Аннотация: Роман популярнейшей американской писательницы Сандры Браун повествует о хитросплетениях любви, судьбы и долга — шелковой паутине, в которую попадают герои этой романтической истории.
 Книга написана под псевдонимом Лаура Джордан.


---------------------------------------------


 Сандра Браун
 Шелковая паутина



 1


 Воздушный змей резко нырнул вниз, заметался и пошел в глубокий штопор. Дети загалдели, завопили нестройным хором:
 — Смотрите!
 — Ах, Кэти, нет!
 — Падает!
 — Нет, не надо!
 Глаза Кэти ни на секунду не отрывались от мечущегося змея. До боли закусив нижнюю губу, она удерживала натянутую веревку. Кэти подняла веревку высоко над головой и сделала несколько резких шагов назад, ступая чуть ли не по ногам возбужденных детей.
 — Приспускай, детка, приспускай, только потихоньку.
 Глубокий мужской голос, прозвучавший откуда-то сзади, испугал ее. Кэти, дернувшись, чуть не сбила с ног незнакомого мужчину, непонятным образом возникшего у нее за спиной.
 Растерявшись, Кэти опустила руки, и змей окончательно и бесповоротно стал падать.
 Он обрушился прямо на дуб, ветка безжалостно проткнула его насквозь, а хвост запутался в густой листве. Дети стали карабкаться на дерево, каждый предлагал наилучшие варианты и решения, а остальные встречали их дружным фырканьем и насмешками.
 Мужчина наблюдал какое-то время за происходящим, потом повернулся к Кэтлин и уставился на нее своими голубыми глазами.
 — Прошу прощения, — виновато проговорил он, прижав руку к сердцу. Однако блеск этих голубых глаз заставил Кэти усомниться в искренности его раскаяния. — Я всего лишь хотел помочь.
 — Я бы и сама справилась.
 — Охотно верю, но дело в том, что я принял вас за одну из беспомощных девчушек и решил, что вы нуждаетесь в моей помощи.
 — Вы подумали, что я — ребенок?!
 Конский хвост на затылке, никакого макияжа на овальном личике, синие шорты и белая футболка с эмблемой летнего лагеря «Горный». Что ж, он действительно мог ошибиться, признала Кэти.
 — Я — Кэтлин Хэйли, одна из директоров лагеря.
 Он окинул ее взглядом, недвусмысленно говорившим, что одета она не так, как положено директору.
 — По совместительству я еще работаю вожатой, — добавила Кэти, протягивая правую руку.
 Высокий блондин с пышными усами пожал ей руку.
 — Меня зовут Эрик Гуджонсен. Произносится как Гуд-джонсен — хороший Джонсен.
 — Ваше имя должно быть мне знакомо, мистер Гуджонсен?
 — Я — оператор, буду снимать документальный фильм для Ю-би-эс. Разве Гаррисоны не говорили вам о моем приезде?
 Если и говорили, то это совершенно вылетело у нее из головы.
 — Они не сказали, что вы приедете именно сегодня.
 Телепрограмма «Люди» должна была сделать передачу про «Горный» — лагерь для детей-сирот. Пытаясь привлечь к лагерю внимание общественности, а следовательно, и столь необходимые пожертвования, Кэтлин обратилась со своей идеей к продюсеру телекомпании. Оживленная переписка и долгие телефонные разговоры с Нью-Йорком в конце концов дали результат. Продюсер пообещал, что в течение лета пришлет оператора снять жизнь детей в лагере.
 Кэтлин как-то не задумывалась, как будет выглядеть оператор. Разве они все не похожи один на другого? Потрепанные брюки да экспонометр на шее, выполняющий роль удостоверения личности. В любом случае, ее представлениям о людях этой профессии Эрик Гуджонсен никак не соответствовал.
 Внешность его была столь же нордической, сколь и его имя. В его жилах, безусловно, текла кровь древних викингов. От своих воинственных предков он унаследовал мускулистое тело, излучавшее энергию и мужественность. Даже обманчиво расслабленная поза не могла скрыть его огромной силы.
 Волосы Эрика Гуджонсена светились на солнце, словно золотой шлем. Они были густыми, блестящими и, небрежно разметавшись, обрамляли его аристократическую голову. Темные усы прибавляли чувственности крупному рту. Крепкие белоснежные зубы эффектно контрастировали с загорелым обветренным лицом.
 Джинсы, туго обтягивавшие стройные бедра Эрика, сидели на нем как влитые. Так же плотно облегала тело прекрасно сшитая рубашка. Закатанные рукава открывали жилистые руки. Синяя ткань едва не лопалась на широкой груди, покрытой рыжеватыми волосками. Их трудно было не заметить, так как верхние пуговицы Эрик расстегнул. Его пальцы были сильными и в то же время тонкими, что совершенно необходимо при работе с чувствительной видеоаппаратурой.
 Кэтлин почувствовала, что по какой-то необъяснимой причине в груди у нее все сжалось, когда она оглядела мускулистую шею Эрика, гордый, немного упрямый подбородок, чувственный рот и голубые глаза.
 И когда ее зеленые глаза встретились с его взглядом, Кэтлин ощутила странное волнение — одновременно радостное и тревожное.
 — Вы скорее похожи на репортера из программы новостей.
 Он равнодушно пожал плечами.
 — Я отправляюсь туда, куда меня посылают.
 — Что ж, надеюсь, вы понимаете, что здесь вряд ли можно найти что-нибудь интересное. В противном случае вас ждет разочарование. У нас тут спокойно и безмятежно.
 — Я ничего злокозненного не замышляю. К чему этот допрос с пристрастием? Вы не доверяете незнакомцам? — Он наклонился, пряча в усах улыбку, и прошептал: — Или вообще всем мужчинам?
 Ледяным тоном она произнесла:
 — Поднимитесь на пригорок и сверните направо. Потом въедете в главные ворота. Сразу за воротами, справа, будет здание — это офис. Там вы найдете Эдну или Би Джея.
 — Благодарю вас.
 Продолжая ухмыляться, он медленно зашагал по направлению к припаркованному «блэйзеру».
 Весь оставшийся день Кэтлин не могла понять, почему она так раздражена. Однако с детьми она занималась с обычной своей энергичностью. Из всех вожатых дети больше всех любили Кэти — так они ее называли. Их обожание рождало в ней радостное чувство.
 Сегодня, неизвестно почему, после встречи с Эриком Гуджонсеном, по мере того как солнце приближалось к горизонту, она становилась все вспыльчивее и раздражительнее и с нетерпением ждала пяти часов, когда обитатели лагеря обычно расходились отдохнуть перед ужином в огромной шумной столовой.
 А сейчас, пока дети кувыркались в огороженной веревкой купальне, Кэти сидела на берегу и нежилась на солнышке. Она не отрывала глаз от своих подопечных, но все же могла позволить себе наслаждаться спокойствием, пока ребята плескались в воде.
 Кэтлин глубоко вздохнула и зажмурилась — блики солнечного света на воде слепили глаза. Она любила это место. Каждое лето она приезжала сюда помочь своим друзьям Гаррисонам и поработать вожатой. Эта работа была для нее настоящим отдыхом.
 На шестьдесят дней Кэтлин Хэйли, дилер по закупке модной одежды в «Мэйсонс» — большом универмаге в Атланте, как бы меняла кожу. Она вырывалась из безумной гонки, в которой участвовала десять месяцев в году, и возрождалась к жизни — дышала целебным горным воздухом, с аппетитом ела, занималась спортом — словом, вела здоровый образ жизни. Несмотря на строгий распорядок, работа в лагере была для нее отдыхом, отдыхом для тела и для души.
 Многие деловые женщины, стремящиеся сделать карьеру, и не подумали бы тратить свое драгоценное время на то, чтобы работать вожатой в детском лагере, но Кэтлин подобное занятие было в радость. Она не понаслышке знала о детях, жаждущих ласки и внимания. Если бы она могла дать им хотя бы частичку той любви, которую сама получила здесь много лет назад, ее время и усилия окупились бы с лихвой.
 — Эй, Кэти, а Робби заплыл за веревку! Она открыла глаза и посмотрела на ябеду, который, совершенно уверенный в своей правоте, указывал пальцем на мальчика, нарушившего строжайшее правило.
 — Робби! — позвала Кэти. Когда голова провинившегося вынырнула на поверхность, Кэти очень строго взглянула на него. Этого оказалось достаточно, чтобы он немедленно вернулся за ограждение и вытянулся по стойке «смирно» — вода теперь доходила ему до плеч. Изобразив на лице осуждение, она предупредила: — Еще раз окажешься за веревкой, и в воду ты больше не войдешь. Понятно?
 — Да, Кэти, — пробурчал нарушитель и опустил голову.
 Она про себя улыбнулась, зная, что ее недовольство было вполне достаточным наказанием даже для самых неуправляемых детей.
 — Лучше бы потренировался стоять на руках, как в тот раз. Интересно, сколько ты сможешь продержаться?
 Поняв, что на него больше не сердятся, Робби заулыбался, глаза его заблестели.
 — Ага! Смотри!
 — Смотрю.
 Кэти помахала ему с берега рукой и снова села, приготовившись к представлению.
 — Джейми, спасибо, что обратил мое внимание на Робби, но вообще-то ябедничать некрасиво. Понял?
 Худенький мальчик, темноволосый и темноглазый, казался немного растерянным, но, робко улыбнувшись, ответил:
 — Да, мэм.
 Каждое лето в лагере оказывался кто-нибудь один, кто трогал Кэти больше остальных. Нынешним летом им оказался Джейми. Он был самым младшим, неуклюжим, замкнутым. Занятия спортом давались ему с трудом, и, когда дети делились на команды для состязаний, его обычно выбирали последним. Он был тихим, серьезным и очень застенчивым. Однако Джейми оказался страстным любителем чтения и самым способным художником в группе. Его темные живые глаза в первый же день растопили сердце Кэти, и, хотя она очень старалась этого не показывать, она питала несомненную слабость к Джейми.
 Она встала и подошла к воде. Опустившись на песок, она скинула теннисные туфли и носки и шагнула в холодную воду. Набрав пригоршню воды, выплеснула на уставшие мышцы ног. И тут почему-то в голове возник незваный образ Эрика Гуджонсена.
 В жизни двадцатипятилетней Кэтлин было много поклонников, иногда она воображала, что влюблена в кого-то, но она никогда не хотела вступать с ними в близкие отношения. А может, она подсознательно избегала этого?
 Визг и смех вернули ее в настоящее, и Кэти поспешно взглянула на наручные часы. Десять минут пятого!
 Она засвистела в серебряный свисток, висевший у нее на шее на голубом шнурке. С недовольными возгласами дети выбрались на галечную отмель и стали надевать спортивные тапочки. Они переоденут купальники и плавки в кабинках и оставят их сушиться на солнце, а после прогулки заберут с собой. Дети расставались с купанием очень неохотно. Кэти поспешила надеть теннисные туфли и построила свою группу в относительно ровную цепочку, готовую подниматься на гору к лагерю.
 Затянув песню с бесконечным количеством куплетов, они начали взбираться по склону. Кэти никогда не уставала восхищаться красотой этих мест. Дорога из красного гравия, ведшая к «Горному», пылила и дышала жаром, но даже это не могло умалить восхитительного очарования здешнего ландшафта. Организаторы лагеря мудро поступили, почти не коснувшись дикой окрестной природы. Для детей, живших в приютах в больших городах, жизнь в лагере была единственной возможностью приобщиться к живой природе, которой они были лишены среди каменных и бетонных джунглей.
 В Озарксе все времена года были хороши, но в этом году после необычно дождливой весны в горах дубы, сикаморы, вязы и ели зеленели ярче обычного. Многие деревья были увиты диким виноградом, а землю покрывала поразительно пышная и густая трава.
 Кингс-ривер плавно струила свои воды и была такой прозрачной и чистой, что просматривались камешки, лежащие на дне.
 Как же Кэти все это любила! Любила горы, деревья, людей, живущих здесь на фермах или ранчо, любила эту сельскую простоту.
 Их жизнь совершеннейшим образом отличалась от жизни самой Кэтлин в Атланте, жизни, полной частых стрессов и неослабного напряжения. Будучи дилером модной одежды огромного магазина, молодая женщина должна была постоянно принимать решения. Она закупала товар сразу для нескольких отделов — одежду для подростков, женскую спортивную одежду, вечерние платья, пальто, платья для коктейля, строгие деловые костюмы.
 Но, хотя Кэтлин безумно уставала, она любила свою работу. Друзья и знакомые были поражены, когда в начале этого лета она подала в отставку.
 — Кэти, а что Элисон мне ножку подставляет все время! Она нарочно, я знаю! — Очкастая Грейс обиженно засопела.
 Мгновенно очнувшись от раздумий, Кэтлин автоматически произнесла:
 — Элисон, а если тебе подставить ножку? Немедленно прекрати.
 — Она первая начала, — возразила девочка.
 — Тогда почему бы тебе не подать пример и не подставить другую щеку?
 — Хорошо.
 Солнце нещадно жгло спину Кэти, и, когда вдали показались вытесанные из кедра ворота «Горного», она промокнула футболкой струйку пота, скатившуюся в ложбинке между грудей.
 Дети расшалились, и наступило самое время передохнуть. Мальчики и девочки разошлись по своим палатам.
 — Прежде чем прозвенит звонок на ужин, каждый должен принять душ. Позже мы снова встретимся. Лэс, перестань толкать Теда.
 Кэтлин проследила, чтобы дети спокойно разошлись по местам, а затем направилась к домикам для персонала. Благодаря положению, занимаемому ею в правлении лагеря, она имела право на отдельное помещение. Войдя к себе в комнату через раздвижную дверь, она немедленно включила вентилятор.
 Совершенно измученная, она рухнула на кровать и расслабленно замерла, словно тряпичная кукла.
 Усилием воли Кэтлин заставила себя глубоко дышать и вскоре почувствовала, как жар и усталость потихоньку начали уходить из ее тела. Она прикрыла глаза и невольно перенеслась мыслями в свой шумный магазин в Атланте.
 Мистер Мэйсон, рассерженный и расстроенный, пожелал узнать о причине ее внезапной отставки. Однако сказать ему правду Кэтлин не решилась. Она не призналась в том, что больше не сможет работать с Дэвидом Россом.
 Дэвид ведал всей бухгалтерией «Мэйсонс», начиная от закупки электрических лампочек и заканчивая огромными расходными ведомостями. Он строго придерживался субординации, но за пределами офиса вел себя вполне приятно и добродушно. Кэтлин с удовольствием пила с ним кофе в перерывах, они даже несколько раз вместе завтракали — вместе с другими коллегами, а то и вдвоем.
 Скоро завтраки стали более интимными, «случайные встречи» более частыми, а нечаянные прикосновения более продолжительными. Вначале Кэтлин казалось, что его увеличивающийся интерес к ней существует только в ее воображении, но потом поняла, чтб Дэвид вполне серьезно настроен, а голодный блеск в его глазах при каждом брошенном на нее взгляде вовсе ей не чудится.
 Кэтлин немедленно остудила свою симпатию к Дэвиду и дала ему решительный отпор. Росс был очень умным, очень симпатичным и, увы, очень женатым. У него было трое детишек, английский пудель, привлекательная жена и дом в пригороде Атланты.
 Она перевернулась на живот на своей узкой кровати и уткнулась лицом в подушку, вспомнив последнюю вртречу с Дэвидом.
 Это произошло в конце долгого утомительного рабочего дня. Кэтлин ужасно устала. Она вскрывала коробки с пришедшим товаром, вынимала и сверяла его с приходными ордерами. Магазин уже час как закрылся, все служащие давно разошлись по домам.
 Дэвид вошел в ее кабинет и закрыл за собой дверь. Он ослепительно улыбнулся и, опершись на широко расставленные руки, наклонился над ее столом. Его голова почти касалась ее.
 — Поужинаем вместе? — четким, как бухгалтерские книги, голосом спросил он.
 — Не сегодня, — улыбнулась она. — Денек еще тот, и я страшно устала. Пойду домой, приму ванну и завалюсь спать.
 — Ты должна есть, хотя бы иногда, — настаивал он.
 — Кажется, в холодильнике завалялся кусок колбасы.
 — Звучит не очень-то аппетитно.
 Она весело рассмеялась, пожалуй, даже слишком весело.
 — Что ж, значит, такой у меня сегодня ужин.
 Кэтлин достала из ящика стола сумочку, встала и направилась к вешалке у двери, где висел ее пиджак. Но ее руку, протянувшуюся к вешалке, остановил Дэвид. Он развернул ее так, что они оказались лицом к лицу, вырвал сумочку, положил ее на стол и обхватил Кэтлин за плечи.
 — Причина твоего отказа не в том, что ты устала, верно?
 — Да. — Она спокойно смотрела ему прямо в глаза.
 — Так я и думал. — Он осторожно коснулся пальцами ее щеки. — Кэтлин, не секрет, что ты мне очень нравишься. Более чем нравишься. Почему же ты не хочешь хотя бы поужинать со мной?
 — Ты знаешь почему, Дэвид. Это тоже не секрет. Ты женат.
 — Неудачно.
 — Сожалею, но меня это не касается.
 — Кэтлин, — хрипло проговорил он и привлек ее к себе.
 Она отпрянула, но не смогла вырваться из его крепких рук. Решив попробовать по-другому, он спросил:
 — Если бы я не был женат, ты согласилась бы встречаться со мной?
 — Это спорный вопрос. Ты…
 — Знаю, знаю. Но если бы я не был женат, согласилась бы?
 Его глаза недвусмысленно требовали ответа, и, как всегда, Кэти предпочла сказать правду.
 — Ты очень привлекательный мужчина, Дэвид. Если бы ты не был женат, я согласилась бы…
 Не успела она договорить, как он заключил ее в объятия. Он сжал ее, словно клещами, и грубо припал к ее губам.
 Целоваться он умел. На мгновение Кэтлин поддалась его мощному натиску, его страстным губам, призывавшим ее ответить на поцелуй. Почти неосознанно она приоткрыла губы, и его настойчивый, жадный язык оказался внутри ее рта. Рука его скользнула по ее спине к бедрам и крепко сжала их.
 Кэтлин отчаянно начала отпихивать от себя Дэвида. Сделала несколько тщетных попыток ударить его кулаками по спине. Потом уперлась ладонями ему в плечи и изо всех сил оттолкнула от себя, одновременно ударив его носком туфли по лодыжке. Он отпустил ее.
 Глаза его горели похотливым блеском, грудь вздымалась от возбуждения. Он шагнул к ней, но жесткое выражение ее лица и ледяной взгляд зеленых глаз остановили его. Дэвид понял, что зашел слишком далеко.
 — Не подходи ко мне, — произнесла она сдавленным голосом. — Если ты еще раз дотронешься до меня, я официально обвиню тебя в сексуальном домогательстве.
 — Чушь. Даже если ты осмелишься на такое, кто тебе поверит? Масса людей видели нас вместе. Ты делала мне авансы. Я только сделал ответный шаг. Все очень просто.
 — Какое уж тут «просто», если ты не можешь отличить дружескую симпатию от «авансов»! Мы — коллеги. И все.
 — Сейчас — коллеги…
 — Сейчас и всегда, мистер Росс.
 Он фыркнул и поправил сбившийся на сторону галстук.
 — Там посмотрим.
 Дэвид ушел, но Кэтлин знала, что передышка эта временная. Возможно, он обдумывает план следующей атаки. Она присела за свой стол и закрыла лицо руками. Что же делать?
 Черт побери, он прав: она не станет обвинять его в сексуальном домогательстве. Может, ей и удалось бы чего-нибудь добиться, но сколько усилий, времени и энергии для этого потребуется! Даже если Кэтлин победит, ей все равно придется продолжать работать в «Мэйсоне», а она в последнее время стала все острее ощущать, что в работе наметился застой и она превращается в рутину. А Кэтлин хотела идти в ногу с прогрессом и использовать в своей работе новейшие тенденции моды.
 Дэвид Росс стал последней каплей, заставившей Кэтлин принять непростое решение: оставить спокойное благополучное существование ради нового и неизведанного.
 По крайней мере, так она себе тогда говорила. Вместо того чтобы бороться с трудностями, она предпочла от них бежать. Побег, уход — избранный ею способ самообороны, еще с тех пор, как в детстве она потеряла родителей. Некоторые вещи в этой жизни были так ужасны, что не оставалось ничего другого, как бежать от них.
 По необъяснимой причине перед ее глазами вновь возник Эрик Гуджонсен. Его самоуверенное лицо слишком уж напоминало Дэвида Росса. Все мало-мальски симпатичные мужчины ведут себя одинаково. Неужели они полагают, что красивая внешность дает им особые привилегии? Неужели они и вправду считают, что любая женщина мечтает лечь с ними в постель? Отдаться их опытным рукам и губам?..
 Кэтлин намеренно не стала обращать внимание на участившийся пульс и легкое покалывание в эрогенных зонах. Мимолетно мелькнула мысль: «Интересно, что чувствуешь, когда целуешься с усатым мужчиной? К дьяволу!» Кэти резко оборвала себя, поднялась с кровати и пошла в ванную.
 Приняв прохладный душ с увлажняющим гелем, она вытерлась полотенцем и растерла тело лосьоном. Сняла резинку, державшую хвост, и принялась яростно расчесывать волосы. Сначала Кэти решила оставить их распущенными, но потом передумала. Даже после того как солнце скрылось за горами, все равно было довольно жарко. Кэти собрала волосы в хвост на затылке и перевязала голубой лентой. Влажные после душа локоны, обрамлявшие лицо, соблазнительно оттеняли сиявшую свежестью кожу.
 Обычно в лагере она не употребляла много косметики. Веснушки на носу и высокие скулы выгодно подчеркивали абрикосовый цвет ее лица и блеск каштановых волос. Кэти положила немного румян на щеки, зачерпнула мизинцем чуточку блеска для губ с ароматом персика. Потом слегка тронула тушью ресницы и на этом закончила свой макияж.
 Она надела кружевные бикини — единственную роскошь, которую позволяла себе во время работы в лагере, поверх натянула форменные шорты. Обычно к ужину она меняла футболку на блузку. «Вот бы хоть раз принарядиться как следует», — уныло подумала она.
 Когда раздался звонок, призывающий к ужину, Кэти уже шла по направлению к шумной столовой. Еда была единственной вещью, за которой дети соглашались стоять в очереди. Кэтлин пристроилась в хвост у двери.
 — Привет, Кэти, — поприветствовал ее один из вожатых.
 Майк Симпсон был крепким жилистым парнем, он учился на преподавателя физкультуры в Арканзасском университете. Его огромный рост ничуть не мешал ему быть весьма обходительным и обращаться с детьми крайне терпеливо.
 — Привет, Майк, — ответила Кэтлин, стараясь перекричать галдящих детей, нетерпеливо ожидающих, когда можно будет ворваться в столовую.
 — Гаррисоны просили, чтобы перед ужином ты зашла к ним. Они тебя ждут.
 — Хорошо, спасибо, — бросила через плечо Кэти, спускаясь по лестнице.
 Сзади она услышала, как Майк сказал:
 — Очень смешно. Где этот умник, который меня ущипнул?
 Вопрос вызвал взрыв хохота.
 Все еще улыбаясь, она толкнула дверь домика, где располагался административный офис лагеря «Горный».
 — Это ты, Кэтлин? — крикнула Эдна Гаррисон, прежде чем дверь полностью отворилась.
 — Да, — отозвалась Кэти.
 Она миновала кабинет и вошла в квартиру, где жили Гаррисоны.
 — Заходи, дорогая. Мы тебя ждем.
 Кэти замерла в дверях, встретившись взглядом с Эриком Гуджонсеном. Он поднялся с дивана, на котором сидел.
 — Познакомьтесь: Кэтлин Хэйли, Эрик Гуджонсен, — сказала Эдна. — Эрик — оператор с Ю-би-си. А Кэтлин — один из членов нашего правления. Просто не знаю, что бы мы без нее делали.
 — О, мы уже встречались с мисс Хэйли. Сегодня днем мы наткнулись друг на друга.




 2


 Кэтлин едва сдержалась, чтобы не ударить по его наглой роже. Только ради своих друзей она вежливо произнесла:
 — Здравствуйте, мистер Гуджонсен.
 — Проходи, Кэти, садись, — пригласил Би Джей. — Мистер Гуджонсен расспрашивает про «Горный», а я ему говорю, что лучше всех про устройство лагеря можешь рассказать только ты, ведь ты посещала его, еще будучи ребенком. Сейчас пойдем ужинать.
 Эдна и Би Джей занимали два единственных кресла, поэтому Кэтлин ничего не оставалось, как сесть рядом с Эриком на диван.
 — Как прошел день, Эдна? — спросила она.
 Эта супружеская пара была ей дорога, как родители. В свои шестьдесят муж и жена были полны сил. Они искренне любили сирот, проживавших каждое лето в лагере, и нежно заботились о них.
 Кэти никогда не думала о Гаррисонах по отдельности, они до смешного походили друг на друга. Оба были коротенькими и толстыми. И карие глаза Эдны, и серые глаза ее мужа смотрели одинаково открыто и дружелюбно. Оба имели твердую, целеустремленную походку, а во время разговора жестикулировали совершенно одинаково.
 Кэти была уверена, что ни у одного из супругов в голове никогда не возникало недобрых мыслей. Во всем они старались найти только хорошее. Сейчас Кэти вдруг пришло в голову, что нет ничего удивительного в этой похожести друг на друга — ведь супруги прожили вместе более сорока лет.
 — В одном из домиков протекает труба, я сегодня с ней возился, — рассказывал Би Джей. — Думаю, я сэкономил на плате водопроводчику. Через день-другой узнаем. — Он хихикнул.
 — Спасибо, дорогой, — погладила его по коленке Эдна. — Завтра попробуешь починить сломанный кондиционер.
 — Вот видите, Эрик? — беспомощно развел руками Би Джей. — Они никогда не бывают довольны.
 — Ах ты! — воскликнула Эдна, шутливо ткнув мужа в плечо. Потом обернулась к оператору, с явным удовольствием наблюдавшему за семейной сценой. — Эрик, впервые Кэтлин приехала в наш лагерь, когда ей было четырнадцать. Не хочу смущать тебя, Кэти, но мне кажется, Эрику следует знать твою историю.
 Ее добрые глаза обеспокоенно посмотрели на Кэтлин, но улыбка молодой женщины успокоила Эдну.
 — Да. О лагере «Горном» я всегда рассказываю с удовольствием.
 Кэтлин заставила себя взглянуть в лицо Эрику, Диван был маленький, они сидели слишком близко, и ей это было неприятно. Мужское начало, столь явно в нем присутствующее, действовало на нее, странно щекоча нервы.
 — Мои родители утонули, когда мне было тринадцать лет. Родственников у меня не осталось, братьев и сестер тоже. Друзья из нашего прихода поместили меня в сиротский приют в Атланте. Он считался самым лучшим в стране. Но поскольку я росла единственным ребенком в семье, мне было трудно приспособиться к новой жизни. Училась я довольно хорошо, но тогда «съехала». Я стала агрессивной, можно сказать, хулиганкой.
 Би Джей засмеялся, но немедленно стих, когда Эдна укоряюще взглянула на него.
 — Летом приют отправил меня сюда. Одна мысль о летнем лагере приводила меня в ужас, впрочем, я тогда пугалась всего нового. Я считала, что абсолютно все относятся ко мне несправедливо. Но в то лето моя жизнь совершенно переменилась.
 Голос ее предательски задрожал от нахлынувших чувств, и Кэти дрожащими губами улыбнулась Гаррисонам.
 — Би Джей и Эдна не позволили мне разрушить мою собственную жизнь горечью и ненавистью. Они снова научили меня любить, подарив мне свою любовь тогда, когда я меньше всего ее заслуживала. Потихоньку из раненого зверька я снова стала превращаться в человеческое существо. Вот почему я чувствую, что никогда не смогу отплатить за их доброту.
 — Ты уже тысячу раз заплатила сполна, Кэтлин. — Эдна глазами, полными слез, посмотрела на Эрика. — Видите ли, мистер Гуджонсен, с тех пор Кэтлин приезжала в наш лагерь каждое лето, пока не выросла. Потом, когда она училась в колледже, мы попросили ее поработать вожатой. Поскольку она сама прошла через тяготы и разочарования, подобно нашим подопечным, она как никто умеет находить с ними общий язык. Она совершает чудеса даже с самыми неуправляемыми детьми. Когда открылась вакансия в Совете директоров, мы пригласили Кэтлин. Она отнеслась к предложению без энтузиазма, но мы настояли. И никто не остался в проигрыше. В прошлом году она сама добыла денег на кондиционер для столовой и устройство двух баскетбольных площадок.
 Кэтлин густо покраснела оттого, что считала это незаслуженной похвалой. Неловкость ее увеличилась, когда она подняла глаза и увидела, что Эрик пристально смотрит на нее.
 Заметив ее смущение, он отвернулся и обратился к хозяевам:
 — Я хотел бы побольше узнать о ваших достижениях, но сейчас я страшно проголодался. Может, продолжим беседу в столовой?
 — Юноша читает мои мысли! — воскликнул Би Джей и, весело хлопнув себя по коленкам, встал.
 — Вряд ли нам удастся продолжить беседу в столовой, Эрик, — предупредила Эдна. Она без церемоний назвала его просто по имени. — Наша столовая абсолютно непригодна для серьезных разговоров.
 Он рассмеялся, взял Кэтлин под руку и повел к двери.
 — Неважно. В любом случае, я хочу попробовать уловить дух лагеря.
 — О, если вам нужен дух, то вы направляетесь в самое правильное место, — расхохотался Би Джей.
 — Не нарушу ли я ваши правила, если возьму с собой камеру? — спросил Эрик.
 — Нет, конечно, — ответила Эдна. — Пока вы здесь, вы будете устанавливать свои правила.
 — Спасибо, миссис Гаррисон.
 — Эдна, — поправила она.
 Его лицо озарила такая широкая улыбка, что впору было помещать ее на обложку журнала.
 — Эдна. Я только сбегаю к машине и через минуту присоединюсь к вам. Займите мне местечко в очереди, Би Джей.
 — А как же! Кэтлин, может, ты проводишь Эрика, чтобы он не заблудился?
 Кэти хотела было возразить, но побоялась показаться невежливой. По какой-то причине ей не хотелось оставаться с ним наедине. Может быть, ее раздражало его сходство с Дэвидом Россом. Или же, как предположил тогда сам Эрик, она с недоверием относится к журналистам. В лагере никаких закулисных махинаций нет, и, поскольку «Горный» ей дорог, Кэтлин не может примириться с тем, что кто-то чужой будет рыскать здесь в поисках чего-нибудь жареного.
 — Только вы поторопитесь, а то еда может закончиться. Добавок пока никому давать не будем, но вы все же не задерживайтесь, — предупредила Эдна.
 Пожилая пара рука об руку двинулась к столовой.
 — Где ваша машина? — поинтересовалась Кэтлин.
 — Припаркована у моего домика.
 Она развернулась и пошла по тропинке к гостевому домику.
 Он располагался совсем близко, но, подойдя к машине, Кэтлин совсем запыхалась. Эрик, кажется, сообразил, что Кэтлин рядом с ним чувствует себя не в своей тарелке. Когда он поднимал дверцу багажника, Кэтлин заметила спрятанную в усах усмешку.
 Он открыл черную пластмассовую коробку, вынул видеокассету и вставил ее в камеру. Кэтлин никогда еще не видела вблизи профессиональную камеру и, к собственному удивлению, была заинтригована.
 — Вы можете понести это? — Эрик кивком головы показал на длинный металлический цилиндр с ручкой.
 — Конечно.
 Попытавшись поднять цилиндр, она чуть не вывихнула руки. Кэти и в голову не пришло, что он может оказаться таким тяжелым.
 — Что там?
 — Тренога.
 — Она весит тонну!
 — Да, я знаю. Вот почему я попросил вас понести ее. — Он подмигнул. — Кроме того, я никому не позволяю касаться моей камеры.
 Одной рукой он ловко опустил крышку багажника, и они отправились в обратный путь. По дороге они не разговаривали. Кэтлин вряд ли вымолвила бы слово, даже если бы захотела. Под тяжестью треноги она могла только пыхтеть.
 Эрик галантно распахнул перед ней дверь столовой. Кэтлин испепеляюще взглянула на него и, споткнувшись, ввалилась в зал. Их встретило гудение двух сотен детских голосов.
 — Куда бы мне все это поставить? — спросил Эрик, оглядывая помещение.
 — Вопрос сформулирован неточно, мистер Гуджонсен, — едва выдохнула Кэтлин.
 — Ай-яй-яй, мисс Хэйли.
 — Вот сюда, — перебила Эдна готовящуюся дать достойный отпор Кэти. — Эрик, почему бы вам не положить ваше оборудование на приступку? Здесь его никто не тронет. Берите скорее еду и садитесь к нам за стол. Сегодня здесь чуть тише, чем обычно.
 Эрик забрал у Кэти цилиндр и поставил его и камеру туда, куда показала Эдна.
 — Пошли? — Потирая руки, Эрик кивнул в сторону раздаточной ленты.
 — Конечно, — холодно отозвалась Кэтлин. — Думаю, вас приятно удивит еда в нашей столовой: она едва ли не лучше домашней стряпни.
 — Сейчас я готов съесть что угодно. Сегодня у меня и крошки во рту не было.
 — Следите за фигурой? — едко поинтересовалась она.
 — Нет, — глаза его сверкнули. — Но было бы чертовски занятно последить за вашей.
 Она прикусила язык, не желая ввязываться с ним в беседу на подобные темы.
 Кэтлин вынуждена была познакомить его с женщинами, хозяйничавшими на кухне. Это они три раза в день кормили вкуснейшими блюдами детей и персонал лагеря «Горный». Большинство из них годились Эрику в матери, но они буквально залучились от удовольствия, когда он принялся нахваливать их стряпню.
 Эрику и Кэтлин положили на тарелки тушеного мяса и овощей, пока они двигались вдоль раздаточной линии. Кэтлин потянулась за стаканом мятного чая со льдом, когда Эрик вдруг поймал ее руку и потянул носом воздух.
 — Чувствуете, пахнет персиком?
 Персиком? Ее блеском для губ? Она подавила импульсивное желание облизать губы. Эрик внимательно ее оглядывал, стараясь увидеть нечто неуловимое.
 — Персиком? — невинно переспросила она, — А-а, вот ваш персик. Персиковый мусс на десерт, — с облегчением добавила она.
 — Прекрасно. Я люблю персики.
 Странно, но Кэтлин уловила в его голосе некую угрозу.
 Они подошли к столу, предназначенному для взрослых, где уже сидели другие вожатые и Гаррисоны. После того как его всем представили, Эрик сразу же извинился, если в первые дни он не сможет вспомнить чье-нибудь имя.
 Ел он с аппетитом, однако умудрялся вежливо отвечать на обращенные к нему вопросы. Кэтлин с удивлением обнаружила, что женщины уделяют ему чересчур уж много внимания, однако Эрик разговаривал со всеми одинаково дружелюбно, невзирая на то, сидела перед ним дурнушка или красавица.
 «Настоящий дамский угодник», — с неодобрением подумала она.
 — Расскажите нам о себе, Эрик, — попросил Би Джей с набитым картофелем ртом.
 — Да вообще-то рассказывать нечего, — он скромно пожал плечами.
 — Ладно вам, Эрик, мы все прекрасно знаем, что вы — довольно заметная фигура в вашей профессии. Разве вы не работали в Азии?
 — Да. Я выполнял кое-какие задания в Саудовской Аравии во время операции «Буря в пустыне».
 — Ваша жизнь подвергалась опасности? — спросила одна молоденькая вожатая, затаив дыхание.
 — Бывало разок-другой. — Эрик улыбнулся. — Но обычно я снимаю вполне заурядные вещи.
 Как ни старались слушатели, им так и не удалось заставить его рассказать какую-нибудь леденящую кровь историю, хотя они были уверены, что кое-что с ним, безусловно, приключалось. Еще до его приезда в лагерь из разговора с телевизионным начальством Эдна узнала, что Эрик Гуджонсен — один из лучших репортеров, способных превратить самый заурядный или, напротив, самый необыкновенный репортаж в трогающую душу историю.
 Перекусив, Эрик встал.
 — Я бы хотел немного поработать, пока дети находятся в относительном покое.
 — Прекрасная идея, — согласился Би Джей. — От нас требуется какая-нибудь помощь?
 — Нет, просто ведите себя как обычно. Надеюсь, мне удастся не привлекать их внимания. Я хочу, чтобы они вели себя естественно. Мне только нужен мой помощник.
 Кэти не поняла, что он говорил о ней, только увидела, что все замолчали и смотрят на нее.
 — Это вы обо мне? — удивленно переспросила она.
 — Если вы ничего не имеете против. Поскольку вы уже разбираетесь в моем оборудовании.
 — Но я всего лишь…
 — Прошу вас, Кэтлин, у нас мало времени, — перебил ее Эрик.
 Она увидела, что все выжидательно смотрят на нее, и поняла, что ей ничего не остается, как следовать за ним.
 — Чего вы добиваетесь? — шепотом спросила она, когда они пересекали огромный зал столовой. — Я ничего не понимаю в вашем оборудовании.
 — Конечно, но вы мне в любом случае нужны.
 Они подошли к небольшому возвышению, которое Би Джей обычно использовал в качестве трибуны, когда делал какое-нибудь важное сообщение. Эрик достал камеру, приладил ее на правом плече и прильнул глазом к видоискателю. Кэтлин заметила, что левый глаз он не закрыл.
 — Постойте-ка минуточку спокойно, — попросил он, поворачиваясь к ней.
 Кэти с ужасом увидела, что объектив находится всего в нескольких сантиметрах от ее груди, а сам оператор подкручивает какие-то линзы.
 — Какого… — Кэтлин потрясенно отпрыгнула назад.
 — Стойте спокойно, я сказал. — Свободной рукой он подтолкнул ее на прежнее место.
 — Значит, вот что вам от меня нужно? Вижу, вы находите это весьма забавным, но я так не считаю.
 Эрик отвел от глаза видоискатель и устало посмотрел на Кэтлин.
 — Я просто использую вашу белую блузку для установки баланса цветности.
 — Что это значит? — чуть спокойнее, но все еще с подозрением поинтересовалась она.
 — Это значит, — медленно и терпеливо начал объяснять он, — что в камеру встроен экспонометр. Каждый раз перед началом съемки я должен проверить уровень освещенности и баланс цвета, направив камеру на что-нибудь идеально белое. Клянусь, мои намерения относительно вашей блузки были чисты и благородны.
 — Почему вы не воспользовались скатертью?
 Эрик криво усмехнулся.
 — Я сказал, что я благородный человек. Но я же не дурак.
 Кэтлин протиснулась мимо него и пошла обратно к столу. Когда она уселась на свой стул, Би Джей спросил:
 — Ну как, все в порядке? Эрик начал снимать?
 — Думаю, да, — пробормотала она, не уточнив, что ей глубоко наплевать, чем там занимается мистер Гуджонсен.
 Следующие полчаса она болтала с вожатыми и намеренно не смотрела в сторону Эрика, которому, несмотря на его внушительные размеры, удалось сделаться совершенно незаметным. Он двигался с камерой, снимал, как дети едят, разговаривают, подшучивают друг над другом. Закончив, он громко свистнул, привлекая всеобщее внимание. Его густой голос можно было расслышать в самом дальнем конце комнаты.
 — Меня зовут Эрик. Кто хочет посниматься для телевидения?
 Реакция последовала оглушительная. Кэтлин почувствовала мрачное удовлетворение, когда подлетевшие к Эрику дети стали требовать поснимать все их идиотские кривляния. Однако оператор и не думал сопротивляться натиску.
 Следующие полчаса он разрешил детям валять дурака перед камерой. Потом решительно закончил съемку, поставил камеру на прежнее место и вернулся к столу персонала, вытирая рукавом градом катившийся пот.
 — Вы либо святой, либо мазохист, — смеясь, сказала Эдна. — Зачем вы подвергли себя этой пытке?
 — Я уже давно понял, что нет ничего более пугающего, чем направленный на тебя объектив камеры. Даже у самых нахальных язык прилипает к нёбу, а движения становятся скованными. Поэтому я позволил детям вести себя по-дурацки, чтобы у них не было мистического ужаса перед камерой. А завтра вечером я покажу им все это по видео. Надеюсь, съемки перестанут казаться им чем-то необыкновенным, и они попросту перестанут меня замечать. Это единственный способ заставить их вести себя естественно.
 — Вы зарываете свой талант в землю, мой мальчик, — сказал Би Джей. — Вам следовало бы стать детским психологом.
 Прозвенел звонок, возвещающий, что пора идти спать. Дети нестройно пожелали спокойной ночи, и постепенно толпа разошлась, оставив Гаррисонов, Кэтлин и Эрика в столовой.
 — Эрик, поднимаемся мы рано, — предупредила Эдна. — Завтрак — в семь тридцать.
 — Я буду на месте вовремя. Как вы думаете, кто-нибудь из женщин с кухни заварит мне кофе в термос, чтобы я мог взять его с собой?
 — Ну, конечно, — заверил его Би Джей. — Какой вы предпочитаете?
 В темноте было видно, как сверкнула белозубая улыбка.
 — Чернее дегтя и горячее преисподней.
 Би Джей хлопнул его по плечу и рассмеялся.
 — Вы мне нравитесь все больше и больше, мой мальчик. Пошли, дорогая, я устал.
 Эдна встала.
 — Кэтлин, отдаю Эрика тебе на попечение, поскольку ты знаешь о лагере больше, чем кто-либо другой. Следующие несколько дней он будет заниматься твоим отрядом. Есть возражения?
 Последовало неловкое молчание, нарушаемое только треском цикад. Кэтлин вовсе не привлекала мысль оказаться под прицелом камеры.
 — Кэтлин? — недоуменно нарушила тишину Эдна.
 — Нет, возражений у меня нет. Я просто размышляла… что интересного мы можем устроить.
 — У меня есть кое-какие идеи, — заметил Эрик. — Я составил примерный сценарий. Он в машине. Пойдемте, я дам вам его почитать. А завтра мы обсудим, разумны ли мои предложения.
 — Отличная мысль, — улыбнулся Би Джей. — А мы по-стариковски пойдем спать. Да, Эдна?
 — Да. Спокойной ночи.
 — Спокойной ночи, — хором отозвались Кэти и Эрик.
 Гаррисоны исчезли.
 Темнота была — хоть выколи глаза. Здесь, в горах, ее не нарушали огни большого города, лишь в бездонном небе сияли звезды, о которых забываешь, когда вокруг слишком много электрических огней.
 Кэтлин вздохнула про себя, но ничем не показала, что рассержена. Эрик только обрадуется, поняв, что она огорчена. Она уверенно шагала рядом с ним в темноте и едва сдержалась, чтобы не хихикнуть, когда он приглушенно выругался, ударившись головой о низкую ветку.
 Он нес камеру и треногу, но она заметила, что дыхание его остается ровным. «Очевидно, привык к нагрузкам. Ну, ничего, посмотрим, как ты поведешь себя завтра», — подумала Кэти, уже придумавшая испытание, которое покажет, кто крепче и выносливее.
 — Я открою машину, чтобы у нас был свет, — сказал Эрик и распахнул переднюю дверцу своего «блэйзера». — Кажется, сценарий где-то здесь, — пробормотал он, заглядывая внутрь. С заботливостью матери, укладывающей младенца, он положил камеру в специальную сумку, обитую изнутри чем-то мягким. Потом выпрямился и посмотрел на Кэтлин.
 Прежде чем она осознала, что он намерен сделать, Эрик положил руки ей на плечи и притянул ее к себе. Нагнув голову, он провел языком по ее нижней губе, а потом поцеловал — быстро и страстно.
 — Что это вы, черт возьми, делаете? — потрясенная, закричала Кэти.
 — По-моему, это очевидно.
 — Мне это не нужно и не интересно, мистер Гуджонсен. И если бы эта съемка не значила так много для нашего лагеря, я велела бы вам отправляться ко всем чертям. А я вместо этого обязана оказывать вам всяческое содействие.
 — Я именно так и думал. Персики!
 — Где ваш чертов сценарий?
 — А его нет. Я соврал. Мне просто хотелось оказаться с вами наедине в этой кромешной тьме.
 Кэтлин развернулась и молча зашагала обратно.
 То ли с вызовом, то ли в радостном предвкушении он крикнул ей вслед:
 — Завтра утром увидимся!




 3


 Следующий день начался не слишком вдохновляюще. Кэтлин почти не спала ночью, и дурное расположение духа ничуть не улучшилось, когда первым, кого она увидела за завтраком, оказался Эрик. Он улыбался, дурачился с детьми, заигрывал с вожатыми и выглядел отдохнувшим и довольным.
 Обычно Кэти позволяла себе утром съесть несколько свежеиспеченных воздушных печений, однако сегодня вместо печенья она могла с тем же успехом жевать картон. Чисто механически она съела завтрак, закончив его кофе со сливками. Аромат жареного бекона и яиц не вызвал у нее ни малейшего аппетита. Вчера вечером весь мир для нее словно прокис, и виноват в этом был Эрик Гуджонсен. Она ненавидела его за это. Она оставила любимую работу, чтобы избавиться от бесцеремонного внимания мужчины, непомерно раздутого от самовлюбленности. Сейчас ей казалось, что Дэвид Росс — просто-напросто дилетант по сравнению с этим оператором.
 Только в самом дальнем уголке сознания Кэтлин осмелилась себе признаться, что этот поцелуй оказал на нее сильное воздействие. Он был быстрым, почти шутливым, но весьма впечатляющим. Когда кончик его языка тронул ее губы, волна удовольствия пронзила все ее тело и оставила после себя зияющую пустоту.
 Сейчас, тайком глядя на Эрика из-под полуопущенных ресниц, Кэтлин призналась себе, что, по сути дела, играла с ним в поддавки. Все ее поступки с первого момента их встречи были защитной реакцией на его мужское обаяние. Очевидно, поэтому Эрику так нравилось дразнить ее.
 Твердо решив, что не позволит ему больше себя провоцировать, Кэтлин составила план на день. Она — самостоятельная, независимая женщина, и к концу дня он поймет это. А что касается их дальнейших отношений, что ж — она будет разговаривать с ним очень вежливо, очень официально и очень холодно, а на его двусмысленную болтовню будет реагировать спокойно и снисходительно.
 Приняв решение, она встала, взглянула на наручные часы и свистнула в свисток, висящий у нее на шее.
 — Четвертый отряд, встречаемся на улице. Живенько!
 Кэтлин самой понравилось, как твердо и уверенно прозвучал ее голос. Выйдя на улицу, она столкнулась нос к носу с Эриком. Он немедленно вытянулся по струнке и четко отсалютовал, вызвав смех собравшихся детей:
 — Явился для дальнейшего прохождения службы, сержант!
 Проглотив рвавшийся наружу ядовитый ответ, Кэти вежливо спросила:
 — У вас имеется все, что нужно?
 — Да, я готов, — торжественно отрапортовал он.
 «Это ты так считаешь», — мысленно ответила ему Кэтлин. Вслух же сказала:
 — Тогда пошли.
 Она приготовилась провести активные занятия по полной программе. Надеясь поставить мистера Гуджонсена на место, она с неудовольствием отметила, что в походе он держится молодцом. Довольно резво он взбирался вверх по крутой извилистой дороге, держа на плече камеру, готовый воспользоваться ею в любую минуту. «Как ему это удается?» — устало спросила она себя, когда отряд достиг места назначения. Обессиленная, Кэти рухнула на траву отдохнуть.
 А Эрик в это время снимал, как дети доставали свои фляги и пили жадными глотками воду, скидывали на каменистый берег надоевшие кроссовки; некоторые из них уже направились в лес в поисках новых приключений.
 Кэтлин привалилась к стволу дерева и прикрыла глаза. Их пришлось открыть, когда она услышала, как массивное тело Эрика плюхнулось рядом.
 — Ну и ну! — шумно выдохнул он и промокнул лоб носовым платком. — Вы каждый день ходите в такие походы?
 — Что, устали? — недоверчиво спросила Кэти.
 — Еще как! А вы разве нет? Если бы мне пришлось вести подобный образ жизни, я через неделю отдал бы Богу душу.
 Он улыбнулся, и она слегка усмехнулась в ответ. Может она засчитать себе это как победу?
 Вернувшись в лагерь, отряд быстро пообедал и все отправились стрелять из лука. Дети заставили и Эрика попробовать свои силы. Его результат оказался куда лучше, чем у Кэтлин, и ребята, столпившись вокруг, с благоговением следили, как он отправляет стрелы в самый центр мишени. Затем он снова поднял на плечо камеру и начал снимать, как Кэти проводит тренировку.
 К середине дня Кэтлин вынуждена была признать, что Эрик заслуживает определенного уважения. Он ни на минуту не забывал о своей работе. Камера словно являлась частью его самого, и обращался он с ней крайне бережно. Но больше всего удивило Кэтлин его отношение к детям: он был терпелив, отвечал на бесконечные вопросы, шутил, дурачился, мог отругать или утешить, ничуть не задев самолюбия ребенка.
 Кэтлин свистнула, и дети с криками и воплями побежали к реке. Наблюдая за ними, Кэти взглянула через плечо и увидела, что Эрик идет назад к лагерю. Не желая признаваться себе, что слегка разочарована, Кэти пошла вслед за ребятами.
 Под футболкой и шортами на ней было надето бикини, хотя и очень скромное. Кэти скинула форму и беззаботно кинулась в освежающую прохладу. Дети немедленно вовлекли ее в свою возню, и скоро главной задачей Кэтлин было удержать над водой голову, в то время как дети запрыгивали на нее и старались утопить.
 Наконец, с визгом и хохотом, они вняли ее мольбам о милосердии и отпустили. Кэти вышла на берег и откинула прилипшие в лицу волосы.
 И тут она увидела, что на берегу стоит Эрик в одних плавках, но с камерой на плече, и камера эта направлена прямо на нее. Она замешкалась, потом неуверенно улыбнулась и обернулась к детям, стараясь призвать их хотя бы к относительному порядку.
 Кэти остановилась на отмели и отжала мокрые волосы.
 — Я думала, вы закончили на сегодня, — прерывающимся голосом сказала она, желая только одного: чтобы он перевел куда-нибудь камеру с ее желтого купальника.
 Эрик надежно пристроил видеокамеру на плоском камне в тени большого раскидистого Дерева. Теперь, когда одежда не прикрывала его тело, было видно, как прекрасно он сложен. У Кэти дыхание перехватило. Курчавые светлые волосы, покрывавшие его грудь, плавно переходили в шелковую ленточку, исчезавшую под широким поясом его голубых плавок. Его мускулистые стройные ноги были покрыты светлым пушком, подчеркивавшим загар.
 — Я просто взял другую кассету и разделся.
 — Собираетесь купаться?
 — Да. Не могу устоять. Я совершенно выдохся. — Он махнул в сторону горы, на которую они сегодня взбирались.
 Пока он плавал, Кэти сидела на берегу. Он направо-налево швырял мальчишек, с девочками играл осторожнее, но никто из детей не мог пожаловаться, что его обошли вниманием. Даже Джейми, весь день ходивший за Эриком как привязанный, был включен в общую игру.
 Кэтлин пальцами расчесывала волосы. Они уже почти высохли, когда Эрик крикнул детям «хватит" и вылез из воды.
 — Если я пробуду здесь слишком долго, мне понадобятся витамины, — заявил он и развалился на траве.
 Она засмеялась.
 — Не волнуйтесь, не такой уж вы слабый. — И, сама не понимая почему, добавила: — Просто я хотела, чтобы вы сегодня совершенно выдохлись.
 Эрик перевернулся на бок и посмотрел на нее своими пронзительными голубыми глазами. Она, не желая встречаться с ним взглядом, с преувеличенным вниманием наблюдала за резвящимися в воде детьми.
 — Почему? — тихо и серьезно спросил он.
 — Сама не знаю. Может быть, виной тому моя инстинктивная неприязнь к тем, кто со своей камерой лезет людям в душу и радуется, когда удается снять что-нибудь пикантненькое. Я сразу решила, что вы циник, приехавший сюда снимать из-за какой-нибудь собственной мелкой выгоды. Лагерь «Горный» открыт для всех и существует только на частные пожертвования. Себе на зарплату Эдна и Би Джей берут совсем немного, а осенью и весной они работают как проклятые — набирают группы и все такое. Свою зарплату они тратят на нужды лагеря. Они считают этот лагерь для сирот собственным детищем, но они всегда готовы выслушать критику в свой адрес. А про вас я сначала подумала, что вы из этих нынешних охотников за ведьмами.
 К ее удивлению, он рассмеялся.
 — Несколько лет назад я именно таким и был.
 — Неужели?
 — Да. Я был циником. Я считал, что мир насквозь прогнил. Я, разумеется, знал, как его можно исправить, но своими соображениями на этот счет ни с кем не делился. Не хотел оказаться в одной компании с теми идиотами, которые жаждут установить всеобщую справедливость. — Он горько усмехнулся и стал пересыпать мелкие камешки из одной руки в другую.
 — А что же заставило вас поверить в несовершенство этого мира? — спросила Кэтлин. — Было время, когда я тоже так считала, но у меня есть оправдание: этот мир отобрал моих родителей.
 — В том-то и штука. У меня нет оправданий. Думаю, мною двигали незрелость и скука, а не что-нибудь осмысленное. Я — типичный представитель эгоистичного поколения. Раз уж мир вздумал лететь в тартарары, туда ему и дорога. Я же буду заботиться только о собственной персоне.
 — И благодаря чему вы изменились? Хотя, по-моему, вы по-прежнему слишком много о себе воображаете.
 — Меня послали делать репортаж об Эфиопии. Я отправился туда с твердым убеждением, что мир уродлив, и провел там шесть месяцев.
 — И что же, там вы увидели еще большее уродство?
 — Нет, — покачал головой Эрик. — Я нашел там красоту.
 — Я не…
 — Попробую объяснить, если смогу. Однажды я попал в лагерь для беженцев. Господи, Кэтлин, вы даже представить себе не можете, что существуют такие несчастья и лишения. Мы даже примерно… — Он беспомощно развел руками. — Невозможно описать словами эту разруху, эту… гниль. — Он потряс головой, словно пытался отогнать нахлынувшие воспоминания. — Однако я должен был все это снимать. Вдруг я увидел юную мать с младенцем на руках. Оба они были крайне истощены, просто ходячие мертвецы. Но, заметив, что я смотрю на нее, женщина попыталась выжать из своей груди последнюю каплю молока и вложила сосок в ротик ребенка. Она заплакала. Ребенок протянул ручку и коснулся щеки матери. Он словно утешал ее, давая понять: она сделала все, что могла, и он благодарен ей за это. — Эрик замолчал, глядя в пространство. Даже крики галдящих детей, казалось, не могли нарушить его задумчивости. — Посреди ужасающего уродства я увидел нечто прекрасное. Я не переродился в тот же миг, но я понял, что если хорошенько присмотреться, во всем можно найти хорошее. И вообще, мир стоит того, чтобы его спасти, хотя бы ради одного-единст-венного младенца.
 На Кэти эта история произвела впечатление.
 — Ваша камера может уловить сотню нюансов, недоступных невооруженному глазу. Она беспристрастна. Ей неведомы предрассудки.
 — Идите сюда, — вдруг сказал он, схватив Кэти за руку и рывком подняв ее на ноги.
 — Куда? — удивилась она. — А дети…
 — Нет-нет. Мы никуда не уйдем отсюда. Мало кто удостаивается подобной чести. Надеюсь, вы оцените это по достоинству.
 Эрик подвел ее к большому камню, на котором лежала камера. Подбоченившись, он оценивающе оглядел Кэтлин, потом перевел взгляд на тяжелую камеру.
 — Интересно, как вы это будете делать? — пробормотал он. — Если я положу камеру вам на плечо, вы же по пояс в землю уйдете.
 — Что…
 — Ага! Придумал. — Он пощелкал кнопочками, совсем как вчера вечером, когда они возвращались к машине. — Так, теперь подойдите сюда. — Он взял ее за талию и придвинул к камню так, что ее глаза оказались на одном уровне с камерой.
 — А теперь поднимитесь на цыпочки и прижмите правый глаз к видоискателю. Видите, там есть маленький монитор?
 Она сделала, как он сказал. Было трудно сосредоточиться на чем-то другом, когда его руки касались ее обнаженного живота.
 — Я вижу, но не уверена, то ли это. Он похож на черно-белый телевизор. Я думала, увижу то же самое, что и в обычной камере, — сказала она.
 — Если вы снимаете этой камерой, вы можете сразу видеть, как это будет выглядеть на телевизионном экране, за исключением цвета. Вот почему мне необходимо было установить цветовой баланс. — Он откашлялся и слегка ткнул Кэти локтем в бок. — Что вы видите? Говорите мне о каждом движении камеры.
 — Так, — неуверенно начала она. Вообще, она видела только размытый силуэт дерева, стоявшего перед ними. — Наверно, не наведен фокус, — предположила Кэти.
 — Скажите «стоп» когда надо, — проговорил он совсем рядом с ее ухом. — Я постараюсь навести фокус.
 Кэти смотрела, как ствол дерева постепенно становится все четче, наконец она смогла различить все мельчайшие детали.
 — Стоп! — крикнула она.
 — А теперь решите, куда вы хотите направить объектив. Направо? Налево? Вверх? Вниз?
 — Немного вверх, поближе к веткам.
 Эрик шагнул ближе и слегка передвинул камеру. Кэти почувствовала, как его теплая широкая грудь прижалась к ее спине. Руки его опустились ей на плечи, и он снова проделал какие-то манипуляции с линзами. Сердце Кэтлин учащенно забилось.
 — Теперь левее, — с трудом переводя дыхание, сказала она. — Так… Подождите! Вот. Здесь что-то… А-а, это паук… и паутина какая огромная! Она тянется от ветки к ветке. Паук так занят своей работой. О, Эрик, а нельзя ли поближе, я имею в виду — сделать паука крупнее?
 — Конечно. Но тогда нужно будет снова подкрутить фокус. Так хорошо?
 — Да-а-а! Отлично! Он великолепен, просто великолепен.
 — Значит, вы хотите снять день из жизни пауков?
 — А разве мы не снимаем?
 — Нет, я еще не нажал на «пуск».
 — Но вы не возражаете?
 — Конечно, нет.
 «Раз мы начали снимать, он сейчас уберет левую руку», — подумала Кэти. Но она ошиблась. Наоборот, он оперся на камень, так что она оказалась зажатой между жестким, холодным валуном и теплым, вибрирующим телом Эрика. И она затруднилась бы сказать, где было больше мощи — в камне или в мышцах.
 — Ну, как он? — прошептал Эрик. Его усы слегка пощекотали ей мочку.
 — Чудесно. Он такой красивый.
 Она почувствовала, как его колени касаются ее ляжек, и непроизвольно встала так, чтобы ему было удобнее.
 — Ваши волосы пахнут медовым клевером, — прошептал Эрик.
 На этот раз никаких сомнений не оставалось: его губы почти касались ее уха. Он чуть шевельнул бедрами, и тут Кэти вдруг поняла, что единственной преградой между ними является ткань ее купальника и его плавок.
 — Эрик, — прошептала она.
 — М-м?
 Носом он зарылся ей в волосы возле уха.
 — Мне кажется… я… паук… Нам лучше прекратить.
 Она сама не была уверена, имеет ли она в виду съемку или опасную близость их тел, больше походящую на объятия.
 — Хорошо, — вздохнул он.
 Эрик выключил камеру, и маленький монитор снова стал серым. Вновь оказавшись на свободе, Кэтлин тряхнула головой и повернулась к Эрику. Однако она еще не могла встречаться с ним глазами и, глядя в землю, сказала:
 — Спасибо. Это было чудесно.
 — Правда?
 В его грубоватом тоне звучало желание услышать правдивый ответ. Кэти быстро посмотрела на него, и ее поразила резкость его лица. Гипнотизирующие глаза скользнули по ее лицу и остановились на дрожащих губах.
 — Кэти! Кэти!
 Тихий детский голос ворвался в ее мозг, в котором не было ничего, кроме страстного желания. Она отвернулась от Эрика и невидящим взглядом посмотрела на Джейми.
 — Кэти? — неуверенно повторил мальчик. — У меня ноги замерзли.
 Кэтлин поспешно взглянула на часы и хлопнула себя по пылающей щеке.
 — О, Господи! Уже четверть шестого!
 Эрик рассмеялся, но она, не обращая на это внимания, побежала к берегу, порылась в одежде, достала свисток и громко засвистела.
 — Быстро, быстро, ребята. Мы опаздываем. Обувайтесь и стройтесь.
 Теперь, наконец, она заметила в своей руке маленькую ручку и вопросительно посмотрела на Джейми. Его глаза довольно посверкивали.
 — Здорово сегодня было с Эриком, правда, Кэти?
 Кэтлин обернулась к камню, где с камерой на голом плече стоял Эрик.
 — Да, — задумчиво произнесла она. — Было здорово.
 Эрик быстро проглотил свой ужин и направился к видеомагнитофону в столовой, чтобы продемонстрировать детям их вчерашние кривляния. Они немедленно отставили мясо с овощами и сразу перешли к шоколадному пудингу, надеясь таким образом побыстрее закончить ужин.
 Как только Эрик это заметил, он громогласно произнес:
 — Никто не встанет из-за стола до тех пор, пока не покажет чистую тарелку.
 Раздался дружный вопль. Через полчаса двести ребят расселись полукругом перед телевизором.
 — Итак, внимание. У меня очень жесткие правила. Мальчик, который вскочит и загородит другим экран, должен будет со мной побороться. Девочка, поступившая подобным образом, должна будет меня поцеловать. — Дети завизжали и захохотали. — Я не намерен повторять. Если вы будете спокойно сидеть, то всем будет видно. Понятно?
 — Понятно! — хором завопили ребята.
 Эрик запустил кассету, и скоро они корчились от смеха, наблюдая за своими кривляниями на экране.
 — Он просто чудеса творит с детьми, правда? — воскликнула сияющая Эдна. Она, Кэтлин и другие вожатые сидели за столом, кто с чашкой кофе, кто со стаканом холодного чая.
 — Да, он — человек опытный, — подтвердила Кэти.
 — О, я знаю. Если бы у него не было опыта, он бы не работал на телевидении и не делал бы такие профессиональные репортажи. Но сами знаете, какой характер у людей творческих профессий — на всех орут, задирают нос, а Эрик управляется с детьми просто идеально.
 Кэтлин сложила на груди руки. Ей не хотелось, чтобы он оказался таким уж чудесным. Она пыталась найти в нем недостатки. Ей хотелось, чтобы он совершал ошибки, попадал в неловкие ситуации. Его совершенство раздражало ее. Его присутствие раздражало ее. Он сам раздражал ее.
 С тех пор как она вернулась с отрядом в лагерь и распустила детей по палатам, в голове ее царил хаос. К ее огромному огорчению, она постоянно ловила себя на том, что вспоминает, как он стоял прижавшись к ней, как шептал что-то на ухо. Она думала о его горячем теле, прерывистом дыхании и нежных прикосновениях.
 «Ну, полная дура, — мысленно обругала себя Кэтлин. Я — взрослая женщина, слишком взрослая для того, чтобы у меня начинало колотиться сердце и учащаться дыхание при виде его обнаженного тела с небольшой полоской ткани, которая не скрывала, а наоборот еще сильнее подчеркивала его мужественность». Никогда раньше Кэтлин так много не думала об особенностях мужской анатомии.
 Она преодолела в себе желание надеть к ужину что-нибудь более нарядное, чем форменные шорты и белая майка. Но все же не устояла перед искушением слегка попрыскать на запястья духами «Мицуко». Не из-за него, нет, обманывала она саму себя, касаясь надушенными пальцами внутренней стороны коленей.
 Восхищение Эдны Эриком только убеждало Кэтлин в решимости не поддаваться его обаянию. Он поездил по миру. Он на несколько лет старше Кэти. Сколько ему? Тридцать? Тридцать пять? Вообще-то дело не в возрасте. Даже если бы он был моложе, чем она, он все равно оставался бы более опытным и повидавшим жизнь.
 Конечно же, во всех частях света, где он бывал, он имел дело с женщинами. Мужчина с такой внешностью, как у Эрика, долго в одиночестве не останется. Он буквально излучает мужественность, и это не может оставлять равнодушным окружающих, особенно женщин. В отношениях со слабым полом он, наверное, пользуется даром убеждения только в одном-единственном случае — когда ему надо закончить с женщиной отношения и выставить ее из своей постели. Затащить ее туда не представляет для него особого труда.
 В голове у нее невольно возникла картина: Эрик лежит на широкой кровати, рядом с ним женщина. Это она сама. Она не оказывает ни малейшего сопротивления. Он целует ее в шею. Его усы…
 Да что она, в самом деле?! Кэтлин потрясла головой. Виновато оглядевшись, она увидела, что ни Гаррисоны, ни кто-либо другой не заметили ее странного поведения. Все с увлечением смотрели кассету, которую по просьбе ребят Эрик запустил второй раз.
 Никто не обратил внимания, когда Кэти встала и вышла из столовой, тихонько затворив за собой дверь.
 Никто, кроме Эрика.
 Он видел, как Кэти вышла на крыльцо, присела на верхнюю ступеньку, запрокинула голову и стала смотреть в небо. Длинные пряди волос, собранные в хвост, рассыпались шелковыми темными полосками по ослепительной белизне футболки.
 Прикрыв глаза, он вспомнил исходивший от ее волос запах медового клевера, который заставил его опьянеть сегодня днем.
 Оторваться от соблазнительной картины за окном было не так-то легко. Жаль, что нельзя прервать показ. Он обернулся к монитору, но мысленно остался с девушкой на крыльце.
 Девушка? Женщина? Не разберешь. По какой-то непонятной причине ни один из ярлыков, которые он обычно применял к женщинам, не подходил к Кэтлин Хэйли. Она была похожа и одновременно не похожа на других женщин. В ней присутствовала порода, некое достоинство, которое не позволяло отнести ее к какой-либо определенной категории.
 Но она была женщиной. Господи! Да еще какой женщиной! Каждый раз, когда он смотрел на нее, его естество неопровержимым образом доказывало это.
 Имелось еще кое-что, не вписывавшееся в привычный порядок вещей. Кэти была совершенно не в его вкусе. Гаррисоны рассказывали ему, что она работает в индустрии моды. Ну, об этом он и сам бы мог догадаться. На ком еще шорты и майка смотрелись бы, словно наряд от кутюр? Эрику всегда было наплевать, во что одета женщина. Он предпочитал женщин без одежды. И потом, ему нравились пышные тела, круглые бедра, большая грудь.
 Кэти же была сложена как мальчик, однако ее крепкое тело сводило его с ума. Ему хотелось сжать его в объятиях и посмотреть, на самом ли деле оно такое упругое, каким кажется. Кэти не выставляла напоказ свои длинные стройные ноги, но вчера во время подъема в гору Эрик поймал себя на том, что любуется игрой ее мускулов. Грудь у Кэти была маленькой, но высокой и очаровательной формы.
 Черт возьми, размечтался! Ведь ее и женщиной-то назвать трудно — почти ребенок. Он любил женщин, но любил их обнаженными, молчавшими и лежащими в его кровати. Он никогда не думал о них, как о равных себе существах. Ему никогда не приходило в голову вести с ними умные разговоры. А сегодня он поделился с Кэтлин соображениями, которые его самого удивили. Ее сосредоточенное внимание заставило его яснее выразить мысли, до этого смутно теснившиеся в его голове.
 Вчерашний поцелуй не был случайным. Эрик заранее все обдумал. Ему очень хотелось ее поцеловать. Но вместо того, чтобы на этом остановиться, он стал желать большего: не пригубить, а насладиться ею сполна.
 Кассета кончилась, видеомагнитофон щелкнул, и восторженные аплодисменты детей отвлекли Эрика от приятных размышлений.
 — Еще, еще! — требовали ребята.
 — Думаю, на сегодня хватит, — засмеялся Эрик.
 — Дети, — громко позвал Би Джей и хлопнул в ладоши. — Уже был вечерний звонок, расходитесь по палатам. Вожатые, проследите за своими отрядами. Сегодня вечером у нас был настоящий праздник. Давайте-ка поблагодарим мистера Гуджонсена.
 В ответ раздался оглушительный вопль — каждый старался перекричать соседа.
 Кэтлин вернулась в столовую в самый разгар этой суматохи. Эрику с трудом удалось протиснуться к ней через толпу.
 — Я собирался посмотреть то, что сегодня наснимал. Материал еще сырой, но мне бы хотелось, чтобы вы взглянули, как у меня получается.
 — Да, но… — Она запнулась.
 — Ну, пожалуйста, — настаивал он. — Считайте, что вам покажут бесплатное кино. — Он нерешительно коснулся ее плеча.
 — Ну, хорошо, — улыбнулась Кэтлин.
 Они пожелали спокойной ночи всем вожатым. Гаррисоны торопились к себе и отклонили приглашение Эрика остаться, так как Би Джей собирался посмотреть десятичасовые новости. Женщины, работавшие на кухне, закончили работу, и столовая опустела.
 — Сейчас я поставлю первую кассету, — сказал Эрик. — Может быть, выключить свет? Нам будет лучше видно.
 Кэтлин подошла к большой панели и щелкнула выключателем. Теперь горела только лампа рассеянного света в кухонной подсобке.
 — Готово? — спросил, обернувшись через плечо, Эрик и улыбнулся.
 — Готово.
 Он включил видео, и Кэти села за один из длинных обеденных столов. Эрик устроился рядом, оперся локтями о стол, стоящий позади него, и положил свои длинные ноги на передний стол. Кэти взглянула на свои голые ноги, которые находились почти рядом с его, но не отодвинулась.
 Они смотрели все подряд, и очень скоро начали дружелюбно болтать, обсуждая увиденное. Кэтлин не могла удержаться от смеха, когда камера наплыла на мокрое, зареванное лицо Грейс. Девочка упала во время похода и ушибла коленку, и теперь вопила так, словно на ноге у нее была не царапина, а страшная рана.
 — Ах, Эрик, как это жестоко, — укорила оператора Кэтлин, продолжая смеяться.
 — Может быть, — хмыкнул он. — Но я не мог устоять. Знаете, в один прекрасный день, когда она станет старше, снимет эти скобки на зубах и вставит контактные линзы, она всех красавиц за пояс заткнет, могу поспорить.
 Его рука скользнула Кэти на плечо.
 — Надеюсь, ей повезет. Она этого заслуживает. Ее родители и младший брат погибли в автомобильной катастрофе. Она сама пролежала в больнице несколько месяцев. Тогда ей было восемь, а в этом возрасте обычно редко усыновляют детей. Считается, что слишком поздно. Скорее всего она пробудет в приюте до восемнадцати, пока не поступит в колледж.
 — Господи, какая жалость.
 Кэтлин вздохнула.
 — Да. Большинство из наших детей попали в приют при схожих обстоятельствах. У некоторых остался один из родителей, обычно отец, который не в состоянии ухаживать за ребенком. Очень мало незаконнорожденных или тех, кто потерял родителей в младенчестве. Младенцев легко усыновляют.
 Тут на экране крупным планом появился Джейми.
 — А вот Джейми — исключение из правила. Его родители никогда не были женаты. Мать отдала его в приют сразу же после рождения.. Но его никогда не усыновят из-за смешанной расы.
 Рука Эрика скользнула с ее плеча на шею.
 — Вы относитесь к нему по-особенному?
 — Да. Я стараюсь ничем не проявлять своего отношения, но это так.
 Кэтлин облегченно перевела дух, когда Эрик вынужден был убрать руку, чтобы поставить другую кассету. Она ведь чуть было не склонила голову ему на плечо.
 Эрик снимал на двадцатиминутные кассеты и каждый раз вставал, чтобы перемотать одну и поставить другую. Возвращаясь на место, он клал руку ей на плечо или на спину.
 Когда на экране появился паук, Кэти закрыла лицо руками. Из-за того что камера в ее руках дергалась, получилось, что паук исполняет какой-то странный танец на своей паутине. Они принялись хохотать.
 — Я рада, что не стала оператором! — воскликнула Кэти.
 — Вы находились в неудобном положении и не могли держать камеру своими руками. У меня тоже имеется смягчающее обстоятельство: я не видел того, что снимал.
 Он придвинулся поближе и приложил губы к ее уху.
 — И потом, я отвлекся.
 Его губы слегка коснулись ее щеки. Тут видеомагнитофон остановился.
 — Черт! — тихо выругался Эрик себе под нос и встал, чтобы переменить кассету.
 Колени Кэтлин слегка дрожали.
 — Я лучше пойду, — пролепетала она.
 — Нет. Осталась еще одна. Сядьте, — приказал он.
 Ей не хватило воли сопротивляться, а если честно — она не была абсолютно уверена, что хочет уйти. Она опустилась на скамейку. Эрик уселся рядом и решительно положил руку ей на плечо.
 Несколько минут они молча смотрели, как резвятся дети в воде. Потом на мгновение экран стал серым, и тут Кэтлин увидела, как сама она медленно выходит из воды.
 Кэтлин была центром движущейся картины. Деревья на другом берегу реки играли роль своеобразного зеленого занавеса. Движения выходящей из воды Кэтлин были полны соблазнительной грации. Намокший желтый купальник почти ничего не скрывал. Прилипшие к плечам мокрые волосы походили на пальцы любовника. Мокрые грудь, ноги, живот посверкивали на солнце, капельки воды напоминали крошечные бриллианты. Кэти неуверенно улыбалась Эрику.
 И в этот момент экран мигнул и погас. В комнате воцарилось глубокое молчание. Не в силах пошевелиться, Кэтлин продолжала смотреть прямо перед собой. Звук выскочившей кассеты взорвал тишину, словно выстрел из пушки. Кэтлин не двинулась с места, ее сердце заколотилось как сумасшедшее.
 Эрик слегка коснулся ее лица, а потом уверенно взял за подбородок и повернул к себе.
 — Это для моей домашней видеотеки, — прошептал он, наклонив голову, и приник к ее губам.
 Задохнувшись от поцелуя, Кэтлин оттолкнула его. Торопливо поднявшись, она шагнула к телевизору.
 — Ваша кассета… Эрик мгновенно вскочил со скамьи, схватил ее за руку и обнял за талию.
 — Черт с ней, — рявкнул он, прижимаясь к ней своим сильным, мускулистым телом. Потом ловко снял с ее головы ленту, державшую волосы, и стал перебирать пальцами тяжелые локоны. Запрокинув ее голову, он взглянул прямо в ее глаза. — Обо всем забудь. Думай только об этом.
 Его губы, не терпящие споров и возражений, вновь припали к ее губам. Но теперь в поцелуе не было грубости. Мягкие губы касались ее, а усы слегка щекотали уголки рта, пока он не раскрылся. И тогда его вездесущий язык жадно проник внутрь.
 Не отдавая себе отчета в том, что она делает, Кэтлин сжала его голову руками. Теперь ее пальцы перебирали его светлые волосы, ласкали шею.
 Он прижался к ней всем телом, и она, инстинктивно подавшись к нему, не услышала, а скорее почувствовала, как из его груди вырвался стон. Потом он прошептал ее имя. Его рука скользнула по ее спине, задержалась на тонкой, гибкой талии и опустилась ниже. Тут рука его стала действовать смелее и он притиснул ее бедра к своим.
 Эрик слегка укусил ее за мочку уха и скользнул губами по ее шее.
 — Что это за запах? — выдохнул он.
 — Это «Мицуко», — прошептала она.
 — Никогда не встречал.
 — Правда?
 — Да. Но теперь я не забуду этот запах. Эрик коснулся ее груди, О Господи, да, да, да! Рука, сжавшая грудь, накрыла ее целиком, словно была специально для этого создана.
 Нежные ласкающие движения его пальцев дарили ей такое наслаждение, что Кэтлин забыла обо всем на свете. Потом на смену рукам пришли губы. Она чувствовала его горячее влажное дыхание сквозь тонкую ткань. Его губы одновременно ласкали ее соски и шептали ее имя. Кэти услышала, как кто-то вскрикнул, но не поняла, что это была она сама.
 И снова его руки сжимали ее грудь. Его большой палец оказался там, где только что были его губы, и мягко поглаживал ее твердеющие соски. Эрик хрипло прошептал ей на ухо:
 — Куда ты хочешь пойти?
 — Что? — удивленно спросила она.
 — К тебе или ко мне?
 Наконец сквозь туман чувственного забытья до нее дошел смысл его слов, и ее словно окатили ледяной водой. Страстное возбуждение мгновенно улетучилось, и все из-за одного простого вопроса.
 Кэтлин отшатнулась и попыталась глубоко вздохнуть, чтобы привести в норму сбившееся дыхание.
 — Кэтлин, в чем…
 — Я не могу… не могу быть… с тобой, — быстро, чтобы не передумать, проговорила она.
 — Почему, черт возьми? — Мгновение Эрик смотрел на нее, потом мягко добавил: — Извини. Глупый вопрос.
 Он печально покачал головой, с растерянным видом пригладил волосы, растрепанные после объятий. Потом весело хмыкнул.
 — Жаль только, что ты не сказала о своих «трудных днях» пятнадцать минут назад.
 Она не сразу сообразила, что он имеет в виду. Если бы в комнате не было так темно, он обязательно бы увидел, как ее смутило это предположение.
 Эрик приблизился к ней и взял ее лицо обеими руками.
 — Спокойной ночи, — тихо сказал он и нежно поцеловал ее в губы и в лоб.
 — Спокойной ночи, — пробормотала она, едва сдерживаясь, чтобы не броситься вон из столовой.




