Аннотация: Юной баронессе Фэнси Мерривейл суждено стать жертвой мести сумрачного Чанса Уокера, который поклялся соблазнить гордую красавицу, дабы отплатить за зло, совершенное много лет назад. Но, покоряя строптивицу Фэнси, Чанс и сам влюбляется в нее… --------------------------------------------- Ширли Басби Возьми мое сердце Пролог СПАСЕНИЕ «Средь мертвой беспредельности ночной» Уильям Шекспир «Гамлет» [1] Виргинская колония, 9 апреля 1740 года Гроза бушевала, словно разъяренное сказочное чудовище. Яростный ветер набрасывался на верхушки деревьев, лил дождь. Темное небо то и дело разрывали вспышки молний, а раскаты грома то нещадно сотрясали землю, то зловеще ворчали во мгле. Если бы Летти Уокер могла выбирать время, когда рожать ребенка, она, без сомнения, не выбрала бы ночь. Но ни гроза, самая неистовая за последнее десятилетие в Виргинской колонии, ни рождение первенца Летти не были в ее власти. Роды оказались трудными. Впрочем, Летти и не надеялась, что все пройдет легко. Она вышла замуж за человека, которого любила, Сэма Уокера, почти двадцать лет назад, и в январе этого года ей исполнилось тридцать восемь. Не самый подходящий возраст для первых родов, о чем напоминали схватки, болью отдававшиеся во всем теле. Но Господи! Ей и Сэму безумно хотелось иметь ребенка. Единственные дети своих родителей, Сэм и Летти мечтали о большой и шумной семье. Но проходили годы, а детей, которых они так хотели иметь, все не было. Понимая, что теперь их многолетние надежды должны или сбыться, или пойти прахом, Летти была готова вытерпеть любую боль, лишь бы осуществилась мечта всей ее жизни. Не все так ждали рождения ребенка, как Летти и Сэм. Совсем по-другому относилась к этому Констанция Уокер. Констанция приходилась Летти свекровью, однако была столь молода, что применительно к ней это слово звучало смешно. Она приехала из Англии два года назад, когда вышла замуж за Джона, свекра Летти, и вскоре родила ему сына. Пока Летти не забеременела, Джонатан — так звали мальчика — считался наследником Уокеров и будущим обладателем их огромного состояния. Если бы у Летти и Сэма все складывалось нормально, то наследником Уокеров стал бы их ребенок. Увы, детей у них не было, и Джон, твердо решивший передать свое состояние только кровным родственникам, отправился в шестьдесят два года в Англию на поиски жены, которая могла бы подарить ему наследника, а если повезет — даже нескольких. Там он и встретил Констанцию Уилер и был несказанно рад, когда понял, что она — тот самый человек, которого он искал. Они поженились, а через десять месяцев родился маленький Джонатан. Ликованию Джона не было предела. Летти и Сэм были рады за него и очень любили малыша. Но потом произошло непоправимое — через полтора месяца после рождения сына Джон внезапно умер. По его завещанию наследство перешло к Сэму и Джонатану. Джонатан должен был вступить во владение своей долей в тридцать пять лет, а пока всем имуществом распоряжался Сэм. Констанция довольно легко приняла роль молодой и красивой вдовы, не сомневаясь, что, так как у Сэма и Летти нет детей, ее сын рано или поздно унаследует все. Приехав в Америку, Констанция стала относиться к состоянию Уокеров — к тысячам акров земли, к доходным табачным плантациям, к великолепной усадьбе Уокер-Ридж, к огромному, напоминавшему дворец дому в Уильямсберге, как к своей собственности. Движимая алчностью и холодным расчетом, подсказывавшим, что все это должно в один прекрасный день достаться Джонатану, Констанция была взбешена, узнав, что Летти ждет ребенка. Уокеры принадлежали к виргинской аристократии. Их предки, обосновавшиеся в Джеймстауне еще в семнадцатом веке, являлись одними из первых жителей городка, а их потомки — в том числе и Джон — неустанно умножали богатство семьи. Сейчас Уокеры обладали огромным состоянием, несколькими кораблями и пользовались большим уважением. Девятнадцатилетняя Констанция недаром вышла за человека на сорок четыре года старше ее. Джона Уокера никто не назвал бы выжившим из ума стариком. Высокий, широкоплечий и крепкий, как большинство мужчин Уокеров, отец Сэма и Джонатана к старости не потерял ни одного зуба и не нуждался ни в париках, ни в пудре для волос, чем весьма гордился. Джон, голубоглазый, с четкими, как будто высеченными из камня чертами лица, мог без труда завоевать расположение любой молодой девушки. В Англию он отправился на поиски жены, которая, как он надеялся, родила бы ему сына. Встретив Констанцию, он был очарован ее красивыми зелеными глазами и светлыми волосами и влюбился как юноша. Констанция происходила из обедневшего дворянского рода. Не имея ни гроша за душой, она недолго размышляла, стоит ли бросать все и, выйдя замуж за человека намного старше, отправиться с ним на край света. Ведь в конце пути ее ждало огромное состояние, и она горела решимостью завладеть им — и для себя, и для своего ребенка. Стоя рядом с постелью, на которой, корчась от нестерпимой боли, лежала Летти, Констанция неприязненно посмотрела на роженицу и поджала губы. Нельзя сказать, что она ненавидела Летти — более того, она относилась к ней с некоторой симпатией. Летти всегда была добра к свекрови и любила маленького Джонатана. Возмущение у Констанции вызывала скорее не она, а ее ребенок, который со временем, без сомнения, оттеснит Джонатана и унаследует большую часть состояния Уокеров. Это нечестно, с горечью думала Констанция, стоя возле постели Летти. Наследство должно достаться Джонатану целиком! С тех пор как семь месяцев назад Летти восторженно объявила, что ждет ребенка, Констанция не переставала напряженно размышлять о случившемся. Какая вопиющая несправедливость! Ребенок Летти казался ей преступником, покусившимся на то, что должно принадлежать ее сыну. Констанция не желала признать, что Джонатан, как сын Джона и сводный брат Сэма, будет обеспеченным человеком, имеющим достаточно и земли, и денег. Одна и та же мысль мучила ее: часть наследства Джонатана может достаться другому! Если бы Летти осталась бездетной, всем состоянием рано или поздно завладел бы Джонатан. Только так, думала Констанция, и должно быть. Раздавшийся совсем недалеко раскат грома вывел Констанцию из задумчивости. Она вновь взглянула на роженицу. Летти рожала слишком рано — ребенок должен был появиться на свет не раньше середины мая, а сейчас только начало апреля. Роды были явно преждевременными и потому длились мучительно долго. Констанция внезапно почувствовала робкую надежду: ребенок Летти может оказаться мертворожденным… Мысль несколько приободрила Констанцию, и она, наклонившись к Летти, вытерла ей пот со лба. — Тужься, дорогая, — ласково сказала она. — Потерпи немного — ребенок вот-вот появится на свет. — Констанция, милая, ты так думаешь? — прошептала Летти. — Насколько я помню, у тебя с Джонатаном получилось куда быстрее. — Она попыталась улыбнуться. — Помню, слуга еще не успел дойти до наших комнат, как прибежал Джон и сказал, что у тебя родился сын. Изящные губы Констанции растянулись в снисходительной улыбке. — Да, дорогая, но не забывай, я все-таки намного моложе. Не волнуйся, — поспешно добавила она, заметив тревогу в серо-голубых глазах Летти — Все будет хорошо. Ничего, что у тебя роды длятся чуть дольше. Я уверена, все пройдет нормально. — Если бы здесь был Сэм… — тихо сказала Летти. — Он никогда не поехал бы в Филадельфию, если бы знал, что ребенок родится раньше срока. — Хватит об этом. Сэм сделал свое дело, и сейчас он тебе не поможет. Летти снова пронзила боль, и она вскрикнула. Схватки начались более полутора дней назад и вконец вымотали ее. Волнение за себя и ребенка ни на минуту не оставляло ее, ей казалось, что оба они могут погибнуть. Бедняга Сэм, подумала Летти, он не перенес бы этого. Подумав о любимом муже, Летти заставила себя отвлечься от тревожных мыслей и сосредоточиться на родах. Ненадолго установилась тишина, нарушаемая лишь грозными раскатами грома и тяжелым, прерывистым дыханием Летти, делавшей все, чтобы помочь ребенку появиться на свет. Комната, в которой находилась Летти, была просторной и прекрасно обставленной. Летти лежала на широкой кровати под светло-зеленым шелковым пологом. Пол покрывал розово-кремовый толстый ковер, в мраморном сером камине полыхал огонь. Комнату мягко освещали лампы, в которых горел превосходный китовый жир. У противоположной стены стояли шкаф из красного дерева, изящный туалетный столик и обтянутый бархатом пуф. Рядом с кроватью — стул, на котором лежало несколько чистых полотенец и небольшое бело-голубое одеяло. Летти сама связала его для младенца. На столике из орехового дерева помещались большой фарфоровый таз и кувшин, наполненный теплой водой. Летти и Констанция были в комнате не одни. Энн Клеммонс, служанка Констанции, приехавшая с ней из Англии, осторожно приподняв одеяло, следила за Летти. Ее приставили к Констанции, когда ей было двенадцать лет, а ее госпоже — всего шесть. Все пятнадцать лет, прошедшие с того времени, Энн верно служила ей и убедилась, что ее судьба тесно связана с судьбой Констанции и что все, что хорошо для ее госпожи, хорошо и для нее. Рождение ребенка Летти радовало Энн так же мало, как и Констанцию. Обернувшись, Энн взглянула на свою госпожу. — Головка уже появилась, — спокойно сказала она. — Госпоже нужно еще несколько раз потужиться, и ребенок появится на свет. Слова служанки вызвали у Летти неописуемый восторг. Ребенок! Через несколько мгновений она станет матерью! Пожалуйста, Господи, мысленно взмолилась она, сделай так, чтобы все прошло удачно! Страдая от боли, Летти не замечала, как на лице Констанции появилось неприязненное выражение, а ее руки сами собой сжались в кулаки. Констанцию душила ярость, однако сделать она ничего не могла и потому беспомощно наблюдала за тем, как ее планы на будущее неумолимо рушатся. Энн вновь повернулась к Летти и стала помогать ей. Через несколько мгновений спазмы закончились, и обессилевшая Летти упала на подушки. — Мальчик, — сказала Энн, поднимая ребенка. — Мертвый. Душераздирающий крик вырвался из груди Летти. — Дай мне его! — Она захлебывалась от слез. — Я не верю! Он не может быть мертвым! Но Энн оказалась права. Лицо мальчика посинело, а вокруг шеи намоталась пуповина. По-видимому, он не перенес долгих родов. Беззвучно рыдая, Летти прижала маленькое мертвое тельце к груди. Констанция, которая следила за происходившим затаив дыхание, впервые за все время вздохнула полной грудью и бросила на Энн ликующий взгляд. Ее волнения оказались напрасными. Летти уже не в том возрасте, чтобы у нее мог родиться живой ребенок. Убедившись, что ее счастью больше ничего не угрожает, Констанция начала утешать убитую горем Летти. — Ах, дорогая! — вскричала она почти искренне. — Какое несчастье! Я знаю, как вы с Сэмом хотели иметь ребенка. Но Летти не слышала ее. С материнской нежностью она дотронулась до малыша и внезапно подумала, что он прекрасен. — Какой красавец, — тихо сказала она, непроизвольно переводя взгляд на ноги мальчика. — Смотрите, у него шесть пальцев на ножке. В роду Уокеров все, начиная с деда Сэма, были такими. — Летти нежно погладила ножку ребенка, печально осматривая маленькое неподвижное тельце. — Какой он красивый! — На ее глаза навернулись слезы. — Только неживой… Энн и Констанция бросились успокаивать Летти. Энн осторожно взяла ребенка из ее рук, а Констанция поднесла ей ко рту стакан со смесью бренди и настойки опия. — Сейчас тебе надо поспать, — тихо сказала она, помогая Летти приподняться и отпить снотворного. На несколько мгновений в комнате воцарилось молчание, нарушаемое лишь раздававшимися снаружи звуками грозы. Энн и Констанция быстро завернули ребенка в полотенце и стали убирать запачканные кровью простыни. Летти, убитая горем и истощенная родовыми муками, без сил лежала на подушке, чувствуя, что опий начинает действовать. Прошло еще несколько мгновений. Летти начала погружаться в тяжелый сон. Констанция следила за тем, как Энн убирает комнату, и мысленно составляла полное соболезнований письмо Сэму. Она была довольна тем, как все закончилось, и ее настроение передавалось и Энн, которая едва не напевала, выполняя приказания госпожи. Внезапно Летти вновь почувствовала резкую боль. — О Господи, — простонала она. — Что это? — Послеродовые боли, — спокойно ответила Энн. — Ничего страшного, госпожа. Однако Энн ошибалась. Истощение и опий подействовали на Летти, и ее неудержимо клонило в сон, несмотря на мучительную боль. Но это были не послеродовые боли. Уже задремав, Летти, сама того не зная, родила еще одного ребенка! Мальчик, который появился на свет, был столь же сильным и крепким, сколь слабым и хилым оказался его брат. Перерезав пуповину, Энн осторожно взяла второго новорожденного на руки и завернула его в бело-голубое одеяло, которое с такой любовью вязала Летти. Младенец громко кричал, и Энн накрыла ему голову одеялом, чтобы заглушить его голос. Констанция и Энн переглянулись. — Что же делать? — шепотом спросила Энн, прижимая младенца к груди. — Этот жив. Констанция в бессильной ярости закусила губу, а ее красивое лицо исказилось отвратительной гримасой. Как жестоко, едва не воскликнула она. Ребенок Летти родился мертвым — кто же мог подумать, что у него будет брат-близнец? Все ждали, что Летти родит только одного малыша. Внезапно прищурившись, Констанция пристально посмотрела на заснувшую Летти. Она думает, что родила только одного ребенка, пронеслось у нее в голове. Мертвого. Несколько мгновений Констанция лихорадочно размышляла. Мальчик, который только что появился на свет, преграждал ей дорогу к обладанию огромным состоянием. Но — и это было важнее всего — Летти ничего не знала о нем, думая, что ее сын оказался мертворожденным. Почему бы не оставить ее в неведении, решила Констанция. Стремясь избавиться от охватившего ее волнения, Констанция глубоко вздохнула. — Его нельзя оставлять здесь, — отрывисто сказала она. — Сейчас все спят. Незаметно выйди из дома и брось его в реку. Не бойся, никто ничего не узнает. Ребенок, которого видела Летти, мертв. А об этом, — она показала на второго младенца, — никто даже не спросит. Энн не ответила. Она начала служить Констанции, когда та еще была ребенком, и с тех пор очень привязалась к своей госпоже. Более того, жизнь в доме хозяйки стала для нее настоящим подарком судьбы — неизвестно, чем бы она сейчас занималась, не приставь ее родители Констанции к своей дочери. Энн все время думала, что ради своей госпожи готова на все. Но убить ребенка? Новорожденный заворочался у Энн на руках, и она почувствовала, что не сможет выполнить приказание. Ведь речь шла о младенце, только что появившемся на свет. — Ну так чего же ты ждешь? — резко сказала Констанция. — Ступай. — Госпожа, я… Глаза Констанции блеснули яростью, и она, сделав шаг вперед, дала служанке пощечину. — Ты не слышала? — спросила она. — Я же сказала: ему здесь не место. — Что он вам сделал? — пролепетала Энн. — Ведь кем бы он ни стал, мистер Джонатан все равно будет обеспеченным человеком. А вы — богатая молодая вдова, и у вас такая жизнь, о которой мы в Суррее и мечтать не смели. Сейчас у вас есть все, что только можно пожелать. Может быть, вы… Констанция бросила на нее гневный взгляд. — Как ты смеешь так со мной разговаривать? — возмутилась она. — По-моему, ты забываешься! Я — твоя госпожа, и ты должна делать то, что я скажу, иначе для тебя это плохо кончится. — Она на шаг приблизилась к Энн. — Или ты хочешь, чтобы я отправила тебя обратно в Англию без рекомендательных писем? Я это сделаю, поверь. Кроме того, напишу отцу, что ты лживая, вороватая и испорченная девка. Тогда он не только не возьмет тебя к себе, но и расскажет всем своим друзьям, какая ты мерзкая тварь. Что ты будешь делать — без денег и рекомендаций? Энн неподвижно уставилась на свою госпожу.. Констанция всегда поступала именно так — сначала угрозами добивалась исполнения своих желаний, а затем, едва достигнув цели, тут же вновь превращалась в улыбчивую и любезную молодую даму, какой ее все считали. Только Энн знала, сколько жестокости и алчности скрывается за милой улыбкой Констанции и как далеко она готова пойти, чтобы достигнуть своего. — Хорошо, госпожа. — Энн покорно опустила голову. — Энн, дорогая, я всегда знала, что на тебя можно положиться, — ласково произнесла Констанция, и на ее лице появилась улыбка. — Конечно же, я никогда не отправлю тебя в Англию — я не могу без тебя. Ты очень дорога мне, и я уверена: ты мне никогда не изменишь. Энн выслушала слова своей хозяйки, не двигаясь с места. — Я все устрою, — поспешила добавить Констанция. — Положись на меня. Пораженная тем, что сейчас ей, по сути, предстоит совершить преступление, Энн не слушала Констанцию. Прижимая к груди младенца, она тихо выскользнула из комнаты и быстро пошла по коридору. Дойдя до портрета бабушки Летти Чарити и ее сестры-близнеца Фейт, она внезапно почувствовала, что у нее подкашиваются ноги. С трудом овладев собой, Энн проникла в темноте в свою комнату, надела плащ и тихо, больше всего боясь случайно наткнуться на какого-нибудь разбуженного громом слугу, вышла из дома. Гроза продолжала бушевать. Ветер и дождь безжалостно били в лицо Энн, но она упрямо шла вперед, сознательно отбрасывая все мысли, кроме одной — как можно скорее добраться до берега. Река, к которой шла Энн, один из притоков Джеймса, протекала в трех четвертях мили от усадьбы. К речной пристани вели несколько обсаженных деревьями аллей. Обычно гулять по ним было приятно, но сейчас путь по грязной дорожке, освещаемой жуткими вспышками молнии, показался Энн мучительным. Мысль о том, что ей предстоит сделать, когда она дойдет до реки, причиняла служанке неимоверные страдания. Ребенок начал успокаиваться: крики, доносившиеся из-под одеяла, становились все тише. Энн старалась не думать о теплом комочке, который держала в руках, однако, несмотря на все усилия, она еще плотнее прижимала малыша к себе. Наконец послышался шум реки. Энн замедлила шаг. Как можно решиться на такое даже ради Констанции, которую она едва не боготворит? Но что же ей делать? Энн ни минуты не сомневалась, что, принеси она малыша обратно, Констанция приведет свои угрозы в исполнение. Хорошо изучив характер своей госпожи, она знала, что произойдет, если она откажется выполнить ее приказание. Энн печально вздохнула, обреченно качая головой. Дойдя до берега, Энн поднялась на небольшой утес. Молния вновь осветила небо, и служанка, взглянув вниз, увидела темную бурную воду реки. Распахнув плащ, она достала ребенка и, сделав над собой усилие, подняла его, чтобы бросить в реку, но внезапно застыла на месте, не в силах сделать последнего, решающего движения. Взглянув на малыша еще раз, Энн почувствовала комок в горле. Как поступить? Конечно, она не может убить невинного младенца, но и не может вернуться к Констанции, не выполнив приказания… Внезапно Энн заметила среди деревьев неяркий огонек, медленно приближавшийся к ней. Очевидно, это какой-то человек, освещающий себе путь лампой. Но кто вышел из дома в такую непогоду? От волнения у Энн перехватило дух, и она еще крепче прижала к себе ребенка. Ей непременно нужно остаться незамеченной! Энн в отчаянии всматривалась в темноту: человек с лампой подходил все ближе. Охватившее Энн волнение было настолько сильным, что ей уже казалось, будто буря утихает, ветер успокаивается, дождь ослабевает, а гром и молния не такие страшные, как всего несколько минут назад. Еще не видя незнакомца, Энн услышала его голос. Прохожий тихо пел какую-то песню, и это поразило Энн. Выходить из дома в такую грозу, да притом еще и петь? Очень странно! В этот момент ребенок громко закричал, и Энн с ужасом услышала, как незнакомец прервал песню. — Эй! Кто там? — раздался за деревьями его голос. Окончательно потеряв голову от страха, Энн сделала первое, что пришло ей на ум. Осторожно положив младенца на землю рядом с утесом, она, стараясь не обращать внимания на его крики, скрылась в небольшой рощице и стремглав бросилась обратно к усадьбе. «Прошу тебя, Господи, — молилась она, продираясь сквозь чащу, — не допусти, чтобы ребенок погиб!» Пусть человек, который сейчас идет к реке и поет какую-то песню, найдет его и унесет с собой — все равно куда, лишь бы подальше от Уокер-Ридж, в безопасное место. Ребенок продолжал кричать. На некоторое время его голос заглушили раскаты грома, и Энн испугалась, что ее молитва не услышана. Действительно, Морли Уокер, шедший по аллее, лишь пожал широкими плечами и, вспомнив, сколько эля выпил в тот вечер, подумал, что ему скорее всего почудился плач ребенка. Нетвердым шагом он двинулся дальше, направляясь в Уокер-Ридж, к домику надсмотрщика за рабами. Морли был дальним родственником Сэма, у них был общий прадед. Среди трудолюбивых и положительных Уокеров непременно появлялся вот такой Морли, не лишенный обаяния бездельник, немедленно проматывавший до последнего гроша все деньги, если они у него заводились. Нет, привлекательный и любезный Морли не являлся негодяем — просто предпочитал упорному труду застолья, азартные игры и общение с легкомысленными девицами. В двенадцать лет он лишился родителей, которых убили индейцы. Уокеры взяли мальчика к себе на воспитание, а Джон и Сэм стали управлять оставшейся от его отца табачной плантацией, которую он должен был получить по достижении совершеннолетия. Увы, Морли не был создан для того, чтобы заниматься делами. Окунувшись с головой в разгульную жизнь, он через два года потерял почти все, что имел, и к двадцати трем годам успел порядочно затезть в долги. Плантацию удалось сохранить только благодаря помощи Сэма. Хотя Морли еще и говорил, что он собственник девяти тысяч акров превосходной земли и очаровательного домика, на деле он не мог ими распоряжаться — на плантации управлял Сэм. Впрочем, передача плантации Сэму всегда считалась временной мерой. Морли говорили, что, стоит только ему взяться за ум, он сразу получит свои земли назад. Но за полгода после своеобразного ультиматума Морли ничуть не изменился и продолжал вести ту же жизнь. Ясно, что, если бы Сэм не выделил ему домик надсмотрщика в Уокер-Ридж и не дал немного денег — которые, впрочем, Морли быстро промотал, — молодой человек скоро остался бы на улице без средств к существованию. Пожалуй, за исключением Сэма, Уокеры считали Морли паршивой овцой, позорящей честь семьи. Встречая у окружающих лишь осуждение, Морли и не пытался перемениться. Продолжал жить в домике надсмотрщика и каждый день ходил за две мили в маленький поселок, где в таверне его ждали вино и женщины. Именно там он и провел этот вечер и сейчас возвращался домой. Когда раздался крик ребенка, Морли решил, что ему скорее всего послышалось. Пожав плечами, он продолжил путь, но через несколько мгновений крик раздался снова. На этот раз сомнений не было — совсем рядом с рекой плакал ребенок. По телу Морли пробежали мурашки. Попытавшись стряхнуть с себя хмель, он принялся лихорадочно соображать. Крики не утихали, и Морли, спотыкаясь и с трудом сохраняя равновесие, пошел туда, откуда они доносились. Когда он вышел из леса, берег озарился светом сверкнувшей молнии. Морли с ужасом увидел, что на краю утеса лежит какой-то сверток. Пока все вокруг вновь не погрузилось во тьму, Морли успел заметить, что поблизости никого нет. Ребенка бросили! Он быстро пошел вперед и, дойдя до утеса, с преувеличенной осторожностью, свойственной пьяным, поставил на землю лампу и взял ребенка на руки. В первую минуту Морли еще надеялся, что все, что с ним происходит, — не более чем плод его воображения, однако плач младенца развеял эти мысли. Морли беспомощно оглянулся по сторонам, ожидая увидеть родителей ребенка. Никого! Время шло, а Морли стоял на утесе один, с плачущим сердитым ребенком на руках. Вокруг бушевала невиданная буря. Хмель слетел с него, и, взглянув на черные бурные воды реки, Морли стал напряженно размышлять, пытаясь понять, что же произошло здесь до его появления. Одно из двух, заключил он, наконец, — или мать ребенка, решив покончить с собой, бросилась в реку и положила малыша на утес, или младенца просто оставили на произвол судьбы. Впрочем, Морли пришла на ум и другая, более страшная мысль — кто-то хотел избавиться от ребенка и бросить его в реку. Дрожа от страха, Морли еще крепче прижал к себе ребенка, поднял с земли лампу и, сойдя с утеса, поспешил к дому. Крики ребенка постепенно стихли, и он лишь жалобно всхлипывал. Морли внезапно поймал себя на том, что пытается тихо петь что-то вроде колыбельной, чтобы успокоить малыша. Мало-помалу ребенок перестал плакать, и, когда через несколько минут Морли наконец добрался до своего домика, он уже спал. Морли осторожно положил ребенка на большое черное кожаное кресло рядом с камином и развел огонь. Поставив на каминную полку лампу, он долил в нее китового жира и развернул бело-голубое одеяло. Ребенок, без сомнения, только что появился на свет: на его тельце еще оставалась кровь. Морли понял, что там, на утесе, был кто-то еще, кого спугнуло его внезапное появление, — мать, искавшая смерти и бросившаяся в реку, или кто-то движимый более злыми помыслами. Он продолжил рассматривать ребенка, и внезапно у него перехватило дух. На правой ноге у мальчика было шесть пальцев! Только Уокеры и долго живший среди них Морли знали, что это значит. Морли внезапно вспомнил, как однажды, пять лет назад, они с Сэмом пошли на охоту, но попали в грозу и были вынуждены заночевать в старой охотничьей хижине. Войдя в нее, они первым делом развели огонь и, сняв сапоги и промокшую одежду, уселись греться у очага. Именно тогда Морли заметил, что у Сэма на правой ноге шесть пальцев. Не в силах сдержать себя, он вскрикнул от удивления. — Я рад, что ты не считаешь это дьявольской отметиной, — сказал Сэм, с печальной улыбкой глядя на ногу. — Многие, я уверен, именно так бы и подумали. В нашей семье шесть пальцев на ноге были сначала у моего деда, затем у отца и, наконец, у меня. Так что можно считать, что это знак нашего рода. Но все-таки, — Сэм повернулся к Морли, и тот заметил, что он несколько изменился в лице, — я буду благодарен тебе, если ты никому не расскажешь о том, что видел. Вокруг много суеверных людей, и мне совсем не хочется, чтобы меня и отца начали бояться или проклинать. Морли немедленно поклялся хранить молчание. В народе еще говорили о суде над салемскими ведьмами — с того времени не прошло и пятидесяти лет, — и обвинения в колдовстве или связях с нечистой силой время от времени раздавались в колонии. Опасаясь кривотолков, Сэм и остальные Уокеры предпочитали никому не рассказывать о том, чем отличались мужчины их рода. Взглянув еще раз на ножку ребенка, Морли понимающе кивнул. Шестой палец свидетельствовал о том, что мальчик должен быть сыном Сэма. Морли вспомнил, какую досаду вызвало известие о беременности Летти у Констанции. Значит, подумал он, Сэм уехал в Филадельфию, вверив жену заботам Констанции, а та… Ужасное подозрение закралось в душу Морли. Он попытался отогнать тревожные мысли, даже предположил, что ребенок мог быть незаконным сыном Сэма. Но нет! Заведи Сэм любовницу, он, Морли, уж точно узнал бы об этом. Кроме того, Морли казалось невероятным, чтобы Сэм, известный своей верностью Летти, мог почти одновременно прижить ребенка от другой женщины. Что ж, тогда все ясно. На кресле перед ним лежит сын Сэма и Летти, которого кто-то выкрал у матери и оставил умирать возле реки. Морли еще раз взглянул на младенца, думая о том, что теперь делать. Если в случившемся действительно была замешана Констанция, нести ребенка обратно в дом не имело смысла. А если лежащий перед ним мальчик не сын Летти, а другой женщины, его появление в доме Уокеров наверняка вызвало бы семейный скандал, а Морли отнюдь не хотелось очернять Сэма в глазах жены. Но наибольшее беспокойство вызывала у Морли Констанция. Сейчас ей не удалось избавиться от ребенка, но что помешает ей сделать это еще раз? Морли мог, конечно, в открытую выступить против Констанции, но кто поверил бы сумасбродным обвинениям человека с изрядно подмоченной репутацией? Морли вздохнул и, пожалуй, впервые пожалел о том, что ведет недостойную жизнь. Он хорошо понимал, что обязан Сэму и его семье практически всем. Так можно ли, спрашивал он себя, отплатить им за все грязными обвинениями в адрес Констанции? А вдруг он ошибается? Что, если ребенок — сын не Сэма, а кого-то еще? Ведь всякое возможно. Впрочем, подумал Морли, если ребенок появился на свет не в доме Уокеров, непонятно, почему он очутился рядом с усадьбой, вдалеке даже от самых близких соседних поселений? Кроме того, оставить ребенка у реки могли только по очень серьезным причинам — например, стремясь завладеть огромным состоянием. Ребенок проснулся и захныкал. Морли осторожно взял его на руки и начал убаюкивать. Его же надо накормить! Он окинул взглядом комнату, пытаясь найти что-нибудь съестное. Ничего не попадалось на глаза, и Морли вспомнил о небольшом кувшине молока, который раб-посыльный принес ему вечером из усадьбы, и о патоке, которую можно добавить в молоко. Именно то, что нужно! Кормить ребенка оказалось довольно нелегко. Сделав из чистой тряпицы некое подобие соски и время от времени смачивая ее в молоке, Морли с грехом пополам накормил новорожденного. Малыш сосал весьма охотно, и это значительно облегчало Морли его задачу. Когда же ребенок наелся и заснул, Морли осторожно положил его обратно на кресло и, усевшись рядом, стал размышлять, как поступить дальше. Будь дома Сэм, никаких вопросов бы не возникло. Родственник разобрался бы во всем и нашел способ уладить дело. Но Сэм был далеко, в Филадельфии, и домой его ждали только через несколько недель. Ведь не мог Морли оставить ребенка у себя — у него не было ничего, что обычно требуется новорожденным, а сам он не кормил маленьких детей и не ухаживал за ними. Кроме того, жизни малыша, как предполагал Морли, все еще угрожала опасность. Итак, заключил Морли, надо спрятать ребенка в надежном месте, а затем поговорить с Сэмом. Кто бы мог взять малыша к себе? На кого можно положиться? Наморщив лоб и расхаживая по комнате, Морли перебирал в уме своих многочисленных друзей и родственников, прикидывая, кому из них можно доверить малыша. После непродолжительного раздумья он решил, что лучше всего отвезти ребенка к своему двоюродному брату Эндрю Уокеру. Эндрю держал частную школу в Питерсберге, небольшом городке на реке Аппаматак. Он был добрым и отзывчивым человеком, и жители городка уважали его. Лучшего места, подумал Морли, для ребенка, чем Питерсберг, не найти: далеко от Уокер-Ридж — малыш будет там в безопасности, а когда все уладится, ребенка будет нетрудно забрать оттуда. До городка Морли мог добраться дней за пять, если повезет, конечно. Морли хорошо знал и жену Эндрю, Марту. За десять лет, прожитых с мужем, Марта рожала несколько раз, однако дети появлялись на свет мертвыми. Сейчас, кажется, супруги уже смирились с мыслью о том, что наследников у них не будет никогда. Да, подумал с грустной улыбкой Морли, последнему поколению Уокеров явно не везет на детей. Но как бы там ни было, кузен и Марта наверняка обрадуются малышу и охотно примут его. Разумеется, надо взять с них обещание никому не рассказывать о шести пальцах на ноге у малыша. Ведь может статься, что его подозрения обоснованны. Если о ребенке узнает Констанция, жизнь малыша снова окажется в опасности. Конечно, Эндрю и Марта дадут такое обещание — он и сам в свое время поступил так, когда его попросил Сэм, — но они скорее всего подумают, что это его собственный незаконный сын, которого он пытается спрятать подальше от людских глаз. Морли еще раз взглянул на малыша, и его лицо неожиданно просветлело. Ну и пусть думают что хотят, решил он. Какая разница, если ребенка удастся спасти? А он… за ним и так тянется дурная слава, и от того, появится ли на его репутации еще одно пятно, ничего не изменится. Приняв решение ехать к Эндрю и Марте, Морли начал собираться в дорогу. В имении Уокеров он был надсмотрщиком за рабами, однако Сэм дал ему это место из милости и не особенно строго следил за тем, как он выполняет свои обязанности. Вот уже много дней Морли беспробудно пьянствовал, и его внезапное исчезновение не вызвало бы ни у кого подозрения. Если они и вспомнят о нем, то наверняка вообразят, что он снова напился и проводит время с какой-нибудь непотребной девкой. Решение отвезти ребенка к брату и Марте далось Морли нелегко. Он долго колебался, опасаясь, не допустил ли он ошибку и нельзя ли объяснить случившееся по-другому. Впрочем, в одном сомневаться не приходилось — если бы Морли не услышал крик на берегу реки, ребенок, мирно спавший на кресле возле камина, был бы сейчас мертв. Исполненный решимости не допустить ничего, что повредило бы младенцу, Морли провел ночь в размышлениях, тщательно взвешивая свои выводы. До утра он покормил ребенка еще два раза. Беря малыша на руки, он всякий раз чувствовал, что его сердце начинает сильно биться от волнения. К утру буря улеглась, хотя дождь все еще моросил. Морли понимал, что путь будет нелегким. Приблизительно за час он полностью приготовился к отъезду — оседлал лошадь, запасся едой, собрал все, что могло оказаться необходимым для малыша, и, наконец, надел дорожный плащ. Пожав плечами, посмотрел в окно, пытаясь определить, какая будет погода, и пошел к камину, чтобы взять малыша, заботливо завернутого в одеяло. Приподняв край одеяла, Морли заглянул ребенку в лицо, и их глаза на мгновение встретились. На лице Морли появилась улыбка. — Да, приятель, тебе чертовски повезло. Не окажись я возле речки, ты сейчас был бы уже на том свете. Ребенок тихо вскрикнул и сунул кулачок в рот. Морли засмеялся и пошел к двери. — В самом деле, — произнес он, выходя из дома, — пока тебе сопутствует удача. Надо же такому случиться: вчера я решил вернуться домой, а обычно остаюсь ночевать в таверне. И потом тебе еще раз повезло, когда я услышал твои крики. Даже молния принесла тебе счастье: не сверкни она, я, наверное, не нашел бы тебя! Подойдя к лошади, красивому и крепкому гнедому скакуну, Морли стал размышлять, как подняться в седло и не уронить при этом ребенка. Момент был ответственный, но все закончилось благополучно, и Морли, держа малыша на руках, тронул коня. Несколько минут прошли в молчании. — Ты знаешь, малыш, — прошептал наконец Морли, — пока тебе везет. Я не знаю никого, кому везло бы больше. Подумать только, если бы… — Он покачал головой. — Впрочем, лучше не думать об этом. По-моему, тебе нужно имя. Поблизости никого нет; я фактически заменяю тебе отца, так что честь дать тебе имя принадлежит мне. — Морли глубоко вздохнул и пристально взглянул на малыша. — Ты, конечно, можешь не соглашаться, но, я считаю, лучшим именем для тебя будет Чанс. [2] Ребенок зашевелился, как будто хотел что-то ответить. Морли улыбнулся. — Тебе нравится? — сказал он. — Что ж, отныне тебя зовут Чанc. Чанc Уокер. И будем надеяться, — добавил Морли уже более серьезно, — нам повезет и сейчас. Дорога впереди длинная, и кто знает, что случится с нами в пути. Кроме того, еще неизвестно, как нас примет кузен. Хотя… — он взглянул на младенца, — верю, что удача улыбнется нам и на этот раз! Часть 1 ФЭНСИ И знатная девица им предстала В тот самый день. Боярышника цветом Был юный лик, а щеки — цветом яблонь, И очи — соколиными. Слегка, Как лепесток цветка, был вздернут носик. Альфред Теннисон «Королевские идиллии» [3] Глава 1 Виргинская колония, лето 1774 года — Фэнси, смотри скорее! Я никогда раньше не видела таких людей, — воскликнула Эллен Мерривейл, наклоняясь через борт корабля и с восхищением глядя на берег. — Эллен, пожалуйста, поосторожнее, ты можешь упасть, — ответила Фрэнсис, или Фэнси, как ее называли близкие, подходя к младшей сестре. — Для того чтобы приплыть сюда из Англии, мы благополучно пересекли океан. Будет очень обидно, если именно сейчас что-нибудь случится. О, я вижу его! — внезапно воскликнула она, и ее янтарно-карие глаза, опушенные длинными ресницами, загорелись. — Вот этот человек, да? — Он индеец? — Эллен раскраснелась от волнения. — Краснокожий? — Похоже, да, — задумчиво произнесла Фрэнсис, глядя на человека на берегу. — Я читала, что они втыкают себе в волосы перья. Посмотри — у него длинные черные косы и яркая накидка. Мне кажется, индейцы выглядят подобным образом. — Почему ты такая чопорная, Фэнси? — Эллен блеснула голубыми глазами. — Говоришь как синий чулок. — Я и есть синий чулок, — печально улыбнулась Фэнси. — Совсем как старая леди Уэллс у нас в деревне. — Ну, уж нет! Леди Уэллс никогда бы не поехала в Америку даже в гости , как мы. — Эллен искоса взглянула на сестру. — Знаешь, я до сих пор не могу поверить, что мы здесь. Честно говоря, я до самого отплытия была уверена, что ты передумаешь. Фэнси обняла сестру за талию. — Я действительно чуть не передумала, дорогая. Я не раз спрашивала себя, стоит ли нам покидать Англию и ехать в Уокер-Ридж. Джонатан Уокер кажется порядочным человеком и стал бы тебе хорошим мужем, но… Эллен густо покраснела. — Но он ведь еще не просил моей руки, — тихо пробормотала она. — Нет, — спокойно ответила Фэнси. — Но мы не должны делать вид, что не знаем, зачем приехали сюда. Джонатан пока не сделал формального предложения, но он, видимо, старается не заходить слишком далеко и держаться в рамках приличий. — Она вздохнула. — Вот если бы… Эллен наклонилась к сестре: — Что же? Если бы он не был настолько старше меня? Если бы я была повзрослее? Или если бы он жил в Англии, а не в Новом Свете? — И то, и другое, и третье, — улыбнулась Фэнси. Хотя Эллен была ослепительной блондинкой, а Фэнси — жгучей брюнеткой, сестры походили друг на друга. Обе были хорошенькими и миниатюрными. Темные волосы Фэнси обрамляли персикового цвета лицо с золотисто-карими глазами. Ярко-голубые глаза Эллен прекрасно контрастировали с молочной кожей и пшеничными волосами. У сестер были слегка вздернутые носики, ярко-алые губы, будто созданные для поцелуев, и изящные подбородки. Восемнадцатилетняя Эллен казалась веселой и непосредственной, а Фэнси держалась более сдержанно. Ее слегка раскосые глаза и тонкие черные брови придавали ей немного надменный вид. Фэнси, известная в обществе как леди Мерривсйл, вдова барона Мерривейла, была на десять лет старше сестры, однако в то погожее июньское утро их можно было принять за ровесниц. Эллен часто повторяла, что Фэнси совсем не похожа на овдовевшую баронессу. Фэнси в душе соглашалась с ней, хотя никогда в этом не признавалась. Она была намного практичнее сестры, которую воспитывала с тех пор, как умерла их мать. Эллен было тогда шесть лет. Фэнси — шестнадцать. Отец Фэнси и Эллен, Эдвард Мерривейл, очаровательный повеса, совершенно не заботился о семье. Оставив жену и детей в своем маленьком поместье в Суррее, он уехал в Лондон, где проводил время в кутежах и попойках, не заботясь о завтрашнем дне. Смерть жены не стала для него трагедией. Когда Эдварду сообщили о том, что его жена умерла, он лишь заметил, что она оказала ему дурную услугу. Салли же знала, раздосадовано заметил он, что муж не имеет ни малейшего представления о том, как обращаться с детьми. Впрочем, он вскоре с радостью обнаружил, что Фэнси может управлять Лаймвудом — так называлось их поместье — ничуть не хуже матери. Последние годы жизни Салли тяжело болела, и заботы по хозяйству легли на плечи Фэнси. Сразу после похорон жены Эдвард снова уехал в Лондон — Фэнси ничуть не удивилась. На положении дел в имении его отъезд никак не отразился. Эдвард, правда, кое-что сделал для дочерей — пригласил в Лаймвуд их старую тетю, которую для виду объявили правительницей имения. Но настоящей хозяйкой Лаймвуда по-прежнему оставалась Фэнси. Она не возражала, ведь другого она не знала. Возможно, в глубине души Фэнси хотела, чтобы отец относился к ним с Эллен повнимательнее, однако им хорошо жилось в Лаймвуде, а старая тетя Мэри была добра и мила. Время шло, и Фэнси мало-помалу стала помышлять о более интересной жизни, в которой не надо бояться истратить лишний пенни из изредка присылаемых отцом денег (Эдвард Мерривейл вспоминал о своем родительском долге весьма нечасто), без конца препираться с кухаркой, убеждать мясника, что в следующем квартале они заплатят за все, или отказывать себе во всем, чтобы купить Эллен новое платье. Разумеется, в жизни Фэнси были радости — ей нравилось скакать по извилистым деревенским дорожкам на своей старой кобыле или тихо, стараясь не попасться на глаза сторожу, пробираться в сад лорда Уэллса, чтобы набрать там яблок или груш. По ночам Фэнси подолгу мечтала о светской жизни с роскошными балами и раутами, по сравнению с которыми чаепития с приятельницами тети Мэри и семейные обеды в доме викария по воскресеньям были, по ее мнению, невообразимо скучными. Иногда Фэнси задумывалась о том, что ждет ее впереди. Но никогда, даже в самых смелых мечтаниях, она не предполагала, что совсем скоро станет женой настоящего лорда из высшего света. Фэнси вышла замуж не по любви. Даже сейчас, возвращаясь мыслями в прошлое, она не могла сказать, согласилась бы стать женой двоюродного брата своего отца, Спенсера, барона Мерривейла, или нет, если бы имела чуть больше времени на раздумье или если бы Эдвард не просил ее об этом так настойчиво. Когда Фэнси исполнилось восемнадцать, отец неожиданно вернулся домой. Двигало им отнюдь не желание увидеть дочерей. Будучи замечен в связях с какой-то замужней дамой, он получил вызов на дуэль и был тяжело ранен. Все понимали, что дни его сочтены. Глядя на лежавшего на смертном одре отца, Фэнси впервые задумалась о том, какая судьба постигнет ее и Эллен, когда его не будет в живых. Перед глазами стояла одна и та же картина: бесконечные требования кредиторов, распродажа имущества и, наконец, голодная, полная лишений жизнь. Спастись от этого не было никакой возможности, и Фэнси в отчаянии написала лорду Мерривейлу, старшему в семье, и попросила о помощи. Получив письмо, лорд Мерривейл, ровесник Эдварда, весьма походивший на него во всем, внезапно проникся к девушке сочувствием и, сам до конца не понимая почему, отправился в Лаймвуд. Скорее всего просто устал от своей любовницы, от утонченных светских дам Лондона. Красота и свежесть молодой родственницы прельстили его. К тому времени Спенсер Мерривейл был вдовцом уже лет двадцать — жена, подарившая ему трех сыновей, умерла, рожая четвертого ребенка. Спенсеру, таким образом, не приходилось беспокоиться о наследнике: его старший сын уже сам был отцом. Спенсер обладал огромным состоянием, и, пожелай он жениться снова, ему не пришлось бы долго искать невесту. Но с Фэнси дело обстояло по-особому. Она нравилась Спенсеру уже давно, он одно время даже помышлял соблазнить ее, хотя впоследствии и отказался от этого намерения. Вряд ли лорд Мерривейл влюбился в Фэнси, однако оказался очень близок к этому чувству. Когда Эдвард рассказал кузену о том, что с ним произошло, Спенсер неожиданно для самого себя попросил руки его дочери. Для Эдварда, лежавшего при смерти, предложение Спенсера стало настоящим подарком судьбы. Медлить было нельзя, и уже через два дня Фэнси стала женой человека, которого совершенно не знала. Бесспорно, он был красив, обаятелен и отменно воспитан, — но в то же время высокомерен и испорчен долгими годами распутной жизни. Кроме того, Спенсер был на пять лет старше ее отца! Наблюдая за суетой в порту, где должен был пришвартоваться корабль, Фэнси размышляла о превратностях судьбы, забросившей ее в Ричмонд. Нельзя сказать, что брак со Спенсером оказался несчастливым, — барон всегда был добр и великодушен к ней, заботился об Эллен и тете Мэри, поселил их в своем поместье и никогда не укорял Фэнси за то, что она помогает им. Фэнси вздохнула. И все же после свадьбы ее жизнь практически не переменилась. Барон считал, что молодой и красивой жене совершенно не обязательно ездить с ним в Лондон, и Фэнси, которой теперь не приходилось волноваться из-за неоплаченных счетов, которая могла позволить себе наряды по последнему крику моды и которая жила в роскошном доме, где слуги выполняли любые ее капризы, по-прежнему прозябала в деревне. Иногда, правда, Спенсер устраивал званые вечера, однако почти все время он жил в Лондоне, и Фэнси довольствовалась обществом тети Мэри и Эллен. Встречаясь с мужем крайне редко, Фэнси порой забывала о его существовании. Даже сейчас, спустя десять лет после свадьбы и два года с момента смерти Спенсера, Фэнси не могла вспоминать о ласках мужа не краснея. Воспитанная в строгих деревенских традициях, она, тем не менее, имела представление о первой брачной ночи, но то, что произошло после свадьбы, потрясло ее до глубины души. В ту первую ночь Спенсер обращался с ней нежно и ласково, и потеря девственности, которой Фэнси так боялась, прошла для нее хотя и болезненно, но не мучительно. В первые дни совместной жизни Спенсер искал с ней близости, но затем, когда очарование, вызванное ее свежестью и невинностью, стало проходить, он, к досаде Фэнси, вернулся в светское общество. Там его ждали женщины, искушенные в любовных делах намного больше, чем она. Занимаясь любовью со Спенсером, Фэнси не получала наслаждения. Нет, он не был неприятен ей, но все же… Иногда она думала, что ей даже нравится, что Спенсер постоянно живет вдали от нее и им приходится заниматься любовью не чаще двух раз в год. Когда Спенсер в результате несчастного случая погиб на охоте, Фэнси искренне оплакивала его. Муж всегда был щедр к ней, и упрекнуть его она могла, пожалуй, только в некоторой холодности. Фэнси долго терзалась угрызениями совести, когда три месяца спустя после его смерти впервые подумала, что наконец-то стала свободной. Однако ее положение изменилось — беспокоиться о деньгах по-прежнему не приходилось, и в то же время ее никто не контролировал. За годы совместной жизни Спенсер обеспечил ее драгоценностями, слугами, дорогими лошадьми и нарядными экипажами. После смерти мужа к ней перешло поместье Мерривейл. Помимо нее, у Спенсера были и другие наследники, но с ними Фэнси поддерживала дружеские, хотя и официальные отношения. Жить в поместье Фэнси не захотела и вскоре вместе с Эллен и страдавшей от различных болезней тетей Мэри переселилась в маленький домик неподалеку, который, как она считала, лучше подходил для вдовы. Возможно, Фэнси так и прожила бы в домике оставшуюся жизнь, наслаждаясь обществом немногочисленных друзей и поклонников, если бы не Эллен… и не смерть тети Мэри… Фэнси погрустнела и снова вздохнула. Как ей сейчас, когда они с сестрой прибыли в Новый Свет, не хватает практичности и рассудительности, которыми всегда отличалась тетя! После того как они перебрались в домик, Мэри не прожила и полугода. Фэнси и Эллен горячо любили тетю Мэри и не представляли своей жизни без нее. Первое время они были убиты горем, но мало-помалу печаль ушла, и, когда год траура кончился, Фэнси, к своему глубокому удивлению, заметила, что Эллен из девочки превратилась в очаровательную девушку. Фэнси вдруг поймала себя на том, что хочет для Эллен того, чего все эти годы была лишена сама, — светской жизни в Лондоне, выездов на званые вечера и в театр, конных прогулок по Гайд-парку, богатых и знатных поклонников. Состояние и титул баронессы могли открыть для Фэнси — теперь леди Мерривейл — любые двери, как и для ее сестры. Если Фэнси когда-нибудь и задумывалась о том, кто мог бы составить для Эллен хорошую партию, она никогда не высказывала своего мнения вслух. Она любила сестру и искренне желала ей счастья. В январе они переехали в Лондон, и, когда Фэнси меньше чем через две недели заметила, что Эллен начинает оказывать знаки внимания старший сын графа Монроуза, ее сердце наполнилось радостью и гордостью за сестру. К несчастью, молодой Монроуз был весьма невзрачен, и Эллен быстро привлек к себе высокий и симпатичный Джонатан Уокер из Виргинской колонии. Крошечная морщинка пересекла лоб Фэнси. Ей бы радоваться: Эллен влюбилась в такого человека! Джонатан казался идеальным поклонником для любой девушки — высок, красив, богат, обладает редким обаянием. За все время их знакомства Фэнси не нашла в нем ни одного недостатка. Даже то, что он жил не в Англии, а в Америке, не делало его менее привлекательным — Фэнси втайне считала, что в этом есть своя прелесть, и слушала его рассказы о жизни в колонии с не меньшим вниманием, чем Эллен. И все-таки что-то беспокоило Фэнси. Она вспомнила, как Джонатан иногда смотрел на нее — будто был не прочь поухаживать. Неужели он стремится к ней, а не к Эллен? Неужели обратил внимание на сестру, только когда Фэнси недвусмысленно дала понять, что не хочет снова выходить замуж? Эллен говорила, что слишком молода для Джонатана — ему уже тридцать шесть, а ей всего восемнадцать. Впрочем, разница в возрасте между Спенсером и Фэнси была когда-то еще более значительной… Фэнси внезапно подумала, что в обаянии Джонатана есть что-то искусственное — как будто он все время носит маску, скрывая свое истинное лицо, — но тут же покраснела, устыдившись своих мыслей. — Смотри, Джонатан и Симмонс! — Радостный возглас Эллен вывел Фэнси из задумчивости. Она обернулась и увидела высокого красивого мужчину, с улыбкой приближавшегося к ней. Это был Джонатан. За ним шел Симмонс, невысокий смуглый слуга, в присутствии которого Фэнси почему-то чувствовала себя неуютно. Не желая выглядеть на корабле напыщенно, Джонатан не надел парик, а заплел темные волосы в косицу. Синий камзол с жилетом и брюки цвета буйволовой кожи придавали ему стильный вид. На ногах Джонатана были шелковые чулки со стрелками и туфли с серебряными пряжками. Рукава его тонкой льняной рубашки заканчивались широкими манжетами. В левой руке он держал изящную трость. Симмонс остановился на почтительном расстоянии. Джонатан подошел к сестрам. — Доброе утро, леди, — учтиво поклонился он. — Думаю, сейчас, когда мы отправимся в наши владения, мне будет завидовать вся Виргиния. Эллен покраснела, а Фэнси, сделав над собой усилие, улыбнулась: — Вы нам льстите. На мгновение лицо Джонатана приняло обиженное выражение, но в его глазах по-прежнему сверкали веселые огоньки. — Как вы можете так говорить? Поверьте, это чистая правда! Сестры даже в дорожной одежде выглядели и впрямь прелестно. Эллен в то прекрасное утро сделала себе высокую прическу, выпустив два локона на шею; она надела светло-голубое канифасовое [4] платье. Темно-зеленый плащ она держала в руке, а в изящном вышитом мешочке, прикрепленном к поясу платья, лежал флакончик ее любимых духов. Фэнси перевязала волосы сзади широкой терракотовой лентой и надела широкополую касторовую [5] шляпу. Она выбрала платье с горчичными и коричневыми полосами и нежным светлым кружевом по горловине. Зная, что ей впервые предстоит встреча с матерью и старшим братом Джонатана, Фэнси решила одеться как можно скромнее — все-таки она вдова. Ей не приходило в голову, что шляпа придает ей игривый вид, платье необычайно гармонирует с цветом лица и соблазнительно подчеркивает тонкую талию и маленькую крепкую грудь. Джонатан не остался равнодушным к очарованию Фэнси. Снова и снова хвалил он себя за то, что не увлекся Эллен. Идея пригласить сестер в Ричмонд была, как ему казалось, весьма удачной. Фэнси и Эллен будут гостить у Уокеров несколько месяцев, и за это время многое может измениться. Вполне вероятно, Фэнси все-таки поймет, что быть вдовой далеко не так хорошо, как ей кажется, и вновь станет помышлять о замужестве. А Эллен… что ж, со временем станет ясно, как с ней поступить. Уже долгое время Джонатан вел двойную игру, ухаживая для виду за одной сестрой, но стремясь на деле к обладанию другой. Даже в семье не знали, кого он собирается назвать своей невестой. Из Англии Джонатан написал родным, что, может быть, вскоре женится, однако не стал уточнять, на ком именно. В письме он подробно рассказывал о молодой и красивой баронессе, которая, как вполне могло показаться родственникам, и стала его избранницей. В то же время Джонатан умудрился превознести до небес и Эллен. Вряд ли, подумал он с улыбкой, кто-нибудь из родственников с уверенностью скажет, на ком из сестер он остановил свой выбор. Держать семью в неведении Джонатан собирался до самого последнего момента. Любовь Эллен не особенно волновала Джонатана: ведь она могла стать для него обузой только в одном случае — если бы Фэнси ответила ему взаимностью. Джонатан уже придумал, как выйти из положения. Легкий намек в беседе с Эллен на то, что она, возможно, несколько заблуждается, считая его своим возлюбленным, — и девушка переходит к одному из молодых обаятельных бакалавров, которых в округе сколько угодно. Но сейчас проявлять свои истинные чувства еще слишком рано. Встав между сестрами, Джонатан с улыбкой наблюдал за суетой на пристани. — Итак, леди, — весело сказал он, — как вам нравится Новый Свет? — Восхитительно! — воскликнула Эллен. — Подумать только, я видела настоящего индейца. В порту было людно. Постоянно подъезжали повозки и фургоны, которые тут же нагружали или разгружали, а крики и возгласы людей сливались с ржанием лошадей и лаем собак, отчего в порту стоял невообразимый шум. Стоя на палубе, Фэнси и Эллен с интересом рассматривали первых людей, которых им довелось увидеть в Новом Свете, — британских солдат в ярко-красных мундирах, скромно одетую чету квакеров — мужчину в сюртуке и женщину в поношенном темном платье с белым передником, рыбаков в красных вязаных шапочках и тяжелых кожаных сапогах, водоноса в крапчатом жилете, согнувшегося под тяжестью коромысла. Лавочник в зеленом суконном фартуке отчаянно пробивался сквозь толпу. То здесь, то там мелькали индейцы с перьями на головах и переселенцы в грубых кожаных штанах. — О, вот, наконец, и они, — радостно сказал Джонатан, указывая на только что появившийся в порту элегантный экипаж, запряженный парой гнедых лошадей. — Нас встречают. Фэнси почувствовала, что от волнения у нее забилось сердце. Как глупо нервничать — почему родственники Джонатана должны невзлюбить ее и Эллен? Но волнение нарастало, и Фэнси глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться: ведь она уже не бедная девушка без денег и связей, какой была много лет назад. Она не кто иная, как леди Мерривейл, вдова пэра Англии и обладательница огромного состояния. Если Уокеры окажутся недостойны их, они с Эллен смогут прекрасно прожить и без них. Пытаясь справиться с волнением, Фэнси наблюдала за тем, как высокий мужчина в напудренном парике с черным бантом сзади помогает даме в великолепном зеленом шелковом платье выйти из экипажа. Наверное, женщина — мать Джонатана, а мужчина в светло-коричневом камзоле с серебряными галунами — Сэмюэл, его сводный брат. Джонатан подтвердил предположения Фэнси, не дожидаясь, пока родственники подойдут. Даже издалека Сэмюэл и Констанция казались незаурядными людьми. Сэмюэл, которому было уже за семьдесят, по-прежнему держался прямо, а Констанция, как сразу решила Фэнси, в молодости слыла красавицей. В мае ей исполнилось пятьдесят три, но она оставалась еще очень привлекательной. Правда, с годами она немного располнела, однако двигалась с девичьей грацией. Волосы Констанции были аккуратно завиты и уложены под темно-зеленую шляпку, а подол платья слегка колыхался в такт шагам, когда она вместе с пасынком шла к пристани. Наблюдая за родственниками Джонатана, Фэнси вдруг почувствовала себя неловко. Ей показалось, что кто-то смотрит на нее, причем… недобро. Фэнси оглянулась по сторонам, пытаясь понять, что именно вызывает такое беспокойство, но все вокруг выглядело вполне нормально. Фэнси подумала, что, может быть, ее выводит из душевного равновесия присутствие Симмонса, но тут же отбросила эту мысль. Пожав плечами, она решила, что волнуется из-за встречи с семьей Джонатана. Боже, что с ней? Губы Фэнси тронула улыбка. Нельзя быть такой боязливой! Ведь, в конце концов, эти люди не укусят ее! Беспокойство между тем не проходило. Фэнси вновь оглянулась по сторонам и поняла, в чем дело, — на пристани, совсем недалеко от них, стоял какой-то мужчина и с интересом, хотя и несколько пренебрежительно, смотрел на нее. Сердце Фэнси забилось сильнее. В украшенной бахромой рубашке из оленьей кожи незнакомец походил на охотника, а бесцеремонность, с которой он разглядывал Фэнси, говорила об отсутствии манер. Фэнси не могла оторвать глаз от его резких, словно высеченных из камня, черт лица и мускулистого тела. Густые черные волосы падали незнакомцу на лицо и плечи, придавая вид хищника. Льва! Он как свирепый лев, готовый в любой момент броситься на беззащитную жертву, неожиданно подумала Фэнси. Сделав над собой усилие, Фэнси опустила взгляд. Да, у нее сегодня явно разыгралась фантазия. Отвернувшись от незнакомца, Фэнси изобразила на лице лучезарную улыбку и стала смотреть на Констанцию и Сэмюэла, поднимавшихся по трапу на борт корабля. Мысли о мужчине, однако, не оставляли ее. Как он смеет так смотреть на нее? Почему ей внезапно захотелось запустить в него сумочкой? Подумав о том, к чему бы это привело, Фэнси с трудом удержалась от смеха. Через несколько мгновений Фэнси уже здоровалась с Сэмюэлом и Констанцией. Сэмюэл понравился ей с первого взгляда, однако холодный взгляд и надменное выражение лица Констанции заставили ее насторожиться. Точно такое же выражение появлялось иногда и на лице Джонатана, который презрительно усмехался, если дела по какой-то причине шли не так, как он хотел. Раньше Фэнси не воспринимала это всерьез, однако сейчас, увидев Констанцию, внезапно подумала, что еще совсем не знает ее сына. После знакомства и обычных вопросов о путешествии завязался оживленный разговор. Фэнси и Эллен делились первыми впечатлениями от Нового Света и наперебой рассказывали об огромных лесах и маленьких деревушках переселенцев, которые они видели, когда корабль плыл вверх по реке Джеймс до Ричмонда. Сэм был явно польщен тем, что Фэнси и Эллен понравилась Виргиния. Он часто улыбался, и его ярко-голубые глаза, казалось, источали тепло. Фэнси прониклась к нему искренней симпатией. Он все еще оставался привлекательным — смуглая упругая кожа, прямой широкий нос, рот правильной формы, полные губы. — Надеюсь, пребывание в Уокер-Ридж доставит вам еще больше удовольствия, чем морское путешествие, — негромко сказал Сэм, глядя на сестер. — Знаете, с тех пор как Летти, моя жена, узнала, что вы собираетесь приехать, она потеряла покой. Мы хотели взять ее с собой, но она сказала, что ей надо еще кое-что приготовить к вашему приезду. Нам очень хочется, чтобы вы здесь приятно провели время. — Разумеется, — высокомерно добавила Констанция, — у нас здесь не так хорошо, как в Англии, моя дорогая леди Мерривейл. Виргиния — это все-таки провинция. Но надеюсь, вам и вашей очаровательной сестре понравятся наши скромные развлечения и вы не будете считать нас слишком отсталыми. — Что вы! — возразила Фэнси. — Я уверена, нам здесь понравится. Джонатан много рассказывал о жизни в колонии, и мы с нетерпением ждали, когда, наконец, сможем увидеть все своими глазами. — Уокер-Ридж не совсем обычное место, — с гордостью объявила Констанция. — Лучшего поместья вы, пожалуй, не найдете даже в Англии. В прошлом году у нас гостил виконт Дарили со своей очаровательной супругой, и мы прекрасно провели время. Вы не знакомы с ними? Впрочем, конечно, вы их знаете! Ваш муж ведь был бароном, не так ли? — На лице Констанции появилась улыбка. — Вы даже представить себе не можете, как мы обрадовались, когда узнали о вашем скором приезде. Все в округе очень завидуют нам и, разумеется, хотят познакомиться с вами. Они направились к сходням. Джонатан взял Фэнси под руку, и они вместе с Констанцией двинулись следом за Сэмом и Эллен, которые шли впереди, непринужденно беседуя. Констанция что-то говорила, но Фэнси слушала ее невнимательно. Она не любила давать людям характеристики, однако сейчас искренне надеялась, что Летти окажется больше похожей на Сэма, чем на Констанцию. В противном случае, подумала Фэнси, пребывание в Виргинии покажется ей очень долгим, мучительно долгим. Когда они достигли сходней и начали спускаться на берег, Констанция внезапно остановилась. — А он что здесь делает? — прошипела она, хватая Джонатана за руку и меняясь в лице. Проследив за взглядом Констанции, Фэнси вновь заволновалась. Тот самый человек, который еще несколько минут назад столь вызывающе смотрел на нее, стоял перед сходнями и улыбался. — Кто это? — шепнула Фэнси Джонатану. На лице Джонатана появилась недовольная гримаса. — Чанс Уокер, — с явной неприязнью ответил он. — Незаконнорожденный отпрыск нашего рода. Глава 2 Джонатан старался говорить тихо, однако Сэм, шедший впереди, услышал его слова. — Похоже, за время пребывания в Англии ты успел позабыть, что каждый человек имеет право представляться сам, — сказал он, оборачиваясь и сурово глядя на Джонатана. — Жизнь Чанса сложилась так не по его вине — сколько же мы будем проклинать его? — Он отнял у нас не одну тысячу акров превосходной земли, — ответил Джонатан, почувствовав в голосе Сэма укор. — Надеюсь, ты не забыл?.. — Нет, отчего же. — Сэм прищурился. — Я хорошо помню, как он завладел этой землей. Но, по-моему, сейчас вряд ли стоит говорить об этом. Пожалуйста, простите, — с улыбкой добавил он, обращаясь к удивленно смотревшей на него Эллен. — Старые семейные истории, и рассказывать их нет никакого смысла. Поверьте, мы не всегда ведем себя так невежливо. Замешательство прошло, однако Фэнси, став невольной свидетельницей разговора между Сэмом и Джонатаном, решила, что от Чанса ей следует держаться подальше. Но заставить себя не думать о том, что только что узнала, она не могла. Откуда вообще взялся этот Чанс, и как ему удалось завладеть землей Уокеров? Почему, если он незаконнорожденный, Сэм так защищает его? Вспомнив, какие взгляды бросал на нее Чанс, Фэнси подумала, что Джонатан, видимо, прав, когда говорит о нем с презрением. Чанс Уокер явно не джентльмен. По мере того как они сходили на берег, расстояние, отделявшее их от Чанса, сокращалось. Фэнси крепче сжала руку Джонатана и подумала, как хорошо, что рядом с ней кто-то есть. Судя по взгляду Чанса, Фэнси произвела на него не самое лучшее впечатление. Почувствовав обиду, Фэнси попыталась казаться неприступной и горделиво подняла голову. Стараясь не смотреть на Чанса, она повернулась к Джонатану и заговорила о каком-то званом вечере в Лондоне, на котором они однажды были вместе. В эту минуту ей было решительно все равно, о чем говорить, — лишь бы не думать о Чансе, не чувствовать на себе его острого, словно клинок, взгляда. Они сошли на берег. — Доброе утро, Чанс, — сказал Сэм, ласково улыбаясь. — Честно говоря, не ожидал увидеть тебя. Я слышал от Морли, что ты где-то в лесах торгуешь с индейцами. Надеюсь, мой мальчик, дело выгодное? Применительно к рослому тридцатичетырехлетнему Чансу слово «мальчик» прозвучало забавно. Под рубашкой из оленьей кожи скрывались широкие плечи и сильный, гибкий торс, а смуглое лицо Чанса было грубым и обветренным. Такое лицо трудно забыть, думала Фэнси, глядя на прямые, четко очерченные линии бровей, голубые глаза и широкий подвижный рот. Их взгляды внезапно встретились, и Фэнси почувствовала, что самообладание начинает изменять ей. Что происходит? Еще никто и никогда не отваживался так смотреть на нее. Во взгляде Чанса чувствовалось пренебрежение, но даже не это, а что-то скрытое в глубине глаз повергало Фэнси в смятение. С трудом поборов в себе желание повернуться и стремглав броситься обратно на корабль, Фэнси подняла голову еще выше и возмущенно взглянула на Чанса. Да кто он, в конце концов, такой, этот дикарь из дремучего леса, чтобы так нагло глазеть на нее? На несколько секунд установилось молчание. Сэм деликатно откашлялся, чтобы пауза не казалась слишком долгой, и в этот момент Фэнси вдруг обратила внимание на то, как смотрит на него Чанс. На лице Чанса появилась улыбка, неожиданно показавшаяся Фэнси доброй и открытой, а взгляд его ярко-голубых глаз стал теплым и дружеским. — Я тоже очень рад видеть вас, сэр, — произнес Чанс. — К сожалению, не могу сказать, что съездил удачно. Вы знаете, что Логэн вступил в союз с Корнстоком, а шауни объединились с другими племенами. В апреле они вырезали семью Логэна и с тех пор бесчинствуют во всем Огайо. Честно говоря, я поехал к ним только потому, что губернатор просил разузнать, не согласятся ли они заключить мир, но… — Чанс пожал плечами. — Похоже, что дипломат из меня еще более никудышный, чем торговец. Джонатан почувствовал, что представилась отличная возможность вмешаться в разговор. — Не понимаю, почему лорд Данмор послал к ним именно тебя, — процедил он. — У тебя ведь куда лучше получается обманывать простаков. — Интересно ты объясняешь свой проигрыш, — усмехнулся Чанс. Джонатан побагровел и с угрожающим видом шагнул вперед. Еще немного — и обмен насмешками привел бы к открытому конфликту, но тут вмешалась Констанция. — Как ты смеешь говорить так с моим сыном? — набросилась она на Чанса и повернулась к Сэму. — А ты почему молчишь? Почему спокойно смотришь, как этот человек насмехается над твоим единственным братом? Сэм устало покачал головой. — Я уже не раз говорил тебе, Констанция, я не собираюсь вмешиваться в их конфликты, — сухо сказал он. — Кроме того, начал сейчас, по-моему, Джонатан. Но, как бы там ни было, если мы будем продолжать в том же духе, это вряд ли понравится нашим гостьям. Так что давайте попрощаемся с Чансом и спокойно пойдем к экипажу. Видимо, знакомство придется отложить до следующего раза. Надеюсь, ты не будешь в обиде? Чанc вежливо кивнул и, бросив на Фэнси еще один долгий, неприязненный взгляд, повернулся и зашагал прочь. Потрясенная увиденным, Фэнси вздохнула и только теперь поняла, как крепко вцепилась в руку Джонатана. Ей стало стыдно, и она, выпустив его руку, улыбнулась. — Что же, — сказала она, пытаясь говорить непринужденно, — вы обещали нам, что в колонии нас ждет немало интересных приключений. Не думала, что они начнутся, едва мы сойдем с корабля. Знаете, я так боялась, что этот наглец набросится на вас. Джонатан рассмеялся. Чанс уже исчез в толпе, и беспокоиться было не о чем. Бережно взяв руку Фэнси, он прикоснулся к ней губами. — Вообще-то я имел в виду не это, — сказал он, — однако мне приятно, что вы любезно простили мне такую неучтивость. Мы действительно не особенно дружны с Чансом, и нас объединяет только то, что мы оба принадлежим к Уокерам. Мне очень жаль, что все так получилось. Надеюсь, вы простите меня. И вы тоже, моя дорогая. — Он с подчеркнутой симпатией взглянул на Эллен. Эллен неуверенно улыбнулась: — Все это так неожиданно… — Да, но, в конце концов, ничего серьезного не произошло, — спокойно сказала Фэнси, поправляя платье. — И вы совершенно напрасно просите прощения, Джонатан, — вам не за что извиняться. — Она с улыбкой посмотрела на Сэма: — Так что давайте считать случившееся недоразумением, о котором надо поскорее забыть. Сейчас, как я понимаю, мы пойдем к экипажу, и у нас будут другие темы для разговора. После того, что произошло, у Чанса Уокера вряд ли хватит духу показаться перед нами снова. — У него хватит наглости, — произнес Джонатан. Сэм никак не отреагировал на реплику брата и казался явно расстроенным. — Мне очень жаль, что Чанс произвел на вас плохое впечатление. Возможно, он несколько грубоват, но, поверьте, никогда и никому не сделал ничего плохого. Джонатан исподлобья взглянул на Сэма. — Это ты так думаешь, — бросил он, — но есть люди — я, например, — которые с тобой не согласятся. Сэм собрался ответить и уже открыл рот, но в разговор вмешалась Констанция. — Сколько можно говорить об этом человеке? — раздраженно спросила она. — За всю свою жизнь Чанc не сделал нам ничего хорошего. Мне неприятно говорить об этом, Сэм, но он точная копия своего пьяницы-отца. Я понимаю, ты сейчас скажешь, что Морли уже тридцать лет не брал в рот ни капли, но в любом случае и он, и Чане всегда были позором нашей семьи. — Высказавшись, Констанция очаровательно улыбнулась и продолжала уже совершенно иным тоном: — Простите меня, я, пожалуй, слишком разволновалась. Давайте последуем совету баронессы и забудем об этом грубияне. Сэм, грустно улыбнувшись, молча пошел к ожидавшему невдалеке экипажу. Всю дорогу от порта до постоялого двора он рассказывал Фэнси и Эллен о Виргинии, стремясь заставить их поскорее забыть о происшедшем на пристани. Первая торговая фактория возникла на месте нынешнего Ричмонда более сотни лет назад, в 1637 году, говорил он. Колонисты поселились здесь потому, что именно отсюда было очень удобно плавать вверх по реке Джеймс. Впрочем, город начали строить только в 1737 году по проекту полковника Уильяма Берда. Глядя на разбросанные по северному берегу реки Джеймс сельские домики, Фэнси поражалась, как вырос Ричмонд. Всего несколько десятилетий назад на этом месте стояло небольшое поселение, где у индейцев за безделушки выменивали ценные меха, — сейчас Ричмонд стал настоящим городом, и в его порту кипела жизнь. Внезапно Фэнси вновь подумала об индейцах, и ей вспомнился рассказ Чанса. — Скажите, — неуверенно начала она, — индейцы, о которых говорил мистер Уокер, могут напасть на нас? Джонатан лишь презрительно хмыкнул, а Сэм ответил: — Вообще говоря, в такой глуши, как у нас, вдали от городов, может случиться все, что угодно. Но, моя дорогая леди Мерривейл, не думаю, что нам следует чего-то бояться. Индейцы действительно нападают сейчас на переселенцев, но довольно далеко отсюда, в долине Огайо. Крайне маловероятно, чтобы шауни или минго появились в наших краях. — Он улыбнулся, чтобы ободрить собеседницу. — Когда-то индейцы нападали и на нас, и кое-кто в нашем роду даже погиб от их рук, но сейчас мы с ними в дружбе. Кроме того, разгромить Уокер-Ридж не так-то просто. Наши владения обширны и хорошо защищены, а на плантациях и в доме много рабов, слуг и работников, так что в случае необходимости мы сможем дать достойный отпор любому племени, и индейцы не раз подумают, прежде чем пытаться вторгнуться к нам. — Если, конечно, их не приведет с собой Чанс, — неприязненно заметил Джонатан. Сэм вздохнул: — По-моему, мы договорились больше не вспоминать о нем. Окажись Чанс в экипаже, он, скорее всего нисколько не удивился бы тому, что Джонатан пытается очернить его. По собственному опыту Чанс хорошо знал: Джонатан часто плохо говорит о людях, представляя их в невыгодном свете. Оболгать человека, оклеветать его, упомянуть прилюдно о его недостатках ему ничего не стоило. Вообще говоря, Чанс всегда стремился по возможности избегать столкновений с Джонатаном, но забыть о том, как ненавидит его этот человек, наследник огромного состояния Уокеров, он тоже не мог. Даже вид очаровательной молодой женщины, доверчиво державшейся за руку Джонатана, не мог развеять печальных мыслей Чанса. Проводив глазами экипаж, он зашагал прочь. Как и все общавшиеся с Уокерами, Чанс хорошо знал, что Джонатан возвращается домой из Англии и что вместе с ним приедет баронесса, которую он пригласил в Уокер-Ридж. Едва получив письмо от сына, Констанция поспешила оповестить об этом всех родственников, друзей и знакомых.. Фразы вроде «скоро приедет баронесса», или «баронесса с сестрой будут гостить у нас довольно долго», или «вы знаете, баронесса ведь вдова» то и дело слетали с ее уст в разговоре с кем бы то ни было. Говорила Констанция с таким видом, что собеседник понимал: вопрос о помолвке Джонатана с баронессой уже решен. Чанс никогда не обращал на Констанцию особого внимания. Мать Джонатана он презирал почти так же, как и его самого. Предполагая, что Джонатан отправился в Англию на поиски невесты, Чане ничуть не удивился, узнав, что его недруг завоевал сердце какой-то светской дамы. Конечно, женщин в Джонатане привлекало не только его богатство — Чанс нехотя признавал, что он был довольно недурен собой. Более того, прожив рядом с Джонатаном не один год, Чанс хорошо знал, каким обаятельным он может казаться. Иногда даже замужние женщины забывали о супружеском долге и жертвовали всем ради того, чтобы быть с Джонатаном, думал Чанс, входя в небольшую портовую таверну. В таверне было порядком накурено. Едва взглянув на поспешившую ему навстречу девушку-служанку, Чанс прошел через всю комнату в темный угол и опустился на старый дубовый стул. Он попытался больше не думать о Джонатане. До некоторой степени это ему удалось, однако образ молодой стройной женщины в сдвинутой набок шляпке стоял у него перед глазами. Наверное, это и есть та самая баронесса, думал Чанс с грустной улыбкой. Вот, значит, на ком Джонатан собирается жениться. Вид баронессы поразил Чанса. Он ожидал увидеть немолодую аристократку, надменную и высокомерную, но вместо нее с корабля сошла красивая женщина, совсем непохожая на светскую даму. Более того, своим обликом она мало напоминала вдову. Чанс внезапно подумал, что гостья Джонатана выглядела скорее как девушка, чем как побывавшая замужем женщина. Пожалуй, любой человек, или, вернее, любой мужчина, увидев ее, задастся вопросом: уж не была ли она замужем за монахом? Приближение служанки вывело Чанса из задумчивости. Улыбнувшись ей, он заказал пива, откинулся на спинку стула, вытянул ноги и попытался перевести мысли на что-нибудь более приятное. Но когда через несколько минут девушка вернулась с огромной кружкой пенящегося пива, Чанс все еще думал о баронессе. Образ молодой очаровательной женщины продолжал стоять перед его мысленным взором. Едва увидев на палубе корабля даму, Чане сразу понял, что это и есть та самая баронесса, которую пригласил Джонатан. Все знали, на каком корабле Джонатан и его гостьи должны прибыть в Новый Свет, а Морли сказал Чансу, что Сэм и Констанция собираются встретить их в порту. Вообще-то Чанс в то утро пришел на пристань не затем, чтобы посмотреть на гостей. В трюме прибывшего из Англии корабля должно было находиться то, что, как надеялся Чанс, могло помочь ему осуществить один интересный план — основать на десяти тысячах акров земли, которые он восемь лет назад выиграл в кости у Джонатана, большой конный завод. В специально оборудованном в трюме стойле находились огромный гнедой жеребец, потомок знаменитого Летающего Чайлдерса, и две кобылы, которых в самом начале весны скрестили с Мэтчемом, породистым арабским скакуном. Прибытие корабля означало, что Чанс может приступить к осуществлению своей давнишней мечты. Он уже давно решил, каких лошадей будет разводить на ферме, и поручил своему агенту в Лондоне найти животных соответствующей породы. Впрочем, радость Чанса изрядно омрачилась стычкой на пристани. Увидев, как баронесса мило улыбается Джонатану, Чанс неожиданно для самого себя пришел в ярость. Нет, он никому не завидовал — даже Джонатану, будущему обладателю огромного состояния Уокеров. И все-таки, увидев на палубе корабля прекрасную стройную женщину в модном платье, беседовавшую с какой-то девушкой — видимо, со своей младшей сестрой — и очаровательно улыбавшуюся, он почувствовал невыразимую тоску. Мысль о том, что такая красавица будет принадлежать Джонатану, оказалась невыносимой, и Чанс едва не сорвался. Объятый эмоциями, он даже рассердился на себя за то, что завидует человеку, бывшему все эти годы его недругом, и хочет, чтобы прибывшая из Англии очаровательная женщина принадлежала ему одному. В эту минуту Чанс презирал и себя, и баронессу. Неужели она не понимает, за кого собирается выйти замуж, думал он. Или ей безразлично? Джонатан Уокер сказочно богат — зачем же беспокоиться из-за того, что он негодяй, лжец и соблазнитель? Зачем вспоминать, что его руки запачканы кровью? Чанс вздохнул. Ему-то какое дело до того, что баронесса хочет стать женой Джонатана? Видимо, он ее устраивает, а надменное выражение ее лица говорит о том, что она вполне достойна своего будущего мужа. Сделав над собой усилие, Чанс перестал думать о баронессе и Джонатане. К дьяволу, решил он, допивая пиво и поднимаясь из-за стола. Парочка подходит друг другу, и оба заслуживают лишь презрения. Решив, что настало время взглянуть на лошадей, Чанс вышел из таверны и направился обратно на пристань. Поговорив с капитаном, он понял, что прибыл вовремя — лошадей уже собирались выгружать. Не в силах побороть волнение, Чанс молча наблюдал за тем, как животных, опутанных канатами, поднимают в воздух, а затем осторожно опускают на деревянный настил пристани. Увидев жеребца, он улыбнулся. Конь хорошо перенес плавание, и, хотя немного похудел, а шкура слегка потускнела, сильные стройные ноги и длинный корпус недвусмысленно говорили о чистоте породы. Кобылы, одна — высокая и черная, а другая — гнедая и более приземистая, также не выглядели истощенными. Итак, подумал Чанс, остается только отправить их в Чертово Место — плантацию на реке Джеймс, но сначала надо позаботиться о фураже. Когда лошадей, наконец, выгрузили, Чанс оглянулся по сторонам, ища глазами Хью и Морли: они обещали прийти на пристань, чтобы помочь ему. Чанс уже начал думать о том, как справиться самому, но заметил