Аннотация: Гувернантка должна беречь репутацию как зеницу ока. Должна забыть о том, что она женщина. И упаси ее Бог влюбиться в своего работодателя. Юная Александра Галлант прекрасно знала эти правила. Но могла ли она противостоять поистине дьявольским чарам мужественного Люсьена Балфура, мужчины, потерявшего счет своим победам над первыми красавицами Англии? Могла ли бороться с неистовой силой страсти, что охватила ее, точно пожар, и навеки изменила ее судьбу?..


---------------------------------------------


 Сюзанна Энок
 Прелестная наставница


  Посвящается Кей Кесби, Кэрол Жуковски, Хелен Кинси, Джиму Драммонду. 
  Вы вдохновляли меня, вы делились со мной радостью открытий в литературе и в жизни. С любовью и благодарностью, мои наставники! 



 Глава 1


 Люсьен Балфур, шестой граф Килкерн, стоял у мраморной колонны особняка и следил за тем, как над головой сгущаются грозовые тучи.
 — У меня покалывает пальцы, — сказал он сам себе, попыхивая сигарой. — Это недобрый знак! Грядет буря.
 Граф имел в виду вовсе не грозу, готовую разразиться над западной частью Лондона, а стихийное бедствие совсем иного рода: своих кузину и тетку, которых про себя называл не иначе как «нечистая сила».
 Двери у него за спиной отворились.
 — Что, Уимбл? — не оборачиваясь, спросил Люсьен.
 — Мне было приказано уведомить вас, когда пробьет три часа пополудни, — ответил дворецкий невыразимо нудным голосом. — Пробило, милорд!
 Люсьен глубоко затянулся сигарой. Посвежевший ветер подхватил ароматный дымок и унес прочь. Над крышами Мейфэра прокатился первый гром.
 — Благодарю, Уимбл. Проследите, чтобы окна в кабинете были закрыты и заложены на задвижку. И пусть подадут мистеру Маллинсу виски: ему лучше заранее подкрепить силы.
 — Будет исполнено, милорд.
 Крупные капли дождя уже пятнали гранитные ступени у ног графа, когда с Гросвенор-стрит послышался грохот колес.
 Он сделал последнюю затяжку, погасил сигару об основание колонны и с проклятием отбросил окурок. Все как положено — демоны являются под раскаты грома и блеск молний!
 Двери снова открылись, и появился Уимбл во главе дюжины ливрейных лакеев. В это же время у подножия лестницы остановился экипаж, поражающий своим мрачным великолепием. Другой, попроще, подъехал следом.
 Дворецкий немедленно повел свои войска в наступление, а освободившееся место занял мистер Маллинс, нотариус.
 — Милорд, осмелюсь напомнить вам о фамильном долге…
 — То есть о том, что двоим умникам пришло в голову составить бумагу и что мне теперь предстоит расхлебывать последствия? Увольте, не напоминайте мне о том, в какую ловушку я загнан!
 — Однако, милорд… — начал сухощавый человечек, но подавился словами при виде первой из прибывших, только что ступившей под моросящий дождик. — Господь всемогущий!
 — Господь тут ни при чем, — едко заметил Люсьен. Фиона Делакруа жестом потребовала подать ей трость. Вряд ли она вообще заметила изморось из-под своей чудовищной шляпы — только ушат воды, вылитый на это сооружение, мог бы иметь какой-то эффект.
 — Люсьен! — вскричала она и, подобрав необъятные юбки, зашагала навстречу. — Тебе давно уже следовало послать за нами. Я думала, нам придется все лето провести в тоскливом уединении.
 С крыши и задника кареты начал поступать бесчисленный багаж. Граф со страхом подумал, что дюжины лакеев будет маловато, чтобы перенести всю эту гору сундуков, и пожалел, что сразу не приказал отвести для них отдельное помещение.
 Он взял теткину руку и склонился над перчаткой в подобии галантного поцелуя.
 — Надеюсь, дорога из Дорсетшира не утомила вас, тетушка?
 — Безмерно! Мои нервы совершенно издерганы! Уж не знаю, как бы я вынесла трудности пути, если бы не дорогая доченька. — Она повернула шляпу-бриг к карете. — Роза, выходи! Твой кузен мечтает возобновить знакомство!
 — Мама, я останусь здесь, — донеслось из недр экипажа, словно из глубокого колодца.
 — Нет, не останешься, дорогая. Твой кузен ждет.
 — Я не выйду под дождь!
 — Это еще не дождь, — возразила Фиона, однако улыбка ее несколько померкла.
 — Но мой туалет!
 Хотя граф с утра готовил себя буквально ко всему, в этот момент он приуныл. Никакой долг на свете не заставит его подхватить простуду!
 — Ну же, Роза! — не унималась тетки.
 — Ладно, хорошо…
 Из кареты на свет божий явилось существо, которое Люсьен некогда окрестил исчадием ада. Помнится, Роза Делакруа билась на полу в истерике, когда ей по первому требованию не купили пони. Теперь она была разряжена в розовый шелк и кружева примерно так же, как и ее мамаша.
 Когда Роза присела в реверансе, белокурые кудряшки нелепо подпрыгнули.
 — Милорд, — проворковала она, трепеща ресницами.
 — Кузина, — откликнулся Люсьен, содрогаясь при мысли, что кто-то может найти эту ангельскую внешность привлекательной. Впрочем, Роза больше напоминала тропическую птицу, чем ангела. — Вы обе так… красочно выглядите! Прошу в дом.
 — Шелк и тафта, по двенадцать фунтов за метр, — объяснила Фиона, заботливо взбивая немного опавший рукав дочери. — Прямо из Парижа.
 — А фламинго прямо из Африки? — не удержался Люсьен, глянув на розовые перья у корсажа кузины.
 Для его острого языка замечание было весьма мягким, и все же голубые глаза Розы наполнились слезами. Надо же, раздраженно подумал он, а говорят, время меняет людей!
 — Этот человек не одобрил мой туалет, мама! — Нижняя губа Розы жалобно задрожала. — Почему? Мисс Брукхоллоу уверяла — это как раз то, что нужно!
 — Кто такая мисс Брукхоллоу? — спросил Люсьен, проклиная все на свете.
 — Моя компаньонка и гувернантка Розы, мы ее приняли по рекомендательному письму.
 — И кто дал ей рекомендацию? Владелец ярмарочного балагана? Чтоб мне пропасть! — пробормотал Люсьен. — Уимбл! Пусть багаж внесут и разместят. — Он повернулся к тетке. — Скажите, все ваши туалеты в таком нелепом стиле?
 — Я не потерплю, чтобы нас оскорбляли уже в первые пять минут под крышей этого дома! Дорогой Оскар, должно быть, перевернулся в гробу!
 — В гробу не переворачиваются, — мрачно возразил граф. — К тому же ваш дорогой Оскар сам пожелал, чтобы вы разместились под этой крышей. Этот заговор…
 — Заговор? — ледяным тоном повторила тетушка Фиона. — Ты хочешь нарушить фамильный долг?
 — Если бы. В этом случае вас бы здесь не было. — Люсьен начал подниматься по лестнице, предоставив гостьям следовать за ним или оставаться под дождем. — И учтите, я готов исполнять свой долг лишь до той поры, пока ваша дочь не найдет себе мужа. Тогда я немедленно переложу этот долг на другие плечи.
 Роза зарыдала в голос.
 — Племянник, как тебе не стыдно!
 — Давайте проясним еще одну деталь, — неумолимо продолжал Люсьен. — Эта мисс Брукхоллоу учила вашу дочь и манерам?
 — Разумеется, да!
 — Отлично. Мистер Маллинс!
 — Я здесь, милорд! — Нотариус поспешно появился из-за колонны.
 — Полагаю, мисс Брукхоллоу прячется во второй карете. Дайте ей двадцать фунтов и объясните, как пройти в ближайший балаган. Я хочу, чтобы завтра вы поместили в «Таймс» объявление: требуется компаньонка и гувернантка, искусная в музыке, французском, латыни, а главное, в этикете.
 — Как вы смеете, граф Килкерн! — прошипела Фиона.
 — И никаких имен! Не хватало еще, чтобы общество прослышало о кузине с манерами молочницы и внешностью пуделя! Ни один мужчина в здравом уме и твердой памяти не захочет связать свою жизнь с подобным созданием.
 — Я немедленно займусь этим, милорд, — с поклоном ответил нотариус.
 Не обращая внимания на вопли приехавших дам, Люсьен вернулся в дом. Все шло наперекосяк. Головная боль, с которой он проснулся в это злосчастное утро, заметно усилилась, и он начал мечтать о забвении за стаканом виски.
 На лестнице он приостановился, скользнул взглядом по шеренге фамильных портретов и остановился на двух, висевших рядом и украшенных черными траурными бантами. Один изображал Оскара Делакруа, которого Люсьен едва знал и еще менее того любил. Второй, его кузен Джеймс Балфур, скончался чуть более года назад, так что траурный бант был уже ни к чему. Однако Люсьен не торопился убирать его — бант как бы символизировал выпавшие на его долю испытания.
 — Проклятие! — буркнул он устало.
 Джеймс был прямым наследником, и поместье должно было достаться ему, однако этому помешала пресловутая жажда власти, которой был в избытке наделен Наполеон Бонапарт, и развязанная им война, так что теперь Балфур мог перейти к отпрыску нелепого создания в перьях и рюшах, рыдавшего сейчас на ступенях, — и земли, и состояние, и титул. Нельзя было этого допустить. Получалось, что высокая смертность среди родственников поставила Люсьена перед задачей, которая нисколько ему не улыбалась: самому обеспечить наследника, а значит — о Боже! — жениться! Но прежде ему предстояло поскорее решить проблему со светским образованием Розы.
 Александра Беатриса Галлант сошла с подножки наемного экипажа и оправила ротонду. Платье на ней было самое скромное из тех, что имелись в гардеробе, — синее для утренних визитов с высоким и жестким воротом, царапавшим шею. Однако неудобство одежды окупалось нужным впечатлением — за последние пять лет Александра побывала на столь многих интервью с нанимателями, что на всю жизнь усвоила одно важное правило: чем консервативнее манеры и внешность гувернантки, тем скорее та получит место. А в данный момент место было ей отчаянно необходимо.
 Когда белый скайтерьер Шекспир, неизменный спутник и любимец Александры, спрыгнул на землю вслед за ней, кебмен хлестнул лошадь и повернул назад по Гросвенор-стрит.
 — Так вот ты какой, Мейфэр, — вполголоса произнесла девушка, скользя взглядом по фасадам солидных особняков.
 В прошлом ей приходилось служить в домах дворян и даже мелкой знати, однако до такого размаха там было далеко. Раззолоченный и пышный, квартал Мейфэр служил прибежищем самых высокородных, самых состоятельных людей Англии и больше отличался от грязного скученного Лондона, чем небо отличается от земли. Из окна кеба Александра приметила в Гайд-парке немало ухоженных дорожек и была не прочь побродить по ним в обществе своего терьера. Предложенное место имело множество выгод помимо жалованья — если, конечно, леди и ее мать не вели жизнь затворниц.
 Александра достала из кармана газетную вырезку с объявлением, уточнила адрес и потянула поводок со словами: «Вперед, Шекспир!» Предстоящее интервью было вторым за день и девятым за неделю. Кроме этого, оставался только Чипсайд. Если и там не повезет, думала девушка, придется потратить остаток денег на поиски работы дальше к северу. Возможно, в Йоркшире о ней еще не слыхали. Впрочем, вряд ли. Такое ощущение, что вся Англия в курсе ее биографии… или хотя бы те, кто ищет компаньонку и гувернантку для подрастающей дочери. В лучшем случае ее ожидает вежливый отказ.
 Обнаружив номер двадцать пять, Александра внимательно оглядела величественное здание, к которому вела короткая дуга подъездной аллеи. Казалось, особняк надменно смотрит на Гросвенор-стрит целой полусотней окон. С восточной стороны виднелся простой, но элегантный цветник.
 На первый взгляд этот дом ничем не выделялся в ряду себе подобных. Тем лучше.
 Собравшись с духом, девушка обошла дом и поднялась на три ступени к двери для прислуги. Та отворилась прежде, чем она успела постучать.
 — Полагаю, вы пришли по объявлению? — спросил немолодой человек в роскошной, черной с золотом ливрее и с манерами хорошо вышколенного дворецкого. — В таком случае прошу за мной.
 Не удостоив Шекспира взглядом, он проследовал через необъятную кухню, два смежных холла и наконец ввел Александру в просторный кабинет под лестницей. Самый беглый осмотр обнаружил на стенах полотна Лоренса и Гейнсборо, на полках восточные статуэтки черного дерева и местами чудесную роспись позолотой. Все это, по мнению Александры, было далеким от обычных женских вкусов и не вязалось с интерьером дома, где обитают дамы.
 — Извольте подождать здесь.
 Девушка рассеянно кивнула. Пока Шекспир что-то вынюхивал за массивным столом, она прошла к огню согреть руки. На каминной полке стояла, словно на страже, фигурка трубящего слона, и она не удержалась от искушения коснуться гладко отполированного дерева.
 Шаги на лестнице заставили ее броситься к стулу для посетителей. Дверь открылась через секунду после того, как она уселась, едва дав ей время нацепить маску почтительной вежливости. Однако, увидев нанимателя, Александра забыла отрепетированную речь.
 Глаза у него, пожалуй, были серые, взгляд пристальный, а изгиб бровей говорил о склонности к едкой иронии. Он был высок, отлично сложен и более всего напоминал французского аристократа умением сочетать в себе надменность и чувственность.
 Несколько долгих минут он молча ее рассматривал, потом заговорил. Голос его был хорошо поставленным, но намеренно ленивым и чуть протяжным.
 — Вы хотите получить место гувернантки и компаньонки, не так ли?
 — Я… — Александра запнулась, ощутив этот голос, как прикосновение. — Да, милорд.
 — Оно ваше.




 Глава 2


 Зеленые, как морская волна, глаза удивленно расширились.
 — Мое?
 Люсьен прикрыл за собой дверь. Боже, как она хороша!
 — Ну да, ваше. Я нанимаю вас. Когда сможете начать?
 — Простите, вы не видели рекомендаций, не знаете, подхожу ли я для этой работы! Вы даже не спросили мое имя!
 Он чуть было не высказался в том духе, что находит ее достаточно обольстительной для роли гувернантки, но вовремя сдержался. Судя по одежде и манерам, такое начало вполне могло обратить ее в бегство. Краем глаза Люсьен уловил движение под столом, нагнулся и увидел маленького белого терьера, который упоенно что-то нюхал.
 — Ваш?
 Она дернула за поводок. Собака тотчас заняла место у ее ног.
 — Мой. Он очень хорошо воспитан.
 — Можете не утруждаться извинениями, — сказал Люсьен, усевшись за стол. — Место ваше. Назовите имя.
 — Галлант. Александра Беатриса Галлант.
 — Имя говорит само за себя.
 Мисс Галлант вспыхнула — чудесное зрелище, если учесть матовую белизну ее кожи, — и опустила взгляд на сумочку.
 — Вот, — сказала она, вынув какие-то бумаги. — Мои рекомендации.
 — Что ж, если вы настаиваете…
 Он взял бумаги и не глядя отложил в сторону, предпочитал упиваться видом высокой и статной, как римская богиня, красавицы.
 — В самом деле, я настаиваю, милорд. Полагается требовать рекомендации. Изучите их!
 — Я с большим удовольствием изучу вас.
 — То есть… в каком смысле? — Краска на ее щеках стала заметнее.
 Похоже, эта женщина не только ничего о нем не знала, но и была на редкость неискушенной.
 — Все очень просто, мисс Галлант. Рекомендации всегда безупречны, иначе их не предлагают. Следовательно, от них никакого толку. — Люсьен принял непринужденную позу и улыбнулся, надеясь, что улыбка не покажется ей слишком искусственной. — Я предпочитаю узнавать все из первых рук. Расскажите о себе.
 — Как вам будет угодно. — Она оправила подол на коленях неосознанно женственным движением и приготовилась отчеканить заранее заготовленную тираду. — Я предпочитаю иметь дело с юными леди…
 — А я — с более зрелыми.
 — Простите?
 — Сколько вам лет, мисс Галлант?
 — Двадцать четыре. — В ее взгляде проскользнуло недоверие.
 Люсьен дал ей только двадцать — должно быть, потому, что кожа Александры Галлант все еще сохраняла девическую свежесть.
 — Итак, продолжайте.
 — В объявлении говорилось о девушке семнадцати лет. Это ваша сестра?
 — Боже упаси! — Досада заставила его ненадолго забыть о вожделении. — Я прихожусь этому исчадию ада кузеном.
 Судя по ее молчанию, мисс Галлант ожидала разъяснений. Люсьен решил, что не станет ей в этом потворствовать — довольно и того, что она настояла на глупом, никому не нужном интервью. Если хочет что-то узнать, пусть спросит прямо!
 — Не могли бы вы хоть отчасти коснуться деталей, милорд? — наконец сказала она. — И, если нетрудно, назвать свое имя — в объявлении оно не было указано.
 Люсьен сделал медленный, осторожный вдох. Что ж, рано или поздно она узнает. До сих пор мисс Галлант не казалась ему пугливой особой, и вот наступил момент выяснить это наверняка.
 — Люсьен Балфур, граф Килкерн.
 — Граф Килкерн? — переспросила она, бледнея, некий примитивный инстинкт чуть было не заставил его броситься к двери, чтобы загородить ей путь к бегству.
 — Полагаю, вы уже слыхали обо мне? — спросил он сухо. Мисс Галлант ближе притянула к себе терьера.
 — Слыхала, милорд, как же… — Она взяла со стола бумаги и поднялась. — Я поняла ваше объявление буквально. Это была ошибка. Прошу извинить, что злоупотребила вашим временем.
 — Вы думаете, я ищу своих любовниц по объявлению? — спросил Люсьен, не сводя взгляда с ее напряженной спины. — Ваше благородное негодование тянет всего-навсего на пару очков… ну, в крайнем случае на три очка.
 Мисс Галлант остановилась у двери и после короткого колебания обернулась.
 — Что вы хотите этим сказать?
 — Раздавай я призы, главный достался бы не вам, а одной толстушке, что приходила по объявлению два дня назад. Узнав мое имя, она лишилась чувств, а поскольку вес у нее был немалый, два крепких лакея едва выволокли несчастную на свежий воздух. — Люсьен откинулся назад и вытянул ноги, уже зная, что завладел ее вниманием. — В этом доме действительно требуется гувернантка для молодой леди и компаньонка для ее матери. Учтите, я человек щедрый, однако, если вам больше по душе обморок, сделайте одолжение.
 — Я никогда еще не лишалась чувств, и уж тем более не позволю себе этого в вашем обществе! — решительно заявила девушка, вскидывая голову.
 Люсьен не мог не улыбнуться. Он давно забыл, когда так охотно и непосредственно улыбался.
 — Боитесь, что я задеру вам юбки и сделаю свое черное дело?
 — Про вас говорят всякое, — ответила мисс Галлант, краснея.
 — Что за радость в обладании бесчувственным телом? — Люсьен пожал плечами. — Ну так вы отказываетесь от места, или все-таки обсудим жалованье? Двадцать фунтов в месяц вас устроит? — Он решил, что будет поднимать цифру, пока она не согласится.
 Рука ее непроизвольно сжалась, комкая рекомендательные письма.
 — Но вы еще ничего обо мне не знаете…
 — Так продолжим, — деловито произнес Люсьен и сделал гостеприимный жест. — Хотя тут вы совершенно не правы.
 Мисс Галлант села на самый край стула — очевидно, чтобы в случае чего поскорее сбежать.
 — Что же вы знаете, милорд?
 — К примеру, цвет ваших чудесных глаз.
 — Какое отношение это имеет к моей работе? — Она насторожилась.
 — Порой они кажутся совсем зелеными, а порой почти серыми… с голубоватым отливом. Не изумруд, нет… думаю, бирюза!
 — Как я вижу, милорд, вы большой знаток полезных ископаемых. — Мисс Галлант принялась тщательно расправлять крученый собачий поводок. — Не лучше ли перейти к моим будущим обязанностям?
 — А вот волосы у вас цвета червонного золота, — невозмутимо продолжал Люсьен. — Когда день уже на исходе, солнечный свет обретает этот чарующий оттенок. Сравнение избитое, но верное.
 — И все же мои обязанности…
 — Ну хорошо, хорошо! — Он протянул руку, и девушка, чуть помедлив, вложила в нее рекомендации, — Вышло так, что мои тетка и кузина временно перебрались в этот дом. — Люсьен полистал бумаги, не вчитываясь в содержание. — Повторяю, временно — лишь до замужества кузины. Теперь кому-то нужно навести на нее лоск, но, увы, это не каждому по плечу — вчера третья по счету гувернантка потребовала расчет.
 — Должно быть, ваша кузина страшно огорчена…
 — Это ее обычное состояние.
 Настороженность исчезла из зеленых глаз Александры и уступила место задумчивости.
 — Вот оно что… И как давно все это продолжается?
 — Неделю. Три гувернантки за семь дней — это, доложу я вам, пустая трата времени и денег. Я решил взяться за дело иначе. — Люсьен не стал уточнять, что решение пришло к нему в тот самый момент, когда он увидел ее. — Вот как вкратце обстоит дело, мисс Галлант. Моя тетка — дьявол во плоти, а кузина — исчадие ада. Я вынужден был взвалить на себя эту обузу по завещанию отца, а потом и дяди. Роза должна сделать выгодную партию, иначе мне придется содержать ее всю жизнь. До сих пор ее обучали лишь азам латыни — не удивлюсь, если все три старые перечницы родились еще в эпоху Юлия Цезаря!
 Губы девушки дрогнули. Если ко всему прочему она обладает чувством юмора…
 — Я нанял вас вот так, не глядя, по двум причинам: во-первых, от отчаяния, во-вторых, по настоятельной потребности.
 Люсьен умолк. Мисс Галлант так же молча ожидала продолжения. Почему из сотен других обитательниц громадного Лондона на объявление откликнулась именно она? Когда-нибудь, решил он, это выяснится.
 — Ваше отчаяние, милорд, мне понятно, а вот потребность…
 — Все очень просто. — Люсьен поднялся, обошел стол и присел на его край прямо перед ней. — Я чувствую настоятельную потребность зарыться руками в червонное золото ваших волос, стянуть с ваших плеч это чопорное платье и покрыть их неторопливыми, но страстными поцелуями.
 Ее выразительный рот ошеломленно приоткрылся, однако чувств она, слава Богу, не лишилась, а значит, он мог продолжать.
 — Внушить мне такое желание нелегко, мисс Галлант. Весьма нелегко.
 — Без сомнения, потому, что годы пьянства и разврата вас пресытили, — заметила она с легким презрением в голосе.
 — Совершенно верно. Так вот, я хочу, чтобы вы развили в моей кузине способность внушать желание даже самым пресыщенным джентльменам. В данный момент ей до этого безмерно далеко.
 После долгого испытующего взгляда мисс Галлант поднялась и укрылась за стулом, держа перед собой сумочку как щит.
 — Вы надо мной смеетесь, милорд?
 — Ни в коем случае! Ваши услуги будут щедро оплачены.
 — Думаю, вам все же следовало заняться поисками любовницы.
 — И чему бы она обучила мою кузину? — Люсьен передернул плечами. — Любовниц в жены не берут.
 — Лорд Килкерн, я даю уроки этикета, иностранных языков, музыки и живописи. — Она сделала шажок к двери, потом другой и третий. — Обольщение не из моего репертуара, а скорее из вашего, и посему я не стану вам потворствовать. Если вашей кузине нужна наставница такого рода, перепишите объявление и продолжайте искать. Вы невозможны, милорд!
 Люсьен вздохнул. Если бы Александра Галлант знала, как благопристойно он вел себя на протяжении всего разговора!
 — Продолжим! Вы владеете французским?
 — Да, я изучала языки в частной школе мисс Гренвилл, которую окончила с отличием.
 — Вы в самом деле получили хорошее образование, мисс Галлант, поэтому у меня есть все основания считать, что вы вполне подходите на это место. Прошу прощения за настойчивость, но оно ваше.
 Лорд Килкерн скрестил руки на груди и устремил на Александру выжидательный взгляд. Всю жизнь она терпеть не могла кисейных барышень и считала, что здравомыслие и истеричность несовместимы. Однако что-то в серых глазах Люсьена Балфура не позволяло ей забыть о его непристойных намерениях по отношению к ней, и это ее нервировало, более того, даже пугало. Не то чтобы Александра считала графа человеком, способным на деле осуществить свои не слишком чистые намерения, однако ее бросило в жар, когда он так откровенно их высказал. До сих пор ей не приходилось сталкиваться ни с одним светским повесой и уж тем более быть объектом подобного интереса.
 — Милорд, — начала она осторожно, — и я считаю своим долгом уведомить вас… кое о чем.
 — Все, что нужно, я уже знаю.
 — Среди рекомендаций нет письма от моего последнего нанимателя. — Она помедлила, но вопросов не последовало. — У меня с собой записка леди Виктории Фонтейн, где…
 — Ах, леди Виктория! Отлично, просто превосходно!
 — Она моя близкая подруга.
 Граф приоткрыл рот, подумал и закрыл его снова, к большому облегчению Александры.
 — Милорд, мое последнее место было в семействе Уилкинс.
 — Так это вы задрали юбки для лорда Уилкинса и довели его до апоплексии?
 Кровь отлила от ее лица. Никогда еще обвинение не бывали брошено ей в лицо в столь откровенно грубой манере.
 — Вы ошибаетесь, милорд! Удар хватил лорда Уилкинса без всякого участия с моей стороны!
 — Тогда почему вы лишились места?
 — Леди Уилкинс рассчитала меня, — коротко ответила Александра, не желая вдаваться в подробности.
 Граф столь внимательно и долго изучал ее лицо, что они задалась вопросом, не увидел ли он там чего-нибудь особенного.
 — Это случилось полгода назад, — наконец сказал он. — Что вы делали потом?
 — Искала работу.
 Он легко спрыгнул со стола, собрал бумаги, подошел и вложил в ее опущенную руку.
 — Благодарю за честность.
 Александра поняла, что сейчас заплачет, если даже граф Килкерн с его ужасной репутацией отказывает ей, она может прекратить поиски. Никто никогда не наймет ее.
 — Благодарю за внимание, — сказала она с отчаянием и сунула рекомендации в сумочку.
 Немногие из друзей, еще не отвернувшихся от нее после разыгравшегося скандала, предупреждали, что лучше молчать о нем, пока возможно, однако правда все равно всегда выплывает на поверхность. Оказаться выставленной за дверь, уже приступив к работе, было бы еще хуже.
 — Так когда вы сможете начать?
 — Начать? — Александра замерла.
 — Я же сказал: место ваше, — с показным недовольством напомнил граф, приподняв ее лицо за подбородок.
 Она вдруг испытала безрассудное желание поцеловать его. Сейчас, когда они стояли совсем рядом и смотрели друг другу в глаза, это было бы так легко!
 — Мои вещи у подруги в Дорсете.
 — Хорошо, я пошлю с вами двух лакеев. Надеюсь, вещей у вас не слишком много?
 Александра судорожно сглотнула. Все происходило так быстро, словно ее стремительно затянуло в водоворот и уносило в неведомые глубины.
 Наконец, сделав над собой усилие, она ответила:
 — Нет, не много, милорд.
 — В таком случае до вечера.
 Граф взял ее руку и медленно склонился к ней. Тепло его губ ощущалось даже сквозь перчатку. Выпрямившись, он улыбнулся с таким видом, будто не заметил смятения Александры.
 — Милорд! Между нами все должно быть ясно с самого начала! Я буду учить и наставлять вашу кузину, но и только!
 — Не зарекайтесь, мисс Галлант. — Коротко усмехнувшись, он снова склонился к ее руке.
 Леди Виктория Фонтейн опустила край кружевной гардины и, повернувшись, недоверчиво прищурилась.
 — Карета Люсьена Балфура? Я не ослышалась?
 Александра, укладывая вещи в дорожный сундук, ответила небрежным кивком.
 — Того самого Балфура? Графа Килкерна?
 — Да. А что в этом такого, Лисичка?
 — Помнится мне, кто-то бил себя в грудь и заверял, что отныне постарается держаться подальше от неприятностей. Кто бы это мог быть? — Виктория расхохоталась.
 Тем не менее, Александра упрямо продолжала свое занятие, не глядя на подругу. Она и сама не понимала, почему согласилась, почему в такой спешке собирала сейчас вещи, рассчитывая уже к вечеру оказаться в Балфур-Хаусе. Она как будто рвалась приступить к своим обязанностям раньше, чем опомнится от безумия, которое заставило ее принять место гувернантки в доме графа Килкерна.
 — Я рада, что сумела тебя развеселить.
 Надо сказать, при ином стечении обстоятельств Александра и сама веселилась бы заодно с Викторией. Ей уже приходилось встречать подобного рода мужчин: надменных, самоуверенных, искренне считавших, что все на свете принадлежит им просто по праву рождения. Такой подход всегда невероятно раздражал ее, и все же после короткой беседы с типичным прожигателем жизни она жаждала продолжить знакомство. Да что там — она буквально предвкушала возвращение в этот дом, трепетала при мысли о новых встречах…
 Стоп! Не хватало еще забыться настолько, чтобы ронять вещи, вздрагивать от каждого слова и лежать по ночам без сна! Не для того она поступила в гувернантки. Ее наняли с целью навести лоск на юную леди — вот этим она и займется. Самоуверенному графу придется играть по ее правилам, а если это ему не по душе, пусть дает ей расчет.
 И все же… все же, отчего ей так не терпится вернуться туда?
 — Почему-то мне уже не весело, — заметила Виктория, почесывая Шекспира за ухом. — Не делай этого, Лекс, лучше останься со мной здесь, где ты в безопасности…
 — Но я не могу бесконечно злоупотреблять твоим гостеприимством!
 — Родители привязались к тебе, так что ты ничем не злоупотребляешь.
 — Не привязались, а просто привыкли, — уточнила Александра не без горечи. — Они будут рады от меня избавиться. Наверняка им кажется, что я на тебя плохо влияю. И потом, ты скоро переберешься в Лондон — совсем ни к чему, чтобы и там рядом с тобой видели особу с подмоченной репутацией.
 — Это еще чья больше подмочена!
 — Довольно об этом. — Александра опустила крышку сундука и начала укладывать туалетные принадлежности в шляпную картонку. — Все решено. Я не богата и не титулована, мне даже нечего унаследовать, а значит, нельзя сидеть сиднем и ждать. Я должна сама зарабатывать себе на жизнь.
 — Но не у лорда Килкерна!
 С этим Александра готова была согласиться хотя бы потому, что лорд Килкерн оказался самым красивым, самым обаятельным и мужественным из мужчин, которых ей приходилось встречать.
 — Никто другой не пожелал нанять меня. И не пожелает.
 — Ты преувеличиваешь!
 — Ничуть. — Александра вздохнула, сожалея, что не обладает такой же врожденной раскованностью, как Виктория. — На мне теперь ярлык падшей женщины. В лучшем случае люди думают, что я ублажала лорда Уилкинса, а в худшем — что свела его в гроб.
 — Перестань!
 — Даже тот, кто в душе не верит сплетням, охотно злословит на мой счет.
 — Если ты поступишь на это место, злословить будут еще больше.
 — Ну как сказать.
 Александра отворила дверь и поманила лакеев лорда Килкерна, терпеливо ожидавших в коридоре. Вежливо поклонившись, они подхватили сундук за ручки и удалились. Оставались только шляпная картонка и маленький саквояж со всякой всячиной. Она вздохнула при мысли, что этим и ограничиваются все ее пожитки. Всякая всячина! Как нельзя лучше подходит к ее жизни!
 — А лорд Килкерн знает, где ты в последний раз служила?
 — Я сама сказала. — Александра спокойно встретила встревоженный взгляд фиалковых глаз подруги. — Это не помешало ему нанять меня.
 — Еще бы! С такой-то репутацией! Он, видно, надеется испытать все это на себе самом!
 — Что ж, тем лучше. — Она натянуто улыбнулась. — Граф горит желанием поскорее сбыть с рук кузину. Если она сделает выгодную партию, мои шансы найти очередное место возрастут.
 — Хм! — Виктория скептически подняла бровь. — По крайней мере хотя бы не забывай на ночь запираться.
 Александра подумала, что дверной засов вряд ли остановит Люсьена Балфура, если ему вздумается проникнуть ночью в ее спальню.
 — Я не забуду, Лисичка.
 — И обещай, что вернешься немедленно, если что-нибудь придется тебе не по вкусу.
 — Обещаю.
 Виктория обняла ее и чмокнула в щеку, после чего Александра наконец улыбнулась по-настоящему. Потом она взяла саквояж, картонку и повернулась к двери.
 — Уверена, мы будем видеться.
 — Разумеется. Береги себя, Лекс!
 Входя в двери Балфур-Хауса следом за лакеями, Александра мысленно повторяла все, что с порога выскажет хозяину дома, однако в холле ее ожидали лишь дворецкий и горничная.
 — А где лорд Килкерн?
 Через мгновение ей стала ясна вся нелепость этого вопроса: хозяин дома не обязан встречать новую прислугу с распростертыми объятиями. Это несколько обескуражило ее — до этого граф так старался показать, что имеет к ней личный интерес, что она почти поверила. И вот он даже не вышел ее поприветствовать!
 — Милорд проводит вечер вне дома, — объяснил дворецкий бесцветным голосом, который еще днем нагнал на Александру тоску. — Позвольте вас проводить.
 — А где…
 Она запнулась, сообразив, что о кузине графа и его тетке знает ничтожно мало. Нельзя начинать службу с проявления полного невежества в этом вопросе.
 — Вам что-нибудь нужно, мисс Галлант?
 — Благодарю, нет.
 Она подхватила Шекспира на руки и последовала за лакеями вверх по лестнице. Вся ситуация казалась в высшей степени странной. С тех пор как Александра окончила частную школу мисс Гренвилл, она старалась соблюдать осторожность, поступая на службу. Все ее наниматели были милые, славные люди, их дети хорошо себя вели, а старушки искренне радовались неожиданно обретенной компании. Единственной ее роковой ошибкой оказалось место в доме лорда и леди Уилкинс, и, похоже, сейчас она совершала вторую ошибку, не менее ужасную.
 — Ваша комната, мисс Галлант, — пробубнил за ее спиной дворецкий. — Зеленую в дальнем углу занимает миссис Делакруа, а мисс Делакруа — голубую рядом с ней. Апартаменты лорда Килкерна в другом крыле.
 Втащив в комнату сундук, лакеи молча поклонились и направились прочь, после чего Александра на всякий случай попробовала улыбнуться дворецкому.
 — А что, миссис и мисс Делакруа тоже отсутствуют?
 — Вас представят утром. Ужин принесут в комнату, а завтрак будет подан внизу ровно в восемь. Если что-нибудь потребуется, позовите Уимбла, я к вашим услугам.
 Дворецкий отвесил ей не слишком глубокий поклон и вскоре исчез в необъятных недрах особняка.
 Александра прошла в отведенное ей помещение.
 — Боже правый!
 Комната поражала воображение. Весь предшествующий опыт службы в богатых домах не подготовил Александру к такому великолепию. Ее новая спальня оказалась больше всех когда-либо виденных гостиных. Если комнаты лорда Килкерна еще больше, то в них, по всей вероятности может разместиться целый театр!
 Уимбл воздержался от упоминания о цветовой гамме ее комнаты, но и без того было видно, что она золотая. Элегантное покрывало и полог кровати имели мягкий золотистый оттенок, рисунок гардин на трех высоких окнах — зеленый с золотым, а обивка кресел перед пылающим камином напоминала бронзу с золотой нитью. Во всем этом было что-то от восточной роскоши.
 Шекспир негромко тявкнул, заставив Александру вздрогнуть. Она сняла поводок, и терьер принялся совать нос во все углы, знакомясь с новым жилищем. Пока он обследовал территорию, Александра распаковывала вещи и продолжала размышлять. Она с самого начала взяла себе за правило знакомиться с будущими подопечными, а потом уже принимать окончательное решение. Если они грубы или чересчур глупы, она…
 Александра помедлила. Она что, будет искать работу еще полгода? Впрочем, к чему заранее об этом беспокоиться, до завтра еще есть время…
 И она вернулась к своему занятию.
 Утро настало раньше, чем ей хотелось бы. Открыв глаза, Александра с минуту не могла сообразить, где находится и что ее разбудило, однако жалобное поскуливание вернуло ей память.
 — Шекс! Бедный ты мой!
 Она зажгла свечу и села в постели. Терьер переминался у двери, всем своим видом показывая, что ему невмоготу.
 — Прости, ради Бога! Я сейчас.
 Опустив ноги на холодный пол, Александра принялась лихорадочно вспоминать, где оставила тапочки и захватила ли их вообще. По крайней мере ночной халат лежал в ногах постели, представляя жалкое зрелище на фоне общего великолепия.
 — Поводок! — скомандовала Александра вполголоса, путаясь в рукавах.
 Пес вскочил на табурет перед туалетным столиком, схватил зубами поводок и принес хозяйке. Перестав искать тапочки, Александра пристегнула его к ошейнику.
 Отворяя дверь, она напряглась в ожидании пронзительного скрипа, но петли были хорошо смазаны. Шекспир изо всех сил тянул поводок и натужно дышал, стремясь оказаться снаружи.
 — Тихо, тихо… Только не вздумай залаять!
 Массивные часы в вестибюле показывали без четверти три — самое время для прогулки!
 Парадные двери оказались незапертыми, а их петли так же хорошо смазанными, как, должно быть, у всех дверей в этом доме.
 Когда холодный ветер отогнул полу ее халата и проник под подол ночной рубашки, Александра поежилась.
 — Здесь совсем не жарко! Вот тебе ближайший куст, Шекс, и поторопись!
 — Что это — попытка к бегству? — раздался рядом мужской голос.
 Она вздрогнула и зажала рот рукой, чтобы не вскрикнуть.
 — Милорд, это вы?
 Весь в черном от шляпы до носков ботинок, лорд Килкерн почти совершенно терялся во тьме. Александра снова поежилась, на сей раз не от холода.
 — Добрый вечер, мисс Галлант. Вернее, доброе утро.
 — Прошу прощения, милорд, но… видите ли, в суете переезда я забыла вывести Шекспира на вечернюю прогулку.
 — Смотрите не простудитесь.
 — Нет-нет, что вы…
 Граф приблизился и сбросил с плеч плотную накидку.
 — Ваша смерть от пневмонии не в моих интересах — в этом случае мне пришлось бы снова пройти через ад в поисках гувернантки.
 Он накинул плащ на плечи Александры. Одеяние было тяжелым и уютным, оно слабо пахло бренди, сигарами и хранило тепло мужского тела.
 — Благодарю, милорд.
 — В дальнейшем воздержитесь от прогулок с собакой по розарию, и уж тем более в таком виде. — Килкерн помолчал. — Должен признаться, у вас странное понятие об этикете.
 — Я уволена? — прямо спросила Александра, залившись краской. — Так плохо зарекомендовать себя в первый же день…
 — Я дам вам еще один шанс. — Ей показалось, что граф улыбается. — Лучше это, чем череда чопорных гусынь и личный разговор с каждой из них.
 — Вы не слишком высокого мнения обо мне и мне подобных, — сухо заметила девушка.
 Порыв ветра приподнял подол ночной рубашки и опустил прежде, чем она успела смутиться.
 — Зато весьма высокого — о ваших лодыжках. — Люсьен усмехнулся. — Между прочим, собака уже закончила удобрять мои розы.
 Ей потребовалось несколько мгновений, чтобы вникнуть в смысл двух столь разноречивых фраз.
 — Да, конечно, — пробормотала она в некоторой растерянности. — Идем, Шекс!
 Лорд Килкерн молча зашагал рядом с ней к дому. Его шаги были звучными, уверенными и напоминали о том, что сама она все еще босиком.
 В холле Александра позволила забрать плащ. Хотя на сей раз и речи не шло о холоде, она едва сумела подавить дрожь. До сих пор никто не набрасывал ей на плечи плаща, никто не снимал его таким фамильярным, интимным движением. Это было ново, необычно, будило потребность всем телом откинуться назад и позволить мужским рукам обвиться вокруг талии.
 И в итоге все это очень ей не понравилось.
 — Было подлинным удовольствием отчасти раздеться для вас, — сказал граф на ухо Александре, овеяв ее теплом дыхания. — Если хотите, могу продолжить. Или лучше мне сперва избавить вас от того немногого, что на вас надето?
 — Доброй ночи, милорд!
 Она заспешила вверх по лестнице, поражаясь тому, что с ее губ не рвется гневная отповедь. Куда подевалась чопорность, над которой он совсем недавно насмехался? А что, если он осмелится пойти следом?
 — Доброй ночи, мисс Галлант.
 Не смея оглянуться, Александра спаслась бегством в свою комнату, привалилась спиной к двери и вся обратилась в слух. Легкий скрип ступеней заставил ее судорожно заложить засов. Однако вместо того чтобы приблизиться, шаги неторопливо удалились в другое крыло, и вскоре где-то в отдалении хлопнула дверь.
 Испарина облегчения покрыла лоб Александры. Она все больше сожалела о своем необдуманном поступке. Зачем она польстилась на деньги и согласилась? Любовные авансы тучного лорда Уилкинса обошлись ей дорого — так дорого, что она решила не служить больше в домах, где есть хоть один мужчина старше двенадцати и моложе семидесяти лет. И что же? Принять предложение графа в расцвете лет — красивого, обаятельного, любимца и любителя женщин — такое можно совершить разве что в состоянии безумия!
 Снимая поводок, Александра вздохнула и дала себе страшную клятву держаться как можно дальше от этого опасного человека.
 Люсьен отер с подбородка остатки мыльной пены, бросил полотенце на столик и покинул свои апартаменты, чуть не столкнувшись по пути с мисс Галлант. Ее присутствие в этом крыле не только удивило, но и взволновало его настолько, что кровь быстрее побежала в жилах, однако он не замедлил шага, лишь кивнул в знак приветствия:
 — Вы сегодня без собаки?
 — Для вас это не может быть сюрпризом, — заметила она недружелюбно. — Шекса вывел лакей — без сомнения, по вашему приказу. Между тем я вполне способна сама позаботиться о своем домашнем животном.
 — У вас есть задача поважнее, — отрезал Люсьен на ходу. — И посложнее, чем прогулки с собакой.
 — Утренний моцион полезен для здоровья.
 — Моцион подождет. Займитесь делом.
 — Могу я узнать, милорд, к чему такая спешка с образованием мисс Делакруа?
 — Можете. Мне предстоит еще жениться самому, а значит, нет времени долго возиться с ее замужеством.
 — Вот как… — Александра запнулась.
 Люсьен не обернулся, хотя был не прочь узнать, что за выражение сейчас у нее на лице.
 — Лорд Килкерн! Ну вот, опять!
 — В чем дело, мисс Галлант?
 — Я вовсе не желаю….
 — Кузен! С добрым утром!
 Роза застыла в реверансе у дверей комнаты для завтраков, и его хорошее настроение разом поникло, как намокший флаг. Пудель для разнообразия обернулся павлином. Подвитые на кончиках страусовые перья балдахином возвышались над крутыми завитками ее волос. В ярко-синем платье с отливом и зеленой отделкой, ей недоставало только клюва, чтобы довершить превращение.
 Люсьен набрал в грудь побольше воздуха, собираясь повторить свои мысли вслух слово в слово, но тут…
 — С добрым утром, — тепло откликнулась у него за спиной Александра. — Вы, должно быть, мисс Делакруа. А я — мисс Галлант.
 — Это твоя новая гувернантка, — пояснил Люсьен брюзгливо. — И будь добра, на сей раз веди себя как подобает.
 Оживленное выражение исчезло с лица Розы.
 — Милорд, — сухо сказала мисс Галлант, вставая перед ним, — не следует бранить человека за проступок, еще не совершенный, это нелогично и несправедливо.
 — Отлично, — ровно произнес граф, делая жест в сторону Розы. — Перед вами ваша подопечная — направьте наставления по ее адресу.
 — Чем больше кругом примеров для подражания, тем охотнее человек учится, — с вызовом ответила Александра.
 — Надеюсь, вам не взбрело в голову сделать из меня пример для подражания? — Люсьен хмыкнул.
 — Я тоже надеюсь, что вы не намерены оспаривать каждое мое слово! — Мисс Галлант вскинула подбородок. — В противном случае я потребую расчета.
 — Опять? — воскликнула Роза, и по ее щекам покатились слезы.
 — Вам не упорхнуть отсюда так легко, мисс Галлант, — сказал Люсьен, не обращая внимания на огорченную кузину. — Итак, к делу, нас ждет завтрак. Начните с правил этикета за столом. — Он прошел вперед и сделал приглашающий жест. — Что же вы медлите? Задача не по плечу? Боитесь не справиться?
 — Я ничего не боюсь, милорд!
 — Вот так-то лучше.




 Глава 3


 Вот значит оно как! Он собирается жениться. Александра украдкой оглядела лорда Килкерна, который в этот момент отдавал необходимые распоряжения дворецкому. Что ж, если его манеры и характер не улучшатся с женитьбой, помоги Господи бедняжке Розе! Чтобы давать отпор Люсьену Балфуру, надо было родиться дочерью царя гуннов. И потом… если он собрался жениться, то совсем не к месту думать о том, чтобы осыпать поцелуями обнаженные плечи посторонних женщин!
 За столом Александра намеренно заняла место рядом со своей подопечной. Отчасти это был инстинкт наседки, готовой грудью броситься на ястреба ради беззащитного цыпленка, и возможно даже, граф как раз на это и рассчитывал, но бросить девушку на произвол судьбы было выше ее сил.
 Лорд Килкерн невозмутимо приступил к завтраку, локтем отодвинув свежий номер «Таймс», между тем как Роза выжидательно поглядывала на новую гувернантку.
 Как ни хотелось Александре, чтобы хозяин дома скрылся с глаз подальше в эту первую встречу с Розой Делакруа, пришлось волей-неволей приступить к своим обязанностям в его присутствии. Кричащий наряд девушки убивал все впечатление от ее свежего юного личика. Судя по реакции графа, платье не было исключением из правила. Нужно было немедленно заняться ее гардеробом.
 — Скажите, мисс Делакруа, что вам в себе больше всего нравится? — осведомилась Александра с ободряющей улыбкой.
 — В себе? — Девушка расцвела. — Мама говорит, что внешность — мое главное достоинство.
 — А вернее, единств… — начал граф, иронически приподняв бровь.
 — Вам всего семнадцать, не так ли? — перебила Александра, от души пожелав, чтобы он обратил все внимание на свою тарелку.
 Словно услышав ее мысли, граф поднял газету и демонстративно спрятался за ней. Это было что-то вроде объявления о капитуляции.
 При мысли о том, что она выиграла этот маленький поединок, Александра ощутила радостный трепет, и тут…
 — Через полгода мне будет восемнадцать.
 Роза бросила тревожный взгляд на газету и вернулась к завтраку, то есть, деликатно оттопырив мизинец, поднесла тартинку ко рту, с хрустом в нее вгрызлась и отдернула остаток, усыпав скатерть крошками. Это зрелище напомнило Александре ее Шекспира в его щенячьи дни, когда он вот так же атаковал старый башмак. Она мысленно содрогнулась и устроила настоящий спектакль из поедания своей тартинки по всем правилам этикета — приподняла над тарелкой, отломила кусочек, изящно положила в рот.
 — А где сейчас ваша матушка?
 Роза и виду не подала, что заметила преподанный урок, — она продолжала атаковать еду, словно это были вражеские укрепления.
 — Мама не завтракает, — объяснила она с набитым ртом. — У нее слабые нервы, и ранний подъем на них плохо действует. Ей нужно время, чтобы свыкнуться с Лондоном.
 Александра подождала, не последуют ли комментарии со стороны лорда Килкерна, но тот так и не соизволил появиться из-за газеты.
 — Давно вы в Лондоне?
 — Десять дней. Кузен Люсьен за нами присматривает.
 — Как мило с его…
 — За вами присматривает мисс Галлант, — отрезал граф, не опуская «Таймс», — Я вас только терплю.
 Глаза девушки наполнились слезами.
 — Мама говорила, ты будешь нам рад… ведь больше никого у тебя нет!
 Тяжелая газета хлопнула по столу. Александра на всякий случай решила не вмешиваться: очевидно, за этим коротким обменом репликами скрывалось нечто большее, чем просто слова.
 — Перемены всегда даются нелегко, — произнесла она так кротко, как сумела.
 С минуту лорд Килкерн молча смотрел на нее. Желание дать выход гневу боролось в нем с требованиями элементарной вежливости.
 — Мисс Галлант права, — наконец сказал он и поднялся. — Прошу извинить меня.
 Он ушел, по пятам преследуемый невозмутимым Уимблом…
 — Боже, какое счастье! — прошептала Роза, когда дверь за ними закрылась.
 — Да, человек он… резковатый, — рассеянно согласилась Александра, размышляя над тем, что так взбесило графа. Неужели случайная фраза о том, что у него больше никого нет? Как это — никого? И как же тогда все эти слухи о кутежах с дамами полусвета?
 — Он просто ужасен! — затараторила Роза. — Я думала, вы с порога покинете нас! Знаете, он в первый же день уволил мисс Брукхоллоу, а ведь она служила у нас целый год! Те, что приходили после нее, были несносны!
 — Чем же?
 — Старые, сморщенные и злые. Но они не долго меня мучили — стоило им сказать слово не к месту, и кузен Люсьен начинал ругаться такими словами, что они немедленно требовали расчет. Мне ничуточки не жаль, что их больше нет.
 Александра помолчала, обдумывая так охотно и непосредственно выданную информацию.
 — Ладно, все в прошлом, — согласилась она, — отныне дела пойдут иначе.
 — Так вы остаетесь? — Хороший вопрос.
 — Остаюсь… пока, — ответила она осторожно.
 — Слава Богу! — воскликнула Роза.
 — Что ж, закончим завтрак, поднимемся к вашей матушке пожелать ей доброго утра… — Александра запнулась, глянув на оборки и перья, — а потом займемся делом.
 Люсьен вытянул рапиру из внушительной, черного дерева трости и внимательно осмотрел ее, потом поднял глаза на счастливого обладателя оружия.
 — Этим можно разве что поцарапать, Добнер.
 — Перестань, Килкерн! Согласись, ты держишь в руках шедевр.
 Короткие толстые пальцы потянулись к рапире, но Люсьен быстро ее отдернул. Он не позволял себе срывать раздражение на домашних, но, однако, правило не распространялось на друзей.
 — Такой шедевр может однажды надоесть владельцу до смерти — прости мой сухой английский юмор. Я предпочитаю клинок короче, зато крепче.
 — В самом деле, чем крепче, тем надежнее, — поддержал голос от дверей.
 — А, это ты, Роберт… — буркнул Люсьен с неудовольствием. — Если уж на то пошло, настоящий мужчина от природы снабжен крепким и надежным оружием.
 Не хватало еще, чтобы здесь собрались все его приятели до единого! Этим утром он был слишком рассеян для обычной дружеской пикировки и как раз поэтому вступил в разговор с Уильямом Джеффризом, лордом Добнером, известным тугодумом.
 — Это верно, — усмехнулся Роберт Эллис, виконт Белтон, спускаясь по ступеням в оружейную лавку. — Тогда позволь спросить, зачем тебе эта жалкая тростинка?
 — Вопрос не по адресу, — хмыкнул Люсьен, делая выпад рапирой в его сторону. — Спроси у Добнера, не желает ли он символически удлинить то, чем наделила его природа.
 — Это на случай опасности, — объяснил тот сконфуженно. — Уолес скостил цену, и я не устоял. Ведь так, Уолес?
 — Чистая правда, милорд.
 Краем глаза Люсьен заметил, как хозяин шажок за шажком отступает в глубь лавки, чтобы не быть вовлеченным разговор.
 — Знаешь, Добнер, с тем же успехом ты можешь ходить по темным улицам с ложкой в руке, — сказал он.
 — Дело вовсе не в оружии, — протянул Роберт, снимая со стены обычную рапиру, — а в том, как с ним управляешься.
 — Ну вас к дьяволу!
 Добнер качнулся в сторону. Лезвие тут же метнулось к Люсьену, но тот парировал выпад и движением, почти неуловимым для глаза, прижал клинок своего противника к столу.
 — Ты что, не в настроении? — осведомился Роберт, потирая ушибленные пальцы. — Так бы и сказал.
 — Сказал бы, если б ты спросил.
 Люсьен вложил рапиру в трость и бросил Добнеру.
 — А что такое? Сбежала очередная гувернантка? — усмехнулся виконт, убирая со лба прядь густых волос пшеничного цвета.
 Люсьен припомнил завтрак и исчадие ада с ее простодушным провинциальным невежеством, а заодно мисс Галлант — с безупречные манеры и волнующую, притягательную глубину бирюзовых глаз.
 — Наоборот, появилась, — лаконично ответил он. — Составишь мне компанию в «Будлс»? Я иду туда завтракать.
 Добнер в углу выразительно кашлянул.
 — И ты тоже. — Люсьен постарался не выказать досаду.
 — Охотно!
 Из лавки они вышли строем: впереди виконт Белтон, за ним Люсьен и, наконец, Добнер. На Пэл-Мэл все еще было немноголюдно, так же как и в бесчисленных клубах Мейфэра, но все знали, что это ненадолго, лишь до начала очередного лондонского сезона.
 — Вечером, как всегда, в «Калверте»? — осведомился Роберт у Люсьена.
 — Еще не знаю.
 — Ого! — Виконт озадаченно приподнял бровь. — А где же твое обычное «Да, конечно, лишь бы сбежать из этого змеиного гнезда!»? Что случилось?
 Можно было сказать, что случилась мисс Галлант, но Люсьен придержал язык. Не то чтобы вечера, проведенные вне дома, могли остудить его вожделение, но с тех пор как эта римская богиня поселилась в Балфур-Хаусе, «Калверт» с его приевшимися кутежами заметно утратил свою привлекательность.
 — Зачем я тебе? — съязвил он. — Опасаешься, что молокососов не пускают в «Калверт» без сопровождения?
 — И верно, опасаюсь, — усмехнулся виконт. — Ты — мой пригласительный билет в любой притон. Ну, Добнер, идешь?
 — Я бы не прочь, — вздохнул тот, — но жена за это оторвет мне голову.
 — Только если узнает, — заметил Люсьен. — Исповедоваться совсем не обязательно.
 — Вот и видно, что ты не женат! Уж не знаю, каким образом, но жены всегда и все узнают.
 — Ну так что? — буркнул Люсьен с неожиданной злостью.
 — То есть как это — что?
 Люсьен зашагал быстрее. Вот болван! Ну и пусть ходит на задних лапках перед женой, если ему так нравится. В тот день, когда он, Люсьен Балфур, позволит женщине диктовать ему свою волю, он прыгнет с вершины Тауэра!
 — Слушай, а когда открытие? — прозвучал у него за спиной голос Белтона.
 — Открытие чего?
 — Скульптурной группы «Миссис и мисс Делакруа». До сих пор все твои отзывы о них состояли из коротких, но емких проклятий. Такое ощущение, что ты постоянно раздражен.
 — Ощущение! — огрызнулся Люсьен. — Когда я буду раздражен по-настоящему, ты это сразу поймешь.
 — Ты так долго твердил, что твоя кузина — истинное исчадие ада. Теперь все сгорают от желания на нее взглянуть. Не тяни, выводи ее в свет!
 Ну уж нет, подумал Люсьен и стиснул зубы. Роза увидит блеск навощенного паркета бальных зал не раньше, чем переймет всю грацию и стиль мисс Галлант. Ни пудель, ни павлин не предстанет перед столичной знатью, и будь он проклят, если упомянет об этом даже лучшим друзьям!
 Внезапно Люсьен припомнил, что замужество кузины означает еще и начало поисков невесты для него самого, и приуныл. Правда, существовала такая вещь, как развод… но этот благословенный свет сиял бесконечно далеко, лишь после того, когда родится законный наследник.
 С невольным содроганием Люсьен оттеснил неприятные мысли подальше.
 — От любопытства, Белтон, еще никто не умирал. Открытие состоится тогда, когда я сочту нужным.
 — Гнусный тиран!
 — Можешь сыпать комплиментами хоть весь день, все равно не поможет.
 Александра, сидя в кресле, думала о том, что ее улыбка, должно быть, выглядит не слишком натурально — во всяком случае, от нее сводило губы. Фиона Делакруа почти терялась в кружевной пене подушек и больше всего походила на младенца-переростка. Эта достойная матрона оставалась в постели до полудня, и вот уже почти час была занята обличительной речью в адрес современного общества.
 — Знать уже не та, что прежде, — важно рассуждала она. — С прискорбием могу сознаться, что это относится и к нашему семейству.
 — Вот как? — Александра поднесла чашку с чаем ко рту и сделала глоток, чтобы дать хоть какой-то отдых лицевым мускулам.
 — Представьте себе! Когда умер Джеймс, я письменно выразила Люсьену свои соболезнования и предложила возглавить поминовение.
 — Какое великодушие! — воскликнула Александра, тщетно стараясь вообразить себе эту женщину в заботах о громадном, погруженном в траур особняке. Вполне вероятно, она приказала бы затянуть все черным крепом, а сама оделась бы в бархат, тоже сплошь черный. За час общения с ней Александре удалось сделать единственный вывод относительно ее характера: Фиона Делакруа не знала меры, когда речь шла о ярдах дорогой материи.
 — В самом деле, это было великодушие, если учесть, какой путь мне пришлось бы проделать. И что же ответил мой племянник? Я запомнила слово в слово! До самой смерти не забуду этого оскорбления… — она отвернулась, чтобы взбить подушку, — да-да, до самой своей смерти! «Мадам, только не это. Скорее Джеймс будет погребен не отпетым». Как вам это нравится? После смерти моего дорогого Оскара он восемь месяцев держал нас с Розой в провинции!
 — Исключительно по воле вашего дорогого Оскара и моего отца, — заметил лорд Килкерн, переступая порог.
 — Вы слышите? Он не отрицает!
 Облокотившись на решетку, граф занял место у камина. Александра не сразу заметила, что у его левого ботфорта смирно сидит Шекспир.
 — Чего ради я должен отрицать истину?
 — Фу!
 — Фу на вас, тетушка. Я вынужден лишить вас общества мисс Галлант, по крайней мере на время. Полагаю, ей нужно обдумать, останется ли она после всего, что случилось этим утром.
 — Останьтесь, умоляю! — вскричала Роза, заставив Александру вздрогнуть.
 — Ваш кузен шутит. — Александра снова попыталась улыбнуться. — Милорд, я здесь знакомилась с историей вашего семейства.
 — Вот как? — Граф перевел взгляд с нее на свою тетку, и стало ясно, что он не в восторге от этой новости. — Очень мило. Мисс Галлант, на два слова! Сейчас же!
 — Иду, милорд, — произнесла она подчеркнуто ровным тоном и поднялась. — Миссис Делакруа, прошу меня извинить.
 — Она мне подходит! — провозгласила Фиона. — Не вздумай выпроводить ее, Люсьен!
 — Вот уж чего не дождетесь! — буркнул тот.
 — Тем лучше. Уволив мисс Брукхоллоу, ты оставил меня без подобающей компании. Кроме того…
 Дальнейшее нельзя было расслышать из-за двери, бесцеремонно прикрытой графом.
 — Милорд, я… — начала Александра.
 — «…не привыкла к такому тону. Я вам не лакей и не горничная!» Верно?
 Шекспир радостно тявкнул и завилял хвостом. Стоило графу пойти прочь, как он устремился следом, и Александре пришлось их догонять.
 — Верно, — с вызовом ответила она. — И я…
 — «…не собираюсь терпеть общество этой мегеры».
 — Я не это хотела сказать! Почему вы все время перебиваете?
 Граф остановился так внезапно, что Александра почти налетела на него. Один короткий взгляд на его лицо сказал ей, что он удивлен.
 — Тогда что же?
 — Можно говорить откровенно?
 — Я и прежде не замечал за вами скрытности.
 — Зачем вы меня наняли?
 — Это мы уже проходили, мисс Галлант. — Он отвернулся и вздохнул.
 — Постойте! Вы сказали, что я пробуждаю в вас недвусмысленные желания и должна обучить Розу умению вызывать в мужчинах нечто подобное — с той целью, чтобы она могла сделать выгодную партию. Я не совсем понимаю, как одно проистекает из другого, но речь не об этом — вы мне мешаете выполнить то, ради чего пригласили меня сюда!
 — Хм… — Граф прислонился к перилам и посмотрел на нее долгим взглядом. — Мы говорим прямо, я правильно понял?
 — Не прямо, а откровенно. Возможно, этим я оскорбила вас?
 — Вы оскорбите меня, если не будете искренни.
 Подумав, она кивнула.
 — Итак, что вы имели в виду, когда сказали, что я вам мешаю?
 — Чтобы сделать выгодную партию, мисс Делакруа должна усвоить все нюансы хороших манер: любезность, сдержанность, самообладание и…
 — Да понял я, понял!
 — Вы, милорд, далеки от всего того, что я желаю привить своей подопечной. Ваш цинизм, ваша вспыльчивость и прочие не лучшие черты характера будут постоянно вторгаться в процесс обучения. Недаром говорят: дурной пример заразителен!
 Граф улыбнулся, и его улыбка показалась ей вспышкой мягкого, ласкающего света.
 — Так это я — дурной пример?
 — Увы, милорд.
 — Таковы ваши претензии? Больше ничто не отбивает у вас охоту взяться за дело?
 Александра бросила взгляд в сторону комнаты, которую они только что покинули.
 — Я бы предпочла продолжить этот разговор у вас в кабинете.
 — Мы с Шекспиром собирались на прогулку. Не хотите пойти с нами? Возьмем кого-нибудь из слуг — например, Винсента…
 — Почему бы и нет? Условности будут соблюдены.
 Она услышала, как он вздохнул с облегчением.
 — Тогда идемте.
 Поскольку граф не выразил желания подать ей руку, Александре осталось только подобрать юбки и последовать за ним вниз по лестнице. Положительно это был странный человек — высокомерный, самонадеянный, полный сарказма… и при этом обаятельный. Девушка вполне могла понять, почему он отклонил предложение тетки забрать Балфур-Хаус в свои руки, но что заставляло его так откровенно сторониться единственной родни, которая у него имелась? Все это ей совсем не нравилось, совсем.
 Люсьен подумал, что два сюрприза за один день — это, пожалуй, многовато. Та, что была всему виной — мисс Александра Беатриса Галлант, — шла бок о бок с ним по аллее Гайд-парка, между живописно разбросанными деревьями. Ее прелестное лицо отчасти скрывали оборки дешевого бледно-зеленого зонтика, но и при этом можно было без труда предположить, что она раздосадована. Что ж, ее можно понять: кому понравится битый час выслушивать болтовню безмозглой старой карги!
 — Ваш слуга все больше отстает, — сказала она вдруг, бросив взгляд через плечо. — Будьте добры, прикажите ему оставаться поблизости.
 — Насколько близко?
 — Не далее чем в двадцати шагах.
 — Неужели и на этот счет есть строгое правило?
 — А вы как думали? Прошу уладить этот вопрос немедленно, иначе я поверну назад.
 Люсьен внимательно всмотрелся в точеный профиль, своей спутницы и понял, что это не пустая угроза. А ведь разговор еще даже не был начат!
 — Винсент! — рявкнул он, не оборачиваясь.
 — Да, милорд?
 — Не отставай, черт тебя возьми!
 — О, конечно. Прошу простить мою медлительность.
 — Итак, мисс Галлант, что вы собирались мне сказать?
 Александра повернулась к нему, оторвав взгляд от проезжей дорожки, по которой катилась послеобеденная череда экипажей.
 — Мисс Делакруа получила вовсе не столь ужасное воспитание, как вы уверяли.
 — Вот как! Увы, я иного мнения. В данный момент на Розу польстится разве что свинопас.
 — Вы преувеличиваете, — возразила она с тенью улыбки.
 — В любом случае я не намерен пополнять наше семейство каким-нибудь богатым выскочкой.
 Шекспир заметил в стороне голубя и натянул поводок, но Люсьен предпочел повернуть в более уединенную аллею, под сень старых лип.
 — Ладно, допустим, Розу можно вышколить. А что вы скажете насчет моей тетки?
 — В этом и есть главная загвоздка. Вам придется ввести ее в общество вместе с Розой и тем самым связать их имена друг с другом на весь сезон. Упомянув о вашей кузине, неизбежно вспомнят и ее мать. Прошу простить мою прямоту, но миссис Делакруа… ее слишком много! Женщина шумная и бесцеремонная, она может лишь навредить дочери своим присутствием.
 — Иными словами, она стоит на пути Розы к браку.
 — Я этого не сказала!
 — Но подумали.
 — Я предпочитаю благоприятные факторы негативным. — Видя, как раскраснелась мисс Галлант, Люсьен отнес это к факторам благоприятным. Его присутствие не оставляло ее равнодушной, что уже было неплохо.
 — Милорд, вы наняли меня для того, чтобы я…
 — Я нанял вас, так как с первой же минуты желал сорвать с вас одежду и заняться с вами любовью…
 Кровь бросилась ей в лицо, глаза возмущенно засверкали.
 — Что вы себе позволяете! Это уж слишком! Я не намерена терпеть подобные выходки!
 Мисс Галлант немедленно повернула назад, но Люсьен догнал ее и снова пристроился рядом, спрашивая себя, в самом деле он зашел чересчур далеко или это была всего лишь превосходно разыгранная сцена.
 — Единственная возможность вывести мою тетку из игры — ваш личный присмотр за Розой во время всех ее выездов в свет. Как компаньонка Фионы, вы вполне можете заменить ее на этом поприще. В случаях, когда присутствие тетки окажется неизбежным, я лично присмотрю за тем, чтобы она вела себя прилично. Для вас это приемлемо?
 — Приемлемо все, кроме вас, милорд! До сих пор я старалась не обращать внимания на ваши дурные манеры, о чем теперь весьма сожалею. Мне хотелось верить, что леденящие кровь рассказы о вас — по большей части слухи. Прискорбная ошибка! Я требую рас…
 — Минутку! Значит, я неприемлем? И вы полагаете, приемлемая девушка за меня не пойдет?
 — Смотря что вы понимаете под словом «приемлемая»!
 — Девственница с безупречной родословной. Привлекательная внешность делу не повредит.
 — Или, может быть, хорошие стати? Так выбирают племенную кобылу!
 — В сущности, речь действительно об этом.
 — Но есть еще такая вещь, как любовь.
 — Человек выдумал любовь для того, чтобы хоть как-то отличаться от животных, когда его тянет спариваться.
 Наступило довольно долгое молчание.
 — Что ж, милорд, раз вы не можете предложить своей будущей жене любовь, предложите ей хотя бы хорошие манеры. Поверьте, она это оценит.
 — Значит, по-вашему, когда речь зайдет о браке, мне не стоит рассчитывать…
 — Не стоит, милорд.
 К своему удивлению, Люсьен не пришел в восторг от такого заключения, хотя иного и не ждал.
 — Получается, что я нуждаюсь в ваших услугах не меньше, чем Роза.
 — Простите?
 — А, лорд Килкерн! Мы так рады вас видеть! — Пройдя через липовую рощицу, они вышли к круговой дорожке, и рядом тотчас остановился экипаж. Люсьен узнал в его пассажирах леди Говард и леди Элис.
 — Дорогие дамы, позвольте представить вам гувернантку моей кузины и компаньонку тетушки, мисс Галлант. Леди Говард. Леди Элис.
 Судя по выражению их лиц, он выказал из ряда вон выходящую учтивость.
 Люсьена куда больше занимал смелый план, только что родившийся в его воображении. Он очень надеялся, что это блестящий план — именно блестящий, а не безумный.
 — Счастлива познакомиться. — Мисс Галлант сделала изящный реверанс.
 Леди Говард оглядела ее с головы до ног в лорнет, снисходительно кивнула и снова обратилась к Люсьену:
 — Мой супруг намерен дать небольшой ужин. От его лица приглашаю вас, милорд, вашу тетушку, кузину… ну и ее компаньонку, разумеется. Ужин во вторник.
 Это было слишком скоро! Впрочем, подумал Люсьен, Говарды не так высоко стоят на социальной лестнице, чтобы у них могли появиться выгодные женихи. Если в свой первый выход Роза и опозорится, ничего страшного не случится.
 — Благодарю и принимаю. — Люсьен слегка поклонился, но как только экипаж отъехал, ускорил шаг. — Идемте отсюда, пока приглашения не посыпались градом!
 — Мисс Делакруа не готова к выходу, — заметила мисс Галлант. Она все еще сердилась.
 — Знаю. Пусть это будет пробой в не слишком требовательном кругу. Ваше дело — дать Розе все необходимые указания.
 — Но я не собираюсь оставаться в вашем доме! При теперешних обстоятельствах…
 — А что это за обстоятельства?
 — Я не желаю выслушивать оскорбительные замечания.
 — Какие именно?
 Она вспыхнула.
 — Вы отлично знаете, о чем речь. Замечания, которые не делают джентльмену чести!
 — Вот и научите меня всему, что подобает джентльмену и делает ему честь, — сказал Люсьен с улыбкой. — А заодно и мою тетку, раз уж вы даете уроки этикета. Впрочем, в этом трио я наихудший невежа. Вам придется заняться мной в первую очередь.
 — Не стану ни за что!
 — Еще как станете. Я только что повысил вам жалованье на пять фунтов, чтобы компенсировать нагрузку. Вы также можете заказывать за мой счет туалеты, какие сочтете нужным, ведь положение обязывает.
 У мисс Галлант вырвалось приглушенное проклятие, мало подходящее хорошо воспитанной особе, и Люсьен едва удержался от довольного смеха. Определенно, он выиграл этот раунд.
 — Только не вздумайте винить меня в своих неудачах! Мое дело — наставлять, а не женить.
 — Справедливо. Это все?
 Александра обратила к нему раскрасневшееся лицо, однако промолчала, что лишь сильнее заинтриговало Люсьена.
 — Ваше молчание — знак того, что вы просто в экстазе от возникших перспектив… — поддразнил он.
 — Будьте добрее к тетушке и кузине, — прервала его Александра. — Не так давно они потеряли близкого человека.
 — Это мой первый урок?
 — Если хотите.
 — Худа без добра, не бывает, — проворчал Люсьен, не в силах скрыть сарказм. — Чем больше почивших родственников, тем лучше обеспечены живые.
 — По-вашему, богатство с успехом заменяет родственные узы?
 Внезапно он ощутил, что задет этим разговором сильнее, чем хотелось бы.
 — Ваш личный опыт подсказывает этот вопрос?
 — Конечно, нет, милорд, я не имею ничего общего с богатством, и вы это прекрасно знаете.
 В этот момент Люсьен заметил, что Винсент снова отстал — в точности как ему и было приказано перед прогулкой. Это была маленькая награда за невозможность провести с мисс Галлант целый день. Теперь он знал о ней чуточку больше, чем накануне, но лишь раздразнил этим свое воображение. Его тянуло к Александре с непреодолимой тревожащей силой, а между тем ему бы следовало распустить повсюду слух о желании покончить со своим холостым существованием — только таким образом можно привлечь внимание приемлемых юных леди.
 Однако теперь у него появилась веская причина находиться в обществе мисс Галлант. Если она сумеет исправить его манеры, значит, она подлинная волшебница.