 4


 — У меня возникла чудесная идея! — воскликнула Эдна на следующее утро за завтраком.
 — Какая идея, дорогая? — спросил Би Джей, надкусывая булочку.
 — Кэтлин должна поужинать с Эриком в «Полумесяце».
 Вилка выпала из рук Кэти. Она подняла голову и с изумлением взглянула в блестящие голубые глаза Эрика.
 — Что это за «Полумесяц»? — спросил он Гаррисонов, не отрывая глаз от Кэтлин.
 — Эрик, вам там очень понравится. Это отель в Юрика-Спрингс, построенный столетие назад и воссозданный в своем первоначальном виде в наши дни. Элегантный викторианский стиль. А ресторан просто огромный!
 — Я не… — начала Кэти.
 — А далеко этот Юрика-Спрингс? — перебил ее Эрик.
 — Около тридцати километров отсюда, хотя ехать надо почти час. У нас тут нет скоростных магистралей, улыбнулся Би Джей. — Вам и вправду следует посмотреть этот город. Мы называем его «американская Швейцария». Юрика-Спрингс был построен прямо на горе. Дома там такие затейливые: один этаж вровень с улицей, другой выходит на обрыв и укреплен на здоровенных сваях.
 — Вы мне об этом, кажется, рассказывали, — с энтузиазмом подхватил Эрик. — Я слышал о Юрика-Спрингс, но никогда там не был.
 — Вот и хорошо. Теперь побываете, — сказала Эдна.
 — Подождите, — воскликнула Кэтлин и залилась краской, когда три пары глаз уставились на нее. — Я не могу так вот взять и уехать. Я же… дети… это против правил.
 — Ты — член правления. И ты не можешь нарушать правила, — с улыбкой подтвердила Эдна. — Тогда пусть их нарушит Эрик. Он не привык находится вдали от цивилизации так долго, как мы.
 Кэтлин подозрительно посмотрела на Эдну. В ее словах был смысл, и, возможно, она действительно хотела, чтобы Эрик отдохнул от их шумной столовой. В то же время Кэтлин подозревала, что хоть немного неуклюже, но Эдна занимается сводничеством. Кэти не пришло в голову, как повежливее отказаться от предложения, поэтому она тихо сказала:
 — Буду рада прокатиться.
 — Вы можете уехать сразу после того, как ты приведешь детей с прогулки, — деловито завершая разговор, сказала Эдна. — Эрик, в «Полумесяце» есть еще чудесный зал для танцев.
 — Звучит все соблазнительнее, — сказал Гаррисонам Эрик, оглянулся на Кэтлин и подмигнул.
 «О Господи, — простонала она про себя. — Мне понадобилось все мое мужество, чтобы войти сегодня утром в столовую и вести себя как обычно. Что на меня нашло? Надо уметь владеть своими чувствами. Я вовремя его остановила, но и без того позволила ему столько, сколько не позволяла ни одному мужчине. А ведь мы знакомы всего два дня!» Собственные ощущения пугали Кэтлин.
 Но все же у нее было оправдание. Его опытные руки блуждали по ее телу так безукоризненно и профессионально! Его губы выполняли свою работу мастерски, его горячие объятия сводили с ума. Он воспользовался ее слабостью. Поведал душещипательную историю о приключении в Эфиопии, а она и разнюнилась. Сколько раз он рассказывал эту историю, чтобы забраться к женщине в душу? Может, это вообще вранье!
 Кэтлин была о себе слишком высокого мнения, чтобы тратить время на случайные романчики. Они ничего не давали ни уму, ни сердцу, были построены на самообмане и оставляли после себя лишь боль, разочарование и ощущение огромной пустоты. Именно поэтому она так резко оттолкнула от себя Дэвида Росса.
 Вчера, прежде чем окончательно провалиться в сонное забытье, Кэтлин твёрдо решила: когда в следующий раз Эрик подступится к ней с этим, она немедленно ему сообщит, что романтические приключения ее ничуть не интересуют.
 И вот теперь Эдна устраивает им поездку вдвоем! Поездку, которая займет несколько часов, если они поедут в Юрика-Спрингс по петляющей горной дороге.
 Кэти охватило смешанное чувство облегчения и досады, когда она узнала, что сегодня Эрик проведет день с отрядом Майка Симпсо-на: они отправлялись в горный поход на лошадях. Это было мероприятие на целый день. Кэти понятия не имела, как Эрик собирается нести свою камеру, но она не сомневалась — он что-нибудь придумает. «Это человек редких дарований», — саркастически думала она, глядя, как он идет по лагерю, увешанный своим видеооборудованием, в окружении любопытных детей.
 День пролетел незаметно. Кэтлин и ее отряд возвращались с прогулки, когда в лагерь спустился отряд Майка. Втайне она надеялась, что Эрик сильно устанет и передумает ехать с ней в Юрика-Спрингс. Но он, улыбающийся и сияющий, помахал ей рукой.
 — Эй, Кэтлин, подождите!
 Он что-то быстро проговорил Майку, взъерошил волосы маленькому мальчику, восхищенно взиравшему на него, сделал «козу» девчушке и бегом направился к Кэти.
 Его рубашка была мокрой от пота, волосы прилипли ко лбу, но никогда еще он не был таким красивым. Слегка прищурившись, он улыбнулся Кэти.
 — Как прошел день?
 — Прекрасно. Дети скучали без вас. «И я, черт тебя побери, тоже», — добавила она про себя. — А вы как прокатились?
 — Сначала было тяжеловато, но потом я приспособился, — со скромным видом ответил он.
 Зная, что выглядит лет на двенадцать со своими косичками и в шортах, Кэти поежилась под его пристальным взглядом. Интересно, он помнит о том, что случилось прошлой ночью? Его глаза остановились на ее губах, и Кэти поняла: он все помнит. Щеки ее залил густой румянец, проступивший даже сквозь загар.
 — А куда вы пристроили камеру? — с любопытством, которого не смогла скрыть, спросила она.
 — Я положил ее прямо перед собой на седло. — Эрик улыбнулся, белоснежные зубы блеснули на смуглом лице.
 — Весьма изобретательно!
 — Я научился принимать нестандартные решения. — Он снова улыбнулся. Ей показалось, или у него была ямочка под усами? — Когда вы будете готовы? — неожиданно спросил он.
 — Вы по-прежнему хотите ехать? Знаете, мне кажется, не стоит.
 — Я знаю. Но мне хочется поехать, — он наклонился и таинственно прошептал: — Как вы думаете, почему я вызвался пойти в этот чертов поход верхом на лошадях? Я побоялся, что, мечтая о сегодняшнем вечере, я не смогу провести с вами целый день и не прикоснуться к вам. Ведь в учебную программу лагеря не входит сексуальное обучение?
 Куда делись заранее заготовленные и тщательно отрепетированные слова? В каких закоулках ее затуманенного мозга спрятались нелестные эпитеты? Голос разума умолк, все ее существо захватило сладостное предчувствие. Язык прирос к небу, вместо того чтобы выпалить испепеляющую отповедь. Она с трудом оторвала от него взгляд, поглядела на деревья, на вяло развевающийся флаг на мачте, на разбредающихся по своим домикам ребят и вожатых.
 — Через час?
 Своими длинными тонкими пальцами Эрик взял прядь ее волос и, прежде чем заправить Кэти за ухо, слегка потянул.
 — Через пятьдесят пять минут, — хрипло уточнил он, повернулся и пошел к своему домику.
 Кэти отправилась к себе. В голове у нее все перепуталось. Что ей надеть? Она не взяла с собой ничего подходящего для выхода! Кэтлин с тоской вспомнила свой огромный шкаф дома в Атланте. Какие там висели платья! А великолепные туфли, всяческие украшения и аксессуары, которые она, благодаря своей работе, могла покупать намного дешевле!
 Сейчас она невидящим взором смотрела на узенький металлический шкафчик и скорбела о скудости своего гардероба. Цветная рубашка из хлопка или марлевый сарафан? Кэтлин закусила губу. Рубашка миленькая, простенькая и… безопасная. Сарафан миленький, простенький и… сексуальный. Совсем не безопасный. Кэти приняла душ, но все еще не пришла ни к какому решению.
 Поражаясь собственной глупости, она сорвала с вешалки сарафан. Тонкая ткань нежным облаком обволокла тело. Под сарафаном у Кэти было надето кружевное нижнее белье. Прозрачная камисоль все же не казалась слишком уж вызывающей, потому что на груди была собрана в складочку и застегивалась на перламутровые пуговки. Таким образом грудь была прикрыта двойным слоем ткани. Сарафан был длинным, но прозрачным, и Кэти поверх телесного цвета трусиков надела тонкую нижнюю юбку в качестве слабой защиты от нескромных взглядов. Яркий, цвета морской волны наряд выгодно подчеркивал зелень ее глаз и абрикосовый оттенок кожи.
 Кэтлин надела сандалии на высоких каблуках, которые захватила с собой в лагерь на всякий случай. Колготки она надевать не стала из-за изнуряющей жары, но тщательно побрила ноги и смазала их специальным лосьоном.
 Волосы она подняла высоко на затылок и закрепила в узел с помощью большой золотой заколки, украшенной перламутром. В уши вдела золотые сережки в виде колечек. Она как раз завершала туалет, сбрызгивая себя духами «Мицуко», когда в дверь постучал Эрик.
 Кэти непроизвольно схватилась дрожащей рукой за горло, где забилась пульсирующая жилка. «Немедленно перестань», — приказала себе Кэти, но безрезультатно. Сейчас она нервничала куда больше, чем в день своего первого свидания с мальчиком из их приюта.
 Каким-то образом она прошла непослушными ногами через комнату и остановилась у двери. На фоне прозрачного стекла вырисовывался смутный силуэт.
 — Привет, — с деланной небрежностью сказала она.
 Он же не счел нужным прикидываться. Открыв рот и замерев на месте, Эрик вытаращенными глазами смотрел на Кэтлин.
 — Неужели это та самая девчушка с косичками, с которой я расстался час назад?
 — Пятьдесят пять минут назад, — поддразнила она.
 Его лицо приобрело обычное выражение, он улыбнулся своей ослепительной улыбкой, от которой у нее начинала кружиться голова. Она никогда не видела его ни в чем, кроме джинсов. Плавки тоже были не в счет. Его нынешний наряд заставил ее замереть от восхищения. Голубая рубашка плотно облегала торс. Брюки верблюжьего цвета сидели как влитые. На ногах были надеты сшитые на заказ сверкающие туфли. Синий пиджак чуть не лопнул на широченных плечах, когда Эрик, уперев руки в бока, оценивающе поглядел на Кэтлин.
 — Мисс Хэйли, вы великолепны. Там, — Эрик мотнул головой в сторону лагеря, — вас можно было принять за чью-нибудь хорошенькую старшую сестричку. А сейчас вы похожи на прекрасную… э-э…
 — На кого?
 — Неважно. Если я скажу, о чем подумал, мне достанется на орехи. Пошли.
 Они вышли и направились к «блэйзеру», припаркованному в нескольких метрах от ее домика.
 — Надеюсь, вы знаете дорогу. Когда я сюда ехал, то все время сверялся с картой.
 Кэтлин рассмеялась и скользнула на переднее сиденье.
 — Знаю. Но исключительно потому, что приезжаю сюда много лет. Только местные жители хорошо ориентируются в здешних местах.
 — Охотно верю, — сказал он. — Куда ехать?
 Она объяснила ему, как ехать, и потом откинулась на спинку сиденья, которое было теплым, оттого что машина целый день простояла на солнце. Но прохладный поток воздуха из кондиционера скоро исправил это маленькое неудобство.
 — По-моему, вы не похожи на человека, который ездит на «блэйзере», — задумчиво произнесла она.
 Эрик весело рассмеялся и покрутил ручку приемника.
 — Какая же машина, на ваш взгляд, мне подошла бы? — с любопытством спросил он.
 — Ну-у, — протянула она. — Может быть «миата» или «корвет».
 Он снова рассмеялся, еще громче. Смех его был таким естественным, веселым, таким мужским и очень заразительным.
 — А как насчет «доджа»?
 — Вы шутите!
 — Нет. Эта машина принадлежит телевидению. А сам я, вообще-то, езжу на «додже». Никаких тебе меховых сидений, ни плейера для компакт-дисков и дверцы без всяких надписей. Зато очень удобно перевозить всю мою аппаратуру.
 — Не могу в это поверить, — откровенно сказала Кэтлин. Она поудобнее уселась с ногами на сиденье и, повернувшись к нему, спросила: — Вы живете в Сент-Луисе?
 — Да. Вы когда-нибудь слышали о термине «УС»?
 — Нет, — покачала головой Кэтлин.
 — Конечно, откуда вам знать, ведь вы не работаете в телевизионной индустрии. Так вот, «УС» — это «управляемая собственность». По закону, одна телекомпания может владеть пятью телевизионными центрами. Один из принадлежащих Ю-би-эс расположен в Сент-Луисе. Для меня это только адрес, по которому мне отправляется корреспонденция. А начальство посылает меня куда захочет.
 — Как интересно. Боюсь, я ничего не знаю о телеиндустрии.
 — Боюсь, я тоже, — улыбнулся Эрик. — Все, что я знаю, — это как обращаться с моей камерой. Я мечтаю создавать нечто более творческое, чем репортажи с места событий. Свою нынешнюю работу я считаю чем-то вроде стажировки. Я хотел бы в один прекрасный день создать собственную телевизионную компанию и снимать рекламу или документальные фильмы вроде того, над которым работаю сейчас. К сожалению, для этого требуется куча денег.
 — Наверное, таким ценным сотрудникам, как вы, компания хорошо платит.
 — Прилично, но не более того. Настоящая слава достается тем парням, что стоят перед камерой, а не позади нее. — Указательным пальцем он коснулся кончика ее носа. — А теперь ваша очередь. Я ничего не знаю о вашем «тряпичном бизнесе».
 Улыбнувшись, Кэтлин коротко описала свои обязанности, но, к ее удивлению, он интересовался этим всерьез и задавал разные умные вопросы, так что она с увлечением пустилась в объяснения.
 — Я езжу на ярмарки моды несколько раз в год. И в самой Атланте, и в Чикаго, и в Далласе. Два-три раза в году наезжаю в Нью-Йорк.
 — Шикарная жизнь.
 Ее рассказ, кажется, действительно произвел на него впечатление.
 — Не совсем, — рассмеялась она. — Мне частенько приходится уговаривать закройщиков изменить что-то в покрое одежды, а они упрямятся. Обязательно находится богатая покупательница, которой платье требуется именно сегодня к вечеру, чтобы потанцевать в загородном клубе. Она требует, чтобы я уговорила продавца с каменным сердцем отправиться на склад и привезти это чертово платье. У продавщиц не вовремя заканчивается товар, а кладовщик клянется, что его нет в наличии. — Кэтлин замолчала и тяжело вздохнула. — Достаточно?
 Он покачал головой.
 — Но осенью-то вы снова ко всему этому вернетесь?
 Внезапно вспомнив, что ни к чему она уже не вернется, Кэти быстро отвернулась.
 — Да, — неопределенно ответила она. Ей не хотелось обсуждать причину ее ухода с работы в «Мэйсонс».
 Эрик почувствовал ее замешательство, оторвал взгляд от дороги и, сощурившись, поглядел на Кэтлин.
 Сочтя благоразумным переменить тему, Кэти сказала:
 — Езжайте помедленнее. На перекрестке нужно будет свернуть направо.
 Отель «Полумесяц» располагался в самом центре городка Юрика-Спрингс. Он имел очень европейский вид: стены из серого кирпича, голубая крыша с красными трубами, которые свидетельствовали о времени его постройки. По всей длине здания на каждом этаже располагались веранды, там, сидя на каменных скамьях, постояльцы могли любоваться чудесным видом на горы.
 Эрик припарковал машину и помог Кэти выйти. Древний вид гостиницы произвел на него впечатление, но Кэтлин вдруг почувствовала неловкость оттого, что Эдна так расхваливала это место человеку, объездившему полмира. Однако Эрик с удовольствием разглядывал старинное здание.
 Вестибюль украшали белые греческие колонны, персидский ковер во весь пол и резной деревянный потолок. Посередине стоял белый мраморный камин, у которого можно было греться со всех четырех сторон. Разумеется, в такой жаркий летний вечер огонь не горел, и аккуратно сложенные поленья лежали рядом с камином. Посетители, сидевшие в холле, наслаждались прохладным кондиционированным воздухом.
 Обеденный зал, казалось, сошел со страниц исторического романа. Стены были оклеены красным с золотом обоями. Дубовые полы были натерты до ослепительного блеска. Столы, покрытые красными скатертями, были сервированы серебром, фарфором и хрусталем. В углу зала стоял концертный рояль, на котором тихонько наигрывал человек в смокинге.
 Эдна заранее заказала им столик. Метрдотель проводил Эрика и Кэтлин и со старомодной учтивостью придержал стул за Кэтлин, когда она усаживалась. Он подал им карту вин и деликатно удалился.
 — Что за напиток такой — «шприцер»? — спросил Эрик.
 — Белое вино, сода, лед и лимон.
 — А как же здоровые крепкие напитки типа виски с содовой? — Эрик поставил локти на стол и, подперев голову кулаками, хитро посмотрел на Кэтлин.
 — Я не люблю крепкие напитки, предпочитаю что-нибудь вроде пунша или коктейль.
 — А что вы пьете, если вам нужна хорошая встряска?
 — Витамины.
 Он расхохотался и отсалютовал ей бокалом с хайболом, который ему принесли. Они отпили по глотку, и он сказал:
 — Дайте-ка я попробую ваш «шприцер». В жизни все надо испытать.
 Он взял у нее из рук заледеневший стакан и специально повернул его той стороной, где остались отпечатки ее губной помады. Потом взглянул на Кэти поверх стакана и отхлебнул. Возвращая стакан, Эрик тихо проговорил:
 — Очень вкусно.
 У Кэтлин словно все оборвалось внутри, но она не смогла оторвать взгляд от его пронзительных глаз. Он вовсе не имел в виду напиток. Таким образом он говорил ей, что помнит вкус ее губ и вкус этот ему очень нравится.
 Кэти готова была расцеловать появившегося у их столика официанта.
 — Итак, что я буду сегодня есть? — Она попыталась изобразить живейший интерес, заглядывая в меню. На самом деле она была уверена, что ей кусок в горло не полезет. Сердце так колотилось в груди, что Кэти с трудом справлялась с дыханием.
 — Я уже выбрал — объявил Эрик, решительно захлопывая меню.
 — Что? — поинтересовалась она.
 — Жареного цыпленка. Только на Юге умеют по-настоящему готовить жареных цыплят.
 — О, тогда вам нужно поехать в Алабаму. Думаю, там живут главные в мире специалисты по жарке цыплят.
 Он смотрел на ее губы, пока она говорила, потом взглянул ей прямо в глаза.
 — Я приеду.
 Это было обещание, и вновь в груди у Кэти екнуло.
 — На чем остановились вы? — спросил он, когда официант, державший наготове блокнот и карандаш, приготовился записывать их заказ.
 — Форель. Отварную, пожалуйста. И к ней несколько ломтиков лимона, — сказала Кэти официанту.
 Тот отошел, и Эрик снова наклонился к ней.
 — Хотите еще «шприцер»?
 — Нет, спасибо. Но вы можете заказать себе еще выпить, если хотите.
 — Нет, на сегодня достаточно. — Он взял ее за руку, обхватил своими длинными пальцами ее запястье и впился страстным поцелуем в то место, где пульсировала синяя жилка. — «Ми-цуко». Вы всегда так хорошо пахнете? — Он прошептал это, почти не отрывая губ от ее руки, а его большой палец слегка массировал ее ладонь. Вопрос был риторическим и ответа не требовал, поэтому она промолчала. — Расскажите мне о себе, Кэтлин.
 — Что вы хотите узнать?
 — Все. Тяжело вам пришлось после гибели родителей?
 Не отдавая себе в этом отчета, она положила другую руку на его пальцы, поглаживавшие ее ладонь. Потом долго смотрела на сплетенные руки, прежде чем начала рассказывать.
 — Я тоже хотела умереть. Я ужасно разозлилась. Как мог Бог так поступить со мной? Я всегда была послушной, хорошо училась, ничего не оставляла на тарелке. Ну, вы знаете, что означает в детском понимании «вести себя примерно». — Кэти вздохнула. — Я в тот вечер была с друзьями, потому что у меня только что кончилась простуда и мама не разрешила мне поехать с ними кататься на лодке. Я ничего не знала, пока утром мама моей подружки не услышала сообщение по радио.
 Кэтлин закрыла глаза. Она вновь почувствовала боль, которую испытала в тот день.
 — Мне почти двадцать шесть лет. Я прожила с мамой и папой половину этой жизни, и они все еще остаются частью меня самой, — тихо продолжила она. — Воспоминания о них сохранились в моей памяти ярче, чем те события, что произошли после их смерти.
 — Вас отдали в приют.
 — Да, — криво улыбнувшись, подтвердила она. — Помню, я ужасно рассердилась на друзей моих родителей, которые говорили, что очень за меня беспокоятся, но не предложили мне жить у них. Они были очень добрыми. Теперь я это прекрасно понимаю. А тогда я страшно горевала, что моя жизнь полетела к черту. Я возненавидела весь мир.
 — Думаю, у вас были для этого основания. — Он быстро поцеловал ее руку и спросил: — А в какой школе вы учились?
 — В приюте. Это было «поддерживаемое церковью заведение». Господи, как же я ненавижу эти слова! Там мы учились до девятого класса. А потом я пошла в обычную школу. Это помогло мне подготовиться к жизни вне приюта.
 — А колледж?
 — У меня были хорошие отметки, и приют выделил мне стипендию из денег, которые жертвовали состоятельные покровители. Но я еще работала в магазине готовой одежды, ведь стипендия была совсем небольшая.
 — Не считайте меня дураком, мисс Хэйли. — Он понимающе улыбнулся. — Вы работали потому, что вам не хотелось жить на подаяние.
 — Может быть, — потупившись, признала она.
 — Продолжайте.
 — Об остальном вы знаете. Или можете догадаться. Окончив колледж, я работала продавщицей, потом стала потихоньку подниматься вверх по служебной лестнице, пока наконец два года назад не заняла свой пост в «Мэй-соне». — Кэти не хотелось обсуждать свой уход с работы, поэтому она резко сменила тему разговора. — А ваша семья? Судя по вашей фамилии, ваши предки были скандинавами.
 — Да, отец у меня был датчанин. Он принадлежит к первому поколению американцев в нашем семействе. Его родители эмигрировали из Дании, когда он был младенцем. Дедушка мой работал часовщиком. Бабушка так и не научилась ни одному слову по-английски. Единственное, что я о ней помню, это белоснежные волосы, собранные в пучок, да домашнее печенье, вкуснее которого я никогда ничего не ел.
 — Так всегда кажется. В детстве все вкуснее и интереснее, — улыбаясь, заметила Кэти.
 — Наверное.
 — А родители? Чем занимался ваш отец?
 — Он был человеком сложным и очень упрямым. Учился в колледже, воевал, потом вернулся домой и женился на моей матери. Он работал в компании «Боинг» в Сиэтле. Там я и вырос. Он был большим, жилистым и обладал очень жестким, даже жестоким характером. Но однажды я видел, как он плакал, смотря сентиментальную мелодраму.
 — Вы говорите о нем в прошедшем времени, — полувопросительно-полуутвердительно сказала Кэтлин.
 — Да. Он умер десять лет назад. Мама — полная противоположность отцу, тихая, робкая — живет сейчас в Нортвесте.
 Принесли заказ, и беседа прервалась. Ресторан отеля «Полумесяц» славился сочетанием отличной кухни с элегантным сервисом. Эрик отдал должное свежим ячменным булочкам и не уставал нахваливать своего цыпленка.
 От десерта Кэти отказалась, но Эрик уговорил ее съесть оставшуюся булочку с душистым густым медом. Затем им подали кофе.
 Когда принесли счет, она сказала, что заплатит за себя сама. Эрик свирепо глянул на нее.
 — Но ведь не вы меня пригласили, это была идея Эдны.
 — Мисс Хэйли, я за равенство между полами, но до известных пределов. Заплатить за обед с дамой — как раз один из таких пределов. Так что по счету плачу я.
 Его упрямо сжатая челюсть и безапелляционный тон убедили ее, что тема закрыта.
 — Где тут танцевальный зал? — спросил Эрик, когда они вышли в вестибюль.
 — По-моему, нам не следует туда ходить, — торопливо запротестовала Кэти.
 — Напротив, мы просто обязаны пойти. Эдна потребует полного отчета, и, боюсь, я упаду в ее глазах, если не протанцую с вами хотя бы один танец.
 По выражению его лица Кэтлин видела, что возражать бесполезно, поэтому она просто сказала:
 — Надо спуститься вниз.
 Он повел ее по широкой лестнице с резными перилами, и они оказались в полупустом зале. Обстановка там была совсем простая, зал скорее напоминал деревенскую таверну. На стене за стойкой бара светились неоновые названия различных сортов пива. Людей там почти не было, но оркестрик из трех музыкантов наигрывал медленный танец в полумраке зала.
 Ничуть не смущенный тем, что народу так мало, а танцующих пар и вовсе нет, Эрик вывел Кэтлин на середину и обнял.
 Музыканты играли красивые старинные баллады. Эрик и Кэтлин станцевали два раза, их тела едва касались друг друга, хотя рука Эрика лежала на спине Кэти уверенно и прочно.
 На третьем танце Эрик взял руки Кэтлин и положил их себе на шею, а сам обнял Кэти за талию. Наклонив голову ниже, он прошептал:
 — Так мне больше нравится. Как будто занимаешься любовью под музыку.
 Он прижался к ней всем телом, и на мгновение у Кэтлин перехватило дыхание: его готовность заняться любовью была совершенно очевидной. Он зарылся лицом в ее волосы, вдыхая аромат духов. Губы его почти трогали ее ухо, когда он шептал ее имя. Ласково, едва касаясь, он поцеловал ее в губы.
 — Как чудесно ощущать твое тело рядом с моим и двигаться с ним в унисон. Как мне нравится твое лицо, твой запах, вкус твоих губ. — Его язык совершал чудеса, и это заставило ее прижаться к Эрику крепче.
 Прошло несколько долгих мгновений, прежде чем она сообразила, что музыка смолкла. Музыканты отложили инструменты и встали, намереваясь сделать перерыв. Кэтлин смущенно отстранилась от Эрика.
 — Тащи-ка эту горяченькую штучку поскорее домой, приятель. Сдается мне, она уже на взводе.
 Незнакомый голос, произнесший эти наглые слова, вернул их на землю.




 5


 Кэтлин развернулась в ту сторону, откуда прозвучал этот гнусавый мерзкий голос, и увидела двух молодых парней, сидевших за одним из маленьких столиков. Парни развалились на стульях, их физиономии не выражали ничего, кроме тупой наглости. Ковбойские шляпы были сдвинуты на затылок.
 Лицо девушки залилось горячей краской. Резко отвернувшись и не дожидаясь Эрика, она почти побежала к двери. Треск ломаемой мебели заставил ее остановиться.
 Эрик ринулся на столь опрометчиво пошутивших парней, словно ягуар. Одного он ударил кулаком в челюсть. Ковбой рухнул на пол, сраженный ударом, и замер без движения. Второй встал и попытался оказать сопротивление, но ему в живот врезался железный кулак, и незадачливый вояка, согнувшийся от боли пополам, получил полагающийся ему хук в челюсть.
 Нелепо распластавшись на полу, он со страхом смотрел на Эрика.
 — Выпей чего-нибудь холодненького за мой счет, приятель, — весело бросил ему Эрик и швырнул на столик бумажку в пять долларов.
 Потом с поистине королевским величием подошел к Кэти и вывел ее из зала.
 Они поднялись по лестнице, прошли через холл, и только у входных дверей Кэтлин дрожащим голосом спросила:
 — Эрик, с вами все в порядке?
 — Конечно. А что со мной могло случиться? Они заслуженно получили по своим безмозглым башкам, нечего было высказываться. — Он улыбнулся и успокаивающе погладил ее по руке. — Они будут жить, обещаю. Я соизмерял свои силы, насколько это было возможно.
 Именно это беспокоило ее больше всего. Когда там, в зале, он посмотрел на ковбоев, она заметила выражение его лица, и у нее мороз пробежал по коже. Хищно оскалившиеся зубы, крепко сжатые кулаки — все в нем дышало яростью и злобой.
 Он говорил, что у отца был жестокий нрав. Очевидно, кровь воинственных викингов текла и в его жилах.
 — Куда нам ехать, скажите на милость? Это не улицы, а настоящий лабиринт, — пожаловался Эрик, когда они уселись в машину и выехали со стоянки.
 Неужели вот этот добродушный молодой человек молотил ковбоев в танцевальном зале несколько минут назад? Кэтлин издала нервный смешок и сказала:
 — Пока поезжайте прямо несколько кварталов.
 — Прямо? Вы шутите! — воскликнул Эрик, делая первый крутой поворот.
 Действительно, улочки Юрика-Спрингс извивались по каким-то им одним известным законам, но все же, в конце концов, каким-то непостижимым образом сливались в широкие авеню.
 Однако неудобство узких улиц компенсировали старинные дома, изукрашенные, словно пряничные домики, со сводчатыми окошками и утопающие в цветах: во всех палисадничках росли петуньи, герань, барвинок и маргаритки. Почти все дома были построены в прошлом веке, а нынешние хозяева раскрасили их в яркие контрастные цвета. В общем, Юрика-Спрингс скорее напоминал Диснейленд, чем обычный город в Арканзасе.
 — Может, хотите остановиться где-нибудь еще? — спросил Эрик, когда они выехали на автостраду, ведущую к «Горному».
 — Нет. Оторваться на несколько часов было просто чудесно, но завтра новый заезд, а послезавтра мы повезем полный автобус детей из старших отрядов кататься на плотах по Буффало-ривер.
 — Ого, это здорово. Можно я тоже поеду?
 — Конечно. — Она улыбнулась ему в темноте салона.
 Эрик не увидел, а скорее угадал эту улыбку. Не пытаясь скрыть явного страстного желания, он скомандовал:
 — Иди-ка сюда.
 Она придвинулась к нему настолько близко, насколько позволяла перекладина между сиденьями. Тела их соприкоснулись.
 — Так-то лучше, — пробормотал он и рискнул быстро поцеловать ее.
 Снова обратив взгляд к дороге, он поднес руку Кэти к своим губам и запечатлел на ее ладони горячий страстный поцелуй.
 Выехав на главную магистраль, Эрик уже не спрашивал о дороге. Кэти, убаюканная шумом мотора, сытным ужином и тихой музыкой, доносившейся из радиоприемника на тускло освещенной приборной доске, закрыла глаза. Голова ее откинулась на спинку сиденья. Кэтлин даже не пыталась сопротивляться сладостной дремоте.
 Его рука скользнула ей под юбку и замерла там. Только изредка Кэти ощущала прикосновение кончиков его пальцев.
 Сквозь сон она чувствовала исходивший от Эрика запах одеколона — крепкий, но не навязчивый. Аромат был чистым и резким, похожим на морской воздух или осенний холодный ветер. Перед глазами Кэти возникла картинка: корабль викингов плывет вдоль извилистых берегов. У викинга лицо Эрика, а девушка, машущая ему с земли, очень похожа на нее.
 Сон стал еще приятнее, когда приплывший викинг соскочил с корабля и заключил девушку в крепкие объятия. Он склонил голову и пощекотал ей ухо усами. Она, хихикнув, обхватила его и прижала к себе.
 Кэтлин продолжала улыбаться, когда машина остановилась возле ее домика. Девушка не двинулась с места.
 — Проснулась? — прошептал Эрик, и она почувствовала, как его губы почти касаются ее шеи.
 — Нет, — сонно ответила она.
 — Так я и думал. Мы дома. Пошли.
 Прежде чем она сообразила, что он собирается делать, Эрик открыл дверцу машины с ее стороны, подхватил Кэти на руки, поднял и понес в домик.
 Открыв раздвижную дверь, Эрик придержал ее спиной и понес Кэтлин через залитую лунным светом комнату к постели.
 Он нежно уложил девушку и поцеловал ее в лоб. Потом на минуту отлучился — чтобы включить вентилятор, но свет зажигать не стал. Быстрым движением Эрик сбросил пиджак, швырнул его на стул и тут же вернулся к кровати.
 Кэтлин была вся во власти какой-то странной истомы. Никогда еще она не чувствовала себя такой беспомощной. Мышцы словно растаяли, однако тело само потянулось к Эрику, когда тот лег рядом.
 Его губы жадно прильнули к ее рту. На сей раз в поцелуе не было нежности — лишь страстная жажда и напор, но о завоевании говорить не приходилось: Кэтлин ответила на поцелуй с не меньшей страстностью. Она была рада агрессии, приняла завоевателя с распростертыми объятьями — сама от себя этого йе ожидая.
 Страсть была на миг приглушена, но отнюдь не утолена. Едва переведя дыхание, Эрик вновь припал к Кэтлин губами, нашептывая:
 — Я ждал этого целый день. Каждое прикосновение к тебе сводило меня с ума. Я жаждал насладиться вкусом твоих губ, запахом твоего тела, и поэтому никак не могу утолить эту жажду… — И снова их губы слились в поцелуе.
 Кэтлин ответила с не меньшей страстностью. Эрик застонал.
 — Господи, Кэтлин, я так хочу тебя. Медленно, будто смакуя каждый кусочек, Эрик слегка покусывал ее шею, грудь, плечи. Кэтлин обхватила его голову руками, перебирая пальцами его волосы и наслаждаясь их шелковистостью. Когда он прижал лицо к ее груди, пальцы девушки замерли в ожидании.
 Он поднял голову и посмотрел ей прямо в глаза, словно спрашивая разрешения. Когда Эрик понял, что Кэтлин не собирается протестовать и только смотрит на него широко открытыми доверчивыми глазами, он расстегнул одну пуговку, другую, третью. Пуговиц больше не осталось, а он все продолжал смотреть на нее своими пронзительными голубыми глазами.
 Потом медленно, словно растягивая удовольствие, он заскользил взглядом вниз.
 — Как жалко, что я не включил свет, — чужим голосом произнес он. — Я хочу видеть тебя, видеть выражение твоего лица.
 Говоря это, он коснулся ее соска, и тот мгновенно затвердел под его ласкающими пальцами.
 «Я должна это немедленно прекратить. Я должна это прекратить». Слова стучали набатом в ее голове, но Кэтлин была не в силах исполнить это намерение. Нежные пальцы Эрика, скользящие по ее телу, возносили ее на такие вершины наслаждения, которых она никогда прежде не испытывала.
 А еще она поняла, что это только начало. Эрик стал целовать ее грудь. Кэтлин попала в горячий влажный капкан его рта, из которого она не желала освобождаться. Его язык нежными ласкающими движениями дразнил ее соски.
 Она почувствовала, как его рука осторожно скользнула по ее ноге. Когда она успела поднять колени? Почему бедра ее движутся в дерганом ритме, словно танцуют языческий танец? Это неважно. Все на свете неважно, пока его губы рядом с ее грудью.
 Кэти испуганно ощутила, что его рука остановилась там, где жара становилась все нестерпимее. Каждая частичка ее существа нервно пульсировала, страстная истома нетерпеливо жаждала вырваться наружу.
 Это Кэти пробормотала его имя? Это она молила его не останавливаться? Или он догадался о ее безмолвной просьбе? Кэти сама не поняла, но она не сопротивлялась, когда он продолжал действовать с пугающей точностью. Она задохнулась от возбуждения и потрясения, когда рука его пробралась под ее кружевные трусики. Его движения были невероятно нежными, Кэтлин буквально таяла от наслаждения.
 Эрик вскочил и начал торопливо расстегивать рубашку, едва не вырывая пуговицы с мясом. И тут Кэтлин очнулась.
 Только сейчас она вдруг поняла, какую опасную игру затеяла: «Господи! Что я делаю?»
 Эрик скинул рубашку и возился с не вовремя заевшей застежкой ремня, бормоча нетерпеливые проклятия.
 — Что… что ты делаешь? — дрожащим голосом спросила Кэти?
 — А ты любишь заниматься любовью в одежде? Согласен, в этом что-то есть, но сегодня ночью очень жарко. Кроме того, я предпочитаю обнаженное тело.
 — Нет! — как-то по-театральному громким шепотом закричала она и рванулась с кровати, прижимая белье к голой груди. — Нет! — повторила она, тряся головой.
 Эрик оставил в покое ремень и недоуменно склонил голову набок:
 — Что значит «нет»? Нет — мы останемся в одежде, или нет — в смысле «хватит»?
 Она отвернулась, чтобы не видеть его лица.
 — Нет в смысле «хватит», — сказала она стене.
 — Почему?! Черт побери, почему?!
 Почему? Ей стыдно было назвать истинную причину. Да он бы все равно ей не поверил. Кто, скажите на милость, в наши дни может оставаться девственницей в двадцать пять лет? Никто. Никто кроме Кэтлин Памелы Хэйли.
 — Я… я не… — робко начала она. Потом собрала все свое мужество, упрямо выпятила подбородок и с вызовом произнесла, глядя ему прямо в глаза: — Я не хочу.
 — Черта с два, не хочешь!
 Ярость, звучавшая в его голосе, так испугала Кэтлин, что какое-то мгновение она не могла произнести ни слова. Его раздражение было чересчур сильным. Что он там о себе воображает? Ему никогда не приходилось сталкиваться с отказом! Но она — не какая-нибудь дешевка, и с ней этот номер не пройдет.
 — Раз я сказала «не хочу», значит, не хочу, — пролепетала она.
 Глаза его стали ледяными, у рта залегли жесткие складки.
 — Так, — протянул он притворно спокойным голосом, — сожалею, что тебе пришлось столько потрудиться.
 Стремительно, словно нападающая змея, рука его обвилась вокруг ее талии, другой рукой он сжал ее запястье. Кэти поняла его намерение и закричала:
 — Не-ет!
 — О, да. Не знаю, в какие игры играешь ты, но сейчас вступают в силу мои правила.
 — Прекрати, Эрик. Если ты не остановишься, я никогда тебе этого не прощу, — твердо пообещала Кэтлин.
 — Испугала! — Он с издевкой рассмеялся. — Продолжай, Кэтлин. Трогай меня, прижимайся ко мне. Я хочу, чтобы ты знала: твои старания не прошли зря.
 Он стал быстрыми резкими движениями двигать ее рукой по своим брюкам. Он начал задыхаться, потом резко, с видимым отвращением оттолкнул ее прочь.
 Кэтлин закрыла лицо руками, чтобы он не увидел, как из глаз ее брызнули злые слезы унижения.
 — Черт тебя возьми! — выругался он. — И что я с тобой столько времени возился!
 В комнате было слышно только его хриплое дыхание. Он повернулся, сгреб в охапку рубашку и пиджак и затопал к выходу. Кэти услышала скрип раздвигаемой двери. Прежде чем выйти вон, он бросил:
 — Знаешь, а ведь те парни не ошиблись. Ты и вправду горячая штучка. И ты действительно была на взводе.
 На следующее утро Кэти на негнущихся ногах вошла в столовую. Она страшилась встретиться с Эриком лицом к лицу, ибо не могла поручиться, что сможет вести себя как обычно. Вдруг в порыве ярости она залепит ему при всех пощечину за те оскорбительные слова? Или разревется на глазах у детей и вожатых? Ей была нестерпима мысль, что он считает ее циничной соблазнительницей, намеренно заманивающей мужчин. Каждый раз, вспоминая звучавшее в его голосе отвращение, Кэти передергивалась. С какой стати он возомнил, что она ляжет с ним в постель? Разве она не вольна сама принимать решение? Проведя бессонную ночь в бесполезных спорах с собой, Кэтлин так и не нашла ответа на все эти вопросы.
 В столовой его не было. Она спокойно отвечала на приветствия детей. Сев за стол вожатых, она приняла участие в общем разговоре, хотя ей хотелось, чтобы никто не видел ее распухшие красные глаза.
 Ее сердце заколотилось как сумасшедшее, когда на пороге показался Эрик. Но он пробыл в столовой не больше минуты: взял свой термос с кофе и вышел, не глядя по сторонам.
 Вожатые с любопытством взглянули на Кэтлин, и за столом повисло неловкое молчание. Она же с невинным видом отхлебнула свой кофе, стараясь вести себя так, словно ничего не замечает вокруг.
 Притворившись, что совершенно сыта, Кэтлин покинула столовую. На крыльце ее ждала Эдна. Она сразу взяла быка за рога.
 — Вчера вечером все прошло не очень-то гладко? — бесхитростно спросила она.
 У Кэти возникло искушение уйти от ответа и пролепетать какие-нибудь незначащие слова, но она понимала, что это бесполезно. Она выросла на глазах у Эдны, и та знала Кэти как облупленную. Немного нашлось бы матерей, так хорошо знающих внутренний мир своих дочерей.
 Кэти тяжело вздохнула. Гордо расправленные плечи уныло поникли.
 — Да.
 — Мне так жаль, глупо было с моей стороны сватать. Би Джей просил меня оставить все как есть, но мне казалось, вы друг другу так нравитесь. Вы так хорошо смотрелись вместе. Он — такой мужественный, а ты — такая… — Эдна запнулась, удивленная горьким смехом Кэти.
 — Наша проблема вовсе не в том, что нас не тянет друг к другу, — призналась девушка.
 — А-а-а. Значит, все совсем наоборот? — Доброе лицо Эдны слегка омрачилось.
 — Да, — виновато пробормотала Кэтлин. — Он слишком уж… Мне с ним…
 — Итак, картина мне ясна, — печально резюмировала Эдна. — Пойдем погуляем. Я попросила Майка захватить твоих ребят на футбольное поле.
 Как Эдна угадала, что Кэтлин сегодня не сможет справиться с работой? Кэти ласково обняла пожилую женщину. Не сговариваясь, они направились к ручейку, протекавшему позади домика Гаррисонов, и сели на заросшем клевером берегу. Здесь было тихо и прохладно. Вновь прибывшие дети шумно осваивали незнакомую территорию. Издалека доносился треск газонокосилки, которой орудовал Би Джей. С ветки на ветку среди густой листвы порхали чирикающие птички, а ручей беззаботно журчал. Ему неведомы были горе, боль или страх.
 — Ты влюблена в него, Кэти? — мягко спросила Эдна.
 Кэти затрясла головой. Хвост на затылке закачался из стороны в сторону, как маятник.
 — Не знаю. Честно говоря, нет. Я ведь его знаю всего несколько дней.
 — Дорогая моя, — Эдна невольно рассмеялась, — время мало что значит в любви. Некоторые люди знают друг друга всю жизнь, и их любовь становится крепче. А другие влюбляются в одну минуту. Любовь не знает расписания. И это не называется неразборчивостью. Так случается только с лучшими из людей. Ты боишься любви, Кэтлин? Я не имею в виду физическую сторону, — уточнила Эдна. — Я говорю вот о чем: ты боишься потерять Эрика, так же как ты потеряла своих родителей?
 Любовь? Только минувшей ночью Кэтлин поняла, что Эрик ей небезразличен. Владевшие ею чувства нельзя назвать «любовью», как она полагала, но чувства эти были так сильны, что совершенно их игнорировать было просто невозможно.
 Теперь о другом: она Эрику нравится, это заметно. И слепому ясно, что их влечет друг к другу. Но если она уступит, что потом? Он пойдет дальше по жизни: новая работа в разных концах света, новые женщины, новые победы. А она, Кэти? У нее ничего не останется, кроме чувства утраты — утраты мужчины и самоуважения.
 Многие современные женщины посмеялись бы над ее старомодными представлениями о морали. Но Кэти было наплевать. Для нее все это было крайне важно. Но неужели только из-за этого она прогнала Эрика?
 Возможно, Эдна права. Она боится. Просто-напросто боится. То, что для нее станет одним из важнейших событий в жизни, для Эрика будет всего лишь мимолетным эпизодом. Да, этого она боится. Но сейчас она даже самой себе не хотела в этом признаться.
 — Он вспыльчивый, эгоистичный и излишне избалован женщинами, — сердито выпалила Кэтлин.
 — Да, — согласилась Эдна. — А Би Джей ужасно медлительный, страшный лентяй да еще храпит. Но мне без него и дня не прожить, хотя иногда я готова его убить. — Она посерьезнела и взяла Кэти за руку. — Ты любила своих родителей и потеряла их в самый, как тебе казалось, трудный период твоей жизни. Но ты преодолела последствия этой травмы и превратилась в прелестную женщину. Но ты увянешь и высохнешь раньше времени, Кэти, если не поделишься этой прелестью с кем-нибудь другим. Не бойся любви, не бойся полюбить.
 Глаза Кэтлин наполнились слезами. Она обняла Эдну за плечи и тихо сказала:
 — Я так люблю тебя.
 — Я знаю. Но едва ли это решит твою проблему. — Она поднялась на ноги с легкостью, необычной для женщины ее возраста. — Может, тебе улучшит настроение, если ты узнаешь, что не ты одна переживаешь. Судя по тому, что я видела, у Эрика тоже очень плохое настроение. Сегодня утром он был похож на медведя, которого ужалила оса.
 — Где он?
 — Он в главном офисе. Попросил разрешения посмотреть досье разных лет.
 — А-а, — безразлично протянула Кэти и, встав, начала отряхивать шорты.
 Они с Эдной вернулись в лагерь, и остаток дня Кэтлин делала все, чтобы довести себя до полного изнеможения. Если в голове возникали мысли об Эрике, она гнала их прочь, не позволяя себе думать о нем больше нескольких секунд. Таким образом, она думала о нем постоянно.
 Он не пришел на обед. Кэтлин была разочарована, что он не сможет увидеть, как она спокойна, до какой степени ей безразличен и он сам, и события прошлой ночи.
 Он появился за ужином.
 Он шел по залу с поистине королевским величием. Его голубые глаза лучились, а широкая улыбка из-под густых усов делала его похожим на кинозвезду.
 Кэтлин болтала с Майком Симпсоном, которого удивляло и радовало столь необычное внимание. Их беседа текла ровно и непринужденно.
 Держа в руках поднос, Эрик прошел мимо Кэтлин и уселся рядом с вожатой, беззастенчиво строившей ему глазки. Кэтлин приходилось стискивать зубы, когда до нее доносилось пронзительно визгливое хихиканье с другого конца стола. Она даже не смотрела в их сторону.
 Пришли Гаррисоны, и Эдна с одного взгляда оценила обстановку. Встретившись с ней глазами, Кэтлин увидела, что Эдна едва сдерживается, чтобы не рассмеяться.
 «Что тут смешного?» — чуть не заорала Кэти.
 Покончив с ужином, девушка подхватила поднос, собираясь отнести его на кухню. Путь ее лежал рядом с местом, где любезничали Эрик и его восхитительная подружка. Кэти решила, что не удостоит их даже взглядом.
 Встав, она неосознанным жестом одернула на себе майку, решительно перешагнула через скамейку и направилась к кухне.
 — Привет, Кэтлин.
 Кэти чуть не споткнулась, ноги, отказываясь ей повиноваться, остановились сами.
 Она изобразила на лице ослепительную улыбку и повернулась к тем двоим.
 Вожатая чуть не висела у Эрика на руке, и Кэтлин с трудом поборола в себе желание дернуть эту нахалку за волосы. Вместо этого она весело сказала:
 — Привет, Эрик, привет, Кэрол. — Медоточивый голос и улыбка до ушей все же не могли скрыть огня, пылавшего в ее зеленых глазах. — Как прошел день?
 — Эрик весь день просидел взаперти в офисе, но потом пришел на речку, там как раз купался мой отряд. — Кэрол стрельнула глазками в Эрика, словно у них имелся общий секрет и она его сейчас выдала. Потом снова обратилась к Кэти: — Он даже не принес с собой камеру. Сказал, что просто пришел отдохнуть.
 Кэтлин ненавидела сейчас эту наглую девицу всей душой, но еще больше ее бесило насмешливое подергивание усов Эрика.
 — Чудненько! — с преувеличенным энтузиазмом в голосе отозвалась Кэтлин. — Должно быть, ему понадобилось охладиться.
 — Мы завтра едем кататься на лодках? — Эрик чуть не расхохотался, услышав едкую реплику Кэти. Кэрол, будучи девушкой недалекой, не смогла оценить укол по достоинству. — Я поеду, — с преувеличенным ударением ответила Кэтлин.
 — Тогда и я тоже, — просто сказал он.
 — Как угодно.
 Она развернулась и, поставив поднос у раздаточного окошка, вышла из столовой.
 Он просто невозможен! Вежлив, чуть ли не смеется над ней. Да как он смеет! Она хотела его срезать, поставить на место, а он ни в чем ей не уступил. Вынудил быть вежливой.
 Как она могла хоть на минуту допустить, что влюблена в него? Да она его терпеть не может! Он ей даже не нравится. Надо выбросить его из головы и занять мысли чем-нибудь другим.
 Почему же тогда, вернувшись к себе, она не смогла сообразить, за чем пришла? Почему, начав что-то искать, забыла, что именно? Почему, разбирая постель, она вспомнила его нежные руки и горячие губы, ласкавшие ее тело?
 Его усы были совсем не колючими, наоборот — очень мягкими. Когда он припал ртом к ее груди, прикосновение пушистых усов лишь усилило наслаждение.
 Тихо застонав, Кэтлин перевернулась на спину, желая только одного: чтобы ее тело перестало трепетать от этих сладостных воспоминаний. Почти не владея собой, Кэти касалась своего тела там, Где касался его Эрик, и тщетно старалась успокоиться. Но слишком свежи были ощущения, и вместо того чтобы помочь, ее руки только еще больше распалили тело.
 Она стремительно перевернулась на живот и уткнула лицо в подушку, чтобы прогнать стоявший перед глазами образ Эрика. Только спустя час она наконец перенеслась из мира реального в мир сновидений.
 Но Эрик и там не оставил ее в покое.




 6


 Утро следующего дня было ясное и солнечное. Кэти очень надеялась, что благодаря какому-нибудь капризу природы сегодняшнее катание на лодках по Буффало-ривер будет отменено. Но погода словно специально постаралась. Поэтому Кэтлин оделась и начала собирать рюкзак, с которым обычно отправлялась в путешествия.
 В подобных походах надо быть готовой к любым неожиданностям, поэтому Кэтлин стала запихивать в паруеиновый рюкзак бинты, средство от комаров, солнцезащитный крем, салфетки, мазь от ссадин и порезов, таблетки от живота, аспирин, полотенца, пару носков и смену одежды для себя. Обреченно подумав, что наверняка она забыла что-нибудь, что срочно понадобится в походных условиях, Кэтлин подхватила рюкзак и вышла из домика.
 В столовой Кэти решительно принялась за завтрак. Она старалась не смотреть в сторону Эрика, который вошел в столовую и сразу же стал центром веселого улья. Дети, собиравшиеся в лодочный поход, были слишком взволнованы, чтобы есть как следует, и, когда прозвенел звонок, они сорвались с мест и помчались к автобусу, стремясь занять места у окон.
 — Удачного вам путешествия! Будьте осторожны! — Эдна махала рукой ребятам, забиравшимся в автобус.
 — Мы вернемся к ужину. Уж его-то они съедят подчистую, — смеясь, сказала Кэти.
 — Значит, тогда и увидимся. — Краем глаза Эдна заметила, что в автобус садится Эрик. Она взглянула на Кэти, словно желая что-то сказать, но передумала и только сжала девушке руку. — Желаю удачно провести время.
 Кэтлин приветливо поздоровалась с шофером, который водил древний автобус-развалюху уже много лет. Необходимое Эрику оборудование надежно закрепили на задних сиденьях, но камеру он не выпускал из рук. Он уселся через проход рядом с Кэтлин.
 Наконец все разместились, водитель закрыл двери, и старенький автобус неохотно тронулся с места и выехал за ворота «Горного». Разговаривать в автобусе было невозможно: дети громко пели, спорили, хохотали и все это под аккомпанемент шумно работающего двигателя.
 Кэтлин сидела на сиденье прямо за креслом водителя. Ее настроение улучшалось с каждым километром. Когда наконец она рискнула взглянуть на Эрика, то увидела, что он, ничуть не таясь, смотрит на нее. Он улыбнулся, сначала робко, но потом, видя, что она не отворачивается и во взгляде ее нет ледяного презрения, улыбка его расползлась. Кэти не могла устоять и улыбнулась ему в ответ.
 Через каждые несколько миль по обеим сторонам дороги возникали сонные горные городки. Несмотря на разные названия, все они были похожи один на другой. В каждом имелась бензозаправка, при ней бакалейный магазинчик, некоторые городишки даже могли похвастаться собственным почтовым отделением. А в большинстве случаев почтой служил обыкновенный фургончик с гордо развевающимся американским флагом на самодельном флагштоке.
 Даже притулившиеся на обочине домики были похожи друг на друга, как братья-близнецы. Во дворе сушилось белье, на парадном крыльце — кресла-качалки, в которых так хорошо отдыхается вечером после работы. И абсолютно из каждого дома, даже самого ветхого, открывался красивейший, благословенный вид на горы. В садах гнулись под тяжестью плодов ветви деревьев, посреди сада красовалось пугало. Здесь собирали урожай не ради удовольствия — частенько он служил основным источником пропитания целой семьи.
 В одном из таких городков автобус сделал остановку. Ребята устремились к допотопному автомату с надписью «Виноградный сок», чтобы купить чего-нибудь холодненького попить.
 Кэтлин почти физически ощущала присутствие Эрика и даже в этой кутерьме быстро поняла, что его нет рядом. Она огляделась и увидела, что он шагает по направлению к домику, одиноко торчавшему у подножия невысокого холма.
 Проследив за ним взглядом, Кэтлин поняла, что именно привлекло его внимание. На дряхлом покосившемся крылечке сидел старик и играл на скрипке. Сиденьем ему служила железная скамейка, вся облупившаяся от краски, такие обыкновенно стоят на автобусных остановках.
 Его коричневое лицо избороздили глубокие морщины. Всклокоченные редкие седые волосы забавно торчали в разные стороны. У старика на голое тело был надет джинсовый комбинезон с одной лямкой. Дряблая грудь тряслась при малейшем движении музыканта.
 Возможно, в более рафинированном обществе инструмент, прижатый двойным подбородком, вряд ли назвали бы скрипкой, но Кэти подумала, что ни одну скрипку Страдивари не лелеяли так бережно и нежно. Из-под мозолистых, со следами никотина, грязных пальцев лилась игривая мелодия, известная лишь исполнителю.
 Заметив приближающегося Эрика, старик улыбнулся беззубым ртом и начал притопывать босыми ногами в такт.
 Кэтлин стояла и завороженно слушала жужжание камеры. Эрик медленно подходил к старику, на которого, казалось, камера не произвела никакого впечатления — очевидно, он принадлежал другому веку.
 Открылась раздвижная дверь, и из дома вышла старуха, вытирая руки о полотенце. Она улыбалась. Увидев Эрика с камерой, она неловким движением пригладила седые волосы, собранные в пучок на затылке. Выцветшее ситцевое платье висело на ней мешком, ноги — босые, как у мужа, и такие же мозолистые. Женщина перекинула полотенце через плечо и начала хлопать в такт мелодии.
 Когда старик закончил играть, жена наклонилась и звонко поцеловала его в щеку.
 — До чего ж мне эта песенка нравится, прямо не могу, — восхищенно покачала она головой.
 Эрик встал в полный рост, взял руку женщины и почтительно поцеловал. Она засмеялась и, словно юная кокетка на балу, захлопала редкими, бесцветными ресницами.
 — Спасибо вам обоим, — сказал Эрик, повернулся и сошел с крыльца. Три ленивых пса, лежавших в тени, даже не приоткрыли глаз, чтобы взглянуть на постороннего.
 Только теперь Эрик заметил Кэтлин. Он улыбнулся, коснулся ее лица свободной рукой и молча кивнул головой, приглашая идти к отчаянно сигналившему автобусу.
 — Почему ты это сделал? — спросила его Кэти, когда они сели в автобус. — Почему ты стал их снимать?
 — Потому что они прекрасны, — просто ответил он. — Разве ты с этим не согласна?
 Она была согласна. Но раньше ей бы это не пришло в голову. Она бы не заметила их, если бы не Эрик.
 — Да, — грустно подтвердила Кэтлин. — Они прекрасны.
 Эрик скользнул взглядом по ее губам.
 — И ты прекрасна, — прошептал он ей на ухо. Глаза их снова встретились, и она почувствовала, что у нее кружится голова. — Прости меня за вчерашнее, — тихо сказал он. — Ты имела полное право оттолкнуть меня.
 Вчера Эрик и Би Джей перед ужином пили пиво и долго беседовали о том, что случилось прошлой ночью. Эрик узнал для себя много важного. Теперь он понимал, почему она прогнала его, и поэтому гнев его исчез без следа.
 Еще совсем недавно больше всего на свете Кэтлин желала, чтобы он извинился, упал перед ней на колени, умолял о прощении. А сейчас, услышав раскаяние в его голосе, она призналась и в собственных ошибках:
 — Я вела себя нечестно — играла не по правилам.
 — С тех пор как я встретил тебя, Кэтлин Хэйли, прежние правила утратили всякий смысл. Отныне мы установим с тобой собственные правила и будем следовать им. Так будет честно?
 Невозможно было противиться его нежному взгляду и искренней улыбке, и Кэти решительно ответила:
 — Да, Эрик. Конечно, да.
 Осторожно, чтобы не увидели дети, он одними губами послал ей воздушный поцелуй. Кэтлин вспыхнула, быстро опустила глаза, но тут же снова посмотрела на Эрика. Лицо ее светилось радостью.
 Не доезжая нескольких миль до городка Джаспер, водитель свернул направо, и старенький автобус затрясся по грязной пыльной дороге, ведущей к берегу Буффало-ривер.
 Миллионы лет назад река прорыла глубокий каньон в Озарксе. Повсюду в Буффало на берегу возвышались высокие скалы, омываемые стремительно бегущей рекой. Серые каменные стены, увитые диким виноградом, нависали над водой, словно Висячие Сады Семирамиды в Древнем Вавилоне. Буффало было очень популярным местом для туристов, желавших поплавать на каноэ, поудить рыбу, заняться разными водными видами спорта.
 Кэтлин приезжала сюда много лет подряд и собственными глазами видела, как из захолустья, известного лишь малому числу людей, Буффало превратился в процветающее место отдыха для туристов. Каждые две недели, когда в лагерь приезжала новая партия детей, Кэти везла их на один день покататься на надувных плотах по стремнине. Плоты можно было взять напрокат. Катались на них так: нужно было взобраться повыше, туда, где начинались пороги, а дальше все было просто — знай скользи себе вместе со стремительным потоком по кипящей поверхности воды. Спуск продолжался примерно полкилометра, а дальше река замедляла бег.
 Это было настоящее приключение, но поскольку вода нигде не превышала глубины трех-четырех футов, все было совершенно безопасно. Тем не менее Кэти глаз не спускала с детей. На этот раз в поход отправились два отряда: Майка Симпсона и еще одной вожатой — Пэтси. Всего набралось сорок человек.
 Первое время после прибытия на место Эрик ходил с камерой, карабкался с ребятами на крутые склоны, снимал на пленку радостное оживление их лиц, веселые голоса и восхищенные возгласы, когда они неслись по бурлящей воде вниз. Закончив работу, он отнес камеру и остальное свое снаряжение в автобус и появился уже в плавках.
 Он, безусловно, был отлично сложен и имел великолепную кожу. Он плескался в воде с детьми, играл с ними, вопил, и не осталось никого, кто чувствовал бы себя обделенным его вниманием.
 После пикника Эрик и вожатые уговорили ребят отдохнуть полчасика, прежде чем снова идти в воду.
 Было часа два, когда Майк Симпсон вышел из реки, плюхнул на землю надувной плот и подошел к Кэтлин.
 — Послушай, Кэти, мы с обеда не пересчитывали детей. Давай, а?
 — Давай, — согласилась она.
 Самой ей это не пришло в голову — уж очень быстро и приятно пролетело время. По настоянию Эрика и к огромному удовольствию детей она тоже прокатилась несколько раз по стремнине. Она, Эрик и двое вожатых начали выкликать детей по именам и считать по головам, торчащим из воды.
 — Кого-то не хватает, — констатировала Кэтлин, уже готовая запаниковать.
 — Наверное, кто-то остался наверху, — успокаивающе заметил Эрик.
 Но прошло несколько минут, они считали снова и снова, но все равно одного человека не хватало.
 — Джейми! — воскликнула Кэти. — Где Джейми? — Она начала оглядываться с таким отчаянием, словно ждала, что мальчик появится сейчас сам по себе. — Кто-нибудь его видел?
 — Давайте не делать поспешных выводов, — деловито сказал Майк. — Я пойду расспрошу, может, его видели неподалеку.
 — Я тоже пойду, — вызвалась Пэтси.
 — Не напугайте остальных детей, — предупредила Кэтлин. — Постарайтесь, чтобы они ничего не заметили.
 — Да-да, конечно. — Майк вприпрыжку побежал прочь.
 — Я пойду в лес на противоположный берег. А ты поищи здесь, — предложил Эрик.
 — Спасибо. — Она слегка сжала его руку.
 Кэтлин направилась к киоску, где продавались сладости. Никто Джейми не видел. Она пошла туда, где они брали напрокат надувные плоты. Хозяин не видел Джейми, но один из посетителей принес надувной плот, который нашел у реки — плот застрял в низко свисающих ветвях дерева. Кэтлин похолодела от страха. Господи, неужели Джейми упал, вылезая из надувного плота, и его снесло вниз по течению? Он такой маленький. Такой слабенький. Он умеет плавать, но не очень хорошо.
 Кошмары, один ужаснее другого, вихрем пронеслись в ее голове. Джейми! Кричала каждая клеточка ее мозга. Нет! Кэти побежала назад к реке, вопреки рассудку надеясь, что поиски Майка увенчались успехом. Но угрюмые лица Майка и Пэтси разбили ее слабую надежду в пух и прах.
 — Кэти, что будем делать? — спросил Майк. Никогда еще Кэтлин не видела, чтобы его веселое, открытое лицо выражало такую серьезную озабоченность.
 — Надо позвонить в полицию. Вызвать людей из службы охраны леса.
 Голос у Кэтлин был куда более спокойным, чем она сама.
 И тут Пэтси взволнованно крикнула:
 — Вон они!
 Кэти повернула голову в ту сторону, куда показывала Пэтси, и увидела, как Эрик и Джейми спускаются по крутому откосу на противоположном берегу.
 — Благодарю тебя, Господи, — облегченно вздохнула она и медленно пошла им навстречу.
 По дороге Кэти ломала голову: сжать мальчика в объятиях или как следует отругать? Она не сделала ни того ни другого, ибо Эрик по-прежнему держал ситуацию под контролем.
 — Эй, Кэтлин, погляди-ка, что нашел наш маленький скаут! — весело обратился он к ней, но глаза его смотрели серьезно и предупреждающе.
 — Ага, Кэти, смотри, — подхватил Джейми. Он держал в руках каменный обломок, отдаленно напоминавший наконечник стрелы индейца. — Эрик говорит, это могло принадлежать крикам, или чикасо, или ирокезам [1] . Как ты думаешь, такое может быть? Эрик говорит, что он уверен. А ты, Кэти?
 Невинные карие глаза смотрели на нее с восторгом и жаждали одобрения. Кэти подошла и крепко обняла тщедушное тельце.
 Она не стала разочаровывать мальчика и ответила со всем спокойствием, на какое только была способна:
 — Уверена, что наконечник настоящий, вот только насчет племени могут возникнуть сомнения. Может, пороешься в книжках Би Джея, когда вернемся в лагерь?
 — Ладно, — уже на бегу бросил мальчик, и помчался к реке.
 — Джейми, — крикнула она. — Мы скоро уходим, не пропадай больше, пожалуйста.
 — Хорошо, — торопливо ответил Джейми. Ему не терпелось похвастаться находкой перед товарищами.
 Теперь, когда кошмарная пытка неизвестностью кончилась, Кэтлин почувствовала невероятную слабость в коленях. Девушка рухнула бы прямо на раскаленные солнцем камни, если бы Эрик не подхватил ее и не прижал к своему мускулистому телу.
 Майк и Пэтси посмотрели на них с некоторым замешательством и поспешили обратно к детям. Все начали понемногу приходить в себя после пережитого беспокойства.
 Кэтлин посмотрела на Эрика и дрожащим голосом спросила:
 — Где ты его нашел?
 — Давай-ка отойдем вон туда, — он завел ее за припаркованный автобус, чтобы их никто не видел. Потом обнял и прижал к себе, словно это она пропала и снова сейчас нашлась.
 Волосы на его груди щекотали ей ноздри, и, заметив это, Эрик слегка ослабил объятия.
 — Джейми так и не понял, что потерялся. Вот почему я сделал тебе знак не ругать его. Он рассказал, что ему понадобилось в туалет. — Из горла Эрика вырвался хриплый смешок. — «По большому», как он выразился. Желая понадежнее уединиться, он углубился в лес. А сделав свои дела, занялся «раскопками». Я обнаружил его, когда он рассматривал какой-то камень. Я подтвердил, что это наконечник стрелы. Он был настолько поглощен своей находкой, что не отдавал себе отчета в том, как долго он отсутствовал, как сильно мы за него беспокоимся.
 — Эрик, если бы с ним что-то случилось… или с кем-нибудь другим из детей… я… — Она даже не смогла закончить фразу, ее стала бить дрожь.
 — Знаю, знаю. Но ведь все в порядке, никто не пострадал. Сегодня, чуть попозже, я скажу Джейми, что ему не следует уходить далеко одному.
 — Спасибо тебе, — прошептала она, прижимаясь лицом к его груди.
 — Могу ли я просить награды? — Он нежно взял ее за подбородок и приподнял лицо кверху.
 Он был так близко. Он был таким сильным. Она так нуждалась в его защите. Она просто молча кивнула. Он наклонил голову, и его теплые губы припали к ее губам. Поцелуй получился столь нежным и сладостным, что после того как Эрик оторвался от ее рта, Кэти еще несколько мгновений стояла не двигаясь.
 Они пошли обратно к реке, Эрик одной рукой обнял ее за плечи. Кэтлин старалась вести себя как обычно, но все время, оставшееся до отъезда, она постоянно вскакивала и нервно оглядывала детей. Стрелки часов двигались ужасающе медленно, но наконец настал момент, когда она с облегчением дала сигнал в свисток. Ребята начали собираться в обратный путь.
 В автобусе Кэти сидела рядом с Эриком и не пыталась скрывать, что очень рада этому. Когда детей усадили и в последний раз пересчитали, она плюхнулась на жесткое сиденье. Эрик взял ее за руку и слегка пожал. Кэти не отдернула руку.
 Они вернулись в «Горный», когда остальные дети и вожатые уже сидели за ужином. На сегодня все правила были временно отменены, и ребятам разрешили сразу идти ужинать — не переодеваясь и не принимая душа. Они высыпались из автобуса и бегом помчались в столовую, желая как можно скорее поделиться своими впечатлениями. Уставшие вожатые были не так возбуждены и имели довольно потрепанный вид, когда появились в столовой.
 Эдна и Би Джей спросили у Кэтлин, почему она такая бледная и расстроенная. Она коротко рассказала им об исчезновении Джейми. Супруги, согласились с тем, что ругать мальчика не следовало, но Би Джей пообещал, что осторожно с ним переговорит и попросит больше не уходить далеко от других ребят.
 Под строгим и внимательным взглядом Эрика Кэти с трудом запихнула в себя какую-то еду, но дневные переживания не давали ей расслабиться. Никогда еще она так не радовалась звонку, возвещавшему об отходе ко сну.
 Она спустилась с крыльца столовой, намереваясь сразу же пойти к себе, и тут почувствовала, что чьи-то пальцы сильно сжали ее руку выше локтя.
 — Пойдем-ка со мной, — решительно позвал Эрик.
 — Что? — Она попыталась высвободиться, но тщетно. — Я хочу лечь.
 — Конечно. Но сначала тебе надо немного расслабиться. Если ты ляжешь спать сейчас, тебя всю ночь будут мучить кошмары.
 Без сомнения, он прав, но ей не хотелось сдаваться так легко.
 — Куда ты меня тащишь? — спросила Кэти.
 — Прокатиться.
 — Прокатиться? — слабым голосом переспросила она. — Куда?
 Он улыбнулся, и его белоснежные зубы сверкнули на загорелом лице.
 — Увидишь, — поддразнил он и, обняв ее за плечо, привлек к себе.
 Она послушно шагала рядом, не имея ни сил, ни желания спорить. И в то же время она радовалась, что ею командуют. Много лет она сама принимала решения и отвечала за себя и свои поступки, а оказывается это так приятно — переложить ответственность на другие плечи.
 Он помог ей забраться в машину, потом сел сам. «Блэйзер» выехал из лагеря через главные ворота. Когда он свернул, она заметила:
 — Это дорога к купальне.
 — Да, но нам придется немного пройтись пешком, чтобы добраться до того места, которое я хочу тебе показать.
 И снова она не стала спорить. Вечер был прохладным, и были заметны первые признаки надвигающегося дождя. Эрик открыл окно. Кэтлин откинулась на сиденье и закрыла глаза, подставив лицо свежему ветру.
 Машина остановилась, Кэти открыла глаза и увидела, что они, как она и ожидала, подъехали к купальне.
 — Здесь очень красиво, но я это уже сто раз видела.
 — Твой острый язычок вновь обретает свою силу, — рассмеялся Эрик. — Пошли, маленькая насмешница. Отсюда мы пойдем пешком.
 Она думала, что они отправятся к реке, но Эрик повел ее в лес.
 — Эрик, — с беспокойством начала она, — ты уверен…
 — …что знаю, куда иду? — продолжил он за нее. — Да, я знаю, куда иду. Я нашел это место однажды ночью, когда был очень возбужден и мне… необходимо было остыть. — Он крепко сжал ее руку, и Кэти покраснела.
 Несколько минут они шли молча. Он заботливо помогал Кэти обходить камни и раздвигал низко висящие ветки.
 — Где…
 — Послушай, — перебил он ее. — Слышишь, как шумит река?
 Они остановились, и она прислушалась. До нее явственно доносился шум бегущей воды.
 Они миновали еще одни заросли и наконец вышли к тому месту, куда ее вел Эрик. Залитый лунным светом берег. Полоска белого, как сахар, песка вела прямо к галечной отмели, где начиналось русло реки. Ветки огромных дубов и вязов, образуя шатер, склонялись над рекой, которая сужалась в этом месте. Здесь было чудесно и уединенно.
 — Как ты это нашел? — спросила потрясенная Кэтлин.
 Она была поражена, что за столько лет жизни в лагере ни разу не обнаружила это место сама.
 — Я же говорю, что шел, не разбирая дороги. — Он улыбнулся. — Идем.
 Они подошли к воде. Эрик захватил из машины одеяло и расстелил его на песке. Кэтлин долго колебалась, снимать ли ей одежду, которую она не успела переодеть после похода. Днем, у воды, она развязала верхние лямки купальника, чтобы на шее не осталось белой полосы, и связала их на груди. Сейчас она не захотела возиться и не стала перевязывать их обратно и беззаботно вошла в воду.
 — Ой! Холодная! — испугалась она.
 — Сейчас привыкнешь.
 Он зашел подальше, но вода даже не доставала ему до колен. Сопротивляясь течению, он присел на корточки, а потом и просто уселся на каменистое дно речки спиной к потоку.
 — Как в водовороте, — заметил он.
 Стремительный поток сбил Кэти с ног в тот момент, когда она осторожно пробиралась к Эрику. Она схватилась за его широкие плечи и опустилась в воду. От обжигающего холода у нее перехватило дыхание.
 — Как ты здесь можешь сидеть? — спросила она, наконец усевшись рядом с ним и вытянув перед собой ноги.
 — Привыкнешь, — повторил Эрик. — Здорово, правда?
 Очень скоро она вынуждена была признать его правоту. Бурлящая вода монотонно шумела, навевая покой и умиротворение, унося с собой все неприятности и тяготы сегодняшнего дня. Приподнявшись на руках, Кэти легла на воду, и теперь течение омывало ее всю. Это было замечательно, но такое положение имело и свои минусы: вода бежала так быстро, что проникала под купальник.
 — Боюсь, что я легко потеряю здесь свой лифчик от купальника, — рассмеялась она.
 — Это я переживу.




