кейт перевернула ломтики хлеба на другую сторону. Еще там находились мисс Хеллиуэлл и бывший приятель отца Ниббс. Кажется, в толпе мелькнула и черная шляпка Хетти Коллинз. Но вот была ли Мейвис?
 Кейт вздохнула: так или иначе, за отца никто не заступился и никто с ним не попрощался по-дружески. Ни один человек не крикнул «Позор!», когда из толпы раздался призыв повесить, колесовать и четвертовать отца.
 Она посмотрела в кухонное окно на сад. Как отец любил ухаживать за ним! Интересно, кто-нибудь из соседей сохранил к ней дружеские чувства? Разумеется, мисс Годфри, дай ей Бог здоровья! На душе у Кейт полегчало, стало уже не так тоскливо. Хорошо бы повидаться с Керри, подумалось ей, но с некоторых пор дорога в дом Дженнингсов была для Кейт заказана, а после сегодняшнего случая она и сама туда ни за что бы не пошла. Оставалось лишь ждать, пока подруга ее навестит.
 Кейт сняла румяные гренки с решетки и стала намазывать их маргарином, прикидывая, что еще ей сегодня предстоит сделать. Во-первых, сходить в полицию на Шутерс-Хилл и узнать адрес лагеря отца. Во-вторых, написать письмо Тоби.
 Окружающий Кейт мир стал враждебным, однако два момента остались неизменными: глубокая любовь и преданность, связывающие их с отцом, и уверенность, что Тоби любит ее так же крепко, как она его.
 — Когда Мейвис рассказала мне, я ей не поверила! Я думала, твоему отцу придется регулярно отмечаться в местном полицейском участке, не более того. Куда его послали? — горячилась Керри, пока Роза, сидя на самодельном коврике, играла кружкой и чайными ложечками.
 Кейт даже не пыталась скрыть от подруги обиду.
 — Полицейский забрал отца из дома и сопроводил в участок. Оттуда его увезли сначала на сборный пункт для нежелательных иностранцев в центре Лондона, а потом, вместе с другими, на вокзал Кингз-Кросс. В полиции мне сказали, что всех интернированных отправляют на север.
 — Кошмар! — воскликнула Керри, не обращая внимания на шум, производимый дочкой: Роза изо всех сил колотила ложкой по железной кружке. — Просто ужас! Я знаю твоего отца с раннего детства, но, сколько я его помню, он никогда не говорил по-немецки! Возможно, поэтому я и не задумывалась о том, что он немец.
 — Он иногда называет меня по-немецки «либлинг», — с болью произнесла Кейт. — Случается, он и ругается на родном языке, но очень редко. Он говорит, немецкий — самый лучший для этого язык.
 — Очевидно, Гитлер тоже так считает. Вчера вечером мы с мамой ходили в кино, там показывали документальную кинохронику. Этот Гитлер так орал и неистовствовал, произнося речь, что выглядел как законченный идиот.
 Она наклонилась и, выхватив ложечки из кружки, которую держала Роза, рассыпала их по коврику, чтобы дочка переключилась на новое увлекательное развлечение — собирать ложечки и складывать их в кружку.
 — Это мама предложила пойти в кино. Она обиделась на папу за то, что он обозвал ее глупой коровой.
 Кейт еще не забыла, как враждебно держались родители Керри во время ареста ее отца, и не испытывала ни малейшего желания интересоваться их домашними склоками. Тем не менее из вежливости спросила:
 — За что же он ее обругал? Что она натворила?
 — Не натворила, а ляпнула! — хихикнула подруга. — Когда по радио сообщили, что Уинстон Черчилль стал главой кабинета после ухода прежнего премьера, мама воскликнула: «Что? Этого старого скандалиста сделали премьер-министром? Он же настоящий ястреб!» А папа разозлился и ответил: «Не будь глупой коровой! Именно потому-то его и назначили на такой пост. Англия воюет! Или ты не заметила этого?» Они начали ругаться, в конце концов мама схватила шляпу и пальто и помчалась в кино. Мы смотрели фильм «Город мальчиков» со Спенсером Треси и Микки Руни. Я, разумеется, предпочла бы сходить на мюзикл или «Унесенные ветром», но, как говорится, чем богаты, тем и рады.
 Керри, конечно, нарочно завела разговор о кино, чтобы уйти от малоприятной темы, и Кейт, понимая это, решила не возвращаться к ней. Все равно Керри не понять, каким ударом стала для них с отцом его отправка в лагерь для интернированных лиц, как бы она им ни сочувствовала. Так зачем же бесконечно говорить об этом?
 — Мне рассказала о случившемся мисс Годфри, — спустя несколько дней сказала ей мисс Пирс, когда они обедали в служебной столовой. — Я сочувствую вам и вашему отцу, разумеется. Все это ужасно! Я помню Первую мировую войну, в ту пору в Англии тоже вспыхнула бессмысленная антигерманская истерия. Похоже, подобные предрассудки пустили в нашей стране глубокие корни. Когда узнаете адрес отца, спросите у него, не хотел бы он переписываться со мной. Мне кажется, при сложившихся обстоятельствах ему будет приятно получать письма даже от незнакомого человека.
 Возвращаясь в тот вечер домой с работы, Кейт с удивлением думала о том, что две знакомые ей женщины, соседка и сотрудница, оказались верными друзьями, не струсившими и не предавшими, как только изменилась политическая ситуация.
 — Привет! — окликнула ее Мейвис с другой стороны улицы. — Я заходила к тебе спросить, не хочешь ли ты отдать мне лишние кастрюли и горшки, но не застала тебя. Ты поняла, о чем я?
 Кейт с удивлением уставилась на Мейвис, являвшую собой весьма живописное зрелище. Ее вытравленные перекисью волосы на сей раз были закручены пучком на макушке, а на лоб свисали толстыми, как сосиски, завитками. Перед собой она толкала детскую коляску, набитую чайниками, сковородками, алюминиевыми противнями и другой металлической посудой.
 — Ничего не понимаю! — воскликнула Кейт и стала переходить улицу. — Надеюсь, под всем этим хламом нет ребенка?
 — Ты что, рехнулась? — бодро сказала Мейвис, выпячивая пышную грудь, обтянутую шифоном, и взмахивая руками с ярко-красными ногтями. — Я решила откликнуться на призыв лорда Бивербрука к английским домохозяйкам и внести свой вклад в оборону отечества — сдать горшки, сковородки и алюминиевые изделия на переплавку, чтобы из этой рухляди сделали самолеты.
 Кейт взглянула на гору металла в детской коляске и с притворным ужасом воскликнула:
 — Надеюсь, что Тоби не придется летать на самолете, сделанном из этих ржавых железяк!
 — Признаться, мне тоже не нравится эта затея, — усмехнулась Мейвис, окинув критическим взглядом свой груз. — Ума не приложу, в чем я стану готовить! Придется перейти на сандвичи.
 По площади Магнолий давно ходили слухи, что Ломэксы питаются бутербродами и рыбой с картошкой, поэтому Кейт тактично воздержалась от комментариев.
 — Сейчас все обязаны помогать королю и стране! — продолжала рассуждать Мейвис. — Я, к примеру, думаю податься в шоферы «скорой помощи». Уж если эта старая кляча мисс Годфри носится ночами по Лондону за рулем кареты «скорой», я тоже смогу.
 — Впервые слышу, что мисс Годфри водит машину «скорой помощи», — искренне удивилась Кейт. — А ты разве водишь автомобиль?
 — Нет, но умею ездить на мотоцикле Теда. По-моему, между машиной и мотоциклом нет особой разницы. — Она широко улыбнулась и сразу напомнила Кейт свою сестру Керри. — Ну, я пошла! Пока, еще увидимся.
 И, покачиваясь на высоких каблуках модных босоножек, Мейвис продолжила свой путь, с гордостью толкая перед собой коллекцию кухонной утвари в направлении Гринвича, где находился пункт приема металлолома.
 Повеселев после разговора с ней, Кейт в прекрасном расположении духа стала подниматься по склону холма к пустоши. Она знала из газет, что Черчилль назначил газетного магната лорда Бивербрука министром самолетостроения. Но эффектный призыв Бивербрука к англичанам помочь ему строить самолеты, сдавая кухонную посуду, она проглядела: видимо, просто пропустила тот номер. В последнее время Кейт редко покупала газеты и слушала выпуски новостей Би-би-си, слишком удрученная разлукой с отцом. Решив восполнить этот пробел, она стала пересекать пустошь, гадая, ожидает ли ее на половике под дверью письмо от Тони и сообщил ли он, когда ему дадут увольнение.
 Площадь Магнолий млела в лучах жаркого послеполуденного солнца. Навстречу Кейт шла Хетти — ее универсальную фетровую шляпу сегодня украшала гроздь искусственных вишен. Кейт не стала с ней здороваться, чтобы не усугублять ситуацию.
 Мистер Ниббс, подстригавший косилкой газон, повернулся к проходившей мимо его забора Кейт спиной. Она специально замедлила шаг, желая ему насолить, и он был вынужден двигаться еле-еле, отчего лезвия газонокосилки едва прокручивались. Дойдя до конца газона и почти упершись в стену дома, он замер в нерешительности, ощущая спиной ее взгляд. Кейт едва не прыснула со смеху: Ниббс делал вид, что осматривает оконную раму, проверяя, не осыпалась ли замазка.
 Мысленно пожелав ему успеха в этом занятии, Кейт постаралась не вспоминать, как прошлым летом ее на каждом шагу окликали и приветствовали доброжелательные соседи, пытаясь завязать с ней разговор. Она открыла калитку и усмехнулась: можно было бы окончательно разочароваться в людях, если бы не мужественная поддержка мисс Годфри и мисс Пирс.
 Едва она отворила входную дверь, как увидела на половичке под почтовым ящиком конверт. Кейт подпрыгнула от восторга, схватила письмо Тоби и торопливо распечатала, чувствуя, как поет сердце.
 «Любовь моя!
 Спасибо, что сообщила мне адрес твоего папы. Я ему написал и отослал посылку с книгами: Стейнбека, Пристли, Агаты Кристи и Реймонда Чандлера. Это легкое чтиво, но, по-моему, именно в такого рода литературе он и нуждается сейчас. Насколько мне удалось выяснить, живется ему относительно нормально, что, надеюсь, должно тебя утешить. Интернированным разрешается свободно перемещаться по территории лагеря, который представляет собой поселок стандартных муниципальных домиков. Надеюсь, ты уже получила от отца письмо и не так сильно за него волнуешься. Все могло обернуться значительно хуже, впрочем, ты и сама это знаешь. На будущей неделе мне дадут увольнение на выходные дни. Вряд ли такая удача скоро повторится, проклятый герр Гитлер не унимается, так что впоследствии на сорок восемь часов меня уже не отпустят. Безумно тебя люблю и скучаю.
 До скорой встречи,
 Тоби».
 Кейт любовно разгладила листок и снова пробежала его. Тоби не написал на этот раз, где они встретятся, в этом не было нужды. Приехав домой, он проводил некоторое время с дедом, как это требовали правила приличия, и мчался на площадь Магнолий. Здесь он сначала беседовал с Карлом, а потом, отдав дань этикету, увозил Кейт в бар «Принцесса Уэльская», оттуда они отправлялись в Уэст-Энд, в театр или ресторан, а иногда — танцевать в «Хаммерсмит-Пэлис», прижавшись щекой к щеке, ночь напролет.
 Она задумчиво уставилась в окно. Они с Тоби любили друг друга, однако не были любовниками в плотском смысле этого понятия. Он предлагал съездить к морю или в деревню, но Кейт уклонялась от соблазна. Она не сомневалась, что они поженятся, как только его дедушка окрепнет настолько, что сможет узнать о намерениях внука. До сегодняшнего дня ей казалось естественным выйти замуж девственницей. Теперь же, отхлебывая свежезаваренный чай из кружки, Кейт, к собственному ужасу, осознавала, что данное обстоятельство ее уже не волнует.
 Следом пришло новое открытие: Тоби вряд ли захочет, чтобы они стали близки у нее дома, хотя для этого имелись все условия. Он расценит такой поступок как предательство по отношению к Карлу, и волшебство первого соития окажется испорченным.
 Кейт улыбнулась: именно за врожденное благородство она и любила Тоби. Им обоим хотелось обставить романтическое уединение как можно красивее — уехать в Брайтон, снять номер в отеле… Но страшно подумать, сколько на это уйдет драгоценного времени!
 Ей представилась карта юго-восточной Англии. База ВВС в Хорнчерче, графство Эссекс, находилась не так уж далеко от Лондона. Там в окрестностях полно поселков. Не разумнее ли самой поехать туда на поезде? Лучше встретиться с Тоби у ворот базы, чем ждать, пока он доберется до Лондона, а потом вместе с ним куда-то ехать.
 Придя к этому выводу, Кейт бросилась искать перо и бумагу; если отправить письмо немедленно, подумала она, Тоби получит его до увольнения, и тогда следующие выходные станут самыми радостными днями в их жизни.
 В пятницу вечером, когда она укладывала вещи в дорожную сумку, раздался стук в дверь. Кейт распахнула ее, но, к своему удивлению, вместо Керри увидела на крыльце Боба Джайлса, викария церкви Святого Марка.
 — Простите за беспокойство, Кэтрин, но у меня для вас срочное сообщение, — мягко произнес он. — Мне позвонил лейтенант авиации Тоби Харви и попросил передать вам, что он получил ваше письмо и в субботу будет в Хорнчерче.
 На площади Магнолий телефонный аппарат стоял только в доме местного священника. Поэтому Бобу частенько приходилось исполнять роль посыльного, передавая соседям важные известия.
 — Тоби заверил меня, что вы все поймете и ответа не требуется.
 Кейт густо покраснела: было приятно узнать, что Тоби получил ее письмо и они не разминутся по дороге, но одновременно и стыдно, что святой отец стал невольным пособником их тайного грехопадения.
 — Спасибо, — пролепетала она, радуясь в душе, что не поставила у двери сумку, которая могла бы подсказать заинтригованному викарию смысл сообщения Тоби.
 — А ваш знакомый, случайно, не родственник мистера Джосса Харви, владельца строительной компании? — поколебавшись, спросил викарий.
 Кейт покраснела еще гуще: теперь ее тайна точно будет раскрыта!
 — Да, лейтенант Харви — его внук.
 — Неужели? Вот так номер! Значит, юноша стал военным летчиком и первым встретит врага. Без таких ребят, как он, герр Гитлер вытер бы о нас ноги. Они спасут нас от насилия и разрушения, эти храбрецы летчики воздушных армад.
 Произнеся эту тираду, викарий добродушно улыбнулся и, повернувшись, пошел по садовой дорожке к калитке, бормоча под нос:
 — Вот такие герои и разгромили французов при Азенкуре! Вот он, чисто британский дух! Нужно непременно сказать об этом прихожанам в своей воскресной проповеди.
 Затворив за ним дверь, Кейт вернулась к прерванному занятию. Нужно было решить, какую взять с собой ночную сорочку. Все рубашки были выложены на диван в ожидании, на какой из них она остановит свой выбор. Озабоченность Кейт постепенно сменило отчаяние: ни одна сорочка не казалась ей по-настоящему красивой, даже самая новая, из ноской полушерстяной материи.
 Кейт решительно сгребла все рубашки и, поднявшись наверх, положила в комод. Лучше купить завтра утром новую. Не практичную и теплую, а совершенно легкомысленную и симпатичную, решила она.
 Когда на другой день ее поезд отошел от перрона вокзала Ливерпуль-стрит, в голову Кейт пришли одновременно две мысли. Первая — что в Хорнчерче могут возникнуть трудности с транспортом, если база ВВС располагается далеко от города. Вторая — что Керри может всполошиться, так как они давно не виделись, а подруга не знает, что она решила провести уик-энд в Эссексе вместе с Тоби.
 За окном тянулись пригородные домишки с садами, изуродованными семейными бомбоубежищами. Поразмыслив над своими проблемами, Кейт пришла к выводу, что как-нибудь доберется до базы ВВС, а Керри скорее всего додумается, почему ей не открывают дверь на стук.
 Чем ближе подходил поезд к Хорнчерчу, тем сильнее волновалась Кейт. Удивительно, думалось ей, что Тоби вообще дали увольнение: из Бельгии, Голландии и Франции поступали настораживающие вести. В случае если Франция падет окончательно, Гитлер обрушит всю мощь своих войск на Англию. И тогда им с Тоби не удастся встретиться по крайней мере несколько месяцев.
 Вместе с Кейт в поезде ехало много молодых летчиков. Глядя на них, она вспомнила слова, произнесенные накануне викарием Джайлсом, и ей стало страшно за Тоби. Страх охватывал ее всегда, когда она представляла его в небе, в кабине самолета, устремляющегося на германский истребитель или бомбардировщик.
 — Хорнчерч! — громко крикнул кондуктор. — Хорнчерч!
 Кейт подхватила сумку и стала протискиваться к выходу.
 На перроне ей бросились в глаза газетные заголовки на световом табло: «Налеты на Париж», «Бомбардировка Брюсселя», «Новые жертвы в Лионе». Не отменило ли командование базы увольнение Тоби? Не мчится ли он сейчас в кабине «харрикейна» сквозь темные облака на перехват германского истребителя?
 — Кейт! Кейт! — услышала она, пытаясь выбраться из толпы, и едва не споткнулась. Слава Богу, он здесь!
 — Кейт! — Тоби перепрыгнул через барьер и на глазах у изумленного контролера, собирающего билеты, начал протискиваться сквозь встречный поток пассажиров. Высокий и стройный, он был особенно хорош в летной форме с лейтенантскими нашивками на рукавах.
 Кейт бросилась к нему в объятия и уткнулась лицом в могучую грудь. Когда же, успокоившись, она с сияющей улыбкой взглянула на него, Тоби наклонился и, не стесняясь окружающих, жарко поцеловал ее в губы.
 — Я боялась, что тебя не отпустят, — призналась она, как только он позволил ей перевести дух.
 Его густые белокурые волосы казались золотистыми в лучах солнца. Он улыбнулся, обнял ее за талию и увлек к выходу с платформы, мимо негодующего контролера, говоря на ходу самым будничным голосом:
 — Это чуть было на самом деле не произошло. Мне не разрешили уезжать далеко от базы. Но на наши планы это не повлияет. Мой командир арендует домик здесь неподалеку, всего в миле отсюда. Его жена уехала на недельку в Йоркшир — навестить приболевших родителей, сам он живет на базе, и коттедж целиком в нашем распоряжении.
 Они вышли с вокзала на улицу, и Тоби спросил:
 — Как тебе живется одной, без папы? Наверное, нелегко?
 Кейт вспомнила толпу угрюмых людей, наблюдавших, как Карла забирали в лагерь, и возмутительный возглас неизвестного.
 — Да, мне грустно и одиноко, хотя я понимаю, что сейчас страдают и тысячи других людей, — ответила она.
 — Тебя обижают соседи?
 — Не мисс Годфри или Керри, разумеется, и не Чарли. Против отца настроены те, от кого я этого не ожидала. Во всяком случае, никто не поднял голос в его защиту.
 — Война вытворяет с людьми удивительные вещи, — заметил Тоби, отлично понимая, что Кейт имеет в виду. — В Норвегии население разделилось на два лагеря: тех, кто готов подчиниться захватчикам, и других, намеренных сопротивляться. Тем, кто настроился на длительную борьбу, нелегко найти надежных сторонников.
 Кейт промолчала, понимая, что обитатели площади Магнолий тоже разделятся на два лагеря, если германские войска высадятся в Англии. И наверняка героями Сопротивления станут, неожиданно для всех, мисс Пирс, мисс Годфри и Чарли Робсон.
 Увидев, что у нее испортилось настроение, Тоби обнял ее за талию и сказал с деланным сожалением:
 — Я сообщил тебе радостную весть, но есть еще и печальная.
 — Печальная? — взглянула на него Кейт. — Какая?
 — В коттедже мы будем не одни, — с трудом сдерживая смех, признался Тоби. — С нами будет мой друг Гектор.
 — Но мне казалось… Я надеялась… — растерялась Кейт.
 — Он ожидает нас в машине. Надеюсь, вы с ним поладите.
 Кейт была близка к отчаянию. Неужели Тоби не понял и не оценил ее поступка? Она раскрыла рот, собираясь все ему объяснить, но вдруг увидела в автомобиле на парковочной площадке огромного черного пса. Заметив их, он дружелюбно завилял хвостом. Кейт облегченно рассмеялась.
 — Это лабрадор. Я взял его, когда мой друг, его бывший хозяин, «подставился» под Маастрихтом. Гектор великолепен, не правда ли?
 — Да, — согласилась Кейт, почесывая у собаки за ухом. Ее поразила легкость, с которой Тоби упомянул о гибели товарища. Летчики — особые люди, со стальными нервами, у них свой жаргон, манера держаться и множество других хитростей, чтобы уйти от постоянного страха.
 — В последние две недели мы с ним стали неразлучны. Я пытался ему объяснить, что хочу остаться наедине с гостьей, но он, похоже, ничего не понял. Прошу! — Тоби распахнул перед Кейт дверцу, обошел машину и сел за руль. — Я вынужден был заявить ему, что в эти выходные о долгих прогулках ему придется забыть. Потому что мы запремся в доме и никому не откроем дверь. Ближайшие сорок восемь часов мы проведем вдвоем в укромном месте — в постели!
 Коттедж — стандартный загородный двухэтажный домик — стоял в конце извилистой подъездной дорожки. Окружающий его сад порос дельфиниумом, алтеем и колокольчиками. В обшитой деревянными панелями гостиной имелись кожаный диванчик, кресло и стол, на котором стояла голубая фаянсовая ваза с полевыми цветами. Кейт догадалась, что их собрал Тоби, движимый тем же искренним желанием окружить романтической аурой их свидание, что и она сама, когда выбирала самую соблазнительную комбинацию с кружевами. Пусть формально они и не были женаты, однако эти выходные им обоим хотелось превратить в медовый месяц.
 В сопровождении настырного Гектора, то и дело задевавшего Кейт хвостом, она следом за Тоби поднялась по узенькой лесенке в спальню.
 — Слава Богу, вторую комнатку переделали в ванную!
 Тоби швырнул сумку на стул, обтянутый ситцем, и окинул взглядом стены, выкрашенные в белый и лимонный цвета.
 — Отсюда виден наш аэродром. Если я понадоблюсь, дежурный вызовет меня по телефону. Надеюсь, этого не произойдет.
 Кейт ощутила нервную дрожь.
 — Ситуация настолько серьезна?
 — Франция на грани катастрофы. Наша база приведена в состояние боевой готовности. — Он заглянул ей в глаза и, заметив тревожную тень, нежно произнес: — Если у тебя испортилось настроение, Кейт, я пойму и не обижусь. Я знаю, как тебе было одиноко и тяжело все это время. Жить одной, без отца, должно быть, очень тоскливо, и я знаю, как ты всегда относилась к добрачной близости, так что если у тебя пропало желание, то я…
 — Да, мне очень одиноко дома, — осевшим голосом сказала Кейт, — ты не мог этого не почувствовать, читая мои письма. Но я приехала к тебе вовсе не в надежде найти утешение.
 Кровать, разделявшая их, была накрыта белым жаккардовым покрывалом, поверх которого в изголовье блистали безукоризненной белизны пухлые подушки — как у новобрачных.
 — Я приехала сюда, потому что наконец поняла, как глупо цепляться за романтические представления, когда вокруг такое творится, — решительно продолжала Кейт. — Мира, ценностей, на которые я ориентировалась, больше нет, они канули в Лету.
 Ей вспомнился погибший друг Тоби, такой же юный, как ее любимый, каждый день рискующий жизнью… И сама мысль о сохранении девственности только ради того, чтобы подойти к алтарю невинной, показалась ей не только устаревшей, но и лицемерной. Стыдно лишать из-за этого себя и Тоби радости неизведанных проявлений любви!
 Кейт улыбнулась уголками губ:
 — Я здесь, потому что люблю тебя.
 Она понимала, что Тоби спросил, не передумала ли она, потому что он не эгоист и дорожит ее счастьем не меньше, чем собственным. Если бы она не захотела, он не показал бы разочарования и продолжал ее любить как прежде — искренне, трепетно и нежно.
 Волнующее предчувствие наслаждения, не покидавшее Кейт на протяжении всей поездки в поезде, охватило ее с новой силой, от кончиков ног и до корней волос. Не долго думая она воскликнула:
 — Я хочу, чтобы мы стали любовниками в полном смысле этого слова!
 В его глазах промелькнуло облегчение, потом они потемнели от нахлынувшей страсти. Он стремительно приблизился и заключил ее в объятия. Она взглянула на него, сияющая от счастья, и с неожиданным бесстыдством тихо добавила:
 — Я хочу сейчас же лечь с тобой в постель.
 Потом они долго лежали на измятых простынях обнявшись и наслаждались тишиной и мягким золотистым светом, проникающим в спальню сквозь занавески.
 Комбинация Кейт, которая ей так и не пригодилась, лежала на спинке стула, обитого ситцем. Тоби улыбнулся, взглянув на нее:
 — Надеюсь, ты не истратила свои драгоценные купоны на эту безделицу?
 Кейт отодвинулась и, приподнявшись на локте, провела пальчиками по его груди и животу. Ее шелковистые волосы ниспадали на спину золотистыми волнами.
 — Я истратила на нее все свои купоны. Это символ, который я буду беречь всю жизнь.
 Нежное прикосновение ее пальцев вновь пробудило в Тоби страсть. Он обнял ее и. повалил на спину, шепча:
 — Боже, как я люблю тебя!
 Ноги Кейт раздвинулись, руки обвили его плечи.
 — И будешь любить всегда? — спросила она, почти касаясь губами его мускулистой груди. Она знала ответ, но хотела его услышать.
 — Да! — выдохнул он, входя в ее нежное лоно.
 Тоби все глубже и глубже проникал в ее трепещущую плоть, пока Кейт не закричала от неописуемого восторга.
 — Я люблю тебя! И буду любить всегда! — хрипел он.
 Телефон зазвонил на рассвете. Тоби вскочил с постели и убежал к нему прежде, чем Кейт сообразила, что произошло. Надеясь, что это ошибка, она зарылась головой в подушку.
 Разговор был короткий, но не оставлял сомнений в том, что ошибки не произошло.
 — Слушаюсь, сэр! — сказал Тоби. — Выезжаю немедленно, через десять минут буду на месте.
 Он положил трубку и, перепрыгивая через ступеньки, стал подниматься по лестнице.
 Кейт спустила ноги с кровати и потянулась к стулу за комбинацией.
 — Это звонили с базы? — спросила она, хотя и так все было ясно.
 Тоби кивнул, лихорадочно натягивая форму.
 — У меня даже нет времени, чтобы подбросить тебя до города. Вызови по телефону такси, номер посмотри на столе.
 — А как же быть с Гектором? — (Пес влетел в спальню, уверенный, что его поведут на прогулку) — Что мне делать с собакой?
 — Я возьму его с собой на базу.
 Тоби накинул китель и схватил пилотку.
 — Извини, дорогая! Мне чертовски обидно, что нам приходится вот так расставаться. Я пошлю тебе открытку, как только этот спектакль закончится.
 Кейт не успела спросить, о каком спектакле он говорит. Он крепко обнял ее, поцеловал на прощание и ушел.
 Она подбежала к окну и, отдернув занавеску, открыла его. Тоби сел в машину и завел мотор. Гектор прыгнул на сиденье рядом с ним.
 — Я люблю тебя! — крикнула Кейт.
 Автомобиль сорвался с места и, скрипнув резиновыми покрышками по асфальту, понесся по дорожке.
 — До свидания! — крикнула ему вслед Кейт'. — Желаю удачи!
 Ярко-красное авто, стремительно набирая скорость, разрезало безмятежную зеленую растительность, словно окровавленный кинжал. Кейт не была уверена, что Тоби услышал ее. Она стояла у окна до тех пор, пока в небо не взмыли первые «харрикейны» и «спитфайры». Развернувшись над аэродромом, истребители взяли курс на Францию.
 Новости, которые Кейт прочитала на световом информационном табло станции Хорнчерч, указывали на серьезность ситуации на фронтах Европы: «Бельгия и Голландия капитулировали перед нацистами». Табло па станции Ливерпуль преподнесло еще более удручающий сюрприз: «Пала Булонь!», «Нацисты взяли Кале», «Британские подразделения окружены на побережье Франции».
 Купив наугад несколько газет, Кейт пробежала их, пока добиралась на метро до Чаринг-Кросс и потом на электричке до станции Блэкхит. Какая-то незнакомка средних лет сказала ей на перроне:
 — Наша армия разбита в пух и прах. Чертовы фрицы хотят сбросить наших парней в море.
 На пустоши ей случайно встретился Чарли.
 — Ты, наверное, сама уже все знаешь, — уныло сказал он. — Наш экспедиционный корпус эвакуируется из Франции. Хетти и Дэниел жутко переживают всю эту трагедию. Сейчас они у Дженнингсов, надеются узнать что-то о Дэнни из радиосообщений. Если зайдешь к ним, передай от меня, чтобы не падали духом и не теряли надежду.
 — Хорошо, я им обязательно все передам, — соврала Кейт, не желая вдаваться в неуместные объяснения.
 Вернувшись домой, она тотчас включила приемник. Но диктор ничего не сообщил о летчиках, он говорил только о том, что творилось на море. В шлюзах Рамсгейта скопилось несколько сотен малых судов, спешащих на выручку английским солдатам.
 В понедельник, едва лишь Кейт вошла утром в офис, мистер Мафф закричал, не дав ей даже снять пальто:
 — Дюнкерк! Этот фашистский порт войдет в историю как символ гениальной эвакуации войск! Гитлер думал, что он загнал нас в угол. Но он снова недооценил англичан! Наши соколы зададут германским ястребам жару в небе Англии! Будь у меня под рукой британский флаг, я бы вывесил его в окне! Эвакуация английских экспедиционных войск не поражение, а национальный триумф!
 Как победу британцев расценивала эвакуацию английских солдат из Франции и мисс Пирс. Встретившись с Кейт в столовой в обеденный перерыв, она заявила:
 — Я уверена, это лишь печальное недоразумение, но не крах нашей армии. Потери, конечно, ужасные, но все могло бы закончиться еще печальнее, не подоспей к берегам Франции наша флотилия частных малых судов. На выручку нашим ребятам пришли даже прогулочные катера с Темзы! Это замечательно!
 Подробный репортаж о Дюнкеркской операции был опубликован 4 июня под заголовком «Операция „Динамо“ — грандиознейшая из всех эвакуации — успешно завершилась!».
 Прочитав за завтраком эту статью, Кейт с облегчением подумала, что теперь английским летчикам не придется сражаться с германскими над пляжами Франции. А когда в дом влетела сияющая Керри, настроение Кейт окончательно поднялось.
 — Дэнни позвонил мистеру Джайлсу! — взволнованно воскликнула Керри. Кейт встала из-за стола, чтобы поздравить ее с радостной новостью. — Вчера его вывез из Дюнкерка рыболовецкий траулер, и он уже в казарме! Вот здорово! Мне до сих пор не верится!
 Спустя полчаса, когда Кейт пришла на работу, ее огорошил мистер Мафф. Как только она вошла в офис, он печально изрек:
 — Готовьтесь к плохой новости. Нас всех просили собраться в столовой для какого-то сообщения. Подозреваю, что скончался мистер Харви. Мне с самого начала казалось, что у него случился не обыкновенный сердечный приступ, а кое-что похуже.
 — Дело скверное, — сказала мисс Пирс, пока они с Кейт шли по коридору в столовую. — Речь, конечно, пойдет не о войне. Если бы Гитлер вторгся в Англию, вряд ли нас пригласили бы в столовую, чтобы оповестить об этом. Скорее, мистер Харви перенес новый сердечный приступ, на сей раз фатальный.
 В столовой их встретил гул голосов, каждый норовил высказать собственное предположение о причине собрания.
 — Готов биться об заклад, что жалованье нам точно не повысят! — услышала Кейт чье-то насмешливое восклицание.
 — Наверное, наше предприятие будет выпускать военное снаряжение, — предположил другой сотрудник.
 Послышались призывы установить тишину в зале, и к собравшимся обратился мистер Татли, начальник отдела планирования и дизайна. Он расправил плечи, прокашлялся и сказал:
 — Мне поручена малоприятная миссия.
 Лишь теперь Кейт заметила у него на рукаве траурную повязку. По спине у нее пробежал холодок: видимо, Тоби зря предрекал скорое выздоровление деда — старик скончался и по ее вине не увиделся перед смертью с внуком.
 — Хотя он работал вместе с нами совсем недолго, все, кто с ним общался, его не забудут…
 У Кейт застучало в ушах: что он говорит? Разве мистер Харви не основатель этой компании?
 — Совсем еще молодой человек… В расцвете сил… Он погиб в самоотверженной схватке с силами тьмы над Дюнкерком…
 Кейт почувствовала, что теряет сознание. Погиб Тоби, а не его дедушка. Он уже не вернется к ней, она никогда его больше не увидит.
 — Он отдал жизнь за то, чтобы жили другие…
 Кейт уже ничего не слышала. Ноги ее подкосились, и она рухнула на пол у ног мистера Татли.




 Глава 10


  — Ей придется запастись выдержкой, если она хочет выжить в этой войне, — словно сквозь туман, услышала она голос мистера Татли. — Ведь Тоби Харви ей не доводился ни родственником, ни другом.
 — Возможно, и так, — непривычно резко ответил мистер Мафф. — Но последние военные сводки могут расстроить любого, и вы, мистер Татли, могли бы проявить к бедняжке больше сочувствия. Пожалуй, было бы лучше, если бы вы отпустили персонал и помогли мне сопроводить мисс Фойт в медпункт.
 — Ей уже легче, — с облегчением констатировала мисс Пирс. — Пожалуйста, отойдите назад, джентльмены, девушке нужен воздух.
 — Ей больше поможет чашка крепкого чая, — дала практический совет уборщица. — Кипятильник включен. Сколько кусочков сахара ей положить — два или три?
 — Три, — решительно сказала мисс Пирс.
 Кейт попыталась подняться с пола и обнаружила, что мисс Пирс стоит возле нее на коленях.
 — Не торопитесь, Кейт, — посоветовала она. — Обопритесь на меня и, прежде чем встать, сделайте несколько глубоких вдохов.
 — До конца недели объявляется траур. Сотрудники отделов, в которых работал покойный, могут не приходить на службу. А далее я рекомендую всем мужчинам надеть на работу траурные повязки, — объявил мистер Татли. — Все свободны.
 Кейт не вняла совету мисс Пирс и попыталась встать самостоятельно. Ей нужно было немедленно выйти из столовой и вообще из здания.
 — Я чувствуя себя нормально, — словно издалека; услышала она свой голос. — Мне не нужно в медпункт, я не хочу чая.
 — Кейт, дорогая моя, послушайте меня!
 Но Кейт не желала выслушивать мудрую мисс Пирс. Ощущая назойливые взгляды тех, кто не покинул столовую по команде мистера Татли, она отчетливо и решительно заявила, что чувствует себя нормально и хочет уйти домой.
 — Я провожу вас…
 — Нет!
 Лицо мисс Пирс приобрело недоуменное выражение, она обиженно поджала губы. Но Кейт сделала вид, что ничего не замечает. Сейчас ей срочно требовалось уединиться, дать волю буре чувств, разрывающих ее на части. Она пока не осознала случившееся в полной мере, ей все еще не верилось, что Тоби нет в живых и она его никогда не увидит. Это было слишком чудовищно.
 — Как вы считаете, наградят молодого Харви посмертно крестом Виктории? — допытывался молодой сотрудник отдела планирования и дизайна у старшего коллеги. — Он ведь погиб как герой. Раньше казалось, что мне повезло — из-за слабого слуха меня освободили от строевой службы, но сейчас я в этом сомневаюсь. Хочется внести свой вклад в оборону Англии. А как по-вашему, возьмут меня в войска местной обороны? Или в отряд содействия пожарным?
 Кейт незаметно вышла из столовой и покинула здание. Неужели всего несколько дней назад Тоби обнимал и целовал ее? Как спокойно и хорошо ей было в его объятиях! А теперь его больше нет. От этой мысли у Кейт заломило виски. Тоби мертв, а она жива, и ей придется прожить без него остаток жизни.
 Послышался странный звук, похожий на жалобный стон маленькой затравленной зверушки. Женщина с детской коляской остановилась и удивленно обернулась. Кейт сообразила, что хнычет она сама. По щекам ее струились слезы. Где погиб Тоби? Над Дюнкерком? Значит, его оставили там, на побережье? Похоронят ли их? Неужели она так и не скажет ему свое последнее «прощай»?
 Она не заметила, как добрела до пустоши. Июньское солнце жгло плечи и спину. Под голубым небосводом сверкал вдалеке шпиль церкви Всех Святых. Кейт знала, что в опустевшем доме ей будет невыносимо тяжело и одиноко, и замедлила шаг. Ах, если бы можно было повернуть время вспять! Если бы все стало как прежде, до вторжения во Францию германских войск!
 На пустоши никого не было, если не считать мужчины, выгуливающего собаку. Кейт упала ничком на жесткую траву. Она плакала так, что, казалось, сердце не выдержит и лопнет.
 Постепенно жара спала, солнце стало клониться к горизонту. Окрестности окрасились в мягкие предзакатные тона, небо обрело оттенок спелого абрикоса. А Кейт по-прежнему сидела одна на пустоши, уткнувшись лицом в колени, и оплакивала свою утрату. Безвозвратно ушла целая эпоха ее жизни, наполненная беззаботностью, любовью и смехом, и с этим нужно было смириться. Впереди вырисовывалось одинокое, безрадостное будущее. Ей предстояло теперь самостоятельно решать все свои проблемы. Кейт сжала пальцы так, что побелели костяшки. Тоби наверняка хотел бы, чтобы она была мужественна. На мгновение ей почудилось, что он где-то рядом, и она прошептала:
 — Я люблю тебя! Люблю сейчас и буду любить всегда.
 На кустик клевера у ее ног лениво опустился шмель, и на сердце у Кейт полегчало. Они все-таки стали любовниками, и воспоминания о той ночи будут жить с ней всегда, их у нее никто не отнимет.
 Стало смеркаться. Она медленно встала: пора было возвращаться домой и начинать новую жизнь, одинокую и трудную. С бледным заплаканным лицом Кейт побрела к площади Магнолий.
 Вечером кто-то постучал к ней, и Кейт, в надежде, что это Керри, подбежала к двери и распахнула ее настежь.
 На пороге стояла мисс Годфри в коричневом твидовом костюме и башмаках. Глаза ее переполняла тревога, она робко сказала:
 — Извини за бесцеремонность, Кэтрин, но мне только что сообщила эту печальную новость Эллен.
 — Эллен? — недоуменно переспросила Кейт. — Я не совсем понимаю, о ком вы говорите…
 — Эллен Пирс. — Мисс Годфри поправила выбившуюся из пучка седую прядь. — Она беспокоится, но стесняется навестить тебя без приглашения. Я подумала, что лучше это сделать мне. Поверь, мне очень жаль, что все так получилось. Крепись, детка!
 Кейт пригласила ее войти, лихорадочно соображая, что об их с Тоби отношениях известно подружившимся дамам. Мисс Годфри при Кейт никогда не упоминала его имени, а мисс Пирс оставалась в неведении о том, что Тоби часто бывал на площади Магнолий.
 Смущенная, мисс Годфри призналась:
 — Боюсь, что известие, которое она сообщила, и твоя реакция на него настолько меня потрясли, что я позабыла об осторожности. Эллен, конечно, никому ничего не расскажет, она передает тебе свои глубокие соболезнования… — Она умолкла, охваченная волнением, но, заметив, что и Кейт с трудом сдерживает эмоции, дрожащим голосом добавила: — Если тебе потребуется наша с Эллен помощь…
 — Нет, спасибо, — покачала головой Кейт. — Мне нужно немного побыть одной.
 Мисс Годфри недоверчиво посмотрела на нее и, поняв, что Кейт говорит правду, мягко сказала:
 — В таком случае я оставляю тебя одну, Кэтрин. Но с условием, что ты дашь мне знать, если тебе что-то потребуется.
 — Хорошо, договорились, — охотно кивнула Кейт, благодарная мисс Годфри и за ее доброту, и за то, что она наконец-то уходит.
 — Можешь стучаться ко мне в любое время, и днем и ночью, — уже на пороге добавила мисс Годфри и порывисто обняла девушку. — Крепись! Да хранит тебя Господь!
 Закрыв за ней дверь, Кейт задумалась: не лучше ли ей было пригласить мисс Годфри на чашку чая? Тишина пустого дома угнетала ее сейчас особенно мучительно. Кейт стало тоскливо.
 Но что изменилось бы, если бы мисс Годфри задержалась? Кейт знала ответ на этот вопрос: сочувствие соседки еще сильнее расстроило бы ее, и тогда уж она бы наверняка сломалась и окончательно пала духом.
 Кейт стало зябко, несмотря на отупляющую жару душного летнего вечера. Она поежилась и обхватила себя руками. Как же сообщить о гибели Тоби отцу? Это известие раздавит его, он начнет волноваться об оставшейся одной дочери еще больше. Кейт собралась было заставить себя пройти в комнату и сесть за отцовский письменный стол, когда в дверь вновь постучали. На этот раз Кейт не сомневалась, что пришла Керри. Резко повернувшись на каблуках, она распахнула дверь настежь и, окончательно потеряв контроль над собой, бросилась к подруге на шею.
 — Тоби умер! — прорыдала она. — Его больше нет, и я не знаю, как без него жить!
 Несколько дней Керри практически не покидала дома Кейт. Розу она брала с собой. Кейт то и дело рыдала и причитала, несколько успокаиваясь, лишь когда Керри рассказывала ей последние сплетни об обитателях квартала. Случалось, что Кейт не только обретала рассудок, но и улыбалась. Например, когда подруга описывала бомбоубежище, вырытое на заднем дворе ее отцом.
 — На это стоит посмотреть! — восклицала Керри, возводя к потолку глаза. — Да оно не выдержит и листовок, сброшенных с немецких самолетов, не то что бомб. Мама сказала, что, раз он не способен соорудить что-нибудь получше, она уйдет во время бомбежки к мисс Хеллиуэлл, которой вырыл бомбоубежище Джек Робсон. Оно настолько глубокое, что выдержит, как говорит Мейвис, даже Армагеддон.
 Подруги сидели в спальне Кейт в легких халатиках, попивая какао с молоком.
 — Что слышно о Джеке? — полюбопытствовала Кейт. Керри вскинула подкрашенные брови.
 — Он сейчас дома, в увольнении. Весь такой из себя важный, словно бы запросто расправится в одиночку с Гитлером и всей его армией. Как только стало известно о его приезде, возле калитки Робсонов появилось столько девушек, что, если они не уберутся, Чарли грозится натравить на них Куини.
 — А Мейвис? — склонила голову набок Кейт. — Она все еще под впечатлением его бравого вида?
 — Он явно ее впечатлил, вот только не знаю, бравым видом или чем-то другим, — нахмурилась Керри. — Пока Тед воюет, она даже ходит с Джеком на танцы. Я пригрозила, что слухи дойдут до Теда. Но она говорит, что он не такой идиот, чтобы переживать из-за пустяков. Будто бы она только оберегает своего соседа и друга от похотливых льюишемских и гринвичских хищниц.
 — Именно так она и выразилась? — удивилась Кейт.
 — Нет, — хихикнула Керри, — она употребила другое, более смачное, выражение, но я довольно точно передала его смысл. Ты видела мисс Годфри за рулем кареты «скорой помощи»? Просто умора! На голове каска, в ушах жемчужные серьги, и одета в твидовый костюм! Ха-ха-ха!
 Когда Кейт вышла на работу, мисс Пирс крепко пожала ей руку и с искренним сочувствием произнесла:
 — Разумеется, здесь об этом говорить неудобно, но все же прими мои глубочайшие соболезнования, Кейт!
 На этом их разговор в столовой оборвался: мимо проходил с чашкой чая в руке мистер Татли, до сих пор не снявший с рукава траурную повязку.
 Новости из районов боевых действий поступали одна мрачнее другой. В течение двух недель, прошедших со времени эвакуации из Франции английских солдат, немцы дошли до Парижа. И вскоре Франция объявила о своей капитуляции.
 — Теперь Великобритания осталась одна, — с грустью заметил мистер Мафф. — Читали речь Черчилля в палате общин? Он призвал всех англичан с честью исполнить свои обязанности и держаться так, чтобы даже через тысячу лет люди могли сказать: «Это был их звездный час!»
 В начале июля пришло сообщение о высадке немцев на Нормандских островах. Мистер Мафф не мог удержать своих эмоций по этому поводу, но Кейт было не до них. У нее задерживались месячные, чего с ней никогда раньше не случалось. Каждый вечер, ложась спать, она молилась:
 — Боже! Пусть я буду беременна! Умоляю, не допусти, чтобы у меня началась менструация! Сделай так, чтобы я оказалась беременной от Тоби!
 Потом она еще долго не могла уснуть, гоня прочь мысли о чудовищных трудностях, которые навалятся на нее, если Бог внемлет ее мольбе. Ей придется сообщить эту новость отцу, потом терпеливо сносить сплетни и пересуды относительно отцовства ребенка. С работы, разумеется, придется уйти, и возникнет вопрос — на что жить? Вдобавок ко всему рано или поздно ей предстоит решить, говорить о том, что она носит ребенка Тоби, его деду или нет.
 Последняя проблема представлялась ей неразрешимой. Джосс Харви не знал даже о том, что Кейт существует на свете. Как же она, вдруг возникнув из небытия, сообщит ему, что вынашивает дитя его любимого внука? Но если она умолчит, то, возможно, лишит его огромной радости. Пытаясь найти выход, Кейт всякий раз заходила в тупик и откладывала решение этого вопроса. Сейчас важнее всего было установить, беременна ли она, и ответ ей мог дать только врач.
 — Срок настолько мал, что я не смогу ответить вам с полной уверенностью, — уклончиво сказал доктор Роберте, когда-то принимавший роды у матери Кейт. — Я только могу предположить, что вероятность беременности весьма велика. Но окончательно будет ясно только через две-три недели. — Врач нахмурился. — Я знаю вас с самого рождения, Кэтрин. И не ожидал… Даже не допускал мысли…
 — Отец ребенка погиб в боях над Дюнкерком, — вымолвила Кейт, изо всех сил скрывая волнение. — Он сделал мне предложение, и я согласилась стать его женой. Я хочу родить этого ребенка.
 Доктор Робертс, хорошо знакомый с романтическими фантазиями своих юных пациенток, тяжело вздохнул.
 — Будьте реалисткой, Кэтрин! — мягко возразил он. — Ваш ребенок будет признан незаконнорожденным. Вы оба будете от этого страдать. Подумайте о том, что вас ожидает!
 Кейт встала с рассохшегося кожаного кресла.
 — Если я беременна, то меня это только радует. Я буду любить своего ребенка, и это главное! А совсем не то, что он родится вне брака.
 Доктор Роберте покачал головой.
 — Все это, конечно, прекрасно, Кейт, но я прожил слишком долгую жизнь, чтобы предаваться радужным иллюзиям. Как только соседи узнают, что вы в положении, на вас навесят ярлык падшей женщины и отвернутся от вас.
 Кейт презрительно усмехнулась.
 — Не забывайте, доктор, что я наполовину немка. Меня теперь трудно испугать. Напротив, даже интересно стать для разнообразия отверженной не из-за своего происхождения, а по причинам нравственного порядка.
 И прежде чем врач смог ей что-то ответить, она покинула кабинет, гордо вскинув голову с тяжелой длинной косой.
 Случалось, Кейт с трудом сдерживалась, когда на работе кто-то вспоминал о смерти Тоби. Уже наутро после ее визита к врачу мистер Мафф вкрадчиво сказал:
 — Говорят, старик Харви тяжело воспринял весть о гибели внука. Его можно понять, он потерял сына на прошлой войне. У бедняги теперь совсем не осталось близких.
 Машинистка из отдела планирования и дизайна, забежавшая в офис мистера Маффа с бумагами, доверительно сообщила:
 — Он был за штурвалом «харрикейна», а эти истребители, как утверждает мой брат, летчик, очень плохо ведут себя на малой высоте. Ничего, если я оставлю документы для мистера Маффа на его столе? Он, наверное, летел на малой высоте, поскольку дело было над берегом. Интересно, куда он упал? На сушу или на море? В любом случае у него не было шансов на спасение, верно? Пожалуйста, передай мистеру Маффу, что мистер Татли ждет от него быстрого ответа на этот меморандум.
 Возвращаясь в тот вечер домой через пустошь, Кейт чувствовала себя обессиленной. Она была на грани физического и психического срыва и едва волокла ноги.
 Навстречу ей по площади Магнолий торопливо шла в своей черной шляпке, нахлобученной на седые кудряшки, Хетти Коллинз. Увидев Кейт, она резко изменила направление. Кейт передернула плечами: пусть поступает, как ей угодно, если считает Кейт членом молодежной гитлеровской организации.
 Кейт как ни в чем не бывало продолжила путь, раздумывая о том, хватит ли у нее сил и в дальнейшем выносить разговоры, от которых она до такой степени устала за сегодняшний день. Она так задумалась, что не заметила автомобиля с откинутым верхом, стоявшего напротив ее дома, пока буквально не наткнулась на него.
 Когда же в поле зрения Кейт наконец попала эта спортивная машина, она вздрогнула, как будто от удара кувалдой в грудь. Машина была голубого, а не красного цвета, но за рулем сидел молодой человек в мундире ВВС, а рядом с ним — черный лабрадор.
 Кейт замерла, чувствуя, как бешено застучало сердце и зазвенело в ушах.
 Незнакомец выскочил из автомобиля, такой же светловолосый, как Тоби, только с более тонкими чертами лица, совсем мальчик.
 — Простите, вы мисс Фойт? — Он подошел к Кейт. — Мы с вами не встречались, но Тоби вас довольно точно описал. Не так уж много девушек носят косу.
 Она молчала, все еще лелея призрачную надежду.
 — Да, это я, — наконец хрипло произнесла она, возвращаясь в суровую реальность. — Это Гектор там сидит?
 Пес упредил ответ и, выпрыгнув на тротуар, подбежал к ней, радостно виляя хвостом.
 — Конечно же, это он, — улыбнулся молодой летчик. — А меня зовут Ланс Мертон. Я был другом Тоби.
 Его четкое произношение свидетельствовало о том, что он получил прекрасное образование.
 — Тоби не оставлял для меня письма? — робко спросила Кейт, погладив Гектора.
 Улыбка сползла с лица юноши.
 — Нет, к сожалению… — Он потупился.
 Кейт помолчала, свыкаясь с новым разочарованием. Взгляд ее упал на собаку, и в душе вновь затеплилась надежда.
 — Вы присматриваете за ним? — спросила она, гадая, удастся ли ей уговорить Ланса расстаться с Гектором.
 — Да, хотя на базе ВВС это довольно непросто.
 — Вы не отдадите его мне?
  — Считайте, что договорились, — ни секунды не раздумывая, кивнул Ланс.
 Все обернулось удачнее, чем он предполагал. Он увидел фото этой девушки на дверце стенного шкафа Тоби, и она взбудоражила его воображение. Кейт была не похожа на других, она напоминала средневековую принцессу из сказок, которые он читал в детстве. Особенно очаровала Ланса ее толстая длинная золотистая коса. Даже на снимке ощущались внутренняя уверенность и чистота, особое благородство, которое будило его сексуальные фантазии. Теперь их связывал не только Тоби, но и Гектор, а значит, у него появился повод снова проведать ее, когда притупится боль утраты любимого. Цель была достигнута. Он увидел ее не на фотоснимке, а во плоти, и эта плоть показалась ему весьма соблазнительной.
 — Не обижайтесь, что я так запросто к вам заехал, — сказал Ланс, с удивлением отмечая, что для натуральной блондинки у нее на редкость темные ресницы. — У моей мамы есть родственники в Блэкхите, и я, как любящий сын, время от времени навещаю их.
 — Откуда у вас мой адрес?
 — Тоби говорил, что вы живете на площади Магнолий, а на фотографии вы запечатлены возле этой калитки. Я сразу узнал магнолию в саду ваших соседей.
 Кейт смутилась, не зная, как дальше себя вести. Друг Тоби не пожалел времени, чтобы навестить ее. Будь сейчас дома папа, она пригласила бы гостя на чашку чая. Но Карла не было, а кроме женственных черт лица, в наружности Ланса Мертона ничто не вызывало сомнений в его принадлежности к противоположному полу.
 Кейт заметила за спиной летчика шепчущихся о чем-то мисс Хеллиуэлл и Мириам Дженнингс. Если пригласить Ланса в дом, об этом в одночасье узнает вся площадь Магнолий. В другое время это ее вряд ли бы обеспокоило, но теперь, когда она была почти уверена, что беременна, Кейт не могла позволить себе столь опрометчивый поступок. Ей совершенно не нужны дикие сплетни и домыслы о том, кто отец ее ребенка.
 Ланс прервал затянувшееся молчание:
 — Позвольте мне пока распрощаться с вами и оставить вас под охраной Гектора. Вы разрешите мне навестить вас как-нибудь в другой раз, если я буду случайно проезжать мимо вашего дома?
 — Разумеется! — ответила Кейт, чувствуя себя виноватой за негостеприимство. Жаль, что рядом нет Керри, подумала она, или, на худой конец, мисс Годфри. Тогда бы она еще могла пригласить молодого человека в гости.
 — Ну, до свидания! — пожал он ей на прощание руку, окончательно обескуражив ее таким неожиданным жестом.
 — До свидания! — откликнулась Кейт, сожалея, что ей не удастся узнать от него что-нибудь о Тоби. Может, зря она струсила?
 Но резкий мальчишеский голос, раздавшийся в следующий момент из густой листвы магнолии мисс Годфри, окончательно убедил ее, что колеблется она напрасно.
 — Привет, Кейт! — нахально завопил Билли. — Как зовут твоего дружка? И где его самолет?
 — Красивый пес! — одобрила Керри, когда Кейт познакомила ее с Гектором. — Как мило со стороны друга Тоби отдать его тебе.
 — По-моему, его вынудили обстоятельства, — предположила Кейт. — Он посетовал, что на авиабазе трудновато держать собаку, и тогда я спросила, не хочет ли он отдать ее мне.
 — Просто ему повезло! — Керри присела на корточки рядом с Гектором и потрепала его по голове. — Похоже, летчик и прикатил сюда именно для того, чтобы избавиться от этого красавца. А ты облегчила ему задачу, вот и все.
 — Возможно. Он вел себя довольно странно и о Тоби упомянул как бы вскользь.
 — Может быть, ему тяжело лишний раз вспоминать о погибшем друге? Ведь смерть Тоби означает, что и он в любой момент может умереть. Дэнни никогда не говорит, что его дружков убили. Он предпочитает употреблять другие слова, вроде «дали дуба» или «отбросили копыта».
 Кейт не испытывала особого желания обсуждать эту тему, у нее были заботы поважнее: менструация так и не началась, а утром ее тошнило.
 — Тебя рвало по утрам, когда ты вынашивала Розу? — спросила она.
 — А как же! — Керри почесала у Гектора за ухом. — Из-за этого я и не тороплюсь заводить второго ребенка. Если нужно ни свет ни заря бежать на рынок, то приходится что-то выбирать: либо рвоту по утрам, либо торговлю.
 — А когда тебя начало тошнить? — не унималась Кейт.
 — Точно не помню, — наморщила лоб Керри. — Недели через две-три после начала задержки. Или через месяц. А почему тебя это волнует? — Но она и сама догадалась прежде, чем подруга ответила. Ее кошачьи глаза полезли на лоб. — Боже, Кейт! Да уж не… Нет, этого не может быть! Ты беременна?
 Впервые после того, как она услышала, что Тоби погиб, Кейт ощутила, что ее разбирает смех.
 — Да, — с облегчением призналась она, и лицо ее осветилось радостью. — Я беременна, Керри.
 Кейт никому не раскрывала своего секрета еще несколько недель. Если не считать легкого недомогания по утрам и приступов рвоты, она чувствовала себя прекрасно, а потому и не торопилась навестить еще раз доктора Робертса: зачем лишний раз выслушивать его поучения? Не спешила она также оповещать о случившемся с ней отца, не желая расстраивать его раньше времени. Иначе представлялась ей проблема с дедом Тоби: она считала своим моральным долгом известить его, но не могла собраться с духом.
 — Если бы Тоби успел поговорить с ним обо мне, это облегчило бы дело, — в сотый раз повторяла Кейт. Подруги удобно устроились в шезлонгах в саду за домом и наблюдали, как Роза пытается усесться Еерхом на Гектора.
 — Откуда ты знаешь, что они с дедом о тебе не разговаривали?
 — Тоби мне об этом обязательно рассказал бы!
 В голосе Кейт ощущалось некоторое сомнение. Во время недолгого свидания в коттедже им было не до разговоров о деде — они дорожили каждым мгновением. Оставалась призрачная надежда, что Тоби все-таки написал в последнем письме дедушке о своем намерении жениться. А если нет? Тогда исход встречи с мистером Харви трудно предугадать.
 — Может, стоит подождать, пока родится ребенок? — прочла ее мысли подруга. — Если повезет, он будет похож на отца, и старику Харви останется лишь взглянуть на младенца, чтобы убедиться в истинности твоих слов.
 — Верно, — облегченно вздохнула Кейт и встала, чтобы оторвать Розу от Гектора, пока у него не иссякло терпение. — Именно так я и поступлю. Дождусь, пока появится на свет ребенок, а уж потом поговорю с мистером Харви.
 — Болваны! — в сердцах воскликнул мистер Мафф спустя несколько дней, едва войдя в кабинет, и швырнул коробку с противогазом на стол. — Любопытно, что еще они придумают! Мой вам добрый совет, Кейт: не обращайте на это внимания! Пропускайте подобную чушь мимо ушей.
 Кейт подняла голову из-за пишущей машинки, пытаясь догадаться, о ком он говорит — о Гитлере и его приспешниках или же о мистере Татли и его подчиненных.
 — Извините, мистер Мафф, — как можно вежливее произнесла она. — Но я не понимаю, кого вы имеете в виду.
 — Как? Вы ничего не знаете? — Ее начальник снял фетровую шляпу, с которой не расстался даже в этот жаркий летний день, и положил ее на бюро. — А по тону, которым рассказывала об этом секретарша Татли, можно было подумать, что до вас уже дошли сплетни!
 Кейт вставила в машинку чистый лист.
 — Какие сплетни? Местного или общенационального характера?
 — Исключительно личного! — Он уселся за письменный стол и стал просматривать бумаги. — И лучше всего их игнорировать.
 — Личного? — упавшим голосом переспросила Кейт. — Они каким-то образом касаются меня?
 Мистер Мафф негодующе фыркнул.
 — Цели верить секретарше мистера Татли, у вас с Тоби Харви был роман. Она утверждает, что частенько видела вас с ним в его спортивном автомобиле. Весьма опасный вид транспорта, должен заметить! Я обозвал ее дурой и порекомендовал прикусить язык. Если ее болтовня дойдет до подружки покойного Тоби, девушка сильно расстроится. Вы прочли письмо о дуврском контракте? Компания «Харвиз» восстанавливает все строения, разрушенные германскими снарядами! К тому времени, когда война закончится, Джосс Харви станет богат, как Крез!
 — Об этом говорят во всем здании, милочка, — уныло сообщила Кейт мисс Пирс, когда они встретились в обеденный перерыв. Она огорченно поджала губы. — Когда я узнала, о чем все сплетничают, я страшно перепугалась: ведь ты могла подумать, что я предательница. Но тут секретарша Татли заявила без тени смущения, что слухи распустила она. По-моему, самое лучшее, что ты можешь сделать, — признать, что вся эта болтовня небеспочвенна, и сразу же интерес к ней пропадет.
 Кейт не ответила, и мисс Пирс, с тревогой взглянув на ее побледневшее и напрягшееся лицо, поспешно перевела разговор на более спокойную тему:
 — Утром я получила чудесное письмо от твоего отца! Он пишет, что люди в лагере не впадают в уныние, устраивают концерты и спортивные соревнования. Приятное известие, не правда ли?
 Кейт согласилась, мысленно с сожалением отметив, что у нее дела обстоят гораздо хуже. Последует ли она рекомендации мисс Пирс и признает, что встречалась с Тоби, или же просто промолчит, ничего от этого не изменится: ведь уже скоро ее беременность станет заметна.
 — И что нам делать теперь, когда немцы вот-вот перейдут от угроз к делу? — спросила Керри, покачивая головой, увенчанной тюрбаном из цветастого платка. — Прятаться в семейное бомбоубежище, когда завоют сирены, или бежать в метро?
 — Если воздушная тревога застанет нас дома, то прятаться в метро бессмысленно. Станция слишком далеко, налет закончится раньше, чем успеешь туда добежать, — резонно заметила Кейт.
 Подруги разговаривали, стоя напротив лотка Керри на Льюишемском рынке. По Главной улице к ним величаво приближалась Мейвис, одетая в умопомрачительный, разрисованный игральными картами — бубнами, червами, трефами и пиками, — сарафан на бретельках.
 — И где же ты откопала это чудо? — поинтересовалась у сестры Керри. — Взглянуть нельзя — рябит в глазах. Теперь у половины Льюишема разболится голова.
 — Славная вещица! — согласилась с ней Мейвис, поворачиваясь на высоких каблуках босоножек так, чтобы девушки могли лучше рассмотреть шикарную обновку. — Второго такого же сарафана вы не увидите!
 — И не надо, — съязвила Керри. — Из чего ты его сшила? Из скатерти?
 — Из шторы! Я достала ее в одном фешенебельном клубе в западной части города. С тех пор как всех обязали соблюдать затемнение, она валялась там без дела. Я кое с кем переговорила — и вот вам результат. У меня еще остался приличный кусок материи — сошью платье для Берил и пару рубашек для Теда.
 — Дело серьезное, Кейт! — сказал мистер Мафф надтреснутым голосом. Лицо его, всегда бодрое и цветущее, стало пепельным. — С вами желает поговорить мистер Харви. Поскорее ступайте в его кабинет.
 От ужаса у Кейт потемнело в глазах, ей почудилось, что земля разверзлась у нее под ногами. Мистер Харви мог вызвать ее к себе только в одном случае: если до него докатились сплетни об их с Тоби романе и он решил докопаться до истины.
 Сделав успокаивающий вдох, она обрела способность рассуждать здраво. Рано или поздно ей пришлось бы поговорить со стариком и рассказать ему о ребенке, которого она вынашивала. Ситуация складывалась не в ее пользу, но имела и свои положительные стороны. По крайней мере все прояснится и ей больше не придется терзаться бессонницей из-за неясного будущего.
 — Поторопитесь, — уныло напомнил ей мистер Мафф. — Мистер Харви терпеть не может, когда его заставляют ждать. Выше нос, Кейт! Не унывайте! Помните: только вперед и вверх!
 Его ободряющие напутствия возымели обратный эффект. Кейт выскочила в коридор, гадая, что же наплели злые языки мистеру Харви об их с Тоби отношениях. Расстроен он или растерян? А может быть, кипит от гнева?
 Дирекция находилась в другом крыле здания. Кейт раньше не доводилось там бывать, и поэтому она с интересом отмечала, как меняется интерьер по мере ее приближения к кабинету хозяина компании. Вместо линолеума пол был застелен ковровым покрытием, а стены выкрашены не коричневой и бежевой, а светло-зеленой краской весеннего оттенка.
 Перед закрытой дверью с бронзовой ручкой она остановилась, чтобы напомнить себе еще раз, что ее ждет не людоед, а прадедушка их с Тоби ребенка, сделала спокойное лицо и постучалась.
 — Войдите! — пророкотал суровый бас.
 Кейт расправила синюю юбку, убедилась, что блузка в бело-розовую полоску не выбилась из-под пояска, и открыла дверь.
 Во всю длину громадного кабинета тянулся стол из красного дерева, во главе которого стоял могучий седовласый мужчина.
 Кейт оторопела: она так долго считала, что перенесший сердечный приступ дедушка Тоби — болезненный и немощный старик, что просто онемела, увидев респектабельного молодцеватого человека не старше шестидесяти лет. Их взгляды встретились, и на лице мистера Харви промелькнуло отвращение.
 — Фойт — это ведь немецкая фамилия, мисс? Вы уроженка Германии? — прорычал он.
 У Кейт засосало под ложечкой, но она взяла себя в руки.
 — Нет, я родилась в Блэкхите.
 — Но ваши родители — немцы?
 — Только отец.
 Мистер Харви сжал высокую спинку кожаного кресла и выпятил грудь, обтянутую серым двубортным пиджаком. Галстук у него был тоже мышиного цвета.
 — Я не беру на свое предприятие немцев, даже полукровок! Приказываю вам сейчас же покинуть это здание, навсегда! — с нескрываемой ненавистью рявкнул он.
 Кейт подумалось, что они с Маффом ошибались, полагая, что мистеру Харви стало известно об ее отношениях с Тоби. Просто он случайно узнал, что Кейт — немка, и разгневался. Но мистер Харви развеял ее сомнения.
 — А лживой распутнице здесь тем более не место! — добавил он, сверля ее взглядом.
 — Я не лгунья и не распутница, — твердо заявила Кейт, подавив приступ злости. — В любом случае вы не имеете права разговаривать со мной подобным тоном!
 Мистер Харви с шумом втянул воздух, побагровев от ярости.
 — Вон из кабинета! Я не намерен с тобой разговаривать! Марш отсюда немедленно!
 Кейт спокойно выдержала его испепеляющий взгляд и, к полнейшему изумлению хозяина кабинета, направилась не к двери, а прямо к нему. Когда их разделяли только два кресла, она остановилась и отчетливо произнесла:
 — Не знаю, что вам наговорили о наших с Тоби отношениях, мистер Харви, но вам следовало бы по крайней мере дать мне возможность объяснить все самой.
 При упоминании имени внука мистер Харви вздрогнул.
 — Вон! — прошипел он. — Не смей пачкать имя моего внука! Между вами не могло быть ничего общего.
 На мгновение Кейт охватили сомнения и отчаяние. Неужели Тоби, такой общительный, добрый, порядочный, был внуком этого человека? Ее так и подмывало повернуться и уйти, оставив мистера Харви одного, с его предрассудками и злобой. Пусть бесится, сколько ему угодно. Однако она напомнила себе, что у нее есть перед ним долг, а уж как он отреагирует — не ее дело.
 — Я любила Тоби, — сказала Кейт. — И он любил меня и хотел жениться на мне…
 — Вон! — зарычал Джосс Харви и стукнул кулаком по столу так, что задрожали стены.
 — Он собирался сказать вам об этом, как только вы оправитесь от сердечного приступа. Он знал, что это известие повергнет вас в шок, и боялся вас травмировать.
 Произнося эти слова, она впервые задалась вопросом: как Тоби мог думать, что его дед совсем слаб? После гибели Тоби прошло два месяца, два месяца назад он обещал ей в первое же свое увольнение рассказать деду, что он ее любит.
 — Он знал, что вам это не понравится, из-за национальности моего отца, — поборов боль, продолжала она. — И он бы непременно все вам рассказал, если бы не…
 — Вон! — прошипел Джосс Харви, опираясь на спинку кресла. Слова Кейт так потрясли его, что он едва держался на ногах.
 Впервые Кейт сообразила, что его бодрость напускная. Не телесное здоровье, а сила духа обеспечивала мистеру Харви вид уверенного и крепкого человека.
 — Я ухожу, — опасаясь, как бы старика не хватил удар, сказала она. — Но прежде моральный долг обязывает меня сообщить вам, что…
 — Вон! Не желаю ничего знать! Только немка способна на подобную наглость!
 Несомненно, с ним невозможно было найти общий язык. И тут Кейт, собравшись с силами, выпалила:
 — Я беременна от Тоби!
 Ом вцепился в спинку кресла двумя руками так, что побелели костяшки, и сверкнул глазами.
 — Потаскуха! Шантажистка! Грязная лгунья! Тебя следует интернировать за клевету! Только посмей повторить свои лживые бредни за стенами моего кабинета! Я привлеку тебя к суду!
 Кейт продолжала сверлить его взглядом, испытывая, как ни странно, не гнев, а только жалость.
 — Вы несчастный человек, мистер Харви! — спокойно сказала она. — Вы потеряли внука и теперь лишаете себя утешения, отказываясь от его дитя. Мне вас жаль.
 Лицо мистера Харви стало багровым. Не дожидаясь, пока он выльет на нее новый поток брани, Кейт повернулась, ощущая колоссальную усталость, вышла из огромного кабинета и закрыла дверь, даже не оглянувшись.