двух высоких мужчин, быстрыми шагами приближавшихся к нему. Одежда Хью мало, чем отличалась от его собственной; Морли выглядел более официально — темно-серый камзол из плотной шерстяной ткани, черный платок на шее и треуголка. Ни Морли, ни тем более Хью не носили париков — заплетали волосы в косицы на затылке. Увидев Хью и Морли, Чанс улыбнулся. Хью, сына Морли, он считал своим самым близким другом. Морли, который, как предполагали многие, был отцом Чанса, заботился о нем с детства. Чанс внезапно помрачнел. Ему вспомнились рассказы о том, как Морли однажды пришел к людям, ставшим его приемными родителями, с плачущим ребенком на руках. Морли всегда отрицал, что Чанс — его сын, но вразумительно объяснить, как младенец оказался у него, не мог. Кроме того, он ничего не говорил и о матери Чанса. Несмотря на внешнее сходство — его можно было объяснить и тем, что все люди, принадлежавшие к клану Уокеров, походили друг на друга, — Чане никогда не верил в то, что Морли — его отец. Ведь если бы это действительно было так, как считали почти все родственники, друзья и знакомые, Морли было бы проще признаться в отцовстве, чем хранить молчание столько лет. Чанс уже давно перестал размышлять над тем, при каких обстоятельствах появился на свет. Тем не менее, он иногда удивлялся, имел ли Морли отношение к его рождению и почему за все эти годы его настоящие родители ни разу так и не вспомнили о его существовании… Голос Хью вывел Чанса из задумчивости. — Вот, значит, те самые клячи, которых мы должны отвезти в Чертово Место, — с веселой улыбкой сказал молодой человек. — Клячи? — Чанс удивленно поднял брови. — Тебе не стыдно называть клячами самых чистокровных лошадей? — Извини. — Хью не мог оторвать глаз от гнедого жеребца. — Я просто завидую. Даже после полутора месяцев плавания он выглядит великолепно. Следующей весной к тебе за много миль станут приезжать люди, чтобы скрестить своих кобыл с этим красавцем. А что касается этих, — он указал рукой на кобыл, — ты вполне можешь послать своему агенту в Лондоне премию. Очень неплохо поработал! — Хью прав, — сказал Морли, также наблюдавший за лошадьми. — Это действительно то, что надо, и я уверен, что твои расходы скоро окупятся. С годами Морли не очень изменился. В волосах, правда, появилась седина, на лице — морщины, живот стал немного выдаваться вперед, но движения и походка остались такими же быстрыми и стремительными, как прежде. Хью очень напоминал молодого Морли: высокий и крепкий, с темными волосами и ярко-голубыми глазами — фамильными чертами Уокеров. Хью уже исполнилось двадцать семь лет, и он был старшим из четырех сыновей Морли. Он давно восхищался Чансом, и мысль о том, что они, возможно, братья, усиливала его привязанность. В общении Хью был любезен и обходителен, и Чанс всегда относился к нему с большой симпатией. — Что ж, я рад, если они вам нравятся, — сказал Чанс, обращаясь к Морли. — Очень надеюсь, что все будет так, как вы сказали. Чанс еще раз поговорил с капитаном, и, после того как все дела были улажены, друзья взяли лошадей под уздцы и направились к небольшой платной конюшне на западной окраине города. Там они хотели оставить животных до пятницы, когда собирались уехать из Ричмонда. Рядом с конюшней стояла таверна «Поющий петух», и, после того как лошади были устроены в стойлах, друзья завернули туда. Войдя в таверну, Чанс, Морли и Хью направились в отдельную комнату и расположились за столом. Через несколько минут перед каждым из них уже стояла большая кружка пива. Морли закурил длинную трубку, и комната наполнилась запахом крепкого виргинского табака. Только теперь Чанс упомянул об утреннем инциденте. — Приди вы чуть пораньше, — сказал он, прикасаясь пальцами к ручке кружки, — вы бы, наверное, увидели Джонатана с его баронессой. — Так, значит, ты видел ее? И Джонатана? — Морли выпрямился. — Да. — Чанс кивнул. — А также миссис Констанцию Уокер и Сэма. — Ну и какая из себя эта баронесса? — лениво поинтересовался Хыо. — Наверное, с лошадиной мордой и большими зубами… — Не совсем. — Чанc неподвижно смотрел в одну точку. — Вообще-то довольно привлекательная особа. Мне даже захотелось попробовать, действительно ли она такая сладкая, какой кажется на первый взгляд. — Но, Чанс, — встревожился Морли, — надеюсь, ты не хочешь… — Что? — Глаза Чанса внезапно блеснули яростью. — Поступить с Джонатаном так, как он сам поступает с другими? Я думаю, ты согласишься, что когда-нибудь его следует наказать. — Чанс, не надо. — Морли побледнел. — Да, я понимаю, то, что произошло с Дженни, ужасно. Более того, я не отрицаю, что в случившемся, может, виноват и Джонатан, но не надо постоянно думать о мести. — Он помрачнел. — Вряд ли имеет смысл без конца размышлять о том, чего уже не изменишь, или переживать из-за сделанных когда-то ошибок. О прошлом лучше забыть — иначе его груз раздавит тебя, мой мальчик. «Как он едва не раздавил меня», — мысленно добавил Морли. Сознание того, что когда-то он, появившись перед домом Эндрю с ребенком на руках, побоялся рассказать всю правду и не решился сделать это впоследствии, угнетало его. Он чувствовал, что совсем скоро ему все-таки придется нарушить многолетнее молчание. Сэм и Летти изрядно постарели, да и сам Морли уже далеко не молод. Зимой он заболел воспалением легких и несколько недель пролежал в постели. Болезнь напомнила ему о том, что рано или поздно он должен оставить этот мир. Именно тогда Морли впервые подумал, что может унести с собой в могилу тайну рождения Чанса. Увещевания Морли не подействовали на Чанса. — Для того чтобы поквитаться с Джонатаном, я готов вытерпеть все, что угодно, — решительно сказал он. — Отец прав, — тихо возразил Хью. — Я понимаю, смерть Дженни стала для тебя ударом, но с того времени прошло уже семь лет. Я дорого заплатил бы за то, чтобы Джонатан получил по заслугам, однако мне совершенно не хочется, чтобы с тобой после этого что-нибудь случилось. — Так, значит, мы должны делать вид, будто ничего не произошло? — Чанс презрительно усмехнулся. — Притворяться, что не знаем, что Джонатан совратил мою жену, с которой я не прожил и двух лет? Вспомни — он соблазнил ее, а когда я должен был вернуться из Англии, где пробыл восемь месяцев, которые показались мне вечностью, и бросил. Неужели можно забыть, как Дженни, перепугавшись до смерти, повесилась за несколько часов до моего приезда? — Глаза Чанса заблестели от едва сдерживаемой ярости. — Ее убили! Джонатан Уокер виноват в ее смерти так, как если бы он сам затянул у нее на шее петлю. — Да, но доказать, что в случившемся есть его вина, так и не удалось, — заметил Морли. — Пока тебя не было, Джонатан действительно заходил к Дженни, но у нее бывал тогда не только он. А сплетни насчет того, что они вместе катались на лошадях, — еще не доказательство того, что между ними было что-то серьезное. — А кто же тогда совратил ее? — Чанс бросил на Морли гневный взгляд. — Кто, если не Джонатан? Все знают, что, пока Дженни не полюбила меня, ее отец и Сэм считали ее невестой Джонатана, — печально добавил он, переводя глаза на стоявшую перед ним кружку. — А Джонатан, который и так ненавидел меня, просто взбесился, когда узнал, что мы с Дженни хотим пожениться. — Все это так, — произнес Хью, пожимая плечами, — но почему ты сразу не вызвал Джонатана на дуэль? Ведь ты убил бы его — и делу конец. Чанс улыбнулся, и Хью вдруг стало не по себе. — Убить его? — прошептал Чанс. — Нет, я не собираюсь убивать Джонатана. Я хочу другого — отнять у него что-то ценное, чем он очень дорожит. Понимаешь, Хью, мне важно не прикончить его, а заставить страдать, мучиться, раскаяться во всех своих преступлениях. И кто знает, — Чанс задумчиво прищурился, — может быть, эта баронесса и есть то, что мне нужно, чтобы отплатить Джонатану за все… Глава 3 Когда экипаж выехал из Ричмонда, направляясь в Уокер-Ридж, Фэнси наконец почувствовала некоторое облегчение. Четыре дня Констанция водила ее по всем своим друзьям в городе, и эти визиты, напоминавшие скорее смотрины, пришлись Фэнси не по душе. Представляя ее, Констанция обязательно говорила «моя подруга баронесса Мерривейл», и Фэнси всякий раз делала над собой усилие, чтобы не показать, как это ее раздражало. Да, она была баронессой, однако мать Джонатана называла ее имя и титул с такой напыщенностью и важностью, что Фэнси чувствовала себя неловко. Фэнси беспокоило не только подчеркнутое внимание Констанции к ее титулу. Она скоро заметила, что Джонатан и его мать уделяют внимание только ей, словно забыв об Эллен. Они даже представляли сестру не сразу, а лишь через несколько минут, как будто внезапно спохватившись. Фэнси не нравилось, что люди после таких визитов начинали говорить о скорой помолвке, а хуже всего — считали невестой Джонатана именно ее. Эллен тоже чувствовала себя обиженной, и Фэнси очень переживала за сестру. Решив выяснить, чего же все-таки добивается Джонатан, она накануне отъезда отправилась искать его. Джонатан сидел у себя в комнате и читал газету. Фэнси плотно закрыла за собой дверь и решительно начала разговор: — Мне неудобно говорить об этом, но я хотела бы знать, каковы ваши намерения относительно моей сестры. — Относительно Эллен? — переспросил Джонатан, улыбаясь и откладывая газету в сторону. Он поднялся с места и, пройдя через всю комнату, бережно взял руку Фэнси и прикоснулся к ней губами. — Они ничуть не изменились, уверяю вас. А почему вы спрашиваете? Что-нибудь не так? Фэнси внимательно посмотрела на Джонатана. Казалось, он говорит вполне искренне. Его лицо выражало лишь дружеское участие и готовность помочь, а во взгляде не чувствовалось ничего подозрительного. Почему же она сомневается? Закусив губу, Фэнси высвободила руку и непроизвольно вытерла ее о платье. Что она делает? — пронеслось в голове. Как можно устраивать сцены только из-за того, что Джонатан, как ей кажется, уделяет Эллен недостаточно внимания? Фэнси не могла просто так, с ходу, заявить, что Джонатан вместе с матерью сознательно пытаются ввести всех в заблуждение, не говоря, кто из сестер станет его невестой. Не могла Фэнси и пожаловаться на манеру Констанции упоминать к месту и не к месту о ее дворянском титуле — такие претензии показались бы мелкими и недостойными баронессы. — Ну что вы. — Фэнси вздохнула, поняв, что сейчас, скорее всего ничего выяснить не удастся. — Я немного разволновалась и хотела, чтобы вы меня успокоили. — Она пошла к двери и через плечо оглянулась на Джонатана. — Но все-таки, если вы передумаете, скажите об этом сразу. Когда мы приедем в Уокер-Ридж, будет уже слишком поздно говорить, что мы где-то совершили ошибку. — Поверьте, мои чувства к Эллен остались прежними, — тихо произнес Джонатан, — хотя, если что-то изменится, вы первой узнаете об этом, даю слово. Но вообще-то, — он улыбнулся, — я не очень хорошо понимаю, в чем причина вашего беспокойства. Ведь мы с Эллен собирались лишь получше узнать друг друга. Нас пока еще никто не думал объявлять женихом и невестой, а о помолвке даже речи не заходило. Насколько я помню, мы ведь всегда считали, что каждый из нас волен в любую минуту передумать, не так ли? Фэнси нахмурилась. Слова Джонатана звучали убедительно. В конечном счете, именно за этим они сюда и приехали — Джонатан не раз говорил, что ему и Эллен надо присмотреться друг к другу. И вот теперь она слышит из его уст, что его чувства к Эллен остались прежними. Но беспокойство почему-то не оставляло Фэнси. Все еще ощущая какую-то непонятную внутреннюю тревогу, она пожелала Джонатану спокойной ночи и ушла к себе. Когда дверь за Фэнси закрылась, Джонатан вновь сел в кресло и погрузился в размышления. Баронесса оказалась умнее и проницательнее, чем он предполагал, и обращаться с ней нужно очень осторожно. Если Фэнси заподозрит, что именно ее он хочет сделать своей невестой, она немедленно уедет с сестрой в Англию, а он останется ни с чем. Джонатан никогда особенно не стремился обзавестись семьей, но понимал, что должен найти себе спутницу жизни — хотя бы для того, чтобы иметь наследника. Кроме того, в последнее время ему стало ясно: огромного наследства, оставленного отцом, не хватает, чтобы вести такую жизнь, к какой он стремился. Джонатан был страстным игроком и за прошедшие годы не раз крупно проигрывался. После одной проведенной за игорным столом ночи он вынужден был уступить Чансу несколько тысяч акров земли. — Проигрыши, однако, не останавливали Джонатана, и он был всегда готов ставить на кон крупные суммы, вверяя свое счастье резвости скаковой лошади или броску игральной кости. Несколько раз, когда Джонатан проигрывал большие деньги, ему помогал Сэм. Весной, однако, Сэм твердо сказал, что больше не будет этого делать. Джонатан, заявил он, должен, наконец, научиться жить по средствам. Именно тогда, после разговора с Сэмом, Джонатан впервые задумался о том, где взять деньги. Отказаться от давнего пристрастия к игре он не хотел. Ему виделось два способа поправить свое положение — либо пойти на какие-нибудь финансовые махинации, либо жениться. Делиться с женой своим состоянием Джонатан, разумеется, не собирался. Брак был нужен ему для другой цели. По завещанию Джона управлял всем имуществом Уокеров Сэм, однако, женившись, Джонатан получал значительную часть наследства. Женитьба представлялась Джонатану прекрасным выходом из положения. Но найти подходящую невесту в Виргинии было сложно, и Джонатан отправился в Англию. Там он рассчитывал не только найти себе спутницу жизни; в ходе поездки он занимался и другими делами. Корабль, на котором Джонатан прибыл в Ричмонд, привез большую партию товаров. Для непосвященного она состояла лишь из металлических топоров и ножей, а также безделушек — ходового товара у индейцев. Но под ними, в укромном, скрытом от глаз посторонних месте, лежали ящики с мушкетами и пулями. Ввоз оружия в колонию был запрещен, и оно стоило очень дорого. Джонатан улыбнулся, подумав, что партия прибыла как раз вовремя — в долине Огайо индейцы совершали набеги на переселенцев. За каждый мушкет краснокожие не раздумывая отдавали множество шкурок. Подумав о том, какие баснословные барыши ждут его впереди, Джонатан еще больше расплылся в улыбке. Никто, разумеется, не посмеет утверждать, что он причастен к незаконной продаже оружия индейцам. Ведь он принадлежит к Уокерам, одному из самых богатых и уважаемых семейств в колонии. В то же время Джонатан достаточно умен и никогда не участвует лично ни в каких темных делах. Он лишь давал деньги, а все вел по его поручению один из его доверенных. Но если бы вдруг вокруг Джонатана начался скандал, он хорошо знал, что делать, — достаточно обратиться к Сэму, и тот уж наверняка постарается спасти доброе имя Уокеров. Тихий стук в дверь прервал размышления Джонатана. Через мгновение дверь открылась, и на пороге появился Симмонс. Джонатан удивленно поднял брови и пристально посмотрел на слугу. Впрочем, он не понял по выражению лица Симмонса, какие вести он принес. — Мы обо всем договорились, — негромко сказал Симмонс, кланяясь своему хозяину. — С Тэкерами я встречаюсь около Зеленых Ручьев. — Они знают, что ты поедешь за нами? — Да. — Слуга кивнул. — Но они думают, что я действую в одиночку, и ни в коем случае не побеспокоят вас. Кроме того, мы договорились: о нашей встрече никто не должен знать. — Ты уверен, что с Тэкерами можно вести дела? — Джонатан озабоченно потер подбородок. — Ведь они пользуются не самой лучшей репутацией. Симмонс улыбнулся: — Да, они не ангелы, однако я могу на них положиться. Мы родственники, а своих они не обманывают. — А ты, в свою очередь, не обманываешь меня? — тихо спросил Джонатан. — Вы знаете достаточно, чтобы отправить меня на виселицу, — ответил Симмонс. — Так что будьте спокойны — я вас не подведу. — Ну зачем так говорить, Симмонс? — Джонатан улыбнулся. — Пока ты хорошо мне служишь, нет смысла вспоминать о загадочном исчезновении твоего прежнего хозяина. — Не боитесь, что я могу убить и вас? — невозмутимо спросил Симмонс. — Нет. — Джонатан отрицательно покачал головой. — Я хорошо знаю, на что ты способен. Бедняга Нед Дженкинс этого не знал и поэтому погиб. Тебе тогда не повезло — я по чистой случайности оказался рядом, когда ты пытался спрятать его труп. Мы с тобой ведь помним о письме, которое мой человек в Уильямсберге немедленно вскроет, если со мной что-нибудь случится. — Джонатан поднялся с места и, подойдя к Симмонсу, похлопал его по плечу. — Но не будем говорить о неприятном. Лучше подумаем, какую прибыль мы получим будущей весной, когда Тэкеры вернутся от индейцев. На следующее утро Фэнси чувствовала себя не совсем хорошо. Но вскоре, после того как они покинули постоялый двор и отправились в путь, она отвлеклась от тягостных размышлений и стала думать о том, что ждет ее впереди. Уокеры снарядили целый караван — помимо их самих, Фэнси и Эллен, в Уокер-Ридж направлялись двенадцать рабов и трое слуг; кроме того, позади ехало несколько повозок с разнообразными товарами, купленными в Ричмонде. Симмонс, выполнявший какое-то поручение Джонатана, должен был задержаться в городе и догнать их позднее, в пути. Констанция, Фэнси и Эллен ехали в великолепном экипаже на рессорах. Мужчины предпочитали передвигаться верхом. Джонатан сидел на гнедом мерине, Сэм — на спокойной кобыле такой же масти. Фэнси с тревогой отметила про себя, что и они, и слуги вооружены длинноствольными ружьями; кроме того, Джонатан и Сэм держали под рукой пистолеты. Пожалуй, впервые она поняла, что рассказы Джонатана об ужасах, творившихся в колонии: похищениях людей, убийствах, изнасилованиях, грабежах и конокрадстве — не выдумка и что она подвергается сейчас вполне реальной опасности. Обычно поездка из Ричмонда в Уокер-Ридж занимала несколько дней — сколько именно, зависело от погоды и от состояния дорог и рек, через которые путешественникам приходилось переправляться. Фэнси с нетерпением ожидала начала походной жизни. Конечно, их сопровождали слуги, припасов было более чем достаточно, однако все равно ни ей, ни Эллен никогда не доводилось испытывать ничего подобного. Ричмонд вскоре остался позади, и, по мере того как они продвигались вперед, поселений становилось все меньше и меньше. Когда они вечером остановились на ночлег у небольшой речушки, Фэнси внезапно подумала, что за последние пять или шесть часов они не видели ни одной деревни. Радуясь тому, что наконец-то можно размять затекшие от долгого сидения в экипаже ноги, Фэнси и Эллен стали бродить по стоянке, наблюдая за тем, как слуги ставят палатки и разводят огонь. Впрочем, очень скоро комары и мошкара заставили сестер укрыться в одной из палаток. Сэм посоветовал им не отходить далеко от стоянки и смотреть под ноги — медноголовые и гремучие змеи не редкость в местах, по которым они проезжали. Сидя в палатке и глядя на окружавшие стоянку темные деревья, Фэнси и Эллен решили, что обязательно последуют этому совету. После пяти дней пути походная жизнь и ночевки под открытым небом потеряли для Фэнси прелесть новизны, однако и она, и Эллен по-прежнему оставались в хорошем расположении духа. Для них, всю жизнь проживших в благоустроенном доме, путешествие по безлюдной, загадочной местности со всеми его тяготами и маленькими радостями было развлечением, и они наслаждались каждой его минутой. Фэнси приятно удивило поведение Констанции. Едва они покинули Ричмонд, от ее чопорности и высокомерия не осталось и следа: она превратилась в милую женщину и хорошую собеседницу. В первые дни пути мать Джонатана неустанно развлекала Фэнси и Эллен рассказами об Уокер-Ридж, а затем, когда запас историй иссяк, стала задавать вопросы о жизни в Лондоне. Констанцию интересовало буквально все — мода, театр и сплетни из светской жизни. Она внимательно слушала, рассказы сестер о столице приводили ее в такой восторг, что Фэнси не могла сдержать улыбки. Похоже, мать Джонатана совсем не такая высокомерная, какой казалась в первые дни. Фэнси с удовлетворением отметила, что и Констанция, и Джонатан стали уделять Эллен намного больше внимания, чем раньше. По вечерам Джонатан ходил с Эллен гулять, и Фэнси тихо радовалась, видя, что после прогулок сестра возвращается с горящими от восторга глазами. Беспокойство начало проходить, и Фэнси мало-помалу пришла к заключению, что ее сомнения в искренности Джонатана были скорее всего вызваны усталостью. После стольких дней на корабле поневоле начинаешь думать только о плохом, рассуждала она, укладываясь спать и делая вид, что слушает Эллен, взахлеб рассказывавшую об очередной прогулке с Джонатаном. Уже лежа в постели, Фэнси внезапно подумала, что резкая перемена, происшедшая с Джонатаном и Констанцией, объясняется тем, что сейчас они одни, не надо притворяться, стараться произвести впечатление… Она тут же отогнала от себя эту мысль: нельзя так плохо думать о людях! Следующий день выдался прекрасным. Уже в семь часов, когда они покинули стоянку, было жарко и даже немного душно. — На небе ни облачка, — сказал Сэм, помогая Фэнси подняться в экипаж и бросая беглый взгляд на небо. — Не удивлюсь, если к вечеру начнется гроза. — Не хотелось бы, — вздохнула Констанция. — Если начнется дождь, дорогу размоет и она превратится в болото. Хорошо бы гроза разразилась уже после того, как мы разобьем лагерь. Увы, Сэм не ошибся. К четырем часам небо покрылось тучами, полил дождь, то и дело сверкала молния, совсем близко гремел гром, а дорога превратилась в грязное месиво. К экипажу, в котором ехали женщины, приблизился Джонатан. С полей его шляпы стекала вода. — В миле или двух отсюда — Зеленые Ручьи, — сказал он, наклоняясь к окну экипажа, — с пастбищами, на которых достаточно травы для лошадей. Думаю, надо остановиться там и дождаться, когда кончится гроза и высохнет дорога. Они наконец добрались до Зеленых Ручьев, и Фэнси с Эллен с радостью покинули экипаж. Гроза прошла, и рабы устроили стоянку и готовили ужин. Констанция сидела у себя в палатке, наблюдая за тем, как ей застилают постель, а Джонатан и Сэм осматривали повозки, желая убедиться, что находившиеся в них товары не пострадали от дождя. Фэнси и Эллен понадобилось отлучиться в лес. Подобная необходимость оказалась для них самой неприятной особенностью походной жизни, и они очень хотели поскорее добраться до Уокер-Ридж. Спустя несколько минут сестры уже направлялись обратно к стоянке. Они отошли от нее на порядочное расстояние, но не боялись заблудиться, так как все время слышали шум лагеря и голоса людей. Фэнси шла впереди, внимательно смотря под ноги. Слова Сэма о змеях произвели на нее большое впечатление, и она старалась не наткнуться ненароком на одну из них. Следом за ней двигалась Эллен. Не успев пройти и трех шагов, Фэнси внезапно услышала позади какой-то странный тихий звук. Обернувшись, она застыла от ужаса — рослый детина в рваной и грязной рубахе из оленьей кожи схватил ее сестру! За плечами у мерзавца было ружье, на поясе висел огромный нож, а грязные спутанные волосы спадали со лба на заросшее щетиной лицо. Держа Эллен одной рукой за плечо, он другой закрывал ей рот, чтобы она не закричала. Фэнси не раздумывая бросилась вперед. Остановившись совсем рядом с незнакомцем, она сжала кулаки и гневно взглянула на него: — Сейчас же отпусти ее, негодяй! Иначе для тебя это плохо кончится! Незнакомец не ответил. Фэнси была готова наброситься на него, но в этот момент почувствовала, что к ее спине прикоснулся холодный металлический предмет. Поняв, что это, по всей вероятности, ствол ружья, Фэнси застыла на месте от ужаса. — Похоже, это самая храбрая девчонка из всех, что нам доводилось видеть, Клем, — раздался позади нее хриплый голос. Чувствуя, как пересохло во рту, Фэнси посмотрела на Эллен. Сестра была до смерти напугана. Фэнси догадалась, с кем они имеют дело — те самые разбойники, которые, как рассказывали Сэм и Джонатан, часто нападают на путешественников. Находясь вместе с остальными, сестры могли не опасаться их — в лагере было достаточно сильных вооруженных мужчин, способных дать отпор. Но ни Джонатан, ни Сэм не рассчитывали, что разбойники нападут на сестер, когда те немного отойдут от стоянки. — Ни звука, — тихо сказал человек, стоявший у Фэнси за спиной, — иначе Клем перережет твоей подружке горло, а мне придется сделать дырочку в этом прекрасном платье. Клем кивнул, обнажив в улыбке пожелтевшие зубы, и запрокинул Эллен голову назад. Фэнси похолодела от страха. О Господи, что они собираются с ними сделать? Но долго размышлять Фэнси не пришлось. — Иди за Клемом и не вздумай закричать, — сказал стоявший позади нее разбойник. — Давай, пошла! Фэнси молча подчинилась. Будь она одна, она, наверное, стала бы сопротивляться, но опасности подвергалась и Эллен. Не думать о сестре Фэнси не могла. Ей показалось, что разбойники вели их куда-то целую вечность. С каждой минутой, с каждым шагом Фэнси все больше впадала в отчаяние. Конечно, их скоро хватятся, однако в такой чаще найти пропавшего человека очень непросто; к тому же начинало темнеть. Предполагая, что ждет их в конце пути, Фэнси лихорадочно обдумывала один план побега за другим. Сначала их, видимо, изнасилуют, а потом… скорее всего убьют. Возможно, они не доживут даже до завтрашнего утра! Как только мерзавцы надругаются над своими жертвами, они, без сомнения, прикончат их, и обезображенные тела еще долго будут лежать посреди леса. Отойдя на порядочное расстояние, разбойники почувствовали себя в безопасности и разразились хохотом, поздравляя друг друга. Только теперь Фэнси смогла наконец взглянуть на человека, шедшего позади нее. Его внешность не внушала доверия: грязные волосы спадали на заросшее щетиной лицо, маленькие черные глазки злобно блестели, а через всю щеку, от виска к подбородку, тянулся огромный рубец. На ногах разбойник носил стоптанные мокасины, а его одежда из оленьей кожи была такой же рваной и запачканной, как и у его товарища. Уступая ему в росте, он отличался крепким телосложением — широкая грудь, сильные руки. Им с Эллен никогда не справиться с этими людьми. Неужели они с сестрой обречены? Но Фэнси не собиралась мириться с тем, что должна погибнуть. Снова и снова она обдумывала планы спасения, однако всякий раз останавливалась, вспоминая, что рядом с ней Эллен. Будь Фэнси одна, она уже несколько раз попыталась бы бежать, но она не могла оставить сестру… Эллен, казалось, совершенно пала духом. Она молча шагала вперед, и ее мертвенно-бледное лицо не выражало ничего, кроме подавленности и опустошенности. Когда похитители остановились, уже начало смеркаться. Фэнси не имела ни малейшего представления о том, куда они пришли, однако место, судя по всему, служило стоянкой разбойникам. К стоявшим рядом с небольшой речушкой деревьям были привязаны две поджарые лошади, а рядом лежали седельные сумки. — Мы с Клемом следили за вами с полудня, — сказал разбойник, шедший следом за Фэнси, подталкивая ее вперед. — Остановились здесь и пошли взглянуть, чем можно поживиться, — и тут такая встреча… Слова незнакомца пробудили в Фэнси проблеск надежды. — Вы хотите получить за нас выкуп? Мистер Джонатан Уокер хорошо заплатит, если вы приведете нас к нему целыми и невредимыми. — На последнем слове она сделала особое ударение. — Выкуп? — переспросил разбойник. — Хорошая мысль! Как она раньше не пришла мне в голову? — Он на мгновение задумался. — Ты думаешь, я такой дурак? Нет, с Уокерами это не пройдет. Они скорее пристрелят нас, чем будут разговаривать о выкупе. Мы уже сталкивались с ними и знаем, кто они. — Особенно этот проклятый Чанс, — с ненавистью произнес Клем. — Ненавидит нас, Тэкеров. Ведь это он в свое время так разукрасил Аделла. — Он сплюнул и показал рукой на рубец, пересекавший лицо его товарища. — Мы предпочитаем не связываться с Уокерами. Несмотря на отчаяние, Фэнси почувствовала прилив сил, услышав, что Чанс Уокер когда-то ранил разбойника. Молодец, подумала она с непонятным удовлетворением, сожалея, что Чансу не удалось тогда нанести более точного удара и сразить Аделла наповал. — Думаю, вам придется полюбить нас с Клемом, — сказал Аделл, подходя ближе и с вожделением глядя на сестер. — Если вы выполните некоторые наши желания, мы, может быть, отпустим вас. — Хотите отпустить нас? — осторожно спросила Фэнси, трепеща от ужаса, но, пытаясь оставаться спокойной. Клем взглянул ей в глаза, и его рот искривился в усмешке. — Разумеется. Если вы будете хорошо себя вести и не сделаете нам ничего плохого, мы отпустим вас. Фэнси поняла, что он лжет. Разбойники убьют их! Только вот когда? Клем разжал руку, которой держал Эллен за плечо, и девушка медленно скользнула на землю. Опустив голову и не обращая внимания на то, что подол голубого платья разметался по земле, она зарыдала. Охваченная жалостью, Фэнси бросилась к сестре, обняла ее и прижала к груди. — Эллен! С тобой все в порядке, дорогая? Эллен склонилась к Фэнси; ее губы оказались рядом с ухом сестры. — Мы должны бежать, — прошептала она, не переставая всхлипывать. — Они думают, что я до смерти перепугалась и не буду сопротивляться. Воспользуемся этим! Фэнси незаметно кивнула, чувствуя, что ее сердце наполняется ликованием. Значит, Эллен только притворяется напуганной и подавленной. Слава Богу! Вдвоем они что-нибудь придумают! Фэнси понемногу вновь обрела уверенность в себе. Все кончится хорошо! — Кончайте ныть! — бросил Аделл, хватая Фэнси за руку и оттаскивая ее от сестры. — Слушай, женщина, или ты сейчас же замолкнешь, или я… — Он обернулся к Эллен и угрожающе вскинул ружье. В глазах Эллен застыл панический страх. Она прекратила всхлипывать, но продолжала раскачиваться взад и вперед, а на ее лице по-прежнему было выражение опустошенности и растерянности. — Вот так-то лучше. — Аделл грубо толкнул Фэнси. — А теперь идите за хворостом и приготовьте нам что-нибудь поесть. Посуда и утварь в сумках. Чувствуя на себе тяжелый взгляд Клема, Фэнси и Эллен пошли в лес. Набрав хвороста, Фэнси спустилась к реке и принесла несколько камней. Устроив нечто похожее на очаг, она положила туда хворост и, повозившись с огнивом, которое ей неохотно одолжил Аделл, развела огонь. Припасов в сумках было немного, и сестрам пришлось изрядно потрудиться, чтобы приготовить из них приличный ужин. Вскоре был готов кофе, в висевшем над костром чугунном котелке варились бобы, а рядом стояла небольшая кастрюля с маисовой кашей. Клем и Аделл лежали на земле и, прикладываясь к фляге с кукурузным виски, следили за каждым движением сестер. Время от времени они смеялись или отпускали грубые шутки, и Фэнси чувствовала: приближается развязка. По тому, что говорили похитители и с какой похотью они смотрели на нее и Эллен, поняла: времени для освобождения остается все меньше. Надо действовать! Бежать сейчас, ибо потом будет поздно. Фэнси оглянулась по сторонам. Уже стемнело, и пространство вокруг освещало только пламя костра. Со всех сторон стоянку окружал лес. В темноте деревья казались причудливыми и мрачными, а в вечерней тишине ощущалось что-то зловещее. — Да, они хороши, — невнятно пробормотал Клем. — Как ты думаешь, Аделл, которая из них лучше — твоя или моя? Аделл усмехнулся. При свете пламени шрам на его лице казался особенно безобразным. — Не могу сказать, — ответил он, облизывая губы. — Надо раздеть их, и тогда все станет ясно. Фэнси стиснула зубы и с ненавистью взглянула на похитителей. «Пусть только попробуют, — подумала она. — Посмотрим, как им это удастся». Эллен внезапно вскрикнула, и Фэнси с ужасом увидела, как Клем схватил сестру за ногу и подтягивает к себе. Эллен сопротивлялась, как могла, но выражение испуга на ее лице и отчаянные попытки вырваться только забавляли разбойника. Фэнси почувствовала, как ее охватывает ярость. Не помня себя, она наклонилась к костру и, схватив большую кастрюлю с длинной ручкой, с силой ударила ею Клема по голове. Крякнув, Клем повалился на землю лицом вниз. Его руки разжались, и Эллен оказалась на свободе. Аделл не верил своим глазам. Широко раскрыв рот от удивления, он несколько мгновений молча смотрел на лежавшего без сознания Клема. Этого времени Фэнси вполне хватило. Она бросилась к Аделлу, и кастрюля опустилась на голову разбойника. Остатки маисовой каши вылились на землю. Но Аделл не был даже оглушен. Вскрикнув от изумления и боли, он вскочил на ноги и бросился на Фэнси, но в этот момент Эллен, вырвавшаяся наконец из рук Клема, схватив чайник, плеснула ему в лицо горячий кофе. Аделл взвыл и схватился за лицо. Отбросив кастрюлю, Фэнси подобрала подол своего желтого платья. — Бежим! — беззвучно, одними губами сказала она сестре и протянула ей руку. Эллен не надо было подгонять. Сестры бросились в лес и устремились вперед, как косули. Ветки деревьев хлестали их по лицу, колючки впивались в одежду и руки, а дикий виноград опутывал ноги. Но Фэнси и Эллен продолжали безудержно нестись вперед, надеясь, что ночная тьма скроет их от преследователей. Только когда легкие, казалось, готовы были разорваться, а боль в правом боку стала нестерпимой, Фэнси позволила себе остановиться. Она еще сжимала в ладони руку Эллен. Сестры, смеясь и плача, бросились друг другу в объятия. Некоторое время они молча стояли на месте, пытаясь восстановить дыхание, напряженно всматриваясь в темноту и прислушиваясь к шорохам ночи. Через несколько минут, показавшихся им часами, стало ясно: поблизости никого нет. — Как ты думаешь, они далеко? — нерешительно прошептала Эллен. — Не знаю. Во всяком случае, я не слышу, чтобы за нами кто-то гнался. Клем сейчас лежит без сознания и, надеюсь, пробудет в таком состоянии еще долго. А Аделл если не ослеп после того, как ты запустила ему в лицо чайником, то, пожалуй, еще не скоро придет в себя. Рядом раздался треск ломающихся веток, и сестры оцепенели, думая, что сейчас вновь увидят перед собой Тэкеров. Повисло напряженное молчание. Наконец Фэнси и Эллен услышали, как в чаще фыркнул олень, и с облегчением перевели дыхание. — Фэнси, дорогая, — прошептала Эллен. — Я так перепугалась! Фэнси ласково взяла сестру за плечо. — Честно говоря, я тоже, — призналась она. Сестры вновь прислушались, однако тишину ночи нарушил только крик пролетавшей мимо совы. — Неужели мы оторвались от них? — спросила Эллен. Фэнси усмехнулась: — Да, но, кажется, и заблудились. Не представляю, в какой стороне наша стоянка. Пожалуй, до утра нам не следует уходить отсюда. Хотя, — невесело добавила она, — боюсь, мы и при свете не найдем дороги. — Зато какое приключение! — Эллен засмеялась сквозь слезы. Не зная, плакать ей или смеяться, Фэнси взяла сестру за плечи и сильно встряхнула. — Ты права, дорогая. И, пожалуйста, не говори, что тебе это не нравится. Они подождали еще немного. Никто так и не появился, и сестрам стало казаться, что им удалось ускользнуть от похитителей. Фэнси с надеждой посмотрела на сестру. — Думаю, нам лучше заночевать здесь. Вряд ли имеет смысл бродить по лесу в темноте. А утром, кто знает, может, все предстанет не таким уж ужасным? Сестры осторожно опустились на землю. Фэнси устроилась у стоявшего рядом высокого дуба, а Эллен положила голову ей на колени. В эту минуту Фэнси вдруг вспомнила о змеях, но сейчас мысль о них уже не вызвала панического страха. Да пусть хоть все — гремучие и медноголовые змеи… медведи, львы, пантеры, которых, судя по рассказам Сэма и Джонатана, в колонии великое множество… а также волки и кровожадные индейцы… пусть окажутся здесь… После бурного дня Фэнси чувствовала себя измученной, и даже страх перед краснокожими не заставил бы ее вновь подняться на ноги. Она закрыла глаза и через несколько секунд погрузилась в сон. На следующее утро сестры обнаружили, что их жизнь все еще в опасности. Поднявшись на ноги и неловко потянувшись, Фэнси оглянулась по сторонам. Кроме деревьев, дикого винограда и ежевики, ничего не видно. Место, где они провели ночь, совершенно незнакомое. Фэнси почувствовала, как ее снова охватывает отчаяние. Тэкеры, видимо, не угрожают им, однако появилась новая опасность — погибнуть в лесу. Фэнси поежилась. Да, не особенно радужная перспектива. Рядом зашевелилась Эллен. — Я проголодалась, — сказала она, с трудом сдерживая зевоту, — и очень хочется пить. Что будем делать, Фэнси? — Не знаю. — Фэнси нахмурилась. — Одно могу сказать точно: здесь нам оставаться нельзя. Тэкеры, наверное, уже ищут нас, и будем надеяться, Джонатан и его брат делают то же самое. Надо идти. Вдруг нам посчастливится встретить людей? Дай Бог, это будут не Тэкеры! По лесу сестры блуждали три долгих дня. Надежды Фэнси сбылись только частично. Тэкеров сестры не встретили, но выйти к стоянке им также не удалось. Бродя по лесу, Фэнси и Эллен наткнулись на несколько небольших речек и впервые за все время смогли утолить жажду и искупаться. Немало беспокойства причиняли им комары и москиты; несколько раз Фэнси снимала с одежды клещей. Стояло лето, и Фэнси и Эллен утоляли мучивший их голод ягодами, диким виноградом и терном. Порой им казалось, что их животы лопнут, а по ночам им снились сладкие пирожки, жареные цыплята и йоркширский пудинг. Настал четвертый день скитаний. На рассвете, когда небо понемногу стало проясняться, Фэнси подняла голову и, взглянув вверх, попыталась предугадать, что ждет их сегодня. Силы оставляли сестер с каждым днем, идти по лесу становилось все тяжелее. Вечером предыдущего дня до них донеслось леденящее кровь рычание пантеры, а перед этим, когда они обнаружили куст ежевики и стали рвать ягоды, ветки внезапно раздвинулись и Фэнси и Эллен увидели перед собой огромного медведя. Он, правда, сам испугался, а сестры бросились бежать куда глаза глядят. Ориентируясь по солнцу, Фэнси и Эллен шли на восток. Поняв, что выйти к стоянке уже не удастся, и, предположив, что не все из тех, с кем они ехали в Уокер-Ридж, продолжили свой путь, сестры решили двигаться к океану. Их расчет был прост: дойдя до берега, они наверняка обнаружат жилье — если, конечно, никого не встретят до этого или, как мрачно думала Фэнси, не умрут от истощения. С трудом поднявшись, сестры медленно побрели дальше, стараясь не обращать внимания на голод и боль в ногах. Они уже знали, что с утра надо проходить как можно большее расстояние, так как идти днем, по жаре, казавшейся еще более невыносимой из-за влажности воздуха, было совсем непросто. Когда духота становилась нестерпимой, Фэнси и Эллен обычно садились куда-нибудь в тень, а затем, едва лишь жара спадала, снова поднимались и шли вперед до тех пор, пока не начинало темнеть. День ничем не отличался от предыдущих. Около часа дня сестры, проходя по долине, обнаружили небольшую речку. Искупавшись, они вышли из воды и, устроившись под развесистой магнолией, заснули. Фэнси не поняла, что разбудило ее. Внезапно почувствовав непонятное беспокойство, она открыла глаза. Ее внимание привлекли большие грубые мокасины. А это значит… Охваченная страхом, Фэнси вскинула голову. В нескольких метрах от нее стояли два молодых человека. Глядя на их одежду из оленьей кожи, Фэнси с ужасом подумала: Тэкеры! Но, вглядевшись в лицо высокого мускулистого человека, стоявшего впереди, она почувствовала еще больший страх. Перед Фэнси стоял человек, одна мысль о котором повергала ее в смятение, — Чанс Уокер. Глава 4 Чанс Уокер не случайно оказался в этот час на маленькой поляне, где Фэнси и Эллен прилегли отдохнуть. Он и Хью искали сестер с того самого дня, когда те внезапно исчезли. Чанс, Хью и Морли выехали из Ричмонда на два дня позже Уокеров, собираясь догнать их в пути. На следующий день они неожиданно увидели Симмонса, управлявшего огромным фургоном. Они предложили ему продолжать путь вместе, но Симмонс почему-то отказался. Пожав плечами, друзья поехали дальше. Двигаясь налегке, они могли догнать повозки Сэма и Джонатана довольно быстро, однако привезенные из Англии лошади — особенно жеребые кобылы — еще не успели полностью восстановить силы, и Чансу не хотелось гнать их без особой нужды. Проходя по местам, где совсем недавно останавливались повозки, друзья понимали, что вскоре догонят их. Выезжая из Ричмонда, Чанс желал как можно быстрее присоединиться к каравану. Ему всегда нравилось общаться с Сэмом и подшучивать над заносчивым и вспыльчивым Джонатаном. Впрочем, сейчас стремление Чанса поскорее встретиться с Уокерами было вызвано отнюдь не желанием увидеть Сэма или Джонатана. Чанс нехотя признался себе в том, что мечтает еще раз взглянуть на надменную молодую женщину с золотисто-карими кошачьими глазами, которую он видел в порту. Он уже не раз пытался заставить себя не думать о баронессе, однако ее образ вновь и вновь вставал перед его мысленным взором, а по ночам, во сне, он часто видел ее необыкновенные глаза и маленький изящный рот. С нетерпением ожидая встречи с баронессой, Чанс едва не вскрикнул от радости, когда увидел повозки Уокеров. Но радость быстро сменилась тревогой, как только ему объяснили, почему караван задержался, — баронесса и ее сестра пропали. Ни Сэма, ни Джонатана не было видно — они бродили по лесу в надежде отыскать сестер. На стоянке Чанс встретил только расстроенную и заплаканную Констанцию. Выслушав ее сбивчивое повествование, не раз прерывавшееся рыданиями, Чанс понял: с сестрами что-то произошло. Ведь не могли они настолько углубиться в лесную чащу, что даже не услышали голоса людей, отправившихся на их поиски. У Чанса были и другие основания сомневаться в том, что Фэнси и Эллен заблудились. Такое могло случиться с какими-нибудь несмышлеными созданиями, однако баронесса, как он понял еще несколько дней назад, впервые взглянув на нее, весьма неглупа. Но если они не заблудились, что произошло? Чанс помрачнел, не находя ответа. Объяснять внезапное исчезновение Фэнси и Эллен можно было по-разному, однако ни одна из предложенных версий не казалась достаточно убедительной. Чанс полагал, что Джонатан и Сэм понапрасну теряют время, прочесывая лес рядом со стоянкой. Если Фэнси и Эллен все еще живы, они уже далеко. Посовещавшись, друзья решили, что Морли останется в лагере присматривать за лошадьми, а Чанс и Хью отправятся на поиски пропавших сестер. На многие мили вокруг тянулся лес, и идти им предстояло пешком, неся все необходимые припасы на себе. Чанс взял также лук и стрелы; это оружие давало ему возможность убить противника бесшумно. Он не особенно огорчался из-за того, что лошадей пришлось оставить в лагере: по непроходимому лесу, где им предстояло искать сестер, можно передвигаться только пешком. Когда Чанс и Хью собирались покинуть стоянку, внезапно появились Сэм и Джонатан. Даже в такой ситуации Джонатан не скрывал своей неприязни к Чансу. Сэм, наоборот, был рад видеть его. Услышав от Чанса и Хью, что баронессу и ее сестру, очевидно, похитили индейцы или разбойники, он согласился с их мнением. Было решено, что Хью и Чанс отправятся на поиски сестер, а остальные поедут в Уокер-Ридж. Джонатан был очень недоволен тем, что Чанс и Хью не предложили ему присоединиться к ним. Зная, что совсем недалеко от места, где они сейчас находились, Симмонс должен был встречаться с Тэкерами, он догадывался, что могло случиться. Будучи наслышан о нравах людей, с которыми ему теперь приходилось иметь дело, он предполагал, что в лучшем случае Фэнси и Эллен найдут в лесу мертвыми. Джонатан уже решил, что, если поиски не дадут результатов, он сам отомстит Тэкерам. Действовать, правда, он собирался только весной — пока оружие не продано индейцам, он нуждается в помощи Клема и Аделла. Похищение Фэнси и Эллен стало для Джонатана ударом по самолюбию, и его ненависть к Тэкерам разгоралась сильнее оттого, что пока ее приходилось сдерживать. Подойдя к Чансу и пытаясь оставаться спокойным, Джонатан спросил, не может ли он помочь в поисках Фэнси и Эллен. Чанс смерил его презрительным взглядом. — Думаю, пользы от тебя будет не много, — холодно произнес он. — Следопыт из тебя и раньше был никудышный, а сейчас, после стольких месяцев в Лондоне, тебе в лесу вообще делать нечего. Мы пойдем так, что ты после первого же дня будешь валиться с ног от усталости. Нам не нужен изнеженный лондонский денди. Руки Джонатана сами собой сжались в кулаки, и он с угрожающим видом шагнул вперед. — Вижу, ты не знаешь, как следует разговаривать с людьми, которые выше тебя, — возмутился он. — Клянусь честью, я научу тебя хорошим манерам! — Что ж, попробуй. — Чанс улыбнулся, а его глаза блеснули. — Если, конечно, и впрямь считаешь себя в чем-то выше меня. Джонатан уже хотел броситься на Чанса, но внезапно вмешалась Констанция. Подбежав к сыну, она схватила его за руку и со слезами на глазах стала умолять не подвергать свою жизнь опасности. Уступив просьбам матери, Джонатан молча отошел в сторону. На Сэма разыгравшаяся сцена не произвела никакого впечатления. — Буду молиться за ваш успех, — сказал он, пожимая руку Чансу. — Обычно мне везет, сэр, — с улыбкой ответил Чанс. — Будем надеяться, что удача улыбнется нам и на этот раз. Если ваши дамы не за тысячи миль отсюда, мы найдем их, не сомневайтесь. Меня больше беспокоит, в каком состоянии они будут, когда мы их обнаружим. Сэм печально кивнул. Покинув стоянку, Чанс и Хью углубились в лес. Напасть на след сестер удалось не сразу. Друзья пробродили по лесу несколько часов, пытаясь обнаружить по самым незначительным приметам, куда направились Фэнси, Эллен и их неизвестные похитители. Наконец им повезло — они нашли маленький клочок светло-желтой материи, зацепившийся за лозу дикого винограда. Поняв, что они на верном пути, Чане и Хью двинулись дальше. Таких приятных находок было в дальнейшем совсем немного — отпечаток женской ноги на песке возле речки, голубая нитка на ветке дерева, несколько светлых волосков, зацепившихся за куст, — однако друзья продолжали осматривать каждую тропинку, каждую поляну. Их наблюдательность и опыт сделали свое дело. К концу первого дня они вышли к месту, где Фэнси и Эллен удалось вырваться из рук похитителей. Окрыленные удачей, Хью и Чанс хотели продолжать поиски, но уже темнело, и им пришлось заночевать на той же стоянке. Когда утром следующего дня они вновь двинулись вперед, Чанса начали обуревать тревожные мысли. Почему похитители позволили сестрам уйти? Неужели все-таки произошла трагедия? К вечеру второго дня поисков в душе Чанса затеплилась надежда. Похитители явно не преследовали сестер, жуткая картина — обезображенное тело баронессы, лежавшее посреди тенистой поляны, — стала понемногу исчезать из воображения Чанса. Сейчас он чувствовал скорее уважение к баронессе и ее сестре, утонченным английским леди, которые выказали незаурядное мужество и решимость. Надежда найти Фэнси и Эллен живыми крепла в сердцах друзей все больше, однако, только увидев сестер мирно спавшими под деревом, они, наконец, успокоились. Гостьи нашлись, и они целы и невредимы! «Однако вряд ли рады нам», — усмехнулся Чанc. Баронесса пыталась ничем не выдать своих чувств, но, судя по выражению лица, предпочла бы видеть сейчас вместо Чанса кого-нибудь другого. Хорошо, что баронесса не лицемерка: ведь он не понравился ей с самого начала, вот и сейчас ее отношение к нему не изменилось. — Мне очень жаль, что перед вами стою я, а не блестящий джентльмен, который пригласил вас в Виргинию, — медленно, растягивая слова, произнес Чанс, не в силах скрыть свое восхищение баронессой, — но, боюсь, если бы на поиски отправился Джонатан, вам бы еще долго пришлось блуждать по лесу. — Сейчас это не имеет значения, — ответила Фэнси, поднимаясь на ноги и поправляя платье. — Главное, вы нас нашли, и я вам за это очень благодарна. — Неожиданно она спросила уже совсем другим тоном: — А вы нас искали? Или просто случайно наткнулись, как эти мерзкие Тэкеры? Услышав знакомую фамилию, Чанс посерьезнел, а Хью шумно вздохнул. — Тэкеры? — переспросил Чанс. — Значит, вас похитил Аделл? — Да, кажется, его звали именно так, — ответила Фэнси, помогая Эллен встать. — Аделл Тэкер. А своего брата, такого же грубияна, как и он сам, он называл Клемом. — Она улыбнулась. — Вы с ними знакомы? Они ваши друзья? Хью снова вздохнул и поспешно отвернулся. — Не совсем, — так же медленно ответил Чанс. Ему не нравилось, как ведет себя баронесса. Он ожидал и в глубине души даже надеялся, что гостья окажется более благодарной, однако она, вместо того чтобы выразить ему признательность, издевается. Ну что ж, он ей покажет! — Хорошо провели время в их обществе? — подчеркнуто вежливо спросил он, придавая своему лицу невинное выражение. — На некоторых дам они… произвели не самое приятное впечатление. Фэнси в упор посмотрела на Чанса. Разговор начинал раздражать ее. — Думаю, вы и сами понимаете, что общение с ними не доставило нам удовольствия! С того момента как эти негодяи схватили нас, все было просто ужасно! — Хорошо, что вы остались в живых, — заговорил дотоле молчавший Хью. — Не многие из женщин, которых похитили Тэкеры, спаслись. Скажите, они вас не… — Он замялся, не зная, как задать мучивший его неприятный вопрос. Поняв, что имеет в виду молодой человек, Фэнси покачала головой: — Нет, они не надругались над нами, но только потому, что нам удалось бежать. — Это заслуга Фэнси, — неуверенно произнесла Эллен, не в силах оторвать глаз от Хью. — Она ударила Клема кастрюлей по голове… — Но и ты вела себя замечательно, — ответила Фэнси, обнимая сестру за плечи. — Если бы ты не запустила чайником в лицо Аделлу, все могло бы закончиться совсем по-другому. — Я вижу, вы не растерялись, — тихо сказал Чанс, ловя себя на том, что ему нравится, как сестры рассказывают о случившемся. А ведь они еще не полностью пришли в себя от пережитого страха, устали и, скорее всего, изрядно проголодались. Но, осунувшиеся и замученные, в порванной и запачканной одежде, они тем не менее вели себя так, как будто ничего не произошло. — Вы проявили большое мужество, — мягко сказал он. — Не многие женщины, даже выросшие в этих краях, смогли бы выжить, окажись они на вашем месте. — Ну что вы! — Фэнси впервые открыто и искренне улыбнулась ему. — Вы очень добры. Улыбка Фэнси оказала на Чанса странное воздействие: в душе как будто что-то перевернулось. На несколько мгновений он застыл на месте, неподвижно глядя на Фэнси, и лишь затем, покачав головой, отвернулся. — Наверное, мы здесь и заночуем, — коротко сказал он. — Вам надо отдохнуть и подкрепиться. Эллен засмеялась и всплеснула руками: — Отлично! Все четыре дня мы думали только о еде. Чанс улыбнулся. Младшая сестра баронессы определенно вызывала у него симпатию. — Пока мы можем предложить вам только маисовую кашу, — сказал он. — Поешьте, а я подстрелю какую-нибудь дичь. — Мы согласны! — воскликнула Эллен. Ее глаза блестели от восторга и нетерпения. — Это ведь лучше, чем ягоды! Чанс обернулся к Хью: — Останься пока здесь. Я скоро вернусь. Оставив ружье под деревом рядом со своей большой сумкой, Чане взял лук, достал из колчана несколько стрел и пошел к лесу. Глядя на то, как его высокая фигура скрывается за деревьями, Фэнси чуть не вскрикнула от разочарования. Ну почему она с ним так нелюбезна? Она вновь почувствовала себя одинокой и покинутой. Впрочем, тут же решив, что все это глупости, Фэнси повернулась к Хью и улыбнулась. — Вы спасли нам жизнь, а мы даже не знаем вашего имени, — тихо сказала она. — Хью Уокер, леди. Мы с Чансом родственники — так, во всяком случае, считает мой отец. Хотя все Уокеры в Виргинии так или иначе приходятся друг другу родственниками. — Очень приятно познакомиться с вами, Хыо Уокер, — дружелюбно сказала Фэнси. — А это моя сестра Эллен. И, пожалуйста, не называйте меня «леди». Вообще-то меня зовут Фрэнсис, но для друзей я просто Фэнси. Надеюсь, вы тоже будете называть меня так. Хью удивленно посмотрел на Фэнси. Баронесса совсем не такая, какой он ее себе представлял! В ней нет ни надменности, ни чопорности; кроме того, она довольно молодая и, несмотря на перенесенные испытания, очень привлекательная. — Для меня было бы большой честью стать вашим другом, Фэнси, — с улыбкой произнес Хью. — И мне приятно познакомиться с вами, Эллен. — Госпожа Эллен, если вы не возражаете. — Эллен гордо подняла голову. Фэнси покосилась на сестру. Эллен никогда не любила светских условностей и даже временами упрекала ее в чопорности. Почему же она ведет себя высокомерно? Хью пристально посмотрел на девушку. Какая же хорошенькая, неожиданно для самого себя подумал он. — Хорошо, — весело сказал Хью. — Я буду называть вас «госпожа Эллен», а вы меня — «мистер Хью». Эллен равнодушно пожала плечами: — Прекрасно. Теперь, когда мы обо всем договорились, вы, может быть, сделаете что-нибудь, мистер Хью? Или предпочитаете проводить время, беседуя с нами? — А что я должен сделать, госпожа Эллен? — не обращая внимания на высокомерный тон Эллен, дружелюбно спросил Хью. — Мы же с вами не на приеме у королевы. Почувствовав в словах этого привлекательного молодого человека иронию, Эллен рассердилась. Хью насмехается над ней! Она почувствовала себя уязвленной и слегка смущенной. — Понимаю. Но вы собираетесь стоять так до тех пор, пока не придет Чанс? — Чанс? — переспросил Хью, удивленно поднимая брови. — Или мистер Чанс? Вместо ответа Эллен издала странный звук, напоминавший мяуканье обиженного котенка, и отвернулась, За нее ответила Фэнси, успевшая к этому времени успокоиться и перевести дух. — Не думаю, чтобы Чанс придавал этому значение, — поспешно сказала она, обращаясь скорее к Эллен, чем к Хью. — Сейчас, по-моему, вряд ли имеет смысл вспоминать о каких-то формальностях. Эти люди спасли нам жизнь, и мы должны быть благодарны им. Эллен кивнула и, подняв голову, взглянула на Хью. Ее лицо заливала краска стыда, ей было очень неловко за свое поведение. — Пожалуйста, простите меня, — прошептала она. — Не знаю, что на меня нашло. Обычно я веду себя совсем по-другому. — Она виновато улыбнулась. — И, пожалуйста, зовите меня просто Эллен, хорошо? Хью с восторгом смотрел на девушку. Даже сейчас, усталая, в грязной одежде, она казалась прекрасной, а ее улыбка настолько очаровала его, что на несколько секунд он застыл как вкопанный. Только прикосновение руки Эллен вывело его из задумчивости. — С вами все в порядке? — Эллен подошла совсем близко и озабоченно заглянула ему в лицо. — Вы выглядите… чудно! — Это из-за вашей улыбки, — пробормотал Хью. — Вам не следует пускать в ход свое очарование без предупреждения, Эллен. — Эллен… Как приятно это слышать. Значит, я могу называть вас Хью? — Для меня это будет большой честью. — Хью поклонился. — Ну, наконец-то, — вмешалась Фэнси, — теперь, когда вы разобрались, кого, как следует называть, мы можем, я надеюсь, подумать об устройстве стоянки. Эллен и Хью внезапно покраснели. Они, похоже, ненадолго забыли о том, что на поляне, кроме них, кто-то есть. — Боюсь, мы не сможем обеспечить вам особенного комфорта, — сказал Хью. — Все, что у нас есть, помещается вот в этих сумках. Но если вы пока посидите, я посмотрю, что можно сделать. — Мы поможем! — воскликнула Фэнси. — Доставайте из сумок все, что надо, а мы пойдем наберем хвороста. Чанс вернулся еще засветло. Когда он появился на поляне с половиной оленьей туши на плече, у реки трещал костер, над которым висел чайник с кипящим кофе, а в воздухе носился аппетитный запах пирожков. Хью, Эллен и Фэнси, сидевшие у огня, были настолько увлечены разговором, что даже не заметили, как он подошел. Почувствовав, что кто-то приближается, Хью вскочил на ноги и схватился за нож, готовясь отражать нападение. Рассмотрев в сгущающихся сумерках Чанса, он виновато улыбнулся: — Я не слышал, как ты подошел. — Окажись вместо меня Тэкеры или индейцы, ты был бы уже мертв, — сухо ответил Чанс. — Ты прав. — Хью вложил нож в ножны. — Мне надо быть повнимательнее. Чанс насмешливо хмыкнул. — Надеюсь, этого хватит даже для самых голодных, — сказал он, снимая тушу с плеча и опуская ее на землю. — То, что не съедим сейчас, можно будет прокоптить над костром и оставить до утра. Они дружно принялись за еду. Ужин показался Фэнси восхитительным. Оленина была свежей и сочной, кофе — горячим и крепким, а пирожки с хрустящей корочкой оказались внутри мягкими и нежными. Сестры наелись бы до отвала, но Чанс и Хью предупредили, что после нескольких дней без пищи есть слишком много нельзя. Фэнси ела не торопясь, смакуя каждый кусочек, и лишь когда Чанс сказал: «Ну, пока хватит. Через час или два поедите еще», — поняла, что голод больше не мучит ее. Насытившись, Фэнси прислонилась спиной к дереву и погрузилась в размышления. Как сказал Хью, от Уокер-Ридж и даже от ближайшего поселения их отделяло большое расстояние, однако ее не беспокоило предстоящее длинное и, возможно, опасное путешествие. На поляну опустилась ночь, уютно горел костер, страх и голод исчезли, и на Фэнси снизошло умиротворение. Впервые с того момента, как на них напали Тэкеры, она ощутила себя в безопасности. Фэнси рассеянно скользнула взглядом по Чансу, сидящему у костра. Этот человек не вызывал у нее особой симпатии. Когда он не раздражал ее, то насмехался над ней. В то же время, зная, что рядом Чанс, она чувствовала себя… — Фэнси на мгновение задумалась — …защищенной. Для нее это ощущение было необычным. Всю свою жизнь Фэнси кого-то защищала и сейчас, находясь под опекой, чувствовала себя неловко. Но долго так продолжаться не будет… В Уокер-Ридж они будут встречаться намного реже, и этот человек, к которому она не испытывает никакой симпатии, перестанет беспокоить ее. Чанс поднялся с места и, подойдя к костру, стал вращать сделанный из кленовой ветви вертел с остатками оленины. В костер он подложил несколько свежих зеленых веток, они трещали и дымились. Высокая тонкая фигура Чанса в свете пламени зачаровала Фэнси. — Ну, хорошо, — сказал он через некоторое время. — Пусть пока остается так. Тот, кто встанет в караул ночью, добавит сюда еще дров. — Он посмотрел на Хью. — Ну, кто из нас заступит первым — ты или я? — В караул? — спросила Фэнси, не в силах скрыть удивления. — Что вы имеете в виду? — Я хочу сказать, леди Мерривейл, — Чане обернулся к ней, — что мы с Хью будем поочередно охранять нашу стоянку от непрошеных гостей вроде Адедла Тэкера. — О Господи! — тихо сказала Фэнси, с ужасом вспоминая, что за все время, которое они с Эллен провели в лесу, им ни разу не пришло в голову, что ночью на них может кто-то напасть. — Признаться, я об этом не подумала. — Она тревожно оглянулась по сторонам, всматриваясь в темноту. — Вы думаете, они еще охотятся за нами? — Вряд ли. — Чанс покачал головой. — Скорее всего подумали, что вы рано или поздно погибнете от голода, и отправились искать другую жертву, которая, — он усмехнулся, обнажив ослепительно белые зубы, — не окажет им такого сопротивления. Щеки Фэнси мгновенно зарделись. Почему Чанс так смущает ее? Почему, когда он насмешливо смотрит на нее, ее сердце начинает учащенно биться? Фэнси это очень не нравилось. Странный огонек, порой зажигавшийся в голубых глазах Чанса, повергал ее в смятение. Он похож на… тигра, решила она, на тигра, который выбрал жертву и готовится к прыжку. Фэнси вдруг широко зевнула. — Извините, — сказала она. — Пожалуй, я действительно очень устала. Она поднялась на ноги и, ведомая какой-то таинственной силой, старательно обошла Чанса и приблизилась к сидевшему у костра Хью. — Я буду спать спокойнее, если вы будете охранять наш сон. Чанс хмыкнул и, отойдя к магнолии, опустился на землю. — Похоже, баронесса уже решила, кому из нас стоять в карауле первым, — сказал он, обращаясь к Хью. — Так что посиди пока у костра, а когда захочешь спать, разбуди меня. — Он натянул себе на голову одеяло и замолчал. Укоряя себя за мелочность, Фэнси устроилась на земле рядом с Эллен. Дым от огня отпугивал насекомых, и Фэнси, завернувшись в принесенное Чансом и Хью одеяло и прижавшись к сестре, вскоре заснула. Увы, даже во сне Чанс преследовал ее — его смуглое насмешливое лицо, высокая гибкая фигура… Чанс был первым человеком, которого Фэнси увидела, проснувшись на следующее утро. Она не удивилась этому, однако, понимая, что выглядит ужасно, откинула со лба прядь темных волос, зевнула и протерла глаза. Только после этого она, наконец, взглянула в его сторону. Прислонившись спиной к дереву и согнув одну ногу, Чанс сидел всего в двух метрах от Фэнси и неподвижно смотрел на нее. У Фэнси екнуло сердце. На нее и раньше смотрели мужчины — с интересом или сдержанным обожанием. Чанс смотрел совсем по-другому. Ни интереса, ни обожания в его взгляде не было. Фэнси вдруг подумала, что он хочет свернуть ей шею. Она была недалека от истины. Чанс с удовольствием бы это сделал, но лишь после нескольких часов, дней или месяцев любовных утех. Это желание раздражало Чанса. Он пытался избавиться от него, говоря себе, что перед ним баронесса, настоящая английская аристократка, а, кроме того, невеста Джонатана, однако снова и снова представлял ее прелестное обнаженное тело, изящно изогнутый рот и сладостные губы… Сменив Хью посреди ночи, Чанс уже несколько часов наблюдал за тем, как Фэнси спокойно и безмятежно спит возле костра. Маленькая крепкая грудь мерно вздымалась под грязным желтым платьем, соблазнительно изгибалось бедро, под тканью угадывались стройные ноги. Лицо Фэнси освещало пламя костра, и Чанс решил, что ее резко очерченный подбородок говорит о сильном характере, а полная нижняя губа — о чувственности. Чанс не хотел поддаваться очарованию баронессы, как, впрочем, и любой женщины, но не смог побороть охватившее его вожделение. На чем свет стоит он стал ругать и себя, и эту проклятую англичанку, и Джонатана. Он, разумеется, так и не заснул до рассвета. Хыо проснулся с первыми лучами солнца. Эллен уже не спала, и, несмотря на ее робкое сопротивление, Хью повел ее собирать ягоды. Фэнси и Чанс остались одни. Чансу это было очень не по душе, и он даже хотел пойти вместо Хью, но, увидев, как тот смотрит на Эллен, отказался от своего намерения. Чанс, конечно, понимал, что Хью не пара для такой девушки, как Эллен, однако не хотел огорчать своего товарища. Да, Эллен, несомненно, красивая, очаровательная девушка, но она не притягивала его к себе так, как ее сестра. Боже, как хороша Фэнси! Будь она проклята! — Где Эллен и Хью? — спросила Фэнси, оставшись на поляне наедине с Чансом. — Ушли за ягодами, — ответил Чанс, поднимаясь на ноги. — Не волнуйтесь, графиня, вам недолго придется оставаться наедине со мной. — Во-первых, я не графиня! — возразила Фэнси. — А во-вторых, моя фамилия Мерривейл. Вы можете называть меня леди Мерривейл. — Вот как. А Хью называет вас Фэнси, — усмехнулся Чане. Фэнси вздрогнула, вспомнив, как неуклюже повела себя вчера Эллен. — Правда, — сухо ответила она. — Называйте меня Фэнси. Давая понять, что разговор закончен, Фэнси пошла к реке, чтобы умыться. Вернувшись назад, она обнаружила, что кофе уже готов. Налив себе чашку, она села спиной к Чансу и стала маленькими глоточками пить горячую жидкость, неподвижно глядя в сторону леса. Воцарилось молчание, которое вскоре показалось Фэнси тягостным. — Мы с Эллен обязаны вам жизнью, — сказала она наконец. — Мне не хотелось бы, чтобы вы считали нас неблагодарными, вы очень много сделали для нас, и мы у вас в большом долгу. — Неужели? — Голос Чанса раздался совсем близко. Фэнси резко повернулась и широко открыла глаза от изумления: Чанс стоял у нее за спиной. Взяв из рук Фэнси чашку, он поставил ее на землю. — Что ж, сейчас мы одни, — сказал он, хватая Фэнси за руку и прижимая к себе. — Посмотрим, как вы отблагодарите меня. Глава 5 По блеску в глазах Чанса Фэнси поняла, что он собирается поцеловать ее, причем его поцелуй будет отнюдь не нежным. Но она была слишком ошеломлена, слишком увлечена и… любопытна, чтобы попытаться оказать сопротивление. Когда их губы соприкоснулись, Фэнси закрыла глаза и, стыдясь признаться в этом даже себе самой, почувствовала нечто похожее на упоение. За годы замужества она не приобрела никакого любовного опыта и уж точно никогда не испытывала подобных эмоций. Никто не обнимал ее так, как Чанс! Он будто вторгся в нее, сметая все на своем пути. Он неистово прижимал ее к себе: грудью она ощущала его широкую, крепкую грудь, бедрами — мускулистые ноги, а губы… жадные, требовательные и опьяняющие. Чанс не был деликатным, вел себя скорее грубо, но Фэнси, понимая, что это должно оскорблять ее, почему-то не возмущалась. Охваченная страстью, она наслаждалась прикосновениями его рук, его жгучими поцелуями. Чанс хрипло застонал и проник языком в теплый рот Фэнси. Он ощутил вкус кофе, и у него закружилась голова. Такого с ним никогда не было. Ведь она заставила его не только забыть обо всем на свете, а всколыхнула в душе чувства, которые он уже давно считал угасшими. Отчаянно пытаясь убедить себя, что с ним ничего не происходит, Чанс все больше терял контроль над собой. Однако вместе с желанием его захлестнула необъяснимая нежность к этой прелестной женщине. Больше не существовали ни вчера, ни завтра, остались ее податливое тело и восхитительные губы. Фэнси… Чанс внезапно понял, что вплотную приблизился к роковой черте — он был готов поднять ее юбки и… Стиснув зубы, он сделал резкое движение и отшвырнул Фэнси от себя. Грудь его тяжело вздымалась, глаза потемнели. — Если у вас и был долг передо мной, считайте, вы его заплатили, — резко сказал он, еще не совсем придя в себя от пережитых эмоций. — Женщина не может доставить мужчине удовольствие, если пытается сделать это из благодарности. — Его рот искривился в усмешке. — Даже вы, графиня. Слова Чанса не сразу дошли до сознания Фэнси. Только через полминуты, сбросив с себя оцепенение, она поняла их смысл, и ее охватила ярость. — Послушайте, вы, наглец, — сказала она, гневно сверкая глазами. — Как вы смеете утверждать, что я пыталась доставить вам какое-то удовольствие? Кто вам вообще сказал, что я стану обниматься с таким отвратительным и низким человеком, как вы, причем для того, чтобы отблагодарить его? — Попробуем еще раз, графиня? — Чанс усмехнулся. — Давайте, и тогда вы сразу поймете, что говорите вздор. — Я не графиня, — процедила Фэнси сквозь зубы и дала Чансу пощечину, словно хотела стереть с его лица эту мерзкую усмешку. — Мой муж был бароном Мерривейлом, и я, следовательно, баронесса. Даже самой неотесанной деревенщине пора бы уразуметь это. — Она надменно улыбнулась, слегка приподняв верхнюю губу. — А что касается ваших последних слов, то они еще раз доказывают, что Джонатан был прав, когда однажды назвал вас ублюдком. Вы действительно жестокий, бессердечный негодяй, который не преминет воспользоваться слабостью женщины, если та попадет в его руки. — Ну и выражения! А я-то думал, в Англии все говорят красиво и изящно, — спокойно ответил Чане. Реплика баронессы доставила ему удовольствие, и он подумал, что спорить с ней так же интересно, как и целоваться, — причем намного менее опасно. Фэнси глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Нет, Чанс невыносим, подумала она, решив, что выиграть словесный бой ей вряд ли удастся. Он настолько самоуверен и спесив, что даже самые резкие слова не действуют на него. — Мы в Англии обычно говорим то, что думаем, — решительно съязвила она, стараясь казаться холодной и неприступной, — и вполне можем назвать человека негодяем, если он того заслуживает. Чанс насмешливо поднял брови: — Но сначала вы назвали меня по-другому, графиня. Вы сказали, что я ублюдок. — И я повторю это всем и каждому! — Скажите, — Чанс устремил на нее веселый взгляд голубых глаз, — вы действительно так меня не любите? — Не люблю? — переспросила Фэнси. — Пожалуй, это слишком мягко сказано — я ненавижу вас! Чанс хотел что-то ответить, и Фэнси уже ждала, что с его уст вновь сорвется насмешка, но в этот момент, к ее несказанной радости, из-за деревьев показались Хью и Эллен. Судя по выражению их лиц, они слышали последние слова Фэнси. Почувствовав себя неловко, Фэнси улыбнулась. — А, вот и вы, — радостно сказала она. — Вас так долго не было, что мы уже начали волноваться. — Вот в чем дело. — Эллен поставила перед собой на землю небольшой чугунный котелок, доверху наполненный ягодами. — Мы хотели набрать побольше, вот и задержались. Знаешь, — она обернулась к Хью, и на ее лице появилась улыбка, — Хью сказал, что, когда они нас нашли, мы выглядели так, как будто побывали в гостях у медведя. Напряжение начало спадать, и уже через несколько минут Чанс, Хью, Фэнси и Эллен сидели вокруг костра и завтракали. Поев, они начали собирать веши, чтобы отправиться в путь как можно раньше, пока не наступила жара. Скоро все вошли в лес. Впереди всех двигался Чанс. Он шел довольно быстро, но, памятуя о том, что они с Хью не одни, часто устраивал привалы и незаметно пытался определить, на сколько еще может хватить Фэнси и Эллен. Несколько дней, проведенных в скитаниях и почти без еды, сделали свое дело, и сестры быстро уставали. В то же время они стремились не показывать, что им трудно, и Чанс вновь почувствовал к ним уважение. Хотя, подумал он с грустной улыбкой, баронесса ведь ясно сказала — она ненавидит его. Теперь они с Джонатаном будут всю оставшуюся жизнь обсуждать, какой он негодяй. Чане немного замедлил шаг, и теперь впереди оказался Хью, за которым почти по пятам следовала Эллен. Фэнси тоже опередила Чанса, и он некоторое время наблюдал за ней сзади. Волосы Фэнси, заплетенные в длинную косу, почти достигали талии. При ходьбе коса слегка колыхалась, и Чанс был не в силах отвести от нее глаз. Какая очаровательная и опасная женщина, думал он. И как он ни сопротивлялся, она пленила его сердце. К своему глубокому разочарованию, Чанс обнаружил, что воспоминания о поцелуе Фэнси не так легко выбросить из головы, а резкие слова и надменный тон баронессы не делали ее менее привлекательной. Даже говоря о своей ненависти, она продолжала оставаться для него заманчивой и желанной. Здесь, правда, был и иной мотив — Фэнси собиралась стать женой Джонатана. Вспоминая, что этот человек в свое время совратил его жену, Чанс думал, что вправе отплатить своему недругу тем же. Чансу стоило больших усилий перестать думать о мести — речь шла не только о том, чтобы поквитаться с Джонатаном, но и о том, чтобы обладать Фэнси. Он признавал, что стремится овладеть баронессой, но ему было очень трудно отделить мечты о любви от планов мщения. Чанс не был уверен, что, если однажды ему удастся завоевать баронессу, он найдет в себе силы отпустить ее. Он нахмурился и решил, что ненавидит Фэнси так же сильно, как и она его. Пожалуй, только Хью обратил внимание на то, что Чанс стал мрачным и вспыльчивым. Фэнси уже привыкла к плохо скрываемому презрению их спасителя и не рассчитывала на другое отношение. В то же время его поведение беспокоило ее. Почему он так расстроен? Ведь не она бесцеремонно схватила его за руку и стала страстно целовать. Видимо, Джонатан прав: Чанс на самом деле отвратительный, грубый и заносчивый человек, которому ничего не стоит оскорбить тех, кто находится рядом с ним. И нечего думать о нем! Но к неудовольствию Фэнси, ее мысли все время возвращались к Чансу, и она снова и снова переживала сладостный миг поцелуя. Фэнси чувствовала бы себя более уверенно, если бы Чанса все время не было рядом. Но избавиться от его общества она не могла — день шел за днем, а они по-прежнему оставались вчетвером. Сознание того, что именно Чансу она обязана своим спасением, смущало Фэнси. Ей казалось, что она обошлась с ним нелюбезно, и всякий раз, когда он возвращался на стоянку с подстреленной дичью или пойманной рыбой, помогал ей перебраться через какую-нибудь корягу или ручей, ей было невыносимо стыдно. По ночам, ложась спать, она думала, что Чанс дает им все — одеяла, еду, а, кроме того, охраняет их сон. Угрызения совести мучили Фэнси. Но наибольшие страдания причиняло Фэнси не чувство стыда или вины и даже не необходимость целыми днями видеть перед собой Чанса, а сны, в которых она предавалась с ним плотским наслаждениям. Как обидно и унизительно, что даже во сне Чанс возбуждал ее больше, чем покойный Спенсер! Ей очень хотелось, чтобы скитания по лесу, доставлявшие ей столько мучений, поскорее закончились, а Чанс Уокер навсегда ушел из ее жизни. Фэнси вряд ли смогла бы оставаться спокойной, если бы рядом не было Эллен и Хью. Их жизнерадостность, неистощимая энергия и искренняя привязанность друг к другу помогали легче переносить все тяготы пути и отвлекали от грустных переживаний. Глядя на то, как они сидят возле костра, обмениваясь веселыми репликами и шутками, Фэнси радовалась: сестра полностью избавилась от непонятного высокомерия, с которым она встретила их спасителей. Фэнси усмехнулась. Если судить по внешним признакам, то и Чанс Уокер кажется довольно симпатичным человеком. Он не только предупредителен и безукоризненно вежлив, но и красив, обаятелен. Порой Фэнси находила в Чансе что-то такое, чего не хватало Джонатану, но она упорно отгоняла от себя эту мысль, признавая, впрочем, что Чанс очень привлекателен. За все время пути Чанс и Фэнси ни разу не позволили своей взаимной антипатии привести их к открытому конфликту. Днем скрыть ее было довольно просто — всегда находились дела, мешавшие начать разговор. Но вечером было труднее. Фэнси всякий раз с ужасом думала о том, как они с наступлением темноты усядутся у маленького костра и окажутся совсем близко друг к другу. Чанс всегда садился напротив нее, и она как завороженная смотрела на его освещенное огнем лицо, широкий лоб, крупный нос и резко очерченный рот. В одежде из оленьей кожи, со спадавшими на плечи черными волосами, Чане очень напоминал индейца. Его голубые глаза, смотревшие вокруг с живым и неподдельным интересом, становились тусклыми и холодными, едва он переводил взгляд на Фэнси. За эти дни сестры много узнали об Уокерах. Хью и Чанс оказались прекрасными рассказчиками, и их истории подолгу держали сестер в напряжении. Один из Уокеров был когда-то пиратом, грозой морей. Другой полюбил дочь индейского вождя, но уступил требованиям родственников и женился на белой женщине. Еще один как-то задушил пантеру голыми руками. Наконец приблизительно на восьмой день пути речь зашла и о том, какая трагедия приключилась у Сэма и Летти — их единственный ребенок оказался мертворожденным! — Какой ужас! — воскликнула Эллен, когда Хью закончил рассказ. — Мистер Уокер, по-моему, очень хороший человек, и его жена, должно быть, такая же замечательная. Представляю себе, каково это — столько лет мечтать о ребенке и увидеть его мертвым. — Но самое неприятное даже не это, — сухо сказал Чанс, — а то, что наследником Сэма считается теперь его сводный брат и наш дражайший кузен Джонатан. — Джонатан Уокер — достойный человек, — резко произнесла Фэнси, — и вам не подобает говорить о нем дурно, когда он не может возразить. Чан с усмешкой взглянул на нее. — Какой прекрасной женой вы будете для Джонатана, — заметил он. — Тут же бросаетесь его защищать, а негодяя, распустившего язык, пытаетесь поставить на место. — Вы просто ее не так поняли! — воскликнула Эллен, с тревогой глядя на сестру. — Она совсем не то хотела сказать. Именно Джонатан пригласил нас в Виргинию, и было бы непорядочно в благодарность за все, что он для нас сделал, злословить о нем. Фэнси отметила про себя, что Эллен не стала поправлять Чанса и говорить, кто на самом деле будущая невеста Джонатана. Она поступала так уже не в первый раз. Очевидно, подумала Фэнси, Эллен не хочет посвящать Хью и Чанса в свои планы. Вот еще один повод для беспокойства и тревожных раздумий. На слова Эллен Чанс отреагировал совсем по-иному, чем на реплику Фэнси. — Возможно, я действительно не прав, — улыбнулся он. — Но клянусь, больше не скажу ничего плохого о человеке, который вас сюда пригласил. — Спасибо, — кивнула Эллен. — А теперь расскажите, пожалуйста, о том, как вы ребенком попали от отца Хью к вашему дяде Эндрю. Мне кажется, это очень таинственная и захватывающая история. Услышав ее просьбу, Хью едва не пролил кофе и виновато посмотрел на Чанса. — Я не хотел рассказывать, правда, — извиняющимся тоном пролепетал он. — Просто вырвалось однажды в разговоре. — Вырвалось? — с иронией в голосе переспросил Чанс. — Я смотрю, за эту неделю вы стали близкими друзьями, уже говорите о старых семейных историях. Эллен покраснела и очень смутилась. — Так получилось… — Она пыталась защитить себя и Хью. — Если бы мы не были все это время вместе, мы подружились бы позже. Пожалуйста, не сердитесь на Хью — он лишь хотел немного развлечь меня. Если вам и вправду неприятно рассказывать об этом, прошу, извините меня, и давайте поговорим о чем-нибудь другом. — Мне не неприятно, — спокойно ответил Чане, — но думаю, что говорить о моих родителях или, вернее, об их отсутствии сейчас неуместно, да и неинтересно. — Он бросил на Хью сердитый взгляд. — Я бы предложил тебе больше никогда не касаться этой темы. Они заговорили о чем-то другом, однако нежелание Чанса рассказывать о своих родителях только разожгло в Фэнси любопытство. Она решила при первой же возможности выудить из Хью все подробности этой истории. Ждать удобного случая пришлось недолго. На следующий день, когда солнце стояло в зените, а они искали тенистое место, чтобы