 7


 Прежде чем она сообразила, что случилось, лифчик соскользнул с нее и закрутился в воде.
 — Эрик! — закричала она. — Что ты сделал?
 — Я просто избавил тебя от беспокойства. Ты больше не боишься, что потеряешь купальник? Значит, и говорить не о чем. — Он весело развел руками. Улыбка его была хитрой и… опасной.
 — Ты сорвал его нарочно!
 — Признаю! А теперь расслабься и наслаждайся водой. — Он запрокинул голову и поднял лицо к небу. Глаза его были закрыты.
 Кэтлин же думала не о воде, она не знала, как успокоить стремительное биение сердца: она среди ночи в глухом лесу с решительным и сильным полуголым мужчиной, сидящим рядом.
 Несмотря на растущее беспокойство, она все же ощутила легкий укол обиды оттого, что Эрик даже не смотрел на нее. Он сидел совершенно отрешенный от всего окружающего. Постепенно Кэти расслабилась и снова оперлась на руки, все же внимательно следя за тем, чтобы ее грудь не показывалась на поверхности. Кэти и Эрик долго молчали, слушая шум воды. Звук его голоса заставил ее вздрогнуть от неожиданности.
 — Слышишь?
 Она не слышала ничего, кроме стука собственного сердца.
 — Что?
 — Видишь, вон там на ветке сова?
 — Нет. Где?
 — Вон там. На ветке… Подожди. Так неудобно. — Он сел за ее спиной, сжав Кэти своими мускулистыми ногами. Теперь она могла удобно опереться на его грудь. Рукой он коснулся ее головы, указывая на ветку, где сидела сова. — Видишь? На нижней ветке у самой воды.
 Кэти до рези в глазах вглядывалась в темноту, но так ничего и не увидела.
 — Ничего я не вижу!
 — Неудивительно. Там ничего и нет. — Его губы щекотали ей ухо, его сильные руки жарко обнимали ее. — Я солгал. Просто я хотел подобраться к тебе поближе.
 Она слегка отодвинулась, но Эрик интуитивно понял, что она вовсе не хочет освобождаться.
 — Когда-нибудь ты дошутишься, — с напускным раздражением сказала она. — Ты обманываешь меня уже второй раз.
 — И оба раза сработало.
 Ее шею обдало его горячее дыхание. Взяв голову Кэти в свои руки, Эрик коснулся губами ее благоуханной кожи.
 Волшебные пальцы массировали ей шею, потом медленно стали спускаться по спине, словно пересчитывая позвонки. Ладонь неспешно переместилась на бока, накрыла живот. Там она остановилась, но пальцы продолжали делать массирующие движения. Кэтлин хотела только одного — чтобы эти пальцы не останавливались. Время от времени они совершали мимолетную экскурсию за резинку ее бикини, но всякий раз тут же отступали.
 — Твоя кожа как мокрый шелк, — прошептал он ей на ухо.
 Его язык коснулся ее пониже мочки, а рука тем временем поползла вверх. Приподняв рукой се левую грудь, Эрик улыбнулся:
 — Как у тебя сердце стучит. Это из-за меня?
 Его нежные пальцы замерли, и Кэти промурлыкала:
 — Конечно.
 — О, Кэтлин!
 Обе его руки легли на ее груди, попеременно то приминая, то отпуская их. Он ласкал кончики сосков, затвердевшие от вожделения. Неохотно отпустив одну грудь, Эрик свободной рукой взял Кэтлин за подбородок и повернул лицом к себе.
 Их губы слились в страстном поцелуе. Они наслаждались вкусом друг друга, на миг отрывались, чтобы глотнуть воздуха и снова пили пьянящую влагу счастья. Никогда еще поцелуй не был для Кэти столь сладостным и столь многообещающим. Она изо всех сил вцепилась в волосы Эрика.
 Он исследовал ее тело с невероятной дотошностью, не пропуская ни одной впадинки. Пальцы его касались бедер, массировали твердый живот, вновь наслаждались грудью. Его вездесущие руки и искусные губы дарили Кэти такое наслаждение, какого она не испытывала никогда прежде. Откуда-то из самых потаенных глубин ее плоти выросло жгучее желание, затмившее все остальные чувства.
 Кэти крепче прижалась к Эрику. Его шумное прерывистое дыхание у нее над ухом помогло ей очнуться и на мгновение выбраться из той шелковой паутины, в которую завлек ее Эрик.
 — Извини, — пролепетала она и склонила голову ему на грудь.
 — Ты превратишься в льдинку, если мы немедленно не выйдем из воды.
 Отпустив ее, он встал и протянул ей руку. Застенчиво отвернувшись, Кэти поднялась и быстро, насколько позволяло течение, пошла за Эриком к берегу.
 Усевшись на песке, все еще не остывшем от жаркого дневного солнца, Кэти отодвинулась от Эрика, повернулась к нему спиной и целомудренно скрестила руки на груди, закрывая обнаженную грудь. Хотя вода была лишь условным прикрытием, без нее Кэти чувствовала себя совершенно беззащитной.
 Она услышала шорох и поняла, что Эрик снимает плавки. Раздались тихие шаги. Он был позади нее.
 — Кэтлин. — Он положил руки ей на плечи и повернул лицом к себе.
 Кэтлин зажмурилась и низко опустила голову.
 — Ты никогда не была с мужчиной, правда? — Она не отвечала, и тогда он поднял ее голову и заставил взглянуть ему прямо в глаза. — Правда? — повторил он.
 — Да.
 Он мягко привлек ее к себе и обнял, не требуя, чтобы она опустила руки, прикрывавшие грудь. Склонив голову, он прошептал:
 — Би Джей вчера намекнул мне. Моя бедная, дорогая девочка, прости меня. Откуда же мне было знать, что ты девственница? Хотя я должен был сообразить с самого начала. — Он усмехнулся. Его била мелкая дрожь, которая немедленно передалась Кэти.
 Она разжала руки и обняла его.
 — Девственница — вещь довольно редкая, потому-то я ничего и не понял, когда встретился с ней, — самокритично заметил он. — Неудивительно, что ты меня так испугалась.
 — Нет, Эрик. — Она подняла голову. — Я испугалась того, что может случиться, но тебя я никогда не боялась, — честно призналась она.
 — А сейчас?
 «Сейчас? — спросила она себя. — Сейчас?» Сейчас она знала, что любит его. Она поняла это сегодня утром, когда он снимал ту пожилую пару. Он поцеловал женщине руку, словно она была герцогиней, и у Кэтлин вдруг защемило сердце. А как заботливо он отнесся к Джейми, как спокойно и сдержанно вел себя в трудные минуты. Да, Эрик стал очень много значить в ее жизни.
 Да, она его любит. И хочет, чтобы он знал это. Хочет показать ему всю силу своей любви. Немного смущаясь, она положила руки ему на плечи и заглянула в его бездонные глаза.
 — Сейчас я ничего не боюсь.
 Его и без того сдавленное дыхание участилось, когда она шагнула ближе и ее грудь коснулась его груди. Осторожно, словно она была сделана из драгоценнейшего фарфора и в любой момент могла разбиться, он прижал ее к себе. Словно электрический разряд пробежал между их телами.
 — Кэтлин, — выдохнул он. — Пойдем, приляжем.
 Не разжимая объятий, они подошли к расстеленному на песке одеялу. Эрик сел и, взглянув на нее снизу вверх, протянул ей руку. Кэти спустила с бедер бикини, и они, скользнув по ногам, упали на землю. Кэти грациозно перешагнула через них.
 Теперь они сидели рядом. Он медленно лег, увлекая ее за собой. Повернувшись на бок, он прижал ее к себе, и они замерли лицом к лицу.
 — Если тебе будет больно, я хочу, чтобы ты меня остановила.
 — Не будет, — ответила она, откидывая серебряную от лунного света прядь с его широкого лба.
 — Будет. А мне не хотелось бы причинять тебе даже самую незначительную боль.
 — Я хочу, чтобы ты сделал мне больно. Хочу!
 Он прошептал ее имя и закрыл поцелуем ее рот. Она снова ощутила сладостные движения его языка, упивалась нектаром его губ. Он поцеловал ее ладонь и положил ее себе на грудь.
 — Я хочу, чтобы ты узнала меня, Кэтлин. Трогай меня. Я и пальцем тебя не коснусь, пока не пойму, что ты хочешь меня так же, как я хочу тебя.
 Не отрывая глаз от его лица, Кэти начала медленно исследовать его грудь. Мягкие курчавые волосы, крепкие мускулы. Нечаянно коснувшись твердого соска, она смутилась и отдернула руку. Эрик едва слышно простонал и чуть задержал дыхание, словно предвкушая новое прикосновение. Отбросив прочь девичью стыдливость, Кэти начала слегка массировать маленькие бугорки.
 — Могу ли и я позволить себе кое-что? — едва слышно проговорил Эрик.
 — Все, что угодно, — улыбнулась она.
 Кэти чуть отодвинулась, чтобы ему было удобнее касаться ее груди. Он осторожно, потом все увереннее гладил ее грудь, потом зарылся в нее лицом. Все ее существо отзывалось на его ласки и желало только одного: чтобы он не останавливался ни на минуту.
 Кэти изогнулась и ощутила его напрягшийся пенис. Почему она его раньше так боялась? Разве это нечто чуждое, отдельное от Эрика? Нет, это сам Эрик, его суть.
 Ее рука скользнула вниз к крепкому плоскому животу, добралась до жестких волос на лобке и, обхватив пальцами пенис, замерла.
 — О Господи, Кэтлин. О-о-о… да, да.
 Слова не имели никакого значения. Нега, звучавшая в его голосе, лучше любых слов говорила ей о том, что она доставляет ему огромное наслаждение. Это прибавило Кэти смелости.
 Его рука опустилась на треугольник волос внизу ее живота, пальцы принялись медленно массировать податливую плоть. Она почувствовала, что он осторожно проникает в нее.
 — Я сделаю все, чтобы тебе было не очень больно, клянусь, — прошептал он.
 Несмотря на свое твердое намерение сдержаться, она все-таки закричала. Пятки вонзились в песок, а ногти впились в спину Эрика.
 — Любовь моя, — прошептал он. — Прости меня. Расслабься, расслабься.
 Кэти сама не знала, сколько времени она просто лежала в его крепких объятиях. Он целовал ее, нежно стирая губами слезы, невольно брызнувшие из ее глаз. Эрик легкими движениями откинул с ее лба упавшие на глаза волосы и зарылся в них лицом.
 Кэти непроизвольно дернулась и обхватила ногами его бедра. Его прерывистое дыхание шумным ураганом разрывало ночную тишину. На этот раз он действовал уже не так осторожно. Сначала двигаясь медленно, потом все быстрее, он наконец достиг желаемой цели. В момент наивысшего наслаждения он прохрипел ее имя.
 Было что-то невинно-первобытное в их раскинувшихся обнаженных телах. Шум реки, шелест ветра, черное звездное небо — вот единственные свидетели силы их страсти. Эрика и Кэтлин больше не существовало по отдельности. В эту ночь они стали единым существом.
 — Кэтлин? Ты уверена, что ты в порядке?
 Она прижалась к нему и тихо рассмеялась.
 — Как тебя еще убедить? Ты спрашиваешь меня уже в четвертый раз с тех пор, как мы вернулись.
 Он погладил ее плечо, наслаждаясь шелковистой кожей, провел ладонью по руке и положил руку ей на грудь.
 — Знаю. Я просто хочу удостовериться, что ты в полном порядке.
 — Поверь, я чудесно себя чувствую, — снова рассмеялась она.
 Обнявшись, они лежали на узкой кровати в гостевом домике.
 Кэтлин никогда не приходило в голову, что любовь может быть такой всепоглощающей. Прошел час с того момента, как они любили друг друга на берегу реки, а Кэти как бы заново переживала каждое мгновение…
 …Эрик натянул плавки, Кэти надела футболку. Они со смехом гадали, далеко ли уплыл ее лифчик и кто его в конце концов подберет. Сложив одеяло, они в обнимку двинулись к «блэйзеру».
 — Эрик, это было великолепно.
 — Мне тоже так кажется. — Он поцеловал ее лоб. — В следующий раз тебе будет приятнее, я обещаю.
 Неужели может быть еще приятнее? Кэти полагала, что лучше и быть не может, хотя она не испытала «волшебной невесомости», о которой читала в романах. И еще она чувствовала необъяснимое томление.
 — Как ты думаешь, нас выгонят из лагеря, если мы проведем ночь у меня? — спросил Эрик, когда они подъехали к главным воротам.
 — Не выгонят, если не попадемся, — тоненьким голоском пропела она.
 — Я знаю, что мне в тебе нравится, Кэтлин Хэйли. Ты — настоящая авантюристка!
 — Подожди! — внезапно воскликнула она. — Останови возле кухни.
 — У тебя аппетит разыгрался? — озорно хмыкнул он.
 В отместку она звонко чмокнула его прямо в ухо.
 — Нет, мне нужно кое-что взять оттуда.
 — Давай быстрее, а то увидят.
 — Я мигом, — шепнула она, вылезая из машины.
 Не прошло и минуты, а она уже бежала назад, держа в руках коричневый бумажный пакет.
 — Что там? — поинтересовался он, нажимая на сцепление.
 — Потерпи, — поддразнила она.
 Наконец они вошли в домик. Когда глаза понемногу привыкли к темноте, Эрик заявил, что им необходимо принять душ.
 — Я бы, конечно, предпочел ванну, но будем довольствоваться тем, что имеем, — произнес он тоном великомученика.
 Вместо душа была симфония теплой воды, мыла, обнаженных тел, жадных объятий и ненасытных губ.
 — Помой мне голову, женщина, — свирепо приказал Эрик, опускаясь перед ней на колени.
 Она рассмеялась, но с энтузиазмом принялась намыливать его волосы. Однако он прижался головой к ее животу, и это не давало ей возможности сосредоточиться на работе. Его руки гладили ее ягодицы, а усы щекотали пупок. Когда Эрик встал, Кэти вся дрожала.
 — Ты уже чистая? — спросил Эрик, массируя ее намыленную грудь.
 Кэти стояла, прижавшись к стенке душевой кабины, и не могла думать ни о чем, кроме этих рук, даривших ей такие сладостные ощущения.
 — Совершенно чистая, — пробормотала она.
 — Ты уверена?
 Что-то в его голосе заставило ее открыть глаза. Взгляд его был затуманен страстью, и вновь все ее тело охватила непонятная жажда.
 — Эрик, — взмолилась она и обняла его за шею.
 Выйдя из душа, они вытерлись, но одеваться не стали. Только теперь Кэти отдала ему бумажный пакет, взятый ею из кухни.
 — Это — тебе.
 Пакет был доверху наполнен спелыми, сочными арканзасскими персиками.
 — Спасибо!
 Они сели на ковер на полу. Маленьким складным ножичком Кэти разрезала персик и, словно библейская Ева, протянула его Эрику. Они жадно ели персики, разрезая их пополам и даже не вытирая стекавшие по рукам сладкие ручейки.
 — У тебя все лицо липкое, — сообщила Кэти.
 — Ну, еще бы. А ты что, против?
 Она помотала головой и, глядя на него нахальными глазами, промычала:
 — Не-а.
 Потом потянулась к его лицу и лизнула его губы. Эрик замер, а она проделала то же самое с его подбородком и шеей. Когда ее язык коснулся его соска, Эрик застонал.
 …Сейчас, после еще одного, короткого душа они лежали на узкой кровати, сплетаясь телами. Он шептал ей слова любви и продолжал ласкать ее тело.
 Кровь снова забурлила в ее жилах. Ей так нравились его прикосновения, ее так манил запах его кожи.
 — Эрик?
 — Ш-ш-ш. Тебе давно пора спать.
 — Эрик, пожалуйста, — ей было трудно говорить, его пальцы теребили ее сосок, а язык щекотал ухо. — Эрик, люби меня снова…
 — Кэтлин, дорогая, тебе будет больно, и…
 — Пожалуйста.
 В его голосе прозвучала нерешительность, он колебался. Явно провоцируя, она жарко прижалась к нему. Его сердце учащенно забилось.
 Он погружался в нее медленно и ни на мгновение не прекращал ласкать ее тело. Кэтлин била дрожь. И тут словно маленькие взрывы, следовавшие один за другим, разорвали тело Кэти. Наслаждение наполнило ее всю, и она поплыла на волнах сладостного упоения. Она вцепилась в Эрика и выкрикнула его имя.
 Кэти медленно приходила в себя, а Эрик шептал ей слова, которых она никогда раньше не слышала из уст мужчины. Неужели это она — прекраснейшая из женщин? Неужели это она — воплощенная женственность и лучшая его награда? Ей так хотелось, чтобы это было правдой.
 Но он слегка отодвинулся, и Кэти посмотрела на него с недоумением.
 — Эрик, но ты ведь не…
 — Да. — Он нежно усмехнулся. — На этот раз все было только для тебя. А теперь я хочу смотреть на тебя.
 Кэти была послушной ученицей, но она боялась разочаровать Эрика.
 — Мне кажется… Прямо сейчас… так скоро…
 — Ты многому научилась, Кэтлин Хэйли, и, кажется, мне очень нравится учить тебя.
 Его губы и пальцы вновь занялись ее грудью, а глаза не отрываясь смотрели на лицо Кэти.
 — Тебе сейчас хорошо.
 — И тебе тоже.
 — Ты такая мягкая.
 Его пальцы скользнули на ее лоно. Кэтлин запрокинула голову.
 — О, Эрик, я не могу поверить, что ты касаешься меня.
 — Придется поверить, — прохрипел он и вонзился в нее.
 Они вновь пылко любили друг друга, и вновь душа Кэтлин готова была вырваться наружу. Кэти открыла глаза и увидела, что Эрик смотрит на нее. Проникая в нее все глубже, он словно старался отдать ей всего себя без остатка. Они вместе вознеслись на вершину блаженства, его губы простонали ее имя, а глаза были наполнены любовью.
 На рассвете Кэти, никем не замеченная, проскользнула в свой домик. Они увиделись за завтраком. Стоило их глазам встретиться, и они таинственно улыбались, словно дети, совершившие озорную проделку и счастливо избежавшие наказания.
 Эдна подозрительно смотрела на них, но они ничего не замечали. Другие вожатые были слишком расстроены, чтобы обращать внимание на что-либо, кроме дождя за окном. Дождь означал настоящую катастрофу для вожатых, обреченных провести весь день взаперти с двумя сотнями неугомонных, беспокойных детей.
 Но, слава Богу, на свете существовали мультфильмы Уолта Диснея, и это стало на сегодня главным развлечением. Решено было один фильм показать утром, а еще один — днем, после обеда и посещения кружков.
 Эрику сегодня даже дождь не мог испортить настроения.
 — Я могу заснять, как вы проводите дождливый день, — весело сказал он и обратился к Эдне: — Я еще не закончил просматривать папки с делами у вас в офисе.
 Через час дети сидели вокруг большого телевизора. Мультфильм «Леди и бродяга» начался под аплодисменты и топот ног. Эрик установил камеру на треногу, включил, но она не заработала. Он тихо выругался себе под нос, но из-за громко звучавшей музыки этого никто не расслышал, кроме Кэти, стоявшей рядом с ним.
 — Слишком долго объяснять, — ответил он, когда она поинтересовалась, в чем дело. — Понимаешь, эти камеры так сложно устроены, что если даже крошечная деталь вышла из строя, камера уже не будет работать. Я знаю, в чем неисправность, но у меня нет с собой детали, которую надо заменить.
 Разозлившись, он взъерошил себе волосы и снова тихо выругался.
 — Что же ты будешь делать?
 — Буду валяться с тобой в кровати целый день, — прошептал он, хитро взглянув на нее.
 — Я серьезно.
 — Я тоже.
 — Я имею в виду камеру.
 — Ах, камеру. — Он с преувеличенной серьезностью возвел глаза к небу и хлопнул себя по лбу. — Придумал! Придется слетать в Сент-Луис и починить ее.
 — Ах, Эрик… — расстроилась она.
 — Подожди-ка. — Он взял ее за подбородок и добавил: — Я сейчас вернусь.
 Кэти уныло смотрела на экран, где плясали и пели веселые зверушки, и думала о том, что ей нужно будет провести без Эрика целый день.
 Он уже шел обратно. Его волосы и плечи намокли от дождя, но лицо было веселым.
 — Я позвонил в аэропорт Форт-Смита. У них есть рейсы на сегодня в Сент-Луис и обратно. Если мы выедем прямо сейчас, я успею на рейс в два тридцать, сделаю свои дела и вернусь сегодня врчером. Я договорился с ребятами на телевизионной станции. Они поищут нужную мне деталь. Так что я не задержусь.
 — Тебя не будет целый день?
 — Но ты же будешь со мной. По крайней мере, часть времени. — Он прижал палец к ее губам, с которых был готов сорваться вопрос. — Я попросил Эдну, чтобы ты отвезла меня в Форт-Смит. Она сказала, что они смогут обойтись без тебя. Спасибо дождю. Так что, если не возражаешь, ты поболтаешься несколько часов в Форт-Смите и вечером меня встретишь.
 — О, Эрик, конечно, не возражаю. Я схожу в кино, прошвырнусь по магазинам. А в машине мы будем вместе.
 Она порывисто обняла его и спрятала лицо у него на груди.
 — Осторожно, — прошептал он и высвободился. — Мультик перестанет быть для них увлекательным, если мы тут изобразим кое-что поинтереснее. Кроме того, нам надо торопиться. Встретимся возле твоего домика через пятнадцать минут. Хорошо?
 — Хорошо, — с готовностью подтвердила она.
 В условленное время раздался клаксон, и Кэти прыгнула в машину. На ней были джинсы, зеленая шелковая блузка и прозрачная пластиковая ветровка, защищающая от дождя.
 — Ты всегда так потрясающе выглядишь? — спросил он и поцеловал ее.
 Легкий мимолетный поцелуй становился все более страстным. Их губы уже успели изголодаться друг без друга. Наконец, чуть не задохнувшись, Эрик и Кэти разомкнули объятия, и Эрик прошептал:
 — Кажется, это будет самый длинный день в моей жизни.
 Кэтлин показала ему дорогу в Форт-Смит, и он погнал машину на максимальной скорости, какую только позволяла мокрая от дождя дорога. Им понадобилось три часа, чтобы добраться до города, и Эрик едва успел на самолет, вылетавший в два сорок три в Сент-Луис. Он получил у стойки уже забронированный билет и обернулся к Кэтлин.
 — Я вернусь на самолете, который прилетит в двенадцать десять. Почти через девять часов. Ты постараешься не скучать?
 — Я буду думать о вчерашней ночи.
 — Ну, этого тебе надолго хватит, — хмыкнул он. — Присмотри за «блэйзером». Камеру я беру с собой, но все мое остальное оборудование — в машине, поэтому закрывай ее хорошенько.
 — Я отдам за нее жизнь.
 — Не смей так говорить. — Он положил камеру на один из бирюзовых металлических диванчиков, которые стояли в зале ожидания, и обнял Кэти за плечи. — Наши жизни сейчас слишком ценны, чтобы ими бросаться, даже на словах.
 — О, Эрик, — взмолилась она, — поцелуй меня.
 Он оглянулся. В огромное окно зала ожидания был виден готовый к взлету самолет.
 — Иди сюда, — Эрик потянул ее к телефонной будке.
 Он втолкнул Кэти внутрь и попытался закрыть дверь.
 — Чертова дверь, — прошипел он, но дверь не слушалась. — Ну и черт с ними, пусть смотрят.
 Его руки сжали ее словно в тисках. Его алчущие губы впились в ее рот, обжигая страстью. Он весь дрожал от возбуждения, отрываясь от нее.
 — Лучше нам отсюда выбраться, пока нас не арестовали.
 Он попытался рассмеяться, но расставание было близко, а оно не располагало к веселью.
 Объявили посадку на его самолет, но у них еще оставалось несколько драгоценных минут.
 — Да что мы в самом деле, — прошептал он, обнимая ее на прощание. — Я же увижу тебя через несколько часов. — Он снова поцеловал. — Увижу еще сегодня ночью.
 — Я буду здесь, — улыбаясь, пообещала она. Он прошел контроль, с явным неудовольствием позволив служителям осмотреть камеру. Потом, послав Кэти воздушный поцелуй, побежал к трапу. Перед тем, как войти в самолет, он повесил камеру на плечо и прижал одной рукой. Другой рукой помахал Кэтлин, стоявшей у стеклянной перегородки вместе с другими провожающими, и исчез внутри.
 Грудь ее сдавило от странного предчувствия. «Да что со мной? Я же увижу его сегодня вечером, глупышка», — укорила себя Кэтлин.
 Дверь самолета закрылась. Трап убрали. Самолет медленно покатился по полю и начал выруливать на взлетную полосу. Ему пришлось ждать, пока приземлится маленький частный самолетик, преграждавший путь.
 Со своего места Кэтлин слышала рев моторов готовящегося к взлету лайнера. Она уже собралась уходить, когда увидела, что одноместный самолетик выскочил прямо на взлетную полосу навстречу набирающему скорость лайнеру.
 Кэтлин не почувствовала, как ладони стали влажными — она до крови впилась в них ногтями. Она видела только одно: на ее глазах происходит столкновение двух самолетов.
 — Нет! — закричала она в тот самый момент, когда маленький самолет врезался в носовую часть большого. Тут же взметнулось пламя, и самолетик рассыпался прямо у нее на глазах.
 — Нет! — снова закричала Кэти, застыв от ужаса. Потом раздался взрыв, сотряслась земля, и жизнь Кэти рассыпалась, так же как бензобак самолета, в котором находился Эрик.




 8


 Кэтлин бросилась к стеклянной двери и, когда та не открылась, заколотила по ней кулаками, не осознавая, что может пораниться. Она в отчаянии пыталась, ломая ногти, открыть запертую дверь.
 В здании аэропорта царил страшный хаос. Выли сирены, люди мчались к окнам и стеклянным дверям, чтобы стать свидетелями катастрофы. Билетные кассы опустели. Кэтлин пробивалась сквозь толпу зевак, глаза ее лихорадочно блестели. Она выбралась наружу и побежала вокруг здания, скользя по грязной земле. На границе летного поля возвышался забор, никаких ворот она не заметила.
 Ни на секунду не задумываясь о собственной безопасности, Кэтлин попыталась вскарабкаться на забор. Она ободрала руки и разорвала одежду, но все же умудрилась перелезть через него и соскочить на землю с другой стороны. Ее руки и ноги горели от ссадин и порезов.
 Она побежала прямо туда, где пылали обломки самолета, над ними висел удушающий столб дыма. Зрелище напоминало погребальный костер.
 — Нет! Он должен быть жив, — на бегу твердила себе Кэти.
 Вокруг уже стояли машины «скорой помощи». От маленького самолета почти ничего не осталось. Не было ни малейших сомнений, какая судьба постигла пилота и пассажиров. У большого самолета горела только носовая часть, и пожарники яростно старались загасить губительное пламя.
 — Эй, леди, вы спятили! — Кто-то толкнул Кэти, и она упала на землю. — И вообще, как вы тут оказались? Уйдите прочь с дороги.
 На нее смотрело закопченное и злое от напряжения лицо пожарника. Он был одет в желтую куртку и каску. Кэтлин вскочила на ноги и отступила. Она смотрела, как пожарники тушат огонь, а спасательная команда бережно выгружает из самолета оставшихся в живых пассажиров.
 Со все возраставшим беспокойством она вглядывалась в лица раненых. Кое-кто мог передвигаться самостоятельно, другим была необходима помощь. Почти все были в крови, многие без сознания, некоторых выносили мертвыми. От них Кэтлин отводила глаза. Эрик не погиб! Она знала, что он не погиб.
 Ее внимание привлек только что выгруженный пассажир. Очевидно, он находился в тяжелом состоянии, так как его вынесли на руках двое темнокожих мужчин. Сердце Кэтлин забилось еще сильнее, хотя ей казалось, что это уже невозможно. И тут она увидела прядь светлых волос, испачканных кровью, но так знакомо переливавшихся в лунном свете.
 — Эрик! — Крик вырвался из самых недр ее груди, и она помчалась к носилкам, на которые его положили.
 — Подождите! — крикнула она санитарам, заносившим носилки в машину «скорой помощи».
 — Он… Он… Я… — Она задыхалась, не в силах произнести ни слова.
 — Он жив, — спокойно сказал санитар. — Сейчас ясно только одно: сильный ушиб головы. А теперь, пожалуйста, дайте нам отвезти его в больницу.
 — Но… — Она показала на портативную кислородную маску на лице Эрика.
 — Это кислород. Он наглотался дыма. Теперь, пожалуйста…
 — Я поеду с вами, — твердо заявила Кэти, не отрывая глаз от застывшего, почти воскового лица Эрика.
 — Нет, — сказал другой санитар. — Мы везем только людей, которые нуждаются в медицинской помощи. Уйдите с дороги.
 Кэти послушно отступила, и санитары задвинули носилки в машину. Водитель завел мотор, и она бросилась к окошку. Стукнув в стекло, она крикнула:
 — Куда вы его отвезете?
 — В больницу Святого Эдуарда, — ответил санитар. — Поезжайте за нами.
 Больница Святого Эдуарда находилась в пяти минутах езды от аэропорта. Кэтлин въехала вслед за воющими машинами «скорой помощи».
 Она видела, как Эрика внесли на носилках в один из подъездов. Припарковав «блэйзер», она машинально закрыла его, как просил Эрик, и вбежала по ступенькам к автоматически открывающимся дверям. Она успела заметить, что Эрика вкатили в какое-то помещение и вокруг него уже колдовало множество медсестер и врачей. Кэти порадовалась, что в больнице существует специальный персонал для подобных случаев.
 Она понимала, что бесполезно даже пытаться проникнуть вслед за Эриком, поэтому устало плюхнулась в неудобное кресло в холодной, мрачной комнате для посетителей.
 Она молилась.
 Она знала, что в больнице Святого Эдуарда есть часовня, но по какой-то непонятной причине не желала искать там утешения. Ей хотелось быть как можно ближе к Эрику. Кэтлин глубоко и искренне верила в Бога, часто искала у Него помощи и утешения. Сейчас был как раз один из таких случаев. Кэти просила Господа сохранить жизнь Эрику, обещая взамен благоразумие, и вообще все, что люди обычно обещают в подобных случаях.
 Следующие несколько часов она провела, борясь попеременно то с неизвестностью, то с головной болью, то со страхом. Каждый раз, когда кто-нибудь входил или выходил из помещения, куда завезли Эрика, Кэти бросалась к этому человеку, умоляя сказать что-нибудь об Эрике, но ее или грубо отпихивали, или сочувственно смотрели на нее, не произнося ни слова. Родственников погибших в катастрофе собрали в отдельную комнату, откуда доносились леденящие кровь рыдания.
 Беспрерывно звонили телефоны, поступали пациенты с менее опасными ранениями, то и дело шипели открывавшиеся и закрывавшиеся двери лифта, врачи и медсестры бегали и суетились. На Кэтлин никто не обращал внимания. Она же не отрывала глаз от дверей той палаты, куда увезли Эрика и где он сейчас боролся за свою жизнь. Если бы только она могла оказаться рядом, она бы вдохнула в него жизнь, отвела бы от него опасность.
 Кэтлин сама уже не знала, сколько времени она здесь находится. Наконец она встала, пересекла приемный покой и подошла к стойке, за которой сидела медсестра, склонившаяся над чьей-то медицинской картой. Кэти кашлянула, желая привлечь к себе внимание.
 — Да? — взглянула на нее сестра.
 — Мисс… — Кэтлин посмотрела на бирку, прикрепленную к карману синтетического белого халата, и тут же поправилась: — Миссис Пратнер. Не могли бы вы… Мистер Гуджон-сен… Его привезли из аэропорта. Не могли бы вы сказать мне хоть что-нибудь о его состоянии? Пожалуйста.
 — Вы родственница? — строго спросила миссис Пратнер.
 У Кэтлин появилось искушение соврать, но она решила, что умудренная миссис Пратнер немедленно ее раскусит. Она опустила глаза на серый плиточный пол и тихо произнесла:
 — Нет. Мы… э…
 — Кажется, я понимаю, — перебила ее сестра. Кэти гордо вскинула голову и встретилась с холодным взглядом серо-голубых глаз, который вдруг неожиданно смягчился. Почему-то миссис Пратнер почувствовала симпатию к этой зеленоглазой молодой женщине с каштановыми волосами в изодранной одежде.
 — Я посмотрю, что можно сделать. — Она направилась к двери, бесшумно ступая в мягких туфлях, потом обернулась через плечо и добавила: — Я принесу какой-нибудь антисептик для вас.
 Кэти посмотрела на свои руки и только сейчас заметила, что они покрыты синяками и багровыми кровоточащими ссадинами, а вместо ногтей у нее одни лишь кровавые обрубки. Как это случилось? Когда она подняла глаза, миссис Пратнер уже не было.
 Сильно волнуясь, Кэти стояла около стола и считала, сколько раз открывается и закрывается дверь лифта.
 — Спасибо, все в порядке, — машинально произнесла она, когда другая медсестра спросила, нужна ли ей помощь.
 Наконец в раздвижных дверях появилась миссис Пратнер. Подойдя к столу, она протянула Кэти квадратный кусок марли, смоченный чем-то желтым и пахучим.
 — Протрите этим руки. Будет сильно жечь, но необходимо продезинфицировать ваши раны.
 — Эрик? — с отчаянием в голосе спросила Кэтлин.
 — Ему только что сделали рентген и тщательно обследовали. Никаких внутренних повреждений не обнаружено.
 — Слава Богу, — прошептала Кэтлин и закрыла глаза.
 — Однако, — уточнила сестра, — он еще не пришел в сознание. Он продолжает находиться в коматозном состоянии, а на голове у него довольно большая рана. Ему наложили несколько швов. Чем скорее он придет в себя, тем будет лучше.
 Кэти с трудом подавила крик, готовый вырваться из ее груди.
 — Может быть, если бы я могла увидеть его, поговорить с ним…
 — Не сейчас. — Миссис Пратнер отрицательно покачала головой. — Очень сожалею, но сейчас этого действительно не следует делать ради его же блага. Когда он придет в себя и его положение стабилизируется, врачи, конечно же, разрешат вам побыть с ним несколько минут. А пока, боюсь, вам придется подождать.
 — Спасибо вам, — тихо проговорила Кэтлин и пошла на прежнее место. Она села и снова начала ждать.
 Сгустились сумерки, но Кэти ничего не замечала. Зажглись автоматически включаемые огни паркинга. Машины на оживленной магистрали за окном ехали уже с горящими фарами. А Кэти продолжала сидеть на своем посту.
 Миссис Пратнер неоднократно уходила, но всякий раз возвращалась ни с чем и только печально смотрела на Кэти и качала головой. В словах не было нужды. Медсестра и так знала, каких новостей ждет эта девушка.
 «На этот раз миссис Пратнер что-то долго не появляется, — с надеждой подумала Кэти и взглянула на часы. — Может, есть какие-нибудь новости?» И тут распахнулась входная дверь и в приемный покой ворвалась женщина.
 По необъяснимой причине взгляд Кэти приковался к ней. Женщина была невысокой, светловолосой и очень привлекательной. Но ее хорошенькое личико искажали тревога и беспокойство. Полотняная узкая юбка выгодно подчеркивала изящную фигуру, блузка обтягивала маленькую крепкую грудь.
 Женщина оперлась руками о стойку и посмотрела на медсестру, временно замещавшую миссис Пратнер.
 Хриплым голосом, запинаясь на каждом слове, она сказала:
 — Я — миссис Гуджонсен. Меня вызвал доктор Гамильтон по поводу Эрика Гуджонсена. Доктор знает, что я уже здесь.
 — Да-да, конечно, миссис Гуджонсен. Пройдите сюда.
 Деловитая медсестра указала хорошенькой женщине на раздвижные двери, которые оставались предметом неослабного внимания Кэтлин вот уже несколько часов.
 Миссис Гуджонсен развернулась и быстро направилась внутрь.
 В сердце Кэтлин словно захлопнулась невидимая дверь.
 Она сидела совершенно неподвижно, опасаясь, что если пошевелится, то рассыплется на тысячу острых осколков. Голова ее пылала, в ушах гудело. Из легких словно вышел весь кислород, к горлу подступила тошнота.
 Кэтлин чувствовала такое головокружение, что боялась потерять сознание. Неужели никто не слышит, как шумит у нее в голове? Впрочем, все они, кажется, заняты собственными делами. Неужели никто не понимает, что она, Кэтлин Хэйли, умирает? Прямо сейчас. Окружающие являются свидетелями медленной, мучительной гибели ее души, а они ничего не замечают. Им до нее нет дела.
 Она послушалась совета Эдны, потому что сама очень хотела этого, не побоялась полюбить, и что теперь? Снова она потеряла того, кого любила. Она набралась мужества и пустила любовь в свое сердце, но, как и ее родители, Эрик оставил ее. Следовало предвидеть, что это случится.
 Осторожно, словно боясь упасть, Кэтлин встала и подошла к стойке. Взяв чистый бланк, она дрожащими пальцами написала на нем имя Эрика и засунула бумажку в золотой брелок с ключами от машины. Потом положила ключи с бумажкой так, чтобы их сразу увидела миссис Пратнер.
 Когда Кэтлин выходила, она наткнулась на высокого, крепкого блондина, торопливо шагавшего к стойке. Кэти опустила голову, не желая, чтобы кто-нибудь видел текущие по лицу слезы.
 Минуту спустя в приемный покой быстрыми легкими шагами вошла миссис Пратнер. Она была очень довольна. Этот красавчик Гуджонсен очнулся, узнал своего брата и невестку и поговорил с ними. Потом он спросил о ком-то по имени Кэтлин.
 Сестра не сомневалась, что это та самая девушка в холле. Она поспешила туда.
 Но когда она оглядела приемный покой, хорошенькой девушки с каштановыми волосами, исцарапанными руками и беспокойным любящим взглядом сверкающих изумрудных глаз уже не было.
 — Но вы сказали бы мне, где она, если бы знали? — почти закричал Эрик. Запавшие глаза, усталые складки вокруг рта, тревожное выражение покрасневших глаз — все свидетельствовало о недавней болезни. — Сказали бы, черт возьми? — Он стукнул кулаком по деревянному столу.
 — Эрик, успокойтесь и перестаньте на нас кричать, — спокойно произнес Би Джей. — Раз мы сказали, что не знаем, куда исчезла Кэтлин, значит, так оно и есть. Мы беспокоимся о ней точно так же, как и вы.
 — О, дьявол, — выдохнул Эрик, преисполненный отчаяния и рухнувшей надежды. Он обмяк и закрыл лицо руками.
 Вот уже второй раз за этот месяц он приезжал в «Горный» и умолял Гаррисонов сообщить ему хоть что-нибудь о Кэтлин. И оба раза они клялись, что понятия не имеют о ее местонахождении.
 Он две недели провалялся в этой чертовой больнице, теряясь в догадках, что же могло случиться с Кэти. Когда он пришел в сознание и начал о ней спрашивать, сиделка рассказала, что девушка, соответствующая его описанию, сидела в приемном покое, но потом ушла. Эрик чуть с ума не сошел от беспокойства. Врач даже велел сделать ему успокаивающий укол, чтобы не ухудшить и без того неважное состояние больного.
 Но когда Эрик проснулся после укола, собственное беспомощное положение разозлило его пуще прежнего, а банальные утешения Боба и Салли вконец разъярили его.
 — Говорю тебе, это не обычная интрижка, Боб! — заорал он на брата. — Черт побери, не могла она вот так уйти, не сказав ни слова. Может, на нее напали, убили, изнасиловали или еще что-нибудь в этом роде. Об этом ты подумал, а?
 Сквозь бинты было видно, как вздулись вены у него на висках, и испуганные брат с женой позвали сиделку. Та сделала еще один успокаивающий укол, несмотря на то, что Эрик, страшно ругаясь, чуть ли не силой пытался этому воспрепятствовать.
 Когда он очнулся, Боб и Салли по-прежнему находились в палате. По их напряженным лицам было видно, что нервы их на пределе.
 — Эрик, она оставила ключи от машины на стойке и записку с твоим именем. Никто ее силой не увозил. Она ушла спокойно и по собственной воле.
 — Может… — Боб запнулся, — может… ты несколько идеализировал ее чувства?
 — Убирайтесь отсюда. Уезжайте домой или куда хотите, мне плевать, — прошипел Эрик. — Оставьте меня.
 Он отвернулся и невидящим взглядом уставился в окно. Лицо его исказилось от горечи и отчаяния, и это выражение оставалось на нем еще много недель.
 Хотя Эрика ничуть не беспокоило собственное здоровье, он все же поправлялся. Он совершенно затерроризировал сестер и врачей, но благополучно шел на поправку. Головная боль с каждым днем становилась слабее, рана на голове сначала болела, потом покалывала, а потом совсем прошла.
 Боб и Салли уехали, как только миновала первая опасность, но вернулись, чтобы сопровождать его домой в Сент-Луис. Они по очереди вели «блэйзер», а Эрик сидел на заднем сиденье мрачнее тучи.
 Из госпиталя он звонил Гаррисонам каждый день и мучил их расспросами о Кэтлин. Они клялись, что ничего не знают. Они даже не видели Кэти с того самого дождливого утра, когда она уехала с ним в аэропорт. Эрик предупредил их, что как только выберется из больницы, немедленно приедет в «Горный».
 Он читал сообщения в газете о катастрофе и понимал, что ему посчастливилось. Пилот и двенадцать пассажиров погибли. И тем не менее иногда он думал: «Зачем мне это везение, если рядом нет Кэтлин?»
 Почему она исчезла так бесследно? Когда она уходила, она даже еще не знала, сильно ли он ранен, выживет ли. Что-то заставило ее уйти, но что?
 Проведя несколько томительных недель в Сент-Луисе ради полного выздоровления, Эрик решил заняться поиском Кэтлин. Он начал с «Горного». Гаррисоны по-прежнему оставались в неведении: они получили лишь написанную от руки записку, пришедшую по почте из Атланты.
 Эрик прочел эту записку. Ничего, кроме того, что с ней все в порядке и она свяжется с ними позже, там не было. Кэтлин умоляла не беспокоиться, многословно извинялась, что неожиданно бросила их в середине лета. Вот и все.
 Сейчас он приехал в лагерь второй раз и снова напрасно. Он был мрачен. Эдна говорила с ним мягко, но настойчиво.
 — Расскажите, что вы обнаружили в Атланте?
 — Она приехала туда сразу после катастрофы. — Он вздохнул и выпрямился в кресле. — Расплатилась за квартиру, упаковала вещи и уехала. Адреса не оставила. Я отправился в универмаг «Мэйсонс». Вам известно, что она давно там не работает?
 — Нет, — хором ответили пораженные супруги.
 — Она уволилась в начале лета. А каждый раз, когда речь заходила о работе, она говорила так, словно собирается осенью приступить к своим обязанностям.
 — Эрик, она любила свою работу. Почему же она уволилась?
 — В качестве взятки я предложил одной из продавщиц со мной позавтракать. Хотел выведать, что случилось. Кажется, к ней клеился один из сотрудников. А он был женат.
 — Тогда все понятно. Кэтлин бы никогда не связалась с женатым мужчиной, — твердо заявила Эдна.
 Эрик грубо фыркнул, встал и подошел к окну. Когда он снова повернулся к ним, лицо его было искажено. Казалось, желчь сочилась из каждой его поры.
 — Откуда вы знаете? Может, она подлая, коварная тварь, которая всех нас ловко обманывала?
 — Ну вот что, молодой человек, — Эдна подскочила к Эрику и замахала пальцем у него перед носом. — Не смейте так говорить о Кэтлин! Вы так же, как и я, прекрасно знаете, что это неправда. Я не потерплю, чтобы вы тут поносили ее при мне.
 — Тогда почему она сбежала, будто нашкодивший или испуганный ребенок?
 Эдна сникла, сразу обмякла и села. Она потерла виски, словно у нее разболелась голова.
 — Не знаю, — тихо ответила она.
 — А может быть, она и в самом деле испугалась, совсем по-детски испугалась, — спокойно подал голос с дивана Би Джей. — Вы лежите раненый, может быть, умирающий. А она не может этого вынести, не может даже допустить мысли, что потеряет вас. Думаю, не ошибусь, если предположу, что она испытывала к вам сильную привязанность. — Би Джей, прищурившись, взглянул на Эрика, ожидая подтверждения, но когда такового не последовало, продолжил: — Надо признать, что прецеденты в ее жизни были. Однажды Кэти уже пережила трагедию, с тех пор она предпочитает бежать от трудностей. Но когда-нибудь она столкнется с необходимостью решать проблему, а не убегать от нее.
 Какое-то время Эрик молча размышлял, потом его лицо стало непроницаемым.
 — Что ж, как бы то ни было, она сбежала от вас и от меня и ясно дала понять, что не желает, чтобы ее разыскивали. — Он взял с кресла джинсовую куртку и направился к двери. — Я потратил два месяца своей жизни, чтобы найти ее, но больше не намерен этого делать. Я сообщу вам, когда будет готов фильм про лагерь. Благодарю за помощь.
 Он говорил отрывисто и, как показалось Эдне, через силу. Она подозревала, что он всеми силами старается скрыть под видимым безразличием горечь и боль.
 Она окончательно в этом уверилась, когда увидела из окна, как Эрик сел в машину и изо всей силы хлопнул дверцей. Он в полном отчаянии опустил голову на руль. Потом вставил ключ в зажигание и уехал…




