Аннотация: В этом романе можно найти все: приключения, погони, убийства, похищения, столкновения сильных характеров, борьбу чувства и долга. На фоне всех хитросплетений сюжета — захватывающая история жизни и любви главной героини — Илейн Мак-Элистер. Время и место действия — США конца прошлого века.


---------------------------------------------


 Кэт Мартин
 Золото влюбленных



 Глава 1


  15 апреля 1878 года 
  Кейсервилль, Пенсильвания 
 Ее разбудил оглушительный грохот, эхом прозвучавший уже наяву. Сердце трепетало, как крылья испуганной бабочки. Она резко поднялась и села на низкой железной кровати. Мозг боролся с давно повторяющимися видениями: крепежные балки, вздымающиеся облака густой черной пыли и ужасный грохот землетрясения. Горы тряслись, и почва проседала, образовывая огромные впадины.
 Илейн Мак-Элистер несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться, и огляделась вокруг. Знакомая обстановка: комната с высокими потолками, потрескавшийся кувшин из голубого фарфора на исцарапанной дубовой тумбочке возле кровати. Этим всегда заканчивается кошмар, мучающий ее с детства.
 Коснувшись тонкими пальцами темных волос на висках, Илейн убрала с лица все еще влажные пряди.
 Чары сна постепенно превращались в какие-то неопределенные воспоминания и совсем улетучились от настойчивого стука в дверь. Окончательно ее отрезвил ворвавшийся в комнату порыв свежего воздуха.
 — Извини, милочка, — в дверь, шурша юбками, шумно вошла Ада Ловери. — Все так рано и быстро собрались в столовой, а брат Лиззи Миллер сообщил, что она плохо себя чувствует. Не думаю, что стоит этому верить, но все же тебе придется спуститься пораньше. — Седовласая женщина подала Илейн мягкий хлопчатобумажный халатик, едва ли способный защитить от освежающей утренней прохлады. Потом, мягко ступая крошечными ровными ножками, она подошла к окну, раздвинула старенькие занавески, распахнула створки и поспешила назад к двери. — Мне, пожалуй, пора возвращаться к бисквитам и маисовой каше, милочка. Надеюсь скоро увидеть тебя внизу. — Весело улыбаясь, Ада захлопнула за собой дверь.
 Опустив длинные стройные ноги на пол, Илейн почувствовала прилив острой любви к этой добродушной маленькой женщине. Она сильная. Именно так думала Илейн об Аде. И еще она для нее очень близкий ДРУГ.
 Вчера у Илейн был день рождения. Ей исполнилось девятнадцать лет, и она впервые почувствовала ответственность за свое будущее. Это ощущение отличалось от прежних.
 Илейн решила, что наденет платье из желтого батиста в тон своему солнечному настроению. Платье было довольно открытым, но Ада, управлявшая отелем, считала, что глубокий круглый вырез способствует процветанию бизнеса.
 — Разве ты совершишь грех, если чуть — чуть украсишь день этих бедных, жалких горняков? — обычно говорила она, широко улыбаясь и снисходительно похлопывая девушку по плечу. Но Илейн эта мысль никогда не нравилась. Если бы такие вопросы она могла решать сама, то надела бы что-нибудь более современное, в чем было бы удобнее подавать еду посетителям.
 Торопливо закончив туалет, Илейн последний раз критически взглянула на себя в зеркало и побежала вниз, вмиг проскочив два пролета лестницы до столовой. И вновь она обратила внимание на цветастые бумажные обои, отваливающиеся от стен старого отеля, и темные пятна, проступившие на потолке. Несколько окон было разбито, а печь так отчаянно дымила, что в кухне, казалось, стоял туман. Нередко Илейн ощущала, что дом зовет ее, просит о помощи.
 Когда на прежде блестевшей раковине появлялись капли, упавшие из проржавевшего водопроводного крана, они казались Илейн слезами.
 Девушка вздохнула. Когда отелем в Кейсервилле владел отец, это было приличное заведение! Ей стало очень жаль, что дом так обветшал.
 Приближаясь к столовой, Илейн услышала голоса и ощутила аромат свежеиспеченного печенья.
 — Спасибо, что поторопилась, милочка. — Ада толкнула расшатанные двери, размахивая деревянной ложкой, с которой на только что чисто подметенный пол падали капли теста для блинов. — Они начнут колотить по столу, если мы их побыстрее не накормим. — Ада усмехнулась, тыльной стороной ладони убрала со лба две седые пряди и снова побежала на кухню.
 Привыкшая к тому, что люди всегда торопятся и потому раздражены, Илейн повязала поверх платья фартук и приступила к работе. Когда-то элегантная столовая теперь была плохо приспособлена даже к выполнению своего прямого назначения. Медные люстры причудливой формы все еще свисали с потолка, но некоторые светильники были разбиты, и помещение теперь плохо освещалось. Свежие белые скатерти и чистота в комнате — вот результат дополнительных усилий Илейн как-то улучшить довольно бедную обстановку. А еще она всегда ставила в вазу розовый или красный цветок из зарослей кустарника, растущего сразу за отелем, чтобы хоть чуточку украсить грубо отесанные столы.
 — Доброе утро, мисс Илейн. — Джош Колсон сидел на расшатанном, с прямой спинкой стуле, а его девятилетний сын Джонни устроился рядом.
 — Доброе утро, Джош и Джонни. — Илейн улыбнулась маленькому рыжему мальчику, и он хитро подмигнул ей в ответ. Приняв заказ, она принесла Джошу чашку дымящегося кофе, а Джонни чашку какао. Ей нравились Колсоны. Мужчины напоминали ей рыжеволосых медведей, а женщины были приветливыми и дружелюбными.
 — Что-нибудь получилось этим утром, Джош? — спросила она. — Я слышала, что ты встречался с Беном Тейлором. Тейлор был штейгером в шахте «Голубая гора».
 — Нет, все те же старые песни. Все, что мы получили, — извинения и отсрочки. — Джош сжал кулак.
 — Мне очень жаль, Джош. Я действительно надеялась, что на этот раз…
 — Они застали нас врасплох, и они это понимают. Нам надо работать, чтобы прокормить семью. У нас только два пути: или жулики из шахты сгноят нас, или мы умрем с голоду. Не из чего выбирать, верно?
 Илейн с трудом проглотила комок. Почему она всегда чувствует вину? Надеясь заставить Джоша улыбнуться, она погладила маленького Джонни по руке.
 — Мне бы еще масла, мисс, — произнес дюжий горняк.
 Илейн принесла масло, обслужила еще нескольких посетителей, наливая кофе и собирая грязную посуду. Но при этом она продолжала разговаривать с Джошем.
 — Все было бы не так плохо, — продолжал Колсон, — если бы смены были короче, а туннели безопаснее. Это ведь самое важное.
 — Может быть, что-нибудь изменится, Джош.
 Он посмотрел на нее так, будто хотел сказать, что никаких шансов нет, и доел последнее яйцо.
 Большая часть завсегдатаев уже позавтракала и ушла, когда Илейн убрала две оставшиеся полупустые тарелки с недоеденными кусочками колбасы и блинами со столика у окна. Она была теперь свободна до полудня. У нее оставалось еще около часа времени, и девушке захотелось немного тишины и отдыха.
 Илейн была почти на полпути к кухне, когда звон колокольчика у входной двери привлек ее внимание. Обернувшись, она увидела высокого темноволосого мужчину, стоявшего в дверях. Он замешкался у входа, его светло-голубые глаза осматривали каждый уголок комнаты, а его одежда и уверенность движений указывали на то, что он отличается от шахтеров, живущих в отеле. Когда он бросил широкополую черную фетровую шляпу на вешалку у двери, Илейн заметила блеск серебра на ремне.
 Все еще держа тарелки, она замедлила шаг. Хмурый взгляд вошедшего задел в ней какие-то глубинные чувства. «Этого никак не может быть», — думала девушка, но сердце ее глухо стучало, а глаза страстно желали еще раз поймать взгляд этого неотразимого мужчины.
 Когда же он повернулся в ее сторону, Илейн почувствовала, что сердце сейчас остановится. Но посетитель взглянул на стол в углу, не обращая на девушку никакого внимания. Илейн нерешительно подошла поближе.
 Несколько долгих головокружительных секунд тарелки в ее дрожащих руках предупреждающе позвякивали, а потом все они вдруг грохнули на пол. Осколки фарфора, куски колбасы и остатки блинов рассыпались по сосновым доскам. Не обращая внимания на мусор под ногами и удивленные взгляды задержавшихся посетителей, Илейн, подхватив юбки, побежала так быстро, как только могли нести ее длинные ноги, и бросилась на шею изумленному незнакомцу.
 — Рен! — Она вздохнула, крепко обхватив его за плечи. Она крепко держала его, боясь, что он исчезнет, как ее сон.
 — Остановитесь на минутку, мисс, — предупредил он, но Илейн слышала только его торопливый шепот, не понимая слов.
 — Я верила, что ты когда-нибудь вернешься, — произнесла она. — Я просто знала, что это произойдет. А Томми Дэниэлс с тобой? — Илейн бросила взгляд на дверь, потом — смущенно — на разбитые тарелки. — Я так удивилась, увидев тебя… — Она поцеловала его в загорелую щеку. — Ты долго здесь пробудешь? Когда ты приехал?
 Мужчина сдержанно улыбнулся.
 — Мне очень жаль. Я боюсь, вы приняли меня за кого-то другого.
 Он осторожно снял ее руку со своей шеи и отодвинул девушку от себя.
 — Разве ты не узнал меня? — спросила она, сразу сникнув.
 — Обидно разочаровывать вас, мисс, но я не… как его зовут?
 — Рен, — произнесла Илейн, пытаясь понять выражение его лица. — Но вы же Рен. Вы так похожи… мне кажется.
 — Вам так кажется? — Его светло-голубые глаза озорно заблестели. — Сколько лет вы не видели этого малого?
 — Около девяти лет. — Она точно знала, сколько. Это было в октябре, первого, значит, чуть меньше девяти лет. Она никогда не забудет этот день. Но мальчик, которого она знала совсем недолго, вообще-то, был другим. Илейн оглядела незнакомца и начала сомневаться.
 Тот еще шире улыбнулся, продемонстрировав белую полоску зубов на прокопченном солнцем лице.
 — И вы думаете, что узнаете этого человека спустя девять лет? За девять лет можно ужасно перемениться.
 Илейн проследила за его взглядом и поняла, что он остановился на ее груди, открытой глубоким вырезом. С трудом переведя дыхание, она почувствовала, как жар ее сердца медленно распространяется на щеки.
 — Вы не разыгрываете меня? Я имею в виду… Вы и вправду не Рен?
 — Сожалею, нет, я не Рен, Но мне понравился поцелуй. — Он дотронулся длинными пальцами до своей щеки, и девушка окончательно смутилась.
 — Я чувствую себя такой дурой, — сказала она, когда появился мальчик из работающих на кухне и начал убирать шваброй осколки и остатки пищи на полу. Илейн благодарно кивнула ему и почувствовала себя еще более глупой. Девять лет — это очень большой срок. И, кроме того, Рен, наверное, уже женился и обзавелся кучей детишек. Надежда на встречу с ним была наивной мечтой школьницы.
 Когда же она вновь обратила внимание на незнакомца, то обнаружила, что тот снисходительно, как ребенку, улыбается ей. Илейн разозлилась и вспылила:
 — Что ж, если вы не Рен Дэниэлс, кто же вы?
 Он заулыбался еще шире.
 — Зовут меня Дэн Морган. Рад познакомиться, мисс…
 — Мак-Элистер. Илейн Мак-Элистер. Вы сказали Морган?
 — Верно.
 — Дэн Морган, — повторила она. В имени было что-то знакомое, но Илейн никак не могла припомнить, что.
 Внезапно ее осенило.
 — Вы Черный Дэн. — Таким прозвищем его окрестили газеты, они всегда драматизируют обстановку. — Вы тот бандит, которого нанял Дольф Редмонд.
 — К вашим услугам, мисс Мак-Элистер. Он насмешливо поклонился, но его взгляд был отсутствующим и каким-то далеким.
 Как получилось, что она перепутала этого человека с Реном? Отодвинувшись, девушка посмотрела на пришельца долгим холодным взглядом. Он был таким же высоким, как Рен, — нет, он был выше. Плечи у него были широкими, определенно, более мощными, чем у Рена, и она не могла вспомнить, была ли талия Рена так узка. И хотя волосы бандита были такие же темные, как у Рена, они уже седели на висках и не казались такими непослушными, как в ее воспоминаниях.
 И глаза отличались. Глаза незнакомца были голубыми, такими же, как у Рена. Но в них не было искры и радости жизни. Светло-голубые — и жесткие. А еще сетка морщинок в уголках глаз, хотя было похоже, что мужчине не исполнилось и тридцати. Длинный шрам, начинаясь за ухом, тянулся по шее и исчезал под воротником, делая пришельца с головы до ног опасным, каким он и был. Последнее полностью убедило Илейн, что это не Рен. Перед ней стоял бандит Дэн Морган. Он оказался здесь по просьбе владельца шахты — ему платили за то, чтобы он предотвратил забастовку шахтеров. Таких людей Илейн Мак-Элистер презирала.
 — Вы не выпьете со мной чашечку кофе? — спросил Морган.
 Илейн поджала губы, чтобы сдержать оскорбительный ответ, готовый сорваться с языка.
 — Никогда и ни за что. Это не поможет. Я знаю, почему вы здесь, и я думаю, что вы… что вы презренный тип!
 Когда она повернулась, чтобы уйти, Морган схватил ее за руку и притянул к себе.
 — Меня не интересует, что вы лично думаете обо мне, мисс Мак-Элистер, до тех пор, пока вы далеки от моих дел. — Морган наблюдал, как побледнело только что пунцовое лицо девушки. Ему не хотелось пугать ее, но у него и вправду не было выбора. — Делайте свою работу, а я буду делать свою. Итак, как насчет кофе?
 Когда Морган отпустил ее руку, Илейн подняла подбородок, демонстрируя открытое неповиновение, и он внезапно вспомнил, что видел эту браваду девять лет назад. Усевшись за один из столиков, он рассматривал фигуру девушки, пока она гордой походкой удалялась от его стола.
 Морган не ожидал увидеть Илейн. Он не был уверен даже, что она все еще живет в этом городе. И уж наверняка не предполагал, что спустя столько времени она узнает его.
 Он улыбнулся в душе. Илейн из совсем нескладной и игривой девушки, какой он ее помнил, превратилась в такую милую барышню. Морган догадался, что ей около девятнадцати, и задумался, замужем ли она. Эта мысль показалась ему странной. Понимая, что Илейн уже не ребенок, а женщина — этакие нежные изгибы, соблазнительная грудь, — Морган все-таки не мог не видеть в ней ту маленькую девочку. Ее глаза были того же цвета темного золота, но теперь они казались больше и мягче.
 Морган почувствовал себя виноватым. Боже, как ему не хотелось обманывать ее. Этой девушке он был обязан жизнью! Ему казалось несправедливым вводить ее в заблуждение, не важно, из-за чего. Но чем меньше Илейн будет знать, тем в большей безопасности они оба будут. Он подумал о том, как в последний раз видел ее девять лет назад. Память восстанавливала все до мелочей. Он звал ее «маленькая Лейни». Именно такой он помнил ее ночью в пещере. Ту ночь он никогда не забудет.
 Илейн поставила перед Морганом кружку с кофе более резко, чем следовало, и несколько капель перелилось через край. Но она не стала утруждать себя и вытирать стол. К черту и этого Моргана и его угрозы! Неудивительно, что Дольф Редмонд нанял его. Этот тип был как раз из тех людей, которые восхищали таких, как Редмонд и Даусон: дерзкая речь и уверенность в собственном превосходстве.
 Илейн помогла убиравшим собрать с пола разбитые тарелки, потом достала из почтового ящика утреннюю газету «Сентинел». Она настроилась отдохнуть: присесть, налить себе чашечку кофе, развернуть газету и просмотреть заголовки. Но как она ни старалась, все равно не могла сосредоточиться на печатном тексте. Однако продолжала притворяться, будто читает, украдкой бросая взгляды на внушительную фигуру в другом конце зала.
 Черный Дэн был одет так, как она и ожидала: белая рубашка с распахнутым воротником, мягкий, черной кожи жилет, плотно сидящие брюки, исчезающие в блестящих черных кожаных ботинках. Револьвер с рукояткой из оленьего рога угрожающе торчал из кожаной кобуры, висевшей на крепком бедре.
 Когда дверной колокольчик известил о появлении очередного посетителя, темные густые брови Моргана нахмурились. Его острый подбородок почти незаметно напрягся, потому что вошедший, сидя за столиком у двери, начал внимательно рассматривать незнакомца. Острые скулы тоже выдали напряжение, когда Морган отхлебнул кофе.
 Этот бандит определенно был красив, решила Илейн, правда, его красота казалась жестокой. Но даже при этом он был похож на Рена.
 Рейнольд Ли Дэниэлс. Самый симпатичный мальчик в Карбон-Кантри. Все девочки в школе были в него влюблены, и каждый отец предупреждал свою дочь о далеко не благородных намерениях этого красавца. В десять лет Илейн видела Рена только издали. Она тоже попала под колдовство его обаяния, но она была моложе других, так что Рен вообще не обращал на нее внимания. До той ночи, когда она нашла его в угольной шахте, — это она никогда не сможет забыть.
 В этот октябрьский вечер 1869 года было холодно. Лазая по деревьям, она порвала платье, и мама рано отправила ее спать. Но голоса спорящих в гостиной будили любопытство и мешали уснуть. Девочка слышала злые слова даже через стены своей комнаты.
 — Тебе пора заткнуться, Мак-Элистер, и послушать, — сказал кто-то низким голосом. — Взяв у нас деньги, ты отказался от права лезть в дела шахты. Теперь я и Дольф говорим, что взорвем на рассвете туннель, и нам наплевать, нравится тебе это или нет.
 Надеясь узнать, кому принадлежал голос, Илейн на цыпочках вышла на лесенку. Внизу, в гостиной, между ее отцом и его партнерами Дольфом Редмондом и Генри Даусоном происходила ужасная ссора.
 — Генри, послушай меня, пожалуйста, — говорил отец. — Эти два мальчика там еще живы. Вы все знаете об этом и все-таки собираетесь взорвать туннель. Вы слышали, как они стучали в квершлаге. И еще несколько человек слышали это. Моя совесть не позволит мне смотреть сквозь пальцы на откровенное убийство — ни за какие деньги!
 Все в Карбон-Кантри знали об обвале в шахте «Голубая гора». Генри Даусон говорил, что там взорвался скопившийся метан. Это произошло четыре дня назад. И за это время удалось спасти пятьдесят горняков, десять из которых были смертельно ранены. Восьмерых мертвыми вынесли на поверхность, а двое так и потерялись в шахте — восьмилетний Томми Дэниэлс, лучший друг Илейн, и его старший брат Рен, которому только что исполнилось восемнадцать.
 Илейн прижалась лицом к перилам из красного дерева, ее толстая темная коса, обвиваясь вокруг шеи, свисала с плеча.
 — Как вы можете пойти на убийство двух невинных мальчиков только ради спасения нескольких долларов? — сказал, бледнея, отец. Сцепив руки, он подошел к камину, оставляя грязные следы на толстом персидском ковре.
 — Это не несколько долларов, и ты это знаешь, — возразил Даусон, жуя окурок.
 — На то, чтобы достать детей, понадобится несколько дней, а может, и недель. Они работали в ветке А, а не Е, как остальные, и поэтому они не глубже, а дальше других.
 — Что они там делали? — спросил отец.
 — Они обследовали щель, — ответил Даусон. Илейн знала, что это за работа. Нужно было добывать уголь, втискиваясь в узкие щели с породой. Взрывать их было опасно, а взрослые не могли там пролезть. Дети руками выгребали уголь из узких шахт, таская его наружу. Это была самая трудная работа.
 — Нам нужен был кто-то маленький, и мы послали младшего. А старший создавал много проблем, и мы заставили его тоже. Мы надеялись, что так вынудим их уволиться. — Багровое лицо Даусона стало еще краснее. — Они будут мертвы раньше, чем мы доберемся до них, в любом случае. Эта чертова шахта вот-вот обвалится еще раз. Мы не можем позволить себе потерять столько денег, когда сами на грани банкротства.
 Он ударил кулаком по каминной полке, и Илейн подскочила, как от звука выстрела.
 — А как вы собираетесь объяснить смерть мальчиков шахтерам? — нажимал отец.
 — Большинство считает, что дети уже умерли, как и многие другие, — ответил Даусон. — Только Нед Марлоу и Джек Дорсей слышали стук. Некоторая прибавка к жалованью успокоит их. Они так любят виски, что им в любом случае мало кто поверит. — Решительно шагая короткими ногами, Чак Даусон взглянул на отца. — Шахтерам страшно нужна работа, и они не станут много спорить. И потом, у этих мальчишек нет никакой родни.
 В первый раз заговорил Дольф Редмонд:
 — Тебе надо было остаться в Нью-Йорке, Мак-Элистер. Ты мог бы вложить те деньги, что мы тебе выделили, завести какое-нибудь дело. Вместо этого ты прибежал назад при первых известиях о неприятностях. — Он уселся поудобней на небольшом велюровом диванчике и положил ногу на ногу. — Лично меня, — продолжал он, — не очень огорчит известие о том, что эти два смутьяна исчезли. Старший тратил половину рабочего времени на то, чтоб сеять среди шахтеров недовольство условиями труда и степенью безопасности шахты, а младший будет весь в старшего.
 — Что ж, им, очевидно, не выбраться!
 — Тебе недолго совать нос в эти дела, — предупредил Редмонд.
 Мак-Элистер проигнорировал предупреждение.
 — Если мне не изменяет память, отец мальчиков умер при такой же катастрофе четыре или пять лет назад в шахте «Мидлтон». Вы тогда только начинали открывать дело.
 — Да-а. Эд Дэниэлс был большим нарушителем порядка. Все боролся за права шахтеров — выше оплату, короче туннели, ну и все такое. Видали, куда это его привело, а? — Даусон достал изо рта окурок и сунул его в медную плевательницу под часами на стене.
 — И тогда вы начали взрывать место обвала?
 Редмонд улыбнулся, и его губы превратились в тонкую красную язву. Даусон сжал кулак, но руку не поднял. Часы из вишневого дерева, принадлежавшие дедушке Мак-Эли-стеру, громко тикали. И этот звук был единственным во всем доме.
 — А почему вы просто не уволили этого смутьяна? — наконец спросил отец.
 — Тебе бы пора знать. Им вместо динамита нужен кулак. А ветки ели трудно взять голыми руками. Лучше не высовываться, чтобы люди были спокойны. Эд Дэниэлс был не таким уж умным — он не понимал, когда пора остановиться.
 Даусон пригнулся к отцу, его огромная, как бочонок, грудь вздымалась.
 — Джентльмены, пожалуйста. — Дольф Редмонд встал между двумя другими. — Нет нужды копаться в прошлом. Такие неприятности, как обвал, часто случаются. Без этого невозможна работа.
 — Тогда решено, — сказал Даусон. — Время — деньги, а мы и так уже много потеряли. Мы разожжем огонь в шахте с первыми лучами солнца. Если эти ублюдки выберутся раньше, им повезло.
 — Я в этом не приму участия. — Отец Илейн, бледный, с ввалившимися глазами, сел на диван. — Вы убиваете этих мальчишек.
 — Расслабься, Мак-Элистер. Никто никого не убивает. И я не собираюсь ничего подобного выслушивать. Ты ведь знаешь, что полезнее для тебя и твоей семьи.
 Редмонд разгладил складку на безукоризненном синем костюме, потом кивнул Даусону, и оба двинулись к выходу.
 Илейн до сих пор помнит последние слова Дольфа Редмонда:
 — Все шахтеры рискуют. И, кроме того, до рассвета еще далеко.
 Она в слезах вернулась в свою комнату и плакала до тех пор, пока не окоченела. А спустя несколько часов она придумала, как можно попробовать спасти друзей.
 Второй звонок колокольчика у входной двери привлек внимание Илейн, возвращая ее из прошлого. Когда девушка поднялась и направилась к первым посетителям, пришедшим обедать, она вновь взглянула на Моргана. Ее симпатия к шахтерам возросла. Может, пришло время не только сочувствовать? Не стоит надеяться, что условия работы на шахте сами собой изменятся.
 Может, и в самом деле, пора действовать?