переждать жару, Чане пошел на разведку, а заодно решил подстрелить что-нибудь на ужин. Когда стоянка была наконец устроена, он скрылся в чаще, оставив Хью охранять женщин. Первые несколько минут разговор явно не клеился. — Знаете, — начала Фэнси, — меня очень заинтриговало, почему Чанс так упорно не хочет говорить о конфликте между вашим отцом и его двоюродным братом. Это было такой трагедией? — Она с интересом взглянула на Хью. Тот ответил не сразу. После того, что вечером сказал Чанс, ему не хотелось ни о чем распространяться. — Нет, — нехотя ответил он после недолгого молчания. — Просто Чанс принимает все это близко к сердцу. Эллен подняла голову и бросила на Хью умоляющий взгляд. — Пожалуйста, Хью, расскажите нам, как все было, — сказала она. — Мы очень просим! Неужели Чанс сам не знает, кто его родители? — с нетерпением спросила она, заметив, что Хью еще колеблется, но тут же смутилась. — Я, наверное, позволила себе лишнее. — Нет. — Хью улыбнулся и покачал головой. — Как вы вчера сказали, мы живем сейчас не вполне обычной жизнью, то есть можем изменять по своему усмотрению стандартные нормы поведения. — Его лицо стало серьезным. — Вообще-то люди уже много лет спорят о том, кто все-таки родители Чанса. Почти все считают, что он незаконный сын моего отца, Морли, который почему-то не хочет этого признавать. — Он покраснел. — Так, значит, вы с Чансом братья? — Фэнси широко раскрыла рот от удивления. Хью задумался. — Не знаю, — ответил он, помолчав. — Одно могу сказать твердо: пока отец не расскажет то, что ему известно, все так и останется тайной. — Эта история больше похожа на небылицу, — сказала Фэнси. — Вы уверены, что Чанс действительно не знает, кто его родители? — Единственный человек, кто, возможно, знает что-то, — мой отец. — Хью поморщился. — Но он упорно отказывается говорить на эту тему. Если верить слухам, тридцать четыре года назад, в апреле, он неожиданно явился к своему двоюродному брату Эндрю с завернутым в одеяло ребенком. Этим ребенком был Чанс. Своих детей у Эндрю и его жены Марты не было, и они не стали задавать вопросов. А отец… отдал им ребенка и попросил присмотреть за ним, пока он все не уладит. — Уладит? — переспросила Фэнси нахмурившись. — Что он имел в виду? — Этого никто не знает. Отец так ничего и не сделал. Чанс вырос у Эндрю и Марты, и, насколько я знаю, они заботились о нем как о родном сыне. Пока были живы, разумеется. — А они уже умерли? — спросила Эллен. — Когда Чансу исполнилось десять, Марта осенью того же года умерла от лихорадки, — вздохнул Хью, — а Эндрю через шесть лет убили индейцы. Когда Чанс узнал об этом, он тут же отправился искать их. Совсем один, без чьей-либо помощи. — В голосе Хью звучала гордость за старшего товарища. — Он выследил их, пришел в их лагерь и спросил, кто убил Эндрю. — Хью покачал головой. Казалось, он и сейчас не верит в то, что подобное могло произойти. — Вождь племени был настолько поражен храбростью Чанса, что указал ему на убийцу. Чанс тут же вызвал негодяя на поединок, и они дрались на ножах. И, — Хью улыбнулся, — судя по тому, что Чанс сейчас здесь, с нами, ему удалось отомстить за Эндрю. — Он хладнокровно убил человека? — ужаснулась Фэнси. Хью посмотрел ей в глаза. — По-моему, вы не совсем поняли, — произнес он. — После смерти Марты Эндрю заменял Чансу и отца, и мать — одним словом, стал для него всем. Эндрю был очень хорошим человеком, преподавал в школе, много знал, любил книги, ему нравилось заниматься с детьми, в том числе и с Чансом. Его отзывчивость поистине не знала границ. Он был готов обогреть и накормить любого, кто приходил к нему, даже индейцев. И вот такого человека, — голос Хью стал суровым, — зверски убили, а его школу сожгли. Индеец, которого вам так жалко, — убийца! Он убил человека, которого Чанс называл отцом. Скажите, мог ли Чанс не отомстить? Фэнси не ответила. Нет, подумала она, отворачиваясь и глядя в сторону, Чанс не мог поступить иначе. Если кто-то нападает на близких ему людей, он тут же встает на их защиту. — И ему было всего шестнадцать лет? — Эллен взглянула на Хью широко раскрытыми от удивления глазами. Хью кивнул. На некоторое время воцарилось молчание. Почувствовав вскоре, что оно становится тягостным, Фэнси вновь заговорила. — И все-таки непонятно, почему ваш отец до сих пор не хочет ничего рассказать о том, кто настоящие родители Чанса, — задумчиво проронила она. — В конечном счете с того времени прошло уже немало лет, и, что бы он ни говорил, это не вызовет скандала. Даже если заявит, что Чанс его сын — все и так давно в этом уверены. — А о матери Чанса что-нибудь известно? — тихо спросила Эллен. — Есть какие-нибудь предположения? — Нет. — Хью покачал головой. — Все так и осталось тайной, а отец просто выходит из комнаты, если кто-нибудь начинает разговор. Я думаю, он так ничего и не расскажет. — Было бы неплохо, — раздался позади них громкий голос, — если бы ты тоже держал язык за зубами. Из-за деревьев показался Чанс. Фэнси было так неудобно, что она залилась румянцем и не знала, что сказать. Первой нашлась Эллен. — Пожалуйста, Чанс, не сердитесь на Хью, — умоляющим тоном произнесла она. — Это мы во всем виноваты, но, право же, мы совсем не хотели вмешиваться в ваши дела. Чанс что-то невнятно пробормотал в ответ, и разговор снова прервался. Между тем было ясно, что рано или поздно он возобновится — тайна Чанса заинтриговала сестер, и они горели желанием узнать все до конца. Вечером, когда они, как обычно, сидели у костра, Эллен, правда, нерешительно, вновь заговорила о том, что не давало покоя ни ей, ни Фэнси. — Признаться, нам очень неудобно перед вами, Чанс, — сказала она. — Мы стали расспрашивать Хью о ваших родителях, не подумав о том, как вам бывает неприятно, если кто-нибудь вдруг начинает говорить об этом. Очарование Эллен подкупило Чанса. — Дело не в этом, — дружелюбно отозвался он. — Я просто думаю, тема не особенно интересна. — Ну что вы! — возразила Фэнси, и глаза ее блеснули любопытством. — Насколько я поняла из рассказов Хью, никто не знает, кто ваши родители. Фактически ваша жизнь началась с того, что отец Хью отдал вас Эндрю. — Может, здесь и есть тайна, — Чанс пожал плечами, — однако все это уже давно в прошлом, и я, как, кстати, все Уокеры, предпочитаю больше не говорить об этом. В конечном счете, человек сам должен пробивать себе дорогу в жизни, не так ли? — Он с усмешкой взглянул на Фэнси, и ее сердце тревожно забилось. — Вот уже много лет, как я прекрасно обхожусь без родителей. — Но все-таки не забывай, — заметил Хью, что, кем бы ни были твои родители, отец так и остался в роду Уокеров паршивой овцой. Более того, я даже иногда думаю, что обязан этому случаю своим рождением. — Что вы имеете в виду? — Эллен в замешательстве переводила взгляд то на Чанса, то на Хью. — До появления Чанса отец катился по наклонной плоскости — пил, гулял и тратил все деньги на вино и женщин… — Так, по крайней мере, говорят некоторые Уокеры, — заметил Чанс. — Но я не особенно верю. — А после того как вы появились на свет, он изменился? — Фэнси удивленно подняла брови. — Да, многие утверждают, что именно так и произошло. — Чанс вздохнул и помешал палкой тлеющие головни. — Если верить сестре Эндрю, тете Миллисент, с того дня Морли стал совсем другим человеком: больше не ходил по тавернам, а если и пил, то совсем мало. Более того, именно тогда он начал, не покладая рук работать на Сэма, не требуя никакого вознаграждения. Как и сейчас. — Чанс нахмурился. — Будто он чувствует за собой какую-то вину и делает все, чтобы загладить ее. — Верно, — со смехом добавил Хью. — Сэм часто вспоминает, как, вернувшись, домой из Англии, он вместо вечно пьяного бездельника Морли увидел трезвого и трудолюбивого человека, на которого всегда можно положиться. Ведь когда у Летти родился мертвый ребенок, Сэм увез ее в Англию, и они прожили там четыре года. — Подумать только! — воскликнула Фэнси. — Так, значит, Сэм четыре года провел в Англии? — Да. — Хью кивнул. — Если верить нашим семейным преданиям, Сэм неожиданно вернулся домой через два дня после родов. Увидев, что Летти убита горем, он тут же велел ей собираться, и они уехали в Англию. — Он взглянул на увлеченно слушавшую Эллен и столь же серьезно продолжал: — Сэм, правда, не хотел надолго оставлять Уокер-Ридж, но его двоюродный брат Джереми сказал, что в колонии, где все будет напоминать Летти о неудачных родах, она вряд ли придет в себя. И вот тогда Сэм поручил вести дела одному из своих агентов, а сам стал жить как настоящий английский джентльмен. В конце концов, Летти понемногу оправилась, и они вернулись в Уокер-Ридж. — Не секрет, что Морли всегда очень уважал Сэма, — сказал Чанс. — Я часто спрашиваю себя: хотел ли Морли, отдав меня Эндрю и Марте, вернуться потом в Уокер-Ридж, чтобы поговорить с ним? Хью пожал плечами: — Но если отец собирался поступить именно так, у него бы ничего не вышло, потому что, пока он отвозил тебя к Эндрю, Сэм успел вернуться домой и снова уехать. Отец не застал бы его. Он мог бы написать Сэму в Англию, но так как речь, очевидно, шла о какой-то тайне, решил не делать этого — видимо, боялся, что письмо не дойдет. — А когда Сэм, наконец, вернулся в Уокер-Ридж, прошло уже четыре года и разговаривать было больше не о чем, — спокойно, словно подводя черту, произнес Чанс. Не в силах сказать ни слова, Фэнси молча всматривалась в загорелое лицо Чанса, на котором застыло загадочное выражение. В глубине души она чувствовала жалость — правда, не к мрачному человеку, сидевшему напротив нее, а к маленькому мальчику, каким Чанс когда-то был. Да, ему пришлось несладко. Как ужасно — не знать своих родителей, слышать вокруг бесконечные сплетни и пересуды! Чанс, задумчиво смотревший на огонь, внезапно поднял голову и взглянул на Фэнси. — Надеюсь, вы удовлетворили свое любопытство, — сквозь зубы процедил он. — И, графиня, мне бы не хотелось, чтобы вы испытывали сочувствие ко мне. Я совершенно не нуждаюсь в жалости таких людей, как вы. Фэнси почувствовала, как зародившаяся в ее душе симпатия сменяется возмущением и желанием еще раз дать Чансу пощечину. — Вы говорите о жалости? — Она с негодованием встала и поправила платье. — Боюсь, вы ошибаетесь. Если я к кому-то и испытываю жалость, то не к вам, а к мистеру Уокеру и его жене. Судьба несправедливо обошлась с ними — их сын умер, а вы остались живы. Часть 2 ЧАНС Легче всего обмануть самого себя. Эдуард Булвер-Литтон «Изгнанный из дома» Глава 6 Какие ужасные слова! Устроившись на ночь у костра, Фэнси сгорала от стыда. Беспокойно ворочаясь под одеялом и снова и снова укоряя себя за несдержанность, она пыталась забыться сном. Сон, однако, не приходил, а безжалостное пожелание, сорвавшееся с языка, не давало покоя. Что с ней происходит? За всю жизнь Фэнси ни с кем не говорила так грубо, как с Чансом. Она считала себя спокойной и уравновешенной и никогда не выходила из себя. Но когда рядом появлялся Чанс Уокер, на нее как будто что-то находило, и любое его ироническое замечание или даже усмешка вызывали у нее бурю гнева. В такие моменты она забывала о вежливости и приличиях и могла сказать все, что угодно! Фэнси поморщилась. Но ведь на Чанса не действовали ее обидные слова. Когда же, наконец, закончатся их мучительные скитания и она перестанет каждый день видеть его? Оставалось лишь надеяться, что, добравшись до Уокер-Ридж, она по-иному взглянет на случившееся, найдет в Чансе что : то положительное и обретет свое обычное расположение духа. Ночь была темной, и Фэнси не видела Чанса, хотя он сидел всего в полутора метрах от нее, прислонившись спиной к дереву и сжимая в руках ружье. Чанс слышал, как она ворочается под одеялом, пытаясь заснуть. Но даже если бы между ним и Фэнси было не полтора, а добрых два десятка метров, от него все равно не ускользнуло бы ни малейшее ее движение. Помимо своей воли Чанс прислушивался к каждому ее вздоху и… ругал себя за это. В первые дни Чанс считал, что, пообщавшись с баронессой, он скоро потеряет к ней всякий интерес. Более того, ему казалось, что в лесу, увидев, что она собой представляет, он вообще перестанет ее замечать. Но случилось как раз обратное — баронесса казалась Чансу все более привлекательной, и это было ему очень не по душе. В последние дни все шло совсем не так, как предполагал Чанс. В пути, по его мнению, Фэнси должна была проявить себя с самой худшей стороны, однако она вела себя безукоризненно: была любезна и отзывчива — по крайней мере, к сестре и Хью, — не надоедала никому бесконечными просьбами, не жаловалась и не плакала. Баронесса, правда, лишила его душевного равновесия, но она тут ни при чем! До Уокер-Ридж оставалось уже совсем немного, и Чансу вдруг захотелось оттянуть момент возвращения в усадьбу, ведь тогда ему больше не надо будет заботиться о Фэнси. Он успел привязаться к ней, привыкнуть к ее негромкому серебристому смеху, блеску, появлявшемуся в ее янтарных глазах, когда она сердилась, грациозной походке и, наконец, к ее улыбке, при виде которой он чувствовал прилив сил — даже когда баронесса улыбалась не ему. Совсем скоро эта улыбка и стройное прекрасное тело будут принадлежать Джонатану, мрачно подумал Чанс. Сделать уже ничего нельзя! Эта мысль не давала ему покоя, и, вспоминая о поцелуе на поляне, он мечтал о том, как бы вырвать Фэнси из рук Джонатана. Почему она должна достаться ему, с горечью спрашивал себя Чанс. Ведь Джонатан явно недостоин ее. Когда Чанс вспоминал о Джонатане, в нем неизменно просыпалась ненависть, и он начинал думать о мести. Похожие чувства владели им и сейчас. Джонатан похитил самое дорогое, что было у Чанса, бесчеловечно надругался над его любимой и хладнокровно бросил ее. Когда Чанс уже после смерти жены выяснил, что она была беременна не от него, он чуть с ума не сошел. Даже теперь, вспоминая о Дженни, он чувствовал невыносимую душевную боль и острое желание перерезать Джонатану горло. Прошел не один месяц, прежде чем Чанс окончательно смирился с мыслью о том, что Дженни больше нет. Раньше, представляя перепуганную, умирающую Дженни, он хотел крушить все без разбора, чтобы дать выход эмоциям. Но время шло, и Чанс начал думать о случившемся более спокойно. Поразмыслив, он пришел к заключению, что Джонатаном двигало не столько желание завладеть Дженни, сколько стремление нанести удар ему, Чансу. Да, именно так! Проиграв десять тысяч акров земли, Джонатан поклялся отомстить, и Чанс ни минуты не сомневался, что соблазнение Дженни — месть его недруга. Вряд ли Джонатан предвидел, что Дженни забеременеет, а затем покончит с собой. Смерть жены требовала мщения. Джонатан должен испытать такие же страдания, думал Чанс, и самый лучший способ покарать его — совершить то, что сделал когда-то он, то есть украсть его любимую женщину. Чанс прищурился. Нет, соблазнить Фэнси и выставить Джонатана рогоносцем слишком просто и грубо. Нет, нужно сделать не так — отбить Фэнси у Джонатана и жениться на ней самому! Если это получится, Джонатана до конца дней будет терзать мысль о том, что человек, которого он ненавидит больше всех, отнял у него невесту, — точно так же Чанс постоянно вспоминал о трагической гибели Дженни. Впрочем, завладеть баронессой Чанс хотел не только из мести. Воспоминания о том захватывающем моменте, когда они поцеловались, внезапно нахлынули на него. Да, он отобьет у Джонатана невесту! Фэнси заметила, что утром Чанс находился в приподнятом настроении, однако сочла, что он радуется скорому окончанию скитаний. За завтраком Чанс сказал, что, если ничего не случится, они проведут последнюю ночь под открытым небом. — Завтра вечером, — сказал он, — вы уже будете нежиться на пуховых перинах в Уокер-Ридж. Слова Чанса не вызвали ни у кого восторга. У Фэнси внезапно стало тяжело на душе. Конечно, ей очень хотелось, чтобы путешествие, доставившее ей столько мучений, поскорее закончилось, а этот грубый и отвратительный Чанс Уокер навсегда ушел из ее жизни. И все-таки она не радовалась, да и Эллен прореагировала довольно сдержанно. Она посерьезнела и за весь день ни разу не улыбнулась. Хотя все самое неприятное было, казалось, позади, последний вечер под открытым небом прошел в тягостном молчании. Лишь Чанс пребывал в подозрительно хорошем настроении. Фэнси не раз испытующе смотрела на Чанса, пытаясь понять, что у него на душе. Его ликование понятно, думала она: ведь он сделал то, что хотел, — разыскал их живыми и невредимыми и доставил Джонатану. Наступал вечер, и идти в темноте не имело смысла. Чанс и Хью решили переночевать в лесу. — Зачем понапрасну изматывать себя переходами? — сказал Чанс, останавливаясь на небольшой поляне. — Все равно завтра к полудню мы уже будем в Уокер-Ридж. А это место прекрасно подходит для стоянки. Место, выбранное Чансом, оказалось очень живописным. Со всех сторон поляну окружали дубы и ивы, а совсем рядом с ней протекала небольшая речка. Землю сплошным толстым ковром покрывала трава. В лесу быстро набрали сухих веток для костра. Чанс оставил Хью охранять женщин, а сам ушел на охоту. Для того чтобы как-то провести время, а заодно найти что-нибудь к ужину, Фэнси и Эллен пошли собирать ежевику. Хью издали наблюдал за ними, готовый броситься защищать сестер в любой момент. В глубине души, правда, он, считал, что здесь, совсем рядом с Уокер-Ридж, с ними уже ничего не случится. Несколько минут Фэнси и Эллен собирали ягоды в молчании. — Ты, наверное, удивляешься, почему я не возражаю, когда тебя называют невестой Джонатана, — заговорила наконец Эллен. Застыв на месте, Фэнси взглянула на сестру. Та, казалось, была всецело поглощена сбором ягод. — Да, честно говоря, это показалось мне странным, — спокойно ответила Фэнси. — Почему? — Понимаешь, — неуверенно и печально произнесла Эллен, — это очень трудно выразить словами. Мне кажется, я сама еще не до конца разобралась в своих чувствах. Опять воцарилось молчание. — Насколько я понимаю, — наконец сказала Фэнси, — ты передумала выходить замуж за Джонатана? — Когда мы уезжали из Лондона, я была уверена, что люблю Джонатана и хочу стать его женой. — Эллен покачала головой. — Но, едва мы приехали в Виргинию, Джонатан сильно изменился. — Она украдкой взглянула на сестру. — Да, когда мы уехали из Ричмонда, и он, и его мать стали обращаться со мной хорошо, хотя до этого меня почти не замечали. Вспомни, встречаясь с кем-нибудь из знакомых, они, прежде всего, представляли тебя, баронессу Мерривейл. А на меня никто даже не смотрел, и я чувствовала себя лишней. — Эллен, дорогая, — произнесла Фэнси, пораженная словами сестры. — Мне очень жаль, что тебе было так неприятно. Я тоже думала об этом, но всякий раз уговаривала себя, будто мне просто показалось. — Значит, нам с тобой показалось одно и то же, — грустно заметила Эллен. — Во всяком случае, я уверена — если бы тогда, в Ричмонде, я все время сидела на постоялом дворе и не ходила ни на какие приемы, Джонатан и Констанция ничуть бы не огорчились. — Нет, это, конечно, не так! — возразила Фэнси. — Джонатан и его мать действительно были слегка невнимательны к тебе, но это все, в чем их можно упрекнуть. Знаешь, сейчас многие преклоняются перед дворянскими титулами, и Констанция, скорее всего, хотела произвести впечатление на своих друзей. Не волнуйся, они не забыли о тебе. Неужели ты хочешь бросить Джонатана только из-за этого? Он ведь очень приятный человек. — С каких это пор тебе так понравился Джонатан, Фэнси? — выпалила Эллен. — По-моему, ты никогда особенно не хотела, чтобы я стала его женой. Вспомни — в Англии именно ты воспротивилась нашему браку, сказав, что мне еще надо подумать и разобраться в своих чувствах. — Да, я действительно так говорила, — вздохнула Фэнси. — Но скажи, пожалуйста, какое это имеет отношение к тому, что ты, говоря с Чансом и Хью, делаешь вид, что невеста Джонатана я? Эллен ответила не сразу. Она некоторое время сосредоточенно собирала ягоды. — Ты, наверное, подумаешь, что я сошла с ума, но я, по-моему, влюбилась в Хью Уокера. — Эллен неуверенно взглянула на Фэнси. — Если Хью узнает, что я — невеста Джонатана, он тут же отвернется от меня. Дело даже не в том, что меня сочтут лгуньей, — Хью не особенно высокого мнения о Джонатане, как и Чанс. Фэнси, умоляю, скажи, что мне делать? — со слезами в голосе воскликнула Эллен. Фэнси задумалась. От нее не укрылось, что Эллен и Хью относятся друг к другу с большой симпатией, но мысль о том, что их взаимная привязанность может перерасти в любовь, не приходила ей в голову. Видимо, она слишком много думала о Чансе и не заметила, какие чувства вызывает Хью у ее впечатлительной и влюбчивой сестры. И это сейчас, подумала Фэнси, когда Джонатан уже готовится объявить о своей предстоящей помолвке с Эллен. Господи, как все неудачно складывается! С трудом подавив волнение, Фэнси обняла сестру. — Только не плачь, дорогая, — тихо сказала она. — Не все так ужасно, как тебе кажется. Мы ведь смогли ускользнуть от Тэкеров, а тогда было куда хуже. Не беспокойся, мы что-нибудь придумаем. — Ты всегда такая спокойная, Фэнси, рассудительная. — На лице Эллен появилась слабая улыбка. — По-моему, ты никогда не ошибаешься. Фэнси усмехнулась. Эллен, наверное, не стала бы говорить так, подумала она, если бы увидела, как ее сестра целовалась с Чансом. Вспоминая о поцелуе, Фэнси почему-то не чувствовала сожаления. — Напрасно считаешь меня святой, — сказала она, прикасаясь губами к волосам Эллен, — но дело сейчас не в этом. — Фэнси взглянула на сестру. Та, казалось, готова была расплакаться. — Хью знает?.. Ты с ним говорила? — Нет, что ты! Я боюсь — уж очень вежливо и неприступно он себя ведет. — Эллен грустно улыбнулась: — Мне кажется, он не воспринимает меня как женщину: все время подшучивает и смотрит на меня как на несмышленую младшую сестренку. — Ты уверена, что любишь его? — Фэнси посмотрела Эллен в глаза. — Или на тебя подействовали романтические обстоятельства нашего спасения? Конечно, сейчас Хью выглядит героем, но ведь ты совсем не знаешь его… Эллен отрицательно покачала головой: — Фэнси, в нашем спасении нет ничего романтического. Да, первые день или два я действительно смотрела на Чанса и Хью как на благородных рыцарей, спасших нас от смерти, но потом они предстали передо мной просто как люди. Я начала понимать, кто такой Хью, когда он помог мне избавиться от клеща, впившегося в мою щиколотку. — Вспомнив об этом неприятном случае, Эллен поморщилась. — По-моему, совершенно неромантично. — А Джонатан? Еще не так давно ты считала, что любишь его. — Да, — со вздохом ответила Эллен. — Но знаешь, по-моему, ты была права, когда советовала мне подумать, прежде чем выходить за него замуж. Сейчас, — ее лицо внезапно просветлело, — все совсем не так, как несколько недель назад. Встретив Хью, я поняла, что никогда по-настоящему не любила Джонатана. Меня ослепил его блеск, ведь когда мы познакомились, я была маленькой, неуверенной в себе девочкой из провинции, попавшей в Лондон впервые в жизни. Я не имела ни друзей, ни знакомых, мужчины разговаривали со мной очень любезно, но девушки вели себя столь надменно, что я готова была провалиться сквозь землю, лишь бы не видеть их. И вот когда я уже собиралась просить тебя отвезти меня домой, богатый и представительный Джонатан, которым восхищались все молодые леди, неожиданно стал оказывать мне знаки внимания. Стыдно признаваться, но, когда Джонатан начал ухаживать за мной, я совсем потеряла голову — еще бы, все вокруг завидуют мне — и шла за ним как слепая, не понимая, что делаю. — А сейчас понимаешь? Эллен решительно кивнула: — Я люблю Хью и хочу стать его женой. Мне безразлично, богат он или беден. Пусть у него нет ни роскошной усадьбы, ни дорогой одежды. — Она засмеялась. — За эти дни я поняла, что то, без чего, как мне казалось раньше, я не могу обойтись, на самом деле мне совершенно не нужно. Если бы ты только знала, Фэнси, как я люблю Хью! Я не могу жить без него! — Ты уверена? Ты, правда, так думаешь? — Да. — Эллен улыбнулась. В коротком ответе сестры чувствовалась такая решимость, что Фэнси поняла: она говорит правду. Но отреагировать на эти слова однозначно Фэнси не могла: с одной стороны, она была рада за сестру, встретившую хорошего человека, с другой — понимала, что впереди их ждут большие хлопоты. Хорошо еще, невесело подумала Фэнси, что Джонатан и Эллен пока не помолвлены. Хотя в любом случае трудностей вряд ли удастся избежать. В Уокер-Ридж они снова будут гостьями Джонатана, и придется вспомнить, что вся поездка задумана для того, чтобы он и Эллен получше узнали друг друга. Фэнси ужаснулась, представив, что скоро ей придется разочаровать любезного хозяина, сказав ему, что Эллен передумала и что они немедленно уезжают. Уезжают… куда? Голова у Фэнси шла кругом. Где они будут жить, если уедут из Уокер-Ридж? Что делать с Эллен и Хью? — Послушай, Эллен, я верю, что тебе нравится Хью, но любит ли он тебя? Насколько я понимаю, он об этом еще ничего не говорил. Более того, ты сказала, что он обращается с тобой как с маленькой девочкой. Тебе не приходило в голову, что у него может быть другая девушка или даже жена? — Он совсем один, — с улыбкой ответила Эллен. — Я спрашивала у Чанса. — Понятно. Но даже если у него никого нет, это еще не означает, что он обязательно полюбит тебя. — Фэнси пыталась говорить как можно мягче, чтобы не обидеть сестру. — Он полюбит, — уверенно ответила Эллен. — Сейчас я, наверное, выгляжу как мокрая курица. Но едва мы доберемся до Уокер-Ридж, я дам ему понять, что он ошибается, обращаясь со мной как с младшей сестрой. — А Джонатан? Получается, ты будешь жить в доме человека, который собирается на тебе жениться, и одновременно пытаться завоевать сердце кого-то другого, — сказала Фэнси, в глубине души не веря, что все произойдет именно так. Конечно, Эллен совсем молода, немного избалованна, но у нее хватит благоразумия не наделать глупостей. — Честно говоря, я об этом не думала, — ответила Эллен, заметно погрустнев. — Что же делать? — Казалось, она вот-вот заплачет. Лишь взглянув на Хью, по-прежнему наблюдавшего за ними издалека, Эллен немного успокоилась. — Я не могу оставить его, поверь мне. — Она в отчаянии посмотрела на Фэнси. — Прошу, помоги мне. Придумай что-нибудь. Ты же всегда знаешь, что нужно делать. Пожалуйста! — Эллен, я… — Умоляю! Если ты мне не поможешь, я умру. Сделай что-нибудь! Фэнси глубоко вздохнула. Ей никогда еще не приходилось видеть сестру столь возбужденной и одновременно преисполненной такой решимости. Эллен, обычно веселая и жизнерадостная, вела себя излишне мелодраматично. Фэнси в замешательстве смотрела на сестру. Тяготы кочевой жизни сказались на Эллен — она осунулась, красивые светлые волосы потускнели и свалялись. Бедняжка! Сколько же ей, совсем молоденькой девушке, пришлось пережить, подумала Фэнси, причем не по своей вине. Ведь именно она уговорила Эллен поехать в Америку. Фэнси всегда опекала сестру, стараясь оградить от забот и неприятностей, — так как же она бросит ее сейчас, в такой сложной ситуации? — И что же ты хочешь, чтобы я сделала? — не без колебаний спросила Фэнси. — Мы не можем… — Делать ничего не надо, — перебила Эллен. Она вытерла навернувшиеся на глаза слезы, но дрожь в голосе указывала на то, что она еще взволнована. — Пусть Хью и Чанс по-прежнему думают, что невеста Джонатана — ты, а не я! — Ты с ума сошла! Эллен, я готова сделать для тебя все, ты знаешь, однако сейчас, по-моему, ты говоришь вздор. Одно дело — притворяться здесь, но в Уокер-Ридж… — Я уверена, Джонатан будет только рад, — тихо произнесла Эллен. — Мне вообще кажется, что ему лучше с тобой, чем со мной. — Это не так, Эллен. — Нет, так. Теперь у меня нет никаких сомнений. После Ричмонда я на многое смотрю по-другому. — Но пойми, сделать то, что ты предлагаешь, невозможно! Если Джонатан увидит, что ты избегаешь его и встречаешься с другим человеком, он сразу заподозрит неладное. Ведь ты, я надеюсь, не собираешься вести двойную игру? — Конечно, нет, — обиделась Эллен. — Для меня это не забава. Мне нравится Хью Уокер, и я хочу провести с ним немного времени, чтобы он полюбил меня. Неужели я требую слишком многого? — В данной ситуации — да, — отрезала Фэнси. — Ведь мы гости Джонатана; кроме того, он думает, что ты хочешь выйти за него замуж. — Но насколько я помню, ты всегда была против помолвки. Говорила, что мы с Джонатаном должны получше узнать друг друга, и именно для этого мы и приехали сюда. Что ж, ты оказалась права. Я передумала и уже не хочу выходить за Джонатана Уокера. — Тогда нам остается извиниться перед Джонатаном и немедленно уехать в Ричмонд. — О нет, только не это! — в панике воскликнула Эллен. — Тогда я больше никогда не увижу Хью. Пожалуйста, давай поступим так, как я предложила. Ведь даже делать ничего не придется — пусть каждый остается пока при своем мнении. Сделай это для меня, пожалуйста! Эллен чуть не рыдала. Глядя на ее лицо, искаженное мольбой и отчаянием, Фэнси почувствовала сострадание к сестре. В конечном счете речь идет всего о нескольких днях, подумала она. А если эта невинная уловка и впрямь позволит Эллен найти свое счастье? Разумеется, все еще надо будет улаживать. Ей скорее всего придется извиниться перед Джонатаном… — Хорошо, давай попробуем, — сдалась Фэнси. — Но имей в виду — только на несколько дней. Кроме того, ты должна поговорить с Джонатаном и сказать ему, что ты передумала. Лицо Эллен просветлело. Она бросилась сестре на шею и чуть не повалила ее на землю. — Спасибо, Фэнси! Я знала, ты меня не подведешь! Ты такая замечательная, лучше всех на свете. — Я просто сумасшедшая, — засмеялась Фэнси. Когда через некоторое время на стоянку вернулся Чанс, сестры уже возились у костра, готовя кукурузные оладьи, на этот раз с ежевикой. — Сегодня у нас будет праздник, — торжественно объявил Чанс. — А вот и угощение. — Он показал упитанную индейку. Ужин получился великолепным. Жарить птицу, правда, пришлось несколько часов, но отличный вкус вознаградил всех за долгое ожидание. Так как до Уокер-Ридж оставалось совсем немного и делать какие-то запасы не имело смысла, в тот вечер они съели все. Впервые за время путешествия Фэнси по-настоящему наелась. Она полагала, что после разговора с сестрой не будет спать по крайней мере полночи. Но она ошибалась — сон сморил ее, едва она опустилась на землю у костра. Спала Фэнси так крепко, что утром Эллен даже пришлось будить ее. Стоянку все покидали в приподнятом настроении. Чанс насвистывал какую-то песенку. Они шли по замечательным местам: холмы чередовались с долинами, прорезанными серебристыми ручьями. Над ними шелестели листьями огромные платаны, величественные дубы, благоухающие белые акации. Плакучие ивы и тополя отражались в прохладной воде. В изобилии росли дикий виноград и ежевика. Через несколько часов, когда солнце уже стояло в зените, путешественники неожиданно вышли из леса и зашагали по узкой тропинке, тянувшейся вдоль обширной табачной плантации. Взглянув на залитые солнцем растения, Фэнси прищурилась. Значит, поблизости живут люди. — Вы знаете, где мы? — спросила она, оборачиваясь к шедшему за ней Чансу. — Похоже, вы не очень доверяете мне. — Чанс усмехнулся. — Но я знаю. Через несколько минут вы увидите реку Джеймс, а Уокер-Ридж стоит как раз на ее берегу. И верно, пройдя мимо плантации, они увидели невысокий холм, на котором стояла усадьба. Невдалеке протекала река Джеймс, и ее вода ослепительно блестела под лучами солнца. Усадьба состояла из множества небольших построек, и со стороны Уокер-Ридж походил на деревушку. Размеры усадьбы, стоявшей в окружении лесов, поразили Фэнси. Приблизившись к дому, она заметила, что сразу за ним начинаются табачные плантации, как та, мимо которой они только что прошли. Слева от дома раскинулся большой фруктовый сад с яблонями, грушами и сливами. Усадьба, построенная из кирпича и дерева, имела очертания буквы «Н», перед ней пышно цвели розы. Один из склонов холма, заросший орехом, ивами и дубами, спускался к реке. Сойдя с тропинки, Чанс, Хью и сестры пошли быстрее и вскоре достигли широкой подъездной аллеи. Их уже заметили. Фэнси увидела метавшихся по усадьбе людей, услышала радостные возгласы. Внезапно двери дома раскрылись, и на пороге появились Джонатан и Сэм. За ними вышли Констанция и какая-то пожилая дама — видимо, Летти, жена Сэма. Вскрикнув от радости, Джонатан спустился по ступенькам и бросился по аллее к сестрам. Легко, будто это ему ничего не стоило, он подхватил Фэнси на руки. — Дорогая! — воскликнул он. — Наконец-то! Мы так волновались за вас, что не могли ни есть, ни пить. — Совершенно забыв об остальных, он поцеловал ее в щеку. — Мы даже не знали, живы вы или нет. Вы представить себе не можете, как мы переживали! Фэнси молчала. Она знала, что Чанс и Эллен смотрят на нее, и чувствовала себя неловко. Более того, она даже пожалела о том, что пошла на поводу у сестры и согласилась некоторое время побыть в роли невесты Джонатана. Поведение Джонатана подтверждало правоту Эллен, и, хотя сестра была увлечена теперь другим человеком, Фэнси почувствовала обиду за нее. А если бы Эллен все еще любила Джонатана? Какой был бы для нее удар! Внезапно почувствовав отвращение к Джонатану, Фэнси освободилась от его объятий и недовольно взглянула на него. Фэнси никогда не умела притворяться, и лишь присутствие Эллен помешало ей высказать Джонатану все, что она думает о его фамильярности. — Позвольте заметить вам, любезный Джонатан, — сказала Фэнси ледяным тоном, — что ваши переживания — ничто по сравнению с тем, что довелось испытать нам с Эллен. Глава 7 Покои на втором этаже дома, отведенные для Фэнси и Эллен, поражали великолепием. Когда Фэнси увидела их, ей на мгновение показалось, что она в Англии, в своем загородном имении. Две спальни, две нарядные гостиные и две гардеробные. Последние соединялись узким переходом, и сестры, пожелай они поговорить друг с другом, могли сделать это, не выходя в коридор. Просторную комнату, которую Фэнси выбрала для себя, заливал солнечный свет. На полированном дубовом полу лежал зеленый ковер ручной работы, на высоких окнах висели полосатые бело-желтые занавески из легкой индийской ткани. На кровать из красного дерева с балдахином спускалась тонкая кремовая сетка, а пуховую перину закрывало шелковое покрывало с крохотными желтыми бутонами. Комната Эллен выглядела почти так же и отличалась лишь тем, что покрывала и занавески в ней были бежевыми и розовыми. Проведя сестер по дому, Летти показала им расположение комнат. — А сейчас, я думаю, вам больше всего хочется помыться и переодеться, — с улыбкой сказала она. Фэнси и Эллен взглянули на свою потрепанную и запачканную одежду. — Как вы догадались, миссис Уокер? — спросила Фэнси. — Однажды, когда я была совсем молодой, мы с Сэмом заблудились в лесу и вышли оттуда только через три дня, — охотно ответила Летти. — Помню, тогда я думала только о том, как поскорее вымыться и переодеться. Вам ведь хочется того же? Правда? — Правда, — ответила Фэнси. — В лесу мы с Эллен больше всего мечтали о горячей ванне. Мне сейчас кажется, я могу провести в воде целый день. Летти рассмеялась. Ее смех был таким же очаровательным, как и манеры. Какая она милая, подумала Фэнси. Хотя Летти исполнилось семьдесят два года, она отнюдь не казалась дряхлой старухой. Ее доброе лицо обрамляли тонкие светлые волосы, а голубые глаза смотрели ласково. Фэнси почувствовала симпатию к Летти с того самого момента, когда она спасла ее и Эллен от необходимости выслушивать длинные и, по всей видимости, не особенно искренние излияния Констанции. — Констанция, мы все очень переживали, — сказала Летти, — но сейчас не самый подходящий момент, чтобы говорить об этом. Наши гостьи наверняка хотят отдохнуть. Констанция недовольно поджала губы, но ничего не сказала. Извинившись перед мужчинами, Летти повела сестер по широкой витой лестнице в их комнаты. — Надеюсь, вы все-таки не будете лежать в ванне до конца дня, — весело сказала Летти. — Располагайтесь, а я пока поговорю с поваром. Мы хотим угостить вас чем-нибудь необыкновенным. Впрочем, — она улыбнулась, — думаю, что после стольких дней скитаний вы не будете особенно разборчивыми. — Мы не сомневаемся, что ужин будет восхитительным, — с улыбкой ответила Эллен. — Но у нас к вам одна просьба: пожалуйста, не надо ежевики. Мы больше не можем на нее смотреть. — Хорошо, дорогая. — Летти направилась к гардеробной Фэнси и открыла дверь. — Ваши вещи мы разложили по шкафам. Не знаю, правильно ли мы определили, кому что принадлежит, но вы, я думаю, разберетесь. Да, вот еще что. У каждой из вас будет своя горничная. Вашу, леди Мерривейл, зовут Ора. Надеюсь, вы останетесь довольны ею. — Она обернулась к Эллен. — А с вами, мисс Мерривейл, все это время будет Кловер. Она совсем молоденькая, ей только шестнадцать лет, но вы увидите, какая она веселая и работящая. Надеюсь, ничего непредвиденного не произойдет, но если все же появятся какие-нибудь неудобства, скажите мне. — Летти еще раз оглядела комнаты. — Не буду больше вам надоедать. Прослежу, чтобы вам приготовили ванну. Позже, погрузившись в теплую, пахнущую лавандой воду, Фэнси испытала невероятное наслаждение. Медная ванна оказалась на удивление просторной; Ора объяснила, что ее делали для Сэма Уокера. Положив голову на край, Фэнси с удовольствием вздохнула. Какое счастье — помыться в горячей воде! Ванн в доме было несколько, и, зная, что Эллен тоже моется сейчас и что торопиться не надо, Фэнси снова и снова намыливала тело и голову. Ора несколько раз подливала в ванну горячей воды. Только когда вода начала остывать, Фэнси наконец поднялась. Вытершись полотенцем и израсходовав огромное количество любимой пудры, она надела просторный, янтарного цвета пеньюар и начала расчесывать длинные, блестящие после мытья волосы. С какой ужасной косой ей пришлось ходить по лесу! Положив изящный серебряный гребень на туалетный столик из атласного дерева, Фэнси подавила зевоту и направилась в спальню. Выйдя из гардеробной, она увидела, что Эллен, открыв дверь, с улыбкой смотрит на нее. Эллен тоже приняла ванну и выглядела восхитительно. Ее лицо, казалось, сверкало; шелковистые волосы она зачесала назад и перевязала белой лентой. На ней был светло-голубой пеньюар с брюссельскими кружевами. — Фэнси! — воскликнула Эллен, не в силах скрыть восторга. — Разве не замечательно — принять ванну? — Верно! — Фэнси засмеялась и взглянула на стоявшую в ее спальне огромную кровать. — Знаешь, если постель будет такой мягкой, какой кажется на первый взгляд, я, пожалуй, никогда не выйду отсюда. — В этот момент в животе у Фэнси неожиданно заурчало, и она поспешно добавила: — Если, конечно, нас не позовут к столу. Фэнси как будто кто-то услышал. Через несколько секунд в дверь постучали, и на пороге появилась Ора с большим серебряным подносом в руках. Поставив его на стоявший в центре гостиной стол из красного дерева, высокая, стройная негритянка молча отошла на несколько шагов. Фэнси и Эллен поспешили к столу и жадно уставились на поднос. Цыпленок, телятина, спаржа, цветная капуста в белом соусе, огурцы и редис, сливки, абрикосы и горячий кофе с еще теплыми булочками. Неужели это все им? — Миссис Летти сказала, что вы, наверное, проголодались. — Ора улыбнулась, показав великолепные белые зубы. — Ты даже не представляешь, Ора, как нам хочется есть! — воскликнула Фэнси, кладя себе на тарелку ножку цыпленка и спаржу. — Миссис Уокер — просто ангел, так ей и передай. Через несколько часов, выспавшись, Фэнси решила спуститься вниз. Волосы она уложила в высокую прическу, выпустив один темный локон на грудь, и надела шелковое платье с богато вышитым лифом и широкой легкой юбкой. Спускаясь по лестнице, Фэнси вдруг заволновалась: через несколько минут она увидит Чанса Уокера! Фэнси знала, что сейчас выглядит очень привлекательно, не так, как в лесу, где провела две недели, и все же, когда она достигла последней ступеньки, ее пальцы судорожно сжали неяркий изящный веер. В горле образовался неприятный комок. Интересно, что скажет Чанс, увидев ее в нормальном платье? Фэнси внезапно показалось, что вырез у ее наряда неприлично низкий, открывающий верх крепкой маленькой груди. Тут же разозлившись на себя за подобные мысли, Фэнси гордо подняла голову. В конце концов, она — баронесса Мерривейл. На ней великолепное платье, сшитое по последней моде, и ни один деревенский грубиян не посмеет вывести ее из душевного равновесия. Фэнси пересекла коридор и, пройдя через высокие арочные двери, вошла в гостиную. Комнату, которую в доме называли Красной гостиной, Летти показала ей и Эллен утром. Она представляла собой просторный зал с высоким потолком, тремя хрустальными люстрами и несколькими узкими окнами, выходившими в сад. Пол покрывал красно-золотистый кавказский ковер, а на окнах висели занавески того же цвета. Небольшие изящные столики и шкафы из красного и орехового дерева, три канапе, обитые атласом, и удобные кожаные красные кресла составляли обстановку гостиной. Как рассказала Летти, члены семьи обычно собирались здесь перед ужином. Мужчины пили ромовый пунш, дамам предлагался миндальный ликер. Со слов Летти Фэнси знала, что ужин подавали около семи, а сейчас не было и шести. Что ж, подумала Фэнси, значит, гостиная будет пуста. Но она ошиблась. На другом конце гостиной, лицом к окну, стоял высокий широкоплечий человек. Глядя на его темно-красные, модного покроя, камзол и панталоны, черные напудренные волосы, заплетенные сзади в косу, Фэнси решила, что это Джонатан. Ее сердце учащенно забилось. После того как она ради сестры согласилась некоторое время побыть в роли его невесты, а он так странно повел себя при встрече, ей не хотелось оставаться с ним наедине. Фэнси попятилась, чтобы незаметно выйти, но в этот момент мужчина обернулся. Сердце Фэнси забилось еще сильнее. Перед ней стоял Чанс Уокер. Но совсем не тот Чанс Уокер! Он был одет не хуже любого английского лорда. Темные волосы, зачесанные назад, открывали смуглое лицо, цвет которого подчеркивал белый шейный платок. Светлый шелковый жилет Чанса с изящным темно-красным и желтовато-коричневым узором выглядел безупречно. Шелковые чулки, туфли с серебряными застежками и белая льняная рубашка с кружевами дополняли наряд. Настоящий джентльмен, подумала Фэнси затаив дыхание. Она восхищалась им, но в то же время ей захотелось увидеть перед собой того Чанса, с которым они с Эллен скитались по лесу, — насмешливого, в рваной одежде из оленьей кожи, с гривой густых черных волос, падающих на плечи. Они молча смотрели друг на друга. Наконец Чанс тряхнул головой, словно пытаясь избавиться от наваждения, и насмешливо пробормотал: — Графиня. — Он шутливо изогнулся в низком поклоне. Фэнси еще крепче стиснула пальцами веер. — Я вижу, — сказала она, стараясь говорить спокойно, — что хороший костюм еще не делает человека джентльменом. — Боюсь, вы правы, графиня. Надень я рубашку из оленьей кожи или камзол, вы все равно будете считать меня мерзким и отвратительным. Глаза Чанса лучились весельем, и оно вдруг передалось Фэнси. Она, засмеявшись, сделала несколько шагов вперед и остановилась на середине комнаты. От Чанса ее отделяло несколько метров. — Я была бы о вас лучшего мнения, если бы вы все время не провоцировали меня. — По-моему, графиня, вы не совсем хорошо представляете, кто из нас кого провоцирует. — Брови Чанса поползли вверх. — Хотите сказать, что я вас провоцирую? — изумилась Фэнси. — Именно так, графиня! — Улыбка исчезла с лица Чанса, и, подойдя к Фэнси, он дотронулся пальцами до ее щеки. — Вы провоцируете меня. Без сомнения. Они как зачарованные смотрели друг на друга. В комнате стояла тишина, из кухни доносился запах какого-то острого кушанья, в лучах заходящего солнца кружились пылинки… Но Фэнси не замечала ничего вокруг. Всем ее существом завладел стоявший перед ней высокий красивый человек. Вот он сделал еще один шаг вперед, склонился к ее губам… Вдруг дверь гостиной открылась, и на пороге появилась Констанция. — Ах, вот вы где, баронесса! — воскликнула она, входя в комнату. Чанс сразу отошел в сторону. — И ты здесь, Чанс, — с явным неудовольствием произнесла она. — Мне показалось, что леди Мерривейл одна. Вы же с Хью собирались уехать в Фэрвью. — Я передумал. — Чанс пожал плечами. — Решил остаться на ужин. — Он покосился на Фэнси. — У меня здесь кое-какие дела, потом я уеду в Чертово Место. — Нелепое название для собственного дома. — Констанция поморщилась. — Неужели не мог придумать ничего более подходящего? Чанс усмехнулся: — По-моему, самое подходящее название. Ведь когда я был ребенком, вы называли меня дьяволенком. Слова Чанса явно пришлись Констанции не по душе, и она глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. — Возможно, я когда-то называла тебя так. — Она натужно засмеялась. — Вообще-то ты очень напоминал маленького бесенка. Не понимаю, почему Сэм и Летти оставили тебя в своем доме. — Потому, моя дорогая Констанция, — раздался с порога женский голос, — что мы любили его и нам нравились его проделки. В гостиную вошла Летти. На ее лице играла радостная, открытая улыбка, бледно-голубое шелковое платье слегка колыхалось в такт шагам. Подойдя к Чансу, она протянула руку, и он с неожиданной галантностью наклонился и поцеловал ее. Фэнси недовольно отметила про себя, что он казался намного более искренним, чем несколько минут назад, когда кланялся ей. — Вы всегда готовы защищать меня, тетушка. — А как же иначе? — Летти ласково потрепала его по щеке. — Ведь ты совсем не такой ужасный, каким притворяешься. — Пожалуйста, тетушка, не подрывайте моей репутации негодяя, — рассмеялся Чане. — Мне стоило таких трудов завоевать ее. — По-моему, ты даже перестарался, — сказал, появляясь в дверях, Сэм. Он был одет так же изысканно, как и Чанс: бордовый камзол и серый вышитый жилет очень шли ему. Он не пользовался пудрой и заплетал еще темные волосы в косу. Седые бакенбарды придавали Сэму аристократический вид. — Надеюсь, вам понравились ваши покои, леди Мерривейл, — улыбнулся он. — Нам очень хочется, чтобы вам было у нас хорошо — особенно после случая с Тэкерами. — Ужасные люди! — Констанция поежилась. — Не понимаю, почему никто до сих пор не избавил нас от них. Иногда я даже не сплю по ночам, боюсь, что они появятся в Уокер-Ридж. Фэнси вздрогнула. — А это возможно? — спросила она, тревожно озираясь. — Конечно, нет, — уверенно сказала Летти, сердито глядя на Констанцию. — И Констанция это прекрасно знает. — Она вновь повернулась к Фэнси: — Здесь вам нечего бояться, дорогая. Конечно, Уокер-Ридж расположен довольно далеко от Ричмонда, а вокруг нет ничего, кроме лесов, но на плантациях много людей, мы хорошо вооружены. Не думаю, что Тэкеры когда-нибудь отважатся появиться у нас. Они ведь не отличаются храбростью и нападают обычно на тех, кто не может дать отпор. А с нами они не справятся. Они перешли на другую тему, и к моменту, когда к собравшимся присоединилась Эллен, за которой вскоре последовал Джонатан, о Тэкерах уже никто не вспоминал. Когда все уже собирались идти в столовую, на пороге гостиной появилась пожилая седая женщина в старомодном шелковом платье мышиного цвета. Она держалась застенчиво и почтительно поглядывала на Констанцию. Джонатан сказал, что это Энн Клеммонс, бывшая служанка его матери. Фэнси ничуть не удивилась: ушедшая на покой служанка, по ее мнению, должна выглядеть именно так. — Мама очень любит ее, — сказал Джонатан, когда они с Фэнси шли по широкому коридору. — Сейчас Энн уже не служит, живет в маленьком домике возле плантаций, но маме нравится, когда она приходит к нам. Иногда она остается на ночь. Знаете, Энн очень привязана к маме. Они вошли в просторную, великолепно обставленную столовую. За ужином прислуживали рабы в темно-синих ливреях. Фэнси нашла угощение восхитительным — черепаший суп, ростбиф, телятина, овощи и соусы в изобилии. На десерт подали сдобный сладкий пирог с корицей и варенье из крыжовника и белой черешни. Несмотря на взаимную неприязнь Джонатана и Чанса, завуалированную, впрочем, хорошими манерами обоих, ужин удался. Эллен, вышедшая к столу в голубом платье с атласной кремовой отделкой, выглядела очаровательно. Она ничем не выдала своего недовольства по поводу отсутствия Хью и за ужином мило беседовала с собравшимися. Фэнси решила, что это самый приятный вечер за много месяцев. Пожалуй, только одно не давало ей покоя — присутствие за столом Чанса. Он все время смотрел на сидевшего рядом с Фэнси Джонатана, и в его взгляде читалась насмешка. Надо отдать должное Джонатану — за ужином он оказывал знаки внимания и Эллен, сидевшей слева от него. Но к концу трапезы всем стало ясно, что Джонатан без ума от Фэнси. Он не сводил с нее глаз, постоянно угощал ее и улыбался. Любезность, с которой Эллен отвечала Джонатану, когда он изредка обращался к ней, ничего не меняла, и Фэнси с трудом удерживалась, чтобы не топнуть ногой от досады. Судя по тому, как вели себя Уокеры по отношению к ней и какими многозначительными взглядами обменивались, они считали, что именно она, Фэнси, будущая невеста Джонатана. Джонатан же не делал ничего, чтобы показать им, что они ошибаются. Скорее всего, вдруг пришло Фэнси в голову, он не сказал никому, на какой из сестер собирается жениться. Очень странно… Фэнси нахмурилась. Какое счастье, что Эллен не влюблена в Джонатана! Он определенно ведет какую-то непонятную игру. В Лондоне он был совсем другим: респектабельным джентльменом, увлеченным Эллен, но едва они ступили на берег Америки, все внезапно изменилось… Фэнси озабоченно закусила губу. Она уже не могла думать о Джонатане так же хорошо, как раньше, и его действия вызывали все больше вопросов и подозрений. Неужели она ошиблась, неправильно оценила его характер и намерения? Неужели он, как Эллен, разочаровался и полюбил другую? Фэнси похолодела: вдруг Джонатан относится к ней не только как радушный хозяин к гостье? Нет, вряд ли. Беспокоило Фэнси и присутствие за столом Чанса. Сидя между Констанцией и Энн, Чанс почти не разговаривал с ними. Энн смотрела на него как на чудовище. Возможно, он и есть чудовище, предположила Фэнси. Время от времени Чанс обменивался фразами с Сэмом и Летти, сидевшими на другом конце стола, но Фэнси понимала, что все его внимание сосредоточено на ней и Джонатане. Она попыталась не думать о нем, но всякий раз, когда она опускала взгляд на тарелку, образ Чанса появлялся перед ее мысленным взором. Когда женщины поднялись из-за стола и направились в Красную гостиную пить кофе, Фэнси обрадовалась. Она не хотела кофе, но была готова идти куда угодно, лишь бы не чувствовать на себе пристальный взгляд Чанса. Увы, передышка оказалась недолгой: Летти только начала разливать кофе, как в гостиную вошли мужчины. Они сразу же принялись рассаживаться: Сэм опустился на канапе рядом с Летти, а Джонатан, верный своей тактике, расположился на другом канапе между Фэнси и Эллен, оставив Чансу стоявшее у черного мраморного камина кресло. Усевшись, он взглянул на своего недруга и самодовольно улыбнулся. — К сожалению, не могу угостить вас чаем, — сказала Летти, протягивая Фэнси чашку черного кофе. — С тех пор как британский парламент ввел эти ужасные сборы, многие из нас перестали покупать чай. В Лондоне известно о том, что произошло в Бостоне в декабре прошлого года? Не могу сказать, что мне это нравится, но поверьте, колонистов тоже можно понять. — Вы говорите о том случае, когда колонисты, переодевшись индейцами, поднялись на корабли, сбросили в море мешки с чаем и другие грузы? — с интересом спросила Фэнси. В Лондоне происшедшее вызвало бурную реакцию, и даже она знала, что отношения между Англией и колонией становятся все напряженнее. — Да. — Сэм кивнул. — Этот инцидент часто называют Бостонским чаепитием, однако не хотел бы я присутствовать на подобном чаепитии. Кстати, не думаю, что лорд Норт поступил правильно, распорядившись закрыть Бостонский порт. Нервы у всех на пределе. Кое-где, говорят, уже начались волнения. — Большинство колонистов считают, что любые налоги и сборы вправе устанавливать только они сами, — заметил Чанс, серьезно глядя на Сэма. — Глупости! — вмешался Джонатан. — Разве мы не англичане, разве Англия нам не родина? Британское правительство вправе решать, какие налоги и сборы нам следует платить. — Не знаю, — буркнул Чанс. — Лично для меня родина — Виргиния, а уже потом — Англия. — Значит, ты поддерживаешь смутьянов? — На лице Джонатана появилась презрительная гримаса. — Как, кстати, они себя называют? Ах да, вспомнил — «Сыны свободы». Ты, случайно, не член этого общества? — Не важно, Джонатан, — спокойно сказал Сэм. — За тот год, что ты провел в Англии, здесь многое изменилось, причем не только в Бостоне. Даже у нас в Виргинии отношения между колонистами и британскими чиновниками не самые лучшие. В мае губернатор Данмор распустил законодательное собрание только потому, что его члены собирались объявить первое июня, дату закрытия Бостонского порта, днем молитвы и поста. Против британских властей выступают сейчас не только смутьяны и головорезы, но и многие честные предприниматели и плантаторы. Все они считают, что лорд Норт зашел слишком далеко. — Как? И ты их поддерживаешь? — поразился Джонатан. — Не знаю. — Сэм пожал плечами. — Но согласись, в колонии неспокойно. Не исключено даже, что она отделится от Англии. — Боже мой! Не верю своим ушам, Сэм! — воскликнул Джонатан. — Ты серьезно? Ты оправдываешь смутьянов? — Он этого не говорил, — вмешался Чанс, — а лишь заметил, что людей, стремящихся к независимости от Англии, все больше и больше, и не все они негодяи и болтуны. — Ну хватит! — раздраженно бросила Констанция. — Мне надоело слушать эту бессмысленную болтовню. Колония была, есть и будет владением Англии. А инцидент, о котором вы говорили, — небольшая потасовка, не имеющая значения. Через несколько месяцев о нем забудут, и все будет как раньше. Бостонцам надо только возместить торговцам убытки и заявить, что они готовы соблюдать британские законы. Даже Бенджамин Франклин советует им так поступить. — Она с улыбкой обратилась к Фэнси: — Не слушайте их, моя дорогая, все это пустяки. Если верить некоторым, — она неприязненно покосилась на Чанса, — вы находитесь в среде мятежников, а это вздор. Спор мужчин казался Фэнси весьма интересным, и она немного огорчилась, когда они, сменив тему беседы, заговорили о других, более обыденных вещах. Остаток вечера прошел довольно скучно, и Фэнси вздохнула с облегчением, когда он подошел к концу. Утомленные длительным путешествием, Фэнси и Эллен были искренне благодарны Летти, когда та, взглянув на них и поняв, как они устали, сказала: — Пожалуйста, Констанция, давай заканчивать нашу встречу. Милые гостьи очень устали и сейчас, наверное, мечтают об одном — побыстрее оказаться в постели. А завтра, когда они отдохнут, вы продолжите беседу. — Я, правда, очень устала, — виновато улыбнулась Фэнси. — Разумеется, утром я с удовольствием расскажу вам о том, что сейчас в моде в Лондоне, — добавила она, обернувшись к Констанции, которой слова Летти пришлись не по душе. Обменявшись с Уокерами несколькими любезными фразами, Фэнси и Эллен вышли из гостиной и стали подниматься по лестнице, направляясь к себе. Несмотря на отсутствие Хью, Эллен была в хорошем настроении, и это показалось Фэнси странным. — Ты не огорчилась, что с нами сегодня не было Хью? — спросила она. — Да, сначала я была расстроена, — кивнула Эллен. — Но когда мы пошли в столовую, мне удалось поговорить с Чансом, и он сказал, что завтра утром Хью и его отец приедут сюда. У них плантации в Фэрвью, а это, насколько я знаю, в десяти милях от Уокер-Ридж. Фэнси молча выслушала сестру, размышляя, почему Чанс так хорошо относится к Эллен и так плохо — к ней. Впрочем, какое это имеет значение? Совсем скоро Чанс уедет, и она никогда больше не увидит его насмешливого лица. Эта перспектива против ожидания не успокоила Фэнси. Она поморщилась. Что же с ней такое? Ведь Чанс смеется над ней, издевается… Но воспоминания о том, как они целовались на поляне, не оставляли ее, рождая в душе возбуждение, смешанное со страхом. — Хм-м, а Чанс не говорил, как долго он останется в Уокер-Ридж? — неуверенно спросила Фэнси, чувствуя, как ее лицо заливает краска. Думая о Хью, Эллен не обратила внимания ни на румянец на щеках сестры, ни на ее дрожащий голос. — По-моему, он сказал, что у него здесь есть дела, — непринужденно ответила она, останавливаясь у дверей спальни. — Думаю, он еще пробудет день или два. — Она неожиданно зевнула и широко улыбнулась. — Я так обрадовалась, когда миссис Уокер прервала наш разговор. Я очень боялась, что мать Джонатана спросит меня о чем-нибудь, а я зевну. Пожелав друг другу спокойной ночи, сестры разошлись по комнатам. Ора уже ждала Фэнси в спальне, помогла ей раздеться и аккуратно сложила одежду. Отпустив служанку, Фэнси расчесала волосы и, надев ночную рубашку из батиста, легла в постель. Как прекрасно лежать не под открытым небом на жесткой земле, а в теплой и мягкой постели! Фэнси с облегчением вздохнула и прижалась щекой к пахнущей лавандой подушке. Господи, она готова лежать так хоть целую неделю. И никогда, твердо решила Фэнси, не будет она вспоминать о голубоглазом дьяволе Чансе Уокере. Глава 8 Если Фэнси погрузилась в сон почти сразу после того, как закрыла глаза, Чанс, наоборот, долго не мог заснуть. Им овладело какое-то непонятное беспокойство, он встал с постели и стал нервно ходить по изысканно обставленной спальне, в которой обычно ночевал, когда приезжал в Уокер-Ридж. В этой комнате он хранил некоторые свои вещи — одежду, которая была на нем в тот вечер, и кое-что еще. Впрочем, в последнее время он нечасто посещал усадьбу, которая со временем будет собственностью Джонатана. Чанс не сомневался, что тогда дорога в Уокер-Ридж окажется для него закрытой навсегда. В одном конце спальни находилась огромная кровать из красного дерева с балдахином из шелка бордового цвета. В другом стояло несколько массивных кресел и два стола с мраморными столешницами. На полу лежал серо-черный ковер. Вдоль стены тянулся большой дубовый буфет со множеством стаканов, бокалов и хрустальных графинов с горячительными напитками. Налив себе бренди, Чанс удобно устроился в кожаном кресле и вытянул ноги. Его волосы растрепались и свободно падали на виски и шею. Чанс снял камзол, шейный платок и жилет и остался в белой льняной рубашке, расстегнутой на груди. Сделав глоток бренди, он рассеянно смотрел на ковер, вспоминая о событиях прошедшего вечера. Чансу очень хотелось верить, что сегодняшний день ничем не отличается от других, проведенных им в Уокер-Ридж, но он знал, что, думая так, обманывает себя. Присутствие Фэнси сделало этот день особым. Боже, какое удовольствие он получил, увидев Фэнси стоявшей в Красной гостиной в лучах заходившего солнца! В шелковом платье, с широко открытыми, полными смятения золотистыми глазами и спадавшей на восхитительную грудь непослушной прядью волос, Фэнси обворожила его. Когда она только появилась в гостиной, он чуть не бросился к ней, не прижал к себе. Чанс нахмурился. К черту романтические бредни! После смерти жены Чане считал, что навсегда оставил романтику. Дженни преподала ему хороший урок: женщинам нравятся не влюбленные безумцы, каким когда-то был он, а бессердечные негодяи вроде Джонатана. Вспомнив о своем недруге, Чанс сделал еще один глоток бренди и, как уже не раз бывало, стал перебирать в уме его деяния. Вражда между ними, приведшая в конце концов к гибели Дженни, зародилась давно, и Чанс даже не мог сказать, с какого времени он начал относиться к Джонатану как к врагу. Они встретились еще в детстве, когда Эндрю и Марта привезли однажды Чанса в Уокер-Ридж. Ему было тогда четыре года, Джонатану — шесть. Чанс хорошо запомнил, что уже в то время Джонатан почему-то проявлял к нему явную враждебность. Тогда, много лет назад, Эндрю и Марта приехали навестить Морли, но домик надсмотрщика за рабами, в котором он жил, оказался слишком мал, и разместить в нем всех не удалось. Сэм и Летти, всего за несколько недель до этого вернувшиеся из Англии, предложили гостям заночевать в усадьбе. Как-никак одна семья. Эндрю и Марта согласились. Все считали, что Чанс и Джонатан, почти ровесники, скоро подружатся и поладят друг с другом. Но этого не произошло — то ли потому, что Джонатан, всеобщий любимец, привыкший быть в центре внимания, не хотел, чтобы взрослые привечали другого, то ли потому, что он сразу почувствовал необъяснимую, подсознательную ненависть к Чансу. Чанс так и не понял, что двигало тогда маленьким Джонатаном. Впрочем, это было не так уж важно. Уже первая их встреча закончилась дракой, и с тех пор они оставались врагами. К счастью, Чанс жил у Эндрю и Марты, далеко от Уокер-Ридж, и семьи практически не общались между собой. Три или четыре раза в год у Эндрю бывал Морли — главным образом для того, чтобы посмотреть на Чанса и убедиться, что с ним все в порядке. Иногда к приемным родителям Чанса заезжали Сэм и Летти, но Констанция и Джонатан ни разу не посетили их дом. Повзрослев, Чанс по настоянию Морли стал бывать на его плантации в Фэрвью и проводить все больше времени в Уокер-Ридж. В те годы Чанс и Джонатан виделись не часто. Подобно многим отпрыскам из богатых плантаторских семей, Джонатан учился в Англии и редко бывал дома. Но иногда они все-таки встречались, и к тому времени, когда они из мальчиков превратились в юношей, всем стало ясно, что они никогда не подружатся. Взаимная неприязнь с Джонатаном и — правда, в меньшей степени — с Констанцией нисколько не отражалась на отношениях Чанса с Сэмом и Летти. Чем враждебнее относился к нему Джонатан, чем презрительнее смотрела Констанция, тем радушнее принимали его Сэм и Летти всякий раз, когда он заезжал в Уокер-Ридж. Со временем Чанс полюбил милых супругов, а они, в свою очередь, очень привязались к нему. Морли тоже всегда был рядом. Хотя он не особенно распространялся о своих отношениях с Сэмом и Летти, Чанс давно понял, что они немало сделали для него. Сэм многому научил и Чанса, и именно благодаря ему юношу считали не просто незаконнорожденным сыном Морли, прижитым неизвестно с кем, а членом семьи Уокеров. Однако Джонатан по-прежнему отказывался признать Чанса одним из своих близких. Он упорно не хотел видеть Чанса в Уокер-Ридж и с явным неодобрением смотрел на его дружбу с Сэмом. Констанция тоже относилась к Чансу неприязненно, однако не чувствовала к нему внутреннего отвращения и скорее следовала примеру сына. Кроме того, ей очень не нравилось, что незаконнорожденный сын Морли появляется в усадьбе. Странно, но на первых порах Чанс не принимал враждебность Джонатана всерьез, она казалась ему смешной, и он не раз потешался над своим недругом. Джонатан обижался и вызывал его на различные состязания — кто быстрее доскачет на лошади до какого-либо места, большее количество раз попадет в цель, скорее познакомится с девушкой в таверне и так далее. Но особенно враждебно Джонатан стал относиться к Чансу, когда тот начал сколачивать собственный капитал и однажды выиграл у него большой участок земли. Впрочем, нет, подумал Чанс, отпивая еще бренди, вражда между ними обострилась прежде, чем за игорным столом ему улыбнулось счастье. Роковой поворот начался после того, как Джонатан увидел Дженни… «Нет, — приказал себе Чанс, — не вспоминай о происшедшей трагедии! Сейчас надо думать о будущем, и, даже если оно неразрывно связано с прошлым, ворошить былое не имеет смысла». Допив бренди, Чане налил себе еще один бокал и стал ходить по комнате. Идея отнять у Джонатана невесту не оставляла его. По правде говоря, с тех пор как эта мысль впервые пришла Чансу в голову, он не мог думать ни о чем ином, кроме соблазнения баронессы. Чанс уже долгие годы мечтал о мщении. Ему приходили на ум самые разные варианты, но ни один из них не давал возможности сделать то, к чему он стремился: нанести удар в самое уязвимое место Джонатана — его самолюбие. Дуэль, например, заняла бы всего несколько минут, но, хотя Чанс не сомневался в ее исходе и был не прочь в одночасье покончить со своим недругом, он оставил эту идею. Ему хотелось заставить Джонатана страдать, пережить такие же мучения, какие испытала Дженни перед тем, как покончить с собой. Нет, Джонатан должен жить — жить и терзаться душевными муками, постоянно вспоминая о том, что у него из-под носа увели женщину, которую он хотел назвать своей невестой. Остановившись на мгновение, Чанс улыбнулся. Да, только тогда страдания Джонатана доставят ему наслаждение. Чанс тщательно обдумал свой план, лишь однажды усомнившись в том, что пострадать может не только Джонатан. То, что он собирается сделать, вряд ли понравится Сэму и Летти, и они, наверное, будут правы, если сразу укажут ему на дверь. Чанс поморщился — не хотелось, чтобы события развивались именно так, однако он был уверен, что рано или поздно Сэм и Летти простят его. А графиня… Уж она-то никогда не простит, но он, в свою очередь, сделает все, чтобы доказать ей: быть его женой не так плохо. Конечно, его действия не вызовут у Фэнси восторга; она даже может прийти в ярость, но пытаться что-то изменить будет уже поздно. Надо наносить удар как можно быстрее и изощреннее, чтобы Фэнси не удалось вырваться из сетей, а Джонатан не смог изменить ситуацию в свою пользу. Хладнокровно думая о том, как использовать Фэнси, Чанс не испытывал угрызений совести: ведь графиня не любит Джонатана. Наблюдая за ними за ужином, он не раз в этом убедился. Фэнси уже успела побывать замужем, и считать ее восторженной девчонкой, пошедшей за человеком, который показался ей сказочным принцем, нельзя. Но если она не любит Джонатана, то, очевидно, руководствуется практическими соображениями. Разумеется, если речь идет о богатстве, он вряд ли даст ей столько же, сколько Джонатан, однако бедной она не останется. Он будет идеальным мужем, верным, добрым и чутким, и никогда не станет скупиться — ни на деньги, ни на ласки. Чанс вновь вспомнил, как поцеловал Фэнси на поляне возле магнолии. Да, на ласки он будет очень щедр! В конце концов, он совершает достойное дело — вступает с ней в брак, а не соблазняет и потом бросает, как делают некоторые негодяи. Джонатан — самовлюбленный и черствый мерзавец, и Фэнси никогда не будет счастлива с ним. Возможно, когда-нибудь она даже поблагодарит его за то, что он спас ее от брака с Джонатаном. Так убеждая себя, Чанс пришел к заключению, что он, спокойно и расчетливо скомпрометировав Фэнси и склонив ее к браку, отомстит Джонатану и облагодетельствует баронессу. Он допил бренди и взглянул на стоявшие на камине часы из позолоченной бронзы. Уже перевалило за полночь. Ждать оставалось совсем недолго. Решив, что он вполне успеет выспаться, Чанс лег в постель и закрыл глаза. Он проснулся приблизительно за час до зари. Свечи, которые он забыл потушить, оплыли, в комнате стоял полумрак. Поднявшись с кровати, Чанс потянулся, плеснул себе в лицо водой из стоявшего на умывальнике кувшина и пригладил спутанные волосы. Ему очень хотелось выпить чашку горячего кофе, но пришлось довольствоваться бренди. Сделав два глотка, Чанс аккуратно поставил бокал на место и вздохнул. Вот и настало время нанести визит будущей невесте. Когда через несколько минут Чанс вошел в спальню Фэнси, небо едва начало светлеть. Поговорив накануне с Эллен, Чанс знал, какие покои выбрала для себя Фэнси. Очень важно не перепутать комнаты, усмехнулся он и внезапно поймал себя на мысли о том, что идея отнять у Джонатана невесту была бы значительно менее привлекательной, если бы выбор его недруга пал на Эллен… Не желая больше думать, из каких побуждений он идет к Фэнси, Чанс открыл дверь спальни и вошел внутрь. Дойдя до постели, он быстро разделся и, осторожно приподняв прозрачный полог, скользнул под одеяло рядом с Фэнси. Под тяжестью его тела перина промялась. Фэнси шевельнулась, но не проснулась. Чанс почувствовал тепло ее обнаженного тела, и ему безумно захотелось дотронуться до Фэнси, поцеловать ее… Нет, не сейчас, ведь соблазнять Фэнси ему совершенно не нужно. Он уже компрометировал ее тем, что оказался у нее в постели. Чанс готов ждать до тех пор, пока баронесса не поймет: ее судьба решена. Фэнси не сразу поняла, что она не одна в огромной постели. Медленно, с наслаждением, потянувшись, она на мгновение открыла глаза и тут же вновь закрыла их, ослепленная яркими солнечными лучами. Она спала крепко и видела во сне Чанса. Он обнимал, ласкал, целовал ее… Как чудесно! Сейчас, еще не совсем пробудившись, она переживала волшебные мгновения. Вдруг что-то теплое и твердое прикоснулось к ее спине. Фэнси вздрогнула, натянула на себя простыню и, повернувшись, застыла от ужаса. Рядом лежал Чанс Уокер! Подложив руки под голову, он с улыбкой смотрел на нее. Ошеломленная, Фэнси протерла глаза и даже ущипнула себя. Это, наверное, сон! Нет, не может Чанс Уокер лежать рядом с ней в постели! — Доброе утро, графиня, — медленно произнес Чанс. Его голубые глаза блестели, а на лице играла легкая усмешка. — Что вы здесь делаете? — возмущенно выдохнула Фэнси. — Немедленно убирайтесь отсюда! Вы не имеете права! О Господи! А если сейчас сюда кто-нибудь войдет? — Прошлая ночь для вас ничего не значит? — обиженно спросил Чанс. — Что вы имеете в виду? — в смятении спросила она, вспоминая свой сон и краснея. Мысли беспорядочно роились в голове. Неужели он знает, что она видела во сне? Это был только сон? Чанс с нескрываемым интересом следил за Фэнси и заметил, как запылали румянцем щеки баронессы. Интересно, почему? — Вы не помните? — произнес он прищуриваясь. Фэнси перевела дыхание. Какой вздор! Она не сделала ничего предосудительного, а во сне она может видеть все, что угодно. — Конечно, не помню, — резко ответила она. — Мне нечего помнить! — Я думал, вы будете по-другому говорить о первой ночи, которую мы провели вместе, графиня. — Не смейте называть меня «графиня»! — Леди Мерривейл! Вы не спите? — В комнату, неся большой поднос с серебряным кофейником и несколькими изящными чашками, вошла Констанция. Фэнси побледнела, и ее лицо исказилось страхом. — О Господи, — простонала она. — Мать Джонатана. Она-то что здесь делает? — Очевидно, хочет о чем-то поговорить с вами наедине, — пробормотал Чанс, довольно улыбаясь. Он рассчитывал, что их обнаружит Ора, которая затем разнесет весть по всему дому, или Эллен, но ему явно улыбнулась удача. Чанс даже почувствовал нечто вроде благодарности к Констанции. — Я надеялась, что вы уже проснулись, — сказала Констанция, обходя кровать с задернутым пологом в поисках места, куда бы поставить поднос. — Знаете, я думала, что именно сейчас мы могли бы поговорить наедине, спокойно и не боясь, что нам кто-нибудь помешает. — Она нервно засмеялась. — Возможно, не очень вежливо с моей стороны вторгаться в вашу спальню, но, знаете, отношения между вами и Джонатаном таковы… Одним словом, я думаю, мы с вами вполне можем обходиться без излишних церемоний. Зачем, когда мы уже почти члены одной семьи? Чувствуя, что ее сердце от ярости и ужаса готово выскочить из груди, Фэнси покосилась на Чанса: — Молчите, ради Бога, ни слова. — Что? — переспросила Констанция. — Вы что-то сказали, дорогая? — Н-нет, — пробормотала Фэнси, садясь на постели и думая о том, как хорошо, что полог скрывает ее и Чанса от Констанции. Больше всего в эту минуту ей хотелось, чтобы мужчина, лежащий рядом, куда-нибудь исчез или чтобы все происходящее оказалось кошмарным сном. Она судорожно мяла простыню на груди. Если Констанция или кто-нибудь еще увидит ее в постели с Чансом… — Я принесла кофе и горячие булочки, — щебетала Констанция. — Ах да, вот и клубничный джем. Его готовила Летти. Надеюсь, он вам понравится. Скажите, где поставить поднос — здесь или в гостиной? — Может быть, найдется что-нибудь и для меня? — В спальню не торопясь, вошла Эллен в голубом пеньюаре. — Господи, как сладко я спала, — сказала она, изящно прикрывая рот ладошкой. — А ты, Фэнси? — Правда, как вам спалось? — едва слышно прошептал Чанс. — Не смешно, — пробормотала Фэнси, думая о том, что Эллен может в любую минуту отдернуть полог. Она гневно смотрела на Чанса. Ах, какой он красивый: обнаженный до пояса, со взъерошенными черными волосами и легкой щетиной на подбородке! Но с каким бы удовольствием она убила этого человека, причем не сразу, а медленно, наслаждаясь его страданиями. — Вы специально все подстроили, да? — тихо, с явным негодованием в голосе спросила Фэнси, в ужасе думая о том, что за занавеской стоят Эллен и Констанция. — Фэнси, ты разговариваешь сама с собой? — удивилась Эллен. Чанс сел на постели и, не обращая внимания на то, что простыня спустилась еще ниже, потянулся рукой к пологу. Фэнси как завороженная наблюдала за ним. — Нет, — спокойно сказал Чанс. — Она разговаривает со мной. Увидев обнаженного Чанса в постели с баронессой, Констанция вскрикнула и уронила поднос. Эллен пораженно уставилась сначала на сестру, затем на Чанса. Ее открывшийся от удивления рот напоминал по форме букву «О». — О Боже! — простонала Фэнси. Натянув простыню себе на голову, она упала на подушки, желая только одного — умереть. — Я погибла, — прошептала она. — Это конец! — Не совсем, — холодно произнес Чанс. — Я собираюсь жениться на вас, причем как можно скорее. Забыв о Констанции и Эллен, Фэнси резким движением отдернула простыню. — Что? — воскликнула она, сверкая глазами. — Жениться на мне? Вы, бессердечный, самодовольный, вы!.. Я никогда не выйду за вас замуж! — Как вы можете говорить так, графиня? — сказал Чанс, всем своим видом показывая, что Фэнси задели его за живое. — После того как мы… После такой ночи… Фэнси вскрикнула и, сжав кулаки, набросилась на Чанса. Она била его со всей силой, вкладывая в удары накопившуюся злость. Один из ударов пришелся по уху. Чанс вскрикнул от боли, а Фэнси кровожадно усмехнулась. Тихо пробормотав проклятие, Чанс схватил Фэнси за запястья и откинулся на подушки, увлекая ее за собой. — Ну же, дорогая. Разве так надо говорить доброе утро любимому человеку и будущему мужу? — В его голосе чувствовалась еле уловимая насмешка. — Что здесь происходит? На пороге спальни появилась Летти, как всегда идеально причесанная, в бледно-голубом платье и белом переднике. Остановившись в дверях, она видела только спину Фэнси. Заметив на полу разбитую посуду и взглянув на лица Эллен и Констанции, она поняла: что-то произошло. — Я проходила по коридору и услышала шум в покоях леди Мерривейл, — сказала она. — Что-нибудь случилось? Судорожно ловя ртом воздух и уже не размахивая кулаками, Фэнси обернулась и смущенно посмотрела на Летти. — Случилось? — воскликнула Констанция, приходя в себя. — Нет, ничего не случилось — если не считать того, что леди Мерривейл оказалась потаскушкой, напрочь лишенной совести и морали, а Чанс Уокер отплатил вам за все, что вы для него сделали. Совратил невесту моего бедного сына! — Она бросила на Фэнси полный презрения и ненависти взгляд. — Я все расскажу Джонатану, и, будьте уверены, он уже никогда не сделает вам предложения. Может быть, в Англии ваш титул и дает вам какие-то привилегии, в частности право вести распутную жизнь, но здесь все совсем по-другому. — От негодования Констанция начала задыхаться. — Никогда в жизни я еще не была так разочарована! Теперь я даже не удивлюсь, если узнаю, что вы бесстыдно лжете, называя себя баронессой! — Надменно подняв голову, Констанция выплыла из комнаты. Фэнси безвольно опустила голову на грудь Чанса. — Я хочу умереть, — прошептала она. — Господи, прошу тебя, порази меня своей десницей, и пусть все это поскорее закончится. — А, по-моему, — сказал Чанс ей на ухо, — если вы на минуту задумаетесь, то скорее предпочтете стать моей женой, чем лишиться жизни. — Не думаю. — Фэнси бросила на него полный отвращения взгляд. Пожав плечами, Чанс слегка отстранил Фэнси. — Мне очень жаль, — сказал он, глядя в широко раскрытые от изумления глаза Летти, — но в одном Констанция права: я действительно отплатил вам за добро самой черной неблагодарностью. Поверьте, мне очень неприятно, что все так получилось. Понимаю, то, что я сделал, невозможно оправдать, и поэтому приму как должное, если вы с Сэмом укажете мне на дверь. Но если таким образом я хоть частично искуплю свою вину, я готов принять на себя всю ответственность за то, что произошло, и немедленно жениться на леди Мерривейл. Летти задумчиво посмотрела на него. — Не буду скрывать, ты очень огорчил и разочаровал меня, Чанс, — спокойно сказала она. — Более того, ты и впрямь злоупотребил нашим гостеприимством. — Она вздохнула. — Хотя, думаю, ты просто не совладал с собой — ведь ты всегда был несдержанным и неуправляемым юношей. Кроме того, насколько мне известно, такие случаи происходят и в высшем обществе. — Летти покачала головой. — Вряд ли Сэм выгонит тебя из дома, хотя у него, без сомнения, возникнет такая мысль. — А вы? — тихо спросил Чанс. — Хотите выставить меня за дверь? — Нет. — Летти поморщилась. — Несмотря ни на что, я люблю тебя и