 9


 Кэтлин скромно одернула юбку, слегка задравшуюся, когда она садилась. Этот жест истинной леди вызвал улыбку на лице секретарши, женщины средних лет. «Какая милая девушка», — подумала она.
 Девушка улыбнулась ей в ответ. Кэти являла собой образец деловитости и профессионализма, сидя в ожидании собеседования около кабинета мистера Кирхофа — владельца огромного универмага в Сан-Франциско.
 Нервозность свою она постаралась спрятать как можно дальше. Вряд ли кто-либо мог заметить, что Кэти чуть не дрожит от волнения. Эта работа была ей нужна позарез. И это объяснялось не только экономическими соображениями. Кэтлин необходимо было восстановить душевное равновесие, исчезнувшее в тот день в арканзасской больнице, когда Кэти увидела, как жена Эрика вбегает к нему в палату.
 Не отдавая себе в этом отчета, Кэтлин закрыла глаза, чтобы прогнать все еще причинявшую боль картину. Но тут же открыла их и посмотрела на секретаршу, надеясь, что та не заметила приступа ее слабости. Так оно и оказалось. Секретарша рассматривала что-то в выдвижном ящике стола.
 Казалось бы, спустя два месяца боль должна утихнуть и превратиться в тяжкое воспоминание, но, увы, зияющая душевная рана продолжала саднить и кровоточить, никак не желая затягиваться.
 Кэтлин отвернулась к широкому окну и стала смотреть на раскинувшийся внизу Сан-Франциско. Она разглядела здание корпорации «Трансамерика», потом увидела вдалеке сверкающую на солнце водную гладь залива.
 Как можно было быть такой наивной? Ей ведь даже в голову не приходило, что он мог быть женат! Он буквально ослепил ее, загипнотизировал, и она не пыталась заглядывать за пределы очевидного.
 Его фальшивая забота была всего лишь уловкой. Слезы стыда и унижения затуманивали глаза Кэти, когда она вспоминала, как раскрылась перед ним вся, целиком. Интимные подробности, ранее заставлявшие ее вспыхивать от удовольствия при одном воспоминании, теперь казались оскорбительными.
 В больнице та хорошенькая женщина назвала себя «миссис Гуджонсен», и ей беспрепятственно позволили пройти к Эрику, узнать о его состоянии, а Кэтлин не имела на это права. Ей тогда захотелось исчезнуть, оказаться на самом краю земли, никого не видеть и не слышать.
 И она исчезла. Она вернулась в аэропорт, дождалась, пока спасатели разобрали обломки самолетов и восстановили поле для полетов. Купив билет на первый же самолет, летевший на восток, она вернулась в Атланту.
 В какие-то считанные мгновения Кэтлин Хэйли повзрослела. Прежде она считала, что уже достаточно опытна, хорошо разбирается в жизни и в людях, познала горе утраты.
 Какой же она была дурой! Эрик похитил не просто ее девственность, он украл ее невинность. Он показал ей, как поступают настоящие эгоисты. Дэвид Росс по сравнению с Эриком Гуджонсеном был жалким дилетантом. Она не предполагала, что на свете существует столь чудовищный обман. Теперь же она это знает. Никогда она уже не будет так слепа. Доверчивой молодой девушки, какой она была раньше, больше не существует. Ее место заняла женщина с израненными руками и израненным сердцем. Ей понадобится очень много времени, чтобы излечиться.
 Несколько дней подряд она покупала газету арканзасского городка Литтл-Рок и жадно читала репортажи о катастрофе. В списке жертв имени Эрика не было. Чтобы не мучить себя понапрасну, она позвонила в больницу, и ей сообщили, что он поправляется и скоро будет выписан. Ее спросили, не желает ли она, чтобы ее соединили с его палатой. Кэти повесила трубку.
 Первоочередным и самым важным ее делом было закрыть эту страницу ее жизни. Если бы она могла стереть из памяти всю эту историю, она бы непременно так и сделала. Но это было невозможно. Кэтлин надеялась лишь, что попытается учесть этот опыт и похоронит его в дальнем уголке памяти. Она желала начать все сначала, в другом месте, с другими людьми. Поэтому она освободила квартиру, переехала в скромный отель и стала думать, как жить дальше.
 Шли недели, ничего не менялось. Она прочитывала объявления о работе во всех газетах, какие только могла купить в Атланте. Рассылала запросы в крупные универмаги по всей стране, но если она и получала ответ, то это обычно был отпечатанный на стандартном бланке вежливый отказ. А между тем счет в банке таял, и душевное состояние не улучшалось после нанесенного жестокого удара.
 И тут она увидела объявление в журнале, посвященном торговле. Ни имени, ни телефона, только почтовый ящик, куда посылать свои данные. Согласно объявлению, было открыто несколько вакансий, но никаких конкретных сведений не содержалось. Механически, без всякой надежды, Кэтлин отослала требуемую информацию, понимая, что это выстрел наугад.
 К ее удивлению, через несколько дней она получила ответ. Если мисс Хэйли все еще интересует работа закупщика модной одежды, ей предлагается позвонить по данному номеру и договориться о собеседовании.
 «Если еще интересует!» Кэтлин быстренько проверила свой счет в банке и прикинула, что если чуть-чуть поприжаться, то она сможет позволить себе поездку в Калифорнию.
 — Мисс Хэйли?
 Кэти чуть не подпрыгнула от неожиданности, когда спокойный голос секретарши вывел ее из задумчивости. Из кабинета вышла женщина — роскошная, стройная и очень модно одетая. Она оценивающе оглядела Кэтлин с ног до головы и прошла к двери. Это явно была еще одна претендентка. Такая уж обязательно получит работу.
 — Мистер Кирхоф сейчас вас примет, — дружелюбно обратилась к Кэтлин секретарша. — Сожалею, что пришлось ждать.
 — Спасибо, — с признательностью поблагодарила Кэти. — Ничего страшного.
 На негнущихся ногах она подошла к двери и вошла внутрь. Почему она так нервничает? Это на нее непохоже. Обычно она вполне уверена в себе. Или нехарактерная для Кэти робость и неуверенность — еще одно последствие общения с Эриком Гуджонсеном?
 Не желая поддаваться подобным чувствам, Кэтлин гордо вскинула голову и зашагала по роскошному голубому ковру к устрашающе огромному столу.
 Человек за столом поглядел на нее отрешенным взглядом, потом в его темных глазах зажегся некоторый интерес.
 — Мисс Кэтлин Хэйли? — спросил он глубоким, звучным голосом.
 — Да, — улыбнувшись ответила она.
 — Садитесь, пожалуйста. Я — Сет Кирхоф. — Хотя он не встал, она пожала протянутую через стол руку.
 — Спасибо, мистер Кирхоф, — сказала она и села. — Рада познакомиться.
 Уверенность вновь вернулась к ней. Она знала, что выглядит стильно, как и подобает специалисту по модной одежде. Согласно сезону, на ней был надет легкий полотняный летний костюм, однако его густой золотистый цвет намекал на то, что лето подходит к концу. Узкая юбка плотно облегала стройную фигуру. Строгость короткого жакета смягчалась женственной кремовой блузкой из крепдешина. Коричневые туфли и сумочку от «Гуччи» она купила в прошлом году в Нью-Йорке — разорилась себе на подарок. В ушах — золотые серьги в виде колец, как раз то, что нужно к такому наряду. Темно-каштановые волосы, оттенявшие золотистый цвет костюма, были собраны в слабый узел на затылке, несколько непослушных прядей, выбившись из прически, обрамляли щеки. Тщательно наложенный и незаметный глазу макияж дополнял картину.
 Кэтлин, в свою очередь, разглядывала сидящего перед ней мужчину. Волнистые темные волосы, приятные черты. Нет, правда, такой явно выраженной мужественности, как…
 «Стоп!» — приказала себе Кэтлин и продолжила осмотр мистера Кирхофа. Чувственный, мягкий рот. Длинный, узкий нос, прекрасно гармонирующий с другими чертами лица.
 Он был весьма привлекателен. Кэти заинтересовали его глаза. Шоколадного цвета, глубокие, но не зловещие, какими обычно считаются карие глаза. Взгляд этих был открытым, теплым, искренним и… как бы это сказать… Сострадательным?
 Кэтлин взглянула на точеный подбородок, широкие плечи. И вдруг окаменела… Вместо огромного кожаного кресла, которое она ожидала увидеть в кабинете такого человека, как мистер Кирхоф, ее глаза резанул безжалостный блеск хромированного металла. Сет Кирхоф сидел в инвалидной коляске.
 Ей ужасно не хотелось, чтобы он заметил, как она поражена, но было поздно.
 — Довольно жуткое зрелище, если видишь в первый раз, правда? — спросил он, взглянув на подлокотники. — Но это не так ужасно, когда привыкнешь. — Он проницательно посмотрел на Кэтлин и улыбнулся.
 — Я не нахожу его жутким, — честно ответила Кэти. — Просто слишком неожиданно.
 — Я часто думаю, может, повесить в приемной табличку «Осторожно, инвалид в каталке».
 Кэтлин непроизвольно рассмеялась.
 — Таким образом вы сможете избежать утомительных собеседований.
 — Да. Может, я так и сделаю. — Они с явной симпатией улыбнулись друг другу. — Не желаю набиваться на жалость, но лучше я сразу скажу, что попал в автомобильную катастрофу в день окончания колледжа. В машине были трое моих братьев, они погибли. Я выжил, но из-за перелома позвоночника остался парализованным ниже пояса.
 — Вам очень повезло.
 — Весьма неординарный ответ, мисс Хэйли. Большинство людей говорит: «Очень жаль» или что-нибудь в этом роде. Я коллекционирую реакцию людей на мое несчастье. Все либо выражают жалость, либо стушевываются, не смотрят в глаза и старатся побыстрее уйти. Вы — первая, кто мне ответил подобным образом. Кажется, вы мне нравитесь, мисс Хэйли.
 — Кажется, вы мне тоже, — улыбнулась она.
 — Хотите кофе?
 Не ожидая ответа, он нажал кнопку звонка, и через секунду на пороге появилась секретарша.
 — Мисс Хэйли, это — миссис Ларчмонт. Она настаивает, чтобы я называл ее по фамилии, несмотря на нашу многолетнюю дружбу.
 — Я не желаю, чтобы нас заподозрили в любовной связи, — парировала миссис Ларчмонт. Клэр Ларчмонт было слегка за пятьдесят, как предположила Кэтлин. И еще она подумала, что, должно быть, Клэр — идеальная секретарша, мечта любого начальника.
 Было совершенно очевидно, что эти двое находятся в прекрасных отношениях, а взаимная симпатия позволяет даже подшучивать друг над другом. Секретарша обернулась к Кэти:
 — Вы можете называть меня Клэр.
 — Мисс Хэйли, выпьете кофе? — снова спросил Сет.
 — Да, пожалуйста, с молоком.
 — А мне… — начал Сет.
 — Я и так знаю, какой вы пьете кофе, мистер Кирхоф, — заявила миссис Ларчмонт и вышла из кабинета.
 — Она бесподобна, правда? — обратился Сет к Кэтлин.
 — Кажется, вы прекрасно сработались.
 — Да. — Он слегка стукнул руками по столу и сказал: — А теперь я хочу рассказать, что мне нужно от вас.
 Он коротко описал историю возникновения универмага, который был основан в двадцатые годы еще его дедом. Несмотря на Депрессию и Вторую мировую войну, Кирхофам удалось выжить. После войны семейное дело возглавлял отец Сета, которому удалось развернуться и значительно увеличить прибыль. Три года назад он умер.
 — Многие, наверное, думают, что бизнес достался мне самым естественным образом — по наследству. Но мой отец в завещании особо оговорил, что бразды правления возьмет в свои руки мой дядя. Видите ли, отец полагал, что парализовано не только мое тело, но и мозг. Он так и не простил мне, что я стал калекой. — В голосе Сета не было горечи, только глубокая печаль. — Тем не менее, в прошлом году мой дядя внезапно скончался, и, волею обстоятельств, я обосновался в этом кабинете.
 Он прервал свой рассказ, когда Клэр принесла им кофе. Она разлила кофе в фарфоровые чашечки, поставила кофейник и удалилась, вновь оставив их одних.
 — Мисс Хэйли, имя «Кирхоф» довольно весомо в области модной индустрии Сан-Франциско, но до сих пор фирма находилась в руках людей старых и лишенных воображения, мой отец — не исключение. — Он отхлебнул кофе и продолжил: — Когда я встал во главе фирмы, я начал рубить головы с плеч. Фигурально выражаясь, разумеется. — Он улыбнулся, и Кэти сполна ощутила силу его обаяния. — Это было весьма нелегко. Представьте, я выгонял людей, проработавших двадцать, а то и более, лет. Но это было совершенно необходимо. Руководителям секций я дал достаточно времени на то, чтобы перестроиться. Если они не начинали работать по-новому, с ними приходилось расставаться. — Он помолчал. — Хотите еще кофе?
 — Нет, спасибо.
 — Я подошел к самой сути нашей беседы, мисс Хэйли. Вы, должно быть, недоумеваете, к чему я веду.
 — Мне очень интересно вас слушать, мистер Кирхоф.
 Он надавил на рычаг, с помощью которого управлялась коляска. Объехав вокруг стола, Сет приблизился к креслу, в котором сидела Кэтлин.
 — Мне нужен сотрудник, координирующий все закупки модной одежды в моем универмаге. А теперь я раскрою вам секрет. К концу года будут достроены еще два больших универмага. Так что к Рождеству в Сан-Франциско будет целых три магазина «Кирхоф».
 — Здорово! — искренне восхитилась Кэтлин.
 — Я тоже так думаю. Но я хочу расширить наш прежний имидж. Многие годы мы ориентировались на совершенно определенный тип покупательницы. Она покупала четыре-шесть платьев в год. Была консервативна и экономна. Вкус ее не менялся годами. С воображением дело обстояло совсем худо.
 — Я очень хорошо знаю таких покупательниц. Бич всех модных магазинов, — подтвердила Кэтлин.
 — Вот почему я намерен поменять наш имидж. Я хочу, чтобы другая клиентка пришла в магазин «Кирхоф». Я хочу, чтобы она покупала четыре-шесть платьев за сезон. Это должна быть женщина, которая следит за модой, смело реагирует на новые веяния, не боится сотрясать основы общества, любит путешествовать. Вращается в свете. А может, работает. Или — и то и другое вместе. Во всяком случае, она любит и умеет одеваться. А еще она будет покупать у нас одежду своим детям — такую же стильную и красивую, как себе.
 — Ух ты, — потрясенно проговорила Кэти. — Ну и планы у вас!
 — А как же. У меня будет отдел женской одежды, в котором она сможет купить все — от белья до бального платья. А еще будет большой детский отдел, там мамочка купит все для своей крошки — начиная с ползунков и кончая платьем для выпускного вечера.
 Мозг Кэти лихорадочно работал.
 — Диапазон цен? — спросила она.
 — От дорогих до очень дорогих.
 — Аксессуары?
 — Только самые лучшие. Если покупательнице к ее шелковой вечерней юбке нужен пояс за триста пятьдесят долларов, я хочу, чтобы она знала: в «Кирхоф» она найдет самый разнообразный выбор.
 — А подбор мужской и детской одежды?
 — Для этих отделов я нанял других закупщиков, но у вас будут полномочия контролировать их действия, чтобы они не отставали от вашего отдела.
 — Вы намерены по-прежнему сотрудничать только с американскими модельерами?
 — Никакого принципа тут нет, но я все же предпочитаю закупать одежду в Нью-Йорке, а не в Европе. Наверно, так проявляется национальная гордость.
 — Ваш закупочный бюджет?
 — Никакого ограничения здесь нет. Мы и так все время за него зашкаливаем.
 От такого действительно дух захватывало! Кэтлин непроизвольно закусила губу и представила, как бы она могла развернуться с подобными неограниченными полномочиями.
 — Когда вы сможете приступить к работе?
 Она никак не ожидала подобного вопроса и аж вытаращила глаза на мистера Кирхофа.
 — Что?.. Вы хотите… Я…
 — Вы приняты на работу. Если вы, конечно, хотите. Зарплата — сорок тысяч долларов в год, не считая премий и скидок при покупке для сотрудников компании. Вас устраивает?
 Устраивает? Она не могла найти слов.
 — Мистер Кирхоф, вы уверены? Разумеется, я очень хочу получить эту работу, но почему бы вам не побеседовать с другими претендентами? Посмотрите…
 — Нет, мисс Хэйли. Я понял, что вы — тот, кто мне нужен, как только вы вошли в кабинет. Я терпеть не могу женщин, которые врываются и с порога обрушивают на тебя свои грандиозные идеи, не слушая того, что хочу сказать я. А вы слушать умеете. У вас есть стиль и опыт. Об этом мне поведал ваш наряд и ваша анкета. Ваш вкус безупречен. И еще, что для меня крайне важно, — вы женщина в полном смысле этого слова. Я хочу, чтобы наши покупательницы стремились походить на вас — уверенную, но мягкую, независимую, но удивительно женственную.
 Она вспыхнула под его пристальным взглядом.
 — Я счастлива принять ваше предложение, мистер Кирхоф. Отвечаю на ваш вопрос: к работе могу приступить немедленно. Ну, как только найду квартиру и перевезу свои вещи из Атланты.
 — Очень хорошо. Скажем, — он сверился с настольным календарем, — понедельник, шестнадцатого? У вас есть десять дней. Если понадобится больше времени, дайте мне знать.
 — Спасибо. Этого более чем достаточно. Мне не терпится приступить к работе.
 — Отлично.
 Кэтлин протянула на прощание руку. Его пожатие было сильным и сердечным.
 — Благодарю вас, мистер Кирхоф. Постараюсь вас не разочаровать.
 — Я этого совсем не боюсь. Я только попрошу вас послать к черту «мистера Кирхофа» и называть меня Сет, — Тогда я — Кэтлин.
 — Кэтлин, — медленно повторил он, словно пробуя на язык ее имя.
 Кэти охватило чувство неловкости, когда она встала: ведь Сет продолжал сидеть. Но, подходя к двери, она услышала тихое шуршание моторчика. Сет последовал за ней.
 — Ради привилегии открыть вам дверь, Кэтлин, я готов второй раз сломать спину, но вас не затруднит проделать эту нехитрую операцию самостоятельно?
 — Вовсе нет, — рассмеялась она в ответ.
 Она подержала дверь, пропуская его, потом вышла следом. Возле стола секретарши стоял мужчина в темно-сером костюме.
 — А, Джордж, — сказал Сет. — Уже пора идти?
 — Да, Сет. Ты сегодня завтракаешь с твоей сестрой.
 — Джордж, хочу представить тебе нашу новую сотрудницу мисс Кэтлин Хэйли.
 — Так вы ее взяли! — воскликнула Клэр Ларчмонт. — Я очень рада.
 — Почему это? — поддразнил ее Сет. — Может, я нанял ее на ваше место.
 — Вот еще, — ничуть не испугавшись, фыркнула Клэр. Потом дружелюбно улыбнулась Кэти. — Добро пожаловать, мисс Хэйли.
 — Кэтлин, — поправила ее Кэти.
 Клэр улыбнулась и кивнула, потом повернулась к своему компьютеру.
 — Кэтлин, Джордж — неотъемлемая принадлежность ландшафта. Он — мой слуга, шофер, терапевт, собутыльник и лучший друг. Джордж Мартин.
 — Мистер Мартин, — поприветствовала его Кэтлин.
 — Пожалуйста, зовите меня Джордж, а то я вас могу не услышать, — отозвался тот.
 Это был высокий, худой мужчина средних лет, излучавший силу и сразу располагавший к доверию. Он широко улыбнулся.
 — Вот теперь мы все зовем друг друга по имени, кроме вас, миссис Ларчмонт, — сказал Сет. Клэр повернулась к нему, как обычно ничуть не задетая его поддразниванием. — Пожалуйста, исполните все формальности, связанные с приемом на работу нового сотрудника. И выдайте Кэтлин чек на пять тысяч долларов на покрытие дорожных расходов по переезду.
 Кэтлин начала было возражать, но Сет остановил ее.
 — Это не обсуждается. Если бы мы являлись большой корпорацией и направили бы представителя руководящего звена на работу в другой город, ему бы оплатили переезд. А я рассматриваю вас как руководителя.
 — Спасибо, — ответила Кэтлин, совершенно подавленная свалившийся на нее удачей. Она сунула чек в бумажник и снова пожала руку Сету. — Встретимся шестнадцатого.
 — Мы все с нетерпением будем вас ждать, — грустно улыбнулся Сет и крепко потряс ее руку.
 Кэтлин кивнула на прощание Клэр и Джорджу. В ожидании лифта она взглянула на часы и мысленно поздравила себя. Прошло целых полчаса, а она ни разу не вспомнила об Эрике.
 Ее переезд в Сан-Франциско совершился довольно безболезненно, если принять во внимание, что она переезжала из одного конца страны в другой.
 После беседы с Сетом, Кэти направилась в кафе, расположенное в центре города, и купила газету. Заказав себе сандвич с салатом из тунца, она начала проглядывать объявления о сдаче квартир.
 Некоторые варианты отпали сразу после телефонного звонка. Несколько раз пришлось потратиться на такси, чтобы убедиться, что это совсем ей не подходит. В конце концов, уже к вечеру, она сняла номер в отеле, где провела бессонную ночь, возбужденная дневными событиями.
 На следующее утро она подыскала себе более или менее подходящий вариант. Это была одна из четырех квартир, расположенных в небольшом старинном особняке. Мебель старая, но чистая и довольно красивая, да и само здание ей понравилось. Ключ от входной двери имелся только у жильцов. Квартира Кэтлин располагалась на нижнем этаже. Маленькая гостиная, она же спальня, крошечные кухня и ванная, но большего Кэтлин пока и не надо было. Она заплатила за месяц вперед и полетела в Атланту.
 Там она продала свою машину торговцу подержанными автомобилями, прекрасно понимая, что продешевила. Но зато она сэкономила нервы и время. Ей не хотелось забирать машину с собой в Сан-Франциско. Домашнего скарба у нее было совсем немного. Кое-что она подарила благотворительным организациям. Несколько особо дорогих ее сердцу вещей она упаковала в к( робку и переправила по новому адресу. Спустя несколько дней она окончательно обосновалась в своей квартире в Сан-Франциско.
 Ее радовало, что теперь она живет в этом чудесном городе, славном своим мягким климатом. Она с удовольствием бегала в парк «Золотые ворота», ходила гулять на Рыбацкую пристань.
 Кэтлин купила в кредит подержанную маленькую машину, за которую внесла аванс из тех денег, которые дал ей Сет «на покрытие дорожных расходов». С картой в руке она разъезжала по извилистым улицам, методом проб и ошибок отыскивая дорогу домой. Ей нравилось, что можно немного побездельничать, но в последнее воскресенье перед выходом на работу она почувствовала, как жаждет приступить к своим новым обязанностям.
 — Завтра я начну все сначала, — в темноте произнесла Кэтлин, лежа на раскладном диване. — Через несколько месяцев я и не вспомню о нем!
 Она уткнулась лицом в подушку. «Не вспомню, ни за что не вспомню». — Она зажмурилась, но все равно ясно видела его лицо. Слезы закапали из-под век, когда она вспомнила, как он в последний раз помахал ей у входа в самолет.
 — Эрик, Эрик, — всхлипнула она. — Почему ты так поступил со мной? Почему?
 Думает ли он о ней когда-нибудь? А что он делает сейчас? Спит? Занимается любовью со своей хорошенькой женой? Ласкает ее своими опытными руками, целует лживыми устами?
 Он так же страстен с ней, как и с Кэтлин? Может, она холодна с ним? Вот он и растрачивает свой пыл с любовницами. Выбирает тех, кто покладистей. Вроде нее.
 Лицо Кэти пылало.
 Безумно ревнуя к этой женщине, которой по праву принадлежали имя и любовь Эрика, Кэтлин в то же время очень ее жалела. Знает ли она о его изменах? Была ли Кэти его первым внебрачным романом? Нет, конечно же, нет. Раз он так легко соблазнил ее, без всяких угрызений совести, значит, он весьма опытен в подобных делах.
 Кэти так хотела его ненавидеть. Да, она его ненавидит! Но, повернувшись на бок и поджав под себя колени, она почти физически ощутила рядом с собой его тело. Как же ей холодно без его жарких объятий. Одна-единственная ночь в его постели теперь будет мучить ее всю жизнь — ей будет не хватать его рук, его мускулистого тела, его ровного дыхания.
 В эту ночь, как и во все остальные прежде, она почти не спала, душа ее страдала, тело ныло, сердце терзала жестокая боль.
 На следующее утро она встала рано, съела бутерброд и выпила две чашки кофе. Потом занялась макияжем. Кэтлин решительно сбросила то покрывало отчаяния, которое окутывало ее до сегодняшнего дня. Она с оптимизмом смотрела в будущее. Новая работа излечит ее. Обязательно излечит.
 Кэти тщательно выбирала платье. Очень важно сразу произвести хорошее впечатление и на начальников, и на подчиненных. Это синее платье от очень дорогого кутюрье она купила в Нью-Йорке, а заплатила за него едва ли четверть его истинной цены.
 Открытый круглый ворот, пуговки с левой стороны от груди до колена. Длинные узкие рукава. Платье имело свободный покрой, и Кэтлин надела кожаный пояс. Туфли и сумочка составляли с этим поясом ансамбль. Кожа была того же оттенка, что и волосы Кэти, и это не было простым совпадением. Золотой булавкой она заколола на шее яркий кашемировый шарф. Он переливался оттенками синего, зеленого и медного. Волосы Кэтлин собрала в строгий деловой узел, в уши вдела золотые кольца.
 Встав у большого зеркала, она придирчиво осмотрела результат получасовых приготовлений и решила, что получилось даже лучше, чем сама ожидала.
 Уже немного ориентировавшаяся на улицах Сан-Франциско, Кэтлин благополучно преодолела сумасшедшее движение часа пик, почти ни разу не испугавшись. Если она выбиралась живой из безумных пробок Атланты, то тут и подавно справится.
 Подъехав к небоскребу, где располагалась штаб-квартира корпорации, она назвала свое имя служителю в гараже. Он улыбнулся:
 — Да, мэм. Мистер Кирхоф распорядился выдать вам наклейку на ветровое стекло. Теперь вы можете парковаться здесь в любое время суток.
 — Спасибо, — поблагодарила она и въехала под сумрачные своды гаража.
 Затем она поднялась на двадцатый этаж и направилась к кабинету Сета. Как она и ожидала, в приемной уже сидела за своим столом Клэр Ларчмонт. Она весело ей закивала, хотя разговаривала по телефону, прижав трубку плечом.
 — Да. Мистер Кирхоф приказал, чтобы эти предложения были готовы к концу дня и представлены ему на одобрение. — Она повесила трубку. — Кэтлин! Сегодня у вас большой день. Вы волнуетесь? Вы нормально добрались? Вам что-нибудь нужно?
 Кэтлин улыбнулась.
 — «Да» — на первый вопрос, «да» — на второй. «Я дам вам знать» — на третий.
 — Извините, — Клэр ничуть не обиделась. — Сет все время говорит, что я болтушка.
 — Сет? Я думала, «мистер Кирхоф».
 — Я это делаю, только чтобы поддеть его, — Клэр подмигнула.
 — Он у себя?
 — Еще нет. У него сегодня с утра водные процедуры. Они с Джорджем ходят в бассейн по понедельникам и четвергам, в эти дни он появляется на час позже. Здесь мисс Кирхоф. Его сестра. Можете с ней познакомиться.
 Кэтлин пристально вгляделась в лицо Клэр, которое вдруг утратило свою обычную живость.
 — Как она? — с намеком спросила Кэти.
 — Сами увидите. — Кэтлин оценила ее нежелание распространяться о своей работода-тельнице.
 — Я приготовлю кофе, — сказала Клэр, когда Кэтлин открыла дверь в кабинет.
 Она вошла внутрь и сразу же увидела прямую спину женщины, стоявшей у окна. Кэтлин закрыла за собой дверь, и щелчок замка дал понять мисс Кирхоф, что она уже не одна.
 — Клэр? — спросила она, поворачиваясь. — О-о, — это было единственное, что она произнесла, поняв свою ошибку.
 — Здравствуйте, мисс Кирхоф, я — Кэтлин Хэйли.
 Кэтлин подошла ближе, но по какой-то ей самой неясной причине не спешила протягивать руку. Напряженная поза женщины и оборонительно сложенные на груди руки красноречиво выражали состояние мисс Кирхоф на языке жестов.
 — Мисс Хэйли, я — Хэйзел Кирхоф, — величественно кивнула она, словно феодал, милостиво приветствующий своего вассала. — Мой брат сообщил, что нанял вас.
 Как отвечать на подобное замечание? Говорить было нечего, поэтому Кэтлин просто наклонила голову, как и мисс Кирхоф за минуту до этого. Воцарилось неловкое молчание, во время которого обе женщины оценивающе разглядывали друг друга.
 Хэйзел Кирхоф была низенькой и полной, хотя и пропорционально сложенной. Шелковый костюм сидел на ней безупречно, светлые короткие волосы уложены аккуратно и стильно. Если что-то и говорило об отсутствии вкуса, так это ее драгоценности. По два бриллиантовых кольца на нескольких пальцах, усыпанные бриллиантами часики и три золотых браслета. В ушах — маленькие бриллиантовые серьги. Макияж был наложен умело и тщательно, но он не мог замаскировать тонкие паутинообразные морщинки вокруг глаз и рта. «Она значительно старше Сета, — подумала Кэти, — почти пожилая женщина».
 Глаза мисс Кирхоф, как и глаза ее брата, приковывали к себе внимание. Они, правда, не излучали сострадание и терпимость, а напротив, смотрели холодно и высокомерно. У Сета глаза были карие, почти шоколадные, а у нее — серо-стальные. В них не отражалась жизнь, только леденящая пустота. Эти глаза пронизывали насквозь, не выражая ровным счетом ничего, зато видели, казалось, все.
 — Надеюсь, вам понравился наш город, — наконец заговорила она.
 — Да, — отозвалась Кэтлин и улыбнулась. — Он совсем не похож на другие.
 — Разумеется.
 Еще одно замечание, не требующее никакого ответа. Не смутившись, Кэтлин сделала еще одну попытку.
 — Мне не терпится приступить к работе. Сет обрисовал мне такие замечательные перспективы.
 — Мой брат часто действует под влиянием импульса.
 Если бы Хэйзел Кирхоф знала Кэтлин лучше, она бы догадалась, что внезапно вспыхнувший огонь зеленых глаз не предвещает ничего хорошего.
 Кэтлин отбросила в сторону осторожность, хотя перед ней стояла ее хозяйка.
 — Вы полагаете, наняв меня на работу, ваш брат действовал под влиянием импульса?
 — Многие молодые женщины мечтают работать в фирме «Кирхоф», но Сет выбрал вас. Дома он сделал подробный восторженный отчет о ваших физических достоинствах. Он описал вас совершенно точно. — Серые глаза обшарили фигуру Кэти с ног до головы, выражение лица Хэйзел было такое, словно она смотрит на нечто отталкивающее. — Вы не первая авантюристка, желающая воспользоваться моим братом.
 Кэтлин поразило такое прямое оскорбление.
 — Я не авантюристка! Я — квалифицированный специалист и намерена отдать все силы работе. Сет умный, смотрящий вперед человек…
 — Он инвалид, — оборвала ее мисс Кирхоф. — Я вынуждена постоянно защищать его от дамочек, стремящихся поживиться за его счет. Он полностью от меня зависит. — Гнев едва не вырвался наружу, но Хэйзел сдержалась. Она неестественно выпрямилась и жестом велела Кэтлин удалиться. — Однако это совершенно пустой разговор. Уверена, вы у нас долго не задержитесь. Такие, как вы, у нас никогда долго не задерживались.
 Прежде чем Кэти открыла рот, чтобы дать яростный отпор, дверь распахнулась и в кабинет въехал Сет.
 — Ну, мои дорогие леди, я вижу, вы уже познакомились?




 10


 Да, они познакомились, но, по мнению Кэтлин, это больше походило на начало военных действий. В то утро определился стиль их отношений. Поскольку Хэйзел была генеральным менеджером магазина, их пути часто пересекались. Мисс Кирхоф вела себя с Кэтлин холодно и язвительно, однако в присутствии Сета преображалась и излучала теплоту и участие.
 Кэтлин никогда не встречалась с подобными характерами и поэтому постаралась свести свое общение с этой женщиной до минимума. Вскоре Кэти обнаружила, что Хэйзел на ножах почти со всеми сотрудниками универмага. Она вечно придиралась и была способна довести до слез даже самых выдержанных сотрудниц своим злобным языком. Но тот же самый язык становился медоточивым, чуть только появлялся Сет. Она улыбалась брату и восхищалась его идеями, над которыми потешалась за его спиной.
 Она была невероятной собственницей. Даже Джордж отступал на второй план, когда Хэйзел принималась хлопотать об удобствах Сета. Часто ему явно было не по себе от ее постоянного сюсюканья, но он никогда не одергивал сестру. Он принимал ее заботы, в которых не очень-то нуждался, с той неизменной добротой, с какой относился ко всем.
 Насколько подчиненные не любили его сестру, настолько же они обожали самого Сета. Трудно жалеть человека, который не жалеет себя сам. Сет постоянно подшучивал над своим инвалидным креслом, называл его не иначе как «колесница». Он заигрывал с продавщицами, по-приятельски болтал с продавцами и умудрялся поставить себя так, что даже только что взятый на работу клерк не чувствовал себя неловко в его обществе. Сет хорошо платил своим людям, и они это знали. Взамен он требовал добросовестного отношения к работе и получал его. Все сотрудники фирмы были настоящими патриотами «Кирхоф».
 Первые, совершенно сумасшедшие, дни Кэтлин и Сет проводили над бухгалтерскими книгами, проверяли заказы, которые сделал прежний менеджер по закупке, разбирали полученные товары и ожидали новые, уже заказанные. Некоторые были ничего, другие — просто ужасны, и Кэтлин с Сетом чуть не стонали от отчаяния.
 — Мы все исправим. Я хочу, чтобы в октябре вы поехали в Нью-Йорк и закупили нарядов к весне сколько вашей душе угодно. И тогда мы сделаем наш первый серьезный прорыв.
 — А пока, — подхватила Кэтлин, — я позвоню в кое-какие дома мод, где меня знают, и попрошу прислать несколько их лучших моделей. Надеюсь, еще не слишком поздно.
 Кэтлин вплотную занялась знакомством с магазинами фирмы. Они с Сетом отправились на ознакомительный тур вместе. Джордж проводил их к автомобилю, припаркованному в особо отведенном для этого месте всего в нескольких метрах от двери. Машина была красивого черно-стального цвета. Специальное устройство помогало завезти коляску Сета внутрь. Плюхнувшись на роскошное кожаное сиденье, Кэти выразила свое восхищение машиной.
 — Да, она ничего, — сухо подтвердил Сет. — Я, правда, предпочел бы «феррари», но эта чертова коляска туда не влезает.
 Кэтлин весело расхохоталась.
 К большому удивлению Сета, во всем семиэтажном здании, предоставленном Кэтлин для ее собственного офиса, она предпочла маленькую кладовку на первом этаже, а не большой кабинет наверху.
 — Так мне намного удобнее. Правда, — убеждала она. — Я смогу здесь разбирать товары сразу после их прибытия, сверять со счетами, представленными поставщиками, прежде чем отправить по отделам.
 — Но, Кэтлин, — протестовал Сет, — у нас есть специальные работники, отвечающие за этот фронт работ.
 — Знаю. Они будут мне помогать. Но я предпочитаю все делать сама или, по крайней мере, лично наблюдать за исполнением.
 И в конце концов она его убедила.
 Подошел октябрь. Кэтлин готовилась к поездке в Нью-Йорк, назначенной на конец месяца.
 Она разбирала коробку с вечерними платьями, развешивала их на плечики. Прежде чем переправить их в отдел вечерних туалетов, сначала их гладили. Вдруг на нее накатила волна тошноты.
 Кэтлин оперлась о край стола, прикрыла глаза и опустила голову. Потом медленно выпрямилась и сделала глубокий вздох.
 Девушка, орудовавшая гладильным прессом, заметила это.
 — Кэтлин, ты в порядке? Похоже, ты сейчас в обморок упадешь.
 — Н-нет. Со мной все нормально. Просто голова немного закружилась. Думаю, надо поплотнее завтракать.
 Порой Кэти, увлеченная работой, откладывала обед, а то и вовсе о нем забывала, так что к концу дня она едва не шаталась от слабости. Проблема заключалась в том, что она никогда не могла много есть на завтрак. А в последнее время ей вообще было противно утром смотреть на еду.
 Но сегодня утром, когда она чистила зубы, ее затошнило от запаха пасты. Вдобавок к утренним проблемам по вечерам ее донимало несварение желудка. Ей все время казалось, что желудок у нее раздулся и давит на легкие. Кэтлин чувствовала себя так, словно постоянно объедалась, а на самом деле она ходила голодная.
 Кэти старалась не обращать на все это внимания, но настал момент, когда симптомы слились в единую картину, которую уже нельзя было игнорировать. И вот в третий раз за эту неделю она чуть не грохнулась в обморок. Остаток дня Кэти старалась не утомлять себя. Придя домой, она сразу легла в постель, надеясь, что завтра будет чувствовать себя лучше. Но открыв глаза на следующее утро, она поняла, что ничего не изменилось.
 — Я не понимаю, что со мной происходит, — вслух пробормотала она, с недоумением смотря на весы, показывавшие, что она похудела еще на килограмм. Кэтлин взглянула на руки, и десять наманикюренных пальцев превратились в двадцать — глаза ее заволоклись слезами. Она посмотрела на свое бледное лицо, отраженное в маленьком зеркале над раковиной.
 — Нет, — простонала она. — Нет, этого не может быть.
 Она инстинктивно прижала руки к животу, но нащупала лишь плоские, поджарые мышцы. Однако Кэтлин чувствовала: что-то коренным образом переменилось. Живот не был твердым, он слегка вздулся. Грудь набухла и стала весьма чувствительной. Кэти считала это результатом задержки менструации.
 Ее менструация! Когда она была в последний раз? В июне? В июле? Да, первого июля. Она запомнила, потому что как раз сразу после этого в «Горном» праздновали День Независимости.
 А Эрик прибыл в лагерь неделю спустя. В середине июля. С тех пор менструации у нее не было. А Кэти приписывала задержку эмоциональному потрясению.
 Она испуганно взглянула на себя в зеркало и машинально стерла с губ остатки пасты.
 — Ты дурочка, Кэтлин Хэйли. Истерически и поспешно делаешь ничем не обоснованные выводы. Подобные вещи не случаются со взрослыми женщинами вроде тебя. Тут что-то другое. Кроме того, каждому известно, что женщина поправляется, когда она… Это что-то другое.
 Но это было то самое.
 Кэтлин позвонила гинекологу, телефон которого отыскала в справочнике «Желтые страницы». Ей не хотелось советоваться относительно врача с женщинами на работе, не хотелось возбуждать ненужное любопытство. К счастью, доктор назначил ей прием на следующий же день. Кэтлин радовалась, что так удачно получилось: она сможет посетить врача как раз во время обеденного перерыва.
 Следующие тридцать часов показались ей бесконечными. Пожалуй, томительнее ожидание длилось лишь тогда, в больнице, после катастрофы в Арканзасе.
 Чуть ли не в пику своему животу, вечером она плотно поужинала в китайском ресторане, который славился великолепной кухней. Конечно, это был глупый поступок. Ей не следовало идти в китайский ресторан — там подавали слишком большие порции. Но тем не менее она съела все, что ей принесли — начиная с супа вонто и яичных блинчиков и кончая десертом.
 Кажется, все было в порядке — подозрения оказались беспочвенными. Но благодушествовала она недолго. Не успев открыть дверь своей квартиры, Кэтлин бегом помчалась в ванную, корчась от сильных спазмов. Ее тут же вывернуло наизнанку. Ослабевшая и несчастная, она со страхом ждала завтрашнего приговора врача.
 Наконец настало время обеденного перерыва. Кэтлин вывела машину из гаража и поехала на прием. Кабинет гинеколога находился всего в нескольких кварталах. Она не брала ни крошки в рот после вчерашней рвоты, и руки, лежащие на руле, дрожали.
 Кэтлин вошла в уютную приемную, назвала свое имя медсестре, сидящей за столом у окна, и села заполнять листок-анкету для новых пациентов. Заполнив, она отдала анкету сестре, и та сказала:
 — Спасибо, мисс Хэйли. Мы попросим прислать из Атланты вашу медицинскую карту. Садитесь, доктор вас скоро примет.
 Когда другая медсестра назвала имя Кэтлин, она вздрогнула от неожиданности, потому что загляделась на молодую женщину с непоседливым малышом на коленях. Мама пыталась читать ему книжку, а мальчика куда больше интересовали золотые рыбки в аквариуме.
 Кэтлин проследовала за медсестрой в кабинет с большой красной цифрой «2» на двери.
 — У вас какие-то проблемы, мисс Хэйли, или это регулярная проверка?
 — Мне кажется… — Кэтлин прикусила губу. — Нет, это обычная проверка.
 Как ни смехотворно это было, ей не хотелось произносить вслух слово «беременность». Словно в детской игре — отрицаешь то, во что не хочешь верить.
 Медсестра сделала запись в карточке.
 — Может быть, вы разденетесь, и мы сделаем предварительный осмотр, пока не пришел доктор.
 Кэти прошла за ширму, разделась и натянула через голову халатик, едва прикрывавший бедра.
 — Сначала взвесимся, — скомандовала сестра.
 Занеся данные в карту, она измерила Кэтлин давление и взяла на анализ кровь из пальца. От волнения руки Кэтлин вспотели, и медсестра шутливо уговаривала ее успокоиться. Кэтлин слабо улыбнулась в ответ.
 — Менструация приходит регулярно? — спросила сестра, склонившись над картой.
 — Да.
 — Когда была последняя?
 — Минуточку… дайте вспомнить… Я точно не могу сказать. Может, недели две назад.
 Потом ее отправили в соседнюю с кабинетом ванную собрать мочу на анализ, Вернувшись, Кэти отдала сестре пластиковую бутылочку, очень надеясь, что в ее содержимом нет ничего криминального.
 Потом ее на несколько минут оставили одну. Она старалась сдержать сумасшедшее биение сердца, но безрезультатно. Когда вошел доктор, нервы ее были натянуты до предела.
 — Мисс Хэйли, я — доктор Пипкин. Нет, без шуток, это моя фамилия. Мои коллеги часто мне говорят, что я должен был стать урологом.
 Он рассмеялся над своей не очень пристойной шуткой, а Кэти лишь улыбнулась. Невозможно было испытывать страх перед этим добродушным пожилым человеком с седой шевелюрой и сползшими на нос очками, что делало его необычайно похожим на Санта-Клауса. Она была ему благодарна за несколько неуклюжую попытку ее развеселить.
 Он начал осмотр. Прослушал легкие, пощупал гланды, проверил уши и горло, потом, уложив ее на смотровой стол, сделал первичный осмотр груди.
 — Так не больно?
 К горлу внезапно подступил комок. Эрик спросил то же самое. На следующее утро. Она буквально слышала его тревожно сдавленный голос, чувствовала его осторожные прикосновения…
 — Немного, — ответила она врачу.
 Высунув голову за дверь, мистер Пипкин позвал сестру, и та помогла ему закрепить ноги Кэти специальными металлическими приспособлениями.
 — Очень сожалею, — засокрушался доктор, заметив, как Кэтлин поморщилась. — Я давно прошу жену связать что-нибудь типа башмачков, но она слишком занята игрой в теннис. Чуть-чуть пониже. Вот так. А теперь расслабьтесь.
 Зеркало тоже было холодным, даже слишком. Когда врач раскрыл его внутри, Кэти скривилась, сжала кулаки и стиснула зубы.
 Наконец доктор Пипкин закончил.
 — Когда оденетесь, пройдите, пожалуйста, в мой кабинет, — сказал он и вышел.
 Кэтлин одевалась, а медсестра оживленно что-то ворковала, пока прибирала смотровой стол для приема следующей пациентки. Когда Кэти сказала, где работает, сестра восхищенно воскликнула:
 — Какая у вас замечательная, интересная работа!
 Кэтлин тоже так считала. Однако для такой работы совершенно не годится беременная женщина. Но разве доктор не сказал бы ей о беременности? Она взяла салфетку и промокнула вспотевшие ладони.
 — Входите, — пригласил доктор, отвечая на ее робкий стук.
 Он вежливо привстал и указал ей на стул возле своего стола. Удостоверившись, что ей удобно, доктор Пипкин положил руки на стол и с обезоруживающей улыбкой взглянул на Кэтлин поверх очков.
 — Мисс Хэйли, простите за прямоту, но вы подозревали, что беременны?
 Эти слова прозвучали в ее ушах, как пушечный выстрел. Кэти почувствовала себя воздушным шариком, из которого выпустили воздух. Внутри нее была пустота. Впрочем, нет. Внутри нее был ребенок Эрика.
 Она опустила голову, и слезы брызнули из ее глаз.
 — Да, — тихо призналась она.
 — Когда у вас была последняя менструация? — мягко поинтересовался доктор, прекрасно понимая, что она солгала медсестре.
 — В первую неделю июля.
 — Все правильно. Судя размеру матки, вы беременны десять недель. — Он деликатно кашлянул, дав ей время осознать эту информацию. — Беременность протекает совершенно нормально. Сахар в крови в норме. Но надо побольше кушать, чтобы набрать вес. Роды…
 — Я не могу иметь ребенка, — выпалила она чуть не на грани истерики. Она глубоко вдохнула и крепко сжатыми кулаками смахнула слезы. — Я хочу сделать аборт.
 Доктора Пипкина несколько обескуражил ее решительный тон и упрямо вздернутый подбородок. Эта девушка, похоже, была не из тех, кто принимает спонтанные решения, особенно в таких важных делах.
 — Это ваша первая беременность, мисс Хэйли?
 Она горько рассмеялась. Вряд ли он поверит, что это был ее первый сексуальный контакт с мужчиной. Она даже не подумала о том, что должна предохраняться. Господи Боже, подростки сейчас куда более грамотны в этих вопросах! О чем она думала? Кэтлин снова засмеялась, и этот сухой смешок заставил доктора нахмуриться. Ей и в голову не приходило, что она может забеременеть.
 — Да, это моя первая беременность.
 — Вы уверены, что не хотите оставить ребенка?
 — Насколько можно быть уверенной, когда собираешься совершить убийство…
 — Мисс Хэйли, у вас есть пара недель, не больше. Подумайте, вы действительно решили прервать беременность? Возможно, вам следует посоветоваться с отцом…
 — Это невозможно, — перебила она доктора. — Кроме того, это ничего не изменит. Я должна сделать аборт. Вы сделаете? Или я должна обратиться к другому врачу?
 Доктор Пипкин посмотрел на нее долгим взглядом, догадываясь, что ее уверенность — напускная. Девушка казалась такой беспомощной, такой ранимой, такой невинной, несмотря на возраст. Он тяжело вздохнул.
 — Хорошо. — Взяв телефонную трубку, он вызвал регистраторшу и продиктовал: — Запишите. Мисс Хэйли. Прерывание беременности. — Потом повернулся к Кэтлин. — Узнайте у Максины, когда вам приходить. И имейте в виду, что до назначенного срока вы можете в любой момент изменить свое решение.
 Она направилась к двери, но остановилась и повернулась лицом к доктору Пипкину. На этот раз она даже не пыталась утаить бежавших по лицу слез.
 — Пожалуйста, не думайте, что я иду на это с легким сердцем. У меня нет выбора. Видите ли, — она сглотнула, — отец ребенка женат на другой женщине.
 В субботу утром. Осталось два дня. Сможет ли она ждать так долго? Медсестра по имени Максин предупредила, что нельзя ничего есть всю пятницу, а вечером надо приехать в больницу, чтобы сделать необходимые лабораторные анализы. «Доктор Пипкин, — объяснила сестра, — стараясь избавить своих пациенток даже от самых незначительных болевых ощущений, использует общий наркоз. Поэтому и рентген, и анализ крови вам сделают вечером накануне операции».
 В пятницу днем позвонил Сет и пригласил Кэтлин поужинать с ним. Нервы у нее были на пределе. Сегодня в универмаг пришла Хэйзел и отменила отданные Кэтлин распоряжения. Несчастный клерк, выполняя инвентаризацию по новому методу, предложенному Кэтлин, испытал на себе всю остроту языка Хэйзел и стоял чуть не плача.
 — Знает ли Сет о том, что здесь происходит? — обратилась Хэйзел к Кэтлин, которая появилась в самый разгар объяснений. — Мы всегда проводили инвентаризацию по моему методу.
 Кэтлин подавила в себе желание высказать, что она думает по поводу давно устаревшей системы Хэйзел, и ровным тоном ответила:
 — Да, он в курсе.
 Хэйзел прищурила свои бесцветные глаза и пошла прочь. Ее прямая спина и величественная поступь без слов говорили, как она ненавидит Кэтлин.
 Мягкий голос Сета звучал в телефонной трубке так дружелюбно, внушая такую уверенность, что Кэтлин чуть было не поддалась искушению излить ему все свои беды.
 Но хотя они сильно сблизились за последние недели, она понимала, что не имеет права обременять его своими проблемами. Если уж она не рассказала об этом Эдне и Би Джею, то разве можно впутывать человека постороннего? Она до сих пор ругала себя за то, что бросила Гаррисонов таким образом. Не только пренебрегла их дружбой и участием, но и сбежала в середине лета. Без ложной скромности она понимала, что они вряд ли смогут найти кого-нибудь, равного ей по опыту работы. К тому же она перестала заниматься сбором средств для лагеря. Она им все непременно объяснит, но позже. Когда восстановит свое душевное равновесие. А сейчас и без того забот хватает.
 Ее мучил разрыв с Гаррисонами, но она страшилась узнать от них что-нибудь об Эрике. Она пока не в силах с этим справиться. Уж лучше теряться в догадках: то ли он начал разыскивать ее после выхода из больницы, то ли вообще не поинтересовался, куда она пропала.
 — А после ужина устроим танцы. — Глубокий голос Сета вернул ее к действительности. — Правда, мне трудно вальсировать.
 Кэтлин улыбнулась. Как она смеет жалеть себя и упиваться собственными бедами, когда рядом такой человек, как Сет, постоянно подшучивает над своим несчастьем?
 — Но зато я здорово танцую ча-ча-ча. Развернулся, повернулся, два притопа, три прихлопа.
 Ему удалось все-таки рассмешить ее.
 — Сет Кирхоф, ты сошел с ума.
 — Да. Из-за тебя. — Голос его посерьезнел. — Счастье улыбнулось бедному старому калеке, когда ты пришла к нам, Кэтлин. Ты — замечательный работник. Ты умна как сто китайцев. Ты так хороша собой, что мне не надоедает смотреть на тебя. И в довершение всего, ты мне просто очень нравишься. Так почему бы нам не поужинать вместе?
 — Сет…
 — Мое поведение будет безупречным, обещаю. Если я позволю себе что-либо недопустимое в присутствии леди, Джордж откажется выносить за мной утку.
 — О, Сет, это ужасно! — воскликнула она, не в силах удержаться от смеха.
 — Пожалуйста, Кэтлин.
 — Сегодня я правда не могу, Сет. У меня другие планы.
 — Свидание?
 — Нет-нет, ничего подобного, — поспешила уверить его Кэти. — Я… это личное. — Сейчас она не станет ему говорить. — Видишь ли, я буду занята все выходные.
 Последовало долгое молчание, потом Сет спросил:
 — У тебя все в порядке? Работа? Деньги? Еще что-нибудь?
 Искренняя тревога, звучавшая в его голосе, тронула Кэтлин до глубины сердца. Как он чутко воспринимает чужую боль!
 — Все нормально. Увидимся в понедельник.
 — Договорились.
 — До свидания.
 — До свидания. — Она собиралась положить трубку, и вдруг снова услышала его голос.
 — Кэтлин?
 — Да?
 — Если тебе что-нибудь понадобится, тебе достаточно просто мне об этом сказать. Я твой друг.
 Вот так. Просто. Безо всяких вопросов. Никаких притязаний. Никаких условий. Безусловная дружба. Любовь. Сердце сжалось от боли.
 — Спасибо, Сет. До свидания.
 Она положила трубку, прежде чем слезы брызнули из ее глаз.
 Ей сделали рентген, взяли кровь на анализ, Кэтлин заполнила необходимые документы. Потом ее отпустили домой поспать, велев прийти на следующее утро в шесть тридцать.
 При всем желании уснуть Кэти так и не смогла, хотя и очень утомилась за день. Перед ее мысленным взором вставали медицинские инструменты, которыми доктор Пипкин будет избавлять ее от «результата зачатия». Не от «ребенка», даже не от «зародыша», а от «результата зачатия».
 Все ее тело отяжелело, словно налитое свинцом, а голова, напротив, была совершенно легкой и ясной. Всю ночь она проворочалась. Мысли не желали дать голове отдых. Кэтлин то вспоминала, то размышляла, то дрожала от страха.
 Когда-то очень давно она поклялась, что родит от мужчины ребенка, только если будет твердо уверена, что хочет прожить с этим человеком всю свою жизнь. Она знала, каково это — расти без родителей, и пообещала себе, что у ее еще не зачатых детей обязательно будут отец и мать, настоящий дом, семья. Если бы она передумала делать аборт и решила воспитывать ребенка одна, она бы нарушила собственную клятву, ограбила бы своего ребенка. Нет, никогда!
 Интересно, как бы отреагировал Эрик, узнав, что она носит под сердцем его ребенка? Может, не пожелал бы даже слушать. Может, рассердился бы на нее за то, что она оказалась такой дурой и не предохранялась? Или пожалел бы ее и предложил помочь материально? О Господи!
 А вдруг его реакция была бы совсем иной? Вдруг бы Кэти увидела в его синих глазах ту же нежность и одобрение, с которой он разглядывал ее тело прежде?
 Он встал бы перед ней на колени, сжал бы ее бедра своими сильными руками и прижал лицо к ее животу, желая прикоснуться к своему ребенку. А потом обнял бы ее и поцеловал, любовно коснулся ее наливающейся материнскими соками груди.
 Нет! Нет! Зачем она подвергает себя такой пытке! Для него ребенок ровным счетом ничего не значит. Может, у него уже есть сын или дочь. Насколько можно судить, у них с женой мог быть целый выводок маленьких Гуджонсенов, к которым Эрик относился так же, как к супружеской верности.
 Кэтлин старалась прогнать от себя напрасные мечты, но ничего у нее не получалось. Наоборот. Она представляла себе длинный коридор больницы, ее везут на каталке в операционную рожать, а рядом, сжимая ее руку, шагает взволнованный Эрик и говорит о своей любви.
 А вот они вместе разглядывают своего чудесного сына. Сын? Да, у Эрика мог родиться только сын.
 А вот они идут по тенистой аллее, каждый держит малыша за пухлую ручку. У мальчика светлые, слегка волнистые непослушные волосы, а глазки — пронзительно голубые. Как у отца…
 Зазвонил будильник, но Кэтлин все равно не спала. Она огромным усилием воли заставила себя подняться. Единственный положительный момент сегодняшнего утра заключался в том, что наконец эта кошмарная ночь закончилась. Сегодня она избавится от последнего напоминания об Эрике и начнет жизнь сначала.
 Кэтлин не помнила, как доехала до больницы, как припарковала машину и дошла до регистратуры. Ее направили на третий этаж.
 — Я Кэтлин Хэйли, — остановившись у стола медсестры, произнесла она механическим голосом, который сама не узнала.
 — Доброе утро, мисс Хэйли. Пройдите, пожалуйста, сюда.
 Она последовала за сестрой, отвратительно свежей и бодрой для столь раннего часа. В палате на шесть человек находилось всего две пациентки.
 Медсестра надела Кэтлин на руку пластиковый браслет с ее именем.
 — Разденьтесь и положите все в ваш личный шкафчик. Вот халат. Снимите, пожалуйста, все драгоценности. Если желаете, есть запирающийся ящик. Я сейчас вернусь и сделаю вам укол.
 Она вышла, и Кэтлин осталась в холодной палате с двумя другими женщинами. Одна была совсем молоденькая, лет семнадцати. Интересно, она делает аборт по той же причине, что и Кэти? Сердце Кэтлин преисполнилось жалости, но, встретившись взглядом с девушкой, она не увидела и тени печали в ее не по возрасту опытных, безразличных глазах. Другая женщина была значительно старше. Она всхлипывала и сморкалась в носовой платок. Без сомнения, ее принудили к аборту медицинские показания. Бедная, бедная.
 Кэтлин прошла в ванную и переоделась. «Я не буду думать, — сказала она себе, — не буду думать о том, что делаю. Просто сделаю и все».
 Она прилегла на высокую больничную кровать. Подушка была как каменная. Через несколько минут вошла медсестра, держа в руках подносик со шприцем и бутылочкой.
 Она молча смазала Кэтлин внутренний сгиб локтя спиртом. Кэтлин всегда испытывала отвращение к иглам и шприцам. Ребенком она панически боялась уколов. С возрастом этот страх ничуть не уменьшился. Она отвернулась, чтобы не видеть, как сестра ищет вену и вкалывает иглу. Оставив иглу в вене, сестра крепко ее прибинтовала.
 — А что это? — робко спросила Кэтлин.
 — Капельница, — сухо пояснила та. — Вам назначено на семь сорок пять, так что пока отдыхайте. — Она подняла руку пациентки, потом резко отпустила. — У вас маникюр. Мы не можем колоть вам наркоз, пока у вас на руках маникюр.
 — Простите, — робко извинилась Кэти. — Но мне никто ничего…
 Голос ее замер на полуслове. Сестры уже не было в палате.
 Одну пациентку, женщину, которая плакала, уже увезли. Другая девушка беззаботно жевала резинку и листала журнал «Роллинг Стоунз». Кэти собралась было нарушить молчание и спросить у девушки, не знает ли та, который час, но тут в палату вошел доктор Пипкин.
 На нем был зеленый операционный костюм. Полузавязанная маска болталась на груди. Волосы были забавно взъерошены, глаза по-прежнему лучились добротой.
 — Мисс Хэйли, — мягко поприветствовал он ее и взял за руку. По крайней мере, хоть не сказал «доброе утро». Он не лицемерил.
 — Здравствуйте, доктор Пипкин.
 — Вы нормально себя чувствуете? Ну, насколько это возможно.
 — Да. Только голодная.
 — Сегодня вечером вы сможете есть все, что вам заблагорассудится.
 — Она заставила меня стереть маникюр.
 — Та сестра, что привела вас сюда? — поинтересовался доктор Пипкин.
 Кэтлин кивнула, а он, наклонившись к ней, прошептал:
 — Она сущая ведьма. — Ему удалось вызвать улыбку на дрожащих губах Кэтлин. — Но перед операцией действительно положено стирать маникюр. Понимаете, если у вас будет недостаток кислорода, ваши ногти посинеют, а под маникюром мы этого не увидим. — Он безо всякой надобности проверил капельницу. — Вас клонит в сон?
 Она хотела бы ответить «да». Она хотела бы впасть в забытье, но сна не было и Кэти честно сказала об этом доктору Пипкину.
 — Ничего, мы сделаем вам наркоз и вы ничего не почувствуете. Обещаю. Я коротенько опишу процедуру, чтобы вы знали, что с вами будут делать. — Он присел на край кровати. — Сначала мы расширим шейку матки. Потом вставим трубку, прикрепленную к вакуумному…
 — Нет, — выдохнула Кэти и вцепилась в его руку. — Нет, пожалуйста, не говорите мне ничего. — Сердце ее колотилось как сумасшедшее, она была близка к обмороку.
 — Мисс Хэйли…
 — Я ничего не желаю знать. Просто делайте то, что нужно. Сколько это продлится?
 — Не очень долго. — Он ласково похлопал ее по руке. — Через пару часов после операции вы проснетесь, а когда почувствуете, что можете вести машину, мы отпустим вас домой. Я постараюсь действовать как можно аккуратнее, чтобы кровотечение было не слишком сильным. Только ни в коем случае не пользуйтесь тампонами до следующей менструации. Только прокладками. — Он помолчал. — Вы хотите обсудить со мной методы предохранения?
 — Нет. В этом нет необходимости.
 — Я советую пользоваться презервативами. И не только ради предохранения.
 — Разумеется.
 Она недоумевала, почему такой простой способ не пришел ей в голову раньше. Но она даже не пыталась объяснить свою беспечность доктору Пипкину.
 — Мы увидимся в операционной, — он взглянул на свои японские часы, — примерно через двадцать минут.
 Но санитары пришли только через тридцать пять минут. Они уложили Кэтлин на каталку. Кэти прекрасно дошла бы сама, но она понимала, что об этом бесполезно даже заикаться. Она застенчиво взглянула на девушку с соседней кровати. Та, к удивлению Кэтлин, впервые открыла рот:
 — Это все ерунда. Правда.
 Значит, она уже делала аборт раньше? Потрясенная Кэтлин только пробормотала:
 — Спасибо.
 Санитары вывезли каталку из палаты.
 Мелькали лампы в коридоре. Каталку повернули за угол, и Кэти вцепилась в металлические поручни: у нее так закружилась голова, что она боялась упасть на пол. Ее вкатили в предоперационное помещение и оставили одну.
 Подошедшая сестра взглянула на пластиковый браслет и спросила:
 — Мисс Хэйли?
 — Да.
 Сестра улыбнулась. Она совсем не была похожа на ведьму. Может, она все понимала?
 — Сейчас подбавлю. — Сестра подкрутила зажим на капельнице. — Скоро вас неудержимо потянет в сон.
 И действительно, через несколько секунд комната начала кружиться, уменьшаться в размерах, словно вдруг бинокль повернули другим концом.
 Она ничего не почувствует. Расширят матку. Извлекут «результат зачатия». Вакуум. Вакуум. Кэтлин хотела поднять руку и защитить свой живот, но она не была уверена, что сможет это сделать.
 Нет никакого «результата зачатия». Есть человек. Ребенок. Ее. Эрика.
 Эрик. Эрик. Эрик, где ты? Я любила тебя! Я все еще тебя люблю. А они хотят убить нашего ребенка. Почему тебя нет здесь, чтобы защитить меня?
 Почему ты не знаешь, что здесь твой ребенок? Твой сын. Но никакого ребенка не будет. Вакуум.
 Медсестра наклонилась и что-то сказала, но Кэтлин не поняла. Потолок снова завертелся, и ее ввезли в другую комнату, где лампы горели намного ярче.
 Кто-то высоко поднял и закрепил ее колени. Какие тяжелые у нее ноги! Она сморщилась, почувствовав, что ее подмывают прохладной водой.
 Никакого ребенка не будет. Ребенка Эрика. Она так его любила. Разве это так плохо — оставить себе плод их любви? Она смирилась бы с его обманом, если бы только взамен у нее осталось хоть что-то ценное от их любви, что-нибудь кроме боли и чувства утраты. Лучшее доказательство любви — рождение ребенка. А уж он вернет ей любовь с лихвой.
 Светловолосый малыш. Мальчик. Она знала, что это был мальчик. Синие глаза. Глаза Эрика. Ребенок Эрика.
 Чья-то рука из пустоты накрыла ее лицо маской. Кэтлин не могла дышать. Она отказывалась дышать. Кэтлин услышала чей-то крик и вдруг поняла, что кричит она сама.
 — Нет! — Она сражалась с чьими-то руками. — Не трогайте меня!
 — Доктор Пипкин, — тревожно позвал женский голос рядом с Кэтлин.
 — Оставьте меня. Я люблю его. Я хочу ребенка. Я не сплю. Я не брежу. Я в полном сознании и хочу оставить моего ребенка.
 Она понимала, что говорит, как безумная, но она должна была убедить их. В отчаянии она повторяла одно и то же со всей силой убеждения, на какую только была способна.
 — Мисс Хэйли.
 Она узнала голос и повернулась в ту сторону.
 — Доктор Пипкин, — простонала она.
 Как заставить их понять? Они не должны отнимать у нее ребенка. Она старалась сдвинуть колени, но кто-то раздвинул их опять.
 — Не причиняйте вреда ребенку. Моему ребенку. Эрик… Эрик…
 И тут на нее навалилось забытье, которого она совсем недавно так жаждала и которое теперь проклинала. Она провалилась в густую черноту.




 11


 Кэтлин наблюдала за тем, как Сет безуспешно пытается переварить то, что она ему сейчас сказала. Он сидел с совершенно потерянным лицом, оглушенный.
 — Я не верю своим ушам. Очевидно, я неверно тебя понял, — наконец вымолвил он.
 Кэтлин старалась сохранять на лице маску самоуверенности. Едва ли она осознавала, какими огромными кажутся сегодня ее зеленые глаза. Вряд ли ей также приходило в голову, что строго стянутые назад волосы подчеркивают заострившиеся скулы на бледном лице. И еще сразу бросалось в глаза, что сегодня она держится неестественно прямо.
 — Ты правильно меня понял. Я хочу уволиться. Разумеется, я отработаю положенные две недели, пока ты подыщешь замену.
 — К дьяволу замену!
 Сет со всей силой ударил ладонями по полированной поверхности стола. Он никогда еще до такой степени не выходил из себя. Она до сегодняшнего дня даже ни разу не слышала, чтобы он повышал голос. Она поежилась под его испытующим взглядом.
 — Но почему, Кэтлин? Ради всего святого, почему? Мне казалось, мы тебе нравимся, тебе нравится у нас работать.
 Не в силах больше смотреть ему в глаза, Кэтлин отвернулась к окну и стала смотреть на небо.
 — Это все чистая правда. Но насколько я понимаю, мои обязанности менеджера по закупке вскоре не будут ограничиваться одним магазином. И поэтому я должна буду еще внимательнее следить за своей внешностью, еще тщательнее следовать веяниям моды в собственном гардеробе.
 — Ну и?..
 Она отвернулась от окна и взглянула ему прямо в глаза.
 — Женщине трудно шагать в ногу с модой, если она беременна.
 Он продолжал смотреть на нее тем же бессмысленным взглядом, словно она сказала что-то невразумительное. Он опустил глаза и поглядел на ее живот, потом на лицо.
 — Ты хочешь сказать, что беременна?
 — Да.
 Стояла середина октября. Прошло две недели с того дня, когда Кэтлин очнулась в палате и, отчаянно волнуясь, спросила, оставили ли ей ее ребенка. Доктор Пипкин поспешил успокоить ее.
 — Я хочу родить ребенка.
 — Если я правильно понял, вы собираетесь воспитывать его одна?
 Она кивнула.
 — Все будет хорошо. — Доктор Пипкин ободряюще похлопал ее по руке.
 Эти две недели дались ей нелегко. По-прежнему ее мучили тошнота по утрам и несварение желудка вечером. Но доктор Пипкин прописал ей таблетки, которые она принимала, когда становилось совсем уж нехорошо.
 Но больше всего она терзалась от душевных мук. Ей очень хотелось позвонить Эдне и все рассказать, но она отказалась от этой мысли. Гаррисоны и без того за нее сильно беспокоятся, зачем же увеличивать их волнение? Она должна сама найти выход из положения. Ничего, она справится. В самом деле, не она первая, не она последняя рожает ребенка, пусть даже и без мужа.
 Надо было немедленно признаться во всем Сету. Он строил грандиозные планы по расширению, каждый день разговаривал с поставщиками в Нью-Йорке, договаривался с людьми, с которыми должна была встретиться Кэтлин в конце этого месяца во время своей командировки. Ему необходимо было немедленно все рассказать, но как же Кэти страшилась этого разговора! Сет свято верил в ее профессиональные способности, а ей предстояло его разочаровать.
 И вот она ему все сказала, но на лице его не было отвращения, которое она ожидала увидеть. Вместо этого глаза его залучились от счастья. Он обогнул стол, подъехал к ее креслу и крепко сжал ее руку.
 — Поздравлять тебя, видимо, не стоит? — Это был не вопрос и уж тем более не шутка, но Кэтлин невесело рассмеялась.
 — В общем, да. — Она заглянула в бездонную глубину его глаз, но не увидела там и тени осуждения. — Я не знала об этом, когда поступала на работу. Клянусь… Я чуть не сделала аборт… но…
 К ее огорчению, у нее из глаз брызнули неудержимые слезы. Господи, каков же запас слез в человеческом организме? Ей казалось, что за последний месяц она плакала больше, чем за всю свою жизнь.
 — Уверен, ты поступила правильно, оставив ребенка. А почему ты не доверилась мне раньше?
 — Я запуталась, не знала, что мне делать.
 — А сейчас знаешь?
 — Не очень. — Кэтлин печально покачала головой. — Я просто стараюсь держаться на плаву и думать только о сегодняшнем дне.
 Сет положил руки ей на плечи и притянул ее голову к своей груди. Она тихо плакала, рыдания сотрясали ее тело, а он осторожно гладил ее по спине и шепотом утешал. Наконец поток слез иссяк, она села и взяла протянутый носовой платок.
 — А отец? — осторожно поинтересовался он. Она собиралась солгать Сету, что отец ребенка умер, но передумала.
 — Это была одна-единственная ночь. На следующий день он уехал.
 Сет пальцами взял ее за подбородок и заставил посмотреть ему прямо в глаза.
 — Ты любила его, да?
 Глаза ее забегали под пытливым взглядом Сета.
 — Кэтлин?
 Лицо его дышало такой нежностью, что упорство Кэти рухнуло под силой его сострадания.
 — Да, — всхлипнула она и закрыла лицо носовым платком. — И теперь еще люблю. Бог мне судья, но это так.
 — Он знает о…
 — Нет! — закричала она. — И не узнает. Я никогда его больше не увижу. У него своя жизнь… — Она не смогла признаться Сету, что Эрик женат. Ей не хотелось окончательно упасть в его глазах. — Для меня он все равно что умер.
 Кэтлин подошла к окну и замерла, обхватив себя за плечи. Она не слышала звука моторчика и чуть не подпрыгнула от неожиданности, увидев Сета прямо перед собой.
 — Почему ты хочешь уйти с работы?
 — Почему? — недоверчиво переспросила она. — Мне кажется, причина очевидна. Я беременна, Сет. Через несколько месяцев я стану похожа на воздушный шарик. А потом еще несколько месяцев должна буду посвящать все свое время младенцу.
 — Я немножко представляю себе, как это происходит в жизни, — улыбнулся он. — Но в твоем контракте нет пункта, в котором говорится, что беременность запрещает тебе исполнять твои обязанности. Во-первых, это незаконно, а во-вторых, мы не какие-нибудь отсталые ретрограды! Работающая женщина имеет право завести ребенка. Или ты боишься, что не справишься?
 Слабый лучик надежды забрезжил в ее голове, и она медленно ответила:
 — Нет, но…
 — А что ты собиралась делать?
 — Ну, — уклончиво протянула Кэтлин, — я думала найти какую-нибудь низкооплачиваемую работу. А потом, когда ребенок подрос бы и я смогла бы вернуться к настоящей работе, я бы отдала его в ясли и…
 — В ясли, где он находился бы без тебя, без должного внимания, в котором так нуждаются маленькие дети?
 — Нет, — рассердилась Кэти, — я нашла бы хорошие ясли.
 — Это совершенно неприемлемо, Кэтлин. Поди-ка сюда. — Он потянул ее за руку и усадил к себе на колени.
 — Сет, что ты… Тебе больно, — ахнула Кэти, плюхнувшись ему на колени.
 Он усмехнулся.
 — Как бы я этого хотел! — Он как-то странно всхлипнул и обнял ее за талию. — Ах, Кэтлин, если бы мои ноги могли что-нибудь чувствовать! Хотя бы боль. Но все, что у меня ниже пояса, мертво. — Он впился в нее взглядом. — Ты понимаешь, о чем я?
 На миг смутившись, она отвернулась, потом снова обратила к нему свое лицо. С таким человеком, как Сет, смущаться было излишне.
 — Кажется, понимаю, — пробормотала она.
 — Значит, ты также понимаешь, что я никогда не смогу иметь детей, нормальную семью, хотя это мое самое заветное желание. Но как бы я этого ни хотел, — он слегка коснулся пальцами ее щеки, — я не могу навязывать женщине свои физические немощи. — Сет поднес ее руку к губам и поцеловал кончики пальцев. — Ты выйдешь за меня замуж, Кэтлин?
 Теперь она, в свою очередь, сидела совершенно оглушенная. Предложение было сделано абсолютно серьезно, но самое важное заключалось в том, что Сет сделал его именно тогда, когда Кэти призналась ему в своей беременности и в своей любви к отцу ребенка. Сет сошел с ума?
 — Сет, ты хочешь…
 — Я хочу, чтобы ты стала моей женой, — просто закончил он. — Я люблю тебя, Кэтлин. Я полюбил тебя в тот самый момент, когда ты вошла в мой кабинет. Я знаю, что ты меня не любишь. Ты любишь отца твоего ребенка, и, если бы это было не так, я стал бы хуже думать о тебе. Но его здесь нет, а я есть. Я хочу жить с тобой вместе. Хочу воспитывать твоего ребенка. Пожалуйста, Кэтлин, войди в мою жизнь. Прими меня таким, каков я есть. — Он печально улыбнулся, приподняв уголки точеных губ. — Я сознаю, что прошу слишком многого, — продолжал он через мгновение. — Я понимаю, что здоровой молодой женщине вроде тебя нужен совсем другой мужчина. — Голос его дрогнул. — Но я дам тебе уверенность в завтрашнем дне, дам имя твоему ребенку, богатство, наконец…
 — Сет, пожалуйста, — она прижала пальцы к его губам, заставляя замолчать. — Твое богатство ничего для меня не значит. Но ты слишком щедр. Ты предлагаешь намного больше того, что можешь получить взамен.
 — Пусть тебя это не беспокоит, — он притянул ее к себе и положил ее голову к себе на плечо. — Живи в моем доме, позволь мне видеть тебя каждый день, работай со мной, помогай мне осуществлять мои планы, вселяй в меня надежду и радость жизни.
 — Сет, — прошептала Кэтлин, уткнувшись в его шею.
 Как же поступить? Может быть, вот оно — решение ее проблемы? Она испытывает к Сету глубочайшее уважение. Уважение, граничащее с любовью. Он — честен, романтичен, искренен и терпим. Чего еще можно требовать от человека?
 О его физическом недуге она действительно даже не думала. Она уже любила однажды. Она отдала Эрику единственное, что имела — свое тело, и была уверена, что никогда уже не полюбит так страстно и беззаветно. Эрика она больше никогда не увидит. А если даже и увидит? Он принадлежит другой женщине. Они не смогут идти по жизни вместе.
 Кэтлин все еще любила его. Теперь она не пыталась убедить себя в обратном. Она любила его. Жизнь с Сетом не будет яркой и счастливой. Эрик заставлял ее сердце биться чаще при каждой встрече. Такого никогда не будет с Сетом. Она не испытает снова слияния двух тел, единения двух душ — это дарит только любовь.
 Но жизнь с Сетом дарует надежду и спокойствие. Он позаботится о ней и ребенке. Все будет хорошо. Они будут работать вместе, заниматься любимым делом. Ей так нужна доброта и… честность.
 — Ты не должна отвечать сегодня, но я был бы в восторге, если бы ты сказала «да» прямо сейчас.
 Она положила руки на лацканы его пиджака.
 — Ты хоть понимаешь, какую обузу на себя взваливаешь?
 — Да.
 — Тогда я выйду за тебя замуж, Сет. С радостью и без колебаний.
 Он нежно поцеловал ее в губы. В этом поцелуе не было страсти, только глубокая нежность. Таким образом они скрепили договор.
 — Мы с тобой… разного вероисповедания, так, кажется, говорят. Для тебя имеет значение, что я иудей?
 — Не больше, чем для тебя то, что я христианка.
 Он засмеялся.
 — Единственная просьба: если родится мальчик, ему будет сделано обрезание на восьмой день, согласно нашим обычаям.
 — Конечно. А мы будем праздновать и Рождество, и Пасху, пока он окончательно не решит, какую религию выбрать.
 — Отлично. — Он с явным восхищением смотрел на Кэти, любуясь каждой черточкой ее лица. — Я люблю тебя, Кэтлин.
 Она решительно отмахнулась от картины, стоящей у нее перед глазами: ясные голубые глаза, переливающиеся на солнце золотые волосы, белоснежные зубы, поблескивающие из-под густых усов. Кэти постаралась сосредоточить все свое внимание на том, что было у нее перед глазами: темные глаза и любящее лицо. — Я знаю это, Сет, я знаю.
 — Ты, конечно же, шутишь.
 Хэйзел Кирхоф сидела в своей роскошной, дорого и со вкусом обставленной гостиной. Ее окружали шелковые подушки персикового цвета, разбросанные на полукруглой кушетке. Руки она чинно сложила на коленях, спину выпрямила — так ее научили сидеть в привилегированном пансионе, когда она была девочкой.
 — Нет, я не шучу. В воскресенье днем нас поженит судья Уолтере. За ним ведь должок, помнишь? Мы заказали норковое манто для миссис…
 — Сет, я все прекрасно помню про судью, — оборвала Хэйзел. — Будь любезен, объясни мне, что ты имел в виду, когда сказал о своем намерении жениться на этой… мисс Хэйли?
 Сет хмыкнул и, взяв с антикварного столика сандалового дерева бутылку, налил себе виски.
 — Ты удивлена? Я тоже, признаться.
 — Единственная вещь, которая удивляет меня сейчас в моем умном, трезвомыслящем брате, так это то, что он несет околесицу! Ты в самом деле считаешь, что вы с мисс Хэйли можете пожениться? Это немыслимо!
 — Совершенно с тобой согласен, — весело подтвердил Сет. — Но, как ни странно, это чистая правда.
 Волнение, отражавшееся на лице Хэйзел, не раскрывало и малой доли ярости, бушевавшей в ее душе. Она всегда чувствовала, что эта девчонка таит в себе угрозу. Ум и красота — вещи несовместимые. То, что Сет принимал за ум, было, по мнению Хэйзел, хитростью. Кэтлин пролезла в их корпорацию, а фирма была Хэйзел дороже всего на свете. Сейчас эта девица покушается на их дом, их семью. Она ловко обвела Сета вокруг пальца, а брат, видит Бог, радуется вниманию любой женщины.
 Их мать умерла, когда Хэйзел исполнилось двадцать четыре года. Сету — только одиннадцать, он был поздний ребенок. С тех пор Хэйзел заботилась о брате. Не то чтобы она получала от исполнения этих обязанностей огромное удовольствие, но и уступать свое место возле брата Хэйзел не собиралась.
 Не показывая, насколько она взбешена, Хэйзел улыбнулась и сказала:
 — Почему бы тебе не рассказать мне обо всем поподробнее, дорогой Сет.
 Он охотно пустился в описания достоинств Кэтлин. Чем больше Хэйзел слушала, тем яснее понимала, что ее брат — полный дурак, как она всегда и считала. Ее раздражали его щедрость, его терпимость, его спокойное отношение к своей немощи. Почему в нем нет злости, горечи? Он слабак. Как их отец, к которому Хэйзел всегда испытывала глубочайшее презрение.
 Когда Сет сделал паузу, чтобы глотнуть виски, она поднесла к губам рюмку с шерри, хотя не выпила ни капли. Она презирала подобные напитки. Ее тайной усладой была припрятанная в потайном шкафчике спальни бутылка водки.
 Пересилив себя, она состроила дружелюбную гримасу.
 — Я знаю, что мисс Хэйли — красивая и очень способная женщина. — Хэйзел с трудом выдавила из себя эти слова. — Но что мы о ней знаем?
 — После смерти родителей она воспитывалась в детском приюте.
 Сет вкратце изложил сестре биографию Кэти так, как рассказала ему она сама.
 Чем больше он говорил о Кэтлин, чем ярче сияли его глаза, тем тоскливее становилось Хэйзел и сердце ее сжималось от мрачных предчувствий.
 — Сет, дорогой, — терпеливо начала она, — прости мне мою неделикатность, но ты не можешь… я хочу сказать… ты не можешь быть мужем в традиционном значении этого слова.
 Ей удалось заставить себя покраснеть. Притворяясь смущенной, она опустила глаза, но думала лишь об одном: ее братец не сможет удовлетворить эту шлюху, пройди хоть тысяча лет. Девица ловко воспользовалась своими колдовскими глазами и ладным телом, чтобы Сет, ее тупой братец, на мгновение поверил, что он снова стал мужчиной.
 — Я знаю, Хэйзел, — печально ответил Сет. — Однако провидению было угодно компенсировать эту мою потерю. Видишь ли, Кэтлин носит под сердцем наследника фирмы Кирхоф. Весной у нее должен родиться ребенок.
 Эти слова нанесли сокрушительный удар по едва сдерживаемой ярости Хэйзел.
 — Что?! — завопила она. Лицо ее исказилось, все уродство ее души обнажилось в тот момент, когда с лица спала маска благовоспитанности. Эта дрянь беременна! Что ж, Хэйзел ничуть не удивлена. Удивляет другое: эта стерва имеет наглость подбрасывать своего ублюдка в их семью. — Ты намерен жениться на беременной женщине с ребенком неизвестно от кого и сделать его наследником Кирхофов?
 На мгновение Сет оцепенел от жестоких слов Хэйзел.
 Много лет назад у Хэйзел был несчастливый роман, и с тех пор она избегала каких-либо отношений с мужчинами, кроме служебных. Сет знал об этом. Он поставил бокал с коктейлем на полированный столик и подъехал поближе к сестре. Он был уверен, что она уже сожалеет о своих жестоких словах. Может, ему надо было получше ее подготовить, а не оглушать неожиданной вестью, не огорошивать своим счастливым видом.
 — Хэйзел, — осторожно сказал он, — я понимаю, ты очень удивлена, и вполне естественно, что ты подозреваешь Кэтлин в нечестных намерениях. Но будь добра, не говори о ней в подобном тоне. Я ее очень люблю. — Тот человек… отец ребенка глубоко ранил ее душу. Она его любила. Иначе она ему не отдалась бы, я знаю.
 «Значит, вот как тебе все преподнесли, — издевалась про себя Хэйзел. — Эта сука готова раздвинуть свои длинные ноги перед любым. А ты, мой убогий братец, для этого, к сожалению, не годишься!»
 — Пожалуйста, дай ей шанс, Хэйзел. Я уверен, ты тоже ее полюбишь. Ее и ребенка. Кроме всего прочего, это же будет твой племянник или племянница, — улыбнулся Сет.
 Хэйзел заставила себя остаться невозмутимой. А какой у нее выбор? Если она выплюнет ему в лицо злые слова, вертевшиеся на ее языке, потребует отменить свадьбу, Сет может отвернуться от нее. Его явно околдовала эта женщина.
 Все-таки пока Хэйзел имеет над братом власть. Лучшей гарантией того, что все останется по-прежнему, будет принятие этой шлюхи в дом. В присутствии Сета Хэйзел будет изображать из себя милую золовку, добрую старую деву. За его же спиной все будет по-другому. Это не трудно — ведь все эти годы она исполняла примерно ту же роль: если Сет рядом — она любящая сестра, если Сета нет — накопившееся против него раздражение выплескивалось на окружающих. Хэйзел защищала свою главную страсть — универмаг. Поэтому она спокойно спросила:
 — А как насчет ее работы в магазине?
 — Кэтлин останется на своем месте, Я на этом настаиваю. Я только хочу, чтобы она взяла помощника и ввела его в курс дела, чтобы он смог продержаться какое-то время один, когда появится ребенок.
 По мнению Хэйзел, это было далеко не лучшее решение, но она промолчала. Даже сама она почувствовала фальшь своей улыбки, когда сказала:
 — Прости мне мои слова, Сет. Я была так потрясена, что не отдавала себе отчета в том, что говорю. — Она подняла руки и поправила немного сбившуюся прическу. — Думаю, это была самая обыкновенная ревность. Ты ведь мне больше сын, чем брат. А сейчас я должна отдать тебя другой женщине.
 — Ты меня не отдаешь. Мы будем жить одной семьей. Все вместе. — Он взял ее руку и прижал к своей щеке.
 — Да, — пробормотала она.
 Сет попросил Джорджа принести большую бутылку шампанского. В одном Хэйзел была уверена: эта выскочка не получит ни цента из денег, по праву принадлежащих законной наследнице. Даже если придется прикончить и ее, и ее ублюдка, и самого Сета в придачу.
 — Я не могу в это поверить, Би Джей, — сказала Эдна. — Она вышла замуж?
 — Так говорится в письме, но черт меня побери, если я что-нибудь понимаю. — Би Джей взъерошил свои густые с проседью волосы. — И вообще, кто этот парень?
 — Она пишет, что его зовут Сет Кирхоф, что он — владелец универмага, в котором она работает в Сан-Франциско. Подумать только! Они поженились в прошлое воскресенье. А в этот уик-энд она переезжает в его дом.
 — Ты думаешь, он богат?
 Эдна сверилась с бумагой, которую держала в руке.
 — Ну, очевидно, да, раз на бумаге выгравированы ее инициалы, — едко прокомментировала она. Потом снова пробежала глазами письмо и спросила: — Би Джей, разве ты не удивлен?
 — Меня уже давно ничего не удивляет.
 — Брось немедленно эту чертову газету и поговори со мной о том, что произошло! От меня ты все равно не спрячешься. Я прекрасно вижу, что тебя тоже ранит ее поведение. Поэтому давай-ка все обсудим.
 — А тут нечего обсуждать. У Кэтлин теперь новый муж и новая жизнь. Вот и все, — твердо заключил Би Джей.
 — Нет, не все. Как ты думаешь, мы должны рассказать ему…
 — Нет! — резко оборвал Би Джей. Он знал, о ком говорит Эдна.
 — Но мы обещали ему сообщить, если что-нибудь узнаем о ней.
 — Не морочь мне голову, Эдна, ничего такого мы ему не обещали.
 — Может, мы должны дать ему знать, что она жива и…
 — …и живет в Сан-Франциско с новым богатым мужем. Думаешь, это будет милосердно с нашей стороны?
 — Нет, — вздохнула она и откинулась на спинку кресла. Они сидели на кухне и, прежде чем принесли почту, неспешно и с удовольствием завтракали.
 — Ну и ладно, — с облегчением закончил Би Джей неприятную беседу. — Налей-ка мне еще кофе.
 Эрик так пристально разглядывал янтарную жидкость в бокале, словно пытался разгадать тайну Вселенной. Может, если вглядится пристальнее, он найдет разгадку своей собственной тайны, так мучившей его?
 Слева от бара донесся смех. Рядом в кабинке сидели три пары, пили пиво и вели глубокомысленные разговоры. Эрик повернулся к ним спиной, и его захлестнула волна одиночества. Неужели он когда-то получал удовольствие от компаний, чувствовал себя там в своей тарелке? Сначала коллеги звали его вечером после работы выпить по стаканчику. Но он пил слишком много, скверно пьянел. Он стал чересчур вспыльчивым — людям это вряд ли нравилось.
 Когда Эрик наконец смог вернуться к работе после авиационной катастрофы, он злился так, что был чуть ли не близок к помешательству. Он монтировал фильм о летнем лагере для сирот, но каждый день работы стал для него пыткой. Всякий раз, когда он прокручивал очередную кассету про лагерь «Горный», внутри у него все сжималось. Если на экране появлялась Кэти, он с такой силой ударял кулаком по ладони, словно хотел раздавить ненавистный образ.
 — Не больно-то ты торопился, приятель, — сказал ему продюсер, когда Эрик наконец сдал законченную работу.
 — Пошел к черту, — проворчал Эрик, направляясь к двери.
 — Подожди минуту, Гуджонсен, — окликнул его тот, но тут же стушевался под грозным взглядом, которым Эрик смерил его. — Слушай, это не мое дело, — все же решился он, — но после авиакатастрофы в тебя словно бес вселился. Многим здесь надоело твое поведение. Ты мне нравишься, Эрик. Ты — настоящий талант, и мне невыносимо видеть, как твоя карьера летит к черту из-за твоего испортившегося характера. Если я чем-то могу…
 — Как ты совершенно правильно заметил, это абсолютно не твое дело, — рявкнул Эрик и хлопнул дверью.
 Это случилось поздней осенью, а сейчас уже стояла весна. Природа вокруг пробуждалась к жизни, а для Эрика каждый следующий день означал дальнейший распад личности.
 Жесткие требования, всегда предъявляемые им к собственной работе, постепенно снизились. Он небрежно занимался своим делом, слишком много пил. Женщины тоже не помогали ему выбраться из депрессии. Он оставался безразличным к женскому полу, хотя сам по-прежнему пользовался успехом. Никто не мог вызвать в его душе такой страсти, как Кэтлин…
 — Еще один, пожалуйста, — бросил Эрик бармену, глядя, как виски плещется в бокале. Он давно уже перестал добавлять лед и содовую и пил чистое виски, чтобы алкоголь быстрее притупил боль и сделал ее чуть более терпимой.
 Но сейчас он был рад этой боли. Неослабеваемая и ноющая — она стала постоянным его спутником и, кажется, единственным оставшимся другом. Они так привыкли друг к другу! Прежде, когда облик Кэти возникал у него перед глазами, Эрик гнал его прочь. Теперь же он не стал бороться с этим видением. Напротив, он наслаждался им.
 Неужели это было только прошлым летом? Всего несколько дней, слишком мало по сравнению с жизнью, но они подарили ему несравненное наслаждение и невыразимую печаль. Только одно хорошее осталось от тех дней: Боб и Салли усыновили маленького Джейми.
 Несмотря на отвратительное настроение, Эрик улыбнулся. Много лет брат и его жена страстно мечтали о ребенке, лечились какими-то новейшими препаратами, о которых Эрик не имел ни малейшего представления. Однажды, говоря про «Горный», Эрик рассказал им о Джейми. Они заинтересовались мальчиком и попросили Эрика показать им его на пленке. Разволновавшись, но стараясь не строить напрасных иллюзий, они связались с приютом в Джоплине, штат Миссури, где жил Джейми. Через два месяца все было оформлено. А на Рождество Салли гордо сообщила, что забеременела. Джейми был счастлив, как, впрочем, и все остальные члены семьи.
 Действительно, то лето подарило одну хорошую вещь.
 Сколько же еще он будет продолжать такую жизнь? Подумаешь, бросили! Не он первый, не он последний. Но с ним это произошло первый раз в жизни. Он распугал всех своих друзей, а Боб не находил себе места от беспокойства за брата. Коллеги презирали его, но не более чем он их. Эрик не желал вновь становиться тем циником, каким он был до поездки в Эфиопию, не желал забывать, что вокруг много боли и страдания.
 Наступил апрель. В Париже очень красиво в апреле. Медленно, почти с сожалением, Эрик отодвинул от себя бокал виски и встал. Он взглянул на одутловатого, неряшливого и весьма несимпатичного мужчину, смотревшего на него из зеркала.
 Направляясь к выходу из бара, он уже знал, что будет делать.
 — Ребенок! Мальчик! — восклицала Эдна, размахивая письмом. — А ведь она даже не упомянула о том, что беременна, в открытке, которую прислала на Рождество.
 — Прочти-ка еще раз, — попросил Би Джей.
 — Терон Дэн Кирхоф, три килограмма восемьсот граммов, пятьдесят три сантиметра, родился двенадцатого апреля.
 — Двенадцатого апреля, — со значением повторил Би Джей.
 Бумага выпала из рук Эдны, когда она взглянула на серьезное лицо мужа.
 — Этого не может быть, — потрясенно прошептала она.
 — Ты когда-нибудь слышала, чтобы недоношенный ребенок родился весом больше трех килограммов? За того парня она вышла в октябре. Она даже не была с ним знакома в августе или в начале сентября.
 — Что ты делаешь? — спросила Эдна, следуя за мужем, который направился в другую комнату к телефону.
 — Я собираюсь позвонить Эрику Гуджонсе-ну. Одно дело — не рассказывать ему, где находится Кэти, и совсем другое — утаивать, что у него есть сын.
 Он просидел на телефоне пятнадцать минут, но результат оказался плачевным. Би Джей дозвонился до телевизионной компании, где работал Эрик, но там сказали, что мистер Гуджонсен у них больше не работает. Несколько дней назад он неожиданно уволился, и его нынешнее местонахождение неизвестно. Кажется, он уехал за границу.