 Глава 2


 Из-за чашки дымящегося кофе Морган рассматривал мужчин, ради которых и пришел сюда. Они вошли в комнату и направились к его столу.
 — Мистер Морган? — Дольф Редмонд протянул бледную руку. Из-за черных волос, падающих на слишком высокий лоб, и смешно торчащих ушей Дольф Редмонд напоминал Моргану гремучую змею — только трещал предупреждающе.
 — Да, я Морган. — Он вытянул свою длинную кисть и пожал протянутую руку, пока его холодный взгляд бесцеремонно бродил по стоявшей перед ним троице.
 — Я — Адольф Редмонд. Мои друзья зовут меня Дольф.
 — Здравствуйте, мистер Редмонд, — многозначительно кивнул Морган.
 — А это мой партнер Генри Даусон и его сын Чак.
 Морган пожал руки двум другим. Редмонд отличался высоким ростом, одет был лучше Даусонов, и, видимо, решил Морган, именно он был мозгами этой шайки. Даусон походил на обыкновенного драчуна. Он был невысоким, коренастым, а его сизый, как большая слива, нос говорил о пристрастии к виски. У сына были сильные руки и ноги, как у отца, но его глаза находились на уровне глаз Моргана, что свидетельствовало о том, что он, по крайней мере, на пять дюймов выше Генри.
 — Мы рады, что вы приняли наше приглашение, мистер Морган, — сказал Редмонд.
 — Посмотрим, что будет дальше, — сдержанно улыбнулся тот уголками губ.
 Он не беспокоился о том, что его могут вспомнить. Его считали мертвым в этих краях уже целых девять лет. Слава Богу, у него был тогда участок земли на кладбище. После обвала, хотя тела так и не были найдены, угледобывающая компания поставила каменный памятник, чтобы хоть символически похоронить их.
 — Идемте в контору, там мы сможем поговорить в более конфиденциальной обстановке, — предложил Редмонд, указывая на дверь изящным наманикюренным пальцем.
 — Чак, пусть Илейн принесет нам кофе. Мужчины перешли в помещение конторы.
 Редмонд сел за резной дубовый стол, Морган взял стул и уселся напротив. То же самое сделали Даусоны. В комнате из мебели было всего несколько предметов: стол, стулья, медная настольная лампа и затейливой формы торшер с красным абажуром. На одной стене висели потертые картинки с видами отеля (вернее, того, как он когда-то выглядел), а рядом планы всевозможных усовершенствований. Они тоже были желтыми и истрепанными. Похоже, у Лоуэлла Мак-Элистера были большие намерения относительно отеля в Кейсервилле.
 Ожидая, пока все поудобнее устроятся, Морган еще раз внимательно оглядел младшего Даусона. Он помнил его с детства. Будучи на два года старше Моргана, Чак Даусон в то время был нечестным, несерьезным парнем и любил только себя. Его не раз ловили на мошенничестве в картах, а также подозревали в нескольких случаях растраты денег из кассы отца. Когда же Чак затащил в заросли за школой Бетси Пирсон, только деньги отца спасли его от наказания.
 Судя по некоторым деталям, Чак Даусон мало изменился с тех пор. Он стал выше и раздался в плечах, но, в отличие от старшего, чья комплекция, цветущее здоровье, круглое лицо и лысая голова делали Генри даже смешным, младший Даусон остался узколицым и имел болезненный вид. Его можно было назвать по-своему красивым: римский нос, светлые волосы, красивые губы. Но Моргану казалось, что Чак смахивает на шакала.
 — Итак, Морган, — начал Редмонд, — давайте перейдем к делу. Мы тебя пригласили сюда для того, чтобы ты помог нам решить одну маленькую проблему. Как ты, наверное, заметил по дороге в город, добыча угля — это основная статья наших доходов. Даусон и я владеем отелем, магазином и еще несколькими мелкими предприятиями, но большую часть денег приносят шахты. Мы пережили много трудных лет, но время меняется, рынок угля ждет усовершенствований в добыче, и мы должны быть готовы к изменениям.
 В голове Моргана копошилась тысяча вопросов. Но больше всего его интересовало, что же случилось с семьей Мак-Элистера и его долей в шахте «Голубая гора».
 Девять лет назад они с братом пошли работать на «Голубую гору». Это произошло после обвала на «Мидлтон Майн» и смерти их отца. В то время владельцем шахты, отеля и магазина был Лоуэлл Мак-Элистер. В следующем году Мак-Элистер взял в партнеры Редмонда и Даусона, но все еще контролировал большую часть дел в шахте и на других предприятиях.
 Морган хмуро разглядывал этих троих.
 — Продолжай, — коротко бросил он и поудобнее устроил свое длинноногое тело на жестком коричневом кожаном стуле.
 — Ну, знаешь, некоторые шахтеры мутят воду. Такое иногда случается. Но, похоже, что на этот раз сами мы не справимся. — Редмонд предложил гостю тонкую сигарету. Морган отказался, и Редмонд закурил один.
 — Чертовы шахтеры не знают, чего хотят, — вставил старший Даусон. — Сейчас они готовы начать смуту. У них, по крайней мере, есть выходной — воскресенье. А ведь многие работают все семь дней в неделю.
 Морган застыл. Семь дней в неделю по десять часов каждый, никакой заботы о безопасности на шахтах в «Мидлтон Майн», и в результате — обвал, убивший его отца. Он ничего не забыл. На шахте «Голубая гора» дела обстояли лучше, по крайней мере, до тех пор, пока Даусон и Редмонд не стали компаньонами Мак-Элистера.
 Морган пригладил темные волнистые волосы и подавил ненависть, промелькнувшую во взгляде.
 — И что же джентльмены посоветуют мне сделать, чтоб решить эту проблему?
 Генри Даусон вмешался, чтобы опередить Редмонда:
 — Завтра утром у щахтеров митинг. Из-за него они не выйдут на работу. Это нам будет стоить уйму времени и денег. Мы не собираемся терпеть такое. Мы хотим раз и навсегда их остановить. Мы хотим, чтобы ты сходил на этот митинг и покрасовался там. Просто пусть они знают, что все смутьяны будут иметь дело с тобой — и с той пушкой у тебя на бедре.
 — А если пушка и ты их не испугают, — добавил Редмонд, — возможно, мы попытаемся организовать небольшую катастрофу, чтобы показать серьезность наших намерений.
 Морган сцепил зубы. Он был прав. За последние девять лет в Кейсервилле ничего не изменилось. И даже стало еще хуже.
 — Сколько же будет стоить вам, ребята, эта демонстрация серьезности намерений? — спросил он.
 Тут впервые заговорил Чак Даусон:
 — А сколько ты стоишь, бандит? — Его темные глаза сощурились, когда он склонился к Моргану.
 Морган остался невозмутимым.
 — Мне нужно в два раза больше того, что вы предложили в письме. Половину сейчас, половину после того, как дело будет сделано. Эта ваша маленькая проблема, похоже, гораздо крупнее, чем может показаться.
 Когда он закончил, светлые брови Даусона сошлись на переносице, но потом Чак вновь развалился на стуле.
 — Пожалуй, выгоднее иметь высокооплачиваемого наемника, бандит.
 — Меня зовут Морган, — напомнил тот холодно. — Дэн или мистер.
 Звук открывающейся двери прервал этот обмен любезностями. Илейн Мак-Элистер вошла в комнату, держа перед собой поднос с чашками и кофейником. От радости, которую Морган видел на ее лице раньше, не осталось и следа. Теперь это была маска вежливости.
 Чак Даусон встал со стула, чтоб помочь ей опустить поднос, его рука возмутительно долго задержалась на руке девушки. Морган не был уверен, но ему показалось, что она вздрогнула.
 Илейн хмуро взглянула на Даусона, от этого взгляда у Моргана мурашки побежали по спине. Куда делась храбрая маленькая девочка, которая полезла в глубь заброшенной шахты, чтобы спасти своих друзей? Куда делась веселая женщина, которую он только что видел? Теперь ее мягкие янтарные глаза были настороженными и покорными, как у пойманного в силки зверя.
 — Мистер Морган, — начал Чак Даусон, — позвольте представить мою невесту, мисс Мак-Элистер.
 Моргану повезло, что он сидел. Он так глубоко вздохнул, что с трудом смог выдохнуть. Все, что он смог сделать, это встать и кивнуть в знак приветствия.
 — Рад с вами познакомиться, мисс Мак-Элистер.
 «Какая наглость, — думала Илейн, наблюдая, как напряглись его скулы. — Он считает, что я боюсь его! Даже если он убивает людей за деньги, это не значит, что он может испугать любого».
 Она почувствовала прилив сил и подняла голову. Потом Илейн посмотрела в мрачные, темные глаза своего fiance [1] и снова ощутила дикое отвращение, которое не могла преодолеть уже несколько лет. У нее всегда от этого подводило живот. Заметив, как пальцы Чака рассеянно бродят снизу вверх по ее руке, девушка сжалась, а потом постепенно начала приводить себя в чувство, отключаясь от ощущений. Она научилась этому сама.
 Взглянув на Моргана, Илейн увидела на era бедре револьвер 45-го калибра и постаралась сосредоточиться на процедуре знакомства.
 — Уверена, что мне доставит удовольствие знакоИство с вами, мистер Морган, — издевательски ответила она, ледяным взглядом пронзая его голубые глаза.
 Потом Илейн почувствовала, как мокрые ладони Чака Даусона коснулись ее талии, и в ней внезапно вспыхнуло только одно желание: поскорее уйти из комнаты.
 — Спасибо за кофе, дорогая, — милостиво произнес Даусон. — Днем на шахте будет собрание. Может, я увижу тебя вечером.
 Илейн кивнула, взглянула на Моргана и покинула комнату. Морган снова сел. Он заметил облегчение, которое испытывала Илейн, закрывая за собой дверь. Он был в долгу перед этой девушкой. Обязан ей жизнью. И он разберется, что за дьявольщина здесь происходит. Он спасет Кейсервилль, даже если это будет его последним делом.
 Радуясь звону кастрюль, блеску серебра и стуку колотушек и молотков на кухне отеля, Илейн взяла ложку и помешала рагу, тушившееся в кастрюле на дальней конфорке огромной черной плиты. Когда она была занята, у нее не оставалось времени на грустные мысли, хотя было тяжело не думать о перспективе провести всю жизнь под именем миссис Чак Даусон.
 — Милочка Илейн, кто этот мужчина? — Ада Ловери указала на гостиничную контору. Ада жила в маленькой квартирке за кухней и не упускала ничего из происходящего в отеле.
 — Это сам Черный Дэн, — сказала Илейн, накрывая кастрюлю с рагу крышкой. Потом, усевшись рядом с Адой, она взяла нож и начала чистить лук.
 — Боже Правый, он такой безжалостный. Он жестче ботинка, держу пари. А без этого своего шрама он был бы даже красивым. — Ада тоже достала луковицу и присоединилась к Илейн.
 В кухне было тепло и сыро. Рядом с рагу кипели котелок с мясной подливой и суп. Окна запотели, и влажные волосы тонкими прядями прилипали к лицу. Илейн рассеянно заправила их за уши.
 — Он немного напоминает мне Рена Дэниэлса, — сказала она Аде.
 — А кто это? — У Ады от лукового сока покатились слезы.
 — Да так, один парень, которого я когда-то знала. Я раньше о нем упоминала. Девочкой я была в него влюблена. Ты должна помнить. Я тебя чуть с ума не свела бесконечными рассказами о нем, когда впервые здесь появилась. Его младший брат Томми был моим лучшим другом.
 Они с Томми всегда играли вместе, когда удавалось избежать обязательных занятий с мамой — чай в гостях, концерты, посещение церкви — и своих бесконечных многочасовых уроков — пианино, пение, балет, французский. Они любили играть в одном из заброшенных туннелей на дальнем участке шахты «Голубая гора». Именно поэтому Илейн смогла найти мальчиков r шахте той далекой ночью.
 За последние девять лет она часто задавалась вопросом: куда же делись ребята? Что стало с Томми? Стал ли он таким же красивым, как старший брат? Она встречалась с Реном всего несколько раз, когда тот приходил забирать Томми из школы домой. Рен настоял, чтобы младший брат учился, пока он сам работал на шахте дополнительные часы, зарабатывая на учебу Томми. Рен сам стал заботиться о Томми, после того как их родители умерли. И Томми обожал брата.
 Илейн закончила чистить луковицу и взяла другую. У нее на глазах тоже появились слезы. Женщины посмотрели друг на друга и весело рассмеялись.
 — Хорошо, что нас никто не видит, — пошутила Илейн. — Подумали бы, что мы плачем.
 Ада Ловери стала вдруг серьезной.
 — А ты уверена, что не будешь проливать крокодиловы слезы, если выйдешь замуж за Чака Даусона? Он ведь не собирается откладывать свадьбу надолго.
 Илейн вздохнула. Ада была права. Чак просил об этом уже два года. Теперь он стал настаивать. Через три недели их помолвка будет объявлена официально, и Чак уже предупредил ее, чтоб не надеялась на долгую отсрочку.
 — У меня нет выбора, — сказала Илейн, защищаясь.
 Ада покачала головой.
 — Жизнь заставляет постоянно делать выбор, милочка, а этот выбор на всю жизнь, и он самый важный.
 — Мы уже об этом говорили, Ада: Генри Даусон — единственный человек на земле, кому я обязана. — Ада фыркнула, но ничего не сказала. Илейн взяла другую луковицу. — Когда умер отец, он оставил огромные долги, прежде всего — Редмонду и Даусону. Большой дом Мак-Элистера забрали в погашение части долга, но Даусон настоял на том, чтобы Илейн и ее мать остались в своем милом, старом, в викторианском стиле доме. Он обещал позаботиться о том, чтобы заплатить Дольфу Редмонду.
 Илейн до сих пор слышала предсмертные слова матери:
 — Тебе надо поставить все на свои места, заплати ему чем-нибудь, смой позор с нашего имени.
 Илейн слышала эти слова столько раз, что они до сих пор звенели у нее в ушах.
 — Некоторые долги нельзя заплатить, — прервала ее Ада, и не в первый раз Илейн удивилась: чтение мыслей было одним из многочисленных талантов этой крепкой добродушной женщины.
 Ада покачала головой.
 — Мне так хочется найти нужные слова и убедить тебя не делать этого, изменить свое мнение.
 — Ничто не изменит мое мнение, Ада. Я не собираюсь высказывать ему признательность, но сдержу свое слово и заплачу этот долг. Кроме того, после свадьбы я, может быть, сумею сделать что-нибудь для шахты.
 Если говорить честно, Илейн втайне надеялась, что после того, как она выйдет замуж за Чака, она сможет повлиять на него и улучшить условия труда в шахте, провести какие-то усовершенствования. Ей придется долго расплачиваться за это, но она хотела воспользоваться таким шансом.
 Ада снова возразила:
 — Твоя проклятая гордость приведет тебя к гибели, милая.
 Илейн не стала обращать на нее внимания, с удвоенной энергией принимаясь за очередную луковицу. Она должна Генри Даусону, и, хотя она не любила Чака, она собиралась расплатиться единственно возможным для нее путем — она выйдет замуж за его сына. Илейн знала, что старый Даусон хотел именно этого. Она схватила салфетку и вытерла глаза, радуясь, что слезы от лука смешались с ее собственными.
 Дэн Морган распаковывал одежду, которую взял с собой в эту поездку. Он сбросил рубашку и сел на край кровати, чтобы стащить ботинки.
 Мысли о прекрасной женщине, которую он сегодня увидел, смешивались с мыслями о мужественной маленькой девочке, которая спасла ему жизнь девять лет назад. Теперь она была прекрасна, но все же не прекраснее, чем показалась ему той ночью в шахте.
 — Ты спасла наши жизни, Лейни, — сказал он тогда. — Мы тебя никогда не забудем. «И тех, кто сделал это», — добавил Рен про себя. Его черные волосы были испачканы грязью и угольной пылью, и единственное, о чем он мог думать, это о мести.
 — Что же нам теперь делать? — спросила тогда Лейни, стряхивая угольную пыль со своей юбки.
 — Мы ничего не будем делать. Мы с Томми уйдем.
 Томми ошеломленно застыл.
 — Нам нужно уходить. Очень опасно оставаться, — объяснил Рен. — Мы слишком много знаем. Если хоть кто-нибудь узнает правду о том, что случилось сегодня, могут возникнуть вопросы об обвале в «Мидлтон Майн». Редмонд и Даусон не позволят этого. И поэтому нам с Томми опасно оставаться здесь.
 — Разве мы не можем пойти к шерифу? — спросила Лейни.
 — А кто нам поверит? И кроме того, они обвинили меня в беспорядках на шахте. Так что может произойти еще один так называемый несчастный случай.
 — Думаю, что ты прав, — признала она, — но мне не хочется, чтобы вы уходили. — Илейн грустно усмехнулась, а потом вспыхнула под пристальным взглядом Рена.
 — Ты никому не должна говорить, что спасла нас, Лейни. Пусть думают, что мы умерли. — Он был грязным, уставшим, мокрым, ободранным, исцарапанным — и злым, потому что теперь был уверен, что его отца убили.
 Вдруг Рен заметил кровоточившие пальцы девочки.
 — Боже, Лейни, — он наклонился и поцеловал ее окровавленные руки, а потом коснулся подбородка и приподнял голову. — Ты самая храбрая маленькая девочка из всех, кого я знаю. Может быть, мы с Томми сумеем отплатить тебе тем же, я не знаю, как, но когда-нибудь, может быть… — Он поцеловал ее в испачканную щеку и крепко обнял. Его брат сделал то же самое.
 — Пока, Лейни, — сказал Томми. Крупные слезы катились по его щекам, оставляя белые следы на черном от угля лице.
 — Я буду скучать, — прошептала она.
 Рен до сих пор помнит ее нескладную фигурку, когда Илейн поправляла изорванную грязную юбку. Девочка подняла фонарь и пошла домой.
 Морган улыбнулся и сбросил второй ботинок. Илейн теперь была уже не тем оборвышем, которого он помнил, хотя в ее чертах оставалась загадка.
 «Недолго ждать осталось, — поклялся он. — С утра надо начинать искать ответы на вопросы». Дотянувшись до черного кожаного жилета, висевшего в изголовье кровати, Морган вытащил из внутреннего кармана маленькую записную книжку, несколько газетных вырезок и деловых бумаг — единственный документ, способный подтвердить его личность. Он осторожно засунул их под матрас. Неожиданная встреча с Илейн напомнила ему об осторожности, но Моргану этого не требовалось. Соблюдение осторожности было неотъемлемым условием его работы.
 Рассвет выдался ясным, но резкий весенний ветер пронизывал до костей, что наводило на мысль не выходить из дома и оставаться в тепле.
 Из окна было видно, как на улице сильный ветер трепал листки бумаги и раздувал юбки проходивших мимо женщин. Они, беседуя, наклонялись друг к другу, чтобы лучше слышать. Каждый житель Кейсервилля знал о собрании шахтеров в городском клубе. После неожиданной встречи с Морганом Илейн решила не скрывать свое собственное отношение к происходящему. Вообще-то, она не привыкла высказываться, отстаивать свое мнение, особенно в помещении, до отказа набитом мужчинами, но именно это она была намерена сейчас сделать. Она уже поговорила с Адой, которая искренне сочувствовала шахтерам.
 Открывая окно, Илейн вдруг вздрогнула от холода. Она подумала о темноволосом незнакомце, так похожем на Рена. Черный Дэн. Все в городе говорили о нем, как только дошла молва, ради чего его сюда пригласили. Морган был упрямый, жестокий человек, и она начала задумываться над тем, как можно было спутать его с Реном. С добрым, беззаботным Реном.
 «Морган, по крайней мере, способствовал тому, что у меня появилась собственная точка зрения», — думала Илейн, пытаясь справиться с нервозностью. Она выбрала теплое синее шерстяное платье с оборочкой спереди и простую юбку. Она надеялась, что одежда поможет ей произвести нужное впечатление. Закрыв дверь старого шкафа, Илейн дрожащими пальцами надела через голову платье, поправила кружевные манжеты и воротник. Потом взяла принадлежавшую некогда матери расческу с серебряной ручкой и привела в порядок волосы. Заколов две пряди у висков гребнями, она оставила остальные свободно ниспадать сзади. У нее были прекрасные волосы, почти достигавшие талии.
 Завернувшись в шерстяную шаль, Илейн ущипнула себя за щеку и вздохнула — только бы шахтеры не заметили, как она волнуется, — потом спустилась вниз по лестнице. Она знала, что Редмонд и Даусон будут взбешены, но у нее оставалась слабая надежда, что они не заметят, когда она пойдет на собрание. Что бы ни случилось, Илейн беспокоилась о завтрашнем дне. И на этот раз она должна показать свое отношение к происходящему, хотя бы ради памяти об отце.