 Глава 4


 Лежа поверх покрывала, Александра подергивала чулок с узлами — любимую игрушку Шекспира — и размышляла о том, что двадцать пять фунтов в месяц составляет небольшое состояние, по крайней мере для нее. Столько она заработала за весь первый год службы. Невозможно, немыслимо было отказаться от столь щедрого предложения.
 Впрочем, речь явно идет не о щедрости и не о широте души, а о сугубо мужском интересе — и все же так заманчиво — принять вызов! Женив Люсьена Балфура, она зарекомендует себя, как никогда прежде. Возможно, ее поднимут на пьедестал как образчик домашней наставницы, она будет нарасхват и сможет выбирать работу по вкусу…?
 Александра вздохнула. Возможно ли исправить такого человека? Помимо всего прочего, лорд Килкерн был загадкой, которую она, как ни старалась, не могла разгадать.
 Терьер бросил теребить чулок и повернулся к двери, навострив уши.
 — Мисс Галлант!
 Женский голос. Александра откинула щеколду.
 — Мисс Делакруа? Входите.
 — Не могли бы вы сами зайти на минутку ко мне?
 — Но нам пора переодеваться к ужину.
 — Да, конечно, только… В том-то все и дело!
 Александра была заинтригована.
 — Ну, хорошо, идемте.
 — Понимаете, — шептала Роза, направляясь к своей двери, — мама думает, что мне лучше всего надеть платье из желтой тафты, оно подчеркнет цвет моих глаз. А мне кажется, кузен его ненавидит!
 В комнате Розы располагался необъятных размеров гардероб. Второй, поменьше, находился в задней части, между парой зеркал. У открытой дверцы в нерешительности застыла горничная.
 — И все эти наряды доставлены из Дорсетшира?
 — Все до единого. Остальная моя одежда, так же как и мамина, находится в белой комнате.
 Брови Александры взлетели вверх, но она постаралась совладать со своим изумлением и даже улыбнуться.
 — А вот и платье. Что вы о нем думаете? Мама говорив что мой цвет — желтый.
 — Мне бы хотелось взглянуть вон на то, голубое.
 Горничная исчезла в недрах гардероба и появилась с еще более кричащим вариантом павлиньего туалета.
 — Боже! — вырвалось у Александры.
 — Я знала, что вам не понравится, — с тоской протянула девушка.
 Заметив надутые губы и блеск готовых пролиться слез, Александра обратилась к горничной с просьбой оставить их наедине.
 — Мисс Делакруа, от меня требуется, как выразился лорд Килкерн, вышколить вас, чтобы вы могли сделать выгодную партию.
 Роза кивнула, явно не понимая, к чему это вступление.
 — Скажите, в чем причина ваших частых слез? В том, что у вас иные виды на будущее, или в том, что дело не ладится?
 Девушка в растерянности захлопала глазами, потом просияла.
 — Мне грустно потому, что никак не удается порадовать кузена!
 — Так вы хотите стать женой человека богатого и знатного или нет? — спросила Александра прямо.
 — Конечно, хочу!
 — И готовы во всем меня слушаться, чтобы это случилось как можно скорее?
 — Разумеется, мисс Галлант! — Девушка прижала руки к груди. — Вы правда думаете, что я небезнадежна?
 — Я в этом совершенно уверена, — с невольной улыбкой, ответила Александра. — Хотите называть меня Лекс, как все мои друзья? Мы можем перейти на ты, если вы не против.
 — С радостью! — Роза покраснела от удовольствия, и сразу стало заметно, до чего она хорошенькая. — Лекс! Как мило. Теперь, ты тоже должна звать меня по имени.
 — Что ж, давай просмотрим твой гардероб, Роза, а завтра посетим хорошую модистку.
 Отчасти Александра завидовала своей подопечной: юная леди мечтала выйти замуж, все равно за кого, лишь бы за человека приемлемого. Ее гардероб ужасал, но это было поправимо. Между нею и венчанием стояло лишь одобрение лорда Килкерна и его всемерная поддержка. Оставалось уточнить дату… ну, и имя жениха.
 В конце концов пришлось пустить в дело одно из платьев Александры — светло-желтое с выпуклым зеленоватым рисунком в виде мелких веточек. Платье было любимое, но она без колебаний укоротила подол для невысокой Розы. Лорд Килкерн должен был наконец оценить свою кузину по достоинству. До тех пор пока он видел в ней только пуделя или павлина, ей было не дождаться позволения выйти в свет, не говоря уже об охоте на мужа.
 В половине седьмого девушки спустились в столовую. Из-за полуотворенной двери до них донесся резкий, каркающий голос Фионы. Когда он умолк, послышалась короткая ответная реплика хозяина дома. Значит, он остался ужинать дома, чего почти никогда не случалось. Александра приближалась к дверям не без трепета, думая о том, что Люсьен скажет о новом образе своей юной кузины.
 — Выше нос! — прошептала Александра, когда девушка замедлила шаг. — Держись так, будто тебе все равно, кто что подумает.
 С деревянным кивком Роза прошла в распахнутые Уимблом двери впереди Александры, и граф тут же поднялся им навстречу. Выходит, кое-какие манеры у него все-таки были, независимо от того, как он держался со своими домашними.
 Вежливо пожелав ему доброго вечера, Роза уселась на отодвинутый дворецким стул.
 — Что это на тебе? — пролаяла Фиона. — Я такого платья не помню.
 — В самом деле, что? — поинтересовался граф, и Александра затаила дыхание в ожидании его насмешек. — Сегодня ты почти походишь на человека, моя маленькая кузина.
 Александра с облегчением вздохнула.
 — Это платье мне одолжила Лекс, — с довольной улыбкой ответила Роза.
 Лорд Килкерн поднялся и отодвинул для Александры стул.
 — Лекс? — спросил он совсем тихо, помогая ей усесться. — Это вам не идет. Слишком короткое — негде спрятаться даже самой крохотной тайне. Александра мне больше по вкусу.
 Имя как будто соскользнуло с его губ. Звук был, как никогда прежде, упоителен для слуха, он вызвал у нее волну сладкого озноба. Александра закрыла глаза, тщетно подыскивая ответную реплику.
 К счастью, граф не стал ждать и вернулся на свое место во главе стола.
 — Тебе не подобает носить платья гувернантки! — вдруг заявила Фиона.
 Леди Делакруа выразительно посмотрели друг на друга: старшая — сердито, младшая — со слезами на глазах.
 — Мисс Галлант обладает хорошим вкусом, — заметил граф, отрезая кусок жареного фазана. — Завтра она проводит Розу к мадам Шарбон, лучшей модистке Лондона. — Он сделал глоток портвейна, с откровенной насмешкой разглядывая тетку. — Да и вам бы не мешало туда наведаться…
 — Пардон?
 — …или заточить себя в этих стенах. Выбирайте. Меня устроит любой из вариантов.
 — Да как ты смеешь!
 — Миссис Делакруа, — вмешалась Александра, прежде чем разразилась ссора, — я нахожу ваше чувство цвета превосходным и буду рада обсудить тона.
 С минуту Фиона продолжала кипеть, но потом все же сменила гнев на милость.
 — Лондонская сутолока действует мне на нервы… Впрочем, не могу же я оставить дочь на милость никому неизвестной модистки!
 Хотя мадам Шарбон была широко известна, Александра предпочла не заострять на этом внимание. Лорд Килкерн, очевидно, тоже, поскольку он лишь приподнял бровь, продолжая есть как ни в чем не бывало. Если он намеревался и впредь ужинать дома, это означало для Александры двойную нагрузку, но зато давало возможность привыкнуть к звуку своего имени в его устах.
 В конце концов она спросила себя, всерьез он намерен соблазнить ее или просто забавляется. Но зачем ему это — ведь наградой будет разве что погубленная честь какой-то гувернантки. Правда, вполне возможно, между сезонами он сильно скучает. А если все же дело не в скуке?
 Люсьен сразу понял, что Александра отдала Розе свой лучший наряд. Одевалась она несколько консервативно, но со вкусом — ее строгое, закрытое платье давало богатую пищу воображению, что на юной, не вполне округлившейся фигурке Розы смотрелось отлично. Должно быть, Александре оно шло и того более.
 — Милорд, — сказала богиня с бирюзовыми глазами, возвращая его к действительности, — в вашем доме есть фортепиано?
 — Даже два. А в чем дело?
 Взгляды их встретились, и Люсьен ощутил неожиданную вспышку желания. Он поспешно опустил глаза. Люсьен не привык долго желать женщину — обычно все происходило раньше, чем страсть обретала опасную остроту. С любой другой он уже сделал бы попытку обольщения, предоставив предмету его интереса или сдаться, или покинуть дом, но в данном случае это было невозможно — отказ не входил в его планы, так же как и увольнение: лучшей кандидатуры на роль гувернантки ему не найти. Александра же держалась как настоящая леди, и его авансы встречали совсем иной отклик, чем у других женщин. Она была как ценный приз, само ее присутствие бросало вызов, интриговало и подстегивало.
 — Я хочу оценить, насколько хорошо играет мисс Делакруа.
 — Только без меня!
 — Ваше присутствие не обязательно, милорд, мне всего лишь нужно знать, как поступить мисс Делакруа, если хозяйка дома захочет послушать музыку.
 — Спрятаться за спины других.
 Со стороны Розы послышалось знакомое шмыганье, и Люсьен скрипнул зубами. Эта девчонка — неиссякаемый источник слез!
 — И потом появиться с помпой? — серьезно спросила Александра, хотя глаза ее насмешливо блеснули. — Что ж, идея хороша, но прежде чем прятать вашу кузину за спины других для триумфального выхода, я хочу убедиться, что триумф удастся.
 — Что за хозяйка? Какого дома? Когда? — спросила Фиона, — Почему я не в курсе?
 — Леди Говард, особняк Говардов. Во вторник. Потому что я не счел нужным ввести вас в курс дела.
 — Во вторник? В ближайший? — с ужасом воскликнула Роза.
 — Времени более чем достаточно, мисс Делакруа. — Это было именно то, что собирался сказать Люсьен. Похоже, мисс Галлант не представляла очевидного — любая попытка отвести вспышку его темперамента обречена на провал. Ее счастье, что он сегодня добрый!
 — Кузен говорил, что не позволит никому увидеть меня по крайней мере…
 — Он шутил, — мягко произнесла мисс Галлант. Люсьен смерил ее уничтожающим взглядом. Чем дальше, тем больше! Прямота, откровенность и наглость — вовсе не одно и то же!
 — Я с вами согласна, мисс Галлант, — сказала Фиона и разразилась кудахчущим смехом.
 Час от часу не легче! Люсьен резко встал, едва не опрокинув стул.
 — Фортепиано к вашим услугам! Оба! Но не слишком барабаньте, чтобы не посыпались клавиши.
 — Куда же ты, племянник? — воскликнула Фиона.
 — К дочерям Иезавели! Вам ясно, что это означает, мисс Галлант?
 Ее лицо окаменело.
 — Вполне, милорд.
 Самый известный игорный клуб Лондона являлся одновременно и самым посещаемым борделем. Люсьен бывал там, когда хотел совершенно забыться, и обычно это ему удавалось. Однако теперь он удивил и себя, и всех присутствующих тем, что предпочел партию в пикет другим источникам забвения. За два часа в его карманы перекочевала сотня фунтов из кошелька маркиза Кокси, но интерес к игре от этого не возрос.
 Люсьен не мог избавиться от мыслей о новой гувернантке и встряхнулся, только решив, что она дорого заплатит за свою наглость. Как именно, он понятия не имел, зная только, что наказание будет включать в себя полную наготу.
 — Люсьен!
 Он вздрогнул и чуть не уронил карты.
 — А, это ты, Роберт. Не ожидал встретить тебя здесь сегодня.
 — Можешь занять мое место, — проворчал маркиз Кокси. — Килкерн уже ограбил меня до нитки, пусть теперь потрошит тебя.
 Виконт присел на освободившийся стул, в то время как маркиз отправился на поиски развлечений иного сорта.
 — Туман такой, что фейерверк в Воксхолле не удался, поэтому я здесь.
 — Поздновато! Приди ты часом раньше, мы разделили бы деньги маркиза.
 — Скорее ты обчистил бы и меня, — хмыкнул Роберт, делая знак лакею.
 — На кой черт тебе сдался фейерверк в Воксхолле? — полюбопытствовал Люсьен.
 — Через неделю моя мать будет в Лондоне.
 — Ну и что?
 Виконт заколебался, ероша пшеничные волосы.
 — Я лучше промолчу.
 — О чем?
 — Нет, нет и нет!
 — Хм… — Люсьен оглядел его, уже по-настоящему заинтригованный. — Давай раскинем карты. Ставка — твоя исповедь. Если проиграешь, выложишь все как на духу.
 — А если выиграю?
 — Сотня фунтов маркиза — твоя.
 Сам он никогда не принял бы такую ставку. Оно и понятно: Люсьен был шестью годами старше Роберта и хранил немало секретов, которые пришлись бы высшему свету не по душе. Виконт не имел подобных сомнений, а потому в нетерпении схватил колоду карт.
 — Я тяну первым, — заявил он. — Девятка треф! — Когда колода утвердилась на столе, Люсьен снял верхнюю карту и не глядя повернул к виконту.
 — Валет пик! — Роберт сердито нахмурился. — Можно было не утруждаться, а сразу приступать к рассказу.
 — Можешь приступить сейчас.
 — Дьявол и вся преисподняя! Ну, ладно. Короче я подумываю о женитьбе.
 Наступило долгов молчание. Потом Люсьен осторожно спросил:
 — С чего бы это?
 — Ну, мне уже двадцать шесть… Словом, подумываю, и все тут!
 — Понятно. Фамильный долг.
 Теперь ему стало ясно, почему виконт не желал распространяться на эту тему: высший свет давным-давно приклеил Люсьену ярлык закоренелого холостяка, да и сам он был того же мнения. Никто пока не слышал о перемене в его планах.
 — Именно так, фамильный долг. — Роберт смерил его подозрительным взглядом. — Ну и что? Что в этом плохого?
 — А какую женщину ты предпочитаешь на роль жены?
 — У нас с тобой разные вкусы, так что не трудись сватать мне своих знакомых.
 — Я только хотел узнать, какова должна быть виконтесса де Белтон.
 — Так это простое любопытство?
 — Ну да.
 В памяти Люсьена все еще была свежа беседа с Александрой и то, как она отозвалась о его предпочтениях в отношении будущей жены. Ему в самом деле было любопытно, что скажет Роберт.
 — Ну… не знаю! Но я пойму, что это она, как только увижу.
 — Должны же у тебя быть хоть какие-то общие представления!
 — Общие? Хм… Конечно, они есть! Красивая, из достойной семьи, с хорошим приданым. Ну и не совсем глупая.
 — А это еще зачем?
 — С тобой невозможно разговаривать! — взвизгнул виконт, заставив окружающих вздрогнуть. — Затем, что мне придется прожить с ней всю жизнь! Брак — это святыня!
 Эх ты, смешной романтик, подумал Люсьен.
 — Брак — это сделка, приятель. Сделка, и ничего больше.
 — Боже правый! Даже если так, ты не станешь молчать всю жизнь. Тебе захочется время от времени разговаривать со своим деловым партнером.
 — Я не это имел в виду. Я хотел сказать, что брак — это законный способ произвести наследника, а если повезет, заодно и приумножить состояние.
 — Послушай, Люсьен! Только потому, что твой отец…
 — Оставь моего отца в покое. Это был гнусный распутник! Он женился, чтобы продолжить род. Помимо необходимых для этого моментов совокупления, брак не имел на его жизнь никакого влияния.
 — Знаешь что? — Роберт поднялся. — Мне жаль несчастную, которая решится связать с тобой жизнь.
 — Мне ее тоже жаль. — Люсьен демонстративно зевнул. — Сядь, дружище, и давай сыграем в пикет. Обещаю сменить тему.
 Как видно, у Белтона не было на этот вечер никаких иных планов, и, немного поломавшись, он все же снова сел.
 — Как было в «Калверте»? — спросил Люсьен, сдавая карты.
 — Смертельно скучно! Скажи, а это наверняка? Короли! Бубен.
 — Король червей, семнадцать очков. Что наверняка?
 — Я слыхал, ты будешь во вторник у Говардов.
 — Слухи расходятся прямо-таки со скоростью ветра. Ну буду, а что?
 — Если тебе надоело даже в «Калверте», общество Говардов тебя убьет.
 — Я намерен сбыть с рук исчадие ада, а потому должен бывать с ней в свете. Не в «Калверт» же ее вести! Кстати… — Люсьен окинул виконта оценивающим взглядом, — ты тоже будешь у Говардов?
 — Чего ради?
 — Ты сказал, что подумываешь о женитьбе. Моя кузина подумывает о замужестве. Мы могли бы убить двух зайцев одним махом.
 — Хочешь сбыть мне свое исчадие ада? Я-то думал, мы друзья.
 — Но кузина отвечает твоим основным запросам.
 — Допустим, она из хорошей семьи. А остальное?
 — Сам увидишь, если будешь во вторник у Говардов.
 Виконт задумался.
 — Что ж, согласен. Так и быть, напрошусь на приглашение и, надеюсь, не пожалею.
 — В этом я даю тебе слово, — буркнул Люсьен и криво усмехнулся, сознавая, что сам загнал себя в угол.
 — Как прогулка, мисс Галлант?
 — Благодарю, Уимбл, превосходно.
 Глянув поверх плеча дворецкого, Александра не обнаружила в холле никаких следов лорда Килкерна и едва сумела скрыть разочарование. Накануне она легла, так и не дождавшись его, и надеялась на встречу утром — не в том смысле, что скучала по нему, просто они не успели обсудить все детали подготовки к предстоящему дебюту Розы.
 — Вы свободны, Мэри, — обратилась она к горничной, вместе с которой выходила в парк. — Благодарю за компанию.
 — Завтра с вами пойдет Салли. Милорд приказал одной из нас непременно вас сопровождать, когда вам понадобится выйти.
 — Это очень любезно с его стороны, но если у вас есть более важные дела…
 Судя по рассказам Розы, граф был далеко не столь мил с предшественницами Александры.
 — Скажите, Уимбл, милорд уже поднялся?
 — Он встал с рассветом и сразу выехал верхом, сказав, чтобы его не ждали раньше сумерек.
 — Понимаю.
 — Милорд оставил вам записку, мисс Галлант. — Дворецкий взял со стола серебряный поднос, на котором белел листок бумаги, и Александре пришлось приложить усилие, чтобы сразу его не схватить. Развернув листок по дороге в свою комнату, она отметила, что почерк графа вполне отражает его личность — он был ровным, чуть угловатым и летящим. Казалось, глядя на него, можно было слышать иронический голос человека, которому он принадлежал.
 «Мадам Шарбон известно, что для вас открыт щедрый кредит и что все должно быть готово ко вторнику. Она вас ожидает. Потрудитесь обновить также свой гардероб соответственно случаю. Килкерн.».
 Прямо-таки образчик любезности! Александра хмыкнула и пошла переодеться.
 Когда она снова спустилась в холл, там ее уже ждали обе леди Делакруа, и не просто ждали…
 — Я не потерплю! — возмущалась Фиона.
 — Мисс Галлант! — оживился дворецкий при ее приближении. — Карета у подъезда!
 — Вообразите, мой несносный племянник приказал, чтобы нас отвезли к модистке в закрытой карете! И это в такой чудесный день! Бездушный, черствый человек!
 — Очевидно, у лорда Килкерна были на то причины, — примирительно сказала Александра и первой пошла к дверям.
 — Он просто тиран! Пошел в родню по отцовской линии, в которой были сплошь тираны! К счастью, почти все они уже в могиле!
 — Мама, я хочу поскорее увидеть мадам Шарбон, — захныкала Роза. — Если мы сейчас же не выедем, кузен может вернуться и вообще запретить нам эту поездку!
 — В самом деле может, — поддержала Александра свою подопечную, отчасти для пользы дела, отчасти от души.
 Хотя и закрытая, карета была невероятно роскошной, она уселась на мягкий плюш сиденья с тихим вздохом удовольствия. Когда ей в первый раз довелось пользоваться этим экипажем, она была слишком взволнована, чтобы оценить его удобства. Миссис Делакруа, напротив, шумно жаловалась на жизнь — по ее словам, таким манером перевозили только государственных преступников, навсегда лишенных их законных прав.
 — А вы знакомы с мадам Шарбон? — спросила Роза, нервно сжав руку Александры.
 — Нет, но я много о ней слышала. Говорят, это лучшая модистка не только в Лондоне, но и во всей Англии. Просто чудо, что лорд Килкерн пробился к ней так скоро.
 — Наверняка он тиранит и ее! — высказалась Фиона, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть в щель зашторенного окошка. — Боже, как чудесно снаружи! Подумать только, а нам запретили даже прогуливаться по улицам!
 — Ну почему же? — возразила Александра. — Без сомнения, лорд Килкерн ждет подходящего момента, чтобы представить вас обществу.
 Фиона хмыкнула и принялась томно обмахиваться платком. Было совершенно очевидно, что именно в ней состоит главная проблема — в отсутствие грозного графа она становилась совершенно неуправляемой. Даже если Роза будет блистать в свете, как мастерски ограненный бриллиант, все женихи разбегутся уже при одном виде ее мамаши.
 Александре приходилось иметь дело с соперничеством сестер, но с подобной помехой — никогда. Мать разрушала все шансы дочери на успех. Глянув на Розу, которая буквально вибрировала от нервной энергии, Александра дала себе слово сделать все от нее возможное, чтобы преодолеть это почти непреодолимое препятствие.
 Карета, остановившись, покачнулась от прыжка лакея с запяток. Дверца отворилась, была опущена подножка, и пассажирки одна за другой ступили на брусчатку Бонд-стрит. В обе стороны от них тянулись магазины, магазинчики и лавки, открытые исключительно ради того, чтобы удовлетворять малейшую прихоть сильных мира сего. Поскольку сезон еще не начинался, можно было не опасаться толкотни на тротуарах, однако через пару дней Бонд-стрит предстояло принять весьма бурный человеческий поток.
 В ближайшей витрине они увидели безголового манекена в прекрасном туалете зеленого шелка, но табличка на дверях говорила, что магазин закрыт. Александра была озадачена.
 — Похоже, нас здесь не ждут… — начала она.
 — Напротив, мисс Галлант, — сказал лакей и смело постучался в дверь. — Закрыто по настоянию милорда.
 Дверь открылась под мелодичное звяканье колокольчика, и из нее выглянула молодая женщина.
 — Вы от лорда Килкерна?
 — Именно так.
 — Тогда входите.
 Она отступила на шаг. Леди Делакруа вошли первыми, Александра за ними.
 Магазин был невелик, однако сразу вызвал у посетительниц восхищенный трепет. Его хозяйка, изящная француженка, приветствовала гостей по-английски.
 — Я — мадам Шарбон, а вы, очевидно, мисс Галлант? — обратилась она к Александре. — Лорд Килкерн сказал, что я должна во всем вас слушаться касательно нарядов для мисс и миссис Делакруа.
 Это была неожиданная новость, которая заставила Александру против воли улыбнуться.
 — Мадам, я уверена, что вы превосходно справитесь и без меня.
 Модистка, не отвечая, указала на стулья у дальней стены.
 — Начнем!
 Сперва она тщательно сняла мерки с Розы и Фионы. Александра еще ни разу не видела столь скрупулезного процесса создания женской одежды, и ей пришло в голову, что мадам Шарбон делает личное одолжение графу. Возможно, та же мысль посетила и Фиону, поскольку та не высказала ни единого вульгарного замечания. Что до Розы, девушка была слишком переполнена происходящим, чтобы подавать голос.
 — Теперь вы, мисс Галлант…
 — Что вы! — смутилась Александра, прекрасно зная, что мадам Шарбон не шьет для гувернанток.
 — Лорд Килкерн настаивал на этом.
 — Вот как?
 Внезапно она осознала, что вскоре обзаведется туалетом от мадам Шарбон, и не смогла сдержать улыбку счастья. — Ну, раз лорд Килкерн настаивал… однако как же вы управитесь ко вторнику — ведь нас трое!
 — Не волнуйтесь, управлюсь. Мои услуги будут щедро оплачены.
 — Ни минуты не сомневаюсь.
 — О чем вы там бормочете? — недовольно заворчала Фиона, и Александра сообразила, что говорит с модисткой по-французски.
 — Видите ли, миссис Делакруа, — начала она, очень надеясь, что за объяснением не последует взрыв, — ваш племянник желает, чтобы и я обновила гардероб.
 Ее опасения оказались напрасны.
 — Еще бы он не желал! — фыркнула Фиона, разглядывая желтый муслин. — Вы не можете сопровождать нас в тех жалких платьях, которые обычно носите.
 — Если бы мои услуги оплачивала эта женщина, а не лорд Килкерн, я бы запросила вдвое, — прошептала мадам Шарбон, наклонившись ближе к уху Александры, что было излишне, поскольку никто из Делакруа не знал французского.
 — Если хотите ей насолить, — ответила Александра почти в полный голос, — сшейте ей платье того фасона, который она предпочитает.
 — Что я слышу? Это ни на что не похоже! — с притворным возмущением произнес мужской голос по-французски.
 — Ах, кузен! — пискнула Роза.
 Александра повернулась так быстро, что едва не была задушена портновским метром, которым модистка обмеряла ей в этот момент шею.
 — Милорд, что вы здесь делаете? Это неп-п-прилично!
 Граф стоял в дверях, скрестив руки на груди, на губах его играла легкая улыбка. Трудно было сказать, давно ли он здесь находится, но кое-что подслушать ему, несомненно, удалось.
 — Какое замечательное самообладание, мисс Галлант, — вы покраснели как маков цвет!
 — Ничего удивительного! Я не привыкла снимать мерки в присутствии мужчины…
 — Что очень странно. Женщины наряжаются как раз ради мужчин. Почему бы мужчинам вообще не принимать участие в этом процессе от начала до конца?
 — Женщины наряжаются ради самих себя, — твердо возразила Александра. — То, что это радует мужчин, всего лишь побочный эффект.
 — Речь, достойная синего чулка!
 — Но я не синий чулок, милорд, хотя и неплохо образована.
 — Милорд, — вмешалась мадам Шарбон. Александра вздрогнула — она чуть не забыла, что они не одни.
 — В чем дело?
 — Мне продолжать или удалиться?
 Краем глаза Александра заметила, что Фиона подталкивает дочь вперед. Вся трепеща, Роза сделала пару шажков.
 — Кузен, я буду в восторге, если вы поможете мне с выбором вечернего платья.
 — Вздор!
 Александра скрипнула зубами.
 — Послушайте, милорд, Розу весьма заботит ваше мнение.
 — Да? Что ж, тогда я останусь и буду давать советы. — С этими словами граф уселся на ближайший стул, всем своим видом выражая ожидание. Очевидно, эта сцена была задумана изначально, он вознамерился воздвигать перед ней преграду за преградой, быть предельно неуступчивым и при этом забавлялся вовсю.
 Александра повернулась к нему спиной и дала знак мадам Шарбон заняться делом. Она не пыталась игнорировать лорда Килкерна, зная, что это невозможно, но и не желала ему подыгрывать. Если ему все это казалось забавным, то ей нисколько. Ничего, она еще возьмет свое! Возможно, желание научиться хорошим манерам было с его стороны лишь шуткой — что ж, тем хуже для него. Она будет строгой учительницей, а он — всего лишь учеником.
 Люсьен выносил хныканье, хихиканье, жалобы и болтовню, пока ему не показалось, что под его лопатками прорезаются крылышки. Он достаточно далеко зашел по дороге ангельского терпения. Граф вышел из лавки и достал из нагрудного кармана сигару.
 Почти тотчас дверь за его спиной открылась, но он не повернулся, хорошо зная, кто это.
 — Вам гораздо больше идет бургунди, чем Розе.
 — Однако наденет его Роза — она ищет титулованного мужа, а не я. И потом, это дурная привычка.
 — Дурная привычка? У меня их множество. Дело в сигаре?
 — Если бы только в этом, милорд!
 Люсьен повернулся, спрятав так и не зажженную сигару.
 — Позвольте, я угадаю. Ваше жалованье все еще маловато для такой необъятной задачи, как перевоспитание повесы?
 — Ошибка.
 — Тогда что вам не по душе?
 — Я гувернантка и не могу носить платья от мадам Шарбон.
 — Но вы позволили снять с себя мерки.
 — Верно. — Досада заставила Александру слегка покраснеть. — Если я надену платье от…
 — Но ведь вы его наденете, не так ли? — спросил Люсьен и сделал шаг по направлению к ней.
 — Послушайте, милорд, я… — Александра чуть отступила.
 — Так наденете или нет?
 — Разумеется, надену. У меня никогда не было такого роскошного наряда!
 Очевидно, она желала выставить Люсьена негодяем, одновременно оправдав его поступок, придав ему оттенок заслуги. Но он не нуждается в оправданиях! Ярлык негодяя — все равно что почетный титул, за ним стоят годы труда на поприще кутежа и дебоша.
 — Если мой поступок отвечает вашим тайным помыслам, с вашей стороны уместнее будет благодарность, а не упреки.
 — Вы не заслуживаете благодарности, милорд! — Александра вскинула подбородок движением, которое он нашел в высшей степени притягательным. — В своей ошибке вы раскаетесь сразу, как только общество увидит мой наряд.
 — Ах, Александра, Александра… — тихо произнес Люсьен, остро сожалея, что не может поцеловать ее прямо посреди Бонд-стрит. — Мне давно уже нет дела до того, кто и что обо мне думает или говорит. Я желаю видеть вас в платье от мадам Шарбон — и я увижу!
 — Невелика победа, милорд.
 — Зато она первая из многих… Нет, вторая. Первой было ваше согласие заняться моим перевоспитанием.
 Александра бесстрашно встретила его взгляд, однако пылающие щеки выдавали ее смятение.
 — Это не единственная моя ошибка.
 — И, надеюсь, не последняя. А теперь мне пора. Извинитесь за меня перед исчадием ада и ее мамашей. — Люсьену отчаянно хотелось ласкать эту женщину, обладать ею, но он мог себе позволить лишь одно короткое прикосновение к ее щеке. — У вас в запасе три дня, помните это.
 Александра молча скрылась за дверью магазина. Разумеется, она знала, что с ним происходит — он прочел это в ее бирюзовых глазах!
 Люсьен со вздохом поднялся в фаэтон и приказал везти себя в боксерский клуб. В Лондоне у него было не менее полудюжины любовниц, и новый сезон должен был существенно увеличить эту цифру. Беда была в том, что с появлением Александры он потерял интерес к другим женщинам, отчасти потому, что находил их пустышками в сравнении с ней, отчасти именно из-за их готовности прыгнуть к нему в постель.
 Он желал Александру и хотел пробудить в ней желание той же силы, однако, вопреки очевидному интересу к нему, она с успехом противилась любым его порывам и даже не теряла рядом с ним присутствия духа — во всяком случае, ничто не мешало ей делать едкие выпады в его сторону. Это ему даже нравилось… но, черт возьми, ему надо было как можно скорее подыскать жену.
 Люсьен оглядел стайку юных леди, появившихся из лавки, когда он проезжал мимо. Хорошенькие глупенькие болтушки. Он отвернулся и тут же забыл о них.
 Женившись, он вполне может иметь любовницу — одно другому не помеха. Любовницей может стать Александра, если только он сумеет ее добиться. А добиться надо, иначе его слепое увлечение гувернанткой станет попросту нелепым.
 Ничего, он сможет выместить досаду на сегодняшнем противнике, кто бы это ни был, для этого джентльмен и посещает боксерский клуб. В противном случае ему пришлось бы подстеречь мисс Галлант, к примеру, на вечерней прогулке с терьером… или заманить в кабинет как бы для важного разговора… или выследить, когда она пойдет в библиотеку…
 Люсьен тряхнул головой. Нет, надо, непременно надо жениться!




 Глава 5


 — Ты должна сосредоточиться, Роза, — строго сказала Александра. — Нам еще предстоит пройти пять перемен блюд.
 — Зачем это, если мне ничего нельзя будет есть! Какая нелепость!
 Девушка надула губы. Александре пришлось напомнить себе о жалованье в двадцать пять фунтов и о том, что в прошлом ей уже приходилось иметь дело с юными упрямицами.
 — Это вовсе не нелепость, а хорошие манеры. Вот, к примеру, вино. Ты его пригубливала чуть не полминуты.
 — Подумаешь, пустой бокал! — Роза хихикнула. Александра позволила себе чуточку расслабиться. Если бы вино и еда были настоящими, ко вторнику ее подопечная не уместилась бы в шедевр мадам Шарбон. К счастью, речь шла об уроке, как держать себя за столом, а не об уроке гастрономии.
 — Мне кажется. Роза, тебе просто нужен отвлекающий маневр. Стоит задать вопрос, как ты хватаешься за бокал.
 — Мисс Брукхоллоу говорила, что это хороший способ обдумать ответ.
 — Отчасти она права, но ты можешь сделать так лишь однажды, иначе все вокруг догадаются, в чем дело, а сама ты к концу ужина будешь самым неприличным образом пьяна.
 — Но как же тогда обдумывать ответы?
 — Есть ряд других способов, — небрежно ответила Александра, хотя в глубине души начинала опасаться за исход мероприятия, ради которого все и затевалось.
 Они едва коснулись умения поддерживать разговор, а до остального дело и вовсе не дошло, и это при том, что ужин у Говардов должен был стать испытанием не только для Розы, но и для нее самой!
 — Запомни пять несложных действий: сначала одно, потом другое и так далее, от вопроса к вопросу. Следи за мной. — Александра подняла бокал и сделала крохотный глоток вина. — «Да, лорд Уотли, я понимаю». — Потом взяла с колен салфетку и коснулась уголков рта. — «Это просто удивительно!» — Вернув салфетку на колени, она тщательно ее расправила. — «Неужели вы так и поступили?» — Под конец Александра захватила вилкой кусочек с тарелки, прожевала и проглотила. — «В самом деле, занятный случай». — Она взяла что-то с воображаемого блюда посреди стола и положила себе на тарелку. — «О, благодарю вас!».
 Роза снова захихикала.
 — Не так уж сложно, правда? — Александра чуть наклонила голову. — Вино, салфетка, салфетка, еда, добавка. Если затруднишься с ответом, просто вспомни, что следует дальше по списку, и сделай это. Можешь составить список сама, если тебе больше нравится. Для более долгого размышления лучше всего жевать. Ну а если ответ приходит сразу, отвечай не задумываясь.
 — Гениально! — воскликнула Роза.
 — Не смотри так, словно это моя идея, — засмеялась Александра. — Я была в хорошем пансионе.
 — Там и такому учат?
 — В числе прочего. Частная школа мисс Гренвилл считается одной из лучших.
 — Вино, салфетка, салфетка, еда, добавка, — отчеканила Роза. — И как легко запомнить!
 — Тогда переходим к тонкостям застольной беседы.
 — Кем ты будешь на этот раз? — спросила девушка со вздохом.
 — Скажем, леди Пембрук.
 — Но я не могу выйти замуж за леди Пембрук!
 Александра подумала, что по крайней мере ее подопечную не надо поощрять в желании достичь цели.
 — У этой леди есть сыновья. Маркиз Тарентон, например.
 — Говорят, он ужасно скучный.
 — Зато богатый.
 — Ладно уж, пусть будет леди Пембрук.
 — Хочу заметить, что твои слова не всегда слышит только тот, с кем ты говоришь. Сказанное может быть использовано против тебя, помни об этом.
 В дверь постучали. Александра очень надеялась, что это не лорд Килкерн: для полного счастья им не хватало только его ядовитых комментариев. Но это была Пенни, горничная.
 — Миссис Делакруа говорит, что уже время ложиться. Мисс Роза должна хорошо высыпаться.
 — Боже! — вырвалось у Александры, когда она взглянула на фарфоровые настенные часы. — Мне и в голову не пришло, что мы так засиделись. Завтра продолжим.
 Когда Роза ушла, Александра облегченно откинулась на стуле. Сказать по правде, она терпеть не могла маленькие ухищрения, позволявшие недалеким женщинам скрывать недостаток ума, однако все это могло пригодиться в погоне за мужем. Порывшись в памяти, она так и не смогла припомнить случая, когда бы чувствовала себя настолько неуверенной, как Роза. Впрочем, та дожила до семнадцати с половиной лет под крылом своей матери, почти не ударяя пальцем о палец.
 В холле послышался звук голосов, знакомые шаги приблизились к двери. Александра прокляла ту минуту, когда уселась поразмыслить, вместо того чтобы укрыться в своей комнате. Она притаилась в надежде, что опасность минует ее, однако все было напрасно.
 — Ну, отослали ее? С вас довольно?
 — Просто уже поздно. Роза ушла всего пару минут назад. Не знаю, обрадует вас это или нет, но у нее неплохо получается.
 Граф был одет для вечера — как обычно, в серое и черное — и выглядел весьма импозантно. Невзирая на все благие намерения, сердце Александры забилось чаще, а дыхание пресеклось, когда он уселся на соседний стул.
 — Неплохо? Насколько неплохо? Достаточно, чтобы не опозориться во вторник? — осведомился он, внимательно разглядывая столовые приборы.
 Александра пожалела, что рядом не стоит полный бокал. А еще бы лучше, стакан виски.
 — Думаю, да. Хорошо бы вы взяли на себя труд быть к Розе немного добрее.
 — Это приказ, Александра?
 Как странно было слышать от него обращение по имени! Странно… и волнующе.
 — Нет, милорд, просьба. Вашей кузине недостает уверенности в себе.
 — Никто ничего не заметит, когда она примется болтать во весь голос.
 — Этим грешит ее мать, а Роза почти всегда молчит как рыба.
 — Все равно они только и делают, что несут вздор! Они хуже, чем ваш терьер.
 Александра хотела возмутиться, сказав, что ее терьер не несет вздора, однако все же сдержалась.
 — Могу я задать вопрос, милорд?
 Граф повернулся, оперся локтем о стол и положил подбородок на руку. Боже, как же он был красив!
 — Задавайте.
 — За что вы их так ненавидите?
 — Кого? Этих гарпий? Ну да, этих двоих. Вам лучше не знать. — Голос его прозвучал неожиданно мягко, почти ласково. — Не выношу, и все.
 Казалось, граф чувствовал себя вполне непринужденно, однако Александре пришлось сделать над собой усилие, чтобы сохранить внешнее спокойствие. Еще никому не удавалось победить ее в словесном поединке, не победит и он!
 — Помнится, нечто подобное любил повторять Ричард, — заметила она.
  Коль не дано любить и видеть 
  Красу в теченье наших дней, 
  Нам остается ненавидеть 
  Или куражиться над ней. 
 Люсьен процитировал эти строки с мрачной усмешкой, и Александра вновь была поражена его осведомленностью.
 — В самом деле, милорд! Грозный всемогущий король, заточивший своих кротких, беззащитных племянниц в Тауэр, а впоследствии и вовсе лишивший их жизни…
 — Короче говоря, негодяй, не так ли?
 — Вы же сами прекрасно знаете, как это выглядит. — Она невольно потупилась.
 — Выглядит в глазах моей тетки и кузины. А что думаете вы, мисс Галлант?
 — Я здесь в услужении и не имею права голоса…
 Внезапно граф протянул руку и коснулся ее щеки. Александра замерла, стараясь запомнить и навсегда удержать в памяти это ощущение. Должно быть, потому, что она не отпрянула, он заложил ей за ухо выбившуюся прядь волос, не сводя при этом взгляда с ее лица, словно желая угадать дальнейшую реакцию. Лучше бы ему остаться в неведении, поскольку Александра напоминала в тот момент бабочку, летевшую на опаляющее пламя свечи. Она была не в силах дышать, когда граф взял ее лицо в ладони и прикоснулся губами к ее губам. Веки ее опустились, пугающая слабость разлилась во всем теле.
 Некоторое время назад Александра решила навсегда остаться незамужней, примирилась с ролью старой девы, приняла собственную холодность как нечто неизбежное — и вдруг все изменилось. Лед растаял, вскипел, испарился, и случилось это так стремительно, что здравый смысл просто не успел проснуться. Она качнулась навстречу мужским губам, и прикосновение стало поцелуем.
 В глубине души возникло первое эхо предостережения: берегись! Но это ничего не изменило. По правде говоря, всю свою взрослую жизнь Александра верила, что так целовать может лишь Прекрасный принц, персонаж чудесных сказок. Не владея собой, она ответила на поцелуй неловким, неопытным движением губ, а потом, сама не зная как, оказалась у него на коленях…
 Внезапно все кончилось.
 — Боже мой… — прошептала Александра.
 — Как жаль! — Голос графа показался ей весьма странным. — Такому невозможно научить — оно или дано, или нет.
 — О чем вы, милорд?
 — Об умении внушать страсть.
 Он снова поцеловал, вернее, впился в ее губы безумным поцелуем.
 Прекрасно сознавая, что ей следует вырваться, Александра лишь теснее прильнула к нему. О нет, этот человек не был так пресыщен, как утверждал, иначе он просто не умел бы так целовать. Что же будет, если он осыплет поцелуями ее обнаженные плечи? Одна мысль об этом заставила сердце Александры сжаться.
 Легкий спазм внизу живота наконец заставил ее отпрянуть.
 — Милорд!
 Его губы прижались чуть ниже уха.
 — Перестаньте!
 — Чего ради?
 Зубы прикусили мочку. Александра ахнула, конвульсивно сжав, пальцы на плечах графа.
 — Милорд, я учу хорошим манерам, а не свободному поведению!
 — Вашей ученицы здесь нет.
 — Но есть ученик!
 Александра соскользнула с его коленей. Объятия медленно и неохотно разжались, выпуская ее, и она поняла, что граф намеренно дал ей свободу. Будь его воля, он с легкостью мог бы ее удержать. Такая уступчивость казалась добрым знаком, вот только ей еще не удалось осмыслить, что из этого следует.
 — Я гувернантка, а не ваша любовница, — дрожащим голосом произнесла она, поправляя волосы. — Более того, милорд, вы — мой ученик. Вы сами этого пожелали.
 С минуту граф смотрел на нее взглядом, полным мрачного огня, потом сделал резкий жест в сторону двери.
 — Тогда уходите!
 — Да что с вами? — спросила она, пораженная тем, как странно звучит его голос.
 — Ничего. Уходите, я сказал!
 — Но может быть… может быть, вам нужна помощь…
 — Еще как нужна! Только вы мне ее не окажете.
 — О! — вырвалось у Александры, когда она поняла, о чем речь.
 — Да идите же!
 — Хорошо, милорд. Приятных сновидений.
 — Вам также. Мы можем продолжить начатое хотя бы во сне.
 Александра бесшумно прикрыла за собой дверь и поспешила в свою комнату, где минут пять пребывала в нерешительности, держа руку на заложенной щеколде. Наконец здравый смысл заставил ее отойти от двери. Переодеваясь ко сну, она то и дело ловила себя на том, что стоит перед горящим камином, погруженная в воспоминания. Лорд Килкерн целовал ее, он ее желал, а она уступила бы его страсти, если бы поцелуи продолжались.
 Люсьен мерил шагами столовую, перебирая в памяти цифры из учетных книг своего имения. Количество голов скота и тюков сена, необходимого на корм коровам и лошадям в течение всей зимы. Цены на зерно и на уголь. Жалованье прислуге.
 Увы, он так и не смог отвлечься.
 — Пропади все пропадом! — прорычал граф, подумал и добавил пару более грозных проклятий.
 До чего он дошел! С таким опытом и репутацией страдать по девственнице не первой молодости, почти по старой деве, и к тому же простой гувернантке! Поцелуй был задуман как средство хотя бы отчасти облегчить муки вожделения, но эффект получился прямо противоположный. Робкий отклик Александры окончательно свел Люсьена с ума, и теперь он бродил по дому как затравленный зверь, а она отошла в объятия Морфея по-прежнему нетронутой.
 Немного поразмыслив, Люсьен направился в ту часть дома, где располагались комнаты старшей прислуги. Постучав в дверь самой большой из них, он получил недовольный отклик, однако, не смутившись, стукнул громче.
 — Ну если это не пожар, я не знаю, что сделаю! — Дверь рывком отворилась, и в ней появилось заспанное лицо мистера Маллинса. При виде хозяина лицо это приняло крайне удивленное выражение.
 — Милорд! В такой час!
 — У меня к вам дело, — сообщил Люсьен с напором.
 — Что, прямо сейчас?
 — Прямо сейчас. Мне понадобится дюжина… нет, полторы дюжины имен. Все это должны быть девушки с родословной и приданым, кроткого характера и приятной внешности, в возрасте между семнадцатью и двадцатью двумя годами.
 Он выбрал верхний возрастной предел не случайно: если девушка оставалась незамужней и дальше, у нее наверняка имелся какой-то серьезный изъян. Очевидно, с мисс Галлант тоже не все в порядке.
 — Можно узнать, зачем вам это, милорд?
 — Отчего же. Прошу предоставить мне список уже утром — мы вместе его просмотрим и методом исключения подберем мне невесту.
 Челюсть нотариуса задергалась. Люсьен досадливо повел плечами и направился к себе. Особняк спал, безмолвный, темный. В апартаментах Люсьена клевал носом камердинер. Отпустив бедолагу, граф разделся до рубашки и брюк, налил себе бренди и почти всю ночь простоял у окна, глядя на залитый лунным светом розарий.
 Наконец он уснул, но вскоре был разбужен камердинером.
 — Проклятие! — Ему безумно хотелось запустить в Бартлета ботинком. — Который час?
 — Семь, милорд. Я не виноват, меня прислал мистер Маллинс. Он отправился по делам, а мне строго-настрого приказал известить вас, что вернется к восьми. Вот я и извещаю.
 Бартлет отдернул занавеску.
 Люсьен застонал и прикрыл глаза руками.
 — Болван!
 — Прикажете средство от похмелья? — осведомился камердинер, собирая разбросанную по всей комнате одежду.
 — От какого еще похмелья? Меня всю ночь мучила бессонница. Где гарпии и мисс Галлант?
 — Мисс Галлант и Салли четверть часа назад отправились на утреннюю прогулку. Миссис Делакруа в своей комнате. Она вызвала к себе Мэри и Пенни.
 Порой Бартлет невыносимо раздражал Люсьена, но у этого слуги были свои положительные качества: он умел держать язык за зубами и не путался под ногами без крайней необходимости.
 — Кофе!
 — Будет исполнено.
 Люсьен оделся, мрачно радуясь тому, что накануне договорился с Робертом съездить на лодочную регату — в противном случае пришлось бы посвятить день мукам вожделения.
 Не то чтобы Люсьен прежде не знал отказа — такое хоть и редко, но случалось, однако он никогда не страдал уязвленной гордостью, тем более что кто-то всегда был не прочь его утешить. Вот только на сей раз ему не хотелось утешаться в других объятиях: неудачное обольщение мисс Галлант стало вызовом его мужской гордости. Без сомнения, она готовилась начать день с нравоучительной беседы с Розой о том, как смирять низменные порывы в угоду добродетели, и может быть, даже лелеяла надежду, что он присоединится к аудитории. Нет уж!
 Люсьен выпил кофе в своей комнате и, вместо того чтобы спуститься к завтраку, приказал отправить к нему мистера Маллинса сразу по возвращении.
 — Это все, что пришло вам в голову? — едко спросил он, просмотрев список.
 — За столь короткий срок — да, — с достоинством ответил нотариус. — Хочу заметить, милорд, что имен пятнадцать и каждая кандидатка отвечает всем вашим требованиям.
 — Хорошо, — смягчился Люсьен. — К тому же две из них будут завтра у Говардов.
 — Неужто вы в самом деле вознамерились жениться?
 — Вычеркните Шарлотту Бродшоу — ее брат слишком много проигрывает в карты, а я вовсе не хочу всю жизнь оплачивать его долги. И вообще, чем меньше родни, тем лучше. Пересмотрите список.
 — Но как же я увяжу родословную с отсутствием родни?
 — Не может быть, чтобы высокая смертность была свойственна только нашему семейству.
 — Милорд, вы возлагаете на мои плечи…
 — …вполне посильную задачу. В пятницу утром мы поговорим снова. Надеюсь, на этот раз времени хватит.
 — Сделаю, что смогу. — Скомкав список, нотариус нервно сунул его в карман.
 Александра не видела лорда Килкерна весь понедельник и утро вторника. Ее он избегать никак не мог — это был не тот человек, а значит, Люсьен упорно продолжал сторониться своих родных. Хотя такое поведение казалось ей черствостью, Александра была благодарна неожиданному повороту событий: подготовка Розы к дебюту поглощала все ее силы.
 Однако втайне она все же сожалела, что они не встречаются пусть мимолетно, пусть на бегу. Александра хорошо помнила поцелуй и несколько минут полного безрассудства — такого с ней не случалось за всю ее предшествующую жизнь. Почему его так влекло к ней и почему он позволил ей ускользнуть? Если бы они вдруг встретились, и граф спросил, что она думает о его поступке, вряд ли у нее нашлись бы слова для упреков, а между тем следовало немедленно дать ему знать, что такое поведение недопустимо, и потребовать, чтобы впредь он держался с ней как джентльмен.
 Но что, если граф решит исправиться? Если он никогда больше ее не поцелует?
 Она услышала негромкий стук, и затем дверь слегка приоткрылась.
 — Лекс? Можно к тебе?
 — Конечно, входи — мне не терпится на тебя взглянуть.
 Роза помедлила на пороге и вошла в комнату медленным плавным шагом, который был отработан накануне. Для ее дебюта мадам Шарбон посоветовала голубой шелк, высокую прическу и нитку жемчуга. Александра с удовольствием одобрила ее выбор.
 — Ты прекрасно выглядишь, Роза!
 — Спасибо, — ответила девушка, краснея от смущения. — Боже, как я волнуюсь!
 — Постарайся это скрывать.
 Александра отвернулась к зеркалу, чтобы вплести в волосы зеленую ленту в тон приоткрытым бутонам вышивки, разбросанной по ткани ее платья. Это был самый потрясающий туалет, который она когда-либо видела, и он так мало подходил к ее скромному положению.
 — Какая ты красивая! — не выдержала Роза. — Знаешь, я страшно рада, что ты живешь здесь, а не рядом с прислугой. Люсьен ни за что не позволил бы мне ходить туда.
 — А разве другие гувернантки жили не в этой комнате?
 — Что ты! Кузен сразу предупредил, что не желает терпеть вокруг сразу столько женщин. Они жили в задней части дома, там, где живут Уимбл и мистер Маллинс. Конечно, там чисто и уютно, но тесно, так что негде даже поставить приличный гардероб. Шекспиру бы не понравилось. — Она потрепала терьера, дремавшего на подушке.
 Александра помедлила, глядя на свое отражение. В других домах ей неизменно выделялось помещение рядом с прислугой, соответствующее ее промежуточному статусу между хозяевами и теми, кто их обслуживал. До сих пор она не задавалась вопросом, почему лорд Килкерн поступил иначе, и теперь бранила себя за наивность. Один Бог знает, что думают об этом лакеи и горничные Балфур-Хауса и что говорят о ней своей родне и знакомым.
 — Тебе нездоровится? — спросила Роза с тревогой.
 — Почему ты так решила?
 — Не знаю. В самом деле все в порядке? Если мне придется отправиться к Говардам без тебя, я просто умру! О, я так нервничаю!
 Отложив щетку, Александра подошла и обняла ее.
 — Ты должна быть непробиваемо спокойной в свой первый выход в свет. И потом, я буду рядом. Если случится какое-то затруднение, посмотри в мою сторону, и я подскажу, что делать. Верь мне, все пройдет как нельзя лучше.
 Однако Александра все же тревожилась, но не насчет Розы, а насчет ее матери. Правда, граф обещал лично за этим присмотреть, но до сих пор его замечания только сильнее раздражали Фиону. Поделиться опасениями с Розой означало бы окончательно ее перепугать, поэтому Александра сочла за лучшее промолчать.
 Только спустившись в холл, где их дожидался лорд Килкерн, она поняла, что нервничает как никогда — ведь ей предстояло провести в его обществе значительное время. Она все еще не решила, как держать себя, если ему снова вздумается затронуть запретную тему, и очень надеялась на отсутствии поблизости посторонних ушей — довольно было и тех сплетен, что уже ходили о ней по Лондону из-за приставаний лорда Уилкинса. По правде сказать, на этот раз она вообще не противилась напору лорда Килкерна… Люсьена…
 — Дорогие дамы, добрый вечер.
 — Мама сейчас спустится. — Роза быстро сделала книксен, — Она… Мне кажется, ей не по душе платье мадам Шарбон.
 Александра приготовилась сказать что-нибудь примирительное, если граф в очередной раз обрушит на кузину всю мощь своего черного юмора, но он лишь заметил, что опоздание — признак хорошего тона. Возможно, на этот раз он решил для разнообразия вести себя учтиво.




