Аннотация: Клео Тайлер не уверена в своем даре ясновидящей, но желание заработать побуждает ее откликнуться на приглашение шерифа провинциального городка с громким названием Египет. В паранормальные способности Клео не верит и помощник шерифа Дэниэл Синклер, считая ее шарлатанкой и мошенницей. Но что означают тогда ее странные видения, уносящие Клео то в прошлое, то в будущее, давая ей шанс вмешиваться в события и изменять их ход? И узнавать тайны, которые скрывал этот тихий провинциальный городок?


---------------------------------------------


 Тереза Вейр
 Власть кармы



 1


 Свой штат местные жители называли Миссура. Дэниэл Синклер и сам раньше называл его так же, но теперь произносил — Миссури. И уже этим определялся его статус в маленьком городке Египет, штат Миссури.
 Чужак.
 Положение для него тем более унизительное, что в чужаках прежде он вовсе не ходил. Нет, родившись, Дэниэл прямиком попал в теплые заботливые объятия Египта, штата Миссури, а в Египте только так и можно стать своим. Хоть двадцать лет проживите в Египте, а все равно, если вы появились на свет в любой другой точке земного шара, вы — чужак. Ну а уж если вы родились в Египте, штат Миссури, а потом удрали невесть куда, то смело можете добавлять к своей биографии пункт — предатель.
 А если все-таки вы вернетесь в родные места, вам все равно никогда не простят бегства и будут подсмеиваться над вашим кажущимся местным жителям вычурным акцентом. Хотя это и не акцент вовсе, а отсутствие местного выговора. Но спорить бесполезно. Никого вы в Египте не убедите, что именно они и говорят с акцентом.
 Тягучий выговор Дэниэла был поводом для насмешек в Калифорнии, а в Миссури издеваются над его чужеродной речью. В общем, всегда ты крайний.
 Дэниэл стоял в дверях одноэтажного, обшитого вагонкой домика, не замечая мух, прилипших к сетчатой двери и поджидающих случая залететь в комнату, нуждающейся в свежей краске веранды. Смотрел он на свой раздолбанный синий грузовичок, поджидавший его, готовый доставить хозяина туда, куда тому и ехать-то совсем неохота. Мальчишкой Дэниэл питал заблуждение — вот станет взрослым, и не придется ему делать того, чего не хочется. Но когда вырос, то обнаружил — пустые были его мечты.
 — Бью! — крикнул Дэниэл через плечо. Настало время сообщить брату о своем отъезде.
 Насколько он знал своего брата Бью, тот наверняка еще торчит в ванной — совершает ритуал причесывания, чтоб ни одна прядка не выбивалась; а брился он с таким тщанием, так старательно, что лицо после бритья сияло у него младенческим шелковистым блеском.
 — Увидимся через пару часов!
 Дэниэл взялся за дверь. Мухи всполошились было, но тут же уселись снова — вялость их казалась издевкой над медлительностью самого Дэниэла, напавшей на него последнее время.
 «К дождю, — сказал себе Дэниэл. — Перед дождем мухи всегда рвутся в дом».
 — Обожди! — донесся крик из темных глубин дома. — Обожди меня!
 Плечи Дэниэла обмякли. Этого-то он и боялся.
 Бью поторопился насколько мог — всего через три минуты выскочил из ванной: прическа — волосок к волоску, полосатая рубашка аккуратно заправлена в джинсы с заутюженной складкой.
 — Ты не поедешь, — бросил Дэниэл.
 — А почему? — В голубых глазах Бью плеснулось удивление. — Ты ведь за леди на вокзал? А я очень поезда люблю. Ты же знаешь — я люблю поезда!
 Мешать брату любоваться поездами Дэниэл вовсе не намеревался. Не хотел он другого — чтобы брат увидел «леди». Экстрасенса. Дэниэл злился, что город Египет тратит деньги на то, чтобы прибегнуть к услугам экстрасенса, и только потому согласился поехать за ней на вокзал, что желал поприветствовать ее лично. Да так, чтобы гостья тут же купила обратный билет в свое царство Буду, откуда прикатила. Так что встреча вряд ли сулила стать приятной, но кто-то должен взять это на себя.
 — Ее зовут Клер, — поделился с братом сведениями Бью.
 — И кто ж это тебе сказал?
 — А я слышал, ты говорил про нее Джо. Сказал, что ее имя — Клер. Клер Войант 1 .
 — Нет! Зовут ее Клео Тайлер! — расхохотался Дэниэл. — Хотя твой вариант нравится мне больше.
 — Клео… Чудное какое-то имечко.
 — Может, сокращенно от Клеопатры, — предположил Дэниэл.
 — Еще чуднее.
 — Не болтай ерунды.
 Но Бью еще не удовлетворил своего любопытства.
 — А какой такой ключ она станет искать?
 О, черт! А Дэниэл-то надеялся сохранить затею с ключом в секрете.
 — Ты никому про это не проболтался, а?
 — Ну… может… — Бью опустил глаза, — только Матильде.
 — Какой Матильде?
 — Да знаешь ты. Девушка из «Приятного аппетита».
 Черт подери, значит, теперь наверняка уже весь городок в курсе! Такая глупость, но, к сожалению, типичная для Джозефины Бэннет. Когда два года назад умер ее муж, шеф полиции, Джо заняла его пост, и все было бы распрекрасно, да только она вдруг свихнулась на спиритизме и прочей ерунде и теперь твердо убеждена — ответы на любые вопросы могут дать камни, карты и прочие магические штуковины. А дальше что? Спиритические сеансы в полицейском участке?
 Джо прочитала об участии этой Клео Тайлер в раскрытии дела о похищении в Калифорнии. Но Дэниэл слыхал, что ничем особым там Тайлер не помогла. Когда к ней обратились, полиция уже была готова спасти жертву. Однако авантюристка Тайлер в секунду присвоила себе все заслуги по раскрытию преступления и спасению жизни похищенного ребенка.
 Дэниэл пытался убедить Джо, что Тайлер просто-напросто шарлатанка и авантюристка, но Джо слушать ничего не пожелала.
 — Я посоветовалась с картами. И они говорят, Клео — та самая.
 — Та самая — кто? — напирал он. — Чокнутая?
 — Ну и ну! С каких это пор ты стал таким серьезным? — парировала Джо. — Ты полегче. Повеселее. Дэнни, мальчик мой, что с тобой стряслось? Малышом ты смеялся без умолку, а сейчас хоть бы улыбнулся когда..
 — Веселого-то, Джо, ничего нет. Чему я должен улыбаться?
 Что было сущей правдой. Ничего веселого не наблюдалось.
 — Патрульная машина в ремонте, — объяснил Дэниэл брату: он специально поставил ее в гараж накануне, чтобы был предлог для отказа. — А в кабине грузовика мало места. Так что уж прости.
 — Но мы уместимся! — не сдавался Бью. — Уместимся. Трое всегда умещались. Она толстая? — Он призадумался. — Да хоть и толстая, все равно. Я худой. А ты… ну ты нормальный.
 — Она еще и с собакой.
 — Какой породы?
 — Без понятия.
 Раздражение Дэниэла росло. Он старался сдержаться, но ему плохо удавалось.
 — Собака, — резко повторил он. — Может, большая. А может, кусачая маленькая шавка.
 И тут же пожалел, что повысил на брата голос. Бью-то чем виноват, если шеф полиции их городка нанял какую-то полоумную гадать по чаинкам в чашке.
 Парнем Бью был добрым, но, когда с ним обходились несправедливо, надувался.
 Дэниэлу говорили, что добрым Бью был с самого младенчества. Что он почти никогда не плакал, почти всегда улыбался. Сам Дэниэл этого не видел, потому что Бью был на два года старше его.
 Бью был не совсем полноценным. В этом мире он появился на переднем сиденье родительского «Шевроле» 57-го года выпуска. Еще до того, как отцов стали допускать в родильную палату, и до того, как матери стали толком понимать, что же происходит при родах. Два неопытных родителя старались удержать Бью в родовых путях, где ему, как они считали, и положено находиться, пока они добрались до больницы. А в результате Бью на несколько минул был лишен кислорода.
 Самое забавное заключалось в том, что сам Бью ничуть не считал себя в чем-то обделенным. Нет. Таких счастливых, всем довольных людей Дэниэл редко когда встречал. А ведь весь смысл жизни и состоит в этом — быть счастливым и довольным. И что за важность — пусть твои карманы не набиты деньгами, и для тебя без разницы, что Монблан — горный пик, а что ручка — «Бик». В конечном счете, это не имеет ровно никакого значения.
 Дэниэл рассчитывал, что, когда он вернется обратно из Лос-Анджелеса в Миссури, ему станет полегче. Но нет, легче не стало, тут были свои трудности. Мальчишкой Дэниэл запоем читал книги про путешествия. Он впитывал информацию о странах, повидать которые ему самому, боялся он, никогда не доведется. Иногда ему думалось, что не прочитай он всех этих книг, то стал бы таким же, как и все другие в Египте: вполне удовлетворенным. Почти самодовольным в своем довольстве. Жители Египта и в голову не брали происходящее в остальном мире, их не волновало, что, может, они упускают что-то. Они и есть мир. Если событие случилось не в Египте, так его, считай, и вовсе не было.
 Дэниэл только завидовал такой самодостаточности.
 Люди всегда стремятся к большему. А может, секрет в другом — надо довольствоваться малым?
 Дэниэл следил, как Бью молча плюхнулся на кушетку, взялся за пульт и включил телевизор. Очень расстроенный.
 — Ну, увидимся позднее. О'кей? — Подбодрить Дэниэл старался не столько Бью, сколько себя.
 Ответа не последовало. Бью упорно смотрел в телевизор.
 — Вечером стейки приготовим. Я купил вчера.
 «Как дошло до такого?» — сокрушенно гадал Дэниэл. Он хотел стать Бью другом, братом, а не воспитателем, но ответственность за близкого человека превратила его в какого-то брюзгу, ему и самому-то противного. Общаться с таким он ни за что бы не хотел.
 За ним захлопнулась хлипкая дверь. Сквозь дымку зеленой сетки был виден Бью: уставился в экран телевизора, руки скрещены на груди, тело напряжено. Показывали очередное ток-шоу: скорее всего, обсуждали какую-нибудь пошлую, дешево-скандальную тему.
 Какое-то время Дэниэл постоял, уперев руки в бока и разглядывая свои сандалии. Правильно ли он поступил, отказав брату в удовольствии прокатиться на этот чертов вокзал? Вот уж низко! Настоящая подлость. Может, Джо права: чересчур уж серьезно стал он воспринимать жизнь?
 Он поднял голову.
 — Я тут подумал, — бросил он сквозь сетчатую дверь, — а пожалуй что, я и не против компании.
 Преобразившись, вмиг забыв всякую обиду, Бью вскочил с кушетки.
 — Не стоит опаздывать, — добавил Дэниэл, хотя прекрасно знал: торопить брата — пустая затея. Как и с утренним обрядом омовения, Бью неукоснительно проделывал свою традиционную процедуру, прежде чем выйти из дома.
 Бью проверил, все ли в порядке — аккуратно ли заправлена рубашка, продернут ли ремень через все петли на джинсах. Потом натянул кроссовки на липучках.
 Бью обожал свои кроссовки. И частенько сетовал, что не вся обувь в мире застегивается на липучки.
 Как-то раз, когда Бью с Дэниэлом гуляли по лесу, на брюки им прицепилось полно колючек репейника. Дэниэл показал брату — шипы у колючек всюду, в точности как у липучек. Вот они-то и подали идею парню, придумавшему застежку-липучку, сказал он тогда Бью.
 Брат внимательно, в крайнем изумлении, рассматривал репейник — так может удивляться только человек неискушенный, вроде Бью. Большинство людей уже где-то годам к десяти утрачивают способность изумляться окружающему миру. А Бью и в зрелом возрасте сохранил такое восприятие. Дэниэл частенько думал, что сохранил его брат и способность проникать в суть бытия — другие, взрослея, обычно теряют ее, как потерял и он сам.
 — Телевизор, — напомнил ему Дэниэл.
 — А, да! — Счастливый, как щенок, Бью рысцой потрусил в комнату выключить телевизор и помчался следом за младшим братом к машине.




 2


 Крепко ухватив поводок Вестника, Клео Тайлер поправила темные очки и взялась за металлические поручни вагона.
 — Осторожнее, мисс, — поддержал ее под локоть проводник. — Тут три ступеньки. Раз, два, три.
 Ее ноги ступили на платформу.
 — Вот так…
 Три дня. Потребовалось три тягомотных дня, чтобы добраться от Портленда, штат Орегон, до Чистого Озера в Миссури. Жара тут била со всех сторон — и с пасмурного неба сверху, и снизу от раскаленных плит, и сзади от поезда.
 — Вокзал прямо, — подсказал проводник, все еще удерживая ее за руку. Ему явно не хотелось отпускать симпатичную пассажирку.
 — Спасибо, все в порядке, — сверкнула Клео ослепительной улыбкой кинозвезды.
 Проводник с сожалением отпустил ее руку. Она услышала его голос, теперь приглушенный: он отвернулся, помогая следующему пассажиру: «Осторожнее, осторожнее!»
 Господи, ну и жарища! Ни о чем другом думать Клео была не в состоянии. Здесь что, всегда так? Наверное, сейчас какая-то аномалия.
 Может, все-таки стоило послушаться Адриана? Хотя одна из причин, по которой она поехала в Миссури, — Портленд слишком близко к Сиэтлу, слишком близко к ее брату. Правильно, он спас Клео от нее самой. Возможно, спас ей жизнь. Но это не означает, что она стала его собственностью. Адриан никак не поймет, что теперь она уже абсолютно здорова.
 — И куда ты едешь? — поинтересовался он, когда Клео сообщила, что уезжает. — Ты хоть кого-нибудь там знаешь?
 — Ни души. Потому и еду. И к тому же поездка сулит деньги. И работу.
 — Проституция тоже работа, но ты же ею не занимаешься, — заметил Адриан. Повисла долгая пауза. — Ведь так?
 Тут ей полагалось бы гневно взорваться, но она только рассмеялась:
 — Пока что нет.
 — Черт возьми, Клео!
 — Да шучу я, шучу! Я еще не дошла до края.
 — Клео, послушай. Почему бы тебе не приехать в Сиэтл? Обсудим все как следует. Может, я сумею выкроить для тебя денег, и ты снова вернешься в колледж.
 — Адриан, не надо, — остановила Клео его благородный порыв.
 У брата была жена, двое маленьких детишек, вторая закладная на дом и студия звукозаписи, едва державшаяся на плаву. Эру расцвета бизнеса в Сиэтле Адриан уцепил уже за самый хвост.
 — Со мной все нормально. Правда, правда.
 — Меня беспокоит, как бы ты не связалась с дурной компанией.
 — Братец, дорогой, — слова Адриана развеселили Клео, — да я сама и есть дурная компания. Мог бы это уже понять. Против таких, как я, нас всегда остерегала мама.
 Брат засмеялся — смех его она была готова слушать без конца.
 — Позвоню тебе, когда доберусь туда.
 — Да уж, пожалуйста.
 — Люблю тебя.
 — Я тебя тоже.
 Адриан. Единственный человек, с кем Клео могла быть самой собой. Но даже и с Адрианом приходилось соблюдать определенные рамки. Он перепугался бы и встревожился, догадайся, как же ее ожесточила жизнь.
 Вестник дернул поводок, напоминая Клео о проблемах более насущных. Желтый Лабрадор ткнулся носом в землю и прямиком потрусил к вокзалу, где и задрал ногу у угла здания.
 Путешествовать с собакой, особенно такой большой, было нелегко. Кошку можно было бы запихнуть в клетку и сдать в багажное отделение. Конечно, несчастная станет истошно мяукать и метаться в тесном пространстве, но кому до этого есть дело. Собаки — совсем другая статья. Они — животные общественные. Кошкам нравятся уютные, уединенные местечки, а большинству собак это не по нраву. Заточение может губительно сказаться на натуре собаки. По этой самой причине Клео три дня промаялась в поезде, хотя одна преспокойно могла бы лететь самолетом.
 И потому же она в подобных ситуациях прикидывалась слепой и надевала на Вестника специальный ошейник-поводырь.
 Не очень, конечно, достойно извлекать выгоды, прикидываясь калекой, и обман она терпеть не могла, но ради Вестника можно было поступиться некоторыми принципами. Всего лишь еще один раунд схватки с жизнью. В приюте для животных, откуда она взяла Вестника, ее уверяли, что бывший хозяин так жестоко обращался с псом, что тому уже ни за что не суметь приспособиться к новой жизни; но это только укрепило рещимость Клео взять Лабрадора. Пес опроверг вынесенный ему приговор и прижился у Клео, остался у него только страх перед замкнутыми пространствами.
 Покончив со своим делом, Вестник потянул ее на газон: там он мог охладить лапы в прохладной траве. Позади Клео запыхтел, отъезжая, поезд, увозя с собой грохот и пар, но жара, замешкавшись, застряла на месте.
 Сквозь темные очки Клео увидела: к ней направляются двое мужчин: оба под шесть футов, один — темноволосый, другой — блондин; но притворилась, будто не замечает их.
 «Дэниэл Синклер — Овен, — предупредила по телефону Клео шеф полиции. — И отрицательных качеств этого знака Зодиака у него больше, чем положительных».
 Овен. Стихия огня. Самый энергичный из всех знаков огня. Овны используют свою энергию, чтобы взрывать реальность кардинальными переменами. Итак, какие же отрицательные качества имеются у Дэниэла Синклера? Нетерпимость, ошибочные суждения о людях или импульсивность? А может, все скопом? Но есть же у этого знака Зодиака и положительные характеристики. Они легко идут на риск, они отважны и напористы.
 «Ни один из двоих, — решила Клео, — не похож на копа. И у обоих вид… хм, весьма неординарный».
 Опрятность темноволосого молодого человека казалась чрезмерной и подчеркнутой. Блондин, столь же подчеркнуто, выглядел небрежно одетым. На аккуратисте была полосатая рубашка, старательно, без единой морщинки, заправленная в отглаженные джинсы. На ногах кроссовки на липучках. Уже, наверное, года четыре Клео ни на ком не видела таких кроссовок.
 Когда молодые люди приблизились, она разглядела, что лицо у парня в кроссовках блестит, будто его пригнули к раковине и надраили как следует. В подсознании мелькнуло: «Что-то тут не так».
 В отличие от темноволосого чистюли, казавшегося мягким и уступчивым, весь вид его спутника свидетельствовал о противоположном. В грубых штанах цвета хаки, кожаных, на босу ногу сандалетах; летняя рубашка, некогда, может, и черная, теперь выцвела до светло-серого оттенка. На ней проступают… вроде бы розовые фламинго? И пальмы?
 Да, точно.
 И даже не потрудился побриться. Все в нем кричало: «Плевать мне на то, что вы обо мне думаете!»
 Копна русых, выгоревших на солнце волос непокорными прядками падала на твердо смотревшие, немигающие глаза. Прямой взгляд. Жесткий, смелый. Взгляд Овна. Взгляд, в котором крылось раздражение. На нее? На жару? На то и другое вместе?
 Клео ждала, что встречать ее придет кто-нибудь посолиднее. Почему — сама не знала. Может, оттого, что для нее офицер полиции олицетворял власть, а такие люди всегда кажутся старше, независимо от их настоящего возраста. Будь ей, к примеру, восемьдесят и ее арестовывал бы коп — ему должно бы быть лет на пять больше, по крайней мере.
 — Вы — Клео Тайлер? — высокомерным тоном осведомился Овен, и Клео тут же взбесилась. На подобный тон ее так и тянуло огрызнуться по-детски: «А тебе-то какое дело?»
 Но она сдержанно сказала:
 — Да, это я.
 — А я — Дэниэл Синклер.
 Она легко разгадала его. Скептик до мозга костей. Против скептиков Клео вообще-то ничего не имела. Если на то пошло, она и сама скептик: эти последние несколько лет она только и старалась доказать себе, что экстрасенсорных феноменов не существует.
 Клео видела: Дэниэл явился на вокзал, уже предубежденный против нее, но при виде слепой женщины вошел в штопор. И теперь чувствует себя виноватым за то, что невзлюбил калеку, однако по-прежнему считает: единственная ее цель — обмишурить жителей городка Египет, штат Миссури.
 Что, может, и верно. Но ведь они же сами обратились к ней за помощью, она своих услуг им не навязывала. Она же не занималась гаданием и прорицательством. Бог мой, она всего лишь работала в кофейне! Последнее время бродила у нее мыслишка вернуться обратно в колледж, но когда шеф полиции этого городка обратилась к ней в третий раз, Клео невольно задумалась над предложением. Что-то жизнь у нее стала совсем уж скучной и монотонной. А когда ей пообещали, что заплатят в любом случае — найдет она универсальный ключ или нет, ну что ж — от таких предложений не отказываются.
 Этот Синклер пялится на нее, будто видит ее насквозь. Ну и самонадеянность! Он же ничегошеньки про нее не знает! И в ту же минуту Клео решила — она и сама ничего про него не желает знать. Пусть себе коснеет в своей самодовольной узколобости.
 — А вы совсем не похожи на полицейского, — заявила она, намекая — люди не всегда те, кем кажутся. А заодно ее замечание разоблачило перед ним ее невинный обман.
 Сначала на лице у него отразилось удивление. Тут же сменившееся самодовольством: именно этого — обмана и двуличия — он от нее и ждал!
 — Значит, вы не слепая!
 Ну а вы? — с лета отбила она удар. — Вы — тот, кем прикидываетесь? Я ощущаю ясно вашу двойственность. Это не характерно для Овна…
 — Вот только мне не надо впаривать эту вашу ерунду, — поморщился Синклер. — Я вполне соответствую своему знаку. До сих пор не жаловался.
 — Но что вы подразумеваете под своим знаком? — уточнила Клео, вдруг почувствовав, как она устала, и уже жалея, что затеяла этот разговор.
 — Я — коп маленького городка и могу делать то, что пожелаю. Вот моя стихия, мой элемент, моя судьба.
 «А глаза у него ярко-синие, как у Пола Ньюмена, — машинально отметила Клео. — Такие яркие, что кажутся ненатуральными. Может, контактные линзы? Хотя нет, он не из таких. Такой и простые-то линзы поставить не побеспокоится, не то что цветные».
 — То есть вы хотите сказать, что управляете городом? — уточнила она.
 — Управляй городом я, здесь и духу бы вашего не было.
 — Интересно, и почему меня это ничуть не удивляет…
 — А вам не приходило в голову, что вы, возможно, искушаете судьбу, прикидываясь слепой?
 А может, не такой уж он и скептик. Не станет она утруждаться объяснениями, почему решилась на притворство. Пусть думает, что ему угодно. Пусть считает, что она — ловкая авантюристка. Ей безразлично. Попытки объясняться означали бы, что она реагирует на его уколы, Клео как раз была выше этого. Пусть себе считает как хочет.
 — То есть вы хотите сказать, что верите в судьбу, но не в экстрасенсов? — осведомилась она.
 — Ну… вроде того, — пожал плечами Дэниэл. Его спутник становился все беспокойнее и, явно опасаясь, что ему так и не дадут поучаствовать в беседе, врезался в разговор с ходу, разрядив атмосферу, грозящую превратиться во враждебную:
 — А я — Бью!
 — Мой брат, — пояснил Дэниэл.
 Бью порывисто протянул руку с таким добродушным видом, что уклониться от рукопожатия было бы кощунством. Ладонь у него оказалась мягкой, теплой, но пожатие — твердым. Клео улыбнулась, глядя в красивые добрые глаза, каких она прежде и не видела.
 — Привет, Бью. — Тут, на захолустном вокзале, посреди захолустного штата, она вдруг наткнулась на доброе сердце. А добрые сердца — такая редкость в наше время. Такая благословенная редкость.
 — Какой у тебя знак? — поинтересовалась Клео.
 — Что?
 — Знак Зодиака.
 Она видела — Бью не понимает, что ее интересует. И на минутку пожалела, что спросила. Но тут же ринулась заглаживать промах:
 — Рыбы? Спор, что ты — Рыбы.
 — А, да… — наконец уразумел Бью. — Да, верно. Я — Рыбы.
 Клео познакомила его с Вестником. Тут возникла любовь с первого взгляда. Бью начал играть с псом, отбегая на несколько шагов и дожидаясь, пока тот нагонит его. Никогда раньше Клео не видела, чтобы пес так сразу проникся к кому-то.
 — Здесь всегда такая жара? — повернулась Клео к Дэниэлу, все еще не в состоянии постигнуть, как можно жить в таком климате.
 — Нет, случается, бывает и жарче. — Дэниэл словно получал садистское удовольствие, сообщая ей это. — Ваш? — указал он на одиноко стоявший на платформе чемодан.
 — Да.
 Он поднял его, изумленно охнув от его тяжести.
 — Похоже, все эти ваши пирамиды и хрустальные шары тяжеленные!
 — По правде говоря, в ней детали от моей машины времени.
 Его выгоревшие белесые брови дрогнули, и он наконец соизволил улыбнуться.
 — Надо же!
 Клео уже расслышала в его выговоре легкую картавость.
 — А что это у вас за акцент? — полюбопытствовала она, стараясь завязать пустяшный разговор, пока они шли к стоянке. — По-моему, не местный.
 В общем-то, ей было безразлично, у нее нет ни капельки интереса к этому человеку, твердила себе она.
 — Может, от Лос-Анджелеса остался.
 — Нет, я слышу — не лос-анджелесский. Дэниэл перебросил чемодан в другую руку.
 Наверное, она различила слабый акцент, оставшийся после его житья в Шотландии. Он так горел желанием повидать мир, что работал до седьмого пота, чтобы скопить денег и поучиться хотя бы год в Шотландии. Он планировал вернуться сразу по окончании учебы, но влюбился, и вся его жизнь быстро пошла вразнос. А вот акцент сохранился.
 — Жил какое-то время в Шотландии. Акцент легко подхватить, да трудно от него избавиться. — Он невольно отдал ей должное: этого акцента у него никто не замечал.
 Клео сняла темные очки, словно бы желая лучше разглядеть его.
 — От Миссури до Шотландии не близкий путь.
 Глаза у нее оказались зеленые. Зеленые и чуть припухшие. Видно, она из тех, кто всегда выглядит так, будто только что проснулся. Это придавало ее лицу мягкость, но она показалась Дэниэлу обманчивой.
 — Не всегда мы сами выбираем себе дороги! — кинул он.
 Взгляд ее, полный сочувствия и понимания, перешел с него на Бью и обратно.
 Дэниэл без труда раскусил ее уловки: выкачивает из него информацию, а потом в подходящий момент обронит: «Вижу волынку… вижу килт…» И все заахают в восторге и изумлении от ее экстрасенсорных способностей. Ну, кроме него, разумеется. Надо скормить ей побольше всякой чепухи.
 Блузка на ней белая, без рукавов, спереди бегут крошечные пуговички. На шее украшения: две нитки бус и длинная, исчезающая под блузкой, цепочка. В ушах болтаются серьги-подвески, без конца запутывающиеся в ее длинных рыжих кудрях. А юбка по щиколотку, пестроты необыкновенной. На ногах коричневые босоножки, на большом пальце ноги — серебряное колечко. Пока они шагали к грузовичку, Дэниэл мельком заметил у нее на щиколотке маленькую татуировку. Розочка?
 Что и говорить, такой экзотичной особы провинциальный Египет еще не лицезрел.
 Что Клео понравится его брату, Дэниэл не сомневался: потому что Бью нравились все. Но вот пес оказался сюрпризом. Дэниэл и не подозревал, что Бью так любит животных. Конечно, у них была в детстве собака, да ведь почти у всех ребятишек есть собаки. Это вовсе не означает, что они обожают животных.
 Бью откинул борт грузовичка, и Дэниэл с усилием поднял в кузов чемодан Клео. Бью вскарабкался следом.
 — Ты правда хочешь ехать там? — спросил Дэниэл. — Это совсем не обязательно.
 Но Бью уже уселся, привалясь к окошку кабины, и похлопал себя по ноге. Пес одним грациозным прыжком запрыгнул в кузов и устроился на коленях у Бью.
 Дэниэл запер борт грузовичка.
 — О'кей. Но когда захочешь перебраться в кабину, крикни.
 «С какой подкупающей естественностью девушка держала себя с Бью», — подумал, усаживаясь за руль, Дэниэл. Обычно люди на Бью реагируют по-другому.
 Большинство испытывают неловкость. Едва взглянув на него, они быстро отводят взгляд и дальше притворяются, будто его тут и нет, и оживленно болтают с Дэниэлом — быстро, захлебываясь словами, с виноватым выражением в глазах. Другие же обращаются с Бью, будто с младенцем, раздражая Дэниэла не меньше первых. Нашли ребеночка! У Бью в башке мозгов побольше, чем у многих других. Черт подери, да побольше даже, чем у самого Дэниэла. Да, Бью счастлив, доволен жизнью и добр. Но до людей не доходит, что он еще и очень проницателен. Куда проницательнее многих других.
 Клео же отнеслась к Бью как к равному. Пожала ему руку. Смотрела ему в глаза, не отводя в смущении взгляда. Она видела в нем личность. В ту минуту Дэниэл даже решил: а может, стоит держаться с ней чуть мягче? Но тут же напомнил себе — он приехал за ней на вокзал не сантименты разводить.
 — Я все про вас знаю! — объявил он.
 Она застегнула ремень безопасности и обратила на него свои странные, словно сонные глаза.
 — Но вам наверняка это уже известно. Вы ведь ясновидящая?
 — И ясновидения никакого не требуется, чтобы почувствовать исходящую от вас враждебность, — ровным тоном произнесла Клео. — Почему бы вам попросту не выложить то, что вы уже пять минут рветесь сказать?
 Дэниэл завел грузовичок, оглянулся еще раз на Бью с псом и, отъехав от бровки, направился к центру города.
 — Мне известно, что вы присвоили себе все заслуги за розыск похищенного ребенка в Калифорнии. А на самом деле всю работу проделала полиция.
 Она улыбнулась ему странной, самодовольной улыбкой, будто бы сказал он в точности то, что она и ожидала услышать.
 — Да, здорово вы меня раскусили. Об одном только забыли — людям требуется во что-то верить. Им нужно верить, что магические талисманы охраняют их, а карты предсказывают будущее. Что контроль над событиями в их руках. Ведь альтернатива этому: жизнь — хаос, и никто не властен управлять ею. А принять такое просто немыслимо.
 — То есть вы считаете себя оппортунисткой, а никак не шарлатанкой?
 — Можно сказать и так.
 Клео скрестила руки на груди, устроилась на сиденье поудобнее и прикрыла глаза.
 Конец разговору.
 Через десять минут она уже спала, ровно дыша, а может, просто умело притворялась.
 «Какого черта она потащилась на поезде, а не полетела самолетом?» — гадал Дэниэл, поглядывая на ее безмятежное лицо.
 В этот момент что-то ударило по ветровому стеклу, снова переключив его внимание на дорогу.
 Дождь.
 Налетел так стремительно и хлынул с такой силой. Пока Дэниэл свернул к обочине и затормозил, дождь поливал уже вовсю, в кабинке от него стоял оглушающий гул.
 Его пассажирка мгновенно встрепенулась, словно бы и не спала, словно всегда была начеку. Она огляделась, соображая, что к чему.
 Не успел Дэниэл выпрыгнуть из кабины, как Клео настежь распахнула дверцу.
 — Сюда! Быстрее! — позвала она.
 И в ту же минуту Бью с собакой скатились из кузова. Клео подвинулась, освобождая место, и вот они вчетвером оказались в кабине. Бью захлопнул за собой дверцу.
 «Ну да, нет ничего приятнее запаха мокрой собаки», — с сарказмом подумал Дэниэл.
 Пес встряхнулся, разбрызгивая вокруг воду, и принялся отвоевывать себе пространство, устраиваясь прямо на ногах пассажиров. Клео попыталась было усмирить его, но Лабрадор был слишком возбужден и не обращал особого внимания на ее команды.
 — Ну же, Вестник! Сидеть, сидеть! — Обеими руками Клео обхватила пса и наконец немножко утихомирила.
 Прижатый к дверце кабины Бью только посмеивался.
 Кое-как протиснув руку мимо собаки, Дэниэл щелкнул кнопкой «дворников», включив их на полную мощность. В ожидании, пока затуманенное стекло очистится, он стал вытирать его изнутри.
 — Вот, держите.
 Покопавшись в кожаной сумочке, смахивающей на рюкзак, Клео протянула ему бумажную салфетку. Он протер ею стекло и кинул мокрый смятый комок бумаги на пол. Дэниэл потянулся к переключателю передач, но наткнулся на коленку Клео. Ее нога упиралась в рычаг.
 — Вы хотите завести?
 — А что? Готовы? — И она включила первую скорость.
 Дэниэл отпустил сцепление, взглянул, нет ли на дороге машин, и подал грузовичок задним ходом, выбираясь на шоссе.
 Мотор подвывал все громче. Дэниэл утопил педаль. Не сразу, но Клео нашла переключатель второй скорости, однако теперь они уже потеряли инерцию движения. Мотор закашлялся, но постепенно, когда грузовик набрал скорость, выровнялся.
 Наконец они перешли на третью скорость, и Дэниэл все давил педаль газа, пока они ни разогнались как следует.
 И тут Дэниэл заметил, что ее голая рука прижата к его руке. И волосы — длинные, кудрявые — тоже липнут к нему. От дождя рыжие кудри зажили собственной жизнью. Теперь они крутыми завитками обрамляли ее лицо, а отдельные пряди тянулись, словно золотистые змейки, обвивая его руку.
 — На что вы смотрите? — обернулась Клео.
 — На ваши волосы. Какие они необычные! Она сделала попытку убрать прядку с его руки, но другие упорно цепляли ее снова и снова.
 — У меня есть все книги Льюиса! — возник вдруг Бью.
 — Да? Мне тоже нравятся его книги, — откликнулась Клео. — Особенно «Хроники Нарнии».
 — Теперь я жду новую. Уже очень давно. Спорю, что и новая его будет замечательной.
 Дэниэл легонько подтолкнул Клео локтем, предупреждая, чтоб не брякнула — Льюис больше уже не напишет новых шедевров. Он послал ей предостерегающий взгляд, в надежде, что она поймет его правильно: «Бью плохо воспринимает смерть».
 — Возможно, тебе еще долго придется ждать, — вот и все, что сказала Клео.
 — Я-то не очень хорошо читаю, — сообщил ей Бью, — не то что Дэниэл. Он читает прям как бешеный. Все подряд. И газеты. И надписи на коробках с кашей. За завтраком я иногда спрашиваю его: «Дэниэл, а это что за слово?» И он всегда знает. Всегда. А даже если и не знает, то умеет его выговорить. А все — фонетика. Меня тоже пытались научить, да я понять ничего не сумел. Тогда Дэниэл и объяснил мне, что некоторые люди созданы для чтения, а некоторые — для слушания. Так вот, он — читатель, а я — слушатель.
 — И говорун, — вставил Дэниэл. — Про это тоже не забывай.
 — Да! — рассмеялся Бью, раскусив шутку. — И говорун!
 И все трое смеялись, пока Вестник не надумал устроиться на их ногах поудобнее. Тогда они закричали. Вернее, закричали Дэниэл и Бью, а Клео громко взвизгнула.
 От Чистого Озера до конечного пункта их путешествия был час езды. Городок Египет, штат Миссури. Населенный пункт своего экзотического названия никак не оправдывал. Ничем не отличаясь от миллиона других городишек-близнецов, рассыпанных по бескрайним просторам Америки.
 Типичная средняя Америка: деревья вдоль улиц, двухэтажные дома, построенные во времена, когда запасы древесины считались неисчерпаемыми. Попадаешь в Египет, и чудится, будто стрелки часов перевели на несколько лет назад. В таком местечке, подумала Клео, женщины до сих пор по очереди устраивают уютные вечеринки, а косметику продают разъездные коммивояжеры.
 Миссури ей всегда представлялся штатом холмистым, но Египет был расположен на плоской равнине. Отцы города, воспользовавшись природным рельефом, построили городок в виде решетки, воткнув все самые важные здания — например, здание суда в четыре этажа — в самую середку.
 Атмосферу старомодности оживляли атрибуты проходящей в городке предвыборной кампании — повсюду пестрели плакаты с агитационными призывами и фотографиями. Со всех улыбался один и тот же красивый, эффектный мужчина.
  ПЕРЕИЗБЕРЕМ МЭРОМ 
  БЕРТОНА КЭМПБЕЛЛА! 
  БЕРТОНА КЭМПБЕЛЛА — СНОВА В МЭРЫ! 
 — Важная особа, — коротко прокомментировала Клео.
 Он единственный и баллотируется, никакой конкуренции, — заметил Дэниэл. — Засранцу просто в кайф, чтоб его портретами был облеплен весь город. Вы? — указал он на переключатель скоростей.
 Скорее приказав, чем попросив, но Клео повиновалась, только чтобы не ссориться. Не стоит затевать спор по мелочам.
 — Я его прозвал Кокетка Берт. Он у нас также единственный дантист. Так что, если пожелаете поставить пломбу, не сомневаюсь, он с удовольствием.
 «Ну и болван же этот Дэниэл Синклер», — подумала Клео.
 — Если мне потребуется пломба, я как-нибудь потерплю до отъезда отсюда.
 — Тоже неплохая мыслишка.
 Клео посмотрела через ветровое, в потеках воды стекло на пустынную, поблескивающую от дождя улицу.
 — Не похоже, чтобы у полицейских в этом городишке работы было невпроворот, — язвительно заметила она.
 — Ну без дела сидеть не приходится.
 — Неужели?
 — Снимаю котов с деревьев. Слежу, чтобы платили по счетчикам на паркингах, — с серьезным видом перечислял Дэниэл. — Гоняю парочки в пустынных местечках. Всякое такое.
 — У-у, как увлекательно!
 — Но уж получше, чем задергивать «молнии» на мешках с трупами! — парировал Дэниэл.
 Возразить на это было нечего.
 Гостиница, где Клео предстояло жить, оказалась унылым мотелем на самой окраине городка. По внешнему виду — кошмар путешественника.
 В каких только дырах ей не приходилось ночевать в своей жизни — опыт был богатый, так что сейчас, еще даже не видя номера, она поняла — по разряду местечко это котируется ниже самого нижнего предела.
 Именовался мотель «Пальмы», но с равным успехом мог бы называться хоть «Хайат Ридженси» — название никак не отражалось на сути.
 Располагались «Пальмы» на самой границе Египта; видимо, владельцы рассчитывали, что городок разрастется и постепенно вберет в себя это двенадцатикомнатное уродство. «Но когда-то ведь мотель был новым, — уговаривала себя Клео. — А может, даже и симпатичным». Хотя в это верилось с трудом.
 Когда Синклер затормозил перед вестибюлем, дождь уже перешел в морось. Бью с Вестником вылезли, чтобы выпустить ее, и Клео пошла в мотель регистрироваться. У черноволосого парня за стойкой блестела покрытая лаком прическа и позвякивали многочисленные побрякушки из серебра с бирюзой. Надменная поза, козлиная бородка.
 Расписавшись в гостевой книге, Клео получила ключ и, выйдя, увидела — Дэниэл уже выгрузил ее чемодан и ждет на потрескавшемся, с проросшей травой тротуаре.
 Клео позвенела ключом на пластиковой, почти стершейся бирке.
 — Шестой!
 Дэниэл, донеся чемодан до нужной двери, поставил его на пол.
 — Мы тут с Бью потолковали, — без всякого энтузиазма буркнул он, — не хотите поужинать с нами? Мы могли бы попозже заехать за вами.
 Зачем же он ее приглашает, когда яснее ясного — ему этого не хочется? Клео оглянулась на Бью — тот улыбался во весь рот и кивал. Вестник льнул к его ногам. Вот и ответ на ее вопрос.
 — Ну… не знаю…
 Клео отперла дверь, распахнула и замерла, не решаясь шагнуть внутрь. В нос шибанул застоявшийся запах человеческих тел. Сглотнув, она заглянула в темноту, потом снова повернулась к братьям.
 Дэниэл молча молил взглядом: ответь — «нет!». Бью молча просил сказать «да». И снова ее поразило — как мило смотрятся вместе Бью с Вестником.
 — С удовольствием, — улыбнулась она. — Бью, а ты не возьмешь Вестника к себе на пару часиков? Ему будет полезно побегать.
 — Конечно.
 Бью опустился на колени и высоко поднял руку, чтобы Вестнику пришлось тянуться до нее. Пес, который уже умел подавать лапу, когда Клео брала его из приюта, поднял ее. В восторге Бью залился смехом:
 — Ага! Вот так! Мы с ним команда. Мы — команда!
 И, вскочив на ноги, Бью помчался к грузовичку, собака бросилась за ним.
 Подняв глаза, Клео увидела — Дэниэл не отрывает от нее взгляда.
 — Никакой вы, к черту, не экстрасенс!
 — Почему же? — улыбнулась она. — Я — экстрасенс. Самый настоящий.




 3


 Номер мотеля будто служил декорацией одного из фильмов Квентина Тарантино. В таких проститутки невысокого полета обслуживают клиентов, а алкоголики отсыпаются после перепоя.
 Но что всего хуже — здесь все было оранжевым: шторы, свисающие от потолка до пола, видавшее виды покрывало на кровати, жесткий коврик с дорожкой, протоптанной от двери до кровати и от кровати до ванной. Сплошной оранжевый кошмар.
 Оранжевый цвет Клео ненавидела.
 «Ну почему комната не в приятных зеленых тонах авокадо? — горестно недоумевала она. — Да в любых, только б не оранжевых».
 Клео, подойдя к окну, отдернула шторы — открылся «великолепный» вид на глухую кирпичную стену. Она поскорее задернула их. Нескольких крючков недоставало, и шторы местами провисали.
 Ванная оказалась такой же неприглядной. Пол выложен мелкими плиточками, цвет которых невозможно распознать под слоем вековой грязи. Душ, похоже, установили позже, хотя он был не менее обшарпанным.
 Затем Клео обнаружила, что вода в унитазе смывает, если только придерживаешь рычаг рукой. Хотя она даже удивилась и обрадовалась, что вообще сможет пользоваться этим благом цивилизации. В стене на месте держателя для туалетной бумаги зияла дыра. А наполовину использованный рулон примостили позади бачка — того гляди свалится. Рядом с унитазом валялся шприц. Предзнаменование того, как обернутся события?
 На раковине, испещренной пятнами ржавчины, стоял стакан из того же матового, в разводах материала, что и душевая кабина. И Клео сделала себе мысленную пометку: купить одноразовые стаканы.
 Она всмотрелась в свое отражение в зеркале над раковиной. В зловещем мерцании ламп дневного света она сильно смахивала на труп. Лицо мучнисто-белое, в каких-то странных пятнах. Под глазами залегли темные тени. Губы сероватые, даже скорее синие.
 Да, поистине «волшебное зеркало».
 Дернув за тоненькую цепочку, Клео выключила свет и, выйдя из ванной, прилегла, не раздеваясь, на покрывало. Снять его у нее духу не хватило.
 Уставшая донельзя, она вскоре заснула, и ей приснился кошмар: он не посещал ее уже несколько лет.
 …Она учится в колледже и нарядилась для празднования Хеллоуина ярко-оранжевой тыквой; наряд она смастерила из дешевенького полиэстера, купленного в супермаркете, и набила газетами, при ходьбе они шуршали. Конечно, лучше бы набить ватином, но она была студенткой, и лишних денег у нее не водилось. И так потратилась на оранжевую ткань.
 Джордан тоже был на той вечеринке.
 Во сне он был еще живой, хотя она знала, что Джордж умер. Он поцеловал ее, заметив, что всегда мечтал поухаживать за тыквой. Она ему еще не сказала, что беременна.
 Джордан тоже нарядился тыквой, но он был такой высокий, что получился не круглой тыквой, а продолговатой. Он, как обычно, много смеялся и шутил, что больше похож на кабачок.
 Тут сцена переменилась, как обычно меняется во сне. Вдруг они очутились в кино. Смотрят «Ужас Роки», дружно жуют хрустящие чипсы, наслаждаясь от души.
 Потом поплыла плохая часть сна: они в тесной машине Джордана, поливает дождь, фонарики Хеллоуина в домике на отшибе отбрасывают слабые отсветы на их лица.
 Вдруг машина резко вильнула, почти тут же стукнулась обо что-то и, дернувшись, замерла на месте. Клео очутилась на земле, ее поливает дождь, но она ничего не чувствует — ни холода, ни боли. Она что-то должна увидеть, на что-то взглянуть, но она боится.
 «Не смотри, не смотри…»
 Но она должна. Она не может не взглянуть. Об этом и сон. Посмотреть. Увидеть то, чего ей не хочется видеть.
 Клео посмотрела…
 «Ну все же в порядке…»
 Клео перевела дыхание. Расслабилась. И чего она так напугалась? Это ведь всего-навсего тыква. Расколотая на дороге тыква.
 Она подошла поближе, чтобы получше разглядеть ее, раздавленную посредине дороги оранжевую тыкву. И вдруг увидела — это и не тыква вовсе, а Джордан в дурацком оранжевом костюме. Раздавленный на дороге. А она все смотрит и смотрит, не в силах отвести глаза.
 «Закрой глаза, — приказала она себе. — Не смотри!»
 Она закрыла, но видела все и сквозь веки.
 «Отвернись! Все, что тебе нужно сделать, — отвернуться».
 Но она не могла и шевельнуться. Не могла остановить сон. Она открыла рот, чтобы закричать, но с пересохших губ не сорвалось ни звука.
 «Джордан! Джордан!..»
 Клео проснулась: к чувству тревоги примешивалось облегчение: облегчение от того, что кошмар закончился, хотя тревога — черное его послевкусие — разъедала душу, будто яд.
 Сон этот не снился ей почти два года. И она решила, что уже навсегда распрощалась с ним.
 Несколько минут Клео лежала, глядя в потолок, потом взгляд ее обежал комнату, упершись наконец в мерзкие шторы.
 Спрыгнув с кровати, она сдернула оранжевую гадость. Скомкав их, огляделась и наконец решила засунуть под кровать. Потом, стянув покрывало, смяла его и сунула туда же.
 Вот так!
 Уже лучше.
 А сколько сейчас времени?
 Часы на обшарпанной прикроватной тумбочке безмятежно отсчитывали время.
 Ох черт! Через двадцать минут за ней заедет Синклер. Времени на то, чтобы привести себя в порядок, совсем мало. Клео вытянула руки. Они противно дрожали. А волосы и одежда насквозь пропитались потом.
 Господи. Она-то считала, что с этим покончено. Уже два года она чувствует себя хорошо. Четыре, если считать те два, что она провела в терапии. Так с чего вдруг?
 Клео с трудом поднялась, на непослушных ногах подошла к кондиционеру, постанывающему от натуги и почтенного возраста, и включила его на полную мощь.
 Потом опустилась на колени перед чемоданом.
 Расстегнув «молнию», откинула крышку и стала копаться в его недрах. Наконец разыскала пластиковую косметичку, открыв, вынула коричневый аптечный пузырек, торопливо открутила крышку и высыпала на ладонь содержимое. Витамин С. Пара таблеток аспирина. Только и всего.
 Что ничего другого она не найдет, Клео прекрасно знала. Все равно, как в детстве, хочется, чтобы на день рождения тебе подарили пони. Ты знаешь, конечно, что не подарят, а все-таки наутро ищешь маленькую симпатичную лошадку со смешной челкой, так, на всякий случай.
 Клео проверила дату на пузырьке: срок годности истек два года назад.
 Плюхнувшись на кровать, она схватила телефон и позвонила в приемную своего врача.
 — Извините, — проворковала секретарша, — но доктор Портер сейчас практикует в Техасе. Желаете записаться на прием к другому врачу?
 — Мне нужен новый рецепт на лекарство.
 — Любой другой доктор с радостью примет вас.
 Нет, вы не понимаете! — Паника ее росла. — Я не могу прийти на прием. Я сейчас нахожусь в Миссури!
 — Тогда вам следует обратиться к местному врачу. Извините. До свидания.
 Клео положила трубку, раздумывая, что же ей теперь делать. Потом схватилась за потрепанную тощую телефонную книгу, отыскала номер Синклеров, набрала. Она скажет, что все-таки не сможет прийти. Соврет, что у нее болит голова.
 Ответил Бью:
 — Дэниэл уже уехал.




