Аннотация: Мэдлин Уиллитс, от которой несправедливо отвернулось высшее общество, пришлось занять место домоправительницы в сельском имении престарелого мистера Бэнкрофта…
 Однако настоящим хозяином дома, к досаде Мэдлин, оказался его племянник – дерзкий, насмешливый Куинлан Бэнкрофт!
 Мэдлин возненавидела Куинлана с первого взгляда… а он с первого взгляда решил во что бы то ни стало покорить холодную красавицу!
 – Брак? Ну что ж, когда-нибудь женятся даже самые убежденные холостяки.
 Но – что делать, если Мэдлин отвергает предложение руки и сердца?..


---------------------------------------------


 Сюзанна Энок
 Покоренная любовью



 Глава 1


 Желто-красные розы лениво покачивались на легком ветерке. Слушая малиновку, заливавшуюся в кроне дерева у нее за спиной, Мэдлин Уиллитс срезала три самых красивых цветка и бережно положила их в плетеную корзинку, уколов при этом палец.
 – Ох, черт! – вырвалось у нее.
 В этот момент из окна спальни хозяина дома донесся грохот, напоминавший удар грома. От неожиданности девушка даже подпрыгнула.
 – Мисс Мэдди! – послышался отчаянный крик домоправительницы.
 – Боже! – пробормотала Мэдди. Уронив секатор в корзинку, она подобрала юбки и бросилась к входу на кухню.
 Как только девушка приблизилась, миссис Хадсон распахнула дверь, и Мэдди сунула корзинку в пухлые руки домоправительницы.
 – Что случилось? – крикнула она через плечо, пробираясь по центральному холлу среди любопытных слуг к лестнице, ведущей на второй этаж.
 – Не знаю, Мэдди, – донеслось сзади. – С ним был Гарретт.
 – Гарретт! – позвала девушка.
 На верхней лестничной площадке появился дворецкий. Лицо его горело, он вытирал густой коричневый подтек соуса с черной куртки.
 – Это была всего-навсего почта! – возмущался он.
 Затем из спальни вслед за Гарреттом пулей вылетел Билл Томкинс, за которым гналось чайное блюдце.
 – На этот раз он чуть не убил меня, – задыхаясь, выговорил лакей, прислоняясь к перилам.
 – А вам вообще там нечего было делать, – неодобрительно заметила Мэдди, переводя дух перед битвой.
 – А что мне оставалось делать – продолжать вытирать лампы, пока он орет как сумасшедший? Он напугал меня до полусмерти! – воскликнул Билл Томкинс, вздрагивая.
 Дворецкий фыркнул:
 – Скажи спасибо, что остался жив.
 Бросив на слуг предостерегающий взгляд, Мэдди помахала перед открытой дверью рукой с наброшенной на нее шалью.
 – Мы сдаемся, мистер Бэнкрофт! Все домочадцы разбиты. Из комнаты вновь донеслось рычание, за которым последовал глухой удар от брошенной в стену подушки.
 – Ха! Перестань болтать чепуху и покажи свое хорошенькое личико, девочка, – приказал раздраженный голос Малькольма Бэнкрофта.
 Мэдди вошла в спальню. Ближайшую стену украшали подтеки из остатков завтрака, а подушки, которым следовало подпирать мистера Бэнкрофта в постели, были раскиданы по полу. Ее хозяин лежал плашмя на спине среди смятых простыней.
 – Вот это да! Настоящее побоище. – Мэдди даже неодобрительно прищелкнула языком.
 Он неловко приподнял голову, собираясь пригвоздить ее мрачным взглядом темных глаз к порогу.
 – Чушь, – произнес больной и снова повалился на постель. Подавив улыбку, Мэдди принялась подбирать подушки.
 – Что так заинтересовало вас в сегодняшней почте?
 – Вредно быть такой умной, Мэдди. И тебя интересуют не новости, а эти «напыщенные ничтожества».
 Помогая ему усесться, она почувствовала, как в душу ее закрадывается тревога.
 – Похоже, вы позаимствовали мой любимый эпитет. Полагаю, нас собирается навестить новый король? Приказать начистить серебро – или спрятать его подальше? Вы ведь знаете короля Георга намного лучше меня.
 Как она и ожидала, упоминание о Георге IV отвлекло ее хозяина от того, что так расстроило его раньше.
 – Сумасшедший король Георг! Толстый король Георг! Что еще – слепой король Георг?
 Мэдди фыркнула, испытывая облегчение от того, что в его | о носе прозвучали насмешливые нотки.
 – Члены королевской семьи слепы ко всему, кроме своих кошельков.
 Мистер Бэнкрофт одобрительно хмыкнул:
 – Ты права. – Слабой левой рукой он указал на скомканный лист бумаги, лежащий на гренке. – И от этой болезни в Англии не застрахован никто, кому можно претендовать на титул. Подай мне то письмо, дорогая.
 Мэдди стряхнула с письма крошки и, подавив горячее желание прочитать его, протянула многострадальный листок Малькольму. Впрочем, он, как всегда, сообщит ей новости сам.
 Вольной неловко расправил письмо на груди.
 – Послушай, Мэдди, и соберись с духом. – Бэнкрофт откашлялся и поднес к глазам скомканное послание. – «Брат». – Он замолчал и посмотрел на нее, ожидая, пока до девушки дойдет течение этого слова.
 Внутри у Мэдди что-то неприятно шевельнулось, и последним из подобранных подушек выпала из рук.
 – Герцог Хайбэрроу наконец ответил на ваше письмо, – пробормотала она, опускаясь в удобное кресло возле кровати.
 – Мы написали ему две недели назад, когда-то он должен бы я ответить. – Бэнкрофт еще раз взглянул на нее. – Я начал былоподозревать, что ты сожгла то письмо.
 Мэдди выпрямилась.
 – Я же сказала, что отправила его, – ответила она и подумала о том, как велик был соблазн «случайно» уронить послание в камин в своей спальне.
 – Знаю, что ты сделала все, как нужно. – Ее хозяин коротко улыбнулся, затем вновь вернулся к письму. – «Брат, – снова начал он, – я находился в Йорке, когда пришло известие о твоей несвоевременной болезни. Я сел писать тебе, как только вернулся в замок Хайбэрроу».
 – Вы были правы, – заметила Мэдди, когда мистер Бэнкрофт остановился, чтобы перевести дыхание. В последние дни он быстро уставал. – Он всегда употребляет слово «замок», не правда ли?
 – При каждом удобном случае. Продолжаю: «Виктория шлет тебе пожелания скорейшего выздоровления, хотя тебе хорошо известно, что мне на это наплевать».
 – Боже, как он ужасен!
 – «В настоящее время я занят посевными работами в угодьях замка Хайбэрроу. Иначе, невзирая на твои прежние дурацкие высказывания, я постарался бы навестить тебя в Лэнгли-Холле».
 – Ну конечно, – скептически согласились оба одновременно.
 Мэдди, наслушавшаяся историй о высокомерии и напыщенности герцога, вздохнула с облегчением. Слава Богу – он не приедет.
 – Вот и отлично, – сказала она, поднимаясь. – И не было никаких причин пугать меня до полусмерти. Как вам не стыдно!
 – Боюсь, это была хорошая новость.
 – О! – Мэдди вновь медленно опустилась в кресло.
 – Теперь, пожалуйста, сохраняй спокойствие.
 – Совсем как вы, – кивнув, поддразнила она его.
 – Замолчи. «Однако, – продолжил чтение мистер Малькольм, – вырастить урожай в Лэнгли – важнее всего, поэтому я поговорил с Куинланом, и он согласился отправиться в Сомерсет, чтобы наблюдать за посевной и присмотреть за имением, покаты поправляешься. Он отправится сразу же, как получит от меня письмо, и прибудет в Лэнгли пятнадцатого числа сего месяца. Твой Льюис».
 Мэдди бросила взгляд в окно. Прелестное весеннее утро, первое без дождя за последние три дня, сразу поблекло. Она глубоко вздохнула:
 – Полагаю, его светлость имеет в виду Куинлана Улисса Бэнкрофта?
 Ее хозяин с сочувствующим видом кивнул:
 – Боюсь, что да. Маркиз Уэрфилд собственной персоной!
 Мэдди кашлянула.
 – Понятно.
 Он протянул руку и сжал ее пальцы.
 – Мне очень жаль, дорогая. Ты знакома с ним?
 Девушка отрицательно покачала головой:
 – К счастью, нет. Кажется, он был в Испании во время моего… визита в Лондон, если можно так сказать. – Мэдди нахмурилась при этом воспоминании.
 – Ты ни в чем не виновата, моя девочка, – успокаивающе заметил Малькольм.
 Она бросила на него взгляд, исполненный признательности, как бы раздумывая, кто кого должен утешать.
 – Вы единственный, кто так думает. Никто ведь ничего не видел, кроме глупого поцелуя и того, как этот человек пытался погладить меня поверх платья. Их не волнует, что я не желаю иметь никаких дел ни с ними, ни с тем ужасным мерзавцем – Спенсером. Я вообще не хочу иметь ничего общего с лондонским светом.
 – Но ведь Куинлана там не было, поэтому не волнуйся понапрасну. Впрочем, он ничего и не сказал бы. Это было бы невежливо, как ты понимаешь.
 – Я и не волнуюсь. – Мэдди выпрямилась, освобождая пальцы из успокаивающего пожатия. – И я не робкого десятка, мистер Бэнкрофт.
 Больной хихикнул.
 – Никогда бы не посмел обвинять тебя в трусости.
 – Просто я… раздосадована. – Точнее, она находилась на грани истерики, хотя в последнее время ее не покидало предчувствие, что спокойные дни миновали. Раз уж письмо отправили в замок Хайбэрроу, кто-то должен был откликнуться.
 Мэдди не пришлось познакомиться с маркизом Уэрфилдом, однако она была наслышана о нем. Куинлан Улисс Бэнкрофт – любимец нового короля – был самых голубых кровей и принадлежал к сливкам высшего общества. Она уже презирала его, еще не видя его изнеженного, избалованного, самовлюбленного лица. Он был одним из «них». Общество называло их «аристократией», но по собственному опыту девушка знала, что это слово не отражало их сущности.
 – Я думала, мы сообщили его светлости, что за Лэнгли найдется, кому присмотреть во время вашей болезни.
 – Ты ведь не думаешь, что герцога это волнует? Он владеет Лэнгли-Холлом, а я им только управляю. И он обязательно предпримет все необходимые меры, чтобы сохранить свое материальное благосостояние с моего согласия или без оного. Ты же знаешь об этом.
 Мэдди вздохнула:
 – Разумеется, но при всем при этом он должен был сначала поинтересоваться, нуждаетесь ли вы в помощи, прежде чем навязывать вам своего сына.
 Неожиданно мистер Бэнкрофт рассмеялся, его щеки окрасил легкий румянец.
 – Не думаю, что Куинлан позволит кому-либо навязать себя.
 – Как он, должно быть, благороден, – равнодушно заметила Мэдди.
 Ее хозяин подозрительно прищурился.
 – Помни об одном, дорогая, чем меньше ты ему причинишь беспокойства, тем короче и безобиднее будет его визит сюда.
 Щеки Мэдди вспыхнули. Чертов маркиз. Если бы он не был племянником Бэнкрофта… Прошло почти четыре года с тех пор, как родственники виделись в последний раз. Мэдди сколько угодно могла ненавидеть «проклятую аристократию», но она прекрасно знала, как одиноко чувствует себя Малькольм, будучи оторванным от семьи.
 Да, ее не слишком радовал приезд Уэрфилда, однако она не собиралась топать ногами или как-то иначе проявлять свое раздражение.
 – Я буду вести себя, как подобает, – заверила его она.
 Малькольм улыбнулся:
 – Не сомневаюсь!
 – Если и он будет действовать так же, – добавила Мэдди.
 – Об этом не беспокойся. Я уже говорил тебе, что он – олицетворение хороших манер.
 – Теряю дар речи при одной мысли, что увижу такую выдающуюся личность.
 – Мэдди, – предупреждающе кашлянул Бэнкрофт. Он постарался сесть попрямее, ворча от усилия, так как парализованные ноги мешали любому его движению. – Лучше пошли миссис Иддингз в деревню, пусть она сообщит новость всем соседям.
 – Полагаю, чтобы местное население успело скрыться в горах?
 – Наши соседи никогда не простили бы мне, если бы я не известил их заранее о приезде маркиза Уэрфилда в Лэнгли. Титул в этих местах более редкое явление, чем верблюд, пролезающий в игольное ушко.
 Мэдди вздохнула.
 – Они будут вне себя от возбуждения, понятия не имею, как  Я  сама справлюсь со своими чувствами.
 – Пожалуйста, попытайся, хорошо? Девушка улыбнулась:
 – Конечно, но только ради вас.
 Он взглянул на нее с любовью и пониманием, которыми никогда не баловал ее собственный отец.
 – Спасибо.
 – Не за что. – Она встала. – Я сейчас принесу вам чаю.
 – И не забудь печенье с персиками. Мой завтрак постигла катастрофа.
 Она оглянулась через плечо и улыбнулась:
 – Хорошо, что у нас в кладовке хранятся сладости.
 – Да уж!
 Мэдди уведомила миссис Иддингз о скором приезде маркиза Уэрфилда, затем послала кухарку в Хартгроув купить овощей и посплетничать на досуге. Принеся мистеру Бэнкрофту замену его первому завтраку, Мэдди скрылась в оранжерее, заставленной глиняными горшками для цветов, где она могла отвести душу и выругаться вдали от чужих ушей. Глупая, глупая знать, всегда появляющаяся там, где ее не желают видеть! И не нуждаются в ней.
 – Мэдлин?
 – К черту! – пробормотала Мэдди. – Я здесь, миссис Фаулер, – отозвалась она.
 Девушка надеялась, что соседи пожалуют за подробностями не раньше завтрашнего утра. Очевидно, сплетни миссис Иддингз оказались более эффективными, чем предполагал мистер Бэнкрофт. Взяв себя в руки, Мэдди вышла из оранжереи.
 – О, вот вы где, Мэдди! – На миссис Фаулер было ее любимое платье для дневных визитов. Не приходилось сомневаться, что она разнесет новость по всем домам вдоль лужайки, как только выведает у Мэдди все о приезде маркиза.
 – Добрый день!
 – Действительно так. – Миссис Фаулер счастливо вздохнула, и на ее округлых щеках появились ямочки. Она сняла листок с волос Мэдди. – Я слышала, к нам в Сомерсет скоро прибудет важный гость. Я вне себя от предвкушения!
 – О да, вы…
 – Боже, – продолжила миссис Фаулер, складывая руки в молитвенном жесте, – маркиз. – Она нагнулась вперед и понизила голос, хотя вокруг не было никого, кто мог бы их услышать, за исключением зябликов. – Я слышала, он очень красив и его доход составляет двадцать тысяч фунтов в год. Вы можете себе это представить? Двадцать тысяч в год!
 Подавив раздражение, Мэдди кивнула и быстрым шагом направилась к дому. Плохо было уже то, что ей придется принимать Уэрфилда, так нет же, ей еще приходится обсуждать его.
 – Похоже, вы прекрасно осведомлены, миссис Фаулер.
 – Барон Монтесс – кузен миссис Бичамп, вот от него-то нам многое и известно.
 – Да, я слышала об этом.
 – Как долго он намерен пробыть в Лэнгли?
 – По правде сказать, не знаю. В связи с тем, что скоро начнется лондонский сезон, не думаю, что он задержится здесь надолго.
 Миссис Фаулер почтительно вздохнула:
 – Да, сезон.
 Мэдди захотелось рассмеяться при виде благоговейного выражения на ее лице.
 – Вы уже сообщили новость Лидии и Салли?
 – Это они мне все рассказали. Такие славные девочки! И, знаете, Лидия стала неплохо играть на фортепьяно.
 – Да, я…
 – О, я знаю, что Салли еще не выходит в свет, но ей уже семнадцать. Здесь в деревне, вдалеке от Лондона, лорд Уэрфилд вряд ли будет строго соблюдать этикет, как вы думаете?
 Мэдди слышала, что маркиз строжайше придерживался этикета, где бы ни находился.
 – Ну конечно, – согласилась она, пряча лукавую улыбку. Если что-то могло заставить Уэрфилда сократить свой визит в Лэнгли, так это дочери миссис Фаулер.
 – Отлично, отлично. – Миссис Фаулер болтала без умолку, затем замолчала и поднесла платок ко рту, безуспешно пытаясь подавить легкомысленный приступ смеха. – Я кое-что придумала!
 Мэдди неохотно замедлила шаги.
 – О чем вы?
 – Я поговорю с мистером Фаулером насчет того, чтобы организовать сельский бал в честь лорда Уэрфилда. Представляете, как это будет эффектно! И приглашу всех – всех, кроме Дардинейлов. Эта мисс Дардинейл совершенно невыносима.
 К слову, Патриция Дардинейл была самой хорошенькой молодой леди в округе.
 – Думаю, вы забыли о второй дочери, миссис Фаулер. Я слышала, Лидия изрядно преуспела в пении за последний год. Полагаю, что если что-то и может привлечь внимание джентльмена, так это хорошо исполненная песня.
 Миссис Фаулер сжала руку Мэдди.
 – Спасибо, дорогая! И вы тоже должны прийти, так как мистер Бэнкрофт вряд ли покинет Лэнгли без вас. Если, конечно, маркиз не возьмет на себя заботу о нем. Это было бы очень благородно с его стороны!
 Мэдди нахмурилась. Она и не думала об этом. Вполне возможно, что назойливый, навязчивый аристократ сочтет, что женщина не способна справляться со своими обязанностями, как бы успешно она ни выполняла их за последние четыре года.
 – Да, это действительно было бы очень благородно.
 В сотый раз Куинлан Улисс Бэнкрофт терял читаемую страницу в «Айвенго». Он бросил книгу на кожаное сиденье рядом с собой и, придерживая рукой шляпу, высунул голову из окна.
 – Послушай, Клеймор, мы что, должны отдавать дань каждой колдобине, камню и луже в Сомерсете?
 Со стороны высокого сиденья показалось лицо кучера.
 – Простите, милорд, – сказал он и вновь исчез. – Если позволите заметить, – донесся сверху его голос, – король Георг явно никогда не путешествовал по этой дороге.
 Куин откинулся на спинку сиденья и вернулся к чтению, пока колесо экипажа не нырнуло в очередную рытвину.
 – Счастливчик Георг, – пробормотал он.
 Неохотно отложив в сторону книгу, молодой человек вытянул длинные ноги и положил их на противоположное сиденье. Вздохнув, он обратил взор на проплывавшие мимо окрестности южного графства Сомерсет. Хорошо хоть погода прояснилась, и зеленые, поросшие деревьями луга пахли травой, а не пасшимся на них скотом.
 Маркиз вытащил из кармашка жилета часы и взглянул на них. По его подсчетам, минут через двадцать они, наконец, прибудут в Лэнгли-Холл. Ему пришлось провести целых три дня в экипаже, с привязанным сзади отличным жеребцом. Он мог бы отправить багаж вслед за собой, а добраться до Лэнгли верхом вдвое быстрее, – но герцог, его отец, написал в письме, что ему необходимо приехать именно пятнадцатого.
 Дядя Малькольм, несомненно, воспринял бы скоропалительный приезд племянника как угрозу своему управлению имением Лэнгли. И меньше всего Куину хотелось увеличивать антагонизм между Льюисом и Малькольмом Бэнкрофтами. Ни при каких обстоятельствах он не приехал бы раньше назначенного отцом срока, хотя его не очень-то привлекала идея стать жертвенной овцой.
 Семь лет молчания между братьями Бэнкрофт давно уже стали предметом шуток и сплетен в лондонском свете. Дядя Малькольм всегда был любимым родственником молодого маркиза, и, даже если придется провести какое-то время среди провинциалов, он намеревался сделать все возможное, чтобы наконец светские острословы замолчали.
 Если повезет, он легко справится с бухгалтерскими книгами имения Лэнгли и проведет посевную, что, как он надеялся, I го может дяде Малькольму благосклоннее взглянуть на примирение с братом и в то же время заставит герцога дружелюбнее относиться к окружающему миру.
 И если не произойдет ничего непредвиденного, у него будет время вернуться в Уэрфилд за несколько недель до начала лондонского сезона. Наступающее лето обещало стать очень насыщенным. В первую очередь придется позаботиться о свадьбе, а уж потом составить расписание остальных светских мероприятий.
 Куин зевнул и потянулся. Элоиза в последних письмах делана достаточно прозрачные намеки по поводу их отношений, и нужно было как можно скорее официально оформить их договоренность. По крайней мере, предстоящая женитьба не вызывала у Куина отвращения – и чем скорее она состоится, тем лучше. Воркотня герцога по поводу отсутствия внуков перешла в рев – словно для этого ему было недостаточно другого повода.
 – Милорд, – закричал Клеймор со своего сиденья, – похоже, это Лэнгли.
 Куин подвинулся и выглянул в окно. Перед ним на невысоком холме, на фоне покрытого легкими облачками полуденного неба, в окружении деревьев расположился Лэнгли-Холл. Небольшое имение славилось своей рыбалкой – хотя это и было небольшим утешением после такого долгого путешествия.
 – Я сделаю из тебя жаркое, ты, чертово животное! Огромная розовая свинья, визжа, мчалась вдоль дороги. Ее преследовали двое мужчин с вилами и краснолицая женщина с граблями. Горячие лошади бросились в сторону, чуть было не опрокинув экипаж маркиза на колючую изгородь, окаймлявшую дорогу.
 – Тпру, парни! – крикнул Клеймор, в то время как Куин стукнулся о стенку кареты, а его шляпа упала на пол. – Извините, милорд! – обратился кучер к хозяину. – Проклятая деревенщина, никаких манер!
 Маркиз нагнулся и поднял шляпу.
 – Великолепно, – вздохнул он, отряхивая шляпу и водружая ее на голову. – Вот мы и прибыли!




 Глава 2


 – Приехал! Приехал!
 Мэдлин чуть не уколола себе палец, услышав эту недобрую весть от взволнованной посудомойки. Прибыл маркиз Уэрфилд, и прибыл точно в назначенное время. Несомненно, он счел бы бестактным приехать позже условленного срока, хотя она и надеялась, что его что-нибудь задержит.
 Девушке не терпелось подбежать к ближайшему окну и самой взглянуть на гостя, хотя бы для того, чтобы убедиться, что ночной кошмар стал явью. Однако она видела сотни экипажей и не меньшее число английских лордов. И, Бог тому свидетель, смотреть было особо не на что. Ничего особенного они собой не представляли.
 Мэдди терпеливо подшивала поля прошлогодней весенней желтой шляпки. Возможно, она сможет проносить ее все лето. За последние годы девушка стала неплохой швеей, что было вызвано крайней необходимостью. Но все же она удивилась, когда, повертев шляпку, обнаружила, что та выглядит очень мило.
 – Он здесь, мисс Мэдди! Идите туда скорее! – воскликнула миссис Ходжес.
 – Знаю, знаю, – ответила девушка, хотя сомневалась, что ее услышали Билл Томкинс и домоправительница, пробежавшие мимо открытой двери маленькой столовой, примыкавшей к кухне. Вздохнув, она отложила шляпку и поднялась, чтобы присоединиться к остальным домочадцам.
 – О, только посмотрите, миссис Ходжес! Какая прекрасная карета! – воскликнул Томкинс. Он вытянул длинную шею и выглянул из окна прихожей поверх голов других слуг. – Готов поспорить, что у самого короля нет ничего красивее.
 Даже всегда бесстрастный Гарретт явно нервничал. Его взгляд скользил от окна к напольным часам в холле и обратно, словно он пытался вычислить, когда именно следует распахнуть входную дверь, чтобы это выглядело наиболее эффектно.
 – Не волнуйтесь, Гарретт, – подбодрила его Мэдди. – Возможно, маркиз не прочь покричать время от времени, но уверена – он не кусается.
 Гарретт бросил на нее косой взгляд.
 – Можете оставаться при своем мнении, мисс Мэдди, но вы никогда не встречали остальных Бэнкрофтов. Я не сделаю ни одной ошибки в присутствии лорда Уэрфилда.
 – Ах, бросьте! Единственная разница между лордом и бедняком в том, что один может позволить себе быть грубым, а другой – нет.
 Раздраженные взгляды и осуждающие замечания ясно показывали, что никто из слуг не собирался слушать ее дальнейшие размышления на эту тему. Мэдди закатила глаза и нарочно остановилась позади взволнованной толпы у окна. Достаточно скоро они увидят, как мало их надутый герой напоминает боготворимый ими образ.
 Цокот копыт приблизился под аккомпанемент грохота большой кареты. Гарретт еще раз одернул свою ливрею, кивнул собравшимся слугам и распахнул двойную входную дверь. Процессия слуг и домочадцев Лэнгли, поправляя шейные платки и оборки на фартуках, устремилась из дверей по низким ступеням и расположилась по обе стороны подъездной дорожки.
 Проследовав за слугами, Мэдди вышла на широкое мраморное крыльцо, откуда могла наблюдать за происходящим, не привлекая к себе излишнего внимания.
 Подъезжавший по выщербленной каменной дорожке экипаж с красно-желтым гербом Уэрфилдов на дверце был темным, огромным. Великолепная четверка черных, в тон карете, лошадей нетерпеливо остановилась перед онемевшими слугами, а привязанный позади кареты гнедой жеребец поднялся на дыбы, прежде чем застыть на месте. Мэдди фыркнула. Этот помпезный задавака привез с собой собственного скакуна, словно лошади из конюшен Лэнгли недостаточно хороши для него.
 Не успел Билл Томкинс сделать шаг, чтобы открыть дверь экипажа, как ливрейный слуга, соскочив с сиденья рядом с кучером, опередил его. С привычной легкостью он опустил ступеньки под дверью кареты, затем с поклоном отступил на шаг.
 Из полумрака показалась элегантная нога, обутая в начищенный высокий сапог. Затем последовала вторая нога, открывая мускулистые бедра, обтянутые парой бежевых лосин. Скептический взгляд Мэдди отметил голубовато-серый жилет, синее пальто, облегающее широкую грудь, и белоснежный галстук, уютно расположившийся под безукоризненно накрахмаленным воротничком сорочки. Рука в белой лайковой перчатке протянула лакею отполированную трость красного дерева с украшенным перламутром набалдашником из черного дерева.
 Покидая карету, маркиз смотрел под ноги, и голубая шляпа, лихо надвинутая на вьющиеся волосы ярко-медового цвета, скрывала от Мэдди его лицо.
 – Шут, – пробормотала девушка, на которую весь этот наряд не произвел никакого впечатления.
 Занятия фехтованием и боксом могли сделать его гибким и атлетичным, но они не могли исправить курносый нос или кривые зубы. А также замаскировать последствия праздной разгульной жизни.
 Наконец маркиз поднял голову. Пара нефритовых озер, зеленых, как лес после дождя, оглядели подъездную дорожку, взволнованных слуг и красные каменные стены Лэнгли-Холла. Глаза Мэдди отметили прекрасно выточенный нос, лишенный каких-либо недостатков, и волевой подбородок. Губы, способные лишить покоя любую молодую девушку, сказали что-то лакею, который тут же вернул трость ее владельцу, а элегантный жест указал взволнованному лакею из Лэнгли, что надо разгрузить огромную гору багажа на верху кареты.
 Затем лорд Уэрфилд направился навстречу слугам имения.
 Миссис Ходжес приветствовала его глубоким реверансом.
 – Добро пожаловать в Лэнгли, милорд, – сказала она, ее пухлые щеки пылали от возбуждения. – Я – миссис Ходжес, домоправительница.
 – Добрый день. – Он отпустил ее легким поклоном головы, двигаясь далее вдоль линии слуг. Нефритовые глаза одаривали взглядом каждого.
 – Добрый день! Добро пожаловать! Очень рады! – Приветствия сыпались одно за другим, пока он шел к низким ступеням.
 Маркиз поднялся на крыльцо, и его отрешенный взгляд пробежал по молодой Руфи, миссис Иддингз и, наконец, Мэдди. На мгновение он встретился с ней глазами и остановился. Девушка быстро овладела собой и, опустив глаза, присела в реверансе. Когда она отважилась вновь поднять глаза, он уже прошел мимо, протягивая трость и шляпу дворецкому. Мэдди предчувствовала, что ее проигнорируют, и была искренне удивлена силой своего внезапного раздражения от его неотразимого взгляда и того, что он так быстро прошел мимо.
 – Как поживаешь, Гарретт, после всех этих лет? – спросил маркиз, бросая перчатки одну задругой в шляпу и внимательно осматривая убранство холла. Вне всякого сомнения, он нашел дядин вкус вульгарно-провинциальным.
 – Хорошо, милорд, благодарю вас, Могу я показать вам ваши покои или вы…
 – Я предпочел бы повидаться с дядей, – прервал его лорд Уэрфилд. – Пожалуйста, отошли багаж в мои комнаты. Мой камердинер скоро приедет и привезет остальные вещи.
 Мэдди недоверчиво взглянула на гостя. Слуги уже разгрузили достаточно чемоданов и сундуков, чтобы обеспечить его на целый месяц. Если должно прибыть что-то еще, то он, похоже, намеревается обосноваться тут навечно.
 – Хорошо, милорд.
 Гарретт взглянул на Мэдди, и, вздрогнув, она выступила вперед.
 – Я провожу вас к мистеру Бэнкрофту, если вы не возражаете, – сказала девушка, мысленно повторяя, что она обещала вести себя подобающим образом.
 Уэрфилд повернулся и взглянул на нее. Изогнутая бровь слегка приподнялась, затем он наклонил голову. Грациозным жестом длинных пальцев маркиз предложил ей пройти вперед.
 – Будьте так любезны.
 Мэдди проскользнула мимо гостя по широкому холлу, и его размеренные шаги у нее за спиной сопровождали девушку до витой лестницы. Стараясь не спешить и не споткнуться, Мэдди – крепко держалась за гладкие перила красного дерева и не сводила глаз со ступеней перед собой. Чем меньше она наделает шума, тем меньше внимания уделит ей маркиз.
 Однако Мэдди не ожидала, что Уэрфилд будет так вызывающе красив. Почему-то это особенно раздражало ее. Она привыкла представлять себе титулованных мужчин толстыми помпезными денди с поросячьими глазками.
 Маркиз Уэрфилд даже отдаленно не походил на толстого, не имел поросячьих глаз, и хотя его одежда, несомненно, была сшита по последней моде, Мэдди не могла назвать его денди. Денди не способны… так смотреть. Но, судя по его высокомерному приветствию, ее воспоминания о напыщенных, чрезвычайно самоуверенных лондонцах вряд ли изменятся. Она задержалась на этой мысли, продолжая подниматься вверх по ступенькам.
 – Вы сиделка моего дяди?
 – Я его компаньонка, – поправила девушка, глядя прямо перед собой, так как они достигли верхней ступени. За ее замечанием последовало молчание, и Мэдди с опозданием поняла, чего он ждет от нее. – Милорд, – добавила она, досадуя на свою оплошность.
 – И как вы оказались в… таком положении? – полюбопытствовал он.
 Голос у него был приятный, однако Мэдди сжала зубы, сдерживая раздражение.
 – Я искала работу, милорд.
 – Понятно.
 Мэдди сообразила, что на самом деле он, скорее всего ничего не понял. Судя по его тону, он принял ее за любовницу мистера Бэнкрофта, но ей не хотелось разубеждать его. В конце концов, он не имел права совать нос в ее дела.
 – И как же мне вас называть? – Его глубокий голос звучал одновременно чопорно и удивленно.
 Мэдди заколебалась, но поскольку Уэрфилд вращался в самых высоких сферах, он вряд ли мог знать ее имя.
 – Я мисс Уиллитс.
 – Знаете, мисс Уиллитс, не считается неприличным смотреть в лицо тому, с кем разговариваешь, – заметил он.
 Мэдди моргнула. «Да как он смеет!» Смущение, унижение и гнев облили ее словно волной. Она утопит его в вежливости, если это то, чего он добивается. Скрыв готовое вырваться гневное рычание под улыбкой, она повернулась в дверях.
 – Мои извинения, милорд. – Она приоткрыла дверь комнаты. – Мистер Бэнкрофт, милорд. – Когда Мэдди взглянула на него, то поймала его изумленный взгляд. Он открыл было рот, чтобы ответить, но она быстро промелькнула мимо него и бросилась вниз по ступенькам. – Прошу прощения, милорд.
 Куин смотрел вслед так называемой компаньонке дяди, пока ее изящная фигурка не скрылась внизу лестницы в быстром мелькании розового и белого муслина.
 – Конечно, – рассеянно заметил он вслед девушке, – странное создание.
 – Добро пожаловать в Лэнгли-Холл, Куинлан Улисс Бэнкрофт.
 Куин встрепенулся и повернулся лицом к дяде.
 – Спасибо, дядя Малькольм.
 Он с улыбкой вошел в комнату, и в глаза ему сразу бросилась батарея лекарств, стоящая на тумбочке рядом с кроватью, и стопки книг, карт и игр на комоде. Свежие цветы в вазе под окном нежно покачивались от теплого весеннего ветра. Малькольм сидел, подпертый со всех сторон горой подушек, его бледное лицо исхудало. Но, когда он улыбнулся, его темные глаза заискрились, как прежде.
 – Ты прекрасно выглядишь, мой мальчик. – Куин изящно поклонился.
 – И вы тоже, дядя. Прочитав послание отца, я решил, что вас уже можно укладывать в гроб. Должен сказать, вы неплохо выглядите для умирающего.
 – Льюис, несомненно, принимает желаемое за действительность. – Он указал племяннику на кресло подле кровати. – Как прошло путешествие?
 Отказываясь проглотить наживку и спорить по поводу личных рассуждений отца, Куин сел и ответил:
 – Благодарю, без приключений.
 Малькольм покачал головой и энергично помахал пальцем перед своим молодым родственником.
 – Ну уж нет! Представь, в последнее время я превратился в заядлого сплетника. Ты должен рассказать мне, мимо чего ты проезжал, какая была погода, и как ты отнесся к тому, что тебя вытащили из Уэрфилда накануне лондонского сезона.
 Собираясь с мыслями, Куин рассматривал дядю. Раньше Малькольм славился скорее упрямством и независимостью, нежели эксцентричностью, но, как несколько раз предупреждал Куина отец, нельзя было предугадать, как апоплексический удар повлиял на его умственные способности.
 – Все в порядке. Визит к вам, дядя, не нарушил моих планов. Что же касается дороги, то она показалась мне достаточно долгой. Временами светило солнце, однажды пошел дождь. Я проехал мимо двух молочных фургонов, почтовой станции, встретился с пятью крестьянскими телегами, а несколько минут назад видел убежавшую свинью, которую преследовало несколько рассерженных людей.
 Малькольм хлопнул ладонью по стеганому одеялу и засмеялся, так что в уголках его глаз собрались морщинки. Однако это утомило его, и прошла минута, прежде чем он снова смог заговорить.
 – Это, несомненно, злосчастная мисс Маргарет, – наконец объяснил он. – Я должен сообщить об этом Мэдди.
 – Мэдди?
 – Мисс Уиллитс. Ты видел ее?
 Куин медленно кивнул, все еще изумляясь своей несвойственной ему горячей реакции при первом взгляде на нее.
 – Да, видел. Она…
 – Очаровательна, не Правда ли? Она спасла мне жизнь. Я думал, Мэдди проводит тебя сюда.
 – Она проводила. – Очевидно, его заключение о месте мисс Уиллитс в дядином доме было правильным. – О да, она весьма привлекательна. Несколько… неожиданна в своем поведении, но, полагаю, никто особенно не рад видеть меня здесь.
 Дядя снова засмеялся.
 – Одни больше, другие меньше.
 Куин поднял бровь, удивленный тем, что застал Малькольма в таком благодушном настроении.
 – Спасибо за откровенность, дядя.
 – Извините меня, мистер Бэнкрофт, милорд.
 Куинлан поднял глаза. Мисс Уиллитс стояла в дверях. Румянец на ее не по моде загорелом лице и вздернутый подбородок ясно говорили о том, что она слышала его последнюю реплику.
 – Да, Мэдди? – откликнулся больной.
 Она застыла в дверном проеме, и ее светло-серые глаза избегали смотреть на Куина. Это в ней играет ирландская кровь, восхищенно решил он, на этот раз внимательно оглядывая ее высокую стройную фигуру и вьющиеся рыжеватые волосы. Куин подумал, что распущенными они доходят до талии, что так не соответствовало последней лондонской моде на короткие кудряшки. Нет ничего более привлекательного в женщине, чем длинные вьющиеся волосы. Дяде не откажешь в хорошем вкусе при выборе любовниц. Исключительный вкус, на что указывало его собственное внезапно участившееся сердцебиение.
 – Мистер Бэнкрофт, восточная комната слишком мала для багажа лорда Уэрфилда, – сухо сказала Мэдди. – Простите мне мою смелость, но, возможно, его светлость захочет, чтобы некоторые вещи были размещены в верхней гостиной, так чтобы он мог использовать ее как кабинет на время своего пребывания здесь, тем более, если ему потребуется читать или писать, для чего необходима дополнительная площадь.
 Ее полные чувственные губы, сложенные в упрямую твердую линию, заинтриговывали, и любопытство подогрело интерес молодого человека к девушке еще сильнее. Она определенно обладала ярким темпераментом. Он сделал ей замечание, и Мэдди рассердилась на него за это.
 – Я не хочу ничего нарушать в вашем доме, – заметил Куин, наблюдая, как ее прелестные глаза скользнули по его лицу, затем она снова отвернулась. – Я могу писать или читать в библиотеке.
 – Чепуха, твоя идея великолепна, дорогая.
 – Тогда я немедленно распоряжусь. – С глубоким официальным поклоном Мэдди вышла.
 Куин вновь повернулся к Малькольму.
 – Хочу заверить вас, дядя, что я здесь только для того, чтобы убедиться, что в Лэнгли все идет гладко, пока вы поправляетесь. У отца и в мыслях не было отправить вас или кого-либо из вашего штата, – здесь он жестом указал в направлении, в котором исчезла, мисс Уиллитс, – в дикие дебри Сомерсета.
 Малькольм переложил книгу, лежащую у него на коленях.
 – Боже, конечно, нет. Я никогда не задумывался об этом. И, поверь мне, я отлично знаю, что главная цель титулованных Бэнкрофтов – во всем выглядеть пристойно. Так было всегда.
 Куин нахмурился.
 – Это не совсем справедливо, дя…
 – Как только я отдам концы, ты или Рейф назовете Лэнгли своей собственностью.
 – Вне всякого сомнения, Рейф будет счастлив получить хоть что-то из мебели, все же остальное принадлежит его светлости. – С легкой улыбкой Куин откинулся на спинку кресла. – Отец все делает так, чтобы каждый знал об этом, и слишком поздно ожидать, что он что-нибудь изменит. Будь моя воля, Лэнгли давно бы уже принадлежало вам полностью.
 Малькольм взглянул на племянника.
 – Оно не соответствует твоим стандартам, но, полагаю, здесь много привлекательного.
 – Несомненно. – «И в первую очередь мисс Мэдди Уиллитс». Куин поднялся. – Если у вас нет других соображений, я хотел бы уже сегодня днем начать с бухгалтерских книг, а утром обошел бы поля. При такой хорошей погоде можно будет немедленно приступить к севу пшеницы и овса.
 – Нет смысла терять понапрасну время, – согласился дядя. – Мэдди знает, где все хранится.
 – Отлично. – Куин кивнул и повернулся к двери.
 – Куинлан!
 – Да?
 – Будь осторожен с Мэдди. Она большее, чем заслуживает такой старый шут, как я.
 Итак, его уже предупредили, и понятно почему. Несомненно, прикованный к постели Малькольм чувствовал себя обделенным. Если бы в Лэнгли оказался его брат Рейфел, он немедленно и охотно восполнил бы недостаток внимания к Мэдди со стороны дяди. Даже Куин находил ситуацию весьма интригующей.
 – Я буду к ней предельно внимателен, дядя.
 Куин направился по увешанному портретами холлу в восточное крыло дома. До глупой ссоры между Малькольмом и Льюисом он несколько лет подряд проводил лето в Лэнгли, ему всегда нравились толстые деревянные балки и высокие широкие окна дома. Холл показался ему меньше, чем он помнил его, но, в конце концов, он подрос на несколько футов и повзрослел за те двадцать лет, что не был здесь.
 Куин остановился возле окна, выходившего на пруд и лесную лужайку за ним. На первый взгляд все в Лэнгли выглядело хорошо отлаженным, и сейчас ему не хотелось задумываться над тем, с каким хаосом в счетах и бухгалтерии, возникшим за последние несколько недель, он может столкнуться. Куин вздохнул.
 – Милорд?
 Вздрогнув, он обернулся. Мисс Уиллитс и какая-то служанка стояли в холле у него за спиной. Казалось, они материализовались прямо из воздуха.
 – Да?
 – Вы заблудились, милорд?
 – Отнюдь нет, – улыбнулся он, – но спасибо за заботу.
 Мэдди кивнула и жестом указала на свою спутницу. Пожилая женщина, однако, покраснела и сделала несколько шагов назад. Не скрывая раздражения, мисс Уиллитс вновь взглянула на гостя.
 – Извините за беспокойство, милорд, но миссис Иддингз, кухарка, интересуется, есть ли у вас какие-либо кулинарные пристрастия или нелюбовь к каким-либо блюдам. У нас не было времени узнать об этом у вашей кухарки в Уэрфилде, милорд, а я полагаю, что деликатную конституцию знати необходимо поддерживать должным образом.
 – О! – Куин кивнул, как ему показалось, крайне учтиво. – Да ,  конечно, еще раз большое спасибо. – Теперь он был абсолютно уверен: по какой-то причине мисс Уиллитс сильно невзлюбила его.
 – Так как же, милорд? – Куин откашлялся.
 – По правде сказать, я не очень-то люблю ростбиф с кровью, – начал он, отмечая при этом, что миссис Иддингз продолжала прятать свое полное тело за мисс Уиллитс, а Мэдди словно застыла на месте. Значит, она не боялась его. Он улыбнулся, пытаясь польстить местным обитателям. – И я безумно люблю хорошо зажаренного фазана. Я не очень привередлив в еде, несмотря на противоположные слухи.
 Мэдди холодно кивнула, и в ее глазах не мелькнуло и слеза ответной улыбки.
 – Рада слышать это, милорд. – Она повернулась к своей спутнице. – Вам это поможет, миссис Иддингз? – спросила девушка гораздо более теплым тоном.
 Кухарка поклонилась:
 – Да, спасибо, мисс Мэдди. – Она снова покраснела и сделала реверанс в сторону маркиза. – Спасибо, благодарю, спасибо… Да благословит вас Господь, милорд. – Миссис Иддингз секунду помедлила, затем заторопилась в направлении кухни.
 – Спасибо, – сказал гость в спину кухарки, хотя он сомневался, что она услышала его, когда, стуча каблуками, спускалась по лестнице вниз. Слуги в Лэнгли казались презабавными существами. Он опять взглянул на мисс Уиллитс и обнаружил, что она пристально разглядывает его. Но она быстро напустила на себя безразличие и вежливо присела перед ним в реверансе.
 – Благодарю вас, милорд.
 Прежде чем Мэдди успела ускользнуть, он сделал шаг вперед.
 – Дядя сказал мне, что вы можете показать, где находятся бухгалтерские книги, мисс Уиллитс. Я просто не знаю, где дядя держит все отчеты.
 – Хорошо, милорд, – бесстрастно ответила она и повернулась, взметнув подол пышной муслиновой юбки. Мэдди остановилась на верхней ступеньке лестницы и вызывающе посмотрела на него: – Пожалуйста, сюда, милорд.
 Куин покачал головой и проследовал за ней вниз по лестнице.
 – Как долго вы служите компаньонкой у моего дяди, мисс Уиллитс?
 Мэдди остановилась так внезапно, что он чуть было не налетел на нее. Куин взмахнул рукой, чтобы удержать равновесие, когда она круто развернулась и уставилась прямо на него. Его пальцы случайно легко коснулись ее щеки, и девушка отпрянула к перилам. Она коротко вздохнула и оправила юбку.
 – Четыре года, милорд.
 Прежде чем он успел извиниться или даже открыть рот, она уже начала спускаться по ступенькам. Одновременно забавляясь и испытывая непонятную тревогу, Куин двинулся вслед за ней.
 – Четыре года, – повторил он, – а сколько же вам лет, мисс Уиллитс?
 Она снова так резко остановилась и обернулась к нему, что он вынужден был схватиться за перила и попятиться.
 – Мне двадцать три года, милорд. – Ее вежливый тон не скрывал свирепого блеска в глазах.
 Прежде чем Мэдди успела сделать хоть шаг, Куин накрыл ее руку своей.
 – Пожалуйста, мисс…
 Она побледнела и отпрянула.
 – Не надо…
 В ее глазах отразилось искреннее смущение. Куин быстро опустил руку, с удивлением заметив, как побледнело ее точеное лицо с высокими скулами. Мэдди Уиллитс была более чопорна, чем любая любовница, которую он знал.
 – Примите мои извинения. Я только хотел узнать, вы выполняете этот необычный танец на ступенях для всех гостей в Лэнгли?
 Она сжала губы и вскинула подбородок.
 – Только для тех, кто приказывает смотреть им в лицо при разговоре, милорд.
 – Я не приказывал вам… ну, возможно, я сделал это, но я определенно не имел в виду, что вы должны подвергать себя риску сломать себе шею каждый раз, когда я задаю вам вопрос.
 Мэдди выжидательно смотрела на него.
 – Простите меня, милорд, – наконец выговорила она. – Но теперь я теряюсь в догадках, как мне вести себя дальше.
 Куин прогнал со лба морщину прежде, чем она образовалась. Его преследовало смутное чувство, что он только что проиграл в каком-то состязании.
 – Пожалуйста, спускайтесь вниз, мисс Уиллитс.
 – Повинуюсь, милорд.
 Куин последовал за своей спутницей в маленькую аккуратную конторку, устроенную в дальнем восточном крыле дома. Мисс Уиллитс подошла к столу под двойным окном и выдвинула ящик, в котором лежала стопка бухгалтерских книг.
 – Благодарю вас, мисс Уиллитс, – быстро проговорил он, останавливая ее прежде, чем она могла нарушить порядок, в котором лежали книги и бумаги, и еще больше усложнить его задачу. – Теперь я справлюсь сам.
 Мэдди застыла, ее руки крепко сжимали книги. Она быстро выпустила их, и они с глухим стуком упали обратно в ящик. На этот раз Куин был готов к тому, что, когда она повернет к нему свое лицо, оно будет вежливой маской с горящими глазами.
 – Конечно, милорд. Как это бесцеремонно с моей стороны! Прошу извинить меня за мое поведение.
 – Не нужно извинений. – Когда девушка направилась к двери, маркиз сел за стол и вытащил первый гроссбух.
 – Благодарю вас, милорд.
 – Пожалуйста, пришлите мне сюда чаю, – рассеянно попросил Куин, разглядывая первую страницу.
 Рука дяди небрежно царапала по бумаге – строчки представляли собой серию петель, резких палок и зазубренных линий. Куин едва не застонал. Разобрать цифры будет достаточно трудно, не говоря уже о том, что придется расшифровывать каждую строчку.
 – Как прикажете, милорд.
 Он поднял глаза.
 – Мисс Уиллитс!
 Она уже готова была выйти из конторки.
 – Милорд?
 – Вы заикаетесь?
 Она нахмурила брови, что придало ей одновременно очаровательный и забавный вид, несмотря на явную враждебность в серых глазах.
 – Не думаю, милорд. – Она заколебалась. – Почему вы спрашиваете, милорд?
 – Одно или два обращения «милорд» ко мне в разговоре достаточно, чтобы удовлетворить мое тщеславие, – дружелюбно заметил Куин, с любопытством ожидая увидеть, какое впечатление на нее произведут его слова, В большинстве случаев женщины относились к нему благосклонно, по крайней мере, до тех пор, пока он не объяснял им, что как бы прелестны они ни были, он уже достиг взаимопонимания с Элоизой Стоуксли. – Более частое напоминание о моем титуле выглядит несколько подобострастно.
 Впервые ее чувственные губы сложились в легкую улыбку, когда она сделала реверанс перед тем, как покинуть комнату.
 – Да, милорд.




 Глава 3


 Мэдди понравилось слово «подобострастно». Оно звучало неприятно и в то же время высокомерно. Это была та самая стрела, которую она хотела направить в маркиза Уэрфилда, каким бы красивым и очаровательным он ни считал себя.
 Лучше, если бы он оставался просто привлекательным и приятным. Иначе он может углубиться в бухгалтерские книги до такой степени, что полностью разрушит работу, проделанную ею за целый год. Что же касается посевной, то, если бы не последний проклятый дождь, она давно бы уже взялась за дело. Мэдди только молилась, чтобы Уэрфилд испытывал такое же отвращение к маранию рук, как и остальная знать, и чтобы она успела организовать арендаторов до того, как он сунет свой точеный нос на чье-то поле.
 Когда она обо всем позаботится, у Уэрфилда не будет никакой причины оставаться в маленьком Лэнгли-Холле забытого Богом графства Сомерсет. Он определенно не захочет затягивать свой визит, в то время как все подобные ему начинают подготовку к светскому сезону.
 – О чем задумалась, Мэдди?
 Мэдди очнулась и взглянула на мистера Бэнкрофта. Он откровенно забавлялся, и девушка смущенно подумала, как долго она отрешённо изучала жареного фазана с румяной корочкой у себя на тарелке. Миссис Иддингз определенно превзошла себя: никогда Мэдди не ела ничего столь восхитительно вкусного. Придраться было не к чему.
 – Простите?
 Малькольм гонял по тарелке кусочек картофеля.
 – У тебя был такой взгляд… Я гадал, что ты еще там замышляешь и против кого?
 Мэдди прищурилась.
 – Я ничего не замышляю. Я просто размышляю, почему ваш племянник решил пообедать в одиночестве в своей столовой, вместо того чтобы составить компанию болеющему дяде.
 Малькольм взглянул на нее, пока она резала свое жаркое, воображая, что это часть лорда Уэрфилда.
 – Возможно, он не совсем уютно чувствует себя в компании инвалида. Это свойственно многим людям.
 Она нахмурилась:
 – Мне это известно. Но, слава Богу, у вас не венерическая болезнь. Неделю назад вы даже не могли пошевелить рукой, а теперь вы прекрасно управляетесь с ложкой. Через месяц вы будете ездить верхом. Самое малое, что он мог сделать…
 – Мэдди, – прервал ее мистер Бэнкрофт.
 В этот момент кто-то кашлянул у двери. Покраснев, Мэдди подумала, что добавила еще один промах к растущему списку ее ошибок, несомненно, составляемому Уэрфилдом:
 – Добрый вечер, Куинлан, – приветствовал племянника Малькольм. – Ты уже пообедал?
 Маркиз вошел в комнату. Он бросил на Мэдди быстрый неопределенный взгляд, затем кивнул дяде:
 – Да. У вас отличная кухарка, дядя! Это был, пожалуй, самый сочный из всех фазанов, которых я когда-либо пробовал.
 – Я передам твое восхищение миссис Иддингз. Уверен, она будет польщена. Как ты считаешь, Мэдди?
 Мэдди сосредоточила все свое внимание на тарелке.
 – Не сомневаюсь, мистер Бэнкрофт. Она счастлива уже от одного присутствия его светлости, как и все мы.
 – Благодарю вас за доброту, мисс Уиллитс.
 Маркиз, не моргнув глазом, проглотил ее едкое замечание. Возможно, он принял его за искренность. Тем лучше – она могла продолжать делать из него дурака.
 – Не стоит благодарности, милорд.
 – Кого бы вы могли рекомендовать в проводники завтра утром – я собираюсь обойти поля, – продолжил лорд Уэрфилд, играя пузырьком с лекарством, стоящим на прикроватной тумбочке.
 Неожиданно развеселившись, Мэдди отложила вилку.
 – Если вы простите меня за мою смелость, милорд, – сказала она, – Сэм Кардинал весьма осведомлен обо всех этих делах. Он был арендатором более пятидесяти лет в здешних местах.
 Маркиз кивнул и улыбнулся:
 – Благодарю…
 – Чушь, Мэдди, – прервал его Малькольм, проявив несвойственное ему непонимание. – Сэм Кардинал заговорит его до смерти. Это такой-то злак, это другой. Готов поклясться, череп бедолаги забит одним зерном.
 Лорд Уэрфилд улыбнулся и бросил на девушку косой взгляд.
 – Тогда предложите кого-нибудь еще.
 Мэдди постаралась не хмуриться, горячо желая, чтобы мистер Бэнкрофт перестал вмешиваться в разговор. Затем ей в голову пришло другое перспективное предложение.
 – Уолтер, кучер, он вырос…
 – Мэдди, – нахмурился мистер Бэнкрофт. – Что, черт побери…
 – Послушайте, мисс Уиллитс, – прервал Уэрфилд дядю. – Может быть, вы смогли бы сами показать мне поля?
 – Я? – Она почувствовала изучающий взгляд его холодных зеленых глаз на своем лице и умоляюще посмотрела на мистера Бэнкрофта. – Но ваш дядя нуждается…
 – Думаю, Мэдди – самый подходящий выбор, да, – согласился, кивая, Малькольм. – Она знакома со всеми арендаторами и знает, что и где хорошо росло за последние несколько сезонов.
 Мэдди сжала зубы: «Предатель». Казалось, она была одинока в своей борьбе. Ну что же, один маркиз – не проблема.
 – Лорд Уэрфилд вряд ли захочет следовать за женщиной по Лэнгли.
 – У меня нет никаких возражений, – воскликнул маркиз. – И вряд ли я смогу найти более привлекательного проводника во всем Сомерсете.
 Она встретила его взгляд. Так он нашел ее привлекательной? Боже, как лестно! И у него «нет никаких возражений» против ее присутствия. Он, должно быть, еще тупее, чем она предполагала. Мэдди попыталась не скрипеть зубами.
 – Я рано встаю по утрам. – Мэдди хотела бы привлечь его внимание еще на минуту и высказать ему все, что думает о нем и прочих тупоголовых сплетниках-аристократах.
 – Отлично! Я хотел заняться этим как можно раньше. Тогда начнем завтра утром?
 Очевидно, ничего, кроме разве что хорошей порки, не могло убедить маркиза изменить его решение.
 – Как вам угодно, милорд.
 Он взглянул на нее, и на его лице появилось какое-то странное выражение. Возможно, ее сарказм наконец-то дошел до него. А может быть, с его стороны это была просто шутка. Маркиз с улыбкой повернулся к дяде.
 – Я немного устал сегодня – несомненно, от долгого сидения в карете, но думаю, мы сможем поболтать завтра вечером за обедом. Уверяю вас, я насыщу ваши уши таким количеством лондонских сплетен, что какое-то время вам будет чем развлечься.
 Мистер Бэнкрофт бросил взгляд на Мэдди, и она в душе обругала себя за то, что уязвила гордость маркиза, испортив таким образом для всех завтрашний вечер. Однако неожиданно ее хозяин улыбнулся:
 – Великолепно, Куинлан. Мы с Мэдди как раз собирались поиграть в карты, так что можете присоединиться к нам.
 На этот раз Мэдди не смогла сдержать сдавленного восклицания:
 – Мистер Бэнкрофт!
 Мужчины дружно повернулись к ней.
 – Что случилось, Мэдди?
 Она судорожно пыталась найти объяснение своему взрыву.
 – Его светлость сказал, что устал, – торопливо заговорила она. – Вряд ли он захочет играть в карты.
 – Возможно, в другой раз, – кивнул лорд Уэрфилд, затем отвесил легкий элегантный поклон в сторону Мэдди. – Тогда спокойной ночи.
 – Спокойной ночи, Куинлан.
 – Милорд.
 Когда шаги Куина затихли в холле, и он уже не мог их услышать, Мэдди фыркнула, отодвинув тарелку с остатками обеда в сторону.
 – Надо же, я должна показывать ему Лэнгли.
 – Ты же сказала, что покажешь, – упрекнул ее Малькольм.
 – Это вы сказали, что я буду сопровождать его. У меня свои дела на завтра. Я каждый день навещаю миссис Коллинс с букетом свежих цветов с тех пор, как она слегла с подагрой, и Джон Рамзи хотел, чтобы я взглянула на его новую оросительную систему, а вы решили, использовать ли этот проект для северного поля.
 Малькольм довольно долго серьезно смотрел на девушку.
 – Знаешь, Мэдди, тебе неплохо было бы время от времени общаться с людьми своего круга. Ты живешь в деревне уже четыре года.
 Она встала, щеки ее горели.
 – Маркиз не моего круга, и, несомненно, он был бы оскорблен, услышав ваши слова. – Мэдди глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. – И пребывание в Сомерсете, – продолжила она, успокоившись, – можно назвать жизнью в деревне, только когда хочешь находиться где-то еще. А я не хочу ничего иного.
 – Что ж, мисс Уиллитс, – ответил ее собеседник, и морщинки в уголках его глаз углубились от улыбки. – Должен признаться, я очень рад, что ты здесь. – Он указал на комод. – Теперь достань карты, если не возражаешь. Мне нужно как-то возместить мои потери.
 Мэдди усмехнулась:
 – Да, вы должны мне четыре миллиона фунтов, не так ли? Он засмеялся.
 – Только временно, девочка.
 Уэрфилд сказал, что они должны встретиться рано утром. Поэтому, пробравшись с рассветом в конюшню, Мэдди решила, что это будет вина маркиза, если он пропустит ее. Он должен был точнее назвать время. Она будет на пути в Хартгроув прежде, чем лорд Уэрфилд соберется подняться с постели.
 Большинство слуг еще спали, когда она через кухню вышла с черного хода. Весенний воздух был прохладен, и девушка вздрогнула, несмотря на то, что была одета в теплый серый костюм для верховой езды. Как бы ни было прохладно, Мэдди весело улыбалась, шагая к конюшне. Можно было надеяться, что, в конце концов, маркизу придется провести день с Сэмом Кардиналом или Уолтером, пока она будет пробовать новое ягодное печенье в пекарне и проведет утро за беседой с самым влиятельным землевладельцем Джоном Рамзи и его сестрой.
 Она прошла ко входу в конюшню – и в смущении остановилась. Ее кобыла Милашка стояла, оседланная, и ждала ее. Уолтер держал ее под уздцы.
 – Уолтер, что это…
 – Доброе утро, мисс Уиллитс.
 Она чуть не подпрыгнула и резко обернулась. Маркиз сидел на огромном гнедом жеребце, которого привез с собой из Уэрфилда. Мэдди, не желая того, залюбовалась животным. Потом она с раздражением обратила свое внимание на нежеланного гостя. Маркиз уверенно сидел в седле, глядя на нее с легкой улыбкой на чертовски красивом лице. Раннее утреннее солнце окрасило его зеленоватые глаза в изумрудный цвет. Маркиз наклонился, заскрипев кожей седла, внимательно осматривая ее наряд. Несомненно, он счел его дешевым, но, хотя Мэдди никогда не льстила себе, она не могла не заметить блеска в его взгляде и не почувствовать ответного внутреннего трепета.
 Понимая, что ее перехитрили, девушка улыбнулась и сделала реверанс.
 – Доброе утро, милорд…
 – Я уж начал думать, что вы забыли о нашем уговоре. – Он повернул на месте нетерпеливо перебирающего ногами гнедого. – Мы ведь договорились на утро, не так ли?
 – Да, милорд, – согласилась Мэдди, вырывая поводья, из рук Уолтера и поворачиваясь к кучеру так, чтобы тот мог помочь ей сесть в седло. – Осмелюсь заметить, что сегодня я стану предметом зависти всей округи, поскольку буду находиться в компании вашей светлости!
 – Это очень щедро с вашей стороны, но все равно спасибо за комплимент.
 – Не за что, милорд. – Мэдди тронула Милашку с места. – Так как, поехали?
 Какое-то мгновение Куин с сомнением смотрел на нее, но, прежде чем он успел ответить, она уже скакала в направлении участка ближайшего арендатора. Если уж он настоял на ее компании, ему придется мириться и с ее обращением «милорд».
 Легкий ветерок танцевал по вершинам вязов. Облака медленно плыли в лучах восходящего солнца, и Мэдди подумала – не предвещало ли это дождя? Ей только оставалось надеяться, что этого не случится, так как ненастье продлило бы пребывание маркиза в Лэнгли.
 – Вы хорошо держитесь в седле, мисс Уиллитс. – Его гнедой легким галопом шел рядом с ее лошадью, и снова глаза Уэрфилда оценивающе пробежали по ней.
 Мэдди покраснела. У него не было нужды так удивляться или так пристально рассматривать ее. Одного взгляда было достаточно, чтобы потерять к ней всякий интерес.
 – Вы слишком любезны, милорд, – откликнулась она, подавив желание закатить глаза от его непробиваемости. – Могу признать, что езжу неплохо для Сомерсета, но, Боже, я никогда не видела такого прекрасного жеребца, как ваш.
 Само собой его лицо потеплело от ее искусственной похвалы.
 – Старина Аристотель действительно прекрасное животное. Я выиграл его в прошлом году на пари у моего младшего брата. Если бы я не брал его повсюду с собой, Рейф заявился бы в Уэрфилд и попытался удрать с ним.
 – Подумать только – украсть коня ради развлечения! – Мэдди фыркнула и ударила лошадь по крупу сильнее, чем намеревалась. Та дернулась, и девушка внутренне возложила вину на Уэрфилда и за это. – И подумать только, что если подобное совершат простые люди, их могут повесить.
 Куин повернулся, чтобы взглянуть на нее, и в его глазах она увидела удивление и гнев. Возможно, он не был таким тупым, каким она его представляла, – на этот раз он, конечно, заметил оскорбление. Прежде чем маркиз успел ответить, неожиданное происшествие привлекло ее внимание. Она выпрямилась в седле и указала на происходящее впереди.
 – О, взгляните, это мисс Маргарет! Направляется прямо на капустную делянку миссис Уитмор. Нам лучше прогнать ее, иначе в Лэнгли начнется война между арендаторами.
 Маркиз взглянул на свинью, семенившую по полю впереди них.
 – Вчера из-за нее мой экипаж чуть было не опрокинулся в канаву.
 Мэдди засмеялась и пустила Милашку галопом вслед за убегающей свиньей.
 – Вчера? Мисс Маргарет проявила темперамент. Обычно она убегает раз в одну или две недели.
 Маркиз на Аристотеле скакал рядом с ней.
 – Тогда, как я понимаю, мисс Маргарет – закоренелая преступница?
 – Совершенно верно. – Мэдди тут же вспомнила, что Уэрфилд ей неприятен. – Хотя осмелюсь заметить, милорд, что по сравнению с развлечениями в Лондоне нападение свиньи на посевы покажется весьма пресным.
 В ответ маркиз заразительно расхохотался.
 – Ничего подобного, мисс Уиллитс. Я не провожу все свое время в Лондоне. И у нас в Уэрфилде тоже есть свиньи.
 – Но не такие, как эта, милорд!
 Бросив на него чопорный взгляд, Мэдди продолжила погоню. Как она и предполагала, мисс Маргарет устремилась вдоль ручья прямо к маленькой ферме арендаторов Уитморов. Через минуту Уэрфилд на Аристотеле пронесся мимо нее. Маркиз был отличным наездником, рыжеватые фалды его сюртука развевались сзади, а сам он низко пригнулся к шее своего жеребца. Каковы бы ни были его многочисленные недостатки, Мэдди должна была признать, что выглядел он великолепно. Мэдди попридержала Милашку, с любопытством наблюдая, как его светлость справляется с этим маленьким приключением.
 Маркиз мчался вдоль берега, быстро сокращая расстояние между собой и шустрым животным. Мисс Маргарет начала петлять, в ответ маркиз попытался устроить свинье ловушку между лошадью и ручьем. Маневр был бы хорош, если бы не пресловутая грязь, скопившаяся вдоль кромки воды.
 – Милорд, будьте осторожны! – воскликнула Мэдди, довольно улыбаясь. Зрелище обещало быть интересным.
 Аристотель достиг кромки воды. Чувствуя, что земля уходит из-под копыт, гнедой внезапно остановился, затем рванулся в сторону, чтобы обрести почву под ногами. Маркиз, сосредоточивший все свое внимание на увертывавшейся перед ним свинье, не заметил происходящего. Вскрикнув от неожиданности, он перелетел через голову скакуна и, теряя шляпу, с громким плеском плюхнулся в ручей.
 – Проклятие!
 Куин вскочил на ноги, вода стекала с его элегантного рыжеватого костюма для верховой езды в великолепные высокие сапоги. Из-за растаявшего снега вода в ручье доходила ему до бедра, и Мэдди подумала, что это спасло его, так как падал он головой вниз. Убирая с лица мокрые светлые волосы, он произнес несколько крепких ругательств себе под нос, которые весенний ветерок благополучно донес до ушей девушки. Они были весьма выразительны, и маркиз несколько вырос в ее глазах.
 Мэдди глубоко вздохнула, пытаясь подавить рвавшийся из горла смех.
 – О милорд! Вы не ушиблись? – запоздало поинтересовалась она, направляя Милашку к ручью.
 Куин повернулся к ней.
 – Нет, все в порядке.
 – Как ужасно! Не могу поверить… Вода очень холодная?
 – Да. – Он медленно повернулся кругом, отыскивая взглядом шляпу. – Ужасно холодная. Где моя шляпа?
 – Кажется, я видела ее… плывущей вниз по течению, милорд. – У нее вырвался смешок, но она быстро притворилась, что закашлялась. – Вы хотите, чтобы я позвала на помощь?
 – Конечно, нет.
 Куин с подозрением взглянул на ее ничего не выражающее лицо, затем стряхнул воду со своих медовых волос и побрел по воде к берегу. В скользкой грязи он снова оступился и чуть было не упал вновь. Мэдди быстро отвернулась, закусив губу, чтобы не рассмеяться.
 – Я приведу Аристотеля, милорд, – сказала девушка и, пришпорив Милашку, направилась к поляне с высокой травой, где стоял жеребец.
 Как только Мэдди отправилась за его злосчастной лошадью, Куин, с трудом двигаясь по густой скользкой грязи, взобрался на берег ручья. В его сапогах хлюпали вода и грязь, он доковылял до чистого солнечного уголка поля и сел, чтобы стащить их.
 Проклятой свиньи нигде не было видно, но мисс Уиллитс, похоже, знала, куда направилось злосчастное животное. Будь он проклят, если позволит мисс Маргарет сбежать после всего происшедшего. Он даже намеревался позавтракать беконом. Куин стащил первый сапог, отставил его в сторону и начал стаскивать второй. Мэдди приблизилась к нему с двумя лошадьми сзади, прервав его занятие.
 – Благодарю вас, мисс…
 – О Боже!
 Он застыл от ее неожиданного восклицания. Мисс Уиллитс прекрасно видела, как он бултыхнулся в ручей, и не выразила ни особого беспокойства, ни признаков веселья, поэтому он не мог понять, почему ее так смутил вид его разутых ног. Он повернул голову.
 Рядом с Мэдди на гнедых кобылах с одинаковым выражением изумления на бледных личиках сидели две девушки, блондинка и брюнетка. Во взгляде умных глаз Мэдди светилось торжество.
 Куин вновь начал рассматривать мисс Уиллитс с некоторым подозрением. Теперь, когда ее губы дрожали от сдерживаемого смеха, он понял, что она способна на любую провокацию.
 Мэдди моргнула и выпрямилась.
 – Прошу прощения за мою растерянность, милорд. Я не знала, что вы в дезабилье. Могу я представить вам мисс Лидию и мисс Салли Фаулер? Лидия, Салли, это маркиз Уэрфилд.
 Куин еще раз тряхнул волосами и быстро поднялся на ноги.
 – Леди, – произнес он, чувствуя себя ужасно глупо в одних носках с промокшим сапогом в одной руке. – Я очарован.
 – Милорд, – покраснев, проговорила брюнетка и протянула руку в его сторону. – Какое неожиданное удовольствие!
 Куин, поморщившись, бросил сапог на землю и шагнул вперед, чтобы пожать ее пальцы.
 – Лорд Уэрфилд, вы ранены? – спросила, нервно хихикая, блондинка.
 – Только моя гордость!
 – Ничего подобного, милорд, – тепло откликнулась Мэдди. – Ваш подвиг был так благороден, а враг дьявольски хитер и умен.
 Ну вот, снова этот откровенный сарказм, который не могло скрыть даже ангельское выражение ее лица. Куин потому и предложил провести утро вместе, что был достаточно заинтригован ее явной неприязнью к нему. Но очевидно, он недооценил степень ее антипатии – несомненно, из-за страсти, которую разжег в нем первый брошенный на нее взгляд. Даже холодные воды ручья не могли остудить реакцию его тела.
 – Поступок мой был благородным в мыслях. – Он открыто встретил ее взгляд. – Но боюсь, что от капустной грядки уже ничего не осталось.
 Губы мисс Уиллитс дрогнули, и неожиданно она почувствовала необходимость изучить небо у себя за спиной. Солнечный свет подчеркивал рыжеватый блеск ее волос, а серый костюм для верховой езды, каким бы скромным он ни выглядел, не скрывал изящных линий ее тела. Куин не помнил, как долго смотрел на нее, пока его не привлек шепот девиц Фаулер.
 – Лорд Уэрфилд, – сказала старшая, – наш дом рядом, на холме, если вы хотите высушить одежду.
 – Отличная мысль, Лидия, – согласилась мисс Уиллитс.
 Куину показалось, что в голове у него что-то тревожно звякнуло. Он не был дураком и быстро понял, что похвала Мэдди не имеет ничего общего с его благополучием.
 – Большое спасибо, леди, но у нас с мисс Уиллитс запланировано много дел на сегодняшнее утро. Солнце пригревает, и, думаю, я скоро и так обсохну.
 Мэдди выглядела откровенно разочарованной, что убедило Куина в правильности его решения.
 – Вы уверены, милорд? – настаивала она. – Кухарка Фаулеров готовит замечательный яблочный пирог.
 – О да! – поддержала ее Салли и, протянув руку, коснулась рукава маркиза. – Мама говорит, что миссис Пламмер – самая искусная повариха в Сомерсете. Она родом из Йоркшира. Это из-за папиного больного желудка. Он не выносит приправ и специй, поскольку они вызывают у него образование газов. – Она хихикнула.
 У Мэдди заклокотало в горле, но, когда маркиз взглянул на нее, она внимательно изучала пучок травы под ногами.
 – С вами все в порядке, мисс Уиллитс? – заботливо поинтересовался он.
 Она вздрогнула и вскинула на него глаза.
 – Не беспокойтесь, милорд. Я только подумала, что мне следует присмотреть за мисс Маргарет, прежде чем она окончательно уничтожит урожай капусты.
 Значит, она намеревалась оставить его на попечение сестер Фаулер.
 – Да, вы правы, – сказал он, торопливо подбирая свои сапоги, и заковылял к Аристотелю. – Нам пора отправляться.
 – Вы уверены, что не хотите поехать с нами в Ренден-Холл, милорд? – растерянно спросила Лидия.
 – Извините, но я не могу. – Куин натянул один сапог, и в нем неприятно захлюпало.
 – Тогда я приглашаю вас завтра на чай, – настаивала Салли. Куин на мгновение опешил. Очевидно, девушка не имела представления о том, что подобное приглашение должно исходить только от главы дома, особенно если оно адресовано знатной персоне. Но он не хотел выглядеть таким же неучтивым, как она.
 – С удовольствием, – ответил маркиз, стараясь не морщиться. Он бросил взгляд на Мэдди, и его осенило. – Извините, с моей стороны не будет бестактностью просить мисс Уиллитс сопровождать меня? Похоже, она очень любит пироги миссис Пламмер.
 – Грандиозно! – согласилась Салли. – Да, Лидия, может, нам пригласить сквайра Джона и его сестру, и тогда мы могли бы поиграть в вист?
 Куин наблюдал краешком глаза за мисс Уиллитс. При упоминании имени сквайра раздраженное выражение сразу исчезло с ее лица.
 – Тогда увидимся завтра. – Мэдди тронула поводья. – Пойдем, Милашка, давай отыщем мисс Маргарет.
 Думая о том, знает ли его дядя о явном расположении Мэдди к местному сквайру, Куин быстро натянул второй сапог и подхватил болтавшуюся узду Аристотеля.
 – Леди, – рассеянно произнес он, подняв руку, чтобы коснуться полей шляпы, и только тут вспомнил, что теперь она на пути к проливу Бристоль и Атлантическому океану. «Пропади все пропадом!» Куин любил эту шляпу. – До завтра.
 – До завтра, милорд.
 – Да, до завтра, лорд Уэрфилд.
 Минуту спустя он нагнал мисс Уиллитс, которая покинула его, даже не оглянувшись.
 – Чего мне ожидать от семейства Фаулер?
 – Не могу знать, милорд, – ответила девушка. Опять вернулась раздраженная женщина, словно и не было предыдущей забавной встречи. – Они вряд ли когда-либо развлекали представителя знати, милорд.
 Что-то в ее тоне, в настойчивом обращении – «милорд» – заставило его задуматься над тем, распространяется ли ее неприязнь только на него или представляет собой нечто большее.
 – А вам приходилось принимать представителей знати?
 Она посмотрела на него.
 – У меня нет ни собственного дома, ни положения в обществе, милорд.
 Но так и не ответила на его вопрос.
 – Может быть, они почувствуют себя свободнее, если нас будет сопровождать дядя Малькольм?
 – Мистер Бэнкрофт не может ходить, милорд. И он пока не в состоянии долгое время сидеть прямо. – Она снова бросила на него быстрый взгляд – разгадать выражение ее лица было невозможно, но глаза оставались холодными. – Однако я уверена, что Фаулеры оценят ваше внимание к ним. И к мистеру Бэнкрофту.
 На этот раз прелестное создание даже не потрудилось замаскировать выпад. Хотя никто, кроме его брата, никогда не оскорблял его так открыто, Куин скорее испытывал любопытство, нежели обиду.
 – Вот это да, мисс Уиллитс, – мягко заметил он, – ваш язычок, случайно, не наносил кому-нибудь телесных повреждений?
 Она сжала зубы.
 – Нет, насколько мне известно, милорд. Мои самые искренние извинения, если я чем-то оскорбила вас.
 – Перестаньте извиняться. – Впереди показались маленькая ферма и свинья, роющаяся на капустной грядке. – Я только хочу спросить, не оскорбил ли я чем-нибудь лично вас?
 Мэдди, вынув ногу из стремени, легко и грациозно спрыгнула на землю.
 – О, милорд, не отвлекайте меня, – сказала она с явно преувеличенной тревогой.
 На какой-то момент у Куина сложилось впечатление, что, если бы она была мужчиной, они бы уже договаривались о дуэли.
 – Не принимайте меня за дурака, – ответил он, спешиваясь и устремляясь за мисс Маргарет, прежде чем та успела расправиться с остатками урожая капусты.
 – Простите, милорд, – сказала Мэдди, быстро двигаясь к дальнему концу капустной делянки, чтобы погнать целеустремленную свинью в его направлении, – но почему вас так беспокоит то, что я думаю о вас?
 – А почему это не должно меня беспокоить?
 Мэдди заколебалась, ее взгляд был прикован к его лицу. Как раз в этот момент свинья, визжа, пронеслась мимо Куина, и он чуть было не шлепнулся на землю.
 – Черт!
 Повернувшись, он устремился за животным, внезапно рассердившись на него, – не потому, что из-за мисс Маргарет он оказался в ручье и та чуть было не наступила на него, а потому, что свинья прервала первый искренний разговор, который ему удалось завести с мисс Уиллитс.
 Пока Куин бежал, трава и обрывки капустных листьев прилипали к его мокрым грязным бриджам, но он поклялся себе, что уж на этот раз свинья не ускользнет от него. Петляя, маркиз преследовал животное, ругаясь себе под нос. Позади раздался голос Мэдди, она оказалась гораздо дальше от него, чем он предполагал.
 – Нет, мистер Уитмор! – кричала она. – Лорд Уэрфилд! Пригнитесь!
 При звуке ее встревоженного голоса Куин, не колеблясь, бросился в мокрую грязную траву. Не успев приземлиться, он уже проклинал себя за доверчивость. Однако пуля, просвистевшая у него над головой секундой позже, обескуражила его окончательно. Что здесь происходит?
 Тяжело дыша, Куин, пошатываясь, поднялся на ноги и обернулся. Он увидел, как Мэдди с силой вырывала мушкет из рук пожилого мужчины – одного из рассерженных фермеров, преследовавших мисс Маргарет днем раньше.
 – С вами все в порядке, мисс Уиллитс? – закричал он, возвращаясь бегом к капустной делянке.
 Она быстро повернулась к нему лицом.
 – Да. А как вы, милорд?
 – Благодаря вашей находчивости штопать меня не придется. – По крайней мере, она не желала его смерти, что уже было облегчением. Куин остановился перед краснолицым фермером. – Вы, должно быть, мистер Уитмор?
 Мэдди кашлянула и вернула мушкет его владельцу.
 – Милорд, могу я представить вам мистера Уитмора, одного из арендаторов вашего дяди? Мистер Уитмор, маркиз Уэрфилд.
 – Мар… о Боже, я сожалею, милорд! – запинаясь, произнес побледневший мистер Уитмор. – Ужасно сожалею!
 Он протянул свободную руку Куину, и тот, изумленно подняв бровь, пожал ее.
 – Я целился не в вас, милорд, о нет! Это все та проклятая свинья, дьявольское отродье! Уже третий раз за последний месяц это животное покушается на мои овощи!
 Маркиз попытался стряхнуть с себя грязь и растительность, прилипшую к его костюму.
 – Мне тоже не нравится это животное. Как насчет свиной отбивной?
 Мистер Уитмор засмеялся и поднял мушкет. Мэдди шагнула вперед и положила руку ему на плечо.
 – У меня другое предложение, милорд, – торопливо сказала она. – В мае появятся поросята, и, я уверена, никто не станет возражать, если мистер Уитмор сам выберет поросенка из помета, который принесет мисс Маргарет.
 Фермер нахмурился:
 – А что помешает ей уничтожить мой урожай до того момента?
 – Новый забор, Который поставят Хартлберрисы, чтобы она находилась дома. Мистер Бэнкрофт проследит за этим.
 Мистер Уитмор умоляюще смотрел на Мэдди, а Куин с интересом наблюдал за ней. Лэнгли отнюдь не выглядел имением, остро нуждающимся в помощи и ремонте, и он уже начал догадываться почему. Мисс Уиллитс с уверенностью говорила от имени дяди, а фермер принимал это как само собой разумеющееся. А вчера, когда Куин в отчаянии изучал гроссбух, он обнаружил, что последние страницы заполнены не неразборчивым почерком дяди, а значительно более аккуратной и, несомненно, женской рукой. Мэдди Уиллитс представала поистине необычной любовницей.
 – Хорошо, мисс Мэдди. Я согласен, если только вылазки мисс Маргарет больше не повторятся.
 – Не повторятся, – улыбнулась Мэдди.
 Принимая во внимание, что мисс Маргарет бродила где-то поблизости, это казалось очень опрометчивым утверждением. Однако фермер поклонился Куину и пошел оценивать урон, нанесенный его капусте.
 – Мы продолжим наш осмотр, милорд? – обратилась к нему Мэдди.
 – Да, конечно. Только мне хотелось бы сначала вернуться в Лэнгли и переодеться.
 – Я так и думала, милорд, – мягко сказала она, с улыбкой оглядывая мокрого, перепачканного грязью и травой маркиза, затем повернулась, чтобы найти Милашку.
 Куин подошел к ней, прежде чем она успела попросить фермера помочь ей сесть в седло. Вспомнив ее реакцию на его прикосновение, он кашлянул.
 – Позвольте, мисс Уиллитс.
 Она с преувеличенно раздраженным вздохом, который, однако, не скрыл ее смущения, кивнула.
 – Благодарю вас, милорд.
 Куин медленно положил руки на ее гибкую талию. Хотя его перчатки были столь же грязны, как и весь он, у нее впервые не нашлось слов, унижающих его достоинство. Взглянув ей в глаза, он медленно приподнял ее и усадил в седло. Когда их глаза оказались на одном уровне, Куин поймал себя на желании хоть раз увидеть ее улыбку, обращенную лично к нему.
 Он неохотно отпустил ее и подошел к Аристотелю. Вскочив на него, маркиз бросил взгляд на Мэдди. Она наблюдала за ним, но тут же быстро отвернулась.
 – Отлично сработано, мисс Уиллис, – похвалил он ее, когда они возвращались в Лэнгли. – Вы предотвратили казнь мисс Маргарет.
 – Она – призовая свинья семьи Хартлбери, – ответила девушка. – Они не выжили бы без доходов от ее приплода.
 Куин ждал, что она добавит «милорд». Когда этого не произошло, он улыбнулся ей в спину. Очевидно, сегодня утром она достаточно поиздевалась над ним и теперь почувствовала, что силы их более или менее равны, – что Куин вовсе не счел оскорбительным.