 Глава 3


 Высоко держа голову, Илейн спустилась вниз по лестнице, прошла мимо двойных дверей из красного дерева и двинулась по Брод-стрит к зданию для собраний.
 Хотя Кейсервилль был небольшим городком, вдоль дороги выстроились двухэтажные кирпичные здания, магазины с витринами и торговые лавки под навесами. Она увидела прямо перед собой конюшню Сидвелла и нескольких женщин, жен шахтеров, шушукавшихся о чем-то перед универмагом Волтсхай-мера.
 Спустя некоторое время Илейн добралась до городского клуба, собрание в нем уже шло около часа. Девушка поняла, что пришла как раз вовремя. Она помедлила на верхней ступеньке каменного крыльца, где ветер нещадно развевал ее юбки. Собрав все свое мужество, Илейн расправила плечи, подняла голову и открыла дверь.
 — Нам надо выступить против них вместе, — говорил Джош. Он стукнул кулаком по столу, и возгласы одобрения наполнили зал. Закрывавшаяся за Илейн дверь скрипнула, и Джош взглянул в ее сторону. Его взгляд привлек внимание других шахтеров. В зале стало невыносимо тихо, когда мужчины поняли, что в их компании очутилась женщина.
 — Что ей здесь надо? — поинтересовался Якоб Борис.
 — Да, — поддержал другой, — кто ее сюда звал?
 Сердце Илейн бешено стучало. Ей придется трудней, чем она себе представляла.
 — Это девка Чака Даусона. Пусть убирается отсюда, — заявил большой бородатый шахтер.
 — Может, она за нами шпионит? — выкрикнул какой-то парень.
 Илейн подобрала подол своей шерстяной юбки, готовая разрыдаться на месте. Зачем она сюда пришла? Они не станут слушать то, что она хочет сказать. Все, чего она добилась, — выставила себя в глупом виде. Она сжала губы и повернулась, чтобы уйти, когда услышала голос Джоша Колсона. Он пытался прекратить этот шум.
 — Подождите минутку, ребята. Подождите. Я знаю мисс Мак-Элистер. То же самое можно сказать и о многих из вас. Она бы не пришла сюда без чертовски важной причины. — Мужчины немного успокоились. — Я предлагаю послушать, что она хочет сказать.
 — Он прав, — согласился Майк О'Шонесси, а с ним и некоторые другие.
 В зале стало спокойнее, и все уселись на свои места.
 — У вас есть что сказать, мисс Мак-Элистер? — спросил Джош.
 Илейн с трудом преодолела волнение. Глубоко вздохнув, она шагнула к маленькому островку перед сидящими. Когда она добралась до стола, Джош подбадривающе улыбнулся ей. Девушка повернулась лицом к мужчинам, хотя сердце билось так, будто хотело выскочить из груди. Это была самая трудная из всех задач, которые ей встречались до сих пор. Колени у нее дрожали, ладони вспотели, и вся кровь до последней капли отлила от лица.
 — Я не хотела причинять неудобств, — произнесла Илейн неуверенно. — Я просто думала… Я имею в виду… некоторые из вас знали моего отца.
 Тут девушка услышала согласное бормотание некоторых шахтеров, и к ней вернулось мужество.
 — Если вы работали у него до того, как он взял в партнеры Редмонда и Даусона, тогда вы знаете, что условия труда не всегда были такими ужасными, как сейчас. Мой отец заботился о безопасности шахтеров. Он знал, что многочасовой рабочий день увеличивал риск несчастных случаев. Он держал оборудование в исправности, он не признавал кратчайших путей, которые могли стоить жизни шахтерам.
 Прежде чем Илейн закончила фразу, она увидела полоску света в конце зала. Значит, кто-то вошел. Высокий мужчина, появившись в зале, глубже надвинул шляпу. Его голубые глаза смотрели на нее в упор, и поэтому Илейн какое-то время не могла вспомнить, что хотела сказать дальше.
 «Почему он пришел? — удивлялась она. — Он намерен остановить собрание?» Она заставила себя вернуться к тому, что собиралась произнести. Сердце вырывалось из груди. Гул среди сидящих умолк, как только Илейн заговорила:
 — Я пришла сюда потому, что хотела, чтобы вы знали: я считаю правильными ваши требования улучшить условия труда. Вы заслуживаете ежедневной оплаты. Вы имеете право — нет, вы обязаны настаивать на безопасности условий труда.
 Мужчины закричали, шумно выражая свое одобрение. Илейн выпрямила спину и продолжала, решительно настроившись высказать свои соображения:
 — Мой отец надеялся на это — и я тоже надеюсь.
 Она взглянула в конец комнаты и увидела, что вошедший небрежно прислонился к стене, а на его бедре угрожающе красовался большой револьвер 45-го калибра. Какого черта он пришел сюда и запугивает этих людей!
 Гордо подняв голову, Илейн подалась из-за кафедры, глядя в глаза сидевших перед ней шахтеров.
 — И если вы намерены бороться за то, что вы считаете верным, пусть вам поможет Бог!
 В зале поднялся шум одобрения. Мужчины кричали и свистели. Джош Колсон улыбнулся и пожал ей руку. Подобрав юбки, Илейн пошла к выходу, вслед ей неслись аплодисменты и благодарность. Когда она проходила мимо Дэна Моргана, он посмотрел на нее с непроницаемым лицом и выдавил издевательскую улыбку, коснувшись края шляпы, что должно было изобразить приветствие.
 Илейн уверенно закрыла за собой дверь, но тут же чуть не упала, сразу лишившись сил! Наконец она смогла это сделать! Наконец-то она восстала! Илейн знала, что ее отец гордился бы ею. Вдруг она вспомнила свои последние слова: «Если вы намерены бороться… пусть вам поможет Бог!» — и ее чувство уверенности унес налетевший ледяной ветер.
 Боже, что же она сделала? Она ведь собиралась только поддержать их требования, рассказать о том, что чувствовал бы ее отец. Она совсем не собиралась призывать их к насилию. Это шло вразрез с ее жизненными принципами.
 Посильнее запахнувшись шалью, Илейн двинулась вперед, навстречу ветру, вновь думая о своих словах и ужасных условиях труда на «Голубой горе». В районе добычи антрацита на шахтах каждый день погибал один человек. Может, насилие было единственным средством, способным изменить существующее положение.
 Девушка возвращалась в отель уже не с такими расправленными плечами. Она в первый раз позволила себе подумать о том, как поступят Генри Даусон и, что более важно, Чак Даусон, когда обо всем узнают. От этой мысли мурашки побежали по спине.
 Чак любил командовать еще больше, чем его отец, часто он без причины начинал задираться. Старший Даусон, как она уже заметила, действовал ради богатства и власти, которые накапливал многие годы. Но все же Генри был добр к ней, неохотно признала Илейн. Он говорил, что она похожа для него на маленькую девочку, дочку, которую он всегда желал, но не мог иметь. Младший Даусон обожал издеваться над другими. Именно его жестокость была главной причиной отсрочки помолвки. Илейн видела, как он угрожал шахтерам и даже детям, которые работали на шахте. Она помнит, как один малыш, который стоял у двери, контролирующей поступление в забой свежего воздуха, уснул на своем посту. Чак спустил семилетнего ребенка в шахту, забрал у него лампу и оставил одного в темноте до глубокой ночи. Когда мальчика, наконец, достали, он был так напуган, что не мог говорить.
 Вспоминая этот случай, Илейн вздрогнула и попыталась уверить себя, что Чак с ее помощью переменится.
 Дэн Морган недолго оставался в зале. Он убедился, что его узнали и приняли к сведению угрозу его присутствия. У него была запланирована встреча с Дольфом Редмондом и Даусонами. Они вместе собирались на шахту. Он ненавидел себя в этой роли, но понимал, что только так сможет узнать, что же происходит в Кейсервилле.
 На улице Дэн отвязал своего черного мерина и поехал в отель. Он улыбался, вспоминая о храброй маленькой женщине. Она была невестой Даусона и все же восстала против него. Морган был не слишком удивлен: даже ребенком Лейни защищала слабых. И он понял еще много лет назад: здесь есть чему поучиться у женщины. Гнев людей постепенно накапливался. Илейн пришла помочь им сегодня так же, как она пришла на помощь к нему много лет назад.
 Морган ехал шагом. Он не обращал внимания на любопытные взгляды встречавшихся ему людей. Его мысли были вместе с Илейн. В какую красивую женщину она превратилась. Точеный прямой носик, сочные губы, к которым чертовски хотелось прикоснуться, нежная, как лепесток розы, кожа. Она была немножко выше всех знакомых ему женщин, однако не казалась слишком высокой. А как хороша была эта фигура! Высокая, округлая грудь, тонкая талия — он легко мог представить, какими были ее стройные длинные ноги — и пышные, изящно очерченные бедра. А волосы! Длинные, густые, черные, блестевшие, как соболий мех. Красновато-ореховые блики играли на них при каждом ее движении. Черт, он был почти женатым мужчиной. И последнее, что он стал бы делать, — это соблазнять женщину, которая спасла ему жизнь!
 — Ну, как твой маленький спектакль сегодня утром, Морган? — на крыльце его ждал Чак Даусон.
 — Как мы и планировали, — ответил Морган. — Но, похоже, этих парней не так-то легко напугать.
 Даусон сжал кулаки, и Моргана начало знобить, когда он подумал, что эти руки коснутся высокой, полной груди Илейн.
 — Тогда надо немного усилить доводы. — Даусон вскочил в седло. — Мы должны встретиться с моим отцом и Дольфом Редмондом на шахте.
 Морган кивнул, и двое мужчин направились из города, как только начали расходиться митингующие. Решительные лица шахтеров красноречиво говорили об исходе собрания.
 — Будь осторожен, бандит, — угрожающе выкрикнул кто-то из толпы, когда Морган проезжал мимо.
 — Убирайся из города и оставь в покое порядочных людей, — подхватил другой голос.
 Моргану захотелось найти какой-нибудь другой метод, чтобы держать под контролем ситуацию. Ему совсем не нравилось выступать именно против тех, кому он жаждал помочь. Если бы найти другой путь… но его не было. А если думать о будущем, то для всех так будет лучше.
 Молча сидя на лошадях, мужчины спустились вниз по улице и выехали за город. Острые воспоминания нахлынули на Моргана при виде старой шахты, знакомого моста, под которым ребенком он любил плавать. Однако среди воспоминаний самым ярким была ночь 1 октября 1869 года, когда он покинул Кейсервилль.
 Они с Томми ползали в темноте более четырех дней. Лампочка Рена разбилась еще при обвале, а лампочки Томми хватило только на первые восемь часов. После этого наступила кромешная тьма. Комбинезон и рубашка Рена промокли от воды, стекавшей по расщелине; кожа стала дряблой и обвисла, а темнота под ними рвала тело на части, пронизывала до костей. Рен одеревенел и был жестоко измучен, а раны на руках от постоянного стучания и лазания превращались в язвы.
 — Рен? Ты считаешь, мы умрем? — ножом разрезал темноту тоненький голосок Томми.
 — Не будь дураком, — ответил Рен, стремясь хоть как-то поддержать младшего брата. — Стучи. Я сменю тебя, когда ты устанешь.
 — Я замерз… я весь исцарапался. — Томми пополз в темноте, пока не коснулся Рена.
 Рен крепко сжал его руку.
 — Нас скоро найдут, Томми. Я уверен в этом. Тебе надо еще немножко побыть храбрым и сильным.
 — Я буду храбрым, Рен. Я обещаю.
 В голосе брата было столько отчаяния, что у Рена защемило сердце.
 — Томми, я знаю, как тебе трудно. Папа гордился бы тобой. Но мы не должны останавливаться.
 — Я не буду останавливаться, Рен.
 — Молодец. Стучи. Что это было? — Рен застыл, напрягая слух.
 — Что? — Томми тоже прислушался. «Тук, тук, тук».
 — Вот оно! — За узким проломом противоположной стены пещеры Рен расслышал слабые звуки.
 «Тук, тук, тук».
 — Вот снова. Уже ближе. — Рен вспомнил, как билось в ту минуту его сердце.
 — Постучи в ответ, — попросил он брата. — А потом начинай копать со мной.
 Томми изо всех сил забарабанил молотком. Даже в темноте Рен чувствовал его улыбку.
 Когда всадники миновали поворот, показалась «Голубая гора», тотчас напомнив Рену, что теперь он Дэн Морган. У ворот их ожидали Редмонд и старший Даусон.
 Шахта выглядела так же, как и в детстве: огромная гора земли, искореженная и лишенная жизни. Со всех сторон в нее врезались глубокие дыры. Казалось, что это много раз оскверненная могила. У основного входа стояли рядами устаревшие отбойные молотки. Узкие рельсы убегали вглубь, напоминая о тяжелых вагонетках с углем.
 Все было таким же отталкивающим, каким он это помнил. И только теперь, войдя в основной туннель, он понял, что балки и перекрытия давно требуют замены, а оборудование не соответствует стандартам безопасности. Мысли Моргана вновь наполнились скверными воспоминаниями — дни в темноте и сырости, холодная глубина шахты, мертвые и умирающие, их стоны под обвалившимися балками. Ему с трудом удалось вернуться в настоящее.
 — Ну, что ты об этом думаешь? — захотел узнать Генри Даусон.
 — Жаль, но я мало понимаю в горнорудном деле, — солгал Морган. — Мне здесь темно и холодно.
 Даусон рассмеялся.
 — Все вы, непонимайки, так говорите. Надо быть настоящим горняком, чтобы суметь работать в таких туннелях.
 Морган подумал, что Даусон и сам не подозревает, насколько он прав. Дэн бросил работать на шахте девять лет назад и никогда не сожалел об этом. Только иногда он попадал в такие места, и то совсем по другим поводам.
 Когда они спустились глубже, Морган почувствовал запах сырости, подымавшийся из ствола шахты.
 Все было тихо, шахтеры остались в городе. Только несколько мулов ржали в своих темных стойлах под землей. Мулы были необходимы в добыче антрацита. Они таскали тяжелые тележки с углем вверх и вниз по туннелю, вывозя уголь на поверхность. Некоторым животным нельзя было видеть дневного света. Это сделало бы невозможной их работу в душных подземельях.
 Морган слышал о мулах, сходивших с ума при виде яркого света. Ведь они проводили годы и годы в темных лабиринтах. Раз увидев свет, они никогда бы не вернулись в шахту, сколько бы их ни били. Морган понимал мулов. Иногда животные бывают умнее людей.
 Четверо мужчин вышли из шахты и направились к зданию управления, чтобы продолжить разговор. Редмонд хотел услышать детали утренних событий. Морган подробно рассказал о собрании, но ни словом не обмолвился о страстной речи Илейн. Обратив внимание на болезненный цвет лица и темные мрачные глаза Чака, он задумался: «Что же сделает с Илейн этот мужчина, когда узнает о ее появлении на собрании?»
 Разговор продолжался больше часа. Все предлагали Моргану различные пути решения проблем с шахтерами. Он должен был взять их в руки. Забастовка обойдется слишком дорого. Потеря даже одного дня для них многого стоила. И не могло быть речи об уступке требованиям шахтеров. Гораздо дешевле было заплатить Моргану, и пусть все идет по-старому. Морган заверил их, что принял к сведению все предложения. Но втайне, с каждым новым предложением, он посылал эту троицу к черту.
 Когда беседа закончилась, все четверо сели на лошадей и отправились назад в город. Ехать было недалеко, а окрестности радовали своей красотой: покрытые лесом холмы и глубокие овраги, в которых мирно текли ручьи. Рен вспоминал картины детства, постоянно сбивая себя этим с мыслей о деле. Не за тем ли поворотом он занимался любовью с Пруденс Мейфилд, дочерью мэра? Воспоминания о созревшей белой груди и немного широковатом заде подружки вызвали у него улыбку.
 Вернувшись в настоящее, он посмотрел вперед и зажмурился от солнечного света. Внезапно Морган увидел металлический блеск и легкое движение в рощице. Он направил лошадь в галоп, и как раз в этот момент прозвучало несколько выстрелов. Боль пронзила ему грудь. Сила удара чуть не вышибла его из седла. Мгновенно черная лошадь бросилась в укрытие, и вторая пуля попала всаднику в бедро.
 Пытаясь удержаться в седле, Морган при каждом вздохе испытывал сильную волнообразную боль. Вцепившись в уздечку, он боролся с подступающей темнотой. Потом подался вперед и рухнул на камни.
 — Черт! — Чак Даусон быстро соскочил с лошади и припал к земле, усыпанной камнями. Рядом с ним лежали Редмонд и Генри Даусон. Сделав несколько выстрелов, незнакомец исчез, и больше они не слышали ни звука со стороны прятавшегося за деревьями человека. Но чтобы быть уверенными в своей безопасности, храбрецы подождали еще несколько минут, прежде чем смело встать.
 — Он уже далеко, — сказал Генри Даусон.
 Мужчины осторожно поднялись, вновь готовые упасть при малейшем звуке со стороны нападавшего, а потом приблизились к лежавшему Дэну Моргану.
 — Кто-нибудь посмотрит его? — спросил Редмонд.
 — Я чертовски занят. Надо спасать свою собственную шкуру, — высказал вслух мысли всех троих Генри Даусон.
 — Он все еще жив? — указал на Моргана Чак, и они наклонились над раненым. Редмонд пощупал пульс.
 — Он жив. Сейчас, по крайней мере. Надо бы взять его в отель и позвать дока Вилоу — форда.
 Седло скрипело, но большой черный мерин стоял смирно, пока мужчины укладывали на него почти безжизненное тело Моргана. Потом они вскочили на лошадей и быстро поехали в город, ведя позади черную лошадь. Чак отправился за доктором, а старшие понесли Моргана в отель.
 Илейн вошла в столовую в тот момент, когда Редмонд и Даусон входили в коридор. Она побледнела, увидев окровавленного незнакомца, который всего час назад посмеивался над ней в клубе.
 — В него стреляли, — сообщил Дольф редмонд почти небрежно.
 От одного тона она рассвирепела. «У этого человека лед вместо крови». Закрыв за собой дверь, она пошла позади раненого.
 В беспамятстве черты Моргана казались мягче. Волосы упали и рассыпались по лицу, и Илейн вновь показалось, что он слишком похож на Рена. Такой красивый и такой уязвимый. Илейн внезапно ощутила собственную вину в этой трагедии. Не была ли она причиной его ран? Она испугалась, что ее речь побудила шахтеров к насилию. Может, она отчасти виновата в том, что произошло с этим человеком?
 Чак Даусон ворвался в комнату.
 — Док Вилоуфорд… уехал принимать роды.
 — Положите его в комнате рядом с моей, — сказала Илейн.
 Так как третий этаж все еще не был достроен, там оставалась одна пустая комната, смежная с комнатой девушки, и еще одна внизу.
 Чак с сомнением посмотрел на Илейн.
 — Делай, как она говорит, — приказал Редмонд. — Вдруг она поможет ему выжить, и мы извлечем еще пользу. Он будет счастлив и безумно зол, когда выживет.
 Оба Даусона засмеялись.
 — Иногда ты бываешь умней, чем это может показаться, Дольф, — сказал Генри. Выражение лица Чака в точности передавало чувства отца. Илейн обогнала мужчин на лестнице и поспешила в свою комнату согреть воду и собрать необходимые принадлежности. Вернувшись, она обнаружила незнакомца на кровати — старший Даусон снимал с него ботинки.
 — Почему бы не оставить его со мной? — сказала Илейн. — Если вы понадобитесь, я спущусь и позову вас.
 Хотя ей и была нужна их помощь, однако трое этих мужчин в одной с ней комнате нервировали ее.
 Редмонд согласно кивнул и предложил всем последовать за ним.
 — Лучше скажите, пусть Ада на время найдет мне замену на кухне. Если вы хотите, чтобы этот парень выжил, — предупредила девушка.
 — Я прослежу за этим, — заверил ее Генри Даусон. — Ты подыми этого бандита на ноги.
 Мужчины тихо удалились, и Илейн немного расслабилась. Взглянув на лежавшего на кровати почти мертвого человека, она начала работу. У нее была легкая рука, она могла залечивать раны. Она чувствовала к этому призвание. Даже Ада не могла лечить постояльцев так, как это делала Илейн. Этим когда-то страстно увлекалась бабушка Илейн. И девочка всегда ходила за бабушкой Мак-Элистер, куда бы та ни шла. Эта хрупкая маленькая женщина отдала все свои книги внучке. Спустя годы Илейн стала специалистом в этом деле, хотя настоящей практики не имела. Люди верили ей. После доктора Вилоуфорда она была вторым лекарем в городке.
 Илейн вымыла руки в тазике на бюро, потом расстегнула и распахнула на груди пропитанную кровью рубашку. Внимательно осмотрев рану, она поняла, что пуля попала в область плеча. Было трудно определить, задеты были легкие, но кровь, похоже, не пузырилась. Хотя он так хрипло дышал, что она не была уверена. Илейн разрезала ножницами окровавленную рубашку и смогла ее стащить. Потом она увидела еще одну рану — в ноге. Неудивительно, что он так бледен. Он, должно быть, потерял много крови.
 Девушка минуту колебалась, ее руки застыли над пуговицами его плотных черных бриджей. Она уже лечила раненых мужчин. Почему же ей тяжело снимать одежду с этого? Потому что он похож на Рена, ответила она себе. Потому что под одеждой Рена находится тело Рена. И ты о нем мечтала. Отгоняя эту смешную мысль, Илейн расстегнула пуговицы, отрезала испачканную кровью ткань, потом сняла бриджи с его узких бедер и сильных ног. Бросив на пол испачканное кровью нижнее белье, она мысленно поблагодарила Бога, что мужчина был без сознания.
 Хотя ей и не хотелось признавать, она никогда не видела более прекрасного экземпляра, чем тот, что лежал на кровати. Обнаженное тело было худым и крепким. Илейн старалась не замечать вьющиеся на груди темные волосы. Они плавно переходили в прямую тонкую полоску на плоском животе, а потом прикрывали его чресла. Раньше абсолютно голым она видела только одного мужчину — раненого шахтера из Мидлтона. Но вид этого был более чем интригующим.
 Интригующим! Боже, что с ней происходит? Мужчина умирает, а она уставилась на его половые органы! Стерев кровь, девушка исследовала рану на ноге и обнаружила, что пуля прошла навылет. Рана на ноге не причинит неприятностей, если не загноится. А с помощью книги о лекарственных травах Илейн сможет избежать этого наверняка.
 Тщательно промыв отверстие от пули, Илейн порылась в своей маленькой кожаной медицинской сумке и достала немного чудодейственного порошка для остановки кровотечения. Она посыпала рану порошком, потом добавила другого, из ольхи, для снятия воспаления, положила на рану компресс и быстро забинтовала ногу.
 — Тебе нужна помощь, милочка? — Ада Ловери просунула голову как раз в тот момент, когда Илейн снимала кровавые салфетки с раны на широкой груди мужчины.
 — Спасибо, Ада. Похоже, что с этой будет тяжелее.
 — Ты знаешь, я не очень-то разбираюсь во врачевании, но я буду делать все, что ты скажешь. — Она подошла к кровати. — Мой Бог! Разве ж он не красавец?! Никогда еще не видела мужчину, сложенного так хорошо. Прекрасное тело и некоторые места…
 Илейн вспыхнула. Она, по крайней мере, почувствовала оправдание своим мыслям.
 — Ада, что ты такое говоришь! — выдавила она, не подымая глаз от раны.
 — Он мне напоминает моего покойного мужа Джейка — я имею в виду некоторые места. Джейк был на три дюйма короче этого. — Ада широко улыбнулась. — Не ростом, я имею в виду.
 Илейн громко рассмеялась, радуясь, что Ада сняла напряжение.
 — Сюда. — Взяв женщину за руку, она положила ее ладонь на нужное место. — Я собираюсь поискать пулю. Не думаю, что он очнется. Но если это произойдет, ты должна держать его. — Ада кивнула. Илейн вымыла руки во второй раз и осторожно разложила травы, которые ей понадобятся. Хотя в комнате было прохладно, лоб Илейн блестел от пота.
 С безграничной осторожностью девушка обследовала рану. Ада всем телом навалилась на руки мужчины, но он не пошевелился. Пуля засела глубоко под ключицей, но ее было легко обнаружить, и никаких серьезных повреждений не было. Когда Илейн достала из раны кусочек свинца, причинивший столько бед, и дыхание раненого стало ровным, она облегченно вздохнула. Она закончила промывать рану, обложила ее травами и крепко перевязала, улыбаясь от удовлетворенности своей работой. Если все пойдет хорошо, этот человек будет жить.
 Потом в ее уме вспыхнули слова Дольфа Редмонда: он должен быть здоров и безумно зол, если пройдет через это и выздоровеет. И она подумала, верно ли поступила, спасая его. Ради спасения шахтеров стоило ли это делать?