 4


 Подъехав к номеру 6, Дэниэл заглушил мо тор грузовичка.
 «Паршиво, конечно, что ей приходится жит в такой дыре, — подумал он, позволяя себе чуть чуть пожалеть Клео. — Нет, не ее лично», — ту же поправился он. Ему было бы жалко всякого, кому приходится жить в «Пальмах». Но у нее нет выбора: ведь это единственная гостиница в городе.
 Когда-то мотель был премилым семейным заведением, и, хотя номера не поражали интерьером, все-таки были чистенькими и довольно уютными. Теперь же останавливаться в мотеле было небезопасно. В Египте совершалось не так уж много преступлений, но почти всегда в них так или иначе были замешаны «Пальмы».
 Однажды в мотеле произошло даже убийство, еще до возвращения в городок Дэниэла. Грязное дело. Тогда убили проститутку из Сент-Луиса, и дело так и осталось нераскрытым. Скудные улики, имевшиеся у полиции, свидетельствовали, что и проститутка, и убийца были приезжими и жили в «Пальмах». Джо предпочла сделать вид, будто убийства этого вовсе и не было. Согласно ее разумению, оно было не в счет, потому что замешанные не числились жителями Египта, штат Миссури.
 Маленьким Дэниэл любил болтаться рядом с «Пальмами». Он уже не помнил, как познакомился с первыми владельцами мотеля Милли и Бейбом Джонсонами, но жаркими летними вечерами частенько прикатывал на велосипеде на окраину городка, к стоявшим на отшибе «Пальмам». Мотель тогда был новехоньким и для мальчика таил экзотику, зов дальних стран. Настоящих пальм Дэниэл никогда не видел, но любил воображать себе, будто взбирается на нее, упираясь босыми ступнями в шершавые выступы ее коры.
 Милли и Бэйб всегда мечтали, уйдя от дел, перебраться во Флориду. Так что, открыв мотель, назвали его «Пальмы». И даже маленьким Дэниэл удивлялся: «Ну чего они все талдычат про отъезд? Стареют же, время уходит. Взяли бы да просто уехали туда!»
 Хотя совсем не хотел, чтобы они уезжали. Он знал, что ему без них будет скучно. Но все равно его немножко злили эти их бесконечные разговоры; даже мальчишкой он понимал: нечего попусту растрачивать драгоценную энергию на слова, надо действовать.
 Но у стариков только на болтовню и хватает пороху. И, только став постарше, Дэниэл понял:
 людям необходимы мечты, пусть даже они и не собираются на деле осуществлять их.
 Здесь, в «Пальмах», они с Джонсонами болтали обо всем, устроившись на новехоньких разноцветных шезлонгах под новехонькой металлической вывеской, сияющей, точно манящее будущее. Но потом умерла Милли, с Бэйбом случился удар, и он переехал в дом для престарелых. Дэниэл навестил Бэйба несколько раз, но тот не узнавал его, уже перебравшись в край, куда ходу за ним никому не было. «Пальмы» переходили из одних рук в другие, и мотель стремительно катился вниз.
 Выйдя из грузовичка, Дэниэл подошел к двери, разросшаяся трава цепляла его за джинсы. Дождь перестал, и на минутку даже проглянуло солнце, сразу стало как — по определению Дэниэла — в треклятой парной.
 Он постучался в дверь номера. Не дождавшись ответа, постучался еще.
 Наконец брякнула дверная цепочка, дверь приоткрылась.
 Глаза у Клео казались слегка припухшими. Спала она, что ли? Но тут ему припомнилось, что такими же они были у нее и раньше. Она не вышла и даже дверь толком не открыла, ему видны были только ее лицо и рука на двери.
 — Я все-таки не смогу составить вам компанию, — промямлила она.
 «Хочет „прокатить“ нас», — догадался он, и крошечной искоркой заплясал в мозгу гнев. Итак, мисс Клер Войант не изволит прийти на обед. Что не удивило его. Ни чуточки.
 Дэниэлу вспомнилось, как радостно и возбужденно хлопотал весь день Бью над особым десертом: нечто сотворенное из взбитых сливок и мороженого по рецепту их соседки миссис Эбернети, который сама она вырезала из женского журнала. Бью любую мелочь воспринимал как событие, но визит Клео по какой-то неведомой причине стал для него особенно важным: будто визит президента. Или капитана Керка из «Звездного пути», которого Бью просто обожал.
 Вспыхнувшая искорка разгорелась вовсю.
 Толчком Дэниэл распахнул дверь. Клео, прижав руку к груди, отступила на несколько шагов, глаза у нее широко распахнулись, приоткрылся в изумлении и негодовании рот.
 С силой захлопнув за собой дверь, Дэниэл наступал. В комнате было темно. И что еще хуже, пахло тут плесенью и застаревшим потом, точно в спортивной раздевалке.
 — Послушайте, — начал он, с трудом скрывая кипевшую в нем ярость. — Лично я с удовлетворением узнаю, что мне не придется терпеть за обедом вашего присутствия. К сожалению, Бью слишком простодушен и доверчив, он не умеет вычислять людей, с которыми ему не к чему знаться, вроде вас. Бью любит всех. Ему и вы нравитесь. Он в поте лица трудился целых два часа над десертом, поэтому не разочаровывайте его. Поедете как миленькая и будете делать вид, будто распрекрасно проводите время и еда вам очень нравится, чего бы он там ни настряпал.
 Дэниэл приостановился, чтобы набрать в легкие воздуха. Господи, откуда что взялось? Что с ним такое? Ответ не заставил себя ждать — им движет чувство ответственности за Бью. Ему казалось, что он в ловушке, он задыхался, а воспоминание о Джонсонах, состарившихся и умерших, но так и не осуществивших своей мечты, распаляло его еще больше.
 Но все равно понять до конца, почему он утратил над собой контроль, Дэниэл не мог.
 Отвернувшись от Клео и набычившись, он с усилием произнес:
 — Извините. Забудьте, что я тут наговорил, — и махнул рукой, демонстрируя всю маловажность ее прихода к ним, стараясь сгладить случившийся с ним взрыв. — Забудьте, и все.
 Он уже взялся за дверную ручку, готовый шагнуть на миссурийскую жару, когда ее голос остановил его:
 — Погодите! Дайте мне минутку на сборы. Обернувшись, Дэниэл с удивлением увидел, что Клео роется в чемодане. Вынула щетку и стала причесываться. Хотя лучше бы ей не трогать волосы, а то они еще больше распушились, встав совсем уж непокорной копной. Найдя черную ленту, она забрала их в хвост. Вытащила еще что-то из чемодана: маленькую матерчатую сумочку и какую-то одежду. Потом поспешила в ванную, прикрыв за собой дверь.
 Две минуты спустя Клео вышла снова: в черной маечке, с ярко накрашенными губами, пламеневшими на бледной коже. Отчего еще больше стала похожа на иноземку, стала еще экзотичнее — будто видение из той жизни, которую он упускает. В той же сборчатой юбке, в какой сошла с поезда. Быстренько нацепив босоножки, она пошла за ним из комнаты. В голове у Дэниэла все крутилась мысль — а ногти у нее на ногах в точности такого же цвета, что и губы.
 Уйдя из гнетущего номера мотеля, Клео сразу почувствовала себя гораздо лучше. Как она вытерпит это место до конца своего пребывания здесь?
 Они поехали через тихий городок, по улицам, обсаженным деревьями. Какой-то маленький светловолосый мальчишка энергично жал на педали велосипеда с независимым видом, свойственным ребятам этого возраста.
 На крылечке сидела старушка в наброшенной на плечи кофте, несмотря на удушающую жару.
 «Приятный тихий городок», — решила Клео.
 Дом Дэниэла и Бью оказался совсем другим, чем предполагала Клео. Никогда не скажешь, что в этом доме живут двое мужчин. Премилый домик, хозяева которого не слишком усердно пекутся о строгом порядке, где все вот-вот вырвется из-под контроля, — вольно разросся виноград, слишком буйно цветут цветы, а там не успеешь опомниться, как дом с садом сольются в одно целое.
 Первое, что Клео бросилось в глаза, когда Дэниэл притормозил на пыльной подъездной дороге, — красные розы, пышным каскадом окружавшие крыльцо, иные цветы свисали так низко, что головками заглядывали в дверь.
 Деревянный пол в гостиной натерт до блеска и застлан вязаными ковриками. Мягкие кресла и диван украшены салфеточками, на окнах с кружевными занавесками пышно цветут африканские фиалки. В воздухе приятно, едва ощутимо пахнет лавандой. На стене у двери тихонько тикают часы с кукушкой.
 Чудесный дом. Уютный. Не запущенный. Клео огляделась, ожидая, что вот-вот появится хозяйка дома. Но появился Бью, с сияющим лицом. Вестник сопровождал его как тень.
 — Угли готовы! — гордо возвестил Бью.
 — Я же просил подождать меня! — укорил брата Дэниэл.
 — Но я же умею их разжигать. Ты мне не веришь?
 Ответа у Дэниэла явно не нашлось.
 — Желаете пива? — повернулся он к Клео.
 — Нет, спасибо.
 «Сейчас, наверное, не самый подходящий момент объявлять, что я вегетарианка», — решила она.
 Буркнув что-то невразумительное, Дэниэл подошел к холодильнику. Раздалось шипение, когда он откупорил бутылку.
 — Пойдемте.
 Бью, взяв Клео за руку, потащил к дверям во двор.
 С украшениями расстарался Бью — сразу заметила она. Подвесил на ветви деревьев пластиковые фонарики. В центре раскладного стола стояли четыре свечи в ожидании, пока их зажгут.
 Над крепким деревянным забором плыли облака. Закатное небо стало ярко-розовым, отбрасывая на все вокруг теплый отсвет. За крытым двориком вилась выложенная камнем дорожка, через зеленый сад, утыкаясь в сарайчик: возможно, там была теплица. Рядом с сарайчиком, чуть поодаль от дорожки, лежал сверкающий стеклянный шар: казалось, это сказочный метеорит, прилетевший из далекой галактики.
 — И кто же за всем тут ухаживает? — спросила Клео, тщась представить себе Дэниэла по колено в цветах лаванды. Но картинка никак не получалась.
 — В основном я, — с довольным видом ответил Бью. — Иногда и Дэнни помогает, но у него не очень ладно получается. Когда вернется мама, то ухаживать за садом опять станет она.
 — А где она сейчас?
 — В Парк-Мэнор.
 — А-а. — «Видимо, это дом для престарелых», — заключила Клео.
 — До того как вернулся Дэнни, я хорошо о ней заботился.
 — Не сомневаюсь.
 — Пойдемте, я покажу вам шар.
 По узкой дорожке шагать можно было только друг за другом. Бью настоял, чтобы Клео шла первой, но не жестом пригласил, а слегка подтолкнул вперед. Наконец оба встали, восхищаясь стеклянным шаром. Сверкающим и неуместным среди буйной зелени, будто рождественское украшение.
 — Я брызгаю его жидкостью для мытья окон и полирую, — с гордостью сказал Бью.
 Шары такие Клео видела не раз и никак не могла догадаться, для чего же они нужны — разве чтобы торчать бельмом на глазу. «Как и пластиковые розовые фламинго», — подумала она.
 — Ночью в нем видны все звезды! — воскликнул Бью, все еще трепетно взирая на шар.
 Клео отвела от шара глаза.
 — Звезды?
 — Ну да! Смотришь на шар и видишь звезды.
 — О-о!
 Какое красивое и простое объяснение. Она поразилась собственному невежеству. А она-то всегда считала, что такие шары — никчемные украшения. Теперь же выясняется, что это замечательные штуковины. Как же она могла не понять? Как могла отмахиваться от такой потрясающей вещи? А может, она упускает и еще что-то? Много другого, что на поверхностный взгляд представляется вполне заурядным, но при более пристальном рассмотрении — настоящее чудо?
 Люди часто жалуются, что нет под солнцем ничего нового, но никому не придет в голову попытаться другим взглядом окинуть то, что есть, и Клео не лучше остальных. И вот появляется человек вроде Бью и проникает в скрытую от поверхностного взгляда красоту повседневного. Он не только смотрит, но и умеет распознать ее.
 — Я тоже хочу как-нибудь посмотреть на звезды, — улыбнулась ему Клео.
 — Да хоть сегодня вечером!
 — Боюсь, что сегодня… — она взглянула на небо, — будет облачно.
 Позади них хлопнула дверь. Обернувшись, Клео увидела Дэниэла, направлявшегося к грилю с тарелкой сырого мяса. Услышала шипенье. Взметнулись дым и пламя, потом снова улеглись на место.
 На нее нахлынули воспоминания: запах углей и жарящегося мяса напомнил ей детство, пикники на воздухе в день 4 июля.
 — Иногда моя мама, когда ходила на прогулки, не возвращалась, — сказал Бью. — Забывала дорогу домой. Правда, странно? Я вот ни за что не заблужусь! Я знаю в городе каждую улицу и каждый магазин. И даже не в городе. Я и все проселочные дороги знаю тоже. Когда почтальон уходит в отпуск, мы еще с одним парнем развозим почту, потому что дороги-то я знаю.
 — Как замечательно иметь такую память!
 — Говорили, будто я не могу больше о ней заботиться. Но это не так. Я мог.
 — Я уверена, ты прекрасно справлялся, — поддакнула Клео. — Из-за этого вернулся Дэнни? Потому что твоя мама все забывала?
 — Нет… — Бью слегка замялся, — просто захотел и вернулся. Ему тут нравится, ему здесь хорошо.
 Казалось, заодно с Клео он старается убедить и себя в том, что Дэниэл всем тут доволен. Они зашагали по дорожке к столу.
 — Я слыхал, будто вы приехали к нам, чтобы найти ключ. Я вот тоже потерял собаку, ее звали Фидо. Не знаете, где она? — Бью испытующе смотрел ей прямо в глаза.
 Клео помолчала. Что она могла ответить на подобный вопрос?
 — А давно ты ее потерял? — спросила Клео, стараясь выиграть время.
 Прищурившись, Бью призадумался. Наконец лицо его прояснилось — он нашел ответ.
 — Мне тогда было восемь.
 Клео расслабилась. Сто лет назад. Никто не станет ждать, что она найдет пса, которого уже и на свете-то нет.
 — А сколько тебе сейчас?
 — Тридцать шесть. Я всегда шучу, называя Дэнни своим младшим братишкой. Хотя он больше меня!
 Бью так заразительно расхохотался, что и Клео не удержалась от улыбки.
 — Что там у вас смешного? — поинтересовался Дэниэл.
 — Я попросил Клео найти мне кое-что, — не скрывая радости, сообщил Бью.
 Целиком поглощенный мясом, Дэниэл бросил:
 — Уверен, Клео найдет тебе все, что ты потерял. Правда, Клео?
 — Но не собаку, пропавшую больше двадцати пяти лет назад, — отрезвила его своим ответом Клео.
 — А, Фидо! Да, Фидо вряд ли когда вернется.
 — Нет, может, еще и вернется, — возразил Бью, впервые проявляя перед Клео упрямство.
 — У тебя нет случайно фрисби? 2 — спросила та, пытаясь отвлечь Бью от мыслей о давно пропавшей собаке. — Вестник умеет ловить фрисби.
 — Вот это да! Есть! Сейчас притащу!
 Бью ринулся в дом, а Вестник помчался за ним по пятам.
 — Ловко выкрутились.
 — Очевидно, от выпивки вы становитесь общительнее. — Клео указала на новую бутылку пива у него в руке. — А что происходит после дюжины? Станете смешливым? Или просто-напросто отключитесь?
 — Вам следовало бы самой знать ответ, — насмешливо заметил Дэниэл. — Не пойму, зачем вам нужно вообще задавать какие-то вопросы.
 — Вы переигрываете. Я никогда не утверждала, что я всеведущая. — И задала главный вопрос: — Почему вы так ненавидите меня?
 Ей удалось застить Дэниэла врасплох. Он поискал ответ, но ничего подходящего так и не нашел.
 — Такие люди, как я, — Клео для пущего эффекта тыкала в него пальцем, — мы продаем надежду. А надежда требуется всем.
 На это ответ у Дэниэла нашелся:
 — Дерьмо все это!
 — Ты такой со всеми или только со мной?
 По тому, как дернулись его губы, Клео догадалась, что он понял: ему в этом споре ни за что не победить.
 А потом поймала себя на том, что смотрит на более темные корни его выбеленных солнцем волос, на белесые от солнца брови. То же эффектное сочетание, делавшее Питера О'Тула таким неотразимым в «Лоуренсе Аравийском».
 Дэниэл отхлебнул из пивной бутылки.
 — Что уставилась? — с нарочитой грубостью спросил он. — Считываешь мою ауру?
 — Возможно.
 — Ну и как она? Черная? — насмешливо осведомился он.
 Получилось забавно, но она ни за что не улыбнется. Наоборот, Клео взглянула на него очень серьезно и проговорила:
 — Я вижу перед собой человека, который чувствует себя загнанным в ловушку обстоятельствами. Победить их, как он считает, ему не под силу.
 — С Бью, стало быть, сплетничала, — сделал вывод Дэниэл.
 — Держу глаза открытыми, только и всего. — Ладно, хватит с нее споров. Клео огляделась, ища новую тему для разговора. — Ваш сад такой красивый. Как замечательно, что вы с Бью ухаживаете за ним до возвращения вашей матери.
 Позади нее повисла тяжелая тишина. Клео обернулась. Ей показалось, что лицо Дэниэла окаменело.
 — Она никогда не вернется.
 — Как это? — не поняла Клео. Неужели братья считают, что не сумеют вдвоем обеспечить ей должный уход?
 — Она… — Дэниэл запнулся, — умерла. Два года назад.
 — Но Бью сказал…
 — Да знаю я, что наплел Бью. Он всем говорит одно и то же. По какой-то причине он не может или не хочет поверить в ее смерть. Даже на похороны отказался идти. Сказал, останется дома, чтобы ей не было скучно одной. Иногда я слышу, как он перешептывается с кем-то, а когда спрашиваю, с кем, отвечает — с мамой.
 — Да-а…
 — Вот именно.
 Растерявшись, не зная, что тут можно сказать, Клео смотрела на него. На кончике языка у нее вертелись слова — «сочувствую, мне жаль», но тут вернулись Бью с Вестником и фрисби.
 — фу-ух! Еле-еле разыскал! — выговорил запыхавшийся Бью.
 И, протянув ей фрисби, стал ждать, полный предвкушения.
 — Вестник! Ну-ка, сюда! Ступай принеси! Клео подбросила диск под углом, чтобы диск набрал достаточную высоту, и пес успел, проследив за ним глазами, рассчитать, где тот приземлится. Когда пес решил, что обгонит диск, то подпрыгнул, туловище его изогнулось. И он схватил пластиковый диск, громко клацнув зубами. Довольный, Бью захлопал в ладоши, и даже Дэниэл оторвался от гриля, на него грациозный прыжок пса тоже произвел впечатление.
 Вестник подбежал с фрисби в зубах и положил игрушку у ног Клео, желая, чтобы та метнула ее снова.
 — Можно, я попробую! — закричал Бью. Клео протянула диск ему.
 — Только бросай повыше, чтобы у него хватило времени рассчитать, куда летит диск, — посоветовала она.
 Бью бросил диск вертикально вверх. Взвившись ракетой, тот упал, чуть не угодив Клео по голове. Вестник пританцовывал от нетерпения, точно бы поторапливая: «Да быстрее же, быстрей!»
 На этот раз Клео встала позади Бью, взяла за запястье, направляя его руку.
 Бросок получился идеальный. И пес идеально поймал диск. Клео, Бью и Вестник так увлеклись игрой, что Дэниэлу пришлось громко позвать:
 — Идите, детки. Все готово.
 На обед была печеная картошка, стейк и чай со льдом. Свою порцию мяса Клео исхитрилась тайком скормить Вестнику: тот терпеливо сидел под столом у ее ног в ожидании угощения.
 Потом принесли десерт. Тыквенный пирог.
 — Это холодный тыквенный пирог, — с гордостью сообщил Бью. — С мороженым и сливками.
 Клео уставилась на аккуратно нарезанные куски, украшенные пышными горками взбитых сливок, удачно маскирующих цвет пирога, цвет коврика в мотеле, покрывала и штор.
 Цвет расколотой, раздавленной тыквы.
 Клео размазывала сливки по пирогу, стараясь прикрыть все просветы оранжевого. Потом отделила вилкой крошечный кусочек и поднесла ко рту. Из-под белых сливок проглянула оранжевая мякоть тыквы. Прикрыв глаза, Клео запихнула ломтик в рот. И тут же поняла — проглотить его она не в силах.
 Она жевала и жевала, но пирог все никак не поддавался, будто сделанный из жестких волокон оранжевого коврика. Она давилась, надеясь, что никто не замечает ее усилий. Нет, подобное испытание ей не по силам.
 Клео вскочила из-за стола, звонко звякнула о камень упавшая вилка. Перед ее глазами мелькнули удивленные лица братьев, и, отвернувшись, она кинулась в сад, где ее вырвало на ближайший куст азалий.
 Стоя там, согнувшись и в ожидании, не повторится ли приступ, она почувствовала за спиной чье-то присутствие.
 — Это не из-за твоей готовки, не думай, — заверила Клео, выпрямляясь. Тошнота как будто прошла. — Просто у меня уже пару дней расстроен желудок.
 — А я решил, что ты старалась отделаться от посещения нашего дома.
 Это был не Бью, а Дэниэл. Он протянул ей стакан воды. Клео сделала несколько осторожных глотков. Желудок не запротестовал, и она выпила полстакана.
 — Я отвезу тебя обратно в мотель.
 Мысль о мотеле снова вызвала приступ тошноты. На лбу проступила испарина, и она отерла ее дрожащей рукой.
 — Да… наверное, мне нужно как следует отдохнуть.
 Клео оглянулась на дворик, где играли Бью с Вестником, и опять ее поразило, до чего ж хорошо они ладят. Вестник, когда Клео взяла его из приюта, был уже взрослым псом, давно переросшим щенячью стадию и период, такой важный, когда формируются сильные привязанности, так что она всегда считала: пес уже никого больше не сумеет полюбить.
 Подбежали и Бью с Вестником.
 — Хочешь, Вестник останется у тебя на ночь? — спросила Клео, но, еще не договорив, пожалела об этом. Будь пес с нею рядом, его присутствие скрасило бы, несомненно, ее пребывание в мотеле.
 — Да, да! Как гость на ночь. — И Бью сам рассмеялся над собственной глупостью.
 Сорвавшись с места, он отбежал на газон, упал на колени и повалился на спину, а Вестник вскочил на него, бешено махая хвостом.
 — Зачем ты это сделала? — сердито спросил Дэниэл.
 — Что? Я подумала…
 — Я понимаю, что ты стараешься подмазаться к нам, только не надо использовать в своих целях Бью. Он легко привязывается. Я. не хочу, чтобы потом ему было больно.
 Она долго смотрела на него. Потом сказала:
 — Ладно, я готова ехать.
 — Я отвезу Клео в мотель! — крикнул Дэниэл Бью, по-прежнему не отрывая от Клео испытующего взгляда.
 — Купи по пути домой собачьего корма! — крикнул в ответ Бью, даже не обернувшись на них.
 Новая волна раздражения пробежала по лицу Дэниэла.
 Клео вызывающе улыбнулась.
 — Он не слишком привередлив, но больше всего любит ароматизированную говядину.
 Проходя через переднюю, Клео заметила на столике стопку журналов.
 — Можно, возьму один? — спросила она, беря верхний, даже не потрудившись прочесть название. Неважно, что за журналы.
 — Пожалуйста.
 — А ножницы у тебя можно позаимствовать?
 Очутившись опять в номере мотеля, Клео принялась вырезать из журнала фотографии и тут же спохватилась, что у нее нет клея. Ах, черт! Пришлось отправиться за клеем к вульгарному типу в вестибюле. Тот, после долгих поисков, обнаружил допотопный пузырек клея с резиновой крышечкой с узкой прорезью, через которую выдавился клей.
 Дежурный многозначительно улыбнулся ей: как будто рассчитывал на расплату сексом или, по крайней мере, игрой в его следующем порнофильме.
 Вернувшись в номер, Клео приняла душ, стараясь как можно меньше дотрагиваться до гостиничных вещей и оборудования, мысленно заметив — нужно купить резиновые шлепанцы. После чего уселась, скрестив ноги, на кровать и принялась вырезать фотографии из журнала, наклеивая их на желтоватую бумагу для писем, которую отыскала под Библией в ящике прикроватной тумбочки. Так рекомендовал ей расслабляться в трудные моменты ее врач. По какой-то необъяснимой причине ее привлекали снимки сараев, только сараев.




 5


 Заснуть Клео сумела только под утро, когда в комнату уже стал просачиваться успокаивающий солнечный свет. К тому моменту, как зазвонил будильник, она едва проспала два часа. К несчастью, бессонница входила в набор прошлого болезненного состояния, почти уже забытого. События предыдущего дня: приснившийся кошмар, обстановка номера, тыквенный пирог Бью — возродили в ней прошлые страхи, приступы тревоги и бессонницу.
 «Во всем виновата эта комната, — попыталась убедить себя Клео. — Дело не во мне, а в этой жуткой обстановке».
 Сев на кровати, Клео нащупала босоножки и сунула в них ноги. И даже не причесавшись и не почистив зубы, все в той же длинной футболке, в которой спала, вышла в вестибюль. За стойкой никого не было. Она нажимала звонок снова и снова, пока наконец не показался вчерашний ее знакомый, жуя на ходу пышку с джемом.
 — Я хочу переехать в другой номер! — потребовала Клео, стараясь держать себя в руках. Ей не хотелось выглядеть истеричкой в глазах этого хлыща.
 Брови у того недоуменно взлетели:
 — Но вы получили лучший номер в мотеле.
 — Я желаю другой!
 — А что вас не устраивает, позвольте спросить.
 — Он чересчур оранжевый.
 — Но у нас все номера такие. — Однако дежурный оглядел все-таки ключи на доске позади стойки. — Ну так… это кладовка. В этом обвалился потолок. А на этот действует постоянная бронь. И остается только номер 3, а там сломан кондиционер. В номере 8 неисправен туалет.
 — Ну а 9 и 10?
 В них идет реконструкция. Сломали стену между ними, делаем один номер люкс с джакузи. Так как?
 — Похоже, придется остаться в шестом, — с сожалением вздохнула Клео.
 Про комнату с постоянной бронью ей даже выяснять не хотелось: наверняка место свиданий каких-нибудь сомнительных личностей.
 — Где-нибудь здесь поблизости можно поесть? — спросила Клео, смирившись с тем, что скоро ей никуда отсюда не уехать.
 — На бензоколонке, в двух кварталах ниже по улице. У них есть автомат с напитками и шоколадками. Вот возьмите. — Он подтолкнул к ней коробку с пышками. — Подкрепитесь.
 Среди пышек с джемом и сахарной пудрой она отыскала одну простую, ее и взяла.
 — Спасибо.
 Клео отправилась обратно в свой номер.
 Провести тут еще одну ночь выше ее сил. Надо уезжать. Скажет шефу полиции, что больше не может тут оставаться.
 Но тут же на нее обрушилась реальность: и какую же причину она выдвинет? Что от этого мотеля у нее мурашки по коже? Ничего себе объяснение. И как, интересно, она уедет? Все, до последней монетки, она истратила на дорогу до Египта, штата Миссури. Господи, как же был прав Адриан! Незачем было приезжать сюда. О чем только она думала? Думала, что выздоровела, что прошлое осталось позади. Но, оказывается, оно по-прежнему с ней. Да и не исчезало никогда, а всего лишь выжидало подходящий момент.
 Клео поняла, что смотрит на фото, вырезанные ею накануне вечером. Может, отдает слегка навязчивым неврозом, но ей захотелось убрать снимки с глаз. И не просто с глаз, а вообще спрятать куда подальше. В конце концов она засунула их под матрац, и ей тут же полегчало. Не то чтобы очень, но все-таки стало получше.
 В 9.00 резкий стук в дверь вернул Клео к проблеме безотлагательной: предстояла встреча с шефом полиции Джозефиной Бэннет.
 Шеф Бэннет оказалась до смешного похожей на тот образ, что сложился в воображении Клео во время их разговора по телефону. Короткая стрижка, седые волосы в мелких крутых кудряшках. Широкая в талии. Не полная, а раздавшаяся в теле, что, к сожалению, иногда случается после менопаузы. В отличие от Синклера, ходившего в штатском, Джозефина была в полном обмундировании: при галстуке, и пистолет в кобуре, и начищенные мужские полуботинки. На кармане отглаженной рубашки поблескивал серебряный полицейский жетон.
 Невольно перед Клео промелькнуло воспоминание: однажды им с братом попались такие же жетоны в коробке с овсяными хлопьями. Конечно, они были из картона, но, если не приглядываться, вполне могли сойти за настоящие.
 Шеф Бэннет энергично протянула ей руку и назвалась, настаивая, чтобы Клео называла ее именно так:
 — Джо. Все так меня зовут.
 Голос у нее был низким, густым. Не то женственного мужчины, не то мужеподобной женщины. И руку подала как мужеподобная женщина. А пожатие оказалось, как и следовало ожидать, крепким и теплым.
 — Ты уже позавтракала? — поинтересовалась Джо.
 Клео кивнула. Она сумела одолеть половинку пышки, решила ограничиться этим. Меньше всего ей хотелось, чтобы Джо завернула по дороге в грязную забегаловку, где им предложат жирный бекон и плохо прожаренную яичницу.
 — Да, сыта по горло, — сказала Клео, хватая сумочку и запирая дверь: затхлый запах комнаты преследовал ее.
 — Не обращай внимания на бардак, — бросила Джо, когда они усаживались в патрульную машину.
 Это было затруднительно — пол под ногами Клео был завален бумагами и письмами, открытыми и нераспечатанными.
 — Коки? — предложила Джо, сдвигая крышку маленького холодильника, стоявшего на сиденье между ними.
 — Нет, спасибо.
 Что она делает тут? «Скажи Джо, что тебе необходимо уехать! Скажи, что тебе позвонили и ты должна срочно уехать», — настойчиво звучал в мозгу один голос. Но другой возражал: «Не будь ребенком».
 Опустив стекло, Клео глубоко вдохнула. Ей все казалось, что запах мотеля никак не выветривается. Она понюхала свои волосы. Да, запах въелся в волосы, прилип к рукам — они пахли чужим телом.
 — Ну и как тебе наш городок?
 Джо сдернула крышку с банки, сделала длинный глоток и сунула жестянку в держатель на приборной доске.
 — Представляешь, я помешана на коке. Если не выпью трех банок к половине десятого, у меня разыгрывается дикая головная боль.
 — Он милый, ваш Египет, — ответила Клео на вопрос Джо.
 «Уехать! Скорее!»
 — Его включили в десятку лучших городков для жизни и воспитания детей. Самый безопасный город в штате. Ничего худого у нас тут не случается.
 Хотелось бы Клео поверить в это. Но она не верила. Маленькие городки не всегда так без — . обидны, какими кажутся на первый взгляд.
 — Нравится тебе рэп? — Джо взяла кассету. — Только честно? А?
 Клео почувствовала — слишком много на нее обрушилось сразу.
 — Мне всегда казалось, что есть нечто зловещее в такой агрессивной музыке.
 Джо хохотнула, но кассету в проигрыватель ставить воздержалась.
 По дороге в полицейский участок она сообщила Клео всю информацию о пропаже ключа, добавив подробностей к рассказанному по телефону.
 — Существует только один универсальный ключ, открывающий все общественные здания в городе: школу, суд, полицейский участок, пожарную часть. Харви — шеф пожарников — долго приставал ко мне, чтобы я отдала ключ ему на хранение. Но что, если случится взлом? Полицейскому участку такой ключ нужнее. Однако после двух лет споров я решила все-таки уступить Харви. Но когда отправилась за ключом — на месте его не оказалось.
 — А как давно он пропал? Как думаете? — Клео насильно заставляла себя сосредоточиться на проблеме.
 — Ну, может, несколько недель. А может, и месяцев. — Джо плавно сделала поворот. — Это же универсальный ключ. Им не пользуются каждый день. У нас еще и ситуаций таких не возникало, чтоб он потребовался. Но ведь никогда не знаешь, когда это случится. Универсальный ключ городу необходим.
 — Есть догадки, как это случилось? — В Портленде все представлялось ей таким легким. Пропавший ключ. Что тут такого особенного?
 — Лично я думаю, что стянул его этот хитрюга, шеф пожарников, а признаться не хочет. Так странно повел себя, когда я сказала — ладно, пусть забирает ключ. Будто мальчишка, застигнутый с банкой варенья. «Не стоит утруждаться и приносить его мне сейчас», — сказал он. А я ответила: «Да уж лучше забирай сразу, пока я не передумала». Ну а ключа-то и не оказалось на месте.
 — Но почему бы ему не признаться, если он действительно взял ключ?
 Это дело представлялось Клео все более нелепым. Похоже, что она впуталась в какую-то мелкую склоку. Посредник им нужен, а не ясновидящая.
 — Да потому что Харви Джеймисон человек бесхарактерный. Ему не хочется, чтобы всем стало известно, что он стащил ключ. По его, так пусть лучше город понесет убытки в сто тысяч долларов, заменяя все замки, чем признаться. Такой вот он тип.
 — Значит, прежде всего вы хотите, чтобы я доказала, что ключ взял Харви Джеймисон? — уточнила Клео.
 — Правильно. Я сначала сама пробовала это сделать. Ну знаешь, действовать как ясновидящая. — Джо неопределенно повела рукой. — Но у меня не получилось. Наверное, не обладаю даром, хотя я учусь на заочных курсах. Надеюсь научиться разгадывать предзнаменования, телепатировать. Я знаю, выучить я сумею все, но уж если у человека нет шестого чувства, какое есть у тебя, все понапрасну.
 — Но иногда, даже и обладая даром, разгадки не находишь, — сочла нужным прояснить все сразу Клео. — Я вам ничего не могу гарантировать.
 — Ну понятно. Может, у меня и нет дара, но все равно возникло насчет тебя предчувствие, когда я прочитала, что ты сделала в Калифорнии. — Джо отхлебнула новый глоток коки и поставила банку обратно в держатель. — А когда ты впервые поняла, что способна совершать то, чего не могут большинство людей?
 Простой вопрос. Прямой. Отвечать на такой Клео давно бы следовало научиться. Но уместно ли откровенничать сейчас, рассказывать, что паранормальные явления она стала изучать, потому что хотела доказать себе — никаких паранормальных способностей у нее нет? Ведь, будь у нее такой дар, она сумела бы в тот вечер спасти Джордана.
 И на какое-то время Клео удалось убедить себя, что в ней нет ничего особенного. Во время недолгой своей службы на горячей линии она чаще ошибалась, чем давала правильные ответы, множа ряды недовольных клиентов. «Я — шарлатанка, — ликующе решила тогда она. — Нет у меня никаких паранормальных способностей».
 Но потом этот случай с ребенком в Калифорнии.
 Сон. Ужасный сон. Видение. Маленькая девочка, привязанная к железной кровати в темном сыром подвале. И еще дом с фанерным навесом над окнами. Большое искривленное дерево. Белый фургончик с надписью «Доставка пиццы».
 О своем сне она рассказала в полиции. Воспользовавшись ее описаниями, копы сумели найти тот дом, разыскать ребенка.
 Клео очень просила не упоминать об ее участии в деле, но, когда маленькую девочку нашли именно там, где описывала Клео, ее имя каким-то образом просочилось в прессу. Полицейский департамент старался уважить просьбу Клео и сохранить анонимность, но как-то все выплыло, а вскоре истинность ее способностей была поставлена под сомнение; но это все-таки лучше, чем если бы ее стали прославлять, как вторую Джин Диксон.
 Ей вспомнилась строчка из песни Виктории Уильяме: «Твой самый большой страх всегда спешит тебе навстречу». И это так верно.
 Страх поспешил ей навстречу и сейчас спешит. А Клео так хотелось быть обыкновенной, не нужны ей никакие паранормальные способности. Пусть уж считают ее шарлатанкой, как Дэниэл Синклер.
 Шеф Бэннет повторила вопрос. Клео, как всегда, увильнула от прямого ответа.
 — Думаю, паранормальные способности есть у каждого. Только не каждый умеет пользоваться ими.
 Похоже, именно такой ответ Джо и хотелось услышать. Потому что она тут же сменила тему — от ясновидения перешла на своего помощника.
 — В Калифорнии Дэниэл служил в отделе по спасению заложников, возглавлял группу, — сообщила Джо, как будто Клео про него спрашивала.
 По какой-то необъяснимой причине — может, так заведено в маленьких городках — Джо рвалась посвятить Клео в разные дела, не имевшие никакого отношения к пропавшему ключу и, в общем-то, никак Клео не интересовавшие.
 — Он всегда хорошо делал то, за что брался. Один из лучших. И говорю я так, не потому что его мать была моей подругой. Хотя ситуации с заложниками не всякий раз оборачиваются так, как хотелось бы.
 Джо сбросила скорость перед поворотом, махнув группке мальчишек, ждущих на переходе.
 — У Дэнни были хорошие результаты. Думаю, одни из самых высоких показателей в стране. Но как-то раз — детали дела мне неизвестны — были убиты двое детей и их мать.
 Джо свернула на Главную улицу. Они ехали мимо цветников с красной геранью, скамеек, покрашенных темно-зеленым, в тон полотняным навесам вдоль всей улицы. Две молодые женщины стояли перед почтой, болтая, одна держала ребенка на бедре, другая покачивала коляску.
 «Здесь такой обособленный мирок», — подумала Клео. И ей пришло в голову, что жить в таком люди вроде нее самой и Дэниэла уже никогда не смогут, потому что на них уже оставил глубокий след особый мир больших городов, другой темп жизни, иные приоритеты.
 — Но таков уж Дэнни, обвиняет в случившемся только себя, — заключила Джо.
 Клео не желала ничего больше слышать про Дэниэла Синклера. Не хотела она про него знать. Не из-за того, что информация была негативной, она видела много страшного, сама пережила ужас. А просто потому, что не хотела ничего знать про его личную жизнь, про его победы и его мучения. Она и его самого не желала знать!
 — А вскоре после этого умерла Люсиль. Как-то Люсиль сказала мне, что не боится смерти, а боится того, что случится тогда с Бью. Вот потому-то Дэниэл и вернулся домой: заботиться о брате. Но, по-моему, у них зачастую все выходит наоборот. Дэниэл пил. Крепко. По несколько дней кряду ходил пьяным, и это Бью заботился о нем. Потом я предложила Дэнни работу. Она спасает его от неприятностей, хотя, бывает, иногда он еще пускается в загулы, и Бью держит меня в курсе.
 Клео вовсе не спрашивала ее о деталях жизни Дэниэла Синклера. Она даже и основного-то не желала знать — в какую школу он ходил, его любимый цвет, любимое блюдо, любимый вид спорта. А уж тем более всякие интимные подробности.
 К ее облегчению, они наконец-то добрались до полицейского участка: одноэтажного белого здания, расположенного впритык к зданию суда, через дорогу от пожарной части. Джо завернула на стоянку, предназначенную для служебных машин. Потом они прошли мощеной дорожкой, поднялись на ступеньки крыльца и миновали тяжелые двойные двери.
 В участке Клео познакомилась с Паркером Ридом, дежурным.
 — Он тут у нас следит за порядком, — бросила Джо.
 И офис действительно был ухожен. В одном углу стояла пальма в кадке, ветвившаяся до самого потолка и уже тянувшаяся к окну. Другой угол занимали стол и кресло. На широком подоконнике пышно цвели африканские фиалки. Пол прикрывали пестрые коврики, такие же, как Клео заметила в доме Синклеров.
 — Это я мастерю коврики в свободное время, — с гордостью сообщила Джо. — Беру старую одежду, ненужное тряпье, даже цветные пластиковые пакеты, нарезаю все на полоски, а потом сплетаю. Покажу тебе как-нибудь свой ткацкий станок.
 — Ладно, — без всякого энтузиазма бросила Клео.
 Отчего все кажется ей таким нелепым? Из-за того, что она не выспалась? Сначала оранжевый номер в мотеле и плохие сны, теперь Джо и ее полицейский участок, больше похожий на гостиную пожилой дамы.
 — Офис Дэнни.
 Джо широко распахнула дверь, показывая тесную комнату с единственным маленьким окошком. Стояли там письменный стол и телефон, и почти ничего больше. И благодарение богу, не было в ней сейчас и Синклера. Следующая дверь — офис Джо: вариант приемной, только попросторнее и еще больше похожий на жилую комнату. Среди развала бумаг на столе виднелись фото в дешевых рамках, из тех, что можно купить в уцененных товарах за пару баксов. На стене тоже множество фотографий, на большинстве из них сама Джо пожимает кому-то руку. Ни одного из деятелей Клео не узнала: видимо, это были местные знаменитости. Правда, вблизи она их не рассматривала. Что-то подсказывало ей — прояви она хоть малейший интерес к чему-то, кончится все тем, что ей придется слушать на эту тему длиннющий монолог.
 Подойдя к стенному сейфу, Джо набрала код и открыла массивную дверцу.
 — Вот тут я хранила ключ.
 Джо отступила в сторону, на случай, если у Клео возникнет желание заглянуть в черноту сейфа.
 — А кому еще был известен код? — спросила Клео.
 — Ты тут не для того, чтобы вести расследование, — отрезала Джо, будто удивившись тому, в каком направлении покатились мысли экстрасенса. — Задавать вопросы — это моя работа. Я хочу от тебя одного — сосредоточься на ключе. Не стоит забивать себе голову лишними деталями.
 — Я только стараюсь как следует осмыслить, что происходит.
 — Я хочу, чтобы ты получила информацию от этого сейфа, а потом мы пойдем в пожарную часть и потолкуем с Харви. Может, ты и там что-нибудь уловишь.
 Ни разу в жизни Клео не получала никакой информации от неодушевленных предметов. Была пропавшая маленькая девочка, но тогда с ее стороны не потребовалось никаких осознанных усилий. Она и не старалась тогда активно получить информацию. Та пришла сама собой. Непрошено.
 Оставив сейф приоткрытым, Джо, отойдя к своему столу, присела и, вынув огромный черный гроссбух, выписала чек и протянула его Клео.
 Пять тысяч долларов.
 — Пять тысяч аванс и десять, если найдешь ключ. По-честному?
 Клео бережно убрала чек во внутренний кармашек сумки.
 — По-честному.
 Господи, и чего это Джо вздумалось заплатить сейчас, когда Клео хочется одного — бросить все и уехать подальше от городка Египет, штат Миссури!
 Клео продвигалась к сейфу все ближе, пока не очутилась прямо перед глубокой черной дырой. Протянув руку, она тронула тяжелую металлическую дверцу.
 — Чувствуешь что-нибудь? — прошептала Джо над плечом Клео, совсем рядом с ее ухом.
 Клео вздрогнула от неожиданности, сердце буквально выпрыгивало у нее из груди.
 Вглядываясь в черноту, Клео положила руки по обе стороны сейфа и закрыла глаза. Стараясь сохранять отрешенное выражение лица, она постояла так, считая про себя до двадцати, думая только о чеке на пять тысяч долларов. Пять тысяч!
 Мысленно Клео вообразила себе дом. Ничего роскошного. Многого она и не просит. Всего лишь милая комнатка с покрытыми лаком полами, сверкающими окнами, в которые бьет солнце. В ее воображении не было ни тараканов, ни противных хозяев, ни психов, живущих в темных коридорах. В ее мечтаниях солнце ласково пригревало ей лицо.
 Свернув по коридору своей воображаемой квартиры, Клео очутилась на кухне. Там, над стальной двойной раковиной, стояла герань в горшке, красные цветы прекрасно смотрятся на фоне зеленой плитки. На столе с веселой клетчатой скатертью чашка с ароматным кофе…
 За пять тысяч долларов она сумеет получить такую квартиру, ну хотя бы на какое-то время.
 Испустив тяжелый вздох, Клео медленно открыла глаза.
 — Ну? — нетерпеливо спросила Джо.
 — Я не уверена…
 — Но ты что-то чувствуешь?
 — Мне требуется время отсеять лишние образы. Джо, закрыв дверцу сейфа, пару раз крутанула замок.
 — Пойдем потолкуем с Харви. Может, там хоть что-то уловишь.
 Харви они застали за мытьем пожарной машины. По виду он был вполне заурядным мужчиной средних лет. Но едва заговорил, как стало очевидно — Харви Джеймисон не такой уж и простак.
 С Харви увертки не пройдут. Его ленивый протяжный говорок, конечно, южный, но уверенные четкие движения выдают в нем человека энергичного и решительного.
 — Не брал я твоего чертова ключа, — с ходу заявил Харви, вытирая руки о полотенце.
 Джо вела себя, будто он ничего и не сказал, представив Клео и объяснив ее статус в их головоломке.
 — Здрасьте, — ворчливо буркнул Харви.
 Клео почти не сомневалась, что и при обычных обстоятельствах особой вежливости от него не дождаться.
 Он тут же снова повернулся к Джо:
 — Знаешь, не верю я во всякую такую чепуховину.
 — Тебе и не надо. Всю работу она сделает сама. Я хочу, чтобы она уловила твои флюиды.
 — Наподобие живого детектора лжи, что ли? — усмехнулся Харви.
 — Ну можно сказать и так.
 — Ты уж весь город своей мистикой задолбала. Знаешь про это, а?
 — Это только твое мнение. И держи его при себе. Клео? — Джо махнула спутнице, чтоб та подошла поближе. — Встань в его ауру. — И, фыркнув, состроила надменное лицо. — Если она, конечно, у него есть.
 «Возьми деньги и удирай!» — назойливо билось в мозгу.
 Клео шагнула ближе.
 Харви был не особенно высок. Не выше самой Клео, то есть росту пять футов одиннадцать дюймов. Глаза темно-карие.
 Джо, положив руку на плечо Клео, подтолкнула ее, и та, споткнувшись, шагнула, оказавшись с Харви чуть ли не нос к носу.
 — Хм-м, посмотрим.
 Клео прикрыла глаза и медленно сосчитала до двадцати, думая о чеке в сумочке на пять тысяч долларов.
 Когда время вышло, она, открыв глаза, отступила.
 — Ну? — нетерпеливо, как и у сейфа, спросила Джо. — Уловила что-нибудь?
 — Не уверена. — Клео поднесла руку ко лбу. — Вдруг такая усталость…
 — Да, я слышала, такое случается, — сочувственно кивнула Джо. — Напряжение забирает у человека много энергии.
 — Мне надо отдохнуть. Впитать информацию.
 — Понятно.
 И Джо, кинув последний взгляд на Харви, взяла Клео под руку и вывела из пожарного участка.
 Оглянувшись, Клео увидела, как Харви сокрушенно покачал головой и вернулся к мытью машины.
 Они переходили дорогу обратно к полицейскому участку, когда кто-то в синей спортивной машине посигналил им и помахал рукой: машина въехала на стоянку перед зданием суда.
 — Это доктор Кэмпбелл, — пояснила Джо.
 — Бертон Кэмпбелл?
 — А-а, ты уже встречала его?
 — Видела плакаты.
 — Бертон много сделал для города. У него хорошая голова на плечах.
 В голосе Джо слышалось уважение: та особая почтительность, какую испытывают к тем редким людям, что на голову выше остальных. Такое отношение еще встречается в маленьких городках.
 — Он хочет познакомиться с тобой.
 Джо махнула Кэмпбеллу, хотя и так было очевидно — он для того и остановился, чтобы поговорить с ними. Да ведь обычные люди всегда смущаются и путаются в присутствии королевских особ.
 Одет доктор Кэмпбелл был в дорогой костюм, загорелое лицо озаряла белоснежная улыбка, безупречная стрижка соответствовала образу. Человек, продающий себя по методике Дейла Карнеги: отработанное рукопожатие, гладкое отшлифованное приветствие. Красивый, совершенный мужчина, по таким умирают женщины. А Клео от таких тошнило.
 — Здравствуйте, мисс Тайлер. Добро пожаловать в наш городок.
 Он протянул руку, и Клео ничего не оставалось, как только пожать ее.
 И пожатие, конечно, безупречное: не слишком крепкое, не слишком вялое, кончики пальцев, как гладкие прохладные камешки. Смотрел он ей прямо в глаза, улыбаясь обаятельнейшей победной улыбкой, сразившей насмерть Джо, хотя доктор наверняка был лет на пятнадцать-двадцать моложе ее.
 — Бертон у нас не только мэр, но и лучший дантист в городе! — горделиво поведала Джо.
 «Единственный дантист», — вспомнилось Клео.
 Пока с языка Джо слетали похвалы доброму доктору, мимо проплыл черный автомобиль. Относительно новый. Со стороны водителя, на крыле надпись «Полиция Египта». А за рулем сидел Дэниэл Синклер. Он небрежно помахал им, голая рука по локоть высунута в окно. На лице у него играла улыбка — или усмешка? — когда он смотрел на их милую компанию. Клео тоже слабо улыбнулась, гадая — он сейчас думает о пломбах или о чем-нибудь еще?
 Джо времени не теряла.
 — Бертон ввел столько новшеств в Египте, — разливалась она. Вот так же несколько минут назад она неумолчно тараторила про Дэниэла. Теперь же махнула ему, будто он был помехой, раздражавшей ее. — Доктор вдохнул новую жизнь в наш город своими проектами. «Реконструкция Главной улицы», «Организация Центра бизнеса», ОДОН…
 Черная машина затормозила на светофоре, проехала дальше…
 — ОДОН? — переспросила Клео, стараясь продемонстрировать заинтересованность, но ей это не совсем удалось. — А что это такое?
 «Дэниэл патрулирует улицы?» — недоумевала она.
 — Оградим Детей От Наркотиков, — с готовностью разъяснила Джо. — Мы устраиваем собрания в молодежном центре. Люди приходят всей семьей, и мы беседуем с детьми и родителями о том, как и чем занять молодежь, чтобы те не приучались к наркотикам. Да, Бертон вернул Египту былую гордость за себя.
 Бертон Кэмпбелл купался в ее похвалах, но улыбался с видом: «Ах, да будет вам!»
 — Ну, я же не один все это сделал, — заметил он. — Иногда людей просто требуется подтолкнуть в нужном направлении. — И повернулся к Клео: — Вы сегодня свободны? Сходим вместе на ленч?
 — Ну, в общем-то, мне, наверное, уже пора складывать детали…
 — Но вам же нужно и поесть, — все еще улыбался он. — Милях в пяти отсюда есть одно маленькое уютное заведение. Кормят там просто замечательно. А заодно вы посвятите меня в свои планы поиска пропавшего ключа.
 — Спасибо, но мне правда хочется сразу же взяться за дело, если не возражаете.
 Его улыбка не изменилась.
 — Конечно, конечно. Так, может, в другой раз?
 — Да. Может быть.
 «Дай же человеку шанс», — старалась убедить себя Клео. Единственная причина, почему она невзлюбила его, — он был из тех мужчин, какими восторгалась ее мать. Но ведь и этого одного достаточно, чтобы невзлюбить кого угодно.




 6


 Клео сидела на краешке кровати, зажав руки между колен, уставившись на стенку. Она не странная, ничего подобного; но все-таки они могли бы поселить ее куда-нибудь еще, а не в эту тараканью дыру, полную накопившихся за двадцать лет существования дурных флюидов. Здесь ее кармический баланс абсолютно сбивался.
 К черту все! Она немедленно уедет отсюда.
 Клео вышла из мерзкой комнаты на поиски менеджера, такого же мерзкого. Нашла она его на улице, на удушающей жаре. В черной нейлоновой водолазке и в серых полиэстеровых шортах, со вспотевшим лбом, он созерцал грязный, забитый мусором бассейн.
 — Не могли бы вы подбросить меня в город? — попросила Клео. — Мне нужно в банк.
 — Не знаю. — Он почесал через водолазку живот. — Сейчас я занят.
 — Но я вам заплачу. Как насчет двадцатки?
 Похоже, договорились. Только деньги и могли оторвать его от разглядывания бассейна. Судя по всему, даже от размышлений на тему его очистки менеджер и то утомился донельзя. Так всегда бывает с лентяями. Они утомляются, еще даже и не начав дела.
 Очевидно, всю свою энергию этот тип вкладывал в свою машину — она была безукоризненно чистая, хотя и колымага жуткая: переделанная, перекроенная, что-то припаяли и тут, и там, поверх новой краски провели еще пару полос; изобилие хромированных деталей слепит глаза, а с зеркальца заднего обзора свисает пара затертых костяшек домино.
 Клео понадеялась, что ее обратная поездка в город пройдет незамеченной.
 В машине она скользнула на чистое, покрытое пластиком пассажирское место. В заднем окошке болтался дезодоратор в форме короны, испуская тяжелый запах пачулей в ее направлении. Она чуть ли не видела плывущие от него волны запаха.
 — Меня зовут Уилли, — представился парень, выводя машину на двухполосную дорогу, ведущую в город. И ткнул кнопку проигрывателя. Слай и «Фэмили Стоун» залаяли со всех сторон, а Уилли накручивал красный руль, подпевая песне.
 К сожалению, когда они приехали в город, он притормозил перед банком. Клео не успела попросить его остановиться где-нибудь за углом. Пока она была в банке, мотор Уилли не выключал, а рев стерео бил из окон машины.
 Клео обналичила чек, испытывая облегчение, что не встретила никого знакомого — хотя и знакомых-то в Египте она могла пересчитать на пальцах одной руки, и поспешила обратно.
 — Здесь есть поблизости кафе быстрого обслуживания? — спросила она, снова устраиваясь на пассажирском месте.
 Клео протянула Уилли обещанные двадцать долларов, тот принял купюру и спрятал в карман шорт.
 — Такое, где можно сделать запас, не выходя из машины?
 — Могу и туда вас подбросить. — Полученные от Клео деньги явно воздействовали на Уилли благоприятно.
 Пятью кварталами дальше он притормозил у окошка «Приятного аппетита».
 Ничего в меню Клео не соблазняло.
 Наконец она решила взять ванильный коктейль и порцию картошки фри.
 — Вот и нормалек! — заметил Уилли. — Вам не мешает мяса на костях поднарастить.
 Он передал заказ Клео, перекрикивая оглушительную музыку, по-прежнему гремевшую из всех углов машины, а для себя добавил два супербургера, двойную порцию фри и большой коктейль, чуть усмехнувшись на словах «большой коктейль».
 Парень, может, и противный, но хотя бы — отдала ему должное Клео — не боится быть самим собой. Хотя бы не клон идеала Дейла Карнеги. Клео протянула ему еще двадцатку, Уилли расплатился, флиртуя с девушкой, давшей ему сдачу, которую он сунул себе в карман, к первой двадцатке. Потом он передал Клео картонный поднос с ее коктейлем и своим большим. Туда же поставил пакет и, переключив скорость, отъехал.
 От запаха жареного мяса, смешанного с густым ароматом пачули, желудок Клео взбунтовался. Ехать им, слава богу, было недалеко. Уже через несколько минут машина со скрежетом затормозила у мотеля. Клео поспешно выбралась, жадно хватая ртом воздух, надеясь прогнать тошноту.
 — У меня есть шикарные порнушки, — высунулся Уилли в окошко, передавая ей забытую картошку фри. Другую руку он со значением положил на ширинку.
 — Маленький тебе совет, — отозвалась Клео. — Когда клеишься к девушке, постарайся не вести себя так хамски.
 На минутку Уилли будто растерялся, изумившись, что его подходы не произвели на нее впечатления. Но тут же расхохотался, показывая тонны серебристых пломб. Ну и субъект!
 В номере Клео кое-как выпила половину коктейля и сжевала несколько ломтиков картошки, после чего с омерзением отодвинула от себя еду. Кусок не лез ей в горло.
 «Плохое тут место.
 Мне обязательно нужно отсюда уехать.
 Сейчас. Прямо сейчас.
 А как же пять тысяч долларов?» — Эта мысль мгновенно отрезвила ее.
 Поскорее, прежде чем успела передумать насчет отъезда, Клео позвонила Бью. Когда тот снял трубку, она предупредила, что сейчас заедет за псом.
 — Что?! — В голосе Бью смешались паника, растерянность и еще много такого, о чем ей не хотелось думать сейчас.
 — Мне нужно забрать Вестника. Потянулась долгая пауза. Наконец Бью спросил:
 — А его обязательно забирать? Я думал, он у меня еще немного побудет. Ему тут нравится. Он спит на моей кровати, в ногах, а вчера я купил ему специальные миски для еды и питья и еще подстилку под них с отпечатками собачьих лап.
 Сердце Клео болезненно сжалось. Дэниэл оказался прав. Не нужно было оставлять собаку Бью. Но она же понятия не имела, что эти двое за пару дней так привяжутся друг к другу.
 — Здесь он счастлив, — в заключение добавил Бью.
 Здесь он счастлив. И это правда. Вестник и правда счастлив там. Он сразу полюбил Бью.
 — Можно мне еще его у себя подержать? Хоть несколько дней?
 Она молчала.
 — Можно?
 Сглотнув, Клео крепко сжала трубку.
 — Да, — напряженно ответила она. Говорить мешали подступавшие слезы. — Да, подержи.
 И, положив трубку, снова присела на край кровати, глядя в пустоту. Бью с Вестником привязались друг к другу. А Клео живет кочевой жизнью, у нее и дома-то настоящего нет. У Бью Вестник, может, обретет надежный кров, большой задний двор и все внимание, какое ему требуется. А у Бью появится друг, платящий ему бескорыстной любовью.
 Они просто созданы друг для друга.
 Где-то в отдалении локомотив дал гудок.
 Поезд. Железная дорога. Она оставит чемодан здесь, а сама прямо по рельсам доберется до ближайшего города, а откуда уедет… Куда, она решит позднее.
 Если она посидит здесь еще секунду, то передумает насчет Вестника. Клео вскочила, суматошливо, в порыве активности, стараясь не задумываться о своих действиях, разделась, оставшись в бюстгальтере и трусиках. Тут же поспешно накинула просторную футболку, влезла в джинсы. Поверх накинула рубашку.
 Хотя самой ей скрываться в жизни еще не случалось, фильмов с подобными сюжетами Клео насмотрелась достаточно и знала: если она хочет уехать из города без шума, ей нужно изменить внешность. Внимание к себе привлекать она не хотела, улизнуть требовалось тихонько.
 Беспокоясь, что ее могут выдать волосы, Клео попыталась забрать их под зеленую кепку с эмблемой Орегонского университета. Но они не умещались. Она вспомнила про ножницы, взятые у Дэниэла.
 Схватив их, Клео торопливо кромсала волосы, обрезая их до плеч, стараясь не смотреть на волнистые пряди, падавшие на пол. Закончив, она уставилась на свое отражение в мутном зеркале ванной. Получилась неровная бахрома, левая сторона была на пару дюймов короче.
 Господи, что она натворила?
 Сначала Вестник, теперь волосы… Она что, теряет рассудок?
 «Не смей думать! — приказал она себе. — Действуй, и все. Клео запихала волосы под шапочку. Вернувшись в комнату, скомкала юбку и сунула вместе с косметичкой в сумку.
 Прежде чем выйти, она чуть приоткрыла дверь и выглянула в щелку, проверяя, нет ли кого поблизости. И выскользнула из номера.
 Засунув руки в карманы джинсов, Клео наклонила голову и быстро зашагала прочь от мотеля «Пальмы» с его оранжевыми тошнотворными номерами.
 Направилась Клео прямиком к рельсам, намереваясь дойти по ним до ближайшего города.
 Бесконечные рельсы терялись в мареве жарких волн. Прямой наводкой било сверху слепящее солнце, словно стремившееся поджарить ее. Сняв рубашку, Клео повязала ее вокруг талии. Кожа под кепкой потела и чесалась по-сумасшедшему, но она старалась не обращать внимания на подобные пустяки.
 Меньше чем за час Клео добралась до городка под названием Шанхай-Сити, чувствуя, что и силы, и решимость ее на исходе. Железнодорожная колея проходила позади бензоколонки, расположенной на самой окраине городка. Клео решила немного привести себя в порядок в дамской комнате. Оступаясь на гравии, она стала спускаться с насыпи.
 Нырнув в желанную тень деревьев, Клео пересекла заасфальтированную стоянку и, скользнув в дверь туалета, заперла ее за собой.
 Маленькая квадратная комнатка с единственной кабинкой туалета и таким едким дезодоратором, что щипало глаза. У раковины она поплескала холодной водой на лицо и набрала воды в ладони, чтобы напиться.
 Во время учебы в колледже Клео изучала вопрос об отношении общества к индивидуумам в зависимости от их внешнего облика. В подавляющем большинстве случаев чем элегантнее и дороже одежда, тем уважительнее было отношение — грустный комментарий о человеческой расе. «И пусть никто не говорит, что дни обучения в колледже прошли для меня впустую», — подумала, переодеваясь, Клео.
 Выключив воду, она быстро сбросила босоножки и джинсы. Цементный пол приятно холодил ноги. Она влезла в любимую юбку и снова надела босоножки. Теперь макияж. Закончив, она сняла кепку, зачесала волосы назад и всмотрелась в свое отражение в потрескавшемся зеркале над раковиной.
 Не шикарно, насколько она может судить, но ничего, сносно. Снятую одежду она оставила в углу. Перекинув сумку через плечо, Клео вышла из дамской комнаты.
 — Я ищу человека, кто мог бы подвезти меня в аэропорт Сент-Луиса, — объявила она.
 На бензоколонке только и было трое мальчишек-подростков. И по тому, как они смотрели на нее, Клео догадалась — эти отвезли бы ее и задаром. Но все-таки предложила деньги.
 — Заплачу сотню долларов плюс расходы. Все трое шумно выразили желание ехать.
 — Одному нужно остаться здесь. Нельзя бросать бензоколонку, — заметил один из парней.
 Кончилось тем, что они стали тащить жребий — прутики из метлы.
 — На несколько часов я могу и закрыть, — с несчастным видом заявил тот, кому достался самый короткий прутик.
 — Нет, ты останешься, — откликнулся один из победителей.
 И, побренчав ключами, схватил банку с лимонадом и сигареты, готовясь к отъезду. Двое счастливчиков ринулись открывать для нее дверь, потом дверцу машины, бросая друг на друга злобные взгляды, думая, что Клео ничего не замечает.
 Водителя, как выяснилось, звали Чад, имя его дружка было Джеф. Клео не повезло — у Чада был «Эл-Камино» без задних сидений; зато повезло мальчишкам — она сидела между ними. По ногам струился прохладный воздух из кондиционера, в горле першило от сигаретного дыма.
 — Далеко до аэропорта? — спросила Клео.
 Дэниэл постучал в дверь шестого номера. Еще раз. И еще.
 Но ответа не дождался.
 Сдавшись, отправился на розыски Уилли.
 Менеджеру Дэниэл не нравился: из-за того, что тот пару раз застукал у него в мотеле проституток с клиентами. Возможно, Дэниэл и правда чересчур жестко обошелся с менеджером, но проститутки были несовершеннолетние, и при мысли, что Уилли так позорит «Пальмы», Дэниэл просто озверел.
 — Клео Тайлер. Женщина из шестого номера, — бросил он. — Знаешь, где она?
 — Не-а.
 — Видал ее недавно?
 — Не-а.
 — Дай мне ключ от ее номера, — потребовал Дэниэл.
 — Нет. Этого я не могу.
 — Давай ключ!
 — У тебя имеется ордер на обыск? — вскинулся Уилли.
 — Давай этот дерьмовый ключ, и все! — рявкнул Дэниэл, выходя из себя.
 — Ладно, ладно. Хотя не нравится мне поступать не по закону.
 — Ну как же, как же.
 И снова Дэниэл отправился в ее номер, отпер дверь и вошел.
 В нос шибанул мерзкий затхлый запах. Ну и дыра! Рядом с дверью, под окном постукивал, замирая, будто на последнем издыхании, допотопный кондиционер.
 Клео нет.
 Чемодан ее стоял на полу, на том же месте, где позавчера. В ногах кровати лежала небрежно брошенная одежда.
 Зайдя в ванную, Дэниэл включил свет. На полу под раковиной валялись пряди волос. Он поднял прядь, провел между пальцев: какие мягкие и шелковистые.
 Но зачем вдруг она остригла себе волосы? Ей что, вздумалось вдруг поменять прическу? Или это акт отчаяния?
 Вернувшись в вестибюль, Дэниэл стал пытать Уилли:
 — Говоришь, не видел сегодня Тайлер?
 — Ну.
 — Забавно. А я вот могу поклясться, что видел вас обоих в центре, у банка.
 — А, ну да. Запамятовал.
 — А потом, когда вернулись, видел, как она уходит из мотеля? — продолжал расспрашивать Дэниэл.
 — Она направилась вон туда! — Уилли ткнул себе через плечо. — По рельсам. В таком прикиде, будто не желала, чтобы кто узнал ее.
 — И что за прикид?
 — Клетчатая рубашка. Джинсы. На голове зеленая кепка.
 — Не дуришь меня, а? — испытующе взглянул на менеджера Дэниэл.
 — Да нет, что ты. С какой такой стати? Эта шлюха отшила меня. Буду только рад, если запрешь ее в тюрягу.
 Дэниэл уже был у выхода, когда Уилли крикнул вслед:
 — Эй! Если она во что влипла, я тут ни при чем. Слышишь?
 Полицейская машина Дэниэла была не такой шикарной, как у Джо. Да даже и не догадаешься, что машина полицейская, пока не подойдешь поближе и не прочитаешь надпись на дверце водителя. Но с восьмицилиндровым движком под капотом малютка бегала весьма недурно.
 Дэниэл включил радио. Не успели там допеть «Прогуляйся, оторвись», как он уже доехал до Шанхай-Сити.
 Деловое заведение в Шанхай-Сити было одно — бензоколонка. Там Дэниэл и притормозил, чтобы порасспросить, не видели ли тут Клео.
 За стойкой сидел только парнишка, с видом самым преунылым. Он медленно поднялся на ноги, опершись о стойку.
 — Не видел тут женщину последние два часа? — спросил Дэниэл.
 — Ну, не знаю, — пожал плечами парнишка.
 — Росту… — Дэниэл с минуту подумал, поднял руку, припоминая, как она стояла рядом с ним, — вот такого. Лет двадцати пяти.
 Он чуть не сказал — с длинными рыжими волосами, да спохватился — волосы он нашел в ванной.
 — Рыжая, — добавил он для полноты картины.
 — Да вроде нет.
 Мальчишка явно нервничал. Дэниэл видел, что тот врет. Вздохнув, он достал из кармана джинсов бумажник и сверкнул полицейским жетоном.
 Парнишка насторожился. Дэниэл при каждом пустячном случае жетона не вынимал. Не любил он этого. Слишком уж выглядело театрально.
 — Одна леди вроде заходила… — промямлил мальчишка. — Просила подвезти в аэропорт в Сент-Луис. Мои друзья повезли ее.
 — На чем поехали? Парнишка описал машину.
 — Когда они уехали?
 — Точно не помню. — Мальчишка на мгновение задумался. — Ну, может, с полчаса назад.
 Дэниэл двинулся к двери. Паренек выскочил из-за стойки и поспешил следом.
 — Мои друзья ничего такого не сделали, — зачастил он, держась в нескольких шагах от Дэниэла. — Всего-то согласились ее подвезти. А что она натворила? Сбежала из тюрьмы?
 Дэниэл вспомнил ее номер в «Пальмах».
 — Что-то вроде этого.
 — У-у!
 Мальчишка впечатлился. А в наши дни трудно произвести впечатление на мальчишек.
 Нагнал их Дэниэл где-то в часе езды от Сент-Луиса.
 Не так уж много на дороге «Эл-Камино», так что, заметив безобразный темно-бордовый гибрид грузовичка с легковушкой, он сразу решил — это они и есть.
 Он прогнал номерной знак уродца на компьютере и выяснил — владелец семнадцатилетний парень по имени Чад Доналд, за которым числится несколько мелких штрафов, но ничего серьезного.
 Дэниэл чуть поотстал, между ними вклинилось несколько машин. Он чуть не потерял «Эл-Камино», когда тот, внезапно подрезав поток транспорта, съехал без предупреждения с шоссе.
 Дэниэлу тоже удалось повторить их маневр. Сохраняя дистанцию, он последовал за ними в сервисный центр.
 Дэниэл наблюдал, как машина въехала на площадку для заправки. Все еще держась поодаль, Дэниэл въехал в зону для грузовиков и трейлеров и стал ждать.
 Один из подростков, выскочив, остался у машины, присматривать за заправкой. Двое других ездоков вошли в здание.
 Пора действовать.
 Дэниэл, выпрыгнув из машины, зашагал к магазинчику мелочей.
 Зайдя, он быстро огляделся, обежал взглядом полки с едой, стеклянные холодильники, стоящие вдоль одной стены, и наконец заметил закуток с пластиковой табличкой «Туалет».
 Поднырнув под табличку, он подошел к двери дамской комнаты. Без колебаний толкнув дверь, вошел.
 В комнате находилась лишь одна женщина. В узкой черной юбке. С тату-розочкой на щиколотке.
 Двигался Дэниэл бесшумно, но она почему-то все-таки выключила воду и медленно подняла голову. В зеркале он увидел, что Клео накрашена гораздо ярче, чем накануне или сегодня утром. Густо подведены глаза. Губы даже не красные, а темно-пурпурные.
 Глаза у нее испуганно расширились. Пурпурный рот приоткрылся, но слова замерли на губах.
 Он улыбнулся. Просто не мог удержаться.
 — Привет, Клеопатра.