 Глава 4


 Мэдди покачала головой и свирепо посмотрела на своего хозяина.
 – Я здесь абсолютно ни при чем,  –  протестующе заявила она.
 – Он пробыл здесь всего один день, Мэдди, – повторил мистер Бэнкрофт, и весь его вид показывал, что он тоже выведен из себя. – Что бы ты ни думала о знати, он – из хорошей, уважаемой семьи. К тому же я люблю его. Я не могу и не хочу допустить, чтобы его утопили или застрелили! Это понятно?
 – Откуда я могла знать, что мисс Маргарет снова убежит? Лорд Уэрфилд сам продолжал преследовать ее. И не я стреляла из мушкета!
 Бэнкрофт не сводил с нее глаз.
 – А вот за это я не поручусь, девочка.
 – Я…
 – Пока я не буду требовать, чтобы ты извинилась, но постарайся вести себя вежливо сегодня за обедом и завтра, во время поездки к Фаулерам.
 Мэдди подавила готовое вырваться возражение. Впервые за четыре года, что она жила в Лэнгли, хозяин позволил себе больше чем добродушный упрек в ее адрес. И она тут же испугалась, что с ним может случиться другой припадок, если он продолжит повышать голос на нее или же решит, что был слишком снисходительным к ней, и попросит ее уехать. Это случалось и раньше в других домах и по гораздо менее значительным причинам.
 – Тогда приношу вам свои извинения, мистер Бэнкрофт, – сказала молодая женщина с чувством достоинства, на какое только была способна в данный момент, и повернулась, чтобы выйти из комнаты. Однако она никогда не любила проигрывать, особенно теперь, когда речь шла об избалованном маркизе, поэтому она остановилась в дверях. – Но я все же думаю, что он пытался покрасоваться, а в результате выглядел весьма глупо. И это определенно не моя вина.
 – Возможно, – вздохнул хозяин, – но постарайся не убить его, дорогая. Пожалуйста!
 Мэдди сделала реверанс, испытывая огромное облегчение от того, что в его голосе вновь послышались шутливые нотки.
 – Я постараюсь, – торжественно согласилась она, склонив голову.
 Лорд Уэрфилд в сопровождении кучера Уолтера часа два назад отправился продолжать турне по окрестным полям. Слава Богу, он не попросил сопровождать его и не вынуждал ее разговаривать с ним на обратном пути в имение. Его нефритовые глаза – единственное, что не было залито водой и покрыто грязью и травой, – не раз смотрели в ее сторону, но она делала вид, что ничего не замечает. В его несчастьях действительно не было ее вины, но Мэдди не могла бы придумать лучшего способа познакомить с ним обитателей Лэнгли.
 Девушка улыбнулась. На месте маркиза Уэрфилда она давно бы начала упаковывать свои вещи. После того как он проведет послеполуденное время с Уолтером, она сомневалась, что ему захочется остаться здесь даже на ночь.
 Мистер Бэнкрофт имел обыкновение подремать днем, поэтому Мэдди проскользнула вниз, в библиотеку, чтобы час-другой почитать в тишине. Однако сегодня комната не была, как обычно, тихой гаванью – она дрожала от возбужденного стука, доносившегося из кухни и столовой. С темпераментом армии-победительницы миссис Иддингз, Гарретт и другие слуги занимались приготовлением обеда и полировкой столового серебра. Они уже проделывали все это четыре дня назад, но, очевидно, Уэрфилд обнаружил какой-то дефект.
 Мэдди вздохнула и залезла с ногами в удобное кресло. Слишком много суматохи и беспорядка, и все это без всякой на то причины. Покрытый грязью и травой маркиз Уэрфилд выглядел так же уморительно, как и любой простолюдин, если не забавнее.
 Вся прислуга смотрела на него как на божество. Если бы он вдобавок дал волю своему гневу на людях, она сочла бы, что ее утро потрачено не зря. Но, рассудила Мэдди, закатить истерику было бы ниже его достоинства. Возможно, он погоревал наедине с самим собой, когда ушел переодеваться.
 Девушка улыбнулась, представив себе эту картину, хотя, если принять во внимание, как спокойно Уэрфилд воспринял свое падение в ручей и то, что его чуть было не застрелили, она должна была признать, что его огорчение было скорее плодом ее фантазии, а не фактом. Но если он подумал, что пережил худшее из того, что могли предложить ему Лэнгли и Мэдди Уиллитс, он жестоко ошибался. Как сказал лет сорок назад американец Джон Пол Джонс во время войны с колониями, она еще не начала сражаться.
 – Я позабочусь об этом сам.
 Мэдди вздрогнула при звуке голоса маркиза. Вслед за этим дверь библиотеки распахнулась, и на пороге появился он сам собственной персоной.
 – Спасибо, Гарретт, – продолжил он, глядя через плечо. – И, пожалуйста, сообщите мне, когда придет почта.
 – Непременно, милорд.
 Уэрфилд закрыл дверь и обернулся.
 – Мисс Уиллитс, – произнес он, явно удивленный тем, что обнаружил ее здесь. Нефритовые глаза отметили то, как она сидела, свернувшись, в любимом кресле мистера Бэнкрофта с неоткрытой книгой на коленях.
 – Милорд… – Мэдди выпрямилась, недовольная его вторжением. Конечно, он был удивлен, увидев ее в библиотеке. Слуги не располагаются с таким комфортом в кресле своих хозяев. Несомненно, он рассчитывал, что она находится на кухне, или же помогает чистить семейное серебро, или подтирает пол, прежде чем он соблаговолит ступить на него. Куин кивнул и повернулся к двери.
 – Извините, я не знал, что библиотека занята.
 Мэдди быстро встала и отложила книгу.
 – О, прошу прощения, милорд! Не отказывайтесь ради меня от ваших литературных занятий. Ваш дядюшка, должно быть, уже проснулся, так что я пойду принесу ему чаю.
 – Это вовсе не…
 – Не беспокойтесь, милорд, прошу вас. – Натянуто улыбаясь, Мэдди прошла мимо него. Черт побери, а она-то надеялась, что освободилась от него, по крайней мере, до обеда.
 – Мисс Уиллитс, остановитесь!
 Собрав остатки сдержанности в кулак, она остановилась и заставила себя обернуться.
 – Да, милорд? – выжала она из себя, хотя на языке у нее вертелись куда более яркие выражения.
 – Пожалуйста, не уходите из библиотеки ради меня, – медленно произнес он, отчетливо выговаривая каждое слово. – Я пришел, только чтобы отыскать немного бумаги. Я не захватил с собой ни листочка, а мне нужно будет вести переписку.
 Конечно, он намеревался немедленно ответить графу Хайбэрроу и сообщить о бедственном состоянии Лэнгли.
 – О милорд! – Мэдди заторопилась к маленькому письменному столику. – Что же вы не сказали раньше! Позвольте принести ее вам. Молю вас, не утруждайте себя после всех ужасов сегодняшнего утра.
 Маркиз прищурился.
 – Меня не ужасает то, что свинья оказалась хитрее, – сухо заметил он. – Это просто компрометирующий меня факт. – Куин замолчал на мгновение. – Мой брат был бы счастлив услышать эту историю. Просто не знаю, кого подкупить, чтобы она не стала достоянием гласности.
 Ну конечно, этот помпезный лорд думает, что все свои проблемы – каковы бы они ни были – он может решить с помощью денег. Несомненно, так происходило и раньше. Мэдди вынула стопку бумаги из ящика. Как бы привлекателен он ни был внешне, она знала, что скрывается за фасадом. И она никогда не полюбит его – несмотря на его дьявольски располагающую улыбку и свой интерес к нему.
 – Это была шутка, мисс Уиллис, – улыбаясь, подсказал Куин. Мэдди удивленно взглянула на него, приближаясь со стопкой бумаги.
 – Да, милорд.
 – Вы можете смеяться сколько хотите – я оставляю все на ваше усмотрение.
 – Благодарю вас, милорд. – Итак, он считает себя очаровательным и остроумным. Мэдди могла бы посмеяться над ним, но только не вместе с ним. Никогда. – Полагаю, осмотр полей закончился благополучно?
 Он поднял бровь и откровенно ухмыльнулся.
 – Да, вполне. Знаете, я хотел бы кое о чем спросить. Кучер моего дяди… довольно необычен?
 Мэдди холодно кивнула:
 – Да, мы все так считаем.
 – Он очень хорошо знаком с графством Сомерсет, и, должен признаться, я несколько удивлен уникальной перспективой, которую он предвидит для знати.
 Мэдди прикусила губу и взглянула в окно.
 – Да, милорд. – Она чувствовала на себе его взгляд, теплый и тревожащий. «Не смейся, – твердо приказала она себе. – Он не может быть занятным». – Уолтера, кажется, лягнула в голову лошадь несколько лет назад, и теперь он считает себя принцем в изгнании.
 – Я так и понял. – Маркиз сделал шаг в ее сторону. – Сын сумасшедшего короля, никак не меньше. – Он протянул руку и осторожно взял у нее бумагу. – И еще я подумал, что жители Сомерсета не привыкли общаться с представителями дворянского сословия.
 – Да, мы… – Мэдди не закончила. Продолжать дальнейшую беседу не имело смысла. – Могу я теперь идти, милорд?
 – Я же сказал, мисс Уиллитс, что вам незачем уходить.
 – Да, милорд, но я хочу уйти.
 Под его пристальным взглядом ей захотелось отвернуться, а еще лучше плюнуть ему в лицо. Или поцеловать его.
 – Тогда идите, – наконец сказал он.
 Мэдди моргнула, удивляясь, как ей в голову могла прийти такая бредовая идея.
 – Спасибо, милорд.
 Куин еще раз осмотрел себя в зеркале, пока Бернард убирал его дневной костюм. На нем не осталось ни следа утреннего фиаско. Кучу грязной одежды слуга отправил в стирку, а то, что невозможно было исправить, – выбросил. И все же Куин не мог избавиться от ощущения, что что-то не в порядке.
 – Что-нибудь еще, милорд? – спросил Бернард, закрывая складной дорожный чемодан.
 – Что? – Куин вернулся к действительности и только тут заметил слугу. – Прости?
 – Не нужно ли вам еще что-нибудь, милорд?
 – Нет, благодарю. – Куин нахмурился на свое отражение в зеркале. – Бернард!
 – Милорд? – Лакей остановился.
 – Скажи, мы захватили с собой то бежевое пальто с коричневыми пуговицами?
 – Нет, милорд, прошу прощения. Так как оно вам не нравилось с самого начала, я решил, что оно не понадобится. Я немедленно пошлю за ним.
 Маркиз рассеянно кивнул:
 – Отлично. И пусть пришлют еще одну пару сапог, если уж об этом зашла речь. Не уверен, что мои сапоги для верховой езды можно будет носить после случившегося.
 – Хорошо, милорд.
 Лакей выскользнул из комнаты, и Куин еще раз взглянул в зеркало. Возможно, то, что он искупался, а потом вывалялся в грязи, повлияло на стройность мыслей у него в голове. Но все пуговицы на его сюртуке были застегнуты правильно; он отлично выглядел. Куин нахмурился на свое отражение и отвернулся. Он вел себя как отъявленный денди.
 Затем маркиз направился в западное крыло в спальню дяди. Из-за приоткрытой двери доносились голоса, и это пробудило любопытство молодого человека.
 – Мистер Бэнкрофт, – говорила Мэдди, – я заказала его в графстве Суррей.
 Куин прислонился к стене, ему непривычно было слышать искренний и заразительно веселый голос мисс Уиллитс.
 – Это выглядит смешно.
 – Ничего подобного – это модно. Если вы попробуете, то поймете, насколько легче вы…
 – Я сломаю себе шею!
 Мэдди засмеялась.
 – Я покажу вам, как это просто.
 Заинтригованный Куин заглянул в дверь. Мисс Уиллитс сидела в деревянном кресле-каталке, которое она энергично двигала взад и вперед, вращая расположенные с обеих сторон колеса.
 – Кресло-каталка, – сказал маркиз, входя в комнату. – Миссис Балфур пользуется сейчас именно такой.
 Мисс Уиллитс остановилась и вскочила на ноги. Ласковое, добродушное выражение исчезло из ее серых глаз, когда она взглянула на него. Девушка несколько раз порывисто вздохнула, при этом лиф ее зеленого муслинового платья соблазнительно приподнимался и опускался.
 – Добрый вечер, милорд.
 – Дядя, мисс Уиллитс. – Куин кивнул, крайне разочарованный. Мэдди по-прежнему ненавидела его.
 – Кто-то умер, милорд? – вежливо поинтересовалась она. Он нахмурил брови.
 – Умер?
 – Да. Ваш фрак и… – Она остановилась и поднесла руку к своему полному, чувственному рту. – О Боже! Простите. Боюсь, я снова сказала что-то не то. Вечером в Лондоне все мужчины одеты в черное.
 Куин понял, что мучило его раньше. Острый язык мисс Уиллитс. Он оглядел свою одежду, потом опять встретился с ней взглядом.
 – Это так, вы правы.
 – Ты отлично выглядишь, мой мальчик. – Дядя Малькольм указал Куину на один из стульев возле постели. – Мы здесь, возможно, не соблюдаем формальностей, но обычаи не стоит игнорировать.
 Куин вовремя удержался от того, чтобы не нахмуриться, и улыбнулся:
 – Спасибо, дядя.
 Он подошел к столу. В этот момент мисс Уиллитс сочла необходимым по-новому расположить цветы в вазе на окне. Маркиз терпеливо стоял и ждал, пока она первой займет свое место. С тем же терпением Мэдди поворачивала красную розу в вазе так и сяк, замирая на секунду и отклоняясь, чтобы взглянуть на достигнутый результат. Она стрельнула в его сторону глазами, но продолжила свое занятие.
 Тогда Куин осознал, что был прав с самого начала. Мэдди Уиллитс нарочно дразнила его, пытаясь смутить и унизить. И до сих пор ей это великолепно удавалось. Почему – у него не было ни малейшего представления, но он намеревался докопаться до сути.
 Взглянув на дядю, который притворялся, что поглощен изучением тарелки с жареной дичью у себя на коленях, Куин обошел вокруг стола и отодвинул стул, предназначавшийся для Мэдди.
 – Мисс Уиллитс?
 Она обернулась.
 – О Боже! Вы ждали меня, милорд?
 Он улыбнулся:
 – Я любовался двумя самыми совершенными бутонами в Сомерсете. Уверяю вас, ожидание было приятным.
 Несколько секунд девушка пристально смотрела на него.
 – Благодарю вас, милорд, – медленно произнесла она.
 Куин бросил быстрый взгляд на дядю, но Малькольма, похоже, просто забавляли проделки его любовницы.
 – Итак?
 Она неохотно позволила маркизу усадить себя. Коснувшись ее локтя, он занял место напротив нее. Но к этому времени Мэдди уже созрела для новой атаки.
 – Пожалуйста, извините меня за то, что обед подан до вашего прихода, но здесь так мало места, что мы обходимся без лакеев, и мы ждали вас несколько минут, милорд.
 – Мэдди, – проворчал Малькольм.
 Куин сделал глоток вина, чтобы скрыть свое изумление. Остроумна, остра на язык, удивительно, как она до сих пор не убила его.
 – Боюсь, что именно мне следует извиниться за опоздание. Это непростительно грубо с моей стороны.
 Мисс Уиллитс взглянула на него поверх своей дичи и сладким голосом произнесла:
 – Не нужно извинений, милорд.
 – Куинлан, тебе есть о чем посплетничать, не правда ли? – вмешался его дядя, делай отчаянную попытку направить разговор в другое русло.
 – Да, конечно, но теперь, когда я вкусил рутинной жизни Лэнгли, не думаю, что смогу рассказать что-нибудь столь же захватывающее о Лондоне.
 – Я рад, что ты не сломал себе шею. Тебе чертовски повезло, мой мальчик.
 Мисс Уиллитс кивнула Малькольму:
 – Действительно. Слава Богу, перед этим прошли дожди, иначе лорд Уэрфилд мог серьезно пострадать.
 – Так же как и мисс Маргарет, – добавил Куин.
 Мэдди презрительно изогнула бровь.
 – И Хартлбери потеряли бы лучший источник дохода из-за упавшего в грязь маркиза. – Даже смех ее звучал презрительно. – Что за подвиг!
 – Или рыцарский поединок, – пробурчал себе под нос Куин.
 – Простите, милорд?
 – О, я только говорю, что этот утренний инцидент напомнил мне о моей последней встрече с графом Уэстерли.
 Весь последующий час Куин развлекал аудиторию рассказами о своем последнем посещении Лондона. Дядя Малькольм, казалось, испытывал облегчение от смены темы разговора и развлекался новостями о персонажах света, многих из которых он знал лично. Мисс Уиллитс не выказывала ни малейшего интереса к разговору.
 Она взяла из ящика комода книгу, хотя Куин заметил, что она или читала исключительно медленно, или же уделяла больше внимания его рассказам, чем Вальтеру Скотту. Он мог рассматривать это как маленькую победу.
 – А что ты думаешь о полях? – наконец поинтересовался Малькольм. Куин потягивал портвейн, который ранее принес Гарретт.
 – Я заметил, что зерно уже подготовлено, – прокомментировал он, краем глаза наблюдая за мисс Уиллитс.
 – Нет смысла терять драгоценное время, – проговорил дядя, – как ты верно заметил вчера.
 Куин был уверен, что это Мэдди организовала подготовку к пахоте. Все было слишком справедливо поделено, чтобы решение исходило от одного из арендаторов.
 – Думаю, на трех южных полях можно начать пахать уже завтра. Они должны были подсохнуть лучше. – Куин снова взглянул на Мэдди. – И я считаю, что мистер Уитмор оценит, если к нему отнесутся с большим вниманием после того, как сегодня утром была опустошена его капустная делянка.
 Мэдди одобрительно кивнула.
 – Полагаю, вы организуете всех ваших арендаторов для совместного проведения сева и сбора урожая?
 – Это наилучший способ получить свою долю урожая, милорд, – тихо ответила Мэдди.
 У Куина появилось отчетливое ощущение, что его снова оскорбили.
 – Я так и думал, что вы это скажете, – заметил он, наслаждаясь ее недовольным видом. – И вы сможете помочь мне распределить обязанности между фермерами, поскольку знаете их привычки и характеры лучше, чем я.
 Мэдди прищурилась.
 – Я должна ухаживать за мистером Бэнкрофтом, милорд. К тому же завтра мы должны присутствовать на завтраке, на который вы нас пригласили.
 – Мэдди, Куин прав. Ты можешь сэкономить нам не один день, взяв на себя организационные вопросы. – Малькольм выдержал ее негодующий взгляд. – И у вас будет достаточно времени, чтобы нанести визит Фаулерам.
 – О, отлично! – Она встала, уронив книгу на стул, и наклонилась, чтобы поцеловать Малькольма в щеку, затем холодно кивнула маркизу. – Спокойной ночи, мистер Бэнкрофт. Милорд.
 – Спокойной ночи, Мэдди.
 – Мисс Уиллитс.
 Куин удивился, увидев, что она покидает спальню дяди. Впрочем, парализованный дядя Малькольм сейчас вряд ли нуждается в ее услугах. Но Уэрфилд не ожидал, что эта темпераментная и волевая женщина будет беспокоиться о том, чтобы создать впечатление, будто она спит где-то еще. Мэдди определенно не была заинтересована в том, чтобы произвести на него впечатление, если только не собиралась прикончить его своей любезностью.
 – Ну хорошо, Куин, если наговорить о ручье и мисс Маргарет, как ты вообще нашел Лэнгли?
 – По правде сказать, я ожидал совсем другого.
 – Ты имеешь в виду то, чего ожидал Льюис. В Сомерсете нет сожженных домов арендаторов, наводнений, голода, хотя герцог самолично не присматривает за хозяйством. Полагаю, он будет разочарован.
 – Не берусь строить догадки. – Чтобы избежать очередного семейного спора, Куин сделал вид, что потягивается. – Что ж, пожалуй, я тоже отправляюсь спать. Мне прислать вашего лакея?
 Малькольм покачал головой.
 – Мэдди позаботится об этом. Удачи тебе завтра утром.
 Куин рассмеялся.
 – Спасибо. Подозреваю, что мне это понадобится.
 Маркиз Уэрфилд определенно что-то задумал. Мэдди наблюдала за ним все утро: наблюдала, как он дружелюбно болтал с преисполненными благоговейного страха арендаторами, наблюдала, как он поднял с земли пару камней и отбросил их с пути плуга.
 Мэдди хмурилась при виде его стройной фигуры, загорелого профиля и золотистых волос, касающихся воротника, но должна была признать, что он не такой скучный и пресный, как она ожидала. Знатные люди не ведут себя так благожелательно, это ей было хорошо известно. Итак, за его дружелюбной манерой общения с простолюдинами что-то скрывалось. И она узнает, что все это значит, прежде чем он нанесет какой-нибудь вред добрым обитателям Сомерсета.
 Мэдди поручила Биллу Томкинсу и другим лакеям соорудить навес на краю поля Уитмора так, чтобы маркиз мог укрыться от лучей солнца, когда ему станет невмоготу от жары. Уэрфилд взглянул на воздвигнутое сооружение и стул с подушкой под ним, поблагодарил ее за внимание и заботу о его здоровье и удалился в другой конец поля. Там он оставался все утро, так что невозможно было слышать его болтовню, которая, какой бы чушью ни была, явно заинтересовала фермеров.
 – Трус, – пробормотала девушка себе под нос, глядя в его сторону.
 Почтительное внимание работников к нему и его распоряжениям делало ее практически ненужной. Она сделала вывод, что Куин настаивал на том, чтобы она сопровождала его, только для того, чтобы обеспечить себе аудиторию. Мэдди опустилась на один из стульев, стоящих в тени, и скрестила руки. Его деятельность не произвела на нее никакого впечатления. Она могла бы действовать столь же успешно – даже лучше! – если бы его не было рядом.
 – Мисс Уиллитс, – позвал он наконец, приближаясь к ней вслед за парой тянувших плуг лошадей. – Думаю, нам пора вернуться в Лэнгли, чтобы не опоздать к Фаулерам.
 Мэдди поднялась и сделала реверанс.
 – Конечно, милорд. Но кто же будет наблюдать за пахотой в ваше отсутствие?
 Они шли к дубам, в тени которых стояли Аристотель и Милашка.
 – Я оставил Сэма Кардинала руководить всем. Похоже, он достаточно много знает о зерновых.
 Мэдди постаралась сохранить безразличное выражение на лице.
 – Мне это известно, милорд.
 – Понимаю, мисс Уиллитс. Это я всего лишь пытался сострить. Молю, простите, если моя шутка показалась вам неуместной.
 Он нарочно пресекал любую возможность выпада с ее стороны.
 – Да, милорд.
 Маркиз улыбнулся, ничуть не смущенный полным отсутствием симпатии со стороны Мэдди.
 – Если позволите, – пробормотал Куин, кладя руки ей на талию. Мэдди ожидала этого, однако у нее перехватило дыхание от исходившей от него теплой силы. Он колебался, глядя ей прямо в глаза, затем легко поднял и усадил в седло.
 Чудовищно быть полнокровной женщиной и ощущать, как тебя притягивает хорошо сложенный мужчина, каким бы помпезным и ни на что не способным, с ее точки зрения, он ни был. Мэдди помедлила, повозившись с поводьями Милашки, прежде чем вновь взглянуть на маркиза и сухо улыбнуться.
 – Благодарю вас, милорд.
 – Не стоит благодарности.
 Маркиз вскочил на Аристотеля и, помахав рукой фермерам, которые сделали перерыв, чтобы обсудить этого джентльмена между собой, поехал впереди Мэдди обратно в Лэнгли. Девушка смотрела ему в спину. Она больше не могла притворяться: он принял ее игру и заставлял почувствовать вину за то, что она высмеивает его. Вот почему он так мил со всеми. Это не сработает, потому что она знала, чем на самом деле обусловлена его доброта. Ей следует пересмотреть и усовершенствовать свою стратегию.
 Вернувшись в Лэнгли, Мэдди переоделась в желтое муслиновое платье, вышитое белыми веточками. Уже два года назад его вряд ли можно было назвать модным, теперь же оно казалось безнадежно устаревшим, но Фаулеры наверняка этого не заметят. А поражать ей было некого.
 Уэрфилд предложил поехать в дядином экипаже. Не желая, чтобы маркиз в очередной раз подсаживал ее, Мэдди заторопилась к конюшне, где их ждал Уолтер с готовым экипажем. Кучер помог ей взобраться на узкое сиденье.
 – Должен заметить, мисс Мэдди, что совсем неплохо, когда в Сомерсете появляются джентльмены, к тому же представители знатного сословия. Маркиз обещал не сообщать старине Георгу, что я здесь, – признался кучер.
 Мэдди кивнула:
 – Не сомневаюсь, он первым встанет рядом с тобой в зале суда, если ты решишь занять приготовленное тебе там место.
 – Благодарю за доверие, мисс Уиллитс, – послышался позади раздраженный голос маркиза, – Именно так я и поступлю.
 Пропади он пропадом! Что за манера подкрадываться в самый неподходящий момент? И почему от его голоса у нее так учащается пульс?
 – Я глубоко верю… – начала Мэдди, пока он усаживался рядом с ней, и замолчала. Она думала, что маркиз наденет официальный черный костюм, и даже приготовила фразу на этот случай. Девушка никак не ожидала ни простого серого дневного камзола и лосин из оленьей кожи, заправленных в испорченные грязью высокие сапоги, ни очаровательной улыбки, от которой ее бросило в жар.
 – Глубоко верите в… – напомнил он.
 – В аристократию, – закончила она.
 Маркиз удивленно хмыкнул, принимая вожжи из рук Уолтера.
 – Это меня удивляет!
 – Почему?
 Куин взмахнул вожжами, и пара прекрасно подобранных гнедых тронулась легкой рысью.
 – Время от времени я чувствую в вашем тоне сарказм.
 – Вы ошибаетесь, милорд, – быстро отозвалась Мэдди, умело изобразив изумление. – Уверяю вас, мне это и в голову никогда бы не пришло, милорд! Кто я такая, чтобы критиковать маркиза Уэрфилда?
 – Действительно, кто вы на самом деле, мисс Уиллитс?
 Сначала девушка подумала, что он согласен с ее нарочитой приниженностью, и открыла было рот, чтобы сделать резкое замечание, но вовремя заметила, что его вопрос вызван обыкновенным любопытством.
 – Я компаньонка вашего дяди, – проговорила Мэдди, проглотив крайне оскорбительное замечание, готовое сорваться у нее с языка.
 – Да, вы служите у него четыре года. А чем вы занимались до этого?
 Мэдди обескураженно уставилась на него.
 – Как, вы помните…
 – Вы прекрасно знаете о том, какое впечатление производите, – сухо заметил Куин.
 Она сглотнула слюну, и все оскорбления, приготовленные на эту поездку, мгновенно улетучились. Черт бы побрал Уэрфилда с его комплиментами! Мэдди тряхнула головой. Она не знала, как на них реагировать: надо контратаковать – немедленно, прежде чем он поймет, что выиграл очко.
 – Почему вы обременяете себя лестью?
 – Разве это лесть?
 – Это лесть – проявлять интерес ради пустой вежливости.
 – А, – кивнул он. – Значит, я просто вежлив?
 – Разумеется.
 – Понятно.
 Маркиз замолчал, и Мэдди подумала, что полностью смутила его своей ослепительной логикой. Нарочито игнорируя своего спутника, девушка сделала вид, будто любуется полевыми цветами, распускающимися вдоль дороги, и наслаждается щебетанием ласточек и пением малиновок, строящих гнезда среди деревьев с набухшими почками.
 – Так вы не ответили на мой вопрос…
 Мэдди на мгновение закрыла глаза.
 – На какой, милорд?
 – Чем вы занимались до того, как поступили на службу к моему дяде?
 – Я… работала гувернанткой в нескольких домах, – неторопливо сообщила она, размышляя, почему ей так не хочется лгать, ведь она ничем ему не обязана.
 – Где?
 – Вы собираетесь проверить мои рекомендательные письма, милорд?
 Он снова бросил косой взгляд на свою спутницу.
 – Нет, разумеется.
 Мэдди указала на дорогу к западу, покрытую грязными после дождя колдобинами.
 – Туда, милорд, нам осталось около полумили.
 Уэрфилд повернул экипаж в указанном направлении.
 – Знаете, – тихо начал он, – я восхищен вашими реорганизациями здесь, в Лэнгли. Я приехал только потому, что этого хотел мой отец. Я не собираюсь увольнять вас со службы.
 Мэдди слышала обещания обеспечить ей неприкосновенность и раньше.
 – Благодарю вас за ваши гарантии, милорд, – холодно сказала девушка, – но я в них не нуждаюсь.
 – Почему?
 Она повернулась к нему.
 – Не вы нанимали меня, милорд.
 Он встретился с ней взглядом, затем сжал губы и сосредоточился на дороге.
 – Справедливо! Благодарю, что поставили меня на место, мисс Уиллитс.
 Мэдди решила закрепить свое преимущество.
 – Не за что…
 – О Боже! – пробормотал Куин.
 – В чем дело?
 Когда они обогнули живую изгородь, служившую разделительной полосой, она увидела, чем вызвано восклицание маркиза. Все слуги и домочадцы Фаулеров, столь же многочисленные, как и в Лэнгли, выстроились по стойке смирно вдоль ступеней, ведущих к входным дверям. В горле у Мэдди запершило от смеха, и он вырвался у нее, прежде чем она сумела его удержать.
 – Вы смеетесь, мисс Уиллитс?
 Она приложила ладонь ко рту и закашлялась.
 – Нет, милорд, – сумела выговорить она. – Это было бы неуместно.
 Он нахмурился.
 – Полностью с вами согласен.
 Мэдди с энтузиазмом улыбнулась дворецкому Фаулеров, когда тот подошел, чтобы помочь ей спуститься на землю.
 – Благодарю, Мейсон.
 – Мисс Мэдди.
 Уэрфилд приблизился к ней с ее стороны коляски, и девушка повела его к семейству Фаулеров, стоявших перед вереницей челяди.
 – Милорд, позвольте мне представить вам мистера и миссис Фаулер. Мистер и миссис Фаулер – маркиз Уэрфилд.
 Высокий Джеймс Фаулер почти сложился вдвое в поклоне, его обычно кислое выражение лица сменилось тревожной улыбкой. Рядом с ним Джейн Фаулер так низко присела в реверансе, что Салли вынуждена была помочь ей подняться.
 – Милорд, – благоговейно выдохнули оба супруга.
 – Это большая честь для нас видеть вас в Ренден-Холле, – с придыханием продолжила миссис Фаулер. – Полагаю, вы уже встречали наших дорогих дочерей – Лидию и Салли?
 – Да, имел честь. – Маркиз сделал шаг вперед, чтобы пожать руку мистеру Фаулеру. – У вас чудесная семья.
 – Благодарю вас, милорд. – Мистер Фаулер указал на дом. – Позвольте показать вам наше жилище.
 Мэдди, обрадованная тем, что о ней забыли, направилась вслед за Фаулерами и лордом Уэрфилдом, шествовавшими мимо свиты слуг. Они почти достигли входной двери, когда маркиз демонстративно повернулся и приблизился к Мэдди.
 – Не могу допустить, чтобы вы потерялись, мисс Уиллитс. – Он крепко ухватил ее под руку и прижал локоть девушки к своему боку.
 – Я прекрасно ориентируюсь, – пробормотала она, безуспешно пытаясь освободить руку, и поразилась его железной хватке.
 – Именно этого я и боюсь, – тихо ответил он, кивая ошарашенным горничным и лакеям.
 – Это путь в столовую, милорд, – торжественно объявила миссис Фаулер, сметая слуг со своего пути и выталкивая дочерей вперед. – Миссис Пламмер сегодня превзошла себя. Вы вдохновили ее.
 – Рад был пригодиться, – сказал маркиз.
 Мэдди чувствовала себя бабочкой, пришпиленной пытливым исследователем к куску картона.
 Они вошли в столовую и обнаружили, что она уставлена свежеиспеченным хлебом, пудингами, ветчиной и жареными цыплятами. Мэдди с изумлением взирала на все это изобилие. Такого количества пищи девушка не видела даже на ежегодном рождественском празднике Фаулеров, который славился по всему южному Сомерсету. Для сельского завтрака, если они не собирались накормить всех фермеров, здесь был явный переизбыток еды.
 – Отпустите меня, – прошептала девушка, снова дергая маркиза за теплую руку, держащую ее, когда они проходили мимо столов и буфетов с угощением.
 Он взглянул на нее сверху вниз, и неожиданное веселье в его глазах заставило ее прекратить борьбу. Проклятие, он все разрушил. Его не позабавили лесть и низкопоклонство Фаулеров, он принял все как само собой разумеющееся.
 – Вам не удастся исчезнуть, такой возможности я вам не предоставлю, – прошептал он в ответ. – Это была ваша идея.
 – Они не пригласили бы меня, – сказала она, более смущенная, чем ей хотелось, его вниманием к себе. – Вы – маркиз Уэрфилд, милорд. Все это для вас.
 – Предполагается, что меня чествуют?
 Мэдди не очень-то любила семейство Фаулеров, но у нее не было причин проявлять жестокость. Наконец она вырвала у Куина свою руку.
 – Уверена, вы привыкли к большему, милорд, – ответила она приглушенным голосом, – но это их представление о высшей утонченности.
 Он долго и серьезно вглядывался в ее лицо, прежде чем ответить.
 – Понимаю.
 Мэдди села между Лидией и Салли, пытаясь держаться подальше от маркиза. Он снова вынудил ее быть откровенно грубой, как раз когда она решила более тонко – с помощью лести – добиться победы. Ловя время от времени на себе его взгляд, Мэдди понимала, что ему не понравилось ее последнее замечание, но так ему и надо.
 – Лорд Уэрфилд, пожалуйста, расскажите нам о Лондоне, – умоляющим тоном попросила Салли. – Вы бывали в «Олмаксе»?
 – Ну конечно, бывал, – раздраженно заметила Лидия. – Он обедал с самим королем!
 – Его величество действительно такой толстый, как об этом рассказывают?
 – Салли! – Миссис Фаулер помахала салфеткой перед лицом. – Бога ради, где твои манеры!
 – Но, мама, король Георг – толстый, все так говорят.
 – Салли! Замолчи! – Джейн Фаулер перегнулась через стол и поймала маркиза за руку, так что тот чуть было не уронил вилку с куском ветчины. – Умоляю, простите мою дочь, милорд. Возможно, она легко возбудима, но весьма совершенна в изящных искусствах. Мы приглашали учителей для девочек из самого Суррея.
 Лорд Уэрфилд взглянул на Мэдди, затем положил вилку обратно на тарелку.
 – Не сомневаюсь, миссис Фаулер. Мисс Салли, я иногда действительно охочусь с его величеством, и он довольно… округлая индивидуальность. Если вы когда-нибудь встретитесь с ним, прошу вас не упоминать об этом. Король очень чувствителен к этой теме.
 – Вот видите? – радостно воскликнула Салли и ухватила очередной бисквит из вазы на середине стола.
 – Пожалуйста, милорд, кушайте.
 Маркиз тяжело вздохнул и вновь взял в руку вилку, затем послушно откусил кусочек ветчины. Вся семья наблюдала, как он, прожевав, проглотил его. Мэдди решила, что ей Уэрфилда совсем не жалко.
 – Хорошая ветчина, – сказал он, пригубив вино.
 – И ни грамма соли, – гордо заявил мистер Фаулер. – И никаких специй.
 В столовую вошел дворецкий и застыл в дверях.
 – Мистер и миссис Фаулер, милорд, меня просили сообщить, что прибыла миссис Бичамп.
 – Что? Что ей…
 Миссис Бичамп в платье с глубоким вырезом, которое было на два размера меньше, чем требовалось при ее пышной груди, и уже два десятилетия как вышло из моды, вплыла в комнату. Уэрфилд автоматически поднялся на ноги, хотя выглядел крайне изумленным. В следующее мгновение неохотно поднялся мистер Фаулер, и миссис Бичамп присела в глубоком реверансе.
 – Милорд, – выдохнула она, выпрямляясь.
 На несколько секунд Мэдди даже потеряла дар речи от неожиданно свалившейся удачи.
 – Лорд Уэрфилд, еще одна уважаемая соседка по Лэнгли – миссис Бичамп.
 Маркиз склонил голову.
 – Очарован.
 Леди сделала шаг вперед, чтобы пожать протянутую руку, и снова сделала книксен.
 – Счастлива встретиться с вами, милорд.
 Миссис Фаулер внимательно осмотрела лицо своей гостьи.
 – Эвелин, что за черное пятно у тебя на щеке?
 – Глупышка, – хихикнула миссис Бичамп, касаясь пальцем маленького пятнышка. – Это мушка. Они в большой моде сейчас в Лондоне. – Она приблизила лицо с тяжелым подбородком к уху маркиза, все еще удерживая его руку в своей, и заговорщически прошептала: – Мой кузен – барон Монтесс. Вы, наверное, знаете его?
 Губы маркиза дернулись, и он откашлялся.
 – Барон Монтесс, – задумчиво произнес он. – Из Беркшира?
 – О нет! Из Херефордшира.
 – Ах нет, тогда не думаю, что мы знакомы. Я не так много времени провожу в Лондоне.
 Леди нахмурилась, когда Уэрфилду удалось наконец освободить руку так, чтобы она не потеряла равновесие.
 – Странно, – громко продолжила гостья, несомненно надеясь, что ее слушали слуги. – Я написала, что вы приезжаете в Сомерсет, и казалось, что мой кузен знаком с вами. Хотя он писал что-то о том, что у вас шрам. Но у вас его нет. Хм! Возможно, он оши…
 – Шрам? – перебил ее маркиз. – Это все объясняет. Он, должно быть, знаком с моим младшим братом Рейфелом, который был ранен при Ватерлоо. Мы чем-то похожи.
 Лицо миссис Бичамп мгновенно просветлело.
 – Да, это все объясняет. – Она царственным жестом приказала одному из лакеев принести ей стул. Пока миссис Фаулер кипела от злости, ее соседка уселась по другую сторону от маркиза.
 – Я знала, что у нас найдутся общие знакомые. Все благородные люди знают друг друга.
 – Мама, сделай же что-нибудь, – протестующе зашипела Лидия, когда миссис Бичамп узурпировала ее почетное место.
 – Ну-ну, – успокоила ее мать. – У тебя еще будет шанс проявить себя, позже ты сыграешь для лорда Уэрфилда.
 Мэдди кашлянула, почувствовав на себе взгляд маркиза, но отказалась взглянуть на него в ответ. Пусть себе страдает. Она, во всяком случае, развлекалась…
 Другой лакей принес тарелку для миссис Бичамп, и она принялась есть со свойственным ей энтузиазмом. Лорд Уэрфилд был не в состоянии приняться за трапезу из-за обращенных к нему бесконечных вопросов и абсурдных похвал в его адрес. Мэдди искренне удивлялась, что Фаулеры и миссис Бичамп так заискивают перед маркизом. Впрочем, она выросла среди подобного подобострастия и привыкла к нему.
 Салли наклонилась над столом, указывая ножом на тарелку миссис Бичамп.
 – Послушайте, миссис Бичамп, ваша мушка упала в суп.
 У Мэдди смех вырвался прежде, чем она могла сдержать его. Прижимая салфетку к лицу и кашляя, девушка вскочила на ноги.
 – Извините меня, – прохрипела она и быстрыми шагами направилась через холл в маленькую столовую при кухне. Шагая, она попыталась представить себе что-нибудь скучное и мрачное.
 – Мисс Уиллитс, с вами все в порядке?
 Все еще закрывая салфеткой рот, Мэдди быстро обернулась.
 В дверях стоял маркиз, в то время как за его спиной принялись обсуждать случившееся. Пытаясь скрыть удивление, она откинулась на спинку кушетки.
 – Я прекрасно себя чувствую.
 – Я сказал им, что вы слегка простужены, а я хочу убедиться, что ничего не случилось.
 – Благодарю вас. Впрочем, я не нуждаюсь… – Мэдди остановилась, так как сердце ее часто забилось, когда он вошел в комнату и закрыл за собой дверь. Перед ее глазами неожиданно возник непрошеный образ Бенджамина Спенсера, но Мэдди решительно отогнала его. Она уже не та глупая девочка, какой была когда-то, и ей прекрасно известно, как следует обращаться с надоедливыми мужчинами. – Итак, милорд?
 Куин сделал глубокий вдох и прислонился спиной к дверному косяку.
 – Пожалуйста, пожалуйста, позвольте мне посмеяться над этим, – пробормотал он.
 Она посмотрела на него, и запоздало отняла салфетку от лица. Мэдди ожидала оскорбления, но не этого заговорщицкого тона.
 – Вам… вовсе не требуется мое разрешение. Уэрфилд сложил руки в умоляющем жесте.
 – Мне совсем не хочется, чтобы вы в очередной раз рассердились на меня.
 – Я не сержусь, – быстро ответила Мэдди, пытаясь вспомнить, из-за чего она только что так разгорячилась.
 – Нет, сердитесь. – Он выпрямился и шагнул ей навстречу.
 Мэдди отшатнулась.
 – Ваше присутствие вызывает у меня трепет и изумление, – неуклюже попыталась она объяснить свое состояние.
 – Вы лжете.
 – Пожалуйста, милорд, не надо критики. Я этого не выношу.
 – А откуда вам известно, что данный завтрак не вершина элегантности?
 «Проклятие!»
 – Я просто судила по вашей реакции, милорд…
 – Лорд Уэрфилд, вы собираетесь вернуться в столовую? – позвала Салли, постучав в дверь.
 Маркиз даже не обернулся.
 – Через минуту! Мисс Уиллитс никак не может отдышаться.
 – Это не так! – Мэдди обогнула кушетку и устремилась к двери. – Скверно использовать меня для прикрытия своего неблагородного поведения, милорд. Мы не должны находиться здесь одни вместе…
 С неожиданной быстротой и ловкостью маркиз перекрыл ей путь к отступлению.
 – Вы ведь сказали, что этот завтрак воплощение элегантности для Фаулеров. Но не для вас?
 Мэдди остановилась, едва не столкнувшись с ним.
 – Я служила гувернанткой во многих домах, милорд. И ваш дядя – брат герцога Хайбэрроу. – Девушка переводила дух, пытаясь собраться с мыслями и пробудить в себе чувство гнева к своему собеседнику, глядя в его разгоряченное лицо. – Думаете, что все, кого вы встречаете в деревне, не знакомы с утонченными обычаями аристократии, лорд Уэрфилд?
 Куин открыл было рот, потом снова закрыл его и, помолчав, наконец покачал головой:
 – Нет, я так не думаю. – Он не сводил с нее глаз. – Можно, я скажу вам кое-что, что вы, безусловно, сочтете досадным и шокирующим?
 Чувствуя, что окончательно теряет почву под ногами, Мэдди произнесла:
 – Говорите что хотите, милорд.
 – Иногда – как, например, сейчас – у меня возникает сильное желание… поцеловать вас.
 Мэдди вспыхнула, и в висках у нее застучало.
 – Я… тогда, пожалуйста, сдерживайте себя, милорд, – вот и все, что она сумела вымолвить. Чего ей сейчас больше всего хотелось – это убежать обратно в Лэнгли и запереть все двери, прежде чем он осознает, что и у нее не раз появлялось желание броситься к нему в объятия, черт бы его побрал! Легкая чувственная улыбка скользнула по его губам, и он кивнул:
 – Я постараюсь. – Его длинные изящные пальцы указали на дверь. – Пожалуйста, мисс Уиллитс.
 Мэдди пригладила юбку, затем приблизилась к маркизу.
 – Благодарю вас, милорд.
 – Но я намерен выяснить, почему вы так невзлюбили меня, Мэдди.
 Девушка на мгновение замерла перед дверью, затем распахнула ее и торопливо прошла в парадную столовую. Салли смотрела на нее с неприкрытым любопытством, но Мэдди притворилась, что не замечает этого. Уэрфилд последовал за ней и, заняв свое место, возобновил разговор, словно никуда не отлучался.
 Мэдди исподлобья взглянула на него. Он смотрел ей прямо в лицо, поэтому она тут же отвернулась. Его изучающий взгляд удивил и смутил ее. Девушка ожидала гнева, но никак не этого напряженного, приводящего в замешательство любопытства. Не ожидала она и того, что его потянет к ней, а ее – к нему.
 Ей нужно быть осмотрительнее. Одно дело – изгнать его из Лэнгли, но позволить маркизу Уэрфилду обнаружить, кто она на самом деле, – совсем другое.




 Глава 5


 После завтрака события развивались своим чередом. Все сгрудились в маленькой гостиной, где Лидия села за фортепьяно, чтобы развлечь собравшихся ужасающим исполнением «К Элизе» Бетховена.
 Куин оказался зажатым между миссис Фаулер и миссис Бичамп. Мэдди же уселась в уголке, спокойно глядя в окно. Маркиз был близок к тому, чтобы начать ерзать на своем стуле – подобного желания он не испытывал с тех пор, как мальчиком посещал церковь. Но он заставил себя усидеть на месте до конца пьесы. Затем, аплодируя, Куин встал.
 – Извините меня, леди, – приятным голосом сказал он, – здесь для меня немного жарковато, слишком большой огонь в камине.
 Миссис Фаулер тут же вскочила и схватила колокольчик, чтобы вызвать слугу.
 – Мы сейчас же это исправим.
 – Не стоит беспокоиться. Я просто немного посижу у окна. – Он обернулся к старшей дочери Фаулеров. – Мисс Фаулер, сыграйте нам что-нибудь еще.
 Миссис Фаулер расцвела от удовольствия, а Лидия послушно продолжила игру. Маркиз не имел представления, что она исполняла в этот раз, но играла Лидия с большим энтузиазмом. Куин подошел к тому месту, где сидела Мэдди, и присел рядом с ней, прежде чем девушка успела упорхнуть.
 Его высказывания о поцелуях необычайно смутили Мэдди, однако она понимала, что маркиз достаточно заинтригован и готов воспользоваться своим преимуществом в их отношениях. С момента своего появления в имении он постоянно защищался, хотя и никак не мог понять почему.
 – Наслаждаетесь музыкой, мисс Уиллитс? – тихо поинтересовался Куин.
 Она продолжала смотреть в окно.
 – Да, я люблю Гайдна.
 Ему было любопытно, как она определила. Для гувернантки Мэдди была слишком хорошо образована. А для любовницы сельского сквайра вообще представлялась необыкновенной личностью. Его взгляд опустился на гибкую линию ее шеи и на трепетание пульса под кожей. Поцелуй был бы только прелюдией к тому, чего он хотел от Мэдди Уиллитс.
 Куин вздохнул.
 – Вы слышали, что миссис Фаулер собирается устроить бал в мою честь?
 Наконец Мэдди посмотрела перед собой.
 – Да, она упоминала об этом несколько дней назад.
 – Это будет великолепной возможностью для дяди Малькольма появиться в своем кресле-каталке, как вы думаете?
 – Да, если он захочет, – ворчливо ответила девушка.
 – И тогда, полагаю, вы тоже присоединитесь к нам?
 Она взглянула на него и тут же отвела взгляд.
 – Я компаньонка мистера Бэнкрофта. Если он захочет, чтобы я сопровождала его, я, конечно, так и поступлю.
 Куин лично проследит за тем, чтобы Малькольм захотел этого. Однако она не добавила «милорд», что само по себе указывало на то, что мисс Уиллитс на время оставила свои позиции.
 – И вы будете танцевать со мной? – спросил Куин.
 – Вы лучше меня осведомлены о правилах приличия, милорд.
 Уэрфилд нахмурился, не успев скрыть это. Мисс Уиллитс, похоже, очень быстро воспряла духом.
 – Если вы считаете, что маркизу прилично танцевать с компаньонкой его дяди, я поступлю так, как вы мне прикажете, – продолжила Мэдди.
 – Я не осмелюсь приказать вам танцевать.
 – Благодарю вас, милорд.
 Похоже, их силы опять выровнялись.
 – Но мне бы очень этого хотелось.
 Когда Мэдди посмотрела на него, в ее серых глазах отражалось заглядывающее в окно солнце.
 – Хотелось чего, милорд?
 – Потанцевать с вами. – Он посмотрел в сторону мистера Фаулера и Салли, но они деловито о чем-то беседовали, не обращая внимания на игру Лидии. Куин придвинулся поближе к Мэдди, так что его колено коснулось ее юбки, и понизил голос: – Вы не позволили вас поцеловать. Вы, похоже, считаете меня каким-то чудовищем, мисс Уиллитс. Мне бы хотелось доказать, что вы ошибаетесь.
 – Я ничего не думаю о вас, милорд. Мне не пристало это делать.
 – Вы безжалостны, – вздохнул Куин.
 Кончики ее губ дернулись, и она отвернулась.
 – Хотелось бы надеяться, милорд.
 Она снова насмехается над ним. И хотя за всю свою жизнь Куин не получал столько оскорблений, он был заинтригован больше, чем сердит, и не желал менять тему разговора. Он всегда любил трудные загадки, а Мэдди Уиллитс была настоящим сфинксом с ее тайной.
 И все же Куин не мог объяснить самому себе свое очень странное поведение. Он был практически помолвлен с очаровательной девушкой, которую знал двадцать три года, и в то же время испытывал непреодолимую тягу к женщине – любовнице его дяди, – с которой познакомился всего три дня назад.
 Выбрав подходящий момент, Куин вежливо принес свои извинения, и они вернулись в Лэнгли. Мэдди по-прежнему была враждебно настроена, но Куину показалось, что в ее манере вести себя появилось больше юмора, чем прежде. По крайней мере, он рассчитывал на это. Девушка скрылась, как только они въехали на конюшенный двор, так что он не смог проверить свои догадки.
 Куин пошел в дом, чтобы переодеться. Ему хотелось увидеть своими глазами, как продвигалась вспашка полей, а еще ему нужно было освободиться от возбуждающего и опьяняющего присутствия Мэдди. Гарретт перехватил его на лестнице.
 – Милорд, вам письмо. – Дворецкий протянул Куину серебряный поднос с посланием. – Вы сказали, чтобы вас сразу уведомляли.
 – Благодарю, Гарретт. – Куин взял письмо с собой наверх. Он тут же узнал аккуратный, изысканно украшенный почерк. Элоиза не любила тратить время на переписку, но на письма отвечала безотлагательно.
 Он позвал своего камердинера, после чего открыл послание, уместившееся на одной странице.
 « Дорогой Куинлан! 
  У меня сердце едва не разорвалось на части, когда я узнала, что тебя услали в Сомерсет. Ятак надеялась, что ты сможешь посетить нас в Стаффорд-Грин, как мы и планировали ».
 – И я надеялся, – пробормотал он, хотя пребывание в Лэнгли оказалось значительно менее неприятным, чем он предполагал.
 « Я знаю, что мне не следовало бы этого говорить, но я скучаю по тебе, Куинлан. Я считаю дни до того момента, как мы будем вместе в Лондоне, и еще больше дни до нашей свадьбы. Пожалуйста, расскажи мне о своих приключениях в Сомерсете. С нетерпением жду ответа. 
  Твоя навеки, Элоиза ».
 Вошел Бернард, и Куин положил письмо на туалетный столик. Самую большую услугу, какую он мог оказать Элоизе, – это поскорее управиться с севом, бухгалтерскими книгами и вернуться в Уэрфилд – если удастся, через Стаффорд-Грин.
 Ему не хотелось просить Мэдди снова сопровождать его в поля. Но в то же время, если он позволит ей ускользнуть из поля зрения, она быстро восстановит силы и организует новую атаку.
 Ей, наверное, было скучно здесь, в Лэнгли, поскольку Малькольму больше не нужны ее услуги, и, возможно, он прибыл как раз вовремя, чтобы привлечь ее рассеянное внимание. Хотя она поступала не так, как женщина, стремящаяся заманить мужчину в постель, стоило попытаться.
 Куин застыл, нахмурив брови. Боже правый, теперь он задумал похитить женщину, принадлежащую другому мужчине – его дяде. Возможно, сам воздух в Сомерсете сводит его с ума. Он, похоже, именно так и воздействовал на некоторых местных жителей.
 Он спустился вниз и направился к конюшне. Неожиданно его остановили голоса, доносившиеся из сада.
 – Нет, Билл, ты делаешь все не так.
 – Да все так, мисс Мэдди.
 – Говорю тебе, ты опрокинешь его на землю.
 – Не опрокину!
 Куин выглянул из-за угла. Билл Томсон замер у края тропинки в парке. Малькольм, завернутый в такое количество одеял, которого хватило бы, чтобы согреть полк в разгар прусской зимы, сидел в кресле-каталке, которую собирался катить лакей. Мэдди, свирепо хмурясь, стояла рядом.
 – Мэдди, все в порядке.
 – Отнюдь нет, мистер Бэнкрофт. Вам нужен солнечный свет, а не купание в пруду с рыбой. Билл, отойди. Я повезу его сама.
 Малькольм хмыкнул.
 – Лучше делай так, как она говорит.
 Лакей тяжело вздохнул и отступил от спинки кресла.
 – Хорошо, мистер Бэнкрофт. Покричите мне, когда нужно будет везти кресло вверх по лестнице.
 – Спасибо, Билл. – Лакей направился в сторону дома, а Мэдди взялась за управление коляской. – Лучше придерживайся дорожки, дорогая.
 – Чушь, я собиралась показать вам мои новые розы. Вы захватили книгу?
 – Единственное, что еще работает в моем теле, – это колени, Мэдди.
 Она направила кресло по свежей траве, но неожиданно остановилась.
 – Черт возьми, – пробормотала девушка.
 – Думаю, я проваливаюсь, – спокойно заметил Малькольм.
 Куин оттолкнулся от угла дома, намереваясь принять участие в спасательной операции.
 Но Мэдди напряглась, посильнее толкнула спинку кресла, и оно с хлюпающим звуком выбралось из грязи.
 –. Вот видите?  –  сказала она, продвигаясь к розам в дальнем конце сада. – Так на чем мы остановились?
 Малькольм достал маленькую книжку из-под горы окутывавших его одеял и раскрыл ее.
 – Давай посмотрим. Беатрис говорила Бенедикту: «Если физиономия вроде вашей, так от царапин хуже не станет».
 Мэдди улыбнулась:
 – Да, а Бенедикт отвечает: «Ну, вам бы только попугаев обучать». – Она оставила кресло и, подбоченясь, прошлась перед Малькольмом. – На что Беатрис справедливо замечает: «Птица моей выучки будет лучше, чем животное, похожее на вас». – Когда Малькольм неуклюже зааплодировал, она, приняв мужественную позу, произнесла: – «Хотел бы я, чтобы моя лошадь равнялась быстротой и неутомимостью с вашим язычком…»
 Куин выругался про себя, когда понял, что она увидела его. Мэдди немедленно прекратила декламацию и, вернувшись к креслу, начала толкать его к розам. Куин пошел следом.
 – «Хотел бы я, чтобы моя лошадь равнялась быстротой и неутомимостью с вашим язычком. Впрочем, продолжайте с Богом; я кончил», – продекламировал он.
 – А, Куинлан, добрый день. – Малькольм повернулся в кресле, чтобы поприветствовать своего племянника.
 – Мисс Уиллитс, я не знал, что вы любите Шекспира. Она повернулась к нему с пылающим лицом.
 – Конечно, вы не знали, милорд, – огрызнулась она, явно смущенная. – Несомненно, вы не знали и того, что ваш дядюшка тоже любит его, и того, что он очень хотел увидеться с вами после четырех лет разлуки или что вы могли бы провести больше пары часов за эти три дня, беседуя с ним.
 – Мэдди, прекрати, – резко произнес Малькольм. – Я могу сам защитить себя. Тебе не следует разговаривать с Куинланом в таком тоне.
 – Да никто другой и не осмелится ни на что подобное. – Мэдди повернулась к Куину: – Вы можете проводить своего дядю до его спальни?
 – Да – Он изумился тому, что ее слова заставили его почувствовать себя совершенным дураком.
 – Благодарю вас. Мистер Бэнкрофт, я собираюсь навестить сквайра Джона. – Взметнув юбкой с оборками, девушка направилась в обход усадьбы.
 Куин смотрел вниз на Малькольма, у которого на лице легко можно было прочитать смесь веселья и раздражения.
 – Я не подозревал, что обижаю вас, – сказал он, склоняясь над дядей.
 Малькольм взглянул на племянника, затем улыбнулся и похлопал его по щеке.
 – Ты приехал сюда не для того, чтобы нянчиться со мной. Ты приехал наблюдать, чтобы Лэнгли осталось прибыльным имением.
 – Да, мы должны соблюдать приличия. – Куинлан зашел за кресло и взялся за ручки, – Вы хотите вернуться в дом или полюбоваться розами?
 – Я думал, ты направляешься в поля, чтобы посмотреть, как идет пахота.
 – Я передумал. Так куда мы едем?
 Плечи Малькольма слегка расслабились.
 – Тогда к розам, если ты не возражаешь. Я почти два месяца не выходил из дома. А у Мэдди уникальное понимание растений.
 Куин возобновил их путь.
 – Должно быть, там одни шипы.
 Его дядя рассмеялся.
 – Возможно, ты прав. – Потом Малькольм повернул голову и взглянул на Куина. – Но вспомни, как прекрасен цветок, который они охраняют.
 – Вы не возражаете против того, что она ходит в гости к этому сквайру?
 – Джону Рамзи? Нет, он хороший парень. Я знал их с сестрой с момента их рождения. – Они остановились возле ближайшего куста роз. – Ты всегда играл с ним, когда приезжал сюда, насколько я помню.
 Куин закрыл глаза, роясь в памяти.
 – Джон Рамзи… это не тот, кто любил лягушек?
 – Нет, то был Рейф. Джон – это тот, кто все время строил корабли.
 – О, я вспомнил! Спокойный невысокий парнишка.
 – Да, он соорудил новую ирригационную систему. Придумал ее вместе с несколькими инженерами из Эдинбурга. Мэдди не терпится опробовать ее на нашем северном поле.
 – Почему же она ничего не сказала мне об этом?
 – Полагаю, Мэдди не думала, что это может тебя заинтересовать. К тому же тебе пришлось бы задержаться здесь еще на неделю. Мы устроим все в следующем году. К тому времени, надеюсь, я буду уже на ногах.
 Опять намеки, что ему следовало бы быть где-то в другом месте. Предположение, что он только исполнял свой долг.
 – Может, мне пригласить этого сквайра на дальнее поле завтра утром?
 – Отлично. – Малькольм был приятно удивлен.
 Утром, когда лорд Уэрфилд снова предложил Мэдди сопровождать его в поля, она не была уверена, что сможет сдерживать себя даже во время короткой поездки в экипаже до перекрестка. Теперь-то уж он должен был осознать, как сильно она его презирала, и все же это нисколько не обескуражило его. То, что он большую часть вечера просидел с дядей, играя с ним в карты; и был очень приветлив, ничего не значило.
 Мэдди не упомянула о визите маркиза сквайру Джону или Люси, когда навещала их, и хотя они, должно быть, знали о его присутствии в Лэнгли, но были достаточно тактичны, чтобы не затрагивать эту тему. И когда показался перекресток, она была удивлена, увидев сквайра, сидящего на своем жеребце по имени Тупица и, очевидно, поджидавшего их.
 – Доброе утро, – бодро поздоровался Уэрфилд, наклоняясь со своего места в двухколесном экипаже и протягивая руку. – Джон Рамзи, полагаю, я должен извиниться за то, что несколько лет назад потопил ваш корабль.
 – Нет необходимости в извинениях – хотя, как я помню, это был почти весь флот. – Сквайр пожал руку маркиза. – Благодарю за приглашение. Я уж начал думать, что Мэдди – единственная, кто заинтересован в усовершенствованиях в округе.
 Они направились к участку Джона осмотреть новую ирригационную систему, и, несмотря на весь свой скептицизм, Мэдди должна была признать, что интерес маркиза казался искренним. Еще больше ее удивило то, что, когда позднее она попыталась сбежать в Хартгроув, лорд Уэрфилд вызвался сопровождать ее туда.
 – Я хотел бы немедленно заказать доски, которые потребуются для установки этой системы в Лэнгли, – сказал он.
 – Но я лишь хотела передать хлеб и овощи некоторым арендаторам, – запротестовала девушка, пока Уолтер помогал ей закреплять корзинки сзади экипажа.
 – Я отправлюсь с вами как представитель дяди, – предложил Куин, укладывая очередную корзинку.
 – Это я – представительница вашего дяди, – резко ответила она.
 Он поднял руки в знак капитуляции.
 – Хорошо, мисс Уиллитс. Могу я сопровождать вас в Хартгроув просто как никто?
 Мэдди сжала зубы.
 – Если желаете, милорд.
 Она первой вскарабкалась на сиденье, взяла в руки вожжи и, как только уселась, причмокнула, трогая лошадей. Маркиз, который взбирался с другой стороны экипажа, чуть было не свалился, на землю, но чудом удержался и занял место подле нее.
 – Напомните мне, Мэдди, не поворачиваться к вам спиной, – попросил он.
 Она подавила незваную улыбку и сосредоточилась на том, чтобы выбирать наиболее разбитые участки дорога. Несомненно, овощи должны были несколько пострадать от этой тряски, так же как и ее ягодицы, но, по крайней мере, маркиз был так занят тем, чтобы удерживать равновесие, что не предпринимал попыток завязать разговор.
 Когда они доехали до деревни, Мэдди остановила лошадей.
 – Торговый дом там, – сказала Мэдди, указав рукой направление, – а коттеджи, которые я посещаю, – дальше вдоль улицы. Встретимся здесь через час, милорд?
 Он спрыгнул на землю и, отступив на шаг, предложил ей руку.
 – Я никуда не спешу, мисс Уиллитс. И мне бы хотелось встретиться с другими арендаторами Лэнгли.
 С явной неохотой Мэдди сжала его пальцы, и он помог ей спуститься.
 – Почему?
 Уэрфилд пожал плечами.
 – Я думал, что смогу помочь донести корзинки.
 – Почему маркиз желает оказать помощь именно мне? – спросила девушка, пытаясь не замечать обволакивающего тепла, исходившего от этого мужчины.
 – А почему бы мне и не помочь вам?  –  ответил Куин, забирая остальную поклажу.
 Она пошла по дорожке, и ее зеленая муслиновая юбка поднимала легкие облачка пыли. Минутой позже маркиз оказался около нее, и его длинные ноги гораздо лучше справлялись с заданным ею темпом, чем ее собственные.
 – Неужели вам больше нечем заняться, милорд? – в отчаянии спросила Мэдди. – Севом, например, или ирригационной системой?
 Он взглянул на нее сверху вниз и засмеялся:
 – Пытаетесь избавиться от меня?
 Мэдди фыркнула и продолжила свой путь. Некоторые прохожие останавливались и с любопытством наблюдали, как маркиз Уэрфилд вышагивал по их пыльной улице. Поклоны и реверансы, сопровождавшие их по пути следования, заставили Мэдди чувствовать себя так, словно она возглавляла какой-то парад, хотя, конечно, никто не обращал на нее внимания. У коттеджа Симмондсов она остановилась и постучала в дверь.
 Обычно кто-то из детей подбегал к двери и открывал ее. В это утро, однако, она услышала лишь приглушенное: «Входите, пожалуйста».
 Нахмурившись, Мэдди распахнула дверь – и застыла от неожиданности. За исключением мистера Симмондса, который ухаживал за больной матерью в Дорсетшире, весь клан Симмондсов стоял, выстроившись, вдоль внутренней стены коттеджа. Семеро детишек с миссис Симмондс в центре вразнобой поклонились, когда маркиз и Мэдди вошли в темную комнату.
 – Милорд, – пробормотали они хором.
 Водрузив корзинку на обрамление маленького каменного очага, Мэдди принялась оживленно представлять всех по очереди лорду Уэрфилду. Детишки, особенно самые маленькие, смотрели на маркиза с откровенным страхом. Он выглядел как сухопарый рыжевато-коричневый лев в клетке, наполненной пищащими мышами. Даже после представлений, которые повторялись еще раз двенадцать, по мере того как они переходили от одного коттеджа к другому, Уэрфилд казался лишь слегка смущенным этой преклоняющейся толпой и не терял хорошего расположения духа.
 – Что делать со всеми этими цветами, что мне подарили? – спросил он, когда они вернулись к своему экипажу.
 – Я всегда делаю из них букеты для комнаты вашего дяди, – сообщила она, складывая в коляску пустые корзинки.
 Он осмотрел букет весенних полевых цветов, затем их глаза встретились.
 – Значит, всегда они предназначались вам, – сказал Куин, протягивая ей букет.
 – Что за глупость, – смущенно ответила девушка и направилась к торговому дому. Еще ни разу мужчина не дарил ей цветов. Даже Чарлз. И она определенно не собиралась принимать подарков от маркиза Уэрфилда.
 – Нам лучше сразу сделать заказ на доски.
 – Но я хочу, чтобы вы приняли их, – настаивал Куин, не двигаясь с места.
 Мэдди тяжело вздохнула, чтобы скрыть свою растерянность. Черт бы побрал его за то, что он разрушает все ее планы. Выражая всем своим видом недовольство, она обернулась и приняла букет у него из рук.
 – Спасибо. – Девушка положила цветы в одну из корзинок и снова взглянула на него. – Теперь мы можем заняться делом?
 Куин улыбнулся ей, хотя Мэдди и не могла понять, чему он так радуется. Она все равно отдаст цветы мистеру Бэнкрофту, когда они вернутся в Лэнгли.
 – Конечно, – сказал он, жестом предлагая ей следовать вперед. – Пойдемте, закажем эти доски.
 На следующее утро в спальне Малькольма появились свежие розы, что означало, что Мэдди или оставила полевые цветы себе, или же выбросила их. Но она приняла их, не произнеся никакого критического замечания.
 Оценивая сопротивление, оказываемое мисс Уиллитс, Куин чувствовал себя почти как Веллингтон при Ватерлоо. Возможно, его победа не была такой же безоговорочной или зрелищной, но, тем не менее, выезжая в поле, он весело насвистывал. Она не показывалась все утро и даже пропустила завтрак. Вероятнее всего, Мэдди зализывала раны и готовилась к очередной атаке, но Куин уже выстроил новую стратегию.
 В ней было что-то такое, что ему просто необходимо было разгадать. Он и сам не понимал, было ли это любопытством, или же ему этого хотелось только потому, что он был мужчиной, а она – очаровательной женщиной. И чем скептичнее она смотрела на него, тем настойчивее ему хотелось стереть это выражение с ее лица.
 Куин спешился, оставив Аристотеля пастись на лугу, и направился к группе фермеров. Он был рад показать Мэдди Уиллитс, что не все лорды были такими напыщенными, какими она их себе представляла. И он знал, где ему хотелось доказать это. В его постели, чтобы ее длинные золотисто-рыжеватые волосы рассыпались по белым подушкам и…
 – Осторожно, милорд!
 Куин моргнул и отступил назад как раз вовремя, чтобы избежать столкновения с огромной, приученной к плугу лошадью. Ближайший к нему фермер посмотрел на него, но тут же продолжил расчищать поле, как только маркиз повернулся в его сторону. Куин тряхнул головой и нагнулся, чтобы убрать последние несколько камней с пахотной полосы.
 Куин помогал разгружать мешки с зерном, когда вспомнил о письме Элоизы. Он редко отвечал на ее письма в тот же день, как получал. Часто он бывал занят, и, кроме того, мужчине не подобало немедленно откликаться на женское послание. В конце концов, он не был наивным романтиком, и у него существовало взаимопонимание с Элоизой еще с тех пор, как они были детьми. Но полностью забыть про письмо было не характерно для него.
 Вспомнив жесткие слова Мэдди по поводу его заботы о дяде, Куин решил вернуться в усадьбу и выпить чай с Малькольмом. И снова Мэдди нигде не было видно.
 – Куда сегодня запропастилась Мэдди? – небрежно спросил он.
 – Она занята в саду.
 – Простите?
 – Она в оранжерее, – пояснил Малькольм. – Розы, которые выращивает Мэдди, очень популярны в Сомерсете. Весной на них большой спрос, поэтому она черенкует их и отправляет соседям.
 Итак, она ненавидит не всех. Только маркизов – точнее, маркиза Уэрфилда. Куин поджал губы, решая, насколько он может быть откровенным, с Малькольмом, не выдавая своего все возрастающего интереса к компаньонке дяди.
 – Дядя Малькольм, могу я задать вам вопрос?
 – Конечно.
 – Почему мисс Уиллитс так не любит меня? Я ведь ничем не оскорбил и не обидел ее.
 Малькольм усмехнулся.
 – Тебе самому следует спросить ее об этом. Я не вправе рассказывать тебе о ней.
 Куин вздохнул и поднялся.
 – Вы предупредили меня, чтобы я был внимателен к ней, но вам следовало бы также сообщить мне, что я должен захватить с собой латы.
 Дядя только рассмеялся.
 Вид письма от Элоизы, лежащего на туалетном столике, еще раз напомнил ему, что он не писал ей со времени отъезда в Лэнгли. Нетерпеливо выглянув из окна в сад, Куин сел и достал ручку с чернильницей.
 « Дорогая Элоиза! 
  Дядя Малькольм поправляется. К сожалению, я, по-видимому, должен буду задержаться здесь дольше, чем предполагал, – к севу и проверке бухгалтерских книг прибавилась работа над ирригационной системой, в которой нуждается Лэнгли. Никаких особых приключений …»
 Куин откинулся на спинку стула. Эта последняя часть письма была не совсем правдива, но ему не хотелось рассказывать о том, что он чуть было не утонул и его чуть не застрелили, к тому же он сомневался, – что Элоизу развеселит его сражение с мисс Маргарет. И вряд ли она оценила бы странное состязание в остроумии с мисс Уиллитс.
 Уэрфилд снова обмакнул перо в чернила.
 «… но Лэнгли имеет свои сельские прелести. Я все еще надеюсь навестить тебя в Стаффорд-Грин до начала сезона. Пожалуйста, передай привет своему отцу. 
  Твой Куинлан ».
 Письмо было коротким, но на первый раз вполне достаточным. Более детально о своей жизни можно будет рассказать в следующем письме, когда станет ясно, сколько он еще пробудет здесь. Куин запечатал письмо, надписал на нем адрес Элоизы и оставил его Гарретту – отправить на почту.
 Затем он нетерпеливо прошелся по дому, надеясь, что Мэдди вернется из своего заключения прежде, чем ему нужно будет отправляться в поле. В отчаянии он выглянул в окно маленькой столовой и увидел ее зеленую юбку, исчезающую в оранжерее. Куин устремился было в сад, затем остановился. Встретившись с ней, он будет обвинен в том, что преследует ее и пренебрегает своим долгом по отношению к Малькольму и Лэнгли, – а он уже достаточно наслушался этой чепухи. Итак, надо убедить ее, что он ничем не пренебрегает.
 Вдохновение пришло неожиданно.
 – Ага, – пробормотал Куин, усмехаясь, и направился в конторку в дальнем конце холла. Достав последний гроссбух из ящика, он нашел страницу, где появились записи почерком Мэдди.
 С зажатым под мышкой томом, он бросился в бой.
 – Мисс Уиллитс? – позвал он, делая вид, что ищет ее в саду. – Мисс Уиллитс, вы здесь?
 Она ответила не сразу, но, когда он начал было подумывать, что должен «случайно» обнаружить ее в оранжерее, она появилась.
 – Да, милорд? – сказала девушка, заправляя за ухо выбившуюся прядь рыжеватых волос.
 – Ах, мисс Уиллитс, у меня к вам вопрос.
 Мэдди недоверчиво изучала его, наблюдая, как он роется в гроссбухе. Он встал рядом с ней и держал книгу так, чтобы она тоже могла видеть. От нее пахло землей и лавандой, и пальцы ее были перепачканы землей. На щеке тоже был след от земли. И жар, который пробежал по его жилам, не имел ничего общего с простым любопытством.
 Пытаясь сосредоточиться на расчетах, Куин показал на одну из последних записей, датированную двумя днями раньше. Она тайком сделала эти расчеты, пока он был в полях, хотя маркиз просил ее больше не прикасаться к книгам.
 – Что это такое?
 Мэдди наклонилась ближе к нему, чтобы взглянуть на страницу, затем посмотрела ему в лицо.
 – Откуда мне знать, милорд?
 – Вы считаете меня полным идиотом, мисс Уиллитс? – Он подавил улыбку, когда она открыла рот, чтобы ответить. – Нет, не отвечайте, позвольте мне объяснить. Здесь, – и он вернулся на несколько страниц назад, – почерк моего дяди. Единственный Бэнкрофт с еще худшим почерком – мой брат. – Он указал на другую, более позднюю запись. – Это моя рука. Ненамного лучше, но все же вы можете отличить «т» от «д». – Он вернулся к рядам аккуратных строчек. – А это, я полагаю, ваш почерк.
 Мэдди кисло взглянула на страницу.
 – Хорошо, милорд, признаюсь. Я знакома с арифметикой. – Она указала на одну из строчек. – Но вы, наверное, заметили, милорд, что я нигде не коснулась ваших записей.
 Не обращая внимания на ее замечание, он опустил книгу, чтобы взглянуть на нее.
 – Почему вы не сказали, что присматриваете за Лэнгли?
 – Мы писали об этом вашему отцу. – Мэдди встретила его взгляд. – Вас, по-моему, это не заинтересовало.
 На самом деле он был необычайно заинтересован.
 – Почему бы не предположить, что я не знал об этом? Вы сделали много доброго здесь как для моего дяди, так и для всех Бэнкрофтов.
 – Я делаю то, за что мне платят, – коротко ответила девушка, поворачиваясь лицом к оранжерее. – Это все, о чем вы хотели спросить меня, милорд?
 – Мне просто хотелось поблагодарить вас за заботу о дяде.
 Мэдди взглянула на него через плечо.
 – Кто-то должен быть рядом с ним, милорд.
 Сегодня эта мысль пришла в голову и ему. Если бы Мэдди не была компаньонкой дяди, состояние здоровья самого Малькольма и положение дел в Лэнгли могли быть гораздо хуже, чем герцог мог предвидеть. Куин, раздосадованный ее критикой, пошел вслед за ней.
 – Ну вот! Теперь вы критикуете меня за то, что я не приехал в Лэнгли раньше.
 – При моей должности не подобает критиковать вас за ваши ошибки, милорд.
 – Но можно просто указать на них.
 Она сделала реверанс.
 – Понимайте как хотите, милорд.
 Это было уже слишком.
 – Минуту! – прорычал Куин, шагая вслед за ней.
 Мэдди остановилась.
 – Да, милорд? – сказала она.
 – Мисс Уиллитс, скажите, ради всего святого, что… – Он остановился. И не потому, что Мэдди непокорно вздернула подбородок, а потому, что ее руки дрожали, прежде чем она спрятала их за спину. – Что, – снова начал он, подбирая слова, – я сделал, чтобы так огорчить вас?
 – Ничего, милорд, – медленно произнесла она. – И я хочу, чтобы так было и впредь.
 Наконец-то.
 – Что, если я заверю вас, что у меня нет ничего, кроме наилучших намерений в отношении вас, моего дяди и Лэнгли? – Куин приложил руку к сердцу. – Клянусь, что я не причиню вреда никому из вас, включая мисс Маргарет.
 Мэдди прищурила глаза, и на ее лице проявилось такое откровенное недоверие, что Куин не мог не улыбнуться. Она взвешивала то, что он сказал, и сравнивала с тем, что, как ей казалось, она знала о нем. Довольно долго Уэрфилд не мог сказать, которая из сторон выиграла. Затем она вновь ощетинилась.
 – Если вы приехали сюда, чтобы помочь мистеру Бэнкрофту, – медленно произнесла она, – у меня будет гораздо меньше возражений против вас.
 – Я действительно приехал, чтобы помочь ему, – запротестовал Куин. – Неужели вы думаете…
 Она направила на него измазанный землей палец.
 – Вы приехали сюда, чтобы помочь вашему отцу. Проследить за урожаем и проинспектировать бухгалтерские книги. Вы не приезжали три недели, а затем прибыли точно пятнадцатого числа.
 Куин глубоко вздохнул. Честное слово, эта женщина выводила его из себя.
 – Я находился в Уэрфилде, – огрызнулся Куин. – Я не знал, что случилось с Малькольмом, пока мой отец не послал за мной. – Он наклонился к ней, чувствуя, что вот-вот потеряет контроль над собой, чего с ним очень давно не случалось. – Почему вы не написали раньше? – горячо обвинил он ее.
 – Сначала он не позволял мне. Мистер Бэнкрофт не жалует своих родственников. – Девушка сложила руки на груди. – И теперь, обдумав все хорошенько, я понимаю, что тоже не хотела этого.
 Куин наклонился еще ближе, его лицо находилось лишь в паре дюймов от ее. Он не отрывал взгляда от ее губ. Гнев превратился во что-то совершенно иное, но столь же горячее и тревожащее.
 – Вы не знаете меня, – пробормотал он, снова встречаясь с ней взглядом.
 Мэдди не опустила глаз.
 – А вы не знаете меня.
 – Я хотел бы этого, – негромко сказал маркиз.
 – Вы… я… – сглотнула Мэдди. – Чушь, – наконец выговорила она и повернулась к нему спиной.
 Куин наблюдал, как она шла к дому. Медленная улыбка тронула его губы. Это действительно становилось интересным.