 Глава 4


 Шесть часов спустя Дэн Морган открыл глаза и зажмурился от боли, туманившей мозг. Он попытался подняться с постели, но от нового приступа боли вновь потерял сознание. Неясный образ женщины с темно-каштановыми волосами, склонившейся над ним, иногда прорывался в воспаленный от физических страданий мозг.
 Морган спал беспокойно, и когда через какое-то время снова проснулся, то ему показалось, что у кровати стоит мужчина в темно-сером костюме. Он снова потерял сознание.
 На следующее утро его разбудило тепло солнечных лучей, проникших сквозь поросль кудрявых завитков у него на груди.
 Раненый медленно поднял веки, давая глазам привыкнуть к солнечному свету, наполнявшему комнату. Услышав звуки шагов у своей кровати, он поморгал, пытаясь «прояснить» неопределенные видения. Теперь он увидел два округлых диска полной груди, мягкий изгиб изящно очерченной линии шеи. И понял, что над ним склонилась темноволосая девушка. В какой-то момент ему показалось, что он видит сон. В первый раз за два дня раненый улыбнулся уголками губ и, приподняв дрожащую руку, осторожно погладил эту зрелую, полную грудь.
 Визг возмущения дал понять, что он, наконец, проснулся. Мужчина слегка усмехнулся, когда его рука как ни в чем ни бывало вернулась на прежнее место.
 — Итак, мистер Морган, вижу, вы собираетесь жить, — послышалось язвительное замечание от женщины с поблескивающими волосами.
 Он ждал, пока до него дойдет смысл слов. Морган. Она назвала его Морганом. Для него это имя ничего не значило, в нем не было ничего знакомого. Он постарался вспомнить, но никаких идей в голову не приходило. Ничего знакомого.
 — Морган, — повторил он, громко произнося это имя, хотя голос был глухим и незнакомым. — Вы назвали меня Морган.
 Опять ничего знакомого. Он уже перестал улыбаться. Вместо этого глаза блуждали по комнате, рассматривая старые обои на стенах я пятна на потолке. На простом деревянном столике с зеркалом в беспорядке лежали полотенца и бинты. И в то же время комната была пуста и безупречно чиста.
 — Итак, вас ведь так зовут, верно? — переспросила женщина, все еще сердясь на него за дерзкое поведение.
 Какое-то время он лежал спокойно.
 — Я не знаю… Похоже, что я не помню. Где я?
 Злость Илейн исчезла. Она подошла ближе к кровати.
 — Вы в отеле Кейсервилля, — сообщила она, положив нежную руку ему на лоб. — Кажется, лихорадка у вас прекратилась. Вы действительно ничего не помните?
 Он нахмурился, пытаясь собраться с мыслями и хоть что-то вспомнить. Облизав губы, он вздохнул и упал на подушку, застонав от отчаяния.
 — Ничего.
 — Док Вилоуфорд был здесь поздно вечером. Он сказал, что вы сильно ударились головой, когда упали с лошади. Я думаю, что дела обстоят хуже, чем он решил. Я попрошу его прийти и осмотреть вас еще раз.
 — Вы сказали, что мое имя Морган?
 — Да, Дэн Морган. Вы в Кейсервилле, в Пенсильвании. В вас стреляли вчера утром.
 Дольф Редмонд и Генри Даусон привезли вас сюда. А я Илейн Мак-Элистер.
 Илейн иронически улыбнулась внезапному стечению обстоятельств. Она волновалась из-за того, что наемник после покушения будет вдвойне зол на шахтеров. А теперь Черный Дэн не много сможет вспомнить о том, что случилось. По крайней мере, у шахтеров есть отсрочка. Ведь, придя в себя, он захочет наказать их.
 — Как вы себя чувствуете?
 — Ну, мое положение шатко. Вы ухаживали за мной?
 — В тот момент я была к вам ближе всех.
 — Благодарю.
 — Вам бы лучше отдохнуть. Не торопитесь так быстро подниматься. — Илейн улыбнулась ему и вдруг почувствовала, как защемило сердце. Как может быть настолько беспомощным такой большой мужчина? Она покачала головой, отгоняя эту мысль. В Дэне Моргане не было ничего беспомощного или, по крайней мере, не будет, когда он встанет на ноги.
 Илейн проверяла повязку на груди у Моргана, когда дверь комнаты распахнулась. Она почувствовала обычный озноб, когда вошел Чак Даусон. Его глаза горели, и он их сощурил, а лицо было злым и красным. Вместо обычного нежного приветствия Чак сцепил зубы и уставился на Илейн.
 Раненый наблюдал за ними, но молчал. Девушка знала, что ее жених — человек безвольный, и чем меньше его заводить, тем быстрее он остынет. Она вновь принялась поправлять повязку.
 — Привет, Чак, — сказала она, стараясь сдержать волнение в голосе. Она еще никогда не видела такого страшного блеска в его взгляде. Она сразу поняла, что он узнал о собрании, и у нее мурашки побежали по коже.
 — Что-то случилось, Чак? — она старалась произносить слова обычным тоном.
 — Черт возьми, ты сама знаешь, что случилось. — Он угрожающе двинулся в ее сторону. — Ты ходила вчера на собрание этих проклятых шахтеров, верно?
 Она не отвечала.
 — Ты сказала шахтерам, что согласна с их требованиями. — Его глаза были похожи на два злых черных уголька. — После всего того, что мой отец и я сделали для тебя, ты говоришь, что шахтеры правы, а мы — нет! — Он уже почти визжал. Он сжимал и разжимал кулаки, стараясь успокоиться. Илейн вздрагивала при каждом слове. — Я этого не потерплю, Илейн. Ты собираешься стать моей женой. И ты будешь выставлять меня на посмешище перед всем городом, черт возьми! — Приблизившись к девушке, Чак сильно ударил ее ладонью по лицу. Его физиономия исказилась от ярости.
 Илейн ухватилась за столик, пытаясь удержаться. Она чувствовала, как подступают слезы, и ощутила вкус крови на губах. С трудом сделав глотательное движение, девушка отвернулась, чтобы вытереть кровь с губ. А чего еще она ожидала? Она сделала именно то, о чем он только что говорил. Но вот чего она не ожидала совсем, так это попытки Моргана встать с постели.
 — Оставь девушку в покое, — предупредил он, пытаясь подняться на ноги. — Не смей прикасаться к ней!
 Он морщился от боли при каждом движении. Глаза горели на бледном искаженном лице.
 Илейн бросилась к раненому.
 — Мистер Морган, пожалуйста, не надо. Все в порядке. Иначе у вас откроются раны. — Она заставила его снова лечь. — Кроме того, я… я, возможно, заслужила это.
 Золотисто-карие глаза встретились с небесно-голубыми и молча поблагодарили за попытку вступиться.
 Морган, если так его звали, очень хотел понять происходящее. Испытывая непреодолимое желание защитить девушку, он не мог сдержаться. Если бы он сумел подняться, то, не задумываясь, избил бы этого человека, хотя до сих пор не понимал, кто эта девушка. Эта попытка причинила ему дикую боль, Морган закрыл глаза и позволил себе забыться.
 Он так обессилел, что с трудом мог сосредоточиться, но долетавшие до него обрывки разговора позволили ему понять, что женщина, по крайней мере, отчасти была виновата в его ранениях. Почему же он испытывал сильное желание защищать ее? Она ведет себя так, будто они едва знакомы, возможно, день или два. Почему же он так беспокоится о ней? Почему ради нее он рисковал жизнью? Все еще нервничая, он не стал дальше мучиться этими вопросами.
 Ему нравилась девушка, это он знал наверняка. Она была высокой, но не слишком, прекрасно сложенной. И при этом у нее была пышная грудь и округлые бедра. И в этот момент он решил, что, если в его болезни виновата девушка — а он был настроен это выяснить, — он будет счастлив рассчитаться с ней самым лучшим способом: она наверняка отработает это, глядя в потолок и удовлетворяя его желания. Эта мысль развлекла и взволновала его. Он почувствовал, что улыбается. Ему будет интересно и легко выздоравливать.
 С приятными мыслями о предстоящих удовольствиях и тревожными мыслями о том, какое же у него прошлое, раненый погрузился в сон.
 Прежде чем уйти, Чак Даусон снова разразился руганью, перекладывая всю вину за раны Моргана на плечи Илейн, и ей казалось, что, возможно, Чак был прав. Это ее еще больше убедило в том, что она обязана помочь раненому выздороветь. Илейн почти не обратила внимания на пощечину, потому что решила, что это мизерная плата за право открыто высказать свое мнение и чувство. Она хранила это в себе многие годы. Забыв про безобразную сцену, она обследовала пациента и, как только ушел Чак, пошла за доком Вилоуфордом.
 Морган проснулся, когда Илейн и доктор вошли в комнату. Доктор во второй раз внимательно осмотрел ушибленное место на голове.
 — Похоже, что у вас сильная контузия, мистер. Шишка у вас на затылке размером с куриное яйцо. — Он внимательно посмотрел на Моргана сквозь очки на длинной золотой цепочке. — Ничего не помните?
 — Ничего, док. Несколько интересных образов во сне, которые встретились в этот злосчастный день, но ничего больше.
 — Недолговременная потеря памяти довольно часто встречается в таких случаях, — произнес доктор. — Иногда это случается при ушибе головы. Но у вас это выглядит не так уж плохо. Надеюсь, память к вам скоро вернется. — Он потер короткий подбородок. — Возможно, я ошибаюсь. Но будем надеяться на лучшее.
 Доктор снял с коротковатой шеи стетоскоп и спрятал его в медицинскую сумку.
 — Илейн, вы что-нибудь знаете о прошлом этого мужчины? Что-нибудь, что разбудит его память?
 — Не знаю, но Чак наверняка может что-то рассказать. Они с Дольфом вырезали много газетных заметок, прежде чем решили нанять его. Я читала некоторые и уверена, что они все еще где-то здесь. Я соберу их и дам почитать Моргану.
 — Прекрасно. Это будет большой помощью. — Доктор повернулся к человеку на кровати. — А вы просто спокойно отдыхайте. Илейн и сама почти врач. Читайте статьи, и, возможно, они разбудят вашу память. Если это не сработает, тогда, может быть, нам поможет время.
 — А сколько это может продлиться, док? — Волнение туманило голубые глаза Моргана.
 — Может, день, а может, несколько недель. Иногда память вообще не возвращается, но, как я сказал, думаю, что с вами этого не произойдет. — Он закрыл свой черный медицинский саквояж и снял очки, которые при этом повисли на конце золотой цепочки. Просто отдыхайте.
 Илейн потратила несколько часов, собирая всякую информацию о наемнике Дэне Моргане. У Чака имелось на него целое досье, а еще местные газеты красочно описывали несколько его подвигов. Илейн внимательно прочитала все. Некоторые истории описывали его как Робин Гуда с Запада, другие называли хладнокровным убийцей. Илейн не знала, чему ей верить, но надеялась, ради спасения шахтеров, что первые были правдивее.
 Когда она отдала газетные статьи Моргану, он внимательно их прочитал, не пропуская ни одного слова. По выражению его лица Илейн поняла, что он тоже не разобрался в себе. Она оставила его одного на несколько часов, а потом вернулась проверить.
 — Ну, мистер Морган, что вы о себе думаете? Вы вспомнили какие-нибудь события? — Она увидела, как неуверенность и страх исказили его осунувшееся лицо.
 — Нет, мисс Мак-Элистер, ничего не вспомнил. — Он грустно улыбнулся. — В данный момент вы знаете меня лучше, чем я сам. Что вы обо мне думаете?
 Илейн придвинула к кровати стул, обдумывая создавшееся положение.
 — У вас правильная речь, значит, вы получили какое-то образование. Я знаю, что вы угрожали шахтерам на собрании, но я также знаю, что вы пытались помочь мне, когда Чак… — Она отвернулась, не в силах смотреть ему в глаза. Она вспомнила, как почувствовала беду, когда увидела бешеные глаза Чака.
 — Да, — согласился он. — Я пытался помочь. Но не сделал для вас ничего хорошего, как видно. — Скулы его напряглись, а глаза говорили, что он не забыл о поступке Чака и что мужчине, избивающему женщину, не дождаться от него ничего хорошего.
 Он вновь улыбнулся, на этот раз мрачно.
 — Полагаю, что раз я бандит, значит, я почти рыцарь.
 Илейн улыбнулась в ответ. Когда он так улыбался, то снова напоминал ей Рена. Ее это очень взволновало. Трудно сохранять светлую голову в таких обстоятельствах: лежащий рядом мужчина ее сильно смущал, он будил ее девичьи фантазии. Всякий раз, когда Илейн глядела на него, она восхищалась вьющимися темными волосами на груди, рельефными мышцами, которые перекатывались при каждом его движении. Потянувшись за простыней в надежде скрыть смущавшую ее грудь, Илейн нечаянно коснулась его тела, и ее охватила теплая трепетная волна. Она отдернула руку, будто обожглась, и тут же заметила его ухмылку, почувствовав себя при этом довольно глупо.
 — Что случилось, мисс Мак-Элистер? Вы думаете, что эти статьи говорят правду? Может, я именно тот убийца, и вы здесь наедине со мной испытываете страх?
 Слова, с помощью которых он пытался убедить ее — и себя тоже, — начинали склонять Илейн к тому, чтобы верить рассказам о Робин Гуде.
 — Не забывайте, мистер Морган, вы ранены. Не думаю, что сейчас вы справитесь со мной.
 Он приподнялся, схватил ее за руку и нежно коснулся ее губами.
 — Вы слишком самонадеянны.
 Илейн выдернула руку и повернулась, чтобы уйти, но сделала это не раньше, чем Морган пробежал по ее руке мелкими быстрыми поцелуями. Черт его возьми! Пошел он к дьяволу! Почему получилось так, что он ужасно похож на Рена?
 Следующие четыре дня прошли без особых осложнении. Морган с каждым днем все больше поправлялся и уже мог двигаться по комнате и спускаться вниз. Он даже запомнил несколько газетных статей и теперь уже признавался, что некоторые из рассказов начинали напоминать острые впечатления его прошлого.
 Он изучил каждый предмет своей одежды и оружие. В бумажнике он обнаружил много денег. Их было больше, чем достаточно, для того, чтобы прожить несколько месяцев: бумажник был забит банкнотами. Видимо, это была плата за услуги Даусону и Редмонду. Эти двое уверили его, что комната и стол — за счет «фирмы», так что у него не было оснований волноваться.
 Главной задачей оставалось выздоровление. И, может быть, небольшой счет, который он предъявит этой женщине с волосами, блестевшими, как мех соболя. Оба, Дольф Ред-монд и Генри Даусон, рассказывали ему о том, что помнили о событиях до стрельбы и после. Морган решил, что, вмешавшись, женщина стала, по крайней мере, отчасти виновата в том, что с ним произошло. И это его очень обрадовало. Он обнаружил, что все больше привязывается к Илейн, он использовал любой предлог, чтобы удержать ее возле себя. Иногда Морган задумывался: всегда ли его сексуальные запросы так на него действовали? И посмеивался, радуясь высоким требованиям своего организма. У него оставалось кое-что, что не пострадало от потери памяти. Когда дело касалось женщин, он был, безусловно, здоров.
 — Мистер Морган? — нежный голос Илейн прервал его мечтания. — Вы проснулись?
 Взглянув на девушку, он задержался взглядом на выпирающей из-под светло-зеленого платья высокой груди.
 — Я снова нужен вам, чтоб защищать вашу честь? — поддразнил он.
 — Нет. Я просто пришла к выводу, что вам пора выйти из этой комнаты и подышать свежим воздухом. Я собираюсь съездить к Колсонам. Это недалеко, час езды отсюда. Если вы чувствуете, что у вас хватит сил, кабриолет ждет вас у входа в гостиницу.
 Он видел, с какой настороженностью смотрели на него ее лучистые глаза.
 — А вы, мисс, уверены, что можете доверять мне и остаться со мной наедине?
 Она вскинула голову.
 — Я же сказала, пока ваше плечо не заживет, вам со мною не справиться, и, думаю, вы будете вести себя хорошо и помнить об этом.