 7


 — Позволь догадаться. Ты — королева мошенников, я прав? — насмешливо проговорил Дэниэл, по-прежнему глядя на ее отражение.
 Так же не отрывая глаз от зеркала, Клео медленно выпрямилась.
 — Классно выглядишь, Клеопатра.
 Она следила в зеркале, как он шагнул ближе.
 — Меня зовут Клео.
 В страхе, что сейчас он схватит ее и защелкнет на ней наручники, она круто развернулась к нему лицом.
 — Что, уже устала от меня? — спросил Дэниэл. — Решила уехать, не попрощавшись?
 Вид у него не рассерженный. Скорее насмешливый — и такой самодовольный, как будто она только подтвердила все его дурные мысли о ней. Но раньше были одни только догадки, а вот теперь она вооружила его фактами.
 — Ты здесь, чтобы дать мне свое благословение? — наконец сумела выговорить Клео, радуясь, что голос не выдал, как она нервничает. — Ты же с самого начала только и хотел, чтобы я уехала из Египта.
 С минуту Дэниэл молча наблюдал за ней. Потом шумно выдохнул, взглянув на нее так, будто перед ним леди в беде, только что попросившая его сменить ей проколотую шину на раскаленном шоссе в знойный день.
 — Да, я и правда желал, чтобы ты убралась из города, — дружелюбно сообщил он. — Но я не желал, чтобы при этом ты принародно унизила Джо. Такое в программу не входит. Нет, ты вернешься в Египет и погадаешь по чаинкам в чашке, по кофейной гуще, или какие там еще шарлатанские трюки ты проделываешь. А уж потом можешь катиться на все четыре стороны!
 — Ты не хуже моего знаешь — Джо попросту потеряла ключ. Только ни за что не признается в этом, — ответила, выигрывая время, Клео, лихорадочно соображая, как вырваться. — Так зачем мне возвращаться и притворяться, будто я ищу вещь, которую никогда не найти? Властям нужно взглянуть в лицо очевидному факту и сменить все чертовы замки.
 — Ну а как насчет твоего пса?
 Чего вдруг он приплел Вестника? Она не хочет думать о собаке. Может, попробовать объяснить ему? Нет, слишком все запутанно, и он ей все равно не поверит. Пусть считает, что она бессердечная дрянь. «А я и есть бессердечная. Бесчувственная, — подумала она, стараясь убедить себя. — Поверь этому». Ей необходимо в это поверить самой, иначе как же ей быть дальше?
 — Ты именно такая, как я и думал! — с удовлетворением произнес Дэниэл. — И даже еще хлеще.
 От кого другого эту фразу, пожалуй, можно бы принять и как комплимент, но в тоне Синклера ошибиться было невозможно — это оскорбление. Про деньги он никак не упомянул. Наверное, не в курсе, что Джо ей уже заплатила. Клео понадеялась, что он и не узнает. А если узнает, так ни за что не поверит, что она собиралась вернуть их потом. Все!
 — Рада, что оправдала твои ожидания, — ровно произнесла она, бешеное биение ее сердца стало успокаиваться. — Жаль было бы разочаровывать тебя.
 Он начал было что-то говорить — скорее всего, что-нибудь ядовитое, решила она, но тут в дверь постучали.
 — Эй! Вы там как? — Мальчишеский басок. Подросток. Чад. — Кларисса? С вами все о'кей?
 — Кларисса, значит? — поднялись в изумлении брови Дэниэла.
 — Мне имя показалось подходящим.
 — В тебе вообще есть хоть что-то настоящее? Клео с минуту размышляла. Нет, она не знает.
 Честно, не знает сама.
 Чад сунул голову в дверь и удивился при виде Дэниэла почти так же, как прежде Клео.
 — Что происходит? Этому типу что здесь надо? — Мальчишка так и рвался в бой, возбужденный, задиристый. — Слыхал про таких подонков. Ошиваются в общественных туалетах, пристают к женщинам.
 Позади него замаячил Джед. Парнишки ворвались в дамскую комнату, на пару чувствуя себя гораздо храбрее.
 — Выметайся-ка отсюда к черту! — прикрикнул Чад на Дэниэла.
 — Отстань от нее, извращенец! — добавил Джед.
 Дэниэл взглянул на Клео.
 — Скажи им.
 Она не проронила ни слова.
 Когда стало очевидно, что ничего говорить она не намерена, Дэниэл покорно вздохнул, вид у него был больше раздосадованный, чем встревоженный. Он только начал поворачиваться, когда Чад замахнулся. Первой мыслью Клео было — в руке у него нож. Но нет, не нож, а только бутылка.
 Не успела она предупредить Дэниэла, как Чад одним быстрым движением обрушил ее на голову полицейского.
 Клео вскрикнула.
 С противным звоном разлетелось стекло. Брызнула на белый кафель коричневая жидкость. Дэниэл свалился на колени, здорово стукнувшись об пол, глаза у него закатились.
 — Пойдем! Скорее! — Чад махнул ей, чтобы поспешила. — Давай выбираться отсюда!
 Клео перевела взгляд с Чада на Дэниэла: тот боролся с обмороком, силясь не потерять сознание, из раны на голове капала кровь, стекая по лицу.
 — Не надо, Клео… — еле выговорил Дэниэл. — Я засажу этого парня за нападение на офицера полиции.
 Клео одновременно и почувствовала облегчение — хорошо, что он в состоянии говорить, и испугалась — а вдруг и правда выполнит свою угрозу?
 — Он же не знал, что ты коп, — заспорила она. Меньше всего Дэниэл Синклер был похож на копа.
 — И что из этого?
 — А он коп? — обеспокоенно спросил Чад.
 Клео видела, что с мальчишки мгновенно слетел воинственный задор и он лихорадочно прикидывает, как бы выкрутиться.
 — Да.
 — Вот дерьмо!
 — Исчезните! — Клео махнула обоим, чтобы уходили.
 Ей не хотелось, чтоб еще и эти ребята наживали из-за нее неприятности. Мальчики только хотели защитить ее.
 — Со мной все будет в порядке. Уходите! Скорее!
 Долго уговаривать их не пришлось. Оба кинулись бежать; хлопнула дверь.
 Дэниэл подполз к ближайшей стене, повернулся и сел, опираясь спиной и головой о плитки. Не так уж сильно у него шла кровь, как ей показалось сначала. Больше коки, чем крови.
 Клео стала ощупывать его голову, разделяя волосы, и наконец наткнулась на шишку. Посреди шишки небольшой порез.
 Намочив бумажное полотенце, она промокнула ранку, что предпринять еще, она не знала.
 Дэниэл вытянул полотенце из ее руки. Прижав его к голове, с трудом поднялся на ноги. Постоял с минуту и потянулся к Клео, обняв ее одной рукой для устойчивости. Тело у него было крепкое и горячее, как печка.
 — Давай-ка выметаться отсюда, — сказал он.
 Клео понятия не имела, где Дэниэл припарковался, поэтому через лабиринт грузовичков вел ее он, и наконец они подошли к черной машине, в которой она видела его утром.
 Хотя воздух свежим отнюдь не был — жаркий, напоенный парами горючего и выхлопными газами, все-таки Дэниэл немного приободрился. Отпустив Клео, он, шагая довольно твердо, обошел машину. Прежде чем забраться внутрь, стянул рубашку с гавайским узором и вытер ею лицо, шею и грудь.
 Грудь у него была гладкая, красивая, с рельефными мускулами — несколько минут назад они прижимались к ее боку. Он был чудо как красив. Интересно, сам он знал об этом?
 Сощурившись против солнца, Дэниэл бросил взгляд на Клео. Солнце стояло уже низко, скоро начнет темнеть. До Египта добрых пять часов езды. Достаточно времени, чтобы придумать какое-то оправдание, будет время удрать, если она решится на это.
 — Поведу я, — предложила Клео. Уловка подарить ему победу, не потеряв при этом своего лица. — Ты не в той форме, чтобы сидеть за рулем.
 И протянула руку за ключами. Проигнорировав ее, Дэниэл, придерживаясь за открытую дверь, заявил:
 — Никаких ключей я тебе не отдам, пока не сяду сам и не пристегнусь.




 8


 — На следующей развязке сверни, — бросил Дэниэл где-то после часа езды.
 Клео решила было, что ему нужно в туалет, но после того, как она съехала с шоссе, он все командовал свернуть то здесь, то там, и наконец они оказались перед огромным отелем «Тауэре». Она взглянула на часы на приборной доске: десять вечера.
 — Что будем делать? — Если поедут дальше, то до Египта доберутся где-то к часу ночи.
 — Я устал и хочу есть. И мне надо принять душ. А голова раскалывается от боли.
 В отель? С Синклером? Господи, что же ей делать? Она знает одно — ей обязательно нужно удрать от него, пока он не узнал про деньги. Дэниэл так враждебно против нее настроен, что, пожалуй, и в тюрьму упечет. Кончится тем, что она получит срок. Как ее угораздило впутаться в такую передрягу?
 При обычных обстоятельствах Клео отказалась бы наотрез останавливаться с ним в отеле, но сейчас эта остановка поможет ей выиграть время, так ей необходимое.
 Она проехала по широкой подъездной дороге и тормознула перед автоматическими дверями.
 — Зайди, сними номер.
 Дэниэл вынул из заднего кармана бумажник, открыл его. Пока он рылся в бумажнике, жетон его сверкал на самом виду. Он протянул ей несколько купюр.
 — Одну комнату, — подчеркнул он. — Я глаз с тебя не спущу. А заодно заскочи в магазин и купи мне рубашку и зубную щетку.
 Да, она непременно заскочит в магазин. И выскочит через другую дверь.
 Когда Клео вылезала из машины, Дэниэл поймал ее за руку.
 — Слышишь, Клео? Не вздумай удирать через заднюю дверь или выкинуть еще что-нибудь подобное. Не то поймаю и засажу за решетку.
 И он не шутил.
 «Вообще-то идея насчет задней двери не так уж и хороша», — решила Клео, направляясь к стойке дежурного. Слишком невелик выигрыш во времени. Нет, удрать нужно ночью, когда он заснет. Только так ей удастся убежать достаточно далеко, пока он хватится. Может, даже до Сент-Луиса успеет добраться. Его машину оставит в аэропорту, и когда Дэниэл проснется, она уже будет лететь в самолете.
 Кончилось тем, что она взяла номер с двумя огромными «королевскими» кроватями. Расписываясь на бланке, Клео вдруг вспомнила, что так и не дала Чаду обещанной сотни.
 Черт побери!
 Она вовсе не собиралась надувать мальчишку. Но из-за всей этой суматохи попросту забыла. Но все равно совесть ее не успокоится, пока она не придумает, как поправить дело.
 В сувенирной лавке она выбрала две зубные щетки, пасту и дезодорант. Одноразовую бритву и превосходную футболку. Впереди на ней красовалась надпись: «Мои дети уехали в Озарск и подарили мне эту дурацкую футболку! И всего-то!» Ну красотища!
 — Номер 443, — сообщила она Дэниэлу, скользнув за руль и бросая пакет с покупками ему на колени. Потом отдала ему пластиковую карту с магнитной полосой.
 — Деньги, — требовательно поманил он пальцем.
 Сначала у Клео мелькнула мысль, что говорит он про те пять тысяч. Но тут же она с облегчением сообразила — нет, это он просит сдачу. И всунула мятые бумажки и монеты ему в ладонь.
 Отъехав от парадного входа, она стала лавировать по паркингу, пока наконец не отыскала свободное местечко на втором уровне. .Оттуда они в душном лифте поднялись на четвертый этаж и прошли лабиринтом коридоров к своему номеру.
 Прислонясь к стене, Клео смотрела, как Дэниэл вставляет пластиковую карту в прорезь. Зажегся зеленый свет, и он открыл дверь, пропуская ее.
 Клео шагнула вперед.
 В комнате было так чисто. Так чисто и прохладно. Блаженная прохлада.
 Может, все-таки не такая уж и плохая идея остановиться здесь. Она бросила сумочку на кровать и огляделась. В комнате стоял аромат сухих цветов, а не застоявшийся запах человеческих тел. А цветовая гамма! Ни пятнышка оранжевого, даже намека на оранжевое нет. Все темно-зеленое и лиловое.
 Клео сбросила босоножки и зарылась пальцами в роскошный зеленый ковер. Потом вытащила две подушки из-под покрывала, приставила их к изголовью и, устроившись на кровати, взялась за пульт телевизора.
 Включив телевизор, она принялась переключать канаты.
 — Так. из любопытства. — Дэниэл пересек комнату и, зайдя ей за спину, сдернул — не успела Клео и опомниться — ободок с ее волос. — Господи! — ахнул он.
 Клео сосредоточенно смотрела в телевизор, но после такого возгласа перевела взгляд на него. Челюсть у Дэниэла отвисла. Прямо у нее на глазах удивление на его лице сменилось восхищением. Так, по крайней мере, ей показалось.
 — Что такое?
 Дэниэл захохотал. Этот сукин сын потешается над ней!
 — А ну, прекрати!
 — Господи! — выдохнул он, прижимая руку к животу, явно не в силах унять приступ смеха. — Погляди на себя в зеркало! Ну и видок!
 Ей только и потребовалось чуть поднять голову — зеркало висело напротив кровати.
 — О боже!
 Клео схватилась за торчащие дыбом, неровно обкромсанные пряди. Уродина в зеркале повторила ее жест.
 — Ты, сукин сын! Кончай смеяться!
 Клео, сорвавшись с кровати, принялась дубасить его, целя в голый живот. Он, уронив ободок, схватил ее за запястья.
 — Ладно, ладно.
 Все еще смеясь, Дэниэл подобрал черный ободок и протянул его ей. Клео забрала под него волосы и, кинувшись на кровать, снова взялась за пульт и принялась быстро-быстро переключать каналы.
 «Ну погоди, Синклер! Погоди, — мстительно подумала она. — Засни только, и я тотчас сбегу от тебя. Проснешься утром, а меня и след простыл. Вместе с денежками и твоей машиной».
 Отсмеявшись, Дэниэл присел на другую кровать. Подтянул к себе телефон и, пристроив на коленях, потыкал кнопки и стал ждать.
 — Эй, Бью! Привет, это я. Слушай, сегодня я домой не приеду. Только завтра. В отеле сегодня переночую. Возьми ручку, продиктую тебе номер.
 Дэниэл замолк, выжидая. Потом назвал Бью отель и номер комнаты.
 — Что? Ну, не знаю… Да, бассейн здесь есть… Нет, плавать не пойду. Я знаю, что очень здорово, но я сейчас на службе.
 Клео закатила глаза.
 — Да, может, в другой раз. Не забудь, у нас с тобой запланирован Диснейленд весной. Я уже все заказал… Да… О'кей. До завтра. Пока.
 Положив трубку, Дэниэл повернулся к ней:
 — Как насчет пиццы? Не возражаешь?
 — Да. Замечательно. — Ее возмутило, что он вдруг стал вести себя, будто все нормально, будто он не удерживает ее тут против ее воли.
 — А насчет киношки? Хочешь посмотреть какой-нибудь фильм?
 Клео пожала плечами. Уголком глаза она видела — он взялся за буклет с репертуаром кинотеатров.
 — Да нет. — Он что, так ухаживает за девушками? Пицца и киношка?
 Немного пресновато, на ее вкус.
 — А вот этот? — Он протянул ей программу. — Слышал, вроде неплохой.
 — Кто сказал?
 — Не помню. Обозреватель какой-то.
 Обозревателям доверять нельзя. — Клео бросила пульт на кровать. — Делай, что тебе хочется. Лично я приму ванну.
 Сумочку Клео захватила с собой — на всякий пожарный: не то вдруг его еще осенит мыслишка порыться в ней. В ванной Клео встала перед зеркалом и снова освободила волосы от эластичного ободка.
 Она попыталась уговорить себя, что волосы выглядят так чудовищно только оттого, что весь день были под кепкой и примялись. Она подергала неровную бахрому, потом попыталась взбить волосы. Мелькал когда-то на экране телевизора комик с подобной стрижкой, имя его выветрилось из памяти. Всегда с такой прической, будто волосы ему кое-как обкромсали ножницами.
 А-а, Эмо Филлипс. Вот как его звали. Стрижка у нее, как у Эмо Филлипса.
 «Да ладно, чего там, — старалась Клео успокоить себя. — Подумаешь, это всего лишь волосы».
 Но ей всю жизнь твердили, какие красивые у нее волосы. А теперь их нет.
 «Ну и ладно. Неважно».
 Нет, важно. И очень.
 Волосы, брошенные на полу в ванной мотеля, — это те самые волосы, которые гладил Джордан; волосы, которые так нравились ему.
 В ванной нашлось все необходимое: мыло, шампунь и пена. Клео напустила воды в ванну и погрузилась в ароматную пену. Отмокала она долго, даже кожа на пальцах рук и ног сморщилась, и уже начал стучать в дверь Дэниэл, интересуясь, собирается ли она вообще выходить.
 — Может, и нет! — Может, она так и останется здесь. Вот запрет дверь и никогда не выйдет.
 Клео не торопясь вымыла голову, потом долго стояла под душем.
 Опять в дверь ванной нетерпеливо постучал Дэниэл.
 — Пиццу принесли! Выходи, а то не достанется.
 И почему это люди считают, что пицца — ответ на все проблемы?
 Клео вылезла из ванны и, вытеревшись, повязала полотенце вокруг головы. Не желая снова облачаться в наряд, который носила весь день, она набросила белый махровый халат, висевший в ванной, и туго завязала пояс.
 Когда она вышла, Дэниэл полулежал на кровати с куском пиццы в одной руке и пивом в другой и смотрел CNN. Клео приподняла крышку коробки с броской красной надписью на белом фоне.
 — С ветчиной и ананасом с одной стороны и с анчоусами с другой, — подсказал Дэниэл.
 Соус был красновато-оранжевый. Больше оранжевого, чем красного, показалось Клео, особенно по краям ломтиков ананаса.
 — Обе такие аппетитные, что не могу выбрать, — саркастически произнесла она, но сарказма, не сомневалась Клео, Дэниэл в ее голосе не заметил.
 Она остановилась на пицце с ветчиной и ананасом, прихватила и пиво и уселась на кровать, которую уже считала своей. Она умела захватывать себе территорию.
 — Чего это ты делаешь? — удивился через минуту Дэниэл, когда она собралась приступить к еде. Он недоуменно воззрился на горку ломтиков ветчины, которую она сложила на салфетку рядом с радиобудильником.
 — Я вегетарианка.
 — Ну ты и выпендрежница!
 Клео отхлебнула пива. Как ни странно, прошло легко.
 — Почему так трудно поверить, что я вегетарианка?
 — Да потому что ты бросила собаку. Какой же ты защитник животных, если бросаешь собаку? Да и дома у нас тогда ты ела стейк, — припомнил Дэниэл.
 — Скормила его Вестнику.
 Клео придирчиво осмотрела кусок пиццы.
 Соус был определенно оранжевым, такого же ржаво-оранжевого оттенка, как лохматый коврик в «Пальмах».
 Что это? Она пристальнее вгляделась в кусок пиццы. Неужели волос? Господи, если это так, тогда ей ни за что не съесть ни кусочка.
 Клео потянула за волосок — оказалось, сыр. Но что, если внутри сыра волос? Стараясь не смотреть, Клео вынудила себя откусить еще кусок. Она жевала и жевала, чувствуя, как липнет к горлу волос. Проглотила, схватилась за пиво и пила, пока не опустела бутылка. Потом попробовала проглотить еще кусочек пиццы. Ничего отвратительного не ощутила, но больше ей ни за что не съесть. Вот тебе и поела. И в следующий раз, когда она станет есть пиццу, ей непременно будет мерещиться волос.
 — Ты что, больше не будешь? — удивился Дэниэл, видя, что она отставила пиццу.
 Клео покачала головой.
 — Если не хочешь пиццу, закажи что-нибудь другое.
 — Нет. — Она вытерла салфеткой рот. И солгала: — Вообще-то я уже ела сегодня. — Она лгала ему, как лгала всем. Так было легче, чем пытаться объяснить, что совершенно безобидные вещи вроде куска пиццы или ломтика тыквенного пирога вдруг становятся похожими по вкусу и виду на клок волос или лоскут мерзкого оранжевого коврика.
 Встав, Клео прошла в ванную, долго и тщательно чистила зубы. Сняв с головы полотенце, встряхнула остатками волос. Мокрые, они не выглядели так уж кошмарно. Неровно, конечно, кто ж будет спорить, но не полное уродство хотя бы.
 Когда она вышла из ванной, Дэниэл объявил, что теперь примет душ он.
 Клео планировала удрать, когда он заснет, но теперь можно было не дожидаться этого.
 — А на всякий случай, если у тебя бродят в голове некие ненужные мыслишки, ключи от машины я забираю с собой, — предупредил Дэниэл.
 — Я тебе рассказывала когда-нибудь, что брат научил меня заводить мотор и без ключей? Достаточно замкнуть проводки. — И Клео улыбнулась про себя, представляя, как забеспокоится Дэниэл. Пусть гадает, врет она или нет.
 — Твоя семейка что — настоящая шайка?
 — Ну мы с братом частенько влипали в неприятности.
 Хотя на самом деле они были, наверное, самыми образцовыми детьми в мире: вечно старались угодить взрослым. Но всякий раз, когда кто-то интересовался ее семьей, ответ Клео выдавала самый уклончивый. Правду говорить куда больнее.
 — Дай-ка сюда халат, — неожиданно велел Дэниэл.
 — Что?!
 — Твой халат. Дай-ка его мне. Для верности, что не сбежишь.
 — Я могу завернуться в простыню, — насмешливо бросила Клео.
 — Ну это, пожалуй, будет слишком бросаться в глаза.
 Она прикинула расстояние от комнаты до его машины и то, сколько человек ей может встретиться по дороге.
 — Только не надо уверять меня, будто ты такая скромница, что стесняешься снять халат.
 Это Клео посчитала прямым вызовом. Медленно она распустила пояс. Халат распахнулся. Потом, не сводя с него глаз, она стала стягивать халат, пока наконец тот не очутился у нее в руках.
 Дэниэл стоял как истукан, глядя во все глаза.
 — Ты ведь просил халат? — Она подняла халат выше и вытянула руку. — Так вот он. Возьми.
 Дэниэл сделал к ней три больших шага, выхватил халат из ее пальцев и исчез в ванной.
 — Приятного тебе мытья, — с улыбкой пожелала Клео.
 В ванной Дэниэл привалился к двери, закрыв глаза. Оглушенный стуком собственного сердца. Черт подери! И чего ему вздумалось? Почему попросту не надел на нее наручники? У него же есть в машине. Но неприятно надевать наручники на женщину. Наручники он вообще, говоря по правде, терпеть не мог. Сукин сын! Но откуда же ему было знать, что под халатом на ней ничего нет? Он-то думал, на ней белье.
 Господи! В глазах у него так и стояли ее полные округлые груди, плавный изгиб бедра, треугольничек рыжевато-золотистых волос. И решимость в ее глазах. Отвага. Вызов.
 Чего она добивается? Заключить сделку: секс в обмен на свободу?
 А он-то решил, что идея переночевать в отеле совсем неплоха. И о чем он только думал? Ночь впереди долгая. Чертовски долгая.
 Дэниэл отлепился от двери и включил душ, даже не озаботясь отрегулировать воду. Когда с волос смылись кровь и кока-кола, он вышел из-под душа и вытерся насухо. Он бы отправился спать нагишом, как всегда. Но разве предугадаешь, что еще выкинет эта Клео? Мужчина должен быть настороже.
 Дэниэл натянул джинсы и вышел из ванной.
 Ему показалось, что Клео либо спит, либо притворяется, будто спит. Да, скорее всего, притворяется. Она лежала на кровати, натянув покрывало под самый подбородок. Согнутая рука закинута на подушку. Неровно остриженные волосы падали ей на лицо, и видны ему были только пухлые, слегка приоткрытые губы.
 Испытывая облегчение от того, что второго раунда не предвидится — или уже третьего? — Дэниэл стянул матрац с ближайшей кровати, вместе с покрывалом и всем остальным, и бросил все прямо перед дверью. Это противоречило противопожарным правилам, но только так он и мог хоть немного поспать. Теперь ей ни за что не проскользнуть мимо него.
 Бросив еще пару подушек туда же, он растянулся на матраце.




 9


 И опять этот кошмарный сон.
 На этот раз Клео стоит у дороги, глядя на машину: та все ближе, ближе. Девушка пытается пошевельнуться, хочет закричать, но, хотя она стоит рядом, предотвратить трагедии не может. Не может шевельнуть ни рукой, ни ногой. Точно смотришь фильм в кино, но только в кино можно отвернуться или выйти из зала, а здесь Клео ничего не могла.
 «Не надо, господи! Не надо!»
 Выскочившая из-за поворота машина катит прямо на нее. Свет ее фар ослепляет. Клео, вскинув руку, прикрывает глаза.
 Вдруг каким-то невероятным образом она очутилась внутри машины, но видит себя со стороны: сидит в джинсах и белой блузке с длинными рукавами.
 — Осторожнее! — услышала она тревожный вскрик Джордана. Почувствовала, как упирается в бедро рычаг переключателя скоростей, увидела бетонную стену, несущуюся им навстречу.
 Какие-то фрагменты сна менялись, но этот всегда оставался неизменным. Как в замедленной съемке, медленно корежится металл, вдребезги разлетается стекло. И ее крик.
 «Не смотри. Не выходи из машины».
 Но она смотрит. Она не может отвести глаз.
 В той, настоящей, автокатастрофе никто не мог понять, как ей удалось выбраться из машины. Выдвигалось предположение, что выползла она через разбитое ветровое стекло — в коленках у нее нашли множество осколков. Но во сне Клео всегда каким-то образом оказывалась снаружи, и все. Стояла рядом с машиной, заглядывая внутрь. Но в машине пусто.
 Клео повернулась. Она делала это каждый раз.
 И наткнулась на себя саму, на себя с дикими безумными глазами.
 — Ты плохая, — сказала Клео в белой блузке. — Вон ступай посмотри, что ты натворила.
 — Нет!
 — Ступай! — Клео в белом ухватила ее за руку. И Клео поразилась — какой мертвенный холод исходит от кожи этой другой Клео, как сильно стискивают ее ледяные пальцы. — Ступай! Посмотри!
 — Но я ничего не делала… Это сделала ты! — противилась Клео, упираясь пятками в землю, чтобы не скользить вперед. — Ты убила Джордана! Ты! Я ненавижу тебя! Ненавижу! Я не могу смотреть! — взахлеб рыдала Клео. — Не заставляй меня!
 Но вдруг оказывалась посредине дороги и смотрела на расколотую, раздавленную тыкву.
 «Ну и что, — подумала она, как думала всегда, зная, что обманывает себя, — это всего-навсего расколотая тыква». Но тут тыква пошевелилась, позвала на помощь.
 Джордан.
 Голос Джордана. Полный боли, страдания, ужаса.
 Вздрогнув, Клео проснулась.
 Она лежала, стараясь опомниться, понять, где находится.
 Сначала ей показалось, что она снова в мерзком оранжевом номере в «Пальмах».
 Нет, это не «Пальмы». Отель да, но не «Пальмы». Она пыталась удрать из «Пальм», но Дэниэл Синклер настиг ее. Синклер… Да, она в отеле с Синклером.
 Она кричала?
 Клео лежала, прислушиваясь.
 Тихо. Только доносится ровное дыхание спящего Дэниэла. Нет, она не кричала. Очень хорошо.
 Из-за окна доносится шум мчащихся в ночи по магистрали машин. Пробивается сквозь шторы успокаивающий искусственный свет, полосуя комнату тенями.
 Подушка и простыни стали влажными от пота. Страх, точно роса, покрывал ее тело. Вся дрожа, Клео встала и на подкашивающихся ногах побрела в темноте к ванной. Включила свет, постояла, моргая, пока не привыкли глаза, пустила воду и шагнула под упругие струи.
 Сначала Дэниэл не мог определить, что это за звуки. Дождь?
 Ну да, дождь. Ему всегда нравился шум дождя. Что-то в нем есть навевающее покой. Но постепенно проступала реальность. И наконец он понял — никакой это не дождь. Это шумит вода в душе.
 Все еще в полусне, он силился уразуметь, что к чему.
 Клео душ уже принимала.
 В долю секунды он очнулся окончательно. Вскочил со своей импровизированной кровати. Проспал! Она же удрала! Каким-то способом ей удалось проскользнуть мимо него? Ухитрилась перешагнуть через него, не разбудив, а душ оставила включенным, чтобы сбить его с толку.
 Гнев захлестнул его. Дэниэл так шарахнул дверь ванной, что та стукнулась о стенку. Отдернул занавес, чтобы выключить воду.
 И застыл.
 В ванной сидела Клео, подтянув колени к груди, обхватив их руками. Дрожь сотрясала ее тело.
 Потянувшись, Дэниэл выключил воду.
 — Клео?
 Хотя совсем недавно она так смело обнажилась перед ним, теперь же судорожно схватилась за край занавески и прикрылась ею, насколько смогла. Тыльной стороной ладони она вытерла нос.
 — Ч-что, ч-человеку о-одному н-немножко побыть н-нельзя?
 Дэниэл выпрямился.
 — Я просто подумал…
 А подумал он, что она удрала. Но сейчас не тот момент, чтобы объяснять истинные причины своего вторжения. «У нее ломка», — внезапно понял он.
 Он сдернул белое махровое полотенце с крючка на стене и протянул ей.
 — На что подсела?
 — Что?
 — Крэк? Героин? Я могу свести тебя с людьми, которые помогут тебе.
 Не то он сказал. И тотчас сам понял это.
 Клео медленно подняла голову, а когда ее глаза встретились с глазами Дэниэла, они сверкали гневом.
 — Сукин сын!
 Она вскочила, забыв и про полотенце, и про занавес, которым прикрывалась. Вышла из ванны и размахнулась, готовая ударить его. Дэниэл предотвратил удар, схватив ее за запястья и мгновенно прижав к стене. Руки ее были мертвой хваткой зажаты у нее над головой, мягкие полушария грудей касались его голой груди.
 И не успел Дэниэл опомниться, как уже целовал Клео, целовал так, будто она — наркотик, а он наркоман.
 Клео, напрягшись, застыла.
 А потом стала отвечать на его поцелуи с неменьшим жаром.
 Он прижался ртом к ее губам, наслаждаясь их отзывчивостью, потом глубоко просунул язык ей в рот, и Клео с готовностью отвечала ему.
 Дэниэл освободил ее руки, и она тотчас обняла его. Ее нога обвила его бедро. По-прежнему прижимая ее к стене, Дэниэл приподнял ее ногу повыше, теснее прильнул к ней, с трудом сдерживая сжигающее его желание.
 Клео нетерпеливо нашарила пуговицу на его джинсах. Расстегнула, распустила «молнию», принялась ласкать его, жарко шепча прямо в ухо.
 — Ты такой красивый… Я хочу тебя…
 — Погоди. — Дэниэл с трудом отстранился. — Нужна резинка, — тяжело дыша, выговорил он.
 — Да перестань! Обойдемся.
 — Нет, не стоит…
 — Да зачем? Ты боишься меня?
 — Я забочусь о нас обоих.
 — Но если кто из нас и заразный, так это я?
 — Я так не говорил.
 Раздался щелчок выключателя, когда она оперлась на него спиной. Они остались в темноте. Дэниэл стал нашаривать выключатель, но она остановила его:
 — Оставь, пусть будет темно.
 — Но я хочу видеть тебя.
 — А я хочу представлять, что ты — это другой.
 — Зачем ты это говоришь?
 — Говорю, что думаю, и все. По-честному.
 — По-честному? Да ты и слова-то этого не понимаешь.
 — Ну а ты? Сказал, будто устал и хочешь есть, а на самом деле ты ведь хотел секса?
 — А ты разве нет?
 Дэниэл снова включил свет, пристально вгляделся в ее лицо и наклонился, чтобы поцеловать Клео. Она отвернулась, выпустила из рук напряженную пульсирующую плоть.
 Дэниэл все еще сжимал ее бедра, не давая опустить ногу.
 — Посмотри на меня, — мягко попросил он.
 Она сделала вид, что не услышала его. Палец его скользнул внутрь, в восхитительную горячую глубину.
 — Посмотри на меня.
 Дэниэл начал медленно ласкать ее.
 — Посмотри на меня, — повторил он как заклинание.
 Клео повернулась к нему — глаза полузакрыты, губы жаждут поцелуя, бурно вздымается и опадает грудь.
 Движения его пальца все ускорялись, и наконец ее тело напряглось, она запрокинула голову и вскрикнула. Потом обмякла, и оба соскользнули на пол.
 — Жаль, что у тебя нет резинки, — выговорила она хрипловато, невнятно, все еще находясь целиком во власти наслаждения, которого не мог получить он сам.
 — Жаль, — отозвался он.
 Еще минуту слышалось лишь их прерывистое дыхание.
 — Но ты же можешь купить.
 Дэниэл ощутил, как Клео затаила дыхание в ожидании ответа.
 — Я не доверяю тебе.
 — Думаешь, я сбегу, пока тебя не будет.
 — Давай сформулируем так — я удивлюсь, если не сбежишь.
 Клео сердито оттолкнула его, вскочила и вышла из ванной.
 Двумя секундами позже Дэниэл услышал скрип кровати, шуршание покрывала.
 Нет, Клео Тайлер доверять нельзя, это стало ясно ему с первой минуты. И меньше всего ему нужно, чтобы она обвинила его в изнасиловании. Конечно, с нее станется заявить такое и после сегодняшней сцены. И хотя настоящей близости между ними не было, он бы солгал, примись утверждать, будто они не приближались друг к другу. И солгал бы, если бы отрицал, что сотворил глупость.
 Заснула Клео почти мгновенно. И на этот раз ее не мучили кошмары. Снилось ей что-то странное — что она беременна и отец ее будущего ребенка — Дэниэл Синклер.
 Проснувшись, Клео невольно зажмурилась от яркого солнечного света, бьющего в незанавешенные окна. Синклер, полностью одетый, футболка с Озарксом обтягивает мускулистую грудь, роется в ее сумочке.
 Она резко села, прикрыв простыней грудь.
 — Что это ты делаешь?
 — Стараюсь разобраться, кто ты.
 Клео поднялась, закутавшись в простыню.
 — Немножко поздновато демонстрировать целомудрие, а? — указал он на простыню.
 Девушка метнулась за сумочкой, но Дэниэл поднял ее вне пределов досягаемости. Потом сжалился, опустил, позволяя ей взять.
 — Я уже видел все, на что стоит посмотреть, — заметил он. — Это я про сумочку, если ты не поняла.
 — Пошел к черту!
 — Деньги. Я мог бы и сам догадаться, — покачал головой Дэниэл. — Джо уже заплатила тебе вчера, так? Потому-то ты и удрала.
 Оправдываться было бесполезно. И, конечно же, бесполезно уверять его, что она намеревалась вернуть все до цента. Он ей ни за что не поверит. Клео в этом не сомневалась.
 Дэниэл поскреб щетину на щеке: будто по наждаку провел.
 — Я заказал завтрак в номер. Как только поедим, можно двигаться. Как раз успеем вовремя: сможешь провести день с Джо, устроить сеанс колдовства. По картам Таро погадаешь, еще какую-нибудь чушь изобразишь.
 В дверь номера постучали.
 Дэниэл вскинул брови и вопросительно взглянул на Клео, будто осведомляясь: «Останешься? Или сыграешь в скромность и скроешься в ванной?»
 Клео поспешила удалиться, прикрыв за собой дверь.




 10


 В ванной Клео первым делом проверила внутренний кармашек сумочки. Деньги лежали на месте. Успокоившись, она почистила зубы, умылась потом нехотя надела вчерашнюю одежду, которую бросила накануне под раковиной. Противно носить те же трусики два дня кряду, но без них не обойтись. Конечно, Дэниэл уже рассмотрел ее во всех подробностях, но ей тем не менее не хотелось изображать из себя Шарон Стоун.
 Что на нее нашло?
 Она чувствовала унижение. Стыд. И все же при одном воспоминании, как он ласкал ее…
 «Прекрати! — приказала себе Клео. — Забудь, что произошло, и все. Хотя бы притворись, что ничего подобного и не случалось вовсе».
 Да, это она сумеет. Притворяться ей всегда удавалось по высшему классу.
 Она порылась в сумочке и извлекла косметичку. Наложила легкий тон, подкрасила губы, забрала волосы под ободок и вышла к Дэниэлу.
 Клео с надеждой оглядела огромный поднос — может, найдется то, от чего не взбунтуется ее желудок? А если не найдется… ну что ж, она искусно научилась притворяться, будто ест.
 Может, чашечка кофе. Апельсиновый сок — ни за что. Не только из-за того, что он оранжевый, но ведь в нем еще плавает мякоть. Омлет, ветчина — категорически нет.
 Зная, что поесть все-таки необходимо, Клео присела на кровать, налила себе немного кофе и взяла рогалик.
 — Что-то не так? — полюбопытствовал Дэниэл.
 — Что? — Она оторвала взгляд от рогалика, подняла глаза на Дэниэла. Тот сидел за туалетным столиком и с аппетитом ел омлет с ветчиной.
 — Не знал, чего ты захочешь на завтрак, и взял наугад. Заметь, кстати, я для тебя не заказал ничего из некогда бегавшего или летавшего.
 Она молча смотрела на него.
 Дэниэл задернул шторы, и в приглушенном солнечном свете его лицо казалось совершенным. Мягкое освещение выигрышно подчеркивало четкие скулы, линию бровей, длинные загибающиеся ресницы. Лицо его не было застывшим лицом манекена, нет, в нем проглядывал характер. Не нужно было быть физиономистом, чтобы понять — ему здорово досталось от жизни.
 Взгляд ее скользнул по светлым волоскам на его предплечьях, потом задержался на руках: сильные, с длинными и чуткими пальцами. Непрошено мелькнуло воспоминание: как эти пальцы трогали ее, проникали внутрь, заставляя трепетать от наслаждения ее тело. Клео коснулась рукой рта, вспоминая крепость его поцелуя.
 Не сразу до нее дошло, что Дэниэл что-то говорит. Губы у него двигались, но она словно находилась в вакууме. Усилием воли Клео прогнала свои эротические видения и вслушалась в негромкий, ровный голос.
 Вот и попритворяйся, будто прошлой ночи не было.
 К Дэниэлу это явно не относилось. Для него все происшедшее было пустяком: он как ни в чем не бывало интересовался, достаточно ли ей того, что принесли, или заказать еще чего-нибудь.
 Будь Клео одна, она бы заказала коктейль — и калорий много, и проглотить легко. Но она не одна, и Клео поднесла ко рту рогалик.
 Все прекрасно. Она откусила, надеясь, что и вправду все пройдет прекрасно.
 Рогалик был слоеным. Во рту тесто стало волокнистым. Клео, перестав жевать, проглотила кусочек целиком и поспешно запила кофе. Так же, не жуя, проглотила и следующий кусочек, и еще один. Пока она справилась с половинкой рогалика, Дэниэл уже покончил с едой. Отставив пустую тарелку, он поднялся и вышел из комнаты, оставив ее заканчивать завтрак в одиночестве.
 В ванной Дэниэл испустил протяжный вздох и отбросил со лба прядь спутанных волос. Да, непросто будет провести день в таком тесном соседстве. Каждый раз, как он смотрел на Клео, в нем просыпалось желание, и никакие доводы рассудка не помогали в борьбе с ним.
 Дэниэл рывком сдернул с себя футболку с дурацкой надписью. Потом побрился, почистил зубы и снова взялся за майку. С минуту раздумывал — а может, наизнанку ее надеть, чтобы не смешить людей, но, тяжело вздохнув, надел как положено. Н-да, черный у Клео Тайлер юмор.
 Выйдя из ванной, он с облегчением увидел, что Клео съела все, что было на тарелке, и выпила стакан апельсинового сока.
 Она промокала губы белой салфеткой.
 — Больше мне не проглотить ни кусочка. Тут Дэниэл заговорил о том, что давно сидело в мозгу:
 — В гостиничном магазинчике наверняка есть резинки.
 Она притихла. Как расценить его слова — как скрытое предложение? До их отъезда из гостиницы еще осталось немного времени. А на службу Дэниэлу являться надо только завтра.
 Клео положила салфетку на тарелку, отставила ее.
 — Да-а, — рассеянно, будто ее занимала какая-то другая мысль, а не фактический предмет разговора — секс, — протянула она. Подняла на него глаза и улыбнулась: улыбка такая, что он чуть не отключился. — Не сомневаюсь, что есть.
 Хорошо играет, но все-таки недостаточно убедительно. Дэниэл видел, на что она нацелилась.
 Может, какой простак и купился бы на ее представление, но для него она была как прозрачное стекло.
 Ладно, он ей подыграет. Садистский поступок, но он словит кайф, наблюдая, как она угодит в собственную ловушку.
 — Я спущусь и куплю, — бросил он. — И мы сможем закончить, что начали ночью.
 Клео ничего не ответила.
 В своем простеньком наряде — черной юбке и крошечном топе — она выглядела очень сексуальной. Эдакая опасная соблазнительница.
 Клео босиком прошла по ковру. Ярко-красные ногти на пальцах ног напоминали капельки крови. Встав перед ним, она заглянула ему в глаза, и на какой-то миг ему показалось, что, может, она все-таки не играет, может, и не дурачит его. В ее глазах он прочитал, что она воспринимает его как привлекательного мужчину, увидел влечение и еще что-то — трудно объяснимое, но очень сексуальное.
 Дэниэл поцеловал ее.
 Намеревался поддразнить, но, как только ее губы раскрылись навстречу ему, голова у него пошла кругом. Он почувствовал, что подпадает под ее чары, как самый распоследний идиот.
 Сделав над собой невероятное усилие, Дэниэл отстранился. Глаза у Клео были полузакрыты, губы звали и манили. Помада размазалась, увеличивая контуры рта. Он поспешно вытер свои губы.
 — Сейчас вернусь, — бросил Дэниэл, сам слыша фальшь у себя в голосе.
 Клео не ответила. Только, сглотнув, кивнула.
 Как только Дэниэл вышел, Клео взяла себя в руки, стараясь не обращать внимания на бурно колотящееся сердце. Сунула ноги в босоножки, схватила сумочку, не забыла про ключи от машины, лежавшие на телевизоре.
 Клео прильнула к дверному «глазку» — в коридоре никого не было.
 Она выскользнула за дверь, и у нее перехватило дыхание — перед ней внезапно возник Дэниэл, сильные пальцы впились ей в запястье.
 — Решил, что тебе, может, захочется пойти со мной, — объяснил он. — Ну знаешь, помочь мне выбрать. Подумал, может, ты предпочитаешь какие-нибудь особые резинки.
 У него и в мыслях не было оставлять ее одну: будто он слишком хорошо ее знал. А может, хорошо умел распознавать преступников. А она тоже преступница?
 Да, то, что она взяла плату за неоказанные услуги, ставит ее в этот разряд.
 Не отступив ни на шаг, Клео, глядя ему прямо в глаза, холодно проговорила:
 — Особых пристрастий у меня нет. Только убедись, чтоб размер был подходящий. По-моему, самый маленький и будет в самый раз.
 Бывают ли у презервативов размеры? Она толком этого не знала, но это и неважно. Судя по выражению его лица, она попала в цель. Все говорят, что мужиков очень заботят размеры их детородных органов. Лучшего способа отомстить ему, ударить по его самолюбию трудно было придумать.
 — Маленький? — Дэниэл явно надеялся, что что-то неправильно расслышал.
 Клео вздернула брови, как бы нехотя подтверждая ранее сказанное.
 В глазах у него гнев сменялся беспокойством. С трудом, закусив губу, Клео удержалась от улыбки. Оба они знали, что это не так, у Клео была возможность в этом убедиться, но почему бы не поиздеваться над врагом? Ей даже не верилось, что так легко было посеять в нем сомнения.
 — Тебя что, это тревожит? — небрежно осведомилась она, изо всех сил сохраняя бесстрастное лицо.
 — Да нет, — пожал он плечами. — Нет.
 Что ж, и он умеет притворяться ничуть не хуже. Словно бы тут, в коридоре отеля, оба они стоят и произносят свои реплики, играя какие-то роли.
 — Не переживай. Я слышала, что для женщин размеры органов их партнеров не имеют в общем-то особого значения.
 Клео сказала это и тут же пожалела, что не сдержалась.
 Вообще-то ей стоит поостеречься — она ступает на опасную почву. Сама же приказывала себе забыть о прошлой ночи, а вот теперь бросает такое ему в лицо. Но одно то, что она может поступить наоборот, спокойно упоминает об этой ночи, доставляло ей удовлетворение.
 — Прошлой ночью мне на самом-то деле совсем не был нужен… секс. — Она нарочно сделала глубокомысленную паузу. — Вообще-то, мне и ты был не нужен.
 «Ну вот, — подумала она, наблюдая за ним с крайним удовлетворением, — не будет мнить себя суперменом».
 Дэниэл так пыжился, считая, будто и вправду доставляет ей необыкновенное удовольствие, считая, что она была целиком в его власти, и жаждал, чтобы он трахался с ней когда угодно и где угодно. Зато теперь пусть думает, что она никогда и не хотела его. Никогда не нуждалась в нем.
 Тревога на его лице быстро растаяла, сменившись гневом. Она наблюдала, как запрыгал у него на щеке желвак. Все так же крепко держа ее за руку, он сунул карточку в кодовый замок, подождал, когда вспыхнет зеленый свет, и, открыв дверь, втолкнул ее в комнату.
 Сначала Клео испугалась, что зашла слишком далеко, довела его до бешенства. Он что, хочет избить ее? Насильно овладеть ею?
 Но Дэниэл только оттолкнул ее, будто она надоела ему до чертиков. Но ведь именно этого она и добивалась, правильно? Чтобы его от нее тошнило. Для гарантии, что не случится повторения прошлой ночи. Клео ни за что не желала очутиться опять в его власти.
 Никогда больше.
 Секс с Джорданом был совсем не таким. Чтобы у нее слабели коленки, чтобы вот так, до беспамятства… Они больше походили на двух щенков, резвящихся от переполняющей их радости. Никаких потемок. Никакой таинственности. Никогда не возникало такой неукротимой тяги, сметающей всякий здравый смысл.
 Дэниэл Синклер точь-в-точь похож на городок, где живет. Безобидный с виду, а внутри все кипит и бурлит, и она не желает становиться частью этого.
 — Отдай мне сумку.
 Клео и не подумала повиноваться, и тогда он сорвал сумку с ее плеча, расстегнул, дернул «молнию» бокового кармашка и, вытащив деньги, затолкал их в передний карман своих джинсов.
 «Но все еще может сработать», — подбодрила себя Клео. Она поступит, как планировала с самого начала: поживет немного в Египте, предпримет попытку найти ключ, а потом уедет.
 Дэниэл сунул сумку ей обратно, бросив:
 — А теперь выкатываемся отсюда к черту! Окинул быстрым взглядом комнату, проверяя, не забыли ли они чего.
 — Чего это я? — Он рассмеялся и добавил язвительно: — Ты уж, поди, стянула все, что не приколочено гвоздями!
 Неожиданно для Клео он резко притянул ее к себе, схватил за подбородок, вынудив ее смотреть прямо на него, что она выдержала, не сморгнув.
 — Ты воображаешь, будто все кончено, — прошипел Дэниэл. — И не мечтай!
 Они вышли из номера, спустились в вестибюль на лифте. Клео держалась чуть позади, играя роль почтительной и покорной жены, пока Дэниэл оплачивал счета за услуги и телефонный звонок. Дежурный за стойкой все поглядывал то на надпись на майке Дэниэла, то на самого Дэниэла, словно бы пытаясь определить, где тут связь, но ему не удавалось. В этом-то и была вся прелесть.
 Клео стояла в стороне, наблюдая эту сценку, и собиралась с силами для предстоящей дороги.
 На полпути в Египет Дэниэл сбросил скорость и съехал на парковочную площадку. Клео, подремывавшая рядом, встрепенулась. Зачем это они остановились?
 Он вышел, хлопнув дверцей, быстро обогнул машину и открыл дверцу с ее стороны.
 — Вытряхивайся!
 Она не шелохнулась, и он слегка подтолкнул ее.
 — Сядешь за руль.
 — А может, я не хочу? Может, мне не нравится рулить? Может, вчера я вела только потому, что ты был немного не в себе?
 — Не заводись снова. Вытряхивайся и садись за руль.
 Клео поупиралась бы еще, но мимо них по скоростной магистрали проносились трейлеры, сотрясая машину, вздымая ураганы пыли и мусора. Она стала перебираться на водительское сиденье, а Дэниэл занял ее место. Клео отрегулировала спинку кресла и зеркало и, дождавшись просвета в потоке автомобилей, вывела патрульную машину на шоссе.
 — И почему я должна вести машину? — ворчала Клео. — Я ведь не полицейский офицер. — Откровенничать насчет того, что срок ее водительской лицензии истек, было, пожалуй, поздновато.
 — Как будто тебя и вправду беспокоит, что ты нарушаешь закон. Будто ты его никогда не нарушала.
 — Я просто не пойму, зачем ты заставляешь меня вести машину.
 Дэниэл прислонился к дверце, прижав руку ко лбу. Помолчал минуту, потом раздраженно воскликнул, помогая себе энергичными жестами:
 — Да потому что у меня раскалывается голова! Потому что из-за тебя у меня разыгралась дерьмовая мигрень! Ответил я на твой вопрос?
 Клео быстро стрельнула в него взглядом:
 — Хочешь, дам таблетку аспирина?
 Чужие страдания были ей непереносимы, пусть даже страдал и Дэниэл Синклер.
 — Чего я хочу, — продолжал он, по-прежнему бурно жестикулируя, — это вернуться в Египет и выбросить тебя у полицейского участка. Вот единственное, чего я хочу.
 Он откинул спинку сиденья и теперь полулежал.
 — Не забудь свернуть после бензоколонки на запад, — бросил он. — Не то в Арканзасе окажемся. А нам это ни к чему.
 На самом деле Клео доставляло удовольствие вести машину. Что-то она многих обгоняет. Она взглянула на спидометр. Ух ты, восемьдесят пять! Она немного сбросила скорость, но через несколько минут красная стрелка опять заплясала на прежней отметке.
 Через два часа Клео уже въезжала на окраину Египта, притормозила у «Пальм», перед номером 6 и, поставив машину на стоянку, вырубила двигатель. Дэниэл рядом с ней заворочался.
 — Что мы делаем в мотеле? — хрипло поинтересовался он.
 — Хочу переодеться, прежде чем ехать в полицейский участок.
 Наверное, спорить в таком состоянии у него просто не было сил.
 — Ладно. Тогда я заеду домой, загляну, как там Бью. А потом вернусь за тобой.
 Он знал — без денег Клео никуда не денется.
 — Послушай, — повернулась к нему Клео. — Давай забудем то, что случилось в отеле, и конец. Договорились?
 Просить она не любила, и эти слова дались ей нелегко. Но она же предлагает перемирие. Он должен это понять. Любой, в ком есть хоть искорка порядочности, принял бы ее предложение.
 Набычившись, Дэниэл посмотрел на нее и упрямо буркнул:
 — Ни за что! Даже через миллион лет!