 Глава 6


 – Прекрасно, – проворчала Мэдди, закрывая дверь своей комнаты с громким стуком и бросаясь на кровать. – Прекрасно. Теперь он, кажется, на самом деле собрался соблазнить меня.
 Она вскочила на ноги и подошла к окну. Лорд Уэрфилд все еще оставался в саду – если вытянуть шею и прислониться к холодному стеклу, можно увидеть ногу и часть руки. Несмотря на все оскорбления, которые она ему нанесла, он все еще думал, что может завоевать ее симпатии, просто глядя на нее своими обольстительными глазами и занимая приятным разговором.
 – Ха-ха-ха, – сказала она, мысленно обращаясь к нему. – Я слышала немало приятных слов и раньше. Более приятных, чем эти. – Что ей следовало сделать – и что она обязательно сделала бы, не удиви он ее так, – это сказать: «Катись-ка ты отсюда! И оставь меня в покое».
 Мэдди нахмурилась. На самом деле у нее была масса возможностей сказать ему именно это, но она так не поступила. Она смотрела на него телячьими глазами как дурочка. А потом еще хуже – поджала хвост и убежала.
 Она стукнула лбом по стеклу.
 – Глупая, глупая девчонка, – пробормотала она. – Что из того, что он красив как бог? Что из того, что он может цитировать Шекспира? Уверена, на это способен каждый. И что из того, что он не прочь погоняться за свиньей по грязи и испортить прекрасный костюм? И что…
 Неожиданно Куин обернулся и посмотрел на нее.
 – Черт возьми! – Мэдди отпрянула от окна. Некоторое время она пряталась за шторами, судорожно сжимая руки от волнения. В саду было светло, и он мог видеть, что она смотрела на него через стекло. Она досчитала до десяти, глубоко вздохнула и вернулась к окну.
 Под ним стоял маркиз с белой розой в руке. Он с улыбкой помахал ей цветком, затем с подчеркнутой торжественностью поклонился.
 – Что за наглость! – выдохнула Мэдди. Он считает, что победил ее. Она показала ему язык.
 Он послал ей воздушный поцелуй.
 С громко бьющимся сердцем Мэдди распахнула окно.
 – Не смейте губить мои розы! – закричала она.
 – «Смотри, Джульетта, завистливым лучом уж на востоке заря завесу облак прорезает…» – процитировал он с широкой улыбкой.
 Подавив крик возмущения, девушка захлопнула окно. Больше она не будет разговаривать с ним, смотреть на него или в чем-то помогать. Она ему покажет! Мэдди сердито распахнула дверь. И она, конечно, не поедет на бал к Фаулерам и не будет танцевать с этим высокомерным, эгоистичным аристократом.
 Она выбежала в холл, и ее чуть не сбил мистер Бэнкрофт, выехавший из-за угла в инвалидном кресле.
 – Мистер Бэнкрофт! – воскликнула она, пытаясь проглотить свое раздражение, вызванное его испорченным, но обольстительным племянником. – Вы прекрасно справляетесь.
 – Может быть, это приспособление и не такое уж плохое, – согласился тот. – Но я почему-то часто езжу кругами.
 – Я же говорила, что оно вам понравится. – Мэдди кашлянула. – Мистер Бэнкрофт, не думаю, что мне нужно…
 – И поскольку я так быстро поправляюсь, – перебил ее с довольной улыбкой хозяин, – я подумал, что бал у Фаулеров в пятницу будет прекрасной возможностью снова появиться в обществе.
 Мэдди промолчала.
 Он потянулся и взял ее за руку.
 – Вы будете сопровождать меня, Мэдди?
 – Мне нечего надеть, – уклонилась она от ответа, подумав, услышал ли он нежелание в ее голосе.
 – Чепуха! Как насчет того платья, что ты сделала себе на рождественский вечер у Дардинейлов? Оно было очаровательным.
 – Но это было зимнее платье, – запротестовала Мэдди, – и ему уже два года.
 – Никто здесь не заметит этого.
 Кое-кто заметит, и она растерялась, Поняв, что думала о реакции лорда Уэрфилда.
 – Я… думаю, вы правы.
 – Тогда поедем. В данный момент я не танцор, но вполне могу удержать в руке стакан пунша.
 Она нерешительно засмеялась.
 – Хорошо, мистер Бэнкрофт. Я буду рада составить вам компанию.
 Но сказать, что она посетит бал, и подготовиться к нему были две совершенно разные вещи. Как только Уэрфилд отправился в поля, девушка начала изучать свой скромный гардероб. Когда Мэдди примерила то самое платье, которое упомянул мистер Бэнкрофт, оно оказалось ей впору, хотя мантилья цвета красного вина вряд ли подходила для весеннего праздника, а свободная талия давно вышла из моды. К тому же ее черные туфли были теми же, что она носила на каждое официальное и полуофициальное мероприятие, с тех пор как приехала в Лэнгли. Мэдди нахмурилась. До бала оставалось три дня. Надо было срочно приниматься за шитье.
 – Мисс Мэдди!
 – Входите, миссис Ходжес, – откликнулась девушка, поворачиваясь перед зеркалом и скептически оглядывая подол платья. Используя все свое мастерство и терпение, она убрала лиф в талии и раза четыре меняла длину платья. В результате она готова была признать, что выглядит сносно.
 Всего лишь сносно.
 – О, какое очаровательное платье! – одобряюще воскликнула домоправительница, входя в комнату. – Сквайр Джон определенно будет ухаживать за вами.
 Мэдди улыбнулась:
 – Джон Рамзи – мой друг, миссис Ходжес, и ничего более.
 – Хм! Теперь девочки Фаулер будут счастливы, если их заметят на собственном балу и не будут на них натыкаться. – Она положила на туалетный столик серебристую ленту. – И готова поспорить, что его светлости тоже не на что будет жаловаться.
 Неожиданно Мэдди почувствовала нервную дрожь в пальцах и взяла в руки ленту, чтобы скрыть это. Очевидно, она отпугнула его, так как он почти не разговаривал с ней последние три дня. Конечно, скорее всего, он заявил бы, что занят севом, но она знала истинную причину этого – он был попросту трусом.
 – Спасибо за прекрасную ленту для волос, я только сейчас поняла, как изношены мои старые.
 – Это потому, что вы никогда не ходите с нами в Хартгроув посмотреть модные лондонские каталоги.
 – Кому какое дело до лондонской моды здесь, так далеко от столицы? – ответила Мэдди, не скрывая презрения.
 – По крайней мере, у меня есть новая лента, чтобы одолжить другим людям, которые не заботятся о моде, – фыркнула миссис Ходжес, с преувеличенным высокомерием поворачиваясь к двери.
 Мэдди широко улыбнулась:
 – Большое спасибо за то, что одолжили мне ленту, миссис Ходжес.
 Домоправительница вернулась, подошла к Мэдди и поцеловала ее в щеку.
 – Мне приятно что-нибудь сделать для вас, мисс Мэдди.
 Гарретт неуклюже катил инвалидное кресло по ступеням вниз, а Билл Томкинс отнес самого мистера Бэнкрофта на первый этаж. Мэдди шла позади, теребя прядь волос и шепотом молясь, чтобы до того, как они сядут в карету, над Сомерсетом разразился апрельский шторм, который вынудил бы их пропустить званый вечер.
 – Ты выглядишь восхитительно, Мэдди, – оценивающе оглядев ее, сказал мистер Бэнкрофт улыбаясь.
 Девушка, взглянула на верхнюю лестничную площадку и нервно вздрогнула.
 – Как вы думаете, сколько нам придется ждать появления лорда Уэрфилда? Если мы прибудем поздно, как это модно в Лондоне, бал закончится еще до нашего приезда.
 – Уверен, он появится с минуты на минуту. И, Мэдди, постарайся не критиковать сегодня его костюм. Ты доведешь бедного юношу до слез.
 Она тихо засмеялась.
 – А как иначе ему учиться?
 Минутой позже в холле наверху послышались неторопливые шаги. Мэдди прислонилась к стене и сложила на груди руки. Придав лицу выражение скучного высокомерия, она перевела взгляд на напольные часы. Раз или два он мог поймать ее врасплох, но война еще не закончилась.
 – Добрый вечер, Куинлан. – Мистер Бэнкрофт направил коляску ближе к ступенькам, чтобы приветствовать племянника.
 – Добрый вечер, дядя. Надеюсь, я не очень опоздал?
 – Нет-нет.
 Мэдди отсчитала семь секунд, прежде чем обернуться. Она намеревалась сосчитать до десяти, но ей это не удалось.
 – Добрый вечер, милорд, – сказала она, делая реверанс. Когда Мэдди подняла глаза и встретилась с ним взглядом, она чуть было не упала.
 – Мисс Уиллитс.
 Куин стоял, глядя на нее сверху вниз, и на его худощавом красивом лице блуждала легкая улыбка. Она ожидала, что он будет одет в темную официальную одежду, но, очевидно, он отлично усвоил урок. Вместо этого его широкоплечую фигуру облегал стильный коричневый фрак, а кремовый жилет и черные бриджи еще раз приковали ее плененный взгляд к его мускулистым бедрам.
 Впервые за последние несколько дней его высокие сапоги были полностью очищены от грязи и сверкали так, что в них отражалось ее собственное зачарованное лицо.
 – Боже, милорд! Разве кто-нибудь сможет сосредоточиться на танцах, имея перед глазами такое великолепное зрелище? Даже я готова упасть в обморок.
 – Мэдди, – предостерегающе произнес мистер Бэнкрофт.
 – Думаю, их так привлечет ваш вид, что они забудут обо мне, – мягко отразил ее выпад маркиз. – По крайней мере, все мужчины. – Он подошел ближе и, взяв ее руку, поднес к губам. Его взгляд охватил ее всю с ног до головы и задержался на глубоком вырезе платья. – Вы очаровательны.
 Мэдди сглотнула и быстро выдернула руку, но теплая приятная волна успела пробежать по ее телу. Она быстро вздохнула, пытаясь собрать в единое целое тающие, разбросанные мысли.
 – Но не так, как вы, милорд.
 Мистер Бэнкрофт фыркнул:
 – Хорошо, теперь моя очередь получить комплимент, так чтобы мы могли отправиться.
 Мэдди немедленно подбежала к своему хозяину и поцеловала его в щеку.
 – Не могу передать, как я счастлива, что вы так быстро поправляетесь. – Она улыбнулась ему, взяв его руки в свои. – В следующем месяце вы уже сможете танцевать.
 Когда она выпрямилась, Куинлан смотрел то на нее, то на дядю, и нельзя было разобрать выражение его лица.
 – Не думаю, что смог бы сказать что-то лучшее, чем это, – пробормотал он, остановив свой взгляд на Мэдди. – Так мы едем?
 Кресло-каталку прикрепили ремнями сзади кареты, а маркиз сам поднял дядю и усадил его на мягкое кожаное сиденье внутри экипажа. Когда карета тронулась, Мэдди поймала на себе слишком самоуверенный для ее душевного покоя взгляд Куинлана, сидевшего напротив.
 – Милорд, – начала она самым почтительным тоном, – почему вы не надели этот великолепный фрак на наш обед? Никто в мире не нашел бы ни малейшего изъяна в подобном совершенстве.
 Маркиз помолчал, чувствуя себя весьма неловко. Едва удерживаясь от того, чтобы ликующе не рассмеяться, Мэдди наклонилась вперед и указала на его сапоги.
 – И у вас великолепный слуга! Сколько ему потребовалось – восемь дней? – чтобы счистить последнюю грязь с ваших сапог? Как ему удалось это сделать?
 – Да, – согласился мистер Бэнкрофт, – этот секрет, вне всякого сомнения, очень пригодится в Сомерсете.
 – Это… это должно остаться тайной, – довольно резко ответил маркиз и взглянул в окно.
 Мэдди и Малькольм обменялись взглядами.
 – Простите меня, милорд, – сказала девушка, старательно пряча свое изумление, – что таинственного может быть в вашем фраке и сапогах?
 Он не ответил.
 Прежде чем Мэдди смогла продолжить допрос, они прибыли в резиденцию Фаулеров. Свет горел во всех окнах, светились и фонари, развешанные вдоль подъездной дорожки, где уже скопилось множество карет и экипажей. Миссис Фаулер оказалась верна своему слову и пригласила всех землевладельцев в округе на торжество по поводу приезда маркиза.
 Лакей приблизился, чтобы помочь Мэдди спуститься на землю, затем помог маркизу отвязать кресло-каталку. Когда они усадили мистера Бэнкрофта, Мэдди встала позади кресла и взялась за ручки.
 – Позвольте мне, мисс Уиллитс, – сказал маркиз.
 – И слышать не хочу об этом, милорд!  –  воскликнула она с нарочитым ужасом. – Как же все смогут пожать вам руку, если вы будете катить мистера Бэнкрофта?
 – Мисс Уиллитс, вам не пристало…
 – Я хорошо знаю, что мне пристало, а что – нет, – возразила она, не в состоянии скрыть гнев в голосе. – Гораздо лучше…
 – Мэдди, – попытался успокоить ее мистер Бэнкрофт.
 – Мистер Бэнкрофт – мой хозяин, – продолжила она более ровным тоном. – Позвольте мне выполнять свои обязанности.
 Внимательно оглядев ее, Куин кивнул и отступил назад.
 – Конечно.
 Неровная дорожка отнюдь не облегчала продвижение, но упрямство и упорство могут творить чудеса, и Мэдди умудрилась докатить кресло до ступеней парадной лестницы. Два лакея, которые, очевидно, были заранее проинструктированы, подняли мистера Бэнкрофта вместе с его креслом и отнесли на второй этаж. Маркиз шел в ногу с Мэдди, когда та следовала за хозяином, и девушка опять почувствовала на себе его взгляд.
 – Я не собирался оскорбить вас, Мэдди, – сказал Куин.
 – Для меня большая честь быть оскорбленной таким джентльменом, – холодно ответила она, надеясь, что трио трубачей, которых она видела у входа в бальный зал, объявят о прибытии маркиза.
 – Боже, – пробормотал он, замечая их. – Вы имеете какое-то отношение к этому, мисс Уиллитс?
 Она поднесла руку к груди.
 – Я, милорд? Я никогда не позволила бы себе ничего подобного, милорд.
 Куин проследил за ее жестом, затем опять взглянул на ее лицо. Он медленно протянул руку и поправил ее рукав, причем его пальцы коснулись ее обнаженной руки.
 – Обидно.
 Мэдди сузила глаза.
 – Что…
 Прежде чем девушка успела закончить предложение, раздались звуки фанфар. Куин выглядел потрясенным, а Мэдди вынуждена была прижать руку ко рту, чтобы не расхохотаться.
 Все явно ожидали, что они прибудут поздно. Собравшиеся, облаченные в наряды, которых Мэдди никогда не видела на них раньше, стояли, вытянувшись, по обе стороны двери. Когда они вошли, гости, лакеи и музыканты в конце комнаты дружно поклонились. Миссис Фаулер вышла вперед, протянув руку в грациозном приветствии, ее муж следовал за ней.
 – Милорд, – выдохнула она, низко приседая. – Вы вновь почтили нас своим присутствием.
 Маркиз ослепительно улыбнулся и поцеловал ей руку.
 – Благодарю вас, миссис Фаулер. Я счастлив снова оказаться в вашем доме.
 – Пожалуйста, милорд, позвольте мне представить вас.
 При этих словах толпа двинулась вперед, поднялся невообразимый шум Мэдди оперлась на спинку кресла Малькольма, пока они оставались, покинутые, на лестничной площадке.
 – Хотите пунша, мистер Бэнкрофт?
 – Спасибо, дорогая, не откажусь.
 Девушка подкатила его к столу с закусками и напитками.
 – Они могли бы, по крайней мере, поприветствовать и вас, – прокомментировала она, глядя на скопление гостей. – Вы сделали для них больше, чем Уэрфилду могло присниться.
 – Куинлан для них нечто новое. Я же просто доисторический обитатель здешних мест.
 – Вы несправедливы к себе. – Мэдди взглянула на маркиза и увидела, что он демонстрирует свою теплую улыбку и нефритовые глаза каждому, у кого хватило смелости заговорить с ним. Он в совершенстве исполнял роль джентльмена. Никто не был так приятен в общении, как этот титулованный аристократ. – Взгляните, он мог бы стать великолепным украшением праздничного стола, вы не согласны?
 Мистер Бэнкрофт принял от Мэдди бокал пунша.
 – Ты уверена, дорогая, что та маленькая игра, которую ты затеяла, идет так, как тебе хочется?
 Она пристально посмотрела на него.
 – Какая игра?
 – Довольно, Мэдлин, мы знаем друг друга четыре года. Думаешь, я не вижу, как ты стараешься убить его своей любезностью?
 Мэдди положила руку на сердце, понимая, что и так уже потратила сегодня массу времени, заявляя о своей невиновности. Она повернулась и увидела, что маркиз смотрит на нее поверх головы мистера Фицроя. Куин усмехнулся.
 – Проклятие! – прошипела она, отворачиваясь и чувствуя, как жар вновь подступил к ее щекам.
 – Куинлан привык поступать по-своему, но он не дурак. Что он может подумать, когда ты набрасываешься на него на каждом шагу без всякой причины?
 – У меня есть причина, – резко заявила Мэдди. – И я, уверяю вас, не пытаюсь возбудить в нем интерес к себе.
 – Возможно, тебе лучше прямо сказать ему об этом.
 – Буду счастлива сделать это.
 Оркестр заиграл контрданс, и Мэдди буквально подпрыгнула. Маркиз вел старшую мисс Фаулер на узкое отполированное место для танцев, в то время как младшая сестра хмурилась, а Джейн Фаулер просто светилась от счастья. Чтобы сбросить напряжение, Мэдди позволила плечам немного расслабиться. Конечно, он не будет танцевать с ней. Вокруг не было никакой другой знатной персоны, но были дочери богатых землевладельцев. Она же лишь исполняла роль компаньонки.
 – Мэдди, вы не окажете мне честь?
 Перед ней стоял сквайр Джон Рамзи.
 – Конечно, Джон. – Однако прежде чем принять его руку, она повернулась к мистеру Бэнкрофту: – Может быть, вы хотите, чтобы я осталась с вами?
 – Конечно, нет. Иди, танцуй, девочка.
 К счастью, единственное свободное место на паркете было на полпути от маркиза, и в танце они лишь несколько секунд будут находиться рядом. Она улыбнулась Джону, радуясь, что, по крайней мере, один человек не проигнорировал ее в этот вечер.
 – Лорд Уэрфилд, похоже, веселится от души, – сказал ее партнер, когда они обходили друг друга в танце.
 – Самое главное – это то, что Лэнгли будет пользоваться вашей оросительной системой, – сказала она. – Мистер Бэнкрофт весьма доволен.
 – Мне очень приятно, – признался Джон, – Когда Уэрфилд недавно попросил меня встретиться с ним, я думал, он скажет, чтобы я занимался своим делом и оставил Бэнкрофтов в покое.
 – Значит, вам не нравится маркиз?
 Джон усмехнулся:
 – Я недостаточно хорошо знаком с ним, чтобы определить свое отношение.
 – Но вы знали друг друга, когда были детьми?
 Джон пожал плечами и взял ее руку, чтобы повести вперед.
 – Он несколько раз посещал Малькольма летом, много лет назад. Мы играли вместе, но в основном игра состояла в том, что они с братом устраивали засаду и топили игрушечные корабли, которые я мастерил.
 – Как это похоже на него, – фыркнула девушка.
 – Я не видел его с тех пор, как мне было восемь лет, Мэдди. Сомневаюсь, что он забрасывает камнями фрегаты на Темзе. – Он замолк, пока они кружились вокруг Салли Фаулер и Джеймса Престона, затем снова взял ее за руку. – Как я понимаю, вы не разделяете восторга нашего сообщества по поводу высокого гостя?
 – На мой взгляд, он слишком надутый.
 – Но он приехал помочь Малькольму.
 – Полагаю, да, – неохотно признала она.
 Джон прошел мимо нее, и Мэдди закружилась вокруг Джеймса Престона, мистера Фаулера, мистера Дардинейла и, наконец, лорда Уэрфилда. Он задержал ее пальцы на мгновение дольше, чем было нужно.
 – Вы достаточно хорошо знаете Джона Рамзи, не так ли? – тихо поинтересовался он.
 – Да. – Она надменно посмотрела на него и освободила пальцы.
 Это было смешно, но теперь, когда даже мистер Бэнкрофт заметил явный интерес к ней Куинлана, маркиз демонстрировал чуть ли не ревность. Однако, возможно, он только критикует ее за то, что она танцует с тем, кто выше ее на социальной лестнице. В этом был хоть какой-то смысл.
 Когда он повел Салли в кадрили, а Джеймс Престон танцевал с ней, Мэдди решила, что, должно быть, была права. Она только оскорбила его чрезмерно развитое чувство собственности, и он не мог удержаться, чтобы не указать ей на ошибку.
 Дворецкий объявил, что обед готов, и, забыв о приличиях, все женщины в зале, за исключением Мэдди, собрались вокруг маркиза, и, несомненно, каждая надеялась быть той, кого он будет сопровождать в столовую. Болтовня и хихиканье были оглушающими. Однако лорд Уэрфилд ловко выхватил из толпы миссис Фаулер, взял ее под руку и вывел из бального зала.
 С превеликой торжественностью мистер Фаулер подкатил кресло мистера Бэнкрофта к столу. Маркиз, конечно, был посажен во главе стола. Мэдди округлила глаза и села рядом со своим хозяином.
 – Похоже, я потеряла аппетит, – пробормотала она.
 Он улыбнулся, но ничего не сказал. Его лицо побледнело и стало одного цвета с накрахмаленным галстуком. Немедленно забыв о своем недовольстве, Мэдди склонилась к нему.
 – Вы неважно себя чувствуете?
 – Нет, все в порядке, – ответил он. – Я просто немного устал.
 – Если так, то нам лучше вернуться домой. – Мэдди встала, но он покачал головой и остановил ее движением руки.
 – Не беспокойся, моя дорогая. Возможно, я подремлю в кресле, но я вынесу этот вечер.
 Теплая рука скользнула по плечу Мэдди и легла на ее руку.
 – Дядя?
 Мэдди с изумлением посмотрела на Куина. Он наклонился через ее плечо, глядя на своего дядю с той же заботой в глазах, какую испытывала и она.
 – Вы двое заставляете меня чувствовать себя страшно старым, – проворчал Малькольм. – Вернись на свое место, мой мальчик, пока не начался бунт.
 – Следите за ним, – прошептал ей Куин. Она вскинула подбородок.
 – Я всегда так делаю.
 Он помедлил, не спуская с нее глаз.
 – Я знаю.
 Куин вернулся на свое место, и после бесчисленных тостов и речей в его честь слуги наконец принесли еду. Мэдди внимательно наблюдала за мистером Бэнкрофтом, но аппетит у того не пропал, и она сделала вывод, что он говорил правду, сказав, что просто немного устал. Но все равно она так была поглощена выражением своего презрения к Уэрфилду, что почти забыла о своих обязанностях.
 – Леди и джентльмены!
 Куинлан встал из-за стола с бокалом вина в руке, и Мэдди простонала. Она уже выпила тысячу тостов этим вечером, и теперь Уэрфилд должен сказать что-то очень умное, что заставило бы остальные тосты выглядеть убого и жалко.
 – Если вы позволите, – продолжил маркиз, и глаза всех присутствующих обратились к нему. – Сегодня было произнесено много тостов, но мне хочется провозгласить еще один.
 – Пожалуйста, милорд, – попросила миссис Фаулер.
 – Точнее, это двойной тост. – Он поднял свой бокал. – За моего дядю Малькольма Бэнкрофта, за его мужество, силу и неослабевающую заботу о благосостоянии населения Сомерсета.
 – За Малькольма Бэнкрофта, – эхом откликнулись все присутствующие. На этот раз Мэдди с радостью присоединилась к тосту и улыбнулась своему хозяину.
 – А также за Мэдлин Уиллитс, ее теплую заботу о моем дяде и терпимость к раздражающему приезжему в Лэнгли. – Уэрфилд тепло улыбнулся ей. – За Мэдди! – Куинлан поднял бокал, и его глаза, пока он пил вино, продолжали смотреть, на нее.
 – О Боже, – прошептала Мэдди, и по ее жилам растеклось тепло.
 Все-таки, очевидно, мистер Бэнкрофт был прав. Она никогда не думала, что сын герцога из замка Хайбэрроу примет ее антагонизм за желание привлечь интерес к своей особе. Если она и поощряла его, это было неумышленно. Конечно, неумышленно, – но по тому, как продолжало трепетать ее тело от каждого его взгляда и выражения лица, – все было возможно.
 Мэдди смотрела на Куина и думала, когда же она перестала ненавидеть его? И что ей теперь делать?




 Глава 7


 Куин не мог отвести от нее глаз.
 В Сомерсете был достаточно приятный выбор молодых леди. Некоторые из них были одеты по последней лондонской и парижской моде и действительно прелестно выглядели. Короткие кудряшки, казалось, были писком моды даже здесь.
 И среди присутствующих выделялась Мэдди Уиллитс: с длинными рыжеватыми волосами и легкими прядями, выскользнувшими из-под серебряной ленты, в платье темно-красного винного цвета, какие носили два года назад, но которое прелестно оттеняло ее серые глаза. Элегантность и привычная легкость, с которой она танцевала, вызывали у него желание обнять ее и прижать к себе. Она совершенно не вписывалась в это сельское окружение, точно так же, как он не подходил Лэнгли. Или, по крайней мере, так, как она хотела, чтобы он думал, что не подходит Лэнгли.
 К моменту, когда окончился обед, Куин устал от того, что все отмечали грациозный жест его руки, когда он подносил вилку ко рту, и изысканный поворот его запястья, когда он выпивал глоток вина. Если бы его препарировали в анатомическом классе медицинской школы, это было бы менее утомительно. По крайней мере, тогда он был бы мертв и не должен был выслушивать комментарии о себе.
 После обеда он танцевал кадриль с Патрицией Дардинейл, главным образом потому, что миссис Фаулер пыталась весь вечер держать их на расстоянии друг от друга.
 – Вы очень хорошо танцуете, – одобрительно заметил он. Дочери Фаулеров обеспечили ему синяки на лодыжках и дважды наступили на ногу.
 Голубые глаза из-под темных загнутых ресниц взглянули на него и улыбнулись.
 – Благодарю вас, милорд. Моя гувернантка нанята в Лондоне.
 – Вы – достойная ученица.
 Маркиз оглядел зал в поисках своей вынужденной соседки по дому и наконец увидел ее среди других групп танцующих. У Мэдди не было недостатка в партнерах весь вечер, но она всегда умудрялась оказаться или в другой паре танцоров, или в дальнем конце линии от него. Кадриль была вторым ее танцем с Джоном Рамзи.
 – Как долго вы собираетесь пробыть в Сомерсете, милорд? – спросила мисс Дардинейл, когда он снова приблизился к ней.
 – Я планировал уехать в конце недели, но, возможно, немного задержусь, чтобы увидеть окончание работ над новой ирригационной системой.
 – О да, – кивнула она. – Уже год, как папа, сквайр Джон и Мэдди пытаются провести воду к нашим восточным пастбищам. Думаю, они наконец нашли выход.
 Куин снова взглянул на ужасно раздражавшую его женщину.
 – Мисс Уиллитс, кажется, хорошо разбирается в математике. – «Очевидно, она – Леонардо да Винчи из Сомерсета».
 – Мама пыталась уговорить ее оставить мистера Бэнкрофта и стать моей гувернанткой, – призналась Патриция. – Она категорически отказалась, но дважды в неделю приходит учить меня латыни. – Алебастровый лоб слегка нахмурился, затем скова разгладился. – Это очень трудно. – Она улыбнулась. – Я предпочитаю французский. Он гораздо романтичнее, как вы считаете?
 Куин посмотрел на нее отсутствующим взглядом.
 – Согласен.
 Итак, компаньонка его дяди говорила по-французски, писала на латыни и знала Шекспира настолько хорошо, что могла, цитировать по памяти, а также содержала в порядке бухгалтерские книги и занималась ирригационной системой.
 – Здесь в Сомерсете когда-нибудь играют вальс? – спросил он свою партнершу.
 – Да, конечно. – Патриция оглянулась, затем наклонилась к нему ближе, когда они переплели локти. – Сомневаюсь, что миссис Фаулер сегодня закажет вальс. Лидия очень неуклюжа в нем. – Она хихикнула.
 Но он не собирался вальсировать с Лидией.
 Как только кадриль закончилась, он подошел к хозяйке дома.
 – Миссис Фаулер, могу я обратиться с просьбой к оркестрантам?
 – Конечно, милорд. Они знают все самые модные мелодии и танцы. Нам не терпится услышать, что популярно сейчас в Лондоне.
 – Отлично. – Куин повернулся к музыкантам. – Вы могли бы сыграть вальс?
 Скрипач кивнул:
 – С удовольствием, милорд. Какой-то конкретный?
 – Нет, любой. – Куин повернулся и увидел, что множество девушек устремились к нему.
 – Мисс Уиллитс? – позвал он, надеясь, что она не слышала его просьбу о вальсе и не сбежала.
 Через мгновение она вышла из-за кресла дяди Малькольма.
 – Да, милорд?
 – Вы обещали повальсировать со мной, насколько я помню, – солгал он, не чувствуя ни малейшего угрызения совести. – Вы не откажетесь сделать это сейчас?
 Она с раздражением смотрела на него, понимая, что, если она начнет возражать, толпа ополчится против нее.
 – Конечно, милорд, это большая честь для меня.
 – Благодарю.
 Маркиз приблизился к Мэдди и взял ее за руку. За ее раздраженным видом он почувствовал смятение и неуверенность, что было все же лучше, чем открытая враждебность. Большим пальцем он ощущал бешеный пульс – показатель ее чувств, – который она не в силах была контролировать. Заиграла музыка, и он повел ее на середину зала.
 – Начнем? – прошептал он.
 – Я вас ненавижу, – прошептала девушка в ответ, вкладывая свою руку в его и позволяя ему другой рукой обнять ее за талию.
 Куин улыбнулся:
 – И почему же?
 Они скользили в вальсе. Как он и подозревал, она танцевала великолепно, что наряду с другими ее способностями делало ее самой талантливой и самой очаровательной гувернанткой, компаньонкой и любовницей из всех, с кем ему довелось встречаться. Она оглядела комнату, и, следуя за ее взглядом, он запоздало понял, что они были единственной танцующей парой. Несомненно, все остальные гости приняли его просьбу о вальсе как королевский приказ. Что ж, его это вполне устраивало.
 – Вам не следовало танцевать со мной, милорд, – сказала она, стараясь не встречаться с ним взглядом.
 Куин подумал, как далеко надо оттолкнуть ее, прежде чем она возобновит свои попытки причинить ему телесные повреждения.
 – Я могу танцевать, с кем захочу, – ответил он. – Я – маркиз Уэрфилд.
 Мэдди прищурилась.
 – Но вам это ничего не стоило. Вы ожидаете, что меня можно поразить тем, что вы носите отличную одежду и разъезжаете в красивых экипажах?
 Ему очень хотелось, чтобы она перестала упоминать о его проклятом фраке. Если она узнает, что он посылал за ним в Уэрфилд, то сживет со свету своими придирками.
 – Нет.
 – И не думайте, что мне неизвестно, что вы посылали за своей прекрасной одеждой в Уэрфилд. Четырехдневное путешествие за фраком и парой сапог.
 Проклятие!
 – Если бы доставить вам удовольствие было не столь сложно, я не поступил бы так, – парировал он.
 – Мне не так уж трудно угодить. И вы сделали это, чтобы польстить своему самолюбию.
 – Я сделал это из чувства самосохранения. – Приведенная в смятение и готовая напасть, Мэдди, казалось, забыла, сколько людей наблюдали за ними. Бесстыдно воспользовавшись преимуществом, он притянул ее гибкое тело ближе к себе.
 – Итак, Мэдди, почему вы меня ненавидите?
 Она смотрела на его галстук.
 – Какое вам дело до моих чувств, милорд?
 – Я не прекращу допытываться, дайте же мне ответ.
 – Полагаю, потому, что вы – маркиз Уэрфилд, – наконец ответила она таким тихим голосом и с такой неохотой, что он с трудом мог разобрать ее слова с расстояния всего в несколько дюймов.
 – Но вы сами только что сказали, что я не могу быть в ответе за факт своего рождения, – мягко напомнил он. – Если это правда, то как вы можете осуждать меня?
 Куин думал, что загнал ее в угол, но она вскинула подбородок и взглянула ему прямо в глаза.
 – Потому, что я так хочу.
 – Но это же несправедливо! Я пытаюсь играть по вашим правилам, но вы постоянно их меняете. И это создает дополнительные трудности.
 Мэдди заколебалась.
 – О каких трудностях вы говорите?
 Куин позволил глазам скользнуть туда, куда они стремились весь вечер. Он сосредоточился на ее нежных полных губах.
 – О трудностях завоевать вас, – пробормотал он. Она попыталась выдернуть руку, но он крепко прижимал ее к своей груди. – Мы не могли встретиться раньше, поскольку вы служили гувернанткой, а я обычно не посещаю дома с детьми. – Он покачал головой, прежде чем она могла ответить. – А теперь вы работаете на моего дядю.
 – Пусть это не беспокоит вас, милорд. Вне всякого сомнения, ваш ум привык размышлять о более высоких материях.
 – Клянусь Люцифером, – мягко произнес Куин, дивясь, как он выдерживает такое количество оскорблений. Прежде с ним никогда такого не бывало. – Что мне нужно сделать, чтобы заслужить вашу благосклонность?
 – Думаю, я достаточно благосклонна.
 Куин взглянул на нее, спокойно и грациозно танцующую в его объятиях и одновременно жалящую его своим язычком. И все же поцеловать ее хотелось чуть больше, чем свернуть ей шею.
 – Мисс Уиллитс, я сдаюсь. Вы победили. Я перед вами абсолютно беспомощен, сжальтесь надо мной.
 Ее губы дрогнули.
 – Нет.
 – А что, если нам заключить сделку? – продолжил он. В углах зала для танцев маркиз слышал обрывки разговоров, но не обращал на них внимания. Сегодня вечером он танцевал с Мэдди. И он не мог вспомнить, получал ли когда-либо раньше такое удовольствие. – Я притворюсь, что я не маркиз Уэрфилд, а вы притворитесь, что не ненавидите меня.
 – Я не… – Она замолчала. – Почему вы настаиваете на том, чтобы понравиться мне? – спросила Мэдди, глядя ему в глаза.
 – Потому что вы мне нравитесь, Мэдди. Мой дядя высоко ценит вас. К вашему мнению прислушиваются, вас уважают. И вот эта прекрасная, открытая женщина, – продолжил он, пытаясь поцеловать ее посреди вальса, – откровенно ненавидит меня. Я хочу узнать, за что? Что я вам такого сделал? Что бы там ни случилось, это не было преднамеренным.
 Долгое время Мэдди не отрывала глаз от его лица. Наконец она неуверенно вздохнула:
 – Хорошо, заключим перемирие. Пока вы не уедете. И ни секунды дольше.
 «Победа. Пусть своеобразная, но победа…»
 – Значит, мне теперь не нужно будет проверять каждый вечер постель в поисках ядовитых пауков?
 Неожиданно она рассмеялась.
 – Это как-то не приходило мне в голову.
 – Слава Богу. – Ему нравился ее смех.
 Но к тому времени, как бал закончился, Куин чувствовал себя таким же усталым, каким выглядел Малькольм. Мэдди молчала всю обратную дорогу в Лэнгли, и даже когда он несколько раз нарочно давал ей поводы для оскорбления, она не клюнула на эту наживку. Очевидно, девушка намеревалась честно соблюдать перемирие. Он взглянул на Малькольма. Но здесь уж было не до чести: предполагалось, что он помогает своему дяде, но все, о чем он мог думать, – это как заманить Мэдди в свою постель. Это было какое-то сумасшествие, и Куин никогда не думал, что будет так им наслаждаться.
 Бессмысленно было надеяться, что один из титулованных джентльменов, с которыми она не разговаривала уже четыре года, окажется человеком, способным забыть о своем титуле, аристократом, который мог быть просто… приятным. При этом Мэдди признавала, что, возможно, была несколько жестока к Куинлану. Если бы в ручей упал Чарлз Данфри, он предпочел бы утонуть, нежели выплыть и быть встреченным насмешками.
 Мэдди прервала подборку букета и взглянула на белую розу перед собой. Давно уже при мысли о Чарлзе Данфри она не испытывала нервную дрожь или желание что-то разбить. Отлично. Как жених он был достаточно красив, но ему были чужды такие качества, как доверие и преданность. Поэтому она полагала, что любой другой человек его статуса окажется точно таким же. Может, она ошиблась?
 – Мэдди!
 Она подпрыгнула от неожиданности и обернулась. Через сад к ней направлялся предмет ее мыслей, без куртки, в рубашке с засученными рукавами. Он выглядел как статуя героя из греческого мифа.
 – Да, милорд?
 – Чертовски жаркое утро, – сказал Куин, останавливаясь перед ней. – Я только что вернулся из Хартгроува. Последнюю партию досок доставят, наверное, уже сегодня днем. – Он подошел ближе и вынул из плетеной корзинки, которую она держала на руке, одну из роз. – Само совершенство, – пробормотал он, касаясь пальцем изящных концов белых лепестков.
 Мэдди сглотнула и продолжила выбирать цветы для букета.
 – Прекрасная новость. Вы закончите все к концу недели. – Но, к собственному удивлению, это ее совсем не обрадовало.
 Куин засмеялся.
 – Теперь, когда перемирие заключено, вы хотите только одного – чтобы я поскорее уехал.
 Мэдди встретилась взглядом с маркизом, надеясь, что выглядит более строгой, чем ощущала себя. Но каким бы остроумным и красивым он ни был, она согласилась на это перемирие только потому, что сказанное им было не лишено смысла. Не потому, что он убедил ее сдаться. Достаточно будет одного намека, что Куин намеревается действовать как… человек, уважающий только свои желания, и она возобновит свои атаки.
 – Раньше я хотела, чтобы вы поскорее уехали. – Девушка срезала еще один бутон.
 – И вы не очень-то скрывали это. – На мгновение он замер, затем коснулся нагретыми солнцем лепестками цветка ее щеки.
 Ей стало не по себе, и она перешла к другому кусту, чьи темно-красные бутоны раскачивались на слабом ветерке.
 – Вы сообщили новость мистеру Бэнкрофту?
 Он следовал за ней.
 – Нет еще.
 – Вам следует сказать ему об этом. Его это волнует.
 Роза, а затем его пальцы коснулись ее шеи сзади.
 – Я скажу.
 Мэдди вздрогнула.
 – Немедленно прекратите.
 – Почему такая очаровательная и умная женщина, как вы, до сих пор не замужем?
 Мэдди на мгновение закрыла глаза и попыталась успокоить дыхание.
 – Это был мой выбор, – солгала она.
 – Знаете, – продолжил маркиз тем же спокойным голосом,  –  я думаю, что на самом деле вы никогда не испытывали ко мне неприязни. – Его пальцы спустились по руке Мэдди к запястью, и он медленно повернул ее лицом к себе.
 – Нет, испытывала.
 Нефритовые глаза не отрывались от ее лица.
 – Думаю, вам очень хотелось этого, – снизошел он, и только его тихий шепот отделял его рот от ее.
 Куин был прав. Он был прав, а то, что происходило, было ошибкой – Мэдди наклонилась к нему и закрыла глаза. Когда его губы нежно коснулись ее, маркиз ощутил вкус чая и меда, и теплого весеннего утра, и всего, что когда-либо заставляло ее улыбаться.
 Беспомощно отвечая ему, Мэдди обвила руками его шею и прижалась к нему. Куин тихо застонал, крепче целуя ее в губы, и она задрожала в ответ. Ее так давно не целовали, а в последний раз…
 – Куинлан!
 Раскаленное добела чувство стыда пронзило ее при звуке сердитого окрика мистера Бэнкрофта. С трудом дыша, Мэдди оторвалась от маркиза и, не глядя ни на него, ни на своего хозяина, бросилась за угол дома.
 – О Боже, о Боже, – повторяла она, задыхаясь, закрыв лицо руками и плача. Распахнув дверь на лестницу для слуг, Мэдди устремилась в свою спальню.
 Она опять сделала это. Даже хуже, потому что на этот раз она хорошо знала, каковы были намерения Куина. И все же позволила ему поцеловать себя. Она даже поощряла его. Все в лондонском свете были правы. Она глупая, фривольная и распущенная.
 В конторке внизу слышались крики, слова доносились приглушенно, но чувства споривших были абсолютно ясны. Сначала раздался низкий, сердитый, недовольный голос мистера Бэнкрофта, затем более резкий ответ Куинлана. Мэдди вытерла глаза и вернулась к двери. Все вышло из-под контроля, и никто не предвидел этого, пока не стало слишком поздно. Это была катастрофа.
 Она глубоко вздохнула и открыла дверь. Катастрофа. Мистер Бэнкрофт нуждался сейчас в племяннике больше, чем в ней, и сейчас она объяснит, что была непоправимо глупа и все случившееся целиком ее вина. Ее репутация давно погублена, так что все произошедшее уже не имело никакого смысла.
 Куин сердито вышагивал перед окном кабинета его дяди.
 – Послушайте, – резко произнес он, – если хотите, я извинюсь за то, что преступил границы дозволенного, но я не хочу, чтобы вы рычали на меня, как на какого-то идиота-школьника!
 Малькольм подкатил свое кресло так, чтобы смотреть в лицо племяннику.
 – Я рычу на тебя так, как, черт побери, хочу, – проворчал он. – Боже, Куинлан, я был о тебе лучшего мнения!
 Пытаясь обуздать свой вспыльчивый нрав, Куин сделал глубокий вдох.
 – Это был всего-навсего ничего не значащий поцелуй, – раздраженно заявил он, скрыв, что ему хотелось поцеловать ее уже много дней, и он надеялся, что поцелуй может стать прелюдией к чему-то гораздо более интимному. – И она не пыталась оттолкнуть меня.
 – Куинлан…
 Маркиз махнул рукой, сердитый и разочарованный, но, тем не менее, его мысли возвращались к тому, как приятно было держать ее в объятиях, пока не появился проклятый дядя и не испортил все.
 – Сейчас вы все равно не можете общаться с ней. Почему бы не позволить кому-то другому добиться её?
 – Что? Ты, сукин…
 – Простите.
 Куин быстро обернулся на голос. Мэдди стояла в дверях бледная, и слезы катились по ее щекам. Он тоже побледнел, надеясь, что она не слышала того, что он только что произнес. Боже, что он за идиот!
 – Мэдди, я не…
 – Я только хотела сказать, что произошло недоразумение, – тихо сказала она, избегая смотреть на Куина. – Лорд Уэрфилд ни в чем не виноват. Извините меня, мистер Бэнкрофт. Вы заслуживаете лучшего.
 Малькольм, с побледневшим лицом, покатил кресло ей навстречу.
 – Мэдди, не надо…
 Она повернулась и исчезла.
 – Проклятие! Теперь ты добился своего, мальчик! – При этом неожиданно проявилось сходство между Малькольмом и герцогом Хайбэрроу.
 – Я ничего не сделал. Это был всего лишь поцелуй, дядя.
 Малькольм долго смотрел на племянника.
 – Закрой дверь, – наконец приказал он более сдержанным тоном.
 Куинлан подчинился, но отказался присесть, как указал ему дядя.
 – Так что дальше? – поинтересовался он, скрестив руки на груди.
 – Как ты думаешь, кто она?
 – Что вы имеете в виду, спрашивая, знаю ли я…
 – Ты думаешь, что она – моя любовница, не так ли, Куинлан?
 Куин прищурился.
 – Что еще я мог подумать? Прекрасная, интеллигентная девушка здесь, в глуши Сомерсета, ухаживающая… за вами?
 – Ухаживающая за старым калекой, ты это имеешь в виду?
 – Нет.
 – Мэдлин Уиллитс – старшая дочь виконта Халверстона, – сообщил Малькольм, произнося слова с явной неохотой, – она не моя любовница. И ничья.
 Куин сел. Сколько он задал себе вопросов, сколько собрал интригующих намеков, касающихся Мэдди, и ни разу ему в голову не пришло, что она может принадлежать к дворянскому сословию.
 – Во имя всего святого, что она здесь делает, с вами?
 – Пять лет назад она была помолвлена. Очевидно, один из друзей ее жениха напился и поцеловал ее, помимо всего прочего. Это увидел злой сплетник, и ее репутация была погублена.
 – Из-за… – Куин откинулся на спинку стула. – Из-за поцелуя, – проговорил он скорее для себя. Неудивительно, что она в таком ужасе от случившегося.
 – Да. Мэдди несколько… горяча, и, как она рассказала, она покинула Лондон и семью, только чтобы не слышать их глупых обвинений, так как она ни в чем не была виновата.
 Куин некоторое время смотрел на дядю.
 – И пять лет назад она стала настолько самостоятельной, что нашла себе место без всяких рекомендаций или помощи со стороны семьи и друзей?
 – Да.
 Маркиз покачал головой:
 – Удивительно.
 Малькольм вздохнул:
 – Она поразительная девушка.
 – Почему же вы сразу мне все не рассказали?
 – Это не моя тайна. Я думал, что знаю, кем она была, но ей потребовалось три года, чтобы рассказать все. И, слава Богу, я не титулованная особа.
 – Хорошо. И что же вы хотите, чтобы я сделал, дядя?
 Дверь открылась. Снова появилась Мэдди, но на этот раз она была настроена очень решительно. Девушка внесла два больших чемодана.
 Куин быстро поднялся, и грудь его сжала тревога.
 – Мисс Уиллитс.
 – Еще раз прошу извинить меня. Я только хотела попрощаться с мистером Бэнкрофтом.
 – Я хочу, чтобы ты сделал то, что следует, – резко заявил Малькольм, глядя на Куина.
 – Сделать то…
 Потрясенный Куин утратил остатки сдержанности.
 – Вы имеете в виду – жениться на ней?
 – Ни в коем случае! – Мэдди уронила чемоданы на пол, ее лицо исказилось от ярости. – Не смешите меня!
 – Но, Мэдди…
 – Моя репутация уже погублена, мистер Бэнкрофт, – горячо перебила она его. – Все случившееся не имеет значения.
 – Но почему ты уезжаешь? – зарычал он.
 Она смолкла, глядя на своего хозяина. Куин изучал ее лицо, поражаясь смене эмоций. Если бы не Элоиза – или его отец, – идея жениться на Мэдлин Уиллитс не была бы такой уж нелепой. И, что его удивило, даже желанной.
 – Мэдди, – мягко сказал он, и его глаза были словно стрелы, выпущенные в ее направлении, – это все моя вина. Не ваша. – Он поколебался, выдерживая ее взгляд. – Я уже помолвлен. Или почти помолвлен. Иначе…
 – Большое спасибо, но я сама могу ответить за собственную глупость, – сдержанно ответила девушка. – Вы и так благородный человек. Вам не нужно притворяться, что вы обладаете этим качеством.
 Куин прищурился. Женитьба на этой вспыльчивой женщине была бы не столь уж нелепа, но таила в себе опасность.
 – Не думаю, что вы можете оспаривать мое благородство…
 – Пожалуйста! – прорычал Малькольм.
 Куин встрепенулся и посмотрел в сторону дяди. Он забыл о присутствии своего пожилого родственника. И, судя по реакции Мэдди, то же самое произошло и с ней.
 – Спасибо, – продолжил Малькольм более ровным тоном. – Мне известно о твоей… помолвке с Элоизой, Куинлан. У меня кое-что другое на уме.
 – Кое-что другое? Что именно? – с подозрением спросила Мэдди.
 – В действительности я уже несколько дней обдумываю это. – Малькольм взглянул на племянника. – Если бы ты и остальные титулованные Бэнкрофты вновь ввели Мэдди в светское общество, это могло бы…
 – Нет! – выкрикнула Мэдди, побледнев.
 – …это могло бы исправить вред, нанесенный ее репутации, и помогло бы ей найти мужа, – решительно продолжил Малькольм. Он снова посмотрел на нее: – И твоя жизнь вернулась бы на те же рельсы, что и до скандала, дорогая.
 – Ничего подобного! – воскликнула она. – Я ни за что не вернусь в Лондон. А уж с ним тем более!
 Куин кисло улыбнулся. Очевидно, он нарушил перемирие.
 – Недолго я вам нравился.
 – Так ты согласен, Куинлан? Твое дурное поведение можно обратить во благо.
 – Это мое поведение было дурным, черт побери! – горячо возразила Мэдди. – Пожалуйста, не пытайтесь решать мои проблемы. Позвольте мне спокойно уехать.
 Куин нахмурился. Его светлость будет вне себя от гнева, но Малькольм прав. Что бы ни подумала Мэдди, и какое бы безумие ни охватило его в саду – точнее, с того момента, как он ее увидел, – он считал себя человеком чести.
 – Я согласен.
 Мэдди повернулась к нему.
 – Это не ваше решение.
 Он приподнял бровь.
 – Полагаю, что мое.
 Мэдди топнула ногой.
 – Это абсурд! Я уезжаю!
 Куин подошел к ней и поднял ее багаж, прежде чем она успела сделать это сама.
 – Да, вы уезжаете. Я должен сообщить об этом отцу. Нам нужно срочно отправиться в замок Хайбэрроу. – Он повернулся к дяде, и вего голове уже складывался план действий. И при этом он испытывал удивительный подъем. Очевидно, они с Мэдди Уиллитс еще не покончили друг с другом, – Я сегодня же увижусь с Джоном Рамзи и оставлю его отвечать за проведение ирригационных работ. Сев заканчивается сегодня.
 Мэдди попыталась вырвать у него из рук свои чемоданы, но он легко уклонился.
 – Немедленно отдайте мне мои чемоданы! – закричала она.
 – Мэдди, послушай Куинлана. Это ради твоего же блага.
 – Вы всегда решаете свои проблемы, убегая? – поддразнил ее Куин. – Не думал, что вы такая трусиха.
 – Я трусиха?!
 Малькольм поднес руку ко лбу и откинулся в кресле. Увидев это, Куин бросил чемоданы и подбежал к креслу.
 – Дядя!
 Мэдди оттолкнула его и опустилась на колени перед своим хозяином.
 – Извините, – пробормотала она, положив руки ему на колени и заботливо глядя в лицо Малькольма. – Все в порядке, просто глубоко вздохните.
 – Перестаньте пререкаться. Пожалуйста, – пробормотал Малькольм, потирая висок.
 – Мы уже перестали. Ш-ш-ш. Вы не должны волноваться.
 Мэдди опустила голову, а Малькольм поймал взгляд Куина и подмигнул ему. Куин широко раскрыл глаза, изумленный хитростью старика, затем наклонился и взял Мэдди за плечи.
 – Мы сделаем так, как он говорит, – прошептал он. – Все будет хорошо.
 Дядя взял девушку за подбородок, так что она должна была взглянуть на него.
 – Обещай, дорогая. Поступай так, как скажут Куин и его семья, пока ты не будешь вновь представлена в «Олмаксе». Если они примут тебя там, у тебя больше не будет никаких проблем в Лондоне.
 – Мистер Бэнкрофт, – умоляющим голосом произнесла она, и ее серые глаза наполнились слезами.
 – После этого, если ты по-прежнему не захочешь оставаться со своей семьей и друзьями, ты всегда сможешь вернуться в Лэнгли.
 Она посмотрела через плечо на Куина. Пытаясь не обращать внимания на странную смесь надежды и сострадания, которые она разбудила в нем, Куин торжественно кивнул.
 – Я буду рад возможности оправдаться. И помочь вам, насколько это в моих силах.
 Мэдди закрыла глаза.
 – Хорошо, значит, до встречи в «Олмаксе».
 – Не понимаю, как вы могли нанять первого встречного из Хартгроува и ожидать, что он сможет достойно ухаживать за вашим дядей, – резко проговорила Мэдди.
 – Я не нанимал первого встречного. И Малькольм, и ваш сквайр единодушно поддержали его кандидатуру.
 – Джон Рамзи – не мой сквайр. И меня не интересует, кто рекомендовал этого человека. Заботиться о мистере Бэнкрофте – мой долг.
 Мэдди сидела в карете, всячески пытаясь не замечать живописных окрестностей за окном и красивого рассерженного молодого человека, сидящего напротив нее. Если бы не Малькольм, она ни за что бы не сдалась и ни в коем случае не согласилась бы путешествовать в замок Хайбэрроу наедине с ним. Да, наедине, если не считать второго экипажа, везущего их багаж, двух кучеров, его камердинера и двух лакеев.
 Куин снова назвал ее трусихой, а затем бросил ей в лицо ее собственные аргументы, когда она запротестовала. Если ее репутация уже погублена, какая разница, как она едет в Хайбэрроу? Однако теперь, три дня спустя, она могла ответить, что это имело большое значение, потому что не могла перестать думать о глупом поцелуе, опалившем не только ее тело, но и душу.
 – Мисс Уиллитс, в тысячный раз повторяю, что дядя Малькольм не пропадет без вас. Он сам это сказал. Пожалуйста, оставьте все как есть. Нытье по этому поводу не заставит меня повернуть экипаж и отвезти вас назад, иначе, поверьте мне, я уже давно сделал бы это.
 Мэдди сложила руки на груди.
 – Я не ною.
 Куин взглянул в окно – уже в четвертый раз за последние десять минут, затем снова посмотрел на нее.
 – Знаете, если бы я не опасался последствий, я бы сказал, что мне гораздо больше нравится, когда вы соглашаетесь.
 Мэдди фыркнула:
 – Не сомневаюсь в этом. Я удивлена, как вы вообще заметили что-то необычное.
 – Самое необычное здесь – это, пожалуй, вы.
 Он действовал так последние три дня – делая ей случайные комплименты, которые легко можно было принять за оскорбления. Он больше не пытался поцеловать ее и вообще ясно давал понять, что он делал то, что считал своим долгом, чтобы компенсировать досадную ошибку. Она старалась видеть все в том же свете, но рассматривать объятие и ее реакцию на него как ошибку, минутное помешательство не удавалось.
 Когда он в следующий раз выглянул в окно кареты, волнение охватило его. Куинлан откашлялся.
 – Выгляните в окно.
 Вздохнув, чтобы успокоить дыхание, Мэдди наклонилась вперед. И тут же поняла, почему замок Хайбэрроу всегда именовали полным титулом. Она выросла в Халверстон-Холле, но он ничуть не походил на то, что предстало перед ее глазами. В голубое небо поднимались серые шпили огромного дворца, раскинувшегося в центре обширной лужайки. Березовые и дубовые деревья окаймляли пространство с трех сторон, а за ним лежало спокойное, как зеркало, озеро.
 – Это… очень мило, – произнесла она, стараясь побороть неожиданную робость.
 Маркиз засмеялся.
 – Постарайтесь, чтобы это не услышал его светлость. Он не оценит, что четырехсоттридцативосьмилетний символ саксонской стойкости и доблести назвали «милым».
 – О, понятно, – рассеянно ответила Мэдди, не отрывая взгляда от серого камня замка Хайбэрроу. Он был великолепен, его архитектура предполагала, что он должен быть неотразимым, подавляющим и устрашающим. Но она не собиралась подпадать под его влияние. – Мистер Бэнкрофт много рассказывал мне о герцоге.
 Куин искоса взглянул на нее.
 – Прекрасно.
 Еще минут двадцать карета ехала по лесистой лужайке, вверх по пологому склону, затем по мосту крепостного вала к подъездной дорожке, ведущей к замку Хайбэрроу.
 Хотя Мэдди раньше не видела его обеспокоенным, ей показалось, что Куинлан нервничает. Но сейчас это была не его вина. Она достаточно слышала о герцоге Хайбэрроу, чтобы понимать, что он вряд ли благосклонно воспримет весть о ее приезде. Девушка абсолютно не беспокоилась по поводу маркиза. Она ведь пыталась уехать, но он с мистером Бэнкрофтом настояли на том, чтобы она осталась. Все дело было не в ее, а в их упрямстве.
 Карета остановилась. Какое-то мгновение Куинлан сидел, глядя на девушку.
 – Я не буду просить, чтобы вы вели себя должным образом, потому что знаю, что тогда вы поступите наоборот, даже если от этого будет зависеть ваша жизнь, – сказал он.
 – Я поступлю так, как следует, чтобы сохранить свою жизнь, – возразила Мэдди. – Я не идиотка, но это к делу не относится.
 – Это касается вашей чести. Разве это не одно и то же?
 – Когда-то я тоже так думала, – ответила она.
 Задвижка отодвинулась, и безупречно одетый слуга открыл дверь кареты.
 – Добро пожаловать, лорд Уэрфилд, – произнес он, кланяясь.
 – Спасибо. – Маркиз жестом указал, чтобы Мэдди вышла первой.
 Слуга, с любопытством глядя на нее, помог ей спуститься на землю, затем повернулся к Куинлану, но тот вышел сам. Мэдди подняла глаза. Огромное жилище с бесконечными рядами окон, надменно смотрящих на поросшее пышной зеленью графство Суффолк, выглядело вблизи еще величественнее.
 – Его светлость дома?
 – Да, милорд. Герцог и герцогиня пьют чай в южной гостиной.
 – Отлично.
 Дворецкий стоял, держа входную дверь открытой, также уважительно приветствуя маркиза. Куинлан передал ему шаль Мэдди и свою шляпу с перчатками, взял ее под локоть и повел вдоль длинного холла с высоким сводчатым потолком. Одна стена сверху донизу была увешана портретами, изображавшими мужчин и женщин, как одетых по последней моде, так и закованных в латы саксонских вождей со свирепыми глазами.
 В то время как Лэнгли был открытым и теплым, Хайбэрроу, казалось, специально был устроен так, чтобы Мэдди ощутила большее волнение, чем когда-либо. Слуги появлялись и исчезали через многочисленные двери молча, за исключением тихо произнесенных в сторону лорда Уэрфилда слов: «Добрый день, милорд».
 В конце холла маркиз остановился. Он отпустил локоть Мэдди и спросил:
 – Мне лучше сначала все объяснить вам или же вы сразу войдете со мной в клетку со львами?
 – Вы спрашиваете это ради меня или же ради самого себя? – холодно осведомилась она, несколько успокоенная его напряженным состоянием.
 Куин неопределенно хмыкнул:
 – Подозреваю, что вы станцуете на моей могиле. – Он постучал в дверь.
 Она пожала плечами:
 – Если я когда-нибудь посещу ее.
 – Входите, – раздался нежный женский голос.
 Если у Мэдди и были сомнения относительно портрета старшего брата, нарисованного мистером Бэнкрофтом, они исчезли, как только маркиз ввел ее в южную гостиную. Герцог Хайбэрроу сидел у окна, полуденное солнце серебрило седину в его темных волосах. Холодные карие глаза под прямыми черными бровями оторвались от «Лондон таймс», остановились на сыне и мгновением позже переместились на нее.
 Мэдди неожиданно остро осознала дешевую ткань своего платья для путешествий и трижды переделанную желтую шляпку на голове. Но у нее не было желания позволить им это заметить. Слегка вздернув подбородок, она остановилась рядом с Куинланом, обводя глазами комнату. Каждый предмет из серебра, от подсвечников до ложки, лежащей на чайном подносе, сиял ярче, чем звезды. Ни на чем не было ни пылинки, тем более на почти зеркальной поверхности полированной мебели красного дерева.
 – Ты так скоро вернулся? – проворчал холодный низкий голос. Глаза Мэдди вернулись к герцогу.
 – Рад снова видеть тебя, отец, – ответил Куинлан таким же холодным тоном, Мэдди с любопытством взглянула на него, потому что ни разу не слышала, чтобы он говорил как… титулованная особа.
 – Добро пожаловать домой, Куин, – сказала маленькая женщина, поднимаясь с одного из кресел возле камина, чтобы взять маркиза за руку. Он улыбнулся и поцеловал ее в щеку.
 Серебристо-светлые волосы были завиты на макушке, а ее изящная фигурка задрапирована в прекрасное зеленое с белым муслиновое платье. Глаза герцогини были того же нефритового цвета, что и у сына, хотя в них поубавилось теплоты, когда она взглянула на Мэдди.
 – И кто же это с вами? – спросила она, и в ее голосе прозвучало лишь легкое удивление.
 – Позвольте мне представить вам мисс Уиллитс. Мэдди, герцог и герцогиня Хайбэрроу.
 – Ваша светлость, – сказала Мэдди, приседая и наклоняя голову и остро ощущая, как далеко сейчас до Сомерсета, ее друзей и знакомых. Она взглянула на Куинлана. Он мог бы стать ее союзником здесь, но вряд ли на него можно положиться. Вернее, она не позволит себе опереться на него. Одна, опять одна.
 – Откуда она? – Герцог остался сидеть и был далек от того, чтобы подняться на ноги и поприветствовать ее или сына. Вместо этого он скрестил вытянутые ноги и перевернул страницу газеты.
 – Из Лэнгли. – Куинлан улыбнулся ей, его глаза предупреждали, что она должна держать себя в рамках. – Она была компаньонкой дяди Малькольма.
 – Я и есть компаньонка мистера Бэнкрофта, – вежливо поправила его Мэдди, пытаясь не смотреть в сторону герцога, поразившего ее своей грубостью. Но, в конце концов, как ни странна была эта мысль, Куин просто мог чувствовать себя смущенным. Она оправдала его за недостаточностью улик, ради мистера Бэнкрофта. Она дала слово перенести всю эту глупость, и она сдержит его – если остальные блестящие Бэнкрофты будут придерживаться того же.
 Герцог взялся за газету и возобновил чтение.
 – Шлюха Малькольма, ты имеешь в виду?
 Мэдди покраснела, а маркиз сделал резкое движение.
 – Нет, его компаньонка, – ровным голосом поправила Мэдди, прежде чем это сделал Куин. – И он чувствует себя гораздо лучше. Доктор даже сказал, что не верит, что паралич будет пожизненным. Благодарю вас за вашу заботу.
 Удивленное выражение на лице герцогини стало еще заметнее, а «Лондон таймс» был быстро сложен и брошен на пол.
 – Вы дерзкая особа, не так ли?
 Герцог встал. Куинлан был выше отца, но Льюис Бэнкрофт мощнее своего худощавого сына. Мэдди подвинулась поближе к маркизу.
 – Что она здесь делает, Куинлан?
 Маркиз на мгновение заколебался, очевидно, подбирая слова.
 – Она старшая дочь виконта Халверстоуна. Вы, может быть, помните…
 – Вы – та самая, кого отверг Чарлз Данфри, когда обнаружил вас оскорбительно общающейся с одним из его друзей. – Хайбэрроу рассмеялся. – И теперь вы устроились у бедного инвалида Малькольма. – Он взглянул на Куинлана. – Или собираетесь запустить когти в моего сына?
 – Отец! – резко произнес Куин.
 Именно к такому отношению со стороны знати Мэдди и привыкла. И все же осознание этого заставило ее почувствовать себя более раскованно и получить подтверждение тому, что некоторые из ее воспоминаний и предположений оказались справедливыми. Она начала закипать.
 – Нет, ваша светлость.
 – На самом деле виновник всего – я, – сообщил Куин. – Я не имел представления, кем была мисс Уиллитс, и я… – Он снова посмотрел на девушку. – Я неправильно повел себя с ней. Малькольм предложил мне поправить дважды нанесенную ей обиду, привезя сюда.
 – Она не носит под сердцем твоего отпрыска? Боже правый, Куинлан! Острая на язык шлюха, и всего три месяца до твоей свадьбы с Элоизой.
 – Лорд Уэрфилд поцеловал меня, – резко произнесла Мэдди. – И это все. Я не хотела приезжать сюда. Эта идея принадлежала ему и мистеру Бэнкрофту. Мне лучше всего поскорее покинуть этот дом.
 – Хорошо.
 – Неизлечимый сноб, – пробормотала Мэдди и подобрала свои юбки. – Всего хорошего, ваша светлость. – Даже не взглянув на маркиза, она повернулась, вышла из комнаты и направилась обратно вдоль длинного холла.
 Куин вышел вслед за ней, схватил за руку и повернул к себе лицом.
 – Ради Бога, дайте мне минуту, чтобы все объяснить, – прошептал он.
 – Через несколько минут я буду вынуждена вызвать вашего отца на дуэль и застрелить его, – прошипела Мэдди в ответ. – Он гораздо хуже вас.
 Его губы дрогнули. Куин кивнул, его теплые пальцы все еще крепко держали ее за руку.
 – Это так, но я же обещал. Дайте мне еще хотя бы минуту, Мэдди.
 Она подняла указательный палец, вырывая у него другую руку.
 – Только одну.
 Куин сделал глубокий вдох и ввел ее обратно в гостиную. Герцог уже сидел на своем прежнем месте. Герцогиня же, наоборот, стояла у двери и наблюдала, как они приближаются.
 – Отец, – снова начал маркиз, – я дурно поступил по отношению к мисс Уиллитс. Она хорошо воспитанная девушка, ложно обвиненная в дурном поведении. Я чувствовал, что должен все исправить. Дядя Малькольм подумал, что с помощью нашей семьи она может быть вновь представлена в свете. Я согласился с ним.
 – О! Ты согласился.
 – Да. И она останется здесь до тех пор, пока все мы сможем отправиться в Лондон. Я не могу отвезти ее в Уэрфилд, этим шагом я лишь довершил бы нанесенное ей оскорбление, поэтому она останется здесь как наша гостья.
 Герцог снова поднялся с кресла.
 – Знаешь, я мог бы ожидать подобной чепухи от Рейфела, но до сегодняшнего утра я не знал, что ты – идиот. Заплати ей и отошли обратно. – Хайбэрроу прошел вперед, остановившись в нескольких футах от Мэдди, так что ей пришлось взглянуть на него. – Во сколько нам это обойдется, мисс Уиллитс? В десять фунтов? В сто? Назовите сумму, которая остановит вас оттого, чтобы молоть языком о неблагоразумии моего сына, и уезжайте.
 Мэдди взглянула на часы на камине. Пятьдесят восемь секунд, пятьдесят девять, минута закончилась. Она сдержала свое слово.
 – Ваша светлость, – начала она, и голос ее дрожал от гнева, – если я захочу дать волю сплетням о недостойном поведении вашего сына, всего вашего состояния до последнего пенни будет недостаточно, чтобы заставить меня замолчать.
 – Тогда что…
 – Я пришла сюда не за деньгами, – перебила она герцога. – Я приехала сюда потому, что мистер Бэнкрофт посчитал, что со мной дурно поступили, и использовал этот глупый поцелуй как возможность исправить положение. Я скажу вам то, что сказала ему: я счастлива жить такой жизнью, какой живу. И у меня нет намерения оставаться еще хоть мгновение в вашей высокомерной, эгоистичной, помпезной компании. Всего хорошего.
 – Куин, ты согласен с этим? – спросила герцогиня, положив руку на плечо Мэдди, прежде чем та успела выйти, разрушив еще одну возможность яркого драматического выхода в свет.
 Он кивнул.
 – Когда я прибыл в Лэнгли, мисс Уиллитс уже сделала так много по управлению имением, что на мою долю практически ничего не осталось. И, кроме всего прочего, я намерен помочь ей хотя бы из чувства благодарности.
 – Нет! – зарычал герцог, и лицо его налилось гневом. – Я хочу, чтобы она немедленно убралась из моего дома! Сейчас же!
 – Подожди минуту, Льюис, – вмешалась герцогиня. С минуту она смотрела на Мэдди, затем перевела взгляд на мужа. – Куин дал слово. Я не хочу, чтобы он нарушил его из-за того, что ты опасаешься каких-то неудобств.
 – Виктория! Я не…
 – Это решено, Льюис, – твердо заявила леди Хайбэрроу. Ее пальцы дрогнули на руке Мэдди, но она продолжала холодно смотреть на мужа.
 Хайбэрроу сжал кулаки, словно хотел ударить кого-то из них. Затем резко повернулся на каблуках.
 – Делайте что хотите. Я уезжаю в Лондон. Вы можете присоединиться ко мне, когда эта… девица уедет.
 – Льюис!
 – Достаточно, жена! – Его рычание было слышно все время, пока он шел по холлу, и неожиданно оборвалось, когда герцог захлопнул за собой дверь.
 Куинлан смотрел вслед ушедшему отцу.
 – Все прошло хорошо, – пробормотал он.
 – Он все равно собирался отправиться в Лондон в конце недели. Какое-то новое торговое соглашение. – Герцогиня убрала руку с плеча Мэдди и положила ее на руку сына. – Извините, мы покинем вас ненадолго, мисс Уиллитс, – сказала она и направилась с Куином к двери.
 – Никуда не уходите, – оглядываясь, предупредил ее маркиз.
 Мэдди попыталась нахмуриться, но ограничилась кивком головы. Он защищал ее, когда она в этом не нуждалась и не желала этого, – так она, во всяком случае, думала, пока он не улыбнулся ей, и тут она неожиданно почувствовала, что все сложится отлично. И девушка впервые поняла, что начала думать о Куине Бэнкрофте как о союзнике.
 Наверху герцог продолжал реветь и расшвыривать вещи, растревожив весь дом в Хайбэрроу и вовлекая его в подготовку к своему отъезду. Куин прислушивался, чтобы удостовериться, что его светлость не вернулся в южную гостиную, чтобы возобновить свой спор с Мэдди. Она по-настоящему рассердила его отца, что люди не часто осмеливались делать. Куин не мог вспомнить, чтобы кто-то раньше называл его отца помпезным – во всяком случае, в глаза. Да и герцог вряд ли смог бы такое вспомнить.
 – Я получила письмо от Рейфела несколько дней назад, – сказала герцогиня, останавливаясь перед одним из высоких окон, выходящих в сад.
 Куин прислонился к стене рядом с матерью.
 – И что на этот раз предпринял наш негодник?
 – Очевидно, он провел шесть месяцев в Африке как посол короля Георга.
 – В Африке, – повторил удивленный Куин. – Он должен был охранять Тауэр, не так ли?
 – Полагаю, он отправился в Африку добровольцем, так же как в свое время вступил в полк Веллингтона при Ватерлоо. Во всяком случае, ему наконец дали увольнительную. Он хочет присоединиться к нам в Лондоне до окончания светского сезона, если только местные племена снова не поднимут мятеж.
 – Вы думаете, он готов уйти из армии? – Куин прекрасно понимал, что мысли матери заняты девушкой в гостиной и в подходящий момент она расспросит его о Мэдди.
 – Возможно, хотя они не упоминали об этом. – Герцогиня улыбнулась. – Он спрашивал об Аристотеле.
 – Что же, у меня найдется что рассказать об этом проклятом животном.
 – Почему ты поцеловал мисс Уиллитс? – Она отвела глаза от пейзажа и взглянула на него. – И почему ты чувствуешь, что должен исправить содеянное?
 Куин пожал плечами.
 – Я думал, что с Малькольмом случится второй удар, если я что-нибудь не предприму. Он готов был отхлестать меня кнутом.
 – Он так заботится о ней?
 – Он очень любит ее. Она ему скорее как дочь.
 – Почему ты поцеловал ее?
 Куин опустил глаза, не желая объяснять смятение чувств, которое пробудила в нем Мэдди Уиллитс с того момента, как он впервые ее увидел.
 – Знаете, не могу сказать ничего определенного. Она… она очень плохого мнения обо всей аристократии и чересчур четко излагает все, что у нее на уме. И, полагаю, я хотел доказать ей, что не все обладатели титула подобны Чарлзу Данфри, который отверг ее, или тому подлецу, который перед этим погубил ее репутацию.
 – Что, как я понимаю, он сделал, поцеловав ее, в то время как должен был находиться за тридевять земель от нее.
 – Да, мама, я вижу проведенную вами параллель, большое спасибо, – сухо ответил Куин.
 – Ты поссорился с Элоизой? – Она пристально взглянула на сына.
 – Нет, конечно, нет. Почему вы спрашиваете об этом?
 – Ты никогда не был волокитой и дамским угодником, Куин. По крайней мере, ты никогда не сообщал своему отцу или мне, если это случалось. – Она повернулась к окну. – Однако я предполагаю, что если ты и волочился, то леди должны были занимать более твердое положение в обществе, чем мисс Уиллитс, или вовсе не иметь никакого статуса.
 Куин уже не раз обдумывал все это.
 –  Я  знаю. – Он направился к южной гостиной. – Но я дал слово и не мог отвезти ее в Уэрфилд. После визита туда у нее не осталось бы шансов вернуться в общество. Поэтому я подумал, что вас… можно убедить помочь мне.
 – Твой отец не станет вмешиваться в это дело.
 – Но его здесь не будет, – Куин вернулся и взял ее за руку. – Вы поможете мне искупить вину, мама?
 Ее глаза сверкнули.
 – Она обозвала Льюиса высокомерным и эгоистичным.
 – И помпезным.
 Герцогиня засмеялась.
 – Если это так важно для тебя, конечно, я помогу. – Однако она моментально посерьезнела. – Но только в известных пределах, Куин; Я не позволю, чтобы имя Бэнкрофтов было замешано в скандале, в этом я солидарна с твоим отцом. Если общество вновь отнесется к ней неодобрительно, ее нужно будет отослать туда, откуда она приехала. Согласен?
 Куин глубоко вздохнул, испытывая неимоверное облегчение. По крайней мере, еще несколько недель Мэдди побудет рядом с ним.
 – Согласен.