не хочу, чтобы мы расстались. Но то, что ты совершил, ужасно, и твоя готовность сделать леди Мерривейл предложение ничего не меняет. Соблазнить женщину, невесту другого, пусть до помолвки между ними еще не дошло, — бесчестный поступок, и Джонатан наверняка будет вне себя, когда узнает! — «Будет вне себя» — это еще слишком мягко сказано. — Чанс невесело улыбнулся. — Скорее всего, он захочет убить меня. — Без сомнения, — спокойно ответила Летти. — И для того чтобы в доме не пролилась кровь, я сейчас сама поговорю с Сэмом. Мы что-нибудь придумаем, чтобы в ближайшие дни вы с Джонатаном не встретились. Взгляд Летти на мгновение задержался на Фэнси. Подняв голову и храбро взглянув ей в глаза, Фэнси зарделась. Пережив за последние несколько минут самое большое унижение в своей жизни, она потеряла дар речи, в котором именно сейчас отчаянно нуждалась. Впрочем, доказывать свою невиновность не имеет смысла — после такой сцены ей никто не поверит. Кроме того, с досадой подумала она, этот негодяй Чанс все равно сказал бы, что она лжет. Но зачем ему все это? Ведь он не собирается на ней жениться, да и она, Господь свидетель, не желает становиться его женой. Но положение очень серьезное, и пока неизвестно, как из него выйти. — Я, пожалуй, пойду, — проронила Летти. — Ора уберет в комнате, а вы оденьтесь и будьте готовы через час встретиться с Сэмом. — Она нерешительно взглянула на Фэнси. — Вообще-то я предполагала, что вы не влюблены в Джонатана, но мне и в голову не приходило… — Она осеклась. — Конечно, это не мое дело, но, если вы полюбили другого, пожалуйста, дайте это понять Джонатану как можно тактичнее. Он будет шокирован, узнав о том, что случилось. Шокирован и очень рассержен. Фэнси взглянула на сестру, но та лишь неопределенно покачала головой. Объяснять Летти, что невестой Джонатана должна была стать Эллен, бессмысленно. — Мне очень жаль, что я причинила вашей семье такие волнения, — хрипло, с горечью в голосе сказала Фэнси и бросила на Чанса исполненный ненависти взгляд. — Поверьте, я сделала бы все, чтобы этого не произошло, но, к сожалению, есть вещи, над которыми мы не властны. — Вы правы, дорогая. — Летти кивнула, и выражение ее лица смягчилось. — Ну хорошо, я пойду. — И я тоже, — поспешно сказала Эллен, когда Летти повернулась и шагнула к двери. Думая, что именно из-за нее Фэнси попала в такое положение, девушка старалась не смотреть на сестру. — Мне кажется, вы хотите остаться наедине. Наверное, — добавила она, заикаясь, — вам еще нужно о многом поговорить. Прежде чем Фэнси успела что-то сказать, Эллен быстро вышла из спальни и закрыла за собой дверь. Чанс вновь откинулся на подушку и, подложив руки под голову, взглянул в казавшееся окаменевшим лицо Фэнси. Происшедшее баронессе явно не по душе, отметил он про себя. Впрочем, он и не ожидал, что она будет в восторге. Размышляя над своим планом, он просто не думал об этом. На несколько секунд воцарилось молчание. Первой заговорила Фэнси: — Зачем? Зачем вы это сделали? Неужели думаете, я соглашусь выйти за вас замуж? — У вас нет иного выхода, — беззаботно ответил Чанс. — Если, конечно, хотите сохранить безупречную репутацию. — Я могу немедленно вернуться в Англию. Вряд ли вы поедете за мной. — И вы думаете, там никто ничего не узнает? Я уверен, Джонатан и Констанция всем расскажут о том, как вы их разочаровали. Кстати, у Джонатана есть друзья в Англии. И подумайте, как это отразится на Эллен… Вряд ли ей будет приятно, когда у нее за спиной начнут шептаться… Фэнси зажмурилась и сжала руки в кулаки. — Я считаю вас самым мерзким и отвратительным человеком! Я ненавижу вас. И буду вам ужасной женой. — Правда? — усмехнулся Чанс и, неожиданно прижав ее к себе, поцеловал. Ошеломленная, измученная, Фэнси не оказала никакого сопротивления. Более того, она не без стыда призналась себе в том, что ее тело бурно реагирует на ласки Чанса: низ живота налился тяжестью, соски отвердели, дыхание стало прерывистым. Его ладонь легла на ее грудь, и Фэнси застонала и затрепетала от наслаждения… Чанс, тяжело дыша, вдруг резко отстранил ее. Баронесса отнюдь не так безразлична к нему, как пытается утверждать. Вглядываясь в ее покрасневшее от стыда лицо, Чанс решил, что поступил правильно. С насмешливой улыбкой он еще раз приник губами к губам Фэнси. — А теперь можете сколько угодно рассказывать, как вы ненавидите меня и какой ужасной женой мне станете. Глава 9 Слова Чанса привели Фэнси в негодование. Она отпрянула от него и переместилась на край кровати. Она никогда не выйдет замуж за этого мерзавца, чем бы для нее это ни обернулось! Чансу потребовалось все его красноречие, чтобы убедить Фэнси в том, что она попала в безвыходное положение и должна стать его женой, если хочет сохранить хорошую репутацию. Понимая, что доведенная до отчаяния Фэнси может проигнорировать этот довод, Чанс с неизменным спокойствием твердил, что на карту поставлено не только ее доброе имя, — если она будет упорствовать, дурно станут говорить и об Эллен. Когда Чанс ушел одеваться, чтобы встретиться с Сэмом, Фэнси не смирилась со своей участью, но поняла, что случившееся может обернуться для нее трагедией. Она молча проводила своего обидчика взглядом. Ее глаза сверкали ненавистью, а в душе кипела ярость. Чанс хотел поговорить с Сэмом наедине по нескольким причинам. Одна из них, пожалуй, главная, заключалась в том, что Фэнси еще колебалась. Сэм слыл добрым и отзывчивым человеком, и если бы Фэнси обратилась к нему за помощью, он, может быть, нашел бы какой-нибудь выход из положения. Хотя Чанс и уверял себя, что им движет исключительно жажда мщения, он с неохотой признавал, что страстно желает назвать Фэнси своей женой. Сэм расстраивался из-за случившегося, однако, подобно Летти, вел себя спокойно и рассудительно. Считая положение крайне неприятным и сожалея, что инцидента не удалось избежать, он понимал: что сделано, то сделано. Чанс был доволен, что встретился с Сэмом без Фэнси. Признавая, что во всем виноват именно он, Чанс по непонятным ему самому причинам пытался убедить в этом Сэма. Сэм не должен думать плохо о Фэнси! Сэм, правда, не имел над Чансом никакой власти, однако он считался главой большого, крепкого клана Уокеров, а Фэнси являлась лишь гостьей. Гостьей, с которой, как с горечью в голосе заметил Сэм, Чанс удовлетворил свое недостойное желание. Готовность Чанса сделать баронессе предложение значительно смягчила гнев Сэма. Чанс видел, что очень уронил себя в его глазах. В какой-то момент он даже засомневался, стоило ли идти на такие жертвы только ради того, чтобы свести счеты с Джонатаном. Невеста ненавидит его, а теплые отношения с Сэмом и Летти испорчены. До этого дня Чанс никогда не думал, как много значит для него мнение этих людей. Неужели, стремясь отомстить Джонатану, он навсегда утратил доверие и расположение родственников? — Ты понимаешь, — медленно произнес Сэм после первых жестких реплик, — что Джонатан этого так не оставит? Ты оскорбил его. Они сидели в конторе Сэма, которая помещалась в небольшом здании, стоявшем в нескольких десятках метров от усадьбы. Сэм сидел за большим столом из орехового дерева, положив ноги на скамеечку и с нескрываемым огорчением глядя на Чанса, расположившегося напротив него в коричневом кожаном кресле. Одетый в белую льняную рубашку и брюки из оленьей кожи, в красивых сапогах, Чане походил на сына богатого виргинского плантатора. Глядя на него, Сэм испытывал душевные муки. Немного самоуверенный, с отличавшими всех Уокеров голубыми, сверкавшими беспощадным блеском глазами, Чанс был именно таким, каким мог бы стать его собственный сын… — А когда Джонатан не смотрел на меня как на негодяя, само присутствие которого оскорбляет его? — Чанс пожал плечами. — Почему-то он даже мое появление на свет считает несправедливым. Сэм горько усмехнулся. — Знаю, — ответил он. — Хорошо бы этот Морли наконец во всем признался. Честно говоря, я никогда не понимал, почему он так упорно отрицает, что ты его сын. — Но Джонатан ненавидит меня не потому, что я незаконный сын Морли, — хладнокровно произнес Чанс. — Ведь ты, Летти и все остальные Уокеры уже давно относитесь к этому спокойно. Лишь Джонатан ведет себя иначе. — Не понимаю. — Сэм покачал головой. — Не хотелось бы об этом говорить, но, по-моему, даже если бы ты не был незаконнорожденным, Джонатан все равно нашел бы причину ненавидеть тебя. Но и ты, правда, — он грустно взглянул на Чанса, — тоже не ангел. Скажи, Чанс, о чем ты думал, когда ложился с ней в постель? — Она очень красивая, Сэм, — ответил Чанс, разглядывая носки сапог, чтобы не смотреть в глаза собеседнику. — Наверное, я потерял голову. — Проклятие! — гневно выдохнул Сэм. — Я радовался бы как ребенок, услышав, что ты перестал грустить о Дженни и нашел себе новую спутницу жизни. Но скажи, почему ты выбрал леди Мерривейл? Ведь положение весьма щекотливое, — продолжил он, не дожидаясь, пока Чанс ответит на вопрос. — Хорошо, что баронесса не помолвлена с Джонатаном, но устроить все будет очень непросто. Еще задолго до того, как баронесса приехала к нам, о цели ее визита ходили самые разные слухи. Констанция не раз намекала — причем весьма прозрачно, — зачем она сюда едет. Она, правда, ничего не говорила о браке, и я весьма благодарен ей за это. Джонатан тоже не особенно распространялся о своих планах, хотя ясно давал понять, что собирается жениться. Правда, до вчерашнего вечера я даже не мог сказать, на кого из двух сестер пал его выбор, — он ухаживал то за баронессой, то за ее сестрой. Честно говоря, меня это здорово сбивало с толку. — Но в отношении того, на ком я собираюсь жениться, у вас, надеюсь, нет сомнений? — усмехнулся Чанс. — Нет, хотя свои чувства ты мог бы выразить и по-другому, — невесело ответил Сэм. — Не успели баронесса и ее сестра освободиться от этих мерзавцев Тэкеров, как мы уже должны думать о том, как не дать Джонатану поквитаться с тобой. Надо также устроить твой брак с леди Мерривейл и внушить всем, что ничего из ряда вон выходящего не случилось. Сделать все это не очень легко. — А если сказать, что причина столь неожиданного брака — похищение сестер Мерривейл и их последующее освобождение? — задумчиво произнес Чанс. — Такое объяснение может показаться вполне убедительным. Представьте: прекрасная дама отдает свое сердце рыцарю, избавившему ее от участи более страшной, чем сама смерть. — Все было именно так? — Сэм пристально посмотрел на Чанса. — В некоторой степени. Решив по возможности избежать огласки, Сэм и Чанс стали обсуждать, каким образом придать предстоящей свадьбе респектабельный вид. Оба считали, что все надо проделать быстро и без особого шума, пригласив на свадьбу лишь самых близких родственников — Морли с семьей, а также братьев и сестер Сэма и Летти. Многие из них живут в сорока милях от Уокер-Ридж и, конечно, охотно приедут посмотреть, как Чанс женится на настоящей английской леди, которую совсем недавно прочили в невесты Джонатану. Свадьба, разумеется, станет настоящей сенсацией, слухи о ней наверняка распространятся по всей округе, но, устроив все с умом, неприятностей можно избежать. Рассказы о свадьбе в любом случае будут исходить от людей, побывавших на ней. Не совсем понятно, что делать с Джонатаном и Констанцией. Не приглашать их нельзя: их отсутствие породит нежелательные догадки и сплетни. Нет, Констанция и Джонатан должны быть на свадьбе. Сэм взялся устроить все так, чтобы церемония прошла без инцидентов. Выйдя из конторы, Чанс, в общем и целом был доволен итогами разговора. Твердо решили, что он женится на леди Мерривейл, а свадьба состоится, как только будут выполнены необходимые формальности. Сэм согласился вместе с Летти помочь ему представить дело в пристойном свете. Итак, у Чанса есть все основания быть довольным — он добился того, чего желал. Женщина, к которой стремился Джонатан, стала его невестой, а Сэм и Летти поддержали его в трудную минуту и не сказали о Фэнси ничего плохого. Еще до разговора с Чансом Сэм попросил Джонатана и Констанцию уехать на время в Фоксфилд — расположенное в пятнадцати милях от усадьбы имение с плантацией и небольшим, но удобным домом, построенным много лет назад кем-то из Уокеров. Они согласились, и Чанс, воспринявший эту новость не без удивления, отметил про себя, что теперь ситуация становится намного проще. Пока Джонатан и Констанция находились в Уокер-Ридж, обстановка в доме оставалась напряженной и взрывоопасной, а Сэм не хотел, чтобы между Чансом и кем-нибудь из них вдруг начался конфликт. Отсутствие Джонатана и Констанции не вызвало бы слухов — мать и сын должны были приехать в Уокер-Ридж намного раньше всех приглашенных на свадьбу. Сэм надеялся, что к тому времени они смирятся с мыслью о том, что баронесса станет женой Чанса. Сам Чанс, правда, не особенно верил в это, и ему очень хотелось узнать, каким образом Сэму удалось убедить Джонатана и его мать уехать. Решив, что сейчас — по крайней мере, до отъезда Джонатана и Констанции — ему лучше не показываться в усадьбе, Чанс не сразу вернулся назад. Тихо насвистывая, он бродил между стоявшими за конторой хижинами рабов и различными пристройками, пока не зашел в маленькую рощу. Ему было все равно, куда он идет, — он просто ждал, когда Джонатан и Констанция уедут из Уокер-Ридж. Внезапно он обнаружил, что стоит на берегу, в месте, где река изменяет свое течение, огибая заросший лесом участок суши. Это место было для Чанса особым — сюда он любил приходить в детстве. Стоя на небольшом утесе, Чане неподвижно смотрел на воду. Позади него в безмолвии возвышалась зеленая громада леса, впереди — спокойно несла свои воды река Джеймс. Отсюда не было видно никаких построек, и лишь табачные плантации и тропинка, ведшая обратно к усадьбе, напоминали о том, что поблизости живут люди. Чансу нравилось ощущение умиротворения, которое охватывало его здесь. От Уокер-Ридж его, казалось, отделяли сотни миль, людские голоса не нарушали покоя; до него доносились только жужжание насекомых, тихий шум реки и пение птиц. Все вокруг дышало спокойствием. Неожиданно зевнув, Чанс опустился на траву и сел, прислонившись к стволу большой ивы. Солнечные лучи ласкали Чанса, пробиваясь сквозь густую листву. Впервые с того момента, как Чанс начал размышлять над своим планом, он ни о чем не беспокоился… Он закрыл глаза и меньше чем через две минуты погрузился в сон. Чанс не знал, сколько времени проспал. Его разбудил тихий звук, раздавшийся поблизости. Застыв на месте, Чанс прислушался. Взглянув на небо, он увидел, что солнце заходит, а длинные тени деревьев говорили о том, что скоро настанет вечер. Звук, привлекший к себе его внимание, раздался снова. Поняв, что он доносится со стороны тропинки, Чанс облегченно вздохнул: наверное, какая-нибудь служанка, которую Сэм или Летти послали искать его. Но это оказалась не служанка. Чанс радостно улыбнулся, увидев перед собой Фэнси. Она выглядела прелестно в полосатой зеленой юбке и нарядной светло-желтой блузке из батиста. Широкополая соломенная шляпка с широкой желтой лентой закрывала темные локоны Фэнси. В руках она держала большую плетеную корзину. — Летти сказала, что я найду вас здесь, — не слишком любезно пробормотала она, подходя к Чансу и ставя корзину на землю. — Она решила, что вы проголодались, и попросила передать вам вот это. Так как я теперь ваша невеста, — она покраснела и смешалась, — и мы собираемся пожениться, нет ничего удивительного в том, что я принесла вам поесть. — Очень любезно с вашей стороны, — ответил Чанс, глядя на Фэнси из-под опущенных ресниц. — Я не хотела идти. — Глаза Фэнси блеснули. — Но Летти и Эллен так улыбались и так смотрели… Если бы все зависело только от меня, вы бы остались здесь и умерли от голода. Чанс улыбнулся. На фоне загорелого лица его зубы казались ослепительно белыми. — Вот, значит, как вы, графиня, разговариваете со своим женихом. Издав какой-то странный звук, показавшийся Чансу чем-то средним между возмущенным криком и стоном, Фэнси чуть ли не бросила корзину ему в лицо. Как она его ненавидит! Чанс бесцеремонно разглядывал ее, как восточный вельможа — свою любимую наложницу. Черные волосы спадали ему на плечи и лоб, полурасстегнутая рубашка открывала загорелую грудь. Кожаные брюки плотно охватывали бедра и длинные мускулистые ноги. Фэнси тут же вспомнила, как его обнаженные ноги прижимались к ней утром. У нее закружилась голова. Нет, она не поддастся его обаянию! Он мерзкий, отвратительный человек. Она презрительно скривила губы: — Держите. Я принесла вам еду, и больше от меня ничего не ждите! Поднявшись с земли, Чанс нагнулся и, подобрав корзину, поставил ее на траву. — Нет желания присоединиться? — спросил он. — Летти наверняка положила сюда столько, что двоим вполне хватит. — Нет, спасибо, — сухо ответила Фэнси. — Я не голодна. Кроме того, я не собираюсь ничего с вами делить — в том числе и ужин. — Знаете, — задумчиво произнес Чанс, — если вы будете и дальше так ко мне относиться, наш брак окажется несчастливым. — Если бы вас беспокоило, каким будет наш брак, — Фэнси с шумом выдохнула воздух, не в силах сдержать возмущения, — вы подумали бы об этом прежде, чем залезать ко мне в постель. Она повернулась, собираясь отойти подальше от ненавистного ей человека. Но Чанс внезапно схватил рукой подол ее юбки и потянул на себя. Потеряв равновесие, Фэнси зашаталась и упала… прямо в его объятия. Соломенная шляпка сбилась набок, а юбка задралась выше колен. — Как вы смеете? — выдохнула она, с негодованием глядя на Чанса. Чанс улыбнулся, явно наслаждаясь происходящим. Фэнси лежала в его объятиях, и он чувствовал каждое движение ее тела. Фэнси вдруг осознала, какой опасности подвергается: они с Чансом остались наедине, звать на помощь бесполезно — ее крики просто никто не услышит. Между тем на этот раз Чанс явно собирался идти до конца. Фэнси нервно сглотнула, понимая, что сейчас все будет совсем не так, как утром, — им не помешают. К своему стыду, Фэнси почувствовала, как ее сердце забилось сильнее, причем отнюдь не от негодования или страха. Жар охватил все ее тело. Его запах — мужской, слегка терпкий — сводил ее с ума. Широко раскрытыми глазами, в которых читалась неуверенность, она взглянула на Чанса. Худощавое лицо, глаза с тяжелыми веками, крупный нос, резко очерченные скулы, широкий подвижный рот. Она с горечью подумала, что Чанс понравился ей с того дня, когда она впервые увидела его. Даже в те моменты, когда насмешки Чанса задевали ее за живое и она начинала выходить из себя, ее все равно притягивало к нему. Улыбка внезапно исчезла с лица Чанса, и он, со спадавшими на плечи взъерошенными черными волосами, показался Фэнси страшным и жестоким. Его голубые глаза блестели, он не отрываясь смотрел на Фэнси и вдруг крепко обнял ее и жадно прильнул к ее губам. Фэнси ощутила себя пленницей, но ей нравилось, как его язык проникает в рот, как он впивается пальцами в ее плечи. Никогда в жизни она не испытывала такого страстного желания. Она жаждала его прикосновений, упоительных поцелуев, мечтала слиться с ним в единое целое. Охваченная испугом и возбуждением, Фэнси не обратила внимания на то, что Чанс, осторожно сняв шляпу с ее головы, лег на мягкую, душистую траву и увлек ее за собой. Заходившее солнце ласкало ей лицо, а в теплом и влажном воздухе витал сладкий запах магнолии и жимолости. Впрочем, Фэнси не замечала ничего вокруг — ее мыслями владел только Чанс. Навалившись на нее всей своей сладостной тяжестью, он целовал ее долго, нежно. Она словно пила волшебный нектар, который пробуждал томительное желание в каждой клеточке тела… Фэнси никогда раньше не стремилась к близости пи с одним мужчиной, но с Чансом все было по-другому. Одно его прикосновение пробуждало в ней чувства, которые она прежде не испытывала. Фэнси считала себя холодной, рассудительной женщиной, равнодушной к обаянию мужчин, однако сейчас не могла контролировать себя и слышала лишь голос страсти. Как прекрасно — чувствовать его руки и губы, слышать гулкие удары его сердца, но ей хотелось и самой прикоснуться к нему, исследовать каждый уголок его крепкого тела. Фэнси знала, что поддаваться Чансу не следует ни в коем случае, но не могла вспомнить почему. Чанс гладил ее бедра, потом осторожно поднял юбку; его ладонь скользнула между ее ног. Фэнси затаила дыхание и на мгновение пришла в себя: — Чанс, не надо… — Не думай, Фэнси, — хрипло произнес Чанс. — Чувствуй. Его пальцы коснулись шелковистого холмика у основания ее бедер и стали ласкать ее горячую нежную плоть. Уже не кровь, а расплавленная лава текла по ее жилам. Словно раскаленная стрела пронзила сердце Фэнси. Не помня себя, она неистово извивалась в руках Чанса, прижималась к нему всем телом. Он целиком отдался желанию. Как мучительно долго он мечтал о ней! Сейчас, сейчас… Дрожащими пальцами он расстегнул брюки и приподнял ее за ягодицы. Фэнси вдруг напряглась и отпихнула его: — Нет, не надо. Я не имела в виду… Чанс удивленно посмотрел на нее. Слова Фэнси поразили его. Она потеряла рассудок или пытается дразнить его? Остановиться он уже не может. Он в изнеможении прикрыл глаза. Почему? Ведь она хочет его, он же чувствует. Она просит невозможного… Он открыл глаза и взглянул в ее милое, залитое румянцем лицо, увидел чуть распухшие от поцелуев губы. Он обнял ее и, склонившись к ее груди, чуть прикусил сосок через тонкую ткань блузки. — Фэнси, не проси меня об этом. Я хочу тебя, я умираю от желания. Позволь… Он поцеловал ее в губы так крепко, будто хотел раствориться в ней. Снова обхватив ладонями ее бедра, он приподнял ее. — Позволь, позволь, — прошептал он. Горячая волна желания захлестнула Фэнси. Она затрепетала и, обвив руками шею Чанса, прильнула к нему. С глухим стоном он вошел в ее влажную плоть. Фэнси едва не потеряла сознание от новых ощущений. Никогда ничего подобного с ней не происходило! Чанс начал двигаться, и Фэнси невольно подавалась навстречу ему, подлаживаясь под его ритм. Она обнимала его за плечи, гладила его спину и упругие ягодицы. Даже в самых смелых мечтах она не предполагала, какое это блаженство. Задрожав от восторга, Фэнси слабо вскрикнула и судорожно припала к Чансу. Спустя мгновение он излился в ее трепетную глубину, сотрясаясь всем телом. Приподняв голову и сверху вниз взглянув на Фэнси, Чанс подумал, что ему никогда в жизни не доводилось видеть ничего прекраснее. Щеки Фэнси горели, роскошные волосы растрепались, а глаза затуманились. У Чанса екнуло сердце. Утоленное желание возникло снова. Происшедшая с Чансом перемена не укрылась от Фэнси. — Так скоро? — пробормотала она, краснея еще сильнее. — Пока нет. — Чанс усмехнулся. — Не волнуйтесь, мы продолжим, миледи. Манера Чанса говорить полушутя-полусерьезно никогда не нравилась Фэнси, и сейчас она просто не знала, что сказать. Только теперь она начала понимать, что произошло. Наслаждение быстро покидало ее, уступая место смущению и чувству вины. Заметив, что они полностью одеты, она почувствовала, что ей стало еще хуже. Она, баронесса Мерривейл, позволила человеку, который не вызывал у нее даже симпатии, повалить себя на траву, как какую-нибудь девку! Не в силах вынести этой мысли, она, стараясь не смотреть на Чанса, обеими руками оттолкнула его: — Убирайтесь! Несколько мгновений Чанс колебался, но затем, решив, что слова Фэнси — обычный женский каприз, отпустил ее и лег на траву рядом. — Как вам будет угодно, графиня, — весело сказал он. Фэнси стиснула зубы от злости и промолчала. По-прежнему стараясь не смотреть на Чанса, она села и стала поправлять платье. Украдкой взглянув на него, она пришла в еще большее смятение. Неужели она целовала, ласкала его? Она отказывалась верить этому. Но чуть припухшие губы и легкая боль внизу живота недвусмысленно говорили о том, что она поддалась на ласки Чанса и позволила ему соблазнить себя. То, что утром казалось причиной их скорого брака, теперь стало фактом. Заподозрив неладное, Фэнси прищурилась. — Вы намеренно так сделали, да? — резко спросила она. Вопрос прозвучал как обвинение, однако Чанс не понял его смысла. Подумав, что Фэнси имеет в виду ласки, он улыбнулся: — Конечно, графиня! Должен сказать, я получил большое удовольствие. Думаю, после свадьбы мы еще не раз вернемся к этому занятию… Негодование, накапливавшееся в сердце Фэнси с самого начала, наконец вырвалось наружу. Не помня себя от гнева, она встала и, приблизившись к Чансу, дала ему звонкую пощечину. — Вы самый мерзкий, ужасный человек! — воскликнула она, с ненавистью глядя на него. — Я никогда не стану вашей женой, уж лучше умру! Улыбка мгновенно исчезла с лица Чанса. — Что с вами? — спросил он, садясь и потирая рукой покрасневшую щеку. — Еще пару минут назад вы лежали в моих объятиях и, согласитесь, наслаждались так же, как и я… Кстати, предупреждаю, если вы еще раз ударите меня, мой ответ вам очень не понравится. —  — И вы еще спрашиваете, что со мной? — возмутилась Фэнси. — Сначала залезаете ко мне в постель и компрометируете меня. — Она шумно вздохнула. — Но тогда это был лишь фарс, а сейчас вы хладнокровно и расчетливо привели свой план в исполнение. Более того, вы сами сказали, что сделали это намеренно. Наконец, осмелились мне угрожать! — Я не угрожал, — поправил Чанс. — Я предупреждал. Фэнси вскочила на ноги и, подобрав валявшуюся на земле шляпку, надела ее на голову. — Тогда выслушайте и мое предупреждение. Если мы поженимся, я сделаю все, чтобы ваша жизнь стала невыносимой! — Звучит грозно, графиня, — улыбнулся Чанс, приподнимаясь на локте. — Но знаете, мне всегда нравилось играть с огнем. Фэнси ничего не сказала. Пробормотав что-то невнятное, она повернулась и быстро пошла к усадьбе. Чанс молча проводил ее взглядом. Что ж, подумал он, усмехаясь, жить с графиней будет интересно. Даже очень интересно. Глава 10 Фрэнсис Энн Мерривейл и Чанс Уокер обвенчались двадцать шестого августа 1774 года. День был жарким, но на горизонте сгущались темные тучи, что определенно предвещало грозу. Никто, правда, не обращал на тучи никакого внимания, но Фэнси, казавшаяся на первый взгляд абсолютно спокойной, считала, что и в ее жизни начинается пора ненастья. Церемония венчания происходила под вечер. Ее вел регулярно объезжавший местность, где находился Уокер-Ридж, странствующий проповедник Паркер, которого специально пригласил Сэм. Веселый и добродушный Паркер с охотой откликнулся на предложение Сэма, немало в свое время сделавшего для него. В тот день все как будто сговорились и исполняли решительно все, о чем просил Сэм. Глядя на довольных, смеющихся гостей, стоявших возле накрытых в саду, в тени высоких дубов, столов, ломившихся от обилия яств и напитков, Фэнси поморщилась. Да, Уокеры умеют добиваться поставленной цели. Последние две недели до свадьбы Фэнси искренне надеялась, что в планах Чанса что-нибудь сорвется и она вырвется из ловушки, которую Чанс ей приготовил, а она захлопнула, безрассудно бросившись в его объятия. Даже сейчас Фэнси не могла поверить, что предавалась любви с Чансом, а теперь выходит за него замуж. Она покосилась в его сторону. Чанс стоял в нескольких ветрах от нее и непринужденно беседовал с Морли, Хью и Сэмом. В рубашке с кружевами, в брусничном шелковом костюме, вышитом атласном белом жилете, он был очень красив. По случаю свадьбы Чанс напудрил волосы и перетянул их сзади длинной лентой из черного шелка. Его внешний облик изменился настолько, что Фэнси казалось, что она видит перед собой незнакомца. Наверное, так и есть, подумала Фэнси с грустной улыбкой. Чанс ей абсолютно чужой. Но она стала его женой, и уповать можно только на провидение. Выходя замуж за Чанса, Фэнси переставала быть баронессой Мерривейл и становилась просто миссис Уокер. Утрата титула не особенно огорчала ее; она и раньше не сознавала себя баронессой. Но потеря свободы и перспектива прожить остаток жизни с почти незнакомым ей человеком, который не только, как утверждал Джонатан, пользовался самой дурной репутацией, но и поступил, по крайней мере с ней, подло и низко, пугали ее. Считая Чанса невероятно привлекательным и вспоминая, как его прикосновения заставляли ее сердце учащенно биться, Фэнси еще больше страшилась будущего. Она уже давно не чувствовала себя столь уязвимой, беспомощной и оскорбленной. Как ужасно обошелся с ней Чанс! Даже брак со Спенсером — при том, что она в те годы была совсем юной и неопытной, — не стал для нее таким потрясением. Но самым удручающим было то, что Фэнси не могла ни с кем поделиться своими мыслями: все, казалось, были искренне рады тому, что она выходит замуж. Даже Эллен не стала исключением. Хотя, невесело подумала Фэнси, ей есть чему радоваться — о возвращении в Англию теперь не приходится думать, и у Эллен достаточно времени, чтобы осуществить свои планы в отношении Хью. Впрочем, одернула себя Фэнси, она не совсем справедлива к сестре. В конечном счете в том, что произошло, Эллен не виновата, а радуется она, очевидно, потому, что удалось избежать скандала. Фэнси усмехнулась. Да, Сэм, Летти и Морли со своей женой Пруденс потрудились на славу. Родственники, приглашенные ими, собрались, и хотя некоторые из них смотрели на Фэнси сподозрением, она знала, что почти все Уокеры прислушались к Сэму и Летти, и пересудов удалось избежать. В придуманную Чансом историю, согласно которой Фэнси влюбилась в него после того, как он освободил ее от Тэкеров, охотно поверили. Многие даже находили ее весьма романтичной. Если же кто-то вдруг вспоминал, что Фэнси когда-то прочили в невесты Джонатану, сердитого взгляда или предупредительного жеста Сэма было достаточно, чтобы он присоединился к общему мнению. Понимая, что она должна быть довольна тем, что все закончилось хорошо, Фэнси тем не менее не испытывала особой радости. Понимая, куда Чанс хочет ее завлечь, она — пожалуй, единственная из всех присутствующих — относилась к нему с неприязнью. Впрочем, нет. На свадьбе присутствовал еще один человек, не выносивший Чанса, — Джонатан. Джонатан и Констанция вернулись в Уокер-Ридж за три дня до свадьбы. С того момента как они переступили порог усадьбы, обстановка в доме наполнилась духом вражды и неприязни. Вообще говоря, взаимная ненависть Чанса и Джонатана очень беспокоила Фэнси. Она знала, что они враждуют между собой уже с давних пор, и мысль отом, что Чанс устроил все это только ради того, чтобы отбить невесту у Джонатана, не оставляла ее. Какая бессмыслица! Ведь Джонатан никогда не собирался на ней жениться. Впрочем, Чанс, как и остальные, не знал об этом, а Джонатан вел себя так, что понять, кто именно его избранница, было невозможно. Стоя на лужайке с бокалом пунша в руке, Фэнси окинула взглядом приглашенных, ища глазами Джонатана. Он стоял между Констанцией и Летти, и по выражению его лица было невозможно понять, о чем он думает. Фэнси знала, что Сэм и Летти очень боялись, что Джонатан захочет отомстить Чансу, и именно поэтому отправили его в Фоксфилд. На самом деле, достаточно взглянуть на то, как Чанс и Джонатан разговаривают друг с другом, чтобы понять: отношения между ними напряжены до предела. Даже сейчас Джонатан еще не успокоился, и яростный блеск в его глазах говорил о том, что он с трудом сдерживает гнев. Когда он оказывался рядом с Чансом, казалось, что они вот-вот бросятся друг на друга. Фэнси удивлялась, почему Джонатан так злится. Разумеется, Чанс совершил неблаговидный поступок, и остаться к этому равнодушным Джонатан не мог, однако владевшие им чувства казались более серьезными. Создавалось впечатление, что женитьбу Чанса Джонатан воспринял как личное оскорбление. Фэнси заподозрила, что Чанс женился на ней лишь для того, чтобы уязвить Джонатана. Эта мысль не понравилась Фэнси, более того, она усилила ее беспокойство. Если бы Чанс без памяти влюбился внее, в чем он сейчас старался убедить гостей, ей, наверное, было бы легче примириться со своей участью. Но Фэнси знала, что это неправда — Чанс издевался и насмехался над ней при любом удобном случае, и никто, наверное, не смог бы убедить ее в том, что в его действиях есть какой-то иной, потаенный смысл. Наблюдая за тем, как насмешливо смотрит Чанс на Джонатана, как презрительно улыбается, чувствуя на себе его угрюмый взгляд, Фэнси все больше убеждалась в том, что в конфликте этих людей ей отведена роль разменной монеты. Джонатан внезапно повернулся к Фэнси и пристально посмотрел на нее. Затем улыбнулся и заговорил с проходившей мимо Эллен. Весь вечер Джонатан ни на шаг не отходил от Эллен, а та, к удивлению Фэнси, охотно принимала его ухаживания. Фэнси не могла понять, что все-таки происходит. Неужели Джонатан, как и этот негодяй, который стал теперь ее мужем, вынашивает какие-то тайные планы? Неужели он заранее предвидел, что в нужный момент откажется от одной сестры и назовет невестой другую? Поведение Джонатана наводило именно на эту мысль: сначала он оказывал знаки внимания лишь Фэнси, а затем, когда она вышла из игры, вновь вспомнил об Эллен. А вдруг Джонатан всегда стремился только к Эллен? Продолжая беседовать с Джонатаном, Эллен весело улыбнулась. Фэнси нахмурилась. Что затеяла младшая сестра? Ведь еще несколько дней назад Эллен мечтала о Хью и с восторгом ловила каждое его слово. Неужели она разочаровалась в нем и больше не хочет стать его женой? Как странно… Фэнси много бы дала за то, чтобы узнать, что ждет ее и сестру впереди. Впрочем, ее собственная судьба уже решена, и перспектива прожить остаток жизни с Чансом казалась ей не особенно радужной. Фэнси вновь посмотрела на Джонатана. Интересно, что чувствовал Джонатан, наблюдая за брачной церемонией? Скорее всего облегчение — ведь скандала удалось избежать, а честь дома Уокеров осталась незапятнанной. Кроме того, недоразумение, возникшее в его отношениях с сестрами, наконец исчезло, и стало ясно, что невестой Джонатана станет Эллен. — Начинаете сожалеть о сделанном выборе? — услышала Фэнси позади себя голос Чанса. Обернувшись, она взглянула в его холодные голубые глаза. — Что вы имеете в виду? — выпалила она. — Вы же лишили меня права выбора. Чанс прищурился, словно раздумывая, как ответить на ее упрек. Но затем лишь поднял брови и кивнул в сторону Джонатана. — Вы думаете, я не вижу, какими маслеными взглядами вы обмениваетесь с Джонатаном? — тихо спросил он, неприятно улыбаясь. Значит, Фэнси ошибалась, полагая, будто Чанс увлечен разговором с Сэмом и Морли. Нет, все это время он не спускал с нее глаз! Подозрения Чанса показались Фэнси несправедливыми и оскорбительными. — Вам просто показалось, — буркнула она. — Правда? — произнес Чанс, не переставая сверлить Фэнси взглядом и одновременно гладя ее по руке. — Должен вас предупредить: я ревниво отношусь к тому, что мне принадлежит, и не уступлю никому то, на что имею право. Советую вам постоянно помнить об этом, особенно при общении с моим дражайшим родственником. Фэнси шумно вздохнула и только таким образом удержалась от того, чтобы выплеснуть пунш Чансу в лицо. Будь они наедине, она, наверное, дала бы волю чувствам, но сейчас срываться было нельзя. Фэнси сильно, до боли, стиснула бокал в руке. — Вы оскорбляете меня, — тихо, но отчетливо произнесла она. — Более того, наносите оскорбление и себе, думая, что я способна изменить вам в первую же ночь. Забыв на мгновение о приглашенных, Фэнси чуть не разразилась гневной тирадой, но Чанс неожиданно взял ее за руку и улыбнулся. — Извините, — сказал он. — Я не хотел обидеть вас. — Он на мгновение остановился, не зная, что сказать дальше. — Понимаю, вам сейчас нелегко, и искренне сожалею о том, что все так получилось. Но что бы ни было причиной нашей свадьбы, сейчас мы уже одна семья. И скажу вам как муж жене: Джонатан принадлежит к числу моих недругов, и с ним надо вести себя очень осторожно. Охваченная гневом Фэнси уже не слышала его. — Джонатан тоже советовал мне быть поосторожнее с вами, — насмешливо заметила она, — а ему я верю намного больше, чем вам, — вы показали себя бесчестным и неразборчивым в средствах. Высвободив руку, Фэнси жеманно кивнула ему и быстро пошла к Джонатану и Эллен. Чанс проводил ее удивленным взглядом. Он не знал, как будет вести себя Фэнси на свадьбе, но на такое холодное и пренебрежительное отношение никак не рассчитывал. После того, что произошло на берегу реки, он предполагал, что Фэнси будет всячески демонстрировать свое недовольство, но считал, что это скоро пройдет. Однако Фэнси вела себя совсем по-другому, бегала от него, как от прокаженного, старалась не оставаться с ним наедине. За прошедшие две недели они обменялись всего несколькими фразами, и ее молчаливое сопротивление уже начало действовать Чансу на нервы. Ведь она теперь его жена! Свадьба все-таки состоялась, несмотря на все его опасения. Баронессе не удалось вырваться из опутавших ее сетей, все прошло благополучно, и Фэнси принадлежала ему. Уже сегодня ночью они будут вместе! Тем не менее, наблюдая за тем, как Фэнси оживленно и с явным удовольствием беседует с Джонатаном и стоявшими рядом гостями, Чанс чувствовал, как его охватывает беспокойство. Да, Фэнси стала его женой, но кто мог поручиться, что она не пойдет по стопам Дженни? Дженни любила его и все-таки изменила; Фэнси питает к нему жгучую ненависть и вполне может решиться на измену — хотя бы для того, чтобы отомстить. Недовольный тем, в каком направлении пошли его мысли, Чанс нахмурился. Сейчас ситуация совсем иная, на этот раз он сделает все, чтобы показать жене, что лишь с ним она обретет истинное счастье. — Что, уже разочаровался в своей жене? — шутливо спросил Хью, подходя к Чансу. — Скорее, наоборот — она разочаровалась во мне, — сухо ответил Чанс, глядя на Хью с плохо скрытым раздражением. — Вообше-то сестры Мерривейл невзлюбили не только тебя, — грустно проронил Хью, не сводя глаз с Эллен. — В последнее время Эллен тоже сильно переменилась, даже видеть меня не хочет. Ума не приложу, что произошло… — Я могу объяснить тебе, в чем дело, — спокойно произнес Чане. — Почему ты обращаешься с Эллен как с несмышленой младшей сестренкой? Во вторник, например, я видел, как ты ущипнул ее за щеку и дернул за волосы, как десятилетнюю девочку. А в другой раз, — добавил он, не обращая внимания на то, что Хью хочет возразить, — когда Мелли Синклер подвернула ногу, ты взял ее на руки и отнес в дом. — Действительно так, — ответил Хью, — но все это пустяки, Чанс. Эллен еще ребенок. Хотя, — Хью покраснел, почувствовав на себе укоризненный взгляд Чанса, и немного ослабил шейный платок, — я, наверное, и впрямь переусердствовал, изображая из себя старшего. А что касается Мелли, то она моя двоюродная сестра. Я знаю ее еще с тех пор, когда она была маленькой девочкой. — Возможно, ты не заметил, но Мелли уже не ребенок, — возразил Чанс. — Ей шестнадцать лет, и она весьма привлекательная девушка. Кстати, ты не только донес ее на руках до дома, но и просидел с ней весь вечер, отказавшись пойти с Эллен и другими на пикник. — Да, но Мелли не могла идти! — сказал Хью, взволнованно глядя на Чанса. — Я не мог оставить ее одну. Если бы я пошел с ними, получилось бы, что мы развлекаемся на пикнике, а она сидит одна дома и страдает. Чанс сочувственно улыбнулся: — Ты показал Эллен, что относишься к ней как к красивой глупышке и что какая-то девчонка, научившаяся кокетничать уже в колыбели, значит для тебя намного больше, чем она. — Увидев, какое выражение появилось на лице его собеседника, он рассмеялся. — Дорогой мой, меня не удивляет, что Эллен стала так к тебе относиться. Если хочешь завоевать сердце девушки, не надо смотреть на нее свысока. Хью еще раз взглянул на Эллен, которая рассмеялась после очередной шутки Джонатана, и его лицо приняло решительное выражение. — Ты прав, — сказал он, допивая оставшийся в бокале пунш и направляясь к Эллен. Сделав несколько шагов, Хью приблизился к сестрам. — Мне кажется, Эллен, я когда-то обещал показать вам оранжерею, — сказал он, обменявшись с ними несколькими фразами. — Летти выращивает там удивительные растения. Может быть, пойдем сейчас? Эллен молча взглянула на него, чувствуя, что ее сердце начинает биться сильнее. Вспомнив о том, как обращался с ней Хью в последние дни, она хотела отказаться, но взгляд молодого человека был совсем иным, чем даже несколько часов назад. — Хорошо. — Эллен непринужденно пожала плечами. Они направились к оранжерее. Джонатан задумчиво проводил их взглядом. — Боже мой, — с иронией произнес он. — Неужели Хью увидел во мне соперника? — Это все еще что-то значит для вас? — сухо спросила Фэнси, глядя на Джонатана поверх поднесенного к губам бокала. — Да, моя дорогая леди, и очень многое! — возмутился Джонатан. Фэнси встревоженно взглянула на него, но Джонатан вдруг весело улыбнулся: — Ведь надо когда-то позаботиться и о себе. Думаю, мне давно пора напомнить Эллен о том, кто ее настоящий поклонник, — иначе, пожалуй, она влюбится в этого туповатого Хью. В последнее время мы с Эллен немного забыли друг о друге. Настала пора исправить положение. Слова Джонатана звучали успокаивающе, и Фэнси на мгновение показалось, что она ошиблась, приняв знаки внимания, которые он ей оказывал, за ухаживания. Джонатан снова говорил о том, что собирается жениться на Эллен, однако его интонация и взгляд показались Фэнси подозрительными. Кто же Джонатан на самом деле? Элегантный джентльмен, которого она видела в Англии, или опасный, не внушающий к себе доверия человек, стоящий сейчас перед ней? Решив хотя бы частично развеять подозрения, Фэнси глубоко вздохнула и задала неприятный вопрос: — Скажите, Джонатан, что за игру вы ведете? Раньше вы делали вид, будто ваша невеста — я. Мы оба, правда, знали, что это не так. Теперь же вы, как мне кажется, пытаетесь создать впечатление, что собираетесь жениться на Эллен. Объясните, в чем… — Она осеклась, увидев, как вытянулось от изумления лицо Джонатана. — Ну что вы, моя дорогая. Меня просто поражает, как неверно вы истолковываете невинные знаки внимания, которые я вам оказывал. У меня и в мыслях не было вести какую-то игру. — Он улыбнулся, но Фэнси заметила, что выражение его глаз осталось недоверчивым. — Я всегда стремился не давать ни малейшего повода для сомнений относительно того, кто моя избранница. Увы, не все складывалось так, как хотелось бы. Однако мои планы остаются неизменными. Абсолютно неизменными. — Тогда будем считать, никакого недоразумения не было, — произнесла Фэнси, чувствуя, что слова Джонатана не только не успокоили, но, наоборот, еще больше встревожили ее. — О каком недоразумении идет речь? — Джонатан прикоснулся губами к ее руке. — Все остается как раньше, поверьте. Пытаясь избавиться от мучившего ее беспокойства, Фэнси улыбнулась и, извинившись перед Джонатаном, оставила его. Ей почему-то не хотелось видеть этого человека. Она направилась к гостям. Подойдя к Летти в тот момент, когда та рассказывала, каким влюбленным в Эллен кажется Хью, Фэнси обернулась и взглянула на Джонатана. Оставшись один, Джонатан быстро зашагал к оранжерее. Встревоженная Фэнси улыбнулась Летти. Ей не хотелось, чтобы Джонатан застал Хью и Эллен одних. — Неплохо было бы взглянуть на вашу оранжерею, Летти. Покажете мне ее? Просьба показалась Летти неожиданной, но она хорошо скрыла свое удивление. — Конечно, прошу вас, — кивнула она с улыбкой. — Ты пойдешь с нами? — добавила она, обращаясь к стоявшей рядом Констанции. — Пожалуй, — несколько неохотно ответила Констанция, — хотя, честно говоря, никогда не понимала, что интересного в растениях. Они направились к оранжерее. Немного успокоившись, Фэнси задумалась, чем вся эта история может закончиться. Ей очень хотелось бы, чтобы замужество Эллен — на кого бы ни пал ее выбор — началось более счастливо, чем у нее самой. Но в тот момент Эллен меньше всего думала о замужестве. Поведение Хью и его растущая заинтересованность к бойкой и кокетливой Мелли Синклер вызвали у нее удивление и душевную боль. Больше двух недель Эллен пыталась вызвать у Хью симпатию к себе, но он лишь покровительственно похлопывал ее по плечу или трепал по щеке. Самолюбие Эллен было задето, и она твердо решила, что для Хью Уокера места в ее сердце нет — даже если при его приближении ее охватывает волнение, а он в своем темно-синем камзоле, панталонах и белой рубашке с кружевами, прекрасно оттеняющей его загорелое лицо, кажется ей очень привлекательным. Они вошли в оранжерею. — Скоро начнутся танцы, — сказала Эллен, убирая выбившийся из прически локон. — Вы уверены, что у вас есть время? Бедняжка Мелли, наверное, заждалась вас. Хью довольно улыбнулся. Неужели Эллен ревнует его? Его сердце наполнилось радостью. Возможно, Чанс прав и настало время признаться Эллен в любви? — Мелли не обижается, если я оставляю ее, — спокойно ответил он. — Она же еще ребенок. Я знаю ее с детства и иногда жалею. — Взяв руку девушки и поднеся ее к губам, он взглянул ей в глаза. — Честно говоря, мне намного приятнее быть с вами, чем с ней. У Эллен перехватило дух, и ее глаза широко раскрылись. — Вот как, — рассеянно произнесла она, желая лишь одного — чтобы сердце перестало так сильно биться. Хью ласково улыбнулся: — Неужели вы думаете, что, находясь в обществе Мелли или таких, как она, я хоть на минуту забываю о вас, дорогая? — Он обнял ее и поцеловал. Поцелуй Хью доставил Эллен огромное наслаждение. Ее давнишняя мечта сбылась — она наконец-то оказалась в его объятиях! Но через несколько мгновений все резко изменилось — отпуская Эллен, Хью самодовольно улыбнулся, и это оказалось грубой ошибкой. Эллен тут же вспомнила, что совсем недавно он ухаживал за Мелли, а к ней относился как к младшей сестре. Хотя она была уравновешенной девушкой, на этот раз ее охватило негодование, и она дала Хью пощечину. — Как вы смеете, сэр? — воскликнула она раскрасневшись. — Извольте отпустить меня сию же секунду! Ошеломленный и явно не ожидавший такого поворота, Хью покорно опустил руки. — Эллен, дорогая, в чем дело? — пробормотал он. — Не называйте меня «дорогая», — ответила Эллен, сверкнув глазами. — А если вы настолько глупы, что не понимаете, в чем дело, я объясню вам. — Она помахала пальцем перед носом Хью. — Вы игнорируете меня, ухаживаете за Мелли, обращаетесь со мной как с ребенком. А когда вам вдруг захотелось меня поцеловать, вы считаете, что я брошусь вам на шею? Вы заблуждаетесь, сэр. Раздраженно подхватив юбку своего желтого шелкового платья, Эллен бросилась к двери, но выйти из оранжереи ей не удалось. На пороге появился Джонатан. — Ах, вот вы где, дорогая, — сказал он, входя в оранжерею и осматриваясь. Джонатан сразу понял, что произошло. Покрасневшее лицо Эллен и отпечаток ее ладони на щеке Хью говорили об этом лучше всяких слов. Представив себе, какая сцена только что разыгралась здесь, Джонатан почувствовал, что его охватывает ярость. Несмотря на увещевания Сэма, Джонатан долго не хотел ехать в Фоксфилд и уступил лишь тогда, когда сводный брат пригрозил, что завещает свое состояние не ему, а кому-нибудь другому. В то утро Джонатан был взбешен, узнав, что произошло между Чансом и Фэнси. Казалось, еще мгновение — и он бросится в спальню, чтобы расправиться с ними. Поступок Чанса, фактически укравшего у него невесту, Джонатан воспринял как оскорбление — возможно, самое тяжкое в своей жизни. Ослепленный ненавистью и гневом, Джонатан забыл, что Фэнси и не собиралась стать его женой. Считая, что она рано или поздно должна выйти замуж, он снова и снова убеждал себя в том, что любит ее. На Фэнси он не злился — слабая женщина не смогла противостоять опытному сердцееду. Надо не осуждать Фэнси, а, наоборот, пожалеть, простить. Если к Фэнси Джонатан был готов отнестись снисходительно, то к Чансу по-прежнему испытывал жгучую ненависть. Все дни, проведенные в Фоксфилде, он непрерывно обдумывал планы мщения, однако вдалеке от Уокер-Ридж он не мог осуществить ни один из них. Оставалось лишь ждать и следить за развитием событий. Церемония венчания разрушила последние надежды Джонатана и причинила ему немало страданий. Видеть, как Чанс и Фэнси обмениваются кольцами, было невыносимо. Женщина, которую он еще недавно считал своей невестой, принадлежит теперь самому ненавистному для него человеку! Представляя себе Фэнси в объятиях Чанса, Джонатан испытывал душевные муки. Даже мысль о том, что однажды он отомстит Чансу за все, а потом женится на Фэнси, не успокаивала его. Хотя все мысли Джонатана занимала Фэнси, увидев Эллен вдвоем с Хью, он почувствовал, что на него обрушился новый удар. Чанс отнял у него невесту; теперь другой сын Морли отбивает Эллен. Нет, допустить этого нельзя! С трудом сдерживая ярость, Джонатан взялЭллен под руку. — Я искал вас, дорогая, — тихо сказал он улыбаясь. Эллен удивленно посмотрела на него. С тех пор как они с Фэнси добрались до Уокер-Ридж, Джонатан ни разу не пытался ухаживать за ней, и столь внезапно происшедшая с ним перемена поразила ее. Джонатан явно преследует какую-то цель. Помня, что всего в нескольких метрах от них стоит Хью, Эллен мило улыбнулась: — Вы хотели мне что-то сказать? — Боже мой, — раздался за дверью знакомый голос. На пороге оранжереи появилась Летти, за которой шли Фэнси и Констанция. — Мне и в голову не приходило, что мое увлечение растениями так заинтересует всех, причем в одно и то же время. В дверях показался Чанс, решивший узнать, почему женщины вдруг пошли за Джонатаном. — Слава о вашей оранжерее давно разошлась по всей округе. Если я не ошибаюсь, весной к вам заезжал за черенками даже Том Джефферсон из Монтиселло. — Да, это правда. — Летти покраснела от удовольствия. — Представьте себе, молодой человек — и так интересуется ботаникой. Увидев на пороге оранжереи своего заклятого врага, Джонатан крепко стиснул руку Эллен. Едва не вскрикнув от боли, девушка выдернула руку, на которой уже проступал синяк. — Простите меня, дорогая. — Джонатан поймал ее ладонь и прикоснулся к ней губами. — Я не хотел причинять вам боль. Но сейчас, когда вы рядом со мной, мне не хочется отпускать вас. Заметив, что Джонатан стоит рядом с Эллен, а Хью кажется растерянным и подавленным, Чанс нахмурился. — Что здесь происходит? — медленно произнес он. Джонатан улыбнулся, почувствовав, что перед ним открывается возможность превратить свое поражение в победу. — Пока ничего, — тихо сказал он, не сводя глаз с Эллен. — Хотя, думаю, сейчас как раз подходящее время, чтобы объявить всем о нашем решении, не так ли, дорогая? Чувствуя на себе тяжелый взгляд Хью, Эллен похолодела. — Что вы имеете в виду? — пробормотала она, умоляюще глядя на Фэнси. Фэнси сделала шаг вперед, но помочь сестре ничем не могла. — По-моему, настало время объявить всем, что мы хотим пожениться, — с торжествующим видом сказал Джонатан. — Ведь именно для этого вы и ваша очаровательная сестра приехали в Уокер-Ридж, не так ли? Мы хотели получше узнать друг друга, и я неоднократно говорил об этом вам, Фэнси. — Он взглянул в ее сторону. — Конечно, вы мне очень нравитесь, но мы всегда знали, что моя избранница — Эллен, не правда ли? Глава 11 Услышав Джонатана, Чанс замер на месте и, прищурившись, молча перевел глаза с торжествующего лица своего недруга на стоявшую в замешательстве Фэнси. Эллен неподвижно смотрела на Джонатана, силясь понять, не ослышалась ли она. Летти вскрикнула от удивления, а Констанция разволновалась настолько, что стала задыхаться. Чанс, пожалуй, единственный не выказывал никаких признаков волнения, но в его спокойствии чувствовалось что-то зловещее. У Фэнси не было времени для того, чтобы подумать, как повлияют слова Джонатана на ее будущее. Придумать что-то, чтобы выручить сестру, она уже не могла. Взглянув в побелевшее от страха лицо Эллен, она перевела глаза на Джонатана и, стараясь оставаться спокойной, ответила: — Да, это правда. Слова Фэнси прозвучали для Чанса как удар грома, однако он, ничем не выдав своего удивления, продолжал всматриваться в лица собравшихся. Все были удивлены, однако глубоко взволнованным не казался никто — за исключением разве что самого Джонатана. Он явно что-то замышляет, подумал Чанс. — Я не совсем понял, — начал он. — Сначала ты ухаживал за Фэнси, а теперь во всеуслышание заявляешь, что и в мыслях не имел на ней жениться. Значит, ты с самого начала хотел сделать предложение Эллен? — Разумеется, — невозмутимо ответил Джонатан. — Хотя, честно говоря, не понимаю, какое отношение это имеет к тебе. Я всегда хорошо относился к Фэнси и мечтал о том дне, когда мы станем родственниками, но моей избранницей всегда была Эллен. — Он усмехнулся. — А если ты или другие сплетники пытались представить мое хорошее отношение к Фэнси как что-то иное — тем хуже для вас. Я счастлив, что тебя так очаровала Фэнси, а не моя дорогая Эллен. Если бы ты хоть приблизился к Эллен, я бы убил тебя! — Попытался бы убить, — жестко поправил Чанс, еще не до конца пришедший в себя от вызванного словами Джонатана потрясения. — И, пожалуйста, не называй меня сплетником. Иначе я заставлю тебя замолчать. — Пожалуйста, прекратите спор! — неожиданно вмешалась Фэнси. — Сейчас не самый подходящий момент для выяснения отношений. Вслед за Фэнси в разговор вступила Летти. Она спросила о том, о чем скорее всего думал в эту минуту каждый из собравшихся: — Постой, Джонатан, ты разве хотел жениться на Эллен? Джонатан кивнул. — Но мы все, даже твоя мать, были убеждены… Нам казалось, ты… — Она в замешательстве запнулась. Джонатан улыбнулся, наслаждаясь произведенной реакцией. Конечно, женитьба на Эллен наносит серьезный удар по его планам в отношении Фэнси, но это сейчас не так важно. Ради того, чтобы увидеть, как разочарован Чанс, можно пожертвовать планами. Кроме того, Джонатан не мог отказать себе в удовольствии прервать этот дурацкий, ребяческий роман между Хью и Эллен. Хью, безмолвно наблюдавший за разыгрывавшейся в оранжерее сценой, внезапно встряхнулся, словно пытаясь сбросить с себя оцепенение. — А что скажет сама Эллен? — Он сверлил девушку злобным взглядом, и его руки сами собой сжимались в кулаки. Украдкой взглянув в сторону Хью, Эллен вздрогнула. О Боже, думала она. Что же делать? Выходить замуж за Джонатана ей не хотелось, но опровергать его слова она не решалась, боясь, что ее заподозрят в неискренности. Кроме того, обида на Хью еще не прошла. Две недели он будто не замечал ее, а сегодня схватил в свои объятия и поцеловал! Какое он имеет право осуждать ее? Нет, теперь между ними все кончено! Она гордо подняла голову. Как он смеет смотреть на нее с таким осуждением? — Конечно, у меня есть что сказать, — произнесла Эллен, еще крепче стиснув руку Джонатана. Покосившись на Хью, она еще несколько мгновений молчала, пытаясь справиться с волнением, а затем повернулась к Джонатану и очаровательно улыбнулась: — Для меня большая честь стать женой такого человека, как вы, Джонатан. Я всегда мечтала об этом. «Вот так, — подумала Эллен. — Посмотрим, что он теперь скажет». Стиснув зубы от негодования, Хью быстро пошел к выходу. — Что ж, поздравляю, — сказал он, останавливаясь в дверях. — Поздравляю и прошу извинить меня — я покидаю вас. Мне здесь больше нечего делать. Хлопнув дверью, Хыо направился к усадьбе. В оранжерее воцарилось молчание. — Да, — наконец сказала Летти. — Сегодняшний день богат на события. Сначала ваша свадьба, — она взглянула на Чанса и Фэнси, — потом заявление Джонатана и Эллен. Просто дух захватывает. Как ты думаешь, Констанция? Констанция кисло улыбнулась: — Да, конечно. — Она обиженно посмотрела на сына: — Мне только кажется, милый Джонатан, что ты мог бы объявить о своем решении попозже, обсудив его сначала со мной. Ведь мы всегда так делаем, если речь идет о чем-то важном. Мы устроили бы вечер, и вы торжественно объявили бы всем, что хотите стать мужем и женой. — Пока все остается между нами, а Хью… думаю, он никому ничего не скажет. Я сам поговорю с ним и объясню, что мы с Эллен хотели бы на время сохранить наше решение в тайне. Я уверен, он будет молчать. — Джонатан взглянул в сторону Чанса и Фэнси и ехидно усмехнулся. — Полагаю, теперь всем ясно, кто моя невеста. А вечер все же состоится. Такое событие, как наша с Эллен помолвка, вполне заслуживает того, чтобы еще раз собрать гостей. Поверьте, наш брак будет совсем не похож на ту наспех заключенную грязную сделку, из-за которой мы все сегодня здесь собрались. — Как грубо, Джонатан! — с осуждением воскликнула Летти. — Да, возможно, брак между Фэнси и Чансом был заключен второпях, но называть его грязной сделкой неправильно, да и просто неэтично. Мне кажется, тебе следует извиниться. Глаза Джонатана недовольно блеснули, но спорить с Летти он не стал. — Вы правы, — сказал он, кланяясь Летти. — Наверное, я выразился не совсем корректно. Прошу меня извинить. — Ты выразился очень грубо, — произнес Чанс, заметив, что Джонатан обращается только к Летти. — Моя жена ждет, что ты извинишься и перед ней. В противном случае у нее может создаться впечатление, что ты считаешь ее замужество плодом каких-то темных махинаций. Джонатан с ненавистью посмотрел на Чанса, но тот лишь улыбнулся. Джонатан понял, что выбора нет. С трудом подавив ярость, он повернулся к Фэнси: — Я глубоко сожалею о причиненных вам неудобствах. — Как изысканно, — пробормотала Фэнси, мечтая о том, чтобы неприятная сцена наконец закончилась. Эллен, казалось, была готова расплакаться прямо в оранжерее, на виду у всех, а Джонатан и Чане могли броситься друг на друга в любой момент. Надо что-то придумать, чтобы разрядить обстановку! — Может, стоит отложить прогулку по оранжерее до следующего раза? — спросила Фэнси, нерешительно глядя на Летти. — Здесь произошло столько событий, что у меня кружится голова. Нужно время, чтобы прийти в себя и осмыслить происшедшее. Летти ласково взяла Фэнси за руку. — Конечно, дорогая, я понимаю. — Она обратилась к Констанции: — Пойдем, пожалуй. Молодым нужно остаться наедине. Слова Летти повергли Фэнси в смятение. Ей совершенно не хотелось оставаться в обществе Чанса и Джонатана, и она с трудом удержалась, чтобы не схватить Летти за руку и не начать умолять ее остаться. — Нет-нет, — сказала она, делая отчаянную попытку задержать Летти и Констанцию. — Нам не хочется, чтобы вы покидали нас. Мы пойдем вместе с вами, правда, Чанс? — Мы присоединимся к вам через несколько минут, — произнес Чанс, как будто прочитав ее мысли. — Летти, нам с Фэнси еще надо кое-что обсудить, а ваша оранжерея — идеальное место для такого разговора. — Он повернулся к Джонатану и Эллен. — Могу я попросить вас оставить нас одних? У вас еще будет время зайти сюда, а мы с Фэнси через несколько дней уезжаем в Чертово Место. Поняв, что сейчас ей придется остаться наедине с Чансом, Фэнси встревожилась еще сильнее: — Сейчас не совсем подходящее время для разговора. Нам, я считаю, надо быть с гостями. А поговорить мы еще успеем. — Не беспокойтесь о гостях, — улыбнулась Летти. — Они настолько увлеклись застольем, что, похоже, даже не заметили, как мы ушли. Кроме того, никто не удивится, если я скажу, что молодожены решили на некоторое время уединиться. Прежде чем Фэнси успела что-то возразить, Летти направилась к двери. За ней неохотно последовала Констанция. — Что ж, дорогая, — сказал Джонатан, обращаясь к Эллен, — нас, кажется, попросили выйти. Молодожены хотят остаться наедине. И сегодня, — он растянул губы в улыбке, — их воля для нас — закон. Взяв Эллен под руку, Джонатан направился к двери. Пройдя мимо Фэнси, он взял ее ладонь и галантно прикоснулся к ней губами. — Поздравляю вас, моя дорогая, — сказал он, бросая на Чанса полный презрения взгляд. — Я всегда знал, что такая молодая и красивая женщина, как вы, не долго останется вдовой. — Не выпуская руки Фэнси, он обернулся к Чансу: — Тебе выпало большое счастье. Береги его. Жены, знаешь ли, иногда не отличаются верностью. Спокойно глядя на Джонатана, Чанс отстранил от него Фэнси и взял ее за руку сам. — Возможно, в отношении некоторых ты и прав, — ответил он, — но Фэнси всегда будет мне верна. — Время покажет. — Джонатан улыбнулся. — А теперь, дорогая, — он повернулся к Эллен и ласково погладил ее по руке, — пора проверить, осталось ли наше решение в тайне. — Вполне довольный собой, он направился к двери. Бросив на Фэнси полный отчаяния взгляд, Эллен последовала за ним. Когда за Джонатаном и Эллен закрылась дверь, в оранжерее установилась тишина. — Теперь можете отпустить меня. — Фэнси хотела высвободить руку. — Уже не надо доказывать, что я принадлежу вам и никому другому. — Вот, значит, как вы это восприняли. А я думал, что просто взял за руку свою жену. — Не считайте меня наивной, — сухо проронила Фэнси. — Мне совершенно ясно: вы и Джонатан — заклятые враги. Вы полагаете, я не замечаю, что вы готовы броситься друг на друга? Мне не хочется быть в вашем конфликте яблоком раздора. Не выпуская руки Фэнси, Чанс взглянул ей в лицо: — Что вы имеете в виду? — Неужели не поняли? Я не знаю, какую игру вел или ведет Джонатан, но своими действиями он заставил всех поверить в то, что собирается жениться на мне, а не на Эллен. — Фэнси на мгновение остановилась, чтобы перевести дух. — Ведь вы тоже думали так? Мне кажется, именно поэтому вы и решили жениться на мне. Чанс помимо воли вздрогнул, пораженный ее словами. Поняв, что ему нечего возразить, Фэнси шумно вздохнула. — Вот видите, — с негодованием продолжила она, — вы признаете, что я права! А я надеялась, что ошибаюсь, хотела, чтобы вы оказались не таким жестоким… Слова Фэнси задели Чанса за живое. — Вы сами хороши! — холодно бросил он. — У вас, по-моему, было достаточно времени, чтобы поговорить с Джонатаном, но вы этого не сделали. Напротив, спокойно принимали его ухаживания и вели себя как его будущая жена. Или вы будете утверждать, что это не так? Фэнси смутилась. Чанс прав, и даже если бы она захотела с ним поспорить, у нее не нашлось бы аргументов. Зачем только она дала сестре обещание? — Я не стану отрицать, что вела себя как невеста Джонатана. — Она старалась не смотреть на Чанса. — Но у меня были основания поступать так. Чанс усмехнулся. Фэнси говорила вполне искренне, и понять, что стояло за ее словами, не составляло большого труда. — Вы сделали это для Эллен, правда? — тихо спросил он. — Она не хотела, чтобы Хью считал ее невестой Джонатана? — Эллен говорит, что любит Хью, — призналась Фэнси, внезапно почувствовав страшную усталость. — Она боялась, что Хью станет ненавидеть ее, когда узнает, что она невеста Джонатана. А Джонатан… — Фэнси запнулась. — Он вел себя так, как будто потерял к ней всякий интерес. Я уверена, Эллен хотела объясниться с Хью… — Но Джонатан, прекрасно умеющий ссорить людей, появился как раз в тот момент… — задумчиво произнес Чане. Фэнси вздохнула, вспомнив, сколько отчаяния было во взгляде Эллен и каким потрясенным казался Хью. — Сейчас я, пожалуй, соглашусь с вами, — сказала она. — Джонатан действительно выбрал не самое удачное время, чтобы объявить о своих намерениях. Мне даже кажется, он сделал это только для того, чтобы навсегда оттолкнуть Хью от Эллен и… показать вам, что вы женились не на той… Чанс пристально посмотрел на Фэнси и в который раз за день подумал, какая она красавица. Напудренные локоны изящно обрамляли лицо, оттеняя черные брови, пушистые ресницы и янтарные глаза. Ее губы казались сегодня более яркими и соблазнительными. На свадьбу Фэнси надела бледно-желтое шелковое платье с богатой вышивкой золотой нитью. Когда в полдень Сэм повел их к проповеднику, Чанс поймал себя на том, что любуется Фэнси. Сейчас его сердце учащенно билось. — Я не считаю, что ошибся в выборе невесты. К своему удивлению, Чанс вдруг понял, что говорит правду. Да, вначале он действительно хотел лишь отбить невесту у Джонатана, но если бы Фэнси не притягивала его к себе так сильно, он никогда не стал бы залезать к ней в постель и тем более жениться на ней. Конечно, он не отрицал, что хотел отомстить Джонатану, однако стремление обладать Фэнси было, как он сейчас понял, главным побудительным мотивом. Неужели он обманывал себя? Чанс вдруг рассердился и стиснул зубы. Ведь после гибели Дженни он поклялся, что ни одной женщине больше не удастся очаровать его. Впрочем, он и сейчас не нарушил эту клятву. Да, он женился на Фэнси, но это еще не означало, что он влюбился в нее. Он просто хотел обладать ею, хотел целовать ее прелестные губы, обнимать соблазнительное тело. А от этого стремления до любви довольно далеко… Фэнси усмехнулась: — Значит, вы сделали предложение той женщине, которая вам нравилась… так вас следует понимать? Чанс кивнул. — Как интересно, — язвительно продолжала Фэнси. — Значит, если бы невестой Джонатана все считали Эллен, вы не стали бы залезать к ней в постель? Чанс покраснел. Он не ожидал, что Фэнси отреагирует на его слова так неприязненно. Хотя Чанс и не пытался убедить Фэнси в своей искренности, презрение, чувствовавшееся в ее тоне, обидело его. — Да, именно это я хочу сказать, — ответил он и, заметив, что Фэнси смотрит на него с недоверием, добавил: — Если бы речь шла об Эллен, я не стал бы жениться на ней только для того, чтобы увести невесту у Джонатана. Признание давалось Чансу нелегко, ему неожиданно пришлось объяснять Фэнси то, в чем он не до конца разобрался сам. Он обнял Фэнси за плечи и тут же почувствовал, что его вновь охватывает желание. — Эллен мне безразлична, — хрипло сказал он, глядя ей в глаза. — Я хочу вас и только вас, Фэнси. Взглянув в лицо Чанса, Фэнси внезапно подумала, что они совсем одни — как в тот день, когда они вдвоем оказались на берегу реки. Она задрожала. Как она хотела забыть то, что произошло! Никогда раньше она не теряла контроль над собой. Пока не появился Чанс, она не знала, что между мужчиной и женщиной может происходить подобное, не подозревала, какое существует наслаждение… Фэнси заставляла себя думать, что не испытывает к Чансу ничего, кроме ненависти и презрения, однако в душе втайне признавала, что какая-то неведомая сила влечет ее к нему даже тогда, когда она, кажется, готова растерзать его. Впрочем, с горечью подумала Фэнси, это ничего не меняет. Что бы ни говорил Чанс, он устроил эту свадьбу из чисто эгоистических побуждений, и его слова о том, что ради Эллен он не стал бы затевать такую игру, нельзя принимать на веру. Ведь Чанс был уверен, что Фэнси — невеста Джонатана, и именно это убеждение привело в конце концов к их браку. Ладони Чанса, казалось, жгли кожу Фэнси через тонкую ткань платья. Она задумчиво рассматривала кружева на его рубашке. — Вы хотите меня, — с горечью произнесла она. — И поэтому вы сломали мне жизнь? — Неужели вы считаете, что ваша жизнь сломана, графиня? — тихо спросил Чанс, продолжая гладить ее плечи. — Или просто произошел неожиданный поворот? Фэнси перевела дыхание, пытаясь разжечь в себе негодование, однако, когда Чанс стоял совсем рядом, а его прикосновения заставляли забыть обо всем на свете, это было невозможно. Фэнси не могла вспомнить, почему она должна ненавидеть его. Она помнила только буйную радость, которую испытала в его объятиях… Нет, нельзя сдаваться, ведь Чанс легкостью подчиняет себе ее волю. — Скажите откровенно, вы женились на мне только ради того, чтобы уязвить Джонатана? Чанс обомлел. Именно на этот вопрос ему очень не хотелось отвечать. Несколько мгновений он молчал, не желая объяснять, что вначале хотел отомстить Джонатану, но затем… Господи, как же сложно! Как ей объяснить, что он хотел обладать ею? Что ему невыносимо видеть ее женой Джонатана? Что он готов пойти на все, лишь бы она стала его? Решив, что молчание Чанса подтверждает ее подозрения, Фэнси вырвалась из его объятий. — Не надо ничего говорить, — пробормотала она, наклоняя голову, чтобы скрыть навернувшиеся на глаза слезы, и вытягивая руку вперед. — Молчите и не прикасайтесь ко мне. Я не хочу больше лжи! Поняв, что попал в ловушку, которую сам же поставил, Чанс почувствовал, как его охватывает гнев. — А что вы хотите от меня услышать? — злобно выдохнул он. — Что-нибудь успокаивающее, вроде сказочек, которые рассказывают детям на ночь? По-вашему, я должен клясться и уверять, что мной двигало не желание сорвать свадьбу Джонатана? Или вам приятнее будет услышать, что я влюбился в вас и потерял голову, а затем, уже не в силах сдержать себя, решился на эту затею? — Его лицо исказила гримаса. — Это хотите услышать? Я должен еще раз повторить, что я без ума от вас? Фэнси с трудом удержалась, чтобы не всхлипнуть. Удивительно, Чанс говорил то, что ей хотелось услышать! Впрочем, его слова скорее резкая тирада выведенного из себя человека, чем признание в любви… — Нет, — твердо сказала она. — Мне ничего не надо от вас — даже вашей любви. Подавив боль в сердце, Фэнси бросилась к двери. Как раненое животное, она искала уединения и остановилась лишь тогда, когда достигла усадьбы. Радуясь, что удалось остаться незамеченной, Фэнси проскользнула в дверь и быстро поднялась к себе. Нет, она не будет плакать! Фэнси бессильно опустилась на кровать. Чанс Уокер — отвратительное чудовище! Она ненавидит его! Да, ненавидит! Немного успокоившись, Фэнси села и, поправив прическу и вытерев с лица слезы, окинула взглядом спальню. Совсем скоро ей предстояло провести здесь с Чансом первую брачную ночь. Это невозможно, удрученно думала Фэнси, ведь он женился на ней лишь для того, чтобы досадить Джонатану. Чанс не любил ее и скомпрометировал совсем не потому, что испытывал к ней какие-то нежные чувства. Но надежда теплилась в сердце Фэнси. Неужели она ждет, что Чанс объяснит свое поведение? Она вздохнула. Единственным объяснением, способным снять камень с ее души, было бы его признание в любви, но, увы, это, по всей видимости, не входило в планы Чанса. Им владела похоть… да еще желание уязвить Джонатана. Как же получилось, что в спокойной и размеренной жизни Фэнси произошел такой перелом? Каким образом она очутилась за тысячи миль от дома и стала женой человека, который сначала соблазнил ее, а потом обманул и оскорбил? Почему его прикосновения пробуждали в ней неведомые ранее чувства, улыбка заставляла ее сердце учащенно биться? Почему она восхищалась им и… ненавидела его? При желании Фэнси могла бы ответить на все эти вопросы, но на один из них, самый главный, ответа не находилось. Что делать? Теперь она жена Чанса Уокера, и через несколько часов наступит их первая брачная ночь… Время шло, а Фэнси по-прежнему неподвижно сидела на кровати. Мысли роились у нее в голове. Верно, ее жизнь сломана, однако не только по вине Чанса Уокера. Она сама позволила ему сделать все, что он хотел. Ведь она могла бы убежать, уехать обратно в Англию. Конечно, начался бы скандал, который, возможно, коснулся бы и Эллен, однако через некоторое время страсти бы улеглись. От вдов никто не требует такого безупречного поведения, как от девушек и замужних женщин. Да, злые языки не оставили бы этот эпизод без внимания, однако так ли это важно? Она обладает большим состоянием и ни от кого не зависит. Даже если бы в Англии поползли какие-то слухи, они создали бы вокруг нее романтический ореол. Да, наверное, надо было уехать в Ричмонд и на первом же корабле возвратиться в Англию, хмуро размышляла Фэнси. Никто не стал бы ее удерживать и осуждать. Но она не сделала этого, осталась здесь и вышла замуж за человека, которого ненавидит. Почему? Фэнси не знала. Может, она сошла с ума? А возможно, влюбилась в Чанса? Фэнси зажала виски ладонями. Нет, это абсурд! Чанс — мерзкий, отвратительный тип! Да, она позволила ему осуществить задуманный им план, однако это еще не означает, что она любит его. И все-таки она согласилась стать его женой… Фэнси совершенно запуталась. Ей вдруг пришло в голову, что она еще может избежать совместной жизни с Чансом. То, на что она хотела пойти несколько дней назад, не поздно сделать и сейчас. Если действовать быстро и решительно, можно добраться до Ричмонда и уехать в Англию, а там спокойно пережить скандал. Да, сделать это весьма нелегко, но некоторые шансы все же есть. Но стоит ли это делать? Конечно, как любому человеку, скандал был Фэнси неприятен, однако, если бы она действительно ненавидела Чанса, как убеждает себя, даже всеобщее осуждение не остановило бы ее. Итак… Фэнси вздохнула. Нет, она не станет спасаться бегством, останется в Уокер-Ридж и… будет Чансу хорошей женой? Фэнси усмехнулась. Кто знает? После того как Фэнси выбежала из оранжереи, Чанс еще несколько минут, которые показались ему вечностью, молча стоял на месте, неподвижно глядя ей вслед. Потом, чертыхаясь, направился к двери. Больше всего в эту минуту ему хотелось оказаться в обществе друзей и отвлечься от мыслей о жене. Он пошел искать Хью, которому собирался сказать, что все, что произошло в оранжерее, не более чем недоразумение, однако первым он увидел Морли, задумчиво стоявшего в нескольких метрах от дверей. — Вас покинули, Морли? — улыбнулся Чане. Морли вздрогнул и обернулся. — А, это ты, Чанс. Что ты здесь делаешь? — Сегодня же моя свадьба. Где же мне еще быть? — ответил Чанс, пристально глядя на Морли. В последнее время он вел себя немного странно: казалось, постоянно думает о чем-то. — Что с вами? Вы стали очень рассеянным. — Я надеялся, этого никто не заметит. — Морли со вздохом отвел глаза. — Мне надо о многом поразмышлять. — Могу я чем-нибудь помочь вам, сэр? — вежливо спросил Чане. Морли виновато, как показалось Чансу, взглянул на него. — Нет. Я должен сделать это сам. — Он невесело улыбнулся. — Я все время откладывал, ждал подходящего случая, но сейчас, думаю, настала пора рассказать… Вообще-то надо было сделать это еще много лет назад, но, — Морли вздохнул, — как-то не получалось. Они направились к небольшой рощице. Морли явно нервничал, и Чанс нахмурился. Что же с ним происходит? Чанс уже открыл рот, чтобы спросить, но тихий звук, внезапно раздавшийся у их ног, привлек его внимание. Схватив за рукав Морли, Чанс посмотрел вниз на тропинку. Перед ними угрожающе поднималась голова большой гремучей змеи. — Змея, — сказал Чанс. — Еще один шаг — и быть беде. Змея медленно уползла в рощу. Морли задумчиво проводил ее взглядом. — Значит, я мог погибнуть, — тихо, словно сам себе, сказал он. — Тогда никто бы не узнал правды… Одним словом, тайну я унес бы с собой в могилу. — Какой правды, сэр? О чем вы говорите? — озадаченно спросил Чане. Слова Чанса вывели Морли из задумчивости. — Так, ни о чем, мой мальчик. — Он словно очнулся. — Просто на меня нахлынули воспоминания. Не обращай внимания. Если бы этот разговор происходил в другой день, Чанс, наверное, спросил бы старика, что он имеет в виду. Но сейчас, после всего происшедшего, он промолчал и вместе с Морли направился обратно к гостям. Вспомнив, как убежала от него Фэнси, Чанс уже через несколько мгновений забыл о том, что сказал Морли. Другая мысль беспокоила его: куда запропастилась строптивая баронесса? Часть 3 ПРИБЛИЖЕНИЕ ГРОЗЫ Нельзя сорвать розу, не уколовшись ее шипами. Пилпэй «Два путника» Глава 12 Дверь спальни Эллен внезапно распахнулась, и раздавшийся стук вывел Фэнси из задумчивости. Быстро взглянув в зеркало, она похлопала себя по щекам, чтобы лицо не казалось слишком бледным, и, изобразив на лице приятную улыбку, пошла к сестре. Эллен нервно расхаживала по комнате. Увидев в дверях Фэнси, она всхлипнула. — Что же мне теперь делать, Фэнси? — печально спросила она. — Хью ненавидит меня, а выходить замуж за Джонатана я определенно не хочу. — Ее красивые голубые глаза наполнились слезами. — Все кончено! Остается только пойти к реке и утопиться. Фэнси невольно улыбнулась. — Этим ты ничего не изменишь, — спокойно произнесла она. — Да, наверное, ты права, — согласилась Эллен. — Но сейчас мне так плохо, что я хочу умереть. В светло-лиловом шелковом платье, с припудренными светлыми локонами Эллен выглядела очень юной и очень ранимой. Сердце Фэнси разрывалось от жалости. Конечно, Эллен иногда вела себя опрометчиво и даже глупо, но в том, что случилось сегодня, не была виновата: наверняка собиралась рассказать Хью и Джонатану о своих чувствах и сделала бы это, имей она такую возможность. Но Джонатан, внезапно объявив о предстоящей помолвке, нарушил ее планы, и Фэнси до сих пор не могла понять, какие цели он преследовал. Сказав, что они с Эллен решили пожениться, Джонатан тут же попросил всех собравшихся никому об этом не сообщать. Заявление, что он хотел приберечь новость для вечера, о котором говорила Констанция, показалось Фэнси наивным. Джонатан явно что-то замышлял, но что именно — она не могла понять. Волнуясь за сестру, Фэнси забыла о Джонатане и о собственных проблемах. Она ласково обняла Эллен за плечи. — Знаю, дорогая, — сказала она, целуя сестру в висок, — тебе сейчас нелегко, но, думаю, выход из положения все-таки есть. — Наверное, Фэнси. — На лице Эллен появилась слабая улыбка. — Но как неприятно… — Понимаю, дорогая, понимаю. Эллен вздохнула и, освободившись от объятий Фэнси, вновь стала ходить по комнате. — Что же мне делать? — спросила она. — Выйти замуж за Джонатана я не могу. Даже если бы я не любила Хью, я все равно не сделала бы этого. Джонатан оказался совсем не таким, каким притворялся в Англии. — Да, я тоже так думаю. — Фэнси поморщилась. — Чувствую, у него есть