 11


 Бью нигде не было и следа.
 Дэниэл обошел притихший дом, громко окликая брата.
 Отперев заднюю дверь, проверил снаружи. К нему, приветственно помахивая хвостом, подбежал Вестник.
 — Ну? Где Бью?
 Вестник сел у ног Дэниэла, постукивая хвостом о землю.
 Дэниэл снова вошел в дом, еще раз осмотрел кухню, на случай, если Бью вдруг оставил записку. Но на стойке было пусто.
 Торопливо войдя в спальню, Дэниэл стянул футболку с нелепой надписью, надел мятую, но чистую рубашку. Застегнул пуговицы, аккуратно заправил ее в джинсы и поспешил к машине.
 Прежде чем отправиться за Клео, Дэниэл прокатился по Главной улице, проверяя излюбленные местечки Бью, притормозив перед закусочной, но Бью и тут не было. Два раскладных столика, стоявшие в тени под навесом, пустовали.
 Дэниэл притормозил у обочины. Оставив включенными кондиционер и мотор, он направился к окошку заказов, нетерпеливо постучал о прилавок костяшками пальцев.
 За стеклом кто-то появился. Мужчина приблизительно того же роста, что и сам Дэниэл, в сине-белой фирменной бейсболке «Приятного аппетита» и их же синей фирменной рубашке.
 — Какого черта ты тут делаешь? — ахнул Дэниэл.
 Бью только ухмыльнулся, гордый, как молодая мамаша.
 — Работаю тут.
 — С каких же это пор?
 — С сегодняшнего дня. Я сказал — мне кажется, тут очень приятно работать, и Матильда ответила, что я прямо сегодня могу и начать.
 — Что за Матильда?
 — Менеджер.
 — А эта Матильда сейчас тут?
 — Да. Хочешь поговорить с ней? Непременно хочет.
 — Угу. Хочу.
 Через минуту откуда-то из задних комнат появилась женщина с серьезным лицом, каштановые волосы собраны в длинный хвост.
 — Это мой брат Дэниэл, — сообщил ей Бью.
 — Привет.
 — Можно вас на минутку?
 — Разумеется. — Она покосилась на Бью, явно связав нетерпение и раздражение Дэниэла с ним. — Ступай вытри стойку, ладно?
 Как только Бью умчался выполнять поручение, Дэниэл чуть не вплотную приблизился к стеклу.
 — Что тут творится? — громким шепотом осведомился он.
 Брови Матильды недоуменно нахмурились.
 — Вы о чем?
 — Зачем вы наняли Бью на работу?
 — А что? Бью приходил сюда последние два месяца каждый день. Меню знает назубок. И он очень опрятный. Очень педантичный. Его все любят. И работает он с таким удовольствием. Так что же вам непонятно, мистер Синклер? Вы что, намекаете, будто я использую Бью? Я плачу ему минимальную зарплату, как любому другому служащему, а после того как он проработает месяц, подниму. Как делаю всегда.
 — Нет, ну просто… — Дэниэл почесал голову. Он и думать никогда не думал, что Бью может устроиться на работу, сможет зарабатывать на жизнь.
 — Я считаю, вы недооцениваете своего брата, — заметила Матильда.
 И была права. В чем проблема? Он должен радоваться, что Бью получил работу. Надо же! В Египет он вернулся ради того, чтобы заботиться о Бью. А Бью, оказывается, распрекрасно и без него обходится. Может, в глубине души ему хочется, чтобы Бью зависел от него? Может быть, в этом суть?
 Номер в мотеле был в точности таким же паршивым, каким и помнился Клео. Только пахло иначе — затхлыми чипсами, да ее отрезанные волосы валялись на полу в ванной.
 Клео выбросила несвежие картофельные чипсы, но волосы почему-то никак не могла заставить себя выбросить. Подобрав их с пола, она положила их на телевизор.
 Странно было снова оказаться в этом номере, трогать свои вещи, которые, как она считала, ей уже никогда больше не суждено увидеть. Словно бы она бросила тут частичку себя, а теперь вернулась за ней.
 Не желая оставаться в комнате ни одной лишней минуты, Клео торопливо переоделась. Набросила белую блузку с острым вырезом, голубые джинсы с бахромой понизу. На талии джинсы свободно болтались. Ей стало не по себе — она продолжает терять вес.
 Надев босоножки, Клео скрутила волосы в узел и закрепила деревянной шпилькой, чтобы не рассыпались.
 Потом она сложила все необходимое в маленькую сумку.
 Когда Клео впервые заинтересовалась паранормальными явлениями, то прибегала ко всяческим вспомогательным средствам. Хотя она и научилась основам нумерологии и чтению карт Таро, но все равно чувствовала себя шарлатан-кой и никем больше. Обучение Клео закончила с облегчением: она убедилась, что никакой колдовской силой не обладает. До тех самых пор, пока не исчез ребенок. Но, чтобы найти его, ни к картам, ни к магическим кристаллам она не прибегала. Никак не вызывала свой ночной кошмар.
 Она прогнала эту мысль, заменив ее другой: «Если мистер Дэниэл Синклер желает шоу, я ему устрою представление».
 Дэниэл все не приезжал, и Клео воспользовалась возможностью и сбегала на бензозаправку двумя кварталами дальше в надежде найти хоть что-нибудь, что она сумеет съесть. Кончилось тем, что она купила булку и бутылку содовой на мелочь, какую наскребла на дне сумочки. В мотеле она открыла газировку. И, сидя на кровати, отломила кусочек булки, сняла корочку и с усилием принялась жевать.
 Она одолела половину, когда услышала шум подъехавшей машины, и следом, почти сразу же, в дверь постучали. Клео поспешно убрала остатки булки в пакет и сунула под одежду в чемодан. Прихватив все необходимое для работы и бутылку с водой, она вышла на ослепительное солнце. Дэниэл поджидал ее, привалившись бедром к капоту машины, с ухмылкой на лице, сложив руки на груди и скрестив ноги.
 Оторвавшись от капота, Дэниэл занял место за рулем, а Клео нырнула на пассажирское место.
 И без всяких сверхъестественных способностей она ощущала кипевшую в нем злость. Флюиды враждебности растекались по машине, пробивали ауру Клео.
 Молча он вывел машину с заросшей травой стоянки на двухполосное шоссе.
 — С Бью все нормально? — спросила Клео.
 — Отлично, — бросил он.
 Ей показалось, что Дэниэл занят собственными мыслями.
 — А Вестник? — осмелилась она еще на один вопрос, стараясь говорить небрежно, не выказывая своей тревоги.
 — И с ним отлично, — рассеянно проговорил он. — С ними с обоими все замечательно. — «И не лезь больше с вопросами», — говорил его тон.
 Его раздражительность не исчезла и у полицейского участка.
 — Вот дерьмо, — буркнул Дэниэл. — Джо полгорода наприглашала полюбоваться твоим цирковым номером.
 Таким образом наконец-то он показал, что знает — Клео рядом с ним.
 — Ты называешь это цирковым номером? — моментально вспыхивая гневом, огрызнулась она. — Мне это совершенно не нравится.
 — Ладно, не заводись!
 — Сам начал. Я просто защищаю себя.
 В ответ Дэниэл издал горестный стон, будто спрашивая: «Господи, ну за что мне это?»
 Из-за скопления машин припарковаться им пришлось в соседнем квартале. Дэниэл заглушил мотор и потер лоб.
 «Неудивительно, что у него болит голова, — подумала Клео. — В нем скопилось столько напряжения, что хватит питать энергией целую электростанцию».
 Когда они вошли в прохладный сумрак здания, Клео с облегчением увидела — людей не так уж и много.
 К ней тут же поспешила Джо.
 — Познакомься с моими друзьями.
 И она познакомила Клео с двумя женщинами, настоящими близняшками по виду: одинаковые мелкие кудряшки седых волос, розовые блузки и неуклюжие коричневые туфли. Клео отметила также, что кудельки у них точь-в-точь как у Джо. Бертон Кэмпбелл пришел тоже. И Харви Джеймисон. Первый лучился любезными улыбками, второй хмурился не хуже Синклера. А за своим столом нервно маялся Паркер.
 — Дэниэл сказал нам, что ты ездила в Сент-Луис купить кое-какие необходимые принадлежности, — заметила Джо. — Мы все с нетерпением ожидали твоего возвращения. Что ты собираешься делать, дорогая?
 Значит, Дэниэл солгал насчет ее неудачной попытки бегства? Почему? Разумеется, не ради нее. А ради Джо.
 — Мистер Синклер, возможно, объяснил, что у меня не возникает озарений вот так вдруг, по заказу, — заявила Клео, подыгрывая объяснению Дэниэла. — А потому я решила, что мне потребуются вспомогательные средства, чтобы подстегнуть себя.
 Клео извлекла маленькую белую свечу. За ней последовал ладан, который она протянула Дэниэлу.
 — Пожалуйста, зажгите для меня одну, — сладко улыбнулась она.
 Ладан она купила в специальной лавке в Портленде. С таким сильным запахом она еще не встречала.
 Дэниэл кинул на нее мрачный взгляд, сгреб палочки и ушел, наверное, на поиски спичек.
 — А что ты купила в Сент-Луисе? — поинтересовалась Джо.
 — Свечи, — быстро соображая, ответила Клео.
 — Ну, свечи мы могли бы найти и у нас в городе. Не стоило ездить так далеко.
 — Но это особые. Ароматизированные сильнодействующими травами для сохранения энергии. И освященные при свете полной луны.
 Где-то позади нее фыркнул Дэниэл. И в тот же момент приторный запах ладана поплыл над ее плечом.
 — Надо же! — с трепетом произнесла Джо.
 — Я рада, что здесь присутствует столько людей. — Клео огляделась. Четыре женщины и четверо мужчин. — Все необходимые факторы таким образом будут соблюдены. — Единственное, что она умело делать хорошо, если припечет, — напустить туману.
 — Только меня не считайте, — вмешался Дэниэл. — Я так, «колеса». Чтобы возить мисс Клер Войант куда требуется.
 — Нет, ты должен участвовать, — возразила Джо. — Клео сказала, что нам нужно четверо мужчин.
 — Но ты знаешь мое к этому отношение, — упирался Дэниэл.
 — Ну и что? Можешь не верить, — возразила Джо. — Вряд ли это обязательное требование. — Она оглянулась на Клео, ища поддержки. — Правда?
 Клео изобразила на лице улыбку, хотя в душе вся кипела из-за насмешки Дэниэла — надо же, «мисс Клер Войант»!
 — Конечно, нет. Нам нужно только его присутствие.
 Улизнуть ему она ни за что не позволит. После того как он приволок ее обратно в свой Египет? Ну нет! Война так война!
 — Тогда все, что вы получите в свое распоряжение, — тело!
 Пододвинувшись к нему совсем близко, Клео прошептала:
 — А душа твоя никогда мне и не была нужна!
 И быстро, не дав ему ответить, не успев увидеть его реакцию, она отошла к группе, терпеливо ждущей ее распоряжений.
 — Опустите все шторы, — велела она. — Нам нужна темнота, по возможности полная.
 Пока все разбрелись затемнять комнату, Клео зажгла свечу и поставила на пол в центре.
 Подружки-близняшки захлопали в ладоши и возбужденно захихикали, а мужчины переминались с ноги на ногу, явно чувствуя себя не в своей тарелке. Все, кроме доктора Кэмпбелла, который все улыбался и улыбался, точно продавец новой марки зубной пасты, демонстрирующий ее превосходные качества.
 — Теперь все сядьте вокруг свечи, скрестите ноги и возьмитесь за руки, — скомандовала Клео.
 — А-а, сеанс, — понимающе кивнула Джо.
 — О господи! — пробормотал Дэниэл.
 — Сеанс? — улыбка Кэмпбелла слегка увяла.
 — Угу, — чтобы поплакаться вслух, высказался Харви, настроенный, как и Дэниэл, весьма скептически.
 Паркер не пикнул.
 — Не совсем сеанс, но что-то вроде этого, — уточнила Клео, импровизируя на ходу. — Принцип тот же. Я буду в роли палочки для зажигания. Мы с вами, все вместе, сосредоточимся для создания энергетического поля, которое, как я надеюсь, усилит мой дар ясновидения.
 Она еще раз оглядела собравшихся.
 — Так. Садитесь следующим образом: мужчина, женщина, мужчина, женщина… Следует соблюдать определенный порядок.
 Все послушно выполнили ее указания, соединили руки, и образовался круг. Дэниэл каким-то образом очутился слева от нее, Харви справа. Каждый обрел свое место, осталось сесть на пол, скрестив ноги.
 — По-моему, я с детства не сидела в такой позе, — заметила одна из близняшек.
 — В таком положении передача энергии гораздо мощнее. Но если это для вас сложно, садитесь так, как вам удобно, — сказала Клео, пожалев женщин. — У нас и без этого достаточно народу, так что поза не играет особой роли. Может, даже и лучше, если круг образуется не такой уж плотный.
 Близняшки, вздохнув с облегчением, решили, что дамам больше подобает сидеть с плотно сдвинутыми коленками, поджав ноги.
 — Моя мать всегда говорила — леди не подобает сидеть, скрестив ноги. Это вульгарно. Ой! — Пожилая дама испуганно прижала руку ко рту. — Я совсем не хочу сказать, что здесь кто-то вульгарен. Эти условности соблюдались в то время, когда я была совсем молоденькой.
 — Хорошо, — остановила Клео словоохотливую старушку, — а теперь все снова возьмитесь за руки и сконцентрируйтесь на ключе. Пристально смотрим на пламя свечи и мысленно представляем ключ…
 Клео обежала глазами круг. Все уставились на пламя свечи. Все, кроме Дэниэла. Тот смотрел на нее. Клео нетерпеливо сжала его руку и кивнула на центр круга.
 Все смотрят на свечу! — напомнила она.
 Дэниэл сдвинул брови и поджал губы, всячески демонстрируя презрение к происходящему. Но все-таки повернулся к подрагивающему язычку пламени.
 Клео заговорила тихо, стараясь, чтобы слова ее действовали на участников эксперимента гипнотически:
 — Смотрите, не отрываясь, на пламя, думайте о ключе. Думайте только о ключе. Мысленно представляйте себе этот ключ. Когда сочтете, что готовы, закройте глаза. Медленно, медленно… Тогда и с закрытыми глазами вы по-прежнему будете видеть пламя. А внутри этого пламени — ключ…
 Клео уже много лет не пыталась впадать в транс. С тех самых пор, как поселилась в Мэдисоне, штат Висконсин, после гибели Джордана. Сегодня она меньше всего хотела заниматься гипнозом, она всего лишь планировала пустить в ход элементарные приемы — пощекотать собравшимся нервы. Свечи, концентрация духовной энергии — подобные вещи вызывали презрение Дэниэла, именно потому она это и устроила, чтобы отомстить ему.
 Но вместо того, чтобы контролировать ситуацию, Клео почувствовала, что ее завораживает пламя свечи, оно поглощает ее, влечет куда-то. Совсем не похоже на то, что было в прошлый раз в Мэдисоне. Она не чувствовала, что перемещается куда-то. Наоборот, на нее навалилась тяжесть, невероятная тяжесть… непреодолимая сонливость…
 Глаза ее невольно закрылись, ритмичным и ровным стало дыхание. И неожиданно она заснула. Заснула, хотя и бодрствовала.
 …Она идет по дороге.
 Босая. Мелькают красные ногти на ногах. И шишка на среднем пальце — подарочек с тех времен, когда она сломала его, босиком играя в софтбол.
 Сарай.
 Большой красный сарай.
 С ржавым флюгером на крыше.
 Вообще, флюгеры весьма забавные штуковины. Но этот почему-то ей не понравился.
 Металлический, в форме свинки. И поскрипывает, крутясь туда-сюда, хотя ни малейшего ветерка на коже она не чувствует и не шуршат мертвые листья на обочине дороги.
 Внезапно сон переменился.
 Вдруг она очутилась уже внутри сарая.
 На крыше зияет рваная дыра. Подняв глаза, Клео увидела темные, взбаламученные облака.
 «Проснись! — приказала она себе, так же как приказывала, когда ей снился сон про тыкву. — Открой глаза! Тебе только и нужно — открыть глаза, и все закончится. Открой глаза, и все, ты будешь в безопасности».
 Но открыть их она никак не могла.
 Чья-то рука надавила ей на затылок, наклоняя, заставляя посмотреть на пол.
 Потом вдруг в руках у нее очутилась лопата. Она почему-то знает — ей надо копать прямо перед своими босыми ногами с красными ногтями.
 И она начала копать.
 Ей не хочется, но выбора у нее нет.
 Лопата ударяется обо что-то твердое. Клео наклоняется, заглядывает в темную яму.
 На дне ее лежит тыква.
 Расколотая раздавленная тыква…
 «Нет! О боже, нет!»
 Завизжав, Клео отпрянула, стукнулась головой обо что-то твердое. И ее окружила непроницаемая тьма.




 12


 Медленно Клео приходила в себя. Постепенно стали проступать окружающие предметы. Потом в сознании пробилось гудение голосов, оно становилось все отчетливее, и наконец она стала различать голоса.
 Вот голос Джо — возбужденный, встревоженный, звучащий совсем рядом, как будто она стояла прямо над Клео.
 — Дорогая, с тобой все в порядке?
 — Ей нужен воздух! Она просто потеряла сознание. — Это доктор Кэмпбелл.
 И близняшки в шоке, испуганные и растерянные.
 — Это так и полагается?
 Еще чей-то голос. Чей, она никак не могла сообразить. Паркера?
 — Может, нам не следовало расцеплять рук? Зря мы нарушили круг.
 — Это уж слишком, — вмешался еще один голос.
 Дэниэл.
 — Не видите, что ли, она тут просто разыгрывает представление? Что с вами? — Голос его звенел от гнева. — Эта женщина — искусная артистка. Шарлатанка, вот кто она.
 — Как ты можешь такое говорить? — встала на ее защиту Джо. — Только посмотри, как бедняжка побледнела.
 — Она всегда такая. А тут еще эти чертовы потемки. Кто-то задул свечку.
 Дэниэл отошел; каблуки его грубых башмаков звонко печатали шаг на деревянном полу, и тот вздрагивал под щекой Клео. Теперь она понимала, где находится.
 В Египте, штат Миссури. В полицейском участке.
 И Дэниэл Синклер беснуется как ненормальный, отчего у нее еще сильнее пульсирует боль в висках.
 Клео уловила запах дыма: так пахнет свечка, после того как ее задуют. За этим раздражителем последовал звуковой — сердито рванули на окне шторы. Сквозь смеженные веки Клео ощутила — комната переменилась, в ней стало светлее. В лицо повеяло прохладой.
 Застонав, она медленно открыла глаза.
 — Ну как ты? — спросила Джо. — Получше? Клео кивнула. С помощью Джо ухитрилась сесть. И зря. Ее сразу замутило, к горлу подступила горечь.
 — Где туалет? — с трудом выговорила она. Мгновенно оценив ситуацию, Джо сунула под нос Клео плетеную корзинку для мусора. Нет, только не это! Еще не хватало, чтобы ее вывернуло на глазах у всех. Это не входит в шоу.
 Еле сдерживая тошноту, Клео с трудом поднялась, выхватила у Джо корзинку. Прижав ее к груди, Клео ринулась по длинному коридору. Джо, одной рукой придерживая ее за талию, другой за локоть, направляла ее куда следует.
 Как только Клео заметила туалет, она высвободилась из цепких объятий Джо и, захлопнув перед ее носом дверь, упала на колени. Освободившись от съеденной недавно булки и газировки, Клео перевела дух. Она села рядом с унитазом, привалясь спиной к стене, обхватила ноги и уткнулась лбом в колени.
 «Что же все-таки там случилось?»
 С ней что-то неладно. На самом деле что-то неладно.
 «Я — сумасшедшая».
 За закрытой дверью раздавались голоса — там шел спор. Клео показалось, что Дэниэл намеревается открыть дверь, а Джо старается помешать ему.
 Дэниэл одержал верх. Клео услышала, как дверь открылась и закрылась снова. Звякнула задвигаемая щеколда.
 — Так, — раздался откуда-то сверху голос Дэниэла. — Похоже, всегда кончается тем, что мы оказываемся вдвоем в ванной.
 «Что со мной неладно?»
 — Зачем это ты устроила такой переполох? Мне хотела отомстить?
 В дверь постучали. Подергали ручку двери.
 — Дэниэл Синклер, открой дверь! Немедленно! — потребовал приглушенный дверью голос Джо.
 «Я боюсь…»
 — Кончай придуряться. Здесь только ты да я. «Ужасно боюсь».
 — Слышала?
 Дэниэл бесцеремонно схватил ее руки, отрывая их от лица.
 Еще окончательно не придя в себя, не в силах вникнуть в смысл его слов, Клео подняла голову. Сквозь пелену слез она увидела лицо Дэниэла: нахмуренный лоб, пронзительно синие глаза, рот, который так целовал ее тогда.
 «Он взбешен, так разозлился на меня», — отстранение подумала Клео. Но ведь она того и хотела? Разве не так?
 «Он ненавидит меня». Ну и что, ей-то какая забота?
 Но прямо у нее на глазах гнев его таял, сменяясь сначала недоумением, потом сомнением.
 Дрожащей рукой она коснулась лица: щека была мокрой от слез. По ее лицу катились слезы, попадая в рот. Сколько она ему нагородила вранья! Ей стало не по себе. Теперь почему-то захотелось сказать ему правду. Захотелось обрести в нем друга.
 Клео прижала пальцы к губам, стараясь унять их дрожь, но ей это не удалось. Страх набегал изнутри волнами, заставляя ее конвульсивно вздрагивать. Торопливо, хриплым шепотом, она сказала ему правду:
 — Я сама не пойму, что со мной творится.
 — Дерьмо! — Один раз показался ему неубедительным, и Дэниэл повторил снова: — Дерьмо!
 У него было ощущение, будто ему ткнули кулаком под дых. Стараясь хладнокровно рассудить, что к чему, он не сводил глаз с Клео.
 Мокрое от слез лицо, припухшие дрожащие губы. Никогда еще он не видел, чтобы у человека было столько слез. Это что, тоже часть ее шоу? Нет, надо быть гениальной актрисой, чтобы выглядеть такой потерянной и несчастной. Но, просто так, на всякий случай, Дэниэл провел пальцем по ее щеке и сунул мокрый палец в рот.
 Да, слезы — самые настоящие.
 — Зачем ты это сделал?
 — Что?
 — Провел по моему лицу пальцем и сунул себе в рот?
 Дэниэл попытался с ходу что-нибудь выдумать, но ничего стоящего на ум не приходило.
 Между тем прямо у него на глазах свершалось преображение. Несчастное выражение сошло с лица Клео, сменившись гневом.
 — Засранец ты самый настоящий, вот ты кто!
 И, упершись руками ему в плечи, Клео оттолкнула его, да с такой силой, что, отлетев к стене, он упал и здорово ударился головой о раковину.
 — У-ох!
 У нее его возглас ни малейшего сочувствия не вызвал — что ясно читалось на ее лице. Клео пнула его по ноге.
 — Проверять вздумал, по-настоящему ли я плачу!
 — У вас там все нормально? Дверь содрогалась под ударами Джо.
 — Клео, с тобой все в порядке? Дэниэл не обижает тебя?
 Дэниэл в этот момент все еще находился на полу, в позвоночник ему упиралась труба, одна рука вскинута — на случай, если вдруг Клео надумает ударить его снова.
 — Все в порядке! — громко крикнула, не сводя глаз с Дэниэла, Клео.
 Волосы у нее «сорвались с якоря»: деревянная шпилька — похожая на палочку для еды, только покороче и заостренная с одного конца — едва держалась, и бахрома волос падала ей на лицо.
 — Твои волосы, — ткнул пальцем Дэниэл, надеясь отвлечь ее внимание, чтобы, воспользовавшись моментом, подняться на ноги и смотаться отсюда ко всем чертям.
 — И что с моими волосами? — наклонившись ближе, Клео пинала его ногу на каждом слоге. — Кроме того, что я обрезала их без всякой на то причины?
 — Ты лохматая, как чучело, — честно сказал он.
 Сила притяжения победила: шпилька, окончательно выскочив из волос, стукнулась об пол. И тут же распался узел, и волосы вздыбились буйной копной.
 — В городе есть леди, — проговорил Дэниэл, вспоминая, какими красивыми были ее длинные волосы, думая, что вообше-то это не его дело, — которая всегда подстригала мою мать…
 — Заткнись!
 Клео в очередной раз пнула его в коленку. Она снова собрала волосы в узел и, подняв шпильку, воткнула ее на место. Та не выпала, сооружение не распалось.
 Поразительно.
 Не поднимаясь с пола, Дэниэл протянул руку, нащупывая бумажные полотенца. Оторвал, протянул ей. Ему показалось, что она готова была отшвырнуть их, да только они были нужны ей позарез. Клео вытерла слезы, а уж потом, скомкав полотенце, швырнула ему в лицо. Он даже не сделал попытки уклониться.
 Клео встала и, отперев дверь, настежь распахнула ее. И, перешагнув через Дэниэла, вышла из комнаты.
 Поднявшись с кафельного пола, Дэниэл вышел следом. Появление Клео встретили взволнованными возгласами. Всем не терпелось узнать — что же все-таки произошло? И еще — узнала ли она что-нибудь про пропавший ключ? Пока они с Дэниэлом отсутствовали, кто-то погасил ладан и убрал свечу.
 — Ну что? Что произошло? — допытывалась Джо. — Ты видела что-то?
 Клео хотелось одного — забыть, и поскорее, то, что произошло, но она понимала — этого ей ни за что не позволят. А значит, следует воспользоваться кошмаром — а что ей приснился кошмар, только и всего, она не сомневалась — и отправить их на поиски ключа. В округе наверняка миллион сараев. Она с удовольствием представляла, как будет рыскать в удушливой жаре по округе Дэниэл, копая землю в темных, заваленных барахлом сараях.
 Теперь, когда кошмар закончился и мысли у нее прояснились, она поняла, что с ней произошло. Все просто. Она же практически ничего не ела с того дня, как приехала в Египет. А привиделось ей всего лишь продолжение ее старого кошмара. Как только она уедет из Египта, из этого мерзкого мотеля, все снова придет в норму.
 Все ждали ответа на вопрос Джо. Ощущая за спиной присутствие Дэниэла, Клео ответила:
 — Да, кое-что увидела.
 Джо затаила дыхание. Близняшки смотрели на нее, широко раскрыв глаза. На лице Харви легко читалось сомнение. Паркер не сказал ничего, а доктор Кэмпбелл взял ее под руку.
 — Садитесь и расскажите нам все.
 Он отвел ее в угол зала, где она опустилась в кресло, а все участники сеанса окружили ее. Кроме Дэниэла, разумеется: тот оперся бедром об угол стола Паркера, скрестив на груди руки.
 — Я видела дорогу, — начала Клео. — Покрытую гравием…
 — И? — нетерпеливо подстегнула ее Джо. Клео знала — выдумать сейчас она может что угодно, но решила все-таки пересказать сон, надеясь передать его зловещую атмосферу в подтверждение достоверности своего повествования.
 — Потом гравий превратился в пыль. — Клео сосредоточилась, стараясь вспомнить все как можно точнее. — Пыль, а посредине дороги и по обочинам росли сорняки.
 В воображении Клео представила себе эту дорогу. Вспомнила, как краснели в пыли ногти на ногах. И еще кое-что, чего не видела во сне: как вздымалась сухая пыль, припорашивая ее босые ноги. Вскинув глаза, она сквозь заросли сорняков увидела гребень крыши сарая.
 — Сарай, — произнесла она, — я увидела сарай.
 Позади тихонько ругнулся Дэниэл. Джо раздраженно махнула на него — не перебивай, дескать.
 — Сарай красный. Обветшалый такой. Вряд ли им пользуются. Он выглядел совсем заброшенным.
 Сердце у Клео тревожно билось: ей ужасно не хотелось подходить ближе.
 — А на крыше сарая флюгер. — Ей вспомнилось, как тот скрипел, медленно поворачиваясь то в одну сторону, то в другую. — В виде свинки.
 А потом она вошла в сарай, копала там землю лопатой… и ожил ужас, преследующий ее все это время.
 — И все? — спросила Джо, стараясь не выдать своего разочарования.
 Ответила Клео не сразу, но наконец решилась:
 — Да. Это все.
 Остальное слишком личное. Остальное их не касается. Это ее личный кошмар, кошмар, который она носит в душе.
 — Ну, что же… Есть хотя бы от чего оттолкнуться, — заключила Джо без особого, впрочем, энтузиазма. — Должна признаться, я надеялась на что-то более конкретное. Уверена, что ничего не видела внутри сарая? — с надеждой поинтересовалась она.
 Клео помотала головой.
 — Ну это уж чересчур! — вмешался Дэниэл. — Не видите, что ли, что она просто дурачит вас? Хочет отправить нас охотиться за миражами, а сама тем временем улизнет из города. Сарай? Да господи, в округе сотни заброшенных сараев. А флюгер? Половина из них изображают свиней, потому что фермеры у нас в основном их и выращивают. Да ну же, Джо, — выразительно взглянул на начальницу Дэниэл, — открой наконец глаза!
 Следом за ним высказался доктор Кэмпбелл:
 — Джо, я вынужден согласиться с Дэниэлом. Все это весьма расплывчато.
 — А я думал, вы все тут помешались на ясновидении, — заметил Дэниэл.
 — Дело не в этом. Но не хотим же мы, чтобы нас выставили на посмешище. Кончится тем, что нас высмеют в новостях, и весь штат будет потешаться над нами.
 Джо молчала. Когда она обернулась к Клео, лицо ее было озабоченным.
 — Ты ведь не удерешь из города? — Было очевидно, что доверие ее к приглашенному экстрасенсу быстро тает. Вопрос больше походил на мольбу. Она умоляла Клео ответить «нет». — Так вот по тихой? Верно?
 Клео замялась. Взгляд ее перебегал с Джо на Дэниэла. По его глазам Клео поняла — сейчас, если не скажет она, скажет он.
 — Вообще-то, — промямлила она, ни на кого не глядя, рисуя кружочки на подлокотнике кресла, обитого зеленой тканью, — один раз я уже убегала. — Голос ее упал почти до шепота. — Дэниэл поехал за мной и привез обратно.
 — О-о…
 В коротенькое это восклицание Джо умудрилась вложить все свое разочарование.
 Клео чувствовала себя препогано. Как она могла сотворить подобное с таким открытым, таким доверчивым человеком?
 — Но хоть что-то из происшедшего настоящее? — спросила Джо.
 — Сарай. Мне действительно привиделся сарай. Клянусь.
 — Ладно, — кивнула Джо, явно старавшаяся оценить масштабы обмана Клео, — хоть что-то.
 Дольше оставаться здесь Клео было невмоготу. Рывком поднявшись с кресла и не глядя по сторонам, она устремилась к двери. Люди расступались, давая ей дорогу. Не задержавшись, чтобы собрать свои принадлежности, Клео распахнула дверь и очутилась на ослепительном солнце.
 Торопливо сбежав по ступенькам, она повернула налево, помня, что Бью с Дэниэлом живут где-то в той стороне. Ей надо уехать во что бы то ни стало. Как, она пока еще не представляла. В кармане у нее было всего несколько монет — центов пятьдесят, не больше. Автостопом добираться не хотелось — это опасно и унизительно, но выбора у нее не было.
 Квартала через два она услышала, как рядом затормозила машина. Ей и оглядываться не было надобности, она и так знала, кто это.
 И Клео продолжала шагать, устремив вперед взгляд. Машина сбросила скорость, двинулась вровень с ней.
 Дэниэл. Она в этом не сомневалась.
 Он посигналил.
 Что пристал? Чего ему от нее надо?
 Клео шага не замедлила.
 Машина остановилась. Она услышала, как хлопнула дверца. Дэниэл побежал, нагоняя ее. Это не стоило ему особых усилий. Он заступил ей дорогу и схватил за обе руки, пытаясь удержать на месте, но она упорно стремилась вперед.
 — Не так резво, леди! — попросил он, слегка запыхавшись.
 — Не переживай, — зло бросила Клео. — Я не собираюсь разбивать палатку на Главной улице и гадать по руке.
 Она идет забрать Вестника. Ей нужен Вестник. И как только ей могло прийти в голову оставить его кому-то? Видно, затмение нашло.
 — Я иду к вам забрать свою собаку. А потом уеду.
 — Насчет этого я и хотел с тобой поговорить. Джо хочет, чтобы ты осталась.
 Клео остановилась. Он — тоже.
 — Хочет, чтобы ты попыталась еще раз.
 — Но это нелепо.
 Клео отстранила его и пошла дальше. Но Дэниэл опять нагнал ее.
 Вынув бумажник, Дэниэл достал две двадцатки и протянул ей.
 — Завтра. Она хочет, чтобы ты попробовала еще раз завтра. А пока, — он по-прежнему протягивал ей деньги, — возьми! — Дэниэл помахал купюрами, но она упорно отворачивалась. — Ты же должна есть.
 Спорить с этим было бессмысленно. Выхватив деньги, Клео сунула их в карман джинсов.
 — Я хочу забрать свою собаку.
 Она уже бросила Вестника однажды. Второй раз поступить так она не может.
 Солнце светило так ослепительно ярко, что всякий раз, оказываясь в тени, они словно ныряли в прохладный полумрак.
 — Давай отвезу тебя в мотель, а попозже заеду за тобой, и поедем за псом.
 — А почему не сейчас?
 — Бью нет дома. Не хочется, чтобы он пришел и обнаружил, что пса нет. Пусть попрощается с Вестником.
 Это Клео могла понять. Чего она не понимала, так это почему Джо захотелось, чтобы она осталась после всего случившегося. Клео заметила, что они уходят от машины Дэниэла. Она остановилась. Он — тоже.
 — Не понимаю, — призналась она, глядя на него с недоверием. — Почему Джо хочет, чтобы я вернулась?
 — Такая уж она, наша Джо, — без капли осуждения произнес Дэниэл. — Считает, что каждому надо дать второй шанс.
 — В отличие от тебя.
 — Угу, в точку, — кивнул он. — В отличие от меня.




 13


 Клео сидела на краю кровати, уставившись на стенку, испещренную жирными отпечатками пальцев. Она пыталась разобраться в своих чувствах, но, как и многое другое в жизни, они были слишком запутанные. Клео поймала себя на том, что думает о временах, которые не любила вспоминать. О прошлом, не таком уж красивом, совсем непохожем на глянцевые снимки в фотоальбоме.
 Многие считали их семью идеальной. Мать, отец и двое детей — мальчик и девочка. Всей семьей они ходили в церковь. Всей семьей читали Библию и ездили на ярмарку. Они были сплочены. Но все было лишь искусно выстроенным фасадом.
 Отец Клео, Бен Тайлер, был из семьи богатой и знатной. Основателей города. В семье — сплошь политики да бизнесмены. Но в отличие от выдающихся предков Бен страдал болезненной застенчивостью, что превратило его в превосходную мишень для матери Клео — Рут Диксон.
 Диксоны были, пожалуй, самым неуважаемым семейством в крепко сплоченной общине Норфолка, штата Индиана. Никто из Диксонов не работал, расходуя все силы и время на мошенничество, выпивку и вранье.
 Брак с Беном Тайлером, его имя и деньги позволили Рут завоевать положение в обществе, о котором она не могла и мечтать. И пока она наслаждалась тем, что даровала ей благосклонная судьба, Бен оставался где-то на заднем плане.
 Он превратился в тень, так Клео всегда воспринимала отца.
 Положение в обществе стало для Рут навязчивой идеей, побудительным мотивом всех ее замыслов и поступков. Поэтому, когда Клео приехала домой из колледжа в первое свое Рождество с другом, не принадлежащим к узкому кругу избранных, обернулось все как нельзя хуже. Мать набросилась на нее и на бедного, ничего не подозревающего Джордана. А ей было с ним так хорошо, он всегда умел рассмешить ее и подбодрить.
 Рут отвела дочь в сторонку и стала втолковывать, что Джордан совершенно ей не подходит.
 Клео уже успела убедиться, что у всякого человека есть своя жизненная программа, свои интересы, которые они ставят превыше всего. В ту минуту, когда Рут горячо убеждала ее в ничтожности Джордана, туман рассеялся, и Клео вдруг поняла свою мать, придя от понимания этого в ужас. Рут считала, что ее дети обязаны делать все ради того, чтобы она представала в наилучшем свете перед своими друзьями и обществом. Дети нужны ей лишь для того, чтобы повысить ее социальный статус. Заводить же себе друга вне пределов этого ограниченного общества не следует: в маленьком городке чужаки не приносят вам никаких очков.
 — Да, жаль, что Джордан тебе не понравился, — ответила Клео на все внушения матери, — потому что мы решили жить вместе.
 — Н-но… — захлебнулась негодованием Рут, не веря собственным ушам. — Я тебе запрещаю!
 Ты должна слушаться меня. Я твоя мать. Я все для тебя делала! Все!
 Что тоже было правдой. В детстве с Клео и ее братом нянчились даже чересчур. Позже врач объяснил Клео: мать портила их тем, что с малых лет поставила их в полную зависимость от себя, совершенно лишив их воли. Чрезмерно любя детей, Рут душила их своей заботой. Но, став взрослыми, Клео и Адриан оказались вне пределов ее досягаемости, и Рут тяжело переживала это.
 — Выбирай — или Джордан, или я! — в запальчивости заявила Рут, уверенная в выборе дочери.
 Сделать выбор для Клео оказалось легко.
 В тот же самый день Клео покинула дом родителей и вернулась туда лишь полтора года спустя, когда ее отец ушел из этого мира, так же тихо и незаметно, как обитал в нем. После похорон Рут попыталась уговорить дочь снова поселиться дома, делая упор, как обычно, на чувство вины, но это больше не сработало.
 Похороны отца было б легче пережить, если бы приехал Адриан. Он бы и приехал, попроси его Клео, но меньше всего она хотела принуждать брата к чему-то из-за чувства вины. Этого ему в жизни и так хватило. Им обоим хватило.
 — Клео, я не поеду домой, — сказал Адриан, когда она позвонила и сообщила ему о смерти отца. — Мама подумает, будто я приехал ради нее. Ты же знаешь, меня всегда возмущало, что папа был не в силах противостоять ей, но теперь я понимаю — он просто не мог. Не из таких был. Не паровой каток. — Беседа снова вернулась к похоронам. — Нет, все только между мной и папой. И пусть так и остается.
 Клео расплакалась прямо в трубку. Но не из сожаления о кончине отца. Как можно жалеть о человеке, кого толком и не знал? Нет, плакала она именно потому, что не знала его.
 — Прости, — виноватым тоном произнес Адриан.
 — Добейся успеха, — внезапно попросила Клео. Она подразумевала, но не решилась произнести вслух следующее: «Не растрать попусту свою жизнь». — Ты обязательно должен добиться успеха!
 Если Адриан не понял ее, то и ладно. Она могла сказать ему такое. Ему она могла сказать что угодно.
 Возможно, в день похорон ею и были брошены матери какие-то резкие слова. А уезжая, Клео не знала, увидит ли свой родной город когда-нибудь еще.
 Надеясь, что нет.
 Однако полгода спустя Клео попала в аварию, результатом которой оказались сломанная рука и трещина в тазу. Й смерть Джордана. Ехать ей, когда она вышла из больницы, кроме как домой, оказалось некуда.
 Самое трудное было смириться с радостью матери от такого поворота событий. Она радовалась, что Джордан погиб, и без конца твердила, как хорошо, что Клео опять с ней и что с Джорданом у нее все равно бы ничего не получилось.
 — Через пару лет у тебя родился бы ребенок, а потом, может, и второй, и парень тебя непременно бы бросил, — заявила она дочери как-то утром, когда они сидели друг против друга за завтраком в той самой кухне, где маленькой Клео играла у ног матери.
 Кусок застрял у Клео в горле. Она взглянула на мать, думая, что, может, она ослышалась. Но нет, все услышано верно.
 — Это судьба, — разглагольствовала Рут. — Судьба вмешалась и все сама устроила.
 — Мама, я любила Джордана, — едва сдерживая слезы, сказала Клео. — И у меня, возможно, вообще никогда больше не будет детей, о которых ты говоришь. — В момент аварии Клео была на втором месяце беременности. Она лишилась не только Джордана, но и их ребенка. — У меня случился выкидыш, помнишь?
 Кровотечение никак не останавливалось, и, когда доктора наконец закончили с ней возиться, ей сообщили: сомнительно, что она когда-нибудь сможет иметь детей.
 — Выкидыш тоже благо. Ты ведь не была замужем, — изрекла Рут. — Все, что случилось, — к лучшему! Есть и другие мужчины. А дети… ну что же, — она кинула на Клео пронзительный взгляд. — От детей только сердечные муки.
 В первый раз после возвращения домой Клео почувствовала, как сквозь блаженное отупение пробивается гнев.
 Заметив это, Рут поспешила спасти положение:
 — Ну конечно, если тебе так уж хочется иметь детей, ты можешь усыновить ребенка. Правда, чтобы взять белого, ждать придется долго. Так я, во всяком случае, слышала. А тебе нужен белый, конечно. Хотя вон у Гранта Камингса, владельца лесопилки, трое детей. Грант премилый, хотя жена бросила его. Но я-то всегда мечтала, чтобы ты вышла замуж за врача…
 «Мне обязательно нужно выбраться отсюда».
 Такой была первая четкая мысль, появившаяся у Клео после аварии. В ней заключалась истина, очень важная для Клео: если она желает снова стать сама собой, ей непременно нужно отсюда уехать.
 Заметив, что дочь не ест, Рут, потянувшись через стол, положила ложку клубничного варенья на ее тост и размазала по поверхности.
 — Мама, я сыта. Спасибо, но я больше ничего не хочу.
 Но мать не слушала ее возражений. Она вообще когда-нибудь хоть кого-то слушала?
 Рут намазывала второй кусочек тоста, как будто Клео ничего и не сказала, и, отложив нож, подтолкнула тарелку дочери.
 — Вот, ешь.
 — Но я не могу.
 — Почему?
 — Я тебе уже сказала — я сыта. Ты никогда не слушаешь, что тебе говорят другие?
 — Разве тебе не нравится мое клубничное варенье? — искренне огорчилась Рут. — Я его специально для тебя сварила. Когда ты была маленькой… — Лицо у нее осветилось, и Клео увидела проблеск любви, какую мать проливала на маленькую дочурку. — Помню, ты любила гулять в саду и есть клубнику. А потом мы мыли ягоду на кухне и ели ее со сливками. Помнишь, а?
 — Да, — вздохнула Клео. Воспоминания эти она слышала уже тысячу раз. Но беда в том, что Клео уже не та маленькая девочка, для которой мать составляла целый мир. И Клео произнесла слова, зная, что они, конечно же, огорчат мать:
 — Я уезжаю завтра.
 Ни следа эмоций ни в сердце у нее, ни в голосе не появилось. Она знала, что ей необходимо так поступить, и все.
 — Я возвращаюсь в Мэдисон.
 — Нет, — покачала головой Рут. — Тебе надо отказаться от той квартиры и вернуться домой насовсем. Ты и здоровая-то не могла толком о себе позаботиться, а уж с твоими болячками…
 — Мне двадцать лет.
 — Ты не умеешь заботиться о себе.
 — Завтра я уеду.
 — Я не позволю.
 Клео сжала губы: спорить с матерью было бесполезно. Просто уедет, и все.
 И она уехала.
 Вызвала такси, чтобы добраться до автобусной станции. И все время до ее отъезда мать безостановочно кричала на нее, бегала за ней по пятам по дому, пока Клео собиралась. Даже выскочила из дому и бежала рядом до конца дорожки, куда дочка вышла ждать такси. Но не помогала в сборах. Ну уж нет! Рут Тайлер ни за что не станет помогать дочери с отъездом.
 Подкатило такси, водитель уложил чемодан Клео в багажник, бросая опасливые взгляды на обеих женщин, пока обходил бампер машины. Клео села на заднее сиденье. Через стекло она видела — мать стоит на обочине, и лицо у нее — настоящая маска гнева.
 «И эта женщина моя мать, — подумала Клео. — Эта эгоистичная, ужасная женщина — моя мать».
 А люди говорили, что они — идеальная семья.
 Вернувшись в Мэдисон, в маленькую квартиру на втором этаже, которую делили они с Джорданом, Клео, открыв дверь, увидела на полу стопку почты — большинство писем было адресовано Джордану. Чуть поодаль валялся надкусанный высохший тост. В вечер аварии, перед тем как отправиться смотреть «Ужастик Роки», Клео в шутку стала кормить Джордана тостом, будто свадебным тортом. Он, откусив кусочек, схватил ее в охапку и поднял, а тост упал на пол.
 Как-то, вскоре после ее возвращения в Мэдисон, приехали родители Джордана за его вещами. Они упаковывались, частенько прихватывая и ее вещи, но Клео только оцепенело, молча смотрела. Они поинтересовались, как у нее идет учеба, и Клео ответила, что все в порядке, хотя давно бросила колледж. Она раздумывала, сказать ли им про ребенка, но решила, что ни к чему. И так тяжело перенести утрату сына, и для них потеря станет еще горше.
 Дошло до того, что Клео стала выходить из дому, только чтобы взять рецепт на болеутоляющие таблетки. В один из таких выходов, бредя домой из аптеки, она, проходя мимо библиотеки, решила зайти.
 Побродила между стеллажей, бессмысленно глядя на заголовки книг, и вдруг наткнулась взглядом на книгу о ясновидении «Общение с потусторонним миром». И еще одну — «Перемещение во времени и пространстве».
 Клео обе книги взяла, выбрав еще несколько на ту же тему.
 Она читала и перечитывала их снова и снова, впитывая информацию словно губка. А когда закончила, отправилась на поиски новой информации. Отыскала все, что сумела на тему общения с мертвыми. Это было то, что ей требовалось. По этой причине ее и тянуло в библиотеку — отыскивать книги, которые привели бы ее к Джордану. Больше всего сейчас ей хотелось говорить с ним. Хотелось попросить прощения за ту ссору, что у них произошла в тот вечер…
 А когда ей удалось добиться своего, Клео до конца так и не смогла понять — происходило ли все на самом деле, или она ввела себя в гипнотическое состояние и ей все причудилось.
 Первая стадия — аутогипноз.
 Вечер за вечером Клео упорно практиковалась, скрупулезно следуя инструкциям. Садилась на пол в гостиной, зажигала большую белую свечу и пристально, неотрывно смотрела на подрагивающее пламя. Натренировалась она так, что уже могла вводить себя в транс почти сразу же. Но это и все, чего она достигла.
 Пока однажды вечером…
 Впадая в транс, она все повторяла и повторяла имя Джордана: беззвучно двигались ее губы, мысленно представлялось его лицо. Она истово желала, чтоб он пришел к ней.
 И тогда случилось это.
 В голове у нее возник оглушительный гул. Закружилась вокруг комната. Ее будто засасывало в черный туннель.
 Потом все прекратилось.
 Тихо. Похоже на немой фильм, только она не была зрителем в зале, а находилась внутри его.
 …Она стоит у обочины дороги. Темно. Нахлестывает дождь. Позади нее тянется узкий мост. А впереди, вдалеке, стоит двухэтажный домик с освещенными масками Хеллоуина. Мимо дома к ней едет машина, лучи фар прорезают дождевую завесу.
 Клео точно приросла к месту — там, где дорога круто поворачивает на мост. Она стоит и смотрит, а машина подъезжает все ближе, ближе. Клео пытается отступить, но не может даже шевельнуться. Не может даже моргнуть глазом.
 Неожиданно машина оказывается совсем рядом. Свет ее отражается от белой блузки Клео. Она видит лицо водителя, видит удивление на нем и слышит его крик. Стараясь объехать ее, водитель выворачивает руль резко, круто. Машину заносит, задний бампер описывает полукруг. Раздается треск, скрежет металла, звон бьющегося стекла. Основной удар пришелся на место водителя, оно ударяется о бетонное ограждение.
 В ушах у Клео звенит тишина.
 Она пытается шагнуть. На этот раз получается. Шажок, другой, и каким-то образом она оказывается у машины, заглядывает внутрь…
 В машине — двое.
 Джордан и она сама…
 Очнулась Клео на полу своей квартиры. У нее раскалывается голова, болят глаза, ноет все тело. Она моргнула, моргнула другой раз, стараясь сфокусировать взгляд на свече. Та уже догорела. Остался только наплыв воска с квадратиком металла в центре, удерживавшим фитилек.
 К горлу подкатывает горечь, ощущение знакомое, но она никак не могла определить — что же это. Предвестие чего-то дурного… И тут же всплыл ответ.
 Ее сейчас вырвет.
 Пошатываясь, Клео поднялась. Пол кренился под ногами, точно палуба корабля. Клео с трудом доковыляла до ванной, едва успев в последнюю минуту. Потом, умывшись и выпив воды, она с трудом добрела до кровати. Проснулась она только на другой день.
 Вспоминалось то, что произошло, пока она находилась в трансе, совсем иначе, чем обычные сны. Сон отчетливо помнится сразу после того, как просыпаешься, но потом быстро тускнеет, и вспомнить его уже невозможно. А происходившее в трансе остается в памяти, словно события дня, прожитого накануне. То, что ты делала на самом деле.
 «Боже мой, — подумала Клео. — Что, если это я — причина аварии? Что, если это я убила Джордана и нашего ребенка? Может, это Джордан увидел на дороге меня и круто повернул машину, чтобы не задеть?»
 Клео прижала дрожащую руку ко рту, стараясь подавить рвущиеся из груди рыдания. Она мысленно перебирала ночь аварии, проигрывая сцену снова и снова. Они в машине, едут домой.
 Завязался спор насчет уборки квартиры. Джордан совсем не участвовал в этом, нарушая заключенный договор. Он вообще ничего по дому не делал. Оба они работали и учились, так что было справедливо поделить домашние обязанности. Джордан обещал помогать, но, когда наступала его очередь, у него как-то никогда не находилось времени, и всегда кончалось тем, что Клео выполняла и его часть работы.
 В какой-то момент спора Джордан оглянулся на нее. Всего-то на долю секунды! И опять перевел взгляд на дорогу. И тут же вскрикнул, будто что-то напугало его. Клео показалось, что она заметила что-то белое, и сразу же перед ними выросло бетонное ограждение.
 А через несколько минут Джордан испустил последний вздох.
 На последние деньги Клео купила свечи и попыталась снова войти в транс.
 Но ничего не случилось.
 Она пыталась снова и снова. Целых две недели.
 Ничего.
 Ничегошеньки.
 В эти дни звонил и звонил телефон, пока наконец Клео не выдернула шнур, заставив его умолкнуть. В те дни она забыла обо всем, забывала вымыть голову и поесть.
 А потом однажды в дверь так громко постучали, что она испугалась. Сердитый стук. Настойчивый.
 Дверь она открывать не стала. Не посмела подойти.
 Стук прекратился. Потом шаги удалились, стихли, но скоро кто-то поднялся по лестнице, и Клео услышала, как в замке поворачивается ключ. Дверь рванули, но цепочка не позволила ей открыться совсем. Кто-то позвал ее в узкую щель. Мужской голос. Знакомый.
 — Адриан? — Клео поднялась с пола, но к двери не сделала ни шагу. — Адриан, это ты?
 — Клео, отопри же!
 — Как ты тут очутился?
 Адриан жил в Сиэтле, а Сиэтл очень далеко от Мэдисона, штат Висконсин.
 — Я никак не мог дозвониться до тебя — вот и приехал. Открой же!
 Не сразу — она так ослабела, что пальцы не слушались ее — Клео наконец удалось снять эту чертову цепочку. При обычных обстоятельствах Адриан обнял бы ее, тем более что не виделись они почти год. Он было и кинулся обнять, но резко остановился. Она поняла, что брат ошеломлен.
 — О господи, — пробормотал он.
 Клео тронула свои волосы, давно не мытые, спутанные, опустила глаза вниз: блузка с длинным рукавом, когда-то белая, теперь в пятнах копоти от свечи. Из-под бахромы брючин видны босые ступни.
 Адриан тихонько прикрыл дверь, как будто опасаясь, что лязг щеколды спугнет ее. Он был не очень рослый, хотя, конечно, все-таки крупнее Клео, но теперь показался ей просто огромным.
 Клео так гордилась братом.
 Она была так рада, что он — ее брат.
 Вместе они пережили многое: превращение детей во взрослых, период самопознания, превращения бессмысленного в осмысленное. Пережили много всего и выжили.
 — Я приехал забрать тебя. — Адриан ласково взял ее за руки.
 Клео кивнула, не совсем понимая, о чем он вообще говорит и куда собирается забрать ее.
 — Ты поедешь со мной в Сиэтл.
 — В Сиэтл?
 — Да.
 — Но я не могу. — Она не может оставить эту комнату. Тут она входит в контакт, комната — составная этого процесса.
 Адриан оглянулся на хаос, царящий вокруг, застывший свечной воск на полу. Снова обернулся к Клео:
 — Чем ты тут занималась?
 Она чуть улыбнулась, припоминая.
 — Перемещалась во времени и пространстве. Адриан поймет. Адриан еще будет гордиться ею.
 Клео не поняла, каким образом, но внезапно она очутилась за кухонным столом, а перед ней стояла чашка супа. Золотистого цвета, с черненькими какими-то точками.
 — Ешь, — приказал Адриан.
 Она уставилась на суп. Вгляделась пристальнее. «Что это за пятнышки?» Пока Клео разглядывала, он поднял ее руку, сжал ее пальцы вокруг холодного металла ложки.
 — Ешь, — повторил Адриан. — Не то я стану кормить тебя силой.
 И стал бы.
 Поэтому Клео принялась есть сама, стараясь не зачерпывать темные катышки. Дело шло хорошо, пока она не опустошила чашку наполовину, и тогда темных катышков стало больше, чем жидкости. Случайно Клео проглотила один.
 Острый вкус.
 Грибная мякоть.
 Грибная… Она ест грибной суп.
 Зазвенев, стукнулась об пол ложка, а Клео кинулась в ванную, где ее вырвало.
 Так начались ее проблемы с едой.
 Адриан помог ей упаковать вещи. В сущности, и упаковывал-то один Адриан. Клео просто сидела, глядя в пустоту.
 Она не понимала, почему он возится с ней, а не уедет в свой Сиэтл один.
 — Я не могу уехать, — как заведенная твердила Клео.
 — Тебе нельзя здесь оставаться, — терпеливо отвечал он.
 Он ее старший брат. Ему виднее. И она согласно кивнула, понимая, что он прав. Во всяком случае, пока ей тут нельзя оставаться.
 Пока они собирались, Адриан выяснил, что Клео может пить молочные коктейли, если в них нет твердых добавок, и поил ее коктейлями, так что у нее даже случилась диарея, и она полдня просидела в ванной.
 Спустя два дня после его приезда все ее вещи были упакованы и отправлены на хранение, и они полетели в Сиэтл.
 Проснувшись на следующее утро, Клео увидела перед собой маленькую девочку. Та стояла, глядя на нее во все глаза, засунув пальчик в пухлый ротик.
 — Ты Мейси? — неуверенно спросила Клео хрипловатым со сна, слабым голосом: слабость теперь она чувствовала постоянно.
 — Это моя кроватка.
 Кроха вынула пальчик изо рта и ткнула в матрац под простынями с Винни-Пухом.
 — Мое. — И она похлопала по розовому одеялу, сползавшему с ее плеча. — Мое.
 — Не беспокойся. Я не возьму. Сосредоточенно-серьезно Мейси стянула одеяльце со своего плечика и подложила его — розовое, мягкое — под щеку Клео.
 Клео сморгнула слезы и попыталась улыбнуться.
 Проволочек Адриан не любил и в то же самое утро повел Клео к своему доктору.
 — Она очень хорошая, — убеждал он Клео. Лично я больше не испытываю комплекса вины из-за случившегося, если был не в силах помешать этому.
 — То есть ты хочешь сказать: теперь ты в состоянии простить себя за то, что не живешь по программе мамы?
 — Тут и прощать нечего, — пожал плечами Адриан.
 — А ее ты можешь простить за то, что у нее такая программа?
 — Я же сказал, доктор у меня очень хорошая. Но не говорил, что она творит чудеса.
 Клео рассказала врачу о том, что ей удалось перемещаться во времени и пространстве.
 — Несчастье, — отозвалась Мэри Портер, — способно сотворить много странностей с мозгом человека. Вспомни, ведь в тот период ты сидела на болеутоляющих таблетках, у тебя была бессонница, и, скорее всего, еще не миновал посттравматический стресс.
 Они много чего обсуждали, но часто беседа снова и снова сворачивала на сны, которые Клео видела в детстве. И один сон в особенности: он, хотя прошло уже столько лет, прочно сидел в ее памяти.
 «Я маленькая. И я одна в лесу, — рассказывала Клео доктору Портер. — Но я совсем не боюсь. Я бегу, подпрыгивая на ходу, распевая считалочки. На мне красное бархатное платьице и черные лакированные туфельки. Кожу мне холодит ветерок. Мне хорошо, я счастлива. И вдруг я натыкаюсь на троих людей — двух мужчин и женщину. Они стоят в самой чаще леса. Один мужчина оборачивается и орет на меня. У него красивое и одновременно отвратительное лицо. И тут я вижу в руке у него пистолет».
 После этого сна маленькая Клео просыпалась вся в поту. Сон казался таким реальным. Таким живым.
 — Как вы думаете, откуда вдруг такой сон? — допытывалась Клео у врача. Хотя она уже несколько лет не видела этого сна, он запечатлелся в памяти до мельчайших подробностей.
 До конца всех хитросплетений человеческого сознания не понимает никто, — ответила доктор Портер. — Но лично я думаю, что сны, в том числе и сны наяву, — это подсознательный способ излечивать себя. Способ исправлять реальность. Возможно, в твоем детстве что-то произошло, о чем ты сейчас уже не помнишь, но подсознательно стремишься поправить это. Ну а раз ты перестала видеть этот сон, значит, твоя тревога насчет этого события уже прошла.
 Ответ доктора показался Клео достаточно убедительным.
 Регулярные сеансы у психоаналитика и прием лекарств помогли Клео преодолеть ее проблемы с едой и ее горе. Единственное, в чем Клео никак не могла убедить доктора Портер, что тем январем она перенеслась во времени в прошлое. А доктору Портер не удалось переубедить Клео, что такого никак не могло случиться.