 Глава 6


 Поначалу Люсьен собирался выехать к Говардам верхом и предоставить карету в полное распоряжение дам — не из великодушия, а из нежелания целых полчаса терпеть пустую болтовню родственниц, но в конце концов он передумал в надежде на то, что мисс Галлант не откажется делить с ним не слишком просторное сиденье.
 Однако на деле ему пришлось довольствоваться соседством Фионы. Колеса громыхали по мостовой, унося их к Говард-Хаусу. Невообразимые кудри миссис Делакруа были упрятаны под элегантную бежевую шляпу, а внушительные телеса — в платье модного покроя, бежевое с коричневым. В таком наряде она могла сойти за светскую матрону, по крайней мере пока держала рот на замке.
 Сам Люсьен намеревался провести этот вечер под девизом «делу время — потехе час» и выбрать себе невесту. Карты, выпивка, сигары — все это могло подождать. Невзирая на невысокое положение, Говарды вхожи в приличные дома, и на ужине непременно должны присутствовать леди с дочерьми на выданье. Это все, что требуется, думал Люсьен, пара минут беседы с подходящей кандидаткой вполне может решить дело. Когда речь идет о титуле и состоянии, женщина готова пойти под венец с трухлявым пнем, не то что с молодым интересным мужчиной.
 Александра на сиденье напротив что-то вполголоса втолковывала Розе — должно быть, давала последние наставления. Люсьен посочувствовал ей и одновременно мысленно поздравил с тем, что возложенная на ее плечи задача хоть отчасти оказалась ей по плечу. К примеру, вторично выдать замуж Фиону было много труднее — все деньги мира не помогли бы ему найти гувернантку на этот случай.
 Когда Александра спустилась в холл, Люсьен, к своему неудовольствию, убедился, что она была совершенно права, пытаясь отказаться от услуг мадам Шарбон. Не потому, разумеется, что в новом платье она казалась светской леди — против этого он ничего не имел. Хуже было то, что теперь от нее невозможно было отвести глаз.
 Поймав его упорный взгляд, Александра вопросительно приподняла бровь.
 — Хотите представить кузину кому-нибудь конкретно?
 — Моему другу Роберту Эллису, виконту Белтону, если он будет в числе приглашенных. Он ею живо интересуется.
 — И я могу узнать, чем вызван его живой интерес?
 — Кузина лорда Килкерна впервые выходит в свет — разве этого недостаточно? — спросил Люсьен с деланным простодушием.
 — В самом деле, чего же еще!
 — А почему бы в самом деле виконту Белтону не заинтересоваться моей дочерью? — вмешалась Фиона. — Она ангел во плоти. Люсьен должен быть счастлив, представляя ее своим друзьям.
 — Скажите, кузен, этот виконт — он женат? — робко поинтересовалась Роза.
 Люсьен бросил на нее одобрительный взгляд: по крайней мере девчонка желала как можно скорее убраться из его дома. Честь ей за это и хвала!
 — Холост и как раз ищет подходящую девушку, чтобы изменить это прискорбное состояние.
 — Вот, значит, ради чего мы сюда прибыли, — заметила Александра.
 — Ради чего же еще? — едко осведомился Люсьен. — У нас вообще нет другой цели на ближайший период времени.
 — Вы ошибаетесь, милорд, — возразила она и повернулась к своей подопечной. — Мисс Делакруа, цель вашего дебюта — не поиск мужа, а первое знакомство с высшим светом. Всему свое время. Лорд Килкерн уверял, что это будет небольшой ужин для узкого круга. Если хотите произвести благоприятное впечатление, уделите немного внимания каждому из присутствующих. Не позволяйте никому, будь то женщина или мужчина, отвлечь вас надолго.
 — А как насчет меня? — спросил Люсьен.
 — Вы можете поступать, как вам заблагорассудится.
 — Хорошо, я это запомню.
 Александра вспыхнула.
 — Я не имела в виду…
 — Боже, как все это волнительно! — перебила Роза. — Я и слова не смогу из себя выдавить.
 — Очень надеюсь, что твоя матушка подхватит эту же хворь! — раздраженно буркнул Люсьен. Ему было бесконечно жаль, что нельзя отправить обеих леди Делакруа верхом, а самому остаться в карете наедине с Александрой.
 — Роза блеснет, вот увидите, — продолжала Фиона, не слушая его. — Ох уж мне эта Шарбон! Ну что ей стоило добавить к туалетам по парочке перьев? Перья — это элегантный штрих.
 — В другой раз, — утешила ее Александра.
 — Когда поедем в цирковой балаган, — добавил Люсьен и выглянул из окошка в густеющую тьму. — Надеюсь, у них есть бабуин. Увидев ваши перья, он будет визжать от восторга. Хорошо хоть, в наших широтах не держат страусов — самец мог бы прийти от них в нездоровое возбуждение.
 — Что?! — У Фионы на лбу выступили капельки пота. — Ты ужасен, племянник! Не будь ты мой родственник, я бы тебя… я бы тебя…
 — Не слушайте его! Вы затмите всех на этом ужине, мисс Делакруа, даже без всяких перьев, — вмешалась Александра, старательно скрывая иронию. — Все будет в порядке.
 — Хотелось бы мне разделять эту уверенность. — Люсьен недовольно хмыкнул.
 — А вы приложите усилие? Вам бы следовало помнить, милорд, что первое впечатление — самое сильное. Нужно, чтобы о вашей кузине заговорили.
 Это замечание невольно напомнило Люсьену о первом впечатлении от самой Александры, и тут уж воображение понеслось вскачь, рисуя захватывающие картины. Вот он стягивает длинные перчатки, снимает отделанные бисером туфельки, расстегивает крючки изысканного платья и скользит ладонью по изгибам ее обнаженного тела…
 Бессознательная улыбка тронула его губы, и тут же толчок остановившейся кареты оторвал Люсьена от сладких мечтаний. Ему пришлось обуздать воображение и помочь дамам сойти. Мисс Галлант выходила последней, она на миг заколебалась, подавая ему руку, и он счел возможным прошептать:
 — Дорогая, вы меня совершенно заворожили.
 — Вам нравится ставить людей в неловкое положение, — парировала Александра, отдергивая руку, которая, как ему показалось, слегка задрожала.
 Через мгновение она уже шла к дверям рядом со своей воспитанницей. Люсьен двинулся следом, поглощенный мыслями о том, как безумно он желает эту женщину. Он даже не подумал предложить руку своей тетке — покачивающиеся бедра Александры словно заворожили его.
 Если дворецкий Говардов и был поражен появлением лорда Килкерна, он ухитрился этого не показать, открывая для них дверь. Зато Люсьен, бросив взгляд внутрь, не выдержал и чертыхнулся.
 — Вы сказали, что это будет небольшой ужин, — прошептала Александра, подчеркнув слово «небольшой».
 — Ну… небольшой в масштабах Лондона, — тут же нашелся он.
 В парадной гостиной, библиотеке и музыкальном салоне Говардов толпилось не менее полусотни гостей — то есть втрое больше, чем ожидал граф. Большая часть этих людей, по его сведениям, должна была все еще оставаться в провинции, однако все они явились сегодня к Говардам, которых прежде едва удостаивали внимания. Причину этого паломничества нетрудно было угадать по внезапной тишине, которая воцарилась с прибытием их маленькой группы.
 — Милорд, миледи, — любезно обратился Люсьен к хозяевам, хотя охотнее задушил бы обоих. — Позвольте представить вам миссис и мисс Делакруа, моих тетушку и кузину, а также мисс Галлант, гувернантку и компаньонку.
 — Мы счастливы принять вас в своем доме! — Леди Говард взяла Розу за обе руки, не обратив на Фиону никакого внимания. — Мисс Делакруа, все умирают от желания на вас взглянуть.
 Роза вспыхнула и присела в реверансе. Люсьен ни минуты не сомневался, что от смущения его кузина не найдет слов и расплачется, чем поставит всех в неловкое положение.
 — У вас очень мило, — неожиданно просто сказала она. — Благодарю за приглашение.
 — Ну и ну! — Люсьен тихонько толкнул Александру. — Неужто из нее выйдет толк?
 — Милорд, почему вы не предупредили, что это будет массовый смотр — Розе ни за что не осилить разговор с двадцатью собеседницами подряд! Вот что, сразу после ужина миссис Делакруа пожалуется на головную боль, и мы улизнем…
 Что ж, яснее нельзя было выразиться. Обеспечить головную боль Фионы предстояло ему. Неслыханно! Никто еще не осмеливался ему приказывать!
 Однако он лишь сдержанно кивнул.
 — По правде сказать, мне тут тоже не по душе. В это время я обычно сижу в своем клубе, медленно потягивая вино…
 — Привычки надо время от времени менять.
 — Только не на худшие. — Люсьен не выдержал и вздохнул. Ну почему ей удается так им помыкать? Он вдруг почувствовал себя тряпичной куклой в опытной руке, куклой, обреченной делать лишь то, чего хочет кукольник.
 К счастью, они опоздали так сильно, что попали почти к самому ужину, и процедура знакомства не слишком затянулась. Учитывая скандальную репутацию Люсьена, его посадили между леди Дюпон и леди Халверстон. Поскольку молодость этих дам давно прошла, терять ему было нечего, и он бесцеремонно поменял свою карточку на карточку Добнера, оказавшись в итоге за другим столом, рядом с Фионой.
 — Да, но… — услышал он голос приятеля.
 — Не нужно благодарностей, дружище. Там окно, а я знаю, как ты ненавидишь сквозняки.
 Роза и мисс Галлант сидели за первым столом: с отвоеванного места ему не только было отлично их видно, но и удалось встретиться взглядом с Александрой. «Удобно?» — спросил он одними губами, и она ответила: «Вполне», после чего переключила все свое внимание на Розу. — Ваша дочь выглядит не так уж скверно, — неохотно признался Люсьен Фионе.
 — Разумеется, иначе и быть не могло! В Дорсетшире за ней увивалась половина всех холостяков, и это еще до дебюта…
 — Я не пригласил бы вас, если бы знал, что так обездолю Дорсетшир.
 — Вздор! Там Роза могла выйти разве что за викария или сквайра.
 В этот момент справа от Люсьена остановилась Джорджина Крофт, и он не без удовольствия вспомнил, что она значится в списке потенциальных невест под номером шесть. Похоже, вечер обещал быть не столь безотрадным, как он ожидал.
 — Добрый вечер! — Люсьен поднялся, чтобы отодвинуть ей стул.
 Джорджина, яркая брюнетка, залилась краской до корней волос и глянула на карточку с явной надеждой, что это ошибка. Увы, ее место действительно оказалось между печально известным лордом Килкерном и почти совершенно глухим лордом Блэки.
 — Добрый вечер, милорд, — пролепетала она. Люсьен понятия не имел, как вступить в разговор с девушкой на выданье, не перепугав ее при этом до полусмерти. Сейчас ему бы очень не помешал мудрый совет, но его наставница была за пределами досягаемости.
 — Добрый вечер, — словно автомат повторил он.
 — С-сегодня прохладно, не так ли? — робко произнесла мисс Крофт.
 Ах да, невинная беседа! Набор избитых фраз. Смертельно скучно, зато весьма кстати.
 — И неудивительно? — подхватил он. — Ведь лето еще не наступило.
 — Господь послал нам теплую зиму.
 Случайно подняв глаза, Люсьен прочел по губам Розы, что она сделала точно такое же сообщение своему соседу по столу. Встретив взгляд Александры, он иронически прищурился. Уголки ее губ приподнялись в улыбке, и он спросил себя, что она обо всем этом думает. Похоже, она тоже находила светскую беседу невыносимо бессмысленной и глупой. В женщине, которая зарабатывает на жизнь, обучая подобной бессмыслице, такое отношение казалось весьма интригующим.
 Люсьен повернулся к мисс Крофт, чувствуя прилив энтузиазма.
 — Что привело вас в Лондон так рано?
 — У отца дела в городе. А что привело вас, милорд?
 — Фамильный долг.
 — Фамильный долг, вот как? — прокаркала Фиона, о которой Люсьен к этому времени успел подзабыть, — Да ты понятия не имеешь, что это такое!
 — Вы что-то сказали, дорогая тетушка?
 — Нет, ничего, — испугалась Фиона и тут же занялась своей мадерой.
 К той части ужина, когда дамам и джентльменам предстояло разойтись по разным помещениям, у Люсьена разболелась голова. Правда, Джорджина Крофт уже не вздрагивала перед каждым ответом на его вопрос, но зато заметно отупела от умственных усилий и выпитого вина.
 Как только Фиона встала, намереваясь присоединиться к дамам за кофе и ликерами, граф тоже вскочил. Александра возникла рядом, казалось, ниоткуда, еще до того, как он заговорил. Прочтя в ее глазах нечто сродни приказу, Люсьен остановил Фиону на полпути.
 — Мисс Галлант, боюсь, моей дорогой тетушке нездоровится, — сообщил он насколько мог громко.
 — Что-что? — изумилась Фиона.
 — В самом деле, она еще с утра жаловалась на головную боль. — Александра быстро взяла почтенную матрону под другую руку.
 — Как вы сме…
 Люсьен не дал ей договорить.
 — Идемте же, тетушка! — скомандовал он. — Вам нужно поскорее прилечь. Я уверен, хозяева дома извинят нас.
 — Ах, миссис Делакруа! — Леди Говард молитвенно сложила руки. — Мисс Делакруа, какая жалость!
 Они ретировались со всей возможной поспешностью, на бегу раздавая прощальные реплики и извинения, и через минуту карета уже уносила их в Балфур-Хаус.
 — Все вышло на славу, мисс Галлант. — Люсьен незаметно подмигнул Александре.
 — Благодарю, милорд.
 — Что все это значит? — Возмущению Фионы не было предела. — Похоже на похищение!
 — Помечтайте, помечтайте, — хмыкнул Люсьен.
 — А вот я рада, что все кончилось, — пропищала Роза, обмахиваясь веером. — Столько народу, и все смотрят только на меня! Ужас, просто ужас!
 Люсьен вздохнул. Был ли он когда-нибудь таким зеленым юнцом, неоперившимся птенчиком? Вряд ли. С таким отцом…
 — Все правильно, ты же дебютантка. Они перестанут таращиться на тебя, как только найдут новую жертву.
 Александра кашлянула, намекая на то, что пора пресечь его бестактность.
 — Отчасти лорд Килкерн прав.
 — Да? — удивилась Роза.
 — …хотя я облекла бы это в иные слова.
 — Разумеется, из малодушия. — Люсьен ухмыльнулся.
 — Существует прелесть новизны, и ее нужно уметь обращать себе на пользу. Через месяц от вашего дебюта останется лишь смутное воспоминание, а его результатом станет готовность или нежелание приглашать вас впредь.
 Александра задумчиво улыбнулась, и Люсьен ощутил незнакомое стеснение в груди.
 — Ну как впечатление? — спросил он.
 — По-моему, вечер удался. Еще один такой — и каждый будет рад пообщаться с мисс Делакруа.
 — Как чудесно! — воскликнула девушка.
 — Что-то я не видела этого твоего друга… как бишь его? Лорда Белтона! — проворчала Фиона.
 — Очевидно, у него нашлись дела поинтереснее, — рассеянно ответил Люсьен.
 Вопрос сбил его с мыслей об Александре. До сих пор ему казалось, что его неприязнь к тетке давно уже достигла апогея, но, похоже, он ошибся. Какое счастье, что Александра придумала эту историю с головной болью — страшно представить, что могла наговорить старая гарпия за кофе и ликерами!
 После его отповеди леди Делакруа словно воды в рот набрали, за что граф был им безмерно благодарен, и без того лепет Джорджины Крофт почти свел его с ума.
 — Уимбл, коньяку! — приказал он, как только дамы исчезли наверху.
 Едва Люсьен распустил шейный платок и развалился в кресле перед камином, явился дворецкий с подносом. Глоток янтарной жидкости явился подлинным благословением после всех передряг этого вечера.
 — Маллинса ко мне!
 Очевидно, нотариус уже ждал поблизости, потому что дверь почти сразу скрипнула. Люсьен не повернулся, не в силах оторвать взгляд от языков пламени.
 — Вычеркните Джорджину Крофт, — сказал он вяло. — Я спросил, кто ее любимый автор, и она ответила: «Тот, который написал Библию». На вопрос, что ей больше всего нравится в Библии, она ответила: «Картинки!». Правда, к тому времени у нее уже заплетался язык…
 — Возможно, девушка пыталась пошутить. Если так, вышло неплохо.
 Прозвучавший голос заставил его вздрогнуть, вялости как не бывало. Оказывается, за его спиной находился не Маллинс, а Александра. Но вместо того чтобы броситься и заключить ее в объятия, как ему того хотелось, Люсьен скрестил руки на груди и остался сидеть неподвижно.
 — Все это было сказано вполне серьезно. Следовательно, она просто глупа.
 — Вас, значит, занимают только умные женщины? А может быть, подобная деталь придает любовной связи особую остроту?
 — Это простое любопытство или личный интерес?
 Александра приблизилась. Ему хотелось верить, что она явилась искушать его, но если учесть ее характер, скорее ей пришло в голову высказать все, что она о нем думает. Что ж, он не станет слушать выговор с кротко склоненной головой.
 — Я впервые слышу, милорд, чтобы кандидаток на роль жены вычеркивали из списка за недостаток начитанности.
 — А по-моему, это хороший тон.
 — Вы как будто предпочитаете зрелых женщин, а мисс Крофт всего восемнадцать.
 — Нет правил без исключений. — Люсьен чувствовал, что назойливая головная боль отступает.
 — Итак, у вас уже есть список. Кто его составил? Мистер Маллинс?
 — Какая разница! — Он намеренно задержал взгляд на губах Александры и улыбнулся. — Зачем вы пришли? Если, конечно, не считать сцены ревности.
 — Что?!
 — Милорд, — сказала Уимбл, заглянув в дверь, — вы хотели видеть мистера…
 — Позже!
 — Как вам будет угодно.
 — Итак, на чем мы остановились? Ах да, на сцене ревности.
 — Чтобы устроить подобную сцену, нужно ревновать. Ко мне это не относится. — Александра принялась ходить по кабинету. Дрожащие огоньки свечей бросали отсвет на блестящий шелк платья, и казалось, что вся ее фигура трепещет и мерцает.
 — Зачем же вы здесь? — настаивал Люсьен.
 — Чтобы спросить: как вам не стыдно порицать своих близких за каждую мелочь, когда вы сами в сотню раз хуже?
 — В сотню? Странно, что меня до сих пор не вываляли в дегте и перьях.
 — В самом деле, очень странно!
 — И что во мне плохого? — осведомился он, тщетно стараясь справиться с улыбкой, которая становилась все шире. — Скажите!
 — И не подумаю!
 — Отчего же?
 — Вам нравится раздражать и дразнить людей. Вы и теперь ищете повод предаться этой привычке, но я не стану ей потакать.
 — Да я, кажется, сам Люцифер!
 — Не совсем, но вы человек безусловно низкий!
 Люсьен промолчал. Головная боль стала возвращаться. Судя по всему, всю дорогу от Говардов, пока он предавался сладким мечтаниям, Александра подбирала аргументы для спора с ним.
 — Чем же я низок? — наконец спросил он, отставив коньяк.
 — Во-первых, тем, что непрестанно унижаете и оскорбляете своих близких.
 — Во-первых! Значит, будет и во-вторых?
 — Будет, милорд! — Александра устремила на него сердитый взгляд. — Прошу заметить — я высказываю все это лишь потому, что вы пожелали улучшить свои манеры.
 — Согласен. Можете продолжать.
 — Ваша тетушка недавно овдовела, а кузина осталась без отца. Таким образом, вы их ближайший родственник мужского пола, тот, на кого они могли бы положиться, кто мог бы стать их покровителем. И что же они получили от вас? Ничего!
 — Как это — ничего? — прорычал Люсьен, забыв, что пару минут назад искренне забавлялся разговором. — Они здесь, под моей крышей!
 — По чужой воле! От себя лично вы даже не потрудились выразить им свои соболезнования, хотя бы в письменной форме!
 Люсьен стиснул зубы, чтобы не сказать лишнего. Эта женщина умела раздразнить собеседника.
 — Я оплатил погребение!
 — Этого мало!
 Внезапно Люсьена осенило, что речь идет не только о защите прав обездоленных леди Делакруа. За яростной обличительной речью Александры скрывалось нечто личное.
 — А кого похоронили вы? — спросил он уже тише.
 — Какое вам дело! Вы не способны оплакивать даже своих близких!
 Она бросилась прочь. Люсьен, вскочив, догнал ее и повернул к себе. Лицо девушки пылало, грудь вздымалась, глаза сверкали. В этом не ощущалось ничего благопристойного, ничего предписанного правилами хорошего тона, а была лишь дикая краса, от которой все приготовленные слова вылетели у него из головы.
 — Я не оплакиваю своих близких… на людях — сказал он тихо.
 Гнев Александры, казалось, сразу остыл, и она довольно долго смотрела ему в лицо.
 — Вы оплакиваете своего брата Джеймса?
 Она никак не могла прочесть это по выражению его лица — он никогда не был открытой книгой для чужих глаз, видимо, эта женщина сумела заглянуть в его мысли.
 — Почему вы позволили вас поцеловать?
 — Не пытайтесь сменить тему!
 — Эта мне больше по душе.
 — А мне нет!
 Люсьен привлек Александру ближе и легонько поцеловал в губы.
 — Послушайте…
 — Мы уже довольно говорили.
 Голова ее запрокинулась, глаза полузакрылись. Люсьен поцеловал ее еще крепче.
 — Согласитесь, это гораздо интереснее.
 — Вы можете уйти от разговора, но проблему мы не решим. — Александра поглядела на него из-под полуопущенных ресниц, и Люсьену показалось, что в ее голосе прозвучала призывная нотка.
 — Что же я могу с собой поделать? — заметил он с вернувшейся иронией. — Во мне явно недостает качеств джентльмена, зато многовато от повесы. Желаете исправить дело? Учтите, джентльмен никогда не позволит себе вас целовать.
 — Но как же насчет вашей тетушки и кузины? — воскликнула Александра, пытаясь высвободиться.
 — Сейчас мне и вовсе нет до них дела, меня интересуют только ваши губы.
 — Забудьте о них!
 — В таком случае доброй ночи, мисс Галлант. — Он отвернулся, скрывая усмешку, и тут Александра схватила его за рукав.
 — Мы недоговорили, милорд! Прошу ответить, что вы намерены делать дальше!
 — Разумеется, залучите вас в постель. Хотите знать мой план?
 — Н-нет… — прошептала она и сделала шаг назад.
 — Вы уверены? Поцелуи приятны, но есть вещи намного приятнее.
 — Доброй ночи, милорд. — Пробормотав эти слова, Александра обратилась в бегство.
 Люсьен снова потребовал к себе мистера Маллинса, однако мысли его были далеки и от списка, и от женитьбы. Она так и не сказала «нет» на его последнюю фразу.




 Глава 7


 Лорд Килкерн, похоже, счел, что Роза выдержала испытание: еще до конца недели он принял приглашения на два званных вечера, в оперу, на фейерверк в Воксхолл-Гарденз и на первый большой бал сезона. После этого приглашения посыпались градом, возможно, потому, что всем и каждому хотелось лично лицезреть возвращение Люсьена Балфура в высшие круги, которые он когда-то так бесцеремонно покинул. Одна Александра знала, что граф об этом и не помышляет, а лишь дает Розе шанс утвердиться в свете. Само по себе это было неплохо, вот только он и не подумал посоветоваться, принимая приглашения, чем раздосадовал ее сверх всякой меры. В свет можно ворваться кометой, но куда разумнее делать в нем шаг за шагом, подниматься со ступени на ступень — только это обеспечивало прочный успех. Очевидно, ему хотелось поскорее сбыть с рук кузину.
 Александра рассердилась настолько, что три дня демонстративно избегала Люсьена. Она твердила себе, что причина именно в этом, и ее нежелание встречаться с ним никак не связано со сценой у него в кабинете. Он вбил себе в голову сделать ее своей любовницей, но это же нелепо! Как личность Люсьен Балфур ей глубоко несимпатичен! Он выразил желание учиться манерам, а сам пытается дать ей уроки бесстыдства!
 С Шекспиром на поводке Александра отправилась на раннюю утреннюю прогулку. На лестнице ее взгляд наткнулся на портрет Джеймса Балфура. Между ним и Люсьеном было заметное сходство, но этот молодой человек был таким приятным и улыбчивым, что так и хотелось улыбнуться ему в ответ. Лицо у него было открытое, взгляд спокойный — ни следа мрачной тайны, составлявшей своеобразный шарм нынешнего лорда Килкерна.
 — Что вы пытаетесь там высмотреть?
 — Боже! — Александра вздрогнула от неожиданности и схватилась за сердце. — Милорд, вы меня напугали до смерти!
 — Сами виноваты. Я топал как слон.
 Она решительно не могла вообразить этого человека топающим — ни при каких обстоятельствах.
 — Вы не собираетесь извиниться, милорд?
 — За вашу рассеянность?
 — Вы что-то рано поднялись.
 — Беру пример с вас.
 — Мы идем на прогулку.
 — Кто — мы? Не вижу ни Салли, ни Мэри. — Граф подошел ближе.
 — Салли появится с минуты на минуту.
 — Жаль.
 Он протянул руку, явно намереваясь погладить ее по щеке, но Александра успела отступить.
 — Лорд Килкерн, я хочу прояснить одну важную вещь.
 — Сперва проясню я. Я хочу вас, Александра, желаю безумно. Однако я не животное, чтобы на вас набрасываться. Какое-то время я буду просить — по крайней мере еще несколько раз, потом просить придется вам.
 Люсьен улыбнулся одной из своих непонятных улыбок, которые так отличали его от добродушного Джеймса.
 — Ваши поцелуи… — начала Александра, не зная точно, что собирается сказать.
 — Что же?
 — Вы слишком много о себе возомнили?
 — И не без оснований.
 Он приласкал Шекспира, который пришел от этого в полный восторг, и начал спускаться по лестнице.
 Какое-то время Александра стояла, словно приклеенная к месту, стараясь выровнять дыхание. Люсьен думал, что шокировал ее до глубины души. Вовсе нет, но он ее взволновал. Уроки хорошего тона не шли ни в какое сравнение с уроками бесстыдства.
 Наконец она двинулась следом за ним, и в этот момент в холле появился Уимбл, держа наготове плащ графа.
 — Отправляетесь по делам, милорд? — спросила Александра, надеясь перейти на более официальный тон. — Для верховой прогулки рановато.
 — Я приглашен на пикник. — Люсьен внимательно оглядел ее и усмехнулся. — А вы, похоже, снова ревнуете.
 Она вспыхнула, бросила вороватый взгляд на дворецкого, сохранявшего непроницаемое выражение на лице, словно он был глухим, и попыталась шуткой разрядить атмосферу.
 — Вот, значит, на что вы променяли обязанности по отношению к своим близким?
 — И променяю еще не раз! — отрезал Люсьен, мрачнея. Уимбл отворил дверь, и граф вышел, не сказав больше ни слова.
 — Пикник… — задумчиво повторила Александра. — В шесть утра? Что за шутки!
 — Я сам видел, как кухарка укладывала корзину, — неожиданно произнес Уимбл. — Бартлет отнес ее в фаэтон. Пойду узнаю, где задержалась Салли.
 — Не затрудняйтесь! — запротестовала Александра, несколько смутившись, и, не в силах справиться с любопытством, заметила: — Мне все-таки кажется, что для пикника это слишком ранний час.
 — Граф выехал на весь день и вернется только к ужину.
 Очевидно, пикник затевается где-то в отдалении… или у его милости дела в городе и не будет времени заехать за корзиной. Лорд Килкерн не ставит слуг в известность о своих планах.
 Наконец подошла Салли, и они отправились на прогулку по аллеям Гайд-парка, которая, однако, не помогла Александре развеяться. К счастью, по возвращении ей удалось спокойно переодеться, но тут же в дверь влетела расстроенная Роза.
 — Лекс, Лекс! Мама хочет, чтобы я ехала в Воксхолл в новом зеленом платье!
 — Доброе утро, мисс Делакруа! — сказала Александра самым безмятежным тоном и сделала изящный реверанс.
 — Ох, прости! Доброе утро, мисс Галлант.
 Роза присела в ответном реверансе и смахнула слезу.
 — А почему бы тебе не поехать в зеленом? Возьми с собой теплую шаль. Идем, пора завтракать. Я думала, ты уже перестала плакать по пустякам.
 — Но, Лекс, если я поеду в зеленом, то на бал к Пембрукам мне придется надеть розовое, и тогда кузен откажется со мной танцевать!
 Александра сдвинула брови — она решительно не понимала, в чем проблема.
 — Он что-то имеет против розового платья? — осторожно спросила она.
 — Люсьен ненавидит розовый цвет! Он говорит, что это наводит его на мысли о фламинго! — Закрыв лицо руками, девушка зарыдала, выкрикивая сквозь слезы: — А я даже не знаю, что такое фламинго!
 Ну и ситуация! Лорд Килкерн дал понять, что не желает усложнять кузине жизнь, без нужды расширяя ее кругозор. Речь шла о разговорном французском, музыке, правилах хорошего тона, но никак не о зоологии.
 — Фламинго — это такая птица, — наконец проговорила Александра, увлекая свою подопечную в комнату для завтраков. — Если будешь часто плакать, глаза покраснеют, а лицо может пойти пятнами. Это испортит твою внешность.
 Роза тотчас перестала рыдать, испуганно вытерла слезы и бросилась к ближайшему зеркалу, надеясь убедиться, что ее внешности не нанесен непоправимый урон. Это лишило Александру возможности продолжать расспросы.
 — Чем займемся сегодня? — спросила она за завтраком. — Поскольку лорд Килкерн отбыл на весь день, а твоя матушка до обеда не покинет своей комнаты, дом в нашем полном распоряжении.
 — Будем учиться вальсировать.
 — Но ты уже превосходно вальсируешь, Роза. Запомни, тебе не придется танцевать вальс до тех пор, пока ты не будешь официально принята в свете, то есть не раньше, чем тебя представят ко двору…
 — А этого не случится, пока мне не будет полных восемнадцать! Да помню я, помню! Все это просто глупо. Еще две недели между небом и землей! Чего ради? Неужели нельзя сделать исключение для кузины лорда Килкерна?
 — Исключений не делается ни для кого, — строго сказала Александра — ее удивила эта неожиданная вспышка самоуверенности.
 — А мама говорит…
 — Ах, мама! Я могла бы догадаться.
 — О чем? — Роза перестала грызть персик и неуверенно уставилась на нее.
 Александра сообразила, что подумала вслух.
 — Не важно, — вздохнула она. — Меня тревожит твой французский. Вот и предмет для занятий…
 — Но это все так скучно! Французский, этикет, фортепьянные пьесы, кадриль! Неужели нет ничего поинтереснее?
 — Поинтереснее будет завтра у Харгроу и послезавтра на фейерверке в Воксхолл-Гарденз. Впрочем, решать тебе. Не я же хочу замуж за аристократа…
 — Но я не люблю французский, Лекс, у меня нет к нему способностей. Мисс Брукхоллоу махнула на меня рукой, когда за полгода мы освоили только «je m’apelle Rose»
 Александра улыбнулась — акцент у ее подопечной действительно был ужасающий.
 — По крайней мере хватит и дня, чтобы ты усвоила азы. Большего не потребуется.
 — Ах, у меня разболелась голова!
 — Ничего страшного! — решительно возразила Александра, хотя ее голова болела вот уже полчаса. — Начнем сразу после завтрака.
 — Ну хорошо, хорошо. А как выглядит эта птица — фламинго?
 — Хм… длинная, голенастая, вся розовая. Розовый цвет перьев — следствие поедания креветок, которые…
 — А фламинго похожи на лебедей, хоть немного?
 — Немного похожи, но у них длинный загнутый клюв. Фламинго живут…
 — Длинный загнутый клюв? — Роза вдруг горько разрыдалась.
 — Вот чертовщина! — Александра придвинулась ближе. — Помни про красные глаза! Про лицо в пятнах!
 — Где мой племянник? — раздалось от двери, и в комнату торжественно вплыла Фиона. Ее седые волосы, подкрашенные хной, короной торчали во все стороны.
 — Доброе утро, миссис Делакруа… — произнес, входя за ней, Уимбл.
 — Ничего доброго в этом утре нет! Где племянник?
 — Уехал час назад, — сообщила Александра, в то время как дворецкий поспешил ретироваться.
 — Разумеется, на тот пикник, где будет дочь маркиза! Мне все известно! Меня не проведешь! Бездушный, черствый человек! Покинул нас с Розой на произвол судьбы, чтобы развлекаться с посторонними! Я потрясена, шокирована, убита!
 — Полагаю, что…
 — Не пытайтесь меня утешить, это невозможно! Ничего, рано или поздно слезы моей дочери растопят лед в его черном сердце! — С этими словами Фиона покинула помещение и удалилась к себе, по пути громко требуя горячего шоколада и булочек, которые одни способны были успокоить ее нервы.
 Александра ощутила острую нужду в стакане бренди. Поскольку граф так и не вернулся, после ужина ей пришлось заступить на пост компаньонки миссис Делакруа — это вылилось в двухчасовой пересказ сплетен и новую обличительную речь, на сей раз по поводу вторжения извращенных французских нравов: каприз моды предписывал надевать сорочку влажной, чтобы платье лучше подчеркивало формы.
 Наконец испытание закончилось. Александра укрылась в библиотеке со стаканом подогретого молока и книгой стихов Байрона. Уйти к себе она не могла, так как ей необходимо было видеть графа. То, что он замыслил, уже не пугало, а влекло ее. Не то чтобы она собиралась пойти у графа на поводу, но…
 — Мне и в голову не приходило, что Байрон по душе молодым одиноким женщинам.
 Александра чуть не подпрыгнула, но быстро взяла себя в руки, хотя это оказалось и непросто под направленным на нее испытующим взглядом.
 — Мужчины вообще мало знают о женщинах, милорд. Как прошел пикник?
 — Я не в восторге. А как обстановка здесь, в гнезде гарпий?
 — По-моему, весьма продуктивно. Теперь мне известно, что ваша тетушка не одобряет новую светскую моду носить сорочку влажной.
 — А по мне, это первая удачная идея со времени амазонок, обнажавших одну грудь. — Граф уселся напротив нее. — Что, Роза готова к завтрашнему вечеру у Харгроу?
 — Этим вопросом надо было задаваться, принимая приглашение, — с вызовом заметила Александра и отложила книгу.
 — Простите, мне не пришло в голову посоветоваться с гувернанткой. — Он беззлобно усмехнулся. — Если вас это утешит, я учел все, что касается моей дорогой кузины и даже моей дорогой тетки.
 Мимолетное раздражение заставило Александру нахмуриться. Лорд Килкерн ничего не делал просто так, вот и сейчас этот человек нарочно играл в надменность. Не потому ли, что напрашивался на резкости? Очевидно, ему это нравилось. Что ж, пусть получает то, чего так жаждет.
 — Кстати, о пикнике. Неужто вы решили подорвать свою репутацию, появляясь в обществе приличных людей?
 — Все, что угодно, лишь бы улизнуть из дома. — Люсьен вздохнул, откинулся в кресле и устремил на Александру испытующий взгляд из-под полуопущенных век. — Вы уже обдумали мое предложение?
 Ее сердце сжалось. Боже, она не могла думать ни о чем другом весь этот день!
 — Уверен, что обдумали. И каков же ваш ответ? Раз за разом готовя юных леди к браку, вы не можете не задумываться над тем, что он сулит.
 — Вы предложили мне вовсе не брак, милорд! — отрезала она, снова раздражаясь.
 — Хоть раз назовите меня Люсьеном.
 — Зачем?
 — Хочу слышать, как это прозвучит в ваших устах.
 Александра сменила позу, стараясь принять непринужденный вид. Внешне это был мирный разговор у камина, внутренне — яростный поединок личностей.
 — Очевидно, вы привыкли получать все, чего ни пожелаете.
 — Тоже мне, новость! Лучше скажите обо мне нечто такое, что является для меня тайной!
 Александра собралась ответить, но вовремя заметила, как подобрался ее собеседник. Ей вдруг пришло в голову, что хищник изготовился к прыжку и что нужно поскорее отвлечь его.
 — Извольте. Вы не так циничны, как пытаетесь показать.
 — Да неужто?
 — Законченный циник не может быть так щепетилен в выборе невесты.
 — Я потрясен этим откровением до глубины души, — Граф лениво прикрыл глаза.
 — Скольких кандидаток вы уже опросили? — настаивала Александра.
 — Трех, в том числе одну сегодня. Очевидно, моя разборчивость проявляется в том, что я не беру первую попавшуюся, даже ни разу с ней не переговорив.
 Да уж, чем-чем, а щепетильностью тут и не пахнет. Александра невольно улыбнулась.
 — Это что-то вроде интервью, верно? С какой целью?
 — Чтобы случайно не жениться на круглой дуре и не произвести затем на свет круглых дураков.
 — Вот видите! Законченный циник считает любую женщину круглой дурой от рождения и до смерти.
 — Значит, с моей стороны это все, что угодно, только не холодный расчет? — с любопытством спросил граф.
 — Именно так. Вы перебираете кандидаток, потому что надеетесь рано или поздно найти подходящую.
 — Подходящую в каком смысле?
 — Во всех: как подругу жизни, как мать ваших детей, как…
 — Не детей, а ребенка — перебил он. — Одного вполне хватит. А подруга жизни мне ни к чему — я предпочитаю друзей.
 — Но супруги поддерживают друг друга, помогают друг другу…
 — Благодарю, я как-нибудь справлюсь сам.
 — Вы меня дразните! — воскликнула Александра. — Это не дискуссия, а попытка сбить с толку!
 — Ничего подобного. Если уж на то пошло, с толку сбиваете вы.
 — Значит, по-вашему, будучи женщиной, я хороша только для деторождения?
 — Для этого я подыскиваю жену. Насчет вас у меня совсем другие планы.
 — Довольно! — Александра вскочила. — Кто воспитал вас, милорд? Стадо животных?
 — В некотором роде. Череда гувернеров и наставников.
 — Да, я слыхала, что ваш отец был… не совсем благоразумен в личной жизни…
 — Я его мало знал — видел раз пять, не больше, по крайней мере лет до восемнадцати.
 — Вот как… — Александра смутилась и снова опустилась в кресло, невольно вспоминая своего доброго заботливого отца.
 — Вы подыскиваете ко мне ключик — это так, мисс Галлант? Увы, его не существует. — Граф повел плечами и поднялся. — Доброй ночи.
 — Так спор окончен? — изумилась она. — Вы сдаетесь?
 — У меня нет привычки сдаваться.
 — Значит, отступаете!
 — Не играйте с огнем, Александра, — он подошел к ней вплотную, — иначе обожжетесь!
 Без дальнейших слов граф рывком поднял ее из кресла и начал целовать. Все едкие замечания, все разумные доводы покинули ее, сознание помутилось, остались только чувства. Если это называлось «обжечься», она ничуть не возражала. Не потому ли все, кто воспевал страсть, называли ее обжигающей?
 Сама того не замечая, Александра обвила руками шею Люсьена. Он осыпал поцелуями ее шею, плечи, она все больше ощущала его нарастающее возбуждение и жаркую влагу у себя между ног.
 — Нет, нет! Довольно! Перестань!
 — Тогда отпусти меня… — чуть отстранившись, сказал он вполголоса, не то насмешливо, не то умоляюще.
 Александра сообразила, что одной рукой комкает его рубашку, а другой пытается погладить густые волосы у него на груди. Она отдернула руки. Пару минут они оставались в той же позе, потом объятия разжались.
 — Вы — весьма необычная женщина, мисс Александра Беатриса Галлант, — медленно произнес граф и вышел.
 Едва дверь за ним закрылась, девушка рухнула в кресло. Все ее тело нетерпеливо ныло, чего-то требуя. Она не знала точно чего, зато хорошо знала, что означает прощальная фраза Люсьена: любая другая до нее сдавалась немедленно, после первого же поцелуя. Но ведь и она хотела сдаться, жаждала этого, мечтала ощутить его руки на своем обнаженном теле…
 Некоторое время спустя Александра не без усилия поднялась и направилась в свою комнату. Уединение — вот что было ей нужно, чтобы разобраться в себе. Примерно четверть часа она мерила шагами свою роскошную спальню, по пятам преследуемая встревоженным терьером. За это время ей удалось понять по крайней мере три важных момента: во-первых, Люсьен Балфур был более джентльменом, чем утверждал, иначе он не уступил бы ее желанию положить конец интимной сцене, во-вторых, он не просто играл с ней, как кот с мышью, но в самом деле увлекся ею всерьез, в-третьих, он хранил какую-то тайну. Какую — это ей еще предстояло выяснить.
 Люсьен смотрел в окно кабинета и рассеянно слушал ежемесячный отчет мистера Маллинса с приложенной к нему суммой издержек. Он ценил семейного нотариуса, против воли восхищаясь его трудолюбием и мягкосердечием, а потому, словно желая это скрыть, обычно придирался к каждому его слову. Однако на этот раз Люсьен знал, что смолчит, даже если мистер Маллинс внезапно перейдет на древнекитайский. Причина в том, что он совсем размяк, в тридцать два года стал ничем не лучше деда по материнской линии, давно уже пораженного старческим слабоумием. Прежний Люсьен Балфур ни за что не остановился бы с женщиной на полпути — наоборот, стоило ей запротестовать, как он удваивал напор. Почему же он снова дал ускользнуть Александре, ведь рано или поздно она бы уступила, сама, по собственной воле. Почему вместо ночи страсти он провел пустую и бессонную, одинокую ночь?
 Он всегда достигал желаемого, в этом был неписаный закон его жизни. Но вот явилась Александра Беатриса Галлант и установила новый свод правил, которые ему по какой-то необъяснимой причине нельзя было ни переступить, ни обойти. Более того, он не мог выбросить эту женщину из головы, а потому оставалось только играть по ее правилам. Возможно, она была не так уж далека от истины, когда назвала его щепетильным.
 — Так вы одобряете, милорд?
 — Что? Ах да… разумеется, одобряю. Всецело.
 — Как это неожиданно и… приятно!
 Нотариус удалился, а Люсьен вернулся к созерцанию, но прежде чем он успел погрузиться в очередную нескромную фантазию, в кабинет влетел восторженный ком белого меха и уселся у его ног, виляя хвостом.
 — А, Шекспир! — граф наклонился, чтобы приласкать собаку.
 — Куда ты, вернись сейчас же! — раздалось от двери. Александра не сразу заметила склоненного хозяина, а заметив, застыла на месте.
 — Доброе утро, мисс Галлант, — приветствовал ее Люсьен, сразу оживляясь.
 — Доброе утро, милорд! Прошу прощения, я оставила дверь приоткрытой, и Шекспир улизнул. Больше этого не повторится.
 — Кому понравится сидеть целый день взаперти. Пусть себе обследует дом, все равно он лучше воспитан, чем мои родственницы.
 — Это весьма великодушно с вашей стороны, но миссис Делакруа недолюбливает Шекспира.
 — Тем более стоит дать ему свободу.
 — Следовало бы осудить вас за это, но я не могу, — с улыбкой призналась Александра. — Все, что идет на пользу моей собаке, приемлемо и для меня.
 — Почему бы вам не улыбаться почаще?
 — Назовите мне причину.
 — То есть… ваше счастье целиком и полностью зависит от того, что я скажу?
 — От того, как часто вы идете на уступки.
 — Тогда мы с вами в одинаковом положении! Ваша уступчивость может сделать меня совершенно счастливым.
 — Сожалею, но в таком случае, милорд, счастливым вам не бывать! — отрезала Александра и пошла к двери.
 — Вы уверены? Прошлой ночью я был на полдороги к счастью.
 — Вот и лелейте этот момент в памяти, — заметила она едко, — насколько я помню, от супружества вы счастья не ждете. Мне заранее жаль вашу жену.
 — Неужели вас шокирует мое отношение к браку?
 — Еще как! Если вы решитесь взять в жены женщину хотя бы с зачатками ума, советую не открывать ей своих чувств — вернее, их полного отсутствия.
 Как ни странно, это уязвило Люсьена.
 — Хорошо, я так и поступлю. А вам бы лучше сосредоточиться не на моих недостатках, а на подготовке к браку моей кузины.
 — Как прикажете, милорд.
 Александра взглядом дала понять, что со стороны Люсьена было непорядочно так откровенно напомнить о разнице в их положении. Однако это не был намеренный ход — в ее присутствии он все больше терял ясность ума и бойкость языка, потому и опускался до неразборчивости в средствах.
 Независимо вскинув голову, Александра увела Шекспира и весь оставшийся день сторонилась графа, так что обедать он отправился в «Будлс», где обнаружил виконта Белтона и присоединился к нему.
 — Что-то тебя совсем не видно в последнее время, — заметил Роберт, поздоровавшись.
 — Да и тебя тоже.
 — Верно. Я не вылезал из дому с самого приезда матушки. — Он подождал, пока лакей нальет вина и отойдет к другому столику. — Пришлось выслушать все провинциальные сплетни.
 — Что-нибудь занимательное?
 — Ни словечка? В Лондоне жизнь куда интереснее — столько событий!
 — Назови хоть одно. — Люсьен рассеянно разглядывал вино на свет.
 — Пожалуйста! Один известный холостяк нанял в гувернантки к своей юной и невинной кузине развратницу, на совести которой убийство.
 Люсьен едва не поперхнулся вином.
 — Такие ходят слухи, — поспешно добавил Роберт. — Еще говорят, что трудно решить, кто красивее, кузина или гувернантка. Эта женщина должна быть поистине роковой, чтобы означенный холостяк решился рискнуть жизнью ради обладания ею. «Обладать» в данном случае — это «иметь в своем распоряжении». Тонкая игра слов.
 Первым порывом Люсьена было грудью встать на защиту мисс Галлант. Потом ему захотелось смеяться. Обладать Александрой! Этого не дано никому.
 — Некий холостяк, — начал он с усмешкой, — нанял означенную особу потому, что счел наиболее подходящей кандидатурой на эту должность. Если ты хотел задеть меня, Роберт, забудь об этом. Мне наплевать на слухи.
 — Не задеть, а поставить в известность. И хотя мне мало верится в твой неожиданный приступ деловой сметки, я принимаю объяснение.
 — Кстати, ты-то совсем неплохо выглядишь, — заметил Люсьен раздраженно.
 — Мне удалось хорошо выспаться, и только поэтому я способен так долго терпеть твое общество. Пожалуй, я еще минут пять протяну за одним столом с тобой, дружище.
 — Тогда сделай одолжение и объясни, каков был, по-твоему, мой мотив.
 — Изволь. Твоя кузина хороша собой, но так несносна и так плохо воспитана, что понадобился пример для сравнения, на фоне которого она бы выигрывала, — вот ты и нанял женщину, которую считают преступницей, к тому же ослепительно красивую, чтобы перепало и тебе самому.
 — Что ж, разве я не гений?
 — Ты дьявольски изворотлив!
 — Благодарю.
 Люсьен не стал вдаваться в детали, тем более что версия Роберта была почти прямым попаданием. Роль дьявольски изворотливого человека импонировала ему гораздо больше, чем роль мямли и недотепы.
 — Я теперь страшно сожалею, — продолжал Роберт, — что не явился к Говардам. Впрочем, не я один нахожусь во власти сожалений. Могу прозакладывать тысячу гиней, что на следующем вечере, куда ты приглашен, никто не скажется больным.
 — Хорошо бы, чтобы главной приманкой стала моя кузина, а не ее гувернантка, — буркнул Люсьен.
 — Приманкой будет каждый по-своему, даже ты. — Роберт засмеялся. — Между прочим, открой секрет своего обаяния, в связи с женитьбой он мне нужен позарез! На то и друзья, чтобы делиться секретами.
 — У меня нет ни единого.
 — Друга или секрета?
 Понимая, что ответа на этот вопрос не требуется, Люсьен только усмехнулся.




 Глава 8


 Александра не имела ни малейшего понятия, знает ли лорд Килкерн о слухах, которые, похоже, ширились день ото дня. Если он и знал, то не подавал виду. Разумеется, решать ему, и все же он мог бы сделать благородный жест и поставить ее в известность.
 В данный момент они находились в вестибюле особняка Харгроу, ожидая, пока дворецкий объявит об их прибытии. Александре было отчего-то не по себе, но выказать слабость означало бы нарушить собственные заповеди и подать Розе плохой пример.
 — Что с тобой, Лекс? — шепотом спросила Роза, видимо, что-то заподозрив.
 Ну вот, прекрасно, подумала Александра. Если даже семнадцатилетняя дебютантка видит ее насквозь, что же говорить о светских сплетницах, острых на глаз и на язык?
 — Со мной? Ничего. Ты готова?
 — Да — весело чирикнула Роза.
 — И почему было не открыть окна? — брюзгливо заметила Фиона, безостановочно работая веером. — Я сейчас умру от духоты!
 — Ах, несбыточные надежды! — пробормотал граф, подавая наконец их приглашения. — Тетушка, кто молчит, тот экономит воздух.
 — Племянник! — Александра могла лишь порадоваться тому, что и этот вечер не ей приходится отражать атаки миссис Делакруа — сама она была совершенно не в форме для этого. Хотя Люсьен не досаждал ей со времени короткого разговора в кабинете, он ни на минуту не забывал о ней, и это ее нервировало.
 Их сразу провели в парадную гостиную, однако, как гувернантке, ей удалось стушеваться и тем самым избежать прямой процедуры знакомства с хозяевами дома.
 — Боже милостивый! — ахнула Роза, округлив глаза. — Бальный зал открыт! Пол навощен! Я вижу оркестр! Значит, непременно будут танцы!
 Вполуха слушая ее восклицания, Александра разглядывала прибывших. Не оставалось сомнений, что здесь — в отличие от вечера у Говардов — собрался подлинно высший свет. Там гости смотрели на лорда Килкерна снизу вверх, здесь он был равным среди равных. Будь Александра подвержена обморокам, она бы лишилась чувств при виде герцога Веллингтона, непринужденно болтавшего с принцем Георгом у стола с легкими закусками. Хотя большую часть гостей она не знала в лицо, но не раз слышала их громкие имена.
 — Ну и ну… — прошептала Александра, придвигаясь ближе к графу.
 — Впечатляет, не правда ли? — сказал тот с обычным своим спокойствием. — Но вам не о чем волноваться. Здесь нет никого столь острого на язык, как вы, мисс Галлант.
 — Как это понимать, милорд? — удивилась она. — Как попытку приободрить?
 — Как мой редкий момент слабости, — ответил он с улыбкой.
 — Вот уж не думала, что такое возможно!
 Очевидно, Люсьен прекрасно знал о распространявшихся в обществе слухах, иначе не пытался бы ободрить ее. Впрочем, его репутация была немногим лучше.
 — Я и сам прежде не думал ни о чем подобном.
 — Ну так будьте осторожнее, иначе совсем размякнете.
 — Только не в непосредственной близости от вас, мисс Галлант.
 Она собралась ответить убийственной репликой, но тут от группы гостей отделился белокурый молодой человек и протянул графу руку небрежным жестом давнего друга. Взгляд его при этом перебегал с Александры на Розу, словно он не мог решить, которой из них отдать предпочтение.
 — Роберт! — воскликнул Люсьен. — Сумел-таки оторваться от своей ненаглядной матушки?
 — Отнюдь нет, пришлось взять ее с собой.
 — Знакомься, дружище. Моя тетя Фиона Делакруа, моя кузина Роза Делакруа, мисс Галлант, гувернантка и компаньонка. Дамы, это мой друг, Роберт Эллис, виконт Белтон.
 Последовал обмен поклонами и реверансами. Так вот он какой, друг Люсьена, подумала Александра, по крайней мере единственный, о котором он когда-либо упоминал. Виконт был заметно моложе графа, на вид лет двадцати пяти, внешность его весьма выигрывала от сочетания живых карих глаз и белокурых волос. Все же, на ее взгляд, он оказался куда менее интересен, чем Люсьен, видимо, так считала не только она. Александра спросила себя, как бы поступила каждая из дам, то и дело оборачивавшихся в их сторону, получив от лорда Килкерна нескромное предложение. Потом ей пришло в голову, что в некоторых случаях оно было получено и принято. По крайней мере несколько пар глаз смотрело так, как смотрят только соблазненные и покинутые.
 — Дорогие дамы, я давно мечтал быть вам представленным, — любезно произнес виконт. — Люсьен постоянно говорит о том, как добры и милы его тетушка и кузина.
 — Я тоже рада с вами познакомиться, — сказала Роза, премило вспыхнув. — Здесь столько важных персон, что становится не по себе! Истинное благословение — встретить нового друга.
 — Я счастлив войти в число ваших друзей, мисс Делакруа.
 — Вы очень любезны, милорд.
 — Она что же, вызубрила наизусть эту фразу про благословение? — насмешливо спросил Люсьен, склонившись к уху Александры.
 — Слово в слово. И произнесла с должным чувством, вы не находите?
 — Будете ли вы танцевать сегодня? — обратился виконт к Розе.
 — О да! Жаль, но вальс мне пока не позволен.
 Отметив, что ее подопечная имеет успех, Александра невольно улыбнулась.
 — Могу я быть сегодня вашим первым кавалером?
 — Конечно, милорд. — Щеки Розы еще больше порозовели, но то был румянец счастья. Виконт взял ее под руку.
 — С твоего разрешения, Люсьен, я представлю мисс Делакруа своей матушке и знакомым.
 — Кузен! — с надеждой воскликнула Роза. Люсьен критически оглядел приятеля, словно не зная, стоит ли ему доверять.
 — Да брось, дружище! Клянусь, я буду хорошо себя вести!
 — Ловлю на слове.
 Александра с невольной завистью следила, как красивая молодая пара исчезает в толпе. Все шло превосходно, оставалось лишь надеяться, что Роза, с успехом применит то, чему ее научили.
 — Итак, от одной родственницы избавились, — деловито заметил граф. — Остается пристроить Фиону.
 — Племянник, я тебя покидаю, — оживилась Фиона, высмотрев в толпе свою приятельницу.
 — Ни в коем случае! — отрезал тот. — Сплетен с вас вполне достаточно на год вперед.
 — В таком случае пойду разыщу Розу. Кто-то должен за ней присматривать.
 — Не столько за ней, сколько за вами.
 — Ну уж нет!
 Не слушая, граф направился к пожилой, элегантно одетой паре, сидевшей в сторонке.
 — Маркиз, маркиза, хочу представить вам свою тетушку, миссис Фиону Делакруа. Тетя, это лорд и леди Меррик.
 — Очарована, очарована! — воскликнула Фиона, приятно пораженная титулом новых знакомых, и тут же уселась в соседнее кресло.
 Александра приготовилась занять место рядом, как то подобает компаньонке светской матроны, однако граф удержал ее за локоть.
 — Вам здесь не место, мисс Галлант, — сказал он тихо. — Я не настолько жесток.
 — Не могу же я остаться с вами! — Александра высвободилась, надеясь, что это прикосновение прошло незамеченным. — У меня есть обязанности, и это всем известно.
 — Мы можем вместе поискать Розу.
 — Я сама ее отыщу, ваша помощь здесь не требуется.
 — При чем тут помощь? Оставшись один, я буду смертельно скучать.
 Они прошли через анфиладу богато убранных покоев.
 — Кто эти Меррики?
 — Одна милая пара из Суррея, оба глухи как пробки. Они так никогда и не узнают, что говорила им миссис Делакруа.
 — Вы знали, что эти люди будут здесь, — предположила Александра.
 — Да, и заранее им благодарен.
 — Но вы же не думаете, что на каждом балу найдется глухая пара! К тому же ваша тетка успела завести кое-какие знакомства.
 — Возможно, ее знакомые сделают все, чтобы Мерриков приглашали на каждый бал.
 Они вошли в один из салонов особняка, где Роза и виконт Белтон стояли, окруженные полудюжиной молодых людей.
 — Надо же, мою кузину еще не растерзала разъяренная толпа, — благодушно заметил граф.
 — Я присмотрю за ней, милорд.
 — А я рассчитываю по крайней мере на один вальс.
 Раздражение Александры вернулось. Этот человек знать не желал правил хорошего тона!
 — Вам должно быть известно, что Роза еще не имеет права танцевать вальс.
 — Разве кто-то говорил о Розе?
 Она встрепенулась от предвкушения… и тут же заметила, что по углам начались перешептывания.
 — Простите, но я не должна более оставаться в вашем обществе!
 — Должны, раз я вам плачу.
 Лорд Килкерн отвернулся и подозвал лакея с подносом, на котором стояли напитки. Александра попыталась подобрать разумные доводы в свою защиту, но тщетно: ее опыт дискуссий с упрямыми как ослы графами был все еще невелик.
 — Милорд, гувернантка не может выйти в круг на тур вальса, когда среди приглашенных находится принц-регент! И какая мать согласится выдать свою дочь за человека, способного публично пригласить на вальс… меня!
 — Назовите меня разок Люсьеном, и я отпущу вас к Розе.
 — Ни за что!
 — Отчего вы покраснели?
 — Я вовсе не покраснела, и не пытайтесь настаивать на своем. Танцевать с вами я не стану. Если вам нечего терять, то я не хочу пасть еще ниже в глазах общества!
 — Виной всему ваш собственное упрямство, — недовольно заметил граф.
 Внезапно ей все стало ясно. Причина происходящего — ее отказ назвать его по имени тогда, в библиотеке.
 Александра сделала глубокий вдох.
 — Хорошо. Люсьен, могу я подойти к Розе?
 — Можете, Александра, — сказал он медленно, смакуя каждый звук. На губах его при этом играла настолько самодовольная улыбка, словно он только что получил корону.
 — Я вижу, вас легко осчастливить, милорд! Возможно, вам стоит изменить метод поиска супруги. Если каждая кандидатка будет произносить ваше имя, вы сможете легко исключить всех шепелявых, писклявых и заик!
 Улыбка графа померкла, и Александра решила спасаться бегством, не дожидаясь ответного выпада. Подойдя к Розе, она бросила осторожный взгляд через плечо. Зачем ей вздумалось задирать его? Он уже однажды предупредил ее насчет игры с огнем, и все же она продолжала рисковать. Интересно, почему?
 Люсьен хорошо понимая, что не может вывести в круг свою гувернантку — это было бы слишком дерзко даже для него. Он явился в дом Харгроу не для того, чтобы еще раз шокировать высший свет, а для поисков невесты, и вовсе не желал заранее настроить против себя матерей возможных кандидаток.
 Тем больше он был разочарован, потому что и в самом деле привык получать желаемое, а на этот раз его авансы раз за разом терпели неудачу. Его так и подмывало силой вытащить Александру на вальс — тогда она получила бы по заслугам за свое упрямство, а он насладился бы ее близостью.
 Лавируя между гостями, он направился в бальный зал, где заметил у стола с прохладительными напитками рыжеволосую красавицу, окруженную поклонниками. Элиза Дуган была для Люсьена объектом довольно занятного соперничества: в прошлом сезоне он одержал победу без особых усилий, но красивый приз быстро его утомил. Сейчас, встретив взгляд Элизы, он лишь кивнул и отправился на поиски иной, никем еще не подстреленной дичи.
 Вскоре ему на глаза попалось желаемое — дебютантки сбились в стайку, как подросшие цыплята, впервые выпущенные на птичий двор. Они, если можно так выразиться, топорщили перышки и нервно попискивали. Люсьен вспомнил розовые перья и возблагодарил Бога за то, что в его доме они изъяты из употребления.
 Убедившись, что поблизости не видно одной острой на язык гувернантки, он приблизился.
 — Добрый вечер, леди…
 Ему ответил нестройный хор голосов, и всю группу всколыхнула волна реверансов.
 Люсьен присмотрелся внимательнее. Из дебютанток в списке была лишь половина, но на первый взгляд все они выглядели презентабельно.
 — Я вот тут подумал, не осталось ли у кого-нибудь из вас хотя бы одного танца на мою долю, — произнес он самым небрежным тоном.
 На юных лицах разом возникли изумление и растерянность. Люсьен запоздало сообразил, что поставил вопрос в корне неверно — чересчур неопределенно, как если бы задавал его лишь из вежливости. Правила хорошего тона предписывали в таких случаях отказ. Он мысленно чертыхнулся. Наставления Александры сделали из него настоящего мямлю!
 — Мисс Перкинс, — решительно перебил он смущенное бормотание ближайшей дебютантки, — без сомнения, у вас осталась свободная кадриль. Мисс Карлтон, я прошу всего один вальс.
 — Конечно, милорд, конечно! — облегченно защебетали обе. Остальным Люсьен позволил до поры до времени упорхнуть, зная, что ему за глаза хватит болтовни с двумя выбранными кандидатками. В конце концов он решил подкрепить свои силы стаканом виски. Как ни крути, дорога к супружеству чертовски скучна и утомительна!
 — Вселяешь страх в невинные души? — спросил, подходя, Роберт Эллис.
 — А где моя кузина? — в свою очередь, полюбопытствовал Люсьен, с наслаждением отпивая виски.
 — Мисс Галлант увела ее взглянуть на миссис Делакруа. Чудесная девушка! Скажи на милость, зачем ты наговорил о ней с три короба глупостей?
 — Так Роза тебе понравилась? — изумился Люсьен.
 — Она восхитительна.
 — Ты спятил!
 — А ты слишком критически настроен.
 — Не всегда, друг мой. При определенных обстоятельствах я прощаю женщине все. — Люсьен подавил вздох. — Только не сейчас.
 — А что ты делал среди дебютанток?
 Граф сердито сверкнул глазами. Что за черт! Уже и жену нельзя подыскать без того, чтобы все и каждый не совали в это нос!
 — Мне тридцать два, — начал он неохотно. — Других родственников мужского пола не имеется. Остальное сообразишь сам.
 Покончив с объяснениями, Люсьен поспешно пошел прочь туда, где оставил Фиону. К счастью, он нашел ее на том же месте. Чуть в стороне Александра и Роза были поглощены беседой с потрясающей брюнеткой возрастом немногим старше Розы, и Люсьен не замедлил подойти к ним.
 Александра повернулась к нему с такой ласковой улыбкой, что все его существо радостно встрепенулось.
 — Милорд, позвольте представить вам ту, о которой вы, помнится, уже наслышаны. Леди Виктория Фонтейн. Лорд Килкерн.
 Так вот что ее так порадовало! Не его появление, а появление близкой подруги. Люсьен поклонился с равнодушной вежливостью.
 — Я много наслышана о вас, милорд! — Брюнетка адресовала ему лукавую улыбку, без сомнения, с легкостью пленявшую мужские сердца.
 — Неужели? — Повинуясь неожиданному и не совсем понятному порыву, Люсьен поднес ее руку к губам и прильнул к ней долгим поцелуем. — Оставьте мне вальс, и мы сможем обсудить, много ли знаем друг о друге…
 Он услышал за спиной странный звук, словно Александра едва слышно ахнула, и тотчас сжал губы. Что это было, ревность? Если бы! Скорее, она опасалась сплетен. Для женщины со скандальной репутацией она принимала чересчур близко к сердцу его скандальную известность.
 — Я буду в восторге, милорд, — проворковала Виктория.
 — Но не в таком, как я, миледи, — возразил Люсьен, думая, что встретил еще одно отнюдь не эфемерное создание.
 — Ты что, решил жениться, дружище?
 Он с досадой повернулся. Неужели обязательно вопить во все горло? Вообще-то Роберт Эллис говорил вполголоса, но острый слух считался одним из непременных атрибутов людей светских, а это означало, что назавтра весь Лондон будет в курсе выводов, сделанных виконтом Белтоном насчет намерений лорда Килкерна.
 — Да, решил, — со вздохом признал Люсьен. — Что дальше?
 — Но твой отец и все такое…
 Он заметил, что Александра насторожилась.
 — Ради Бога, выражайся яснее.
 — Ты поклялся никогда не связывать себя узами брака!
 — Я передумал.
 — Да, но…
 — А почему бы, собственно, ему не жениться? — вмешалась Фиона. — Что может этому воспрепятствовать?
 Люсьен чуть не заскрежетал зубами. Меньше всего он нуждался в таком союзнике. От едкой отповеди его удержала лишь суматоха у стола с прохладительными напитками: одна из дебютанток лишилась чувств, ее подняли и под руки увели в женский будуар.
 — Бедняжку хватил тепловой удар, — злорадно заметила Фиона. — Я же говорила, что надо открыть окна!
 — Мисс Перкинс! — заметил Роберт, тоже с оттенком злорадства. — Одной партнершей меньше, дружище.
 — Подумать только, что за совпадение, — вполголоса произнесла Александра. — Стоило упомянуть, что лорд Килкерн собирается жениться, как среди дебютанток начались обмороки.
 Едва заиграла музыка, Роберт тут же бросился к Розе.
 — Этот танец мой, верно, мисс Делакруа?
 Они вышли в круг. После того как Викторию тоже увели, Люсьен остался в обществе тетки и Александры. Сам он обычно пропускал первые туры, предпочитая осмотреться, и сейчас был благодарен этой своей привычке.
 Александра подошла к нему и встала рядом.
 — Я в тупике, милорд.
 — По какому поводу?
 — Мне казалось, вы ничего особенного не ждете от будущей жены.
 — Не жду, — подтвердил Люсьен, собираясь с силами для отражения новой атаки на его метод поиска невесты.
 — Но теперь ясно, что ваша невеста должна быть достаточно сильна духом, чтобы не падать в обморок, и достаточно умна, чтобы поддержать с вами беседу хотя бы в течение пяти минут.
 — То есть мои запросы чересчур высоки?
 — Они выше, чем вы пытаетесь показать.
 — Ничего страшного. Исключив всех мало-мальски приличных девушек, я снижу запросы и пойду по второму кругу, потом по третьему — и так до тех пор, пока кто-нибудь не подойдет.
 — Не лучше ли снизить запросы прямо сейчас и не исключать мисс Перкинс на основании одного обморока? — невозмутимо заметила Александра. — Вдруг ни одна девушка не устоит на ногах при мысли о возможном браке с вами?
 — А ведь верно! — оживленно воскликнул Люсьен, в душе желая свернуть ее красивую шею. — Я приглашу Перкинсов на скачки, и это даст их дочери еще один шанс. Что скажете?
 Александра кивнула, однако было заметно, что идея ей не по душе. У Люсьена сразу улучшилось настроение. Он скрестил руки на груди и с минуту созерцал танцующих, потом заметил рядом Фиону и нахмурился. Однако вскоре его тетушка вернулась к своим глухим собеседникам, и Александре пришлось последовать за ней, после чего Люсьен снова повеселел.
 Так ей и надо.