какие-то тайные планы. Мне кажется, он совсем не собирается на тебе жениться. Смотри… сначала объявил о вашей помолвке, а затем, убедившись, что его слова произвели желаемый эффект — Хью ведь ушел расстроенный, — попросил никому об этом не рассказывать. Не в силах скрыть волнения, Эллен присела на край кровати. — Ужасно! — чуть не плакала она. — Но еще хуже, что я во всем виновата. Одна я! Надо было сразу сказать, что невеста Джонатана — я. Тогда все было бы в порядке. — Она вздохнула. — И Хью не думал бы плохо обо мне… — Если ты ему небезразлична, он не станет плохо о тебе думать, — ответила Фэнси, садясь рядом с сестрой и беря ее за руку. — Конечно, после всего, что произошло, он расстроился, немного разочаровался в тебе и не на шутку рассердился. Но если ты дашь ему время подумать, а затем объяснишь, почему так получилось, он наверняка поймет тебя. — Вряд ли, — печально покачала головой Эллен. — Мне кажется, теперь я ему совершенно безразлична. — Она грустно улыбнулась. — Чего я только не делала за эти две недели, чтобы он хоть взглянул в мою сторону! И знаешь, что он сделал? Потрепал меня по щеке, как ребенка. — Глаза Эллен сердито блеснули. — Но ты действительно совсем молодая. — Фэнси улыбнулась. — Не такая уж и молодая… — Ладно. А тебе никогда не приходило в голову, что Хью старался ничем не выдать своих чувств и обращался с тобой так лишь потому, что не хотел подпускать тебя слишком близко к себе? Слова Фэнси прозвучали для Эллен как откровение. — Правда? — тихо спросила она, вновь обретая надежду. — Ты так думаешь? — Не знаю. Но ты ничего не выяснишь, пока не решишь, как быть с Джонатаном. Лицо Эллен исказилось отчаянием. — Фэнси, дорогая! Что же мне делать? — Окажись я на твоем месте, — задумчиво произнесла Фэнси, — я немедленно поговорила бы с Джонатаном. Будь с ним откровенна — скажи ему, что ты передумала и не хочешь выходить за него замуж. — Ему это очень не понравится, — испугалась Эллен. — А если ты ошибаешься, получится, что я оскорбила его. — Да, это вполне возможно. Но скажи, Эллен, у тебя есть выбор? Или ты собираешься и дальше плыть по течению и выйти замуж за Джонатана — просто потому, что однажды у тебя не хватило смелости рассказать ему о своих чувствах? Эллен отрицательно покачала головой: — Нет. — Она с затаенной мольбой посмотрела на сестру. — А ты не можешь… — Нет, — решительно возразила Фэнси. — Я не буду ничего делать. Ты сама должна поговорить с Джонатаном — если не ради себя, то хотя бы ради Хью. Если, разумеется, ты любишь его и хочешь стать его женой. — Я люблю его! — воскликнула Эллен. — Он мне дороже всего на свете! — Тогда отправляйся к Джонатану и скажи ему всю правду. Эллен поднялась на ноги и глубоко вздохнула. — Так и сделаю, — произнесла она и робко улыбнулась. — Прямо сейчас, а то потом передумаю. — Ну, не волнуйся так. — Фэнси обняла сестру. — Он же тебя не съест. Хотя слова Фэнси не очень ободрили Эллен, она, сделав над собой усилие, направилась к двери. Провожая сестру взглядом, Фэнси с трудом удержалась, чтобы не позвать ее назад и не пойти к Джонатану самой. Обычно Фэнси выручала Эллен, когда та попадала в трудные ситуации, но сейчас она понимала: сестра должна сама позаботиться о своем будущем. Или пойти с ней? — подумала Фэнси. Кто знает, как воспримет Джонатан ее слова? Наверное, будет лучше, если в такую минуту кто-нибудь окажется рядом. Фэнси шагнула к двери, но тут же остановилась. Нет, пусть Эллен все сделает сама. Когда Эллен наконец нашла Джонатана и попросила его уделить ей несколько минут, ей тоже очень хотелось, чтобы Фэнси была неподалеку. Эллен сильно волновалась, ее сердце замирало от страха. Но Джонатан отреагировал на ее просьбу весьма спокойно. Пристально взглянув на нее, он взял ее под руку, и они зашагали к дому. Джонатан впустил Эллен в большой, расположенный с задней стороны дома кабинет и вошел сам. Закрыв дверь, он усадил Эллен в красновато-коричневое кожаное кресло и, облокотившись на стоявшую напротив конторку вишневого дерева, улыбнулся: — Итак, о чем же вы хотели поговорить со мной, дорогая? — Джонатан, — начала Эллен, не мигая смотря на него, — вы действительно хотите на мне жениться? Джонатан застыл на месте и удивленно поднял брови. — Но ведь я объявил о нашей помолвке, — уклончиво ответил он, лихорадочно соображая, к чему клонит Эллен. — Разве это не говорит о том, как я к вам отношусь? — Вы не ответили на мой вопрос, — настаивала Эллен, сжимая кулаки. Джонатан показался ей вдруг огромным и страшным: насмешливо изогнутые губы, холодные и расчетливые темно-голубые глаза. Неужели она считала, будто любит этого человека? Джонатан ответил не сразу. Некоторое время он обдумывал ситуацию, и в комнате царило тягостное молчание. Он уже догадался, что Эллен собирается отказаться от помолвки, о которой пока знали только члены семьи. Объявив о помолвке, Джонатан уже достиг поставленной цели — роман между Хью и Эллен был прерван, а Чанс наконец понял, на ком из сестер Мерривейл он хочет жениться. Джонатан усмехнулся. Отказаться от помолвки? Идея себя изжила, а новая обуза, которой обещала стать Эллен, ему ни к чему. Прищурившись, Джонатан взглянул в хорошенькое личико Эллен. И все-таки… Своим отказом Эллен нанесла удар по его самолюбию. Устремив взгляд на лежавший на полу темно-золотистый ковер, Джонатан молчал. — А почему вы заговорили об этом сейчас? — спросил он наконец. Эллен замялась. Ей очень хотелось, чтобы ее слова прозвучали как можно деликатнее и не оскорбили Джонатана. — Боюсь, — охрипшим от волнения голосом произнесла она, — я совершила ужасную ошибку. Я не люблю вас и не хочу выходить за вас замуж. Лицо Джонатана окаменело, и он почувствовал, как его охватывает злоба. Он не собирался связывать свою жизнь с Эллен, однако ее отказ оскорбил его. Отказаться от такой чести — стать женой Джонатана Уокера, будущего хозяина Уокер-Ридж… Глупая девчонка! Если бы брак с ней входил в его планы, он нашел бы способ заставить ее пойти с ним под венец. — Что ж, дорогая… — Джонатан улыбнулся. — Мне очень жаль, что вы приняли такое решение. Но если хотите отказаться от помолвки, я не стану разубеждать вас. — Правда? — пробормотала Эллен, не веря, что все прошло так легко. — Конечно, — мягко ответил Джонатан. — Зачем мне жениться на девушке, которая меня не любит? — Я вас расстроила? — тихо спросила Эллен. — Поверьте, я совсем не хотела причинять вам боль. Джонатан выпрямился и, взяв руку Эллен, приник к ней губами. — Мне, разумеется, неприятно это слышать, — вздохнул он, — но видеть вас счастливой для меня важнее всего остального. Если таково ваше решение, нам больше не о чем разговаривать. — Вы очень добры. — Эллен поднялась с кресла и пошла к двери. Остановившись на полпути, она обернулась и взглянула на Джонатана. — Фэнси уже знает о моем решении. Вы скажете вашим родственникам? Джонатан кивнул: — Да, конечно. Мы тогда правильно сделали, что не объявили о помолвке в присутствии всех. — В его голосе появились иронические нотки. — А то нам сейчас пришлось бы объяснять гостям, почему мы так быстро передумали. Эллен покраснела. — Я могла бы сказать вам обо всем попозже, — проговорила она, запинаясь на каждом слове, — но я решила не откладывать. Мне очень не хотелось ставить вас и вашу семью в неловкое положение. Эллен замолчала, не зная, что делать. Джонатан наконец устало махнул рукой; — Идите, дорогая. Будем считать этот разговор законченным. Покраснев еще сильнее, Эллен выскочила за дверь. Оставшись один, Джонатан, сжав губы, стал беспокойно ходить по комнате. Он готов был крушить все вокруг. Противная девчонка! Надо было соблазнить ее и бросить. Хью вряд ли взглянул бы тогда в ее сторону. Хью… Джонатана вдруг осенило: а что, если он сам все расскажет этому болвану?.. Ярость улеглась, и Джонатан с блуждающей улыбкой на губах стал обдумывать, как преподнести Хью эту историю. Допустим, он скажет, что Эллен отказалась от помолвки, чем причинила ему огромное страдание — ведь они находились в любовной связи… Какое впечатление это произведет на гордеца Хью? Джонатан улыбнулся еще шире. А когда Эллен придет рассказать Хью о том, что произошло, он просто не станет слушать ее лепет! Представив себе эту сцену, Джонатан засмеялся. Хью скорее всего прямо выскажет Эллен свое мнение о ней и выгонит ее. Да, именно так и надо поступить! Сейчас он найдет Хью и расскажет ему о разорванной помолвке. Не подозревая о коварных планах Джонатана, Эллен стремительно поднялась по лестнице и вошла в спальню. Закрыв за собой дверь, она бессильно привалилась к ней и взглянула на Фэнси, которая с волнением ожидала возвращения сестры. — Все, — выдохнула Эллен, сама до конца не веря своему счастью. — Мы поговорили, и я сказала ему, что не хочу быть его женой. — И что он ответил? — Отнесся к этому очень спокойно. Сказал, что, если я не хочу выходить за него замуж, это означает, что помолвка расторгнута. Еще он сказал, что видеть меня счастливой для него важнее всего остального. Искренность Джонатана вызывала у Фэнси большие сомнения, но она обрадовалась, что все прошло благополучно. Хотя все-таки странно: Джонатан так легко согласился с расторжением помолвки, объявленной всего два часа назад. — Как тебе показалось: он был взволнован? — спросила она. — Рассержен? — Нет. — Эллен отрицательно покачала головой. — Когда мы разговаривали, он казался скорее задумчивым. — Задумчивым… — Фэнси нахмурилась. — Честно говоря, мне это не нравится. Джонатан, очевидно, хорошо обдумал свои планы, и нам это не сулит ничего хорошего. — Почему ты так говоришь? — удивилась Эллен. — Что он может нам сделать? И почему ты думаешь, что он что-то замышляет? Жениться на мне он явно не хочет — в противном случае он вел бы себя совсем по-другому. — Пройдя по комнате, она села на кровать. — После того как мы приехали сюда, Джонатан оказывал знаки внимания нам обеим. По-моему, во время плавания он передумал и решил жениться не на мне, а на тебе! — Мне иногда тоже так казалось, — невесело ответила Фэнси. — Вспомни — он все время скрывал, на ком из нас собирается жениться. — Я больше не желаю о нем разговаривать, — твердо сказала Эллен. — Ты вышла замуж за Чанса, а меня с Джонатаном уже ничего не связывает. — Однако мы оказались… ну, скажем, в не совсем удобном положении. — Что ты имеешь в виду? — Эллен, постарайся спокойно обо всем подумать, — ласково сказала Фэнси. — История с моим замужеством сама по себе достаточно неприятна, а мы к тому же продолжаем оставаться гостями Уокеров. — Она нахмурилась. — Представляю, что они теперь будут думать об англичанах! К сожалению, наше поведение привело уже не к одному скандалу. Сначала меня застают в постели с Чансом, теперь ты отказываешься выйти замуж за наследника Уокеров. Мне кажется, Сэм и Летти будут очень рады, когда мы наконец уедем отсюда. — Я как-то не подумала об этом, — сокрушенно пробормотала Эллен. — Действительно, очень неприятное положение. Как поступим? — Так же, как раньше, — спокойно ответила Фэнси. — Не будем опускать руки и попытаемся исправить положение. Думаю, ты поедешь со мной в Чертово Место. — Она улыбнулась и погладила сестру по руке. — С тобой мне там будет приятнее. — А Чанс? Он не будет возражать? Улыбка сошла с лица Фэнси. — Честно говоря, дорогая, мне это глубоко безразлично, — сказала она. — Ты — мой единственный близкий человек, не говоря уже о том, что я, как старшая сестра, обязана заботиться о тебе. Разумеется, я возьму тебя с собой. — Фэнси пыталась говорить весело и непринужденно. — Мне кажется, Чанс тебе обрадуется. — Она хитро подмигнула сестре. — Ведь он не питает особой любви к Джонатану. Узнав о том, что ваша помолвка расторгнута, он скорее всего будет рад и сам пригласит тебя в Чертово Место. — Я была бы счастлива. — Эллен вздохнула. — Здесь, правда, нам теперь неудобно находиться. — Она поправила кружева на рукаве своего платья. — Хотя будет очень жаль расставаться с братом Джонатана и его женой. Они были так добры к нам, а мы отплатили им черной неблагодарностью… — Так получилось, дорогая. Что ж, постараемся впредь вести себя так, чтобы не выглядеть грубыми и распущенными девицами, какими мы скорее всего кажемся сейчас. — Фэнси улыбнулась. — А теперь давай спустимся к гостям. Наше отсутствие могут неправильно истолковать. Взявшись за руки, сестры спустились по широкой витой лестнице и, выйдя в сад, присоединились к многочисленным гостям. Кроме членов семьи, Хью и Морли, они никого не знали, однако их встречали любезными словами и улыбками. Фэнси стала понемногу успокаиваться. Заметив Летти и Констанцию, стоявших возле огромного хрустального кубка с пуншем, Фэнси и Эллен направились к ним. Судя по выражению лица Констанции, Джонатан уже рассказал ей о разговоре с Эллен. Летти казалась немного удивленной, и, когда Фэнси и Эллен подошли, она сделала шаг навстречу им. — Это правда, Эллен? — тихо спросила она. — Вы с Джонатаном решили не… Хью еще ни о чем не знает, но Джонатан уже рассказал мне, Сэму и Чансу, что вы расторгнули помолвку. — Да, это правда. — Эллен смутилась и покраснела. — Мы поняли, что не подходим друг другу. — Она умоляюще взглянула на Летти. — Джонатан очень хороший человек, и я, наверное, поступила непорядочно, но… Одним словом, я не могу выйти за него замуж. Поджав губы, Констанция, шурша юбками, молча отошла в сторону. Летти вздохнула и проводила ее взглядом. — Жаль, — сказала она, с грустной улыбкой глядя на Эллен, — не скрою, мне очень хотелось, чтобы вы стали членом нашей семьи, но раз уж вы решили по-другому… Очень хорошо, что вы сказали о своем решении сейчас, когда дело еще не зашло слишком далеко. Я думаю, вам нелегко было сказать Джонатану, что вы не хотите быть его женой. Удивленная спокойствием Летти, Эллен широко раскрыла глаза. — Вы не осуждаете меня? — неуверенно спросила она. — Нет, моя дорогая. — Летти покачала головой. — Почему же я должна осуждать вас? Кстати, Сэм и Чанс тоже отнеслись к вашему решению с пониманием. Сэм, правда, немного удивился — едва ему рассказали о помолвке, как подошел Джонатан и заявил, что все кончено. А Чанс, похоже, считает, что вы поступили правильно. Узнав о расторжении помолвки, он очень обрадовался. Мне самой кажется, что Джонатан поторопился объявить о помолвке. Я права? — Мы с Джонатаном хотели получше узнать друг друга. Но он даже не сказал мне, что собирается объявить о помолвке! я была поражена не меньше остальных. — Представляю. — Летти ласково погладила девушку по руке. — Джонатан иногда удивляет нас своими поступками. Пока Эллен беседовала с Летти, Фэнси молча наблюдала за Констанцией, стоявшей поодаль вместе со своими приятельницами. — Констанция обиделась на нас? — спросила она. — Боюсь, вы правы, — со вздохом ответила Летти. — Эллен ведь отвергла ее сына, а Констанция всегда очень переживает за него. Порой нам с Сэмом даже кажется, что она слишком опекает его. Впрочем, не обращайте на нее внимания. Констанция всегда чем-нибудь недовольна. Уверена, она скоро успокоится. — Летти взглянула на Эллен: — Не волнуйтесь. Мы с Сэмом не осуждаем вас. Джонатану не следовало вести себя так, и вы были абсолютно правы, высказав ему свое мнение. Впрочем, хватит о неприятном, — продолжила она, пытаясь изобразить на лице веселую улыбку. — У вашей сестры — свадьба! Пойдемте к гостям. Отвлекшись на мгновение от мыслей о себе, Фэнси подумала о том, что за этот день довелось пережить сестре. Хорошо, что все, за исключением Констанции, отнеслись к решению Эллен без осуждения. Но Хью все еще пребывал в неведении, и это не давало Фэнси покоя. Вдруг Джонатан захочет сам сообщить Хью о расторжении помолвки? Она не могла отделаться от мысли, что Джонатан задумал недоброе. Ведь он объявил о помолвке после того, как увидел Эллен вдвоем с Хью… Он очень самолюбивый и гордый человек и наверняка попытается отомстить Эллен, очернив ее перед Хью. Фэнси огляделась по сторонам, ища глазами Хью. Увидев его на поляне рядом с Джонатаном, она почувствовала, как ее сердце тревожно забилось. Джонатан стоял с гордо поднятой головой, а на его губах играла насмешливая улыбка. Хью, наоборот, казался растерянным и подавленным. Фэнси сразу поняла, о чем они говорят: несомненно, Джонатан преподнес Хью всю историю так, как это выгодно ему, изобразив сестру в черных красках. Фэнси сверлила Джонатана сердитым взглядом. Как Эллен могла поддаться внешнему обаянию этого человека? Джонатан, как она теперь поняла, — негодяй и подлец, готовый пойти на все ради достижения своих целей. Впервые ей захотелось открыто высказать ему все, что она думает о нем. Фэнси решительно направилась к Хью и Джонатану, но тут же остановилась, вспомнив, где находится. Оглянувшись по сторонам, она поняла, что ее отсутствия скорее всего никто не заметит. Поспешно извинившись перед гостями, она пошла к небольшой дубовой роще, где стояли Джонатан и Хью. Скрывая волнение за улыбкой, она быстрым шагом приближалась к ним. Уже на полпути она заметила, каким бледным и взволнованным выглядит Хью. Увидев Фэнси, Джонатан улыбнулся, хотя на какое-то мгновение ей показалось, что он слегка растерялся. Когда Фэнси подошла к мужчинам, Джонатан расплылся в улыбке и, взяв Фэнси за руку, тут же отвел ее в сторону. — Похоже, вы сердитесь на меня, дорогая, — прошептал он. — В чем же я провинился перед вами? Притворство Джонатана вызвало у Фэнси бурю негодования. — Я видела, как вы разговаривали с Хью, — произнесла она, резким движением вырывая руку и нимало не заботясь о том, смотрит на нее сейчас кто-нибудь или нет. — Что вы ему сказали? Почему он кажется таким расстроенным? Джонатан с улыбкой рассматривал ее. Его слова вызвали у Хью именно ту реакцию, на которую он рассчитывал, и он остался очень доволен собой. Он опустил взгляд на свои руки с безукоризненно отполированными ногтями. — Я не говорил ничего особенного, — небрежно, словно речь шла о пустяке, ответил он. — Просто объяснил, что Эллен бросила меня. А почему вы спрашиваете? — Вы лжете, Джонатан! — с негодованием воскликнула Фэнси. — Если бы вы сказали Хью только это, он не выглядел бы сейчас таким убитым. Что еще вы ему сказали? Извольте ответить! Джонатан раздраженно взглянул на Фэнси. Как обидно, что она увидела, как он разговаривал с Хью! — Боюсь, вы слишком устали за день и немного преувеличиваете, — надменно произнес он. — А теперь, с вашего разрешения, я покину вас. Остаток дня Фэнси провела как в тумане: о чем-то беседовала с гостями, время от времени Замечая невдалеке от себя Чанса или Эллен. Хью, однако, нигде не было видно. Когда гости стали расходиться по своим комнатам, Фэнси ушла в дом и уединилась в спальне, усталая и опустошенная. Свадьба кончилась, и до первой брачной ночи оставалось совсем немного. Через несколько минут этот смуглый темноволосый красавец, этот беспринципный человек, ставший теперь ее мужем, войдет сюда. Фэнси очень хотелось, чтобы Чанс отнесся с пониманием к ее чувствам и по крайней мере сегодня не потребовал от нее близости. Она ощущала гнев и обиду; эмоции захлестывали ее, но хуже всего было то, что при мысли о Чансе, о его пьянящих поцелуях и сумасшедших ласках ее сердце начинало учащенно биться. Фэнси начала судорожно вспоминать о том, как Чане заставил ее выйти за него замуж, стараясь вызвать у себя ненависть и отвращение к нему. Фэнси бесцельно ходила по комнате, а ее бледно-желтый шелковый пеньюар колыхался в такт движениям. Она распустила волосы, и они густой волной падали ей на спину. Пламя свечей золотило рыжие пряди в темных волосах. Стоя в коридоре и наблюдая за Фэнси, Чанс вздохнул. Она вряд ли обрадуется его приходу. Перед тем как направиться в спальню, он зашел к себе в комнату, снял камзол и жилет и стряхнул пудру с волос. После сцены в оранжерее Чане не знал, как встретит его жена. Он даже боялся, что она запрется в комнате и не даст ему войти. Но дверь спальни неожиданно оказалась открытой, и у Чанса затеплилась робкая надежда: вдруг на этот раз Фэнси поведет себя разумно? Увы, надежда исчезла, как только Фэнси заметила его и неприязненно бросила: — А, это вы. Мне противно видеть ваше лицо. Выйдя из тени, Чанс сделал шаг вперед. Да, пожалуй, ночь обещает быть бурной. Впрочем, он не боится столкновения, наоборот, предвкушает победу. — К сожалению, вы увидите не только мое лицо, — сказал он с наглой улыбкой, — но и кое-что другое. Глава 13 Услышав эти слова, Фэнси чуть не рассмеялась. Только закусив губу и напомнив себе, какой негодяй Чанс, она смогла успокоиться и овладеть собой. В глазах Чанса появились искорки смеха. Заметив их, Фэнси поняла: от него не укрылась ее реакция на его слова. — Вы в колонии всегда так шутите? — презрительно спросила она. — Простите, но то, что вы сказали, — отнюдь не верх остроумия. — Ну что вы, дорогая. — Чанc подошел к ней ближе. — Такой женщине, как вы, можно простить все — даже отсутствие чувства юмора. Нервное веселье, вызванное словами Чанса, прошло, и Фэнси вновь попыталась вспомнить о своей ненависти и отвращении к мужу. Увы, это ей не удалось. Она испытывала к Чансу совсем другие чувства. Сейчас она уже была женой этого насмешливого типа с голубыми, глазами, и, несмотря на все разумные доводы, ей казалось, что она если не влюбилась в Чанса, то, во всяком случае, подошла к этому достаточно близко. И все-таки, подумала Фэнси, она отнюдь не собирается бросаться в его объятия. Чанс оскорбил ее, заставил делать то, что хочет он! Даже из гордости она обязана сопротивляться. Когда Чанс обнял Фэнси за плечи, она отвернулась, чтобы избежать поцелуя. — Нет, не надо, — почти беззвучно пробормотала она, подавляя в себе возбуждение и неподвижно глядя на ворот рубашки Чанса. — Мы еще очень плохо знаем друг друга… Мне кажется, нам потребуется некоторое время, чтобы привыкнуть друг к другу… перед тем, как начать… близкие отношения… — По-моему, это самая большая глупость из всех, что мне когда-либо приходилось слышать от вас, графиня. — Чанс хмыкнул. — Надеюсь, вы не забыли, что несколько часов назад мы стали мужем и женой? Кроме того, если мне не изменяет память, мы с вами уже были в близких отношениях. — Его губы искривились в усмешке, а голос внезапно сделался хриплым. — Даже в очень близких отношениях. Вскинув голову, Фэнси гневно взглянула на него. — Вы не джентльмен, если напоминаете мне об этом ужасном инциденте, — сказала она. — Вы спровоцировали меня! — Вообще-то я никогда и не называл себя джентльменом. — Чанс улыбнулся. — А на ваш упрек могу возразить: вы тогда не сопротивлялись. Зачем вы пришли на берег реки, если знали, что я там один? — Он еще крепче стиснул плечи Фэнси. — Можете спорить сколько угодно, но вы сами того хотели. Никто никого не провоцировал. Фэнси глубоко, с шумом вздохнула: — Вы точно не джентльмен, а наглый, отвратительный, самодовольный, грубый, невоспитанный… — Фэнси запнулась, не зная, каким еще эпитетом наградить Чанса, а затем стала вырываться из его объятий. — Отпустите меня! — приказала она. — Отпустить? — спросил Чанс, удивленно заглядывая ей в лицо. — Отпустить вас после всего? — Он слегка встряхнул ее. — Нет, теперь вы принадлежите мне, и до тех пор, пока я жив, я не отпущу вас. Нравится вам это или нет, вы теперь моя жена. Сердце Фэнси екнуло, но она по-прежнему пыталась освободиться из объятий Чанса. Сердясь на себя за то, что не может оставаться к нему равнодушной, и, проклиная его способность затрагивать самые потаенные струны ее души, она словно боролась против невидимой силы, притягивавшей их друг к другу. Фэнси не желала признавать взаимного влечения; более того, была преисполнена решимости не дать Чансу очаровать себя и заставить забыть о том, как они пришли к браку. Она не хотела испытывать к Чансу ни малейшей симпатии, не говоря уже о любви. Она должна относиться к нему холодно и сдержанно. Когда они находились вдали друг от друга, делать это было довольно легко. Но сейчас, когда он стоял рядом, все внезапно переменилось. Взгляд и улыбка Чанса завораживали Фэнси. Она видела его насмешливо изогнутые губы, чувствовала тепло его стройного тела. Чанс легко коснулся губами шеи Фэнси, чуть прикусил мочку ее уха. Мысли Фэнси стали беспорядочными. Боже, она не выдержит и ответит на ласки Чанса! Движимая скорее отчаянием, чем гневом, она начала колотить его кулачками по груди, а затем ударила ногой по колену. Эта внезапная вспышка сопротивления застала Чанса врасплох. Почувствовав резкую боль в ноге, Чанс наклонился и на мгновение выпустил Фэнси. Оказавшись на свободе, Фэнси, не разжимая кулаков, вызывающе смотрела на Чанса. Он медленно выпрямился. Улыбка исчезла с его лица, а блеск его глаз поверг Фэнси в дрожь. — Не подходите! — сказала она, отступая на шаг. По ее тону было трудно понять, приказывает она или просит. — Нет, — тихо ответил Чанc, продолжая смотреть на нее и вновь улыбаясь. — Я этого не сделаю. Я хочу вас, графиня. Я слишком долго ждал и не уйду теперь, когда вы принадлежите мне. Сделав еще один шаг назад, Фэнси почувствовала, что коснулась стены. Дальше отступать некуда. — Если вы попытаетесь овладеть мной силой, — с отчаянием воскликнула она, — я буду ненавидеть вас всю жизнь! — Я не собираюсь этого делать. — Чанс покачал головой и шагнул к ней. — Поверьте, к тому времени, когда я овладею вами, вы уже не будете возражать. — Мне не нужны ваши заверения! — выдохнула Фэнси. — А мне — ваши капризы, — разозлился Чанс. — Боюсь, я вынужден прибегнуть к последнему средству. Он подошел к Фэнси вплотную и, прежде чем она поняла, что происходит, поднял ее и взвалил себе на плечо, как мешок зерна. — Что вы делаете? — закричала Фэнси, отчаянно колотя его по широкой спине. — Несу свою жену на супружеское ложе, — спокойно ответил Чанс, направляясь к двери. Фэнси сопротивлялась, но, увы, ее удары не остановили Чанса. Не обращая на них никакого внимания, он вышел из спальни и по коридору направился к своей комнате. — Отпустите меня, вы, грубиян! — вне себя от возмущения прошипела Фэнси. — Нас могут увидеть! — Могут, — хладнокровно ответил Чанс, не замедляя шаг. — Но если бы вы с самого начала вели себя нормально, я бы не действовал так… некрасиво. Слова Чанса поразили Фэнси настолько, что она даже перестала размахивать кулаками. — Вы хотите сказать, я вынудила вас так поступить? — Да! — фыркнул Чанс. — Так что винить надо только саму себя. Фэнси покраснела еще больше: и от стыда, и от злости. Мерзавец! Как он смеет обвинять ее? Она с удвоенной энергией стала избивать Чанса, когда вдруг, к своему неописуемому ужасу, услышала, что где-то совсем рядом скрипнула дверь. — А, это вы, — послышался голос Сэма. — Я услышал шум и подумал… — Извините, сэр, — невозмутимо ответил Чанс. — Мы с Фэнси направляемся в спальню. — Понятно, — слегка насмешливо произнес Сэм. — Спокойной ночи. Сэм закрыл дверь, и в коридоре стало тихо. Уверенная в том, что так ужасно с ней никто никогда не обращался, Фэнси молча лежала на плече у Чанса. Хорошо бы это оказалось лишь кошмарным сном и она проснулась бы в Англии, в своей постели… Как она теперь посмотрит Сэму в глаза? Чанс, нисколько не смущенный, продолжал идти вперед. Несколько минут прошли в молчании. Поняв, что сопротивляться бесполезно, Фэнси успокоилась, и Чанс неожиданно поймал себя на мысли, что в гневе она нравится ему куда больше. — Вы скоро поймете, что Сэм в отличие от меня настоящий джентльмен, — кашлянув, сказал Чанс. — Очень любезный, предупредительный и тактичный человек. Не переживайте о том, что он нас увидел. — Я переживаю только о том, что мне хочется убить вас, причем не торопясь, наслаждаясь вашими страданиями! Поняв, что настроение у Фэнси немного улучшилось, Чанс улыбнулся. — Вот и прекрасно, — сказал он, легонько шлепая ее пониже спины. — Не стоит в эту ночь быть грустной и подавленной. Фэнси что-то тихо пробормотала в ответ. Чансу показалось, что с ее уст сорвалось проклятие, однако он не был уверен, ибо как раз открывал дверь спальни. Войдя внутрь, он запер дверь и положил ключ в карман своего жилета. Фэнси недовольно зашевелилась на его плече. Пройдя в комнату, Чанс поставил ее на ноги. Фэнси тут же отпрянула и откинула спадавшие ей на лицо пряди волос. — Ну, вот я у вас в спальне, — холодно сказала она. — Надеюсь, теперь вы удовлетворены? Не успели слова слететь с ее губ, как Фэнси поняла, что сделала глупость. Чанс насмешливо улыбнулся в ответ, и Фэнси с трудом удержалась, чтобы не дать ему пощечину. В последнее время она стала способна на грубые, несвойственные женщине ее круга поступки. Почему? Порой Чанс одним лишь взглядом или усмешкой вызывал у нее бурю эмоций. — Удовлетворен? — переспросил Чанс, прислоняясь к высокой стойке кровати из красного дерева и глядя на остановившуюся на середине комнаты Фэнси. — Боюсь, что нет, дорогая. Мы должны провести вместе много лет, возможно, даже целую жизнь, чтобы сказать: теперь я удовлетворен. — Но если сейчас я так не устраиваю вас, — язвительно заметила Фэнси, — зачем вы женились на мне? — Вы не поняли меня, графиня, — тихо сказал Чанс, ласково глядя на нее. — Я не говорил, что вы меня не устраиваете. Я лишь заметил, что должно пройти немало времени, прежде чем я почувствую себя полностью удовлетворенным. Согласитесь, это совсем не одно и то же… — Очередное проявление колониального остроумия? — Нет, чистая правда. — Чанс задумчиво покачал головой. — Пожалуй, вам не понравится то, что я скажу, однако, по-моему, нам надо объясниться. — Зачем? — Фэнси упрямо вздернула подбородок. Чанс вздохнул: — Вы прекрасно понимаете. Давайте говорить без обиняков — пора заканчивать эти игры. Мы с вами муж и жена, и я хочу иметь с вами нормальные супружеские отношения. Вот моя постель. Или вы сами ложитесь в нее, или… — Надеюсь, вы не строите иллюзий относительно того, что я лягу туда сама… — Фэнси замолчала и беспомощно посмотрела на Чанса. — Думаю, именно так вы и сделаете. Стоя возле кровати со скрещенными на груди руками, Чане казался слишком привлекательным и слишком опасным, чтобы Фэнси могла сосредоточиться и достойно ответить. Его насмешливая улыбка и взгляд голубых глаз неудержимо притягивали к себе. Пламя свечей, закрепленных в оловянных подсвечниках на стене, озаряло лицо Чанса — упрямое, волевое. Его черные волосы рассыпались по плечам, а одна прядь упала на лоб. У Фэнси перехватило дыхание — как он нравится ей, но как же и злит ее! Фэнси в смятении смотрела на Чанса, и ее ладони сами собой разжимались и сжимались в кулаки. Она вдруг почувствовала странное возбуждение — как будто спорить с Чансом доставляло ей удовольствие. Не понимая, откуда взялось это чувство, Фэнси убеждала себя, что просто злится на мужа, поэтому так колотится сердце в ее груди и горят щеки… — А если вы ошибаетесь? — с трудом выдавила она из себя. — Если я все-таки буду сопротивляться? Чанс подошел к ней, обнял за плечи и поцеловал в висок. — Фэнси, — прошептал он, — вы все еще не хотите сдаваться… Ваша стойкость вызывает у меня восхищение. Но, дорогая, в этой борьбе вам не победить. Слова Чанса не успокоили Фэнси, и она напряглась, готовая сопротивляться. Поняв, что совершил ошибку, Чанс мысленно отругал себя за необдуманные слова. — Я совсем не то хотел сказать, — извиняющимся тоном произнес он, притягивая Фэнси к себе. — Сражайтесь со мной сколько угодно. Только не здесь и не сейчас. Фэнси никак не могла собраться с мыслями. Ее пьянил запах Чанса — свежий, немного терпкий. Но хуже всего — ей почему-то не хотелось сопротивляться. — Заключим на эту ночь перемирие? — спросила она осторожно, взвешивая, насколько рискованно ее предложение. Впрочем, победа уже явно склонялась на сторону Чанса, и она лишь пыталась сохранить контроль над ситуацией. В этом предложении Фэнси не устраивало многое, и в другое время она наверняка повела бы себя совсем иначе, однако сейчас это было для нее единственным шансом. — На все ночи, графиня, — шепнул Чанс ей на ухо. — На все ночи, которые мы проведем вместе. — Но вы понимаете, что перемирие ничего не изменит. — Фэнси опустила взгляд и рассеянно дотронулась до ворота рубашки мужа. — Я по-прежнему считаю, что вы унизили и оскорбили меня, и буду ненавидеть вас всю оставшуюся жизнь. — Конечно, графиня, — хрипло пробормотал Чанс, целуя ее в шею. — Мы ведь знаем, что вы обо мне думаете. Я негодяй, лишенный всяких моральных устоев. — Он уткнулся лицом в ее ключицу и, обхватив ладонями ее ягодицы, слегка приподнял Фэнси. — Я обещаю уважать ваши чувства — даже ненависть ко мне. Фэнси, помимо своей воли, медленно обвила руками шею Чанса, коснулась пальцами черных густых волос на затылке и робко дотронулась губами до его уха. От волнения у Чанса перехватило дух. Задрожав, он еще крепче сжал ладонями тонкую ткань пеньюара. — Раз вы уважаете мои чувства, — задыхаясь пробормотала Фэнси, — заключить перемирие на эту ночь… вполне возможно. Чанс почувствовал огромное облегчение. Казалось, камень, о существовании которого он даже не догадывался, свалился у него с плеч. Издав непонятный звук, напоминавший одновременно и смех, и стон, он подхватил Фэнси на руки, положил на постель, а сам лег рядом. Чансу не хотелось, чтобы сегодня, в их первую брачную ночь, все произошло так, как тогда, на берегу реки. Подавив в себе хищное желание сразу наброситься на Фэнси, он стал ласкать ее нежно и медленно. Он наслаждался плавными изгибами ее пленительного тела, о котором мечтал долгими одинокими ночами. Он гладил ее кожу — то прохладную, как шелк, то обжигающую, как огонь, целовал ее неправдоподобно сладкие губы, сжимал в ладонях нежную грудь. Она целовала его в ответ, прижималась всем телом, и желание — горячее и неуправляемое — заполняло все его существо. После того как они впервые сошлись на берегу реки, Фэнси не раз пыталась убедить себя, что испытанное ею тогда наслаждение — не более чем иллюзия, плод ее воображения. Но сейчас ею владели те же самые чувства, и она понимала, что все это время лгала себе. Она не предполагала, что можно жаждать прикосновений, поцелуев, дрожать в предвкушении ласк одного-единственного человека. Губы Чанса сомкнулись вокруг ее соска, и Фэнси выгнулась ему навстречу. Она впилась ладонями в его плечи, стремясь раствориться в нем и немного пугаясь себя такой — бесстыдной, неудержимой. Чанс не дал ей времени на раздумья. Встав с постели, он стал срывать с себя одежду. Фэнси как завороженная смотрела на него. Никогда прежде ей не доводилось видеть обнаженных мужчин — в пору ее первого замужества Спенсер обычно приходил к ней ночью. В тусклом свете Фэнси увидела широкие плечи, мускулистую, крепкую грудь, плоский живот. Не отрываясь она смотрела на темный треугольник волос внизу его живота. Какой он красивый! Почувствовав на себе восторженный взгляд Фэнси, Чанс остановился и залюбовался ею. Бледно-желтый пеньюар соблазнительно обрисовывал стройные бедра и грудь с чуть набухшими сосками, которые он только что целовал. Он бросился к Фэнси. — По-моему, любезная женушка, твой наряд не слишком подходит для данной ситуации, — пробормотал Чанс, снимая с Фэнси пеньюар. Оставшись обнаженной, Фэнси начала стыдливо закрывать руками грудь. — Не делай этого, дорогая, — тихо прошептал Чанс. — Не скрывай от меня свою красоту. Клянусь, ты самое прекрасное из всех созданий. Чанс не преувеличивал. Фэнси, изящная и миниатюрная, обладала прекрасной фигурой. Женственные бедра переходили в длинные ноги; круглые маленькие груди венчали розовые бутоны. Гладкая кожа цвета сливок будто сияла в пламени свечей. — Так, значит, перемирие возможно? — спросила Фэнси, пытаясь говорить непринужденно. — Еще как! — ответил Чанс, склоняясь к ее груди. Фэнси хотела еще что-то сказать, но у нее просто не нашлось сил. Она полностью отдалась ощущениям — теплу его обнаженного тела, настойчивости языка. Холодный, сдержанный Спенсер не пробудил в ней чувственности. Деля с ним ложе, она никогда не испытывала ничего подобного. Впервые в жизни ее охватывало желание, впервые она получала удовольствие от близости с мужчиной. Как, оказывается, приятно гладить его спину и ягодицы, как чудесно видеть, что твои ласки приводят его в восторг и заставляют стонать! — Ты настоящая ведьма, дорогая, — вдруг сказал Чанс. — Нежная, сладкая ведьма. Я уже полностью во власти твоих чар. Широко раскрыв глаза и тяжело дыша, Фэнси взглянула на него. — Если я ведьма, — то вы, сэр, колдун. — Тогда, — с хитрой улыбкой произнес Чанс, — посмотрим, насколько волшебной окажется эта ночь. Они вновь слились в поцелуе. Запустив ладони в волосы Чанса, Фэнси прильнула к нему, превратившись в сгусток страстного желания. Она забыла обо всем на свете, отбросила стеснение и робость и желала лишь одного — чтобы наслаждение, которое он дарил ей, не кончалось. Он коснулся пальцами ее плоти, и Фэнси чуть не задохнулась от желания. Глухо застонав, она выгнулась дугой навстречу ему, судорожно гладила его плечи, спину, бедра и, наконец, дотронулась до его возбужденной плоти. Ее легкое, робкое прикосновение довело Чанса до исступления. Сжав зубы и застонав, он приподнял ее за бедра и одним резким движением вошел в нее. Ему показалось, что он взорвется на тысячу мелких осколков — настолько сильным и острым было наслаждение. Припав к ее сладким губам, он стал двигаться, гася полыхавший в чреслах огонь Фэнси, будто качаясь на волнах блаженства, не заметила, как с ее губ сорвался тихий; удивленный возглас. Чанс стремился продлить удовольствие, но, ощутив содрогание Фэнси, глухо застонал и отдался блаженству. Глава 14 В то время как Чанс и Фэнси, забыв обо всем на свете, наслаждались друг другом, совсем другие чувства испытывал Морли. Сидя в гостиной Сэма, он не торопясь допивал бренди, перед тем как пойти в выделенную ему комнату в другом крыле дома. Уже более тридцати лет Морли боролся с собой, чтобы сохранить в тайне свои подозрения относительно рождения Чанса. Всякий раз, когда Морли видел Чанса с Сэмом и Летти, его мучили угрызения совести, однако он боялся: доказательств он не имел, и откровения могли привести к грязному, отвратительному скандалу. Не будучи ни в чем уверенным и опасаясь последствий своего признания, Морли долгое время молчал. Но дальше так продолжаться не может. Тяжелая болезнь, перенесенная зимой, и последний случай, когда Морли чудом избежал гибели от укуса змеи, показали ему, что он может уйти из жизни в любой момент, и тогда никто уже не узнает, что Чанс скорее всего сын Сэма и Летти и что Констанция пыталась убить его. Сегодня Морли особенно ясно понял, что, если он вдруг умрет, тайна, которую он все эти годы носил в себе, уйдет с ним в могилу. Пусть Сэм и Летти думают о нем все, что угодно, пронеслось в его голове, но если он не поговорит с ними, то будет считать себя самым презренным трусом во всей Виргинии. Если бы тогда знать, как все повернется! Обнаружив в ту ночь лежавшего на утесе младенца, он принес его к себе и решил отдать на время в надежные руки. Он хотел дождаться возвращения Сэма и немедленно поговорить с ним. Морли не собирался ни в чем обвинять Констанцию, а лишь рассказать Сэму, как все произошло, и отдать ему бело-голубое одеяло, в которое был завернут ребенок. Сэм — и это Морли знал точно — во всем бы разобрался и уладил дело. Но увидеться с Сэмом Морли не удалось. Вернувшись в Уокер-Ридж и увидев убитую горем Летти, Сэм немедленно увез ее в Англию. Четыре долгих года Морли не мог поговорить с ними, а малыш в это время жил у обожавших его Эндрю и Марты. Когда Сэм и Летти наконец вернулись, Чанс уже был четырехлетним крепышом, называвшим Эндрю и Марту папой и мамой, а Морли все еще терзался сомнениями. В те годы Морли часто думал, что надо написать Сэму, но всякий раз, когда он садился за стол и брал в руки перо, ему изменяла храбрость. Предположение, что ребенок, о существовании которого Сэм и Летти даже не подозревали, скорее всего, их сын, Морли предпочитал не доверять бумаге и боялся, что письмо либо не дойдет до адресата, либо попадет не в те руки. Морли считал, что Сэм вот-вот вернется, и тогда он поговорит с ним. Но шли месяцы, которые затем складывались в годы, а Сэм и Летти все не возвращались. Мучаясь сомнениями, Морли вновь и вновь твердил себе, что надо дождаться возвращения Сэма. Писать о своих подозрениях он считал неуместным. А что, если он ошибается? Что, если ребенок — незаконный сын Сэма? Тогда Сэм никогда не простит ему разоблачения, а Морли очень обязан дальнему родственнику. Простой в общении, добрый и скромный, Морли вместе с тем был очень слабохарактерным человеком. Принимая какое-нибудь важное решение, он обычно долго колебался и проводил немало времени в размышлениях. Именно эта нерешительность, как теперь понимал Морли, и привела к тому, что он оказался в таком положении. Взглянув на Сэма, сидевшего напротив него в удобном кресле, покрытом фиолетово-серым вышитым покрывалом, Морли совсем погрустнел. Сэму, своему лучшему другу, Морли был обязан тем, что стал богатым плантатором и обзавелся семьей, которой по праву гордился. «И чем я отплатил ему за все хорошее, — сокрушенно думал Морли. — Тем, что трусливо молчал все это время, скрывая, что Чанс — брат-близнец ребенка, похороненного на родовом кладбище Уокеров?» Морли часто размышлял о Чансе, особенно когда видел его в Уокер-Ридж вместе с Сэмом и Летти. Отвлечься от невеселых мыслей он не мог и сегодня. Видя, как Чанс идет под венец с аристократкой-англичанкой, Морли искренне радовался за него, но в то же время сожалел, что в свое время не написал Сэму о ребенке, найденном на берегу реки. Теперь же ситуация намного осложнилась. Дело даже не в том, что Морли мог умереть; рано или поздно у Чанса и Фэнси должны появиться дети. Уже тогда, когда Чанс женился на Дженни, Морли хотел поговорить с Сэмом, но затем удержался, решив дождаться рождения ребенка. Морли и сейчас повел бы себя так же, но случай со змеей потряс его до глубины души. Да и Сэм и Летти стареют. Дилемма, стоявшая перед ним, с каждым днем становилась все более острой. Что делать? Продолжать молчать? Но это значит не только скрыть от Сэма и Летти, что у них есть сын, но и лишить их возможности на старости лет понянчить внуков. «Я сделал все, что мог, — пытался успокоить себя Морли. — Разве не я устроил так, что Чанс все это время был рядом с Сэмом и Летти? Разве не отрицал, что Чанс — мой незаконный сын? Не молил Господа сделать так, чтобы Сэм и Летти спросили меня о Чансе? Я заботился о Чансе, убеждал Сэма помогать молодому человеку во всем… Я никогда не отрицал, что Чанс принадлежит к семейству Уокеров…» Под конец Морли, как всегда, решил, что он не виноват. Просто так сложились обстоятельства. А кроме того… Морли ведь считал, что проще промолчать, чем начать о чем-то говорить, особенно если признание могло привести к скандалу. Отпив еще один глоток бренди, Морли попытался преодолеть робость. Поговорить с Сэмом все-таки надо, а сейчас самое подходящее время. Сэм явно в хорошем расположении духа. Услышав в коридоре шум, он на минуту вышел из комнаты, а, вернувшись, со смехом рассказал, как Чанс нес на плече свою жену. Его слова, как до этого внезапное появление змеи, показались Морли чем-то вроде знамения. Время пришло, подумал он. Но вот как начать разговор? — По-моему, ты чем-то озабочен, дружище, — неожиданно сказал Сэм, с улыбкой глядя на Морли. — Что-нибудь случилось? Морли вздохнул. — Да, меня кое-что беспокоит, — тихо произнес он, — это касается Чанса. — С Чансом всегда что-нибудь не так. У него такой темперамент, что его жене, я уверен, жизнь с ним покажется сплошным приключением. Хотя, — добавил он уже более серьезно, — мне кажется, ты можешь гордиться им. Он замечательный человек, и кто угодно, по-моему, был бы горд назвать его своим сыном. Скажи, тебе не кажется, что настало время рассказать всем, кто его родители? — Ты думаешь, он мой сын? — Морли растерянно посмотрел на Сэма. — Если это не так, — Сэм пожал плечами, — я не понимаю, почему ты молчал все эти годы. — А если у меня были на то основания, — спросил Морли, делая еще один глоток бренди, — причем достаточно веские? — Тогда я отказываюсь понимать тебя, приятель. Вскочив на ноги, Морли начал нервно ходить по комнате. — Мне надо кое-что сказать тебе, — произнес он, останавливаясь и глядя Сэму в глаза. — Это, наверное, тебя удивит… более того, я уверен, что ты будешь считать меня подлецом. Но поверь, Сэм, я не думал, что все произойдет именно так. Хотел рассказать тебе обо всем… Морли запнулся. Было ясно, что в эту минуту он испытывает душевные муки. Переживая за друга, Сэм подался вперед и обеспокоено взглянул на него: — Что с тобой? Успокойся, я никогда не стану думать о тебе плохо. — После того, что я сейчас скажу, ты изменишь свое мнение. — Морли горько усмехнулся. — Единственное мое оправдание в том, что я всегда хотел поговорить с тобой и лишь ждал удобного случая. Сейчас, правда, я понимаю, что «удобного случая» можно было ждать до бесконечности, а своей проклятой медлительностью я лишь усугубил и без того трудное положение. — Да в чем же дело, Морли? — встревоженно спросил Сэм. — Почему ты так нервничаешь? Прежде чем Морли успел ответить, в дверь постучали. Сэм, по лицу которого было видно, что ему не терпится услышать Морли, пошел открывать. — Кто там? — раздраженно спросил он и распахнул дверь. Перед Сэмом стоял молодой человек из семьи Синклеров, родственников Уокеров. — Извините, что побеспокоил вас, сэр, — с тревогой в голосе сказал он, — но Джефферс Уокер, похоже, сейчас вызовет на дуэль моего брата Натана. Я пытался образумить его, но он никого не слушает, размахивает шпагой и грозится убить любого, кто ему помешает. — Он перевел дух. — Они оба здорово выпили. Натан, правда, еще что-то соображает. Он, кстати, и попросил меня сходить к вам. Вы не поговорите с Джефферсом, сэр? — Молодой человек бросил на Сэма умоляющий взгляд. — Вас он послушает, я уверен. — Надеюсь, — ответил Сэм. — Пойдем, Морли, мне наверняка понадобится твоя помощь. — Он обернулся к другу: — А к твоему разговору мы еще вернемся. Сейчас самое важное — не допустить, чтобы пролилась кровь. Поняв, что поговорить с Сэмом сейчас не удастся, Морли понуро последовал за ним. Хорошо, хоть разговор удалось начать. Теперь он уже не станет молчать и расскажет все Сэму при первом удобном случае. Впрочем, то же самое он говорил себе долгие годы. Последовав за молодым человеком, Сэм и Морли вернулись назад лишь через час. Как выяснилось, захмелевший Натан заявил Джефферсу, что у его сестры Люси замечательный римский нос, как у лошади. Джефферс едва держался на ногах, но был полон решимости драться, и Сэму пришлось пустить в ход все свое красноречие, чтобы убедить его идти спать. — Господи, как хорошо, что те дни, когда я был несдержанным и тщеславным, уже давно прошли, — устало сказал Сэм, когда они с Морли поднимались по лестнице. — Свадьба удалась на славу, но, скажу честно, буду очень рад, когда гости разъедутся. — Он улыбнулся. — Весь дом забит, и, признаюсь, я очень жду, когда он опустеет снова. Они поднялись на второй этаж. — Надеюсь, ты понимаешь, — произнес Сэм, глядя на Морли, — говоря о том, как мне хочется, чтобы гости поскорее разъехались, я не имел в виду тебя и Пруденс. Мы всегда рады видеть вас. — Он вздохнул. — Только вот встречаемся в последнее время все реже… — Пруденс сказала, что она собирается навестить Летти, когда все уедут. Сэм обрадовано кивнул: — Вот и прекрасно. Почти все гости уедут завтра, и, даже если кто-нибудь останется здесь еще на пару дней, думаю, в среду мы уже будем одни. Джефферса и Натана, конечно, я отправлю домой завтра утром. Несколько часов в седле станут им хорошим уроком на будущее. — Внезапно зевнув, он еле успел прикрыть рот рукой. — А сейчас, дружище, извини, пора спать. Морли кивнул, в душе радуясь тому, что разговор не состоялся. — И все-таки, Сэм, — с усилием произнес он, — мне надо поговорить с тобой о Чансе. Это важный разговор. — Хорошо, — ответил Сэм, вновь подавляя зевоту. — Мы обязательно поговорим. А сейчас, если ты не против, я все-таки пойду спать. Иначе просто засну здесь. Пожелав друг другу спокойной ночи, они расстались. Направляясь в комнату, отведенную ему и Пруденс, Морли подумал, что в следующий раз он уже не дрогнет и ничто не помешает ему во всем признаться Сэму, пусть даже разразится скандал. Лежа рядом с Фэнси и упиваясь ее близостью, Чанс не предполагал, что Морли собирался наконец раскрыть Сэму тайну его появления на свет. Лаская Фэнси, Чанс стремился не потерять ни минуты времени, в течение которого действовало заключенное ими накануне перемирие. Близился рассвет, а утром Фэнси вновь станет холодной и отчужденной. Впрочем, подумал Чанс, холодность исчезнет ночью… Для Фэнси ночь пролетела как одно мгновение — волшебная, необыкновенная ночь… Хотя Фэнси побывала замужем, она даже не догадывалась, какое удовольствие может принести женщине близость с мужчиной. Каждое прикосновение, каждый поцелуй Чанса вызывали у нее ответные чувства, столь бурные, что она, казалось, умрет от блаженства. Когда Чанс наконец выпустил ее из своих объятий, уже забрезжил рассвет. Чувствуя легкую, приятную боль во всем теле, Фэнси улыбнулась и закрыла глаза. Начало нового дня означало и появление новых проблем, и Фэнси, погружаясь в сон, забеспокоилась. Что заставило ее забыть об испытанном наслаждении и перестать думать о муже, которым она неожиданно для себя стала восхищаться? Что отвлекло от мыслей о следующей ночи, которую она уже сейчас с нетерпением предвкушала? Взглянув на мирно спавшую Фэнси, Чанс удовлетворенно и немного глупо улыбнулся. О лучшей жене и любовнице он не мог и мечтать. Он уже не вспоминал, какими средствами заставил ее пойти под венец. Самое главное — он достиг своей цели. Фэнси теперь принадлежит ему. Убрав с лица Фэнси прядь волос, Чанс залюбовался женой. Как она прекрасна! Длинные ресницы Фэнси трепетали на нежных розовых щеках, чуть приоткрытые губы еще хранили следы поцелуев. Что-то внезапно кольнуло Чанса в самое сердце. Эта ночь была самым счастливым временем в его жизни! Его счастье, будущее, вся жизнь принадлежали маленькой стройной женщине, лежавшей рядом с ним и страстно отвечавшей на его ласки. С Дженни Чанс не испытывал такого наслаждения, не желал продлить удовольствие. И это встревожило его. Очень. Выражение блаженства исчезло с лица Чанса, и он озабоченно нахмурился. Он не смеет испытывать к Фэнси такие чувства. После смерти Дженни он торжественно поклялся, что не отдаст сердце ни одной женщине. С того ужасного дня, когда Чанс узнал, что Дженни изменила ему, а затем покончила с собой, он не переставал вспоминать, как ему хотелось умереть вместо нее, и вновь и вновь клялся, что не полюбит никогда. Чанс глубоко вздохнул. Но ведь чувство, которое он испытывает к Фэнси, — отнюдь не любовь, подумал он. Да, он восхищается ею; в конце концов, его сердце не камень. Фэнси нравится ему, ему хорошо с ней. И так, подумал Чанс, будет продолжаться до тех пор, пока он не даст ей завладеть своим сердцем. Эта мысль немного успокоила его, и он, ласково погладив Фэнси по голове, улыбнулся и с довольным видом откинулся на подушки. Через несколько мгновений он крепко спал. Даже во сне Фэнси преследовало какое-то беспокойство. Она не понимала, что вызывает его, но тем не менее чувствовала себя неуютно. Лишь через несколько часов, когда она проснулась, мысли и эмоции, которые она старательно отгоняла от себя, заключая с Чансом перемирие, вновь нахлынули на нее. Еще не до конца очнувшись ото сна, Фэнси тихо застонала и покачала головой, будто с кем-то споря. Как она могла так глупо себя вести? Неужели она согласилась на его дурацкое предложение о перемирии? Впрочем, перемирие все равно невозможно соблюсти. О чем же она думала? Увы, Фэнси помнила, что владело ею… Чанс, его объятия и поцелуи, восхитительные ощущения… И вот к чему это привело, с горечью подумала она. Уткнувшись лицом в подушку, Фэнси попыталась прогнать мучившие ее неприятные мысли — бесполезно. Они возвращались снова и снова, и Фэнси поняла, как она ошибалась, думая, что может сдерживать свои чувства, днем и близко не подпускать Чанса к себе, а ночью наслаждаться близостью с ним. Ласки Чанса, нехотя призналась себе Фэнси, манили ее, опьяняли. Фэнси вдруг стало невыносимо стыдно за себя и за свое поведение. Как можно было опуститься столь низко? Как могла она отдаться во власть чуждых ей чувств? Итак, соблюдение заключенного с Чансом перемирия вряд ли возможно. Кроме того, продолжение фарса, в котором холодность и страсть должны были сменять друг друга с наступлением дня и ночи, казалось насмешкой над чувствами. Как наивно возлагать на это перемирие какие-то надежды! Укоряя себя за нерешительность и думая о том, что она сама завлекла себя в западню, Фэнси наконец открыла глаза и увидела… Чанса, с улыбкой смотревшего на нее. — Доброе утро, графиня, — тихо произнес Чанс, не сводя с нее глаз. Натянув на себя простыню, Фэнси поспешно отодвинулась. — Не называй меня графиней, — резко сказала она. — Если ты помнишь, вчера я стала твоей женой, и у меня теперь нет никакого титула. — Ну, это не совсем так, — возразил Чанс. — Теперь ты миссис. Миссис Уокер. — Пожалуйста, не напоминай мне об этом. — Фэнси бросила на него исполненный ненависти взгляд. Чанс вздохнул: — Когда вчера вечером я согласился заключить перемирие, я надеялся, что к утру ты поймешь, насколько нелепа эта идея. — Поднявшись с кровати, он надел китайский шелковый халат бордового цвета. — Если мы и сегодня будем воевать, мне хотелось бы предварительно позавтракать. Кстати, — он отвернулся к умывальнику, — тебе тоже было бы намного приятнее начинать боевые действия, умывшись и причесавшись. — Его рот скривился в усмешке. — Насколько я знаю, женщины редко обходятся без этого. — Ты так много знаешь о женщинах? — саркастически спросила Фэнси. — Странно. Никогда бы не подумала. Чанс не ответил и с силой дернул за бархатный шнур от звонка, чтобы слуги принесли завтрак. Решив, что его слова не лишены смысла, Фэнси нашла свой пеньюар и поспешно набросила его на себя. Одевшись, она почувствовала себя значительно лучше. Затем, поступая так, как советовал Чанс, она умылась и причесалась. Когда она наконец отошла от умывальника, Чанс, который все это время наблюдал за ней, стоя у кровати, занялся своим туалетом. Глядя на то, как он умывается, яростно разбрызгивая воду по полу, а затем быстро причесывается, Фэнси в который раз подумала о том, каким обаянием наделен ее муж. Может, ей следует быть более снисходительной к нему… Нет, об этом не может быть и речи! Вновь вспомнив, что она попала в безвыходное положение именно потому, что поддалась очарованию Чанса, Фэнси решительно отвернулась от него. — Я признаю, что в том, что произошло ночью, виновата только я, — запальчиво сказала она. — Мне не надо было… — Поддаваться моим чарам? — перебил Чанс, и его голубые глаза озорно блеснули. Фэнси с ненавистью посмотрела на него. — Именно так, — процедила она сквозь зубы. — Больше это не повторится. — Ты уверена? — Чанс начал подходить ближе. — Стой, — сказала Фэнси, вытягивая вперед руку, словно пытаясь удержать его. — Не двигайся. Чанс остановился. — Знаешь, почему это больше не повторится? — продолжала Фэнси. — Потому что сейчас ты дашь мне слово джентльмена, что не будешь искать близости со мной, пока я не свыкнусь с мыслью о том, что я — твоя жена. — Что? — Чанс пораженно посмотрел на нее. — Я должен обещать, что не трону тебя? — Дать слово джентльмена, — кивнула Фэнси. — А если я откажусь? — Судя по тону, Чанс именно так и собирался сделать. — Тогда ничто не помешает тебе снова затащить меня в постель силой, или… — Фэнси на мгновение замялась и покраснела, — или ты используешь иные средства, вроде тех, к которым прибег этой ночью. Но в любом случае результат будет одним — я возненавижу тебя, и надежды на счастливую совместную жизнь не останется. — Интересно. — Чанс, прищурившись, рассматривал Фэнси. — Я могу затащить тебя в постель, но если я это сделаю, ты меня возненавидишь. Фэнси снова кивнула. Чанс усмехнулся: — Ты, по-моему, и так ненавидишь меня. Так что я ничего не потеряю. А что приобрету? Бессонные ночи в холодной постели? — А мое уважение? — Фэнси нерешительно взглянула на него. — Для меня оно не имеет большого значения, милая женушка. — Очень жаль, — сказала Фэнси, гневно сверкнув глазами. — Ты хитростью и обманом заставил меня стать твоей женой — так какие же чувства я должна теперь испытывать к тебе, кроме отвращения и ненависти? А ведь я прошу совсем немногого. Мне лишь хочется, чтобы мы научились находить общий язык и уважать друг друга. Фэнси сказала совсем не то, что Чанс хотел от нее услышать, однако ее слова заставили его задуматься. Не желая отказываться от любовных утех, особенно после прошедшей ночи, Чане в то же время понимал, что Фэнси во многом права. В конечном счете, проведя несколько ночей один, он ничего не потеряет, а приобрести может многое. — И сколько же я, по-твоему, должен буду держать этот обет? — Что ты имеешь в виду? — Как что? — Чанс нетерпеливо взглянул на Фэнси. — Допустим, я согласился дать тебе слово джентльмена. Как долго я не должен искать близости с тобой? Неделю? Месяц? Год? Фэнси нервно сглотнула, не веря, что Чанс воспринял ее предложение всерьез. — Не знаю, — ответила она. — Это будет зависеть от того… — Когда ты перестанешь ненавидеть меня, — перебил Чанс. Фэнси кивнула. — Пожалуй, мне придется ждать, по меньшей мере, лет десять, — произнес Чанс. — Но к сожалению, такой срок меня не устраивает. Терпеть больше месяца я не намерен. Итак, — продолжил он уже более жестко, — я даю тебе слово джентльмена, что в течение месяца не буду искать близости с тобой. Но спать мы будем вместе. Фэнси уже открыла рот, чтобы возмутиться, но Чанс остановил ее. — Нет, — резко сказал он. — Больше я спорить не буду. Соглашаюсь принять твои условия на один месяц. Не требуй от меня большего; тогда я не соглашусь и на это. Резкость, с которой говорил Чанс, вызвала у Фэнси негодование, и она с трудом удержалась, чтобы не сорваться. Все-таки она добилась желаемого — по крайней мере на некоторое время. — Хорошо, — тихо сказала она. — Значит, месяц. — Но спать мы будем вместе, — повторил Чанс. Фэнси поморщилась, но спорить не рискнула. Чанс наверняка бы не уступил. — Хорошо, я согласна. Чанс кивнул. — Тогда будем считать, что соглашение вступает в силу, — сказал он. — Теперь целый месяц… Внезапно раздавшийся стук в дверь не дал ему договорить. Пробормотав проклятие, Чанс пошел открывать. Потратив некоторое время на поиски ключа, он подошел к двери и открыл ее. — В чем дело? — спросил он, отступая на шаг и пытаясь разглядеть стоявшего перед ним человека. — Если не ошибаюсь, вы звонили, сэр. — За дверью стояла Энн Клеммонс. Гостей на свадьбе оказалось очень много, и ей пришлось помогать обслуживать их. Сейчас она держала в руках большой серебряный поднос с завтраком. Резкие слова Чанса испугали ее, и она смотрела на него робко и неуверенно. Увидев служанку, Чанс улыбнулся. — Извините, — сказал он, отступая на шаг и впуская Энн в комнату. — Я совсем забыл. Пожалуйста, заходите. Поставьте поднос вот сюда, на столик. Наклонившись, чтобы поставить поднос, Энн опустила голову, и ее взгляд упал на босые ноги Чанса. Заметив, что на правой ноге у Чанса шесть пальцев, она вскрикнула и уронила поднос. — Господи, — тихо прошептала она, широко раскрыв глаза и глядя на Чанса так, будто он был дьяволом во плоти. — Я всегда боялась этого — он жив! Глава 15 Закрыв рот рукой, Энн выбежала из комнаты. Проводив ее удивленным взглядом, Чанс посмотрел на лежавшую на полу посуду, покачал головой и закрыл дверь. — Творится что-то странное, — пробормотал он, оборачиваясь к Фэнси. — Мало того, что со мной препирается жена, пожилые женщины шарахаются, едва услышав мой голос. Хотя, — с усмешкой добавил он, — Энн всегда смотрела на меня как на чудовище. — По-моему, это глупости, — заметила Фэнси, еще не успевшая прийти в себя после их разговора. — Не надо было так кричать на нее, когда ты открывал дверь. Естественно, она перепугалась. — Она перепугалась не тогда, когда я открыл дверь, — возразил Чанс, — а немного погодя… — Он опустил голову, ища глазами предмет, который мог привести Энн в такой ужас, а затем проследил весь ее путь, начиная от двери. Но ничего необычного — за исключением, правда, валявшихся на полу подноса и посуды — обнаружить не удалось. Чанс нахмурился, пытаясь понять, что могло броситься Энн в глаза. Оглядев комнату еще раз, он внезапно посмотрел себе на ноги. То, что на правой ноге у Чанса было шесть пальцев, никогда не беспокоило его. Босым его никто не видел, и он даже начал забывать о своем уродстве. Энн, наверное, перепугалась, увидев его ноги. Немало суеверных людей вокруг считали шестой палец на ноге дьявольской отметиной. Да, скорее всего Энн так и подумала, решил он, и окончательно убедилась, что он — исчадие ада. Довольный тем, что ситуация наконец-то прояснилась, Чанс отошел от двери и снова вызвал слугу. — Надеюсь, нам сегодня все-таки удастся позавтракать, — сказал он, дергая за шнурок. — Если, конечно, ты снова не напугаешь служанку, — заметила Фэнси. — Вообще-то у меня нет такой привычки — пугать служанок, приносящих завтрак, — с улыбкой ответил Чанс, — но чтобы быть уверенным, что больше никакого инцидента не произойдет, я, пожалуй, прикрою то, что привело Энн в такой ужас. Он надел лежавшие рядом с кроватью комнатные туфли. — Энн поразил вид твоих ног? — недоверчиво спросила Фэнси. — Да, я понимаю, тебя это удивляет, — спокойно ответил Чанс. — Но дело не в самих ногах. Энн перепугалась потому, что увидела на одной из них шесть пальцев. — Шесть пальцев? — переспросила Фэнси, охваченная любопытством. — У тебя шесть пальцев на ноге? Чанс неохотно снял туфлю и показал Фэнси стопу правой ноги. — Боже мой! — воскликнула Фэнси, не в силах сдержать смеха. — Действительно шесть! А я и не заметила! — Вероятно, тебя больше интересовали другие части моего тела, — съязвил Чанс. В то время как Чанс и Фэнси оживленно беседовали в спальне, Энн с побелевшим от ужаса лицом мчалась в комнату Констанции. Констанция уже проснулась и, когда Энн появилась в дверях, допивала вторую чашку кофе. — Там… там… — залепетала Энн, широко раскрывая глаза. — Я всегда боялась этого — он жив! — В чем дело, Энн? — Констанция сердито покосилась на служанку, находясь после свадьбы не в самом лучшем расположении духа. — Кто жив? — Чанс Уокер! — задыхаясь от волнения, ответила Энн. — Конечно, жив, — раздраженно произнесла Констанция. — Вчера даже женился. — Нет, совсем не это… — Энн запнулась, осознав, что стоит на краю пропасти. О той ночи, когда близнецы, одним из которых был Чанс, появились на свет, она никогда никому не рассказывала. Тогда, оставив плачущего младенца на утесе, она стремглав бросилась к усадьбе и на вопрос Констанции о том, выполнила ли она ее приказание, лишь коротко кивнула. Ужас пережитого все еще довлел над Энн; кроме того, ей не хотелось признаваться, что, заметив свет фонаря, она положила ребенка на землю и убежала. Остаток ночи и весь следующий день Энн с тревогой ожидала, что о совершенном преступлении узнают в доме. Уверенная, что тот, кто подобрал ребенка, обязательно принесет его обратно в усадьбу, онане отрываясь смотрела в окно и тревожно замирала прикаждом звуке. Но малыша никто не принес, и Энн почувствовала некоторое облегчение. Полностью обрести душевный покой ей, однако, не удалось, ее мучили угрызения совести итревога: что же все-таки произошло с ребенком? Когда Сэм внезапно вернулся и тут же увез всю семью в Англию, Энн возблагодарила судьбу. Там, за тысячи миль от брошенного ребенка, она могла уже не так опасаться; чувство вины немного притупилось. Когда Энн впервые увидела Чанса, ему было уже почти пять лет, и мысль о том, что он и есть тот самый ребенок, которого она когда-то оставила возле реки, не пришла ей в голову. Впервые Энн подумала об этом лишь через несколько лет, с ужасом заметив, что Чанс очень похож на Сэма. Отцом Чанса все считали Морли, однако это не успокаивало, а скорее еще больше тревожило ее. Энн помнила, что Морли жил в Уокер-Ридж, и ей казалось вполне возможным, что именно он шел тогда через лес. Но какие бы страхи ни испытывала Энн до сегодняшнего утра, все они были основаны лишь на подозрении. Только сегодня, увидев на правой ноге у Чанса шесть пальцев, Энн поняла: ребенка спасли, и сейчас он живет рядом с ними. Констанция после той страшной ночи ни разу не поинтересовалась, что стало с малышом. — Так что же ты хочешь сказать? — нетерпеливо спросила Констанция. Беспомощно глядя на нее, Энн в отчаянии ломала руки. Перед ней стоял мучительный выбор. С одной стороны, она хранила свою тайну более тридцати лет, и за все это время ничего ужасного не произошло. С другой — если бы тайна рождения Чанса раскрылась сейчас, Констанция была бы застигнута врасплох. Энн всю жизнь была беззаветно предана своей госпоже, и желание предупредить ее об опасности пересилило. Она начала говорить и вкратце рассказала Констанции о том, что произошло на берегу реки недалеко от усадьбы много лет назад. Упомянула и о том, что увидела утром в спальне Чанса. Пока Энн говорила, Констанция молча, в оцепенении, слушала ее. Ее лицо побелело, глаза лихорадочно блестели. Когда Энн наконец замолчала, на несколько мгновений воцарилась тишина, а затем Констанция, отбросив поднос, вскочила на ноги. Не помня себя от ярости, она подбежала к Энн и, размахнувшись, дала ей пощечину. — Глупая тварь! — закричала она. — Не справиться с таким простым поручением, а потом еще и солгать! И такому человеку я доверяла все эти годы! — Лицо Констанции исказилось гневом. — Надо было уволить тебя и оставить в Англии. Да, именно так! — Она стала нервно метаться по комнате. — Ну и что же теперь делать? — Кроме нас, никто ни о чем не знает, — робко сказала Энн, потирая рукой покрасневшую щеку. — Не говори ерунды! Предположим, ты права и ребенка нашел Морли. Но тогда Морли должен знать, кто на самом деле Чанс Уокер. — Она усмехнулась. — А уж Морли не упустит случая насолить мне. — Но почему он не рассказал Сэму сразу? — спросила Эллен. — Ведь Сэм вернулся два дня спустя. Констанция на мгновение задумалась. — Мы сразу же уехали в Ричмонд, — медленно произнесла она. — Разве ты не помнишь? А когда мы готовились к отъезду, Морли не было в Уокер-Ридж: он, видимо, отвозил ребенка Эндрю и Марте. Значит… — она улыбнулась, — Сэм и Морли просто разминулись. Что ж, можно считать, нам повезло. — Но Морли мог написать Сэму, — возразила Энн, радуясь в душе, что негодование Констанции начинает утихать. — Почему он этого не сделал? Констанция лишь отмахнулась. — Я знаю Морли, — пренебрежительно ответила она. — Никогда ни в чем не уверен, да и вообще не большой любитель писать письма. Насколько я понимаю, он что-то заподозрил, но доказательств у него не было. Не забывай также — он обязан Сэму всем, что имеет. Зачем же ему рисковать расположением своего благодетеля из-за каких-то подозрений? — Констанция задумчиво потерла лоб. — Да, зная нерешительность Морли, можно предположить, что все именно так и было. Сначала он ждал Сэма, желая рассказать ему все при встрече. Но если мы вернулись в Уокер-Ридж летом следующего года, то Сэм и Летти оставались в Англии еще несколько лет. — Ее губы скривила презрительная усмешка. — Похоронив своего единственного сына, Летти не помнила себя от горя. А этот осел Сэм был готов сделать все, что угодно, даже остаться в Англии навсегда, лишь бы она оправилась от удара. — Теперь я понимаю, почему Морли не хотел писать… — Энн кивнула. — Но почему все эти годы он хранил молчание? Почему, например, не поговорил с Сэмом сразу после того, как тот вернулся? — Очевидно, потому, что тема уже не была актуальной. — Констанция пожала плечами. — Кроме того, Морли не был уверен… — Ее лицо внезапно прояснилось. — А что, собственно говоря, Морли мог сказать? Допустим, он нашел на берегу реки, совсем рядом с Уокер-Ридж, ребенка, который по чистой случайности появился на свет в один день с мертворожденным сыном Летти. Конечно, тот факт, что у малыша на ноге было шесть пальцев, вызывает некоторые подозрения. История, конечно, странная, однако кто поверит, что я дала тебе такое чудовищное приказание? Разумеется, никто. Морли понимает это и держит язык за зубами. Разумеется, он что-то подозревает, но заявить не решается. — Значит, нам не о чем беспокоиться? — нерешительно спросила Энн, нервно улыбаясь. — Тупица! — фыркнула Констанция. — Конечно, нам есть о чем беспокоиться. Даже если дата рождения Чанса и шестой палец на ноге еще ничего не доказывают, совпадений все равно слишком много. Если Морли когда-нибудь заговорит, начнутся пересуды. — И что же нам теперь делать? Лицо Констанции превратилось в маску. — То, что ты должна была сделать еще много лет назад, — устранить Чанса Уокера. — Постойте, госпожа. Может, все обойдется? Ведь сколько лет прошло — и никто ни о чем не вспомнил. Вы сами говорите, что доказать ничего нельзя. А Морли… он будет молчать. — Нет, по-моему, ты действительно идиотка, — презрительно сказала Констанция. — Мы не можем сидеть сложа руки и ждать, пока все узнают о том, что произошло, или хотя бы о том, что в ту ночь, когда Летти родила мертвого мальчика, Морли нашел рядом с Уокер-Ридж другого ребенка. Морли, правда, никому не рассказывал, откуда появился этот ребенок, и теперь мы знаем, почему он молчал. Сейчас все убеждены, что Чанс — незаконный сын Морли, но если история всплывет на поверхность… — Она помрачнела. — Нет, об этом лучше не думать. Единственный выход — навсегда покончить с Чансом. — Она на мгновение задумалась. — И возможно, с Морли тоже. У Энн оборвалось сердце. Оставить младенца на утесе — тяжкое преступление, однако даже оно не сравнится с убийством — надо называть вещи своими именами — двух человек, вина которых состоит лишь в том, что они невольно встали на пути Констанции. Нет, она не пойдет на такое! В ту ночь, оставив ребенка на утесе, Энн потом долго молилась, прося Господа спасти его. И Всевышний услышал ее! Энн взглянула на Констанцию, и ей стало жаль ее. Что ж, она поможет хозяйке, но убивать не будет. Пусть Констанция найдет кого-нибудь другого, кто согласится устранить Чанса и Морли. — Сами мы вряд ли сможем это сделать, — сказала Констанция, как будто прочитав ее мысли. — Они довольно сильные мужчины. Надо найти кого-нибудь, кто помог бы нам в этом деле. — Она еще раз прошлась по комнате. — Поговорю с Джонатаном. Он знает, как можно все устроить. Слова Констанции не ободрили Энн. — Мне кажется, Джонатану это не понравится, — уныло произнесла она. — Вряд ли он согласится на убийство. — Когда узнает, какую угрозу представляет для него Чанс Уокер, согласится. — Констанция усмехнулась. — Пока наследником Уокеров остается он, и, я думаю, ему не захочется, чтобы все состояние досталось кому-то другому. Поговорить с Джонатаном Констанция смогла только вечером. Опасаясь, что они с Чансом могут начать выяснять отношения в присутствии гостей, Сэм настоял, чтобы Джонатан уезжал ночевать в Фоксфилд. В Уокер-Ридж Джонатан вернулся после обеда. К этому времени гости, за исключением Морли и его жены, уже разъехались, и в усадьбе вновь воцарилось спокойствие. Узнав о приезде сына, Констанция послала ему записку, попросив как можно скорее зайти к ней. Но Джонатан, удрученный отказом Эллен выйти за него замуж и расстроенный тем, что Фэнси провела ночь с Чансом, не спешил к матери. Его настроение совсем упало после того, как, приехав в Уокер-Ридж, он встретил Чанса и Фэнси, прогуливавшихся по саду в обществе Сэма, Летти, Морли и Пруденс. Заметив, как Чанс властно держит Фэнси за талию, Джонатан еще более ожесточился. Уже завтра, успокаивал он себя, когда молодожены уедут в Чертово Место, он начнет разрабатывать план мести. Мысль о мести немного приободрила Джонатана, и он пошел разыскивать мать. Констанция была у себя в спальне. Рядом с ней сидела Энн, и, судя по их виду, они собирались поговорить с ним о чем-то очень серьезном. — Я вижу, — произнес Джонатан, опускаясь в кресло, — вы тоже не в самом лучшем расположении духа. Что-то случилось? Скажите, в чем дело? Рассказ Констанции и Энн получился коротким. Говорила в основном Констанция. Когда она замолчала, обе женщины посмотрели на Джонатана, ожидая его реакции. Лишь по пульсирующей жилке на виске у Джонатана и его пальцам, вцепившимся в ручки кресла, можно было понять, как он взбешен. Чанс не только украл у него невесту, но и вполне мог покуситься на его состояние! С трудом заставив себя успокоиться, Джонатан начал обдумывать ситуацию. Ясно: Чанса и Морли нужно как можно скорее устранить, причем так, чтобы никто не заподозрил его или Констанцию. Соглашаясь с матерью, Джонатан, однако, шел дальше ее — ему казалось, что опасность исходит и от Энн. Джонатан вырос на руках у Энн, и за долгие годы, прожитые рядом с ним, она прекрасно изучила его характер. В отличие от Констанции, закрывавшей глаза на многие недостатки сына, Энн обычно подмечала все его дурные качества. Сейчас, когда Джонатан бросил на нее холодный взгляд, она вздрогнула. За тридцать лет Энн ни разу не думала, что ей может что-то угрожать, но, заметив, как сурово смотрит на нее Джонатан, она похолодела: ее жизнь в опасности. Словно окаменев, Энн молча наблюдала за тем, как Джонатан поднялся на ноги и, пройдясь по комнате, остановился рядом с ней. Выражение его лица было вполне нормальным, даже доброжелательным, однако Энн хорошо понимала, о чем он сейчас думает. Даже если бы ей не удалось поймать тот многозначительный взгляд, который Джонатан бросил на нее, одно то, что он стоял рядом с ней, повергало ее в смятение. — Энн, дорогая, могу я попросить вас на некоторое время оставить нас? — с улыбкой произнес Джонатан, протягивая руку, чтобы помочь служанке подняться с кресла. — Нам надо поговорить наедине. Понимая, что разговор скорее всего пойдет о ее убийстве, Энн несколько мгновений не двигалась с места, бросая на Констанцию умоляющие взгляды. Но Констанция, не знавшая, что кроется за ее безмолвной мольбой, согласилась с сыном: — Ступай. Я приглашу тебя, когда мы поговорим. Энн знала: если Джонатан решит, что ее надо убить, апеллировать к Констанции бесполезно. Если бы Констанции пришлось выбирать между Энн и Джонатаном, она не раздумывая отдала бы предпочтение сыну. Не смея, не желая верить, что Констанция согласится на ее убийство, Энн неохотно поднялась и вышла из комнаты. Джонатан закрыл за ней дверь. Дрожа от страха, Энн остановилась в коридоре. Нет, она ошиблась и неверно истолковала взгляд Джонатана. Она же вырастила его! Как же он может сделать ей что-то плохое? И неужели Констанция, которой она служила столько лет, допустит это? Понимая, что лишь пытается заглушить в себе тревогу, Энн понуро пошла к себе. Если Джонатан решил устранить ее, это значит, ее судьба решена. В спальне Констанции Джонатан говорил именно о том, что от служанки надо избавиться. — Убить Энн? — не веря своим ушам, переспросила Констанция. — Ты думаешь, она предаст нас? Не говори глупостей! Энн обожает меня, да и тебя, кстати, тоже. Она никогда не сделает нам ничего плохого. — По-моему, мама, ты слишком привязана к ней и недооцениваешь опасность, которая от нее исходит, — сказал Джонатан, сжимая пальцы рук. — Какой смысл устранять Чанса и Морли, если Энн останется в живых? Она же в любой момент может все рассказать — причем не только о том, что произошло в Уокер-Ридж много лет назад, но и о том, почему исчезли Чанс и Морли. Насколько я понимаю, ты уже обсуждала с ней этот план и ей все известно. Неужели ты хочешь жить с мыслью о том, что человек, который столько о тебе знает, может в любую минуту заговорить? — Ты прав, — неохотно согласилась Констанция. — Но не забывай, что этот человек — Энн. — И что же? — Мы прожили с ней не один год… — неуверенно произнесла Констанция, — и на нее всегда можно было положиться. — Если бы ты не положилась на нее в ту ночь, мы сейчас не вели бы этого разговора. — Да, верно, — сказала Констанция. — Но я не могу сразу решиться на такое. Мне надо подумать. — Подумай, — ответил Джонатан, — только учти: у нас очень мало времени. Встав с кресла, он пошел к двери. — Постой! — крикнула ему вдогонку Констанция. — А как же Морли и Чанс? Джонатан обернулся и взглянул на мать. На его лице появилась зловещая улыбка. — Не беспокойся, — твердо сказал он. — Я обо всем позабочусь. Положись на меня. Пройдя по пустому коридору, Джонатан спустился вниз, довольный тем, что никого не встретил. Сейчас ему надо было остаться одному и спокойно обо всем подумать. Фоксфилд идеально подходил для этого, и Джонатан мысленно поблагодарил Сэма за то, что тот на время отправил его туда. Приехав в Фоксфилд, Джонатан соскочил со взмыленной лошади, бросил поводья стоявшему наготове чернокожему груму и быстро поднялся по широким ступенькам удобной, хотя и не очень красивой