 12


 — Терон, ну перестань! — крикнула Кэтлин, едва увернувшись от маленьких ножонок, отчаянно молотивших по поверхности бассейна. Малыш заверещал от восторга и принялся барахтаться еще резвее, норовя окатить мать фонтаном брызг.
 — Не мальчик, а наказание, — притворно вздохнула Кэтлин и, обхватив пухленькое тельце, чмокнула сына в шейку. Тот извивался в ее руках, не желая, чтобы его целовали. В нежном возрасте семнадцати месяцев Терон уже выказывал недовольство материнскими нежностями и хотел во что бы то ни стало быть независимым. Лишь когда с мальчиком приключалась какая-нибудь неприятность, он бросался за подмогой к маме.
 Мальчуган рос резвым, упрямым и ужасно любопытным. Всегда и во всем он должен был непременно настоять на своем. Когда Кэтлин бывала дома, она не разлучалась с Тероном ни на минуту, взирая на сына с гордостью и любовью.
 Когда мальчик родился, Сет хотел, чтобы Кэти ушла с работы и всецело отдалась воспитанию ребенка, но Кэтлин не согласилась:
 — Прежде чем стать твоей женой, я стала твоей сотрудницей. Ты нанял меня, чтобы выполнить трудную и ответственную работу. До тех пор, пока не достигну поставленной цели, я буду ходить на работу — хотя бы три дня в неделю. Сейчас, когда в Стоунтауне открылся новый филиал, да еще этот новый бутик в «Гирарделли», я нужна тебе больше, чем когда бы то ни было.
 И Сет согласился — но с условием, что за Кэтлин останется ее прежняя зарплата. Каждую неделю она получала чек и откладывала деньги на свой счет в банке. Муж не разрешал ей тратить ни единого цента, а на домашние расходы выдавал отдельные, весьма внушительные суммы.
 Кэтлин взяла помощника, который выполнял часть ее обязанностей. В любом случае Кэти была если не на рабочем месте, то рядом с телефоном — с ней всегда можно было связаться.
 Ассистента звали Элиот Пейт. Это был молодой парень, превосходно разбиравшийся в бизнесе. Он обладал безошибочным чутьем, подсказывавшим ему, какой товар будет продаваться, а какой нет. Элиот и Кэтлин относились друг к другу с уважением, и очень быстро они стали настоящими друзьями.
 При этом у них было совсем немного общего, но Элиот относился к ее женским слабостям снисходительно, а Кэти, в свою очередь, прощала ему скверный характер. Главное, она могла ни о чем не тревожиться и сидеть с Тероном, когда Элиот замещал ее в офисе. На этого человека можно было положиться.
 Вот и сегодня у Кэтлин выдался «домашний» день. После обеда они с Тероном отправились к бассейну. Шикарный особняк Кирхофов так и не стал для молодой женщины родным домом. Слишком уж он был большой, к тому же Хейзел не упускала случая лишний раз показать, кто здесь хозяйка.
 Когда Сет привел ее сюда в первый раз, еще невестой, Кэтлин испугалась подобной роскоши, но мало-помалу привыкла к своему новому положению. Даже странно, что это произошло так быстро, ведь выросла Кэти совсем в других условиях.
 Дом был выстроен в стиле классической английской усадьбы. Тщательно ухоженные газоны отливали изумрудной зеленью. Интерьеры были само изящество, однако Кэтлин чувствовала себя среди всего этого великолепия не слишком уютно. С ее точки зрения, дом был чересчур уж похож на картинку из журнала. В каждой мелочи здесь ощущался вкус Хейзел, и одного этого было достаточно, чтобы Кэтлин чувствовала себя в особняке чужой.
 Больше всего она любила комнаты, отведенные ей и малышу. Сет щедро предложил ей поменять интерьер, и Кэти превратила свой уголок дома в обитель ярких, светлых красок, избавившись от формального, холодного дизайна, которому отдавала предпочтение Хейзел.
 На первом этаже, где прежде находилась библиотека, Кэтлин устроила кабинет для Сета, откуда можно было попасть в солярий и в спальню, оснащенную всем необходимым оборудованием. Кабинет получился светлым и жизнерадостным. Супруги часто сидели там по вечерам, обсуждая положение дел в фирме, а также очередные проделки Терона.
 Плескаясь с сыном в бассейне, Кэтлин не уставала поражаться тому, как складно устроилась ее жизнь. Выходя замуж за Кирхофа — а с тех пор миновало почти два года — она и не думала, что будет чувствовать себя здесь такой… довольной. Она чуть было не произнесла мысленно слово «счастливой», но это, пожалуй, все же было бы натяжкой. Однако жизнь ее и в самом деле стала приятной и спокойной. А ведь было время, когда казалось, что ее существование подобно аду.
 Она возобновила отношения с Гаррисонами. Они сами связались с ней, когда узнали о ее замужестве. Их поздравления были вежливыми и сдержанными.
 Зато когда Кэтлин сообщила им о рождении Терона, супруги завалили ее подарками и полезными советами. Они часто созванивались и переписывались, однако прежней близости уже не было. Что ж, Кэтлин была рада уже тому, что эта связь, столь важная для нее, не прервалась.
 Ее обрадовало известие о том, что Джейми усыновлен. В первый момент она почувствовала укол ревности. Как повезло семье, взявшей на воспитание этого очаровательного мальчугана. Кэтлин часто вспоминала бедного сиротку, к которому так привязалась в то памятное лето.
 С полного одобрения мужа она время от времени делала анонимные, но весьма щедрые пожертвования в фонд поддержки лагеря «Горный». Деньги она переводила в нью-йоркский банк, под денежными переводами стояла подпись адвоката фирмы. Единственное пожелание, которые высказал анонимный спонсор, заключалось в том, чтобы в лагере построили теннисные корты. Кэтлин знала, что Гаррисоны давно уже мечтают об этом, да все денег не хватает. Иногда молодой женщине приходила в голову неприятная мысль, что ее пожертвования — не более чем компенсация за бегство в самый разгар сезона. Она жестоко обошлась со стариками, которые ее так любили.
 Разумеется, Сет знал о существовании Гаррисонов, но Кэт не вдавалась в подробности истории их взаимоотношений. Муж так и не узнал, что всего за несколько недель до появления в Сан-Франциско Кэтлин работала вожатой в лагере. Разговоров на эту тему новоиспеченная миссис Кирхоф избегала.
 Не так-то просто дались ей душевный покой и безмятежность, которыми она наслаждалась в последнее время.
 — Хочешь нырнуть? — спросила она. — Ну-ка, набери побольше воздуха.
 Она открыла рот и вдохнула воздух, чтобы показать сыну, как это делается.
 Потом погрузила упругое тельце малыша в воду, немного подержала там и снова подняла.
 Терон захлопал голубыми глазенками, запыхтел, потом разразился звонким хохотом, а затем потребовал, чтобы мама окунула его еще раз.
 — Набрал воздуха? — смеялась Кэтлин. — Приготовились, и-и раз!
 Во второй раз малыш воспринял «ныряние» уже безо всякого изумления, а лишь звонко захлопал ладошками по воде.
 Плеск воды и крики сына заглушили все остальные звуки, и Кэтлин не слышала, как на аллею выехала машина Сета. Открылась дверца, гидравлическая система спустила кресло-каталку на землю.
 — Кэтлин! Что вы там делаете? Такой крик подняли, от ворот слышно! — весело крикнул Сет.
 Прижав к себе мокрого брыкающегося малыша, Кэтлин, не оглядываясь, ответила:
 — Ты смотри, как мы ныряем! Терон очень собой гордится.
 — Поосторожней с малышом, Кэтлин. Он вырос такой большущий, как бы тебе не надорваться.
 — Действительно, он просто великан, — согласилась Кэти.
 Довольный всеобщим вниманием, Терон замахал пухлыми ручонками и потребовал, чтобы мама «нырнула» с ним еще раз.
 Все зааплодировали, а Терон, триумфально улыбнувшись, обнажил все свои немногочисленные зубы.
 — Ну все, достаточно, — засмеялась Кэтлин. — Я уже совсем выдохлась.
 Она поставила сына на край бассейна, и тот заковылял к Сету. Джордж наклонился, подхватил малыша, любовно шлепнул его по попке и посадил Сету на колени, в результате чего брюки мистера Кирхофа моментально промокли.
 Лишь теперь Кэтлин заметила, что чуть поодаль стоит еще один человек, поразительно похожий на…
 О Боже!
 — Кэтлин, я совершил чудовищный посту-пок, который ни один приличный муж позволять себе не должен — привез на ужин гостя, не предупредив тебя об этом заранее.
 Сердце так отчаянно колотилось в ее груди, что Кэтлин не услышала ни единого слова.
 — Это Эрик Гуджонсен, — представил он. — Познакомьтесь, Эрик, это моя жена Кэтлин.
 Казалось, сердце разорвется на мелкие кусочки, забрызгав кровью Вселенную. Мир рассыпался, потом возник вновь, сжавшись до размеров крохотной сферы, где могли разместиться лишь двое — он и она. Как близко стояли они друг от друга! Она видела его, слышала, чувствовала его запах, а при желании могла даже… прикоснуться к нему.
 Нет, только не это! Иначе она просто умрет от боли и наслаждения. Но тут Эрик протянул ей руку. Как завороженная, Кэтлин смотрела на ладонь, приближавшуюся к ней. Потом, встрепенувшись, схватила пальцы Эрика и крепко сжала, словно хотела убедиться, что это не сон.
 Ответом ей было нежное пожатие, окончательно уверившее Кэти, что она не грезит. Осторожно подняв взгляд, она увидела знакомый волевой подбородок, чувственные губы, светлые усы, тонкий, аристократический нос, и, наконец, голубые глаза.
 Тут от ее восторга не осталось и следа. Голубые глаза были ледяными, жестокими, непрощающими. Эрик взирал на нее с неприкрытой враждебностью.
 — Миссис Кирхоф, — нейтральным тоном произнес Эрик, и все в мире встало на свои места. Правила вежливости требовали, чтобы Кэтлин вела себя подобным же образом.
 — Мистер Гуджонсен, — кивнула она и удивилась тому, как странно звучит ее собственный голос. Неужели остальные этого не слышат?
 — Мы с Эриком ведем переписку уже несколько месяцев, — возбужденно сказал Сет. — Понимаешь, Кэтлин, у нас есть превосходный проект. Я не говорил тебе об этом, хотел сделать сюрприз. За ужином мы все обсудим.
 Кэти деланно улыбнулась, боясь только одного — ее сейчас затошнит или она бухнется в обморок. Кроме того, когда прошло первое потрясение при виде Эрика, в Кэти заговорило женское тщеславие. Она подумала, что выглядит просто ужасно: мокрые волосы прилипли к плечам, косметики — ноль, простенькое платьице забрызгано водой.
 — С удовольствием послушаю, — подхватила она. — А теперь прошу меня извинить. Мне нужно переодеть Терона перед ужином. Встретимся в гостиной через час.
 — Хорошо, но обязательно возьми Терона с собой. Пусть Эрик посмотрит, как выглядит мой сын при полном параде.
 — Какой живчик, — заметил Эрик, внимательно взглянув на малыша.
 — Это уж точно, — гордо кивнул Сет. — Вы бы видели, как он карабкается по лестнице. Настоящий герой!
 С ужасом Кэтлин заметила, как Эрик хмурит лоб, разглядывая малыша. Тот же взирал на незнакомого дядю с явным интересом.
 — Нам пора, — поспешно произнесла Кэтлин и подхватила сына на руки. — Извините.
 Быстрым шагом она понесла Терона к дому. Вбежав на кухню, Кэти прислонилась к стене и облегченно перевела дух.
 — Боже, Кэтлин, что с тобой? — испуганно спросила Элис. — Что случилось, девочка?
 Элис, жена Джорджа, выполняла в доме обязанности поварихи и экономки, причем делала это с решительностью капитана боевого корабля. Если Джордж был тощим и жилистым, то Элис отличалась пышными формами и румянцем, так что супруги отлично дополняли друг друга. Кэтлин знала, что их семью постигло горе — не так давно у них от тяжелой болезни скончался подросток-сын. Джордж работал у Сета уже много лет — еще с тех пор, когда тот лежал в госпитале после автомобильной катастрофы. Сначала Джордж был временным служащим, а затем вместе с женой перебрался в дом Кирхофов.
 — Нет, все в порядке, — нервно рассмеялась Кэтлин. — Просто перегрелась на солнце. Вышла из бассейна, и голова закружилась. — Она глубоко вздохнула. — Что сегодня на ужин? Сет привез с собой Эри… то есть, я хочу сказать, гостя. Надеюсь, это тебя не смутит?
 Кэтлин не слышала своих слов, думая только об одном — как бы не задохнуться.
 — Ничего страшного. Я готовила ростбиф, а теперь просто отрежу от него лишний кусок, — пожала плечами Элис.
 Она была встревожена неожиданной бледностью Кэтлин, а вовсе не приездом лишнего едока.
 — Для аппетита я дам вам свежий фруктовый компот, а к горячему — салат и овощи. Предлагаю обойтись без тяжелого десерта. Как думаешь, подойдет мятный крем?
 — Замечательно, — пробормотала Кэтлин, которую при одной мысли о еде затошнило. — Ладно, пойду искупаю Терона.
 — Да уж, это ему не помешает, — засмеялась Элис, глядя, как малыш сосредоточенно разбрасывает по полу пластмассовую посуду.
 — Пойдем, Терон, — Кэтлин потянула малыша за ручку. — Если тебе понадобится помощь, Элис, я всегда к твоим услугам.
 Она всегда предлагала экономке помощь, но Элис предпочитала обходиться собственными силами.
 — Об ужине не беспокойся, лучше приоденься как следует.
 Кэтлин была рада, что Элис не смотрит ей вслед — ее пошатывало при ходьбе. Она попыталась изобразить спокойную, уверенную походку, но у нее ничего не вышло.
 Купая Терона, Кэти задавала себе миллион вопросов, и ни на один не могла найти ответа. Откуда взялся Эрик? Что за проект, о котором говорил Сет? Где был Эрик два последних года? Чем занимался? Он приехал один или с женой?
 Надо же, он совсем не изменился. Хотя нет, изменения все-таки есть. Он стал старше. В уголках глаз появились морщинки. Складки возле губ стали жестче, в глазах больше не посверкивали задорные искорки. Взгляд стал холодным, циничным, жестоким.
 Оставив Терона наедине с игрушками, Кэтлин приняла горячую ванну. Что он здесь делает? Зачем вернулся в ее жизнь, когда все начало налаживаться? Почему он не появился раньше?!
 Самый главный вопрос Кэтлин старалась себе не задавать. Узнает ли он в Тероне своего сына? А если узнает, то как себя поведет?
 Растеревшись полотенцем, она завернулась в махровую простыню и вернулась в спальню. Наряд для ужина Кэтлин выбирала тщательно как никогда. Надела один костюм, сняла, потом прикинула другой — он тоже не подошел. В конце концов остановила свой выбор на белых шелковых брюках и яркой полосатой блузке с металлическим отливом. Талию затянула ярко-розовым кожаным поясом. Надела сандалии на высоких каблуках, в уши — серьги в виде золотых дисков. Две изящные золотые цепочки украсили ее загорелую шею.
 Никогда раньше макияж не давался ей с таким трудом. Рука дрожала, тушь размазывалась по щекам. С прической тоже пришлось повозиться. Пальцы ее не слушались, и Кэтлин просто распустила волосы по плечам.
 В доме Кирхофов было принято к ужину выходить нарядными. За два года Кэтлин успела привыкнуть к этой традиции и даже полюбить ее. Сету так нравилось, когда она красиво одевалась!
 Приведя себя в порядок, она занялась сыном, надела на него синюю матроску с надписью «Эй, на палубе!».
 Тщательно расчесала светлые кудряшки, не переставая радоваться тому, какой хорошенький у нее сыночек. Она с самого начала знала, что у нее родится мальчик, еще до того, как об этом сообщил ей доктор Пипкин. Кэтлин видела своего будущего младенца как наяву. И, поразительная вещь, именно таким Терон и получился. Всякий раз, вспоминая о несостоявшемся аборте, Кэти содрогалась от ужаса. Какой горестной была бы ее жизнь без Терона!
 Почувствует ли Эрик кровные узы, когда рассмотрит Терона как следует? Интересно, ощущают ли мужчины родство со своими детьми так же остро, как женщины?
 Она взяла сына за ручку и спросила:
 — Готов?
 Тот же самый вопрос она задала сама себе и вынуждена была ответить: «Нет». В ее душе боролись противоречивые чувства: с одной стороны, она хотела поскорее вновь увидеть Эрика, насладиться его видом; с другой — боялась подпускать Эрика к своему сыну. Однако медлить было нельзя — Сет мог что-нибудь заподозрить. Ни в коем случае нельзя его травмировать, любой ценой нужно сохранять хладнокровие. Не дай Бог, Сет узнает о ней и об Эрике… Он не заслужил, чтобы с ним обошлись так жестоко. Оставалось только надеяться, что он не обратит внимания на то, как похожи друг на друга Терон и Эрик.
 Мать и сын спустились по лестнице, держась за руки. Кэтлин распахнула стеклянную дверь, ведущую на открытую террасу, и тут Терон, вырвавшись, побежал вперед, прямо к Эрику, который с бокалом в руке сидел под солнцезащитным зонтом.
 Застигнутый врасплох, Эрик потрепал малыша по голове:
 — Салют, капитан! Где твой корабль?
 Тут он увидел Кэтлин, застывшую в дверях, и подумал: «До чего же она прекрасна».
 Эрик судорожно сглотнул. Он-то думал, что избавился от наваждения и теперь его ничем не проймешь. Но достаточно ему было увидеть ее возле бассейна, и его сердце запело от счастья. Будь прокляты боги, сыгравшие с ним такую скверную шутку!
 Сначала он увидел молодую миссис Кирхоф сзади, и уже тогда ее силует показался ему знакомым. Лишь однажды ему доводилось видеть такие пышные, наполненные солнечным сиянием волосы. Когда же женщина обернулась, Эрик увидел лицо, не дававшее ему покоя уже столько месяцев. По жилам его прокатилась огненная волна, и он испугался, что сейчас вспыхнет, превратится в кучку пепла. Она стояла мокрая и растрепанная. Когда-то он уже видел ее такой — возле речки в горах. Сохранилась видеопленка. Лишь в самые тяжелые дни Эрик позволял себе просматривать ее. Это было настоящей пыткой. Сегодня же Кэтлин предстала перед ним не на экране, а наяву.
 Усилием воли он взял себя в руки — еще чуть-чуть, и, растолкав Кирхофа и Джорджа, он бросился бы вперед, впился бы губами в ее рот, утолил бы жажду поцелуем. Но путь ему преграждала инвалидная коляска. За последние недели Эрик проникся к мистеру Кирхофу симпатией и уважением. Это был мужественный, благородный, во всех отношениях достойный человек, который к тому же превосходно разбирался в бизнесе.
 Сет Кирхоф все время говорил о своей жене, превозносил до небес ее красоту и таланты, но ни разу не назвал ее по имени — иначе Эрик бы это запомнил. Но кто мог подумать, что Кэтлин, его Кэти, вновь предстанет перед ним, но на сей раз в роли супруги калифорнийского предпринимателя?
 Когда эта мысль пришла Эрику в голову, радость от встречи сменилась яростью. Ну разумеется, теперь все ясно. Она решила не связывать свою судьбу с каким-то жалким оператором. Кэтлин метила выше. Можно себе представить, как она переживала из-за того, что сорвалась и позволила ему лишить ее девственности. Еще бы — ведь девственность ценится на брачном рынке очень высоко.
 Судя по всему, Кирхоф не придал этому значения. Ведь женился же он на ней! Поздравляю, миссис Кирхоф. Вы теперь очень богаты.
 «У Сета есть все основания гордиться своей женой, — подумал Эрик, глядя, как Кэтлин движется ему навстречу по террасе. — Она очаровательна, материнство сгладило прежнюю угловатость фигуры, теперь Кэтлин стала настоящей женщиной. Правда, стройности она не утратила. Глядя на ее тонкую фигурку, трудно было поверить, что эта женщина уже успела родить ребенка».
 Кэти и в самом деле полностью восстановила девичью тонкость стана — правда, для этого ей приходилось выполнять пятьдесят приседаний каждое утро. Единственным изменением в ее фигуре был увеличившийся в объеме бюст.
 Ее каблучки стучали по полу террасы. Зашелестел шелк — Кэтлин опустилась на колени, взяла на руки ребенка. Эрик, заглянув в декольте, увидел гладкую, загорелую кожу, вдохнул аромат ее духов, и неистовое томление охватило все его существо.
 — «Мицуко», — вырвалось у него.
 Кэтлин вздрогнула, искоса взглянула на гостя.
 — Да, — ответила она.
 Сев на некотором расстоянии от Эрика и по-прежнему прижимая к себе сына, она сказала:
 — Я вижу, вы уже пьете коктейль?
 — Да.
 — А где Сет?
 — Они с Джорджем отправились переодеваться. Скоро вернутся.
 — А Хейзел?
 — Такую не видел. — Эрик отхлебнул из бокала. — Мы одни, Кэтлин.
 Она вскинула подбородок. В белоснежной рубашке и синем блейзере Эрик смотрелся великолепно. Пуговицы на рубашке были расстегнуты, и Кэтлин видела мощную, загорелую шею и покрытую густыми волосами грудь. Ее пальцы сжались, вспомнив, как скользили по его телу. Взгляд Кэтлин опустился ниже, она увидела светло-бежевые брюки, а под ними — тугие мускулы ног и еще…
 Она быстро отвела глаза, надеясь, что он не заметил направления ее взгляда. Но Эрик, увы, проявил всегдашнюю наблюдательность. Насмешливо ухмыльнувшись, он приподнял бокал:
 — Поздравляю, Кэтлин. Ты сделала большую карьеру. Сколько времени прошло с тех пор, как ты работала вожатой в лагере? Дай-ка сосчитаю. — Он прищурился, делая вид, что считает. — Два года? Да. Потом произошла авария в аэропорту. Столько грохота, столько жертв, но я уцелел. Как сейчас помню, это произошло шестнадцатого июля в четырнадцать сорок три.
 Тон его был неприязненным, он явно хотел ее оскорбить, и на глазах у Кэтлин выступили слезы.
 — Я рада… Рада, что ты остался жив.
 — Да, я помню. Ты проявила столько заботы и внимания!
 — По-моему, у тебя плакальщиц в тот день хватало, — огрызнулась она.
 Плакальщиц? Кого она имеет в виду? Когда Эрик очнулся, около его кровати не было никого, кроме Боба и Салли, а они никакой Кэтлин не видели.
 Прежде чем Эрик спросил, что Кэтлин имела в виду, их одиночество было нарушено: Джордж выкатил на террасу своего хозяина. Эрик впервые обратил внимание, что все лестницы и ступеньки в доме непременно снабжены пандусами, чтобы было удобнее спускать и поднимать каталку. Выключатели на стенах были расположены ниже обычного, чтобы до них мог дотянуться сидящий.
 — Я вижу, вы уже познакомились, — жизнерадостно сказал Сет. — Дорогая, ты выглядишь сногсшибательно!
 Кэтлин поднялась, поставив малыша на ноги, подошла к Сету, наклонилась, подставила щеку для поцелуя. Крепко держа ее за руки, Сет продолжал:
 — Правда, Эрик, она просто чудо?! Теперь вы видите, я ничуть не преувеличил. Смотрите, какой у нее нежный оттенок кожи.
 Кэтлин побледнела, подумав о том, что Эрик знаком с ее кожей куда лучше, чем Сет. С тех пор, как она переехала в дом Кирхофов, Сет побывал у нее в спальне всего один раз — когда захотел посмотреть, как обустроила она свое гнездышко. Каждый вечер супруги расходились по своим спальням, ласково поцеловав друг друга на прощание. Сета в кровать укладывал Джордж, а Кэтлин ложилась в постель в одиночестве.
 — Да, ваша жена и в самом деле хороша, — согласился Эрик, и Кэтлин ясно услышала прозвучавшую в его голосе насмешку.
 — Джордж, будь другом, займись баром, — попросил хозяин. — Мне шотландское виски со льдом, а Кэти, как всегда, будет пить свой «шприцер». Да, Кэти?
 Кэтлин непроизвольно взглянула на Эрика, а тот опять насмешливо приподнял свой бокал. Значит, он тоже ничего не забыл! Но Кэти вспоминала события минувших дней с нежностью, а он, должно быть, тщеславился победой над доверчивой девчонкой.
 Весь вечер Кэтлин ощущала напряженность, но тщательно скрывала это. Перед самым ужином к ним присоединилась Хейзел, после чего атмосфера еще более сгустилась. Сестра Сета, как обычно, была вежлива и старательно изображала великосветскую даму, но Кэтлин отлично знала, что представляет собой эта женщина на самом деле. Когда они оставались наедине, Хейзел не считала нужным скрывать свои подлинные чувства. Больше всего Кэти пугало то, что Хейзел иногда бросала на маленького Терона взгляды, исполненные жгучей ненависти. Вот почему Кэти старалась ни при каких обстоятельствах не оставлять Терона наедине с теткой.
 К тому времени, когда Элис позвала всех к ужину, Кэти превратилась в настоящий комок нервов. Она видела, что Эрик то и дело поглядывает на ее сына. Хорошо хоть, Терона усадили поодаль от взрослых — Элис кормила малыша персонально. Раньше Кэтлин добивалась, чтобы сына сажали за стол вместе со взрослыми, но сейчас эта традиция была как нельзя более кстати. Такой порядок завела Хейзел, заявившая, что ребенку не место за общим столом. Сет не стал спорить с сестрой:
 — Она права, Кэтлин. Тебе полезно время от времени расслабиться и спокойно насладиться трапезой. Хейзел так заботлива!
 Они расселись в столовой, причем Эрик оказался прямо напротив Кзтлин. Восхитительные блюда, приготовленные умелой Элис, не лезли Кэтлин в горло. Она с трудом осилила треть содержимого тарелки.
 Столовую Кэти ненавидела. Эта комната, со стенами, покрытыми темно-синим атласом, всегда давила ей на психику. Мебель здесь была тяжелая, темная, повсюду фарфоровые вазы, под потолком — помпезная люстра.
 — О каком это проекте говорил Сет, мистер Гуджонсен? — чопорно спросила Хейзел.
 Эрик обаятельно улыбнулся. О, как хорошо помнила Кэтлин эту улыбку! Кончики усов приподнимались, обнажая ямочки в уголках рта, голубые глаза наполнялись золотистым сиянием. От обиды не осталось и следа, Кэти смотрела на Эрика, как завороженная.
 — Представляю, как вы, мисс Кирхоф… — поколебавшись, он добавил, — и Кэтлин удивлены моим внезапным появлением.
 — Давайте, Эрик, расскажите им все как есть, — улыбнулся Сет. — Это ваше шоу.
 — Значит, так, — неспешно начал Эрик. — Я — видеохудожник. То есть работаю не с кинопленкой, а с видеопленкой. Какое-то время я был оператором на телевидении. — Он метнул взгляд на Кэтлин. — В прошлом году уехал в Европу, много путешествовал, но соскучился по Штатам и вернулся, чтобы создать собственную продюсерскую компанию. Обосноваться решил в Сан-Франциско. Нашел инвесторов, организовал дело, и тут кое-кто из моих партнеров посоветовал мне обратиться к Сету. Мистер Кирхоф не только согласился вложить деньги в мою компанию, но и стал одним из моих первых клиентов. Мы хотим выпустить ряд рекламных роликов, которые будут принципиально отличаться от всего, что использовалось в рекламе прежде. Надеюсь, это пойдет на пользу и вашим универмагам, и моей компании — у меня появятся новые клиенты. Ведь фирма «Кирхоф» так респектабельна и престижна. Ну вот, а со временем я думаю заняться документальным кино, буду делать ролики по заказу различных корпораций.
 — О, это чудесно! — воскликнула Кэтлин, довольная, что в жизни Эрика все складывается так удачно.
 Все уставились на нее, удивленные таким энтузиазмом. Покраснев, Кэтлин продолжила:
 — Это как раз то, что нам нужно, Сет. Ты принял очень правильное решение.
 — Я знал, что тебе понравится. Надеюсь, вы с Эриком сработаетесь.
 — В каком смысле? — Она испуганно взглянула на Эрика, потом снова на Сета.
 — Я хочу, чтобы ты его консультировала. Эрик хорошо разбирается в своей профессии, но говорит, что мода для него — темный лес. Ему нужна помощь эксперта.
 Темные глаза Сета возбужденно горели, и Кэтлин подумала, что проект и в самом деле хорош. Давно уже она не видела мужа таким оживленным.
 — А что ты думаешь, Хейзел? — спросил Сет сестру, которая за все это время не проронила ни слова.
 — Ах, я ничего не понимаю в рекламе. Поживем — увидим. Пусть мистер Гуджонсен поработает, а мы посмотрим, на что он способен.
 После этого не слишком тактичного замечания Хейзел предложила всем перебраться в гостиную, куда будет подан кофе.
 Эрик предложил Хейзел руку, а Кэтлин составила пару мужу. Не успели они рассесться в кресла, как Джордж уже принес серебряный поднос с кофейным сервизом. Элис привела Терона:
 — Наш маленький принц отправляется ба-иньки, но предварительно хочет пожелать всем спокойной ночи.
 Кэтлин заметила, как недовольно скривилась Хейзел. Элис спустила малыша на пол, и тот, чмокнув маму, засеменил к Эрику. С поразительной легкостью тот подхватил мальчугана и посадил его к себе на колени, словно всю жизнь только и занимался тем, что возился с маленькими детьми. Терон бесцеремонно обнял Эрика пухлыми ручонками за шею и звонко поцеловал его в нос. Потом отстранился и потешно сморщился — должно быть, стало щекотно от усов. Увлеченный новой игрушкой, малыш схватил дядю за ус и дернул.
 — Осторожно, капитан! Ус приклеенный, — завопил Эрик, но Терон не угомонился.
 Эрик засмеялся и взглянул на Кэтлин. «Как же они похожи друг на друга», — подумала она.
 Эрик уловил нечто в ее взгляде, посмотрел на малыша, и Кэтлин увидела, как исказилось его лицо. На нем возникло странное, недоверчивое выражение, сменившееся радостью. Внутри у Кэтлин все замерло, а Эрик посмотрел на нее еще раз — и в его взгляде она прочла торжество и гневный упрек.
 Терон дотопал до тетки, и та улыбнулась ему так фальшиво, что Кэти чуть не стошнило. Закончил свой обход малыш на коленях Сета.
 — Какой он славный, правда? — счастливым тоном сказал Сет, обращаясь к Эрику. — Иметь такого сына — большая удача.
 Терон самостоятельно спустился на пол и подбежал к матери. Мальчик терпеливо вынес все ласки и поцелуи, после чего поступил в распоряжение Элис, которая увела его спать.
 Сет хвастался перед гостем достоинствами своего сына, рассказывал о проделках Терона, а Кэтлин тем временем молча разливала кофе. Хейзел пила черный, мужчины попросили плеснуть немного бренди. Когда Кэтлин передавала Эрику чашку, их пальцы на миг соприкоснулись, и Кэтлин ощутила разряд электрического тока, пронзивший ее до самой глубины сердца.
 Дрожащей рукой она подала чашку мужу, и в этот миг Эрик спросил:
 — Отличный мальчишка. Когда он родился? Сколько ему месяцев?
 В панике Кэтлин дернулась и опрокинула горячий кофе прямо на брюки Сету.




 13


 Кэтлин тупо смотрела на брюки мужа, залитые черной жидкостью, но быстро опомнившись, вскрикнула:
 — Ой, милый, Бога ради, прости!
 Она схватила с подноса льняную салфетку и принялась тереть намокшую ткань.
 — Брось ты, — рассмеялся Сет. — Все это ерунда.
 Кэтлин не слушала его, нервно кусая побледневшие губы.
 — В параличе есть свои положительные стороны. Например, мне невозможно причинить боль ниже пояса. Разве ты забыла? — Он мягко отстранил ее руку. — Садись лучше, выпей кофе. Ты такая бледная.
 Кэтлин послушно села в кресло, но кофе пить не стала — боялась, что не сможет унять дрожь в руках. Она крепко стиснула кулаки, а Сет сам налил себе еще кофе.
 — Химчистке придется поработать, — усмехнулся он. — А если не справятся с пятном, куплю себе в универмаге «Кирхоф» новые брюки. Я слышал, у них там потрясающая осенняя коллекция.
 Он подмигнул гостю, но Эрик на улыбку не ответил. Он сосредоточенно разглядывал пятно на брюках хозяина. Кэти облила мужа горячим кофе, а тот даже не вздрогнул. Он сказал: «Ниже пояса?»
 Через полчаса Эрик поднялся и стал прощаться:
 — Спасибо за приятный вечер. Так надоело питаться в ресторанах. Спасибо, Хейзел. Спасибо, Кэтлин.
 Затем он подошел к креслу Сета, пожал ему руку и искренне сказал:
 — Мне будет приятно работать с вами.
 — Мне тоже, — кивнул Сет и обаятельно улыбнулся. — Извините, но до выхода вас проводит Кэтлин, а не я. Мы же с Джорджем пока займемся переодеванием — брюки выглядят самым неприличным образом.
 — Дай-ка я отвезу тебя, — заботливо проворковала Хейзел, встав за спинкой кресла-каталки.
 На негнущихся ногах Кэтлин проследовала за Эриком к выходу.
 — Да, кстати, — крикнул ей вслед муж, — я обещал показать гостю подсветку нашего бассейна. Отведи его туда, пожалуйста.
 Сердце у нее застучало еще сильнее. Неужели ей придется остаться наедине с Эриком?
 — Конечно-конечно, — пролепетала она.
 — Всего хорошего. — Сет послал ей воздушный поцелуй, и Хейзел укатила его прочь.
 Как только дверь за ними закрылась, Кэтлин накинулась на Эрика:
 — Тебе так уж необходимо смотреть на этот дурацкий бассейн?
 — Вне всякого сомнения, — с не меньшей яростью огрызнулся он.
 Светскую улыбку как ветром сдуло с его лица. Он схватил Кэтлин за руку и увлек за собой. Она спотыкалась на высоких каблуках, барахталась, протестовала, но он не выпускал ее. Все той же быстрой походкой он дотащил ее до бассейна и рывком прижал к стене кабинки для переодевания.
 Его пальцы сжали ей виски — не ласково, а властно. Выражение лица Эрика не сулило ничего хорошего. Когда-то Кэтлин уже видела его таким — в ту памятную ночь, когда он подрался в дансинге с двумя ковбоями.
 — Я должен знать. Должен! Он мой сын?
 Этот голос принадлежал не Эрику. Разве можно таким голосом нашептывать слова любви? Нет! Устами Эрика говорила ярость и ненависть.
 Кэтлин попыталась высвободиться, но он стиснул ее еще сильней, прижал ее локти к бокам, — казалось, тонкие кости вот-вот хрустнут.
 — Отвечай, черт тебя подери! Когда родился мальчик? Твой маленький фокус с кофе меня ничуть не одурачил.
 Так он решил, что она опрокинула кофе нарочно?
 — Немедленно отпусти меня, — прошипела Кэтлин.
 — Черта с два. Говори правду. Это мой сын?
 Он прижался к ней и, невзирая на злость, Кэтлин ощутила трепет желания, пробудившегося в ней. Все было как два года назад — крепкие мускулы Эрика, запах мужского тела, прерывистое дыхание.
 Она сопротивлялась, сколько могла, она зажмурилась, чтобы не видеть его яростного лица.
 — Какая тебе разница? — презрительно обронила она.
 — Для такой лживой твари, как ты, разницы никакой. Для меня — очень большая.
 Кэти чуть не задохнулась. Как же он жесток и несправедлив! Она любила его, а он обманывал ее. Негодяй, изменявший жене! И еще смеет бросать такие обвинения!
 — Да! — выкрикнула она. — Это твой сын. Но тебе от этого ни тепло ни холодно.
 Она закинула голову назад и посмотрела на него с неприкрытым вызовом.
 В первый момент на его лице отразилось подозрение, Эрик впился в нее глазами, словно боялся, что она его обманывает. Затем Кэтлин увидела, как недоверие сменилось восторгом и радостью. Но почти сразу же Эрик помрачнел и злобно поинтересовался:
 — Знает ли Сет, какая предприимчивая у него женушка?
 Кэтлин дернулась, но по-прежнему не смогла освободиться.
 — Говори что хочешь. Ты ко мне несправедлив. Ты меня совсем не знаешь.
 Он коснулся ее лба усами.
 — В самом деле? — едва слышно прошептал Эрик. — Могу доказать, что знаю тебя, и очень хорошо.
 — Нет, — взмолилась Кэтлин, чувствуя, как его нога раздвигает ее колени.
 — Нет, — повторила она, стараясь убедить в этом саму себя.
 Меж их телами не было ничего, кроме легкой ткани.
 Пальцами Эрик массировал ее запястья, и сжатые кулаки Кэтлин разжались сами собой. Когда он провел пальцем по ее ладони, она вздрогнула — даже это невинное прикосновение показалось ей несказанно эротичным. Жарко дыша ей в лицо, он пробормотал:
 — Я изгоню тебя из моего сердца, изгоню раз и навсегда.
 Затем он замолчал, ибо его рот жадно припал к ее губам.
 Кэтлин возмущенно замычала, но в следующую секунду звуки протеста умолкли, и вместо них раздался стон экстаза. Руки Эрика скользнули вверх по ее плечам, быстрым движением расстегнули «молнию» на блузке. Ослабленная поцелуем, Кэтлин не сопротивлялась. У нее не было на это ни сил, ни желания.
 Эрик спустил с ее плеч блузку. Зарывшись лицом меж двух нежных полушарий, он полной грудью вдохнул дурманящий аромат. Их губы были слиты, а тела прижаты друг к другу так сильно, что Кэтлин ощущала его каждой клеточкой своей плоти.
 Языком Эрик коснулся набухшего кончика ее груди, слегка втянул воздух, и Кэтлин непроизвольным движением обхватила его за голову, прижала к себе. Тогда Эрик подхватил, приподнял ее и усадил к себе на колено.
 Его руки обхватили ее бедра и раздвинули их шире. Выпуклость на брюках прижалась к ее распахнутому лону, и лишь материя не давала их телам соединиться. Эрик рванулся кверху, она подалась ему навстречу.
 Кэтлин вновь ощутила полузабытое опьянение экстаза. У нее уже не было сил противиться собственному телу.
 Ее пальцы крепко впились ему в спину, и Кэти в нетерпении устремилась навстречу агрессору. Эрик нагнулся и принялся нежно теребить ее соски. Кэти вся затрепетала, сжигаемая изнутри сладким пламенем.
 — Эрик, Эрик, — повторяла она, содрогаясь в конвульсиях страсти.
 Когда спазм миновал, она обвисла, тщетно пытаясь перевести дыхание. Ее пальцы непроизвольно теребили золотистые пряди его волос.
 — Эрик, — еще раз повторила она голосом, полным любви.
 Внезапно он отодвинулся, и губы, только что доставившие ей столько наслаждения, цинично улыбнулись:
 — Вот видишь, — насмешливо сказал он. — Это и требовалось доказать. Такая мать моему сыну не нужна.
 Шли дни, а Кэтлин все не могла опомниться после случившегося. Элиот не понимал, что произошло с его начальницей. Вот и сейчас он размахивал у нее перед носом какими-то счетами, а она не обращала на них никого внимания.
 — Кэтлин, да проснись же ты! Я спрашиваю, отменила ты этот заказ или нет. И потом, тебя к телефону. Хейзел, — он красноречиво скривился, — нажаловалась, что клиенты требуют рубашки осенних расцветок, а у нас таких на складе нет.
 Кэтлин тряхнула головой, пытаясь собраться с мыслями.
 — Как, они еще не прибыли? Я заказала дюжину разных расцветок, причем всех размеров. Они должны были поступить на все три склада. Куда же они подевались?
 — А мне-то откуда знать! — Элиот картинно всплеснул руками и запрокинул художественно причесанную голову. — Ты будешь говорить с Сетом? Голос у него невеселый.
 Она взяла трубку и ровным, монотонным голосом произнесла:
 — Здравствуй, Сет. Я не понимаю, как это произошло, но сейчас разберусь.
 — Кэтлин, это один из наших основных товаров, а у нас его нет. Как ты могла это допустить? Объясни, я хочу знать.
 Никогда еще она не слышала, чтобы он так с ней разговаривал.
 — Ты считаешь, что это я виновата?
 — Да. Я связался с отделом закупок. Мне сообщили, что товар поступил еще тринадцатого июля, ты сама его приняла. Однако затем почему-то забраковала его и вернула обратно. Как это объяснить?
 — Я этого не делала! — возмутилась Кэтлин.
 Элиот скептически поморщился. Он впервые присутствовал при ссоре Кэтлин с мужем. Она нервно потерла лоб. Ну почему, когда все и так летит кувырком, постоянно возникают какие-то новые неприятности?
 — Сет, произошла какая-то ошибка, — попыталась вразумить она мужа. — Я этих рубашек в глаза не видела и ничего не забраковывала.
 — Да как же так? У меня перед глазами копия заказа, и внизу твоя рекламация. Как ты считаешь, могу я ошибиться в подписи собственной жены?
 Кэтлин прикусила губу, чтобы не взорваться. Она знала, что рядом с Сетом торжествующая Хейзел.
 Тут до нее, наконец, дошло. Неужели она способна на такое? Пожертвовать прибылью, чтобы поссорить Кэтлин с Сетом. Видимо, Кэти была о своей «родственнице» слишком хорошего мнения.
 — Еще раз повторяю, Сет, я этот заказ не возвращала.
 — Ладно, — он тяжело вздохнул. — Я позвоню Ральфу Лорену и попрошу, чтобы он вернул партию обратно. А тем временем придумаем что-нибудь другое. Как бы клиентов не растерять.
 — Я приеду в офис, там и поговорим.
 Она медленно положила трубку и, хмурясь, посмотрела на телефон. Элиот исподтишка наблюдал за ней. Потом подошел, взял ее за плечи, развернул к себе.
 — Сядь-ка, нам нужно поговорить. — Кэтлин повиновалась, потому что спорить сил у нее не было. — Что с тобой творится, Кэтлин? Последние дни ты ведешь себя, как зомби. Посмотри, на кого ты похожа!
 — Спасибо за комплимент.
 — Ты знаешь, что я хотел сказать. Где энергия, где задор? Что с тобой, солнышко?
 Кэтлин не могла сердиться на Элиота. Слишком уж он был хорошенький — высокий, стройный, щеголеватый. Чуть подкрашенные волосы тщательно ухожены, идеальный загар, белоснежные зубы, серые глаза, затененные густыми ресницами. Если бы не презрение ко всему окружающему миру, сквозившее в каждом жесте и слове этого красавчика, он был бы похож на ангела. И еще Кэтлин знала, что Элиот ей друг.
 Она отвела глаза и буркнула:
 — Я плохо сплю в последнее время. Только и всего.
 — Так я тебе и поверил! Не хочешь говорить — не надо. Что же произошло с заказом?
 — Понятия не имею.
 — Ври больше.
 Он сел на стол и грациозно покачал супермодным ботинком.
 Кэти улыбнулась: ботинок был ярко-синего цвета.
 — Ты помнишь, как миссис Вандерслайс заказала бальное платье для дочери? Ты выписала десятый размер, а прислали двенадцатый. Эта старая грымза устроила настоящую истерику — мол, ее доченьку считают толстухой. Помнишь?
 — Еще бы.
 — Тогда слушай дальше, — продолжил Элиот. — А бал в опере, когда произошла накладка и две старые шлюхи получили от нас совершенно одинаковые платья? Помнишь, как они вопили?
 — Конечно. — Кэтлин озабоченно нахмурилась. — Элиот, к чему ты все это говоришь?
 — Тут кто-то занимается саботажем, девочка.
 — Кто?
 — Не прикидывайся. — Он наклонился и театральным шепотом прошептал. — Красотка Хейзел.
 Кэтлин выпрямилась, подошла к окну.
 — Я не могла перепутать размер платья для дочери миссис Вандерслайс и не могла заказать два одинаковых платья для двух разных клиенток.
 — Вот именно.
 — Зачем же она это делает? — развела руками Кэтлин, признавая, что Элиот прав.
 — Потому что она ревнует тебя. Неужели ты не видишь, какие отравленные взгляды мечет она в твою сторону.
 Он скорчил такую выразительную гримасу, что Кэтлин поневоле рассмеялась.
 — К тому же, — продолжил Элиот, — я глубоко убежден, что ей и на собственного брата наплевать.
 — Элиот, не смей так выражаться!
 — Хорошо, моя целомудренная, — галантно ответил Элиот. — Ей нужно одно — распоряжаться в его доме и держать Сета под контролем. Противно смотреть, как она им вертит. А хуже всего, что он этого не замечает. Ему и в голову не приходит, что им манипулируют.
 Кэтлин вынуждена была признать, что Элиот прав. В отношениях с сестрой Сет был на удивление слеп.
 — Будь осторожней с этой стервой, — предупредил Элиот. — Она замыслила против тебя недоброе. Уж я-то знаю.
 Кэтлин попробовала отшутиться, но пророчество Элиота произвело на нее весьма тягостное впечатление. Желая утешить начальницу, он подошел к ней сзади и чмокнул в шею. Кэтлин давно привыкла к его телячьим нежностям и не обращала на них внимания, отлично понимая, что все это — проявления симпатии, но не более. Однако сегодня она отшатнулась и передернулась, хотя сентябрьский день был не таким уж холодным.
 — Что с тобой, Кэтлин? По-моему, здесь дело не только в Хейзел Кирхоф.
 — Я тебя не понимаю, — пробормотала она.
 — Отлично понимаешь. Ты нервная, дерганая. Твои мысли витают где-то далеко. Что случилось?
 «Ничего, — подумала она. — Просто объявился мой бывший любовник и отец моего ребенка. Объявился, чтобы меня мучить. Может быть, выложить Элиоту всю правду? И не только Элиоту… Хотя кто ей поверит? — Кэтлин невесело усмехнулась. — Элиот наверняка поверит. Он рассказывал мне о таких приключениях своей жизни, что волосы дыбом встают. Этого парня ничем не удивишь и не шокируешь.
 Сцена возле бассейна была поистине отвратительна. Не было ничего странного в том, что Эрик попытался заняться любовью. Но то была не любовь, а секс, причем секс злой, замысленный как наказание. У Эрика хватило бесстыдства соблазнить невинную девушку, обманув при этом собственную жену. Значит, с него станется приставать с домогательствами и к замужней женщине».
 Хуже всего было то, что, находясь с Эриком, Кэтлин теряла контроль над собой. Почему она совсем не сопротивлялась? Какое там! Она готова была ему отдаться. Вот и сейчас, вспомнив запах его одеколона, прикосновения его губ и рук, она содрогнулась. Подумать только — ведь он, ничего особенного не делая, сумел довести ее до…
 Боже! Она закрыла лицо руками, съежившись от стыда.
 — Кэтлин, да что с тобой? — с тревогой в голосе спросил Элиот.
 — Ничего. Все в порядке. Просто устала. Если ты можешь обойтись без меня, я заеду в главную контору, а потом домой. Проведу остаток дня с Тероном.
 Она взяла сумочку и вышла на улицу. Главный офис компании «Кирхоф» находился всего в нескольких кварталах. Сидя за рулем машины, Кэтлин дрожала от страха. Она вспомнила угрозу, прозвучавшую в прощальных словах Эрика.
 Неужели он может попытаться отнять у нее ребенка? Это было бы слишком жестоко. К тому же ему никто этого не позволит. Терон принадлежит ей, и больше никому. В конце концов, у Эрика есть собственная жена. Если дело дойдет до суда, можно будет заявить, что Эрик ее соблазнил и бросил. Хотя на самом деле он ее не бросал — это она его оставила.
 Мысль о возможном судебном разбирательстве приводила Кэтлин в ужас, но еще страшнее ей стало, когда она представила, каким ударом для Сета станет весь этот скандал. Ведь Сет привык считать, что Терон — его сын. За все это время он ни разу не упомянул об отце мальчика. Он всегда говорил «наш ребенок» и никогда — «твой ребенок». Он гордился Теро-ном, называл его «сыночком». Если среди знакомых и ходили какие-то сплетни по поводу отцовства, в присутствии Сета никто на эту тему не заговаривал. Терон — сын Сета, это считалось само собой разумеющимся.
 Кэтлин поклялась, что будет хранить верность мужу. Сет не раз говорил ей, чтобы она завела себе друзей, почаще бывала вне дома, побольше развлекалась, но Кэтлин всегда отвечала, что предпочитает проводить время с мужем. Сет был просто замечательный. Он изо всех сил старался, чтобы жене и сыну было хорошо. Вместе они отправлялись на прогулки, гуляли по парку, ходили в кино, в ресторан, наслаждались мороженым. Правда, их повсюду сопровождал Джордж, без которого Сет не смог бы передвигаться. Должно быть, все эти путешествия давались мужу не без труда, но он и виду не показывал, что ему тяжело.
 В последнее время Кэтлин стала замечать, что Сет неважно выглядит. Он старался побольше времени проводить дома, сидя возле бассейна, когда Кэтлин плескалась в воде. У него испортился цвет лица. Кэтлин пыталась расспросить Джорджа, но тот по большей части отмалчивался. Тогда она позвонила лечащему врачу Сета, однако тот говорил так длинно и туманно, что она ничего не поняла.
 Последние несколько дней Кэтлин думала только о двух вещах: об Эрике и о состоянии здоровья ее мужа.
 Прибыв в офис, она увидела в дверях записку. Сет сообщал ей, что они с Хейзел отправились обедать и скоро вернутся.
 Компьютер Клэр был накрыт чехлом — секретарша тоже устроила себе обеденный перерыв.
 Кэтлин распахнула широкую дверь кабинета и вошла внутрь, вспомнив день знакомства с Сетом. Ей еще тогда понравилась эта комната. Кэти подошла к книжным полкам, включила радио. Потом опустила жалюзи, и кабинет погрузился в полумрак. Может быть, немного прикорнуть? Последние ночи она почти не смыкала глаз.
 Скинув туфли, Кэтлин легла на удобный кожаный диван и закрыла глаза. Несколько минут спустя она уже спала.
 Ей снился сон, причем весьма приятный: рядом был Эрик, но не злой и жестокий, а веселый и нежный — такой, как прежде.
 Во сне Эрик наклонился над ней, мизинцем отвел локон, свисавший возле ее щеки, и Кэтлин ощутила его теплое дыхание. Потом его губы припали к ее губам, его язык коснулся ее языка.
 Рука Эрика лежала на ее талии. Медленно она подалась вверх, накрыла ладонью грудь.
 Темп сна ускорился. Губы Эрика стали более властными и нетерпеливыми. Кэтлин ощутила тяжесть его тела. Сквозь тонкую ткань шерстяного костюма от Дианы фон Фюрстен-берг она почувствовала, как пальцы Эрика теребят ее сосок.
 Все было таким реальным, совсем как наяву: его поцелуи, его руки, пробудившаяся в ее телр страсть. Какой он тяжелый, какой настойчивый…
 Кэтлин открыла глаза и задрожала от страха. Какой там сон! Рядом с ней лежал Эрик. Кэти яростно вскрикнула:
 — Немедленно отпусти меня! Убери руки!
 К ее удивлению, Эрик немедленно повиновался.
 Встав с дивана, он зло рассмеялся:
 — Я уж думал, ты никогда не проснешься. А может, ты и не спала, а всего лишь прикидывалась? — Он скользнул взглядом по ее груди, увидел торчащие соски и хмыкнул: — Нет, я вижу, ты не прикидывалась.
 — Заткнись. Мне противно находиться с тобой в одной комнате.
 — Это еще почему? — лениво спросил он, опускаясь в глубокое кресло. — Боишься, что не сможешь с собой совладать? Вдруг получится, как тогда ночью, у бассейна, а? По-моему, ты свое удовольствие получила. В отличие от меня. Я же только облизнулся.
 — Ты просто омерзителен.
 — По-моему, в тот раз тебе так не показалось. — Эрик снова рассмеялся: — Насколько я помню…
 — Немедленно перестань! Ты мне отвратителен, но сама себе я еще отвратительней. Как я могла позволить тебе распускать лапы? Один из нас должен уйти отсюда. Кто — ты или я?
 Она увидела, как Эрик стиснул зубы и поняла, что удар достиг цели, но ни малейшей жалости к Эрику она не испытывала.
 — У меня назначена встреча с твоим мужем, — пожал плечами он.
 — Очень хорошо. Тогда ухожу я.
 Она благополучно добралась до двери, даже взялась за ручку, но уйти ей Эрик не дал. Его загорелая рука захлопнула дверь у нее перед носом, и в следующую секунду Кэтлин была прижата спиной к дубовой двери.
 — Не так быстро, миссис Кирхоф. Сначала вы мне должны вернуть долг.
 Она замерла, все закружилось у нее перед глазами.
 — Что тебе от меня нужно? — дрожащим голосом спросила Кэтлин, умоляюще глядя на него снизу вверх.
 — Верни мне сына.
 — Нет. Это мой сын, — прохрипела она, с трудом обретя дар речи.
 — Я тебе готов шею свернуть за то, что ты ничего не сказала мне о его рождении. Я бы с радостью убил тебя!
 Кэтлин знала — он не шутит.
 — А как же ты собираешься объяснить появление Терона твоей жене?
 Эрик непонимающе уставился на нее. В его глазах не было ни раскаяния, ни чувства вины — лишь недоумение. Он сделал шаг назад, склонил голову набок и уперся руками в бока.
 Оттолкнув его, Кэтлин подошла к окну и подняла жалюзи. Комната наполнилась ярким, безжалостным светом. Затем она выключила музыку, о чем тут же пожалела: воцарилась напряженная, мучительная тишина.
 Кэти стояла у окна, глядя на поток машин. Его слова обрушились на нее сзади, безо всякого предупреждения:
 — Но у меня нет жены, Кэтлин. Я никогда не был женат.
 Резко развернувшись, Кэти уставилась на него в полнейшем изумлении. Они смотрели друг на друга, и оба ничего не понимали. В первый миг она подумала, что он ее обманывает, но у Эрика был такой потерянный вид, что она тут же отмела эту идею.
 Прежде чем ситуация прояснилась, распахнулась дверь. Джордж вкатил в кабинет Сета на кресле. Тот выглядел довольным и жизнерадостным.
 — Вот и отлично! — воскликнул он. — Если б я знал, что вы оба уже здесь, закончил бы обед быстрее. Как дела, Эрик?
 Все еще не успев опомниться, Эрик пожал ему руку и пробормотал:
 — Хорошо. — Голос его прозвучал хрипло и, откашлявшись, он повторил уже громче: — Хорошо.
 — Вы готовы приступить к нашему проекту? — Улыбка Сета была открытой, доброй, понимающей. — Вы подобрали себе квартиру?
 — Да, уже купил. Правда, там ничего нет, кроме голых стен. Придется заняться интерьером.
 — Считайте, вам повезло. Кэтлин большой мастер по части интерьера. Уверен, она с удовольствием вам поможет. Не правда ли, Кэти?