 Глава 8


 – Мне не нужна швея, я сама могу сшить себе платья.
 Мэдди смотрела на Куинлана, стоявшего в дверях отведенной ей спальни и тоже не сводившего с нее глаз. Горничная, находившаяся возле двери, отчаянно хотела убежать, но не могла сделать этого, не потревожив маркиза.
 – Вам необходимо выглядеть презентабельно – это часть моего обещания дяде Малькольму, – твердо заявил Куин. – За двухнедельный срок вы не в состоянии сшить достаточное количество платьев, чтобы провести в Лондоне более дня или двух. Портниха придет сегодня днем.
 – Нет.
 – Да.
 Ей очень хотелось запустить в него чем-нибудь, но вместо этого она уселась на мягкую постель.
 – Я отказываюсь быть обязанной вам хоть в чем-то, – Мэдди решила это с самого начала: оставаться у него в долгу было бы хуже, чем жить с погубленной репутацией. Именно поэтому она покинула свой дом. Она сама – и никто другой – будет нести ответственность за свое благополучие и благосостояние. И если она проявляет упрямство и непрактичность, это ее право.
 – Так вы поэтому настаивали на том, чтобы самой оплачивать вашу комнату в гостиницах по дороге сюда? – спросил Куин. Очевидно, Мэдди постоянно возбуждала в нем любопытство, потому что он все время задавал вопросы, на которые она предпочитала не отвечать.
 Неожиданно Мэдди обратила внимание на горничную и рассеянным жестом велела ей удалиться. Девушка выскочила с такой скоростью, словно за ней гналась стая псов.
 – Да, именно поэтому я оплачивала свой номер.
 Он подошел к кровати и облокотился на ее спинку.
 – Мэдди, я чрезвычайно богат. Когда я стану герцогом Хайбэрроу, я буду богат, как Крез. Вы не можете соперничать со мной.
 – Я хорошо это понимаю, милорд, – холодно ответила она. – Незачем мне на это указывать.
 Куин покачал головой:
 – Я не об этом. Дядя хотел обставить возвращение в свет таким образом, чтобы никто не мог возразить против вашего появления там. Я могу позволить себе сделать это, даже не заметив затрат. Вы же заработали свой деньги тяжелым трудом. Сохраните их на что-нибудь… для себя.
 Она смотрела на него, пытаясь призвать весь свой гнев и обрушить его на Куина, но это чувство исчезло с бала у Фаулеров. А без этого гнева в душе девушка с удовольствием замечала легкую лукавую улыбку, трогавшую его губы, и строгую линию подбородка, и то, как солнечный свет золотит его медового цвета волосы.
 – Если бы вы заботились о моих желаниях, как утверждаете, – наконец ответила она, – вы никогда не утащили бы меня из Лэнгли.
 – Дядя Малькольм заботится о ваших интересах. И, несмотря на то, что я чуть было не утонул и не был застрелен в вашем присутствии, забочусь о них и я.
 Мэдди опустила глаза на свои руки.
 – Я согласилась уехать с вами только ради вашего дяди. Поэтому, пожалуйста, не ожидайте, что я отправлюсь на эшафот с улыбкой на лице.
 К ее удивлению, Куин присел на кровать рядом с ней.
 – Эшафот? Если честно, то никогда не слышал, чтобы так называли Лондон.
 Мэдди слегка улыбнулась, стараясь не вдыхать аромат его одеколона и не замечать упавшей ему на лоб волнистой пряди волос.
 – Он был сценой моей казни в свете.
 – Вы не скучаете по нему, хотя бы немного?
 Мэдди резко покачала головой:
 – Нет.
 Он играл краем ее юбки, дешевый муслин шелестел у ее ног, заставляя нервы приятно трепетать. О Боже, сейчас она вновь думала о том, как поцелует его.
 – Но…
 – Вы не имеете представления, что это такое, не так ли? – прервала Мэдди маркиза, пытаясь собрать под знамена все свое негодование. – Никто не осмелится перечить вам, что бы вы ни сделали, как бы ни поступили. Вы и ваш отец слишком богаты и могущественны, и это способно остановить любого. Я же всего-навсего дочь виконта во втором поколении. – Она замолчала, но Куин продолжал напряженно разглядывать ее своими нефритовыми глазами, и она продолжила говорить, хотя ей и хотелось остановиться.
 – Меня приглашали повсюду, особенно после моей помолвки. А после того… глупого-преглупого вечера никто, даже так называемые друзья… больше не навещали меня, даже не смотрели в мою сторону. Родители заперли меня в моей комнате на три дня. Думаю, они намеревались отправить меня в монастырь. Ха! Вы можете представить? Меня – в монастырь!
 – Нет, не могу. – Он поднял руку и заправил выбившуюся прядь волос ей за ухо. – Как же вам удалось избежать этого?
 От его нежного прикосновения дрожь неожиданно пробежала по позвоночнику Мэдди.
 – Я дождалась плохой погоды, упаковала чемодан, выбросила его из окна своей комнаты и спустилась по решетке для вьющихся роз. Я дошла до Чаринг-Кросс-роуд, затем отправилась в Брайтон. Я намеревалась отплыть в Америку, но на это мне не хватило денег.
 – Черт, – пробормотал Куин, внимательно изучая ее лицо. Его пристальный взгляд смутил ее, но он и не собирался смеяться над ней, поэтому Мэдди пожала плечами и продолжила:
 – Поэтому я устроилась гувернанткой в Брайтоне. Я проработала две недели в семье, пока новости о скандале не достигли этих мест, и мой хозяин вычислил, кем я была. Он дал мне четыре шиллинга и выставил на улицу. – Она нахмурилась. – После этого он предложил мне держать мою историю в тайне в обмен на определенные… услуги. – Мэдди покраснела.
 – Кто был этот человек? – спросил Куин.
 – Не важно, они все одинаковые.
 – Нет, это отнюдь не так.
 Да, они не казались одинаковыми, и это было трудно осмыслить.
 – Вы поцеловали меня, – напомнила ему Мэдди. – Это произошло потому, что вы приняли меня за любовницу мистера Бэнкрофта? Или вы не отдавали себе отчета в том, что делаете?
 Куин вскочил на ноги.
 – Нет! Конечно, нет. – Взволнованный, он подошел к окну ее спальни, потом вновь повернулся к ней. – Тот поцелуй был… чем-то совершенно иным.
 – Чем же тогда? – Она хотела знать наверняка, а не просто подозревать, что случившееся ничего для него не значило.
 – Ошибкой, своего рода ошибкой.
 Обиженная и огорченная, она опустила глаза.
 – Какого рода ошибкой?
 – Такого рода, что я не сожалею о содеянном, но не отважусь повторить.
 – Нет?
 – Нет, – мягко сказал он, затем быстро вздохнул, словно только сейчас обнаружил, что они находились вдвоем в ее спальне, – Миссис… портниха придет сюда в два часа. Не…
 – Вы не помните даже имени этой бедняжки?
 – Проклятие! Ее имя рифмуется с Тауэром.
 Губы Мэдди дрогнули в улыбке.
 – Это уже что-то!
 – Она портниха моей матери, а не моя.
 Прежде чем Мэдди смогла придумать оскорбительный ответ, маркиз, насвистывая, вышел.
 В Хайбэрроу она находилась в невыгодном положении. В Лэнгли она чувствовала себя свободно и уютно, состояла в дружеских отношениях со всеми слугами и соседями.
 За исключением нескольких часов, проведенных в бальном зале, маркиза Тьюксбери пять лет назад, Мэдди никогда не встречалась с такой помпезностью и богатством, которые увидела в замке Хайбэрроу. Она нервничала, но это было ничто по сравнению с тем, через что ей предстояло пройти, как только она окажется в Лондоне.
 К счастью, в полдень герцог отправился туда с двумя экипажами и свитой слуг. Мэдди была бы не прочь поспорить с ним еще, но без союзников она не хотела рисковать рассердить герцогиню по такому глупому поводу, как его светлость.
 Мэдди позавтракала в одиночестве, сидя за огромным полированным дубовым обеденным столом, за которым легко можно было разместить всех обитателей Лэнгли. Куинлан уехал верхом навестить кого-то из соседей, а герцогиня, несмотря на то, что ранее поддержала ее, очевидно, не была готова общаться с навязанной ей незнакомкой.
 Миссис Ньюбауэр прибыла ровно в два часа. Портниха отличалась высоким ростом, худобой и невозможно острым подбородком, от которого Мэдди не могла оторвать глаз – особенно после того, как женщина провела несколько минут, обходя вокруг нее, щупая ее муслиновое платье и хмыкая.
 – Неудивительно, что герцогиня хочет заказать для вас новые платья, – пробормотала она, изучая подпушку рукава платья Мэдди. – Безусловно, это ниже моих стандартов. Но именно из-за них ее светлость и послала за мной.
 – Как мне повезло. – Мэдди никак не могла решить, рассержена она или же забавляется.
 – Хм! – Миссис Ньюбауэр наконец перестала вышагивать кругами вокруг девушки и сложила руки на груди. – Для каких туалетов я должна вас измерить?
 Мэдди тоже скрестила руки, приближаясь к состоянию раздражения.
 – Платья – утреннее, дневное и вечернее. – Герцогиня Хайбэрроу вплыла в спальню Мэдди, за ней по пятам следовала одна из горничных. – Подходящие для лондонского общества.
 Горничная вытащила стул из-за туалетного столика, и герцогиня опустилась на него. Мэдди смотрела на нее, испытывая большее неудобство, чем в присутствии Куина, затем запоздало сделала реверанс.
 – Ваша светлость.
 – Куин говорит, что вы совершенно лишены манер. Но, как я вижу, вы что-то помните из своего воспитания.
 Мэдди сжала зубы.
 – Больше, чем мне бы хотелось, миледи, – вежливо ответила она.
 Герцогиня пристально посмотрела на нее, затем откинулась на спинку стула и махнула рукой портнихе.
 – Займитесь ею, миссис Ньюбауэр.
 – Конечно, ваша светлость.
 После того как ее тщательно обмерили, Мэдди должна была стоять и наблюдать, как ее светлость и портниха подбирали ткань, цвет и фасон. Ни одна из них не поинтересовалась ее мнением, хотя они достаточно долго обсуждали, как подчеркнуть ее грудь.
 – Я не хочу, чтобы меня выставляли, как манекен в витрине, – твердо заявила она. На нее достаточно смотрели в тот злополучный вечер. Одна лишь мысль, что ей предстоит пережить нечто подобное, вызывала у нее тошноту. – И, ради Бога, я не надену голубое. Оно меня бледнит.
 Герцогиня взглянула на нее, затем продолжила разговор с портнихой:
 – Замените голубое серым и зеленым шелком. И серые туфельки.
 – Благодарю, ваша светлость, – сказала Мэдди со слабой улыбкой.
 – Мы не хотим видеть вас бледной, – сухо ответила герцогиня.
 Наконец миссис Ньюбауэр собрала свои вещи и ушла. Ее светлость, однако, продолжала сидеть на стуле Мэдди.
 – У вас есть что-нибудь более приятное, чем то, во что вы одеты, чтобы присутствовать на обеде?
 И снова Мэдди обуздала свой гнев. Если бы этот вопрос задал Куин, она бы сразу поставила его на место. Но эта высокомерная женщина вступилась за нее. В ответ она готова снести одно-два оскорбления.
 – Немногим приятнее, – призналась она. – У нас в Лэнгли все не так формально.
 – Не сомневаюсь. – Герцогиня поднялась, распространяя вокруг себя тонкий аромат лаванды. – Мы здесь больше соблюдаем этикет. Надеюсь, вы будете считаться с этим. – Она направилась к двери.
 – Если вы не хотите видеть меня здесь, почему вы вступились за меня? – спросила Мэдди, глядя ей в спину.
 Герцогиня остановилась и обернулась.
 – Я заступалась за своего сына. Мы давно поняли, что наилучший путь сохранять мир в семье – это уступать пожеланиям моего мужа. На этот раз Куин отказался это сделать. – Леди Хайбэрроу еще раз посмотрела на Мэдди, и выражение ее лица было оценивающим, такое выражение Мэдди видела и у Куина. – И я, право, не могу придумать разумной причины, почему он рисковал разгневать отца из-за несдержанной кокетки, происходящей из такой непредсказуемой семьи.
 Виктория Бэнкрофт задержалась на площадке лестницы и прислушалась. Дверь комнаты девушки закрылась тихо, без признака истерики, которую можно было бы ожидать. Она подождала еще минуту, затем спустилась на первый этаж.
 Все это выглядело чрезвычайно странно. Поведение Куина, бегающего за другой женщиной накануне своей свадьбы, как бы плохо это ни было, еще можно было объяснить. Но как он, всегда такой рассудительный и уравновешенный, мог привезти эту женщину в родительский дом и даже потребовать, чтобы ее приняли и позаботились о ней!
 Его светлость, конечно, предпочел рассматривать весь эпизод как вызов его достоинству и отбыл в Лондон, оставив ее расхлебывать все эти неприятности, прежде чем Бэнкрофты станут темой для сплетен нового светского сезона. Одного слуха, что маркиз Уэрфилд связался с отверженной девицей своего дяди, будет достаточно, чтобы возбудить весь город.
 Она шла по холлу, когда Куин входил в парадную дверь. Так как ему редко удавалось развлечься, он обычно возвращался домой далеко за полночь, когда ходил на рыбалку с Джеком Дансмуром. Сейчас же приближалось время вечернего чая. Виктория остановилась и подождала, пока сын подойдет к ней.
 – Как лорд Дансмур?
 – Хорошо, я оставил его рыбачить. Сегодня днем совсем не клевало. Как дела с туалетами? – Он смахнул пыль со своих брюк из оленьей кожи.
 – Послезавтра у мисс Уиллитс появится подходящая одежда.
 – Она не пыталась выбросить что-нибудь из окна или исколоть старушку, как там ее имя, иголками? – засмеялся маркиз.
 Виктория остановилась и внимательно посмотрела на старшего сына.
 – Ты считаешь занятным, если якобы хорошо воспитанная леди устраивает представление каждые несколько минут?
 Куин прислонился к стене.
 – Она не бешеная кошка, мама. Просто она жила самостоятельно довольно…
 – Ты имеешь в виду, что она жила благодаря расположению к ней твоего дяди? – перебила герцогиня.
 Улыбка Куина исчезла.
 – Знаешь, я не шутил, когда сказал, что она заботилась о Лэнгли. Также хорошо, как любой из встречавшихся мне управляющих. И даже лучше, чем многие из них.
 – И?
 – Что касается жизни благодаря расположению Малькольма, то должен сказать, что она купила инвалидное кресло на колесах, с тем, чтобы он смог передвигаться. Я проглядывал бухгалтерские книги, и там не было никакого упоминания об этом. Вчера она, наконец, призналась, что купила его на собственные деньги из жалованья, но не сказала об этом Малькольму. Она хотела сделать ему подарок.
 – Итак, она купила ему кресло, а не алмазный брелок для часов. Ты смешон, и это на тебя не похоже.
 Маркиз бросил на нее быстрый взгляд и выпрямился.
 – Мы же ничего не подарили ему, – спокойно констатировал он и повернул в холл. – Отец даже не замечал болезнь Малькольма, пока не возникла угроза, что посевная в Лэнгли будет сорвана.
 – Мы послали тебя, – напомнила она сыну, но тот уже повернул за угол. Виктория смотрела ему вслед, пока не смолк звук его шагов, затем продолжила путь в западную гостиную. Прояснились две вещи. Тот поцелуй, очевидно, не был таким уж случайным, как заявил Куин, и, второе, Льюису не следовало посылать его в Сомерсет.
 – Я уж решил, что вы задумали голодную забастовку, – мягко заметил Куин, наблюдая, как Мэдди усаживается за обеденный стол. Он сел сам и жестом показал слуге, что можно подавать обед.
 – А я подумала, что мне лучше обедать одной, – сдержанно ответила она, складывая руки на коленях. – Ваша матушка собирается присоединиться к нам, милорд? – Она улыбнулась слуге, предложившему ей блюдо с жареной курицей.
 – Ох! Что я сделал на этот раз? – спросил Куин, заметив, что милая улыбка, которую Мэдди адресовала слуге, исчезла, когда она взглянула на него.
 – Ничего, милорд. Почему вы спрашиваете?
 – Я опять «милорд» в ваших устах. В вашем словаре, как я полагаю, это оскорбление. – Он поднял бровь. – Или я ошибаюсь?
 – Это надлежащее обращение к тебе, Куин, – сказала герцогиня из дверей. – Не обвиняй ее за это.
 Маркиз встал, когда леди Хайбэрроу вошла в столовую. Прибор стоял около ее привычного места по правую руку от герцога, но она села возле Мэдди. Когда старший слуга заторопился переставить его, в голове у Куина зазвенел тревожный колокольчик. Хотя Виктория Бэнкрофт была значительно рассудительнее, чем ее муж, она обладала столь же глубоким, как у герцога, чувством гордости за линию Бэнкрофтов и их положение в обществе. Возможно, она не была такой взрывоопасной, как Мэдди, но он был свидетелем того, как мать ранила не одного выскочку своим острым языком.
 Герцогиня ясно давала понять, что у нее сильные сомнения относительно Мэдди, а она редко меняла мнение в лучшую сторону, раз уж оно у нее сложилось. Куин и сам не понимал, почему ему так хотелось, чтобы матери понравилась эта незваная гостья, которая гневно смотрела на него поверх головы герцогини, – и почему он не хотел, чтобы его семья отвернулась от Мэдди, как это сделала ее собственная.
 – Я ни в чем не обвиняю мисс Уиллитс, – невинно заявил он. – Мне просто любопытно узнать, нравится ли ей здесь, в Хайбэрроу.
 – Как мне может не нравиться, милорд? – сладким голосом спросила Мэдди, сжимая зубы.
 Куин подавил смешок, когда они скрестились взглядами, решив, что пора вновь проверять постель в поисках ядовитых пауков.
 – Я так и думал.
 Герцогиня наклонилась вперед за бокалом вина, закрыв от него Мэдди. Куин прищурился.
 – Я хотела спросить тебя, Куин, – начала герцогиня. – Ты не получал в последнее время писем от Элоизы?
 Элоиза. Проклятие, он опять забыл написать ей! Она думает, что он все еще в Лэнгли. Куин покачал головой.
 – Сомневаюсь, что ее письмо могло дойти до меня, – уклонился он от прямого ответа. – В последний раз, когда я получил известие от нее, все было хорошо и она ждала встречи с тобой в Лондоне.
 – Ты все еще собираешься ждать до осени со свадьбой? Как я тебе уже говорила, гораздо лучше жениться в июне или июле.
 – О, я согласна, ваша светлость, – энергично поддержала Мэдди, пока Виктория потягивала свое вино.
 Герцогиня подняла брови.
 – Вы согласны?
 – Конечно. Когда начнется сезон охоты, будет невероятно трудно собрать всех вместе даже по такому торжественному случаю, как свадьба маркиза Уэрфилда.
 Куин подозрительно взглянул на нее. Забота и внимание со стороны Мэдди, скорее всего, скрывали ее хитроумные планы.
 – Почему вы склонны помогать мне сейчас?
 – Сейчас, милорд? – недоуменно повторила она. – Разве я не помогала вам раньше? Что-то не припомню.
 – Нет, – медленно возразил он, и его подозрения усилились. – По-моему, вы были далеки от этого.
 Леди Хайбэрроу продолжала смотреть на Мэдди своими холодными зелеными глазами.
 – Значит, вы за эту женитьбу?
 Девушка обворожительно улыбнулась.
 – Я вряд ли смогла бы возражать против нее, даже если бы у меня было такое право. Я едва знаю одну из сторон и совершенно не знакома с другой.
 Герцогиня все еще не сводила с нее изучающего взгляда.
 – И часто вы целуетесь с мужчинами, которых едва знаете?
 Мэдди поджала губы, единственное свидетельство того, что она рассержена.
 – Полагаю, это будет зависеть от того, чьи сплетни вы выслушиваете, ваша светлость.
 – Но вы поцеловали его, – настаивала леди Хайбэрроу.
 – Это было утро, от которого Байрон пришел бы в восхищение, – перебил Куин. – Потрясающе романтичное. Обстоятельства позволили мне отблагодарить мисс Уиллитс за заботу о Малькольме, и я воспринял этот поцелуй как счастливый… случай.
 Из-за спины матери Мэдди взглянула на Куина. Он холодно ответил на ее взгляд, удивляясь тому, что эта тонкая и остроумная девушка могла хоть на секунду обмануть его своей льстивой маской.
 Мэдди подняла вилку.
 – Должна признать, – спокойно заявила она, – что не понимаю, почему все обсуждают мой несчастный характер, если лорд Уэрфилд продолжает настаивать, что это его вина.
 Он оперся подбородком на согнутую в локте руку и взглянул на нее.
 – Потому что вам это понравилось? – предположил он.
 Он тут же пожалел о своей шутке, потому что явно смущенная Мэдди побледнела и бросила вилку на стол.
 – Вы – высокомерный…
 – Куин! – коротко произнесла его мать, хотя он намеревался извиниться. – Какие бы чувства ни были здесь затронуты, если ты продолжишь напоминать мисс Уиллитс о ее неосторожности, она не сможет восстановить свою репутацию.
 – Моя неосторожность, – повторила Мэдди. – Теперь я вижу, почему вы так высоко цените свою знатность. Очевидно, она автоматически освобождает вас от любого намека на дурной поступок за счет ближнего, стоящего ниже на социальной лестнице. – Она встала из-за стола. – Извините, у меня пропал аппетит.
 – Мэдди, – пробормотал Куин, хмурясь.
 Леди Хайбэрроу поймала девушку за руку прежде, чем она успела убежать.
 – Мисс Уиллитс, не хочу быть грубой, но должна напомнить, что Куин – будущий герцог Хайбэрроу. По сравнению с ним вы – неизмеримо ниже по положению.
 – Миледи, я никогда не испытывала большей гордости, чем от подобной характеристики.
 Снисходительная улыбка застыла на лице герцогини.
 Куин почувствовал, как у него от изумления открылся рот, но он тут же закрыл его, стараясь не смеяться. Он откашлялся и поднялся на ноги.
 – Мама, если вы меня извините, я отлучусь на минутку, – торопливо сказал он, обходя стол, чтобы схватить Мэдди за руку. – Очевидно, есть несколько вещей, которые я не сумел объяснить нашей гостье. – Он потянул ее к двери. – Мисс Уиллитс, пожалуйста, – твердо продолжил он.
 Как только они удалились от столовой на достаточное расстояние, Мэдди вырвала у него руку.
 – Я не хочу, чтобы меня тащили, словно провинившегося ребенка, – прошипела она, и ее серые глаза метали молнии, – Не хватало только, чтобы вы перекинули меня через колено и отшлепали!
 Образ, который вызвали в его сознании ее слова, имел мало общего с тем, что она сказала, Эта девушка только что открыто оскорбила его мать, и ему не стоило воображать ее обнаженной, сидящей у него на коленях, с длинными рыжеватыми волосами, струящимися по плечам и обнаженной груди…
 – Лорд Уэрфилд! – прорычала Мэдди. – Я сказала, что уезжаю!
 Куин снова схватил ее за руку и резко развернул лицом к себе.
 – Нет, вы не уедете! – Маркиза самого удивил неожиданно охвативший его гнев – не потому, что она наговорила достаточно, чтобы рассердить его, а потому, что ему совершенно не хотелось, чтобы она уезжала.
 – Никто, кроме вас, не желает, чтобы я находилась здесь! – воскликнула она, сжимая свою изящную руку в кулак. – Вы – напыщенный осел!
 Куин отклонился назад, когда она замахнулась на него.
 – Не думайте, что я настолько хорошо воспитан, что не отшлепаю вас по вашей премилой попке, если вы меня ударите, – резко заявил он, тряся ее за руку. – Вы должны выполнить свое обещание и не заставите меня нарушить слово, данное дяде Малькольму. Это ясно?
 Мэдди внимательно посмотрела на маркиза, ее грудь вздымалась от быстрого, бурного дыхания.
 – Я ненавижу вас, вы просто нахал, – пробормотала она, вырывая руку.
 – Это ясно?
 – Да, ясно как день. Куин наблюдал, как она устремилась наверх, в свою спальню. Услышав, как захлопнулась дверь, Куин выдохнул и прислонился спиной к стене. Какие бы чувства он ни испытывал к Мэдлин Уиллитс, это, черт побери, не было ненавистью, что пугало его больше, чем сильнейший приступ гнева.
 К тому времени, когда Куин объявил о готовности их маленькой группы появиться в Лондоне, Мэдди обладала большим количеством платьев из большего числа тканей, чем у нее было за всю жизнь. Она выучила каждый вальс, контрданс и кадриль, написанные за последние пять лет, и была проэкзаменована на все стили этих танцев с начала их появления до нынешнего времени. Болезненнее всего она воспринимала то, что ее заставляли читать номера «Лондон таймс»; чтобы вновь познакомиться с новостями о тех, кто женился, похоронен или принят в высших кругах светского общества.
 После спора с маркизом Мэдди предпринимала все возможное, чтобы не встречаться с ним, и, если не считать раздражающих уроков и наставлений, он, казалось, поступал так же. В таком большом доме, как замок Хайбэрроу, это не составляло большого труда. Иногда ей не хотелось говорить, как она ненавидит его, но он заслужил это, поучая ее и отдавая ей приказания, в то время как она начала считать его своим союзником и другом, если можно назвать другом мужчину, которого постоянно хочется целовать и обнимать.
 Мэдди отчаянно старалась избежать поездки в Лондон, но она также не могла оставаться в Хайбэрроу. Девушка не чувствовала себя попавшей в ловушку с тех пор, как родители заперли её в спальне пять лет назад, и терпела все это только потому, что сможет опять расстаться со всем этим после появления в «Олмаксе».
 Для нее наняли горничную, и Мэдди, сложив на груди руки, наблюдала, как бедная Мэри с трудом закрывала очередную дорожную сумку, набитую ее бальными платьями.
 – Какое-нибудь можно случайно забыть, – предложила она с улыбкой.
 Мэри вытерла пот со лба.
 – Это было бы то самое платье, в котором вас так хочет увидеть ее светлость, мисс Мэдди.
 – Несомненно. Ты уверена, что тебе не требуется моя помощь? – Мэри, по крайней мере, обладала чувством юмора, и Мэдди стало любопытно, нанял ли ее сам Куин или же он и герцогиня поручили это домоправительнице.
 – О нет, мадам, так не положено.
 – Да, я знаю. – Мэдди вздохнула.
 У двери закашляли. Немедленно поняв, кто это, Мэдди напряглась и обернулась.
 – Милорд, – приветствовала она Куина вслед за сделавшей реверанс Мэри.
 – Все упаковано? – ровным голосом спросил он.
 – Да, благодарю, – вежливо ответила Мэдди.
 Он избегал ее почти две недели, так что его присутствие не предвещало ничего хорошего.
 – Отлично, тогда мы отправляемся завтра утром.
 – Отлично, – повторила она без всякого энтузиазма. И взглянула на маркиза. – Что-нибудь еще, милорд?
 – Да, у вас есть свободная минута?
 Тут же Мэри склонила голову и поспешила к двери. Мэдди подняла руку, чтобы остановить горничную.
 – Все в порядке, Мэри. Мои ноги работают не хуже твоих.
 – Да, мисс Мэдди.
 Куин выпрямился и открыл рот.
 – Мисс Уил…
 – Милорд, пройдемте? – прервала его Мэдди и прошла мимо него в холл.
 Он последовал за ней.
 – Почему вы настаиваете, чтобы слуги называли вас мисс Мэдди?
 Она вздернула подбородок.
 – Я не настаиваю, я попросила их называть меня Мэдди.
 – Вас следует называть иначе. Вы старшая дочь виконта. Когда мы приедем в Лондон, к вам будут обращаться «мисс Уиллитс».
 Разговоры о ее семье все еще огорчали девушку. Она покачала головой и направилась к своей комнате.
 – На этот счет вам следует проконсультироваться у моих родителей. Полагаю, они уже давно отказались от меня.
 Куин остановился у нее за спиной, затем позвал ее:
 – Мэдди!
 Она повернулась:
 – О, прошу прощения, милорд. Разговаривая с вами, я должна стоять к вам лицом. – Слова прозвучали недружелюбно, но Мэдди демонстративно спрятала руки за спину, вызывая его на словесную дуэль.
 – Почему вы не рассказали мне о своих родителях? – только и спросил он.
 – Это изменило бы ваши намерения? Могу я теперь уехать?
 Он нахмурился:
 – Конечно, нет. Однако эти сведения пригодились бы. Я мог написать лорду Халверстону и…
 – Нет! Вы ни о чем не будете писать моей семье!
 – Тогда что вы предлагаете делать? Мы не можем притворяться, вас узнают. – Он подошел ближе, и его нефритовые глаза были чрезвычайно серьезны. – И именно вас я обещал вновь ввести в общество, а не какую-то таинственную леди без прошлого.
 Мэдди отвернулась.
 – Как я уже не раз говорила вам, милорд, ничего не нужно. И это не пройдет так просто и легко, как вы думаете.
 – Вы представляете, о чем я думаю, Мэдди?
 Он не запугает и не смутит ее своей чрезмерной любезностью.
 – Думаю, что вы поцеловали меня, чтобы увидеть, как я приму это, и когда обнаружили, что я не была шлюхой, и не стану вашей любовницей, то были настолько смущены, что загнали себя в ловушку, пускаясь во все тяжкие, чтобы облегчить свою совесть. Или я ошибаюсь, милорд?
 Он смотрел на нее блестящими глазами. Однако, к ее возрастающему ужасу, выражение его лица начало медленно смягчаться.
 – Мисс Уиллитс, не стоит видеть весь мир в столь мрачных красках, – Он поднял руку и нежно провел пальцами по ее щеке. – Возможно, я поцеловал вас потому, что меня тянуло к вам. И возможно, вы поцеловали меня, потому что и вас тянуло ко мне.
 Ее сердце бешено забилось от этой ласки, и Мэдди отстранилась. Только тщеславный фигляр мот обвинить ее в слабости.
 – Единственное, что доставило мне истинное удовольствие, – это когда я увидела вас лежащим лицом в грязи.
 Прежде чем он успел ответить, она торопливо вошла в свою спальню и захлопнула за собой дверь.
 – Этот высокомерный, напыщенный…
 – Простите, мисс Мэдди? – Мэри выпрямилась от груды белья, которое укладывала в сундук.
 – Нет, ничего. – Нахмурясь, Мэдди села за туалетный столик и написала еще одно милое письмо мистеру Бэнкрофту о том, как все хорошо, и как прекрасно она ладит с титулованными Бэнкрофтами, и с каким нетерпением ожидает поездки в Лондон. Ей было интересно, поверит ли он хоть одному слову.
 – Так о чем же она пишет?
 Малькольм смотрел на письмо Мэдди. Сквайр Джон Рамзи, подперев подбородок рукой, сидел напротив него за столиком с шахматной доской. С дерева в саду, где они расположились, тихо слетел листок, и Малькольм стряхнул его с доски.
 – Льюис – мой брат – сбежал в Лондон через пять минут после разговора с ней, и, по-видимому, она объявила войну остальной части семейства. Не удивлюсь, если им придется заковать ее в кандалы, чтобы посадить в карету и доставить в Лондон.
 – Что в этом смешного? – возразил Джон. – Она, должно быть, несчастна там.
 Малькольм не мог объяснить, что он способен судить о настроении Мэдди уже по одному слишком мягкому тону ее письма. Лэнгли казался более спокойным и тихим, чем до того, как сюда впервые прибыла дерзкая красавица и заставила взять ее на работу. Он очень скучал по ней, но, с тех пор как было решено вернуть ее в свет, он понял, что она не останется в Лэнгли навсегда.
 – Мэдди – боец. Ей необходим вызов, что-то, с чем она могла бы сражаться. Если бы мои титулованные родственники встретили ее теплом и лаской, им никогда бы не пришлось тащить ее в Лондон, хотя сейчас, я полагаю, она уже обвела их вокруг своего маленького пальчика.
 – Как она поступила с каждым мужчиной в Сомерсете, – вздохнул Джон.
 Малькольм еще раз взглянул на письмо, затем отложил его в сторону, чтобы возобновить игру.
 – Да, это на нее похоже. И Куину следует получше присматривать за ней, иначе ему несдобровать.
 – Мэдди, пожалуйста, выходите из кареты, – умоляющим голосом попросил Куин, пытаясь не замечать любопытных взглядов дворецкого и дюжины слуг, которые должны были выгрузить из экипажей весь багаж прибывших.
 – Нет, – раздался голос из темноты кареты.
 – Что за чушь! – Герцогиня Хайбэрроу закатила глаза, захлопнула веер и начала подниматься по парадной лестнице Бэнкрофт-Хауса среди моря кланяющихся слуг.
 Куин заглянул в открытую дверь кареты. Ему следовало бы последние несколько миль проехать вместе с ней, но тогда его мать или горничная все равно помешали бы им побеседовать. Несмотря на все его попытки, они не сумели поговорить и в Хайбэрроу. Где бы он ни встречал ее, его тут же охватывало желание либо накричать на нее, либо поцеловать. Это сводило его с ума, он стал раздражительным.
 – Мэдди, Бэнкрофт-Хаус окружен зеленым поясом дубов, а под ними – цветущие розовые рододендроны. К тому же парк очень живописен, и, уверяю вас, подъездная дорога не видна с улицы.
 – Я хочу домой, – заявила она. – Тоскливая нотка, прозвучавшая в ее голосе, заставила его на минуту замолчать.
 – И куда же это, уточните? – спокойно спросил он. Принимая во внимание ее практичность, он подумал, что этим привлечет ее внимание. И действительно, в следующее мгновение из темноты появилась рука. Он быстро сжал ее в своей. Она дрожала, и он понял, скольких нервов ей должен был стоить этот эксперимент. Когда они подъезжали к пригородам Лондона, Мэдди плотно задернула шторками все окна в карете. Сидя на Аристотеле, он пытался уговорить ее выглянуть из окна, но она даже не ответила.
 Куин помог ей выйти из кареты. Ее глаза были крепко закрыты, и она остановилась, когда ее ноги коснулись подъездной дорожки.
 – Таким образом, вы обязательно на что-нибудь наткнетесь, – сочувственно и в то же время забавляясь, пробормотал он.
 – Я знаю, – произнесла Мэдди сквозь сжатые зубы. – Дайте мне минуту.
 – Сколько угодно.
 Она продолжала крепко сжимать его руку. Очевидно, весь Лондон был ей более неприятен, чем он. Куину и в голову не могло прийти, что из роли врага его возведут в ранг друга, но условия были благоприятными. Он взглянул на ее побледневшее осунувшееся лицо. Боже, она была прекрасна!
 Наконец после медленного глубокого вдоха Мэдди открыла свои привыкшие к темноте серые глаза. Она увидела огромный дом, подъездную дорожку, множество любопытствующих слуг и Куина.
 – Мило, – хрипло сказала она.
 – В ваших устах это звучит как высшая похвала. Пойдемте? – Куин указал на открытую парадную дверь.
 Мэдди не шевельнулась, продолжая также крепко сжимать руку маркиза.
 – Вы тоже здесь остановитесь?
 У Куина были другие намерения. Во время лондонского сезона он всегда останавливался в Уайтинг-Хаусе на Гросвенор-стрит, который принадлежал семье его матери.
 Провести все лето в Бэнкрофт-Хаусе – со своими родителями – было пыткой, которую он перестал выносить с тех пор, как ему исполнилось восемнадцать и он был принят в Оксфорд.
 – Конечно, я остановлюсь здесь. По крайней мере, пока вы не будете устроены.
 В ядовитом взгляде, который бросила на него Мэдди, ясно читалось: она никогда не осядет в Лондоне.
 – Я женюсь этим летом, вы же знаете, – сказал он в ответ.  –  Яне могу позволить Элоизе жить здесь.
 – Тогда вам не следовало признавать меня привлекательной, – произнесла она ровным голосом, и ее щеки слегка порозовели. – Хотя, полагаю, это весьма распространенное явление, когда мужчина вашего положения обещает себя одной, а потом бросается на кого-то еще.
 Она уже явно справилась со своими нервами.
 – Я не набрасывался на вас. Думаю, это было взаимное влечение.
 Ее губы тронула сдержанная улыбка.
 – Не льстите себе, – упрямо заявила она, освобождая руку, и в гневе прошагала мимо дворецкого Бикса в дом.
 – Как я могу льстить себе, когда вы рядом? – пробормотал Куин ей в спину, прежде чем последовать за ней.




 Глава 9


 Во время своего первого и единственного визита в Лондон Мэдди пребывала в состоянии постоянного восторга. Тогда она наконец-то смогла увидеть все знаменитые места столицы, такие как Гайд-парк, Бонд-стрит и мрачный Тауэр, – места, о которых она только слышала или читала. На сказочных балах присутствовало множество известных восхитительных людей, которые обращались с ней как с равной и заявляли, что рады знакомству.
 Но сейчас у неё не было никакого желания вновь видеть эти места или встречать тех же людей.
 – Мисс Мэдди, вы не хотите переодеться к завтраку?
 Мэдди потрогала пальцами полог над кроватью, закрывавший от нее элегантную Кинг-стрит.
 – Думаю, придется.
 Она все еще не привыкла к тому, что кто-то помогает ей одеться и уложить волосы, но не хотела отказываться от помощи Мэри, которую бы неизбежно уволили, на что, без сомнения, и рассчитывал лорд Уэрфилд. Мэдди надела свое новое платье из зеленого и желтого шелка, взглянула на каминные часы и неохотно покинула спальню. Полдюжины слуг вежливо приветствовали ее, пока она спускалась в столовую. Войдя, девушка остановилась как вкопанная.
 Герцог Хайбэрроу поднял глаза от персика, который резал.
 – Вы все еще здесь? – ворчливо спросил он и продолжил свой ленч.
 – Добрый день, ваша светлость.
 Лакей поспешил отодвинуть для нее стул, и, чтобы не показаться трусихой перед герцогом, Мэдди села. Она нетерпеливо оглядела комнату, а его светлость продолжал грубо игнорировать ее. Куин неоднократно повторял, что, пока они в городе, Бэнкрофты садятся за ленч ровно в час дня. И вот она пришла ровно в пять минут второго, когда вся семья уже должна была находиться в столовой.
 Второй лакей предложил ей блюдо с фруктами, и с благодарной улыбкой она выбрала персик. Как и все, что она видела в доме, он был само совершенство – круглый и золотистый. Мэдди прищурилась, воображая совершенную улыбку Куина, и разрезала плод пополам.
 Она опять краем глаза взглянула на Льюиса Бэнкрофта. Теперь, когда он не рычал на нее и не оскорблял, она заметила, что его темно-каштановые волосы на висках почти седые. Лицо у него было краснее, чем у брата, впрочем, мистер Бэнкрофт был так бледен последние несколько недель, что она была склонна считать бледность естественной. И хотя Мэдди понимала, что относится к Льюису с пристрастием, она нашла выражение его лица гораздо менее любезным, чем у Малькольма.
 – На что ты смотришь, девочка?
 Мэдди моргнула.
 – Я искала сходство между вами и вашим братом, ваша светлость.
 – Ха, Малькольму повезло, что я до сих пор считаю его родственником.
 – Возможно, ваша светлость, это вам повез…
 Куин проскользнул в дверь.
 – Добрый день, отец, мисс Уиллитс, – торопливо сказал он, поправляя галстук и усаживаясь напротив Мэдди. – Мои извинения. Я занялся корреспонденцией и потерял счет времени.
 Герцог пригвоздил его раздраженным взглядом карих глаз.
 – Ты тоже остановился здесь? Чем, черт побери, плох Уайтинг-Хаус?
 Маркиз знаком попросил чашку чаю.
 – Ничем, я просто решил несколько недель пожить здесь.
 – Почему? – Его светлость нахмурил брови.
 – Он держит слово в соответствии со своим воспитанием. – Герцогиня вплыла в комнату и села напротив мужа. – Он не может поселить мисс Уиллитс в Уайтинг-Хаусе. Ей необходима дуэнья. И ею буду я.
 – Абсолютная чушь, ее репутация уже безнадежно погублена.
 «Ну, я уже достаточно наслушалась».
 – Я не…
 – Возможно, это так, – мягко сказал маркиз, предостерегающе глядя на Мэдди, – но я намереваюсь все поправить, с вашей помощью или без нее.
 – Да уж, пожалуйста, без моей. – Герцог оттолкнулся от стола и встал. – И при первом же признаке неприятностей без помощи твоей матери. И я не хочу, чтобы девчонка путалась под ногами. С твоим пребыванием здесь в доме стало слишком тесно.
 «Вы могли бы разместить в этом доме целый полк, и еще осталось бы место для пушек!» Кипя от гнева, Мэдди радостно улыбнулась:
 – Я буду избегать вас при каждом удобном случае, ваша светлость. Будьте уверены.
 Лорд Хайбэрроу на секунду задержался в дверях.
 – Абсолютная чушь, – повторил он и продолжил свой путь.
 – Пожалуйста, постарайтесь не восстанавливать его против себя, – попросил Куин, глядя на Мэдди.
 – Он и так настроен против меня, – запротестовала девушка.
 – И, тем не менее, все прошло бы гораздо легче, если бы он встал на нашу сторону.
 – А зачем ему это делать, милорд? Он не извлечет из этого никакой пользы.
 – Давайте не начинать опять этот спор, Мэдди, – проворчал Куин.
 – Согласна, – неожиданно вмешалась герцогиня. – Льюис не отличается большим терпением. Мы должны немедленно начать кампанию по вашему возвращению в общество. – Она забарабанила пальцами по столу. – Начнем, конечно, неформально, – размышляла она, пристально глядя на Мэдди. – Вас впервые должны увидеть со мной, так, чтобы ваше случайное знакомство с Куином не стало главной темой сплетен.
 – Я никак не связана с Куином – лордом Уэрфилдом, – возразила Мэдди, и ее щеки окрасил румянец.
 – Думаю, начать надо с посещения магазинов, – продолжила герцогиня, игнорируя протест Мэдди. – Отлично. Итак, Бонд-стрит завтра утром.
 – Но… мне ничего не нужно. – От неожиданно накатившего волнения у Мэдди задрожали пальцы. Люди, знавшие ее, увидят, как она разгуливает по улицам.
 – Главное – это чтобы вас видели на Бонд-стрит. И вас увидят.
 – Но…
 – Мама права, – поддержал Куин. – Ведь надо с чего-то начать. – Он потянулся за куском свежего хлеба. – Кроме того, все будут вести разговор с ее светлостью, потому что это будет ее первое появление на публике после возвращения в Лондон. Сомневаюсь, что вам удастся произнести хотя бы слово. – Он взглянул на нее своими необыкновенными глазами. – Это, наверное, будет самым трудным.
 – Ха-ха! – Мэдди ухмыльнулась, но, тем не менее, его замечание поддержало ее. Он, конечно, был прав, так как знал гораздо больше о снобизме и этикете, чем она. – А какими же важными делами вы займете свой день, милорд?
 – Я должен проследить, чтобы открыли Уайтинг-Хаус.
 – Надо же, – сказала она, широко раскрыв глаза от ужаса. – Это правда?
 – Да, это означает, что я весь день буду отдавать приказания слугам и, вне всякого сомнения, буду изнурен к вечеру.
 Леди Хайбэрроу деликатно кашлянула.
 – Но, надеюсь, не настолько, чтобы отказаться сопровождать нас на обед к леди Финч.
 Герцогиня взглянула на сына, затем перевела взгляд на Мэдди, которая тщетно пыталась скрыть охвативший ее ужас.
 – О Боже! Обед?
 – На прошлой неделе я написала Эвелин и попросила ее устроить теплую встречу для нескольких избранных друзей.
 – Хорошо, спасибо, мама, – удивленно сказал Куин. Секундой позже он толкнул Мэдди под столом.
 Она подпрыгнула.
 – Да, благодарю вас, ваша светлость, – эхом отозвалась она и пнула Куина в ответ.
 В тот вечер герцог Хайбэрроу пропустил обед: вместо этого он отправился в «Уайте» покурить сигары и сыграть в карты. Вообще-то он мог спокойно пропустить несколько обедов, поскольку в последнее время страдал от подагры, что больше, чем что-либо другое, приводило его в дурное настроение. Куину тоже хотелось бы посетить один из клубов, но Мэдди никуда не могла выйти одна, и поэтому его мать тоже вынуждена была находиться дома. В результате их троица несколько часов подряд играла в вист. Мэдди обладала природным, острым как бритва чутьем на карты. Больше всего Уэрфилда удивило то, что герцогиня дважды улыбнулась тому, что произнесла Мэдди.
 Утром Куин, как и намеревался, поскакал в Уайтинг-Хаус. Прибыв туда, он дал указания своему дворецкому Бейкеру отпереть дом, объяснив, что время от времени будет останавливаться здесь и, несомненно, воспользуется им позже во время светского сезона. Покончив с этим, он вскочил на Аристотеля и повернул на восток к Бонд-стрит.
 Его мать была права: если уж они решили восстановить утраченное доброе имя Мэдди, ни ему, ни какому другому мужчине не подобало в первый день оказаться рядом с ней среди лондонского света. Но никто не говорил, что ему нельзя укрыться в тени и убедиться, что все идет гладко.
 Он оставил Аристотеля за десять пенсов на попечение уличного сорванца и отправился по людной торговой улице в поисках новой трости, что казалось ему наиболее логичной покупкой. Полчаса он бесцельно бродил по Бонд-стрит, прежде чем заметил двух интересующих его женщин. Герцогиня вышла из магазина, за ней следовали Мэдди, четыре приказчика с коробками, леди Дериз и миссис Остер. Куин спрятался за припаркованным ландо и из-за него наблюдал за ними.
 Как он и подозревал, Мэдди не представляла большого интереса для двух леди по сравнению с уважаемой герцогиней Хайбэрроу. Мисс Уиллитс стояла несколько в стороне, явно пытаясь выглядеть заинтересованной разговором, который столь же явно был ей совершенно неинтересен. С ее рыжеватыми волосами, золотящимися на солнце, желтым шёлковым платьем, подчеркивавшим ее гибкую, стройную фигурку, она, несомненно, была самой привлекательной леди на улице, если не во всем Лондоне.
 Невозможно было представить, что ее родители пытались держать под замком такую сильфиду и тем более заточить ее в монастырь. Какая бесцветная, напрасно прожитая жизнь стала бы уделом этого живого создания! Но Куин понимал, что ив Лэнгли она не была полностью счастлива. Сколько бы дядя Малькольм ни заботился о ней, а она о нем, он никогда бы не смог убедить ее уехать оттуда, если бы она сама не пожелала этого.
 – Уэрфилд!
 Куин вздрогнул и огляделся.
 – Дансон, – ответил он, кивая. – Не знал, что ты уже в Лондоне.
 – Да, мои кредиторы думают, что я все еще в Корнуолле, – ответил Томас Дансон, пожимая руку Куину. – И ты тоже начал сезон раньше обычного.
 Куин пожал плечами, надеясь, что леди на другой стороне улицы не заметили его и не услышали их разговор.
 – Немного раньше, есть кое-какие дела.
 Дансон отвернулся и поправил темные волосы, глядя на свое отражение в окне булочной.
 – Послушай, почему бы тебе не угостить меня ленчем в Морском клубе.
 С большим трудом Куин удержался от того, чтобы не посмотреть в сторону Мэдди.
 – Почему бы и нет? – сказал он, надеясь, что его голос звучит естественно. Он взял Томаса под руку, так чтобы тот находился между ним и леди. Он уже давно вырос, чтобы поступать как школьник, и был слишком близок к помолвке, чтобы мечтать о Мэдди Уиллитс и томиться по ней. Именно это прежде всего и доставляло ему столько беспокойства.
 – Когда вернется Элоиза? – поинтересовался Дансон.
 Куин рискнул взглянуть на Мэдди и обнаружил, что она пристально смотрит на него, еле сдерживая гнев. Мысленно обругав себя, он быстро отвернулся.
 – Думаю, завтра, – ответил он, решая, как сможет оправдаться на этот раз.
 Мэдди обвинит его в том, что он шпионил за ней, И будет права. И он не сможет объяснить, что просто смотрел на нее, а не шпионил, потому что тогда она снова обвинит его в том, что ой находит ее привлекательной. И в следующий момент она окончательно одолеет его, бросив ему в лицо напоминание о его помолвке с Элоизой.
 – Элоиза говорила, что ее отец намерен приехать сюда к двадцатому.
 – Ты уже объявил о своей помолвке? – хихикнул Дансон. – Нет, полагаю, что нет. Сообщение о таком событии заняло бы целую страницу в «Лондон тайме».
 – Пожалуйста, ничего столь безвкусного. Половина страницы, самое большее.
 Раньше Куин даже не задумывался, что понадобится еще кому-то объяснять свое странное поведение. Элоиза Стоуксли, возможно, не будет иметь ничего против легкого поцелуя с хорошенькой, погубленной девушкой из Сомерсета. Во всяком случае, не настолько, чтобы задуматься о том, что за безумие подтолкнуло его принять на себя обязательства ввести Мэдлин Уиллитс в общество. И Куин не был уверен, что сможет это достойно объяснить.
 Он вздохнул. При том, что Мэдди доставляла ему чертовски много неприятностей, он удивлялся тому, что радовался этой катастрофе.
 Мэдди стояла так близко к герцогине Хайбэрроу, насколько это было возможно, чтобы не наступить ей на платье, и осматривала гостиную леди Финч. Ее светлость заявила, что их поход по магазинам был крайне успешен, не оставив Мэдди причин для протестов по поводу предстоящего обеда. Действительно, прогулка и посещение магазинов казались все же легче по сравнению с этим вечером. Она была лишена привилегии вращаться в таких высоких кругах. Сегодня от нее ожидают, что она будет вести себя как милая застенчивая молодая леди, которая никогда бы не позволила джентльмену поцеловать себя или же на людях коснуться ее груди. Однако она совершила эту ошибку дважды. Мэдди вежливо улыбнулась, когда леди Финч кивнула ей.
 Первый раз это, право, была не ее вина, потому что ее захватил врасплох змей Спенсер. Отвратительный, мокрый и холодный – ее первой мыслью, прежде чем она поняла, что ее репутация погублена, была, что лучше бы ее поцеловала рыба.
 Именно второй поцелуй беспокоил ее больше всего, особенно когда Куин отказался бросить ее. В то утро она знала точно, что должно случиться – пропади все пропадом, – она даже поощрила этот поцелуй, хотела его и наслаждалась им.
 Мэдди посмотрела в другой конец комнаты. Высокий и красивый Куинлан стоял, болтая с несколькими друзьями. Он выглядел очень естественно, целиком в своей стихии, очаровательный, остроумный и совершенно не смущающийся. Никогда еще с момента его появления в Лэнгли она не была так близка к тому, чтобы возненавидеть его.
 Все послеполуденное время Мэдди искала возможность обвинить его в том, что он шпионил за ней. Однако все это время, очевидно подозревая, что ему достанется, Куин избегал ее. И она не могла начать разговор в карете на пути к леди Финч, во всяком случае, не при герцогине, которая без конца повторяла, что Мэдди могла делать во время этого суаре, а что – нет.
 Чего не следовало делать – как было открыто заявлено, – так это смотреть на Куина, но Мэдди не могла удержаться от нескольких сердитых взглядов в его направлении. Накричать и стукнуть его доставило бы ей гораздо большее удовлетворение. Почти такое же, как если бы она снова поцеловала его.
 – Пойдемте, дорогая, – сказала герцогиня ласковым голосом, на который она оказывалась способной, как только они появлялись на публике. – Я хочу сесть у камина, где теплее.
 Она предложила свою руку Мэдди, и та торопливо приняла ее.
 – Конечно, ваша светлость.
 Прежде чем они устроились у огня, их окружила добрая дюжина леди, расспрашивающих о здоровье самой леди Хайбэрроу, ее мужа и сыновей. Никто не поинтересовался здоровьем Малькольма Бэнкрофта или Мэдди, но, по крайней мере, это означало, что она не должна отвечать на вопросы. Вместо этого девушка улыбалась и кивала в знак согласия с рассказом герцогини в соответствующих местах разговора, не высказывая своих суждений или комментариев.
 Герцогиня предупредила ее, что, хотя все будут смотреть на нее и оценивать ее манеры и поведение, никто не заговорит с ней на ее первом публичном появлении в свете. Ее светлость полагала, что никто не приблизится к ней, пока не сочтут, что она совершенно безвредна. Мэдди предположила, что, вероятнее всего, никто из дам не захочет первой признать ее.
 – Мама, мисс Уиллитс, можно я принесу вам по бокалу мадеры? – спросил Куин, остановившись возле них.
 – Да, пожалуйста, – ответила герцогиня и ткнула Мэдди локтем под ребро.
 – Будьте так любезны, милорд! – выпалила она, взглянула на него и тут же отвела глаза.
 Он исчез, но вскоре появился с их напитками. Когда он подавал Мэдди бокал, то поближе наклонился к ней.
 – Как вы?
 – Мне бы очень хотелось плюнуть в вашу сторону, но я пытаюсь вести себя прилично, – прошептала она в ответ. – Убирайтесь!
 – Хорошо, миледи.
 – Куин, уходи, – повторила герцогиня, величественно глядя на сына.
 – Да, да. – Он фыркнул и отошел.
 – Мисс Уиллитс?
 Вздрогнув от неожиданности, Мэдди посмотрела на маленькую седовласую леди, стоящую возле камина.
 – Да? – нерешительно откликнулась она, думая, с чем ей придется столкнуться и нужно ли сражаться или сразу убежать.
 – Энн, – тепло приветствовала гостью герцогиня, тоже повернувшаяся на голос. – Не ожидала, что ты уже в Лондоне.
 – И я не ожидала. – Леди улыбнулась. – Эштон настоял на приезде.
 – Энн, могу я представить мисс Уиллитс? Мэдди, леди Эштон.
 И тут Мэдди вспомнила ее.
 – Вы присутствовали на балу у Тьюксбери, – твердо заявила она.
 – Да, я…
 – Вы назвали Спенсера пьяным хамом.
 Леди Эштон кивнула.
 – Мне следовало сказать это громче. Я приглашаю вас и ее светлость ко мне на чай в четверг.
 – Мы будем очень рады, – ответила герцогиня.
 – О да, – повторила, улыбаясь, Мэдди. Куин, возможно, был прав, и в Лондоне еще сохранились теплота и порядочность.
 Наконец герцогиня заявила, что они должны отправляться домой, и Мэдди со всех ног бросилась к двери, чтобы поскорее сесть в карету. Куин присоединился к ним через несколько минут.
 – Как вы считаете, все прошло хорошо? – спросил он, откинувшись на сиденье напротив Мэдди.
 – Суаре – не считается, – коротко ответила девушка, глядя в окно, пока они не миновали Керзон-стрит, где стоял Уайтинг-Хаус. Ей не хотелось разговаривать.
 – Не считается? Тогда, ради Бога, скажите, что мы там делали? И почему я провел добрых двадцать минут, беседуя с этим пустомелей лордом Эйвери?
 Мэдди смотрела на него, и ее забавляло, что он притворялся изнуренным, хотя, конечно, она никогда не позволит ему догадаться об этом.
 – Скорее всего, обо мне будут говорить после нашего ухода. Люди редко оскорбляют в лицо, что вы только что продемонстрировали в отношении лорда Эйвери.
 – Послушайте, Мэдди…
 – Она права, Куин, – перебила его герцогиня. – И ты не облегчил нам задачу, болтаясь вокруг и выполняя роль лакея.
 – Я не болтался вокруг, – негодующе запротестовал он. – Я выполнял роль послушного сына и хозяина.
 – Хорошо, но в следующий раз делай это менее навязчиво, дорогой.
 Куин сложил руки.
 – Хорошо, я попытаюсь. Мне сопровождать вас в оперу завтра, или вам удастся мобилизовать отца?
 – Опера? – Мэдди ахнула, и сердце громко застучало от охватившего ее смущения. – О нет! Пока еще нет.
 – Да, ты будешь сопровождать нас, – ответила герцогиня, игнорируя протест их гостьи.
 Неожиданно она потянулась к Мэдди и взяла ее за руку.
 – Если бы им захотелось пошептаться, они бы так и поступили, присутствуете вы там или нет. И что бы они ни сказали вам при мне, им лучше быть повежливее.
 – Если меня будут принимать, лишь когда я нахожусь в вашем обществе, ваша светлость, то не стоит и стараться, – неуверенно произнесла Мэдди, тем не менее, испытывая благодарность за неожиданную поддержку герцогини. В начале сезона все отправляются в оперу, так как пока еще не устраиваются большие балы или суаре. Помимо избранных знакомых герцогини, на представлении будут все, кто в это время находится в Лондоне.
 – Это – только начало, Мэдди, – заявил Куин. – Поспешишь – людей, насмешишь.
 – Вам легко говорить, лорд Уэрфилд. Не вы стоите на краю пропасти.
 – И вы не стоите.
 – А что мне делать, если я встречу Чарлза Данфри? – Девушка судорожно сглотнула. – Или моих родителей?
 – Ваши родители пока еще не вернулись в город, – спокойно ответил Куин. – Я уже справлялся. Что же касается Данфри, мой друг Дансон сообщил, что он продал свою ложу в прошлый театральный сезон. Так что сомневаюсь, что он будет в опере завтра вечером.
 – Да, а как насчет…
 – Мэдди, – перебил маркиз, – не беспокойтесь. Я сдержу слово. Что бы ни случилось, для вас сезон закончится благоприятно.
 Герцогиня переводила глаза с сына на гостью, затем откинулась на сиденье.
 Куин рассказал ей, что они сражаются друг с другом при каждой встрече. Сейчас же ей показалось, что происходящее между ними скорее похоже на флирт. И еще она подумала, что произойдет, когда и они это осознают.
 Герцог сообщил, что у него важная встреча, и герцогиня вместе с Мэдди, которая была настроена более благодушно, чем накануне, предприняли второй предварительный поход по магазинам. Если бы Наполеон спланировал свою кампанию так же хорошо, как герцогиня спланировала ее для Мэдди, он не гнил бы на Святой Елене. Куин, благодарный за несколько часов передышки, провел большую часть утра, вышагивая по библиотеке Бэнкрофтов. Элоиза приезжала в Лондон сегодня днем, и то, что он был не в состоянии раскрыть в своих письмах, казалось еще труднее сообщить ей приличной встрече – по крайней мере, без того, чтобы не прозвучало, будто у него были какие-то скрытые мотивы привезти Мэдди Уиллитс в Лондон. Которых у него, разумеется, не было.
 – Черт бы меня побрал, если их не было, – громко пробормотал он, бросая на стул книгу, которую держал в руке. – Послушай, Элоиза, – начал репетировать он, – я просто пожалел девушку, жившую в глуши Сомерсета с моим скучным дядей. – Он задержался у окна библиотеки, затем тряхнул головой и продолжил беготню по комнате, чувствуя себя как птица, ищущая безопасный насест.
 Он откашлялся и начал снова:
 – Видишь ли, моя дорогая, дядя Малькольм умолял меня помочь мисс Уиллитс, и так как он очень болен, я не мог отказать ему. – Куин потер виски, – Гм! – Он бросился в кресло. – Боже правый, я ужасный лжец!
 – Может быть, сказать, что «лишь хотел проявить внимание к крошке, а она начала угрожать, что закричит, что ее насилуют; если я не возьму ее в Лондон и не навяжу своим родителям»?
 Куин поднял глаза и нахмурился, так как в дверях стоял его отец.
 –  Я  и не пытался проявить к ней внимание, – коротко бросил он, жалея, что забыл закрыть дверь. Боже, ведь его могла услышать Мэдди. Он не пережил бы этого.
 Лорд Хайбэрроу нахмурился и сложил руки.
 – Что ты говоришь? – спросил он с циничной усмешкой.
 – Да, это так. И я практически должен был тащить ее в Лондон за волосы. И, пожалуйста, не говорите так громко, ваша светлость. Кто-нибудь может вас услышать.
 – Никто, кто хоть что-нибудь значит. Я всегда считал идиотом Рейфела. Она злоупотребляет твоей щедростью. Ты же не думаешь, что она вернется к Малькольму, когда появился шанс повести к алтарю будущего герцога Хайбэрроу. Черт побери, мальчик, когда ты начнешь думать мозгами, а не другим местом!
 Куин вскочил на ноги, его душил гнев.
 – Я собираюсь жениться на Элоизе, как ты требуешь. Я…
 – Я не прощу повторять очевидное, Куинлан. Я на это рассчитываю. Тебе лучше не забывать, что ты женишься на Элоизе, если хочешь остаться маркизом Уэрфилдом. А мой проклятый титул ты унаследуешь, только когда меня уже не будет на этом свете.
  –  Я знаю. Я ничего не сделал, я только пожалел…
 – В твоих глазах, когда ты смотришь на нее, я вижу отнюдь не жалость, – оборвал сына герцог. – Если тебя тянет к ней, прекрасно. Но убери эту проклятую шлюху из моего дома.
 Покраснев, Куин сжал кулаки.
 – Мэдди не проклятая…
 – Ба! – Его светлость вышел из библиотеки и направился в свою комнату, на ходу громовым голосом приказывая дворецкому принести ему бокал портвейна. Воспламененный обвинением и тем, что часть его была правдой, Куин схватил графин с бренди и швырнул его в камин. Тот ударился о горячие кирпичи, бренди вспыхнуло голубым пламенем и зашипело.
 – Проклятый, помпезный…
 – Так мне укладывать вещи? – раздался от дверей голос Мэдди.
 Куин побледнел и резко повернулся на голос.
 – Черт… Не знал, что вы вернулись. Извините меня за выражения, Мэдди.
 Качая головой, она вышла в холл.
 – Не извиняйтесь, милорд. И вам не нужно быть таким вежливым. – Она коснулась рукой глаз, а по щеке стекла одна-единственная слезинка. – Уверена, что именно так все и воспринимают.
 Куин вышел в холл вслед за ней и взял за руку.
 – Подождите, – попросил он, заводя ее в библиотеку и закрывая дверь. – Ничего из сказанного не предназначалось для ваших ушей.
 Мэдди смотрела в сторону, а ее нижняя губа дрожала. Он крепко сжал ее хрупкое запястье.
 – Это не имеет значения.
 – Нет, имеет. Его светлость любит порычать и запугать остальное стадо, Но он лишь выпускает пар.
 – Это было… весьма грубо с его стороны, – неуверенно заявила она, очевидно, очень обиженная и героически стараясь унять слезы. – Неудивительно, что мистер Бэнкрофт не любит его. И я тоже.
 – И я в данный момент, – признался маркиз. – Пожалуйста, не плачьте.
 – Я не плачу. Я очень сердита.
 Куин медленно повернул ее к себе.
 – Извините, – пробормотал он, сгорая от желания сжать ее в объятиях. – И не думайте, что вы должны уехать. Я снова поговорю с ним – в более спокойном тоне. Обещаю.
 Он и сам удивился, что дал такое обещание: умолять его светлость на коленях – он не часто прибегал к таким мерам. В действительности Куин не мог вспомнить, чтобы один из них отступал после спора. Но если отец не извинится, Мэдди уедет. А он не хотел этого.
 – Все равно это смешно. Если мои родители или… или Чарлз увидят меня, все пропало. И особенно я.
 Куин протянул руку и взял ее за подбородок.
 – Знаете, время от времени я наслаждаюсь смешной стороной происходящего.
 Он хотел поцеловать ее. Он хотел прижаться губами к ее губам – хотел почувствовать ее тело прижатым к своему. Их взгляды встретились.
 – О нет, – прошептала она, – только не это.
 – Так не надо?
 – Черт! – Мэдди поднялась на цыпочки и обвила руками его шею. Когда она приникла к нему, Куин наклонился и коснулся губами ее губ. От этого прикосновения по их телам пробежал ток. Он ничего не мог поделать с собой, он целовал ее снова и снова – грубо, скользя руками по ее бедрам и притягивая к себе.
 – Куин? – позвала герцогиня. – Куин, мне нужно поговорить с тобой.
 Со сдавленным стоном Мэдди вырвалась из его объятий.
 – Перестаньте! – резко потребовала она, толкая его в грудь. – Перестаньте!
 Он смотрел на нее, пораженный своей реакцией и крайне раздосадованный, что им помешали.
 – Это вы все начали. И никуда не уходите, – приказал Куин, проскальзывая в дверь библиотеки.
 Мэдди вздохнула и бросилась в одно из кресел.
 – Я начала это? О, похоже, что так. Черт! – Девушка медленно поднесла руку к губам и провела по ним кончиками пальцев. Всего лишь поцелуй, и он пронзил ее, словно молния, – хуже, чем прежде, и оставил ее с примитивным, жарким томлением по нему.
 Несколько минут спустя мрачный Куин вернулся в комнату, и ее сердце застучало вновь, на этот раз от страха.
 – Я должна уехать, да? – И герцог наверняка позаботится, чтобы она не могла вернуться обратно в Лэнгли. Что полностью лишало ее выбора. – Так?
 – Нет, не должны. – Куин откашлялся. – К несчастью, однако, возникло неожиданное осложнение.
 Мэдди достаточно овладела собой, чтобы поднять бровь.
 – Только одно?
 – Да, его светлость запретил моей матери помогать вам. В качестве компромисса вам дозволено остаться здесь. Пока не будут закончены приготовления, чтобы отправить вас обратно в Лэнгли. А сегодня она будет сопровождать нас в оперу, так как дала слово. Моя семья очень чтит свои обязательства.
 – Я заметила. – Мэдди подумала о том, что случится между ними, если ей позволят остаться. – Итак, все кончено.
 – Нет, это не так. Сегодня вам предстоит пройти долгий путь к исправлению нанесенного вам оскорбления. И у меня есть кое-какие идеи.
 – Позвольте мне вернуться в Лэнгли, милорд. Вы сделали больше, чем я могла надеяться.
 Он тряхнул головой.
 – Зовите меня Куин.
 – Не хочу.
 – Почему? Мы ведь уже дважды целовались.
 Мэдди не могла ему сказать, что тогда это означало бы, что между ними существует какая-то связь, что ей крайне трудно сохранять расстояние между ними и что за последние несколько недель она начала относиться к нему с большей, чем хотела, симпатией.
 Маркиз рассмеялся.
 – Называйте меня Куин, – повторил он.
 Мэдди глубоко вздохнула.
 – Позвольте мне уехать, Куин.
 – Нет.
 Она не знала, почему Уэрфилд возражает, ведь он был почти помолвлен. И все же на короткий, кружащий голову момент Мэдди испытала облегчение от того, что он настаивает на выбранном жестком курсе.
 – Теперь, если позволите, мне нужно переодеться.
 Мэдди взмахнула ресницами, неохотно расставаясь со своими мечтами.
 – Зачем?
 Куин состроил гримасу, отходя к двери.
 – Сегодня днем я кое с кем встречаюсь.
 При виде его сконфуженного лица Мэдди немедленно поняла, о ком шла речь.
 – Да, конечно. Леди Стоуксли приезжает сегодня в Лондон. – Остатки ее фантазий со всплеском упали в очень глубокую грязную лужу.
 – Да. – Он помедлил. – Что может обернуться большой удачей для вас.
 – Для меня? – с сарказмом поинтересовалась она.
 Куин подошел к Мэдди и сжал ее руки в своих.
 – Конечно. Отец может запретить моей матери помогать вам, но он не может приказать этого Элоизе. Она всего лишь троюродная сестра.
 Щеки Мэдди вспыхнули от унижения.
 – Нет, Куин. Что за глупая идея! Уверена, что она не захочет иметь со мной дело. И как вообще вы объясните ей мое появление здесь?
 Его улыбка была несколько фальшивой.
 – Элоиза все поймет.
 Мэдди кивнула, освобождая руки.
 – Даже если и так, – откликнулась она, пытаясь заставить голос звучать спокойно и весело, а не так, словно у нее разорвано сердце, – на вашем месте я не упоминала бы, что вы поцеловали меня. Дважды.
 – Мэдди, – начал он, снова сокращая расстояние между ними.
 Она отступила назад.
 – Не пытайтесь объяснить свое поведение. Просто отнесем это на счет мужской слабости.
 Его глаза пытались встретиться с ее.
 – Лучше не надо, – сказал он, – но не думаю, что сейчас разумно продолжать поиски объяснения.
 Глядя на легкую улыбку на его губах и нефритовые глаза, изучающие ее лицо, Мэдди поспешно согласилась с ним. Все становилось крайне запутанным.
 – Итак, вам лучше всего удалиться.
 – Никуда не уходите, пока я отсутствую.
 Она коснулась рукой груди.
 – Не уходить?
 – Мисс Уиллитс, не заставляйте меня запирать вас на ключ…
 – Хорошо, хорошо, – сдалась она. – Я никуда не уйду, пока вы будете наносить визит.
 – Отлично, – кивнул он.
 – Куин! – Элоиза, леди Стоуксли, сбежала с лестницы в облаке модного голубого шелка.
 Прошлой осенью она подстригла волосы, и вместо длинных белокурых прядей ее совершенные черты обрамлял смелый каскад кудряшек. Когда она остановилась перед маркизом, в ее голубых глазах отражался тонкий материал ее платья. Они так давно знали друг друга, что Куин иногда забывал, как прелестна она была, пока не увидел ее после нескольких месяцев разлуки. Он взял ее руки в свои и поднес к губам.
 – Элоиза, – с улыбкой произнес он. Она была несколько выше Мэдди, хотя раньше он никогда не думал о ней как слишком высокой. – Ты, как всегда, похожа на видение, моя дорогая.
 Она сложила руку в изящный кулачок и ударила его по плечу.
 – Я очень сердита на тебя.
 – За что?
 – Было ужасно выслеживать тебя, ты чудовище. Сначала ты был в Уэрфилде, затем отправился в забытый Богом Сомерсет. Ты почти не писал мне, и затем, когда я решила, что мои письма наконец добрались до тебя, твой дядя сообщает, что ты в замке Хайбэрроу. Затем, не написав мне ни слова, ты едешь в Лондон, не заехав в Стаффорд-Грин.
 Куин повел ее в маленькую столовую Стоуксли-Хауса.
 – Да, и это одна из причин, почему я решил сразу увидеться с тобой. Со мной случилось… что-то вроде приключения.
 Элоиза присела на кушетку, пригласив его сесть рядом.
 – Расскажи мне, чем ты был так занят.
 Он услышал легкое осуждение в ее голосе, но не обратил на него внимания. В последнее время он словно растерял все свое умение общаться.
 – Это очень длинная история.
 – Представляю. Так рассказывай же.
 Куин откинулся на подушки.
 – Ты же знаешь, что дядю Малькольма разбил паралич и что отец послал меня присмотреть за Лэнгли.
 Она кивнула.
 – Ты успел написать мне об этом и о том, как это некстати нарушает твои планы.
 Это действительно создавало неудобства, пока Куин не увидел Мэдди.
 – Как выяснилось, у дяди Малькольма уже был помощник, сведущий в управлении имением, – продолжил Куин.
 – Тогда почему же ты не уехал раньше и не посетил меня, как мы планировали?
 – Я подхожу к этому. Помощником моего дяди была женщина.
 Глаза Элоизы расширились, и она приложила ладонь к губам.
 – О Боже, – лукаво заметила она, – как это дурно со стороны твоего дяди. И как жаль, что самые интересные сплетни держатся в секрете в одной семье.
 Куин нахмурился, когда она с любопытством взглянула на него. Занятно, он никогда не задумывался о могуществе сплетен, пока не встретил Мэдди.
 – Дело совсем не в этом, – с прохладцей продолжил он. – Она была ему как дочь. И выяснилось, что она – старшая дочь виконта Халверстона.
 – Да… это был первый сезон для нас обеих. Она убежала после того, как обнаружили, что она поднимала юбки перед Бенджамином Спенсером, не так ли?
 – Не уверен, что это была ее вина.
 Элоиза подняла на него глаза, удивленная его резким тоном.
 – Правда?
 Защита Мэдди могла только ухудшить дело. И Мэдди определенно этого не оценит.
 – Как ты знаешь, – продолжил Куин, – у Спенсера репутация отъявленного мерзавца. Во всяком случае, мой дядя считает ее невиновной в дурных поступках. Он… попросил меня вновь ввести ее в лондонский свет.
 – Что он сделал? – Элоиза встала. – Эта… легкомысленная особа путешествовала с тобой в Хайбэрроу?
 – Элоиза, пожалуйста, – перебил Куин, прежде чем она могла сказать что-то более резкое о Мэдди. – Моя мать помогала ей. Она очень приятная.
 – Приятная? – Ее глаза с подозрением сузились.
 Это было не самое совершенное слово, чтобы описать Мэдди, но не мог же он сказать Элоизе, что он почти помешался на этой своенравной девушке.
 – Да. Правда, сейчас отец вне себя от ярости, что она может запятнать имя Бэнкрофтов, и ты же знаешь, что мама не может не повиноваться ему, так что… так что мне нужна твоя помощь, Элоиза.
 – Моя помощь?
 Куин пожал плечами:
 – Ну да. Я обещал Малькольму, что сделаю так, что она сможет выйти замуж за любого приличного джентльмена в Лондоне. Яведь сам не могу стать ее дуэньей.
 Элоиза долго и пристально смотрела на него. Наконец она села и взяла его за руку.
 – Конечно, я помогу, мой маркиз. – Элоиза придвинулась поближе к Куину и положила голову ему на плечо. – Бедняжка, она была бы совершенно одна, если бы не мы.
 – Право, она не такая уж беспомощная. В действительности я считаю ее весьма способной и толковой.
 – Способной и толковой? – Элоиза засмеялась. – Ты говоришь о ней, как о молочнице. Мне не терпится ее увидеть.
 – Ты упоминала, что вы в один год начали выходить в свет.
 Элоиза покачала головой:
 – Нет, я только сказала, что это был первый светский сезон для нас обеих. Кажется, мы посетили несколько одних и тех же суаре, но Халверстон – очень маленькое владение, ты же знаешь.
 Он знал, что она имела в виду: Мэдди не имела привилегий, позволявших вращаться в тех же высоких кругах, в которых родились он и Элоиза.
 – Да, я знаю. Последний мамин официальный долг – сопровождать ее сегодня в оперу. Я приведу ее к тебе завтра, если это удобно.
 – О да! Мне не терпится ей помочь. Мы будем как сестры.
 Куин улыбнулся и поцеловал Элоизу в щеку.
 – Спасибо.
 – Приходите к часу, и мы устроим ленч в саду.
 Кивнув, Куин взял шляпу и вышел, чтобы оседлать Аристотеля. Все прошло лучше, чем он предполагал. Возможно, у него появился шанс выжить в этом сезоне.
 С помощью горничной Мэдди надела темно-зеленое с серым платье с глубоким вырезом и короткими пышными рукавами. Развевающийся шелк был самым приятным из того, что она носила последние годы или вообще когда-либо. Это платье годилось для лучшей ложи в опере, но, когда она в полный рост поворачивалась перед зеркалом, ею овладел ужас.
 – Господи, как все глупо!
 – Вы великолепно выглядите, мисс Мэдди, – запротестовала Мэри, поправляя выбившийся локон на голове у хозяйки.
 – Спасибо, но это не совсем то, что я хотела. – Она четырежды заставила Куина поклясться, что родители еще не появились в городе, и трижды, что Чарлз Данфри не будет присутствовать на «Волшебной флейте». Но была еще тысяча других людей, которые могли взирать на нее и смеяться над тем, что она задумала вернуться в лондонское общество – пусть даже в компании Бэнкрофтов.
 Куин уверенно постучал в дверь ее комнаты.
 – Вы готовы, Мэдди?
 – Право, не думаю, что нам следует и дальше огорчать вашего отца, – сказала она через дверь. – Вы идите, а я начну укладывать свои вещи.
 Дверь спальни приоткрылась.
 – Довольно возражений, – начал маркиз, затем закрыл рот, когда оглядел ее стройную фигуру. – «Вопрос последний, но главный для меня, – мягко сказал он, – скажи мне, чудо, ты фея или смертная?»
 Ее губы тронула улыбка.
 – «Синьор! Я девушка простая: Я не чудо».
 Он подошел ближе, явно забыв о присутствии Мэри.
 – Так вы знаете даже «Бурю»?
 – В последнее время у меня было много времени для чтения. – Мэдди запоздало отступила от него. – И вам не следует здесь находиться.
 Он поднял бровь.
 – Не хочу, чтобы вы ускользнули через окно. Карета ждет, пойдемте.
 Мэдди покачала головой:
 – Нет, не думаю, что мне следует ехать в театр.
 – После сегодняшнего вечера все пойдет гораздо легче.
 У маркиза было отличное настроение, а Мэдди нервничала больше, чем несколько минут назад. Очень неохотно она последовала за ним вниз.
 – Вам когда-нибудь наносили ранения, милорд? – Он искоса посмотрел на нее.
 – Куин, – поправилась она.
 – Нет, не наносили. Если, конечно, не считать ваших инсинуаций в Лэнгли.
 – Что же, как я понимаю, сегодня вы убедитесь, – сказала она, пока дворецкий помогал ей накинуть шаль, – что я ничего не значу. Благодарю, Бикс.
 – Вам надо быть более уверенной в себе. – Куин жестом предложил ей пройти вперед.
 Мэдди неохотно подчинилась.
 Пожав плечами, она села в карету рядом с герцогиней. Где уж ему понять ее переживания, ведь с ним такого никогда не случалось.
 Однако после того как они вышли из кареты перед оперным театром, она подумала, что, возможно, маркиз был прав. Некоторые удивленно смотрели на нее, она слышала приглушенные комментарии, пронесшиеся по огромному вестибюлю, но никто не повернулся к ней спиной. Она крепко держалась за руку Куина, благодарная за то, что он такой высокий и стройный, и пыталась выглядеть спокойной и раскованной. Маркиз, по другую руку которого шла ее светлость, улыбался и приветствовал друзей и знакомых, словно ничего необычного не происходило.
 – Видите? – прошептал ей Куин, когда они стали подниматься по длинной витой лестнице, ведущей к балкону и престижным ложам.
 – Они могут ранить меня, не задев вас и герцогиню, – прошептала она в ответ сквозь зубы, изображая светскую улыбку.
 – Прошло пять лет, Мэдди. Возможно, никто и не помнит подробностей. Если вы будете вести себя достойно, у них не будет причины казнить вас.
 У нее на этот счет были свои соображения. И все же когда Мэдди вошла в ложу и заняла, как ей было сказано, место в первом ряду рядом с герцогиней, она почувствовала облегчение.
 В начале первого действия несколько биноклей обратились в ее сторону, но Мэдди подумала, что с таким же успехом они могли быть нацелены на блистательных Бэнкрофтов. Она давно не была в опере и, когда все успокоились и стали наблюдать за действием, тоже погрузилась в комедию, развертывавшуюся на сцене.
 Она так увлеклась, что когда упал массивный занавес и зажглись яркие огни, это было для нее полной неожиданностью. Ее опять захлестнула волна неуверенности.
 – Пройдемся? – предложил Куин, поднимаясь и потягиваясь.
 – Вежливые кивки и ответы в одно-два слова. В остальных случаях обращайтесь ко мне – это ясно, Мэдди? – сказала герцогиня, указывая девушке на выход из ложи.
 – Об этом не беспокойтесь. – Она кивнула, надеясь, что никто не заметит, как у нее дрожат колени.
 Это было словно воспоминание, что-то, что она уже делала прежде, но совсем по-другому. Чтобы описать ее состояние, прекрасно подходила французская фраза «deja vue»-уже видела: выйти из театральной ложи, очутиться в толпе блестящей знати и в то же время абсолютно точно знать, что не принадлежишь к ней.
 – Ваша светлость, как приятно вновь видеть вас в Лондоне. – Невысокая, очень полная женщина, чья шея искрилась бриллиантами, подошла со стороны широкого фойе. Она сжала руку герцогини.
 – Леди Хаттон, – откликнулась герцогиня. – Я была так огорчена известием о смерти вашего кузена. Мои соболезнования вам и вашей семье.
 – Благодарю вас, ваша светлость. Мы зря надеялись, что Индия стала более цивилизованной страной в наши дни. – Седовласая дама взглянула на Куина и сделала реверанс, затем перевела взгляд на Мэдди. – Похоже, я не встречала вашу спутницу, ваша светлость.
 – Да, конечно, леди Хаттон. Позвольте представить вам мисс Уиллитс, давнего друга нашей семьи. Мэдлин, леди Хаттон из Стаффордшира.
 Мэдди вежливо кивнула, застенчиво цепляясь за руку Куина.
 – Рада встретить вас. – На самом деле она произнесла три слова, но она не знала, как сократить их, чтобы не выглядеть идиоткой.
 – И мне приятно, моя дорогая. – Леди Хаттон улыбнулась. – Вы очаровательная девушка.
 – Благодарю, миледи.
 Минутой позже к ним приблизились еще три гранд-дамы, и все они, слава Богу, больше интересовались здоровьем и благополучием герцога, а не тем, чтобы быть представленными Мэдди. Она с облегчением отвернулась – только чтобы обнаружить, что ее пристально рассматривает высокая, очень красивая молодая женщина со множеством коротких светлых кудряшек, обрамлявших ее лицо.
 Ее облик казался знакомым, и, когда она отделилась от своих спутников и подошла к ним, Мэдди вспомнила, кто это.
 – Элоиза, – тепло приветствовал ее Куин, и Мэдди запоздало выпустила его руку, за которую крепко держалась. Скорее всего, на ней остались синяки, но он не показал, что ему больно. Куин снова улыбнулся. – Почему ты не сказала, что будешь сегодня в опере?
 – Я решила поехать в последний момент, – ответила леди Стоуксли и остановилась перед Мэдди. – Вы, должно быть, мисс Уиллитс. Ваше лицо мне знакомо, но не думаю, что мы были официально представлены друг другу.
 – Тогда позвольте это сделать мне, – вмешался Куин. – Элоиза, мисс Уиллитс. Мэдди, леди Стоуксли.
 – Очень приятно, – сказала Мэдди, пытаясь не рассматривать свою новую знакомую. Эта женщина владела сердцем Куина, и она не была уверена, что сможет полюбить ее.
 – Куин все рассказал мне о вас! – воскликнула Элоиза. – Надеюсь, мы подружимся.
 Мэдди выжала из себя улыбку.
 – Я тоже на это надеюсь.
 Леди Стоуксли взяла Куина под руку.
 – Могу я на минуту похитить лорда Уэрфилда?
 – Разумеется.
 Они отошли, и Мэдди тут же обнаружила, что осталась одна. Совершенно одна. Она повернулась, чтобы найти герцогиню, но ее светлости нигде не было видно. Она также потеряла из виду Куина и леди Стоуксли.
 – Мисс Уиллитс?
 Мэдди вздрогнула и обернулась. Плотный джентльмен, смотревший на нее, казался знакомым, как и половина лондонской знати, но она не могла вспомнить, где именно с ним встречалась.
 – Так это вы, Мэдди, не так ли?
 Он подошел ближе, взял ее за руку и поднес к губам.
 – Мы встречались? – холодно спросила она, пытаясь освободить руку, пока он продолжал целовать костяшки ее пальцев.
 – Думаю, у нас есть общие друзья. Я Эдвард Ламли.
 – Боюсь, я не…
 – Бог ты мой, время, проведенное вдали от Лондона, пошло вам на пользу, – с восхищением заметил он, оглядывая ее платье и особенно низкий вырез.
 – Благодарю. Извините…
 – Бьюсь на пари, что вы настоящая профессионалка, – продолжил он, подходя еще ближе. – Сколько будет стоить увести вас от Уэрфилда? – Он засмеялся, скользя пальцами вверх по ее руке.  –  Знаете, я недавно посетил острова Пряностей и открыл для себя много поучительного.
 Мэдди смотрела на него, с трудом понимал, о чем он говорит, не веря, что он отваживается сказать ей это в лицо.
 – Уверена, – холодно сказала она, прищурив глаза, когда его взгляд вновь упал на ее грудь, – вы заблуждаетесь насчет меня.
 – Так вы не принадлежите наследнику герцога?
 Собрав все свои силы, Мэдди ударила его кулаком в челюсть.