усадьбы. Через несколько минут он уже сидел в своем кабинете со стаканом бренди в одной руке и сигарой в другой и обдумывал свой план. Организовать убийство, оставшись самому в стороне, в принципе вполне возможно. Да, о его вражде с Чансом знали все, но его противник мог погибнуть и в результате несчастного случая. Жизнь в колонии изобиловала опасностями, и трагедии случались каждый день. А насчет Морли… Конечно, если его убить незадолго до Чанса или, наоборот, сразу после него, обязательно пойдут разговоры по всей округе. Но Джонатан был уверен, что даже в этом случае ему удалось бы избежать подозрений. Он находится в приятельских отношениях с Морли, и его вряд ли станут в чем-нибудь обвинять. Конечно, два убийства подряд — это слишком, однако случиться может всякое, даже в одной семье. А если устроить так, чтобы Морли и Чанс погибли вместе? Мысль показалась ему заслуживающей внимания, и он начал обдумывать ее, лениво потягивая бренди. Морли и Пруденс не собираются ехать в Чертово Место. А жаль. Если бы они присоединились к Чансу и Фэнси, нападение бандитов в пути сразу решило бы все проблемы. Чанса нужно устранить обязательно: он был теперь мужем Фэнси и, естественно, собирался иметь от нее детей. Джонатан недовольно поморщился. Если он все-таки женится на Фэнси — в чем, правда, в последнее время он сомневался все больше, — будет трудно смириться с мыслью, что до него ее познал Чанс. Более того, если Фэнси в скором времени родит, как стерпеть сына Чанса, который будет жить рядом? Джонатан затянулся и медленно выпустил дым. Наблюдая за поднимавшимися вверх голубыми колечками, он задумался над тем, с чего начать. Главная опасность, конечно, исходит от Чанса. Если он погибнет, чего тогда добьется Морли своими откровениями? Непостоянный и непоследовательный Морли и тот поймет, что обвинять в чем-то Констанцию уже после гибели Чанса не имеет никакого смысла. Джонатан даже подумал, что, если Чанса удастся устранить, Морли можно и не трогать, но затем решил не рисковать. Только если Чанс, Морли и Энн погибнут, они с матерью смогут наконец вздохнуть свободно. Джонатан усмехнулся. Пожалуй, это грязное дело нельзя делать самому. Конечно, если бы речь шла только об Энн, никаких затруднений бы не возникло. Вечерняя прогулка по берегу реки, неожиданный удар по голове — и бездыханное тело служанки оказывается в воде. Пока труп обнаружат, все уже будут убеждены, что Энн оступилась, упала в реку и утонула. Если на теле заметят какие-то царапины или синяки, все сочтут, что они появились уже после смерти, от ударов о камни. Нет, устранить Энн несложно, и в крайнем случае это можно сделать самому. А Чанс и Морли? Джонатан вздохнул. Нет, здесь, видимо, придется искать помощника, причем действовать очень осторожно и расчетливо. Несколько минут он молча сидел в кресле, обдумывая различные варианты и время от времени отпивая бренди или затягиваясь сигарой. Но вот лицо Джонатана внезапно прояснилось, его осенила блестящая мысль: он обратится к Тэкерам! В округе все хорошо знали, что эти грубые, жестокие люди, готовые пойти на любое преступление, питают к Чансу жгучую ненависть. Итак, подумал Джонатан, если он, разумеется, не раскрывая себя, хотя бы намекнет Тэкерам, что готов хорошо заплатить за убийство Чанса, они охотно возьмутся за это дело. Однако… Джонатан нахмурился. Прибегнуть к помощи Тэкеров означало поставить под угрозу жизнь Фэнси. Джонатан признался себе, что замужество Фэнси явилось для него неожиданным ударом. Пока Фэнси не стала женой Чанса, Джонатан довольно спокойно относился к тому, что она уже не девушка. Теперь же, когда Фэнси побывала в постели с Чансом, стремление Джонатана жениться на ней стало ослабевать. Так, может быть, с помощью Тэкеров он решит и эту проблему? Если Фэнси попадет в их руки, они убьют ее или изнасилуют… Значит, он не сможет жениться на ней. Решив, что найти лучший вариант ему вряд ли удастся, Джонатан улыбнулся и потянул за шнурок звонка. Через минуту в дверях кабинета показался Симмонс, и Джонатан подозвал его поближе. — Послушай, — неторопливо начал он, — ты не мог бы устроить мне встречу с этими… Тэкерами? Пожалуй, лишь по слегка поднявшимся вверх тонким бровям Симмонса можно было понять, что он очень удивлен. Прежде все дела с Тэкерами вел только Симмонс, и он к тому же изменял свою внешность всякий раз, когда встречался с ними. Теперь же Джонатан, который, как хорошо помнил Симмонс, не раз называл Тэкеров грязными негодяями, вдруг изъявил желание встретиться с ними. Намерение Джонатана показалось Симмонсу довольно странным, однако, как слуга, он не имел права обсуждать действия хозяина. — Мне потребуется некоторое время, чтобы найти их, — сказал он, опуская голову, чтобы Джонатан не заметил его удивленного взгляда. — Но я сделаю то, что вы сказали. — Постарайся, пожалуйста, — почти дружеским тоном произнес Джонатан. — Я хочу с ними поговорить. Симмонс откашлялся. — Поговорить, сэр? — переспросил он, не в силах сдержать любопытства. — Может быть, я могу вам помочь? — Нет, спасибо. — Джонатан улыбнулся. — Дело довольно серьезное — даже более серьезное, чем контрабандный ввоз оружия. — Хорошо, сэр, — сказал Симмонс, поняв, что больше от Джонатана ничего не узнает. — Я постараюсь найти Тэкеров, как можно скорее. Когда Симмонс ушел, Джонатан, довольный тем, что его план начал претворяться в жизнь, развалился в кресле. Хотя Симмонс и пользовался доверием, посвящать его в такое дело не стоит. Понимая, что успех во многом зависит от того, удастся ли сохранить все приготовления в тайне, Джонатан решил на этот раз обойтись без помощника. К сожалению, Симмонс был нужен ему для того, чтобы разыскать Тэкеров. Впрочем, кроме того, что его хозяин хотел бы поговорить с ними, он ничего не знает. Если Чанса убьют, у Симмонса, возможно, возникнут какие-то подозрения, но маловероятно, чтобы он что-нибудь узнал наверняка. Да, Симмонс все-таки неплохой человек, сказал себе Джонатан, отпивая бренди. Умеет держать язык за зубами. Именно Симмонс занимался продажей оружия индейцам и вел все дела с Тэкерами; Джонатан всегда оставался в тени. А если Симмонс вдруг заговорит? Джонатан усмехнулся. Тогда он прежде всего выдаст самого себя. Обвинения падут только на него. Джонатан снова улыбнулся. Почему он, наследник огромного состояния Уокеров, должен оказаться замешанным в грязные делишки? Он ведь не какой-то мелкий воришка, а член семьи Уокеров из Уокер-Ридж. Даже если Симмонс расскажет, что хозяин хотел поговорить с Тэкерами, все сочтут это пустой болтовней, попыткой изолгавшегося негодяя ввести в заблуждение честных людей. Довольный тем, как разворачиваются события, Джонатан налил себе еще один стакан бренди и, усмехнувшись, мысленно произнес тост. За Чанса… и его скорую гибель. Глава 16 Предложение Джонатана убить Энн изрядно встревожило Констанцию. Она любила старую служанку и, даже, несмотря на то, что та когда-то не выполнила ее поручения, продолжала доверять ей. Энн никогда не предаст ее! Впрочем, Джонатан явно придерживался другого мнения, и Констанция понимала, что Энн нужно спасать. Джонатан ушел, и Констанция беспокойно расхаживала по комнате. Конечно, Энн повела себя не лучшим образом, но убивать ее только из-за того, что в ней заговорила совесть, не поднялась рука бросить ребенка в реку… нет, это невозможно. Не отличаясь щепетильностью в вопросах морали, Констанция тем не менее умела разглядеть это качество в других и сыграть на нем. До тех пор пока Энн верно служила ей, Констанция готова мириться с ее моральными принципами, но Джонатан… Констанция вздохнула. Нет, ей не уговорить сына. Так как же уберечь Энн от гибели и избежать неприятностей самой? Внезапно раздавшийся в коридоре шум вывел Констанцию из задумчивости. Нахмурившись, она открыла дверь и выглянула наружу. Двое молодых чернокожих слуг несли вниз огромный дорожный сундук, но не удержали, и он с грохотом упал на пол. — Что здесь происходит? — набросилась Констанция на слуг, но, прежде чем они успели ответить, в коридоре появилась Фэнси. — Я говорила, чтосундук слишком тяжел для вас, — спокойно сказала она. — Ну ничего, ступайте вниз и найдите кого-нибудь, кто вам поможет. — Она обернулась и увидела Констанцию. — Надеюсь, шум не очень потревожил вас? Мы хотим отнести все вещи вниз сейчас, чтобы не суетиться завтра. Внезапно Констанцию осенило. — Ну что вы, — улыбнулась она. — Я просто вышла посмотреть, что тут за грохот. — Неудовольствие, вызванное появлением Фэнси, прошло, и Констанция намного любезнее спросила: — Вам так хочется в Чертово Место? Я слышала, там красиво. Хотя, — не могла не добавить она, — с Уокер-Ридж все-таки не сравнишь. — Не знаю, что в колонии может сравниться с Уокер-Ридж, — вежливо ответила Фэнси. — Такая прекрасная усадьба! Хотя, думаю, дом, где мы будем жить с Чансом, мне тоже понравится. — Конечно-конечно, — поспешно согласилась Констанция. — Но вы никогда не думали, что в Чертовом Месте вам будет очень одиноко? Даже до ближайших соседей оттуда надо добираться несколько часов. Ваш муж и сестра… — При упоминании об Эллен в голосе Констанции появились неприязненные нотки. — Вот и вся компания. Ведь вы не станете беседовать со слугами или конюхами. Очень жаль, что рядом с вами не будет пожилой, опытной женщины, которая помогла бы устроиться на новом месте… Чертово Место все-таки не Уокер-Ридж… — Безусловно, хороший совет не помешает, — ответила Фэнси, — но я думаю, мы с Эллен не пропадем. Мы росли в деревне и привыкли к такой жизни. — А мне кажется… — Лицо Констанции просияло, словно ей пришла в голову блестящая идея. — Как же я раньше об этом не подумала? Почему бы Энн не поехать с вами? На первых порах она будет вам очень полезна, да и ей самой неплохо бы сменить обстановку. Не волнуйтесь, — добавила она, заметив на лице Фэнси удивление. —Все будет хорошо. Энн сама как-то сказала мне, что с удовольствием уехала бы на время из Уокер-Ридж. По-моему, она здесь скучает, а в Чертовом Месте найдет то, чего ей не хватает, почувствует, что кому-то нужна. Поездка наверняка взбодрит ее. Я поговорю с ней немедленно! — Она одарила Фэнси улыбкой. — Нет, не благодарите меня; наоборот, вы делаете мне одолжение. Пойду, пожалуй. Надо предупредить Энн, ведь она должна собраться. Вы уезжаете завтра утром? Дорогая моя, давайте не будем терять времени — дел у нас предостаточно. Ошарашенная внезапным предложением Констанции, Фэнси ничего не ответила. Оставив ее в коридоре, Констанция вернулась к себе и позвонила. Через несколько минут на пороге появилась Энн. — Дорогая, у меня для тебя новость, — сказала Констанция, лучезарно улыбаясь. — Завтра ты вместе с Чансом и Фэнси поедешь в Чертово Место и немного там поживешь. Полагаю, для тебя поездка будет приятной. Кроме того, ты окажешь услугу новобрачным. Фэнси совсем недавно приехала в Америку, и ей сейчас нужен знающий человек. Ну разве не замечательно? Отдохнешь от меня и немного развеешься. Говорят, у Чанса в Чертовом Месте довольно неплохой дом. Кроме того, ты, кажется, целый год никуда не выезжала. Пора тебе встряхнуться! Если Фэнси несколько минут назад казалась ошарашенной, то Энн буквально приросла к полу. Несколько мгновений она молча смотрела на Констанцию, не в силах сказать ни слова. — Я должна поехать в Чертово Место? — тихо спросила она, обретя наконец дар речи. — Да! — Констанция радостно кивнула. — Будешь помогать там нашей дорогой Фэнси. — Они согласились взять меня с собой? — недоверчиво спросила Энн, нервно заламывая руки и растерянно глядя на Констанцию. — Представь себе. Я только что говорила с Фэнси. Она считает, это удачная идея. — Зачем вы это сделали? — спросила Энн, набравшись храбрости. — Почему хотите, чтобы я уехала? Стараясь не смотреть служанке в глаза, Констанция отвернулась и взяла с туалетного столика флакон духов. — Просто считаю, что тебе сейчас было бы лучше, да и безопаснее, побыть некоторое время вдали от Уокер-Ридж. — Их взгляды встретились. — Ты меня понимаешь? Энн кивнула. Она поняла, что хотела сказать Констанция, но не знала, благодарить ли хозяйку или, наоборот, готовиться к самому худшему. Фэнси не представляла, как объявить Чансу, что в Чертово Место с ними отправится Энн. У нее самой странное предложение Констанции вызвало противоречивые чувства. С одной стороны, ее отказ мог быть истолкован как проявление неблагодарности. В то же время Фэнси, жалея Энн, на долю которой выпало служить такой требовательной госпоже, все же предпочла бы поехать без нее — если, конечно, это не нарушило бы мир и согласие в доме. Фэнси усмехнулась. В Англии они с Эллен жили спокойной, безмятежной жизнью, а едва оказались в колонии, все переменилось. Сначала их похитили разбойники, затем начались недоразумения и семейные скандалы. Вдруг и сейчас назревает что-то подобное? Чанса она нашла быстро. Он стоял возле одного из фургонов, который на следующий день должен был отправиться в Чертово Место, и руководил погрузкой вещей. Подойдя к мужу, Фэнси тихо сказала, что хотела бы поговорить с ним наедине. Чанс удивился, но любезно подал ей руку и отвел в сад. Идя вместе с ним по аллее, Фэнси внезапно оробела — какой он высокий, широкоплечий, ее муж… — Ты не будешь возражать, если с нами в Чертово Место поедет еще один человек? — взволнованно начала она. Чанс настороженно взглянул на нее. Похоже, Фэнси собирается сказать что-то не особенно приятное. Предчувствие не обмануло Чанса. Когда Фэнси сказала, что речь идет об Энн, он сначала подумал, что ослышался. Лишь когда Фэнси прерывающимся голосом рассказала о разговоре с Констанцией, он понял, что слух не изменил ему. Когда Фэнси закончила говорить, Чанс уже был готов дать ей решительный отказ, но, увидев выражение ее лица, сдержался. — Ты хочешь, чтобы она поехала с нами? — удивленно спросил он. — Не совсем, — ответила Фэнси. — Но я все время думаю об этом, и мне кажется, что идея сама по себе неплохая. Чанс хмыкнул, а Фэнси продолжила: — Мне жалко ее. Все время служить своей госпоже — не позавидуешь. Констанция во многом права: опыт и знания Энн нам с Эллен очень пригодятся. — Не знаю, чем вам может помочь Энн, но, раз уж ты решила взять ее с собой, я не возражаю. — Чанс улыбнулся. Признайся, не ожидала, что у тебя будет такой добрый и отзывчивый муж? Фэнси пожала плечами. — Отзывчивый? Нет, сэр, вы ошибаетесь. Я вижу перед собой человека, пытающегося любыми способами завоевать мое расположение. Она пошла к дому. Усмехнувшись, Чанс проводил жену взглядом и вернулся к фургону. Значит, в Чертово Место с ними собирается ехать Энн… Непонятно. Констанция явно что-то замышляет. Вряд ли она искренне хочет сделать что-нибудь для Энн или Фэнси. Нет, она ведет себя так по какой-то другой причине, но по какой именно — пока неизвестно. Остаток дня прошел в сборах и приготовлениях к отъезду, и поговорить Чанс и Фэнси смогли только в спальне. Когда они остались одни, Фэнси вновь заговорила о предстоящей поездке. — Ты правда не возражаешь, чтобы Эллен и Энн поехали с нами? — неуверенно спросила она. Чанс опустился в кресло и вытянул ноги. — Меня не очень радует перспектива жить в одном доме с Энн в наш медовый месяц, — ответил он, пожимая плечами. — Впрочем, не думаю, что присутствие Эллен и Энн будет для нас обременительно. — Его голубые глаза внезапно блеснули. — Разумеется, я буду очень любезен с Эллен. Может быть, тогда ты будешь относиться ко мне чуточку лучше. — Я же говорю, ты преследуешь собственные цели… — Я буду хорошо относиться к Эллен не только для того, чтобы добиться твоего расположения, — ответил Чанс, с удовольствием наблюдая, как Фэнси начинает сердиться. — Мне нравится твоя сестра. Очень приятная девушка, и я не могу отказать ей в гостеприимстве. Пусть Эллен живет в Чертовом Месте сколько захочет. — Весьма любезно с твоей стороны, — пробормотала Фэнси, окончательно сбитая с толку. Спенсер в такой ситуации повел бы себя холодно и высокомерно, а Чанс сразу согласился с ней… Удивительно. Ее прежний муж редко отказывал ей, но если ее просьба почему-либо не нравилась ему, он открыто выражал недовольство. Чане совсем другой… Глядя со стороны, никто бы не заподозрил, что они заключили между собой какое-то соглашение. Чанс был мил и предупредителен. Фэнси даже хотелось, чтобы он повел себя грубо и бестактно, — тогда у нее было бы больше оснований ненавидеть его. Впрочем, подумала она, пристально глядя на Чанса, скорее всего он ведет себя так именно потому, что читает ее мысли. Увидев выражение ее лица, Чанс удивленно поднял брови. — Что такое? — спросил он. — Я тебя чем-то оскорбил? Я думал, ты, наоборот, обрадуешься, что Эллен поедет с нами, а я не имею ничего против того, чтобы взять с собой еще и Энн. — Нет, я благодарна тебе, — медленно произнесла Фэнси. — Просто не совсем понимаю… Чанс вопросительно посмотрел на нее. — Я думала, что после нашего разговора ты будешь сердиться на меня, — объяснила Фэнси, — но ты ведешь себя так любезно… — Признаюсь, мне будет нелегко прожить этот месяц, постоянно сдерживая себя, — Чанс пожал плечами, — но раз уж я согласился на твои условия, то ничего не поделаешь. А почему, заключив соглашение, я должен вести себя невежливо? — Не все мужчины такие, как ты, — с улыбкой ответила Фэнси. — Не сравнивай меня с другими. — Чанс улыбнулся в ответ. Фэнси, беспокойно ходившая по комнате, остановилась перед мужем. — Если ты согласился взять с собой в Чертово Место Энн и Эллен, — с робкой надеждой произнесла она, — то, может, ты передумаешь и разрешишь мне спать отдельно от тебя? — А может, ты передумаешь и мы сейчас займемся любовью? — сухо спросил Чанс. Огонек надежды в глазах Фэнси погас, и она отрицательно покачала головой. Чанс зевнул и потянулся. — Тогда, дорогая, — продолжил он, — не жди, что я пойду тебе навстречу. Фэнси поморщилась. Конечно, ожидать, что Чанс так легко согласится, не приходилось, но по крайней мере она попыталась. Опасаясь, что, если Чанс вновь станет добиваться близости с ней, она не сумеет устоять, Фэнси считала, что предстоящая ночь не сулит ей ничего хорошего. Чанс тоже терзался сомнениями. Он не был уверен, что сможет сдерживать себя, оказавшись в постели рядом с Фэнси. Но к удивлению обоих, ночь прошла спокойно, и, проснувшись утром, они ни в чем не могли упрекнуть друг друга. Фэнси, правда, неприятно удивилась, обнаружив, что она обнимает Чанса одной рукой, а ее голова лежит у него на груди. Некоторое время она еще лежала так в полусне, слушая биение его сердца, но затем поспешно отодвинулась. Чанс, разумеется, не попытался притвориться спящим. Близость Фэнси была ему приятна, и он долго лежал без движения, наслаждаясь ею. Когда же Фэнси наконец проснулась, Чанс с интересом посмотрел на нее. — Хотел бы я знать, — тихо сказал он, — для кого из нас предстоящий месяц окажется более трудным. Ничего не ответив, Фэнси встала и начала надевать пеньюар. — Не для меня, — горделиво произнесла она, заливаясь румянцем. — Ведь я крепко спала и не могла контролировать себя. — Вот как? Значит, если однажды ночью ты вдруг обнаружишь, что мы занимаемся любовью, я могу сослаться на то, что находился в бессознательном состоянии? Фэнси поджала губы и тряхнула волосами. — Ты знаешь, что я хочу сказать. Зачем ты все время дразнишь меня? — Но, дорогая, если я добровольно отказался от наслаждения, могу я хоть как-то вознаградить себя за это? С трудом подавив в себе желание топнуть ногой от негодования, Фэнси повернулась и пошла к умывальнику. Часть ее вещей уже перенесли в комнату Чанса, и, закончив умываться, она взяла расческу и стала приводить в порядок волосы. На мужа она старалась не смотреть. Подложив под голову руки, Чанс пристально наблюдал за Фэнси. Причесываясь, она выглядела невинно и в то же время очень соблазнительно. Ее темные вьющиеся волосы завораживали его. Почувствовав на себе взгляд Чанса, Фэнси опустила руку, в которой держала гребень, и повернулась к нему. — Не смотри на меня так, — сказала она. — Пожалуйста, дорогая, не выставляй дополнительных условий, — вздохнул он со страдальческим видом. — Мне надоело торговаться. — Послушай, — вызывающе подбоченилась Фэнси, — тебе кто-нибудь говорил, что ты невыносимый насмешник? На лице Чанса появилось выражение оскорбленной невинности, и Фэнси едва не рассмеялась. Понимая, что Чанс неисправим и сделать с ним что-нибудь ей сейчас вряд ли удастся, она отвернулась, чтобы скрыть улыбку. — Ну хорошо, — сказала она, переводя разговор на другую тему. — Когда мы должны выехать? — Не позже полудня, если Эллен и Энн будут готовы к этому времени. До Чертова Места несколько часов пути, а я хочу быть там уже вечером, даже если придется ехать в темноте. Во дворе усадьбы шли последние приготовления к отъезду. Слуги непрерывно сновали между домом и двумя фургонами, которые должны были отправиться в усадьбу. К удивлению Чанса, к половине одиннадцатого все погрузили, наскоро попрощались, и небольшой караван уже был готов отправиться в путь. Еще до свадьбы Чанса договорились, что в Чертово Место новобрачных будет сопровождать Хью. Хотя Хью после сцены в оранжерее относился к Эллен с плохо скрываемым презрением, он тем не менее выполнил свое обещание и явился в усадьбу. Чанс и Хью сели на привезенных из Англии лошадей, которых работники Чанса за день до свадьбы пригнали из Чертова Места. Тяжело нагруженные фургоны запрягли парой сильных тягловых лошадей, которых Чансу на свадьбу подарили Морли и Пруденс. Фэнси, Эллен и Энн должны были ехать в отдельной повозке с наскоро сделанным балдахином, защищавшим их от солнца. Все Уокеры вышли во двор, чтобы проводить новобрачных, ласково улыбались им и желали счастливого пути. Через несколько минут повозки тронулись. Среди тех, кто вышел провожать Чанса, был и Морли. Погруженный в свои мысли, он неподвижно смотрел вслед Чансу. Лишь когда повозки окончательно скрылись из виду, Морли тяжело вздохнул и зашагал к крыльцу. Решимости Морли рассказать Сэму о той ночи, когда он нашел на утесе ребенка, не убавилось, но, как и все эти годы, выбрать удобный момент для разговора никак не удавалось. Морли знал, что на этот раз он просто обязан поговорить с Сэмом. Сейчас оправдываться тем, что ему вновь что-то помешало, уже невозможно. Гости — за исключением его самого и Пруденс — разъехались, новобрачные отправились в Чертово Место, и в Уокер-Ридж опять воцарилось спокойствие. Впрочем, невесело подумал Морли, оно продержится лишь до тех пор, когда Сэм узнает, что произошло на берегу реки много лет назад. Морли нашел Сэма через несколько минут. Сидя в конторе, тот просматривал какие-то бумаги. Когда Морли постучался и вошел, Сэм радостно улыбнулся и, усадив его в черное кожаное кресло, налил ему кружку пива. Только после того как они выпили и Сэм, оставив бумаги, уселся напротив, Морли наконец собрался с силами и заговорил. Начать оказалось очень трудно. Морли делал одну попытку за другой, но разговор всякий раз сворачивал на постороннюю тему. Морли понял, что, если он на самом деле хочет рассказать обо всем Сэму, надо действовать решительнее. — Помнишь ту ночь после свадьбы Чанса, когда я хотел поговорить с тобой? — спросил он. — Да, ты тогда, по-моему, очень нервничал, — медленно произнес Сэм. — Меня мучило любопытство, но я ждал, пока ты сам обо всем расскажешь. Чтобы немного успокоиться, Морли отпил пива. Вот и настал решающий момент! Молчать больше нельзя. Твердо решив претворить свое намерение в жизнь — чего бы это ему ни стоило, — Морли глубоко вздохнул и начал говорить: — Клянусь тебе всем, что у меня есть, Сэм, Чанс Уокер — не мой сын. Я нашел его. — Нашел? — удивленно переспросил Сэм. — Как это? — Да, я нашел его. — Морли смотрел Сэму прямо в глаза. — На утесе рядом с усадьбой. Он был завернут в одеяло и, судя по запекшейся на нем крови, только что родился. — Рядом с усадьбой? — недоверчиво произнес Сэм. — Ты начал сочинять сказки? Морли отрицательно покачал головой. — Послушай, зачем тебе все это надо? — уже более спокойно продолжил Сэм. — Если Чанс не твой сын, так и скажи, не вдаваясь ни в какие подробности. Я поверю тебе и без этих небылиц. — Это не небылицы, а чистая правда, — ответил Морли, делая еще один глоток пива. — Я нашел его! Пожалуйста, — в его голосе послышалась мольба, — выслушай меня. Я расскажу тебе, как это произошло. Сэм неохотно кивнул. — В ту ночь была страшная гроза, — медленно начал Морли. — Дождь лил как из ведра, гремел гром. Я тогда возвращался навеселе в Уокер-Ридж и, если мне не изменяет память, что-то напевал. И вот, продираясь через лес, я внезапно услышал, как где-то неподалеку плачет ребенок. Сначала я подумал, что слишком много выпил и мне просто послышалось. Но затем гром затих, и я понял, что это действительно плач ребенка. — Морли на несколько мгновений замолчал и снова отпил пива. — Я еще не вышел из леса и не мог ничего разглядеть. Тьма была кромешной; кроме того, все заслоняли деревья. Хотя я был пьян, я понял, что ребенка скорее всего бросили, так как в такую погоду никто не ходит гулять с детьми. Подумав, я решил подобрать его и пошел к утесу. Сэм пристально посмотрел на него. Не в силах выдержать его взгляда, Морли поднялся на ноги и начал нервно ходить по комнате. — Думаю, я вряд ли увидел бы его, если бы как раз в тот момент не сверкнула молния… — тихо сказал он, останавливаясь возле окна. — Да, я уже выбрался из леса и шел на звук, и вдруг стало светло как днем, и вот тогда-то я и увидел ребенка. Малыш лежал на самом краю утеса, завернутый в одеяло. Помню, он громко кричал и отчаянно шевелил ножками. — Ты хочешь сказать, кто-то бросил там новорожденного ребенка? — выдохнул Сэм. — И вокруг никого не было? — Никого, — ответил Морли, стараясь не смотреть на Сэма. — Ребенок как будто появился из-под земли. Я несколько раз крикнул, надеясь, что кто-нибудь отзовется, но все напрасно. Тогда я поднял ребенка и отнес к себе — то есть в дом надсмотрщика, где я тогда жил, помнишь? — Да, конечно, — ответил Сэм, мрачно глядя на Морли. — Мне что-то не верится, что все было именно так. Даже если это правда, почему ты сразу мне не сказал? — О, я говорю правду, — ответил Морли, печально улыбаясь. — Я хотел поговорить с тобой, но сначала надо было отдать ребенка в надежные руки. А потом вы уехали в Англию… — И все это произошло именно в ту ночь? — Лицо Сэма побелело. — Я знаю, Чанс родился примерно тогда, но я никогда не думал… — Я нашел его именно в ту ночь, когда Летти родила мертвого младенца. — Морли кивнул. — Правда, в ту минуту я еще не знал об этом. Я только видел: передо мной лежит ребенок, которого кто-то положил на берегу реки. Сначала я даже подумал, что мать оставила ребенка и сама бросилась в воду, но проверить, так это или нет, мне тогда все равно не удалось бы. Надо было позаботиться о малыше. — Морли нервно провел рукой по волосам и усмехнулся. — Ты даже представить себе не можешь, что я тогда чувствовал! Больше всего мне хотелось, чтобы ты оказался в Уокер-Ридж, — я бы тогда отдал тебе малыша и забыл о нем. Но ты был в Филадельфии, а рядом со мной не оказалось человека, на которого можно было бы положиться. Наверное, сейчас это покажется тебе глупым, но в ту минуту я думал, что важнее всего сохранить жизнь малышу. Ведь человек, бросивший его на берегу реки, мог в любую минуту вернуться, чтобы довершить свое черное дело. Лицо Сэма исказилось ужасом, но было видно, что он еще не до конца понял, что хотел сказать Морли. — Сэм… — Морли вздохнул. — Я нашел Чанса как раз в ту ночь, когда у Летти родился мертвый ребенок. Кроме того, у Чанса шесть пальцев на правой ноге — точь-в-точь как у тебя, твоего деда и прадеда. Их взгляды встретились, и в комнате повисла мертвая тишина. — Ты хочешь сказать… — начал наконец Сэм. — В ту ночь с Летти находилась Констанция. — Морли пожал плечами. — Ты тогда был в Филадельфии. Констанции, разумеется, хотелось, чтобы наследником Уокеров был Джонатан. Послушай, — Морли отвел взгляд в сторону, — ведь в нашем роду бывают близнецы, правда? — Да, — глухо ответил Сэм. — Правда. Морли устало опустился в кресло. — У меня не было никаких доказательств. Их нет и сейчас. Я думал, что поговорю с тобой сразу после того, как отвезу ребенка к Эндрю и Марте. Но пока я был у них, ты вернулся и увез Летти в Англию. А мои подозрения… — прерывающимся голосом добавил он, — их вряд ли можно… Одним словом, я не знал, как написать тебе об этом. Ведь я мог и ошибиться, а, кроме того, кто поручился бы, что письмо попадет к тебе? — Но почему ты ничего не сказал, когда мы с Летти вернулись из Англии? — Глаза Сэма гневно блеснули. — Почему молчал все эти годы? — Вас не было здесь четыре года, Сэм. Эндрю и Марта стали относиться к Чансу как к своему сыну. Именно поэтому Чанс отмечает свой день рождения позже. Эндрю и Марта решили считать днем его рождения день, когда я привез его к ним. Когда вы вернулись, они заменяли ему родителей уже четыре года, и он очень любил их… — Морли тяжело вздохнул. — Кроме того, все могло оказаться и невероятным совпадением. Даже то, что у Чанса на правой ноге шесть пальцев, еще не говорит о том, чей он сын. Но одно могу сказать твердо: я ему не отец. Я все время думаю о том, что он появился на свет в один день с мертворожденным ребенком Летти и на правой ноге у него шесть пальцев. Я убежден, что в его жилах течет кровь Уокеров. Мне даже иногда кажется, он очень похож на тебя… Все время, пока Морли говорил, Сэм неподвижно смотрел на него. Не в силах выдерживать его взгляд, Морли опустил глаза. — Да, я вел себя как трус, Сэм, — печально признался он. — Я давно должен был рассказать тебе обо всем, но не решался. Боялся, что ты не поверишь в эту ужасную историю, основанную лишь на нескольких совпадениях, и решишь, что я стараюсь настроить тебя против Констанции. Я откладывал разговор со дня на день, надеясь, что представится удобный случай или произойдет что-нибудь такое, после чего я уже не смогу молчать, но… — Морли горестно покачал головой. — Ничего так и не случилось. Год шел за годом, я женился, Чанс вырос на руках у Эндрю и Марты, а вы с Летти, казалось, смирились со своим горем… Мне не хотелось бередить ваши раны и устраивать скандал. — А сейчас? — хриплым от волнения голосом спросил Сэм. — Почему ты сейчас говоришь мне все это? — Я старею, Сэм. Однажды я умру. В день свадьбы я чуть не наступил на змею, и Чанс спас меня от верной гибели. После этого случая я серьезно задумался о том, стоит ли дальше ждать. Ведь если я умру, о том, что тогда произошло, уже никто не узнает… — Морли взглянул Сэму в глаза. — Кроме того, дело касается Чанса… — Никому больше об этом не рассказывай, — пробормотал наконец Сэм. — Я тоже не буду ничего говорить Летти до тех пор, пока мы не узнаем всей правды. Не хочу, чтобы она понапрасну волновалась. Морли кивнул. — Так, значит, ты веришь мне? — тихо спросил он. — Да, — резко ответил Сэм. — Вся эта история слишком неправдоподобна, чтобы быть выдумкой. Мы должны выяснить, кто все-таки Чанс Уокер. Либо произошло чудовищное совпадение, либо… — продолжил он с металлом в голосе, — либо Летти в ту ночь родила двух мальчиков-близнецов, один из которых оказался мертвым. Если так, то Констанция или кто-то, действовавший по ее наущению, отнес ребенка к реке и бросил там. Хотя если они намеревались избавиться от малыша, то вряд ли положили бы его на землю и ушли — на следующий день кто-нибудь обязательно наткнулся бы на него, и историю не удалось бы сохранить в тайне. Получается, что тот, кто принес Чанса к реке, хотел бросить его в воду, но, заметив тебя, испугался и скрылся. — Честно говоря, я иногда думал, — нерешительно произнес Морли, — что, возможно, мать Чанса не Летти, а какая-то другая женщина, которая оставила его на утесе, а сама бросилась в воду… — Ты думаешь, Чанс — мой незаконный сын? — Сэм невесело улыбнулся. — По-твоему, у меня тогда была другая женщина и я, изменив с ней Летти, довел ее потом до самоубийства? Невысокого же ты обо мне мнения! Морли покраснел. — Я не говорил, что это так. Просто предполагал… Скажи, — он глубоко вздохнул, — ты очень на меня сердишься? — Сержусь? — переспросил Сэм, сурово глядя на Морли из-под бровей. — Нет, это совсем не то слово… Я услышал от тебя, что Чанс, по всей вероятности, мой сын… Ты подозреваешь это уже не один год. Да, твои доводы вполне убедительны, и я согласен с тобой: Чанс Уокер — мой сын! — От избытка чувств Сэм сильно ударил кулаком по конторке. — Я очень, черт возьми, сержусь на тебя! И все-таки, — на мгновение дав волю чувствам, Сэм вновь овладел собой, — я по-прежнему считаю тебя своим другом. Конечно, ты давно уже должен был поговорить со мной, но я понимаю, почему ты все эти годы старался делать так, чтобы Чанс как можно больше времени проводил в Уокер-Ридж, а я помогал ему. Я благодарен тебе за это. У Морли словно камень с души упал. — Но что нам делать теперь? — нерешительно спросил он. — У нас ведь нет доказательств. Сэм улыбнулся, и Морли невольно отметил про себя, что он очень похож на Чанса. — Значит, нам предстоит их найти! Часть 4 ЧЕРТОВО МЕСТО Ветром, что ли, нам надуло чертовщину эту? Уильям Шекспир «Комедия ошибок» Глава 17 Выехав из Уокер-Ридж утром, новобрачные добрались до Чертова Места к позднему вечеру, и Фэнси не удалось рассмотреть снаружи свой новый дом. Последние часы они ехали в темноте, и лишь зажженные лампы, которые держали в руках Чанс и Хью, освещали им путь. Сидя в повозке и напряженно вглядываясь во тьму, Фэнси пришла к выводу, что они движутся по открытой местности. Деревьев вокруг становилось все меньше и меньше, и Фэнси понимала, что лес скорее всего остался позади. Заметив в стороне от дороги табачные поля, а еще через некоторое время — изгородь, она заволновалась: Чертово Место, судя по всему, уже совсем близко! Дорога пошла вверх, и Фэнси увидела впереди огоньки и неясные очертания здания. Через несколько минут повозка остановилась перед домом, парадный вход которого освещали два фонаря. Когда Чанс подал Фэнси руку и помог ей выйти из повозки, дверь дома распахнулась и на широком крыльце появился опрятно одетый мужчина. — Добро пожаловать в Чертово Место, миссис Уокер, — сказал он, и улыбка осветила его обветренное лицо. — Мы с нетерпением ждали вашего приезда. — Он взглянул на Чанса. — Этому дому уже давно нужна женская рука. Оставив Хью помогать Эллен и Энн, Чане вместе с Фэнси стал подниматься по ступенькам. — Странно слышать это от тебя, Джед, — сухо сказал он. — Твоя жена Марта поддерживает в доме образцовый порядок. — Он повернулся к Фэнси. — Это Джед Томпсон. Он и его жена приехали сюда более десяти лет назад, когда я нанял их в качестве слуг. Срок контракта давно истек, но мы не можем жить друг без друга. Я понял, что без них дом придет в упадок, а они, в свою очередь, решили, что работать на меня не так уж плохо. Поднявшись, Чанс остановился рядом с Джедом. — Моя жена Фэнси, — коротко сказал он. — Она теперь здесь хозяйка, и я надеюсь, что вы будете служить ей так же преданно, как и мне. Джед поклонился Фэнси, и его светло-карие глаза блеснули. — Для нас огромное удовольствие служить вам, госпожа, — произнес он. — Надеюсь, вы останетесь довольны нами. Невысокий рыжеволосый Джед сразу понравился Фэнси, и она, тихо пробормотав в ответ какую-то вежливую фразу, вошла за ним в дом. Из-за темноты Фэнси не удалось рассмотреть дом снаружи, однако, войдя внутрь и увидев большую прихожую и изящную витую лестницу, она сделала вывод, что ее новое жилище будет просторным и удобным. Сосновые полы блестели, дорогие свечи из пчелиного воска, укрепленные на стенах и в красивой люстре, отбрасывали мягкий свет на зеркало в позолоченной раме и стоявший у стены большой шкаф из красного дерева. Несколько арочных дверей вели в коридоры. Из одного из них навстречу Фэнси вышла маленькая полная женщина. — Добро пожаловать в ваш новый дом, госпожа, — сказала она, сделав книксен. — Я Марта, жена Джеда. — А также самая лучшая повариха во всей колонии, — добавил с улыбкой Чанс. Эллен и Энн вошли в прихожую, и Чанс представил их слугам. Только Хью, часто бывавший в Чертовом Месте, был знаком с Томпсонами. В дороге Фэнси изрядно утомилась и обрадовалась, когда первые минуты после приезда с их неизбежной суетой наконец прошли. — Марта, покажите Эллен и Энн их комнаты, — сказал Чанс, когда все познакомились. — А ты, Джед, проводи Хью. Мы с женой пойдем в спальню. — Он с улыбкой взглянул на Фэнси. — Думаю, экскурсию по дому лучше отложить до утра. Судя по вашему виду, вам сейчас надо отдохнуть. Да, Марта, — произнес он, обращаясь к служанке, — скажите Марианне, чтобы она принесла нам что-нибудь выпить. Пожелав всем спокойной ночи, Чанс взял Фэнси под руку, и они направились к лестнице. Поднявшись на второй этаж, они пошли по длинному коридору. — Вот ваши апартаменты, мадам, — неожиданно застенчиво сказал Чане, останавливаясь перед одной из дверей. — Надеюсь, вам здесь понравится. — Не сомневаюсь, — улыбнулась Фэнси. Внезапно прижав жену к себе, Чанс взглянул ей в глаза. — Моя комната находится по соседству, — тихо сказал он. — Ты можешь попасть туда прямо из своей комнаты. Хоть я и дал тебе слово не искать с тобой близости в течение этого месяца, ты, я думаю, помнишь, где спишь. — Да, уж это ты вряд ли дашь мне забыть. — Фэнси усмехнулась. Чанс засмеялся и открыл дверь спальни. Затаив дыхание, Фэнси переступила через порог. Чанс последовал за ней. Взору Фэнси предстала прекрасная комната с высоким потолком. На деревянном сосновом полу лежал розово-кремовый ковер ручной работы. У окна стояли небольшой столик красного дерева и два красных кресла с подголовниками. В углу виднелась резная кровать с пологом. Занавески на окнах и полог были того же цвета, что и ковер. Пуховую высокую перину закрывала шелковая розовая накидка. Столик со столешницей из бледно-зеленого мрамора и такого же цвета умывальник прекрасно вписывались в обстановку. В спальне была и другая мебель, однако рассматривать ее Фэнси не стала. — Здесь очень мило, Чанс, — сказала она, оборачиваясь. — Я уверена, мне здесь будет хорошо! — Нам обоим будет здесь хорошо, — ответил Чанс, закрывая дверь, — как только мы окажемся в постели. Фэнси покраснела. — Эта дверь ведет в твою комнату? — спросила она, переводя разговор на другую тему. — Да, — Чанс искоса взглянул на нее, — и в твою гардеробную. Хочешь взглянуть на нее? Понимая, что, если Чанс станет сейчас ласкать ее, она не сможет устоять, Фэнси согласилась: — Разве только взглянуть. Я очень устала. Гардеробная комната оказалась очень удобной. Спальня Чанса, куда они прошли потом, была более просторной, чем комната Фэнси. Покрывало и занавески были в ней темно-красного и золотистого цветов. В центре комнаты стояла массивная кровать красного дерева. — Да, здесь тоже красиво, — произнесла Фэнси, отводя глаза от кровати и зевая. — Я, кажется, утомилась. Не будешь возражать, если я сейчас уйду к себе? Чанс взял ее за плечи и, осторожно повернув к себе, поцеловал. Блаженное тепло разлилось по всему телу Фэнси. — Фэнси, я не собираюсь бросаться на тебя всякий раз, когда мы будем оставаться наедине. Я уже сказал, что в течение месяца не трону тебя. Не беспокойся, я сдержу слово. И, пожалуйста, не бойся меня. Фэнси улыбнулась, даже не догадываясь, какое воздействие оказывает на Чанса взволнованный взгляд ее янтарных глаз. — Я боюсь не тебя. Я боюсь себя. Услышав эти слова, Чанс не мог не поцеловать Фэнси еще раз. Она млела в его объятиях, чувствуя его сильные руки, требовательные губы. Только когда ладонь Чанса коснулась ее груди, она встрепенулась. — Ты же обещал, — прошептала она, вырываясь из объятий мужа. — Я действительно сделал такую глупость, — вздохнул Чанс. — Но если ты и дальше будешь соблазнять меня, боюсь, я не выдержу и возьму свои слова назад. — Я тебя соблазняю? — возмутилась Фэнси. Разве она его соблазняет? Глупости — у нее и в мыслях этого нет! Она покраснела и отвернулась в сторону. — Вот уж нет, — произнесла она. — Ты делаешь со мной что хочешь. — Если бы я действительно делал с тобой все, что хотел, — парировал Чанс, блеснув глазами, — то мы уже давно лежали бы в постели. Стараясь не обращать внимания на то, как сильно забилось ее сердце, Фэнси пошла к двери. — Вы очень грубы и невоспитанны, сэр. Я не хочу больше оставаться в вашем обществе. Чанс не стал удерживать Фэнси, но пошел за ней в ее спальню. — Но я твой муж, — тихо произнес он, входя и прислоняясь к косяку двери. — Помни об этом, дорогая. Ты ведь вышла за меня замуж. — Ты просто заманил меня, заставил… — возразила она. — Именно поэтому мне нужно время… — Чтобы привыкнуть к моей невоспитанности и грубости? — Именно так. В эту минуту кто-то тихо постучал в дверь. Чанс открыл, и на пороге появилась небольшого роста девушка с карими глазами, нервно сжимавшая что-то в руках. Увидев ее, Чанс улыбнулся. — Это Чэрити, младшая дочь Марты, — сказал он, впуская девушку. — Ее вряд ли можно считать горничной для английской леди, но, думаю, она окажется тебе небесполезной. — Он обернулся к Чэрити. — Это моя жена Фэнси, твоя госпожа. Надеюсь, ты скоро поймешь, что она совсем не такая страшная, какой ты ее себе представляла. Чэрити покраснела до корней волос и бросила на Фэнси умоляющий взгляд. — Госпожа, я никогда раньше не… — робко начала она. Фэнси улыбнулась. Даже если бы Чанс ничего не сказал, по рыжим волосам и полной фигуре девушки она поняла бы, что Чэрити — дочь Джеда и Марты. — Не обращай на него внимания, дорогая. Все будет хорошо. Ты увидишь, Чэрити, что помогать мне — удовольствие, а не пытка. — Она взглянула на Чанса. — Думаю, твои родители могли бы сказать то же самое про моего мужа. — Несомненно! — Чанс рассмеялся и шутливо поклонился Фэнси. — Препоручаю тебя заботам Чэрити. Мне еще надо кое-что проверить: я слишком долго здесь не был и несколько запустил дела. Скоро придет Марианна, сестра Чэрити. Она принесет тебе что-нибудь поесть. Ну, до скорого свидания, женушка. Чэрити оказалась послушной и исполнительной служанкой, и Фэнси осталась довольна ею. Через некоторое время пришла и Марианна. Сестры были так похожи друг на друга, что казались близнецами; единственная разница между ними заключалась в том, что Чэрити было восемнадцать лет, а Марианне — двадцать три. Поев куриного супа с хлебом и маслом, Фэнси отпустила девушек и легла в постель, чувствуя, что больше не может бороться со сном. Она уже крепко спала, когда Чанс лег рядом и обнял ее. — Ты не забыла о нашем соглашении, дорогая? — тихо прошептал он ей на ухо. Фэнси заворочалась и крепко прижалась к нему. Чанс улыбнулся и откинулся на подушку. Через несколько мгновений он погрузился в сон. Когда Фэнси на следующее утро открыла глаза, спальня была залита светом. Лежавшая рядом подушка была продавлена, и Фэнси поняла, что и в эту ночь Чанс лежал совсем рядом. Сейчас, впрочем, ей не хотелось думать об отношениях с ним; намного больше ее интересовало Чертово Место. Поднявшись с постели, Фэнси быстро подошла к окну и, откинув занавеску, выглянула во двор. Ее взору предстало огромное, заросшее зеленой травой поле; кое-где возвышались огромные дубы и магнолии. Залюбовавшись пейзажем, Фэнси восхищенно улыбнулась. Вдалеке протекала река, блестя под лучами солнца. Из окна Фэнси заметила, что на реке построена небольшая пристань. К дому вела широкая дорога, слева от которой находилось большое, огороженное забором пастбище. На нем, сосредоточенно пережевывая траву, паслось с полдюжины кобыл и играли жеребята. Справа располагался огромный сад с живописными аллеями и множеством цветов — розовых, желтых, пурпурных. В теплом воздухе витал запах роз и каких-то других душистых растений. Фэнси не знала, что представляет собой Чертово Место. Судить об усадьбе по Чансу она не могла. Элегантный, изысканно одетый джентльмен, которого она видела в Уокер-Ридж, совсем не походил на охотника в поношенной рубашке из оленьей кожи, спасшего ее в лесу. Направляясь в Чертово Место, Фэнси терялась в догадках, каким предстанет перед ней Чанс в своем собственном доме. Насколько она могла судить по тому, что говорили в Уокер-Ридж, дом в Чертовом Месте был всего лишь ветхой и убогой хижиной, затерянной в дремучем лесу. Отойдя от окна, Фэнси подумала, как хорошо, что ее новое жилище оказалось совсем непохожим на жалкую лачугу, которую она представляла себе до поездки. О Чансе Фэнси знала очень мало, и ей было неприятно сознавать, что она вверила свою судьбу человеку, о котором ей практически ничего не известно — за исключением того, что от его улыбки ее сердце начинало учащенно биться, а его прикосновения вызывали у нее целую бурю чувств. Фэнси усмехнулась, подумав, что ее брак покоится на весьма непрочном основании, но затем пожала плечами. Сожалеть уже поздно. Хорошо еще, что жить ей предстоит в нормальном доме, а не в хибаре, которую она создала в своем воображении. Дом Чанса в Чертовом Месте не мог, конечно, сравниться с великолепной усадьбой в Уокер-Ридж, однако скромность обстановки даже нравилась Фэнси. После нескольких лет жизни в огромном старинном замке, родовом гнезде баронов Мерривейл, ей хотелось поселиться в доме, по которому она могла бы ходить без риска заблудиться. Когда она только вышла замуж за Спенсера и переехала к нему, ей не раз случалось долго бродить по замку: она путалась в его многочисленных покоях. Подумав, что хотя бы в этом отношении дом Чанса будет полностью удовлетворять ее запросам, Фэнси улыбнулась и дернула за шнурок звонка, чтобы позвать Чэрити. Ей не терпелось совершить прогулку по дому. Через несколько часов, сидя рядом с Чансом, очень милым и любезным, Фэнси вдруг поймала себя на мысли, что Чертово Место нравится ей все больше и больше. Как она и предполагала, дом оказался не очень большим. В нем было всего шесть спален, а в замке Мерривейл их насчитывалось двадцать. Все спальни были просторны и со вкусом обставлены. Пожалуй, именно в таком доме — достаточно большом и одновременно уютном — ей и хотелось бы жить. Показывая Фэнси усадьбу, Чанс не без гордости сказал, что первоначально его жилище представляло собой простое белое двухэтажное здание с двумя подъездами, спереди и сзади, двускатной крышей, мансардными окнами и двумя печными трубами. Четыре года назад он пристроил к нему два одноэтажных флигеля, и дом действительно стал очень красивым и нарядным: темно-зеленые ставни, пышные гроздья сирени и жимолости между колоннами подъездов. За домом помещались хозяйственные постройки — кухня, коптильня, прачечная, маслодельня, прядильная мастерская и контора Чанса. За ними стояли дома работников. На Чанса работали в большинстве вольнонаемные — у одних контракт еще не закончился, другие, как чета Томпсонов, решили остаться в Чертовом Месте и после его истечения. Рабов было немного, и хижины, в которых они жили, можно было пересчитать по пальцам одной руки За домами стояли несколько больших конюшен, которые Чане пообещал показать Фэнси в другой раз, и амбары для хранения и сушки табака. Прогуливаясь с Чансом по усадьбе, Фэнси внезапно подумала, что Чертово Место больше похоже на небольшую деревню, чем на одинокую хижину посреди дикого леса. Жизнь в селении била ключом, и работники занимались каждый своим делом. Воздух наполняли самые разнообразные звуки: кудахтанье кур, мычание коров, ржание лошадей, человеческие голоса и смех. После обеда, во время которого за столом собрались все, кто накануне приехал в Чертово Место, Хью сразу направился в конюшни, где к нему вскоре должен был присоединиться Чанс. Эллен и Энн удалились в свои комнаты, собираясь немного поспать, и Фэнси и Чанс остались наедине. Отойдя от дома, они уселись в тени деревьев, любовались спокойным течением реки и вели непринужденную беседу. Спустя несколько минут Чанс сказал: — Прошу меня извинить, но я должен тебя покинуть. Конечно, мне неудобно оставлять тебя одну в первый же день после прибытия, однако мне нужно взглянуть на лошадей, которых я выписал из Англии. Ведь я так долго искал себе молодую и красивую кобылицу-англичанку. Слова мужа прозвучали столь дерзко, что Фэнси, поперхнувшись от волнения лимонадом, подумала, как хорошо, что их сейчас никто не слышит. — Молодую кобылицу? — язвительно ответила она, собираясь с мыслями. — Нет, дорогой мой, ты, по-моему, ошибся. Тебе, наверное, хотелось завести кобылу, у которой никогда не было жеребят! Чанс улыбнулся и, прикоснувшись пальцем к подбородку Фэнси, поднял ей голову. — Говоришь, не было жеребят? — тихо повторил он. — Но это еще не значит, что она бесплодна. Скорее, ее просто никогда не приводили к настоящему племенному жеребцу. Фэнси покраснела и не нашла что ответить. Чанс невольно задел ее за живое. — И все-таки, мне кажется, дело в кобыле, — задумчиво произнесла она. — Когда ее привели к ее первому жеребцу, у того уже было потомство. С ней же он… — Фэнси замолчала, и ее глаза наполнились слезами. Когда она жила со Спенсером, ей очень хотелось родить ребенка, но шли годы, а забеременеть никак не удавалось. У Спенсера к тому времени уже были дети, и Фэнси пришла к выводу, что она бесплодна. Осознание этого стало для нее тяжелым ударом, и она рассталась с мечтой стать матерью. Потаенный смысл слов Фэнси не ускользнул от мужа. — Это мы еще посмотрим, — сказал он, целуя Фэнси в нос и ласково улыбаясь. — Но даже если это действительно так, дорогая, я все равно буду считать покупку удачной. Фэнси была благодарна Чансу за то, что он понял ее, но его слова в очередной раз сбили ее с толку. Она никак не ожидала услышать такое от человека, который сначала с помощью хитрости и обмана заставил ее выйти за него замуж, а затем признался, что пошел на это только для того, чтобы уязвить Джонатана. Фэнси вздохнула. Кто же такой Чанс Уокер? Остаток дня Чанс и Хью провели в конюшне, а Фэнси, Эллен и Энн были предоставлены самим себе. Дождавшись, пока спадет жара, они вышли из дома и отправились на прогулку. Фэнси оживленно рассказывала обо всех зданиях, которые утром показал ей Чанс. Хотя день уже близился к концу, жизнь в Чертовом Месте еще не замерла — лаяли собаки, бегали и смеялись дети, напряженно трудились взрослые, торопившиеся закончить работу до наступления темноты. Пройдясь по двору, женщины остановились у изгороди, чтобы взглянуть на неуклюже бегавших по лужайке жеребят. — Подумать только, — произнесла Фэнси, — Констанция уверяла, что здесь мне будет невыносимо скучно. При упоминании о Констанции Энн смутилась. — Скажите, Энн, вы кого-нибудь здесь знаете? — поспешно спросила Фэнси, переводя разговор на другую тему. — Мы с Эллен здесь люди новые, так что вся надежда только на вас. — Она улыбнулась. — Мне кажется, миссис Констанция Уокер оказала нам большую услугу, попросив вас поехать с нами. Вам раньше случалось бывать здесь? — Нет, — просто ответила Энн, успокоенная любезными словами Фэнси. — Хотя я не раз слышала о Чертовом Месте. Особенно много рассказывал о нем мистер Сэм. По-моему, он очень гордится тем, что Чансу удалось за столь короткое время все прекрасно обустроить. Хотя я знаю некоторых работников, они приезжали в Уокер-Ридж. Если вначале Фэнси не очень хотелось, чтобы Энн поехала с ними в Чертово Место, то затем, после проведенного в пути дня, когда старая служанка Констанции делала все, чтобы понравиться сестрам, она изменила свое мнение о ней. Сегодня Фэнси еще раз убедилась в том, что Энн — добрая и милая женщина. Она, правда, по-прежнему не понимала, что стояло за решением Констанции отправить Энн в Чертово Место. По выражению Чанса, Энн всегда смотрела на него как на исчадие ада; сестры были ей совершенно чужими. Что же так привлекает Энн в Чертовом Месте? — Скажите, Энн, — начала она, не в силах сдержать любопытства, — ваша госпожа часто разрешает вам путешествовать? — Что вы! — искренне удивилась Энн. — Я без нее никуда не езжу. — Поняв, что эти слова могут вызвать у Фэнси и Эллен новые вопросы, она поспешила объясниться: — То есть мне не нравится ездить одной. Впрочем, мне это и не нужно. Я и так уже везде побывала с мисс Констанцией. — Понятно. — Фэнси нахмурилась. Решение матери Джонатана отправить с ними свою служанку с самого начала вызвало у нее беспокойство. Теперь же она почувствовала еще большее волнение. Почему же Констанция настояла, чтобы Энн сопровождала их? Может быть, Энн нужна здесь как соглядатай? Но зачем? Они с Чансом и так ничего не скрывают. Тогда что же двигало Констанцией? Ответить на этот вопрос Фэнси пока не могла. Впрочем, он особенно и не мучил ее: Энн оказалась очень приятной женщиной и в будущем обещала быть весьма полезной. Кроме того, Фэнси занимали гораздо более интересные дела — непредсказуемое поведение мужа и отношения Эллен и Хью. Молодые люди явно не ладили между собой. После объяснения с Джонатаном Эллен жаждала поговорить с Хью, однако он и близко не подпускал ее к себе. Когда они оказывались в одной комнате, он не обращал на нее никакого внимания, а если она просила его выслушать ее, отвечал неприязненным молчанием. Увидев на свадьбе, как Джонатан разговаривал с Хью, Фэнси решила, что знает, в чем дело. К сожалению, обстоятельства сложились так, что у нее не оказалось времени поговорить с сестрой и рассказать ей о своих подозрениях. Ошеломленное и одновременно печальное лицо Эллен вновь и вновь появлялось перед ее мысленным взором. Когда Энн, извинившись, оставила на время сестер и пошла к дому, Фэнси обернулась к Эллен. — Тебе удалось поговорить с Хью? — спросила она. — Нет, Фэнси! — с горечью в голосе ответила Эллен. — Он и слушать меня не хочет. Когда я пытаюсь заговорить, он всякий раз отвечает, что мы уже все сказали друг другу. Ах, что же мне теперь делать? — Не знаю, дорогая, — со вздохом произнесла Фэнси. — Мне кажется, в том, что случилось, есть вина Джонатана. — Джонатана? — невесело переспросила Эллен. — Насколько я знаю, Хью именно от него узнал о расторжении помолвки. Я надеялась, что Хью обрадуется, но… — Ее губы задрожали. — Он стал относиться ко мне намного хуже. — Глаза Эллен наполнились слезами, и она поспешно поднесла к лицу платок. — Мне еще никогда не было так плохо! Да, я понимаю, для Хью объявление о помолвке стало ударом, и он, естественно, рассердился. Я надеялась, что он простит меня, когда поймет, что Джонатан сказал неправду. — Она взглянула на Фэнси. — Знаешь, по-моему, быть влюбленной очень трудно. Любовь приносит только страдания. Мое сердце разрывается от боли, но сделать я ничего не могу. Наверное, я совсем не знаю мужчин… — печально добавила она. — Я понимаю тебя, дорогая, — сказала Фэнси, ласково обнимая сестру. — Скажу тебе честно: для меня тоже многое в них — загадка. С одной стороны, они сводят тебя с ума, сбивают с толку своими выходками, наконец, ведут себя надменно и высокомерно, с другой — обладают таким обаянием, что ты против воли идешь за ними. — Но что же мне делать? — повторила Эллен, уткнувшись лицом в плечо Фэнси. — Если бы Хью согласился поговорить со мной, мне удалось бы все ему объяснить, но он не хочет даже видеть меня. — Боюсь, я знаю, почему он так себя ведет, — с видимой неохотой произнесла Фэнси. — По-моему, Джонатан сказал ему не только то, что помолвка расторгнута. Вскинув голову, Эллен обеспокоено посмотрела на сестру. — Я не слышала их разговора, — продолжила Фэнси, — но мне кажется, Джонатан наговорил ему о тебе немало лжи. — Но что же он мог сказать, если Хью перестал со мной разговаривать? Он даже не скрывает, что теперь испытывает ко мне отвращение. — Не знаю, дорогая. — Фэнси покачала головой. — Могу только сказать, что во время разговора Хью бледнел и менялся в лице чуть ли не после каждой реплики Джонатана. — Но что же он сказал ему? — тихо произнесла Эллен, бледнея и бессознательно сжимая руки в кулаки. — Ты думаешь, Джонатан сказал Хью, что я… была с ним? Фэнси медленно кивнула: — Да, скорее всего именно это он и сказал. Но хуже другое — Хью поверил ему. Голубые глаза Эллен сверкнули гневом. — Как он мог! — воскликнула она. — Мерзкий, отвратительный… — Не зная, как продолжить фразу, она повернулась и быстро зашагала к дому. — Пусть только посмеет показаться мне на глаза! — Джонатана ты еще не скоро увидишь, — спокойно сказала Фэнси, радуясь в душе, что сестра больше не кажется убитой горем. Эллен была робкой и застенчивой девушкой, и Фэнси было приятно, что она наконец-то проявила характер. — Мы только вчера уехали из Уокер-Ридж, и неизвестно, когда снова туда вернемся. — Как ты сказала? — Эллен резко обернулась. — Ты думаешь, я говорила о Джонатане? Представь себе, нет! — Она покачала головой. — На Джонатана я даже не сержусь. Я ошиблась в нем, и меня совершенно не удивляет, что он оклеветал меня. Но как мог Хью поверить ему? — От возмущения Эллен едва не задыхалась. — Я сейчас же найду его и выскажу ему в лицо все, что о нем думаю. Как он мог подумать, что я способна на такое?! Нет, я поговорю с ним немедленно. Почему он поверил в гнусную клевету? Как мог?! Прежде чем Фэнси успела ответить, Эллен повернулась и, подхватив юбки, бросилась к конюшням. Глава 18 Красная от волнения, Эллен ворвалась в первую же конюшню, которая оказалась у нее на пути. По чистой случайности Хью и Чанс были именно там; они стояли у стойла, куда поместили привезенного из Англии племенного жеребца, и любовались им. Судя по тому, как блестели темно-рыжая кожа и черные грива и хвост скакуна, конюхи в Чертовом Месте хорошо знали свое дело. 251 Когда Эллен появилась в дверях конюшни, жеребец фыркнул и встал на дыбы. Хью и Чанс обернулись, чтобы посмотреть, что обеспокоило его, и конь вскинул голову и громко заржал. Эллен, не в силах побороть страх, отступила назад. — Не бойтесь, Эллен, — сказал с улыбкой Чанс. — Он не вырвется из стойла. Кроме того, — добавил он, ласково потрепав скакуна по мощной шее, — Надежда Чертова Места, как мы его назвали, ведет себя очень смирно, можно сказать, почти как джентльмен. Растерянность и испуг Эллен начали проходить, и девушка, сделав еще несколько шагов, приблизилась к стойлу. — С вашего позволения, Чанс, — решительно начала она, — я хотела бы поговорить с Хью. Наедине. Если еще несколько мгновений назад Хью весело улыбался, то сейчас его лицо сделалось непроницаемым. — Не знаю, почему вы хотите поговорить со мной наедине, — сухо сказал он. — Я вполне доверяю Чансу, вы можете говорить при нем. Покраснев еще больше, Эллен выразительно посмотрела на Чанса. Он удивленно поднял брови, а затем задумчиво вгляделся в печальное лицо Хью. Он понимал, что между молодыми людьми что-то произошло, но, видя, что друг не собирается посвящать его, предпочитал не строить догадок. Похоже, сейчас Эллен хочет всерьез поговорить с Хыо об их отношениях. Решив, что в конфликте влюбленных лучше всего держать нейтралитет, Чанс еще раз взглянул на Эллен и пожал плечами. — Пожалуй, пойду, — произнес он. — Жеребца надо отвести в другую конюшню, да и жена, наверное, уже заждалась. — Не обращая внимания на умоляющий взгляд Хью, Чанс поклонился Эллен. — С вашего позволения. Не сводя глаз с лица Хью, Эллен кивнула. Чанс вывел из стойла жеребца и пошел с ним к выходу. Эллен и Хыо остались одни. С трудом сдерживая свои эмоции, Эллен молчала до тех пор, пока Чанс не скрылся из виду. Когда же дверь конюшни наконец закрылась, она сделала еще один шаг вперед и ткнула пальцем в широкую грудь Хью, словно желая пробить ее насквозь. — Почему вы поверили в эту ложь? — гневно спросила она. — Как вы могли? Слова Эллен застали Хью врасплох. — Извините, — сказал он, делая вид, что не понимает, о чем идет речь. — Что вы имеете в виду? — То, что вы услышали от Джонатана! — яростно выдохнула Эллен. — Неужели не понимаете? Хью невольно залюбовался Эллен с растрепавшимися светлыми локонами, залитым краской лицом и блестящими от гнева глазами. Сердце Хью забилось сильнее, но он с горечью признал, что это скорее отзвук его прежних чувств, чем реакция на слова девушки. Какой бы очаровательной ни казалась Эллен, доверять ей нельзя! Эта жестокая, хитрая женщина сначала завлекает неискушенных в свои сети, а затем выбрасывает, как старую одежду, едва заметив новую, более подходящую жертву. Именно так Эллен поступила с Джонатаном, и Хыо твердо решил, что не поддастся ее очарованию. Тогда, на свадьбе, Джонатан советовал ему быть поосторожнее и помнить, что невинный вид Эллен — не более чем уловка. Эллен, говорил Джонатан, будет всячески стараться обелить себя, но верить ее словам не стоит. Джонатан прав, подумал Хью. Эллен, очевидно, будет сейчас оправдываться. Изнемогая от душевной боли, Хью холодно смерил Эллен взглядом. — И что же такого сделал Джонатан? Может, вы объясните? — Не пытайтесь делать вид, что не понимаете, о чем я говорю! — Эллен сердито топнула ногой. — Я знаю, он сказал вам что-то такое, после чего вы не хотите даже видеть меня. Но если вы поверили хоть одному слову этого низкого лжеца, значит, я ошиблась в вас. Хью насмешливо вскинул брови. — Разве ваше решение выйти замуж за Джонатана все еще в силе? — саркастически спросил он. — Нет, — ответила Эллен, с трудом подавляя в себе желание дать Хью пощечину. — Я сказала Джонатану, что не собираюсь выходить за него замуж, и, так как мы с ним никогда не были помолвлены, я имела право так поступить. Когда Джонатан пригласил меня сюда, мы оба считали, что должны получше узнать друг друга и с этой целью некоторое время пожить под одной крышей. Но никакой помолвки мы по совету Фэнси, слава Богу, не заключали. — Лицо Эллен сделалось более серьезным. — К вашему сведению, Джонатан никогда и не просил моей руки. Единственное, что он сделал, — объявил тогда всем в оранжерее о нашей помолвке. Но, клянусь, он сделал это, не поговорив со мной! — Мне с трудом верится в это, — ответил Хью. — Кроме того, я абсолютно не понимаю, какое отношение это все имеет ко мне? На лице Эллен появилось отчаяние. Хью едва не бросился к ней, чтобы утешить. Но это желание оказалось мимолетным, и Хью, пересилив себя, остался на месте и по-прежнему смотрел на Эллен холодно и презрительно. Равнодушие, с которым Хью встретил слова Эллен, повергло ее в смятение. Гнев утих, и она не чувствовала ничего, кроме обиды. Понимая, что объяснить что-либо Хью уже невозможно, Эллен мечтала об одном — побыстрее уйти куда-нибудь в уединенное место и успокоиться. — Простите, — прошептала она, чуть не плача. — Не буду больше отвлекать вас. Я, вероятно, не очень хорошо представляла себе, в каких мы с вами отношениях. Лицо Хью искривилось от боли. — Такую же ошибку, насколько я понимаю, совершил и Джонатан. — Что вы имеете в виду? — Эллен, уже приготовившаяся уходить, остановилась и взглянула на него. Отступать Хью было некуда. Оставалось поговорить с Эллен начистоту. — Зачем вы лжете? — сухо спросил он. — Я все о вас знаю. Джонатан рассказал мне, как вы притворялись, будто любили его, желая выйти замуж. — Он отвернулся, чтобы не смотреть на Эллен. — Он поверил вам и согласился на близость с вами, не допуская даже мысли о том, что вы можете передумать. Насколько я понял из его слов, через какое-то время он вам надоел и вы решили подыскать себе другого кавалера. — И вы поверили? — В голосе Эллен послышались удивление и гнев. — А почему Джонатан должен лгать? — спросил Хью, сжимая зубы. Лицо его оставалось непроницаемым. — Ведь он в этой истории тоже предстает в неприглядном свете. — Ну почему? — отчаянно вскрикнула Эллен. — Вы разве ничего не понимаете? Разве не вы с Чансом когда-то предупреждали меня и Фэнси, что Джонатану нельзя верить? Или теперь он стал для вас непререкаемым авторитетом и его слова вы безоговорочно принимаете на веру? Вы так презираете меня, что даже не даете возможности объясниться! В словах Эллен звучало столько страсти и боли, что Хью на мгновение усомнился в том, что Джонатан не солгал. Правдивость никогда не являлась отличительной чертой Джонатана, и Чанс не раз говорил, что он может сказать любую ложь, особенно если это в его интересах. Впервые за все время Хью начал трезво размышлять над тем, что произошло. Ему стало ясно, что Джонатан, столкнувшись с отказом Эллен, скорее всего не отошел бы в сторону, как подобает порядочному человеку, а попытался бы отомстить девушке и обречь ее на страдания. Джонатан, разумеется, знал, в кого на самом деле влюблена Эллен, и решил испортить ее отношения с избранником. Хью пораженно уставился на Эллен. Пожалуй, впервые ему в голову пришла мысль о том, что Джонатан мог бессовестно использовать его в своих целях. Ревность и гнев, овладевшие Хыо в день свадьбы, лишили его разума, и он принял на веру все, что говорил Джонатан. Хотя в глубине души чувствовал, что рассказ Джонатана — скорее всего клевета! Очаровательное создание, которое он полюбил, не способно ни на что дурное. Хью внезапно обрадовался. Пусть Эллен разорвет его в клочья! Он не заслуживает ничего лучшего, ибо поверил лживым словам Джонатана. Какой он глупец! Как посмел оскорбить самую лучшую в мире девушку? Глаза Хью блеснули радостью, и он почувствовал себя так, будто никакого инцидента не было вовсе. Новая догадка поразила его: Джонатан был уверен, что Эллен влюблена в Хью. Действительно, подумал Хью, если это не так, зачем тогда Джонатан пытался очернить Эллен в его глазах? И разве печальный вид Эллен и отчуждение между ними не говорили о том, что девушке не безразлично, какого он мнения о ней? Если бы Эллен не испытывала к нему никаких чувств, она совсем по-другому реагировала бы на его холодность. А вдруг она.. любит его, как он… любит ее? Сердце Хью было готово выпрыгнуть из груди. Убедившись в том, что он напрасно поверил Джонатану, Хью улыбнулся и, подойдя к Эллен, взял ее за руку. — Простите меня, — тихо сказал он. — Я вел себя как глупец и грубиян, и мне искренне жаль, что все так получилось. Тогда я был настолько охвачен ревностью, что не сразу понял, что Джонатан просто пытается нас поссорить. — Его голос зазвенел от волнения. — Только слепец или безумец поверил бы в то, что вы способны на поступки, описанные Джонатаном. Мне очень жаль, если я чем-то обидел вас. Слова Хью прозвучали столь искренне, а его взгляд был таким теплым, что сердце Эллен смягчилось. Впрочем, она поборола в себе желание броситься в его объятия и сказать, что прощает его. Эллен не отличалась злопамятностью, но позволить Хью так легко добиться ее расположения после всего, что произошло, она не могла. — Мне тоже очень жаль, — произнесла она, горделиво поднимая голову. — Но не думайте, что, извинившись, вы полностью искупили свою вину. Глаза Хью блеснули, и он обнял Эллен за плечи. — Я заставил вас страдать? — спросил он. — Вам не безразлично, что я о вас думаю, дорогая? Поняв, что готова все забыть и тут же простить Хью, Эллен сделала над собой усилие и вырвалась из его объятий. — Не стоит придавать слишком большое значение тому, что я была обижена, — сухо сказала она. — В конце концов, никому не нравится, когда его пытаются оболгать. — Она отступила на шаг и глубоко вздохнула. — Но вообще-то я рада, что нам удалось во всем разобраться. Мне кажется, мы уже можем считать происшедшее досадным недоразумением и снова относиться друг к другу нормально. — Она склонила голову набок. — Мы вновь станем хорошими друзьями? Быть всего лишь другом Эллен Хью не хотел, и слова девушки не вызвали у него большого удовольствия. Радость, появившаяся после того, как инцидент был исчерпан, померкла. — Вы больше ничего не хотите мне сказать? — уныло спросил он. — Почему я должна еще что-то говорить вам, сэр? — Эллен широко раскрыла глаза от удивления. — Мы, по-моему, уже все обсудили. Хью почувствовал, что уверенность в том, что в дальнейшем у них с Эллен все будет складываться хорошо, начинает покидать его. — Эллен, пожалуйста, не играйте со мной, — пробормотал он. — Я и в мыслях не имею делать что-либо подобное, — ответила Эллен, кокетливо потупив взор. Вслед за этим она повернулась, вздернула подбородок и зашагала к выходу. Ошеломленный и опечаленный, Хью остался один. Женщины все-таки очень странные создания, подумал он, провожая Эллен взглядом. Их невозможно понять! Когда через несколько минут в конюшню вошел Чанс, Хыо что-то хмуро бормотал себе под нос и сосредоточенно чистил скребком кобылу. По дороге Чансу встретилась Эллен. Она радостно улыбалась, и Чанс решил, что и Хью будет в хорошем расположении духа. Но, едва взглянув на товарища, Чанс понял, что молодым человеком владеют совсем иные чувства. Взяв из стоявшего на полу ящика скребок, Чанс вошел в стойло, где находился Хью, и приблизился к лошади с другой стороны. — Что-нибудь случилось? — спросил он. — Ты какой-то невеселый. — Нет, — глухо ответил Хью. — Просто думаю, что мне делать — сначала задушить Эллен, а потом вызвать на дуэль Джонатана, или наоборот. — Не понимаю. Объясни! — Вообще-то мне не хотелось бы об этом распространяться, — с явной неохотой произнес Хью, — но так и быть. — Он поднял голову и взглянул на Чанса поверх спины лошади. — Прежде всего я хочу, чтобы ты знал: большего глупца, чем я, еще не было. Недавно я разговаривал с Джонатаном, и он наговорил мне немало мерзостей об Эллен. Уже то, что я позволил ему открыть рот, было ошибкой, но я к тому же и поверил ему. — Он попытался опорочить Эллен? — Чанс прищурился и пристально посмотрел на Хью. Не в силах выдержать его взгляда, Хью отвел глаза. — Да, но об этом никто не знает. — На его лице появилась слабая улыбка. — Боюсь, я тогда оказался единственным глупцом, который выслушал Джонатана и не отвесил ему пару тумаков. — А что еще он говорил? — мрачно спросил Чанс. Хью покачал головой, давая понять, что не будет отвечать на этот вопрос. — Я буду драться на дуэли с Джонатаном, — упрямо повторил Хью. — Он оскорбил мою возлюбленную. — Вот как? — Чанс усмехнулся. Выражение озабоченности исчезло с его лица. — А Эллен знает о твоих планах? — Нет. — Хью нахмурился. — Она говорит, что мы теперь будем друзьями. В голосе Хью было столько печали, что Чанс не выдержал и рассмеялся. — На твоем месте я не стал бы так отчаиваться, дружище. Будь ты ей безразличен, она не стала бы так оправдываться перед тобой. Исходя из своего опыта, могу сказать: Эллен хочет помучить тебя. Вот увидишь, скоро она скажет тебе, кого на самом деле любит. — Я так и думал. — Хью невесело кивнул. В эту минуту в конюшню вошла Фэнси, но ни Чанс, ни Хью не заметили ее. — А насчет Джонатана, — мрачно продолжил Чанс, — боюсь, ты отомстишь ему только после того, как с ним поквитаюсь я. — Я спрашивал себя все эти годы: ты считаешь, что в гибели Дженни повинен Джонатан? — произнес Хью, вновь принимаясь за работу. — Ты ненавидишь его по привычке? — Привычка тут ни при чем, Хью. Да, я думаю, во всем виноват именно он, — ровным голосом ответил Чане. — Я ничего не делал лишь потому, что не знал, как показать Джонатану, что совратить чужую жену, довести ее до самоубийства и остаться при этом безнаказанным нельзя. Если чья-то жизнь по его вине оказалась разрушенной, он должен понести за это суровую кару. — Это было так давно, Чанс, — тихо произнес Хью. — Дженни лежит в могиле уже семь лет — так, может быть, сейчас нет смысла думать о мести? Даже если ты убьешь Джонатана, Дженни не воскреснет. Ты женился, можно сказать, начал новую жизнь… Зачем же ставить ее под угрозу только ради того, чтобы отомстить Джонатану за давнее преступление? — Ты неправильно понял меня, приятель. — Чанс невесело усмехнулся. — Я не хочу убивать Джонатана. Если бы все было так просто, я сделал бы это сразу. — Он покачал головой. — Нет, я хочу, чтобы он мучился, страдал, причем долгие годы, даже всю жизнь. Я успокоюсь только тогда, когда он поймет, что значит навсегда лишиться чего-то очень дорогого, незаменимого и жить, терзаясь мыслями о невосполнимой потере. Улыбка, игравшая на лице Фэнси в тот момент, когда она вошла в конюшню, исчезла. Чанс замолчал, а его слова все еще звучали у нее в ушах. Все сомнения относительно брака с Чансом вновь нахлынули на нее. Она пожалела, что вошла в конюшню именно в этот момент и так тихо, что Чанс и Хью не заметили ее появления. Фэнси подумала, что у нее еще есть возможность незаметно скрыться, но какая-то неведомая сила удержала ее на месте. — И как же ты добьешься этого? — взволнованно спросил Хью. — Я отберу у него то, чем он очень дорожит, а потом… Пусть он мучается — ведь тем, о чем он мечтал, владею я. Слова Чанса болью отозвались в сердце Фэнси. Чанс с самого начала считал, что из двух сестер Мерривейл Джонатан выбрал ее. Значит, Чанс видит в ней всего лишь орудие мести, и его слова — лучшее тому подтверждение. Не раз и не два пыталась Фэнси убедить себя, что ее сомнения в искренности Чанса надуманны, но сейчас… Самые худшие ее опасения подтвердились. Надежда на то, что муж не такой отвратительный тип, каким он долгое время казался ей, и их совместная жизнь наладится, покинула Фэнси в одночасье. Боже, она вновь обманулась, поддавшись очарованию этого человека! Страдая от нанесенной обиды и укоряя себя за то, что у нее не хватило решимости отказаться от брака, пусть даже ценой скандала, Фэнси повернулась и тихо вышла из конюшни. Да, как глупо она себя вела! Впрочем, винить в этом нужно только себя и свое сердце, для которого не существует разумных доводов. Она стала женой мерзавца и, к сожалению, любила его! Фэнси пришла в спальню и, нервно меряя шагами комнату, размышляла над тем, что же делать. Уехать из Чертова Места нельзя — с Чансом ее связывали и брак, и любовь. Фэнси стоило большого труда признаться себе в 260 том, что она любит Чанса, но объяснить свои действия по-другому она просто не могла. Стоило Чансу взглянуть на нее, улыбнуться или протянуть руку, и она была готова следовать за ним куда угодно. Чанс завораживал ее, а его прикосновения мгновенно рождали томительное желание. Фэнси всегда считала, что будет счастлива, если выйдет замуж за человека, одно присутствие которого доставляет ей удовольствие. Чанс был именно таким человеком, но ни о каком счастье говорить не приходилось. Выйдя за Чанса замуж, Фэнси понемногу перестала сомневаться в искренности его намерений. Он своими вечно смеющимися глазами и губами, с которых то и дело слетали насмешки, быстро заставил ее забыть, при каких обстоятельствах они поженились… Но ведь она до сих пор не знает, что за человек ее муж. Чаще он вел себя как негодяй, а не как джентльмен. Резкие перепады в поведении мужа не давали Фэнси опомниться. Сначала он скомпрометировал ее и заставил выйти за него замуж, затем согласился не искать с ней близости… По спине Фэнси пробежали мурашки. Вне всякого сомнения, месяц пройдет очень быстро. Фэнси закрыла глаза и сжала руки в кулаки. Что же теперь предпринять? Делать вид, что она ничего не слышала? Нет, она вряд ли сможет сдержать себя — слова Чанса звучали у нее в ушах снова и снова и, как бы она ни пыталась заставить себя думать о чем-нибудь другом, доставляли ей огромные страдания. Значит, остается узнать правду, какой бы горькой она ни была. Трепеща при мысли о том, что может открыться ей, Фэнси тем не менее решила поговорить с мужем начистоту, выяснить, двигало ли им стремление отомстить Джонатану или что-то другое. Возможно, тогда она избавится от мучительного стеснения в груди. Ужин в тот день прошел вяло, хотя к вечеру жара спала, столовая была великолепна, еда пришлась бы по вкусу даже самому требовательному гурману, а Джед и Марианна прислуживали расторопно и умело. Но ни красивая обстановка, ни вкусная еда не радовали Фэнси. Погруженная в невеселые размышления, она не замечала, что Хью все время смотрит через стол на Эллен, которая обменивалась с Чансом остроумными фразами и веселыми улыбками. Энн, несмотря на то, что Фэнси старалась обращаться с ней ласково и дружелюбно, чувствовала себя неуютно и весь вечер держалась замкнуто, односложно отвечая на обращенные к ней вопросы. Хотя Чанс, казалось, был всецело занят беседой с Эллен, от его взора не укрылось, что Фэнси ест без аппетита и вообще выглядит подавленно. Почему? — недоумевай он. Прогулка по Чертову Месту, которую они предприняли утром, оказалась весьма приятной, и, когда они расстались, Фэнси выглядела радостной и довольной. Что же произошло? Поговорить с Фэнси Чансу удалось не сразу. После ужина сестры поднялись наверх, а он и Хью еще на некоторое время остались в столовой, чтобы выпить по стаканчику бренди. Когда же Чанс наконец вошел в свою спальню, Фэнси, к его огромному удивлению, ждала его: сидела в коричневом кожаном кресле, положив руки на колени. На ее лице отражалась целая гамма чувств — гнев, обида и смирение. Сняв камзол, Чанс развязал шейный платок и подошел к Фэнси. — Не ожидал увидеть тебя здесь. — Но ты же приказал мне спать с тобой. Где же мне еще быть? Тон Фэнси не понравился Чансу, и он почувствовал себя неловко. Стремясь выиграть время, чтобы собраться с мыслями, он сел на кровать и начал медленно снимать сапоги. Фэнси явно испытывала душевные муки, но причина внезапно происшедшей с ней перемены была ему непонятна. Встав с кровати, Чанс сделал