 Глава 9


 К большому удивлению Александры, на другое утро миссис Делакруа спустилась к завтраку. Она была в прекрасном расположении духа — почти необъяснимый феномен, учитывая позднее возвращение накануне.
 — Роза, мисс Галлант, доброе утро. Неужели Люсьен еще в постели? Чаю! И побольше меду!
 — Лорд Килкерн выехал верхом, — сказала Александра, пока лакей подавал все необходимое. — Немного странно видеть вас на ногах в столь ранний час, миссис Делакруа.
 — У нас сегодня множество дел, юные леди, — провозгласила Фиона.
 Роза чуть не подавилась бисквитом.
 — Да, да, у нас дела! Экскурсия в Британский музей.
 Александра ушам своим не верила.
 — А на завтра я планирую поездку в Стратфорд. Ведь в нем родился Шекспир, верно?
 — Да, но…
 — Без сомнения, мисс Галлант, вы знакомы с его творчеством.
 — Знакома, но…
 — Вы должны выбрать лучшую пьесу, и мы прочтем ее сегодня вечером. Роза будет читать за главную героиню.
 Александра осторожно поставила чашку. Ей вдруг показалось, что она ухитрилась проснуться совсем в другом семействе.
 — Но мы еще не закончили с уроками этикета! Завтра бал у Бентли, как вам должно быть известно.
 — Этикету можно учиться и по дороге в музей, — отмахнулась Фиона, — не говоря уже о том, что я не заметила никаких перемен в манерах моей дорогой Розы. Как по-вашему, мой дорогой Люсьен поедет с нами?
 Интересно, когда это граф успел превратиться из «племянника» в «моего дорогого Люсьена»?
 — Очень в этом сомневаюсь, миссис Делакруа. Сегодня он собирался на аукцион племенных кобыл.
 — Мама! — Роза наконец опомнилась от первоначального потрясения, хотя вид у нее был все еще ошеломленный. — Зачем нам в музей? Там пыльно и скучно! И потом, завтра мы с Лекс собирались за лентами и перчатками.
 — Глупышка! — Фиона потянулась через стол и фамильярно ущипнула дочь за щеку. — Ты помнишь, как мы мечтали повидать все достопримечательности Лондона?
 — Нет, мы не…
 — И погода благоприятствует. Мы славно повеселимся!
 Александре пришла в голову разом сотня занятий поинтереснее поездки в музей, но она промолчала, тем более что лорд Килкерн не явился вовремя, чтобы положить конец этой авантюре. Британский музей числился в списке мест, где она собиралась побывать, прежде чем оказалась под крышей Балфур-Хауса, да и Розе этот познавательный тур мог принести пользу, пусть даже и не в охоте за мужем.
 Выехала Александра без всякого энтузиазма, однако позже, в греческом зале музея, поздравила себя с тем, что согласилась. Ей приходилось видеть наброски, но они не передавали изысканной красоты статуй. Мисс и миссис Делакруа хихикали над обнаженными богами и богинями, но Александра этого не замечала — она стояла словно завороженная, пальцы ее шевелились, как будто скользя по мраморным формам.
 — Вот для чего мужчины ваяли богов, — негромко произнес рядом знакомый голос.
 — Для чего же? — Александра не отводила взгляда от статуи.
 — Чтобы видеть на лицах женщин благоговейный восторг.
 Люсьен находился совсем рядом, и она знала, что взгляд его покоится не на холодном мраморе.
 — Соблюдайте осторожность, милорд, не то ваша репутация циника будет окончательно подорвана.
 — Но ведь вы никому об этом не скажете?
 Александра обернулась. Граф выглядел как греческий бог, согретый дыханием жизни, и под этой элегантной одеждой, должно быть, скрывалось столь же великолепное тело.
 Взгляды их встретились, и она вспыхнула, зная, что выдала себя.
 — Милорд, почему вы не на аукционе?
 — Аукционы отнимают меньше времени, чем музеи. А вы почему не готовите Розу к балу у Бентли?
 — Люсьен! — Фиона бросилась к ним, таща за собой дочь. — Я знала, что ты захочешь составить нам компанию.
 — Не имел и не имею ни малейшего желания! — отрезал он. — Что, к дьяволу, все это значит?
 — Ужины и балы — это еще не все, — назидательно заметила Фиона. — Роза обожает живопись и скульптуру.
 — С каких это пор? — хмыкнул Люсьен.
 — Всю жизнь! А вот тебе ничуть не интересны ее запросы, иначе ты бы знал об этом!
 В глазах Люсьена появился опасный блеск, и Александра вышла вперед, заслоняя собой обеих леди Делакруа.
 — В любом случае мы уже здесь и можем продолжать осмотр. Нам еще надо побывать в зале африканского искусства…
 — Никакой Африки! Немедленно домой!
 Фиона тут же ощетинилась и приготовилась к отпору. Опасаясь публичного скандала, Александра завертела головой в поисках спасения — она вовсе не собиралась становиться свидетелем того, как публика сбежится лицезреть домашние неурядицы лорда Килкерна.
 И тут Фиона проявила неожиданное благоразумие: ограничившись испепеляющим взглядом, она зашагала к выходу. Поколебавшись, Роза повторила ее маневр. Александра двинулась следом в приятном изумлении от того, что удалось избежать ссоры.
 — Знаете что? — сказал Люсьен, пристраиваясь рядом. — Когда вам снова захочется посмотреть на обнаженных мужчин, просто дайте мне знать.
 Александру бросило в жар. Выходит, он в самом деле прочел ее мысли, и притом не впервые. Нельзя допускать этого впредь, иначе ей не видать покоя.
 — Вы охотно доставите мне это удовольствие, не так ли? — холодно заметила она, вложив в эту фразу всю язвительность, на какую только была способна. — Однако, милорд, меня не занимает обнаженная натура.
 В это время они проходили мимо алькова, задернутого тяжелыми портьерами. Не долго думая Люсьен потянул Александру внутрь, и темный бархат сомкнулся за ними. Она ощутила его губы на своих губах, а руки на груди, потом он прижал ее к себе с отчаянием изголодавшегося человека. Забыв обо всем, она ответила и на объятие, и на поцелуй. Сердце бешено колотилось в ее груди. О, как она хотела, чтобы это продолжалось вечно! Он мог сколько угодно ласкать ее, любить, обладать ею! Как легко было сдаться, позволить себе плыть по течению — ведь все равно в глазах общества она слыла падшей женщиной. Только ей известна правда — ей и Люсьену Балфуру.
 — Ты хочешь меня! — услышала Александра. — Хочешь, я это чувствую!
 Люсьен отстранился. Взгляд его был обманчиво дремотным — и вопрошающим.
 — Нет! — сказала она, собрав всю волю. — Нет, нет и нет!
 — Лгунья!
 Александра смутно видела вокруг какие-то гипсовые обломки, метлы, лестницу у стены. Мучимая противоречивыми желаниями, она все же сумела высвободиться.
 — Я не из тех, кому по душе роль любовницы!
 — Слова! Всего лишь слова.
 — За словами стоит жизнь! К примеру, «кров» и «пища» — без них человеку не прожить. Нельзя полагаться на чужое желание потому, что оно недолговечно. Только я, я сама буду заботиться о себе до конца жизни!
 Некоторое время Люсьен смотрел ей в лицо, потом покачал головой.
 — Хотелось бы мне знать, кто внушил вам эту мысль.
 — Не кто, а что. Здравый смысл. Разве этого недостаточно?
 Александра вышла из алькова, чувствуя себя странно холодной, как мраморная статуя.
 — Нет уж, вычеркивайте ее к дьяволу!
 — Как вам будет угодно, милорд, но скажите хотя бы почему. — Мистер Маллинс поднял от списка недоумевающий взгляд. — За мисс Тампл дают хорошее приданое, она единственная дочь, и к тому же…
 — Она щурится.
 — Ну, это поправимо! Очки сразу исправят дело.
 — Если бы в голове у нее была хоть унция ума, она сама бы это сообразила, — нетерпеливо возразил Люсьен, поймав звук женских голосов, он затаил дыхание и прислушался.
 — А что вас не устраивает в мисс Баррен?
 — Она дышит ртом. Нос у нее, должно быть, всегда забит. Из малой гостиной донеслось хихиканье, заставившее Люсьена подняться, — урок этикета принял что-то уж очень оживленный характер.
 — Кто же у нас остается? — бубнил мистер Маллинс. — Так… так… всего пятеро!
 — Что значит — пятеро? Из кого же тут выбирать? Подыщите других.
 — Других?
 — Разумеется, других!
 — Но как же так, милорд! Вся идея была в том, чтобы методом исключения свести список к одному имени! Вы собирались найти себе подходящую…
 — Мне некогда, — отмахнулся Люсьен и вышел.
 — …невесту! — грустно закончил нотариус, оставшись один. По мере приближения к малой гостиной голоса стали громче. Люсьен с изумлением услышал, что Роза читает роль Розалинды в шекспировской комедии «Как вам это понравится».
 Голос ее дрожал и прерывался, а паузы она делала в самых неподходящих местах.
 — «Но так ли влюблены вы, как ваши вирши говорят?»
 — «Куда им! Нет слов таких, чтобы любовь облечь!» — уверенно продолжила Александра в роли Орландо.
 В ее словах была музыка, сразу заворожившая Люсьена. Он остановился у приоткрытой двери и стал слушать. Трудно сказать, как долго это могло бы продолжаться, но скрипучий голос Фионы разрушил чары.
 Войдя, Люсьен устремил мрачный взгляд на каждую из троих дам по очереди.
 — Очевидно, я плохо объяснил — вечер должен быть полностью посвящен подготовке Розы к первому балу сезона…
 — Но это же Шекспир! — воскликнула Фиона, бесцеремонно рванув к себе дорогой том. — Чем плохо, что моя дорогая девочка получше узнает его бессмертное творчество?
 — Послушать вас, так и в розовой тафте нет ничего плохого. Мисс Галлант, на два слова!
 Александра вскочила с такой готовностью, словно не чаяла убраться подальше от этих гарпий.
 — Я не помню, когда это речь шла о знакомстве с творчеством Шекспира, — сказал Люсьен, отойдя подальше по коридору.
 Один рыжеватый локон выбился у нее из прически и покоился на плече. Люсьен приказал себе держать руки по швам и даже не думать о том, чтобы поправить локон.
 — Меня немного удивила их просьба, — ответила Александра, понизив голос, — но и порадовала тоже. Образование еще никому не вредило.
 — Розе нет никакого дела до Шекспира. Если это не ясно вам, мисс Галлант, то вполне ясно мне. Признавайтесь, кому вы потворствовали?
 — Выпад не по адресу: я читаю в свободное время. Кстати, я еще не брала ни одного выходного дня. Позвольте провести понедельник вне вашего дома.
 — Где именно?
 Люсьену послышался скрежет зубов — до того плотно она их стиснула.
 — Позвольте заметить, милорд, что этот вопрос выходит за рамки благопристойности, и я не обязана на него отвечать!
 — Но он, мисс Галлант, обусловлен защитой интересов нанимателя. Возможно, у вас на уме поиск другого места.
 — Защита интересов нанимателя? Как бы не так!
 — И тем не менее прошу ответить.
 — Я не собираюсь искать другое место, да никто и не согласится меня нанять. — Александра подождала, а потом, так как реакции не последовало, спросила: — Я могу взять свободный день?
 — Нет.
 — Что?! — Глаза ее вспыхнули гневом. — В таком случае я требую расчета!
 — Ладно, берите этот чертов день, и к дьяволу все!
 — Благодарю. — Она сделала безукоризненный реверанс, до которого Розе было далеко. — А сейчас, с вашего позволения, я вернусь к своим обязанностям.
 Люсьен проводил ее хмурым взглядом. Он был только что обвинен в злоупотреблении своим положением, но задело его не это, а внезапный приступ паники при одном лишь упоминании о расчете. Он так перепугался, что сразу уступил, даже и не подумав сохранить лицо. Пусть маленькая, схватка была проиграна, Александра тоже это понимала.
 Люсьен был взбешен. Нужно что-то предпринимать, чтобы впредь держать себя в руках — и делать это как можно скорее.
 Весть о том, что не только кузина лорда Килкерна, но и он сам желает вступить в брак, распространилась с невероятной быстротой. Стоило им прибыть в Воксхолл-Гарденз, как их омыл нескончаемый поток, состоявший из молодых холостяков и девиц на выданье, которых как будто занимала последняя парижская мода, охота, скачки, предстоящий фейерверк — все, что угодно, только не брак. Каждый попутно разглядывал Александру, но украдкой и молча — всех подавляло присутствие лорда Килкерна. Она была ему за это только благодарна: так участие примадонны позволяет стушеваться актрисе, не слишком уверенной в успехе.
 — Нет, вы видели? Видели? — щебетала Роза со своей выигрышной позиции в передней части ложи. — Это же был маркиз Тексбери! Подумать только, все мои танцы на завтра уже заняты! Когда же я смогу танцевать вальс?
 — Все в свое время, — примирительно заметила Александра. — Нельзя выказывать столько эмоций. Помни, не они снисходят до тебя, а ты оказываешь им честь, позволяя провести с тобой пару минут.
 — Черт бы побрал этого болтуна Роберта! — в сердцах бросил Люсьен, занимая свое место. — Я сам себе напоминаю подстреленного оленя, за которым гонится стая борзых.
 — Как же иначе, милорд, — не удержалась Александра. — Весть о ваших матримониальных устремлениях не могла не зажечь искру интереса в обществе.
 — Она скоро погаснет. Я не настолько мил, чтобы долго вокруг меня крутиться.
 По крайней мере он уже не выглядел рассерженным. Александра и сама не знала, почему так повела себя в тот вечер, возможно, ей было необходимо знать, что пьянящие поцелуи Люсьена не лишили ее независимости. На самом деле ей некуда было пойти в свободный день и предстояло еще выдумать себе занятие.
 — Эти люди совсем не знают тебя, племянник, — заметила Фиона.
 — А когда узнают, то разбегутся — вы это хотели сказать?
 — Что ты! Конечно, нет!
 — Жаль. Я уж было подумал, что вам не чуждо здравомыслие.
 Пару секунд казалось, что Фиона вот-вот вспылит, но потом она выхватила из рук дочери программку танцев и уткнулась в нее.
 — У тебя остается свободная кадриль. Может быть, кузен захочет быть твоим кавалером…
 — Нет, не захочу! Чего ради?
 Александра заметила на глазах своей подопечной слезы и поморщилась. В последнее время Роза прекрасно обходилась без этого, и ей хотелось надеяться, что ежедневные осадки прочно сменились наконец солнечной погодой.
 — Милорд, почему бы вам не потанцевать с Розой? Общество сразу поймет, что вы целиком и полностью поддерживаете кузину в ее намерении выйти замуж.
 Граф обратил к ней взгляд, полный невыразимого высокомерия, потом нацарапал на программке свое имя против кадрили и сунул ее Розе в руки.
 — Чудесно! Изумительно! — закудахтала Фиона. С этим Александра была полностью согласна, но благоразумно оставила восторги при себе. Не важно, почему граф уступил — главное, что он сделал шаг навстречу своей кузине.
 — Ах, ах! Кого это мы здесь видим? Неужто Александру Беатрису Галлант?
 Узнав голос, девушка почувствовала, что смертельно бледнеет. В голове ее мелькнула вызванная отчаянием мысль: может быть, если не смотреть в ту сторону, он исчезнет!
 — А кто вы, позвольте узнать? — ледяным тоном осведомился граф.
 Александра угадала в этом холоде ревность и едва удержалась от истерического смешка. Какое право он имеет ревновать ее к кому бы то ни было? И какой в этой ревности смысл, если он не может встать на ее защиту?
 — Перед вами лорд Вирджил Реттинг, — ответил вновь прибывший, и поскольку она продолжала смотреть невидящим взглядом на яркие сполохи фейерверка, сам обратился к ней. — Александра, в конце концов ты могла бы меня представить!
 — Не имею ни малейшего желания! — отрезала она и повернулась.
 Со дня их последней встречи этот человек сильно прибавил в весе: лицо округлилось, шею подпирал крахмальный воротничок. Единственной потерей были волосы на макушке, но он постарался компенсировать нанесенный временем ущерб тем, что оставалось спереди.
 Стараясь скрыть недоумение, Люсьен переводил взгляд о нежданного гостя на Александру. Она уже достаточно хорошо знала его, чтобы понять, насколько обманчива эта непринужденная поза: так леопард, прильнув к земле, готовится к прыжку для драки за свою добычу. Вот только Вирджил Реттинг был хищником иной, более жалкой породы — ему нравилось терзать добычу, волочить ее в грязи и потом оставлять на корм стервятникам.
 — Фу, какая невоспитанность! — сказал он, наслаждаясь каждым словом. — А еще гувернантка! Ведь ты гувернантка, верно?
 — Еще один, последний раз спрашиваю вас, милорд, кто вы такой? — раздельно произнес лорд Килкерн.
 — Ну, раз меня не желают представить по всем правилам хорошего тона… Вирджил Реттинг, сын герцога Монмута и кузен Александры.
 — К сожалению! — процедила она, больше всего на свете желая незаметно исчезнуть.
 — Так вы приходитесь герцогу Монмуту племянницей? — удивился Люсьен. В его голосе смешались досада и упрек.
 — К сожалению, — повторила Александра.
 — Если кто и должен сожалеть, так это ее родня, — хмыкнул Вирджил. — Гувернантка, шатается по всему Лондону, предлагая свои услуги и позоря семейство, чье генеалогическое древо восходит… хотя что это я! Всем известно, куда восходит генеалогическое древо Монмутов!
 Из полумрака вокруг ложи поднялся внятный ропот. Александра вдруг сообразила, что они не одни и каждое слово этого разговора завтра будет обсуждаться светом. Очевидно, это понял и Люсьен.
 — Лорд Вирджил Реттинг, вы непроходимый тупица.
 Александра обратила к нему изумленный взгляд.
 — Что, простите? — Реттинг явно не ожидал такого поворота событий.
 — Я вас прощаю милорд, — милостиво кивнул Люсьен. — Люди недалекие просто не умеют себя вести.
 — Ну, знаете… э-э… Килкерн! Ведь вы Килкерн, верно?
 — Какой блеск ума! Оказывается, и у тупиц бывают моменты прояснений.
 На сей раз из полумрака послышались мужские смешки и женское хихиканье. Александра была в полном восторге. Всю свою жизнь она мечтала поставить своего кузена на место, но ни разу не осмелилась.
 — Вы не имеете права оскорблять меня! Это недопустимо!
 — А что допустимо, как по-вашему? — добродушно поинтересовался Люсьен. — «Жирный невежа» подойдет?
 — Я не потерплю!
 — Почему это вы не потерпите, позвольте спросить? Вы оскорбили леди в присутствии джентльмена и надеялись уйти безнаказанным? Впрочем, слово «джентльмен» вряд ли вам знакомо. Впредь будьте осторожны, иначе вас затянет трясина собственной глупости.
 С минуту Вирджил беспомощно пыхтел, подыскивая достойный ответ, и не найдя, пронзил испепеляющим взглядом Александру.
 — Отец об этом узнает, будь уверена!
 — И весь свет тоже, — миролюбиво произнес Люсьен.
 Когда лорд Вирджил Реттинг убрался восвояси, он деланным зевком опустился на свое место и жестом подозвал лакея с подносом.
 — Мадеры всем четверым.
 — Милорд, я прошу позволения удалиться, — поспешно сказала Александра, чувствуя, что у нее начинается озноб.
 — Не надо мадеры. Пусть подадут мою карету.
 — Будет исполнено.
 — Благодарю вас… за все, — прошептала Александр, зябко кутаясь в теплую шаль. Люсьен благодушно кивнул.
 — Всегда к услугам дамы, чья честь задета мерзкой жабой во фраке.
 — Бедняжка! — Фиона потрепала гувернантку по руке с большим чувством, чем когда-либо прежде. — Какой неприятный человек этот ваш кузен! А вы в самом деле приходитесь племянницей самому герцогу Монмуту?
 — Не сейчас, мама! — вмешалась Роза с неожиданной твердостью в голосе. — Для расспросов будет время и позже.
 Лорд Килкерн не вымолвил ни слова на протяжении всей дороги до Балфур-Хауса. Лишь когда леди Делакруа направились к себе и Александра хотела последовать их примеру, он удержал ее за руку.
 — Уимбл, вы мне больше не понадобитесь. Мы с мисс Галлант будем в саду.
 — Как желаете, милорд.
 Дворецкий снова подал Александре ее накидку и с поклоном удалился.
 — Вы, конечно, хотите знать, почему я ничего не сказала о своем знатном происхождении, — начала она, как только они оказались среди дорожек розария. — Потому, что меня давно уже ничего не связывает с этими людьми, кроме родства.
 — Раз вы так откровенно избегаете своих близких, у вас нет права поучать, как мне вести себя с моими. Это сильно отдает лицемерием, вы не находите?
 — Мы в разном положении, милорд. Если честно, я вообще не желаю это обсуждать. К тому же я очень устала.
 — Нет уж, давайте обсудим.
 Александра знала, что услышит именно это. К тому же, защитив ее честь, граф имел право знать ее историю, хотя бы в самых общих чертах.
 Она вздохнула, и вздох воплотился в нечто вещественное, став облачком пара в студеном воздухе ночи.
 — Что вас интересует?
 — Этот ваш кузен — напыщенный болван, но у него есть старший брат, Томас. Что вы скажете о нем и, кстати, о вашем дяде?
 — Томас, маркиз Кройден, живет в Шотландии, и я его почти не знаю. Дядя и я… мы чужие друг другу, и нас обоих это устраивает.
 — Я так и понял. Но в чем причина вашего отчуждения?
 — А в чем причина отчуждения между вами и вашими близкими?
 — Вопросом на вопрос? — Граф усмехнулся и указал на скамью. — Присядем.
 После короткого колебания Александра села. От Люсьена исходило такое ощутимое тепло, что она бессознательно подвинулась настолько близко, насколько позволяли приличия.
 — Вы очень любезны, предлагая мне дружеское плечо, но я вовсе не намерена выплакивать на нем свои беды.
 — Дружеское плечо? Дружба здесь ни при чем.
 Он повернулся, и Александра поймала отблеск яркой звезды в глубине его темных глаз.
 — Вы защитили мою честь, милорд. Вы добрее, чем хотите казаться.
 — Однако случившееся наводит меня на размышления. Я не раз ощущал на себе остроту вашего языка. Почему вы не обратили это оружие против своего кузена? Он показался мне легкой добычей.
 — Это мое дело! — Александра вскочила и принялась ходить взад-вперед около скамьи. — В прошлом я сама разбиралась со своими неприятностями, разберусь и впредь!
 — Я не говорил, что буду раз за разом бросаться грудью на защиту вашей чести, — спокойно парировал Люсьен, — Просто я хочу знать, что у вас за неприятности.
 — Хорошо! — отчеканила она, зная, что другого пути все равно нет. — Я расскажу. Но сначала вы!
 — Упрямица! Ведь вам известно, к чему приводят споры со мной.
 — Я не скажу ни слова, пока не услышу ваш рассказ!
 Довольно долго длилось молчание. Пар от дыхания был единственным свидетельством того, что на скамье сидит живой человек, а не статуя.
 — Не люблю исповедей, — наконец сказал граф.
 — А кто любит?
 Александру снова начала бить дрожь.
 — Идите сюда. — Люсьен откинул полу теплого плаща. — Идите, иначе примерзнете к земле.
 Она и в самом деле начинала зябнуть, но все же на всякий случай села подальше. Тогда он подхватил ее и придвинул ближе, очень близко, закутав, как ребенка. Она словно оказалась у пылающего камина.
 Александра со вздохом прильнула к широкому плечу.
 — Что вам известно о моем отце?
 — Немногое, милорд. То, что он содержал любовниц и что пятнадцать лет как мертв.
 — Содержал любовниц! Это все равно что ничего не сказать. Распутник, выпивоха, игрок — вот кто был мой отец. С матерью он жил месяца три, до зачатия наследника, потом отправил ее в крохотное имение в Ноттингеме, где я и появился на свет. Одиннадцать лет жизни я не слышал от матери ничего, кроме жалоб на жизнь и на утраченных друзей, однако им она даже ни разу не написала. Отца я видел всего шесть раз, включая его похороны.
 — Как печально.
 — Мне не раз приходилось слышать, что ничтожество матери, низость отца и их пародия на брак навсегда поселили во мне отвращение к этим святым узам. Очевидно, так оно и есть.
 — И все же вы изменили себе, не так ли? Вы собрались жениться?
 — По праву наследования Балфур вместе с титулом должен был достаться Джеймсу и в дальнейшем переходить к его потомкам мужского пола. Однако мой кузен погиб в Бельгии, во время наполеоновской кампании, когда ядро угодило в пороховой склад. Я даже не знаю, чьи именно останки похоронены в нашем фамильном склепе.
 Люсьен говорил бесстрастно, но волнение отозвалось напряжением во всем его теле.
 — Вы скорбите о нем.
 — Безмерно. После смерти Джеймса и дяди Оскара других родственников мужского пола у меня не осталось.
 — Значит, поместье, состояние и титул могут перейти к потомству кузины?
 — Отсюда мое намерение жениться вопреки отвращению.
 — А почему не уступить все детям Розы?
 — Я не настолько презираю своих предков, — возразил Люсьен со смешком. — К тому же подобная уступчивость не позволит мне в точности повторить путь отца. До сих пор я успешно следовал по его стопам.
 — Нет! — вырвалось у Александры. Она слышала скандальные истории про похождения лорда Килкерна и, разумеется, осуждала его — до последнего времени. Теперь ей трудно было поверить в его намеренное бездушие.
 — Итак, я исповедался. Ваша очередь.
 Значит, она зря надеялась, что до этого не дойдет.
 — Моя история проще, милорд.
 — А точнее?
 — Учтите, это не будет попытка смягчать ваше сердце заставить сострадать мне!
 — У меня нет сердца, Александра, так что можете смело начинать.
 Она попробовала отстраниться, но это ей не удалось.
 — Моя мать Маргарет, урожденная Реттинг, вышла замуж за художника, внука обнищавшего графа. К тому времени дядя уже унаследовал титул герцога, да и вообще презирал людей ниже себя по положению, так что Кристофер Галлант был для него попросту никто. Он вычеркнул мою мать из завещания в день ее замужества. Родители хорошо понимали, что мне уже не разбогатеть по праву рождения, и пытались дать хорошее образование, чтобы позже я могла прокормить себя. Так я оказалась в частной школе мисс Гренвилл, где проучилась два года. Когда эпидемия инфлюэнцы унесла разом отца и мать, почти все, что мы имели, ушло на достойные похороны, имущество было распродано за долги.
 Горло у Александры стеснилось, она живо припомнила, за какие гроши пошли с молотка драгоценности матери и чудесные полотна отца.
 — А что же ваш дядя? Неужели ничем не помог?
 — Мне хотелось хотя бы закончить текущий год обучения. Я проглотила гордость и написала дяде письмо с просьбой о деньгах. Ответ пришел почтой, с пометкой «за счет адресата», так что мне пришлось оплатить доставку. Его светлость герцог Монмут сообщал: «Я предупреждал сестру, что романтические капризы дорого обходятся, и не считаю себя обязанным нести ответственность за ее ошибки».
 — Как приятно узнать, что где-то живет еще больший мерзавец, чем я. — Люсьен положил теплую ладонь на руку Александры, и ей мучительно захотелось, чтобы их пальцы сплелись. — Чем же все кончилось?
 — Поскольку мои оценки давали мне определенное преимущество, мисс Гренвилл согласилась оставить меня учительницей без жалованья. Я окончила школу, пошла в гувернантки, и дело кончилось милой болтовней с лордом Килкерном в грозовом саду под луной.
 — А что там все-таки было с этим Уилкинсом?
 — Милорд! — Александра встала. — Эта история не имеет ни малейшего отношения к моей знатной родне.
 С нее довольно, и без того уже граф получил достаточно сведений, которые с успехом мог употребить ей во зло, если бы захотел. Да и вообще, она поклялась, что никто никогда не узнает, что произошло между ней и лордом Уилкинсом.
 — Значит, не скажете?
 — Нет.
 — А я думаю, скажете. Позже, когда доверитесь мне безоговорочно.
 — Я никогда и никому не доверяюсь безоговорочно, милорд, а вы — человек, которого лишь завещание вынудило принять у себя тетку и кузину. Вы ничуть не лучше моего дяди!
 — Но и вы не кроткая голубка, мисс Галлант. Не пытайтесь отыграться на мне за чужие грехи — это бессмысленно и несправедливо. Доброй ночи!
 Граф поднялся и, не оглядываясь, пошел к дому. Александра подождала, пока он войдет в парадную дверь, и прошептала:
 — Доброй ночи…




 Глава 10


 Вирджил Реттинг длинно зевнул, стараясь удержать глаза открытыми. Он терпеть не мог рано вставать. Всем его приятелям предстояло видеть сны еще по меньшей мере часов пять, и он охотно поменялся бы местами с любым из них. Всю ночь он топил в вине досаду на лорда Килкерна и теперь мучился от жестокого похмелья.
 — Вирджил! Я к тебе обращаюсь! Если ты так по мне соскучился, что не мог подождать до ужина, по крайней мере не спи за столом! Ты похож на отравленную стрихнином крысу.
 — Ты приказал мне рта не открывать, отец, — буркнул он, уставив налитые кровью глаза на импозантного человека, сидевшего во главе стола.
 — Я приказал не открывать рта, если речь идет о деньгах, — уточнил герцог Монмут, доедая медовую коврижку. — Против других тем у меня возражений нет.
 Взгляд черных, как угли, глаз неприятно напомнил Вирджилу ту пору его детства, когда он еще мочился в постель и бывал за это наказан. К счастью, герцог вернулся к утренней газете. Без сомнения, он встал еще затемно и успел отдать все необходимые распоряжения по обустройству городского дома к сезону. Казалось, он вообще не нуждался в отдыхе, а если ему случалось задремать, его чуткие уши ловили все, что нужно знать такой важной персоне.
 Вирджил ни за что не явился бы лишний раз к отцу, если бы не крайняя необходимость. Нельзя допустить, чтобы тот узнал скандальную новость из посторонних уст.
 — Я пришел не за деньгами. Отец, почему ты всегда предполагаешь худшее?
 — Потому что мои лучшие предположения вряд ли когда-нибудь оправдаются.
 — Ну, тогда…
 — Ваша светлость, прибыли лорд Ливерпуль и лорд Хастер, — сообщил дворецкий.
 — Я буду через пару минут.
 — Да, ваша светлость.
 — А теперь, Вирджил, или говори, зачем пожаловал, или приходи завтра. Завтра я свободен от десяти до одиннадцати утра.
 — Вчера я встретил Александру.
 Герцог помедлил, держа чашку с чаем у тонкогубого, неулыбчивого рта.
 — И одно это вытащило тебя сегодня из постели? Разумеется, Александра в Лондоне — ведь Фонтейны прибыли четыре дня назад.
 Вирджил помотал головой, испытывая в этот момент неописуемое злорадство, удивить его светлость было так же трудно, как сорвать банк в казино, а раздосадовать — как сорвать банк дважды подряд.
 — Она не была с Фонтейнами.
 — А, так ей повезло найти место! Ну и хорошо. Значит, с прихлебательством для нее покончено. Я ухожу, нельзя заставлять премьер-министра ждать.
 Вирджил хорошо знал, что другой такой возможности может я не представиться.
 — Место она и в самом деле нашла… в Балфур-Хаусе, — сказал он в спину отцу.
 — Где?! — Герцог круто повернулся.
 — В Балфур-Хаусе, — с наслаждением повторил Вирджил. — Я встретил ее в Воксхолл-Гарденз, в ложе Килкерна, бок о бок с ним. Когда я подошел, чтобы всадить в нее пару словесных шпилек, он чуть не вцепился мне в горло.
 — Что ж, у Килкерна есть кузина, которая только что вошла в пору.
 — Я видел и ее. Прехорошенькая! Но до Александры ей далеко.
 — Хм! — Герцог вернулся к столу и сел. — А ты ничего не перепутал? Когда ты как следует наберешься…
 — Что ты, отец! — Вирджил и в самом деле начал пить (то есть пить в полную меру) уже после того как покинул Воксхолл. — Это был Килкерн собственной персоной. Он так на меня фыркал, что пришлось поставить наглеца на место. И все это при свидетелях.
 — Проклятие! — взорвался герцог. — Даже с примесью низкой крови можно вести себя более рассудительно! После истории с этим ничтожеством, Уилкинсом, Александра могла бы поумнеть. Что будет с нашей репутацией, с нашей фамильной честью, если она влипнет в историю с таким человеком, как Килкерн?
 — Я сам был потрясен до глубины души, — подтвердил Вирджил, скрывая усмешку. — Делает, что ей заблагорассудится, у всех на виду. Ей совершенно все равно, какой ущерб будет нанесен нашему доброму имени.
 — Если у нее на уме была карьера содержанки, могла бы убраться подальше от Лондона, в какой-нибудь Йоркшир! — Герцог стукнул кулаком по столу, и фарфор, стоящий на нем жалобно зазвенел. — А я как раз собрался провести через парламент новый билль о пошлинах. Надо разнюхать, что думают обо всем этом в свете. — Он встал. — Если понадобится, я выступлю с публичным порицанием.
 Вирджил дождался, пока отец хлопнет дверью, и приступил к более чем обильным остаткам завтрака. При этом он тешил себя мыслями о том, что покажет Александре и этому задаваке Килкерну, как связываться с сыном самого герцога Монмута. То-то они удивятся, когда их интрижка будет вытянута на свет божий!
 — Глупая была затея, — сказала Александра, глядя в окно на тихую узкую улочку.
 — Твоя глупая затея, — уточнила Виктория. — Только не надо смотреть с такой тревогой, словно лорд Реттинг вот-вот выскочит из-за угла.
 — Ничего не могу с собой поделать.
 Александра улыбнулась служанке, подошедшей с приборами и чаем. Идея увидеться в этой маленькой харчевне была сама по себе хороша, вот только возникла она еще до фейерверка в Воксхолле и конфронтации с Вирджилом Реттингом.
 — Твой кузен наверняка еще спит, но даже если нет, он отсюда далеко…
 — Ты права, я веду себя нелепо.
 Дело было не только в Вирджиле, но и в том, что разговор состоялся при свидетелях и уже был достоянием всего Лондона. Александра принужденно улыбнулась.
 — Расскажи лучше о своей последней победе.
 — Знаешь, никто не желает верить, что я не хочу выходить замуж, — пожаловалась Виктория. — Зачем мне это? Выйдя замуж, я буду хранить верность и уже не смогу поболтать с мужчиной запросто, как с твоим Килкерном тогда на балу.
 — О! Я знала, что вы болтали, но понятия не имела, что запросто.
 — Ревнуешь? — обрадовалась Виктория, — Она ревнует, ревнует!
 — Вот уж нет, — возмутилась Александра. — Как я могу ревновать мужчину, если он мне даже не нравится? И потом, он не мой. Так о чем вы болтали?
 — Ты мне больше не гувернантка. В чем хочу, в том признаюсь, а об остальном могу и умолчать. Мало ли о чем можно поболтать с Килкерном!
 Александра спросила себя: если она нисколько не ревнует, почему же ей хочется придушить Лисичку?
 — Подумаешь! Наверняка он и слова дельного не сказал!
 — Надо лучше скрывать свои чувства, дорогая, — назидательно заметила Виктория.
 — Перестань!
 — Ладно уж, я по натуре не жестокосердна. Он выспрашивал о тебе.
 — Что именно?
 — Разное. Всегда ли ты так несносна, почему упорно стараешься всех переспорить… и тому подобное.
 — Неправда!
 — Клянусь! — Виктория залилась смехом.
 — В таком случае он об этом пожалеет. — Александра встала взялась за сумочку.
 — Прежде чем испепелить несчастного, вспомни, что он был с тобой мил.
 Александра покраснела. Откуда Лисичка могла знать о происшедшем между ней и Люсьеном в ту ночь в розарии? Она ни словом об этом не обмолвилась! С некоторым опозданием она сообразила, что речь идет о сцене в Воксхолле.
 — Да… верно!
 — Вижу, не только мне свойственно умалчивать. — Виктория снова принялась хохотать, к большой досаде Александры.
 — Пойдем отсюда, пока мой тяжко заработанный выходной не подошел к концу.
 — Так ты говоришь, что понятия не имел о ее родстве с герцогом Монмутом? — спросил Роберт за кружкой эля и жареной куриной ножкой.
 — Я слишком занят собственными скандальными историями, чтобы следить за чужими, — буркнул Люсьен.
 — Какая разница! — пожал плечами их сосед по столу, некто Фрэнсис Хенинг. — Любовнице родословная ни к чему, была бы горяча.
 Люсьен затянулся сигарой и с неудовольствием оглядел говорившего. Кому пришло в голову пригласить к столу этого болвана? Впрочем, теперь его буквально осаждали болтуны и сплетники, словно свет забыл, до чего ему противно злословие.
 — Я бы предпочел слово «гувернантка».
 — Согласись, между друзьями эти нюансы излишни, — отмахнулся Роберт.
 — Между друзьями? — Люсьен криво усмехнулся. — Не был, не знаю.
 — Да брось, Килкерн! — едва выговорил Добнер с набитым ртом. — Ты сам виноват в том, что люди болтают. Никто бы не придал значения этому эпизоду, если бы ты не зарычал на лорда Реттинга, словно он явился тебя ограбить.
 Роберт многозначительно поднял бровь, но Люсьен продолжал отмалчиваться. Не то, чтобы он раскаивался в словесных оплеухах лорду Реттингу, но сожалел, что это случилось при свидетелях.
 Привыкнув быть объектом злословия, Люсьен не беспокоился на свой счет, однако его не устраивала реакция Александры — она, как он успел понять, принимала разговоры о себе близко к сердцу. По-видимому, ей и в самом деле не на кого опереться, некуда бежать. Роль покровителя была ему внове, и он выступил в ней не самым удачным образом, еще сильнее подогрев всеобщую недоброжелательность. Столь же неприятным являлось то, что его сравнили с герцогом Монмутом — этим воплощением бездушия.
 Люсьен настолько погрузился в раздумья, что пропустил мимо ушей большую часть застольной беседы. И очень кстати, если судить по встревоженной физиономии Роберта. Он потушил сигару и встал.
 — Джентльмены, мне пора.
 — Мне тоже! — воскликнул Роберт, а когда они покидали клуб, облегченно вздохнул, — Сегодня ты демонстрируешь чудеса сдержанности! Я думал, будет взрыв и дело кончится кровопролитием.
 — Возможно, у меня заложило уши.
 Примерно половину пути они прошли в молчании. Виконт выглядел озабоченным, но Люсьен не спешил с расспросами, и в конце концов Роберт заговорил сам.
 — На сей раз ты превзошел себя, старина!
 — В чем это?
 — Ищешь жену, собираешься выдать замуж кузину — и все это в присутствии своей высокородной любовницы, особы с подмоченной репутацией, которой приписывают не только разврат, но и убийство! Должно быть, это добавляет специй в жизнь холостяка и повесы, однако в преддверии женитьбы по меньшей мере неосмотрительно! Ни одна девушка строгих правил не согласится и шагу ступить в твой дом.
 — Тем лучше для тебя. Будешь иметь широкий выбор.
 — Не пытайся увести разговор в сто…
 — Погоди! — Люсьен остановился как вкопанный, внезапно сообразив одну важную вещь. — Повтори, что ты сказал.
 — Что ни одна девушка строгих правил..
 — До этого!
 — Не помню. Я метал бисер перед тобой, а не перед собой!
 — Ты сказал «высокородная любовница», или мне послышалось?
 — Конечно, послышалось! — испугался Роберт. — Наверняка я сказал «высокородная гувернантка».
 — Совсем из головы вон. Ведь у меня дела. Встретимся на балу!
 Он подозвал кеб — и вскочил в него, бросив: «Гросновенор-стрит!», а его приятель так и остался стоять на тротуаре с открытым ртом.
 Люсьен думал о том, как все переменилось. Александра не была простой гувернанткой. Вот откуда это достоинство, этот аристократизм! Независимо от репутации она была ему ровней.
 — Я не иду.
 Александра со вздохом расстегнула замочек ожерелья и, сняв украшение, посмотрела на Шекспира. Пес согласно завилял хвостом.
 — Вот и хорошо, что ты того же мнения.
 — Лекс! — раздалось из-за двери.
 — Входи, Роза.
 — Неужели я похожа на фламинго? — Девушка заглянула в зеркало поверх плеча Александры, отошла и сделала поворот. — Ну скажи, похожа?..
 — Ничуть. Ты прекрасна выглядишь…
 — Я тоже так думаю! — Она закружилась в вихре розового шелка, кружев и локонов. — А вдруг кузен Люсьен скажет что-нибудь про фламинго?
 — Ему это и в голову не придет! — поспешно заверила Александра.
 — Но отчего ты все еще не готова? — удивилась Роза, заметив, что ее наставница сидит босиком, без всяких украшений, а ее волосы свободно ниспадают на спину, вместо того чтобы быть уложенными в прическу. — Кузен не любит ждать. Поторопись, не то он рассердится.
 — Сегодня я останусь дома. — Чтобы не тревожить Розу, Александра улыбнулась. — Миссис Делакруа вполне способна сыграть мою роль.
 — А вдруг я забуду что-нибудь важное, сделаю промах или уделю собеседнику больше внимания, чем следует?
 Наибольшим промахом было бы явиться со скандально известной гувернанткой, подумала Александра, но высказывать это вслух не стала.
 — У меня страшно разболелась голова, — солгала она. — Не волнуйся, ты отлично справишься.
 — Ну что ж, ладно.
 Роза вышла, и Александра снова уставилась в зеркало. Не нужно мучиться угрызениями совести, говорила она себе, это не то же самое, что бросить подопечную на произвол судьбы. Сейчас, пока слухи еще свежи, она принесет больше пользы своим отсутствием.
 В течение нескольких дней, миновавших со злосчастного фейерверка в Воксхолле, Александра боялась выходить даже на утреннюю прогулку с Шекспиром. Ей мерещилось, что первый же встречный окажется Вирджилом, а если и нет, он непременно рассмеется ей в лицо, отлично зная, кто она такая и что думает о ней ее родня. И уж конечно, появиться в свете было сейчас выше ее сил.
 Неожиданно дверь распахнулась.
 — Одевайтесь! — бросил ей лорд Килкерн с порога. Александра вскочила и схватилась за сердце. Зря она перестала запираться — ведь Лисичка предупреждала, что с этим человеком нужно быть настороже!
 — У меня болит голова.
 Граф хмыкнул. Вид его не был рассерженным, скорее он забавлялся.
 — У меня тоже заболит, если некому будет сегодня пасти гарпий. Одевайтесь, и немедленно!
 На этот раз он оделся во все черное. Дух захватывало от его внушительной, стопроцентно мужской красоты, которую не сумел бы передать в мраморе ни один скульптор. Мраморной копии лорда Килкерна наверняка недоставало бы едкой иронии во взгляде и откровенной, ему одному присущей надменности. В этих сильных руках нельзя было укрыться от опасности, потому что они были опасны вдвойне — опасны для того, что еще оставалось от ее репутации, для ее тяжко завоеванной независимости, для ее сердца.
 — На что вы так пристально смотрите?
 Александра вспыхнула.
 — Простите! Вы… вы неплохо выглядите, милорд.
 — Вот как? — Граф приблизился. — Я еще не видел вас с распущенными волосами. Это вам к лицу. — Он взял одну прядь и медленно пропустил между пальцами.
 — Вы опоздаете. Да и вообще вам не подобает здесь находиться.
 — Оставим чопорность. Вот что, мисс Галлант, у вас уже был один выходной на этой неделе. Сегодня вы на службе.
 — Мне кажется, для всех только лучше, если я не поеду.
 — Не думал, что вы так бесхребетны.
 — Что, простите? — удивилась она.
 — Оказывается, вы трусиха.
 — Я не трусиха!
 — Докажите.
 — Дело не во мне, дело в…
 — Довольно! Или вы покинете эту комнату на своих ногах, или я вынесу вас отсюда, перекинув через плечо. Все ясно?
 Что ей оставалось делать? Устроить истерику? Но этого Александра не умела.
 — Я выйду через пару минут.
 — Нет уж, лучше я подожду здесь.
 Граф скрестил руки на груди, показывая, что не собирается двигаться с места. Вздохнув, Александра смирилась и села укладывать волосы. Как она ни старалась, игнорировать лорда Килкерна было невозможно. Каждый раз, когда взгляды их встречались в зеркале, она заново осознавала, что он следит за каждым ее движением, и по спине у нее бегали мурашки.
 — Вам нужна горничная.
 — По-вашему, я плохо справляюсь сама?
 — При таком изобилии волос кто-то должен их расчесывать.
 — Я делаю это сама с семнадцати лет. Довольно долгая практика, вы не находите? Мы уже можем идти?
 Граф кивнул.
 Проходя по коридору и спускаясь по лестнице, Александра безуспешно пыталась подавить инстинктивный страх. Подумаешь, перешептывания. Она привыкла к злословию и ничуть, нисколечко не боится его! Она повторяла и повторяла это себе, но все попусту.
 — Никто не посмеет косо на вас взглянуть, — взбодрил ее Люсьен вполголоса. — Иначе ему придется иметь дело со мною.
 Александра остановилась. Она была благодарна ему за эти слова, однако вовсе не хотела каких-либо скандалов.
 — Это очень любезно с вашей стороны, милорд, но я сумею за себя постоять. Я не трепетная барышня!
 — Вот и не трепещите! — посоветовал он так же негромко.
 — Лекс! — вскричала Роза, заметив их. — Слава Богу, ты едешь! Теперь мне не о чем беспокоиться!
 — Как это удобно — переложить свою ношу на чужие плечи, — едко прокомментировал граф, подхватывая восторженно вилявшего хвостом Шекспира и передавая его дворецкому. — Уимбл не ждите нас.
 — Хорошо, милорд.
 В карете Люсьен, как обычно, уселся напротив Александры, и она поспешила занять себя какими-то необязательными наставлениями Розе. Само его присутствие в небольшом замкнутом пространстве нервировало ее больше, чем предстоящая конфронтация с высшим светом.
 — А принц Георг будет? — лепетала Роза, ее большие глаза стали совсем круглыми. — А что, если он захочет пригласить меня на вальс!
 — Наступи ему побольнее на ногу, и он оставит тебя в покое отныне и навеки, — буркнул Люсьен.
 — Племянник, нельзя ли повежливее! У меня и без того нервы на пределе. Роза, дорогая, улыбайся, все время улыбайся!
 — Если его высочество изволит тебя пригласить, — вмешалась Александра, — сделай реверанс, поблагодари и скажи, что вальс тебе еще не дозволен. Если он будет настаивать, прими приглашение. В конце концов, он принц-регент и волен поступать, как ему заблагорассудится.
 — Обязательно приму. А лорд Белтон будет?
 — Будет, будет. — Люсьен бросил взгляд на часы.
 — Твоя карта заполнена, — напомнила Фиона.
 — Да, но я надеялась… если он захочет…
 — Я уступлю виконту свой танец, — сказал Люсьен, его затравленный взгляд напомнил Александре взгляд черной пантеры, впервые посаженной в клетку.
 — Ни в коем случае! Ты должен танцевать с Розой, племянник!
 — Черт возьми, я танцую с кем хочу!
 Фиона заломила руки, потом принялась нервно дергать кружева на своем платье.
 — Мисс Галлант сказала, что это будет вроде поддержки, знак доброй воли и все такое…
 — Ладно, я буду танцевать с Розой, только перестаньте кудахтать хоть на пять минут!
 К тому времени как они прибыли на место назначения и влились в толпу у парадного входа, вымышленная головная боль Александры стала явью. К счастью, ночной воздух был прохладен и свеж.
 — Лекс, будь рядом! — взмолилась Роза, хватая ее за руку. — Столько народу, глаза разбегаются!
 — Первым делом удели внимание хозяевам дома, а потом можешь смотреть по сторонам, сколько тебе угодно. Молодые люди начнут выискивать тебя взглядом…
 — Не ее, а лакеев с крепкими напитками, — перебил Люсьен — судя по всему, он явно не намерен был смягчаться.
 — Кто это там, у самых дверей? — мстительно спросила Александра. — Джулия Харрисон! Она в самой поре и, конечно, внесена в ваш знаменитый список. Взгляните!
 — Позже, — отрезал он, не глядя. — Я вовсе не спешу в камеру пыток.
 Когда они наконец оказались в бальной зале, Роза нервно стиснула Александре руку.
 — Здесь весь свет!
 — Сливки общества! — счастливо подтвердила Фиона. — Какой блеск! Какая пышность!
 — Почему вы не разглядели мисс Харрисон как следует? — настаивала Александра, чувствуя в душе трепет хрупких крылышек надежды. — Вы что же, отказались от намерения жениться?
 — И не думал.
 Надежда оказалась еще менее долговечной, чем бабочка-однодневка.
 — Ах вот как. Потребовалась передышка?
 — Нет, отчего же. — Губы его дрогнули. — Рано или поздно этап поиска должен завершиться. Сейчас я нахожусь в точке принятия решения и в преддверии переговоров.
 — Мои поздравления! — Александра выдавила из себя улыбку, хотя головная боль так и вгрызлась ей в виски. — Значит, вы ее нашли?
 — Даже несколько.
 — Вот как? Я думала, вам не подыскать и одной! По какому же принципу вы отберете финалистку?
 — Пока не знаю, но неустанно размышляю над этим.
 — Можно узнать, к каким именам свелся ваш список?
 — Ну нет! Бедняжки не заслужили стать мишенью для вашего остроумия.
 В этом Люсьен был прав: еще не зная, кто эти бедняжки, Александра уже их ненавидела. Она постаралась вложить в улыбку весь свой сарказм.
 — Хотите совет? Устройте для них поэтический турнир и женитесь на той, которая проиграет. Так вы заранее избавите себя от разговоров о поэзии у домашнего очага.
 — Согласен, неплохо придумано. — Увы, похоже, на этот раз ей не удалось его задеть. Вот жалость-то!
 Люсьен задался вопросом, как бы отреагировала Александра, узнай она, что во главе списка стоит именно ее имя. Остальные кандидатки ей и в подметки не годились.
 Он огляделся и заметил, что молодые люди в самом деле так и увиваются вокруг Розы: одни — желая быть внесенными в карту, другие — чтобы подтвердить свое право на танец. Люсьену было абсолютно все равно, кому из них она отдаст предпочтение, лишь бы жених избавил его от обузы. Увидев виконта Белтона, он ухватил его за локоть, прежде чем тот успел влиться в толпу.
 — Пригласи мисс Галлант.
 — Добрый вечер, — рассеянно откликнулся Роберт.
 — Я сказал, пригласи мисс Галлант!
 — С чего это вдруг? Зачем мне танцевать гувернанткой мисс Делакруа, когда мне по душе она сама?
 — Брось шутить! Я говорю серьезно.
 — Я тоже. Если бы ты знал, каких гусынь предлагает мне мать, то понял бы, как выделяется на их фоне твоя кузина.
 Люсьен мог лишь удивляться тому, что считал прогрессирующим безумием виконта Белтона, но сейчас оно оказалось ему весьма и весьма на руку.
 — Если пригласишь мисс Галлант, считай, что с меня причитается.
 — Что ж, заманчиво. Слово?
 — Слово!
 Когда толпа вокруг Розы поредела, Люсьен увидел Александру. Она казалась совершенно спокойной, но, заглянув девушке в глаза, он пожалел, что не позволил ей остаться дома.
 — Виконт! — воскликнула Роза, расцветая улыбкой.
 — Мисс Делакруа, вы сегодня ослепительны.
 — Вы слишком добры, милорд!
 — Я только что говорил с вашим кузеном, — начал Роберт и бросил на Люсьена многозначительный взгляд. — Он дал согласие на то, чтобы завтра мы прокатились по Гайд-парку в моем экипаже и потом устроили пикник в каком-нибудь живописном местечке.
 — Неужели? — Казалось, Роза вот-вот лишится чувств.
 — А почему бы и нет, — небрежно заметил Люсьен, стараясь не хмуриться и не сверкать глазами.
 Роберт пустился было в объяснения, но, получив тычок локтем в бок, спохватился и умолк.
 — А пока могу я…
 — Моя карта заполнена, — с сожалением сказала Роза и с упреком глянула на мать. — Я пыталась сохранить для вас танец, но не смогла. Мне нужно столько вам сказать!
 — Ничего, поболтаем завтра на прогулке. Мисс Галлант, один танец? — Александра побледнела.
 — Конечно, идите! — вмешалась Фиона. — Как племянница герцога Монмута, вы имеете полное право танцевать на любом балу!
 — Да, но…
 — Я настаиваю, — мягко произнес виконт. Когда они вышли в круг, Люсьен предался созерцанию. Он чувствовал себя великим манипулятором. Если Роберту по душе пичкать Розу сладостями и слушать ее пустую болтовню — пожалуйста, сколько угодно, но завтра. А пока пусть танцует кадриль с Александрой… Счастливец! Люсьен мог бы присоединиться к танцующим, но ему хотелось большего, много большего, чем мимолетно коснуться ее пальцев и тотчас уступить другому. Если уж танцевать с ней, то вальс!




 Глава 11


 Роза повернулась, присела, снова сделала грациозный поворот и приняла руку партнера. Единственным, что по-настоящему удавалось этой девушке, был танец, и в непосредственной близости она смотрелась даже лучше, чем со стороны.
 — Ваша школа? — спросил виконт Белтон тем особенным тоном, к которому светские люди обращались, желая очаровать.
 Люсьен в случае необходимости тоже прибегал к нему, но при этом эффект был куда более разителен, во всяком случае, для Александры. Как бы ни был обаятелен Роберт Эллис, она не трепетала от его слов.
 — Это врожденный талант, милорд, — ответила Александра, когда фигура кадрили снова свела их вместе.
 — В таком случае вам он присущ.
 — Благодарю.
 Александра никогда еще не была так благодарна своему умению бездумно двигаться в танце. Отказать виконту означало бы обидеть его, но танцевать с ним на виду у всех было нелегко, и если бы не долгий опыт, она бы непременно споткнулась.
 Лорд Килкерн, скрестив руки, стоял у стены. Вокруг, пытаясь привлечь его внимание, вилась стайка девушек на выданье, но он упорно делал вид, что не замечает их. Поймав ее взгляд, он насмешливо улыбнулся и поднял бровь — наверняка уже что-то затеял или натворил, это было совершенно очевидно.
 Внезапно Александра поняла, в чем дело.
 — Милорд, вы пригласили меня по настоянию лорда Килкерна?
 Виконт опешил, и Александра запоздало вспомнила, что прямые вопросы не поощряются правилами хорошего тона. Общение с Люсьеном начинало плохо на нее влиять. Она утешила себя тем, что не подыскивает мужа и потому ей не страшно испортить впечатление о себе.
 — Мисс Галлант, неужели я похож на человека, которого нужно принуждать к танцу с красивой женщиной?
 — Не похожи, милорд. И хотя я благодарна вам за этот красивый жест, вы можете быть совершенно спокойны: вам не нужно подогревать мое рвение в обучении мисс Делакруа.
 — Вы всегда говорите то, что думаете? — спросил виконт с искренним восхищением.
 — А какой смысл притворяться? Обычно люди имеют четкое мнение обо мне задолго до того, как меня им представят.
 — О! — пробормотал виконт. Танец снова развел их в стороны, и невозможно было сказать, разочаровало ли его это или позабавило.
 Так или иначе, он повел себя как джентльмен, то есть не стал спасаться бегством, а закончил кадриль вместе со всеми и отвел Александру к миссис Делакруа, после чего извинился и отошел — как ей показалось, чуть более поспешно, чем мог бы, тем самым упустив возможность бросить взгляд на Розу, когда та, запыхавшись, со счастливым лицом, присоединилась к их маленькой группе.
 — Вы видели? Видели? Я танцевала бок о бок с маркизой Пембрук! Моей руки коснулся сам герцог…
 — Тише, тише, мисс Делакруа, — напомнила Александра с невольной улыбкой. — Олимпийское спокойствие! Помните об этом, и тогда…
 — …все эти люди сочтут, что это я снисхожу до них, а не наоборот! — закончила девушка и хихикнула.
 — Я была бы не прочь, чтобы кто-нибудь снизошел и до меня, — проворчала Фиона. — А то торчу в этом углу, как горшок с фикусом!
 — Какое меткое словцо! — заметил Люсьен, подходя.
 — Впредь не смейте так поступать, — прошептала Александра, пододвигаясь к нему ближе.
 — Как именно?
 — Вы отлично знаете! Если я захочу публично себя унизить, я лучше спляшу голая на столе с закусками.
 — О! — воскликнул Люсьен и круто повернулся. — Чего бы я только не отдал за это зрелище! Публично — это уж чересчур, но как насчет спектакля для одного зрителя? Я весь к вашим услугам.
 Сообразив, что в запальчивости зашла слишком далеко, Александра смешалась и вспыхнула.
 — Милорд!
 — Не я это начал, — небрежно возразил он.
 — Я только хотела сказать, что ваш трюк с виконтом Белтоном…
 — Мисс Галлант!
 Голос был незнакомый. Александра повернулась и оказалась лицом к лицу со степенным, несколько полноватым джентльменом.
 — Что вам угодно?
 — Килкерн, представь меня.
 — Уильям Джеффриз, лорд Добнер, — сказал Люсьен без всякого удовольствия.
 — Очарован, мисс Галлант! — Новый знакомый склонился к руке Александры. — Белтон утверждает, что я не осмелюсь пригласить вас на вальс. Мы с ним поспорили на десять фунтов, и вот я здесь.
 — Милорд, до сих пор я не была объектом денежных ставок и ничуть не жажду им стать.
 — А вы и в самом деле с характером, — заметил лорд Добнер, широко улыбаясь и обнаруживая ряд не слишком ровных зубов. — Будет законно, если вы получите половину выигрыша. Итак, вальс!
 — Даже и не подумаю… — начала Александра с досадой. Но тут взгляд ее упал на лицо Люсьена. Он вовсе не желал, чтобы она принимала приглашение. На миг ей пришло в голову, что это ревность… Но нет, это было нежелание уступить другу новую и еще не надоевшую игрушку. Поэтому Александра поспешила внести поправку.
 — Даже и не подумаю лишать вас половины заслуженного выигрыша, милорд. Этот вальс ваш!
 — Эй, Добнер! — окликнул граф, когда они уже двинулись в круг. — Твоей жене это не понравится.
 — Леди Добнер сейчас в Кенте, у изголовья больной тетки. И потом, не ты ли сам говорил, что исповедоваться не обязательно?
 Люсьен с трудом подавил желание ответить приготовленной репликой, что весьма позабавило Александру.
 — Племянник, не будешь ли ты так добр принести мне и Розе пунша? — попросила Фиона.
 — Нет! — отрезал Люсьен, даже не повернув головы.
 Если Александра надеялась преподать ему урок, оставив на все время вальса на милость гарпий, то она просчиталась — он вовсе не намерен скакать и прыгать вокруг этих ужасных созданий, пока она вовсю наслаждается жизнью.
 Заметив проходившего мимо лакея, Люсьен поманил его и заказал две чаши пунша.
 — Спасибо, кузен, — вежливо поблагодарила Роза.
 — А теперь оставьте меня в покое, обе. — Вид вальсирующей Александры раздражал его сверх всякой меры. Это был его танец — его, а не Добнера! Чтобы хоть чем-то себя занять, Люсьен отыскал взглядом Лоретту Бекетт, имя которой все еще значилось в его сильно сократившемся списке. Девушка охотно приняла приглашение, и, как выяснилось, танцевала она вполне прилично. У того, кто снаряжал на бал эту яркую брюнетку с очень белой кожей, хватило ума подчеркнуть ее красоту черным шелком туалета.
 Некоторое время Люсьен молча увлекал ее поближе к Александре и Добнеру, потом сообразил, что с самого начала танца не сказал ни слова, и решил исправить дело.
 — Мисс Бекетт, как вам лондонская погода в этом сезоне?
 — Боюсь, милорд, я не могу дать вам исчерпывающий ответ: с самого возвращения мне некогда было оглянуться вокруг. Однако те, кому больше повезло, говорят, что лучшего нельзя и желать.
 Люсьен рассеянно отметил, что ответ неглуп, однако его куда больше занимало то, что болван Добнер перемещается в вальсе по всему залу и он никак не может за ним угнаться.
 — А как вам последняя парижская мода?
 — Поскольку все от нее без ума, я сочла за лучшее с ней смириться.
 Проклятый Добнер! Точь-в-точь слон в посудной лавки Может, его завели, как часовой механизм? Ну куда его несет, куда?
 — Что там дальше… ага! Кто ваш любимый писатель?
 — Обычно отвечают — Шекспир, иначе можно прослыть невеждой. Что до меня, я предпочитаю книги Джейн Остин. Вы их читали, милорд?
 Люсьен понял, что его рассеянность оскорбительна и отдаст полным отсутствием манер, поэтому запоздало обратил все свое внимание на партнершу.
 — Да, я их читал. Пожалуй, Джейн Остин слишком уж жестоко клеймит в своих книгах людей богатых и знатных, однако ее писательский талант несомненен. — Внезапно его осенило: — Мисс Бекетт, где вы получили образование?
 — В частной школе мисс Гренвилл в Гемпшире. Вам это что-нибудь говорит?
 Так вот оно, объяснение блестящего ума мисс Бекетт! Интересно, она отвечает экспромтом или все вызубрила наизусть, как Роза? Девица, помешанная на поисках мужа, не может быть умной от природы! Нужно пройти суровую школу жизни, чтобы отточить ум, как это случилось с мисс Галлант. Впрочем, Александра — бриллиант чистой воды, она красива, изысканна, умна…
 — Так вы слыхали о школе мисс Гренвилл, милорд?
 — Слыхал. — Люсьен откашлялся, пытаясь собрать разбежавшиеся мысли. — Она отлично себя зарекомендовала. Я как раз нанял для своей кузины гувернантку из числа выпускниц мисс Гренвилл.
 — Это всем известно, милорд. Должна заметить, что не все выпускницы столь… столь сумасбродны, как мисс Галлант.
 — Ну, началось…
 — Что, простите?
 — По-вашему, я совершил ошибку, наняв мисс Галлант?
 — Просто я не ожидала, что эта особа вообще найдет себе место.
 Люсьен с трудом удержал рвущиеся с языка резкости. Даже если отбросить личный интерес, Александра жила в его доме, уже одним этим подпадая под его покровительство, и все же…
 Однажды он совершил ошибку, слепо бросившись на ее защиту, нельзя было допустить, чтобы подобное повторилось. Вряд ли она одобрила бы очередной скандал в свою честь, тем более на таком уровне.
 — Мисс Бекетт, могу я узнать, есть ли у вас официальный соискатель руки?
 Этот вопрос явно порадовал юную леди.
 — Их несколько, милорд, однако ни один не завоевал моего сердца.
 — Нельзя завоевать то, чего нет, — едко заметил Люсьен. — Если верно, что с годами внешность начинает отражать характер, советую вам как можно скорее выйти замуж, иначе через пару десятков лет никто во всей Англии не польстится на мегеру с дурным запахом изо рта, отвислой грудью и бородавкой на носу.
 Мисс Бекетт тихо ахнула и лишилась чувств, но не то чтобы сразу — поначалу лицо ее стало мертвенно-бледным, а глаза слегка закатились. Это был тот самый момент, когда истинный джентльмен бросается к своей даме, чтобы подхватить ее на руки, унести в сторонку и бережно устроить на ближайшей банкетке из тех, которые были в изобилии разбросаны по периметру зала. Вместо этого Люсьен отступил и позволил мисс Бекетт упасть в обморок со всей доступной ей грациозностью и без удара затылком об пол.
 Дамы тотчас бросились к месту происшествия. Люсьен раздраженно наблюдал за их суетой, а когда мисс Бекетт подняли и увели, вышел на балкон выкурить сигару.
 — Что вы сказали этой бедной девушке?
 — А, мисс Галлант — бросил он через плечо, продолжая прикуривать от садового светильника. — Это против правил — преследовать джентльмена за пределами бального зала и после находиться с ним наедине.
 — Вы ошибаетесь, милорд. Мы под присмотром.
 Люсьен рывком повернулся: за спиной Александры, явно не зная, смеяться или конфузиться, стоял Добнер.
 — А ты что здесь делаешь? Потанцевал — и хватит, уходи!
 — Останьтесь, барон, — хладнокровно попросила Александра. — Итак, что вы сказали мисс Бекетт, милорд?
 — Я не собираюсь отчитываться перед гувернанткой! — отрезал Люсьен, а про себя добавил: «При свидетелях». — Добнер, ты уйдешь или нет?
 — Никуда он не…
 — Вон! — взревел Люсьен. Барон пулей вылетел с балкона.
 — Вот чертовщина! — прошипела Александра.
 — Проклятие? В устах благовоспитанной особь!? — хмыкнул Люсьен, надвигаясь на нее.
 Сузив глаза в две узкие щелочки, Александра отступила к гардине, отделявшей их от бального зала.
 — Быть может, вам кажется в высшей степени забавным выгнать друга в шею, как случайного попрошайку от порога, или виной тому моя погубленная репутация? Один лишний слушок мне не повредит, не так ли? — Она вскинула подбородок. — А между тем, милорд, моя жизнь еще не кончена. Выдав замуж Розу, я снова должна буду искать себе место, и не исключено, что у одного из тех, кто сегодня приглашен в этот дом. Я надеялась заслужить себе если не всеобщее уважение, то по крайней мере славу отличной гувернантки. Сдается мне, вы поставили себе прямо противоположную цель — разбить все мои надежды на достойный заработок. Чем я это заслужила? Учтите, я буду бороться, я не позволю вам испортить мне жизнь! Прощайте, милорд.
 Зашелестели шелковые юбки, она повернулась и сделала движение, чтобы отдернуть гардину.
 Весь гнев Люсьена тотчас остыл.
 — Что значит «прощайте»?
 — Это значит, что я у вас больше не служу…
 Граф бросился к ней и удержал за плечо как раз в тот момент, когда гардина наконец отдернулась.
 Александра остолбенела, смутно ощущая, что рука Люсьена сжимает ей плечо — иначе она могла бы самым постыдным образом рухнуть в обморок. Перед ней стоял Вирджил Реттинг.
 — Кузина! — воскликнул он, отвешивая оскорбительно короткий поклон.
 «Нет, только не он! Не здесь! Не сейчас!» Александра судорожно сбросила руку с плеча.
 — Кузен! А я как раз собралась уходить.
 — Жаль.
 На сей раз Вирджил был не один — за спиной у него маячило с полдюжины джентльменов, на чьих лицах явно читалась готовность поддержать дружным смехом каждый перл остроумия, который сорвется с его уст.
 — Вот уж не думала, что тебе знакома жалость. Прости и прощай.
 — Но я нарочно искал тебя, чтобы пригласить на вальс! Поскольку мы не вращаемся в одних и тех же кругах, наши встречи весьма редки. Как мило, что лорд Килкерн не забыл прихватить на бал свою домашнюю любимицу… и на такой роскошной шлейке!
 Обостренный слух Александры уловил движение за спиной, и она в панике подумала: на сей раз Вирджил будет унесен с места стычки бездыханным. Случай с мисс Бекетт не предвещал ей ничего хорошего.
 — Хорошо, я потанцую с тобой, Вирджил, — сказала она, не дожидаясь, пока ее вспыльчивый наниматель явит свой темперамент во всей красе. — Мне и в голову не могло прийти, что ты желаешь оживить наше общение.
 — При чем тут общение? — Вирджил оглянулся, чтобы убедиться, что ни одно его слово не будет упущено. — Просто я решил заняться благотворительностью и сегодня подал на одну милостыню меньше, чем собирался.
 Джентльмены разразились смехом, и Александра ощутила, как запылали ее щеки. Достойный ответ уже вертелся у нее на языке, и так легко, так просто было бы заткнуть этот источник сомнительного красноречия, но она подавила порыв и улыбнулась.
 — Я тут подумал… — раздался голос Люсьена…
 — Прошу вас, не нужно! — прошептала она.
 — Что вы подумали, Килкерн? — осведомился Вирджил, вдохновленный шумным успехом.
 — Нет, ничего, — сказал граф, и она вздохнула с облегчением. Но тут он вышел вперед и положил ее руку на свой локоть, как джентльмен — руку леди. — Благодарите мисс Галлант за то, что она требует от меня соблюдения правил хорошего тона. К тому же что за интерес пикироваться с человеком, который едва может связать пару слов!
 — Килкерн, вы… — начал Вирджил, багровея.
 — Хорошенько обдумайте свои дальнейшие слова, милорд. Мое терпение небезгранично.
 Для Александры так и осталось тайной, принял бы ее кузен вызов или нет, поскольку Люсьен не дал ему на это времени — он просто прошел мимо, ведя ее вдоль цепочки зевак, которая заметно выросла за эти несколько минут. Александре как-то нужно было выразить свою благодарность или хотя бы с достоинством ретироваться, но она могла лишь молча идти туда, куда ее увлекала крепкая рука графа.
 — Неужели нам придется уйти? — пропищала Роза.
 Это был не столько вопрос, сколько мольба, и Александра постаралась взять себя в руки.
 — Прошу вас, останьтесь, — попросила она. — Милорд, это первый бал вашей кузины! Другое дело, если бы это был мой первый бал…
 — В самом деле, племянник, — поддержала Фиона. — Не так давно моя дочь уже покидала праздник с заполненной картой танцев, нельзя же, чтобы это происходило снова и снова. Молодые люди сочтут, что она ими пренебрегает!
 — Да и вообще, чего ради тебе спасаться бегством, Лекс? — прощебетала Виктория Фонтейн. — Милорд граф, мисс и миссис Делакруа, добрый вечер.
 При виде ее лицо Люсьена прояснилось. Александре это понравилось еще меньше, чем публичное обсуждение того, как ей следует или не следует поступать.
 — Оставь нас, Лисичка, у нас тут не военный совет!
 — Надеюсь, ты не собираешься вечно бегать от Вирджила Реттинга, этого шута горохового?
 — Вечно? Что значит «вечно»? — тотчас осведомился Люсьен.
 — Милорд, это не имеет…
 — Мисс Галлант, мы остаемся!
 Александра достаточно хорошо знала этот безапелляционный тон, но при всем желании не могла закончить дискуссию.
 — Если я останусь, мне волей-неволей придется танцевать с Вирджилом. Я ведь приняла приглашение.
 Словно по велению злого рока, оркестр заиграл вальс.
 — Вы будете танцевать со мной, мисс Галлант. — На этом спор завершился полной и безоговорочной победой графа — чтобы высвободить руку из его тисков, Александре пришлось бы вырваться из последних сил у всех на виду. В итоге она сдалась. В конце концов, ее принудили согласиться, а это совсем не одно и то же. Но превыше всех этих разумных доводов было простое желание танцевать вальс с Люсьеном Балфуром.
 — Что, никаких возражений? — насмешливо спросил он, привлекая ее к себе в кругу танцующих.
 — Отчего же! Вот вам одно из них: между партнерами должно оставаться шесть дюймов расстояния.
 К ее удивлению, Люсьен засмеялся — это был веселый, озорной смех без малейшего оттенка сарказма, и невозможно было не улыбнуться в ответ.
 — Что вас так развеселило, милорд?
 — Шесть дюймов — скажите на милость, гарантии безопасности! Это бы вас не спасло, будь мы одни.
 Не зная точно, о чем речь, Александра залилась краской. Инстинктивно она угадала, что это намек на мужскую анатомию — весьма и весьма непристойный намек!
 Она встретила взгляд графа и тотчас отвела глаза.
 — Еще возражения есть?
 — Вы это нарочно! Хотите, чтобы я забыла о недавнем эпизоде.
 — И что же? Хорошо это с моей стороны или дурно?
 — Галантность — основа хороших манер.
 Боже, как он танцевал! Ни разу, ни с одним партнером Александра не чувствовала такой восхитительной легкости, такой непринужденности пируэтов.
 — Вот и славно! Перевоспитание идет полным ходом.
 — Я прошу вас никогда больше не оскорблять моего кузена. Это лишь подогревает вражду.
 Какое-то время они танцевали в молчании. Александре показалось, что она готова забыть и инцидент с Вирджилом, и осуждающие взгляды, и недоброжелательство, которым был пропитан самый воздух. Пока Люсьен находится рядом, никто не посмеет произнести по ее адресу обидное замечание.
 — Так что же вы все-таки сказали мисс Бекетт?
 — Вы ее знаете лично? Я имею в виду, по школе мисс Гренвилл?
 — Нет. Очевидно, она была зачислена уже после моего ухода.
 — Я сказал, что в будущем ее ожидает смрадное дыхание, отвислая грудь и бородавка на носу.
 — Боже! Что она вам сделала?
 — Я готов раскрыть эту мрачную тайну, но только после того, как узнаю все о вашей фамильной вражде.
 — Все вам знать ни к чему!
 — Напротив, это необходимо.
 — Зачем? — Вопрос был задан резко, но Александре показалось, что она прошептала его с дрожью в голосе.
 — В самом деле, зачем? Я ищу ответ, но не нахожу.
 Такое заявление кого угодно способно было выбить из колеи, и оно в точности отражало ее собственное отношение к этому человеку: она желала понять его, докопаться до его сути, ибо в нем слилось все самое интригующее, самое притягательное, что когда-либо встречалось ей в мужчине.
 — Довериться вам… Возможно ли?
 — Вам решать, — просто ответил граф. — Оставим в покое ваши внутрисемейные неурядицы — мы вернемся к ним позже, по возвращении домой, когда никто не сможет нам помешать.
 Музыка умолкла, и танцующие потянулись к столам с прохладительными напитками, однако Люсьен не спешил выпустить Александру из объятий.
 — Идемте же! — сказала она наконец, поражаясь тому, что не чувствует ни малейшего смущения. — Вам нужно разыскать очередную партнершу. Насколько мне помнится, будет кадриль.
 — У меня нет партнерши на этот танец просто потому, что я его не танцую. Что за глупая затея — скакать вокруг друг друга! К тому же это не даст мне возможности за вами присматривать. Разве вам можно доверять?
 Слава Богу, подумала Александра, он снова нацепил маску циника. Самое время!
 — Вам решать. — Она вздохнула и, опустив глаза, последовала за графом.