 Глава 11


 По мере того как она проделывала обратный путь, сначала по покрытому ковровыми дорожками коридору, потом по линолеуму, Кейт чувствовала все большую опустошенность. Она знала по рассказам сотрудников, которым приходилось сталкиваться с Джоссом Харви, что он резок в общении и несдержан на слова. Да и сам Тоби говорил, что его дед ненавидит немцев. Но одно дело — знать об этих малоприятных свойствах его натуры, и совсем другое — испытать их на собственной шкуре.
 Проходя мимо отдела планирования и дизайна, она в двадцатый раз попыталась убедить себя, что, как бы ни бесновался в своем кабинете этот грубиян, невежа и деспот, все же он дедушка Тоби и прадедушка ее будущего ребенка. Кейт непроизвольно погладила себя по еще плоскому животу и прошептала:
 — Ты не станешь таким, как он! Ты вырастешь добрым, мужественным и благородным, как твой отец.
 Взволнованный мистер Мафф вскочил со стула, едва Кейт открыла дверь.
 — Зачем вы ему понадобились? — выбежав из-за стола, спросил он. — Неужели до него дошли дурацкие слухи? Я отказываюсь верить, что мистер Харви придал им значение…
 У Кейт тоскливо заныло сердце. Ей нравилось работать с мистером Маффом, немного суматошным, но всегда относившимся к ней с уважением и заботой.
 — Слухи небеспочвенны, — спокойно сказала она. — Мистер Харви им, правда, не поверил, однако приказал мне покинуть здание.
 — Я вас не понимаю, — оторопело заморгал мистер Мафф. — Как это — слухи небеспочвенны, но он приказал вам покинуть здание? Я не верю всем этим сплетням о вас. И не могу взять в толк, почему вам велено уйти. Неужели ожидается воздушная тревога? А Татли об этом знает? — Он потянулся за фетровой шляпой.
 — Воздушной тревоги не будет, мистер Мафф. Меня уволили.
 Она произнесла это как можно мягче, понимая, что ее начальника огорчит уход опытной помощницы и приятной собеседницы. Он не хотел допустить этого, он просто отказывался в это верить.
 — Я у вас больше не работаю, меня выгнали! — отчетливо выговорила Кейт.
 — Абсурд! — мистер Мафф нахлобучил шляпу на голову. — Несусветная чушь! Возмутительная белиберда!
 Кейт прошла к своему рабочему месту и начала извлекать из ящиков стола личные вещи: зеркальце, маникюрный набор и пачку таблеток от головной боли. Затем она аккуратно сложила все это в сумку.
 — Мистер Харви проведал, что я немка. И теперь не имеет значения, встречалась я с Тоби или нет. Он меня все равно бы уволил.
 — Но вы — моя секретарша! — возразил мистер Мафф, настолько потрясенный тем, что слухи о связи Кейт с Тоби оказались правдивыми, что даже не попытался осмыслить этот факт. — Я хочу работать только с вами, Кейт! И поэтом иду на прием к мистеру Харви. Немедленно!
 Он тряхнул головой в надетой набекрень шляпе и шагнул к двери. Кейт, глубоко тронутая этим искренним порывом, все же сочла благоразумным остудить его пыл.
 — Постойте, мистер Мафф! — окликнула она. — Мистер Харви все равно не отступится от своего решения. А.после всего того, что случилось, я так или иначе здесь не останусь.
 — Но что же мне делать? — обернувшись, воскликнул Мафф. — Я не желаю работать с другой секретаршей! Не дай Бог, ко мне в отдел переведут помощницу мистера Татли. Разве с ней можно обсуждать известия с фронтов? Разве она оценит мои шутки? — Он понурился и тяжело вздохнул.
 Кейт в последний раз закрыла футляр пишущей машинки.
 — Не надо так волноваться, — успокаивающе сказала она. — Мисс Пирс позаботится о том, чтобы мое место заняла симпатичная сотрудница. Мне было хорошо работать с вами, мистер Мафф.
 — Мне с вами тоже, Кейт! Разве я мог представить, что все это так нелепо закончится? Меня даже не предупредили заранее! — Он развел руками.
 Вид у Маффа был такой потерянный и удрученный, что у Кейт подозрительно зачесались глаза. Оставаться дольше в кабинете было опрометчиво, поэтому она перекинула ремень с сумкой, где был противогаз, через плечо, зажала свою сумочку под мышкой и шагнула к выходу, напомнив себе, что еще нужно сообщить печальную новость мисс Пирс.
 — Прощайте, мистер Мафф!
 — До свидания, Кейт! — Глаза мистера Маффа подозрительно заблестели. Он пожал Кейт руку и добавил: — Не унывайте, берегите себя! Только вперед и вверх!
 С трудом сдерживая слезы, она поспешно выскочила из кабинета и быстро пошла знакомым коридором к выходу из здания, так и не заглянув в отдел кадров. Для одного дня с нее было достаточно прощаний; в конце концов, мисс Пирс можно написать письмо или поговорить с ней, когда она придет в гости к мисс Годфри. Кейт хотелось остаться совсем одной, успокоиться и собраться с мыслями.
 Август был уже на исходе, но послеполуденное солнце еще припекало. Кейт взглянула на безоблачное небо и глубоко вздохнула: кто знает, может быть, именно сейчас над полями графства Кент или проливом Ла-Манш английские пилоты отражают атаку «юнкерсов» и «мессершмиттов»? Вот уже две недели, как в этих районах шли ожесточенные воздушные бои.
 — Гитлер норовит уничтожить английские самолеты и в воздухе, и на земле, — мрачно сказал мистер Мафф после первого налета германских бомбардировщиков на английские аэродромы. — Он готовится к вторжению в нашу страну, но наши доблестные соколы сорвут его планы.
 Желая воочию убедиться, что пилоты королевских ВВС надежно защищают их от германских ястребов, лондонцы стали ездить в районы воздушных сражений — в Биггин-Хилл, Катерем и Кройдон. Мейвис отправилась туда с Билли и Берил, захватив термос с чаем и сандвичи.
 Кейт, преследуемая картинами гибели Тоби, даже не помышляла о такой поездке. Ей часто снилось, как горит в воздухе его самолет, и от одной лишь мысли, что она может увидеть подобное наяву, у нее кровь стыла в жилах.
 Приближаясь к пустоши, Кейт заметила в небе над аэродромом в Биггин-Хилл след самолета. Возможно, там вновь рисковал жизнью какой-то английский пилот. Был ли среди летчиков, сражающихся с немцами, Ланс Мертон? Жив ли он еще или, как говаривал Тоби, тоже «подставился»?
 В густой траве, шуршащей у Кейт под ногами, красовались маргаритки. Сумка с противогазом больно била по бедру. Кейт поправила ее и снова задумалась о неожиданной встрече с другом Тоби. Напрасно все-таки она не решилась пригласить Ланса в дом на чашку чая. Он мог бы рассказать что-нибудь о Тоби. Кейт очень хотелось поговорить о своем любимом хоть с кем-нибудь, но, к сожалению, общих знакомых у них с Тоби не было, если не считать Керри и мисс Годфри, приветливо здоровавшихся с ним при случайной встрече. А надежда Кейт установить добрые отношения с Джоссом Харви разлетелась после разговора с ним на мелкие кусочки.
 Кейт поежилась: старик вел себя возмутительно и заслуживал презрения. Впрочем, тотчас же подумала она, живо представив деда Тоби, своей грубостью он, пожалуй, облегчил дальнейшую жизнь ей и ее ребенку: ведь теперь можно о нем забыть и не принимать во внимание, строя планы на будущее. Она погладила себя ладонью по животу и прошептала:
 — Ничего, малыш! Как-нибудь проживем и вдвоем. И не хуже, чем Керри с Розой.
 — Это глупо, — заявила Керри, подметая мусор, скопившийся вокруг ее прилавка на рынке. — Джосс Харви — человек не обыкновенный, а чрезвычайно богатый. Если он признает, что твой ребенок — его правнук или правнучка, вся ваша жизнь станет иной.
 — Мне не нужны его деньги! — отрезала Кейт, перекладывая в другую руку корзинку с покупками. — Даже странно, что ты могла подумать иначе!
 — Тебе не хочется облегчить жизнь своему малышу? — Керри распрямилась и облокотилась на рукоятку метлы. — Даже в мирное время тяжело одной растить ребенка. А сейчас, когда идет война и твой отец в лагере для интернированных, жизнь покажется тебе кромешным адом.
 — У меня есть дом! — упрямо сказала Кейт. — Можно пустить жильцов. Недавно на военный завод в Вулидже прибыла новая партия работниц. И всем им хочется жить в нормальных условиях.
 Керри поморщилась и поправила грязной рукой прядь, выбившуюся из-под платка. На щеке остался темный след. От таскания ящиков и мешков с товаром у Керри саднило ладони, под ногтями чернела грязь. Упрямство подруги ее бесило, и она попыталась вразумить Кейт новым доводом.
 — Пойми, Тоби — единственный наследник. Теперь, когда его не стало, все состояние Харви должно перейти ребенку. Остается лишь убедить старика, что отец твоего малыша — именно Тоби.
 — Никто не сможет убедить в этом Джосса Харви! А кроме того, я не хочу иметь ничего общего с этим грубияном.
 Кейт упрямо стиснула зубы.
 Увидев, что подруга, с детства отличавшаяся ослиным упрямством, закусила удила, Керри махнула рукой и прекратила бесполезный спор. Только заметила напоследок:
 — И все же, я уверена, ты совершаешь ошибку. Самое печальное, что так, возможно, подумает и твой ребенок, когда подрастет.
 Она снова взяла в руки метлу и принялась яростно сметать в кучу жухлые капустные листья.
 — Наш папаша отправился на поиски новой повозки для овощей и фруктов, — сообщила Керри подруге несколько позднее, когда они вышли с Главной улицы на Магнолия-Хилл. — Если бы не трудности с бензином, он давно отправил бы Красавчика на покой и купил подержанный автомобиль. Мерину уже семнадцать лет, для гужевых перевозок он староват. Но что поделаешь? Повозка уже никуда не годится, отец чинил ее сто раз. Но вчера утром она рассыпалась на части прямо на Старой Кентской Дороге. Разумеется, все овощи рассыпались по мостовой. Папаша клянется, что видел, как проходившая мимо мисс Хеллиуэлл подобрала и спрятала кочан капусты под пальто.
 Смекнув, что Керри пытается развеселить ее, Кейт натянуто улыбнулась: проблемы Альберта и шалости пожилой гадалки ее совершенно не интересовали. С тех пор как соседи молчаливо и с явным одобрением наблюдали сцену ареста Карла, Кейт перестала их замечать. Впрочем, они отвечали ей тем же.
 Немного жаль Кейт было мисс Хеллиуэлл: всякий раз, когда они встречались на улице, на лице старушки возникало жалкое, растерянное выражение. Она была подавлена отвратительным зрелищем, свидетельницей которого стала в то злосчастное утро, и явно не знала, как ей вести себя с дочерью интернированного немца. Но вынужденная размолвка с Кейт ее угнетала.
 Не обращая внимания на Гектора, трусившего следом, и на болтовню Керри, Кейт вновь мысленно вернулась в тот далекий и памятный вечер, когда мисс Хеллиуэлл гадала ей по ладони. Удивительно, но многое из того, что она предсказала, сбылось! Кейт оправилась после гибели Джерри Робсона и обрела свое трудное счастье и чистую любовь с Тоби Харви.
 Но так ли все просто, как это ей кажется? В душе Кейт шевельнулось сомнение, она нахмурилась, но ненадолго.
 Она подумала о ребенке в своем чреве и вспомнила, как мисс Хеллиуэлл говорила, что любовь принесет ей только хорошее. Теперь стало ясно, почему гадалка тогда не стала углубляться в подробности и поспешно закончила сеанс: ей не хотелось огорчать Кейт предсказанием трагической смерти любимого в расцвете лет.
 В мысли ее внезапно ворвалась Керри.
 — Что это стоит напротив моего дома? — встревожилась она, когда подружки вышли на площадь. — Уж не катафалк ли?
 Они разом остановились, уставившись на вычурную погребальную колесницу, затем Керри побледнела и побежала к дому.
 Кейт чуточку отстала — ей мешали тяжелая корзинка и пес, крутившийся под ногами.
 К тому времени, когда обе подбежали к катафалку, вокруг него собралась толпа любопытных. Хетти Коллинз, в своей неизменной черной шляпке, громко вопрошала:
 — А почему на лошади нет пурпурного плюмажа? Он полагается в таких случаях, с ним гораздо красивее.
 — Где мама? — крикнула Керри, расталкивая зевак. — Где папа? Что случилось? Кто умер?
 Мейвис, в узкой блестящей юбке из вискозы и в туфлях на высоком каблуке, невозмутимо ответила:
 — Пока еще никто, но ты далеко не уходи: в любой момент может произойти убийство.
 — Убийство? Кого? — всполошилась Керри. Мейвис ухмыльнулась, очень довольная собой.
 — Нашего папочки! Если мамаша не прибьет его, можно считать, что он родился в рубашке!
 Керри не успела выслушать объяснения сестры до конца: дверь дома распахнулась, и с крыльца едва ли не скатился Альберт. Вслед ему вылетела сковородка.
 — Прочь с моих глаз! Убирайся в свой «Лебедь»! — неистовствовала, выбегая во двор, Мириам. — Как ты мог подумать, что я соглашусь ездить на базар в катафалке? Недотепа!
 — Папаша купил новую повозку, — пояснила Мейвис. Керри облегченно вздохнула. — Он утверждает, что в нее влезет вдвое больше товара. И вообще, как он выразился, это шик! Мама с ним не согласна.
 Этого она могла бы и не добавлять: все и так догадались.
 — Не хотелось бы мне попасться твоей мамочке под горячую руку, — тихо сказал Чарли Робсон. — Но Альберт, по-моему, поступил очень мудро: на катафалке действительно можно перевозить вдвое больше овощей и фруктов, причем значительно быстрее. Ведь транспорт традиционно уступает ему дорогу.
 — Правильно, Чарли! — похвалил его Дэниел Коллинз, приятно удивленный деловой хваткой приятеля. — На катафалке можно обернуться на «Ковент-Гарден» в мгновение ока, ведь его пропускают даже военные машины.
 — Ах, и ты с ним заодно! — подскочила к нему разъяренная Мириам. Она так разволновалась, что даже уронила бигуди, и они со звоном покатились по дорожке. — Если ты находишь эту дурацкую затею очень умной, я попрошу Альберта оставлять катафалк напротив твоего дома. Вот тогда поглядим, как тебе это понравится.
 — А не прогуляться ли нам до «Лебедя», Дэниел? — предложил Чарли. — Здесь становится жарковато.
 — И я пойду с вами, — обрадовалась Мейвис, рассудив, что забавная часть спектакля окончена; пора ретироваться и обсудить с отцом в спокойной обстановке, как быть с катафалком дальше. — Ты идешь в паб, Керри?
 — Нет! Мне нужно искупать Розу и уложить ее спать. — Керри не одобряла недавно появившуюся у сестры привычку частенько заглядывать в паб. — А разве тебе не нужно приготовить ужин для Билли и Берил? — раздраженно поинтересовалась Керри. — Кстати, где они? Или тебе это не известно?
 Мейвис было наплевать на мнение сестры, ей даже нравилось злить Керри.
 — Они выгуливают Бонзо на пустоши, — ответила она. — Билли обожает изображать пикирующий бомбардировщик. Он обегает по склону карьера, раскинув руки, и визжит, рискуя сорвать голос. А Берил и Бонзо играют роль его несчастных жертв. Когда они вернутся домой, скажи им, где меня найти. Пусть забегут в паб, я им дам денег на картофельные чипсы. Договорились?
 — Нет, я тебе не помощник, и Теду все это тоже вряд ли понравилось бы, — отрезала Керри.
 — Тед об этом и не узнает, так что ему волноваться не придется, — философски заметила Мейвис. — А я спорить с тобой больше не желаю. На сегодня хватит и концерта, который устроила мама.
 С этим доводом Керри трудно было не согласиться. Как только Мейвис в компании Чарли и Дэниела направилась в сторону паба «Лебедь», она обернулась к Кейт и устало сказала:
 — Я загляну к тебе позже, когда выкупаю Розу.
 Кейт кивнула и пошла к себе. Но, проходя мимо еще не разошедшихся любопытных, случайно услышала, как Хетти упрямо воскликнула:
 — Что говорят другие, меня не волнует. Раз лошадь запряжена в катафалк, ей положено иметь на голове пурпурный плюмаж!
 — В жизни не была так потрясена! — заявила мисс Пирс спустя полчаса, забежав к Кейт от мисс Годфри и усевшись на кухне за столом. — Когда мистер Мафф сообщил, что тебя уволили, я думала, он сошел с ума. Ведь ни один из сотрудников компании не может быть уволен без ведома менеджера по персоналу. И тогда он рассказал мне о вашем с мистером Харви разговоре.
 Кейт угостила ее чашкой чая и села напротив.
 — Значит, сплетни, распространявшиеся по фирме, дошли до ее хозяина. И он, как это ни трудно вообразить, все-таки тебя уволил. — На ее миловидном лице читалась озабоченность. — Гарриетта считает, что мне надо записаться к мистеру Харви на прием и поговорить с ним. Объяснить ему, что вы с Тоби действительно встречались и…
 — Нет! — Кейт вскочила из-за стола настолько резко, что расплескала чай на блюдце. — Мистер Харви рассвирепел не только из-за того, что счел меня обманщицей. Ему не понравилось, что я наполовину немка. Он грубиян и старый скандалист! Я не желаю иметь с ним ничего общего!
 — Но не думаешь же ты, что… — испуганно начала было мисс Пирс, но осеклась: незнакомый монотонный гул, становившийся с каждой секундой все громче, отвлек ее внимание. — Самолеты! — воскликнула она и тоже вскочила из-за стола. — Их сотни! Интересно, наши или немецкие?
 Было еще светло. Кейт подбежала к двери черного хода и распахнула ее. Небо над Темзой потемнело от приближающихся бомбардировщиков.
 — Это германские самолеты! — перекрывая голосом вой сирены воздушной тревоги, крикнула она. — Скорее в бомбоубежище! Я разыщу Гектора и прибегу с ним туда.
 Кейт видела, как мчится к убежищу, вырытому в саду, мистер Ниббс. Спущенные подтяжки и расстегнутая ширинка свидетельствовали о том, что немцы застали его в самый малоподходящий момент. Сквозь оглушительный рев бомбардировщиков и какофонический вой сирен пробивались отчаянные крики Чарли, зовущего Куини.
 — А как же Гарриетта? — всполошилась мисс Пирс. — Мы же не можем бросить ее одну!
 Гектор, напуганный ужасным шумом и ревом, жался к ногам Кейт. Кейт схватила пса за ошейник и потащила к мисс Пирс, крича:
 — Возьмите его и спрячьтесь в нашем бомбоубежище! Я сбегаю за мисс Годфри!
 Открыв дверь, она увидела, как через площадь очертя голову несется к своему дому викарий Боб Джайлс.
 Над Вулиджем, где находилось Королевское военное училище, над арсеналом и военными заводами бомбардировщики уже освобождались от смертоносного груза. Понимая, что вот-вот бомбы посыпятся и на Блэкхит, Катфорд и Льюишем, Кейт помчалась к дому мисс Годфри, на бегу моля Бога, чтобы входная дверь не оказалась закрытой на засов. Впервые в жизни она ворвалась к соседке без стука и закричала:
 — Мисс Годфри! Мисс Пирс уже в бомбоубежище! Скорее туда, дорога каждая секунда!
 Мисс Годфри вышла ей навстречу в своем неизменном твидовом костюме, в каске, пристегнутой ремешком к подбородку, с сумкой для противогаза на плече и с одеялами в руках.
 — Кэтрин! — властным голосом сказала она. — Сейчас же возвращайся к мисс Пирс! А я, как водитель кареты «скорой помощи», обязана прибыть в районный центр ПВО.
 Сообразив при одном взгляде на нее, что спор здесь неуместен, Кейт повернулась и выбежала в открытую дверь. Хозяйка дома последовала за ней.
 От взрывов бомб и рева самолетов у них заложило уши. Небо над Вулиджем и к востоку от него, вдоль течения Темзы, стало черным от дыма. Тут и там полыхали пожары.
 — Боже правый! Они сровняют Ист-Энд с землей! — прошептала мисс Годфри, на мгновение замерев на крыльце.
 Кейт не слышала этих слов, но прочитала их по губам. Война «понарошку», когда Гитлер, сосредоточивший внимание на Нидерландах, Бельгии и Франции, посылал на британцев только отряды истребителей, закончилась. Началось то, чего в последнее время все боялись: германские бомбардировщики прорвались в воздушное пространство Лондона и обрушили смерть на рабочие районы Ист-Хем, Поплар и Каннинг-Таун. Люди сгорали заживо в своих домах и гибли под их обломками.
 Воздушная армада люфтваффе уже зависла у женщин над головами. Мисс Годфри сорвалась с места и побежала в направлении опорного пункта ПВО. С другого конца площади туда же устремился Дэниел Коллинз, одетый в мундир бойца вспомогательной пожарной службы. Кейт с ужасом заметила на улице две детские фигурки — Билли и Берил.
 Мальчик словно завороженный, задрав голову, смотрел на самолеты. Берил смирно стояла рядом с братом, доверчиво держась за его руку.
 Бомбы падали все ближе и ближе, осколки танцевали по мостовой. Кейт подбежала к детям и, подхватив девочку под мышку, крикнула Билли, чтобы он следовал за ней. По площади стелился удушливый дым. Задыхаясь, Кейт закричала:
 — Ради Бога, Билли! Беги!
 Но мальчику не хотелось бежать, его притягивали жуткие бомбардировщики, пикирующие на доки, и оглушающие взрывы, от которых в небе над Вулиджем взметались огненные языки высотой в сотни футов.
 С неожиданной для нее самой решительностью Кейт потащила Билли за собой через дорогу в свой палисадник, потом по дорожке и ступенькам в дом. Вокруг них все тряслось и рушилось, земля уходила из-под ног. В комнатах картины попадали со стен. Пробегая через кухню, Кейт увидела, что чашка, из которой еще недавно пила чай мисс Пирс, упала со стола и разбилась на мелкие кусочки.
 — Скорее, Билли! Пошевеливайся! — крикнула она. Слава Богу, мальчишка перестал упрямиться и начал ее слушаться.
 Они выбежали на задний двор и, спустившись по ступенькам в семейное бомбоубежище, едва не свалились на головы ошалевших от страха мисс Пирс и Гектора.
 — Наконец-то! — выдохнула Мисс Пирс. — А где Гарриетта?
 Едва дыша, Кейт прижала руку к сердцу и выпалила:
 — Побежала в штаб ПВО! Ведь она водитель кареты «скорой помощи».
 — Да, разумеется, я забыла об этом, — закрыв глаза, сдавленно прошептала мисс Пирс.
 Она сидела на одной из длинных скамеек, предусмотрительно поставленных в убежище Карлом Фойтом. Слегка успокоившись, мисс Пирс забрала Берил у Кейт, которая все еще держала малышку на руках, и робко спросила:
 — Как ты считаешь, это начало вторжения?
 Гектор жалобно заскулил, Кейт успокаивающе погладила его. Взрывы приближались и становились все громче и страшнее.
 — Мне кажется, что Гитлер метит в доки и военные заводы Вулиджа. Вторжение, возможно, начнется позже.
 От мощнейшего взрыва бомбы задрожало рифленое железо, покрывавшее убежище. Мисс Пирс посерела от страха.
 — Но это не в доках, а на соседней улице, — пробормотала она, зябко поеживаясь.
 — Хочу к маме! — расхныкалась Берил. — Этот тарарам мне совсем не нравится. Бонзо он тоже не понравился, поэтому наш песик и убежал домой.
 Землю сотряс сильнейший взрыв, раздался грохот рушащихся досок и кирпичей. Кейт и мисс Пирс переглянулись, не решаясь высказать свои догадки вслух, но все было ясно и без слов. Бомба угодила в чей-то дом на площади Магнолий!
 — Классное приключение, мисс! — воскликнул Билли, взглянув на мисс Пирс. — Слышите канонаду? Готов побиться об заклад, что доброй половине грохота мы обязаны пушкам эскадренного миноносца, стоящего на якоре у Гринвича. Ну и зададут же они сейчас немцам перцу!
 — Надеюсь, так оно и будет, — отозвалась мисс Пирс, ободренная предположением, что на выручку лондонцам пришли артиллеристы королевского военно-морского флота.
 — Хочу к мамочке! — плаксиво повторила Берил. — Мне здесь не нравится. Пусть мама прекратит этот шум!
 — Если кому и под силу справиться с этим тарарамом, — бодро воскликнул Билли, — так это нашей маме! Если она как следует разозлится, то до смерти напугает Гитлера. Дедушка говорит, что, если бы у Черчилля были мозги, он бы использовал нашу маму как секретное оружие.
 Губы мисс Пирс непроизвольно изогнулись в улыбке, но Кейт было не до смеха: ей живо представилось, как страдает в эту минуту Мейвис, не знающая, где ее дети.
 — Как только все стихнет, мы побежим к вам домой, — пообещала Кейт и обняла Берил. В голову Кейт тотчас пришла еще одна мысль, и она спросила у Билли:
 — У вас в саду есть бомбоубежище? Или ваша мама прячется от бомб вместе с дедушкой, бабушкой, Керри и Розой?
 — Конечно же, она сейчас вместе с Керри, Розой, бабушкой и дедушкой, — уверенно ответил мальчуган. — И еще с прабабушкой, Кристиной и Бонзо.
 — Боже мой! — прошептала мисс Пирс, как всегда потрясенная укладом жизни семейства Ломэкс-Дженнингс. — Столько народу в таком крохотном убежище! Они, наверное, чувствуют там себя как сельди в бочке.
 — Да, там немного тесновато, — согласился Билли. — Мы поняли это, когда тренировались. Зато уютно. Дедушка натаскал туда всякой ерунды для удобства: коврик, одеяла, колоду карт. И даже ночной горшок для Берил.
 Мисс Пирс едва не прыснула со смеху, умиленная предусмотрительностью Альберта. Кейт лихорадочно соображала, как поскорее воссоединить детей с их мамой.
 — Бомбежка кончилась, — решительно заявила она. — Я отведу их домой. Побудьте здесь с Гектором, пожалуйста, мисс Пирс!
 — Но сигнала отбоя не было! Самолеты, возможно, вернутся! На улице могут быть невзорвавшиеся бомбы! — возразила мисс Пирс.
 — До их дома всего несколько сотен ярдов, и чем быстрее дети окажутся с Мейвис, тем лучше для всех. Ты готова, Берил? — Кейт взяла девочку за руку. — Сможешь бежать быстро?
 Берил кивнула: она всегда старалась бегать быстро, чтобы ее не перегнал Билли.
 — Тогда вперед! Пошли, дети! — воскликнула Кейт, моля Бога не допустить повторной бомбардировки площади Магнолий.




 Глава 12


 Ни гула самолетов, ни воя сирен, ни грохота зенитных пушек на площади Магнолий слышно не было. Однако прогорклый воздух наполнился иными тревожными звуками — сигналами карет «скорой помощи» и пожарных автомобилей. Торопливо ступая по усыпанной осколками мостовой, Кейт угрюмо гадала, уцелели ли люди в бомбоубежище возле дороги на Пойнт-Хилл, со стороны которой донесся звук мощного взрыва. Может быть, кто-то ранен и умирает под обломками дома?
 Наконец прозвучал сигнал отбоя. Билли обвел изумленным взглядом дома на площади Магнолий, большей частью лишившиеся оконных стекол, и глубокомысленно изрек:
 — Вот это да! Колоссальная вышла заваруха! Хорошо, что дедушка заклеил наши окна липкой лентой! Бьюсь об заклад: в нашем доме стекла целы!
 Кейт тоже предусмотрительно заклеила окна липкой лентой, последовав рекомендации службы ПВО. За время, минувшее со дня объявления войны, ни разу не прозвучал сигнал о массированном воздушном налете, и люди расслабились, благодушно рассудив, что военные действия идут где-то далеко, на фронтах Франции и Бельгии или в воздушном пространстве Кента и Ла-Манша.
 Вдыхая зависшую в воздухе пыль рухнувших зданий, Кейт мрачно подумала, что теперь от прежнего благодушия не останется и следа. Гитлер сосредоточил свое внимание на Лондоне, и вряд ли кто-то возьмется предсказать, как часто теперь будут повторяться воздушные налеты.
 — А вот и наша мама! — воскликнул Билли, первым заметивший спешащую к ним экзотическую фигуру. Ее и вправду трудно было с кем-то перепутать. Мейвис приближалась настолько быстро, насколько позволяли ей узкая юбка и туфли на высоких каблуках.
 — Где вас черти носили? — на ходу вопила она. — Даже у собаки хватило ума вернуться домой! Какого дьявола вы не последовали примеру Бонзо?
 Берил бросилась в объятия матери, а рассудительный Билли простодушно объяснил:
 — Разве мы могли упустить такое развлечение? Прямо на нас летели сотни бомбардировщиков, а в небо над Вулиджем взмывали столбы черного дыма и языки пламени высотой в дом! Все горело и трещало, а…
 Мейвис крепче прижала к себе дочку, а свободной рукой влепила сыну затрещину. При всей своей безалаберности она души не чаяла в детях и страшно переволновалась во время воздушного налета.
 — Развлечение? А ты подумал о бабушке, которая едва не померла со страху? О Бонзо, который не хочет выходить из убежища, пока вас нет рядом? Я тебе покажу «развлечение»!
 — Но мы тоже спрятались в бомбоубежище, мама! — заорал Билли, прежде чем Мейвис успела одарить его новой оплеухой. — Мы были там с Кейт, Гектором и…
 — Огромное спасибо, Кейт, — перебила его Мейвис. — Знай я, что они с тобой, я бы не волновалась…
 — У меня просто не было возможности успеть отвести их к вам, — пояснила Кейт. — Когда я их увидела, бомбы падали совсем рядом. Куда спешат кареты «скорой помощи» и пожарные? На Пойнт-Хилл-Род?
 — Папа тоже там, — кивнула Мейвис, — помогает разыскивать под обломками живых. Я бы пошла вместе с ним, если бы не волновалась за Берил и Билли. Уж лучше помогать людям, попавшим в беду, чем дрожать, как трусливый кролик в своей норе, верно? — Она посмотрела на восток, где бушевали пожары. — Отец полагает, что авианалет на этом не закончится. Это всего лишь передышка. Пожалуй, я лучше уведу детей, пока эти паразиты не вернулись.
 Кейт кивнула, ей тоже казалось, что налет возобновится с минуты на минуту. Мейвис повела свое потомство к дому родителей. Кейт побрела к себе, но у калитки остановилась. Убедившись, что тревожные сирены ПВО не оповещают о приближении вражеских самолетов, она не стала заходить в палисадник. Ускорив шаг, она решительно пошла в направлении пустоши: с ее возвышающейся над Лондоном северо-западной оконечности открывался прекрасный вид на Темзу, доки и Вулидж, и Кейт хотелось посмотреть, что там происходит.
 Мистер Ниббс, на сей раз не в растрепанном виде, а в мундире уполномоченного по гражданской обороне и металлической каске, торопливо шагал впереди нее. Из своих укрытий появлялись и другие смельчаки, перепачканные осыпавшейся штукатуркой и пылью, но обуреваемые тем же страстным желанием, что и Кейт, — посмотреть с возвышенности на ущерб, причиненный бомбами лондонским докам.
 Сумерки еще не наступили, но с берегов Темзы поднимались густые клубы черного дыма. Ветер относил их к Собачьему острову и кружил над Ост-Индским доком, доками королевы Виктории и короля Георга, навешивал кольцами на здание вулиджского арсенала, отчего казалось, что уже стемнело. При первом взгляде на Лондон Кейт почудилось, что он весь охвачен пожаром. Языки пламени лизали склады, распространяя огненные искры и зловоние. Горячий воздух пропитался запахами перца и рома, сахара и досок, резины и краски. Ядовитые пары отливали зловещим багрянцем, придавая небосводу жутковатый, мистический оттенок.
 Густонаселенные рабочие кварталы Бермондси, Поплар, Лайм-Хаус, Каннинг-Таун, Ист-Хем и Уэст-Хем превратились в дымящиеся пожарища.
 — Бедняжки! — воскликнула незнакомая Кейт женщина. — Ведь у большинства из них нет даже палисадника, следовательно, им негде вырыть бомбоубежище! Хорошо, если все сумели спрятаться в общих убежищах, но только я в этом сомневаюсь. Людей не везде успели предупредить. Остается только надеяться, что в следующий раз служба ПВО сработает лучше.
 Не успела Кейт ей ответить, как снова завыли сирены, предупреждая о воздушном налете. Весь юго-восток Лондона зашевелился, как растревоженный муравейник.
 — Легки на помине, черти! — побледнев, пробормотала незнакомка. — Прощайте, милочка. Вечерок выдался дьявольски тяжелый.
 Кейт снова бросилась бежать, на этот раз, к счастью, не обремененная Берил и Билли. Было трудно предугадать, куда обрушат бомбы вражеские самолеты на этот раз, хотя, как видела собственными глазами Кейт, целью их первого налета стал противоположный берег Темзы. Пространство между Блэкхитом и рекой занимал Гринвичский парк, за которым на самом берегу располагались военно-морское училище, электростанция и бесчисленные причалы и пристани.
 — Куда ты запропастилась? — накинулась на нее мисс Пирс, как только Кейт спустилась по лестнице в убежище. — Я слышала сигналы пожарных и «скорой помощи» столь отчетливо, что подумала, не угодила ли бомба в дом Ломэксов или Дженнингсов.
 — Нет, — покачала головой Кейт, присаживаясь рядом с ней на скамейку. — Я ходила на пустошь, смотрела, как горят доки.
 Она обняла Гектора за шею и прижала его к себе.
 — На этот раз нам придется еще туже, — мрачно предсказала мисс Пирс. — Зарево пожаров поможет немецким летчикам точнее выйти на цель. Я это предвидела и на всякий случай сбегала в дом и взяла там кое-какие вещи — они нам могут понадобиться. — Она похлопала ладонью по стоявшей возле нее корзине. — Прошу простить меня за такую вольность.
 Кейт с благодарностью покосилась на термос, выглядывавший из корзинки.
 — Да вы мой ангел-хранитель, мисс Пирс! Не нужно извиняться. В термосе бульон из мясных кубиков или чай?
 — Чай. Еще я прихватила несколько бутербродов, а также журнал и книгу, лежавшие в кресле.
 Ее слова заглушил отвратительный грохот взрывающихся авиабомб. Женщины вздрогнули.
 — Кажется, снова бомбят Ист-Энд, — с горечью предположила Кейт.
 Мисс Пирс извлекла из корзины номер «Пикчер пост» и книгу из серии «Эвримен» — роман «Эмма» Джейн Остин.
 — Представляю, какой там сейчас кромешный ад! — вздохнула Кейт. — Похоже, огонь потушить не удастся.
 Мисс Пирс посмотрела на наручные часики.
 — Предыдущий налет начался в пять часов и закончился в половине седьмого. Если так будет продолжаться и дальше, то до передышки минимум полтора часа. Их надо чем-то занять. Не выпить ли нам чаю? Может быть, Гектору тоже захочется попить? Я захватила и его миску, сейчас достану ее из корзинки.
 Долгожданная передышка длилась, однако, не долго. Всю ночь, до раннего утра, бомбардировщики сыпали на Лондон смерть и разрушение. Тяжелее всего пришлось обитателям жилых кварталов, расположенных возле доков.
 — Похоже, бомбят Гринвич и прибрежные районы, — заметила мисс Пирс. — Нас защищает холм, а на северном берегу реки местность в основном равнинная.
 На рассвете, когда наконец прозвучал пронзительный сигнал отбоя, Кейт и мисс Пирс выбрались, опасливо озираясь по сторонам, из убежища.
 — По крайней мере мой дом пока еще цел, — с облегчением констатировала Кейт, вглядываясь в окутанные дымкой окрестности. — И соседние дома тоже. Схожу-ка я в штаб ПВО. Сегодня там наверняка потребуются помощники.
 Они прошли на кухню. Притихший Гектор жался к ногам хозяйки.
 — Сначала нужно позавтракать, — сказала мисс Пирс тоном, не терпящим возражений. — На это потребуется не более пяти минут. Ты не возражаешь, если я останусь здесь, пока не вернется Гарриетта? Я очень волнуюсь за нее… — Она взяла чайник и стала наполнять его водой из крана.
 — Можете оставаться здесь, сколько вам угодно, мисс Пирс! Нам с Гектором будет только веселей!
 Мисс Пирс поставила чайник на конфорку и чиркнула спичкой. Над плитой вспыхнуло колечко голубого пламени.
 — Слава Богу, что не разбомбили водо — и газопроводы! Знаешь, Кейт, после всего, что мы вместе пережили, ты могла бы обращаться ко мне по имени. Тем более что твой папа давно начинает свои письма ко мне словами «Дорогая Эллен!».
 — В самом деле? — оживилась Кейт, на мгновение отвлекшись от мрачной действительности. Она впервые задумалась, насколько далеко продвинулся почтовый роман этих двух немолодых людей.
 Мисс Пирс зарделась и положила в фарфоровый чайник три ложечки чая. Кейт окинула ее изучающим взглядом.
 — И как часто вы обмениваетесь письмами?
 — Еженедельно, — ответила мисс Пирс. — Это помогает твоему отцу бороться с одиночеством. Как ты знаешь, он организовал в лагере библиотеку и участвует в различных мероприятиях, но все же порой ему бывает тоскливо. Он пишет, что очень благодарен мне за письма.
 Кейт отметила, что мисс Пирс, разговаривая с ней, упорно отводит глаза, и не стала продолжать расспросы. Однако ей было приятно узнать, что у отца появилась подруга. Во что же выльется эта переписка? А вдруг отец и Эллен поженятся, когда закончится война?
 Чайник начал выпускать пар.
 — Я, пожалуй, выведу Гектора прогуляться на пустошь, — сказала мисс Пирс. — Не волнуйся, мы недалеко, только слегка разомнем ноги. Не дай Бог, немцам вздумается бомбить нас днем!
 Спустя десять минут, согревшись чаем и подкрепившись гренками, Кейт повесила на плечо сумку с противогазом и направилась к штабу противовоздушной обороны, по дороге размышляя о превратностях судьбы. В конце концов она решила, что жизнь порой преподносит ей и приятные сюрпризы и что при нынешних обстоятельствах лучше называть мисс Пирс так, как ее называет отец, — Эллен.
 — Там, за рекой, настоящий хаос, — сообщил ей позже Альберт за кружкой крепкого чая. — Дэниел говорит, что пожарные выбиваются из сил, пытаясь эвакуировать людей из районов пожаров.
 — И куда же им теперь деваться? — Кейт от волнения даже забыла, что не разговаривает с Альбертом, как и он с ней.
 — Полагаю, через полчаса мы увидим, как потоки беженцев хлынут через пустошь в сторону Кента и хмелевых полей, — как ни в чем не бывало ответил Альберт.
 Он сдвинул каску на затылок и отхлебнул чая из кружки. После двенадцати часов изнурительной работы чай показался ему нектаром.
 — Ты слышала, что случилось с домом на шоссе Пойнт-Хилл? — спросил он, глядя на большую, приколотую к стене и утыканную разноцветными флажками карту Блэкхита и Льюишема. — Надо же было несчастной жене викария оказаться там именно в пять часов! Она навещала больных прихожан.
 Альберт сокрушенно покачал головой.
 — Как! — вскричала потрясенная Кейт. — Неужели мисс Джайлс оказалась в этом злосчастном доме, когда в него попала бомба?
 — Увы! — Альберт поставил кружку на стол. — Мы с Ниббсом час назад вытащили ее и еще четверых пострадавших из-под обломков. — Он пожевал губами и нахмурился.
 — И все они погибли? — прошептала Кейт. Для нее стало полнейшей неожиданностью, что от бомбежки мог пострадать кто-то из ее знакомых. Ей казалось, что площадь Магнолий избежала печальной участи прибрежных кварталов, где погибла чуть ли не большая часть жителей. — Я видела, как викарий бежал к своему дому, когда в небе появились самолеты.
 — Несомненно, он надеялся застать супругу дома. — Альберт потянулся к кружке и сжал ее в ладони так, что побелели костяшки пальцев. — Но бедняга уже никогда не встретит ее там. Проклятые немцы, их всех следует уничтожить!
 В этот момент в комнату вошел человек, которого Кейт знала только в лицо. Его униформа ополченца посерела, в глазах застыло изумление.
 — Мне казалось, что за минувшую ночь я всего насмотрелся! — сказал он. — Но то, что я видел сейчас, выходит за всякие рамки!
 — Что стряслось, Фред? — Голос Альберта упал до шепота.
 — Да все из-за этого проклятого «бентли»! Эта толстая сволочь Джосс Харви расселся в нем на площади Магнолий, словно собрался ехать на скачки, а мимо него тащатся эти бедняги из Ист-Энда со своими несчастными уцелевшими пожитками. Не мог выбрать для парковки места получше!
 — А где именно он стоит? — осторожно спросила Кейт.
 — Да возле пустоши! — махнул рукой Фред и стал рыться в рюкзаке, висящем на стенке. — Альберт, у тебя найдется кусок мела? Я хочу очертить опасную зону вокруг здания на Пойнт-Хилл. Пока мы не разберем завалы, ходить рядом с ними опасно. И нужно выставить там пост: поговаривают, что в районах Поплар и Боу есть случаи мародерства. Как бы эти мерзавцы не нагрянули к нам!
 Дальше Кейт слушать не стала. Она вскочила со стула и выбежала из помещения, гадая, зачем к ней пожаловал Джосс Харви и что еще он ей наговорит.
 — Извольте объяснить, почему вы не проявили настойчивость и не рассказали, как на самом деле обстоят дела, — надменно вымолвил мистер Харви, когда они оказались лицом к лицу возле дома Кейт. Он стоял возле шикарного «бентли», она — в нескольких ярдах, прислонившись спиной к калитке палисадника. — Вчера у меня был Ланс Мертон, близкий друг Тоби. Он заезжал сюда, чтобы проведать родственников.
 Мистер Харви засопел, подбирая слова.
 Кейт молчала, не выказывая желания прийти ему на помощь. Неподалеку мисс Хеллиуэлл подметала с тротуара осколки выбитых воздушной волной стекол. Несколько поодаль Лия Зингер энергично заклеивала клейкой лентой то, что чудом уцелело. Двери церкви Святого Марка, стоящей особняком, были распахнуты — оставалось лишь догадываться, открыл ли их кто-то специально или же их выбило.
 На фоне одетых в униформу волонтеров-пожарных и бойцов ПВО в своем сером шелковом двубортном костюме, сшитом на заказ в лучшем ателье, Джосс Харви смотрелся весьма странно. По желвакам на его багровых щеках нетрудно было догадаться, насколько тяжело дается ему этот монолог.
 — Ланс подумал, что мы с вами добрые знакомые, и поинтересовался, как вы поживаете. Он называл вас невестой Тоби. Естественно, я спросил, не хватило ли у вас нахальства самой представиться ему в таком качестве.
 На этом Джосс Харви исчерпал запас слов.
 Кейт все молчала. Она отрешенно наблюдала, как из церкви выходит заплаканная Хетти Коллинз в своей черной шляпке, украшенной букетиком искусственных фиалок. Она обязалась еженедельно поставлять в храм свежие цветы. С женой викария ее связывало нечто большее, чем добрососедство. Смерть подруги стала для нее серьезным потрясением. Красные глаза Хетти не оставляли сомнений в том, что она рыдала.
 — Ланс сказал, что осмелился навестить вас, будучи в увольнении, только потому, что знал: вы невеста Тоби и он собирался на вас жениться. Это так?
 Мистер Харви замолчал, ожидая ответа.
 Томительная пауза затягивалась, но Кейт не отвечала. Она терпеливо ждала от мистера Харви извинений за все те ужасные обвинения и оскорбления, которым она подверглась в его служебном кабинете. Не получив их, она не собиралась начинать серьезный разговор, считая это унизительным.
 — Отвечайте же, — упорствовал он, — почему вы не проявили настойчивость и не убедили меня, что между вами и моим внуком действительно имели место определенные отношения?
 В его тоне не было и намека на стремление примириться.
 По дороге, разделяющей жилые дома и пустошь, тянулась колонна грузовиков, перевозящих беженцев из охваченных пожарами прибрежных кварталов. Судя по обрывочным замечаниям Альберта, одним из добровольных пожарных, сражавшихся с разбушевавшимся огнем, был Дэниел Коллинз.
 Джосс кашлянул, пытаясь привлечь внимание Кейт, и она перевела на него взгляд. Несомненно, извиняться он не собирался, а она не намеревалась делать вид, что никаких извинений от него не требуется.
 — Я сказала, что у нас с Тоби существовали отношения, но вы, мистер Харви, обозвали меня лгуньей, — резко заявила Кейт. — Мало того, вы назвали меня распутной немецкой полукровкой, шлюхой и шантажисткой. И вдобавок пригрозили мне судом, если я хотя бы заикнусь о том, что вам сообщила, за стенами вашего кабинета.
 Мистер Харви судорожно вздохнул и поморщился от запаха гари.
 — Но вы действительно наполовину немка! — упрямо возразил он. — А уж ваш папаша — точно фриц до мозга костей.
 — И вы еще удивляетесь, почему я не проявила настойчивость и не убедила вас в правдивости своих слов? — обожгла она его ледяным взглядом. — Только что вы сами ответили на свой вопрос. Мне нечего добавить, мистер Харви. Я не желаю с вами разговаривать!
 Она повернулась к нему спиной и открыла калитку.
 — Стойте! — взволнованно окликнул он ее, бросившись следом. — Вы сказали, что беременны. Это правда, что отец ребенка — мой Тоби?
 Она затворила калитку и обернулась. В его прищуренных глазах читалось напряженное ожидание. На мгновение у Кейт возникло желание сказать, что она ему солгала, но это лишь подтвердило бы его мнение о ней как о лгунье.
 — Да, это правда, — коротко ответила она.
 Не дожидаясь его реакции, она отвернулась и пошла по дорожке к дому.
 — Но тогда этот ребенок — мой правнук! — прохрипел мистер Харви, вцепившись в ограду. — Вам одной не вырастить его, тем более когда идет война!
 Кейт подошла к крыльцу и замедлила шаг, надеясь, что хотя бы теперь, узнав, что она вынашивает ребенка Тоби, он извинится. Но едва она собралась обернуться, чтобы принять протянутую им оливковую ветвь, как услышала:
 — Я хочу, чтобы вы отдали мне ребенка. Я его усыновлю.
 У Кейт перехватило дух, словно ее стукнули кулаком по хребту. Она медленно поднялась по ступенькам, пытаясь взять себя в руки, и уже на крыльце обернулась.
 — Никогда! Этого никогда не будет, даже если я умру! Зарубите это себе на носу! Никогда!
 Их ненавидящие взгляды скрестились. Мистер Харви, побелев от злости и раздувая ноздри, резко повернулся и направился к автомобилю.
 Кейт не стала ждать, пока он уедет. Дрожа с головы до ног, ока повернулась и неверной рукой стала дергать дверную ручку. Ее открыла Эллен Пирс.
 — Боже правый! — прошептала она, взглянув на Кейт. — Что случилось? Неужели немцы переправляются через Темзу? Они уже заняли парламент?
 — Да как он посмел предложить мне такое?! — все еще возмущалась Кейт, когда Эллен усадила ее за стол и сунула в руку чашку чая. — Как он мог подумать, что я соглашусь расстаться с ребенком?!
 Эллен Пирс озабоченно качала головой. То, что Кейт беременна, стало для нее полной неожиданностью. Каково же придется в этом суровом мире несчастному малышу и его матери, осмелившейся родить вне брака? Мысль о том, чем чревато для ребенка клеймо незаконнорожденного, привела Эллен в ужас, и она робко предположила:
 — Может быть, мистер Харви сделал такое предложение потому, что совсем тебя не знает? Он решил, что тебе не под силу самостоятельно воспитать ребенка и ты сочтешь за благо…
 Ей не дал договорить душераздирающий вой воздушной сирены.
 Помня, как неудобно сидеть на жестких скамейках бомбоубежища, Кейт взяла с кушетки две подушечки.
 — Наполнить термос мы уже не успеем, — перехватила она взгляд, брошенный Эллен на чайник. — Подержите подушки, а я постараюсь вытащить Гектора из-под стола. Удивительно, что он не привык к сиренам, пока обитал на военно-воздушной базе.
 Привыкнуть к пронзительному вою сирен не мог не только Гектор. Этот жуткий звук повергал в ужас и Куини, и Бонзо, и тысячи других животных, поневоле втянутых в кошмарные события следующих недель. Налеты случались почти ежедневно, не только в ночное, но и в дневное время. Ни у кого не возникало сомнений, что под угрозой само существование Англии. И страна упорно сопротивлялась.
 — По другую сторону Ла-Манша уже стоят немецкие суда для переправки десанта, — звенящим голосом заявил в своем обращении по радио премьер-министр после так напугавшей горожан массированной бомбардировки Лондона. — В ближайшие дни решится судьба нашего государства. События грядущих недель будут иметь историческое значение. Их можно поставить в один ряд с противостоянием флотилии Нельсона и армии Наполеона у Булони. Все это нам известно из учебников истории. Но то, что происходит теперь, превосходит по своим масштабам и последствиям для мировой цивилизации все события прошлого!
 Сидевшая в своем уютном, типично «эдуардианском» домике в Гринвиче Эллен Пирс невольно поежилась, проникнувшись пафосом речи Уинстона Черчилля. Кейт, помогавшая в столовой для пожарных в Детфорде, подумала, слушают ли речь премьер-министра отец и его товарищи по лагерю для интернированных. А Керри, готовившая омлет из яичного порошка для Розы, только вздохнула, надеясь, что ее Дэнни тоже слушает эту трансляцию в далеком Египте, где он воюет с итальянцами.
 — Если уж Уинстон полагает, что немецкого вторжения не миновать, наши дела совсем плохи! — заявила Мейвис, одетая в брюки и сидевшая на мотоцикле Теда. — Как ты находишь мою форму резервистки? Я похожа в ней на Марлей Дитрих?
 — Немного мешают шлем и защитные очки, — хихикнула Кейт. — Послушай, почему ты выбрала именно курьерскую службу? Ведь ты хотела работать водителем кареты «скорой помощи».
 — Мне не разрешили! — негодующе фыркнула Мейвис. — Сказали, что я не гожусь, потому что не умею водить машину. А на мотоцикле меня научил ездить Тед. Вот только вряд ли он думал, что мне доведется гонять на нем под бомбами.
 Самолеты люфтваффе продолжали бомбить Лондон до конца сентября и весь октябрь, сея разрушение и смерть.
 Мисс Хеллиуэлл, которой было не по силам волочить сестру-инвалидку в бомбоубежище, вырытое в саду, пряталась с ней в убежище домашнем.
 — Оно напоминает собой бронированный стол, — поделилась она впечатлениями с Лией Зингер. — Там гораздо уютнее, чем в темной и сырой землянке в саду. Я натаскала туда одеял и подушек. И ваш зять говорит, что такое укрытие столь же надежно, как общественное.
 Лия никогда не была высокого мнения об умственных способностях своего зятя-торговца и не могла смириться с тем, что он пользуется уважением соседей, потому что стал командиром отряда самообороны.
 — Вы уверены, что Альберт соображает, что говорит? — с подозрением спросила она. — Может быть, на самом деле вы прячетесь от бомб под дерьмовым столом для пинг-понга?
 — Ни в коем случае! — возмутилась мисс Хеллиуэлл. — Капитан Дженнингс лично рекомендовал мне эту конструкцию!
 — Он всего лишь капитан отряда ополченцев, — раздраженно махнула рукой Лия, — а не генерал армии!
 — Если хочешь, можешь и дальше отсиживаться в яме, — заявила Мириам матери. — А я в следующий раз побегу в общее бомбоубежище. Там по крайней мере веселее и можно узнать какие-то новости. Жаль, что до метро от нас слишком далеко: вот в нем-то уж точно безопасно! Конечно, оно ведь так глубоко под землей!
 Мириам заблуждалась, полагая, что метро обеспечивает стопроцентную безопасность. Ночью пятнадцатого октября бомбы насквозь пробили перекрытия станции в Белеме и взорвались на платформе. Под горой грунта, песка, грязи и шлама оказались заживо погребенными шестьдесят четыре человека, пережидавшие там налет, в основном женщины и дети. В ту ночь в городе бушевало более девятисот пожаров, и к рассвету число погибших достигло четырехсот человек, а раненых — тысячи.
 К этому аду каждый приноравливался по-своему. Как командир местного отряда ополченцев, Альберт Дженнингс усердно обучал всех соседей, даже мисс Хеллиуэлл и Хетти, искусству метания гранат. Он был уверен, что в случае немецкого вторжения вся площадь Магнолий окажет врагу последнее яростное сопротивление.
 Мисс Хеллиуэлл показала себя неважной ученицей, предпочитавшей вносить вклад в оборону страны более понятным ей способом.
 — Я провожу сеансы медитации и пытаюсь войти в контакт с сэром Фрэнсисом Дрейком и лордом Нельсоном, — поведала она Керри, стоя в очереди в мясной лавке. — Уверена, их советы окажутся для мистера Черчилля просто бесценными.
 — Очень может быть, — осторожно ответила Кейт: ей не хотелось ни обнадеживать, ни высмеивать старушку. — Но проблема в том, что делать дальше, когда вам удастся наладить с ними контакт и получить их рекомендации. Каким образом вы намерены передать их премьер-министру? По-моему, вы с ним пока не на короткой ноге.
 Мистер Ниббс исполнял свои обязанности в отряде ПВО с удивительным рвением. Неприятным исключением стал первый немецкий авианалет, который застиг его врасплох со спущенными штанами и вынудил пулей мчаться в таком неприглядном виде в садовое бомбоубежище. Зато все последующие бомбардировки Ниббс встречал в полной боевой готовности. Он старательно обходил вверенный ему участок, докладывал по инстанциям о несчастных случаях, вызывал на помощь соответствующие службы. А если первый попадал на место происшествия, то выручал из завалов потерпевших и оказывал по мере возможности помощь раненым. Утром он, как и тысячи его измученных ночными бдениями соотечественников, возвращался к обычным занятиям и при любых обстоятельствах открывал свой магазин.
 Дэниел Коллинз тоже стремительно становился героем районного масштаба. В его обязанности добровольца-пожарного входили весьма опасные и страшные задания. Изо дня в день, из ночи в ночь он сражался, плечом к плечу с товарищами — профессионалами и добровольцами — с огнем, порой не отдыхая в течение полутора суток. Риск погибнуть под рухнувшей стеной, обломками крыши или от ядовитых газов усугублялся тем, что работать ему приходилось под бомбами.
 — Бомбят в первую очередь то, что горит, — испуганно нашептывала Хетти Мириам, сидя в переполненном общественном бомбоубежище. Руки ее дрожали со страху, и вязальные спицы бряцали, то и дело задевая одна за другую. — Проклятый выродок Гитлер, чтоб он сдох от рака мозга!
 Мейвис тоже ежедневно рисковала здоровьем и жизнью, доставляя курьерскую почту в опасные районы и привозя оттуда ответы. Билли был в восторге от своей героической мамы и жутко ей завидовал.
 Ночью третьего ноября немцы не совершили ни одного авиарейда на Лондон, впервые после страшной бомбежки седьмого сентября.
 — Мне в это все еще не верится! — призналась Кейт женщина средних лет, работавшая в той же столовой, что и она. — Я спала всю ночь как убитая и чувствую себя так, словно мне снова шестнадцать лет.
 Кейт, однако, не могла похвастаться отменным самочувствием. Хотя она и радовалась, что ночь прошла спокойно, после многих часов беспрерывной раздачи беженцам бульона и чая у нее распухали ноги. Она была уже на шестом месяце, и не только физические страдания подтачивали ее дух и волю.
 В столовой ее знали поначалу только по имени, и в отличие от соседей в Блэкхите здесь, в Детфорде, никто даже не догадывался, что ее отец — немец. Длинную льняную косу она прятала под платком.
 Но как только появились признаки беременности, по столовой поползли грязные слухи. Доктор Робертс и Эллен предупреждали ее, какого рода замечаний по своему адресу ей следует ожидать. Но Кейт все равно оказалась не готова к обидным и грубым словам, которые она ежедневно слышала от окружающих. Когда же стало известно, что у нее немецкая фамилия, нормально общаться с ней продолжали только две женщины.
 — Отоваривай свои карточки у кого-нибудь другого! — бесцеремонно сказал мистер Ниббс, когда Кейт, отстояв длинную очередь, наконец подошла к прилавку.
 Такого ультиматума она давно уже ожидала. К магазинчику Ниббса ее прикрепили еще до того, как интернировали отца. Получать продукты в другом месте по своему усмотрению она не могла и вынуждена была мириться с этой ситуацией. Кейт поджала губы и решительно заявила:
 — Мистер Ниббс, вы обязаны отпустить мне нормированные товары! Пожалуйста, пачку чая, а также мою недельную норму сахара и маргарина!
 Бакалейщик хлопнул книжкой с талонами о прилавок.
 — Ни черта ты здесь не получишь! Твои немецкие дружки сровняли с землей Ковентри! Погибли тысячи англичан! Ступай поищи себе чаю, сахара и маргарина в другом месте.
 Кейт побледнела и закусила нижнюю губу, но не дрогнула и не тронулась с места, чувствуя свою правоту.
 Мистер Ниббс злобно таращил на нее глаза и раздувал ноздри.
 На мгновение в лавке повисла тягостная тишина, очередь замерла.
 — Немецкая подстилка! — прошипела женщина у Кейт за спиной. — Глядите, она же беременна! А кольца на пальце нет…
 — Она сама немка, — сказал кто-то другой. — Ее отца упекли в лагерь для интернированных. Странно, что она еще здесь.
 Зная, что спорить с Ниббсом бессмысленно, и опасаясь, что от словесных оскорблений толпа вот-вот перейдет к физическим, Кейт забрала с прилавка карточки и дрожащими губами прошептала:
 — У меня нет друзей среди немцев. И я такая же патриотка, как и все вы.
 — Позорная шлюха! Все немки — распутницы, чему же здесь удивляться? — неслось ей вслед, пока она выходила из лавки.
 Первой, кого Кейт увидела, очутившись на улице, была Керри: она гуляла с дочкой. Кейт обрадовалась, что наконец ей удастся излить близкому человеку накопившуюся в душе обиду. Но стоило ей только взглянуть на бледное, безжизненное лицо подруги, как в душе ее зародилось сомнение.
 — Что стряслось? Что-нибудь-с Дэнни?
 Керри притворилась поначалу, что не замечает ее, глядя в сторону пустыми, заплаканными глазами.
 За маму ответила Роза. Сегодня на девочке было синее пальто с бархатным воротничком, а уши ей прикрывал теплый берет толстой домашней вязки. Малышка быстро росла и уже могла самостоятельно ходить; правда, мать придерживала ее на всякий случай за ремни, закрепленные в виде шлейки у нее на груди.
 — Мой папа стал военнопленным, а маме это не нравится, — простодушно пропищала она.
 — О Боже! — всплеснула руками Кейт, позабыв о нанесенных ей в лавке Ниббса обидах. — Итальянцы взяли Дэнни в плен?
 — Да, — кивнула Керри и достала из кармана пальто скомканную телеграмму. — Мы получили это час назад.
 Кейт расправила бланк и пробежала текст. В телеграмме сообщалось, что сержант Дэниел Коллинз находится в плену у противника; подробности выясняются через Красный Крест и будут позже сообщены его супруге письмом.
 Кейт порывисто обняла Керри и срывающимся голосом сказала:
 — Крепись, Керри! Я с тобой!
 — Проклятые итальяшки! — глухо воскликнула Керри, давясь слезами. — Он ведь был в Египте! Будут ли они держать его там или отправят на корабле в Италию? Что с ним станет?
 Ответа на этот вопрос Кейт не знала, поэтому попыталась успокоить подругу.
 — В телеграмме упоминается Красный Крест, Керри! С военнопленными положено хорошо обращаться, это предусмотрено Женевской конвенцией. Итальянцам придется соблюдать ее требования. Как только Красный Крест найдет Дэнни, ты сможешь посылать ему письма и продуктовые посылки.
 Керри высвободилась из объятий Кейт. Голос ее доносился словно издалека.
 — Возможно. Вот только ни Красный Крест, ни Женевская конвенция не помешали Гитлеру сгонять в гетто и уничтожать евреев в Польше, Чехословакии, Бельгии и Голландии. Немцы и итальянцы — союзники и думают одинаково. Если фрицам наплевать на международные организации и соглашения, вряд ли макаронники лучше.
 В ее зеленых глазах сквозили враждебность и отчужденность.
 — Кристина права: все итальянцы и немцы — фашисты, у них это в крови!