несколько шагов и остановился перед Фэнси. — Очень приятно, что ты помнишь о моих приказах, — произнес он, — однако ты не одета соответствующим образом. Или собираешься слать так? Фэнси подняла голову, и Чанс, поймав ее проницательный взгляд, почувствовал еще большее волнение. — Что случилось, Фэнси? — спросил он, наклонясь к ней и опираясь руками на подлокотники кресла. — Почему ты так на меня смотришь? Фэнси отвела глаза и вздохнула. — Зачем ты женился на мне, Чанс? — с трудом выговорила она. — Зачем вынудил выйти за тебя замуж? Чанс на мгновение оцепенел, после чего выпрямился. и отступил на шаг назад. — У тебя, кажется, есть на этот счет свое мнение… — Да, есть. — Фэнси кивнула. — Но я, тем не менее, хочу услышать твои объяснения. Итак, зачем ты пошел на это? — Зачем мне это было надо? — произнес Чанс, начиная приходить в себя. — Очень просто! Ты выглядела столь соблазнительно, что я не смог удержаться. — Не пытайся отделаться глупыми шутками. Скажи честно: зачем я тебе понадобилась? Ответа на этот вопрос Чанс не знал. В то же время было ясно, что от его ответа зависит очень многое. Чанс нервно прошелся по комнате, пытаясь понять, что все-таки происходит. Почему вопрос встал именно сейчас? Почему Фэнси настойчиво требует объяснений? Что с ней происходит? Еще утром она казалась веселой и довольной… — Почему ты придаешь этому такое значение? — Чанс перешел в наступление. — Причины могли измениться, а брак уже заключен, мы теперь муж и жена. Что сделано, то сделано… — Конечно. Но нам предстоит жить вместе, и, мне кажется, я имею право знать, что заставило тебя решиться на такой шаг. — Голос Фэнси задрожал. — Зачем ты скомпрометировал меня? Чанс с досадой взглянул на жену. Как бы он ни пытался прекратить разговор, она вновь и вновь задавала один и тот же вопрос: почему он тогда залез к ней в постель и тем самым спровоцировал скандал? Да разрази его гром, если он знает, зачем он это сделал! Впрочем, в ту ночь все представлялось ему куда более ясным. С одной стороны, он хотел отомстить Джонатану и отнять у него невесту, с другой — мечтал жениться на Фэнси. Но рассказывать об этом Фэнси нельзя. Если она узнает, как он стремился к обладанию ею и на что готов был пойти ради этого, у нее появится новое мощное оружие против него. Чанс невесело усмехнулся. Кроме того, Фэнси вряд ли обрадуется, если узнает, что им двигала тогда и жажда мщения. Но… внезапно Чансу показалось, что отмщение — не более чем предлог, отговорка, предназначенная для того, чтобы скрыть главное: окажись невестой Джонатана другая женщина, он бы вряд ли задумал и осуществил план, приведший в конце концов к браку с Фэнси. Чанс мрачно посмотрел в угол. Если он начнет объяснять Фэнси, что им владеют двойственные чувства, то скорее всего запутается, собьется и скажет какую-нибудь нелепицу вроде: «Я влюбился в тебя с первого взгляда и больше всего на свете хочу обладать тобой. Когда ты рядом, в моей душе распускаются розы». Вздор! Разве не поклялся он после смерти Дженни, что никогда больше не полюбит ни одну женщину? Разве не решил он, что не будет искать счастья в любви? Чанс подошел к столу и налил себе стакан бренди из хрустального графина. После этого он вернулся и уселся на стул напротив Фэнси. — Для чего тебе знать, зачем я это сделал? — спросил он, глядя на стакан, в котором искрился янтарного цвета напиток. — Ты всегда отвечаешь вопросом на вопрос? — усмехнулась Фэнси. Пожав плечами, Чанс сделал глоток бренди. — И все-таки почему вопрос встал именно сейчас? — Я зашла сегодня в конюшню, — ровным голосом произнесла Фэнси. — Я искала тебя — думала, ты покажешь мне еще что-нибудь в Чертовом Месте. — Не в силах смотреть Чансу в глаза, она опустила голову и стала теребить подол платья. — Ты говорил с Хью… о Джонатане, Дженни, мести. — Фэнси вновь подняла голову, и их взгляды встретились. — Нет, я не собиралась подслушивать, но вы говорили громко. Мне многое стало ясно после этого разговора. Глава 19 Хотя лицо Чанса оставалось спокойным, он мысленно проклинал судьбу. Как несправедливо, что Фэнси услышала его разговор с Хью! Восстановить в памяти фразы, которыми они с Хью обменивались в конюшне, было делом нескольких мгновений, и Чане, поняв, что услышала Фэнси, едва не застонал. Нет, имя Фэнси в разговоре не упоминалось, речь шла совсем не о ней, но… Чанс нахмурился. Фэнси уже догадывалась, что он женился на ней лишь для того, чтобы отнять ее у Джонатана, и, следовательно, могла принять услышанное на свой счет. Да и как еще она могла поступить в такой ситуации? Чанс не мог утверждать, что стремление к мести не играло никакой роли в его планах — тут он бы обманул самого себя. Хуже другое — он не мог объяснить Фэнси, какие чувства владели им в ту ночь, когда он прокрался к ней в спальню. Если, конечно, оставить в стороне мысль о том, что она очаровала его. Стремясь выиграть время, Чанс сделал еще один глоток бренди. Ясности, правда, от этого не прибавилось, и он пристально посмотрел на Фэнси, судорожно размышляя, как она поведет себя, если узнает правду. Что, если он сейчас скажет, что идеей отмщения Джонатану он лишь оправдывал свои действия перед самим собой, а на самом деле стремился завоевать Фэнси? Чанс усмехнулся. Признаться в этом значило дать ей сильнейшее оружие, с помощью которого она могла бы нанести ему удар в самое сердце. Поднявшись со стула, Чанс отошел к столу и поставил стакан на место. — И какие же выводы ты сделала из услышанного? — спросил он, обернувшись к жене. — Опять пытаешься уклониться от ответа, Чанс? — Фэнси поднялась на ноги. — Отвечаешь вопросом на вопрос? — Похоже, мне ничего хорошего не светит, — вздохнул он. — Мне кажется, я имею право знать, с какой стати ты устроила мне этот допрос? — Никакого допроса я не устраивала, — устало покачала головой Фэнси. — Просто хотела услышать правду. Ты сам сказал, что мы теперь муж и жена, и это положение вряд ли изменится. Но если ты так бесцеремонно вторгся в мою жизнь, я считаю, следует хотя бы сказать, с какой целью ты это сделал. — Глаза Фэнси блеснули, и она в очередной раз повторила вопрос, ответ на который ей так хотелось знать. — Зачем ты женился на мне? — Потому что я хотел тебя, — коротко бросил Чанс, распрямляясь и как будто готовясь к схватке. — И это все? — Фэнси насмешливо улыбнулась. — Неужели тебе больше нечего сказать? Как просто — я тебе понравилась, и ты решил на мне жениться? Чанс кивнул. — А Джонатан? — не отступала Фэнси. — Ты можешь поклясться, что, ведя меня под венец, не думал о нем? Можешь меня убедить, что стремился не к мести, не хотел прежде всего поквитаться с Джонатаном, отняв у него невесту? Мгновенно преодолев разделявшее их расстояние, Чанс вплотную приблизился к Фэнси и взял ее за руки. — Какая разница, зачем я женился на тебе? — Он заглянул ей в лицо. — Ты — моя жена, и никому не дано разлучить нас. Оставь эти вопросы, , Фэнси. Забудь о том, что тебе сегодня довелось услышать. Да, у нас с Хью был разговор, но к тебе он не имел ни малейшего отношения. — Понятно. — Фэнси взглянула на него с плохо скрываемым презрением. — Значит, я должна обо всем забыть и вести себя так, будто ничего не произошло? Вот это, наверное, тебя вполне бы устроило. — Я не хочу, чтобы мы ссорились, Фэнси. — Чанс стиснул зубы. — Пожалуйста, давай больше не будем говорить об этом. Обиженная и раздосадованная, Фэнси отвернулась. — По-моему, у меня нет выбора, — сказала она, направляясь к дверям, разделявшим их комнаты. Взявшись за шаровидную хрустальную ручку двери, она оглянулась, и ее губы искривились в горькой усмешке. — После того как ты отказался что-либо мне объяснять, остается считать, что ты хотел уязвить Джонатана и поэтому женился на мне. «Пусть лучше она думает так и не подозревает, как пленило меня ее очарование», — пронеслось в голове у Чанса. Сжав руки в кулаки, он с трудом подавил в себе желание догнать Фэнси и заключить ее в объятия. — Ты вправе думать обо мне все, что угодно, — произнес он, успокаиваясь и вновь овладевая собой. — Я же обещаю, что буду хорошим мужем и попытаюсь сделать все, чтобы ты была счастлива. Услышав эти слова, Фэнси почувствовала, что лед в ее душе начинает таять. На мгновение ей даже показалось, что она видит все в черных тонах. Ведь Чанс говорил вполне искренне. Он предлагал забыть обо всем неприятном, и, наверное, проще всего было бы согласиться, оставить в стороне страх и сомнения и снова погрузиться в море любви… Нет, этого допускать нельзя. Так уже не раз бывало — Чанс очаровывал ее, завораживал, заставлял забыть обо всем на свете. Именно так поступил он в их первую брачную ночь. Фэнси внезапно разозлилась. — Хочешь сделать меня счастливой? — резко спросила она. — Тогда никогда больше не показывайся мне на глаза! Это самое лучшее, что ты можешь для меня сделать! Фэнси распахнула дверь, но, прежде чем она вышла из комнаты, Чане окликнул ее: — Ты ничего не забыла? — Что такое? — Фэнси оглянулась. Чанс поднял брови. — Ваша постель, мадам, — сказал он, показывая на стоявшую в середине спальни огромную кровать. — Вы должны спать здесь — надеюсь, вы это помните. — Ты всерьез собираешься придерживаться этого глупого соглашения? — Фэнси едва не задыхалась от возмущения. Глаза Чанса блеснули. — Разумеется, нет. Если ты снимешь свои условия, я с удовольствием откажусь от своих. С трудом удерживаясь, чтобы не ударить мужа по его насмешливой физиономии, Фэнси подошла к кровати и, сняв атласные домашние туфли, села на нее, выпрямилась и скрестила руки на груди. — Вот, я в твоей постели, — с вызовом произнесла она. — Ты доволен? Сидя с воинственным видом на постели, в помятом платье, Фэнси выглядела столь комично, что Чанс с трудом сдержал улыбку. — Нет, дорогая, совсем не доволен, — сказал он. — Ты хорошо знаешь, что нужно, чтобы я был доволен. Фэнси вдруг стало ужасно жарко в платье. Боже! Она никого и никогда так не ненавидела и… не желала, как Чанса! Решив проспать эту ночь в одежде, Фэнси уже в первые часы поняла, что обрекла себя на муки. Лежа в платье, она почти не могла двигаться. Когда она ворочалась под одеялом, пытаясь устроиться поудобнее, ей всякий раз приходилось поправлять одежду. Корсет казался слишком тесным, а его шнурки безжалостно впивались в кожу. Болела голова: ложась спать, Фэнси не стала вынимать из уложенных в высокую прическу волос шпильки, и они кололи кожу. Чанс, как назло, спал как ребенок, и Фэнси большую часть ночи думала о том, с каким удовольствием она подвергла бы его мучительной казни. Только под утро ей наконец удалось забыться беспокойным сном, но через пару часов она проснулась — разбитая, с красными глазами. Чанса рядом не было — очевидно, он уже ушел по своим делам. Как хорошо, что он ее не видит, пронеслось в голове у Фэнси. Соскользнув с кровати, она неуверенным шагом направилась к себе в комнату. Сил у нее хватило лишь на то, чтобы вытащить из волос шпильки и раздеться. Надев ночную рубашку, Фэнси с облегчением вздохнула и легла в свою кровать. Когда Фэнси вновь открыла глаза, день уже близился к вечеру. Она с удовольствием заметила, что на столе у окна стоит поднос с фарфоровым чайником. Из носика чайника вверх поднимался дым. Подавив зевоту, Фэнси встала, налила себе кофе и выглянула в окно. Небо было затянуто черными тучами, издали доносились раскаты грома. Но надвигавшаяся гроза не беспокоила Фэнси. Ее мысли занимал только вчерашний разговор с Чансом, который, увы, ни к чему не привел. Правда, она показала мужу, что знает, как он использовал ее, чтобы отомстить Джонатану. Конечно, Фэнси с большим удовольствием поверила бы в другую, более красивую историю, однако сомнений не оставалось: Чанс мечтал отомстить Джонатану, а удовольствие, которое он получал от близости с ней, делало мщение более приятным. Фэнси особенно угнетало то, что, даже сознавая, что Чанс прибегал и прибегает к нечестным приемам, она ничего не может изменить — ни создавшееся положение, ни свои чувства. Несмотря ни на что, она любила Чанса Уокера! Фэнси понимала, что ведет себя глупо, но не могла заставить себя ненавидеть его. Допив кофе, Фэнси поставила чашку на поднос и вновь посмотрела в окно. О, если бы Чане был честен с ней! Конечно, над прошлым они не властны, однако постыдные и неприятные факты можно забыть… Да, начало их совместной жизни оказалось неудачным, но ведь никогда не поздно начать все заново… Для этого Чанс должен быть честным с ней, доверять ей. Тогда пропасть между ними исчезнет. Подойдя к звонку и дернув за шнурок, чтобы позвать Чэрити, Фэнси решила, что не станет делать первого шага навстречу Чансу. Он все испортил, пусть теперь исправляет. Август незаметно перешел в сентябрь. Стояла невыносимая жара и духота; люди и животные передвигались очень медленно, стремясь чаще заходить в тень, чтобы укрыться от палящих лучей солнца. Созрели дыни, на столах у обитателей Чертова Места появились горох и кукуруза, а листья табака повисли и пожелтели. Несмотря на разногласия между новобрачными, жизнь в усадьбе была приятной. На людях Чанс и Фэнси ладили между собой, но когда оставались наедине, отношения становились натянутыми. Каждый вечер Фэнси с ужасом ждала наступления темноты. Она спала в постели мужа, как они и договорились. Порой он непроизвольно обнимал ее во сне и прижимал к себе, порой она просыпалась на его широкой груди, но ни разу они не попытались изменить условия сделки. Близость мужа волновала Фэнси, как она ни старалась убедить себя в обратном, без конца твердя, что презирает его. Она любила его, и, когда он находился рядом, у нее кружилась голова и внутри все трепетало. Она изо всех сил сопротивлялась желанию, зная, как опасно поддаваться ему… К счастью, дни до отказа были заполнены работой, и Фэнси мало думала об отношениях с мужем. Он по нескольку раз в день отлучался из дома, торопясь все проверить и подготовить к предстоящей зиме. Жизнь в Чертовом Месте поразила Фэнси. До своего первого замужества она выполняла самые простые поручения по хозяйству, хотя однажды ей пришлось даже доить корову. Но к жизни в одиноком селении, стоявшем посреди лесов, Фэнси была совершенно не подготовлена. Обитатели усадьбы обеспечивали себя почти всем необходимым. Конечно, кое-что они не могли производить сами и закупали сахар, соль и пряности в ближайших городах. Два раза в год Чанс ездил в Ричмонд или в Уильямсберг и привозил оттуда нужные товары. Став женой хозяина Чертова Места, Фэнси внезапно обнаружила, что у нее появились новые обязанности — от работы в поле до ухода за курами, свиньями и коровами. В Англии она обычно давала слугам указания и через минуту забывала о хозяйственных делах — здесь же приходилось делать все самой. Фэнси уже успела принять участие в прополке сада и даже в посеве озимых. Она не без тревоги отметила, что ей, по всей вероятности, придется учить детей работников, лечить больных и даже принимать роды. Впрочем, едва ли не все, что происходило в усадьбе, требовало ее участия. Как-то утром она сказала Эллен, что сейчас в ответе за жизнь и благосостояние всех обитателей Чертова Места. Фэнси многому научилась. Под руководством Энн и не без помощи Джеда и Марты они с Эллен стали варить мыло и делать краски, которые можно было использовать при ремонте. Со временем сестры освоили различные методы засолки овощей и заготовки фруктов. Они коптили мясо и делали различные колбасы, в частности, известную постную ветчину по-виргински. Особенно гордилась Фэнси своим домашним бренди, хотя попробовать его смогли только через полтора месяца. Зима уже была не за горами, и почти все время обитатели Чертова Места проводили в напряженной работе. Фэнси и Эллен помогали работникам, наблюдая за ними или обучаясь какому-нибудь полезному ремеслу. В огороде еще предстояло убрать и поместить в подвал картофель, турнепс, лук, чеснок, фасоль, тыквы и кабачки. Хранить овощи Фэнси учила Марта. — Если все это сгниет, вам до весны придется есть капусту да сало, — сказала она, весело глядя на Фэнси. — Тогда больше не станете сваливать овощи в темный и грязный угол. По вечерам, ложась в постель, Фэнси думала, что голова ее вот-вот расколется: запомнить за день столько нового — рецепты приготовления сливок и уксуса, цемента и красок — было выше ее сил. В заботах время летело незаметно. Месяц, который дал ей Чанс, подходил к концу, однако в отношениях между ними не появилось ясности. Узнать мужа по-настоящему Фэнси так и не удалось. Разговоры, которые они вели между собой, касались в основном работы на плантациях. Наблюдая за Чансом, Фэнси отметила про себя, что он был отличным работником и пользовался среди обитателей Чертова Места большим уважением. Более того, Фэнси признавала за мужем незаурядный ум, доброту, отзывчивость и щедрость. Странно, что всеми этими качествами обладал человек, однажды совершивший столь недостойный поступок… Характер Чанса по-прежнему оставался для нее загадкой, которую она жаждала разгадать. Чанс представлял загадку не только для Фэнси. Сэм готов был не задумываясь отдать все на свете, лишь бы узнать, при каких обстоятельствах Чанс появился на свет. В историю, рассказанную Морли, он поверил: она казалась слишком неправдоподобной, чтобы быть выдумкой. Кроме того, несмотря на свою беспутную молодость, Морли никогда не был лжецом. Зная Морли не первый год, Сэм считал: если он говорит, что однажды у реки нашел пронзительно кричавшего ребенка, значит, все произошло именно так. Но, думал Сэм, история, которую поведал Морли, — начало тайны. Сама же тайна заключается в том, что произошло до того, как Морли нашел Чанса. Сэм постоянно думал о Чансе и не раз, глядя в пустоту, мысленно возвращался к событиям более чем тридцатилетней давности. Спрашивать о чем-то Констанцию бессмысленно: она, разумеется, скажет, что вся история не более чем выдумка. Энн скорее всего попытается выгородить свою госпожу. К тому же Сэм при всем желании не мог поговорить с Энн: она находилась вдали от Уокер-Ридж, в Чертовом Месте. Итак, подумал Сэм, остается один человек, слова которого способны пролить свет на тайну рождения Чанса, — дорогая, нежно любимая жена Летти. При мысли о том, что ему придется поговорить с Летти, Сэм вздрогнул. Он хорошо помнил, что, когда много лет назад вернулся в Уокер-Ридж, Летти чуть не умерла от горя. Только через несколько лет после возвращения из Англии они впервые побывали на могиле их мальчика. Заставлять Летти снова переживать эту трагедию бесчеловечно. Впрочем, думал Сэм, еще более жестоко дать Летти надежду на то, что молодой человек, к которому она издавна относится с симпатией, — ее сын, а затем сказать, что, к сожалению, произошла чудовищная ошибка. Такое разочарование, несомненно, явилось бы для жены сильным ударом, и Сэм считал себя не вправе рисковать ее душевным здоровьем. И все-таки он должен поговорить с Летти! По крайней мере надо узнать, сохранились ли у нее какие-нибудь воспоминания о той ночи. Взглянув из окна своей конторы на блестевшую под лучами солнца воду реки, Сэм вздохнул. Была уже середина сентября, а ему все еще не удалось выяснить ничего, что подтвердило бы или опровергло сумасшедшую идею о том, что Чанс Уокер — его сын. После разговора Морли провел в Уокер-Ридж еще целую неделю, и каждый раз, когда они с Сэмом оставались наедине, они вновь и вновь обсуждали, что могло произойти в усадьбе в ночь, когда Летти родила ребенка. Но ничего конкретного выяснить не удалось, и Сэм и Морли решили основываться на умозаключениях, которые казались им наиболее вероятными. Оба исходили из того, что Летти родила мальчиков-близнецов, один из которых оказался мертвым, а другой — живым. Далее, рассуждали они, появление на свет второго ребенка вряд ли обрадовало Констанцию, которая, видимо, решила избавиться от малыша и приказала Энн бросить его в реку. Восстановив в памяти эту логическую цепочку, Сэм нахмурился и заложил руки за спину. Да, все выглядело довольно убедительно, но почему же Летти не помнила, что родила второго ребенка? Кто, как не она, должен знать, «сколько малышей появилось на свет в ту роковую ночь? За все эти годы Сэм несколько раз разговаривал с Летти, и по тому, что она рассказывала, было ясно: она прекрасно помнила, как появился на свет мертвый малыш. Более того, Летти сохранила в памяти мельчайшие детали облика своего ребенка, в том числе и то, что на правой ножке у него шесть пальцев. И, тем не менее, речи о близнецах никогда не заходило. Сэм нервно прошелся по комнате. Неужели все, о чем говорил Морли, оказалось совпадением? Не обманывает ли он себя, не идет ли по ложному следу? Могла ли Летти родить второго мальчика, красивого и сильного, — Чанса, с которым Констанция расправилась бы, не помешай ей появление Морли? Да, это кажется невероятным, подумал Сэм, однако нельзя исключать, что все было именно так. Иначе как объяснить, что Морли именно в ту ночь нашел ребенка на берегу реки? Сэм сел за стол и вновь принялся листать старые гроссбухи. Уже несколько дней он просматривал документы тех лет, пытаясь найти хоть какое-то упоминание о том, что его интересовало. Он облазил многие кладовые и чердаки, разбирая пыльные, давно забытые бумаги и стремясь отыскать письма или документы, относившиеся ко времени, предшествовавшему его отъезду в Англию. Просматривая записи, он вновь мысленно переносился в те годы и испытывал душевные муки. Отметки о расходах и квитанции, разумеется, не содержали никакой полезной информации, и Сэм только выяснил, что никаких записей о рождении ребенка, сделанных в то время, не существовало. Обычно Сэм делап заметки обо всем, что происходило в Уокер-Ридж, и по его записям можно было без труда восстановить, когда умер тот или иной работник, начался посев или закончился сбор урожая. Однажды, когда ощенилась его любимая охотничья собака, Сэм занес в свои анналы и это. Он полагал, что, если какой-нибудь ребенок появился в те дни на свет в Уокер-Ридж, запись об этом обнаружится. Рука Сэма, перелистывавшая гроссбух, внезапно застыла на месте. Под двадцать первым марта 1740 года была сделана следующая запись: «Мисси, шестнадцатилетняя рабыня, которую я два года назад приобрел в Уильямсберге, родила сегодня красивую и здоровую девочку. Роды были долгими. Мы боялись, что погибнут и мать, и ребенок, однако обе выжили и сейчас спокойно спят. Девочка — первый ребенок Мисси; ее назвали Джиннибелл. Следующего ребенка в Уокер-Ридж — если будет на то согласие Господа — родит Летти. Я считаю дни, оставшиеся до того момента, когда стану отцом». Последние слова, проникнутые искренней надеждой, прозвучали для Сэма как насмешка. Он отложил гроссбух и обхватил голову руками. Будь проклят Морли! Много лет назад Сэм окончательно смирился с мыслью, что у него и Летти никогда не будет наследника, но сейчас все внезапно переменилось. Слова Морли до сих пор звучали в ушах Сэма, и, думая о том, что Чанс может оказаться его сыном, он чувствовал такое же радостное волнение, как в тот день, когда Летти впервые призналась, что ждет ребенка. Сэм вновь потянулся к гроссбуху. Да, какими бы точными ни были записи, они не очень помогли, лишь напомнили о жестоком разочаровании, постигшем его в то время. Сэм еще раз перечитал запись о рождении Джиннибелл. Остановившись на последних словах, он неожиданно подумал, что они очень важны для него: ведь после Джиннибелл на свет должен был появиться его ребенок. Сердце Сэма забилось сильнее, и он начал торопливо листать гроссбух, просматривая остальные записи. Но ни о каких новорожденных больше нигде не упоминалось. Только тогда, когда они с Летти уже были в Англии, Морли, которому Сэм на время своего отсутствия доверил вести гроссбух, записал 30 апреля, что Пейшенс Регсдейл, жена надсмотрщика за рабами, родила дочь. Стараясь оставаться спокойным, Сэм начал быстро просматривать записи, сделанные в следующем году. Дети в Уокер-Ридж часто умирали в младенческом возрасте, и, если кому-нибудь из них исполнялся год, это считали достойным записи в гроссбухе. Через несколько минут Сэм нашел и запись о первом дне рождения Джиннибелл, сделанную рукой Морли. Вспомнив, что в последние дни перед отъездом в Англию он был расстроен и на время забыл о гроссбухе, Сэм с особой тщательностью изучил записи, сделанные Морли в марте и апреле 1741 года, пытаясь отыскать хоть одно сообщение о годовалых детях. Но единственным ребенком, отметившим свой день рождения, оказалась все та же Джиннибелл. Вернувшись немного назад, Сэм выяснил, что дочь Пейшенс Регсдейл умерла от лихорадки третьего ноября 1740 года. Записей о смерти в тот год было сделано немало, однако о детях в возрасте до одного года речи больше не заходило. Сэм подумал, что дальше просматривать записи вряд ли стоит. Из детей, появившихся на свет в марте и апреле 1740 года, в гроссбухе упоминались только Джиннибелл, дочь Регсдейлов и его собственный мертворожденный сын. Но ведь Морли утверждал, что Чанса, лежавшего на утесе с еще свежими пятнами материнской крови на тельце, он обнаружил в ту ночь, когда Летти родила мертвого мальчика… Закрыв старый гроссбух, Сэм отложил его в сторону. Значит, надо поговорить с Летти и обязательно узнать, сохранились ли у нее воспоминания о той ночи. Поговорить с женой оказалось проще, чем предполагал Сэм. На следующий день после обеда, когда жара начала спадать, он, решив начать издалека, предложил жене прогуляться. Сначала они бесцельно бродили по саду, а затем направились к семейному кладбищу, куда часто заходили. Помещавшееся на небольшом холме за пристройками кладбище окружала чугунная ограда, рядом с которой росли жимолость и дикий виноград. За оградой, в тени развесистых дубов и персидской сирени, виднелись надгробия. Некоторым из них было уже более сотни лет. Ничего не подозревая, Летти спокойно следовала за мужем. Дойдя до ограды, Сэм открыл ворота, и они вошли на кладбище. Сделав несколько шагов, Летти внезапно остановилась. — Как дивно пахнет сегодня жимолость! — сказала она, поворачиваясь к Сэму. — Да, ты права, — кивнул он. — Ты правильно сделала, что посадила ее, когда умер мой отец. Я уверен, ему бы это очень понравилось. Летти, пройдя по аллее, остановилась у двух мраморных статуй плачущих ангелов на могиле их сына. Ее глаза наполнились слезами. — Какой человек мог бы вырасти из него, Сэм, — тихо сказала она. — Да, дорогая, — прошептал Сэм, обнимая ее за плечи. Они горестно замолчали. — Скажи, Летти, — произнес наконец Сэм, — помнишь ту ночь, когда он появился на свет? — Почти нет. — Летти отрицательно покачала головой. — Сейчас я вижу все как в тумане. Помню, я тогда очень хотела, чтобы ты был рядом: боялась, что мы с ребенком погибнем. — Если бы так произошло, тебе недолго пришлось бы лежать здесь одной, — хрипло пробормотал Сэм. — Я не пережил бы этого. Конечно, узнав, что мальчик родился мертвым, я очень расстроился, но если бы ты тоже погибла… — Он замолчал, не в силах закончить фразу. Летти прослезилась и, повернувшись к мужу, нежно поцеловала его в щеку. — Ты и сейчас самый большой романтик. Они ласково улыбнулись друг другу. Взглянув еще раз на могилу сына, Сэм внезапно нахмурился. — Тогда, в ту ночь, тебе ничего не показалось странным, Летти? — медленно произнес он. — Может быть, случилось что-нибудь не совсем обычное… — Почему ты об этом спрашиваешь, дорогой? — Летти удивленно взглянула на мужа. — Зачем ворошить прошлое? Сэм откашлялся. — Ты никогда не рассказывала мне об этом, — ответил он, стараясь не смотреть на жену. — Вернувшись домой, я обо всем узнал от Констанции, а поговорить с тобой мне так и не удалось — ни в первые дни, ни позже, в Англии. — Да, это верно. — Летти вздохнула. — Но после того как ребенок родился мертвым, мне было очень тяжело, и я хотела лишь одного — поскорее обо всем забыть. — На ее лице появилась слабая улыбка. — Я, наверное, вела себя глупо. Конечно, надо было тебе рассказать, но… — она задумчиво посмотрела вдаль, — я мало что помню… В ту ночь была гроза. Затем… помню, как Энн отдала мне мальчика, и я долго держала его в руках, не веря, что он мертв. А потом… — Летти встряхнула головой, словно пытаясь прийти в себя после плохого сна. — Нет, ничего не помню. По-моему, со мной была истерика, и Констанция дала мне настойку опия. Боль немного утихла, но потом все началось снова… Энн говорила, что это послеродовые схватки, но мне казалось, что я рожаю еще одного ребенка. Глава 20 Услышав слова Летти, Сэм лишь ценой огромных усилий сохранил спокойствие. — Они сразу дали тебе настойку опия? — спросил он, невольно обвиняя Энн и Констанцию в попытке убить ребенка. — Нет, по-моему, не сразу, — ответила Летти, удивляясь происшедшей с мужем перемене, — но вскоре после рождения ребенка. Мне было очень больно, и они хотели помочь. — Хотели помочь? — тихо переспросил Сэм, и его руки сами собой сжались в кулаки. — Не уверен. Слова Летти развеяли последние сомнения Сэма, и сейчас он полностью уверился в том, что Чанс — его сын. Размышляя над произошедшим в ту ночь, он пытался опровергнуть свои предположения, но доказать себе, что ошибается, не мог. Напротив, все указывало на то, что Чане и мальчик, появившийся на свет мертвым, — братья-близнецы. Слова Летти окончательно убедили Сэма в правильности его умозаключений, и он почувствовал, что его переполняет радость. Сомнений больше не оставалось — Чанс его сын! Он знал, он чувствовал это в глубине души! И все-таки никаких доказательств у него пока не было. — Что с тобой? — Летти нахмурилась. — Уж не думаешь ли ты, что Констанция и Энн не помогали мне, а, наоборот, пытались сделать что-то дурное? До разговора с Морли у Сэма никогда не было от жены секретов. Но, после того как Морли признался ему во всем, Сэму внезапно стало очень трудно рассказать Летти об услышанном или объяснить, почему он тщательно изучает старые записи в гроссбухах. В то же время ему очень хотелось поделиться с женой своими мыслями и узнать, что она думает обо всей этой истории. Стоя перед Летти, Сэм думал о том, какой радостью загорятся глаза жены, когда она узнает правду. На мгновение ему даже показалось, что настала пора рассказать Летти о том, что подозревал Морли и в чем был уверен он сам: Чанс Уокер — их сын. И все-таки, даже, несмотря на то, что Сэму доставило бы огромное удовольствие поделиться с женой радостью, он и в этот раз заставил себя промолчать. Летти никогда не умела притворяться, и, узнай она, что Чанс — ее сын, с которым Констанция в свое время хотела расправиться, ей вряд ли удалось бы вести себя так, как будто ничего не произошло. Не знал Сэм и как Летти станет теперь относиться к Морли — простит его или, наоборот, осудит. Сэм иногда досадовал на Морли, хотя и понимал, почему его друг столько лет хранил молчание. Впрочем, Сэм слишком радовался тому, что услышал от Морли, чтобы держать на него зло. Но как поведет себя Летти? Вероятно, тоже поймет Морли. Впрочем, сейчас это не самое важное. Больше всего Сэма беспокоило отношение Летти к Констанции. С тех пор как Сэм начал подозревать Констанцию в том, что она пыталась убить его новорожденного сына, он уже не мог, как прежде, любезно разговаривать с ней. А Летти будет еще труднее сдерживать свои чувства. А как она будет относиться к Чансу? Летти всегда любила его, но что будет сейчас, когда все так резко изменилось? Ведь даже более спокойный и уравновешенный Сэм не знал, удастся ли ему сдержать свои чувства при встрече с Чансом. Но строить догадки Сэм не собирался. Он точно знал, что надо делать. Взяв Летти за руку, он отвел ее к старой каменной скамье, стоявшей в укромном месте в тени огромного дуба. Усадив жену, он сел рядом и вновь прикоснулся пальцами к ее руке. — Летти, я должен кое-что сказать тебе, — неуверенно начал он. — Возможно, ты подумаешь, что все, что я скажу, — выдумка, но я верю в то, что это правда. Сэм говорил долго. Слушая его, Летти ни разу не шелохнулась и лишь внимательно всматривалась в его лицо. Сэм сбивчиво рассказал жене все, что узнал от Морли, и прямо заявил, что, по его мнению, Летти в ту памятную ночь родила не одного мальчика, а двух. Выслушав рассказ мужа, Летти ничем не выдала своего волнения, и лишь внезапно побелевшее лицо и напряженно сжавшиеся в кулаки руки говорили о том, что в этот момент делалось у нее в душе. Когда Сэм замолчал, на некоторое время установилась тишина. Летти сидела неподвижно, печально глядя на Сэма. Затем она вздрогнула и, выйдя из оцепенения, посмотрела в сторону. — Я всегда удивлялась… — тихо, словно сама себе, сказала она. — Чему? Ты знала, что родила двух мальчиков, одного из которых Констанция хотела убить? И столько лет молчала… — В голосе Сэма послышалось осуждение. — Что ты, дорогой. — Летти покачала головой и улыбнулась. — Я даже не предполагала, что такое могло произойти. Но… мне всегда казалось, что Чанс очень похож на тебя. Думаю, именно поэтому я полюбила его с первого взгляда, а потом, мысленно, часто благодарила Морли за то, что он позволял ему подолгу гостить у нас. — То есть ты догадывалась, что он мой сын? — На красивом лице Сэма появилось выражение удивления и обиды. — Ты подозревала, что я изменял тебе? Летти молча кивнула. — Да, невысокого мнения ты обо мне, — холодно произнес Сэм. Напряжение нарастало с каждым мгновением, но Летти неожиданно громко рассмеялась. Этот смех был хорошо знаком Сэму, ибо очаровывал его еще в молодости. — Сэм, не говори так, — спокойно сказала она. — В конце концов, что еще я могла подумать? Вы с Чансом очень похожи. Морли упорно отказывался считать Чанса своим сыном, и оставалось предполагать только одно: настоящий отец мальчика — ты. — Возможно, ты и права, — неохотно согласился Сэм, — но, черт возьми, Летти, разве ты не знаешь, что я всегда любил только тебя? Слова мужа растрогали Летти, и она обняла его и поцеловала в щеку. — Я всегда надеялась, что это так, — ответила она. — Я не раз говорила себе, что, если у тебя есть ребенок от другой женщины, значит, произошло что-то из ряда вон выходящее. Даже подозревая, что Чанс — твой незаконный сын, я никогда и ни в чем тебя не обвиняла. Ведь каждый человек хочет иметь детей, и если я обманула твои надежды… — Ты не обманывала меня. — Сэм вновь усадил жену на скамью и привлек к себе. — Никогда! Даже когда нам казалось, что у нас не будет детей. Некоторое время Летти молча сидела рядом с Сэмом, положив голову ему на плечо. Казалось, смысл его слов только сейчас начал доходить до нее. — У нас есть сын… — потрясенно прошептала она. — Красивый, крепкий, здоровый мальчик. — Чанс уже не мальчик, — хрипло возразил Сэм, — но любой отец гордился бы таким сыном. Лицо Летти осветилось радостью, и она, будто помолодев, вскочила на ноги. — Сэм! — воскликнула она, хватая мужа за руку. — Мы должны немедленно отправиться к Чансу! Мне не терпится взглянуть на него и еще раз убедиться, что он наш сын. Пойдем, пойдем скорее! Ехать сейчас, конечно, уже слишком поздно, но мы можем отправиться в путь завтра утром. — К сожалению, мы не можем этого сделать, — ответил Сэм. — Неужели ты забыла, что у Чанса есть недруги, которые попытались убить его? Он остался жить лишь благодаря счастливой случайности. — Нет, я все хорошо помню. — Летти гневно сверкнула глазами. — Но с Констанцией мы разберемся позднее. Сейчас я хочу лишь одного — поскорее увидеть своего сына. По милости Морли, который оказался трусом и глупцом, мне пришлось ждать тридцать четыре года, и я больше не хочу терять ни минуты. — А ты не думаешь, что таким образом мы можем навредить Чансу? — спокойно сказал Сэм. Гнев Летти мгновенно утих, и она удивленно посмотрела на мужа. — Ты же знаешь, я никогда не сделаю ему ничего плохого. — Знаю, дорогая, конечно, знаю. — Сэм поднялся на ноги и обнял жену за плечи. — Но сейчас настал такой момент, когда точный расчет может принести намного больше пользы, чем эмоции. Ты уверена, что родила в ту ночь двух мальчиков-близнецов, один из которых — Чанс? Летти медленно кивнула. — Конечно, — твердо сказала она. — Ведь иначе нельзя объяснить, почему Чанс так похож на тебя, а у меня тогда снова начались боли. Теперь, когда мы знаем, какую роль сыграл во всей этой истории Морли, сомнений больше не остается. Попробуй доказать, что все было не так! Нет, Чанс — действительно наш сын! Я верю этому дураку Морли, который утверждает, что нашел ребенка возле реки. Если сопоставить известные нам факты, станет ясно: в ту ночь я родила двух мальчиков — одного живого, другого мертвого, а Констанция… — Летти прищурилась. — Она увидела в Чансе будущего соперника Джонатана и решила от него избавиться. — Нам надо действовать очень осторожно, — стал уговаривать жену Сэм. — С Констанцией ты должна вести себя так, как будто ничего не произошло. Помни: если она пыталась избавиться от Чанса один раз, то сделает это снова. И к Чансу надо пока тоже относиться по-прежнему. Пойми, доказательств, которые можно было бы представить в суд, у нас нет. Да, мы с тобой знаем, что Чанс — наш сын. Но если мы хотим, чтобы он стал нашим наследником, придется найти более веские доказательства, чём рассказ Морли или отсутствие в гроссбухах записей, свидетельствующих, что Чанс — сын кого-то другого. Кроме того, Джонатан скорее всего будет вставлять нам палки в колеса — ведь он уже не сможет претендовать на мое личное состояние, а это большая часть наследства. Не сомневаюсь, что он не станет сидеть сложа руки и попытается оспорить любое завещание, по которому что-нибудь отойдет Чансу. — Сэм вздохнул. — Мне не хочется, чтобы мой сын провел остаток жизни, бегая по судам и доказывая, что он — наш законный наследник. Если, назвав Чанса сыном, мы не подкрепим это заявление никакими доказательствами, мы только навредим ему, ибо выставим его в дурном свете. Летти кивнула. — Но самое главное сейчас, — продолжил Сэм, — не дать Констанции ничего заподозрить. Помни: она очень осторожный человек. Конечно, тебе будет нелегко скрывать свои чувства, но мы пока не должны никому ничего говорить. Особенно Констанции и… и Джонатану. — Ты хочешь сказать, Джонатан… — взволнованно произнесла Летти. — Они с Чансом всегда были на ножах. Согласись, Джонатан никогда не любил его. Если же он узнает, что Чанс — наш сын… — Сэм вздохнул. — А кроме того, Джонатан все-таки много взял от своей матери. Джонатан действительно во всем походил на мать. Пока Сэм и Летти беседовали на кладбище, обсуждая вставшую перед ними проблему, он планировал убийство Чанса. Двумя часами ранее он получил от Симмонса обнадеживающее известие — Тэкеров удалось найти, и они не возражают против встречи. Обрадованный тем, что братья еще не отправились торговать с индейцами, как обычно делали осенью, Джонатан поблагодарил Симмонса и начал размышлять, как разделаться с Чансом и остаться при этом вне подозрений. Жениться на Фэнси он уже не стремился и раздумывал, стоит ли сохранить ей жизнь. Фэнси — весьма лакомый кусочек, и, если невестой ее сделать не удалось, любовницей она все же могла бы стать. Джонатан улыбнулся: замечательная идея! Сидя в кресле, Джонатан довольно потирал руки. Пока все шло хорошо, оставалось лишь встретиться с Тэкерами. Как, черт возьми, приятно думать об устранении противника! Известие о том, что Энн уехала в Чертово Место, застало Джонатана врасплох. Узнав, где находится старая служанка, он не на шутку рассердился на мать, понимая, что стояло за решением Констанции отправить Энн в Чертово Место. Сейчас, когда на карту поставлено их будущее, она пошла против его воли! Между сыном и матерью состоялся серьезный разговор. Джонатан не собирался менять свои планы, но поступок Констанции оказался для него неприятным сюрпризом. Подумать только — мать не поддержала его лишь потому, что хотела спасти какую-то старую служанку. Видно, она выжила из ума. Вспомнив о разговоре с матерью, Джонатан помрачнел и выглянул в окно. Он по-прежнему жил в Фоксфилде, хотя Констанция после отъезда Чанса и Фэнси вернулась в Уокер-Ридж. Решение сына остаться в Фоксфилде не понравилось Констанции, но Джонатан, как часто бывало, настоял на своем. Ему нравилось, что у него есть теперь собственный дом; кроме того, оставшись один, он мог ездить куда хотел, не отчитываясь перед родственниками. Джонатан задумчиво посмотрел на реку. Почти все усадьбы располагались возле реки, и Фоксфилд не был исключением. Невольно сжимая и разжимая кулаки, Джонатан перебирал в уме различные способы разделаться с Чансом. Вскоре его лицо озарилось улыбкой. Он инсценирует нападение индейцев! Если колонисты, переодевшись индейцами, поднялись на стоявшие в Бостонском порту корабли, подумал Джонатан, то почему Тэкеры и их друзья не могут устроить небольшой маскарад и под видом краснокожих напасть на Чертово Место? Убить надо прежде всего Чанса и Энн, а если во время нападения пострадает кто-нибудь еще… что ж, тем хуже для него. О главной цели набега знать, разумеется, будут только Тэкеры. Мысль о том, что Чансу осталось жить совсем недолго, приободрила Джонатана. Сейчас перед ним открывалась возможность одним махом устранить все накопившиеся неприятности. Тэкеры, конечно, никогда не догадаются, что побудило его обратиться к ним. Им так хочется разделаться с Чансом, что, если он поможет им в этом, они с удовольствием прикончат и Энн. Более того, еще и поблагодарят его за то, что он организовал нападение. Впрочем, главное сейчас — сделать так, чтобы никто не заподозрил, что он причастен к убийству. Набег индейцев — великолепная идея: всю вину свалят на краснокожих, этих жестоких, кровожадных дикарей. Итак, за дело! Подойдя к звонку Джонатан несколько раз дернул за шнурок. В ожидании Симмонса он продолжал размышлять над своим планом. Убийство Чанса и Энн казалось ему самым простым решением. Избавившись от них, он даже мог бы не трогать Морли — в конечном счете, чем меньше убийств, тем лучше. Гибель стольких людей, принадлежавших к клану Уокеров, неизбежно вызовет пересуды, а Джонатану очень хотелось, чтобы обо всем поскорее забыли. А Морли… старый дурак скорее всего что-то подозревает, но, если Чанс погибнет, он будет держать язык за зубами. Джонатан осклабился. Да, тогда Морли точно никому ничего не скажет! Стук в дверь заставил Джонатана на время отвлечься от приятных мыслей. На пороге появился Симмонс. — Договорись с Тэкерами, чтобы как-нибудь вечером, но обязательно до конца месяца они пришли в старую хижину на южной окраине Фоксфилда. Когда установите дату, скажи мне. Разговаривать с ними буду я сам. Пусть приходят сразу, как стемнеет. Мою лошадь мы спрячем поблизости, а я буду ждать их в хижине. И самое главное, — Джонатан нахмурился, — ни при каких обстоятельствах не упоминай мое имя. Скажи им, чтобы они не шатались вокруг, а сразу заходили в хижину. Там будет темно, но ни лампы, ни свечи им не понадобятся. Они должны прийти, выслушать меня и тут же уйти. Долго разговор не продлится. И скажи этим двум кретинам, что они должны сделать все так, как я сказал, — иначе упустят шанс неплохо заработать. А ты… если все пройдет благополучно, тоже получишь вознаграждение. Но если вздумаешь лукавить… В последних словах Джонатана прозвучала угроза, однако лицо Симмонса осталось бесстрастным. — Как скажете, сэр, — спокойно ответил он, кланяясь и стараясь не показать, что его гложет любопытство. — Я поеду к Тэкерам прямо сейчас. Не подозревая о том, что происходит в Уокер-Ридж и Фоксфилде, Чане по-прежнему жил в Чертовом Месте. В эти дни его занимало совсем другое — как и другие виргинские плантаторы, он должен был подумать об урожае табака, а, кроме того, его очень беспокоила постоянно углублявшаяся пропасть между ним и Фэнси. Месяц, в течение которого он обещал не искать с ней близости, прошел, но Чанс чувствовал, что его воздержание привело к результатам, противоположным тем, на которые он рассчитывал. Чанс предполагал, что месяц пройдет для него мучительно, и, как показало время, не ошибался. Но то, что происходило сейчас, причиняло ему намного большие страдания. Срок действия заключенного между ним и Фэнси дурацкого перемирия — считая это соглашение ошибкой, Чанс всегда подбирал для него самые уничижительные эпитеты — истек, и он мог вновь искать близости с женой. Но… В тот день Чанс, как обычно, объезжал на спокойном гнедом мерине плантации, наблюдая за сбором табака. Драгоценные растения срезали и складывали в телеги, а затем отвозили на просушку. Работа кипела, но мысли Чанса были заняты иным. Почему жена избегает его? Фэнси по-прежнему соблюдала условия соглашения, теперь уже истекшего: спала в его постели, но днем он ее практически не видел. Конечно, в конце сентября все обитатели Чертова Места проводили большую часть времени в делах, однако Фэнси где-то пропадала целыми днями. Зачастую она даже не являлась к столу, и Чанс считал, — что она делает это специально, чтобы избежать встречи с ним. Такое поведение жены ему очень не нравилось. Не нравилось и то, как Фэнси вела себя в постели. Ее холодность раздражала его. По вечерам Фэнси приходила в спальню, не говоря ни слова, ложилась в постель, задувала свечу, поворачивалась к нему спиной и чуть ли не с головой накрывалась одеялом. Нет, решил Чанс, с этим пора кончать. В конце концов, она его жена. Он дал ей достаточно времени, чтобы привыкнуть к этой мысли. Чанс сходил с ума от желания. Как ему не терпелось заключить Фэнси в объятия и целовать, целовать… Но, несмотря на нетерпение, досаду и уверенность в своей правоте, Чанс понимал: если он попытается силой овладеть Фэнси, это приведет к непредсказуемым последствиям. Снова и снова проклинал он себя за то, что согласился заключить с Фэнси перемирие, казавшееся теперь нелепым и вредным. Чанс помрачнел и, повернув коня, поехал к дому. Настало время поговорить с женой, думал он. Сейчас он отыщет ее и прямо и откровенно выскажет все, что думает о ее поведении. Если ей хочется, пусть ведет себя так же холодно, но она должна приготовиться и к тому, что спать они сегодня ночью будут мало. Чанс нашел жену не сразу. Походив некоторое время по усадьбе, он внезапно увидел ее во фруктовом саду. Вместе с Эллен, Мартой и Энн Фэнси собирала спелые сочные яблоки и айву. Не замечая Чанса, она весело смеялась над какой-то шуткой Эллен. У Чанса екнуло сердце. Проклятие, подумал он, как же она хороша! На ней была темно-зеленая домотканая юбка и желтая хлопчатобумажная блузка; тонкую талию обхватывал пояс белоснежного передника, такой же чепчик с лентами довершал ее наряд. В руках Фэнси держала корзину с яблоками. Пробивавшееся сквозь листву солнце мягко золотило рассыпавшиеся по плечам волосы. Фэнси вновь засмеялась, на этот раз над какой-то шутливой репликой Энн. Чанс нахмурился. В его присутствии она никогда не смеялась, не вела себя столь раскованно. Нет, с ним она обычно разговаривала холодно и подчеркнуто вежливо. Терпение Чанса истощилось. Привязав лошадь к изгороди, он пошел к саду. Хотя он старался шагать как можно тише, а женщины были увлечены разговорами, Фэнси каким-то образом догадалась о его приближении. Она внезапно взглянула на Чанса, и ее лицо, которое еще несколько мгновений назад озаряла улыбка, сделалось непроницаемым. Чанс тихо выругался. Не пытаясь скрыть недовольства, он подошел к женщинам и, кивнув им, остановился перед Фэнси. — Очень жаль, что я прервал вашу беседу, но мне надо поговорить с женой. — Прямо сейчас? — упавшим голосом спросила Фэнси. От ее веселости не осталось и следа. — Такое важное дело, что его нельзя отложить? Мы сейчас заняты. — Ну, не так уж мы и заняты, — произнесла Марта. В ее тоне сквозила уверенность человека, который чувствует себя на своем месте. — Сейчас все равно уже поздно приниматься за что-то новое. Мы пойдем в дом, и вы с мистером Чансом поговорите наедине. Хотя напряженность в отношениях между Чансом и Фэнси еще ни разу не привела к открытому конфликту, от зоркого глаза Марты не укрылось, что супруги явно не ладят друг с другом. Бросив на Чанса красноречивый взгляд, служанка взяла Эллен и Энн под руки. — Давно хотела показать вам, как делать шоколадный крем, — сказала она, обращаясь к Эллен. — Хью от него в восторге. Упоминание о Хью подействовало на Эллен именно так, как рассчитывала Марта. Девушка быстро пошла за служанкой. За ними двинулась и Энн. Чанс и Фэнси остались одни. Фэнси тревожно проводила взглядом удалявшихся женщин. Ею владели дурные предчувствия; кроме того, почему-то ее сердце забилось сильнее. Она не знала, с какой целью Чанс вдруг стал разыскивать ее, но причина могла быть только одна: ее холодность наконец вывела мужа из себя, и он решил поговорить с ней. Фэнси усмехнулась. Если так, то он сейчас будет уговаривать ее не отказывать ему в близости. Когда Эллен, Марта и Энн скрылись из виду, Фэнси покосилась на Чанса. Ей совсем не хотелось ссориться с ним; кроме того, несколько дней назад она поняла, как справедлива древняя мудрость: ложась спать, не гневайся на мужа. Но обида и боль еще не прошли. Перемирие, заключенное с Чансом, ничего не дало — ведь все попытки узнать, зачем он взял ее в жены, ни к чему не привели. Бросив Чансу вызов, Фэнси не знала, как теперь выйти из положения… Фэнси вздохнула. Нет, она не боялась трудностей, но мысль о том, что Чанс безжалостно разрушил все, чем она жила прежде, только для того, чтобы поквитаться с Джонатаном, была невыносима. На жажде мести нельзя построить семью. Да, она любит Чанса, однако одной ее любви недостаточно. Ни для них самих, ни… для ребенка, которого она ждала. Фэнси просыпалась очень рано и не выходила завтракать не только потому, что не хотела видеть Чанса. Даже запах пищи вызывал у нее тошноту, причем хуже всего было именно утром. Не появляясь за столом, Фэнси за эти дни съела огромное количество жареных хлебцев, запивая их чаем. Такая диета помогала ей, но полностью тошнота не проходила. Когда Фэнси впервые почувствовала тяжесть в желудке, то подумала, что съела что-то неудобоваримое. Но приступы тошноты повторялись каждое утро, и однажды она поняла, что беременна. Судя по времени, она зачала в тот день, на берегу реки… Мысль о том, что у них с Чансом будет ребенок, вызвала у Фэнси смешанные чувства… Когда-то ей очень хотелось родить, но, придя к выводу, что она бесплодна, Фэнси перестала думать об этом. Ее гордость, разумеется, несколько уязвляло то, что Чанс, по выражению которого дело было не в кобыле, а в жеребце, оказался прав. Да, в этих делах он, похоже, хорошо разбирается, неприязненно думала она. Будущее представлялось Фэнси довольно туманным: она боялась и удивлялась — весной у нее родится ребенок! Фэнси неожиданно улыбнулась. — Что тебя насмешило, дорогая женушка? — спросил Чанс, не сводя глаз с ее лица. Фэнси вздохнула и, сняв чепчик, бросила его в корзинку. — Ничего. По-моему, радоваться нечему. Увидев блестящие темные волосы Фэнси, Чанс с трудом подавил в себе желание уткнуться в них лицом. — Да, ты права. Пора исправить положение. Фэнси посмотрела на него широко раскрытыми глазами. Выражение лица и взгляд Чанса поразили ее, и она словно зачарованная застыла на месте. — И что ты предлагаешь? — спросила она, стараясь казаться спокойной. — Покончить с этой глупой враждой и заключить перемирие. — Мы уже однажды заключили перемирие, но это ничего не дало. Почему ты думаешь, что сейчас результат будет лучшим? — Потому что дальше так продолжаться не может, — спокойно произнес Чанс. — Я женился не для того, чтобы проводить ночи так, как мы проводим их сейчас. Кстати, я, совсем не думал, что моя жена будет всего лишь терпеть меня. — Если ты женился на той, которая тебя не любит, и для того, чтобы кому-то отомстить, — возмутилась Фэнси, — вряд ли совместная жизнь придется тебе по душе. Чанс неожиданно улыбнулся. — Но я никогда не говорил, что мне что-то не по душе. А если ты думаешь, что наша совместная жизнь тебе не нравится, ты ошибаешься… — Ты самонадеянный, грубый, отвратительный… — начала Фэнси, задыхаясь от негодования. Чанс засмеялся и взял из ее рук корзину. Не обращая внимания на отчаянное сопротивление Фэнси, он обнял ее и прижал к себе. — Вы даже не представляете себе, графиня, как мне хотелось снова услышать от вас эти слова и увидеть блеск ваших глаз! Гнев Фэнси неожиданно улетучился, и она чуть не рассмеялась. Как же так — ведь еще мгновение назад она ненавидела Чанса, а сейчас ей хочется обнять его за шею и забыть обо всем! Чувствуя, что готова в очередной раз потерять голову, она вырвалась из объятий Чанса и, подобрав юбку, бросилась бежать. Но, не понимая, что делает, побежала не к дому, а к лесу. Через минуту она осознала свою ошибку, но было уже поздно. Догнав Фэнси, Чанс схватил ее за талию и повалил на землю. Они упали в траву. Губы Чанса изогнулись в улыбке, и Фэнси снова чуть не задохнулась, но уже не от возмущения… — Дорогая, — прошептал он, — не надо было убегать. Глава 21 Фэнси хотела возразить и уже открыла рот, но не успела — Чанс поцеловал ее в губы. Жар мгновенно охватил Фэнси, и она, не в силах сопротивляться, прижалась к мужу, обвив его шею руками. Чанс целовал ее как безумный, отрываясь лишь для того, чтобы прошептать: «Фэнси, дорогая…» Они лежали на нагретой солнцем земле, скрытые от посторонних глаз небольшим, поросшим травой холмиком, возвышавшимся между домом и лесом, а также огромным развесистым дубом, листья которого уже начали желтеть. В теплом влажном воздухе раздавалось пение птиц и жужжание пчел. Откуда-то издалека доносились крики перепелов. Тяжело дыша, Чанс приподнялся на локте и вгляделся в покрасневшее лицо Фэнси. — Я хочу сказать тебе… если бы ты знала, как я мучился этот месяц. Я не хочу принуждать тебя, но, если ты и дальше будешь отказывать, боюсь, я не выдержу… — Угрожаешь? — Нет. — Чанс горько усмехнулся и покачал головой. — Я никогда не стал бы угрожать тебе, но у меня нет выбора. Ты вышла за меня замуж. Возможно, не по своей воле, но ты все-таки согласилась на брак, а, следовательно, приняла некоторые обязательства. — Его взгляд стал более жестким. — Если ты испытываешь ко мне такое отвращение, если тебе противны мои прикосновения, почему ты сразу не уехала в Англию? Поверь, это было бы лучше, чем теперешнее жалкое существование. Закусив губу, Фэнси отвела глаза. Будь он проклят, этот Чанс Уокер! Мало того, что его рассуждения казались весьма логичными, он сказал чистую правду. Верно, она могла уехать. Она понимала это и, более того, даже задумывалась об этом. Но в итоге все-таки решила остаться и… стать женой Чанса. — И что ты предлагаешь? — запальчиво спросила она. — Развестись? — А ты этого хочешь? — Чанс прищурился и пристально посмотрел на жену. — А ты отпустишь меня? — Я никого не удерживаю насильно, — ответил Чанс. — Если хочешь развестись и уехать в Англию, я, разумеется, не стану чинить тебе препятствий. — То есть ты дашь мне уехать? — недоверчиво спросила Фэнси. — После всего, что ты сделал, чтобы добиться моей руки? Чанс на мгновение посмотрел куда-то в сторону и задумался. — Если ты не можешь простить меня и собираешься дальше отказывать в близости, — сказал он изменившимся, будто чужим голосом, — то, думаю, развод — самое лучшее решение для нас. Для самого Чанса слова прозвучали так же неожиданно, как и для Фэнси. До этой минуты он не допускал даже мысли о том, что жена может развестись с ним и уехать из Америки. Но сейчас он вдруг понял: настал критический момент. Несколько недель он оставался верен своему обещанию, но сейчас уже не мог поручиться за то, что ему удастся сдержать себя. А если его чувства прорвутся наружу? Чанс вздохнул. Тогда он возненавидит и себя, и Фэнси. А она возненавидит его… Фэнси, не веря своим ушам, удивленно уставилась на Чанса, но он молчал, неподвижно глядя в сторону леса. Фэнси вскочила на ноги. — Хорошо получается! — гневно воскликнула она. — Сначала ты соблазняешь меня, заставляешь стать твоей женой и спать с тобой в одной постели, а затем, едва что-то не получается, заявляешь, что согласен на развод! — Она наклонилась и дала Чансу звонкую пощечину. — Как ты смеешь? Спокойно бросить женщину, которая вышла за тебя замуж? Как смеешь?! Чувствуя легкую боль в щеке, Чанс взглянул на Фэнси, и на его губах заиграла улыбка. Поймав руку жены, он вынудил ее опуститься на траву рядом с ним. — Извините, графиня, я неправильно разобрался в ситуации, — сказал он и поднес ее руку к губам. Он поцеловал Фэнси в запястье, отметив про себя, каким частым стал ее пульс. — Поверьте, это прискорбное недоразумение произошло исключительно потому, что мы, грубые провинциалы, не особенно разбираемся в высоких материях, касающихся тайн человеческой души. — Не паясничай, — произнесла Фэнси, едва сдерживая улыбку. — На этот раз ты так легко не отделаешься. — Мне остается лишь уповать на ваше милосердие, графиня, — полушутя-полусерьезно сказал Чанс. — Очень жаль, что я вел себя недостойно… — О чем ты жалеешь, Чанс? — неуверенно переспросила Фэнси. — О том, что женился на мне? Веселость Чанса мгновенно улетучилась. — Нет, об этом я не жалею, — мягко ответил он. — Мне жаль, что я добивался твоей руки не совсем законными средствами. — Но зачем? — воскликнула Фэнси. — Почему ты заставил меня выйти за тебя замуж? Ты правда вел себя странно. Несмотря на то что, разговаривая сейчас с Фэнси, Чанс многое понял, он еще не был готов признаться даже себе в самом главном. — Я хотел тебя, — просто сказал он. — Мне невыносима была мысль, что ты станешь женой Джонатана. — Он с нежностью посмотрел на Фэнси. — Ты мне понравилась сразу, когда я впервые увидел тебя в Ричмонде. Я очень боялся, что, если ты выйдешь замуж за Джонатана, я потеряю тебя навсегда. — Он на мгновение стиснул зубы. — А сцена в спальне… Залезть к тебе в постель, а затем дать себя обнаружить казалось мне самым простым способом достичь цели. — И все это — чтобы отомстить Джонатану? Чанс вздрогнул и улегся на траву, увлекая за собой Фэнси. Несколько мгновений они пролежали рядом. Фэнси положила голову Чансу на плечо, а он обнял ее за талию. — Скажи, Фэнси, — начал Чанс, задумчиво смотря на шелестевшую над их головами листву, — что ты знаешь о моей первой жене, Дженни? Фэнси вздрогнула. Ей никогда не хотелось расспрашивать Чанса о его прежнем браке; а, услышав, с какой болью он произнес имя своей первой жены, она почувствовала нечто похожее на ревность. — По-моему, это была дочь какого-то плантатора, которую ты обольстил и заставил пойти с тобой под венец. Ее семья была против этого брака. А потом она покончила с собой. Чанс грустно улыбнулся: — Понимаю, откуда у тебя такие сведения. Джонатан рассказал, правда? — Да, в наших разговорах он упоминал и об этом. — А он не рассказывал, как, когда я уезжал по делам в Англию, он совратил мою жену и бросил, когда она забеременела? Отцом ребенка — за это могу поручиться — был не я. Он оставил ее потому, что я вот-вот должен был вернуться, и он боялся встречи со мной. Пораженная Фэнси приподнялась и покачала головой: — Нет, об этом он ничего не говорил. Впрочем, Джонатан обычно рассказывает только то, что ему выгодно. — Ты тоже это поняла? — К сожалению, да. — Фэнси слегка нахмурилась. — Но если ты знал, почему не… — Не вызвал его на дуэль? — продолжил за нее Чанс. Фэнси кивнула. — Я думал об этом — особенно когда понял, что именно он был любовником моей жены, — сказал Чанс. — Конечно, я вполне мог бы вызвать его на поединок и убить. Но Джонатан был тогда в Бостоне и вернулся лишь через несколько недель. К тому времени я уже не раз подумал над тем, что произошло, и пришел к выводу, что гибель Джонатана хоть и доставит мне удовлетворение, но станет тяжелым ударом для Сэма и Летти. Они всегда хорошо относились ко мне, и я не мог отплатить им неблагодарностью. Кроме того, смерть явилась бы для Джонатана слишком легким наказанием. Нет, он должен был жить — жить и страдать, так же как я, когда узнал об измене жены. — Чанс на мгновение прервался и посмотрел в сторону. — Я хотел, чтобы Джонатан понял, что значит потерять любимого человека, хотел, чтобы он принял душевные муки. — И узнав, что Джонатан собирается жениться, ты решил отнять у него невесту, — резко сказала Фэнси, с горечью отмечая, что ревнует Чанса к давно погибшей жене. — И тебе показалось, что невеста Джонатана — я. — Нет, — медленно произнес Чанс. — Это был всего лишь предлог, чтобы завладеть тобой. Фэнси обдало жаром. — Не очень убедительно, — холодно проронила она. — Да, пожалуй, — согласился Чанс, обнимая ее за талию и привлекая к себе. — Но я мечтал о тебе, просто не мог думать ни о чем другом. Мечтал, как буду обнимать тебя, целовать. — Он склонился к ее губам. Ответ Чанса не вполне удовлетворил Фэнси, вопросы еще оставались. Но некоторая перемена в ее настроении все же произошла: к любви прибавилась надежда, и Фэнси смутно понимала, что пока этого достаточно. Конечно, стремиться овладеть женщиной и любить ее — совершенно разные вещи, но желание, о котором говорил Чанс, может однажды перерасти в более прочное и серьезное чувство… Фэнси обхватила ладонями затылок Чанса, подставила ему губы. Чанс со стоном обнял ее и осторожно положил на траву. Они не помнили, как освободились от одежды. Жаркие объятия, страстные поцелуи — все было, как в первый раз на берегу, и… все же по-другому. Сейчас Фэнси знала: рядом с ней человек, которого она любит, и не осуждала себя за слабость. Чанс еще не пришел к такому выводу, но признавался себе в том, что ни одна женщина, даже Дженни, не вызывала у него таких пылких чувств, как Фэнси. Нет, никакая другая не заменила бы ему Фэнси! С невыразимой нежностью Чанс прикасался губами к губам Фэнси, к ее шее, груди; влажным горячим языком ласкал ее соски, и она трепетала от сладостного предвкушения. Он покрыл поцелуями все ее прохладное шелковистое тело и вновь припал к ее губам, словно хотел выпить ее. Фэнси будто растворилась в его ласках. Нащупывая бутончики сосков на его теплой груди, сжимая ладонями крепкие ягодицы, она слышала его сдавленные стоны и загоралась еще больше. — Если ты будешь продолжать в том же духе, — улыбнулся Чанс, на мгновение поднимая голову, — ты получишь больше, чем рассчитывала, причем намного быстрее. — Правда? — с невинным видом спросила Фэнси, касаясь его напряженной плоти. — Да, дорогая, — выдохнул Чанс. — Что ты делаешь со мной?.. Его ладонь скользнула между ее ног, и он стал гладить, ласкать ее — упоительно, волшебно. Дрожа от восторга, Фэнси поднимала бедра навстречу его пальцам, исступленно повторяла его имя… Лишь когда момент соития был уже позади, Чанс впервые обратил внимание на то, что происходило вокруг. Солнце нещадно пекло, с плантации доносились голоса людей, сливавшиеся в неясный шум. Чанс знал, что надо вставать, но пока не двигался с места, наслаждаясь мгновениями близости с Фэнси. Утомленная, она лежала рядом, обнимая его и отвечая на его поцелуи. Боже, как прекрасно… Поцеловав Фэнси еще раз, Чанс выпустил ее из своих объятий и, опершись на локоть, откинул локоны с ее лба. — Ты — самое прелестное создание в мире! Я благодарю судьбу за то, что она послала мне тебя! Польщенная, но одновременно смущенная его признанием, Фэнси покраснела и что-то тихо пробормотала. Ее ответ, очевидно, понравился мужу, ибо он засмеялся и чмокнул ее в кончик носа. Упоение, владевшее Фэнси, прошло, и она, внезапно вспомнив о своей наготе, застеснялась. — Нам, наверное, надо одеться. А если нас сейчас увидят? — Да, одеться действительно не мешает, хотя я сомневаюсь, что кто-нибудь обнаружит нас здесь. — Чанс улыбнулся. — В следующий раз уйдем с тобой подальше в лес. У меня есть на примете одно местечко — прекрасная поляна с чистым прудом. Насладившись друг другом, можно будет искупаться. — В глазах Чанса появился озорной блеск. — Я с удовольствием помою тебя! Фэнси, к ее удивлению и смущению, опять охватило желание. Она покраснела и, чувствуя на себе взгляд мужа, стала торопливо одеваться. Чанс, ничего не говоря, чтобы не смущать ее еще больше, принялся помогать ей, но его игривые жесты не избавили ее от неловкости. Одевшись, Фэнси начала приводить в порядок волосы. — Тебе, кажется, весело, — вздохнула она, — а мне — вовсе нет. Я не хотела так… развлекаться в лесу. Не знаю, как я в таком виде покажусь теперь перед людьми. Они же сразу поймут, чем мы занимались! Чанс, уже успевший одеться, с улыбкой взглянул на жену. Раскрасневшаяся, с растрепанными волосами, Фэнси была очаровательна, как никогда, и совсем не походила на баронессу. Но ведь она уже не баронесса, радостно подумал Чанс, а его милая, любимая жена. Подойдя к Фэнси, он поправил ей локон и помог надеть чепчик. — Ты выглядишь так, как подобает молодой жене, которую обожает муж! — Он поцеловал Фэнси в губы. К счастью, влюбленным удалось добраться до дома незамеченными. Уже на лестнице Чанс поцеловал жену еще раз. Очевидно, ему это очень нравится, подумала Фэнси, вновь чувствуя упоение, перед которым отступил даже страх попасться кому-нибудь на глаза. Но поцелуй длился лишь мгновение. Внезапно подняв голову, Чанс ласково погладил Фэнси по щеке. — Дорогая, беги, — прошептал он. — По-моему, сюда идет Марта. Слова мужа вывели Фэнси из упоительного полузабытья, и она тревожно оглянулась по сторонам. Где-то наверху раздавались голоса. Фэнси подобрала юбку и стремглав бросилась в свою комнату. Проводив жену восторженным взглядом, Чанс вышел из дома и, насвистывая веселую песенку, стал мечтать о предстоящей ночи. В старом костюме и надвинутой на лоб шляпе Джонатан сидел в старой заброшенной хижине на краю плантации, дожидаясь прихода Тэкеров. На встречу он приехал заранее и, оставив коня в укромном месте неподалеку, проделал оставшийся путь пешком. Шагая к хижине, он постоянно оглядывался, желая убедиться, что за ним никто не следует. Хижина состояла из одной небольшой комнаты с убогой мебелью и маленьким очагом. Ее построили для того, чтобы какой-нибудь незадачливый охотник, застигнутый непогодой вдали от дома, смог переждать в ней ненастье или спокойно провести ночь. Вся обстановка состояла из старого покосившегося стола, на котором в черепке стоял огарок свечи, и четырех уродливых стульев. Возле очага были аккуратно сложены дрова, а на укрепленном сверху крюке висел котелок. Больше в хижине ничего не было. Вовремя и закрыв за собой крепкую дверь, Джонатан оказался в полной темноте. Подумав, что именно такая обстановка более всего подходит для предстоящей встречи, он улыбнулся и вновь приоткрыл дверь, чтобы проверить, не укрылось ли в хижине какое-нибудь животное. Убедившись, что никого нет, Джонатан придвинул стол к очагу и снова закрыл дверь. Вслед за этим он выбрал самый прочный стул и, поставив его у дальнего от двери конца стола, сел и стал ждать. Встреча была назначена на вечер. Чувствуя, что братья вот-вот появятся, Джонатан закрыл лицо черным шелковым платком и положил на колени взведенный пистолет. Теперь он был полностью готов. Тэкеры сделали все так, как и просил Джонатан: появились, когда начало темнеть. Услышав поблизости ржание лошадей, Джонатан вздрогнул и схватился за пистолет. Рядом с хижиной раздались приглушенные голоса, дверь тихо открылась, и на пороге появились два человека. Лица вошедших Джонатан разглядеть не мог. Сделав несколько шагов, Тэкеры остановились на середине комнаты. — Ни с места, — внезапно резко сказал Джонатан. — У меня пистолет, и, если вы пошевельнетесь, я буду стрелять без предупреждения. Братья застыли на месте. — Мы не сделаем вам ничего плохого, — произнес Аделл. — Нас пригласили сюда на встречу. Какой-то тип хочет поговорить с нами об одном деле. Это, кстати, не вы будете? — Да, я, — ответил Джонатан. — Но все-таки стойте там, где стоите, и не двигайтесь. Будете делать то, что скажу я, понятно? — Хорошо. — Ну вот и прекрасно, — произнес Джонатан. — Теперь вы, Аделл, подойдите к столу и зажгите свечу. А вы, Клем, стойте пока на месте. Аделл молча выполнил приказание. — Закройте дверь, Клем, — продолжил Джонатан, — но не смотрите в мою сторону. Встаньте рядом с Аделлом. Держите руки так, чтобы я мог их видеть. И никаких резких движений! Первые, наиболее волнующие мгновения прошли, и Джонатан начал успокаиваться. Братья вели себя послушно, и он даже мысленно поздравил себя с хорошим началом встречи. — Итак, джентльмены, — воодушевленно начал он, — перейдем к делу. Насколько я понимаю, вы по каким-то причинам не питаете особой любви к мистеру Чансу Уокеру. Это действительно так или я ошибаюсь? — Ну, допустим. А вам-то какое дело? — мрачно спросил Аделл, недовольный тем, как начался разговор. — Предположим, я дам вам возможность разделаться с Чансом. Вы внезапно нападете на него и убьете, а я позабочусь о том, чтобы все прошло гладко. Более того, в конце вас даже будет ждать вознаграждение. Что скажете? — Сделать можно, — произнес Аделл. — Но только в округе все знают, что мы с Чансом на ножах. Если с ним что-нибудь случится, подумают на нас. А мы с Клемом не дураки, чтобы совать голову в петлю из-за такого подонка, как Чанс Уокер. — А если я предложу вам такой план, который позволит отвести от вас подозрения? — Слушаю, — буркнул Аделл. Джонатан рассказал о своей идее инсценировать нападение индейцев, особо подчеркнув, что погибнуть должны Чанс и пожилая женщина по имени Энн Клеммонс. Говоря, он все время смотрел на братьев, пытаясь по выражению их лиц определить, нравится им его план или нет. — Напасть на них под видом индейцев было бы здорово, — задумчиво сказал Аделл, когда Джонатан закончил говорить. — Я знаю еще пару молодцов, которые могли бы присоединиться к нам, — если, конечно, вы заплатите. Но только сделать то, что вы предлагаете, не так-то просто. Чертово Место — это не одинокая хижина в лесу, а целое селение. Людей в нем хватает, все они хорошо вооружены и удивятся, когда увидят, что краснокожие вдруг решили сунуться туда. — Верно. — Джонатан улыбнулся. — Но, насколько мне известно, в первую неделю октября Чане Уокер обычно посылает всех своих людей в Ричмонд или Уильямсберг покупать припасы на зиму. Несколько недель в Чертовом Месте никого не будет. — Он на мгновение прервался. — Таким ловким и опытным людям, как вы, не составит большого труда устроиться где-нибудь в тихом месте рядом с селением и понаблюдать за ним. Сами узнаете, когда все уедут. — А если Чанс и эта старуха поедут с ними? — спросил молчавший все это время Клем. — Что тогда? — Чанс недавно женился, и я не думаю, что он бросит свою жену, — ответил Джонатан, и в его голосе послышалась насмешка. — После того, что однажды случилось, он уже не оставит молодую жену без присмотра. А что касается этой, как вы выразились, старухи, то, мне кажется, она тоже никуда не поедет. Но если она вдруг ускользнет от вас, мы придумаем другой план. Тэкеры погрузились в раздумье, и на несколько минут установилось молчание. — Хотите, чтобы мы прикончили только Чанса и старуху? — спросил наконец Аделл. — А мы сможем забрать с собой кое-что? Я слышал, сейчас у Чанса какие-то новые, очень хорошие лошади и все такое. Думаю, в Чертовом Месте можно неплохо поживиться. Вы хотите иметь свою долю? — Можете забрать ее себе, — гордо ответил Джонатан. — Так, значит, мы договорились? — Брат говорил, вы нам заплатите, — сказал Аделл. — Половину сейчас, другую — когда дело будет сделано. — Я человек слова, — произнес Джонатан, презрительной улыбкой выражая свое недовольство по поводу того, что братья пытаются торговаться. Он достал из кармана небольшой кожаный мешочек с золотыми монетами и бросил его на другой конец стола. — Вот вам задаток. Пойдет? Развязав мешочек, Аделл достал одну из монет, внимательно осмотрел ее и попробовал на зуб. — Чистое золото, — тихо сказал он Клему. — Конечно, остолоп! — разозлился Джонатан. — Ну, что еще? Клем пожал плечами. — Договорились, — сказал Аделл, медленно кивая и потирая рукой шрам на лице. — Я уже давно хотел прикончить этого мерзавца Чанса. Глава 22 О поездке в Ричмонд в тот вечер говорили и в Чертовом Месте. После ужина женщины остались в гостиной, чтобы поговорить и выпить по бокалу миндального ликера, а Чанс и Хью, взяв трубки, вышли на крыльцо. Усевшись в большие удобные кресла-качалки, они закурили Воздух наполнился приятным запахом табака. Поднимавшийся вверх дым отпугивал насекомых. Мечтая поскорее вновь оказаться с Фэнси, Чанс не хотел тратить много времени на разговор, но печальный вид Хью обеспокоил его. — В чем дело, дружище? — спросил он. — Ты стал таким тихим, почти не смеешься. Что-нибудь случилось? Хью горько усмехнулся: — Ты, наверное, и сам понимаешь, что всему виной женщина. — Понимаю, — кивнул Чанс. — Эллен, видимо, все еще не простила тебя. — Не простила? — воскликнул Хью. — Да она даже не хочет со мной разговаривать! Честное слово, мое терпение на исходе! Я много раз пытался поговорить с ней, но она лишь презрительно смотрит на меня и отходит в сторону. Я умолял ее простить, дать мне еще один шанс — все напрасно. — Он помолчал. — В общем, на следующей неделе я уезжаю вместе с Джедом и всеми остальными, а затем отправлюсь в Фэрвью. А здесь, — он вздохнул, — мне делать нечего. Возможно, если Эллен не будет видеть меня каждый день, она станет не такой упрямой. Чан затянулся и пристально посмотрел на него. — Наверное, ты прав. Если хочешь знать мое мнение, то зря ты позволяешь Эллен так обращаться с собой. Сейчас именно тот момент, когда ты должен показать, что не позволишь мучить себя до бесконечности. Ты ведь не хотел сделать ничего плохого. Да, ты поверил Джонатану, ведь он умеет говорить очень убедительно. Эллен, конечно, могла немного помучить тебя из самолюбия, но сейчас это зашло уже слишком далеко. Если ты уедешь, она, видимо, поймет, что сердится на тебя намного меньше. Но если даже после разлуки она не изменится — что ж, тебе придется забыть о ней. Хыо предпочел бы услышать не логичные рассуждения Чанса, но он понимал, что его собеседник говорит разумные вещи. — Верно, — согласился он. — Нет смысла ухаживать за женщиной, которая к тебе равнодушна. Они затянулись снова. — А когда Джед едет в Ричмонд? — спросил Хью. Поднявшись на ноги, Чанс сошел с крыльца, вытряс трубку и потушил тлевшие угольки ногой. — Скорее всего в среду, первого октября. Джед и Марта уже составляют списки товаров, которые надо купить. Кроме того, они хотят навестить своих родственников, которые живут неподалеку от Ричмонда. — Слава Богу, скоро уезжаю, — невесело произнес Хыо. — Значит, через несколько дней уже не увижу Эллен. Чанс улыбнулся и похлопал его по плечу. — Кто знает, — сказал он. — Вдруг Эллен изменит свое отношение к тебе, когда узнает, что ты уезжаешь?.. — Скорее, наоборот — бросится помогать мне собирать вещи. — Хью покачал головой. Время показало, что прав был Чанс, когда на следующий день Эллен узнала о скором отъезде Хью. Джед попросил Хью что-то передать жене. Когда Хью вошел на кухню, Марта объясняла Эллен, как готовить томатную пасту, из которой потом можно делать великолепную подливу. Увидев Эллен, Хью остановился в дверях. Эллен бросила на него презрительный взгляд и принялась толочь чеснок. Хью смотрел на девушку, не в силах оторвать глаз. В фартуке, который одолжила ей Марта, Эллен казалась одновременно и взрослой женщиной, и маленькой девочкой. Подумав, что, окажись сейчас в ступе вместо чеснока его собственная голова, Эллен наверняка бы обрадовалась, Хью почувствовал, как сжалось его сердце. — Доброе утро, Хью, — с приветливой улыбкой произнесла Марта. — Я слышала, в среду вы хотите поехать с нами. Прекрасно, выедем вместе. Хью наконец оторвал взгляд от Эллен и натянуто улыбнулся. — Да, я уезжаю, — ответил он. — Я возвращаюсь в Фэрвыо. — Вы уезжаете? — вскрикнула Эллен, не желая верить своим ушам. — В среду, — ровным голосом ответил Хью, спокойно и равнодушно глядя на нее. — Оставаться здесь мне уже незачем, кроме того, меня ждут дела. Я слишком долго не был в Фэрвыо, и настало время вернуться туда. Выпустив из рук ступку, Эллен шагнула к Хью. — Да, но… — неуверенно начала она, забыв, что стоящая рядом Марта с интересом смотрит на нее. — Вы не можете так просто взять и уехать… — Правда? — высокомерно слросил Хыо. — Почему же? — Его лицо сделалось непроницаемым. — Зачем мне оставаться здесь? Я, кажется, уже сказал — мне здесь делать нечего. Глаза Эллен наполнились слезами, и она чуть не топнула ногой от отчаяния и обиды. Неужели он действительно ничего не понимает, пронеслось у нее в голове. Она влюблена в него, а он спокойно оставляет ее и уезжает! Конечно, в последние дни она обращалась с ним не самым лучшим образом, но он заслужил такое отношение к себе — ведь он поверил Джонатану и к тому же вел себя довольно странно. Она рассчитывала, что он будет постоянно находиться возле нее, пытаясь настойчивыми ухаживаниями вновь обрести ее расположение, но он, казалось, перестал ее замечать. Будь она ему небезразлична, он вряд ли бы так легко смирился с тем, что она отвергла его. И вот теперь он собирается уезжать! Взглянув еще раз в казавшееся каменным лицо Хью, Эллен внезапно поняла, как неправильно представляла себе его характер. Хью совершенно не похож на искушенных в любовных