 Глава 10


 Куин увидел, как Эдвард Ламли растянулся на полированном полу.
 – Боже! – воскликнула Элоиза.
 Ламли с трудом поднялся на ноги. С покрасневшим лицом он направился к девушке, которая, сжав кулаки, гневно смотрела на него.
 Быстрее молнии Куин достиг Ламли, схватил его за руку и развернул к себе лицом.
 – Мои глубочайшие извинения, Ламли, – сказал он, свободной рукой отряхивая фрак идиота. – Не заметил, что вы стояли здесь. Пренеприятная штука получить локтем в глаз.
 Ламли взглянул на него, и его покрасневшее лицо стало багровым. Он указал пальцем в сторону Мэдди.
 – Она…
 – Да, она очаровательна, но, думаю, вам лучше немного оправиться, прежде чем я представлю вас компании моей матери, Ламли.
 Железной хватки, которой Куин держал его руку, и зловещего блеска в глазах, очевидно, было достаточно, чтобы убедить Ламли потихоньку улизнуть. Бросив прощальную презрительную усмешку в сторону Мэдди, он забрал с собой раненую гордость и удалился.
 Куин пожал плечами, глядя ему вслед. Он молча сосчитал до пяти, затем обернулся к Мэдди, которая, бледная как мел, смотрела на него расширившимися глазами.
 – Я полагал, что ее светлость присматривает за вами, мисс Уиллитс. – Он улыбнулся, с усилием разжал ее согнутые пальцы и накрыл их своей рукой.
 – Спасибо, лорд Уэрфилд, – храбро поблагодарила девушка, улыбаясь, несмотря на боль и гнев, все еще отражавшиеся в ее глазах.
 Они подошли к краю толпы, причем Мэдди крепко держала его за руку. Когда они наконец дошли до верхних ступенек лестницы, Куин остановился и изобразил, что стряхивает пыль с рукава фрака.
 – Что, в конце концов, случилось? – пробормотал он, сбоку глядя на нее.
 – Тот тип – Эдвард Ламли – хотел, чтобы я стала его любовницей!
 – Успокойтесь, – сказал Куин, оглядываясь на шумную толпу.
 – Успокоиться? – повторила Мэдди. – Он сказал, что вы – слишком пресный, а он многому научился на островах Пряностей!
 – Я слишком пресный? – Куин прищурился, ощущая все большую неприязнь к Ламли. – Мэдди, что бы он ни сказал, вы не можете бить людей направо и налево, когда они оскорбляют вас. Это неприлично.
 – Неприлично? – негодующе ответила она, и румянец вновь окрасил ее щеки. – Это была ваша вина, Уэрфилд.
 – И почему же, скажите на милость?
 – Никто не забыл о том, что случилось! – отрезала она. – Они все думают, что я – шлюха. Что я должна… делать, когда кто-то говорит это мне? – Ее отвага растаяла как снег, а глаза наполнились слезами.
 – Отчитайте такого, – произнес Куин уже спокойнее, страстно желая стереть слезы с ее глаз. – Но не валите их на пол.
 – Вам легко говорить. Никто не осмелится произнести что-то подобное в вашем присутствии. Не вам приходится иметь с этим дело.
 Куин вздохнул. Она была права, и он был слишком самонадеян, считая, что его имя обеспечит ей защиту.
 – Это не оправдание.
 – Меня это не заботит, я хочу уйти.
 – Мы не можем уехать после этого маленького представления, устроенного вами. Мы должны остаться и вести себя так, словно ничего не произошло. Пойдемте и найдем мою мать.
 Она упрямо остановилась, и он напрягся, приготовившись к очередному представлению.
 – А как насчет моей чести?
 – Что вы имеете в виду?
 – Тот человек оскорбил меня, а все, о чем вы заботитесь, – это чтобы никто ничего не заметил. Вы именно то, чем я вас считала.
 Куин не знал доподлинно, кем она его считала, но ему не понравился подтекст. Особенно потому, что она, возможно, была права.
 – Это моя вина, – пробормотал он. – Мне не следовало оставлять вас одну. Я больше не покину вас, Мэдди. Обещаю.
 Если бы не облегчение, которое он испытал от того, как гладко прошла ее первая встреча с Элоизой, он бы понял, сколь глупо было оставлять ее одну. Куин коснулся ее подбородка, подняв лицо вверх, затем торопливо опустил руку, когда мимо прошла леди Грэнвиль.
 – Извините, – повторил он.
 Она выдержала его взгляд, затем кивнула.
 – Все в порядке?
 Мэдди снова кивнула, затем торопливо взяла его под руку. Он повел ее обратно в ложу.
 – О Боже, молчаливая Мэдди Уиллитс, – тихо поддразнил он ее. Наконец-то Куин сделал правильное замечание, но он даже не догадывался об этом.
 Герцогиня уже сидела на своем месте, нетерпеливо дожидаясь их, но, когда он отрицательно покачал головой, она воздержалась от расспросов. Куин сел сзади и принялся изучать профиль Мэдди. Очевидно, она все еще не готова к тому, чтобы вращаться в светском обществе, если была так обижена напоминанием о ее прошлом. Она слишком впечатлительна и эмоциональна, и убедить ее не обращать внимания на оскорбления было практически невозможно.
 Надо отыскать другой путь помочь ей. Чем скорее они с Элоизой найдут ей приятного, спокойного, скромного джентльмена в мужья, тем лучше для него самого. Куин нахмурился. Тем лучше будет для Мэдди.
 Элоиза Стоуксли сидела рядом с матерью, леди Стаффорд, и смотрела на театральный бинокль у себя на коленях. Они с Куином Бэнкрофтом были обещаны друг другу с самого ее рождения. Эта идея никогда не тревожила ее. Наоборот, маркиз Уэрфилд был уважаемым, очень богатым и красивым, как греческий бог солнца, джентльменом. Все друзья знали, что она должна выйти за него замуж, они завидовали ей и восхищались ею.
 Поэтому когда в прошлом году он спросил, не будет ли она возражать, если он отложит официальное объяснение на один год, она согласилась. Собственность Бэнкрофтов была столь велика, что потребуется несколько месяцев, чтобы его отец и когорта нотариусов решили, какие дополнительные земли должны отойти к нему после женитьбы. И это давало ей еще один сезон, чтобы пофлиртовать со своими многочисленными поклонниками и порадоваться грядущей свадьбе.
 Она посмотрела поверх оркестра и менее состоятельной толпы внизу. Ложа Бэнкрофтов находилась почти напротив ложи Стоуксли, и в наступающей темноте Элоиза могла видеть всех троих, сидящих в ней. Герцогиня, Куин и она. Элоиза поднесла к глазам бинокль.
 Мэдлин Уиллитс. Элоиза помнила ее как отъявленную кокетку, которая улыбалась каждому, кто занимал ее, не важно, сколь низкопробны и испорчены были эти джентльмены. Неудивительно, что она заработала себе репутацию легкомысленной и фривольной. И так как она была очень хорошенькой, неудивительно, что она завладела вниманием Куина. Элоиза направила бинокль на своего суженого и прищурилась.
 Он сидел в тени, и его взгляд был устремлен не на сцену, а на девушку, сидящую перед ним. Выражение его лица, когда он изучал Мэдлин, казалось забавным, но и весьма заинтересованным, В тот момент, когда Куин приехал к ней и попросил помочь ввести мисс Уиллитс в свет, Элоиза заподозрила, что его мотивом было не только сострадание. Теперь уже у нее не осталось никаких сомнений на этот счет.
 Однако женщины не один год безуспешно вешались на шею маркизу Уэрфилду. Она знала, что в прошлом у него было несколько любовниц, но они не угрожали ее положению, и ни к одной из них он не был слишком привязан. Эта же девушка была иной. Куин никогда прежде не водил своих любовниц в оперу и не прибегал к услугам матери в качестве дуэньи.
 Элоиза опустила бинокль, чтобы кто-нибудь не заметил ее растерянности. Нужно что-то сделать, чтобы вернуть все в прежнее русло. Как будущая герцогиня Хайбэрроу, она была кровно заинтересована в том, что происходило в семействе Бэнкрофтов. А Мэдди Уиллитс не принадлежала к их кругу.
 Мэдди взглянула на подъездную дорожку Бэнкрофт-Хауса и, выругавшись, нырнула за куст роз в саду герцогини.
 Куин ехал на Аристотеле, возвращаясь в конюшню с утренней прогулки в Гайд-парке. Куин редко разговаривал с ней после посещения оперы, но по тому, как он смотрел на нее, было ясно, что маркиз что-то замышляет. Однако ей не хотелось знать об этом. Они сделали попытку и потерпели поражение.
 Мэдди слишком долго находилась вдали от всей этой чепухи, и теперь ей трудно было снова приспособиться к ней. Да она и не хотела этого. Но теперь даже у идеи вернуться в Лэнгли-Холл были свои изъяны: там не будет Куина. Прошлым вечером, когда он обещал не покидать ее, ей так хотелось обвить его шею руками и поцеловать, хотя, скорее всего он и не подозревал, что для нее значили эти слова.
 Девушка нагнулась, чтобы вырвать из земли сорняк, и бросила это оскорбляющее взгляд растение в ведро, висящее у нее на руке. Она была благодарна герцогине за то, что та дала ей работу в саду. По крайней мере, теперь ей было чем заняться.
 Со стороны конюшни донесся жуткий шум, и Мэдди резко обернулась, с тревогой думая, не ударил ли Куина независимый Аристотель.
 Подхватив тяжелое ведро, она поспешила туда. Когда Мэдди обогнула зеленую изгородь, из дверей конюшни, словно молния, вылетел Аристотель, на котором сидел человек в черном. Сразу вслед за ними появился Куин, весь в соломе и с вилами в руке.
 – Остановите его! – зарычал он.
 Всадник увернулся от одного из конюшенных и помчался по дорожке мимо Мэдди к улице позади дома. Действуя инстинктивно, девушка размахнулась и изо всех сил ударила его деревянным ведром. Удар пришелся на плечо, и он, громко вскрикнув, упал с лошади.
 Он покатился по земле, затем тут же вскочил на ноги, отряхнулся и сердито направился к ней. Мэдди встревожилась и отступила, загораживаясь ведром.
 – Черт, как больно! – сказал молодой человек, потирая левое плечо.
 – Не приближайтесь, иначе будет еще хуже, – предупредила Мэдди. Она услышала, как сзади подходит Куин, и отступила в сторону, надеясь, что он все еще вооружен вилами.
 – Где моя проклятая лошадь? – спросил маркиз, сохраняя удивительное спокойствие, опираясь на вилы и тяжело дыша.
 – Ты имеешь в виду мою проклятую лошадь, – ответил человек в черном и приложил два пальца к губам. Резкий свист удивил Мэдди. Еще удивительнее было увидеть, как Аристотель вернулся с дорожки и остановился возле своего похитителя.
 – Целое представление, – пробормотал Куин.
 Худощавый, с волосами песочного цвета человек потрепал жеребца по шее, и тот ткнулся мордой ему в плечо.
 – Кто твоя натренированная убийца, Уэрфилд? – спросил он, глядя на Мэдди и усмехаясь. Длинный узкий белый шрам пересекал его левую щеку от скулы почти до подбородка, придавая ему пиратский вид.
 – Вы – Рейфел, – прошептала Мэдди, побледнев. Итак, она чуть было не убила брата маркиза. Боже, знакомство с ней дорого обойдется семейству Бэнкрофт.
 Он отвесил ей поклон, его светло-зеленые глаза искрились.
 – Вижу, моя репутация конокрада опережает меня. Но это мое животное!
 – Рейф, мисс Уиллитс. – С неохотой Куин улыбнулся, представляя их друг другу. – Мэдди, мой брат-идиот Рейфел.
 Рейфел Бэнкрофт выглядел так, словно был старшим братом, хотя лицо у него было худее, чем у Куина, и обветрено, как после долгого пребывания на открытом воздухе. Он был чуть ниже маркиза, но оба отличались гибкостью и силой.
 Мэдди поставила ведро на землю и протянула руку.
 – Рада познакомиться.
 Он пожал ей руку, рукопожатие было твердым и дружеским.
 – А знаете, вы беспощадны, – засмеялся он, вновь потирая плечо.
 – Извините. Я услышала, как орал Куин, и…
 – Не нужно объяснений, – сказал он, глядя на брата. – И где же вы встретили Куина?
 Она услышала, как он подчеркнул имя, и покраснела.
 – Это очень длинная история, – заявила девушка, не решаясь объяснить свое присутствие еще одному непредсказуемому Бэнкрофту.
 – Она жила в Лэнгли как компаньонка Малькольма, – сказал Куин, обходя брата, чтобы взять Аристотеля под уздцы. – Помоги мне помириться с этой моей чертовой лошадью, и я расскажу тебе всю историю целиком.
 – Это моя чертова лошадь, Уэрфилд.
 Мэдди наблюдала, как они шагают обратно к конюшне, понимая, что о ней забыли, и думая, какую еще историю сочинит маркиз о ее присутствии в Лондоне. Ему лучше заранее рассказать ей об этом, если он решит что-то приврать, так чтобы она случайно не попала впросак.
 – Она – что? – переспросил Рейф, облокотясь о дверь конюшни.
 – Она ударила его кулаком, – повторил Куин, вешая на гвоздь упряжь Аристотеля. – Уложила его на пол одним ударом.
 – Невероятно.
 – С ней чертовски много беспокойства. – Маркиз взглянул на младшего брата и покачал головой. – Она просто олицетворение беспокойства.
 – Тогда тебе не стоило целовать ее. – Рейф усмехнулся. – Но я не осуждаю тебя. Она – бриллиант чистой воды.
 – Что отнюдь не помогает мне!
 – Из того, что ты рассказал мне, Куин, похоже, она знает, чего хочет. Ты уверен, что Лэнгли не лучшее место для нее?
 Куин сам неоднократно задавал себе этот вопрос. И ответ был один и тот же. По крайней мере, тот ответ, который ему хотелось произнести вслух.
 – Ее оклеветали. Если она захочет вернуться обратно – это прекрасно. Но у нее должен быть выбор. Я не позволю каким-то прощелыгам изгнать ее из общества.
 – Это справедливо, но если она будет расправляться с каждым повесой, оскорбившим ее, она все равно здесь долго не продержится.
 В голове Куина начал складываться новый план. Но он должен обдумать его, прежде чем осмелиться представить на суд Мэдди.
 – Как там в Африке?
 – Там полно сердитых голландских поселенцев. – Рейф пожал плечами. – Жарко, как в аду. – Он отступил назад, когда брат вышел из стойла. – Так именно поэтому ты не остановился в Уайтинг-Хаусе? Я сидел там сегодня в засаде два часа, пока не заговорил с твоим конюхом, и он сказал, что ты здесь.
 – Я пытаюсь быть буфером между отцом и Мэдди. Он уже знает, что ты здесь?
 – Нет. – Рейфел замолчал, пропуская перед собой Куина из конюшни. – Ты еще не назначил дату помолвки с Элоизой? Хотя это не мое дело, у тебя, видно, была другая причина поселить Мэдди…
 – Ты прав, – резко произнес Куин. – Это действительно не твое дело. И я еще не говорил с Элоизой о нашей свадьбе.
 – У нас получилась прекрасная встреча, брат, – спокойно заметил Рейф.  –  Думаю, отец устроит мне нечто подобное.
 – Он хочет, чтобы ты вышел в отставку, – сообщил Куин, благодарный за то, что они перешли к более безопасной теме. – Если тебя примут в Колдстримский гвардейский полк, ты будешь квартироваться в Лондоне, а не в Африке.
 – Но это идея Принни. Думаю, он устал от того, что меня охраняют бережнее, чем его.
 – Чепуха, – возразил Куин. – Ты пошел добровольцем, заявив, что хочешь отправиться в Африку.
 – Его светлость не желал, чтобы я находился в Бельгии. Я получил за это славную сверкающую медаль.
 – Тебя чуть не убили. – Куин указал на лицо брата. – И его светлость не хочет, чтобы ты по-прежнему рисковал своей шкурой.
 – И что я там буду делать?
 – Не знаю, – ответил Куин и замедлил шаг, увидев Мэдди, появившуюся из-за кустов роз. Его сердце забилось сильнее, что случалось каждый раз с тех пор, как он впервые ее увидел. – Что-нибудь менее опасное.
 – Да, вижу себя в духовном сане, – ответил Рейф. – Мисс Уиллитс, надеюсь, от вас не потребовали работать в саду в обмен на комнату и стол в Бэнкрофт-Хаусе?
 – Я люблю заниматься садом, – сказала она в свою защиту.
 – Вы – роза среди сорняков, – с пафосом произнес он, забирая у нее ведро.
 – Спасибо. – Мэдди улыбнулась.
 – Не обращайте на него внимания. Он любит пофлиртовать, – сообщил ей Куин, хмурясь.
 – Это приятно, когда с тобой флиртуют, – застенчиво призналась Мэдди, взмахнув ресницами. – Со мной этого давно не случалось.
 Рейфел фыркнул.
 – Тогда вас, должно быть, окружали идиоты. Уверен, что в конце светского сезона вы захотите, чтобы все вас покинули, и можно было заняться садом.
 – У меня на этот счет есть идея, – признался Куин.
 Выражение ее лица менялось – от удивленного до смущенного, потом недоверчивого – так быстро, что Куин не был уверен, что действительно видел это.
 – Относительно работы в саду или того, чтобы меня оставили одну?
  –  Я объясню позже.
 Рейф поднял руки:
 – Не хочу прерывать ваш разговор. Пойду и дам льву еще один повод порычать.
 Беспечным движением он бросил ведро помощнику конюха и зашагал к дому.
 Мэдди повернулась к Куину и скрестила руки на груди.
 – Так какова ваша идея?
 – Вы должны научиться оскорблять, – с удовлетворением произнес он.
 – Простите?
 – Оскорблять. Вы позволили Ламли оскорбить себя и уйти с этим.
 – Я ударила его, – возразила Мэдди, вспыхнув.
 – Это не считается. Вы не должны поступать подобным образом, ведь может попасться кто-то, кто ударит вас в ответ. Не говоря уже о том, насколько это нецивилизованно. Вам надо убивать их так же, как они вас, – словами.
 – Что мне следует отвечать, когда… мужчина называет меня шлюхой и предлагает стать его любовницей?
 – Именно это мы и должны придумать.
 – Вы сошли с ума, – заявила Мэдди и повернулась к нему спиной.
 Куин усмехнулся:
 – Теперь вы понимаете.
 Пожав плечами, она снова повернулась к нему лицом.
 – Что?
 – Что вам необходимо иметь ответ на все – на любое оскорбление, которое вам могут бросить.
 – И как же я должна это делать?
 – Мы будем практиковаться. Мы назовем это… курсом борьбы против повес и распутников. – Куин старался не рассмеяться, наблюдая за подозрительным выражением ее лица. – Мы превратим это в состязание.
 – Курс борьбы… Вы сумасшедший.
 Но чем больше он думал об этом, тем заманчивее ему представлялась его идея.
 – Нет, я не сумасшедший. Это блестящая мысль! Когда мы подберем подходящий ответ для каждого неподходящего замечания, вы станете непобедимы и неуязвимы для оскорблений.
 – Ладно, а теперь оставьте меня одну, Уэрфилд.
 – Почему я – единственный человек в Лондоне, который этим занимается? – спросил Куин.
 Он увернулся, и ее кулак угодил ему в плечо. Куин схватил ее за руку и притянул к себе.
 – Драться не разрешается, – предупредил он. – Уничтожьте меня своим умом, девочка.
 Она освободилась.
 – И что хорошего из этого выйдет? Вы же знаете, как быстро распространяются слухи здесь, в Лондоне.
 – Когда повесы с сомнительной репутацией поймут, что именно они будут выглядеть дураками, они перестанут оскорблять вас. И начнут уважать. Или – бояться.
 Мэдди прищурилась.
 – Вы уверены?
 – Абсолютно уверен.
 – Хорошо, но мне все это кажется смешным.
 Пусть так, зато у нее будет материал, над которым стоит подумать, помимо воспоминаний, как ее вчера вечером обидели. Куин улыбнулся ей вслед, когда она пошла к дому. Если он узнал еще что-то о Мэдди, так это то, что она любит хорошее сражение. И он надеялся, что предоставил ей такую возможность.
 – Что за глупая идея, – пробурчала Мэдди.
 Она сидела в гостиной вместе с герцогиней, ожидая, когда мужчины семейства Бэнкрофтов окончат свою послеобеденную беседу и присоединятся к ним. Разговору них шел на повышенных тонах, что было свидетельством его окончания или предвестием кровопролития.
 – Какая глупая идея, дорогая? – Ее светлость опустила книгу и посмотрела на Мэдди.
 Девушка покраснела.
 – Ничего, ваша светлость. Извините, я говорила сама с собой.
 – Это не подобает молодой леди.
 – Не думаю, что у меня вообще есть необходимые привычки, – согласилась Мэдди.
 Герцогиня закрыла книгу.
 – Как чувствовал себя Малькольм, когда вы оставили его? Мне следовало бы спросить об этом раньше.
 Мэдди не знала, как отнестись к неожиданному сочувствию со стороны герцогини, но, кажется, хозяйка дома начала относиться к ней немного терпимее.
 – Он достаточно хорошо двигает левой рукой и говорит, что уже чувствует покалывание в ногах. В последнем письме он пишет, что сделал сам три шага, прежде чем упасть на Билла Томкинса.
 – Кто такой Билл Томкинс?
 – Лакей мистера Бэнкрофта.
 Герцогиня кивнула.
 – Вы пишете ему? Малькольму, я имею в виду.
 Мэдди отложила вышивание, радуясь представившейся возможности побеседовать.
 – Да, три раза в неделю.
 – И о чем же вы ему рассказываете?
 – О погоде, о том, что все идет хорошо, и как я развлекаюсь здесь в Лондоне.
 Легкое любопытство проснулось в темно-зеленых глазах герцогини. Она встала со своего места и присела на кушетку рядом с Мэдди.
 – То есть вы лжете ему.
 – Не совсем, – заколебалась Мэдди. – Он хотел этого для меня, и я не должна волновать его.
 – Кого волновать? – спросил Куин из дверей.
 – Твоего дядю, – ответила ее светлость прежде Мэдди. – Где Льюис?
 Вошедший с ним Рейфел упал на кушетку рядом с матерью.
 – Он сказал, что собирается в свой офис написать письмо королю Георгу с просьбой освободить меня от армии, пока меня не съели мерзкие африканские аборигены.
 Герцогиня подняла бровь.
 – Хорошая мысль, дорогой.
 – Его светлость тоже потрясен. Пока Куин не произведет на свет наследника, я нахожусь в запасных. Так что не след мне окончить жизнь в желудке какого-нибудь зулуса.
 Мэдди наморщила носик, разрываемая чувством тревоги и одновременно забавляясь.
 – О, перестаньте!
 Куин, не обратив внимания на шутку, продолжал смотреть, на Мэдди, пока та не опустила глаза, притворяясь, что ее отвлекли герцогиня и Рейф. Он всегда смотрел на нее так, словно пытался заглянуть в душу. Это не смущало ее, но выбивало из колеи – потому что ей это нравилось.
 – Так каковы ваши планы, Мэдлин? – поинтересовалась герцогиня.
 Куин выглядел таким же удивленным, как и Мэдди, при первом искреннем интересе, проявленном леди Хайбэрроу.
 – Ничего определенного, ваша светлость. Думаю, я слишком долго пользуюсь вашей любезностью.
 Маркиз нахмурился, но ее светлость улыбнулась:
 – Насколько я помню, это была не ваша идея.
 – Почти насильное похищение, судя по тому, что я слышал, – поддержал мать Рейфел.
 – Даже при этом у меня нет причины оставаться в Лондоне без опекуна. – Мэдди взглянула на Куина, затем отвела глаза в сторону.
 – У вас есть опекун, – сказал тот, передавая брату бокал портвейна. – Вчера я говорил с Элоизой. Она горит желанием предложить свою помощь. Мы должны были встретить ее сегодня за ленчем, но она прислала записку, прося отложить встречу до завтра.
 – Элоиза? – удивленно переспросил Рейф.
 – Да, Элоиза. Ты не устал после своего длительного путешествия?
 – Из Бристоля? Да нет. – Рейфел взглянул на брата, затем встал, предложив герцогине руку. – Мне нужно наверстать упущенное и узнать все светские сплетни, моя дорогая, – сказал он, когда она поднялась. – Не люблю смеяться не над теми людьми.
 Они вышли из комнаты, хотя герцогиня нарочно оставила дверь приоткрытой. Куин несколько секунд смотрел им вслед, затем сделал глоток портвейна и повернулся к Мэдди.
 – Итак?
 – Что – итак?
 – Вы позволили Рейфу уйти, оставив безнаказанно его откровенный снобизм, в то время как я не могу даже взглянуть на четвертого лакея лорда Баттона без вашего осуждения, если не знаю его имени и есть ли у него дети.
 – Я не такая уж плохая, – запротестовала Мэдди, удивляясь, почему ей и в голову не пришло рассердиться на Рейфела.
 – Вы именно таковы.
 – Нет. – Она встала. – Я собираюсь отправиться спать. Спокойной ночи.
 Он молчал какое-то время, глядя в сторону окна.
 – Спать? – наконец повторил он. – Я думал, ночь будет только прологом.
 Мэдди бросила на него взгляд исподлобья, и сердце ее опять забилось как одержимое.
 – Что вы имеете в виду?
 – Я думал, что поздно вечером вы и начнете принимать своих почитателей. – Выдержав ее озадаченный взгляд, он шагнул к ней. – Мужчин-визитеров, – добавил Куин.
 Неожиданно она поняла, что он имел в виду.
 – Перестаньте, Куин. Я думала об этом, и это – глупая затея.
 – Не думаю, что у вас есть выбор. – Он поднял руку и коснулся ее щеки. – Надеюсь, что могу быть первым вашим визитером сегодня вечером.
 Мэдди вздрогнула от его прикосновения, затем шлепнула его по руке.
 – Я не шучу, Куин. Оставьте меня в покое.
 Он схватил ее за руку и притянул к себе.
 – Я ведь предупреждал вас относительно недопустимости физических действий, – проворчал он. – Оскорбите меня.
 Она быстро вздохнула, рассерженная и одновременно испытывая подъем.
 – Я ожидала, что вы джентльмен, милорд. Очевидно, я ошибалась, думая, что вам свойственны угрызения совести.
 Куин поджал губы.
 – Полагаю, это только начало. Вы можете выступить куда лучше.
 Он был прав. Если оскорбление – единственное оружие, которым ей дозволено пользоваться, нужно придумать что-нибудь похлеще.
 – Я попытаюсь собраться, милорд, – сказала она. – Но сегодня я устала.
 Куин пристально вгляделся в ее лицо, затем слегка поклонился.
 – Как хотите, но мы еще не закончили. Я не собираюсь сдаваться.
 Поднимаясь в свою спальню, Мэдди размышляла, относились ли слова Куина к ее затруднениям или к ней самой, и не знала, на что надеяться.
 Возможно, для Мэдди Уиллитс светский сезон начался неблагополучно, но у Чарлза Данфри дела обстояли еще хуже.
 Мистер Уитинг из английского банка дважды приходил в Данфри-Хаус и во второй раз даже не удосужился проявить элементарную вежливость. Чарлз прекрасно понимал, что, если удача за карточным столом или в коммерции в самом скором времени не повернется к нему лицом, вся его собственность перейдет к банку.
 Он с большим интересом прочитал записку от Элоизы Стоуксли. Он ничего из нее не понял, но тот факт, что дочь графа Стаффорда написала ему, привлек его внимание. Он не имел представления, что означали слова «предмет взаимного интереса», но горел желанием выяснить это.
 Чарлз планировал нанести визит лорду Уоллингу, чтобы попытаться убедить старого дурака простить хотя бы часть карточного долга за последний год по расписке в тысячу фунтов стерлингов. Вместо этого он надел строгую серую куртку и – с нетерпением стал ждать приезда леди Стоуксли.
 Двадцать минут спустя домоправительница ввела Элоизу Стоуксли в его убогую гостиную. Чарлз встал и взял ее руку.
 – Миледи, должен признаться, что это неожиданное удовольствие для меня.
 Она освободила пальцы и села на конец кушетки, подальше от места, где он стоял.
 – Уверяю вас, мистер Данфри, для меня это сомнительное удовольствие.
 Он облокотился о камин, оценивающе рассматривая свою гостью.
 – Тогда чем я могу помочь вам, миледи?
 Она сняла перчатки и аккуратно положила их на колени.
 – Я буду откровенна с вами, мистер Данфри.
 Чарлз кивнул:
 – Прошу.
 – Одно время вы были помолвлены с Мэдлин Уиллитс.
 Он нахмурился.
 – Да, был.
 – Тогда вы частично виновны в этом несчастье.
 – В каком несчастье, если я позволю себе быть столь же откровенным?
 – Вы заставили ее странствовать, позволив ей красть мужчин и их состояния у других леди.
 Данфри отошел от камина и присел рядом с Элоизой.
 – Извините меня, миледи, но, черт побери, о чем вы говорите? Мэдлин Уиллитс исчезла или умерла. Туда ей и дорога.
 – Интересный способ говорить о своей суженой. – Элоиза поиграла перчатками, затем вновь положила их на колени. – Она не исчезла и не умерла. На самом деле она живет в Бэнкрофт-Хаусе, с разрешения герцога Хайбэрроу.
 Данфри посмотрел на гостью, и ошеломляющий холод смущения охватил его изнутри.
 – Хайбэрроу? Дружелюбная, наивная маленькая Мэдди поднялась так высоко? Черт, жизнь очень несправедлива.
 Элоиза кивнула:
 – Сам маркиз Уэрфилд взял на себя труд вновь представить ее свету.
 Все неожиданно обрело смысл.
 – Я думал, Уэрфилд должен жениться на вас, миледи.
 – Это так. И он женится. – Она откинулась назад; изящно повернув шею, чтобы взглянуть на него. – Мне показалось, что вам неприятно быть вдовцом.
 – В каком смысле?
 – Как бы это выразиться точнее… Вы истратили все деньги вашей покойной супруги и теперь – по уши в долгах. – Она выразительно посмотрела на ковер, который был протерт по меньшей мере, в десяти местах.
 Данфри напрягся.
 – Это вас не касается, леди Стоуксли.
 – Болезненная тема? – вкрадчиво поинтересовалась она. – Уверяю вас, мистер Данфри, со мной вы можете быть абсолютно откровенны.
 Данфри оценивающе посмотрел на нее. Бизнес не был его сильной стороной, но он умел пользоваться случаем. И он почувствовал, что этот неожиданный разговор с глазу на глаз обернется в его пользу.
 – Этой весной у меня действительно не хватает наличных, – признался он. – Но какое отношение к этому имеет Мэдлин Уиллитс с вашим маркизом Уэрфилдом?
 – Самое прямое. Куинлан помогает ей по долгу чести. Он хочет, чтобы она удачно вышла замуж, словно пять лет назад ее репутация не была окончательно погублена, по крайней мере, он так утверждает. Я даже пригласила эту дурочку к себе на ленч сегодня днем. – Она вздохнула. – Если вы публично простите ей ее дурное поведение, то сделаете возможным хороший брак для нее.
 – И?
 – И я заплачу вам тысячу фунтов за ваши услуги.
 На его губах появилась улыбка.
 – Боже, Вы действительно очень хотите выйти за него. Неужели он не стоит больше тысячи фунтов?
 – Она больше не стоит.
 Данфри сел на стул и скрестил на груди руки.
 – Она стоила.
 Элоиза нахмурила безупречные бровки.
 – Что вы сказали?
 – Ее отец, Халверстон, собирался дать мне три тысячи фунтов, чтобы сбыть ее с рук пять лет назад.
 – Думаю, он дал бы вам еще больше, если бы вы женились на ней после того, как она была погублена.
 – Именно об этом я и думал. Но эта чертова девчонка растаяла, так сказать, в ночи.
 Элоиза пристально посмотрела на него и слегка улыбнулась.
 – Вы сделали это нарочно.
 Данфри пожал плечами.
 – Странная пташка. Почему бы не выжать из ее отца еще немного наличных, чтобы компенсировать мне моральный ущерб?
 – Но это не сработало, – предположила Элоиза. – Она убежала, прежде чем вы успели договориться с Халверстоном.
 – Не большая потеря. Отец Патриции Джайлз дал мне собственность в Йорке за то, что я женился на ней.
 – Насколько я помню, вы продали эту собственность восемь месяцев назад.
 Она, очевидно, внимательно изучила его финансовое положение. Это означало, что ей было известно – тысяча фунтов будет отгонять ростовщиков лишь месяц, черт бы ее побрал. Ему нужно добрых пять-шесть тысяч, чтобы прожить год, закрепиться на плацдарме и вновь восстановить свое финансовое положение. Данфри встал и подошел к окну.
 – Интересно, – пробормотал он.
 – Что именно?
 – Ее родители в Лондоне?
 Элоиза покачала головой.
 – Полагаю, их приезд состоится через неделю. Почему – о Боже… – вздохнула она, натянула перчатки и встала. – Меня не интересует, что вы будете с ней делать. Я просто хочу, чтобы она была подальше от Уэрфилда. И если вы сумеете это сделать, то заслужите мою благодарность.
 – И вашу тысячу фунтов, – напомнил он.
 – И мою тысячу фунтов. Удачной охоты, мистер Данфри.
 – Того же и вам, леди Стоуксли.
 – Я не хочу идти туда.
 Куин стоял в дверях спальни Мэдди, где в последнее время, казалось, проводил большую часть времени.
 – Мы приглашены.
 – Вы ее жених. Я уже приглашена на чай сегодня с леди Эштон. Идите один. Я останусь здесь и позавтракаю с Рейфом.
 Маркиз нахмурился:
 – Я не помолвлен с ней – пока еще. И Рейф идет с нами. – «Хочет он этого или нет». – Будьте внизу через пять минут, Мэдди, иначе я отнесу вас на руках.
 Куин зашагал через холл к бильярдной, где Рейф играл сам с собой. Маркиз минуту стоял, наблюдая за братом.
 – Вернуться в Лондон после года отсутствия, остановиться в родительском доме и играть в бильярд? В одиночестве? Ты ли это?
 Рейф взглянул на брата, затем сделал еще один великолепный удар.
 – Я просто глупый и безрассудный, не обращай на меня внимания.
 – Что случилось?
 – Ничего. В Африке сложилась довольно неприятная ситуация. Мне нужен отдых.
 Куин положил руки на бильярдный стол.
 – Что случилось, Рейфел? – повторил он.
 Его брат пожал плечами:
 – Ничего. И думаю, у тебя достаточно поводов для беспокойства, чтобы добавлять еще.
 – О каком беспокойстве ты говоришь?
 – О том, какой предлог ты придумаешь в этом году, чтобы отложить свадьбу с Элоизой.
 – Я собираюсь жениться на Элоизе в этом году.
 Рейф недоверчиво взглянул на него.
 – Почему?
 – Потому что я дал слово. И потому что из нее выйдет хорошая жена. – Куин прошелся по комнате. – Требовалось оформить передачу собственности в Корнуолле, и я должен был быть там. Так что это не было предлогом для отсрочки.
 – Хм…
 – Что?
 Рейфел толкнул шар.
 – В прошлом году все было правильно, – пробормотал он и поднял глаза. – Куин…
 – О, замолчи! – Куин нахмурился. – Иди переоденься, ты едешь с нами на ленч.
 – Никуда я не поеду.
 – Поедешь.
 – В таких ситуациях воспоминания об Африке становятся мне гораздо милее.
 – Послушай, Мэдди хватается за любой предлог, только бы не показываться в свете. Ты – ее последняя отговорка. Она говорит, что ты одинок, и хочет остаться и позавтракать с тобой. Поэтому я сказал ей, что ты едешь с нами.
 Рейф облокотился на кий, и на его лице появилось мечтательное выражение.
 – Она хочет провести время со мной? Я польщен. Может быть, мне вывезти ее на пикник?
 – Нет! – сказал Куин слишком резко. – Иди и переоденься, пожалуйста.
 Его брат бросил кий на стол и зашагал к двери.
 – Отлично. Я поеду ради Мэдди, так что не обольщайся.
 Куин смотрел ему вслед. Они с Рейфелом всегда прекрасно ладили, возможно, потому, что младший Бэнкрофт отличался легким характером. Но сейчас он страстно желал, чтобы Рейф находился в Африке или где-то еще, где они с Мэдди не могли познакомиться.
 К тому времени как два невольника спустились вниз, он готов был и себя отправить куда подальше. Мэдди прелестно выглядела в темно-сером платье, но бросала сердитые взгляды в его сторону. Рейф же надел красно-черную, отороченную золотым шитьем военную форму, пригодную разве что для светского бала.
 – С ума сошел, Рейф? – выразил он свое недовольство.
  –  Вы чудесно выглядите, – сказала Мэдди его брату, очевидно, признавая в нем родственный ей бунтарский дух.
 – Спасибо, Мэдди. Думаю, форма подчеркивает мои глаза.
 Девушка рассмеялась.
 – Да, несомненно. Вы будете украшением званого ленча.
 – Отправляйтесь в экипаж, – проворчал Куин.
 – Не надо мне приказывать. – Мэдди посмотрела на него еще раз и уселась в четырехместную коляску.
 – Не ждите, что я почувствую себя виновным, – ответил Куин, забираясь в коляску перед Рейфом, чтобы занять место рядом с Мэдди. – Это все в ваших интересах, а не в моих.
 – Не уверена. – Она наклонилась вперед и коснулась пальцем высоких черных начищенных сапог Рейфа. – Право, ведь вы не выглядите столь великолепно, когда идете в бой, не так ли?
 – Конечно, нет. – Он откинулся на своем сиденье. – Парадная форма лишь для капитуляции, побед и вечеринок.
 – Тогда почему ты надел ее сейчас? – спросил Куин, кладя конец подчеркнутому восхищению Мэдди.
 Рейфел пожал плечами:
 – Полагаю, сегодня еще до вечера я сделаю кому-нибудь предложение руки и сердца.
 Куин сердито нахмурился:
 – Ты мог бы, по крайней мере, сделать попытку поладить с Элоизой. Не понимаю, почему ты невзлюбил ее.
 – Думаю, это чувство взаимное.
 – Почему вы не любите ее? – прошептала Мэдди.
 – О нет, только не это, – запротестовал Куин. – Я вовсю стараюсь остановить сплетни вокруг вас, а вы участвуете в распространении беспочвенных слухов о других людях.
 Мэдди сложила руки и как можно дальше отодвинулась от Куина.
 – Вы несносны.
 Это не очень-то понравилось Куину, но он не знал, как ему поступить. Он понимал, что для Мэдди будет нелегко сидеть и беседовать с Элоизой, и ему не хотелось, чтобы она начала обороняться, прежде чем они приедут к той в дом.
 – Мы прибыли, милорд, – сообщил Клеймор с высоких козел.
 Он глубоко вздохнул:
 – Хорошо.
 На этот раз Рейф оказался проворнее и помог Мэдди спуститься на землю, пока Куин томился позади. Но он поравнялся с ними и взял Мэдди за другую руку.
 – Могу я перемолвиться с вами парой слов?
 – О чем вы хотите предупредить меня на этот раз? – спросила она и, отпустив руку Рейфа, остановилась и взглянула на него.
 – Ни о чем. Я… – Он протянул руку и поправил выбившуюся прядь ее рыжеватых волос. – Я просто хочу, чтобы она вам понравилась, – спокойно пояснил он.
 Мэдди встретилась с ним взглядом.
 – Почему вас это заботит?
 – Потому, что заботит.
 Входная дверь Стоуксли-Хауса открылась. Появился дворецкий, за ним – Элоиза в узорчатом зеленом платье, что восхитительно подчеркивало ее высокую стройную фигуру.
 – Куин! – воскликнула она и протянула к нему обе руки. Он взял их.
 – Элоиза, ты помнишь мисс Уиллитс?
 – Конечно. – Элоиза тепло пожала руку Мэдди. – Я так рада, что могу помочь вам. Я не могу поверить, что мистер Ламли осмелился так разговаривать с вами.
 – Благодарю, – уклончиво ответила Мэдди.
 Куин указал на брата, который стоял и заинтересованно изучал росший возле дома дуб.
 – Ну а это мой брат.
 Элоиза плавно миновала того, направляясь в дом.
 – Рейфел, – ровным голосом произнесла она, едва взглянув на него, – ты выглядишь так, словно собрался на похороны.
 Рейфел лениво отсалютовал ей и проследовал в дом.
 – Ты же знаешь меня, всегда живу надеждой.
 Губы Мэдди дрогнули.
 – Почему они не любят друг друга? – прошептала она, и нежное теплое дыхание коснулось его щеки.
 – Не знаю наверняка, – ответил Куин так же тихо, испытывая облегчение и благодарность за то, что она, казалось, забыла о своем гневе на него. – Рейф заявляет, что у него есть причины для этого, но он никогда не рассказывал мне о них. Элоиза не желает говорить о нем. Как бы там ни было, очевидно, это произошло, когда Рейф вернулся после Ватерлоо. – Он пожал плечами. – Возможно, политика.
 Она сбоку посмотрела на него, но, по крайней мере, не выразила своих сомнений вслух. Правда состояла в том, что у него не было ключа к разгадке. Куин только надеялся, что чем бы это ни было, оно исчезнет до свадьбы.
 – Мисс Уиллитс, – обратилась Элоиза к гостье, когда их группа направилась через библиотеку к маленькому саду, – есть ли у вас какие-то друзья, которые могли бы навестить вас теперь, когда вы вернулись?
 Мэдди покачала головой:
 – Нет.
 – Ну же, – с улыбкой настаивала Элоиза. – Ни одного?
 – Нет никого, с кем бы я хотела возобновить знакомство, – спокойно сказала девушка.
 Элоиза на секунду задержала взгляд на Мэдди.
 – О Боже! – Она обернулась к Куину. – Это значительно осложняет дело, ты не думаешь?
 Открытый вызов на лице Мэдди сменился оскорбленным выражением, и Куин подавил неожиданную искру гнева на Элоизу. Она должна была знать, что Мэдди очень чувствительна, и обычно Элоиза была более тактична, чем сейчас.
 – Не совсем, – ответил он, отводя взгляд от Мэдди. – Я тоже не переношу неверных друзей.
 Элоиза выглядела так, словно хотела сказать что-то, но вместо этого предложила им присесть за стол, стоявший в тени огромной ели.
 – Нам нужен еще один прибор, – сообщила она слуге, и тот торопливо отправился исполнять указание.
 – Вы должны рассказать мне о ваших приключениях после того, как вы покинули Лондон, – попросила Элоиза, занимая свое место.
 – Я не назвала бы все это приключениями, леди Стоуксли. Я…
 – О, пожалуйста, называйте меня Элоизой. Я чувствую себя так, словно мы – одна семья.
 Мэдди скептически улыбнулась.
 – Хорошо, Элоиза.
 – Я буду счастлив рассказать вам все о моих приключениях в Африке, – вмешался Рейф, наливая себе бокал мадеры.
 Элоиза холодно взглянула на него.
 – Да, Рейфел, сколько местных девушек ты об…
 – Вы знаете, Мэдди, – торопливо вмешался Куин, удивленный злобой, прозвучавшей в голосе Элоизы, – не следует делать все сразу. Думаю, будет мудрее нащупывать путь осторожно.
 Мэдди вопросительно посмотрела на него.
 – Вам следовало сказать это прежде, чем вы бросили меня на съедение волкам в опере.
 – Я не бро…
 – Ты прав, Куин, – согласилась Элоиза. – Полагаю, мы могли бы начать с ленча послезавтра. Я приглашу несколько близких друзей. Затем – пикник за городом, с большим числом друзей – ваших и моих.
 – Да, отлично придумано, – согласился Куин, не обращая внимания на взгляд Мэдди, молящий исключить ее из этих планов. – Думаю, моя мать несколько переоценила необходимость посещения оперы вчера вечером.
 – Надо было попробовать воду. – Элоиза нетерпеливо дала знак ожидающему слуге подавать ленч.
 – И в ней оказалось полно акул, – пробормотала Мэдди. Рейф фыркнул, выразительно глядя на Элоизу, когда та с обидой хмыкнула. В чем бы ни состоял их антагонизм, он определенно усугубился, и Куин решил во что бы то ни стало выяснить, что происходит между ними.
 Затем он взглянул на Мэдди, необычно спокойную, наблюдавшую краешком глаза за Элоизой. Он мог испытывать любопытство по поводу Рейфа и Элоизы, но на первом месте, решил он, стоит Мэдди, – не задаваясь вопросом, почему ее затруднения и ее счастье стали столь важны для него.




 Глава 11


 – Господи, это может испугать. – Мэдди смеялась, и ее голос и выражение лица говорили об искреннем удовольствии. Куин взглянул в том направлении. Рейфел стоял, облокотившись об угол конюшни, а на его лицо была надета маска африканского туземца, резко контрастировавшая с голубым фраком и черными бриджами.
 Затем Рейф снял ее.
 – Предполагаю, это маска Зулу, бога дождя. Возможно, он вызывает капли дождя с неба. Весьма эффективно, полагаю. – Рейф вошел в конюшню и повесил маску на колышек для уздечки.
 – Вы собираетесь покататься?
 Куин взял Аристотеля под уздцы прежде, чем жеребец убежал поприветствовать своего бывшего хозяина.
 – Да, собираемся, – коротко ответил он, устав от поразительной способности брата угадывать, когда ему хотелось провести время наедине с Мэдди. – Мы скоро вернемся.
 Мэдди с любопытством посмотрела на него. Не желая выдавать свои мысли, он занялся уздечкой Аристотеля. Весь вчерашний день девушка казалась подавленной, что заставило его задуматься о том, правильно ли он поступил, передав ее Элоизе. Но так как его матери было запрещено оказывать содействие Мэдди, то оставалась только кузина.
 Его почти невеста определенно знала нужных людей, так же как и он, но когда Куин думал об этом, немногие из них казались теми, с кем Мэдди стоило бы познакомиться. И вчера Элоиза была злой на язык и явно не в настроении. Может быть, присутствие Рейфа вывело ее из равновесия, но все предприятие начало раздражать его. Все было гораздо проще до его путешествия в Лэнгли-Холл и до того, как он встретил Мэдди Уиллитс.
 Куин взглянул на ее стройную фигуру, когда брат помогал ей сесть в дамское седло.
 – Как вам нравится Сладкая? – спросил он, указывая на горячую гнедую кобылу.
 Мэдди улыбнулась:
 – Она великолепна. Я собираюсь научить ее подходить на мой свист.
 – Вам не подобает свистеть, – ответил он, довольный тем, что она одобрила кобылу.
 – Ты не будешь возражать, если я поеду следом за вами? – спросил Рейф.
 – Нет.
 – Спасибо, брат. – Рейф обратился к старшему груму: – Уэддерз, оседлай мне кого-нибудь погорячее, хорошо? Если уж ты не даешь мне проехаться на Аристотеле, Куин, – продолжил он, с лукавой улыбкой глядя на брата.
 – Ни за что.
 Они втроем направились в Гайд-парк, деревья которого блестели каплями росы на холодном утреннем солнце, Рейфел и Куин ехали по обе стороны от Мэдди. Несомненно, на них смешно было смотреть, они напоминали собак, не поделивших кость. Но в это время в парке било малолюдно, так что на них некому было обращать внимание.
 После нескольких минут молчания Куин кашлянул и сказал:
 – Сейчас раннее утро, сомневаюсь, что кто-то увидит нас и начнет размышлять, как и где мы познакомились.
 Мэдди закатила глаза.
 – О, опять эта чепуха!
 – Что? – прорычал Рейф. – Ты настоящий олух. Извинись!
 Куин смотрел на Мэдди.
 – Нет.
 – Оставьте меня в покое! – огрызнулась Мэдди. – Я пытаюсь наслаждаться прогулкой.
 – Если бы нас оставили вдвоем, прогулка вышла бы куда приятнее.
 – Куин! – воскликнул Рейф, до удивления напоминая их отца.
 Куин искоса посмотрел на брата. Рейф любую леди считал своей законной добычей, но выступать в качестве защитника было для него внове.
 – Не заставляйте меня поколотить вас, – предупредила Мэдди, выглядя так, словно ей этого очень хотелось.
 – Вы не можете отколотить каждого, кто оскорбляет вас. – Куин наклонился к ней ближе. – И это произойдет снова – если вы не ответите им тем же, – настаивал он, зная, что она не сможет не принять вызова.
 – Понимаю, но сомневаюсь, что он оскорбит меня снова.
 Рейф переводил взгляд с одной на другого.
 – Что, черт побери, тут происходит?
 – Обучение борьбе с повесами.
 – Борьба… ты сошел с ума, Куин?
 – Заткнись, – проворчал тот, пытаясь не замечать своего несообразительного брата. – Разумеется, Ламли будет продолжать оскорблять вас. Положим, не в лицо, но при каждом удобном случае. И это принесет гораздо больший вред, чем если вы разделаетесь с ним как полагается.
 – С помощью пистолетов?
 Рейфел рассмеялся, и Мэдди улыбнулась ему. Куин совсем не находил это смешным.
 – Рейф, уезжай, – предложил он сквозь стиснутые зубы.
 – Ну что ж, хорошо, – вздохнул тот, чувствуя, что Куин готов сбросить его с седла. Он пустил своего жеребца рысью, направляясь через парк к Роттен-роу. – Дайте мне знать, если понадобится защитить вашу честь, Мэдди.
 Она продолжала смотреть на Куина.
 – Это низко, Уэрфилд.
 – Мэдди, это очень серьезно. Я хочу, чтобы вы могли высоко держать голову.
 С обиженным видом она отвернулась.
 – Я и так могу держать голову высоко поднятой. Я не делаю ничего плохого.
 Он протянул руку и взял Сладкую за узду.
 – Я это знаю.
 Когда он задумывал это обучение как противостояние волокитам и повесам, трудность состояла не в том, чтобы найти необходимые ситуации. Труднее было найти способ облечь их в слова, чтобы не открыть своих чувств к ней. И это становилось все сложнее.
 – У вас больше не осталось выбора, дорогая. Вам предстоит услышать глупые, оскорбительные вещи. Ваша репутация погублена, помните? Поэтому отвечайте мне соответственно.
 Мэдди нахмурилась, глаза ее блестели.
 – Хорошо, Уэрфилд. Если бы я была такой же бойкой, как, похоже, вы себя считаете, я придумала бы что-нибудь гораздо более умное, чем слова, которыми вы оскорбили меня, дорогой.
 Куин кивнул:
 – Подходящий ответ.
 Она искоса взглянула на него с тем же сердитым и мрачным выражением.
 – Я не шутила. – Мэдди вырвала уздечку у него из рук. – И я с большим удовольствием уложила бы вас на пол, как Ламли.
 – Я позволил бы вам, если бы вы присоединились ко мне там.
 Она закрыла глаза.
 – Сомневаюсь, что там хватило бы места для двоих, принимая во внимание, как распухнет ваша голова, милорд.
 Куин подавил усмешку.
 – Распухнет отнюдь не моя голова.
 Мэдди покраснела, затем вздернула подбородок.
 – У вас больше возможностей познакомиться с этой лошадью, чем со мной.
 Она не отличалась стеснительностью, это уж определенно.
 – Вы не можете дать ответ, намекающий на что-то, как то, что я вам сказал.
 – О, так, значит, существуют правила?
 – Конечно, есть…
 – Уэрфилд?
 Навстречу им ехал лорд Эйвери с улыбкой на одутловатом лице. Не желая, чтобы жалкий, туповатый Питер встретился лицом к лицу с Мэдди в ее боевом настроении, Куин повернул Аристотеля.
 – Я сейчас же вернусь. Никуда не уезжайте, – предупредил он свою спутницу.
 – Никуда не уезжайте, – высокомерно передразнила его Мэдди. – Словно леди будет ждать дальнейших оскорблений. – Она тут же повернула лошадь, ища глазами Рейфела. Вскоре она заметила его, но он был окружен по меньшей мере дюжиной леди в колясках, и девушка заколебалась. Она почувствовала неуверенность при виде толпы, и предпочла направиться на почти пустую «Ледиз майл».
 Нужно признать, что их последний обмен репликами был весьма забавен, однако иногда она искренне ненавидела Куина Бэнкрофта. Он всегда безоговорочно верил в то, что знал, что для нее лучше всего, согласилась она с этим или нет. И, будучи невыносимо самодовольным, он никогда не считал нужным сказать ей что-нибудь приятное, утешающее или романтичное.
 Мэдди прищурилась и, натянув поводья, остановила лошадь. Романтичное? Что за мысль! Даже если бы он нравился ей, если бы она отчаянно влюбилась в него, он никогда не женится на такой, как она. Погубленная девчонка – так он назвал ее, и именно таковой она и была. Но Куин…
 Несмотря на все ее усилия, хотя он был упрям до глупости и, возможно, из жалости подбирал бродячих собак и кошек, все ее мысли, казалось, сконцентрировались вокруг него. Даже симпатичный, добродушно-веселый неженатый Рейфел не ускорял ее пульс и не заставлял так трепетать сердце, как Куин.
 Мэдди взглянула на свои руки. Полным абсурдом было влюбиться в маркиза Уэрфилда просто потому, что он оказался первым красивым джентльменом, который был любезен по отношению к ней, как до, так и после того, как обнаружил, кем она была. И когда они целовались, их тяготение друг к другу было взаимным. Но возможно, тогда он был просто вежлив. Если что и можно наверняка сказать о Куинлане Улиссе Бэнкрофте, это то, что он вежлив до умопомрачения.
 Она направила свою гнедую по тихой тропинке, наслаждаясь ощущением полной свободы и одиночества. Мэдди давно уже не могла делать что-то одна, без Куина, следующего по пятам.
 – О… о Боже!
 Мэдди натянула поводья, заставляя лошадь остановиться. У нее перехватило дыхание и от лица отлила кровь. Она знала этот голос – и надеялась никогда больше не услышать его. Ее глаза закрылись. Она даже не могла смотреть.
 – Мэдди! Мэдди Уиллитс! Это вы?
 Мэдди судорожно вздохнула и снова открыла глаза.
 – Чарлз, – пробормотала она.
 Чарлз Данфри выглядел точно так же, как она его запомнила, – высокий, темноволосый и чрезвычайно красивый. Его карие глаза смотрели на нее с явным удивлением, квадратный, словно изваянный подбородок дрожал.
 – Это вы. Не могу поверить.
 Не могла поверить своим глазам и она.
 – Из…извините, – сумела выговорить Мэдди и дрожащими пальцами дернула гнедую за поводья.
 – Не уезжайте. Пожалуйста, прошу вас.
 Поколебавшись, Мэдди повернулась, чтобы снова взглянуть на его открытое лицо, стараясь не замечать нахлынувшие на нее эмоции. Он отверг ее пять лет назад. Он даже не захотел выслушать ее объяснений. Ей следовало рассердиться, а не чувствовать головокружение от растерянности.
 – Что вам угодно, мистер Данфри?
 – Я думал, что больше никогда не увижу вас. – Чарлз на несколько шагов приблизил своего жеребца, словно опасаясь, что она может сбежать.
 – Полагаю, вы на это и рассчитывали, – холодно сказала Мэдди, вызывая в себе гнев, возмущение, горечь – что угодно, лишь бы подстегнуть свое ослабевающее мужество.
 Он покачал головой:
 – Нет, я был сердит… взбешен. Но когда вы… покинули… я… – Чарлз опустил глаза, затем вновь встретил ее взгляд. – У меня было достаточно времени, чтобы подумать, Мэдди.
 – И у меня тоже.
 – Я… – начал он снова, затем умолк. – Боже, я так удивился, увидев вас, что никак не могу собраться с мыслями. Пожалуйста, скажите, что вы больше не сердитесь. Могу… могу я посетить вас завтра? Вы остановились со своими родителями?
 – Нет. Они… Я остановилась в Бэнкрофт-Хаусе как гостья герцогини Хайбэрроу. Мои родители не знают, что я здесь.
 – В Бэнкрофт-Хаусе? – Он сделал жест, словно хотел коснуться ее руки, сжимавшей узду, но в последний момент удержался. – Могу я посетить вас там?
 Она снова заколебалась, полностью лишившись присутствия духа.
 – Да, да, если хотите.
 – Благодарю. – Бросив на нее прощальный взгляд, Чарлз повернул лошадь и уехал.
 Мэдди не могла унять дрожь. Она так долго боялась этой встречи, и то, что сейчас произошло, не имело ничего общего е тем, как она это представляла. Абсолютно ничего.
 – Что, черт побери, он хотел?
 Куин выглядел как рыцарь, готовый броситься в бой с тем, кто огорчил его даму сердца. Его зеленые глаза сузились и блестели, когда он смотрел на удаляющегося Чарлза Данфри. Мэдди пришла в себя.
 – Ничего.
 Куин бросил на нее косой взгляд.
 – Ничего? – повторил он. – Тогда вы провели достаточно много времени, обсуждая это.
 – Думаю, он хотел извиниться.
 – Изви… – Он закрыл рот и вновь посмотрел вслед Чарлзу. – И вы позволили ему просто извиниться? После того, что он сделал с вами? С вашим добрым именем?
 По ее позвоночнику пробежала дрожь. «Он ревнует».
 – Вы не думаете, что для меня все обернется наилучшим образом, если мы с Чарлзом помиримся?
 – Полагаю, что так, – крайне неохотно согласился Куин. Мэдди кивнула.
 – Он собирается посетить меня завтра в Бэнкрофт-Хаусе.
 Куин взглянул на нее, затем отвернулся, и она услышала, как он заскрежетал зубами.
 – Отлично. – Куин развернул Аристотеля. – Поехали. Где мой чертов брат?
 Настроение у Куина еще больше ухудшилось, когда через пять минут после их возвращения с прогулки в Гайд-парке Мэдди с Рейфом покинули его, усевшись с герцогиней играть в пикет.
 Этот проклятый Чарлз Данфри! И черт бы побрал Мэдди, которая была права по поводу примирения между ними. Он мог бы стараться все лето, пытаясь восстановить ее репутацию, в то время как Данфри достаточно было улыбнуться ей на публике, чтобы достичь того же результата.
 Не было смысла отрицать это, хотя сама идея вызывала у него желание разбить самое ценное из семейного хрусталя и фарфора. Он не просто хотел восстановить статус Мэдди в светском обществе, Куин хотел быть единственным, кто может это сделать. Он хотел, чтобы она была благодарна только ему. Ему хотелось, чтобы она нуждалась в нем и любила его столь же страстно, как он ее.
 С сильно бьющимся сердцем Куин прислонился к стене и взглянул на закрытую дверь гостиной, где они сидели. Где сидела она.
 Боже правый, он любит ее! Если бы ее репутация не была подмочена, Мэдлин Уиллитс была бы той, с кем он мог бы задумать что-то посерьезнее любовной интрижки. И в момент, когда он достиг бы этого, он был бы счастлив до исступления.
 Куин слышал, как они втроем смеялись и болтали, играя в карты в гостиной. Даже герцогиня в последние дни изменила свое отношение к Мэдди. Вчера она сопровождала мисс Уиллитс к леди Эштон, осмелившись перечить его светлости. И она убедила герцога отложить сообщение Малькольму о том, что они в самом скором времени возвращают опозорившуюся компаньонку в Лэнгли.
 – Почему ты хандришь?
 Куин подпрыгнул, выпрямляясь.
 – Я не хандрю, – холодно ответил он герцогу, выходившему из своей конторки с пачкой газет, зажатых в руке. – Я решаю.
 – Что решаешь? – скептически поинтересовался его светлость.
 «Сказать ли Мэдди, что я чувствую по отношению к ней».
 – Планировать свадьбу на лето или на осень, – сказал он вместо этого, с ужасом вспомнив об Элоизе и их двадцатитрехлетнем соглашении с неприкрытым ужасом. Он взглянул на отца, отметив быстро промелькнувшее удивление на его суровом лице.
 Герцог пристально разглядывал сына.
 – Почему не завтра, если тебе так уж приспичило?
 – Меня это устраивает, – резко произнес рассерженный Куин. – Я пошлю записку Элоизе.
 – Не пытайся обмануть меня, Куинлан, – предупредил лорд Хайбэрроу.
 – И не собираюсь, – коротко ответил тот и повернулся на каблуках. – Вы лучше пошлите посланника к королю Георгу и сообщите ему, что нам понадобится Вестминстерское аббатство завтра утром, – бросил он через плечо. – Думаю, это не составит труда.
 – Ты что, намерен дать понять всем пэрам, что берешь Элоизу с ребенком и я навязываю скорейший брак? Я говорю – нет! – проревел с потемневшим лицом герцог. – Думаю, ты не такой дурак, не так ли?
 Куин снова взглянул на отца.
 – Вы же считали, что я участвовал в половой охоте на мисс Уиллитс, – огрызнулся он с побледневшим лицом. – Решайтесь, ваша светлость.
 – Не смей разговаривать со мной в таком тоне, мальчишка, иначе я позабочусь, чтобы тебя так же любили в Лондоне, как эту рыжеволосую шлюху!
 Это было уже слишком.
 – Вы не смеете говорить о Мэдди подобным образом, вы, помпез…
 – Я не тот…
 Дверь гостиной распахнулась.
 – Льюис, – прервала мужа герцогиня тихим голосом. Несомненно, они слышали из гостиной весь разговор. Куин поморщился.
 – Виктория, не вмешивайся…
 – Пожалуйста, – прервала она его. – Леди Финч и леди Дериз приедут к нам с минуты на минуту. Успокойся.
 – Успокоиться? Ты указываешь, что мне делать, жена? Ух! Я отправляюсь в «Уайтс»! – Его светлость зашагал по холлу. – Ты женишься на Элоизе этим летом, Куинлан, иначе, когда придет время для нового герцога Хайбэрроу, это будешь не ты! Тебе ясно?
 Куин не ответил, но этого и не требовалось. Отец отдал прямое приказание, и он должен ему подчиниться. Конец спора, конец разговора. Куин встретил заботливый, испытывающий взгляд матери, затем холодно кивнул ей и удалился.
 Аристотель был явно недоволен тем, что его выводили второй раз за день. В сложившейся обстановке Уэрфилд не испытывал к нему никакого сочувствия. Он поехал на Куин-стрит и спросил, дома ли Элоиза. Она отсутствовала, но дворецкий Стоуксли сообщил ему адрес знакомых, куда она уехала.
 Он чувствовал себя смешным, рыская по Лондону в поисках Элоизы. Они так давно знали друг друга, что он мог с достаточной точностью предсказать ее реакцию, если появится на пороге дома графини Девейн, разыскивая ее. Она была очаровательной и разумной и с детства воспитана в убежденности, что она – будущая герцогиня Хайбэрроу, так же как ему внушали, что он – будущий герцог. Но он хотел узнать что-то, что для него стало крайне важным. Куину не терпелось узнать, что он чувствует, находясь рядом е ней.
 Он знал, что чувствовал, когда они с Мэдди находились в одной комнате: он становился смущенным, оживленным и не верящим в свои силы. Раньше его не интересовало, чувствовал он что-то к Элоизе или нет. Он всегда знал, что женится на ней, – он так и поступит. Но, тем не менее, он подъехал к дому Девейна, взошел по узким ступеням и постучал в дверь.
 – Лорд Уэрфилд. – Дворецкий поклонился, когда Куин протянул ему свою визитную карточку и передал просьбу. – Будьте любезны, подождите в холле.
 Не прошло и пары минут, как Элоиза появилась со стороны расположенной на втором этаже гостиной.
 – Куин, что-нибудь случилось? – спросила она, спускаясь к нему по ступенькам.
 – Нет, – заверил Куин, беря невесту за руку. – Я просто… хотел удостовериться, что не навязывался тебе, когда попросил помочь мне с Мэдди.
 Элоиза тепло улыбнулась.
 – Конечно, нет. Я как раз договаривалась с мисс Харриет Дюшан и леди Девейн, чтобы они присоединились к нам завтра за ленчем.
 – Хорошо, я очень ценю твою помощь.
 – Я счастлива помочь. – Она смотрела на него, слегка нахмурив свои совершенные брови. – Что-нибудь еще?
 – Нет, конечно, нет. – Он было повернулся, затем остановился. Он должен был знать. – Элоиза, могу я… кое о чем попросить тебя?
 – О чем угодно, Куин.
 Куин оглядел холл, который, к счастью, был пуст, и откашлялся.
 – Могу я поцеловать тебя?
 На какой-то момент она выглядела озадаченной, затем снова улыбнулась.
 – Мне бы этого очень хотелось.
 Коротко вздохнув, Куин подошел ближе. Он опустил голову, когда она подняла свою, и коснулся губами ее нежного рта. Куин надолго задержался там, пробуя ее рот, впитывая нежное дыхание.
 Наконец он отступил назад.
 – Спасибо.
 – Ну, – спросила она, легко улыбаясь, – как это было?
 Он улыбнулся в ответ.
 – Великолепно, Элоиза. Я только что понял, что за все это время ни разу не поцеловал тебя. Увидимся завтра. – Он поклонился и повернулся.
 – Куин!
 – Да? – Маркиз остановился.
 – Мы должны назначить дату. Если откладывать, в Лондоне никого не останется, чтобы отметить это вместе с нами.
 – Да, я знаю. Я… обсуждаю этот вопрос с его светлостью. Однако это произойдет скоро.
 Куин вышел из дома и направился к Аристотелю. Затем он остановился, держа в руке уздечку жеребца. Она предоставила ему прекрасную возможность объясниться в любви и сделать ей предложение, а он ничего не сказал. Да, он лишь понял, что его совсем не интересует его будущая жена – и он испытывает огромный интерес к женщине, которая никогда не будет ему принадлежать.
 – Хм, и чего же хотел лорд Уэрфилд? – Джоанна, леди Девейн, накручивала на палец прядь белокурых волос.
 Элоиза улыбнулась и заняла прежнее место.
 – Поцеловать меня, – пробормотала она и сделала глоток чаю.
 Харриет Дюшан наклонилась вперед.
 – Что сделать?
 – Поцеловать тебя? – скептически повторила Джоанна. – Он проделал весь этот путь только ради этого?
 – Вы же знаете, что мы должны скоро пожениться, – подчеркнула Элоиза. – И он души во мне не чает.
 – Мне кажется, что последнее время он души не чает в ком-то другом, – заметила леди Девейн.
 – Куин всегда добр и щедр. Бедняжке с погубленной репутацией некуда было больше идти. – Элоиза отставила чашку с чаем и наклонилась вперед. – И наша задача, леди, найти для нее место, куда можно будет быстренько ее отправить.
 Харриет хихикнула.
 – Нежеланных щенят принято топить, не так ли?
 Джоанна и Элоиза рассмеялись, и Элоиза принялась вновь за свой кекс.
 – Завтра утром я поставлю на стол для ленча большую чашу с пуншем – на всякий случай.
 Чарлз Данфри вздохнул, когда его экипаж, прогрохотав напоследок, остановился. Какая досада покидать Лондон в разгар светского сезона! Особенно ради поездки в Девоншир, где не было ничего интересного, чем можно было заняться, и ни одного привлекательного лица. Данфри поправил на голове шляпу и встал, когда дверь кареты открылась.
 – Добрый вечер, Хоскинс, – сказал он, ступая на землю. – Виконт сегодня дома?
 Мгновение дворецкий смотрел на него с открытым ртом, удивление было в каждой черточке его тонкого величавого лица.
 – Мис… мистер Данфри. Да, он… он дома. Сюда, сэр.
 Хоскинс провел его в гостиную и, торопясь сообщить хозяину об их госте, громко захлопнул дверь за собой. Данфри коротко улыбнулся, затем прошелся по комнате, глядя на знакомые фарфоровые миниатюры и коллекцию хрустальных ваз. За пять лет здесь мало что изменилось. Он обернулся на звук открываемой двери.
 Появившийся в дверях высокий седовласый джентльмен выглядел одновременно пораженным и смущенным. Данфри вряд ли мог винить его за это. Он сам был уверен, что никогда больше не переступит порог этого дома.
 Данфри поклонился:
 – Добрый вечер, лорд Халверстон. Извините, что не уведомил вас заранее о своем приезде, но я сам не знал об этом до сегодняшнего утра. – Он смущенно улыбнулся. – Могу я попросить бокал портвейна? Я… я чувствую себя очень неуверенно.
 Виконт рассеянно кивнул и подал знак дворецкому.
 – Хоскинс, портвейна.
 Он шагнул в гостиную и закрыл за собой дверь.
 На какое-то мгновение Данфри пожалел, что не попросил об аудиенции леди Халверстон, поскольку с ней было бы легче иметь дело, но он не хотел, чтобы они сбежали, прежде чем он должным образом все объяснит.
 – Простите меня за прямоту, Чарлз, – сухо сказал виконт, – но что привело вас в Халверстон? Мы расстались отнюдь не дружески, когда виделись последний раз.
 Покачав головой, Данфри присел на край кушетки.
 – Да, это так, – честно признался он. – И я хочу извиниться. Я… понимаете, я тогда весь кипел.
 Виконт кивнул.
 Данфри поерзал, искренняя растерянность перекрывала его нарочитое смятение. Если сегодня вечером дела пойдут для него неважно, он вполне может угодить в долговую тюрьму.
 – Я, право, не знаю, как это сказать. Но… сегодня утром я видел… я видел Мэдлин.
 Лорд Халверстон побледнел.
 – Мэдлин? Вы видели Мэдлин? Мою дочь Мэдди?
 Данфри поспешно вскочил на ноги и помог виконту Халверстону сесть в кресло, прежде чем у того отказали ноги. Его собственное настроение значительно улучшилось. В сложившейся ситуации интерес Роберта к местонахождению дочери мог стать очень полезным для него – по крайней мере, он на это надеялся.
 – Да, я даже поговорил с ней.
 – Где она? – спросил Роберт Уиллитс, сжав ручки кресла. Это было самым трудным. Ему необходимо предстать во всем этом важной фигурой. Если Халверстон сочтет, что сам сможет найти дочь, для Данфри все будет потеряно.
 – В Лондоне.
 – Лон… где в Лондоне?
 – Милорд, думаю, ей не хотелось говорить со мной о вас. Она только сообщила, что вы не знаете, что она там. Простите мое любопытство, но… я предполагаю, что вы не помирились с ней?
 – Мы не могли найти ее, чтобы сделать это, – признался лорд Халверстон, и в его голосе слышалось глубокое сомнение. – Она здорова?
 – Она прекрасна, – правдиво ответил гость. – Еще красивее, чем была в восемнадцать лет. – По правде сказать, он был разочарован, увидев, как хорошо она выглядит. Несомненно, Мэдди не сохла по нему.
 – Она сказала вам, где была все это время? Она…
 – Пожалуйста, милорд. – Данфри вновь смущенно улыбнулся Роберту. – Я разговаривал недолго. Я… не хотел испытывать ее терпение. Я во многом виноват перед ней. Мне нужно загладить свою вину.
 Виконт оценивающе взглянул на него.
 – Значит, вы собираетесь принести извинения?
 Данфри едва сдержал улыбку, услышав надежду в голосе Халверстона.
 – Да, да. Вы знаете, что я женился после того, как Мэдди исчезла. Моя жена… Патриция была дорога мне, но год назад она умерла. И когда я увидел Мэдди сегодня утром, я понял, что она всегда была в моем сердце. Говорят, время лечит раны.
 – Это так, Чарлз.
 – Я должен нанести ей визит завтра днем. Однако я подумал, что вам захочется услышать мои новости немедленно. И я также хотел получить от вас разрешение действовать дальше.
 – Значит, вы все еще хотите жениться на ней? Несмотря на то, что вы ничего не знали о том, где она находилась все эти пять лет?
 Все складывалось прекрасно.
 – Милорд, я, конечно, понимаю, что рискую своей репутацией. Если я возобновлю свое предложение взять Мэдди в жены, меня могут осудить за мой поступок. И одному Богу известно, как мне было нелегко после смерти Патриции. – Чарлз пожал плечами. – Но я верю, что должен дать Мэдди еще один шанс.
 Виконт наклонился в кресле вперед, к нему вернулся цвет лица.
 – Вы добрый и понимающий человек, Чарлз. Я всегда так думал.
 – Благодарю, лорд Халверстон. Я только лелею надежду, что смогу убедить в этом Мэдди.
 – Так где же она? – повторил виконт.
 Данфри надеялся, что собеседник позабудет спросить, но понял, что на это нечего рассчитывать.
 – Я скажу вам, но могу я сначала предложить план действий? Уверен, никто не хочет, чтобы она вновь сбежала.
 – Нет, конечно, нет, – торопливо согласился виконт. – Что у вас за идея, Данфри?
 – По-видимому, она пользуется расположением герцогини Хайбэрроу.
 – Хайбэрроу? О Боже! – Лорд Халверстон выглядел изумленным и пораженным третий раз за этот вечер. – Герцогиня Хайбэрроу?
 – Мэдди призналась мне, крайне неохотно, что остановилась в доме Бэнкрофтов. Завтра я отправлюсь туда.
 – Это очень хороший знак. Пожалуйста, продолжайте, Чарлз.
 – Конечно, – согласился Данфри, скрывая победоносную улыбку. «Теперь Халверстон в моих сетях».
 – Думаю, вам следует отправиться в Лондон в…
 – Да, немедленно, – с готовностью сказал виконт.
 – Нет, нет… она поймет, что я предал ее доверие. Вы должны отложить отъезд на неделю или две и затем под каким-нибудь предлогом приехать в Лондон. Затем мы сможем устроить так, словно вы встретили ее случайно… как я.
 Виконт кивнул головой:
 – Согласен. Мы не хотим, чтобы она огорчила герцогиню и снова убежала.
 – Совершенно верно. Я не хочу рисковать снова потерять ее.
 Или ее приданое. Об этом можно будет поговорить позже, когда она будет в его руках.
 Халверстон вздохнул:
 – И я тоже.
 Данфри встал.
 – Отлично. Я немедленно возвращаюсь в Лондон. Я не могу пропустить встречу с ней.
 – Примите мою глубочайшую благодарность, Чарлз.
 – Благодарю вас, Роберт. – На этот раз улыбка Данфри была искренней.
 Мэдди смотрела на новых знакомых. Куин постоянно напоминал ей о ее благородном происхождении и о том, что она имеет полное право высоко держать голову. Хотя он редко делал комплименты и она оценила их, он не имел представления, о чем говорил.
 Даже до того, как ее репутация была погублена, Мэдди никогда не вращалась в столь высоких кругах. Дочери, жены и сестры герцога, маркиза и виконта в двенадцатом поколении сплетничали вокруг нее и деликатно пробовали сладости. Она видела большинство из них во время своего короткого светского дебюта, но не могла представить, что кто-то пригласит ее на ленч. Мэдди подавила гримаску, когда крошки от персикового печенья упали на пол. Еще меньше она думала о том, что этот ленч – по поводу ее возвращения.
 – Он действительно упал?
 Леди Маргарет Пенуайд хихикнула и прикрыла рукой рот.
 – О нет! Миссис Грейди остановила это падение.
 Элоиза, сидевшая рядом с Мэдди, улыбнулась ей и коротко пожала руку. Жест был определенно успокаивающим, но из-за этого еще один кусочек печенья упал на пол – на ногу Мэдди.
 – Нет. Она этого не сделала.
 – Полагаю, это была не ее вина, так как, отпустив подпругу, она не могла уйти с дороги. Но все закончилось тем, что она стояла посреди Гайд-парка, а Фрэнсис Хеннинг обеими руками держался за ее грудь.
 Остальная часть ленча прошла в подобном ключе: рассказывали нескромные истории об общих знакомых, и все над ними смеялись. Мэдди эти сплетни мало забавляли. Однако пять лет назад она ничем не отличалась от Элоизы и ее друзей. Тогда она была такой же глупой.
 – Мисс Уиллитс?
 Удивленная, она подняла голову, когда темноволосая леди присела рядом с ней. Она с трудом вспомнила Беатрис Денсен, обладавшую, по крайней мере пять лет назад, репутацией устроительницы элегантных салонных вечеров.
 – Мисс Денсен, – ответила она.
 – Извините меня, моя дорогая. – Элоиза поднялась. – Мне нужно заняться десертом.
 – Конечно.
 – Мисс Уиллитс, если вы извините мою откровенность, я всегда думала, что общество слишком жестоко отнеслось к вам, – сказала Беатрис, беря Мэдди за руку.
 Эта короткая близость заставила Мэдди почувствовать неловкость, но она улыбнулась. Хоть кто-то заговорил с ней, вместо того чтобы просто глазеть или, что еще хуже, наблюдать за ней краем глаза.
 – Спасибо.
 – Мы с моим братом Гейлордом устраиваем сегодня тихую вечеринку. Могу я уговорить вас присоединиться к нам? Гейлорд великолепно играет в вист.
 Мэдди улыбнулась. Куин наверняка не одобрит ее выбор, потому что это не было частью его старательно разработанного плана.
 – С удовольствием, – ответила Мэдди.
 Беатрис улыбнулась ей.
 – Тогда я заеду за вами сама, в семь часов.
 – Благодарю.
 В половине третьего карета Уэрфилдов загрохотала по короткой подъездной дорожке Стоуксли, чтобы отвезти ее обратно в Бэнкрофт-Хаус. Мэдди с отвращением смотрела на красно-желтый гербовый щит. Чтобы восстановить ее репутацию, Куин определенно шел странным путем.
 Она слышала высказывания гостей, пока Элоизы не было поблизости, по поводу того, почему маркиз остановился у родителей, вместо того чтобы жить в своем великолепном Уайтинг-Хаусе. И затем услышала собственное имя как возможную причину этого.
 И все же она решила, садясь в экипаж Куина, что, по крайней мере, хорошо уже то, что с ней они были любезны и милы. Она не ожидала даже этой любезности. Мэдди уронила всего несколько крошек, которые сумела спрятать в юбках, а ее уже пригласили на обед. В общем, она считала, что одержала своего рода победу.
 Однако, когда экипаж свернул на подъездную дорожку Бэнкрофт-Хауса, ей пришлось изменить свое мнение. Там у дверей уже стоял экипаж Чарлза Данфри. По ее телу пробежала дрожь. Завтрак оказался самой легкой частью этого дня.
 – Мисс Уиллитс, к вам посетитель, – сообщил ей дворецкий.
 – Да, спасибо, Бикс, – сказала Мэдди, но пальцы ее дрожали, когда она снимала шляпку и шаль.
 Дворецкий кивнул.
 – Он в гостиной. – Бикс заколебался. – Удачи вам, мисс Мэдди.
 Она с удивлением посмотрела на него.
 – Спасибо.
 Она медленно, с сильно бьющимся сердцем поднялась по лестнице, с каждым шагом пытаясь убедить себя, что что бы ни сказал или ни подумал о ней Чарлз, это ничего не значит. Он разорвал их помолвку, и она устроила для себя жизнь, независимую от него и ее родителей.
 На самом верху она остановилась. Куин стоял в дверях библиотеки с открытой книгой в руках. Он взглянул на нее, зелень глаз блеснула сквозь длинные черные ресницы, затем он вернулся к чтению.
 – Как прошел завтрак? – спросил он, глядя в книгу, когда Мэдди проходила мимо.
 – Никто не обзывал меня, – ответила она.
 – Кто-нибудь разговаривал с вами?
 – Вас это не касается.
 – Думаю, касается, – с жаром заявил он, поднимая голову, чтобы снова взглянуть на нее.
 – Тогда вы ошибаетесь.
 Прежде чем он успел ответить, Мэдди открыла дверь гостиной и вошла в комнату.
 Как только она появилась, Чарлз встал. Он чувствовал себя столь же неловко, как и она, что придало ей мужества.
 – Мистер Данфри, – сказала она как можно спокойнее. – Добрый день.
 – Стоит ли нам начинать с таких формальностей? – спросил он. – Пожалуйста, называйте меня Чарлзом.
 Она кивнула:
 – Хорошо… Чарлз. Позвонить, чтобы подали чай?
 Он не сводил с нее глаз, затем, видимо, встряхнул себя и сделал знак, чтобы она села.
 – Да, пожалуйста.
 Они оба сидели молча, когда слуга вошел с чайным подносом и затем снова исчез за открытой дверью. Мэдди всем сердцем надеялась, что Куин не стоит в дверях библиотеки, откуда мог бы отчетливо все слышать. Но даже если бы это было так, Мэдди не осмелилась закрыть дверь. Здесь ей особенно нужно было вести себя должным образом. Хотя она решила, что извинения Чарлза будут бессмысленными и ненужными, она хотела доказать ему, что он был не прав относительно ее.
 – Не могу не сказать вам, что вы необычайно похорошели, – сказал Чарлз среди установившейся тишины. – И прежде вы были розой среди шипов.
 – Благодарю. Не думаю, что вы изменились.
 Он фыркнул:
 – Вы очень любезны, дорогая.
 Часы на камине мягко пробили час, пока Мэдди потягивала свой слишком горячий чай и отчаянно пыталась придумать, что сказать.
 – Я слышала, вы женились? – наконец отважилась она спросить.
 – Да, на Патриции Джайлс. Она была на несколько лет старше вас. Из хорошей семьи.
 – Я огорчилась, узнав о ее кончине.
 Чарлз кивнул:
 – Благодарю. У вас доброе сердце, Мэдди. Не знаю, был бы я так же великодушен, если бы мы поменялись местами. – Он на мгновение склонил свою темноволосую голову. – Мэдди, я порвал со Спенсером в ночь, когда… я… видел вас вдвоем. Он…
 – Чарлз, я…
 – Нет, пожалуйста, – перебил он ее. – Позвольте мне сказать. Он написал мне несколько месяцев назад и признался, что был пьян, и его внимание к вам не поощрялось.
 Мэдди внимательно смотрела на него, и тысяча мыслей пробегали в ее голове.
 – Итак, вы знаете правду.
 – Да. Думаю, я осознал это много лет назад. Увидев вас вдвоем, я испытал боль и ревность. Я хотел быть единственным мужчиной, целовавшим вас.
 У нее в уме возник образ Куина. Его теплые губы, свет в его глазах, когда он смотрел на нее…
 – Я хотела того же, Чарлз. Но это невозможно, и я не хочу больше говорить об этом.
 Он наклонился вперед, взяв чашку с блюдцем из ее рук, и сжал ее пальцы.
 – Я не хочу, чтобы вы говорили об этом, – откровенно заявил Чарлз, глядя ей в глаза. – Вы страдали вдали от вашей семьи и друзей целых пять лет. И не из-за ваших собственных действий, а из-за моих.
 – Чарлз…
 Он встал перед ней на колени.
 – Мэдди, как вы думаете, с вашим щедрым сердцем вы могли бы – конечно, не сейчас, но когда-нибудь, – вы смогли бы простить меня?
 Как она мечтала об этом – в первые несколько месяцев после ее побега из Лондона, – мечтала о том, чтобы все, кто был так несправедлив к ней, пришли бы и на коленях молили о прощении. И даже пять лет спустя Мэдди испытала тихое чувство удовлетворения.
 – Да, Чарлз. Думаю, я могла бы простить вас.
 Он улыбнулся:
 – Благодарю, Мэдди.
 – Я… проклятие!
 Мэдди снова подпрыгнула, освободив руки, и Чарлз быстро поднялся с колен. Рейфел, споткнувшись, вошел в гостиную без своей обычной грации.
 – Рейф, что…
 – Извините, Мэдди. Споткнулся обо что-то. – Затем он обратил внимание на Чарлза. – Вы, полагаю, Данфри, не так ли? – Рейф шагнул вперед и сжал руку ее бывшего жениха. – Рейфел Бэнкрофт.
 Принимая его руку, Чарлз настороженно смотрел на него.
 – Рад наконец встретить вас, капитан. Наслышан.
 – Правда – только хорошая часть, – засмеялся Рейф и подмигнул Мэдди. – Это ваша коляска перед домом?
 – Да, моя. Надеюсь…
 – Прекрасная пара гнедых. Не хотели бы продать их?
 – Я… ну… Я не думал об этом.
 Рейф хлопнул гостя по спине и повел к двери.
 – Что ж, поразмышляйте на досуге, Данфри. Я охотно расстался бы с сотней фунтов за пару, если это вас устроит.
 – Сотня… – Чарлз оглянулся через плечо на Мэдди, которая сидела, наблюдая за уходящими мужчинами со смесью облегчения, недоверия и замешательства. – Мэдди… мисс Уиллитс, могу я нанести вам еще один визит?
 – Да, можете.
 Они исчезли в холле. Мэдди глубоко вздохнула и, откинувшись в удобном кресле, закрыла глаза. Чарлз Данфри все еще любил ее. Красивый остроумный Чарлз Данфри принес свои извинения и собирался навестить ее еще раз.
 – Крыса ушла, да?
 Мэдди открыла один глаз, чтобы посмотреть на высокую стройную фигуру в дверях.
 – Словно вы сами не знаете.
 – И что вы имеете в виду, скажите, пожалуйста? – Куин сложил руки на груди.
 Второй глаз Мэдди тоже открылся.
 – Вы практически втолкнули бедного Рейфа в гостиную головой вперед.
 – Я не делал ничего подобного.
 – Мне это безразлично. Мисс Денсен пригласила меня пообедать с ней и ее братом. – Мэдди встала.
 – Обед с Денсенами не вписывается в наш план, – сказал Куин, выпрямляясь и загораживая ей выход из комнаты.
 – Вы сердитесь, потому что почувствовали, что вы теперь не столь уж и нужны, Уэрфилд! – выпалила Мэдди и, уперев ладонь в его крепкую грудь, прошла мимо него.
 Куин смотрел ей вслед, прищурив глаза.
 – Не столь уж нужен, – мрачно передразнил ее Куин. – Неблагодарная девчонка.