 14


 Официально у Дэниэла был выходной, и, забросив Клео в мотель, он свернул к бензоколонке купить упаковку пива и сигарет. Курить он бросил три года назад, но сейчас без этого ему было не обойтись. Дэниэл попросил сигарету у продавца, но передумал, решил взять все сам и прихватил упаковку презервативов. Бросил их на прилавок к пиву и сигаретам и вызывающе уставился на продавца, провоцируя того высказаться. Больше всего Дэниэл терпеть не мог, когда продавцы лезли не в свое дело. Они стоят за прилавком, чтобы продавать товар, а не распускать свой язык!
 Но с достойным восхищения непроницаемым лицом продавец подсчитал общую сумму, упаковал все покупки в пакет и дал Дэниэлу сдачу.
 Тот, схватив бумажный пакет, вышел, не сомневаясь, что теперь всем и каждому в городке станет известно — коп Дэниэл Синклер не только напивается на дежурстве, так вдобавок еще и трахается, а потом курит до одурения.
 На улице Дэниэл чуть не налетел на женщину с двумя маленькими девочками и поспешно отскочил, бормоча извинения. Потом взглянул женщине в лицо.
 Джулия Белл.
 Дерьмо! Вот так встреча.
 Вот оно — самое паршивое в маленьких городках. Твое прошлое так и норовит выскочить из-за угла, хлестанув тебя по лицу.
 — Джулия? — спросил он, хотя и сам прекрасно видел, что это его старая подружка.
 Иногда до него доходили слухи про нее. Несколько лет назад его мать написала ему, что Джулия вышла замуж. А потом — что та забеременела и родила первенца. После похорон матери он наткнулся в гостевой книге на имя Джулии — значит, та побывала на похоронах, хотя он и не заметил ее.
 Она немного располнела, но не чересчур. И утратила сияние, когда-то окружавшее ее. Однако приобрела нечто, может быть, и получше — удовлетворенность. Дэниэл помнил, что именно этого-то Джулия и хотела от жизни. Удовлетворенности. Надежности.
 В прошлом, деля с ним холодные спагетти, никакой удовлетворенности девушка не ощущала. Ей такая жизнь не представлялась, как ему, забавным приключением.
 — Привет, Дэниэл, — спокойно улыбнулась она ему. «Рада встретить старого приятеля», — говорила эта ее улыбка, а у него забухало в груди.
 — Твои дочки, да? — спросил он, хотя прекрасно понимал, что, конечно же, ее. Две девочки. Несколько раз он встречал их имена в местной газете, в статьях о событиях в школьной жизни.
 — Да, — с гордостью кивнула Джулия. — Саре — пять, а Джесси — шесть.
 — Ты по-прежнему работаешь в школе?
 — Да, учительницей во втором классе. Мне очень нравится. Мне было очень жаль твою мать, когда я услыхала про ее кончину. — Тень сочувствия и понимания набежала на ее лицо. — И я знаю, как сильно тебе всегда хотелось выбраться из Египта. Думаю, ты — молодец, что вернулся. Стольким жертвуешь ради Бью.
 Она понимала. Странное чувство, что Джулия, возможно, единственный человек на земле, кто действительно понимает его. Ведь воспоминания о временах, когда они были близки, казались воспоминаниями о совершенно других людях.
 Одна из девочек тихонько пискнула. Оглянувшись, Дэниэл увидел, что старшая строит рожицы младшей. Сара замахнулась кулачком, и Джулии пришлось вмешаться.
 — Не бей сестренку, — строго сказала она.
 — Она строит рожи, — пожаловалась девочка.
 — Джесси, это правда?
 Джесси помотала головой. Не успела Джулия отвернуться, как Сара показала язык сестренке и тут же спрятала. Личико у нее при этом сохраняло ангельское выражение.
 — Ну что ж, приятно было повидаться, — заключила Джулия. — Но мне уже пора.
 — Тоже был рад тебя видеть.
 Дэниэл постоял еще с минутку, упаковка пива приятно холодила руку и грудь. «Да-а, а ведь и я мог бы стать частью такой вот жизни, — подумал он. — Если бы не рвался всегда к чему-то, чего здесь нет».
 Дома Дэниэл вынул из упаковки бутылку пива, остальные поставил в холодильник, захватил сигареты и спички и вышел во двор.
 Там к нему бросился Вестник, радуясь компании, хотя бы и Дэниэла. Дэниэл, закинув ногу через подлокотник шезлонга, уселся, устраиваясь поудобнее. Поставил рядом на выложенный плиткой пол откупоренную бутылку пива и вынул пачку сигарет. Открыв, выбил одну. Сначала просто подержал ее, наслаждаясь ощущением гладкости бумаги и ароматом табака, наконец сунул сигарету в рот и, выудив из кармана спички, закурил, глубоко вдыхая сладкий дым.
 И перенесся мыслями в прошлое.
 В детстве он долго мечтал стать священником, хотя католиком не был. Его увлекала величественность торжественной мессы, таинственная старомодная атмосфера католической церкви, тогда она еще не гналась за модой. Но когда Дэниэл узнал, что священникам, оказывается, не разрешен секс, с этой мечтой было покончено.
 С Джулией Белл он познакомился, когда вернулся после года жизни в Шотландии. Родители Джулии приехали в Египет из Сент-Луиса в поисках безопасного места, где могли бы вырастить Джулию и ее двух младших братьев. Улыбка у девушки была ошеломляющая, разившая наповал парней.
 Дэниэл рассказывал ей о своих мечтах повидать мир. Про Шотландию рассказывал, про чванство своей семьи и как ему хочется вернуться опять в Шотландию и, может, даже поселиться там навсегда. Поведал ей, что ему хочется путешествовать по миру, поехать на север — до самой Сибири и на юге побывать — добраться до самой Тасмании. И хотя Джулия не очень много знала о местах, про которые он рассказывал, слушала его с живым интересом.
 — Давай, когда закончим школу, рванем в Европу, — уговаривал ее Дэниэл за несколько месяцев до окончания школы. — Как-нибудь устроимся. Ты обязательно должна увидать Шотландию.
 С самого своего возвращения из Шотландии Дэниэл работал без устали, экономя каждый заработанный цент, чтобы снова съездить туда.
 Джулию совсем не увлекала эта идея. Уже одно это должно бы насторожить его, но нет, не насторожило.
 — Это так да-а-алеко… — с сомнением говорила она.
 — Неужели тебе не хочется повидать новые места?
 Конечно, хочется. Но, может, поедем куда поближе? Куда-нибудь в другой штат? Ну может, в Калифорнию…
 Так они и сделали. И не только повидали Калифорнию, но и остались там пожить.
 Джулия стала работать официанткой, а Дэниэл устроился на судно, на котором отправлялись на рыбалку на денек-другой богачи. Однако скоро ему стало противно выуживать красивые создания из сверкающей синей воды ради того, чтобы те красовались под стеклом на чьей-то стене в качестве трофея. Но в двадцать лет можно наслаждаться хорошим, не замечая дурного. Было здорово ощущать на коже соленые морские брызги, а под ногами ускользающую палубу. А над головой кружатся и кричат морские птицы, выпрашивая куски рыбы, которые рыбаки использовали как приманку.
 Тело у Дэниэла окрепло, кожа приобрела золотисто-смуглый оттенок, волосы выгорели на солнце добела. И вскоре он стал похож на человека, рожденного для моря и солнца.
 Они с Джулией занимались любовью и строили планы на будущее, обсуждали, в какой поступят учиться колледж. Джулия восторгалась крепкими мускулами его тела и тем, как здорово он адаптировался здесь. Дэниэл уже выглядел настоящим калифорнийцем, но Джулия с ее темными волосами и светлой кожей так и осталась девушкой со Среднего Запада.
 — Ты когда-нибудь задумывался, а что мы тут делаем? — спросила она его как-то ночью.
 Вопрос застиг Дэниэла врасплох. Они же только начали. Жизнь прекрасна и полна приключений.
 — Да нет, — признался он.
 — Совсем нет?
 — Совсем.
 Она притихла, умолкла.
 И вдруг расплакалась: она тоскует по дому, объяснила Джулия. Ей хочется обратно, в Миссури.
 — Я не могу вернуться, — проговорил Дэниэл. — Пока что нет. А может, и никогда не вернусь. Что хорошего в Египте?
 — Моя семья. Мои друзья. Я скучаю по маме, по папе. Даже по своим братьям. Сама не пойму, чего я тут застряла.
 — А как же я? — обиделся Дэниэл. Вот как! Оказывается, его компании недостаточно. Он-то думал, что Джулии по душе такая жизнь, а она, оказывается, была несчастна.
 Может, он не так уж сильно и любил ее. Потому что так и не сумел заставить себя уехать из Калифорнии. Вкусив самостоятельной жизни, открыв большой мир, он не хотел возврата к прошлому. Возвращаться в Египет было выше его сил.
 Чтобы купить Джулии билет на автобус до Египта, им пришлось продать стерео. После ее отъезда Дэниэлу уже было не по средствам жить в той крохотной квартирке, которую они снимали вместе. Босс разрешил Дэниэлу перевезти его скудные пожитки в каюту одной из его яхт. Каюта была душная и очень тесная, и потому большей частью Дэниэл спал на палубе под бархатным звездным небом, убаюканный ласковым плеском воды.
 Такой кочевой образ жизни нравился парнишке, только закончившему школу. Вот только богачи с их гонором и необходимость ловить рыбу не для пропитания, а для утехи клиентов угнетали его. Дэниэл увидел однажды неподалеку катер береговой охраны, и его будущее было определено.
 Через три года службы в береговой охране он оставил и ее и поступил в полицию Сан-Диего. Пару раз Дэниэл участвовал в освобождении заложников и не успел опомниться, как в вольную его жизнь вторглись жесточайшие стрессы и пугающая ответственность. Чтобы расслабиться, он начал пить и курить — и здорово в это втянулся.
 Хлопнула парадная дверь, вернув Дэниэла в настоящее: в патио, к сигарете, к недопитой бутылке пива и Бью, вернувшемуся с работы.
 Фантастика! Бью — и вдруг работает! Дэниэл все еще не мог решить, как же к этому отнестись.
 — Я здесь! — крикнул Дэниэл через проволочную дверь.
 Едва завидев Бью, Вестник тут же вскочил и начал скулить и бегать вокруг него кругами.
 Бью все пытался погладить пса, но Вестник при его появлении пришел в такое возбуждение, что не мог стоять спокойно. Обоим им потребовалось минуты две, чтобы немного успокоиться. А когда со взаимными приветствиями было покончено, Бью углядел на траве сигаретный окурок.
 Лицо у него вытянулось.
 — Ты курил! — в ужасе воскликнул он. — Зачем?
 Дэниэл выругался про себя. Нужно было выкинуть окурок в цветы, там Бью ни за что бы не нашел его.
 — День такой трудный выдался. Мне захотелось покурить. И всего-то одна сигарета…
 — Нет, нет и нет!
 Бью схватил открытую пачку и смял ее в кулаке.
 Дэниэл вскочил, чуть не опрокинув бутылку с пивом, и попытался отнять пачку у Бью, но тот помчался через двор, Вестник за ним по пятам. Дэниэл не отставал от них. Он схватил брата, и оба упали на землю.
 — Черт подери, Бью! — Дэниэл старался разжать ладонь Бью и отнять сигареты.
 — Ты их не получишь. Не получишь! — вопил Бью. — На минутку повернулся к тебе спиной, и надо же, вот что получилось.
 Дэниэл рассмеялся, услышав любимую присказку их матери.
 Пес взобрался на них, считая, что братья затеяли презанимательную игру.
 — Вестник! — завопил Бью. — Лови!
 Он высоко подбросил пачку. Пес помчался за ней, поймав на лету.
 Дэниэл вскочил на ноги. Бью тоже.
 — Ха, ха! — в восторге захохотал Бью. — Теперь там полно собачьей слюны!
 Тут он заметил на своей рубашке пятно от травы и мгновенно впал в панику:
 — Моя рубашка! Она запачкалась! А мне ее завтра надевать на работу. Смотри, что ты наделал! — Бью чуть не плакал.
 Да все нормально, успокойся. Постираем ее в новом порошке. Ты видел по телевизору рекламу. Он выведет пятно, — с уверенностью, какой не чувствовал, успокаивал его Дэниэл. А выведет ли? Он надеялся на лучшее, иначе Бью не заснет всю ночь в тревоге о рубашке. — Прямо сейчас и постираем. Пойдем. Снимай рубашку.
 Им пришлось сбегать в магазин, купить разрекламированный порошок. Когда они вернулись домой, уже смеркалось.
 Дома на автоответчике мигал огонек.
 Звонила Клео, выражала недоумение, почему Дэниэл не заехал за ней. Они же собирались поехать за собакой?
 — Она забирает Вестника? — Новая волна паники всколыхнулась в Бью, взбудоражив его и так уже смятенную душу.
 Дэниэл присыпал порошком пятно на рубашке, гадая, выведется ли оно, страдая, что придется сообщать Бью дурные вести.
 — Ну да, хотел тебе еще раньше сказать, да потом забыл из-за всей этой кутерьмы с рубашкой.
 Он снова занялся пятном, стараясь не смотреть на брата.
 Бью с Вестником последовали за ним в прачечную. Там Дэниэл переступил через горку грязного белья, кинул рубашку в стиральную машину, добавил жидкого мыла и включил машину, с грохотом захлопнув крышку.
 Все получилось в точности так, как он опасался, — Бью полюбил собаку. Только случилось это гораздо быстрее, чем ожидал Дэниэл. Он повернулся к брату, полный решимости объяснить как-нибудь помягче, что Бью не может оставить собаку у себя, но слова застряли у него в горле.
 Брат плакал.
 В эту самую минуту кто-то постучался в парадную дверь.




 15


 Клео постучалась снова, потом, отступив, сунула в рот пластиковую соломинку, допивая последние капли ванильного молочного коктейля, купленного в «Приятном аппетите».
 Наконец дверь открылась. За проволочной дверью стоял, глядя на нее, Дэниэл.
 — Еще помнишь меня? — поинтересовалась Клео. — Мы договорились, что ты привезешь меня за собакой.
 Он почему-то замялся.
 — Ну да, — смущенно согласился Дэниэл. — Но я был немного занят.
 — Сюда я дошла пешком, если ты испереживался, как я добралась. А я вижу, ты очень за меня беспокоишься. — Честно говоря, Клео стало совсем уж невмоготу сидеть в номере мотеля.
 Так как приглашать ее в дом Дэниэл, похоже, не торопился, она спросила сама:
 — А войти-то можно?
 Дэниэл толкнул проволочную дверь.
 — Конечно. — Тон его был при этом каким-то очень неуверенным.
 Клео шагнула в прохладную приветливую комнату.
 — Где Вестник?
 Из глубины дома, откуда-то со стороны кухни, доносился шум работающей стиральной машины. Такой домашний. Такой уютный.
 Дэниэл скрестил руки на груди.
 — Послушай… э-э… насчет твоего пса.
 Из ее онемевших пальцев, глухо стукнувшись об пол, выпал пустой бумажный стаканчик.
 — О господи! Что-то случилось? Его сбила машина?
 — Да нет, ну что ты! — заторопился Дэниэл. — С ним полный порядок. Ну просто, понимаешь, Бью так привязался к нему. Всерьез. И я подумал — а может, ты продашь нам пса? В конце концов, ты же все равно хотела оставить его здесь. Так какая разница? Еще и получишь за него деньги.
 Продать своего пса?
 Продать Вестника?!
 Она правда была бы не против оставить его у Бью, но только потому, что думала — так будет лучше для всех. Продать его никогда не входило в ее планы.
 Забыв про упавший стаканчик, Клео целеустремленно прошагала мимо Дэниэла, горя желанием попасть во двор и забрать собаку. Но, дойдя до проволочной двери, замерла.
 В полумраке, за освещенным кружком света, отбрасываемым фонарем, стоял на коленях Бью, обняв Вестника. И плакал. Мужчина с уже поседевшими висками обнимал собаку и рыдал навзрыд.
 Ей вообще не следовало заходить к ним. Все с самого начала пошло не так.
 — Я продам вам собаку.
 Слова слетели с ее губ, не успела Клео и сообразить, что такое она говорит. Зачем она это сказала? Она бы и так отдала Вестника Бью, даром. Но ни за что, ни за что она не хочет продавать его.
 Не давая Клео времени, чтобы передумать, Дэниэл очутился перед ней и, отодвинув дверь, выскочил во двор.
 — Бью! — чуть не бегом направился он к брату. — Хорошие новости! Ты можешь оставить пса у себя.
 Бью поднял глаза и сказал что-то, чего Клео не расслышала.
 Дэниэл кивнул.
 Бью расцвел сияющей улыбкой. Ослепительной. Он вскочил на ноги. Вестник прыгал вокруг него, возбужденно лая.
 Горло Клео сжалось, слезы так и душили ее.
 Неуклюже попятившись, она отступила, повернулась и прошла через гостиную к парадной двери. Слепо нашарила ручку и оказалась на крыльце, с трудом держась на ногах. Вспоминая, как Дэниэл помчался за ней в тот раз, она торопливо спустилась по ступенькам. Но вместо того, чтобы идти по тротуару, нырнула, перебежав дорогу, в спасительную темноту между домами.
 Клео бежала, сама не зная куда. Мимо домов, отбрасывающих теплый свет, мимо лающих собак, через задние дворы и газоны, пока наконец у нее не закололо в боку и не заныли легкие. Она остановилась, перевела дух. Прижав ладонь к боку, медленно побрела дальше.
 В мотель возвращаться она не могла. Только не сейчас.
 Клео шагала и шагала, не разбирая дороги, пока не очутилась на старом кладбище. Железная калитка была распахнута настежь. Клео восприняла это как приглашение и скоро уже пробиралась между заросшими травой могильными плитами. Постепенно дыхание ее выровнялось. Она присела на траву, тишина окружила ее, отделяя от остального мира. Клео легла, вдыхая запах земли.
 В мирном покое кладбища она скоро задремала…
 Рядом с ней лежал Дэниэл Синклер. Он нежно обнял ее, прижался губами к ее рту. Каким-то образом одежда их исчезла, и его тело касалось ее: жаркая кожа к жаркой коже. Он вошел в нее уверенно и властно: мужчина, полностью владеющий собой. «Давай же кончим, — сказал он, хотя губы его не двигались. — Давай кончим!»
 Ее тело было послушной игрушкой в его руках. Она почувствовала, что кончает, распадается на части, а Дэниэл продолжал улыбаться ей, уверенно и хладнокровно.
 Вздрогнув, Клео проснулась. Зыбкое эротическое настроение сна еще владело ею. Не сразу она поняла, что находится на кладбище. Клео застонала: тело ее одеревенело, одежда и кожа покрыты росой. Сколько она уже тут лежит?
 Она рывком села. Наверное, уже очень поздно. Света в ближайших домах нет. И ниоткуда не доносится шума машин.
 Где-то далеко, будто за много миль отсюда, залаяла собака.
 Клео поднялась на затекшие ноги и двинулась в направлении мотеля. Она уже добралась до шоссе, ведущего к «Пальмам», но так и не увидела нигде ни малейшего признака жизни. Будто на планете осталось одно-единственное живое существо — она сама.
 Идти Клео предпочла не по шоссе, а держась поближе к обочине. Впереди показался какой-то одинокий грузовик, фары его прошили туманную дымку, и только тогда она поняла, что над землей висит туман. Она отскочила за дерево, подождала, пока машина проехала, а уж потом зашагала снова к мотелю.
 Ни единого фонаря, освещающего путь. Неоновая вывеска с названием мотеля давным-давно испортилась, и, как, впрочем, и все остальное в мотеле, никто не потрудился отремонтировать ее.
 Хрустя гравием, Клео приблизилась к своему номеру. Вдруг она заметила темный силуэт, отлепившийся от ее двери. Потом из темноты раздался голос:
 — Заблудилась?
 И голос, и силуэт принадлежали Дэниэлу Синклеру.
 Она слишком устала, чтобы сражаться с ним сейчас.
 — Чего тебе надо, Синклер?
 — Передать тебе кое-что. Джо хочет, чтобы завтра ты устроила еще один сеанс.
 — Мог бы просто позвонить.
 — И еще хотел узнать, сколько ты хочешь за свою собаку. Как насчет сотни баксов?
 О Вестнике говорить она не могла. Заговори-и расплакалась бы. А плакать перед Дэниэлом Синклером Клео не собиралась.
 — Мне ничего не надо.
 Склонившись над раскрытой сумочкой, Клео всем своим видом показывала, что целиком ушла в поиски ключа. Пальцы ее наткнулись на квадратик пластика, но она все притворялась, будто ищет его.
 — А, да хватит. Уж я-то знаю, тебе всегда что-то надо.
 Вынув ключ, Клео отперла дверь.
 Щелкнула настенным выключателем, и комната предстала во всем своем мерзком безобразии; все оставалось на своих местах, и все-таки у нее возникло неприятное чувство, что здесь кто-то побывал.
 Шагнув в комнату, Клео бросила сумку на кровать. Дэниэл мигом очутился рядом и, с громким стуком захлопнув дверь, накинул дверную цепочку. Кинул что-то на кровать рядом с ее сумочкой. Пакетик с презервативом.
 — Я хочу тебя, Клео Тайлер.
 Клео невольно восхитилась его прямотой. И поняла, что слова эти — признание, такие произносятся с великой неохотой, слова, о которых часто потом сожалеют.
 — Я очень хочу тебя.
 Обрывки недавнего сна еще проплывали в ее сознании. На следующий день она уедет — с деньгами или без, неважно. Хватит с нее этого городишки. Хватит с нее Дэниэла Синклера. Но кроется нечто заманчиво-извращенное в занятии любовью с человеком, которого ненавидишь. И нечего беспокоиться, как он воспримет ее. Какая разница? Ей наплевать, что он о ней подумает. Она и так это знала. Что она — дрянь, шлюшка. Что она шарлатанка. И живет только ради себя.
 Ну и пусть!
 Как же она его ненавидит.
 Клео подняла с кровати брошенную им упаковку. Чуть встряхнула ее, будто пакетик с сахаром.
 — Надеюсь, не одну принес.
 Дэниэл, сунув руку в карман джинсов, бросил на кровать еще две.
 — У меня эрекция, с тех пор как тогда в отеле… Она сглотнула при воспоминании о его теле.
 Руки ее невольно вскинулись к блузке. Ей что же, взять вот так и раздеться? Дэниэл решил проблему, потянувшись к ее джинсам. Расстегнул пуговицу и «молнию». Джинсы были ей настолько велики, что свалились на пол.
 — Погоди, — прошептала она, сбрасывая босоножки и отшвыривая трусики. — Свет…
 Но света выключать не стал.
 — Я и так слишком долго ждал.
 Расстегнул «молнию» на своих джинсах, высвобождая свою напряженную плоть, рванул упаковку презерватива, все торопливо, судорожно, но молча. Одной рукой схватился за маечку, чуть ли ни содрав ее с Клео. Она упала на кровать, Дэниэл рухнул следом и, не раздеваясь, не поцеловав и не приласкав, буквально вонзился в нее.
 Если б не та, другая, ночь в том отеле, Клео еще смирилась бы с таким скотским поведением, посчитав, таков уж он и есть. Но ей было известно, что он умеет доставлять женщине удовольствие. Просто не стал стараться.
 Она ненавидит его. О господи, как же она его ненавидит!
 Клео смотрела на него, на его лицо, и злость черной аурой разливалась вокруг. Дэниэл, удовлетворяя свою похоть, ритмично двигался, глаза у него были закрыты, дыхание тяжелое, прерывистое, прядь волос упала на лоб.
 — Свинья, — спокойно, четко произнесла она. Он на мгновение замер, отрешенно глядя на нее. Клео сомневалась, что он услышал ее.
 — Ненавижу тебя, — добавила она, когда он вонзился последний раз и тяжело рухнул на нее. — Это что, была вакцинация? — съязвила Клео, когда он был еще внутри ее.
 Грудь Дэниэла вздымалась и опадала. Он был весь разгоряченный, вспотевший, она же оставалась совершенно холодна. Горячими были только те места, где соприкасались их тела.
 — Неприятная обязанность, которую тебе пришлось выполнять, чтобы избавиться от меня как от наваждения?
 И, упершись ему в плечи, Клео спихнула его с себя. Выбравшись из постели, она схватила джинсы и мигом натянула их, рванув «молнию», не став возиться с пуговицей. Она услышала, как чиркнула спичка, потом почуяла запах сигаретного дыма.
 Развернувшись, Клео вырвала сигарету у него изо рта. Погнутую и смятую, будто нашел он ее где-то под диванной подушкой. При мысли об этом ее затошнило. А вспомнив то, что она только что сделала, Клео почувствовала себя еще гаже.
 Дэниэл и опомниться не успел, как она метнулась в ванную и спустила сигарету в туалет.
 Соприкоснувшись с водой, та зашипела, бумага быстро стала прозрачной, табак высыпался, и по воде расплылись желтовато-коричневые круги.
 Клео потянулась к рычагу спустить воду. Ей необходимо сейчас же избавиться от вида расползшейся сигареты. Желудок ее бунтовал. Она крепко зажмурилась, но лучше от этого не стало. Перед закрытыми глазами все равно маячил размякший сигаретный окурок.
 Оставшись один, Дэниэл провел дрожащими пальцами по взмокшим от пота волосам. Какого черта? Что с ним происходит? Чего ради он выкинул такой фортель? Ему хотелось сквитаться с ней за ее жалящие насмешки над его мужскими достоинствами и сексуальной удалью. Он не желал, чтобы Клео заметила, что его отношение к ней изменилось, что она ему нравится. И она была права — он хотел избавиться от этого наваждения.
 Какой же он подонок! Пусть она приехала в Египет дурить людей, но разве это оправдывает такое его обращение с ней? Ни с одной женщиной нельзя так обращаться.
 Что-то она задержалась в ванной, забеспокоился Дэниэл. Может, дожидается, пока он уйдет?
 Подойдя к двери ванной, он тихонько постучался. Потом открыл дверь.
 Клео стояла, прижавшись спиной к стене, глаза ее были закрыты. В мертвенном свете лампы дневного света лицо ее казалось лишенным всяких красок — только синяки под глазами да синие губы. Такая вся маленькая и хрупкая. И Дэниэл почувствовал себя еще паршивее. Он потянулся было к ней, но рука его замерла в нескольких дюймах от нее. Может, она не хочет, чтобы он трогал ее. Рука у него упала.
 — Послушай… — начал он. Как все это случилось? Ну и препоганый сегодня денек. Или, вернее, два дня… скоро уже утро. — Прости меня.
 — Уходи! — едва выдохнула она, как будто сил у нее совсем не осталось.
 Дэниэл нахмурился. Сколько она уже дней в Египте? Три? Четыре? Что-то она сильно похудела за это время. Он вспомнил тот первый день, когда Клео обедала с ними. Ее тогда вырвало.
 «Да, но ведь она ела завтрак в отеле», — напомнил он себе.
 Но действительно ли ела? Разве он видел собственными глазами, чтобы она хоть что-то проглотила?
 Нет.
 Он встревожился. Может, Клео нездорова?
 Дэниэл опять потянулся к ней, и на этот раз его пальцы легонько обхватили ее руку.
 — Тебе надо немного поспать.
 Как ни удивительно, спорить Клео не стала. Будто зомби, она позволила ему отвести себя в комнату, уложить в кровать. Она легла лицом к стене, спиной к нему, свернулась калачиком.
 Дэниэл прикрыл ее простыней и оглянулся, ища покрывало. Его нигде не было. А-а, вон из-под кровати торчит оранжевый уголок. Дэниэл вытянул его и уже хотел прикрыть Клео, когда та очень четко проговорила:
 — Ничего оранжевого. Я не желаю ничего оранжевого.
 Дэниэл взглянул на покрывало, зажатое в руке. Оранжевее и не бывает. Он снова затолкал его под кровать. Зажег настольную лампу и, выключив верхний свет, присел на краешек кровати, опершись локтями в колени.
 Очень скоро он услышал ее ровное дыхание. Ему надо идти домой, он должен идти. Но Дэниэл не мог заставить себя двинуться с места. Вытянул ящик прикроватной тумбочки, ожидая увидеть, как обычно, Библию. Что-то перекатилось по пустому ящику. Коричневый аптечный пузырек с таблетками. Взяв его, Дэниэл прочитал надпись на этикетке: «Клео Тайлер. Принимать по одной четыре раза от нервов».
 На этикетке был указан адрес в Сиэтле. Он и не знал, что Клео живет в Сиэтле. А что он вообще знает про Клео Тайлер? Только одно — она ненавидит его. И имеет на то полное право.




 16


 Проснулась Клео не сразу, реальность постепенно проникала в ее сознание. В комнате было темно, но она чувствовала — утро уже настало. И, возможно, уже давно. Покряхтывал кондиционер, разгоняя затхлый дух по всей комнате. Ей припомнилось, что, когда она засыпала, Дэниэл сидел рядом. Но потом, видимо, ушел.
 Клео бросила взгляд на настольные часы — половина десятого. И снова уронила голову на подушку. Дэниэл вроде бы говорил что-то, будто Джо желает устроить еще один сеанс? Снова через такое ей не суметь пройти. И она не желает больше видеть Дэниэла. Никогда!
 Клео встала, приняла душ, стараясь не наступить нечаянно босой ногой на сток. Разве угадаешь, что там может таиться? Но, и вымывшись, она не чувствовала себя такой уж чистой: запах мотеля въелся ей в поры. Трудно сказать, сколько еще потребуется времени, чтобы тело ее освободилось от этого мерзкого запаха после отъезда. А отъезд произойдет очень скоро, в этом она не сомневалась.
 Клео покопалась в чемодане, стараясь разыскать что-нибудь чистое, и наконец нашла длинную юбку — по сине-лилово-черному фону разбросаны полумесяцы. Юбку эту ей надевать не хотелось, но все остальное было грязное. Так что пришлось. И черную блузку: в ней она была в день приезда. Клео понюхала ее. Пахла та только мотелем. Одевшись, Клео, присев на полу, стала собирать разбросанные вещи в чемодан.
 От громкого стука в дверь она вздрогнула и замерла, затаив дыхание. Поднявшись, перебежала на цыпочках комнату. Выглянула сквозь щель в жалюзи: перед дверью стоял Дэниэл, держа в руках картонный поднос с бумажными стаканчиками и белым пакетом. Небо позади Дэниэла виднелось темное, угрожающее.
 Отступив, Клео прижалась спиной к стене.
 Он постучал опять.
 — Открой же, Клео!
 Ну почему она проспала так долго? Почему не поставила будильник на шесть утра, чтобы улизнуть из города пораньше, пока все спят?
 Но она устала. Безмерно устала.
 Она услышала, как в замочную скважину сунули ключ.
 Надо же! У этого мерзавца есть ключ от ее комнаты!
 Клео уже решилась нырнуть под кровать, но вдруг вспомнила про оранжевое покрывало, и ей только и осталось — стоять, прижавшись спиной к стене.
 Дверь распахнулась, на плетеный коврик упал прямоугольник света.
 Ногой прихлопнув за собой дверь, Дэниэл поставил поднос в изножье кровати и только тогда заметил Клео, стоявшую в углу в напряженный позе.
 — Подумал, может, ты сначала захочешь поесть.
 Он уселся на кровать, осторожно, чтобы не опрокинуть поднос.
 — Хотел взять апельсиновый сок, но потом вспомнил… — Дэниэл оборвал фразу, взгляд его упал на пол, где ярким язычком пламени выделялся уголок оранжевого покрывала. — Так что принес кофе. И булочки. Выбор в закусочной невелик.
 — А молоко? — спросила Клео, выходя из полумрака и делая несколько нерешительных шагов к кровати. — Ты купил молока? — Что-нибудь белое было бы так приятно. Белое, чистое и простое.
 — Да. Вообще-то купил. — Он потянулся к пакету и вынул маленькую картонку молока.
 И Клео вдруг чуть не расплакалась. Он принес ей молоко!
 Дэниэл протянул ей картонку, но не придвинулся. Ей тоже пришлось протянуть руку навстречу. Дрожащими пальцами она взяла у него молоко, жестокость прошедшей ночи почти загладилась этим знаком внимания.
 Клео с трудом оторвала уголок, отверстие получилось неровным, с зазубренными краями. «Теперь на нижней губе, — огорчилась она, — будет ощущение волокнистой промокшей бумаги».
 — Вот, возьми.
 Откуда-то, вероятно из пакета, Дэниэл извлек бумажный стаканчик, отобрав у нее пакет, перелил туда молоко и, сунув в него соломинку, отдал ей обратно.
 Клео принялась пить через соломинку, чувствуя, как жидкость наполняет ей рот, приятно холодя, стекает по горлу.
 — Я люблю молоко, — сообщила она Дэниэлу. — Без шуток.
 Запрокинув стаканчик, Клео жадно допила последние капли.
 — А булочку хочешь? — предложил Дэниэл. Она посмотрела на булку в его руке: с гладкой золотисто-коричневой корочкой.
 — А с чем она? — подозрительно спросила Клео. — С вареньем?
 — Не знаю, — пожал плечами Дэниэл. — У них только одна и осталась. — Он сдернул с одного бока прозрачную пленку. — Простая. Простая белая булка.
 Не успел он добавить что-нибудь еще, как Клео выхватила у него булку, отломила кусочек и сунула в рот. Та просто таяла на языке.
 — Я люблю все простое, — сообщила она, отламывая еще кусочек, впиваясь в него зубами.
 — Кофе? — предложил Дэниэл.
 — Нет, — покачала головой Клео, — выпей сам.
 Чашка была белая, что хорошо, но сделана из пенополистирола, а это уже хуже — может крошиться, и крошки станут плавать на поверхности кофе.
 Дэниэл, сняв крышку, поднес чашку к губам. Клео даже смотреть было невмоготу. Она отвернулась, будто бы поглядеть в окно, но сквозь матовые жалюзи ничего не было видно.
 Клео дожевала последний кусочек булки, затолкала обертку в стаканчик и кинула в мусорную корзинку рядом с пустым пакетиком от презерватива.
 Клео застыла, глядя на яркий пакетик, жалея, что увидела его, и желая, чтобы прошлой ночи и в помине не было. До этой минуты ей так удачно удавалось притворяться, будто ее и вправду не было…
 — Что ж, пора двигать в участок, — проговорил за ее спиной Дэниэл: кровать качнулась, и Клео поняла — он встал. — Я обещал Джо привезти тебя к десяти.
 Сердце Клео забилось чаще. Ей не под силу снова подвергать себя такому.
 — Мне нужно почистить зубы.
 И, метнувшись мимо Дэниэла, она укрылась в спасительной темноте ванной. Нашарила цепочку, потянула — заморгал дневной свет. Какие у нее огромные синяки под глазами. Лиловые губы. И вздыбившиеся после безумной стрижки волосы.
 «Нет, на этот раз никакого транса», — поклялась себе Клео. Она сыграет его. Никто и не догадается. А для достоверности она добавит детали из прошлого раза.
 Причесаться после душа она забыла, и волосы так и высохли в живописном беспорядке, а несколько прядей зажили собственной жизнью, завиваясь буйным штопором. Клео попробовала расчесать их сейчас, но от этого они только еще сильнее распушились. Забрав их назад, Клео скрепила их массивной металлической заколкой, единственно подходящей для ее густой гривы. Потом она почистила зубы, наложила красную губную помаду, маскируя лиловость губ, и, выключив свет, вышла к Дэниэлу. Тот ждал, подпирая плечом дверь.
 Ни один из них никак не упомянул прошлую ночь, но только о ней Дэниэл и мог думать. Ему хотелось поговорить об этом, но Клео выглядела такой спокойной и хладнокровной, что он решил — пожалуй, разговора лучше и не затевать. Не сейчас, во всяком случае.
 Он подождал, пока она обула свои красивые ножки, пока собрала сумку.
 Когда сегодня утром Дэниэл отпер дверь и вошел в душную комнату, у него при виде Клео захватило дух: она появилась из темноты с сияющим, свежим лицом, без всякой косметики. Мокрые волосы вились вокруг лица. С минуту он выдохнуть не смел — такой она показалась ему юной и ранимой.
 Теперь у нее был экзотический вид: женщина, до которой ему не дотянуться. «А все-таки, — подумал он, — я же дотягивался до нее, трогал ее. Но не по-настоящему». Он же не знает ее. Совсем не знает. И у него было чувство — именно это ее и устраивает.
 Зря он не поцеловал ее прошлой ночью. Со страстью и нежностью, как в тот, первый, раз. Н-да, прошлая ночь… Дэниэл хотел, чтобы она поняла, каково это, когда с тобой обращаются с пренебрежением, но он, конечно, переборщил.
 По пути в полицейский участок Дэниэл сделал все-таки попытку извиниться.
 — Э-э… Послушай, — начал он. — Насчет прошлой ночи…
 — Я не хочу говорить об этом.
 — Я прошу прощения. Вот и все.
 Клео ничего не ответила. «Да и с какой стати? — подумал он. — Чего ей слова на ветер бросать?»
 И спрашивать не к чему, хорошо ли ей было. Ответ ему известен. С чего ему надумалось оскорблять ее? И почему он так упорствовал в желании лишить ее удовольствия? А обернулось все против него же самого: лишив удовольствия ее, он лишил этого и себя.
 Дэниэл припарковался рядом с автомобилем Кокетки Берта. Кэмпбелл — самая подходящая мишень для того, чтобы принять разочарование и гнев Дэниэл а на себя.
 — Что, этот тип никогда не работает, что ли? — злился он. — Ему что, зубы никому не нужно сверлить?
 Сеанс начался, как и предыдущий. И действующие лица были те же. Опустили шторы, зажгли свечу. Сели кругом, все на прежних местах, кроме Дэниэла и доктора Кэмпбелла. Дэниэл поменялся местами с дантистом и теперь сидел прямо напротив Клео.
 Как и накануне, говорить Клео начала тихим хрипловатым голосом, мелодичным и убаюкивающим, от него одного можно было впасть в транс.
 — Смотрите на мерцающее пламя, — нашептывала она. — Смотрите на пламя. На пламя!
 Через минуту она велела им закрыть глаза и представлять пламя мысленно. Дэниэл, прикрыв глаза и слегка откинув голову, наблюдал за Клео сквозь дымку приспущенных ресниц.
 И увидел — та глаз закрывать и не подумала и даже на пламя свечи не смотрела. Взгляд Клео перебегал с одного человека на другого, точно бы проверяя, все ли повинуются ей, не ловчит ли кто.
 Когда она дошла до Дэниэла, тот прикрыл веки плотно, но секунду спустя опять приподнял их.
 — Ключ, — произнесла Клео. — Все сосредоточились на ключе. — Пауза. — А теперь замените пламя ключом. Сконцентрируйтесь. Сфокусируйте внимание.
 Он увидел, как мимолетная улыбка порхнула в уголках ее губ, на лице было написано удовлетворение.
 Надо признаться, вчера в ванной он на минутку засомневался — а может, Клео все-таки не мошенничает, но теперь сомневаться уже не приходилось — она шарлатанка чистой воды.
 Дэниэл продолжал украдкой наблюдать за ней. Она вдруг прерывисто вздохнула и оцепенела. «Наверное, такое, — догадался он, — и должно происходить с человеком, когда тот во власти духа, какой-то неведомой силы». Грудь у Клео поднялась, голова запрокинулась, на шее заиграли свет и тени подрагивающего пламени. И это напомнило Дэниэлу тот, другой, раз, когда она вот так же запрокинула голову и точно так же судорожно, прерывисто вздохнула.
 Тут дух, видимо, покинул ее. Клео вдруг обмякла и свалилась на пол. Единственная разница — стукнулась она на этот раз не так сильно.
 Все вскочили, окружили ее, только Дэниэл подходить не стал. Встав, он наблюдал издалека.
 Близняшки обмахивали ей лицо, Харви стоял будто в столбняке, загипнотизированный. Джо охала и причитала. А Кокетка Берт велел всем расступиться и дать ей воздуха.
 Наконец эта искусная шарлатанка и весьма способная актриса вздохнула и позволила себя посадить.
 — Что ты видела? Что? — тут же накинулась на нее Джо. — Сегодня что-то другое?
 Клео пустым взглядом смотрела перед собой, как будто созерцая мир, больше никому в комнате не видимый.
 — Да, — произнесла она, слепо шаря в воздухе рукой в поисках руки Джо. Найдя ее, крепко за нее ухватилась. — Я опять видела сарай.
 — Сарай? — разочарованно переспросила Джо.
 — Да, но на этот раз…
 Клео оборвала фразу. Оторвала взгляд от таинственного мира, куда уходила, и обратила глаза на Джо.
 — На этот раз, — прошептала она, — я заходила внутрь.
 Джо и близняшки одновременно охнули, охваченные любопытством и страхом.
 — И что ты там видела? — хором спросили они.
 — Сначала рассмотреть хоть что-то было трудно, — начала Клео. — Было очень темно. И жутковато.
 «Жутковато? Могла бы словечко и пострашнее подыскать, — подумал Дэниэл. — Что-то ты стала подхалтуривать, Клео, дорогая».
 И, точно бы прочитав его мысли, она содрогнулась для пущего эффекта и продолжила:
 — И пахло гнилью. Прогнившим деревом. Сгнившим сеном. Прелой землей. Во всем чувствовалась атмосфера разложения. Гиблое место. Так я почувствовала его. Гиблое. Но я заставила себя войти, заставила себя сделать еще один шаг и еще. — На лице у нее снова появилось отстраненное выражение. — Я шла вперед и видела свои накрашенные ноги в босоножках. И совсем уж странно — на мне была комбинация. Черная. Я видела ее кружевную оборку у себя на ноге.
 Клео встряхнулась, будто бы поняв, что отвлекается на постороннее.
 — Кто-то протянул мне лопату и велел копать. И я стала копать. Я копала и копала, пока… — И тут она замолчала.
 — Ну? Ну? — загомонили все.
 — Что было в яме? — не выдержала Джо. — Что ты там нашла?
 Клео провела языком по губам, посмотрела прямо в лицо Джо.
 — Ключ!