 Глава 12


 Скандальная репутация Александры могла осложнить ей в будущем поиск места, но в настоящем лишь послужила приманкой для приглашенных на бал джентльменов, или, во всяком случае, для наименее чопорных из них. Изначальное намерение укрыться в каком-нибудь уголке и как следует поразмыслить — тем более что было о чем — оказалось неосуществимым, к тому же пришлось отбивать атаки миссис Делакруа, которая вдруг загорелась желанием пересказать ей все сплетни, собранные на званых вечерах.
 Поначалу Александра опасалась вольностей со стороны тех, кто ее приглашал, но потом, к своему негодованию, сообразила, что в глазах этих людей она — собственность лорда Килкерна и тем самым неприкосновенна. К счастью, Вирджил больше не появлялся, а потом и Фиона отказалась от мысли, что гувернантка будет ее занимать.
 — У меня уже подкашиваются ноги! — пожаловалась Роза после окончания бала, плюхаясь на сиденье кареты. — Какое счастье! Как чудесно, что мы остались!
 — Я говорила, что ты будешь блистать. — Фиона поощрительно потрепала дочь по щеке. — Ну что скажешь, племянник? Все сгорали от желания пообщаться с Розой.
 Граф устроился поудобнее и прикрыл глаза, однако чуть погодя он все же ответил:
 — В самом деле, мисс Галлант преуспела больше, чем я смел надеяться.
 — Это потому, что у нее способная ученица! — тотчас заспорила Фиона.
 — Более чем способная, — примирительно заметила Александра, пытаясь размять пальцы ног, зажатые узкими туфлями.
 — А знаешь, что мне пришло в голову, племянник?
 — Не знаю и не уверен, что хочу знать, — сухо ответил тот.
 — Вот и напрасно. Через десять дней будет день рождения Розы. Как насчет того, чтобы дать в ее честь бал? Пригласим только сливки общества, Я сама лично всем займусь! Ах, я уже вижу убранство зала!
 — Лучше уж смерть. — Люсьен приоткрыл один глаз и снова его закрыл.
 Роза шмыгнула носом.
 — Милорд, — вмешалась Александра из страха, что плотина будет прорвана, — такие решения не принимаются в два часа пополуночи и к тому же в состоянии усталости.
 — Отлично, тогда я разнесу эту идею в пух и прах завтра поутру.
 Глаза Розы наполнились слезами, но Александра подмигнула ей, показывая, что уладит дело. В итоге остаток пути прошел в мертвой тишине. Александре не верилось, что Люсьен спит, скорее он не горел желанием поддерживать разговор, и это подходило ей как нельзя лучше. Надо было обдумать, что сказать в том случае, если по приезду он решит вернуться к расспросам. Каким это могло стать облегчением — поделиться самым сокровенным! Люсьен заслужил ее доверие тем, что дважды за один день выступил в ее защиту — прежде такого не случалось, и тем более странным было то, что защитник поруганной чести прославился еще худшей репутацией, чем она сама. Подумав об этом, Александра невольно улыбнулась.
 Наконец поездка окончилась. Как и ожидалось, Люсьен тотчас проснулся — вид у него был вполне бодрый. Александра сделала попытку последовать за Розой и Фионой наверх.
 — Пожелайте им доброй ночи, — услышала она за спиной. Он стоял так близко, что дыхание коснулось ее волос. Александра приостановилась.
 — Доброй ночи!
 — А ты разве не идешь? — удивилась Роза, задержавшись на пороге.
 — Я только возьму книгу на случай, если от усталости не смогу сразу уснуть.
 — А я усну, едва коснувшись головой подушки, и уж точно не встану раньше полудня, — заявила Фиона. — Доброй ночи, племянник, сладких снов!
 — И вам того же, тетушка.
 Двери за леди Делакруа захлопнулись.
 — Идемте, — сказала Александра.
 — Не так быстро.
 — Хотите дождаться утра, стоя столбом посреди холла?
 — Вам просто не пережить, если последнее слово будет не за вами, — заметил Люсьен со смешком. Его дыхание снова пошевелило ее волосы.
 Прежде чем ответите Александра отошла на пару шагов в повернулась.
 — Я люблю одерживать верх в споре.
 — Я тоже.
 — Тогда почему же вы уступили Вирджилу?
 — Разве я уступил? — Он сделал шаг.
 — «Человек, который не может связать двух слов»? Весьма избитое выражение.
 — Зато подходящее к случаю. По-вашему, мне нужно было обрушить на него всю мощь моего остроумия? На такую жалкую цель?
 — В самом деле, цель жалкая. А теперь мне пора.
 — Я же сказал, не так быстро! — Люсьен сделал еще шаг. — Не притворяйтесь, что вам непонятно, зачем мы остались наедине.
 — Вы приказали мне, и я подчинилась.
 — Какая неожиданная и приятная сговорчивость? Александра устремила на него долгий взгляд. Ей казалось, что ее спина ноет от тяжкой ноши, и хотелось переложить хоть часть этой ноши на чужие плечи, например, на плечи Люсьена Балфура.
 — Когда речь идет о моей знатной родне, нельзя забывать об осторожности.
 — Почему? — Люсьен взял ее за руку и потянул к двери в библиотеку.
 — Если дядя решит выступить с публичным порицанием, я… я погибла!
 В библиотеке царила кромешная тьма. Александра не видела ни зги, но Люсьен был, очевидно, хорошо знаком с обстановкой, потому что ни разу не сбился с шага. Засветив лампу, он усадил Александру на диван и уселся сам, очень близко, так что бедра их соприкоснулись.
 — А пока этого не случилось…
 — Пока этого не случилось, вольно или невольно он покровительствует мне уже тем, что в наших жилах течет кровь одних предков. Это сдерживает злые языки, вынуждает их держаться в рамках приличий.
 Люсьен медленно поднял обе руки и потянулся к ней. Александра вздрогнула, ощутив, как выскальзывают из волос черепаховые гребни. По ее плечам рассыпались тяжелые волны, казавшиеся медными в тусклом свете лампы.
 Когда Люсьен погрузил в них пальцы, она содрогнулась.
 — Ты рассказала не все. — Он поднес прядь волос к лицу, прижал к щеке.
 — Я… О Боже!
 — О чем ты умалчиваешь?
 — Лорд Уилкинс… — Александра судорожно вздохнула. — Его жена ненавидит меня.
 — За что? — Пальцы снова погрузились в волосы, зашевелились в них, разделяя пряди. — Ты ведь ни в чем не виновата, верно?
 Александра прижалась к плечу Люсьена и закрыла глаза, зная, что не сумеет сделать признание лицом к лицу.
 — Я столкнула лорда Уилкинса с лестницы.
 — С лестницы? Но зачем? — Пальцы прекратили свое неторопливое и завораживающее движение.
 — Нечаянно, — прошептала она и, помедлив, добавила: — Почти.
 — Как мне помнится, лорд Уилкинс постоянно менял любовниц, — заметил Люсьен, словно размышляя вслух, и принялся расстегивать пуговки на ее перчатке.
 Его прикосновения были легкими, очень естественными, в них не ощущалось ничего вкрадчивого. Александра не решалась открыть глаза из страха его спугнуть.
 — Он как раз избавился от прежней любовницы и подыскивал новую.
 — И, разумеется, предложил эту вакансию тебе, а ты отказалась.
 — Я сказала ему, что совсем не для этого поступила в его дом.
 — Знакомые речи, знакомые! — Люсьен стянул узкую перчатку и кончиком пальца нарисовал на ладони Александры виньетку.
 — Ждать и надеяться на взаимность было не в обычае лорда Уилкинса. В отличие от тебя он…
 — Могу я понимать это так, что мои надежды на взаимность сбылись?
 Александра опомнилась и широко открыла глаза.
 — Милорд!
 — Тише, тише, — сказал Люсьен мягко. — Продолжай, я не стану больше перебивать. Лучше, если ты будешь чувствовать себя непринужденно, поэтому закрой глаза.
 Ее состояние было весьма и весьма далеким от непринужденности, однако, как это ни странно, она готова была довериться ему полностью и безоговорочно, а потому охотно впала в сладкий дурман. Без сомнения, так оно и было задумано.
 — Я поднималась по лестнице в комнату леди Уилкинс, чтобы отдать ей книгу, а лорд Уилкинс ждал за углом. Когда я поднялась, он выскочил и прижал меня к перилам.
 — Что же он сделал потом? — Пуговки на другой перчатке уступали одна за другой.
 — Начал меня целовать. Я была в такой растерянности, что не сопротивлялась, и тогда он задрал мне юбки. Его руки… — Александра не договорила, но все было ясно без слов. — Опомнившись, я оттолкнула его изо всех сил.
 — Значит, это и в самом деле случилось нечаянно. — Перчатка соскользнула с ее руки. — Почему же ты сказала «почти»?
 — Я оттолкнула его в сторону ступенек!
 — Ты не могла знать, что он по ним скатится.
 — Я хотела этого!
 — И правильно. Как иначе ты могла избавиться от его домогательств?
 Александра импульсивно схватила и сжала руку Люсьена.
 — Ты меня не осуждаешь?
 — Я бы осудил тебя за податливость, но речь не об этом. Раз уж тебе не было предъявлено официальное обвинение, почему тебя гнетут воспоминания?
 Он взял обе ее руки в свои и поднес к губам. Прикосновение к внутренней стороне запястий было лишь теплым, но обожгло как огнем.
 — Я сбежала по лестнице… хотела убедиться, что с ним все в порядке… но он умер от сердечного приступа прямо у меня на глазах.
 — Невелика потеря.
 Тон Люсьена был абсолютно бесстрастным, и тем не менее Александра подумала: вот человек, чью ярость она не хотела бы испытать на себе. Эта мысль вызвала у нее желание укрыться в его объятиях, спрятаться в них от всего мира, так, чтобы ничто плохое уже не могло ее коснуться.
 — Я бросилась назад в библиотеку и сидела с книгой в руках до тех пор, пока лакеи не подняли крик. Леди Уилкинс сразу заподозрила, в чем дело, и послала на Боу-стрит. Я могла покинуть ее дом в наручниках и под стражей, если бы не сказала полиции, что прихожусь племянницей герцогу Монмуту, и что огласка ему не понравится.
 — А потом был долгий поиск места.
 Александра кивнула. Пару минут длилось молчание.
 — Еще один вопрос.
 — Всего один?
 — Пока один. А в чем дело? Мое внимание досаждает тебе? — спросил Люсьен, приподняв ее лицо за подбородок.
 Было бы действительно разумнее, если бы его внимание вызывало у нее лишь досаду, но все происходило далеко не так. Даже место в этом доме она приняла не ради Розы, а ради Люсьена, хотя в тот момент не могла объяснить почему. Теперь это для нее яснее ясного.
 — Твое внимание мне по душе, — неожиданно произнесла она, — хотя следовало бы избегать его всеми силами.
 — Помнишь, я собирался покрыть твои плечи неторопливыми, но страстными поцелуями? — Люсьен приподнял ее и посадил к себе на колени. — Это не все, что мне от тебя нужно. Я хочу ласкать тебя, любить тебя…
 Склонившись к ее губам, он медлил, не касаясь их, в то время как стесненное дыхание вырвалось у нее прерывистыми вздохами.
 — Люсьен…
 Губы их встретились. Тепло, нараставшее в ней с первой минуты, проведенной с ним наедине, внезапно стало жаром — огненным, опаляющим вихрем, рвавшимся из самых глубин ее существа. Александра прильнула ближе, обвила руками его шею… Как это будет? Как он прикоснется к ней? А она — она осмелится прикоснуться к нему?
 — Отныне ты будешь танцевать вальс только со мной.
 Александра хотела вознегодовать на его приказной тон, но вместо этого испытала лишь восторженный трепет.
 — Ты сам направил ко мне виконта!
 — Это была уступка правилам приличия. — Платье соскользнуло с ее плеч.
 — Встань.
 — Не могу…
 Люсьен поцеловал ее снова, крепче и дольше. Это был настоящий, полноценный поцелуй из тех, на которые только намекалось в самых откровенных стихах. И неудивительно: разве можно описать вкус рта и дразнящие прикосновения языка — это втягивающее, собственническое движение! Бедром Александра ощущала, как нарастает его возбуждение. У нее вырвался возглас — отчасти протеста, отчасти счастья, — когда его рука нашла и сжала грудь в вырезе ее сорочки.
 Люсьен поднялся сам и поднял ее. Шелковое платье скользнуло вниз по бедрам с внятным шелестящим звуком. Александра осталась в одной сорочке, такой тонкой, что ничего невозможно было скрыть от взгляда, который, пропутешествовав по ее телу, коснулся лица и вернулся ниже, на грудь.
 — Сними сорочку!
 Она слышала частое, прерывистое дыхание и ощущала его взгляд как нечто вещественное, а когда глянула туда, куда он был устремлен, увидела, что ее напряженные соски натягивают легкую ткань. Ей и в голову не пришло прикрыться, напротив, она упивалась тем, какое впечатление производит ее нагота.
 — И ты тоже разденься!
 Александра потянулась к пуговицам жилетки. Люсьен позволил их расстегнуть, и она подумала, что имеет над ним полную власть — во всяком случае, здесь и сейчас. Когда она медленно стянула жилетку с его плеч, он привлек ее к себе и снова принялся целовать.
 — Почему, — спросила она, отстраняясь, чтобы вытащить его рубашку из брюк, — почему ты не отправился с бала к какой-нибудь из своих знакомых? Это было бы логичнее. Зачем тебе гувернантка с подмоченной репутацией, и к тому же девственница?
 — Почему? Да потому, что я хочу именно тебя! — ответил Люсьен, сбрасывая рубашку. — И не я один. Думаешь, я не знаю, что было в голове у тех болванов, что танцевали с тобой сегодня? Я тоже мог бы спросить: почему именно я?
 Александра положила ладонь ему на грудь, снова припомнив совершенство античных статуй. Сравнение было не в их пользу. Эта кожа была теплой, мышцы двигались и жили под ней. «Потому, что я люблю именно тебя», — чуть было не вырвалось у нее.
 — Потому, что я не доверяю тем другим, — вместо этого сказала она.
 — А мне доверяешь? — уточнил Люсьен, прослеживая пальцем линию ее плеча.
 Упиваясь прикосновением, Александра ответила не сразу.
 — Да, доверяю.
 — И правильно делаешь. Это лучше, чем полагаться только на себя.
 Она пристально вгляделась в глаза, серые при свете дня, но сейчас темные как ночь.
 — Полагаться на себя вернее, чем на других. По крайней мере можно не опасаться предательства.
 Люсьен сдвинул с ее плеч лямки, сорочка соскользнула, и Александра осталась только в чулках и туфельках.
 — Но сегодня ты все-таки мне доверяешь?
 — Безоговорочно.
 Опустившись на одно колено, он по очереди снял с нее туфельки и ладонью провел вверх по ноге, к кромке шелкового чулка. Это было восхитительно, и лишь одна маленькая деталь омрачила этот миг для Александры: она не сомневалась, что точно так же он стоял на одном колене перед другими женщинами, и их было немало. Но она тут же забыла об этом.
 — Что имела в виду Лисичка, когда сказала, что ты не можешь вечно бегать от своего кузена?
 — Не сейчас!
 — Сейчас я могу быть уверен, что получу ответ. — Люсьен со смешком выпрямился и отбросил чулки. — Скажи.
 — Ну хорошо, хорошо! Года за два до службы у Уилкинсов я пересеклась с Вирджилом в Бате. Он выглядел таким… таким самодовольным, богатым и так кипел здоровьем, что я не могла оставаться с ним в одном городе. Я взяла расчет и в спешке покинула Бат, чтобы исключить всякую возможность встречи.
 — Понимаю.
 Люсьен умолк и медленно обошел вокруг Александры, касаясь ее рук, спины, талии, ягодиц. Наверное, ей нужно было показать, что этот осмотр ее смущает и шокирует, но Александра могла лишь прислушиваться к себе — к тому, что порождали эти случайные прикосновения. Ей хотелось большего, и она знала, что большее не заставит себя ждать — знала не рассудком, а плотью.
 — Поцелуй меня!
 Люсьен улыбнулся ее требовательному тону. Целуя, он продолжал прикасаться к ней, ласкать ее, и невозможно было описать это иначе, как сладкая мука. Его имя вырвалось у нее почти против воли, когда он втянул в рот сосок и слегка сжал его губами.
 Александра не помнила, как очутилась на диване. Она очнулась от звука собственного дыхания, неглубокого и частого.
 — Скажи, что ты чувствуешь?
 Его губы двинулись вниз по животу, вернулись на грудь, поднялись по горлу и прижались к ее губам.
 — Огонь. Я словно в огне! Прошу тебя, Люсьен, прошу.
 — О чем?
 — Люби меня!
 — Как скажешь, Александра.
 Люсьен уселся прямо на пол, спиной к ней и начал снимать ботинки, а она воспользовалась этим, чтобы поцеловать его между лопатками, обвить руками над кромкой брюк, прижать ладони к мышцам живота. Удивившись их неуступчивой твердости, Александра приникла щекой к его плечу, нашла губами мочку уха и прикусила ее. Воодушевленная вырвавшимся из его груди тихим стоном удовольствия, она просунула ладони ниже, под брюки, прямо на то, что так сильно их натягивало.
 — Распутница! — Люсьен отвел ее руки и поспешил избавиться от одежды.
 — Это все твоя вина, — возразила Александра. Она и не подозревала, какой внушительной может быть возбужденная мужская плоть. Это зрелище пугало и завораживало. Приподнявшись на локте, Люсьен не мешал ей вволю его разглядывать. Повинуясь властной потребности, Александра снова протянула руку. Несколько секунд он выносил ее жадные, неумелые прикосновения, потом отпрянул, стиснув зубы.
 — Боже правый!
 С готовностью, почти с нетерпением она позволила ему опуститься сверху. Не было ни смущения, ни растерянности — тело как будто хорошо знало, что нужно делать.
 — Сейчас! — прошептала Александра, разводя и сгибая в коленях ноги.
 Она притянула к себе Люсьена. Он казался одним комком нервов, одним каменным мускулом.
 — Не так сразу, — вырвалось сквозь зубы. — Все должно быть естественно!
 Инстинктивно Александра поняла, как тяжело ему сдерживать себя, как это непросто для мужчины, привычного к опытным женщинам.
 — Нет! Нет, сейчас!
 Она сделала резкое движение, и боль пронзила ее, но когда она попробовала отстраниться, его руки стиснули ее и удержали.
 — Постой… это пройдет…
 И в самом деле, боль быстро отступила, осталось лишь непривычное чувство наполненности, в котором была своя прелесть, как если бы Люсьен прикасался сразу везде, снаружи и изнутри. Потом он начал двигаться, сначала неторопливо, потом все быстрее и энергичнее. К своему удивлению, Александра подхватила этот ритм и полностью подчинилась ему. Довольно скоро она испытала сильнейший и невероятно сладостный спазм. Сладость разлилась внутри, качая ее на всплесках острого наслаждения, как на волнах.
 Когда Александра закричала от счастья, тело Люсьена выгнулось дугой, он запрокинул голову и со стоном упал на нее, зарывшись лицом в ее волосы. Тяжесть его обессиленного тела была столь же приятна, как и его жар.
 Очнувшись, Александра провела ладонями по влажной спине Люсьена. Она ощущала ни с чем не сравнимое блаженство.
 — Так вот о чем писал Байрон в своих стихах…
 — Я думаю, юным девственницам нельзя разрешать читать его стихи.
 Люсьен приподнялся на локтях и коснулся ее губ мимолетным поцелуем. Когда он отстранился, Александра, в свою очередь, поцеловала его.
 — Я не молода, милорд, и надеюсь, уже не девственница.
 — Насчет первого можно поспорить, но второе несомненно.
 Люсьен подумал, что его сноровка в постели впервые навела женщину на мысли о поэзии, и решил, что это не так уж плохо. Впрочем, Александра Галлант была из ряда вон выходящей абсолютно во всем: умница, красавица и к тому же страстная натура. С первой же встречи, с первых слов, которыми они обменялись, она его очаровала, заворожила, и от близости он не отрезвел, скорее наоборот.
 Люсьен посмотрел на свой тяжко завоеванный приз. Александра, кажется, готова была уснуть, и в этом нет ничего удивительного, поскольку для нее это первый опыт плотской любви…
 Но когда он сел, она последовала его примеру и взялась за сорочку.
 — Как ты думаешь, лорд Белтон сделает Розе предложение?
 Что ж, от своей Александры он не ожидал ни упреков, ни слез раскаяния. Она брала от жизни все, что могла. Его Александра! Люсьен усмехнулся. Интересно, что бы она сказала на это?
 — Нет, не думаю, Роберт не настолько глуп. Ему хочется хоть раз в жизни по-настоящему рассердить меня.
 — В таком случае миссис Делакруа придумала неплохо, предлагая дать бал в честь дня рождения Розы.
 Люсьен перехватил взгляд Александры и с удовлетворением отметил, что она не утратила интереса к нижней части его тела.
 — Делу время — потехе час? — спросил он с иронией. — Балы, званые вечера, долгие дискуссии о нарядах…
 — Ах, простите, милорд! — Александра сделала гримаску и потянулась за чулками. — Откуда мне знать, какие темы предпочтительны после интимных моментов. Вам это куда виднее!
 Люсьен набрал в грудь побольше воздуха. То, что он собирался сказать, было настолько важно, что нужные слова попросту ускользали. В эту ночь он запоздало сообразил, что может порвать свой нелепый список кандидаток в жены и выбросить его в мусорную корзину.
 — Может, обсудим будущее?
 Александра помедлила, держа платье в руках, ее губы и щеки пылали, волосы расположились вокруг головы золотисто-рыжим нимбом.
 — Хочешь указать мне на дверь?
 — Что за нелепость! — Люсьен вскочил на ноги. — Как тебе такое в голову взбрело?
 — Ну, я не исключала такую возможность.
 — Забудь о ней!
 — Тогда о чем речь?
 — О нашем общем будущем здесь, в Балфур-Хаусе.
 Александра встала, прикрываясь платьем.
 — То, что между нами было, не сделало меня твоей любовницей.
 — Тем не менее я чувствую ответственность за твою дальнейшую судьбу, — настаивал он.
 — Это излишне. Если бы я не хотела, ничего бы не случилось, как бы ты ни упорствовал. Речь не идет о совращении, помни это. Что до моего будущего в Балфур-Хаусе, оно остается предельно ясным: я должна выдать замуж твою кузину. Ведь ты хочешь этого, не правда ли?
 — Конечно, хочу! — Люсьен вдруг ощутил неловкость от своей наготы и начал натягивать брюки. — Могу я хотя бы пройти с тобой до твоей двери?
 — Да. Отложим все важные решения до утра.
 Такой меркантильный подход вовсе не радовал Люсьена. Он раздраженно собрал в охапку оставшиеся вещи и отворил дверь библиотеки. В полном молчании они поднялись на второй этаж. Проходя мимо двери Фионы, Люсьен представил, что ее нос высунулся в коридор как раз в этот момент, и задался вопросом, чем бы это кончилось: простым обмороком, шумной истерикой или сердечным приступом. Если приступом, подумал он, то, может, постучаться к ней?
 — Доброй ночи! — прошептала Александра перед своей дверью и забрала у него туфельки.
 — Знаешь, я бы…
 — Доброй ночи! — повторила она, прижав палец к его губам. — Если я позволю тебе войти, то вряд ли отпущу до утра.
 Люсьен поцеловал ее на прощание, он снова чувствовал себя счастливым.
 — Я бы и сам не ушел до утра. Ты же не думаешь, что на этом все кончилось?
 — Не думаю, — согласилась Александра. — Я еще слишком мало знаю и умею, чтобы прервать курс обучения.
 Она проскользнула в темную спальню. Еще пару минут граф оставался у двери, прислушиваясь в надежде, что она передумает, потом направился к себе.
 Что бы ни говорила Александра о независимости и привычке полагаться только на себя, Люсьен не собирался ей в этом потакать. Он желал удержать ее при себе и понять до конца, что с ним происходит и почему это приносит ему такую радость.




 Глава 13


 После четырех часов сна Александра и думать не могла об утренней прогулке. Хорошо было оставаться в уютной постели, нагретой теплом тела. Ей снилось множество приятных вещей, но когда она, проснувшись, потянулась, заныли все мышцы, в том числе те, о наличии которых она вообще не подозревала. Это заставило ее улыбнуться и подумать: сны были не самым главным событием этой ночи.
 Некоторое время Александра нежилась в постели, потом, услышав шаги Розы, села с тяжким стоном, и это разбудило дремлющего Шекспира. Оставалось немало важных вещей, которым еще предстояло обучить Розу, к тому же следовало убедить Люсьена дать предложенный Фионой бал — это, как ничто другое, могло резко повысить шансы девушки на успех.
 Одевшись, Александра решила уложить волосы и заодно обдумать линию поведения. Лучше всего вести себя так, будто ничего из ряда вон выходящего не случилось и случиться не может. В этом был свой резон: хотя Александра ни о чем не жалела и впредь не возражала бы оставаться объектом лестного внимания Люсьена, им предстояло жить под одной крышей, встречаться в присутствии посторонних, следить за каждым своим шагом. Он был прав в том, что слово «любовница» звучит всегда по-разному, в зависимости от того, какой в него вкладывается смысл, и все же одно остается неизменным — клеймо принадлежности другому человеку, словно отныне она обязана существовать лишь для чужого удовольствия. Нет, это не по ней. Если лорд Килкерн уже решил все за них обоих, он напрасно спешил.
 — Впрочем, о чем это я так беспокоюсь, — со вздохом обратилась Александра к Шекспиру. — Он, быть может, все уже забыл.
 Пес поскреб когтями по паркету.
 — Ладно, иду.
 Они спустились в вестибюль. Поскольку ни один лакей не бросил на нее косого взгляда, Александра сделала вывод, что прислуга оставалась в неведении насчет прошлой ночи. Пока ей везло.
 — Доброе утро, Уимбл. Сегодня у меня совсем нет времени для прогулки.
 — Если хотите, я отправлю с собакой Винсента, мисс Галлант.
 — Благодарю. — Александра передала ему конец поводка. — Скажите, пусть не торопится — Шекспир должен нагуляться на целый день. Собирается дождь, и если вечером польет, кому-то придется мокнуть.
 — Хорошо, скажу. Идем, Шекспир. — Произнося эти слова, дворецкий вопреки обыкновению улыбнулся — очевидно, терьер успел обрести всеобщую любовь, Александра направилась в комнату для завтраков, где ее ждал сюрприз. Перед Розой был разложен модный журнал, а Люсьен за ее спиной делал какие-то замечания, указывая на рисунки.
 — Доброе утро, мисс Галлант, — сказал он, заметив Александру.
 Кровь бросилась ей в лицо при виде откровенного вожделения в его взгляде.
 — Доброе утро, милорд.
 — Лекс, что за платье! Чудо! Кузен Люсьен посоветовал его!
 Выйдя из столбняка, Александра подошла к столу. Люсьен не сводил с нее глаз, и ей пришло в голову, что, не будь здесь Розы, он опрокинул бы ее прямо на ковер. Надо сказать, такая перспектива показалась ей заманчивой.
 — И что же это за платье?
 — Для выхода в оперу, который нам предстоит на будущей неделе. Хорошо бы мадам Шарбон успела его сшить!
 — Успеет. Я ее уговорю, — сухо заметил граф. — Вам нужно позавтракать, мисс Галлант, ведь не каждую ночь случается так уставать. Я имею в виду вчерашний бал.
 Александра опустила голову чуть не к самой тарелке, чтобы краска, залившая ее лицо, осталась незамеченной, тем временем Роза отложила журнал и занялась завтраком, безразличная ко всему в своих радужных мечтаниях.
 — Боже, я умираю с голоду! Светская жизнь так приятно утомительна, не правда ли, Лекс?
 — Да, весьма утомительна… и приятна.
 — Попробуйте окорок, мисс Галлант, он восхитителен, — сказал Люсьен, возвращаясь на свое место. Однако для нее это был не завтрак, а мучение. Александра упорно смотрела на гренки, масленку или вилку — словом, на то, что оказывалось в руках. Если ей случалось бросить мимолетный взгляд в сторону Люсьена, она видела на его лице довольство кота, которому удалось полакомиться канарейкой, и это нимало не помогало ей прийти в себя.
 В конце концов, сделав над собой титаническое усилие, она спросила:
 — Вы уже обдумали идею миссис Делакруа, милорд?
 — Всесторонне.
 — И что же?
 — О результате я сообщу позже — сначала мне нужно дождаться ответа на одно письмо.
 — И что это за письмо? — настаивала она. Люсьен посмотрел на нее с невозмутимым спокойствием во взгляде, потом повернулся к кузине:
 — Роза, что у вас сегодня на повестке дня?
 — Поездка в шляпный салон, а потом урок облегченного французского.
 — День обещает быть плодотворным!
 Это выглядело примерно как игра кошки с мышью… нет, игра пантеры с добычей, которая в полной ее власти. Но почему ни единой словесной шпильки, ни единой стрелы, пропитанной ядом кураре? Неужели Люсьену наскучило мучить своих близких? Или это какой-то новый трюк?
 — Я всегда хотел узнать, что такое «облегченный французский»?
 — Он легче, отсюда и название, — хихикнула Роза. — Когда джентльмен произносит фразу, на которую можно ответить просто «да», «нет» или что-нибудь короткое, лучше сделать это по-французски — тогда ему покажется, что ты знаешь язык.
 Александра добавила к списку врожденных талантов своей подопечной отличную память: это было слово в слово то, что она объяснила ей на прошлой неделе. Глядя в чашку с чаем, она ждала со стороны Люсьена уничтожающего комментария — в конце концов, мир и покой были слишком прекрасны, чтобы длиться долго.
 — Понимаю, — промурлыкала пантера. — И какие выражения идут в ход?
 Роза бросила на кузена опасливый взгляд, но, похоже, не усмотрела никаких тревожных признаков и решилась продолжать.
 — Ну… — она помедлила, — mais oui, mais non, d’accord, bien sur и…
 — Absolument, — тихонько подсказала Александра.
 — Поразительно! — Люсьен откинулся на стуле и пере — плел пальцы на колене. — Когда подумаю, сколько времени, сил и денег стоил мне настоящий французский, просто кровь леденеет в жилах. Ах, quel dommage! Что означает «какая жалость».
 — Прелестное выражение! — Роза захлопала в ладоши, — я непременно воспользуюсь им при первом же удобном случае.
 — Да уж, непременно воспользуйся. Все пораскрывают рты. — Итак, без сарказма дело все-таки не обошлось.
 Однако Александра не могла не признать, что лорд Килкерн в это утро был на редкость добродушен. На миг ей пришло в голову, что это прямое следствие прошлой ночи, но она тут же себя одернула. Лорд Килкерн не исповедовал воздержания до ее появления в Балфур-Хаусе! А после? Хотя невозможно было утверждать наверняка, он как будто сторонился других женщин с тех пор, как она обосновалась под его крышей…
 В комнату вошел дворецкий с письмом на серебряном подносе.
 — Милорд, это ответ, который…
 — Да-да, давайте его скорее сюда.
 Люсьен распечатал письмо, пробежал его и повернулся к Розе с улыбкой, полной искренней симпатии. Внезапная ревность полоснула Александру, словно острие кинжала. Только сейчас она отдала себе отчет в том, что Роза приходится лорду Килкерну лишь дальней родней, из чего следовали малоутешительные выводы. Ей вдруг захотелось выпустить когти, как рассерженной кошке. В недавнем прошлом Александра могла лишь пожалеть юных леди, удостоившихся чести быть внесенными в пресловутый список, теперь она им завидовала.
 — Ну, кузина, мы можем назначить бал через неделю.
 — Дорогой кузен! Люсьен! Неужели это правда?
 — Почему бы и нет?
 Роза вскочила, бросилась к нему, стиснула в объятиях и чмокнула в щеку. Прежде чем Александра успела что-то сказать, она обняла и ее.
 — Пойду, обрадую маму!
 Конечно, выходить из-за стола до окончания завтрака было против правил этикета, однако Александра промолчала. То был не первый случай, когда ей хотелось, чтобы Роза убралась с глаз долой, но на этот раз причина оказалась совсем иной.
 — Это что же, разрешение на устройство бала? — не удержавшись, съязвила она. — Как ново и необычно!
 — Роза получила приглашение.
 — От кого, позвольте спросить?
 — От принца Георга. Она будет ему представлена сегодня вечером.
 С минуту Александра могла лишь смотреть на Люсьена круглыми от изумления глазами.
 — Ну и ну! — наконец вырвалось у нее.
 — Привилегия, только и всего.
 — Однако, как мне помнится, на сегодня у Розы уже назначена одна встреча. Пикник с лордом Белтоном в Гайд-парке.
 — Я уже отправил к Роберту лакея с запиской. Он еще скажет судьбе спасибо, что все так вышло.
 Судя по всему, добродушие лорда Килкерна упорхнуло из комнаты вместе с Розой.
 — А вам не приходило в голову, милорд, что ваша кузина может в самом деле нравиться виконту? Или вы заставили его пригласить ее на пикник, как заставили пригласить меня на танец?
 — Вы это знаете от него? — спросил Люсьен, нахмурившись.
 — Мне не чужда элементарная логика.
 — Томкинсон, Гарольд, оставьте нас!
 Лакеи, не оглядываясь, двинулись к двери.
 — И что же еще тебе подсказывает логика? — спросил Люсьен, когда они остались наедине.
 — Что тебе свойственно ошибаться в суждениях, — ответила Александра, стараясь сдержать радостный трепет.
 — Иди ко мне!
 — Ни за что! Если кто-нибудь войдет, все худшие слухи обо мне… о нас обоих подтвердятся.
 — Мои лакеи немы как рыба. Иди сюда, Александра!
 — Это неприлично!
 Люсьен поднялся, обошел стол и остановился за ее спиной.
 — Я пошел против всех своих желаний, когда согласился дать бал в честь Розы. Если я всегда и во всем буду вести себя безупречно, у меня прорежутся крылышки.
 — Пока тебе далеко до совершенства.
 Люсьен приподнял лицо Александры за подбородок и заставил се посмотреть на него.
 — Совершенство никуда не убежит. Отложим стремление к нему на более поздний срок.
 Он наклонился и поцеловал ее. Неожиданно для Александры в ней вспыхнуло желание завладеть Люсьеном полностью и навеки, обвиться вокруг него и никуда не отпускать, но она лишь подняла руки и привлекла его ближе. Поцелуй длился и длился. Неужели дверь не заперта? Если он реагирует на нее с той же силой, что и она на него, как он покажется на глаза другим?
 — Мой дорогой мальчик! — загремел на лестнице голос Фионы.
 — Чтоб тебя разорвало! — прошипел Люсьен и бегом бросился на свое место.
 Ему удалось упасть на стул как раз в тот момент, когда дверь распахнулась и обе леди Делакруа стремительно переступили порог комнаты.
 — В чем дело, тетушка?
 В третий раз за утро у Александры округлились глаза. Люсьен задал вопрос таким сухим тоном и с таким хладнокровием, что никто в здравом уме не заподозрил бы, что мгновение назад этот человек страстно целовал ее.
 — Экий ты шалун, дорогой мой мальчик! Ворчал, хмурился, а сам все это время знал, что согласишься!
 — Мне нужно было сперва кое-что устроить. Мы с мисс Галлант как раз обсуждали…
 Александра наконец сообразила, почему он ретировался с такой поспешностью и почему придвинул стул к самому столу. У нее вырвался неприличный смешок.
 — В самом деле, — поддержала она, заранее предвкушая реакцию Фионы. — Милорд, могу я поделиться новостью?
 — Сделайте одолжение.
 — Мисс Делакруа, на этом балу вы сможете танцевать вальс.
 — То есть… как это?
 — Ваш кузен все устроил. Принц Георг примет вас уже сегодня вечером.
 Роза пронзительно взвизгнула от счастья и так стиснула шею Люсьена в благодарном объятии, что чуть не задушила его.
 — Спасибо, спасибо, спасибо!
 — Только благодаря мисс Галлант, — проворчал он, отдышавшись.
 — Она просто ангел, ангел!
 — Боже мой! — выдохнула Фиона, опускаясь на ближайший стул с рукой, прижатой к груди. — А в чем Роза поедет ко двору?
 — В чем-нибудь очень консервативном, — ответил Люсьен, опередив Александру. — Кстати, принц терпеть не может женского визга, так что, Роза, воздержись от этого, если не хочешь, чтобы тебе был закрыт доступ в свет. И вообще, обе держите рот на замке.
 — Я все прекрасно понимаю, — с достоинством произнесла Фиона, подавив взрыв негодования. — Идем, Роза, нам надо заняться делом. Какое счастье, что мы заказали у мадам Шарбон строгое платье — оно прекрасно подойдет для аудиенции.
 Роза пошла было к двери, но на пороге вдруг остановилась.
 — А как же виконт Белтон? Я не сдержу обещание, он обидится.
 — Лорд Килкерн уже известил виконта, — сказала Александра и поднялась, зная, что это самый подходящий момент для бегства. — Пикник придется перенести, у тебя есть на то уважительная причина.
 — Куда вы, мисс Галлант? — окликнул ее Люсьен, — Мы еще не закончили разговор.
 Александра ожидала чего-нибудь в этом роде.
 — Сегодня Роза будет представлена ко двору — это важнее всего остального, милорд. Я хочу повторить с ней азы придворного этикета.
 — Только после того, как я вас отпущу! — отрезал он, взглядом предлагая ей осмелиться на попытку к бегству.
 — Что ж, как скажете, — с деланным недовольством буркнула Александра, вся во власти сладостного предвкушения. — Мисс Делакруа, увидимся позже. Вам легче будет усваивать этикет, будучи уже одетой для аудиенции.
 — Сколько счастья! Я не вынесу! — С этими словами Роза исчезла за дверью.
 — Я, пожалуй, тоже не вынесу, — не слишком любезно заметил Люсьен и сделал движение, пытаясь ухватить Александру за юбку.
 — Дверь не заперта, — напомнила она, уворачиваясь.
 — Дело поправимое, — возразил Люсьен с таким видом, словно ему это было в высшей степени безразлично.
 — Если запереться, то слуги…
 Он вскочил, схватил Александру за руку и потянул за собой к двери, затем, повернув ключ, прижал ее к прохладной лакированной поверхности и впился губами ей в губы. Если прошлой ночью Люсьен был сама нежность, сама осторожность, то теперь отбросил всякую сдержанность. И неудивительно, ведь с ее девственностью было покончено!
 В следующее мгновение Александра увидела себя на краю стола.
 — Люсьен, слуги не глупы, они сообразят, что здесь происходит! — прошептала она, стараясь выровнять дыхание.
 — Тогда нам надо торопиться.
 — Да, но… Боже мой!
 Руки Люсьена, пробравшись под ее юбки, двинулись вверх поднимая подол.
 — Что ты делаешь? Ну хорошо, хорошо. Только быстрей!
 Люсьен расхохотался.
 — Я постараюсь.
 Он стянул брюки вниз по бедрам, ровно настолько, чтобы освободить себя. Прижав Александру к себе и целуя ее, он овладел ею. Чтобы удержаться на краю стола, она обвила руками его шею. Как упоительно ощущать внутри его быстрые толчки, хотя это и причиняет легкую боль! Александра не заметила, что улыбается.
 — Нравится?
 — Очень! Я и не знала, что так тоже можно Я хочу сказать, не в постели!
 — Это только второй урок. Впереди у нас еще многое.
 — Многое?
 В какой-то момент Александра перестала сознавать себя и очнулась лишь тогда, когда наслаждение отхлынуло.
 — Многое… очень многое… — Люсьен наконец-то выпустил ее из объятий.
 Из гостиной доносилось энергичное бренчание фортепиано, перенесенного туда по просьбе Александры. Инструмент был антикварный, и Люсьен обычно жалел его, но дело того стоило — колотя по клавишам Роза не лила слез. Надо сказать, она ни разу не шмыгнула носом с того дня, как был назначен бал, да и вообще вела себя тише воды, ниже травы.
 — Как ты думаешь, Лекс, кто первым сделает мне предложение?
 Люсьен замер, так и не войдя в гостиную, и напряг слух, чтобы расслышать ответ через ужасающую пародию на Бетховена.
 — А от кого бы ты хотела его получить?
 Все три дня Александра или избегала Люсьена, или являлась в чьем-то сопровождении, чтобы исключить всякий намек на интимность. Он знал, что она желает его ничуть не меньше, это можно было без труда прочесть в ее взгляде. И все же она сопротивлялась. А как ему хотелось дать еще один урок наслаждения!
 — Н-не знаю… — протянула Роза. — Лорд Белтон очень мил, но мама от него не в восторге.
 — Роза, дорогая! Я знаю, существует фамильный долг, но разве твои предпочтения совсем не идут в счет?
 Музыка, слава Богу, умолкла. Люсьен прижался ухом к двери, радуясь, что дерево больше не вибрирует от грохота клавиш.
 — У мамы, кажется, свои соображения, и ей не до моих предпочтений.
 — Я рада, что ты отличаешь хоть кого-то в этой расфранченной толпе. В самом деле, лорд Белтон мил, и это очень важно. Ты же не хочешь замуж за человека, неприятного тебе?
 Люсьен сдвинул брови. Какая досада, что женщина настолько образованная, тонкая и умная, как Александра, должна опускаться до самых примитивных доводов! Он спросил себя, к какой категории она относит его, и нахмурился еще сильнее: вряд ли в ее представлении он принадлежит к людям милым и приятным.
 — А правда, кузен изменился? Даже мама это заметила.
 Подумать только, какая наблюдательность! Выходит, и пустоголовые особы ее не лишены.
 — Да, он изменился. Ты его не спрашивала, на какой день перенесен ваш пикник с виконтом?
 Дьявольщина! Пикник совершенно вылетел у Люсьена из головы. Впрочем, может, оно и к лучшему. Как ни хотелось ему избавиться от Розы и Фионы, именно их жизнь в Балфур-Хаусе гарантировала присутствие Александры.
 Люсьен отстранился от двери, и как раз вовремя.
 — Вот ты где, племянник! А я тебя повсюду ищу. Ты занят?
 — Да вот, собирался осмотреть бальный зал.
 — Значит, тебя интересует предстоящий бал? — обрадовалась Фиона.
 — Ну не то чтобы…
 — К сожалению, прислуга не разделяет твоего энтузиазма. Я только что узнала — Уимбл до сих пор никого не послал к печатнику за образцами пригласительных билетов. А между тем бал уже через неделю! Или я что-то путаю?
 — Нет, все верно. — Люсьен отвернулся, намереваясь закончить разговор.
 — Еще Уимбл считает, что ты не одобришь мои затраты на убранство.
 Дворецкий к старости стал что-то уж очень болтлив, подумал Люсьен.
 — Поскольку это мои затраты, — сказал он, подчеркнув, слово «мои», — я в самом деле не одобрю покупку двух сотен ярдов розового бомбазина.
 — Почему розового? — удивленно спросила юная кузина, появляясь в дверях. — Ты же остановилась на желтом.
 — Сочетание цветов должно выглядеть вполне прилично, — Заметила Александра, выходя следом за ней.
 Взгляд Люсьена словно сам собой потянулся к ней. Точнее, к ней потянулось все его существо. Если он надеялся излечиться от одержимости этой женщиной, заполучив ее в постель, то добился прямо противоположного результата, прежние муки вожделения просто в счет не шли по сравнению с нынешними страданиями.
 — Пусть решает Люсьен, — неожиданно заявила Фиона, явно намереваясь к нему подольститься.
 — Что это я должен решать? — спросил он с подозрением, поскольку успел совершенно отвлечься от разговора.
 — Так розовый или желтый?
 — По мне, оба цвета друг друга стоят!
 — Значит, я могу купить бомбаз…
 — Нет! Если вам по душе убранство борделя, почему бы заодно не послать за шлюхами?
 — Племянник!
 У Александры вырвался странный звук — нечто среднее между возмущенным аханьем и сдавленным смешком.
 — Милорд, следите за своей речью!
 — Значит, бал не состоится? — Роза тут же шмыгнула носом.
 Люсьену очень хотелось высказаться в том духе, что это было бы для него величайшим облегчением, но его остановило разочарование, отразившееся на лице Александры. Они и без того почти не виделись, и вряд ли стоило дальше осложнять их отношения.
 — Никуда твой бал не денется! — проворчал он, — Вот что, раз уж мисс Галлант взяла на себя ответственность за твое продвижение в свете, пусть она выбирает цветовую гамму и… и все прочее. Она же просмотрит список гостей.
 — Ну нет, я не позволю гувернантке принимать столь важные решения — выкрикнула Фиона, багровея.
 — Еще как позволите, — процедил Люсьен, подступая к ней, — иначе ноги вашей не будет на этом балу!
 — Я постараюсь, чтобы день рождения Розы прошел как можно удачнее, — поспешно вмешалась Александра. — Надо же мне как-то отрабатывать свое жалованье!
 Люсьен предпочел пропустить эти слова мимо ушей, зато Фиону они несколько успокоили, и ее апоплексический румянец поблек.
 — Ну, хорошо. И все же я настаиваю, племянник, чтобы ты просмотрел список вместе с нами. Ты просто обязан участвовать в приготовлениях!
 — Хватит и того, что в них участвует мой кошелек, с остальным разбирайтесь сами. Побольше холостяков! Соберите их хоть со всего города, лишь бы уместились.
 — Кузен, ты бывал на таких изысканных балах, которые мне и не снились, — неожиданно произнесла Роза, трогая его за рукав. — Я хочу, чтобы наш бал тоже всем запомнился надолго. Твои советы могут помочь.
 Гарпии, похоже, сговорились! Желание высказать все, что он думает насчет бала и насчет их самих, стало почти невыносимым, и Люсьен непременно поддался бы ему, если бы не римская богиня с бирюзовыми глазами, стоявшая чуть в стороне. Если бы он дал волю раздражению, потом ему пришлось бы спасаться бегством. Куда? В клуб, где его непременно отыскал бы Роберт Эллис, назначил день для пикника и, чтобы окончательно насолить, сделал бы Розе предложение. Тогда Александра заведомо исчезла бы из его жизни. Но еще раньше пришлось бы выслушать от нее новые упреки в черствости, да еще и унижаться перед Розой, прося прощение.
 Куда проще было пойти на поводу у событий, что Люсьен и сделал.
 — Ну, раз все вы полагаете, что от меня будет польза…
 От радости Фиона закудахтала так громко, что у него зазвенело в ушах, и это отнюдь не улучшило его настроения.
 Наконец все расселись по диванам в гостиной — Александра рядом с Люсьеном, так что впервые за все последнее время ему предстояло провести час в ее обществе. Тут его осенило, что можно довольно просто решить эту проблему — надо лишь чаще видеться с Розой! К сожалению, при этом не исключалось присутствие Фионы, но Люсьен решил, что дело того стоит.
 Однако уже через час он проклинал свою затею.
 — Этого вычеркните!
 — Лорд Ханефел уже два года подыскивает жену, — возразила Александра.
 — Ханефел — бонапартист. Только их в нашей семье не хватало!
 — Ужасный, ужасный Бонапарт! — подтвердила Фиона, объедаясь бисквитами. — Если бы мир был подписан раньше, дорогой Джеймс остался бы жив.
 — Какого дьявола! — рявкнул, не выдержав, Люсьен.
 — Милорд!
 — Да знаете ли вы… — продолжал он, сверля тетку грозным взглядом.
 — Лорда Ханефела вычеркиваем, — примирительно произнесла Александра, накрыв его судорожно сжатые пальцы ладонью. Потом она перечеркнула имя в списке жирной чертой. — Если лорд Килкерн считает, что этому человеку здесь не место, значит, так тому и быть.
 Гнев Люсьена внезапно остыл. Александра поняла, что с ним происходит, так как с самого начала знала о его привязанности к Джеймсу. Она проявила чуткость и такт.
 Он благодарно сжал ей пальцы.
 — В любом случае мы не можем собрать под одной крышей Ханефела и Веллингтона…
 — Веллингтона? — Роза взялась ладонями за щеки. — Думаешь, он примет приглашение?
 — Абсолютно уверен. Среди моих коллекционных вин есть замечательный портвейн. Я отправлю Веллингтону бутылку вместе с приглашением.
 — Манипуляции… — заметила Александра как бы про себя.
 — Ради моей дорогой кузины. — Люсьен усмехнулся. — Она хочет, чтобы этот бал запомнился надолго.
 — Тогда нужно внести его в список! — воскликнула Роза.
 — Да-да, мой дорогой мальчик! — поддержала ее Фиона. Александра кашлянула и постучала кончиком карандаша по списку, требуя внимания. Похоже, она вознамерилась установить жесткую дисциплину. Что ж, пусть попробует. Люсьен жестом показал, что весь обратился в слух.
 — Не знаю, стоит ли обращать на это ваше внимание, но в списке катастрофически недостает женских имен. Милорд, желаете его как-то пополнить?
 — Но ведь это бал в честь Розы! — возмутилась Фиона. Это было как раз то, что собирался сказать Люсьен, но… не хватало еще идти в едином строю со своей вздорной теткой!
 — Я постараюсь припомнить всех, кто подходит по возрасту, — произнес он неохотно.
 — А я думала, вы предпочитаете более зрелых женщин, — ехидно заметила Александра, глядя в список.
 — В самом деле, это так, — произнес Люсьен многозначительно и с удовольствием отметил, что щеки ее порозовели. Выходит, она все-таки к нему неравнодушна!
 — Кстати, Роза! — встрепенулась Фиона. — Ты уже прочла «Потерянный рай», дорогая? Ты ведь в восторге от этой книга, не правда ли?
 — Понимаешь, мама, она такая трудная, что я…
 — Вздор! Просто у тебя совсем нет времени для чтения. — Матрона повернулась к Люсьену и сделала большие глаза. — Представляешь, у Розы нет ни единой свободной минутки, и все равно она настаивает на чтении, моя умница!
 — На чтении книг Мильтона? — уточнил он с невыразимым сарказмом.
 — Ну да. Этот Мильтон… — Роза запнулась. — Он такой поэтичный!
 — Да уж, поэтичнее некуда.
 — Ну-ну, мои дорогие, обсудите это позже. У нас ведь масса дел!
 Люсьен боялся, что больше не выдержит в компании своих родных ни одного мгновения. Он достал из нагрудного кармана часы, демонстративно на них взглянул и поднялся.
 — Как на жаль, но мне пора на важную встречу.
 — Милорд! — спохватилась Александра. — У меня к вам один вопрос.
 — Какай?
 — Личный, если не возражаете. — Она покраснела, и тут же направилась к двери.
 Люсьен немедленно ощутил стеснение в паху и поспешил за ней. В молчании они проследовали по коридору и вошли в крайнюю комнату. Там Александра сразу прошла к окну.
 — И в чем ж заключается дело?
 — Закрой дверь! — скомандовала она, не двигаясь. Люсьен повиновался, полный тревоги и любопытства, потом подошел и остановился у нее за спиной.
 — Ну, что случилось?
 Александра повернулась. Теперь в ней не было ничего от невозмутимой, сдержанной женщины, только что сидевшей в гостиной. Лицо ее было искажено, глаза горели. Она заломила руки и с силой покачала головой, словно мысленно вела сама с собой яростный спор, потом качнулась вперед, обвила шею Люсьена руками и прильнула к его губам страстным, поцелуем.
 Это его несказанно удивило. В ночь любви она была полна любопытства, в утро любви украдкой — нетерпения; теперь в ней появилось что-то требовательное и хищное.
 Люсьен позволил ей повернуть себя и прижать к стене. Александра льнула к нему так, словно хотела слиться воедино, она извивалась всем телом, стараясь соприкоснуться как можно теснее. Он жаждал разделить ее неистовство: толкнуть на пол и сорвать одежду — но что потом? Позволить ей диктовать свои условия не только в общении, но и в страсти?
 В конце концов Александра слегка отстранилась — раскрасневшаяся, с припухшими губами.
 — Что все это значит? — спросил Люсьен.
 — Сегодня ты мне почти понравился, — ответила она и снова потянулась к нему.
 Что ж, следовало признать, любезность имела свои выигрышные стороны.
 — В таком случае завтра я буду вести себя еще лучше.
 — Значит, ты делаешь это только ради меня? — прошептала она, снова отстраняясь.
 Люсьен и сам не знал ответа.
 — Какая разница?
 — Наверное, разница все-таки есть, — вздохнула Александра, прослеживая кончиком пальца контур его губ.
 — Для меня важнее результат, чем побуждения. — Он сильнее прижал ее к себе. — Тебе не надоело прятаться по углам? Почему бы нам просто не пожениться и не…
 — Что?! — Александра вырвалась и отскочила. Она явно была изумлена, но вряд ли сильнее, чем он сам.
 Какого дьявола он так долго ждал, так долго шел к столь простому решению? Но, слава Богу, теперь ему оставалось только получить согласие.
 — Почему я раньше об этом не подумал? Поскольку я все равно собираюсь жениться, это будет отличным решением всех проблем сразу! Лучшей жены мне не найти.
 — Тебе нужна не жена, а мать наследника, — возразила Александра, отступая за кресло, словно граф сошел с ума и мог в любой момент на нее наброситься. — Это твои слова, не так ли?
 — Вот и отлично! Ты из хорошей семьи, красива, умна, а значит, мы отлично поладим.
 — Перестань! — Она зажала уши ладонями. — Подумать только, сегодня ты мне почти понравился! Зачем мне этот брак, скажи на милость? Я вполне могу заработать себе на жизнь!
 — Со мной ты будешь обеспечена не в пример лучше. Сама посуди, какие у тебя перспективы на будущее? Хочешь снова полгода сидеть без работы?
 — Если я и окажусь без работы, то исключительно по твоей вине! — Александра направилась к двери.
 Люсьен бросился наперерез и загородил ей дорогу.
 — Пусти! — крикнула она и заплакала.
 — Не пущу.
 — Ты мне совсем, совсем не нравишься! Пусть это послужит тебе уроком, Люсьен! Не все можно заполучить по первому требованию!
 Он стиснул зубы и отступил. Александра рванула дверь на себя, выбежала и с треском ее захлопнула.
 — Пропади все пропадом! — прорычал Люсьен и стукнул кулаком по стене.
 А какая была хорошая идея! Они же созданы друг для друга, черт побери! И потом, он ее действительно любит!
 Эта мысль заставила его похолодеть. Любит! Тогда почему же он не начал именно с этого?
 — Пропади все пропадом… — повторил Люсьен беспомощно.
 Ему никогда не приходило в голову, что кто-то может быть еще более против брака, чем он, и что его избранница может ответить отказом. Ее «да» разумелось как-то само собой. К тому же он и помыслить не мог о ситуации, при которой в дело вмешается любовь. Все, на что Люсьен готов был согласиться, — это терпеть жену возле себя.
 Нет, печально решил он, кто-то из них двоих точно не в своем уме, и похоже, вовсе не Александра.