 Глава 13


 Кейт проводила удаляющихся Керри и Розу потрясенным взглядом, не в силах пошевелиться от ужаса, парализовавшего ее. Даже Керри от нее отвернулась! Семена отчуждения, посеянные жуткими рассказами Кристины о страданиях евреев в концентрационных лагерях, проросли ростками ненависти после известия о том, что Дэнни взят итальянцами в плен. Следом за Ниббсом, мисс Хеллиуэлл, Хетти, Мириам, Лией и многими другими соседями Керри тоже стала считать ее чужой. Отныне все станут ее сторониться, потому что она связана с Германией кровными узами, а все немцы приносят людям другой национальности одни страдания.
 — Керри! — сдавленно окликнула она подругу. — Керри!
 Но обернулась только Роза. На ее личике под натянутым на уши беретом читалось смятение. Малышка явно была смущена непонятными происшествиями этого дня — громким стуком в дверь чужого дяди в униформе, отдавшего дедушке листок бумаги со странным названием «телеграмма», и пугающей напряженностью в отношениях мамы и Кейт.
 Керри медленно удалялась, Роза семенила рядом с ней. У Кейт возникло острое желание догнать подругу и втолковать ей, что их размолвка бессмысленна и нелепа. Но спина Керри казалась такой враждебной, что Кейт не посмела тронуться с места, опасаясь услышать слова, после которых жить станет совсем тошно.
 Кейт оцепенела, мучительно соображая, не почудилось ли ей все это, не снится ли ей кошмар. Пока она пребывала в этом состоянии, из паба «Три бочонка» вывалился Чарли Робсон. Заметив Кейт, он помахал ей рукой.
 — Смотри не простудись! На таком ветру легко замерзнуть до смерти.
 Сбежавшая по ступенькам Куини при виде старой знакомой рванулась с места и, едва не сбив Кейт с ног, принялась выказывать ей свой восторг, и дружеское расположение. Кейт запустила руку в собачий мех, судорожно пытаясь проглотить подступивший к горлу ком и с трудом сдерживая слезы.
 Чарли, никогда не отличавшийся наблюдательностью, поинтересовался самым будничным тоном:
 — Ты пойдешь через пустошь? Если да, то я составлю тебе компанию. В последнее время мне не с кем и словом перемолвиться. Гарриетта носится по городу в старой колымаге, которую она величает каретой «скорой помощи», и мы с ней редко встречаемся. Одному Богу известно, что думают о ней раненые, когда она оказывает им первую помощь, одетая в твидовый костюм и при жемчугах. Наверное, принимают ее за королеву Елизавету, решившую внести свою лепту в общее дело.
 Куини уткнулась холодным носом в ладонь Кейт, и они направились к пустоши. Керри и Роза скрылись из виду, пошел снег.
 — Хорошо бы он продержался до Рождества, — сказал Чарли, слегка покачиваясь на ходу, когда они поднимались в гору. На фоне запорошенной пустоши аккуратная церковь Всех Святых смотрелась как подарочная коробка шоколадных конфет. — Мне нравится, когда под праздники выпадает снег. Это поднимает настроение.
 — Вряд ли у кого-то будет хорошее настроение в этом году, Чарли, — заметила Кейт, не желая даже думать, как она встретит Рождество. — Добрая половина жителей Ист-Энда осталась без крыши над головой, остальные сидят без воды, газа и электричества. И как же им приготовить рождественский ужин?
 — А как сделать рождественский пудинг, когда с продуктами так туго, а сушеных фруктов просто не достать? — вздохнул Чарли. — Гарриетта говорит, что лорд Вултон советует домохозяйкам заменить их морковью. — Он негодующе фыркнул. — Кому захочется вместо сушеных фруктов добавлять в пудинг морковь?
 — Может быть, это не так уж плохо, Чарли, — неуверенно возразила Кейт, наслышанная о многочисленных полезных советах находчивого министра. — Его картофельная запеканка вполне съедобна — разумеется, для тех, кому нравится вареная картошка.
 — Терпеть ее не могу, — поморщился Чарли и, подняв с земли ветку, кинул ее на забаву Куини. — Во всяком случае, без приправы и чего-то мясного. Мне больше по вкусу пирожки с рубленым мясом и почками, обжаренными на сале, яичница с беконом, паштет из печени. А рождественский пудинг, по мне, должен быть с изюмом, смородиной, бренди и цукатами.
 Чарли проглотил слюнки, а Кейт жестко сказала:
 — Значит, в этом году тебе не повезет. Все, на что ты можешь рассчитывать, — это клецки.
 Она озабоченно огляделась по сторонам, надеясь увидеть Керри и Розу, но они словно сквозь землю провалились.
 Она уныло пошла рядом с Чарли в направлении площади. Возле ее калитки Чарли остановился.
 — Не обижайся, малышка, но уж больно кислый у тебя сегодня вид. На твоем месте я бы махнул рюмку бренди для бодрости. У тебя найдется спиртное? Если нет, могу угостить. У меня всегда есть в буфете бутылочка-другая про запас.
 Нисколько не удивившись, что у Чарли имеются запасы горячительных напитков, Кейт покачала головой:
 — Спасибо за совет и предложение, Чарли, но я воздержусь.
 — Тогда завари крепкого чаю, — с облегчением улыбнулся Чарли. — Гарриетта говорит, что он тоже хорошо взбадривает.
 Кейт пообещала, что так и поступит, и ушла в дом. Ей навстречу с радостным лаем кинулся Гектор. Настроение у Кейт тотчас же поднялось: в компании с добродушным псом ей не было так мучительно одиноко в опустевшем без отца доме.
 — Ты скучал без меня? — Она присела на корточки перед Гектором и почесала ему за ухом. Пес от восторга лизнул ей лицо.
 Эллен предупреждала, что она рискует поймать от Гектора заразу, если будет позволять ему таким образом выражать свои чувства. Но Кейт не вняла ее совету. Сейчас, потеряв лучшую подругу, она менее всего думала о микробах. Ей нужна была чья-то искренняя любовь, и Гектор демонстрировал ее так, как умел.
 — Пошли, я угощу тебя рубцом, — вставая, позвала она собаку. — Мне удалось выпросить немного у мясника.
 Гектор обогнал ее и, радостно виляя хвостом, побежал к своей миске. Глядя на него, Кейт с грустью подумала, что у нее, кроме преданного пса и Чарли с Куини, почти не осталось друзей. Разве что Мейвис, Эллен Пирс и Гарриетта Годфри.
 Она принялась шинковать рубец. Эллен доживала четвертый десяток, ее трудно было назвать иначе чем женщиной средних лет. Возраст же Гарриетты Годфри знал, пожалуй, один Господь. Она давно вышла на пенсию, так что, по самым грубым расчетам, ей перевалило за шестьдесят. И в этом-то возрасте она добровольно вызвалась водить карету «скорой помощи»! Чудеса!
 Кейт покрошила рубец и ссыпала его в собачью миску. С Керри их связывала многолетняя дружба, они была знакомы едва ли не с пеленок, и вот сегодня Керри разорвала их тесные, почти сестринские отношения. От жгучей обиды на глаза Кейт навернулись слезы.
 За окном кухни повалил крупный снег, и она рассеянно прошла в гостиную, размышляя, позволяет ли скудный запас угля погреться сегодня у камина.
 С фотографии ей улыбался Тоби. Кейт долго выбирала серебряную рамку для этого снимка, сделанного за несколько недель до его гибели. На снимке Тоби стоял засунув руки в карманы и беспечно прислонившись к крылу «харрикейна». На Тоби была форменная кожаная куртка, отороченная овчиной; вихор густых светлых волос падал на лоб. Его взгляд был направлен в объектив камеры, в глазах искрились смешинки, а от милой знакомой улыбки у Кейт на миг сжалось сердце: ей померещилось, что Тоби тоже находится в комнате.
 Но его не было рядом и больше никогда не будет, подсказал ей холодный рассудок. Кейт стало нестерпимо больно и грустно. За окнами сгущались сумерки, небо затянулось снежной пеленой. Слезы хлынули по щекам Кейт ручьями, тоска теснила грудь, сердце готово было разорваться. Она обхватила плечи руками и разрыдалась, не в силах терпеть душевную боль.
 Холодный ноябрь сменился студеным декабрем, но Керри так и не постучалась в дверь дома Фойтов, тем самым подтвердив на деле то, что не сказала словами: их многолетней дружбе пришел конец.
 Иногда Кейт видела ее издалека, то вместе с Розой, то выгуливающей Бонзо. Рядом с Керри неизменно находилась ее новая подруга Кристина Франк.
 По мере приближения Рождества затихнувшие было налеты германских бомбардировщиков не только возобновились, но и стали чаще. Изменилась их тактика: теперь на Лондон сбрасывалось значительно больше зажигательных бомб, порой до трех тысяч за рейд. Город превратился в незатухающий пожар. Временами у Кейт возникало ощущение, что она всегда дышала воздухом, пропитанным гарью.
 Гарриетта Годфри без устали носилась в карете «скорой помощи» по городу, и ни битое стекло, ни камни, ни «зажигалки», ни горы мусора не были ей помехой. Такая работа ей пришлась по душе. Незадолго до праздников она сообщила Кейт:
 — Я буду дежурить на Рождество. У многих моих коллег семьи, и мы, одинокие водители, обязаны выручить их в такой день.
 Кейт завидовала ей и даже пыталась тоже стать водителем кареты «скорой помощи» или пожарной машины. Но ее не взяли по причине большого срока беременности. В диспетчерской районного центра ПВО ей тоже отказали — из-за немецкой фамилии.
 — И Эллен не придет к нам на Рождество, Гектор, — пожаловалась псу Кейт, рассматривая искусственную елку, извлеченную из груды хлама и чемоданов в пустующей спальне. — Ей нельзя оставить без присмотра животных, которых она приютила. Бедняжки так напуганы бомбежкой и утратой хозяев, что непременно поднимут жуткий вой.
 Она достала из старинной картонки, в которой отец хранил елочные украшения, игрушку и начала разворачивать обертку — Карл непременно оборачивал бумагой каждую безделушку.
 — Выходит, Рождество мы будем отмечать вдвоем, Гектор!
 Хотя врожденная сила духа и бесстрашие помогли Кейт перенести потерю дружеских и добрососедских отношений, перспектива остаться одной на Рождество ее угнетала. Отец сейчас был в лагере на острове Уайт, другой ее любимый человек ушел из жизни. Будь Тоби жив, они уже давно бы поженились. И куда бы ни забросили его потом обстоятельства, Кейт знала бы, что душой он с ней.
 Кейт повесила игрушку на елку и положила руки на заметно округлившийся живот. Так она поступала всегда, когда тоска и скорбь по Тоби становились невыносимыми. Скоро у нее родится ребенок. Как сказал доктор Робертс, это произойдет в конце февраля или в начале марта.
 — К счастью, первый ребенок всегда настойчиво предупреждает о своем намерении появиться на свет, — успокоил ее врач. — Иначе ведут себя дети матерей, перенесших несколько родов. На прошлой неделе меня вызвали к одной молодой мамаше, рожавшей в третий раз. Я пробирался к ней, рискуя жизнью, и что же обнаружил, прибыв на место? К моему приходу малыш был уже запеленат и с вполне довольным видом лежал у мамочки на руках!
 Разворачивая следующую игрушку, Кейт попыталась представить, при каких обстоятельствах будет рожать она сама. Если воздушная тревога не заставала ее в столовой, она пережидала налет в убежище вместе с Гектором. Именно в эти томительные часы ей становилось особенно одиноко и страшно.
 Даже мисс Хеллиуэлл было веселее в ее домашнем укрытии в обществе сестры-инвалида. В семейном бомбоубежище Дженнингсов было тесновато, но уж точно не скучно: там собиралась компания из Лии Зингер, Кристины Франк, Билли, Берил и Бонзо. Хетти начала в последнее время бегать вместе с Мириам в общественное убежище, оборудованное у подножия холма, в конце улицы Магнолия-Хилл. Всем спустившимся туда были гарантированы давка и свежайшие сплетни на протяжении мучительного ожидания сигнала отбоя воздушной тревоги. Чарли Робсон время самых тяжелых бомбардировок предпочитал проводить в постели.
 — Там у меня не меньше шансов остаться в живых, чем где-либо еще, мой бутончик! — с убежденностью фаталиста заявил он. — Если бомба предназначена именно мне, она найдет меня повсюду. А я предпочитаю встретить судьбу в своей постели, а не в промозглой одинокой норе или в переполненном общественном укрытии, бок о бок с Мириам и Хетти, которые того и гляди выколют тебе глаз вязальными спицами.
 Работая в столовой, Кейт спускалась во время бомбежек вместе с другими добровольцами в общее убежище. Но теперь Кейт уже не совершала утомительных путешествий в Детфорд.
 Как только ее фамилия стала известна товаркам, они дали ей понять, что она среди них лишняя. Да и пробираться по разбомбленным улочкам к месту работы становилось все опаснее: ведь ей приходилось думать не только о себе, но и о малыше! А на скользкой и захламленной мостовой ничего не стоило упасть, и тогда мог случиться выкидыш.
 Кейт окинула оценивающим взглядом украшенную елку и невольно задалась вопросом: не лучше ли перестать валять дурака и начать ходить в общее убежище, вместо того чтобы часами сидеть одной в собственном саду?
 Ей показалось, что серебристый шарик, который она повесила слева, не на месте, и она перевесила его в центр. В общем бомбоубежище ей наверняка пришлось бы снова пережить унижение, уже выпадавшее на ее долю. К примеру, в лавке мистера Ниббса. Вряд ли Мириам и Хетти ей обрадуются, так что лучше уж быть совсем одной, чем ощущать вокруг себя враждебно настроенных людей.
 — Будем по-прежнему отсиживаться в своей норе, Гектор, — сказала она, украшая елку мишурой. — Дай Бог, чтобы мой малыш не захотел родиться во время налета.
 В канун Рождества, возвращаясь домой из новой бакалейной лавки в Льюишеме, Кейт увидела, что впереди нее идут Керри и Кристина. Они увлеченно разговаривали, и временами до Кейт доносились обрывки фраз и знакомый заразительный смех.
 Обида и зависть пронзили Кейт словно острый нож. Керри, конечно, все еще беспокоилась о Дэнни, но у нее были родственники и друзья, способные утешить и составить компанию, что пусть и на короткое время, но отвлекало от тягостных мыслей.
 Кейт замедлила шаг: она очень устала, простояв за недельным пайком в двух очередях — в бакалейной и мясной лавках. У нее болела спина, а ребенок в чреве казался тяжелее свинца. Холод сковывал ее с головы до ног, проникая под расстегнутое старенькое пальтишко. Купонов на покупку зимнего пальто ей не хватило, и пришлось пойти на хитрость — расстегивать пуговицы на животе, чтобы влезать в то, которое она носила. В первые месяцы беременности этот фокус еще проходил, но теперь застегнуть пальто уже не удавалось. Толстый вязаный шарф тоже не спасал от холода.
 Расстояние между нею и девушками увеличилось. Подружки свернули с Главной улицы на Магнолия-Хилл, и Кейт почувствовала, что выбивается из сил. Она не только едва передвигала ноги от усталости, но и насквозь продрогла. Вот такой ей выдался сочельник! По сравнению с ним прошлогоднее Рождество могло показаться райским, хотя оно и совпало с началом войны. По крайней мере отец еще находился дома и Тоби был жив.
 Повалил мокрый снег. Кейт вскоре почувствовала, как сырость проникает под шарф. Гектор жалостливо посмотрел на хозяйку, не понимая, почему она не спешит укрыться от непогоды. По его разумению, им следовало мчаться домой.
 — Извини, Гектор, — угадала его мысли Кейт и переложила корзинку в другую руку. — Но мне не догнать Керри и Кристину. Я устала, у меня ноет спина.
 Щурясь от пронзительного ветра, немилосердно хлеставшего снежной крупой по лицу, она свернула на Магнолия-Хилл и едва не столкнулась с малознакомой женщиной. Кейт все же успела уступить ей дорогу и, виновато улыбнувшись, сказала:
 — Простите, пожалуйста! Скверная, однако, сегодня погодка, не правда ли? Веселого вам Рождества!
 Женщина остановилась и, смерив Кейт недобрым взглядом, процедила:
 — Я не разговариваю с немцами! И могу пожелать тебе лишь самого убогого Рождества!
 От нежданной обиды у Кейт помутилось в глазах. Она родилась на площади Магнолий, все ее предки по материнской линии были уроженцами южной части Лондона. Почему соседи относятся к ней так, словно она германская шпионка? Она даже не была в Германии! И знала по-немецки всего несколько фраз, те, которые слышала от отца.
 Женщина пошла своей дорогой к Льюишему, цокая каблуками по мостовой.
 Кейт с трудом подавила желание догнать ее и, схватив за грудки, научить уму-разуму. Но опыт подсказывал ей, что это бесполезно, к тому же Гектор скулил, поджав хвост, а малыш напоминал о себе чувствительными толчками.
 — Пошли, Гектор! — смирилась Кейт. — Скоро мы будем дома, обсохнем, разожжем в честь праздника камин, а грустные мысли и заботы оставим на другой день.
 Она повернулась на площадь и тотчас заметила моряка. Вообще-то в появлении военных моряков или матросов торгового флота в этом районе, прилегающем к реке, докам и Гринвичскому военно-морскому училищу, не было ничего необычного. Очень часто, с вещевыми мешками за спиной, они попадались Кейт на глаза то тут, то там. Значительно реже она встречала здесь раненых, а молодой человек, которого она заметила на садовой дорожке Дженнингсов, опирался на костыль. Но самым, пожалуй, удивительным для этих мест было то, что у моряка оказался смуглый цвет кожи.
 Кейт молила Бога, чтобы дверь моряку открыла не Керри. Расстояние, отделявшее ее от порога дома Дженнингсов, было слишком мало, чтобы человек, открывший дверь, мог притвориться, что не заметил ее. А получить от Керри плевок в лицо в сочельник Кейт совершенно не хотелось, она бы не перенесла такой обиды.
 Когда в дверях возникла грузная фигура Мириам, Кейт облегченно вздохнула. На лице женщины обозначилось удивление, она явно не ожидала такого посетителя.
 — Нет, вы ошиблись! — донесся до Кейт негодующий голос. — Не знаю, кто вам дал такие сведения, но вас ввели в заблуждение. Это какое-то недоразумение! Прощайте, молодой человек!
 И не успел моряк, обремененный вещевым мешком и костылем, отступить и повернуться, как дверь захлопнулась.
 Он вернулся к калитке как раз в тот момент, когда с ней поравнялась Кейт.
 — Извините, — сказал он низким мелодичным голосом, — мне сказали, что миссис Дженнингс берет квартирантов. Но оказалось, что это ошибка. Вы не знаете, случайно, кто еще может взять жильца?
 В облике моряка ничто не намекало на то, что он удручен. Ни костыль, ни скверная погода, ни отсутствие крыши над головой не лишили его любезных манер и улыбки на открытом лице. Впрочем, озабоченно нахмуренные брови молодого человека свидетельствовали, что сейчас ему не до смеха. И, учитывая приближение вечера, Кейт могла его понять.
 Она с сожалением покачала головой:
 — Нет. Говорили, что все домовладельцы должны представить в комендатуру сведения о наличии у них свободных комнат — для размещения тех, кто лишился жилья. Но пока дело дальше слухов не пошло. Могу вам только посочувствовать.
 Моряк философски пожал плечами:
 — Не беда, как-нибудь устроюсь! Жаль, что крупа никак не сменится нормальным снегом! Стало бы уютней.
 — Это верно, — согласилась Кейт, несколько повеселев. — Кстати, по-моему, одно время жильцов принимала у себя миссис Коллинз. Они с мужем живут в доме номер тридцать шесть, на другой стороне площади.
 Моряк широко улыбнулся, сверкнув белыми зубами, поправил вещевой мешок и поблагодарил ее:
 — Спасибо! Попытаю счастья там. Счастливо!
 — Желаю удачи!
 Он направился по указанному адресу, а у Кейт на душе стало значительно легче, чем еще пять минут назад. Не перевелись еще добрые люди! Вряд ли этот молодой человек, сумевший своим добродушием поднять ей настроение, обошелся бы с ней иначе, узнав, что ее отец — немец. Он явно был лишен предрассудков.
 Моряк замедлил шаг и, слегка повернув голову, крикнул:
 — Веселого вам Рождества!
 Впервые за долгое время губы Кейт растянулись в искренней улыбке.
 — Веселого Рождества! — отозвалась она, позабыв, что озябла и промокла.
 Будь сейчас дома отец, подумала она, возобновляя путь, можно было бы пригласить моряка поселиться у них. Но при сложившихся обстоятельствах это исключалось. Чтобы испортить ее репутацию, хватило внебрачной беременности, а если еще пустить в дом темнокожего моряка, на нее вообще станут смотреть как на портовую шлюху.
 Кейт перевесила корзинку на другую руку и постаралась плотнее запахнуть пальто. Ее давно перестало волновать, что о ней думают соседи и бывшие подруги, но нужно было учитывать, каково придется ее будущему ребенку. С него и без того хватит обид и оскорблений.
 До ее калитки оставалось еще несколько шагов, когда из-за поворота вышли Лия Зингер и мисс Хеллиуэлл. До Кейт донеслись слова гадалки:
 — Я заявила ему, что если он ищет жилье на площади Магнолий, то пусть обратится к своему квартирмейстеру и получит у него точный адрес.
 Сказано это было с не меньшим негодованием, чем тирада, произнесенная чуть ранее Мириам.
 — Честно говоря, я не понимаю, как мог квартирмейстер дать чернокожему направление на нашу площадь! Отправил бы его куда-нибудь поближе к порту и докам — там полно таких, как он.
 — Наверняка так и придется сделать, — сказала Лия. — Представляешь, что подумают мужья, сражающиеся на войне, когда узнают, что в их отсутствие в доме поселился негр! Нет уж, пусть поищет дураков в другом месте!
 Обе женщины заметили Кейт, но не подали виду.
 — А разговаривает он совсем не как негр, — заметила мисс Хеллиуэлл, миновав калитку Кейт. — У него прекрасное произношение. Я бы сказала, он говорит почти как сэр Ричард Гринвилл.
 — А кто это такой? — спросила, отворачиваясь от Кейт, Лия.
 Кейт, замешкавшаяся возле калитки, вспомнила ту счастливую пору, когда она заходила к Джениингсам как к себе домой и Лия спешила ей навстречу, на ходу отряхивая муку с ладоней и предлагая отведать ее бубликов и блинов.
 — Это прославленный капитан судна «Реванш», в одиночку сражавшийся с испанским флотом! — Голос мисс Хеллиуэлл зазвенел от переполняющего ее восторга, как всегда с ней случалось, когда она говорила о милых ее сердцу усопших. — Альфред Теннисон написал о нем чудесное стихотворение. Я вступала с ним недавно в контакт, в надежде получить от него советы для мистера Черчилля.
 Кейт не слышала, что ответила Лия: покраснев от унижения, она уже поднималась по ступенькам на крыльцо.
 Молодой моряк, о котором они судачили, совсем недавно был ранен в бою. А Лия и мисс Хеллиуэлл говорили о нем так, словно он был чужак, а не защитник Великобритании. Как они посмели утверждать, что никто не сдаст ему комнату на площади Магнолий! Они отнеслись к нему так же, как и к ней.
 Возле входной двери Кейт остановилась и обернулась на площадь, не обращая внимания на то, что Гектор рвется домой. Сумерки быстро сгущались, но все же ей удалось разглядеть Лию и мисс Хеллиуэлл, продолжающих оживленно сплетничать, и моряка на костыле. Он возвращался от калитки Хетти, удрученный очередным отказом. Об этом легко было догадаться, глядя на его поникшие плечи. Моряк неуклюже поправил котомку за спиной и, опираясь на костыль, пошел к нижней части площади.
 Гектор заскулил и потянул Кейт за полу пальто.
 — Минуточку! — Кейт поставила корзину на крыльцо и взглянула на церковь. Оттуда доносились отголоски праздничного песнопения и звон жестяных кружек для пожертвований. Кейт решительно повернулась и, сбежав по ступенькам, подошла к калитке, не обращая внимания на протестующий лай собаки. Взгляд ее устремился на парк, окутанный вечерней мглой. Она лихорадочно думала, что ей предпринять. Молодой моряк в этот сочельник оказался один, вдалеке от дома; он недавно выписался из госпиталя после ранения, полученного в бою. И вот теперь с ним обращаются как с изгоем лишь из-за того, что у него темная кожа.
 — Сейчас я впущу тебя в дом, — обернувшись, утешила она скулящего Гектора. — Но придется побыть немного одному. Не волнуйся, я мигом!
 Кейт отперла дверь и, впустив пса, который пулей убежал на кухню и устроился там на своем коврике, вошла в прихожую и поставила корзину на пол. Затем она снова вышла из дома, заперла дверь и под отголоски пения церковного хора, затянувшего рождественский гимн, поспешила следом за моряком в сторону Магнолия-Хилл.




 Глава 14


 Впереди нее в сгущающейся мгле отчетливо белела его вещевая сумка, переброшенная через плечо. Дойдя до паба «Лебедь» у подножия холма, моряк немного поколебался и дернул ручку входной двери. Минуту спустя в бар вошла и Кейт.
 Карл был здесь завсегдатаем, но она переступала порог «Лебедя» всего раз или два, чтобы позвать ужинать отца, заболтавшегося с приятелями о делах крикетного клуба или чересчур увлекшегося игрой в дартс.
 Десятки пар изумленных глаз тотчас же уставились на Кейт. Альберт, одетый в форму ополченца, сидел за столом с Дэниелом Коллинзом, у обоих в руках было по кружке пива. Заметив Кейт, Альберт вздрогнул от удивления, да так, что даже расплескал добрую половину драгоценной влаги на суконные брюки.
 Мистер Ниббс, в мундире бойца ПВО, стоял возле стойки вместе с Чарли. От своего заклятого врага-конкурента он предпочитал держаться подальше и разговаривал с ним лишь в случае крайней необходимости. Он тоже вытаращил на Кейт глаза и пробормотал:
 — Какого черта ей здесь надо?
 — Как ты здесь очутилась, мой бутончик? — спросил Чарли, не дожидаясь, пока его приятель разразится потоком брани. — Похоже, ты ошиблась дверью! Впрочем, в такой кромешной тьме любой мог бы ошибиться.
 Моряк, тоже стоявший у стойки, застыл, не донеся кружку с пивом до рта. В глазах его Кейт прочла немой вопрос: что делает молодая беременная женщина в сочельник среди подвыпивших мужчин? Ведь она явно не походила на красотку, надеющуюся весело провести в мужской компании вечер.
 — Нет, Чарли, — заверила его Кейт, подойдя к стойке, — я не ошиблась дверью. Насколько я поняла, — обернулась она к моряку, — миссис Коллинз отказала вам в жилье?
 — Дамы не обслуживаются! — нарочито громко перебил ее бармен.
 — Я и не собираюсь пить, — заверила его Кейт, отметив, к своему удивлению, что моряк при ярком свете выглядит не таким уж и темнокожим, как ей показалось. Его симпатичное лицо было скорее цвета молочного шоколада, чем черного дерева.
 — Если хотите, можете остановиться у меня, — заявила она, решив взять быка за рога.
 Кружка Ниббса со стуком опустилась на стойку, на этот раз, злорадно подумала Кейт, наверняка выплеснув остатки содержимого.
 — Ах, так вы тоже домовладелица! — вскинул брови моряк. — А мне показалось тогда, будто…
 — Никакая она не домовладелица, — грубо перебил его Чарли. — Она почтенная молодая дама, и ей незачем впускать на постой матросов.
 — Успокойся, Чарли! — сказала Кейт. — У меня много свободных комнат, и если я сама не возьму к себе постояльцев, их направит ко мне квартирмейстер. — Она обернулась к матросу: — Так что, если хотите, можете остановиться у меня.
 — Не спеши, бутончик! — нахмурился Чарли. — Твоего отца сейчас нет дома…
 Кейт услышала, как Дэниел Коллинз говорит Альберту:
 — Мне всегда казалось, что Кейт — порядочная девушка, хотя ее и воспитывал немец.
 — Дело не в воспитании, — вздохнул Альберт, вспомнив о старшей дочери. — Во время войны у всех молодых баб ум за разум заходит. Мейвис добавила Мириам больше седых волос, чем Гитлер со всем своим проклятым воздушным флотом.
 — Да, мне нужна комната, — не обращая внимания на реакцию окружающих, сказал матрос и отставил наполовину опустошенную кружку. — Я готов следовать за вами. И чем скорее, тем лучше.
 Он весело улыбнулся, сверкнул насмешливыми глазами, и у Кейт вновь поднялось настроение. Ей было ясно, что утром о разговоре в пабе узнает вся площадь Магнолий. Ее будущий постоялец, как ей подсказывал его задорный взгляд, тоже догадывался, о чем станут судачить злые языки.
 Их взгляды встретились. И Кейт ощутила, что между ними возник контакт. Такая общность чувств существовала раньше между ней и Керри, но теперь невидимая связующая нить разорвалась и они утратили способность понимать друг друга.
 — Тогда пошли, — кивнула Кейт моряку и резко повернулась к выходу из паба. Длинная золотистая коса качнулась у нее за спиной, сверкнув капельками воды. — Мой пес остался дома один, и вряд ли ему это нравится.
 — Разрази меня гром, если мои домашние не ахнут, узнав эту сногсшибательную новость! — воскликнул Альберт, едва лишь чужак, тяжело опираясь на костыль, ступил за порог. — Кейт Фойт взяла темнокожего квартиранта!
 Закрыв за собой дверь «Лебедя», девушка и моряк, к своему облегчению, обнаружили, что дождь со снегом прекратился и мостовая, едва заметная во мраке затемнения, стала подсыхать.
 — Раз уж вы согласились меня приютить, мне полагается представиться по всей форме, — сказал незнакомец, как только они начали подниматься по склону холма. — Зовут меня Леон, фамилия — Эммерсон.
 — А я — Кейт Фойт, мой папа — немец, он сейчас в лагере для интернированных на острове Уайт, — сказала Кейт, невольно прислушиваясь к стройному хору, славящему Рождество Христово в церкви Святого Марка.
 — Вам, наверное, приходится туго, — сочувственно произнес ее спутник, и Кейт вспомнила, что таким же, сразу расположившим ее, тоном отреагировал в свое время на ее признание Тоби.
 Ей живо представился тот солнечный предвоенный полдень, когда они с Тоби сидели на берегу Темзы в Гринвиче и он попросил у нее разрешения писать ей письма. Как давно это было! Как все переменилось с тех пор!
 — Откуда вы родом? — спохватившись, спросила она у спутника. Они вышли на площадь и приблизились к палисаднику мисс Хеллиуэлл, над оградой которого подрагивал кремовыми лепестками морозостойкий шиповник.
 В полутьме сверкнули белые зубы Леона.
 — Мне все задают этот вопрос, и никто не верит ответу. — Он с трудом поправил свой вещевой мешок. — Я из Чатема.
 — И ваши родители тоже там родились? — смущенно поинтересовалась Кейт.
 — Только мама, папа родом из Бриджтауна, столицы Барбадоса. Он служил матросом на флоте королевы Виктории и познакомился с мамой, когда его корабль стоял в доке Чатема.
 — А где вас ранило? — спросила Кейт, с удивлением отмечая, что чувствует себя так, словно бы они уже давно знакомы.
 — В Норвегии, — ответил он. — Я служил канониром на авианосце «Славный». Наш корабль возвращался домой из Нарвика с солдатами союзных войск на борту, когда на нас напали два германских крейсера. Они обстреляли нас с расстояния приблизительно в двадцать восемь ярдов, и спустя полтора часа наш «Славный» перевернулся и затонул.
 Сказано это было будничным тоном, но Кейт заметила, что спокойствие далось Леону нелегко.
 — Из экипажа численностью более тысячи двухсот человек, — продолжал он, — уцелело только сорок три. Погибли также сорок семь летчиков, включая экипажи восьми «гладиаторов» и десяти «харрикейнов», которые мы эвакуировали из Норвегии.
 На этот раз в голосе моряка ощущалось волнение. Кейт вспомнила Тоби и с трудом сдержала подступившие слезы.
 — Я оказался одним из немногих счастливчиков, которым удалось продержаться на плаву в поврежденной спасательной шлюпке четверо суток. Потом нас подобрали английские самолеты, — охрипшим голосом поведал он. — Это был самый радостный день в моей жизни.
 Они вошли в калитку и пошли по дорожке. Кейт вставила ключ в дверной замок, и Гектор, услышав знакомый звук, с ликующим лаем побежал ей навстречу.
 — Осторожно, — предупредила она постояльца, — от радости он способен сбить человека с ног.
 — Спасибо, я учту, — улыбнулся Леон. — У вас немецкая овчарка? Как я понял, кобель?
 — Да, но только породы лабрадор. Овчарка у того джентльмена, который стоял рядом с вами в пабе. Зовут ее Куини, и у нее тоже взбалмошный характер.
 Кейт еще сильнее заинтриговала Леона. Даже при самой буйной фантазии трудно было назвать мужчину, стоявшего рядом с ним в пивном баре, джентльменом. Уж больно вызывающе выпирал над широким кожаным ремнем, подпоясывавшим мятые брюки, его «пивной» живот, и слишком жесткой казалась трехдневная щетина на щеках и подбородке.
 Гектор радостно запрыгал вокруг хозяйки, и Леон, наблюдая, как она любовно гладит и треплет пса, почувствовал новый прилив симпатии и признательности к этой молодой женщине, давшей ему приют. Вне всяких сомнений, она была для окружающих изгоем. Леон почувствовал это по незримому напряжению, возникшему в пабе, как только она вошла. Нет, это было не просто волнение, возникающее среди мужчин, когда в их владения вторгается существо женского пола, а нечто иное. Увы, Леону самому приходилось ощущать устремленные на него недобрые взгляды людей, всем своим видом дающих понять, что он никогда не станет среди них своим.
 — Я поставлю чайник, — в последний раз погладив Гектора, сказала Кейт. — Я промерзла до мозга костей. Оставьте пока свои вещи в коридоре и давайте выпьем чего-нибудь согревающего. А потом я покажу вам свободные комнаты, и вы сами решите, которая вам подходит. — Она пошла по коридору на кухню и на ходу добавила: — Дверь в гостиную — первая слева. Я разожгу камин, как только приготовлю чай.
 Но даже без огня в камине в этом доме ощущалось тепло. Оно исходило от яркого коврика, лежащего поверх линолеума в прихожей; от репродукции какого-то итальянского художника-примитивиста; от изящно выполненной умелой рукой акварели с изображением церкви на пустоши и от нарисованной цветными карандашами куклы, сидящей под деревом. Гордые достижениями ребенка, родители заключили картинку в аккуратную рамку.
 С облегчением положив вещевой мешок на пол, как это было ему предложено, Леон предположил, что автор рисунка — хозяйка дома, и представил, как маленькая Кейт несла его с сияющим лицом домой из школы. Отец ее, как понял Леон со слов «джентльмена» в пабе, сейчас отсутствовал. Ее муж и отец ребенка, которого она вынашивала, скорее всего служил в армии или ВВС — ведь, будь он тоже моряком, она бы не преминула сказать об этом!
 Гектор с подозрением обнюхал его ноги, и Леон вошел в гостиную, размышляя над тем, жива ли еще мама Кейт. Никаких внешних признаков ее обитания в доме он пока не заметил. Даже и не обогретая пока огнем камина, гостиная ему нравилась.
 Слегка потертая, но удобная кушетка и два кресла с высокими спинками сулили присевшему на них приятный отдых. В нишах по обе стороны от камина располагались ряды полок, едва ли не прогибавшихся под тяжестью книг. Рядом с одним из кресел стоял торшер, так, чтобы под ним удобно было читать. На низком столике — радиоприемник, на журнальном — раскрытая книга.
 Леон взял ее и прочел название: «По ком звонит колокол». Он удивленно вскинул брови: это не легкий любовный роман. Эрнест Хемингуэй — серьезный автор.
 Леон положил книгу на место так, как она лежала, и услышал, как на кухне зажурчала вода, наполняющая чайник. Он обернулся к камину, отделанному изразцами и обнесенному деревянными экранами, и стал с интересом разглядывать блестящее латунное ведерко для угля и прочие аксессуары — щипцы, совочек и щетку в специальной подставке. На мраморной плите стояли три фотографии в серебряных рамках, две слева и одна справа.
 Леон приблизился к камину, желая получше рассмотреть снимки. Один из тех, что стояли слева, был побольше. Мужчина средних лет, в круглых очках без оправы, запечатленный на нем, имел слегка удивленный вид. Казалось, он только что вошел в дом и обернулся к объективу, не зная, что его хотят сфотографировать.
 Этот рассеянный интеллигентный человек с широким лбом и высокими скулами вызывал симпатию. Суете окружающего мира он явно предпочитал книги. Несомненно, это был отец Кейт Фойт.
 Второй снимок представлял собой студийную фотографию молодой дамы, одетой по моде двадцатых годов. Ее четко очерченные полные губы и тонкие черты лица изяществом не уступали женским головкам на камеях, изготовленных прославленными мастерами. Сходство между дочерью и матерью потрясло Леона и навеяло грусть. Ему стало пронзительно жаль и Кейт, так рано осиротевшую, и ее красавицу мать, ушедшую в мир иной в расцвете лет. Он по личному опыту знал, как тяжело в юном возрасте потерять родного человека.
 Проникнувшись к Кейт еще более теплым чувством, Леон перенес свое внимание на фотографию, стоявшую особняком. Изображенный на ней молодой человек был одет в летную куртку и стоял рядом с боевым самолетом. Хотя ни фуражки, ни знаков различия на летчике не было, Леон предположил, что он офицер.
 Так вот он какой, муж Кейт Фойт! Странно, что она не упомянула о том, что ее супруг — летчик, когда разговор зашел о гибели авианосца «Славный» и чудесном спасении горстки счастливчиков, подумал Леон, но тотчас же спохватился. Какой же он глупец! Несомненно, Кейт не хотела касаться больной темы, поскольку была слишком потрясена рассказом о чудовищных потерях британских ВВС и тревожилась за судьбу мужа.
 Леон пристальнее вгляделся в портрет человека в летной куртке. Он являл собой полную противоположность отцу Кейт. Если тот походил на скромного и замкнутого интеллектуала, то глаза молодого офицера выдавали в нем самоуверенного, если не надменного, выпускника элитной частной школы.
 Леон мысленно сопоставил его с собой и не смог не отметить, что летчик явно превосходит его по всем статьям. Даже ростом этот стройный, спортивного сложения блондин был, несомненно, выше смотрящего на его портрет курчавого темноволосого крепыша — всего-то пять футов и девять дюймов. Правда, такой рост давал определенные преимущества в схватках на ринге между боксерами среднего веса, и Леон умело этим пользовался. Еще неизвестно, подумал он, кто из них двоих вышел бы из боя победителем.
 Он запустил в жесткую вьющуюся шевелюру пятерню. Интересно, что скажет выпускник элитной школы мистер Фойт, когда узнает: его беременная жена предложила кров темнокожему незнакомцу, с которым случайно разговорилась на площади? Правда, в глазах белокурого красавца искрились смешинки. Так что, успокоил себя Леон, возможно, этот человек и не станет возражать. Ведь, наверное, ему самому доводилось сталкиваться с отвратительными проявлениями предрассудков в отношении его жены — наполовину немки.
 Взгляд Леона упал на решетку камина. На ней высилась горка из щепок и скомканных газет. Оставалось лишь добавить уголь и поджечь, и тогда гостиная наполнится уютным теплом и успокаивающим потрескиванием огня. Леон наклонился, взял щипцы и принялся за работу. Когда Кейт вошла в комнату, огонь уже разгорелся.
 — Спасибо! — обрадовалась она. — Я так и не научилась разжигать камин с первой попытки. Когда папа был дома, он всегда сам этим занимался.
 Кейт поставила на столик поднос с чайником, молочником, сахарницей и двумя кружками.
 — Я подумала, что вы предпочтете их чашкам, — перехватив благодарный взгляд Леона, сказала она и стала разливать чай. — Папа говорит, что настоящие мужчины должны пить из кружек, а чашки — забава для жеманных девиц.
 Она обращалась с ним так, словно он был не постояльцем, а другом семьи или уважаемым гостем. Польщенный и заинтригованный таким обхождением, Леон спросил, усевшись напротив камина:
 — Вам ведь раньше не доводилось брать к себе в дом постояльцев, миссис Фойт?
 Кейт стояла к нему спиной, вдоль которой свисала удивительная, длинная, толстая золотистая коса. Она на мгновение замерла, крышка чайника в ее руке чуть слышно позвякивала.
 Медленно поставив чайник на поднос, она обернулась и, спокойно глядя на Леона васильковыми глазами, сказала:
 — Я не замужем. И никогда не была.
 Сейчас, когда Кейт сняла пальто, ее беременность стала еще более очевидной.
 При всей своей уравновешенности Леон все же смутился: он был потрясен таким признанием. Кейт производила впечатление обаятельной, добросердечной, интеллигентной молодой женщины, но уж никак не легкомысленной девицы, попавшей в банальнейшую из всех вообразимых затруднительную ситуацию. Он невольно подумал о молодом офицере ВВС, и она, угадав его мысли, дрогнувшим голосом пояснила:
 — Мой жених погиб над Дюнкерком. Он был летчиком-истребителем. Его звали Тоби Харви.
 — Мне очень жаль, — сказал Леон, с горечью осознавая, насколько не соответствует его соболезнование ее горю.
 Кейт пожала плечами, не отвергая сочувствия Леона, но и не желая опускаться до тривиального ответа, не менее неуместного, чем его сожаление.
 По спине Леона пробежал холодок: впервые его пронзила мысль, как ей, должно быть, невообразимо одиноко. Ее мама, о чем нетрудно было догадаться, умерла, отца интернировали, жених, давший жизнь ребенку, похоронен на другом берегу Ла-Манша в наспех вырытой могиле. Теперь Леону стало ясно, почему ее приятель Чарли так разволновался, когда она предложила незнакомцу поселиться в ее доме.
 Принимая из рук Кейт кружку с чаем, он робко сказал:
 — Я вам чрезвычайно признателен, мисс Фойт, за то, что вы приютили меня на Рождество, но, пожалуй… при таких обстоятельствах… будет лучше, если я подыщу себе жилье в другом месте.
 Кейт взяла с подноса свою кружку и удобно устроилась в кресле. Синее просторное платье, сшитое ею собственноручно, чтобы сэкономить купоны на одежду для ребенка, было украшено вышивкой в виде розовых бутончиков и удачно оттеняло и голубизну ее глаз, обрамленных длинными ресницами, и золотистость длинной косы. Конечно, этот наряд трудно было назвать шикарным, но он вполне соответствовал своему назначению: согревал Кейт и придавал ей уверенности.
 — Вы заботитесь о моей репутации?
 Упрек, прозвучавший в этом вопросе, заданном тихим, чуть усталым голосом, стал для Леона настолько неожиданным, что он вновь почувствовал озноб.
 — Если это так, то я, разумеется, благодарю вас за заботу. Но волнуетесь вы напрасно: о моей репутации беспокоиться поздно.
 Взгляд Леона невольно скользнул по ее животу.
 — Дело не только в ребенке, — ответила его мыслям она. — Просто соседи перестали обращать на меня внимание с тех пор, как папу интернировали. Видимо, они сочли его отправку в лагерь подтверждением того, что он германский шпион или тайный пособник фашистов.
 Это было произнесено с такой откровенной болью, что у Леона зашевелились волосы на голове.
 — Моя беременность стала последней каплей, переполнившей чашу общественного терпения. Поэтому хочу вас сразу предупредить: если вы так заботитесь о репутации, то имейте в виду, что мои соседи будут относиться к вам так, словно вы обосновались в рейхстаге.
 — Такое пятно на своей репутации я как-нибудь переживу, — спокойно ответил Леон, оставаясь внешне невозмутимым.
 Что-то в его тоне заставило ее окончательно отодвинуть воспоминания о причиненных ей обидах. В конце концов, она с ними давно примирилась, и незачем бередить прошлое, тем более в сочельник.
 — Простите, — виновато улыбнулась она. — Только не подумайте, что я зла на весь свет. Мне просто обидно, что отец, двадцать лет проживший с соседями в мире и дружбе, вдруг превратился из добропорядочного члена здешнего общества в ненавистного всем фрица, в объект всеобщего презрения и издевательств. Как и я, его дочь. И хотя здравый смысл подсказывает, что не надо обращать на это внимание, но выслушивать оскорбления от этого не легче. Чувствуешь себя каким-то изгоем.
 Взволнованный Леон встал и, с пониманием глядя на нее темно-карими глазами, сказал:
 — Я это испытал.
 По его серьезному взгляду Кейт поняла, что он говорит так не только из вежливости: ему действительно знакомо чувство отверженности.
 Ей вспомнился случайно подслушанный разговор между мисс Хеллиуэлл и Мириам.
 «Честно говоря, я не понимаю, как мог квартирмейстер дать чернокожему направление на нашу площадь! Отправил бы его куда-нибудь поближе к порту и докам — там полно таких, как он».
 И в баре «Лебедь» Альберт тоже не счел нужным скрывать свое изумление.
 «Вот это новость! — вскричал он. — Разрази меня гром, если мои домашние не ахнут, узнав, что Кейт Фойт взяла темнокожего квартиранта!»
 Наверняка подобные замечания Леону приходилось слышать за спиной не раз, да и другие оскорбительные словечки, вроде «гуталиновый», «полукровка» и «черное отродье».
 Ей было как-то непривычно осознавать, что рядом с ней находился человек, в полной мере испытавший на собственной шкуре, каково быть не таким, как все. Гарриетта Годфри и Эллен Пирс вполне искренне возмущались, когда слышали оскорбительные слова о ней или о ее отце. Но при всей искренности их негодования и сочувствия сами они никогда не испытывали подобного унижения. А молодой человек, с пониманием смотревший на нее карими глазами с золотистым отливом, прочувствовал это до глубины души.
 — С этим можно свыкнуться? — тихо спросила Кейт, уверенная, что Леон прочел ее мысли.
 — Нет, мисс Фойт, — искренне ответил Леон, продолжая смотреть ей в глаза. — К этому нельзя привыкнуть, можно лишь научиться терпеть.
 Странно было слышать констатацию уже усвоенного ею факта из чужих уст.
 — Зовите меня просто Кейт, — попросила она, интуитивно чувствуя, что он не воспримет ее дружеское расположение как фамильярность и не станет усугублять двусмысленность ситуации излишней фривольностью. — Когда ко мне обращаются как к даме средних лет, я чувствую себя ровесницей своих приятельниц, Гарриетты и Эллен. Они гораздо старше меня, и я долго не могла заставить себя называть их по имени, а не мисс Годфри и мисс Пирс.
 Он улыбнулся.
 — Ко мне, надеюсь, это не относится. Мне только двадцать шесть, я старше вас всего лет на пять, если не ошибаюсь.
 — Мне уже двадцать три года, — невольно улыбнулась она в ответ. — Вы собираетесь простоять так весь вечер? Может быть, присядете? Или вы хотите осмотреть комнаты и решить, в которой из них будете жить?
 — Если не возражаете, то я бы с удовольствием взглянул на комнаты. Боюсь, что я так долго не сидел в уютной обстановке, возле горящего камина, что разомлею и потом уже не смогу встать с кресла. Разумеется, если к этому меня не вынудит сирена воздушной тревоги.
 Не без усилия поднявшись, Кейт сказала:
 — Сначала я покажу вам дом, а потом мы спустимся обратно и я включу радио. Благодаря ему можно узнать о приближении опасности раньше, чем объявят тревогу. Как только вражеские самолеты пересекают линию побережья Кента, громкость резко падает.
 — И как вы тогда поступаете? — поинтересовался Леон, следом за Кейт выходя из гостиной. Гектор тоже потрусил за ними.
 — Наполняю термос горячим чаем, хватаю в охапку одеяло, подушку, книгу, сумку с противогазом и каску и спускаюсь в бомбоубежище.
 — Одна? — спросил Леон, прихватывая по дороге свой вещевой мешок.
 — Нет, — улыбнулась она. — Вместе с Гектором. Он панически боится авианалетов. Не успеешь моргнуть, как он уже в убежище. А после сигнала отбоя его на аркане оттуда не вытянуть.
 Леон рассмеялся и стал проворно преодолевать ступеньки лестницы, ловко помогая себе костылем. Довольно увесистый вещевой мешок ничуть не стеснял его движений.
 — Это комната папы, — пояснила Кейт, открыв дверь в спальню с кроватью, аккуратно застеленной белым покрывалом. На столе лежала стопка книг, стояли будильник и лампа. Комод, гардероб и туалетный столик, сделанные, из орехового дерева, удачно сочетались с узорчатым ковром в голубых тонах. Все здесь сияло чистотой и словно бы ожидало возвращения хозяина, который мог вернуться домой в любую минуту. Леона глубоко тронуло то, что Кейт продолжала поддерживать в спальне отца порядок, хотя его давно забрали в лагерь.
 — Эту комнату нужно оставить в том виде, в каком она есть, — решил Леон. — Вашему отцу будет приятно, что в доме чистота и уют. У вас, кажется, есть еще свободные помещения, я могу занять любое из них.
 — В одном хранится всякий хлам, — вздохнула Кейт. — Впрочем, это вряд ли смутит квартирмейстера, если потребуется непременно кого-то ко мне поселить.
 Они миновали ванную. Открывая дверь следующей за ней спальни, Кейт сказала:
 — Мебель здесь не такая хорошая, как в комнате отца, но зато из окна видна пустошь.
 Леону, чье детство прошло в приюте, смахивающем на казарму, а юность, до поступления на флотскую службу, — в убогих и безликих меблированных комнатах, этот уголок показался райским.
 Огромная кровать была накрыта пуховым одеялом нежно-голубого цвета. Уютно выглядело и кресло возле окна. Плетеный столик в изголовье кровати радовал взор, а желтенький абажур лампы оживлял всю обстановку, чудесно гармонируя с цветастыми половиками. Белый комод хорошо сочетался с туалетным столиком у стены напротив. В алькове на полках имелись книги, а высушенные цветы в стоящей на подоконнике вазе источали приятный терпкий аромат.
 — Обстановка почти спартанская, — засомневалась Кейт. — Некуда повесить одежду, и нет обогревателя. Да и вообще здесь тесновато.
 — Я моряк, — непринужденно напомнил Леон и улыбнулся, растроганный ее представлением о том, что такое спартанская обстановка. — Я приучен содержать свое имущество в чистоте и порядке даже в помещении, где мыши трудно повернуться. А здесь, по моим понятиям, настоящие хоромы.
 Он опустил вещевой мешок на пол.
 — Не знаю, как долго я у вас проживу. Может быть, пару месяцев, а там видно будет. Все зависит от того, когда медкомиссия признает меня годным для дальнейшей службы.
 — Два месяца? — искренне удивилась Кейт. — Но ведь вы можете передвигаться только на костыле! Разве вы так быстро выздоровеете?
 — Это сейчас я хожу с костылем! — уверенно возразил Леон. — Подождите, через две недели я выброшу его в поленницу, а еще через месяц стану совершенно здоровым.
 Кейт не стала спорить, не зная истинного характера ранения, но заподозрила, что Леон чересчур оптимистичен. Внезапно она осознала, что они стоят слишком близко друг к другу и что спальня действительно маленькая.
 — Я, пожалуй, спущусь и включу приемник, — поспешно заявила она, опасаясь невольно испортить непринужденные отношения, возникшие между ними. — Ведь сегодня сочельник, можно послушать программу рождественского богослужения.
 Леон предусмотрительно отступил на пару шагов, освобождая проход.
 — Я пока разложу вещички, — непринужденно сказал он. — Кстати, у меня есть немного рому. Если хотите, можно добавить его в рождественский пудинг. И даже налить один колпачок в следующую чашку чая по случаю праздника.
 Его смуглое лицо вновь осветилось белозубой улыбкой.
 Вот так этот вечер вопреки мрачным ожиданиям Кейт стал не тоскливым и одиноким, а забавным и веселым. Леон, в притворном ужасе от того, что в доме нет рождественского убранства, вооружился садовыми ножницами и, опираясь на костыль, исчез во мраке ночи. Вернулся он с несколькими ветками остролиста, усыпанными красными ягодами.
 — Я давно заприметил остролист в саду вашего соседа, — очень довольный своим трофеем, признался он, кладя ветки на стол. — Я тогда еще подумал, что не стоит пренебрегать такой возможностью. На рынке в Льюишеме такие ветки продаются по три пенса за штуку.
 — А у которого из соседей? — хихикнула Кейт. — У того, что слева от меня или справа?
 — Тот участок, который слева. Если это хороший человек, он не рассердится, а если скверный, то Бог нам простит, верно?
 Соседом слева был мистер Ниббс.
 — Бог простит, — кивнула Кейт. — Где мы развесим остролист? Может быть, над фотографиями?
 — И над зеркалами тоже! И оставим одну веточку для украшения рождественского пудинга. У вас ведь он, надеюсь, есть? — Леон скорчил испуганную физиономию.
 — Конечно! Я приготовила его, надеясь, что ко мне придут подруги. Но Гарриетта вызвалась дежурить на «скорой помощи» — она водит машину, а Эллен подобрала столько бездомных собак и кошек, что боится оставить их без присмотра. Только предупреждаю: ни изюма, ни сушеных фруктов в пудинге нет, я добавила вместо них заменитель.
 — И что же он собой представляет? — поморщился Леон. Кейт не удержалась и прыснула со смеху.
 — Тушеную морковь!
 Леон закатил в притворном отчаянии глаза и вдруг выпалил:
 — Тогда придется добавить в пудинг побольше рому!
 В этот вечер Леон обучил Кейт новой игре в карты. Она называлась «брэк» и чем-то напоминала покер. Потом они слушали трансляцию рождественского песнопения. Звук оставался громким, и сирены тоже молчали.
 — Кажется, этой ночью нам повезет, — сказала Кейт, когда они уже собрались ложиться спать.
 Леон понял, что она говорит о ночном небе, свободном от германских бомбардировщиков, и серьезно добавил:
 — Мне уже крупно повезло сегодня. Не загляни вы в паб и не предложи мне свободную комнату, я бы ночевал в переполненной ночлежке.
 Кейт покраснела, смущенная неожиданной благодарностью, и торопливо возразила:
 — Но тогда бы и я провела этот вечер в одиночестве! Если, конечно, не принимать в расчет общество Гектора.
 Она протянула ему кружку с шоколадно-молочным напитком.
 Леон взял ее и, помолчав, непринужденно воскликнул:
 — Так или иначе это был чудесный вечер. А теперь пора спать. Спокойной ночи, Кейт. Счастливого Рождества!
 — Счастливого Рождества, Леон!
 Он ушел к себе, а она еще долго стояла на кухне одна, прислушиваясь к стуку костыля на лестнице и скрипу двери. Потом костыль глухо стукнулся об пол спальни, и она улыбнулась, представив, как он, случайно уронив его, чертыхается, пытаясь поднять.
 Кейт прислонилась спиной к столу, принадлежавшему когда-то ее бабушке по материнской линии, и отхлебнула из кружки. Между ней и Леоном легко наладились дружеские отношения, но все же было как-то непривычно оставаться ночью в доме с малознакомым мужчиной. Тем более что он не походил ни на одного из ее знакомых, прежде всего, разумеется, цветом кожи.
 Она задумчиво уставилась на стену кухни, на которой Леон повесил над календарем веточку остролиста с красными ягодками. Ее постоялец был привлекательным мужчиной, во многом именно благодаря своей смуглой коже. Кейт нравились его волосы, в тугих, как баранья шерсть, завитках, бледные ладони, являющие удивительный контраст с остальной кожей. Но естественно, симпатию Леон вызывал вовсе не из-за необычного оттенка кожи. Нет, он ей понравился как человек. И кажется, это было взаимно.
 Кейт подошла к: раковине и стала ополаскивать кружку. Гарриетта Годфри однажды спросила, почему она носит такую длинную, совсем тевтонскую, косу.
 — Если хочешь, я помогу тебе укоротить ее до плеч. Тогда ты сможешь укладывать волосы в пучок, это тебе пойдет. Во всяком случае, не будет заметно, что ты наполовину немка.
 — А я этого и не скрываю! — резко ответила Кейт. — Мне не стыдно, что мой папа — немец. Он самый добрый и терпеливый человек на свете. А значит, должны быть и другие немцы, обладающие такими же достоинствами. Не могут же все разом заболеть бешенством нацизма! Не сомневаюсь, что в Германии есть и противники политики Гитлера.
 — Возможно, — испуганно согласилась Гарриетта. — Только на твоем месте, Кэтрин, я не стала бы ни с кем делиться своими мыслями. Боюсь, что их могут неверно истолковать.
 Кейт знала, что это еще мягко сказано. Однако ей почему-то казалось, что Леон понял бы ее правильно и вряд ли стал бы менять прическу только ради того, чтобы окружающие лучше к нему относились. Он хотел, чтобы люди воспринимали его таким, какой он есть, а не считали его тем, кем он мог бы прикинуться.
 Она выключила воду и потянулась за посудным полотенцем. Леон был мулатом, она — наполовину немкой. Им обоим приходилось тяжело в жизни, и они инстинктивно поняли друг друга.
 Кейт убрала вытертые кружки в буфет и машинально окинула взглядом кухню, желая удостовериться, что утром она застанет здесь идеальную чистоту и порядок. На нее вдруг нахлынула безмерная и ничем не омраченная радость, чего не случалось уже давно. Отец был жив и здоров в своем лагере на острове Уайт. Малыш давал о себе знать легкими толчками. И наконец, наступало рождественское утро — самое значительное событие года.
 Выходя из кухни в коридор, она знала, за что ей следует благодарить Господа. Среди первых ниспосланных им благодатей было событие, случившееся с ней всего восемь часов назад: ее знакомство с Леоном. И вот теперь он спал с ней под одной крышей, всего в нескольких ярдах от нее. На душе у Кейт было хорошо и спокойно: она была уверена, что этот человек — ее друг.