 Глава 12


 – Куин, должна признаться, что твой проект – великолепен. – Элоиза произнесла эти слова, прикрывшись изящным костяным веером. – Ничто так не оживляет сезон, как разнообразие. И конечно, ты был прав: Мэдди очень мила, только чересчур тиха.
 – Тиха? – Куин изумленно поднял бровь, радуясь, что в оперном зале было темно. – Как так?
 – Ну, положим, «тихая» не совсем точное определение. Но ее нельзя винить за сдержанность. Я сама была бы несколько смущена, не зная, как кто-то отреагирует на мое присутствие. Я практически должна была чуть ли не привязать леди Энн Джеффриз к стулу, чтобы убедить ее не обижать Мэдди и не покидать нас без завтрака.
 – Мэдди, по-моему, думает, что все прошло хорошо, – тихо сказал Куин. Зал внизу был захвачен представлением, так что вряд ли кто-то мог услышать их разговор. – Она говорила, что приглашена сегодня на обед.
 – Да, я советовала ей воздержаться от этого, но, думаю, она очень обрадовалась возможности познакомиться с новыми людьми.
 Куин выпрямился.
 – Что ты имеешь в виду, говоря, что «советовала ей воздержаться»? Мисс Денсен твоя добрая приятельница, разве не так?
 – Беатрис – да. Правда, она несколько эксцентрична. Но я не поручусь за Гейлорда и его дружков. Они…
 – Они? – резко переспросил Куин, почувствовав неожиданную тревогу. – Мэдди говорила, что это будет неофициальный семейный обед – только с Денсенами.
 Элоиза похлопала его по руке веером.
 – Тебе нужно проводить больше времени в Лондоне.
 – Так просвети меня.
 Она вздохнула.
 – Гейлорд больше года собирает у себя любителей игры в карты. Вечеринки начинаются весьма скромно, я даже посетила одну из них. Но могу тебе сказать, что несколько добродетельных леди больше никогда не посещают этот дом. – Элоиза пожала плечами. – Как я уже сказала, я попыталась тактично предупредить ее, но Мэдди упряма, что, несомненно, и послужило причиной ее прежних бед.
 Дом Денсенов находился всего в десяти минутах ходьбы от оперы. Куин встал.
 – Мне надо увести ее оттуда.
 – Неужели ты осмелишься оставить меня здесь одну, чтобы отправиться на поиски Мэдди Уиллитс? – запротестовала Элоиза. – Ты давно уже выполнил свой долг. И я наслушалась достаточно слухов о том, почему Бэнкрофты так щедро помогают такой незначительной фигуре, как она. Куин медленно сел на место.
 – Извини, – сердито пробормотал он, хотя она была абсолютно права.
 Она протянула руку и положила ее ему на рукав.
 – Об этом все говорят, Куин. Пусть тебя не ослепляет желание сделать доброе дело.
 – Я ничем не ослеплен, – твердо, хотя и не совсем правдиво, заявил Куин.
 – Отлично, но я волнуюсь. Твой первый долг – перед твоей семьей.
 Рассердившись еще больше за ее менторский тон, Куин вздохнул и расправил плечи, чтобы сбросить напряжение.
 – Я знаю об этом, Элоиза.
 – Мы должны остаться друзьями, Куин, – сказала девушка. – Я знаю, ты любишь Мэдди, ты всегда жалел бедные потерянные создания. Я только прошу, чтобы ты не замыкался на обязательстве помочь ей.
 Она была права, снова права, и все же ему было неприятно слышать это. Куин рвался спасать Мэдди от ее собственного безрассудства. Как сказала Элоиза, упрямство Мэдди относительно того, чтобы идти своим путем, скорее всего, было в первую очередь причиной всех ее неприятностей. И у него свои собственные неприятности – обязательства, – о чем нужно побыстрее позаботиться.
 – Элоиза, можно я буду сопровождать тебя на Бонд-стрит завтра? – спросил он вместо ответа. – Думаю, нам есть что обсудить.
 Она улыбнулась:
 – Мне будет очень приятно.
 В холле Бэнкрофт-Хауса Мэдди с каменным выражением лица прошла мимо Бикса. Она сообщила о том, что отправляется на обед с Денсенами. И никому не надо было знать больше или приносить извинения за позднее возвращение в приютившую ее гавань. Особенно Куину: она наслушалась бы достаточно упреков, если бы он только узнал, что она присутствовала на малопристойной карточной игре и должна была подкупить дворецкого, чтобы тот нашел ей наемный экипаж, и она смогла уехать.
 – Как прошел обед?
 Мэдди дернулась, обернувшись, увидела напряженного и рассерженного Куина, выходящего из маленькой столовой.
 – Что вы здесь делаете?
 – Читаю, – коротко ответил он. – Так как прошел обед?
 Почувствовав неприятности, Бикс бросил на нее сочувствующий взгляд и быстро прошел вниз, в кухню. Мэдди вызывающе выпрямилась.
 – Читали в темноте? Вы шпионили за мной, милорд, ожидая, когда я вернусь.
 – Вы что думаете, у меня нет лучшего занятия, чем сидеть и ждать вас?
 – Очевидно, нет. – Мэдди бросилась мимо него к лестнице, ведущей к ее спальне.
 Куин пошел вслед за ней.
 – По крайней мере, скажите мне, понравилась ли вам компания Гейлорда Денсена?
 Мэдди покраснела.
 – Он очень забавен.
 Рука обхватила ее за талию и с удивительной силой развернула. Пытаясь удержаться, чтобы не упасть, Мэдди вцепилась в плечо и руку Куина, когда он буквально втащил ее в гостиную.
 – Что вы себе позволяете? – требовательно спросила она, пытаясь отдалиться от него.
 Куин запер дверь, затем, прислонившись спиной к крепкой дубовой обшивке, повернулся к ней.
 – Сейчас мы немного побеседуем.
 – Еще несколько ваших глупых правил? Как вам удается их все время выдумывать?
 – Практика.
 – Я очень устала и хочу спать.
 – Не рассказав мне о карточной вечеринке Гейлорда Денсена?
 Мэдди замолкла, мысль о том, чтобы признаться, что ее ввели в заблуждение относительно характера вечера, исчезла. Он не имел права вести себя так высокомерно.
 – Так что же вы стремитесь узнать, милорд?
 Он подошел к ней.
 – Почему вы не послушались совета Элоизы не ходить туда? Она предупреждала вас об этом.
 – Она не сделала ничего… – Мэдди взглянула на него, затем подошла к письменному столу, чтобы дать себе минуту подумать. Она не могла сказать Куину правду, он все равно не поверил бы ей. – Не знаю, – произнесла она вместо этого.
 – Вы не знаете?
 – О, оставьте меня в покое!
 Мэдди попыталась оттолкнуть его с дороги, но Куин не пошевелился. Вместо этого он сжал ее руки и прижал к своей груди.
 – Вы слишком умны, чтобы я поверил, будто вы не знали, что едете на карточную игру со стадом не заслуживающих уважения людей. Вам что, так хочется поскорее уехать отсюда? Или все были правы в том, что вы сами поощряли Спенсера?
 У нее сжалось сердце.
 – Как вы смеете?! – выпалила Мэдди, высвобождаясь из его сильных рук.
 – Сегодня вы немного менее остроумны, не так ли, дорогая? Несомненно, это усталость.
 Когда она повернулась, чтобы взглянуть на него, его нефритовые глаза горели гневом. Но гнев был не единственным выражением на его лице. Он желал ее. Он хотел ее, и какие бы желания ни жили в ее собственной душе, многое стало ей абсолютно ясно.
 – Так вот почему вы притащили меня в Лондон!
 Его лицо потемнело еще больше.
 – О чем вы говорите?
 – Когда вы поцеловали меня в Лэнгли, вы почти сказали, что хотите, чтобы я стала вашей любовницей. И вы до сих пор добиваетесь этого. Вы думаете, что я поощряла Спенсера, так почему же я стану возражать против внимания со стороны выдающегося, великого маркиза Уэрфилда?
 Куин шагнул к ней, затем усилием воли остановился, сжав кулаки.
 – Это неправда, Мэдди, и вы прекрасно об этом знаете.
 – Тогда почему я здесь?
 Куин пристально посмотрел на нее.
 – Потому что дядя Малькольм попросил меня привезти вас сюда и потому что я недостойно вел себя по отношению к вам и хотел расплатиться за это.
 Она сузила глаза.
 – Это правда?
 – Разумеется. – Он направил на нее указательный палец. – И единственное, что требуется от вас, – это понимание. Ради всего святого, что вам стоит признаться, что вы благодарны мне?
 – Благодарна? Вы говорите – благодарна? За что? За то, что глупый пьяный человек пытался обнять меня за грудь и распространял идиотские шутки обо мне?
 – Что, черт побери, они подумают о вас, раз вы посещаете подобные сборища? Если вы ведете себя как потаскушка, то они и будут обращаться с вами соответствующим образом!
 Ваза оказалась в руках Мэдди, прежде чем она осознала, что схватила ее. С сердитым шипением девушка выплеснула ее содержимое ему в лицо.
 – Самодовольный лицемерный осел!
 С его точеного носа капала вода. Куин схватил ее за руку. Мэдди, которая никогда не чувствовала себя такой рассерженной, вырвала руку. Раздался звук рвущейся ткани, и тонкий рукав остался у него в руке. Он в изумлении посмотрел на него, затем бросил его на пол и вновь приблизился к ней.
 – Вертихвостка!
 – О, теперь вам не будет пощады, – не выдержала Мэдди и пнула его носком туфли в колено. – Разорвать платье! Чудовище!
 – К черту! Все, что на вас, принадлежит мне. – Куин рванул и оторвал второй рукав, и она только открыла рот в изумлении и гневе. – И я не получил ничего взамен. Вы, возможно, отдали больше Гейлорду и его дружкам за сегодняшнее развлечение.
 Она схватила фарфоровую статуэтку и запустила ею в него.
 – Подлец! Вы говорили, что ничего не потребуете взамен.
 Миниатюрный Цезарь ударился о его плечо и рассыпался на ковер сотней осколков. Куин схватил вторую вазу, и каскад холодной воды и ромашек обрушился на Мэдди.
 – Я больше не скажу этого!
 Она вскрикнула и начала кидать в него подушки с длинной кушетки.
 – Лгун! Могу представить, как скучна должна быть ваша жизнь – неудивительно, что вы держите меня подле себя!
 – Эта маленькая ошибка будет исправлена завтра же утром. И я буду совершенно счастлив без вашего присутствия в моей жизни! – прокричал Куин, бросая подушку ей в лицо.
 Мэдди швырнула ее обратно.
 – Ха! Итак, вы постоянно говорите обо мне с вашей матерью и братом именно потому, что ваша жизнь так содержательна.
 – Вздорная девчонка!
 Куин снова схватил ее, она резко повернулась, но юбка неожиданно осталась на месте – без нее. Порвавшись по швам, она обвила ноги Мэдди, и та, споткнувшись, оперлась на письменный стол. Мокрые растрепавшиеся волосы закрывали ей лицо. Она убрала их и тут увидела медный нож для открывания писем с инициалами его светлости.
 – Вы – высокомерный, набитый… – Она подняла нож и направила его ему в грудь.
 Одна из пуговиц его жилета оторвалась, нитки были аккуратно разрезаны надвое.
 – Так вот почему вы хотите, чтобы я была рядом, – задыхаясь, произнесла она, и сердце ее билось так сильно, что она решила – оно вот-вот разорвется. Куин отступил назад, пытала, выхватить у нее оружие. – Потому что вы ужасно скучный!
 – Я не скучный.
 – Скучный! – Взмах ножа – и вторая пуговица полетела на пол.
 Куин продолжал отступать и остановился, лишь когда его спина коснулась книжного шкафа.
 – Скучный! – Хотя она все еще пребывала в гневе, странная порхающая дрожь пробежала по ее телу.
 Их глаза встретились, и его гнев превратился во что-то совершенно иное.
 – Что за черт! – проворчал он.
 Последняя пуговица отлетела и закатилась под кушетку.
 – Скучный, – выдохнула Мэдди.
 Куин взял ее за подбородок и поднял лицо, его рот грубо накрыл ее губы. Он вырвал из ее руки нож для разрезания книг и бросил в угол.
 Сердце Мэдди бешено забилось, когда ее нерастраченный гнев перерос в столь же свирепое, всеохватывающее желание. Она прижалась к нему, срывая с него фрак и лишенный пуговиц жилет. Она вплела пальцы в его мокрые медового цвета волосы и жадно поцеловала его, ее свирепая страсть была сродни его собственной.
 Он схватил несколько кусков платья, остававшихся у нее на плечах, и разорвал их надвое. Его сила немного пугала, но и приятно возбуждала.
 – Мэдди!.. – горячо пробормотал Куин, поворачиваясь так, что теперь она оказалась прижатой к книжному шкафу.
 Она не переставая целовала его. Невозможно было перестать целовать его, касаться его. От платья остались лишь воспоминания – несколько лоскутов, висящих вокруг талии, которые Куин наконец сорвал и бросил на ковер, оставив ее в тонкой прозрачной рубашке.
 Он вытащил свою рубашку из бриджей, проводя губами по ее скулам. Каким-то отдаленным уголком мозга Мэдди отчетливо понимала, что то, что они делали, было плохо, очень плохо. Но ее это больше не заботило. Все, что имело сейчас значение, – это чтобы он не останавливался.
 Мэдди отвела его руки и сама стащила через голову его мокрую рубашку. Его губы нашли углубление у нее на горле, и она застонала. Сердце Мэдди дико затрепетало, когда Куин сорвал с ее плеч нижнюю рубашку с чудом уцелевшими бретельками и поцеловал обнажившуюся кожу.
 – О Боже, – прошептала она, судорожно пытаясь вдохнуть. Он сильнее прижал ее к книжному шкафу и закрыл ей рот поцелуем, чтобы подавить любой протест. Его руки скользнули с ее плеч на грудь, и она опять судорожно вздохнула от этой нежной ласки.
 Мэдди пробежала пальцами по его твердой гладкой груди, и мускулы заиграли у него под кожей. Куин взял ее руку и опустил на застежку на своих бриджах. Она почувствовала его возрастающее возбуждение и неловкими трясущимися пальцами расстегнула бриджи, освободив его из плена.
 Куин поднял ее на руки и опустил на пол. Его горячий жадный рот немедленно нашел ее грудь, а она запустила пальцы в его волосы и изогнулась под ним, когда ее соски затвердели. Он, должно быть, сошел с ума, соблазняя ее в гостиной собственных родителей, и она была такой же сумасшедшей, потому что поощряла его. Руки Куина скользнули вниз по ее плоскому животу к округлым бедрам, сжали ягодицы и притянули ее к себе. Рот Куина снова впился в ее губы. Она выгнула бедра, чувствуя его пульсирующую мужскую плоть на своем бедре.
 Мэдди стонала, пока их языки нежно ласкали друг друга, она обняла Куина за сильные мускулистые плечи и крепко прижимала к себе.
 – Куин, – прошептала она, затаив дыхание.
 С громким торжествующим стоном он проник в нее. Когда Мэдди охнула от боли, удивления и неожиданности, он замер.
 – Боже, – растерянно пробормотал Куин. Уткнувшись лицом в се плечо, он замер, и дрожь пробежала по его рукам. Он снова поднял голову, впившись в нее своими горящими зелеными глазами. – Боже, – повторил он. – Вы девственница!
 Прежде чем она могла собраться с мыслями и подтвердить, что, конечно, она была девственницей, он снова поцеловал ее – глубоким, грубым поцелуем. Его бедра вновь начали медленно двигаться – вперед и назад в ее глубине, и Мэдди снова вскрикнула.
 – О, Куин, это так приятно, – простонала она, поднимая бедра, чтобы ответить на его ускоряющийся ритм. – Так приятно чувствовать тебя.
 – Боже, и тебя тоже, – ответил он, переместив руки, так чтобы можно было откинуться и поласкать ей ухо. – Держись за меня, Мэдди. Будет еще лучше.
 Волны экстаза заставляли все ее тело дрожать, пока Куин ласкал ее. Она не могла представить, что в состоянии испытать что-то более приятное. Она коленями обхватила его бедра, словно ее тело знало, как действовать. Она откинула голову, полузакрыла глаза, наслаждаясь чудесной эротической близостью с ним, Куином, пока он двигался внутри ее.
 Другая волна напряжения охватила ее в самом интимном месте и начала расти, пока не взорвалась в пульсирующее, дрожащее чувство неописуемого блаженства. Мэдди вскрикнула, все ее тело выгнулось. Находясь сверху Мэдди, Куин вонзился глубоко и быстро в нее еще несколько раз, затем задрожал, прижавшись к ней. Медленно он рухнул на нее, и она радостно встретила его твердое мускулистое тело.
 Весь бойцовский пыл покинул ее, и Мэдди сконцентрировалась на том, чтобы обрести дыхание и здравый смысл, а не на осмыслении того, что они с Куином только что сделали. И повторения чего ей так хотелось.
 Куин закрыл глаза, упиваясь теплым, мягким ощущением ее тела под собой. Так как, по-видимому, он совершил величайшую ошибку за свои тридцать лет, ему следовало бы ощущать себя гораздо хуже. Единственное, что он мог смутно осознать, – это то, что его и без того сложная жизнь станет еще запутаннее. Бешеное биение сердца постепенно замедлялось, и, глубоко вздохнув, Куин поднял голову, чтобы взглянуть на Мэдди.
 – Почему вы не сказали мне?
 В ее глазах появилось изумление.
 – Не сказала о чем?
 – О том, что даже после Спенсера, после всех пяти лет вдали от Лондона вы сумели остаться… чистой?
 Мэдди нахмурилась, затем с удивительной силой толкнула его в плечи.
 – Слезайте с меня, болван.
 С большой неохотой он сдвинулся, затем сел на пол. Повинуясь импульсивному желанию, он позволил глазам скользнуть по ее нежной полной груди, вздымавшейся от сердитого дыхания. Мэдди обладала очень эффектной грудью.
 – Это было таким уж идиотским предположением?
 – Только если вы ничего не знали обо мне, – резко заметила она. – Вы действительно верили всем этим слухам?
 – Нет, конечно, нет.
 – Тогда почему вы предположили, что я была шлюхой?
 Куин моргнул, страстно желая, чтобы разум опередил голос тела.
 – Я никогда так не думал. Просто… пять лет немалый срок, Мэдди. – Он так давно мечтал заняться с ней любовью, а потом она так рассердила его… о Боже, он оказался идиотом.
 Серые глаза долго изучали его лицо, а краска возбуждения медленно покидала ее щеки.
 – Итак, вы решили, что поскольку моя репутация окончательно погублена, вы можете этим воспользоваться?
 Куин придвинулся к ней, заметив, что, несмотря ни на что, она на мгновение опустила глаза ниже его талии.
 – Черт, подождите минуту… разве вы попытались остановить что-то?.. Даже, думаю, наоборот.
 – Что ж, – начала Мэдди, снова покраснев и запоздало прикрывая грудь руками, – я… просто немного забылась.
 При этих словах его губы тронула улыбка.
 – Прекратите ухмыляться!
 – Похоже, теперь мы в западне.
 – Ничего подобного. Принеси мне другое платье, и мы пойдем наверх, каждый в свою постель. И забудем об этом.
 – В постель? Вместе? – предположил Куин, лаская кончиками пальцев её щеку.
 На мгновение она закрыла глаза и доверчиво прижалась к нему.
 – Знаешь, это не смешно.
 Куин хмыкнул:
 – Я знаю. Это, черт побери, трагедия. – И в какой-то момент он даже испытал огромную радость. Между ними существовала могучая связь, и он волновал ее так же, как и она его. И в какое-то мгновение он держал под контролем все, что касалось Мэдди. Все еще лаская ее щеку, Куин встал на колени и наклонился, чтобы поцеловать ее, в то же время вынимая из ее волос заколку, позволяя рыжеватым волосам рассыпаться по плечам.  –  Несмотря на свой чрезвычайно скучный ум, я тут пришел к другому решению.
 Тонкие изящные пальцы нерешительно поднялись и коснулись мускулов его живота.
 – И каково же оно?
 Она все еще желала его, что бы ни говорил ее пробудившийся здравый смысл. Куин взглянул на ее лицо, на написанные на нем томление и страсть, которые не мог стереть даже новый приступ ее гнева. Ему было интересно, видела ли она отражение тех же чувств в его глазах.
 – Выходи за меня замуж.
 Ее глаза расширились от изумления.
 – Что?
 Он улыбнулся:
 – Я сказал, выходите за меня…
 – Зачем? – перебила Мэдди. – Теперь, когда я действительно окончательно погублена, почему бы не взять меня в любовницы, так чтобы вы смогли жениться на Элоизе Стоуксли, как намеревались?
 – Не смешите меня. В Лэнгли я сказал, что сделаю все, чтобы вернуть вас в светское общество, Мэдди. Я, возможно, где-то споткнулся, но это не просто слова. Я действительно собираюсь это сделать.
 – О, пожалуйста!
 Мэдди встала и подобрала рубашку – единственную уцелевшую часть ее одежды. Вспоминая об их битве, Куин удивился, что не оставил синяков на ее теле. Боже правый, его бриджи все еще были завернуты вокруг одной щиколотки, и на нем по-прежнему были ботинки. У него и раньше были любовницы, но никогда, никогда он не терял контроля над собой.
 – С нетерпением жду, когда вы «споткнетесь» в следующий раз, – продолжила она, натягивая тонкую рубашку через голову и поправляя безнадежно растрепанные волосы. – Что это будет? Вы поставите меня обнаженной посреди собрания в «Олмаксе»?
 – Мэдди, – запротестовал Куин, натягивая бриджи, – я говорю серьезно. Утром я побеседую с его светлостью. И мы поженимся. Так скоро, как только я улажу все формальности.
 – Нет, вы этого не сделаете. И мы не сделаем. Глупо просто так ломать жизни, Куин. – Мэдди колебалась, глядя на него. – Случилось это между нами или нет, три четверти Лондона думают, что это у меня уже было с кем-то. Ничего не изменилось.
 Теперь он был оскорблен.
 – Однако черт побери, случилось!
 – Послушайте! – горячо продолжила она. – Мои шансы провести какого-то джентльмена, чтобы он счел меня достойной уважения и женился, равны нулю.
 – Ничего подобного.
 – Это так… и так было всегда. Я приехала сюда ради вашего дяди. И после того как мы появимся в «Олмаксе», я вернусь в Лэнгли. Я и не представляла себе ничего другого. Думаю, вы тоже.
 Куин пристально смотрел на Мэдди, и праведное негодование боролось в нем с желанием вновь овладеть ею – прямо здесь, на полу. Он знал, что она была сообразительной, но не представлял, чтобы кто-нибудь столь пылкий и страстный… мог проявить такую мудрость. Слишком большую мудрость во вред себе. На благо ему.
 – Но я… – Он вовремя остановился, прежде чем вымолвить: «я люблю вас». Если она считала его скучным тупицей и прежде, это признание лишь подтвердило бы его слабоумие.
 Мэдди нагнулась, чтобы подобрать остатки своего очаровательного платья. С частями туалета в руках, она отперла дверь гостиной. На мгновение она прислонилась лбом к холодной гладкой поверхности дерева, затем снова повернулась к нему.
 – Куин, женитесь на Элоизе. Делайте то, чего от вас ожидают. Я не нужна вам в вашей жизни.
 Она молча выскользнула в холл, и минуту спустя послышались ее тихие шаги на лестнице, ведущей в ее комнату. Куин медленно продолжал одеваться, затем убрал с ковра остатки цветов, осколки стекла и подушки.
 – Ты не права, – прошептал он, поднимая сломанную розу и вдыхая легкий аромат ее лепестков. – Ты даже не представляешь, как нужна мне в этой жизни.
 – Рейф, думаю, вы просто это придумали.
 Младший из братьев Бэнкрофт завершил грациозную серию поворотов вокруг огромного бального зала и окончил па возле Мэдди.
 – Вовсе нет, – запротестовал он, его голос эхом отозвался в пустой с зеркалами комнате. – Это очень модно в Париже, и мне досконально известно, что леди Боуфорт любит Париж. Она наверняка закажет один или пару новых вальсов, и вам не захочется пропустить их, не так ли?
 – В общем-то да, – вздохнула Мэдди.
 – Трусиха, – насмешливо проговорил он.
 Мэдди подпрыгнула, когда позади эхом отозвались шаги, но это была всего лишь герцогиня. Куин отсутствовал все утро, и ее мучила мысль, избегал ли он ее, или – еще хуже – отправился назначить дату свадьбы с Элоизой.
 – Ваша светлость, – присела она в реверансе.
 Леди Хайбэрроу кивнула Мэдди.
 – Муж сегодня утром заседает в парламенте, – сообщила она и расположилась за фортепьяно. – А вам, кажется, не хватает музыки, чтобы заглушить ужасное топанье Рейфела.
 – Вы знаете, как играть вальс, мама? – в насмешливом изумлении спросил Рейф.
 – То, о чем папа не знает, не повредит нам. – Она подняла глаза на сына.
 – Надеюсь, нет. – Он повернулся и протянул обе руки Мэдди. – Ну что же, моя дорогая, позвольте мне научить вас новому вальсу.
 – Я умею вальсировать.
 – Мэдди, мы это уже проходили. Почему бы вам не помочь мне немного?
 – Ну хорошо. – Она улыбнулась.
 Герцогиня начала играть, и Рейф обнял Мэдди за талию и закружил по залу. Как большинство новинок из Парижа, этот вальс казался более вызывающим, чем его британский собрат. Рейф так близко прижимал ее к себе, что они практически…
 Мэдди покраснела и повернула лицо так, чтобы он не заметил ее неожиданного замешательства.
 – Как насчет того, чтобы потанцевать с кем-нибудь еще?
 Мэдди застыла при звуке голоса Куина. К счастью, Рейфел держал ее достаточно близко, так что она могла обрести спокойствие, не споткнувшись. Он с любопытством взглянул на нее, но она только улыбнулась:
 – С кем угодно, но только не с вами.
 – Хорошо сказано, – одобрительно кивнул Рейф. – На оскорбление отвечено оскорблением. И никто не избит, а, Уэрфилд?
 – Да, сейчас ей это удалось, – ворчливо признал маркиз. Мэдди показалось, что произнес он это с явным нежеланием. Он оставался у двери, наблюдая, как она и Рейф кружились по комнате.
 Куин выглядел, как всегда, безукоризненно одетым и спокойным, пока она не взглянула ему в лицо. Прошедшей ночью он спал, по-видимому, еще меньше, чем она.
 Это было бы так просто – если бы он держал ее в объятиях. Так просто сказать ему, что она любит его. Но это ничего бы не изменило!
 Отвечал ли он на ее чувства или же им просто руководила животная страсть, но он был обречен на женитьбу на Элоизе Стоуксли. И ее присутствие не могло изменить и не изменит подобный договор – во всяком случае, между двумя такими могущественными семьями, как Бэнкрофты и Стоуксли.
 – О чем задумались, Мэдди? – прошептал Рейф, глядя на брата поверх ее головы. – Куин, надеюсь, не напугал вас?
 – Почему вы заговорили об этом?
 – Мне показалось, я слышал, как вы ссорились прошлой ночью.
 – Мы всегда пререкаемся. – Мэдди снова покраснела под пронзительным взглядом Рейфа.
 – Я так и понял. Удивляюсь, что Куина до сих пор не хватил апоплексический удар. Я думал, что я – единственный, кто отваживается спорить с маркизом Уэрфилдом. За исключением его светлости, конечно.
 – Почему вы называете лорда Хайбэрроу «его светлость»? И вы, и Куин? – спросила она, чтобы переменить тему разговора.
 Рейф пожал плечами:
 – Ему это нравится больше, чем когда его называют «отец». Я слышал, как однажды он орал на Куина: «Каждый осел может стать отцом. Я же – герцог!»
 Куин приблизился к фортепьяно, за которым сидела мать; к счастью, он не мог их услышать.
 – Могу я задать вам вопрос?
 – Конечно, миледи.
 – Почему вы и Элоиза Стоуксли не… ладите?
 Выражение его лица стало замкнутым, и он покачал головой:
 – Это личное.
 – Вас не беспокоит, что ваш брат собирается на ней жениться?
 – Похоже, это беспокоит вас, – тут же нашелся он, пытаясь заставить ее защищаться. – Вы что, считаете ее каким-то драконом?
 – Конечно, нет. – Мэдди вымученно улыбнулась.
 – Рейф, могу и я попробовать? – спросил Куин, снова поднимаясь.
 – Это слишком модно для тебя, Куин, ты не считаешь?
 – Очень забавно, – сухо ответил брат. – Пожалуйста, передай мне Мэдди.
 Ей не понравилось, как это прозвучало, словно она была какой-то вещью. Рейфел, похоже, тоже почувствовал это, потому что торопливо освободил ее и зашагал к матери, чтобы поболтать с ней.
 – Доброе утро, – сказал Куин, изучая ее глаза и обнимая ее за талию.
 – Вам, прежде всего, следовало спросить, хочу ли я танцевать с вами, – резко ответила Мэдди, пытаясь сосредоточиться на своем гневе, а не на том, как ее тело стремится растаять в нем. Это было чертовски трудно – бесконечно тяготеть к кому-то и не иметь никакой надежды на будущее с ним.
 – Вы сердитесь, не так ли? И осмелюсь предположить, что вы плохо спали, – мягко продолжил Куин, ведя себя, на ее взгляд, слишком спокойно после всего случившегося.
 – Да, плохо.
 – М-м, – кивнул он. – И я тоже. Я все время думал о вас.
 Несмотря на то, что он говорил очень тихо, Мэдди не могла не взглянуть на герцогиню и Рейфа.
 – Тише.
 – Ага! – усмехнулся Куин.
 – В чем дело, дорогой? – спросила леди Хайбэрроу.
 – Ничего, мама, – легкомысленно ответил Куин, продолжая взирать на Мэдди с видом триумфатора.
 – Что значит ваше «ага»? – прошептала Мэдди, пытаясь не хмуриться.
 – Вы хотите, чтобы наша связь оставалась тайной?
 – О, так теперь это связь? Прошлой ночью, помнится, вы утверждали, что это был ложный шаг, – сухо заметила Мэдди, желая про себя, чтобы он нашел другую тему для разговора.
 Да, ложный шаг, – согласился Куин. – И это было удивительно приятно.
 Прежде чем она успела пнуть его ногой, он резко повернул и направил к двери, ведущей в сад.
 Мы вернемся через минуту, – сказал он через плечо, выходя вслед за ней.
 – Ничего подобного, – зашипела она, обретая равновесие и пятясь от него. – Что вы вытворяете?
 Он шел за ней следом, не останавливаясь, пока она не оказалась зажатой между ним и тремя очень колючими кустами роз.
 – Я не хочу никаких свидетелей, если вы намерены проявить насилие, – ответил он и, протянув руку поверх ее плеча, сорвал едва расцветшую красную розу – скорее бутон, чем цветок. Он медленно провел ее лепестками по щеке Мэдди. – Видите ли, Мэдди, если бы вы и вправду думали, что ваша репутация навсегда и безвозвратно погублена, вас не заботило бы, начни я кричать о своей победе со всех колоколен. Но вы все же думаете, что есть надежда, не правда ли? Даже сейчас.
 – После прошлой ночи, милорд, не могу поверить, что вы задаете мне подобный вопрос. Наш… наш поступок окончательно погубил меня?
 – Наш поступок? Мы занимались любовью, Мэдди, – мягко произнес Куин, проводя розой по глубокому вырезу ее утреннего платья. Лепестки оставляли сладкий аромат на ее коже. – Разве вам не было приятно? Вы же сами подтвердили, что было.
 Мэдди вздрогнула от нежного прикосновения розы.
 – Не важно, было мне приятно или нет.
 – Нет, это как раз самое важное. – Он наклонился ближе и вместо лепестков розы, словно перышком, коснулся ее губ своими.
 – Вы наслаждались, когда были со мной, Мэдди?
 Она взволнованно вздохнула, не желая ничего, кроме того, чтобы упасть с ним на землю и повторить то, чем они занимались прошлой ночью.
 – Да.
 Куин улыбнулся:
 – И я тоже. Очень. Хотя в следующий раз я хотел бы, чтобы у нас было больше времени, тогда я мог бы быть… более совершенным.
 – В следующий раз? – повторила она, надеясь, что пробежавший под ее кожей жар не отразился на ее лице. – Следующего раза не будет. Вы знаете это так же хорошо, как и я.
 – Я довольно-таки упрям для скучного и тупого джентльмена, вы не согласны, дорогая?
 – Я… я не имела в виду это, Куин, – неохотно произнесла она. – Вы очень рассердили меня.
 – Что же, – тихо ответил он, нежно целуя ее еще раз, что заставило ее пульс снова затрепетать, – я вас понял.
 Мэдди откинулась, чтобы насладиться его поцелуем, прежде чем вновь начать спорить, затем прищурилась.
 – Что вы имеете в виду?
 – Кто-нибудь, насколько я себя помню, постоянно управлял моей жизнью. Я мирился с этим, потому что считал это своим долгом и потому что согласиться легче, чем добиваться своего. До сегодняшнего дня.
 – О нет, – предупредила она, в тревоге отступая от него. – Вы не посмеете использовать меня как предлог для того, чтобы восстать против своей семьи. Не глупите, вы слишком много потеряете.
 Она не могла определить, слушал он ее или нет, но выражение его лица казалось каким угодно, только не спокойным. Скорее Куин выглядел так, словно идея заняться с ней любовью на мягкой траве в саду была ему столь же привлекательна, как и ей.
 – Я возвращаюсь, – заявила Мэдди, отстраняя его рукой. – Чарлз пригласил меня на пикник, мне нужно переодеться.
 Куин остановился, и лицо его потемнело.
 – Отлично, – сухо сказал он. – Отправляйтесь, мне все равно нужно встретиться с Элоизой.
 – Отлично, – повторила Мэдди, понимая, что ей совсем не нравилась Элоиза Стоуксли. – Пожалуйста, передайте ей, что я благодарна за совет относительно Денсенов. В следующий раз я буду осторожнее. – «По крайней мере, в том, что касается Элоизы и ее друзей».
 – Конечно, она должна быть осторожнее, – согласилась Элоиза. Она оглянулась через плечо на лорда и леди Пемброук и их дочь леди Фростон, прогуливавшихся позади них, и смело взяла Куина под руку.
 Маркиз кивнул:
 – Мэдди согласна.
 Его тон явно был отсутствующим, словно мысли находились где-то далеко, и Элоиза снова могла только догадываться, где именно.
 – Хорошо. Если она хочет, чтобы я помогла ей вновь войти в свет, она должна действовать в согласии со мной.
 Его губы дрогнули.
 – Боюсь, она на это не способна.
 – Если говорить честно, мне кажется, что все это не очень-то ее волнует.
 Его рука напряглась.
 – Я буду признателен тебе, если ты нигде не будешь говорить об этом. Мы здесь, чтобы развеять все слухи, – спокойно заявил Куин, и в его мягком голосе прозвучали стальные нотки, – а не распространять их.
 Итак, она зашла слишком далеко и оскорбила его обезьянку. Похоже, он совсем не заботился о чувствах своей будущей жены.
 – О, вот и магазин Дарби, – проворковала Элоиза, притворяясь, что не заметила его упрека. – Ты не купишь мне новую шляпку?
 – Еще одну?
 – Не думаю, что может быть предел, дорогой, – засмеялась Элоиза, пытаясь вывести его из задумчивости. – Пойдем, я позволю тебе самому сделать выбор. У тебя исключительный вкус для мужчины.
 – Хм, благодарю.
 Она позволила ему выбрать хорошенькую зеленую, хотя и довольно простую шляпку и велела отправить покупку на ее адрес. Что-то по-прежнему отвлекало его, и, что бы это ни было, по крайней мере, сегодня это удерживало его от того, чтобы задать единственный вопрос, которого она ждала целых пять лет – с тех пор как ей исполнилось восемнадцать.
 – Что-то беспокоит тебя, Куин? – наконец спросила она, теряя терпение.
 Куин встряхнулся:
 – Нет, извини. Мои мысли где-то бродят сегодня.
 – Где же? – выдохнула она, наклонившись к нему, пока они шли по людной Бонд-стрит. – Ты ведь собирался сегодня задать мне вопрос.
 Куин остановился, глядя на нее сверху вниз.
 – Да, возможно.
 Элоизе не понравилось колебание, которое она заметила в его глазах, но она сумела улыбнуться.
 – Но так глупо спрашивать об этом. В конце концов, мы же знали… всегда знали, что поженимся. Если это облегчит твое положение, так знай, что вчера твой отец заезжал ко мне.
 – Правда?
 – Да. И он сообщил мне, что ты наметил нашу свадьбу на семнадцатое июля. Думаю, это прекрасная дата и очень хорошее время. – Элоиза положила обе руки на его рукав. – Поэтому я пытаюсь сказать тебе, дорогой Куин, что тебе не обязательно спрашивать меня. Просто знай, что я согласна.
 Довольно долго Уэрфилд смотрел на нее с высоты своего роста, затем медленно покачал головой:
 – Ты слишком хороша. Я не заслуживаю тебя.
 Она облегченно засмеялась.
 – Согласна. Мы можем пойти к герцогине и попросить ее начать составлять список гостей.
 Куин освободил руку от ее пальцев.
 – Элоиза, я не могу жениться на тебе.
 Элоиза словно окаменела, ее облегчение сменилось невероятным ужасом.
 – Что?
 – Не сейчас, мне нужно время… чтобы подумать.
 – О чем? Не будь смешным, Куин. Твой отец разрежет тебя на куски, если ты отложишь свадьбу еще на один год. – Она отступила от него на шаг. – И я поступлю с тобой также. Мне двадцать три, Куин. Большинство моих подруг уже замужем. У многих из них даже есть дети. Я не хочу быть посмешищем.
 – И я не хочу этого, – натянуто ответил Куин.
 Элоиза вновь торопливо приблизилась к нему.
 – Ты очень добрый, Куин, ты всегда был таким. Если тебе нужно время подумать, пожалуйста. Но помни, что я здесь и у нас обоих есть обязательства перед нашими семьями. – Элоиза наклонилась ближе. – Неужели ты думаешь, что я не встречала кого-то, в которого могла вообразить, что влюблена? Но я не позволяла себе этого. Слишком много было поставлено на кон. Ты должен поступить так же.
 – Ты думаешь, я не знаю этого, Элоиза? – Куин глубоко вздохнул. – Дай мне несколько дней, неделю. И тогда я попрошу тебя должным образом. – Куин слабо улыбнулся. – Встав пред тобой на колени.
 – Хорошо, неделю, – согласилась Элоиза, возвращая ему улыбку. – Теперь проводи меня домой. Я должна выбрать платье для сегодняшнего вечера у Боуфортов.
 Он поклонился:
 – Да, миледи.
 Куин пошел вперед, чтобы позвать своего кучера, а Элоиза остановилась взглянуть на свое отражение в витрине магазина. Он попросил неделю. Это могло продолжаться целую вечность. Надо было что-то предпринять, прежде чем эта маленькая потаскушка разрушит состояния и будущее двух очень знатных фамилий. Очевидно, действия Чарлза Данфри не имели никакого эффекта. Нужно немедленно этим заняться.
 Мэдди назвала его скучным. В каком-то смысле она знала, о чем говорила. Куин наблюдал за ней, танцующей с Рейфом, ее природная грация и роскошная фигура делали остальных дам на балу у Боуфорта бледными и неловкими.
 Скучный. Ее выпад задел его больше, чем ему хотелось бы признаться. Что же, возможно, он был не то, что тупым и скучным, просто он определенно принимал многие вещи как само собой разумеющиеся. Ему никогда не нужно было заботиться – или даже думать – о доходах, своем месте в обществе или на ком он женится. Об этом заботились другие до того времени, пока он не узнал уже достаточно, чтобы удивиться этому.
 Он слышал, как Мэдди смеялась над тем, что говорит Рейф, и от укола ревности у Куина все перевернулось внутри. Из-за нее, того, что случилось с ней, и в результате того, что она совершила на свой страх и риск, он не мог больше принимать все как само собой разумеющееся.
 Куин не представлял себе, что может влюбиться в Элоизу. Они знали друг друга так давно, что взаимной симпатии казалось достаточно. Но с тех пор как он вернулся в Лондон, даже симпатия к ней казалась слишком сильным чувством.
 Разумеется, Элоиза предложила свою помощь – точнее, она согласилась помочь ему поскорее выдворить Мэдди из Бэнкрофт-Хауса. Абсурдно было бы предположить что-то другое. Куин взглянул через комнату на невесту, сидевшую между своей матерью и его, с очаровательной и спокойно-уверенной улыбкой на прелестном лице. Как всегда, она выглядела безупречно, светлые волосы обрамляли ее лицо изящными завитками, а платье цвета сапфира подчеркивало голубые глаза. Из нее, несомненно, получится отменная маркиза и потрясающая герцогиня в будущем.
 И здесь же находилась Мэдди, напоминавшая прекрасную лесную фею, пойманную в то мгновение, когда она собиралась скрыться в утреннем тумане. Куин улыбнулся. Она определенно была рыжеволосой принадлежностью природы, и добрая половина из присутствующих даже не заговорит с ней. Однако они смотрели в ее сторону, особенно мужчины. В этом не было никакого сомнения.
 Возможно, она была права относительно его. С ней он никогда не знал, что случится в следующий момент. С ней он чувствовал себя… живым. А без нее последние годы его жизни казались совершенно мертвыми.
 – А, Уэрфилд!
 Кучи моргнул и обернулся.
 – Мистер Данфри. – Приступ ревности, который он испытал к Рейфу, превратился во что-то гораздо, более темное и страшное.
 – Мэдди – мисс Уиллитс – рассказала мне о вашей чрезвычайной щедрости к ней. Так как ее первоначальное… затруднение было отчасти по моей вине, я чрезвычайно благодарен вам, милорд.
 – Не затрудняйтесь, – коротко сказал Куин, желая, чтобы Данфри поскорее отошел. – Это не имеет к вам никакого отношения. С ней поступили несправедливо, и я исправляю это.
 Данфри кивнул:
 – Понимаю. И надеюсь, что сам смогу сделать заключительный шаг в этом направлении.
 Итак, Чарлз Данфри опять собирается добиваться ее. Если бы Куин имел хотя бы малейшее право, он немедленно повесил бы на нее знак: «Не посягать». Мэдди принадлежала только ему. Но у Данфри было больше прав на Мэдди, чем у него.
 И хотя Куин мечтал задушить этого осла, собиравшегося забрать его самого любимого в мире человека, он знал, что выбор оставался за Мэдди. Даже если это убьет его.
 – Меня это не касается, Данфри, – натянуто произнес маркиз. Кивнув, он повернулся, чтобы найти Элоизу и пригласить ее на следующий танец.
 Что касалось его первоначального и до глупости наивного плана, все проходило просто великолепно. Барон Граффорд пригласил Мэдди на кадриль, и ее карточка была на три четверти заполнена именами желавших потанцевать с ней. Она уже блестяще отбрила двух взбалмошных джентльменов, в процессе чего не пострадали ни она, ни они.
 Следующее собрание «Олмакса» должно было состояться через десять дней, и Чарлз Данфри был готов все простить и взять Мэдди в невесты. Долг чести Куина будет удовлетворен, и он сможет жениться на Элоизе через месяц, как и предвидел герцог.
 Единственное, что его обескураживало, так это то, что он никогда не ожидал, что влюбится в Мэдди Уиллитс, – и теперь Куин сомневался, что сможет отказаться от нее.




 Глава 13


 В течение следующих четырех дней Чарлз Данфри трижды посетил Мэдди в Бэнкрофт-Хаусе, а также пригласил ее на пикник и прогулку на лошадях в Гайд-парке. В течение этого времени, за исключением нескольких непонятных взглядов, Маркиз Уэрфилд, казалось, избегал ее. Мэдди начала было думать, что, возможно, Куин решил отказаться от своей нелепой идеи жениться на ней, и эта мысль едва не разбила ее разочарованное сердечко.
 И право, эта идея была крайне смешной. Даже будь она образцом добродетели, будущий герцог Хайбэрроу смотрел бы на нее сверху вниз. Бессмысленно не спать по ночам, воображая, каково выйти замуж за человека, в которого – несмотря на все ее намерения поступить иначе – она влюбилась.
 Однако маркиз не собирался сдаваться. На следующее утро у Чарлза была назначена встреча, и Куин появился в столовой прежде, чем Мэдди успела закончить завтрак.
 – Доброе утро, – дружелюбно приветствовал он ее, усаживаясь напротив.
 – Доброе утро, – ответила Мэдди, с подозрением наблюдая за его приподнятым настроением. Он определенно что-то задумал. Куин жестом указал на блюдо с фруктами, и один из слуг поспешил поднести его ему.
 – Каковы ваши планы на сегодня?
 – Мне нужно написать мистеру Бэнкрофту.
 Куин откинулся на спинку стула.
 – И о чем вы собираетесь ему писать?
 Мэдди покраснела. Словно она могла написать о том, что произошло в действительности.
 – Я ему еще не писала, что меня посещает Чарлз Данфри и что он очень любезен.
 – Да, конечно. Принимая во внимание, что именно его вопли погубили нас, можно было ожидать, что он окажется милым и любезным.
 – Вам не следует быть таким злым, – раздраженно заметила Мэдди.
 – Знаю, знаю, – пробормотал он, обращаясь скорее к самому себе, и вздохнул. – Могу я оправдаться, купив вам новую шляпку?
 – Мне не нужна новая шляпка.
 Он замолчал на секунду, словно она сказала что-то неожиданное.
 – Тогда как насчет нового платья? – Его глаза ласково встретили ее взгляд, и теплая ответная дрожь пробежала у нее по спине.
 Мэдди хотела, чтобы он перестал возвращаться к той ночи, какой бы восхитительной и опьяняющей она ни была. Воспоминание об их интимных прикосновениях и его страсти только напомнило ей, что это у нее с ним больше никогда не повторится.
 – Новая шляпка была бы очень кстати.
 – Отлично, я велю заложить фаэтон. – С легкой усмешкой он поднялся из-за стола и взял с блюда персик. – Да, между прочим, – продолжил он, – думаю, вам следует знать: его светлость завтракает сегодня дома. – Он выскользнул за дверь.
 – Проклятие! – Мэдди торопливо запихала остатки бисквита в рот и запила его глотком чая. Она привыкла избегать герцога, как и остальные Бэнкрофты, отчасти благодаря везению, а также доброй доле того, что Рейф назвал «поразительным чутьем на грозящие неприятности».
 Быстро и неразборчиво поблагодарив полудюжину слуг, дожидавшихся хозяина дома, Мэдди пробежала через кухню и вверх по ступеням в свою спальню. Теперь уже надменные слуги Бэнкрофт-Хауса привыкли к ее нетрадиционному поведению, и побег вызвал лишь кивок со стороны главного повара.
 Схватив свои перчатки и шляпку с туалетного столика, она заспешила вниз тем же маршрутом, чтобы выйти к конюшне через дверь кухни.
 Куин сидел в фаэтоне на сиденье кучера, дожидаясь ее.
 – Кончили завтракать? – поинтересовался он, предложив ей руку. Она легко и ловко вскарабкалась и уселась рядом с ним.
 – Вы могли бы предупредить меня заранее, – сказала она, завязывая ленты шляпки под подбородком.
 – Послушайте, Мэдди, позвольте мне это сделать.
 Она отвела его руку в сторону и повернулась к нему спиной.
 – Спасибо, я справлюсь сама.
 – Вам не нравится, когда я касаюсь вас? – пробормотал Куин.
 Мэдди сглотнула.
 – Да, поэтому не делайте этого.
 Куин взглянул на нее, затем подхватил вожжи. Фаэтон ровно и плавно покатил по короткой подъездной дорожке. Затем они повернули на улицу, и он наклонился к ней ближе.
 – Вы твердите мне, что уже погублены. Тогда какой вред…
 Она неоднократно задавала себе тот же вопрос.
 – Я не актриса и не оперная певица, Уэрфилд. Предлагаю вам найти одну из них для удовлетворения ваших низменных потребностей.
 На мгновение его лицо потемнело.
 – Вы очень успешно возвращаетесь в вежливое общество, моя дорогая.
 – В ваших устах это звучит как оскорбление. Именно вы хотели моего возвращения, мой дорогой.
 – Возможно, но я не упоминал о своих «низменных потребностях», как вы их назвали. Я говорил о желании, Мэдди.
 Она посмотрела на него, и ее лицо окрасил румянец. Все было гораздо проще, когда они ссорились.
 – Прекратите и это.
 Неожиданно он засмеялся.
 – Я не могу перестать говорить об этом.
 Она не смогла сдержать улыбки.
 – Иногда – только иногда – я радуюсь, что спасла вас от мистера Уитмора и мисс Маргарет.
 – Вы спасли меня от той проклятой свиньи?
 – Именно так. Если бы не я, вы…
 – Мэдди! – послышался женский голос.
 Вздрогнув, она быстро повернула голову. Около магазина тканей стояли лорд и леди Халверстон, в изумлении глядя на проезжавший мимо фаэтон.
 Куин взглянул на ее лицо и натянул вожжи.
 – Кто это? – коротко спросил он.
 – Мои… мои родители, – задохнувшись, произнесла Мэдди.
 – Черт… – прошипел Куин и схватил ее за руку, чтобы она не выпрыгнула из экипажа и не убежала.
 Но ему не следовало беспокоиться. Мэдди не могла даже пошевелиться, она не могла произнести ни слова. Все, что она могла сделать, – это смотреть на родителей, которые не отрываясь смотрели на нее.
 – О Боже, – продолжила ее мать. Подхватив юбку, она бросилась к экипажу. – Это ты. Это ты! Мэдди!
 Кучер наемной кареты позади них засвистел, выражая свое раздражение, и Куин направил фаэтон к тротуару, хотя сама Мэдди охотнее выхватила бы из его рук вожжи и сбежала бы. Когда он нежно положил ладонь на ее сжатую руку, она чуть не подпрыгнула.
 – Поздоровайся, – прошептал он.
 Она только покачала головой:
 – Не могу, поезжайте.
 – Куда?
 – Куда угодно.
 – Я здесь, Мэдди, – успокоил он ее, поглаживая пальцами ее руку. – Я обещал, помните? С вами ничего не случится.
 Его обычное самоуверенное высокомерие привело ее в чувство.
 – Где вы были пять лет назад? – пробормотала она и встала.
 Куин торопливо завязал вожжи и спрыгнул на землю. Прежде чем ее родители подошли к ним, он обогнул фаэтон и протянул ей руку. Заметив молчаливую поддержку в его глазах, она крепко сжала его пальцы и сошла, чтобы встретиться лицом к лицу с родителями.
 – Мама, папа, – сказала она, и голос ее был на удивление тверд. – Вы оба прекрасно выглядите.
 Они остановились в нескольких футах от нее, словно опасаясь, что она снова сбежит, если они подойдут ближе. Ее мать теребила носовой платок.
 – Мы хорошо выглядим? Где ты пропадала? Ты представляешь, как мы встревожились, когда ты исчезла? У тебя просто нет…
 Лорд Халверстон положил руку на плечо жены.
 – Пожалуйста, Джулия. Еще будет время для объяснений. Это твой муж, Мэдди?
 Ошеломленная девушка взглянула на Куина. С легкой усмешкой он освободился от ее хватки и, сделав шаг вперед, протянул руку.
 – Куин Бэнкрофт, – дружески произнес он, искоса поглядывая на Мэдди. – Друг.
 Лорд Халверстон энергично пожал его руку.
 – Вы слишком скромны, милорд. Джулия, это маркиз Уэрфилд.
 Леди Халверстон сделала реверанс, и выражение на ее почти таком же побледневшем, как у Мэдди, лице было изумленным и ошеломленным.
 – Милорд.
 Куин задал несколько безобидных вопросов о том, когда семья приехала в Лондон, и Мэдди смотрела на него, мысленно благодаря за отсрочку. Она стояла рядом с ним, пока он играл роль любезного, приятного маркиза, и старалась не дрожать. Что бы Мэдди ни заявляла о готовности постоять за себя, она очень обрадовалась его помощи.
 Она молча изучала родителей. Роберт Уиллитс совсем не изменился, разве только на его висках появилось больше седины. Когда он прилагал усилия, чтобы выглядеть приятным, как сейчас ради Куина, виконт мог показаться очаровательным. Однако Мэдди не могла забыть непрерывный вал жестких, осуждающих слов о ее упрямстве и отсутствии манер, и еще более грубые слова, которые он прокричал, о том, что она навеки опозорила себя и свою семью. Ее мать всегда вторила мужу, какими бы мелочными и несправедливыми ни казались его придирки. Сегодня, однако, глаза леди Халверстон были устремлены только на дочь.
 – Когда ты приехала в Лондон? – спросила Мэдди ее мать.
 – Несколько недель назад. – Она пожала плечами.
 – Несколько недель? Почему же ты не написала нам? Почему не дала знать, где ты находилась?
 – Я не хотела, чтобы вы об этом знали.
 – Но ты не возражаешь против того, что все в Лондоне знают о твоем возвращении? – Лорд Халверстон бросил на дочь сердитый взгляд.
 Ей было памятно это выражение его лица.
 – Я вернулась не по своей воле.
 Куин выступил вперед, ухватив ее за руку.
 – Моя мать и моя кузина помогают мисс Уиллитс вернуться в общество. Она была очень любезна к нашей семье, и мы пытаемся отплатить ей за ее расположение.
 И снова Мэдди испытала чувство благодарности к маркизу, на этот раз за то, что он сохранил в секрете ее прежнее местопребывание.
 – Ваша мать ожидает нас, – солгала она, с надеждой глядя на Куина.
 – Да, – кивнул он. – Извините, Халверстон, но герцогиня терпеть не может, когда ее заставляют ждать.
 – Конечно, – торопливо согласился ее отец.
 – Возможно, вы пожелаете навестить нас сегодня днем в Бэнкрофт-Хаусе, – продолжил Куин.
 – О да, Бэнкрофт-Хаус! Мы будем счастливы. – Виконт кивнул Куину и снова пожал ему руку.
 – Тогда мы будем ждать вас в два часа.
 Куин помог Мэдди вернуться в фаэтон. Когда он сел рядом с ней, она пребольно двинула его локтем под ребро, не в состоянии больше держать себя в узде.
 – Ух. Это еще за что?
 – Предатель, – пробормотала она, пытаясь не смотреть на родителей.
 – Трусиха, – прошептал он ей на ухо, подбирая вожжи. Куин направил экипаж на середину улицы, а ее мать махала им вслед.
 Мэдди сидела, скрестив руки на груди, стараясь не смотреть в его сторону. Никто другой не мог быть столь раздражающим и одновременно милым и сочувствующим.
 – Все прошло не так плохо, вы согласны?
 – Вы не имели права приглашать их навестить меня, – огрызнулась Мэдди. – И я вовсе не трусиха.
 – Я не приглашал их навестить вас, – поправил он ее, и смешливые искорки промелькнули в его глазах. – Я пригласил их посетить меня.
 – О, как мило! Я думала, вы были… на моей стороне, – скачала она, подбирая подходящие слова. – Но это не так, да? Вы просто боялись, что я устрою сцену и скомпрометирую вас.
 – Нет, я…
 – Остановите фаэтон. Я выхожу.
 – Нет. – Прежде чем она могла начать действовать, он схватил ее за руку и притянул к себе. – Мэдди, вы огорчены. Это естественно. Но, пожалуйста, не сердитесь на меня. Я на вашей стороне. Я пытаюсь помочь, пусть тупо и помпезно.
 На мгновение Мэдди позволила себе прислониться к его сильному теплому плечу и закрыть глаза. Было абсурдно, что она могла рассвирепеть так, что готова была плюнуть на него, и в то же время она не хотела ничего больше, чем просто растаять в его объятиях.
 Взглянув на людные тротуары, девушка выпрямилась. Будет очень неприлично растаять посреди Мейфэр.
 – Вся эта кутерьма не имеет никакого отношения к вашей сделке с мистером Бэнкрофтом.
 Он усмехнулся:
 – Сказать по правде, Мэдди, я не подписывался под большей этой сделки. Но не могу сказать, что огорчен всем случившимся.
 – Что ж, хотя бы один из нас не огорчен, – сказала она, собрав весь сарказм, на который была способна.
 – Ну-ну, – примирительно проговорил он. – Разве вы не хотите наладить отношения со своими родителями? Ваша мать, по-моему, очень обрадовалась, увидев вас.
 Да она и сама обрадовалась.
 – Пожалуйста, не говорите им, где я была все это время.
 – Ваш секрет в надежных руках, – ответил Куин и глубоко вздохнул. – Мэдди…
 – Да?
 Он выдержал ее взгляд, затем встряхнулся и снова стал смотреть на дорогу.
 – Ничего.
 Как только они вернулись в Бэнкрофт-Хаус, Мэдди полетела наверх переодеться. На всякий случай Куин предупредил садовника, чтобы тот сообщил ему, если Мэдди попытается ускользнуть через окно. Она, казалось, согласилась снова поговорить с родителями, но ее подвижный темперамент был подобен ртути. И Куин не хотел разыскивать ее по всему городу. Во всяком случае, пока он не прояснит обстановку.
 Куин отправился в маленькую столовую, чтобы сообщить матери о неизбежном визите Уиллитсов.
 – Мама, родители Мэдди в Лондоне, – сказал он, открывая дверь и входя в комнату. – Я пригласил их… – Несколько запоздало он заметил гостей матери. – Элоиза? Я думал, что сегодня утром вы наносите визит леди Ландри.
 Элоиза потягивала свой чай, и ее голубые глаза тепло смотрели на него.
 – Бедняжка отменила завтрак. Похоже, ее сына с позором выгнали из Кембриджа.
 – Я удивлен, что Лестера так долго там терпели. – Куин присел возле Элоизы и знаком попросил лакея принести ему чашку чаю.
 – Да, остается только гадать, до какой степени богатые пожертвования могут укреплять чье-то терпение. – Она улыбнулась. – Сахар?
 – Нет, спасибо.
 – Что ты сказал о родителях Мэдди? – Герцогиня отложила свое вышивание и взглянула на сына.
 – Мы наткнулись на них сегодня утром.
 Его мать выпрямилась.
 – Какова была их реакция?
 Куин подавил улыбку. Как ни старалась герцогиня Хайбэрроу оставаться в стороне, она полностью попала под обаяние Мэдди.
 – Не могу сказать наверняка. Ее мать, по-моему, почувствовала облегчение, но ее отец явно был больше заинтересован встречей со мной.
 – Разве можно винить его? – засмеялась Элоиза. – Погубленная девица – или будущий герцог Хайбэрроу.
 – Да, но «погубленная девица» – его дочь, которую он не видел целых пять лет. – Куин с раздражением взглянул на свою троюродную сестру. Она вела себя совсем не так, как следовало бы союзнику.
 – Ты сказал, что пригласил их куда-то, – вмешалась мать. – Сюда, я полагаю?
 – Да, на два часа дня. Я объяснил, что она много сделала или нашей семьи, и мы в знак признательности помогаем ей вернуться в общество.
 Элоиза холодно посмотрела на него.
 – Ты не упомянул, что поцеловал ее?
 Итак, это стало ей известно. Но он сделал гораздо большее, чем просто поцеловал Мэдди. Куин спокойно встретил взгляд леди Стоуксли.
 – Я подумал, что это будет не очень умно. Тебя что-то беспокоит, Элоиза?
 – Только то, что ты так редко целуешь меня, Куин. Но, надеюсь, ты скоро исправишь это упущение. – Элоиза подняла чашку, и слуга поспешил вновь наполнить ее. Капля горячего чая попала ей на палец, она вскрикнула и выплеснула содержимое чашки на грудь слуги. – Идиот, ты что, собираешься покрыть меня шрамами?
 Слуга лишь поклонился, поспешно вытирая горячую жидкость, пропитавшую его жилет.
 – Нет, миледи. Пожалуйста, примите мои извинения. Я ужасно огорчен. Я…
 – Франклин, уйди отсюда, – приказала герцогиня. Слуга снова поклонился.
 – Да, ваша светлость. Спасибо, ваша светлость.
 Продолжая кланяться, Франклин, пятясь спиной, покинул гостиную. Его место немедленно занял другой слуга, который быстро ликвидировал беспорядок и налил Элоизе новую чашку чаю. Куин обеспокоенно наблюдал за инцидентом, а его мать взглянула на него и спокойно положила еще одну ложечку сахара в чай.
 – Элоиза сообщила, что ты согласен на семнадцатое июля, – сказала она. – Твой отец будет доволен. По-моему, сегодня утром он встречается с архиепископом, чтобы обеспечить на этот случай Вестминстерский собор. – Она снова сделала глоток чая, затем отставила чашку. – И мы должны немедленно разослать приглашения. Иначе покажется, что все празднество было слишком поспешно спланировано.
 – Словно можно торопливо спланировать что-то, чего ожидали двадцать три года, – заявил Куин. – И конечно, его светлость будет доволен. Именно он выбрал эту дату.
 – К чему такой сарказм? – откликнулась Элоиза, которая явно пребывала в дурном настроении.
 По правде сказать, Куин не мог ее винить. Вероятнее всего, чем скорее все утрясется, тем лучше будет для всех. Кроме него – и, возможно, Мэдди.
 – Просто слишком много суеты вокруг события, о котором все знали еще четверть века назад.
 Элоиза засобиралась.
 – Это ужасно с твоей стороны, – резко заявила она. – Раньше ты не был таким жестоким и бесчувственным.
 – Проклятие. – Куин неохотно поднялся и, опередив ее, направился к двери. – Извини, Элоиза. Я не хотел быть жестоким, – сказал он, отчетливо ощущая, что он был уже участником подобной сцены раньше и это повторится снова в будущем. Бессчетное число раз.
 Элоиза остановилась, глядя на него голубыми глазами.
 – Я знаю. Поедем завтра кататься верхом? И купи мне что-то хорошенькое.
 Куин выдавил улыбку.
 – С удовольствием.
 Он проводил ее и посадил в карету ее отца.
 – До завтра, Элоиза, – сказал он, целуя ей пальцы.
 В маленькой столовой его мать обсуждала со старшей поварихой меню для ленча. Куин прислонился к дверному косяку, ожидая, пока герцогиня освободится и отпустит прислугу.
 – Полагаю, это для лорда и леди Халверстон? Спасибо, мама.
 – Гости есть гости, – сказала Виктория, вставая. – И Элоиза была очень терпеливой и всепонимающей – для Элоизы. Я знаю, Мэдди очаровательна. Но…
 Он поднял руку.
 – Я прекрасно знаю, что собой представляет Мэдди. И не нужно, чтобы мне постоянно напоминали об этом повсюду.
 – Хорошо. Теперь ступай и скажи поварихе, что я решила остановиться на цыплятах, а не на окороке.
 Готовый убежать прежде, чем его заставят выслушать очередную лекцию о долге и обязанностях перед семьей, Куин извинился и вышел. По дороге в кухню его поразило, что в последнее время мать не читала ему нотаций. Пытаясь найти объяснение этому, он направился к задней лестнице.
 В дверях кухни он остановился. Дюжина слуг собралась вокруг огромного центрального кухонного стола, а Франклин – без рубашки, с искаженным лицом – устроился на одном его конце. Подле него стояла Мэдди, прикладывая чистый белый бинт к его покрасневшей коже.
 Все не так плохо, – успокаивала она, обматывая бинтом его грудь, – хотя представляю, как это жжет.
 Будь доволен тем, что милая леди не плеснула чай ниже, приятель, – засмеялся другой слуга, Джон.
 – Замолчите! – воскликнула кухарка. – Здесь же леди.
 Джон покраснел.
 – Извините, мисс Мэдди.
 Куин подавил улыбку. Черт возьми, теперь ее называют так и слуги его родителей.
 – Не беспокойтесь, Джон. Вы принесли Франклину сухую рубашку?
 – Да, как вы сказали.
 Мэдди кивнула, улыбаясь Франклину.
 – Ничего, до свадьбы заживет. Развяжите бинт через пару дней. Если мазь подействует, краснота почти спадет.
 Слуга спрыгнул со стола.
 – Спасибо, мисс Мэдди.
 – Не стоит благодарности. И ради Бога, в следующий раз увертывайтесь.
 Он засмеялся.
 – Постараюсь.
 Когда Мэдди повернулась к двери, Куин торопливо зашел за угол. Она прошла мимо, и он схватил ее за руку. Прежде чем она успела вымолвить хотя бы слово, он прижал ее к стене и его рот впился в ее губы. После минутного шока она обняла его за плечи и прильнула к нему, целуя его в ответ жадно и страстно.
 – Куин, прекрати, – прошептала Мэдди, переводя дыхание и пробегая губами по линии его скулы. – Нас могут увидеть.
 – Нет, это исключено. – Он вновь овладел ее губами, приоткрывая ее рот и отчаянно целуя. Разрывающее сердце желание пробежало по его телу, и он с трудом сдержался, чтобы не задрать ей юбки прямо здесь, в холле для слуг. Боже правый, он полностью потерял голову. Наконец Куин взял ее за руку и повел к задней лестнице.
 – Пойдем, – пробормотал он.
 – Нет, – ответила она. – Я сердита на тебя.
 – Правда? – Он снова поцеловал ее, испытывая разочарование и в то же время забавляясь. – За что?
 Мэдди не могла скрыть улыбки.
 – За то, что пригласил сюда моих родителей. Я уже говорила тебе об этом.
 Решительно вздохнув, он выпрямился и взял обе ее руки в свои. У нее были очень изящные руки.
 – Ты помирилась со всем Лондоном, кроме своих родителей.
 – Это не так просто, – спокойно ответила Мэдди и обняла его.
 Сердце Куина дало сбой. Она обладала сильным характером и, казалось, ни в ком не нуждалась, а меньше всего – в нем. Он нежно обнял ее одной рукой за тонкую талию, а другой – за плечи.
 – Я знаю, – ответил он. – Но вы хотя бы помирились и можете вернуться в Лэнгли, помни об этом.
 – Значит, вы примирились с мыслью, что я вернусь в Лэнгли?
 Куин покачал головой:
 – Нет. Я только считаю, что вы имеете право вернуться в Лэнгли, если вы все еще этого хотите, после вашего дебюта в «Олмаксе».
 Она вздохнула, все еще склоняясь к нему.
 – Его светлость будет здесь сегодня днем?
 – По-моему, он на собрании, сражается за сокращение прав знати. Почему вы спрашиваете?
 – Это единственный раз, когда я хочу, чтобы он был дома. Я бы хотела, чтобы моего отца поставили на место. – Она медленно подняла руку и обвела его рот кончиками пальцев. – Куин, – мягко произнесла она, – если бы вы смогли прожить жизнь так, как сами выбрали, без обещаний, обязанностей и чувства долга, что бы вы сделали?
 – Я никогда не думал об этом, – задумчиво произнес он. – Возможно, я хотел бы стать профессором литературы.
 Мэдди подняла одну бровь.
 – Правда?
 – Да, а что такого?
 – Продолжайте, вы удивляете меня.
 – А вы постоянно поражаете меня, – прошептал он, еще раз целуя ее. – И конечно, я женился бы на вас.
 Мэдди стремительно освободилась из его объятий.
 – Нет, вы не женились бы, потому что мы никогда бы не встретились.
 Он удержал ее за руку.
 – Учитывая, как странно мы встретились, как вы можете – утверждать, что этого не произошло бы в другой жизни?
 В кухне раздался звон колокольчика – значит, кто-то дернул за шнурок в одной из комнат наверху.
 Она издала проклятие и помчалась мимо него вверх по ступеням, когда Джон вышел из кухни.
 – Милорд, вам что-то нужно? – спросил он, пораженный тем, что маркиз торчит внизу у лестницы.
 Куин моргнул.
 – Что? Я просто прогуливаюсь. Не обращайте на меня внимания, – пробормотал он и повернулся, чтобы последовать вслед за Мэдди. Затем он вспомнил о цыпленке.
 Лорд и леди Халверстон прибыли ровно в два. Их сопровождали две молодые девушки.
 – Думаю, вы не будете возражать, милорд, – извинился виконт, указывая на юных леди. – Они настояли на том, чтобы мы взяли их повидаться с сестрой.
 Куин кивнул. Дерзкая девчонка не говорила о том, что у нее есть сестры, однако он немедленно увидел сходство в их рыжеватых волосах и высоких скулах.
 – Конечно. Мисс Уиллитс в гостиной с герцогиней.
 Семейство Уиллитсов заторопилось наверх за Биксом, а Франклин занял место дворецкого у входной двери.
 – Франклин, – отстав, сказал Куин, – с тобой все в порядке?
 – О да, милорд! Ничего страшного. Это моя вина – я был неуклюж. – Он поклонился. – Извините меня, милорд.
 – Никаких извинений. Ты сильно обжегся?
 Слуга покраснел.
 – Со мной все в порядке, милорд.
 Не желая больше смущать беднягу, Куин повернулся к лестнице.
 – Ну и отлично.
 Человек даже не признался, что ему было больно, хотя он – или кто-то еще из слуг – обратился за помощью к Мэдди. Куин остановился на площадке лестницы, а из-за двери гостиной доносились смех и хихиканье. Год назад ему бы и в голову не пришло спросить о состоянии слуги. Он просто принял бы вспышку возмущения со стороны Элоизы как само собой разумеющееся. Это была не первая ее вспышка гнева и, в чем он был уверен, не последняя.
 Он остановился в дверях. Какофония соревнующихся друг с другом голосов поразила его уши, так как каждый пытался быть услышанным. И, что было ей абсолютно несвойственно, Мэдди была единственной, кто молчал.
 Она стояла в дальнем конце комнаты, каждая из сестер держала ее за руку, а она поворачивалась от одной к другой, пока они потчевали ее какой-то историей. Виконтесса стояла, наблюдая за тремя дочерьми затуманенным взором, пока лорд Халверстон щедро благодарил герцогиню за бесконечную любезность к их своенравной дочери.
 Мэдди подняла глаза. Когда она увидела его, ее губы тронула улыбка, и впервые тайная страсть промелькнула в ее взгляде. Страсть к нему.
 – Милорд, – сказала она, приседая в реверансе.
 – Мэдди, представьте меня своей семье, – попросил Куин, входя в комнату и с трудом удерживаясь от того, чтобы не закружить ее в воздухе и не рассмеяться от удовольствия. Несколько риз за последние дни они с Мэдди совершенно случайно становились единой парой.
 – Это Полли, – сказала она, поднимая руку младшей девочки, которой на вид, казалось, лет двенадцать-тринадцать и носик которой украшали веснушки. – А это Клэр.
 Старшая из девушек вежливо присела перед Куином. Она была довольно хорошенькой, но не так неотразима, как Мэдди, ее глаза были скорее зелеными, чем серыми, а лицо – круглее, чем у старшей сестры. Она выглядела на шестнадцать-семнадцать, и, несомненно, была на грани собственного дебюта в свете.
 – Рад познакомиться с вами, – сказал он, улыбаясь и беря ее за руку.
 – Нас ждет ленч, – проговорила герцогиня, вынужденная повысить голос, чтобы ее услышали за продолжительными выражениями благодарности со стороны виконта. – Сюда, пожалуйста.
 Они проследовали в столовую, где в продолжение всей трапезы не смолкал шум голосов. Куин наблюдал за всем с изумлением, удивляясь тому, что Мэдди сумела стать такой независимой и остроумной среди таких… недалеких и глуповатых родных.
 – Мэдди, ты уже упаковала свои вещи? – спросил виконт. Вопрос немедленно привлек внимание Куина.
 – Собирать вещи? Ради чего?
 В комнате стало тихо, хотя его уши все еще звенели от царившего здесь еще минуту назад шума. Виконт откашлялся.
 – Уиллитс-Хаус теперь открыт, милорд. Не пристало незамужней дочери оставаться под чьей-то крышей, какой бы элегантной она ни была.
 – Моя мать выступает в качестве дуэньи, – попробовал возразить Куин. – Здесь нет ничего непристойного.
 – Нет, конечно, нет, милорд, – поспешно согласился лорд Халверстон. – Но вы же знаете, что могут пойти разговоры.
 – Они и так болтают, – вступила в разговор Мэдди.
 – Но чем меньше будет разговоров, тем лучше.
 Куин взглянул на лорда Халверстона – остатки его доброжелательности улетучились. Она не должна уезжать.
 – Вы должны были принять это во внимание пять лет назад.
 – Куин! – резко произнесла его мать. – Полагаю, решение должно остаться за Мэдди.
 Мэдди оглядела всех сидящих за столом, дольше всего задержав взгляд на Куине и своем отце. Наконец она повернулась к герцогине:
 – Ваша светлость, возможно, мне следует возвратиться в Уиллитс-Хаус. Хотя…
 – Нет! – выпалил Куин, поднимаясь.
 Она сглотнула, отказываясь встретить его свирепый взгляд.
 – Хотя я буду очень признательна вам, если смогу продолжать посещать вас – время от времени.
 – Конечно, дорогая. Мне это будет очень приятно.
 Куину гораздо приятнее было бы другое – например, никогда больше не видеть остальных членов проклятого семейства Уиллитс. Он проглотил сердитое возражение, готовое слететь с его губ, и вместо этого кивнул и бросил салфетку на стул.
 – Отлично. Я позову Мэри и велю ей начать укладывать ваши вещи.
 Куин вышел в холл и остановился – он дышал тяжело и прерывисто. Он прекрасно знал, что она поступает так из-за того, что он отказался признать, что они не пара. Мэдди пытается взять инициативу в свои руки, но он не собирался сдаваться. По крайней мере, сейчас. Нет, не только сейчас – никогда.