 Глава 14


 — Что-что он сказал?
 Виктория, не глядя, поставила на блюдце чашку с чаем, и почти половина жидкости выплеснулась через край на полированный столик.
 Александра снова принялась нервно расхаживать перед камином.
 — Он сказал, что нам нужно пожениться, потому что так ему будет удобнее.
 — Так и сказал — удобнее?
 — Если не сказал, то подумал!
 — Лекс, но ведь это чудесно! Перестань мелькать, у меня уже голова кружится. Сядь!
 — Не сяду! — Александра бросила на подругу сердитый взгляд и зашагала быстрее. — Рассиживаться некогда: скоро вернутся твои родители. Если они застанут меня здесь, им волей-неволей придется указать мне на дверь.
 — Ну хорошо… — Виктория уселась поудобнее. — А тебе не приходило в голову, что быть замужем за Килкерном очень удобно? В Англии мало людей богаче и влиятельнее его, так что никто не посмеет бросить на тебя косого взгляда.
 — Тебе бы стоило послушать, как он рассуждает о женщинах, любви и браке! Мне тысячу раз хотелось влепить ему пощечину!
 И две тысячи раз — поцеловать со всем пылом страсти. Но об этом она не намерена была распространяться.
 — Килкерн отнюдь не глуп. Что-то должно было навести его на мысль о твоем возможном согласии…
 — Его безмерная самоуверенность! Давай закончим этот разговор, все равно он ни к чему не приведет. Мои родители вступили в брак по любви, и я не опозорю их память, поступив иначе. Я вообще не выйду замуж! Ты что, забыла, сколько раз я это повторяла?
 — А сколько раз я отвечала тебе, что это глупо?
 — Да пойми же, Лисичка, этот брак не принесет счастья ни одному из нас, разве что добавит проблем! То-то Вирджил обрадуется: публично поздравить богатого и влиятельного лорда Килкерна с женитьбой на нищей гувернантке, чья скандальная известность перешагнула границы Лондона, — это дорогого стоит. Вот только что со мной будет, когда лорд Килкерн поймет, какую ошибку совершил?
 — Ну хорошо. Как в таком случае ты собираешься поступить?
 Александра остановилась и устало прикрыла глаза. Не так уж трудно сделать первый шаг и дать Люсьену понять, что она думает о его намерениях, куда труднее сделать шаг следующий, логически из него вытекающий, — покинуть Балфур-Хаус. Если бы только он преподнес ей все это иначе! Речь даже не о любви. Люсьен мог начать с того, что она нужна ему и он хочет прожить с ней жизнь, избавить ее от бед… уже этого было бы довольно. А он представил их будущее как сделку — содержание в обмен на услуги.
 — Мне придется уехать, это очевидно. — Голос Александры задрожал. — Слава Богу, я почти ничего не тратила, пока служила в Балфур-Хаусе. Денег хватит, чтобы добраться до Йоркшира и все начать сначала. Если честно, Лондон мне до смерти надоел.
 — Килкерн дал тебе расчет?
 — Нет, что ты! Просто мне совершенно ясно…
 — Послушай, Лекс, — терпеливо начала Виктория, — взгляни на случившееся разумно. Килкерн выбрал не лучший способ сделать предложение, и ты его отвергла. Наверняка он постарается что-то предпринять, чтобы исправить дело. Раз он не указал тебе на дверь после того, что между вами произошло, значит, в нем есть что-то от джентльмена, и ты смело можешь остаться до тех пор, пока не выдашь замуж его кузину и не подыщешь другое место.
 — Нет в нем ничего от джентльмена, — Александра вздрогнула и опустилась в кресло.
 Для нее было очевидно, что ни один из ее уроков так и не пробился сквозь толстенный череп графа Килкерна, иначе бы он не возомнил, что она способна выйти замуж за такого циничного, надменного… нет — такого обаятельного, умного, страстного, как он! И все равно она не признает этого, так как нельзя доверяться никому, нельзя полагаться ни на кого, кроме самой себя.
 — Он ведь тебе нравится, правда? — вдруг спросила Виктория.
 — Это не имеет значения! — отрезала Александра, чувствуя настоятельную потребность возобновить свои метания по комнате. — Чувства должны быть взаимными, иначе какой в них толк? К тому же это было бы верхом неблагоразумия — соединить две столь скандальные репутации. — Подумав, что рано или поздно ей придется предстать перед Люсьеном, она пришла в панику от одной этой мысли. — Я должна уехать, должна, и как можно скорее!
 — Ладно, тебе виднее. — Виктория подошла к столу, взяла письмо и после некоторого колебания протянула его Александре. — Вот, это пришло вчера. Я не собиралась о нем упоминать, но раз уж ты вбила себе в голову, что отъезд неизбежен, что ж, беги на край света.
 — Я вовсе не бегу, — возразила Александра, вскрывая письмо, — а отступаю для всеобщего блага. — Она прочла первые несколько строк и подняла полные слез глаза. — Ты не собиралась упоминать о том, что мисс Гренвилл умерла?
 — Вовсе нет, я хотела сказать тебе при первой возможности. — Виктория подошла и обняла ее за плечи. — Эмма не знала, куда написать, чтобы известить тебя о смерти ее тетки, и решила передать через меня.
 — Патриция была нам как вторая мать.
 — Эмма оплакивает ее смерть, но старается найти утешение в делах. По завещанию школа перешла к ней. Она надеется пойти по стопам Патриции.
 — Милая Эмма! Из нее выйдет отличная директриса. Школа сохранит имя и наследие мисс Гренвилл.
 — Она спрашивает, не захочешь ли ты взять место учительницы.
 — Так вот о чем ты не собиралась упоминать! — Письмо, выпало из рук Александры.
 — Только до тех пор, пока тебе не понадобится новое место. Оно понадобилось раньше, чем я думала, зато и поиски не затянутся.
 Снаружи раздался стук, и тут же в дверь заглянул дворецкий.
 — Что, Тиммз?
 — Прошу меня извинить, миледи, но лорд Килкерн настаивал. Мне пришлось проводить его в библиотеку.
 У Александры екнуло сердце.
 — Лорд Килкерн? — Виктория искоса глянула на подругу. — Передайте, что я сейчас буду.
 — Миледи, он желает переговорить с мисс Галлант. По его словам, дело не терпит отлагательства.
 — Лекс!
 — Думаю, мне лучше с ним увидеться. Спасибо за все, Лисичка, и… Нет, не говори ни слова!
 — Мне пойти с тобой?
 — Не нужно. Я как-нибудь справлюсь с лордом Килкером. — Александра невесело усмехнулись.
 — Если что, я рядом.
 Александре представилось, как изящная хрупкая Виктория, врываясь в библиотеку, колотит высокого, широкоплечего Люсьена по груди, и в итоге ей пришлось сдерживать истерический смех всю дорогу до библиотеки, куда ее проводил безмолвный Тиммз.
 Люсьен стоял посреди просторной, чуть мрачноватой комнаты и неотрывно смотрел на дверь. Один взгляд на него заставил Александру поспешно отослать дворецкого. Лицо Люсьена, казалось, состояло из одних резких углов, рот был сжат в тонкую линию, взгляд серых глаз выглядел более пронизывающим, чем когда-либо.
 — Я пришел принести вам свои извинения, — сказал он голосом, лишенным всякой выразительности.
 — И-извинения?
 — Да. Мне не следовало забывать, что вы вошли в мой дом в качестве гувернантки и компаньонки. Можете быть уверены — впредь это не повторится.
 Голос Люсьена оставался бесстрастным, но его поза выражала такое внутреннее напряжение, что было совершенно ясно: он никогда и никому еще не приносил своих извинений. Это не явилось для Александры сюрпризом, она отчасти уже была знакома с лучшей, более благородной стороной натуры лорда Килкерна, о которой сам он обычно отзывался пренебрежительно. Именно врожденное благородство заставляло его снова и снова вставать на ее защиту, благодаря ему Люсьен смирял свой крутой нрав, и Вирджил раз за разом уходил с поля боя почти невредимым.
 — Как ты… вы узнали, что я здесь? — спросила она, чтобы выиграть время.
 — Леди Виктория Фонтейн — единственная из ваших подруг, о ком вы когда-либо упоминали. Вы вернетесь в Балфур-Хаус?
 Так вот оно что! Он решил, что она обратилась в бегство… и не ошибся. А потому пришел остановить ее и, если можно, вернуть! Но что из этого следует? Неужели надменный Люсьен Балфур уступил простой гувернантке?
 — Конечно, вернусь. — Александра старалась говорить так же ровно, как и он. — Я дала слово помочь в устройстве бала — и сдержу его.
 — А потом?
 — Потом я приму предложенное мне место учительницы в школе мисс Гренвилл.
 На лице Люсьена не дрогнул ни один мускул.
 — Понимаю. — Он кивнул. — Моя кузина расстроена вашим внезапным исчезновением. Прошу вас вернуться по возможности скорее.
 — Я так и поступлю.
 Вместо того чтобы предложить ей собраться немедленно, Люсьен молча вышел, и вскоре раздался стук у парадной двери. Несколько минут Александра стояла, не в силах шевельнуться. Она получила все, чего желала, за что боролась: уважение, обещание держаться на почтительном расстоянии. Почему же вместо облегчения ее душу наполнила тоска? Впереди ожидала работа, и никаких искушений — ни моральных, ни физических. Она подумала о том, что никогда больше между ней и Люсьеном не случится ничего интимного, даже поцелуя, даже прикосновения, и ей захотелось разрыдаться.
 Люсьен нарочно задержался в городе, чтобы вернуться домой как можно позднее: он поужинал с приятелями в «Уайтсе», а потом отправился в игорный дом, где понемногу проигрывал в течение нескольких часов. Ему очень хотелось домой — убедиться, что Александра сдержала слово и вернулась, но если он сядет у окна, поджидая ее, ей сразу станет ясно, что его заверения в доме Фонтейнов были не более чем пустым звуком.
 Изначальный план — жениться на Александре Галлант — по-прежнему казался Люсьену гениальным. Правда, у него не получилось с первого раза воплотить столь удачную идею в жизнь, но это не означало, что он готов отпустить ее. Он нуждался в ней и очень надеялся, что присущий Александре практический подход к вещам поможет ей это понять. В конце концов, чем он плох? Даже отец — человек, циничный до мозга костей, — как-то сумел склонить свою избранницу к браку. А если Александра права? До сих пор он получал все, чего желал, но рано или поздно удача отворачивается от каждого. Ну нет! Речь идет о слишком важном деле, чтобы плыть по течению. Даже если сейчас точно нельзя сказать, удастся ли ему заполучить ее, он по крайней мере сделает для этого все возможное.
 Словно подслушав эти рассуждения, судьба вознамерилась превратить его жизнь в полосу препятствий, и первым из них стал Роберт Эллис, виконт Белтон.
 Наутро, едва удостоверившись, что Александра все-таки вернулась, Люсьен укрылся на конюшне под предлогом осмотра купленных накануне упряжных лошадей.
 — Странно, что они не черные, — заметил Роберт, входя. — Обычно ты предпочитаешь именно этот мрачный цвет.
 — Таков мой стиль. Но кто тебе сказал, что я здесь? Уимбл?
 — Уимбл ограничился сообщением, что ты изволил отбыть, но в розарии я встретил мисс Галлант и от нее узнал, где тебя искать.
 Итак, она все-таки интересуется им и даже следит за его отлучками. Что ж, это больше чем ничего.
 — Тебе повезло.
 — Не только в этом. Мисс Галлант упомянула, что ты как раз собирался назначить новую дату нашего с Розой пикника.
 О, кажется, она уже начинает им командовать!
 — И не думал.
 — Идешь на попятную? — недовольно спросил Роберт.
 — Просто мне надоело тебе подыгрывать. Признайся, ты хочешь еще немного омрачить мое безрадостное существование.
 — Что, прости? — удивился виконт.
 — Довольно притворяться! Ни за что не поверю, что ты способен всерьез ухаживать за Розой. Оставь ее в покое, чтобы какой-нибудь болван мог наконец предложить ей руку и сердце.
 — Я мог бы поспорить, но не стану, потому что знаю по опыту — это бесполезно. Надеюсь, ты прислушаешься хотя бы вот к чему: я обещал взять твою кузину на пикник и как джентльмен не могу нарушить слово.
 — Бог мой, какая щепетильность! Что ж, будь по-твоему, приятель, я даже внесу свою лепту, распорядившись насчет съестных припасов.
 — А также насчет фаэтона и пары твоих новых лошадок, — добавил Роберт, расплывшись в улыбке. — И поскорее!
 — Как, прямо сейчас?
 — Мисс Галлант сказала, что сегодня Роза совершенно свободна, она была чрезвычайно любезна и отправилась известить ее о моем приходе.
 Вся досада, вызванная глупой настойчивостью этого молокососа, немедленно обратилась против Александры, которая из кожи вон лезла, чтобы поскорее сбыть Розу с рук. Причина этого более чем очевидна: с венчанием Розы ее обязанности в его доме автоматически подойдут к концу.
 — Ну что ж, иди, принимай под крыло объект своих желаний, — сказал Люсьен, скрывая досаду под насмешкой с легкостью человека, за которым стоит по меньшей мере тридцать два года практики. — Но помяни мое слово, целый день в обществе Розы надолго отобьет у тебя охоту увиваться за женским полом.
 — Для тебя нет ничего святого, Килкерн!
 Люсьен скривил губы. Он уже решил для себя, как будет поступать впредь. Уроки Александры его многому научили. Теперь он знал, каким она хочет его видеть, и собирался дать ей понять, что она преуспела превыше всех своих самых смелых мечтаний.
 Оставив грумов запрягать фаэтон, Люсьен проводил Роберта в дом. Роза в сопровождении Александры уже спускалась в холл, и приятели остановились, дожидаясь их.
 — Кузина, — обратился Люсьен к Розе, укрывая ее плечи шалью, — неужели ты в самом деле хочешь отправиться на пикник с этим негодяем?
 — Виконт Белтон — негодяй? — Роза неловко хихикнула. — А если и так, то что? Будет даже интереснее!
 — Не волнуйтесь, мисс Делакруа, я джентльмен до кончиков ногтей. — Роберт галантно предложил ей руку. — Вообразите, ваш кузен был так добр, что снабдил нас не только провизией, но и своей новой упряжкой.
 — Правда? — Девушка была искренне удивлена. — Спасибо, кузен.
 — Не за что.
 Александра тоже удивилась, но промолчала. Дворецкий распахнул для молодой пары двери. Снаружи их уже ждал фаэтон; Винсент пристраивал на запятках корзину для пикников.
 Люсьен проводил Роберта и Розу до самого экипажа, помог кузине войти в него и, прежде чем выпустить ее руку, галантно поцеловал ее.
 — По правде говоря, я бы и сам не прочь выбраться на природу с вами, вот только не хочу быть третьим лишним. Ну, наслаждайтесь жизнью!
 Люсьен повернулся не раньше, чем фаэтон скрылся за углом. Как и следовало ожидать, Александра смотрела на него с недоверием не только во взгляде, но и в каждой черточке милого лица.
 — После вас, мисс Галлант, — сказал он, делая любезный жест.
 — Вы — светоч. — Она по-прежнему не трогалась с места.
 — Светоч во мраке?
 — Нет, светоч в том смысле, что лишь каприз, как светильное масло, заставляет вас пылать ярким пламенем. В другое время вы даже не тлеете.
 — Этот красочный образ больше идет вам, чем мне. То был не каприз, а обычная вежливость.
 — С каких пор вы вспоминаете о вежливости? — спросила Александра с подозрением.
 — С тех самых, когда вы разъяснили мне, насколько она важна. А теперь, если не возражаете… завтра заседание парламента, мне нужно подготовить кое-какие бумаги.
 Люсьен снова сделал жест в сторону двери, и на этот раз Александра начала подниматься по ступеням впереди, он мог уливаться чарующими изгибами ее тела. Так оно и было задумано с целью отчасти облегчить невыносимое напряжение, которое в противном случае могло его медленно убить.
 Роза, не переставая, кружилась по комнате, успевая при этом уворачиваться от острых зубов Шекспира, который пытался ухватить ее за подол. Устав, она упала на диван, и тогда Александра, подхватив собачонку, отнесла ее в угол, где ждал своего часа старый чулок с узлами.
 — Значит, пикник удался? — спросила она с оттенком зависти, вспоминая, как после первого поцелуя Люсьена ей вот так же хотелось кружиться без остановки.
 — О да! — воскликнула Роза. — Мы катались на лодке, а потом бросали уткам хлебные крошки. Уток собралось не меньше полусотни, и все крякали как оглашенные! Роберт сказал, что целый флот адмирала Нельсона не в состояния устроить такой тарарам пальбой из пушек.
 — Значит, виконт для тебя уже просто Роберт? — поинтересовалась Фиона. — Или ты называешь его так за глаза?
 — Мама, он сам на этом настаивал. Я в ответ позволила ему звать меня просто Розой. — Она вдруг захихикала и тут же зажала рот ладонью. — Еще он сказал, что охотнее называл бы меня солнышком, но пока согласен на Розу.
 — Как мило! — рассеянно одобрила Фиона. — По словам мисс Галлант, Люсьен лично проводил тебя на пикник.
 — Да, он был со мной очень любезен.
 — А точнее?
 — Сказал, что охотно поехал бы с нами, но не желает быть третьим лишним.
 — Я знала, что семья сделает свое дело! — воскликнула Фиона, расцветая. — Не правда ли, мисс Галлант?
 Этот неожиданный вопрос оторвал Александру от воспоминаний о вчерашней любезности Люсьена.
 — В самом деле, в характере лорда Килкерна заметны перемены к лучшему…
 — Так разыщите его и пригласите сюда.
 — Сюда?
 — Да, в гостиную. Роза сыграет ему.
 — Но он говорил, что должен заняться бумагами.
 — Мисс Галлант! — В скрипучем голосе Фионы появились металлические нотки.
 — Хорошо-хорошо.
 Александра отняла у Шекспира чулок и пошла к двери, помахивая им за пределами досягаемости собачьих зубов. Ну и что ей теперь делать? Ситуация с самого начала была не из легких, а теперь, когда она по уши влюблена в человека, способного в браке затмить черствостью самого Генриха V, все запуталось окончательно. Хотя Люсьен сам признался, что дурной пример, поданный родителями, совершенно убил в нем всякое уважение к брачным узам, не могла же она потакать ему в этом! Вступить брак, чтобы кому-то было удобнее, — этого только не хватало!
 Александра осторожно постучала в дверь его кабинета.
 — Войдите.
 Люсьен сидел за столом, на котором лежали несколько папок с документами. Оторвав взгляд от бумаг, он жестом предложил ей подождать и снова принялся писать что-то на полях. Затем, дописав, выпрямился в кресле.
 — Ну, в чем дело?
 С таким лицом обычно спрашивают лакея, чего ради он беспокоит хозяина, подумала Александра.
 — Я с поручением от миссис Делакруа — она хочет, чтобы вы присоединились к ним в гостиной, где Роза сыграет вам на фортепьяно. Я объяснила, что вы заняты, но ваша тетушка настаивала.
 — Я думал, вы не потворствуете капризам.
 — Просто я не в настроении и не готова препираться.
 — Хорошо, что вы остались, — сказал Люсьен, выходя из-за стола.
 — Спасибо, что не указали мне на дверь.
 — Вы приняли решение, мисс Галлант, так как сами этого хотели…
 Он мог по крайней мере придать этой фразе оттенок вопроса!
 Вернувшись к двери, Александра бросила через плечо:
 — Не в моих правилах оставлять начатое на полдороге.
 — И не в моих.
 Остаток дня Александра так и эдак поворачивала эти несколько слов, пока у нее не разболелась голова. Роза играла все лучше, и в комплиментах, которыми удостоил ее в этот вечер Люсьен, было не слишком много фальши, Фиона делала все, чтобы он не пожалел о потерянном вечере, и сводила любой разговор к его интересам, вкусам и предпочтениям. Так Александра узнала, что из цветов он предпочитает голубой, из композиторов — Моцарта, а в виде десерта — шоколадное печенье. Даже когда он все-таки вернулся к своим бумагам, все продолжало вертеться вокруг него. Иногда Александре начинало казаться, что избранник Розы — Люсьен, а вовсе не виконт Белтон. Люсьен так переменился, что его симпатии и антипатии вполне могли перемениться тоже.
 — Боже, как поздно! — наконец воскликнула Александра. — Я буквально засыпаю.
 — Пожалуй, мы с Розой тоже не прочь вздремнуть, — милостиво заметила Фиона.
 Выводя Шекспира на вечернюю прогулку, Александра от души поблагодарила судьбу за то, что запрет на полив и удобрение розовых кустов давно уже снят.
 — Я знал, что вы в конце концов появитесь.
 Она испуганно вскрикнула. В ночной тьме трудно было заметить на скамье неподвижную фигуру, но тут, на ее счастье, вспыхнул огонек сигары.
 Сколь многое успело измениться со времени их прошлого рандеву в розарии, подумала Александра.
 — Вы меня по-настоящему перепугали, милорд.
 — Вчера я кое-что упустил, — сказал Люсьен голосом настолько низким, что это больше напоминало доверительный шепот.
 — Что же?
 — Вы так и намерены стоять столбом? — Кончик сигары ярко вспыхнул. Александра окинула взглядом темную поросль розовых кустов и сделала шажок назад.
 — Если вы не подойдете, мне придется кричать, и нас могут услышать.
 Александра раздраженно вытащила Шекспира из-под куста, где он что-то вынюхивал, и приблизилась к скамье вплотную.
 — Получив вчера ваш отказ…
 — Об этом я не желаю говорить! — перебила она резче, чем хотела.
 — Если вы беременны… — снова начал Люсьен.
 — Это невозможно! — У нее по спине пробежал холодок.
 — Никогда не знаешь наверняка. Я только хотел сказать, что в этом случае позабочусь о вас.
 — Как именно? — Слезы переполнили ее глаза и покатились по щекам. — Отошлете в одно из отдаленных имений — ведь так принято в семействе Балфур? А может, просто откупитесь деньгами?
 — Но что мне остается? — Люсьен поднялся в приблизился к ней. — Вытолкать вас в шею и забыть о вашем существовании? Я просил вас выйти за меня, но получил отказ. Чего же, черт возьми, вы хотите?
 Потрясенная, Александра не знала, что на это ответить.
 — Через неделю меня здесь не будет, — наконец выдавала она. — Я не беременна, так что моя дальнейшая судьба вас не касается, и вы смело можете обо мне забыть.
 — Боюсь, уже слишком поздно, — холодно заметил Люсьен. Александра сделала вид, что не расслышала, и направилась с Шекспиром к дому, где сразу прошла в свою комнату. Со стороны Люсьена было благородно предложить ей помощь и поддержку. В душе она желала сохранить что-то на память о нем, хотела иметь его ребенка — это разом решило бы все, избавило от мук принятия решения, предоставило бы право на кров и содержание.
 Она вздохнула. Именно потому у нее и была стопроцентная уверенность в отсутствии беременности — слишком просто, слишком чудесно, а значит, невозможно.
 Фиона Делакруа на цыпочках отошла от раскрытого окна. Притаившись в библиотеке, она выждала, пока женские, а потом и мужские шаги не поднимутся по лестнице и не затихнут вдали.
 На лице Фионы блуждала мрачная улыбка человека, который утвердился в своих наихудших подозрениях. Да, она знала, чувствовала — что-то происходит буквально под самым ее носом, что-то опасное и возмутительное. Вот зачем Александра Галлант змеей вползла в Балфур-Хаус — мерзавка вознамерилась прибрать к рукам Люсьена Балфура, графа Килкерна, одного из самых богатых и знатных людей Англии, и это ей почти удалось.
 Фиона чуть не задохнулась от злости. Потаскуха! Дрянь! Как видно, у нее богатый опыт в такого рода делах! Обольстила беднягу Уилкинса, а когда он ей наскучил или, быть может, отказался давать деньги, хладнокровно от него избавилась. На этот раз ей нужно больше, много больше, чем просто деньги — она точит зубы на земли и титул Люсьена! Ну нет, этому не бывать! Ее племянник женится только на Розе и ни на ком другом.
 Фиона замыслила это несколько лет назад, все эти годы упорно шла к поставленной цели, и ей вовсе не улыбалось, чтобы тщательно разработанный план рассыпался прахом из-за глупого увлечения Люсьена. Внучка маркиза или нет, Александра Галлант не имела ничего за душой, даже положения в обществе — гувернантка, в сущности, мало чем отличающаяся от простой горничной.
 Почтенная леди зажгла на письменном столе свечу, написала письмо, запечатала и оставила в вестибюле среди другой корреспонденции, приготовленной для отправки. Письмо было адресовано леди Халверстон, как-то в разговоре упомянувшей о своем знакомстве с женой Уилкинса. Фиона писала, что хочет быть представленной этой достойной женщине, она ни минуты не сомневалась, что им есть о чем поговорить, что они прекрасно поймут друг друга и, как следствие, Александра Галлант исчезнет из Балфур-Хауса.




 Глава 15


 — Почему ты решила, что виконт Белтон в тебя влюблен? — полюбопытствовала Александра, открывая дверь в шляпный салон.
 — Всю прошлую неделю я получала от него по письму в день, и он дважды бывал в Балфур-Хаусе…
 — У лорда Килкерна. Они — друзья, и ты это знаешь.
 — Лекс, в тебе нет ни капли романтизма!
 Александра хмыкнула. Возможно, Роза угадала правильно. Что ж, тем лучше — будь она романтической натурой, давно бы уже утопилась в пруду среди лилий.
 — Но что, если ты ошибаешься? — настаивала она. — Если это не любовь, а просто увлечение и до предложения дело не дойдет?
 — Все возможно, — сказала Роза неожиданно рассудительным тоном и сняла с манекена шляпу, чтобы получше рассмотреть отделку. — Дома за мной ухаживал Фредди Денверс, сын одного сквайра, он все время повторял, что мечтает на мне жениться, но звучали его обещания неубедительно. К тому же мама считала, что для уплаты его карточных долгов за мной надо будет дать в приданое весь Дорсет.
 Александра взглянула на свою подопечную. Она всегда думала, что леди Делакруа не нуждаются в деньгах и охотятся больше за титулом, чем за состоянием.
 — А если бы твое приданое было больше, вышла бы ты за Фредди Денверса?
 — Что? За Фредди? — Роза сделала кислую мину. — Хорош жених! Ни титула, ни даже приличного дома — какая-то жалкая хижина в шесть комнат. Наш тоже был невелик, но не настолько! Я бы не хотела так опуститься.
 — Да уж, конечно. Это я так…
 — Ты надо мной подшучиваешь!
 — Ничуть.
 Роза оставила в покос шляпу и взяла зеленый капор. Лицо ее приняло задумчивое выражение.
 — Года три назад, когда кузен Люсьен был в Лондоне, мама, папа и я совершили тур по поместью Килкерн. Видела бы ты особняк! Настоящий дворец из двухсот комнат. Одних гостиных там не меньше шести, два бальных зала и один Бог знает сколько комнат для гостей. Мама все время повторяла, что в мыслях видит себя хозяйкой этого дома, куда к нам с Люсьеном будет съезжаться на балы все окрестное дворянство.
 — К вам с Люсьеном? — растерянно переспросила Александра.
 Сердце ее дало внезапный сбой, что было ужасно глупо. У нее нет на графа никаких прав, а значит, нечего вздрагивать, услышав его имя из женских уст!
 — Тут просто не на что смотреть! — нервно сказала Роза, и ее хорошенькое личико побледнело. — Идем отсюда!
 Она бросила капор на полку и устремилась к двери, отчего неприятное чувство, завладевшее Александрой, только усилилось. Это было совсем не похоже на Розу. Если она нацелилась на Люсьена, то почему с такой радостью принимала ухаживания виконта Белтона? А сам Люсьен? Знал он или нет, что кузина им интересуется? Очень возможно, ему было не до того за хлопотами по поискам невесты.
 — Лекс, ты идешь?
 — Да, сейчас.
 Нужно как можно скорее разобраться, кого предпочитает Роза — Роберта или Люсьена. Александра нахмурилась. Люсьен ее не больше, чем она — его, и нечего ревновать к семнадцатилетней девчонке! Впрочем, она и не ревнует.
 Полуденная толкотня у бакалейной лавки в конце концов заставила Розу замедлить шаг. Александра пристроилась рядом и обвила рукой ее талию.
 — Не спеши. Такой шаг пристал только скаковым жеребцам на дерби. Возьмем по ломтику пирога?
 — Мама бы этого не одобрила.
 — А мы ей не скажем.
 — Тогда давай купим, — согласилась Роза и неуверенно улыбнулась.
 Когда они встали в очередь, Александра бросила рассеянный взгляд вдоль улицы — и оцепенела. К ним приближалась женщина в трауре и черном вдовьем чепце. Вопреки надменно вскинутому подбородку и гордой поступи она выглядела маленькой и истощенной. Не глядя по сторонам, она направлялась прямо к бакалейной лавке, словно заранее ожидая найти то, что ей нужно.
 — О нет!
 — Что случилось?
 — Тише! — Александра схватила Розу за руку и потащила за собой в переулок.
 Когда очередь скрылась из виду, она прижала руку к груди и с облегчением вздохнула.
 — Да что с тобой? — В голосе Розы зазвучала тревога. Александра колебалась. Ей нужно было как-то сберечь остатки собственного достоинства, поэтому она ответила уклончиво:
 — Извини, кажется, я поступила невежливо.
 — Но в чем все-таки дело?
 Мало-помалу Александра опомнилась.
 — Просто… понимаешь, я… я увидела свою бывшую хозяйку.
 — Леди Уилкинс? — Глаза Розы расширились.
 Ну вот, даже этот ребенок в курсе сплетен о ней!
 — Я не думала, что она сейчас в Лондоне. — Александра вздохнула.
 — Что же теперь делать?
 — Ничего. Что тут поделаешь? Все равно я скоро уеду, а пока буду держаться от леди Уилкинс подальше, насколько то возможно.
 — Ну я-то тебя к ней не потяну! — воскликнула Роза негодующе.
 — Что ж, и на том спасибо. — Александра слабо улыбнулась.
 Фиона отпила глоток чаю, с удовольствием прислушиваясь к разговорам окружающих. Миссис Фокс жаловалась на подагру, которая весь день держит мужа в постели, зато не мешает ему проводить долгие вечера в клубе, леди Говард делилась слухами о Шарлотте Таннер, покинувшей Лондон задолго до окончания сезона под предлогом внезапной хвори, хотя на деле какой-то джентльмен наградил ее ребенком, и о Виктории Фонтейн, только что разбившей сердце еще одному бедному мальчику.
 Все это звучало занимательно, но Фиона ждала другого, гораздо более интересного. Когда дворецкий леди Халверстон в очередной раз отворил дверь гостиной, где проходило чаепитие, она быстро повернула голову, но убедившись, что вновь прибывшая ей незнакома, отставила чашку.
 — А вот и ты, Маргарет! — Леди Халверстон встала и взяла гостью за руку. — Как мило, что ты смогла заглянуть к нам.
 — Позволь поблагодарить тебя за приглашение.
 — Ерунда! Ты должна заходить ко мне запросто, как подруга к подруге. Ну, мои дорогие, надеюсь, вы примете в свой круг леди Уилкинс!
 — Ах, леди Уилкинс! — вскричала Фиона, вскакивая первой. — Мои глубочайшие, глубочайшие симпатии!
 — Маргарет, это миссис Делакруа.
 — Нет-нет, называйте меня просто Фионой — у нас столько общего! Я просто не чаяла дождаться встречи. Не присядете ли, дорогая?
 — С удовольствием.
 Леди Уилкинс, седеющая сухопарая женщина в черном, уселась и приняла у лакея чашку с чаем.
 — Я сама лишь недавно сняла траур, — продолжала Фиона. — Мой дорогой супруг однажды вечером упал замертво, оставив безутешную жену и дочь.
 — А мой был безжалостно у меня отнят, — заявила леди Уилкинс.
 — Какой ужас!
 — Не знаю, что вы слышали об этой истории, но лично я убеждена — это было убийство.
 — Да что вы говорите? — воскликнула Фиона, хватаясь за сердце.
 — И кто же убил его, как вы думаете? Компаньонка, которой я верила, как себе самой. Если бы только я могла доказать вину этой женщины — тогда уж она точно не избежит тюрьмы, где ей самое место!
 Дело шло даже быстрее, чем Фиона смела надеяться.
 — Бедняжка! Что вы пережили! Неужели прямо в вашем доме?
 — Почти на моих глазах!
 Фиона напустила на себя сочувственный вид, мысленно подталкивая собеседницу, чтобы та поскорее назвала имя виновницы. У нее не было ни малейшего желания часами выслушивать всякий вздор да еще при этом поддакивать.
 — Неслыханно! И она избежала наказания?
 — Я ее немедленно рассчитала, но этого прискорбно мало.
 — В самом деле! Я ведь спрашиваю не из праздного любопытства. Не так давно мы наняли к моей дочери гувернантку, и… кто знает…
 — Я уверена, что вам ничего не грозит, раз ваш муж уже в могиле. Эта дьяволица, мисс Галлант, нанимается только в те дома, где есть мужчина, которого можно обирать.
 Ну наконец-то!
 — Как? Вы сказали — мисс Галлант?
 — Ну да, Александра Галлант. А в чем дело?
 — О Боже! Да ведь так зовут нашу гувернантку!
 Леди Уилкинс чуть не свалилась со стула.
 — Не может быть!
 — Именно так! Она уже месяц живет в Балфур-Хаусе… Боже милостивый! — Тут Фиона прижала ладонь ко рту, как бы опасаясь сказать лишнее.
 — Что? Что такое? — всполошилась леди Уилкинс, на лице которой застыло выражение глубокого изумления.
 — Мне только сейчас пришло в голову, что мисс Галлант увивается за моим племянником! До сих пор это ускользало от моего внимания… О Боже! Неужели дорогой Люсьен в опасности?
 — Если он богат, несомненно.
 — Он очень богат! Мой племянник — граф Килкерн.
 — Ах, Килкерн! Но ведь он должен был слышать разговоры…
 — Он так самоуверен, бедняжка, что вполне может лелеять надежду исправить эту женщину. Или, возможно, ему кажется, что слухи беспочвенны…
 — Но каждое слово в них — чистая правда! — заявила леди Уилкинс, вставая и выпрямляясь. — Эта женщина постоянно преследовала моего мужа, а когда он отказал ей в знаках внимания, она его столкнула с лестницы… и, вполне вероятно, придушила, когда он лежал на площадке без чувств, совершенно беззащитный. Доктор пытался убедить меня, что смерть произошла от естественных причин, но судите сами — Уильяму едва исполнилось пятьдесят, и он был здоров как бык!
 — Свидетелей не было, не так ли?
 — Конечно, нет. — Леди Уилкинс со вздохом опустилась на диван. — Что служит лишним доказательством ловкости этой особы.
 — Я должна сейчас же предостеречь Люсьена! — Фиона сделала вид, что встает, но леди Уилкинс удержала ее за руку.
 — Ваша поспешность даст мисс Галлант возможность скрыться. Молчите и не спускайте с нее глаз. Нужно сделать так, чтобы я предстала перед ней неожиданно — это поможет вырвать у нее признание.
 — Что за чудесная идея!
 — Мы должны изобличить ее!
 — Вот что! Через несколько дней состоится бал в честь дня рождения моей дочери. Я лично отправлю вам приглашение.
 — Заранее благодарна. — Леди Уилкинс прижала руки к груди, и обе вдовы понимающе улыбнулись друг другу.
 Александра сидела за фортепиано и играла любимый танцевальный мотив отца. Казалось, веселая мелодия порхает по освещенной свечами гостиной, отпугивая ночной сумрак и безмолвие громадного дома. К счастью, в этот день леди Делакруа раньше обычного разошлись по своим комнатам, а лорд Килкерн проводил вечер в своем кабинете. Оказывается, даже лорд не может избежать бумажной работы.
 Александра вспомнила леди Уилкинс и то, как они почти столкнулись утром у бакалейной лавки. Покидая дом этой женщины, она надеялась никогда больше с ней не встречаться. Маргарет Тьюлес, баронесса Уилкинс, имела полное право оплакивать своего мужа, но попытка увенчать этого развратника сияющим нимбом святости казалась Александре смешной и глупой, тем более что в прошлом леди Уилкинс непрестанно жаловалась на свой удел. Столь же нелепо, но уже не смешно выглядели старания вдовы выставить свою бывшую компаньонку в самом худшем свете, чтобы обелить мужа в глазах высшего общества.
 Никто во всем Лондоне не стал бы оплакивать смерть лорда Уилкинса и она прошла бы почти незамеченной, если бы не вдова с ее вздорными обвинениями. Где бы она ни появлялась, эта женщина оставляла за собой след не менее заметный, чем скунс с его отвратительным запахом.
 Александра постаралась взять себя в руки. То, что леди Уилкинс объявилась в Лондоне, еще ничего не значило, у них не было никаких точек пересечения — едва ли эта женщина могла появиться в своих вдовьих одеждах на одном из тех шумных, многолюдных вечеров, которые так обожала Роза. К тому же отъезд Александры из Лондона был уже не за горами.
 — Вы отлично играете, — раздался от двери голос Люсьена. — Это тоже заслуга мисс Гренвилл?
 Александра тут же сбилась с такта, но играть не перестала.
 — Нет, заслуга моего отца.
 — Он и это умел?
 — Он умел многое.
 Она поняла, что Люсьен приблизился, по движению воздуха и запаху, как правило, присущему богатому и элегантному мужчине.
 — У вас сохранились его полотна?
 — Они пошли с молотка в уплату долгов.
 — Вы знаете кого-нибудь из родни со стороны отца? — Люсьен уселся в кресло лицом к ней.
 — Где-то севернее этих мест живет моя кузина, но точно сказать не могу.
 — Хм… И теперь мы сидим в гостиной — две сиротки…
 — И еще одна в своей комнате наверху, — напомнила Александра.
 — Во-первых, Роза не совсем сирота, а во-вторых, к ней я не чувствую достаточного расположения, чтобы открывать свою душу.
 — Вам повезло, раз вы все можете носить в себе.
 Некоторое время граф молча слушал музыку, потом усмехнулся.
 — Да, в этом смысле нам с вами повезло. Вы ведь тоже не из тех, кто любит исповедоваться.
 Александра предпочла не вступать в дискуссию, однако присутствие в Лондоне леди Уилкинс теперь уже не казалось ей таким грозным.
 — У нас с Розой был сегодня занятный разговор, — сказал Люсьен.
 — Значит ли это, что уроки хороших манер не пропали впустую? — Ей до сих пор не хотелось, чтобы эти двое так быстро сблизились.
 — Она сказала, что вы чуть было не столкнулись с леди Уилкинс.
 Александра чуть опять не сбилась с такта.
 — Вы играете «Сумасбродного Робина», верно? Давно я не слышал этой песенки и никогда — в таком хорошем исполнении.
 — У нас в семье ее любили.
 — Я напомнил о леди Уилкинс не для того, чтобы заново вас встревожить, просто хотел убедиться, что с вами все в порядке. Надеюсь, она вас не заметила?
 — Слава Богу, нет. Впрочем, какая разница — все равно я скоро уеду.
 Наступило неловкое молчание.
 — По-моему, последняя фраза была лишней, — наконец оказал Люсьен.
 — Тогда давайте оставим эту тему.
 — Я только хотел спросить… если бы не мое предложение, вы бы не спешили с отъездом?
 — Не знаю… — прошептала Александра. — Причина не в том, что случилось между мной и вами, и не в том, что где-то в Лондоне находятся Вирджил и леди Уилкинс. Мне здесь не место, вот и все.
 — А по-моему, так как раз наоборот.
 Она встала из-за фортепиано и пошла к двери, когда вдруг услышала за своей спиной:
 — Спи сладко, Александра!
 — Ты тоже, Люсьен!
 В канун бала у Люсьена появилось ощущение, что его голова вот-вот треснет от напряжения. Для начала приходилось следить за передвижением по Лондону злополучной леди Уилкинс, чтобы иметь возможность предотвратить ее столкновение с Александрой. При этом сама Александра ничего не должна была знать.
 Трижды приезжал с визитом Роберт Эллис, и Люсьену удавалось ускользнуть лишь в самую последнюю минуту буквально у него из-под носа. Люсьен при всем желании не мог поверить, что виконт увлекся его кузиной, но тогда чего ради он таскается в Балфур-Хаус чуть ли не каждый день?
 Короче говоря, требовались титанические усилия, чтобы Роза оставалась под рукой и одна, леди Уилкинс — как можно дальше, а Александра — как можно ближе и в безопасности. На Уимбла была возложена задача присматривать за гувернанткой в стенах особняка, и как раз в это утро он явился с новостью, что она начала укладывать вещи. Это окончательно подкосило Люсьена: он начал понимать, что все его усилия пошли насмарку и хуже быть просто не может.
 Однако так он думал только до тех пор, пока не перехватил письмо.
 Это произошло по чистой случайности: в решающий момент он вышел выкурить на свежем воздухе сигару, чтобы хоть на минуту расслабиться и выбросить из головы устроенный в доме хаос. Впрочем, его нисколько не порадовала шеренга поставщиков, декораторов и временно нанятой прислуги, которая медленно передвигалась к черному ходу, огибая дом.
 — Куда это ты, Винсент? — рассеянно спросил он проходившего мимо лакея.
 — Меня послали с письмами, милорд.
 — Разве это не обязанность Томкинсона?
 — Сегодня он натирает воском полы в бальном зале.
 — Их натерли вчера.
 — Миссис Делакруа решила, что этого недостаточно.
 — В самом деле, что за бал, на котором никто не свернет себе шею! — Люсьен услышал, как тетка зовет его откуда-то из недр дома, и жестом указал лакею, чтобы он возвращался. — Письма подождут. Иди узнай, что нужно миссис Делакруа.
 — Но она сама приказала мне отнести одно запоздавшее приглашение на Генриетта-стрит, — возразил Винсент.
 Эта улица находилась на самой окраине Мейфэра, и населяли ее в основном разного рода выскочки, что явно шло вразрез с намерением Фионы собрать под крышей Балфур-Хауса самый цвет лондонского общества.
 — Кому адресовано приглашение? — полюбопытствовал Люсьен.
 — Не знаю, милорд. Мое дело — доставить его по адресу.
 Люсьен протянул руку, и лакей вложил в нее письмо. Прочтя имя на конверте, Люсьен с минуту его переваривал.
 — Разнеси остальные, а этим я займусь сам.
 — Слушаюсь!
 Винсент отправился на конюшню седлать лошадь, а его хозяин остался стоять неподвижно, пытаясь обуздать ярость, которая крепла по мере того, как до него доходил смысл случившегося.
 Наконец он решительно вскрыл конверт, прочел приглашение, скомкал и сунул в карман.
 Люсьен нашел Фиону, Розу и Александру в бальном зале. Они присматривали за подготовкой к предстоящему торжеству.
 — Всю прислугу вон! — рявкнул он, едва переступив порог.
 — Что-нибудь случилось, милорд? — спросила Александра, с испугом глянув на его искаженное гневом лицо.
 — Уимбл!
 Дворецкий удивительно прытко для своих лет начал подгонять слуг, без того спешивших поскорее убраться с глаз разгневанного хозяина. Наконец исчез и он сам.
 Роза, как и следовало ожидать, приготовилась пустить слезу.
 — Уходи! — коротко приказал Люсьен.
 — Да, но как же… — Она зашмыгала носом.
 — Вон!
 Девушка в ужасе бросилась бежать со всех ног. Когда она скрылась за дверью, в зале остались только Фиона и Александра. Только тут Люсьену пришло в голову, что лучше бы разобраться с теткой наедине.
 — Мисс Галлант, вы тоже, пожалуйста, оставьте нас.
 — Как прикажете, милорд. — Александра бросила в его сторону встревоженный взгляд и вышла.
 — Что на тебя накатило, племянник? — проскрипела Фиона самым противным своим голосом. — До приезда первых гостей осталась всего пара часов.
 Люсьен мрачно уставился на нее.
 — Как давно вы знакомы с леди Уилкинс?
 — Это мое личное дело! — с вызовом ответила почтенная матрона, однако лицо ее слегка побледнело.
 Граф молча ждал, даже не пытаясь обуздать бешеную ярость, которая клокотала в его груди.
 — Не пойму, с чего ты так всполошился, — наконец неохотно продолжила Фиона. — Мы с леди Уилкинс нашли общий язык на почве вдовства. Нас обоих не пощадила судьба, и…
 — Если вы немедленно не начнете отвечать на мои вопросы, она вас и подавно не пощадит. — Люсьен выхватил скомканное письмо и сунул его тетке под самый нос. — Эта женщина никогда — вы слышите, никогда! — не переступит порог моего дома!
 — Ты отказываешь в капле расположения бедной одинокой вдове, зато позволяешь развратнице, убийце жить в твоем доме! Хороша поддержка кузине в ее дебюте!
 — Это мой дом, и мне решать, кто будет или не будет в нем жить. От мисс Галлант в тысячу раз меньше неприятностей, чем от вас с Розой.
 — Да, но ее репутация…
 — Она не хуже моей.
 — Ага! — Фиона ткнула в Люсьена пальцем. — Вот, значит, что вас свело! Эта женщина хочет прибрать к рукам твое состояние, как прибрала денежки несчастного лорда Уилкинса! Мне известно, что она уже пролезла к тебе в постель, а если надо, все об этом узнают! Ты не заткнешь мне рот, племянник!
 Только тут Люсьену пришло в голову, что его тетка много умнее и хитрее, чем он всегда полагал. Ему до зуда в пальцах захотелось сомкнуть руки на ее горле, из которого вырывался этот пронзительный визг старой ведьмы, и лишь огромным усилием воли он сдержал себя.
 — Попробуйте только заикнуться об этом, и остаток жизни вам придется провести в провинции, сплетничая с курами и коровами! — процедил он.
 — Не смей мне угрожать!
 — Я вас предупредил, и не вздумайте играть со мной, иначе я вас в порошок сотру! Говорите быстро, что вам нужно!
 — Гувернантка должна убраться отсюда сразу после бала…
 — Это случилось бы и без ваших низменных интриг!
 — Но она может вернуться, а я этого не допущу! Мы с леди Уилкинс договорились устроить все так, чтобы Александра Галлант не нашла себе здесь места до конца своих дней. Пусть даже не надеется!
 — Ну хорошо, — сказал Люсьен, изо всех сил борясь с желанием покончить с теткой раз и навсегда. — А что потом?
 — Потом тебе придется взять Розу в жены, племянник!
 Люсьен с минуту смотрел на Фиону во все глаза, не находя слов.
 — Да-да, ты женишься на моей дорогой девочке, а потом я оставлю Александру Галлант в покое. Эта потаскуха тебе небезразлична — я слышала ваш с ней разговор об ублюдке, которого она могла бы произвести на свет. К счастью, Бог не допустил подобного бесчестья. Короче, племянник, Роза станет леди Килкерн, и мои внуки унаследуют все, чем ты сейчас владеешь.
 — Потрясающие амбиции! — воскликнул Люсьен, против воли восхищаясь дьявольской изобретательностью глуповатой на вид женщины. — И давно вы лелеете эти планы?
 — С того самого дня, как поместье, титул и состояние достались тебе! Сегодня будет бал, на котором ты не отойдешь от Розы ни на шаг. Все должны убедиться, что вы просто созданы друг для друга, а завтра мы объявим о помолвке.
 Когда Фиона ушла, Люсьен еще долго стоял посреди предпраздничного разгрома, размышляя над состоявшимся разговором. Итак, его тетка пошла ва-банк. Если ее домыслы, ее голословные утверждения будут обнародованы, лично ему ничего не грозит, зато Александра испытает всю тяжесть грядущих последствий.
 Люсьен выругался. Утратив осторожность, он подставил Александру под удар. Более того, позволил, чтобы последнее слово осталось за Фионой, чего прежде никогда не случалось и чего он не намерен был терпеть. Если эта мегера думает, что победила, то она жестоко ошибается! Она уже совершила ошибку — тем, что выложила ему все. Теперь ее ждет ответный ход.
 Сложив шаль, Александра убрала ее в дорожный сундук, иначе кружевная отделка могла не выдержать и истрепаться в дороге. Столь дорогая вещь подходила разве что для Лондона и вряд ли могла пригодиться скромной провинциальной учительнице, но все же Александра не нашла в себе сил оставить ни шаль, ни платья от мадам Шарбон — слишком о многом они ей напоминали.
 В дверь постучали, но она не двинулась с места.
 — Мисс Галлант!
 Как хорошо она знала этот голос! Ей до боли захотелось ответить, однако остаться наедине с Люсьеном накануне отъезда было бы чистой воды безумием.
 — Александра! Открой, я знаю, что ты там!
 Терьер вылез из-под кровати, подошел к двери и нетерпеливо тявкнул, его короткий хвостик задергался из стороны в сторону. Пес буквально обожал хозяина дома — еще бы, ведь здесь ему позволялось все! Впрочем, свобода имела свои оборотные стороны, если не для собаки, то для человека, во всяком случае, Александре она не принесла счастья.
 Стук становился все громче, ручка судорожно задергалась. Потом раздался тяжелый удар, и замок вылетел из гнезда.
 Когда Люсьен вошел, потирая плечо, Александра вскрикнула.
 — Нужно было отвечать.
 — Я и ответила — молчанием. — Александра вернулась к своим вещам, а Люсьен, присев на корточки, принялся поглаживать Шекспира.
 — У нас неприятности.
 — Я уже догадалась, — сказала она с внешним спокойствием, сжав в руках синюю дорожную шляпку. — Без причины вы бы не стали беситься, как десятибалльный шторм.
 — Моей тетке известно, что мы с тобой любовники.
 — Мы не любовники! Может быть, были, но с этим давно покончено. Мне все равно, что известно миссис Делакруа, потому что завтра меня здесь не будет.
 — Но тебе ведь не все равно, что она спелась с леди Уилкинс? — спросил Люсьен, продолжая поглаживать собаку.
 Столь неожиданная новость заставила Александру осесть прямо на пол.
 — Что с тобой? — встревожился Люсьен. — Ты говорила, что прежде никогда не падала в обморок…
 — И сейчас не собираюсь. — Она взялась ладонями за виски, пытаясь остановить вращение комнаты. — Боже, мне дурно! Одно дело, когда леди Уилкинс является в Лондон, и совсем другое — когда она является в этот дом!
 Не выдержав, Люсьен улыбнулся одними уголками губ.
 — Успокойся, дорогая, я уже нашел выход.
 Александра подняла на него глаза и внезапно увидела его в сияющих доспехах, на белом коне. Чтобы не ослепнуть при виде этого рыцаря из волшебных снов, она взяла Шекспира на руки и уткнула лицо в его теплую шерсть.
 — Зачем ты взломал дверь?
 — При чем тут дверь?
 — Зачем тебе понадобилось ее ломать?
 — Потому что ты не отвечала.
 — А почему ты сказал: «У нас проблемы»? Они всецело мои!
 — Это не совсем так. — В серых глазах Люсьена снова отразилась тревога. — Фиона угрожает предать наш роман огласке, если…
 Последний недостающий кусочек лег на место, мозаика наконец сложилась.
 — Если ты откажешься жениться на Розе!
 — Как ты догадалась?
 — Я провожу с твоими родственницами куда больше времени, чем ты…
 — Впрочем, теперь это уже не важно. Мое имя будет тебе наилучшей защитой, Александра. — Люсьен взял ее руку в свои теплые ладони. — Когда ты станешь моей женой, никакое злословие уже не сможет тебе навредить. Выходи за меня, я прошу!
 Александра испытала мучительное, всеобъемлющее желание прильнуть к своему рыцарю и позволить увлечь себя в сияющие дали, дать ему возможность самому обо всем позаботиться. Но она не могла. Не могла просто потому, что в этом предложении и теперь было больше практического подхода, чем чувства, в нем по-прежнему недоставало слова «люблю».
 — Ты женишься на мне и в результате будешь избавлен от необходимости брать в жены свою кузину, так?
 — Я бы не взял ее в жены ни при каких условиях.
 — Думаю, этот благородный шаг ни к чему, Люсьен. В глазах твоей тетки я — соперница Розы, она не станет мне вредить, если я уеду.
 — Сплетни тем и страшны, что расстояния им не помеха, — возразил Люсьен со вздохом. — Может статься, школа мисс Гренвилл будет вынуждена выбирать между одной учительницей и всеми своими ученицами.
 — Но зачем это Фионе?
 — Ты — ее оружие в борьбе со мной.
 — Значит, я всего лишь пешка в шахматном турнире сильных мира сего? — Александра опустила Шекспира на постель и снова взялась за вещи. — По-твоему, у меня нет выхода, кроме как сдаться королю или пасть жертвой королевы? Я не пешка, Люсьен, и хочу сама решать свою судьбу. Поэтому я все-таки уеду.
 — Нет, не уедешь! — Он выхватил у нее из рук сорочку. Хотя Люсьен был выше, шире в плечах и несравненно сильнее, Александра не испугалась.
 — Ах так! — Она рванула тонкую ткань. — Я уеду, потому что решила это еще неделю назад! Что тебе нужно? Чего ради ты явился сюда? Чтобы защитить меня? Нет, чтобы защитить богатство Килкернов, которое в противном случае достанется Фионе! Я — твое оружие в борьбе с ней!
 — Что ты, черт возьми, несешь?
 — Не кричи, я не глухая. — Александра швырнула порванную сорочку в сундук. — А сейчас, милорд, мне пора готовиться к балу, поэтому я прошу вас оставить меня!
 Лицо Люсьена застыло словно маска. Потрясенный очередным крушением своих далеко идущих планов, он, ничего не замечая кругом, молча вышел.
 Александра упала на постель и разрыдалась. Почему, ну почему все в этом мире было так несправедливо, так неправильно устроено? Мужчина ее мечты снова сделал ей предложение, и снова в нем не оказалось самого главного — признания в любви.
 Выплакавшись, Александра попробовала трезво взглянуть на ситуацию. При всей своей наивности и недалекости Роза была милой, доброй девочкой и уж точно имела на Люсьена куда больше прав, чем она, и, конечно, Фиона отлично это понимала.
 Укрепив себя столь разумной мыслью, Александра отправилась прощаться. Это не принесло никаких сюрпризов: Роза было заплакала, но успокоилась сразу, как только вспомнила про распухшие глаза и лицо в пятнах, а Фиона не взяла на себя труд хотя бы притвориться огорченной, но и не выразила злорадства. Она даже пожелала Александре всего наилучшего на новом месте.
 Вскоре начали прибывать первые гости, а затем появился Люсьен. Он был само очарование, сама любезность — именно такой, каким когда-то она советовала ему стать. На Александру он бросил только один свирепый взгляд. Вскоре он исчез, и она даже не успела подойти к нему. Ну ладно, тем легче ей будет уехать.
 Она уже собралась ускользнуть из зала, как вдруг краем глаза заметила Люсьена у себя за спиной. Ей пришлось сделать вид, что ровно ничего не происходит, пока он давал указание лакею открыть несколько окон и впустить внутрь прохладный воздух.
 — Мисс Галлант! — Его голос прозвучал неожиданно громко. — Как только уложите вещи, пусть их перенесут в желтую комнату, как вы знаете, дверь золотой пострадала в результате небольшого недоразумения.
 — Хорошо, я распоряжусь, милорд.
 — Я хочу заранее проститься с вами на случай, если хлопоты не позволят мне сделать это поутру. Карета отвезет вас по любому названному адресу. — Люсьен понизил голос и добавил: — Советую встать пораньше. Чем меньше слез будет пролито, тем лучше.
 Александра молча кивнула. При этом у нее возникло абсурдное желание, чтобы Люсьен подхватил ее на руки и унес на глазах у гостей, но похоже, уроки хороших манер надежно отложились у него в памяти, потому что дело свелось лишь к небрежному прикосновению губ к ее перчатке. Затем он отошел и затерялся в толпе.
 Фиона не упустила ни единого мгновения их прощания.
 От нее не укрылась ни небрежная манера Люсьена, ни потухшее лицо мисс Галлант. Сожаления о том, что среди приглашенных нет леди Уилкинс, рассеялись без следа — все шло прекрасно и без этой старой курицы. Все равно она не измыслила бы ничего более эффектного, чем воспользоваться нежными чувствами Люсьена к этой наглой девчонке.
 Фиона перевела взгляд на круг танцующих как раз в ту минуту, когда закончился вальс, который Роза против всех ее советов оставила для виконта. Когда молодые люди приблизились к кружку светских матрон, который успела собрать вокруг себя Фиона, та благосклонно улыбнулась Роберту.
 — Как жаль, что мои ноги уже не те. Виконт, вы превосходный кавалер, и я могу лишь позавидовать любой из ваших дам.
 — Вы можете стать одной из них, только скажите! — Он засмеялся.
 — Вот это я называю безупречными манерами. Я бы охотно вышла с вами на кадриль, но траур по мужу все еще свеж в моей памяти. — Фиона поправила выбившийся локон Розы, думая о том, что не растрепать в танце прическу выше сил ее дочери. — Дорогая, будь добра, принеси мне стакан пунша.
 — Я охотно сделаю это за нее, — вызвался виконт.
 — Нет, милорд, мне доставит удовольствие быть объектом заботы моей ненаглядной доченьки.
 — Хорошо, мама, — с кислым видом ответила Роза и отошла к столу с напитками.
 — Этот бал великолепен, миссис Делакруа, — заметил виконт, когда они остались вдвоем. — Во время вальса Роза неустанно повторяла, что очень счастлива.
 — Да уж, поверьте, мне ничего не жаль для дочери.
 — А вот и Килкерн! — воскликнул виконт, без сомнения, желая поскорее избавить себя от общества старой дамы. — Мне нужно сказать ему пару слов.
 «Не так быстро, дорогой мой», — подумала Фиона.
 — Без сомнения, вы намерены поставить моего племянника в известность о своих намерениях относительно Розы? Хотите сделать ей предложение?
 — Вы весьма проницательны, — с улыбкой ответил несколько удивленный виконт. — Я бы и раньше это обсудил, но Килкерн всю неделю был просто неуловим.
 — Вернее, он вас избегал, — с сочувственным видом заметила Фиона. — Я не люблю вмешиваться в дела племянника, но здесь особый случай — вы мне по душе.
 — Простите, мне не совсем понятно, о чем речь… — Молодой человек нахмурился.
 — Я вовсе не желаю, чтобы вы остались в дураках, милорд. Мой племянник — большой шутник.
 — Ну да, это известно, — осторожно произнес Роберт.
 — Видите ли… но быть может, мне лучше промолчать…
 — Нет уж, говорите, раз начали!
 — Если племянник позволил вам надеяться на брак с Розой, это не слишком красиво с его стороны, поскольку он сам хочет на ней жениться.
 — Вы шутите? — воскликнул виконт, бледнея.
 — Это не предмет для шуток, милорд, — с нажимом сказала Фиона. — Еще мой покойный муж собирался поженить Розу и Люсьена, и вот недавно, буквально на днях, племянник выразил такое же желание. Поначалу он решил объявить о помолвке уже сегодня вечером, но в конце концов остановился на том, чтобы устроить для моей девочки два праздника подряд.
 Дальше можно было не продолжать — судя по рассеянному взгляду, молодой человек уже не слушал.
 — Вы поступили правильно, доверив мне столь важный секрет, — сказал он, когда Фиона умолкла, — А теперь прощайте. Передайте Розе мои поздравления и наилучшие пожелания.
 — Разумеется. Надеюсь, вы меня не выдадите, иначе Люсьен рассердится!
 — Можете быть спокойны. Доброй ночи!
 Фиона взглядом проследила, как он удаляется по направлению к двери, и злорадно усмехнулась. Дорогой Оскар одобрил бы каждое ее слово.




 Глава 16


 Александра надела дорожную шляпку, прицепила поводок к ошейнику Шекспира и последовала за лакеями, которые выносили из комнаты ее багаж. Солнце еще не успело подняться над кровлями Мейфэра, а она уже попрощалась с Уимблом и ступила за парадные двери, в прохладу раннего утра.
 — Нам будет недоставать вас, мисс Галлант. — Дворецкий сдержанно поклонился.
 — Мне всех вас тоже, Уимбл.
 Александра помедлила на ступенях, невольно краснея при мысли, что старик отлично понимает причину происходящего. И все же не спросить, поднялся ли уже хозяин дома, было выше ее сил.
 — Милорд еще с вечера предупредил, что не выйдет вас проводить.
 — Понимаю.
 О да, ей все было абсолютно ясно. Отказавшись идти на поводу у Люсьена, она тем самым обрекла себя на одинокий, грустный отъезд. Граф, должно быть, угрюмо подглядывал из окна или, что еще хуже, вообще не удосужился проснуться. Еще бы, ведь он всю жизнь думал только о себе! Будь Люсьен человечнее, добрее, люби он ее хоть самую малость — он бы пошел на все, выдумал бы что-нибудь, пусть даже нелепое, лишь бы уговорить ее остаться.
 Каким-то чудом Александре удалось не разрыдаться на глазах у дворецкого.
 — Отвезите меня на станцию почтовых дилижансов, — поднимаясь в экипаж, сказала она Винсенту, сидевшему на месте кучера. — Совершенно ни к чему вам гонять лошадей до самого Гемпшира.
 — Я бы и против этого не возражал, — ухмыльнулся добрый малый. — А в общем, как прикажете. — Он закрыл дверцу, вскочил на облучок, слегка качнув карету, и щелкнул кнутом. Путешествие началось.
 Александра откинулась на мягкие подушки сиденья и дала волю слезам. Это была последняя возможность выплакаться: в дилижансе, на виду у всех, ей предстояло сдерживать свои чувства. Она проплакала почти всю ночь, негодуя на Люсьена, жалея себя и молясь о чуде, но только заработала головную боль. Раз уж ей выпало полюбить мужчину, который не верил в любовь, значит, нужно было или смириться с его взглядами, или расстаться навсегда.
 Карета повернула за угол, потом еще раз. Складывалось впечатление, что Винсент сбился с дороги. Быть может, он выбрал кружной маршрут? С чувством легкой досады Александра напомнила себе, что она никуда не спешит. Впрочем, чем скорее ей удастся приступить к новым обязанностям и до отказа заполнить свои дни, тем скорее она выбросит из головы упрямого, невыносимого, неповторимого Люсьена Балфура.
 Еще несколько минут дороги, и карета остановилась.
 — Мы прибыли, мисс Галлант, — объявил Винсент, открывая дверцу.
 Шекспир тотчас выскочил наружу, неистово виляя коротким хвостиком. Александра сошла следом и, опешив, уставилась на знакомую заднюю стену Балфур-Хауса.
 — Что все это значит?
 На ее голову опустилось что-то темное. Александру схватили сзади, да так ловко, что она совершенно лишилась возможности отбиваться. Ладонь, прижавшая плотную ткань к ее губам, почти прекратила доступ воздуха в легкие. Шекспир тявкнул было, но кто-то — судя по голосу, Томкинсон — шепотом приказал ему молчать, и умная собака послушалась. Потом Александру довольно бесцеремонно перекинули через плечо и понесли вниз по ступенькам, настолько узким, что по пути она пару раз задела головой о стену, ее болезненное аханье вызывало ответный отклик в виде невнятного проклятия.
 Наконец пленницу сбросили с плеча на что-то мягкое и удобное. Лежа неподвижно, она с тревогой прислушалась и вдруг вскрикнула от неожиданности, когда Шекспир облизал ей нос прямо через покров. Тогда она, не выдержав, сорвала ткань с головы, отвела с лица растрепанные волосы…
 — Люсьен! Как это понимать?
 — Как обыкновенное похищение, — невозмутимо ответил тот. — Тебя и твоего песика.
 Александра соскочила с кровати, и Люсьен поспешно отступил. Кто ее знает, подумал он, еще пнет со зла куда не положено, тогда как ему следовало беречь отдельные части тела — ведь их вскоре предстояло пустить в ход для производства на свет наследника, и притом при непосредственном участии этой рассерженной женщины.
 — Ах вот как, похищение! Это что еще за чушь! — Александра закричала так громко, что Винсент и Томкинсон сделали шаг назад.
 — Криком ты ничего не добьешься.
 — Посмотрим!
 Повернувшись, девушка направилась к двери, но лакеи дружно заступили ей дорогу. Люсьен поспешил лично усилить их ряды на случай, если им придет в голову проявить слабость.
 — Это не чушь, а… ну, скажем, маленькая странность, — поправил он, желая, чтобы похищенная немного успокоилась и дала ему возможность объясниться. — В любом случае шуткой тут и не пахнет.
 — Где я?
 — В моем винном погребе.
 — В твоем винном погребе… — медленно повторила Александра. — С каких это пор погреба обставляют двуспальными кроватями? Кстати, кажется, она мне знакома.
 — Потому что это твоя кровать. Она ведь тебе нравилась, верно?
 — Не важно. Давай поскорее перейдем к главному. — Она скрестила руки на груди. — Зачем я здесь?
 — Вот это разумный вопрос. — Люсьен повернулся к лакеям. — Томкинсон, можешь идти наверх, а ты, Винсент, погоняй еще немного карету по городу.
 Лакеи разошлись в разные стороны: один поднялся по лестнице, ведущей в сад, другой отправился в дом. По всему было видно, что оба они рады убраться с места действия, пока не досталось и им.
 — Забавно! — начала Александра голосом, в котором слышалась едкая ирония. — Как похищать беззащитную женщину, так с помощью слуг, а как объясняться с ней, так в полном одиночестве! Опасаешься, что твои доводы не найдут у прислуги понимания? Или твоим людям вообще не положено иметь собственное мнение?
 — Моим людям хорошо известны и мой живой интерес к твоей судьбе, и твое упрямство. Устроить твою судьбу наилучшим образом можно было только против твоей воли. Ты попала в опасное положение, поэтому…
 — А что, скажи на милость, мне угрожало в Гемпшире? Злословие леди Уилкинс? — Александра огляделась. — В любом случае там много безопаснее, чем в винном погребе. Похищение, скажите на милость! Прежде по отношению ко мне никто на такое не осмеливался.
 — Значит, я у тебя снова первый…
 Она вспыхнула.
 — Признайся, Люсьен, ты пошел на это потому, что на балу выпил лишнего!
 — Это было уже вечность назад. Ночью я таскал по лестницам мебель и готовил все, что необходимо для бегства.
 — Каждый развлекается в меру своих умственных способностей, милорд!
 — Только что я был Люсьеном.
 — Из-за твоей затеи я могла стать жертвой сердечного приступа! Немедленно отпусти меня!
 — Не раньше, чем получу согласие.
 — Согласие на что?
 — На брак со мной.
 Александра расхохоталась.
 — Значит, ты думаешь, будто этот глупый спектакль убедит меня тебе довериться? Вам ничего не падало на голову, лорд Килкерн?
 — Довольно! — Люсьен нахмурился. — Насколько мне помнится, в твоем воображении причины, по которым я хочу на тебе жениться, таковы: отсутствие более подходящей кандидатуры, глупая галантность и желание подложить моим близким свинью. Я ничего не упустил?
 — А теперь еще страх, что я подам на тебя в суд за похищение! — мстительно добавила пленница.
 Люсьен подошел ближе, и Александра поспешно отступила. Кажется, ему так и не удастся залучить ее в постель, во всяком случае, сегодня.
 — Признаю, все это отчасти верно, но главная причина еще не названа.
 — В таком случае просвети меня.
 Слава Богу, он все еще был не вполне трезв, иначе ему никогда не вытолкнуть бы этих слов через внезапно пересохшую гортань.
 — Я хочу жениться на тебе, потому что люблю тебя.
 Долгое время длилось молчание, во время которого в бирюзовых глазах Александры сменяли друг друга недоверие, надежда и негодование.
 — Слова! Как они удобны, как кстати приходятся, когда любой ценой желаешь добиться своего! Ты хоть слышишь, как ты произносишь слово «любовь»? Ты его из себя выдавливаешь, как что-то, что отказывается выходить на свет Божий! Это вполне соответствует тому, что ты всегда думал о любви.
 — Мало ли что я думал! Я был глуп…
 — И остался таким же, как прежде! Отпусти меня отсюда немедленно!
 — Даже не подумаю. Ты останешься здесь, пока не убедишься, что я с тобой честен. И Фиона, и Роза, и даже твоя Виктория Фонтейн — все думают, что ты уехала.
 — Как же ты собираешься убедить меня в своей искренности? — насмешливо спросила Александра, садясь на край кровати.
 — Методом от противного. Оспорю делом каждый твой довод.
 — И только лишний раз докажешь, что единственный объект твоего интереса — ты сам. Тебя ничуть не занимает, хочу ли я вообще выходить за тебя замуж. А если мне не нужен такой, как ты?
 — Еще как нужен! Просто ты не хочешь в этом признаться. Мы созданы друг для друга, Александра, я понял это с первой нашей встречи, поймешь и ты.
 — Посмотрим!
 Люсьен направился к двери.
 — Все равно моя возьмет, — сказал он, прежде чем выйти и заложить с другой стороны тяжелый засов.
 Изнутри послышались приглушенные удары кулаков, затем раздался возмущенный вопль:
 — Люсьен! Немедленно открой!
 — Нет! И перестань стучать, руки отобьешь.
 Дверь из кухни в подвал он запер на замок и приказал Томкинсону находиться поблизости, когда явится кухонная прислуга, но только так, чтобы никто ничего не заподозрил. Настроение его было ниже среднего. Поначалу Люсьен надеялся убедить Александру уже тем фактом, что он пошел на все, лишь бы уберечь ее от беды. Теперь ему оставалось только действовать в том же духе и ждать, что мало-помалу упрямица сама оправдает в собственных глазах его безрассудные поступки. Их было немало, таких поступков, но до встречи с мисс Галлант ему и в голову не приходило оглядываться на содеянное. Иное дело теперь.
 По дороге в свою комнату граф помедлил перед портретом Джеймса и отколол с нижнего угла поблекший черный бант. Пусть этот день будет началом новой жизни для Люсьена Балфура, подумал он с мягкой иронией. Отныне этот повеса станет защитником обиженных, покровителем слабых, добрым волшебником и, если повезет, супругом Александры Галлант — чудо, которое не каждому магу по плечу!
 — Ну, Джеймс, пожелай мне удачи! — сказал Люсьен вслух, перед тем как направиться дальше.
 — Что за чушь!
 Александра откинулась на подушки. Целый час она колотила по двери то кулаками, то каблуком, но никто не откликнулся и не пришел на шум. Свечи в подсвечнике почти догорели, руки и ноги ныли от усталости. Люсьен Балфур, каким она его знала (или думала, что знает), не оставил бы ее запертой в темном подвале, но тот Люсьен исчез, а на его место явился опасный безумец. Даже бутылки с вином были изъяты из своих гнезд в стояке, словно он вознамерился уморить ее жаждой.
 В дверь поскреблись — иначе этот звук нельзя было назвать.
 — Я здесь! Здесь! — Александра бросилась к выходу. — Кто это? Помогите!
 — Это Томкинсон, мисс Галлант. Его сиятельство спрашивает, не нужно ли вам чего.
 — Ну разумеется, поскорее убраться прочь отсюда!
 — А кроме этого?
 — Кроме?! — Она перевела дух, пытаясь успокоиться. — Мне нужны свечи и что-нибудь, чем я могла бы заняться. Зеркальце, чтобы причесываться. Еда. Питье.
 — Вы все это получите немедленно, мисс Галлант.
 Некоторое время спустя дверь открылась и перед изумленной девушкой возникла целая процессия: два лакея тащили туалетный столик, один держал поднос с обильным, аппетитным на вид завтраком.
 — Я просила карманное зеркальце… — Она все больше утверждалась в мысли, что рассудка лишился весь Балфур-Хаус. — Зачем это?
 — По приказу его сиятельства.
 Александра с деланной небрежностью подхватила Шекспира на руки. Она не надеялась улизнуть так легко, но готова была воспользоваться недосмотром лакеев, дверь за которыми непременно должна была остаться открытой.
 — Не туда! Ставьте ближе к кровати.
 Слуги послушно подняли столик. В тот же миг Александра метнулась мимо них в сторону двери и выскочила в темную сводчатую пещеру главного подвала.
 — Мисс Галлант, стойте! Томкинсон, держи ее!
 Александра с торжествующим смешком обогнула последний штабель бочек перед лестницей на кухню и с размаху уткнулась в широкую грудь.
 — Вот дьявольщина! — вырвалось у нее.
 — Стой, маленькая преступница! — сказал Люсьен, заключая ее в кольцо своих рук.
 — Преступник здесь кое-кто другой! Убери руки!
 — Надеюсь, эта славная собачка не слишком пострадала, — строго заметил Люсьен, но и в полумраке было заметно, что ситуация его забавляет.
 Разумеется, это ничуть не улучшило расположение духа Александры.
 — Если собака и пострадала, то только по твоей вине!
 — Назад в подвал, немедленно!
 — Не пойду!
 Без дальнейших уговоров Люсьен схватил ее на руки вместе с Шекспиром и отнес в темницу. Только оказавшись на полу, Александра сообразила, что даже не подумала вырваться. Вот несчастье! Но зато как чудесно снова оказаться в его объятиях!
 — Теперь кому-то придется торчать на страже за дверью. Впрочем, это очень кстати — если что понадобится, только стукни.
 — Понадобится, и сейчас же! Свобода!
 — Будет, но немного позже. — Люсьен улыбнулся ей, сделал знак лакеям и пошел к выходу, но у двери вдруг остановился. — Я чуть не забыл, зачем сюда спустился. — Он достал книгу. — Вот, не скучай!
 Поскольку Александра и не подумала подойти, он положил книгу на ближайшую полку, церемонно поклонился и исчез за дверью. Снаружи послышался скрежещущий звук засова.
 Прошло по меньшей мере минут десять, прежде чем Александра бросила взгляд на книгу. По телу ее прошла сладостная дрожь.
 Это были нескромные стихи Байрона.
 — Кузен!
 Люсьен оглянулся — к нему спешила Роза.
 — Что, Лекс уже уехала?
 — Еще до того, как я сошел вниз, — ответил он, не замедляя шага.
 — Но ведь это ужасно! — Голосок Розы задрожал. — Я думала, мы позавтракаем вместе и я сумею убедить ее остаться.
 — Как же ты надеялась убедить мисс Галлант? — полюбопытствовал он.
 — Ну, хотела объяснить ей, как сильно мы с мамой к ней привязались.
 — Прекрати, не то я расплачусь от умиления, — хмыкнул Люсьен.
 — Это тебе бы надо прекратить! — Девушка всхлипнула. — Наверняка ты выжил Лекс из дому своим сварливым нравом! — Это уже становилось интересно — похоже, Роза понятия не имела о том, какие интриги плетет ее мамаша. Люсьену меньше всего хотелось обсуждать подробности случившегося с этой непосредственной, но недалекой красавицей, однако она была частью планов Фионы на его счет, и он находил прямой смысл в том, чтобы привлечь ее на свою сторону.
 — Нам надо поговорить, у тебя есть минутка?
 — Да, конечно… — пролепетала девушка, бледнея. Она последовала за ним в ближайшую комнату, искоса бросая на него испуганные взгляды, как кролик при виде повара с остро отточенным ножом.
 — Садись.
 Роза послушно опустилась на обтянутый светлым гобеленом стул.
 — Я что-нибудь сделала не так на балу? — спросила она дрожащим голоском. — А мне казалось, что все прошло как нельзя лучше!
 — Так и есть, ты была на высоте, — заверил Люсьен, усаживаясь напротив. — Видишь ли, кузина… мм… у меня неприятности.
 — Надо же! — Роза потянулась, собираясь погладить его по плечу, но тотчас испуганно отдернула руку. — А в чем дело?
 Только тут Люсьен сообразил, что не знает, с чего начать.
 — Давай сперва установим правила.
 — Правила?
 — Здесь и сейчас мы оба будем полностью честны друг с другом. Согласна?
 Мгновение поколебавшись. Роза кивнула.
 — То, что будет сказано в этих стенах, не выйдет за их пределы.
 — Ладно.
 Пока все шло хорошо. Люсьен не ждал от Розы ни решительности, ни здравого смысла — ему нужна была только правда. Но если Александра права насчет его кузины, если в этой хорошенькой головке кроются хотя бы зачатки ума…
 — Скажи, Роза, ты приехала в Лондон, чтобы выйти за кого-нибудь конкретно?
 Девушка залилась краской.
 — Я имею в виду — за меня?
 — Так мама сказала тебе!
 — Упомянула. Кто это все задумал?
 — Мама вместе с папой, еще когда он был жив. Сколько себя помню, меня растили для брака с тобой. Когда ты в последний раз появился у нас с визитом, мама не позволила мне выезжать верхом, чтобы не растрепать прическу и не измять платье.
 Люсьен подумал, что запрет, вероятнее всего, закончился истерикой.
 — А ты сама хочешь за меня замуж? — спросил он тихо.
 — Честно?
 — Ну да!
 Роза изящно сплела пальцы на коленях — жест, который она явно переняла у своей гувернантки.
 — Последнюю неделю ты вел себя так, словно влюбился в меня, вот только… мне это совсем не нравится, кузен! Прошу, не сердись, но я бы не хотела стать твоей женой!
 Вот и слава Богу!
 — Почему, можно узнать?
 — Потому что ты… ты крутого нрава!
 — В самом деле?
 — Только не обижайся! — взмолилась Роза. — Если вы с мамой так сильно этого хотите, я, конечно, послушаюсь… — плечи ее поникли, — да-да, обещаю тебе. Мама на этом настаивает, и выхода у меня все равно нет.
 — А что насчет виконта Белтона?
 — Роберт просто чудесный! Как жаль, что он всего лишь виконт! Будь он графом и таким богатым, как ты…
 — Да уж! Я вот что хочу тебе сказать, кузина…
 В дверь постучали. Люсьена бросило в холод при мысли, что пленнице, возможно, удалось сбежать.
 — Что такое? — рявкнул он.
 — Милорд, — Томкинсон испуганно покашлял, — можно я возьму немного писчей бумаги и перо для… для Уимбла?
 — Все это есть в моем кабинете.
 — Вы очень добры, милорд.
 Слава Богу, пока у нее не возникла надобность в бочке пороха!
 — Итак, кузина, — Люсьен откашлялся, — случилось кое-что неожиданное. Я полюбил другую женщину.
 — Правда? — Глаза девушки просияли. — И кто же она?
 — Александра Галлант.
 Роза уставилась на него с таким видом, словно он внезапно превратился в инопланетянина, на лице ее отразилась череда самых разных чувств: недоверие, ужас и наконец веселое лукавство.
 — Так ты влюбился в гувернантку, кузен!
 — Ну да, а что тут такого?
 — В мою гувернантку, в Лекс? Вот смех-то! А я испугалась — думала, достанется мне на орехи за то, что натворила дел!
 — Это не называется «натворить дел».
 Люсьен сдвинул брови, напряженно решая, что ей сказать, а о чем умолчать. Александра, помнится, советовала ему быть честным с Розой… Александра, Александра! Можно подумать, так зовут его совесть! А вдруг? Может, поэтому его неудержимо тянет к этой женщине?
 — Дело совсем не в том, что я влюблен в гувернантку, — сказал он со вздохом.
 — Тогда в чем же?
 — Она мне отказала…
 — Александра? Тебе отказала гувернантка? — Роза закрыла рот рукой.
 — Она отказала мне потому, что верит в возможность нашего с тобой брака.
 — Так вот зачем весь этот разговор! — протянула Роза, посерьезнев. — Значит, я тебе необходима.
 Дьявольщина, подумал Люсьен, вся эта семейка куда умнее, чем кажется!
 — Похоже, что так, — неохотно признал он.
 — Я что, должна одобрить твой выбор и дать согласие на ваш брак?
 Пожалуй, он все же приписал Розе больше ума, чем отпустила ей природа.
 — В определенном смысле, — сказал Люсьен, сдерживая нетерпение.
 — Ну а за кого, скажи на милость, выйду я? Разве мне не нужно подумать о себе?
 — Справедливо.
 — Ты на меня не злишься, кузен?
 Он посмотрел на свои крепко сплетенные пальцы. Следующий миг должен решить все. Если Розе его идея придется не по вкусу, ситуация зайдет в тупик, во всяком случае, она станет именно такой, какой ее видит Александра. Что хуже всего, тогда уже ничего не удастся ни подтасовать, ни обойти: все должно быть правильно и честно, иной результат ее не устроит.
 — А если я предложу тебе подходящую кандидатуру?
 — Ну, если это человек знатный… Ты ведь имеешь в виду своего друга, виконта Белтона?
 — Он как будто пришелся тебе по душе.
 — Еще как пришелся! Он мягкого нрава и никогда не сердится — что бы я ни сказала, только смеется.
 — Да уж, Роберт и в самом деле такой.
 — Но если и я ему по душе, почему он так рано откланялся вчера вечером? А мама сказала, что ему не до развлечений…
 Люсьен тотчас сообразил, что явилось настоящей причиной внезапного ухода его приятеля, вернее, кто. Старая ведьма без устали плела свою гнусную паутину, и надо было поскорее отбить у нее всякую к этому охоту.
 — С Робертом я разберусь сам, а ты скажи мне вот что: сделав тебе предложение, получит он согласие или нет? Только не думай сейчас о своей матери!
 — Ну… если ты дашь за мной хорошее приданое…
 — Я буду очень щедр, Роза, об этом можешь не беспокоиться.
 — Тогда… тогда я выйду за виконта!
 — Только помни, никто не должен об этом знать!
 — И особенно мама. Видишь, я не дурочка, кузен!
 Наконец-то Люсьен смог вздохнуть с облегчением!
 — Благодарю, кузина.
 — Не спеши с благодарностью, — возразила Роза, поднимаясь. — Виконт еще не сделал мне предложения.
 — Сделает, будь уверена! Да, черт возьми, сделает, даже если для этого придется придушить его!