 Морган тихо рассмеялся. Ему нравился ее здравый смысл. Он надеялся, что она будет такой же здравой, когда он попытается опрокинуть ее на спину. Плечо и нога быстро заживали, а желание переспать с ней становилось навязчивой идеей. Он знал, что Илейн собиралась выйти за Чака Даусона, но было очевидным, что она не испытывала теплых чувств к этому типу с кислой физиономией. Морган догадывался, что ничем Даусону не обязан, и к тому же Чак ему ужасно не нравился. А девушку хотел с каждым днем все больше и больше. Он — Дэн Морган, бандит. Он всегда рисковал, а чтобы затащить эту женщину в постель, стоило рискнуть.
 — Я с огромным удовольствием составлю вам компанию в этом маленьком путешествии, мисс Мак-Элистер, — произнес он с некоторой издевкой, глядя то на нее, то на ее бюст. А потом, садясь на кровать, застонал, и ей стало его жаль.
 — Вы можете одеться самостоятельно? Или мне… — Илейн покрылась румянцем, хотя, как он понимал, старалась скрыть это, и отвернулась.
 Морган, тут же оценив возможность сближения, ответил:
 — Я сделаю все от меня зависящее, но мне все же может понадобиться помощь.
 Девушка смотрела в окно, пока он надевал штаны. Но на бедрах узкие брюки застряли. Она вздохнула и подбежала к нему.
 — Ну-ка, дайте я помогу. Вам надо быть осторожным из-за ран.
 Обняв ее одной рукой за шею, он другой застегнул брюки. Илейн помогла ему надеть Рубашку, при этом ее мягкая грудь касалась иногда его ладоней. Эта близость возбуждала.
 Морган почувствовал, как на лбу выступили капельки пота, а брюки внезапно стали тесными.
 Он усмехнулся про себя, когда девушка, посмотрев вниз, поняла, что случилось, и снова покраснела. Было ясно, что она уже сомневалась, правильно ли поступила, пригласив его на прогулку, но все-таки настроилась пройти через это.
 Морган закончил одеваться и натянул ботинки. Эта попытка стоила ему больших усилий, но он хотел встать на ноги как можно быстрей. И кроме того, когда он вспоминал мягкость ее груди под своей рукой, его нетерпение возрастало. При этом возрастало и желание остаться с ней наедине.
 Док Вилоуфорд принес Моргану костыль, и Илейн поставила его у кровати раненого. Она уже раскаивалась в том, что предложила ему поездку за город, но отменять приглашение было поздно. И кроме того, больному был просто необходим свежий воздух.
 Она помогла Моргану преодолеть два лестничных пролета и подвела к входным дверям из красного дерева. Илейн видела, что этот путь отнял у раненого очень много сил. Лицо его побледнело, и на лбу выступили мягкие бусинки пота. И снова она выругала себя за необдуманность действий. Но если он будет спокойно сидеть, часовая поездка восстановит его силы, и, больше того, это напряжение пойдет ему на пользу.
 Илейн не обращала внимания на зевак, лай паршивой собаки, стремившейся вцепиться в ботинки Моргана, на нечесанного мальчишку, с любопытством выглядывавшего из аллея и направлявшего на них рогатку. Она подставила Моргану плечо и помогла взобраться в коляску.
 Вскарабкавшись на сиденье возницы, она ободряюще улыбнулась устроившемуся рядом мужчине. Он смотрел на нее из-под широкополой шляпы светлыми глазами, и Илейн почувствовала, как забилось ее сердце. Она покраснела в третий раз с момента начала их сборов. До встречи с Морганом Илейн очень редко краснела из-за мужчин. Она подавала обеды шахтерам уже шесть лет и привыкла к их красноречивым голодным взглядам. Что же было в этом человеке такого, что заставляло испытывать совсем другие чувства? Может, она повзрослела, стала в большей степени женщиной?
 Гнедая медленно тащила коляску с сидевшими рядом Морганом и Илейн, отправляющимися в поселок горняков в Пенсильвании.
 Поначалу Морган был спокоен, немного рассеян. Он восстанавливал силы. Они проехали по крытому мосту, и стрижи, вившие гнезда в перекрытиях, поднялись в небо. Птицы, скользившие по поверхности ручья, выискивали крошечных насекомых. Темнота моста сменилась яркостью зеленого луга, по краям которого выстроились в ряд высокие лавры, окаймляя дорогу. Илейн целиком была погружена в красоту природы и запахи Диких цветов, когда Морган коснулся рукой ее колена.
 — Вы не поняли… — начала она, но он приложил к губам палец, умоляя молчать. Когда он попросил остановиться, Илейн придержала кобылу. Морган указал на темное пятно возле зарослей кизила ярдах в сорока от них. Там стояла самка оленя, насторожен но подняв коричневые уши.
 — Она так прекрасна, — прошептала Илейн.
 — Вы видите молодого самца?
 — Где?
 — Слева, он лежит на остром выступающем камне.
 Илейн посмотрела на луг.
 — Я все еще не вижу.
 Морган сунул в рот два пальца и громко свистнул. Оба, и Илейн и самец, подскочили на месте.
 — Да вот он. — Радостно подпрыгивая, она глядела вслед удалявшимся оленям. Потом Илейн повернулась и улыбнулась Моргану, радуясь, что увидела его в новом свете.
 — Вы, возможно, потеряли память, но зрение у вас великолепное. — Она несколько раз хихикнула, дернула вожжами, и гнедая двинулась дальше. Они продолжали путешествие в молчании. К тому времени как Илейн проехала половину пути к Колсонам, Морган начал слегка поддразнивать ее.
 — Вы не сказали мне, зачем едете к Колсонам.
 — У маленького Колсона лихорадка, а док Вилоуфорд в Хэзлтоне помогает доктору Монтгомери. Там какой-то несчастный случай.
 — Может быть, еще кого-нибудь подстрелили, — полусерьезно пошутил Морган.
 Илейн почувствовала укор совести.
 — В округе нет ни одного человека более непопулярного, чем вы… за исключением Редмонда и Даусона. Там не стреляли. По — моему, страшный пожар. Взорвался метан. Но этот взрыв был не очень сильным. Убито несколько человек и несколько ранено. С бедными шахтерами обращаются ужасно. В этих чертовых шахтах обязательно кто-то умирает. — Она вспыхнула от того, что употребила плохое слово. Одна мысль о шахтерских проблемах доводила ее до бешенства.
 — Извините, я не хотел сделать вам больно.
 Илейн отвернулась, старательно глядя на дорогу, пока не почувствовала, как его рука осторожно поворачивает ее лицо к себе.
 — Мне нравятся рассудительные женщины. Вы заботитесь о людях. Это здорово. И не ждете благодарности за это.
 Морган чувствовал, как теплеет и напрягается под его пальцами щека девушки. Он посмотрел на нее глазами, полными восхищения. И она ощутила, как под пристальным взглядом жар ее щек распространяется по всему телу. Сиденье коляски было узким. Как бы она ни старалась отодвинуться, ей приходилось сидеть, касаясь его ног. Она чувствовала, как напряглись мышцы его бедра. Место их соприкосновения почти накалилось, и жар доходил до глубины ее женской плоти. Ни один мужчина не действовал на нее так.
 Илейн с трудом проглотила слюну, стараясь справиться с необузданными чувствами.
 — Довольно странное откровение, — сказала она, страстно желая отодвинуться как можно дальше от него, — человека, который зарабатывает, убивая людей.
 Когда Морган застыл, ей захотелось за брать свои слова обратно. Могла ли она представить, что увидит в его глазах такую боль.
 «Девушка права, — подумал он. — Почему бандит должен заботиться о том, что случится с другими людьми?» Если верить газетам, он был самым высокооплачиваемым наемником. Бандит не стал бы рассуждать, кто прав и кто неправ, он работал бы на тех, кто больше платит. Тогда почему страстная речь девушки в защиту шахтеров так глубоко его задела? И почему эта страна угля кажется ему такой знакомой? Когда они проезжали покрытые лесом холмы и пересекали извилистые ручьи, у него появилось странное чувство, что он здесь уже был.
 Редмонд и Даусон говорили, что они однажды ездили к «Голубой горе», может, так оно и было. Но ему так не казалось. Он даже мог представить, что увидит в конце этой дороги или какой поселок находится сразу за поворотом к холмам.
 — Вы правы, — сказал он, потирая подбородок. — Почему бандит должен заботиться о ком-то, кроме себя? — Схватив поводья, Морган остановил коляску. Он заметил смущенное лицо девушки, когда, коснувшись подбородка, овладел ее губами.
 Как только его руки обхватили Илейн и прижали сильней, она уперлась тонкими руками ему в грудь. Какое-то время Илейн боролась, но волнующаяся грудь и отвердевшие под тканью платья соски выдавали ее. Морган почувствовал знакомое напряжение плоти и наконец решился. А почему бы и нет? Он хотел эту женщину, и так или иначе он овладеет ею.
 Удивление Илейн превратилось в ярость. Как он может! Она снова попыталась освободиться и услышала его приглушенный стон, когда в порыве ударила его в плечо.
 Однако, несмотря на боль, Морган не отпустил девушку. Вместо этого он свел ее руки за спиной и начал свое нежное нападение. Его губы были мягкими и настойчивыми, они ласкали ее рот и снова возвращались к губам. Мало-помалу ее ярость ослабевала, и скоро от нее остались одни воспоминания. Вскоре девушкой овладело жаркое томление, которое она не совсем понимала.
 Он восхитительно ласкал ее умелым языком. Этот орган вторгался в ее рот, исследовал его, осторожно находил самые чувствительные закоулки, которые мучил медлительной нежностью. Он смаковал аромат ее губ. Илейн чувствовала прижимавшееся к ней мужское тело, оно было крепким и сильным. Его руки бродили по ее спине, касались нежных округлостей внизу, все ближе прижимая девушку. Недолго согревал ее пожар возмущения. Илейн чувствовала, что ее кровь согревается совсем другим теплом. Это тепло растопило недавний решительный отказ. Боже милостивый! Неужели он никогда не перестанет целовать ее?
 Морган освободил ее запястья, руки девушки беспомощно обвились вокруг его шеи, а пальцы скользнули в мягкость темных волос, вившихся над воротничком. Когда он крепче прижал Илейн к себе, шелковые пряди коснулись ее пальцев, и она внезапно осознала, что не хочет, чтобы этот поцелуй кончился.
 — Пожалуйста, — прошептала она, сама не понимая, о чем просила: остановиться или продолжать. Его губы ласкали шею, устремляясь к нежному местечку за ухом, он покусывал прозрачную мочку и этим сводил Илейн с ума. Потом его губы вернулись к ее губам с терпением опытного человека, но она почувствовала, что он с трудом сдерживается. Ее тело отзывалось на каждое прикосновение. Она была бездыханной и слабой, трепещущей и теплой одновременно.
 Единственным утешением женщины была мысль, что она волновала его с той же силой, что и он ее. «Это только поцелуй», — сказала она себе и отдалась неповторимым ощущениям.
 Морган медленно ослабил объятия, взял поводья и слегка хлопнул ими по лошадиному крупу, направляя коляску в сторону от дороги к зарослям гишкори [2] и высокому вязу. Илейн выпрямилась на сиденье и дрожащими пальцами поправила выбившиеся волосы. А потом в ужасе обхватила свою шею.
 Испытывать радость поцелуев — это одно. А то, что он намерен был сделать, — совсем другое.
 — Не смейте! Я знаю, что должна была бы вас остановить, но я… Ну, я никогда не испытывала ничего подобного… — С преувеличенной осторожностью она отвела глаза от выпуклости на брюках Моргана. — Я имею в виду, я только хотела узнать, что это такое. — Она попыталась вырвать у него из рук поводья. От напряжения мышцы у него на скулах вздулись: он попытался сдержать себя и сердито исподлобья взглянул на Илейн.
 — Вы хотели узнать, что это такое? — переспросил он мрачно и улыбнулся.
 Несколько мгновений ей казалось, что он снова схватит поводья и осуществит задуманный план. Но он глубоко, шумно вздохнул и покачал головой.
 — Итак, мисс Мак-Элистер, теперь мы оба знаем обо мне одну вещь. Видимо, я сумасшедший, раз позволил вам остановить себя. Любой другой мужчина вытащил бы вас из коляски и опрокинул в траву за такие действия.
 Илейн густо покраснела, быстро сообразив, что он прав. Его взгляд стал серьезным, а светлые глаза настораживали, предупреждали.
 — Не делайте этого с другим мужчиной, если вы не готовы отвечать за последствия.
 Илейн прикусила нижнюю губу, помнящую нежность его поцелуя. Этот бандит был прав! Что могло случиться с ней, почему она повела себя таким образом? Он, в конце концов, был просто мужчиной, не отличавшимся от остальных. Он был таким же, как Чак Даусон. Эта мысль отрезвила ее. Она закрыла глаза и проглотила застрявший в горле ком. Если это правда, почему же поцелуи Чака не вызывали у нее ответной радости, а поцелуи Дэна Моргана пьянили?
 К своему несчастью, Илейн знала ответ. Она не испытывала чувств к своему будущему мужу, а Морган нравился ей так сильно, как ни один мужчина до этого. Не поднимая глаз, с красным от стыда лицом, она погнала лошадь рысью, повернула коляску на дорогу и направилась к Колсонам.
 Морган просто откинулся на сиденье, надвинул на глаза широкополую шляпу и, видимо, задремал. Его невежливость разозлила Илейн. Хотя она и наслаждалась поцелуями, но ругала себя за такое поведение. Моргана не следовало поощрять. Его самонадеянность и дерзость раздражали ее. Он был опасен и расчетлив. Одному Богу известно, что могло произойти, если бы он взял верх. А не позже чем через две недели у нее помолвка с Чаком. От этой мысли Илейн почувствовала себя больной.
 Ее мозг вновь возвращался к этому маленькому приключению с Морганом. Тело до сих пор хранило жар и истому его поцелуев. Ей так хотелось забрать назад свое необдуманное замечание о том, что он убийца. В глазах Моргана она видела доброту, которая теперь бесследно исчезла. Илейн знала, что он чувствует ее близкое присутствие так же остро, как и она, и решила, что ему доставляет удовольствие положение, в котором она оказалась.
 Илейн с облегчением вздохнула, когда они проехали последний поворот дороги. Там голубизна неба уступала место серому дыму. Покрытые лесами горы сменились на холмы выработанной руды и пустой породы, и показался участок шахты. Это была печальная земля, покрытая повсюду каменноугольной солью. Фабрика по обработке антрацита и прилегавшие к ней металлические строения загромождали весь вид. Несколько стоящих в ряд домов, в каждом из которых жило по четыре шахтерские семьи, образовывали одну сторону улицы. На веревках сушились синие комбинезоны и рабочие рубашки, а маленькие детишки играли в пятнашки среди развевающейся одежды. Через дорогу проходил рельсовый путь для перевозки угля. Он делил городок на две части.
 Илейн направилась прямо к дому Колсонов. Это было деревянное строение, которое в сравнении с уродливыми двухэтажными домами, где жили менее удачливые шахтеры и их семьи, казалось даже обжитым и домашним. Она видела мужчин, работавших у входа в шахту «Голубая гора». Их серые, испачканные углем лица были такими же унылыми, как и окружающая обстановка. Их отдых дома был короток, потому что голодные дети и обезумевшие от горя матери побуждали горняков побыстрее вернуться на работу.
 Всех потряс случай с Морганом, и это, по крайней мере, затормозило дальнейшее противостояние шахтеров и владельцев шахты. Так как Морган был наемником, нападавший на него не обязательно должен был быть шахтером. Он мог оказаться чьим-нибудь другом или мужем. Чтобы не потерять работу, было решено не высказывать недовольства, по крайней мере, некоторое время.