 Глава 15


 Рождественским полднем они вывели Гектора на прогулку на пустошь. Сверху хорошо просматривался Гринвич. За ним, по северному берегу Темзы, стелился темный дым.
 — Пожары в Ист-Энде продолжаются после налетов иногда по нескольку дней, — бесстрастно констатировала Кейт. — Я забыла, когда в последний раз дышала чистым воздухом. Постоянно ощущаешь гарь и серу.
 Она поежилась, но не от холода, а от недоброго предчувствия, и зябко сжала руками плечи.
 — Сколько, по-вашему, это еще будет продолжаться, Леон? Нападет ли Гитлер на нас в ближайшее время, как грозится, или дождется весны, чтобы вторжению сопутствовала хорошая погода?
 — Все в руках Божьих! Гитлер непредсказуем… — Леон замолчал, глядя на другой берег реки чуть прищуренными глазами. — Что-нибудь он должен предпринять! Ведь никто не предполагал, что он столь внезапно нападет на Норвегию. Норвежцы не успели даже провести мобилизацию! А уж если он дерзнул вторгнуться в апреле в страну с таким ландшафтом, как Норвегия, то непогода над Ла-Маншем вряд ли его остановит.
 — Выходит, нужно готовиться к худшему? — встревожилась Кейт.
 Гектор заскулил, устав бегать вокруг них, ему не терпелось продолжить прогулку.
 Лицо Леона оставалось мрачным.
 — Да, от Гитлера следует ожидать только худшего, — без обиняков ответил он, слишком уважая Кейт, чтобы ей лгать.
 Она нахмурилась и замолчала. Но внезапно лицо ее просветлело и она спросила, меняя тему разговора:
 — Вы бывали на Барбадосе?
 Леон широко улыбнулся, в уголках его глаз обозначилась сеть морщинок.
 — Пока нет, но надеюсь когда-нибудь там побывать, если останусь на флоте. А вы ездили в Германию?
 Кейт покачала головой, хлестнув себя по спине тяжелой косой:
 — Нет!
 Добавлять к сказанному ничего не требовалось. Обоим и без лишних слов было ясно, что ничто не связывает их с родиной неанглийских предков и им не прижиться ни в Германии, ни на Барбадосе, если даже Англия их отторгнет.
 Леон улыбнулся: ему пришло в голову, что он, пожалуй, все же легче приспособился бы к условиям Барбадоса, чем Кейт — к атмосфере нацистской Германии. Впервые судьбе оказалась угодно свести его с человеком, которому от рождения не повезло больше, чем ему. Доведись ему выбирать, кем быть — наполовину немцем или мулатом, он предпочел бы остаться таким, каким его родила мама.
 — Гектор, вперед! — Леон швырнул собаке палку. — Пройдемся до Гринвичского парка, взглянем на Сити. Слава Богу, что собор Святого Павла пока на месте!
 — И Биг Бен тоже, — оживилась Кейт, прибавляя шагу. — Жаль, что из парка его плохо видно. Как вы полагаете, эти цели остаются одними из главных для немцев?
 — Очевидно, да, — кивнул Леон и взглянул на мглистое зимнее небо над восточной частью Лондона. Пока там воцарилось временное затишье, и горожане получили редкую возможность перевести дух после бесконечных бомбардировок. Но вряд ли среди измученных завыванием тревожных сирен лондонцев был хоть один человек, который, как и Леон, не гадал, когда же вновь появятся самолеты люфтваффе. Сколько еще испытаний суждено вытерпеть этому городу?
 — Остается лишь удивляться, как они до сих пор не попали, — усмехнулся он. — Лондону чертовски везет!
 Прошло три дня, и им обоим уже казалось, что город исчерпал отпущенный ему запас прочности. Поздно вечером радиоприемник внезапно умолк.
 — Приближаются самолеты, — сказала Кейт, сворачивая вязанье и втыкая спицы в клубок шерсти. — Надеюсь, мне хватит времени, чтобы налить чай в термос. Отведите, пожалуйста, собаку в убежище, а я пока подогрею чайник.
 — Нет, мы поступим иначе! — Леон захлопнул атлас, который изучал, и встал из-за стола. — Чай приготовлю я, а вы сейчас же отправитесь в убежище. И прихватите с собой вязанье и мой атлас. — Вой сирены заглушил его последние слова.
 Кейт не осмелилась перечить: на это не оставалось времени, да и спорить-то, по сути, было не о чем.
 Она сунула атлас под мышку, схватила в охапку свое рукоделие и скомандовала собаке:
 — Вперед, Гектор! Пора прятаться в укрытие. Веди меня туда.
 Тяжелый хвост Гектора уныло повис. Ни сирены, ни слово «убежище» ему совершенно не нравились. Они предвещали долгие часы сидения под землей, в глубокой яме, вырытой на заднем дворе и накрытой железом, под заунывный рокот моторов и взрывы бомб.
 — Осторожнее там, в потемках! — крикнул Леон вслед Кейт, едва она шагнула на ведущую в укрытие садовую дорожку.
 Пробираясь знакомым путем в убежище, Кейт не ощущала страха и беспокойства. Гектор не отставал ни на шаг — сегодня он, похоже, тоже чувствовал себя увереннее, чем обычно. И Кейт, и ее четвероногий друг знали, что в эту ночь бомбежка не станет для них кошмаром, как раньше, потому что рядом с ними Леон.
 Ступеньки убежища были мокрыми и скользкими. Кейт спускалась по ним очень осторожно: на таком сроке беременности случайное падение могло обернуться трагедией.
 Гектор заскулил и лизнул ей ладонь. Она потрепала его по голове.
 — Все хорошо, дружок! Мы уже пришли. Леон поставил здесь парафиновый обогреватель и штормовой фонарь, нам будет уютно. Вот дождемся, пока он присоединится к нам, и тогда зажжем их. А пока посиди рядом спокойно — тревога, возможно, ложная.
 Кейт нащупала в кармане спичечный коробок, села на скамейку и обняла Гектора. Ждать Леона им пришлось недолго, вскоре и он спустился в убежище. Кейт поняла, что для ее оптимизма не было оснований. С востока надвигалась целая воздушная армада германских бомбардировщиков; с каждой минутой звук их моторов становился все громче.
 Леон вручил ей термос и спросил:
 — У вас есть спички? Если ваш сосед действительно уполномоченный по гражданской обороне, то какого дьявола он не проверил, все ли у вас в порядке? Он же не знает, что я снял здесь комнату. Ему известно только, что вы одна дома.
 — Мы с ним не разговариваем, — объяснила Кейт. — Он вместе с другими отстранил моего отца от обязанностей капитана команды крикетного клуба.
 Леон зажег фонарь и занялся обогревателем.
 — Мистер Ниббс очень добросовестно относится к своим обязанностям, — вздохнула Кейт, с удивлением отмечая, что впервые говорит о соседе без горечи. — Он, должно быть, переживает, что не наведывается ко мне, хотя и должен это делать.
 — Значит, ему следует прекратить волноваться и начать выполнять свой долг, — заметил Леон, не собираясь особо церемониться со столь неотзывчивым соседом.
 — Этого он сделать не может, — насмешливо возразила Кейт. — Потому что упрямство перевешивает чувство долга. И когда я представляю себе, как он страдает, пытаясь решить эту дилемму, мне становится его жаль.
 — А мне таких не жалко, — серьезно отозвался Леон. — Он ведь знает, что вы в положении и лишены какой бы то ни было помощи. Он обязан проверить, все ли здесь нормально, когда звучит сигнал воздушной тревоги.
 Заговорили установленные на пустоши зенитные орудия, и продолжать разговор стало невозможно. Кейт сняла клубок шерстяных ниток с вязальных спиц: она вязала распашонку для младенца. Леон взял атлас и раскрыл его на картах Северной Африки, желая вычислить, где именно сражаются с итальянцами британские и австралийские солдаты.
 Раздался приглушенный взрыв зажигательной бомбы. Кейт с тревогой посмотрела на Леона. Он погрузился в изучение атласа, слегка насупив брови и не обращая внимания на посторонние звуки. Кейт отметила, что брови у него четко очерченные и очень красивые.
 Почувствовав ее внимательный взгляд, Леон оторвался от своего занятия, поднял глаза и успокаивающе сказал:
 — Не волнуйтесь, это бомбят Сити.
 — Откуда вы знаете, что не Ист-Энд? — удивилась Кейт.
 — Я моряк, — улыбнулся он, — я умею по звуку определять расстояние до места взрыва.
 Она поверила, как верила всему, что он говорил, просто потому, что ей трудно было представить Леона лгущим.
 Он снова углубился в карты, а Кейт машинально принялась вязать, моля Бога, чтобы он уберег от бомб собор Святого Павла, этот архитектурный шедевр, которым так приятно любоваться ясным утром с холма. Ей страшно было даже в мыслях допустить, что завтра от собора могут остаться одни дымящиеся руины.
 Мысли Леона тоже не желали сосредотачиваться на действиях британских войск в Северной Африке и атаке флота на береговые укрепления Ливии. Вместо этого Леон стал наблюдать за Кейт.
 Она склонилась над вязаньем, ловко работая спицами — они так и сверкали в длинных пальцах. Кейт казалась Леону наикрасивейшей из всех женщин, которых он когда-либо видел. В чертах ее лица удивительно сочетались изящество и сила. Это ощущалось при взгляде на ее чистую линию губ и скул, отлично гармонирующих с упрямым подбородком. Леон догадывался, что Кейт всегда добивается поставленной цели, но при этом обладает необыкновенной чуткостью и добрым сердцем. К нему она отнеслась очень великодушно, но выходить за рамки дружбы он не собирался. Ему нравилось незаметно наблюдать, как она общается с Гектором и как озаряется внутренним светом ее лицо, когда она говорит о своем будущем ребенке.
 Забытый атлас лежал раскрытым у него на коленях. Со стороны Вулиджа или Гринвича доносились ужасающие звуки взрывов авиабомб, железные стенки убежища вибрировали, наполняя сердце тоской. Глухо ухали пушки на пустоши, от их выстрелов закладывало уши. Гектор заскулил и плотнее прижался к ногам Кейт. Она успокаивающе погладила его по спине.
 У Леона от нахлынувших чувств к горлу подкатил комок: ему вспомнилось, как очень давно женщина с такими же ласковыми глазами отложила вязанье и протянула руку, чтобы утешить его самого. Ему тогда было всего три года. А едва Леону исполнилось четыре, как ее не стало: она скончалась от сердечного приступа на улице, прижимая к груди буханку свежего хлеба и букет цветов.
 Он стер эти мучительные воспоминания, тряхнув головой, как делал это уже двадцать три года, и вместо этого стал представлять, как хорошо ему было слушать, сидя возле ее ног, сказки и песенки, как интересно воображать картинки, оживавшие на раскаленных угольях камина, напротив которого мама шила или вышивала. Она вспоминалась ему ласковой и спокойной, никогда не повышающей голоса, хотя была сильной и волевой женщиной. Ведь будь она иной, она бы не вышла за темнокожего моряка, который был на пятнадцать лет ее старше. В 1912 году, когда это случилось, смешанный брак рассматривался в Англии как нечто противоестественное, как бесстыдный вызов природе и нравственности. Даже много позднее, в тридцатые годы, на смешанные супружеские пары смотрели с удивлением и брезгливостью. Леону оставалось лишь догадываться, скольким насмешкам и оскорблениям подверглась его мама. Обыкновенная школьная учительница, выросшая в семье со средним достатком, вдруг вышла за негра, моряка с далекого острова Барбадос, в чьих жилах бурлила кровь чернокожих рабов.
 Гул самолетных моторов и взрывы становились все громче. Лицо Кейт посерело, но она продолжала вязать. Леон осторожно дотронулся до ее колена и, перекрывая голосом шум, крикнул:
 — Все будет хорошо! Пока бомбят Сити. Но люди отсиживаются в бомбоубежищах, так что много жертв не будет. Спасибо изобретателю убежища — Андерсону! Он спас жизни многих деловых людей!
 Она улыбнулась и покраснела, устыдившись, что ей не приходило в голову беспокоиться за судьбу бизнесменов из деловой части города. Несколько смутило ее и то, как именно Леон привлек ее внимание.
 Он же принял румянец на ее бледных щеках за негодование и, мысленно обозвав себя болваном, вернулся к изучению атласа. Однако двусмысленный жест, допущенный им абсолютно случайно, без задней мысли, продолжал его беспокоить. Как он посмел дотронуться до ее колена после всех предосторожностей, предпринятых с момента поселения в доме Кейт, чтобы не вызвать у нее ни тени сомнений в его благонадежности? Все это время он тщательно подбирал слова и контролировал свое поведение, боясь обидеть или напугать ее, и вот теперь все его усилия пошли насмарку.
 Леон удрученно вздохнул и вновь стал думать о своих родителях. Действительно, со стороны они казались довольно необычной супружеской парой. Отец родился в 1864 году, за год до того, как в Соединенных Штатах Америки официально отменили рабство. Он был чернокожим и открыто этим гордился.
 Леон невольно ухмыльнулся: мама настаивала, чтобы ее сын обязательно посещал воскресную школу. Он был послушным ребенком и продолжал ходить туда, даже когда мамы не стало. Ходил до тех пор, пока не умер отец, оставив восьмилетним сиротой. В одной из книжек, полученных на занятиях в воскресной школе, Леон впервые увидел снимки африканских вождей: обнаженные, с боевой раскраской на лицах, на фоне своих воинов, вооруженных копьями, они выглядели великолепно.
 Но помимо наготы и восхитительно-дикого великолепия, эти люди поразили маленького Леона своей схожестью с отцом. И тогда ему впервые пришло в голову, что в темнокожих есть нечто особенное и возбуждающее. В облике его отца это всегда присутствовало. После того как на Леона снизошло это откровение, он перестал обижаться на расистские выпады в школе и на спортивных площадках. А тех, кто себе их позволял, жалел, считая убогими недоумками. У них ведь не было необыкновенного, как у него, отца, похожего на великолепного вождя африканских воинов.
 Кошмарная бомбардировка внезапно прекратилась, скорее всего ненадолго. Кейт прервала его размышления:
 — Как вы думаете, это на сегодня все? Может, рискнем выглянуть наружу?
 Леон не был уверен, что налет не повторится, но знал, что многие люди панически боятся долго находиться под землей, не имея возможности узнать, что творится наверху.
 — По-моему, вполне можно немного подышать свежим воздухом, — ответил он, тоже изрядно подустав от сидения в убежище. Если бы не тревога за Кейт, он бы вообще не спускался сюда, а предпочел бы какое-нибудь полезное действие.
 Когда она поднималась по лестнице, он даже не решился предложить ей опереться на его руку. Но это не мешало ему быть готовым в любой момент прийти к ней на помощь, если она поскользнется или подвернет ногу.
 — Боже мой! — прошептала Кейт, ступив на садовую дорожку. — Взгляните на небо, Леон! Такое впечатление, что оно сочится кровью.
 Вокруг все алело от пожаров. Огонь неистовствовал повсюду, куда бы ни обращали они изумленные взоры. От густого, как туман, дыма першило в горле, в воздухе летали хлопья пепла. На глаза Кейт навернулись слезы.
 — Может, пройдем на пустошь и посмотрим на город оттуда? — дрогнувшим голосом спросила она. — С нее тоже все очень хорошо видно, не хуже, чем из парка.
 По небу, заляпанному кровавыми пятнами, заметались лучи прожекторов. Леон чуть помолчал, задумавшись.
 — Нет, Кейт! Мы туда не пойдем. Боюсь, наши испытания еще не закончились.
 Не успел он произнести эти слова, как их справедливость подтвердил грозный рокот новой волны немецких самолетов. В следующий же миг принялись беспорядочно палить зенитные орудия и пулеметы — их снаряды и пули редко попадали в цель, но успокаивали тех, кто слышал стрельбу, вселяя в них слабую надежду на отмщение.
 — Нам лучше спуститься в убежище, — встревожено сказал Леон. — Сходим на пустошь, когда прозвучит сигнал отбоя.
 Скрестив пальцы, Кейт кивнула, отчаянно взывая к Богу в мольбе сохранить собор Святого Павла.
 — От деловой части Лондона остались руины, — спустя шесть часов горестно сообщила Гарриетта Годфри, когда угощала ее чаем. — Это была самая страшная ночь за всю войну. Творилось нечто невообразимое и неописуемое.
 — Мы видели всю эту кошмарную картину, — тихо сказал Леон. — Это настоящий ад.
 — Да, иначе такой ужас и не назовешь, — с горечью согласилась с ним Гарриетта. Она дежурила всю ночь и дьявольски устала. — Одному Богу известно, когда удастся справиться с огнем. Пожарные делают все, что от них зависит, но им не хватает воды: повреждены все водопроводы и колодцы.
 — А почему они не берут воду из Темзы? — спросила Кейт, стараясь утешиться хотя бы тем, что собор Святого Павла каким-то чудом уцелел.
 — До воды трудно добраться, ночью случился отлив, — ответил за мисс Годфри Леон.
 — Верно, — кивнула Гарриетта, дрожащей рукой пытаясь взять чайную ложечку. — И хотя уже начался прилив, спасти Сити вряд ли удастся. Повторяется пожар 1666 года, когда огонь уничтожал одну улицу за другой и с этим ничего нельзя было сделать.
 — Однако собор Святого Павла уцелел! — все-таки поделилась своей радостью Кейт. — Господь уберег его от варваров!
 — Думаю, что в него тоже попадали «зажигалки», — развеяла ее иллюзии Гарриетта. — Так что следует благодарить пожарных, вовремя их тушивших. Если бы не их самоотверженность, собор тоже превратился бы в дымящиеся развалины. Уцелели бы и многие здания, если бы их двери не были закрыты на прочные замки и засовы. Ведь в деловой части города находятся офисы крупных компаний и банки, в которые пожарные не имели ни малейшего шанса проникнуть, чтобы попытаться что-нибудь спасти. Одна зажигательная бомба уничтожала целый квартал.
 — Уверен, что правительство в ближайшее время примет соответствующие законы и обеспечит сохранность частной собственности, — заметил Леон.
 — Полагаю, вы абсолютно правы, мистер Эммерсон! — Гарриетта с трудом встала из-за стола. — Но хороша ложка к обеду! То, что уже сгорело, утрачено навсегда. Спасибо за чай, Кэтрин, но я, пожалуй, пойду, иначе усну, не добравшись до постели.
 Все последующие двое суток, пока пожарные Лондона и их добровольные помощники воевали с разбушевавшимся огнем, Леон тоже не сидел сложа руки — он обустраивал убежище на заднем дворе. Одну из узких скамеек он заменил кроватью, чтобы Кейт могла лежать: то, что она, тяжелевшая день ото дня, не имела возможности отдыхать по ночам, его серьезно беспокоило. Вероятно, отец Кейт не представлял, что воздушные налеты будут происходить в течение целой ночи. И вряд ли он предполагал, что его незамужняя дочь забеременеет.
 — Не убежище, а настоящий Букингемский дворец! — всплеснула руками Кейт, когда он продемонстрировал ей результаты работы. — Представляете, я только что видела на площади Джека Робсона, сына Чарли. Он служит в морской пехоте, но получил увольнение на сорок восемь часов и приехал домой.
 — Джек — отличный малый, — сказал Леон, принимая из рук Кейт тарелку с картофельным пюре и сосисками. — Он сделал теннисный стол из досок, которые сестры Хеллиуэлл использовали как укрытие, и теперь, на радость Эмили и Эстер, играет с Мейвис в пинг-понг.
 — Любопытно, с каких это пор вы знакомы с этими божьими одуванчиками? — поинтересовалась заинтригованная Кейт.
 — Мы подружились, когда я спас их кота от грозного бультерьера, — ответил Леон. — Если бы не я, этот хищник загрыз бы беднягу.
 — А на Фаусте в тот момент был надет противогаз? — спросила Кейт, весьма довольная таким поворотом событий.
 — Нет! — рассмеялся Леон, протыкая вилкой сосиску. — Он был без противогаза.
 — Как себя чувствует бедняжка Эстер? — Кейт с грустью вспомнила добрые времена, когда она частенько забегала к гадалке, чтобы проведать ее больную сестру. — Ей, наверное, тяжело переносить эти бесконечные налеты. Она очень страдает?
 Леон поддел вилкой вторую сосиску и усмехнулся.
 — Страдает? Вы шутите! Эстер наслаждается налетами, а не страдает от них!
 От изумления Кейт раскрыла рот. Леон расхохотался.
 — Когда я спросил у нее, как она переносит бомбежки, она ответила, что для нее это прекрасное развлечение. «Благодарю за заботу, юноша, — сказала она, — но я давно уже не чувствовала такого подъема!»
 На смену январским морозам пришла февральская стужа, но холода не обескуражили Леона. Теперь он уже обходился без костыля даже вне дома и потому записался добровольцем в местный отряд гражданской обороны. Однажды, вернувшись с дежурства, Леон рассказал, что Мириам нашла в огороде неразорвавшуюся бомбу, приторочила ее ремнями к спине Билли и, усадив его на велосипед, отправила с опасным грузом в участок на Шутерс-Хилл.
 — Естественно, дежурный полицейский страшно испугался и сказал, что мальчик доставил подарок не по адресу. Дескать, нужно отвезти его в местное отделение гражданской обороны. А там в этот день дежурил мистер Ниббс. Представляете, какая у него была физиономия, когда он снимал бомбу у Билли со спины!
 От Леона Кейт узнавала и массу других новостей о своих соседях по площади Магнолий. Оказывается, Теда Ломэкса представили к медали за спасение раненых из-под огня. А Мириам, присматривавшая за детьми Мейвис, пока та доставляла курьерскую почту, приютила у себя девочку, в чей дом попала бомба. Звали малышку, ровесницу Берил, Джерри.
 — Она очень славная, только немножко замкнутая и тихая, — поделился наблюдениями Леон спустя некоторое время, когда они с Кейт пережидали очередной налет бомбардировщиков в своем убежище.
 — Выходит, у Билли теперь уже две подопечных! — позабыв даже об осколках бомб, с противным треском сыплющихся с неба на площадь Магнолий, воскликнула Кейт. — Если дело и дальше так пойдет, скоро у этого молодого человека будет целый гарем!
 Вторая неделя февраля в один день ознаменовалась двумя важными событиями. Кейт получила открытку от Ланса Мертона, а Леон прошел долгожданную медицинскую комиссию и был признан годным к дальнейшему прохождению службы.
 — Но вы ведь еще не выздоровели! — протестовала Кейт, отказываясь верить тому, что он сообщил ей. — Вы еще сильно хромаете!
 — Какое это имеет значение? — улыбнулся Леон, с трудом скрывая свои истинные чувства. — Я слышал, что в британских ВВС служит летчик, у которого два ножных протеза. А вы говорите о какой-то хромоте!
 При иных обстоятельствах Леон чувствовал бы себя на седьмом небе, когда ему удалось убедить военного врача, что он готов к возвращению в строй. Даже в мирное время Леон не любил подолгу оставаться на берегу. Ведь у него не было дома, где бы его ждали. После смерти отца он скитался по приютам и чужим углам. Сейчас же все изменилось.
 Был ранний вечер, они с Кейт сидели на кухне, наслаждаясь теплом пузатой «буржуйки» и ароматом супа, кипящего в кастрюльке на газовой плите. На подносе остывала буханка свежеиспеченного хлеба. И Леон думал о том, как случилось, что здесь, у Кейт, он впервые почувствовал себя дома. Разумеется, поделиться с ней своими мыслями он не мог. Но знал, что главную роль тут сыграла именно она, проявив к нему великодушие, участие и заботу. На сердце у Леона скребли кошки, ему не хотелось покидать этот райский уголок, где ему было уютно и спокойно. Он знал, что, возможно, никогда сюда не вернется.
 Но не только опасения за свою судьбу были причиной его мрачного настроения, которое он тщательно скрывал за наигранной веселостью. Кейт была на последнем месяце беременности. И хотя между ними никогда не возникал разговор об этом, он чувствовал, что она втайне надеялась на его помощь, когда наступит время рожать. Кто, кроме него, позаботится о ней? Кто пополнит скудный запас угля? И наконец, кто побежит в критический момент за доктором?
 Когда Леон представлял, что роды застанут Кейт врасплох, его сердце словно сдавливало ледяными клещами. Конечно, можно рассчитывать на помощь Гарриетты Годфри, если только она не будет дежурить на «скорой». Эллен Пирс вообще не стоило принимать в расчет: она жила слишком далеко, и ей хватало забот о многочисленных четвероногих подопечных.
 А Керри Коллинз? Ведь когда-то она была лучшей подругой Кейт, а теперь их разделяла пропасть. Интересно, как Керри отреагировала бы, если бы он попытался помирить ее с бывшей подругой?
 — Когда вы уезжаете? — сдавленным голосом спросила Кейт. Она с трудом представляла, как будет жить после его отъезда. Леон подбадривал и утешал ее, с ним во время тяжелейших бомбардировок она чувствовала себя в безопасности. Она рассчитывала, что он поживет у нее всю весну и, возможно, задержится на лето. Кейт оказалась совершенно не готова к его внезапному отъезду, ее пугало неминуемое чувство одиночества, которое последует за этим.
 — Пока не знаю точно, меня уведомят, — ответил Леон. — А что это за открытка у вас в руке? От кого она? От Эллен?
 — Нет, — странным, низким голосом сказала Кейт и посмотрела на открытку так, словно бы впервые ее увидела. — От Ланса Мертона, друга Тоби. Они служили в одной эскадрилье. Когда Тоби погиб, Ланс меня навестил и даже оставил мне, по своей доброте, Гектора — собаку Тоби.
 Говоря это, она мучительно вспоминала, рассказывала ли раньше эту историю Леону, и одновременно пыталась подобрать подходящие слова для вопроса, который вертелся у нее на языке.
 — Похоже, он славный малый, — заметил Леон, не сомневаясь, что, каким бы хорошим парнем Ланс ни был, они бы возненавидели друг друга с первого же взгляда. — И счастливчик вдобавок! Говорят, что из летчиков, участвовавших в первых воздушных боях над Англией, не многие уцелели.
 — К сожалению, это так, но ему повезло. Поэтому-то он и посылает мне открытки время от времени. Просто ему хочется дать знать, что он пока жив.
 Леон готов был побиться об заклад, что Мертон руководствовался совершенно иными мотивами. Он исподволь подготавливал почву для своего нового визита, не теряя надежды, что к тому времени Кейт оправится от скорби по погибшему Тоби и, возможно, даже начнет подумывать, не сможет ли он его заменить. Леон невольно сжал кулаки.
 — Наверное, на флоте редко отпускают в увольнения, — начала издалека Кейт. — Но все же, когда вы его получите, вы могли бы приехать сюда, если захотите…
 — Прилечу как на крыльях, — улыбнулся он, пытаясь смягчить напряжение и неловкость, впервые возникшие между ним и Кейт.
 Она вымучила улыбку, и тотчас же Леона прошиб озноб, словно его окатили ледяной водой. Неужели она пригласила его к себе только из жалости? Ведь ей известно, что он одинок.
 Ответ Леона обрадовал Кейт, и она произнесла тем же низким, необычным голосом:
 — Вот и чудесно, я рада. Тогда постараюсь позаботиться о том, чтобы ко мне не поселили других квартирантов.
 Она принялась торопливо выкладывать на стол вилки, ножи и ложки, пытаясь скрыть охватившее ее волнение.
 — Жаль только, что вас здесь не будет, когда моему малышу настанет время появиться на свет. Вы узнаете, кто у меня родился, только через несколько месяцев.
 — Я буду думать о вас обоих. — Голос Леона дрогнул. Беременность Кейт постоянно смущала его. Раньше ему не доводилось общаться с беременными женщинами, тем более с такими, которые вот-вот разрешатся от бремени, и он чувствовал себя не в своей тарелке. Как же Кейт сможет выгуливать Гектора? А мыть пол на кухне? Как-то раз он вызвался отдраить его, но она посмеялась над таким предложением и заявила, что ей нравится мыть полы — ведь она не больна, а только беременна!
 Еще больше смущало Леона отношение Кейт к своей беременности: она совершенно не стыдилась ее и тщательно готовилась к предстоящим родам.
 Однажды вечером, когда Кейт складывала в корзину необходимые ей при родах вещи, он спросил:
 — А это еще что за штуковина? — и тотчас прикусил язык.
 — Это бинт, который будет удерживать на животике малыша стерильную прокладку. Ее наложит доктор Робертс, когда обрежет пуповину, — ответила Кейт, сверкнув голубыми глазами, казавшимися аметистовыми при свете свечей.
 — Наверное, для этого же предназначаются и булавки? — догадался Леон, радуясь в душе, что бинт заготовлен не для каких-то более интимных целей. Ему было ужасно стыдно за свое идиотское любопытство.
 — Да, — кивнула Кейт. — И спирт, и нитки, и корпия.
 Она положила в корзинку ножницы, баночку вазелина, пузырек с антисептиком. Леон молча наблюдал за ее размеренными движениями, с тревогой думая, удастся ли ей справиться одной со всеми делами. Нужно обязательно поговорить с ее подругами, Гарриеттой и Эллен, решил он. И по всей видимости, с Керри тоже.
 Обе подруги заверили Леона, что в его отсутствие они позаботятся о Кейт и не оставят ее без присмотра. Это вселило в него оптимизм, но не уверенность в том, что мисс Годфри не окажется за рулем кареты «скорой помощи» за много миль от дома Кейт, когда у той начнутся схватки. Да и Эллен Пирс жила неблизко, с ней трудно было связаться. Оставалась одна Керри.
 — Ее нет ни дома, ни на рынке, — любезно сообщил Леону Билли, открывший ему дверь. — Она теперь работает кондуктором автобуса. Если хотите, я передам ей, что вы приходили. Оставьте записку. Скажите, а если я к вам прикоснусь, эта сажа останется на моем пальце? — спросил он, с нескрываемым восхищением рассматривая гостя.
 — Нет, — ответил Леон, не обижаясь на любознательного мальчугана. Знай Билли, какие воспоминания всколыхнет его наивный вопрос, он бы не стал его задавать. «Твой папаша был ниггером!» — кричали ему в лицо приютские хулиганы, когда его, еще не оправившегося после похорон отца, только привезли в сиротский дом. А потом ему задавали дурацкие вопросы: например, умеет ли он прыгать с дерева на дерево, как мартышка, и что у него на голове — проволока или все-таки волосы.
 — Вы скоро вернетесь на корабль? — отвлек Леона от малоприятных воспоминаний Билли. Мальчугану хотелось подольше задержать необычного гостя на крыльце, чтобы его увидели соседские ребята. — Мама говорит, что вы сваляли дурака, убедив доктора в своей пригодности. Вполне можно было бы потянуть резину и не рисковать напрасно своей шкурой. А моему папе скоро дадут медаль. Ни у кого из местных мальчишек нет отца, которого бы тоже наградили за храбрость. У вас есть медаль?
 — К сожалению, нет, Билли.
 — Не расстраивайтесь, не всем же быть героями! — великодушно сказал сорванец. — Но мой папа все-таки стал им! — расплылся он в щербатой улыбке.
 — Это доставили в ваше отсутствие! — Кейт протянула Леону коричневый служебный конверт, впервые даже не улыбнувшись его возвращению. Она знала, что уже скоро, возможно, через несколько часов, он уйдет, перекинув через плечо свой вещевой мешок.
 Леон надорвал конверт и пробежал глазами повестку.
 — Мне надлежит в течение суток явиться на корабль «Викинг». Думаю, нас отправят в Средиземное море, на помощь английским войскам в Северной Африке.
 Кейт вздрогнула.
 — Не волнуйтесь, — успокоил он. — Средиземное море — это курорт по сравнению с конвойной службой в Атлантике.
 — Дело не в этом… — Она схватилась за спинку стула. — Это малыш! У меня начались схватки, Леон! Малыш уже в пути!