 Глава 14


 Мэдди вошла в Уиллитс-Хаус, пытаясь побороть навязчивую мысль, что ничего не изменилось в ее жизни даже после этих пяти лет. Эверетт, дворецкий, выглядел так же, несмотря на ошеломленное выражение лица.
 – Добрый день, Эверетт. – Она улыбнулась, желая почувствовать ту легкость, которую пыталась демонстрировать.
 – Мисс Уиллитс, – запинаясь, произнес он с поклоном, – Добро пожаловать домой.
 – Спасибо. – Мэдди импульсивно протянула руку. Секунду поколебавшись, он пожал ее. – Приятно снова видеть тебя.
 – И вас. – Робкая улыбка восхищения тронула его губы. – По вас скучали.
 Остановка внизу совсем не изменилась, так же как и живопись на стенах и бордовый ковер на полу гостиной, который Мэдди всегда ненавидела. Ее сестры шли следом за ней, возбужденно болтая об их приключениях за эти пять лет, пока она медленно поднималась по ступеням, пытаясь не вспоминать тот последний раз, когда она убегала в свою спальню. Мэдди заколебалась перед неплотно прикрытой дверью, но, прежде чем она успела открыть ее, Клэр выступила вперед и загородила путь.
 – Теперь это моя комната, – объяснила она. – Папа сказал, что кто-то из нас может занять ее, а ты же знаешь, что я никогда не любила утренний свет.
 – Клэр, – раздался голос матери снизу, – Мэдди может занять любую комнату, которую захочет.
 – Мама! – запротестовала хорошенькая рыжеволосая девушка, затем тяжело вздохнула. – О, хорошо.
 – Нет, Клэр, оставайся здесь, – ответила Мэдди, направляясь дальше. – Я не очень-то любила мою старую комнату. – Та перестала быть тихой гаванью. Запертая снаружи, тогда, пять лет назад, она чувствовала себя в ней, словно в тюрьме.
 Ее сестры побродили по комнате, которую Мэдди выбрала для себя, затем спустились вниз, чтобы обсудить поездку на конный аукцион – купить новую верховую лошадь для Мэдди и для каждой из них. Куин послал Мэри в Уиллитс-Хаус вслед за Мэдди, и когда она с багажом поднялась наверх, Мэдди была только рада остаться наедине со служанкой и помочь ей распаковать вещи.
 – Я справлюсь сама, мисс Мэдди, – сказала Мэри, открывая огромный гардероб из красного дерева, который внесли трое слуг. – Вам надо побыть со своей семьей.
 – Я даю им время привыкнуть. – Мэдди состроила гримаску. – И себе, чтобы адаптироваться.
 Какое-то время Мэдди думала, что Куин не позволит ей покинуть Бэнкрофт-Хаус. Он держал себя в руках, но его гнев проявлялся в напряженных мускулах лица и крепко сжатых зубах. Ей действительно не хотелось уезжать, но если бы она осталась, то непременно вновь бы отдалась ему. Он слишком притягивал ее, а его присутствие возбуждало и опьяняло ее. И через месяц он собирался жениться на Элоизе Стоуксли.
 – Мэдди! – позвала ее мать через приоткрытую дверь.
 – Входите. – Выпрямившись, Мэдди расправила юбку.
 Дверь распахнулась.
 – Могу я сказать тебе пару слов?
 Мэри присела в реверансе.
 – Извините меня, мисс Мэдди, – произнесла девушка, обходя хозяйку и торопливо покидая комнату.
 – Мисс Мэдди? – повторила леди Халверстон. – Ты отказалась от места в нашей семье?
 – Я думала, что это вы отказались от меня, – спокойно ответила Мэдди. – И я привыкла к тому, что меня называют мисс Мэдди. – Она села на край постели. Она боялась именно этого момента, когда ее мать начнет расспрашивать, где она была все эти годы, и она должна будет решить, что стоит сообщить ей, а что из ее приключений оставить при себе.
 – Знаешь, мы уж начали думать, что ты умерла, – сказала виконтесса, присаживаясь у туалетного столика. – Быть сердитой и подавленной – это одно, Мэдлин, но ты исчезла на пять лет.
 – Я хотела жить самостоятельно.
 Ее мать внимательно посмотрела на нее.
 – Ты говоришь об этом так, словно это какой-то пустяк, – прокомментировала она. – Твой отец, в конце концов, простит тебя, если ты останешься. Ты же знаешь.
 Мэдди держала себя в руках.
 – Я не сделала ничего плохого. Мне не требуется его прощение. И вы должны знать, что я не собираюсь здесь оставаться. Я кое-кому обещала остаться в Лондоне до моего дебюта в «Олмаксе» – моего второго дебюта там. Я так и поступлю. После того у меня не будет причин оставаться.
 – Понятно. И кому же ты дала это обещание?
 – Другу.
 – А как насчет твоей семьи?
 – Отец откровенно сказал мне, каким грузом я была для вас, что я недостойна носить имя Уиллитс. Я не забыла об этом. – Мэдди бросила взгляд на свои руки. – И не думаю, что когда-нибудь забуду.
 – Мэдди, вы двое не могли прожить и недели, чтобы не поссориться. Но раньше ты никогда не уходила.
 – Мама, как я могла остаться после того, что произошло?
 Леди Халверстон на какое-то мгновение опустила глаза.
 – Тогда почему ты вернулась?
 – Я и так слишком долго пользовалась любезностью Бэнкрофтов, – осторожно объяснила она, не отваживаясь упомянуть о буре эмоций, захлестнувшей ее и Куина.
 – Ты, похоже, нравишься лорду Уэрфилду, – заметила виконтесса, изучая щетку для волос старшей дочери и избегая ее взгляда.
 – Лорд Уэрфилд очень серьезно относится к своим обязанностям перед семьей. И он ожидает, что другие будут поступать так, как он того хочет. Я… – Она заколебалась, боясь сказать что-то лишнее. Будет ужасно, если кто-то обнаружит, как отчаянно она любит его. – Я не всегда согласна с ним.
 – Ты не согласна с маркизом Уэрфилдом? Это очень неразумно.
 Мэдди пожала плечами:
 – Кто-то же должен…
 Виконтесса внимательно посмотрела на нее.
 – Мэдди…
 – Мама, уже ничего не будет так, как раньше. Я жила собственной жизнью целых пять лет, и мне это нравилось. Если ты хочешь, чтобы я ушла, я так и поступлю. Но я не буду сидеть и слушать, как папа кричит на меня, как он делал это раньше.
 Виконтесса встала.
 – Ты по-прежнему наша дочь, какой бы независимой ты себя ни чувствовала. Бэнкрофты, очевидно, питают какие-то надежды в отношении тебя. Но ты не можешь позволить себе смущать это семейство снова. У Клэр дебют на следующий год, и я знаю, что ты не захочешь, чтобы ее шансы на хороший брак были разрушены только потому, что ты провозгласила себя независимой от всего и всех.
 Мэдди кивнула, когда ее мать вышла из комнаты.
 – Хорошо.
 Она знала, что нелегко будет вернуться домой, и она оказалась права. Ее мать, как бы она ни была рада вновь обрести дочь, всегда будет исполнять пожелания мужа.
 Мэдди вздохнула. Пять лет вдали от дома сильно изменили ее, хотя она была уверена, что родители не поймут, что эти перемены к лучшему. Мэдди упала на кровать, пытаясь победить неожиданный приступ одиночества и гадая, что еще придумает Куинлан теперь, когда она ушла из его дома.
 – Что ты имеешь в виду, говоря, что она ушла? – требовательно спросил Рейф, бросив кий на бильярдный стол с такой силой, что шары на поле подпрыгнули. – И почему, черт побери, ты не сказал мне об этом сразу, как только вошел сюда?
 Куин взглянул на брата, затем продолжил натирать мелом кий.
 – Мне не хотелось этого делать. И я имею в виду именно то, что сказал. Ее родители пришли повидаться с ней, а она упаковала вещи и отправилась с ними. Они были в восторге.
 – Это полнейший идиотизм. Ведь именно из-за них она покинула Лондон. Тебе не следовало отпускать ее.
 – Правда? И что же я должен был сделать? Запереть ее в спальне? Как я понимаю, это не доставило бы ей удовольствия.
 – Там ей не место, – упрямо продолжил Рейфел.
 Маркиз взглянул на младшего брата. Он уже не мог отрицать, что рассматривал каждого мужчину в Лондоне через призму ревности, а Рейф определенно был чем-то огорчен.
 – Там ее семья.
 Рейф подошел к серванту и налил себе бокал бренди.
 – Да, они ее семья. Они те самые, кто раньше толкнул ее к Чарлзу Данфри. И теперь, когда он пришел и извинился перед ней, они, вероятно, сделают это снова.
 – А что в этом плохого? – спросил Куин, главным образом, чтобы получить еще одно мнение, помимо своего собственного.
 – Помнишь, когда ты втолкнул меня в гостиную и чуть было не сломал мне шею? Он сделал мне великолепное предложение.
 – Какое?
 Купить у него пару гнедых за сто фунтов. Я должен был упираться как сумасшедший, чтобы удержать его от того, чтобы он тут же не привел их.
 – И?
 – Ну, не говоря уже о том, что мне не нужна была пара лошадей для коляски в Африке, они на самом деле стоили вдвое больше.
 Куин отложил кий, теперь явно заинтересовавшись рассказом.
 – Прости, Рейф, я не столь блестяще разбираюсь в темных делишках, как ты, но каким образом это касается тебя?
 Его брат пожал плечами, с отсутствующим видом катая шар по столу.
 – Мне просто кажется, что если Данфри решил продать своих гнедых, он мог бы получить за них гораздо большую сумму, чем просил с меня.
 Наконец Куин начал догадываться, в чем дело.
 – Значит, ты думаешь, что он не был заинтересован в их продаже?
 Рейф кивнул:
 – Именно, он был заинтересован в…
 – Деньгах.
 Маркиз поднял свой кий и вернул его в стойку у стены.
 – Прости, Рейф, у меня назначена встреча.
 – С кем?
 Куин направился к двери.
 – Пока не знаю.
 Управляющий английским банком был весьма взволнован появлением маркиза Уэрфилда, вошедшего в заполненное людьми здание без сопровождения юристов и бухгалтеров. Его удивление еще больше усилилось, когда Куин попросил у него аудиенции наедине.
 – Что я могу для вас сделать, лорд Уэрфилд? – заботливо поинтересовался он, постукивая пальцами по крышке старого поцарапанного стола.
 – У меня к вам весьма необычная просьба. – Куин и сам поразился, почему он не чувствовал угрызения совести и чувства вины за то, что намеревался сделать.
 – Что угодно, милорд. У финансов семейства Бэнкрофтов безупречная репутация.
 – Благодарю, мистер Уитинг. Приятно это слышать.
 Управляющий банком ослабил узел галстука.
 – Я не хотел обидеть вас, милорд. О Боже, нет.
 – Никаких извинений. Однако мне не нужен заем. Я хочу получить кое-какую информацию.
 Уитинг сдвинул кустистые брови.
 – Информацию, милорд? Какого рода?
 Куин постучал пальцем по подбородку.
 – Я подумываю осуществить деловой проект с одним из моих приятелей. Однако я не очень-то хорошо знаком с ним, и мне хотелось бы побольше узнать о его финансовом положении.
 – О! Хм… Вы же знаете, милорд, что информация о наших клиентах никогда не разглашается.
 – Конечно. Я не хочу, чтобы вы нарушили какие-то правила. – Куин наклонился вперед, доверительно улыбаясь и пытаясь не обращать внимания на саднящую мысль – он точно знал, что скажет Мэдди по поводу того, как он пользуется своим титулом. – Просто общий взгляд. Я буду чрезвычайно вам благодарен.
 Мистер Уитинг оглядел пустой офис.
 – Как имя этого человека, милорд?
 – Чарлз Данфри. – Куин выжидательно выпрямился на стуле.
 – Вы говорите, Чарлз Дан… Данфри? – Красноватое лицо Уитинга побледнело. – О Боже!
 – Вы можете объяснить доступнее?
 Что ж, милорд, я должен сказать… – Несмотря на то, что дверь кабинета была закрыта и в маленькой комнате никого не было, мистер Уитинг наклонился через стол и понизил голос: – Я должен сказать, что, в общем, финансы мистера Данфри несколько нестабильны.
 Куин поднял бровь.
 – Насколько нестабильны? Управляющий откашлялся.
 – Весьма нестабильны.
 – Ах так!
 – Да. Можно сказать – в отрицательных числах.
 – О Боже, – проговорил с наигранным огорчением Куин, который с каждой минутой все больше не любил Чарлза Данфри, – как печально. У меня нет слов, чтобы выразить вам свою благодарность, мистер Уитинг. – Он встал и направился к двери маленького офиса. – Вы избавили Бэнкрофтов от множества неприятностей.
 Мистер Уитинг встал на ноги и низко поклонился.
 – Был рад помочь вам, милорд.
 Куин направил Аристотеля обратно к Гросвенор-сквер через Керзон-стрит. Путь лежал в стороне от его дома, но он чертовски хорошо знал, почему выбрал именно этот маршрут, – Уиллитсы жили на Керзон-стрит. Он остановился перед чугунными воротами, отделяющими его от Мэдди, пристально вглядываясь в зашторенные окна, пока жеребец не начал беспокойно перебирать ногами.
 Он хотел было нанести ей визит, чтобы сообщить о шатком финансовом положении Данфри, но неожиданно осознал, что она уехала из Бэнкрофт-Хауса только три часа назад. Он выглядел бы точно так, как себя чувствовал, – полным дураком, настолько влюбленным в погубленную девушку, что не мог провести и пяти минут вдали от нее.
 Кроме того, только потому, что Данфри пару раз навестил ее, не означало, что кто-то из них снова серьезно собирается вступить с другим в брак. Возможно, из-за своих финансовых затруднений он не захочет взять в жены взрывоопасную Мэдди Уиллитс. Женитьба же на ком-то с более древним и уважаемым титулом могла бы принести ему больше, чем несколько тысяч фунтов в виде приданого, столько, насколько расщедрится виконт Халверстон.
 Почувствовав некоторое облегчение, Куин пришпорил Аристотеля и рысью поскакал к Бэнкрофт-Хаусу. Они уже запланировали посещение бала у Гаррингтона завтра вечером, и он сможет увидеть Мэдди, потанцевать с ней – и, возможно, случится чудо, и он придумает выход, который поможет им выбраться из ужасной ситуации, в которую они попали. Если же нет, он всегда может похитить ее и отправиться с ней на Восток. Несомненно, она рассвирепеет, но больше не будет считать его скучным.
 Мэдди едва закончила завтракать, когда в комнату вошел Эверетт и объявил, что к ней пришел посетитель. Ее сердце подпрыгнуло.
 – Кто он? – спросила она, пытаясь скрыть возбуждение и зная, что это ей явно не удается. В конце концов, он пришел повидаться с ней.
 – Мистер Чарлз Данфри, миледи.
 – О! – Восторг тут же покинул ее.
 – Что ему нужно? – спросила ее мать, с любопытством глядя на мужа.
 – Не имею представления, – пробормотал тот, пережевывая поджаренный хлеб.
 Когда он взглянул на Мэдди, она быстро улыбнулась. Они даже не успели поговорить со вчерашнего дня, и у нее не было желания давать ему предлог снова наорать на нее.
 – Пойду и посмотрю.
 Чарлз отвернулся от окна, когда она вошла в маленькую столовую.
 – Мэдди! Я так рад, что вы вернулись домой.
 – Да, я тоже, Чарлз. Спасибо.
 – Похоже, все уладилось. – Он взял ее руку и поднес к губам. – Или почти все. Мэдди, мне нужно кое о чем спросить у вас. Вы знаете, что я не мастак произносить речи, но это камнем висело у меня на сердце все последнее время, и я больше не могу молчать.
 Мэдди села в кресло, на которое указал Чарлз. Она прекрасно понимала, о чем он хотел спросить, и ее недовольство нисколько не удивило его. Он выразил свое намерение почти ими же словами, а она еще обвиняла Куина в том, что он скучный.
 Но тогда она была взволнованна и трепетала, едва удерживаясь от того, чтобы не броситься ему на шею, когда он наконец задал свой вопрос. И тогда он поцеловал ее, и она обняла его руками за шею. Последующие две недели Мэдди думала, что волшебные сказки действительно сбываются – пока ей не доказали, как горько она ошибалась.
 Чарлз взял ее за руки и встал перед ней на колени.
 – Мэдди, мы были разлучены пять лет, но я верю, что мы предназначены друг для друга. Окажете ли вы мне великую честь стать моей женой?
 Она долго смотрела на него, ожидая трепета, нервного возбуждения, которые сопровождали этот момент пять лет назад. Но не испытала ничего, кроме досадной неловкости. Может быть, потому, что Мэдди слишком сильно старалась, или, возможно, потому, что он больше не был тем человеком, с кем она мечтала бы прожить жизнь.
 – Могу я какое-то время подумать, Чарлз? – спросила она. – За последние несколько недель так много перемен.
 – Конечно. – Он улыбнулся и встал. – Но хотя бы разрешите мне одну вольность. – Он медленно наклонился к ней и коснулся губами ее губ.
 Мэдди улыбнулась ему, еще менее тронутая, если это вообще было возможно, чем несколько секунд назад.
 – Благодарю вас за ваше терпение, Чарлз. Я дам вам ответ завтра.
 Он снова поцелован ей руку.
 – Я люблю вас, Мэдди. И любил всегда. – С обращенным к ней прощальным взглядом он покинул комнату.
 Мэдди вновь опустилась в кресло. Выйти замуж за Чарлза значило решить все свои проблемы. И то, что она ничего не испытывала к нему, не имело никакого значения. Ничего близкого к тому, что она чувствовала, когда Куин просто смотрел в ее сторону. Но он женится на ком-то еще. Она больше никогда не услышит смех Куина в ответ на ее оскорбления, и никогда больше не ощутит его руки, обнимающие ее, и никогда…
 – Мэдди? – В комнату вошел ее отец. – Где Чарлз?
 – Он ушел.
 – Он… чего он хотел?
 – Жениться на мне.
 – Это замечательно! – На мгновение он замолчал, выжидающе глядя на дочь. – Тогда почему он ушел?
 – Я сказала, что дам ему ответ завтра.
 Виконт открыл и снова закрыл рот.
 – Для чего ты это сделала?
 Мэдди услышала гнев в голосе отца и попыталась ответить разумно и убедительно, какой бы напряженной, неуверенной и одинокой она себя ни ощущала.
 – Мне нужно было несколько часов, чтобы подумать, отец.
 – О чем подумать? Он был весьма хорош для тебя раньше. И то, что ты провела бог знает где и бог знает как целых пять лет, едва ли возвысило тебя в глазах общества. – Лорд Халверстон прищурился, – Или же ты думаешь, что ты слишком хороша для всех нас теперь, когда герцогиня Хайбэрроу оказала тебе покровительство?
 – Нет! Конечно, нет. Позволь мне ответить ему завтра, отец. Это все, о чем я прошу.
 – Лишь если ты дашь положительный ответ, Мэдлин.
 Когда он вышел, Мэдди закрыла глаза. Все было настолько проще в Лэнгли-Холле, где она могла быть мисс Мэдди и проводить вечера, играя в вист или в слова с мистером Бэнкрофтом и сквайром Джоном. Но она не могла отрицать, что чувствовала себя там одиноко, даже тогда, когда Джон Рамзи попросил ее выйти за него замуж, что, она чувствовала, он неизбежно сделает, и что она ответит ему «нет».
 – Мисс Уиллитс? – Эверетт вежливо поскребся в дверь.
 – Да? – нерешительно откликнулась Мэдди, вздыхая.
 – Мисс, мистер Рейфел Бэнкрофт здесь и хочет увидеться с вами.
 Нежданные слезы наполнили ее глаза. Возможно, еще оставалась какая-то надежда. Она торопливо вытерла слезы.
 – Проси его, пожалуйста.
 Минуту спустя дверь распахнулась и Рейф прошествовал мимо дворецкого. Он поклонился со своей привычной беспечной улыбкой, вынимая из-за спины букет ярких цветов.
 – Миледи!..
 Она сумела улыбнуться сквозь слезы. Он внимательно посмотрел на нее, затем отдал букет дворецкому.
 – Пожалуйста, поставьте это в воду, – сказал он и закрыл дверь перед носом Эверетта. – Что случилось? Вы выглядите как садовая лейка, Мэдди. – Он присел в кресло рядом с ней.
 – О, я не знаю, – раздраженно пробормотала она, снова вытирая глаза. – Я просто рада видеть вас.
 – Если вы столь расположены ко мне, то не должны были покидать Бэнкрофт-Хаус и мою выдающуюся компанию, – заявил он, прихватив леденец с блюда на столе.
 – Мне пришлось это сделать.
 – М-м, – протянул он, посасывая леденец и кивая. – Вы, конечно, можете рассказать мне обо всем, что вас тревожит, но это вам не поможет. Я не тот, с кем вам надо побеседовать.
 Она бросила на него косой взгляд.
 – Я не нуждаюсь в душеспасительных беседах.
 Рейф тяжело вздохнул.
 – Знаете, Мэдди, я не собираюсь ввязываться в это запутанное дело. У меня полно своих собственных проблем.
 – Каких, например? – невинно поинтересовалась она. Что-то беспокоило его с момента, как он вернулся в Лондон, но, насколько она знала, Рейф не признался в этом никому.
 – Таких, о которых я не намерен сообщать вам, – легко ответил он. – Но вот что я вам скажу. Вся жизнь моего брата была заранее спланирована, и он был абсолютно счастлив – до недавнего времени. Никто раньше не кружил ему голову, Мэдди, и теперь он превратился в полного идиота. – Он похлопал ее по руке и встал. – И это то, что я собирался сообщить вам.
 Она изумленно посмотрела на него.
 – Так вы пришли поэтому? Сообщить мне, что ничего не собираетесь мне сказать?
 – На самом деле я пришел пригласить вас на прогулку верхом завтра утром в Гайд-парке. Мне кажется, Куин собирался встретиться с вами сегодня утром, но он… немного занят.
 – Итак, вы выполняете семейный долг, предлагая провести со мной время?
 – Я пользуюсь его глупостью. – Рейф подмигнул ей. – Я приеду в семь. У вас здесь есть лошадь?
 – Нет. – Она начинала понимать, что в родительском доме у нее ничего нет.
 – Я приведу Лакомку, или как ее там зовут.
 Мэдди улыбнулась:
 – Сладкая.
 – Сладкая, – повторил молодой человек себе под нос. – Звучит как что-то, чем должен владеть толстый старина Принни.
 Мэдди заинтересовалась, хотя и не поняла его.
 – Что?
 Он прищурил один глаз.
 – Ничего.
 – Рейф, – предостерегающе произнесла она. – Что вы сказали?
 Младший Бэнкрофт прислонился спиной к двери.
 – Что же, вероятно, мой сумасшедший брат обыскал весь Лондон в поисках подходящей лошади для вас – вы же знаете, каков он, и у Принни – черт, я имею в виду, у короля Георга – была как раз такая, которую искал Куин.
 – Итак, Куин купил Сладкую у короля Георга – для меня?
 – Ну, не совсем. Принни искал некоего архитектора, ну… чтобы тот спроектировал дворец… где-то и…
 – В Брайтоне, – подсказала она, проявляя все больший интерес с каждым несвязным предложением.
 – О, так вы хорошо знаете эту историю.
 – Рейф!
 – Ладно-ладно. Принни получил этого архитектора, но он не мог заставить парламент вложить достаточно денег, чтобы содержать его. Куин согласился внести необходимую сумму.
 Мэдди сидела, с недоверием глядя на Рейфа, и в уголках ее губ проступила улыбка.
 – Значит, Куин помог королю Георгу выплачивать жалованье Джону Нэшу, чтобы тот обновил дворец в Брайтоне, благодаря чему у меня появилась лошадь для прогулок в Лондоне?
 Рейф кивнул.
 Она радостно засмеялась.
 – О, ну и ну! Неудивительно, что он ничего не сказал мне об этом.
 – И я не должен был ничего говорить вам. – Рейф снова подморгнул. – Вы буквально выпытали это у меня. Сладкая и я будем здесь завтра в семь.
 Мэдди поднялась и поцеловала его в щеку. Прежде чем поцелуй закончился, он повернул голову и прижался губами к ее губам. Потрясенная Мэдди отшатнулась.
 – Рейф?
 – Я не евнух, – пробормотал он. – А вы прямо-таки волнуете кровь. – Он распахнул дверь. – Боже, какой же он идиот.
 – Рейф, сегодня утром Чарлз Данфри сделал мне предложение, – выпалила Мэдди, покраснев. Он снова закрыл дверь.
 – И? – медленно спросил он, и взгляд его зеленоватых глаз стал пронзительным.
 Вот что она так любила в Рейфе: он был вовсе не таким легкомысленным, каким любил притворяться. Мэдди на минуту задумалась о том, что значило быть вторым сыном у такого отца, как герцог Хайбэрроу.
 – Я должна дать ему ответ завтра утром.
 Он забарабанил пальцами по двери.
 – Сегодня вы будете на балу у Гаррингтонов, не так ли?
 Она кивнула.
 Он не отрывал от нее глаз.
 – Тогда я увижу вас там.
 После его ухода комната показалась мрачной и пустой, и Мэдди сидела, размышляя над тем, почему она сообщила ему о Чарлзе. Она вздохнула, Конечно, потому, что он расскажет об этом Куину. И не важно; что она заявила, что хочет, чтобы маркиз оставил ее в покое и выполнял свой долг перед Элоизой, она все еще была влюблена в него.
 – Пропади все пропадом!
 Элоиза сидела в карете и наблюдала, как Рейфел Бэнкрофт отвязал свою лошадь и ускакал из Уиллитс-Хауса. Чертова пронырливая крыса, кажется, не может не вмешиваться в ее дела. Несомненно, он провел все время своего визита с Мэдди, пытаясь уговорить ее вернуться в Бэнкрофт-Хаус, прежде чем Куин окончательно о ней позабудет.
 Похоже, Мэдди не собиралась возвращаться в Бэнкрофт-Хаус. Данфри великолепно рассчитал все, вернув в Лондон ее родителей, прежде чем глупое чувство чести Куина все не разрушило. Элоиза представляла, как жалость могла послужить уважительной причиной дня женитьбы на совершенно неподходящей персоне. Но что-то вроде этого было у него на уме. Она видела это в его глазах, когда он смотрел на Мэдди. И Элоиза не видела этого в его глазах, когда он смотрел на нее. Это было не столь уж важно, если все кончится тем, что она будет носить его обручальное кольцо и титул.
 Судя по его короткой записке, которую Элоиза получила утром, план Данфри сработал, но были некоторые вещи, которые она не могла пустить на самотек. Тем более что ставкой было ее будущее. Глубоко вздохнув, Элоиза подняла зонтик и постучала в потолок кареты. Кучер тронул лошадей, и они въехали на короткую подъездную дорожку Уиллитс-Хауса. Другой слуга спрыгнул с облучка, открыл дверь и помог ей спуститься на землю.
 – Ждите меня здесь, – распорядилась Элоиза, поднимаясь по узким ступеням.
 Дверь распахнулась, как только она подошла к ней.
 – Я – леди Стоуксли, – заявила она, прежде чем дворецкий успел задать вопрос. – Я приехала повидать мисс Уиллитс. – Она протянула свою визитную карточку с позолотой.
 Дворецкий, который не смог скрыть своего смущения, провел ее в холл.
 – Будьте любезны подождать здесь минуту, миледи.
 Элоиза не успела толком разглядеть посредственную живопись, украшавшую стены холла, когда появилась Мэдди в сопровождении полной женщины, должно быть, ее матери.
 – Мэдди, – тепло сказала она, подходя ближе и беря Мэдди за руку. – Как я рада найти вас здесь, в лоне семьи. Я не ожидала этого.
 – Мы рады, что она с нами, – сказала пожилая женщина. – Я – леди Халверстон.
 – О да, – запоздало произнесла Мэдди, покраснев. – Элоиза, это моя мать, леди Халверстон.
 – Очень приятно, – нежным голосом проговорила Элоиза, пожимая пальцы виконтессы. – Ваша дочь так похожа на вас.
 Леди Халверстон рассмеялась неподходящему замечанию.
 – Благодарю вас за комплимент, леди Стоуксли. Проходите, пожалуйста. – Она первой прошла в маленькую серую столовую.
 Мэдди, похоже, была лучшей партией для Данфри, чем она предполагала, подумала Элоиза.
 – Я не могу остаться, – торопливо сообщила она, с ужасом представляя себе перспективу чаепития с этой женщиной. – Я подумала, что, может быть, Мэдди захочет поехать со мной на пикник.
 Мэдди взглянула на нее, и подозрение на мгновение промелькнуло в ее невинном взоре.
 – Спасибо, Элоиза, но я не…
 – Замолчи, Мэдди, – перебила дочь леди Халверстон. Она положила руку на руку Элоизы, одетую в перчатку. – Мы испытываем кое-какие трудности, связанные с возвращением Мэдди, – призналась она с улыбкой. – Думаю, свежий воздух в компании друзей как раз то, что ей нужно, чтобы поднять настроение.
 Леди Стоуксли тепло улыбнулась.
 – Достаточно слов. Пойдемте, Мэдди, дорогая.
 Девушка снова заколебалась, глядя на мать, затем неуверенно пожала плечами.
 – Я пойду возьму свою шляпку, – сказала она и торопливо вышла из комнаты.
 – Благодарю вас за любезность к моей дочери, – сказала виконтесса. – Мы не ожидали увидеть ее снова, тем более при таких благоприятных обстоятельствах.
 – Да, – согласилась Элоиза. – Я уже начала думать о ней как об одной из моих лучших подруг. И Куинлан, то есть лорд Уэрфилд, мой жених, о ней очень высокого мнения.
 – Лорду Уэрфилду действительно нравится Мэдди. Думаю, он был расстроен, когда она уехала.
 – Мы все огорчены тем, что она уехала.
 Мэдди быстро вернулась в маленькую столовую, сжимая в одной руке перчатки и розовую шляпку.
 – А, вот и вы, дорогая. Так едем? – Элоиза улыбалась, направляясь к своей карете. С очень хорошими друзьями-помощниками, которых она отобрала для сегодняшнего пикника, все должно пройти так легко и гладко, что ей было почти жаль свою жертву. Почти.




 Глава 15


 Герцогиня Хайбэрроу занималась рукоделием в своем будуаре. Любимое кресло стояло у большого окна, которое выходило на спокойную улицу перед домом, но у нее не было желания выглядывать наружу. Она слишком хорошо знала, что там происходит. Скрежет и звяканье, раздражающие слух и начавшиеся минут сорок назад, сменились грохотом и стуком копыт, которые постепенно замерли в тишине.
 Руки Виктории застыли на коленях, и она вздохнула. Она знала, что означало отсутствие вышеупомянутых звуков: ее сыновья снова покинули дом.
 Куин, очевидно, продолжал присматривать за Мэдди, а Рейфел уехал из-за Куина и Мэдди. После того как девушка уехала, Куин целый час сердито бродил по дому, притворяясь, что пребывает в хорошем настроении. Ко времени дневного чая он послал за своим камердинером в Уайтинг-Хаус и перевез туда свои вещи. И, как это происходило в последние несколько лет, Рейф опять остановился со своим братом.
 – Виктория! – Крик эхом отозвался в холле, это был способ герцога избегать необходимости узнавать у слуг о местонахождении жены.
 Она не ответила. Ей и не нужно этого делать, так как Бикс немедленно сообщит своему хозяину, что она проводит этот день в своих личных покоях и просила не беспокоить ее.
 Минуту спустя дверь приоткрылась.
 – Виктория?
 – Да? – Она сделала еще несколько стежков. Ей явно было не до рукоделия. Все ее внимание поглотили несколько других интересных вещей, происходивших в Бэнкрофт-Хаусе, и в интересах герцога узнать об этом – и чем раньше, тем лучше.
 – Где эти идиоты и их шлюшка?
 – Если ты имеешь в виду наших сыновей и мисс Уиллитс, то они уехали.
 Он закрыл дверь и подошел к окну.
 – Уехали? Куда?
 – Родители Мэдди пришли навестить ее, и она уехала вместе с ними. Куинлан и Рейфел переехали в Уайтинг-Хаус. Ты просто не застал их.
 Герцог помолчал, выглядывая из окна.
 – Хорошо, – наконец пробормотал он. Герцогиня отложила шитье и взглянула на мужа.
 – И что же в этом хорошего?
 Он повернулся к ней лицом.
 – Они чертовски шумные, словно стая гусей.
 – А теперь гораздо лучше – так тихо, что можно слышать тиканье часов на лестничной площадке.
 – Тебе нравилась вся эта чепуха? – поинтересовался герцог.
 – Я люблю, когда мои сыновья дома. Мы не так часто видим их, если ты заметил.
 – Мы – занятые люди.
 Виктория покачала головой:
 – Не так уж мы и заняты. Теперь, когда они не должны жить здесь, они не очень-то любят приходить сюда.
 – Полагаю, ты считаешь, что это моя вина. Но я хочу, чтобы гости под моей крышей вели себя согласно моим правилам.
 – Я знаю, – спокойно ответила жена.
 – И так будет всегда! Если это слишком сложно для них, тогда им нечего сюда являться. Рад, что они уехали. – Он кивнул, словно пытаясь убедить самого себя в своей искренности, и величаво выплыл из комнаты.
 Иногда Виктория думала о том, что случится, если она проигнорирует его «правила» или открыто восстанет. Она несколько раз была близка к этому, обычно это было связано с Рейфом и его буйным нравом. Однако он всегда умудрялся как-то уклониться от ее атак или вообще не обращать на них внимания. Позже ей пришло в голову, что это было не случайно и по-своему утешительно. Муж хотел, чтобы она находилась рядом, даже если он мог это показать единственно тем, что игнорировал ее прямые вопросы и высказывания.
 Герцогиня вновь взялась за свое шитье. Такой недалекий метод правления не мог продолжаться вечно. И осознавал это Льюис Бэнкрофт или нет, его королевство уже трещало по швам. Яркая, горячая душа в лице Мэдди вошла в их жизнь, и ничего уже не будет прежним. Она взглянула из окна на бледно-голубое с легкими облаками небо. Ее сыновья уже никогда не будут прежними. Особенно один из них.
 Пересуды начались задолго до прибытия Мэдди. Куин притворился, что не слышит их, но внимательно выслеживал их источник.
 Теперь слухи распространились по бальному залу Гаррингтонов, заполняя каждый уголок, и главным источником их была большая группа его наиболее близких приятелей. Он остановился рядом с комнатным цветком в кадке, и мгновение наблюдал, как они болтали между собой и смеялись, умудряясь исключить всех, кто стоял ниже их на социальной лестнице, просто не замечая их присутствия.
 Как всегда, главной достопримечательностью группы была его троюродная сестра, и когда она наклонилась, чтобы прошептать что-то на ухо приятельнице, Куин решил, что у него есть ряд неотложных вопросов к ней.
 – Элоиза, – обратился он к ней, выходя из укрытия, – я не ожидал увидеть тебя здесь так рано. Ты очаровательно выглядишь, впрочем, как всегда.
 Она протянула ему руку.
 – Здесь собралось совсем не то общество, которое я ожидала, и мне не хотелось брести по грязи среди навоза. – Преданный ей круг друзей засмеялся, и она игриво захлопнула веер. – Это правда, ты сам видишь.
 Куин улыбнулся, хотя ему было совершенно не смешно, и взял ее под руку.
 – Могу я поговорить с тобой? Ну и, конечно, пригласить на вальс, если у тебя еще остался один свободный.
 – Я всегда оставляю один для тебя. Извините меня, леди. Мой будущий муж хочет поговорить со мной наедине.
 Они направились к широким дверям, выходившим на балкон.
 – Ах, – промурлыкала Элоиза, – наконец-то мы одни. – Еще раз посмотрев вокруг и в темный сад внизу, она взяла его лицо в свои ладони и медленно поцеловала.
 Впервые она проявила своего рода страсть к нему, но в данный момент это его не интересовало. По крайней мере, его не интересовала она.
 – Для чего все это? – спросил Куин, когда поцелуй закончился.
 – Просто чтобы напомнить тебе, что наш брак будет чем-то большим, чем союз имен и состояний. Думаю, ты забыл об этом.
 Однако совсем недавно его взгляды на то, каким должен быть брак, изменились.
 – Когда ты это решила?
 Она снова коснулась его щеки, очевидно, не смущенная его холодным тоном.
 – О, Куин, мы так давно знаем друг друга. Иногда я думаю, что лучше бы родители держали нас подальше друг от друга, пока не настало время для нашей свадьбы.
 Куин согласно кивнул.
 – Полагаю, тебе недостает элемента тайны?
 – Нет, не совсем. Но иногда я почти верю, что ты думаешь обо мне, как о сестре.
 – Нет, не думаю, Элоиза. Но я думаю о тебе, как о друге. – Точнее, так было до последних дней. Куин взял ее руку и отвел от своей щеки. – Как друг, я должен дать объяснения.
 Она нахмурила свои изящные бровки.
 – Какие еще объяснения?
 Куин вглядывался в ее лицо, думая, когда именно он перестал думать о ней, как о потенциальной супруге. Возможно, в тот момент, когда встретил Мэдди Уиллитс.
 – Ты сегодня ходила куда-нибудь с Мэдди?
 Элоиза вырвала у него руку.
 – Я пытаюсь соблазнить тебя, а ты опять спрашиваешь меня о ней?
 – Элоиза, она в Лондоне благодаря мне, – ровно ответил он. – Я за нее отвечаю, у меня обязанности…
 – Ты не отвечаешь за нее. Она сама отвечает за себя. Не ты погубил ее репутацию. Ты не имеешь к этому никакого отношения.
 Это больше не было правдой, но Куин не хотел препираться.
 – Хорошо, но расскажи мне, что случилось сегодня.
 – Ничего не случилось. Я пригласила ее на пикник, как мы с тобой договаривались, и…
 – Мы действительно обсуждали ее приглашение на пикник, – согласился Куин. – Если там будут присутствовать общие знакомые.
 – О, Куин, неужели ты не видишь? Ты проводишь с ней почти каждый день. Пойми, сопровождая ее повсюду, ты не помогаешь ей. Кроме того, все прошло хорошо. Она прекрасно справилась.
 Он продолжал наблюдать за Элоизой, ища любое проявление неискренности, в чем он начал ее подозревать.
 – Вовсе нет, если судить по тому, что я услышал сегодня вечером.
 – И что же ты услышал? – спросила она, невозмутимо встречая его взгляд.
 Может быть, она говорит правду, предположил Куин, и ничего не знает о циркулирующих слухах. Но впервые он засомневался в правдивости ее слов.
 – Я слышал, что она предложила тебе и твоим приятельницам уйти, так чтобы она могла наслаждаться компанией лорда Браммелла и Лайонела Хамфриза наедине.
 Элоиза прикрыла ладошкой рот, но в ее глазах не было удивления.
 – Не было ничего подобного! Джон и Лайонел были там, ты же знаешь, они всегда посещают подобные встречи, но когда прибыла леди Кэтрин Прентис, мы все пошли посмотреть на ее щенка-сеттера, а Мэдлин оставалась наедине с Джоном и Лайонелом только мгновение. Самое большое – два.
 – Тебе не следовало оставлять ее одну.
 – Она сама захотела остаться, Куин. Я же не могла силой тащить ее через парк.
 – Проклятие, – выругался он. Мэдди лучше всех знала, как поступить. Но что бы она ни сделала, все будет рассматриваться в превратном свете приятелями Элоизы. Остаться наедине с двумя неженатыми джентльменами было хуже, чем просто глупость. А Мэдди не была глупой. Скорее наоборот.
 Но то же самое можно сказать и об Элоизе. Он внимательно посмотрел на нее. Если его подозрения были обоснованны, Элоизе было что рассказать. Однако, по правде говоря, его ум не очень-то хорошо работал, когда дело касалось Мэдди, и у него не было доказательств. Не важно, влюблен ли он по уши в Мэдди или нет, он не мог обвинять леди Стоуксли в саботаже, пока не знал наверняка, что она виновна.
 – Помни, Куин, через месяц ты уже не сможешь заявлять, что несешь ответственность за бедняжку Мэдди. – Элоиза приникла к нему, и ее короткие светлые кудряшки щекотали его щеку. – Я стану твоей ответственностью.
 – Я помню. – Интересно, почему он никогда раньше не видел, как она эгоистична и надоедлива? – Нам лучше вернуться назад, иначе начнут сплетничать уже о нас.
 Куин проводил ее обратно к группе ее друзей, и следующий час делил свое внимание между вежливой беседой и наблюдением за дверью в бальный зал. Рейф сказал, что Мэдди приедет на бал. Он произнес еще несколько слов на повышенных тонах, о чем Куин намеревался позаботиться после прибытия мисс Уиллитс.
 Наконец, достаточно поздно, так как она, вероятно, долго не соглашалась приехать сюда, прибыла Мэдди со своими родителями. У Куина захватило дух при виде ее, такой роскошной в серо-голубом платье. Он наблюдал, как она осмотрела зал и гостей, и он точно знал, когда она решила, что зря приехала сюда.
 – Извините меня, я на минуту, – сказал он, не обращаясь ни к кому в частности, и направился через зал к Мэдди.
 Рейф, пользуясь своей военной выучкой, достиг ее первым.
 – Добрый вечер, моя дорогая. – Он взял ее за руку. – Так рад, что вы смогли присоединиться к нам сегодня вечером.
 Куин предпринял героические усилия, чтобы не показать, что Мэдди на его попечении и не подобает братьям Бэнкрофт ссориться из-за приза. Он остановился подле Мэдди.
 – Мисс Уиллитс. – Он улыбнулся, забирая ее руку у Рейфела и поднося к губам. – Вы выглядите… потрясающе.
 – Благодарю, милорд, – сказала она, встречая его взгляд и быстро отворачиваясь. – Отпустите мою руку.
 Он неохотно выполнил ее просьбу. Казалось, что прошло не несколько часов, а несколько дней с того момента, когда он видел ее в последний раз, и ему хотелось – ему было необходимо – прикоснуться к ней.
 – Могу я пригласить вас на вальс?
 – Думаю, вам не следует этого делать, – сказала Мэдди, неотрывно глядя на чашу с пуншем на столе с освежающими напитками.
 – А я сделаю, – был его ответ.
 – Нет.
 – Да. – Каждый раз, как Куин спорил с ней, он начинал чувствовать себя так, словно бьется головой о кирпичную стену.
 – Лучше сделайте так, как он предлагает, Мэдди, – вмешался Рейф, и в первый раз от него была польза. – Но сохраните один танец и для меня.
 Улыбнувшись, она посмотрела на Рейфа.
 – Обязательно.
 Куину это не понравилось. Черт побери, теперь он готов был отдубасить любого просто потому, что она улыбалась ему. Похоже, он полностью утратил контроль над собой, и самым странным было то, что это не очень-то его беспокоило.
 Прежде чем Куин успел спросить ее, что же случилось во время пикника, оркестр заиграл снова, и он должен был извиниться и отправиться танцевать с заранее приглашенной партнершей. На мгновение он подумал, что Мэдди останется одна рядом с родителями в конце комнаты, но герцогиня Хайбэрроу вдруг появилась рядом с ними и увела семейство Уиллитс поболтать.
 Какие бы приказания его светлость ни давал своей жене в отношении ее содействия Мэдди, она, казалось, полностью игнорировала их. Ему следует зайти к ней завтра утром и поблагодарить за то, что она предусмотрела партнеров для Мэдди на любой танец, который она пожелает.
 Куин танцевал кадриль с одной молодой леди и контрданс-с другой, но все это время он не переставал наблюдать за Мэдди. Когда Рейф предложил ей руку на первый за этот вечер вальс, старший брат с трудом спрятал сердитый взгляд, прежде чем отправился приглашать Элоизу.
 – Рейфелу, похоже, очень нравится Мэдди, – промурлыкала Элоиза, когда они кружили по переполненному залу. – Как ты думаешь, он может сделать ей предложение?
 – Нет, – резко ответил он, снова бросая взгляд на улыбающуюся друг другу пару.
 – Да, полагаю, что нет, – согласилась она. – Каково бы ни было положение Рейфела, твой отец никогда не допустит такой мезальянс.
 Эти слова привлекли его внимание.
 – Что ты знаешь о положении Рейфа? – поинтересовался он.
 – Всего лишь предположения, – ответила она. – Но должна признать, они хорошо смотрятся вместе.
 Да, так и было. Высокий и мускулистый, со слегка взъерошенными волосами цвета спелой пшеницы и легкой, несколько неровной из-за шрама на щеке улыбкой, Рейф великолепно смотрелся бы рядом с любой леди. А Мэдди, одетая в любимое платье Куина, потому что оно оттеняло ее серые глаза, с высоко поднятыми рыжеватыми волосами, легкими завитками обрамлявшими лицо, казалась русалкой.
 – Так ты считаешь ее неподходящей партией для лорда? – продолжил Куин, с интересом ожидая, что ответит Элоиза.
 – Несмотря на твои похвальные усилия, дорогой, как я могу думать иначе?
 Куин кивнул, вспомнив, как Элоиза вылила чай на слугу, а Мэдди проскользнула в кухню, чтобы облегчить его боль.
 – Значит, ты была любезна с ней только ради меня? – продолжил он.
 – Конечно, она мне нравится, – раздраженно возразила Элоиза. – Она нравилась бы мне гораздо больше, если бы ты не казался таким влюбленным в нее.
 – Или если бы она была столь же родовита, – добавил он.
 – В твоих устах это звучит как что-то дурное. Мы все должны придерживаться определенных правил, Куин. Особенно ты.
 Куин кивнул, думая о том, почувствовала ли она его растущее отвращение к ней.
 – Я понимаю, благодарю за напоминание, – мягко сказал он.
 Она игриво улыбнулась ему.
 – Не за что, любовь моя.
 Боже, Элоиза могла быть таким снобом. Куин ощутил, что она абсолютно не нравится ему, хотя он не прочь узнать, как он сам отреагировал бы на неожиданное возвращение Мэдди в Лондон, если бы не познакомился с ней прежде. Куин подавил совершенно неподходящую улыбку. Теперь он точно мог сказать, что она пробудила в нем здравый смысл.
 Если бы Элоиза просто заявила, что ей не нравится Мэдди и что ее присутствие угрожает ей, он мог бы это принять. Ее честность заставила бы его почувствовать себя полной скотиной. Но она была уклончива и лжива и, вероятно, создала для Мэдди несколько скандальных ситуаций. Он не мог не влюбиться в Мэдди, но не знал, как ему действовать. А Элоиза делала выбор для него удивительно легким делом.
 – Могу я нанести тебе визит завтра утром? – ровным голосом спросил он, когда музыка смолкла.
 – С нетерпением жду этого.
 Наконец он заявил свои права на Мэдди на последний вальс бала, не заботясь о том, обещала она его кому-то или нет.
 – Я соскучился по вас, – прошептал он, увлекая ее в танце.
 – Я уехала всего два дня назад. Вы должны будете привыкнуть к моему отсутствию. Я не ваша любимая охотничья собака.
 Но, несмотря на беспечность и смелость ее речей, Куин чувствовал, как напряжено ее гибкое тело, а рука чуть заметно дрожит. Хотя ему не нравилось причинять ей боль, он не мог не почувствовать себя воодушевленным: по крайней мере она все еще испытывала влечение к нему. Было ли это хоть сколько-нибудь близко бурному потоку страсти, который он испытывал к ней, он мог только гадать.
 – Вы скорее напоминаете дикую лисицу, – тяжело вздохнул Куин. – Вы собираетесь замуж за Чарлза Данфри?
 Серые глаза взглянули на него.
 – Рейф вам рассказал?
 – Конечно, Рейф мне рассказал, – огрызнулся Куин. – Вы знали, что он так поступит.
 – Как я могла…
 – Вы собираетесь выйти за него замуж? – прервал он ее.
 Мэдди долго смотрела на него, ее глаза что-то искали в нем.
 – За кого вы планировали выдать меня замуж, когда притащили обратно в Лондон?
 – Проклятие, Мэдди, почему вы не можете прямо ответить на этот чертов вопрос?
 Ее тубы изогнулись, и веселье на мгновение сменило мрачный взгляд.
 – А почему не можете вы?
 Куину хотелось рассердиться на нее, но он остро ощущал, сколь мало времени остается у них для разговора.
 – Хорошо. Я сдаюсь… Я… не заглядывал так далеко вперед, когда привез вас в Лондон, – признался он. – У меня были самые смутные идеи о том, как спасти вас.
 Мэдди почти улыбнулась.
 – Мой непорочный рыцарь, – пробормотала она. – Ну что ж, полагаю, я спасена.
 – Не выходите за него замуж, Мэдди.
 – Это серьезно. Почему вы настаиваете на этом? «Потому что я люблю вас».
 – Настаиваю, и все тут, – произнес он вместо этого. – Я думал, вас восхитит эта черта моего характера.
 – Куин, я не хочу выходить за него замуж, правда. Но…
 – Это все, что я хотел узнать.
 – Вы раздражаете меня, – заявила Мэдди. – Сначала вы тащите меня сюда, чтобы выдать замуж и перестать заботиться обо мне, а теперь советуете мне не выходить за единственного человека, который сделал мне предложение. Я не…
 – Данфри – не единственный человек, сделавший вам предложение, – мягко напомнил ей Куин. – И он не тот, за кого вы выйдете замуж. Единственный человек – это я.
 Мэдди опустила глаза на его галстук.
 – Я думаю… – слабым голосом начала она.
 Ему страстно хотелось взять в руки ее побледневшее лицо и поцеловать его.
 – Что вы хотите?
 Их глаза снова встретились, когда прозвучали заключительные аккорды вальса.
 – Я просто хочу, – повторила она и отступила от него под аплодисменты остальных гостей.
 – Иногда желания исполняются, – прошептал он и повел Мэдди к ее родителям.
 Рядом с ними находился Чарлз Данфри, собиравшийся пригласить ее на следующий танец, и у Куина немедленно испортилось настроение. Он холодно поклонился сопернику и, бросив на Мэдди прощальный взгляд, отошел. Завтра он все уладит.
 Малькольм Бэнкрофт вздохнул, когда карета прогромыхала в последний раз и остановилась. Он какое-то время оставался сидеть в карете, не зная, что делать дальше.
 Лакей открыл дверь экипажа и выжидающе взглянул на пассажира.
 – Вы выходите, сэр?  –  вежливо поинтересовался он.
 – Да. Однако лучше позовите кого-нибудь на помощь. Вы несколько щупловаты, а я несколько громоздок.
 Через мгновение лакей понял, что пассажир не шутит, поэтому он отошел от кареты и свистнул. Появился другой лакей, и Малькольм сунул им в руки крепкую трость. Затем, подобравшись как можно ближе к двери, он выпрямился.
 – Или ловите меня, или убегайте, – предупредил Малькольм и подал весь свой вес вперед.
 Лакеи схватили его за руки, когда он вывалился из кареты, и с помощью кучера сумели поставить его на ноги на землю. Взяв у них обратно трость, он заковылял к передним ступеням.
 Еголевая нога оставалась безжизненной до колена, и он постоянно должен был следить за тем, чтобы она не ушла без него. Врач настаивал, чтобы он оставался в постели еще недели две. Однако после последнего письма Мэдди он решил, что не может ждать так долго.
 Бикс распахнул дверь, когда Малькольм достиг последней ступеньки. Дворецкий какое-то мгновение удивленно взирал на него, затем бросился помочь гостю.
 – Мистер Бэнкрофт, мы не ожидали вас.
 Малькольм слегка улыбнулся.
 – Конечно же, нет. Старый пустозвон дома?
 – Его светлость готовится отправиться в палату лордов, – ответил дворецкий.
  –  А где Куинлан?
 – Лорд Уэрфилд живет в Уайтинг-Холле.
 Не выказав никакого удивления, Малькольм направился в маленькую столовую и осторожно сел на кушетку.
 – Пожалуйста, Бикс, сообщите его светлости, что я здесь.
 Дворецкий кивнул:
 – Конечно, мистер Бэнкрофт.
 Он предположил, что Льюис заставит его ждать минут пятнадцать, прежде чем появится, но прошло только десять минут. Его брат был в высшей степени удивлен и поэтому обошелся без обычного представления.
 – Кто наблюдает за Лэнгли? – пролаял герцог, входя в комнату.
 – Сквайр Джон Рамзи. А кто наблюдает за Хайбэрроу?
 – Мой управляющий.
 Льюис взглянул на младшего брата, затем направился к окну, отодвинул штору и взглянул на подъездную дорожку.
 – Ты привез с собой багаж. Надеюсь, ты не собираешься остановиться здесь, я только что очистил дом от целой толпы дураков.
 – Я бы не остановился здесь, будь это единственный уцелевший в Англии дом, – спокойно ответил Малькольм. – Я остановлюсь в Уайтинг-Хаусе, с Куинланом.
 – Отлично. И что же тебе здесь надо?
 Мистер Бэнкрофт мгновение рассматривал его светлость.
 – Посмотреть, соблюдаешь ли ты условия сделки. Вижу, что нет, хотя это не очень-то меня удивляет.
 Льюис взглянул на брата.
 – О какой сделке ты говоришь?
 – Вернуть Мэдди Уиллитс обратно в свет.
 – Я не заключал этой чертовой сделки.
 – Речь идет о чести Бэнкрофтов.
 Герцог опустился в кресло напротив брата.
 – Это все ты с Куином развлекались с девчонкой, а затем почувствовали вину за это. Она ничего собой не представляет и не стоит всех этих забот.
 – Она заслуживает, чтобы о ней позаботились больше, чем ты. У тебя были хоть какие-то положительные стороны. Теперь же ты просто болтун.
 Льюис взглянул на него.
 – Убирайся из моего дома!
 – С удовольствием. – Опираясь одной рукой на палку, а другой о спинку кушетки для равновесия, Малькольм поднялся на ноги. На какой-то миг в глазах герцога промелькнуло что-то неопределенное, но так же быстро исчезло. – Я буду в Уайтинг-Хаусе, если захочешь извиниться.
 – Нет, пока я дышу.
 Малькольм улыбнулся:
 – Я могу и подождать.
 Куин выходил из парадной двери, когда увидел экипаж. Он немедленно узнал пару гнедых, запряженных в него, и с облегчением улыбнулся. Прибыло подкрепление, и как раз вовремя.
 – Господи, что вы тут делаете? – спросил он, подходя к карете и открывая дверцу. – И где ваше кресло?
 – Благодарю, теперь я хожу сам, – ответил дядя Малькольм. – Во всяком случае, это похоже на ходьбу.
 Куин помог дяде сойти на землю и проводил его в холл.
 – Вы остановились в Бэнкрофт-Хаусе? Вы видели Мэдди? Вы…
 – Куинлан, ты превратился в болтуна, – с улыбкой пожурил племянника Малькольм. – У тебя что-то на уме, юноша?
 Он устроился в гостиной, пока Куин кругами вышагивал вокруг него.
 – Вы прекрасно знаете, что у меня на уме, – заявил маркиз. – И это ваша вина.
 – Моя вина? В чем моя вина?
 – Вы знали, что я влюбился в нее. И я думал, что вы отправляете ее в Лондон ради нее самой. – Куин взглянул на Малькольма. Улыбка дяди отнюдь не уменьшила его возбуждение. В действительности, будь он Мэдди, он сейчас уже отколотил бы кого-нибудь. – Ну скажите же что-нибудь!
 – Все это устраивалось ради Мэдди. – Малькольм, видимо, понял его. – Как только я прочитал, что Льюис присылает тебя, я знал, что это будет мой последний шанс увидеть, как она займет подобающее ей место в обществе. Я также знал, что я все равно потеряю ее. Мне не легко было отправить ее с тобой.
 – Но вы, кажется, забыли один важный факт, – резко бросил Куин. – Я почти помолвлен.
 Малькольм пожал плечами:
 – Очевидно, я быстро забыл об этом. Ты не мог ожидать, что я займусь деталями.
 – Деталями? – скептически повторил Куин, рассерженный при мысли, что им, похоже, манипулировали во всем этом деле, каким бы щедрым вознаграждением оно ни обернулось.
 – Что касается той части, что ты влюбился в нее, должен признать, это приходило мне на ум, но это не было моей целью. По правде сказать, Куин, я любил тебя мальчишкой, очень любил, но все, что я знаю, это что ты вырос весь в отца. И в этом случае Мэдди должна была утопить тебя, вместо того чтобы просто подтрунивать над тобой.
 – Мне это не нравится, – ровным голосом произнес Куин.
 – Именно поэтому я и не собирался говорить тебе об этом.
 Куин сел напротив дяди.
 – И что заставило вас передумать?
 – Вот это. – Малькольм вытащил из кармана сложенный во много раз лист бумаги и разгладил его. – Последнее письмо от Мэдди.
 – Дайте мне взглянуть на него, – потребовал Куин.
 – Большая его часть не касается тебя, – ответил дядя. – Но эту часть ты, полагаю, должен услышать. – Он поднес письмо к глазам. – «Меня посещает Чарлз Данфри, и хотя я сомневаюсь, что он влюблен в меня, как заявлял об этом раньше, по крайней мере, он вежлив и внимателен. При…»
 – Подлец! – прорычал Куин, и Малькольм поднял на него глаза.
 – Тихо. «Принимая во внимание, что у Куина есть обязательства и что я не хочу больше доставлять ему беспокойства – их из-за меня у него уже достаточно, – вернуться к исходному положению дел, возможно, будет самым мудрым решением». – Он поднял глаза. – Там есть еще продолжение, но именно эта часть письма особенно обеспокоила меня.
 Куин вскочил на ноги и возобновил свою беготню по комнате. Он знал, что она так думала, но услышать это, облеченное в такие слова… Слова звучали так грустно, что у него возникло страстное желание тотчас подойти к ней и заключить в объятия.
 – Она не выйдет за него замуж, – заявил он.
 – Что ее остановит?
 Куин взглянул с высоты своего роста на дядю.
 – Я. – Он направился к двери. – Надеюсь, вы не так уж устали с дороги, чтобы не отправиться со мной нанести визит, – бросил он через плечо. – Я знаю, кое-кого, кто будет очень рад вас видеть.
 Мэдди очень нуждалась в союзнике. Она взглянула на отца, пытаясь не разглядывать его пристально, пытаясь быть разумной и изо всех сил стараясь удержаться от того, чтобы не выбежать из парадной двери и не останавливаться, пока не достигнет Уайтинг-Хауса и Куина.
 – Ты слушаешь меня?
 – Да, отец, я слушаю.
 – Так что, ты примешь предложение Чарлза, когда он придет сегодня?
 – Я еще не решила, – сказала она, и ее спокойствие граничило с гневом. Что бы она ни пережила за последние пять лет, это, похоже, совсем не изменило образ мысли отца. И даже если она решит выйти замуж за Чарлза, это будет ее собственное убеждение.
 – Ты слишком хороша для него, да? – спросил он с сарказмом.
 Мэдди пожала плечами:
 – Я не люблю его.
 – Ты не… какое, черт побери, это имеет значение? Ты думаешь, я люблю твою мать?
 Мэдди оставалось только надеяться, что Джулия Уиллитс не слышала этих слов.
 – Хотелось бы надеяться, – сказала она, и голос ее слегка задрожал. – Она добросердечная и славная женщина.
 – И очевидно, слишком мягка с тобой.
 Негодующий ответ Мэдди, несомненно, привел бы к тому, что ее вышвырнули бы из Уиллитс-Хауса, но прежде чем она успела открыть рот, Эверетт постучал в дверь библиотеки.
 – В чем дело? – проворчал виконт, откровенно недовольный тем, что прервали его тираду.
 – Два посетителя к мисс Уиллитс, – сообщил дворецкий.
 – Кто это? – мрачно спросил лорд Халверстон.
 – Мистер Бэнкрофт и маркиз Уэй…
 – Мистер Бэнкрофт? – воскликнула Мэдди, вскочила на ноги и бросилась мимо удивленного дворецкого, чуть не сбив того с ног. – Извини, Эверетт.
 – Все в порядке, мисс.
 В холле стояли двое мужчин, и это остановило ее.
 – Мистер Бэнкрофт, вы стоите?
 – Более-менее, – усмехнулся он. – Как ты, моя дорогая?
 Мэдди заспешила к своему бывшему хозяину и обняла его.
 – Я так рада, – прошептала она, и по щекам ее катились слезы. – Я так рада!..
 – Ну вот, это настоящее приветствие, – сказал Малькольм, отвечая на ее объятия.
 – И все это благодаря мне, – сообщил Куин.
 Мэдди взглянула на него, и они встретились взглядами. Она улыбнулась сквозь слезы. Он пришел увидеться с ней.
 – Благодарю, – произнесла она.
 – Не за что, – ответил Куин. – Но он добрался до Лондона. Думаю, он обеспокоен тем, что ты можешь выйти замуж не за того человека.
 – А, лорд Уэрфилд, – с пафосом произнес ее отец, выходя из библиотеки и не выказывая свое недавнее раздражение. – Это очень любезно с вашей стороны навестить мою дочь.
 – Для меня это удовольствие, – ответил Куин, пожимая руку виконту. – Разрешите мне представить вам моего дядю мистера Бэнкрофта. Малькольм – виконт Халверстон.
 Мэдди с неохотой выпустила мистера Бэнкрофта, и он тоже пожал руку ее отцу.
 – Я много слышал о вас, – уклончиво заметил Малькольм.
  –  Хотел бы сказать то же самое, – ответил виконт, глядя на дочь.
 Мэдди могла легко догадаться, о чем он думал – что у нее были грязные отношения с мистером Бэнкрофтом. Он, похоже, думал так о любом джентльмене, которого она упоминала. Но ее уже давно не заботило, что отец думает о ней. Мэдди снова взглянула на Куина.
 – Как вы сегодня, мисс Уиллитс? – вежливо поинтересовался он.
 – Благодарю, милорд, очень хорошо.
 – Могу я поговорить с вами наедине? – продолжил Куин. – Моя мать просила кое-что передать вам.
 – Конечно, – ответила Мэдди, пытаясь скрыть неожиданное возбуждение и указывая ему на вход в библиотеку, куда направилась сама. Так как ее отец стоял как раз напротив входа, Мэдди не могла закрыть дверь, но Куин отвел ее в дальний конец комнаты к высокому окну.
 – Как вам здесь живется? – тихо спросил он, пробегая пальцами по ее щеке.
 Мэдди закрыла глаза, и его губы коснулись ее губ. Она так скучала по нему.
 – Словно я никогда не покидала этот дом.
 Он улыбнулся:
 – Так плохо?
 – Да. – Мэдди вздохнула. – Итак, вы пришли справиться о моем здоровье?
 – Не совсем. Я никогда не спрашивал вас, – прошептал он, – каково ваше представление об идеальной жизни?
 Мэдди смущенно отвернулась от Куина. Он медленно обнял ее за талию и притянул к себе.
 – Я не мечтаю, – призналась она. Он чрезвычайно осложняет все – и знает об этом, негодяй.
 – Но все же?
 Мэдди покачала головой:
 – Вы сами знаете. – Понемногу она расслабилась. – Это было бы так прекрасно.
 Куин прижался щекой к ее волосам.
 – Это будет прекрасно, – поправил он ее.
 Было так легко – слишком легко забыться, потеряться в какой-то момент и вообразить, что так будет всегда. Мэдди выпрямилась и повернулась к нему.
 – Куин, перестаньте…
 Нефритовые глаза смотрели не отрываясь в ее, теплые и всепонимающие, смотрели в глубь ее, что никогда никто не делал и не сделает в будущем. И в тот момент она твердо решила: она не выйдет замуж за Чарлза Данфри. Благодаря Куину она поняла, что значит любить. И, что бы ни случилось, она никогда не выйдет замуж без любви.
 Он медленно улыбнулся.
 – О чем вы думаете?
 Мэдди поднялась на цыпочки и поцеловала его.
 – Это прекрасно. – Из холла донесся голос ее отца, она встрепенулась и отступила от Куина. – Вы уже были сегодня у Элоизы?
 Он нахмурился и покачал головой.
 – Я готов был отправиться туда, когда появился Малькольм. Я поеду к ней, как только провожу дядю в Уайтинг-Хаус. Данфри нанес вам визит?
 – Нет.
 Куин сглотнул, и на лице его появилось нерешительное выражение.
 – Мне нужно кое-что сказать тебе.
 Теперь уже она почувствовала неуверенность. Ей не нужно было другого урока, чтобы знать, что все не просто там, где дело касалось их обоих.
 – Я слушаю.
 – Даже если вы решите по каким-либо необъяснимым причинам не выходить за меня замуж, есть нечто, что вы должны знать о Чарлзе Данфри.
 – Вы распространяете сплетни? – спросила Мэдди, чтобы поддразнить его. Куин не опустится так низко, чтобы лгать о Чарлзе, просто хочет убедить ее не выходить за него замуж. Не сейчас.
 – Это подлинный факт, Мэдди. На днях я обнаружил кое-что и, принимая во внимание сложившиеся обстоятельства, не думаю, что следует утаивать это от вас.
 – Перестаньте юлить и говорите прямо, Куин.
 – Это касается финансового положения Данфри. Он…
 – Он что, Уэрфилд? – подобного злословия Мэдди ожидала от кого угодно, но только не от Куина. – Он не так богат, как вы? – предположила Мэдди. – Полагаю, что нет. Но при этом кто богаче вас?
 – Мэдди, вы все понимаете неправильно. Речь не о моем снобизме или об отсутствии оного у вас.
 – Тогда объяснитесь, наконец, милорд.
 – Я и пытаюсь это сделать, черт побери, – огрызнулся он. – Данфри преследуют кровожадные ростовщики, Мэдди. Без вашего приданого ему конец. Возможно, еще до окончания сезона он попадет в долговую яму. Я беспокоился, что…
 – Что он женится на мне только ради моих денег? Точнее, ради денег родителей? – Мэдди пожала плечами. – Полагаю, что он не так уж беден и хочет жениться на мне потому, что любит меня.
 – Мэдди…
 – Благодарю вас, милорд, вы очень помогли мне. Теперь отправляйтесь и женитесь на своей противной Элоизе и оставьте меня в покое! – Ее глаза наполнились слезами.
 – Проклятие! – выругался он. – Вы невыносимы.
 – Именно это я и пыталась внушить вам, если помните. Всего хорошего, милорд.
 Мэдди повернулась на каблуках и покинула комнату, задержавшись на секунду, чтобы кивнуть Малькольму, прежде чем подняться в свою спальню.




 Глава 16


 Куину хотелось задушить ее.
 Но еще ему хотелось поцелуем стереть слезы с ее глаз, поцеловать ее сладкие, нежные губы, снова заключить ее в объятия. Мысль, что он никогда больше не сможет испытать это, сдавила ему грудь.
 – Как бы не так, – пробормотал он, входя в холл. – Пойдемте, дядя, – отрывисто произнес он.
 – Милорд, – начал виконт, касаясь его плеча, – если моя дочь оскорбила вас, пожалуйста, позвольте мне извиниться. У нее дурные манеры и…
 Куин направил палец ему в грудь.
 – Не говорите так! – прорычал он и вышел из дома.
 Драматический выход был несколько испорчен, так как Малькольму понадобилось еще четыре-пять минут, чтобы спуститься по ступеням и добраться до экипажа, так что Куин все это время сидел в полутьме кареты и томился.
 – Другой довод? – проворчал его дядя, бросая обе палки на землю.
 Куин встал, чтобы помочь ему забраться в карету и устроиться на сиденье.
 – Это смешно. Мэдди никогда не слушает меня, искажает все, что я говорю, и так упряма, что мне хочется свернуть ей шею.
 Малькольм поднял бровь.
 – И?
 – И это все ваша вина.
 – Все, что я сделал, – это приютил ее и перенес апоплексический удар. Именно ты влюбился в нее, – ответил Малькольм. – Тебе не в чем меня винить.
 – Почему я это делаю? – произнес Куин вслух. – Почему я прохожу через все это? Ведь никто не оценит мою жертву. Господи! Я проклятый будущий герцог Хайбэрроу.
 Малькольм повернулся лицом к племяннику.
 Куин посмотрел прямо ему в глаза.
 – О, – наконец пробормотал он. – Любовь слишком переоценивают.
 – Не знаю, Куин.
 – Вам повезло.
 – Ты это всерьез, сынок?
 Маркиз откинулся на спинку сиденья и скрестил руки на груди.
 – Нет.
 Рейфел пришел в восторг от встречи с Малькольмом, когда они вернулись в Уайтинг-Хаус. Они вдвоем потихоньку направились в маленькую столовую – без сомнения, чтобы посплетничать об этом идиоте маркизе Уэрфилде и его страстной влюбленности в упрямую, невозможную… очаровательную, пылкую, интеллигентную фею, которая не доставляла ему ничего, кроме неприятностей. И была самым драгоценным, что ему приходилось встречать в своей жизни.
 К тому времени как Куин вспомнил, что должен был навестить Элоизу, она отправилась с подругами за покупками, оставив записку, в которой обозвала его грубияном и безответственным животным и сообщила, что увидится с ним завтра.
 – Тем лучше, – сказал Куин дворецкому Стоуксли. – Меня все равно не заставили бы сегодня вернуться сюда.
 – Хорошо, милорд.
 Уэрфилд вскочил на Аристотеля, намереваясь вернуться домой, но тут ему в голову пришла ужасная мысль: Данфри должен был прийти к Мэдди сегодня. Если он придет и она будет достаточно сердита, неизвестно, как все обернется. Он пустил Аристотеля галопом, озадачивая наиболее консервативных членов знати, направлявшихся наносить утренние визиты.
 Когда он ворвался в маленькую столовую, Рейфел и Малькольм играли в шахматы.
 – Рейф, отправляйся и нанеси визит Мэдди, – приказал Куин, сдирая с рук перчатки и бросая их брату. – Аристотель около крыльца.
 – Одну минуту, – сказал Рейф, ловко поймав перчатки Куина. – Я капитан гвардии его высочества. Я не посещаю женщин по команде. И я не мальчик-посыльный. – Он метнул перчатки обратно брату. – Отправляйся и нанеси ей визит сам. И не пытайся подкупить меня с помощью моей собственной лошади.
 – Я думал, она тебе нравится.
 – Это так, она мне нравится. Настолько, что я не хочу больше участвовать в этой глупости.
 Куин прищурился.
 – О какой глупости ты говоришь?
 Рейф встал.
 – Не знаю, что, черт побери, происходит между вами, – резко ответил он, и его светло-зеленые глаза стали холодными, – но я знаю, что если ты не позаботишься о ней в ближайшее время, этим займусь я. – Он устремился к двери.
 – Что это значит? – спросил Куин, закипая.
 Рейф взглянул на него через плечо.
 – Думай что хочешь. – Он прошел к входной двери. Мгновение спустя Куин услышал, как брат громко свистнул, останавливая наемную карету.
 Маркиз глубоко вздохнул и сел в освобожденное братом кресло.
 – Прекрасно, теперь на меня сердиты абсолютно все.
 – Почему ты захотел, чтобы Рейф навестил ее? – спросил Малькольм, спокойно забирая коня противника с доски и добавляя его к остальным съеденным фигурам.
 – Сегодня Данфри собирается прийти к ней. Предполагается, что она должна решить, выходить ли ей за него замуж или нет.
 – А, это кое-что объясняет. – Малькольм передвинул свою фигуру и с трудом встал на ноги.
 – Что объясняет? – спросил Куин, следуя за ним.
 – Мэдди была в слезах, когда увидела тебя сегодня утром.
 – Вы имеете в виду, когда увидела вас, – поправил он дядю.
 – Нет, когда увидела тебя. А все имена, которыми Рейф называл тебя, с тех пор как мы вернулись… – Малькольм замолчал, потом взглянул на племянника. – Он все равно собирался навестить Мэдди сегодня. – Он улыбнулся. – Думаю, он тоже влюблен в нее, У девочки поразительный талант завоевывать сердца.
 – Талант?
 – Она становится неотразимой в глазах каждого, кто не боится ее. Теперь не беспокой меня, пока не позовут к обеду. Я чертовски устал, ковыляя повсюду.
 Рейф не вернулся, но прислал на обрывке бумаги записку, что проведет ночь в Бэнкрофт-Хаусе, а также сообщил утешительное: «Она ответила "нет"». То, что он добровольно остался под одной крышей с его светлостью, свидетельствовало о том, что он очень рассердился на брата.
 Даже получив ободряющую новость, Куин радовался, что Рейфел остался у родителей: желание придушить брата становилось все сильнее, по мере того как он обдумывал слова Малькольма о том, что Рейф влюблен в Мэдди. С другой стороны, отсутствие Рейфа не позволяло ему узнать, почему Мэдди отвергла Данфри.
 Всю ночь Куин прошагал перед камином в спальне, всячески стараясь побороть желание отправиться в Уиллитс-Хаус и выяснить, что случилось. Единственное, что останавливало его, – это то, что он еще не порвал с Элоизой, и Мэдди будет достаточно взглянуть на него, чтобы догадаться об этом.
 Куин знал: она не верила, что он сдержит данное ей слово и осмелится нарушить четырехсотлетнюю традицию семейства Бэнкрофтов, чтобы жениться на отвергнутой обществом девушке, что он рискнет потерять свое наследство и свой титул, только чтобы иметь возможность просыпаться каждое утро и спорить с рыжеволосой лесной феей.
 Итак, до двух часов ночи Куин измерял шагами свою комнату, а затем пошел вниз в гостиную и крепко напился.
 – Черт побери, – произнес он, падая в кресло и поднимая бокал с бренди, – не такой уж я безмозглый.
 Элоиза явно решила прибегнуть к обману и уверткам, чтобы устроить свой брак с ним. Куин улыбнулся. Пока Элоиза занята тем ,  что обхаживает его, ей будет не до Мэдди. А после «Олмакса» со сделкой будет покончено.
 Мэдди сидела на краешке постели, глядя на платье цвета слоновой кости, лежащее на покрывале. Десять дней пролетели так быстро, что она едва могла поверить в это. И после вечера в «Олмаксе» со сделкой будет покончено.
 В последнюю неделю Рейф посещал ее каждый день, так же как и мистер Бэнкрофт и, как ни удивительно, герцогиня Хайбэрроу. Это не только подняло дух Мэдди, но присутствие Бэнкрофтов вдохновило ее отца, и он позволил Мэдди оставаться в Уиллитс-Хаусе, несмотря на ее решительный отказ выйти замуж за Чарлза Данфри. Однако ничего не было слышно о Куине Бэнкрофте.
 Она потеряла сон и аппетит. Если бы Мэдди была такой, какой хотел ее видеть отец, она оттбросила бы все чувства и привязанности и любезно сообщила бы Чарлзу Данфри, что передумала и, конечно, станет его женой.
 Но ей была ненавистна мысль, что можно выйти замуж без любви, и она не была готова связать свою судьбу с кем-то, кроме Куина Бэнкрофта. Однако после их последней ссоры он, очевидно, решил порвать с ней и вернуться к Элоизе. И видимо, был счастлив. Она старалась не слышать, но, казалось, каждый, кого она встречала, видел Куина всего пять минут назад и в обществе Элоизы Стоуксли.
 Рейф мог объяснить поведение брата лишь холодным: «Должно быть, соблюдает приличия, вы же понимаете». Но Мэдди знала, что братья не разговаривают, и Рейф опять перебрался в Бэнкрофт-Хаус, где проявлял такой дурной нрав, что даже герцог предпочитал держаться от него подальше.
 Мэдди искренне переживала, что причинила столько боли и страданий. Но после сегодняшнего вечера все будет кончено. У Бэнкрофтов не будет больше повода быть милыми с ней, а она выполнит обещание, данное Малькольму. Самым лучшим и одновременно самым худшим, если она захочет, будет возвращение с ним в Лэнгли. Мысль не была бы столь тяжелой, если бы Мэдди могла перестать думать о поцелуях Куина, его смехе и прикосновениях.
 Мэри осторожно постучала в дверь.
 – Мисс Мэдди, я должна начать готовить вас к вечеру, – мягко сказала она.
 – Входи, – ответила Мэдди, пытаясь скрыть нервное возбуждение. – Мне самой хочется поскорее покончить с этим.
 Когда час спустя Мэдди спустилась вниз, все признали, что она выглядит восхитительно – за исключением отца, который не сказал ей ни слова после того, как она отказала Чарлзу. Как жаль, что она еще раньше не поняла, как мало он заботился о ней. Это значительно облегчило бы прошедшие пять лет: она могла бы написать матери или Клэр и сообщить им, где находится, и они могли бы переписываться. Мэдди не совершит подобной ошибки снова, но и не останется здесь.
 – Ты готова, Мэдди? – поинтересовалась ее мать. – Ее светлость должна встретить нас в «Олмаксе».
 – Да, давно готова.
 Несмотря на ее бравое заявление, ей казалось, что карета ехала слишком быстро. Она даже предпочла бы компанию отца, сидящего рядом с ней с холодным каменным лицом, обращению к патронессам «Олмакса». То, что она заранее ненавидела их, не помогало. Ей было непонятно, как дюжина дородных скучных дам может обладать такой властью над равными себе, это было так несправедливо.
 Их ждала не только герцогиня – Рейф и Малькольм были рядом. Когда Мэдди взглянула на зал, где собралось, казалось, несколько сотен гостей, готовых поддержать и присоединиться к суждению патронесс, ее сердце едва не остановилось. Куин тоже пришел. Он танцевал с Элоизой Стоуксли, но, по крайней мере, он был здесь. Мэдди сможет смотреть на него, возможно, даже поговорит с ним в последний раз.
 Она знала, что будет сердиться на него, но частое биение сердца, жар щек и то, как ей хотелось сбросить туфли и пробежать через комнату, чтобы обнять и целовать его, проясняло лишь одно: что бы она ни сказала ему и как бы громко ни кричала и ни топала ногами, пытаясь доказать, что он ей не нравится, она любила Куина Бэнкрофта.
 – Мэдди, – прошептала герцогиня, – перестаньте смотреть на моего сына.
 Девушка вздрогнула.
 – Я смотрела? – дрожащим голосом спросила она, немедленно переводя глаза на вереницу девушек, одетых в белые и цвета слоновой кости платья, нервно дефилировавших перед рядом патронесс. Конечно, на сегодняшнюю ассамблею собрались все самые чопорные и льстивые леди.
 – Да, и еще как. Хотя, боюсь, сейчас он точно так же смотрит на вас. Раньше он не поступил бы так. Вы оказываете на него плохое влияние.
 Мэдди взглянула на свою покровительницу. Несмотря на ее слова, она не выглядела рассерженной. Напротив, казалось, ее это забавляло.
 – Извините, ваша светлость.
 – Хм… Ну что ж, нам пора пройти сквозь строй.
 – Ваша светлость, – неуверенно сказала Мэдди, взяв старшую женщину за руку, – благодарю вас за все, что вы сделали для меня.
 Леди Хайбэрроу засмеялась.
 – Думаю, будет мудрее приберечь изъявления благодарности. Вечер еще не окончен.
 Куин наблюдал за Мэдди, не в состоянии оторвать от нее взгляд. Он не знал, когда перестал рассматривать это собрание как триумф Мэдди, и ощущал его как погребальный колокол по тем мгновениям, которые он мог провести с ней. Но пока его мать представляла ее каждой из патронесс и она вежливо приседала и получала столь важный кивок головы, напряжение в его желудке превратилось в узел страха и страдания, так что ему стало трудно дышать.
 После сегодняшнего вечера Мэдди сможет уехать. Если он совершит один неверный шаг, если он допустит, чтобы она еще на секунду усомнилась в нем, он потеряет ее. И это, он был убежден, убьет его.
 – Куин, я думала, ты покончил с ней, – пробормотала Элоиза, пробегая пальцами по его рукаву.
 – Так и есть, – легко ответил он, поворачиваясь к своей нареченной. – Ее успех отразится и на Бэнкрофтах, ты не думаешь?
 Элоиза взглянула на Мэдди.
 – Полагаю, это только благодаря тебе. Ты и твоя семья легко могли бы отдалить ее в любое время.
 – Это было бы бесчестно. – Куин рискнул бросить еще один взгляд в сторону Мэдди, которая триумфально завершила свое хождение по мукам. Ему хотелось зааплодировать, но еще больше ему хотелось подбежать к ней и обнять, прежде чем она скроется в ночи.
 Оркестр заиграл вальс. В своих мыслях с самого начала Куин был единственным, кто должен был танцевать с Мэдди вальс. Вместо этого Рейф поклонился, взял ее за руку и повел в танце.
 – Он не пропускает ни одной возможности оказаться рядом, не так ли? – заметила Элоиза. – Ты будешь танцевать со мной, любимый?
 – Конечно, – ответил Уэрфилд.
 Они кружились в вальсе, потом он пригласил свою мать на кадриль. Затем последовала череда других танцев, пока вновь не заиграли вальс. Увидев нескольких мужчин, направляющихся к Мэдди, теперь, когда она вновь была принята в обществе, Куин быстро извинился перед приятелями.
 – Надеюсь, этот вальс – мой, – прошептал он, подходя к ней сзади.
 Мэдди порывисто обернулась к нему.
 – Как пожелаете, милорд. – Ее щеки горели от жары в зале, а глаза блестели, когда он повел ее в танце.
 – Поздравляю, – улыбаясь, сказал он. – Вы одержали победу.
 – Разве могло быть иначе, если меня представляла герцогиня Хайбэрроу? Вам бы следовало послушать ее. Она буквально угрожала тем женщинам, если они откажутся меня принять. – Мэдди засмеялась. – Это было прекрасно. Рейф сказал, что если ее светлость принимает решение в отношении чего-то, она становится страшнее стада буйволов.
 – В последние дни вы часто виделись с Рейфом, не так ли? – ревниво спросил Куин.
 Она перестала улыбаться.
 – Я вижусь с теми, кто приходит меня навестить, – ответила она. – Очевидно, вы были заняты где-то еще. – Мэдди выразительно взглянула на Элоизу, танцевавшую с Томасом Дансоном.
 Он прищурился.
 – Это так, благодарю вас.
 – Элоиза – не моя ошибка, – огрызнулась Мэдди. – Это вы обещаете жениться на каждой женщине, попадающей в поле вашего зрения.
 – Ничего подобного! – запротестовал Куин.
 – Я хочу, чтобы вы сказали мне все прямо. Вы никому не повредите, Куин, поступая правильно и женясь на Элоизе.
 – Самое правильное будет не жениться на Элоизе, – продолжил он. – Именно поэтому я и занимался ею всю последнюю неделю.
 Ему захотелось засмеяться при виде подозрительного выражения на лице Мэдди.
 – Что вы имеете в виду под «занимались ею»? Она – ваша невеста, глупый вы человек.
 – Недавно я обнаружил, что эта идея никогда меня не вдохновляла, – мягко сообщил он, держа ее так близко, как только осмеливался на этой чертовой консервативной ассамблее. – Но я решил, что, пока она проводит время со мной, она не сможет создавать проблемы для вас.
 – О, вы необычайно галантны, – скептически заметила Мэдди.
 – Думаю, да.
 – Так. И, полагаю, вы будете так же галантно стоять рядом с ней в Вестминстерском аббатстве через две недели?
 И тогда, услышав ревность в ее голосе, Куин улыбнулся.
 – Я не хочу жениться на Элоизе, – прошептал он, памятуя о других кружащихся вокруг них парах и понимая, какой вред это может нанести ее репутации. – И я не намерен это делать. Я люблю тебя, Мэдди.
 Она буквально споткнулась о его ногу, и Куин с улыбкой прижал ее к своей груди, пока она не восстановила равновесие.
 – С тобой все в порядке? – спросил он, чувствуя себя гораздо увереннее, чем минуту назад.
 – Что… что вы сказали? – прошептала она, обратив к нему побледневшее лицо.
 – Я сказал, что люблю тебя. Почему это вызвало такое удивление?
 – Да, но, Куин, вы не можете любить меня – вы ведь все еще помолвлены с Элоизой.
 – Только до завтрашнего утра. Она больше не опасна для тебя, а я не уверен, что смогу вынести еще день с ней. И вообще я нахожу, что вокруг меня вертится несколько неприятных знакомых – очень высокомерных.
 Мэдди усмехнулась, ее глаза блестели.
 – Ты – идиот, – прошептала она.
 – И все равно я тебя люблю. Я начинаю верить, что тебя нельзя не любить.
 – Ты в меньшинстве. – Мэдди глубоко вздохнула. – Тебе не следовало говорить мне об этом, теперь положение еще больше усложнится. Ты скоро придешь в себя.
 – Будь со мной сегодня ночью, Мэдди, – прошептал Куин. – Мы все обдумаем завтра.
 – Но Элоиза…
 – К черту Элоизу, я хочу тебя.
 – Это низко, – тихо сказала она.
 Но в ее голосе Куин отчетливо услышал желание. Только этого он и добивался.
 – Твоя репутация уже погублена, – настаивал он, – благодаря мне. Пожалуйста, Мэдди, что бы ни случилось, я хочу…
 – Тихо, – сказала она. – И каким же образом вы собираетесь все устроить, милорд? Мы что, проберемся в библиотеку и запрем дверь? Но, Боже, мы уже делали это, не так ли?
 Куин засмеялся, довольный собой. Он выиграл  –  по крайней мере, на данный момент.
 – Там была гостиная. Когда танец окончится, иди за мной.
 Как только смолкли последние звуки вальса, гости стали строиться для контрданса. Куин отступил назад, Мэдди следовала за ним. Оркестр вновь заиграл, и он проскользнул на темный балкон. Мэдди выглянула из-за угла, и он втянул ее за собой. Он наклонился, чтобы поцеловать ее, но она шагнула в сторону, оттолкнув его.
 – В чем дело? – спросил Куин, подводя ее к перилам балкона.
 Мэдди показала ему кулак.
 – Все повторяется, – прошипела она, – как с тем проклятым Спенсером. Не хочу, чтобы кто-то увидел, как ты пытаешься поцеловать меня. Тем более после того, как я вновь завоевала уважение света.
 – Я сначала проверю, – сказал Куин и двинулся мимо нее в тень балкона.
 При сложившихся обстоятельствах ему повезло, что она не ударила его; единственное объяснение, которое он мог дать своей глупости и неосторожности, – это то, что он не мог думать ни о чем, кроме теплого обнаженного тела, прижатого к нему.
 – Вокруг никого, – сообщил он, возвращаясь к ней. – Теперь ты поцелуешь меня?
 Бросив вокруг еще один нерешительный взгляд, Мэдди поднялась на цыпочки. Положив руки ему на грудь, Мэдди коснулась его губ своими. Куин закрыл глаза при этом теплом прикосновении. Обнимая ее за тонкую талию, он думал о том, как далеко она зашла в своем доверии к нему. Если бы он оказался преданным и оклеветанным близкими ему по положению, он вряд ли смог бы поступить, как она.
 Мэдди вздохнула:
 – О, это было очень приятно. – Через мгновение ее тело расслабилось. – А что теперь? – прошептала она около его рта, легкими поцелуями покрывая его губы, линию скул и щеки.
 Куин еле сдерживал накатившее желание.
 – Нам лучше поскорее предпринять что-то, – пробормотал он, – потому что я чувствую себя не в своей тарелке.
 – Здесь? – скептически спросила она, дыхание ее стало неровным.
 Куин подошел к перилам и заглянул вниз в сад. Толстая решетка, обвитая виноградной лозой, поднималась вверх по стене. Они могли спуститься по ней вниз, но там только неясные тени листвы защитят их от любопытных глаз. А таких глаз вокруг было великое множество.
 – Черт! – В отчаянии стукнув кулаком по перилам, он наклонился ниже и взглянул наверх. – Сюда. – Он улыбнулся, указывая на-темное окно футах в двадцати над их головами. – Чердак.
 – Ты сумасшедший, – заявила Мэдди, но не смогла подавить нервный смешок. – Куин, ты не можешь говорить серьезно. Чердак в «Олмаксе»?
 – Именно. Я полезу первым?
 – Куин, я не смогу туда вскарабкаться. Я порву платье.
 – Тогда, полагаю, мы должны заняться любовью прямо здесь. – Он нежно улыбнулся, пробегая пальцем по ее щеке. – Это будет не впервые, если мы разорвем одно из твоих очаровательных платьев, Мэдди.
 – О, проклятие, – простонала она, судорожно сглатывая. – Если бы я еще не была погублена, ты позаботился бы об этом. Полезай по этой чертовой решетке.
 Ему это удалось достаточно легко. К счастью, окно не было закрыто изнутри, он распахнул его и перекинул ногу через подоконник. Когда он посмотрел вниз, то увидел, что Мэдди, заправив подол платья в декольте, решительно карабкается наверх.
 – Ты боишься высоты? – мягко спросил он, вводя ее в высокое узкое помещение.
 – Не верится, что я это делаю, – выдохнула она, освобождая подол платья. – Я совсем потеряла рассудок. Это так глупо.
 Куин приник к ее губам, остановив ее жалобы глубоким страстным поцелуем. Он не мог поверить, что она пошла на это, но у него не было намерения позволить ей тут же спуститься вниз.
 Все вокруг было устлано пылью, но, по счастью, лишнюю мебель закрыли простынями. Куин отпустил Мэдди, только чтобы раскрыть инкрустированный сервировочный столик с гладкой поверхностью. Подняв Мэдди за талию, он посадил ее на полированный дуб.
 – Куин, мы не можем это делать, – сумела произнести она, сжимая его плечи и поднимая подбородок, пока он прокладывал губами путь вниз по ее нежной шее.
 – Перестань повторять одно и то же. Я хочу быть с тобой.
 – И я хочу быть с тобой. Но…
 Он отклонился настолько, чтобы взглянуть ей в глаза.
 – Ты не выйдешь замуж ни за кого, кроме меня, и я никогда не женюсь на Элоизе. Ясно?
 Мэдди нахмурилась:
 – Ты не можешь мне приказывать…
 – И я не женюсь на Элоизе Стоуксли, – повторил Куин, прежде чем она превратила их беседу в битву: у них было слишком мало времени.
 Ее рот приоткрылся.
 – Не женишься? Правда?
 – Правда. – Куин взял ее за локти, затем медленно заскользил руками по ее ногам, поднимая при этом юбку. Он наклонился и провел губами по ее обнаженному бедру, мускулы которого дрогнули.
 – А как же твоя семья? – резко спросила Мэдди.
 – Я сообщу им завтра. – Он вновь жадно нашел ее губы. Она застонала, когда он нежно коснулся ее заветного местечка между бедрами.
 – Но как насчет того…
 – Пожалуйста, – прошептал он, – не спрашивай больше ни о чем.
 Намеревалась Мэдди спросить о чем-нибудь или нет, она занялась тем, что начала нежно покусывать его губы, затем ухо. Его сердце застучало как колокол. Куин положил ее ноги на свои бедра, притянув ее как можно ближе к себе. Казалось невозможным, что такая огненная, страстная женщина не имела до него любовников, но он знал, что это было именно так. Он был ее первым мужчиной, и, если все пойдет так, как он планировал, как он мечтал, он будет ее единственным возлюбленным.
 Руки Мэдди вытащили рубашку из его брюк. Сдавленно засмеявшись, она поцеловала его, а ее серые глаза горели страстью. Она боролась с его застежками, затем освободила его от бриджей. Куин застонал, когда она сложила ноги вокруг его бедер. Он медленно вошел в нее, наслаждаясь ощущением ее теплой тугой плоти вокруг него.
 Мэдди откинула голову, когда он начал движение вперед и назад, обняв его руками за шею и тесно прижимаясь к нему. Куин положил руки ей на ягодицы, притягивая ее к себе с каждым движением бедер. Он хотел запомнить все – очарование лунной ночи, приглушенные звуки контрданса внизу, запах лаванды, исходивший от кожи Мэдди, и блеск ее глаз, когда она смотрела на него.
 Они достигли наивысшей точки наслаждения одновременно, и Куин спрятал лицо у нее на плече, когда вздрогнул и оставил внутри ее свое семя. Мэдди закинула руки ему за плечи, крепко прижимаясь к нему. Через какое-то время он поднял голову и снова нежно поцеловал ее.
 – Что ж, теперь ты окончательно погубил меня, – сказала она, пытаясь отдышаться.
 – Кажется, это вошло у меня в привычку, – согласился Куин. – Ничего не могу с собой поделать – ты неотразима. Но скоро мы с тобой разделим настоящую постель, и вся ночь будет только для нас двоих.
 Мэдди улыбнулась ему и, медленно подняв руку, потрепала его по щеке.
 – Это будет прекрасно, – прошептала она.
 Он не мог не улыбнуться. Мэдди не сказала, что любит его, но он явно не был ей безразличен. Степенью доверия, оказанного ему, она сделала это очевидным. Он не имел представления, скажет ли она когда-либо эти слова. Но он готов был ждать.
 – Я люблю тебя, Мэдди; Я полюбил тебя, как только увидел.
 Она сразу протрезвела.
 – Что мы теперь будем делать?
 Он удрученно усмехнулся.
 – Мы спустимся вниз по решетке. Затем ты и я отправимся по домам. Утром я заеду к твоим родителям. Сначала я заеду к Элоизе, потом – к тебе. Я желаю тебя всем сердцем, Мэдди, ты заставляешь меня чувствовать себя живым. Нет ничего более важного, чем наше совместное счастье.
 – А твоя семья, честь или твой титул? Что, если отец лишит тебя наследства?
 Он взял ее руки и прижал их к своему сердцу.
 – Я заеду к вам завтра утром, – решительно и твердо повторил Куин. – Доверься мне.
 – Обещаешь?
 – Обещаю, любовь моя.
 После последнего медленного поцелуя Куин помог ей спуститься со стола. Ей хотелось, чтобы он вновь заключил ее в объятия, но громкий смех из бального зала внизу напомнил ей, что она не могла вечно прятаться на чердаке «Олмакса», как бы ей этого ни хотелось.
 Куин заправил рубашку в брюки и попытался привести волосы в относительный порядок, так как Мэдди основательно растрепала их. Она поправила платье и нижнюю юбку, чувствуя, что тоже растрепана. Это было безумием. И помрачение рассудка оставалось единственным объяснением поведению с тех пор, как она встретила Куинлана Улисса Бэнкрофта.
 Она слышала о мужчинах, которые, начав пить крепкие напитки, уже не могут остановиться. День и ночь они жаждут их снова и снова, не обращая внимания ни на что иное, пока наконец не упиваются до смерти. Она впервые поняла подобное пристрастие.
 Мэдди жаждала Куина каждой клеточкой своего тела, каждым ударом сердца. Никто не знал ее так, как он, и никто не заботился о ней, как он. Они совсем не подходили друг другу, но весь смысл ее жизни состоял в том, чтобы быть с ним. В лунном свете его волосы казались серебряными, а зелень глаз – чернотой.
 – На что ты смотришь? – спросил он.
 – На тебя, – ответила она. – Я не могу понять тебя.
 Он усмехнулся:
 – Я думал, что весь как на ладони.
 – Нет, не это. – Мэдди покраснела, хотя не могла представить, что ее смущало. У нее определенно не было секретов от него.
 Куин накинул старую простыню на стол.
 – Что же тогда?
 – С тех пор как ты встретил меня, ты чуть было не утонул и не был подстрелен, на тебя напала сумасшедшая свинья и наорал отец, и…
 – Мой отец орет все время, – перебил он ее, – к тебе это не имеет никакого отношения.
 – Я просто не понимаю, как после всего этого ты решил, что любишь меня.
 Куин долго смотрел на нее, затем медленно подошел и заправил выбившуюся из прически прядь волос.
 – Я не тупой и не скучный, – спокойно заявил он.
 – Я знаю об этом, – согласилась Мэдди. – Это только раньше я сердилась на тебя.
 Он нежно коснулся пальцем ее губ.
 – Скучный не я, а моя жизнь. Сколько себя помню, я знал, что однажды стану герцогом Хайбэрроу. Я знал, кого считать другом, а кого врагом, не потому, что я лично встречал их, а из-за их предков. Я знал, на ком женюсь, практически с момента ее рождения. Ты же… такая непредсказуемая, это редчайшая ценность там, откуда я пришел. – Куин засмеялся. – Право, до тебя никто не пытался утопить меня.
 Она искала его взгляд, и то, что увидела в нем, были тепло и страсть под стать ее собственным.
 – Что произойдет, когда ты пресытишься мной?
 Куин засмеялся, и она прикрыла ему рот рукой, чтобы не услышали снизу.
 – Тихо, – приказала Мэдди.
 Куин отвел ее руку, задержав в своей.
 – Не думаю, что ты можешь мне наскучить, даже если захочешь, дорогая. – Он тихо засмеялся, в глазах его плясали огоньки, и он наклонился, чтобы снова поцеловать ее.
 За этим последовали новые поцелуи, пока музыка внизу не прекратилась. Мэдди бросила взгляд в окно.
 – О нет.
 – Это всего-навсего перерыв, Мэдди, – сказал он, притягивая ее ближе к себе и обнимая руками за плечи так, словно намеревался никогда не отпускать. И она не имела ничего против. – Подождем, когда начнется следующий танец, а затем спустимся вниз.
 Мэдди с сомнением посмотрела на него.
 – Полагаю, ты не хочешь, чтобы мы тайком выбрались с чердака…
 – Мы вернемся тем же путем, каким поднялись, – спокойно объяснил Куин.
 – Но у меня нет такого же мощного стимула спускаться вниз, как когда я карабкалась наверх, – шутя пожаловалась Мэдди. – Это чертовски длинный путь, Куин.
 – Я полезу первым, так что можешь упасть на меня, если захочешь.
 Освободив ее, он направился к окну, осторожно выглядывая наружу.
 – В саду, похоже, никого нет, – сообщил Куин и наклонился, чтобы осмотреть балкон.
 – Ух! – Он нырнул обратно. – Очевидно, мы не единственная влюбленная пара этим вечером. Должен сказать, что нравы в «Олмаксе» безнадежно падают.
 Теперь, когда она не была так… погружена в Куина, ночной воздух из окна холодил ее обнаженные руки. Мэдди обхватила себя руками.
 – Тогда, подозреваю, нам придется выбраться отсюда другим путем.
 – Нет, подождем еще несколько минут. – Куин посмотрел вниз, затем на нее. – Не хочешь узнать, кто там?
 – Нет, кто бы там ни был, они хотят уединения, иначе они не вышли бы на балкон.
 Куин выпрямился и повернулся к ней.
 – Хочешь мой фрак? – Он начал снимать его.
 – Нет, мне не нужен ваш фрак, мистер Галантность, – ответила она, останавливая его. – Ты все равно должен будешь снова надеть его через пару минут. – Он выглядел таким теплым и приятным, что Мэдди обняла его за тонкую талию под фраком.
 Он сказал ей, что любит ее, и Мэдди хотелось, в свою очередь, сказать ему в ответ те же слова. Она так остро чувствовала их, что было больно сдерживаться, но когда она пыталась произнести их, они попросту застревали в горле. Завтра она признается ему. Скажет после того, как он сообщит Элоизе и родителям, что намерен жениться на маленькой Мэдди Уиллитс с погубленной репутацией.
 Но у нее было ощущение, что после того, как Куин сделает это, он столкнется лицом к лицу с реальностью и будет сожалеть о своем безумном решении. Пока же она будет воспринимать все как сон, приятный, утешительный сон.
 – Почему ты отказала Данфри? – пробормотал он, вдыхая запах ее волос.
 Она спрятала лицо у него на груди.
 – Я думала о том, что ты сказал. Чарлз заявил, что любит меня, но его слова звучали столь же искренне, когда он обозвал меня шлюхой перед своими друзьями. Ты был прав. Думаю, ему нужно было только мое приданое.
 – Мэдди, – нежно произнес Куин.
 – Все в порядке. – Оркестр заиграл снова, и она вздрогнула от неожиданности.
 Куин взглянул вниз.
 – Хм, очевидно, они не так влюблены, как мы с тобой. Они ушли. И, надо признать, не снимали одежды.
 Она хихикнула.
 – И мы тоже.
 – Мы кое-что преобразовали, – запротестовал он. – И я готов все повторить. – Он шевельнул бедрами. – Охотно.
 И если она сейчас же не отпустит его, то не сделает этого никогда.
 – О нет, не нужно, – сказала она, высвобождаясь из его рук. – Давай выбираться.
 – Кокетка.
 – Олух.
 – Вертихвостка. – Вспрыгнув на подоконник, он свесил ноги вниз.
 – Мерзавец.
 – Фея. – Куин исчез из виду.
 – Тупица.
 Его голова появилась вновь.
 – Послушай, последнее, что я сказал, было комплиментом.
 – О! Тогда герой.
 Он засмеялся.
 – Это уже лучше. Давай, моя сладкая. И спускайся побыстрее. – Куин снова исчез внизу.
 Он был прав. Если до сих пор никто не обнаружил их отсутствия, им повезло больше, чем они того заслуживали. Нервно хмурясь, Мэдди подняла юбку до колен и свесила ноги в сад. Схватившись за одну сторону решетки, она неловко ступила на нее.
 – Очень мило, – пробормотал Куин снизу где-то поблизости от нее. – Мне следовало бы пустить тебя вперед с самого начала.
 – Замолчи, – спокойно оборвала она его, делая шутливую попытку встать ему на голову ногой в туфельке. Когда Мэдди впервые увидела его, она никогда бы не подумала, что маркиз Уэрфилд мог быть таким забавным и остроумным, страстным и сердечным. Слава Богу, он разгадал ее характер прежде ее самой.
 Наконец Куин обнял ее за талию и поставил на каменный пол балкона.
 – Ты хочешь войти первой, или это сделать мне?
 – Я иду. – Кто-то оставил недопитый бокал мадеры на перилах, и она взяла его, затем со скучающим видом медленно вернулась в бальный зал.
 Никто не повернулся, чтобы взглянуть на нее, и Мэдди восприняла это как добрый знак. Когда мать схватила ее за руку, она вздрогнула, и чуть было не выплеснула вино себе на платье.
 – Где ты была? – зашипела леди Халверстон, ее лицо пылало.
 – Дышала воздухом, – ответила дочь. – Я очень волнуюсь сегодня.
 – С твоей репутацией следует вести себя очень осторожно. Люди с готовностью поверят, что ты собиралась что-то натворить. И тогда все усилия леди Хайбэрроу будут напрасны. Я бы никогда не смогла все это объяснить ее светлости.
 Мэдди освободила руку.
 – Не волнуйся, мама. Я знаю, что делаю. Я больше не причиню тебе неприятностей.
 Она повернулась и увидела Рейфела. Он снова облачился в свою парадную форму, великолепный, красивый и опасный. Шрам через левую щеку придавал ему вид повесы. Он стоял, облокотившись о стену с бокалом портвейна в руке, и смотрел на нее. Через минуту он выпрямился и направился на другой конец бального зала, чтобы дать другой бокал вина брату.
 Мэдди глубоко вздохнула. Рейф, по крайней мере, что-то знал о том, что произошло между ней и Куином. Все, что она могла сделать, – это молиться, чтобы об этом не догадался никто другой.