 17


 После сеанса Клео пожаловалась на головную боль и полное изнеможение.
 — Я всегда после сеанса чувствую себя, будто выжатая тряпка, — слабо улыбнулась она. Уголком глаза она поймала пристальный взгляд Дэниэла, лицо у него было непроницаемо.
 — Вас подвезти в мотель? — предложил доктор Кэмпбелл.
 Клео ухватилась за предложение — что угодно, лишь бы избежать поездки с Дэниэлом. Она почти не сомневалась, что он следил за ней во время сеанса и знает — она устроила спектакль. Меньше всего ей хотелось нового допроса.
 — Да, это было бы чудесно, — отозвалась Клео, собирая в сумку свои принадлежности.
 У нее мелькнула мысль — а может, попробовать расторгнуть контракт, договориться с Джо, что та выплатит ей только тысячу долларов, но позволит уехать сейчас? Что угодно. Потому что желала Клео одного — уехать из Египта, и поскорее. И ничего больше.
 На улице доктор Кэмпбелл галантно распахнул для нее дверцу машины. «Вот это да! — восхитилась Клео, скользнув на кожаное сиденье. — Какими роскошными стали спортивные машины!»
 Кэмпбелл занял место за рулем. Машина рванула с места, и они двинулись в направлении «Пальм».
 — Вы были изумительны на сегодняшнем сеансе, — обронил Кэмпбелл, небрежно касаясь руля.
 — Заслуга не моя, — отозвалась Клео. Говорить с Кэмпбеллом куда легче, чем с Дэниэлом. Разговор можно вести самый пустячный. Не очень хорошо, но можно. — На меня просто находит.
 — Неважно, как это происходит. Все равно поразительно. Мне бы хотелось послушать поподробнее про это. — Он притормозил перед ее номером мотеля. — Хотите где-нибудь пообедать вместе сегодня вечером? И заодно поговорили бы.
 Он же не о ее «даре» хочет говорить. Почему это мужчины всегда притворяются? Хотя, неважно, каким бы предлогом он ни воспользовался, ответ Клео дала бы один.
 — Я бы с удовольствием, — ответила она, — но у меня уже есть на вечер планы. — Эта обтекаемая фраза позволяла выйти из неловкого положения без ущерба для его самолюбия.
 К ее облегчению, настаивать Кэмпбелл не стал.
 — Ну, может, в другой раз.
 — Конечно, — охотно согласилась она, зная, что уже через несколько часов будет далеко отсюда. — В другой раз.
 И, схватив сумочку, выскочила из машины.
 — Спасибо, что подвезли.
 Доктор кивнул и одарил ее теплой, дружелюбной улыбкой.
 В мотеле Клео принялась упаковывать одежду, порой натыкаясь на принадлежности Вестника: то средство от глистов, то специальный шампунь, то его свидетельство о вакцинации. А ошейник она сохранит. Может, когда-нибудь заведет себе другую собаку.
 Она упаковала все, кроме своих волос: их Клео бросила в мусорную корзинку. Теперь только и осталось дождаться темноты. Как только городок заснет, она уедет.
 Клео попробовала было смотреть телевизор, но прием был такой плохой, что она сразу же выключила его. Включила приемничек в часах, но оттуда раздавался только громкий свист и скрежет. Она выключила и его, швырнув пульт управления на телевизор.
 Больше делать было нечего, Клео прилегла и попыталась заснуть. Ей требуется отдых, ведь предстоит всю ночь добираться на попутках.
 Скоро она заснула, и ей сразу же стали сниться сны.
 …Смех. Кто-то смеется. Смех раздается прямо позади нее, точно бы исходит откуда-то изнутри стены, позади ее головы.
 «Проснись, — приказала она себе. — Проснись же!»
 И проснулась.
 Комнату уже затопил сумрак, он так сгустился, что казалось — за окном уже ночь.
 Смех.
 Он по-прежнему доносился из-за стены. Из соседней комнаты.
 Клео села, босые ступни колол синтетический коврик. Оранжевый.
 Смех все перекатывался за стеной. Резкий, пронзительный. Пьяный хохот женщины. Между взрывами смеха Клео слышала рокот густого мужского баса.
 Встав, она подошла поближе к стене, намереваясь приложить к ней ухо. Собираясь с духом, она вытянула руку, прижала к стене ладонь. И ладонь вошла в стенку будто в мутную воду.
 «А-а, это я еще не проснулась, — поняла Клео. — Я еще во сне».
 Могла бы и сразу догадаться — та же атмосфера, зловещая, искаженная, как в старом кошмаре про тыкву, Клео охватило недоброе предчувствие, осознание — вот-вот произойдет нечто дурное, и помешать этому она никак не сможет.
 Клео нажала на стенку сильнее — рука вошла по самое плечо. Потом хотя она очень хотела проснуться, хотя ни за что не хотела этого делать, но все равно последовала за своей рукой — сквозь стену… и наконец очутилась в соседней комнате, в точности такой же, из какой пришла: только эта была зеркальным отражением первой. Кровать стояла не у западной стены, а у восточной, зеркало висело напротив нее. А оранжевое покрывало по-прежнему лежало на кровати. На окнах так и висели оранжевые шторы.
 Сначала Клео показалось, что она одна, но потом она обнаружила — это не так. В центре комнаты, спиной к ней, находился какой-то мужчина. Откуда он появился? Он наклонился, целиком уйдя в какое-то занятие.
 Клео смотрела. Мужчина взялся за уголки оранжевого покрывала и начал заворачивать в него что-то, закатывать туда, связывать узел.
 Что это он делает?
 Закончив, он поднял узел, видимо, очень тяжелый, потому что мужчина чуть не рухнул под его тяжестью. Буркнув что-то, он выругался, пытаясь снова поднять свою ношу. Но узел, вырвавшись из рук, свалился на пол к его ногам. Он ворчал и ругался, потом схватил покрывало за один угол. Пятясь, стал тянуть его к двери, оставляя на ковре темную дорожку.
 Клео пошла по этой дорожке за мужчиной, вышла из двери, туда, где разинул в ожидании зев багажник. Мужчина оглянулся на Клео.
 И теперь она разглядела, что это Харви.
 — Чего стоишь? Давай помоги мне спрятать ключ.
 Он смотрел ей прямо в глаза, ничуть не встревоженный и не удивленный тем, что она все видела.
 — Хватайся за другой конец.
 Они подняли узел, тот оказался почти невесомым. Зачем ему вообще потребовалась ее помощь?
 — Залезай! — скомандовал он, тыкая на багажник.
 Клео помотала головой. Ей совсем не хотелось лезть в багажник и лежать там скрючившись рядом с оранжевым узлом.
 — Давай же! Я подвезу тебя.
 Попутка ей действительно была нужна. Это верно.
 — Из города? — уточнила она.
 — Да куда угодно.
 — Так, значит, ключ у вас?
 — Я сам и есть ключ.
 — Я не понимаю…
 — А тебе и незачем. Это сон.
 Она вгляделась в него пристальнее и вдруг обнаружила — стоит перед ней вовсе не Харви, а доктор Кэмпбелл. И с самого начала был Кэмпбелл.
 — Полезай в багажник!
 — Я не могу.
 — А ну живо!
 Повернувшись, Клео попробовала бежать. Бежать-то она бежала, но ноги ее вязли в чем-то густом, бездонном. В коврике. Оранжево/ч лохматом коврике. И она не двигалась с места, не продвигалась вперед. Она знала — он неотступно следует за ней, дышит ей в спину, настигает ее.
 Она почувствовала на своей руке его жесткие пальцы.
 Завизжала, обернулась…
 Проснулась Клео с колотящимся сердцем, одежда у нее стала влажной от пота. Разбудил ее собственный визг. Отзвук его еще звенел в ее ушах. Она действительно так громко вскрикнула? А если да, то слышал ли ее еще кто-то?
 Она села, сердце у нее гулко стучало, жутковатое ощущение после сна все еще давило ее.
 Теперь и в самом деле стемнело, это первое, что отметила Клео в ожидании, пока уймется стук сердца. Она нашарила выключатель настольной лампы и, включив свет, взглянула на часы: 9.00 вечера. А ей показалось, что спала она всего несколько минут, хотя на самом деле проспала несколько часов. Все тело тяжелое; держалось дурманное чувство, какое нападает после долгого сна, случившегося в неурочное время. Она увидела в изножье кровати принадлежности Вестника. Удирать из города еще рановато, но ей нужно хотя бы ненадолго уйти из мотеля.
 Клео умылась, сменила блузку — к сожалению, ту, что уже носила, захватила с кровати собачье имущество и отправилась в ночь.




 18


 Часы с кукушкой отбили полчаса.
 Дэниэл в одних шортах сидел, ссутулившись, в углу кушетки, закинув голые ноги на кофейный столик. С волос, еще мокрых после душа, капало на плечи, вода ручейком стекала ему на грудь.
 Он взглянул на часы ручной работы. Часы эти приплыли в Америку на корабле вместе с его шотландскими предками. Кукушка, откуковав, исчезла, деревянные дверцы со стуком захлопнулись за ней. Всего только половина десятого. Вечер полз улиткой.
 Часы были еще одной страстью Бью. Дэниэл предпочел бы не заводить кукушку — кому нужно слышать кукованье и стук дверцы двенадцать раз посреди ночи? Но Бью, человек одержимый и дотошный, каждое утро перед завтраком подтягивал обе гирьки-шишки, давая птичке возможность куковать вволю все двадцать четыре часа. Несколько раз Дэниэл попытался было уговорить его заводить только часы, но Бью уперся — заводить надо все.
 Был субботний вечер. Закусочная «Приятного аппетита» открыта до половины одиннадцатого сегодня, и дом без Бью казался таким пустым. Бью даже собаку не оставил для компании Дэниэлу. Вестника он прихватил с собой, объяснив, что хочет познакомить с ним Матильду.
 — У нее позади кафе есть огороженный двор, — сказал Бью. — Вестник сможет побегать там, пока я не закончу работу.
 Дэниэл знал — Бью полезно ходить на работу. Полезно находиться среди людей. Бью просто расцветал от общения с людьми.
 Дэниэл все время относился к Бью как к обузе, пусть желанной и любимой. Но на самом деле он совсем не был бременем. Забота о брате придавала цель и смысл жизни Дэниэла. А теперь, когда Бью все больше становится независимым, Дэниэл начинал недоумевать — а как же теперь он сам вписывается в картину?
 Рассеянно Дэниэл взялся за пульт телевизора и пробежался по каналам, не находя ничего интересного, чем можно было отвлечься.
 Вдруг в дверь раздался стук, хотя ничьих шагов он не слышал. Дэниэл выключил телевизор, бросил пульт на кушетку и открыл дверь, одновременно включив фонарь над крыльцом.
 Клео.
 Он облизнул пересохшие губы.
 Через проволочную дверь она сказала:
 — Я принесла кое-что для Вестника.
 И протянула маленький белый пакет, очень похожий на тот, в каком он принес ей утром завтрак.
 — Шампунь. Средство от глистов. Игрушки. Дэниэл толкнул проволочную дверь, и Клео вошла, а внезапный порыв ветра чуть не вырвал легкую дверь у него из рук.
 — А до завтра с этим нельзя было подождать? — спросил он.
 — Я все равно вышла подышать свежим воздухом. Этот номер в мотеле… — Сглотнув, она сделала нервный жест рукой. — Иногда он прямо душит.
 Какая-то она взвинченная. Слегка отрешенная и взвинченная.
 Не ожидая приглашения, да, откровенно говоря, она могла и не дождаться его, Клео бросила пакет на кофейный столик и со вздохом опустилась на цветастую кушетку, откинув голову и прикрыв глаза.
 — Эта комната просто божественна, — проговорила она.
 Дэниэл накинул крючок на проволочную дверь, уберегая от ветра, а следом закрыл и крепкую деревянную, и шум ветра остался за ней.
 Они с Бью нечасто сидели в гостиной, но их мать любила отдыхать именно здесь. Она сидела на том самом месте, где сейчас устроилась Клео. Дэниэл живо представлял ее себе, уютно устроившуюся в уголке, очки сползли на кончик носа, читает или тыкает иголкой в пяльцы, которые всегда были при ней. «Лепить крестики» — называла она вышивание словами Бью. Переучить его никак не удавалось, вот она и стала говорить на его лад. Когда доходило до упрямых закидонов Бью, это был единственный верный способ.
 Дэниэлу и в голову бы не пришло называть эту гостиную божественной, но сейчас, когда он окинул комнату новым взглядом, то увидел, что она очень женская: начиная с кустов разноцветных фиалок, за которыми так терпеливо ухаживал Бью, до салфеточек, разбросанных там и сям.
 Клео сидела так тихонько и неподвижно, что Дэниэл стал недоумевать — не заснула ли гостья? Чего ей тут понадобилось? Зачем она пришла? Его не покидало ощущение, что у Клео ничего не бывает случайно. Все, что она делает, что говорит, — все это часть какого-то большого плана. Так на что, любопытно, нацеливалась она сейчас?
 Несколько прядок выбились из забранных назад волос и буйно кудрявились вокруг лица. Рыжие завитки пылали на фарфоровой белизне ее кожи, а белизна эта, в свою очередь, оттеняла красные пухлые губы. Ее ресницы, не покрытые тушью, но все равно длинные и пушистые, отбрасывали тень на щеки.
 Пока Дэниэл смотрел на нее, Клео открыла глаза. Веки у нее чуть припухли, это придавало ей сонный вид, и он подумал — наверное, она спала перед прогулкой.
 — Где Бью? — оглянулась она по сторонам.
 — Работает. До полуночи.
 — А-а.
 Думает ли она о том же, о чем он? Может, в этом причина ее прихода?
 — О чем это ты думаешь? — потребовала ответа Клео. — У тебя такой странный взгляд.
 — Поговорку вот вспомнил: «Третий раз всегда счастливый». Знаешь такую?
 Клео послала ему ленивую улыбку, закинула руки за голову, потянулась.
 — А как тебе такая — «третий лишний»? И мы оба знаем, откуда она произошла.
 — Угу. Трое солдат зажигали сигарету от одной спички. — Улыбка тронула уголки его рта. — И последнему досталась потухшая.
 Клео поднялась, разгладила юбку, точно бы готовясь уйти. Дэниэлу не хотелось, чтобы она уходила.
 — Красивый спектакль сыграла ты сегодня, — заметил он.
 Склонив голову набок, Клео пристально посмотрела ему в глаза, стараясь увидеть истину в их глубине.
 — Тебе понравилось?
 — Да уж, заставила всех этих людей есть с твоей руки.
 — Только не тебя, да?
 — Нет. Меня тебе никогда не заставить. Она сделала по направлению к нему три шажка и остановилась.
 — Так ты понял, что я мошенница?
 — Угу.
 — Но ничего никому не сказал…
 — Я их уже предупреждал. И не раз. Да все без толку.
 Клео шагнула еще ближе, так что теперь оказалась прямо перед ним. Он видел звездную россыпь в ее глазах — зеленых с черными крапинками.
 — Не те слова ты говорил, какие им хотелось услышать, — прошептала она.
 Руки у нее свободно свисали вдоль тела, голова запрокинута, так что она смотрела прямо ему в глаза. Всего лишь несколько дюймов разделяло их.
 Чего она добивается? После прошлой ночи Дэниэл считал, что она и воздухом-то с ним одним дышать не пожелает, не то что стоять вот так близко.
 — Зачем ты пришла сюда, Клео? «Клеопатра, с красными ногтями на ногах и красными губами».
 — Думаю… — Клео нахмурилась, просовывая ногу в босоножке между его босых ног, подцепляя большим пальцем дырку в поясе его низко сидящих на бедрах шорт. — Не совсем уверена, но думаю, я пришла повидать тебя.
 Тогда Дэниэл улыбнулся улыбкой, которая будто бы расцветала где-то глубоко внутри его. И которая вдруг отразилась на лице Клео.
 — Я надеялся, что ты скажешь так.
 Клео прижалась к нему всем телом. Вслух Дэниэл такого ни за что бы не сказал, но ему требовалось загладить прошлую ночь. Его вдруг осенило. Прекрасная мысль! До того замечательная, что он сам восхитился собственной сообразительностью.
 Взяв Клео за плечи, он отстранил ее от себя. Ее улыбка тотчас погасла.
 — У меня есть идея! — воскликнул он. — Подожди здесь!
 И заторопился по коридору, открыл дверь кладовки и, включив свет, стал там рыться.
 Клео осталась в гостиной, скрестив на груди руки, ожидая возвращения Дэниэла. Она слышала шум, как будто бы он передвигал в кладовой коробки.
 Может, ей уйти? Пока есть такая возможность?
 «Клео, зачем ты вообще пришла сюда?» — спрашивала она себя.
 Сама она считала, что только ради того, чтобы сбежать из мотеля и отдать Бью принадлежности Вестника. Но, может, на самом деле пришла она, чтобы увидеть Дэниэла еще разок перед отъездом? Она что же, так привыкла ко всяческим уловкам, что уже не в состоянии видеть правду даже в собственном сердце и душе?
 Похоже, Дэниэл нашел, что искал, — он появился из кладовки с коробкой в руках и тут же скрылся в другой комнате, скорее всего, в ванной, потому что через несколько секунд она услышала шум льющейся воды. И он появился снова, опять с той же коробкой.
 — Жди тут, — кинул он и нырнул в последнюю комнату в длинном узком коридоре, прикрыв за собой дверь.
 Клео стало любопытно. Она никак не могла сообразить, что же такое затеял Дэниэл. Но что бы это ни было, оно, конечно же, остудит ее пыл. Хоть бы каких извращений не вздумал устроить. Вдруг в коробке ошейники, хлысты, цепи и прочее в таком же роде.
 Дэниэл?
 Нет, только не Дэниэл. Это на него не похоже.
 В ожидании Клео стала бродить по гостиной, беря в руки фотографии в рамках, ставя их обратно, легко узнавая на них Дэниэла и Бью.
 Их мать была красива: ангельски доброе, прелестное лицо. Попался и снимок мужчины. Наверное, их отец, но фото было очень плохого качества и старое.
 Она услышала, как где-то хлопнула дверь, и в гостиной снова возник Дэниэл.
 — Пойдем! — махнул он ей.
 С опаской Клео двинулась по коридору.
 — Ты — первая! — указал он на дверь. Она заколебалась.
 — Ну же! Вперед! Клео толкнула дверь.
 Он устроил для нее темноту, какую она просила накануне. И зажег с полдюжины свечей. Откуда-то от стенки доносилось ровное жужжание, но она не могла определить — что это. На ноги ей наползал туман.
 Клео взглянула вниз, туда, где полагалось бы находиться ее ногам, но своих пальцев не увидела.
 — Это такой прибор, — объяснил Дэниэл, ласково подталкивая ее за плечи.
 Клео двинулась вперед. От плавного поступления воздуха туман клубился, колыхался. Дэниэл прикрыл за ними дверь.
 — Набрел на эту машинку на какой-то распродаже, когда Бью увлекся фокусами. Ни один ему так и не удался, но спецэффекты устраивать у него здорово получалось.
 «Где-то под толстым налетом враждебности и презрения бьется нежное сердце», — поняла Клео.
 Туман.
 Сначала — для Бью, теперь — для нее. Никто в жизни не дарил ей тумана.
 Она тихо засмеялась, прижав ладони ко рту. А следом, по какой-то необъяснимой причине, начала плакать. Так же тихо. Слезы заблестели у нее на щеках. Повернувшись к нему спиной, она быстро — пока он не заметил — отерла лицо.
 Дэниэл обнял ее, сжав ладонями ее бедра. Она почувствовала его дыхание у себя в ухе, его губы на своей шее.
 Туман… Нет, ну надо же!
 Клео прижалась к нему, наслаждаясь надежной теплотой его тела, гладкостью кожи под своими пальцами.
 Их губы нашли друг друга. Поцелуй был в точности таким, как ей помнился. Пылким. Нежным. Многообещающим. Чудесным, прекрасным сюрпризом.
 Соприкосновенья губ, языков и жаркий, бессвязный шепот.
 В какой-то момент Дэниэл засмеялся: тихим смешком удивления и восторга, он звенел в ее ушах, идеально сливаясь с мелодией их близости.
 На этот раз не было ни злости, ни презрения. Ни отчуждения.
 Только ласка, трогательная нежность, надежда, желание, мечтания в темной комнате без стен, комнате, лишенной цвета, с волшебными клубами тумана у ног.
 Дэниэл стянул ее блузку через голову, отбросив ее в никуда. Потянувшись за ее спину, расстегнул ей бюстгальтер, спустил его вниз по ее рукам и тоже отбросил.
 Клео погрузила пальцы в его влажные волосы.
 Его рот нашел ее грудь.
 Клео расстегнула пуговицу на его шортах. Больше ничего на нем не было. Она распустила «молнию», освобождая его плоть, трепетно касаясь ее руками.
 Дэниэл прерывисто вздохнул. Скользнули по бедрам шорты: переступив через них, он шагнул к ней ближе. Клео провела руками по его узким бедрам, по спине, плечам, груди. Какая у него теплая гладкая кожа и крепкие мускулы.
 Клео почувствовала на пояске своей юбки его ищущие пальцы.
 — Пояс на резинке, — с улыбкой выдохнула она. И, спустив юбку вместе с трусиками по бедрам, перешагнула через них.
 Клео вся дрожала от нетерпения. Не в силах дольше ждать, она окунулась в туман, скользя по телу Дэниэла. Он опустился тоже, и они оказались колени к коленям, грудь к груди. Колени Клео упирались во что-то мягкое: не то коврик, не то одеяло. Подхватив ее за талию и шею, он притянул ее к себе, сила и жар его эрекции опалили ей живот, у нее перехватило дыхание. Клео слышала, как тяжело он дышит, чувствовала дрожь его напрягшихся мускулов.
 Он силой наклонял ее назад, пока она не опустилась на спину. Вокруг клубился туман, окутывая их. Клео почувствовала его руки у себя на коленях, загрубевшие кончики его пальцев побежали вверх по ее ногам, по бедрам. А потом его губы — его искусные чувственные губы стали целовать и покусывать ее пульсирующую жаркую плоть, его язык нырял внутрь ее, такой сильный, такой умелый. Ее пронзила дрожь. Еще и еще. Возможно, она выкрикнула его имя, толком Клео и сама не поняла. Внезапно она перестала ощущать тепло его тела и лежала, окутанная туманом, жаждущая его объятий, врасплох застигнутая порывом страсти.
 Дэниэл тут же вернулся, жаркий, потный. Скользнул внутрь ее, раздвинув ей ноги, припал к ней, стал энергично двигаться, увлекая ее за собой куда-то в бездонную пропасть. Он жарко, прерывисто дышал ей в ухо, вонзаясь в нее все сильнее и быстрее, дыхание его становилось все чаще.
 Голова у Клео запрокинулась. Тело напряглось, она замерла, ожидая приближения кульминации.
 И вот острота ощущений стала просто невыносимой. Клео вцепилась в его плечи, слилась с ним в единое целое. Тело ее раз за разом содрогалось, стремилось к нему навстречу.
 Ее руки теперь переместились на его бедра.
 — Еще! Давай! Ну же!
 Дэниэла не надо было подстегивать. Он вкладывал в свои движения всю свою силу и страсть.
 Вокруг них клубился туман.
 Вспыхнула молния — не то на улице, не то в ее мозгу, Клео так и не разобрала. Она встретила его в последний раз и обмякла, расслабилась. Чувство безраздельной, абсолютной эйфории растеклось по всему ее телу, лишив возможности двигаться, думать, говорить.




 19


 Какое-то время Дэниэл не мог пошевелиться. Но через некоторое время забеспокоился — потому что и Клео не двигалась тоже.
 — Клео? — Он поднял руку и нежно коснулся ее виска.
 Ее пышные волосы намокли от пота. Пальцы его прошлись по прядям до конца, туда, где на ее ключице лежала серебряная цепочка, прилипнув к влажной коже.
 — Хм-м? — пробормотала она.
 — Ты в порядке?
 — Можно и так сказать.
 Дэниэл улыбнулся. Он не хотел выпускать ее из своих объятий ни на мгновение, но ему нужно было управиться с резинкой. Правда, сначала он поцеловал ее долгим поцелуем, глубоким и нежным, на всякий случай. Вдруг это их последний поцелуй. На случай, вдруг она вскочит на ноги и умчится: это ведь так похоже на Клео.
 Дэниэл встал, выключил прибор, и в комнате без его монотонного, ровного гудения наступила звенящая тишина. Он снова бросился на постель, закинул одну руку за голову, а другую положил на бурно вздымающуюся и опадавшую грудь. Ляжет ли с ним рядом Клео? Или уйдет?
 Она легла.
 Кровать покачнулась, когда Клео устроилась рядом с ним, свернувшись клубочком; одну ногу она перекинула через его колени, ступню подсунула ему под лодыжку. Дэниэл обнял ее за плечи, привлекая к себе поближе. Она как будто не возражала. Наоборот, испустив долгий протяжный вздох, устроилась поуютнее.
 Ему хотелось побольше узнать про нее, но он знал — она вряд ли пустит его к себе в душу. И удивился открытию — оказывается, он уже знает ее настолько хорошо, что понимает — Клео ничего о себе не раскроет такого, что может сделать ее уязвимой, подставить под удар. Но все-таки спросил:
 — Ты когда-нибудь была замужем? — И погладил ее руку, стараясь представить, что ее с кем-то связывают глубокие отношения, но не сумел.
 — Нет. А ты? Был женат?
 — Нет.
 — Значит, у нас есть что-то общее.
 Слова были брошены Клео легко, небрежно, но под ними крылось нечто большее — боль, может быть. Но углубляться в дебри, анализировать слова и интонации ему не хотелось.
 Его пальцы перебирали цепочку на ее шее и наткнулись на маленькое простенькое колечко.
 — Что-то важное? Ответила Клео не сразу.
 — Нет, — наконец проговорила она.
 Да, ему ничего не известно о жизни Клео: ни ее прошлое, ни планы на будущее, но ее саму он уже знал достаточно хорошо и угадал сразу — она лжет. А также был почти уверен, что совсем недавно в его объятиях она была естественной, не притворялась и не изображала страсть.
 Может, Клео действительно умеет читать мысли, потому что в этот самый миг она скользнула на него, встав на колени по обе стороны его бедер. Потянувшись, задула свечи в изголовье, оставив гореть ту, что стояла в углу комнаты.
 — Где резинки? — прошептала она. Дэниэл нащупал на прикроватном столике упаковку, но едва вскрыл, как она забрала у него пакетик.
 — Вряд ли я готов, — пробормотал Дэниэл, надеясь, что ему не придется пускаться в пространные объяснения, что мужчине требуется какое-то время, чтобы завестись снова. Но в тот же самый момент почувствовал — он готов…
 Сжав коленями его бедра, Клео начала любовную игру, лаская его плоть, то нежно касаясь, то сжимая пальцами. Острое наслаждение пронзило Дэниэла, распластало, пригвоздило к кровати.
 А Клео взялась за презерватив. Но у нее не получилось.
 — Н-да, пожалуй, тогда мое замечание по поводу твоих размеров было ошибочным, — со смешком заметила она.
 — Давай. Я сам.
 — Но я хочу…
 — Тяни, не бойся, ты не сделаешь мне больно.
 Она послушно последовала его совету и достигла нужного эффекта. А потом, не успел Дэниэл и шевельнуться, как Клео опустилась на него, обхватив руками за талию.
 — Не двигайся! — скомандовала она.
 Она провела руками по его груди и плечам, наслаждаясь их красотой и силой, потом прильнула к нему.
 — Просто оставайся во мне.
 «Оставайся во мне, оставайся во мне…» Ее слова эхом отдавались в его мозгу.
 — Оставайся так. Не уходи! Не уходи! — повторяла она ритмично, монотонно, как гипнотизер, и на краткий миг ему подумалось, а уж не пытается ли она загипнотизировать его.
 Но он уже и так был загипнотизирован.
 — Сколько сумеешь не двигаться? — прошептала она, щекоча дыханием его ухо.
 — Не знаю. Никогда не пробовал.
 Они замерли, прислушиваясь к своим ощущениям. Напряжение росло в нем, грозя вырваться из-под контроля, но Дэниэл сдерживал себя.
 Вдруг Клео резко выпрямилась, руки ее легли ему на живот, начали свой причудливый волнующий танец. Клео начала рисовать замысловатые узоры у него на груди, пальцы ее обводили соски, ладони скользили по бедрам, так медленно, словно бы она старалась удержать в памяти мельчайшие изгибы его тела.
 — Клео! — выдохнул он. Дольше лежать спокойно было ему не под силу.
 — Тш-ш! Не двигайся.
 Он продержался еще немного, Клео начала двигаться сама. Она оторвалась от него, и когда Дэниэл уже думал, что дольше ему не выдержать, сейчас он опрокинет ее на спину и возьмет свое, она опустилась на него. Приподнялась, помедлила и снова опустилась.
 — Никак не могу насытиться тобой, — шептала она.
 И он не сомневался — она говорит правду.
 Он опрокинул ее на спину, упал сверху, вдавливая своей тяжестью в кровать. Его рот нашел ее губы, он подхватил ее под колени, приподнимая ее ляжки повыше, входя в нее снова и снова, желая, чтобы минуты эти длились вечно.
 Наконец по ее телу пробежала дрожь, гортанные возгласы срывались с ее губ, подстегивая его.
 Больше он не мог сдерживаться. Клео увлекла его за собой, и он с радостью последовал за нею. И наконец, опустошенный и обессиленный, он замер в ее объятиях.
 Ничего подобного испытывать ему еще не приходилось. Это, конечно, был секс, но и нечто гораздо больше, чем секс.
 Пять минут спустя Клео спросила:
 — Я сделала что-то не так?
 Он рассмеялся, ощутив, как его наполняет радость, и крепко поцеловал ее в покрытый испариной лоб.
 — Ты неподражаема. Изумительна. Где ты научилась такому?
 И сразу же понял — не следовало этого спрашивать. Клео сразу же, не успели слова слететь с его губ, отстранилась. Не физически, а эмоционально. Будто бы перед самым его носом захлопнули дверь.
 Он знал, сейчас Клео уйдет.
 «Не уходи!» — мысленно взмолился Дэниэл.
 Его интуиция опережала логику, слепо рванувшись в завтра, лихорадочно изобретая, что бы такое сделать, чтобы заставить Клео остаться.
 — Где я такому научилась? — переспросила она.
 Тела их не могли быть ближе, а души — дальше друг от друга.
 — От одного из моих многочисленных любовников.
 Дэниэл сокрушенно крякнул. Откатившись от нее, он присел на край кровати, швырнув использованную резинку в корзинку для мусора. Потом опять прилег рядом с ней. Близко, но не касаясь ее.
 — Вряд ли у тебя было так уж много любовников, — сказал он, чувствуя, что она опять лжет. Надеясь, что лжет.
 — Нет?
 — Нет.
 — Ты ничего про меня не знаешь. Только то, что я шарлатанка. Ты ведь так называл меня? А если я шарлатанка, то логично, что спала я со многими.
 — Прекрати, Клео, — миролюбиво попросил Дэниэл. — Не заводись.
 — Ты что, и правда стараешься как-то обелить меня? Наделить качествами, какими всего два часа назад я вовсе не обладала? Ну и ну! Секс точно меняет все. Превращает грешников в святых, а святых в грешников. — Гнев ее нарастал, вибрируя в маленькой комнатке. — Всего два часа назад я была подлейшей личностью в Египте, штат Миссури. Но теперь, после секса со мной, я для тебя стала уже не такой подлой.
 Он действительно занимался с ней любовью? Неужели недавно между ними действительно происходило это?
 Клео скатилась с кровати и быстро принялась одеваться. Трусики. Бюстгальтер. Блузка.
 Дэниэл тоже спрыгнул с кровати, схватил с пола шорты и молниеносно натянул их. Она сунула ноги в сандалеты, поочередно поднимая ноги, застегивая ремешки на щиколотках.
 — Ну а ты? — огрызнулся Дэниэл, застегивая шорты. — Ты только и лжешь с самого первого дня, как приехала сюда. Да даже еще до приезда. Этот твой шарлатанский трюк в Калифорнии. Твои надувательские сеансы, выдуманные страшилки. — Потянувшись, он взял ее лицо в руки.
 Цепочка на шее Клео сверкнула в отсвете пламени, мерцая на ее коже. Дэниэл взялся за цепочку, поднес колечко к ее лицу.
 — Ну а это? Ты ведь и про кольцо наврала меньше чем полчаса назад.
 Клео с силой толкнула его в грудь и одновременно отшатнулась. Цепочка порвалась. Кольцо отлетело в сторону.
 Дэниэл услышал, как оно, стукнувшись о стенку, звякнуло на деревянном полу.
 Клео смотрела ему прямо в глаза.
 — Так ты желаешь знать правду? — произнесла она, тыча его в грудь, может, в то самое место, которое только что целовали ее губы. — Так я тебе скажу! Цепочка принадлежала моему жениху. Но он погиб. Желаешь знать как? Это я убила его. Нет, не специально. Но виновата была я.
 Она плакала, но Дэниэл сомневался, что сама Клео осознает это.
 — Это случилось четыре года назад. И после этого у меня ни с кем не было секса. До тебя. — Последние слова она выплюнула, словно бы что-то крайне гнусное.
 Она говорит правду. Он ничуть не сомневался в ее искренности.
 Дэниэлу хотелось обнять ее. Он попытался было притянуть Клео к себе, но та оттолкнула его.
 — Ты уже наобнимался со мной! Хватит! Не трогай меня больше!
 — Ладно, ладно! — вскинул он руки.
 Клео рывком распахнула дверь. Яркий свет из коридора ударил ему в лицо, оставив ее в тени. И все-таки он разглядел — лицо у нее мокрое от слез, а губы припухли от его страстных поцелуев.
 Но как же так получилось? Почему вдруг ситуация вырвалась из-под контроля? Они же только что занимались любовью, и им так хорошо было вместе. И, однако, что-то спровоцировало лавину эмоций. Он и не подозревал, что вступать с ней в физические отношения означает затрагивать ее душу, подталкивать ее и так хрупкую психику к краю. Чувство вины может придавить человека, разъедать ему душу, и наконец в нем не остается ничего, кроме горечи и страха.
 — Подожди же!
 Дэниэл сдернул со стула рубашку, но тут заметил что-то блестящее на полу, у изножья кровати. Кольцо… Он поднял его, удивившись его невесомости.
 Раскрыл ладонь, присмотрелся внимательнее. Фальшивое золотое колечко. Такие дети покупают в автомате со жвачкой, такое легко погнуть, просто сжав пальцы.
 В душу ему закрались сомнения.
 Может, и то, что произошло между ними, было сплошным враньем? Может, и он тоже в конце концов попался на ее уловки, как и все остальные?
 Забыв про рубашку, Дэниэл кинулся следом за Клео, но наступил на что-то холодное. Порванная цепочка. Схватив ее, Дэниэл рванулся по коридору в гостиную.
 Пусто…
 Он выскочил на улицу. Тяжелые капли дождя ударили его по лицу, босые ступни холодил мокрый тротуар.
 Остановившись, Дэниэл вгляделся в темную пустынную дорогу. Не побежит он за ней. Клео легко ускользнет от него, как ускользала с самого начала. Может, ей все-таки известно нечто, неведомое им? Может, она умеет исчезать и появляться по своему желанию?
 — Клео! — прокричал он в пустоту. — Тебе что, не нужно твое кольцо?
 Ответа не последовало. Только черная пустота да скороговорка дождевых капель, падающих с листвы над его головой.
 Тишину нарушил шум чьих-то шагов. Дэниэл крутанулся, ожидая увидеть выходящую из темноты Клео. Но появился Бью, в синей форменной бейсболке, надетой козырьком назад, с улыбкой на лице. По пятам за ним бежал Вестник.
 — Дэниэл! — радостно воскликнул он при виде брата, как будто присутствие того было редкостным удовольствием. — Что это ты делаешь на улице?
 Дэниэл сжал кольцо крепко и бережно, словно чудодейственный талисман.
 — Тебя жду, — солгал он. — Тебя.
 Вид пса Клео — теперь он мог думать о Вестнике только как о псе Клео — вызвал у Дэниэла новый прилив меланхолии. Неужели он отобрал у нее единственное, что было ей дорого?
 Бью был слишком возбужден, и ему было не до сна. И совсем сбитому с толку Дэниэлу тоже. Поэтому в дом они не пошли, а устроились в плетеных креслах на террасе — Вестник улегся у ног Бью — и стали слушать шум дождя.
 Скоро Бью стал рассказывать брату про приготовленные им днем гамбургеры, про взбитые коктейли и про то, что Матильда позволила ему вымыть кофеварку после закрытия.
 Потом он преподнес Дэниэлу нечто совершенно неожиданное:
 — Слушай, а если у меня будут дети, они получатся такие, как я?
 Дэниэл обмер. Он потер рукой лоб, лихорадочно соображая.
 — То есть такими же красивыми? Но Бью с толку было не сбить.
 — А то ты не знаешь, о чем я. Конечно, Дэниэл знал.
 Жизнь в маленьком городке обеспечивает спокойствие. Тут все принимали Бью таким, каков он есть. Он всем нравился. Хотя Бью прекрасно осознавал, что не похож на других, Дэниэл радовался, что брата это никак не тревожит. Ну да, случилось так, что во втором классе Бью отстал, когда его друзья и одноклассники продвинулись вперед. Тяжкое тогда выдалось время. Слез в тот год было пролито немерено.
 В третьем классе чуть не повторилось то же самое. Однако, по молчаливому соглашению, Бью все-таки перевели в следующий класс с его новыми друзьями. С ними он закончил и среднюю школу, зарабатывая аттестат точно так же, как и все остальные. Такое в большом городе было бы невозможно.
 — Получатся они вроде меня? — повторил Бью.
 Дэниэл знал — когда у Бью возникает вопрос, он не отстанет, пока не добьется удовлетворительного ответа. Ответа, который ему покажется честным. Ему всегда была нужна правда.
 — Когда ты родился, то на какое-то время был лишен доступа кислорода, — пояснил Дэниэл. — Из-за этого в твоем мозгу что-то изменилось, и потому тебе приходится трудиться упорнее, чтобы чему-то выучиваться. Но то, что произошло с тобой, это не генетика. Тебе нечего тревожиться, что это передастся твоим детям.
 Ответ Бью, похоже, удовлетворил.
 Но позже, когда Дэниэл уже лежал в постели, не в силах заснуть — мысли его метались между Бью и Клео, — его вдруг стукнуло запоздалое соображение. Бью что же, подумывает о женитьбе?




 20


 Глухо стучал по темной улице дождь, охлаждая нагревшийся за день асфальт, струйки воды сбегали по лицу Клео, мокрые волосы прилипли к голове.
 Ей было наплевать.
 Ей это даже нравилось. Нравился холодок воды на разгоряченной коже, нравилось, что вода смывает прикосновения Дэниэла, стирает отпечатки его губ, рук, тела. Зачем она вообще к нему пошла?
 «Ты хотела его. И сама знаешь это…»
 Да.
 Ребенком ее всегда тянуло прыгнуть с высоты. Хотелось испытать ощущение полета. Но даже тогда Клео понимала — тут есть определенный риск. Понимала, что может сломать ногу или — того хуже — расшибиться насмерть. Незачем прыгать с высоты только потому, что хочется.
 В конце квартала в ее сторону свернула машина, двойные лучи фар прорезали дождь. Клео быстро отступила за дерево и пряталась там, пока машина не проехала. А потом снова вышла на обочину и продолжала путь к мотелю.
 Клео не замечала непогоды. Она совершенно промокла, в босоножках хлюпала вода, а узкая юбка стала тяжелой от воды, путалась в ногах, липла к коже. Но Клео не обращала на это внимания.
 У своей двери она выудила из сумочки ключ и вставила в скважину. Но не повернула. Зачем она вернулась? Почему попросту не пошла дальше? Шагала бы себе да шагала, пока не ушла из Египта.
 Но от снов ей не уйти. И от страхов своих тоже.
 Недавно выпал короткий миг, когда Клео забыла, кто она, забыла обо всем дурном, о кошмарах, преследовавших ее; о гнетущем комплексе вины. В объятиях Дэниэла она почувствовала себя женственной, желанной.
 Для нее, которая проживала дни, стараясь не чувствовать ничего, укрывшись в своей скорлупе, это немного напоминало второе рождение, новую жизнь. Но, как часто случается с чем-то хорошим в этой жизни, чувство, не успев возникнуть, тут же и улетучилось, оставив в душе пустоту, бездонный провал, пугавший и причинявший ей боль.
 Она оттолкнула Дэниэла, это Клео понимала. Но только так, представлялось ей, она сумеет выжить.
 Клео наконец вошла в ненавистный номер, прикрыв за собой дверь, с ее одежды вода капала на ковер. Потянувшись к настенному выключателю, она щелкнула им, включая свет, и вздрогнула от неожиданности.
 — Господи!
 Клео прижала руку к груди, к громко колотящемуся сердцу.
 На кровати лежал доктор Кэмпбелл, закинув руку за голову, скрестив ноги.
 Первый раз Клео увидела его в чем-то ином, не в дорогом костюме. Сейчас он был в отглаженной белой рубашке, аккуратно заправленной в джинсы, из-под них выглядывают узорчатые носки, на ногах мягкие мокасины. Подошвы их едва поцарапаны — значит, новехонькие. Да и все на нем выглядело с иголочки.
 — Вы меня до смерти напугали, — произнесла Клео.
 Он сверкнул обычной своей обворожительной улыбкой, которая никогда не отражалась у него в глазах.
 — Значит, сравняли счет.
 — Извините, не поняла. — В голове у Клео все смешалось. Она изо всех сил тщилась взять себя в руки. Что он имеет в виду?
 Одним движением доктор спустил ноги на пол и сел.
 — Ты тоже напугала меня.
 Клео пыталась вникнуть в смысл его слов, но у нее ничего не получалось. Как будто они разговаривали на разных языках.
 Кэмпбелл встал.
 — А разве ты сама не знаешь? Клео помотала головой.
 Я пытался отговорить Джо приглашать экстрасенса, — продолжал доктор Кэмпбелл, — но она и слушать ничего не желала.
 — А мне казалось, вы поддерживаете ее, — растерялась Клео. — Вы казались таким заинтересованным.
 — Я понял, что отговорить ее все равно невозможно, вот и стал поддерживать. Рассчитывая, что ты нагородишь кучу вранья и удерешь, прихватив деньги.
 Кэмпбелл бесится, потому что она отказалась от свидания с ним, догадалась Клео.
 — Тут ничего личного, поймите, — попробовала объяснить она. — Просто вы — не мой тип мужчины.
 Он отмахнулся от ее слов.
 — Но ты принялась болтать на этих дурацких сеансах про сараи, про рытье ямы. Что ты увидела в яме? — перебил он сам себя. — Тебя там что-то напугало, верно?
 — Ничего. Я не видела ничего, — упрямо повторила Клео.
 Ни за что не скажет ему про тыкву. Про раздавленную, расколотую тыкву она не скажет никому.
 — Нет, что-то ты видела. Я знаю — видела.
 Внезапно какие-то картины, образы вспыхнули в ее мозгу. Похоже на ее кошмар, но это не кошмарный сон, потому что она не спит. Мужчина. Держит что-то в руке. Сверкающий нож, а с него капает кровь.
 Кап, кап, кап — падает на оранжевый ковер кровь, капает ей на ноги. Кап, кап, кап…
 Мужчина, стоящий перед ней, совершил что-то дурное, очень дурное и не хочет, чтобы об этом узнала она. Она или еще кто-то другой.
 Клео отстраненно удивилась, как это жизнь вдруг стала для нее драгоценной, как не хочется с ней расставаться.
 — Я ничего не знаю.
 Она зорко, с настороженностью кошки, следила за ним. Улучит момент, распахнет дверь и убежит — в мгновение ока.
 Клео смотрела в пустые глаза, лицо с безупречными, совершенными чертами: оно отвечало всем канонам красоты и все-таки красивым не казалось. Смотрела, как приспустились веки, прикрывая глаза, скрывая их выражение. Резко крутанувшись, она схватилась за дверную ручку.
 Такое происходит в кошмарных снах: тело вдруг становится тяжелым, неповоротливым, и сколько бы ни неистовствовал мозг, посылая приказания — «беги! беги!» — ноги из зыбучих песков не вырвать.
 Дверь Клео едва успела приоткрыть. Кэмпбеллу не стоило особого труда захлопнуть ее снова. Он навалился на нее всем телом, прижимая к двери. Перед глазами у нее поплыли разноцветные круги. Она сморгнула, пытаясь рассмотреть, что он сжимает в занесенной над нею руке.
 Нож?
 У него в руке нож?
 Нож медленно и неотвратимо опускается на нее. Но вдруг все изменилось, нож превратился в нечто иное. В медицинский шприц. Клео открыла рот, чтобы закричать, и в ту же секунду почувствовала укол. Он воткнул иглу ей в шею.
 Крик замер у нее в горле. Дыхание перехватило от боли, Клео судорожно хватала ртом воздух.
 «Это судьба», — мелькнуло у нее в мозгу. Она понимала всю тщетность борьбы. Комната — она предупреждала ее с самого начала — предвещала этот момент.
 Клео глотала воздух, но вдохнуть как следует не могла. Она начала тонуть. Ее тянуло все ниже, ниже, все ближе к оранжевому ковру. И вот наконец она очутилась в луже на полу, уткнувшись в колкую оранжевую поверхность, которую так ненавидела.
 Расплывчато виделся доктор Кэмпбелл, улыбавшийся мертвенной своей улыбкой.
 — Вот так. Спокойной ночи.
 В руках он что-то держал. Оранжевое покрывало. Доктор накинул его ей на голову. Клео попыталась закричать, вырваться, но не могла и шевельнуться. Она чувствовала себя отрезанной от своих ног, рук, от своего тела.
 «Я не могу дышать…» — была последняя ее мысль, перед тем как ее поглотила темнота.
 — Она уехала! — гаркнула Джо в мобильник, который Дэниэл прижимал к уху.
 Медленно проезжая по Главной улице, Дэниэл свернул налево.
 — Кто? — спросил он, прекрасно зная, кого Джо имеет в виду.
 — Да Клео! Я заехала за ней в мотель сегодня утром, а она уехала. И чемодана нет. Ничего.
 Дэниэлу стало тошно. Навалилось чувство вины. Ответственность. «Но ведь это не моя вина, — убеждал он себя. — Клео — взрослый человек». Не может же он чувствовать ответственность за все и всех. Не может казнить себя за все плохое, что происходит вокруг.
 — Ну вот, теперь тебе в самый раз напомнить: «А я что говорил?» — раздраженно сказала Джо.
 — Ничего я говорить не собираюсь.
 — Ну и чудненько. Ну, раз уж ты все равно патрулируешь, заверни в «Пальмы», возьми, пожалуйста, счет. Утром я так расстроилась, что забыла его захватить.
 — Ладно.
 Отключившись, Дэниэл отложил телефон и покатил в «Пальмы».
 Прежде чем забрать счет у Уилли, он решил осмотреть номер, который занимала Клео.
 Да, все пусто, как и сказала Джо. Исчезло все — и чемодан Клео, и ее одежда. Он заглянул в ванную. Валяется только кусок мыла в душе, а так — тоже пустота. Дэниэл выдвинул ящик рядом с кроватью. Исчез и пузырек с таблетками.
 Он опустился на колени, заглянул под кровать, ожидая увидеть там покрывало, он ведь сам засунул его туда двумя ночами раньше. Но валялись там только оранжевые шторы.
 Поднявшись, Дэниэл еще раз осмотрел комнату. Нет, покрывала нигде нет. При других обстоятельствах он бы, пожалуй, решил, что его прихватила с собой Клео. Но ведь все дело в том, что покрывало это она ненавидела. И даже прикасаться к нему не желала. А кто же крадет вещи, которые ненавидит?
 В ярком свете, льющемся через окна — их, наверное, не мыли с тех пор, как мотелем владели Милли и Бэйб, — комната выглядела совсем уж дрянной. Стены тут и там покрыты жирными отпечатками, оставленными прежними постояльцами. Дэниэл, конечно, выступал против приезда Клео, но, господи, почему же ей не подыскали жилья поприличнее? Комнату в чьем-то доме, а не это оранжевое убожество.
 Дэниэл скрупулезно обыскал номер, сам толком не зная, чего ищет. Обратил внимание на невысохшие пятна воды на оранжевом ковре у двери. Ничего странного, она вернулась под дождем и, наверное, вымокла до нитки. Что это на двери? Он наклонился поближе.
 Кровь. Похоже на подсохшую кровь.
 Может быть, кровь эта здесь уже много лет. Насколько ему известно, возможно, именно в этой самой комнате и убили когда-то проститутку.
 Подошва ботинка наткнулась на что-то твердое. Дэниэл, отступив, прощупал ворс коврика. Запутавшийся в оранжевых волокнах, там обнаружился маленький пластиковый колпачок — такими закрывают иглу шприца.
 И он тоже, возможно, валяется тут уже несколько лет.
 Наконец Дэниэл вышел из комнаты, прикрыв дверь. У стойки в вестибюле он нашел Уилли.
 — Мне нужен список всех телефонных звонков, сделанных из номера 6.
 — Прям не знаю, могу ли я это сделать. Вторжение в частную жизнь, и всякое такое…
 — Кончай болтать ерунду, Уилли, — оборвал его Дэниэл. — Давай номера, и все дела.
 Нехотя Уилли повернулся к захватанному компьютеру и пощелкал клавишами. Зажужжал принтер, начиная распечатку. Оторвав листок, Уилли протянул его Дэниэлу.
 — Номер 6 пусть пока не убирают, — кинул ему Дэниэл. Потом, подумав, уточнил: — И не сдавайте его никому.
 — Да это ж простой прекрасной комнаты! — пробурчал Уилли.
 — Полицейский департамент оплатит.
 Не отказываться же оплачивать комнату, которой не будут пользоваться.
 Вернувшись в патрульную машину, Дэниэл взглянул на список. Хотя какой там список! На листке значилось всего два номера: его собственный и номер с кодом, скорее всего, штата Вашингтон. Взяв мобильник, Дэниэл набрал его.
 Автоответчик. Мужской голос. «Вы звоните в дом Адриана, Мэвис, Мейси и Кармен Тайлеров. Пожалуйста, оставьте сообщение после сигнала».
 Дэниэл отключился. Ее брат? Скорее всего.
 Какое странное чувство: он занимался любовью с женщиной, про которую не знает почти ничего.
 Включив зажигание, Дэниэл отправился в полицейский участок.




 21


 Клео находилась в месте, где ничто не имело значения. В темном месте. В месте, где пахло разложением. В месте, где что-то кололо и царапало ей щеку.
 Наркотики, попавшие в ее кровь, сделали свое дело. Захоти она поднять голову, не сумела бы.
 Как же она устала…
 Но не хорошей, приятной усталостью, а усталостью, от которой проваливаешься в забвение, в оцепенение. Такая глубже самого глубокого сна. Оцепенение манило, завлекало ее, заключало в свои объятия. Тянуло вниз.
 Следующий раз, когда Клео очнулась, она уже смогла немного осмотреться, разобраться в своих ощущениях. На этот раз она поняла, что щеку ей колет не то солома, не то сено; почувствовала, как затекло тело, мучительную сухость во рту, распухший язык.
 Ей вкололи наркотик.
 Ее одурманили.
 «Открой глаза», — приказала она себе.
 Она разлепила веки, такие тяжелые, такие неподъемные…
 Темнота.
 Глаза у нее снова закрылись. Слишком тяжело. Застонав, Клео распрямилась, перекатилась на спину, руки ее бессильно упали вдоль тела.
 Клео попыталась собраться с мыслями, разобраться, что к чему, что же случилось с ней. И вспомнила лицо и имя этого мужчины. Бертон Кэмпбелл.
 «Но почему? Зачем он сделал такое?»
 Ей надо подняться. Уйти отсюда.
 Но она не может шевельнуться. Ее засасывает вниз, стягивает в бездну, заглатывает тьма.
 Дэниэл, перепрыгивая через ступеньки, поднялся на крыльцо полицейского участка, целиком поглощенный исчезновением Клео, и потому даже не заметил Бертона Кэмпбелла, чуть не налетев на него.
 — Слышал, что ясновидящая ваша удрала из города, — язвительно заметил Кэмпбелл.
 — Может, и так, — коротко бросил Дэниэл. Меньше всего ему хотелось пускаться сейчас в разговоры с Кэмпбеллом.
 — Что значит — может?
 — Я не уверен, что уехала она по собственной воле.
 Брови Кэмпбелла удивленно взлетели.
 — Да? — В его взгляде вспыхнуло жгучее любопытство. — То есть ты хочешь сказать — ее заставили уехать?
 — Пока не знаю, — пожал плечами Дэниэл.
 — Но кто? И зачем? Нет, держу пари, она улизнула сама. Она же была психопаткой. И шарлатанкой. Ты же сам так говорил.
 — Что-то не припоминаю, чтобы ты меня в этом поддерживал.
 — Да ну, — пожал плечами Кэмпбелл, — все казалось достаточно безобидным.
 — Ладно, мне пора бежать. Надо сделать кое-какие звонки.
 — Если тебе потребуется какая-нибудь помощь, дай знать, — любезно предложил Кэмпбелл.
 Дэниэл проверил телефонный код, записанный на листке, — оказалось, это код Сиэтла. И сейчас в своем кабинете он снова набрал его. На этот раз ответил сам Адриан Тайлер.
 — Это Дэниэл Синклер, полицейский офицер из Египта, штат Миссури, — представился Дэниэл.
 — Клео! — сразу же выдохнул мужчина, словно бы ждал подобного звонка. — С ней что-то случилось?
 — Да нет, ничего не случилось, — поторопился заверить Дэниэл. — Вы ее брат?
 — Да. — В голосе у него все еще слышалась тревога. — А в чем дело? С Клео все в порядке?
 — Похоже, ваша сестра уехала из города, не выполнив своих обязательств. Вот Я и стараюсь проверить, так ли это. Вам она не звонила?
 — Уже несколько дней. Что значит — уехала? Вы говорите про мою сестру, точно бы она совершила мошенничество. Расскажите же, что вам известно. Что произошло?
 Дэниэл рассказал про пустой номер в мотеле, умолчав о следах крови и колпачке от шприца, потому что сам не знал, есть ли тут какая связь.
 — Клео ни за что бы не уехала тайком, без серьезной на то причины. Значит, есть что-то такое, о чем вы умалчиваете.
 Дэниэл подумал о прошлой ночи, о том, какой расстроенной ушла из его дома Клео. Ему все-таки следовало бы догнать ее.
 — Были кое-какие причины, — нехотя признался он. — Но о них я не хочу распространяться по телефону. Но я знаю, что она давно хотела уехать. Сюрпризом для меня пустая комната не стала.
 Но она обязательно бы позвонила мне! — возразил Адриан Тайлер. — Она всегда сообщает мне номер телефона, по которому ее можно найти.
 — Если Клео объявится, перезвоните мне за мой счет, — попросил его Дэниэл. И, назвав три номера, положил трубку.
 Жажда.
 Клео мучительно хотелось пить.
 Она попробовала сглотнуть, но у нее слишком пересохло горло.
 Кончалось действие наркотиков, и голова у нее раскалывалась от боли. Разболелось от долгого лежания в одном положении и тело. Болела даже кожа.
 Клео опять открыла глаза.
 Темнота. Непроглядная. И все-таки у нее было чувство, что сейчас не ночь.
 Клео перевернулась на живот. Потом, собравшись с силами, кое-как встала на четвереньки. Переждала несколько минут, давая себе передышку; боль в голове, когда она изменила положение, запульсировала с новой силой.
 Не обращая на нее внимания, Клео поднялась на ноги. Где же ее босоножки?
 Стараясь не потерять равновесия, Клео поворошила ногой солому и тут же задохнулась от запаха затхлости, перегноя и мертвечины.
 Словно слепая, она вытянула перед собой руки. Ничего не нащупав, Клео потопталась, медленно поворачивая, с вытянутыми вперед руками. Сделала один неуверенный, осторожный шажок. Еще один и еще. И пальцы ее наконец коснулись шероховатого, изъеденного непогодой дерева.
 Она медленно двинулась вдоль стены, пальцы ее шарили по доскам. Повернув, она пошла вдоль другой стены. И еще одной. И еще. Двери не было. Но должна же она быть где-то!
 Наверное, Клео пропустила ее. Да, скорее всего. Прошла и не заметила ее.
 И Клео опять принялась ощупывать стены, на этот раз то опуская, то поднимая руки; паника ее росла с каждым шагом, с каждым поворотом. Она считала стены, дошла до четвертой, пошла вкруговую еще раз.
 «Это сеновал или чердак, — заключила она. — Вот потому здесь и нет двери, во всяком случае, в стене». Упав на колени, Клео лихорадочно принялась расшвыривать солому, пока ладони ее не коснулись чего-то влажного и холодного. Холодная влажная земля.
 «Не-е-ет!»
 Картина, привидевшаяся ей в тот день в полицейском участке, обернулась реальностью. Себя увидела она тогда, заглянув в яму. Свое жалкое, раздавленное «я».
 Всем телом Клео бросилась на стену, надеясь услышать, что та трещит под ее тяжестью. Но дерево не подалось ни на йоту.
 Подземелье?
 В бессильной ярости Клео забарабанила по стене кулаками. Она кричала, пока не охрипла. Но никто не поспешил ей на помощь. Никто не услышал ее крика.
 Ноги у нее подкосились, и она упала на солому. Никто не услышит, потому что здесь никого нет. И никто не ищет ее. Дэниэл только рад, что она исчезла. Подумает, ну и прекрасно, ну и скатертью дорожка. Джо будет обидно, но и ее не удивит исчезновение Клео. Единственный человек на всей планете, кто ее хватится, — Адриан, но он еще неделю-другую не заподозрит ничего дурного. А к тому времени она уже умрет.
 Вздрогнув, Клео очнулась.
 Гулкие шаги нарушили гробовую тишину. Вот они все ближе, ближе. Замерли прямо над ее головой.
 Она открыла было рот, чтобы позвать на помощь, но в последнюю секунду сдержалась.
 Сверху послышался скрип, будто дерево терлось о дерево. Внезапно над головой у нее, надрывно охнув, открылся люк и пробился слабый свет.
 Прикрыв глаза рукой, Клео наблюдала, как кто-то спускался по лестнице.
 — Клео?
 Кэмпбелл.
 У нее тревожно заколотилось сердце, громким шумом отдавалось в ушах собственное дыхание.
 Она следила, как он спускается по лестнице, в тех же новеньких мокасинах, что были на нем в мотеле, в тех же джинсах. Зашуршала солома: Кэмпбелл приближался.
 Клео прикрыла глаза, постаралась успокоиться и взять себя в руки.
 — Клео?
 Теперь его голос был совсем рядом, всего в нескольких дюймах от ее лица. Он встряхнул ее руку. Хлестнул по лицу.
 Клео застонала, но глаз не открыла.
 «Пусть сделает какую-нибудь глупость, — молилась она про себя. — Пусть допустит промах».
 — Я принес тебе одежду.
 Донеслось шуршание пакета. Она никак не отреагировала на это.
 — И попить.
 Он очень расторопен. Это она уже узнала. Но на ее стороне отчаяние.
 Забулькала жидкость, наливаемая в пластиковый стаканчик. Кэмпбелл плеснул ей в лицо холодной водой.
 Она вздохнула, закашлялась и никак не могла остановиться. Тело ее сотрясали приступы кашля, пока не заболела грудь. Когда наконец она сумела восстановить дыхание, то опять упала на солому, глядя на него слезящимися глазами.
 — Что… что вам нужно? — спросила она.
 — Для начала, чтобы ты заткнулась, — проговорил Кэмпбелл своим обычным любезным тоном, будто бы они обсуждали проблему с ее зубами. Отчего вся ситуация показалась ей еще более пугающей, более зловещей.
 — Вы думаете, что я что-то про вас знаю, но я не знаю. Ничего. Почему вы не отпустите меня? Я уеду. Уеду далеко отсюда.
 — И никому ничего про меня не скажешь?
 — Но я ничего и не знаю! Потянувшись, он провел пальцами по ее щеке.
 — Не лги. Ты все про меня знаешь. Инстинкт с самого начала не обманул ее.
 Нельзя доверять мужчине с чересчур красивой стрижкой, в слишком дорогих туфлях и с безупречными зубами.
 Присев на солому, он придвинул к себе принесенный пакет.
 — Посмотри, — он запустил в пакет руку. — Я принес тебе кое-что.
 И, вынув черную нейлоновую комбинацию, бросил ей в лицо.
 Клео поймала ее, ощущая в пальцах скользкую ткань.
 — Но это не моя.
 — А разве я сказал, что твоя? — насмешливо спросил Кэмпбелл. — Надень ее.
 Она выронила комбинацию.
 — Нет желания.
 Подняв комбинацию, он сердито сунул ее Клео в руки.
 — Надевай! Сейчас же!
 — Нет! — Клео швырнула комбинацию обратно Кэмпбеллу. — Я сказала — нет!
 Кэмпбелл рассмеялся, и, хотя смех был самый дружелюбный, как будто бы он от души забавлялся, холодок пробежал у нее по спине.
 — Хочешь знать, что меня так забавляет? — все еще посмеиваясь, спросил он. — Тебя никто не ищет. Я тебе это уже говорил? Абсолютно никто. Все даже рады, что ты исчезла. Догадайся, кого я встретил несколько часов назад? Шерифа Синклера. И знаешь, что он мне сказал? Именно так и сказал: «Я рад, что эта шлюха убралась из города». Именно так и сказал. Вот о чем я тебе и толкую. Мы с тобой тут одни. Так что веди себя со мной полюбезнее. Слушайся и делай, что я тебе велю. Тебе же лучше будет. Потому что командую тут я. А теперь живо надевай комбинацию!
 Придется ублажать его. Это ее единственный шанс застигнуть подонка врасплох.
 Клео подняла комбинацию, помедлила, потом поднялась. Отойдя от Кэмпбелла, встала в самом темном углу и, повернувшись к нему спиной, сняла блузку.
 — Бюстгальтер тоже! — прикрикнул он.
 Сняв бюстгальтер, Клео натянула комбинацию поверх юбки. И только потом, приподняв подол комбинации, спустила юбку и перешагнула через нее. Кружевная оборка комбинации доходила ей до середины бедра.
 И тут Клео вдруг поняла, что и эта черная комбинация из ее тогдашнего видения. Она медленно повернулась.
 — Мило, — одобрил Кэмпбелл. — Очень мило. Он взглянул на часы и нахмурился:
 — У меня через сорок пять минут встреча.
 — Тогда, думаю, вам пора ехать.
 У Клео созрел план побега. Когда он станет подниматься по лестнице, она ухватит его за ноги и свалит. Кэмпбелл упадет, а она удерет в открытый люк.
 Но Кэмпбелл и не подумал идти к лестнице. Он двинулся к ней.
 Она шагнула влево.
 Он тоже.
 «Я сумею справиться с ним», — старалась убедить себя Клео.
 Доктор что-то вынул из кармана пиджака. Шприц.
 Сорвав с него колпачок, стал приближаться.
 Клео обеими руками вцепилась ему в руку, чувствуя, как бугрятся мускулы под тканью его рубашки.
 Он был слишком силен для нее. Описав полукруг, игла вонзилась ей в руку.
 Клео пронзительно закричала. Кинулась на Кэмпбелла и стала бить его по лицу. Он схватил ее запястья, вывернул ей руки, повалил на колени.
 Вокруг все покачнулось. Растеклось по рукам и ногам тепло, и Клео свалилась на пол.
 Но сознания не потеряла.
 Она чувствовала его руки, шарящие по ее телу, гладящие ей ноги, забирающиеся все выше.
 Клео попыталась оттолкнуть его, но не могла шевельнуться. Не могла двинуть рукой.
 Он расстегнул джинсы, стал стаскивать с нее трусики. Клео старалась отодвинуться, старалась улететь.
 Улететь, улететь.
 Она сжалась в ожидании насилия. Замерла, закрыла глаза, чтобы не видеть этого красивого лица, больше похожего на маску.
 Но ничего не случилось.
 Кэмпбелл только ударил ее. По лицу, со всей силой. И от этого удара она пришла в себя. Потом он отпрянул от нее, как будто бы у нее была какая-то заразная болезнь.
 «Открой глаза, — приказала себе Клео. — Ты должна открыть глаза».
 Какие тяжелые у нее веки, немыслимо тяжелые. Но наконец ей удалось чуточку приподнять их, и она увидела: Кэмпбелл стоит над ней, застегивая джинсы. «Он просто не смог», — с огромным облегчением поняла она.
 — Синклер был прав, — с презрением бросил Кэмпбелл. — Ты и есть шлюха. Самая настоящая!