 Глава 16


 — Боже правый! — воскликнул Леон, потрясенный до глубины души. В голове у него возникло сразу несколько вопросов. Сколько времени требуется ребенку, чтобы появиться на свет? Сколько времени в запасе у него самого? И не случится ли так, что роды начнутся ночью, во время авианалета?
 — Вы уверены? — уточнил он, когда Кейт разжала пальцы, сжимавшие спинку стула. — Мне казалось, что это начнется не раньше чем через две недели.
 Кейт сделала глубокий успокаивающий вздох и расслабилась.
 — Доктор Робертс говорит, что, как правило, первые дети не торопятся появиться на свет. И за врачом надо посылать, когда схватки станут регулярными.
 — Как это понимать? — переспросил Леон. — Что означает «регулярные схватки»? Как часто они случаются? Каждые пять минут? Или четверть часа? А может быть, раз в полчаса? — Вид у него был чрезвычайно озабоченный. Кейт невольно расхохоталась.
 — Кажется, через каждые пятнадцать минут, я точно не помню.
 — Черт возьми, Кейт! — сорвался Леон. — Вы что, не уточнили? Вы сами этого не знаете наверняка?
 — Я скажу, когда нужно будет звать врача, — уверенно сказала Кейт. — Поможете мне все подготовить? Нужно убрать с кровати одеяла и белье, расстелить на матрасе газеты…
 — Пожалуйста, сядьте! Я все сделаю! — Леон запустил пальцы в коротко подстриженные курчавые волосы. — Где простыни?
 Он уже лихорадочно соображал, не отправиться ли на поиски мисс Годфри или Эллен Пирс.
 — В шкафу под лестницей. А садиться мне не обязательно. Чем больше я буду ходить, тем скорее начнутся роды.
 Леон не стал спорить: дорога была каждая минута. Он повернулся и направился к лестнице. Через двадцать четыре часа он должен быть на борту «Викинга». Родится ли ребенок за это время? Не разумнее ли немедленно бежать за доктором Робертсом?
 Он раскрыл створки шкафа и взял с полки стопку фланелевых простыней. Боже правый, подумал он, да легче пережить обстрел или авианалет! Как ей удается оставаться такой спокойной? Может, она не представляет себе в полной мере, что ей предстоит перенести? Кажется, доктор Робертс не потрудился ей популярно все объяснить!
 Вернувшись со своей ношей в спальню, Леон увидел, что Кейт убирает с кровати одеяла и простыни. Заслышав его шаги, она обернулась, улыбнулась и вдруг ахнула, схватившись за латунную спинку.
 — В чем дело? — Леон подбежал к Кейт, на ходу положив стопку простыней на кровать, и с тревогой вгляделся в ее побледневшее лицо. — Снова схватки? Сколько уже прошло времени после первого раза? Они и должны так часто повторяться?
 — Не знаю, может быть, Керри знает… — после долгой паузы ответила Кейт, уже не так уверенно, как в первый раз.
 О бывшей подруге она говорила очень редко, не желая погружаться в неприятные воспоминания.
 Леон понимал, что она страдает из-за их разрыва и что сейчас рядом с ней следует быть именно Керри, а не такому недотепе, как он.
 — Ступайте вниз и выпейте чашку чая. Я подготовлю кровать, а потом сбегаю к доктору.
 Кейт не возражала. Поглаживая ноющую поясницу, она спросила, не хочет ли он тоже выпить чаю и съесть сандвич.
 — Рекомендую воспользоваться этим предложением, — с усмешкой добавила она. — Похоже, я еще не скоро смогу что-нибудь приготовить.
 Леон убрал с кровати постель и оглянулся: где же могут быть газеты? Они оказались за тумбочкой, сложенные в аккуратную стопку и перевязанные веревкой.
 С присущей ему флотской сноровкой Леон расстелил их поверх матраса, затем свернул в несколько раз фланелевые простыни и разложил их на газетах. Немного подумав, он по собственной инициативе накрыл все это безукоризненно чистой хлопковой простыней. Конструкция пугающе напоминала операционный стол, однако Леон решил, что в данной ситуации это вполне уместно. Кейт вряд ли одобрила бы, если бы он добавил сюда еще одну простыню и пыльное шерстяное одеяло.
 Леон почесал в затылке. Чай и сандвич подождут, нужно срочно бежать к доктору Робертсу. Интервалы между схватками становились все короче, вызывая сомнения в утвердившемся постулате, что первый ребенок не торопится появиться на свет. Этот малыш вполне мог его опровергнуть, устроив Леону самые запоминающиеся проводы в море.
 — Мисс Фойт? — с ударением на первом слове переспросила миссис Робертс. — Она рожает впервые? Хорошо, я передам мужу, когда он вернется. Но по-моему, это случится не раньше второй половины дня. Если у мисс Фойт недавно начались схватки, времени в запасе предостаточно.
 Она стала закрывать входную дверь, но Леон, предусмотрительно выставивший ногу вперед, настойчиво возразил:
 — Схватки повторяются достаточно часто, и, похоже, они довольно сильные. Настолько, что у Кейт перехватывает дух. Мне хотелось бы узнать, что думает об этом доктор Робертс. Не могли бы вы сказать, где можно его найти?
 — Молодой человек, идет война! — Лицо миссис Роберте стало откровенно враждебным. — Или вы не заметили этого, не будучи англичанином? Как только муж вернется с вызова, я скажу ему, что у мисс Фойт начались схватки. И не надо его беспокоить раньше времени!
 Лицо Леона оставалось бесстрастным, как маска. Ему, конечно же, следовало предвидеть подобную реакцию. Несомненно, миссис Робертс принимает его за отца ребенка: ее презрительный взгляд не оставлял в этом сомнений. Сделав глубокий вдох, Леон повернулся к ней спиной, не желая унижаться до объяснений этой бесцеремонной мещанке, что он такой же гражданин Великобритании, как она. Ему доводилось сталкиваться с людьми такого сорта, и он усвоил, что спорить с ними бессмысленно: это лишь сильнее распаляет их пыл и они с удвоенным упрямством продолжают стоять на своем. Рассудив, что местонахождение врача должно быть известно мистеру Ниббсу, как уполномоченному по гражданской обороне, Леон решил направиться к нему. Но сперва следовало проверить, как обстоят дела у Кейт.
 Он застал ее сидящей на кухне. Ее руки вцепились в сиденье стула, глаза были закрыты, спина выгнута. У ног ее жалобно скулил Гектор.
 Леон быстро подошел и, присев возле нее на корточки, окликнул:
 — Кейт! Как вы себя чувствуете? Чем я могу помочь?
 Она покачала головой и с трудом выдохнула, не открывая глаз:
 — Спасибо, ничего не надо. Бедный Гектор не понимает, что со мной происходит. Где доктор Робертс? Он скоро придет?
 — Он на вызове, жена не хочет говорить, где именно. Я сбегаю на пункт гражданской обороны, там должны знать. — Впервые он ощущал себя таким беспомощным. — Мне лучше поспешить, Кейт. Я постараюсь как можно быстрее привести его сюда. Если хотите, я помогу вам подняться наверх. Вы не пытались докричаться до мисс Годфри?
 Боль стихла, и у Кейт вырвался вздох облегчения. Она открыла глаза.
 — Гарриетты нет, она дежурит. Я видела, как она выходила из дома, когда открывала дверь почтальону, доставившему вам повестку.
 Лоб ее покрылся мелкими каплями пота. У Леона засосало под ложечкой: нет, от ранних схваток она бы так не страдала. Это так же точно, как то, что он не голландец. Малыш, похоже, не намерен оттягивать свое появление на свет, он явно торопится обрадовать мир как можно раньше.
 — Помогите мне подняться по лестнице, — чуть слышно попросила Кейт. — Но мне придется на вас опереться.
 У него сжалось горло. Боже, как хотелось ему сейчас сказать, что он готов всегда служить ей опорой, до конца своих дней! Но вместо этого он робко спросил:
 — Вы не возражаете, если я положу руку на талию? Это не повредит малышу?
 Она хихикнула, и этот смех, непроизвольно вырвавшийся у нее, успокоил Леона. Значит, несмотря на болезненность схваток, она не боится родов. И он не допустит, чтобы ей стало страшно, он всегда будет с ней рядом.
 — О какой талии вы говорите? — спросила Кейт, к радости Гектора, встав со стула. — Ее у меня нет уже с лета! А за ребеночка не тревожьтесь — ему это не повредит.
 Леон обнял ее, и она приникла к нему, впервые за все время их знакомства. Ему, конечно, хотелось бы, чтобы это произошло при иных обстоятельствах.
 — Нет! — сказала Кейт, когда они поднялись по ступенькам и направились было к двери спальни. — Мне нужно принять ванну.
 Леон вздохнул и посетовал на себя, что вовремя не позаботился о присутствии рядом с Кейт женщины. Самой ей не выбраться из ванны, а он не может ей помочь даже забраться в нее.
 Кейт угадала, что его тревожит.
 — Я сама справлюсь, ступайте за врачом, Леон. Он мне скоро понадобится.
 — Не запирайте дверь ванной, — обеспокоенно попросил он, прежде чем оставить ее одну. — И не пытайтесь выбраться из нее, если начнутся схватки. И еще…
 — Идите же, — перебила она его, морщась от боли.
 — Иду, — кивнул Леон, скользнув взглядом по ее встревоженному лицу. — Уже ушел.
 Он стал торопливо спускаться по ступеням, моля Бога, чтобы больная нога не подвела его в самый ответственный момент.
 Кейт включила газовую колонку над ванной, чудом продолжавшую работать. Благословенная горячая вода хлынула из крана, но Кейт, опираясь на ванну, опустилась на колени и тяжело задышала. Жаль, что на руке у нее нет часов, можно было бы установить, как долго продолжаются схватки.
 Она уронила голову и скривилась от боли. Гектор, напуганный происходящим, стал жаться к ней. Кейт судорожно втянула воздух и резко выдохнула. Ей нельзя было напрягаться, несмотря ни на какую боль, все должно идти по законам природы. Зря она не попросила Леона засечь время продолжительности схваток. Что бы она делала без него? Ей наверняка было бы страшно. А когда он был рядом, страх уходил. Схватки притупились, она сумела распрямиться и выключить колонку. «Скорее, Леон, скорее! Поторопитесь же, ради Бога! Быстрее возвращайтесь ко мне!» — стучало у нее в висках.
 И Леон не терял времени. Он почти бежал, слегка прихрамывая и проклиная на ходу свою хромоту, в направлении пустоши.
 Над постом противовоздушной обороны зависли огромные серебристые аэростаты. День выдался ветреный и промозглый, поэтому аэростаты не парили высоко в небе, создавая помехи маневрам вражеских самолетов, а болтались без всякого толка на ничтожной высоте нескольких сотен футов.
 — Что стряслось? — строго спросил мистер Ниббс, когда Леон ворвался в каморку дежурного.
 Пускаться в долгие объяснения Леон не собирался.
 — Мне нужно найти доктора Робертса, — выпалил он с порога. — Срочно! Вам известно, где он сейчас?
 — На Пойнт-Хилл, оказывает помощь попавшим под завал женщине и ребенку.
 Леон судорожно вздохнул и молча повернулся.
 — Не вздумайте отвлекать его от работы! — крикнул ему вслед Ниббс, оскорбленный таким неуважением. — Особенно не рекомендуется это делать черномазым, — пробурчал он себе под нос.
 До Пойнт-Хилл было сравнительно недалеко. Леон быстро пересек пустошь, пробежал сотню-другую шагов по мостовой и очутился у цели, вполне довольный собой. Значит, не зря он истязал себя тренировками, разрабатывая и укрепляя раненую ногу. Но стоило ему только взглянуть на развалины рухнувшего дома, как у него упало сердце. Часть здания упала на тротуар и проезжую часть, образовав в воздухе стойкое облако кирпичной пыли и раскрошившейся штукатурки, от которых першило в горле. Добровольцы из числа бойцов противовоздушной обороны и ополчения разбирали, образовав живую цепочку, завал кирпич за кирпичом.
 Несколько человек, устроившись на корточках на уцелевшей стене здания, с опаской поглядывали в зияющий провал, где под обломками все еще оставались люди.
 — Пожалуйста, не входите в опасную зону! — остановил Леона полицейский.
 — Мне нужен доктор Робертс! — закричал Леон. — У меня к нему срочное дело! Он здесь?
 — Он здесь, но его нельзя отвлекать, — помрачнел полицейский. — Под завалом осталась молодая мамаша с ребенком. Малыш нуждается в помощи врача, и мистер Роберте делает все, что возможно в этих условиях.
 — Но мне он тоже нужен! — не успокаивался Леон. На извлечение женщины и ребенка из-под груды камней может потребоваться несколько часов — тогда на доктора Робертса уже бесполезно рассчитывать. Значит, нужно узнать адрес акушерки, его ассистентки, лихорадочно думал Леон. А если и с ней ничего не выйдет, нужно доставить Кейт в больницу. Выдержка моряка иссякла.
 — Одна из пациенток доктора вот-вот родит, это ее первые роды, — сказал Леон полицейскому, заслонившему собой проход.
 Тот раздраженно фыркнул, явно не испытывая к роженице никакого сочувствия:
 — Ох уж эти женщины! Вечно они создают нам проблемы! Я не встречал ни одной, которая бы делала все вовремя! Так и быть, спросите у доктора Робертса, что вам лучше предпринять. Только увольте меня от этого дела! Проходите!
 Он кивнул спасателям, сидевшим на корточках на груде камней и песка, чтобы те помогли Леону.
 — Осторожно, приятель! — крикнул ему один из спасателей. — Они сейчас там, где раньше была кухня. Все рухнуло, когда мамаша пыталась угомонить расшалившегося ребенка. А ты из больницы или из пожарной службы?
 — Не угадал, я сам по себе, но врач мне нужен позарез, — сказал Леон, шаг за шагом пробираясь через завалы.
 — Лучше крикни ему отсюда, — посоветовал уполномоченный по гражданской обороне, слышавший их разговор. — Он сейчас занят с ребенком. А чтобы освободить мать, нам придется разобрать целую гору камней.
 Леон наклонился над дырой между балками и стропилами и вгляделся в нагромождение кирпичей, кусков штукатурки и сорванных с петель дверей. Когда глаза его привыкли к темноте, он увидел пару ног в брюках, владелец которых, видимо, лежал, вытянувшись в полный рост, животом на захламленном полу.
 — Их спасло то, что, когда потолок обвалился, они находились под столом, — объяснил уполномоченный. — Того и гляди все окончательно рухнет и заживо похоронит и женщину с малышом, и доктора.
 Леон набрал полную грудь воздуха и заорал:
 — Доктор Роберте? Вы слышите меня? Я жилец Кейт Фойт, Леон Эммерсон. У нее участились схватки, похоже, вот-вот начнутся роды!
 Ноги в брюках слегка шевельнулись, и раздался сдавленный голос доктора Робертса:
 — В ближайшие несколько часов с ней ничего не случится… Зря вы волнуетесь! Я приду к ней, как только освобожусь…
 — Да она родит с минуты на минуту! — крикнул Леон, удивляясь своей уверенности. — Дайте мне адрес какой-нибудь акушерки или другого врача!
 Доктор Роберте сказал что-то в ответ, но Леон не разобрал.
 — Это ее первые роды! — раздраженно повторил доктор. — Не паникуйте, все будет хорошо. И убирайтесь отсюда поживей к чертовой матери, пока не вызвали новый обвал своим криком!
 — Он прав, — мрачно сказал уполномоченный по гражданской обороне. — Вибрация способна преподносить неприятные сюрпризы. Иногда достаточно шепота, чтобы обвалилась гора в сотни тонн.
 Леон в сердцах чертыхнулся: сбывались его худшие опасения. Придется везти Кейт в больницу. Но как?
 Он осторожно выбрался из развалин, с грустью отметив, что спасателям еще долго придется здесь потеть, пока они смогут достать из-под завала мать и ребенка. И вряд ли измученный доктор Робертс будет в состоянии принимать роды. Скорее ему самому потребуется медицинская помощь.
 Он нырнул под канаты, которыми успели обнести место катастрофы, и снова побежал. Во что бы то ни стало нужно доставить Кейт в больницу! Если бы Гарриетта Годфри оказалась дома, никаких проблем вообще бы не возникло. Но ее сейчас дома не было. Леон стал подниматься по склону холма, прикидывая на бегу, у кого из жителей площади Магнолий есть транспортное средство. У Альберта Дженнингса имеется катафалк, но он всегда завален ящиками с овощами и фруктами или пустой тарой.
 Леон почувствовал под ногами траву: значит, ноги вынесли его с мостовой па пустошь. Где здесь поблизости может быть телефон? Безусловно, в опорном пункте гражданской обороны. Оттуда можно вызвать «скорую помощь»! Но сначала, подумал он, нужно забежать домой и успокоить Кейт. Леон что было духу рванул через огибающую пустошь дорогу. Ему и самому хотелось удостовериться, что Кейт не поскользнулась, забираясь в ванну, не ушиблась и, не приведи Господь, не ушибла ребенка.
 Лишь только он влетел в дом, как услышал ее стон. Настолько низкий и отчаянный, что несложно было понять: боль становится нестерпимой.
 У него похолодело в груди. Навстречу ему выскочил Гектор.
 — Кейт! — закричал Леон. — Я здесь, я иду к вам!
 Он стал торопливо подниматься по лестнице, взмокшие ладони соскальзывали с перил. Следом за ним, тяжело дыша, карабкался Гектор. Зачем он позволил ей принять ванну, когда никого не было рядом? Следовало добежать до Ломэксов и позвать Мейвис. А если бы ее не оказалось дома, нужно было затащить сюда первого же попавшегося прохожего.
 — Леон! — услышал он хриплый голос Кейт из спальни, чего он совсем не ожидал.
 Он чуть не упал на дверь и распахнул ее, успев-таки схватиться за дверную ручку. Он предполагал увидеть самое худшее. Кейт лежала на кровати плашмя, вцепившись побелевшими пальцами в латунные прутья изголовья.
 — Леон! — с облегчением простонала она, но глаза ее тотчас же снова наполнились тревогой. — А где же доктор Робертс? — упавшим голосом спросила она. — Леон, роды начались! Где доктор Робертс?
 Он в несколько шагов пересек комнату, думая одновременно о самых разных вещах и подмечая все перемены, происшедшие в его отсутствие. Несомненно, Кейт удалось принять горячую ванну и переодеться в белую хлопковую ночную рубашку с воротником под самое горло. Рядом с кроватью на полу стояла плетеная корзинка, в которой лежало все необходимое для принятия родов.
 На туалетном столике Кейт разложила детские вещи: крохотную распашонку, чепчик, пеленки и теплый платок. Кейт не преувеличивала, говоря, что роды начались: истерика, звучавшая в ее голосе, свидетельствовала, что она в критическом состоянии. Если страх возьмет над ней верх, ей будет трудно помочь. Только общими усилиями, сохраняя присутствие духа, они с Кейт обеспечат младенцу благополучное рождение.
 Нарочито спокойным голосом Леон наконец ответил на ее вопрос:
 — Доктор Робертс скоро придет. Сейчас он с попавшим в беду ребенком.
 — Но я не могу задержать до его прихода младенца! — прохрипела Кейт. — Мне уже нужно тужиться! Схватки очень сильные!
 И словно в подтверждение этих слов, Кейт сжала пальцами прутья изголовья кровати и изогнулась на матрасе дугой.
 Леону стало окончательно ясно, что ему придется самому принимать роды. Времени на то, чтобы добежать до телефона и вызвать «скорую», не оставалось. Он застыл в напряженном ожидании.
 Схватки продлились целую минуту, показавшуюся Леону самой длинной в его жизни. Когда Кейт смогла наконец перевести дух, лицо ее было мокрым от пота, а глаза подернулись пеленой. Он осторожно взял ее за руку и пожал ее.
 — Слушайте меня внимательно, Кейт! У нас нет времени, чтобы отвезти вас в больницу или вызвать врача. Понятно? Рядом буду я один.
 Она кивнула и сжала его ладонь.
 — Да. Ой, Леон, кажется, опять начинается! Схватки следуют одна за одной почти беспрерывно…
 Кейт закусила губу и, впившись ногтями в его руку, зажмурилась от боли, теряя контроль над собой. Как только ей полегчало, Леон сказал:
 — Мне нужно вымыть руки! А Гектора я запру в ванной. Нечего собаке присутствовать при рождении ребенка: это негигиенично.
 Она кивнула и разжала пальцы, быстро и судорожно дыша. Теперь она знала, что все обойдется. Леон позаботится о том, чтобы роды прошли хорошо. Она вынесет это. С его и Божьей помощью малыш вскоре появится на свет. Скоро ребенок Тоби будет кричать, требуя пищи, и отчаянно дергать ручками и ножками на ее руках.
 Из ванной послышался звук льющейся воды и шипение пара. В следующий миг все тело Кейт содрогнулось в конвульсии нарастающей боли. Она согнула ноги в коленях и широко их расставила, уперевшись ступнями в матрас. Так ей стало легче тужиться. В такой позе можно было сжать руками ноги и облегчить боль. Сейчас ее меньше всего беспокоило, как она при этом выглядит; ей было уже не до приличий, требовалось тужиться, помогая ребенку выйти из материнского чрева.
 Она даже не слышала, как Леон вернулся, на мгновение оглохнув от боли и колоссального напряжения.
 — Все хорошо, Кейт, — наконец услышала она его голос, наполненный нежностью и уверенностью. — Кажется, уже появилась головка. Еще чуть-чуть — и все кончится.
 Леон застал ее в полубеспамятстве, с голыми ногами, согнутыми в коленях, и на долю секунды утратил мужество. Но эта мимолетное чувство возникло только из-за тревоги о ее самочувствии и опасения оскорбить ее своим присутствием. Здравый смысл немедленно подсказал ему, что промедление неуместно и Кейт сейчас не до этих условностей.
 — Леон, это вы? — прохрипела она. — Хвала Всевышнему, что он ниспослал мне вас! Как только появится головка, надо немедленно очистить от слизи ротик и носик, чтобы он не задохнулся…
 Она издала утробный крик — и головка младенца на миг появилась у нее в промежности. Едва лишь Кейт перевела дух и собралась с остатками сил для новой потуги, а Леон протянул руки, чтобы подхватить и поддержать голову ребенка, как тело ее содрогнулось в новой конвульсии.
 На сей раз вышла только макушка, но Леон успел заметить самое главное: жилку, бьющуюся под слипшимися золотистыми волосиками. Малыш был жив! Губы Леона непроизвольно стали нашептывать молитву: «Боже, даруй ему жизнь, сохрани от напастей! И пусть он закричит, как только появится на свет целиком!»
 Кейт охнула, сдавленно вскрикнула — и в тот же миг появилась, лицом вниз, головка младенца. Кейт еще и еще раз охнула, и затем на сильные и ласковые руки Леона выскользнул ребенок Тоби Харви, весь в слизи и крови.
 Леон ощутил неописуемое, ни с чем не сравнимое волнение: никогда раньше не испытывал он такой глубокой потребности защищать и лелеять.
 — Это мальчик, Кейт! — срывающимся, чужим голосом воскликнул он. — Это мальчик! И он великолепен!
 Слезы умиления и облегчения хлынули по щекам Кейт.
 — Покажите мне его! — попросила она. — Умоляю, покажите! Почему он так тихо кричит? С ним наверняка все в порядке? У него все пальчики на месте? Ах, Леон, да он настоящий красавец! Ну скажите, разве это не так?
 Леон бережно приподнял младенца и положил матери на живот.
 — Он восхитителен! — сказал Леон, чувствуя, что не забудет этот момент, даже если доживет до ста лет. — Просто великолепен!
 Кейт дотронулась до красной сморщенной ножки и с мольбой спросила:
 — А когда я смогу взять его на руки? Когда вы перережете пуповину?
 — После того, как выйдет послед! — ответил Леон, исчерпав на этом все свои познания в данной области. — Придется объяснить, как это делается, — робко добавил он, боясь, что Кейт и сама этого не знает, и тогда придется ждать доктора Робертса.
 — Очень просто! — Кейт погладила слипшиеся волосики. — Вам понадобятся ножницы, бечевка, одна из приготовленных прокладок и антисептик. Ножницы я уже простерилизовала, они в кастрюльке с холодной водой на полочке в ванной.
 Малыш перестал хныкать и закричал, дергая ручонками и ножками.
 — Он уже проголодался, — улыбнулся Леон. — Нужно обернуть его полотенцем, чтобы он не замерз.
 Кейт судорожно вздохнула, наблюдая за движениями Леона.
 — Похоже, послед выходит. Вы не подстелите под меня газеты?
 Он кивнул. Кейт, глубоко взволнованная всем, что он для нее сделал, и тем, как он это делал, промолвила:
 — Я не нахожу слов, чтобы выразить вам свою признательность, Леон! Даже доктор Робертс не смог бы так успокоить и ободрить меня, как вы.
 Леон усмехнулся.
 — Ваши слова свидетельствуют лишь о том, насколько туманно вы воспринимали окружающих. Я был так же спокоен, как дымящийся вулкан.
 Кейт рассмеялась, и Леон, состроив строгую мину, наставительно сказал:
 — Прекратите хихикать! Вы сотрясаете ребенка! Кстати, а как вы собираетесь его назвать?
 — Мэтью Тоби Леон Карл! Мэтью — потому, что мне нравится это имя, Тоби — в честь его отца, Леон — в вашу честь, а Карлом, как вам известно, зовут моего папу.
 У Леона подкатил ком к горлу.
 — Не многовато ли имен для такого крохотного человечка? — спросил он, отводя глаза, чтобы Кейт не заметила, как он взволнован.
 — Ничего, он подрастет, — с любовью посмотрела на сына Кейт, и вслед за тем лицо ее искривилось. — Выходит послед! — выдохнула она.
 — Тужьтесь! — взволнованно воскликнул он, со страхом думая, что может начаться кровотечение. И что тогда ему делать?
 Но все обошлось. Кейт откинулась на подушки, услужливо подложенные ей Леоном и, восторженно глядя на укутанного в полотенце малыша, погладила его по макушке, пока Леон быстро и ловко перевязывал пуповину и обрезал ее.
 — Жаль, что на флоте не требуются акушеры! — заметила Кейт. — Из вас вышла бы отменная повитуха!
 Леон уронил ножницы и бечевку в корзинку и улыбнулся.
 — Может быть, я займусь этим делом, если вернусь к гражданской жизни. Вашего сына срочно нужно обмыть! Где взять подходящий тазик?
 — В ванной.
 — Я принесу его сюда и вымою мальчика в комнате, — предложил Леон, понимая, что матери так будет гораздо спокойнее. Он и сам страшно нервничал, не представляя, как будет мыть этого скользкого и орущего кроху. Ему понадобится ее руководство. Сердце Леона словно выстукивало азбукой Морзе слова, вертевшиеся у него в голове. Она ему нужна. Точка. Нужна, чтобы в его жизнь наконец вошли тепло и смех. Нужна, чтобы он был счастлив. Нужна, потому что он ее любит.
 Леон резко повернулся и решительно пошел в ванную. Гектор, так и не дождавшись, когда ему уделят должное внимание, уснул. Переступая через спящую собаку, Леон загадал, чтобы между ним и Кейт когда-нибудь все-таки сложились отношения, о которых он пока только мечтал.
 Чистый эмалированный тазик Кейт предусмотрительно поставила на видное место, и Леону оставалось только наполнить его. Наливая сперва горячую, а потом холодную воду, он корил себя за свои идиотские фантазии. Девушки из среднего класса, подобные Кейт, не выходят замуж за моряков-мулатов. Он отключил колонку и вспомнил, что порой случаются исключения из общего правила. Вышла ведь его мама за отца, и они были счастливы, несмотря на все напасти, свалившиеся на них.
 Леон измерил температуру воды и подлил еще немного холодной. Родители поженились тридцать лет назад, а тогда темнокожие люди были в Англии еще в диковинку. Теперь черные лица встречались чаще, особенно в портах Лондона, Кардиффа и Портсмута.
 Он уставился на воду, как ясновидящий. Когда война закончится, в Англии перестанут удивляться людям с темной кожей. Наверняка появится множество негров из числа американских солдат, воевавших против Гитлера, а также рабочих с Ямайки, Тринидада и Барбадоса, которые приедут восстанавливать страну из руин и поднимать британскую экономику на новые высоты.
 И вот тогда в Англии перестанут считать смешанные браки чем-то из ряда вон выходящим. На девушку, осмелившуюся дружить с темнокожим парнем, не будут смотреть как на падшую грешницу. Леон вспомнил брезгливое выражение лица миссис Роберте, заподозрившей, что он — отец ребенка Кейт, и у него непроизвольно сжались челюсти. Да, пока в мире существуют такие, как она, изменений ожидать не следует.
 Леон взял тазик с водой и, выходя, снова перешагнул через спящего Гектора. Зря он ломал голову над проблемой, которой для них с Кейт и не существует. Если бы Кейт влюбилась в него, никакие колкости и оскорбления не стали бы для нее помехой. Она сочла бы ниже своего достоинства обращать на них внимание. И вовсе не кровь темнокожего моряка с Барбадоса, текущая в его жилах, служила преградой тому, чтобы их дружба переросла в любовь. Кейт все еще оставалась верной памяти их любви с Тоби Харви. И рождение его сына, несомненно, всколыхнуло это страстное чувство.
 Кейт тоже думала в этот момент о Тоби. Когда Леон принес из ванной тазик с водой и поставил его для удобства на туалетный столик, ей пришло в голову, что Тоби наверняка был бы безумно рад рождению сына. На глазах у нее вновь выступили слезы.
 — Ну, малыш, пора мыться! — сказал Леон, осторожно беря на руки крохотного Мэтью Тоби Леона Карла. — Тебе это совсем не помешает.
 — Вода не слишком горячая? Вы проверили ее локтем? — заволновалась Кейт.
 — Не беспокойтесь, все нормально. И что мне с ним теперь делать? Просто опустить в воду? — спросил Леон, развернув полотенце и извлекая из него крохотное существо.
 Кейт приподнялась повыше на подушках, чтобы лучше видеть купание сына.
 — Держите его крепко, но осторожно! Сможете намылить и ополоснуть его одной рукой?
 — Попытаюсь, но он постоянно пихается!
 — Да, он отличный боксер! — с умилением глядя на сына, сказала Кейт. — В последнее время он частенько мешал мне спать, используя мой живот как боксерскую грушу.
 Леон собрался с духом и осторожно опустил Мэтью в теплую воду. Малыш зажмурился и закричал во все горло.
 — Молодец! — воскликнула Кейт. — Продолжайте, Леон. Быстренько намыльте его и тщательно вымойте. А когда сполоснете чистой водой, оберните его полотенцем и вымойте ему головку.
 — Но как? — испуганно спросил Леон, боясь, что Мэтью выскользнет у него из рук и ушибется.
 — Не волнуйтесь, я все объясню. Только постарайтесь не слишком намочить повязку у него на животике, хорошо?
 Леон очень старался. Он старался изо всех сил, чтобы мыло не попало ребенку в глазки, чтобы он не выскользнул и не ушибся. При этом Леону нужно было не обращать внимания на то, что малыш пихается и кричит. Легче, пожалуй, было бы попробовать в одиночку управиться с эскадренным миноносцем.
 — Теперь насухо оботрите его и поплотнее оберните полотенцем, а потом зажмите у себя под мышкой, как газету, и вымойте ему свободной рукой голову. Это просто, вот увидите!
 К своему удивлению, Леон убедился, что она права. Мэтью даже перестал орать и перешел на жалобное похныкивание.
 — Где вы всему этому научились, Кейт? — поливая водой из ладошки мыльную голову Мэтью, поинтересовался Леон.
 — Я наблюдала, как Керри купает Розу, а случалось, что и сама мыла ее, — пояснила Кейт, ощущая невидимую нить, связующую ее с этим темнокожим моряком, с бесконечной любовью купающим ее сына. Такой близости она не испытывала еще ни с кем, даже с Тоби. Сердце Кейт замерло от этой удивительной мысли. Нет, это неправда! Такого не может быть!
 Кейт затаила дыхание, ожидая, что внутренний голос подтвердит, что это ложь. Но он молчал, а в душе ее окрепла уверенность в справедливости ощущения. Они с Леоном так сроднились в своих чувствах, как раньше у нее не случалось ни с кем!
 Она глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться, разобраться, что с ней творится. Ведь она была безумно, безоговорочно и безоглядно влюблена в Тоби, и они с ним были близки во всем. Ну конечно же, Тоби ей ближе, чем Леон! Какие могут быть на этот счет сомнения?
 И тут вмешался наконец ее внутренний голос. «Нет, — сказал он, — хотя вы с Тоби и любили друг друга и были с ним близки, но ведь жить вместе-то вам не пришлось! Вы не находились под одной крышей два месяца кряду, день за днем, как это случилось у тебя с Леоном. И Тоби ты не узнала так хорошо, как этого добродушного темнокожего моряка».
 Но хуже всего было то, что это открытие породило чудовищный вопрос: если ей кажется, что Леон ей ближе Тоби, не следует ли из этого, что она влюблена в него? А значит, уже не любит Тоби?
 Ответ на последний вопрос последовал незамедлительно. Тоби она будет любить всегда. Он стал ее неотъемлемой частью и будет с ней до ее последнего дня. Еще мгновение назад она была уверена, что раз она любит Тоби, то уже не полюбит никого и никогда. И вдруг на нее снизошло поразительное озарение, и она ясно поняла, что любовь не столь прямолинейна, как ей казалось. В ней нет ни границ, ни конца. Как бы страстно и пылко ни влюбилась она в будущем, ее прежняя любовь от этого не пострадает. Она души не чает сейчас в маленьком Мэтью, но ведь это не означает, что своего второго, третьего или четвертого ребенка она будет любить меньше! И если у нее родятся другие дети, ее любовь к первому от этого не уменьшится ни на йоту.
 Наблюдая, как нежно и осторожно Леон надевает на Мэтью распашонку, боясь случайно причинить ему боль, Кейт ощутила такой прилив благодарности, что у нее перехватило дух. Он ввел ее сына в этот мир, и сделал это так бережно и тактично, что у нее не возникло ни толики смущения. Он ни разу не допустил двусмысленности в обращении с ней и не вынудил ее покраснеть. Разве что однажды, но и то случайно, неумышленно.
 Как-то Леон брился в ванной, и она влетела туда, когда он стоял лицом к зеркалу, обнаженный по пояс. Она невольно отметила, что у него фигура боксера среднего веса — мощная грудь, мускулистые плечи и руки. Поспешно извинившись, Кейт вышла, но увиденное врезалось ей в память.
 Этот случай вселил в нее беспокойство, но до настоящего момента она так и не призналась себе, в чем его причина. Теперь она это поняла. И, глядя, как Леон сосредоточенно надевает шелковую распашонку на ее кричащего и брыкающегося малыша, Кейт констатировала, что он пробудил в ней потаенное чувство, от которого она, как ей казалось, навсегда отрешилась.
 — Успокойся, парень, — ласково проговорил он, когда Мэтью начал хныкать еще громче. — Сейчас я тебя одену и отдам твоей мамочке.
 — Леон… — протянула она к нему руку.
 Он обернулся, и его смуглое открытое лицо, лицо человека, любящего от души похохотать, расплылось в улыбке.
 — Извините, Кейт, что я так копаюсь, но мне никогда не доводилось одевать новорожденного.
 — Леон… — низким голосом повторила она, чувствуя, как гулко стучит в груди сердце. Леон ни разу никоим образом не намекал ей на желание сблизиться. А что, если она просто не привлекает его? Может быть, он так скромен лишь потому, что она не будоражит его чувства? Не разрушит ли она своим признанием их дружбу, ставшую основой ее существования?
 — Леон… — снова сказала она, зная, что этот чудесный миг, когда он приближался к ней с Мэтью на руках, уже не повторится. — Леон… я…
 — Кейт! — раздался снизу взволнованный женский голос. — Кейт! Ты там? Как ты? Это ребенок плачет?
 Леон уже протянул к ней Мэтью, но замер в нерешительности, и в его янтарно-карих глазах Кейт увидела отражение собственного глубочайшего разочарования. Удивительное ощущение близости и взаимного притяжения, возникшее между ними, оказалось под угрозой и могло исчезнуть в любой момент. Кейт охватила паника: если это случится, то, может быть, она уже никогда не отважится выразить словами то, что созрело в ее сердце.
 — Леон… — торопливо сказала она. — Леон, я…
 Слишком поздно! По ступенькам уже поднималась Гарриетта, в жутком волнении восклицавшая:
 — Это малыш! Кэтрин! Да отзовись ты, Бога ради! Есть там кто-нибудь с тобой? Как ты себя чувствуешь? Ответь же мне!
 Спустя секунду она влетела в спальню и застыла от изумления, увидев у кровати роженицы вместо врача или акушерки Леона. Одетый в матросскую фуфайку с засученными рукавами, он бережно держал на руках запеленатого младенца.




 Глава 17


 — А где доктор Робертс? Он уже ушел? Но почему…
 Изумление во взгляде и голосе Гарриетты мешалось с недоумением; из-под всегда аккуратного пучка на затылке выбились пряди седых волос.
 — Его здесь и не было, — ответила Кейт, наслаждаясь ее реакцией, несмотря на изнеможение и желание скорее прижать новорожденного к груди.
 Гарриетта остолбенела.
 — Леон бегал за ним, когда у меня начались схватки, но выяснилось, что доктор Робертс занят с пострадавшими из-за обвала дома на Пойнт-Хилл-Род, — пояснила Кейт.
 Леон опустил ей на руки Мэтью. Их взгляды встретились, и в глазах Кейт сверкнули слезы, к горлу подкатил ком. Будь они в этот момент одни, она бы решилась поделиться с Леоном своими чувствами. Но чудный миг, который наверняка уже не повторится, оказался испорчен бесцеремонным вторжением Гарриетты.
 — Но кто же принимал роды? — хрипло спросила она, вцепившись на всякий случай в дверной косяк.
 — Я, — с плохо скрытым раздражением ответил Леон, проклиная мисс Годфри за ее несвоевременное появление. Ему так хотелось подольше побыть с Мэтью и Кейт! Он давно хотел откровенно поговорить с ней, а теперь другой возможности уже не будет.
 Он бы признался ей в любви, сказал, что отныне он чувствует себя связанным с Мэтью неразрывными узами, настолько крепкими и тесными, что, даже будь малыш его родным сыном, он вряд ли испытывал бы к нему еще большую привязанность. Ведь он принял Мэтью из материнского чрева, выкупал и запеленал, и переполнявшие его сердце изумление и нежность к этому крохотному живому существу потрясли Леона до глубины души. Ему страстно хотелось пестовать и оберегать Мэтью не только теперь, но и дальше, пока он не повзрослеет. И любить и лелеять Кейт до тех пор, пока он сам не испустит дух.
 Застывшая в дверном проеме Гарриетта Годфри взяла себя в руки. Паниковать не стоило: в конце концов, идет война, и квартирант Кейт проявил завидную находчивость. Она сделала глубокий вдох, обтерла ладони о расклешенную твидовую юбку и решительно шагнула к кровати.
 — Теперь моя очередь стоять на вахте, мистер Эммерсон!
 Леон и Кейт и не ожидали услышать иное.
 — А вы разыщите местную акушерку Милли Бреди и попросите ее немедленно приехать сюда. Доктор Робертс прибегает к ее услугам реже, чем другие врачи, он предпочитает принимать роды сам. Но в сложившихся обстоятельствах он бы одобрил такой шаг. Вы найдете ее по адресу: Сент-Джонс-парк, дом девяносто четыре. Ступайте!
 Леон не сомневался в разумности ее совета, но предпочел бы, чтобы за акушеркой сбегала она, оставив их с Кейт и Мэтью хоть ненадолго в покое.
 — Буду вам чрезвычайно признательна, — добавила мисс Годфри, — если вы заглянете к Эллен Пирс. — Гарриетта поправила пеленки малыша так, чтобы матери стало удобнее кормить его грудью. — Вдвоем с ней мы позаботимся о Кейт, пока она не окрепнет. Только пусть Эллен не берет с собой своих питомцев, пусть кто-нибудь присмотрит за ними, хотя бы несколько дней.
 Леон пощупал все еще влажные после купания малыша рукава и с тревогой прикинул, достаточно ли у него времени на выполнение этих поручений. Спустя несколько часов ему надлежало явиться на корабль, а Эллен Пирс наверняка придется завершить какие-то свои дела, прежде чем она сможет вместе с ним отправиться на площадь Магнолий.
 Кейт угадала по его озабоченному лицу, о чем он думает, и сказала:
 — Дожидаться, пока Эллен соберется, не обязательно.
 — Но лучше все же сопроводить ее сюда, — уточнила Гарриетта, торопливо наводя порядок. — Ты сможешь самостоятельно помыться, Кейт, если я принесу из ванной мыло и тазик горячей воды? Или дождешься Милли?
 — Пожалуй, я справлюсь, — удрученно ответила Кейт, зная, что их с Леоном чудесный миг безвозвратно утрачен.
 — В таком случае пойду за тазом. — Гарриетта обернулась к моряку: — Не теряйте зря времени, мистер Эммерсон! Вы можете не застать акушерку дома, и тогда вам придется ее разыскивать. Возможно, доктор Роберте не придет сюда после Пойнт-Хилл, а вернется к себе. Тогда ему лучше дать знать, что у Кейт благополучно родился ребенок.
 Не дожидаясь, пока ему дадут еще какое-нибудь поручение, Леон в последний раз взглянул на Кейт и вышел из комнаты, вне себя от отчаяния.
 Милли Бреди оказалась крупной приветливой дамой с внушительным бюстом и круглым, как блин, лицом.
 — Боже правый, так вы сами приняли роды? — всплеснула она руками, выслушав Леона. — Значит, теперь матросы не только делают детей, но и помогают им родиться! Ну и времена настали! Надеюсь, вы не завязали пуповину морским узлом?
 Мисс Роберте, обеспокоенная в первую очередь благополучием супруга, с раздраженным видом выслушала темнокожего моряка и, сказав, что она все передаст мужу, захлопнула дверь.
 Какая-то женщина, драившая ступеньки дома, оторвалась от своего занятия и сочувственно пояснила:
 — Она просто перенервничала. На Пойнт-Хилл-Род рухнул дом, и женщину с маленьким ребенком придавило. Доктор Робертс спустился к ним и вот уже несколько часов как не показывается. Надеюсь, что все обойдется. Он славный человек, но ему приходится проявлять дьявольское терпение. Надеюсь, вы меня поняли.
 — Кейт уже родила? Так быстро? — Эллен Пирс провела гостя в чистую и уютную комнату. — Разумеется, я к ней приду, но мне придется взять с собой Макбета, Хотспера и Кориолануса. Соседи смогут покормить кошек, но за собаками нужно присматривать. Как вы думаете, Гарриетта не станет возражать?
 Леон знал, что мисс Годфри обязательно будет недовольна, но предпочел промолчать. Ему не терпелось поскорее вернуться на площадь Магнолий, а не тратить драгоценное время на поиски кого-то, кто мог бы приглядеть за сворой Эллен Пирс в ее отсутствие.
 — Почему вы дали им имена героев Шекспира? — поинтересовался Леон, проходя следом за хозяйкой дома на кухню.
 — Потому, что я нахожу их достойными красивых имен, — ответила Эллен, с умилением глядя на трех псов разных пород и размеров, вскочивших при ее появлении и радостно завилявших хвостами в надежде, что их выведут на прогулку, — а не дурацких кличек вроде Ровер, Патч и Фидо.
 Черный шотландский терьер принялся с лаем прыгать вокруг незнакомца.
 — Это, по-видимому, Макбет? — почесав у собаки за ухом, спросил Леон.
 — Вы очень проницательны, мистер Эммерсон, — заметила Эллен, в очередной раз отмечая, что в обществе Леона ей всегда спокойно. — Хотспер, конечно, не очень породистый, в нем преобладает кровь уэльского терьера. А Кориоланус… по-моему, у него бойцовская порода. Вам так не кажется?
 На воинственного пса Кориоланус, на взгляд моряка, не походил. Большой и малосимпатичный, без всяких признаков какой-либо породы, он вразвалку подошел к Эллен Пирс и стал тереться мордой об ее ноги в нитяных чулках, забавно подняв одно ухо.
 — Когда я их нашла, они были жалкими и напуганными, — рассказывала Эллен, привязывая к ошейникам длинные куски бельевой веревки вместо поводков. — Макбета я подобрала в ту кошмарную ночь, когда бомбили Сити. Хотспер двое суток просидел под обломками дома, прежде чем его вызволили оттуда пожарные. Его хозяева погибли. А Кориолануса ко мне привел наш местный уполномоченный по гражданской обороне. Несчастный пес раньше охранял склад на одной из военных фабрик на берегу Темзы, и когда немцы начали бомбить этот район, о нем просто забыли. Бедняга лишь чудом выжил после стольких бомбежек и пожаров. Поразительно, как его не разнесло в клочья!
 Эллен без умолку говорила о своих любимцах на всем протяжении пути до дома Кейт, куда они добирались через Гринвичский парк, по склону холма напротив здания компании «Харвиз» и через пустошь. Леон не пытался сменить тему, давая одинокой женщине выговориться. Он понимал, что, кроме Кейт и Гарриетты Годфри, у нее практически не было подруг. Бездомные собаки, которых она приютила, скрашивали ее существование и давали богатую пищу для непринужденного разговора с мужчиной, которого она едва знала.
 Леон из вежливости кивал и вставлял реплики, но его мысли были далеко. Он думал о Кейт. Она с самого начала стала для него чем-то большим, чем обыкновенная хозяйка дома, у которой он снял жилье. Он был бесконечно признателен ей уже за то, что она, тогда беременная, промокшая под снегом с дождем, не побоялась войти в паб «Лебедь» и на глазах у враждебно настроенных соседей предложить ему стол и кров.
 Если бы сообщество обитателей площади Магнолий не отторгло ее до этого неслыханного поступка, то уж после него она была обречена стать изгоем. Ведь даже добродушный Чарли сказал ему тогда, что темнокожим здесь комнаты не сдают — в их квартале люди пока не привыкли к «черным», — и посоветовал поискать жилье в Детфорде.
 Чарли вскоре стал относиться к темнокожему моряку совсем по-свойски, но остальные соседи не выказывали особого дружелюбия. Нетрудно было представить, какова была бы их реакция, если бы Леон и Кейт поженились.
 Леон сунул руку в карман флотских брюк — второй рукой он сжимал самодельный поводок Кориолануса — и подумал, что, если бы этот счастливый день настал, он бы меньше всего тревожился о том, что подумают другие.
 — А ребенку уже дали имя? — спросила Эллен, когда они проходили по пустоши, над которой завис серебристый аэростат. — Должно быть, Кейт назовет его в честь своего отца?
 Увидев их в окружении своры приблудных собак, Гарриетта Годфри содрогнулась.
 — Боже мой, Эллен! Неужели нельзя было найти кого-то, кто бы присмотрел за ними день или два? Здесь хватает и Гектора! Я не знала, что он заперт в ванной, и пес едва не сбил меня с ног, когда я вошла за тазиком.
 — Возможно, здесь им будет тесновато, принимая во внимание Гектора и малыша, но ведь у тебя полно свободных комнат, не говоря уже о саде! — решительно парировала Эллен. — Они могут пожить и на кухне — там они будут чувствовать себя почти как дома.
 Гарриетта Годфри побледнела, а Леон широко улыбнулся: забавно было наблюдать, как самоуверенную старушенцию походя поставили на место. Впредь будет знать, что не все позволяют собой командовать.
 — В таком случае отведи их туда немедленно! — обиженно сказала Гарриетта. — Но только через черный ход. Не хватало только, чтобы они испачкали лапами половик в прихожей! Он турецкий и достался мне по наследству от мамы.
 Леон направился к лестнице, и она крикнула ему вслед:
 — У Кейт сейчас акушерка, мистер Эммерсон! Не могли бы вы пока принести угля? Или вам уже пора на корабль?
 — Я натаскаю угля, — стиснув зубы, ответил Леон. Он понимал, что подруга Кейт не хочет его обидеть. Откуда ей знать, что между ним и домовладелицей уже сложились не формальные, а совсем иные отношения? Что им, возможно, хочется остаться, хоть ненадолго, наедине, прежде чем он отправится к месту дальнейшего прохождения службы?
 Он прошел, играя желваками, мимо лестницы и своего сложенного в дорогу вещевого мешка через кухню на задний двор и рванул дверцу угольного бункера. Проклятие! Теперь уж точно не удастся побыть с Кейт наедине! Гарриетта и Эллен обосновались здесь надолго, да и Милли Бреди вряд ли скоро уйдет.
 Он зачерпнул лопатой угля из скудных припасов Кейт и ссыпал его в ведерко. Похоже, и Кейт не догадывалась, что ему необходимо поговорить с ней с глазу на глаз. Он ссыпал в ведерко еще лопату угля. А если так, тогда откровенный разговор может обернуться для него не лучшим образом. Ведь, узнав, что он питает к ней чувства, далекие от дружеских, она вряд ли предоставит ему комнату внаем, когда он получит увольнение.
 Леон в сердцах швырнул на землю лопату и подхватил ведерко. Конечно, она благодарна ему за то, что он помог ей в трудный момент, но, может быть, этим ее чувства и ограничиваются? И дернул же черт эту Гарриетту Годфри объявиться! Леон скрипнул зубами от досады. Соседка не только свалилась как снег на голову, но и не собиралась убираться восвояси. А на рассвете ему придется уйти, даже не попрощавшись с Кейт: ведь в столь ранний час она будет крепко спать, а будить ее он не решится.
 — Она спит, — сообщила ему Эллен, когда Леон изъявил желание попрощаться перед уходом. — Гарриетта расхаживает по спальне с малышом на руках, пытаясь его убаюкать. Я передам им обоим ваши наилучшие пожелания.
 Леон с тоской взглянул через ее плечо на лестницу. Присутствие в спальне Кейт мисс Годфри лишало его возможности подняться наверх и лично сказать Кейт самые важные слова. Уж лучше не злить Гарриетгу и уйти не попрощавшись — тогда у него хотя бы останется уверенность, что они увидятся, когда он приедет в отпуск. Ведь Кейт обещала оставить для него свободную комнату.
 Леон закинул вещевой мешок за плечо. Всю жизнь увольнения на берег тяготили его; он с нетерпением ждал, когда закончится очередной отпуск и начнется настоящая, полноценная жизнь в море. Но так было, когда он проводил увольнение в убогих меблированных комнатах, до знакомства с Кейт, подарившей ему ощущение настоящего домашнего уюта.
 — До свидания, Эллен! — К удивлению и умилению мисс Пирс, он чмокнул ее в щеку. — Берегите себя!
 — Постараюсь, — ответила Эллен, слегка покраснев. — До свидания. Да хранит вас Бог!
 Леон повернулся и вышел из дома, все еще чуть прихрамывая. Если будет на то Божья воля, он вернется сюда. И тогда, возможно, назовет наконец площадь Магнолий своим домом.
 — Он ушел незадолго до восьми часов, — сказала Эллен, опуская на кровать поднос с поздним завтраком. — И просил передать тебе и Гарриетте самые лучшие пожелания. Да, доктор Робертс обещал заглянуть сюда сегодня, он…
 Но Кейт уже не слушала. Леон ушел! Да, она обещала оставить для него комнату, но вернется ли он? Будет ли писать ей письма? Она сжала кулаки так, что ногти впились в ладони. Как ей будет его не хватать! Выдержит ли она разлуку?
 — Ну и натерпелся же вчера бедный доктор Робертс! — говорила между тем Эллен, деловито подготавливая все необходимое для утреннего туалета Мэтью — присыпку, вазелин, мыло и полотенце. — Спасателям только ночью удалось частично освободить девочку из-под завала, и доктор Робертс оставался с малышкой до прихода Альберта Дженнингса, который и вытащил ее из-под обломков дома наружу.
 — А что с ее мамой? — Боясь расплакаться, Кейт решила отвлечься от мыслей о Леоне. О нем она подумает позже, оставшись наедине с раздумьями и неизбежными слезами.
 Эллен замялась: она не ожидала, что Кейт осведомлена о подробностях происшествия на Пойнт-Хилл, и хотела скрыть от нее известие о гибели матери девочки.
 — Она умерла, Кейт, — все-таки сказала Эллен.
 — Альберт и Мириам взяли малышку к себе, — сообщил Кейт Чарли, усевшись на явно маловатый для его грузной фигуры стульчик возле трюмо. — Бедняжка осталась круглой сиротой: отец погиб, сражаясь с макаронниками, а в дом ее бабушки и деда, живших рядом с трамвайным депо на Нью-Кросс, в аккурат под Рождество угодила бомба. Царство им небесное!
 — Девчонка не пала духом, — дополнил его рассказ второй гость. — Она хочет учиться в льюишемской школе. Ее придется отводить туда бабуле. Поэтому Берил тоже будет учиться в Льюишеме, чтобы бабуле не пришлось ежедневно делать огромный крюк, провожая их в разные школы.
 Выпалив все последние новости, к чему обязывал его долг посетителя, Билли перенес внимание на подарок, который он приготовил для малыша.
 — Это лакричный лимонад, — кивнул он на грязноватую бутыль, которую поставил на трюмо. — Мы с Берил его сами приготовили. В нем совсем мало лакрицы, так что напиток получился слабенький. — Он с сожалением взглянул на бутылку, с которой ему не хотелось расставаться. — Но для ребенка, возможно, он окажется чересчур крепким, — с надеждой добавил он.
 Кейт с трудом подавила улыбку.
 — Мэтью слишком мал для лакричного лимонада.
 Билли облегченно вздохнул.
 — Может быть, заберешь бутылку? А когда малыш подрастет, вы с Берил принесете новую.
 — Да, так нам и придется сделать — ведь лакричный лимонад долго не хранится, — с деланным сожалением заметил Билли. — Знаешь, а ведь от него зубы не так уж сильно чернеют, — доверительно добавил он. — Хотя для малышей это не имеет значения, ведь у них нет зубов!
 — Мисс Хеллиуэлл просила передать тебе открытку, — сообщила спустя два дня Гарриетта, вернувшись из утомительного похода по магазинам. Ей пришлось полчаса простоять в очереди за буханкой хлеба и еще час за маленьким кусочком грудинки.
 Она поставила корзинку с продуктами на кухонный стол.
 — Мне показалось, ей хочется взглянуть на ребенка, но она опасается, что ей здесь не будут рады.
 Кейт уже давно не сердилась на гадалку за то, что она оказалась в толпе, безучастно наблюдавшей, как полицейский уводил ее отца в лагерь для интернированных.
 — Пусть приходит, я не против, — сказала она, доставая пеленки из бадьи, в которой она замачивала белье, и перекладывая их в бак с горячей мыльной водой. — Вы знаете, что они с Леоном подружились? Он спас ее кота Фауста от челюстей бультерьера.
 Этого Гарриетта Годфри не знала. В твидовом костюме, грубых башмаках и с жемчужным ожерельем на шее, она протиснулась мимо лохани к креслу-качалке и, с облегчением упав в него, угрюмо изрекла:
 — На площади Магнолий и так полно бездомных собак. Не понимаю, зачем Эллен привела в дом еще трех из других кварталов. Вчера Кориоланус перемахнул через изгородь и пропал до вечера. Потом его разыскал и привел домой Чарли.
 Кейт обтерла руки полотенцем и вскрыла конверт с поздравительной открыткой мисс Хеллиуэлл. Она оказалась самодельной и сплошь разрисованной звездами, полумесяцами и астрологическими символами.
 — Мне удалось раздобыть немного фруктов на рынке у Дженнингсов, — продолжала Гарриетта. — Встретила там Каролину. Я сказала ей, что ты родила мальчика.
 Кейт оцепенела.
 — И что же Керри? — наконец спросила она. Гарриетта, знавшая, что между подругами пробежала черная кошка, помолчав, ответила:
 — С ней была Кристина Франк, так что она особенно не распространялась. Правда, просила передать тебе поздравление и наилучшие пожелания.
 Кейт побледнела. Только малознакомые люди так поздравляют мать с рождением ребенка! От Керри она вправе была ожидать большего. Ей вспомнилось, как она безумно обрадовалась, узнав, что Керри родила Розу, как тотчас же помчалась к ней и как они целовались и обнимались от переполнявшего их восторга.
 Гарриетта угадала, чем она расстроена, и с несвойственной ей проникновенностью сказала:
 — Мне кажется, Керри не меньше, чем ты, огорчена вашим разрывом. Почему бы тебе не зайти к Дженнингсам, когда ты повезешь Мэтью в колясочке на прогулку? Всем приятно взглянуть на новорожденного! Дети помогают восстановить утраченную дружбу.
 Прошла неделя, Эллен вернулась к себе в Гринвич, а Гарриетта — к обязанностям водителя кареты «скорой помощи». Кейт укутала Мэтью и положила его в коляску, намереваясь навестить во время прогулки сестер Хеллиуэлл и Керри.
 День был ветреным и холодным, как обычно в марте, пахло дождем. Кейт кое-как скатила коляску по ступенькам на садовую дорожку и прикрикнула на Гектора, чтобы не вертелся под ногами.
 Сосредоточив внимание на коляске с малышом, она не обратила внимания на лимузин «бентли», стоявший на противоположной стороне напротив ее калитки.
 Кейт наклонилась и подняла брезентовый верх детской коляски. И, лишь распрямившись, услышала тяжелые мужские шаги по мостовой. Гектор залаял. Кейт подняла голову, ожидая увидеть Чарли, Альберта Дженнингса, Дэниела Коллинза или мистера Ниббса. Но ее улыбка моментально погасла.
 — Я хочу видеть правнука! — пробасил Джосс Харви, одетый в теплое пальто с поднятым каракулевым воротником.
 Она вцепилась в ручку коляски, остолбенев от изумления и возмущения. Как же ей не пришло в голову, что Джосс Харви примчится к ней, как только до него дойдут слухи, что она уже родила? Ей следовало быть готовой к такой встрече.
 — Это мальчик или девочка? — Не обращая внимания на Гектора, Джосс приблизился к коляске.
 — Мальчик, — ответила она, поставила коляску на тормоз и нехотя приоткрыла откидной верх, чтобы мистер Харви мог взглянуть на малыша. — Я назвала его Мэтью. Мэтью Тобиас Леон Карл — таково его полное имя!
 Джосс Харви хмыкнул, видимо, раздраженный тем, что два последних имени явно не английские и он не услышал своего.
 — Мальчик родился здоровым? — бесцеремонно поинтересовался он.
 Она кивнула, приготовившись к возобновлению разговора об усыновлении им ребенка.
 Но Джосс не затронул эту тему. Он наклонился и рукой в кожаной перчатке откинул край платка с личика Мэтью, чтобы лучше его рассмотреть.
 — Нельзя оставлять его в Лондоне, — не отводя от Мэтью глаз, наконец произнес он. — Это небезопасно. Не исключено, что город снова начнут бомбить. Ребенка нужно отправить с няней в Сомерсет или в Дорсет. Я это устрою…
 — Нет! — Кейт готова была выхватить Мэтью из коляски и прижать к груди. — Вы хотите отобрать у меня сына! Вы мечтаете, чтобы он заменил вам Тоби!
 Джосс Харви распрямился и резко сказал:
 — Я предлагаю вам это, потому что не хочу, чтобы мой правнук погиб под бомбами проклятых немцев! Они отняли у меня сына в 1918 году! Они отняли внука! Но будь я проклят, если отдам им своего правнука!
 Это было произнесено настолько искренне и страстно, что Кейт едва не дрогнула. А вдруг действительно германские самолеты начнут бомбить площадь Магнолий, как они бомбили Ист-Энд и Детфорд? Что, если Мэтью погибнет, а она останется в живых? Как тогда ей жить, зная, что только из-за ее эгоизма ребенок остался в Лондоне, а не уехал в Сомерсет или Дорсет, где наверняка бы уцелел?
 — Нет, — сдавленным голосом наконец произнесла Кейт. — Другие женщины ведь не отсылают детей из Лондона…
 — У них нет выбора, вот и все!
 Гектор угрожающе зарычал, недовольный агрессивным тоном чужого человека.
 — Пора бы вам задуматься, чего бы пожелал Тоби для сына, — не обращая внимания на пса, продолжал раздраженно Джосс Харви. — А ему в первую очередь наверняка бы хотелось, чтобы его сын был в безопасности.
 Кейт сняла коляску с тормоза, не желая ни секунды оставаться в обществе этого грубияна. Он так распалился, что от него можно ожидать чего угодно…
 — У меня назначена встреча, до свидания, — сдавленным голосом солгала она.
 Джосс насмешливо хмыкнул.
 — Я вам не верю, юная леди! Вы испугались, потому что я вам твержу прописные истины. Зря вы не хотите к ним прислушаться. Я могу обеспечить Мэтью безопасность, пока бомбардировка Лондона окончательно не прекратится. Подумайте над этим. А также о возможных последствиях вашего упрямства.
 Кейт толкнула коляску и решительно прошла мимо него, стараясь не выказать сомнений и страха. В конце концов, успокаивала она себя, в желании прадеда взглянуть на своего правнука нет ничего особенного. Ведь он искренне любил Тоби, так почему бы ему не позаботиться и о его сыне?
 За ее спиной слышался злой лай Гектора, но Кейт не обернулась. Она знала, что Гектор только попугает Джосса Харви, но не укусит, зато тот прекратит сверлить ей спину ненавидящим взглядом и сядет, багровый от злости, в свой лимузин с шофером.
 Занятая своими мыслями, Кейт не стала ждать Гектора, а свернула в палисадник мисс Хеллиуэлл, надеясь, что ясновидящая поможет ей принять правильное решение. По звуку мотора она догадалась, что лимузин удаляется с площади в сторону Магнолия-Террас. Гектор наконец перестал лаять и, догнав ее, стал вертеть хвостом, бегая вокруг коляски.
 — Долго же ты провожал его, — сказала она, погладив Гектора по голове. — Что случилось? Ты учуял, что он родственник?
 Родственник! Как бы нелепо это ни звучало, Джосс Харви был связан с ее сыном кровными узами, а следовательно, был и ей не совсем чужой. И наверняка этот человек сделает все от него зависящее, чтобы Мэтью со временем узнал об этом.
 — Ах, моя дорогая, ну какой же славный у тебя малыш! — приговаривала Эстер Хеллиуэлл, держа на руках Мэтью и разглядывая его с умилением и восторгом. Она сидела в инвалидном кресле в комнате, превращенной в убежище, рядом с сестрой, глаза которой подозрительно блестели.
 — Он прелесть! Ну просто прелесть! — восклицала гадалка. — Я сейчас же займусь составлением его гороскопа. Уверена, что он окажется счастливым: я нутром чую, что этому малышу предначертаны великие свершения. Возможно, он станет знаменитым музыкантом, или поэтом, или исследователем.
 Прощаясь в дверях с Кейт, Эмили робко спросила:
 — Ты ведь навестишь нас еще разок? Мы так без тебя скучали, дорогая! Твой жилец рассказывал, как идут у тебя дела. Чудный молодой человек! Он вернется к тебе целым и невредимым. Это сказали мне звезды, а они не лгут.
 Вновь оказавшись на площади, Кейт улыбнулась, окрыленная предсказанием прорицательницы. Мисс Хеллиуэлл ни разу не ошиблась, подумала она, ни в отношении женитьбы Керри и Дэнни, ни, как это ни печально, увидев на ладони Кейт знак гибели Тоби. Тогда, много лет назад, она предвещала ей огромную сердечную боль.
 Кейт покатила коляску к дому Керри. А еще гадалка сказала, что на смену сердечному горю придет большое счастье! Уж не Леон ли станет его источником? Дружелюбный, непосредственный, он уже принес в ее дом много радости и счастья. Пальцы Кейт сжали ручку детской коляски. Она скучала по Леону и с нетерпением ждала его писем. Сердце подсказывало ей, что он обязательно даст о себе знать. А как только получит увольнение на берег, непременно вернется на площадь Магнолий.
 — Будь ты проклята, шлюха! — раздался срывающийся мужской крик, и Кейт едва не подскочила на месте от испуга. — Будь прокляты все коммандос!
 Облупленная входная дверь дома Ломэксов распахнулась, и Тед, в армейской форме и с вещевым мешком за плечом, выскочил на дорожку едва ли не бегом, с искаженным яростью и обидой лицом.
 Кейт замерла на месте. Сделай она еще пару шагов, и они с Тедом столкнулись бы.
 Из распахнутой двери доносились истерические рыдания. На крыльцо пулей вылетел бледный и напуганный Билли.
 — Папа! Папа! Вернись! — закричал он и побежал за удаляющимся быстрыми шагами отцом. — Вернись, папа! Пожалуйста, вернись!
 Тед Ломэкс не выказывал намерений вернуться к Мейвис. Провожаемый изумленными взглядами соседей, повыскакивавших на крыльцо, он продолжал стремительно шагать в сторону Магнолия-Хилл, преследуемый Билли.
 Кейт взглянула на входную дверь. Мейвис не было видно, но ее рыдания разносились по всей округе. На крыльцо вышла Берил. С затравленными глазами, в широких штанишках до колен, выглядывающих из-под подола платья, она смотрелась очень сиротливо. Кейт стало так ее жалко, что она решительно завернула коляску в сад Ломэксов.
 — Мы с ним не виделись почти год, а он заявляется и говорит, что бросает меня! — надрывно воскликнула Мейвис, едва Кейт вошла в дом, ведя за руку Берил. — Он меня ударил! Тед, мой ласковый, любимый Тед меня ударил!
 Мейвис сидела за кухонным столом, зажав в руке носовой платок и размазывая по лицу слезы и тушь для ресниц.
 — Разве можно быть таким дураком! Мы с Джеком всегда дружили, вся улица об этом знает. Но мы только друзья и не более того! Проклятые соседи!
 Кейт стала наливать воду в чайник, рассудив, что прежде всего следует напоить Мейвис горячим крепким чаем, а уж потом разговаривать. Керри давно предсказывала, что дружба с Джеком Робсоном не доведет Мейвис до добра. Ставя чайник на плиту, Кейт задалась вопросом: кто на площади Магнолий не поленился сообщить Теду в армию о том, что Джек проводит в обществе его жены все увольнения?
 — Между нами ничего не было, — бубнила Мейвис сквозь слезы, и Кейт показалось, что в ее голосе звучат правдивые нотки. — Джек влюблен в Кристину Франк, он влюблен в нее вот уже несколько лет. — Она окончательно размазала тушь по щекам и в сердцах воскликнула: — Ну почему у мужчин нет мозгов? Да задумай я закрутить с Джеком роман, я бы давно это сделала, не дожидаясь, пока грянет эта проклятая война!
 — Тед вернется, — заверила ее Кейт, моля Бога, чтобы так оно и случилось. — Успокойся, не плачь. Выпей лучше чаю!
 — Что за тарарам, моя милая? Что за шум и гам? — послышался из прихожей голос Лии Зингер.
 При звуке шагов бабушки Мейвис расправила плечи и вытерла нос платком.
 — Ну вот, теперь она замучает меня вопросами и упреками! Заладит свое: «Ведь я же тебя предупреждала!» — вздохнула она. — Слава Богу, Керри не вернется с работы до восьми вечера! Если бы и она оказалась дома, конца бы их наставлениям не было!
 Следом за Лией примчалась Мириам, и Кейт поспешила уйти. Зная, что Керри нет ни дома, ни на рынке, она не стала заходить к Дженнингсам и не пошла в Льюишем. К радости Гектора, Кейт направилась на пустошь и дальше, в Гринвичский парк.
 Вечером, в начале восьмого, звук радиоприемника сперва стих, а потом вообще исчез. Спустя мгновение надрывно завыли сирены воздушной тревоги. Это произошло впервые после того, как родился Мэтью, и впервые Кейт предстояло спускаться в убежище без Леона.
 Не теряя надежды, что к ней нагрянет Гарриетта или, на худой конец, мистер Ниббс, Кейт взяла ребенка на руки, приговаривая:
 — Мы переждем это с тобой вдвоем, мой маленький!
 Малыш открыл глазки и недовольно замахал кулачками. Стараниями Леона их укрытие стало заметно уютнее. Теперь здесь стояли раскладушки, масляный обогреватель и штормовой фонарь. Под жалобное завывание Гектора, жавшегося к ее ногам, и канонаду зенитных орудий, открывших огонь по самолетам противника, Кейт торопливо прошла по темной дорожке и спустилась по ступенькам в бомбоубежище.
 Ночь, полная страха, тянулась мучительно медленно. Время от времени Кейт отдергивала тяжелую завесу над входом в убежище, и каждый раз, когда она делала это, ее взгляду представало ночное небо, исчерченное лучами сотен прожекторов, которые искали среди туч бомбардировщики. Похоже, немецкие самолеты сбрасывали свой смертоносный груз не только на центр Лондона и доки. Чудовищные отголоски мощных взрывов доносились со стороны Элтама, стоящего от Темзы даже дальше, чем Блэкхит. Следом за ними в небо взмывали языки пламени.
 Кейт крепче прижала к груди Мэтью, сообразив, что теперь бомбят уже и жилые кварталы. И хотя жители наверняка спрятались в убежища, общественные или домашние, никто не спасся бы в случае прямого попадания бомбы. Вот раздался взрыв где-то поблизости, задрожала земля, и Кейт стало страшно по-настоящему — она испугалась за Мэтью. Если с ним что-то случится, она никогда не сможет себе этого простить. Никогда. Никогда. Никогда.
 Наконец прозвучала сирена отмены тревоги. Кейт выбралась из мрака на бледный свет занимавшейся утренней зари и почувствовала, что едва держится на ногах. Всю ночь напролет Мэтью кричал и плакал, а Гектор вторил ему жалобным воем и повизгиванием. Кейт ни на секунду не сомкнула глаз, и теперь ей не верилось, что все это позади.
 Но едва она удобно устроилась в старомодном отцовском кресле-качалке на кухне, чтобы покормить Мэтью, как раздался громкий стук в дверь и вошла Гарриетта. Вид у нее был изможденный. Сердце Кейт сжалось от жалости и сочувствия.
 — Сегодня было много несчастных случаев? — тихо спросила она.
 Гарриетта расстегнула ремешок шлема и сняла его.
 — Это был какой-то кошмар, — мертвым голосом ответила она. — Бомбили Элтам, Бромли, Орпингтон, разрушены сотни частных домов на южном берегу Темзы. Такого я еще не видела. — Гарриетта тяжело опустилась на стул. — В одном доме после взрыва уцелели только трехлетняя девочка и канарейка. Бедняжку, конечно, не оставят без крова, но властям пока не до нее. Наш местный уполномоченный просил меня приютить ее хотя бы на несколько дней, пока разберутся с самым неотложным.
 — Вы ее возьмете? — спросила Кейт, встревоженная судьбой трехлетней сиротки.
 Гарриетта заправила прядь седых волос в пучок.
 — Я же все время на дежурстве. Не хочу показаться нескромной, но я одна из лучших водителей на нашей подстанции и без меня им не обойтись.
 Кейт верила ей: обладающая ясным умом и поразительным самообладанием, Гарриетта отвечала всем требованиям, предъявляемым к водителям карет «скорой помощи», работающим под бомбами.
 — Я подумала: может, поговорить с Хетти Коллинз? Она ведь добрая по натуре, хотя и склонна забивать себе голову дурацкими предрассудками. — Гарриетта потерла слипающиеся глаза. — Мириам не сможет, она уже взяла к себе одну сироту. У нее и так довольно хлопот. И где только они там все помещаются? Каролина скорее всего спит в комнате с Розой и ребенком, которого они приютили…
 — Девочку заберу я! — решительно заявила Кейт, перекладывая Мэтью так, чтобы удобнее было его кормить. — У меня достаточно свободных комнат, хватит им пустовать без дела.
 Гарриетта понимала, почему к Кейт не присылают жильцов: только из-за ее немецкой фамилии.
 — В самом деле, Кейт? — оживилась мисс Годфри. — Это ведь ненадолго, у тебя бедняжке будет лучше, чем на пункте гражданской обороны или в пожарной части. Да, между прочим, до меня докатились слухи, что на площади Магнолий видели господина Харви. Догадываюсь, что он приезжал взглянуть на Мэтью.
 Кейт не хотелось распространяться о причине внезапного визита к ней Джосса Харви, но от Гарриетты она слышала всегда только добрые и полезные советы.
 — Он приезжал взглянуть на Мэтью и предложил мне отослать его с няней в Дорсет или в Сомерсет.
 Гарриетта вскинула густые брови:
 — С няней? Почему не с тобой?
 Кейт покачала головой, отчего ее тяжелая коса мягко прошуршала по спинке кресла.
 — Наверное, потому что я ему безразлична. Он вообще хотел бы отобрать у меня Мэтью навсегда.
 — Он старый человек, Кейт, — резонно возразила Гарриетта. — Он понимает, что у него не так уж много осталось времени, чтобы наладить отношения с правнуком. Возможно, поэтому-то он и настаивает, чтобы за ним пока присматривала няня.
 Кейт ничего не ответила, и мисс Годфри спросила:
 — Ты говорила, что старик обожал Тоби. А как, по-твоему, к нему относился сам Тоби? Он был предан деду?
 Кейт кивнула. Она была уверена, что внук во многом соглашался со своим дедом. И, будь Тоби жив, он бы наверняка пожелал, чтобы его сын проводил с прадедушкой больше времени. Знала Кейт и то, что Тоби не допустил бы, чтобы его ребенок оставался в городе, который постоянно бомбят немецкие самолеты.
 — Я понимаю, Кейт, что тебе нелегко принять такое решение, — сочувственно взглянула на нее Гарриетта. — Трудно смириться с тем, что тебе предстоит расстаться с младенцем, появившимся на свет две недели назад. Но ваша разлука будет недолгой. Зато Мэтью останется живым и здоровым, если, конечно, это угодно Богу.
 Кейт закусила губу, на глаза навернулись слезы. Она посмотрела на мирно спящего сынишку. Гарриетта, разумеется, права. Да и здравый смысл говорил, что лучше увезти ребенка подальше от Лондона. Но сердце противилось разлуке, нашептывая, что она станет для Кейт самым тяжелым испытанием в жизни.