 Глава 5


 — Вам лучше остаться в коляске. Я пойду и сообщу им, что мы приехали.
 Илейн действительно не собиралась брать его с собой. Приход Дэна Моргана мог стать для хозяев не самым приятным событием.
 Как только Илейн шагнула из коляски на землю и направилась к небольшому дощатому домику, маленькая пятнистая собачонка Колсонов завиляла хвостом и бросилась ей навстречу.
 В дверях девушку ждала Мэри Колсон. Она отряхивала мучную пыль с передника, от нее пахло свежеиспеченным хлебом.
 — Спасибо, что пришли, мисс Илейн. Я знаю, что вы очень заняты и… Кто это? — Мэри пристально посмотрела на сидевшего в коляске человека. — Он что-то очень бледный. С ним все в порядке? — Она вытерла свои огрубевшие красные руки о передник и снова посмотрела на мужчину.
 — Я думаю, что надо вам сказать. Это Дэн Морган. — Илейн смотрела в глаза женщины, ища в них понимания, и увидела, что эти глаза потеплели. Все в Карбон-Кантри знали о Черном Дэне. — Он был сильно ранен, — продолжала Илейн. — Я подумала, что ему необходим свежий воздух, и… — она не закончила, ожидая реакции Мэри Колсон.
 — Я не люблю бродяг. И человек, стрелявший в Черного Дэна, нам не друг. — Мэри снова бросила взгляд на Моргана. — Если он будет вести себя прилично, пусть заходит. Вам бы лучше позвать его. Он, похоже, сильно ослаб.
 Илейн благодарно улыбнулась. Именно за доброту любила она бедных шахтеров. Они были славными, трудолюбивыми людьми. Семья Мэри происходила из Корнуолла. Были среди шахтеров немцы и ирландцы. А некоторые приехали из Теннесси.
 — Спасибо, Мэри. Он в действительности не такой плохой, как о нем говорят. Пойду приведу его. — Она собрала юбки и поспешила к ожидавшему ее мужчине.
 — Вы решили, что они меня не прикончат? — издевательски произнес Морган.
 Илейн пропустила это мимо ушей.
 — Пошли, я помогу вам спуститься. Вы сможете отдохнуть в домике. — Со всей осторожностью она помогла Моргану выбраться из кабриолета и подала ему костыль. Дэн улыбнулся ей, и улыбка прояснила его затуманенные болью глаза.
 — Вы прекрасная леди, к тому же всегда под рукой, — сказал он. На этот раз голубые глаза светились озорством. Было ясно, что он все еще думал о поцелуях, и Илейн с трудом удалось не покраснеть. Она обошла вокруг него, дотянулась до сиденья и стащила свою маленькую медицинскую сумочку, лежавшую рядом с револьвером 45-го калибра. Морган настоял на том, чтобы взять оружие с собой. Потом он оперся здоровой рукой на костыль и перенес всю тяжесть на здоровую ногу.
 Когда они подходили к домику, Илейн обратила внимание на заботливо ухоженные клумбы, на которых цвели нежные желтые нарциссы, оживлявшие нищую бесплодную землю.
 Когда они вошли, Мэри Колсон принесла Моргану чашку горячего кофе. Она широко улыбнулась, заметив, как, сделав первый глоток, гость пытается скрыть гримасу.
 — Большинство городских не любят вкус цикория, но это помогает растянуть кофе на больший срок.
 — Нет-нет, кофе вкусный, миссис Колсон. Спасибо. Мне кажется, в детстве я тоже выкапывал корни цикория в лесу, но не помню, где.
 Илейн подумала, что все могло быть. Пожав плечами, она пошла взглянуть на маленького Джонни. Лицо мальчика было в пятнах, кожа была горячей и влажной, но он узнал ее и заулыбался. Было трудно понять, где кончались веснушки, а где начинались пятна.
 — Как ты себя чувствуешь? — спросила Илейн.
 — Мне ужасно жарко и знобит.
 Илейн откинула одеяло и посмотрела на узенькую грудь мальчика. Кожа его была совсем бледной, а шея красноватой.
 — Мэри, он раньше сильно простужался? Это похоже на обыкновенную лихорадку. Ничего опасного, я думаю, но полечиться нужно. — Девушка отвернулась и начала искать в сумочке лекарство.
 — Вообще-то, он как-то свалился в пруд. Упал со скалы, в общем, произошла одна из невероятных историй. Он любит небылицы. Вы же знаете этих мальчишек. — Мать попыталась сурово взглянуть на сына, но во взгляде читалась любовь к этому рыжеволосому мальчику. — Пришел домой мокрый до нитки, да. Вы думаете, он мог тогда простудиться?
 — Похоже, что так. — Илейн подала Мэри Колсон маленький стеклянный пузырек. — Это березовое масло. Хорошо сбивает лихорадку. Надо принимать чайную ложку с чашкой кипяченой воды. Держите его в тепле, в постели. Я заеду через несколько дней. Если мальчику не станет лучше, мы позовем к нему дока Вилоуфорда. — Илейн записала дозировку, другие указания и передала бумажку Мэри Колсон.
 Мэри облегченно вздохнула.
 — Мы не сможем заплатить доку за визит. Мы ведь не можем позволить Джонни работать, для нас важнее всего его здоровье. Потому мы так рады и благодарны вам. Вы проделали такой длинный путь.
 — А я выздоровлю к следующей неделе, мисс Мак-Элистер? — Глаза Джонни взволнованно блестели. — Папа сказал, что, если я быстро не выздоровлю, мы не сможем поехать в цирк. Скоро в Хэзлон приедет цирк! А вы бывали в цирке?
 Илейн улыбнулась, вспоминая те времена, когда она умоляла маму отпустить ее, но мама сказала, что цирк грязный и это не подходящее место для юной леди с ее воспитанием.
 — Нет, к сожалению, нет, — ответила Илейн, — но я очень много о нем читала и всегда хотела там побывать. Ты принимай лекарство, как велит мама, и я надеюсь, что ты выздоровеешь через несколько дней. — Она погладила его шелковистые рыжие волосы, и Джонни улыбнулся в ответ.
 — Спасибо, что вы приехали, — сказал он. — Я ужасно волновался, что пропущу представление.
 — Мне было приятно помочь тебе. — Она обратилась к Мэри: — Вы не нальете мне тоже чашечку кофе?
 Дэн Морган смотрел, как две женщины отошли от кровати ребенка к маленькому столу. В том углу была, по-видимому, кухня. Он откинулся в потрепанном кресле-качалке, так как мальчик лежал на диване. Похоже, что в домике была еще одна комната, кроме этой кухни-гостиной. Наверное, дальше находилась спальня.
 Женщины сидели за самодельным деревянным столом, покрытым изящной белой скатертью с вышивкой. Скорее всего, скатерть достали к приезду Илейн.
 Моргану нравилось наблюдать за тем, как девушка занималась с мальчиком. Она имела подход к людям; она и вправду заботилась о других, и многие это понимали. Он догадался, что ее внимание к людям лечило их не хуже, чем травы ее бабушки.
 И тут он задумался. Может, у него тоже есть жена или ребенок. Ему так не казалось, но его память хранила образ другого рыжеволосого мальчика, и никак не удавалось вспомнить, кем тот был. Моргану постоянно чудилось, что все окружающее ему знакомо. И это ощущение усилилось после приезда в рабочий городок.
 Морган украдкой наблюдал за Илейн. Со своего кресла он видел, как блестели ее волосы от проникавших через открытое кухонное окно лучей солнца. Она была настоящей красавицей. Мэри Колсон посвящала ее в местные сплетни, и когда девушка смеялась, алые губы открывали ряд белых ровных зубов.
 Он вспомнил жар ее поцелуя. Его это приключение возбудило больше, чем он ожидал. Он с трудом сдержал желание расстегнуть ее платье и принять ее высокую шелковистую грудь в свои ладони. Но сила еще не полностью вернулась к нему, и не хотелось пугать девушку. Морган снова увидел, как Илейн рассмеялась и машинально намотала каштановый завиток на длинный изящный палец. Кровь, бросившаяся в голову, напомнила Моргану о его видах на эту девушку. Он хотел, чтобы она оказалась в его постели, но это должно произойти только по ее желанию.
 В четверг Морган сидел в своей комнате на стуле с высокой спинкой, закинув ноги на бюро, и рассеянно смотрел на расположенный в конце улицы мучной магазин и его посетителей. После возвращения из рабочего поселка Илейн преданно опекала его, но все время помнила о необходимости держаться на расстоянии.
 Несколько раз заходили Чак и Генри Даусон. Дольф Редмонд приходил выразить радость, что вновь видит Моргана на ногах. Он сказал, что стоило бы отплатить шахтерам, приложившим руку к покушению на Моргана. Морган решил, что именно поэтому Чак позволял Илейн проводить так много времени в обществе чужого мужчины.
 Эта троица надеялась, что он уже достаточно здоров, чтобы отыграться, убить того, кто в него стрелял. В будущем они смогут использовать смерть шахтера как средство устрашения других при беспорядках на шахте.
 Морган не стал их разочаровывать, но высказал это не в той манере, какой от него ожидали. Он все больше и больше убеждался, что Илейн сыграла определенную роль в происшествии, и это очень успокаивало его самолюбие. Его надежды переспать с ясноглазой Девушкой становились навязчивой идеей. Моргану было совершенно ясно, что интерес Чака Даусона к Илейн ограничивался плотскими удовольствиями, как и у него самого.
 Морган понимал, что Даусон мог овладеть ею, только женившись. И хотя Морган испытывал непреодолимое желание увидеть девушку в своей постели, он считал, что о женитьбе не может быть и речи. Он так мало знал о себе. И, кроме того, в жизни бандита нет места женщине и еще меньше места жене.
 В пятницу Илейн просунула голову в комнату Моргана и объявила, что она снова уезжает в рабочий поселок проведать Джонни Колсона. Она приглашала Моргана составить ей компанию при условии, что он пообещает держать себя в руках. Морган обрадовался этому случаю.
 Оказалось, что Джонни Колсон уже почти поправился, и миссис Колсон отблагодарила Илейн, собрав для нее корзинку с провизией, чтобы они могли перекусить на природе по дороге в город. Это показалось Моргану прекрасной возможностью осуществить задуманное.
 — Есть ли у меня хоть маленький шанс уговорить вас остановиться и насладиться завтраком? — Он приподнял красную клетчатую салфетку, прикрывающую корзинку, и принюхался. — Так вкусно пахнет! Не знаю, как вы, а я умираю с голоду.
 Он расстегнул верхние пуговицы на рубашке и подвернул рукава, улыбаясь от предвкушения. Солнце ласкало теплом его грудь и спину.
 — Не уверена, что это хорошая идея, мистер Морган.
 — Пожалуйста, меня зовут Дэн, по крайней мере, вы мне так сказали.
 Гнедой стучал копытами по утрамбованной сельской дороге, убаюкивая монотонным движением коляски.
 Теплый апрельский бриз пробегал по пурпурным соцветиям люпина, веселой желтизне горчицы и нежной белизне жимолости.
 Илейн улыбнулась.
 — Я не уверена, что остановка для завтрака — это хорошая идея, Дэн.
 — Вы не уверены. Это значит, что вы не уверены в том, что это плохая идея, верно? Вы все еще боитесь меня, да?
 — Боюсь! Почему… я никогда не боялась вас, мистер Морган. — Илейн выпрямилась и остановила лошадь.
 — Дэн, — напомнил он ей.
 Она улыбнулась наперекор своему страху.
 — Дэн… Хорошо. Я думаю, что, если мы ненадолго остановимся, никто не пострадает. Вон там впереди есть чудесное местечко. Я бегала туда, когда была маленькой девочкой. А теперь не приходила сюда уже многие годы. Это будет забавно.
 — Сразу за этим поворотом? — спросил Морган, указывая на опушку среди зарослей кизила.
 — Да, откуда вы знаете? — Она подозрительно посмотрела на него.
 — Просто счастливое предположение, — солгал Морган. В действительности он не понимал, откуда ему это известно. Просто он знал это.
 Коляска тряслась по грязной дороге до тех пор, пока Илейн не свернула на узкую тропинку, окаймленную густыми зарослями жимолости. Трудолюбивые пчелы гудели над белыми цветками, наполнявшими воздух сладким ароматом. Она знала, что не должна оставаться наедине с мужчиной в таком укромном месте, но ее жизнь была слишком скучной в течение многих лет, ей так хотелось бросить вызов судьбе. И кроме того, она же смогла обуздать Моргана в прошлый раз. И на этот будет так же. Она даже может позволить поцеловать себя снова, и вообще она еще официально не помолвлена.
 Раны Моргана прекрасно затягивались. Он смог самостоятельно спуститься с сиденья, хотя и порвал при этом свою белую рубашку. Дыра демонстрировала крепкие мускулы над ребрами и будила совсем не девичьи мысли в голове Илейн.
 Она расстелила одеяло возле маленького ручья, вспоминая времена, когда ребенком приходила в это место. Они с Томми Дэниэлсом обнаружили его и хранили в секрете. Об этом знал еще только Рен.
 — Вон там есть пещера. — Илейн опустилась на колени и указала в сторону деревьев. — На стенах там индейские надписи.
 — Прекрасно. Пойдем посмотрим. — Он протянул ей руку.
 — Нет, — ответила Илейн слишком поспешно. — Я хочу сказать… что так далеко мы не зайдем. — Она отвернулась. — И, кроме того, я не люблю темноту.
 Морган странно посмотрел на нее, а потом пожал плечами.
 — Как вам будет угодно. — Опускаясь на одеяло, он вытянул длинные ноги и устроился поудобнее.
 — Итак, вы прибегали сюда, а мама не знала об этом, — дразнил он.
 Илейн обрадовалась, что Морган забыл про пещеру.
 — Довольно далеко от дома для маленькой девочки.
 Илейн вспылила:
 — Вот все вы такие, мужчины. Почему мальчики могут искать приключений, а девочки нет? — Она схватила лежавшую на краю одеяла черную широкополую шляпу и со злостью швырнула в него. Морган сочувственно улыбнулся, легко поймал шляпу и отложил в сторону.
 — Какая вы злючка. Мне нравятся вспыльчивые женщины. — Его глаза были полны озорства, он незаметно придвигался, стараясь оказаться поближе к Илейн.
 Они с удовольствием принялись за еду и ели с большим аппетитом, облизывая пальцы, как дети. Расправившись с превосходным яблочным пирогом, оба, наконец, остановились.
 — Это было восхитительно. — Морган вытер руки о вышитую салфетку, которую Мэри предусмотрительно уложила в корзину. — Мэри Колсон хорошо готовит.
 Он снова придвинулся.
 — Да, хорошо, — согласилась Илейн. И тут она заметила, как близко он сидит.
 — Вы…
 — Лучше многих, — честно сказала Илейн, начиная испытывать волнение от его близости. Распахнутая рубашка открывала черные вьющиеся волосы на гладкой загорелой груди, и сердце девушки затрепетало.
 — Могу поспорить, что это так. — Морган коснулся ее подбородка, вызывая в ней легкую дрожь. Ей было чрезвычайно тяжело не замечать его восхитительных небесно-голубых глаз.
 — Думаю, что мне должны нравиться хорошее вино и вкусная пища, — сказал он, продолжая ленивое исследование.
 «И, возможно, дурные женщины», — подумала про себя Илейн.
 — Я надеюсь, что, кем бы вы ни были, мистер Морган, вы — человек с хорошим вкусом.
 — А вы — очаровательная женщина. — Его рука рассеянно играла ее пальцами, отчего Илейн снова и снова охватывал трепет. Она попыталась переключить свое внимание на пышнохвостую белку, которая со свистом пронеслась мимо людей, нарушивших ее уединение, а потом забралась на дальнюю ветку толстоствольной орешины.
 — Скажите, почему вы выходите замуж за такого человека, как Даусон, — тихо спросил Морган.
 Илейн понимала, что это был неподдельный интерес, и решила, что надо ответить.
 — Я его должница. Моя семья и я сама должны ему. Когда-то мой отец был владельцем шахты «Голубая гора». Тогда за короткое время произошло несколько несчастных случаев, пожаров и стихийных бедствий. Шахта была на грани разорения, и отец взял партнеров — Редмонда и Даусона. Так случилось, что он отдал им управление делами» Условия труда стали ужасными, люди умирали от несчастных случаев, а отец принимал вину за это на свой счет. Он начал пить, и мы залезли в долги. Когда жизнь для него стала невыносимой, он покончил с собой. — Илейн почувствовала, что слезы душат ее. — Моя мать умерла вскоре после этого.
 Она не знала, что плачет, пока Морган не дотянулся до нее и не вытер пальцами слезы с ее ресниц.
 — Наверное, вы тогда переживали ужасные времена.
 — Да. Мне некуда было деться. Никаких родственников. — Она оглянулась. — Генри Даусон помог мне. Он помог, когда не помогал никто. Пришла пора расплачиваться. Он хочет, чтобы я вышла замуж за его сына, и я намерена согласиться.
 Моргану ужасно захотелось успокоить ее. Все, что он мог сделать, это держаться от Илейн подальше, а не обнимать и не осушать губами ее слезы. Он вновь умирал от желания, но теперь уже — желания любой ценой защитить ее. Эта мысль изумила и смутила его одновременно. Он был наемником. Ему нельзя было злоупотреблять такими чувствами.
 — Может быть, вам и не надо выходить за него замуж, — сказал он, удивляясь своим словам.
 Он взял Илейн за подбородок и нежно коснулся губами ее губ. Она не сопротивлялась, и ее нежная податливость разбудила в нем желание. Он углубил поцелуй и почувствовал, как она уступает, раскрывая губы и пропуская его в себя. Он ощущал сладость яблочного пирога и вдыхал запах лаванды, которой пахли ее волосы. От близости ее покорного гибкого тела кружилась голова.
 «Это только поцелуй, — говорила она себе, как и прежде. — У меня остается единственная возможность узнать, что такое поцелуй желанного мужчины. А потом моя жизнь будет принадлежать человеку, которого я с трудом выношу».
 Илейн наслаждалась теплотой губ Моргана и с радостью отдавалась возбуждению. Ее охватывали волны дрожи. Его губы были настойчивыми, полными и твердыми, а язык горячим и ищущим, исследующим нежность ее рта. Она запустила руки в его густые темные волосы и обняла за шею. Он покусывал ее ухо, а потом начал спускаться по шее к плечу. Она чувствовала, как твердеют острые соски под мягкой тканью платья. Она ощущала жар и истому, напряжение и дрожь одновременно. Это было больше, чем она ожидала.
 Морган целовал ее все крепче, настойчивее, его руки ласкали ее спину и нежные округлости бедер, мягко теребили соски. Она чувствовала жар его широких ладоней даже через материю. Девушка знала, что следует его остановить. Она должна его остановить. Она услышала, как с треском отлетела пуговица у нее на спине, и все же не смогла заставить себя отстраниться. Он целовал страстно, настойчиво. Он ласкал ее руками, губами, языком. Будто по волшебству, все пуговицы ее платья расстегнулись.
 Сейчас, сейчас. Она должна остановить его сейчас же! Илейн чувствовала, как прохладный ветер касался ее кожи, и понимала, что платье было расстегнуто. Она вздрогнула, когда упали бретельки сорочки, обнажая перед ним ее груди. Морган застыл на мгновение, разглядывая девушку, а руки ласкали, мяли нежную, мягкую женственность. Его глаза казались темными и пьяными. Илейн .видела этот огонь в глазах Чака, но тогда это вызывало у нее отвращение. А сейчас это возбуждало наперекор всему. Она кротко прижалась к широкой груди Моргана и застонала от внутреннего жара и той силы, с которой он сжимал ее. Господи! Пусть он остановится.
 Морган вновь поцеловал ее, нежно и настойчиво прижимая к одеялу. Илейн ощущала под своими руками вздувшиеся от напряжения мышцы спины, крепкие бедра, которые сжимали ее ноги, она чувствовала твердость его ствола. Когда его губы коснулись вершин ее груди, она поняла, что назад пути не будет. Илейн тихо застонала. Ее желание подавляло мысли о расплате, мысли о будущем. Она играла с огнем и проиграла. Сейчас каждым движением Морган раздувал этот огонь. Он целовал каждую грудь, лаская языком нежные темные округлости, гладил их губами, осторожно подергивая. Она слышала, как он хрипло застонал от нетерпения, подымая подол платья, чтобы коснуться ее бедер. И Илейн поняла, что у нее нет ни сил, ни мужества остановить его.
 Внезапно Морган вздрогнул и задержал шумное дыхание. Он услышал какой-то звук. Илейн прислушалась, но услышала только свое прерывистое дыхание и стук взволнованного сердца. Морган скатился с нее и посмотрел вокруг, пристально разглядывая покрытые лесом холмы, чтобы понять, что его насторожило. Дрожащими руками он помог ей сесть, надеть сорочку и платье, со скрытым нетерпением застегнул пуговицы.
 Илейн, ошеломленная, сидела и смотрела, как он поправил собственную одежду и, нежно погладив ее по щеке, скрылся в окружавших их зарослях. Илейн была поражена, сбита с толку, опустошена силой своих чувств. Она попыталась привести в порядок одежду, но руки так сильно дрожали, что у нее ничего не получилось. Как она позволила такому случиться? Она ведь собиралась только целоваться с ним, просто ей хотелось немного чувства, страсти, прежде чем она станет жертвой супружеского долга. Она и представления не имела, что может сделать с женщиной такой мужчина, как Морган. Он обладал силой, способной заставить потерять голову любую женщину. Она боялась даже вспомнить о том, как близка была к потере целомудренности.
 До того как приехал Морган, Илейн проводила большую часть времени в отеле. Она работала, лечила людей и искала путь, как обелить честное имя своего отца. Два года назад она согласилась на предложение Генри Даусона. И с тех пор ее считали девушкой Чака Даусона. Она никогда не испытывала тех страстных чувств, которым отдавались ее сверстницы. У нее не было на это времени.
 Илейн увидела, что на опушке по другую сторону ручья Морган разговаривает с двумя маленькими мальчиками, и молча поблагодарила его за инстинкт бандита, необходимый для выживания. Он спас ее от ужасного стыда. Хотя теперь ей все равно будет стыдно вновь взглянуть в глаза этому высокому мужчине. Она подняла взор к небу и молча вознесла благодарственную молитву Богу. Господь спас ее от нее самой. А потом попросила у него мужества встретиться с прекрасным бандитом.
 Ее молитва была услышана, и когда Морган беспечно возвращался назад, она сидела на одеяле все еще растрепанная, но трясло ее уже не так сильно.
 Он пригладил свои вьющиеся темные волосы и оценивающе взглянул на девушку.
 Илейн испытывала унижение от своего поступка. Она разрывалась от противоречивых чувств, не зная, что делать: требовать извинений или умолять его забыть. Но вместо этого она глубоко вздохнула, повернулась к нему лицом и заговорила, надеясь на понимание:
 — Не знаю, что вам сказать, — она с трудом проглотила ком в горле. — Я никогда так не поступала. Поначалу все казалось таким невинным… — Ее голос прервался, и она отвернулась.
 Морган взглянул на сидевшую на одеяле девушку, и у него вырвался вздох разочарования и облегчения. Все еще испытывая неловкость, он помог ей встать. Благодарение Небесам, он заметил мальчишек раньше, чем они его. Завтра бы уже все в Карбон-Кантри говорили о нем и девчонке Мак-Элистер. Он не собирался опрокидывать ее — по крайней мере, пока. Но она казалась такой невинной — и такой податливой — он не смог себя сдержать.
 — Я уже говорил вам однажды, мисс Мак-Элистер, что может произойти, если вы позволите это снова. Я не буду извиняться за свои действия, но не думаю, что и вы можете отвечать за свои.
 Илейн не знала, злиться ли на этого мужчину или благодарить за прямоту. Но, вспомнив о случившемся, она вспыхнула. Он видел ее тело там, где не видел ни один мужчина, ласкал так, как никто другой. Это было не правильно, но с этим ничего нельзя было поделать.
 Когда они направились назад в город, Илейн призвала на помощь все свое мужество, потому что любопытство перебороло ее обычную рассудительность.
 — Я знаю, что не должна спрашивать такое. Я хочу сказать, что это неподходящий вопрос леди к джентльмену, но…
 — Продолжайте, мисс Мак-Элистер. То, что вы делали совсем недавно, тоже было неподходящим для леди, но вас это не остановило. Так что давайте спрашивайте.
 Он произнес это довольно мрачно, и она решила, что он на нее сердится. Морган взял поводья, и Илейн снова восхитилась, с какой легкостью он управлял лошадью теми же сильными руками, что были так нежны с ней. От этой мысли она снова покраснела. Похоже, что ее щеки горят с момента приезда Моргана. — Итак, мисс Мак-Элистер, я жду.
 — Я думаю, вам пора называть меня Илейн. — Эти слова вызвали у него усмешку. Илейн подумала, что он красив, когда с лица уходит напряженность.
 — Что же у вас за вопрос, Илейн? Она распрямила плечи.
 — То, что произошло сегодня… это всегда так прекрасно? Я хочу сказать, что не испытывала ничего подобного, когда меня целовал Чак.
 Может, у них с Чаком есть надежда? Может, она не позволяла ему так далеко заходить? Однако она так не думает.
 Морган долго не отвечал.
 — Ну… Илейн, иногда с определенными людьми такое случается. Я не могу этого объяснить, но спасибо за комплимент. Может, вы со своим нареченным мало экспериментировали?
 Разговор становился все более смущающим, но Илейн не отступала.
 — Я не испытывала и десятой доли этих чувств с Чаком. Я никогда не поощряла его, и я думаю, он немного побаивается своего отца. Генри рассердился бы, если бы Чак позволил себе вольности до свадьбы.
 — Тогда почему вы поощряли меня, а не его? — спросил Морган.
 Теперь Илейн не спешила отвечать.
 — Только однажды, — наконец произнесла она. — Я хотела знать, что такое страсть. И, кроме того, я не собиралась заходить дальше поцелуя, мистер Дэн, но потом ничего не смогла с собой поделать. — Она смело взглянула ему в лицо. — Значит, мужчины именно так соблазняют женщин, да?
 Морган недоверчиво покачал головой. Боже, во что он себя втянул? Однако ее искренность восхищала. Редко встречались женщины, стремившиеся до конца познать чувственную сторону жизни.
 — Да, Илейн, именно так мужчина соблазняет женщину. Если бы я не услышал голоса этих мальчишек, вам бы не пришлось сейчас задавать эти вопросы. Вы бы уже знали все ответы.
 Илейн покраснела до корней волос и уже молчала до конца поездки. Голубая сойка, возмущаясь тем, что ее потревожили, с шумом слетела с платана и напугала гнедого. Он рванул, и Илейн нечаянно прижалась к мускулистому плечу Моргана. Его рука инстинктивно обняла ее. Он держал ее дольше, чем было нужно, но потом отпустил. У нее еще оставались требующие ответа вопросы. Она хотела узнать о некоторых вещах. Но Илейн поняла, что этому ее будет учить Чак Даусон, а не Дэн Морган. И эта мысль ее ужасно огорчила.