 14


 Кэтлин метнула быстрый взгляд на Эрика, потом вновь взглянула на мужа.
 — Я… Мне кажется, что Эрик может обойтись без моих услуг. В конце концов, можно же нанять и дизайнера.
 Мысли ее были заняты другим: «Что он сказал? Он не женат? Никогда не был женат? Что это значит?»
 — Профессиональные дизайнеры слишком-похожи друг на друга. Если обратиться к услугам профессионала, гостиная Эрика будет точь-в-точь похожа на нашу. Слишком гладенькая, в такой неуютно.
 Впервые Кэтлин слышала, чтобы Сет высказывал критическое замечание в адрес сестры — пусть даже такое завуалированное. Но сейчас это не занимало Кэти. Она все повторяла и повторяла последние слова Эрика и никак не могла понять их смысл. Ее мир перевернулся.
 — У Кэтлин слишком много дел, чтобы заниматься оформлением холостяцкой квартиры, — заявил Эрик.
 Кажется, он специально подчеркнул слово «холостяцкой»?
 Сет зевнул, вежливо прикрыв рот рукой.
 — Ой, извините. После обеда в сон клонит.
 Очевидно, он не почувствовал напряженности, возникшей между Эриком и Кэтлин. А Кэти думала, что не заметить перемены, произошедшей во Вселенной, совершенно невозможно.
 — Завтра у нас что, четверг? — спросил Сет. — Это твой свободный день, Кэти. У тебя есть какие-нибудь планы?
 — Нет, но…
 — А у вас, Эрик?
 — Нет.
 — Вот и отлично. Завтра отправляйтесь за покупками. А когда закончите, приезжайте к нам, я угощу вас грилем на террасе.
 Поскольку возражений не последовало, Сет решил, что все согласны, и перевел разговор на другую тему. Вскоре Кэтлин, извинившись, попрощалась — Сета поцеловала, Эрику кивнула.
 Вечером за ужином тема отмененного заказа возникла вновь.
 — По-моему, — начала Хейзел, чопорно вытерев губы льняной салфеткой, — Кэтлин взвалила на себя слишком много обязанностей. Ее ошибка обошлась фирме очень дорого.
 Сет пропустил мимо ушей язвительную интонацию и интерпретировал реплику сестры по-своему — Хейзел заботится о невестке.
 — Никакой ошибки я не делала, — спокойно ответила Кэтлин.
 — Милая, это не имеет значения, — успокаивающе откликнулся Сет. — Все уже исправлено. В течение недели товар поступит.
 — То есть как? — вскинулась Кэтлин. — Меня обвиняют в том, чего я не совершала.
 — Хейзел вовсе не хотела…
 — Если я решу, что у меня слишком много обязанностей и я не могу с ними справиться, я скажу об этом сама. А советчики мне не нужны. — Кэти резко поднялась. — А теперь прошу извинить, мне пора к Терону.
 Вниз Кэтлин спустилась, лишь убедившись, что Хейзел уже ушла к себе.
 Джордж как раз увозил Сета на каталке. Кэтлин видела, какое усталое, осунувшееся лицо у мужа. Всегда такой загорелый, веселый, в последнее время он изменился до неузнаваемости. Под глазами залегли тени, и особенно заметно это было при электрическом освещении.
 — Сет, — начала Кэтлин, садясь на корточки, чтобы он мог припасть головой к ее плечу.
 Джордж тактично отошел в сторону.
 — Мне жаль, что я так вела себя за ужином. Я не могу объяснить тебе всех подробностей, но знай одно: никакого заказа я не отменяла. Чем бы ни были заняты мои мысли, служебными обязанностями я не пренебрегаю.
 — Милая Кэтлин, — Сет погладил ее по голове, — я сам толком не понял, что произошло, но знай: я тебя люблю и прощу тебе что угодно.
 Голос его был нежным, ласковым, и Кэтлин знала, что говорит он искренне, от души. Это разрывало ее сердце.
 Она смущенно опустила лицо, припала головой к его коленям. Как жаль, что она не может ответить на его любовь такой же любовью.
 — Я очень беспокоюсь, Сет. Ты себя неважно чувствуешь, да?
 Она взглянула ему в глаза и увидела в них печаль. А ведь раньше они всегда горели радостью и весельем.
 — Со мной все в порядке. С чего ты взяла?
 — Не знаю… Ты ведь скажешь мне, если тебе будет плохо, да?
 — Если это поможет мне найти дорогу к твоему сердцу, я готов, не скрывая, раскрыть перед тобой любые тайны, — попытался пошутить он, но получилось невесело.
 — Ведь я люблю тебя, Сет.
 Она действительно его любила. Да и как можно такого не любить? Сет олицетворял собой все доброе и порядочное, что только могло быть в человеке.
 Лицо его стало серьезным.
 — Я знаю, — прошептал он. — Ты и Терон значите для меня так много… Иногда мне становится больно — так сильно я вас люблю. Кажется, мое сердце не в силах вместить столько нежности. Ты меня понимаешь?
 Да, она его понимала. Ведь ей тоже было знакомо это состояние. Уже два года она мучилась от любви так же сильно, как Сет. И любовь эта была неразделенной.
 — Ты такая красивая, Кэтлин. Настоящая красавица. Хочу запомнить твое лицо, чтобы потом не забывать его целую вечность.
 Он провел пальцем по ее лицу, и Кэтлин не на шутку испугалась.
 — Сет! — вскрикнула она.
 — Ну перестань, — грубовато ответил он и поцеловал в щеку. — Я сегодня на славу потрудился и хочу спать, а ты мне мешаешь. У тебя и самой завтра много дел. Скажи, тебе нравится Эрик?
 Она знала, какое значение он придает ее мнению.
 — Конечно. По-моему, его проект — просто фантастика. Ты принял правильное решение.
 Сет улыбнулся так облегченно, что Кэтлин перестала терзаться из-за завтрашнего дня, хотя испытание предстояло не из легких.
 — Я рад, что ты так говоришь. Хочу, чтобы вы с Эриком подружились. Ты ведь не обиделась, что я предложил ему твои услуги? Я знаю, что ты любишь такую работу. Хватит тебе сидеть здесь взаперти. Тут же нет никого, кроме меня, Джорджа, Элис и Хейзел. Терон отнимает у тебя столько времени и сил.
 — Какие глупости! Ведь вы — моя семья. Если ты хочешь, чтобы я помогла Эрику, я не против.
 — Вот и отлично. Спокойной ночи, милая.
 Он притянул ее к себе и нежно поцеловал в губы.
 Джордж понял, что приватный разговор окончен и покатил кресло вперед.
 Кэтлин знала, что в спальню мужа ей вход заказан. Она никогда не расспрашивала, что там происходит — щадила чувства Сета. Должно быть, в спальне его беспомощность слишком уж очевидна. Кэтлин знала, что муж не хочет, чтобы она его видела таким. Ни за что на свете не хотела бы она причинить неудобство человеку, который дал ей все, чем она обладала сейчас.
 Что бы такое надеть? Кэтлин внимательно осмотрела содержимое трех шкафов. С чисто женским беспокойством она перебирала наряды и никак не могла принять решение.
 Разозлившись, она обругала себя последними словами. Разве можно вести себя так глупо, ведь она не девчонка и идет не на свидание. Подумаешь — сходить в магазин, да еще с Эриком, который видел ее и в роскошных туалетах, и в шортах, и вообще без одежды.
 При этой мысли Кэтлин покраснела. Она лежала в его постели совершенно обнаженная, он видел, как она намыливается в душе и белая пена стекает струйками по ее телу. Помнит ли он, как его руки и губы скользили по ее коже? Румянец на ее щеках стал еще гуще. Судя по ловкости, с какой Эрик взялся за старое, он ничего не забыл.
 В конце концов она выбрала коричневые кожаные джинсы, купленные по настоянию Сета. Он очень гордился ее стройной фигурой и иногда даже заставлял участвовать в показе мод, которые устраивала фирма «Кирхоф». Сет был очень щедр. Когда они ездили в Нью-Йорк, он заставлял ее покупать себе что-нибудь в каждом магазине, куда они заходили.
 Достаточно было Сету увидеть какой-нибудь красивый наряд ее размера, как он тут же снимал понравившуюся вещь с вешалки и с ослепительной улыбкой а-ля Хамфри Богарт говорил:
 — Это пойдет тебе, детка.
 Кэтлин не спорила. Если мужу нравится, что она хорошо одевается, почему бы не сделать ему приятное? В конце концов, в его жизни было совсем немного радостей.
 Одеваясь, Кэти терзалась чувством вины. Должно быть, это очень стыдно — предвкушать радость встречи с Эриком. Тем самым она ведет себя как предательница по отношению к Сету. Нет! Она всего лишь выполняет его волю. Она делает это для него, а не для себя. Но, критически разглядывая себя в зеркале, Кэтлин отлично понимала, для кого она старается.
 Блузку она выбрала шелковую, ярко-голубую — этот цвет отлично сочетался с изумрудной зеленью ее глаз. Коричневые итальянские туфли были в тон джинсам. Волосы Кэтлин распустила по плечам, слегка стянув медно-красным шарфом.
 Когда позвонили в дверь, она уже была готова и быстро сбежала вниз по лестнице, крикнув:
 — Элис, я сама.
 Казалось бы, самое простое дело — но у двери шаг ее сбился.
 За ручку двери она схватилась так, словно это был спасательный круг, и решительно рванула ее на себя — пока не передумала.
 Эрик стоял на пороге и смотрел на нее во все глаза. Он судорожно сглотнул, шаря взглядом по ее фигуре. Потом сказал:
 — Доброе утро.
 — Доброе утро.
 Это простое приветствие далось ей с трудом. Эрик сегодня выглядел сногсшибательно: джинсы в обтяжку подчеркивали стройность фигуры, вельветовая рубашка выигрышно обрисовывала широкую грудь и мощные плечи, кардиган верблюжьей шерсти был небрежно завязан узлом на шее.
 — Входи, — прошептала Кэтлин, посторонившись.
 Он прошел в прихожую, и она вдохнула аромат его одеколона.
 — Сет хотел с тобой поздороваться. Он завтракает с Тероном.
 Эрик кивнул.
 — Да, я тоже хочу его повидать.
 Она так и не поняла, кого он имел в виду — Сета или Терона. Лучше было не спрашивать. Кэтлин пошла вперед, и через лабиринт комнат первого этажа они вошли в просторную, залитую утренним солнцем столовую.
 Еще издали до них донеслись взрывы веселого смеха.
 — Что у вас тут происходит? — спросила Кэтлин, открывая дверь.
 В центре внимания был Терон, одетый в пижамку и сидящий на своем стульчике. Он держал в руке здоровенный банан и изо всех сил старался снять с него кожуру.
 — Привет, — улыбнувшись, сказал Сет. — Элис, налей Эрику кофе, пожалуйста. Садитесь, Эрик. У нас тут настоящий цирк. Терон уже минут пять пытается добраться до банана, решительно отказываясь от нашей помощи. Смотрите сами. — Он наклонился над мальчуганом и сказал: — Терон, ну давай я тебе помогу.
 Малыш упрямо замотал головой, Сет убрал руку, и Терон продолжил борьбу в одиночку.
 — Каков молодец, а? — гордо воскликнул Сет.
 — Это уж точно, — мрачно кивнул Эрик, и Кэтлин искоса взглянула на него.
 Голос Эрика звучал как-то ненатурально. Ей показалось, что на глазах у него вот-вот выступят слезы, но, к счастью, обошлось. Эрик смотрел на своего сына так же жадно, как перед этим смотрел на нее. Должно быть, это настоящая мука — видеть своего ребенка и не иметь на него никаких прав.
 Раздалось торжествующее урчание — мальчик, наконец, справился с непокорным бананом. За несколько секунд побежденный фрукт исчез в маленьком ротике.
 — В жизни не видела такого упрямца, — покачала головой Элис, предвидя всевозможные трудности, с которыми предстоит столкнуться в жизни Терону.
 — Ты сегодня не будешь заниматься физиотерапией в бассейне? — спросила Кэтлин у мужа.
 Ей показалось, что сегодня он выглядит лучше, чем накануне.
 — Я обязательно буду. И Терона с собой возьму.
 — А не слишком холодно? — нахмурилась она.
 — Я знаю, как нужно купать детей. Окунется — не выпускать из воды, а когда купание закончится — быстрей домой.
 Кэтлин кивнула, зная, что температура в бассейне тщательно регулируется — ведь Сет должен был делать водные процедуры круглый год.
 — Будь поосторожней. Он скользкий, как угорь, и совсем не боится воды.
 — Конечно, можешь на меня положиться, — ответил Сет. — Да и Джордж будет рядом. Я ни за что на свете не стал бы рисковать жизнью собственного сына.
 Он крепко стиснул ей руку. Кэтлин старалась не смотреть на Эрика, но и без того поняла, как подействовали на него слова Сета.
 — Эрик, я скажу Элис, чтобы она приготовила вам завтрак, хорошо?
 — Нет, спасибо, — отказался тот. — Я и так уже напросился к вам на ужин. По дороге сюда съел пончик. — Улыбка его, как всегда, была ослепительной. Ни малейших признаков бури, бушевавшей в его душе.
 — Если Кэтлин готова, можем ехать.
 — Она готова, — вздохнул Сет. — На завтрак она почти ничего не ест. Все время думает о фигуре.
 — Это заметно, — кивнул Эрик, оценивающе оглядев Кэтлин с головы до ног.
 — Вы бы видели ее беременной, — продолжил Сет.
 Но взгляд Эрика был по-прежнему прикован к Кэтлин, на Сета он уже не смотрел.
 — Никогда не видел, чтобы женщина в положении держалась так грациозно. Сзади вообще невозможно было догадаться, что она беременна. Кэтлин выглядела просто потрясающе до самых родов.
 — Это неудивительно, — заметил Эрик.
 Взгляд его потеплел, и Кэтлин заерзала на месте — разговор принял щекотливое направление. Она быстро поднялась — да так неловко, что опрокинула детский стаканчик с апельсиновым соком. К счастью, стаканчик был закрыт крышкой, и лужи на скатерти не осталось.
 Кэтлин нервно поставила стаканчик на место и сказала:
 — Наверно, мы вернемся раньше, чем Элис приготовит ужин. Элис, тебе что-нибудь купить?
 — Нет, сегодня за трапезу отвечает Сет, — рассмеялась экономка.
 — Ну ладно, — рассеянно вздохнула Кэтлин, решившая, что тянуть время бессмысленно. — До свидания, милый. — Она чмокнула сына в перемазанную бананом щечку. — Попрощайся с мамочкой до вечера. Может быть, я привезу тебе подарок.
 — Пока, — отчетливо произнес малыш, помахав пухлой ручонкой.
 Все засмеялись. Эрик потрепал Терона по волосам и сказал:
 — До свидания, капитан.
 Кэтлин быстро поцеловала Сета, и вскоре они с Эриком уже шли по аллее к спортивному автомобилю.
 При виде шикарной машины Кэти в изумлении замерла.
 — «Корвет», — сухо доложил Эрик. — Одна моя знакомая сказала, что это как раз моя марка.
 В его глазах промелькнули едва заметные веселые искорки.
 Сев в элегантный серебристый автомобиль, изнутри обитый красным вельветом, Кэтлин спросила:
 — А где же твой «додж»?
 — По-прежнему у меня. Но для имиджа мне нужен шикарный автомобиль. Кто поверит режиссеру рекламных роликов, который ездит на драндулете с чихающим карбюратором? — Они проехали тенистой аллеей и свернули на автостраду. — Сначала я отвезу тебя в свою квартиру, чтобы ты могла оценить фронт работ.
 — Ладно.
 За всю дорогу больше не было произнесено ни слова.
 Вскоре они подъехали к небольшому жилищному комплексу, состоявшему из садовых домиков, каждый из которых был построен в своем стиле. Прилегающая территория содержалась в идеальном порядке, а в центре комплекса находился бассейн.
 — Здесь очень мило, — заметила Кэтлин.
 — Еще бы. С меня содрали столько денег!
 Он открыл дверь и посторонился. Кэтлин вошла в просторную пустую квартиру. Ее шаги отдавались гулким эхо. Эрик объяснял расположение комнат вполголоса, в пустом доме разговаривать громко было как-то неловко.
 Повсюду стекло и дерево. Одна из стен гостиной была обшита драгоценной красной древесиной. Напротив, меж двух огромных окон, располагался каменный камин. Кухня была оснащена всеми новейшими приспособлениями и выглядела довольно уютно.
 — Наверху еще две спальни и два туалета. Но второй этаж мы пока трогать не будем. У меня не так уж много денег, Кэтлин. Я не так богат, как твой муж.
 Эта реплика прозвучала язвительно, и Кэти сердито отвернулась. Она порывисто открыла первую попавшуюся дверь и тут же раскаялась в своей неосторожности: это была спальня, почти целиком занятая гигантской кроватью. Простыни были смяты — кровать с утра не убирали. Больше в комнате ничего не было.
 — Прямо монашеская келья, — сказал Эрик, стоя у нее за спиной.
 Кэтлин отодвинулась, якобы желая получше рассмотреть широкое, лишенное занавесок окно. На самом деле она не хотела поддаваться влиянию властного мужского магнетизма, исходившего от Эрика.
 Кэти внимательно оглядела высокий потолок и белую дверь, которая вела в небольшой чуланчик, весь состоящий из встроенных шкафов. Эрик не отставал от нее ни на шаг. Тогда Кэти решила продолжить осмотр дома.
 Ванная комната была великолепна: душевая кабина, два умывальника, всевозможные шкафчики, а в углу — просторная ванна. Кэтлин с любопытством рассматривала бутылочки с лосьоном, кремом для бритья, душистые бруски туалетного мыла, помазок, расчесочку для усов, черепаховый гребень. Все эти аксессуары мужского туалета очень ее интересовали. Сконфуженно она отвела взгляд, хотя, если бы у нее была такая возможность, с удовольствием разглядела бы каждый из этих предметов повнимательнее.
 При ближайшем рассмотрении оказалось, что ванна не простая, а из красного дерева. Она была расположена под широким окном, откуда открывался вид на террасу, где зеленели деревца и цвели пышные цветы.
 — Ого! — присвистнула Кэтлин.
 Эрик хмыкнул.
 — Когда я увидел эту ванную, то подумал, что цена не так уж велика.
 Это помещение было наполнено невыразимой чувственностью, атмосферой интима, и Кэтлин занервничала. Лучше уж вернуться назад, в спальню. Проходя мимо кровати, она подумала: «С кем провел минувшую ночь Эрик? Кажется, в одиночестве. Во всяком случае, на кровати всего одна подушка. С другой стороны, во время единственной ночи, которую мы когда-то провели вдвоем, вторая подушка нам не понадобилась».
 — Кэтлин…
 Она остановилась, а Эрик взял ее за плечи и развернул лицом к себе. Приподняв подбородок пальцем, он заглянул ей в глаза.
 — С чего ты решила, что я женат?
 Голос его был тихим, нежным, словно он разговаривал с испуганным, растерявшимся ребенком.
 На глазах у нее выступили слезы, слова полились стремительным потоком:
 — Как же… Ведь я ее видела! Я там сидела, сидела… Я думала, что тебе больно, что тебе плохо… Меня туда не пускали… Они говорили… Я так испугалась! Потом она входит и говорит, что она… что она миссис Гуджонсен. И ее сразу провели к тебе… А я… Она такая маленькая, светловолосая, хорошенькая, и она…
 — Это же Салли!
 — Какая еще Салли? — Кэтлин захлопала глазами.
 — Жена моего брата Боба.
 У Кэтлин подкосились ноги, и она упала бы, если бы Эрик не подхватил ее. Он сжал ее в объятиях так крепко, что она чуть не задохнулась.
 — Боже, Кэтлин, за что судьба нас так наказала?
 Они стояли, обнявшись, и это безмолвное объятие продолжалось очень долго. Эрик нашептывал ей какие-то слова, но она не понимала их смысла.
 Затем, преодолев себя, он разжал объятия, сел на краешек кровати, обхватил голову руками и стал смотреть себе под ноги.
 — Как же ты могла подумать, что я женат! После всего, что между нами было… — В его голосе звучал гнев. — За кого ты меня принимала? Черт подери, Кэтлин, как же ты могла?
 — Я не знаю, — всхлипнула она. — Я была не в себе. Я так боялась за тебя, так беспокоилась… Я боялась всего, абсолютно всего!
 Случившемуся не было объяснения. И теперь ничего исправить было нельзя.
 Эрик тоже это понимал. Когда он заговорил вновь, гнева в его голосе уже не было.
 — Ты не представляешь, что со мной творилось. Я просто сошел с ума. Я думал, с тобой стряслось что-то ужасное — тебя похитили или еще что-нибудь в этом роде. Когда же стало ясно, что ты от меня скрываешься, да еще заметаешь следы, я впал в такую ярость! Сколько ни ломал себе голову, все не мог понять…
 Он не договорил и тоскливо уставился на собственные сжатые кулаки. Кэтлин же прислонилась к подоконнику, невидящим взглядом смотря в окно. Она слышала отчаяние, звучавшее в голосе Эрика, и сердце ее отзывалось той же щемящей нотой.
 — Когда я увидел тебя здесь, в первый момент хотел убить тебя! — Он горько рассмеялся. — Нет, сначала изнасиловать, а потом убить.
 Они помолчали, думая каждый о своем. Паузу нарушил Эрик.
 — Скажи, почему ты за него вышла?
 Кэтлин глубоко вздохнула. Она не смотрела на Эрика, но чувствовала на себе его обжигающий взгляд. Если бы только…
 — Я узнала, что беременна. — Она судорожно сглотнула, вспомнив первый визит к доктору Пипкину и решение, которое она тогда приняла. — Сначала я хотела сделать аборт. Даже отправилась в госпиталь, мне сделали укол, но в самый последний момент я успела их остановить.
 — Боже! — воскликнул он.
 — Вот именно. Это Бог меня спас. Я могла потерять моего Терона…
 Она замолчала, потому что не могла говорить — ее била крупная дрожь. Немного придя в себя, Кэтлин рассказала о предложении Сета, о своем замужестве.
 — Он так добр ко мне. Ни разу не расспрашивал о тебе — я имею в виду, об отце Терона. Обращается с Тероном как с родным сыном.
 — Но Терон не его сын, а мой. Мой, слышишь?
 Она повернулась к нему, лицо ее покрылось смертельной бледностью.
 — Эрик, ты не посмеешь, не сможешь обидеть его. Пожалуйста. Я тебя умоляю!
 — Ах он, сукин сын! — прорычал Эрик, вскочил с кровати и тоже подошел к окну. На Кэтлин он не смотрел, а разглядывал что-то за окном, засунув руки в карманы джинсов. — Затем его прорвало: — Как я могу соперничать с таким человеком? Ведь он паралитик! Если я заявлю свои права на Терона, то сразу окажусь последним из подлецов. Отберу у несчастного калеки ребенка, в котором он души не чает. Что же мне делать, Кэтлин? Ведь Терон мой сын, черт побери!
 Он стукнул кулаком по стене и даже не поморщился, хотя удар был мощным.
 — Мне было бы гораздо проще, если бы твой Сет был каким-нибудь мерзавцем. Но мне, как всегда, не везет. Твой муж — просто ангел.
 Голос его звучал так горько, что на глазах у Кэтлин выступили слезы. У нее разрывалось сердце при виде той борьбы, которую Эрик вел с собственной совестью.
 — Сет обошелся со мной так щедро, — сокрушался Эрик. — Он одолжил мне денег, чтобы я встал на ноги. Я не смог бы ни арендовать помещение, ни закупить необходимое оборудование без его финансовой поддержки. Мало того, он рекомендовал меня своим деловым партнерам, и многих из них я рассматриваю как потенциальных клиентов. — Эрик прислонился к стене, закрыв глаза. Вид у него был несчастный. — Как же я могу с Сетом расплатиться? Ответить злом за добро? Увести у него ребенка, да еще попытаться украсть жену?
 Эрик закрыл рукой глаза, словно хотел раз и навсегда отгородиться от всего белого света. Или, может быть, надеялся избавиться от угрызений совести? Он глубоко вздохнул, опустил руки и взглянул на Кэтлин:
 — Ты даже не можешь представить, какой жертвы от меня требуешь.
 Она посмотрела ему прямо в глаза и прерывающимся от волнения голосом сказала:
 — Могу, Эрик.
 Он прочел в ее взгляде все, что она хотела сказать. Поддавшись неудержимому порыву, Эрик обхватил ладонями ее лицо, стал гладить пальцами ее подрагивающие губы. Потом прижался лбом к ее лбу и закрыл глаза.
 «Это и называется ад», — подумал он. Два года эта женщина владела всеми его помыслами, он знал ее тело лучше, чем собственное, ибо множество раз воскрешал в памяти милые черты. Еще ни одна женщина не околдовывала его до такой степени. Он попал в сладкий плен, спасения откуда не было.
 За это он ее и пол обил. И еще за силу воли, за мужество, которо, ей понадобилось, чтобы преодолеть душевную травму, полученную в детстве. А теперь, когда она проявила преданность другому мужчине, ее мужу, Эрик стал любить Кэтлин еще больше. Но о любви отныне он говорить не смел. Кэтлин не может ему принадлежать. Он не вор, он не может красть чужое. Но Боже! Как же теперь ему жить?
 — Нам пора идти, — сказал он и сделал шаг назад.
 Меж ними разверзлась бездна.
 Про себя Кэтлин назвала этот памятный день «звездным». По молчаливому уговору они больше не говорили о своих проблемах и просто наслаждались обществом друг друга.
 Впервые Кэти завела разговор на тему, не имевшую никакого касательства к их роковому прошлому и безнадежному будущему. Кэтлин знала, чем Эрика заинтересовать.
 — Знаешь новость? Нашего Джейми усыновили, — сказала она, думая, что преподносит ему сюрприз.
 Эрик как раз усаживал ее в машину.
 — Знаю, — кивнул он и захлопнул дверь.
 — Откуда?
 Эрик сел за руль и рассмеялся, глядя на ее удивленное лицо.
 — Знаю, и все тут. И узнал об этом раньше, чем ты. Тебе кто сказал?
 — Би Джей и Эдна, кто же еще?
 — А они тебе не сказали, кто его усыновил?
 — Нет.
 — Боб и Салли. — Эрик с удовлетворением увидел, как ее лицо озаряется улыбкой. — Так что у него теперь фамилия Гуджонсен. Между прочим, он очень любит своего дядю Эрика. А недавно у него появилась сестренка, ее зовут Дженнифер.
 — Ах, Эрик, как это чудесно! Салли и Бобу очень повезло.
 — Это верно…
 В его голосе прозвучала едва заметная горечь.
 Пока они ездили по улицам, Кэтлин излагала Эрику свои идеи — как придать его жилищу уютный вид.
 — Господи, да делай что хочешь, — смеясь, ответил Эрик, — только давай обойдемся без розового атласа. Я уверен, что у тебя вкус не хуже, чем у меня.
 Он шутливо подпихнул ее локтем. Машина как раз остановилась на красный цвет.
 — Но сам-то ты чего хотел бы?
 Он покосился на нее, красноречиво дав понять, чего ему хочется больше всего на свете, но на сей раз обошелся без двусмысленностей.
 — Вообще-то я люблю коричневый цвет разных оттенков. Например, ржавчину осенних кленовых листьев.
 — Цвета земли?
 — Вот-вот.
 Она нахмурилась, недовольная его несерьезностью, потом оба они рассмеялись.
 К тому времени, когда они добрались до торгового района, у Кэтлин уже созрело несколько замечательных идей. Она наскоро прочла Эрику краткий курс по дизайну. Тот почтительно слушал, обещая ни во что не вмешиваться.
 Кэтлин купила постельное белье, полотенца, канапе для гостиной, кресло, большой кофейный столик и два угловых столика. Прежде чем покупать лампы и торшеры, она спросила у Эрика, какие ему больше нравятся. Он выбрал фарфоровую с пастухом и пастушкой, в стиле Людовика XIV. Кэтлин пришла в ужас, но вовремя поняла, что он шутит, тогда они приобрели глиняные лампы с льняными абажурчиками в складочку — они подошли в самый раз.
 Обедали они на Рыбачьей Пристани, любуясь панорамой залива и моста Золотые Ворота. Душа Кэтлин была наполнена счастьем. Еще несколько дней назад она была уверена, что никогда больше не увидит Эрика, а теперь он сидел рядом с ней за маленьким столиком, и они дышали одним и тем же воздухом. Она могла смотреть на Эрика сколько ей заблагорассудится, и пусть окружающие думают, что хотят.
 Из ресторана она позвонила домой. Трубку взяла Элис и сказала, что Сет в офисе, а Терон поел и спит.
 — С ним все в порядке, он ничуточки без тебя не скучает, — сказала Элис.
 — Знаю, — вздохнула Кэтлин. — И мне это очень не нравится.
 После ресторана они с Эриком гуляли по улицам, ходили по магазинам, старательно обходя торговые заведения, принадлежащие фирме «Кирхоф». Эрик с завистью разглядывал дорогие товары, которые ему пока были не по карману.
 В одной из галерей ему приглянулся гобелен, выдержанный в желто-коричнево-бежевых тонах. Кэтлин отправила Эрика в соседний магазин под каким-то выдуманным предлогом, а сама задержалась в галерее — она захотела купить гобелен в качестве подарка от себя и Сета. Увы, выяснилось, что гобелен не продается. Правда, можно заказать художнику другой такой же. Кэтлин оформила заказ и оставила свой номер телефона, представив, как прекрасно будет смотреться гобелен на деревянной стене гостиной.
 Много времени ушло на выбор занавесок. Эрик заскучал и очень обрадовался, когда Кэтлин договорилась с дизайнером, что тот на следующей неделе приедет в квартиру к Эрику и сделает все необходимые замеры.
 — Впоследствии, когда у тебя появятся деньги, можно будет обшить все стены досками, — сказала Кэтлин. — Пока же я предлагаю стены покрасить в яркие цвета, а в спальне украсить одну из стен сотнями разноцветных подушек.
 — Так уж и сотнями? — усмехнулся Эрик.
 Они сидели в кафе и потягивали холодный шоколад.
 — Ну не сотнями, десятками, — не стала спорить Кэтлин, облизывая ложку.
 Взглянув на Эрика, она заметила, что тот жадно смотрит на ее губы. Голубые глаза его горели огнем, и влюбленные замолчали, чувствуя, как между ними перекатываются волны чувственности.
 — Что теперь? — хрипло спросил Эрик, пытаясь восстановить утраченную непринужденность.
 — Я говорила про интерьер спальни, — прошептала Кэтлин, отлично понимая, что нужно немедленно разрядить атмосферу — иначе оба они окажутся на краю бездны. Самое безопасное — легкая ни к чему не обязывающая болтовня.
 — Я предлагаю поступить так. Ты выберешь цвет, какой тебе нравится. Купим краску, а потом займемся подушками. Если повезет, найдем еще и недорогое кресло. По-моему, возле кровати будет неплохо смотреться что-нибудь плетеное, как по-твоему? И удобно, и красиво. — Он наклонился ближе и прошептал ей на ухо: — Я знаю, кто хорошо смотрелся бы возле моей кровати. У этого предмета интерьера каштановые волосы, вспыхивающие на солнце огнем, и зеленые, сияющие глаза, затененные густыми ресницами. Если же ты не хочешь, чтобы я говорил подобные вещи, нечего было надевать шелковую блузку и кожаные джинсы, которые обтягивают твою сексуальную попку, как перчатка.
 Он отодвинулся, а Кэтлин с трудом удержалась, чтобы не податься в его сторону. Слова Эрика и его тон буквально загипнотизировали ее. Глаза его пылали страстью, уголки губ чуть подергивались. Он выбил ее из колеи, и Кэтлин решила сквитаться:
 — Знаешь, давно хочу тебя спросить: есть у тебя ямочка под усами или нет?
 — А ты попробуй выяснить это сама, — с вызовом ответил он.
 Подколоть его не удалось, победа осталась за Эриком. Но Кэти не чувствовала себя уязвленной.
 — Когда-нибудь попробую, — вполголоса пообещала она, глядя ему в глаза.
 — Жду с нетерпением.
 Они ходили по магазинам еще часа два, потом отправились в обратный путь. Эрик ворчал, говорил, что обязательно все перепутает, когда доставят каждую из покупок.
 Подъезжая к дому, они все еще блаженствовали, наслаждаясь обществом друг друга. Эрик притормозил на стоянке, открыл дверцу, и Кэтлин вышла из машины. Повинуясь шестому чувству, она взглянула в сторону бассейна и увидела такое, что сердце чуть не выпрыгнуло у нее из груди. Рванувшись с места, она со всех ног понеслась к бассейну, отчаянно крича:
 — Терон! Терон!




 15


 Малыш в полном одиночестве разгуливал по трамплину. Вот он подошел к самому краешку трамплинной доски, остановился и с любопытством посмотрел на изумрудную гладь воды. Потом беззаботно рассмеялся и прыгнул вниз.
 — Терон! — истошно закричала Кэтлин, но у нее от ужаса сдавило горло.
 Видя, как светловолосая головка скрылась под водой, Кэти помчалась еще быстрей.
 Возле самого бассейна ее обогнал Эрик, чуть не сбив с ног мощным плечом. Без малейших колебаний он прыгнул с бортика вниз. Кэти замерла на месте, и через несколько секунд, показавшихся ей вечностью, Эрик вынырнул, держа в руках маленькое тельце.
 Терон фыркал и плевался водой. Эрик осторожно посадил его на бортик, где мальчугана подхватила обезумевшая от ужаса мать.
 Захлебываясь рыданиями, она все повторяла:
 — Терон, Терон…
 Только теперь ребенок понял, что случилось нечто из ряда вон выходящее, и тоже захныкал.
 — Мой маленький, мой драгоценный, — повторяла Кэтлин, гладя мальчика по мокрым волосам. Она все не могла поверить, что самое страшное позади и что с мальчиком все в порядке.
 Эрик вылез из бассейна и присел на корточки рядом с Кэтлин. С него ручьем стекала вода.
 — Боже, — всхлипнула Кэтлин. — Я видела, как он упал. Я думала…
 Она не договорила, припала лбом к его мокрому плечу и зарыдала.
 — Знаю, знаю. Я сам чуть не умер, — взволнованно сказал он.
 Несколько секунд спустя Терон уже не плакал, а сосредоточенно молотил ладошкой Эрику по колену — мальчику нравилось видеть, как из-под брючины стекает вода. Тут Кэтлин случайно взглянула в сторону террасы и увидела там Хейзел. А где же все остальные? Только теперь Кэти сообразила, что в этом происшествии было нечто странное.
 — Погоди. А почему Терон здесь оказался один? — спросила она.
 — Я бы тоже хотел это знать.
 Эрик поднял малыша на руки и прижал к груди.
 Хейзел всплеснула руками и сбежала с террасы, а из дверей показались Джордж, Элис и Сет на инвалидной коляске.
 — Что тут случилось? — крикнул Сет.
 Со всех сторон раздались крики, посыпались вопросы.
 Эрик поднял руку, призывая всех к молчанию. Кэтлин сразу вспомнила тот день, когда все искали Джейми — тогда Эрик тоже сразу взял ситуацию под контроль.
 — Мы ничего не знаем. Мы подъехали и увидели, как Терон разгуливает по трамплину. Потом он прыгнул в воду, но, слава Богу, я подоспел вовремя.
 — Я… Я не виновата! — зачастила Хейзел.
 Все посмотрели на нее.
 Кэтлин никогда еще не видела свою золовку плачущей, но теперь по ее лицу ручьем текли слезы.
 — Мы играли с ним на террасе в машинки… А потом я зачиталась журналом. Услышала крики, смотрю — около бассейна Кэтлин. Я даже не видела, как малыш там оказался. Он такой проворный! О, Сет! Я так виновата!
 Она закрыла лицо руками и сокрушенно замотала головой.
 — Ну-ну, успокойся, все обошлось, — сказал Сет. — Терон жив и здоров. Но впредь следи за ним повнимательней. Ты же знаешь, какой он неугомонный.
 Хейзел все всхлипывала, никак не могла успокоиться, а остальные занялись Тероном, который уже забыл о своем приключении и снова сиял улыбкой.
 Кэтлин вновь взглянула на Хейзел. Остальные на сестру Сета внимания уже не обращали, возбужденно смеясь и подшучивая над Эриком, у ног которого растеклась целая лужа. Элис сказала, что принесет «утопленникам» сухую одежду. Все отправились в дом, остались лишь Хейзел и Кэтлин. Эрик по-прежнему держал малыша на руках.
 Кэти незаметно ретировалась в кусты и затаилась там, продолжая наблюдать за золовкой.
 Решив, что она одна, Хейзел тут же перестала заливаться слезами и злобно выругалась. Кэти выскочила из своей засады и остановилась перед золовкой. Та ошеломленно уставилась на нее.
 — Кэтлин, что ты здесь делаешь? Тебе следует быть рядом с сыном.
 — А что здесь делаешь ты? — процедила Кэти. — Неужели ты думала, что сможешь убить моего сына и это сойдет тебе с рук?
 Хейзел отшатнулась, испуганная пламенем, вспыхнувшим в глазах невестки.
 — Что ты несешь?! — возмутилась она, но получилось не очень убедительно.
 — Сама знаешь. Ты тут разыграла целый спектакль, — Кэтлин кивнула в сторону удаляющейся толпы. — Но я-то знаю — ты плакала от злости. Твой план не сработал. Ты отлично видела, куда отправился Терон. Если бы он утонул, это было бы тебе на руку, не правда ли? — Кэтлин схватила золовку за запястье и яростно стиснула. — Если с моим сыном когда-нибудь случится «несчастный случай», тебе конец, поняла? Я разоблачу тебя перед Сетом. Обещаю! Он узнает, кто ты на самом деле. Можешь не сомневаться, мне он поверит. Конечно, он тебя любит, но меня он любит больше. Отстань от моего сына! Если не угомонишься, горько пожалеешь!
 — Уж не думаешь ли ты, что я тебя боюсь? — Хейзел выдернула руку и зло рассмеялась.
 — Боишься, и еще как, — все тем же тихим, угрожающим тоном ответила Кэтлин. — Иначе ты не стала бы сводить счеты с ребенком. Ты не только подлая, эгоистичная и расчетливая тварь, но ты еще и труслива. Если хочешь войны — воюй со мной, а не с ребенком. Но война эта будет бессмысленной, потому что мне ничего твоего не надо. Я хочу только одного — чтобы Сет, Терон и я жили в мире и спокойствии. Твоему благополучию ничто не угрожает.
 — Я не хочу, чтобы в моем доме распоряжалась какая-то шлюха! — прошипела Хейзел с перекошенной физиономией. — Вон из моей жизни! Я покажу брату, с кем он связался!
 — Главное — не забывай, что я тебе только что сказала. Иначе пожалеешь.
 Кэтлин оставила Хейзел кипеть от бессильной злобы в одиночестве и направилась к дому.
 Внешне Кэти была абсолютно спокойна, внутренне же была близка к отчаянию. Опасность, которой подвергся Терон, чуть не свела ее с ума, а разговор с Хейзел со всей очевидностью показал, что золовка способна на любую гнусность. Она ненормальная, это ясно. Иначе разве стала бы она отыгрываться на беззащитном ребенке? Мерзкая, сумасшедшая садистка. Зачем она это делает? Чего ей не хватает?
 Все собрались на кухне. Кэтлин изобразила на лице жизнерадостную улыбку.
 — Где ты была? — спросил Сет и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Эрик говорит, что вы обошли все магазины и накупили массу всяких чудесных вещей. Он очень тобой доволен.
 Она взглянула на Эрика, увидела его вопрошающий, обеспокоенный взгляд и пояснила:
 — У Эрика хороший вкус, поэтому задача оказалась нетрудной.
 Эрик был в одежде, принадлежащей Сету, и Кэтлин заметила, как тесен ему этот наряд.
 — Где Терон? — обеспокоенно спросила Кэти.
 — Его уложили поспать перед ужином, — ответила Элис. — Малыш совсем выбился из сил.
 — Может быть, тебе тоже поспать? — предложил Сет, нежно поцеловав ей руку. — Ты пережила такое потрясение. Прими ванну, расслабься. Все равно ужин будет готов не скоро. Надень что-нибудь полегче. Мы тут посоветовались и решили, что не будем жарить мясо, а лучше сварим омаров.
 — Отличная мысль, — сказала Кэтлин и ласково поцеловала мужа в лоб. — С вашего разрешения, удаляюсь. — Она засмеялась. — По-моему, здесь и без меня кулинаров хватает.
 Все были заняты работой: Джордж раскатывал тесто, Эрик резал салат. Сет колдовал над омарами, а Элис осуществляла общее руководство.
 — Да, ты нам совершенно ни к чему, — пошутил Сет. — Иди, отдыхай.
 Кэти устало поднялась по лестнице, чувствуя, что и в самом деле валится с ног. Она заглянула в детскую, посмотрела на малыша, пощекотала сонное личико, улыбнулась, увидев свисавшую из ротика ниточку слюны. При мысли о том, что Терон мог погибнуть, внутри у нее все похолодело.
 Ванну она принимала долго и со вкусом. Потом выпила бокал белого вина из бутылки, заботливо приготовленной Сетом. После горячей воды тело размякло и отяжелело. Постель выглядела так маняще, что Кэтлин не устояла перед искушением — откинула покрывало, рухнула на простыню, обхватила руками подушку и тут же уснула.
 Проснулась она, встревоженная звуками, доносившимися из детской. Кэти испуганно села на кровати, наскоро набросила на плечи белый халат, кое-как затянула пояс и бросилась в соседнюю комнату.
 Над колыбелью, склонившись, стоял Эрик. Кэтлин облегченно прислонилась к притолоке.
 — Что с тобой? — удивился Эрик, глядя на ее побледневшее лицо.
 — Ничего. Просто я…
 — Меня послали за тобой. Я заглянул в спальню, но ты так сладко спала, что не хотелось тебя будить. Тогда я решил сначала разбудить капитана.
 Он улыбнулся, и у Кэти стало тепло на сердце — с таким нежным выражением лица смотрел Эрик на ее спящего сына.
 Бесшумно ступая по толстому ковру, Кэти подошла к Эрику и подумала: «Если бы все сложилось нормально, эта сцена была бы вполне обыденной. Мы бы поженились и растили Терона вместе. Но Эрик лишен этого счастья. Как могу я искупить свою вину? Ведь мы расстались из-за моей дурацкой, непростительной ошибки».
 — Я должна попросить у тебя прощения, Эрик.
 — В самом деле? — тихо спросил он, чтобы не разбудить младенца.
 — Я была так не уверена в себе, всего боялась. Как мне могло прийти в голову, что ты женат? Я сама убедила себя в этом и пустилась в бега, так ничего и не выяснив.
 Она увидела, что в его глазах светится невыразимая нежность. Не часто смотрел он на нее такими глазами…
 — Что бы ни произошло… между нами, — чуть севшим голосом продолжила она, — я должна была сообщить тебе о рождении сына. Прости меня.
 Она сокрушенно повесила голову, но Эрик приподнял ее лицо за подбородок.
 — Чего уж теперь извиняться. Я и сам в последние два года вел далеко не идеальный образ жизни. Такие штуки выкидывал, что теперь вспомнить стыдно. Я был обижен, зол на весь белый свет. Мне казалось, что мир наполнен ненавистью. Я совершил немало ошибок, однако все они в прошлом. Давай забудем о том, чего не исправишь.
 Он вновь посмотрел на малыша. Его загорелая рука казалась темной рядом с белоснежной кожей Терона.
 — Чудесный мальчуган. Ты хорошо поработала, Кэтлин.
 — Да, он просто чудо.
 Поддавшись непроизвольному порыву, она крепко взяла Эрика за руку, и он ответил на рукопожатие.
 — Тебе… тебе было больно, когда ты его рожала?
 Кэтлин улыбнулась. Мужчины такие смешные, когда говорят о родах.
 — Не очень. Младенец был крупный, но мне повезло с акушером. Ах, как бы я хотела…
 — Чего? — поинтересовался Эрик.
 — Хотела сказать, что тебе нужно было бы познакомиться с доктором. Он был так добр ко мне. Сначала он должен был сделать мне аборт, а потом принял роды.
 Эрик стиснул ей руку, как стальным обручем.
 — Боже! Сколько тебе всего пришлось вынести!
 — Да, об этом, действительно, лучше забыть.
 Терон во сне чмокнул губами, и они оба рассмеялись.
 — Я так и не поблагодарила тебя за то, что ты спас ему жизнь.
 — Ты считаешь, что я рассчитывал на слова благодарности?
 Кэтлин молча покачала головой, глядя в его лучистые голубые глаза.
 — Я ведь тоже тебя не поблагодарил за то, что ты дала ему жизнь. Спасибо тебе за моего сына. — Нежно коснувшись губами ее щеки, Эрик спросил. — Ты его сама кормила?
 Он покосился на ее грудь, едва прикрытую тонкой материей.
 — Да, — чуть охрипшим голосом ответила она.
 Его палец коснулся ее горла и прочертил линию до ложбинки бюста.
 — Поразительно, но я ревную к собственному сыну, — срывающимся голосом прошептал Эрик.
 Кэтлин зачарованно смотрела на его губы, любовалась шелковистыми усами, высматривала под ними пресловутую ямочку и белоснежные зубы.
 Эрик заглянул ей в глаза и прочел в них приглашение к действию. С подчеркнутой неспешностью Эрик развязал пояс на ее халате и погладил обеими ладонями гладкую, атласную кожу на животе. Потом развел полы халата еще шире. Долго, очень долго он пожирал глазами ее тело — бесцеремонно и бесстыдно.
 Сжав пальцами ее груди, Эрик поднес их к губам и поцеловал каждую по очереди — в благодарность за то, что они вскормили его сына.
 Кэтлин чуть покачнулась, а Эрик опять отодвинулся, стал разглядывать ее живот.
 — Ни одной растяжки, — прошептал он. — Само совершенство. Материнство лишь прибавило тебе красоты.
 Он обвел пальцем контур каштанового треугольника волос. Кэтлин чуть не задохнулась от этого нежного прикосновения.
 Тогда Эрик погладил руками ее бедра, взялся за упругие ягодицы и притянул Кэтлин к себе. Их тела соприкоснулись, губы слились в поцелуе.
 Поцелуй был долгим, глубоким. Кэтлин чуть не растаяла, а язык Эрика сладостно и неторопливо исследовал закоулки ее рта.
 Кэти крепко обхватила его за голову и стала целовать Эрику лицо, то поддразнивая, то соблазняя, то насыщая.
 Но дальше объятий дело не зашло — внезапно детский голосок пропищал:
 — Мама!
 Они отскочили друг от друга и ошеломленно уставились на Терона, который привстал в своей колыбельке и нетерпеливо подпрыгивал на месте. Кэтлин поспешно запахнула халат.
 — Ты проснулся? — дрожащим голосом спросила она.
 Малыш расхохотался, замахал ручонками.
 — По-моему, он хочет к нам присоединиться, — заметил Эрик.
 — Как тебе не стыдно, — вспыхнула Кэтлин и закрыла лицо ледяными ладонями. — Хорошо, что он вовремя проснулся… Нас, наверное, давно уже хватились. Это не должно повториться!
 Какой кошмар! Она чуть не изменила мужу, да еще в его же собственном доме. Охваченная чувством вины, Кэти старалась держаться от Эрика подальше.
 — Ведь мы у Сета в доме, я — его жена!
 — Нужно было напомнить мне об этом раньше. — Эрик с грустью взглянул на нее. — Я ни за что на свете не хотел бы обманывать Сета, но, когда ты рядом, я забываю обо всем.
 Она ретировалась к себе в спальню и наскоро оделась, проклиная свои неуклюжие, дрожащие пальцы. Все наверняка заметят лихорадочный румянец на ее лице и распухшие от поцелуев губы!
 Как и было условлено, вниз они спустились втроем.
 — У тебя ужасно виноватый вид, Кэтлин, — прошептал Эрик» — Ведь ничего не случилось. К сожалению. Уж я-то это знаю наверняка.
 У него было такое кислое выражение лица, что Кэтлин, не выдержав, рассмеялась.
 — Садистка, — прорычал Эрик и посадил Терона себе на плечи.
 Малыш крепко вцепился в волосы отца. Эрик взвыл от боли, и Терону это ужасно понравилось.
 В общем, они спустились вниз, смеясь. Сет выкатился им навстречу.
 — Ну наконец-то! Мы уж хотели послать кого-нибудь на поиски. Думали, вдруг Терон взял вас в заложники.
 Раздался дружный общий смех, после чего Сет велел всем немедленно отправляться на кухню. Ужин готов. Хейзел, правда, ушла к себе — у бедняжки разболелась голова.
 Сет пропустил их вперед, а сам въехал на кухню последним. И никто не видел, каким задумчивым вдруг стало его лицо.
 В октябре у магазинов всегда много работы, и этот год не был исключением. Необычным было лишь то, что на сей раз фирма «Кирхоф» развернула широкую телерекламную кампанию. Эрик заканчивал съемки, рассчитывая выпустить свои ролики в эфир накануне декабрьского наплыва покупателей. Все были одного мнения: реклама удалась на славу. Правда, сам Эрик остался недоволен. Он говорил, что в будущем надеется добиться большего. После первых показов по местным кабельным сетям покупателей в магазинах «Кирхоф» стало еще больше, а у Эрика сразу же появилось множество новых клиентов.
 Кэти часто виделась с Эриком, но сцен, подобных той, что произошла в спальне Терона, больше не повторялось. Влюбленные предпочитали не оставаться наедине. Когда рядом был кто-то из посторонних, они могли быть уверенными, что ничего недозволенного не произойдет. Встречи обычно происходили или в офисе фирмы, или в доме Кирхофов, на ужине или обеде. Возможно, кому-то и казалось странным, что Эрик так много времени проводит в обществе маленького Терона, но вслух эта тема не обсуждалась.
 Хейзел вела себя по отношению к Кэтлин осторожнее, чем раньше. Разумеется, Кэти не думала, что эта мегера отказалась от своих коварных планов — просто затаилась, сменила тактику. Следовало удвоить меры предосторожности. Теперь Хейзел стала еще опасней.
 Вот почему Кэтлин готовилась к очередной поездке в Нью-Йорк с нелегким сердцем. Вдвоем с Элиотом они должны были отправиться за товарами для грядущего весеннего сезона.
 Перед отъездом Кэтлин улучила момент, когда они с экономкой остались вдвоем на кухне, и спросила:
 — Элис, ты уверена, что справишься с Тероном, пока меня не будет? Может быть, взять для него няню? В последнее время малыш стал совсем несносным.
 — Ты меня спрашиваешь об этом уже в десятый раз, и я опять скажу тебе: никого нам не нужно, я прекрасно справлюсь сама. Ты что, мне не доверяешь?
 — Конечно, доверяю! — воскликнула Кэтлин. — Но может получиться так, что ты будешь чем-то занята, доверишь ребенка попечению кого-то другого… — Она запнулась, не решаясь сказать все начистоту.
 Ведь нельзя же, в самом деле, заявить напрямую: «Никогда не оставляй его наедине с теткой».
 Элис проницательно прищурилась:
 — Кажется, я сообразила, что ты хочешь сказать. Если ты имеешь в виду тот случай… ну, с бассейном… я должна тебе кое-что сообщить. Я и тогда не хотела оставлять малыша с Хейзел. Она сама настояла. Говорит, иди, мол, готовь ужин, а я с ним поиграю на террасе. Ужасно мне это не понравилось, но возразить было нечего. Не хотела тебе об этом говорить, думала, ты скажешь, что я — старая подозрительная дура. Но я чувствовала, ей-Богу, чувствовала, что произойдет какая-нибудь неприятность.
 Женщины отлично поняли друг друга. Экономка взяла Кэтлин за руки, крепко сжала их.
 — Поезжай. Поработай там как следует для нашего Сета. Он надеется на тебя. А о Тероне не беспокойся. Я попрошу Джорджа, чтобы он поставил колыбельку в нашу комнату.
 Кэтлин обняла добрую женщину, окончательно успокоившись. Слава Богу, Элис поняла, чего нужно опасаться.
 В день отъезда Сет сам проводил ее до аэропорта.
 — Покупай все, что сочтешь нужным. Весенний сезон будет напряженным, не забывай об этом. И образцы моделей нам нужно прислать пораньше. Они понадобятся Эрику для рекламных съемок.
 — Хорошо, обязательно, непременно, — повторяла Кэтлин, через силу улыбаясь.
 Когда Сет упомянул об Эрике, она нервно сглотнула. Эрика Кэтлин не видела уже больше недели.
 — А ты работай поменьше, хорошо? — попросила она.
 Сет стал совсем хрупким, бледным, изможденным. Вокруг рта и глаз залегла сетка морщин.
 — Обо мне и Тероне не беспокойся. Отдохни там, расслабься. Ты так редко вырываешься на свободу.
 — Немедленно перестань! — возмутилась она. — Я предпочла бы остаться с вами.
 Не обращая внимания на любопытствующих пассажиров, она наклонилась над инвалидной коляской и крепко поцеловала Сета на прощание.
 — Я люблю тебя, Кэтлин, — сказал он.
 Когда Сет улыбался, лицо его делалось необычайно красивым. Темные глаза светились добротой и любовью.
 — Я тоже тебя люблю, — искренне сказала Кэти.
 Кэтлин обожала Нью-Йорк. Этот город заряжал ее энергией и жизненной силой. Разумеется, Кэти ни за что на свете не согласилась бы жить в этих каменных джунглях постоянно, но пять ежегодных поездок в Нью-Йорк были для нее праздником.
 Этот город никогда не славился особенным гостеприимством, но владельцы оптовых магазинов всякий раз принимали ее с распростертыми объятиями. Владельцы домов моды обхаживали ее как дорогую гостью. Фирма «Кирхоф» в Нью-Йорке пользовалась безупречной репутацией. Жену Сета Кирхофа повсюду встречали, как королеву.
 Несмотря на женственность и мягкость, Кэти обладала прекрасным деловым чутьем и твердым характером.
 Президент компании по производству одежды получил возможность убедиться в этом на собственном примере.
 — Мистер Джилберт! Как я рада вас видеть, — пропела Кэтлин, когда они с Элиотом вошли в кабинет президента.
 Тот просиял улыбкой, довольный, что имеет дело с такой очаровательной клиенткой. Однако его ждал весьма неприятный сюрприз.
 — Вы выслали нам заказ на две недели позже, чем компании «Магнен», — с порога заявила Кэти, лучезарно улыбаясь. — Если это еще когда-нибудь повторится, я верну вам заказ и не заплачу за него ни цента. Это понятно?
 — Какой кошмар, миссис Кирхоф! Я даже не знаю, как мне…
 — Может быть, посмотрим вашу новую коллекцию? — перебила его Кэти.
 — Разумеется! Сию же минуту! Позвольте, я сам распоряжусь…
 И он выбежал из кабинета, чтобы лично разыскать самого речистого из своих дилеров.
 В таких поездках Элиот был поистине незаменим. Вечером они просматривали вдвоем все заказы и квитанции, просчитывали сметы, заполняли «листы покупок». Элиот обладал поистине феноменальной памятью.
 — Кружевные блузки от «Валентино» отлично сочетаются с брюками от «Энн Кляйн». Какие размеры мы заказали? Шесть, восемь, десять. По три артикула для каждого из универмагов. — Он на минуту задумался. — Знаешь что, давай-ка закажем с шестого размера по двенадцатый. Причем двенадцатый — только черного цвета. Раскидаем брюки с разными блузками, и тогда покупательницы будут брать их в комплекте. Как по-твоему, а?
 По вечерам Кэтлин уединялась у себя в номере, а Элиот отправлялся на поиски приключений. Она понятия не имела, с кем он встречался и как проводил время. Честно говоря, Кэти предпочитала об этом не знать. По утрам вид у Элиота был ужасающий, но, выпив три чашки черного кофе и выкурив полпачки сигарет, он приходил в норму и был вновь готов атаковать Седьмую авеню.
 Принимали их всюду на высшем уровне, ибо в Нью-Йорке знали, как много в мире моды значит имя «Кирхоф». Один производитель блузок чуть не впал в отчаяние, когда понял, что ему не удается заключить сделку с гостями из Сан-Франциско. Бесполезные переговоры тянулись бесконечно долго, и в конце концов Элиот вскочил, подошел к бизнесмену и выдернул блузку у него из рук.
 — Знаешь, что с этой блузкой не в порядке? — спросил он у Кэтлин, не обращая внимания на ошарашенного фабриканта.
 — Галстук, — сразу же ответила она.
 — Вот именно. Блузка, в принципе, шикарная, но галстук — ужас и кошмар. — Он обернулся к бизнесмену. — Я бы заказал шесть дюжин разных цветов и размеров, если вы уберете галстук. Иначе сделки не будет.
 — Но… — зашлепал губами фабрикант.
 — И рукав перешейте, — надменно заявил Элиот. — Неужели неясно? Никто не будет покупать блузку, если у нее короткий рукав. Как такую носить под пиджаком? Покрой, в принципе, изящный, но все же сделайте рукавчик поуже.
 — Хорошо, мистер Пейт. Разумеется.
 — Так вы переделаете блузки так, как нам нужно? — вежливо осведомился Элиот.
 — Вне всякого сомнения.
 Все еще смеясь, Элиот и Кэтлин вышли из офиса и взяли такси — у них была назначена деловая встреча в «Русской чайной». За рестораны платить им не приходилось — угощали поставщики. На приемах и банкетах Кэти не раз получала нескромные предложения от мужчин. Правда, следовало признать, что Элиот пользовался не меньшей популярностью.
 Через десять дней работа была закончена. На день раньше, чем было запланировано, Кэти и Элиот вылетели обратно в Сан-Франциско. Выйдя из самолета, они распрощались и каждый отправился к себе домой, довольный, что трудная задача выполнена с блеском.
 К ужину Кэти никто не ждал. Она хотела сделать домашним сюрприз. И сделала.
 Но ее тоже ждал сюрприз. Сет пригласил гостей — Эрика и роскошную блондинку.
 Звали блондинку Тамара.




 16


 — Кэтлин! — воскликнул Сет и развернул свое кресло. Лицо его осветилось счастьем.
 Кэти рассмеялась, поцеловала его и вдруг заметила, как сильно изменился он за время разлуки. Осунулся, скулы заострились. Правда, глаза были все такими же ясными и полными любви.
 — Как прошла поездка? — спросил Сет, отодвигая для нее стул.
 И тут подоспели Джордж и Элис. Они принесли Терона.
 — Как будет выглядеть наша весенняя коллекция? — поинтересовался Сет. — Элис, принеси, пожалуйста, прибор. Знаешь, Терон научился говорить два слова: «машинка» и «грузовик». Так что поездка, удачная?
 Сет был так счастлив, что говорил не умолкая. Кэти рассмеялась, крепко обняла Терона, и тот заверещал.
 — Съездили хорошо. Видишь, управились раньше, чем думали. Я решила поменять билеты и вернуться сегодня. Мы купили массу чудесных вещей. — Она внимательно посмотрела туда, где сидели гости. — Простите, нас не представили друг другу.
 — Ой, извини, — сказал Сет. — Так обрадовался, что забыл о хороших манерах. Это Тамара. А это моя жена и главная помощница.
 — Здравствуйте, — вежливо сказала Кэти.
 — Привет, — откликнулась девица.
 — Как поживаешь, Кэтлин? — впервые подал голос Эрик.
 При звуках этого густого мужского голоса Кэти впервые почувствовала, что она действительно вернулась.
 Ей очень хотелось броситься к нему на грудь, ощутить его силу, его тепло. Но это было невозможно. Рядом сидели посторонние, а больше всего Кэтлин встревожила светловолосая красавица, которую Эрик посмел привести к ней домой.
 — Нормально, — коротко ответила она, стараясь не смотреть Эрику в глаза.
 — Элис, унеси Терона на кухню, — приказала Хейзел.
 — Ну уж нет, — решительно заявила Кэти. — Я по нему ужасно соскучилась. Сегодня он останется с нами в столовой.
 И она метнула на Хейзел такой свирепый взгляд, что та не стала спорить.
 — Разумеется, милая, — проворковала Хейзел, хотя глаза ее горели лютой ненавистью.
 Кэтлин положила на колени салфетку и еще раз взглянула на сногсшибательную блондинку. «Кажется, эта Тамара очень высокого роста, — подумала она. — Интересно, а фамилия у нее есть? Хотя зачем такой фамилия? Раз увидев, ее и так не забудешь». Волосы цвета лунного сияния обрамляли лицо, спадая на плечи пышными локонами. Черты ясные, резкие, в них — хитрость и звериная сила. Глаза холодные, расчетливые, но, когда Тамара смотрела на Эрика, в них появлялось томное, нежное выражение. Кэтлин видела, как между Эриком и Тамарой струятся невидимые электрические волны. Она увидела, как Эрик отвечает на манящий взгляд Тамары ленивой ухмылкой, и настроение ее сразу испортилось. Она старалась не смотреть в ту сторону, а прислушиваться к тому, что Сет рассказывает про Терона и универмаги, но сосредоточиться не удавалось.
 На Тамаре было обтягивающее белое платье, идеально подчеркивавшее красивый загар. Тонкая ткань облегала все выпуклости шикарной фигуры, ничего не утаивая.
 — Если ты насытилась, Кэтлин, давай перейдем в гостиную, — предложил Сет. — Хотя мне кажется, что ты ничего не ела.
 Кэтлин рассматривала тарелку невидящим взглядом. Она и в самом деле почти не притронулась к еде.
 — Мы поужинали в самолете, — беззаботно сказала она и посадила себе на колени Терона.
 Эрик властно взял Тамару за локоть и повел в гостиную. Хейзел начала о чем-то шептаться с Сетом, и Кэти осталась в обществе своего маленького сына.
 В гостиной Тамара раскинулась на диване, усадила Эрика рядом с собой и обхватила его за плечи изящной рукой. Локтем Эрик касался ее пышного бюста.
 Больше всего Кэтлин хотела бы наорать на них обоих и выставить их из дома, но приходилось сдерживаться. Она сидела в кресле с сыном, который сосредоточенно сосал ее коралловые бусы. Кэти очень переживала, что после долгой дороги выглядит усталой и непривлекательной, а проклятая Тамара так и светилась красотой, энергией и здоровьем.
 Появился Джордж с неизменным серебряным подносом, на котором стоял кофейный сервиз. Почему-то даже это подействовало сегодня на Кэти раздражающе. Что за церемонии? Сели бы на кухне вокруг стола, разлили бы кофе по глиняным чашкам — просто и мило. Как славно болтала она когда-то на кухне с Эдной и Би Джеем. Ах, как ей не хватало простоты и веселья!
 Ей до смерти надоели стены, покрытые муаром, кокетливые диванчики, искусственные цветы в вазах. А отвратительнее всего, конечно, эта наглая блондинка, лапающая Эрика на глазах у всех!
 — Кэтлин, детка, ты сиди, отдыхай, я сама разолью кофе, — фальшивым тоном пропела Хейзел. — Представляю, как ты устала. Побудь с сыночком.
 Поразительно, как ловко умела Хейзел прикидываться на людях. Кэти отвернулась от золовки и увидела, что Тамара еще теснее прижалась к Эрику.
 Она так зазывно терлась о него бедром! Эрик же рассеянно похлопывал ее по колену. С огромным удовольствием Кэтлин растерзала бы на месте их обоих.
 Хотя какое право у нее ревновать? Эрик — живой человек. К тому же он никогда не говорил, что любит ее. Разумеется, он испытывает к ней влечение, помнит о том, что она мать его ребенка. Но о любви и речи не шло. Ни разу не произносил Эрик этого слова. К тому же она замужем.
 Даже если он заговорил бы о любви, разве это что-нибудь могло изменить? Она не может бросить Сета, и Эрик отлично это знает. Почему бы тогда ему не найти другую женщину? Все правильно, но зачем она такая молодая и красивая, такая сексуальная? И, главное, с какой стати он ее сюда привел?
 На этот вопрос она получила незамедлительный ответ.
 — Кэтлин, у Эрика возникла грандиозная идея весенней рекламной кампании. Он хочет снять ролики на юге, в тропиках. Как по-твоему? По-моему, просто гениально! — с энтузиазмом выпалил Сет.
 — Да, — кисло кивнула Кэтлин.
 — По-моему, идея хоть куда, — с коварной улыбкой заметила Хейзел.
 — Тамару он нашел через рекламное агентство, — продолжил Сет. — Она будет олицетворять наш имидж. Конечно, Эрик берет и других моделей, но главную роль в каждой сцене играет Тамара. — Сет благосклонно посмотрел на блондинку, а та игриво ему подмигнула. — Настоящая красавица, правда? Представляешь, как великолепно она будет смотреться в чем-нибудь прозрачном, на фоне океана? — Сет рассмеялся. — Что-то я совсем обнаглел — учу Эрика, как он должен работать.
 Эрик тоже засмеялся и одобрительно взглянул на Тамару.
 — Что ж, идея неплохая.
 Кэтлин так дернулась, что Терон перестал сосать бусы и удивленно на нее уставился.
 — Да… Замечательная идея. Рада была познакомиться с вами, мисс… Тамара. А теперь прошу извинить, я… — Она запнулась, ощущая колющую боль в виске. — Я ужасно устала. Спокойной ночи, Хейзел, Эрик. До свидания, Сет.
 Она приблизилась к мужу, поцеловала его в щеку.
 — Что с тобой, Кэтлин?
 — Увидимся утром.
 Она подхватила Терона и быстро поднялась по лестнице — подальше от Эрика и блондинки, с которой он собирался отправиться в тропическое путешествие.
 Весь следующий день Кэти провела у себя в комнате. Она и в самом деле устала после перелета, а события минувшей ночи привели ее в унылое расположение духа. Часы тянулись медленно. Кэтлин пыталась заснуть, но сны ей снились препаршивые: Эрик в обнимку с длинноногой блондинкой. Кэти просыпалась, всхлипывала, металась по комнате, потом начинала терзаться угрызениями совести. Как виновата она перед Сетом! Пусть она не изменяла ему наяву, но в мыслях нагрешила предостаточно.
 Денек отлежавшись, Кэти вернулась к работе. В отличие от нее, Элиот был полон энергии и сил. Его энтузиазм действовал ей на нервы — впрочем, как и все остальное.
 С начала ноября и до самого Рождества для магазинов — самое золотое время, и универмаги «Кирхоф» вовсю готовились к наплыву покупателей. Но даже это не мешало Сету активно работать над новой рекламной кампанией. Путешествие на Карибское море было запланировано на первые числа декабря.
 Кэтлин не желала иметь к этому мероприятию никакого отношения, но в покое ее не оставили.
 — Ты хочешь от меня невозможного! — бушевала она.
 Они сидели в кабинете Сета, где проходило совещание по рекламной кампании. Кэтлин возмущенно вскочила, подбежала к книжным полкам и сердито сцепила пальцы. Ее терпение лопнуло. Уже в третий раз за последнюю неделю руководство компании собиралось, чтобы обсудить этот проклятый проект. Кэти предпочла бы, чтобы Эрик держался от нее подальше, а он, как назло, все время путался у нее под ногами.
 — Кэтлин, — терпеливо сказал Сет. — Мы знаем, как много у тебя работы. Но для того чтобы успеть в срок, нужно выпустить ролики в самом начале нового года. Сама понимаешь, как это важно.
 Кэти свирепо уставилась на мужа и на Эрика. Последний сидел в кресле с самым беззаботным видом, закинув ногу на ногу. Его брови были иронически приподняты. «Это уж слишком, — подумала Кэти. — Совсем совесть потерял!»
 — Я все это понимаю, Сет. Я не идиотка, — огрызнулась она. — Но ты требуешь невозможного! Кто же предоставит нам образцы новых моделей за такой короткий срок? Со мной никто и говорить не станет! Это же курам на смех!
 — Я знаю, что ты работаешь на износ. Но все-таки попробуй. Какой смысл затевать рекламную кампанию, если мы будем показывать модели ушедшего сезона? Мы должны продемонстрировать нашу новую коллекцию.
 — Да знаю, знаю, — отмахнулась Кэти, намекая на то, что Сет говорит ей это по меньшей мере в сотый раз. — Ты тоже пойми: они еще даже не начали кроить одежду весенней коллекции. Ведь я только что вернулась из Нью-Йорка, я в курсе дела.
 — Само собой, — кивнул Сет, ничуть не смущенный ее насмешкой. — Однако, если верить Элиоту, ты сумела покорить всю Седьмую авеню. Пусть они окажут тебе маленькую — ну хорошо, не маленькую, а большую услугу.
 — Ладно. Какой размер у этой девицы?
 — Ее зовут Тамара, — напомнил Эрик.
 — Извини, — вспыхнула Кэтлин. — Какой размер у твоей Тамары?
 — Восьмой. Мы специально подобрали моделей только восьмого размера, чтобы тебе было легче договариваться.
 — Очень мило с вашей стороны, — язвительно пропела Кэти. — Какая забота! Какая предупредительность!
 Воцарилось нелегкое молчание. Присутствующие старались не смотреть друг на друга, а Кэти покраснела, поняв, насколько неуместен ее детский сарказм. Она вела себя как последняя дура.
 — Эрик, позвольте нам поговорить наедине, — негромко сказал Сет, нарушив затянувшуюся паузу.
 — Конечно-конечно.
 Эрик встал и вышел.
 Снова молчание. Кэти упрямо теребила нитку на рукаве. В конце концов, не выдержав, она пролепетала:
 — Прости меня. Я знаю, что поставила тебя в неловкое положение. Правда, мне очень жаль.
 Сет по-прежнему молчал, и, когда она взглянула на него, то не увидела в его глазах ни гнева, ни упрека — лишь тревогу.
 — Что с тобой, Кэти? — заботливо спросил он.
 Если бы он ругался, нападал на нее, Кэти огрызалась бы и защищалась, но тут она была вынуждена признать поражение.
 — Сама не знаю…
 — Пойди сюда.
 Кэти послушно приблизилась к его креслу, и Сет усадил ее к себе на колени.
 — Ты говоришь правду? Я же вижу, в последнее время ты сама не своя. Если что-то не так, расскажи. Я хочу тебе помочь.
 — Ах, Сет, — простонала она, припав к его груди. Он такой добрый! Что с ним будет, если она признается, что влюблена в Эрика, что Эрик — отец Терона? Наверное, Сет простит ей даже такое. Его любовь безгранична. Но разве сможет она нанести ему такой удар? Для этого она его слишком уважает.
 — В чем дело? Это связано с Эриком? — внезапно спросил Сет.
 Кэтлин замерла. Может быть, Сет уже все знает? Должно быть, она себя выдала — слишком уж пялилась на Эрика. Или, еще вероятнее, Сет наконец заметил, как Терон похож на Эрика.
 Нужно было что-то говорить, и Кэти, ненатурально рассмеявшись, пожала плечами:
 — При чем здесь Эрик?
 — Не знаю. Иногда мне кажется, что вы друг другу симпатичны. Но временами вы готовы вцепиться друг другу в горло.
 Она обняла Сета за плечи и поцеловала его в щеку, пытаясь скрыть облегчение.
 — Меня очень беспокоит, что мы не сможем раздобыть образцы коллекции вовремя.
 Но Сет был слишком умен, чтобы поверить в эту версию.
 — Кэтлин, я тебе уже говорил: если ты чего-то хочешь, скажи. Я сделаю для тебя все, что в моих силах. — Он обхватил ладонями ее лицо и заглянул в ее глаза. — Клянусь тебе. Я люблю тебя. Ты же это знаешь.
 У нее из глаз хлынули слезы. Карие глаза Сета светились любовью. Кэти медленно кивнула. Да, она знала, что он ее любит. Любит безнадежной, обреченной любовью. К тому же любовью неразделенной, а Кэти очень хорошо знала, что это такое.
 Она прижалась лицом к его груди и зарыдала. Вволю наплакавшись, выпрямилась, вытерла слезы платком.
 — Ты просто перетрудилась, — сказал Сет. — Типичная нервная разрядка.
 — Теперь все в порядке, — улыбнулась она. — Выплакалась, и сразу стало легче. А теперь пора браться за работу. Мне нужно сесть на телефон. Очень скоро меня возненавидят все нью-йоркские портные и закройщики, у которых и без меня работы хватает.
 Сет рассмеялся, но тут же посерьезнел.
 — Если кто-то и способен совершить это чудо, то только ты. Главное — не нервничай. Все это ерунда по сравнению с твоим самочувствием.
 — Да-да, — прошептала Кэти и нежно поцеловала его в губы.
 Она поднялась и почувствовала, какими острыми и костлявыми стали его колени.
 — Сет, а ты сам-то в порядке? — осторожно спросила она, зная, как он не любит разговоров на эту тему. — У тебя в последнее время очень усталый вид. Когда ты виделся с врачом?
 — Это еще что за фокусы? С больной головы на здоровую, да? Со мной все в порядке. Джордж ужасно обиделся бы, если бы узнал, что ты сомневаешься в его способностях сиделки. Старина кудахчет надо мной, как курица над цыпленком. — Он крепко стиснул ей ладонь» — Пообещай, Кэтлин, что не будешь за меня беспокоиться. Я в норме. Честное слово.
 Его слова отнюдь ее не убедили, но Кэти не хотела выглядеть занудой.
 — Ладно, тогда — за работу! — с фальшивой жизнерадостностью воскликнула она. — Скажу Клэр, чтобы она принесла тебе кофе.
 Помахав на прощание рукой, она вышла из кабинета.
 Слава Богу, Эрика там не оказалось.
 В День Благодарения, поздним утром, Кэтлин вышла из дому и спустилась во двор. Ей нужно было разыскать Сета, который поджидал Эрика на спортивной площадке. Некоторое время назад там установили баскетбольный щит, и друзья устраивали совместные тренировки.
 Сначала Кэтлин беспокоилась, что такая чрезмерная физическая активность пойдет мужу во вред, но Джордж ответил:
 — Все в порядке, Кэтлин. Не давите на него. Ему нравится это занятие — не столько из-за спорта, сколько из-за духа соперничества. И потом, ему хочется хоть в чем-то походить на здоровых мужчин его возраста.
 Кэтлин помалкивала, хотя не могла не заметить, что тренировки отнимают у Сета массу сил. Она подошла к площадке со стороны террасы и увидела, как Сет, сидя в кресле, работает с мячом. Вот мяч вышел из-под контроля и откатился в кусты. Сет оглянулся по сторонам в поисках Джорджа, но того поблизости не было.
 Тогда Сет подкатился к кустам и нагнулся, но до мяча дотянуться не мог. На лбу у него выступили капли пота, мышцы шеи напряглись. Кэтлин испугалась, что Сет упадет, и хотела уже его окликнуть, но тут муж внезапно стиснул кулаки и ударил ими по подлокотнику.
 — Проклятье! Чертов калека!
 По его лицу текли слезы и капли пота. Голос был хриплым и пронзительным, хотя совсем негромким. Лицо Сета исказилось, сквозь зубы он цедил проклятья:
 — Провались все пропадом! Ну почему? Почему это должно было случиться именно со мной?
 Кэти стояла ни жива ни мертва. Она еще ни разу не слышала, чтобы Сет жаловался или роптал. Обычно он подшучивал над своим параличом. И вот теперь случайно она получила возможность увидеть, как тяжело переживает он свое состояние. Кэти на миг зажмурилась, лихорадочно думая, что бы такое предпринять, какие найти слова. Лишь бы они не звучали слишком уж жалеющими.
 Когда она вновь открыла глаза, Сет был уже не один. К нему бежал Эрик.
 — Что такое, Сет? — воскликнул Эрик, останавливаясь возле коляски.
 Сет тут же замолчал, смущенно повесил голову, вцепился руками в подлокотники. Эрик ждал, не произнося ни слова, потом опустился на корточки и заглянул Сету в лицо.
 Кэти застыла, ожидая, что будет дальше.
 — Мне очень жаль, что вы стали свидетелем этой истерики, — сокрушенно произнес Сет. — Я не часто позволяю себе такую роскошь, но зато если уж сорвался — зрелище получается первоклассное.
 — По-моему, у меня еще не было возможности сказать, до какой степени я вами восхищаюсь. Окажись я на вашем месте, я не смог бы вести себя так мужественно.
 — Бросьте, Эрик. Медаль за мужество я никак не заслужил. У меня просто нет другого выхода.
 — Есть. Вы могли бы разозлиться на весь белый свет.
 Сет вздохнул:
 — Иногда мне ужасно этого хочется. Например, сейчас. Я бы охотно вас возненавидел. Думаете, я не завидую вашей силе, вашей атлетической фигуре? Ведь я совершенно беспомощный, я завишу от окружающих еще больше, чем маленький Терон. Вы не представляете, как это тяжело для мужчины. Я презираю себя. Кое-как я приспособился к жизни, но стоит мне увидеть вас, и внутри меня все переворачивается.
 Эрик подобрал мяч и сосредоточенно провел пальцем по рифленой резиновой поверхности. Голос его зазвучал так тихо, что Кэтлин пришлось напрячь слух.
 — Я тоже вам завидую. Честное слово. Завидую вашей способности принимать мир таким, каков он есть. Вот уже два года я плыву против течения, сражаюсь с жизненными обстоятельствами и все время проигрываю. Я хочу от жизни гораздо больше, чем она может мне дать. Я не согласен на уступки. А вы… Вы о себе не думаете. Это просто непостижимо! Я на такое не способен.
 — Спасибо, Эрик. Но, по-моему, вы к себе слишком строги.
 — Как бы не так. Уж я-то себя знаю, — хмыкнул Эрик и, чтобы покончить с тягостным разговором, предложил: — Может, покидаем мячик?
 — Честно говоря, я сегодня не в форме.
 — Ничего страшного. Тогда выпьем пивка?
 — Отличная идея. День солнечный, мы вполне можем остаться на свежем воздухе.
 — Отлично. Схожу за пивом.
 Эрик отшвырнул мяч и направился к дому. Кэти поспешно ретировалась, чтобы мужчины ее не заметили. Вряд ли им было бы приятно знать, что она видела их обоих такими беззащитными.
 В воскресенье Кэтлин должна была отправиться в универмаг. В День Благодарения магазины были закрыты, зато грядущие пятница и суббота, предшествующие Рождеству, сулили небывалый наплыв покупателей. Нужно было как следует подготовиться.
 С мужем она встретилась на стоянке. Приехали каждый на своей машине, ибо дел хватало и у нее, и у него. Сет хотел лично проверить, как универмаг готовится к Рождеству.
 — В Деды Морозы я, конечно, не гожусь. Скорее, я похож на оленью упряжку.
 Поскольку работа по приведению магазина в праздничный вид предстояла пыльная и грязная, Кэти надела старые, тертые джинсы и ковбойскую рубашку с закатанными рукавами, а волосы стянула в конский хвост.
 — Это что, последняя мода города Сан-Франциско? — подколол ее Сет.
 — Она самая. Мне предстоит вытирать пыль, открывать коробки и все такое прочее. Поэтому форма одежды — рабочая.
 — Молодец, что решила заняться этим именно сегодня. Завтра магазины должны выглядеть обновленными. Предрождественская неделя — отличное время для торговли. — Его глаза алчно блеснули.
 — Сет Кирхоф! Какое постыдное корыстолюбие. А ведь, между прочим, Рождество — Праздник христианский и не имеет к вам никакого отношения, — строго сказала Кэти.
 — Я ведь отмечаю и еврейские праздники, — с достоинством ответил он.
 Они болтали о всякой ерунде, а рабочие тем временем собирали рождественские декорации, украшали витрины. Дел хватало всем.
 Остановившись возле вновь поступивших товаров, Сет сказал, разглядывая желтый женский костюм:
 — Какой красивый! Оставь один для себя, хорошо?
 — Уже сделано, — весело ответила Кэти. — Мне он тоже понравился.
 — Видишь, великие умы мыслят одинаково.
 Тут зазвонил телефон, и Кэти сняла трубку.
 — Алло?
 — Кэтлин, это ты?
 У нее чуть не выпрыгнуло сердце из груди. Это происходило всякий раз, когда она слышала глубокий, звучный голос Эрика. После памятной сцены возле баскетбольного щита Кэти почти не видела Эрика. Ей удалось совершить невозможное и добиться, чтобы поставщики в виде исключения прислали образцы своего товара раньше обычного. Эрик же был очень занят, готовясь к отъезду на съемки, до которого оставалось всего несколько дней.
 — Здравствуй, Эрик, — приветливо сказала она. — Как ты меня здесь разыскал?
 — Позвонил домой, и Элис сказала, что вы оба в универмаге. А номер твоего офиса у меня есть… Слушай, я только что вернулся домой, — продолжил Эрик. — Увидел на крыльце ваш подарок. Хорошо, никто его не стащил. Звоню сказать спасибо.
 — Он получил наш подарок на новоселье и благодарит, — объяснила Кэтлин мужу, а Эрику сказала: — Я заказала его еще в тот день, когда мы ездили за покупками. Помнишь, как он тебе понравился? Я… То есть мы, — поправилась она, — хотели подарить тебе на новоселье что-нибудь приятное.
 — Отличная штука. Только вот не помню, где у нее верх, а где низ. Как ее вешать?
 — Что он говорит? — спросил Сет.
 — Говорит, что не помнит, где у гобелена верх, а где низ. — А в трубку Кэти сказала: — Неужели не помнишь? Бежевая часть сверху.
 — Слушай, езжай туда и помоги ему, — предложил Сет.
 — Что? — удивилась Кэти.
 — Я ничего не говорил, — отозвался на другом конце телефонного провода Эрик.
 — Это я не тебе, — объяснила она, а Сету ответила: — Это невозможно.
 — Что «невозможно»? — удивился Эрик.
 — Послушайте, вы меня просто достали! — воскликнула она. — Не говорите одновременно.
 — Дай-ка трубку. — Сет завладел телефоном. — Эрик, что там у вас происходит? Гобелен не нравится? Кэтлин подробно мне его описала. Ей гобелен понравился, а у нее прекрасный вкус.
 Потом Сет замолчал, слушая, что говорит Эрик. Кэтлин нервно покусывала губу. Она уже предвидела, к чему идет дело.
 — Что ж, пусть приедет и поможет вам, — кивнул Сет.
 Снова пауза. Кэтлин затаила дыхание. Может быть, Эрик все-таки откажется?
 — Нет, что вы, она будет только рада, — продолжал Сет. — Здесь она почти все закончила. Я хотел сам посмотреть, как идет подготовка, но все уже сделано… Хорошо, я сейчас ее пришлю. — Он засмеялся. — Кстати, не пугайтесь. Сегодня Кэти похожа на школьницу.
 Сет повесил трубку, и Кэтлин с трепетом приготовилась выслушать вердикт.
 — Он очень просит, чтобы ты ему помогла. Отправляйся туда, увидимся дома.
 — Сет, но я не хочу от тебя уезжать…
 — Почему? Ты боишься, что на меня нападет Дед Мороз?
 — Я не хочу, чтобы ты перерабатывал.
 — Я отлично провожу время. Со мной все в порядке. Давай, отправляйся. Эрик ждет. Увидимся вечером.
 Разве у нее был выбор? Если бы она начала упрямиться, Сет мог бы заподозрить неладное.
 Несколько минут спустя, накинув вельветовую куртку, Кэти спустилась к машине. Ноябрьский вечер выдался промозглым, над заливом клубился туман. Кэти ехала медленно, с включенными противотуманными фарами.
 Ладони, лежавшие на руле, были влажными. Кэти пыталась уверить себя, что ее опасения лишены основания. Эрик просто хочет, чтобы она ему помогла. Поможет — и сразу домой. И вообще, вполне возможно, что он там не один. Кажется, он не ночевал дома. С кем он был, с Тамарой? Может быть, они решили начать свой карибский медовый месяц прямо сейчас?
 Кэти припарковала свой «мерседес» возле дверей очаровательного домика. Настроение у нее было преотвратное, и кнопку звонка она нажала чуть ли не с яростью.
 Настроение ее ничуть не улучшилось, когда Эрик, распахнув дверь, вместо того, чтобы поздороваться, громко расхохотался.
 — Чего это ты развеселился? — спросила Кэти, испугавшись, что у нее чернильное пятно на носу или еще что-нибудь похуже.
 — Извини, деточка, но печенье для девочек-скаутов в этом году я уже купил. Приходи через годик, когда подрастешь.
 — Очень смешно, — сухо заметила она.
 — Правда? — обрадовался Эрик. — Сет предупредил меня, что сегодня ты похожа на школьницу, но я все равно потрясен. Правда, в этом амплуа я видел тебя и раньше. В отличие от Сета.
 Они замолчали, глядя друг другу в глаза. Воспоминания о счастливых днях, проведенных в лагере «Горный», воскресли в их памяти. В особенности же — о быстрой горной речке и о том, что произошло на ее берегу…
 Чтобы избавиться от нахлынувших воспоминаний, Кэтлин сказала:
 — Да, Сет меня такой еще не видел.
 — Ладно, заходи, — вздохнул Эрик, поняв, что чудесное мгновение окончилось.
 Она вошла в гостиную и увидела, что вся мебель, заказанная во время похода по магазинам, уже доставлена. Лишь окна по-прежнему оставались голыми. Жилище приобрело гораздо более уютный вид, хотя по-прежнему сразу было видно — здесь живет холостяк. Но в камине жизнерадостно потрескивал огонь, в углу под абажуром горела лампа.
 — Очень мило, — одобрила Кэтлин. — Ты расставил мебель именно так, как я тебе нарисовала.
 — И все равно здесь чего-то не хватает, — вздохнул Эрик, скептически оглядывая комнату.
 — Не чувствуется женской руки, — необдуманно заявила Кэтлин и тут же пожалела о сказанном.
 Если бы Эрик был джентльменом, он оставил бы это замечание без комментария. Но, как уже было сказано однажды, Эрик считал себя человеком честным, но не дураком, а потому не упустил предоставленного шанса. Хищно осклабившись, он сказал:
 — Ты ведь женщина. Дай-ка сюда твою руку.
 Она быстро отвернулась и скинула куртку — в комнате почему-то вдруг стало очень жарко.
 — Где гобелен?
 — Вон там. Я разложил его на полу. — Она посмотрела туда, куда он показывал, и увидела разложенный на полу гобелен. — Он очень красивый. Теперь он нравится мне еще больше, чем тогда. Огромное тебе спасибо.
 — И Сету, — быстро, пожалуй, даже слишком быстро добавила она.
 — Да-да, конечно. И Сету тоже. — По лицу Эрика пробежала тень.
 Наступила неловкая пауза. Они стояли и разглядывали гобелен, словно два колдуна, пытавшиеся оживить взглядом неодушевленный предмет. В конце концов Кэтлин нарушила молчание:
 — Верхушка вот здесь. — Она опустилась на колени и нащупала стержень, на котором крепилась ткань. — Вот, видишь, здесь четыре крючка. Нужен молоток и гвозди. — Она встала, отряхнула руки. — У тебя есть молоток и гвозди?
 — В машине. — Он вышел и через несколько секунд вернулся. — Думаю, это тебе тоже понадобится.
 Эрик протянул ей складной метр.
 — В каком смысле «мне»? Ты хочешь сказать, что вешать гобелен буду я?
 — Разумеется, ведь ты такая хозяйственная. — Он улыбнулся. — Чем я могу тебе помочь?
 — Принеси стремянку.
 — Стремянку? Ты слишком многого хочешь! Она уперлась руками в бока, не понимая, что эта поза выглядит провокационно.
 — У тебя что, и стремянки нет? Как же я туда залезу? — Она показала на деревянную стену, куда нужно было повесить гобелен.
 — Ага, все-таки «я»! — торжествующе воскликнул Эрик. — Может, тебя стул устроит? Дотянешься со стула?
 — Попытаюсь.
 Эрик притащил с кухни грубый деревянный стул.
 — Какая прелесть! Где ты его раздобыл?
 — На мебельной фабрике. Называется «полуфабрикат». Купил столы и стулья. Покрыл лаком — и готово. Неплохо получилось, правда? — Он приставил стул к стене и спросил: — Ну что, поехали?
 Кэти метнула на него уничтожающий взгляд, потом опустилась на корточки и измерила метром расстояние между крючками.
 — Пятнадцать сантиметров, — прошептала она.
 Потом скинула туфли и осторожно встала на стул.
 — Как ты думаешь, этот шов на стене приходится по центру?
 — По-моему, да.
 — О'кей, — сосредоточенно протянула Кэти, прикидывая расстояния на глаз.
 Она приложила метр, сделала пометки и удовлетворенно сказала:
 — Вот так будет нормально. Дай гвозди и молоток.
 Гвозди она засунула в рот и принялась за работу.
 Когда дело было сделано, спросила:
 — Как будем поднимать?
 — Сейчас принесу еще один стул.
 Эрик принес второй стул, снял теннисные туфли, и вдвоем они осторожно повесили тяжелый гобелен на стену.
 — Теперь спускайся и посмотри, ровно ли он висит, — приказала Кэтлин.
 Эрик беспрекословно повиновался.
 — Ну как?
 — Идеально.
 — Тебе нравится?
 — Просто красота.
 Его тон показался ей подозрительным. Кэтлин обернулась и увидела, что Эрик смотрит вовсе не на гобелен, а на ее ягодицы.
 — Эрик!
 — Что? — пробурчал он, и в следующую секунду его руки сжали ее бедра. — У тебя такая потрясающая попка! В жизни такой не видывал! Даже роды не испортили твоей фигуры!
 Его руки вели себя все нахальнее. Он гладил ее спину, и она ахнула, когда Эрик резко притянул ее к себе.
 — Эрик, — выдохнула она, чувствуя, как его вездесущие руки забираются к ней под рубашку.
 — Эрик, — строже прикрикнула Кэтлин. — Не могу же я торчать тут на стуле.
 Это и в самом деле становилось небезопасным, потому что у нее начинали дрожать колени.
 — Так спускайся, — обрадовался он, взял ее за талию, спустил вниз и повернул лицом к себе.
 Зеленые глаза заглянули в глаза голубые, все было понятно без слов. Эрик крепко обнял ее, прижал к себе и, по-прежнему не отводя взгляда, принялся расстегивать пуговицы на ее рубашке.
 — Кэтлин, — в его голосе звучала мольба. Кэти вцепилась руками ему в волосы и прижала его голову к своей груди.
 Тогда он подхватил ее на руки, бережно отнес к камину и опустил на ковер.
 Она сладко застонала в его неистовых объятиях, приоткрыла губы, готовая принять от него и наслаждение, и муку. Их руки и ноги сплелись, и, забыв обо всем на свете, влюбленные покатились по мягкому ковру.
 Кэти рывком сдернула с него свитер, и волосатая грудь Эрика прижалась к ее животу. Затем Эрик, в свою очередь, сорвал с нее блузку и лифчик. Одежда летела во все стороны.
 — Ты не похожа на других женщин, — хрипло шептал он. — Ты пахнешь иначе, у тебя другой вкус. Боже, как я тебя хочу!
 — Эрик, ласкай меня, я хочу ощущать твои руки, твои губы. Мне так хорошо!
 Он покрывал поцелуями ее шею, нежно куснул зубами за мочку уха, а руки тем временем шарили по телу, каждый изгиб которого они знали так хорошо.
 Кэтлин чувствовала, как его язык описывает круги вокруг ее сосков, а потом ощутила колючее прикосновение его усов.
 Самозабвенно повторяла она его имя, а Эрик тем временем расстегнул на ней джинсы и, стянув их, отшвырнул в сторону.
 — О, какая ты красивая, — прошептал он, рисуя пальцем контур темного треугольника в низу ее живота.
 Кэтлин зажмурилась, всецело отдавшись волшебному ощущению. Казалось, они занимались любовью уже много лет, и у них нет секретов друг от друга.
 — Эрик, — простонала она, — я ничего не забыла.
 — Я тоже. Но ты еще слаще, чем мне помнилось.
 Он расстегнул «молнию» на джинсах, спустил их до колен и…
 В этот момент зазвонил телефон.