 Глава 18


 День, когда Джосс Харви забрал у нее Мэтью, отозвался воспоминанием, связанным с уходом из дома Карла в сопровождении полицейского. На сей раз в дело не вмешалась полиция, но ощущение у Кейт было такое же мерзкое. Однако выбирать не приходилось; это стало очевидно, как только сказала свое решающее слово Гарриетта. И действительно: пока Лондон бомбили, оставлять в нем младенца было опасно.
 — Конечно, мистеру Харви не делает чести то, что он не предложил эвакуироваться и тебе вместе с сыном, — сказала Гарриетта, возмущенная до глубины души. — Но вряд ли он позволил бы тебе взять с собой Гектора, если бы даже сделал такое предложение. И тогда ты уже не смогла бы приютить Дейзи.
 При упоминании ее имени девочка, стоящая рядом с Кейт, вцепилась в ее руку. Кейт ответила ей ободряющим рукопожатием. Сиротка прожила с ней только полмесяца, но Кейт настолько привыкла к малышке, что ни за что на свете не отдала бы ее в приют или сиротский дом. Кейт тешилась надеждой, что за Мэтью будут хорошо ухаживать. Джосс Харви так обрадовался, что даже любезно представил ее молодой женщине, которую нанял в качестве няни.
 Рут Фэрбэрн была всего на год или два старше Кейт, и между женщинами сразу же возникла приязнь. Проникнувшись симпатией к Кейт, Рут уговорила мистера Харви повременить с отъездом из Лондона еще пару недель, чтобы за это время приучить младенца к искусственному питанию.
 В день расставания с Мэтью возле калитки палисадника Кейт снова столпились зеваки. Их привлекло и само событие, и в значительной степени автомобиль миллионера.
 — Я подумала, что к нам пожаловал сам король Георг, — сказала Хетти Коллинз, в застегнутом на все пуговицы пальто и неизменном головном уборе — потрепанной соломенной шляпке черного цвета, украшенной гроздью искусственных вишен.
 — Пожалуй, к этому дому скорее подкатил бы Гитлер, — съязвил какой-то умник, намекая на немецкую фамилию Кейт.
 — А он, случайно, не папаша ребенка? — зло пошутил другой насмешник, подразумевая фюрера.
 — Не будь ослом! — авторитетно заявил первый шутник. — Папаша — старик, спускающийся с крыльца.
 Джосс Харви, седоволосый и величественный, ступил на садовую дорожку. Следом за ним шла Рут Фэрбэрн в безупречной форме няни. Окинув их взглядом, Мириам изрекла:
 — Нет, этот пожилой джентльмен — владелец строительной компании «Харвиз». Кейт путалась с его внуком.
 — С тем самым, которого сбили над Дюнкерком? — изумился ее собеседник. — Так, выходит, отец ребенка он, а не чернокожий моряк? Ниббс говорил, что она сдавала ему комнату.
 Кейт, шедшая следом за мистером Харви и няней, слышала весь разговор от начала до конца. Подобные сплетни, уже не удивляли ее, она успела к ним привыкнуть.
 Шофер услужливо распахнул дверцу лимузина, и Рут обернулась, чтобы взять у матери младенца.
 — Не беспокойтесь, мисс Фойт, я позабочусь о Мэтью, — пообещала она, с сочувствием глядя Кейт в глаза, полные тревоги и отчаяния.
 Кейт лишь молча кивнула. Вот и все! Вот и настал момент, которого она так боялась. Сейчас у нее заберет сына совершенно незнакомая ей женщина. Малыш мирно спал, и Кейт с трудом подавила желание разбудить его и в последний раз порадоваться его улыбке. Кейт нежно поцеловала мальчика в лобик и прошептала, глотая слезы, катившиеся по щекам:
 — Прощай, мое сокровище! Мы расстаемся ненадолго, я обещаю.
 Не в силах затягивать пытку, она порывисто отдала малыша няне. Рут села в автомобиль, шофер захлопнул дверцу.
 — Через полтора месяца я пришлю вам билет на поезд, — промолвил Джосс Харви. — Вы сможете снова навестить его еще через шесть недель после этого.
 — Я возьму с собой Дейзи, — осевшим голосом сказала Кейт, зная, что мистер Харви наверняка не принял сиротку в расчет.
 Джосс Харви раскрыл было рот, чтобы категорически запретить ей такую вольность, но, вспомнив, что на него смотрят десятки любопытных глаз, лишь коротко кивнул и сел в машину.
 Кейт услышала звук легких шагов по садовой дорожке. Дейзи было велено находиться в доме с Гарриеттой и Гектором. Но девочка испугалась, что Кейт тоже уедет навсегда, и не выдержала ожидания. Повиснув у Кейт на руке, она пылко воскликнула:
 — Зачем ты отдала малыша чужой тете? Куда их повезет этот надутый старик?
 Кейт обняла Дейзи и прижала к себе.
 — Все будет хорошо, успокойся! Скоро мы с тобой снова увидим Мэтью, я тебе обещаю.
 Водитель обошел вокруг лимузина, открыл дверцу и сел за руль. В заднее окно «бентли» было видно, как Мэтью сладко потягивается во сне и сжимает маленькие кулачки.
 «Пожалуйста, только не проснись и не заплачь! — мысленно взмолилась Кейт, сердце которой разрывалось на части. — Я не вынесу этого!»
 Рут Фэрбэрн поправила платок, в который он был завернут, и принялась укачивать малыша. Шофер захлопнул дверцу, включил зажигание и поставил ногу на педаль сцепления. Спустя мгновение «бентли» мягко тронулся с места и начал быстро удаляться в сторону Магнолия-Хилл и Льюишема.
 — Пусть ее папаша и немец, но она заслуживает сочувствия, — сказала стоявшая рядом с Хетти женщина, как только Кейт, резко повернувшись, взяла Дейзи за руку и пошла к дому. — Не хотела бы я расстаться со своим грудным ребенком!
 — Раз она приютила сиротку, значит, не такая уж она плохая, — заметил кто-то в толпе. — А девочке с ней хорошо, это сразу видно.
 Кейт не слышала этих замечаний, она торопилась уединиться и дать волю своему горю.
 Следующие недели наверняка стали бы для нее адом, если бы не Дейзи с Гектором и письма, полученные от отца и Леона. Отец призывал ее сохранять оптимизм.
 «Пусть тебя утешает мысль, что Мэтью в безопасности и за ним хорошо ухаживают, моя дорогая, — написал он ей в начале апреля. — Тебе могут только позавидовать тысячи других матерей, детей которых по указу правительства эвакуировали из Лондона до конца войны…»
 Вспомнив, как жестоко обошлась с Билли и Берил женщина, у которой их временно поселили, Кейт не могла с ним не согласиться. Джосс Харви довольно-таки любезно представил ее няне Мэтью, и сама Рут Фэрбэрн произвела на Кейт благоприятное впечатление. Впрочем, не будь она опытной и внимательной няней, Джосс Харви ее бы не нанял.
 Письмо от Леона она перечитала несколько раз. Он писал, что их корабль теперь не в Средиземном море, а в Атлантике, несет конвойную вахту. Разумеется, Леон не уточнял, где именно находится его корабль. Но Кейт этого и не ожидала: цензура просматривала даже письма Карла, и это было нормально — ведь шла война. Но ни для кого не было секретом, что один из морских путей из Шотландии в Канаду пролегает через Исландию. Подумав о германских подводных лодках, которыми кишат ледяные глубины северных морей Атлантики, Кейт содрогнулась от тревожного предчувствия. Заканчивая письмо, Леон просил обнять за него Мэтью и погладить Гектора, по которому он тоже скучал. И разумеется, он тосковал по ней.
 Кейт улыбнулась, но тотчас же задумалась. Почему Леон так скуп на слова о своих сокровенных чувствах к ней? Чересчур сдержанный тон письма настораживал. Неужели Леон ощущает неловкость из-за того, что принимал у нее роды? Может быть, она всего лишь вообразила, что между ними завязалось нечто большее, чем дружба? Если так, то не стоит быть навязчивой и не в меру откровенной в своем ответном письме. И нельзя признаваться Леону в том, что она ждет его возвращения на площадь Магнолий с не меньшим нетерпением, чем воссоединения с Мэтью.
 От мрачных мыслей Кейт спасала Дейзи. Жизнерадостная и неунывающая по натуре, девочка быстро оправилась от потрясения после утраты всех своих родственников. Наблюдая за ее поведением, Кейт пришла к выводу, что ей приходилось несладко в отчем доме. Клетка с канарейкой, вместе с Дейзи уцелевшей и с ней же переселившейся к Кейт, была водружена в гостиной на комоде, к величайшему возбуждению Гектора. Благодаря Дейзи Кейт освоила выпечку забавных имбирных человечков с изюминками вместо глаз и выучила множество новых детских стишков и сказок.
 Билли, наделенный биологическим радаром на домашнюю выпечку, зачастил вместе с Берил на дегустацию этого кулинарного новшества.
 Берил исполнилось пять лет, и она посещала школу вместе с Дженни, тоже осиротевшей после бомбежки и ставшей полноправным членом семьи Дженнингс.
 Как-то вечером, когда Кейт укладывала Дейзи спать, Берил робко спросила:
 — А можно мне послушать сказку?
 Кейт усадила ее на колени, вручила кружку какао и стала читать отрывок из пьесы своего любимого писателя сэра Джеймса Барри «Питер Пэн».
 В конце месяца к ней пожаловал гость совершенно иного сорта.
 — Я случайно оказался в этих краях и решил вас навестить, — сказал Ланс Мертон, возникнув на пороге дома Кейт во всем своем летчицком великолепии и глядя на смущенную и приятно удивленную хозяйку с высоты своих шести футов и двух дюймов роста.
 — Я искренне рада, — ответила она. — Не желаете ли чашечку чая?
 Ланс кивнул в знак согласия, и Кейт предложила ему проследовать за ней на кухню, нисколько не тревожась по поводу возможных сплетен о визите к ней мужчины. После того как Джосс Харви демонстративно забрал у нее Мэтью, пересудов о том, кто отец ее ребенка, больше не возникало. Теперь соседи не посчитают Ланса Мертона отцом Мэтью, а на их мнение о ее нравственности Кейт было наплевать. Злые языки не могли омрачить ей настроение, с тех пор как она поняла, что влюблена в Леона.
 — Я вижу, вас повысили в звании, вы уже полковник авиации! — сказала Кейт, обратив внимание на знаки различия на его мундире.
 — В награду за грехи, — улыбнулся Ланс, косясь на Гектора, при виде летчика радостно завилявшего хвостом. Но стоило гостю заметить Дейзи, как его глаза полезли на лоб.
 — Это Дейзи, — представила Кейт, заметив его удивление. Девочка оставила в покое муку и остатки имбирного теста, из которых пыталась собственноручно что-нибудь приготовить, окинула незнакомца критическим взглядом и, нахмурив лоб, сказала:
 — Здравствуйте! Вы приехали, чтобы вернуть нам нашего малыша?
 Кейт смекнула, что благодаря офицерскому мундиру она приняла Ланса за шофера Джосса Харви, и мягко сказала:
 — Нашему малышу пока рано возвращаться домой, Дейзи. На следующей неделе мы с тобой сами поедем его навестить.
 Девочка успокоилась и, утратив к посетителю интерес, вернулась к прерванному занятию. Мять тесто и лепить из него фигурки доставляло ей неописуемое удовольствие. Полагая, что Ланс ничего не знает о Мэтью, и желая насладиться его изумлением, Кейт сообщила не без гордости:
 — Я была беременна от Тоби. У меня родился мальчик.
 — Я знаю, — невозмутимо ответил Ланс. — Мистер Харви мне рассказал.
 Его слова заставили Кейт задуматься: что еще наговорил ему Джосс Харви? И вообще, если Ланс в курсе ее дел, то зачем он приехал? Кейт включила кран и стала наливать в чайник воду.
 Может быть, он решил приударить за ней? Приди такая мысль ей в голову раньше, когда она еще не отошла от потрясшего ее горя, Кейт пришла бы в ярость. Но теперь все обстояло иначе, она владела собой и уже не убивалась так, как в первое время, по погибшему Тоби. Главная заслуга в этом принадлежала, несомненно, Леону. Он сделал возможным то, на что она и не надеялась, и помог избавиться от всепоглощающей печали. Милый Тоби навсегда остался в ее сердце, как и добрая память о нем — в ее голове, но рана, так долго не дававшая ей покоя, затянулась, и теперь Кейт могла вспоминать прошлое без содрогания.
 — Дейзи доводится вам племянницей? — полюбопытствовал Ланс.
 — Нет, — ответила Кейт, ставя чайник на конфорку. — Она сирота, лишившаяся семьи и крова после одной из бомбежек.
 Кейт показалось, что, услышав ее объяснение, Ланс облегченно вздохнул. Любопытно, подумалось ей, уж не заподозрил ли он, что сын Тоби — не первый ее незаконнорожденный ребенок?
 — А как же вы назвали малыша?
 — Мэтью Тобиас Леон Карл, — с улыбкой ответила Кейт.
 — По-моему, Карл — немецкое имя… — нахмурился Ланс. Кейт стало как-то не по себе.
 — Так зовут моего отца, — пояснила она, подходя к столику с кухонной посудой, чтобы взять чашки и блюдца.
 — Ах вот как, — растерянно произнес он. — Мне понятно ваше желание назвать сына в честь своего отца. Но не разумнее ли будет, если ваш папа сменит имя и фамилию? Так он существенно облегчит себе жизнь. Фойт легко заменить на нечто английское. Подумайте об этом на досуге.
 Кейт сделала успокаивающий вдох, убеждая себя, что Ланс говорит это из наилучших побуждений, а не из желания оскорбить ее. Многие сочли бы его предложение вполне разумным. В конце концов, именно так и поступило королевское семейство, когда разразилась Первая мировая война. В ту пору отказались от немецких фамилий и тысячи других британцев — потомков выходцев из Германии.
 Кейт не хотелось затевать долгий и непростой разговор на столь щекотливую тему. Она понимала, что ей вряд ли удастся объяснить, насколько трепетно относится она ко всему, что касается ее отца. Поэтому она предпочла перевести беседу в другое русло.
 — Вы все еще служите на базе в Хорнчерче?
 — Нет, — покачал головой Ланс. Без фуражки стало видно, что у него короткие жесткие волосы, почти такие же светлые, как были у Тоби. — Слава Богу, меня перевели поближе к Лондону, в Дебден!
 Любопытно, подумала Кейт, что его радует больше — возможность навещать родственников или доступность ночных развлечений в Лондоне?
 Словно прочитав ее мысли, Ланс сказал:
 — Нас, боевых летчиков-ветеранов, начавших воевать еще до событий в Дюнкерке, осталось совсем мало.
 Эта реплика, оброненная словно бы невзначай, моментально смягчила сердце Кейт. Человек, который вот уже год как ежеминутно рискует жизнью, отправляясь на боевой вылет, потерявший за это время большинство друзей-пилотов, вместе с ним взмывавших в небо, растративший за этот год немало здоровья и нервов, — такой человек имеет полное право иногда расслабляться и в полной мере насладиться ночной жизнью Лондона.
 Она поставила чайник с заваренным чаем на стол, и Ланс вдруг предложил:
 — Я свободен до завтрашнего вечера. Хочу немного развлечься в Уэст-Энде этой ночью. Вкусно поужинать где-нибудь, потанцевать и так далее. Вы не хотели бы составить мне компанию?
 — Я… — Кейт замялась, подыскивая вежливые слова для отказа. Ей не хотелось обижать приятеля Тоби, который к тому же был настолько добр, что отдал ей Гектора. Но фланировать с ним по злачным местам Уэст-Энда Кейт тоже не собиралась. Тем более что его мундир офицера ВВС вызывал у нее болезненные ассоциации. Да и незачем вселять в Ланса надежды, если он увлекся ею, — все равно ее сердце уже отдано другому.
 — Я не могу, — пряча глаза, ответила наконец она и стала разливать по чашкам чай. — Мне не с кем оставить Дейзи, я не пользуюсь услугами нянь.
 Ланс был настолько потрясен ее ответом, что стало понятно: детей он просто не принимал в расчет. Видимо, не случайно он даже не спросил, где сейчас Мэтью, — настолько укоренилось в его сознании, что у каждого ребенка должна быть няня.
 — Может быть, соседка согласится…
 — Она работает водителем кареты «скорой помощи» и дежурит сегодня ночью, — ответила Кейт. — Попробуйте печенье! Я напекла его из имбирного теста.
 Он взял из вазочки печенье и спросил:
 — Может быть, завтра? Мы могли бы прогуляться на пикник в Брайтон. Гектору и Дорис это понравится.
 — Ее зовут Дейзи, — поправила Кейт.
 При слове «пикник» глаза у Дейзи загорелись, а во взгляде Гектора промелькнула надежда.
 — Я был бы вам очень признателен, — откровенно сказал Ланс, заметив, что она колеблется. — Где как не на морском берегу легче всего отвлечься от мыслей о войне?
 Этот довод перевесил ее сомнения, и она кивнула:
 — Да, пикник в Брайтоне — это чудесно!
 Все было бы совсем прекрасно, если бы его безупречное произношение, свойственное выпускникам привилегированной частной школы, столь живо не напомнило ей о Тоби. Впрочем, как и случайное прикосновение его плеча к ее руке, когда они сядут рядом в автомобиле. Да и сама прогулка — о той счастливой поре, когда они с Тоби, влюбленные и беззаботные, выезжали за город, даже не предполагая, как мало у них осталось времени, чтобы побыть вдвоем.
 — Мы вправду едем на пикник? — Дейзи ловко спрыгнула со стульчика, на котором стояла, раскатывая по разделочной доске тесто игрушечной скалкой. — Настоящий пикник, с сандвичами, кексом и лимонадом?
 Кейт кивнула и усадила ее к себе на колени. Конечно, подумала она, в конце апреля еще не настолько тепло, чтобы Дейзи смогла поиграть на пляже. Впрочем, на взморье все равно хорошо, если не обращать внимания на проволочные заграждения против германского десанта.
 Колючая проволока действительно тянулась вдоль берега, но не везде. Они сели, облокотившись на недавно поставленные бетонные доты, разложили на гальке скатерть с угощением и перекусили. Потом Дейзи строила домики из песка, а Гектор до изнеможения носился вдоль воды.
 — Кажется, я добился того, чего хотел, — подставляя лицо нежарким солнечным лучам, сказал Ланс. — По-моему, мне удалось на время забыть о войне.
 Над его головой пронзительно закричали чайки.
 Кейт улыбнулась, понимая, что он говорит это не всерьез: война не забывается. На месте киосков, где продавали мороженое, теперь стояли наблюдательные вышки, вместо пунктов проката шезлонгов темнели бетонные бункеры. И не было в живых Тоби, а Леона носило где-то в бескрайних просторах Атлантического океана, и в любой момент он мог погибнуть, став жертвой нападения германской подводной лодки или линкора.
 Ланс лениво прикрыл глаза воспаленными веками с короткими белесыми ресницами, и Кейт вдруг подумала, насколько они с Тоби разные, хотя внешне чем-то похожи. От Тоби исходило внутреннее спокойствие, а в Лансе ощущалась постоянная нервозность. Тоби то и дело шутил и поддразнивал ее, Ланс почти не улыбался. Кейт задумчиво зачерпнула ладонью горсть мелких камешков и медленно пропустила их сквозь пальцы. Конечно, когда месяцами гоняешься за германскими бомбардировщиками, становится не до улыбок. И все же ей трудно было представить Ланса беззаботным и веселым даже в мирное время.
 Когда Ланс довез Кейт и утомленных Дейзи с Гектором до дома, ей показалось, что ему хочется поцеловать ее на прощание, и она взяла девочку на руки, чтобы избежать этого.
 — До свидания, — дружелюбно, но не более, произнесла она. — Спасибо за прекрасное путешествие.
 Ступив на тротуар с девочкой на руках, Кейт обернулась и заметила, как напряглось лицо Ланса. Ей стало стыдно за то, что она не оправдала его ожиданий.
 — До свидания! Всего хорошего! — отозвался он.
 — Удачи вам, Ланс! — прошептала Кейт.
 Он включил мощный двигатель, и спортивный автомобиль помчался в направлении пустоши, стремительно набирая скорость. Несомненно, Ланс понял ее нежелание вступать с ним в более близкие отношения и вряд ли появится у нее снова. Сделав такое заключение, Кейт понесла Дейзи в дом. Гектор устало затрусил следом.
 Когда спустя полчаса раздался стук в дверь, Кейт пошла открывать в полной уверенности, что Ланс передумал и вернулся. Но, к ее удивлению, она увидела на крыльце Керри.
 — Надеюсь, ты меня не прогонишь… Я понимаю, что это может показаться наглостью, после того как я столько с тобой не разговаривала. Но мне захотелось узнать, как чувствует себя малыш и почему его увез мистер Харви.
 — Керри! Заходи! — обрадовалась Кейт старой подруге. С тех пор как она собиралась навестить ее, но вместо этого оказалась у Мейвис, Кейт так и не решилась на вторую попытку. Теперь, когда Мэтью отсутствовал, у нее не было предлога стучаться в дом, куда ей запретили приходить.
 Радуясь от души, что проклятый обет молчания наконец-то нарушен, Кейт пригласила Керри выпить чая на кухне.
 Керри, работающая кондуктором автобуса и уставшая после смены, с удовольствием приняла предложение.
 — А не найдется ли у тебя к чаю имбирных пряников, от которых Билли и Берил буквально без ума? — поинтересовалась она.
 — Боюсь, тебе не повезло, — ответила Кейт. Тут проснулся спавший под столом Гектор и немедленно разразился приветственным лаем. — Мы только что вернулись с пикника в Брайтоне и съели всех имбирных человечков.
 Керри плюхнулась в кресло-качалку и совершенно успокоилась: судя по тону Кейт, подруга не таила на нее обиду.
 — Кто это «мы»? — полюбопытствовала Керри, чувствуя, что лед отчуждения между ними быстро тает, словно бы и не было долгой зимы враждебности.
 — Дейзи, Гектор, приятель Тоби Ланс Мертон, тоже летчик, и я. Там еще прохладно, однако Дейзи в восторге от поездки.
 — Это та самая девочка, которую ты приютила? У которой бомбой убило всех родных? — спросила Керри, оглядываясь по сторонам в надежде увидеть Дейзи.
 — Да, она сейчас спит. Она уснула прежде, чем я внесла ее в дом.
 — Сколько ей лет? — Керри расстегнула ремешок ненавистной форменной фуражки и засунула ее в огромный карман форменной куртки. — Мама видела ее с тобой в магазине. Она говорит, что девочка не намного старше нашей Розы. Они могли бы играть вместе. Берил и Дженни почти весь день в школе, к тому же, на их взгляд, Роза неровня им, пятилетним, и с ней неинтересно играть.
 — Дейзи только три года, она обрадуется, если у нее появится подруга. — Кейт села за стол и вдруг воскликнула, пораженная воспоминанием: — А ведь мы с тобой подружились как раз в этом возрасте!
 Лицо Керри исказилось болезненной гримасой.
 — Да, быстро же промчались годы… — сказала она осевшим от волнения голосом. — Последний был просто ужасным! — со свойственной ей прямотой призналась она, сцепив пальцы рук. — Я не думала, что все так обернется… Меня страшно расстроило известие, что Дэнни попал в плен к итальянцам. Да еще все эти истории Кристины об ужасах, творящихся с евреями в Германии и в Восточной Европе. У меня тогда просто в голове помутилось.
 Кейт протянула руку и сжала ей локоть.
 — Я это понимала, Керри. Я знала, как трудно тебе приходится… И верила, что в один прекрасный день все снова наладится.
 Подруги одновременно вскочили с мест, обнялись и расплакались от переполнявших обеих чувств.
 — Ах, Кейт! Мне было без тебя так тоскливо! Я хотела прийти, когда ты родила, но побоялась, что ты не станешь со мной разговаривать после всех гадостей, которые я тебе наговорила.
 — И я не решалась прийти к тебе с Мэтью, не зная, как ты отреагируешь на это.
 Они расхохотались, хотя слезы по-прежнему лились из глаз ручьями.
 — А что это за импозантный мужчина снимал у тебя комнату? — спросила Керри с прежней язвительностью. — Маму едва не хватило сразу десять ударов, когда папа рассказал ей о нем. Оказывается, он сначала хотел поселиться у нас, но мамаша дала ему от ворот поворот, даже не пустив на порог. Мисс Хеллиуэлл сказала, что мама сглупила. И я с ней согласна: он мне показался очень симпатичным.
 Кейт отерла слезы со щек и просияла.
 — Да, это верно! Но давай поговорим о нем позже. Скажи мне лучше, как дела у Дэнни. Да, что это мы стоим? Чай стынет! — Кейт принялась разливать чай. — Ты часто получаешь от него весточки через Красный Крест? А твои письма до него доходят? Что нового у Мейвис с Тедом? Он дал ей о себе знать после того, как они поругались из-за Джека Робсона? Я видела, как Тед выскочил из дома словно ошпаренный, высказав Мейвис все, что он о ней думает.
 На несколько часов подруги словно вернулись в доброе старое время. Согревая ладони горячими кружками с чаем, подслащенным сгущенным молоком, они наперебой говорили обо всем, что накопилось у них за месяц отчуждения: о Дэнни, Леоне, Розе, Дженни и Мэтью, о работе Керри кондуктором автобуса, о причинах, побудивших Кейт позволить Джоссу Харви увезти ее грудного сына в Сомерсет. Задушевная беседа текла непринужденно, и лишь в конце, собираясь уходить, Керри виновато промолвила:
 — Я была бы рада, если бы ты вновь стала к нам заходить. — Она потупилась, переминаясь с ноги на ногу. — Но мама все еще думает, что, раз твой папа немец, ты должна быть членом гитлерюгенда.
 Кейт пожала плечами: ей было безразлично, что о ней думает Мириам. Главное, что они с Керри помирились.
 — Это не важно, — философски сказала она. — Надеюсь, она изменит свою точку зрения, как только война закончится и мы заживем как прежде.
 Керри тряхнула головой, отчего ее густые черные волосы рассыпались по плечам.
 — Ты веришь, что именно так и случится? Думаешь, нам удастся стереть Гитлера в порошок?
 — Разумеется, именно так я и думаю, — искренне удивилась такому вопросу Кейт. — А ты разве нет?
 Керри зябко передернула плечами: к вечеру сильно похолодало.
 — Не знаю, — упавшим голосом ответила она. — Иногда, особенно во время бомбежки, мне становится жутко. Папаша говорит, что этой весной Гитлер пойдет на решающий штурм и Розу лучше заранее увезти подальше от Лондона. Но у меня из головы не выходит случившееся с Берил и Билли, и я не могу решиться на такой шаг.
 В ее кошачьих глазах вспыхнули огоньки.
 — Будь проклята эта война, как я ее ненавижу! — в сердцах воскликнула она. — Что она со всеми нами сделала! Дэнни попал в какой-то ужасный лагерь, твоего отца сослали к черту на рога, словно он шпион, Тоби погиб в двадцать шесть лет, родных Дженни и Дейзи разнесло бомбами на кусочки в их собственных домах, Тед убивается и сходит с ума, подозревая, что Мейвис пустилась во все тяжкие, пока он воюет. Знай я наверняка, чем все это закончится, легче было бы терпеть.
 Но тут к ней вернулось врожденное чувство юмора, и она улыбнулась.
 — Мне бы твою уверенность, Кейт! Слава Богу, что хоть сегодня нас не бомбят! Если нам повезет, то удастся хотя бы отоспаться ночью. Надоело бегать в убежище в ночной рубашке.
 Весь остаток этой недели, несмотря на бомбардировки, Кейт не покидало ощущение, что она парит в воздухе. Они с Керри снова вместе! Роза и Дейзи объявили себя сестрами. На улице к Кейт подошла Хетти Коллинз и справилась о здоровье Мэтью. А в пятницу вечером Кейт должна была встретиться с малышом и пробыть с ним до полудня воскресенья.
 — Я могла бы присмотреть и за Дейзи, — сказала Эллен, забирая у Кейт Гектора. — Мне это совсем не в тягость.
 — Спасибо за предложение, Эллен, но Дейзи тоже сгорает от нетерпения увидеть Мэтью. Вдвоем нам будет веселее ехать.
 Кейт умолчала о своих опасениях, что Дейзи, может статься, будет ее единственной собеседницей, когда они доберутся до конечного пункта своего путешествия. Выходя из уютного домика Эллен в Западном Гринвиче, Кейт уже в который раз попыталась представить, что их там ожидает. Как их встретят? Радушно, как желанных гостей, или же холодно? Будет ли Джосс Харви вежлив или, как прежде, вызывающе груб с матерью своего правнука? Да и застанет ли она там вообще мистера Харви? А вдруг с Мэтью сейчас только Рут Фэрбэрн?
 — А там тоже есть пляж, как в Брайтоне? — спросила Дейзи, усаживаясь на сиденье в купе и болтая ногами в воздухе.
 — Нет. — Кейт положила в сетку над ее головой две коробки с противогазами и большую дорожную сумку. — Мэтью живет в деревне, Дейзи, там вокруг луга, на которых ты увидишь коров, овец и, может быть, лошадок.
 Кейт оставалось надеяться, что Дейзи не разочаруется, когда прибудет на место. Пока был известен только адрес усадьбы с романтичным названием «Голубятня» — город Тонтон, район Ист-Монктон. Воображение рисовало Кейт уютный сельский домик, но здравый смысл подсказывал, что владелец огромного помпезного особняка в Блэкхите вряд ли, даже временно, поселится в убогой хибаре, соответствующей своему названию.
 На вокзале в Тонтоне их встретил водитель лимузина. У Кейт защемило сердце: раз здесь автомобиль, значит, и его владелец тоже.
 Дейзи радостно запрыгнула на заднее сиденье.
 — У нашего короля тоже такая машина? — спросила она, округлив глазки. — Нас отвезут во дворец, тетя Кейт?
 Кейт не ответила, только молча сжала ей руку. К такому стилю жизни привык с раннего детства Тоби. Она это знала, но почему-то раньше не задумывалась о возможных для себя последствиях.
 «Бентли» плавно выехал на главную улицу Тонтона, и впервые Кейт осознала, как мало знала она о жизни Тоби. Может быть, он всегда оставался для нее чужим? Острая боль пронзила сердце. А вдруг она только вообразила, что хорошо его изучила?
 Следующее предположение заставило Кейт похолодеть. Джосс Харви откровенно заявил о своем намерении наладить отношения со своим правнуком. А это означает, что Мэтью быстро привыкнет к новому образу жизни, далекому от скромного существования обитателей площади Магнолий. Насколько Кейт знала натуру Джосса Харви, он не постоит за ценой, чтобы приучить мальчика к роскоши и отторгнуть таким образом от дома матери.
 Автомобиль несся все дальше и дальше по опрятным улочкам зажиточного пригорода Тонтона, слегка пофыркивая мотором, а на душе у Кейт становилось все тоскливее. Нет, битва за Мэтью между ней и прадедом-миллионером не закончилась, когда она ответила отказом на слова Джосса Харви об усыновлении. Это была только ружейная перестрелка. Настоящее сражение еще впереди, и оно может затянуться на многие годы.
 — Сухое молоко и бутылочки хранятся в этом буфете, — сказала ей Рут, показывая просторную детскую. — Вряд ли я вам понадоблюсь в ближайшие сутки, поэтому мистер Харви позволил мне взять выходной. Я съезжу навещу своих родителей в Йовиле, тем более что туда можно доехать на автобусе.
 Кейт была ей искренне благодарна.
 — А мистер Харви сейчас здесь? — спросила она, взяв Мэтью на руки и любуясь милым ее сердцу детским личиком.
 — Да, он бывает здесь каждый уик-энд. По-моему, он человек довольно бесцеремонный. Не обижайтесь, что он не встретил вас на станции лично.
 Кейт не обиделась, она была даже рада. Когда Рут уехала в Йовил и Мэтью уснул у Кейт на руках, довольно посапывая, она спустилась в холл и стала укладывать его в шикарную детскую коляску.
 — Мы идем гулять? — затараторила Дейзи. — Мы увидим коровок, овечек и лошадок?
 — Обязательно, — пообещала Кейт, успевшая, пока они ехали на машине, заметить на лугах пасущийся скот.
 Усадьба «Голубятня» располагалась так далеко от железной дороги, что Кейт с Дейзи наверняка не добрались бы до нее, если бы их не встретил на вокзале шофер.
 Пока Кейт подтыкала под Мэтью теплый шерстяной плед, из дверей гостиной выскочила юная горничная. Заметив Кейт, она отвела взгляд и молча поспешила пройти мимо.
 — Добрый день, — напомнила ей о себе Кейт, задетая таким обращением. — Сегодня чудесная погода, не правда ли?
 Горничная густо покраснела, но промолчала.
 Кейт пожала плечами. Похоже, прислуга в доме была оповещена о том, кто к ним приедет на выходные. Поведение горничной наводило на печальные мысли: видимо, ей не следовало рассчитывать, что к ней отнесутся как к уважаемому гостю. Любопытно, подумала она, где их с Дейзи будут кормить? Нужно было сразу же спросить у Рут, пока она не уехала. Скорее всего им подадут еду в детскую. Это вполне в духе Джосса Харви.
 Выкатывая коляску на посыпанную гравием дорожку, Кейт с горечью подумала, что, проживи Тоби хотя бы еще две-три недели, они бы поженились. И тогда все обернулось бы по-другому. Она бы стала миссис Харви, и отношение к ней здесь было бы совсем иным.
 — Как тихо! — сказала Дейзи, с беспокойством оглядываясь по сторонам. — В деревне всегда так?
 Кейт ответила ей не сразу, а когда они вышли на дорогу, по обе стороны которой раскинулись бескрайние поля с редкими рощицами и отдельными деревцами.
 — Да, здесь тихо, — наконец произнесла она, к своему удивлению, отмечая, что непривычная тишина ее тоже слегка нервирует. — По-моему, ни коровкам, ни овечкам не понравилось бы, если бы вокруг них сновали молочные фургоны и велосипеды.
 — Значит, здесь даже чаю выпить негде? — загрустила Дейзи некоторое время спустя, когда они подошли к загону для овец, чтобы полюбоваться на откормленных животных. — Здесь поблизости нет ни кондитерской, ни рыбной закусочной, ни пирожковой? — Девочка взяла Кейт за руку. — Нет, мне совсем не нравится в деревне. Здесь так пустынно и скучно!
 Кейт тоже с удовольствием бы выпила сейчас чашечку чая с пирожным. Интересно, как обходятся без чайных молодые городские мамаши, вынужденные эвакуироваться из Лондона? Понятно, почему многие молодые семьи вернулись в город, предпочитая рисковать жизнью, чем прозябать в совершенно чужой обстановке. Она криво усмехнулась и, развернув коляску, направилась к усадьбе. Раньше ей даже не приходило в голову, что она такая же городская девушка, как и ее сверстницы, выросшие не рядом с вересковой пустошью, а в Бермондси или Детфорде. Эта мысль стала для Кейт настоящим откровением, не менее неожиданным и удивительным, чем осознание разницы между ее и Тоби стилями жизни.
 — Если мистер Мэтью уже уложен в постель, то мистер Харви просил бы вас спуститься к нему для разговора, — сообщила Кейт горничная, ранее даже не соблаговолившая ответить на ее приветствие. Девушка застыла в дверях детской в ожидании ответа.
 У Кейт возникло тягостное предчувствие. Значит, рано она надеялась, что посещение сына пройдет без осложнений.
 — Благодарю вас, — вежливо сказала Кейт, пытаясь догадаться, где именно в этом огромном доме ожидает ее Джосс Харви. В гостиной? В столовой? В кабинете? Она не рискнула уточнить это у горничной, чтобы лишний раз не показать своей неосведомленностью, насколько она далека от этого мира богатства и роскоши. Ей не понять, как можно вполне серьезно величать трехмесячного младенца мистером.
 — Я спущусь ненадолго, чтобы поговорить с прадедушкой Мэтью, — сказала она Дейзи, уложив ее на раскладушку в прекрасно меблированной спальне рядом с детской комнатой. — Я скоро вернусь, не волнуйся.
 Дейзи, полностью доверявшая ей, сонно кивнула. Сельский ландшафт ей не понравился, зато очень понравилась эта спальня и детская Мэтью, стены которой украшали картинки с изображением Шалтая-Болтая и других героев детских стишков и сказок. Дейзи дали к чаю яйцо и шоколадное бланманже. Это было настоящее яйцо, а не омлет из яичного порошка. Может быть, ей дадут яйцо и на завтрак? А если очень повезет, и еще одно — с собой, для Розы?
 Волосы Кейт собрала в аккуратный пучок, на ней был строгий костюм оливкового цвета — другого материала ей достать не удалось. Покупая кусок оливковой саржи, она подумала, что первоначально эта материя предназначалась для какой-то униформы, но потом ее пустили в продажу по талонам. Кейт выпустила воротник белой блузы поверх приталенного жакета, но от этого он не стал меньше похож на мундир. Отметив, что в таком наряде она смахивает на работницу какого-то предприятия, Кейт спустилась по ступенькам широкой лестницы, гадая, что Джосс Харви намерен ей сказать.
 — Мистер Харви в гостиной, — пояснила ей горничная и поспешно удалилась, смущенная тем, что не знает, как официально обращаться к матери незаконнорожденного правнука своего хозяина.
 — Благодарю вас, — сказала ей вслед Кейт и, вспомнив, как разговаривал с ней Джосс Харви в первый раз, гордо вскинула голову, решив не поддаваться его натиску.
 Она вошла в комнату и потрясенно застыла: ее изумленному взору предстала зала с высоким потолком и эркерами с тяжелыми шторами. Два удобных дивана стояли по бокам мраморного камина, вдоль стен выстроился ряд кресел и стульев с высокими спинками, между диванами стоял низкий, покрытый стеклом стол на когтистых лапах, рядом — другой, поменьше, с шахматной доской на столешнице. На третьем, длинном, столе красовались фотографии в серебряных рамочках.
 И тут Кейт осознала, что «Голубятня» — не обыкновенный дом, арендованный на лето. И вселился в него мистер Харви не после того, как она дала согласие на эвакуацию Мэтью из сотрясаемого взрывами Лондона. Помещение, в которое она попала, служило гостиной не для одного поколения семейства Харви. Здесь наверняка не раз бывал Тоби. Это была загородная вилла Джосса Харви, и он вовсе не собирался увезти Мэтью «куда-нибудь в деревню, в Сомерсет или в Дорсет», как он выразился. Он знал, что отвезет малыша в свое родовое гнездо, где до него жили его отец и дед.
 Не успела Кейт сообразить, почему Джосс Харви пошел на эту хитрость, как испытала новый шок. Хозяин усадьбы находился в комнате не один: рядом, с бокалом виски в руке, стоял Ланс Мертон.
 — Вот и чудесно! — воскликнул, улыбаясь, Джосс Харви. — Я рад, что вы сочли возможным к нам присоединиться.
 Кейт была настолько потрясена этой неожиданной галантностью, что с трудом подавила желание обернуться и посмотреть, не вошел ли кто-то за ней следом.
 — Вы уже знакомы с полковником авиации Мертоном, насколько мне известно. В старые добрые времена он частенько бывал здесь с Тоби, но и после его смерти навещает меня, старика. Выпьете что-нибудь? Не желаете ли отведать чудесного хереса? Я купил его весной 1939 года на Мадейре. Теперь жалею, что не взял тогда еще ящик. Но кто знал, что война начнется так скоро!
 — Я выпью виски, — сказала Кейт, специально чтобы позлить старика.
 Джосс Харви с величайшим трудом сдержался и подошел к щедро заставленному бутылками сервировочному столику.
 — Я не ожидал вас встретить, — сказал Ланс, едва Кейт приблизилась к манящему огню в камине. — Когда мистер Харви сообщил мне, что вы сейчас здесь, я сообразил, что именно сюда и привезли вашего сына. По-моему, мистер Харви тоже был приятно удивлен, узнав, что мы с вами знакомы.
 — Выходит, вы совершили увеселительную поездку в Брайтон на прошлой неделе?! — риторически воскликнул Джосс Харви, подойдя к Кейт и вручая ей резной бокал, щедро наполненный виски. — Когда Тоби был маленьким, ему тоже нравилось кататься в Брайтон. Естественно, большую часть каникул он проводил здесь. Помнится, еще мы выезжали с ним на морские курорты…
 По мере того как разговор плавно переходил с прелестей английских приморских курортов на достопримечательности более экзотических мест, в которых доводилось бывать Джоссу Харви, Кейт все сильнее мучилась недоумением. С враждебностью деда Тоби она еще могла совладать, но его подчеркнуто любезное отношение казалось ей зловещим признаком. Что он задумал? Может быть, решил, что своим показным дружелюбием он быстрее добьется ее согласия на усыновление Мэтью? Или же он изменил свое отношение к ней, когда узнал, что она дружит с Лансом Мертоном? Если так, то почему это имеет для него такое значение?
 Все прояснилось лишь на другой день, когда Кейт уже садилась с Дейзи в автомобиль, чтобы шофер отвез их на станцию. Джосс Харви, стоявший в нескольких шагах от нее, сказал:
 — Англия может гордиться молодыми людьми, подобными полковнику авиации Мертону. Ведь это благодаря им Великобритания все еще свободна, а не порабощена нацистами. Вам известно, что они с Тоби учились в одной школе?
 Кейт лишь кивнула в ответ. Она была еще слишком возбуждена вынужденным расставанием с сыном, чтобы думать о Лансе Мертоне.
 — Его отцу принадлежат большие угодья на западе Сомерсета, — продолжал мистер Харви, пока Дейзи взбиралась на заднее сиденье «бентли». — Это старая, уважаемая семья.
 Кейт села в автомобиль. Пока она не услышала ничего удивительного. Легкий налет надменности, сквозивший в напряженном облике Ланса Мертона, был характерен для богатых людей, осознающих свое превосходство над простыми смертными.
 Джосс Харви стоял у открытой дверцы и смотрел на Кейт сверху вниз.
 — Я не знаю, в чем ваш секрет, юная дама, но вам явно удается очаровывать молодых людей. Насколько я понимаю, вы произвели на Ланса Мертона не меньшее впечатление, чем на моего внука.
 Подошел шофер, намереваясь захлопнуть дверцу, но Джосс Харви отогнал его легким движением бровей и взялся за ручку дверцы сам.
 — Если я правильно понял, — продолжал он, — то наша маленькая дилемма будет легко решена.
 Он захлопнул дверцу. Через открытое окошко Кейт пристально смотрела ему в глаза, напряженно ожидая развязки. Она оказалась права, предположив, что благожелательность мистера Харви — результат ее знакомства с Лансом Мертоном. И сейчас она узнает, что у Джосса Харви на уме.
 — Ланс мог бы стать прекрасным отчимом для Мэтью! — изрек наконец старик с таким значительным видом, словно поведал ей величайшую мудрость.
 Кейт проглотила подступивший к горлу ком. Шофер завел мотор, и Джосс Харви, покосившись на Дейзи, добавил:
 — Вам придется, разумеется, подумать, куда пристроить девчонку. — Лимузин уже тронулся с места, когда он крикнул: — Глупо надеяться, что потенциальный жених согласится посадить себе на шею не только грудного пасынка, но и сиротку из трущоб.
 Кейт схватилась за ручку дверцы, готовая выскочить на ходу и дать волю ярости, охватившей ее. Но нога шофера утопила педаль газа, и она поняла, что уже поздно. Ей оставалось смириться со своим поражением. Сжав кулаки, она откинулась на кожаное сиденье.