 Глава 6


 Пришло время снова обследовать раны Моргана. Илейн откладывала это сколько было можно. Сгорая от стыда, она избегала его, держалась подальше, но понимала, что рано или поздно ей придется с ним встретиться.
 С озабоченным видом Илейн постучала в дверь, открыла ее, когда он пригласил, и порывисто вошла в комнату. Смеющиеся, озорные глаза с издевкой рассматривали девушку. Она чувствовала, как начинает краснеть, и злилась, что не может этому помешать. Ей хотелось бы позвать дока Вилоуфорда, но это могло разбудить подозрения доктора и, возможно, Чака.
 — Я пришла осмотреть ваши раны, — сказала Илейн ровным голосом и смело встретила взгляд Моргана, хотя ее сердце готово было выскочить из груди. Она выше подняла голову, когда Морган встал со стула, стоявшего у окна.
 — Я уж думал, что вы хотите оставить меня здесь умирать.
 — Мистер Морган, у меня не было таких намерений. Я уверена, что ваши раны прекрасно заживают. Теперь вам уже не нужна моя помощь.
 Его голос, как и взгляд, нещадно дразнил ее.
 — Почему это вы так уверены? Мне не хватало вас все эти дни. Я привык, что вы всегда рядом.
 Илейн улыбнулась, радуясь этим словам, хотя пыталась сдерживать себя, чтобы снова не попасть под его обаяние.
 — Присядьте на край кровати и позвольте мне взглянуть на ваши раны.
 Морган выполнил ее приказание, на ходу сняв рубашку. Отводя глаза от вьющихся темных волосков на его груди, Илейн заставила себя смотреть на рубцующуюся рану на гладкой бронзовой коже под ключицей. Она ощупала нежными пальцами рубец и почувствовала твердые мышцы.
 — Рана заживает прекрасно, — сказала девушка, надеясь, что он не заметит, как дрожат ее руки. — У вас был отличный доктор.
 — Я в этом уверен, — согласился Морган слишком поспешно. Илейн не обратила внимания на ласковую вкрадчивость его голоса.
 — Дайте взглянуть на вашу ногу.
 — Ну, эта моя часть более интересна. Она снова покраснела, потеряв над собой контроль.
 — Вы чертов распутник, Дэн Морган! Широко ухмыляясь, он начал расстегивать пуговицы на штанах.
 — Вы уверены, что готовы к этому? Ведь никогда не знаешь, что может выкинуть наемный убийца вроде меня. Особенно, когда у него расстегнуты штаны.
 Илейн сжала челюсти и отвернулась.
 — Я подожду, пока вы их снимете и прикроетесь простыней.
 Она слышала шорох снимаемой одежды, бряцанье упавшего на пол широкого ремня и вдруг страшно пожалела, что не позвала дока Вилоуфорда.
 — Вы уже можете поворачиваться, — объявил Морган.
 Он лежал на кровати, натянув до пояса простыню. Ее взгляду открывалась обнаженная мускулистая грудь и длинная, сильная нога.
 — О Боже, — прошептала Илейн, сама не понимая, что значит это восклицание.
 Он тихо усмехнулся.
 — Вы прелесть, мисс Мак-Элистер, вы настоящая жемчужина.
 Не обращая внимания на его смех, она как можно бесстрастнее обследовала раненую ногу и, обнаружив, что та заживает быстрее, чем можно было ожидать, повернулась, чтобы уйти.
 — Если вы дадите мне минуту одеться, я вам кое-что подарю.
 Илейн задержалась у двери, стоя к Моргану спиной. Услышав шуршание натягиваемых на крепкие, мускулистые ноги брюк, она начала поправлять складки юбки и повернулась только тогда, когда он положил руки ей на плечи.
 — Что вы для меня приберегли? — выдавила она, пряча глаза от его настойчивого взгляда.
 — Вот. — Он протянул ей на ладони два кусочка картона.
 — Что это?
 Морган вложил картонки девушке в руку.  — Два билета в цирк . Помните, вы сказали, что никогда там не были?
 — Цирк. — Она поднесла билеты к свету и улыбнулась. — Мне всегда так хотелось попасть туда. Мама говорила, что там слишком грязно. А папа никогда не противоречил ей. Однажды я выскользнула из дому, но мама поймала меня и заперла в комнате.
 Девушка засмеялась звонким голосом и прижала билеты к груди, как будто это был самый дорогой подарок в ее жизни.
 — Я подумал, что вы, возможно, позволите мне пригласить вас.
 Морган никогда не видел такой бурной радости, такого веселья в ее глазах, и это его совершенно обезоружило. Илейн была похожа на маленькую девочку с большими искрящимися невинными глазами. Она светилась от удовольствия. Внезапно его хитрый план, задуманный для того, чтобы завершить соблазнение, превратился в обычное желание отправиться в цирк с юной леди.
 — Вы можете считать это возмещением, платой за вашу доброту.
 Радость исчезла так же быстро, как и появилась. Илейн протянула ему билеты и грустно уронила руки.
 — Вы очень добры, Дэн, но…
 — Но после того случая вы мне не верите. Она согласно кивнула.
 — Полагаю, можно сказать иначе: я не верю себе.
 Ее искренность всегда его изумляла. Она была так мила: собольи волосы блестели в лучах утреннего солнца, и румянец недавнего возбуждения играл на щеках. Глядя на девушку, он решил отдать все на свете, только бы она приняла его приглашение.
 — Я дам вам слово. Если вы разрешите отвезти вас в цирк, я не позволю ни себе, ни вам сделать что-то такое, о чем бы мы потом сожалели.
 Она подозрительно оглядела Моргана.
 — Я вам когда-нибудь лгал? — Он очень хотел погладить ее по щеке, но постарался сдержаться.
 Она казалась пугливой, как жеребенок, и он знал, что каждое неосторожное движение может спугнуть ее.
 — Не знаю. А вы, правда, не обманывали меня?
 Он грустно улыбнулся.
 — Я не делал это умышленно, но я не помню, что говорил.
 Его честный ответ удивил ее. Господи, как ей хотелось поехать в цирк. И Морган никогда не принуждал ее. И потом, она ведь верит себе, если не ему. Она не позволит ему снова соблазнять ее.
 — Чак будет беситься, если узнает.
 — Тогда мы ему не скажем. Хэзлтон далеко, и нас там никто не знает. Я дам вам денег, и вы сможете нанять коляску и подобрать меня на выезде из города. Мы вернемся до темноты.
 Она облизала губы и поправила складки юбки. Он протягивал ей билеты.
 — Там будут тигры и слоны. Вы когда-нибудь видели слона, Илейн?
 — А вы дадите мне слово, что не будете пытаться…
 — Слово чести.
 — А у бандитов бывает честь?
 — У этого есть.
 Она широко улыбнулась и выхватила билеты у него из рук.
 — Тогда, Дэн Морган, я принимаю ваше любезное приглашение. — Крепко держа билеты, она повернулась, заразительно смеясь.
 — Я обещаю, что вы не будете сожалеть, — произнес он хриплым голосом.
 После его слов Илейн сразу посерьезнела.
 — Надеюсь, вы окажетесь правы, Дэн Морган. Я искренне верю в это.
 При выезде из города Морган забрался в коляску. Как только он устроил свое гибкое тело рядом с Илейн и взял у нее из рук поводья, она расправила розовое хлопчатобумажное платье и уселась поудобней. День оказался прекрасным. Было тепло и солнечно. Легкий ветерок колыхал тяжелые пряди волос и щекотал затылок.
 Морган выглядел таким сильным и красивым в своей простой белой рубашке и плотно облегающих черных брюках. Черная шляпа скрывала почти все волосы, но ветер шевелил несколько темных завитков над воротником. Его улыбка была такой искренней, что Илейн почти забыла о том, что произошло с ними в прошлый раз. Но иногда эти воспоминания будоражили ее воображение.
 Легкий удар по крупу лошади, и кобыла пошла рысью. Взгляд Моргана был игривым и озорным.
 — Смотрю я нa вашу улыбку, — посмеивался он, — и мне кажется, что вами слишком долго пренебрегали. Не думаю, что Даусон по-настоящему ценит вас.
 — Боюсь, у нас обоих нет времени на такого Рода вещи.
 Упоминание Чака всколыхнуло в ней тоску, но она быстро справилась с собой. Сегодня она едет в цирк. И ничто не испортит ей жизнерадостного настроения.
 — Это ужасно. Такая красавица заслуживает не один день радости.
 Илейн ехидно рассмеялась.
 — Что ж, я наверняка воспользуюсь этим днем!
 Морган погонял лошадь быстрой иноходью весь путь до Хэзлтона. Он не переставал задавать себе вопрос: почему он везет Илейн Мак-Элистер в цирк? И давал простой ответ: он хочет отблагодарить мисс Мак-Элистер за то, что она залечила его раны. Ведь он мог уже быть мертвым, если бы не она. И потом, это путешествие хоть на шаг приблизит его к ее постели. Какой бы ни была причина его поступка, день был прекрасен, а сидевшая рядом девушка просто восхитительна. Он тоже имел право хоть на один день счастья.
 Как только повозка обогнула холм, их взглядам открылся верх большого шатра. Илейн задохнулась. Огромное сооружение представляло внушительное зрелище: на каждой из четырех башенок развевался флаг, а бесчисленные толпы народа исчезали в дверях цирка. Она слышала звуки флейты, причудливая мелодия была ей знакома — Илейн слышала ее однажды на пароходе, — и теперь у нее еще больше поднялось настроение. Морган с радостью помог ей спуститься, стараясь не испачкать ее розовое платье о деревянные спицы колеса. Но лицо его, как обычно, выражало тревогу.
 Они шли по высокой, до колен, траве к входу, а ярко одетые клоуны с белыми лицами, в разрисованных костюмах прыгали и танцевали. Илейн вдыхала запах свежескошенного сена, земли и опилок. Она дрожала от возбуждения и удовольствия всякий раз, как замечала что-то новое.
 — Вон слон, — выдохнула она, дергая Моргана за руку и указывая на огромное серое животное с двумя хвостами. — Боже, а это что?
 Гигантская корова, ростом выше человека, с двумя горбами на спине, прошествовала мимо, важно переступая ногами с громадными раздвоенными копытами.
 Морган рассмеялся, окончательно очарованный своей милой спутницей.
 — У вас была довольно ограниченная жизнь, милая леди. — Он сжал ее руку, приходя в восторг от наивности девушки. — Вы можете достать пулю из раны, но вы никогда не видели слона или дромадера!
 — Это верблюд?
 — Подождите и вы увидите единорога.
 — А теперь вы меня дразните, — сказала Илейн, когда они проходили под брезентовый полог высокого шатра.
 Он усмехнулся:
 — Да, но только потому, что дразнить вас так забавно.
 Они заняли свои места — прямо посередине зала, в центре. Морган видел, как возбуждена и изумлена девушка, он наблюдал ее любопытство и радость от встречи с цирком и уже ни секунды не раскаивался в том, что решил привезти ее сюда и держать себя в руках. Это обещание еще измучит его. Предстоит долгий путь обратно в Кейсервилль.
 Он заставил Илейн попробовать глазированные яблоки, и сладкий аромат корицы ей понравился. Она то и дело проводила языком по твердой гладкой поверхности плода. Такая картина разбудила в Моргане чувства, которые он пытался подавить.
 Она ела воздушную кукурузу, кормила арахисом сидевшую на плече у клоуна обезьянку и даже приняла от него маленькую разрисованную деревянную цирковую лошадку. Дэн настоял, сказав, что это поможет дольше помнить этот день.
 — Мне придется ее спрятать, — сказала Илейн. — Если вдруг Чак увидит игрушку, он, наверное, взбесится больше, чем моя мама.
 Морган засмеялся.
 — Боюсь, что, если он попытается запереть вас в комнате, мне придется его застрелить.
 Высказанная мысль показалась не такой уж абсурдной, и этот факт расстроил Моргана, хотя ему и не хотелось в том сознаваться.
 Илейн старалась не краснеть.
 — Только не говорите, что вы ревнуете, мистер Морган.
 Она увидела его сегодня с другой стороны. Это был добрый, нежный, беззаботный человек, забывший о том, что он всегда настороже. Он был таким предупредительным. Илейн была уверена, что он не притворялся. Сегодня он напоминал ей Рена, или, по крайней мере, того Рена, которого она для себя выдумала. Она плохо его знала, чтобы быть уверенной. Она решила, что Рен Дэниэлс был всего лишь фантазией, и в первый раз она его забыла. Теперь ее мечтами владел Дэн Морган.
 Одно потрясающее представление сменялось другим. И каждое новое изумляло больше, чем предыдущее. Выступал укротитель львов с длинными, до пояса, белыми волосами, массивным черным кожаным ремнем с металлическими заклепками, охватывающим талию и бедра, и двадцатифутовым хлыстом в руках. Он казался таким лее диким, как и звери, которыми он командовал.
 А еще ей понравилось выступление воздушных акробатов. Сердце Илейн выпрыгивало из груди, пока длилось это представление. Морган то и дело уверял ее, что эти люди многие годы занимаются хождением по канату и упражнениями на трапеции. Но слова не успокаивали ее. Только когда одетые в блестящие причудливые наряды актеры благополучно спустились на землю, она облегченно вздохнула и громко захлопала им, восхищаясь их смертельными трюками.
 Все это время Морган держал ее за руку, и Илейн почувствовала вновь обретенное доверие. Касание их рук только увеличивало радость и наслаждение от чудесно проведенного дня.
 Когда представление закончилось, Илейн почувствовала, что устала не меньше, чем сами циркачи. Это она входила в клетку с дикими зверями, ока висела на трапеции, это ее чуть не раздавил гигантский зад слона, она стояла на крутой спине великолепного серого в яблоках жеребца, бегущего по арене, это в нее стреляли из пушки. Если бы не это, то она прожила бы еще один обыкновенный солнечный весенний день.
 — Вы выглядите совершенно измученной, но красивой, — сказал Морган, помогая ей забраться в коляску.
 — У меня сегодня был самый удивительный день. Я буду всегда его помнить, сколько бы лет ни прожила.
 — А я никогда не забуду милую леди, которую возил в цирк в первый для нее раз. — Он взглянул ей в глаза и, чтобы снять неловкость, добавил: — Или ваше выражение в тот момент, когда клоун выстрелил вам в лицо хлопушкой с конфетти. Вы наверняка подумали, что это пронзит вас насквозь.
 Илейн ткнула кулачком в его грудь, и Морган, шутливо ворча, прижал девушку к себе. Забыв про обещание, он наклонил голову и коснулся ее теплых, податливых губ. Он почувствовал, как они раскрылись, пропуская его, и задохнулся от нежности ее дыхания. Его язык проскользнул в ее рот, и это движение обоих отрезвило.
 — Вы обещали! — воскликнула Илейн, отстраняясь.
 Он чувствовал, как бешено стучало ее сердце в такт с его собственным, но, подчиняясь неизбежности, вздохнул:
 — Признаюсь, обещал, но я не думал, что один маленький поцелуй на глазах у многочисленной толпы ввергнет вас в катастрофу.
 Она оглянулась, увидела выходивших из цирка людей и подняла к небу золотистые глаза.
 — Извините. Думаю, я немного взвинчена после представления. Я не хотела устраивать сцену.
 — А я не хотел целовать вас. — Морган усмехнулся и пустил лошадь иноходью. — А вам труднее сопротивляться, чем я думал.
 Они свернули на пыльную дорогу, устраиваясь за другими колясками, покидавшими цирк.
 — Я сожалею. Я, хотя и ненадолго, забылся. — Морган надеялся, что по его глазам не видно, что он в действительности совсем не сожалеет. Единственное, чего ему было жаль, что он не мог целовать ее сладкие губы до бесконечности.
 Похоже, Илейн его простила. Она положила голову ему на плечо и дремала, измучившись за день. Тихое покачивание коляски и стук копыт лошади по пыльной дороге успокоили ее, и Илейн погрузилась в глубокий сон.
 Морган глядел в доверчивое лицо мирно спящей на его плече девушки. Он заботливо обнял ее, надеясь, что до возвращения в город она не проснется. Он не стал бы соблазнять ее сегодня, даже если бы появилась такая возможность. Этого нельзя было делать, после того как она безгранично доверилась ему, после того как они провели столько времени вместе — нельзя, пока она сама не захочет, чтобы он это сделал. Ее блестящие волосы рассыпались по его груди, и он почувствовал, что эта девушка будит в его душе совсем непонятные чувства. Его снова тревожило прошлое. Он всегда так обращался с женщинами, которыми хотел обладать? Ему с трудом в это верилось. Эта казалась другой, особенной. Но его не покидала мысль, что в прежней жизни он был знаком с ней. Однако она не вписывалась в то прошлое, которое он уже начал вспоминать. Это был запутанный клубок, но его придется вскоре распутать.
 — Пора просыпаться, милая леди. Мы уже подъезжаем к городу. Думаю, остаток пути вам лучше проехать в одиночестве.
 Илейн поднялась, зевнула и улыбнулась.
 — Я, наверное, была плохой попутчицей, да?
 — Лучше, чем вам, кажется, — галантно заверил Морган. Он остановил лошадь у края дороги и опустил поводья.
 Илейн смотрела на него немного грустно, ей так не хотелось, чтоб кончился этот чудесный день.
 — Я прекрасно провела время, Дэн.
 — Я тоже. — Он коснулся ее щеки загорелой рукой. — Как вы считаете, прощальный поцелуй нарушит мое обещание?
 Она знала, что надо ответить «да». Любое прикосновение к этому прекрасному мужчине могло бы привести ее к беде. Но благодаря ему у нее был сегодня замечательный день, отказать она не смогла.
 Илейн отрицательно покачала головой и услышала глухой низкий стон, когда их губы сомкнулись. Его губы были теплыми, твердыми и нежными одновременно. Они дразнили и восхищали. Морган взял ее голову в свои руки и поцеловал глубоко и страстно, и она услышала свое собственное нежное «мяу». Его язык ласкал мягкую внутренность ее рта, и теплые волны желания заполнили ее тело. Этот поцелуй, став совсем не невинным, угрожал разрушить остатки ее хладнокровия.
 Дрожащими руками она уперлась ему в грудь надеясь, но не желая, чтобы он остановился.
 Но Морган удивил ее: он отодвинулся.
 — Вы видите, — сказал он хриплым шепотом, — даже у бандита может быть честь. Ваша честь осталась нетронутой, а мое обещание ненарушенным.
 Илейн бессознательно прижала пальцы к распухшим от поцелуя губам, пытаясь сохранить прекрасное ощущение.
 — Я увижу вас в отеле? — спросил Морган. Перекинув свое стройное тело с сиденья коляски, он легко спрыгнул на землю.
 — Не сегодня. — Она говорила с трудом. — Я должна помочь миссис Ловери, и я думаю… Чак собирается заехать. — Она еще выговорила это имя.
 — Тогда до свидания, до того времени, пока не увижу вас снова.
 Илейн молча кивнула, сгорая от желания остановить его, потом хлестнула кобылу и поехала по пыльной дороге в город. Но она не смогла сдержать себя и долго глядела на удалявшегося стройного мужчину, пока тот не исчез из виду.
 Проезжая по городу в лучах заходящего солнца, Илейн ощутила не знакомое ей прежде чувство одиночества.
 — Хорошо, мистер Редмонд, тогда наша компания будет рассчитывать на часть доходов в шахте «Голубая гора» уже через девять дней, — Филипп Гилмор из «Антрацит Майнинг и Колири Компани» обращался к Дольфу Редмонду, сидевшему вечером напротив Генри и Чака Даусонов в здании управления шахтой «Голубая гора». Аккуратно подстриженный молодой человек в прекрасно сшитом темно-синем костюме поднял голову от бумаг, снял очки и повернулся к Чаку и Генри.
 — Вы одобряете это, джентльмены?
 — Мне это нравится, — встав со стула, Генри Даусон похлопал Гилмора по спине. — Вы делаете прекрасное вложение капитала. Угледобывающая промышленность пережила трудные времена: кризис и все такое, но в этом году начинается подъем, и вы, парни, можете разбогатеть. Что ж, если бы не мои старые кости, я не отдал бы «Голубую гору».
 — Я абсолютно согласен, мистер Гилмор, — добавил Дольф Редмонд, подымаясь из-за широкого, красного дерева стола.
 — Мои интересы не ограничены старостью, я не собираюсь на покой, но я продаю такое прекрасное предприятие со смешанными чувствами. — Редмонд вылез из-за стола и протянул тонкую руку. Чак Даусон тоже поднялся со своего стула, а за ним и отец. Молодой человек пожал руку Редмонду, а потом Чаку и Генри.
 Младший Даусон проводил Гилмора до двери.
 — Тогда мы надеемся увидеть вас и ваши деньги в этом офисе десятого июля, — подытожил Чак.
 — Правильно, мистер Даусон. А мы надеемся получить свою долю дохода в тот же день. Но полный контроль мы будем осуществлять через тридцать дней.
 — Ясно, — сказал Чак. Он проводил Гилмора до коляски, потом, стоя на крыльце, подождал, пока молодой человек отвяжет гнедого, и помахал на прощание. Гилмор отправился в Кейсервилль, откуда поезд отвезет его в Скрантон.
 Даусон закрыл дверь и небрежно оперся на дверной косяк, удовлетворенно ухмыляясь.
 — Наконец мы освободились от этого чертова угольного бизнеса, — произнес он, высказывая вслух то, о чем думали все.
 Его отец широко ухмыльнулся:
 — Да, и цена за этот договор делает освобождение еще более приятным. — Правда, Дольф? Грязная работа сделана, и цена приемлема, а?
 Редмонд слегка улыбнулся.
 — Не будем делить шкуру неубитого зверя, ребята. Чак, ты лучше позаботься, чтобы девка Мак-Элистер была с тобой у алтаря. Уверен, что не надо напоминать: она все еще контролирует пятьдесят процентов акций нашей шахты, даже если и не знает об этом. А когда ты станешь ее мужем, эта доля будет твоей. После этого мы сможем жить спокойнее.
 Чак нахмурился.
 — Надо было жениться гораздо раньше, когда она была моложе, послушнее. Если что-то случится, — он бросил злой взгляд на отца, — вся вина будет на тебе.
 — До последнего времени не было нужды торопить ее, — защищался Даусон. — У тебя ведь водились подружки, они грели тебе постель. А девушке нужно было время, чтобы привыкнуть к мысли о замужестве, вот так. Она согласилась, и она выполнит свое обещание. Если у Мак-Элистеров и было что-то, так это гордость.
 — Лучше бы тебе не ошибиться в этом, — процедил Чак.
 — Не волнуйся, — успокоил Редмонд. — Свадьба будет так или иначе. — Подойдя к столу, он открыл верхний ящик и достал три бокала и графин с бренди.
 Чак и его отец вернулись на островерхие, цвета бургундского стулья. Контора была невелика, но Чак во всем видел прекрасный вкус Редмонда. Кроме стола и стульев, в гарнитур входила небольшая кушетка. Пол был покрыт большим персидским ковром с изображением кровавой сцены из времен крестовых походов. Восточная ваза украшала резную палисандровую подставку.
 — Пора выпить за нашу будущую удачу, — сказал Редмонд. Он налил в каждый из бокалов на два пальца густой янтарной жидкости и передал сидящим. — И за предстоящую свадьбу.
 Бокалы звякнули, и вся троица заулыбалась.