 22


 В номере 6 в «Пальмах» натужно покряхтывал кондиционер. Стояла удушливая жара, усилив застаревший запах человеческого тела. Дэниэл снова обыскал комнату, ища хоть какую-то ниточку, что-то такое, что, может быть, упустил прошлый раз.
 Он расстелил на кровати газету, вытряхнул на нее содержимое мусорной корзинки, методично просматривая содержимое. Пара смятых бумажных стаканчиков, соломинка, журнал, который Клео взяла в их доме в тот первый день.
 Использованный презерватив.
 При воспоминании о той ночи Дэниэл поморщился, стараясь изгнать ее из памяти. Сейчас нельзя отвлекаться.
 Дэниэл полистал журнал. Весь в дырках о вырезанных не то снимков, не то статей.
 Но что именно и зачем Клео вырезала из журнала?
 Не придумав этому факту никакого объяснения, Дэниэл смахнул все обратно в корзинку.
 На стене висел пейзаж, рамка покоробилась, краски выцвели. Обеими руками он снял со стены картину, с отвращением обнаружив, что та прикрывала дыру. Дерьмовую дырку для подглядывания. Дэниэл повесил картинку на место, не потрудившись выровнять ее.
 Содрал с кровати простыни, поднял матрац, испещренный пятнами.
 Под матрацем лежал желтый фирменный лист бумаги «Пальм» с выцветшим грифом. А на нем приклеены картинки из журнала.
 Дэниэл поднял лист, всмотрелся.
 Странный выбор. Похоже, Клео вырезала все снимки сараев, какие сумела найти, и приклеила их. Неровно. Одно фото налезало на другое.
 Зачем ей вдруг потребовалось вырезать эти фотографии? Чтобы убедить скептиков в подлинности своего ясновидения? Или тут что-то большее?
 Он потер шею. Черт! До чего же здесь жарко, просто можно задохнуться.
 Дэниэл досадовал на себя.
 Может, он и есть самый большой простофиля? Обвинял Джо в том, что та поддалась на мошеннические трюки, а сам в результате отказывается верить в бегство Клео. Одна безумная ночь в ее объятиях, и он вдруг сразу превратился в ее поклонника, чуть ли не в раба.
 Отшвырнув лист со снимками, Дэниэл вышел из комнаты. Надо убираться отсюда.
 Воздух на улице, хотя и тут стояла жара и было влажно, был все-таки посвежее, чем в номере мотеля. С минуту Дэниэл постоял, глубоко дыша, наполняя легкие свежим воздухом. И услышал звонок мобильника. Потянувшись в открытое окошко машины, взял трубку.
 — Да? — рявкнул он, думая, что это Джо с просьбой притащить ей упаковку коки.
 — Дэниэл Синклер? Жарко. Чертовски жарко.
 Отойдя от машины, Дэниэл встал у двери мотеля, там была хоть какая-то тень.
 — Говорите. Я вас слушаю.
 — Это Адриан Тайлер.
 Дэниэл, прикрыв глаза, привалился к стене, откинул голову.
 — Клео вам позвонила. — Скорее утверждение, чем вопрос.
 — Нет.
 Выпрямившись, Дэниэл открыл глаза.
 — Я хочу знать, что там у вас происходит! — Нервное и возбужденное состояние Тайлера чувствовалось даже на расстоянии.
 — Новостей о вашей сестре пока нет.
 — Может, мне стоит приехать? — предложил Тайлер. — Вы там, лодыри деревенские, посиживаете себе на задницах, почесываете под мышками да табак жуете, а след тем временем остывает!
 Н-да, такой же очаровашка, как и его сестренка.
 — Ну-ка полегче! — С одной стороны, Дэниэл злился на оскорбления Тайлера, но с другой — понимал все отчаяние своего собеседника.
 — Я хочу знать все! — повторил Тайлер. — Где она жила? Место было безопасное? Спорю, засунули ее в какую-нибудь трущобу!
 Тайлер умолк, потом тихо выругался.
 — Она и так ходила по краешку пропасти. — Тон Тайлера стал жалобным. — Неужели вы не видели, какая она хрупкая и ранимая? Или вам было плевать? — Голос его дрогнул, видимо, парень совсем пал духом.
 — Что значит ходила по краю пропасти? — переспросил Дэниэл.
 — У нее есть проблемы. Я не хочу сказать, будто она психически больна. Ничего подобного. Не удивлюсь, если она наговорила вам, будто она шарлатанка, обманщица. Так?
 — Ну да, — подтвердил Дэниэл. — Да ей и говорить это было незачем. Я и так это знал. Еще до ее приезда. Я слышал про то дело в Калифорнии. Как она вмешалась посредине расследования, а потом все заслуги за спасение девочки приписала себе.
 — Дело в Калифорнии! Желаете знать про это самое дело? Клео никому даже и рассказывать не хотела про свое участие. Копы с радостью приписали бы все заслуги себе, но пресса пронюхала и раздула сенсацию. Синклер, Клео действительно видит многое из того, что недоступно другим. Она старается скрыть это. Но я же ее брат, я хорошо ее знаю, как бы ловко она ни притворялась.
 — Но если она ясновидящая, зачем же ей притворяться, будто это не так? Какой в этом смысл?
 — Это как-то связано с автокатастрофой, которую она пережила. Большего я вам сказать не могу. И так слишком много выболтал. Клео — человек очень скрытный. Ей бы не понравились мои откровения. Но я рассказал вам все это только потому, что хочу, чтобы вы нашли ее.
 — Но я даже не уверен, что она пропала.
 — Нет, что-то случилось, — убежденно проговорил Тайлер. — Клео знает, как я о ней беспокоюсь, и обязательно сообщила бы мне номер телефона, по которому я мог бы с ней связаться. Я знаю сестру. И знаю, такое на нее совсем не похоже. Боюсь, что она попала в беду, и очень за нее беспокоюсь.
 Дэниэл не знал, что и думать. А может, у них вся семейка чокнутая? Но он не мог отрицать, что и у него с самого начала возникло какое-то тревожное чувство.
 Прижав мобильник к уху, Дэниэл вернулся в номер и поднял желтый листок с наклеенными снимками.
 — Сейчас я в номере мотеля, где она жила, — сказал Дэниэл. — Я нашел тут сделанный ею коллаж. С десяток фото, вырезанных из журнала. С чего вдруг, вы не в курсе?
 Его собеседник некоторое время молчал. Потом — немного неохотно, как показалось Дэниэлу, — стал объяснять:
 — Делать так ей рекомендовал психоаналитик. Всякий раз, когда у Клео возникают проблемы, он советовал ей вырезать фото из журналов. Вот и все, что я знаю. — Голос Тайлера был грустный и усталый.
 — Ну а оранжевое? Почему она не терпит оранжевый цвет?
 Последовала новая пауза, будто Тайлер прикидывал, сколько можно еще рассказать чужому про сестру.
 — Это как-то связано с автокатастрофой, в которой погиб ее жених. Хотя я и ее брат, Клео никогда не посвящала меня в подробности. Тут я не могу заполнить для вас пустоты. Я знаю одно — вам там нужно оторвать задницы от стульев и хоть что-то предпринять.
 О Клео Дэниэлу хотелось бы узнать побольше. Гораздо больше, но он сомневался, что ему удастся выудить что-то еще у ее брата. Во всяком случае, не сейчас.
 Дэниэл уставился на коллаж в руке. Вспомнил сеанс ясновидения в участке. Клео плела всякую чушь про дорогу, про сарай… Сначала он не поверил ей, до тех пор пока не зашел в туалет и не увидел панический ужас на ее лице. Тогда, в тот короткий миг, он поверил. В тот миг он поверил бы всему, что бы она ни сказала. А потом Клео вдруг как с цепи сорвалась. Отпихнула его, и он очухался.
 Или нет?
 Может, ему удалось в тот краткий миг увидеть настоящую Клео? А когда она поняла, как открылась, как подставилась постороннему человеку, то психанула, отвлекая его, снова навязывая ему первоначальное впечатление о себе — о Клео-шарлатанке, Клео-мошеннице.
 Что, если в тот день она увидела не ключ, а себя саму? Что, если заглянула не в прошлое, а предвосхитила будущее?
 — Как там Вестник?
 Мысли Дэниэла снова вернулись к собеседнику. Что это он сказал — предвестник? Откуда Тайлеру знать? Или он что, читает мысли? Может, шестое чувство — их фамильная черта? Передается генетически?
 — Где Вестник? — переспросил Тайлер. — Клео никогда бы не уехала без него. Она любит пса.
 С чувством вины Дэниэл не очень умел справляться. И сейчас вина грызла ему нутро.
 — Собака у моего брата.
 — Не понял?
 — Клео отдала собаку моему брату.
 — Но Клео никуда не ездит без этой собаки! — упорствовал Тайлер. — Она любит ее! — Он уже почти кричал. — Собака для нее точно ребенок!
 — Ну не знаю…
 Дэниэлу вспомнился тот первый вечер, когда Клео наблюдала за играми Бью и Вестника. Лицо ее казалось таким умиротворенным. Может быть, отнесись он к ней без иронии и недоверия, она бы позволила больше узнать о себе. Но что толку теперь сожалеть об этом?
 — Если будут новости, сразу позвоню вам, — пообещал Дэниэл.
 И, дав отбой, он еще долго смотрел на коллаж из снимков на желтом листе.




 23


 Вслепую, в темноте Клео нашарила бутылку воды, которую бросил Кэмпбелл. Открутила крышку и жадно приникла к горлышку. Не успела она напиться, как странное тепло начало разливаться по ее рукам и ногам. Она попробовала было снова закрутить крышку, но никак не могла совместить резьбу. С третьей попытки ей наконец удалось. Но не успела Клео навинтить крышку поплотнее, как бутылка выскользнула из ее онемевших пальцев, и холодная жидкость выплеснулась на ноги.
 Клео уронила голову на солому, не в силах держать ее прямо. И скоро заснула — сном, полным кошмаров.
 Опять она в номере мотеля.
 Смотрит на свое отражение в зеркале. Но видит не себя, а какую-то незнакомку — блондинка, полные груди выпирают из черной комбинации.
 Блондинка кого-то ждет. Клео чувствует это, будто все происходит с ней.
 Открывается дверь, и входит мужчина.
 Женщина — та, что Клео, и одновременно не Клео — падает на кровать, протягивает ему навстречу руки.
 Мужчина целует ее. Так крепко, что ей больно, так крепко, что она чувствует на губах кровь. Она смеется, не желая, чтобы он догадался, что она испугалась.
 Клео крепко зажмуривает глаза. Она больше ничего не хочет видеть. Он причинит ей боль. Она не сомневается, что он хочет причинить ей боль.
 Мужчина укусил ее за шею. Пронзительно взвизгнув, она пытается вырваться из его цепких рук.
 Но не может.
 Он причинит ей боль. Боль!
 Он хочет убить ее…
 «Не надо смотреть», — приказывает себе Клео.
 Но ей нужно увидеть, кто это. Ей нужно знать, хотя она и не желает этого.
 Клео открывает глаза. Заставляет себя взглянуть прямо в пустые, ничего не выражающие глаза доктора Бертона Кэмпбелла.
 Жужжанье бормашины было привычным для ушей доктора Кэмпбелла.
 Его пациентка, сморщившись, попыталась отстраниться.
 — Я почти закончил, миссис Кэбот.
 Кэмпбелл нажал сильнее, мысли его все уплывали к женщине, запертой в сарае. Он продумал ситуацию снова и понял, что ее придется убить. Хотя и не хочется. Он ведь не псих какой-то, убивающий людей ради самого убийства. Но у него есть репутация, и ее надо защищать. А единственный способ гарантировать, что никто не пронюхает про тех проституток, — это убить Клео Тайлер. Вот так все просто.
 Сквозь монотонное гудение бормашины пробивались тихие стоны миссис Кэбот. Ей было за пятьдесят, и она совсем не выносила боли. И теперь испуганно постанывала, с каждой секундой все громче. Подавив вздох, Бертон раздраженно выключил бормашину, злясь на пациентку за то, что приходится столько возиться с ней из-за ее напрасных страхов.
 — Чувствуете какой-то дискомфорт? — нарочито заботливо осведомился он.
 Она кивнула. Брови горестно сошлись на переносице, в глазах застыли слезы.
 — Я уже почти закончил, — заверил он. — Еще одна минутка — и конец.
 Она покачала головой и что-то невнятно промычала, что — он не понял.
 — Еще новокаина? — спросил Кэмпбелл, едва сдерживая раздражение.
 И взял с подноса с инструментами шприц.
 — Убью у вас боль совсем, — пообещал он и, похлопав ее по руке, наклонился над пациенткой. — Мы совсем не хотим, чтобы у нас тут кто-то мучился.
 Доктор воткнул иглу под язык миссис Кэбот, слишком быстро двинув поршень, так что новокаин брызнул во все стороны.
 И проституток он не хотел убивать. Все случилось нечаянно. Последняя сказала ему — ей нравится жесткий, извращенный секс. Потому-то он и снял ее. Но как только он занялся делом, шлюха пришла в ярость. Повела себя, будто он — подонок, извращенец. Это и взбесило его. Он ударил девку, прижал к кровати. Она начала визжать. Ну и что еще ему оставалось делать? Надо же было как-то заставить ее замолчать.
 Задним умом он сообразил: следовало бы всадить ей дозу наркоты побольше и обставить дело так, будто угробила она себя передозировкой. Но она была вся в синяках и крови, и он запаниковал.
 Возможно, ему следовало изложить слегка искаженную версию случившегося и отделаться парой лет тюрьмы. Но тогда была бы загублена его репутация, а безупречная репутация для него — все.
 Но для этой Тайлер наркотики, пожалуй, в самый раз. Ну да. Почему он не додумался до этого раньше? Давно надо было бы вколоть ей побольше морфия. А когда она будет совсем одурманена и не сможет противиться ему, он вколет ей в вену смертельную дозу и прикончит ее. Она и не почувствует ничего.
 Его мечтания наяву продолжались. Может, и труп ее «найдет» он сам.
 И чуть не рассмеялся вслух от такой замечательной идеи. Кэмпбелл представил свое фото на первой странице газет — вид расстроенный и озабоченный, а может, на глазу и слеза блеснет.
 Он улыбнулся.
 — Ну, как мы себя чувствуем, миссис Кэбот? — поинтересовался он, тыча блестящим металлическим инструментом в щеку женщины. — Заморозилось? — И улыбнулся еще шире. — Знаете, мне ужасно не нравится, когда моим пациентам больно.
 Та с облегчением прикрыла глаза, кивнув, давая ему знать, что он может продолжать, что все будет в порядке. Она находится в умелых руках.




 24


 Проползли один за одним три дня, а о Клео не было ни слуху ни духу. Уже обыскали каждый сарай в радиусе десяти миль от Египта, но безрезультатно. Дэниэл почти не спал, держась только за счет адреналина, кофеина и тревоги.
 — А сарай на ферме Радклиффа проверяли? — спросил Бью.
 Одетый в фирменную рубашку и бейсболку, Бью сидел за кухонным столом, уплетая кашу перед уходом на работу. Судя по его поведению, Бью ничуть не переживал насчет исчезновения Клео. Не то чтобы ему было все равно, он просто не пускал в себя дурные мысли и, в случае чего, притворился бы, будто леди уехала из города.
 «Приятно, наверное, — подумал Дэниэл, — сохранить наивность юности в таком возрасте, не реагировать ни на какие дурные события».
 Однако для большинства людей, переживавших тяжелую утрату или ставших свидетелями жестокости и насилия, дороги назад нет, нет возврата к прежней наивности. У них уже появилось доказательство, что дурное может случиться и без всякой на то причины. И жизнь не всегда так уж разумна. Они понимают, что судьба может наносить удары снова и снова. Смерть друга. Гибель любимой. Убийство, совершенное без всякой причины, только ради того, чтобы посмотреть, как умирает человек.
 Но на Бью ужасы жизни не оставляли отметин. Он не понимал, что не властен над ходом событий. Да и о контроле над ними он задумывался меньше всего. Сидит себе преспокойно и ест кашу, подкрепляется перед рабочим днем. И спится ему прекрасно, потому что в его сознании мать его находится в частной лечебнице и вернется домой со дня на день. А Клео просто надоело жить в Египте, и она уехала.
 Слишком давно Дэниэл не спит. Он уже не может как следует сосредоточиться.
 — Ферма Радклиффа? — переспросил он. — Но на ферме Радклиффа нет сарая. Был когда-то, но сгорел вместе с домом.
 — Нет, сарай там есть. Еще один, — уверенно сказал Бью.
 — Откуда ты знаешь?
 — Видел. Когда мы с Перси почту развозили. Он не туда свернул, и мы очутились у сарая. Дорога там вся заросла сорняками. Перси своей машиной много их смял.
 — И вы видели там сарай? — Дэниэл навалился на стол, пристально глядя на брата. — Ты уверен?
 Бью, зачерпнув еще ложку каши, проглотил.
 — Ну да, большой старый сарай. С такой штуковиной для ветра на крыше.
 — Флюгер?
 — Ага, — кивком подтвердил Бью. — Флюгер такой.
 Бью был приметлив на детали. Если он говорит, что на сарае флюгер, значит, и правда есть.
 — А наверху на нем — свинка.
 Дэниэл моментально схватил со стола ключи от фургончика и ринулся к двери.
 — Спасибо, Бью!
 К ней прикасаются чьи-то холодные руки. Переворачивают ее на спину. Что-то стискивает руку выше локтя. Будто широкая резиновая лента. Кто-то похлопывает ее по руке, трет.
 Укол. Острая пронзительная боль. Резиновая лента спадает. Исчезает куда-то земля.
 Разливается по венам восхитительное тепло, оно растекается по всему телу, успокаивая, унося тревоги. Так хорошо, все страшное уже позади. Клео улыбается. Вздыхает. Ее засасывает в черноту.
 Дэниэл ехал по узкой дороге, ведущей к ферме Радклиффа, сердце у него колотилось все чаще.
 Вот и место, где когда-то стоял дом; остался от него только цементный фундамент да кирпичный камин. Налево, через дорогу, небольшой холм, заросший кустарником. Когда-то на этом месте стоял и большой коровник. Но он сгорел в ту же самую ночь, когда запылал и дом. Дэниэл знал, что участок по-прежнему принадлежит Радклиффам, но после пожара они бросили фермерство и переехали в город.
 Какое-то подобие дороги тянулось мимо того места, где прежде стоял сарай. Сорняки так разрослись, что фургончику тут не проехать. Дэниэл, выключив зажигание, вылез, захлопнув за собой дверцу.
 Тут так тихо и мирно.
 На ближайшем дереве пели птицы. Солнце палило ему голову. Он отправился по тропинке, отметив, что недавно тут кто-то проходил. Сломаны стебли сорняков, сорваны листья.
 Но это ничего не значит. Здесь отличное местечко для пикников. Он и сам пол-лета гонял из укромных местечек влюбленных, чувствуя себя при этом диким лицемером.
 Теперь тропинка пошла по пыли. Сорняков стало поменьше, в земле недоставало влаги, чтобы питать их.
 Тропинка привела его к сараю. Красный, как и большинство подобных строений в округе. Индивидуальность в Египте не поощрялась.
 Вокруг него буйно разросся кустарник. На крыше виден флюгер. В точности такой, как описывали Бью и Клео. С одной стороны в сарае ворота, такие большущие, что в них мог бы проехать комбайн. Рядом дверь обычная: на петлях, укрепленная диагональным деревянным брусом от верха до низу.
 Дэниэл, подняв металлическую щеколду, толкнул дверь — низ ее заскрежетал по плоскому камню, заменяющему порог. Дэниэл шагнул в сарай.
 Сарай сделан по старинке: балки тесаны вручную, все крюки тоже. Старые сараи — это нечто особенное, типичная черта Америки, которую так мало ценят. Дверей и всяких потайных закоулков тут побольше, чем в ящике фокусника.
 В сарае царила темнота, только косые лучи света просачиваются сквозь грубо сколоченные доски, падают через рваную дыру в крыше. Налево загоны, где когда-то держали скот; в центре массивные косые балки поддерживают второй этаж, оттуда сбрасывали охапки сена на конвейер, чтобы вязать на зиму снопы. Направо сушилка, такая же темная и проплесневевшая, как и весь сарай.
 В построенном на склоне холма сарае получилось три этажа: нижний — под полом: деревянный пол гулко отзывался на шаги Дэниэла, указывая: под ним — пустота. Дэниэл осторожно прошелся, зная, как ненадежны старые деревянные строения. Носок его ботинка за что-то зацепился. Он шагнул назад.
 Кольцо.
 Металлическое, вделанное в пол кольцо. Расшвыряв полусгнившую солому, Дэниэл отодвинул доску, продел пальцы в кольцо и потянул, дивясь тому, с какой легкостью поднялась крышка.
 На ум всплыли слова Клео: в сарае есть дыра, черная яма.
 Заглянув в открывшееся отверстие, Дэниэл разглядел пол, заваленный соломой. А вокруг пятна света чернота. Пустота.
 — Клео! — крикнул он в черноту.
 В ответ — только эхо его голоса. Но потом Дэниэл расслышал слабый звук, больше всего напоминающий писк. «Котенок», — решил он. Но на всякий случай крикнул еще раз:
 — Клео!
 И опять в ответ послышался странный писк. Но на этот раз погромче, и теперь это было больше похоже на человеческий голос.
 Лестница, ведущая в подвал, была сделана из такого же древнего дерева, как и сам сарай, и не внушала доверия. Но выбора не было. Дэниэл осторожно спустился по ней, ноги его по щиколотку погрузились в солому. Дэниэл огляделся, давая глазам возможность привыкнуть к потемкам.
 — Клео?
 Нет, все-таки он спятил — рыщет по сараям в поисках женщины, которая давным-давно уехала за тысячу миль отсюда.
 — Клео?
 Из темноты раздался слабый стон. На этот раз определенно человеческий.
 Он двинулся на звук, глаза его постепенно привыкали к мраку, и он различил контуры тела у стены.
 Подойдя ближе, Дэниэл разглядел бледный овал лица, обрамленного буйно вьющимися волосами. Он упал на колени рядом.
 — Боже мой! — чужим голосом воскликнул он. — Клео!
 Он дотронулся до ее обнаженной руки. Ощутил под ладонью холодную бескровную кожу.
 — Синклер?..
 Губы ее совсем не двигались, лишь едва уловимое дыхание донесло шепот до его уха.
 Рука ее, пошарив в воздухе, нашла его руку, притянула к губам. Клео поцеловала его ладонь, прижала ее к щеке.
 — Останься со мной… — прошептала Клео, прильнув к нему. — Останься со мной в этом дурном месте…
 Она сошла с ума.
 Или ее свели с ума. Вспомнились слова Адриана: «Моя сестра очень ранимая». Дэниэла переполнила жалость.
 — Успокойся, Клео, я с тобой. Нам нужно выбираться отсюда.
 Она как будто не слышала его и продолжала ласкать его руку, сжимала ее в своих холодных пальцах, покрывала поцелуями.
 — Ш-ш… — Дыхание ее щекотало ему ладонь. — Все будет хорошо…
 «Господи, что же с ней произошло?»
 — Клео…
 Дэниэл освободил свою руку, обнял Клео обеими руками, посадил, привалив к стене. Клео напоминала большую куклу — безвольную, бессловесную, безжизненную. Она очень похудела. Дэниэл ощутил это, когда обнял ее.
 Дэниэл дотронулся пальцем до ее подбородка, повернул лицом к себе. Но увидел только бледный овал лица. Черты его различить он не смог.
 — Клео, я уведу тебя отсюда. Она кивнула. Вяло, равнодушно.
 Он поднялся, бережно обхватив Клео за талию, поднял ее на ноги.
 Клео была как обмякшая кукла, он не мог удержать ее тело прямо. Ее обмякшее тело повисло на его руках. Он боялся выпустить ее из своих объятий, потому что тогда Клео неминуемо оказалась бы на полу.
 — Пожалуйста, стой!
 Она отреагировала на его призыв и долю секунды держалась на ногах, но тут же расслабилась снова и чуть не упала. Убедившись, что самостоятельно она передвигаться не сможет, Дэниэл подхватил ее и перекинул через плечо. Придерживая Клео, он стал медленно подниматься по ступенькам ненадежной лестницы. Выбравшись со своей ношей на две трети из люка, он усадил Клео на пол, и она тут же повалилась на бок, ноги ее свисали через край люка. Преодолев две последние ступеньки, Дэниэл выбрался из люка.
 Сердце у него остановилось.
 Кожа Клео по контрасту с черной комбинацией была лишена всяких красок, проступали только синие вены на горле, на руках, порезы, синяки…
 Опустившись рядом на колени, Дэниэл поднял ее руку, осматривая обширный кровоподтек там, куда всаживали иглу. Кто-то накачал ее наркотиками, в этом у Дэниэла не было сомнений.
 — Кто это сделал с тобой? — сдавленно спросил он, пальцы его нежно ласкали бледную кожу.
 — Продавец наркотиков, — хрипло, едва слышно проговорила Клео, посмеиваясь про себя, сама не понимая, что ее рассмешило.
 Дэниэл легонько встряхнул ее, пытаясь заставить сосредоточиться на его вопросе. Задавать его он не хотел, но знал — это необходимо.
 — Он насиловал тебя?
 — Насиловал? — как эхо повторила она.
 И поднесла руку к щеке, тронула скулу с расплывшимся на ней лиловым синяком. От жалости Дэниэлу сдавило грудь. Рука Клео еще вяло блуждала у щеки, но выражение пустых глаз стало более осмысленным.
 — Дэниэл? — с удивлением спросила она. — Это ты?
 Господи! Что за маньяк довел ее до края? Неужели ему уже больше никогда не увидеть той смелой независимой Клео, какая сошла с поезда в тот жаркий летний день?
 Перебросив ее ноги на пол, Дэниэл закрыл люк. Потом поднял Клео на руки и, пройдя темным сараем, вынес на ослепительно яркий солнечный свет.
 Клео охнула, прикрыла рукой глаза.
 — Светло-то как! Будто на небесах.
 — Не открывай пока глаз, пусть привыкнут, — велел он.
 И проверил — послушалась ли Клео. Но ее глаза были широко распахнуты.
 — Ты что, смотришь прямо на солнце? — в ужасе воскликнул он. — Не надо! Нельзя! Прикрой глаза, Клео.
 Она то ли услышала его, то ли опять поддалась действию наркотиков, бегущих по венам, но глаза у нее закрылись, и она не открыла их, пока они не добрались до грузовичка.
 — Так пить хочется, — пожаловалась Клео, когда он усадил ее на пассажирское место.
 Коротенькая черная комбинация все задиралась, открывая белые трусики. Одернув комбинацию насколько мог, Дэниэл полез под сиденье и нащупал пластиковую бутылку с водой. Отвинтив крышку, попробовал вложить бутылку в руки Клео.
 — Вода!
 Клео попыталась поднести бутылку ко рту, но рука у нее дрожала. Бутылка упала бы на пол, не подхвати он ее. Дэниэл поднес бутылку к губам Клео.
 — Попей.
 Та осторожно сделала глоток, другой. Взялась рукой за бутылку, голова ее запрокинулась на спинку сиденья, и она сделала несколько долгих глотков. И перестала пить, не успел он отобрать бутылку. Вода бежала по ее шее, стекала на комбинацию.
 Она сидела так тихо, точно выточенная из мрамора, дыхание едва слышно, глаза закрыты.
 Дэниэл снова завернул на бутылке крышку и уже было хотел захлопнуть дверцу, как Клео застонала и схватилась за живот. Он вовремя подхватил Клео, иначе она выпала бы из кабины грузовичка.
 Потребовалась ему всего лишь секунда, но как только Клео стала давиться, он сразу понял, что сейчас произойдет. Обхватив ее за талию, прижав к своему бедру, Дэниэл держал Клео, пока ее рвало. Когда все было кончено, Дэниэл помог ей опять усесться, захлопнул дверцу.
 Забрался в машину и сам и, разыскав бумажные салфетки под сиденьем, намочил их и вытер ее осунувшееся, белое как мел, лицо. Клео никак не реагировала: просто сидела, закрыв глаза, бессильно откинув голову на подголовник.
 «Что-то она странно дышит», — насторожился Дэниэл. Или это ему только кажется? Грудь ее поднимается и опадает чуть заметно.
 Дэниэл перекинул ей через плечо привязной ремень, защелкнул пряжку. Потом, включив зажигание, быстро развернулся и помчался к Египту, к ближайшей больнице.
 Но десять миль, отделяющие его от больницы, показались ему сотней. Отчаянная, бешеная гонка, во время которой Клео то теряла сознание, то приходила в себя. Дэниэл жал на акселератор, и старенький грузовичок чуть ли не парил над дорогой, показывая все, на что он способен.
 Последние три минуты перед тем, как он затормозил перед дверями больницы, Клео уже ни на что не реагировала. Дэниэл громко посигналил и резко тормознул. Вырубил зажигание и выскочил из кабины. Не дожидаясь санитара, поднял Клео на руки и пронес через двойные автоматические двери.
 — Жертва похищения, — объяснил он медсестре, встретившей его в приемном покое. — Я пытался дать ей попить, но ее вырвало. Ее чем-то накачали. Чем, не знаю.
 Ниоткуда появилась каталка, и Дэниэл осторожно опустил на нее Клео. На руку ей надели манжет для измерения давления.
 — Набор для гинекологического осмотра нужен? — спросила медсестра.
 Теперь, когда Клео оказалась в надежных руках, Дэниэл понял, как испугался за нее.
 — Не знаю, — выдавил из себя он.
 — Ну ладно, скоро сами выясним. А пока что, на всякий случай, закажу.
 Вену у Клео нашли с трудом.
 — У нее сильно обезвожен организм, — заметила медсестра, потирая и похлопывая руку Клео. Наконец ей удалось взять на анализ кровь.
 Появился дежурный врач, быстро оценивший ситуацию.
 — Поставьте капельницу, результаты анализов сразу же принесите мне. И еще налоксом, — распорядился он, — капать медленно, чтобы ее не стошнило.
 Клео увезли по длинному больничному коридору, и Дэниэл остался в одиночестве.
 Он совершенно растерян. Он все время забывает, что он коп и это ему надлежит распоряжаться. Разыскав телефон, Дэниэл позвонил Джо, попросил связаться с полицией штата. Потом нашел стул и без сил опустился на него.
 Он сидел, уставясь на пол, ничего не соображая, не зная, что ему следует предпринять. Нужно позвонить брату Клео. Но он же еще и сам толком ничего не знает, не сможет ответить ни на один вопрос. Как только выяснит, так сразу и позвонит. Господи, как путаются мысли.
 Появилась медсестра с историей болезни Клео.
 — Как она? — спросил Дэниэл.
 — Пациентка получает необходимые препараты, должна скоро прийти в себя, — уклончиво ответила медсестра. — А теперь попробуем заполнить ее карту. Перейдем к формальностям.
 Дэниэл сообщил медсестре всю информацию о Клео, какую сумел, а это и было-то всего ее имя и фамилия. Он даже не знал, есть ли у нее страховка.
 — Сомневаюсь, — покачал головой Дэниэл. — Но полицейский департамент Египта оплатит счет. — Не в его полномочиях было принимать такие решения, но он не сомневался, что сумеет уговорить Джо, а та убедит начальство.
 — Есть ли у нее аллергия на какие-то препараты?
 Он этого не знал.
 — Кто ее ближайшие родственники?
 — Ну, брат, наверное.
 — Какие заболевания она перенесла? Он тоже не знал.
 — Были ли раньше хирургические вмешательства? Психические расстройства, депрессия? Какие-то события в ее жизни, послужившие причиной ее теперешнего состояния? Когда мы переодевали ее, то заметили шрам на брюшной полости. Ей делали кесарево сечение?
 — Я не знаю! — Дэниэл вскочил на ноги. — Прекратите допрашивать меня! Ничего я не знаю!




 25


 На следующее утро Дэниэл стоял в нескольких шагах от больничной койки, скрестив руки, позволяя Джо хлопотать вокруг Клео.
 Клео сидела, откинувшись на подушки, поднос с наполовину съеденной едой отставлен в сторону. Цвет кожи у нее чуть улучшился, лицо немного оживилось. Но все равно выглядела она еще плохо, совсем нездоровой. К руке подведена капельница на металлической рамке, и цифры на мониторе показывали частоту пульса.
 — Мне не хотелось бы беспокоить тебя, дорогая, — начала Джо, беря свободную руку Клео в свою, — но мы должны знать, кто это с тобой сделал.
 Джо, как обычно, была одета в полную полицейскую форму. И сверкающий значок, и начищенные черные ботинки — все при ней.
 Приглушенный солнечный свет падал на лицо Клео, еще больше подчеркивая темные круги под глазами. Она перевела взгляд с Джо на Дэниэла. Обратно на Джо. Дэниэл удивился — почему в глазах у нее нерешительность? Чего ей не хочется говорить? Что удерживает ее?
 — Клео, — ласково настаивала Джо, — ты должна сказать нам все.
 Клео высвободила руку, откинулась на подушку и отвернулась к окну, хотя увидеть со второго этажа только и можно было случайного голубя. По виду Клео казалась совершенно спокойной, однако вспыхивающие цифры на мониторе подпрыгнули с девяноста до ста двадцати ударов.
 Ровно, бесцветным голосом, Клео проговорила:
 — Это Бертон Кэмпбелл.
 Дэниэл заметил, как напряглась Джо, услышал, как у шефа полиции перехватило дыхание.
 Отвернувшись от Клео, по-прежнему смотревшей в пустоту, Джо схватила Дэниэла за руку и вытащила из палаты, в коридор, подальше от ушей Клео.
 — Смотри, никому ни полсловечка! — предупредила она шепотом, повелительно глядя на него. — Бертон Кэмпбелл! Если это выплывет, подумай, как будет выглядеть город!
 — Но если он натворил такое?
 — В жизни не слыхала большей нелепости! Бертона Кэмпбелла я знаю уже больше двадцати лет. Он из хорошей семьи.
 — И что? Это что-то меняет?
 — Ты не хуже моего знаешь — Бертон Кэмпбелл не похищал эту женщину, — убежденно заявила Джо.
 — Вот интересно! Откуда же мне знать?
 — Тебе хочется, чтоб это был он, потому что ты всегда терпеть его не мог.
 — А может, у меня было предчувствие насчет этого типа?
 — Неужели ты веришь этой смехотворной истории?
 — Угу.
 — Значит, ты еще больший дурак, чем я, — подвела итог Джо. — Зачем ему делать это?
 — Вот это и следует выяснить.
 Здесь тебе не Лос-Анджелес. Ты думаешь, я не вижу, как тебе тут скучно? Как ты презираешь жизнь маленького городка? Ты просто ищешь острых ощущений. Ну так вот, такого в Египте не могло произойти, и точка!
 — Тебе до того охота сохранить свой городок в списке десяти самых безопасных, что ты отмахиваешься от серьезного преступления. Хотя совершают его у тебя под носом. — Еще одна проблема маленьких городков: ради спасения лица, сохранения репутации идут на любое вранье, игнорируя то, что совершается на глазах.
 — Преступление, верно, было совершено, но совершила его Клео Тайлер, — заявила Джо тоном, не терпящим возражений. — Разве ты не видишь, что все сфабриковано ради того, чтобы опорочить нас? Она так кстати рассказала нам все в точности, заранее, еще до того, как все случилось. Потому что она знала! Все сама и сделала.
 — Да зачем же ей? — изумился Дэниэл.
 — Чтобы шантажировать нас!
 — Так ты что ж, даже охрану к ней не приставишь?
 — С какой стати!
 — Но Кэмпбелла допросить ты хотя бы намерена?
 Ни в коем случае! Слушай меня, Дэниэл Синклер. Я поддерживала тебя, когда весь городок грыз меня за то, что я взяла тебя в полицию. Мирилась с твоим нонконформизмом, радикальными методами. С твоим отказом носить форму, арестовывать несовершеннолетних за выпивку. Но я — шеф полиции. И тут приказываю я! Доехало? И я не хочу, чтобы начали расследование. Это превратит нас в посмешище для всего округа! Я не хочу, чтобы люди узнали, что меня обдурила аферистка из большого города.
 Джо пробежала пальцами по коричневому галстуку, проверяя, не сбился ли тот набок, и, развернувшись, четко печатая шаг, удалилась.
 Когда-то Дэниэл мог повлиять на нее. Но с тех пор как однажды исчезла конфискованная травка, Джо перестала прислушиваться к нему. Тогда она обвинила Дэниэла в том, что будто он выкурил ее. А Дэниэл попросту спустил улику в унитаз: Джо арестовала за самокрутку шестнадцатилетнего подростка, и тому грозило, согласно чересчур жестокому закону штата, семь лет тюрьмы строгого режима.
 Нет, не был Дэниэл создан для работы копом. Бесконечные инструкции и правила — вот обо что он вечно спотыкался. Не умел он слепо повиноваться им, особенно если правило казалось ему бессмысленным. Но случилось однажды, что это его пренебрежение к инструкциям и правилам обернулось гибелью четырех людей…
 Дэниэл медленно вернулся в палату к Клео, постучав на всякий случай, прежде чем войти в открытую дверь.
 Клео сидела в той же позе, — глядя из окна на простор неба.
 — Я так и знала, что мне никто не поверит, — совсем тихо, бесцветным голосом произнесла она.
 — У него что, была какая-то причина похищать тебя? — спросил Дэниэл.
 Наверное, все к лучшему, — не обращая внимания на его вопрос, сказала Клео. Она явно еще переживала реакцию Джо. — Теперь я смогу уехать и не давать никаких утомительных показаний.
 — Клео, я тебе верю.
 Она обернулась к нему. В безжизненных глазах не промелькнуло ни тени облегчения.
 — Почему? Почему вдруг теперь?
 — Верю, и все. Прими это, и давай сосредоточимся на уликах. Надо вспомнить все, чтобы можно было арестовать его.
 Клео помолчала, перебирая в памяти недавние события.
 — Он сказал, я про него что-то знаю. Что-то, чего никто не должен узнать.
 — Но что именно?
 — Не знаю. Я так ему и сказала. Я ничего не знаю. Но он твердил одно — я знаю. И что, в конце концов, это станет известно другим.
 — Может, сумеешь вспомнить еще что-то? — без особой надежды спросил Дэниэл. — Хоть что-нибудь.
 — Еще он бормотал что-то насчет того, что никому не хотел причинять вреда.
 Подойдя к кровати, Дэниэл проверил капельницу. Через несколько часов раствор в ней закончится.
 — Медсестра сказала, что это твоя последняя капельница. Когда процедура закончится, я хочу увезти тебя отсюда. Оставаться тут тебе небезопасно.
 Клео побледнела еще больше, если такое было возможно.
 — Я не могу снова возвращаться в тот мотель…
 — Ты поедешь со мной, ко мне домой.
 Клео молчала. И он даже засомневался, услышала ли его она.
 — Почему?
 У Дэниэла был заготовлен ответ. Он принялся перечислять аргументы в пользу своего предложения:
 — Там я смогу приглядывать за тобой. Ты поживешь в прежней комнате моей матери. Я до тебя и не дотронусь, если ты насчет этого тревожишься.
 В палату заглянула медсестра.
 — Ваш брат звонит, — сказала она Клео. — Если хотите, переведем звонок в вашу палату. Или лучше попросить его перезвонить позже?
 — Я поговорю с ним.
 Клео оперлась руками о матрац, подтягиваясь повыше. Медсестра вышла, а Дэниэл протянул Клео телефон с прикроватного столика.
 — Адриан, привет. — Такого ласкового голоса у нее Дэниэл никогда прежде не слышал. — Со мной все хорошо. — Пауза. — Клянусь.
 Чтобы не мешать разговору, Дэниэл медленно вышел из палаты, но журчание ее голоса доносилось и в коридор. А может быть, это его слух был настроен на ее частоту.
 — Нет, Адриан. Не надо. Пожалуйста. Со мной все хорошо. Тебе не к чему приезжать.
 Новая пауза.
 — Ты, наверное, думаешь, что так будет и дальше? — печально проговорила она. — Думаешь — неужели она всегда будет обузой для меня?
 Видимо, брат возразил, потому что голос ее смягчился снова, потерял напряженность.
 — Я люблю тебя.
 И Клео надолго замолчала, слушая собеседника на другом конце провода.
 Дэниэл предположил, что брат задает ей вопросы, задавать которые ему очень не хочется.
 — Да, — наконец произнесла она. — Они знают, кто это сделал. Они найдут его… Нет, пока нет, но очень скоро его арестуют. Нет, никакая опасность мне не грозит… Да, меня охраняют.
 Новый вопрос.
 — Нет, — голос ее упал. — Меня не изнасиловали. Клянусь. А даже если и так, это ведь не конец света, правда? В моей жизни случалось чего и похуже, но я выжила, верно? — Этот ее тон Дэниэл уже научился распознавать — жалостно-лживый.
 Она еще раз повторила, что любит его, и распрощалась.
 Дэниэл ушел из больницы с тяжестью на сердце, непонятной для него самого.
 Первое, что он сделал, очутившись дома, — позвонил Кэмпбеллу. Но дома у того трубку не взяли, и тогда Дэниэл набрал номер офиса.
 — Доктора Кэмпбелла нет в городе, — ответила секретарша.
 — Куда он уехал?
 — Он не сказал.
 — Но разве он не оставил номера, по которому его можно найти?
 — Извините, оставил он только номер своего коллеги доктора Миллера, на случай экстренной необходимости.
 — Но так не делается.
 Да нет, в экстренных случаях они всегда принимают пациентов друг друга. Так удобно для обоих.
 Следующий звонок Дэниэла был в полицию штата.
 — На месте преступления все подчищено, — ответил ему начальник расследования. — Никаких улик, пусто.
 — Дерьмо! — тихо выругался Дэниэл. Он промямлил несколько слов благодарности и положил трубку.
 Не тратя больше времени, он отправился в госпиталь, заехав по пути в магазин, чтобы купить одежду для Клео.
 Монитор опустевшей капельницы сигналил об этом уже минут десять, когда в палате появился Дэниэл с пластиковыми пакетами в руках.
 — Одежда, — сообщил он, складывая пакеты на кровать. — Никаких следов твоего чемодана пока нет, вот я и подумал, что единственная твоя одежда — та комбинация, что была на тебе вчера.
 — Она не моя.
 — Что?
 — Черная комбинация. Это он мне ее дал. Перед тем как пытался… — конец фразы повис в воздухе.
 — А где она сейчас?
 — Не знаю.
 Наконец явилась медсестра и выключила аппарат.
 — Теперь мы можем вытащить иглу из вены, — объявила она нарочито бодрым, жизнерадостным тоном, свойственным многим медсестрам.
 — Не знаете, куда дели ее вчерашнюю одежду? — спросил Дэниэл.
 — Вещи в мешке в ее шкафу.
 Дэниэл проверил. Комбинации там не оказалось, поэтому он спросил:
 — А вы уверены, что все здесь?
 — Абсолютно!
 Медсестра ослабила манжет на руке Клео и осторожно выдернула иглу. Потом потребовалось подписать обычные при выписке бумаги, и медсестра попрощалась с пациенткой.
 Оставшись наедине с Дэниэлом, Клео взялась за пакеты. Было странно представлять, что он заходил в магазин и покупал для нее одежду. Какой-то слишком интимный поступок.
 Ну и странная мысль. Да ведь они были в таких интимных отношениях, ближе не бывает. И все-таки покупка для нее одежды представлялась Клео чем-то еще интимнее секса. Почему? Она и сама не смогла бы ответить на этот вопрос. Ему пришлось думать о ней, подбирать нужные размеры. А может, даже раздумывать о том, что ей понравится, а что нет?
 «Да ведь я даже еще и не взглянула на покупки, — одернула себя Клео. — Может, он попросту заскочил в магазин да и схватил первое, что подвернулось под руку».
 Она вынула одежду. Благодарение богу, никаких тебе полиэстеровых розовых костюмчиков. И ничего оранжевого, что было бы еще хуже. И футболок с дурацкими рисунками не видно. Нет, Дэниэл купил для нее то, что, пожалуй, она выбрала бы и сама. Юбка из легкой ткани в мелкий цветочек, блузка с коротким рукавом, треугольным вырезом и темно-зеленой шелковой отделкой. Белье — простое, из белого хлопка, без всяких кружавчиков и бантиков. А на ноги — босоножки, немного похожие на те, что у нее были прежде.
 За то время, что находилась в руках маньяка, Клео ни разу не заплакала. И даже тогда, когда ей было очень страшно. Но теперь она почувствовала, как к горлу подступают слезы. Глаза ей защипало. Она сморгнула, крепко вцепившись в блузку.
 — Если тебе не нравится, — быстро сказал Дэниэл, — я могу вернуть в магазин…
 Он хотел было отобрать у нее блузку, но Клео не отдала.
 — Нет, мне все нравится. — Она сумела взять себя в руки. — Все такое чудесное.
 — Ну и хорошо.
 Дэниэл полез в передний карман своих джинсов и вынул нож. Открыв, начал срезать ярлычки с одежды и, выбросив их, сунул нож обратно в карман. Он направился было к двери, но Клео окликнула его:
 — Дэниэл?
 Он остановился, не оборачиваясь.
 — Мне может понадобиться помощь.
 — Я позову медсестру, — предложил Дэниэл.
 — Нет. Ее не дождешься. У них не хватает персонала. Просто побудь тут. Когда я стою, у меня иногда кружится голова. Подожди за занавеской.
 Как глупо, что оба ведут себя так, будто никогда не видели друг друга обнаженными. Но теперь что-то изменилось. Сейчас Клео не могла вести себя по-другому. Пока что — нет.
 Он задернул занавеску, пробормотав что-то — что, она не расслышала.
 Лежа на кровати, она натянула трусики. Но когда попыталась развязать тесемки больничного халата, то не сумела справиться с узлом. Кончилось тем, что она позвала на помощь Дэниэла.
 Она замерла в напряженной позе, пока он возился за ее спиной с тесемками, пока наконец не развязал узел. После чего Дэниэл вновь быстро исчез за занавеской.
 Клео попыталась застегнуть бюстгальтер, но руки у нее были еще слишком слабые, пальцы не слушались. И чтобы не звать опять на помощь Дэниэла, она решила не надевать бюстгальтер, а накинула блузку на голое тело. Потом последовала юбка и наконец босоножки. Их она бросила на пол и, поставив в нужное положение, сунула в них ноги. Вроде бы маловаты, но неважно — они ведь без пятки. Бюстгальтер она сунула обратно в пакет.
 — Я готова! — объявила Клео, сидя на краю кровати.
 Дэниэл появился опять, обежал ее глазами, чуть задержавшись на груди, к которой липла легкая блузка, и снова перешел на лицо.
 — Ты в порядке? — спросил он.
 — Прекрасно.
 Взяв пакет, Клео встала, переждала с минуту, пока утихнет головокружение.
 «Я такая слабая», — подумала она с тревогой, пока они шагали к грузовичку Дэниэла: хотя припаркован тот был у самой двери госпиталя, ноги ее уже дрожали, пока они добрались. Она забралась в кабину, Дэниэл захлопнул за ней дверцу.
 Вел он себя так, будто между ними никогда ничего не было. И, может, к лучшему. Она была не в той форме, чтобы анализировать ситуацию, если тут было что анализировать.
 Не умеет она строить отношения с другим. И не хочет уметь. Так, по крайней мере, она убеждала себя. В ту ночь ей с Дэниэлом было легко, потому что Клео была уверена — она никогда больше не увидит его. Это раскрепощало, снимало все запреты, непременно возникшие бы при обычных обстоятельствах.
 И все же он ни словечком не обмолвился про ту ночь и даже виду не показывал, что помнит. Что было обидно и досадно.
 Включив зажигание, он покинул стоянку.
 — Никаких улик против Кэмпбелла не нашли…
 — Значит, только мое слово против его, — невесело заключила Клео. — А кто же мне поверит?
 — А как насчет того, чтобы съездить в тот сарай вместе со мной? — предложил Дэниэл. — Может быть, тебе удастся опять впасть в транс и что-нибудь увидеть.
 — Выходит — ты больше не считаешь меня шарлатанкой? — уточнила Клео.
 — Последний раз ты на сеансе притворялась, но в тот первый… Думаю, тогда ты действительно впала в транс.
 Ей вспомнилось то, что она увидела в тот день, — яму в земле. Клео сочла это предвидением, тем, что она окажется в этой яме, но, может быть, тут крылось нечто большее?
 — Да, давай съездим.
 — Я не имел в виду сейчас. Можно и попозже, когда ты немного окрепнешь. Ты думаешь, я не заметил, как тебя трясло?
 — Мне не удастся отдохнуть как следует, пока Кэмпбелла не посадят в тюрьму. Поехали к сараю. Может быть, найдется что-то такое, что ускользнуло от их внимания.
 Был ранний вечер, когда Дэниэл притормозил на той же заросшей сорняками дороге, по которой вез Клео накануне.
 Она едва узнала ее. Помнилось ей только смутное чувство облегчения, сияющее, ослепительное солнце и одурманивающее действие наркотиков, которыми накачал ее Кэмпбелл.
 Сейчас солнце висело на небе низко, большое и оранжевое. «Мой „любимый“ цвет», — с иронией подумала Клео. Солнечный свет омывал все — небо, воздух, деревья, окутывая их золотистым маревом.
 — Нам необязательно идти прямо сейчас, — проговорил Дэниэл, как будто почувствовав ее беспокойство.
 — Но я хочу. Мне это необходимо.
 Клео выбралась из грузовичка самостоятельно, держась на ногах гораздо увереннее, чем полчаса назад.
 Она медленно направилась в сторону сарая, красные ногти на ногах выделялись на пыльной дороге, как в ее видении. Но все-таки не совсем так. В ее видении на ней была черная комбинация, и она шла босая. И была одна.
 Тень сарая надвинулась на Клео, загораживая солнце, неся с собой влажный холодок, хотя вечер был очень теплый. Без яркого солнечного сияния все вдруг утратило краски, подернулось тускло-серым налетом.
 Клео увидела, что Дэниэл придерживает дверь сарая, дожидаясь ее.
 Она не могла двинуться с места.
 Не могла заставить себя сделать ни шагу.
 — Может быть, дальше не надо, — проговорила Клео, закрывая глаза, мысленно представляя, как выглядит внутри сарай. Налево загон для скота. Наверху дыра в потолке, через которую пробивается свет.
 Клео вообразила, как медленно продвигается вперед. И снова на ней черная комбинация. И снова у нее босые ноги, ощущающие шершавость деревянного пола. И, как и прежде, ее потянуло к тому месту в сарае, где пол был земляной, а не деревянный.
 «Как странно, — подумала она, — что пол земляной». Но это-то и было важно. Это то самое место, где, если копать лопатой, что-то найдется.
 «Что-то тайное. Что-то, чего никто не должен видеть, найти…»
 Открыв глаза, Клео пристально взглянула на Дэниэла. Вид у него был усталый, как будто бы он уже несколько дней не спал и не брился. Глаза покраснели и слегка припухли. Но это ничуть не портило его. Какое у него притягательное лицо. При взгляде на него ей сразу становилось надежно, уютно, спокойно. Она чувствовала себя такой женственной…
 Интересно, если бы они встретились при других обстоятельствах, было бы между ними все иначе? Если бы, например, они занимались в местном колледже в вечерних классах, а в перерывах ходили вместе пить кофе? А может, пользовались бы одной библиотекой и столкнулись там, зайдя взять одну и ту же книгу в одно время? И тогда обнаружилось бы, что оба они интересуются древней цивилизацией?
 Другая жизнь.
 Совсем непохожая на эту.
 Далеко, далеко отсюда.
 — Нет, я должна войти, — сказала она Дэниэлу.
 Кивнув, он открыл дверь шире. Клео напряглась, собираясь с духом.
 — Запах, — поднесла она руку к носу.
 — Пахнет, как обычно в старых сараях.
 — Нет, по-другому, — возразила она. «Смертью тут пахнет», — добавила мысленно Клео.
 Она не могла заставить себя двинуться.
 «Но ты должна войти, Клео. Войти и показать ему место. А потом сразу сможешь уйти», — уговаривала она себя.
 Клео отняла руку от лица. И шагнула вперед, в темноту, в запах. Дурной запах, дурное место.
 Свет лился сквозь дыру в крыше и просачивался через трещины в стенах, лучи походили на лазерные, начинаясь тонкими стрелками, потом расширяясь и, наконец, тая, превращаясь в ничто.
 «Нам здесь не место», — нашептывали, шаркая по полу, босоножки, пока Клео шагала к противоположной стене сарая, к месту, показать которое было необходимо Дэниэлу. Она миновала загон, прошла под дырой в крыше.
 — Тут, — указала Клео, останавливаясь. — Ты должен копать тут. Вот на этом самом месте.
 Взглянув на нее, Дэниэл кивнул. Потом отошел, и через минуту она услышала, что он ворошит хлам в углу сарая. Донеслось звяканье металла, и скоро Дэниэл вернулся с заржавевшей лопатой. Отступив, она наблюдала, как вонзилось в землю острие.
 Ей пора уходить.
 Но она не могла шевельнуться и осталась, где стояла, наблюдая за ним.
 Дэниэл копал все глубже и глубже, по лицу его струился пот.
 Странно, она и забыла, что тут так жарко. Теперь она заметила: да, жарко, но она даже не потела.
 Ей следует уйти. Ей хочется уйти как можно скорее.
 — Тыква, — убежденно проговорила она, вдруг поняв, что найдет Дэниэл.
 «Уйди! Повернись и выйди из сарая. Это дурное место…»
 Клео заметила: Дэниэл перестал копать. Он наклонился над ямой, пристально вглядываясь во что-то.
 — Клео, тебе лучше уйти.
 В точности ее мысли. Но она не могла. У нее словно ноги приросли к земле.
 — Я не хочу, чтобы ты это видела.
 Но было слишком поздно. Она уже увидела. Мысленно.
 — Платье… — произнесла она. — Красное, в горошек… нет, в белый цветочек…
 Внезапно Клео ощутила перемену. Что-то изменилось, что-то было не так. Она обернулась.
 Позади нее, как обычно элегантный, стоял Бертон Кэмпбелл со свой безукоризненной улыбкой — «выберите меня мэром». В руке у него был пистолет.