 Глава 19


 Как он посмел сделать ей такое возмутительное предложение?!
 И как осмелился обозвать Дейзи «сироткой из трущоб»?!
 Кейт даже не сразу сообразила, которое из двух унизительных замечаний бесит ее сильнее. Пожалуй, насчет Дейзи! Понятно, почему он ждал, пока шофер включит передачу. Все его мудрые идеи не стоят и ломаного гроша! Ланс Мертон станет прекрасным отчимом Мэтью! Черта с два! Да он даже не потрудился спросить, где находится ее сын, когда зашел ее проведать.
 Их поезд, набитый солдатами, уже отошел от станции, и Кейт все еще не могла успокоиться. Джосс Харви — это беда. Она поняла, что он опасен, как только его увидела, и была права, заподозрив неладное, когда он изменил к ней отношение: уж слишком неискренней показалась ей его любезность. Не наведайся к ней Ланс и не выдай своего интереса к ней, в голове Джосса Харви не родился бы этот безумный план и он вряд ли пригласил бы ее спуститься в гостиную для разговора.
 Насколько же расчетлив и коварен Джосс Харви! И Кейт от злости громко прищелкнула языком.
 Это привлекло внимание одного из заполнивших вагон солдат, и он взглянул на Кейт с живым интересом. Несомненно, она чертовски красива! Ему еще не доводилось видеть девушек с такими изумительными ячменными волосами, во всяком случае натуральными. И хотя волосы были собраны в тяжелый пучок на затылке, чувствовалось, что они необыкновенно длинные. Костюм оливкового оттенка выглядел строго и аккуратно, а воротничок блузы сверкал белизной. Подметив в глазах незнакомки гневные искры, попутчик усмехнулся: красотка ясно злилась на кого-то, и даже это было ей к лицу. Любопытно, подумал солдат, ее ли это девочка? Взгляд его скользнул по безымянному пальцу на левой руке: обручального кольца на нем не было. Может, попытать удачи?
 Кейт слишком погрузилась в собственные мысли, чтобы заметить повышенное к себе внимание. Ее заботило другое: Мэтью все еще находится под опекой Джосса Харви. И чем дольше такое положение вещей будет сохраняться, тем труднее будет разлучить прадеда с внуком.
 Состав подкатил к перрону вокзала, и в вагон хлынула новая волна солдат с вещевыми мешками. Взгляд Кейт случайно скользнул по световому табло за окном, и бегущая строка ошеломила ее новостью: «500-фунтовая бомба угодила в танцевальный зал в пригороде Лондона!» Мысли о возвращении Мэтью в город моментально рассеялись. В Лондоне стало слишком опасно. Каким бы коварным негодяем ни считала она Джосса Харви, уж он о Мэтью позаботится, не говоря уже о том, что в деревне ребенок в безопасности. А когда бомбежки стихнут, она заберет сына домой и Джосс Харви ничего не сможет с этим поделать, даже если ему на помощь придет целая армия.
 К тому времени, когда они с Дейзи добрались до дома, Кейт успела подумать и о своих отношениях с Лансом Мертоном. Хотя, по ее мнению, он был излишне откровенен с Джоссом Харви, разрывать с Лансом отношения Кейт не собиралась. Хотя бы потому, что он был старым другом Тоби. Харви пусть себе думает что хочет.
 Слегка успокоившись, Кейт взглянула на эту проблему с другой стороны и решила, что ей даже выгодно поддерживать с Лансом знакомство. Пусть ее несостоявшийся родственник тешится надеждой, что она выйдет за Ланса замуж, зато он будет любезен с ней и не доставит ей неприятностей. Кейт улыбнулась, подумав, как забавно, должно быть, дурачить этого старого павиана. Вот уж она вволю потешится и отомстит за все свои обиды!
 — Ну и натерпелись же мы тут без вас страху! — воскликнула Керри, приведшая Розу поиграть с Дейзи. — Небо над Ист-Эндом потемнело от самолетов, а стены домов дрожали от взрывов. Мы с Розой отсиживались в убежище сестер Хеллиуэлл. Знаешь, оно похоже на стол, обмотанный проволокой. Но гадалка в него свято верит.
 — Ей виднее, ведь она может предсказывать будущее, — усмехнулась Кейт. — Гарриетта сказала, что пожилая пара, жившая по соседству с Дэниелом и Хетти, перебралась к своей дочери в Беркшир.
 Керри, даже не снявшая верхней одежды, с сожалением покосилась на чайник: она торопилась на работу и не могла позволить себе задержаться на чашку чая.
 — Да, у них сдали нервы после двух последних налетов. У них сейчас поселилась женщина, ее дом в Ист-Энде разбомбили. Она очень добрая, но, к сожалению, едва ходит: у нее страшные язвы на ногах. Не представляю, как она успевает добраться до убежища, когда раздается сигнал тревоги!
 — А я и не прячусь, — весело призналась Кейт Нелли Миллер. — Когда фрицы начинают гудеть у меня над головой, я просто продолжаю лежать на кровати и проклинаю их последними словами.
 Она сидела на табуретке в палисаднике и грелась на майском солнышке.
 — Жаль, что я не могу пользоваться шезлонгом! — вздохнула она, устраиваясь на табурете поудобнее. — Если я в него сяду, меня не смогут из него вытащить и девять богатырей.
 На ее распухшую ногу села муха, и Нелли, смахнув ее, посетовала:
 — Мерзкие твари! Садятся на все, что гниет. Мои ноги нужно бинтовать, но одна я с этим не справляюсь. Я с трудом умудряюсь обуться!
 — А как же вы их моете? — нахмурилась Кейт.
 — И не спрашивайте! — махнула рукой Нелли.
 Кейт никогда не бывала сестрой милосердия, но знала, что покрытые язвами ноги обязательно следует регулярно обмывать теплой водой и обтирать насухо.
 — Я могу вам помочь, — предложила она. — Если хотите, я зайду к вам попозже и все сделаю. В четыре вас устроит?
 У Нелли от волнения задрожали губы.
 — Спасибо, милая! Ты действительно зайдешь? Ведь с такой просьбой обратишься не к каждому, уж больно отвратительно выглядят мои ножки. Да еще воняют, хоть нос затыкай. Но если тебе не противно…
 — Я непременно приду, — сказала Кейт, видя, что Гектор, устав ее ждать, завертелся вокруг них кругами. — Вам ничего не нужно на рынке? Из фруктов или овощей?
 — Я не отказалась бы от пары красивых яблок, да и немного картофеля мне не помешает. Слава Богу, хоть на что-то нет ограничения. Все на свете отдала бы за кусочек фруктового торта на сахаре, масле и яйцах, со смородиной, изюмом и цукатами!
 В начале мая все пребывали в тревожном ожидании. Казалось, Гитлер вот-вот начнет вторжение в Англию. Десятого мая Лондон испытал страшнейший из всех воздушных налетов. Более пятисот немецких самолетов обрушили ночью на город сотни мощнейших авиабомб и почти сто тысяч «зажигалок». Здания палаты общин и палаты лордов оказались сильно разрушены. Крыша Дворцового холла — единственной части старого Вестминстерского дворца, сохранившейся с XII века, — загорелась. Пошатнулось и осело даже Вестминстерское аббатство. Был поврежден и Биг Бен, но сами часы продолжали показывать точное время, к величайшей радости лондонцев.
 — Слава Богу, наш Биг Бен уцелел! — поделилась радостью Эстер Хеллиуэлл, когда сестра и Керри осторожно усаживали ее в инвалидное кресло после долгой и жуткой ночи, проведенной в убежище. — Немцам не удалось заставить его замолчать! И нашему дорогому мистеру Черчиллю им тоже не удастся заткнуть рот.
 Сильно пострадал не один Лондон — были почти стерты с лица земли и сожжены Портсмут, Ковентри, Ливерпуль, Белфаст, Саутгемптон, Плимут и другие города.
 И вдруг ночное небо стало чистым. Молчали сирены. Не ухали зенитки. Наступившая тишина многим казалась подозрительной.
 — Какое-то жутковатое затишье, однако, — с тревогой сказал Альберт Дженнингс мистеру Ниббсу. — Не кажется ли тебе, что это неспроста, старина? Как ты думаешь, что затеял проклятый Гитлер?
 Ниббс пожал плечами: как и многие другие, он этого не знал. Каждую ночь лондонцы со страхом ожидали возобновления бомбардировок. Так продолжалось сутки за сутками, пока не наступило утро 22 июня 1941 года и все не объяснилось.
 «Сегодня на рассвете немецкие войска вторглись в Россию, — сообщило Би-би-си. — Армии Гитлера стремительно движутся к Москве».
 — Никто не ожидал такого от Гитлера, — сказала Гарриетта Чарли Робсону, когда они пересекали пустошь. — Еще бы парочка налетов, подобных тому, что был 10 мая, и Англии бы настал конец. И вот, в тот самый момент, когда все ждали вторжения, Гитлер обрушивает свои силы на Россию. Удивительно! Не могу понять, почему он совершил такой шаг?
 — Во всяком случае, ему сейчас уже не до нас, — резонно заметил Чарли. — А не промочить ли нам горло, Гарриетта? Может, заглянем ненадолго в «Принцессу Уэльскую»?
 Оптимистические настроения не увядали на протяжении всего лета. Несмотря на быстрое продвижение немцев в глубь территории России, русские продолжали упорно сопротивляться, демонстрируя отвагу и мужество.
 — Оказывается, русских не так-то просто одолеть, — сказал Дэниел Коллинз Альберту, когда они спустились с холма по улице Магнолия-Хилл. Альберт был одет в поношенную форму ополченца, Дэниел — в мундир добровольного помощника пожарных. — Пожалуй, с таким союзником, как Россия, мы выиграем войну.
 Гарриетта тоже полагала, что победа будет за Англией и ее союзниками.
 — Главное, чтобы немцы не взяли Москву до зимы! — пояснила она Кейт. — Морозы их остановят. Вспомни Наполеона: его победил русский мороз. Бог даст, та же участь постигнет Гитлера!
 Кейт, как и другие, внимательно слушала сообщения о жестоких боях в России. Но все же больше ее волновали не события на русском фронте, а происходящее в северных морях Атлантики.
 Она вырезала из газеты карту различных маршрутов конвоев в Атлантическом океане и предполагаемых маршрутов германских подводных лодок и линкоров и прикрепила ее к кухонному шкафчику. Глядя на карту, Кейт представляла себя рядом с Леоном на борту его корабля, но это у нее плохо получалось. Он посылал ей веселые, бодрые письма, из которых невозможно было понять, как проходит его служба.
 И все же Кейт удалось по крупицам собрать кое-какие интересующие ее сведения. Так, она узнала, что конвой может состоять из шестидесяти судов и что движется он очень медленно. Она также выяснила, что корабли сопровождения, на одном из которых и служил Леон, доходят до определенной точки маршрута и возвращаются в исходный пункт, беря под свою защиту уже встречный морской караван. Но самым важным для Кейт было то, что Леон в каждом письме писал, что он скучает по ней и с нетерпением ждет, когда снова пройдет по площади Магнолий, мимо палисадников Дженнингсов, Ломэксов и мисс Хеллиуэлл, до ее калитки.
 Кейт регулярно наведывалась в Сомерсет. Иногда она заставала там Джосса Харви; случалось, что он отсутствовал.
 — Можно подумать, что он слишком стар, чтобы руководить такой крупной фирмой, не так ли? — Задавая этот вопрос, Рут Фэрбэрн лукаво улыбнулась. И тут же сама на него ответила, продолжая складывать чистое белье в комод, украшенный разноцветными наклейками с изображениями персонажей детских стишков: — Но — представляете? — он еженедельно проводит несколько дней в Лондоне, где контролирует восстановительные работы.
 Ланс Мертон тоже регулярно наведывался к Кейт. Иногда они ездили на машине на загородный пикник, захватив Дейзи и Гектора, а чаще просто прогуливались по парку и пустоши. Однажды он признался ей в любви. Она в самых осторожных выражениях развеяла его надежды, и Ланс, видимо, полагая, что Кейт все еще скорбит по Тоби, воспринял отказ довольно-таки спокойно. Однако втайне от нее он продолжал надеяться, что в другой раз ему наконец повезет, и не расценивал ее отказ как окончательный.
 В октябре Атлантический океан стал могилой сразу для семидесяти американских моряков: германская подводная лодка атаковала сопровождавший торговые суда линкор США у берегов Исландии.
 — А я и не знал, что янки помогают нам в Атлантике, — признался Чарли Кейт, подтягивая штаны, перехваченные старым кожаным ремнем, во время прогулки по пустоши.
 Если Кейт и могла выказать осведомленность в военных вопросах, то только тогда, когда разговор заходил о событиях, происходящих в водах Атлантики.
 — Американцы нам давно помогают, Чарли, — сказала она, потрепав по холке Куини. — Насколько могут помочь, не ввязываясь в военные действия.
 — Так чего же они ждут? — удивлялся Чарли. — Какого дьявола до сих пор валяют дурака? Не пора ли им засучить рукава и ввязаться в драку по-настоящему?
 Не прошло и двух месяцев, как пассивности американцев настал конец. Седьмого декабря мир потрясла ужасная новость: военные самолеты Японии напали на морскую базу США в Перл Харбор. А четыре дня спустя площадь Магнолий сотряс вопль Мейвис, в очередной раз исполняющей роль местного глашатая. Высунувшись из окна спальни, она кричала, рискуя сорвать голосовые связки:
 — Теперь я точно знаю, что Гитлер сумасшедший! Только что он объявил войну Америке!
 — Янки быстро покончат с фрицами, — доверительно поведала Нелли, пока Кейт, стоя на коленях, припудривала тальком ее ноги. — Мне лично янки симпатичны, особенно те из них, которые похожи на Кларка Гейбла. Сынок Чарли Робсона сильно смахивает на Кларка Гейбла, правда? Особенно в форме десантника. Кристина как-то показывала мне его фотографию. Вид у парня лихой! Кристина сказала, что его брат погиб в Испании. Вы были знакомы?
 — Да, — ответила Кейт и сразу вспомнила плюшевого медвежонка на туалетном столике, подаренного ей Джерри Робсоном в тот памятный солнечный, полный беззаботности и веселья день. Теперь ей казалось, что это происходило в другой жизни.
 — Кристина — славная девушка, — сказала Нелли, когда Кейт закрепила бинт у нее под коленом английской булавкой. — Немного замкнута, не такая бойкая, разумеется, как уроженки южного Лондона. Но ее можно понять, если вспомнить, сколько бед выпало на ее долю. Надо же, вся семья погибла в этих ужасных немецких лагерях!
 Она помолчала, уставившись на макушку Кейт и ее длинную золотистую косу, и спросила:
 — Вы с ней, по-моему, не очень-то дружны, да, милочка? Как глупо! Ведь я знаю, что ни ты, ни твой отец вовсе не нацисты. Я ей прямо сказала, что жизнь слишком коротка, чтобы таить обиду на людей, которые этого совершенно не заслуживают. Ведь вы с отцом не сделали ей ничего плохого! Не желаешь выпить чашку чаю, Кейт? Ты не представляешь, насколько моим ножкам стало легче, после того как ты стала за ними ухаживать! У тебя легкая рука, детка. Я так и сказала Кристине.
 «На Рождество меня отпустят домой, — сообщил Леон своим ясным, твердым почерком. — А потом меня переведут на другой корабль, который будет сопровождать суда в Арктике, до Мурманска и Архангельска».
 Кейт знала, что караваны судов доставляют в осажденную немцами Россию крайне необходимые для нее грузы. Ей также было известно, что морские конвои подвергаются в арктических морях куда более серьезной опасности, чем в Атлантическом океане: их беспощадно бомбят германские самолеты. Кейт прижала письмо к груди. Пока не стоит волноваться слишком сильно. Ведь на Рождество Леона отпустят в увольнение! И наверняка он не случайно назвал площадь Магнолий своим домом. А раз так, то легко объясняется и его скупость в описании чувств: просто он опасался получить от нее отповедь. Ведь и она сама страшно нервничала и долго не решалась открыться ему в те незабываемые часы после рождения Мэтью.
 — Это Рождество станет особенным! — сообщила она Дейзи, уверенная, что девочка и Леон быстро поладят. — К нам приедет дядя Леон. Вы понравитесь друг другу с первого взгляда, и праздник у нас непременно удастся!
 В пользу того, что Рождество они встретят прекрасно, говорило и продолжительное затишье в небе над Лондоном. Оно позволяло Кейт забрать Мэтью домой: оставаться у Джосса Харви ему было незачем.
 — Я с вами не согласен, юная леди! — раздраженно возразил Кейт мистер Харви. — Конца войны пока еще не видно, и опасность для Лондона не миновала. Мэтью здесь хорошо и спокойно. Зачем же зря беспокоить малыша переездом? Зачем нарушать привычный распорядок дня и рацион? Это вряд ли пойдет ему на пользу.
 — Я сама разберусь, что полезно для моего сына, а что нет, — решительно заявила Кейт, отметив, что Джосс Харви величает ее уже не «юной дамой», а «юной леди». — Мы с вами договаривались, что Мэтью останется у вас до тех пор, пока в Лондоне не станет безопасно. Сейчас там вполне спокойно, поэтому я забираю его.
 Джосс Харви побагровел и едва не задохнулся от злости. Несколько мгновений он молчал, наконец взял себя в руки.
 — Если вы все хорошо обдумали, я не стану противиться вашему решению. Однако осмелюсь предложить вам повременить. Посудите сами: не разумнее ли будет, если вы заберете его после рождественских праздников? Где гарантия, что немцы не преподнесут нам сюрприз, когда мы расслабимся и усядемся за праздничные столы? Да и мне хотелось бы встретить хоть одно Рождество со своим правнуком!
 Это походило на мольбу, и Кейт, смущенная таким поворотом, заколебалась. В доводах мистера Харви прослеживался определенный резон. Вероятность внезапного налета немецкой авиации на Лондон под Рождество существовала. И каким бы живым и энергичным ни казался Джосс Харви, он был уже старик. Приближающееся Рождество действительно могло стать для него последним.
 — Хорошо, — согласилась Кейт, решив, что может позволить себе проявить великодушие. — Но только при условии, что в феврале я заберу Мэтью домой.
 — Безусловно! — с нескрываемым облегчением воскликнул мистер Харви. — Не желаете ли виски? Вы давно не виделись с Лансом?
 Наступил сочельник, но Леон все еще не появился на площади Магнолий. Кейт сохраняла спокойствие: раз Леон обещал приехать на Рождество, он сдержит слово.
 — Давай прогуляемся до рынка, — сказала Кейт Дейзи и стала надевать на нее пальто, вязаную шапочку и шарф. — Если нам повезет, мы купим у мистера Дженнингса красивых яблок.
 Захватив с собой Гектора, они не спеша двинулись вниз по площади, к Магнолия-Хилл. Когда они проходили мимо дома мисс Хеллиуэлл, Кейт почувствовала, как у нее похолодело в груди: навстречу шла Мириам Дженнингс в сопровождении Розы, Дженни и Кристины.
 — Привет, тетя Кейт! — воскликнула Роза и, отпустив руку бабушки, побежала вперед. — Завтра Рождество, и Санта-Клаус подарит мне домик для кукол.
 Кукольный домик? Кейт удивленно вскинула брови: откуда у Керри деньги на такой дорогой подарок?
 — Это не совсем домик для кукол, — пояснила Мириам, когда Роза побежала знакомить Дженни с Гектором. — После бомбежки Кембридж-Гарденс Альберт нашел в развалинах дома птичью клетку. Что стало с птичкой, одному Богу известно. Альберт принес клетку домой, на всякий случай. Вот она и пригодилась. Он сделал стенки из картона, а из куска линолеума соорудил крышу. Вышел чудесный домик. Мы с Кристиной украсили его как могли лоскутками и фольгой, оклеили стенки обрывками обоев, а ковер для пола сделали из подкладки теплых сапожек. Отличный будет подарок для Розы!
 — Я в этом не сомневаюсь, — с теплой улыбкой сказала Кейт. Мириам разговорилась с ней впервые за полтора года, и Кейт не собиралась дуться, как маленькая девочка. Раз Мириам протянула ей руку дружбы, она с радостью ее пожмет.
 — Поторопитесь, если хотите успеть купить фруктов на базаре! — заметила Мириам, беря за руку Розу. — Естественно, товара у Альберта пока достаточно, но он быстро разойдется. Счастливого Рождества! Пока! — Она повернулась и пошла дальше.
 — Пока! — отозвалась ей вслед Кейт.
 — До свидания! — сказала Кристина, обернувшись, Кейт застыла на месте, не веря своим ушам. Но Кристина уже повернулась к ней спиной и ускорила шаг, чтобы не отстать от своих спутниц. Кейт тряхнула головой, все еще не осознавая, что услышала доброе слово от Кристины Франк. Из недоумения ее вывел звонкий голосок Дейзи.
 — А как ты думаешь, тетя Кейт, Роза позволит мне поиграть с ее домиком, если Санта-Клаус сделает ей такой подарок?
 Кейт взяла девочку за руку.
 — Ну конечно, позволит, — заверила она Дейзи, уже представляя себе ее радостную физиономию, когда она обнаружит в чулке для подарков куклу. Игрушку подарили Кейт, когда ей было четыре года, и она своими руками смастерила для нее комплект нарядов из старой блузы ярко-розового цвета. Кейт улыбнулась.
 — А зачем там поставили такой большой армейский грузовик? — спросила Дейзи, когда они свернули за угол и стали спускаться по улице Магнолия-Хилл.
 Грузовик, на который малышка показывала пальчиком, стоял в начале улицы, совсем рядом с площадью.
 — Не знаю, — ответила Кейт, предположив, что это Тед, помирившийся с Мейвис, приехал на грузовике домой.
 — А почему в кабине играет Билли? Разве можно забираться в грузовик без разрешения взрослых? — рассудительно заметила трехлетняя Дейзи. — Я видела, как он только что залез туда! Наверное, хочет покататься. Разве маленькие мальчики могут управлять большими машинами?
 Кейт не придала значения ее щебетанию, она смотрела на идущих навстречу Ниббса и Дэниела Коллинза. Мужчины о чем-то увлеченно беседовали. Кейт улыбнулась: вот будет номер, если и Ниббс ее сегодня поприветствует!
 Поднималась на площадь Магнолий и Хетти Коллинз, прижимая к застегнутому на все пуговицы поношенному черному пальто корзинку для продуктов, в неизменной черной шляпке, украшенной, по сезону, веточкой остролиста с красными ягодками.
 В нижнем конце Магнолия-Хилл, там, где она плавно вливалась в оживленную Главную улицу, виднелась Куини, терпеливо поджидавшая на тротуаре у «Лебедя» своего хозяина.
 Кейт наконец вспомнила, что Дейзи задала ей вопрос, и рассеянно сказала:
 — Наверное, Билли там с кем-то из взрослых.
 В следующий миг одновременно произошли три вещи: из-за угла дома напротив «Лебедя» появился Леон; грузовик тронулся с места и покатился по склону; словно из-под земли возникла Мейвис, с бигуди на голове и в шлепанцах на босу ногу.
 — Нажми на тормоза, Билли! Нажми на педаль, черт бы тебя подрал! — орала она как ненормальная.
 Но Билли не нажал на педаль тормоза, вероятно, потому, что не смог дотянуться до нее. И тяжелая армейская машина стала набирать скорость. Хетти Коллинз испуганно завизжала и уронила корзинку. Мистер Ниббс воскликнул:
 — Какого дьявола!
 Дэниел Коллинз выбежал на середину дороги и попытался догнать грузовик. Мейвис зашлась истерическим криком.
 Кейт тоже сорвалась с места и побежала за грузовиком, громыхающим по булыжной мостовой Магнолия-Хилл в направлении оживленного перекрестка с Главной улицей.
 Из дверей паба высыпало несколько мужчин, в их числе и Чарли Робсон. Кейт услышала на бегу, как Ниббс закричал:
 — Пусть кто-нибудь остановит движение на Главной улице! Скорее, черт бы вас подрал!
 Хетти Коллинз стала лихорадочно осенять себя крестным знамением, а Леон бросил вещевой мешок на тротуар и, улучив миг, когда грузовик с ним поравнялся, прыгнул на подножку.
 Кейт вскрикнула громче, чем Мейвис. Она видела, как Леон припаек дверце машины и затем ловко нырнул через открытое боковое окно в кабину.
 — Свят, свят, свят! — запричитала Хетти. — Пречистая Дева Мария! Они же оба убьются насмерть!
 Кейт пробежала мимо нее, следом, испуганно хныча, семенила Дейзи.
 Мчащийся под уклон грузовик и плотный поток транспорта на Главной улице разделяло несколько ярдов. Автобусы, автомобили и повозки, запряженные лошадьми, безмятежно сновали туда и сюда, не подозревая о надвигающейся опасности.
 Внезапно грузовик вильнул и, скрипя тормозами, начал боком надвигаться на паб.
 — Он включил ручной тормоз! — на бегу крикнул Дэниел Кейт. — Чтобы врезаться в «Лебедь», а не в поток машин!
 Чарли и его приятели тоже сообразили, что надумал Леон, и разбежались в разные стороны, топоча по мостовой.
 Кейт тоже выбежала на мостовую, в ее висках стучала одна тревожная мысль: если грузовик врежется в пивной бар, люди на Главной улице уцелеют, но что станет с Леоном и Билли?
 — Гляди-ка! — услышала она крик Дэниела у себя за спиной. — Он замедлил ход! Кажется, все обойдется! Дай-то Бог!
 Грузовик содрогнулся, вылетев на тротуар, и замер в нескольких дюймах от стены паба.
 Со всех сторон к нему устремились прохожие. В одних наскоро натянутых штанах, с мокрыми волосами и обнаженным торсом, мимо Дэниела промчался Тед Ломэкс, видимо, выскочивший на крики из ванной. От дома викария бежал Боб Джайлс; из-под свитера грубой вязки, который он натянул впопыхах, выглядывал жесткий «римский» воротничок. Позабыв о корзине с продуктами, сорвалась с места даже Хетти, щеки ее блестели от слез.
 Леон распахнул дверцу кабины. Первой подоспела к месту происшествия Мейвис.
 — Ах ты, паразит! Безмозглый пакостник! — закричала она, прижимая к груди Билли. — Ну погоди у меня, убью, когда придем домой!
 Кейт не слышала, что ответил ей Билли: едва Леон спрыгнул с подножки на мостовую, она кинулась в его объятия. Это, возможно, и удивило кто-то, но виду никто не подал.
 — Чертовски смелый поступок, дружище! — сказал Дэниел Коллинз. — Не рассчитай ты прыжка — наверняка бы разбился.
 — Он заслуживает медали, — изрекла Хетти; в сбившейся набекрень шляпке со свисающей веточкой остролиста, она запыхалась и прижимала руку к сердцу. — Ну скажи, Ниббс! Да если бы не он, Билли уже отправился бы на тот свет!
 — Как и двухъярусный автобус на Главной улице, — мрачно заметил ее собеседник, представляя, в какое страшное месиво превратились бы пассажиры.
 Леону было не до окружившей его толпы: то, о чем он давно мечтал, наконец-то свершилось! Кейт была в его объятиях, и он не собирался ее быстро отпускать.
 — Боже мой, я думала, вы разобьетесь насмерть! — говорила она срывающимся голосом, изо всех сил прижимая Леона.
 Глядя на ее мокрые золотистые волосы, он понял, что ни робость, ни сомнения их уже не разделят.
 — Как же я мог разбиться, — усмехнулся Леон, сверкнув янтарно-карими глазами, — если я собирался провести с тобой и Гектором Рождество? Нет, я не мог позволить себе такого легкомысленного поступка!
 — Тем более что с нами теперь еще и Дейзи, — растроганно добавила Кейт, поднимая на него исполненный нежности взгляд. — Тебе предстоит с ней познакомиться.
 — Я буду рад, — ответил Леон, заметив, что к ним бежит со всех ног маленькая девочка. — По-моему, ждать придется недолго.
 Тед Ломэкс, обнимавший все это время Билли, подошел к Леону и протянул ему руку.
 — Мы незнакомы, я отец Билли, — представился он. Леон с видимой неохотой отпустил Кейт и ответил ему крепким рукопожатием.
 — Не знаю, как выразить вам свою признательность! Если бы не вы… — Тед Ломаке содрогнулся, и не только потому, что стоял полуголый зимой на улице.
 — Так на моем месте поступил бы любой, — нашелся моряк, начиная испытывать смущение под взглядами собравшихся.
 — Не всякий решится прыгнуть на подножку грузовика, мчащегося с горы на приличной скорости, — возразил Тед. — Еще раз примите мою сердечную благодарность. Я ваш вечный должник.
 — Вам обоим не помешало бы выпить по чашке горячего чая, — авторитетно заявила Хетти. — Пошли скорее, я согрею чайник. Вы с нами пойдете, Ниббс и Чарли?
 — Пожалуй, нет, Хетти, — покачал головой Чарли, косясь на открытую дверь паба. — Я выпил бы чего-нибудь покрепче.
 — Полагаю, Дэниел тоже от этого не отказался бы, но с него хватит на сегодня. Пошли домой, — взяла она под руку мужа. — И одолжи Теду твою куртку, он мерзнет!
 Дейзи, многое слышавшая о Леоне от Кейт и с нетерпением ожидавшая знакомства с ним, вдруг остановилась в нескольких шагах от них. Ее внезапно охватила робость. Темнокожий мужчина с жесткими курчавыми волосами не походил ни на кого из ее знакомых. Он обнимал тетю Кейт так, словно она принадлежала ему одному. А это Дейзи не нравилось, она не собиралась никому уступать свою любимую тетю Кейт, за исключением, пожалуй, Мэтью, и то лишь потому, что он беззащитный и маленький.
 Заметив на лице девочки тень сомнений и нерешительность, Леон убрал руку с талии Кейт и, присев на корточки, дружелюбно воскликнул:
 — Привет! Меня зовут Леон. А тебя — Дейзи? Я о тебе наслышан.
 — Я о вас тоже, — осмелела девочка.
 — Надеюсь, мы подружимся. У меня в вещевом мешке припасено немного апельсинов и бананов. Не пора ли нам вернуться домой и положить их в вазу для фруктов?
 — У вас есть бананы? — Глаза Дейзи стали как блюдца. — Настоящие? Не искусственные? — Она уже слышала о бананах, но никогда не видела и не пробовала их.
 — Да, настоящие бананы, — с важным видом подтвердил моряк, протягивая девочке руку. — Пошли выпьем чаю у миссис Коллинз, а потом ты поможешь мне разобрать мой мешок.
 Дейзи с готовностью взяла его за руку, вполне удовлетворенная знакомством с Леоном. Он оказался именно таким, каким его ей описывала тетя Кейт, а она всегда говорила правду. Разумеется, кроме Леона, никто не подарил бы ей на Рождество настоящий банан. И ни у кого, кроме нее, не было друга, столь восхитительно непохожего на других людей.
 — Я по тебе соскучилась, — дрожащим голосом произнесла Кейт, когда они, взявшись за руки, пошли следом за Коллинзами, Ломэксами и Ниббсом на площадь.
 Леон слегка сжал ее ладонь.
 — А я тебя люблю, — сообщил он, глядя ей в глаза. Дейзи держалась за другую руку Кейт, непоседливый Гектор убежал вперед.
 Сердце Кейт радостно застучало. Ей почудилось, что они с Леоном одни в огромном мире, а остальные, идущие в нескольких шагах от них впереди, испарились.
 — И я тебя люблю, — тихо сказала она. — Я хотела написать об этом в письме, но долго не решалась. Но по-моему, даже лучше, что так вышло. Теперь я смогла это сказать, глядя тебе в глаза.
 — У меня вышла такая же история, — признался Леон, борясь с мучительным желанием поцеловать ее. — Смотри-ка, вот и дом Дженнингсов! Помнишь, что здесь произошло год назад?
 Кейт улыбнулась: разумеется, она ничего не забыла! Теперь она в долгу у Мириам Дженнингс. Ведь, не захлопни она тогда дверь перед носом Леона, он бы не спросил у совершенно незнакомой беременной женщины, не знает ли та, кто поблизости сдает комнату. Кейт была в долгу и у Хетти. Именно Хетти отказала темнокожему матросу в жилье, когда на площадь уже спускались сумерки и бедняге некуда было больше податься. Именно этот бессердечный поступок соседки вынудил Кейт последовать за раненым незнакомцем в паб и на глазах у всех посетителей предложить ему кров.
 — У нас сегодня юбилей! — Кейт радостно пожала Леону руку. — Ты рад?
 — Безумно! — искренне ответил он. Радость его была безмерной: отныне ему не будет одиноко! Он больше не будет чувствовать себя лишним среди счастливых, благополучных людей. У него вновь есть своя семья — Кейт, Мэтью, Дейзи и Гектор. И они будут ждать его, когда закончится война, домой. И впереди у них долгие годы совместной жизни, полной взаимного понимания и любви. Теперь Леону не обидно было и погибнуть в бою с германской подлодкой или линкором: он знал, что удача все же улыбнулась ему. Но когда они свернули в калитку Хетти, Леон стиснул зубы: нет, он должен выжить в этой войне! Никто и ничто, даже, весь германский военно-морской флот и авиация в придачу, не должны лишить его счастья назвать Кейт своей женой.
 Соседи, похоже, не сговариваясь, приняли как нечто естественное то, что они с Кейт относятся друг к другу уже далеко не как жилец и хозяйка.
 — Ты уж позаботься о своем парне, он настоящий герой! — сказала Хетти, подавая Кейт кружку горячего чая со сгущенкой.
 — Слава Богу, твой молодой человек уже не хромает! — заметил Ниббс. — С костылем он вряд ли сумел бы совершить такой великолепный прыжок.
 А Кейт с замирающим сердцем подумала, что свершилось чудо. Сперва с ней заговорила Мириам, потом Кристина Франк, а теперь еще и упрямый мистер Ниббс. И, словно решив поднять ей настроение до небес, Тед заставил Билли извиниться перед Леоном за причиненное ему беспокойство, а Хетти уселась за пианино и заиграла разухабистую песенку «Выше колени, матушка Браун!», которую тотчас же подхватила Мейвис.
 Несколько позже, оставив довольную Дейзи подбирать мелодию на пианино Хетти, Кейт и Леон потихоньку ускользнули из гостей и, взявшись за руки, почти побежали к своему дому.
 — Мне кажется, теперь я знаю, что испытывает мисс Хеллиуэлл, когда предсказывает кому-то будущее, — сказала Кейт. — Я предчувствую, что конец войны уже не за горами. И уверена, что ты вернешься домой живым и невредимым.
 Они взбежали на крыльцо, и Леон развернул ее к себе.
 — И я уверен, что буду любить тебя до конца жизни!
 С этими словами он обнял Кейт и привлек к себе.
 Ее чувственные губы разомкнулись, и язычок проворно проскользнул в его рот. Едва лишь их уста слились в жарком поцелуе, Кейт с пронзительной ясностью поняла, что много лет назад мисс Хеллиуэлл нагадала ей сердечную боль вовсе не из-за гибели Джека Робсона, а из-за трагической смерти Тоби. И еще Кейт уверилась, что гадалка предсказала ей любовь и долгое счастье не с Тоби, а с Леоном.
 На этот раз ей уже не нужно было показывать ему комнату, чтобы он выбрал для себя наиболее подходящую. Не обремененный костылем, Леон, с котомкой за плечами, первым ступил на лестницу и увлек за собой Кейт наверх. Там он распахнул перед ней дверь ее спальни и пропустил вперед.
 Она зарделась, словно бутон розы, и глаза ее засветились от счастья. Отныне эта комната станет их общей, подумала Кейт, и куда бы ни занесла их судьба, они всегда будут вместе, до конца своих дней.




 Глава 20


 Они провели вместе тридцать шесть часов, прежде чем он вернулся в море. Тридцать шесть часов безоблачного счастья, смеха, любви и исполнения всех мечтаний. Они сходили на полночную службу в церковь, гуляли с Дейзи и Гектором в Гринвичском парке и на пустоши, проведали сестер Хеллиуэлл и, следуя примеру Мейзис и Джека, играли на укрытии Моррисона, как на теннисном столе, в пинг-понг.
 А когда настало время расстаться, Кейт вспомнила слова, которые произнесла много лет назад гадалка.
 — Она тогда сказала, что на смену сердечной боли ко мне придет большая и долгая любовь! — прошептала Кейт, положив голову на широкую грудь Леона, уже одетого в дорогу. — Значит, нас с тобой ожидают долгие годы любви, значит, ты вернешься живым домой и ничего ужасного с нами уже не случится.
 Леон крепко обнял Кейт. При всей его симпатии к мисс Хеллиуэлл он не верил в ее предсказания, и на то у него имелись серьезные основания. До конца войны было еще далеко, а в арктических морях постоянно шли на дно торпедированные немцами суда союзников вместе с тысячами тонн груза и экипажем.
 Но он не стал делиться с Кейт своими мрачными мыслями, а только хрипло сказал:
 — Я люблю тебя и буду любить всегда. Помни это, Кейт! Обещаешь?
 Она подняла голову и взглянула на него.
 — Я никогда тебя не забуду, Леон!
 Слезы навернулись у нее на глаза при мысли о месяцах, а возможно, и годах разлуки.
 — Я буду вспоминать тебя всякий раз, когда ты обо мне подумаешь.
 Он в последний раз нагнулся к ней, жадно поцеловал, быстро повернулся и ушел. А она еще долго стояла в коридоре, прислушиваясь к звуку его четких шагов — на крыльце, ступеньках, садовой дорожке. Но не открыла дверь и не посмотрела ему вслед: она боялась, что не совладает с собой и он обернется и увидит ее мокрое от слез лицо.
 Дейзи тихо подошла к Кейт и жалобно спросила, взяв ее за руку:
 — Плохо, когда люди уходят, верно? А ты никуда не уйдешь, тетя Кейт?
 — Нет, моя милая! — Кейт порывисто обняла девочку. — Люди уходят, но потом обязательно возвращаются. Скоро к нам вернется Мэтью. А потом непременно и Леон.
 — Разве ты не поедешь в эти выходные забирать из деревни Мэтью? — спросила Керри. Она положила кожаную сумку для денег и компостер на стул и озабоченно посмотрела на подругу.
 Кейт лежала на кушетке, накрывшись одеялом.
 — У меня грипп, — хрипло сказала она и потянулась за одним из носовых платков, засунутых под подушку. — Не приближайся, можешь заразиться.
 — Если тебе так худо, не пожить ли Дейзи временно у моей мамы? — рассудительно предложила Керри. — Давай я приготовлю тебе какой-нибудь горячий напиток. У тебя есть сироп из шиповника? Добавляй одну ложку в чай по утрам, и тебе скорее полегчает.
 Но Кейт не поправилась и через две недели. Температура спала, ее уже не бросало то в жар, то в холод, но по-прежнему не хотелось есть и кружилась голова. По утрам ее тошнило.
 — Не наведаться ли тебе к доктору Робертсу? — предложила ей Керри. — Не исключено, что, помимо гриппа, на тебя свалилась другая напасть.
 Доктор Роберте отложил стетоскоп и велел ей одеваться.
 — Вы переутомились, Кейт, и ослабли после перенесенного гриппа, — объяснил он, усевшись за стол. — Вам требуется усиленное питание и отдых.
 — Но раньше мне никогда не было так плохо после болезни, — возразила Кейт. Ей хотелось быть уверенной, что она ничем не заразит Мэтью.
 Доктор Роберте задумчиво пожевал губами и, решив обойтись без обиняков, прямо спросил:
 — Вас подташнивало во время беременности?
 У Кейт глаза полезли на лоб.
 У доктора Робертса вырвался тяжелый вздох. Он не ожидал, что такая благовоспитанная девушка, как Кейт Фойт, может забеременеть во второй раз, оставаясь незамужней. Но выражение ее лица ясно говорило, что это вполне возможно.
 — Когда в последний раз у вас была менструация? — спросил он, задаваясь вопросом, куда катится мир, и списывая все на войну.
 — Точно не помню… Я как-то об этом не думала. — Кейт собралась с мыслями: в последний раз у нее были месячные незадолго до Рождества, до того как они с Леоном стали близки. Получалось, пять-шесть недель назад, возможно, семь.
 — Поступим так: приходите ко мне ровно через месяц, — серьезно сказал доктор Роберте. — Тогда я смогу сказать наверняка, забеременели вы или нет. — Он сжал лежащие на столе руки. — В мои обязанности не входит советовать незамужним женщинам, какими лучше пользоваться противозачаточными средствами, Кейт, если меня об этом не спрашивают. Но если бы вы своевременно обратились ко мне за рекомендациями…
 — В этом не было необходимости, доктор Роберте! — заверила его Кейт, с трудом сдерживая радость, охватившую ее. — Если я беременна, этот ребенок для меня не менее желанный, чем был Мэтью. Мой новый друг — моряк, он будет на седьмом небе от счастья, когда я сообщу ему эту новость.
 Доктор Робертс вздрогнул: моряк! В прошлый раз она родила от летчика. А через год наверняка забеременеет от пехотинца.
 — Жду вас через месяц, — сказал он, мысленно задаваясь вопросом, что скажет его супруга, узнав, что Кейт снова беременна. А главное, что скажет Карл Фойт, узнав, что скоро станет дедушкой второго незаконнорожденного ребенка.
 — Не представляю, как объяснить все это отцу! — призналась Кейт Керри. — В прошлый раз было легче: они с Тоби успели познакомиться, и Тоби произвел на папу хорошее впечатление. Когда я собралась с духом и написала ему, что жду ребенка, он отнесся к этому с удивительным пониманием.
 — Леон ему тоже понравится, когда они познакомятся, — утешила ее подруга, невольно восхищаясь смелостью Кейт. Все считали ее образцом порядочности и благовоспитанности, а она во второй раз забеременела по любви, так и не выйдя замуж. — Но вот что скажет мисс Годфри?
 Мисс Годфри ничего не сказала, потому что Кейт оставила ее в неведении. Пока еще можно не торопиться признаваться, да и других забот хватало. Джосс Харви сообщил ей в своем последнем письме, что Мэтью простудился и поэтому его лучше не трогать, пока он не поправится.
 Письмо повергло Кейт в смятение. Трудно было понять, болен ли Мэтью на самом деле или же Джосс Харви тянет время, желая подольше побыть с правнуком. Если малыш захворал, тогда не следует ли ей находиться с ним рядом? Кейт вспомнила, что сама недавно перенесла ужасный грипп, и усомнилась в разумности такого порыва. Ведь не известно, выздоровела ли она окончательно. В конце концов она решила запастись терпением и повременить с поездкой, чтобы уж наверняка не заразить ребенка.
 — Подождешь еще немного, пока Мэтью не поправится, — утешила она расстроенную Дейзи. — А когда он станет совершенно здоров, немедленно поедем и заберем его домой.
 В день святого Валентина к ним пожаловал гость.
 — Я ненадолго, — предупредил с порога Ланс, держащий в руке коробку шоколадных конфет. — Просто решил поздравить вас с днем влюбленных.
 Кейт покосилась на перевязанную подарочной лентой коробку, и настроение у нее тотчас поднялось.
 — Где вы это раздобыли? — удивленно спросила она. — На черном рынке или у какого-нибудь американского летчика?
 — Не задавайте вопросов, Кейт, — усмехнулся Ланс, — и тогда не услышите в ответ ложь. Это мой маленький секрет.
 — Где бы вы их ни достали, выглядят они очень соблазнительно! — воскликнула Кейт с улыбкой. — Дейзи не поверит глазам, когда их увидит. Она пошла к Дженнингсам поиграть с Розой.
 Ланс прошел следом за Кейт на кухню, зная, что обычно хозяйка проводит там большую часть времени и нередко использует как гостиную.
 — Нам пора серьезно поговорить, — сказал он. — Зная, как сильно вы опечалены смертью Тоби, я не спешил с этим разговором. Мне хотелось дать вам побольше времени, чтобы вы свыклись с мыслью о незыблемости перехода наших отношений в иное качество.
 Кейт резко обернулась: между ними однажды уже состоялся подобный разговор, и ей казалось, что эта тема исчерпана.
 — Прошу вас, Ланс! — прервала она. — Ни слова больше! Есть некоторые обстоятельства, которые вам не известны. Я должна сказать вам, что…
 — Постойте! — перебил ее Ланс, взяв за плечи. — Однажды я позволил вам уклониться от прямого ответа, но теперь я вам этого не позволю. Тоби погиб полтора года назад, нельзя же его оплакивать бесконечно! Да и воспитывать одной ребенка вам тоже нелегко, согласитесь.
 Она раскрыла было рот, чтобы возразить, но он продолжил:
 — Джосс Харви не допустит этого, Кейт! Я его знаю. Он уже кое-что задумал. Может быть, все же выслушаете меня?
 Слова застряли у Кейт в горле: Лансу что-то известно о планах Джосса Харви! Неужели у Мэтью нет никакой простуды? А что, если эта ложь — часть коварного замысла вообще отобрать у нее сына?
 Все еще держа Кейт за плечи и глядя ей в глаза, Ланс сказал:
 — Джосса Харви я знаю с тех пор, как мы с Тоби, тринадцатилетние подростки, начали проводить вместе летние каникулы. Он, насколько я понял, всегда добивался того, чего хочет. А сейчас он хочет того же, чего я.
 — Простите, — нахмурилась Кейт, — но я вас не совсем понимаю.
 Ланс стоял к ней почти вплотную — так близко, что пуговицы его мундира касались ее блузки. Его глаза сузились.
 — Он хочет, Кейт, чтобы мы с вами поженились. Если это произойдет, вы больше не будете матерью незаконнорожденного ребенка и Джоссу не придется его стыдиться. А кроме того, наш брак даст ему гарантию, что он и дальше сможет общаться с Мэтью. Ведь если вы станете женой кого-то другого, он может лишиться такой возможности.
 — Джосс Харви уже говорил мне о своих планах насчет моего будущего! — обожгла Ланса негодующим взглядом Кейт. — И я сказала ему, что мое будущее его не должно волновать.
 — Вы имели на это полное право, — успокаивающе заметил Ланс, мысленно умоляя Бога сделать так, чтобы Кейт его не отвергла, чтобы он не потерял ее навсегда. — Но согласитесь, что сейчас его планы пришлись очень кстати. — Голос его все же дрогнул. — Я люблю вас, Кейт! Я полюбил вас задолго до того, как мы с вами впервые встретились, когда увидел вашу фотокарточку у Тоби. Он много рассказывал мне о вас. И сейчас ситуация складывается для нас как нельзя более удачно. Дело в том, что у меня есть опыт работы архитектором, и Джосс пообещал, что введет меня в члены правления своей компании, когда мы с вами поженимся. Естественно, он подразумевал, что мне придется демобилизоваться.
 Кейт сделала глубокий судорожный вдох. Теперь понятно, как Джоссу Харви удается манипулировать Лансом Мертоном! Любопытно, не пообещал ли он будущему зятю место председателя совета директоров после своей смерти? И полный контроль над компанией «Харвиз» до совершеннолетия Мэтью? Похоже, старик рассчитывает, что Ланс заменит ему потерянного внука.
 А что в этом, собственно говоря, удивительного? Ланс и Тоби подружились еще в годы учебы в престижной частной школе. Тоби был блондином высокого роста и крупного телосложения, и Ланс обладал мускулистой фигурой, высоким ростом и почти нордической внешностью, хотя и был лишен характерной для Тоби добродушной непосредственности. Впрочем, это не делало его менее привлекательным. Кейт внимательно посмотрела на Ланса, на его напрягшееся узкое лицо с высокими скулами, и ей в голову невольно закралась еще одна мысль.
 Супруга полковника авиации Ланса Мертона будет чувствовать себя защищенной от язвительных намеков и насмешек, материально обеспеченной и пользующейся уважением в обществе дамой. Ее образ жизни будет таким же, как если бы она вышла замуж за Тоби. И что гораздо важнее, с Джоссом Харви у нее сложатся вполне сносные отношения! Мэтью не придется страдать из-за того, что он явился причиной раздора между матерью и прадедушкой. Они будут казаться всем' одной крепкой, дружной семьей.
 Такая перспектива, конечно, весьма соблазнительна. Красавец муж. Твердое общественное положение. Материальная обеспеченность. Кейт положила Лансу ладони на грудь и тихо сказала:
 — Я не могу стать вашей женой, Ланс. Я вас не люблю.
 — Возможно, так только кажется, — стиснув зубы, возразил Ланс. — Но все может предстать в ином свете, если наконец перестать постоянно думать о Тоби…
 — Я уже не думаю о нем постоянно, — покачала головой Кейт. — Во всяком случае, моя печаль совсем не такая, какой она представляется вам.
 — Тогда почему же… — раздраженно начал он.
 — Потому, — перебила его она, — что я люблю другого человека.
 Глаза Ланса на мгновение словно остекленели, затем в них промелькнула тень потрясения, сменившаяся недоверием.
 — И я беременна от него, — развеяла его сомнения Кейт. Это прозвучало настолько искренне, что он ей наконец поверил и отдернул руки, словно боялся обжечься.
 — Беременна? Ты беременна? — Ошеломленный, он перешел на ты.
 Ланс вряд ли был бы удивлен сильнее, если бы Кейт сказала, что заболела проказой.
 — Да, — подтвердила она. — Леон еще не знает об этом, но как только он получит следующее увольнение…
 Она хотела сказать, что тогда они с Леоном поженятся, но Ланс перебил ее, выкрикнув:
 — Леон? Это что еще за имя такое? Впервые слышу!
 Их взгляды встретились, и она инстинктивно почувствовала, как он отреагирует, узнав, что отец Леона — уроженец Вест-Индии. И еще Кейт поняла, почему ее никогда не тянуло к Лансу. Но сейчас ей было наплевать на его реакцию, и она спокойно сказала:
 — Леон — весьма распространенное в Вест-Индии имя.
 — Где? В Вест-Индии? — переспросил Ланс с таким выражением лица, словно она влепила ему пощечину. — Боже правый! Я обращался с ней как с Пречистой Девой Марией, думал, что она верна памяти Тоби, а тем временем она путалась с этим… с этим…
 Он не мог заставить себя даже произнести слово «черномазый».
 Глаза его стали бешеными, и Кейт поняла, что разговора у них не получится. Это был конец их странных, так и не сложившихся отношений; они не стали ни любовниками, ни добрыми друзьями.
 — Леон — моряк, — нисколько не опасаясь усугублять ситуацию, сообщила она. — Он снимал у меня комнату…
 — Боже мой! — Ланса перекосило так, словно его вот-вот стошнит. — Ты строила из себя недотрогу, морочила мне голову, и все это время хохотала у меня за спиной и путалась, как портовая девка, с матросом! С черномазым матросом! И я собирался жениться на тебе, шлюха! — Глаза Ланса яростно сверкали, он побелел как мел. — Наверное, точно так как же ты дурачила Тоби! Может, Мэтью вовсе и не его ребенок, а еще какого-нибудь «жильца»? Украинца, например, или поляка! А?
 Как ни странно, Кейт на него не обиделась. Ей стало его жаль.
 — Прощайте, Ланс, — спокойно сказала она. — И заберите свои конфеты.
 Издав глухой, сдавленный всхлип, он схватил с кухонного стола коробку в золотистой оберточной бумаге, перевязанную шелковой лентой, и выскочил вон, хлопнув дверью напоследок с такой страшной силой, что она едва не соскочила с петель.
 Когда раздался такой же звук из прихожей, Кейт заметила, что ее трясет. Она села в кресло-качалку и стала дожидаться, пока машина Ланса уедет с площади Магнолий. И лишь после того как гул мотора стих окончательно, она отправилась узнать, дома ли Керри.
 — Тебе не повезло, — добродушно ответила Мириам, пригласив ее войти. — Все дома, кроме Керри и Альберта. Ты пришла за Дейзи? По-моему, она не захочет идти домой. Они с Розой играют с кукольным домиком.
 — Тогда пусть она еще немного побудет у вас, — сказала Кейт, лишний раз поблагодарив в душе Нелли Миллер, сумевшую исподволь вернуть ей прежнее расположение Дженнингсов и вновь сделать ее желанной гостьей в их доме.
 — Бабуля испекла бублики, — сообщила Мириам. — Зайди на кухню, попробуй!
 Но не успели они сделать и нескольких шагов по узкому коридору, заставленному всякой рухлядью, как завыли сирены.
 — Проклятие! — в сердцах выругалась Мириам, обходя складную деревянную скамью со стопкой свежевыглаженного белья. — Как мне осточертели эти налеты! Ведь небось всего-то пара самолетов, а придется лезть из-за них в бомбоубежище. Если бы не дети, клянусь, осталась бы дома!
 Кейт сочувственно покивала. Случалось, и ей не хотелось вставать среди ночи с постели из-за воздушной тревоги. Большинство лондонцев уже не обращало на сирены внимания, не желая поддаваться панике и доставлять удовольствие немецким летчикам. Кейт тоже не стала бы прятаться в убежище, но, как и Мириам, беспокоилась о детях.
 — Я сбегаю за девочками наверх, — сказала она Мириам. — Где спрячемся? В семейном или в общественном убежище?
 — Кто же теперь прячется в общественном? — поморщилась Мириам. — Я позову в бомбоубежище бабулю и Кристину и захвачу связку бубликов. Будет веселее!
 Взбежав по лестнице, Кейт крикнула:
 — Девочки! Роза! Дейзи! Разве вы не слышали сирену? Живей спускайтесь в бомбоубежище!
 — А как же Гектор? — выбежав из комнаты, спросила Дейзи. — Он тоже не любит сирены. Ему одному будет тоскливо! Давай сбегаем и заберем его, тетя Кейт!
 — Нет! — отрезала Кейт. — Хватит болтать! Налет быстро закончится, с Гектором ничего не случится. Он залезет под кухонный стол и будет спать.
 — Бонзо никогда не засыпает во время воздушной тревоги, — на бегу поделилась Роза, когда они спустились и выбежали в сад. — И на нем всегда железная каска! Ее купила бабушка, а дедушка написал на ней белой краской его кличку.
 Едва девочки спустились в бомбоубежище, как в небе послышался противный вой приближающихся немецких самолетов. Кейт прикрыла ладонью глаза (февральское солнце светило неожиданно ярко) и. взглянула вверх, задрав голову.
 Как и предсказывала Мириам, самолетов было только два. Их задачей было не столько нанести существенный урон городу, сколько нарушить нормальный ритм жизни Лондона, вынудив горожан прервать работу на заводах и фабриках и прятаться в убежище.
 Кейт пригнулась и тоже нырнула под навес семейного укрытия. Зенитные орудия, установленные на пустоши, открыли огонь по бомбардировщикам. Кейт мысленно пожелала зенитчикам удачи, хотя знала, что их снаряды редко поражают цель.
 — А если им все-таки удастся попасть в этих негодяев? — озвучила ее мысль проницательная Лия Зингер. — Куда свалятся их железяки? Уж пусть лучше самолеты летают, чем падают нам на головы!
 Кейт впервые оказалась в бомбоубежище семейства Дженнингс. Альберт поставил в нем двухъярусные нары, табурет и штормовой фонарь. Не поленился он притащить сюда и ящик пива из «Лебедя» — половина бутылок были уже пусты.
 — Присаживайся, малышка! — Лия подвинулась, чтобы Кейт могла сесть на кровать рядом с ней и Кристиной. — Почему эти недоумки всегда летают у нас над головами? Что они здесь высматривают? Летали бы над кварталами богачей! Надоели эти зануды, прилипли, как попрошайки у синагоги.
 — Прекрати возмущаться, мама! — отозвалась Мириам, натягивая поверх цветастого комбинезона старый жакет. — В прошлый налет богатым кварталам тоже досталось, особенно Бромли.
 — Но не так, как Ист-Энду, — упрямо стояла на своем Лия, поднимая Бонзо с пола и кладя его к себе на колени. — Беднякам, как всегда, пришлось хуже всех.
 Судя по звуку, самолеты нацелились точно на площадь Магнолий.
 — Почему их не сбивают зенитчики? — пробормотала Мириам, обхватив себя руками за плечи. — Роза! Дейзи! Перестаньте прыгать по нарам! А то мне кажется, что в нас уже' угодила бомба!
 — Как вы думаете, с Альбертом ничего не случится? — вдруг спросила Кристина. — Не станут самолеты бомбить Главную улицу?
 Этого никто не знал, поэтому ответа не последовало.
 — Слава Богу, Берил и Дженни спрячутся в убежище при школе! — перекрывая голосом гул самолетов над головой, крикнула Мириам. Стенки убежища угрожающе задрожали. — Но вот Билли мог и удрать с уроков…
 Закончить фразу ей не удалось.
 Раздался пронзительный воющий звук, и грохнул взрыв такой страшной силы, что всем подумалось: это конец.
 Земля содрогнулась и разверзлась у них под ногами, по стальной крыше убежища забарабанили обломки кирпичей, штукатурки, черепицы и досок. Кейт отбросило на стальную арматуру стенки, и кровь, горячая и липкая, полилась по ее лицу. Она открыла рот, чтобы позвать Дейзи, но поперхнулась от едкого дыма.
 — Прямое попадание! Прямое попадание! — завизжала Мириам, демонстрируя, что она еще жива.
 Закричали Роза и Дейзи, но только от страха, а не от боли. Снаружи донесся рев и треск пожара.
 — У нас больше нет дома! — запричитала Мириам, пытаясь встать. — Что я скажу Альберту? Что скажет Альберт?
 Кейт оттолкнулась от все еще дрожащей стенки и с удивлением и радостью увидела, что девочки на верхнем ярусе уцелели.
 — Я здесь, милая! Иди ко мне! — крикнула Кейт и, сняв Дейзи с деревянного настила, опустила ее на пол.
 В следующий миг пол содрогнулся.
 — Я сняла Розу, — на удивление спокойно сказала Кристина. — Нужно отсюда выбираться! Живей наверх!
 — Вай-вай-вай! — стенала Лия, прижимая Бонзо к груди. — Он постоянно был в каске, а сегодня, как назло, я оставила ее дома!
 Каково же было их удивление, когда, выкарабкавшись наружу, они увидели, что их дом уцелел вопреки утверждению Мириам. Но еще большее потрясение они испытали, когда обернулись: дом сестер Хеллиуэлл был охвачен огнем — вернее, полыхали развалины дома. Обвалились два верхних этажа, справа из-под груды обломков выбивались языки пламени.
 — Боже правый, что же стало с несчастными старушками! — прошептала Кейт, потрясенная увиденным настолько, что отпустила руку Дейзи.
 Без лишних слов она и Кристина сорвались с места и побежали. Издалека уже доносился перезвон колоколов пожарных машин. К развалинам горящего дома со всех сторон спешили люди, но Кейт и Кристина оказались на месте происшествия первыми.
 В облаках поднимающейся пыли виднелись обломки кирпичной кладки, деревянных перекрытий и балок. Огонь набирал силу, с жадностью пожирал мебель и двери. На месте гостиной сестер Хеллиуэлл возвышались груды кирпича и черепицы, и где-то под ними было погребено убежище Моррисона.
 Дым ел Кристине и Кейт глаза, затруднял дыхание, но они не сговариваясь принялись разбирать завал в том месте, где, как им казалось, находилось домашнее укрытие. Языки огня подбирались все ближе, но пожарные были еще в пути. Наконец раздался крик мистера Ниббса:
 — Я здесь, девочки! — Он подбежал и стал вытягивать из-под обломков покореженную латунную спинку кровати, проявляя прямо-таки нечеловеческую силу.
 Не обращая внимания на саднящие ладони и угрожающий рокот огня, все трое яростно расшвыривали и растаскивали предметы, мешающие им добраться до убежища. Словно сквозь вату, до Кейт донесся шум подоспевшей пожарной машины, потом — голос Дэниела Коллинза и, наконец, долгожданное шипение воды. Взволнованный мужской голос закричал:
 — Возможна утечка газа! Возможен взрыв! Скорее уведите женщин в безопасную зону!
 Не обращая внимания на предупреждение, Кейт поднатужилась и сдвинула с места здоровенный кусок лепнины, украшавшей потолок. Послышалось шипение, и в следующий миг из отверстия выскочило обезумевшее взъерошенное животное. Едва не поцарапав когтями Кейт, кот со всех ног помчался прочь, подальше от жуткого места.
 — Это Фауст! — воскликнула Кейт. — Сестры всегда брали его с собой в убежище. Значит, оно прямо под нами!
 Им на подмогу подоспели мужчины. Между тем пожар продолжал неистовствовать вопреки титаническим усилиям пожарных. Треск его слышался все ближе и ближе.
 — Нужно помочь старушкам выбраться! — крикнул Дэниел Коллинз одному из своих помощников. — Но в пролом пролезет только очень худой человек. Поищи кого-нибудь!
 — Вряд ли найдется мужчина худее меня, — сказала Кейт, сбивая огненные искры с подола платья.
 — Ты не худее меня, — возразила Кристина, подойдя к бреши. — Но зато я не беременна.
 — Что? — вытаращил глаза Дэниел Коллинз. — Если ты беременна, Кейт Фойт, тебе нельзя находиться в опасной зоне. В любую минуту может случиться взрыв газа или обвал того, что осталось от здания.
 — Алло, там, наверху! Алло, это я! Меня кто-нибудь слышит? — раздался из пролома слабый женский голосок.
 Даниель наклонился и крикнул в черное отверстие:
 — Мисс Хеллиуэлл! Крепитесь! Мы вас вытащим в один миг! Обеих, вместе с сестрой!
 — Если только сестричка не испустила дух, — пессимистично заметил пожарный. — Глядя на нее, я всегда удивлялся, почему она еще жива. Да она могла умереть от легкого дуновения ветра, не то что от взрывной волны.
 Ему никто не ответил. Кристина уже протискивалась в щель, не обращая внимания на протесты Кейт.
 — Она понимает, как рискует? — заволновался кто-то из пожарных. — Мы еще не справились с огнем, а если она там застрянет…
 Кристина исчезла в темноте бреши. Кейт опустилась возле отверстия на колени. Слава Богу, думала она, хотя бы Эмили жива! Но если бы Эстер погибла, Эмили наверняка бы уже сообщила об этом!
 — Возможно, во время взрыва они были не рядом, — словно прочитав ее мысли, резонно возразил Дэниел. — Не исключено, что они проигнорировали сигнал тревоги, как и многие другие.
 Из отверстия донесся звук приглушенных человеческих голосов.
 — Нашла ее? — крикнул Дэниел Кристине. В руке он сжимал моток прочной веревки. — Удастся нам ее поднять?
 После томительной паузы Кристина наконец отозвалась:
 — Сначала нужно вытащить сестру мисс Хеллиуэлл! Она жива, но без сознания.
 — Нужно подтянуть сюда рукав, Дэниел! — с тревогой заметил один из пожарных. — Огонь в перекрытии не потушен, в любую секунду он может добраться до нас.
 Дэниел молча сжал в руке конец веревки и швырнул моток в черную брешь под ногами. В следующий миг послышалось зловещее шипение, и всего в шаге от него из трещины вырвалось пламя. Пожарный сбил его струей из рукава, но все, кто находился рядом, с тревогой переглянулись.
 — Тебе лучше уйти отсюда, — сказал Кейт Дэниел. — Все равно ты больше уже ничем не поможешь.
 Кейт пропустила эти слова мимо ушей. В темноте показались две головы — одна седая, другая иссиня-черная.
 — Она в глубоком обмороке, Кейт! — задрав голову, крикнула Кристина. — Я попробую приподнять ее, насколько смогу. Попытайся наклониться и подхватить ее под мышки.
 Кейт легла на груду кирпичей и опустила руки в дыру. Мужчины начали вытягивать веревку вместе с привязанной к ней старушкой. Уловив момент, Кейт подхватила Эстер, как просила ее Кристина. Общими усилиями пострадавшая Эстер была извлечена наконец из пролома и уложена на пол.
 — Боже, да жива ли она? — испуганно воскликнул кто-то.
 — Нужно быстрее вынести ее на свежий воздух! — деловито подсказал один из пожарных. — И ей потребуется помощь врача. Кто может этим заняться?
 Снизу, из дыры, раздался кашель.
 — Что вы там тянете? — крикнула Кристина. — Огонь уже совсем рядом, мы задыхаемся от дыма. Спускайте скорее канат!
 Дэниел проворно бросил ей веревку. Кристина ловко обвязала ею мисс Хеллиуэлл, и спасательная операция повторилась. Когда ошалевшую гадалку вытащили, словно ведро из колодца, наружу и поставили на пол, она первым делом воскликнула, увидев Кейт:
 — Ах, моя дорогая! Это был мой самый неудачный спиритический сеанс. Только я вызвала дух одного из своих дорогих покойных, как началось настоящее светопреставление. И как это я осталась в живых?! — Она обвела полубезумным взглядом собравшихся.
 — Вас наверняка встретили бы на том свете с распростертыми объятиями ваши милые друзья, — съязвил Дэниел, освобождая ее от веревки. — Они вас заждались. Пожалуйста, отойдите немного в сторону — вы мешаете вытащить Кристину, она может потерять сознание от дыма.
 — Скорее от газа, — потянул носом стоящий рядом пожарный. — Я чувствую запах. Быстрее уходите отсюда! Идите к церкви!
 Любопытные стали поспешно отходить от развалин к зеленому островку в середине площади, на котором стояла церковь Святого Марка. Кейт снова низко склонилась над брешью, несколько пар сильных рук на всякий случай придерживали ее за ноги. В лицо ей ударила горячая волна едкого дыма.
 — Можешь дотянуться до моих рук? — крикнула она Кристине.
 Кейт услышала, как Кристина подволокла под отверстие какой-то предмет, вскарабкалась на него, и увидела ее бледное лицо и протянутые руки. Что-то грохнуло у Кейт за спиной, закричали люди. Не обращая внимания на происходящее вокруг, она крепко сжала Кристинины запястья и, ощущая сильный запах газа, от которого кружилась голова и ломило в висках, крикнула:
 — Тащите меня! Я ее держу! Тяните меня за ноги!
 Ниббс и Дэниел поднатужились, потянули — и через несколько секунд Кристина оказалась вне опасности. Едва Кейт встала с поцарапанных проволокой коленей, как один из пожарных крикнул:
 — Скорее уходим отсюда! Сейчас здесь грохнет так, что мы все отправимся к Богу! Осталось не более минуты.
 Он оказался прав. Мощнейший взрыв потряс окрестности, как только Кейт и Кристина добежали до церкви Святого Марка, где было относительно безопасно. Все, что осталось от дома сестер Хеллиуэлл, взлетело высоко в воздух. С крыш домов посрывало взрывной волной черепицу, она разлетелась по садам, дворам и тротуарам. В доме Мейвис вылетели стекла из окон. А в саду Дженнингсов от искр загорелось дерево.
 — Это пустяки, — успокаивал своих прихожан викарий Боб Джайлс. — Пожарные знают, что делать. Вскоре им на помощь наверняка подоспеют и другие.
 — Разрази меня гром, — сказала Мириам, глядя на зияющий провал на месте дома сестер Хеллиуэлл, — если наш Билли не позеленеет, как попугай, от зависти, когда узнает, какое зрелище он пропустил.
 — А как вам нравятся окна Мейвис без стекол? — воскликнула Лия. — Сколько раз я ее уговаривала заклеить их липкой лентой! Но разве она послушается дельного совета?
 — Как ты? — спросила Кейт, заметив, что Кристину трясет.
 — Нормально, — ответила она. — А ты? У тебя на лице кровь.
 — И на коленках тоже, — хохотнула Кейт, радуясь, что отделалась ссадинами и царапинами. — Откуда ты знаешь, что я беременна? Догадалась?
 — Нет, мне сказала Керри, — произнесла Кристина, тряхнув головой, и на лицо ее упала прядь волос, черных, как сажа на щеке.
 Они посмотрели друг на друга и расхохотались, лишь сейчас сообразив, что продолжают держаться за руки.
 — По-моему, я становлюсь настоящей англичанкой, — хихикнула Кристина. — Мне чертовски хочется выпить чашку чаю.
 — Мне тоже, — сказала Кейт, рассеянно наблюдая, как на площадь выкатил катафалк Альберта. — Пошли ко мне, у меня спокойнее, чем у вас. Приведем себя в порядок, смажем йодом ссадины, заклеим царапины лейкопластырем, а потом уже выпьем чаю.
 Они обнялись и побрели к дому Кейт.
 — Воистину неисповедимы пути Господни, — сказала Бобу Джайлсу Нелли Миллер. — Этот неугомонный ублюдок Гитлер, сам того не зная, оказал этим двоим хорошую услугу.