 Глава 17


 — Нельзя ли принести мне хоть какие-нибудь часы? — спросила Александра у Томкинсона. — Тогда я по крайней мере смогу следить за ходом времени.
 — Будет исполнено, мисс Галлант, — откликнулся лакей, лицо которого успело за это время несколько осунуться.
 Никакого сочувствия к нему Александра не испытывала — узник ненавидит тюремщика, даже если тот стережет его по чужому приказу. Достать Люсьена было за пределами ее возможностей, и она отчасти утешалась, терзая его приспешников.
 — Вот и хорошо. Письмо скоро будет готово.
 — Да, мисс Галлант.
 Дверь закрылась, заскрипел засов. Александра с улыбкой прислонилась к пустому стояку для бутылок. Хотя ей не хотелось сознаваться в этом даже себе самой, она начинала по-настоящему наслаждаться ситуацией. Никто никогда не бросался со всех ног, чтобы выполнить малейшую ее прихоть.
 — Чего бы еще попросить, а, Шекспир?
 Терьер поднял голову, сонно приоткрыл один глаз и снова задремал в облюбованном месте под туалетным столиком. С тех пор как Томкинсон снабдил его сочной бараньей костью (такой громадной, что ее едва удавалось таскать в зубах), пес совершенно примирился и с подвалом, и с заключением.
 Александра вернулась к письму, запечатала его и надписала адрес. Когда с этим было покончено, явился Томкинсон. У него, в самом деле, был усталый вид, он опасливо заглянул в дверь, словно ожидая всяческих сюрпризов. Увидев Александру на безопасном расстоянии, он отворил дверь пошире, чтобы другой лакей мог протиснуться в нее с часами, которые прежде украшали каминную полку в гостиной.
 — Эти подойдут, мисс Галлант?
 — Вполне. Вот письмо. Надо, чтобы оно было отправлено немедленно.
 Щека Томкинсона задергалась.
 — Я не могу этого сделать, не получив разрешения его сиятельства.
 Такой ответ ничуть не удивил Александру, тем более что письмо предназначалось Эмме Гренвилл.
 — Тогда разыщите графа как можно скорее. Кстати, прошу поставить его в известность — Шекспир оставил для него подарок вон в том углу.
 Томкинсон кивнул и вытолкал другого лакея в спину, поскольку тот казался неспособным сдвинуться с места.
 Оставшись одна, Александра обошла подвал, выискивая повод для очередного каприза и размышляя над тем, что Томкинсон, изнуренный непрестанными требованиями, просто обязан рано или поздно забыть про засов на двери. В подвале было только одно окно, под самым потолком. Совсем узкое, оно к тому же заросло снаружи виноградной лозой, почти не пропускавшей свет сквозь завесу крупных листьев.
 Александре пришло в голову приставить к стене табурет, и она немедленно воплотила эту идею в жизнь. Сиденье было мозаичное, скользкое; к тому же пришлось подняться на цыпочки, чтобы дотянуться до рамы, которая слегка подалась наружу, едва Александра ее толкнула. Соскочив на пол, она огляделась, ища, чем расшатать ветхое дерево. Столовый нож, подошел бы как нельзя лучше, но его унесли вместе с подносом, как только она закончила есть, а все остальное, хоть отчасти пригодное для этой цели, Люсьен удалил за пределы ее досягаемости.
 Александра сделала досадливую гримаску, уселась и какое-то время сидела не шевелясь, напрасно напрягая ум. Принять свою участь означало бы сдаться на милость Люсьена, позволить манипулировать собой, как он это делал с другими. Не для того она годами лелеяла свою независимость, чтобы вот так вдруг от нее отказаться.
 Внезапно кое-что вспомнив, Александра бросилась рыться в своем дорожном сундуке и вскоре обнаружила заколку для волос с тремя длинными витыми зубцами — единственное украшение, доставшееся ей в наследство от матери по причине его дешевизны.
 Теперь Люсьен Балфур убедится, что одно дело — захватить ее врасплох и заточить в погреб, и совсем другое — в этом погребе удержать!
 Люсьен сбросил плащ и бесцеремонно конфисковал рапиру Фрэнсиса Хенинга со словами:
 — Надеюсь, ты не возражаешь?
 — Ничуть, Килкерн. Можешь взять и маску.
 — Спасибо, но это излишне. — Он попробовал клинок на гибкость, не сводя при этом взгляда с Роберта Эллиса, фехтовавшего с мсье Феншо, самым популярным тренером Лондона и владельцем зала.
 — Маска необходима, — настаивал Хенинг. — Ты же не хочешь лишиться глаза!
 — Лишиться я не могу, разве что лишить, — рассеянно отмахнулся Люсьен.
 — Мне нравится эта шутка!
 — Дарю, можешь ею пользоваться.
 Поединок закончился, и Роберт, тяжело дыша, снял маску. При виде Люсьена его влажное лицо окаменело.
 — Килкерн!
 — Сразимся?
 — Нет.
 — Я тебе позволю выиграть.
 — Довольно с меня твоих дурацких шуточек! — процедил Роберт и так яростно рассек воздух рапирой, что сталь зазвенела.
 Среди собравшихся начались перешептывания. Люсьен вспомнил о своем намерении исправиться. Чем больше слухов он породит своими неосторожными репликами, тем больше узлов потом придется распутывать.
 — Какие шуточки! — воскликнул он, улыбаясь во весь рот. — Просто нам нужно поговорить.
 — Нам не о чем говорить, ясно? — Роберт швырнул маску на пол.
 Ну вот, и будь после этого любезным, придерживайся хороших манер!
 Люсьен загородил дорогу клинком рапиры.
 — И все-таки мы поговорим. Если будешь упрямиться, я тебя изобью до полной неподвижности, а потом все равно скажу то, что собирался. Ясно?
 Виконт заколебался. Люсьен ждал, не зная, что тот предпримет, но в конце концов Роберт отбросил свою рапиру.
 — Идем отсюда!
 Накинув плащ, Люсьен подождал, пока виконт снимет нагрудник и оденется, затем последовал за ним к выходу из фехтовального зала.
 — Ну, я слушаю! Что у тебя за важное дело, Килкерн?
 — Роза очень огорчилась оттого, что ты покинул бал раньше времени. Зачем ты это сделал? Может, она отдавила тебе ногу во время вальса?
 — Я сказал, довольно шуток! — крикнул молодой человек, бледнея. — Предупреждаю, если…
 — Только не надо меня пугать: столько народу уже приготовило по веревочной петле на мою шею, что тебе придется выстоять долгую очередь. — Роберт даже не улыбнулся, и Люсьен неодобрительно хмыкнул. — Слушай, я не привык расшаркиваться перед кем бы то ни было, поэтому еще раз тебя спрашиваю: что, черт возьми, случилось на балу?
 — А то ты не знаешь!
 — Знал бы, не тратил бы время на расспросы.
 Приглядевшись внимательнее, Люсьен заметил темные круги под глазами приятеля. Очевидно, тот провел бессонную ночь.
 — Выходит, Роза тебе дорога? — спросил он мягче.
 — Не твое дело! Я не собираюсь открывать душу, чтобы ты мог всласть позабавиться. Меня не одурачить! Пусть другие глотают твои издевки и подначки!
 — Подозреваю, что этот пыл — заслуга моей тетки. Признайся, ты говорил с ней вчера?
 — Я человек чести и не обману чужого доверия.
 — Даже если тебя бессовестно провели?
 — Кто это меня провел? — с подозрением осведомился Роберт.
 — Да она же, черт возьми, моя тетка! Хочешь уподобиться Отелло, чтобы тебя водил за нос Яго в юбке?
 — Яго? В каком смысле? Что ты имеешь в виду?
 — Откуда мне знать, я ведь не слышал вашего разговора. Может, все-таки обманешь чужое доверие хоть разок?
 Виконт заколебался.
 — Хм… К чему весь этот балаган, если ты даже не знаешь, о чем шла речь?
 — Зато я знаю свою тетку, — мрачно ответил Люсьен.
 — Ты хочешь провести меня как мальчишку!
 — Вовсе нет.
 — Ну ладно! — Роберт решился наконец. — Миссис Делакруа уверила меня, что ты с самого начала приберегал Розу для себя, а мои ухаживания поощрял только для того, чтобы посмеяться надо мной.
 — Я бы успел трижды посмеяться, если бы это входило в мои намерения.
 Лицо Роберта внезапно озарилось надеждой, и Люсьен отвел взгляд. Если бы он мог так же легко изменить настроение Александры!
 — Значит, ты не собираешься жениться на Розе?
 — С какой стати?
 — Но ведь она прелесть!
 — Ну… скажем, она не такое исчадие ада, как я думал поначалу.
 Роберт громко расхохотался. Внезапно Люсьен ощутил, что и его захватывает приподнятое настроение друга. Еще немного и он, глядишь, начнет, шаркая ножкой, подносить пунш престарелым матронам на балах!
 — Ты не будешь возражать, Килкерн, если я попрошу руку твоей кузины?
 — По мне, так хоть две и все остальное в придачу. Хорошо все же, что я не нанизал тебя на рапиру, как цыпленка на вертел, — теперь у тебя вся жизнь впереди.
 — Спасибо за милосердие. — Роберт улыбнулся. — Но скажи наконец, чего ради была затеяна вся эта хитроумная интрига?
 Если Роберт полагал, что интриги Фионы хитроумны, значит, он мало повидал в жизни.
 — Давай-ка пообедаем вместе в «Уайтсе». Это долгая история, в двух словах не расскажешь. К тому же я намерен просить тебя об одной услуге…
 — Все, что угодно, дружище.
 — Я также прошу у тебя полной свободы действий, — добавил Люсьен после короткого колебания.
 — Вот тебе раз! — вскричал Роберт. — Сам граф Килкерн просит у виконта Белтона свободы действий. Ради такой минуты стоит жить.
 — И еще обещай быть терпеливым.
 — Пожалуйста! — Роберт снова улыбнулся — видимо, его страхи теперь окончательно рассеялись. — Но учти, за тобой ответная услуга, и не пустячная!
 Александра напряглась и изо всех сил толкнула раму. Какое-то время окошко висело в путанице виноградной лозы, потом соскользнуло в траву. Результат был не так уж плох для женщины, и она помедлила, восхищаясь делом своих рук. Ей бы не помешало передохнуть перед следующим шагом навстречу свободе, но и без того пришлось дважды прерваться — Томкинсону, как видно, было приказано почаще заглядывать в подвал.
 Кое-как загладив оставшиеся на раме неровности, Александра бережно спрятала заколку на дно сундука. Сундук, даже если бы его чудом удалось поднять, не было никакой возможности протащить в узкое отверстие. Александра надеялась позаботиться о вещах позже, когда доберется до дома Фонтейнов и все объяснит Виктории.
 Пока же она выбрала самую поношенную сорочку и для мягкости приспособила ее на оконном переплете. Все это время Шекспир следил за манипуляциями хозяйки с постели и энергично помахивал хвостом в знак живого интереса. Его тоже предстояло покинуть: оказавшись на свободе в саду, пока Александра протискивалась бы через окно, он мог забыть обо всем, как всякая не в меру шустрая собака, и громко залаять.
 — Тебе придется побыть здесь, — строго сказала Александра.
 Терьер, в знак безоговорочного послушания, положил голову на передние лапы и продолжил наблюдение. Ему ничего не угрожало, поскольку все в доме его любили, а забрать его она собиралась при первой же возможности.
 Бросив на дверь встревоженный взгляд, Александра снова взобралась на табурет, покрепче взялась за обмотанную сорочкой раму и как следует оттолкнулась. Табурет, как и следовало ожидать, опрокинулся. Какое счастье, что она пошла в высокого и сильного отца, а не в миниатюрную мать!
 Высунуть голову наружу ей удалось без труда, при этом на обеих боковинах и верхней планке рамы осталось несколько волос из сильно растрепавшейся прически. Увы, дальше плеч дело не пошло. Левый локоть застрял, и сколько Александра ни мотала ногами из стороны в сторону, протиснуться в узкое отверстие ей так и не удалось. В конце концов, совершенно обессилев и едва дыша, она повисла в окошке наподобие тряпичной куклы, причем голова ее болталась снаружи, а тело осталось внутри.
 — Дьявольщина! — прошипела она, пытаясь высвободить хоть одну руку и дотянуться до толстого корявого ствола многолетней лозы.
 Пропихнуть руку назад тоже не получилось — сорочка соскользнула в процессе возни и теперь мешала ухватиться за подоконник.
 И тут в поле зрения Александры появилась пара ног в черных брюках. Беглянка притихла в надежде, что густая виноградная поросль скроет ее от посторонних глаз. Если бы только ей хватило терпения дождаться темноты! Впрочем, прогулка по Лондону в ночной час была чревата весьма неприятными сюрпризами.
 — Смотрите-ка, мисс Галлант! — Ноги остановились.
 — Уимбл! — прохрипела она, узнав голос.
 — К вашим услугам, мадам!
 — Слава Богу! Скорее помогите мне выбраться, пока еще кто-нибудь не пришел!
 — Боюсь, мне придется отправить вас назад, мисс Галлант.
 — Как? Вы тоже во всем этом участвуете? — Александра еще больше вытянула шею и попыталась запрокинуть голову, но только еще больше зацепилась за раму волосами.
 — Боюсь, что это правда, мадам. — Дворецкий присел на корточки.
 — С вашей безупречной репутацией! Неужто вы способны держать женщину взаперти против ее воли?
 — При обычных обстоятельствах, разумеется, не способен.
 — В таком случае…
 — Полезайте внутрь, мисс Галлант.
 Помимо того что у нее вообще не имелось подобного намерения, Александра была еще и не в состоянии это сделать.
 — Сейчас же помогите мне выбраться!
 — Ни в коем случае. Если я это сделаю, вы сбежите из Балфур-Хауса и тем самым очень огорчите милорда.
 — Но не могу же я болтаться в окне до скончания века!
 — Тише, мисс Галлант! Если вас услышит миссис Делакруа, заварится такая каша…
 Теперь Александре стало окончательно ясно, что в доме разразилась эпидемия слабоумия.
 — Каша уже заварилась, Уимбл! Что может быть хуже?
 — Я объясню.
 — Сделайте одолжение! Мне как раз нечем заняться! — Александра принялась болтать затекшими от неловкой позы ногами.
 — Девять лет я служу в Балфур-Хаусе, за это время насмотрелся всякого. И мог бы такое вам порассказать… Но я умею держать язык за зубами. За девять лет милорд очень изменился, и не к лучшему. — Дворецкий наклонился ближе и понизил голос: — Возможно, вам это неизвестно, мисс Галлант, но ваше присутствие производит на графа благотворное влияние, что весьма и весьма кстати. Вся прислуга сходится в этом мнении.
 Александра в изумлении уставилась на него.
 — Да-да, именно так. — Уимбл вздохнул. — Обычно милорд не слишком любезен с окружающими, но с вашим появлением он как-то, знаете ли, отмяк. Не поймите меня превратно, суровость у него не в характере, и все же перемены налицо. — Дворецкий поднялся на ноги. — Вот почему я прошу вас вернуться в подвал, мисс Галлант.
 — Рада бы, да не могу, — призналась Александра, роняя голову на руки. — Я застряла.
 — Ах вот как! Что же, тогда надо прислать кого-нибудь на помощь.
 Не дав ей времени ответить, Уимбл быстро удалился, а Александра осталась в своей западне. Вопреки идиотизму ситуации она чувствовала себя до некоторой степени польщенной — еще никто и никогда не прилагал таких усилий, чтобы только не расстаться с ней.
 Что-то вцепилось ей в лодыжки, и она невольно ахнула.
 — Тише! — приказал Люсьен из подвала.
 — Ты хоть дверь закрыть догадался? Не хватало еще, чтобы слуги увидели меня болтающейся в окне!
 — Об этом нужно было думать раньше. Впрочем, не волнуйся, дверь я закрыл.
 Руки разжались и двинулись выше, под подол.
 — Нет, ты определенно с ума сошел! Прекрати немедленно!
 — Тогда не вращай так призывно бедрами.
 Александра пожалела, что не видит лица Люсьена — она сгорала от желания узнать, в самом деле он так на нее реагирует или просто дразнит.
 Снова сомкнув пальцы на ее лодыжках, граф легонько потянул ее из окошка, и тут из страха свалиться с высоты на пол она принялась брыкаться, за что получила шлепок по ягодицам. Это было совсем не больно, но унизительно.
 — Не смей больше так делать!
 — А ты не бей меня ногами по голове.
 — Но я боюсь упасть!
 — И напрасно — этого я точно не допущу.
 Люсьен пользовался ее беспомощностью, гладя везде, куда мог дотянуться. Прошла целая вечность, а он все прикасался к ней. Как она любила его вопреки негодованию! Любила звук его голоса, тепло рук…
 Наконец Люсьен потянул ее за ноги, раздался треск ткани…
 — Что-то меня поймало!
 — Не что-то, а кто-то. Я.
 Александра могла бы поклясться, что он потерся о ее ногу щекой, отчего горячая волна прошла по ее телу.
 — Я хочу сказать, платье за что-то зацепилось.
 Руки снова двинулись вверх по внутренней поверхности ног, и это движение закончилось влажным прикосновением.
 — Ты что… ты там целуешь?
 — Ну да.
 — Хватит, Люсьен!
 — Сейчас придвину твой сундук.
 Он отошел, но вскоре вернулся и встал у нее за спиной. Александра неожиданно почувствовала, что трется обо что-то твердое.
 — Боже мой! — выдохнул Люсьен. — Так где ты зацепилась?
 — Слева.
 — Здесь?
 Рука протиснулась между рамой и грудью, ладонью вверх, и кончики пальцев пощекотали сосок через ткань платья.
 Александра дышала все чаще — не то из-за неудобства позы, не то из-за его близости. Как бы то ни было, Люсьен решил, что лучше будет продолжить начатое, имея твердую почву под ногами. Он постарался освободить зацепившуюся ткань, и после очередного рывка награда оказалась в его объятиях. Александра немедленно обвила его шею руками и прильнула к нему с такой силой, что он потерял равновесие и лишь чудом успел соскочить с сундука, не свалившись на пол вместе со своей драгоценной ношей.
 Не заботясь ни о чем другом, Люсьен нашел губами губы Александры. Его плоть была напряжена с той самой минуты, как он увидел ее аппетитный зад торчащим из окошка подвала.
 — Люсьен… — прошептала она, на миг отстранившись. Выходит, они снова были в самых доверительных отношениях, достаточно доверительных, чтобы звать друг друга по имени. Люсьен уложил Александру на пол, где они тут же подверглись атаке мохнатой торпеды, с радостным визгом облизавшей их лица.
 — Это еще что такое! — возмутился Люсьен, пытаясь оттолкнуть разбушевавшегося Шекспира.
 — Сидеть! Лежать! Отстань! — со смехом отбивалась Александра.
 Дверь, скрипнув, приоткрылась.
 — Милорд, что случилось?
 — Вон! — рявкнул Люсьен. Дверь тут же снова захлопнулась.
 — Какое счастье, что мы оба одеты! — смеясь, воскликнула Александра и подхватила пса на руки.
 — Да уж, минутой позже все было бы иначе.
 — Ничего подобного!
 Ну вот, она вполне оправилась! И надо же было собаке вмешаться! Люсьен уселся и посадил Александру к себе на колени.
 — Чувствуешь? Ну скажи.
 — Еще бы! — Она сглотнула.
 — Ты ведь тоже меня хочешь, правда?
 — Очень!
 Александра обернулась и поцеловала его, тем самым положив предел терпению Люсьена. Нужно было срочно что-то предпринимать.
 Когда они оба оказались на постели, Люсьен помедлил, решая, что делать с бесцеремонным представителем семейства собачьих. Александра лежала, опершись на локоть, с таким откровенно нетерпеливым выражением лица, что он едва не отмахнулся от этой проблемы; потом, озаренный неожиданной идеей, вынес терьера за дверь и сунул в руки ошеломленному Томкинсону.
 — Глаз с него не спускай!
 Вместо обычных протестов Александра встретила Люсьена пылким объятием и первой начала раздевать его, а он с удовольствием внес свою лепту в последствия ее авантюры, окончательно растрепав узел золотисто-рыжих волос.
 — Но это вовсе не означает, что я тебе поверила, — прошептала она, раскрыв рубашку и трогая языком плоский мужской сосок.
 — Рано или поздно поверишь! — Люсьен стянул платье с ее плеч и покрыл их поцелуями.
 — Нет, я не…
 Одежда разлетелась в разные стороны, и впервые после бесконечно долгого перерыва они соединились с жадностью изголодавшихся друг по другу любовников. Это была не ласковая, изысканная близость, а яростное наслаждение, когда счастливый крик сам собой рвется из груди…
 Когда Люсьен очнулся от короткого забытья, он лежал на спине, а в окошке трепетал на ветру клок ткани от платья Александры. Упрямице почти удалось ускользнуть, и он поклялся никогда больше не давать ей такой возможности.
 — Все-таки хорошо, что спас меня именно ты, а не Уимбл, — сказала Александра, приподнимаясь на локте.
 — Обещай больше не устраивать побегов, иначе…
 — Иначе — что? Ты снова вытащишь меня из окна и уложишь в постель? — Она замурлыкала, как довольная кошка. — Я согласна. Такое наказание — хоть каждый день! Впрочем, если таким способом ты пытаешься меня в чем-то убедить, то напрасно. Я и раньше знала, что ты отличный любовник и обаятельный повеса.
 — Вот как, обаятельный? — Он накрутил на палец золотистый локон. — Я делаю успехи. Раньше ты никогда так не говорила обо мне.
 — Считай, что сегодня день комплиментов.
 — Кстати, как раз об этом я и хотел поговорить. Согласно моим указаниям, Томкинсон вручил мне вот это. — Люсьен потянулся к брошенному на пол сюртуку и достал из кармана письмо. — Адресовано Эмме Гренвилл.
 На лице Александры не отразилось ни малейшего удивления. Впрочем, судя по содержанию письма, она и не надеялась, что оно достигнет адресата.
 — «Дорогая Эмма! — начал Люсьен, развернув письмо. — Боюсь, я не смогу в ближайшее время приступить к своим обязанностям. Меня похитил и заточил в подвал мой последний наниматель — напыщенный, надоедливый, упрямый, свиноголовый, окончательно свихнувшийся граф Килкерн».
 — По-моему, комплиментов даже маловато.
 — А по-моему, многовато.
 — Мне нужно известить Эмму, — с нажимом произнесла Александра. — У нее хватает хлопот и без того, чтобы тревожиться на мой счет.
 — Я об этом позабочусь… в более элегантной форме.
 Люсьен сунул письмо в карман, привлек Александру к себе и поцеловал.
 — Позволь мне уехать, — сказала она, как только он ее отпустил. — Все равно это когда-нибудь случится. Не усложняй жизнь для нас обоих.
 — Я отпущу тебя только тогда, когда не будет других причин для отъезда, кроме твоего собственного желания. Если и тогда ты не изменишь своих планов, пусть будет по-твоему. Сейчас тобой движут долг и стечение обстоятельств.
 — А тобой — расчет. Это тоже может измениться?
 — Безусловно. — Люсьен обвел взглядом неуютное помещение. — Здесь придется кстати пара ковров. Я распоряжусь. Ну а если ты не в силах и на пять минут забыть о побеге, я лично заколочу это окно.
 — Сейчас я слишком довольна и утомлена. На ближайшие пять минут можешь расслабиться. — Александра потянулась, явно поддразнивая его.
 — Вот спасибо! Надеюсь, ты понимаешь, что я не каждый день похищаю гувернанток.
 — А ты понимаешь, что я не верю в благородный порыв, который тебя якобы к этому подвигнул?
 — Конечно, у меня был и корыстный интерес — ты мне необходима.
 Взгляд бирюзовых глаз стал испытующим.
 — Временами я почти способна тебе поверить…
 — А это значит, что я уже на пути к желанному результату!
 Люсьен и в самом деле лично заколотил окошко изнутри целой сотней здоровенных гвоздей. Простодушный Томкинсон, правда, предложил забить отверстие досками, но это означало бы полностью прекратить доступ в подвал воздуха и света.
 Вместо табурета Александре принесли удобное кресло, а на кровать набросали ворох мягких подушек. Леди Делакруа в это время ходили по магазинам, что было очень кстати, иначе они непременно заметили бы, сколько предметов роскоши зачем-то переносится в подвал.
 Хотя кругом царила суета, Александре бросилась в глаза перемена в поведении прислуги. Прежде, если она просила о чем-то в присутствии графа, лакеи и горничные непроизвольно бросали взгляд в его сторону, как бы спрашивая, не возражает ли он. Теперь, стоило выразить ей какое-нибудь желание, его тотчас мчались исполнять. Из промежуточного звена между прислугой и господами Александра вдруг сама превратилась в госпожу. Разумеется, никто ни словом, ни взглядом не показал, что знает, почему она переоделась в присутствии Люсьена, но на самом деле это не прошло незамеченным и породило не осуждение, а скорее почтение. Что мог сказать прислуге хозяин дома? В каких словах обрисовал ее положение?
 Александра решила понаблюдать за Люсьеном, для чего уселась в свое новое кресло и взяла в руки томик Байрона. Она смотрела из-под ресниц, как он не слишком умело, но азартно колотит молотком по гвоздям, и думала, что скорее всего граф впервые в жизни держит в руках молоток.
 В половине третьего в дверь заглянул лакей. Люсьен уже спрыгнул с изрядно расшатанного табурета, отдал Томкинсону молоток и надел сюртук.
 — Милорд, Уимбл велел передать, что мисс и миссис Делакруа вернулись.
 — Превосходно!
 — Кажется, теперь тебе по нраву общество тетки и кузины? — осведомилась Александра, закрыв книгу.
 — Я усердно перевоспитываюсь. — Люсьен махнул рукой, и эскадрон слуг, в течение последнего часа суетившийся в подвале, наконец покинул помещение.
 Когда они остались одни, Люсьен подошел поцеловать Александру.
 — Я скоро вернусь, — многозначительно заметил он. — Никуда не уходи и вообще веди себя как следует.
 С этими словами он отбыл. Александра снова взялась за книгу, потом, опустив ее, оглядела свою преобразившуюся темницу, и на губах ее сама собой возникла улыбка. Теперь это был самый роскошно обставленный подвал во всей Англии!




 Глава 18


 В соответствии со своим планом Люсьен перехватил вернувшихся леди Делакруа в холле.
 — Я бы не против побеседовать с кузиной, тетушка, — сказал он любезно, изо всех сил сдерживая желание плюнуть Фионе в глаза. Горячиться не следовало — время для мести еще не настало. Ему оставалось утешаться тем, что рано или поздно он с ней посчитается.
 — Разумеется, племянник, только не слишком долго. Не забывай — сегодня вечером у нас выезд в оперу. Розе нужно отдохнуть, чтобы восстановить цвет лица.
 — Хорошо, я все понял.
 Люсьен повел Розу в ту же комнату, где состоялся их первый разговор по душам, закрыл дверь и принялся нервно расхаживать перед окном. Ему хотелось перескочить сразу на несколько ходов вперед, чтобы осталось больше времени на общение с Александрой, но увы — подобный скачок мог отнять у него Александру навсегда.
 — Что-нибудь случилось, кузен?
 — Я говорил с Робертом.
 Роза вздрогнула, да так сильно, что ее светлые кудряшки подпрыгнули.
 — Ну же! Он на меня обижен?
 — Он мечтает на тебе жениться.
 — О, кузен! — Девушка повисла у него на шее и звучно чмокнула в щеку. — Боже, как я счастлива! Теперь мне не придется выходить за тебя!
 — Не придется, — хмыкнул он.
 — Но ведь ты тоже не хочешь этого, — резонно заметила Роза. — Ты сам так сказал. — Она вдруг отодвинулась от него. — Ты ведь не передумал, нет? Не отказал Роберту?
 — Я дал согласие на то, чтобы он просил твоей руки, причем дал с такой охотой, что не хватало только колокольного звона. Да не тискай меня так, задушишь!
 Роза спрятала руки за спину, но была не в силах сдержать счастливую улыбку.
 — И что теперь? Ты дашь знать Лекс, что дело улажено, и она вернется в Лондон?
 Люсьен заколебался. После прошлого разговора с кузиной он долго мучился сомнениями и страхами и сейчас предпочел бы не сообщать больше того, что она уже узнала. Однако ему нужен был союзник, и приходилось идти на риск.
 — Александра в Лондоне, — наконец сказал он.
 — Да неужто! Где же она? Я должна с ней увидеться и поделиться новостями!
 Девушка сделала движение, словно собиралась от радости закружиться по комнате, но Люсьен ухватил ее за руку.
 — Тише, Роза, тише, иначе ты взбудоражишь весь город. Нам нужно соблюдать осторожность.
 — Ах да, конечно… — Роза перестала улыбаться. — И что теперь?
 — Для начала скажи матери, что вопрос с помолвкой между мной и тобой улажен и о ней будет объявлено в следующую среду.
 — Да, но…
 — Для этого будет дан ужин, на котором я объявлю о вашей с Робертом помолвке.
 — Вот уж мама будет в ярости! — Роза неожиданно хихикнула и тут же зажала рот ладонью.
 — Ничего, я с ней как-нибудь разберусь.
 — А Роберт в курсе твоих планов?
 — Разумеется. Ну как, ты согласна?
 — Да. Все это странно и ужасно романтично! Но что будет с тобой и Лекс? Где она? Ты ведь так и не сказал.
 Люсьен сделал глубокий вдох, как перед прыжком в воду.
 — Она в погребе Балфур-Хауса.
 — Как — в погребе?
 — Ты даже сможешь ее повидать, если ни слова не скажешь об этом матери.
 — Не скажу, не скажу! Я ведь обещала. Но почему погреб?
 — На то есть причины, и скоро ты их узнаешь. Главное, смотри не выпусти Александру — эта упрямица вполне способна сбежать.
 — Ну конечно, раз она не желает за тебя замуж!
 — Логично.
 Хотя Люсьен посвятил Роберта в детали своего плана, он не решился сказать Розе всего из страха, что его простодушная кузина, сама того не желая, проболтается Александре. Даже ему, при всем его жизненном опыте, приходилось следить за каждым словом, произнесенным в присутствии этой не в меру проницательной гувернантки.
 — И когда я смогу повидаться с Лекс?
 — Сначала скажи матери то, о чем мы договорились. Она не велела тебе здесь задерживаться, и к тому же новость слишком важна, чтобы надолго ее откладывать.
 — Я обещала сообщить немедленно, как только ты попросишь моей руки.
 — Тогда не стоит держать миссис Делакруа в неведении, — вкрадчиво произнес Люсьен.
 — А можно сказать Лекс, что я за тебя не выйду?
 — Даже нужно. И не поскупись на эпитеты, когда речь зайдет о Роберте. Пообещай, что вы будете счастливейшей парой на свете. Но сначала скажи своей матери то же самое о нас с тобой.
 — А это все не трюк с твоей стороны? — вдруг подозрительно спросила Роза.
 — По-твоему, это похоже на трюк с целью увлечь тебя к венцу?
 — Пожалуй, нет, и слава Богу.
 После короткого раздумья Люсьен решил, что лучше будет, если он сам преподнесет тетке вожделенную новость: Роза могла смешаться и оплошать. Рука об руку они поднялись в комнату Фионы, где та проводила время, свободное от сплетен и интриг.
 — Тетушка, мы пришли сообщить вам важную новость!
 — Да, дорогие мои? Что же это за новость?
 Она осведомилась об этом с видом такого безмерного превосходства, что Люсьену едва удалось сохранить хладнокровие.
 — Мы решили, что каждый из нас только выиграет от брака. «Но не друг с другом», — добавил он про себя, так как не хотел идти на прямую ложь, которую потом можно будет обратить против него.
 — Отменная, отменная новость! Иди и поцелуй мамочку, дочка!
 Роза повиновалась с несколько неуверенной улыбкой, и Люсьен отметил, что ей недостает артистических способностей. Какое счастье, что он решил взяться за дело сам!
 — Дорогой Люсьен! — многозначительно произнесла Фиона, протягивая руку.
 Потребовалось титаническое усилие воли, чтобы приложиться к этой руке без гримасы отвращения. Впрочем, Люсьен готов был заглянуть в лицо Горгоне Медузе, лишь бы это помогло ему в достижении цели.
 — Мне не терпится поставить в известность весь свет! — провозгласила Фиона с отвратительными нотками торжества в голосе.
 Без сомнения, она хотела поскорее сделать помолвку явной, чтобы отрезать племяннику путь к отступлению. Эта женщина понятия не имела, как мало его заботит мнение света.
 — Чему мы охотно поспособствуем, — сказал Люсьен, — и причем прямо здесь, Балфур-Хаусе. Я назначу на среду ужин специально для этого.
 — Давайте никого не извещать заранее, и тогда сюрприз удастся на славу! — Роза захлопала в ладоши. — Люсьен, а принц Георг приедет, если ты его пригласишь?
 — Принц Георг! — ахнула Фиона, немедленно забыв обо всем остальном.
 Мнение Люсьена об артистических способностях Розы тут же значительно поднялось. Ей просто недоставало опыта.
 — Да, если приглашение будет исходить лично от меня, он непременно приедет.
 — Но я все-таки сообщу самым близким своим подругам… — Фиона просительно посмотрела на племянника.
 — И они тут же перескажут новость всем и каждому. Впрочем, дело ваше. — Люсьен с показным спокойствием пожал плечами.
 — Ах нет, так не годится! Я хочу непременно всех удивить! — захныкала Роза. — Мама, ты вечно все испортишь!
 — Это я-то! А кто сделал тебя леди Килкерн? Может быть, мисс Галлант, которой ты пела дифирамбы?
 — Нет, но…
 — Виконт Белтон, конечно, огорчится. Ничего страшного, невелика птица. Надеюсь, ты не жалеешь, что он исчез с твоего горизонта?
 — Ну, вы тут поболтайте, а у меня в связи с помолвкой уйма дел. — Люсьен стал медленно отступать к двери.
 Фионе, как и следовало ожидать, было не до него, и она милостиво позволила ему ускользнуть. Распорядившись оседлать лошадь, он спустился в холл, где предупредил Уимбла, что уезжает и, возможно, вернется поздно.
 — Будут какие-нибудь распоряжения на время вашего отсутствия, милорд?
 — Если миссис Делакруа отправится с визитами, покажите мисс Делакруа мои коллекционные вина, чтобы она не скучала. Да не забудьте следить за сохранностью самих вин.
 — Можете быть спокойны, милорд, они не покинут отведенного для них места.
 — Я вполне полагаюсь на вас, Уимбл.
 Появился Винсент с вороным жеребцом. Фауста Люсьен предпочитал всем другим своим верховым лошадям. Вскочив в седло, он вопреки обыкновению не сказал, куда направляется, так как не хотел посвящать Александру в свой план.
 На Ганновер-сквер он спешился перед элегантным особняком и с удивлением понял, что нервничает. Он тревожился не за себя, а за Александру, зная, что один неверный шаг с его стороны еще больше испортит ей жизнь и что она никогда ему этого не простит.
 Медный молоток звонко ударил в дверь, и она немедленно отворилась. Седовласый дворецкий изумленно поднял брови, прежде чем придать своей физиономии выражение полного бесстрастия.
 — Милорд?
 — Люсьен Балфур, граф Килкерн. Я желаю переговорить с его светлостью.
 — Извольте подождать в гостиной, я сейчас справлюсь.
 — Передайте, что я настаиваю.
 — Хорошо, милорд.
 Прошел всего час с тех пор, как Люсьен простился с Александрой, а ему уже не терпелось снова ее увидеть. Никогда прежде он не испытывал такой властной потребности видеть женщину как можно чаще, это было ново и несказанно изумляло его. Он называл это тяготением, чтобы не путать с любовью, которая всегда казалась ему чем-то вроде удава, чьи кольца душат, но глубоко в сердце знал, что это и есть сама любовь.
 При виде герцога Монмута Люсьен поднялся. Присутствие этого высокого, костистого человека могло бы подавлять, если бы с годами он не исхудал и не сгорбился. В молодости герцог слыл грубияном и задирой, и, как видно, никто не поставил его в известность, что новый его облик являет собой лишь пародию на прежнего забияку. Трепет Александры перед ним, должно быть, отчасти объяснялся тем, что она давно не видала своего дядю.
 — Заранее предупреждаю, что не открою двери своего дома ни для нее, ни для ублюдка, которым вы ее наградили! — прорычал он с порога.
 — Добрый день, ваша светлость, — с изысканной вежливостью раскланялся Люсьен и взглядом указал на того, кто жался в тени герцога Монмута. — Я думал, вы поймете, что разговор будет конфиденциальным.
 — Скажите спасибо, что вас вообще допустили сюда, Килкерн! — подал голос Вирджил Реттинг, расхрабрившись в присутствии отца.
 — Простите, с кем имею честь? Ах, лорд Реттинг! — Люсьен произнес эти слова с ледяной вежливостью — изысканные манеры имели свои преимущества.
 — Что вам угодно, Килкерн? — Герцог чуть сбавил тон. — Надеюсь, вы явились не для того, чтобы подкупить меня или шантажировать. Эта женщина ничего не получит, с вашей поддержкой или без, и я не желаю иметь с ней ничего общего!
 Люсьен уселся, положил ногу на ногу и изящно смахнул колена воображаемую пылинку.
 — Я еще ничего не просил, ваша светлость, кроме нескольких минут вашего безусловно драгоценного времени.
 — Для нас не секрет, к чему вы ведете, потому что мы хорошо знаем вас! — вспылил Вирджил.
 — Знаете, да только не все. — Люсьен вперил взгляд в черные, как маслины, глаза герцога. — Милорд, я не скажу больше ни слова, пока не останусь с вами наедине.
 Несколько секунд продолжался поединок взглядов. Очевидно, Монмут пожалел, что согласился допустить сына к разговору, так как теперь ему приходилось уступать еще до начала, пусть даже в мелочи.
 — Выйди, Вирджил, — приказал он наконец.
 — Но, отец…
 — Я дважды не повторяю!
 Вирджил бросил на Люсьена испепеляющий взгляд и вышел, хлопнув дверью.
 — С тем же успехом он мог бы остаться, — буркнул герцог, усаживаясь напротив. — Вы все равно ничего не добьетесь.
 — Посмотрим.
 — Вы самонадеянны.
 — Как правило.
 Люсьен уселся поудобнее, положил ногу на ногу, открыл часы и долго на них смотрел. Александра любопытна, думал он, будем надеяться, что это фамильная черта. Часы показывали четверть четвертого. Не стоило затягивать визит, если он не желал, чтобы возможный разговор Александры с Розой увенчался общим решением помочь пленнице бежать.
 — Итак, чего же вы от меня хотите, милорд? — нетерпеливо осведомился Монмут.
 — История с лордом Уилкинсом стоила вашей племяннице репутации. С тех пор она чувствует… некоторую непрочность своего положения.
 — И поделом потаскушке! Мне понадобились недели, чтобы замять скандал.
 — Как благородно с вашей стороны. Тогда почему вы не замяли его до конца?
 — Замял настолько, чтобы это больше не угрожало мне и моей семье. Если бы Александра убралась из Лондона, со злословием было бы покончено. Наняв ее, вы снова развязали языки сплетникам.
 — Одним словом, скандал продолжается, и вам это невыгодно.
 — Мне стоит только щелкнуть пальцами, и ее имя будет навсегда вычеркнуто из анналов нашей семьи. Это разом решит все проблемы.
 Люсьен некстати вспомнил, что Александра сравнивала его со своим дядей. Теперь это понравилось ему даже меньше, чем тогда. Герцог представился ему в виде преграды на его пути, которую он решил во что бы то ни стало преодолеть.
 — Итак, Килкерн, вы пришли ко мне…
 — Потому что вашей племяннице нужна поддержка семьи. Леди Уилкинс постоянно мутит воду и мечтает передать Александру в руки закона вопреки тому, что на ней не лежит никакой вины в смерти старого развратника Уилкинса.
 Монмут усмехнулся, затем нахмурился. Люсьен дал ему время поразмыслить, зная, что на месте герцога тоже не спешил бы верить тому, что идет вразрез с уже сложившимся мнением.
 — Она в Лондоне, вот в чем все дело! — наконец проворчал старик. — И уже успела привлечь к себе всеобщее внимание, поселившись в вашем доме, а также повсюду появляясь в вашем обществе. Держу пари, она делит с вами постель!
 — Я бы не советовал держать на это пари, чтобы не осложнять и без того серьезное положение дел.
 — Только послушайте, кто читает мне лекцию о приличиях! Отпрыск человека, которого король застал в тронном зале под юбками у леди Геффингтон! И это через неделю после венчания с вашей матерью!
 — Я слышал иное, — холодно заметил Люсьен. — Они баловались прямо на троне.
 Герцог развел руками, показывая, что у него нет слов, и направился к горке с напитками.
 — Похоже, мне до самой смерти придется расплачиваться за глупую прихоть сестрицы! Художник, скажите на милость! Хорошо хоть, не сапожник! — Он налил себе бренди, не потрудившись предложить бокал гостю. — Если достойную дочь своей матери бросят в тюрьму, крик будет стоять до небес, и все газеты набросятся на имя Монмутов, как голодные псы. Можете передать своей пассии, что я дам тысячу фунтов отступного, если она немедленно уберется в провинцию. Там есть одна школа или пансион, где ее всегда привечали, и пусть не смеет носа оттуда высовывать! Это мое последнее слово.
 Люсьен осознал, что вертит в руках часы и уже успел повредить на злополучной вещице цепочку. Он поспешно спрятал часы и поднялся.
 — Если бы речь шла о деньгах, тысяча фунтов не составила бы для меня проблемы. Я бы дал и больше.
 — А я не дам!
 — Попытайтесь вообразить себе иной выход из положения, который не включал бы отъезд Александры из Лондона.
 — Я не потерплю ее здесь, и точка!
 Едва герцог поднес бренди к губам, Люсьен выбил бокал у него из рук, и тот разбился о каминную решетку, покрыв персидский ковер крохотными солнечными бликами от бесчисленных осколков.
 — Напыщенный осел! — процедил он сквозь зубы. — У Александры никого нет, кроме вас и вашего бестолкового сынка! Положим, невелика радость, но если вы соизволите раскрыть для нее объятия и покажете всем, что отныне она под вашим покровительством, это отчасти искупит ваши прегрешения перед женщиной, в жилах которой течет ваша кровь.
 Вирджил сунул голову в дверь и вытаращил глаза на осколки.
 — Отец, что это было?
 — Вон! — рявкнул Монмут.
 Когда дверь за его отпрыском захлопнулась, герцог обратил к Люсьену разъяренный взгляд.
 — Как вы посмели!
 — Я хотел оскорбить вас, и именно это сделал. А почему бы нет? Вы столько раз оскорбляли Александру.
 — Да я…
 — Знаю, знаю. Вы меня в порошок сотрете и все такое, Только речь не обо мне, а о вашей племяннице, поймите это наконец. Признайтесь, вы вели себя по отношению к ней как последний негодяй. Перед вами она совершенно беззащитна, и ваша позиция не делает вам чести.
 — Беззащитна, как же! С таким покровителем, как вы!
 — И все же она нуждается в вас.
 — Что вы задумали, Килкерн? — подозрительно спросил Монмут.
 — Я хочу жениться на Александре.
 — Вы не в своем уме!
 — У меня есть на то причины.
 — Раз так, женитесь на здоровье! Ваше имя и титул защитят ее ничуть не хуже, чем мои. Я буду только счастлив переложить эту обузу на ваши плечи.
 Люсьен против воли усмехнулся. Теперь ему было ясно, что упрямство Александры все же идет от ее родни по матери.
 — Вы должны сделать первый шаг к примирению. Не стану вдаваться в объяснения, потому что детали вас не касаются.
 — Когда будет объявлено о помолвке?
 — В среду. Я даю в Балфур-Хаусе ужин по этому поводу.
 Ну вот, осталось самое трудное: пригласить герцога и тем самым дать ему шанс отказать наотрез.
 — Вам следует явиться в мой дом — это покажет всем, что ваши отношения с племянницей восстановлены.
 Монмут помрачнел. Наконец он поднял голову и вздохнул:
 — Я уже стар для того, чтобы заводить могущественных врагов. Итак, Килкерн, чем бы ни был обусловлен ваш безумный поступок, мне он выгоден. Я приду.
 — Один, без сына.
 — Без сына, будь он неладен!
 Когда на закате Люсьен переступил порог погреба, он выглядел еще более усталым, чем Томкинсон.
 — Вижу, день выдался не из легких, — заметила Александра, откладывая вышивание.
 — Роза была здесь?
 — Да. Час назад ей пришлось уйти — Уимбл предупредил, что вернулась миссис Делакруа.
 Глядя, как Люсьен бесшумно прикрывает за собой дверь, Александра строго-настрого приказала себе не поддаваться больше на его уловки. Объятия и гнев слишком плохо рифмовались, чтобы их сочетать.
 — Узнаю свою скамеечку для ног, — сказал Люсьен, оглядев Шекспира, свернувшегося клубком на зеленом плюше.
 — Если помнишь, эта ему всегда нравилась. Правда, поначалу я перепробовала все остальные.
 — Неужели все?
 — Ну почти. Шекспир очень разборчив.
 — Это неудивительно при разборчивой хозяйке. — Люсьен уселся, затем, поколебавшись, спросил: — Так о чем ты говорила с Розой?
 Все время, прошедшее после ухода Розы, Александра готовила обличительную речь на тему «Как низко пользоваться простодушием семнадцатилетней девушки», однако мимолетное колебание графа насторожило ее. Очевидно, интрига была куда более запутанной, и Люсьену удалось вовлечь в нее не только Розу. Что он еще задумал?
 — Мы говорили о том, как удался бал, как чудесен новый наряд для оперы и как обаятелен Роберт Эллис.
 — А о моем обаянии речь не шла?
 — Разумеется, шла. В своей наивности Роза может счесть очаровательным и самого Люцифера.
 Люсьен хмыкнул.
 — С трудом верится, что мое имя ни разу не было упомянуто за все время разговора. — Он многозначительно приподнял бровь. — А! Ты, кажется, покраснела?
 — Мог бы из деликатности обойти это молчанием! — Она снова взялась за вышивание. — Я по крайней мере только краснею, а ты бы взглянул на себя! — Судя по тому, как жгло щеки, румянец стал малиновым. — Как вам, мужчинам, хоть иногда удается держать эту часть тела в узде? Она же совершенно неуправляема!
 — Ну, во-первых, с возрастом она становится не такой своенравной, а во-вторых, мы можем подробно обсудить степени мужского возбуждения. У меня даже есть наглядное пособие.
 — Ты невозможен, Люсьен!
 — А ты обольстительна, Александра. — Он бессовестно ухмыльнулся, весьма довольный собой. — Или выкладывай, о чем вы говорили с Розой, или идем в постель.
 Александре пришлось взять себя в руки, чтобы с ходу не принять второе предложение.
 — Роза вне себя от счастья.
 — Не смотри с таким видом, словно это результат каких-то гнусных махинаций с моей стороны. Она никогда не хотела за меня замуж, и наилучшим выходом было женить на ней Роберта, который по молодости и глупости от нее без ума. То, что и для меня это наилучший выход, всего лишь игра случая.
 — А ты подумал, чем все это кончится? Фиона, как я поняла, ни о чем не подозревает.
 — Не волнуйся, она узнает… в должное время.
 — Когда именно?
 — Скоро, очень скоро. Я же обещал, все у тебя будет хорошо.
 — Ты не обязан вызволять меня из бед.
 — Ничего этого не случилось бы, если б ты сразу приняла мое предложение.
 Александра вздохнула. Всему виной ее упрямство. Когда человек готов ради тебя горы свернуть, отказывать ему — черная неблагодарность. Но ведь ей не семнадцать! Она повидала жизнь и знает: исправить повесу — задача почти невозможная. Кроме того, нельзя ответить согласием и не признаться при этом, что любишь. Если в конце концов окажется, что он всего лишь ведет ловкую игру, это ее убьет.
 — Ну что ж, буду продолжать плести интриги. — Люсьен поднялся и поцеловал Александру в лоб. — Сегодня я вывожу гарпий в оперу. Если тебе скучно одной, Уимбл отлично играет в вист.
 — Играть в вист с дворецким самого графа Килкерна! Вот оно — воплощение моих самых смелых мечтаний.
 Люсьен нагнулся и погладил Шекспира по голове.
 — Присмотри за хозяйкой, малыш.
 — Даже если ты продержишь меня здесь год, это ничего не изменит, — бросила Александра ему вслед.
 — Как это понимать? Ты не веришь, что люди могут меняться?
 Что-то во взгляде Люсьена сказало ей: на этот раз ее ответ очень важен, он должен идти от самого сердца.
 — Я думаю, неправильно, если человек меняется в угоду другому или обстоятельствам — это обесценивает даже перемену к лучшему. Меняться надо ради себя самого.
 — А если кто-то другой внушит желание перемениться ради себя самого — такое не считается?
 — Считается… — прошептала Александра. — Только это и считается, Люсьен.
 — Что ж, — сказал он с обольстительнейшей из улыбок. — Большего я пока не прошу.