 17


 Они замерли. Второй звонок. Третий. Яростно выругавшись, Эрик вскочил на ноги.
 — Возьми… Возьми трубку, — пробормотала Кэти, обхватив себя руками. — Может быть, это…
 — Твой муж? — с горечью спросил он и взял трубку.
 — Алло? — рявкнул он. — Нет, Сет, у нас все в порядке. — Он покосился на Кэти, и та стыдливо закрыла лицо руками. — Просто я стоял на стуле и не мог сразу подойти… Да, выглядит просто классно. Еще раз спасибо… Да, у нее вообще много всяких талантов.
 Как зверь, доведенный до неистовства, Эрик был готов кидаться на кого угодно. Его гнев обрушился на Кэтлин, хотя она была ни в чем не виновата. Он сам знал, что ведет себя глупо, несправедливо, но буйный скандинавский темперамент взял верх. Язвительно скривившись, он поглядел на Кэтлин.
 — Хочешь с ней поговорить? Она здесь, всегда к твоим услугам.
 Каждое слово, произнесенное им, звучало двусмысленно.
 — Как, прямо сейчас?.. Но зачем?.. Ладно… — Эрик тяжело вздохнул. — Сейчас едем.
 Он повесил трубку и, мрачно усмехнувшись, объявил:
 — Давай, одевайся. Твой муж желает нас видеть.
 Кэти непроизвольно закрыла руками грудь. Как он несправедлив! Можно подумать, страдает он один. Ловким жестом она протянула руку и коснулась его бедра. Но Эрик поморщился и отшатнулся:
 — Одевайся!
 — Эрик, мне очень жаль. Я не хотела… Но так даже лучше. Я бы не смогла жить, если бы…
 — Если бы я запятнал тебя своей похотью? — сладеньким голосом закончил он за нее и, выругавшись, принялся метаться по комнате, очень похожий на запертого в клетку зверя.
 — Только не вешай на меня свой комплекс вины! Я не в таком настроении, чтобы проявлять сочувствие! — Он свирепо оглянулся на нее и рыкнул. — Да одевайся же ты, черт тебя подери! Или, может, тебя изнасиловать? Я ведь тоже не железный!
 Кэтлин поспешно бросилась собирать одежду, кое-как натянула ее на себя. Засовывая ноги в джинсы, она тоже разозлилась. Что он на нее так накинулся? Можно подумать, это она во всем виновата.
 — Такого эгоиста я в жизни не видывала! — возмущенно возопила она. — Ты думаешь только о себе!
 — А о ком мне еще думать? Сына ты у меня украла, а на всех остальных мне наплевать.
 — Но… Ты мог бы подумать и обо мне, — дрогнувшим голосом сказала она.
 Эрик закинул голову и расхохотался злым и горьким смехом.
 — Ой, не надо! Сейчас ты меня спросишь: «Ты меня по-прежнему уважаешь после того, что случилось?» Да?
 — Скотина, — прошипела она.
 — Знаешь, ты тоже не ангел. По-моему, с тебя насильно одежду не срывали. — Он показал на ковер. — И учти: больше я на твою удочку не клюну. Я знаю, кто ты такая. Тебе нравится доводить человека до исступления, а потом давать задний ход. Ты просто извращен-ка! Представляю, как ты мучаешь бедного Сета.
 Кэти задохнулась от обиды и шагнула вперед, чтобы отвесить ему оплеуху, но Эрик перехватил ее руку.
 — За это я могу тебя прикончить, даже если мой сын останется сиротой. Давай договоримся: больше не крути своей задницей у меня перед носом. Ты меня не интересуешь.
 — Ну и пошел к черту!
 — Там я уже был, — усмехнулся Эрик.
 Кэтлин так и не придумала, что на это ответить. Она вся клокотала от ярости.
 — Я просто с ума сошла! Как я могла позволить, чтобы ты меня хватал своими ручищами?! Гнусный, подлый эгоист. Ты, наверное, думаешь, что все женщины от тебя без ума. Так вот что я тебе скажу. — Она помахала пальцем у него перед носом. — Настоящий мужчина — это не только бицепсы. Сет в пять раз мужественнее тебя. Он знает, что такое нежность, сочувствие и прощение. И он ни за что не стал бы домогаться жены своего друга.
 Эти слова прозвучали похоронным набатом, ибо вслед за ними воцарилась полнейшая тишина. Эрик дернулся так, словно его потянули за невидимую нить. Долго смотрели они друг на друга, не произнося ни слова.
 Потом Эрик закрыл руками лицо, тяжело вздохнул. Казалось, ему не хватает воздуха.
 — Ты совершенно права, Кэтлин, — бесцветным голосом сказал он. — Мое поведение непростительно. Я знаю, что тебе трудно меня простить, но все же попытайся.
 Кэти хотела сказать, что виновата не меньше, чем он, но Эрик уже направился к выходу. Плечи его понуро обмякли.
 — Твой муж даст мне сто очков вперед во всех отношениях, — сказал он и первым вышел на улицу. Ей оставалось лишь следовать за ним.
 Каждый сел в свою машину, и они поехали к Кирхофам. Когда они вошли в дом, можно было подумать, что это двое вежливых, но малознакомых людей. В холле их встретил Джордж и сказал, что Сет у себя в кабинете.
 — А вот и вы! — весело воскликнул Сет. — Очень рад. Джордж как раз намеревался снова обставить меня в шахматы. По-моему, он ворует с доски фигуры, но застукать его я никак не могу.
 Джордж улыбнулся и предложил всем выпить. Сет отказался, Эрик и Кэтлин тоже были не в настроении.
 Джордж ретировался, а Сет если и заметил в поведении Кэтлин и Эрика нечто необычное, не подал виду. Он сразу перешел к делу. Когда Кэти, не веря собственным ушам, дослушала до конца, ей стало дурно.
 — Я… Ты… Сет, ты просто сошел с ума! Никуда я не поеду!
 — Но почему?
 — Потому что… Потому что не могу. Да и что мне там делать?
 Она боялась смотреть на Эрика — а вдруг тот поддержит Сета.
 Сет же хотел ни много ни мало — отправить ее на Карибское море вместе со съемочной группой.
 — Понимаешь, мне позвонили из дома моделей. Их стилист очень нервничает. Она боится, что не сможет разобраться в образцах, все перепутает, и мы предъявим ей иск. Кроме того, она не представляет себе, в каком ролике нужно использовать тот или иной наряд. Она меня просто замучила. Эрику и так работы хватит — камеры, освещение, погода, обустройство двадцати человек, и так далее, и так далее. Ему не до тряпок. — Сет сделал паузу и глубоко вздохнул. — Кэтлин, милая, ты единственный человек, которому доверяю я и которому доверяет Эрик. Кто-то же должен говорить девушкам, во что им нужно наряжаться для той или иной съемки.
 Кэтлин вскинула руки. Это совершенно невозможно! Она не поедет ни за что на свете! Особенно после ссоры, которая произошла на квартире у Эрика. Лишь мазохистка согласилась бы переносить такие терзания!
 — Сет, — рассмеялась она, надеясь, что муж не услышит истерических ноток. — Я не могу никуда уехать в это время года. Как же ты управишься без меня? Да и потом, я не могу снова бросить Терона. Мне без него в Нью-Йорке было так плохо. Бедняжка решит, что мать совсем про него забыла.
 Использовать ребенка в качестве аргумента было стыдно, но у Кэти не оставалось выбора. Она вела борьбу не на жизнь, а на смерть — ей нужно было сохранить свое психическое здоровье, свою семью.
 — Все это ерунда, — отмахнулся Сет. — Фирма существует не первый десяток лет, и хотя ты, конечно, сотрудник ценный, без тебя мы не развалимся. Кроме того, ты вернешься за две недели до Рождества. Что же касается Терона, то тебе отлично известно, что Элис сумеет о нем позаботиться. Малыш, разумеется, будет по тебе скучать, но после того, как ты вернешься, тут же обо всем забудет.
 — Но Сет, я не готова! — Кэти уже хваталась за соломинку, лихорадочно пытаясь собраться с мыслями. — Паспорт… Одежда…
 — Паспорт у тебя в порядке. В прошлом году ты обновила его, когда ездила с Элиотом за шерстяными костюмами. Что же касается одежды — Элис все приготовит. Вы когда уезжаете, Эрик? Во вторник? — Эрик кивнул. — Ну вот, у тебя целых три дня на подготовку. Элиот поможет тебе собрать реквизит для съемок.
 Кэтлин тоскливо подумала: «А может быть, закатить истерику? Посмотрим, как на это отреагируют мужчины!»
 — Что думаете, Эрик? Ведь это, в конце концов, ваш проект, — сказал Сет.
 Эрик ответил не сразу.
 — Конечно, Кэтлин могла бы нам очень помочь. Но я не хочу вмешиваться в ваши отношения. Пусть она решает сама.
 — Ну вот что, Кэтлин, — строго сказал Сет. — Сделай это для меня. Я бы и сам поехал, если бы не это. — Он показал на свое кресло. — Мне нужно, чтобы там был представитель фирмы. Ты знаешь наш ассортимент лучше, чем кто бы то ни было другой. Придется поработать, да и тропики в декабре — совсем неплохо. Представь себе, что у тебя каникулы. — Он улыбнулся и сжал ей руку. — Ну, сделай это ради меня.
 Разве могла она отказать?
 Следующие три дня прошли в подготовке к отъезду. Без помощи Элиота Кэтлин ни за что не успела бы разобраться во всех предметах туалета и аксессуарах, которые будут использованы в съемках.
 Элиот все время ворчал и ныл, недовольный, что Кэтлин не берет его с собой.
 — Ты нужен мне здесь, — повторяла она в сотый раз. — Должен же кто-то приглядывать за магазином.
 — Это нечестно, — бурчал он. — Я бы даже согласился поехать за свой счет. Сидел бы там и любовался этим красавчиком Гуджонсеном.
 — Там есть кому им полюбоваться. Тамара, например.
 — У, стерва, — насупился Элиот. — Надеюсь, у него хватит вкуса с ней не связываться. Эта сучка готова трахнуть все живое.
 — Перестань, Элиот, — устало вздохнула Кэтлин и потерла лоб.
 Хейзел напоследок постаралась испортить ей настроение еще больше. Однажды во время обеденного перерыва она вошла в кабинет к Кэтлин и встала в дверях.
 — Значит, уезжаешь в южные края со своим сексапильным режиссером?
 Кэтлин вздрогнула, но ответила невозмутимо:
 — Если ты имеешь в виду съемку рекламных клипов для фирмы, — да, я уезжаю. По настоянию мужа.
 — Сет просто дурак! Неужели он не понимает, насколько облегчает жизнь тебе и этому самому Гуджонсену? Надо полагать, скоро ты подкинешь моему братцу-идиоту еще одного ублюдка? Да?
 Кэтлин вспыхнула, потом задрожала от страха. Неужели Хейзел все знает? Нет, это невозможно. Она блефует. Ледяным тоном Кэти сказала:
 — Я не должна перед тобой оправдываться, но знай: я никогда не изменяла Сету. И никогда не изменю.
 — Ха! Если подвернется возможность, ты своего не упустишь. А Сет ведет себя глупо. Он думает, что сохранит тебя, если предоставит тебе свободу. Он слабак.
 — Это не слабость, а бескорыстие — качество, недоступное твоему разумению. Я знаю, чего ты так бесишься. Сет рассказывал мне, как тебя бросил жених накануне свадьбы. Возможно, я жалела бы тебя, но уж больно ты отвратительна. Хотя, конечно, тебя можно пожалеть, ведь ты совсем одинока. Но кто виноват в этом, кроме тебя самой?
 — Заткнись! Она еще будет меня жалеть! Меня! — Лицо Хейзел исказилось от ненависти.
 Тут Кэтлин решила окончательно отбросить осторожность. Она и сама была на взводе, а потому более не сдерживалась:
 — И не думай, что твое сюсюканье с Сетом способно меня одурачить. Ты его не любишь, ты прикидываешься! На самом деле ты его тоже ненавидишь, потому что хочешь заправлять фирмой «Кирхоф» сама. Когда умер ваш отец, ты думала, что президентом компании сделают тебя — ведь ты старше, а Сет инвалид. Но ваш отец принял иное решение и передал бразды правления своему брату. Потом дядя умер, и президентом стал Сет, а ты не посмела вступить с ним в схватку. Еще бы — ведь все стали бы говорить, что ты оттерла в сторону брата-паралитика. И все же честнее было бы воевать в открытую. Если же ты предпочла отступить, так нечего злобствовать. Твой худший враг — ты сама, а не я. Мне ничего от тебя не нужно, и я ни в чем перед тобой не виновата. Сет тебя любит — сама не понимаю, почему. Однако я не вмешиваюсь в ваши отношения.
 Хейзел прищурилась и, раздувая ноздри, прошипела:
 — Ничего, я тебя еще подставлю. Дай срок. И тогда мой брат увидит, кто ты на самом деле. Он не переживет этого удара, и компания достанется мне.
 Она развернулась и, громко топая, отправилась к выходу. Кэтлин с испугом смотрела ей вслед. «Хейзел совсем свихнулась, — думала она. — Эта женщина ни перед чем не остановится, пойдет на любую подлость, лишь бы добиться своего».
 Последний вечер перед отъездом Кэти провела с сыном. Заехал Эрик, затеял возню с малышом. Все, кроме Хейзел, смотрели на эти игрища с удовольствием..
 Кэти испытывала смешанное чувство. Она гордилась тем, какой замечательный у нее сын, но в то же время ужасно боялась, что Эрик попытается отобрать у нее Терона. Сразу было видно, что Эрик в малыше души не чает. К тому же отец и сын были поразительно похожи друг на друга. Просто невероятно, что окружающие этого не видят!
 Перед уходом Эрик сказал, что завтра утром они встретятся в аэропорту. Кэтлин сама уложила Терона спать и крепко поцеловала перед сном.
 — Мама, — пролепетал он, когда она погасила свет.
 — Спи спокойно, мой маленький, — шепнула Кэти и еще раз поцеловала его в румяную щечку. От малыша пахло одеколоном Эрика, и Кэтлин отпрянула, охваченная томлением.
 Оказывается, даже после ссоры она продолжала испытывать к Эрику влечение. Окончательно упав духом, она побрела к себе в спальню.
 Ну почему, почему Эрик действует на нее так сильно? Все дается этому человеку без труда! Он превосходно справляется со своей работой. Первая серия рекламных роликов, подготовленных им для компании «Кирхоф», была так хороша, что Кэтлин против воли преисполнилась гордости за своего любимого.
 Но он, увы, не рыцарь без страха и упрека. У него есть очень серьезный недостаток — он сам в этом признался Сету. Эрик эгоистичен.
 Хотя чему тут удивляться?
 Он с раннего детства был всеобщим любимчиком, привык, что ему все потакают. Эрик всегда получал то, чего хотел. И вот теперь он хочет ее, а она не дается. Естественно, что он от домогательств перешел к агрессии. Вопрос в том, как намерен поступить Эрик с Тероном? Больше всего Кэтлин опасалась именно этого. Ради любимого сына Эрик мог пойти на что угодно.
 Она посмотрела на себя в зеркало, висевшее над раковиной в ванной, и вслух спросила:
 — А ты? Разве ты лучше, чем он?
 Ведь она хочет Эрика не меньше, чем он ее. Но супружеская измена — худший из грехов. Кэтлин с детства привыкла считать, что верность — самое достойное из всех человеческих качеств. Не случайно одна мысль о том, что Зрик женат, повергла ее в такой ужас.
 «И все же я не такая, как он, — утешила себя она. — Для меня это не вопрос одного лишь секса».
 Да, она любит Эрика, любит всей душой. Или только думает, что любит? Может быть, она пытается оправдать высокими словами чувственный жар, охватывающий ее при одной мысли об этом мужчине?
 Она робко постучала в дверь спальни Сета. Никогда еще Кэти не заглядывала в эту комнату. От волнения сердце ее учащенно билось.
 — Джордж? — раздался голос Сета.
 — Нет, это я, Кэтлин, — тихо отозвалась она.
 После долгой паузы раздался шелест постельного белья, и Сет сказал:
 — Входи.
 Она решительно распахнула дверь и впервые переступила порог его убежища.
 Кэтлин знала, что выглядит потрясающе: шелковистые волосы ниспадают на обнаженные плечи, тело просвечивает сквозь прозрачное неглиже.
 В спальне горела только лампа на ночном столике, поэтому лица Сета Кэтлин почти не видела. А может быть, дело было не в полумраке, а в слезах, выступивших у нее на глазах.
 — Кэтлин, какая ты красивая.
 — Я тебе не помешала?
 Конечно же, помешала. Кэти нерешительно остановилась, но мысль о том, что необходимо изгнать из сердца наваждение, именуемое Эриком Гуджонсеном, удержала ее на месте.
 — Что-нибудь случилось?
 — Нет.
 Около кровати она остановилась и посмотрела на мужа сверху вниз. Он сидел, прислонившись спиной к подушкам. Рядом лежала раскрытая книга, грудь Сета была обнажена Кэтлин не раз видела его в плавках, когда Сет с Джорджем занимались лечебной физкультурой в бассейне, и потому ничуть не удивилась развитой мускулатуре его плеч. Легкая поросль темных волос покрывала грудь Сета. Почти так же, как у…
 — Сет, — поспешно сказала она и присела на краешек кровати.
 Как лучше начать? Ведь она никогда еще никого не соблазняла. Эрик не в счет. Он сам ее соблазнил.
 — Я буду по тебе скучать.
 — Я тоже, — улыбнулся он.
 Лицо его озарилось белозубой улыбкой. Глаза смотрели на нее с безграничной нежностью.
 — Правда?
 Кэтлин положила руку ему на грудь, провела пальцем по рельефным мышцам.
 — Правда…
 Она наклонилась, поцеловала его в губы, и ее грудь, едва прикрытая прозрачной тканью, коснулась его плеча. Кэтлин взяла инициативу в свои руки, не думая о женской гордости. Сет робко ответил на ее поцелуй, и Кэтлин осмелела.
 Тогда он взял ее за плечи и слегка отодвинул от себя.
 — Почему ты это делаешь? — спросил он со страданием в голосе.
 — Ты ведь меня любишь?
 — Да. Больше жизни. И ты это знаешь.
 — Я тоже тебя люблю. Я хочу… хочу заниматься с тобой любовью.
 Наступило молчание. Наконец Сет едва слышным шепотом сказал:
 — Ты хочешь невозможного. Зачем ты меня мучаешь?
 — Я не хочу тебя мучить. Я хочу, чтобы мы любили друг друга.
 — Я тоже этого хочу больше всего на свете. Но ты знаешь, что это невозможно. Если бы я был на это способен, неужели бы я стал ждать два года?
 Он смотрел на нее с недоумением.
 — Сет, я отлично понимаю, что мы не можем быть любовниками в полном смысле этого слова, — скороговоркой сказала она, боясь, что решимость ее оставит. — То есть, я понимаю, что мы не можем… ну, сам знаешь… Но ведь есть и другие способы…
 — Кэтлин!
 Она вскочила с кровати и рывком скинула с себя неглиже, оставшись совершенно обнаженной. Сет чуть не задохнулся, крепко стиснул кулаки.
 — Кэтлин…
 Она вновь села на кровать, взяла его руку и положила себе на грудь. Сет смотрел ей в лицо, не веря собственным глазам. Может быть, все это сон? Сейчас он проснется, и чудесное видение исчезнет. Он посмотрел на свою руку, сжимавшую нежную плоть. Неужели он и в самом деле касается ее тела?
 Подняв другую руку, Сет погладил жену по второй груди. Осмелев, Кэти наклонилась и поцеловала его в губы. На сей раз Сет жадно ответил на поцелуй. Его руки бродили по ее телу.
 Кэтлин лишь слегка поворачивалась, чтобы ему было удобней. Сет провел рукой по ее спине, коснулся живота, потом рука опустилась ниже — туда, куда путь ему был заказан.
 — О Боже, — простонал он и крепко прижал ее к себе.
 Однако в следующий же момент разжал объятия. Встревоженная, она выпрямилась и взглянула на него. Сет лежал, зажмурившись, лицо его было страдальчески искажено. Давно уже не испытывал он такой муки.
 — Сет! — с ужасом воскликнула она.
 — Прости меня, Кэтлин. Но больше этого не делай. Пожалуйста.
 — Это ты меня прости, — всхлипнула она.
 — Нет, милая, это я во всем виноват. — Он снова притянул ее к себе, но уже без страсти. — Знаешь, до катастрофы я считал себя неплохим любовником. Во всяком случае, в этом уверяли меня мои подружки. — В его голосе зазвучали шутливые интонации. — Я отлично представляю, как у нас с тобой все могло бы быть… Я и сейчас мог бы дать тебе временное облегчение, но ты ведь хочешь совсем не этого. Не заставляй меня разыгрывать жалкую пародию на любовь между женщиной и мужчиной.
 Кэтлин уронила голову ему на грудь и зарыдала. Ею владело безысходное отчаяние. О, какую жестокую ошибку она совершила! Это было бесчеловечно, подло. Ведь Сет не шаман, который может избавить ее от проклятья. Даже если бы он был волшебником, все равно ее уже не спасти. Она околдована Эриком на всю жизнь. Кэтлин поняла это в тот самый миг, когда Сет начал ее ласкать. Увы, ее тело принадлежит другому. Ласки Сета оставили ее совершенно безучастной.
 — Сет, мне так стыдно. Я не хотела делать тебе больно.
 — Знаю, любимая.
 — Наша любовь выше и чище, чем у других.
 — Не уверен… — Он невесело рассмеялся. — Если бы у меня было сильное, здоровое тело, я с удовольствием опустил бы нашу любовь чуть ниже. Но знай одно: никто не будет любить тебя больше, чем я.
 — Знаю.
 Сет прижал ее к себе, и Кэтлин, вволю наплакавшись, задремала. Во сне она бормотала какие-то неразборчивые слова, но однажды отчетливо произнесла имя Эрика. Лицо Сета исказилось от боли. Ему было страшно — за себя и за ту женщину, которую он любил.




 18


 Кэтлин сидела под тростниковым зонтиком в расслабленной позе, делая вид, что пребывает в самом безмятежном настроении, хотя внутри у нее все клокотало. Съемочная группа отдыхала на террасе бара «У Гарри», выходившей прямо на побережье океана. В съемках был объявлен перерыв. Кэтлин то и дело посматривала на пляж, где прогуливались отделившиеся от остальных Эрик и Тамара.
 Здешний бар «У Гарри» был менее знаменит, чем одноименный венецианский. Американские туристы, приезжавшие на Багамы, любили сюда наведываться — ведь только здесь можно было купить настоящий гамбургер. Бар располагался как раз посередине между Фрипортом и Уэст-Эндом. Здесь можно было выпить холодный тропический коктейль или же заказать полный обед.
 Один из осветителей принес Кэтлин бумажный стаканчик с пуншем «Гумбай». Кэти осторожно пригубила. Напиток был душистым и холодным, однако шутить с ним было нельзя: самое опасное в нем было то, что алкоголь совершенно не чувствовался — выпьешь несколько бокалов, а потом с места не встанешь.
 Напиток не смог погасить огонь, пылавший в ее груди. Пребывание на Багамах превратилось для Кэти в сплошную муку. Эрик и Тамара постоянно были вместе, и Кэти жестоко мучалась от ревности. Проклятая блондинка все время вешалась Эрику на шею. Даже когда он разговаривал не с ней, а с кем-то из съемочной группы, Тамара непременно льнула к нему, обнимала, прижималась, что, впрочем, ничуть не мешало Эрику выполнять его профессиональные обязанности.
 Однако Эрик явно не пренебрегал ее знаками внимания. Правда, не менее активно флиртовал он и с другими моделями, которые перед ним просто таяли. Эрик проявлял поистине ангельское терпение, добиваясь от всех членов съемочной группы максимальной собранности и исполнительности. Однако, с точки зрения Кэтлин, Тамаре он выказывал явное предпочтение. Каждый взгляд, каждое прикосновение, которыми обменивались эти двое, были наполнены скрытым смыслом. «Наверное, они уже спят друг с другом», — мрачно подумала Кэтлин, услышав донесшийся с пляжа визгливый смех Тамары. Не выдержав, Кэти посмотрела в ту сторону и увидела, что Тамара сидит на скале, а Эрик протягивает к ней свои сильные, загорелые руки.
 Кэтлин отвернулась, смахнув непрошенную слезу. Нужно избавиться от этого психоза. У нее нет права на ревность. Она замужем, и Эрик недвусмысленно дал ей понять, как он относится к ней. У них нет будущего. Да и не было — ведь он ее не любит.
 Но она, увы, в него влюблена. Этим и объясняются приступы ревности. Ей тяжело видеть, как другая женщина ластится к тому, кто должен принадлежать ей! Никто не смеет покушаться на внимание Эрика!
 Режиссер и главная модель вернулись на террасу, перерыв закончился. Бар «У Гарри» был избран для съемок, потому что отсюда открывался прекрасный вид на залив.
 По террасе засновали ассистенты. Зажглось осветительное оборудование, повсюду расползлись толстые змеи проводов. Огромные металлические коробки из-под оборудования громоздились одна на другой. Одним словом, начался всеобщий хаос.
 Наконец осветители отрегулировали юпитеры, Эрик идеальным образом пристроил камеру, художница-стилист наскоро привела в порядок костюмы.
 Сегодня девушки демонстрировали легкую одежду зеленого, бежевого и защитного цвета в стиле сафари. Кэтлин велела выбрать аксессуары поярче — алые, желтые и белые. Потом за работу взялась гримерша, в последний раз проверяя, все ли в порядке с косметикой. Парикмахер, женоподобный молодой человек с козлиной бородкой, привел в порядок прически с виртуозностью матадора.
 Эрик взял с собой в поездку четверых ассистентов: двое отвечали за освещение, еще двое — за все остальное. Они были на подхвате, по первому же слову принося и унося нужные фильтры, адаптеры, новые кассеты. Все они были молодыми и симпатичными, все смотрели на Эрика с обожанием. В настоящий момент один из ассистентов пытался вскарабкаться на пальму, чтобы сорвать лист, из-за которого на лицо одной из девушек падала густая тень.
 — Тамара, перестань, мы не порнуху снимаем, — крикнул Эрик.
 Тамара стояла на невысокой стене, огораживавшей террасу. На ней были короткие армейские шорты и белый блейзер. Под блейзером — коротенькая алая блузка из тончайшей ткани. Морской ветерок подхватил ткань снизу, заполоскал ею по ветру, и левая грудь Тамары оказалась выставленной на всеобщее обозрение. Члены съемочной группы захлопали и заулюлюкали, девушки захихикали, а Тамара и бровью не повела.
 Кэтлин была возмущена таким бесстыдством. Она вспомнила скандал, разразившийся накануне в Фрипорте, где снималась сцена в казино. В отличие от Лас-Вегаса на Багамах в казино царила весьма чинная атмосфера. Крупье всегда были в смокингах, публика вела себя с истинно британской сдержанностью.
 Тамара произвела настоящий фурор, когда выскочила из гримерной в одних трусах, размахивая черным атласным платьем, которое ей полагалось демонстрировать.
 — Это что еще за хреновина такая?! — накинулась она на Кэтлин. Публика так и замерла на месте.
 Кэти уставилась на полуголую Тамару и пролепетала:
 — Что случилось?
 — Я не могу надеть это чертово платье! Оно у меня на заднице не застегивается! Интересно, миссис Кирхоф, кто в этом виноват?
 Тон ее был язвительным, и Кэти с трудом сдержалась, чтобы не влепить нахалке пощечину.
 — По-моему, вы должны были примерить это платье накануне, — сказала она ледяным тоном. — Тогда и следовало внести поправки, подогнать его по фигуре. На съемочную площадку швейную машину мы с собой не возим.
 — Вчера вечером я была занята другими делами, — с намеком ответила Тамара и подмигнула Эрику.
 Тот стоял у столика, с любопытством наблюдая за их диалогом. А может быть, его больше интересовал обнаженный бюст Тамары — пышная грудь свободно покачивалась в такт жестам разъяренной девицы. Шокированный персонал казино не знал, как вести себя в подобной ситуации.
 — И что же мне теперь делать? — настаивала на своем Тамара.
 У Кэтлин было отличное предложение на этот счет, но, к сожалению, вслух его произнести она не могла.
 — Есть два варианта, — спокойно сказала она. — Или мы снимаем вас из этого эпизода, или вы надеваете платье и оставляете его расстегнутым, но при этом спиной к камере не поворачиваетесь. Можно сделать и так: поменяйтесь платьями с кем-нибудь из девушек. Вам нужен размер чуть больше, — едко добавила она.
 Янтарные глаза Тамары яростно сверкнули:
 — У меня идеальный восьмой размер. Это платье виновато!
 — Скорее, неидеальный десятый, — парировала Кэтлин.
 — Ах ты…
 — Дамы, дамы, — вмешался Эрик. — Давайте-ка работать. У нас время до четырех часов. Тамара, надень что-нибудь. Ты, конечно, чудо как хороша, но сейчас не время и не место устраивать стриптиз. Постарайся втиснуться в платье. Будем снимать тебя только спереди.
 Тамара удалилась, величественно покачивая бюстом. Съемки благополучно завершились, но все еще долго подшучивали над Тамарой. Один из ассистентов сказал:
 — Ты грудью отстояла свою профессиональную честь, — и захихикал.
 Тамара испепелила шутника взглядом, но ничего не ответила.
 И вот теперь она снова устроила спектакль: специально встала так, чтобы каждый мог полюбоваться ее прелестями.
 Видя, что Тамара не обращает внимания на его слова, Эрик терпеливо повторил:
 — Приведи в порядок блузку.
 — Я не виновата, что она такая широкая, — надула губки Тамара.
 — Кэти, ты можешь это как-то исправить? — спросил Эрик.
 Кэтлин прикусила губу. Ей захотелось сказать ему, чтобы он убирался к черту вместе со своей стервой. Однако работа есть работа. Кэтлин подошла к стене, посмотрела снизу вверх на Тамару и процедила:
 — Я к тебе туда не полезу, спускайся сама.
 Тамара неохотно спрыгнула вниз и встала перед Кэтлин, которая решила проблему в два счета.
 — Надо затянуть лямки потуже. — Она развернула Тамару, спустила с ее плеч блейзер и перевязала узел так, чтобы блузка натянулась на бюсте.
 — Слишком тесно, — пожаловалась Тамара.
 — Это верно, — согласилась Кэти. — Для этой блузки у тебя грудная клетка широковата, но будет не видно.
 — Ты меня уже достала! — завопила Тамара. — Моя грудная клетка ей, видите ли, не нравится! Ты посмотри на себя, у самой-то…
 — Тамара! — прикрикнул на нее Эрик. — Ты нас задерживаешь. Залезай обратно на эту чертову стену и улыбайся пошире. Когда ты улыбаешься, ты не можешь болтать языком, а это уже достижение.
 Все засмеялись.
 — Спасибо, — кивнул Эрик, обернувшись к Кэтлин.
 — Не за что, — холодно ответила она.
 Вот так они и общались все это время. Неделю съемочная группа провела на Ямайке, а потом переместилась на Багамы. Эрик держался с Кэтлин вежливо, но отстраненно, словно они были едва знакомы. Каждый вечер он приходил к ней в номер, и они вместе просматривали отснятый материал и составляли план на следующий день. Кэтлин отвечала за туалеты и аксессуары, Эрик — за съемки. Распределив наряды и эпизоды на завтра, Эрик с Кэтлин желали друг другу спокойной ночи и расставались. Ни разу меж ними не возникло постороннего разговора, ни разу они не ужинали вместе, не выпили чашку кофе вдвоем, На душе у Кэтлин было пусто. Чем натянутее становились ее отношения с Эриком, тем больше она понимала, как сильно его любит. Теперь в этом можно было не сомневаться. И речь шла не только о чувственном желании, она действительно его любила…
 Но от этого ее любовь к Сету не ослабевала. Чувство к мужу было чистым, сильным, настоящим. Так любят брата.
 Кэтлин дорожила отношениями с Сетом, но — и приходилось в этом признаться — Эрик значил для нее куда больше. Сету принадлежало ее сердце, Эрик владел ее душой. Но сам он этого, похоже не понимал.
 С каждым днем он отдалялся от нее все дальше, а ее любовь разгоралась сильней и сильней. Кэти любила наблюдать за тем, как он работает. Эрик был высоким профессионалом, требовательным и неутомимым. Он доводил каждый эпизод до совершенства, переснимал его снова и снова, пока не оставался полностью доволен результатом.
 Его кожа под тропическим солнцем приобрела медный оттенок, волосы выцвели. На съемках Эрик одевался в драные шорты и выгоревшую майку, которую, впрочем, вскоре снимал и отшвыривал в сторону. Лишь за ужином Эрик появлялся в брюках и спортивной рубашке.
 В качестве своей штаб-квартиры съемочная группа выбрала курорт Уэст-Энд, славившийся комфортом и огромным плавательным бассейном. По вечерам члены съемочной группы собирались возле бассейна, чтобы поплавать, поиграть в карты, поболтать о всякой всячине и пропустить стаканчик-другой. Отношения в группе были самые раскованные. Немногочисленные мужчины быстро нашли себе подружек среди моделей, и за минувшие дни среди парочек произошло уже несколько рокировок. Кэтлин догадалась, какую партнершу выбрал себе Эрик.
 Съемки в баре как раз заканчивались, когда над горизонтом сгустились штормовые облака. В середине дня над островом прошел легкий дождик, но теперь, судя по всему, приближалась буря посерьезнее. Эрик велел срочно собрать оборудование и ужасно нервничал, пока драгоценные камеры не были упакованы как следует.
 Машины как раз въезжали на гостиничную стоянку, когда разразился ливень. Каждый член группы схватил что-нибудь из вещей и бегом потащил в отель. Кэтлин жила в номере «люкс», потому что ей нужно было где-то хранить и сортировать реквизит. «Люкс» находился в некотором отдалении от основного здания, в отдельном бунгало.
 Кэти подъехала к самому бунгало и стала заносить под навес сумки с нарядами. Операция прошла успешно, и туалеты ничуть не пострадали. Правда, сама Кэти вымокла до нитки.
 Занеся в дом последний тюк, она решила немного отдохнуть. Оставлять машину перед домом не полагалось, но это можно будет исправить позже. Кэти захлопнула дверь и хотела присесть, но тут снаружи постучали.
 Она открыла и вздрогнула — на пороге стоял вымокший до нитки Эрик.
 — Привет, — сказал он. — У тебя все нормально?
 — Да, заходи.
 Эрик вошел, и она закрыла за ним дверь.
 — Сейчас выключу кондиционер, а то простудишься. — Она щелкнула термостатом.
 Когда ее рука случайно коснулась его плеча, Эрик вздрогнул. Господи! Неужели это никогда не кончится? Не жизнь, а сплошное мучение. Должен же он, в конце концов, избавиться от этого наваждения! Исподлобья Эрик смотрел, как Кэтлин передвигается по комнате. Вот она подошла к столу, включила лампу, и в комнате сразу стало светло и уютно.
 Когда она обернулась к нему, Эрик испытал потрясение. Кэтлин была одета в зеленые шорты и бело-зеленую майку с глубоким вырезом и без рукавов. Майка вымокла под дождем и вся просвечивала насквозь, а лифчика Кэти не носила! «Неужели она не понимает, что все эти модели ей и в подметки не годятся? — подумал Эрик. — Какая шелковая, золотистая у нее кожа!»
 Он намеренно отвел взгляд от ее бюста. Ресницы Кэти слегка поплыли от дождя, но глаза светились все тем же изумрудным блеском. Губы были приоткрыты, и Эрик подумал, что на свете нет рта, в который он впился бы поцелуем с большей охотой. Как невыносимо думать, что эта женщина, стоящая так близко, для него недостижима. Вот бы обнять ее, утолить жажду, испепеляющую его изнутри.
 Почему из всех женщин, живущих на свете, лишь эта лишила его сна и покоя? После всего, что между ними было, следовало бы ее возненавидеть. Она поступила жестоко, родила ребенка, даже не поставив об этом в известность отца. Лишь по странной прихоти судьбы Эрик узнал, что у него есть сын.
 Во время их последней ссоры он нарочно подбирал слова, чтобы ранить ее побольнее. Он хотел, чтобы Кэти страдала, как страдает он сам. Но она ответила ударом на удар, и Эрик был сломлен. Ведь Кэти говорила правду. Обманывать Сета было бы подлостью, низостью, предательством… Но что делать, если Эрика тянет к Кэтлин, как магнитом?
 Эта женщина создана для любовной страсти. Каково живется ей с инвалидом, которого она, судя по всему, так любит? Неудивительно, что у нее такие грустные глаза. А ведь по природе она скорее склонна к веселью и беззаботности. Счастливая, безмятежная девочка из Арканзаса разительно переменилась. Она повзрослела, посерьезнела. В чем причина — в материнстве или в тайных терзаниях?
 Пусть Кэтлин изменилась, но его чувства к ней остались прежними. Разве что стали еще более стастными. Желание, превратилось в жгучую потребность. Эрику во что бы то ни стало нужно было добиться ее уважения и одобрения. Без этого он не мог чувствовать себя спокойно. Когда она хвалила его профессионализм, внутренне Эрик ликовал. Ее комплименты значили для него больше, чем любые деньги. Да, он жаждал ее тела, но не только тела. Ему нужна была ее любовь. Как завидовал он Терону, которого Кэти то обнимала, то целовала, то прижимала к себе. Неужели того, что было, уже не вернуть?
 И все же она принадлежит ему, и только ему! Невозможно представить, что этим телом будет владеть какой-то другой мужчина. Эта женщина — собственность Эрика. И ее сын тоже.
 — Что такое, Эрик? — удивленно спросила Кэти, и он понял, что чуть не выдал себя.
 Ну уж нет, никогда больше он не даст ей понять, как относится к ней на самом деле. Хватит выставлять себя дураком.
 — Я пришел сказать, что, судя по прогнозу, тайфун продлится не меньше суток. Завтрашний день я объявил выходным. Правда, многие ворчат и говорят, что такой выходной им не нужен, но ведь главный-то я, мне и решать. — Он ухмыльнулся.
 — Все идет нормально, по графику? Тебе нравится результат?
 Взгляд Эрика загорелся, поскольку речь зашла о его любимой работе.
 — Да. Я как раз придумал одну штуку…
 Он запнулся и недоговорил. Дело в том, что он хотел позвать Кэтлин к себе — показать ей кое-какие записи. Но в последнюю минуту передумал. Сидеть с ней наедине в темной комнате было бы слишком большим искушением. Мысли Эрика устремились в ином направлении.
 — Ты звонила домой?
 — Да, позавчера вечером. Там все в порядке. Сегодня позвоню снова. У Терона…
 — Что?
 — Новый зуб. Вот здесь.
 — Правда? — Эрик засмеялся. — Скоро он будет бифштексы лопать.
 — Уже лопает, — улыбнулась Кэтлин.
 — Не может быть!
 — Рубленые, конечно.
 — Понятно. — Эрик усмехнулся. — Я ведь ничего не понимаю в детском питании.
 Эти слова были произнесены легким, небрежным тоном, но Кэтлин уловила скрытый в них упрек.
 — Конечно, откуда тебе…
 Воцарилось молчание, за окном шумел дождь.
 — Дай мне ключи от машины, я отгоню ее на стоянку.
 — Спасибо.
 Кэтлин осторожно положила ключи в его ладонь, стараясь не касаться ее пальцами.
 — Лучше в такую погоду никуда не ходить, — сказал он. — Сиди у себя в номере.
 — Хорошо.
 Он кивнул и вышел под дождь.
 Разложив все наряды и аксессуары по местам, Кэтлин решила сходить в главный корпус поужинать. Можно было, конечно, заказать ужин прямо в номер, но ее отсутствие многим показалось бы странным. Нельзя показывать окружающим, что она в депрессии. Близость Эрика в сочетании с формальностью их отношений сводит ее с ума. Это настоящая пытка, выносить которую выше человеческих сил.
 Переодевшись, Кэтлин отправилась в ресторан и подсела к столику, где уже сидели три манекенщицы. Наскоро перекусив, она извинилась и вернулась в свой номер, села смотреть телевизор.
 Кэтлин пыталась убедить себя, что ее подавленное настроение — результат усталости, и потому легла спать пораньше. Но сон не шел к ней. Повертевшись и так и этак, она поняла, что лучше отправиться на прогулку. Свежий воздух — идеальное средство от бессонницы.
 Надев спортивный костюм, она прошла вдоль бассейна и спустилась по темной аллее к пирсу. Перед ней расстилалась зеркальная гладь океана. Дождь прекратился, но по небу ползли тяжелые, слоистые облака, меж которыми время от времени проглядывала луна.
 Лунный луч осветил пляж, и Кэтлин увидела, что возле самой полосы прибоя, раскинувшись на одеяле, лежит Эрик.
 Ошибки быть не могло — его фигуру она узнала бы и кромешной ночью. На Эрике не было ничего, кроме узеньких плавок. Он лежал, опершись на локоть, и смотрел на море, время от времени посмеиваясь. Кэтлин прищурилась, пытаясь понять, что он там высматривает.
 По мелководью разгуливала Тамара, вся омытая лунным светом. Она была совершенно голой, разметавшиеся волосы обрамляли ее лицо серебристым нимбом.
 — Смотри, на морского ежа не наступи! — крикнул Эрик.
 — Ты ведь меня спасешь, да?
 Судя по всему, Эрик и Тамара не подозревали, что их подслушивают.
 — И не подумаю. Для этого я слишком ленив.
 — Я знаю, как тебя расшевелить, — звонко рассмеялась Тамара.
 — Ну попробуй.
 Тамара вышла из воды и встала над ним. Ее мокрое тело посверкивало в лунном свете.
 — Начинается самое интересное, — объявила она.
 Дальше Кэтлин смотреть не стала — она видела лишь, что Тамара рухнула на одеяло рядом с Эриком.
 Бегом Кэтлин бросилась обратно к гостинице.
 — Надо уволить эту суку! — кричала она на бегу. — В конце концов, я здесь главная, я — миссис Кирхоф. Я представляю Сета! Эрик работает на моего мужа. Немедленно отправлюсь туда и выгоню ее к чертовой матери!
 Но она прекрасно знала, что не сделает этого. На пляже сейчас происходило такое, о чем ей и подумать было страшно. Тамару уволить нельзя. То-то Эрик обрадуется: сразу сообразит, что это сделано из ревности.
 Не задумываясь о последствиях, Кэтлин вошла к себе в спальню, схватила один из чемоданов и стала бросать туда одежду — лишь самое необходимое. Потом отправилась в главное здание. Снова шел дождь.
 — Я сегодня вечером уезжаю, — объявила она дежурному. — Какие сегодня рейсы?
 Сонный портье почесал в затылке.
 — Не знаю, сейчас посмотрим. Такая погода… Утром будет самолет на Сан-Хуан. Вылет в семь. Но я не уверен, что погода будет летной.
 — Может кто-то отвезти меня в аэропорт? Прямо сейчас!
 — Наверное, это возможно. Но может быть, мадам, вам лучше…
 — Где шофер лимузина? — прервала его Кэтлин.
 — Я видел его в баре…
 — Спасибо. Я из съемочной группы мистера Гуджонсена. Если ему понадобится что-нибудь из моего номера, дайте ему ключ.
 Она разыскала шофера, который крайне неохотно расстался со своей бутылкой. Он не мог взять в толк, зачем нужно ехать в аэропорт, когда и самолеты-то не летают.
 Всю ночь она просидела в пустом аэропорту. Утренний рейс вылетел с сорокапятиминутным опозданием. Ливень все не унимался.
 Полет до Сан-Хуана был не из приятных. Кэтлин боялась, что в самолет попадет молния. Однако на Пуэрто-Рико оставаться ей не хотелось — Сан-Хуан показался ей городом слишком шумным, а сейчас ей больше всего хотелось уединения. В аэропорту она обратилась за советом в справочное бюро.
 — Может быть, вам стоит отправиться на Чаб-Кэй, — посоветовала служительница. — Тамошний курорт совсем маленький. Остров красивый и уединенный, приезжих очень мало.
 — Отлично, — обрадовалась Кэтлин. — Как мне туда добраться?
 — Есть один рейс, который отправляется… — Она посмотрела в расписание, — через двадцать минут.
 Кэтлин бегом бросилась к кассе и едва успела купить билет.
 Когда она увидела самолет, ей стало дурно — такой он был маленький и потрепанный. С того памятного дня, когда лайнер Эрика взорвался в Форт-Смите, Кэтлин вообще с недоверием относилась к самолетам. И уж меньше всего ей нравилось летать в такую непогоду.
 А как сложилась бы жизнь, если бы не та катастрофа? Эрик вернулся бы в тот же вечер и за ужином, а может быть, на следующий день непременно рассказал бы ей про своего брата и про Салли. Все получилось бы по-другому.
 Сердце ее было полно отчаяния.
 К счастью, полет оказался коротким, и вскоре Кэти уже прибыла на маленький курорт. Она сняла самую отдаленную хижину, чтобы ее никто не тревожил.
 Домик оказался уютным, окна его выходили на океан, но Кэти не стала любоваться красотами, а рухнула на кровать, совершенно изможденная. Бессонная ночь дала о себе знать.
 Проснулась она в конце дня. За окном мощно рокотал гром. Кэти отдернула занавески, но не увидела ничего, кроме сплошной пелены дождя. В крошечной ванной она приняла освежающий душ и теперь чувствовала себя обновленной и полной сил. Может быть, позвонить домой? Пожалуй, не стоит. Лучше ни с кем не общаться. Все дела она сделает завтра.
 Кэти снова надела спортивный костюм, потом легла на кровать, устроилась поудобнее и стала читать книжку, купленную в сан-хуан-ском аэропорту.
 Буря неистовствовала все яростнее, гром грохотал над самой крышей, то и дело сверкали устрашающие молнии. Кэтлин решила задернуть шторы. Она подошла к окну и вдруг увидела, как кто-то бежит по аллее, согнувшись в три погибели под проливным дождем. Человек бежал навстречу яростному ветру, который чуть не сбивал его с ног.
 У Кэти внутри все замерло — она поняла, что человек направляется к ее бунгало. Бросившись к двери, Кэти открыла засов и увидела перед собой Эрика.
 Его одежда промокла насквозь, волосы прилипли ко лбу. Грудь тяжело вздымалась, Эрик никак не мог отдышаться. Все лицо было покрыто каплями дождя. Свирепо сжав кулаки, Эрик обжег Кэтлин взглядом, а она шарахнулась от него, напуганная до смерти.
 Перед ней стоял истинный сын Тора, грозного скандинавского бога. Глаза его метали ледяные молнии, лицо дышало яростью. Казалось, небожитель спустился на землю, чтобы страшно отомстить дерзкому грешнику, осмелившемуся оскорбить божество.
 — Я из тебя сейчас душу вытрясу, — прорычал он.
 С этими словами он оглушительно хлопнул дверью.