 Глава 21


 В следующую субботу, оставив Дейзи на попечение Керри, Кейт отправилась поездом в Тонтон. Первая неприятность ждала ее на вокзале: шофер не приехал за ней, хотя она заблаговременно уведомила Джосса Харви о дне и часе своего прибытия, отправив ему почтовую открытку.
 Но она пребывала в столь радужном настроении, предвкушая скорое воссоединение с Мэтью, что такой пустяк не мог ее огорчить. Скверная работа почтовой службы во время войны ни для кого не являлась секретом. Видимо, Джосс Харви еще не получил ее открытку.
 Кейт вышла из здания вокзала на площадь и встала в задумчивости на тротуаре. Февральское солнце набирало силу, и она щурилась от его теплых лучей, невольно привлекая к себе внимание ярким пальто цвета спелой вишни и тяжелыми кольцами золотых волос. Выхода из создавшегося дурацкого положения она видела только два: позвонить в усадьбу и сообщить о своем приезде, чтобы шофер приехал и забрал ее, или же взять такси. Любопытно, подумала Кейт, во сколько ей обойдется поездка?
 — Извините, мисс, — обратился к ней светловолосый молодой человек в кожаном переднике, какой обычно надевают мясники. — Если я не обознался, вы — невестка мистера Харви. Я вас видел, когда привозил продукты в усадьбу. У вас какие-то неприятности? Не могу ли я вам помочь?
 Юноша заметно волновался.
 — Нет, все в порядке, — ответила Кейт. — Я просто немного задумалась. — Она улыбнулась, узнав в незнакомце одного из постоянных поставщиков Джосса Харви. — Я вовсе не невестка владельца усадьбы, меня зовут мисс Фойт.
 Молодой человек залился румянцем. Как и все, кто был постоянно связан с усадьбой «Голубятня», он знал, что его собеседница не замужем, однако полагал неприличным лишний раз намекать на это щекотливое обстоятельство.
 — И все-таки чем я могу быть вам полезен? — повторил он, желая подольше постоять рядом с Кейт.
 — Скажите, вы, случайно, не знаете, сколько может стоить поездка до усадьбы на такси?
 — Расценок такси я вообще не знаю, — ответил молодой мясник, — мне не доводилось пользоваться им. Но расстояние отсюда до «Голубятни» приличное, так что это вам обойдется весьма недешево.
 Кейт нахмурилась: звонить в усадьбу и упрашивать приехать за ней не хотелось, в одолжениях Джосса Харви она не нуждалась. Но с другой стороны, выкладывать немалые деньги на такси ей тоже было не по карману.
 — Пожалуй, все же придется туда позвонить, — вслух заключила она.
 — В этом нет нужды, мисс! — услужливо встрепенулся юноша. — Ведь я как раз еду в усадьбу и, если желаете, могу вас подвезти. Мой грузовичок стоит совсем рядом — через дорогу.
 Мясник оказался приятным собеседником, он с удовольствием предавался воспоминаниям о своих встречах с Тоби, называя его уважительно мистером Тоби.
 — Мы познакомились, когда мне шел двенадцатый год, а ему было уже пятнадцать или шестнадцать лет, — рассказывал он, пока грузовичок несся по шоссе между зелеными холмами. — Однажды он взял меня с собой на рыбалку, и мне попалась самая крупная форель из всех, которые я в своей жизни видел. Да, это был великолепный денек! Мистер Тоби был очень простой человек, он никогда не ставил себя выше других. Никогда.
 Когда они добрались до усадьбы, мясник высадил Кейт у парадного крыльца, а сам поехал вокруг дома, к черному ходу.
 Она нажала на кнопку звонка, замирая от счастья при мысли, что делает это в последний раз. Дверь ей открыла горничная.
 — Мистер Харви просит вас пройти к нему в гостиную, мисс Фойт, — сказала она, пряча глаза.
 Кейт с трудом взяла себя в руки. С мистером Харви ей встречаться не хотелось, она торопилась взбежать по лестнице в детскую, бережно взять на руки Мэтью и уже никому его не отдавать.
 Кейт пересекла холл и распахнула дверь гостиной.
 С тех пор как Джосс Харви вбил себе в голову, что она может стать женой Ланса Мертона, он вел себя с ней исключительно любезно и обходительно. Поэтому Кейт менее всего ожидала повторения отвратительной сцены, разыгравшейся в его служебном кабинете. Однако стоило ей взглянуть на лицо хозяина дома, как дальнейший ход событий стал ей ясен.
 — Значит, вы все-таки добрались сюда? — бесцеремонно рявкнул он.
 — Да! — Кейт не мигая смотрела ему в глаза. Если ему хочется испортить ей настроение своей грубостью и неприкрытой враждебностью, пусть это останется на его совести, решила она, но запугать ее не удастся.
 — И как я предполагаю, вы надеетесь забрать у меня моего правнука?
 Он встал напротив камина, широко расставив ноги и заложив руки за спину.
 — Я не надеюсь, — поправила его Кейт, с трудом подавив раздражение. — Я просто заберу его, вот и все!
 — Напрасно вы так думаете! — Злорадство в его голосе слышалось столь отчетливо, что в ушах Кейт зазвенели призывающие к осторожности колокольчики. — На прошлой неделе у меня был гость, — продолжал мистер Харви. — Он рассказал мне о вас, Кейт Фойт, много любопытного.
 Теперь ей все стало ясно. Он мог бы ничего больше не добавлять. Этим гостем, конечно же, был Ланс. Это он рассказал ему о Леоне и о том, что она беременна. Отношение к этим фактам Джосса Харви, безусловно, ничем не отличалось от мнения Ланса Мертона.
 — Я иду в детскую, — отчетливо сказала Кейт и повернулась к мистеру Харви спиной — говорить было более не о чем.
 — Как вам угодно! — Джосс Харви невозмутимо качнулся на каблуках. — Вы там все равно никого не найдете. Если же дело дойдет до суда, то у меня нет ни малейшего сомнения, что я его выиграю. Вы самая заурядная проститутка, абсолютно негодная для того, чтобы воспитать ребенка, тем более моего правнука…
 Кейт резко обернулась, отказываясь поверить услышанному, но, заметив в его прищуренных глазах презрительную уверенность, побледнела как мел. Он действительно не собирался отдавать ей Мэтью, у него с самого начала не было таких намерений!
 — Что вы сделали с моим сыном? — спросила она срывающимся голосом. — Где мой ребенок?
 — Он там, где вам его не найти! — лаконично ответил мистер Харви.
 Сердце Кейт замерло, словно вообще перестав биться. Не желая тратить ни секунды на бессмысленный спор, она выбежала из гостиной, пересекла холл, взбежала по широкой изогнутой лестнице, миновала длинный коридор, ни на секунду не останавливаясь и не переводя дух.
 Дверь детской была распахнута настежь, комната — пуста. В ней не было ни комода, в котором лежало белье Мэтью, ни розового ночника, ни вообще чего-либо. И лишь картинки с изображением детских героев смотрели на Кейт со стен, выкрашенных в нежно-лимонный цвет: мисс Мафф, Том — сын флейтиста, Шалтай-Болтай, веселый гном по прозвищу Кроха Вилли Винки.
 Кейт отвернулась.
 Пусть он куда-то увез ее Мэтью и спрятал его, но ему это не сойдет с рук! Он за это ответит!
 — Напрасно вы тешите себя такими мыслями, — с убийственной уверенностью в своей правоте сказал чуть позже Джосс Харви. — Рассудите сами: два незаконнорожденных ребенка в течение едва ли не двух лет! Не многовато ли? Причем второй — от чернокожего моряка. Да какой здравомыслящий судья отдаст малыша на воспитание вам, если можно передать его на попечение мне, родному прадеду? Вам, возможно, без труда удалось обвести вокруг пальца моего внука и заморочить голову молодому Мертону. Но Джосс Харви вам не по зубам! Я понял вашу сущность с первого взгляда, коварная, алчная немецкая шлюха!
 Кейт не стала слушать дальше. Спорить с ним и пытаться его переубедить было бессмысленно. Нужно как можно быстрее вернуться в Лондон и с кем-то посоветоваться — лучше всего с профессиональным юристом.
 Кейт выскочила из дома настолько стремительно, что молодой мясник, доставивший заказ и получивший новый, чуть было не столкнулся с ней.
 — Вас подвезти? — спросил он, что было излишне. — Прыгайте в кабину. Я еду в Тонтон.
 — Так что он сделал, ты говоришь? — воскликнула Мириам, помешивавшая скалкой кипевшее в баке белье. — Ему это даром не пройдет!
 — Иди в полицию! — посоветовала Кристина, сидевшая за кухонным столом с Розой на коленях. — Там помогут. Похищение ребенка — это преступление.
 — Посоветуйся с юристом, для начала — со стряпчим, — резонно сказала Керри, старательно подкладывавшая отцовские сорочки в гладильную машину. Самое главное в этой процедуре — следить за тем, чтобы пуговицы остались с краю, иначе валики их раздавят, и Керри об этом не забывала. — Я не знаю, к кому тебе обратиться. Но мисс Годфри наверняка посоветует. — Керри сочувственно посмотрела на подругу. — Тебе лучше сразу узнать еще одну плохую новость, — упавшим голосом произнесла она, обнимая Кейт. — Корабль, на котором служил твой Леон, потоплен торпедой. Об этом сообщили в сводке дневных новостей. Некоторых матросов подобрала подводная лодка, но спастись удалось немногим. Мне искренне жаль, Кейт. Крепись!
 Последовавшие за этим дни показались ей одним жутким кошмаром. Кейт пыталась навести справки о судьбе Леона у представителей военно-морского флота. К ней отнеслись с сочувствием, узнав, что она вынашивает ребенка пропавшего без вести моряка, но сообщить что-либо утешительное все равно не могли. Сведения, полученные Кейт, были удручающе скудны.
 — Немецкая подводная лодка, потопившая «Девственницу», подобрала несколько уцелевших членов экипажа, — сообщил ей дежурный офицер. — Общее число спасенных нам еще не известно, остается лишь надеяться, что Красный Крест получит список всех попавших в плен. Но вряд ли это случится скоро. Мы свяжемся с вами, если получим новую информацию.
 — Похитили вашего ребенка? — Сержант полицейского участка на Шутерс-Хилл почесал лысую голову. — Но разве «похититель» не является его родственником? Вы ведь сами сказали, мисс, что упомянутый вами господин — дедушка вашего малыша. Странная ситуация, согласитесь!
 — Мистер Харви доводится моему сыну прадедом, — уточнила Кейт, желая внести в ситуацию максимальную ясность.
 — Владелец крупной строительной компании «Харвиз»?
 — Он самый.
 — Но ведь ребенок был с вашего согласия увезен им из Лондона в марте прошлого года?
 — Именно так.
 — В таком случае, мисс, мне не совсем понятно, как можно обвинить мистера Харви в похищении! Ведь малыш — его родной правнук, и прадед проявляет о нем естественную заботу, увезя его в безопасное место. Извините, мисс, но вы напрасно волнуетесь! Впрочем, ничего удивительного в этом нет, сейчас все матери эвакуированных детей волнуются за их судьбу, уверяю вас.
 — Но мистер Харви удерживает у себя Мэтью без моего на то согласия! — стояла на своем Кейт. — Мне даже не известно, где сейчас мой ребенок!
 — Такое настало время, мисс! — с горечью заметил сержант. — Возьмите, к примеру, моего старшего сна! Я ничего не знаю о его местонахождении. Он отправлен в составе Восьмой армии в Северную Африку. Но куда именно — одному Богу известно. Что же касается мистера Харви, то он по праву считается уважаемым и законопослушным гражданином. Например, с его помощью были построены временные пункты приема пострадавших от немецких бомбардировок на Пойнт-Хилл. Поверьте мне, ваш малыш в надежных руках, многие могут вам позавидовать.
 — Так, говорите, мистер Харви — прадедушка вашего ребенка?
 Стряпчий, к которому по совету мисс Годфри обратилась Кейт, снял с тонкого носа очки и положил их на обитую кожей столешницу.
 — Да.
 — А с Тоби Харви, отцом ребенка, вы в браке не состояли. Вы вообще были когда-нибудь замужем?
 — Нет. Мы с Тоби, внуком мистера Харви, собирались пожениться, но он погиб под Дюнкерком.
 — Однако мистер Харви признал, что младенец, о котором идет речь, действительно его правнук?
 — Да, — ответила Кейт. Вопросы стряпчего ей все больше не нравились.
 — Насколько я понимаю суть проблемы, мистер Харви отказывается вернуть вам ребенка потому, что в настоящее время вы снова беременны?
 — Да.
 — И вы все еще не замужем?
 — Да.
 Стряпчий взял очки и водрузил их на переносицу.
 — Извините, мисс Фойт, но в сложившейся ситуации я вряд ли смогу отстаивать ваши интересы. Репутация мистера Харви безупречна, так что…
 Кейт не стала ждать, пока он закончит фразу. Выходя из душной конторы на бодрящий мартовский воздух, она с горечью задала себе вопрос: отнеслись бы к ней столь же бесцеремонно, если бы она была мужчиной — отцом двух внебрачных детей?
 — И что же ты намерена предпринять теперь? — поинтересовалась Керри во время прогулки по пустоши с Гектором и Бонзо, которые беззаботно гонялись друг за другом.
 — Не знаю, — уныло ответила Кейт, засунув руки в карманы пальто. — Но я непременно придумаю, как мне вернуть Мэтью домой. И ничто мне не помешает это сделать.
 Вечером, уложив Дейзи спать, Кейт села у камина и стала обдумывать свои дальнейшие шаги. Уголья тихо потрескивали и шипели, но ей это не мешало. Хорошо бы узнать, где сейчас Мэтью, размышляла она. Слава Богу, что о нем заботится Рут Фэрбэрн!
 Сердце Кейт екнуло. Рут! Рут ведь всегда относилась к ней с сочувствием. Знай эта симпатичная и отзывчивая женщина, что фактически участвует в похищении ребенка у матери, она бы воспротивилась. Значит, нужно разыскать Рут Фэрбэрн!
 — Попробуй найти ее через иллюстрированный женский журнал «Леди», — посоветовала Гарриетта. — Все няни обязательно его читают: в нем полно объявлений о вакансиях по их профилю. Возможно, и мистер Харви нашел Рут, опубликовав объявление о том, что ему требуется няня.
 Текст объявления, которое Кейт отнесла в «Леди», был лаконичным: мисс Рут Фэрбэрк предлагалось срочно связаться с Кейт Фойт, проживающей в доме № 4 по площади Магнолий, в районе Блэкхит, Лондон.
 — Если она прочтет объявление, то непременно объявится, — сказала Кейт Керри. — Бог свидетель, мне до сих пор не верится, что Джосс Харви так жестоко со мной поступил!
 Под глазами у Кейт залегли темные круги.
 — А мне вот непонятно, почему многие считают, что он поступил разумно и вполне законно, — мрачно заметила Керри, имея в виду сержанта полиции и стряпчего, к которым подруга безуспешно обращалась за помощью. — Раньше я не понимала, почему мама говорит, что в следующий раз предпочла бы родиться мужчиной. Но теперь, кажется, мне это стало ясно.
 Неделя ожидания выхода следующего номера «Леди» показалась Кейт самой длинной в ее жизни. Ее постоянно терзали сомнения и опасения. А вдруг Рут не купит журнал? А что, если никому из ее подруг он тоже не попадется на глаза или они не обратят внимания на объявление! Или же, что еще хуже, текст попадется на глаза Джоссу Харви и тогда он рассчитает Рут, а Мэтью спрячет в другое место?
 — Выше нос! Глядишь, все обойдется! — нахально крикнул ей Билли, встретившийся Кейт по дороге на Льюишемский рынок, куда она шла за покупками. Одетый в старый джемпер, изъеденный молью, вязаный шлем, шорты до колен и ботинки на толстой подошве, он скакал верхом на ветке магнолии из сада мисс Годфри и воинственно размахивал ржавым штыком. — Нравится? Я выклянчил его на складе старого оружия. У меня дома полно кое-чего получше. Если фрицы сунутся к нам, я всех их покромсаю на кусочки! В порошок сотру гадов!
 Кейт пошла дальше, к спуску с холма, гадая, что еще раздобыл Билли на складе старого оружия. Только такая безалаберная мамаша, как Мейвис, могла допустить, чтобы сынок устроил во дворе дома целый арсенал. За ее спиной Билли с чувством запел:
  Напевай — не унывай, чтобы дело спорилось! 
  Гитлер — глупый попугай, 
  Геринг — туп как пробка, 
  Войско их — дешевка! 
  Напевай — не унывай, чтобы дело спорилось! 
 Кейт невольно улыбнулась, хотя на душе у нее и скребли кошки. Хотя бы Билли уверен в победе.
 — Я решила, что писать вам бессмысленно, — сказала Рут Фэрбэрн, в один прекрасный момент возникнув на пороге дома Кейт. Мэтью, которого она держала на руках, радостно улыбался и хлопал в ладоши. — Как только я прочла вашу просьбу, я сообразила, что мистер Харви обманул и вас, и меня.
 — Мама… Мама! — потянулся к Кейт Мэтью.
 От волнения Кейт потеряла дар речи. Судорожно всхлипнув, она прижала сына к груди и расплакалась.
 — Мистер Харви заверил меня, что мы с Мэтью переезжаем в другое место с вашего согласия и вы всем довольны. Он сказал, что вы пока не сможете нас навещать, потому что опять забеременели и вам тяжело путешествовать, — продолжала Рут. — Разумеется, я потеряю место, но меня это не пугает. С мистером Харви не так-то просто общаться, у него тяжелый характер.
 Кейт расцеловала Мэтью в розовые щечки и воскликнула:
 — Прошу вас, Рут, проходите! Вы не представляете, как я волновалась! Я страшно боялась, что вы не увидите журнал. Что бы я тогда делала?
 Рут прошла следом за ней в дом, говоря на ходу:
 — Мне сразу не понравились порядки, заведенные в его доме! Конечно, ситуация сложилась щекотливая, но мистеру Харви не следовало усугублять ее. Он даже не сообщил прислуге, как вас зовут, перед вашим первым приездом. А ведь вы — мать его правнука, хотя и не были женой Тоби.
 Кейт ее не слушала, не в силах оторвать взгляд от личика сына.
 — Вот ты и дома, Мэтью, — приговаривала она. — Ты снова у себя дома и уже никуда не уедешь больше без мамочки! Она тебя никому не отдаст!
 Рут оставалась с Кейт и Мэтью до вечера. Они вместе сходили к Дженнингсам, где Дейзи играла с Розой, и Лия угостила их блинами с джемом и напоила чаем. Потом к ним заглянул викарий Боб Джайлс.
 Рут он очень понравился.
 — Какой милый у вас в приходе священник, — заметила она, когда они наконец пошли домой. — Вы говорите, он недавно овдовел? А знаете, Кейт, мне приглянулся этот район Лондона: в нем, как выяснилось, много привлекательного. Я попытаюсь найти работу в Блэкхите. И если мне повезет, может быть, снова начну ходить в церковь.
 — Я рада, что малыш снова с тобой, — сказала Нелли Миллер, когда Кейт перебинтовывала ее ноги. — Но не обольщайся легкой победой: старый Харви не из тех, кто легко смиряется с поражением. Найди хорошего адвоката!
 — Юристам я больше не верю! — В сердцах воскликнула Кейт. — Я уже была у стряпчего. Он не захотел и пальцем пошевелить, чтобы помочь мне вернуть Мэтью. Я тогда очень расстроилась.
 — А чего еще ты ожидала от мужчины? — снисходительно усмехнулась Нелли. — Тебе в защитники нужна женщина, и у меня есть такая. — Нелли двумя руками опустила с табурета на пол забинтованную ногу. — Тебя это может удивить, как удивило в свое время и моего брата, но его старшая дочь Руби выучилась на солиситора. Не знаю, где малышка постигала эту премудрость, только она в своем деле дока. И хоть старик Харви и крепкий орешек, Руби его расколет.
 — Мистер Харви не имеет на Мэтыо никаких законных прав! — уверенно заявила Руби Миллер, зажав ярко накрашенными губами сигарету. — А если он собирается отстаивать свои права, я уведомлю его письмом, что это не в его интересах. Вряд ли ему будет приятно, если общественность узнает, что он лгун и вор.
 — Вор? — удивилась Кейт. — По-моему, вы хватили через край…
 — Он украл у вас ребенка! — невозмутимо констатировала Руби. — Это не делает чести тому, кто мнит себя опорой общества. Им также не к лицу лгать. А я готова выступить в суде против него с обвинением по обоим этим пунктам. Но между нами говоря, я думаю, вы не станете возражать, чтобы Мэтью навещал прадеда? Если, конечно, будете уверены, что он не задумал какой-то новый фокус. Я вас правильно понимаю? Было бы глупо запретить им встречаться, учитывая, что старик скорее всего завещает вашему мальчику кругленькую сумму.
 События принимали столь необычный оборот, что у Кейт даже перехватило дух.
 — Если я и соглашусь на то, чтобы Мэтью иногда виделся с мистером Харви, то не из меркантильных соображений, а только из-за того, что этого хотел бы его отец.
 Руби усмехнулась и вынула изо рта сигарету.
 — Я вам верю. Но других это вряд ли убедит. Гарантирую, что отныне и впредь мистер Джосс Харви будет следить за своими манерами, общаясь с вами и Мэтью. В противном случае ему придется познакомиться с тюремной камерой одного из исправительных учреждений его величества. Не желаете ли бокальчик бурбона? У меня припасена бутылочка благодаря одному моему клиенту-американцу.
 — Значит, теперь тебя волнует только одно: был ли Леон среди тех немногих моряков, которых подобрала немецкая подводная лодка, — сказала Керри, тревожившаяся и о Леоне, и о своем Дэнни.
 Прошло два года, как Дэнни попал в плен, и хотя Керри переписывалась с ним через Красный Крест, это время казалось ей вечностью.
 — Я уверена, что Леон спасся! — воскликнула Кейт, раскатывая тесто для пирожков с джемом. — Он уцелел, когда его корабль пошел ко дну у берегов Норвегии. И должен был спастись, когда потерпела крушение «Девственница». Я бы почувствовала, если бы его не было в живых. Он не погиб, Керри. Он обещал мне вернуться домой и сдержит свое слово.
 Все лето Кейт ждала известий из морского ведомства о судьбе Леона. Но никаких подтверждений того, что он спасся, так и не пришло. Между тем малыш в ее чреве уже давал о себе знать чувствительными толчками. И долгими бессонными ночами она гадала, дошло ли до Леона ее письмо, в котором она написала, что беременна.
 В августе пришло самое печальное за все время войны известие о боевых потерях союзников в северных морях: немцы потопили двадцать девять торговых судов. Не менее мрачным оказалось и сообщение о провале десантной операции во французском порту Дьепп: две тысячи коммандос попали в плен. А немцы тем временем развернули в Северной Африке новое наступление. Мириам, удрученная всеми этими событиями, как-то пожаловалась Кейт:
 — Похоже, дела совсем плохи, правда? А ведь нам казалось в начале войны, что к Рождеству все закончится. Тогда мы витали в облаках, верно? Какие же мы все наивные!
 — В тридцать девятом году все выглядело иначе, — уклончиво заметила Кейт, не желая поддерживать панические настроения, хотя радоваться было на самом деле нечему.
 — Да, тогда дела еще не зашли так далеко! — Мириам тяжело вздохнула. — Кому в то время могло прийти в голову, что нам придется воевать в Северной Африке и на Дальнем Востоке? Уж во всяком случае, не мне! — Она снова вздохнула. — И признаться, я не предполагала, Кейт, что ссылка твоего отца затянется на столько лет. Знаешь, у меня не хватало духу признаться тебе раньше, но мне стыдно за свое поведение во время его ареста. Альберт долго переживал, что мы с ним оказались в толпе зевак. На нас словно бы нашло какое-то наваждение! Нечто вроде лихорадки. На самом деле о твоем отце никто не думал плохо. Просто всем хотелось как-то отомстить Гитлеру, вот и выместили злобу на единственном немце, подвернувшемся под горячую руку. Боже, как это глупо!
 Кейт вспомнила, как обидно и тяжело было тогда ей и отцу, и подумала, что Мириам этого все равно не понять.
 — Да, действительно глупо, — тихо сказала она, решив не опускаться до сведения старых счетов. — Кстати, Кристина уже сказала вам, что Джек в своем последнем письме сделал ей предложение? И что она согласилась выйти за него замуж?
 В конце сентября у Кейт начались схватки. Роды у нее принимал доктор Робертс, но ей, конечно, страшно не хватало Леона.
 — Ощущение на этот раз было совершенно иное, — поделилась она с Рут, недавно обосновавшейся в поселке Блэкхит и частенько навещавшей своих новых друзей на площади Магнолий. — Доктор Робертс страшно перепугался, увидев, что новорожденный оливкового цвета. Он решил, что это желтуха! Мне пришлось долго убеждать его, что младенец вполне здоров и навсегда останется таким.
 Рождество Кейт встречала в доме Эллен в Гринвиче вместе с Гарриеттой, Дейзи, Мэтью, Лукой, Гектором и еще целой компанией собак и кошек. Всем было очень весело.
 — Это самое шумное Рождество в моей жизни, — сказала Кейт.
 — И самое счастливое — в моей, — добавила Эллен, посадив Мэтью к себе на колени. — Представь, как обрадуется Карл, когда вернется домой. В его отсутствие у него появилось двое внуков-красавцев и маленькая приемная внучка, настоящая прелесть!
 Позже, беседуя с Гарриеттой, Кейт заметила в связи с этим:
 — Дейзи, конечно, не является папиной внучкой, поскольку официально я не имею на девочку никаких прав. Как, по-твоему, мне следует поступить, чтобы. Дейзи у меня не отобрали? Разрешат мне ее удочерить?
 — Посоветуйся лучше с Руби Миллер, — сказала Гарриетта. — Уж если она усмирила такого людоеда, как Джосс Харви, этот вопрос она легко уладит.
 1943 год не принес на площадь Магнолий ни больших тревог, ни значительных перемен. Жизнь шла своим чередом, можно сказать, текла нормально, если не обращать внимания на недостаток продуктов и мужчин. И хотя отдельные налеты еще случались, их нельзя было сравнить с массированными разрушительными бомбардировками периода «Битвы за Англию».
 В сентябре, когда Кейт прогуливалась с детской коляской, в которой спал крохотный Лука, с Мэтью, семенившим рядом, и Дейзи, убежавшей вместе с Гектором вперед, ее окликнул Чарли.
 — Ты уже слышала добрую новость, мой бутончик? Италия капитулировала. Так что молодой Дэнни скоро отправится домой.
 Но радовался Чарли преждевременно. В октябре Италия объявила, что снова вступает в войну, на сей раз — уже против своего бывшего союзника. В Италии воцарился настоящий хаос. Итальянцы сцепились с немцами, а к Риму с боями пробивались войска Великобритании и США.
 Известий о Дэнни и Леоне не поступило и к Рождеству. Это омрачило праздник, однако, подруги не падали духом.
 — Выше нос, девушки! Ваши молодые люди непременно вернутся домой, — уверенно заявила им Эмили Хеллиуэлл, расчищавшая от снега дорожку у крыльца Нелли Миллер. — Так сказал мне мой дух-советчик Мошамбо. А он никогда не лжет.
 Попрощавшись с ясновидящей, подруги пошли к Магнолия-Хилл, оживленно обсуждая предсказание.
 — Одного я не могу взять в толк, — сказала Керри. — Как мисс Хеллиуэлл позволила бомбе застать ее врасплох?
 — Видимо, она не решилась спросить у Мошамбо о своем собственном будущем, — предположила Кейт, не допуская ни на секунду, что мисс Хеллиуэлл может ошибаться. — А кто такой этот Мошамбо? Вождь краснокожих?
 — Нет, знаменитый воин-зулус, — улыбнулась Керри. — Интересно, каким он предстает Эмили? Если почти голым, как зулусы на фотографиях в музее географического общества, тогда понятно, почему она так часто вызывает его из мира духов.
 Подруги переглянулись и прыснули со смеху.
 В мае стало известно, что бои в Италии между союзными войсками и германской армией ожесточились. Усилились слухи, что союзники вот-вот высадят десант в Европе. И однажды Кристина прибежала к Кейт с сияющими глазами и объявила со все еще заметным немецким акцентом:
 — Джек получил увольнение на двенадцать часов! И он хочет, чтобы мы за это время поженились!
 — Если бы шесть лет назад, после того как она плюнула в лицо моему отцу, мне кто-нибудь сказал, что Кристина Франк попросит меня стать ее подружкой на свадьбе, я решила бы, что этот человек окончательно спятил, — поделилась Кейт с Керри, когда та, стоя на коленях, подшивала подол ее платья. — Лия сильно расстроилась, что бракосочетание состоится в церкви Святого Марка? Ведь она наверняка надеялась, что Кристина выйдет замуж по еврейскому обряду!
 — Бабуля на сей раз ни с кем не делится своими мыслями, — усмехнулась Керри. — По-моему, она просто рада, что Кристина станет замужней женщиной и будет жить на площади Магнолий, а не уедет, как многие евреи-беженцы, в Америку. Да и какая может быть еврейская свадьба, если жених — Джек Робсон? Это чудо, что они вообще венчаются в церкви, потому что я совершенно не уверена, что Джека Робсона крестили. Вряд ли Чарли заботился о таких пустяках. А как ты думаешь?
 Кейт хихикнула и, отступив на пару шагов от подруги, взглянула на свое отражение в зеркале.
 — Интересно, догадается кто-нибудь, что это платье очутилось в моем шкафу еще до войны?
 — Вряд ли! — Керри окинула ее нежно-голубое платье завистливым взглядом. А что, если попробовать перекроить свой довоенный гардероб? — И как тебе удается оставаться стройной, родив двоих детей? На меня не налезает ни одно старое платье. Придется довольствоваться нарядом, сшитым из парашютного шелка!
 В день свадьбы Альберт преподнес невесте сюрприз: одолжил где-то двуколку, чтобы Кристина прибыла в церковь в приличном экипаже. Роль кучера брал на себя Ниббс.
 — Честно говоря, сначала папа хотел доставить ее туда на катафалке, — сверкая зелеными, как у кошки, глазами, по секрету рассказала Кейт Керри. — Когда мама узнала об этом, она чуть было не убила его скалкой. Одному Богу известно, где он раздобыл эту двуколку. Кристина вообще заявила, что предпочтет прогуляться пешком, ведь до церкви — рукой подать. Но мама сказала, что на это она тоже не согласна. По-моему, папаша просто украл этот экипаж.
 В роли подружек невесты, помимо Кейт, выступали еще Берил, Дженни, Роза и Дейзи. Кейт уложила свои золотистые волосы в прическу и украсила их роскошной белой розой, а дети надели венки из розовых бутонов. Керри, сногсшибательно выглядящая в платье из жемчужно-серого, купленного на черном рынке, парашютного шелка, исполняла роль посаженой матери. Кристина, облаченная в свадебный наряд, в котором выходила замуж Керри, выглядела воздушной, неземной красавицей.
 Но в центре внимания был жених. Высокий, широкоплечий, смуглый, он покинул площадь Магнолий обаятельным повесой, а вернулся подлинным героем.
 — Какой красавец! — Хетти дернула Мириам за рукав. — Братьев Робсон всегда отличал особый шарм. Джерри — пиковый валет. Одно время мне казалось, что он и…
 Мириам так и не узнала, что когда-то казалось Хетти: невеста встала рядом с женихом, и все прихожане повскакали со скамей и дружно грянули «О чистая любовь!»
 А спустя двадцать минут, когда свадебная процессия отошла от алтаря, глаза Кейт округлились от удивления. Отец жениха, Чарли Робсон, стоял в первом ряду справа, причем стоял он там не один. Рядом с ним была Гарриетта, облаченная в темно-синий костюм с белым кружевным воротничком и синюю шляпу с большими полями. Кейт впервые увидела ее в таком элегантном наряде, а не в привычном твидовом костюме, и была приятно поражена ее внешним видом. Но больше всего Кейт поразило то, как ее рука в перчатке лежала на широченной лапе Чарли.
 — Ты заметила? — спросила у Керри Кейт, едва они вошли в банкетный зал при церкви. — Они открыто держались за руки, на виду у всей площади Магнолий!
 — Это для одной тебя новость! — фыркнула Керри, шурша складками своего потрясающего платья. — Всем давно известно, что они подружились. Если Чарли побреется, застегнет сорочку на все пуговицы и наденет галстук и пиджак, вид у него вполне респектабельный.
 — В галстуке и пиджаке Чарли похож на пришельца с другой планеты, — констатировала Кейт, все еще не оправившаяся от потрясения. — Как ты думаешь, откуда у него эти вещи? Неужели это подарки Гарриетты? Может быть, здесь скоро будет еще одна свадьба?
 Нелли Миллер, одетая в истинно королевское платье пурпурного цвета, случайно услышала разговор подружек и язвительно добавила:
 — Свадьба непременно будет, только не та, что у вас на уме, а совершенно другая!
 — Колись, Нелли! — оживилась Керри. — Выкладывай все как на духу! Кто на ком женится? Ты выходишь за своего любимого Кларка Гейбла? Или Ниббс берет в жены мисс Хеллиуэлл? Может, моя бабуля окрутила какого-нибудь генерала?
 — Вся твоя беда, Керри Коллинз, заключается в том, что ты дерзкая балаболка, — беззлобно огрызнулась Нелли. — Чем попусту трепать языком, лучше бы замечала то, что у тебя под носом. Взгляни-ка вон туда! — Толстуха кивнула на парочку, стоявшую в нескольких шагах от Кейт.
 Подружки разом обернулись. Не замечая снующих вокруг них гостей, Рут Фэрбэрн и Боб Джайлс оживленно беседовали. Керри изумленно вытаращила глаза.
 — Чтоб меня разорвало! — воскликнула она. — Нет, вы только подумайте, какое место они выбрали для знакомства! — Керри тщетно пыталась подавить смех. — Я должна немедленно рассказать об этом мамуле. Она умрет от хохота.
 Спустя несколько недель после свадьбы войска союзников освободили Рим и в Европе наконец-то был высажен долгожданный десант. Ликованию по этому поводу не было конца.
 — Они высадились в Нормандии! — громко оповестила Мейвис всех завсегдатаев паба «Лебедь». — Теперь ясно, почему Джек уехал сразу же после свадьбы. Готова побиться об заклад, что он ступил на берег одним из первых коммандос. И мой Тед наверняка тоже сейчас там.
 — Вы с Тедом наконец поладили? — поинтересовалась Кейт, когда они вместе поднимались на холм, побывав на Льюишемском рынке.
 — Мы с Тедом зажили душа в душу, после того как твой парень спас Билли и еще Бог знает сколько народу от неминуемой гибели, — сообщила Мейвис, перекладывая тяжелую корзинку с продуктами в другую руку. — Тед сказал, что он лишь тогда осознал, что значило бы для него потерять Билли. И еще он сказал, что развестись со мной — то же самое, что добровольно отказаться от сына. — Мейвис не удержалась от довольной улыбки. — Конечно, на самом деле он стал вести себя как более-менее разумный человек совсем не по этой причине. До него наконец-то дошло, каким он раньше был идиотом. Только он чересчур горд, чтобы в этом признаться. — Она поправила упавшую на лоб прядь осветленных перекисью волос и горделиво повела головой. — Разумеется, в этом есть и заслуга Кристины, — признала она, когда они подошли к палисаднику, изрытому Билли так, что он мало отличался от места взрыва бомбы. — Она ему сообщила, что Джек в нее влюблен и скоро они поженятся. И если бы у меня с Джеком были какие-то шашни, она бы первой узнала об этом и устроила бы мне тарарам.
 — Я рада, что Тед осознал свое заблуждение, — сказала Кейт.
 — А кто сказал, что он заблуждался? — усмехнулась Мейвис, оглянувшись по сторонам. — Неужели ты думаешь, что я такая дура, что дам Кристине совать нос в мои личные дела? Я не настолько наивна, поверь мне, и кое-что соображаю.
 Мейвис раскрыла калитку своего палисадника, напоминающего свалку. Кейт застыла в немом изумлении. Мейвис хитро подмигнула ей и расплылась в улыбке.
 — Будь здорова! В жизни случаются еще и не такие чудеса. Ты ведь не хуже меня это знаешь, верно?
 Июль ознаменовался возвратом худших для Лондона времен. На этот раз это были не воздушные армады, сбрасывающие на город тонны бомб, а кое-что пострашнее.
 — Летающие бомбы, — с мрачным видом сообщил Кейт мистер Ниббс. — Беспилотные самолеты, взрывающиеся при падении. Нам остается лишь надеяться, что нашим летчикам удастся быстро обнаружить и разбомбить аэродром, с которого немцы запускают эти штуковины.
 Как-то раз Керри сказала Кейт, когда они пережидали воздушную тревогу в общественном убежище вместе с соседями:
 — А Ниббс не преувеличивает? Эти новые немецкие блошки раздражают меня тем, что сваливаются на голову совершенно неожиданно. Вот чертова зараза! Раньше можно было успеть спрятаться в убежище еще до налета, по сигналу сирен. Да и гул самолетов можно услышать издалека.
 — Не понимаю, почему теперь заранее не включают сирены, — пожала плечами Мириам, очищая яблоко от кожуры.
 — Самолеты-снаряды чересчур быстро летают, и радары порой не успевают их даже засечь, — пояснила Кейт, поудобнее устраивая у себя на коленях Мэтью. — Из-за этого люди не всегда добегают до убежищ.
 — Нужно с этим что-то делать! — заявила Мириам, угощая кусочками яблока Розу и Дейзи. — Раньше мы хоть знали, что приближаются самолеты, и успевали спрятаться. А эти проклятые новшества так и норовят застать тебя врасплох: сидишь спокойно дома, занимаешься своими делами, и вдруг — бах! — и ты на том свете.
 В сентябре объявилась новая страшная напасть.
 — Я не знаю наверняка, что за чертовщина творится, мой нежный лепесток, — сказал однажды Кейт Чарли, остановившись поболтать с ней у калитки. — Только взрыв, который бабахнул сегодня днем, точно произошел не из-за одной из этих зловредных блошек.
 — Наверное, взорвался газ, — предположил вечером в пабе мистер Ниббс. Спорить с ним никто не стал, но все с тревогой переглянулись. Взрыв был не похож ни на один из тех, которые случались раньше. Самолетов в небе никто не видел, так что если это был самолет-снаряд, а не бомба, оставалось одно объяснение: взрыв газового баллона.
 Но истинная причина вскоре повергла всех в шок.
 — Ракета? Что это еще за штуковина — ракета? — Хетти изумленно уставилась на Дэниела. — Ты наслушался всякой фантастической белиберды по радио, мой милый! У тебя ум зашел за разум!
 Дэниел только махнул на нее рукой.
 — Я уверен, что это ракеты, — заверил он позже Ниббса. — Кроме них, ничто не может так внезапно появиться и нанести городу такой урон. Ведь эта штуковина смела с лица земли не два дома, а целую улицу! Против такого оружия у нас нет защиты, и нам нечем отомстить фрицам, чтоб они провалились! И пока наши доблестные королевские военно-воздушные силы будут разыскивать место запуска ракет, от Лондона останется пустое место.
 С ним были согласны тысячи других жителей Лондона. Началось паническое бегство из города. И лишь в ноябре, после нескольких необъяснимых взрывов на юго-западе, и юго-востоке Лондона, правительство официально признало то, что давно не являлось ни для кого секретом. Лондон, уцелевший после страшных бомбардировок с воздуха авиабомбами и самолетами-снарядами, теперь оказался под ракетным обстрелом.
 Рождество большинство лондонцев встретило в глубоких бомбоубежищах. Праздник в этом году не удался. Измученная пятью с половиной годами нервотрепки и лишений, Мириам не скрывала своего огорчения.
 — Что же делать тем, кто живет далеко от станций метро? — сетовала она. — Ведь никакие домашние и общественные бомбоубежища не спасут нас, жителей Блэкхита и Льюишема, от этих проклятых ракет!
 Январские снега и морозы лишь усугубили и без того скверную ситуацию.
 — Все наладится, мой бутончик! — подбадривал Кейт Чарли, когда они шли через заснеженную пустошь. — Немцы бегут на всех фронтах, и как только наши летчики уничтожат базы, с которых запускают ракеты, мы сможем спокойно спать в своих постелях.
 Февраль укрепил надежды Чарли, а в марте его предсказания сбылись. Союзные войска форсировали Рейн, и все поняли, что до конца войны остались считанные дни.
 В апреле, когда в садах на площади Магнолий расцвели фиалки, Кейт получила долгожданное радостное известие.
 — Мой папа возвращается домой! — сияя, сообщила она Керри. — Он впервые увидит детей! Разве это не чудесная новость? Что может быть прекрасней?!
 День, когда Карл вновь объявился на площади Магнолий, стал одним из счастливейших в жизни Кейт. Отец осунулся, но в целом почти не изменился.
 — Папа! Папочка! — Кейт бросилась к отцу на шею, плача от радости. — Как здорово, что ты наконец вернулся домой!
 — Да, приятно вновь очутиться дома,  либинг! — странно охрипшим голосом сказал отец, и его глаза под стеклами очков подозрительно заблестели. — Познакомь же меня скорее с моими внуками! И с маленькой Дейзи, разумеется!
 На следующее утро раздался робкий стук в дверь. Карл отворил ее и увидел на пороге Альберта.
 — Наша Керри сообщила, что ты вернулся, — нерешительно произнес он. — И мы с Мириам очень этому рады.
 — Спасибо, Альберт, — сказал Карл. У него было много времени, чтобы подумать хорошенько, как вести себя в такой ситуации. И после мучительных размышлений он, как и его дочь, пришел к выводу, что таить обиду на соседей бессмысленно.
 Альберт заметно расслабился после такой встречи и предложил:
 — Не выпить ли нам вечером по пинте пива в «Лебеде»? Придут Ниббс и Дэниел. Что прошло, то прошло, верно? Все равно ничего не изменишь! Пожалуй, нам пора создавать новую крикетную команду! Эта проклятая война дышит на ладан.
 Предсказание Альберта вскоре подтвердилось. Не прошло и нескольких недель, как пал под натиском союзников Берлин. Гитлер покончил с жизнью. Керри получила известие, что Дэнни уже на пути домой. Кристина узнала, что имя Джека попало на страницы газет.
 — Потерпи еще немного, моя дорогая, — сказал Карл дочери, сидя в кресле с Мэтью на коленях. — Военнопленных повсюду уже отпускают, и скоро ты узнаешь, жив ли Леон. Ждать осталось недолго!
 — Все кончилось! — закричала на всю площадь Мейвис, выбежав днем 7 мая из дома на улицу. Из открытых окон уже доносился голос диктора, читающего экстренное сообщение. — Фрицы сдались! Войне конец!
 На всей площади Магнолий начали распахиваться окна.
 Мириам выбежала из дома в папильотках и принялась отплясывать в палисаднике.
 С другого конца площади к ней устремилась Хетти Коллинз, тоже решившая тряхнуть стариной и удивить соседей.
 Ниббс застыл на крыльце со спущенными подтяжками и расплакался.
 Мисс Годфри вцепилась в чугунную решетку калитки и только повторяла:
 — Слава тебе, Господи! Слава тебе, Господи!
 Дэниел Коллинз в сердцах зашвырнул свой пожарный шлем на газон возле церкви Святого Марка. Альберт потрясал кулаком в воздухе и орал:
 — Трижды ура нашему Уинни! Трижды ура мистеру Черчиллю! Благодаря ему наступил этот долгожданный день!
 Лия Зингер обняла викария Боба Джайлса и стала танцевать с ним.
 Чарли появился с тремя банками краски, припасенными специально для этого дня, и, громко распевая «Пусть всегда будет Англия!», начал красить входную дверь в красный, белый и голубой цвета.
 Нелли Миллер тоже вышла, тяжело переваливаясь на больных ногах, в палисадник и во весь голос спросила:
 — А не закатить ли нам пир по такому случаю? Самую шикарную пирушку за всю историю площади Магнолий!




 Глава 22


 Праздновать единогласно решили в следующую субботу.
 — Не можем же мы в конце концов пропустить завтрашние торжества по случаю официального объявления мистером Черчиллем о завершении военных действий! — резонно заметила Керри. — А до субботы и Дэнни, возможно, вернется домой, и Кейт получит какие-то известия о Леоне.
 Карл сказал, что ему не хочется ехать в город на гулянья, и остался дома с Дейзи, Мэтью и Лукой.
 Мириам заявила, что устроит себе личный праздник в пабе «Лебедь» и присмотрит за Розой.
 А Мейвис окинула взглядом Билли и Берил и закричала, что они уже вполне большие и сообразительные, чтобы самим о себе позаботиться. И вообще, какого дьявола они медлят, нужно отправляться в город немедленно!
 Поезд до Чаринг-Кросс был набит битком, им пришлось всю дорогу стоять. Но это никого не огорчало. Незнакомые до этого дня люди радостно приветствовали друг друга, обнимались и целовались, словно старые друзья. От станции Блэкхит и до станции Лыоишем все дружно распевали песню «Спрячь все свои беды в старый вещевой мешок». А от Льюишема до Нью-Кросс горланили «Очи черные».
 — Как насчет «Белых утесов Дувра»? — крикнул кто-то, едва поезд отошел от станции Нью-Кросс.
 Керри схватила под руку незнакомого солдата и во все горло запела любимую песню. Она не закрывала рта, пока поезд не прибыл на вокзал Чаринг-Кросс.
 — Куда теперь? — спросила Кристина, когда подруги вышли из здания вокзала на мощенную булыжником площадь.
 — Конечно же, на Трафальгар-сквер! — не задумываясь, заявила Мейвис, обнимая Кейт. — Как вы думаете, летчик подарит мне свою пилотку?
 Летчик отдал ей пилотку. Кристина купила несколько маленьких флажков. Какой-то матрос поцеловал Керри.
 На Трафальгар-сквер собралось столько народу, что было невозможно пробраться сквозь толпу.
 — Я попрошу вон тех солдат подсадить нас на львов! — громко сказала Мейвис. И не успели Кейт и Кристина запротестовать, как сильные мужские руки подхватили их и усадили на спину одного из огромных бронзовых львов.
 Размахивая флажками и распевая вместе со всеми песни, девушки могли видеть все, что происходило на площади.
 — Смотрите! — махнула рукой Мейвис. — Какой-то солдат залез на колонну Нельсона и устраивает там стриптиз!
 Веселью толпы не было предела.
 — Подарите нам по поцелую, девчонки! — закричали солдаты.
 Один из них ловко залез на льва и, обняв Кейт, смачно поцеловал ее в губы.
 Мейвис задрала юбку и демонстрировала, ножки группе американцев. Те в восторге заявляли, что она «очаровательная куколка», и таращили глаза.
 Возле фонтана жгли чучело Гитлера. На колокольне церкви Святой Маргариты звонили колокола. Ревели клаксоны автомобилей. Звучали английские и американские песни и гимны.
 — Давайте попробуем пробиться к дворцу! — закричала Кристина, тряхнув головой, и ее черные блестящие волосы рассыпались по плечам. — Хочу взглянуть на короля и королеву!
 Какие-то молодые люди помогли им спуститься со львов, и девушки стали пробираться к Пэлл-Мэлл. Кейт показалось, что весь мир торопится увидеть короля Георга и королеву Елизавету.
 — Да здравствует мир! Да здравствует свобода! Ура Черчиллю! Да хранит Господь короля!
 — Значит, вы видели королевскую супружескую чету и мистера Черчилля? Впечатляющее, должно быть, зрелище, — сказал вечером Карл, ставя перед уставшей дочерью чашку какао с молоком.
 — Незабываемое! — ответила Кейт, вспоминая, как на балконе Вестминстерского дворца стоял премьер-министр, а по обе стороны от него — король Георг и королева Елизавета. Ликование толпы не поддавалось описанию, казалось, оно продлится вечность. — Все свистели, бросали в воздух конфетти, затем на балкон вышла принцесса, а позже начался праздничный фейерверк.
 — Но ты на него не осталась, а поехала домой, хотя твои подруги и продолжили веселиться? Почему? — дрогнувшим голосом спросил отец.
 — Потому что все были так счастливы, просто до безумия, что я не смогла этого больше терпеть! У меня из головы не выходит Леон. Вот уже три года, папа! Три года — и никаких известий о нем… Я была уверена, что он в плену. Почему же он молчит?
 Голос ее сорвался, и она разрыдалась.
 — Будь ты его родственница или жена, тогда, возможно, тебе что-нибудь и ответили бы на твои запросы, — резонно заметил Карл. — К тому же Леон, как военнопленный, мог очутиться в немецком лагере где-нибудь в России, на территории, оккупированной германскими войсками. Ты ждала его так долго, моя дорогая! Подожди еще немного!
 — А что, если он вообще не вернется? — сквозь слезы спросила Кейт. — Что, если мне придется жить без него до конца своих дней?
 У Карла не было ответа на этот вопрос, но он не пытался его найти. Так или иначе в ближайшие несколько недель все окончательно прояснится. И даже если известие окажется печальным, Кейт найдет в себе силы мужественно его пережить.
 В среду на площадь Магнолий неожиданно для всех бодро ступил рыжеволосый Дэнни Коллинз.
 — Дэнни вернулся! Скорее сбегайте и сообщите об этом маме и папе! Обрадуйте Керри! — заорал во весь голос Билли, сидевший высоко на ветке магнолии в саду мисс Годфри.
 Пока Дэнни шел по площади, его окружила небольшая толпа. Впереди вприпрыжку шагал Билли, держа в руках две крышки от мусорных ведер, которые заменяли ему литавры. Рядом семенила Берил, а позади пристроились Дейзи, Дженни и Мэтью. Замыкали процессию Чарли с Куини, а Ниббс пытался их догнать, чтобы одним из первых обратиться к Дэнни с приветственной речью.
 Керри, поднимавшаяся на площадь со стороны улицы Магнолия-Хилл с двумя сумками в руках, замерла на месте, выронила сумки, из которых посыпались яйца и фрукты, и пронзительно закричала:
 — Дэнни! О Господи! Дэнни!
 Никто еще не видел, чтобы она бежала так быстро. Дэниел Коллинз, подрезавший живую изгородь, уронил садовые ножницы.
 — Это наш Дэнни! — воскликнул он, все еще не веря своему счастью. — Хетти! Скорее иди сюда! Дэнни вернулся! Наш мальчик вернулся домой!
 В субботу погода выдалась великолепная. Дэниел и Боб Джайлс вытащили из церковного зала раздвижные столы и поставили их в ряд на траве перед церковью. Мисс Годфри и мисс Хеллиуэлл накрыли столы листами белой бумаги, закрепив их кнопками, чтобы не разлетались от ветра. Ниббс понатаскал отовсюду стульев и табуреток. Дэнни и хозяин паба прикатили бочонок пива и водрузили на стол как раз напротив того места, где раньше находился дом сестер Хеллиуэлл.
 Хетти, в шляпке, на этот раз украшенной флажком, притащила из своей кухни большую миску фруктового желе.
 Чарли выкатил из дома Хетти пианино. Но двигать инструмент дальше садовой дорожки у него не хватило сил, и он громко звал кого-нибудь на помощь.
 Нелли Миллер суетилась в поисках заварочных чайников.
 — Я приготовила тушеных цыплят, именно так, как нравится Керри и Дэнни, — похвалилась Лия, ставя рядом с желе вазочку с миндальным печеньем. — И еще напекла блинов с брынзой и бубликов с джемом.
 Мейвис поставила на стол три бутыли шипучей воды, приготовленной Билли, и, отряхивая руки с ярко-красными ногтями, с сожалением воскликнула:
 — Жаль, что никто не догадался пригласить американцев! Они уж точно принесли бы с собой что-нибудь вкусненькое, например, черничный пирог.
 Кейт молча поставила рядом с миндальным печеньем хлебницу и масленку. Всю ночь ей не удавалось уснуть, из головы не выходил Леон, сердце грызло сомнение: а вдруг ему не удалось спастись, когда в его судно попала торпеда? Может, права Керри, еще в детстве называвшая ее упрямой ослицей? Неужели лишь это ослиное упрямство и заставляло ее надеяться, что Леон выжил? А на самом-то деле он погиб еще три года назад.
 — Давайте привяжем воздушные шарики к спинкам стульев! — предложила Нелли. Она стояла в середине лужайки, расставив перебинтованные ноги и картинно подбоченясь, и чем-то походила на короля Генриха XIII.
 — А флажки у кого-нибудь еще остались?
 Кейт помогла Эмили выкатить из сада на тротуар инвалидное кресло, в котором сидела улыбающаяся Эстер.
 — Какой чудный день! Он просто должен ознаменоваться всеобщим и безудержным гуляньем!
 Кейт вежливо улыбнулась, но ей было невесело: без Леона, друга и возлюбленного, она не представляла свою дальнейшую жизнь. Как же преодолевать ежедневную тоску одиночества и тягостную рутину быта, если не видеть его солнечную улыбку, темные вьющиеся волосы и смуглое лицо?
 — Ах, милый Леон! — прошептала она чуть слышно. — Скорее возвращайся домой, ты нужен мне! Умоляю, возвращайся!
 — По-моему, пора начинать! — сказал Альберт, разложив на сдвинутых столах коктейльные соломинки. — Зовите детей, пока Билли Ломэкс не слопал все безе. Эй, Хетти! Как насчет «Выше колени, матушка Браун!» для разминки? А ну-ка подхватим все хором!
 Кейт встала возле крайнего столика. Петь ей не хотелось. Она взглянула на Эллен Пирс, пришедшую по приглашению Карла. Они собирались пожениться, и это могло произойти раньше, чем свадьба викария и Рут Фэрбэрн.
 Керри и Дэнни стояли обнявшись. На руке отца повисла Роза, исполненная решимости никогда и никуда больше его не отпускать.
 Чарли и Гарриетта, в неизменном твидовом костюме и с жемчужными серьгами в ушах, лихо отплясывали на тротуаре польку, к великой радости Билли и Берил.
 Мириам и Альберт не отставали от них, тоже пустившись в пляс.
 Все вокруг Кейт радовались жизни и веселились со своими возлюбленными. Даже лица Мейвис и Кристины не оставляли сомнений, что они уверены в скорой встрече с мужьями.
 — У меня объявление! — сказал Боб Джайлс, убедившись, что все держат в руках бокалы, а Хетти не собирается в очередной раз начать музицировать.
 — Он женится! — крикнул Билли, уплетавший за обе щеки ватрушку с творогом. — Наш викарий — жених!
 — Пока еще нет, Билли, — улыбнулся Боб Джайлс, а Рут Фэрбэрн густо покраснела. — Но это вполне может случиться в ближайшем будущем. А завтра станут мужем и женой двое наших добрых друзей. И я хочу, чтобы эта радостная новость стала еще одним поводом для всеобщего веселья.
 Кейт покосилась на Карла и Эллен: неужели они задумали преподнести ей сюрприз?
 — Поднимем же бокалы за Гарриетту и Чарли! Пожелаем им многих лет счастливой супружеской жизни!
 Боже, что тут началось! Хетти вскочила с места и, сев за инструмент, изо всей силы забарабанила по клавишам, оглушая присутствующих вариациями на тему «Полюбуйтесь на невесту!». Дэниел сунул два пальца в рот и свистнул так лихо, что к нему со всех ног помчались собаки со всей округи. Ниббс затряс погремушкой футбольного болельщика. А Мириам подскочила к Чарли и Гарриетте и расцеловала каждого в обе щеки.
 Керри и Кейт переглянулись.
 — А я что тебе говорила? — рассмеялась Керри. — Ручаюсь, что такого оборота не предвидел сам Мошамбо.
 Несмотря на грусть, Кейт тоже рассмеялась. И в следующий момент в поле ее зрения оказалась крепкая, атлетическая фигура, появившаяся на площади со стороны Магнолия-Хилл. Хотя солнце слепило глаза, Кейт разглядела, что это моряк с вещевым мешком за спиной.
 Кровь застучала у Кейт в ушах: он был темнокожим, почти черным.
 — Кейт, спой нам песенку! — потребовал мистер Ниббс. — Как насчет «Мы встретимся вновь»?
 Кейт не слышала, что он говорит. Сердце ее бешено колотилось. Это Леон! Это должен быть именно Леон, и никто другой.
 — Давайте лучше споем и станцуем что-нибудь повеселее! — крикнула Мейвис и поднялась из-за стола, демонстрируя великолепие обтягивающей юбки, выкрашенной под шкуру леопарда, и босоножек на таких высоких каблуках, что оставалось лишь удивляться, как она на них ходит. — Эй, Ниббс! Подсади меня на пианино! Я исполню «Буги-вуги на трубе»!
 — Мама, что случилось? — потянул Кейт за подол Лука. — Почему у тебя такой странный вид? Лучше спой что-нибудь для мистера Ниббса.
 Кейт осторожно высвободила платье. Он вернулся, как и обещал, домой! Как же она посмела усомниться в том, что Леон сдержит слово?! Кейт сделала пару шагов на подгибающихся ногах, сомневаясь, что они ее не подведут.
 Лицо Леона расплылось в широкой радостной улыбке. Он сорвал вещевой мешок с плеча и, зашвырнув его через ограду палисадника, со всех ног бросился бежать.
 — Леон! — вскрикнула Кейт и, ощутив прилив сил, помчалась к нему навстречу. Когда они упали друг другу в объятия, сердца обоих стучали, словно отбойные молотки.
 — Леон, милый! Мой любимый Леон! — выдохнула она. — Ты вернулся! Наконец-то ты снова дома!
 Она обвила руками его плечи, и он крепко прижал ее к своей груди. Это был миг упоительного счастья. Они оба чувствовали, что уже ничто их не разлучит. Отныне они заживут дружной семьей, и любовь надежно защитит их от любых невзгод и напастей.
 Уста их слились в сладчайшем поцелуе. Словно сквозь пелену тумана, до сознания Кейт доносились бурные, восторженные выкрики и свист окружающих. Где-то вдали, на Темзе, пронзительно прогудел буксир. Хетти заиграла «Марш победителей».
 Когда их уста наконец разомкнулись, а взгляды встретились, Кейт посмотрела на Леона и нежно сказала:
 — У нас родился ребенок! У нас с тобой сынок.
 — Я знаю, — взволнованно ответил он, лаская ее лучистыми янтарно-карими глазами. — Я успел получить твое письмо в тот день, когда наш корабль был потоплен торпедой. С тех пор оно всегда со мной, возле сердца, и днем и ночью.
 Леон окинул взглядом стол, ломящийся от закусок и напитков, флажки и воздушные шарики, привязанные к стульям, сглотнул ком в горле.
 — По-моему, самое время нам с сыном познакомиться.
 — Его зовут Лука. Ему уже два годика.
 Кейт обняла Леона, и они подошли к столу, где их ждали друзья и соседи.
 Мэтью сразу узнал в этом смуглом кудрявом улыбающемся моряке, идущем к ним навстречу, того самого человека, о котором ему рассказывала Кейт. Они с Дейзи побежали наперегонки, чтобы повиснуть на его сильных руках.
 А когда Чарли хрипло загорланил на всю площадь что-то смутно напоминающее песенку «Такой уж он славный парень!», Кейт и Леон окончательно укрепились во мнении, что во всем огромном мире нет людей счастливее, чем они.