 Глава 19


 Три последующих дня Люсьен провел в лихорадочной суете, рассылая приглашения на второй в этом месяце званый вечер в Балфур-Хаусе, разрабатывая с Робертом Эллисом наилучшую тактику и навещая Александру, как только выпадала свободная минута. Его постоянные отлучки в винный погреб не укрылись от глаз Фионы, но, к счастью, она списала это на его пристрастие к алкоголю, развившееся на почве разбитых надежд, и даже сделала Розе замечание по поводу не слишком приличного поведения племянника. Про себя Люсьен называл свою бурную деятельность кампанией во имя искупления, сам удивляясь тому, какое слово выбрал. Разговор с герцогом Монмутом оставил в его душе глубокий след, воскресив в памяти распутство Лайонела Балфура, о котором Люсьен все эти годы предпочитал не вспоминать.
 Как случилось, что вопреки неприязни к отцу он шел по жизни почти тем же путем? Неудивительно, что Александра никак не может поверить в самую возможность его исправления. Должно быть, в ее глазах для него это вызов, очередной шанс доказать самому себе, что перед ним не устоит ни одна женщина, даже самая гордая. А он? Он уверен, что это не так? Вскоре им предстояло узнать ответ. То, что Люсьен считал самым трудным, удалось ему неожиданно легко: с помощью мистера Маллинса он разыскал и выкупил около дюжины полотен Кристофера Галланта. Александра высоко ценила талант своего отца, и даже беглый взгляд на картины подтвердил, что ее мнение обоснованно. Это были пейзажи, написанные с большим мастерством, — подтверждением тому явилось мнение одного из самых известных критиков Лондона.
 Оплачивая полотна, Люсьен не жалел денег, хотя цены оказались довольно высокими. Александра будет счастлива узнать, что талант ее отца заслужил такое признание. Разумеется, он не собирался ни словом упоминать об этом до тех пор, пока она не станет его женой, и надежно укрыл свои приобретения в поместье Килкерн, куда Александре предстояло прибыть в качестве новобрачной и увидеть главный холл увешанным картинами отца, которые она считала безвозвратно утраченными.
 — Люсьен, если ты нечестен со мной, даю тебе последний шанс в этом признаться, чтобы я мог, пока еще не поздно, сбежать в Китай, — сказал Роберт. — Возможно, у тебя есть какие-то задние мысли…
 — Нет и нет. Больше всего меня раздражает то, что приходится ходить к тебе домой, если нужно написать письмо, словно у меня нет собственного кабинета. — Люсьен присыпал написанное песком, дунул и сложил листок. — А у тебя, случайно, нет задних мыслей, приятель?
 — В смысле, не собираюсь ли я пойти на попятную? Очень смешно! Зачем мне это, подумай сам? Из твоей кузины выйдет очаровательная виконтесса, и я могу лишь благодарить судьбу за такой подарок.
 — Значит, твой горизонт безоблачен?
 — Отнюдь нет. Меня сильно тревожит исход нашей авантюры. Не хочется, знаешь ли, заранее восстанавливать против себя будущую тещу.
 — Об этом не беспокойся — достаточно будет пообещать ей, что ты воспитаешь детей в ненависти и презрении ко мне.
 — К тебе! Если бы только к тебе, друг мой. Она будет жить в Белтон-Холле, а там полно предметов, которыми можно выбить глаз или переломать пальцы.
 Люсьен расхохотался и прижал перстень с печаткой к теплому сургучу на конверте.
 — Если бы даже меня осенила идея закончить дело как-то иначе, я не отказался бы от теперешнего плана. Согласись, чтобы принуждать единственную дочь к браку с таким, как я, надо вовсе не иметь души. В особенности, если рядом крутится кто-то вроде тебя.
 — Боже правый! Это комплимент?
 — Похоже на то. — Люсьен поднялся из-за стола. — Ты ведь настоящий джентльмен, не то что твой покорный слуга.
 — Ну, это не моя заслуга. Я воспитан в лоне любящей семьи, которой у тебя никогда не было.
 — По-твоему, тяжелое детство извиняет все, вплоть до преступления? Просто в скверне и пороке жить легче, чем на стезе добродетели. Вы с Розой уже нашли друг друга, а я могу лишь надеяться, что семейное счастье не минует и меня.
 — Вздор, тебя оно не может миновать — для этого ты слишком везучий. К тому же женщина твоей мечты живет не в тридевятом царстве, а в твоем собственном винном погребе.
 — Это заточение ради нее самой, а не ради меня.
 — Ну конечно! Сплошное благородство и ни капли безумной любви! Я, может, и не слишком умен, зато наблюдателен. У тебя закатываются глаза, когда ты упоминаешь ее имя, вот-вот хлопнешься в обморок.
 — Вот-вот хлопнусь в обморок? Я? — Люсьен выпрямился, вне себя от негодования.
 — Ну, возможно, я немного преувеличил, чтобы было наглядно.
 — Может, мне для наглядности разбить тебе нос?
 Роберт только усмехнулся.
 — Смотри, завтра не опоздай на главное событие своей жизни, — вздохнул Люсьен.
 — Я буду минута в минуту. А когда случится великое воссоединение?
 — Перед тем как я объявлю о твоей помолвке. Надеюсь, до этого Фиона меня не отравит и не успеет навредить Александре своим злым языком.
 — Удачи!
 Люсьен вышел из кабинета, окликнул дворецкого и, передав ему письмо, попросил отправить немедленно.
 — Удача мне ни к чему. Такой изумительный план просто не может не сработать, — одеваясь, сказал он приятелю, вышедшему его проводить. — Но все равно спасибо за пожелание.
 По дороге домой Люсьен заехал к мадам Шарбон, чтобы проверить, как продвигается работа над последней необходимой деталью «изумительного плана». Оставалось только напиться, чтобы хоть немного снять напряжение, и успеть протрезветь до начала празднества.
 Дверь, что вела из главного погреба в сад, была заперта. Александра подергала замок. В нем оказалось не меньше десяти фунтов весу. Геракл и тот не сорвал бы его с могучих петель. Где-то поблизости отворилась дверь, прозвучали шаги.
 — Александра! — Последовало витиеватое проклятие. — Александра! Где ты, черт возьми?
 Подобрав юбки, она осторожно спустилась по крутой лестнице и вбежала в свою темницу как раз в тот момент, когда Люсьен на четвереньках заглядывал под кровать. В этой позе он выглядел по-своему притягательно. Стук каблучков заставил его вскочить.
 — Где ты была?
 Его явное облегчение озадачило Александру. Неужели он настолько опасается побега?
 — Томкинсон забыл задвинуть засов, и я вышла посмотреть, что и как.
 Он приподнял ее лицо за подбородок и снял со лба паутинку. Александра потянулась поцеловать его. Ей все еще казалось странным, что простое прикосновение губ к губам может воспламенить все тело до последней клеточки.
 — А ты где был? — осведомилась она, отстраняясь. — Не заглядывал сюда со вчерашнего дня.
 — Ревнуешь?
 — Ничуть.
 — Я готов искупить свою вину подарком.
 — Не получится, если только это не ключ и не пилка для железа.
 — Ты прекрасно обходишься без того и без другого, — заметил он сухо. — Вот, взгляни.
 На кровати лежала большая коробка, которую Шекспир с любопытством обнюхивал, пытаясь носом приподнять крышку. На мордочке пса было написано возмущение столь бесцеремонным посягательством на его территорию.
 Александра открыла коробку и достала бальное платье, цвета бургунди с серым, богато отделанное кружевами и расшитое жемчугом.
 — Что это?
 — Нравится?
 — Как оно может не нравиться! — Она ближе поднесла подсвечник. — Боже, что за чудо!
 — Тебе вскоре предстоит его надеть.
 — Где? В подвале? Именно здесь и состоится ужин в честь помолвки Розы и виконта Белтона?
 Люсьен одарил Александру не слишком любезным взглядом. Она мысленно усмехнулась: ничего, пусть немного посердится, в конце концов, не ему пришлось провести целую неделю в заточении!
 — Приглашаю тебя на этот ужин от имени Розы… и меня лично.
 — А как ты объяснишь мое появление своей тете? — спросила Александра тихо, не в силах скрыть дрожь.
 — Что-нибудь придумаю.
 Люсьен произнес это таким небрежным тоном, словно на нем не лежала ответственность за исход вечера, куда должны были съехаться самые знатные люди города.
 — Ты отдаешь себе отчет в том, что, снова отведав свободы, я не вернусь в свою одиночную камеру?
 — Возвращаться и не понадобится. По крайней мере я очень на это надеюсь.
 Их поцелуй был долгим и самозабвенным, но как Александра ни старалась, ей не приходило в голову ни единого варианта, при котором все могло разрешиться к лучшему для них обоих. И все же он готов был предоставить ей свободу, дать ей возможность самой решить, бежать прочь или остаться. Остаться хотелось безмерно, но сама мысль о жизни в Лондоне ее пугала и отталкивала: слишком многие не желали ее здесь видеть. Укрывшись за богатством и титулом Люсьена, она могла вести лишь жалкую жизнь затворницы, которую вряд ли впустят хоть в один приличный дом.
 — Хочешь угадаю, о чем ты думаешь? — мягко спросил Люсьен.
 — Это не трудно, — вздохнула Александра, — Тебе не пора? Подготовка к балу — дело серьезное.
 — Прости, любовь моя, но мне придется удвоить… нет, утроить охрану. Никаких сюрпризов, кроме тех, которые подготовил я сам!
 У него был настолько озабоченный вид, что Александра засмеялась.
 — Не считаешь же ты, что я сбегу за пару часов до освобождения! Знаешь, как бы все ни обернулось, ты правильно поступил по отношению к своей кузине. Она так счастлива!
 — И не скрывает этого. Все уши мне прожужжала, что я рыцарь без страха и упрека.
 — А разве рыцарство тебе не по вкусу?
 — Очень даже по вкусу, но поклянись пока никому об этом не рассказывать, иначе моя репутация негодяя погибнет окончательно. Лучше будет подготовить общество постепенно, чтобы не слишком его шокировать. — Люсьен подмигнул с видом мальчишки, задумавшего отменную проделку. — Итак, я спущусь за тобой через пару часов.
 — Я буду готова.
 Хотя Александра не имела ни малейшего представления о том, когда начнут прибывать гости, Шекспир залаял в первый раз в самом начале восьмого. Она шикнула на него и погрузилась в приготовления. Руки ее так сильно дрожали от нервного возбуждения, что прическу пришлось переделывать дважды. Интуиция подсказывала ей, что Люсьен затеял нечто грандиозное, однако в то, что Фиону можно обвести вокруг пальца, верилось с трудом. Люсьен наверняка переоценил свои силы, и очень скоро ему предстояло это понять. Единственный способ покончить с угрозой в виде Фионы и леди Уилкинс, подумала она, — заключить их в темницу, которая как раз освобождалась, на всю оставшуюся жизнь.
 В животе у Александры начинало бурчать от голода, когда явился Томкинсон и с ловкостью, обретенной в течение последней недели, понес Шекспира под полой на вечернюю прогулку. Он был так озабочен, что даже не глянул в сторону Александры, а когда на пороге все-таки обернулся, то застыл на месте.
 — В чем дело? — испугалась она.
 — Нет, ничего, мисс Галлант… я только… вы сегодня такая… такая…
 — Спасибо на добром слове.
 Александра присела в реверансе, потом отвернулась от двери — и почти сразу ощутила совсем иной взгляд, от которого по ее телу побежали мурашки. Так смотреть мог только Люсьен.
 Александра медленно повернулась, зная, что прочтет в его глазах откровенное желание. Если бы не Томкинсон за его спиной, она бы отреагировала более смело.
 — Я с самого начала говорил, что бургунди тебе к лицу.
 — Да, но в этом наряде мне не удастся ненавязчиво влиться в толпу.
 — Можешь смело переложить все проблемы на мои плечи. — Люсьен протянул Александре руку. — Томкинсон, Шекспир ждет! А теперь, когда мы одни, повтори еще раз, что мешает тебе выйти за меня. Я успел подзабыть со всей этой суматохой.
 — О нет, только не сейчас!
 — Судьба Розы, верно?
 — Ну, это было первым в списке причин! Главная причина — твое неверие в любовь, — едко напомнила она. Вопреки ожиданиям Люсьен засмеялся.
 — Ты упустила дурные манеры и поведение, которое не пристало джентльмену. Что ж, посмотрим, что удастся сделать по этому поводу.
 Они поднялись по лестнице и пошли к парадной гостиной, где, судя по гулу голосов, собралось изрядное количество народу. Уимбл с непроницаемым видом распахнул двери, и они ступили в тепло и уют просторного, элегантно обставленного помещения.
 Первой, на кого Александра обратила внимание, была Фиона Делакруа. Ее глаза — желтые глаза хищницы — светились довольством и отлично гармонировали с желтизной пышного туалета из тафты, очевидно, выбранного по собственному вкусу. При виде Александры она побелела, как мрамор, и издала сдавленный крик ярости, который заставил собравшихся разом умолкнуть. Уроки мисс Гренвилл возобладали над ужасом, и Александра собралась с силами, чтобы хоть отчасти смягчить неизбежный скандал.
 В это время кто-то из толпы бросился к ней с распростертыми объятиями.
 — Дорогая племянница! Александра! Я уж и не чаял когда-нибудь снова увидеть тебя и обнять!
 Герцог Монмут поцеловал ее в обе щеки, потом в лоб и наконец приложился к руке. Все это время Александра стояла столбом, не в силах шевельнуться, не в силах даже дышать. Так вот ради чего это сборище! Помолвка Розы с виконтом Белтоном — всего лишь предлог, чтобы пригласить побольше народу в свидетели ее воссоединения с дядей!
 Приглашенные в самом деле не сводили с них глаз, и тут Александра запоздало сообразила, что новый скандал окончательно поставит крест как на ее репутации, так и на надежде найти приличное место.
 Она чмокнула Монмута во впалую щеку.
 — Дорогой дядя, я не знала, что вы в Лондоне. — Встретившись взглядом с Люсьеном, она прочла в его глазах спокойную уверенность в своей правоте, которая, впрочем, сразу померкла.
 — Видишь ли…
 Не дав ему договорить, она сняла руку с его локтя и положила на локоть Монмута, в то время как ей хотелось броситься прочь, заливаясь слезами обиды и гнева. Как мог Люсьен быть так слеп? Неужели он думал, что этот спектакль сотрет двадцать четыре года отчуждения и взаимной неприязни? Если так, он глубоко заблуждался!
 Александра прямо-таки светилась от радости, представляя своего дядю Розе и Фионе, чья ярость как будто прошла для нее совершенно незамеченной. Однако Люсьен все больше тревожился.
 — Дело идет даже лучше, чем я мог надеяться, — заметил Роберт, глядя, как непринужденно Александра болтает с Монмутом.
 — Да, похоже… — рассеянно произнес граф, думая о том, что переборщил со своим сюрпризом: если бы он хоть намекнул, что затевается, удар не был бы так силен.
 — Зато твоя тетка сейчас лопнет от злости. Когда ты намерен объявить о нашей помолвке?
 — В самом скором времени. Держись поблизости. — Хотя внешне это не было заметно, Люсьен знал, что Александра вне себя. Разумеется, он не мог сказать, не мог даже намекнуть на предстоящее свидание с дядей, иначе она бы отказалась сдвинуться с места. Но ведь Александра умна, ей не откажешь в здравом смысле! Должна же она понять, что примирение послужит ей только на пользу! Даже если эта встреча всколыхнула в ней тягостные воспоминания, за сутки она успокоится, остынет и увидит все в ином, менее черном свете.
 Тогда-то он и заговорит о браке.
 Люсьен подал знак. Когда лакеи начали обносить гостей шампанским, он громко объявил:
 — Прежде чем подадут ужин, я хочу сообщить вам нечто очень важное. Роза, подойди, дорогая.
 Пока девушка шла к нему сквозь расступившуюся толпу, он искоса разглядывал Фиону. Почтенная матрона казалась совершенно сбитой с толку, словно не могла связать появление Александры с предстоящим объявлением помолвки. Люсьен едва был способен дождаться момента, когда ей все станет ясно.
 Роза приблизилась, и он галантно склонился к ее руке.
 — Друзья мои, появление моей кузины в Лондоне было обусловлено печальным стечением обстоятельств. Но сегодня все мы полны радости и надежд на счастливое будущее.
 Фиона расцвела. Судя по тому, что ее подруги не выразили ни малейшего удивления, они были вполне в курсе происходящего. Итак, она отмахнулась от просьбы держать язык за зубами — тем хуже для нее: некого будет ей винить, кроме самой себя.
 Он поднял руку, требуя внимания. Шепот затих.
 — Я созвал вас сюда, чтобы объявить о помолвке моей кузины, мисс Розы Делакруа, и моего лучшего друга, Роберта Эллиса, виконта Белтона. Поздравляю, дорогие мои!
 Роберт подошел ближе, и Люсьен вложил в его руку трепещущую руку девушки. Все вдруг заговорили разом, кто-то захлопал в ладоши, другие подхватили, и невозможно было сказать, действительно ли в этот веселый шум влился протестующий вопль Фионы, или это ему только послышалось.
 Люсьен перехватил тетку на полпути к счастливой паре и незаметно увлек в смежную комнату.
 — Этому не бывать никогда! — на ходу шипела разъяренная фурия.
 — Это уже случилось, — холодно возразил граф.
 — Всем известно, что не Роберт, а ты должен был обручиться с Розой!
 — Известно от вас, тетушка, а вы — не самый надежный информатор.
 — Если ты сейчас же не выйдешь к гостям и не скажешь, что пошутил, завтра мы с леди Уилкинс разделаемся с твоей потаскухой!
 — Да вы в своем уме, тетушка? — Теперь Люсьен наслаждался каждой секундой разговора. — Я не принуждал Розу к браку с виконтом. Они вступают в брак по любви.
 — Ха! Иначе ты бы их не свел? Не строй из себя святошу, племянник!
 — Только не вздумайте портить им жизнь, иначе я сильно рассержусь.
 — Как, опять угрозы?
 — Могу я хоть раз пригрозить вам, раз уж вы непрестанно угрожаете мне? Вот что, тетушка, — Люсьен прищурился, — я требую, чтобы вы оставили в покое свою дочь и Александру. Она сделала для вас столько хорошего, что вам бы стоило рассыпаться перед ней в благодарностях.
 — Это еще за что? Если бы не она, ты бы…
 — Я бы не женился на Розе ни при каких условиях. И потом, почему именно я? Благодаря мисс Галлант ваша дочь может осчастливить любого.
 — Она достойна быть графиней!
 — А будет виконтессой, за что получит от меня щедрое приданое.
 Бессмысленность разговора понемногу начала надоедать Люсьену. Его тетка явно страдала манией величия, ей требовалась помощь лекаря, а не уговоры.
 — Надеюсь, вы заметили: Александра только что помирилась со своим дядей, герцогом Монмутом, — напомнил он. — Теперь, если вы с леди Уилкинс подадите голос, сами не заметите, как окажетесь в отдаленных колониях.
 Несколько минут Фиона сверлила его взглядом, потом ощетинилась, как рассерженная кошка.
 — Ты дьявол и ничем не лучше своего отца!
 — Это мы еще увидим.
 — Увидим! Скажите на милость! Я знаю, что говорю.
 Фиона бросилась вон из комнаты. Люсьен позволил ей оставить за собой последнее слово: пусть лучше злится на него, чем на Александру или Розу. Вернувшись к гостям, он некоторое время наслаждался заслуженным триумфом. В самом деле, разве это не триумф? Он соединил любящие сердца, расстроил неуклюжую попытку шантажа и сделал все необходимое, чтобы оградить Александру от злословия. Не часто удается совершить столько хорошего за столь короткий срок.
 Во время ужина он несколько раз пытался поймать взгляд Александры, но она была всецело поглощена разговором со счастливой парой, сидевшей по другую сторону от нее, так что взгляду Люсьена неизменно представал ее аккуратно причесанный затылок. Он заметил, что и на долю герцога Монмута досталось несколько улыбок. И все же его беспокойство не проходило. Однажды — во время первого выхода Розы в свет — Александра уже держалась вот так непринужденно и спокойно, слишком спокойно с точки зрения человека, хорошо ее знавшего. Гувернантка с большим опытом, она умела скрыть свои чувства под безмятежной маской. Возможно, у него просто разыгралось воображение, однако он знал, как ловко ни сплетена интрига, что-нибудь непременно пойдет вкривь и вкось, и хорошо, если только по мелочи.
 Как раз в тот момент, когда Люсьен попробовал успокоиться, Александра, оглянувшись, посмотрела на него, и его словно окатили ведром ледяной воды.
 Ужин шел своим чередом. Даже Фиона несколько оттаяла, когда ее приятельницы рассыпались в восторгах по поводу партии, сделанной Розой. Из случайно услышанного обрывка разговора Люсьен узнал, что мисс Делакруа несказанно повезло — она избежала его когтей, так как, должно быть, родилась под счастливой звездой. Это его очень порадовало. Если бы только не ледяной взгляд Александры… Он не спускал с нее глаз во время разъезда, чтобы не дать шанса в суматохе ускользнуть, а когда она направилась наверх, остановил ее резким окриком.
 — Мисс Галлант!
 — Да, милорд, — бесстрастно ответила она, но остановилась.
 — Пройдемте в мой кабинет.
 Александра сжала губы в тонкую неуступчивую линию и так долго медлила, что Люсьен уже был готов повторить приказ, однако она в конце концов повернулась и зашагала в глубь холла. Чуть позже громко хлопнула дверь.
 — Теперь ваша очередь вызволять ее из неприятностей, — насмешливо сказал герцог Монмут за его спиной. — Я слагаю с себя эту не слишком приятную обязанность.
 — Надеюсь, вы помирились?
 — Помирились? Я здесь, чтобы обуздать злословие. Женитесь, если вам это по душе, и увезите мою племянницу куда-нибудь подальше, например, в Африку.
 — Ах вот как!
 Люсьен огляделся. Холл был пуст, гости разъехались, из гостиной доносились только голоса Розы и Роберта.
 — Ваша светлость, будьте любезны, задержитесь еще на минуту.
 — Если вам что-нибудь угодно от меня, договоритесь о времени с моим секретарем. Только не на завтра — завтра я: буду у премьер-министра.
 Герцог повернулся, чтобы уйти, но Люсьен заступил ему дорогу и сделал знак Уимблу закрыть входные двери.
 — Я прошу всего минуту, — повторил он, делая жест в сторону кабинета.
 — А я утомлен и хочу отдохнуть.
 — Одна минута не изнурит вас сверх меры, ваша светлость.
 — Наглец! — процедил Монмут, однако пошел за ним. Пропустив гостя в кабинет, Люсьен вошел следом и сразу увидел Александру — она стояла, уперев в стол сжатые кулаки, так что костяшки ее пальцев стали совсем белыми.
 — В чем дело? — спросил герцог без предисловий.
 — Должна признаться, события этого вечера застали меня врасплох, — произнесла она тихим, прерывистым голосом.
 — Только не нужно меня благодарить и обещать, что воздашь мне за это сторицей, — хмыкнул Монмут. — То, что я сделал для тебя, не имеет цены! Я поступился достоинством и фамильной честью, чтобы вытащить тебя из очередной передряги, в которые ты влипаешь с завидным постоянством. Если бы не долг крови, я бы и глазом не моргнул, окажись ты хоть в тюрьме.
 — Благодарить? Я вас ни о чем не просила! Как вы смеете даже помыслить о том, что я могла обратиться к вам за помощью?
 — Александра! — вмешался Люсьен. — Его светлость все знает — я приходил на свой страх и риск…
 Она отдернула руки от столешницы и медленно приблизилась.
 — Боже мой, а я-то думала…
 — Что?
 — Будто ты способен измениться!
 — А разве нет? Дьявольщина! Чтобы все устроить, я истратил больше времени и сил, чем за всю прошлую жизнь!
 — Да, ты отлично все устроил! Например, пригласил в свой дом этого ужасного человека!
 — Неблагодарная! — прорычал герцог.
 — Ваша светлость, теперь я прошу вас уйти. Я сам разберусь с вашей племянницей.
 — Слава тебе, Господи! — буркнул Монмут и покинул кабинет.
 — Так вот, я пригласил твоего дядю, чтобы ты не могла больше использовать его в качестве предлога.
 — Предлога?
 — Вот именно. Ты все время носилась со своей независимостью, с нелепой уверенностью, что надеяться можно только на себя. Что ты скажешь теперь, когда тебе со всех сторон предлагают помощь?
 — Помощь? — По щекам Александры покатились слезы. — Боже! Да если бы ты всю жизнь искал способ оттолкнуть меня, то не нашел бы лучшего!
 В ее тоне было столько злобы, что Люсьен опешил.
 — Погоди, дай мне объяснить!
 — Тебе нет оправданий!
 — Ты составила список причин — черт возьми, список, ни много ни мало! — по которым не можешь стать моей женой. Я исключил их все, одну за другой. Ты сама все это затеяла, сама меня на это подвигла. С тем же успехом ты можешь злиться на саму себя!
 — Что? Ты втягиваешь моего дядю в свои эгоистичные планы и потом еще пытаешься свалить вину на меня?
 — Послушай наконец…
 — Нет, это ты послушай! Ты хочешь представить все так, будто действовал из благородных побуждений, а на деле у тебя одна цель — принудить меня к браку, выгодному только тебе!
 С минуту Люсьен не находил слов, делая по кабинету круги, как загнанный зверь.
 — Я сделал ради тебя все, что мог! Ты желала Розе счастья — и она его получила! Ты постоянно тревожилась за свою репутацию — я восстановил ее и позаботился о твоей безопасности на будущее.
 — Вот именно, ты устранил мои проблемы, чтобы они не мешали осуществлению твоих планов! Теперь на очереди наследник, который должен помешать Розе завладеть состоянием и титулом! Граф Килкерн печально известен афоризмом: «Человек выдумал любовь для того, чтобы хоть как-то отличаться от животных, когда его тянет спариваться!» Вы непроходимо глупы, милорд, если надеялись получить мое согласие, разыграв комедию!
 — Да, я непроходимо глуп, — медленно произнес Люсьен. — Я был глуп и тогда, когда решил, что сумею принести тебе счастье. Я так изменился, что уже сам не узнаю себя: совершаю добрые поступки, нахожу это приятным… Я даже отказался от сигар, потому что ты не одобряла такую привычку. Ты изменила меня, Александра, изменила к лучшему. А теперь ответь: ты хочешь, чтобы я соответствовал твоему идеалу, или тебе нравится сам процесс, а конечный результат безразличен?
 — Меня это вообще не касается! Если ты хочешь награды за то, чего я не просила, забудь о ней!
 — Что ж, — Люсьен помедлил, — теперь твоя очередь, Александра. Если передумаешь, ты знаешь, как меня найти.




 Глава 20


 — Нет, я права, права! — Александра топнула ногой. — Он не должен был так поступать! Не имел права!
 — Ты споришь не со мной, а с собой. — Эмма Гренвилл усмехнулась. — Быть может, тебе это доставляет удовольствие, но мне приносит только головную боль.
 — Прости, Эмма, дорогая. — Александра снова топнула ногой. — Все дело в том, что он меня ужасно рассердил!
 — Да, я уже успела это понять, — сухо заметила молодая женщина с очаровательными ямочками на щеках и кудрявыми волосами, которые ей никак не удавалось уложить в строгую прическу. — Сядь и успокойся! Я попрошу, чтобы принесли чаю с пирогом. Полагаю, Шекспир тоже не откажется от кусочка.
 — Бедный! Я теперь так часто и так громко кричу, что он, должно быть, совсем оглох.
 — Так ты сядешь или нет?
 — Ну хорошо, хорошо.
 Эмма больше напоминала шаловливого эльфа, чем директрису, но если нужно, умела принимать авторитетный вид и казаться старше своих двадцати четырех лет. Тогда ей невозможно было не подчиняться.
 Когда она вышла, Александра со вздохом опустилась в кресло у окна. Из коридора доносились голоса и смех воспитанниц, направлявшихся в трапезную на обед. Именно в трапезную, никак не иначе, потому что школа располагалась в бывшем монастыре. Чтобы приспособить темные и угрюмые кельи под классные комнаты, пришлось выломать перегородки и прорубить в толстых стенах окна, но в остальном здание полностью сохранило прежний вид.
 — А теперь поговорим без крика и беготни, — сказала Эмма, когда чай был подан. — Из твоих нечленораздельных возгласов я поняла лишь то, что у вас с лордом Килкерном вышла ссора.
 — Причем по его вине!
 Александра умолкла и стала разливать чай, а потом угостила своего четвероногого питомца пирогом. Получив солидный кусок, Шекспир унес его под стол, откуда вскоре послышалось бодрое чавканье.
 — С каких это пор гувернантке позволено ссориться с нанимателем?
 — А ты считаешь, что наниматель имеет право на все? — Александра возмущенно хмыкнула и поглубже уселась в кресло с чашкой в руке. Здесь она не раз сиживала в прошлом, изливая душу другой директрисе, делясь с ней своими бедами. Вернуться в эти стены было так радостно, так чудесно… Вот только бед не убавилось за время разлуки, и они стали серьезнее прежних. Впрочем, нет, они были все те же, просто Люсьен Балфур раздул их почти до неузнаваемости. — Вообрази себе, он меня запер в своем винном погребе!
 — Правда? Что за варварство!
 — И даже не в самом большом!
 — Ах вот на что ты обижена, — усмехнулась Эмма. — Запри он тебя в погребе попросторнее, и все было бы в порядке.
 — Не подшучивай надо мной!
 — И не думала. Скажи, а зачем он тебя запер?
 Три дня дороги в переполненном дилижансе прошли в раздумьях на эту тему, но и сейчас Александра была не ближе к ответу, чем вначале. Она поставила чашку и подошла к окну. Несколько коров мирно паслись у пруда, по темной воде плыла флотилия уток, в саду трепетала на ветру листва старых яблонь…
 — Откуда мне знать, зачем он меня запер? Это был не худший из его поступков!
 — Я так и подозревала.
 — Он дал званый вечер и пригласил герцога Монмута, не спросив на это моего согласия!
 — Кошмар!
 — Словом, это ужасный человек, коварный и испорченный, и мне не следовало поступать на службу в его дом.
 — Он дружен с твоим дядей?
 — Нет, что ты! Просто наше примирение было в его интересах.
 — Ах, в интересах! Точнее?
 Александра стукнула кулаком по подоконнику так сильно, что рука заболела.
 — Точнее не могу!
 — Вот что, Лекс, я рада была снова тебя повидать и охотно дала бы тебе место учительницы…
 — Но?
 Александра подавила дрожь. Проклятое слово «но» неизменно сопровождало ее в последнее время.
 — Но я должна в первую очередь думать о благе школы.
 Александра разрыдалась, уткнувшись в ладони. Ну вот, теперь ей и вовсе некуда идти!
 — Да погоди лить слезы, глупая гусыня! — прикрикнула Эмма. — Я не могу позволить влюбленной дурочке учить других уму-разуму. Это не пойдет на пользу воспитанницам. В любом случае ты надолго здесь не задержишься.
 — Я не влюблена! — огрызнулась Александра. — И я точно здесь задержусь, потому что он позволил мне уехать!
 — Ты уверена, что не искажаешь каждое его слово и поступок?
 — Конечно, уверена! — Александра чуть было снова не затопала ногами, но на этот раз удержалась.
 — Тогда вот что… — Эмма открыла верхний ящик стола и достала письмо. — Думаешь, почему я даже не поинтересовалась, что так задержало тебя в Лондоне? Взгляни на это — получено позавчера.
 Слезы на глазах у Александры мигом высохли, она с опаской приблизилась и протянула руку за письмом, но еще не коснувшись его, узнала на сургуче печать Люсьена.
 — Я прочла письмо дважды и все никак не могла понять, на самом ли деле это писал лорд Килкерн. Стиль письма совершенно не вяжется с моим заочным представлением о нем.
 Александра развернула письмо и стала читать его вслух, мысленно слыша глубокий голос Люсьена:
 — «Мисс Гренвилл! Как вам, без сомнения, известно, в недавнем прошлом мисс Галлант поступила в мой дом в качестве гувернантки и компаньонки. Вы предложили ей место учительницы в вашей школе, и хотя я нахожу ваш выбор в высшей степени удачным, позволю себе заметить, что наши взгляды на будущее мисс Галлант серьезно расходятся».
 — Настоящий эпистолярный стиль! — заметила Эмма, когда ее гостья умолкла, чтобы перевести дух. Александра смущенно кашлянула.
 — «Без сомнения, вас настораживает тот факт, что мисс Галлант не явилась в назначенный срок. Дело в том, что это я убедил ее задержаться».
 — Думаешь, он имел в виду заключение в подвале? — спросила Эмма с иронией.
 Александра бросила на нее укоризненный взгляд и продолжила:
 — «О любых переменах в положении дел вы будете извещены незамедлительно».
 — Не похоже, чтобы этот человек имел низкие намерения, — заметила Эмма.
 — Если и так, из письма видно, как он самонадеян!
 — Ты не хочешь дочитать?
 — «Мисс Галлант упоминала о вас как о самой близкой своей подруге, и я надеюсь однажды быть вам представленным. Люсьен Балфур, граф Килкерн».
 — Завоевать сердце повесы — дело нешуточное.
 — Ошибаешься. — Александра перечитала письмо и покачала головой. — Когда нужно, он — само обаяние.
 — Да, но зачем лорду Килкерну расточать свое обаяние на директрису провинциальной женской школы?
 — Ну… не знаю! Возможно, он писал искренне, но с тех пор многое изменилось. Ведь это было до званого ужина. Кроме того, быть о женщине высокого мнения еще не означает любить ее. К примеру, я высокого мнения о премьер-министре, но при чем тут любовь?
 — В самом деле!
 — Подожди, я не договорила! Он хочет на мне жениться только потому, что ему со мной удобно, потому что это разом решит все его проблемы, в том числе по производству наследника!
 — Жениться? — Эмма вскочила, выхватила у Александры письмо и с недоумением уставилась на аккуратные строчки. — Ты ничего об этом не говорила!
 — Потому что я уже отказала ему, и не раз! Я так долго добивалась независимости, училась зарабатывать на жизнь и не позволю мужчине решать мою судьбу! Даже ему! В особенности ему! Я сама могу о себе позаботиться!
 — Боже, как ты меня утомила своим криком! — Эмма вздохнула. — К чему этот спор, если я в глаза не видела лорда Килкерна? О том, что он самовлюбленный эгоист, я знаю только с твоих слов. Но раз ты так уверена, я тебе поверю на слово.
 — Благодарю!
 — С завтрашнего дня можешь приступать к своим обязанностям, а к понедельнику твоя комната будет готова.
 Шагая рядом с Эммой к трапезной, Александра почувствовала глубочайшее облегчение. Ей просто необходимо было чем-то себя занять. Первый урок, думала она, явится первым шагом на пути к ее исцелению.
 — Тебе надо забыть эту женщину, — сказал Роберт Эллис, направляя жеребца под сень старых вязов Гайд-парка. — Ты сделал попытку — и какую попытку! Не получилось, значит, не суждено.
 Люсьен подстегнул Фауста и, когда тот пошел рысью, даже не оглянулся. Он мучился жестоким похмельем, так как накануне безобразно напился в «Будлсе», и все же головная боль была лучше, чем постоянные раздумья о том, в чем он ошибся и чего не доделал, добиваясь Александры Беатрисы Галлант.
 — Подыщешь кого-нибудь другого, — продолжал Роберт, снова пристраиваясь рядом. — На мисс Галлант свет клином не сошелся. За тебя с радостью пойдет любая.
 — С радостью, как же! — Люсьен хмыкнул.
 — Почему бы и нет — ты богат, знатен, хорош собой. Не каждый холостяк может похвастаться таким набором достоинств.
 — Довольно болтать! Я не в настроении.
 — Это заметно. Но надо же как-то разрядить обстановку…
 Люсьен осадил жеребца и хмуро уставился на приятеля.
 — Скажи, кто стоял у тебя на очереди?
 — О чем речь?
 — Кто был сразу за Розой? Если бы она отказала, за кем бы ты теперь ухаживал?
 — Хм… за Люси Халфорд или Шарлоттой Темплтон. Но мне ни к чему забивать этим голову, раз уж Роза приняла мое предложение и все сложилось к лучшему.
 — Значит, на ее месте могла быть другая. — Люсьен покрутил поводья. — А для меня другой быть не может, в этом все дело. Александра — единственная женщина, на которой я мог бы жениться. В глубине души я знал это даже тогда, когда подыскивал невесту.
 — Раз она отказала тебе, а вопрос с женитьбой не снят с повестки дня, значит, пора заняться кем-то еще, — резонно заметил Роберт. — Мисс Галлант всегда казалась мне не самой подходящей кандидатурой на роль жены. Из брака не выйдет толку, если жена оспаривает каждое слово мужа.
 — Оставь! — Люсьен снова тронул жеребца. — Александра не доверяла мне поначалу и не доверяет теперь. Я не уверен, что делу может помочь даже отказ от состояния и титула и уход в трубочисты.
 — Ну так забудь ее и иди по жизни дальше.
 — Хорошо бы. Только сперва надо научиться не дышать, это будет полегче.
 — Пожалуй, от тебя лучше держаться подальше, чтобы не заразиться хандрой.
 — Хандра тут вовсе ни при чем! — Люсьен, стегнув Фауста, послал его в галоп. — Должна же она когда-нибудь взяться за ум! Я сказал, что теперь ее очередь идти на уступки.
 — А если этого вопреки твоим надеждам так и не произойдет?
 — Произойдет, обязательно!
 Это был слово в слово тот самый диалог, который Люсьен вел сам с собой со дня отъезда Александры.
 — Думаешь, женщина, которая не сумела оценить принесенные ради нее жертвы, примет к сведению то, что теперь ее очередь идти на уступки? Святая наивность!
 — Это мы еще посмотрим, кто из нас святая наивность.
 И вновь начались светские обязанности: балы, званые обеды и ужины, встречи в клубе и тому подобное. Все это время Люсьен задавался вопросом, в чем его ошибка. Быть может, не следовало выпускать Александру из подвала? Или не стоило устраивать ей встречу с дядей, к которому она испытывала застарелую неприязнь? Но разве сама она не вынудила его воссоединиться с родней, которую он терпеть не мог? Он кротко это принял, а она в такой же ситуации выставила его негодяем. Почему?
 Ответ пришел нежданно-негаданно, во время обсуждения размеров приданого Розы. Он задумал выделить ей сумму, проценты с которой принадлежали бы лично ей и никак не зависели от того, как сложится брак.
 — Но, кузен, это излишне, — запротестовала девушка в смущении. — Ты и так даешь мне больше того, на что я могла надеяться…
 Мистер Маллинс подмигнул раз, другой, предлагая согласиться, но Люсьен сделал вид, что ничего не замечает.
 — Не спорь и пользуйся моей щедростью.
 — Мама бы точно не спорила, — хихикнула Роза.
 — Она выбрала чудесную тактику, когда отказалась со мной разговаривать, теперь может соглашаться или нет — я все равно об этом не узнаю. А деньги советую принять.
 — Я их принимаю с благодарностью.
 Роза потянулась, чтобы чмокнуть его в щеку, и Люсьен подумал, что ее общество день ото дня доставляет ему все больше радости. Пару месяцев назад он не позволил бы ей коснуться своей щеки поцелуем из чистой антипатии к такого рода нежностям, впрочем, тогда он едва мог выносить ее присутствие. Чем терпимее он становился, тем увереннее она держалась с ним и даже совсем перестала хныкать. Одним словом, в Розе не осталось ничего от пуделя, разряженного павлином, который так ужаснул его когда-то.
 Но как же все это случилось? Что вызвало такую перемену в его отношениях с Розой? Ну конечно! Перемена в ней и в нем самом! Они оба изменились, потому что стремились к этому. Александра не хотела перемен и потому осталась прежней. Ее представления о себе и о жизни устарели, они все еще были двухмесячной давности — представления затравленной, нелюбимой, нежеланной бедной родственницы, которая не смеет ни на кого опереться из страха, что почва тут же ускользнет у нее из-под ног.
 Так вот оно что, ей просто нужно открыть глаза! Люсьен встал. Сам он никогда бы не додумался до перемен, его потребовалось к ним подтолкнуть, и теперь он должен сделать то же для Александры. Она очнется от своего страшного сна, когда сумеет взглянуть на себя беспристрастно.
 — Кузен, что случилось? — встревоженно спросила Роза.
 — Мистер Маллинс, составьте нужные бумаги и принесите их мне на подпись в мой кабинет — нам нужно кое-что обсудить наедине.
 Александра обвела взглядом свежие, полные наивного юного любопытства лица своих учениц. Когда-то и она была так молода… Была ли? Порой ей всерьез начинало казаться, что у нее вообще не было молодости.
 — Итак, если мы высказываем мнение о литературном произведении, оно принимается как наше собственное.
 — Но это и есть мое собственное мнение, мисс Галлант! — запротестовала одна из учениц. — Я считаю, Джульетте следовало послушаться родителей.
 — Мисс Галлант подразумевала, что иметь собственное мнение не обязательно. Достаточно знать, что сказать.
 — Пенелопа, если есть что сказать, прежде всего надо поднять руку, по крайней мере пока ты в школе, — заметила Александра.
 Она была от души благодарна Эмме за то, что ей выделили самый немногочисленный класс, но даже при этом, когда ученицы говорили все разом, требовалось время, чтобы навести порядок.
 — Тихо, тихо! Ромео и Джульетта и без того немало пережили, и давайте на сегодня оставим их в покое.
 Дверь классной комнаты распахнулась, и в нее влетела выпускница Джейн Хантфелд. Не глядя по сторонам, она пронеслась к окну и вытянула шею. Лицо ее так и пылало от волнения.
 — Вы только гляньте!
 — Мисс Хантфелд! У нас урок.
 Окрик Александры потерялся в топоте дюжины пар ног: ученицы дружно бросились к окнам.
 — Кто это?
 — Какой красивый!
 — Настоящий джентльмен!
 — А мне так нравится лошадь! — вставила одна из девушек, но на нее тут же зашикали.
 Александра с трудом протолкалась к окну, делая при этом вид, что ей нимало не интересна причина суматохи. Однако, когда она выглянула наружу, у нее занялся дух.
 На редкость импозантный на вороном жеребце и в темно-сером дорожном плаще, Люсьен был уже на полпути от высоких монастырских ворот к зданию школы. Стайка воспитанниц, возникшая откуда-то словно по волшебству, с восторгом предавалась созерцанию столь редкого гостя.
 Когда чуть позже ему навстречу вышла Эмма, Люсьен спешился и почтительно склонился к руке молодой дамы. Воспитанницы разом присели в реверансе и направились к школе, продолжая бросать через плечо заинтересованные взгляды.
 Вскоре Александра узнала много интересного о том, что думают о незваном госте ее ученицы. По их словам выходило, что этот мужчина, без сомнения, богатый и знатный, прибыл в школу мисс Гренвилл в поисках невесты.
 — Кто бы это мог быть? — рассуждали девушки, сгорая от любопытства. — Герцог, никак не меньше.
 — Это граф, — не удержалась Александра. — А теперь давайте вернемся к уроку.
 — Так он вам знаком? Откуда? Расскажите все, мисс Галлант, и поскорее! — Крик поднялся такой, что у нее заложило уши.
 — Это лорд Килкерн, и он, должно быть, сбился с дороги. Так как же насчет урока?
 — Ой-ой, он уже уезжает! — простонала Элисон. — Вот жалость-то! Я надеялась, что он останется хотя бы до завтра.
 — Чтобы ты могла подстеречь его в темном коридоре и упасть в его объятия, как будто от испуга? — съязвила Джейн. — Учти, обмороки вы еще не проходили, ты можешь опозориться.
 Александра сама была на грани обморока. Взгляд ее не отрывался от Люсьена до тех пор, пока он не скрылся за воротами. Как граф оказался в этих местах? Неужели хотел ее повидать? Но если он проделал ради этого такой долгий путь, то почему вдруг повернул назад? Это совсем не похоже на Люсьена Балфура, каким она его знала.
 Ее разочарованию не было предела.
 — Где вы познакомились с лордом Килкерном, мисс Галлант? В Лондоне, не правда ли?
 — Да. — Она подавила вздох и вернулась за свой стол. — Итак, продолжим. Следующая тема — вежливая форма выражения собственного мнения.
 Ученицы неохотно подчинились, но урок не задался: Александра совершенно утратила способность мыслить рационально. Как мог Люсьен оказаться в сотнях миль от Лондона, в Гемпшире? Ни о чем другом она теперь думать не могла.
 Немного погодя явилась Эмма и, вызвав ее в коридор для разговора, увела подальше от двери классной комнаты. Когда она повернулась, лицо ее носило выражение полнейшего бесстрастия. Нечего было и думать прочесть ответ на этой каменной маске.
 — Полагаю, все видели нашего гостя, в том числе и ты, Александра?
 — Не понимаю, зачем он явился! Я же ясно сказала, что не желаю…
 — Он спрашивал о тебе…
 — И?..
 — Я сказала, что ты здесь и в добром здравии, но свод правил, которые мы строго соблюдаем, запрещает мужчинам находиться на территории школы.
 Значит, Люсьен ею интересуется! Может быть даже, он по-прежнему надеется склонить ее на брак! А вдруг он явился сюда лишь для того, чтобы убедиться, что надежно сбыл ее с рук?
 — Лекс!
 Она так углубилась в свои мысли, что оклик заставил ее вздрогнуть.
 — Лорд Килкерн вернется завтра в полдень — вот тогда вы все и обсудите.
 — Но как же это? — воскликнула Александра, внезапно испытав настоящий ужас. — Я понятия не имею… я не могу…
 — В нашем заведении дают уроки манер и хорошего тона. Дурная молва не пойдет нам на пользу. — Эмма произнесла это назидательным тоном, но в глазах ее прыгали веселые бесенята.
 — Знаю, знаю! — Александра зажмурилась. — Понимаешь, я не думала, что он приедет, и не подготовилась! Я даже не знаю, зачем Люсьен здесь!
 — Он здесь, и это главное. — Эмма легонько тряхнула ее за плечи, заставив открыть глаза. — Тебе придется с ним встретиться, хочешь ты или не хочешь.
 — Вот и видно, что ты не влюблена.
 — То, что влюблена ты, Лекс, видно еще лучше.




 Глава 21


 Люсьен прибыл в школу мисс Гренвилл раньше назначенного срока и вынужден был коротать время за решетчатыми воротами, словно грешник, которому заказан доступ в райские кущи. Он чувствовал себя преглупо, однако ему ничего другого не оставалось, как подчиниться кодексу этого в высшей степени благопристойного учебного заведения. Да и что он мог поделать? Взять школу штурмом, чтобы девицы с визгом разбежались по углам или, еще того хуже, скопом попадали в обморок?
 Стараясь не поддаваться нетерпению, Люсьен углубился в разработку стратегии, но сразу все забыл при виде своей римской богини и того, как она шествует к нему по короткой подъездной аллее. Вот бы схватить ее, перекинуть через седло и вихрем умчаться прочь! В конце концов, они не виделись две недели — целую вечность!
 — Добрый день, Люсьен, — сказала Александра приблизившись.
 Что ж, по крайней мере не лорд Килкерн и не милорд. Он подошел к решетке вплотную.
 — Как поживает Шекспир?
 — Благодарю, здоров.
 — А ты?
 — Тоже.
 Продолжать в том же духе не было никакого смысла. В прошлом прямота себя оправдала, и теперь на нее была вся надежда.
 — Ты перевернула всю мою жизнь вверх дном. Вот уж не думал, что это кому-то по плечу!
 — Значит, вверх дном?
 — Я хотел сказать, что ты все в ней изменила, заставила меня иначе взглянуть на мир, на людей, на себя самого. Ты совершила нечто столь грандиозное, что заслуживаешь всяческих похвал.
 С минуту Александра молчала, упорно избегая взгляда Люсьена.
 — Мой труд был щедро оплачен, — наконец выдавила она.
 — Очевидно, недостаточно щедро, раз ты сбежала. — Люсьен невесело усмехнулся, протянул руку сквозь решетку и коснулся ее щеки. — Мне тебя недостает.
 Она отпрянула.
 — Верю! Тебе так нравится играть чужой жизнью, что волей-неволей придется подыскивать кого-нибудь на мое место, а это хлопотно.
 — Это была игра вдвоем, — напомнил Люсьен. — Ни с кем другим мне этого не захочется.
 Щеки Александры порозовели.
 — Довольно играть словами! Зачем ты здесь?
 — Я все еще тебе по душе, верно?
 — Душа здесь ни при чем! К тому же я лишь усложнила тебе жизнь.
 — Разве из нас двоих не я — виноватая сторона? Выходи ко мне, и давай погуляем.
 — Нет. Лучше уезжай.
 — Я как будто пытаюсь обольстить монахиню! — хмыкнул Люсьен, надеясь поймать в глазах Александры отблеск присущего ей юмора.
 В самом деле, губы ее дрогнули.
 — В прошлом это был монастырь, и теперь здесь мало что изменилось.
 — Тогда стоило ли покидать подвал? Разве дело в размерах тюремной камеры? Дело — в отсутствии свободы! — Для наглядности Люсьен слегка потряс решетку. — Хотя бы подойди поближе!
 — И не подумаю. Хочу напомнить, что в подвал меня запер ты, а это место я выбрала сама. Добровольное заключение — не чета вынужденному.
 — Ты здесь только потому, что тебе некуда больше идти.
 — Ошибаешься, теперь мне открыты любые пути. Я перестала быть отверженной, и все благодаря великодушной поддержке моего дорогого дядюшки.
 — Прости, что все так вышло, но когда-нибудь тебе все равно предстояло помириться с герцогом Монмутом.
 — Это еще почему?
 — Потому что иначе ты осталась бы отверженной даже в браке со мной. Мой титул дал бы тебе богатство, но не отпущение грехов. Поддержка герцога Монмута обелила тебя в глазах света, и ты можешь со спокойной душой принять мое предложение.
 Александра смотрела на Люсьена во все глаза.
 — Это была не единственная причина для отказа?
 — Я помню. — Он достал из нагрудного кармана аккуратно сложенный лист пергамента и протянул ей сквозь решетку. — Вот, возьми. Надеюсь, теперь мы разом устраним все остальные причины.
 — Что это? — Она поколебалась, но взяла лист.
 — Прочти на ночь и, если можно, в одиночестве.
 — А что будешь делать ты? Ждать за воротами до утра?
 — Нет, я сейчас же выеду в Лондон. Роберт решил венчаться еще до конца сезона, пока все не разъехались по своим поместьям.
 — Значит, мы снова расстаемся?
 — Надеюсь, ненадолго, — твердо ответил Люсьен. — Я по-прежнему хочу, чтобы ты стала моей женой, но просить больше не стану. Прочти то, что я тебе передал, и если вдруг почувствуешь охоту к перемене мест, найдешь меня в Балфур-Хаусе, где я останусь примерно до середины августа. — Он снова потянулся через решетку, но на этот раз Александра вовремя отскочила. — Помнишь, я как-то сказал, что однажды просить придется тебе?
 — Не надейся понапрасну, — отрезала она.
 — И все же я буду надеяться. — Уже тронув лошадь, он повернулся. — До встречи, Александра.
 Он так ни разу и не оглянулся, уезжая.
 Возможно, она предпочтет остаться в Гемпшире, но он по крайней мере сделал все, что мог.
 Только когда дорога повернула за рощу, Люсьен обернулся. У ворот уже никого не было.
 Александра торопилась к арочной двери школьного здания, пергамент едва слышно шуршал в кармане ее ротонды, словно что-то заговорщицки нашептывал. По ее щекам беспрерывно катились слезы, именно из-за этого ей и пришлось бежать от ворот — не хватало только, чтобы ее истерику заметили воспитанницы!
 Когда она переступила порог, то уже плакала навзрыд и потому не заметила Эмму, пока не столкнулась с ней вплотную.
 — Ох, прости!
 Эмма молча протянула ей носовой платок, и Александра вытерла слезы.
 — Совершенно невозможный человек! Мне не следовало к нему выходить.
 — Надеюсь, вы объяснились?
 — Мы сделали это еще в Лондоне, просто он не хочет ничего понимать. Все кончено, Эмма… Впрочем, ничего толком и не начиналось.
 — Глядя на тебя, верится с трудом. Почему бы тебе не признать тот факт, что ты любишь этого человека?
 С тяжелым вздохом Александра повернулась и направилась в жилое крыло. Эмма последовала за ней.
 — Почему? Откуда мне знать почему! Не могу — и все! Быть может, потому, что он от меня этого ждет. Люсьен поставил себе целью вскружить мне голову… и добился своего!
 — А это идет вразрез с твоими представлениями о любви, — хмыкнула Эмма.
 — Он чересчур самонадеян, черт возьми!
 С лестничной площадки послышалось дружное хихиканье, смутившее Александру. Опуститься до того, чтобы чертыхаться в присутствии воспитанниц!
 — Мисс Галлант, вы расстроены, но это не оправдывает подобных выражений! — отчеканила Эмма. — Надеюсь, вы хотели сказать что-нибудь вроде «вот беда!», но обмолвились?
 — Да, конечно, мисс Гренвилл. Больше подобного не повторится.
 — Ну вот и славно. — Эмма взяла ее под руку. — Не унывай! Главное, что все позади. Сегодня концерт, и это тебя отвлечет.
 Александра кивнула, в глубине души понимая, что ничего не позади и что концерт, как бы он ни удался, не отвлечет ее от мыслей о Люсьене ни на минуту.
 Весь остаток дня она была слишком погружена в себя, чтобы реагировать на окружающее, хотя обычно с удовольствием присутствовала на еженедельном концерте, тем более что некоторые воспитанницы играли и пели великолепно. Ей все никак не удавалось забыть о листе пергамента, ждущем своего часа в ее комнате, в ящике туалетного стола.
 Что в нем? Обещание оставить ее в покое? Ведь именно этого она хочет, мечтая жить в гордом одиночестве, в стороне от чужих интриг, от искушений, от страданий…
 Но неужели она сможет забыть о том, как чудесно быть рядом с Люсьеном, обсуждать с ним тысячи самых разных вещей, как упоительно, находиться в его объятиях? Если бы можно было стереть все это из памяти! Тогда ее жизнь пошла бы дальше своим чередом.
 Дважды во время концерта Александра порывалась ускользнуть, но так и не нашла в себе сил нарушить указание Люсьена.
 Лишь когда последний номер программы был завершен, она поднялась с места и устремила взгляд в окно. Солнце стояло низко над горизонтом — если не придираться строго, вечер уже наступил.
 — Мисс Галлант! — окликнула ее одна из преподавательниц, когда Александра проходила мимо. — Надеюсь, за ужином вы просветите нас насчет вашего загадочного гостя? Девушки просто сгорают от любопытства!
 — Боюсь, я не смогу спуститься к ужину, мисс Тулс: страшно разболелась голова. Будьте добры, передайте это мисс Гренвилл.
 Александра не ждала, что хоть кто-нибудь поверит в ее отговорку — все, без сомнения, решат, что она уединилась для любовных мечтаний. Впрочем, так оно и было на самом деле.
 Кухарка уже успела принести ее псу вечернюю порцию еды, которую он тут же с удовольствием съел. Александра затеплила лампу, достала письмо и уселась на кровать.
 — Узнаешь запах, малыш? — спросила она и почесала Шекспира за ушами. Потом развернула лист.
 Против ожиданий это было не личное письмо, а официальный документ со всеми необходимыми подписями и печатями. В него была вложена записка, которую она поднесла к глазам в первую очередь.
 «Александра! При всем своем непомерном упрямстве ты должна признать, что остаются лишь две причины, по которым ты не можешь за меня выйти».
 Девушка затаила дыхание. Почему Люсьен упорствует? На его месте она давно уже махнула бы на все рукой.
 «В моих глазах ты якобы представляешь собой подходящее лоно, в котором может быть зачат и выношен наследник моих земель, состояния и титула, чтобы все это не уплыло в руки Розы и особенно Фионы. Будучи в здравом уме и твердой памяти, заявляю, что нет никого менее подходящего на эту роль. — Александра против воли улыбнулась. — К сему прилагаю документ, составленный и заверенный мистером Маллинсом. Там изложено, что независимо от наличия или отсутствия детей я уступаю свое право наследования детям Розы».
 Александра ахнула.
 — Это шутка! Он не мог написать это всерьез! — Она схватила лист пергамента, прочла его несколько раз подряд и уронила на колени.
 Описанная сложными юридическими терминами, запрятанная среди оговорок и статей закона, там присутствовала простая истина: по смерти Люсьена Балфура, графа Килкерна, право наследования переходит к семейству Делакруа. Детям и супруге, если та переживет его, выделялась сумма в пять тысяч фунтов в год — и только, из всего теперешнего изобилия.
 — Боже! — прошептала Александра и вернулась к письму. «Надеюсь, этот пункт твоего списка можно считать вычеркнутым. Остается последний и самый важный — мое неверие в любовь. Я думаю, что могу воздержаться от пылких заверений. Если ты до сих пор не поняла, как сильно я люблю тебя, никакие заверения не помогут делу, только унизят меня в твоих глазах. Я мог бы сказать, что теперь уже ничто не стоит между нами, но это не совсем так. Мне тоже знакомы сомнения, поэтому сейчас моя очередь спросить: любишь ли ты меня, Александра? Люсьен».
 На листок упала крупная светлая капля, и девушка поняла, что снова плачет. Им с Розой стоило бы посоревноваться, кто прольет больше слез. Но как тут было удержаться? Люсьен Балфур, каким она его когда-то знала — надменный и холодный Люсьен, — не уступил бы никогда и никому, в особенности семейству Делакруа. И вот он совершил это ради нее.
 Александра вскочила и принялась расхаживать по комнате, держа в руках завещание, подписанное Люсьеном и заверенное мистером Маллинсом в присутствии двух свидетелей: Роберта Эллиса и незнакомого ей стряпчего. Оно было подлинным, подлиннее некуда.
 В этом весь Люсьен — он сделал широкий, бесконечно великодушный жест, от которого невозможно отмахнуться, который нельзя просто выбросить из головы, даже не оставив ей возможности оспорить этот жест.
 Заметив на кровати письмо, она схватила его и смяла, потом бережно расправила и прижала к груди. Это было лучшее письмо в ее жизни.
 — Боже мой, Шекспир, я совершенно разучилась владеть собой! Он сводит меня с ума!
 Пес сочувственно вильнул хвостом. Александра уселась и погрузилась в раздумья, время от времени бормоча что-то не вполне галантное, благо поблизости не было посторонних ушей. В конце концов она решила, как поступит: вернется в Балфур-Хаус, даст Люсьену хорошего тычка под ребра, а потом задушит его в объятиях. Он поступился всем ради любви к ней, это неоспоримо. Зато оставались загадкой мотивы другого человека — того, по чьей вине она чуть было не потеряла Люсьена навсегда…
 В дверь постучали. Александра вернулась к действительности.
 — Войдите!
 — У тебя все в порядке? — спросила Эмма, не торопясь переступать порог.
 — Не уверена, — ответила Александра с истерическим смешком.
 — Случилось еще что-нибудь знаменательное? — Директриса вошла и прикрыла за собой дверь.
 — Знаменательнее некуда. Я получила хороший урок, а посему… — Она наклонилась, чтобы вытащить из-под кровати дорожный сундук.
 — А посему слагаешь с себя свои обязанности, — докончила Эмма. — Я же говорила, что ты тут надолго не задержишься!
 — Возможно, я еще вернусь. Он столько претерпел по моей милости! Боже, что я за дура, Эмма!
 — Зато везучая. Когда ты едешь?
 Александра выпрямилась. В ее сердце начинала теплиться робкая искорка надежды, с каждой секундой она разгоралась ярче и мало-помалу обретала силу.
 — Как можно скорее! Но прежде чем я снова предстану перед Люсьеном, мне нужно повидать кое-кого еще.
 Долгие годы она мучилась вопросами и теперь — благодаря Люсьену — нашла в себе смелость задать их и потребовать ответа.
 Когда массивный медный молоток упал с гулким стуком, Александра сделала глубокий вдох. Звук отдался где-то в недрах величественного здания, заставив ее сердце забиться чаще. Наконец дверь отворилась.
 — Чем могу служить, миледи?
 — Передайте его светлости, что пришла мисс Галлант.
 — Прошу вас следовать за мной, — мгновение поколебавшись, сказал дворецкий.
 Городской дом герцога Монмута оказался громадным, куда больше Балфур-Хауса.
 Когда дворецкий провел Александру в кабинет и удалился, она огляделась. На стене висели портреты герцога и двух его сыновей. В холле, насколько она успела заметить, находились портреты его жен, покойной и ныне живущей, и других, не столь близких родственников.
 — Что тебе здесь нужно?
 Хотя голос прокатился по комнате как раскат грома, она не шелохнулась.
 — Я не заметила портрета моей матери.
 — В этом доме висят лишь портреты членов семьи. Вступив в неравный брак, твоя мать порвала с нами.
 — Это вы порвали с ней, дядя.
 — Бедная кроткая овечка! Однако она внушила тебе ненависть ко мне, разве не так?
 — Все это ваши домыслы. — Александра наконец обернулась. Герцог недовольно хмыкнул.
 — Я очень занят! Если у тебя ко мне какое-нибудь дело, изложи его коротко — у меня нет времени на долгие беседы с бедными родственниками.
 Александра вспомнила, как однажды, в пылу спора, сравнила Люсьена со своим дядей, и ей стало стыдно. Боже, за сколь многое ей предстояло извиниться!
 — Я пришла не ради беседы, а чтобы потребовать от вас признания вины.
 — В том, что я не повесил на стену портрет твоей матери? Что за вздор!
 — Так вы понятия не имеете, о чем речь? Даже не догадываетесь, что приводит меня в такую ярость?
 — Какое мне дело до твоей ярости! — Монмут прошел к столу и начал рыться в бумагах. — Сказано тебе, я занят!
 Вдруг вся ситуация представилась Александре донельзя смешной.
 — Дядя, вы похожи на попугая, которому настолько полюбилась фраза «я занят», что он повторяет ее к месту и не к месту.
 — Я не потерплю насмешек! Вот как ты отвечаешь на добро! Я сделал шаг навстречу и публично показал, что готов закрыть глаза на твое бесстыдство, а взамен получил ярлык попугая.
 — Как случилось, что вы явились в дом лорда Килкерна?
 — Это был момент слабости. Прискорбной слабости! Я безмерно сожалею, что пошел у него на поводу. — Герцог с треском захлопнул ящик. — Так что тебе нужно? Денег?
 — Зачем мне ваши деньги? Я здесь, чтобы вы могли попросить прощения.
 — Но так ли уж важно, что здесь нет портрета твоей матери, если ты не бывала у меня годами и, надеюсь, не появишься впредь?
 — Речь не о портрете, дядя! Когда мои родители умерли, я обратилась к вам с просьбой дать мне денег. Я просила ровно столько, сколько было нужно, чтобы расплатиться с долгами, но вы отказали даже в такой пустячной просьбе. Все немногочисленные драгоценности матери, все картины отца пошли с молотка, чтобы я могла достойно их похоронить. Я осталась совсем одна, мне некуда было пойти, нечем заплатить за обучение. А вы и пальцем не пошевелили, чтобы мне помочь!
 — Но ведь ты выкарабкалась и на что-то жила все эти годы — почему же сейчас ты являешься сюда с упреками? Не поздновато ли для сведения счетов?
 Александра молча смотрела на него — рассерженного, с багровым от прилива крови лицом. Этот человек не мог взять в толк, чего от него хотят, он даже не понимал, что поступил низко. В этом состояло главное различие между ним и Люсьеном: тот каждый раз отлично сознавал свою вину и готов был держать ответ за свои проступки.
 Глядя на герцога, она теперь видела также собственную ошибку. Нельзя, недопустимо распространять свою неприязнь к одному человеку на весь мир, нелепо видеть негодяя в каждом мужчине только потому, что один причинил ей боль. Дядя совершил все это не из ненависти к ней, а просто от собственной ограниченности. Для него она никогда, в сущности, и не существовала как человек, как личность — только как камень на шее. Изменить точку зрения было ему попросту не дано.
 — Я всего лишь хотела удостовериться… — медленно начала Александра.
 — Что по-прежнему не можешь запустить руку в мой кошелек?
 — Что не получу от вас извинений. Вы не считаете себя виноватым, хотя моя мать была вам родной сестрой.
 — Она пошла мне наперекор и вышла замуж за человека много ниже себя по положению. Я ничего ей не должен, в том числе извинений.
 Александра ощутила, как гаснет, умирает в ней давний, взлелеянный годами гнев. Для нее вдруг стало безразлично, что скажет или сделает этот человек. Ей больше не было дела до кровных родственников — она нашла семью, с которой хотела остаться.
 — Что ж, можете не извиняться, я все равно прощаю вас, дядя. Вы не виноваты в том, что появились на свет без сердца. Мы ведь не сердимся на уродцев, мы их жалеем.
 — Замолчи! Вон отсюда!
 Александра вышла из кабинета и плотно закрыла за собой дверь.
 — Явилась клянчить деньги?
 Девушка оглянулась. По лестнице с ехидной миной на одутловатом лице спускался Вирджил Реттинг.
 — А, кузен! — сказала она равнодушно и продолжала путь.
 — Уходишь несолоно хлебавши? И поделом! Учти, здесь тебе ничего не выпросить, потаскушка!
 Александра остановилась, гордо подняла голову и повернулась.
 — Я знаю, Вирджил, что у тебя в голове нет и унции мозгов, но ты так мне безмерно надоел, что я все тебе объясню — вдруг поймешь.
 — Однако!
 — Ты мне отвратителен, Вирджил. Мне приходилось иметь дело с разными людьми, но другого такого идиота не сыскать. К тому же ты полное ничтожество. Будь ты бедняком, люди бы сторонились тебя как зачумленного. Будь ты крысой, тебя побоялись бы скормить удаву из страха отравить его. А теперь прощай.
 — Мерзкая девчонка!
 Не сказав больше ни слова, Александра покинула дом дяди. Кеб, как было условлено, ждал ее у обочины. Она назвала адрес. Кое в чем они с дядей были похожи, однако, без сомнения, не во всем — он отказался признать свои ошибки, но она не собиралась идти по его стопам.
 — Милорд, вы просто обязаны переписать завещание! Я подготовил другой вариант.
 Мистер Маллинс нервно взмахнул стопкой исписанных листов. Один выскользнул и упорхнул в заросли винограда, словно птица, которой удалось вырваться из клетки.
 — Нет. — Люсьен взял следующий гвоздь и снова застучал молотком, прилаживая новую раму на подвальное окошко. — Если вы не перестанете досаждать мне этим, я рассержусь.
 — Но это нелепо! — Нотариус полез в кусты за потерянным листом.
 — Я уже начинаю сердиться.
 — Как вам будет угодно, милорд. Могу я по крайней мере узнать, почему вы занялись ручным трудом?
 — Просто решил немного размяться.
 Нотариус бросил на него недоверчивый взгляд, но возражать не стал, за что Люсьен был ему весьма благодарен. На самом деле он постоянно нуждался в каком-нибудь занятии, как можно более нудном и рутинном, чтобы хоть немного отвлечься. К тому же с подвальным окошком были связаны дорогие его сердцу воспоминания.
 Прошло пять дней с тех пор, как он оставил позади запертые ворота школы мисс Гренвилл. Если бы Александра выехала следом сразу по прочтении письма, она появилась бы в Балфур-Хаусе еще вчера. Если бы… Возможно, у нее и в мыслях не было покидать школу.
 По приезде Люсьен первым делом подготовился к возможному возвращению Александры: приказал вернуть на свои места все снесенные в погреб вещи и сделать в золотой комнате генеральную уборку. Он также снял для обеих леди Делакруа дом, где им предстояло жить до венчания Розы с Робертом, — так ему удалось удалить Фиону из Балфур-Хауса. Наконец он получил от архиепископа Кентерберийского разрешение на брак. Когда все было готово, Люсьен засел дома и почти не покидал его из страха разминуться с Александрой.
 — Итак, милорд, вы не желаете меня слушать, — констатировал мистер Маллинс. — А между тем я пытаюсь действовать в ваших интересах.
 — Для этого я вас и держу. — Люсьен бросил на нотариуса косой взгляд, — Но сегодня вы меня страшно утомили. Сделайте одолжение, уйдите и пришлите ко мне Винсента.
 — Хорошо, милорд.
 Когда нотариус ушел, Люсьен закончил работу, оглядел дело рук своих и присел передохнуть. Пожалуй, в этот момент ему впервые пришло в голову, что садовник у него отменный — сад казался райским уголком. До сих пор Люсьен лишь бегло скользил по нему взглядом, теперь же увидел его по-настоящему. В последние дни он думал о себе как о прозревающем слепце. Горечь заслоняла от него мир, но теперь она растаяла — благодаря Александре.
 — Что, очередная пленница пыталась совершить побег?
 Люсьен узнал голос, и его дыхание на миг прервалось. Он повернулся медленно, боясь спугнуть чудо. Неподалеку стояла Александра в его любимом платье в цветочек, у ног ее смирно сидел Шекспир. Если бы не выражение нерешительности на милом лице, могло бы показаться, что Александра только что вернулась с утренней прогулки.
 — Наоборот, все это ради того, чтобы исключить саму возможность побега, — ответил он так спокойно, как сумел.
 — Разумно.
 Александра приблизилась. Люсьен приказал себе оставаться на месте. В сложной шахматной партии, которую они разыгрывали, следующий ход был за ней. Так он сказал когда-то и собирался придерживаться своих слов, как ни хотелось ему вскочить и заключить ее в объятия.
 — Если очередная пленница все-таки ускользнет, меня могут привлечь к ответственности. Это не в моих интересах.
 — Я прочла письмо, — сказала Александра, подойдя почти вплотную.
 — Я рад.
 — Не поступай так, Люсьен! Это безумие!
 — Что именно?
 — Лишить своих детей права наследования. Ты настоял на своем, теперь можешь пойти на попятную — нельзя, чтобы дети расплачивались за мое глупое упрямство.
 Люсьен предпочел бы услышать «наши дети», но оставил ее слова без комментариев.
 — Ты приехала из Гемпшира, чтобы сказать мне только это?
 — Нет, конечно, нет! — Она слегка покраснела и принялись нервно наматывать на руку поводок. — Я… я последовала твоему совету.
 — Какому именно? — Насколько он мог припомнить, большинство его советов были дурного тона.
 По щеке Александры скатилась одинокая слезинка. Люсьен напрягся всем телом, думая, если она обратится в бегство, он ее перехватит, но тогда в конечном счете все равно придется дать ей уехать.
 — Я пошла на уступки, Люсьен, — прошептала Александра. — Я была у дяди.
 Это оказалось совсем не тем, что он ожидал услышать. Что ж, она всегда поражала его своей непредсказуемостью.
 — И что же?
 Александра коротко и невесело рассмеялась.
 — Я многое поняла и прошу простить меня за то, что сравнивала вас. Ты ничуть не похож на него, ничуть!
 — Что ж, я не в обиде. — Люсьен пожал плечами. — С кем меня только не сравнивали!
 — Но это было наихудшим из оскорблений, поверь мне… и прости. Мне нужно сказать тебе еще что-то важное, но это нелегко.
 Начало показалось ему многообещающим и заставило улыбнуться.
 — Если не хочешь, не говори — я не испанский инквизитор и не стану пытками добиваться признаний. — Люсьен помолчал, впивая в себя каждую деталь облика Александры. Когда молчание затянулось, он добавил: — Ты не можешь молчать до бесконечности. Скоро стемнеет…
 Поколебавшись, она присела рядом на край скамьи и взяла Люсьена за руку.
 — Ничего не говори и не делай, пока я не закончу.
 — К чему этот строгий тон? Я же не юная болтушка из числа твоих учениц.
 — И не спорь.
 Шекспиру надоело сидеть неподвижно, он подошел обнюхать ноги Люсьена. Александра молча поднялась, привязала его к столбику ограды цветочной клумбы и вернулась. Но вместо того чтобы занять место рядом с Люсьеном на скамье, она опустилась перед ним на колени. Он был так поражен, что ненадолго потерял дар речи.
 — Что ты делаешь! — воскликнул он хрипло и потянулся поднять ее.
 — Я просила меня выслушать.
 — Разумеется, будь по-твоему.
 — Я не могу просто сесть и высказать то, что должна. Такие слова требуют чего-то особенного, какого-то жеста, чтобы они запомнились на всю жизнь. — Судя по частому дыханию, она заметно волновалась, но упрямо продолжала: — Прости меня! Ты сделал мне столько хорошего, а я… я только… — Александра запнулась.
 Люсьен почувствовал, что с него довольно этого униженного покаяния. Он хотел, чтобы Александра одумалась, но вовсе не желал видеть коленопреклоненной, поэтому мягко принудил ее сесть на скамью.
 — Не делай этого. — Голос его звучал совсем тихо.
 — Но как иначе я могу…
 — Просто расскажи, что ты думаешь, что чувствуешь. Я ей самого начала был заворожен необычным ходом твоих мыслей.
 — Не надо шутить!
 — Мне не до шуток. Для меня ты самая удивительная, волнующая, желанная женщина в мире!
 — Люблю тебя! — вдруг сказала Александра, привлекая его к себе и целуя в губы.
 — И я тебя.
 Люсьен усадил ее на колени, наслаждаясь исходящим от нее теплом и ароматом волос.
 — Тогда ответь мне на один важный вопрос. — Александра — затрепетала, и он ощутил этот трепет всем телом. — Ты по-прежнему хочешь жениться на мне? Ты не передумал?
 — Как я мог передумать? Я просто ждал, когда ты возьмешься за ум.
 — Тогда будем считать, что это случилось. — Она обвела кончиком пальца контур его щеки. — Знаешь, я не могла поверить, что могу быть нужна такому мужчине, как ты.
 Люсьен вздохнул и засмеялся с облегчением.
 — Верно, до тебя доходило с трудом. Делу не помогло даже одиночное заключение! Ты меня чуть с ума не свела.
 — Да и себя чуть не лишила рассудка! Зато ты только и делал, что испытывал мое терпение!
 — И готов продолжать в том же духе…
 Александра слегка отстранилась, но не разомкнула рук на шее Люсьена.
 — При одном условии: ты должен уничтожить это проклятое завещание!
 — А зачем? — спросил он лукаво. — Мне нужна ты, а состояние и титул не в счет.
 — Боже, какое возмутительное упрямство! — Она слегка встряхнула его за ворот. — Ты не настолько хорошо управляешься с молотком, чтобы прокормить этим свою семью. Порви завещание! Довольно будет выделить Розе приличное содержание.
 — Считай, что это уже сделано, не волнуйся. — Люсьен снова поцеловал Александру, сожалея, что они в саду, а не в более уединенном месте. — Но у меня тоже есть условие.
 — Какое?
 — Я порву завещание, если ты сегодня же обвенчаешься со мной.
 — Сегодня?! Но как ты это устроишь?
 — Все приготовлено заранее на случай твоего возвращения. Раз уж ты здесь, нам остается только соединиться перед Богом.
 — Так вот почему ты стучал молотком! — засмеялась Александра. — В подвале теперь томится похищенный священник!
 — Проклятие, эта простая мысль не пришла мне в голову! Но мы все равно сможем обвенчаться сегодня — если, конечно, ты согласна.
 — Еще как согласна! Жаль, что нельзя обвенчаться прямо сейчас.
 — Почему нельзя? Было бы желание!
 Не выпуская Александру из рук, Люсьен поднялся и позвал Винсента.
 — Немедленно подавай карету!
 — Будет исполнено, милорд.
 Когда грум повернулся, чтобы уйти, Александра неожиданно окликнула его. Люсьен невольно вздрогнул. Неужели придется везти ее в церковь силой?
 — Пусть кто-нибудь позаботится о Шекспире…
 — Как прикажете, мисс Галлант.
 — Не мисс Галлант, а леди Килкерн или уж в крайнем случае миледи, — поправил Люсьен.
 Добрый малый отвесил поклон и расплылся в улыбке.
 — Как прикажете, леди Килкерн!
 — Не слишком ли ты торопишься, милый? — промурлыкала Александра, когда он нес ее через розарий. — Мы ведь еще не обвенчаны.
 — Ничего, я позабочусь, чтобы это случилось как можно скорее.
 — Боишься, что невеста сбежит из-под венца? — Она теснее прижалась к нему. — Я упряма, Люсьен, но не глупа. Здесь мой дом, и больше мне нечего желать.
 — Мне тоже.
 Он крепко поцеловал ее, и в саду зазвенел счастливый смех.