 19


 Первоначальный страх уступил место гневу, вспомнились и ревность, и обида. Кэти шагнула навстречу Эрику и зло процедила:
 — Убирайся отсюда! Оставь меня в покое!
 — Ну уж нет, миссис Кирхоф. Я рисковал жизнью, чтобы сюда добраться, и не уеду до тех пор, пока не сделаю то, что собирался.
 Несмотря на ярость, Кэти схватилась за сердце:
 — Ты прилетел сюда в такую погоду? Но каким образом?
 — Нашел пилота, у которого алчность сильнее инстинкта самосохранения. Он сейчас сидит в аэропорту, в туалете. Его выворачивает наизнанку.
 — Ты сошел с ума! И все напрасно. Зря потратил время, деньги и героизм. Не желаю тебя видеть. Уходи отсюда.
 — Как бы не так.
 Кэтлин видела, что его не остановить, и, желая выиграть время, поспешно спросила:
 — Но как ты меня разыскал? Ведь я никому не сообщила, куда лечу. Я и сама не знала…
 — Ваши привычки, миссис Кирхоф, мне хорошо известны, — скривился он. — Но на сей раз вы плохо замели следы. Добравшись до Сан-Хуана и не обнаружив тебя ни в одном отеле, я растерялся, но ненадолго. Достаточно было спросить в аэропорту, не видели ли они… Ладно, это не имеет значения. В общем, я тебя нашел. — Он стиснул зубы. — Почему ты сбежала, никому ничего не сказав?
 Он впился в нее взглядом.
 Ей снова стало страшно. Не может же он в самом деле ее ударить! Или может?
 — Я… Я устала. Мне захотелось уединиться. Я все равно вернулась бы к началу съемок. Ведь ты сам сказал, что у нас выходной, — надменно напомнила она.
 — Верно. Но ты единственная, кто сбежал, как вор среди ночи, не сообщив об этом никому. Я чуть с ума не сошел от беспокойства. Как по-вашему, миссис Кирхоф, ведут себя так порядочные люди или нет?
 — Ты называешь меня «миссис Кирхоф» так, словно это ругательство! — вспылила Кэти.
 — Что, — он зло улыбнулся, — стесняетесь собственного имени? Или же тебе стыдно вспоминать, как ты это имя заполучила? Бедняга Сет так и не смог воспользоваться купленным товаром, верно? Не понимаю, зачем ему понадобилось вешать себе на шею женщину с чужим ребенком.
 — Заткнись! — Она повернулась к нему спиной. — Тебе никогда не понять такого человека, как Сет. Не все мужчины самовлюбленные эгоисты вроде тебя. У тебя на уме только одно. Ты как мальчишка-переросток.
 — Откуда ты знаешь, что у меня на уме?
 Он снова приблизился к ней. За ним по полу тянулась цепочка мокрых следов.
 — Ничего, зато Тамара наверняка знает, что у тебя на уме. Я рада, что вчера ночью она так и не наступила на морского ежа! — запальчиво крикнула Кэтлин.
 Она стояла у окна. Гром больше не грохотал, молнии не сверкали, но ливень по-прежнему стоял стеной, и пальмы сгибались под яростным ветром чуть ли не до земли.
 Эрик вопросительно приподнял бровь:
 — Ты что, подглядывала за нами? — с веселым недоумением спросил он.
 — Вот еще! Просто мне не спалось, я вышла к морю, и вас двоих было трудно не заметить. Не беспокойся, я ушла до того, как начались всякие пакости.
 — Значит, ты так и не знаешь, чем все закончилось?
 — Я могу догадаться.
 — Ты ревнуешь.
 — Кто? Я? — Она чуть не захлебнулась от возмущения. — Ничего подобного! Мне было невыносимо видеть, как двое взрослых людей ведут себя, словно… словно подростки. Я вижу, ты любишь заниматься любовью возле воды.
 Она тут же пожалела о сказанном. Теперь Эрик будет знать, что она все помнит, ни о чем не забыла. Взволнованно дыша, Кэтлин смотрела на Эрика, а он, насупившись, на нее.
 — Значит, ты все помнишь…
 Она хотела отвернуться, но не смогла.
 — Да… — Кэти опустила голову. — Лучше бы этого никогда не было.
 — Правда?
 — Да!
 — Но тогда не было бы Терона.
 Она всхлипнула, отвернулась и, внезапно ослабнув, оперлась о подоконник. Сердце разрывалось от боли. Эрик ошибается, если думает, что Терон хоть в какой-то степени принадлежит ему. Нет, Терон принадлежит ей и Сету, больше никому. Едва слышным шепотом она сказала:
 — Почему мы с тобой все время должны кидаться друг на друга? Стоит нам оказаться вместе, и каждый изо всех сил старается уязвить другого побольнее. Все, я сдаюсь. Мне надоело с тобой воевать.
 — Я приехал не для того, чтобы воевать, — прошептал он ей в ухо.
 А ведь она не слышала, как он приблизился…
 Кровь бросилась ей в лицо, она закрыла глаза и спросила:
 — Зачем же ты приехал?
 Он не ответил. Она ждала, что он ей все объяснит — но тщетно. В конце концов, Кэтлин обернулась и посмотрела на него снизу вверх:
 — Зачем ты сюда прилетел?
 — Не хотел, чтобы ты снова исчезла из моей жизни. Когда это случилось в прошлый раз, я чуть не умер. Я не могу без тебя жить.
 — Но я замужем.
 — С юридической точки зрения. На самом деле он тебе не муж. — Эрик крепко взял ее за плечи. — Скажи, ты когда-нибудь была с ним, как женщина с мужчиной?
 По-хорошему следовало бы влепить ему пощечину и сказать, что это не его собачье дело, но Кэтлин ответила:
 — Нет.
 — Он отец твоего ребенка? — уже мягче спросил Эрик, коснувшись пальцами ее висков.
 — Нет, — прошептала она. Придвинувшись вплотную, он хрипло спросил:
 — Кто же твой настоящий муж, Кэти?
 — Ты, — выдохнула она, и в следующую секунду он коснулся губами ее губ, и их тела прильнули друг к другу.
 — Поцелуй же меня, — прошептал он, на миг отстранившись, и их уста снова сомкнулись.
 Кэтлин забыла обо всем на свете, всецело отдавшись волшебным ощущениям. Когда поцелуй закончился, она прижалась лицом к его мокрой рубашке, а Эрик сказал:
 — Никогда больше не убегай от меня. Я чуть не рехнулся. Поклянись, что этого больше не будет.
 Она чувствовала, как его горячее дыхание согревает ей затылок.
 — Хорошо. Больше я этого не сделаю. — Тут ее голос изменился, и она лукаво добавила. — И ты мне тоже кое-что обещай.
 — Что? — удивился он.
 — Что в следующий раз ты не будешь таким мокрым.
 Он увидел, что в ее зеленых глазах появился счастливый, довольный блеск — совсем как два года назад, когда все у них еще было безоблачно. Эрик улыбнулся такой же открытой улыбкой, лишенной налета жестокости и цинизма.
 — Обещаю.
 Они поцеловались снова, но теперь уже не спеша. Оторвавшись от ее губ, Эрик с намеком сказал:
 — Другой одежды у меня нет. Что же мне делать?
 — Прямо не знаю… — задумалась Кэтлин. — Видимо, мы с тобой поцелуемся еще не раз и не два, а мне не хотелось бы, чтобы мой спортивный костюм окончательно промок. Пожалуй, тебе лучше снять мокрую одежду.
 Эрик щелкнул пальцами, лицо его просветлело.
 — Как же это мне самому не пришло в голову?
 — Давай, раздевайся, а я принесу полотенце.
 — Сначала еще один поцелуй, очень быстрый, — он схватил ее за руку.
 Она выполнила его желание, а потом отправилась в ванну. Первым делом Кэтлин схватила флакончик с «Мицуко» и быстро надушила грудь и плечи. Поскольку спортивный костюм несколько отсырел, пришлось его снять.
 Прикрывшись спереди полотенцем, она вернулась в комнату.
 Эрик ждал ее, совершенно раздетый, и Кэти чуть не задохнулась, вновь поразившись силе и красоте его тела.
 Он повернулся к ней, заглянул в ее глаза, чтобы проверить, как отреагирует она на его наготу, и сразу приободрился.
 — Ты мой датский принц, — прошептала Кэтлин.
 — Нет, принц датский — это Гамлет.
 — Ты еще лучше, чем он!
 Краешком полотенца она вытерла ему волосы, потом любовно обтерла лицо. Для плеч понадобилось уже все полотенце целиком, и Эрик ахнул, когда увидел, что она тоже совершенно обнажена.
 Кэти вытерла ему грудь, движения ее рук были ласкающими. Потом переместилась на живот и, не опускаясь ниже, закинула полотенце ему за спину и стала вытирать его сзади. Эрик был явно разочарован, но зато теперь он мог беспрепятственно разглядывать ее тело.
 Кэти насухо вытерла ему спину, притягивая его полотенцем ближе к себе. Когда оно спустилось до бедер, Эрик выжидательно затаил дыхание, и его терпение было вознаграждено.
 — Видишь, что ты натворила, — с укором сказал он, когда она ощутила, как он возбужден. — Сама во всем виновата, теперь придется расплачиваться.
 Покончив с играми, он обнял ее за плечи и властно притянул к себе. Раздвинул ей губы языком, слегка прикусил их зубами.
 Каждый нерв в ее теле ликовал, приветствуя его прикосновения. Руки Эрика безошибочно находили самые чувствительные места. Вот он наклонился, подхватил ее на руки и отнес на кровать. Устроил поудобнее, сам лег рядом, оперся на локоть и, посмотрев на нее сверху вниз, сказал:
 — Кэтлин, если ты опять намерена…
 Она приложила палец к его губам.
 — Эрик, давай заниматься любовью. Скорей!
 Тогда он взял ее за руку и поцеловал ладонь.
 — Вообще-то я люблю обстоятельность, но сейчас мое терпение на исходе.
 — Мое тоже, — призналась она и сама протиснулась под него. Ее тело зазывно раскинулось, и Эрик не заставил себя ждать.
 — Милая, — прошептал он. — Ты мне рада. Я-то думал, что память приукрашивает мгновения любви с тобой, но теперь я вижу, что это не так.
 Его руки сжимали ей лицо, губы не уставали от поцелуев.
 Кэти почувствовала, что он сдерживается, чуть ли не боится ее, и тогда она посмотрела в его синие глаза и с трепетом в голосе попросила:
 — Дай себе волю. Я хочу тебя всего.
 — Кэтлин, милая, дорогая…
 И он перестал сдерживаться. Отдал ей всего себя, и она ответила ему тем же.
 — Это было божественно, — сладко вздохнула она, нежась под его пальцами. Эрик массировал ей мышцы плеч.
 — Я так и думал, что тебе понравится.
 — Где ты научился всему этому?
 — Вопрос практики, — рассмеялся Эрик.
 — Ты скотина! — воскликнула она, искоса взглянув на него.
 — Лежи смирно, иначе не будет никакого массажа.
 После того, как они приняли душ и вернулись в постель, он велел ей лечь на живот и принялся растирать спину и плечи.
 — Ну уж нет. Мне так хорошо.
 — Тогда не дерзи, а не то будешь наказана.
 — Наказана? Каким образом?
 — У меня богатое воображение. Например, я могу поступить с тобой таким вот жестоким образом.
 Его пальцы принялись ласкать внутренние сгибы ее коленей, поднимаясь все выше и выше, но намеренно не касаясь того места, которое Кэти так старательно подставляла.
 — Ну, Эрик!
 — Что, теперь будешь более покладистой?
 Он улегся на нее сверху и дал рукам волю.
 — Да, буду, — томно согласилась она.
 Он пристроился на ней поудобней, и она почувствовала его возбуждение.
 — Эрик, ну пожалуйста…
 — Нет уж, ты тоже заставила меня помучиться, — он звонко чмокнул ее в губы.
 Положив руки ей на плечи, он развернул трепещущую Кэти на спину, отвел волосы с ее лба и улыбнулся — ее лицо было искажено гримасой нетерпения.
 — Кажется, кто-то называл мое поведение непристойным? Неужели вы и есть та самая женщина?
 — Она самая, — озорно откликнулась Кэтлин, протягивая руки ему навстречу.
 Эрик увернулся.
 — Веди себя прилично. В прошлый раз мы немножко увлеклись, слишком поторопились. Теперь я торопиться не буду. Хочу как следует тобой налюбоваться.
 Он поцеловал ее. Этот сладостный поцелуй пробудил в них обоих жгучую страсть — в нем были жажда и утоление, вызов и капитуляция, обещание и предвкушение.
 — От тебя всегда так вкусно пахнет, — прошептал Эрик ей на ухо и стал целовать шею и грудь Кэтлин.
 У ее бюста он замер, завороженный красотой картины.
 — Закинь-ка руки, — приказал он.
 Кэти повиновалась, а Эрик все любовался и никак не мог налюбоваться.
 Ее волосы разметались по подушке каштановой волной, обрамляя идеальный овал лица. Нежная кожа, белоснежная там, где ее скрывали от солнца узкие полоски бикини, сияла в полумраке, соски гордо и торжествующе вздымались вверх.
 — Ты само совершенство, — прошептал он. — То, что нужно — не слишком большая и не слишком маленькая. Идеальная женщина.
 Опустив голову, Эрик коснулся одного из сосков языком.
 — Красота!
 Потом замолчал, занявшись соском всерьез. Переместившись на другую грудь, он сказал:
 — Жаль, молоко у тебя кончилось. Я бы с удовольствием его попробовал.
 Она обхватила его руками за шею:
 — Видишь, тебе во мне все-таки чего-то не хватает.
 Его руки исследовали ее бока, талию, живот, палец обвёл контур каштанового треугольника.
 Кэтлин сдавленно простонала, а Эрик опустился на колени и она ощутила горячее прикосновение его языка. Накатывало сладкое забвение. Ничего подобного Кэти прежде не испытывала. Жаркие лобзания Эрика словно печатью скрепили их союз.
 Чувствуя, как подступает наслаждение, она сжала ладонями его виски и прошептала:
 — Нет, не так. Вместе!
 Тогда он приподнялся. И их тела слились. Он вошел в нее глубоко и мощно, а она обволокла его своим телом. Его плоть достигала самых сокровенных тайников ее естества. Этому не было конца, и Кэти чувствовала, что вот-вот растает, растворится. Торопиться было некуда. У них в распоряжении была целая вечность. Они оба воскресали к жизни, возрождались.
 В конце концов влюбленные дали себе волю и в миг высшего эсктаза превратились в единое тело и единый дух.
 — Я умираю от голода, — пожаловалась Кэтлин.
 Она присела на кровати, натянула простыню до подбородка. Эрик стоял у окна, разглядывая облака, несшиеся над поверхностью океана куда-то на восток. Буря шла на убыль, но дождь еще накрапывал.
 Обернувшись, Эрик весело улыбнулся:
 — Неудивительно. Мы за ночь израсходовали по меньшей мере десять тысяч калорий.
 Она очаровательно порозовела:
 — Мне все равно нужно было похудеть. А это самый приятный из способов сбросить вес.
 — Зачем тебе худеть? Ты и так кожа да кости.
 — Я? Кожа да кости? — Она возмущено сбросила простыню. — Ничего подобного!
 Он посмотрел на ее бюст и признал:
 — Ладно, местами ты даже полновата.
 Кэти швырнула в него подушкой, но Эрик ловко увернулся.
 — По-моему, ты надеешься, что я по-рыцарски отправлюсь на поиски пропитания, — Так поступил бы настоящий джентльмен. Попользовался девушкой и даже ужином не накормил.
 — Но я ведь снова промокну, — жалобно протянул он.
 — Ничего. Вернешься — опять разденешься. Я одеваться не буду. Из деликатности. Чтобы ты не стеснялся расхаживать в чем мать родила. Но если ты никуда не идешь…
 — Иду-иду, — поспешно сказал Эрик, натягивая так и не успевшие высохнуть джинсы. — Лежи, отдыхай, я мигом.
 Он подмигнул на прощанье и захлопнул за собой дверь.
 Кэтлин положила подбородок на колени и сказала вслух:
 — Не буду ни о чем думать. Ни о последствиях, ни о… Вообще не буду думать. Я с Эриком. Я его люблю. Могу я хоть раз в жизни устроить себе праздник? Да или нет? Ответственность, верность, мораль — это все потом. Завтра. Сегодня же он со мной, он меня любит. Этого достаточно. И я его люблю. Люблю.
 Когда Эрик вернулся с целым пакетом провизии, Кэтлин встретила его распростертыми объятьями.
 Со смехом он тряхнул мокрыми волосами, и на нее полетели капли.
 — Обманщик! Ты же обещал, что никогда больше не будешь меня мочить!
 — Я нарушил обещание еще ночью, когда затащил тебя под душ. — Он поцеловал ее в кончик носа. — Что-то ты там не жаловалась.
 — Я просто вела себя вежливо, — возмутилась Кэти.
 — Вежливо? Я, конечно, наслышан о калифорнийском гостеприимстве, но это уж было…
 Она запихнула ему в рот сдобную булочку.
 Эрик принес булочки, пончики, фрукты, печенье, сыр, чипсы, шоколад и банку тунца, которую за неимением консервного ножа открыть они не смогли.
 И тем не менее это был самый лучший пир в их жизни. Они устроили пикник прямо на полу. Эрик снял мокрую одежду, но из соображений пристойности пирующие обернулись в полотенца, причем по-честному: он до пояса, и она тоже. Правда, Эрик позволил ей повесить на шею коралловые бусы, заметив:
 — Они свисают как раз до нужного места.
 Наевшись досыта, они оставили кое-что на потом, а сами занялись туалетом: Кэти встала на колени и принялась расчесывать Эрику мокрые волосы.
 — Смотри-ка, шрама под волосами совсем не видно, — сказала она, проводя пальцем по розовой полоске, напоминавшей об авиакатастрофе.
 — Да, волосы отросли за несколько недель.
 — Какие они у тебя красивые.
 — Это ты красивая.
 Он взял ее за руку, и расческа упала на пол. Эрик ткнулся лбом ей в грудь и слегка подул на соски, которые тут же затвердели.
 — Смотри, как я тебя хочу, — сказал он. — Возьми меня руками.
 Она так и сделала, а он прошептал:
 — Такой, как ты, больше нет. Ты меня околдовала. Я стал одновременно очень сильным и очень слабым.
 Она ласкала его, и Эрик чувствовал себя совершенно счастливым.
 — Ну же, — взмолился он.
 Она обхватила ногами его бедра, и он вошел в нее, как меч в бархатные ножны.
 — Кэтлин, — всхлипнул Эрик, стиснув ее в объятьях.
 Нежно, даже бережно, он то притягивал ее к себе, то отодвигал, и оба ощущали безграничное спокойствие, словно им принадлежала целая Вселенная.
 В душе Кэти зарождалось какое-то новое чувство, удовлетворенность еще более исчерпывающая, чем оргазм. Она стала Эриком, а он стал ею.
 Когда же наслаждение стало нестерпимым, она выкрикнула его имя, а он хрипло ответил:
 — Ты моя!
 — Так есть у тебя ямочка или нет? — лениво спросила она, водя пальцем по его губам.
 Они лежали в постели лицом друг к другу, совершенно обессиленные. Но их руки все не могли угомониться — продолжали трогать, поглаживать, ласкать.
 — Надо усы сбрить, чтобы вопросов не возникало. — Он слегка куснул ее за палец.
 — Только попробуй!
 — А почему бы и нет?
 — По двум причинам. Во-первых, без усов ты можешь оказаться жутким уродом.
 — Спасибо. А во-вторых?
 — С ними так приятно…
 — Правда? Где именно? — оживился он. — Вот здесь? — И коснулся краешка ее губ.
 — И здесь тоже.
 — А здесь? — Он зажал меж пальцев ее cq-сок.
 — Да.
 — А тут?
 Она изогнулась, приподняв бедра, и выдохнула:
 — Да, да!
 И он продемонстрировал ей, как хорошо знает все тайны ее тела.
 Дождь к вечеру кончился, и они, взявшись за руки, отправились гулять к океану.
 — В хорошую погоду видно песчаную отмель, — сказал Эрик. — Она вон там. Говорят, до нее можно по воде дойти. А во время прилива отмель скрывается под волнами. Как будто ее и не было.
 — Милый пейзаж, — охотно признала Кэти. Ей сейчас любой пейзаж показался бы очаровательным.
 Они разговаривали без умолку целый день. Эрик рассказывал, как ушел с телевидения, как жил в Европе. С особым интересом Кэтлин слушала о маленьком Джейми, которого усыновили Боб и Салли.
 — Малыш так изменился. Стал открытый, веселый. Все время болтает — не остановишь. Моя мать в нем души не чает. Ведь Джейми стал ее первым внуком — пока прошлым летом не родилась Дженнифер.
 Оба мысленно добавили еще одного внука — Терона.
 — Твоя мать живет в Сиэттле? — спросила Кэтлин, чтобы заполнить паузу.
 — Да.
 — А Боб и Салли?
 — В Талсе. Вот почему они так быстро добрались до Форт-Смита в день аварии. В моих документах было указано имя брата как ближайшего родственника, которого следует уведомить в случае какого-либо несчастного случая. Как только позвонили из госпиталя, Боб и Салли немедленно отправились в Форт-Смит. Боб работает инженером в нефтяной компании.
 Они говорили обо всем на свете, кроме Сета Кирхофа и своего будущего. Сегодня этой проблемы не существовало.
 — Кстати, у меня с Тамарой ничего не было, — сообщил Эрик, когда они бродили по мокрому после дождя песку.
 — Что? — встрепенулась Кэтлин и, отвернувшись, холодно заметила: — А я ничего такого и не говорила.
 — Но подумала. Хотя могла бы иметь обо мне и более высокое мнение. Неужто ты думала, что я клюну на такую шлюху? — Он, кажется, не на шутку расстроился. — Да она дает всем на свете. А на пляж тогда я отправился один, она притащилась сама.
 — Я же видела, как она вертелась перед тобой совершенно голая! И еще плюхнулась на тебя сверху!
 — Но ты не видела, как я ее турнул. — Заметив скептическую гримасу на лице Кэти, он добавил: — То есть я, конечно, не отрицаю, что она мне проходу не дает, но я-то тут при чем? Я ей никаких авансов не делал. Тамара не отличается понятливостью и ужасно не любит, когда ее посылают.
 — Каждый раз, когда она начинала тебя лапать, я была готова прикончить ее на месте, — свирепо прошипела Кэти.
 — Да вы просто маленькая тигрица, Кэтлин Хэйли.
 Оба даже не заметили, что он назвал ее девичьей фамилией.
 — А вы меня разве не лапали?
 — Это совсем другое дело!
 — Что верно, то верно.
 Они вернулись в бунгало, боясь, что на берегу кто-нибудь нарушит их одиночество.
 — Звонил на аэродром, — уныло сообщил Эрик. — Сегодня самолетов уже не будет, но завтра с утра пораньше есть один рейс…
 Он сидел на кровати, ненавидяще глядя на телефонную трубку.
 — Хорошо, — только и сказала Кэтлин, выйдя из ванной.
 Он взял ее за руки, усадил рядом и впился взглядом в ее лицо, запоминая каждую черточку и жадно вдыхая аромат ее кожи.
 — Нужно возвращаться, — тихо промолвил Эрик.
 Она погладила его по голове, провела пальцами по его бровям, усам, губам.
 — Знаю. Но ведь это будет только завтра.
 Эрик откинулся на спину. Выражение лица у него было задумчивое. Пальцами он медленно перебирал ее локоны.
 — Ты что?
 — М-м? — рассеянно промычал он.
 — О чем ты задумался?
 — Раскаиваюсь, — Эрик глубоко вздохнул.
 Она приподнялась на локте. Никогда еще она не видела его таким серьезным — разве что в самом начале их знакомства, когда он рассказывал ей об Эфиопии.
 — В чем?
 — В том, что неправильно себя с тобой повел. Каждый раз я кидаюсь на тебя, словно племенной бык. Только страсть и только секс. И никакой нежности.
 — Страсть взаимна. Я давала тебе только то, что хотела дать. Не больше и не меньше.
 — Я тоже…
 Он встал и подошел к окну. Кэтлин же осталась на кровати, удивленная столь резкой переменой в его настроении.
 — Да что с тобой?
 — Ты ведь не знаешь, как я к тебе отношусь на самом деле. Наверное, ты думаешь, что мне нужен от тебя только секс. Но есть ведь и другое… — Он беспомощно взмахнул рукой, с трудом подбирая нужные слова. — Знаешь, мне тяжело даются всякие там нежности.
 — Неправда. С Тероном ты такой ласковый. Да и в лагере с детишками ты тоже был чудо как хорош.
 — Так-то оно так, — отмахнулся он. — Но с тобой я все время был таким агрессивным. Конечно, характер у меня скверный, а ты постоянно испытывала мое терпение… В общем, я сам не понимаю, почему я был таким. Ведь я к тебе так отношусь… Даже не знаю, как сказать… Почему я все время на тебя кидаюсь? Словно хочу наказать за что-то.
 Она слушала его, пальцы ее комкали край простыни.
 — Но… но почему тебе так трудно выражать свои чувства? — дрогнувшим голосом спросила она.
 Он сел в кресло и мрачно принялся разглядывать пол.
 — Понимаешь, мой отец был, в сущности, очень добрым человеком, зла никому не делал… Но он был противником нежностей. Я не помню, чтобы он хоть раз приласкал меня или Боба. Он любил мать, но, по-моему, никогда об этом не говорил вслух. Отец терпеть не мог то, что называл «телячьими нежностями». Для него это было равносильно слабости. И я получился таким же. Причем у меня это происходит не на сознательном уровне. Например, я стараюсь побольше ласкать Терона. Малышам это так необходимо. И знай, — он посмотрел ей в глаза, — я люблю тебя. Насколько способен любить. И прости, что никогда не говорил об этом. Неплохо было бы знать, что и ты меня любишь, хотя бы чуть-чуть, — грубовато закончил он.
 — Эрик, — прошептала она, — Эрик.
 Больше произнести Кэтлин ничего не смогла — брачные узы с Сетом мешали ей говорить вслух о любви. Но зато она могла показать свою любовь на деле. Она протянула руки, и Эрик лег с ней рядом.
 Всю ночь они не разнимали объятий.




 20


 — Где тебя черти носили? — обрушился на нее Элиот.
 Кэтлин замерла на пороге своего номера, ничего не понимая. Они с Эриком только что прилетели с Чаб-Кэя. Откуда тут взялся Элиот? Эрик угрожающе нахмурился.
 — Что ты здесь делаешь? — недоуменно спросила Кэтлин.
 Она еще не свыклась с мыслью, что идиллия кончена. На борту самолета дистанция между ней и Эриком увеличивалась неуклонно и неумолимо. Сначала они перестали касаться друг друга, потом замолчали, а под конец уже сидели, отвернувшись в разные стороны. Каждый вернулся в свой собственный мир, между влюбленными вновь пролегла бездна. И вот новая напасть — неизвестно откуда взявшийся Элиот, да еще такой сердитый, того и гляди с кулаками накинется.
 — Надеюсь, Кэтлин, ты славно провела время, — саркастически обронил Элиот. — Я торчу тут со вчерашнего дня, тебя дожидаюсь.
 — Я… У нас был выходной. Я летала на другой остров. А потом шторм начался. Эрик беспокоился из-за меня, прилетел…
 — Не нужно лишних подробностей, — ядовито перебил ее Элиот.
 — Что стряслось? Зачем ты прилетел? Как снег на голову, без предупреждения!
 — Сет в больнице, — сухо сообщил он. — В отделении интенсивной терапии. Он не хотел, чтобы тебя срывали с места, но Джордж считает, что ты должна быть рядом с мужем. Он умирает, — с вызовом закончил Элиот.
 Кэтлин зажала рукой рот. Кровь отлила от ее лица, глаза с ужасом смотрели на Элиота.
 — Перестаньте на нее кидаться, — вмешался Эрик, сохранивший полнейшее хладнокровие. — Она же ничего не знала. Лучше расскажите все толком.
 Элиот кинул на него холодный взгляд. Только теперь Кэти заметила, какой изможденный вид у ее щеголеватого помощника: одежда помята, волосы растрепаны, на лице щетина. А ведь он всегда придавал такое значение своей внешности!
 — Сета увезли в больницу три дня назад. После аварии у него начались проблемы с почками, и теперь они совсем отказали. Интоксикация организма. Сет не хотел тебе говорить. Но мы с Джорджем решили иначе.
 Она сделала два шага вперед, умоляюще простерла руки:
 — Элиот, скажи, что ты сгустил краски. Ведь Сет на самом деле не…
 Она не договорила, пытливо вглядываясь в его лицо, но ни малейших признаков всегдашней циничной гримасы там не обнаружила. Элиот перевел взгляд на Эрика, снова посмотрел на Кэтлин, и она поняла все без слов.
 — О нет! Ради Бога, нет! — Кэти закрыла лицо ладонями и рухнула на постель.
 — Кэтлин, — сказал Эрик. — Сейчас не время раскисать.
 — Он прав, — подхватил Элиот. — Я прилетел спецрейсом. Самолет ждет. Нужно немедленно вылетать в Сан-Франциско.
 — Да, хорошо, — пролепетала Кэтлин и бесцельно заметалась по комнате. Надо что-то делать. Но что? Голова отказывалась работать.
 — О вещах не думай. Мы все упакуем и отправим, — сказал Эрик. Он положил руки ей на плечи. — Не беспокойся. Я поскорее сверну съемки и завтра же утром буду в Сан-Франциско.
 — Нет! — решительно воскликнула Кэтлин. — Лучше оставайся и закончи работу. Я уверена, что Сет хочет именно этого. Да и не нужно тебе… появляться в больнице.
 Смысл сказанного был ясен. Она не хочет, чтобы он был рядом. Почему она все время отводит глаза? Эрик раздраженно взял ее за подбородок и повернул лицом к себе. Сине-стальные глаза заглянули в смятенно-зеленые. У рта Эрика пролегла гневная складка. Отвернувшись от Кэтлин, он сказал Элиоту:
 — Приглядите за ней. Если понадобится моя помощь — немедленно сообщите. Постараюсь закончить тут все как можно быстрее. Послезавтра прилечу.
 — Отлично, — кивнул Элиот, и Эрик вышел.
 Кэтлин снова опустилась на кровать. Она чувствовала себя совершенно опустошенной. Пусть другие решают, что делать и как поступать.
 — Кэти, нам пора, — поторопил ее Элиот. Она послушно встала и пошла за ним, автоматически прихватив с собой сумочку.
 Полет до Сан-Франциско не отложился у нее в памяти. Она превратилась в автомат, бездумно делавший все, что скажет Элиот. Перед ее мысленным взором все время представали две сменяющие друг друга картины: умирающий на больничной койке Сет и двое любовников на тропическом острове. Она виновата и заслужила кару, но почему расплачиваться должен Сет? Разве он мало страдал?
 Она хотела прямо из аэропорта отправиться в больницу, но Элиот сказал:
 — Ты посмотри, на кого ты похожа. Просто монстр из фильма ужасов. Сету и так плохо, а тут еще заявится этакое чудище. Он считает, что ты богиня, вот и будь похожа на богиню.
 По тону было ясно, что сам Элиот ее богиней отнюдь не считает, но в данный момент это ее ничуть не трогало.
 Заехав домой и взглянув на себя в зеркало, Кэти увидела, что выглядит и в самом деле ужасно. Она приняла душ, кое-как причесалась, чуть подкрасилась.
 Терон пришел в восторг при виде мамы. Кэти, крепко обняла сына, но провела с ним всего несколько минут. Когда она передала малыша на руки Элис, Терон жалобно запищал. Сердце матери разрывалось, но долг звал ее к Сету.
 У дверей палаты караулила Хэйзел. Лицо ее злобно исказилось:
 — Не очень-то ты торопилась, — прошипела она. — Я бы предпочла тебя вообще больше никогда не видеть, но Сету будет приятно… что ты приехала посмотреть, как он умирает.
 — Где лечащий врач? — спросила Кэтлин, не обращая внимания на ее слова.
 — В палате, — бросила Хэйзел, отворачиваясь.
 Кэтлин обессиленно прислонилась к стене. Элиот, все это время не отходивший от нее ни на шаг, крепко сжал ей руку.
 — Знаешь, ты прости меня, что я так на тебя кидался.
 — Ты вел себя как настоящий друг. — Она на миг закрыла глаза и тихо прибавила. — Я ничего другого и не заслужила.
 — Не будь к себе такой безжалостной. Ты ведь не знала…
 — А могла бы и знать. Я же чувствовала — с ним что-то не в порядке. Нельзя мне было уезжать!
 — Ты уже здесь. Остальное неважно. — Он немного поколебался и прямо спросил: — Ты влюбилась в Гуджонсена, да?
 Кэтлин испуганно воззрилась на него:
 — Откуда… Как ты догадался?
 — Когда двое исчезают вместе в неизвестном направлении, — Элиот улыбнулся, — а потом возвращаются с таким виноватым видом, догадаться нетрудно. А что касается любви… Ты ведь у нас такая ангелица, что без любви, пардон, трахаться не станешь. Я прав?
 — Да, я его люблю, — тихо ответила Кэтлин. — Но я люблю и Сета. Только по-другому.
 — Понимаю. Жизнь — шикарная штука.
 В его словах прозвучала невыразимая горечь.
 Открылась дверь палаты, в коридор вышли Джордж и какой-то лысоватый господин — очевидно, врач.
 — Привет, Кэтлин, — участливо поздоровался Джордж и пожал ей руку.
 — Здравствуй, Джордж, — ее губы так дрожали, что говорить было трудно.
 — Я тебе давно порывался рассказать, уговаривал Сета, но он уперся и ни в какую. Не хотел, чтобы ты беспокоилась. А ему становилось все хуже и хуже.
 — Я знаю. Слава Богу, ты находился все время с ним. Меня он к себе не подпускал.
 — Миссис Кирхоф, я — доктор Александер. Мы как-то разговаривали с вами по телефону, но ни разу не встречались. — Он не протянул ей руки.
 — Здравствуйте, доктор. Насколько тяжелым является состояние моего мужа?
 Откуда появилось такое спокойствие, прозвучавшее в ее голосе? Внутренне она этого спокойствия не ощущала.
 Врач насупил мохнатые брови и принялся разглядывать носки своих туфель.
 — Не буду вас обманывать. Состояние критическое. Мистер Кирхоф знает, что его болезнь неизлечима, однако отказывается от каких-либо кардинальных способов лечения.
 — Но почему? — вскричала Кэтлин. — Если есть хоть какой-то шанс…
 — Об этом вам лучше поговорить с ним.
 — А можно?
 — Только недолго.
 — Вы же говорили, что пустите туда меня! — возмутилась Хэйзел.
 Доктор Александер на миг замешкался.
 — Разумеется, мисс Кирхоф, но вы ведь понимаете, что ваш брат хотел бы увидеться со своей женой.
 — Пока она развлекалась на Багамах, я торчала тут день и ночь! Я глаз не смыкала!
 Не договорив, она разразилась шумными рыданиями. Кэтлин отлично видела, что все это сплошное притворство. Хэйзел решила до конца разыгрывать роль любящей, заботливой сестры. При иных обстоятельствах Кэтлин с превеликим удовольствием выцарапала бы этой двуличной стерве глаза.
 Расчувствовавшись, доктор отвел безутешную мисс Кирхоф в сторону, а Кэтлин вошла в палату.
 В первую минуту ей показалось, что она попала в какую-то камеру пыток. Кровать ей всех сторон была обставлена оборудованием устрашающего вида, поддерживавшим в Сете угасающую жизнь. Повсюду были трубки, шланги, капельницы, иглы…
 Лишь глаза Сета ничуть не изменились.
 — Кэтлин, — прохрипел он и чуть приподнял руку. — Ты вернулась… Зря. Не нужно бы тебе видеть меня таким. — Но лицо его было озарено радостью. — Хотя, честно говоря, это просто здорово.
 По ее щекам ручьем текли слезы, как она ни пыталась их унять.
 — Сет, ну почему, почему ты мне ничего не говорил?
 — А что бы это изменило? Ты только попусту изводилась бы, забросила бы работу в фирме, а дело важнее, чем мои хворобы.
 — Неправда! Ты важнее всего на свете!
 — Ах, дорогая, если бы так… Есть много вещей куда более существенных. — Он погладил ее руку. — Например, твоя жизнь. Или рекламная кампания. Кстати, как идут съемки? Как Эрик? Он доволен?
 — Да-да, со съемками все в порядке. Эрик… С ним тоже все в порядке. — Она нервно сглотнула. — Сет, не будем говорить о ерунде. Лучше объясни мне, почему ты отказываешься от помощи доктора Александера.
 — Мне надоело висеть камнем у всех на шее. Надоело жить калекой. Мне могут пересадить почку, но это будет означать, что кто-то другой — ребенок или физически нормальный человек — останется без операции и умрет, а я буду жить. Что за бессмысленный эгоизм? Ведь даже с новой почкой я все равно останусь инвалидом. Продлю свои мучения еще на пару лет, потом пересаженная почка тоже откажет… — Он прижал ее руку к своей груди и заглянул в ее заплаканные глаза. — Ничего, скоро мне будет хорошо. Ты меня понимаешь? Жду с нетерпением. Хочу избавиться от этого немощного тела.
 — Сет…
 Она всхлипнула и припала к его груди, зарылась лицом в его пижаму и громко разрыдалась. То были слезы горя, стыда и вины.
 Солнце всходило и заходило вновь, но Кэтлин не замечала течения дня. Она неотлучно находилась в больнице, заезжая домой лишь для того, чтобы принять душ, переодеться и немного подкрепиться. При Сете она больше не плакала — наоборот, старалась улыбаться и выглядеть как можно лучше. Она знала, что он этого хочет.
 Хэйзел больше не притворялась и ненавидела ее в открытую. Элиот называл мегеру не иначе как «подлой сукой», и Кэтлин была полностью согласна с такой характеристикой. После возвращения жены больной только один раз допустил к себе сестру, а все остальные свидания проводил наедине с Кэти. Да и в тот единственный раз доктор не позволил Хэйзел задерживаться у постели умирающего. Кэтлин слышала, как врач выговаривал посетительнице, выпроваживая ее из палаты:
 — Нашли время приставать к нему с денежными делами!
 Кэти так и не поняла, чего добивалась от брата Хэйзел.
 Джордж и Элиот все время были рядом. Директора магазинов звонили прямо в больницу, докладывая о состоянии дел. Покупателей перед Рождеством было хоть отбавляй.
 Кэтлин сообщила об этом Сету, и изможденное лицо больного осветилось удовлетворенной улыбкой.
 — Отлично! Но меня это не удивляет. У меня первоклассные сотрудники.
 Однажды поздно вечером из палаты вышел мрачный доктор и, пряча что-то в карман, сказал:
 — Он хочет вас видеть, Кэтлин. Я дал ему обезболивающее, и скоро он уснет. Возможно, уже не проснется…
 Кэти всхлипнула, Джордж подхватил ее под локоть.
 — О нет… — прошептала она.
 — Нет уж, без меня она туда не войдет! — взвилась Хэйзел. — Я должна рассказать ему, какая она шлюха! — Она яростно обернулась к Кэтлин. — Меня ты не одурачила! Я-то знаю, чем ты занималась на Багамах! Со своим оператором путалась! Ты давно с ним спишь! Интересно, почему это твой дружок-извращенец (она ткнула пальцем на Элиота) разыскивал тебя целых два дня? Пропадала где-нибудь со своим мускулистым самцом! Пусть уж мой любимый брат узнает перед смертью, что его жена — распутная тварь!
 — Немедленно замолчите! — вскипел доктор Александер. — И если скажете еще хоть слово, я выгоню вас с территории больницы. Мне наплевать, сколько у вас денег. Ваш брат хочет проститься с женой, и он простится с ней. А вы сидите и помалкивайте, иначе я сам вышвырну вас за дверь. Ясно?
 — Ах ты, скотина! Да как ты…
 — Смею, смею. — Врач крепко взял Хэйзел за локоть и потащил к выходу.
 — Шлюха, шлюха! — вопила упирающаяся мегера. — И он знает об этом! Знает! С самого начала знал! Слабак! Бесхребетный слабак!
 — Кэти, — ласково сказал ей Джордж, положив руку на ее плечо, — она сумасшедшая, и все это знают. Сет любит только тебя. Вытри-ка глаза и иди к нему.
 — А мы подождем тебя здесь, — добавил Элиот.
 Кэтлин послушно кивнула и досуха вытерла глаза платком, который протянул ей Джордж. Немного придя в себя, она вошла в сумрачную палату.
 — Кэтлин, — слабым голосом прошелестел Сет.
 — Да, милый, — она подошла и села на край кровати, крепко сжав его руку.
 — Я слышал из коридора какой-то шум.
 — Ерунда. Кто-то уронил посуду, и персонал расшумелся по этому поводу.
 — Может быть, не посуду, а судно? — печально усмехнулся Сет.
 — Может быть, — улыбнулась она.
 — Ты сегодня такая красивая. Тебе очень идет зеленый цвет.
 — Поэтому я его и ношу. Я же знаю, что тебе нравится.
 Он провел пальцем по ее щеке, коснулся локона.
 — Ах, как же ты прекрасна…
 — Нет, я вовсе не прекрасна, — покачала она головой.
 Ей ужасно хотелось рассказать ему всю правду, попросить прощения. Пусть знает, какое она чудовище. Но делать этого не следовало — к чему омрачать последние минуты его жизни.
 От физических страданий она избавить его не сможет, но по крайней мере убережет от страданий душевных.
 — Нет, ты самая прекрасная из всех женщин. — Он закрыл глаза и тяжело вздохнул.
 — Кэтлин, ты уж позаботься о Хэйзел. У нее ведь нет никого на свете, кроме тебя и Терона. Вы нужны ей. Помогайте друг другу. Она не такая сильная, как ты…
 Кэтлин готова была пообещать все что угодно, но выполнить это обещание было свыше ее сил. Хэйзел в ее поддержке не нуждается. Видно, Сет так и умрет, не узнав, что за злобная стерва его сестра. Но не лишать же его иллюзий в такую минуту.
 — Хорошо, обещаю.
 Он облегченно вздохнул.
 — Как Терон?
 — Хорошо. Сегодня произнес слово «собачка». Об этом мне сообщила Элис.
 — У нас отличный сын. Жалко, что мне было суждено провести с ним так мало времени. — Он погладил ее по руке, сжал пальцы. — Ведь это был мой сын, правда? Он был у меня недолго, но я был ему настоящим отцом.
 — Да, — всхлипнула Кэтлин. — Да, любимый, он — твой сын.
 — Вы двое принесли мне много счастья. Последние два года я жил как полноценный человек. У меня была жена, у меня был сын. Спасибо тебе за это.
 — Милый, это я должна тебя благодарить. — Она смахнула пальцем слезу со щеки. — Ради Бога, не оставляй меня. Мне без тебя будет так одиноко.
 — Ничего. — Он нежно улыбнулся. — Долго ты в одиночестве не останешься. — И прежде, чем она успела спросить, что он имеет в виду, Сет сменил тему. — Будь я здоровым и сильным, я бы не отдал тебя никому. Но я болен и устал. Не удерживай меня, дай мне уйти.
 — Я люблю тебя, Сет.
 — Тогда останься со мной сегодня вечером. — Он еще раз стиснул ей руку.
 — Хорошо. Я буду здесь столько, сколько пожелаешь.
 — Я хотел бы не расставаться с тобой целую вечность, — прошептал он, и его красивые губы чуть раздвинулись в ласковой улыбке. Сделав над собой усилие, Сет поднял руку и погладил Кэтлин по щеке. — Я тебя очень люблю. — Он закрыл глаза.
 Напоследок судьба смилостивилась над Сетом Кирхофом. Он умер мирно, во сне, без страданий, и лицо любимой жены было последним, что он видел на этом свете.
 Эрик наблюдал, как тонкая фигурка приближается к усыпанному цветами гробу. Кэтлин шла сама, без посторонней поддержки, но Джордж и Элиот старались держаться рядом. Хэйзел шествовала чуть поодаль.
 Кэтлин механически опустилась на стул, одернула юбку, расправила плечи. Голова ее была гордо поднята. Несмотря на предрождественскую суету, все магазины фирмы «Кирхоф» сегодня не работали — служащие пришли на похороны. Эрик знал, что Кэтлин держится так мужественно, чтобы не уронить авторитет руководства компании. Сет был бы ею доволен.
 Терон остался дома, под присмотром Элис.
 Речи были искренними, но короткими. Когда церемония закончилась, Кэтлин встала и поблагодарила собравшихся. С достоинством и изяществом она принимала соболезнования, подставляла щеку для поцелуев, пожимала руки, утешала плачущих. Клэр Ларчмонт, секретарша Сета, разразилась рыданиями.
 Боже, какая женщина! Эрик смотрел, как Кэтлин утешает ее. Сколько мужества, сколько достоинства, сколько красоты. Разве о такой забудешь? Нет, ему никогда от нее не избавиться. Может быть, время поможет?
 Но почему они должны отказываться друг от друга? Ведь их трое: он, она и их сын.
 Всю оставшуюся жизнь он будет благодарен Сету за то, что тот позаботился о Кэтлин и ребенке, причем сделал это бескорыстно и деликатно. Сет Кирхоф был замечательным человеком. Жаль, что Эрик не успел поблагодарить его за все. Их дружба была недолгой, но искренней.
 Люди понемногу расходились. Эрик незаметно подобрался к Кэтлин поближе. Поток соболезнующих иссяк, и Кэти осталась наедине с Хэйзел. Эта особа почему-то всегда внушала Эрику инстинктивное отвращение. Внезапно он услышал, как Хэйзел обращается к Кэтлин — очевидно, полагая, что рядом никого нет:
 — Ты хорошо разыграла роль безутешной вдовы. То-то все удивятся, когда узнают, какова ты на самом деле.
 Эрик не верил собственным ушам. Он и не подозревал, что Хэйзел до такой степени ненавидит жену брата.
 — Слушай, Хэйзел, может быть, мы наконец зароем в землю топор войны? — устало вздохнула Кэтлин. — Ведь Сета уже нет.
 — Заткнись и слушай меня. Мой брат был жалким идиотом. Пустил тебя в нашу семью, и я терпела сколько могла — из-за Сета. Теперь я хочу, чтобы ты и твой ублюдок немедленно убрались из моего дома и из моей жизни. Поняла?
 Эрик видел, как Кэтлин вся напряглась:
 — Один раз ты мне уже угрожала. Помнишь, что случилось возле бассейна? Я тебя предупреждала, и мои слова остаются в силе. Мне ничего твоего не нужно. Как только будет вскрыто завещание, я уеду. Пока же держись от меня и моего сына подальше. Если ты его хоть пальцем тронешь, я тебе не завидую.
 Хэйзел так тряслась от ярости, что траурная вуаль на ее лице покачивалась. Резко развернувшись, мегера направилась к поджидавшему ее лимузину.
 Кэтлин тяжело дышала, с трудом сдерживаясь. Подошел Джордж, взял ее за локоть.
 — Как ты себя чувствуешь?
 — Все нормально.
 Эрик стоял как громом пораженный. Бассейн? Неужели?.. О Боже! Хэйзел безумна, это совершенно ясно.
 И Кэтлин живет с этой тварью под одной крышей! Терону угрожает опасность! Эрик решительно приблизился к Кэтлин. Она казалась такой маленькой, хрупкой, беззащитной. Он хотел крепко обнять ее, утешить, пообещать, что теперь все будет хорошо. Они соединятся никогда больше не расстанутся.
 Но вместо этого он всего лишь произнес ее имя.
 Услышав его голос, Кэтлин замерла. Этот голос она любила больше всего на свете. Только Эрик умел так произность ее имя… С каким наслаждением рухнула бы она в его объятия и забыла обо всем на свете.
 Но Кэтлин взяла себя в руки. Она — вдова Сета Кирхофа и должна вести себя подобающим образом. Да, она любит Эрика, хочет быть с ним, но теперь, после всего случившегося, это невозможно.
 Когда Сет умер, она решила, что это Господь покарал ее за супружескую измену. Правда, впоследствии ее уверенность поколебалась. Ведь Сет был болен и раньше… Если бы не трагическая развязка, он понял бы и простил.
 Сет, возможно, и простил бы, но сама Кэтлин простить себя не могла.
 Она знала, что будет любить Эрика всю жизнь. Но, видно, ей не суждено быть счастливой. Судьба этого не хочет. Иначе зачем бы она стала возводить между ними непреодолимые преграды? Слишком много страданий пришлось вынести из-за этой любви. Цена чересчур высока. И платить больше нечем.
 Кэтлин обернулась, приказав себе ни в коем случае не распускаться.
 — Здравствуй, Эрик. Спасибо, что пришел, — металлическим голосом сказала она, не глядя ему в глаза.
 — Я хотел быть рядом с тобой. Чем я могу тебе помочь?
 — Ничем, — резко сказала она.
 Лицо Эрика потемнело. Он понял: она вычеркивает его из своей жизни. Кэтлин видела, как страдальчески исказилась линия его рта, но она не могла быть милосердной.
 — Элис и Джордж обо всем позаботились. Элиот занимается делами компании. Я же еще не решила, как мне жить дальше.
 — Кэтлин…
 Его голос звучал почти умоляюще, но Кэтлин не дала ему договорить:
 — Когда рекламные ролики будут готовы, их посмотрит Элиот.
 — К черту ролики! — яростно прошептал Эрик. — Я хочу говорить о тебе. И обо мне. О том, что между нами произошло.
 Кэтлин смущенно покосилась на Джорджа и Элиота, но те разговаривали о чем-то своем.
 — Нам нечего обсуждать, Эрик, — небрежным тоном сказала она. — Вряд ли мы с тобой еще увидимся. Я хочу устроить себе отпуск. Прощай.
 Она отвернулась, но он схватил ее за плечи и повернул лицом к себе.
 — Хорошо. Хочешь перечеркнуть нашу жизнь — валяй. Я же знаю, что нужен тебе не меньше, чем ты мне. Ладно, дело твое. Но сына ты у меня не отберешь. Я все ломал себе голову, чем успокоить свою совесть. Теперь знаю, — он кивнул в сторону лимузина, увозившего Хэйзел, и Кэтлин поняла, что Эрик все знает. — Думаю, мне не нужно вдаваться в подробности. Ты понимаешь, почему я не могу оставить сына в этом доме.
 Кэти схватила его за руку и, побледнев, сказала:
 — Нет, ты не станешь этого делать.
 — Еще как стану! Что мне терять?
 Он оттолкнул ее и зашагал прочь. Элиот и Джордж изумленно смотрели ему вслед.
 Эрик ни разу не оглянулся. Иначе он увидел бы, как худенькая женщина в черном платье покачнулась и упала наземь.




 21


 Кэтлин наблюдала за сыном. Тот немножко поиграл с игрушечным паровозом, потом заинтересовался красивой коробкой, в которую паровоз был уложен. Малыш сидел среди лент и подарков под елкой. По настоянию Джорджа и Элис, невзирая на смерть Сета, мальчугану устроили настоящее Рождество.
 После похорон прошло две недели. Для Кэтлин время тянулось мучительно медленно, но жизнь понемногу входила в русло. От домашних обязанностей вдову избавили — все взяли на себя Джордж и Элис. Хэйзел держалась враждебно, на половину Терона и Кэтлин не заглядывала.
 Кэти чувствовала, как в доме сгущается атмосфера ненависти. Хэйзел все никак не могла угомониться. Каждый день она отправлялась в офис и все время закатывала там сцены. Директора магазинов звонили Кэтлин и спрашивали, как на это реагировать. Кэти успокаивала их как могла, объясняла, что Хэйзел не совсем в себе, смерть брата стала для нее тяжелым потрясением, что нужно быть снисходительными. Директора вздыхали, обещали потерпеть.
 На работе Кэтлин не показывалась. Она проводила время в обществе Терона, которому за последний месяц уделяла так мало внимания. Правда, на малыше это никоим образом не сказалось — он был все таким же здоровеньким и энергичным.
 С улыбкой Кэтлин наблюдала, как Элис разворачивает свой подарок. Ей достался кашемировый свитер, и Элис восхищенно заохала. Джордж получил твидовую шляпу, и тоже остался очень доволен. Кэтлин от прислуги никакого подарка не получила, но зато Элис от души расцеловала ее в обе щеки.
 — Я приготовила настоящий рождественский ужин. И я лично прослежу за тем, чтобы ты съела все до последнего кусочка. Джордж отвечает за вино.
 Кэтлин погладила добрую женщину по руке:
 — Спасибо, это чудесно. Могу я тебе помочь?
 — Нет уж, спасибо. Сиди тут, играй с сыном. Кстати, ему доставили еще один подарок. Ты в курсе?
 — Да, — вздохнула Кэти.
 Большая коробка стояла у стены, и Кэтлин отлично знала, кто ее прислал. Что поделаешь, отец есть отец. Он имеет право прислать сыну подарок на Рождество.
 Дело не в этом. Кэти беспокоило другое: как намерен Эрик поступить с сыном? При последней встрече он был таким злым, непримиримым. Неужели он и в самом деле попытается отобрать Терона? Ведь Сета теперь нет, заступиться за нее некому. Эрик знает, как ненавидит малыша Хэйзел, и наверняка убеждает себя, что действует в интересах сына.
 — Иди сюда, Терон, — сказала Кэтлин малышу, сосредоточенно жевавшему яркую ленту. — Видишь, какой тебе привезли подарок.
 Мальчик подобрался к большой коробке и схватился за роскошный бант.
 — Тебе развернуть? — спросила Кэтлин.
 Но Терону ее помощь не понадобилась. Он решительно принялся раздирать бумагу. За последние несколько часов мальчуган здорово наловчился вскрывать подарки.
 «О Господи, — против воли рассмеялась Кэтлин, — он совсем с ума сошел».
 В коробке оказался ярко-красный трехколесный велосипед со звоночками, колокольчиками и даже полицейской сиреной. Терон немедленно нажал на кнопку, и раздался оглушительный вой. С кухни в панике прибежали Элис и Джордж.
 Увидев, как завороженно взирает Терон на свое сокровище, они расхохотались. Джордж подсадил малыша на сиденье, но пухлые ножки никак не могли дотянуться до педалей. Тем не менее Терон сиял горделивой улыбкой. Тут Кэтлин впервые обнаружила, что у мальчика точь-в-точь такая же ямочка, как у Эрика. Еще одно неопровержимое доказательство.
 — Эрик просто полоумный, — покачала головой Кэтлин.
 Джордж и Элис удивленно взглянули на нее, и Кэти поняла, что выдала себя. Она густо покраснела. Вполне возможно, что ее отношения с Эриком уже ни для кого секретом не являются. Джордж ведь слышал, что вопила Хэйзел в больнице, и наверняка рассказал об этом жене. Терон как две капли воды похож на отца.
 Однако если супруги о чем-то и догадывались, виду они не подавали, к своей хозяйке относились по-прежнему дружелюбно и уважительно.
 — Ничего, скоро подрастешь, — сказал мальчику Джордж. — А там Эрик научит тебя кататься.
 — Рик, Рик, — повторил Терон и снова нажал сирену.
 — Да-да, обязательно научит, — пробормотала Кэтлин, делая вид, что очень занята сбором рваной оберточной бумаги.
 Отужинав традиционной индейкой, все перебрались в гостиную, где горела елка. Хэйзел в столовой так и не появилась, она праздновала Рождество в одиночестве. «Что за нелепое создание», — думала Кэтлин, поневоле испытывая к золовке жалость.
 Джордж и Элис ушли, Тэрона уложили спать, а Кэтлин все сидела в гостиной с бокалом вина, глядя на огни елки. На глазах у молодой женщины выступили слезы. Она чувствовала себя в этом доме чужой. У нее нет своего дома. Сын есть, а дома нет. Здесь всегда будет хозяйкой Хэйзел. Как только станут известны условия завещания, нужно переехать в другое место. Кэтлин все равно бы это сделала, даже если бы Хэйзел ее не выгоняла. Но куда уехать? Где ее настоящий дом? Ах, Эрик…
 С кем он проводит Рождество? Сердце защемило. Может быть, сидит у камина с какой-нибудь женщиной, обнимает ее, целует… Немедленно прекрати! Думать об этом нельзя. Иначе сойдешь с ума. Но если не думать об Эрике, то вообще умрешь. Нужно было с кем-то поговорить. Кэтлин сняла трубку и позвонила тем, кого когда-то считала своими самыми близкими людьми.
 — Эдна, поздравляю с Рождеством!
 — Кэти! Как я рада тебя слышать. Би Джей, выключи свой чертов футбол и возьми другую трубку. Это Кэтлин.
 — Здравствуй, голубушка, — загрохотал в трубке голос Би Джея.
 На душе у нее сразу потеплело. Вот он, самый лучший из рождественских подарков.
 — Прежде всего я хочу вас поблагодарить за цветы, присланные на похороны. Я отправила вам открытку, но она, наверное, еще не дошла.
 — Дорогая, какие могут быть благодарности. Если бы у нас была такая возможность, мы бы к тебе приехали, приглядели бы за тобой.
 — Да-да, я знаю. Я так рада вас слышать.
 — Кэтлин, — сказала Эдна. — Как ты, как ребенок? У вас все в порядке?
 В ее голосе звучала любовь и нежность, и Кэтлин не выдержала. Она рассказала всю свою историю, начиная с того самого дня, когда она и Эрик отправились в Форт-Смит.
 — Тэрон — сын Эрика, — сообщила она.
 — Кэтлин, мы не такие маразматики, как ты думаешь, — хмыкнул Би Джей. — Мы давно об этом догадались. А сам-то Эрик об этом знает?
 — Да, знает, — спокойно сказала Кэтлин и начала рассказывать вторую часть своей саги — о том, как Эрик вновь появился в ее жизни, как непросто складывались их отношения, как они соединились вновь на Багамах. — Я по-прежнему люблю его. Я переспала с ним, а когда вернулась, Сет умер…
 Тут Кэтлин разразилась душераздирающими рыданиями.
 — Кэти, бедная девочка, — вздохнула Эдна, в ее голосе звучали слезы.
 — Ты и этот парень с самого начала грызлись между собой, — заметил Би Джей. — Почему бы тебе не поговорить с ним начистоту, не сказать о своих чувствах.
 — Я не знаю, действительно ли он меня любит. Ему нужен только Терон. И я очень боюсь, что он попробует отобрать у меня сына. Без боя я, конечно, не уступлю, но мне придется нелегко.
 — Чушь собачья, — прокомментировал ее слова Би Джей.
 — Кэтлин, ты говоришь глупости, — подхватила Эдна. — Ты не видела, каким Эрик был, когда ты исчезла. Он буквально сгорал от любви.
 Кэтлин грустно покачала головой.
 — Нет. Он просто разозлился, что я от него сбежала.
 — Он не сделает ничего плохого ни тебе, ни мальчику, — сказал Би Джей. — Я хорошо разбираюсь в людях.
 — Ты не знаешь, каким он стал. Он очень изменился. Ожесточился, стал грубым…
 — Интересно, с чего бы это? — едко вставила Эдна.
 Кэтлин сменила тему, стала рассказывать о Тероне.
 — Надеюсь, вы приедете взглянуть на него. Он вам наверняка понравится.
 — Он нам уже нравится, — уверил ее Би Джей.
 На прощание Эдна сказала:
 — А может быть, вы приедете погостить к нам? Терон погуляет по лесу, это пойдет ему на пользу, — Я бы с удовольствием, но не знаю, как сложатся обстоятельства. Тут все так запутано. Поживем — увидим.
 Ждать пришлось недолго. Через две недели после Нового года семейный адвокат пригласил Кэтлин и Хэйзел и прочитал им завещание Сета. Содержание этого документа удивило обеих женщин.
 Втайне от всех Сет продал акции компании большой торговой корпорации. Условия продажи были такие: Хэйзел остается членом Совета директоров, а универмаги сохраняют названия «Кирхоф» до тех пор, пока Хэйзел жива. Кэтлин тоже имеет право сохранить свой нынешний пост. Она выслушала этот пункт без комментариев, хотя у нее было иное представление о своем будущем.
 Дом доставался Хэйзел, как и основная часть остального имущества. Кэтлин получила капитал, показавшийся ей огромным, но по сравнению с долей Хэйзел сумма была незначительной. Кроме того, вдове достался загородный дом к северу от Сан-Франциско. Кэтлин не знала, что Сет владеет этой недвижимостью, хотя, если верить адвокату, дом был куплен более года назад.
 Хэйзел пришла в ярость, узнав, что компания выходит из-под ее контроля, но зато утешилась, увидев, сколь незначительная часть наследства досталась Кэтлин. К удивлению Кэти, Терон в завещании вообще не упоминался, что обрадовало золовку еще больше. Она действительно могла торжествовать: ее часть наследства многократно превышала долю вдовы и сына покойного.
 — Чтобы через неделю тебя и твоего щенка в моем доме не было, — заявила Хэйзел, едва они вышли из адвокатской конторы. — Исчезни из моей жизни.
 Кэтлин не удостоила ее ответом, хоть ей и самой не терпелось поскорее переехать в какое-нибудь другое место. Каждая лишняя ночь под этим кровом была для нее мукой. Еще неизвестно, как повела бы себя Хэйзел, узнай она, кто настоящий отец Терона. Даже странно, что эта хитрая мегера до сих пор не разгадала тайну. Ведь малыш поразительно похож на Эрика.
 Очевидно, все дело было в том, что Хэйзел над этим не задумывалась. Ей нужно было просто изгнать Кэтлин из семьи или хотя бы поссорить ее с Сетом, Если бы Хэйзел не была так увлечена этими интригами, она наверняка разглядела бы козырную карту, которая помогла бы ей свести счеты с ненавистной врагиней. Теперь она опоздала. Борьба закончилась.
 Кэтлин взглянула в злобное, торжествующее лицо золовки и подумала: «Может быть, рассказать ей всю правду? Но к чему? Хэйзел теперь для меня ничего не значит».
 Джордж свозил Кэтлин в долину Напа, где находился ее новый дом. Достаточно было одного взгляда на старый кирпичный особняк, похожий на средневековый французский замок, чтобы понять: им с Тероном здесь будет хорошо.
 Агент из компании по торговле недвижимостью показал Кэтлин ее новое жилище. Дом несколько лет назад был перестроен и модернизирован, но сохранил прелесть и очарование старины. В нем было множество комнат, башенок, закоулков. Мебель и обстановка остались от прежних владельцев. Нужно было всего лишь сделать хорошую уборку и добавить несколько нюансов, чтобы почувствовать себя здесь как дома.
 Вокруг дома располагался запущенный виноградник и винокурня, которой давно не пользовались. Денег, оставленных Сетом по завещанию, и скопившейся за два года зарплаты было вполне достаточно, чтобы безбедно жить здесь, не тревожась о будущем. Кэтлин решила, что так она и поступит. У нее еще будет время разобраться в своей жизни. Сейчас же ей хотелось только одного — мира и покоя.
 Усаживая хозяйку в «мерседес», Джордж как бы между прочим сказал:
 — По-моему, жене здесь понравится. Из той маленькой квартирки, что расположена за кухней, отличный вид на виноградники.
 — Джордж! — изумилась Кэтлин. — Ты хочешь сказать, что вы с Элис согласились бы жить здесь?
 — Если ты не против.
 — Еще бы! — Она засмеялась. — А я думала, что вы предпочтете остаться с Хэйзел.
 — Нас наняла не Хэйзел, нас нанял Сет. Мы работали на него. Теперь мы будем работать на тебя. Я буду ухаживать за домом и участком, за машиной, выполнять всякую другую работу, причем платить мне не нужно. Дай мне только два-три свободных дня в неделю. Я буду ездить в город и работать в реабилитационном центре для инвалидов.
 — Отличная мысль.
 — Как ты собиралась поступить с автомобилем Сета?
 — Он твой. Распоряжайся им самостоятельно.
 — Спасибо. Я бы хотел заняться здешним виноградником. Люблю хорошее вино, прочел немало книг по виноделию. Если повезет, можно будет возродить винокурню.
 — Хорошо. Спасибо, Джордж. — Она импульсивно обняла его и поцеловала. — Вы с Элис мне очень нужны. Она будет считаться экономкой и получать соответствующую зарплату. — Увидев, что он хочет возразить, она сказала. — На этом я настаиваю. Взамен ты будешь мне давать на пробу каждую бутылку твоего вина.
 — Договорились.
 Они скрепили условия договора рукопожатием.
 Несколько дней спустя Кэтлин встретилась с новым владельцем компании «Кирхоф» и сообщила ему, что уходит:
 — Но зачем? — услышала она в ответ. — Мы знаем, какой вы прекрасный работник. Благодаря вам «Кирхоф» за последние два года совершенно переменился. Мы бы очень хотели, чтобы вы остались.
 — Спасибо, но остаться я не смогу.
 Кэтлин знала, что без Сета в компании ей делать нечего. После его смерти она потеряла всякий интерес к этой работе.
 — Я ухожу, но хотела бы порекомендовать человека, который мог бы занять мое место. Элиот Пейт — превосходный работник и разбирается в деле не хуже, чем я.
 — Спасибо, Кэтлин, дорогая! — завопил Элиот. — Только что позвонили из офиса. Они хотят, чтобы я занял должность, от которой ты сдуру отказалась.
 — Не сдуру. У меня сын, его нужно воспитывать. Ты заслужил это повышение, Элиот. Представляю, какая интересная жизнь теперь у тебя начнется.
 — Ты всегда можешь вернуться!
 — Буду наведываться время от времени, смотреть, как у тебя идут дела.
 — Не бросай меня, хорошо? Есть один вид деятельности, который я терпеть не могу.
 — Какой?
 — Эти чертовы показы мод. У меня не хватает терпения, чтобы держать под контролем сучек-манекенщиц, осветителей, оранжировщиков цветов и так далее. Сделаешь это для меня, а? Ну, хотя бы годик? Ради Бога!
 — Хорошо. — Она рассмеялась. — Разве я могу тебе в чем-нибудь отказать?
 — Чудненько! — Он помолчал и сказал. — Кэтлин, по-моему, Гуджонсен — мужик что надо. Ты видела, какие ролики он приготовил? Руководство компании пузыри пускает от счастья. Эрик не просто талантлив, он по-настоящему хороший парень… — Элиот откашлялся, что вызвало у Кэтлин улыбку. Она впервые видела, чтобы этот нахал не мог подобрать нужных слов. — В общем, я хочу сказать… если у вас… ну, роман… можете особенно не секретничать.
 — Спасибо, Элиот, — перебила его Кэтлин. — Никакого романа у нас нет.
 — Что-то не верится. Хотя, черт тебя знает — ты такая скрытная.
 — А ты жуткий наглец. Но я все равно тебя люблю. Звони мне.
 — Хорошо. Позвоню и попрошу, чтобы ты вернулась и избавила меня от этой чертовой работы.
 Когда они отсмеялись, он серьезным тоном сказал:
 — Будь счастлива, Кэти.
 Она была счастлива. Или, во всяком случае, довольна жизнью. Переезд состоялся, и теперь Кэтлин была вовсю занята обустройством своего нового жилища. Она буквально влюбилась в этот дом и совсем не скучала по работе.
 Наступил февраль. В горах Орегона и штата Вашингтон шел снег, а в долине Напа лили холодные дожди. Однажды в один из таких ненастных дней Кэтлин сидела в гостиной возле камина. Терон уже спал. Малыш немного простудился, и врач прописал ему лекарство. Супруги Мартин отправились в Сан-Франциско за продуктами. Кэтлин удивилась, услышав шум мотора, — так быстро она их не ожидала.
 Молодая женщина подошла к окну, и сердце у нее забилось учащенно: к дому по аллее подъезжал знакомый синий «додж». Губы Кэтлин прошептали имя, но беззвучно. Рука метнулась к груди, словно желая унять трепет сердца.
 Эрик поднялся на крыльцо и позвонил в старомодный колокольчик. Кэтлин без малейших колебаний вышла в прихожую и открыла дверь.
 Долго они стояли молча и смотрели друг на друга, смотрели и не могли насмотреться. Потом, по-прежнему не говоря ни слова, Эрик вошел в дом. Снял мокрое пальто, повесил его на вешалку в прихожей. Осмотрелся по сторонам и одобрительно кивнул.
 — Здравствуй, Кэтлин.
 — Здравствуй, Эрик.
 Зачем он приехал? Ее нервы были на пределе. Снова будет угрожать? Хочет забрать Теро-на? Вдруг он решит прибегнуть к силе?
 Словно прочитав ее мысли, Эрик спросил:
 — А где Терон?
 — Наверху. Спит, — настороженно ответила она.
 Но Эрик лишь рассеянно кивнул.
 — Славный дом, очень славный. Он тебе нравится?
 Кажется, Эрик нервничал не меньше, чем она. Или показалось?
 — Да, я его полюбила. Здесь так тихо.
 Не дожидаясь приглашения, он уселся на софу перед камином и стал смотреть на огонь. Потом вздрогнул, удивленно оглянулся на Кэтлин и сказал:
 — Присядь-ка.
 Она не тронулась с места.
 — Что ты здесь делаешь, Эрик?
 Не сводя с нее глаз, он вынул из внутреннего кармана конверт и сообщил:
 — Вот. Получил по почте. Три дня назад. От адвоката. Сет велел отправить мне письмо именно в этот день. Адвокату письмо вручил доктор Александер. Оно было написано Сетом за день до смерти.
 Кэтлин хотела спросить, что все это значит, но Эрик отвернулся и снова стал смотреть на огонь.
 Кэтлин взяла конверт, но ничего примечательного на нем не обнаружила — только адрес и название юридической фирмы. Внутри находились два листка бумаги. Первый — вексель, выданный Эриком Сету Кирхофу, который помог оператору создать свою компанию. На векселе стоял штамп «Выплачено полностью».
 Второй листок весь был исписан мелким почерком Сета. Сразу было видно, рука пишущего дрожала, однако Кэтлин без труда узнала почерк.
  «Дорогой Эрик, мой адвокат уполномочен сообщить Вам, что в Национальном банке открыт секретный счет на имя Терона. Сумма, о которой идет речь, весьма значительна, и я надеюсь, что с годами она возрастет еще больше. Таким образом, когда Терон станет взрослым, он будет в состоянии заняться любым родом деятельности, каким пожелает. Вам может показаться странным мое условие: право распоряжаться счетом будет предоставлено Терону по достижении двадцатипятилетия, и не раньше. Но это моя воля, и я хотел бы, чтобы ее не нарушали. 
  Еще одна просьба. Двенадцатого апреля Терону исполнится два года, и я бы хотел, чтобы он получил фамилию Гуджонсен. Я считаю, что сын должен носить фамилию отца. Я безмерно благодарен Вам за то, что Вы одолжили мне своего сына, пусть даже на недолгий срок. Сильнее моей благодарности лишь любовь, которую я испытываю к мальчику и его матери. Надеюсь также, что ей тоже будет дозволено носить вашу фамилию. Эта фамилия принадлежит ей по праву. 
  Я считал и считаю Вас своим другом. 
  Сет». 
 Кэтлин убрала листок, чтобы не закапать слезами бумагу.
 — Он все знал!
 Эрик дернулся, но не обернулся.
 — Похоже на то…
 — Я могла бы догадаться… — Она села рядом с ним. — Сет был таким проницательным, таким тонким человеком. Он все видел, обо всем догадался.
 Они помолчали, потом Кэтлин робко спросила:
 — Что же ты намерен делать?
 Он погладил ее по голове, подошел к камину. Огонь выплюнул облачко искр.
 — Сам не знаю, — вздохнул Эрик. — Я два дня мучился, не знал, что решить. Хотел сначала сделать вид, что никакого письма не получал, но со мной связался адвокат. Он известил меня, что, если письмо потеряно на почте, в фирме имеется копия…
 Эрик развел руками и с отчаянием воскликнул:
 — Конечно, завещание можно оспорить, но… — Его голос померк. — Но разве я могу лишать своего сына такого шанса в жизни?
 — Нет, не можешь, — тихо ответила Кэтлин.
 Она ничем не могла помочь Эрику — он сам должен был принять решение.
 — Правда, речь идет лишь о том, что мальчик должен носить мою фамилию, — размышлял вслух Эрик. — Что касается тебя, то условие выражено лишь в виде пожелания…
 Ее сердце сжалось от боли. Как он может быть таким жестоким? Оказывается, она ему совсем не нужна! Он хочет лишь дать свое имя сыну. Зачем он приехал? Надеется, что она поможет ему облегчить совесть? Или боится, что она станет настаивать на своих правах?
 — Ты прав, — выдавила Кэтлин.
 — Я надеялся, что когда-нибудь и ты станешь носить мое имя. — Он обернулся. — Но я соглашусь жениться на тебе лишь в том случае, если ты любишь меня так же, как я тебя. Не нужно делать этого из-за сына.
 Кэтлин не верила собственным ушам. Ей хотелось вскинуть голову, посмотреть ему в глаза, но она боялась, что ослышалась. Вместо этого она зажмурилась и стала молиться Богу — хоть бы сказанное не примерещилось ей, а оказалось правдой…
 — Кэтлин, не убегай от меня, как в тот раз, — срывающимся голосом продолжал Эрик.
 Только тут она открыла глаза и увидела, как по его обветренным щекам сбегают слезы.
 — Ты говорила, что я эгоист, и видит Бог, ты права. Но раз уж я эгоист, то буду таким до конца. — Он откашлялся. — Черт с ней, с любовью. Выходи за меня замуж, даже если ты меня не любишь. Сделай это ради Терона и ради Сета. Мы можем даже… можем даже не спать друг с другом. Только давай поженимся.
 — Эрик!
 Она вскочила на ноги и бросилась ему на шею.
 Он ошеломленно уставился на нее, но близость ее тела недвусмысленно дала ему понять, что это не мираж. Он ткнулся заплаканным лицом ей в плечо.
 — Эрик, разве ты не знаешь, что я тебя люблю? Неужели ты этого не видел?
 — Нет, не видел, — ответил он, вытирая глаза прядью ее волос. — Ведь ты все время от меня сбегала.
 — Из-за того, что любила. Мое чувство было таким сильным, что я боялась: все увидят, как я к тебе отношусь. Милый, я влюбилась в тебя с самого первого дня. Я не скрывала от Сета, что продолжаю любить отца моего ребенка.
 Эрик выпрямился и посмотрел на нее сверху вниз.
 — Я тоже давно люблю тебя. Нам все время что-то мешало. И вот сейчас ты говоришь, что любишь меня, а я не верю.
 — Верь.
 — Зачем же мы так мучили друг друга? Это я во всем виноват. Я чувствовал, какую бурю пробудила ты в моей душе, и испугался. Я стал беззащитным, уязвимым. Я боялся, что опять окажусь в такой ситуации, как после авиационной катастрофы.
 При упоминании о катастрофе Кэтлин передернулась и крепче сжала Эрика в объятиях.
 — Прости за ошибку, которую я тогда совершила.
 — Дорогая, если мы начнем перечислять, кто из нас сколько совершил ошибок, список получится очень длинным. Закроем эту страницу нашей жизни. Я люблю тебя. С детства я привык считать, что любовь — признак слабости, но теперь я знаю: это признак силы. Я пока еще недостаточно силен, чтобы полностью осознать, насколько я люблю тебя. Но ты мне нужна, и я хочу, чтобы ты меня любила.
 — Ах, любимый, — всхлипнула она, и они рухнули на диван, гладя, целуя, обнимая и лаская друг друга.
 Каждый готов был отдать всего себя, а если получится, то и еще больше.
 — Мне нравится этот дом, — сказал Эрик.
 Они лежали в кровати.
 Почти весь вечер они провели возле камина, но потом оделись, разбудили Терона и поужинали с ним.
 Малыш очень обрадовался и все повторял: «Рик, Рик».
 Потом они помыли мальчугана, поиграли с ним и снова уложили спать. И вот теперь Кэтлин лежала в постели, прижимаясь к мускулистому телу мужчины, которого она любила больше жизни.
 — Я рада, что тебе понравился дом, — тихо сказала она, поглаживая его по плечу. — Только до горрда далеко. Здесь было бы неплохо проводить выходные, но я предпочла бы все-таки жить в Сан-Франциско. Например, у тебя, — осторожно добавила она.
 Эрик обернулся к ней, заглянул в ее глаза и нежно сказал:
 — Ну ты и штучка. Так я и поверил, что ты променяешь этот дворец на мою лачугу.
 — Но я этого хочу. Здесь будет наш с тобой загородный дом. Я с удовольствием привела бы в порядок твою «лачугу», и мы могли бы там жить втроем. — Она лукаво посмотрела на него. — Как вспомню, какая там у тебя роскошная ванная, так в дрожь кидает.
 Эрик тоже улыбнулся, но тут же посерьезнел:
 — Понимаешь, моя компания только еще делает первые шаги. Каждый цент я вынужден вкладывать в дело. Боюсь, что не смогу обеспечить тебе тот стиль жизни, к которому ты привыкла.
 — А я к нему не привыкла. Знаешь, только теперь я поняла, почему Сет оставил мне лишь малую часть своего имущества. Он предчувствовал, что богатство выбило бы меня из колеи.
 — Во всяком случае, он знал, что, сделав тебя богатой вдовой, очень осложнил бы жизнь мне, — поправил ее Эрик. — Я люблю тебя, Кэтлин.
 — Я тоже тебя люблю, причем больше, чем этот дом и больше, чем любое наследство. Больше всего на свете. Я никогда больше от тебя не убегу. Ты — мой дом, моя крепость, моя жизнь. Я поняла, что от проблем не убежишь. Это лишь осложняет дело. Если бы я не осталась в детстве сиротой, возможно, относилась бы к жизни с большим доверием. Я всегда знала, что бегать от проблем глупо, но ничего не могла с собой поделать.
 — Ты никогда не задумывалась над тем, почему на нашу долю выпало столько испытаний? Ведь мы могли с самого начала, еще в лагере, признаться друг другу в любви, пожениться, завести семью. Зачем понадобилось столько сложностей?
 Кэтлин ответила не сразу.
 — Наверное, мы оба были недостаточно зрелыми, чтобы осознать всю полноту ответственности. Ни ты, ни я не были готовы к такому решению. Каждый из нас был слишком уж увлечен собой. Теперь мы знаем цену жизни и счастью. Больше ценишь то, что досталось тебе с трудом. И еще мы с тобой не знали Сета. Думаю, он научил нас обоих, как нужно любить.
 — Ты еще такая молодая, — сказал Эрик после долгого молчания. — Откуда в тебе столько мудрости?
 — Ничего себе комплимент. Лежишь рядом с обнаженной женщиной и хвалишь ее за мудрость.
 Он рассмеялся.
 — Слушай, давай Терон будет спать вместе с нами?
 — Хорошо, но не сейчас. Позже. Я тоже эгоистка. Хочу насладиться тобою сполна.
 — Что ж, придется потерпеть.
 Она поцеловала его, и в них с новой силой возгорелась страсть. Когда порыв иссяк, Кэтлин отодвинулась и спросила:
 — Когда ты на мне женишься? Завтра?
 Он лениво потянулся.
 — Прямо даже не знаю… — Потом, покосившись на ее голую грудь, заметил: — Я теперь не смогу к тебе относиться с прежним уважением.
 Зеленые глаза Кэтлин прищурились, рука скользнула вниз по его телу.
 — Вообще-то, в настоящий момент мне нужно от тебя не уважение, а нечто совсем другое.
 Эрик застонал — ее рука безошибочно вышла на цель.
 — Да, возможно, ты права… Я согласен на тебе жениться…
 — А знаешь, чего я еще хочу?
 — Не знаю, но заранее согласен, — с готовностью откликнулся он. — На все, на все согласен.
 Кэтлин удовлетворенно улыбнулась, сознавая, что вымогательство пришлось ей по вкусу.
 — Значит, так. Мы поедем в Арканзас и поженимся в часовне лагеря «Горный». На церемонии будут присутствовать Би Джей и Эдна. Кроме того, мы пригласим твою мать, Боба, Салли, Джейми, Дженнифер, Джорджа, Элис и еще, пожалуй, Элиота. Терон, разумеется, едет с нами.
 — Нет вопросов, — сразу согласился Эрик. — Я на все согласен.
 Она склонилась над ним, закрыв его шатром своих волос.
 — Ты меня любишь?
 — Да. Господи, да.
 Кэтлин слегка куснула его за сосок, и Эрик издал стон наслаждения.
 — Расскажи об этом поподробнее, — приказала она, целуя его в губы.
 Он схватил ее за руку, прижал к своей груди. Его синие глаза светились в Полумраке нежностью и любовью.
 — Да, милая, я люблю тебя всем сердцем. Моя жизнь принадлежит тебе.
 Он ласкал ее обнаженное тело, целовал ее губы и все не мог насладиться близостью той, которую любил.
 Их тела вновь слились в единое целое. На сей раз они любили друг друга еще неистовей, чем прежде, потому что все было сказано и сомнения исчезли бесследно. Их души парили в небесных сферах, где время безвластно.
 Джордж тихо приоткрыл дверь и заглянул в спальню.
 — Вот они, голубчики, — сообщил он жене, с любопытством выглядывавшей из-за его плеча, — все трое. Спят без задних ног, и все трое — в чем мать родила.
 Он хихикнул, за что получил локтем в бок.
 Трое спящих не пошевелились. Эрик одной рукой обнимал за плечи Кэтлин, другой прижимал к себе своего маленького сына.
 — Им хорошо вместе, — прошептала Элис и прикрыла дверь.
 — Это уж точно.