играх светских молодых людей Лондона, которые легко поддавались на ее кокетство. Видимо, решив помучить Хью, она зашла слишком далеко и чуть не подтолкнула его к разрыву с ней. Нет, ей нельзя потерять Хью! — Ну, что же вы молчите? — сказал Хью. — Я спрашиваю: почему я должен остаться? Не в силах поднять глаза, Эллен неподвижно смотрела на покрытые пылью сапоги Хью. Ее сердце билось так сильно, что казалось, вот-вот вырвется из груди. — Потому что… здесь остаюсь я, — тихо, почти неслышно произнесла она. Поняв, что предстоящая сцена должна разыгрываться без свидетелей, Марта пробормотала, что ее ждет муж, и, извинившись, поспешно вышла из кухни. Но ни Эллен, ни Хью не заметили этого, они были полностью поглощены друг другом. Эллен опустила голову и нервно заламывала руки. Хью с трудом удерживался, чтобы не обнять ее и не прижать к себе. Несколько слов, сказанных Эллен, вызвали у него целую бурю чувств. — А почему это должно быть для меня важно? — спросил он, любуясь светлыми волосами девушки. Раздосадованная тем, что своими капризами поставила себя в неудобное положение, Эллен тем не менее не могла не рассердиться на Хью. Как же он не понимает! — Если вы любите меня так, как я вас, для вас это должно быть важнее всего на свете! — воскликнула она, вскидывая голову. Она не ожидала, что сможет сказать что-нибудь подобное, причем так решительно, но остановиться уже не могла. — Неужели вы до сих пор не поняли, что я люблю вас? Вы, в самом деле, хотите уехать и оставить меня? Хью едва не вскрикнул от удивления. Он засиял и, подойдя к Эллен, обнял ее за плечи. — Не знаю, смог бы я уехать, но я намеревался так поступить, — пробормотал он. — Мне не нравилось, как вы со мной обращались… Рука Эллен легла на его плечо. — Я знаю, — произнесла девушка, мечтая вернуть расположение Хью. — Я вела себя ужасно. Я — злая, противная. Вы правильно делали, что ненавидели меня. — Ненавидел? — переспросил Хью и расплылся в глуповатой улыбке — Дорогая, я обожаю вас! — Правда? — воскликнула Эллен. — Правда. — Хью прижал девушку к себе и поцеловал. На седьмом небе от счастья, Эллен обняла Хью. Наконец-то она нашла человека, о котором мечтала! Поцелуй длился несколько минут, и, когда Хью поднял голову, оба тяжело дышали. Увидев, как блестят глаза Хью, Эллен почувствовала себя неловко. — И что мы теперь будем делать? — Она нервно теребила воротник его рубашки. Хью поднял подбородок Эллен и нежно взглянул на ее покрасневшее лицо. — Что делать? Мы объявим всем, что вы согласны стать моей женой, а в среду поедем в Фэрвью. Думаю, свадьбу лучше всего устроить на Рождество. — Вы серьезно? — Эллен широко раскрыла глаза. — Конечно, серьезно, — с улыбкой ответил Хью, целуя ее вновь. Влюбленные забыли обо всем на свете, и лишь раздавшийся совсем рядом тихий кашель заставил их вспомнить о том, где они находятся. Оглянувшись по сторонам, они увидели в дверях кухни Чанса. — Насколько я понимаю, вас можно поздравить, — сказал он, с любопытством глядя на Хью и Эллен. — Или мне вступиться за честь девушки? Смутившись, Эллен уткнулась лицом в грудь Хью. — Нас действительно можно поздравить, — с радостной улыбкой обернулся Хью. — Эллен согласилась стать моей женой! Ужин в тот день прошел в праздничной обстановке. Когда с едой было покончено, а блюда и тарелки убрали со стола, Чанс встал и поднял бокал красного вина. — Предлагаю выпить за будущих молодых, — торжественно сказал он. — Пусть ваш брак окажется прочным и счастливым. — Его взгляд упал на сидевшую на другом конце стола Фэнси, и он поспешно добавил: — Таким же счастливым, как и наш… Фэнси взволнованно смотрела на мужа. Чанс еще ни разу не признался ей в любви, но как волшебно они провели последнюю ночь, как нежно он смотрит на нее сейчас! Она ему небезразлична! Чанс должен испытывать к ней какие-то чувства, иначе она умрет. Когда собравшиеся, выйдя из-за стола, перешли в гостиную, все говорили только о планах Хью иЭллен, обсуждая, как должен поступить молодой человек — сначала рассказать обо всем родителям или сразу ехать вместе со своей избранницей в Фэрвью. — Мне не хотелось бы, чтобы Эллен поехала с вами одна, — тихо сказала Фэнси, обращаясь к Хью, — хотя я и понимаю, что вы решили пожениться. Кроме того, мне кажется, вам не следует сразу приводить Эллен в свою семью. Это не совсем прилично. — Она слегка покраснела. — Нам с Чансом пришлось делать все в спешке, и мне хотелось бы, чтобы у вас все прошло как полагается. По-моему, вы должны сначала рассказать обо всем вашим родителям. Хью и Чанс обменялись взглядами. — Я уже дал им знать, — произнес Хью улыбаясь. — Сегодня после обеда Чанс послал одного из своих слуг на самом быстром скакуне в Фэрвью. Слуга везет мое письмо к родителям. — Глядя на Фэнси, он улыбнулся еще раз, желая успокоить ее. — Для них это не будет сюрпризом. Мои родители уже давно знают, что мне нравится Эллен. Фэнси перевела глаза на мужа. — Было бы лучше, — сухо заметила она, — если бы вы сначала посоветовались со мной. В конце концов, пока еще я опекаю Эллен. Лучезарно улыбаясь, Эллен подошла к сестре и села напротив нее. — Прошу тебя, Фэнси, не будь такой строгой, — ласково сказала она. — С того момента как мы приехали в колонию, мы делаем то, о чем в Англии не могли даже подумать. Здесь не Лондон, и никто ничего не скажет, если мы с Хью отправимся в Фэрвью вместе. — Она взглянула на сестру. — Мы собираемся пожениться прямо там, в Фэрвью. Хью хочет, чтобы я жила с его родителями до самой свадьбы, которая, наверное, будет под Рождество. А сейчас, моя дорогая и любимая сестра, скажи, что ты рада и одобряешь мое решение. Посмотрев на сестру, Фэнси протянула руку и убрала у нее со лба прядь волос. — Ты знаешь, я ни в чем не могу тебе отказать! Ты действительно хочешь этого? — О да, дорогая, — выдохнула Эллен, хватая ее за руку. — Больше всего на свете! Хью положил Эллен руку на плечо. — С ней ничего не случится, уверяю вас. Я позабочусь о ней. — Хорошо, хорошо. — Фэнси засмеялась. — Я не могу сражаться с вами обоими. Делайте что хотите. Однако опасения все еще не покинули Фэнси. Она хорошо помнила, что вокруг ее собственного брака с Чансом чуть было не разразился скандал, и не хотела, чтобы что-либо подобное случилось с сестрой. — Эллен, дорогая, я согласна, — она решила честно высказать свое мнение, — но может быть, Хью сначала расскажет обо всем своим родителям, а затем приедет обратно с людьми, которые будут охранять тебя в пути? Мне не хочется, чтобы вы скитались по лесу, как двое бродяг. — Мне кажется, вы уделяете слишком много внимания формальностям, графиня, — тихо заметил Чанс. — В конце концов, если ехать быстро, то до Фэрвью можно добраться за один день. Я уверен, Эллен выдержит такое путешествие. Но даже если она устанет в пути, они могут остановиться в Уокер-Ридж и приехать в Фэрвью на следующий день. — Глаза Чанса насмешливо блеснули. — Или вы боитесь, что он начнет приставать к ней в лесу? Фэнси покраснела и захотела пихнуть мужа в бок. Несколько мгновений она напряженно думала, что ответить, но прежде, чем успела что-то сказать, в разговор вмешалась Энн, которая, как обычно, спокойно сидела у камина с вязаньем в руках. — Если вы позволите, миссис Фэнси, я поеду с ними, — неуверенно сказала она. Фэнси обернулась к Энн. — Меня ведь послали сюда только на время, — продолжала старая служанка. — Да, вы были очень добры ко мне, но я, по-моему, стала для вас обузой. Возможно, раньше я и была в чем-то полезной вам, но сейчас вы точно больше не нуждаетесь во мне. Значит, пора возвращаться в Уокер-Ридж. Ко всеобщему удивлению, в Чертовом Месте Энн смогла ужиться со всеми. Она оказалась прекрасным человеком, всегда готовым помочь и подбодрить в трудную минуту, и Фэнси понемногу прониклась к ней уважением и любовью и стала смотреть на нее как на приехавшую погостить дальнюю родственницу. Несмотря на то, что Марта прекрасно управлялась по хозяйству, Энн всегда находила себе какое-нибудь дело. Даже Чанс, не питавший к служанке Констанции особой любви, сказал однажды Фэнси, что, видимо, относился к ней предвзято. Фэнси вдруг стало жаль расставаться с Энн. Без Эллен и Хью ей будет одиноко, а если уедет и Энн, дом вообще опустеет. — Вы уверены, что хотите уехать? — ласково спросила она. — Мы были бы очень рады, если бы вы остались с нами. — Спасибо, — ответила Энн, не поднимая глаз. — Вы были очень добры и сделали для меня намного больше, чем думаете. Я бесконечно благодарна вам за то, что вы относились ко мне как к члену вашей семьи, с уважением и пониманием И все-таки я должна вернуться в Уокер-Ридж. — Она задумчиво взглянула на Чанса. — У меня там одно срочное дело. — Она попыталась улыбнуться. — Вы даже представить себе не можете, что значила для меня эта поездка. Не знаю, что станется со мной, но я всегда буду помнить о тех днях, которые провела здесь. Прошу вас, разрешите мне уехать. Никто не возразил Энн, и разговор перешел на другую тему. Но Фэнси почему-то запомнила слова старой служанки и ночью, лежа с Чансом в постели, вновь заговорила о ней: — Не понимаю, что это за срочное дело, о котором упомянула Энн. Чанс, озабоченный тем, как избавить жену от прозрачной ночной рубашки, пробормотал: — По-моему, у нее нет никакого дела. Ей просто хочется домой. Вообще говоря, она неплохая женщина. Он скользнул ладонями по обнаженному телу Фэнси, и ей мгновенно передалось его возбуждение. Мысли о служанке улетучились, остались только неистовые ласки мужа, неведомые ранее эмоции, которые принесла прошлая ночь и сулила нынешняя… Чувствуя приятную усталость, Чанс и Фэнси откинулись на подушки и вернулись на землю. — Я понимаю, тебе будет нелегко без Эллен, — произнес Чане, гладя плечо жены, — но вы расстаетесь не навсегда. Мы будем часто ездить в Фэрвью, да и Хью, думаю, не раз навестит нас здесь. Фэнси кивнула. — Эллен еще очень молода, и я все время опекала ее, — сказала она. — Мы никогда не расставались, а сейчас… — Она взглянула в залитое лунным светом лицо Чанса. — Но ведь Эллен счастлива! И Хью станет для нее прекрасным мужем. — Конечно… как я! — Если бы было так, я бы никуда ее не отпустила! — засмеялась Фэнси. Улыбнувшись, Чанс привлек ее к себе на грудь. — Хотя начался наш роман не самым лучшим образом, нам будет очень хорошо вместе. Фэнси вспомнила, как совсем недавно боялась и ненавидела этого человека. Да, Чанс до сих пор не признался ей в любви, но во всем остальном он вел себя как идеальный муж. Впереди их ждет много испытаний, но главное — они уже научились находить между собой общий язык. Фэнси с оптимизмом смотрела в будущее и нисколько не жалела о том, что стала женой Чанса Уокера. Радость от того, что у нее будет ребенок, переполняла ее. Ведь Фэнси никогда не думала, что сможет родить, и сама мысль об этом казалась ей слишком непривычной, невероятной, чтобы она могла выразить ее словами. Фэнси еще не раскрыла Чансу свою тайну, с волнением ожидая, как он удивится, узнав, что скоро станет отцом. Весной у них будет ребенок, подумала она уже в полусне. Мальчик… У него будут такие же голубые сияющие глаза, как у его отца. День первого октября выдался ясным и холодным. Ранним утром, стоя на освещенном первыми лучами восходящего солнца крыльце, Фэнси сквозь слезы смотрела, как Хью, Эллен и Энн покидают Чертово Место. Джед, Марта и все, кто должен был отправиться в Ричмонд вместе с ними, уже уехали, и Фэнси чувствовала себя покинутой и одинокой. Но ведь надо радоваться, успокаивала она себя. Эллен выходит замуж, причем по любви, а она всегда хотела для сестры именно такого брака. Хью очень достойный молодой человек, и они с Эллен любят друг друга. Но Фэнси знала, как ей будет недоставать сестры, и очень расстраивалась. — В начале ноября мы обязательно поедем в Фэрвью, — сказал Чане, заметив, что жена поднесла к глазам платок. — Если, конечно, погода не подведет. — Не утешай меня, — дрожащим голосом ответила Фэнси, пытаясь взять себя в руки. — Нам еще надо готовиться к зиме, и сейчас, когда Джед и Марта уехали, у меня будет много дел. Поездку можно отложить до их свадьбы. Просто мы с Эллен никогда не расставались, вот я и разволновалась. Фэнси взглянула на мужа и робко улыбнулась. Глядя в ее полные слез глаза, Чане внезапно почувствовал, что у него защемило сердце. Какая она милая и беззащитная — в полосатом зелено-коричневом жакете, белой блузке и зеленой шерстяной юбке. Густые волосы обрамляют бледное лицо — только щеки чуть раскраснелись от утреннего холода, а губы — прелестные, розовые от его поцелуев. Никогда она не казалась Чансу такой красивой. Как ему повезло, что Фэнси стала его женой! Чанс наконец признался себе в том, что ни к кому, даже к Дженни, не испытывал таких чувств, как к Фэнси. Ради нее он был готов пойти на все! Что же с ним происходит? Неужели он любит ее? Почувствовав на себе взгляд Чанса, Фэнси повернулась к нему. — Пожалуйста, не смотри на меня так, — пробормотала она. — Ты меня смущаешь… Чанс тряхнул головой, избавляясь от задумчивости. Его лицо неожиданно озарилось очаровательной улыбкой. — Что вы, графиня. Я и в мыслях не имел смущать вас. Наоборот, я радуюсь, что у меня такая жена! Фэнси зарделась и неуверенно взглянула на мужа. Его голубые глаза завораживали ее. — Правда? — спросила она. Чанс молча обнял ее и поцеловал. — Правда, — хрипло произнес он. — А ты что думаешь о нашем браке? Фэнси потупилась. — По-моему, это не самое худшее, что могло случиться со мной, — тихо сказала она. Чанс засмеялся. Фэнси очаровывает его, даже когда говорит резкости. Больше всего на свете ему хотелось сейчас прижать жену к себе, признаться ей в любви и сказать, как страстно он мечтает, чтобы она отвечала ему взаимностью. Он знал, что небезразличен Фэнси. Но будет ли она любить его? И доверять ему? Надо во что бы то ни стало добиться ее любви. Он не отступит! «Она полюбит меня, — мысленно поклялся он себе. — Я сделаю для нее все и добьюсь, чтобы ее сердце принадлежало мне. Только мне». Если Фэнси и уловила перемену в настроении Чанса, то, наверное, посчитала, что он грустит об отъезде Хью и Эллен. В течение дня они почти не виделись, ибо каждый занимался своими делами, и встретились только за ужином. Не обращая внимания на слуг, они разговаривали, шутили и наслаждались обществом друг друга. Ночью они лежали рядом на широкой постели, и Фэнси благодарила судьбу за то, что ей посчастливилось встретить Чанса. Только одно беспокоило ее: муж до сих пор не сказал ей трех заветных слов — «я люблю тебя». Сейчас, когда все ее мысли занимал ребенок, которого ей предстояло родить, она нуждалась в этом признании больше всего. Если Чанс скажет, что любит ее, она перестанет беспокоиться за их будущее. Аделл и Клем уже два дня наблюдали за Чертовым Местом. Заметив удаляющиеся от усадьбы повозки, они с трудом сдержали радость: время томительного ожидания наконец подошло к концу. Присутствие Фэнси и Эллен тоже стало для братьев приятным сюрпризом: они не забыли, как дерзкие англичанки убежали от них в лесу. Теперь Аделл и Клем предвкушали скорую месть. Когда Аделл, непрерывно наблюдавший из укрытия за усадьбой, понял, что Фэнси — жена Чанса, его глаза зловеще блеснули. Что ж, подумал он, тогда Чанс проживет на несколько минут дольше — чтобы увидеть, как они позабавятся с его женой. Аделл провел рукой по пересекавшему его щеку рубцу. Да, этот негодяй Чанс должен помучиться. Пусть послушает, как его жена кричит и молит о пощаде, — потом они все равно прикончат его. Увидев, что Эллен и Энн покидают Чертово Место, Тэкеры встревожились. Энн они узнали сразу — человек, с которым они разговаривали в хижине, подробно описал им ее. Они собирались убить Энн во время нападения на Чертово Место, но теперь сделать это было уже невозможно. Клем предложил броситься вдогонку за уехавшими и напасть на них: можно будет и прикончить старуху, и позабавиться с Эллен. А в Чертово Место они еще успеют вернуться. Обдумав предложение брата, Аделл, не знавший, что Энн, Эллен и Хью едут не в Ричмонд, возразил: — Мы успеем с ними разделаться, когда прикончим Чанса. Лучше подумай о золоте, которое станет нашим. Завтра утром нападем на усадьбу, а затем сразу отправимся за этими. Не думаю, чтобы они далеко уехали, — ты видел, какие у них тяжелые повозки? До Ричмонда они будут добираться несколько дней, и мы успеем перехватить их в пути. Вот тогда и поговорим с этой светловолосой девчонкой, а заодно и прикончим старуху. — Хорошо, будь по-твоему, — нехотя согласился Клем. — Но помни: девчонка моя. У меня перед ней кое-какой должок. Аделл молча кивнул, и братья, не тратя больше времени на разговоры, вновь принялись наблюдать. Аделл знал, что сейчас в усадьбе осталось лишь четыре человека, способных оказать сопротивление; одним из них был Чанс. Рабов, женщин и детей братья не принимали в расчет: они не стали бы драться. — Думаю, надо начинать на рассвете, — тихо сказал Клем, — когда все еще будут спать. Если все сложится удачно, зайдем в дом и прикончим Чанса и его жену прежде, чем кто-нибудь поймет, что происходит. У людей Чанса не будет времени очухаться. Ими займутся… — он усмехнулся, — другие индейцы. Аделл провел рукой по подбородку и вновь задумчиво взглянул на усадьбу. — А они нам нужны, эти другие индейцы? Что-то мне не хочется отдавать им золото, которое должно принадлежать нам. — Думаешь, справимся одни? — удивился Клем. — Тебе не кажется, что это может плохо кончиться? — Может, но… — Аделл усмехнулся. — Ты только подумай: если дело выгорит, все золото будет нашим. Клем задумался. — Что ж, если нам удастся пробраться в усадьбу и перестрелять людей Чанса… — Нет, — перебил Аделл. — Никто не помешает нам добраться до Чанса и его жены. И делиться тогда ни с кем не придется. Клем взглянул на брата. — И не надо будет беспокоиться, что кто-нибудь потом проболтается. Давай действительно все сделаем сами — и Чанса убьем, и золото получим. Кивнув друг другу, братья еще некоторое время понаблюдали за Чертовым Местом, а затем скрылись в лесу. Итак, завтра Чанс и спесивая англичанка заплатят им за все! Глава 23 Чанс не знал, что разбудило его. Еще минуту назад он крепко спал, но сейчас, внезапно открыв глаза, тревожно оглянулся по сторонам. Фэнси спокойно лежала рядом. Чанс взглянул на окно: еще не рассвело, и вставать было слишком рано. Почему же он проснулся? Чанс несколько минут пролежал без движения, напряженно прислушиваясь к каждому звуку. Все казалось спокойным, но тревога не оставляла его. Быстро поднявшись, он надел брюки и взял с ночного столика большой, с широким лезвием, нож, с которым никогда не расставался. В углу стоял заряженный мушкет. Постороннему привычка Чанса держать в спальне оружие показалась бы, наверное, странной, однако обитатели Чертова Места никогда не забывали, что живут в окружении индейских племен. Правда, в последнее время индейцы редко нападали на Чертово Место. Наиболее воинственный вождь, Гроза Полей, действовал западнее, но краснокожие, не присоединившиеся к нему, могли появиться перед усадьбой. Кроме того, в окрестностях бродило много разбойников, беспощадных к тем, кто не мог дать им отпор. В другое время Чанс вряд ли встревожился бы, но сейчас, когда усадьба осталась почти пустой, защищать ее было некому. Чанс отругал себя за самоуверенность: о том, что обитатели Чертова Места раз в полгода отправлялись в Ричмонд за припасами, знала вся округа, и, если кто-нибудь имел намерение напасть на усадьбу, ему оставалось только дождаться, когда из нее все уедут. Время шло, никаких подозрительных звуков не было слышно, и Чанс понемногу начал успокаиваться, решив, что, пожалуй, дал волю воображению. Но дурное предчувствие не покидало его. Чанс обладал развитым чувством самосохранения, и за долгие годы оно не раз выручало его. Понимая, что успокаиваться рано, он вновь прислушался. Ничего! Чанс недовольно поморщился и решил вернуться в постель. Но не успел он сделать и шага, как из-за двери раздался какой-то странный звук. Чансу, прекрасно знавшему свой дом, не составляло большого труда определить, что скрипела лестница — точнее, шестая ступенька сверху. Поняв, что медлить нельзя, Чанс быстро подошел к Фэнси и тронул ее за плечо. — Фэнси, дорогая, проснись, — тревожно прошептал он, наклоняясь к ее уху. Фэнси вздрогнула и через мгновение, поняв, что Чанс не лежит в постели рядом, приподнялась и удивленно уставилась на него. — Тише, — прошептал Чане, прикладывая палец к ее губам. — Молчи. Кто-то забрался в дом. Понимаешь? У Фэнси перехватило дыхание, и она побледнела, представив, как дверь спальни открывается и краснокожие врываются внутрь. Однако, встретив спокойный взгляд Чанса, она нервно сглотнула и кивнула. — Хорошо. — Чанс погладил ее по щеке и пошел к двери. Встав с постели, Фэнси начала лихорадочно собирать разбросанные по полу вещи. Вечером, когда они после ужина поднялись в спальню, Чанс буквально набросился на нее, не дав даже раздеться. Поняв, что возиться с бельем и нижними юбками нет времени, Фэнси поспешно надела темно-красное платье, в котором накануне вечером вышла к ужину. Сейчас Фэнси обрадовалась, что Чанс сразу потащил ее в постель и вся одежда осталась на полу. Чувствуя, как по спине пробегает противный холодок, Фэнси окинула взглядом спальню в поисках оружия. Заметив стоявший в углу мушкет, она шагнула к нему, но тут же остановилась в нерешительности. Чанс и Хью собирались научить ее и Эллен обращаться с оружием, но потом забыли о своем намерении. Фэнси вспомнила, как кто-то однажды говорил ей, что стрелять из мушкета очень просто — надо только взвести курок и нажать на спусковой крючок. Поборов сомнения, она прошла через комнату и взяла мушкет, решив, что, даже если он не выстрелит, она будет отбиваться им, как палкой. Едва подняв мушкет, Фэнси с ужасом заметила, как дверь спальни бесшумно открывается. Но уже через мгновение испуг прошел, и Фэнси, забыв обо всем — даже о Чансе, стоявшем в нескольких шагах от двери с ножом, — почувствовала, что ее охватывает гнев. Кто посмел потревожить ее и Чанса в их собственном доме? Дверь полностью открылась, и непрошеный гость показался на пороге. Его вид настолько поразил Фэнси, что она застыла на месте, не в силах оторвать от него глаз. Одетый в грязную, засаленную рубаху и штаны из оленьей кожи, с перьями в спутанных волосах и красными и черными полосами на лице, незнакомец выглядел отталкивающе и нелепо. В одной руке он держал томагавк, в другой — нож, почти такой же, как у Чанса. Судя по тому, что незнакомец был явно удивлен, увидев, что Чанс и Фэнси готовы дать отпор, он рассчитывал напасть внезапно. На несколько мгновений воцарилось напряженное молчание; наконец псевдоиндеец усмехнулся, и Фэнси едва не вскрикнула, узнав, кто перед ними. Сомнений не было: на пороге стоял Аделл Тэкер! — Черт возьми! — почти весело произнес Аделл, входя в спальню и косясь на нож, который держал Чанс. — Никогда не знаешь, чего от тебя ждать. Не понимаю, как я мог ошибиться! — Я тоже кое-чего не понимаю, дружище, — хмуро ответил Чанс. — Зачем пожаловал к нам в столь ранний час? Аделл усмехнулся: — По-моему, разделаться с тобой хочу теперь не только я. — Вот как? — Чанс удивленно поднял бровь. — Что ты хочешь этим сказать? — Мы тут толковали с одним типом, который, кажется, не испытывает к тебе особой любви, и он предложил нам прикончить тебя. Так что у нас будет двойная радость: и с тобой разделаемся, и наш новый… скажем, друг еще и заплатит за это. — Кто предложил вам пойти на такое низкое дело? — не выдержала Фэнси. Аделл похотливо уставился на нее, и Фэнси, вспомнив о том, что ей пришлось пережить в лесу, когда Тэкеры похитили ее и Эллен, вздрогнула и смерила мерзавца таким презрительным взглядом, что спесь с него тут же соскочила. — Не важно, — ответил он. — На вашем месте, леди, я лучше позаботился бы о себе. Мы с вами скоро останемся вдвоем, и на этот раз вам будет некуда бежать. — А я на твоем месте, — с явной угрозой в голосе произнес Чанс, — не бросался бы словами. — А с чего ты взял, что я бросаюсь словами? — Я убью тебя раньше, чем ты подойдешь к ней, — ровным голосом сказал Чанс, стремясь не выпустить ситуацию из-под контроля и размышляя над тем, кто подговорил Тэкеров убить его. Лишь один человек ненавидит его настолько, что без колебаний пойдет на такую подлость, — Джонатан. Угроза Чанса вызвала у Аделла улыбку. — Шутишь? — насмешливо спросил он, явно получая удовольствие от разыгрывавшейся сцены. Чанс нахмурился. Аделл ведет себя очень странно. Даже упустив возможность напасть на них внезапно и оказавшись лицом к лицу с вооруженным противником, он тем не менее абсолютно уверен в том, что осуществит свои грязные планы. В чем же дело? Почему Аделл не пытается скрыться, а стоит и спокойно улыбается? Через мгновение Чанс понял, почему Аделл говорил с такой уверенностью. Фэнси вскрикнула, когда позади послышался голос Клема: — Я, пожалуй, возьму у вас пушку, леди. Пробормотав под нос проклятие, Чанс слегка повернул голову, чтобы посмотреть, что происходит с Фэнси, не теряя при этом из виду Аделла. То, что он увидел, было ужасно: подкравшись к Фэнси сзади, Клем набросился на нее и вырвал мушкет. Заметив, что Чанс смотрит на него, он осклабился и еще крепче сжал Фэнси в своих объятиях. Чанс мысленно отругал себя за непредусмотрительность. Как он забыл, что если появляется Аделл, то рядом будет и Клем? Пока он разговаривал с Аделлом, Клем быстро прошел через комнату Фэнси и появился у него за спиной. Все внимание Фэнси было сосредоточено на Аделле, и, когда Клем напал на нес, она не оказала никакого сопротивления. В итоге ситуация резко изменилась. Чанс оказался зажатым между двумя противниками. — Что вы теперь собираетесь делать? — спросил Чанс, с трудом сдерживая желание броситься на Клема. — Заберем вас с собой. — Аделл улыбнулся. — Мы ведь за этим и пришли сюда. Сначала хотели перебить всех, но потом решили не терять попусту время и сразу явиться к вам. В конце концов, заплатят нам только за ваши головы. В общем, так: если не хочешь, чтобы кто-нибудь из твоих друзей пострадал, делай то, что мы скажем. Мне все равно, сколько человек я здесь уложу. Но если для тебя это имеет какое-то значение, веди себя тихо. Тогда мы прикончим только тебя и, — он мерзко облизнулся, — твою красавицу жену. Не поддаваясь на очевидную провокацию, Чанс кивнул, лихорадочно размышляя над тем, как помочь Фэнси. Он понимал, что сам уже вряд ли останется живым, но Фэнси при определенной удаче еще можно спасти. Чансу стоило большого труда оставаться спокойным, ибо он понимал, какая судьба ждет Фэнси, если Тэкеры победят. Взглянув на искаженное ужасом лицо жены, он мысленно поклялся себе, что скорее умрет, чем позволит Тэкерам увезти ее с собой. Фэнси уже не пыталась вырваться из рук Клема, но это не означало, что она оставила мысль о сопротивлении. Решив использовать последнее оставшееся у нее средство, она внезапно нагнулась и вцепилась зубами в руку Клема. Вскрикнув от удивления и боли, Клем хотел отдернуть руку, но Фэнси не выпускала ее. Охваченный яростью, Клем начал бить Фэнси по голове и плечам и звать брата на помощь. Поняв, что у него наконец появился шанс, Чанс бросился на Аделла. Тот повернулся к орущему брату, и Чанс со всей силой ударил его кулаком в зубы. Аделл упал и выпустил из рук томагавк. Чанс бросился на врага, и они стали кататься по полу, сцепившись в схватке не на жизнь, а на смерть. В полумраке комнаты засверкали ножи. Каждый пытался нанести ножом своему противнику решающий удар. Думая о том, что Фэнси сейчас больше, чем когда-либо, нужна его помощь, Чанс делал отчаянные усилия, чтобы покончить с Аделлом как можно быстрее. Силы противников были равны, и несколько минут никому из них не удавалось нанести удар. Оба тяжело дышали, но, с ненавистью глядя друг на друга, продолжали бороться. Развязка наступила внезапно. Чансу удалось высвободить правую руку, и он, издав нечеловеческий вопль, ударил Аделла ножом в сердце. Нож вошел в тело по самую рукоятку. Получив смертельный удар, Аделл вскрикнул и обмяк. Вытащив нож, Чанс поднялся на ноги и с мрачной решимостью во взгляде направился к Клему. Схватка между Чансом и Аделлом продолжалась несколько минут, но Фэнси, которая не выпускала руку Клема и мужественно терпела его удары, они показались вечностью. Сначала она не сомневалась в том, что Чанс победит, но чем дольше продолжалась схватка, тем больше ослабевала ее уверенность. Решив терпеть до конца, Фэнси еще сильнее сжала зубы, но в комнате неожиданно стало тихо. Фэнси поняла: кто-то из противников одержал победу, и сейчас она узнает, что ждет ее впереди — объятия мужа или страшная участь, которой она боится больше самой смерти. Продолжая бороться с Клемом, она вцепилась обеими руками в его запястье. Каждое мгновение причиняло ей огромные страдания. Клем был рослым и сильным, его рука била как молот, но Фэнси держалась из последних сил, понимая, что нельзя дать ему прийти на помощь брату. Поняв, что просто так она его не отпустит, Клем схватил Фэнси за волосы и потянул с такой силой, что едва не вырвал несколько прядей. Но вот Чанс поднялся с пола и пошел к ним. Когда он был уже совсем близко, Клему удалось освободиться от Фэнси, и он, выругавшись, наотмашь ударил ее по голове. Потеряв сознание, Фэнси сползла на пол. Тяжело дыша, Клем взглянул на Чанса. Только сейчас до него дошло, что брат убит. Глаза Чанса горели яростью. Клем потянулся за ножом. Чанс сделал резкий выпад. Клем хотел парировать удар, но не успел. Нож Чанса вонзился ему в горло. Раздался странный булькающий звук, Клем грузно опустился на колени и повалился на пол. Через мгновение он был мертв, как и его брат. Убив Тэкеров, Чанс не испытывал угрызений совести. Они посмели вторгнуться в его дом со злобными намерениями, напали на него, а главное — на его жену. Нет, такое прощать нельзя! Наклонившись к лежавшему на полу Клему, Чанс вытащил из его бездыханного тела нож. Чанс глубоко вздохнул и обернулся к Фэнси. Жена неподвижно лежала на полу. Чанс бросился к ней и встал на колени. На щеке Фэнси проступил огромный синяк. Чанс с мстительным удовлетворением подумал, что Клем не сможет больше ударить ни одну женщину. Фэнси застонала. Чанс склонился еще ниже, что-то прошептал, но она не ответила. Чанс нахмурился. — Фэнси, дорогая, очнись. Все кончилось, их больше нет. Но Фэнси по-прежнему молчала. Прошло несколько минут, а она все так же неподвижно лежала у Чанса на руках. Ужас сковал Чанса. Клем сильно ударил ее по голове… но не мог же он… Во рту у Чанса внезапно пересохло… Нет, она не может умереть! — Проснись, дорогая, — неистово зашептал он, крепко прижимая жену к себе. — Я люблю тебя. Я не могу жить без тебя. Чанс внезапно поймал себя на том, что впервые говорит вслух такие слова. Мысль о том, что Фэнси может умереть, не узнав, что он любит, обожает ее, наполнила его сердце отчаянием. Нет, она должна жить! Должна! Подхватив жену на руки, Чанс бережно отнес ее на кровать. Когда он укрывал ее одеялом, она лежала неподвижно, и лишь дыхание указывало на то, что она жива. Чанс присел рядом и, не сводя глаз с Фэнси, нежно откинул волосы с ее лба. Там, куда обрушился кулак Клема, виднелась ссадина. Боль и гнев переполняли сердце Чанса. Он непременно в самое ближайшее время поквитается с Джонатаном. Он готов был отправиться искать Джонатана немедленно, и лишь мысль о Фэнси удержала его. Милая хрупкая Фэнси даже не догадывается, как он любит ее, как много она для него значит. Пожалуй, только теперь Чанс начал понимать, что Фэнси наделена всем, что мужчина стремится найти в женщине, — красотой, умом, страстностью и… храбростью, добавил Чане, вспомнив, как мужественно Фэнси боролась с Клемом. Чанс улыбнулся. Как она сопротивлялась! Она ведь спасла их обоих, помешав Клему прийти на выручку брату. Но чего ей это стоило? Неужели она спасла мужа ценой собственной гибели? Чанс вгляделся в лицо жены. Темные густые ресницы оттеняют бледность щек, розовые, чуть припухшие губы слегка приоткрыты. Склонив голову, Чанс решил, что виноват перед Фэнси. Он заставил ее стать его женой, даже не признавшись ей в любви. Теперь все будет по-другому! Фэнси должна знать, что он любит ее и не представляет себе жизни без нее. Опершись на подушку, Чанс стал покрывать ее лицо поцелуями. — Очнись, Фэнси. Ты не можешь умереть сейчас, когда перед нами открывается новая жизнь. Я люблю тебя, люблю с того дня, когда мы впервые встретились. Проклятая гордость — она помешала мне признаться тебе в этом сразу. Фэнси не отвечала. Лишь когда Чанс, решив, что нужно позвать кого-нибудь на помощь, шагнул к двери, ее веки дрогнули. Тихо застонав, Фэнси открыла глаза. — Все кончилось? — тихо спросила она. Вне себя от радости, Чанс громко засмеялся. — Да! — воскликнул он. — С вашей помощью, графиня, Тэкеры отправились прямо в ад! — То есть… их больше нет?.. — Фэнси не знала, радоваться или ужасаться. Чанс кивнул: — Можешь их больше не бояться. — А человека, который нанял их? — Взгляд Фэнси вновь стал тревожным. — Кто мог пойти на такую низость? И зачем? Зачем он хотел убить тебя? — У Фэнси внезапно перехватило дыхание. — Джонатан, — тихо прошептала она, глядя на Чанса широко раскрытыми от ужаса глазами. — Наверное, ты права, — спокойно подтвердил Чанс. — Придется нанести ему визит, чтобы до конца во всем разобраться. — Нет, не встречайся с ним! — воскликнула Фэнси. — Он страшный человек. Прошу тебя, обещай, что никуда не поедешь. — Бросив на Чанса умоляющий взгляд, она схватила его за руки. — Если с тобой что-нибудь случится, я… — Она замолчала, внезапно поняв, что едва не призналась Чансу в своих чувствах. Слова Фэнси настолько поразили Чанса, что он на мгновение забыл о Джонатане. — Неужели ты будешь переживать? — спросил он, наклонясь к жене и целуя ее. Закусив губу, Фэнси отвернулась. Сейчас уже не имеет смысла делать вид, что он ей безразличен. Да, она любит его! Признание в любви, возможно, заденет ее самолюбие, но после всего, что произошло, это уже не так важно. Кроме того, после проведенных вместе ночей Чанс наверняка знает, что она влюблена в него. Так что же изменится, если она признается в этом? Ведь он навеки покорил ее сердце. — Да, несносный ты человек, буду! — с трудом выговорила она, не смотря на мужа. — Послушайте, графиня, почему вы все время спорите со мной? — Чанс хитро улыбнулся. — Разве ты не видишь, что победа осталась за тобой? Я люблю тебя — больше всего на свете, больше жизни! Не веря своим ушам, Фэнси впилась взглядом в Чанса. Его лицо светилось нежностью и любовью. — Что ты сказал? — неуверенно спросила она, желая убедиться, что не ослышалась. — Я сказал, что обожаю тебя, — повторил Чанс. — С того самого дня, когда впервые увидел тебя на корабле. Я готов был пойти на все ради того, чтобы ты стала моей женой. Я люблю тебя. Душа Фэнси возликовала, слезы счастья брызнули из глаз. Она бросилась на шею мужа и, задыхаясь, проговорила: — О, Чанс, ты негодяй, ты делал все, чтобы вызвать у меня ненависть, но… я люблю тебя. — Дорогая… Чанс и Фэнси говорили еще долго, но никак не могли наговориться. Взволнованно рассказывая друг другу о владевших ими чувствах, они стремились открыть все, что лежало у них на душе, и радовались, что их любовь взаимна. Сейчас, когда они наконец открылись друг другу, все прошлые недоразумения и обиды показались пустяками, о которых лучше просто забыть. В дверь внезапно постучали. Поднявшись на ноги, Чанс пошел открывать. Взглянув на лежавшие на полу тела, он поморщился. Разговаривая с Фэнси, он совсем забыл о Тэкерах. Сейчас он вновь подумал о Джонатане, и его лицо стало суровым и непроницаемым. Подойдя к двери, Чанс открыл ее. На пороге стоял Орвел Хьюит, двоюродный брат Джеда, работавший в усадьбе конюхом. Судя по выражению его смуглого лица, он явно был чем-то взволнован. Увидев Чанса полуодетым, он еще больше смутился и покраснел. — Извините, что побеспокоил вас, сэр, — несмело начал он, — но Роберт только что обнаружил в роще за конюшней несколько лошадей и пару мулов. Он хотел найти хозяина, кричал, но никто так и не объявился. Мы решили сказать вам — кто знает, вдруг что-то случилось?.. — Да, без происшествий не обошлось, — кивнул Чанс. — Но мы с женой уже все уладили. Чанс отступил на шаг, и Орвел увидел лежавшие на полу тела. Поняв, что совсем недавно здесь была схватка, он бросил беглый взгляд на Чанса и Фэнси, желая убедиться, что с ними ничего не случилось, а затем засыпал их вопросами. Чанс спокойно и обстоятельно рассказал обо всем, умолчав лишь о своих подозрениях относительно Джонатана. Когда любопытство Орвела было наконец удовлетворено, Чанс попросил его сказать слугам, чтобы они убрали тела Тэкеров. — Мы пока, — добавил он, — побудем в соседней комнате. Итак, графиня, — сказал Чанс, закрыв за конюхом дверь, — перейдем в ваши апартаменты? Фэнси улыбнулась. Даже два трупа, лежавшие в спальне мужа, не могли омрачить ее радости. — Пошли, если хочешь. Чанс засмеялся и, подхватив жену на руки, понес ее в спальню. — Ты теперь во всем будешь со мной соглашаться? — спросил Чанс, целуя Фэнси и осторожно ставя ее на ноги. Фэнси сморщила носик. — Если ты будешь предлагать разумные вещи, я не стану ничего отвергать. Если же… — Что — если же? — Чанс обнял ее и крепко поцеловал. — Гм-м? — пробормотала Фэнси. — Ничего, дорогая. Я смирился со своей участью. Можешь командовать мной. А я настолько очарован тобой, что, наверное, даже не замечу этого. — О Чанс… Следующие полчаса они посвятили более земным делам. Слуги убрали из спальни мертвые тела. Чанс и Фэнси оделись и спустились в столовую. За завтраком Чанс вновь вспомнил о Джонатане. — Я отправляюсь в Уокер-Ридж, — спокойно сказал он, отодвигая чашку. — Пока я не поговорю с Джонатаном, ни один человек здесь не сможет чувствовать себя в безопасности. Джонатан просто так не сдастся, и мы не знаем, что он теперь может предпринять. Не могу поручиться, что в следующий раз все закончится так же хорошо. Фэнси с сомнением посмотрела на него. Она явно не одобряла планы мужа. — Пока Джонатан жив, тебе все время будет грозить опасность — хотя бы потому, что ты моя жена, — продолжил Чане не допускавшим возражений тоном. — Тот, кто попытался убить меня, поднимет руку и на тебя. Я не хочу, чтобы мы жили в постоянном страхе, поэтому завтра утром поеду в Уокер-Ридж. Фэнси охватило смятение. Непреклонное выражение лица и горящие глаза Чанса говорили о том, что он твердо решил довести дело до конца. Нет, отговорить его уже не удастся. Он принял решение и теперь найдет Джонатана, чего бы это ему ни стоило. — Ладно, — тихо и покорно сказала Фэнси, откладывая в сторону вилку. — Если ты так решил, тогда поедем вместе. — Чанс хотел возразить, но она не дала ему сказать и слова. — Не спорь, Чанс. Если только ты не свяжешь меня по рукам и ногам и не запрешь в чулане, я поеду с тобой. Глава 24 Чанс согласился не сразу. Едва Фэнси закончила говорить, он начал убеждать ее остаться в Чертовом Месте. Но Фэнси твердо стояла на своем. Уже вечером, когда они лежали в постели, Чанс подумал, что в этот день он и сердился на Фэнси, и любовался ею — упрямой, своевольной и… красивой. Он любил ее такой, какая она есть. По негласному уговору они не переносили свои споры на супружеское ложе. Они в ту ночь любили друг друга нежно и самозабвенно. Как люди, которые только недавно смотрели смерти в лицо, они ценили каждую минуту земного наслаждения, а после взаимного признания в своих чувствах их ласки стали еще пленительнее. Положив голову на плечо Чанса, Фэнси размышляла, когда лучше сказать ему, что у них будет ребенок. За прошедший день она несколько раз собиралась заговорить об этом, чтобы открыть мужу последнюю тайну, все еще остававшуюся в отношениях между ними. Но подходящий случай так и не представился. Ничего не сказав днем, Фэнси решила перенести разговор на вечер, но сейчас, лежа в темноте, она решила, что начинать его вообще не стоит Чанс не хотел, чтобы она поехала с ним в Уокер-Ридж, а узнав о том, что она ждет ребенка, он, без сомнения, запретил бы ей покидать усадьбу, а возможно, даже попросил бы кого-нибудь присмотреть за ней. Фэнси вздохнула. Нет, говорить о ребенке пока рано. Лучше подождать, пока не разрешится конфликт с Джонатаном. Утром Чанс вновь попытался уговорить Фэнси никуда не ехать, но она, как и накануне, твердо стояла на своем. В конце концов Чанс уступил и приказал конюху оседлать двух лошадей. Быстро собравшись, чета уже через час выехала за ворота усадьбы. Поездка показалась Фэнси на удивление недолгой. Проехав по лесу, они внезапно вновь оказались на равнине. Видневшиеся неподалеку поля говорили о том, что Уокер-Ридж уже совсем рядом. В небе ярко светило солнце, было тепло, и Фэнси сняла синюю шерстяную накидку, которую надела перед выездом из Чертова Места. Когда они остановились во дворе, Чанс помог Фэнси спуститься с лошади. — Что, графиня, не привыкли к конным прогулкам? — спросил он улыбаясь. — Нет, но я скоро научусь держаться в седле, — ответила Фэнси, весело глядя на него. Подумав, как он счастлив, что встретил такую женщину и добился ее любви, Чанс нежно поцеловал ее в щеку. — Думаю, наш приезд окажется для всех сюрпризом. — Да. — Фэнси кивнула. — Но они еще больше удивятся, когда узнают, что с нами произошло. Чанс и Фэнси твердо решили рассказать Сэму и Летти о нападении Тэкеров. Они собирались упомянуть и о каком-то загадочном человеке, пообещавшем заплатить братьям за убийство Чанса. Лишь об одном они пока не хотели говорить — о своих подозрениях относительно того, какую роль во всем этом деле мог сыграть Джонатан. Когда Чанс и Фэнси вошли в усадьбу, слуги сразу провели их в маленькую, но удобную гостиную, расположенную в задней части дома. Сэм и Летти были там. Увидев Чанса, Сэм очень обрадовался и, приветливо улыбнувшись, заключил его в свои объятия. Удивленный таким поведением, Чанс сразу почувствовал, что в Уокер-Ридж произошла какая-то перемена. И Сэм, и Летти вели себя совершенно по-особому. Чанс и Фэнси опустились в кресла, и им подали напитки. Украдкой взглянув на Летти, Чане заметил, что она смотрит на него с невыразимой нежностью. Что-то случилось, подумал он. Сэм пока ничего не мог сказать Чансу, но скрыть переполнявшую его радость был не в силах. Два дня назад он наконец получил долгожданное подтверждение того, что Чанс — его сын. Сэм был искренне благодарен Энн за то, что она все-таки нашла в себе мужество рассказать, что произошло много лет назад на утесе возле усадьбы. Вернувшись в Уокер-Ридж, Энн сразу попросила Сэма уделить ей несколько минут. Поговорив с ней, Сэм понял, что все его догадки подтверждаются. Энн говорила тихо и нерешительно, но ее слова наполнили сердце Сэма такой радостью, что он чувствовал к ней скорее жалость, чем ненависть. Впрочем, к Констанции Сэм испытывал совсем иные чувства. Он не мог заставить себя разговаривать с ней любезно и с трудом выносил ее присутствие. Летти тоже была потрясена, узнав о том, на какое чудовищное преступление решилась Констанция. Даже сознание того, что теперь она обрела сына, не смягчило ее гнев. Как и Сэм, Летти старалась по возможности не оставаться с Констанцией наедине, ибо не была уверена в том, что сможет сдержать себя и не броситься на нее. Сэм и Летти пытались вести себя как обычно, но, когда заехавшие в усадьбу Хью и Эллен отправились дальше в Фэрвью, обстановка в доме вновь накалилась. Констанция, будучи весьма неглупой женщиной, заметила перемену, происшедшую с Сэмом и Летти. Узнав о том, что Энн, приехав в Уокер-Ридж, сразу отправилась к Сэму, Констанция забеспокоилась. Несколько раз она пыталась поговорить со служанкой, но та отвечала коротко и односложно. Поняв, что сбываются ее самые худшие опасения, Констанция немедленно послала за Джонатаном. Но и здесь ее постигла неудача: посыльный вернулся с известием, что Джонатан уехал к друзьям и будет в Фоксфилде лишь в начале следующей недели. Атмосфера, установившаяся в доме после возвращения Энн, была довольно странной. Напряжение не ослабевало. В то же время Сэм и Летти тихо радовались тому, что Чанс Уокер — их сын, и мечтали о том дне, когда открыто скажут об этом. Дальнейшая судьба Констанции была им совершенно безразлична. Скорее всего, думали они, она соберется и уедет в Англию, едва лишь история о брошенном на утесе младенце станет достоянием гласности. Сэм и Летти считали, что скрывать правду уже не имеет смысла, и их беспокоило лишь то, как отнесется к этой драматичной истории Чанс. После того как Сэм поговорил с Энн, он с трудом заставил себя остаться в Уокер-Ридж и не отправиться немедленно в Чертово Место. Он верил Энн, но не знал, как поведет себя Чанс. Что он скажет, когда узнает, что Сэм и Летти — его родители? Обрадует ли его эта новость? Неожиданный приезд Чанса и Фэнси стал для Сэма и Летти настоящим подарком судьбы, и они едва сдерживали переполнявшее их ликование. Даже Фэнси заметила, что Сэм и Летти относятся к Чансу с особой теплотой. Она, правда, не придала этому значения, подумав, что ей, влюбленной в мужа, кажется, что и остальные испытывают к нему такие же чувства. А она просто таяла от любви и нежности. Первое время разговор шел о каких-то мелочах. Лишь через несколько минут Чанс наконец поведал, почему он и Фэнси столь неожиданно приехали в Уокер-Ридж. Услышав рассказ о нападении Тэкеров, Летти побледнела, а Сэм бессознательно сжал кулаки. — Они сказали, кто их послал? — спросил Сэм, едва Чанс закончил свой рассказ. — Нет, сэр. — Чанс отрицательно покачал головой. — Но мне кажется, я знаю, кто этот человек. Сэм понимающе кивнул: — Джонатан? Чанс и Фэнси удивленно переглянулись. — Простите, сэр, — сказал Чанс, поднимая брови. — У меня есть некоторые основания думать, что это был он, но почему его подозреваете вы? Сэм взглянул на Летти. — Мы должны сказать ему, Сэм, — с робкой улыбкой произнесла Летти. — Я хочу, чтобы он все знал. — Она внезапно звонко рассмеялась. — Я больше не могу ждать! Сэм, сидевший рядом с женой на обтянутом золотистым атласом диване, взял ее руку и прикоснулся к ней губами. — Как хочешь, — тихо сказал он. — Я никогда ни в чем тебе не отказывал. Летти ласково погладила его по руке. — Тогда чего же мы ждем? Фэнси и Чанс непонимающе переглянулись. Фэнси сидела в кресле, а Чанс стоял сзади, положив загорелую руку ей на плечо. — Вам, наверное, кажется, что мы ведем себя странно, — начал Сэм, — но, если у вас хватит терпения выслушать одну длинную историю, вы все поймете. Она началась больше тридцати лет назад, — он посмотрел на Чанса, — в тот день, когда ты появился на свет. Сэм рассказал все — почему молчал Морли, в чем призналась Энн и, наконец, как он сам изучал записи в старых гроссбухах. Чанс и Фэнси слушали не перебивая. Когда Сэм закончил рассказ, все подавленно молчали. — Вы хотите сказать, — произнес наконец Чанс, сжимая спинку кресла, — что я — ваш сын? Ваш законный сын? Брат-близнец мальчика, появившегося на свет мертворожденным? — Да. — Летти кивнула и с улыбкой посмотрела на него. — Скажи, Чанс, разве это не чудесно: ты — наш сын! Чанс замер как вкопанный. Его обуревали самые разные чувства: удивление, гнев, сожаление, надежда и, наконец, бурная радость. — Вы уверены? — спросил он. — Нет никаких сомнений? Сэм покачал головой: — Я много раз пробовал опровергнуть свои выводы, но истории, рассказанные Морли и Энн, хорошо стыкуются между собой. Кроме того, не забывай и о шести пальцах на правой ноге, — улыбнулся он. — Не сомневаюсь: в ту ночь Констанция хотела убить тебя. Ты остался жить лишь благодаря счастливому случаю, и именно поэтому Морли дал тебе такое имя — Чанс. Если бы Энн оказалась более исполнительной служанкой — или если бы Морли в тот вечер не появился на берегу реки, — все было бы совсем по-другому. Летти тревожно взглянула на Чанса: — Ты не рад, что мы — твои родители? Чанс перевел глаза на нее. — Не рад? — повторил он. — Я с ума схожу от счастья! Я потрясен! Не знаю, что делать — ехать к Морли, чтобы поколотить его, или броситься в ваши объятия. — Я бы предпочла, сынок… — В глазах Летти блеснули слезы. Чанс бросился к Летти, встал на одно колено и прикоснулся губами к ее руке. — Я часто думал, кто моя мать и почему она за эти годы ни разу не вспомнила обо мне, — взволнованно произнес он. — Но сейчас я благодарю Господа за то, что мы наконец вместе… Летти провела дрожащей рукой по волосам Чанса. — Наконец-то. Подумать только, прошло столько лет… От такой трогательной сцены у Фэнси перехватило дыхание. Она быстро моргала, чтобы не заплакать от радости. Как только Чанс поднялся на ноги, Сэм крепко обнял его. — Сынок, — повторял он. — Сынок… Радость и волнение, переполнявшие всех, были настолько велики, что на несколько минут установилось молчание. Каждый старался осмыслить, что произошло. Затем, немного успокоившись, они стали засыпать друг друга вопросами. Их было много, но почти на все находились ответы, которые помогали им понять, что случилось в Уокер-Ридж более тридцати лет назад. — Проклятый Морли! — воскликнул Чанс. — За все эти годы не проронил ни слова! Клянусь, я отомщу ему! — А я, — спокойно произнес Сэм, — наоборот, думаю, что его надо простить. Для того чтобы после стольких лет признаться, нужна большая смелость. В конце концов, он мог молчать и дальше. Чанс поморщился. — Да, конечно. Просто я никак не могу поверить, что я — ваш сын, а Морли, который знал или догадывался об этом, все эти годы хранил молчание. — По-моему, ты должен винить во всем Констанцию, — произнесла Фэнси, думая о своем будущем ребенке. — Ведь именно она, а не Морли, хотела убить тебя. А Морли… тебе следует поблагодарить его. Он спас тебе жизнь, а потом все время старался сделать так, чтобы ты был рядом со своими родителями. — Хорошо, графиня, — непринужденно ответил Чанс. — Давайте с вашей легкой руки объявим Морли святым. — Ну, святым его вряд ли можно назвать, — заметила Летти, — но и негодяем он тоже никогда не был. — Такие слова лучше приберечь для Джонатана, — тихо сказал Чанс, — и его матери. — Он исподлобья взглянул на Сэма. — Кстати, Джонатан о чем-нибудь знает? Сэм кивнул. — Судя по тому, что говорила Энн, да, — со вздохом ответил он. — Когда она сказала, что Джонатану все известно, я забеспокоился, хотя не предполагал, что он опустится до того, что попытается убить тебя. Твой рассказ о нападении Тэкеров стал для меня неожиданностью. Знай я о планах Джонатана, я, разумеется, нашел бы способ предупредить тебя. — Но что нам делать? — спросила Фэнси. — Ведь у нас нет никаких доказательств, что Тэкеров нанял именно Джонатан. — А они нам и не нужны, — ответил Сэм. — Как только все узнают, кто на самом деле Чанс, Джонатан поймет, что игра проиграна. — Не думаю, — возразил Чанс. — Ведь Джонатан ненавидел меня еще тогда, когда не знал, кто я. — Но как же все-таки поступить? — встревоженно спросила Летти. — Нельзя допустить, чтобы Джонатан еще раз попытался покончить с Чансом. — Мама, — улыбнулся Чанс, радуясь, что может так называть Летти, — как бы я не покончил с Джонатаном. Летти зарделась от удовольствия, но тревога не покидала ее. — Джонатан очень опасен, — сказала она. — Если он заплатил Тэкерам, чтобы они убили тебя, — а мы все уверены, что это сделал именно он, — он не остановится ни перед чем, чтобы избавиться от тебя. — Думаю, прежде всего надо сообщить всем, что Чанс — наш с Летти сын и наследник, — спокойно произнес Сэм. — Для него это будет лучшей защитой. Джонатан — неглупый человек и поймет, что, если с Чансом что-нибудь случится, все подозрения падут на него. — Да, но как вы сообщите, кто я? — спросил Чанс. — Повесите мне на грудь табличку с надписью «Чанс, сын Сэма Уокера» и в таком виде повезете меня по колонии? — Ты не называешь меня отцом? — обиженно произнес Сэм. — Нет, что ты! — Чанс улыбнулся. — Наоборот, я всегда буду называть тебя так и делать это с огромным удовольствием. — Чанс прав, — заметила Летти. — Как мы сообщим людям, что он наш сын? — Я уже подумал об этом, — ответил Сэм. — После разговора с Энн я попросил ее изложить то, что она мне сказала, на бумаге. Затем Хью и мой секретарь заверили подлинность ее подписи. Они, правда, не знают, что написала Энн. Я отправил эту бумагу в Уильямсберг нашему адвокату. Вместе с ней он получит и мое письмо, в котором я изложил то, что услышал от Энн. Правда, — добавил он с грустным видом, — я забыл попросить его держать пока дело в тайне. — Неужели ты сделал это, Сэм? — воскликнула Летти. — Не поговорив с Чансом? — Да, я, наверное, поторопился, — ответил Сэм, — но мне очень хотелось, чтобы правда восторжествовала как можно скорее. Кроме того, я был уверен, что мы увидимся с Чансом до того, как придет ответ адвоката. — Он взглянул на сына: — Ты не одобряешь мой поступок? — Наоборот! — сказал Чанс. — На твоем месте, отец, я поступил бы точно так же! Фэнси с улыбкой посмотрела на Летти: — Как они похожи друг на друга. Правда? — Да, мне всегда так казалось. Ужин прошел за веселой и непринужденной беседой. Все понимали, что впереди их ждет крупный скандал и еще немало неприятностей, но не думали об этом, радуясь каждой минуте, которую проводили вместе. После ужина женщины, изрядно утомившиеся задень, отправились спать, а Сэм повел Чанса в свою контору, чтобы обсудить с ним некоторые практические вопросы, в том числе и вопрос о наследстве. Они сразу решили, что земли, причитавшиеся Джонатану по завещанию его отца, должны быть отделены от владений Уокеров. Чанс, как сын Сэма, имел теперь все права на усадьбу и большую часть наследства. Поговорив с Сэмом, Чанс направился в спальню. Фэнси уже ждала его в постели. Раздевшись, Чанс лег рядом и обнял ее. — По-моему, графиня, — тихо сказал он, — ваш брак оказался куда более перспективным, чем вы ожидали. — Став наследником такого состояния, ты, наверное, еще не раз пожалеешь, что женился на мне, — поддразнила его Фэнси. — Разве какая-то баронесса — достойная пара для хозяина Уокер-Ридж? Если бы ты тогда не поторопился, теперь можно было найти настоящую графиню. Чанс обнял Фэнси и горячо прошептал: — Ты — единственная графиня, которая мне нужна. Я не могу жить без тебя и, что бы ни случилось, всегда буду стремиться только к тебе. К моей дорогой женушке, у которой такой острый язычок. Разговор с Констанцией, состоявшийся на следующее утро в конторе Сэма, получился очень неприятным. Сначала она все отрицала, обвиняя Энн и Морли в клевете, однако потом, взглянув в суровые и непроницаемые лица Сэма и Чанса, она поняла, что отпираться дальше не имеет смысла. Бумага, написанная Энн, уже направилась в Уильямсберг, и помешать ей попасть в руки адвоката Констанция была не в состоянии. Оставалось признать свое поражение и уйти. Но Констанция не хотела сдаваться. — И что вы теперь сделаете со мной? — Она поджала губы. — Запрете в комнате? Будете смотреть на меня как на пустое место? Вы ведь все равно не сможете ни в чем меня обвинить. Никакого убийства не было — ваш сын стоит рядом с вами. Я только лишила вас возможности понянчить его в детстве. — Мне кажется, — спокойно ответил Сэм, стараясь не показать, какое отвращение он испытывает к Констанции, — вам следует как можно быстрее уехать в Англию. Думаю, там вы без труда найдете, где поселиться. Я, со своей стороны, позабочусь о том, чтобы вы получили все, что вам причитается по завещанию моего отца. — Вы хотите выгнать меня? — Констанция побледнела. — Выслать из Уокер-Ридж? — А вы хотите остаться? — тихо спросил Сэм. — Тогда приготовьтесь к крупному скандалу. Ваши друзья и подруги ужаснутся, узнав о том, что вы сделали. Закрыв глаза, Констанция представила себе, какой страшный удар нанесет этот скандал по ее репутации. Нет, подумала она, допустить этого нельзя ни в коем случае. То, что предлагает Сэм, — единственный выход из положения, надо соглашаться. — Что ж, хорошо, — бесстрастно сказала она. — Я немедленно уеду в Англию. — Она взглянула на Сэма. — А Джонатан? — Не беспокойтесь, — ответил Сэм. — Он получит все, что ему положено по завещанию. Все остальное, — Сэм улыбнулся, — достанется моему сыну Чансу. Охваченная бессильной яростью, Констанция буравила взглядом Чанса, спокойно стоявшего рядом с Сэмом. — Сэм, — произнесла она, — неужели вы всерьез полагаете, что этот грубиян и выскочка может претендовать на место, которое занимает мой сын? — Не забывайте, Констанция, этот грубиян и выскочка, как вы выразились, — мой сын и законный наследник всего состояния. Лицо Констанции исказилось от злобы, и она, резко повернувшись, пошла к двери. — Да, — тихо присвистнул Чанс, когда дверь за Констанцией закрылась. — По-моему, эта дама не испытывает к нам особой симпатии. — Как это ты заметил? — пробормотал Сэм, притворно удивляясь. Они улыбнулись друг другу, радуясь, что неприятная сцена осталась позади. Поговорив еще несколько минут, отец и сын отправились искать своих жен. Погода стояла хорошая, и Летти с Фэнси прогуливались по цветнику, рассматривая не успевшие еще завять розы. Заметив Сэма и Чанса, они вопросительно посмотрели на них. — Все, — сказал Чанс после первых приветствий. — Констанция уезжает в Англию. — Прекрасно! — воскликнула Фэнси. — Если бы Джонатан последовал за ней… Ничего не подозревая о том, что произошло в Уокер-Ридж, Джонатан двумя днями позже вернулся в Фоксфилд. Приятно проведя с друзьями время в одной из соседних усадеб, он пребывал в хорошем расположении духа. Визит явно удался. Хозяин усадьбы принимал своих родственников, богатых и влиятельных людей из Филадельфии, с которыми приехала и их очаровательная дочь, единственная наследница. Все эти дни Джонатан оказывал девушке знаки внимания, и она не осталась равнодушной к его ухаживаниям. Поднимаясь на крыльцо, Джонатан тихо насвистывал под нос песенку и думал о том, какая прекрасная, обеспеченная жизнь ждет его в будущем. Девушка, правда, не имеет никакого титула, но весьма богата, а ее родители располагают обширными связями. Джонатан твердо решил жениться на ней. Войдя в свой кабинет, Джонатан положил шляпу и перчатки на столик рядом с дверью и налил себе портвейна. Потом сел за стол, закинул ноги на его сверкающую поверхность и, сделав глоток портвейна, стал размышлять о том, что ждет его впереди. Будущее представлялось Джонатану в самых радужных тонах: Тэкеры прикончат Чанса, сам он женится на богатой невесте и после смерти Сэма станет хозяином Уокер-Ридж. Взгляд Джонатана внезапно упал на лежавшую на серебряном подносе на краю стола записку. Джонатан без труда узнал почерк матери. Какого черта ей нужно? Когда Джонатан прочитал записку Констанции, от его хорошего настроения не осталось и следа. Пробормотав проклятие, он бросил скомканный листок на стол. Энн вернулась в Уокер-Ридж! В записке не было никаких подробностей, но, еще раз перечитав неровные, написанные, видимо, в спешке строчки, Джонатан понял, что сбываются его худшие опасения. Он помрачнел и нахмурился. Мысли бешено кружились в голове. Впрочем, подумал он, не все еще потеряно. В конечном счете вся вина ляжет не на него, а на мать. Именно она велела Энн утопить новорожденного; он, Джонатан, в то время сам был ребенком и потому не может нести никакой ответственности. Да, но почему он, зная о том, что произошло, столько лет хранил молчание? Джонатан задумался, пытаясь найти правдоподобное объяснение. Допустим, он скажет, что сначала, когда узнал, был потрясен, а затем боялся признаться Сэму и Летти, так как это могло повредить матери. Он пытался спасти ее доброе имя… Что ж… Джонатан улыбнулся. С помощью этой версии он без труда отведет обвинения, основанные на рассказе Энн. А Чанс… Тэкеры уберут его, и он, Джонатан, будет по-прежнему считаться наследником Уокеров. Джонатан вызвал слугу. Симмонс должен знать, где сейчас Тэкеры, подумал он. Возможно, он даже знает о том, какая участь постигла Чанса. Симмонс появился через минуту. — Слушаю вас, сэр, — сказал он поклонившись. — Вам что-нибудь нужно? Странные нотки, прозвучавшие в голосе Симмонса, заставили Джонатана насторожиться. Он подозрительно взглянул на своего слугу, но на лице Симмонса застыла вежливая улыбка, и Джонатан вновь успокоился. — Как там поживают твои родственники Тэкеры? — спросил он. Лицо Симмонса сделалось печальным, хотя по блеску в его глазах было видно, что он отнюдь не убит горем. — Вы ничего не знаете, сэр? — произнес он. — Об этом говорит вся округа. Насколько я знаю, бедняги недавно напали на Чертово Место, но Чанс Уокер убил обоих. Какая утрата! Джонатан пристально посмотрел на Симмонса. Что-то он хитрит, да и новости не самые приятные. Тэкеры погибли, Чанс остался жив. Глаза Симмонса хитро блеснули. — Пока вас не было, сэр, в Уокер-Ридж произошло немало нового, — вкрадчиво сказал он. — Сначала туда приехал мистер Чанс, рассказавший, что его пытались убить. Но самое интересное случилось вчера: мистер Сэм объявил всем в Уокер-Ридж, что мистер Чанс — его сын. Его и миссис Летти. Похоже, — продолжил он, уже не скрывая злорадства, — ваша матушка попыталась убить Чанса, когда он только появился на свет. Даже не верится, что она могла пойти на такое… Услышав об этом, все были поражены. Сейчас в Уокер-Ридж только и говорят об этой истории. А мистер Сэм уже написал всем родственникам и своему адвокату в Уильямсберге. Я слышал, ваша мать сегодня утром уехала в Ричмонд, чтобы отправиться в Англию. Как жаль, что вас не было с ней в этот час! Джонатан побелел как полотно. Черт побери! Негодяй Чанс действует очень быстро и расторопно. Теперь новости в считанные дни облетят всю округу, и к концу месяца все будут знать, что Чанс — сын Сэма. Джонатан тихо пробормотал какое-то проклятие и в бессильной ярости ударил кулаком по столу. — Я знал, что на твоих родственников нельзя полагаться! — воскликнул он, сердито глядя на Симмонса. — Надо было все делать самому… — Так, значит, вы заплатили Тэкерам, чтобы они убили Чанса? — Симмонс мерзко улыбнулся, делая вид, что понял это только сейчас. — Наверное, вам вряд ли захочется, чтобы кто-нибудь узнал… — Что ты имеешь в виду? — Только то, что я работал на вас не один год и мне это порядком надоело, — рыкнул Симмонс. — Пожалуй, теперь займусь чем-нибудь другим. Разумеется, мне будут нужны деньги. Считаю, сумма в два раза больше той, которую вы обещали Тэкерам, меня бы вполне устроила. — Ты шантажируешь меня? — громовым голосом вскричал Джонатан, с трудом сдерживая обуревавшую его злость. Симмонс спокойно потер подбородок. — Нет, сэр. Просто обеспечиваю свое будущее. За эти дни ваше положение очень изменилось, и теперь, боюсь, мне придется уйти от вас. Наследник теперь мистер Чанс, и вам уже не много достанется. А если вы вспомните о гибели моего прежнего хозяина, я буду вынужден рассказать о ваших отношениях с Тэкерами… — Он самодовольно улыбнулся. — Как быстро все поменялось, не правда ли? — Ты ничего не добьешься. Я скорее убыо тебя, чем заплачу хоть пенни! — Говорите что вам угодно, сэр, — Симмонс пожал плечами, — но я хотел бы получить деньги в течение ближайшего часа. Я уже собрал свои пожитки и хочу уехать отсюда до темноты. Джонатан с ненавистью взглянул на Симмонса. Поняв, что другого выхода нет, он подошел к висевшему на стене гобелену с изображением охотничьей сиены. — Хорошо, ты получишь деньги, но в последний раз. — Отодвинув гобелен, он открыл находившийся за ним потайной сейф, где хранил деньги, и, взяв один из лежавших там кошельков, бросил его Симмонсу. — Вот, возьми. И не попадайся мне больше на глаза. Джонатан повернулся, чтобы закрыть сейф. Он не видел, что Симмонс тихо подходит к нему сзади, и был ошеломлен, почувствовав, что к его горлу прикоснулось лезвие ножа. — Нет, — прошептал Симмонс, — я возьму столько, сколько мне нужно. Он взмахнул ножом, и Джонатан, получив смертельный удар, упал на пол, обливаясь кровью. — Очень предусмотрительно с вашей стороны держать все деньги в одном месте, — пробормотал Симмонс. — Теперь я могу уехать хоть на край света. Хладнокровно переступив через труп Джонатана, он быстро забрал из сейфа деньги, злобно усмехнулся и, выйдя из кабинета, запер дверь. Труп найдут через несколько часов, а за это время можно скрыться. Через десять минут Симмонс покинул Фоксфилд. Отъехав от плантаций на порядочное расстояние, он остановился и задумался, куда направиться теперь. В испанские владения? Нет, лучше Новый Орлеан: там, говорят, много бандитов. Симмонс улыбнулся: местечко как раз для него. Эпилог БЕЗОБЛАЧНОЕ НЕБО Мое кольцо так тесно сжало палец. Так сердце бедное мое — в тебе. Носи их оба: оба ведь твои. Уильям Шекспир «Король Ричард III» [6] Конец весны 1775 года Гроза, тревожно подумала Летти, бушует совсем как в ту ночь, когда на свет появился Чанс. Завывал ветер, по окнам и крыше неистово барабанил дождь. Летти взволнованно посмотрела на Фэнси. Схватки начались у Фэнси накануне, и сейчас, лежа на широкой кровати, она тихо стонала. «Прошу тебя, Господи, — безмолвно взмолилась Летти, — сделай так, чтобы роды прошли успешно. Пусть ничего плохого не случится». Рядом с кроватью стояла Эллен. Заметив, как она переживает за сестру, Летти на мгновение забыла о собственных опасениях и поспешила успокоить ее: — Не волнуйся, дорогая. Роды никогда не проходят быстро. — Я знаю, — быстро ответила Эллен, — прошло еще очень мало времени. Хотя, по-моему, схватки начались слишком рано. Я думала, Фэнси будет рожать через несколько недель. — Дети сами решают, когда появиться на свет. — Летти улыбнулась. — И они никогда не смотрят на календарь. Схватки временно прекратились, и Фэнси откинулась на подушки. — Скорее бы все это кончилось, — тихо сказала она. — Мне кажется, я лежу здесь уже целую вечность, но пока ничего не получается. Летти улыбнулась и, выжав лежавшее в холодной воде полотенце, вытерла им виски Фэнси. — Понимаю, дорогая, тебе кажется, ты лежишь здесь уже несколько дней, но ведь прошли всего сутки. Вы, молодые, всегда все хотите сразу. Фэнси, несмотря на боль, улыбнулась Летти. За те месяцы, что Фэнси прожила в Уокер-Ридж, она искренне привязалась к ней. Уже задолго до родов она была убеждена, что о более доброй и отзывчивой свекрови нельзя даже мечтать. Эти несколько месяцев прошли довольно бурно. Известие о том, что Чанс — сын Сэма, шокировало общество, к которому принадлежали Уокеры. Родственники поддерживали Сэма, хотя некоторые уверяли, будто он пытается ввести в общество своего незаконного сына, а Летти по глупости помогает ему. Злословили, правда, не много; в большинстве своем люди поверили Сэму. Констанция не пользовалась в обществе любовью, и мало кто удивился, что она оказалась способной совершить преступление. Сэму, правда, не удалось убедить в правдивости своего рассказа всех и каждого, но в обществе Чанса приняли довольно тепло. Убийство Джонатана вызвало немало кривотолков. Всю зиму в округе обсуждали, почему оно так загадочно совпало по времени с объявлением Чанса наследником Сэма. О Констанции, потерявшей единственного сына, стали говорить скорее с жалостью, чем с осуждением, но все соглашались в том, что она правильно сделала, уехав в Англию. В отношении того, кто убил Джонатана, не было никаких сомнений. Открытый потайной сейф, пропажа денег и внезапное исчезновение Симмонса — все ясно указывало на то, что слуга убил своего господина и скрылся. За поимку Симмонса Сэм назначил огромное вознаграждение, но найти его так и не удалось. Чанс часто думал, что, убив Джонатана, Симмонс оказал всем огромную услугу, но предпочитал не высказывать свое мнение вслух. После того как Чанса объявили наследником Сэма, в его жизни, а также в жизни Фэнси произошли значительные перемены. Будущий хозяин Уокер-Ридж не мог продолжать жить в Чертовом Месте, и в ноябре Чанс и Фэнси не без сожаления покинули свой дом и переехали к Сэму и Летти. Жить вместе с Сэмом было важно для Чанса еще и потому, что ему, как будущему обладателю огромного состояния Уокеров, предстояло многое узнать — ведь после убийства Джонатана Чанс остался единственным наследником. С течением времени Сэм все больше отходил от дел, передавая их ведение Чансу. Усадьбу в Чертовом Месте не забросили. Хью и Эллен, поженившиеся под Рождество, с радостью приняли предложение Чанса переселиться туда и заниматься разведением породистых лошадей. Впоследствии, правда, Хью должен был унаследовать имущество Морли, но все надеялись, что это произойдет не скоро. Узнав о том, что у Фэнси будет ребенок, Чанс пришел в восторг, а Сэм и Летти с нетерпением ждали появления внука. С того дня, когда Фэнси сказала о своей беременности, они не отходили от нее ни на шаг и не давали ей сделать ни одного лишнего движения. Фэнси протестовала, со смехом говоря, что такая опека только портит ее, но они не обращали внимания на ее слова и продолжал окружать заботой и вниманием. Много нового произошло и в жизни колонии. Обстановка накалилась до предела, и стало ясно, что войны не избежать. В марте Патрик Генри заявил, стоя у церкви Святого Иоанна в Ричмонде: «Дайте мне свободу или дайте мне смерть!» Месяц спустя британские солдаты открыли огонь по американским ополченцам в Лексингтоне. Губернатор Виргинии лорд Данмор, испугавшись молодых горячих вольнодумцев, бежал, бросив население колонии на произвол судьбы. Летом должен был собраться континентальный конгресс, и все понимали, что открытый конфликт с Англией начнется в самое ближайшее время. В удаленном от крупных городов Уокер-Ридж все по-прежнему было спокойно, и обитателей больше беспокоило то, как пройдут роды у Фэнси, а события в Уильямсберге и Бостоне интересовали их во вторую очередь. Схватки у Фэнси начались на несколько недель раньше срока. Сэм и Чанс заволновались и прибежали к Фэнси, но Летти невозмутимо выдворила их из комнаты. — Дети появляются на свет тогда, когда они готовы к этому. Сейчас, правда, Летти уже не казалась такой невозмутимой. Глядя на то, как Фэнси страдает от нестерпимой боли, она нервно закусила губу. Неужели они что-то не предусмотрели? Но ведь месяцы беременности прошли довольно хорошо, а Фэнси — молодая, полная сил женщина. Несмотря на все попытки уговорить ее остаться дома, она каждый день ходила на прогулку, не обращая внимания на огромный живот и отечные ноги. Все будет хорошо, успокоила себя Летти. А гроза — просто совпадение, а не зловещий знак. Фэнси снова протяжно застонала, и Летти приподняла одеяло. — Тужься, дорогая! — воскликнула она. — Я уже вижу головку. Тужься! Распахнув дверь, Эллен выбежала из спальни и позвала нервно расхаживавшего по коридору Чанса: — Сейчас будет ребенок! Чанс был очень недоволен, когда Летти заставила его выйти из комнаты. Только обещание матери позвать его, едва лишь малыш появится на свет, немного успокоило его. Сэм в напряжении и нерешительности стоял в дверях. Фэнси сделала последнее усилие, и, пронзительно крича, на свет появился малыш. — Сэм, иди скорее сюда! — радостно закричала Летти, поднимая ребенка. — Мальчик! Сэма не надо было звать дважды, и, когда Летти отдала ребенка Фэнси, он уже стоял возле кровати, рядом с Чансом. Взглянув на младенца, он тут же перевел взгляд на Летти. — Наш внук, — тихо произнес он, не веря своему счастью. — И наш сын, — гордо сказал Чанс, ласково глядя на Фэнси. Фэнси удивленно взглянула в маленькое, сморщенное личико ребенка. «Мой сын», — пронеслось в ее голове. Вместе с Чансом они дали жизнь новому человеку, вот этому прекрасному малышу. Фэнси с трудом совладала с нахлынувшими на нее чувствами. Она думала, что никого не будет любить так сильно, как Чанса, но теперь выяснилось, что она ошибалась: маленький, только что появившийся на свет человечек вызывал у нее те же чувства, что и муж. — Можно мне взять его на руки? — неуверенно спросил Чане. Наблюдая за тем, как он с невыразимой нежностью берет ребенка на руки, Фэнси улыбнулась. Чанс будет хорошим отцом! Вслед за Чансом мальчика подержали на руках Сэм и Летти. Они были на седьмом небе от счастья: наконец они получат то, чего когда-то лишились по вине Констанции. Радуясь тому, что все уже позади, Фэнси взглянула на мужа, который по-прежнему стоял у кровати, не в силах оторвать глаз от малыша, а затем тоже посмотрела на ребенка. Мысль о том, что этот красивый и сильный мальчик появился на свет благодаря ей и Чансу, поразила ее. Внезапно почувствовав резкую боль, Фэнси поморщилась. — Это бывает после родов, — спокойно сказала Летти. Фэнси кивнула. Боль, однако, не утихала, а, наоборот, становилась все сильнее. — По-моему, это не послеродовые боли, — тихо сказала Фэнси, широко раскрывая глаза и поспешно передавая ребенка Чансу. Боль пронзила ее снова. Несколько минут все взволнованно смотрели на Фэнси. — Господи! — внезапно воскликнула Летти. — Еще один. У Фэнси двойня! Летти оказалась права. Через двадцать минут на свет появился второй ребенок, мальчик, такой же сильный и красивый, как и первый. Его громкий крик раздался по всей комнате. Когда первая волна радости прошла и все немного успокоились, Фэнси удивленно посмотрела на завернутых в одеяла малышей, которых она держала в руках. — Близнецы, — тихо произнесла она, не веря своему счастью. — Кто бы мог подумать? — Почему же? — гордо сказала Летти. — Близнецы в роду Уокеров не редкость. Мы должны были догадываться, что такое может произойти. Сэм и Летти радовались как никогда: вместо одного внука у них появилось два! Как хорошо, что мальчиков двое, подумала Фэнси. Двоих любящие бабушка и дедушка не смогут избаловать так, как одного. Она взглянула на мужа и, заметив в его ярко-голубых глазах лукавую искорку, поняла, что и он думает то же самое. — Как ты их назовешь? — спросила Летти. Чанс хитро улыбнулся: — Если вспомнить о моем собственном имени и о том, что мне постоянно везет в картах, то, думаю, больше всего подойдет что-нибудь вроде Лаки [7] и Эйс [8] или, — его глаза блеснули, — Эйс и Дыос [9] . Слова Чанса повергли женщин в смятение. — Нет, — твердо сказала Фэнси, прижимая к себе детей. — У них должны быть нормальные имена. — Она бросила на продолжавшего улыбаться Чанса решительный взгляд. — Мы уже давно решили, что, если у нас будет мальчик, назовем его Эндрю. Значит, — она поцеловала одного из малышей, — тебя зовут Эндрю. А ты, дорогой мой, — она перевела глаза на второго ребенка, — будешь Сэмиоэл. — Дав сыновьям имена, она посмотрела на мужа, готовая отстаивать свое мнение. — Тебе нравится? Чанс покачал головой: — Хорошие имена, хотя, мне кажется, одного из малышей мы все-таки могли бы назвать Лаки. — Заметив, какое выражение появилось на лице жены, он рассмеялся. — Боже, если бы ты сейчас могла посмотреть на себя в зеркало! Разъяренная тигрица защищает своих тигрят. — Да, защищаю, — ответила Фэнси. — От их же собственного отца. Лаки и Эйс! Ну и имена! Через три недели, в погожий майский день, Эндрю и Сэмюэла крестил в саду странствующий проповедник. Глядя на то, как Сэм и Летти с детьми на руках направлялись к дому, Фэнси подумала, что выиграла битву, но войну скорее всего проиграла. И Сэм, и Чанс предпочитали говорить «Лаки» и «Эйс», да и сама она не раз ловила себя на том, что мысленно называет детей этими именами. Фэнси вздохнула. Да, Чанс может настоять на своем. Впрочем, хорошо еще, что официально дети получили нормальные имена. Услышав, что Фэнси вздохнула, Чанс посмотрел на нее: — Что такое, дорогая? — Я решила, что ты очень настойчивый… и хитрый. — Если речь идет о тебе, я действительно очень настойчивый, — с улыбкой ответил Чанс. Фэнси слегка ударила его по руке. — Я сейчас говорю не о себе, — сказала она. — Я заметила: ты продолжаешь называть детей Лаки и Эйс. — А мне бы хотелось сейчас поговорить о тебе, — ответил Чанс, целуя ее, — и о том, как я обожаю тебя. Слова Чанса и его поцелуй заставили Фэнси забыть о том, что муж называет детей не так, как ей хочется. В эту минуту она радовалась и думала лишь об одном — она любит Чанса, а он любит ее! Только через несколько минут Фэнси, придя наконец в себя, освободилась от объятий мужа. — Чанс, — произнесла она, слегка задыхаясь, — я люблю тебя — даже тогда, когда ты становишься невыносимым. Чанс внезапно посерьезнел. — И я люблю тебя, Фэнси, — хриплым от волнения голосом ответил он. — Больше всего на свете. Я полюбил тебя с первого взгляда. Похоже, я никогда не оставлял тебе выбора… Фэнси покачала головой, но на ее лице появилась улыбка. — Не оставлял. Ты просто решил, что хочешь меня, моя судьба была решена, и я уже не могла ничего поделать. — Она поцеловала его. — Но тебе повезло — я влюбилась в тебя. — Ты не жалеешь? Взглянув на мужа и заметив, что этот обычно решительный и твердый человек явно испытывает неуверенность, Фэнси вновь подумала о том, как страстно она любит его. — Мое сердце принадлежит тебе, — она приникла к Чансу, — и останется твоим навсегда. Возьми его. С невыразимой нежностью Чанс заключил жену в объятия и приник к ее рту теплыми благодарными губами. А потом они повернулись и рука об руку зашагали к дому — туда, где ждало их будущее, полное любви и счастья.