 26


 Дэниэл услышал, как охнула Клео. Не выпуская из рук лопаты, он медленно выпрямился, поднял глаза от ямы и ее жуткого содержимого и, обернувшись, наткнулся взглядом на дуло пистолета.
 — Бертон Кэмпбелл, — без всякого удивления проговорил он.
 Несколько вариантов развития событий пронеслось в голове Дэниэла, но каждый из них он быстро отмел. Клео стояла слишком близко к Кэмпбеллу, он ничего не сможет предпринять. Если бы Дэниэл сумел незаметно сделать ей знак, чтобы она отошла…
 — Не знаю, что ты уже натворил, — сдержанно начал Дэниэл, — но если сделаешь еще что-нибудь дурное, это только ухудшит твое положение.
 Только не надо применять ко мне тактику переговоров для освобождения заложников. Уж кому-кому, а тебе должно быть известно — она не всегда срабатывает. Ведь это из-за тебя погибли мать и двое детей. Да еще сам преступник. Дэниэлу нечего было ответить на это.
 — Джо мне рассказала эту историю. Она много чего мне рассказывает. Ты знаешь Джо. Для нее нет ничего слаще, чем стать первым звеном в цепочке сплетен.
 В тех смертях действительно был виноват Дэниэл. Он ошибся в своих рассуждениях, не последовал в силу чертовой своей привычки предписанным правилам. Он и представить не мог, что похититель — всего-то напуганный подросток — спустит курок. Но Дэниэл ошибся. Он наседал на похитителя слишком стремительно, чересчур жестко. В доме раздались выстрелы. К тому времени, когда Дэниэл и его команда ворвались туда, в живых не осталось никого. Даже похитителя.
 — Ты ведь так — предмет благотворительности Джо, — продолжил Кэмпбелл. — Она из жалости наняла тебя в полицию. Сам посуди, кому нужны неудачники вроде тебя? И сколько лет было ребятишкам?
 — Заткнись!
 — Что, не нравится слышать от других, какой ты подонок?
 Дэниэл крепче перехватил лопату.
 — Он же провоцирует тебя! — вмешалась Клео. — Не слушай его!
 — Еще притворяешься, будто живешь в Египте из-за своего слабоумного братца. Но мне-то понятно — ты пользуешься им как предлогом.
 Ты боишься. Правильно? Ты — алкоголик-неудачник, и всего-то. С жалким недоумком-братом.
 Крик ярости вырвался у Дэниэла. Одной рукой он оттолкнул с дороги Клео, другой опустил лопату на ненавистного Кэмпбелла.
 Тот, защищаясь, вскинул руку, и лопата, ударившись о нее, сломалась. В руке Дэниэла остался лишь прогнивший черенок. Отшвырнув его, Дэниэл ринулся на Кэмпбелла, схватив того обеими руками.
 — Дэниэл! Не надо! — завизжала Клео.
 Дэниэл услышал звук выстрела, громом отдавшегося у него в ушах. Боль обожгла ему плечо, от толчка он оказался на полу.
 — Дэниэл! — снова пронзительно вскрикнула Клео.
 Время запнулось, замерло и побежало вновь.
 Сознание Клео раздвоилось. Это был способ отстраниться от ужаса, развертывающегося у нее на глазах.
 Кэмпбелл вскинул пистолет. Чувствуя себя сторонней наблюдательницей, Клео следила, как рука Кэмпбелла вытягивается, дуло пистолета нацеливается в Дэниэла.
 Даже не успев подумать, что она делает, Клео рванулась вперед и всем телом навалилась на Кэмпбелла.
 От неожиданности тот зашатался как раз в тот момент, когда раздался выстрел. Пуля впилась в стенку.
 — Клео! Беги! — закричал Дэниэл.
 Он лежал на земле, зажимая рукой кровоточащую рану на плече.
 «Нет, я не могу оставить тебя тут», — воспротивилась Клео.
 — Беги! — хриплым от боли голосом снова крикнул он.
 Ее колебания слишком затянулись.
 Кэмпбелл уже вскочил на ноги. Его красивое лицо побагровело, исказилось злобой, все его хладнокровие улетучилось.
 — Вы оба, на улицу!
 Он угрожающе махнул пистолетом. Когда ни один не двинулся, лицо у него покраснело еще больше.
 — Живо! — завизжал Кэмпбелл, брызжа слюной.
 Клео шагнула к Дэниэлу.
 — Не приближайся к нему! — заорал Кэмпбелл.
 Но Клео, не обращая на него внимания, схватила Дэниэла за здоровую руку и помогла подняться. Тот встал, пошатываясь. По лицу у него катился пот, капал с волос. На зеленой рубашке темным пятном проступала кровь.
 Кэмпбелл заставил их выйти через заднюю дверь.
 И погнал их вперед, к густому лесу, куда, похоже, уже много лет не ступала нога человека. (Суеты ежевики царапали ноги Клео, цепляли ее за юбку. Вьющиеся растения хватали за щиколотки, тянули за волосы.
 Растительность была слишком густая, поэтому они не могли идти рядом. Клео шагала впереди, а Дэниэл ковылял следом. Она слышала его тяжелое дыхание. И услышала, когда он упал.
 Обернувшись, она увидела, как он пытается встать. С трудом поднявшись, Дэниэл пристально взглянул ей в глаза. В его взгляде она увидела столько всего, но главное, от чего у нее защемило сердце, раскаяние.
 — Ты ни в чем не виноват, — шепнула она ему.
 Он крепко зажмурил глаза. Выпрямился, выровнял дыхание.
 — А ну, живее! — прикрикнул Кэмпбелл. Отвернувшись, Клео зашагала дальше. Куда он их ведет?
 К их смерти. Они с Дэниэлом умрут в этих зарослях, там, где никто не сумеет отыскать их тела.
 Замыкающий шествие Кэмпбелл коротко отдавал приказания — повернуть налево, потом направо, и наконец они вышли на опушку леса.
 Клео остановилась так неожиданно, что Дэниэл налетел на нее.
 Прямо перед ней был колодец. Закраина его была вровень с землей, стенки выложены камнем, поросшим многолетним мхом.
 — Господи! — выдохнула Клео.
 — Я брошусь на него, — торопливо прошептал Дэниэл, едва двигая губами. — А ты убегай. Беги изо всех сил и не оглядывайся.
 — Он убьет тебя.
 — Он все равно убьет нас обоих. А так хотя бы у тебя будет шанс.
 — Нападу на него я, — пробормотала она. — А ты беги.
 Дэниэл усмехнулся, давая понять: «Брось. Ты же знаешь, так не пойдет».
 — Вот мы и пришли, — произнес, нагоняя их, Кэмпбелл. — Славное местечко. Наткнулся на него на днях, когда подыскивал надежное место, куда спрятать тело. Колодец глубокий. Брось туда камешек, Клео. До дна ему лет сто лететь. Проверьте сами.
 Ни один из них не шевельнулся, и Кэмпбелл повторил просьбу, только теперь уже как приказ. Клео подобрала маленький камешек у осыпавшейся стенки и бросила его вниз. Стука его о дно она так и не услыхала.
 Глубокий.
 Умереть в зловещем, пропахшем гнилью сарае было ужасно, но тут… тут еще хуже.
 Никакого пути к спасению Клео не видела. Задумка Дэниэла неожиданно броситься на Кэмпбелла — может быть, единственный выход, но не слишком многообещающий. Она едва может стоять от слабости, где уж ей убегать от маньяка.
 Клео оглянулась на Дэниэла, прося его взглядом и не пытаться. Должен же быть иной способ.
 Он чуть заметно качнул головой. «Другого способа нет», — ответили его глаза.
 «Нет. Должен быть».
 «Нет». И опять в глазах у него мелькнуло раскаяние. И Клео знала — казнится он не из-за Кэмпбелла, не из-за того, что происходит с ними сейчас.
 «Все нормально. Ты не хотел обидеть меня».
 — На наших старых фермах полно таких вот заброшенных колодцев, — разглагольствовал Кэмпбелл. — Мне, как мэру, надо бы заняться ими. Давно пора. Их надо все заделать. Не то, не дай бог, свалится туда кто-нибудь ненароком. Согласны?
 Настроение у него теперь, когда все было под его контролем и шло, как того ему хотелось, заметно улучшилось.
 — Вы, оба, подвиньтесь к колодцу поближе, — велел он таким тоном, точно бы намеревался сделать снимок у какой-то достопримечательности, а не лишить их жизни.
 — А последняя сигарета? Где она? — спросил Дэниэл, стараясь выиграть время.
 — Что за сантименты! Заезженный штамп. Да и потом, — добавил Кэмпбелл, поглядывая на зеленый свод деревьев над головой, — скоро совсем стемнеет. — Он взвел курок пистолета. — Ну, кто желает стать первым? Ты? — Он ткнул пистолетом в Дэниэла. — Или ты? — Пистолет, слегка двинувшись, нацелился на Клео.
 — Я! — в унисон ответили оба.
 — О-о, как мило!
 Кэмпбелл еще смеялся, когда вдруг подул ветерок, каким-то образом проникнув сквозь густую листву. Кэмпбелл вскинул голову — ему показалось, что он что-то услышал. Какой-то звук.
 Будто детский голосок.
 Это и был ребенок. Маленькая девочка распевала дурацкую считалочку, повторяя ее снова и снова:
 — Старая леди, старая леди, ну-ка оглянись! Земли коснись и распрямись! Старая леди…
 — Что за черт?
 Кэмпбелл обернулся, глаза его обежали склон холма, стараясь разыскать девчонку. Вон она! Промелькнуло красное платьице. Она перебегает, постепенно приближаясь, от дерева к дереву.
 — Не вчера, позавчера в дверь ко мне постучали. Разбойники, целых двадцать два. Подбежала я, открыла. И скалкой по голове получила!
 — Эй! — Кэмпбелл напряженно высматривал, где снова мелькнет красное, вслушивался в высокий голосок. — Эй, девочка! Убирайся отсюда!
 И в ту же секунду Дэниэл бросился на Кэмпбелла.
 — Беги! — закричал Дэниэл Клео, когда оба мужчины свалились на землю.
 Он попытался вырвать из цепких рук Кэмпбелла пистолет, удивляясь силе врага. Они катались, рычали, борясь на равных. «Остынь, — приказал себе Дэниэл. — Тебе не нужна победа. Тебе нужно только дать Клео шанс убежать».
 Кэмпбелл сел на него верхом. Силы быстро оставляли Дэниэла. Если он хочет добиться преимущества, медлить нельзя.
 Он зацепил ногами ноги Кэмпбелла и дернул так, что снова очутился наверху. Кэмпбелл ударил его, специально метя в раненое плечо. Дэниэл задохнулся от боли, он чуть не выпустил руку противника с пистолетом. В последнюю секунду он стукнул рукой Кэмпбелла о каменную закраину колодца.
 Пистолет загремел, отлетев в сторону. Дэниэл отпихнул оружие, и мужчины снова сцепились в борьбе. Теперь, без пистолета, освободилась и вторая рука Кэмпбелла, и он стал колотить кулаком по раненому плечу Дэниэла. Боль была нестерпимой. Дэниэл почувствовал во рту вкус крови, земля куда-то поплыла из-под него, а деревья наверху закружились в безумном хороводе. Хватило ли Клео времени убежать?
 Сквозь боль и головокружение пробился голос Клео:
 — Отойди от него!
 «Вот дерьмо! Разве она не убежала?» Дэниэл задержал дыхание в предчувствии нового удара.
 Но его не последовало. Хватка противника ослабела, потом Дэниэл ощутил себя свободным. Он упал на землю, схватившись рукой за плечо. Он моргнул и сквозь кроваво-красную пелену разглядел — Клео стоит напряженная, держа пистолет обеими руками.
 — Вставай!
 Ошеломленный, Дэниэл смотрел, как Кэмпбелл послушно поднялся на ноги.
 — Ты не застрелишь меня! — бросил он.
 — Ты плохо меня знаешь!
 «И она права», — в восхищении подумал Дэниэл. Парня она пристрелит в секунду. И тут же мелькнула новая мысль: «Да я влюблен!»
 Щеку Кэмпбелла прочертила царапина. У Дэниэла кровь шла из носа, из губы и из рассеченной брови, а Кэмпбелл отделался всего лишь царапиной.
 — Послушай, Клео, — начал Кэмпбелл. — На самом деле я ведь не собирался убивать тебя. Ты ведь это знаешь, правда? — И шагнул было к ней.
 — Назад!
 Пистолет качнулся. Вообще-то оружие все время ходило ходуном. И тут Дэниэл заметил, что Клео дрожит всем телом.
 — Назад! — повторила она.
 Дэниэл с трудом поднялся на колени. Потом приступил к крайне сложной задаче — встать на ноги.
 Кэмпбелл остановился, подняв руки ладонями наружу.
 — Давайте просто забудем обо всем, а? — И стал медленно отступать. — Я пойду своей дорогой, а вы — своей. Что скажешь?
 Губы Клео зашевелились, но слов слышно не было. Дэниэл проследил за ее взглядом — Кэмпбелл двигался к колодцу.
 — Остановись! — закричала Клео. Кэмпбелл только ухмыльнулся.
 — Остановись же! Колодец!
 На лице у того вспыхнуло понимание.
 В тот самый момент, как Клео выкрикнула «колодец», Кэмпбелл понял свою ошибку. Понимание, следом смятение. И он исчез на глазах.
 Клео смотрела, как Дэниэл неверным шагом добрел до края колодца. Что это он делает? О боже!
 Она отбросила пистолет и подбежала к нему, схватила его за руку. Дэниэл, упав на колени, склонился над зияющим отверстием и стал выкрикивать имя Кэмпбелла.
 — Мы ничем не можем ему помочь.
 Клео тянула его за руку, оттаскивая от опасной черты. Стоит осыпаться какому-нибудь камню, и Дэниэл последует за Кэмпбеллом в мрачную могилу.
 Дэниэл снова окликнул Кэмпбелла.
 Ничего. В ответ ни звука.
 Отодвинувшись от края, Дэниэл сел, упираясь локтем в согнутое колено, прижав руку ко лбу, пряча лицо.
 — Нам надо идти, — позвала Клео. — Пока не стемнело.
 Подняв голову, он устало уставился на нее.
 — Про тех людей он сказал правду. Про детей и их мать.
 — Ты что же, считаешь себя богом? Считаешь, что можешь контролировать все вокруг? Плохое случается. Так уж заведено. Правда, может, и суровая, но все равно это правда. Нам пора.
 Дэниэл посидел еще с минутку, словно никак не мог решиться покинуть это место.
 — Пойдем же! — повторила она, помогая ему встать.
 И они пошли. Задержалась Клео только для того, чтобы поднять пистолет.
 Дэниэл молча протянул руку, и она отдала оружие ему. Привычным жестом он вынул патроны, спрятал в карман и засунул пистолет за пояс джинсов.
 Возможно, он и не хотел от нее помощи, но она все равно ему помогала. Обхватила его за талию, и они вместе двинулись по крутому склону в обратный путь.
 Его слабость будто придавала ей силы. Ноги у нее перестали дрожать. Клео двигалась медленно, Дэниэл буквально повис на ней, и тяжесть его тела заставляла ее сгибаться. Она слышала его затрудненное дыхание. Чувствовала, что Дэниэла бьет дрожь.
 В какой-то момент он остановился, не в силах сделать больше ни шагу.
 — Уже недалеко, — подбодрила его Клео, подпирая оседающее тело плечом, крепче обнимая за талию, молясь, чтобы он не соскользнул на землю.
 — Ты ступай… — хриплым шепотом сказал он. — Приведешь кого-нибудь на подмогу.
 Но Клео не хотела оставлять его одного.
 — Потом я могу не найти тебя в темноте.
 — Я покричу.
 — А если потеряешь сознание? Нет, пойдем. Мы уже почти дошли.
 Наконец они закончили спуск и вышли на ровное место. Солнце давно спустилось за линию горизонта. Теперь дорога, лежавшая перед ними, тонула в сумерках.
 Кое-как Дэниэл забрался в грузовичок.
 — Ты умеешь управлять такой колымагой? — спросил он, когда Клео устроилась на водительском сиденье.
 — Ты всегда недооцениваешь меня. Не открывая глаз, он улыбнулся.
 — Вроде того!
 Клео погнала на всей скорости, какую могла выжать из старенького грузовичка, что было не так уж и быстро, чуть сбавив на въезде в городок. Там по-прежнему повсюду красовались сине-белые плакаты предвыборной кампании. На них улыбающееся лицо и призыв: «Бертона Кэмпбелла снова в мэры!»




 27


 Полиции и пожарным потребовалось три дня, чтобы вытащить тело Кэмпбелла из колодца. Его уже трудно было узнать. Разговоров в Египте и окрестностях, конечно же, поднялось немало, и труп все называли не иначе, как Крошка Джессика.
 «Никакого уважения к мертвым, — подумала, покачивая головой, Джо. — Черт его дери! Черт дери этого подонка, убийцу проституток!»
 Теперь из-за него Египту, штат Миссури, никогда не попасть снова в первую десятку самых благополучных маленьких городков в Америке.
 «Черт бы его побрал!»
 Из-за него матери больше не станут разрешать детям свободно носиться по городу. Из-за него люди станут запираться на ночь и лежать в темноте, гадая…
 «Черт бы его побрал!»
 Прошлым вечером погода переменилась, принеся с собой прохладу, и Джо пришлось отыскивать среди курток, висящих на крючках у кухонной двери, синюю шерстяную кофту, связанную ею несколько лет назад. С воротником и глубокими карманами, в них ей так нравилось прятать руки.
 Она натянула ее, думая, что это самый подходящий наряд для посещения Дэниэла в больнице. Она уже навещала его накануне и третьего дня. И оба раза он твердил, что больше не хочет служить в полиции Египта. Но Джо рассчитывала, что после пары ее визитов Дэниэл переменит свое решение.
 Застегнув кофту, Джо нырнула в глубокие карманы, пальцы ее наткнулись на скомканные бумажные салфетки. Правильно, всегда нужно иметь при себе салфетки. В другом кармане она нащупала что-то холодное и тяжелое. После минутного колебания наконец вытащила предмет.
 И долгое время молча пялилась на него.
 — Вот дерьмо!
 В руке у нее лежал универсальный ключ.
 Дэниэл сидел на кровати, глядя в больничное окно. Плечо у него чертовски ныло, но он больше не принимал болеутоляющих. Накануне он настолько обессилел, что, когда забежала Клео, мог только молча, с тупой улыбкой на лице смотреть на нее. И сегодня он ждет уже с самого утра, когда она придет.
 Хорошо хоть, что живет она у него в доме. Это немного утешало.
 Но пришла не Клео, а Джо.
 — Его наконец вытащили, — сообщила она, подтаскивая стул поближе к его кровати.
 — Да, я слышал.
 — Колодец оказался в сто пятьдесят футов глубиной.
 — И узкий.
 — Труп в сарае — это труп проститутки, как ты и вычислил. И мы почти уверены, что другая проститутка, убитая в «Пальмах», тоже его жертва. Но я не потому зашла. Я пришла уговорить тебя остаться в полиции.
 — А ты действительно говорила этому подонку, что наняла меня из жалости?
 Ее молчание было самым красноречивым ответом.
 — Ради бога, Джо! Неужто я так уж жалок?
 — Мне было жалко тебя, верно, — нехотя призналась Джо, — но я также искала хорошего полицейского офицера. Ты подходил мне по всем статьям.
 Дэниэл покачал головой. Мысли его перешли на другое.
 — Ты не видела Клео?
 — Видела. Несколько часов назад. Заплатила ей оставшиеся пять тысяч. Ключа она, конечно, не нашла. Но зато стала орудием разоблачения доктора Кэмпбелла.
 — Ты отдала ей деньги? — Дэниэл сел и спустил ноги с кровати.
 — А что такого?
 — Да она же уедет, вот что!
 Он сражался с тесемками на больничной одежде, совсем как недавно это делала Клео. Только задача у него была посложнее, потому что приходилось действовать одной рукой. Раненая рука у него была перевязана и зафиксирована, плечо перебинтовано тоже.
 — Разумеется, уедет, — подтвердила Джо. — Тут она все закончила.
 — Что значит — закончила? А как же ключ? Ей ведь еще надо найти этот чертов ключ!
 Открыв шкаф, Дэниэл вынул рубашку, которую накануне принес Бью. Но тут же и понял, что не сумеет ее надеть. Взялся за джинсы, но понял — и джинсы ему не надеть тоже.
 — Тьфу, дерьмо!
 Отбросив вещи, Дэниэл попытался всунуть ноги в больничные тапочки. Сдался и бросил все к джинсам.
 — Ключ? — неуверенно повторила Джо.
 — Ну же! Отвези меня домой.
 Дэниэл направился к двери в одних пижамных брюках, Джо едва поспевала следом, ей приходилось почти бежать, чтобы не отстать от него.
 — Знаешь, я решила все-таки поменять всюду замки.
 — Но это обойдется в целое состояние. Уговори Клео остаться. Пусть поищет ключ.
 Почему, черт подери, все так обернулось? Он-то рассчитывал, что Клео пробудет здесь еще по крайней мере пару недель. И у него будет время исправить сделанное, исправить все. В последние дни под действием морфия ему воображалось, как они идут куда-то в ресторан, а может, даже пару раз и в кино сходят. Это будет любовь. Не секс, а любовь.
 — Мы не можем отпустить ее! — воскликнул Дэниэл. — Пусть сначала найдет ключ.
 — Дэниэл…
 Он продолжал шагать и обернулся только на выходе из больницы. Джо осталась стоять на месте. Он вернулся за ней.
 — Дэниэл…
 Джо полезла в карман и вынула что-то, зажав в кулаке. Потом раскрыла пальцы. На ладони лежал ключ.
 — Ну и? — не понял он.
 — Это и есть ключ, — прошептала она. — Тот самый. Универсальный. Я нашла его в кармане своей кофты сегодня утром.
 Вот этого Дэниэл никак не ожидал. Он схватил Джо за руку.
 — Ладно. С этим мы справимся. — Он заговорщицки понизил голос: — Ей об этом ни слова.
 — Но, Дэниэл, я не понимаю…
 — Я не хочу, чтобы она уезжала. Что тут такого сложного?
 — А-а, теперь дошло.
 — Ну и прекрасно.
 — Да ведь она же все равно узнает про ключ. Она же ясновидящая.
 — До сих пор же не узнала, — возразил Дэниэл.
 — Может, потому, что ее отвлекало нечто большее.
 — Но попытаться-то можно!
 — Мне не хочется лгать экстрасенсу, — упорствовала Джо.
 — Да хватит тебе! — Дэниэл, схватив ее за руку, потянул к дверям. — Мы должны остановить ее!
 Клео вложила двести долларов в конверт и запечатала его. Перепроверила адрес: «Бензоколонка „Быстрая Заправка“. Шанхай-Сити, Миссури, для Чада и Джеда». Дойдет. Опустила конверт в почтовый ящик и отправилась к деревянной скамейке, установленной на платформе, дожидаться поезда.
 Та же самая крошечная железнодорожная станция, где ее встречали Дэниэл и Бью. И случилось это не так уж давно, но, учитывая все происшедшие события, кажется, будто прошло несколько лет. В тот день она приехала с чемоданом и собакой, теперь же уезжает ни с чем, только в той одежде, что на ней.
 А все казалось таким простым и ясным. Как случилось, что закрутилась такая кутерьма?
 Вчера вечером они с Бью сидели во дворе у стеклянного шара, дожидаясь звезд. И когда те появились на небе, то сверкали так ослепительно красиво.
 Момент показался ей вполне подходящим, чтобы сообщить Бью, что утром она уезжает.
 — Когда ты приедешь снова, может, и мама вернется. Познакомишься с ней тогда.
 «Может, так вот и лучше всего идти по жизни? — подумала Клео. — Цепляясь за свои иллюзии? У Бью это хорошо получается».
 — А ты был еще где-нибудь, кроме Египта? — спросила она.
 — А зачем мне? И правда, зачем?
 — Они всегда тут, — заметил Бью.
 — Что?
 — Да звезды. Только видно их не всегда. «Да, только видно их не всегда».
 Оклик вернул ее в настоящее, на маленькую железнодорожную станцию. Ощутился холодный ветерок, хотя сверху пригревало солнце.
 Клео увидела спешащего к ней человека, в одних зеленых пижамных брюках, с белой повязкой через плечо. Дэниэл.
 Она медленно поднялась со скамейки. Как он тут очутился? Он же должен лежать в больнице. Она хотела зайти к нему попрощаться, но показалось неловко. А потом у нее и времени не хватило. И она решила — пожалуй, уехать так лучше для них обоих.
 Дэниэл остановился перед ней, немного запыхавшись, морщась от боли. Взметнулся ветер, вздыбив ему волосы.
 — Твоя собака! — запыхавшись, выговорил он. — Ты забыла свою собаку!
 Клео покачала головой. Растревоженная рана начала кровоточить, на бинте проступило красное пятно.
 — Пусть остается у Бью. Я же тебе говорила.
 — А ключ! — воскликнул Дэниэл, будто только что вспомнив о нем.
 — •У меня такое чувство, что он не найдется никогда. Вам разумнее поменять замки.
 — А твои деньги? Они у меня дома.
 — Вложите их в оплату за замену замков.
 — Вряд ли нам это потребуется. — Дэниэл лихорадочно искал еще какие-то слова, пытаясь удержать ее, заставить остаться. Наконец нашел: — А знаешь, люди в городке говорят, ты использовала свои экстрасенсорные способности для нашего с тобой спасения.
 — Я не могу приписывать себе такие заслуги. Это была лишь неосторожность Кэмпбелла.
 Клео не желала обсуждать это. Себе она наконец могла признаться, что обладает паранормальными способностями. Но пользоваться ими она никак не хотела. Не сейчас, во всяком случае. Возможно, когда-нибудь… но сейчас нет.
 — Насчет того дела с заложниками, в котором ты участвовал… — начала Клео.
 Они толком так и не обсудили этого. А тема не из тех, чтобы взять да бросить ее в надежде, что само рассосется. Клео хотелось разубедить Дэниэла, внушить ему, что он ни в чем не виноват. А заодно оставить о себе память получше.
 — Я не хочу об этом говорить, — ответил он. — Погибли люди. И это была моя вина.
 Мы не всегда можем повлиять на происходящее. Пойми, мы не всесильны. Если б я умерла в сарае, то вина тоже была бы не твоя.
 Но все же он был готов погибнуть ради нее. И погиб бы, если б что-то не отвлекло Кэмпбелла.
 — А если б погиб ты… — Она потянулась и взяла его за руку. — Если б погиб ты, то это тоже не было бы моей виной. Плохое случается.
 Клео, повернув его руку ладонью вверх, бессознательно стала водить по линиям.
 Издалека донесся печальный, одинокий свисток поезда.
 — А кольцо! — напомнил Дэниэл. — У меня еще осталось твое кольцо!
 Память ее метнулась в другое время, к ласковому темноволосому мальчику, который любил ее. И который умер.
 И в первый раз за все эти годы у нее не возникло чувства вины за гибель Джордана. Ей никогда не узнать, действительно ли она перемещалась во времени и пространстве, но если и правда перемещалась — то, может, для того, чтобы спасти его! Может, она возвращалась туда, чтобы предотвратить автокатастрофу, а не стать причиной ее. И может, единственный человек, спасти которого было в ее силах, — была она сама.
 — Отправь его по адресу моего брата.
 — А кто подарил его тебе? — не удержался Дэниэл. — Человек, которого ты любила?
 — Да, — ответила Клео, прощаясь с воспоминаниями. — А какие у тебя планы? — переменила она тему с прошлого на настоящее. Ей хотелось смотреть вперед, а не оглядываться назад.
 — Джо уговаривает меня вернуться в полицию.
 — А ты? Вернешься?
 — Может быть. На какое-то время.
 — Только смотри, не увязни до конца жизни. Люди замыкаются в своем мирке только потому, что в нем все знакомо. Надеюсь, ты еще уедешь в Шотландию.
 Есть люди, которые пускают корни на одном месте так глубоко, что их уже никуда не вырвешь. Но есть и другие, вроде них с Дэниэлом — странники, путники. Всегда ищущие, никогда не находящие, идущие все вперед и вперед.
 — Но есть еще Бью, — подсказал Дэниэл.
 — А вот тут Кэмпбелл, возможно, был прав. Бью для тебя, пожалуй, только предлог. Он независимее, чем ты думаешь. Может быть, независимее, чем тебе того хочется.
 Поезд затормозил; заскрежетали колеса. Снизу вырывался пар. Она была единственной, кто садился на этой остановке.
 Дэниэл будто рвался сказать еще что-то, но не решался.
 Ее озарило: да он же не хочет, чтобы она уезжала! Клео поразилась догадке. Но ей необходимо уехать. Ей нужно время, чтобы прийти в себя. А в Египте, штат Миссури, у нее это не получится. Может, после Сиэтла она поедет в Сан-Франциско, она еще не решила. Загадывать так далеко ей не хотелось.
 Туман. Дэниэл подарил ей тогда туман. Этого она никогда не забудет. Никогда. В Сан-Франциско часто бывает туман.
 Раздался гудок, предупреждающий о скором отправлении поезда.
 — До свидания, — проговорила Клео, делая шаг к вагону.
 Дэниэл схватил ее за руку, притянул к себе и поцеловал. Долгим, медленным, нежным поцелуем, от которого у нее закружилась голова, закружились мысли.
 — Посадка!
 Поцелуй закончился. Дэниэл отступил.
 Его глаза. Она не могла оторвать взгляда от них. В них было страстное желание, боль и что-то еще. Но это «что-то» ей, может, просто почудилось, может, то была всего лишь игра света. Ей почудилось, что в глазах Дэниэла она увидела любовь.
 — До свидания.
 Отвернувшись, Клео торопливо взобралась по ступенькам в вагон. Не успела она войти в тамбур, как поезд тронулся. Пока она дошла до своего места у окна, Дэниэл превратился в расплывчатый силуэт на перроне. Уже часть ее прошлого.
 Дэниэл стоял и смотрел вслед поезду до тех пор, пока тот не исчез. Едва замечая неровный тротуар под босыми ногами, боль в плече.
 На что он рассчитывал? Неужели думал, что она бросит все, свою жизнь в большом городе и останется с ним?
 Может, все-таки это не любовь? Может, он просто ревнует ее к тому, что она едет в новое, неведомое ему место. Может быть, его и влекло к ней потому, что она олицетворяет большой мир, все нездешнее; что девушка она редкая, необыкновенная, такая экзотическая и удивительная. Девушка, которая не боится наступления завтра. Да, может, это и не любовь вовсе.




 28


 Клео опять приснился сон. Не тот кошмар про тыкву. Тот она не видела с тех пор, как уехала из Египта. Нет, другой. Теплый, чудесный сон.
 Снился ей Дэниэл Синклер. Высокое синее небо, трава под ногами такая зеленая и приветливая, как завтрашний день. Откуда-то издалека доносится рокот волн, бьющихся о скалы. Кричат чайки, парящие над водой.
 В ее сне волосы у Дэниэла гораздо длиннее, они развеваются на ласковом бризе.
 У нее есть тайна, чудесный секрет, который она сберегла до этого самого момента, такого подходящего для раскрытия тайны.
 Она знала, что у нее не может быть детей, но Дэниэл все равно сильно любил ее. «Ребенка мы усыновим», — говорил он ей, но в глазах у него светилась печаль. Мелькнула всего на минутку, но Клео разглядела ее. Человек, когда любит, замечает много из того, что не видят другие. Поэтому она была уверена — новость ее принесет ему безумную радость. Она знала его.
 Они шагали, держась за руки, пальцы их тесно переплелись. Клео остановила его, повернулась к нему лицом и заглянула в глаза. Ей хотелось увидеть в них счастье, когда она сообщит ему свою чудесную новость:
 — У меня будет ребенок.
 Он не разочаровал ее. Сначала взрыв радости, потом замешательство и снова радость.
 — Но как?.. Ты уверена?..
 Взяв его руку, Клео осторожно прижала ее к своему животу, еще совсем плоскому. И кивнула, улыбаясь ему сквозь слезы, хотя клялась себе, что проливать слез не станет.
 — Меня уже проверили ультразвуком. Дэниэл заключил ее в объятия — сильные, теплые, надежные. Он пах морем, ветром, солнцем. Он пах Дэниэлом.
 Она взяла его лицо обеими руками, притянула ближе.
 Его губы — такие теплые, такие мягкие — коснулись ее губ.
 — Я люблю тебя, — сказал он. — Я так люблю тебя!
 Громкий крик раздался ниоткуда, вырывая Клео из чудесного сна. Клео наполовину проснулась.
 — Мама!
 Откуда-то издалека, не из ее сна, раздавался звонкий детский голос:
 — Я смотрела мультфильм, а Кармен переключила каналы. Мама! Папа!
 Клео проснулась, как от толчка. Увидела, что лежит в кровати племянницы.
 Сон. Он показался ей таким реальным. Прикрыв глаза, Клео перекатилась на живот. Ей хотелось заснуть снова. Иной раз, когда просыпаешься посередине сна, то, вспоминая его, можно вернуться в него снова.
 — Мам!
 Но только не в этот раз.
 Клео снова перевернулась на спину, сбросила покрывало и посидела немного на краю кровати. Часы показывали 6.30 утра. Она потерла лицо. И почему это детям нравится вскакивать ни свет ни заря? Взрослых по утрам из постели не вытащишь. Почему так происходит? Может, потому, что дети каждый новый день предвкушают как чудесное приключение, а взрослым уже известна правда?
 Босая, в клетчатой фланелевой пижаме, Клео вышла из комнаты, чуть не наткнувшись в коридоре на Адриана.
 — Ступай поспи еще, — сказала она брату. Глаза у того едва смотрели, волосы торчали дыбом.
 — Ты же вчера засиделся допоздна. Я позабочусь о девочках.
 — Спасибо, — пробормотал он, разворачиваясь и шлепая обратно в спальню, которую делил с Мэвис.
 Девочки в гостиной еще ругались.
 — Ну, что тут у вас? — потребовала ответа Клео. Мейси, спрыгнув со стула, тут же принялась жаловаться на трехлетнюю Кармен. Малышка сидела, подложив под себя руки — точнее, пульт управления, в который вцепилась обеими ручонками.
 — Мама с папой вчера поздно легли. Им нужно поспать, — упрекала девочек Клео. — Зачем вам этот телевизор, пошли лучше посмотрим, что у нас есть на завтрак.
 Спорить никто не стал. Кармен, вынув пульт, выключила телевизор, и все отправились на кухню.
 — Фруктовые колечки! Мне фруктовых колечек!
 Клео уже делала замечание Адриану, чтобы не позволял детям есть столько сладкого. Не подумав, тот брякнул:
 — Вот погоди, будут у тебя у самой дети! — Спохватившись, помрачнел. — Извини.
 — Все нормально. То, что я не могу физически иметь детей, не означает, что их у меня не будет, — ответила Клео.
 Но замужество, семья, дети, дом, хождения на родительские собрания — все это представлялось ей таким неправдоподобным. В своем будущем Клео ничего такого не предвидела. Но зато у нее есть племянницы. Она будет следить, как растут они. Будет помогать им одолевать школьную программу, водить их на каток, в зоопарк. А изредка они будут гостить у нее, чтобы Адриан и Мэвис могли выкроить время и для себя. Но это, конечно, не то же самое, что иметь собственных детей.
 Девочки вытащили коробки с хлопьями, а Клео достала из холодильника молоко и апельсиновый сок. За те два месяца, что она жила у брата, Клео набрала десять фунтов. Теперь она уже могла смотреть на апельсиновый сок без отвращения, но пить его она вряд ли когда сумеет.
 — Я налью сок! Я! — вызвалась Мейси и достала три стакана.
 — Клео хочет молока, — поправила сестру Кармен. — Она не пьет сок.
 — Без тебя знаю.
 — А вот и нет!
 — Знаю, знаю!
 — А папа сказал, что это секрет. Это из-за ее проблемы.
 — Перестаньте, девочки, — вмешалась Клео. — Не спорьте. Если будете вести себя хорошо, то попозже я свожу вас в парк.
 И девочки моментально преобразились, чинно, будто маленькие монахини, занявшись едой. Подкуп, возможно, не самый правильный способ, но Клео наблюдала методы воспитания брата и невестки: подкуп играл в них немалую роль.
 Позавтракав, девочки убрали после себя и с часок смотрели мультики. После чего переоделись, готовясь к прогулке в парк. Клео помогла Кармен надеть розовый свитерок с капюшоном и крохотные ботиночки.
 — Ты с нами будешь жить всегда? — серьезно спросила Кармен, заглядывая в глаза Клео. — Я хочу, чтобы всегда.
 — Нет, милая, я не могу. Мне бы хотелось, но не могу.
 — А куда ты поедешь? — спросила Мейси.
 — Точно еще не знаю. Может быть, в Сан-Франциско. Но я буду приезжать к вам в гости. А вы будете приезжать ко мне.
 За дверью по деревянному крыльцу простучали ботинки. Приоткрылась щель почтового ящика и снова захлопнулась.
 Девочки сорвались с места. Каждая хотела схватить почту первой.
 — Тетя Клео, тебе письмо! — Мейси помахала конвертом и торжественно протянула его Клео.
 На конверте размашистым, слегка наклонным почерком написано ее имя. Она взглянула на обратный адрес: «Д. Синклер».
 Дэниэл.
 Она знала, что найдет в конверте. Кольцо. То самое, что она оставила в спальне Дэниэла в ту ночь. Кольцо, подаренное ей Джорданом.
 Клео распечатала конверт. Внутри неровно вырванный из блокнота, сложенный листок. Развернув, она увидела не только кольцо, но и перевод на пять тысяч долларов. Зачем он послал ей деньги? Она же сказала ему — ей эти деньги не нужны.
 А вот письмо.
  «Клео! 
  Я вкладываю перевод на пять тысяч долларов. Городской совет голосовал и единогласно решил, что деньги следует отдать тебе. Когда ты получишь это письмо, Бью уже будет женатым человеком. Они с Матильдой, менеджером из «Приятного аппетита», женятся сегодня. Я буду шафером, а Вестник будет нести кольцо. 
  Через две недели я уезжаю в Шотландию. Потому-то, в сущности, и пишу тебе. У меня там есть друг, который купил замок и теперь собирается превратить его в музей. Его уже несколько раз грабили, и он просит моей помощи для охраны замка и для розыска ценной картины, которую у него украли. Нам нужен экстрасенс. Тебя не заинтересует ? 
  Если ты откликнешься на предложение, встречай меня в аэропорту О'Хара, в Чикаго. Л если нет, потрать деньги на начало новой жизни. 
  Дэниэл». 
 Внизу были указаны время и номер рейса.
 — Тетя Клео, ну пойдем же! — прыгали вокруг нее девочки, дергая за юбку, стараясь поскорее очутиться за дверью.
 Шотландия…
 — Ладно, ладно, — засмеялась она. — Но потом у тети Клео будет полно дел.
 Она сложила все обратно в конверт и оставила его на туалетном столике в комнате Мейси. Кольцо это она больше не станет носить, но будет бережно хранить его.




 29


 Маршрут свой Дэниэл специально организовал так, чтобы в Чикаго получился трехчасовой перерыв. До отправления его рейса в Шотландию оставалось совсем немного времени, а Клео так нигде и не видно.
 Она все-таки не приехала.
 Разочарование овладело им, у него сразу упало настроение. Зачем он вообще едет в эту Шотландию? Много лет страна манила его, он мечтал поехать туда снова, но теперь, без Клео, все потеряло смысл. Последние две недели он всякий раз, представляя себя в Шотландии, видел рядом и Клео. И при посадке в аэропорту Хитроу рядом сидела Клео. С Клео вместе он ехал на поезде в Глазго. Он специально упаковал свой килт в красно-зеленую клетку — цвет своих предков, захватил и берет с их символом. Хотел даже накинуть плед.
 Нет, надо было позвонить ей.
 Хотя сейчас он уверен, что выбор сделан ею без всякого давления. А позвони он, мог бы наговорить лишнего. А то и отпугнуть ее. Он знал, как на нее давят обстоятельства. Знал, что она не хочет ни с кем сближаться.
 Но он человек терпеливый. Ему необязательно говорить ей, что он любит ее. Ему хватит хотя бы быть рядом с ней. Пока что, во всяком случае. Однако всерьез Дэниэл даже не задумывался, что будет, если Клео не приедет. Он не был готов к разочарованию, к боли.
 Понимая, что ждать дальше бессмысленно, он поднял зеленую дорожную сумку и прошел мимо зоны таможенного контроля к телефонам. Позвонил Бью, пообещав брату, что позвонит, как только приземлится в Англии. А, вешая трубку, увидел Клео.
 Сердце у него гулко забилось. Ладони вспотели.
 Медленно он опустил трубку на рычаг. Дэниэл видел, как она спешит, как глаза ее обегают толпу людей. У нее какие-то другие волосы. А-а, у нее теперь короткая стрижка.
 Такая же красивая, как ему помнилось. Такая же экзотичная: ярко-красные губы, крупные серьги и прямая черная юбка, кончающаяся прямо над розочкой-тату.
 Наконец глаза Клео нашли в толпе его. Лицо ее осветилось. Она махнула ему. Дэниэл стоял не в силах шевельнуться. Засунул руку поглубже в карман, чтобы Клео не заметила, как та дрожит.
 Клео, заметив Дэниэла, радостно помахала ему. Он в ответ не махнул. Не поспешил ей навстречу. А когда она подошла ближе, не выказал ни удивления, ни радости.
 Просто стоял себе, глубоко засунув руку в карман брюк, сжимая другой большую дорожную сумку, закинутую через плечо. В рубашке с розовыми фламинго, в той же, что и в тот день, когда они встретились впервые. Немного как будто похудел, чуть длиннее стали волосы, а глаза еще синее.
 — У меня задержался рейс, — запыхавшись, объяснила она. — Уже боялась, что не успею на самолет в Англию.
 — На наш рейс, наверное, уже идет посадка. Он зашагал к зоне таможенного контроля. Что происходит? Так все странно. А может, она вычитала в его деловом предложении больше, чем там было. Тот сон — может быть, он заставил ее вложить в их отношения другой смысл? Дэниэл ведет себя так, будто ждал всего лишь попутчицу, делового партнера.
 — Как твоя рука? — спросила она.
 — В порядке. Почти на сто процентов.
 — Прекрасно.
 Пустячный разговор. Разговор посторонних. Они встали в очередь на проверку.
 — Даже не знаю, подхожу ли я для этой работы, — заметила Клео. — Я ведь даже ключ не сумела тогда найти, помнишь? Так почему ты пригласил меня? Почему не нанять кого-то прямо в Шотландии?
 — Мне нужна именно ты.
 Он поставил сумку на ленту конвейера. Клео поставила туда же рюкзак. Они прошли через металлический детектор.
 — Нам нужно осмотреть содержимое вашей сумки, — обратился таможенник к Дэниэлу. Тот открыл ее.
 — А это что?
 — Устройство для изготовления тумана.
 — Устройство для тумана?! — У таможенника округлились глаза.
 — Угу.
 — А зачем он вам?
 — Чтобы делать туман.
 Клео не сводила глаз с хитроумного прибора в сумке.
 — Вы выступаете на сцене? Музыкант? — спросил инспектор.
 — Нет.
 — Тогда зачем вам этот прибор?
 — Люблю туман, и все.
 Пожав плечами, инспектор застегнул «молнию» на сумке и подтолкнул ее Дэниэлу.
 Они поспешили к выходу 3, где шла посадка. Очередь была короткой, большинство пассажиров уже сели в самолет.
 — Зачем ты взял эту штуковину? — спросила Клео у трапа, когда у них проверяли билеты. Ей хотелось, чтобы он открылся перед ней, хотелось установить какую-то связь.
 — Подумал, может, пригодится, — пожал плечами Дэниэл.
 — Как и я? Для чего ты позвал меня? — Теперь они шагали бок о бок по трапу. — Для секса?
 Он ведь ничуть не обрадовался при их встрече, что еще ей остается думать? И от этого заключения у Клео заныло сердце.
 Они вошли в самолет.
 — Второй салон, — сказала стюардесса.
 — Среди всего прочего, да, — ответил Дэниэл. Он шагал впереди по проходу, держа перед собой сумку.
 — Я приехала не ради твоих забав.
 — А почему, Клео?
 Приехала она потому, что любит его, но будь она проклята, если теперь ему это скажет. И она попыталась придумать что-нибудь едкое, уничтожающее, достойное Клео. Но ей было слишком больно, и ничего не приходило на ум.
 Места их не были рядом. «Ну и слава богу», — подумала Клео, втискиваясь между пожилой женщиной и средних лет мужчиной. Место Дэниэла оказалось сразу за ней.
 Что она делает? Пока не поздно, ей нужно покинуть самолет. Уйти и поехать… куда? Куда ей ехать? У нее нет дома. После минутных размышлений Клео решила, что поедет она в Сан-Франциско. Там она сможет найти работу, гадать по руке, по картам Таро. Будет предсказывать людям всякие чудесные вещи, ждущие их в будущем. А вот ее собственное простирается перед ней унылой, бесплодной пустыней.
 Но потом Клео все-таки решила лететь в Шотландию. Она ведь никакого контракта не подписывала. Ей необязательно оставаться с Дэниэлом, когда она доберется туда.
 Она вдруг поняла, что плачет, и торопливо вытерла щеки.
 В проходе возникла какая-то суета. Когда Клео подняла глаза, то сквозь слезы увидела, что рядом с ней усаживается Дэниэл. Ему удалось уговорить соседку Клео поменяться с ним местами.
 Клео уставилась прямо перед собой, делая вид, что внимательно слушает информацию о полете. Потом самолет двинулся с места, вырулил на взлетную полосу и остановился, дожидаясь своей очереди на взлет.
 Дэниэл легонько подтолкнул ее локтем. Клео, опустив глаза, увидела — он протягивает ей салфетку.
 Он что, заметил, что она плачет? Она совсем этого не хотела. Но почему тогда он протягивает ей салфетку? Она уже намеревалась оттолкнуть ее, когда заметила: на обороте что-то написано.
 Размашистым, чуть наклонным почерком на салфетке было написано: «Почему ты приехала?»
 Клео уставилась на салфетку. Летать она не боялась, но ей было известно: жизнь может преподносить любые сюрпризы, в том числе и неприятные. Ей было известно, как легко она может забрать дорогого тебе человека. Самолет может потерпеть крушение, и тогда Дэниэл уже никогда не узнает, какие она к нему испытывала чувства.
 Клео взяла ручку, которую протягивал ей Дэниэл, и написала под его вопросом: «Потому что люблю тебя». Сложила салфетку, но не отдала ему.
 В этот момент в полную силу заработали моторы, шум в салоне усилился, они начали разбег.
 Многие боятся момента взлета, но для Клео это была лучшая часть полета — колеса самолета отрываются от земли, и ты паришь в воздухе.
 Она отдала салфетку Дэниэлу, следя за выражением его лица, пока тот читал: недоверие на нем сменилось радостью. И это сказало ей то, что не было высказано словами — Дэниэл Синклер любит ее.
 Перекричать рев набирающего высоту самолета было невозможно.
 Дэниэл потянулся к ней, взял ее руку, переплел свои пальцы с ее. Она улыбнулась ему, заглянула в его синие глаз и подумала: «Как же это вдруг я смогла найти тебя? Как случилось такое чудо?»
 Он поцеловал ей руку, сначала пальцы, потом ладонь. И тут она увидела — на лице у него появилось дерзкое выражение. Наклонившись к ней, Дэниэл поцеловал ее — дурманящим долгим поцелуем, полным нежности и страстного желания.
 В этот самый момент самолет окончательно вырвался из цепких объятий земли, и они плавно поплыли в воздухе. Перемещаясь во времени и пространстве.