 Глава 17


 На следующий день Куин поднялся рано утром. Год назад – черт, полгода назад – он и вообразить не мог, что ему предстоит такой день. И конечно, он никогда не ожидал ничего подобного от себя. Казалось, что неожиданно проявился его глубоко запрятанный дух авантюризма, и он знал, кому этим обязан. На деле он намеревался благодарить ее за это как можно чаще.
 Хотя было очень рано, Малькольм проснулся еще раньше и уже находился в верхнем холле. Сегодня он опирался только на одну трость и, если Куин не ошибался, выглядел так, словно очень хотел отколотить ею племянника.
 – Доброе утро, дядя. – Куин улыбнулся, готовый поверить, что Малькольм сошел с ума.
 – Я думал, лорды поднимаются лишь в полдень, когда живут в городе.
 – Вы заговорили, как Мэдди.
 – Кстати, о Мэдди, – вставил Малькольм, позволяя Куину помочь ему преодолеть ступеньки, – ты забыл о ней?
 – Забыл о Мэдди? Я с таким же успехом могу забыть, как дышать.
 – Ах, и именно поэтому, полагаю, всю последнюю неделю ты проводил каждую свободную минуту с Элоизой Стоуксли.
 Куин усмехнулся:
 – Точно.
 Малькольм уставился на племянника.
 – Можешь объяснить это?
 – Нет, я собираюсь ненадолго выйти. Если захотите куда-нибудь отправиться, Клеймор отвезет вас.
 – Куинлан.
 Он обернулся в дверях.
 – Да, дядя?
 – Как насчет Мэдди?
 – Я как раз занимаюсь этим. – Пока все не утрясется, он намеревался рассказывать о своих планах как можно меньше и как можно меньшему числу людей, насколько это было возможно. Даже самым стойким сторонникам Мэдди.
 Аристотель забеспокоился, когда он вошел в конюшню, проклятое животное вело себя так с тех пор, как Рейф снова уехал. Но Куин все равно оседлал его и направился на запад к Бэнкрофт-Хаусу. И тут первый пункт его старательно составленного плана провалился.
 – Что ты имеешь в виду, говоря, что его светлость рано уехал? – спросил он Бикса, хмурясь. – Я послал вчера записку, прося у него аудиенции на сегодняшнее утро.
 Дворецкий кивнул:
 – Я сам передал ее ему в руки. Насколько мне известно, он прочитал ее.
 Куин выругался себе под нос.
 – Он сказал, куда отправляется?
 – Нет, милорд, ин сказал, однако, что это не займет много времени, если вы захотите подождать.
 – Проклятие! – Хотя его мало привлекала идея сидеть и ждать, это был самый логичный выбор. Его светлость мог находиться в пределах Лондона. – Отлично. Герцогиня дома?
 – Нет, милорд. Сегодня она занимается благотворительностью.
 Куин нахмурился.
 – А Рейф? – спросил он, хотя сомневался, что у них найдется что сказать друг другу.
 – Он на верховой прогулке, милорд.
 – Отлично, отлично. Я буду в маленькой столовой.
 – Ах, милорд, – нерешительно произнес Бикс.
 – В чем дело?
 – Леди Стоуксли уже ожидает в утренней комнате.
 Куин пристально посмотрел на дворецкого.
 – Ожидает моего отца, полагаю?
 – Так она сказала, милорд.
 Прищурившись, Куин оглядел холл. Дело принимало интересный оборот.
 – Благодарю, Бикс.
 Маркиз зашагал по длинному холлу и задержался около приоткрытой двери в маленькую столовую. Самым правильным было бы сначала поговорить с отцом, но он дал ему понять, почему попросил у него аудиенции, и было ясно, что тот попросту сбежал. А с Элоизой он все равно собирался поговорить позднее.
 Куин мрачно улыбнулся и толкнул дверь.
 – Элоиза, доброе утро! Не ожидал увидеть тебя так рано.
 Она быстро вскочила.
 – Могу сказать то же о тебе, Куин. Что привело тебя в Бэнкрофт-Хаус?
 Куин взмахнул рукой.
 – Ничего особенного. Ты пила чай?
 – Да, я…
 – Бикс, – позвал он, выглядывая за дверь, – попроси принести нам чай.
 – Сию минуту, милорд.
 Изучая ее лицо и стараясь понять, что она задумала на этот раз, он подсел к ней. На столе лежала «Лондон таймс», но вся передняя полоса была вырвана, и через минуту Куин отложил газету.
 Франклин принес чай и вздрогнул, увидев Элоизу. Но та не удостоила его взглядом, очевидно, даже не вспомнив, что ошпарила слугу горячим чаем всего несколько дней назад. Куин, однако, отлично об этом помнил. Так же, как он запомнил Мэдди, – внизу, на кухне, залечивающую раны Франклина.
 – Пожалуйста, закрой дверь, Франклин, – попросил Куин, когда слуга уходил.
 – Да, милорд.
 Когда дверь за слугой закрылась, Элоиза с любопытством взглянула на Куина. Затем наклонилась, чтобы налить им обоим по чашке чаю.
 – Боже, Куин, мы вдвоем. Наедине.
 – Я собирался заехать к тебе сегодня. Ты избавила меня отлишних хлопот.
 – Ты заинтриговал меня, любовь моя. Пожалуйста, скажи что у тебя на уме.
 Он сидел, откинувшись, наблюдая, как она потягивает чай, – совершенная фарфоровая статуэтка с безукоризненными манерами в безупречном платье.
 – Элоиза, ты веришь в любовь?
 – Что? – спросила она, поднимая бровь. – Так ты об этом собирался поговорить со мной? Конечно, верю.
 Он кивнул:
 – Прекрасно.
 Элоиза улыбнулась:
 – Неужели?
 – Потому что это означает, что ты поймешь, почему я разрываю нашу помолвку.
 – Что? – выдавила она из себя. Чашка с чаем выпала у нее из рук и пролилась на дорогой персидский ковер.
 – Я не могу жениться на тебе, – спокойно объяснил Куин.
 – Ты не можешь говорить об этом всерьез. После всех этих лет! Мы должны пожениться через две недели. Приглашения уже готовы, и завтра объявление о свадьбе появится в «Лондон таймс»!
 Куин печально покачал головой.
 – Я понимаю, что мое заявление не ко времени.
 – «Не ко времени»? И это все, что ты можешь сказать?
 Нити гнева, накапливавшиеся за последние недели, начали свиваться в тугой клубок.
 – Если ты сейчас встанешь и уйдешь, я готов закончить на этом. Если же ты захочешь, чтобы я углубился в подробности, я с удовольствием это сделаю.
 Элоиза вскочила на ноги в облаке голубого шелка.
 – Это она, да? Эта маленькая потаскушка!
 – Нет. Да, я люблю ее, но…
 – Тогда это твой чертов братец! – вскричала она. – Я убью его!
 Куин пристально посмотрел на нее.
 – Какое отношение Рейфел может иметь ко всему этому?
 – Никакого! – резко бросила она. – Тогда почему? Почему?
 – Дело в том, Элоиза, что я обнаружил, что ты лживая, двуличная, злая лгунья, и я действительно не хочу жениться на тебе – независимо от того, вовлечен кто-то еще в это или нет.
 Элоиза побледнела.
 – Как ты смеешь говорить со мной подобным образом? – зашипела она. – Если бы не она, ты женился бы на мне.
 Куин встал.
 – Не думай, – сказал он спокойным, размеренным голосом, – что я был вежлив до сих пор потому, что я – круглый дурак. Долгое время – слишком долгое, как я теперь вижу, – я готов был продолжать возиться со всей этой чушью потому, что чувствовал: поступить так – мой долг.
 – У тебя все еще остались долги передо мной.
 – Я наблюдал за тобой, – продолжил Куин, словно она ничего и не говорила. – Я видел, что как только выдавалась возможность, ты вела себя мелко и жестоко, и я видел, как ты принижала тех, кого могла, благодаря своим привилегиям.
 – А как насчет твоих привилегий? Ты не можешь на ней жениться – она ничто.
 – Элоиза, мы говорим о тебе и обо мне. Не вмешивай сюда Мэдди.
 – Боже, Куин. Я не могу поверить… ты сказал об этом отцу?
 – Нет еще, но я сделаю это, как только он вернется.
 Какое-то мгновение Элоиза смотрела на него, затем нагнулась, чтобы поднять чайную чашку, которую поставила на поднос.
 – Что же, очень мило с твоей стороны сказать мне первой. Никто больше не знает. Ничего еще не потеряно. – Элоиза взглянула в сторону окна, затем вновь на него. – Послушай меня, Куин. Я забочусь о тебе и прекрасно понимаю: Мэдди – бедный осиротевший ягненок, на спасение которого ты потратил много сил и…
 – Мы обсуждали твой характер, – прервал он ее.
 – И теперь ты не можешь отпустить ее. Но, ради Бога, не женись на ней! Сделай ее своей любовницей. Пока ты будешь действовать разумно и осторожно, меня это не будет заботить. Сделай же что-нибудь – что угодно, – чтобы изгнать ее из своего мира, и обрети рассудок, пока еще не поздно.
 – Предлагаю тебе никогда больше не упоминать о Мэдди в подобном тоне, Элоиза. Теперь уходи, пока я не вышвырнул тебя из дома.
 Сохраняя достоинство, хотя руки ее дрожали от сдерживаемого гнева, леди Стоуксли направилась к двери.
 – Неужели ты не понимаешь? – сказала она, открывая дверь. – Твой отец лишит тебя наследства, когда услышит об этом. Ты потеряешь все, и тогда будешь мне не нужен.
 Он взглянул ей в глаза, понимая, что, если бы у нее был сейчас в руках нож, она не колеблясь вонзила бы его ему в спину.
 – У меня останется она.
 Элоиза выхватила шаль из рук дворецкого и бросилась вниз по лестнице. Достигнув кареты, она остановилась.
 – Нет, ты не получишь ее, – произнесла она и вернулась в дом.
 В передней комнате герцогиня всегда держала ручку, чернила и бумагу, и у Элоизы ушла лишь минута, чтобы написать записку. Она выскользнула из дома и протянула записку одному из своих лакеев.
 – Отнеси это в Данфри-Хаус и передай лично мистеру Данфри. Немедленно, если хочешь остаться на службе у моего отца.
 – Да, миледи. – Он снял шапку, поклонился и убежал. Кучер помог ей сесть в карету. Элоиза закрыла дверцу и откинулась на спинку сиденья.
 – Ну что же, я обо всем позаботилась. – Она улыбнулась, когда карета тронулась.
 Минут пятнадцать спустя, когда экипаж проезжал мимо Гайд-парка – почти пустынного в эти ранние утренние часы, – дверца кареты распахнулась.
 – Привет, кузина, – с улыбкой произнес Рейф Бэнкрофт. – Поезжай дальше! – рявкнул он на кучера и соскользнул со своего гунтера, чтобы шагнуть внутрь экипажа. Его проклятая лошадь продолжала скакать рядом с каретой после того, как он захлопнул дверцу.
 – Убирайся отсюда! – резко приказала Элоиза, толкая его ногой.
 Он сел рядом с ней, прижав ее к стене кареты. Схватив ее за руки, он повернул ее лицом к себе.
 – Кому была адресована та записка? – спросил он, и его зеленые глаза пылали от ненависти.
 – Не знаю, о чем ты говоришь. Отпусти меня и убирайся, иначе Куин узнает, как ты поступил со мной.
 – Я видел, как ты передавала ту записку! – прорычал Рейф, встряхивая ее. – Я молчал, Элоиза, чтобы не потерять брата. Но он больше не хочет тебя, не так ли? Поэтому я могу признаться в нашем маленьком недостойном поступке в любое время, когда пожелаю.
 – Я расскажу всем, что ты меня изнасиловал.
 – И ты расскажешь им то же самое о Патрике Оутли? Принимая во внимание, какой части его тела касался твой рот, не уверен, что кто-то поверит этому.
 – Не понимаю, о чем ты говоришь.
 – О том, что ты сделала шесть лет назад, когда я упомянул, что видел вас двоих вместе. – Он улыбнулся, глаза его блестели. – И потом, насколько я помню, ты предложила мне себя, чтобы – как ты потом сказала? О да! Чтобы заставить меня молчать. Ты пылкая любовница, Элоиза. Готов отдать тебе должное. И, полагаю, у тебя была богатая практика. Но больше я молчать не собираюсь.
 Она пыталась освободиться от него.
 – Я никогда не желала тебя, ты, свинья!
 Рейфел усмехнулся:
 – Лгунья. – Он опять притянул ее к себе. – Итак, о чем говорилось в той записке и кому ты ее послала? Если ты не скажешь мне, Элоиза, клянусь, я сорву с тебя всю одежду до последнего лоскута и выброшу тебя голой на улицу.
 По его глазам Элоиза видела, что Рейф не шутит.
 – Я ненавижу тебя!
 – Поверь мне, это чувство – взаимно, – ответил он в том же тоне. – Говори.
 Она смотрела на него, и в голове у нее бешено вертелись мысли. К этому моменту Данфри, должно быть, уже прочитал записку, и если у него была хоть капля ума, он уже должен был начать действовать. Если она сможет еще на минуту задержать Рейфа, будет поздно помешать ей.
 – Это просто деловое предложение, – процедила она, пытаясь освободиться от его железной хватки.
 Подвинувшись так, чтобы держать одной рукой обе ее, Рейфел наклонился и схватил Элоизу за ногу. Она вскрикнула, когда он стащил одну из туфелек и тут же выбросил из окна.
 – Предложение кому? – холодно спросил он.
 – Чарлзу Данфри. Теперь отпусти меня!
 – Данфри? – повторил он, нахмурясь. – О чем в ней говорилось?
 Она демонстративно сжала рот. Вторая туфелька последовала за первой.
 – Ты не осмелишься.
 – Не осмелюсь? – Он неожиданно рванул ее на себя и разорвал ее дорогое платье на спине до самой талии. – О чем в ней говорилось, черт побери?
 Элоиза подавила гневное испуганное рыдание.
 – Я убью тебя за это!
 – Можешь попытаться. – После второго рывка ее платье разорвалось окончательно, и Рейф сжал его одной рукой в комок. – Ты лишаешься своего гардероба, дорогая.
 – В ней говорилось… – Элоиза быстро вздохнула, пытаясь решить, сколько еще он выдержит ее вызывающее поведение. Когда он приготовился выбросить платье из окна, она вскрикнула. – В ней говорилось, что я дам ему пять тысяч фунтов, если он сделает так, чтобы Мэдди Уиллитс исчезла. Теперь убирайся, ты, змей!
 Рейф оттолкнул ее.
 – Хладнокровная сука! – прорычал он. – Она ведь ничего тебе не сделала.
 – Она похитила Куина!
 – Ты потеряла его шесть лет назад, когда решила, что можешь заставить меня промолчать об Оутли, забравшись в мою постель.
 – Я не…
 – К черту, Элоиза, почему, ты думаешь, я так рано вышел в отставку? Если бы ты проявила хоть частицу искреннего чувства к Куину, я…
 Она бросилась на него, намереваясь расцарапать ему лицо, но Рейфел, очевидно, ожидал этого и снова отшвырнул ее к стене. Еще мгновение он холодно смотрел на нее, затем схватил ее за ноги, и она оказалась на полу. Пока она боролась с ним, пытаясь подняться, ее рубашка разорвалась у него в руках, оставив ее в одних чулках.
 – Ты не имеешь права вредить Мэдди, – проворчал Рейф.
 – Тогда, возможно, тебе следует поскорее признаться брату в своих грехах.
 – Сука! – Он встал, глядя на Элоизу сверху вниз, пока она, вспыхнув, запоздало пыталась прикрыть свою наготу. – Не утруждай себя – я уже все это видел.
 Внезапно осознав, что он выбросит ее на улицу обнаженной, Элоиза опустила руки.
 – Хочешь увидеть это еще раз? – предложила она, убирая с лица растрепавшиеся волосы.
 Он засмеялся, но глаза его горели гневом.
 Распахнув дверь кареты, он свистнул, и спустя секунду появилась лошадь. Выбросив одежду Элоизы на улицу, он поставил ногу в стремя и вскочил в седло.
 – До свидания, Элоиза, – беспечно попрощался Рейф и развернул гнедого. – И спасибо за приятное времяпровождение. Снова.
 Элоиза вскрикнула и нагнулась вперед, чтобы захлопнуть дверцу, что дало возможность нескольким любопытным прохожим заглянуть внутрь кареты.
 – Миледи? – позвал кучер, замедляя ход.
 – Отвези меня домой! – закричала она. – Немедленно!
 Мэдди недоверчиво смотрела на Эверетта.
 – Кто хочет видеть меня? – спросила она, кладя салфетку на накрытый для завтрака стол и ощущая нервную дрожь в животе.
 – Герцог Хайбэрроу, мисс Уиллитс.
 Ее отец, единственный из членов семьи, который уже поднялся этим утром, оттолкнулся от стола.
 – Не следует заставлять его ждать. Идем же.
 – Милорд, его светлость пожелал увидеться с мисс Уиллитс наедине, – заявил дворецкий и откашлялся.
 – О, – произнес виконт Халверстон и вернулся на свое место. – Иди, Мэдди. Ради Бога, иди.
 Глубоко вздохнув, Мэдди направилась в маленькую столовую, где ее ждал герцог Хайбэрроу.
 – Дешевка, – заметил он, оборачиваясь.
 – Благодарю вас, ваша светлость, – ответила она. Хорошо уже то, что он начал разговор, хотя и с оскорбления.
 – Сколько нужно, чтобы убедить вас покинуть Лондон? – спросил он, остановившись у окна.
 – Похоже, мы уже разговаривали на эту тему раньше. Меня вам не подкупить.
 – Как насчет десяти тысяч фунтов? Этого будет достаточно, чтобы оторвать вас от моего сына?
 Мэдди в изумлении смотрела на него. Десять тысяч фунтов могли сделать ее независимой и позволить ей жить достойно до конца жизни.
 – Из уважения к вашему сыну, ваша светлость, – сухо сказала она, – я не буду повторять этот разговор. Теперь не будете ли вы так любезны удалиться?
 – Наглая девчонка. – Он бросил сложенный листок «Лондон таймс» на стол перед ней. – Больше вы от меня ничего не получите.
 Она взглянула на страницу газеты, которая медленно раскрылась, и почувствовала, как кровь отлила у нее от лица. Крупным шрифтом на всю страницу объявлялось о свадьбе маркиза Уэрфилда и леди Стоуксли, которая должна была состояться 17 июля, в воскресенье. Там назывались знаменитые родители знаменитой пары, а также время и место церемонии. Онемев, Мэдди заметила, что герцог, в конце концов, сумел обеспечить для свадьбы Вестминстерское аббатство.
 – Это, – герцог ткнул пальцем в газету, – будущее моего сына. Вы не годитесь даже для того, чтобы стоять в его тени, и ваше продолжающееся присутствие будет не чем иным, как отравой для него и всей семьи Бэнкрофтов. Вы – погубленное, ничего не значащее ничтожество, и хотя я могу восхищаться вашей отвагой в достижении того, что недостижимо, Куинлан, в конце концов, недосягаем для вас.
 Он смотрел на Мэдди, а та не могла оторвать глаз от крупных черных слов на газетной странице. Все, о чем она могла думать, – это что она никогда не будет с ним. Его светлость был прав. Куин принадлежал кому-то другому, и если она попытается изменить что-то сейчас, разразится скандал в сто раз хуже, чем тот, что устроил ей Спенсер. Ее ноги задрожали, и она медленно опустилась на кушетку.
 – Послушай, девочка, – сказал герцог более спокойным тоном. – Все, что тебе нужно сделать, – это зайти в Бэнкрофт-Хаус через вход для прислуги. Если я увижу тебя с упакованными вещами, я дам тебе десять тысяч фунтов наличными. Мое предложение останется в силе до захода солнца. После этого ты не получишь ничего. Это ясно?
 Мэдди не ответила. Через секунду он вышел из комнаты. Она слышала, как заскрипел, отъезжая, его экипаж, но не могла оторвать глаз от объявления.
 Она поверила Куину, когда он сказал ей, что любит се и собирается жениться на ней. И наверное, глубоко поверила, иначе не почувствовала бы, что из груди вырвали сердце.
 Но больше это не имело значения, герцог все равно поступит по-своему. Она медленно поднялась с кушетки. Она не сможет вернуться в Лэнгли, потому что Куин мог начать искать ее. Это было очевидно. Не важно, куда она отправится, лишь бы никогда больше не видеть его.
 Из прошлого опыта она знала, что ей не нужно многого, и к тому же на этот раз у нее были сбережения после работы у мистера Бэнкрофта. Она тихо проскользнула наверх, не замечая катившихся по щекам слез, и побросала кое-какие вещи в старый потертый чемодан. Она остановилась около туалетного столика и быстро написала записку тем, кто захочет прочитать ее. И Куину, если тот приедет в Уиллитс-Хаус разыскивать ее.
 Торопливо сбежав вниз, прежде чем появится ее семья, Мэдди оставила чемодан и записку поверх газеты в маленькой гостиной.
 – Эверетт, – сказала она, выходя в холл.
 – Мисс Уиллитс?
 – Ты не будешь возражать, если я попрошу тебя найти мои перчатки для верховой езды? Думаю, вчера я оставила их в гостиной.
 Дворецкий улыбнулся и кивнул:
 – С удовольствием, мисс Уиллитс. – Он направился наверх.
 Мэдди схватила чемодан и тихо выскользнула из входной двери. Ближайшая стоянка наемных экипажей находилась в нескольких кварталах, и она быстрым шагом направилась вниз по улице.
 – Мэдди? Это вы, я как раз направлялся к вам.
 Она вздрогнула. Мимо нее проезжала карета, а из-за приоткрытой дверцы высунулся Чарлз.
 – Извините, Чарлз, я очень спешу! – выпалила она.
 – Рэндолф, стой! – крикнул он кучеру и спрыгнул на землю. – Что-то случилось?
 – Это… долгая история, Чарлз. Но нет, все в порядке. Я просто должна нанести кое-кому визит.
 – Пешком?
 – Мне нужен свежий воздух.
 Мэдди двинулась вперед, и он коснулся ее руки, чтобы остановить ее.
 – Мэдди, – тихо сказал он, вставая у нее на пути. – После того как в прошлом я так жестоко обошелся с вами, я не надеюсь, что вы согласитесь выйти за меня замуж. – Он поднял ее подбородок рукой в перчатке. – Я в вашем распоряжении, командуйте. Могу я отвезти вас куда-нибудь?
 Она оглядела улицу. Люди начали выходить из своих домов, и с каждым мгновением шанс, что кто-то увидит ее и запомнит, куда она ушла, возрастал.
 – Вы отвезете меня на станцию? – быстро спросила Мэдди, боясь передумать.
 – Я сделаю лучше, – ответил он, беря ее чемодан и подсаживая в экипаж. – Куда вы хотите добраться?
 Прерывисто вздохнув, она села в карету.
 – Куда угодно, в Дувр.
 Чарлз улыбнулся и постучал тростью в крышу.
 – Это достаточно просто, – сказал он, когда экипаж, покачиваясь, тронулся в путь.
 – Ты видела? – спросила Полли, отворачиваясь от окна в спальне сестры.
 – Что видела? – сонным голосом спросила Клэр, садясь в постели и потягиваясь.
 – Мэдди села в экипаж и уехала.
 – Не глупи, Полли. Она не сделала бы это, не сказав кому-нибудь. Тем более после всего, что произошло.
 – Но она это сделала. Я видела ее. Думаю, это был мистер Данфри.
 Клэр мудро улыбнулась. Иногда Полли была таким ребенком. – Мэдди никогда не села бы в карету с Чарлзом Данфри. Никогда и ни за что.
 – Тогда посмотри сама.
 Хмурясь, Клэр встала и, накинув халат, подошла к окну.
 – Я не вижу… – Она приподнялась на цыпочки. – О, это Рейфел Бэнкрофт. – Она вздохнула, наблюдая, как джентльмен спрыгнул с великолепного гнедого и заспешил к входной двери. – Поторопись и помоги мне одеться.
 – Зачем?
 – Я хочу поздороваться с ним.
 – Он тебе нравится? – спросила Полли.
 – Ты еще такой ребенок, – сурово заметила Клэр. – Рейфела Бэнкрофта любят все. Он красив. И он – Бэнкрофт.
 Они слышали, как Рейф довольно резко говорил с их отцом, так что Клар ограничилась тем, что быстро расчесала волосы и надела новые домашние туфли, затем они с Полли торопливо спустились вниз.
 – Что вы имеете в виду, говоря, что мой отец был здесь? – резко спросил Рейфел, затем повернулся, увидев девушек. – Леди, – поприветствовал он их, затем вновь повернулся к виконту.
 – Что происходит, папа?
 – Не сейчас, Клэр. Ступайте в свои комнаты и оденьтесь, ради Бога.
 – Но Полли видела, как Мэдди уехала, – сказала она, не желая ничего пропустить.
 – Вы видели? – спросил Рейфел, быстро поворачиваясь к Полли. – Куда она уехала?
 – Никуда она не уехала, – высокомерно заявил лорд Халверстон. – Она в маленькой столовой с герцогом Хайбэрроу.
 Помрачнев, Рейфел повернулся и направился в холл. Дверь маленькой столовой была открыта, и он вошел, не спрашивая разрешения. У конца стола он остановился и поднял листок бумаги и полосу утренней газеты. Мгновение спустя он бросил их, выругавшись.
 – Мисс Полли? – настойчиво спросил он. – Вы видели, куда уехала Мэдди?
 – Она села в экипаж, – повторила девушка. – Думаю, он принадлежал Чарлзу Данфри.
 – Говорю тебе, что это смешно. Она сказала ему, что не хочет выходить за него замуж. Она никуда не поехала бы с ним.
 – В какую сторону они направились? – настаивал Рейфел.
 – Вот туда, – указала Полли.
 – На север, в Гретну, без сомнения. – Рейф нагнулся и быстро поцеловал Полли в щеку. – Благодарю вас, леди, – сказал он и бросился мимо них к входной двери.
 Клэр посмотрела на сестру.
 – Это я должна была сказать ему, – резко заметила она. – Этот поцелуй предназначался мне.
 – Успокойся, девочка. Господи, что происходит? – проворчал их отец. Он снова взглянул на старшую дочь. – Иди и немедленно оденься!
 – Я как раз собирался отправиться искать вас, – сказал Куин, когда его отец вошел в холл.
 Герцог бросил на сына быстрый взгляд, затем повернулся и направился к лестнице.
 – Что тебе нужно?
 – Вчера я послал вам записку, помните? Я хотел увидеться с вами сегодня утром.
 – Утром у меня были неотложные дела.
 Испытывая безотчетную тревогу, Куин пошел следом за отцом в кабинет.
 – Сейчас вы свободны?
 – Не совсем.
 Маркиз закрыл за ними дверь и прислонился к ней спиной.
 – Я отниму у вас лишь минуту.
 Его светлость повернулся и взглянул на сына.
 – Не утруждай себя. Неужели ты думаешь, я не знаю, какую чепуху ты планируешь?
 – Я не считаю это чепухой, – ответил Куин, немедленно занимая оборонительную позицию и все же пытаясь говорить разумно.
 – Куинлан Улисс Бэнкрофт, – сказал его отец неожиданно спокойным голосом. – Ты будешь двенадцатым герцогом Хайбэрроу. Двенадцать поколений, Куин! Ты же не думаешь, что кто-то из наших предков не увлекался когда-нибудь неподходящей личностью? Ты думаешь, они женились на них?
 – К черту, отец, – коротко ответил Куин. – Нынешнее поколение влюбилось в Мэдди Уиллитс. И я женюсь на ней, если она согласится.
 – Хм! И знаешь, как это будет выглядеть? Ты опозоришь всю семью.
 Куин скрестил руки на груди.
 – А как, выдумаете, выглядит то, что вы и Малькольм практически оплевываете друг друга на публике?
 – Это тебя не касается. Куин кивнул:
 – А это – вас.
 – Я пришел к соглашению с графом Стаффордом.
 – А я этого не делал. – Дальнейший разговор проходил бы на повышенных тонах, поэтому Куин выпрямился и отвернулся. – Я просто хотел, чтобы вы знали о моих намерениях.
 – Они не имеют никакого значения.
 Куин остановился и повернулся лицом к отцу.
 – Что вы имеете в виду, говоря, что это не имеет никакого значения?
 – Я позаботился обо всем.
 Неожиданная тревога сдавила Куину сердце. Должна быть веская причина для спокойствия отца.
 – Куда вы ходили сегодня утром, ваша светлость?
 – Ты женишься на Элоизе Стоуксли. Это решено. – Герцог сел за письменный стол и вытащил стопку книг – его обычный способ показать, что аудиенция окончена.
 Куин смотрел ему в спину.
 – Боже, – прошептал он, поворачиваясь и берясь за ручку двери, чтобы распахнуть ее. – Если вы сделали что-то… что-то, чтобы причинить боль Мэдди, я…
 – Что, Куинлан? – спросил герцог, не утруждаясь взглянуть на сына.
 – Я покажу вам, отец, какое зрелище я могу устроить. Не стесняясь в выражениях.
 – Куинлан! Не смей бегать за этой дворняжкой!
 Не желая отвечать отцу, Куин вышел из кабинета и спустился вниз по лестнице. Герцог виделся с Мэдди – он готов был голову дать на отсечение. И, зная ее переменчивый, неровный характер, невозможно было предположить, что она могла предпринять в ответ.
 Выйдя из дома, Куин остановился, оглядываясь вокруг.
 – Уэддерз, где мой конь? – резко спросил он у грума.
 – Извините, милорд, – сказал грум, отступая назад, – его взял мистер Рейф.
 – Что?
 – Да, милорд. Он ускакал на Аристотеле сразу после того, как уехала леди Стоуксли, милорд. Был зол как черт, извините за выражение.
 – Проклятие! – прорычал Куин. – Выбрал самое неподходящее время, глупец… Оседлай мне другую лошадь. Немедленно!
 – Да, милорд.
 Когда спустя некоторое время он ворвался в дом Уиллитсов, то увидел в гостиной плачущую Клэр. Нигде не было признаков Мэдди. Лорд Халверстон сидел на кушетке с газетой в руке.
 – Все пропало, – рыдала Клэр. – Она снова все погубила! Папа, это несправедливо!
 Виконт встал, когда Куин, немедленно понявший, что речь шла о Мэдди, вошел в комнату.
 – Замолчи, Клэр. Доброе утро, лорд Уэрфилд. И мои поздравления.
 Куин нахмурился:
 – Поздравления с чем?
 Отец Мэдди протянул ему первую страницу «Лондон таймс».
 – С этим, конечно, хотя, по правде сказать, мы этого давно ждали. Думаю, все знали.
 Куин выхватил у него из рук газетный лист и быстро пробежал глазами.
 – Черт! – выругался он. Его отец, чтобы прекратить всякие споры, счел наилучшим поместить объявление о его свадьбе днем раньше. И Мэдди, конечно, видела это. – Где Мэдди? – спросил он, разрывая газету надвое и бросая на пол.
 – Я… Все не так просто, милорд. – Виконт извлек из кармана маленький клочок бумаги.
 Куин взглянул на него.
 – «Не ищите меня», – громко прочитал он. – Что, ради всего святого, происходит?
 – Хотел бы знать и сам, милорд. Сегодня какой-то бестолковый день. Сначала его светлость, ваш отец, очень мило заглянул к нам, затем ваш брат, и теперь мы не можем найти Мэдди, и кто знает, где…
 – Мой брат заезжал сюда? – медленно повторил Куин.
 – Только на минуту, – пояснил виконт. – И прошу извинить меня, милорд, но он был не очень-то вежлив. Требовал, чтобы ему сказали, где моя дочь, а затем ушел, даже не попрощавшись.
 – И теперь вы не можете найти Мэдди, – спокойно сказал Куин, и в груди его шевельнулось что-то злое и черное.
 – Знаете, она уехала первой, в экипаже, – сообщила Клэр, вытирая глаза. – Мы так думаем. Рейфел был на лошади.
 – Да. – Куин кивнул. – Он был на моей лошади. Вы, случайно, не знаете, куда они могли направиться?
 – Не знаю, – пробормотала девушка, – он что-то говорил о Гретне.
 – Может быть, о Гретна-Грин? – спокойно спросил Куин, хотя его раздирал гнев. Рейф был покойником. Поведение его брата было предельно ясным. Он взял Аристотеля, и он взял Мэдди. Очевидно, он не собирался возвращаться назад. Однажды он уже угрожал похитить ее.
 – Может быть, он не говорил об этом.
 Куин повернулся к двери.
 – Так вот как он все обставил, – проговорил он сквозь зубы. – Отлично, Рейф, давай сразимся.




 Глава 18


 Мэдди выглянула из окна видавшей виды кареты Чарлза Данфри. Зеленые луга, отдельные купы деревьев и разбросанные тут и там коттеджи снова и снова проносились мимо, затем исчезали из виду. Небо было покрыто облаками. Наконец они выехали из Лондона, и она попыталась немного расслабиться.
 Она больше никогда не увидит Куина. Он исполнит свой долг и женится на Элоизе Стоуксли, у них появятся дети, время от времени она будет читать о нем в газете.
 Боль, вызванная сообщением герцога нынешним утром, углубилась и превратилась в такую черную дыру, что Мэдди знала – никогда больше она не сможет улыбаться или смеяться. Куин сказал, что она трусиха, – возможно, так и было. Но в конечном итоге она надеялась, он поймет: она поступила так потому, что любила его – любила до такой степени, что позволит Элоизе выйти за него замуж, любила так сильно, что не в состоянии будет видеть его в обществе невесты. Никогда. Покинуть Лондон – это был не выбор, а необходимость.
 Мэдди встряхнулась.
 – Мы скоро увидим побережье? – спросила она Чарлза.
 Он молчал более двух часов, пока они путешествовали, и вздрогнул, словно грезил о чем-то наяву.
 – Уверен, что скоро, – ответил он.
 – Это очень любезно с вашей стороны, – продолжила она, надеясь, что разговор с ним хоть ненадолго отвлечет ее от мыслей о Куине. – Уверена, что у вас были иные планы на сегодняшний день.
 – Я с удовольствием сопровождаю вас, Мэдди. Не возражаете, если я спрошу, что же случилось? У вас с собой чемодан.
 – Моя тетушка неожиданно заболела, – наскоро придумала она. Если вести себя правильно, может быть, на этот раз все обойдется без скандала. – В Испании. Мне нужно немедленно начать ухаживать за ней.
 – Сестра вашего отца? Мэдди покачала головой:
 – Нет, моей матери.
 Солнце пробилось сквозь облака, Мэдди выглянула из окна и нахмурилась.
 Но она тут же справилась с собой. Ее сердце забилось вдвое быстрее, и она сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться, прежде чем Чарлз заметит ее смятение. Насколько она знала, его предложение о содействии было полностью обосновано. Все дело было в том, что солнце находилось не там, где должно было быть в эти утренние часы.
 – Разве это не странно? – сказала она как можно небрежнее. – Я думала, что солнце должно светить нам в лицо.
 Чарлз кивнул, зевая.
 – Сейчас мы направляемся немного севернее. Но через несколько минут снова повернем на восток.
 – Конечно, – согласилась Мэдди, становясь все подозрительнее и чувствуя себя все более неловко с каждой минутой. – Но разве Дувр не южнее Лондона?
 Чарлз хмыкнул.
 – Мэдди, у меня никогда не было никаких сомнений относительно вашего ума и сообразительности. Но, по-моему, я никогда не просил вас разбираться для меня с картой.
 Мэдди сухо улыбнулась:
 – Действительно, картография лишь мое хобби.
 Он внимательно посмотрел на нее.
 – Правда?
 – Да, как…
 – Стой!
 Мэдди встрепенулась при звуке раздавшегося позади них зычного голоса.
 – Рейфел? – Неожиданно Мэдди обрадовалась, что ее побег не прошел так гладко, как она предполагала.
 – Кучер, говорю тебе, стой! – донеслось уже гораздо ближе. Она сдвинула брови и устремила на Чарлза свой самый невинный взгляд.
 – Что могло понадобиться от нас Рейфелу Бэнкрофту?
 Чарлз наклонился вперед и постучал тростью в потолок кареты.
 – Не имею ни малейшего представления. Поезжай вперед, Рэндольф! Мы торопимся!
 Карета немедленно набрала скорость, рискованно раскачиваясь на ухабистой дороге.
 – Прошу снова! Остановитесь!
 – Мистер Данфри! – послышался крайне взволнованный голос кучера. – Сэр, у него пистолет!
 – Пистолет? – выдохнула Мэдди. Очевидно, ее подозрения оказались верными, хотя эта мысль была неутешительной. – Остановите экипаж. Уверена, случилось что-то непредвиденное.
 – Я думал, вам нужно как можно скорее добраться к вашей тете, – заметил Чарлз, откидываясь на спинку сиденья. – Не обращайте на него внимания.
 – А вдруг это что-то важное? – настаивала Мэдди, пытаясь решить, сможет ли она выпрыгнуть из кареты, когда лошади мчатся во весь опор.
 Чарлз взглянул на нее, явно раздраженный, но больше она ничего не прочитала на его лице.
 – Ну хорошо. Рэндольф, остановись!
 Карета сильно накренилась и замерла, а Мэдди едва не упала на пол. Она ухватилась за раму окна и взобралась на сиденье.
 – Мэдди!
 Чарлз вытащил изогнутую ручку из трости, обнажив выглядевшую очень острой шпагу.
 – Попросите его войти в карету, – потребовал он, приставив острие к ее горлу.
 Разрываясь между гневом и страхом, Мэдди сжала кулаки и забилась в угол кареты. Лезвие следовало за ней.
 – Рейф? Входите, пожалуйста.
 Дверь распахнулась, и в карету сначала просунулось грозное дуло пистолета, а затем появился запыхавшийся сердитый Рейф.
 – Мэдди, вылезайте… – начал он, затем выругался, увидев холодное оружие. – Черт побери! Данфри, опустите шпагу.
 – Здесь условия диктую я, – заявил Данфри. – Поверните пистолет и протяните его мне. Рэндольф! Он один?
 – Да, мистер Данфри.
 – С вами все в порядке, Мэдди? – спросил Рейф, не отрывая пистолета и глаз от Чарлза.
 – Да, пока все в порядке. Что вы тут делаете?
 – Я прискакал, чтобы сообщить вам, что вас похитили.
 – Хм, – слишком спокойно вздохнул Данфри. – Полагаю, вы общались с обворожительной леди Стоуксли?
 – Да.
 – Ну что же, теперь и вы в заложниках, Бэнкрофт. Отдайте мне пистолет и садитесь.
 Все еще глядя на Данфри, Рейф немного попятился. Он резко свистнул.
 – Это еще что такое? – грубо спросил Данфри. Рейфел продолжал холодно смотреть на него.
 – Я разговариваю с лошадью.
 – Остановите ее и садитесь сюда. Медленно.
 Нахмурившись, Рейф повернул пистолет дулом к себе и протянул его Чарлзу.
 – Будьте осторожны, – сказал он, садясь рядом с Мэдди. – Он заряжен.
 – Надеюсь. Рэндольф, вперед!
 Карета загремела, продолжая путь. Мэдди сбоку взглянула на Рейфела, но его глаза были прикованы к Чарлзу.
 – Как вы узнали, где я? – спокойно спросила она его.
 – Убедил Элоизу посвятить меня в свой секрет, – пробормотал он в ответ, улыбаясь их похитителю. – Она может быть очень сговорчивой, если правильно стимулировать ее.
 – Что Элоиза знает об этом?
 – Очевидно, она с самого начала делала все, чтобы разлучить вас с Куином. Полагаю…
 – Довольно, – перебил его Чарлз. – Знаете, Бэнкрофт, вы все значительно усложнили. Боюсь, вы не отделаетесь так легко, как Мэдлин.
 – Не отделаетесь легко вы, Данфри, когда угодите на виселицу.
 – Чарлз, – вмешалась в разговор Мэдди, пытаясь отвлечь Данфри, так чтобы он не застрелил кого-нибудь из них, – почему вы это сделали? Вы ведь ничего не выиграли.
 – За исключением пяти тысяч фунтов. – Рейф сложил руки на груди и закрыл глаза.
 Мэдди хотелось бы выглядеть столь же спокойной.
 – У меня нет таких денег.
 – Они есть у Элоизы, – пояснил Рейф как бы в полусне. Чарлз усмехнулся и одной рукой засунул шпагу обратно в трость.
 – На самом деле даже больше. По моим подсчетам, лорд Халверстон охотно расстанется по меньшей мере с такой же суммой, чтобы его дочь достойно вышла замуж.
 Неожиданно все начало проясняться.
 – Вы хотели жениться на мне только из-за денег? – спросила Мэдди, и гнев начал вытеснять страх у нее из груди. Она, конечно, подозревала что-то подобное, но это было уже слишком.
 – На том и стоит мир, Мэдди. И будьте благодарны за это. Если бы не обещанные вашим отцом наличные, я охотно отправил бы вас с Бэнкрофтом в колодец. Теперь у меня только одна забота.
 – На вашем месте я не рассчитывал бы на это, – прошептал Рейф так тихо, что Мэдди едва расслышала его слова.
 Она повернулась к окну, чтобы Чарлз не разглядел внезапно вспыхнувшей в ее глазах отчаянной надежды, что она увидит Куина хотя бы еще раз.
 Когда леди Хайбэрроу вернулась домой к послеобеденному чаю, ее ждала записка. Бикс выглядел еще более сдержанным, чем обычно, когда, поклонившись, протягивал ее хозяйке.
 – От лорда Уэрфилда, ваша светлость. Посыльный доставил ее несколько часов назад.
 – Спасибо. – Теперь ее сыновья ограничивались тем, что пересылали ей записки через посыльных. Так как дворецкий продолжал стоять с кислым выражением лица, она помедлила. – Что-нибудь не так, Бикс?
 – Не скажу, миледи.
 – Понятно.
 Испытывая любопытство, она направилась в свою личную комнату, где ее ждал свежий чай. Налив себе чашку, Виктория развернула записку и поднялась со своего места так порывисто, что чуть было не опрокинула на пол весь поднос.
 – Льюис!
 Через секунду герцог с испуганным лицом появился в комнате.
 – В чем дело, Виктория?
 – Что ты сделал? – спросила она, направляясь к мужу и сжимая записку в руке.
 Он принял свой привычный упрямый и непробиваемый вид.
 – Я все уладил.
 – Правда? Тогда скажи мне, что ты думаешь об этом? – Она снова развернула записку и прочитала ее вслух. – «Рейф и Мэдди на пути в Гретна-Грин. Еду следом. К.».
 Герцогиня взглянула на мужа.
 – Итак, я повторяю, Льюис, что ты сделал?
 – Болван! – взорвался герцог. – Нет, оба! Я стану посмешищем для всего Лондона. Двое Бэнкрофтов гонятся за одной шлюхой!
 – Меня, мой муж, беспокоит только то, – сказала Виктория спокойным, четким голосом, – что случится, когда Куин их догонит. Вот уж действительно: «Я все уладил». Они поубивают друг друга.
 Какое-то мгновение герцог Хайбэрроу смотрел на жену, и краска медленно покидала его лицо.
 – Боже! – прошипел он, выскакивая из комнаты. – Чертовы, чертовы дураки!
 Если Мэдди уехала в карете, а Рейфел на Аристотеле, будет логично предположить, что они встретятся где-нибудь в дороге.
 Если бы Куин мог рассуждать и думать логически, он спросил бы Клэр, были ли на карете какие-нибудь опознавательные знаки, но он, казалось, был способен только скакать во весь дух по дороге на север и ругать своего брата на полудюжине разных языков. Легче было сосредоточиться на Рейфеле, который увез ее, чем признать, что Мэдди покинула его.
 Куин всегда гордился тем, что был разумным и справедливым в своих делах, держал под контролем свои эмоции и чтил ответственность, налагаемую на него его титулом. Когда же он скакал по шумной дороге, пробираясь мимо повозок с сеном, пастухов с отарами овец и останавливая каждую закрытую карету, которую он объезжал, Куин и не вспоминал обо всем вышесказанному о том, какую заварил кашу. Рейфел увез Мэдди, и Рейфел вернет ее.
 Сразу после полудня Куин наткнулся на первый ключ к разгадке. Рядом с дорогой группа мальчишек окружила лошадь и безуспешно пыталась поймать ее за волочащуюся по земле узду. Присмотревшись к животному, он пришпорил своего жеребца.
 Аристотель ловко увертывался от своих захватчиков, в то же время оставаясь на маленькой полянке и не убегая туда, где у них не было возможности поймать его. Куин направил своего жеребца к группе, останавливаясь у полосы деревьев.
 – Аристотель, – позвал он, хотя лошадь никогда не слушалась его раньше.
 К его изумлению, жеребец заржал и подошел к нему. Куин нагнулся и поднял его уздечку.
 – Он не оставил бы тебя, – сказал он лошади, и его разум метался в недоумении. – Не сейчас. Он приказал тебе остаться здесь, да? Почему он сделал это?
 – Эй, милорд, это ваша лошадь? – прокричал один из мальчиков.
 – Моего брата, – ответил он. – Вы видели его?
 – Лошадь здесь уже около часа. Больше мы никого не видели.
 Как бы ни был сердит Куин, присутствие Аристотеля заставило его на миг остановиться. И он подумал, что если Рейфел убежал вместе с Мэдди и оставил Аристотеля, чтобы тот служил ориентиром их пути, то это не имеет никакого смысла. Он привязал уздечку гнедого к своему седлу и продолжил путь на север. Что бы там ни происходило, черт побери, он собирался это выяснить.
 – Вы погубите прекрасную пару лошадей, если будете двигаться в том же темпе, – спокойно заметил Рейфел.
 – Заткнитесь! – огрызнулся Чарлз.
 После полудня Чарлз все больше терял терпение, и какое бы удовлетворение Мэдди ни доставляло то, что они мучили своего захватчика, она предпочла бы, чтобы Рейфел стал помягче к нему. Ее собственному терпению, похоже, подходил конец, ее тело и ноги затекли от сидения целый день в тряской карете.
 – Если вы собираетесь убить меня, – дружелюбно начал Рейф, – вы могли бы сообщить, куда мы направляемся.
 – Рейф, – прошептала она, глядя на его профиль, – перестаньте напоминать ему об этом.
 – Нет, он совершенно прав, дорогуша, – возразил Чарлз. – Все равно вы бы сами скоро вычислили. Мы едем в Гретна-Грин, где сможем пожениться.
 Она устремила на него пристальный взгляд.
 – Я не собираюсь выходить за вас замуж – ни в Шотландии, ни где-то еще. Поэтому можете прямо сейчас остановить карету и выпустить нас.
 – Мэдди, Мэдди, Мэдди, – произнес Данфри, качая головой. – Пожалуйста, поймите меня. Я получил пять тысяч фунтов, чтобы увезти вас из Лондона. И у меня будет дополнительная сумма, когда вы станете моей. Если эта перспектива слишком неприятна, я ограничусь первоначальной суммой и закопаю вас в той же дыре, что и Бэнкрофта.
 – Похищение – это одно, – сказала Мэдди, пытаясь заставить голос звучать твердо и уверенно. – Убийство – совсем другое. Думаю, вы понимаете это. Вы назначаете цену вашей собственной жизни, так же как и наших.
 – Благодарю за непрошеные крупицы мудрости, дорогуша, но отдайте и мне должное. – Последние двадцать минут он выглядывал в окно, отодвигая занавеску свободной рукой. – Рэндольф! – громко позвал он. – Восточная дорога, пожалуйста.
 – Да, мистер Данфри, я вижу ее.
 Данфри снова откинулся на сиденье, но пистолет был по-прежнему направлен на Мэдди. Она поняла, что это был трюк – помешать Рейфу спасти ее или сбежать, но ей хотелось, чтобы Чарлз перестал смотреть так, словно идея застрелить ее ничуть не беспокоила его.
 – Когда вы отвергли мое предложение, Мэдди, я спланировал эту маленькую случайность. Конечно, я не ожидал, что вы выбежите из парадных дверей прямо в мою карету с упакованным чемоданом, что, вы должны признать, значительно облегчило мою задачу.
 Экипаж кренился из стороны в сторону, так как дорога стала более ухабистой. Наконец они остановились, и Рэндольф спрыгнул с козел, чтобы открыть дверцу.
 – Пожалуйста, следуйте за моим кучером, Бэнкрофт. – Данфри указал направление пистолетом. – Мэдди, а вы идите следом за ним.
 Бросив на него сердитый взгляд, Рейф спрыгнул на землю. Мэдди спускалась следующей, и ее длинная юбка зацепилась за ступеньку кареты, так что она чуть было не упала. Солнце уже опустилось за высокие ели на западе, и грязная, размытая и вся в колеях дорога была пуста. Прямо перед ними виднелась маленькая гостиница, которую освещал единственный фонарь, висевший над темной исцарапанной дверью.
 Казалось, они были единственными посетителями гостиницы. Кучер ввел их в пустую общую комнату, в которой хотя бы горел огонь в каменном камине. Очевидно, кто-то, слава Богу, разжег его, и Мэдди огляделась в поисках приветливого хозяина – или такого, которого можно было бы подкупить.
 Человек, который вошел через дверь кухни с хлебом и фруктами на подносе, совсем не выглядел дружелюбным. Он также казался очень знакомым. Мэдди побледнела, замерев на месте, и Данфри налетел на нее сзади, ткнув дулом пистолета ей в позвоночник.
 – Ух! Больно.
 – Садитесь, – проворчал он.
 – Но…
 – Садитесь на стул, Мэдди, пока я не нашел более подходящее для вас положение, – мрачно сказал Чарлз и подтолкнул ее к стулу перед камином.
 Мэдди сделала, как ей было сказано, не сводя глаз с высокого джентльмена, подававшего на стол еду. Он обернулся к ней и улыбнулся:
 – Добрый вечер, Мэдди. Давно не видел вас. Вы еще более очаровательны, чем прежде.
 – Да, Спенсер, ты знаешь Мэдди, – сказал довольно дружелюбно Чарлз, устраиваясь за длинным деревянным столом, – а это, к сожалению, Рейфел Бэнкрофт. Не беспокойся, мы прикончим его, прежде чем отправимся дальше.
 Бенджамин Спенсер разглядывал Рейфела, а кучер в это время притащил еще один стул и поставил его возле камина.
 – Бэнкрофт, родич герцога Хайбэрроу?
 – Рад встретить вас, – сказал Рейфел и протянул руку. – Полагаю, вы – Бенджамин Спенсер? Осел, погубивший Мэдди?
 – Сядьте, – приказал тот, беря с лавки моток веревки. – Я не прочь прикончить кого-нибудь, Данфри, но ты считаешь, что поделить тысячу фунтов стоит риска убийства Бэнкрофта?
 Чарлз взглянул на приятеля.
 – Сумма теперь вдвое больше.
 Рейфел фыркнул. Данфри поднялся и ударил его по лицу пистолетом. Рейфел застонал и упал на стул. Чарлз склонился над ним.
 – Я убью тебя даром, Бэнкрофт.
 – Чарлз, прекрати! – запротестовала Мэдди, вскакивая на ноги. Он толкнул ее обратно на стул.
 Она переводила взгляд со своего бывшего жениха на мужчину, который погубил ее. Теперь, когда она видела их вместе и когда поняла, что важнее всего для Чарлза было ее наследство, некоторые детали прояснились.
 – Почему такой кислый вид, Мэдди? – угодливо спросил Чарлз, пока Рэндольф и Спенсер привязывали еще не пришедшего в сознание Рейфа к стулу.
 – Вы никогда ко мне ничего не чувствовали, не так ли? – спокойно спросила она, не пытаясь скрыть горечь. – Все, что вы хотели, – это деньги за то, что женитесь на мне. И как можно больше.
 – А из-за чего еще мне на вас жениться? – спросил Данфри, опуская пистолет в один из карманов фрака. – Хотя должен признаться, что если бы я знал, как вы будете выглядеть в будущем, то мог бы согласиться на несколько меньшую сумму.
 – Поздно пытаться льстить мне, вы, обезьяна! – бросила она.
 Спенсер зашел ей со спины с другим кольцом веревки, и Мэдди напряглась. Сжав руку в кулак, она вскочила на ноги и со всей силы ударила Чарлза Данфри в подбородок.
 Не ожидая удара, Данфри оступился и потерял равновесие. Заморгав, он схватился за край стола. Пытаясь воспользоваться его минутной растерянностью, Мэдди набросилась на него, и они оба упали на пол.
 Она попыталась достать пистолет у него из кармана, но он отбросил ее. Она тяжело упала на спину, на минуту потеряв сознание. Ругаясь, Данфри прыгнул на нее, схватив за плечи и навалившись на нее всем телом.
 – У меня идея! – прорычал он, слизывая кровь с рассеченной губы. Поместив колени между ее ног, он наклонился и поцеловал ее мокрыми губами.
 – Данфри! – сердито вскричал Рейфел, пытаясь вырваться из веревок, которыми был крепко привязан к стулу. Кучер тут же затолкал ему в рот кляп.
 – Я предупреждал вас, Мэдди, не отталкивать меня, – продолжил Чарлз. Прижав ее еще теснее к полу, он снова поцеловал ее.
 Это было мерзко и отвратительно. И, что еще хуже, она почувствовала его возрастающее возбуждение.
 – Отпустите меня! – неистово потребовала она.
 Спенсер прижал коленом ее голову и схватил за руки. Он усмехнулся ей в лицо.
  –  Делись, и делись поровну, вот что я всегда говорю, – заявил он, с вожделением глядя на Мэдди и прижимая руками ее плечи.
 Остатки ее гнева превратились в страх, когда Чарлз рванул лиф ее платья.
 – Будущий муж – первый, – сказал он, касаясь языком ее шеи.
 В этот момент дверь распахнулась.
 – И это буду я! – прорычал бледный и растрепанный Куин.
 – Куин! – прорыдала Мэдди, испытывая огромное облегчение.
 С глухим рычанием Куин бросился на Данфри, и тот скатился с Мэдди. Изогнувшись, Мэдди схватила Спенсера за лодыжку, когда тот пытался подняться, так что он растянулся на полу.
 Кучер, стоявший позади Рейфа, казалось, не знал, что делать. Мэдди сдернула один из своих башмаков и бросила в него. Тот ударился ему в плечо. Рэндольф подпрыгнул, затем, очевидно, испугавшись, бросился к двери.
 Мэдди снова попыталась схватить Спенсера, но он вскочил на ноги и бросился в бой. Понимая, что она вряд ли поможет Куину против двух крепких мужчин, Мэдди подползла к Рейфу, чтобы развязать его. Одно его запястье уже кровоточило, узлы были скользкими и тугими.
 – Перестаньте тянуть, иначе я никогда не развяжу вас, – резко приказала она, и он немного расслабил руки.
 Наконец она освободила его. Рейф вытащил кляп изо рта и набросился на Спенсера, оторвав его от Куина.
 Пытаясь обрести дыхание, Мэдди поднялась на ноги. Когда она в ужасе наблюдала за происходящим, Данфри оттолкнул Куина и полез в карман фрака за пистолетом. Ее безумный взгляд упал на брошенную трость, которую она тут же схватила.
 Данфри стоял, нацеля пистолет на Куина.
 С пронзительным криком: «Нет!» – Мэдди вытащила шпагу из ножен и воткнула ее в спину Данфри.
 Чарлз развернулся и ударил ее в лицо пистолетом, сбив с ног. Помутневшим взором она видела, как Куин выхватил пистолет у Данфри. А затем герцог Хайбэрроу, вместе с дюжиной лакеев, ворвался в комнату с оружием в руках.
 Комната медленно поплыла у нее перед глазами, и Мэдди провалилась в спасительную темноту. Затем кто-то встал около нее на колени и взял на руки.
 – Мэдди, – выдохнул Куин, его голос дрожал. – Мэдди, ты слышишь меня? Открой глаза.
 Она открыла глаза и увидела прекрасный нефритовый взор. С облегчением вздохнув, Куин крепко прижал ее к груди. Мэдди обняла его за шею, спрятала лицо у него на плече и зарыдала.
 – Куин, – повторяла она снова и снова. – О Куин!
 – Тише, родная, – прошептал он. – Все в порядке. С тобой все в порядке, Мэдди.
 – Она не пострадала, нет?
 Мускулы на спине у Куина напряглись, и она увидела Рейфела, присевшего рядом с ними на корточки, хотя казалось, что его было двое или трое.
 – Нет, со мной все в порядке, Рейфел. Правда.
 – Извините нас, – бесцеремонно произнес Куин и поднял ее с пола. Бросив предостерегающий взгляд на герцога Хайбэрроу, который отступил на шаг, он вынес Мэдди в темноту ночи, освещаемую только луной. Он сел на скамью под фонарем, держа ее на руках, словно ребенка.
 – Почему ты уехала, Мэдди? – тихо спросил он. – Ты же сказала, что будешь ждать меня.
 Она попыталась сосредоточить взгляд на его осунувшемся лице.
 – Я причинила тебе столько хлопот, Куин. Неужели ты не понимаешь, что ты и Элоиза…
 – Элоиза и я – ничто, – свирепо перебил он ее. – Я уже сообщил ей о своих намерениях. А как насчет тебя и Рейфела?
 Она нахмурилась:
 – Что насчет нас?
 – Ты собиралась с ним в Гретна-Грин.
 Туман в ее голове несколько прояснился.
 – Нет, все было не так. Чарлз похитил меня из-за моего приданого. Рейф обнаружил это и бросился мне на выручку.
 Куин взглянул в сторону открытой двери гостиницы.
 – Да уж, спасатель, – ворчливо произнес он.
 Куин не спускал с нее глаз, нежно лаская пальцами ее щеку.
 – Ты любишь меня, Мэдди? – мягко спросил он.
 – Куин, я…
 Он покачал головой.
 – Ты любишь меня?
 У нее по щеке скатилась слеза.
 – Конечно, я люблю тебя, – прошептала она.
 Куин на мгновение закрыл глаза.
 – Тогда выходи за меня замуж.
 – Не могу, моя репутация погублена. Теперь уже дважды.
 – Самое малое – дважды, – улыбнулся он и, склонившись, нежно поцеловал ее в губы. – Давай поженимся.
 – Ты приехал за мной, – произнесла Мэдди, впервые понимая, что произошло. – Ты приехал за мной! – Темный узел одиночества в ее груди наконец распался и растаял.
 – Конечно, ведь я люблю тебя.
 – Нет, это не то, что я имею в виду, – возразила Мэдди, желая, чтобы тупая боль в голове отступила и она могла говорить связно. – Прошлый раз никто не поехал за мной. – Она снова заплакала. – Но ты приехал.
 Он долго смотрел на нее, и выражение его лица невозможно было прочесть, затем, держа ее на руках, встал.
 – Что же, это все решает, мисс Уиллитс.
 – Что решает? – спросила она, пряча руки за лацканами его фрака и удивляясь, как легко он ее поднял.
 Куин с Мэдди на руках вернулся в гостиницу.
 – Ваша светлость, – обратился он к герцогу, и тот, отвернувшись от пленников, взглянул на старшего сына.
 – В чем дело, мой мальчик?
 – Мы с Мэдди продолжим путь до Гретна-Грин.
 Лицо у его светлости побагровело.
 – Ты не…
 – Делайте все, что хотите, с вашими титулами, вашей землей и наследниками, – перебил отца Куин и развернулся. – Скажите маме, что я увижусь с ней в Лондоне на следующей неделе.
 – Куин, – вмешалась Мэдди, – ты сошел с ума. Отпусти меня!
 – Тебе нужна компания? – поинтересовался Рейф, спрыгивая со стола, на котором он устроился.
 – Нет.
 – Ты осознаешь, какой разразится скандал? – завопил герцог, не отставая от Куина. – Уже было объявлено о твоей свадьбе с Элоизой. Сам король Георг собирается присутствовать на церемонии!
 Куин остановился и обернулся:
 – Отец, я оставляю все на вас, делайте что хотите. Неужели не ясно? Я был уважаем всю мою жизнь, и я кое-что понял относительно нее.
 – И что же? – озабоченно спросил герцог, когда понял, что сын не блефует.
 – Она – ужасно скучная, я устал от нее. – Бросив прощальный взгляд на Рейфела, Куин направился к двери. – Увидимся через неделю, – повторил он через плечо.
 Впервые Мэдди не знала, что сказать. Куин Бэнкрофт всегда был добродушным, разумным человеком, но в этот момент она не удивилась, если бы он решил путешествовать в Гретна-Грин пешком, держа ее на руках.
 – Куин… – тихо позвала она.
 – Тише, не будем ни о чем спорить. Ты слишком упряма, поэтому я не собираюсь тебя слушать. – Он внес ее в карету Чарлза, минутой позже за ней последовал ее чемодан, а еще через мгновение Куин сам сел в карету и закрыл дверь.
 – Могу я узнать, повезет ли нас кто-нибудь или же мы будем сидеть здесь во дворе всю ночь? – рискнула спросить Мэдди.
 Он сел рядом с ней, прижав ее крепко к себе, так чтобы она могла положить ему на плечо свою раскалывающуюся голову.
 – Я взял Франклина. Ты, кажется, ему очень нравишься.
 – Да, он славный малый, – согласилась Мэдди, закрывая глаза, когда он теплой рукой обнял ее за плечи. – Напомни мне проверить его бинты завтра.
 – Хорошо, любимая. – Экипаж накренился и тронулся с места. Куин выругался. – Ты проделала весь путь в этом жутком экипаже?
 – Моя попа, должно быть, вся в синяках, – призналась она сонно.
 – Я позабочусь об этом в следующем городке, – пробормотал он.
 – О моей попе?
 Куин засмеялся:
 – Об экипаже. И о твоей попе, если позволишь.
 Собрав последние силы, Мэдди открыла один глаз.
 – Ты не можешь жениться на мне, Куин.
 – Я уже сказал, что не собираюсь обсуждать с тобой эту тему, – возразил он. – Спи.
 – Но я буду смущать тебя, – запротестовала она. – Ты – будущий герцог Хайбэрроу.
 – Я бы не стал заключать пари на этот счет, – ответил он, повеселев. – Мэдди, ты мне дороже, чем все остальное на свете, включая и титул. Если, чтобы жениться на тебе, я должен стать просто Куином Бэнкрофтом, я буду счастлив стать им. Мы могли бы выращивать свиней.
 – Ты не можешь поступить так, как хочешь. Для тебя уже все спланировано. У тебя есть все.
 – Я хочу только тебя. – Куин поднял ее подбородок и поцеловал, словно коснувшись ее губ перышком. – Мэдлин, – прошептал он, – ты выйдешь за меня замуж?
 – Думаю, теперь я должна это сделать, – ответила Мэдди, снова закрывая глаза с легкой улыбкой на губах. – Ты уже в третий раз портишь мою репутацию. Или четвертый, не помню точно.
 Какое-то время они молчали.
 – Ты уверена, что не Рейф должен сейчас быть рядом с тобой? – наконец спокойно спросил он.
 – Рейф? – переспросила она удивленно и подняла голову, чтобы взглянуть на него. – Почему Рейф?
 Куин пожал плечами, переводя взгляд на темноту за окном.
 – Вы так хорошо ладили друг с другом.
 Мэдди снова расслабилась, успокоенная его ревнивым тоном.
 – Мы слишком хорошо ладили. Я никогда не смогла бы поспорить с ним. Это будет так скучно.
 Куин от души расхохотался.
 – Ты думаешь, – наконец сумел выговорить он, – что Рейф скучный?
 Они купили новую коляску с прекрасными рессорами в Ноттингеме и оттуда два дня спустя прибыли в Гретна-Грин. Куин пристально наблюдал за Мэдди, боясь, что, когда ее голова прояснится, она может убежать и исчезнуть, но когда они вошли в маленькую оригинальную часовню и стояли перед крайне изумленным священником, она по-прежнему была рядом с ним.
 И спустя пять дней, когда карета повернула на Кинг-стрит в Мейфэр, она сидела рядом с ним, но выглядела уже не такой счастливой.
 – Ты видел вчерашний номер «Лондон таймс», как и я, – сказала она, глядя на мужа.
 – Да, и я велел тебе не смотреть, – усмехнулся Куин и взял ее за руку, лаская пальцы.
 – Смотри не смотри – это ничего не изменит. И я знаю, это должно заботить тебя, хотя бы немного. «Наследник Хайбэрроу сбежал в Шотландию с неизвестной женщиной». Правда, Куин, я знаю, что ты гордый и тебе неприятно читать об этом.
 – Я счастлив, – заявил он, сажая ее к себе на колени. – Теперь никто не заберет тебя у меня. – Он коснулся ее губ, наслаждаясь ее страстным ответом.
 Мэдди вздохнула, пробегая пальцами по его скуле.
 – Ты можешь пожалеть об этом, и очень скоро.
 Куин прищурился. Взяв Мэдди за руку, он развернул ее к себе лицом.
 – Не говори так, дорогая. Ты – вся моя жизнь. Без тебя я не человек. Ты понимаешь?
 Мэдди кивнула, и на глазах у нее появились слезы.
 – Ты говоришь такие замечательные слова.
 – Я все это чувствую, – прошептал он и снова поцеловал ее.
 Так все и продолжалось после их свадьбы. Казалось, Куин не мог перестать касаться ее, обнимать и целовать, даже при ее кольце на пальце он не был уверен, что она на самом деле его. И в постели они испытывали одинаковую страсть. Он никогда не наслаждался любовью так, как это было с Мэдди. Его дикая лесная нимфа никогда больше не исчезнет.
 – Куин…
 – Да, моя любимая?
 – Я люблю тебя.
 Куин целовал каждый из ее пальчиков, а она счастливо улыбалась ему.
 – Я тоже люблю тебя.
 – Милорд, миледи, Бэнкрофт-Хаус, – сообщил Франклин.
 – О Господи, – пробормотала она, соскальзывая с его колен. – Ты уверен, что нам не следовало уплыть в Испанию или куда-то еще?
 Карета остановилась.
 – По правде говоря, эта мысль приходила мне в голову, – признался Куин. – Но следует хотя бы попрощаться.
 Она наморщила носик, очевидно, стараясь казаться храброй.
 – Ты пытаешься выставить меня в плохом свете.
 Он засмеялся, когда Франклин открыл дверь.
 – Как будто я могу.
 На верхней ступени крыльца стоял Бикс, поджидая их.
 – Милорд и леди Уэрфилд, – кивнул он. – Добро пожаловать.
 – Спасибо, Бикс.
 Мэдди улыбнулась дворецкому, и тот подошел на шаг ближе.
 – Боюсь, они вызовут вас на дуэль, – тихо сказал он.
 Мэдди взглянула на Куина.
 – Я говорила, что нам лучше приехать на день раньше, – прошептала она. – Но нет, ты настаивал на том, чтобы быть пунктуальными.
 – Это правила хорошего тона. Кто здесь, Бикс?
 – Герцог и герцогиня, родители мисс Мэдди. Мистер Бэнкрофт и мистер Рейфел. Они все в гостиной, с утра дожидаются вас.
 Куин воздержался от того, чтобы указать, что Мэдди больше не мисс. Вместо этого он протянул руку дворецкому, После мгновенного замешательства Бикс улыбнулся и пожал ее.
 – Спасибо, Бикс.
 – Удачи вам обоим, милорд.
 Куин посмотрел на Мэдди с высоты своего роста и взял ее за руку.
 – Готова, любовь моя?
 – Можно захватить с собой шпагу?
 Он усмехнулся:
 – Нет, нельзя.
 Она вздохнула:
 – Тогда, полагаю, я готова.
 Дворецкий прошествовал перед ними к гостиной. Войдя туда через полуоткрытую дверь, он храбро и торжественно объявил:
 – Лорд и леди Уэрфилд прибыли.
 Куин наклонился к нему.
 – Если останешься когда-нибудь без работы, пожалуйста, повидайся со мной, – прошептал он.
 – Да, милорд.
 Куин и Мэдди, которая крепко сжимала его руку, прошли мимо дворецкого в дверь гостиной. Даже если бы ничего не было известно заранее, легко было отличить друзей от врагов. Особенно когда казалось, что здесь присутствует только один враг. Куин репетировал сотню речей, но ни одна не удовлетворила его, пока они все стояли, глядя друг на друга, словно псы, пытающиеся решить – нападать или же присоединиться к стае.
 Как и можно было ожидать, Рейф сделал первый шаг.
 – Вы превосходно выглядите, Мэдди. – Он улыбнулся и приблизился, чтобы поцеловать ее в щеку. – Поздравляю вас обоих. – К удивлению Куина, младший брат поцеловал и его.
 Герцог Хайбэрроу сидел у окна и даже не посмотрел в их сторону. Рейф пожал плечами в ответ на взгляд Куина и взял Мэдди за руку, чтобы подвести к остальным присутствующим в комнате. Куин смотрел ей вслед, но когда леди Халверстон обняла дочь за шею и радостно зарыдала, Мэдди, казалось, овладела собой.
 – Ваша светлость, – спокойно сказал Куин, подходя к окну и останавливаясь возле отца, – мне упаковывать свои вещи?
 – Итак, ты сделал это? – спросил герцог, глядя на сына. – Элоиза с родителями уехала домой в Стаффорд-Грин. Она не появлялась на публике после того, как ты все разрушил. Мне крупно повезет, если Стаффорд когда-нибудь снова заговорит со мной.
 – Огорчен, что доставил неудобства, – признал Куин, усаживаясь на широкий подоконник. – Но я не огорчен тем, что женился на девушке, которую люблю.
 – Не ожидал, что ты будешь извиняться.
 – А чего вы ожидали, отец?
 Наконец герцог повернулся к Мэдди, которая стояла рядом с герцогиней и Малькольмом, наблюдая за ними.
 – Чушь!
 Малькольм отпустил руку Мэдди и заковылял к старшему брату.
 – Льюис, не будь ослом, – сказал он. – Она в десять раз лучше Элоизы, и ты прекрасно знаешь об этом.
 – О свадьбе с Элоизой была договоренность.
 – Потому что тебе нужен был голос Стаффорда в парламенте. Еще много лет назад я говорил, чтобы ты отказался от этой мысли.
 – А я говорил тебе, чтобы ты шел к черту!
 – Однако я не пошел дальше Лэнгли, – спокойно ответил Малькольм.
 Куин переводил взгляд с одного на другого.
 – Секунду. Вы имеете в виду, что не разговаривали столько лет из-за Элоизы и меня?
 Малькольм пожал плечами, и легкая улыбка появилась на его лице.
 – Вроде того.
 – Боже правый! Вы хитрый дьявол. – Куин пристально посмотрел на дядю. – Мне следовало бы…
 – Я не лгал тебе, Куин, – перебил его Малькольм. – Я не думал о тебе и Мэдди, пока не получил письмо от Льюиса.
 Теплая рука коснулась плеча Куина, затем скользнула к его пальцам.
 – Вам следовало бы рассказать мне об этом, мистер Бэнкрофт, тогда я наверняка убила бы его, – пошутила Мэдди.
 Его светлость наконец поднялся с кресла.
 – Итак, вы считаете, что выиграли, не так ли? – резко произнес он, глядя на Мэдди.
 Она холодно взглянула на него в ответ, затем отпустила руку Куина и встала прямо перед герцогом. Куин подумал, что она собирается ударить его, и напрягся, готовый броситься вперед и предотвратить кровопролитие. Однако его жена встала на цыпочки, положила руку на плечо герцогу и поцеловала его в щеку.
 – Мы плохо начали, ваша светлость. Если вы хотите продолжать в том же ключе, что же, я люблю хороший спор. Но мне бы хотелось, чтобы мы стали друзьями, и я хочу, чтобы мои дети знали своего дедушку.
 Мэдди выступила блестяще, нащупав слабое место у Хайбэрроу. Куин обнял ее за талию и притянул к себе.
 – Все твои внуки и внучки, – поддержал он жену, целуя ее в ушко и испытывая жар от ее близости. – Десяток, по крайней мере.
 Герцог долго смотрел на нее, затем кивнул и неохотно проворчал:
 – Пусть будет так… Мэдлин. – Она кивнула:
 – Я сделаю все от меня зависящее, ваша светлость.
 – Ура! – закричал Рейфел и звонко шлепнул Куина по спине. – Справедливость восторжествовала. Могу я получить свою лошадь обратно, Уэрфилд?
 Куин развернул Мэдди и, нагнувшись, нежно поцеловал ее.
 – Я люблю тебя, – прошептал он.
 – И я люблю тебя, – прошептала она, возвращая ему поцелуй. – Теперь отдай Рейфу его лошадь.
 – Все, что пожелаешь, любовь моя. – Он улыбнулся. – Упрямая девчонка.