 Глава 7


 Дэн Морган смотрел через открытое окно на шумную улицу. Его плечо почти зажило. Пора искать того, кто в него стрелял.
 Морган застегнул на талии тяжелые пряжки своего пояса с кобурой и пристегнул ремень к бедру. Инстинктивно палец коснулся рукоятки револьвера, и, как всегда, оружие послушно скользнуло в ладонь. Его гибкий палец обвил спусковой крючок. Потом он проверил заряд, чувствуя приятную гладкую поверхность металла, и сунул револьвер в кобуру.
 Сняв широкополую шляпу с набалдашника кровати, Морган толкнул дверь, спустился по лестнице до первого этажа и проворно пробежал по вестибюлю.
 — Дэн? — нежный голос Илейн позвал его из зала. Она оперлась на метлу, вопросительно глядя на него из-под голубой косынки в тон простому клетчатому платью. — Вы ведь не пойдете на улицу один?
 Морган подошел к девушке. Ему не хотелось расстраивать ее, но он был решительно настроен выполнить задуманное.
 — Я иду к судебному исполнителю. Хочу узнать, обнаружил ли он или шериф какие-нибудь улики. Я же говорил вам, что собираюсь найти стрелявшего в меня с помощью или без помощи закона.
 — Это слишком опасно, Дэн. Вы делаете из себя мишень. О наших с вами поездках никто не знал. Это совсем другое. Стрелявший чуть не убил вас, на этот раз ему может повезти. — Она посмотрела на него с явным негодованием. — Если вас снова подстрелят, я взбешусь и не стану тратить времени, чтобы спасти вас.
 Морган широко улыбнулся и провел пальцем по ее щеке.
 — Вы прекрасны, когда сердитесь, но вы ошибаетесь: меня не подстрелят. Теперь я к этому готов. Если кто-то и поймает пулю, то это буду не я.
 — Что заставляет вас думать, что он будет вас искать?
 — О, он наверняка придет. Наемный убийца не оставляет свою работу незаконченной.
 Илейн схватила Моргана за руку и почувствовала, как от ее прикосновения напряглись его мышцы. Даже когда он улыбался, его черты были напряженными и суровыми. Ничего не осталось от того красивого беззаботного мужчины, который возил ее в цирк. Это был бандит, Черный Дэн, человек, которого она почти не знала. Илейн почувствовала, что дрожит от страха, и отпустила его руку.
 — В городе запрещено носить оружие на поясном ремне, — сказала она, пытаясь подражать его хладнокровию.
 — Есть закон, запрещающий стрелять в людей, но это, кажется, не произвело впечатления на вашего шерифа.
 — Я пойду с вами, — решилась Илейн, отодвигая метлу к стене.
 — Никогда. Быть рядом со мной сейчас опасно. Вы останетесь здесь.
 — Но, Дэн, я…
 — Увидимся днем. — Он коснулся своей широкополой шляпы, прощаясь с девушкой, и вышел из вестибюля.
 Даже издалека она видела угрожающее выражение его лица, решительный шаг и уверенность в движениях, когда Морган толкнул стеклянные двери.
 После минутного колебания Илейн развязала косынку и пошла на кухню.
 — Я вернусь через несколько минут, — окликнула она Аду. — Мне надо сбегать по поручению.
 Ада улыбнулась, кивнула и продолжила объяснение задания новой работнице.
 Илейн опаздывала. Она вышла на улицу и направилась по дощатому настилу к конторе шерифа. Судя по всему, расследование о покушении не проводилось, и Илейн была уверена, что Редмонд и Даусон убедили общественность не обращать внимания на этот инцидент. Компаньоны хотели, чтобы бандит занялся этим самостоятельно. Весть о том, что Морган вооружен и ищет убийцу, держала бы шахтеров в узде.
 Щурясь от яркого солнца, Илейн решительно перешла улицу, обогнув телегу с сеном. День был теплый, но свежий майский ветер трепал подол юбки. Горы, окружавшие город, позеленели, а несколько пушистых облаков довершали картину более чем приятного дня.
 Обычно Илейн с удовольствием гуляла по улице, но сегодня она почти не замечала красоты весны. Выйдя на дорожку, ведущую к конторе шерифа, она услышала доносившиеся оттуда голоса:
 — Нет, мистер Морган, мы не можем ответить на ваш вопрос, потому что у нас нет твердых доказательств, только косвенные улики. Но частным образом мы узнали, что в вас стрелял Джош Колсон.
 — Косвенные? — спросил Морган. — Только косвенные?
 — Ну, мы знаем, что Колсон возглавляет забастовочный комитет шахтеров. У него есть мотив для убийства. Он был в городском клубе в тот день, когда вы туда приходили, и у него нет алиби на этот момент, когда в вас стреляли, и еще несколько шахтеров слышали, как он потом хвалился.
 Илейн с шумом распахнула тяжелую деревянную дверь. Девушка еле сдерживала гнев:
 — Это чудовищная ложь, Фрэнк Стратон, и вы это знаете! Джош Колсон никогда за всю свою жизнь никого не обидел! Вам не терпится увидеть, как Морган застрелит Джоша. Это страшно обрадует вашего друга Дольфа, не так ли?! — Она резко обернулась к Моргану. — Вы ведь не верите ему? Вы видели Джоша? Он похож на убийцу?
 — Успокойтесь, Илейн. Я никого не собираюсь убивать, по крайней мере, из-за таких косвенных улик, как у шерифа.
 Он вновь обратился к Стратону, стоявшему с удивленно приподнятой бровью и явно заинтересованному тем фактом, что Морган назвал девушку по имени.
 — Я еще зайду к вам, шериф, — сказал Морган. — Может, вы предложите мне что-нибудь более солидное, чем городские сплетни.
 Он приподнял шляпу, схватил Илейн за руку и с вежливой улыбкой, но далеко не вежливо, вывел девушку из конторы, с шумом закрыв за собой дверь.
 — Мне кажется, я велел вам остаться в отеле. — От этих слов, произнесенных сквозь зубы, у нее мороз пробежал по коже.
 — У вас нет права приказывать мне, мистер Морган. Я хочу знать, что вы собираетесь делать с Джошем Колсоном.
 Морган настойчиво тянул Илейн за собой по тропинке, крепко держа за локоть.
 — Я вам уже говорил, мисс Мак-Элистер. Я не намерен делать что-то с Джошем Колсоном до тех пор, пока у шерифа не будет твердых доказательств. Он мог стрелять в меня так же, как и вы.
 Она, задыхаясь, остановилась.
 — Не будете?
 — Нет, не буду. А теперь не будете ли и вы так любезны и не вернетесь ли в отель?
 Илейн улыбнулась Моргану, испытывая радостное облегчение. Она уже начала беспокоиться, что не раскусила бандита. Она уже собиралась сказать, что выполнит его просьбу с удовольствием, но звук выстрела остановил ее. Пуля вдребезги разбила окно и банки с пикулями в универмаге Волтсхаймера.
 — Давайте вниз! — Морган толкнул Илейн на деревянный настил за бочками перед универмагом.
 Женщины завизжали, а мужчины начали торопливо заталкивать их в магазин. Илейн слышала, как захлопнулись у нее за спиной ставни окон, и ругала себя за то, что была глупа и не слушалась Моргана.
 — Черт! — выругался тот еле слышно. — Именно поэтому я хотел, чтобы вы остались в отеле. Если вы шевельнетесь, он снова начнет стрелять. Похоже, он на крыше банка. Я собираюсь обойти его и залезть туда.
 — Пожалуйста, Дэн. Разве это не может уладить шериф?
 Он даже не стал отвечать.
 — Пообещайте, что будете сидеть здесь, не шевелясь.
 Когда она сразу не ответила, Морган тряхнул ее, сурово сверля глазами.
 — Обещаю.
 Он начал подыматься, но Илейн вцепилась ему в рукав и заставила нагнуться.
 — А вы пообещаете, что будете осторожны?
 Его взгляд потеплел.
 — Я обещаю. — Он погладил ее по щеке — Ну, вы остаетесь. Я вернусь, когда все кончится.
 Морган выкатился из-за бочки и пока добежал до водостока, вокруг него рассыпался град пуль. Еще один выстрел — и брызги фонтаном взвились над аллеей. Он оглянулся на Илейн и с радостью обнаружил, что за бочками она в безопасности. Потом он сделал еще один рывок, и вновь его преследовали выстрелы. Откалывающиеся от домов щепки летели ему в лицо. Наконец он миновал простреливаемое пространство и обогнул здание с тыльной стороны, стараясь держаться ближе к стене. Завернув за угол, Морган глубоко вздохнул и бросился через опустевшую улицу. К его удивлению, несмотря на то, что он был на виду, никто не стрелял. Он надеялся, что неизвестный был на крыше банка. Но теперь Морган начал беспокоиться. Стрелявший мог поменять позицию.
 Прижавшись к стене конюшни, Морган услышал ржание одинокой лошади. Он посмотрел на протянувшуюся до конторы шерифа улицу. Как он и ожидал, шериф для большей безопасности оставался в помещении. Улица опустела. Возле универмага стояло несколько привязанных лошадей, но большую часть владельцы из осторожности увели.
 Морган взвел курок своего револьвера 45-го калибра и, держа оружие обеими руками, начал обходить лестницу с тыльной стороны банка. Он взобрался по лестнице соседнего дома, сунул револьвер в кобуру и залез на крышу. Наверху он пополз, держась ближе краю, чтобы лучше разглядеть крышу соседнего здания. Никого. Успокаивая дыхание, Морган вернулся. Как он и предполагал, этот человек изменил позицию. Теперь найти его будет и трудней и опасней.
 Оказавшись на земле, Морган двинулся по аллее, все еще держа кольт в руке. Когда он вышел на главную улицу, скрипучий мужской крик разорвал тишину:
 — Морган, а у меня для тебя есть кое-что. Если хочешь увидеть, как она дышит, лучше выходи.
 Сняв широкополую шляпу, Морган выглянул из-за угла. И первый раз в жизни почувствовал, что почва уходит из-под ног. Стрелявший прижал к себе Илейн, прикрываясь ею, а его рука крепко обхватила талию девушки почти под самой грудью. Илейн тяжело дышала, и ее грудь вздымалась над руками мужчины. Морган испугался.
 — Отпусти ее! Чего тебе от меня надо? Пусть это произойдет между нами. Отпусти ее, и я выйду из укрытия.
 — Так не пойдет, Морган. Я ждал этого слишком долго. Ты выйдешь сейчас, или все достанется этой девке.
 Морган видел блеск прижатого к виску Илейн револьвера. Под ложечкой противно заныло.
 — Не делайте этого, Дэн. — Обычно тихий голос Илейн теперь стал резким, она задыхалась в руках убийцы. — Он убьет вас.
 — А ты кто? — спросил Морган, пытаясь выиграть время.
 — Ларе Кирби. Старший брат Билли Кирби. Ты помнишь Билли, верно? Парня, которого ты, как собаку, застрелил посреди улицы.
 Пока нападавший говорил, Морган изменил позицию. Он обошел вокруг здания, стараясь оказаться как можно ближе к универмагу.
 — Ну, извини, — сказал Морган. Близкий звук голоса озадачил коренастого мужчину, но он не сдвинулся с места. — Твоя первая пуля стоила мне памяти. Тебе придется рассказать мне об этом, и я узнаю, кто он был.
 — Ты лгун, Морган.
 — Пожалуйста, — взмолилась Илейн, — он говорит вам правду.
 Великан еще крепче сжал свою жертву, и она уже с трудом дышала.
 — Похоже, малышка, ты о нем много знаешь. А ты знаешь, что он убийца? Моему брату было всего девятнадцать лет. Морган пристрелил его и даже не оглянулся.
 Илейн чувствовала кислый запах изо рта дородного незнакомца. Ветер трепал его длинные грязные нечесаные волосы. Он был одет как рабочий: в парусиновые брюки и рубашку в красную клетку. Но раньше она его никогда не видела, и говорил он совсем не как шахтеры. И хотя Илейн не могла разобраться в своих чувствах, она не верила ни одному его слову о Моргане.
 — Я устал от болтовни, — сказал Кирби. — Выходи, или я ее убью.
 Он крепче прижал револьвер к ее виску, и Илейн почувствовала, как между двух холмиков груди побежали струйки пота.
 — Она для меня ничего не значит, — ответил Морган, и эти слова резанули девушку как ножом. — Мне все равно, застрелишь ты ее или нет, так что можешь ее отпустить.
 Илейн почувствовала себя дурно, но не оттого, что ее держал этот мерзкий тип, а от слов Моргана.
 — Ты врешь, Морган. Она много для тебя значит, будь уверен. Я видел, как ты на нее смотрел, когда вы шли по улице.
 Илейн выпрямилась, немного осмелев после слов Кирби. Неужели Морган к ней неравнодушен? Неужели он смотрел на нее как-то особенно, а она этого не замечала? У нее не было времени обдумать эти вопросы.
 Морган вышел из укрытия, направляя револьвер на Ларса Кирби. Медленно и уверенно он шел к тому месту, где убийца держал девушку. Имя Кирби ни о чем ему не говорило, но мысль о том, что он мог убить брата этого человека, смущала. Если бы он мог вспомнить!
 — Теперь достаточно, Морган.
 Морган стоял на удобном для стрельбы расстоянии, но любой выстрел мог стать смертельным для Илейн. Он тренировался с кольтом целых три дня. Он знал, что для среднего стрелка его цель не составит труда, но рана в плече давала о себе знать. Он может ошибиться. Насколько, он не знал.
 — Может, ты и не помнишь Билли, — начал мужчина, — но ты знаешь эту девку. И она значит для тебя намного больше, чем тебе хотелось бы. Так что прежде чем убить тебя, я расскажу, чем буду с ней заниматься. Я удовлетворю себя всеми известными мне способами. А потом с ней будут развлекаться все кому не лень. Ты понял, Морган?
 Морган потерял разум. Если он и сомневался до сих пор, то теперь был уверен. Подчиняясь слепому инстинкту, он достал револьвер, прицелился и выстрелил по врагу. Эхом выстрелу вторил душераздирающий крик Илейн.
 Пуля попала Кирби точно между глаз. Его тяжелое, крупное тело повисло на девушке, заливая кровью ее юбку. Морган бросился к ней.
 Не обращая внимания на окружающих, Илейн обвила его шею руками и позволила ему взять себя на руки. Слезы застилали ей глаза. Она почти не слышала голосов, скрипа открывающихся дверей и окон и топота бежавших к ним горожан.
 — Слава Богу, что вы живы, — прошептала она, прижимаясь к щеке Моргана. Похоже, он даже не слышал ее. Вместо этого он осторожно положил девушку на руки ее нареченного.
 — Какого черта тебе здесь было нужно, Илейн? — спросил Чак. Он переводил взгляд с заплаканного лица Илейн на ее окровавленную юбку, на мертвого человека на земле, на Моргана, который удалялся, засунув револьвер в кобуру.
 — Со мной все в порядке, Чак. Можешь поставить меня, — сказала Илейн, понимая, что если бы ее держали руки Моргана, то она предпочла бы остаться в них.
 Чак подчинился. Он помог девушке встать на дрожащие ноги и с недоверием посмотрел ей в глаза. Илейн вытерла слезы, решив, что надо держать себя в руках.
 — Кстати, Чак, — она подняла глаза и увидела подозрительный, мрачный взгляд. — Где ты был во время этих… беспорядков?
 — Я… я только что пришел. Думаю, я упустил большую часть событий. Ну, раз ты спасена, то все в порядке. Напомни мне, чтоб я выдал Моргану небольшую премию.
 — Ты только об этом можешь думать, Чак?
 Деньги?
 — Нет, конечно, дорогая. Я просто рад, что с тобой все в порядке.
 Илейн глубоко вздохнула, успокаиваясь и ища глазами Моргана. Но увидела только его широкую спину, исчезающую в дверях конторы шерифа. Она была удивлена и сбита с толку, испугана и ошеломлена видом крови на юбке, поэтому позволила Чаку проводить себя в отель.
 — Итак, шериф Стратон, похоже, вы можете прекратить свое расследование, если оно, конечно, было. — Морган захлопнул за собой дверь намеренно громко: в узкой комнате зазвенели оконные стекла.
 Фрэнк Стратон криво улыбнулся. Он поставил чашку с кофе на стол и опустил ноги на пол.
 — Да. Я присмотрю за телом, Морган. Наш город закажет даже заупокойную службу, так что проблем не будет. — Он пригладил пучок седеющих волос, прикрывающих лысину. — Мисс Мак-Элистер в порядке?
 — Без вашей помощи, шериф, с ней порядок. Но мне от вас нужна одна вещь.
 — О? Что же это?
 — Я бы хотел, чтобы вы собрали всю информацию о братьях Кирби — Ларсе и Билли. Я хочу знать, как умер Билли Кирби. — Морган сцепил пальцы рук. — Думаю, вы с этим справитесь.
 — Я могу рассказать о парнях Кирби прямо сейчас, — сказал Стратон, отодвигаясь от стола к стопке газет, объявлений и листков о розыске. — Ларе Кирби разыскивается за убийство в трех штатах. За него назначена награда.
 Стратон передал ему листок.
 — Это понятно? Его брат умер три года назад в Канзасе. Вы убили его, Морган. Но, полагаю, что вы этого не помните, да? Насколько я знаю, это была честная схватка. Билли хотел прославиться. Он «наехал» на вас. Вы убили его при самозащите.
 Морган глубоко, облегченно вздохнул.
 — А почему вы обо всем этом так много знаете, Стратон?
 — Я кое-что узнавал о вас по просьбе Дольфа и Генри. Они хотели знать, что деньги не пропадут даром. — Он снова криво усмехнулся. — Вы, конечно, попали в переделку. Проблем больше, чем денег, но после сегодняшнего эти шахтеры будут хорошими и смирными. И, я думаю, они будут вести себя тихо, пока вы здесь.
 Морган сжал челюсти, с трудом заставляя себя сдержать раздражение, которое вызывал в нем шериф и его самодовольный тон.
 — Спасибо, Стратон, за всю вашу… помощь.
 — В любое время, Морган. Помогу в любое время.
 Морган вышел с радостной мыслью, что с его души свалился тяжкий груз. Теперь он чувствовал себя гораздо безопаснее, когда шел по Брод-стрит в отель. Мысли сами собой вернулись к Илейн. Какой храброй была она, как волновалась о его жизни, хотя ее собственная висела на волоске. Он надеялся, что она никогда не поймет, как близка была к смерти. Эта мысль перевернула его кишки, как глоток протухшего виски.
 Морган пересек улицу, удивляясь силе своих чувств. Хотя его воспоминания были немногочисленны, с каждым днем память к нему возвращалась. Он был уверен, что никогда не испытывал такого тошнотворного, леденящего кровь ужаса до того момента, пока не увидел, что к голове Илейн Мак-Элистер приставлен револьвер. Он проклинал себя за то, что позволил себе увлечься девушкой. Если бы он переспал с ней с самого начала, он бы наверняка ничего подобного не чувствовал. Вот что случается с мужчинами, говорил он себе, которые вместо головы думают филейной частью.
 Открывая ведущие в вестибюль отеля стеклянные двери, Морган пришел к выводу, что надо затащить девчонку в постель и покончить с этим романом. Он должен стать прежним, вернуться в свою жизнь, а не оставаться влюбленным дураком.




 Глава 8


 — Что ж, завтра важный день. — Ада Ловери заговорила о том, чего Илейн ужасно боялась.
 — Я знаю, Ада. — Она посмотрела на добродушную седовласую женщину, с видом знатока нарезавшую тонкими ломтиками лежавшую на разделочной доске соленую свинину. Она впервые увидела Аду семь лет назад. Генри Даусон перевел Илейн в отель сразу после того, как умерла ее мать. И Ада приглядывала за девочкой. Но она была скорее другом, чем второй мамой. Ада помогла Илейн пережить потерю семьи, научила вести хозяйство и рассчитывать только на себя и ни на кого больше.
 — Ты все еще не передумала? — спросила Ада, приподняв крышку с кастрюлями, в которой закипали бобы. Когда она добавила свинину, вместе с густым облаком пара по кухне пополз густой аромат.
 — Ты лучше меня знаешь, что я не передумала, — ответила Илейн. Хотя Илейн сама зарабатывала на оплату комнаты и еду, Генри Даусон заплатил за ее обучение в школе, одевая девочку и покупая все, что было нужно для жизни. Илейн с самого начала настояла на том, чтобы Генри вел учет потраченным на нее деньгам, и Генри сделал, как она просила. Два года назад он сообщил, сколько она должна, и долг показался ей невероятным. Потом он сказал, что бы ему в действительности хотелось получить вместо долга ее обещание выйти замуж за Чака.
 — Я дала слово и намерена сдержать его, — сказала Илейн, когда обе женщины сели за широкий сосновый стол с высокими штабелями хлеба домашней выпечки. Им понадобится не одна дюжина тартинок для праздничного ужина в честь ее завтрашней помолвки. Они прекрасно умели готовить и со знанием дела начали нарезать хлеб.
 — И, кроме того, теперь уже слишком поздно, даже если бы я хотела все изменять.
 Ну что ж, ты и вправду страшно опоздала. — Ада понимающе улыбнулась разве твоим избранником не мог стать этот парень Морган, а? Я видела, как он смотрит на тебя — и ты на него. Но я тебя никоим образом не осуждаю. Он очень интересный мужчина.
 Илейн застыла. Неужели это было так заметно? Она старалась держаться подальше от Моргана, настроилась не позволять себе еще больше привязаться к нему. Но мыслями всегда была с ним, и как только он появлялся, она не сводила с него глаз.
 Морган заглянул в тот день, когда на нее напал Кирби. Он был очень заботлив и извинился за то, что она оказалась вовлеченной в эту историю. Но там был Чак, и разговор получился формальный и короткий. Так было и раньше.
 — Так или иначе, это неважно, — ответила Илейн. — Теперь слишком поздно. И потом, почему я должна связываться с таким, как Морган? — Низко опустив глаза, она поправила розовое муслиновое платье с глубоким круглым вырезом.
 — Ой, я не знаю. Он мне кажется не таким уж плохим. Передай мне вон тот нож, вот там. — Ада перегнулась через стол, взяла нож из рук Илейн и снова села. — Этот мужчина всегда вежлив, заботлив. Никогда не переходит границ. — Она подняла голову от хлеба, и в ее глазах заплясали искорки. — Если бы мне было лет на двадцать меньше, я бы, наверное, с ним переспала.
 Илейн улыбнулась старшей подруге и недоверчиво покачала головой.
 — Ада, ты меня иногда изумляешь.
 Женщины упорно работали весь день. Нужно было все приготовить к праздничному ужину в честь помолвки. После обеда пришлось работать на кухне, потом наступило затишье, а затем опять надо было начинать готовить ужин для постояльцев отеля.
 Илейн и Ада сделали почти все приготовления к праздничному вечеру. Обычно члены общины приносили на торжества какие-то свои блюда. С этими дополнениями стол будет великолепен.
 Чак обещал прислать пару мальчишек в помощь: нужно было развешивать ленты в столовой, а также делать всю черную работу, таскать стулья и столы. Ну, значит, все будет в порядке. Илейн вздохнула, заполняя последнее блюдо бутербродами. Она была рада, что с этим покончено и можно заняться собой.
 — Думаю, надо сходить проверить, что там в огороде, — сказала она, вешая передник на крючок, прибитый к двери.
 Ада кивнула и занялась углем. Илейн тихо прикрыла за собой дверь и пошла в свой крохотный огород, улыбаясь яркому полуденному солнцу.
 Илейн всегда очень нравилось копаться в черной земле, наблюдать, как растут весенние цветы, ухоженные ее руками. Девушка наслаждалась работой в огороде, где выращивала лекарственные растения. Она внимательно рассмотрела ростки крохотных сорняков, пробившихся среди посадок за эти несколько дней.
 Радуясь теплым весенним лучам, Илейн подобрала юбки и направилась к стоявшему в конце сада сарайчику. Она не могла дождаться, когда погрузит руки в теплую темную почву.
 — Миссис Ловери?
 Ада оторвалась от работы и взглянула на высокого стройного мужчину, стоявшего в дверном проеме. Темные круги у него под глазами исчезли, на щеках играл здоровый румянец, но взгляд оставался грустным и задумчивым. Она могла поклясться, что сегодня у Моргана был трудный день. Но трудности бывают у всех. Ей почему-то казалось, что он не так плох, как о нем говорят. Каждый житель Кейсервилля слышал о том, как он спас Илейн, когда сам стоял под прицелом. А ведь он мог позволить убить ее.
 — Здравствуйте, мистер Морган. Вы сегодня прекрасно выглядите. Чем могу вам помочь?
 Аду заинтересовал тонкий шрам на его шее, и, будто читая ее мысли, он поднял руку и потер шрам бронзовым от загара пальцем.
 — Я ищу Илейн… мисс Мак-Элистер. Вы ее не видели? Я хотел поблагодарить ее за то, что она зашила мою рубашку.
 Ада вспомнила, что Илейн штопала белую рубашку, которую Морган называл любимой. Он порвал ее во время их прогулки к Колсонам. Она сделала эту работу прекрасно.
 — В последний раз, когда я ее видела, она собиралась в сад. Вы могли бы ее там поискать. — Ада понимающе усмехнулась — хитрец мог бы придумать более вескую причину — и вернулась к работе.
 Морган вышел из кухни, прошел по коридору и шагнул навстречу заходящему солнцу. День умирал, но оставался теплым и солнечным.
 В саду Морган осмотрел посадки, но не нашел признаков присутствия Илейн. Она избегала его, он понимал это, но не мог ее винить. Между ними существовала теплота общения, даже Чак Даусон не мог этому помешать. Но завтра у них помолвка. По причинам, до конца Моргану непонятным, эта мысль, как ножом по сердцу, ранила его. Он уже начал волноваться, что разминулся с Илейн в отеле. Но как только он ступил на крыльцо, его осенило, и он вернулся в сад. Маленький бревенчатый сарай одиноко темнел в углу участка. В нем не было окон, только дверь, и она казалась приоткрытой. Отчетливые следы на мягкой земле вели к этой двери.
 Как только Морган приблизился, то увидел, что перед дверью упала доска и застряла между двух бочек, загородив вход. Он подбежал к двери.
 — Илейн? — Вытащив доску, он поднял деревянную щеколду и открыл дверь. На грязном холодном полу, подтянув к подбородку колени и обхватив их руками, сидела Илейн Мак-Элистер. В левой руке она так сильно зажала садовый совок, что ногти побелели. Качаясь из стороны в сторону, она смотрела перед собой бесцветными пустыми глазами.
 — Илейн? — Морган опустился перед девушкой на колени и снова тихо позвал ее.
 Она не отвечала, даже не реагировала.
 — Это я, Дэн, — прошептал он, забирая у нее из рук совок. — Ты ранена?
 Он задрожал от ужаса. Почему она такая, что с ней случилось? Почему она без сознания, почему беспомощна?
 Илейн погрузилась в свой собственный мир, темный мир, полный гнили и крыс. Из этого мира нельзя было выбраться, нельзя было разорвать темноту. Ее тело казалось изломанным и мокрым, оно страдало от холода. Она не могла двигаться и с трудом заставила себя совершить очередной болезненный вдох. Время остановилось: в царстве тьмы, где она пребывала, не было времени. Она погружалась все глубже и глубже. Ее снедал страх перед бездонной темнотой, обнимавшей ее своими ледяными щупальцами, как невидимый хищный зверь.
 Она была в шахте, она искала Рена и Томми. Она чувствовала, как холод пробирается под одежду, даже в обувь. Керосиновая лампа, которую она принесла с собой, освещала всего лишь несколько футов прохода, по которому она двигалась. Казалось, что она идет по крошечному островку света среди безбрежного океана тьмы. По стенам туннеля бежали пугающие тени со страшными лицами, они были похожи на призраки из ночных кошмаров. Она никогда не чувствовала себя такой одинокой. Маленькими неверными шагами она двигалась в глубь горы.
 Пугающие звуки, нечеловеческие звуки остановили ее. Дрожащей рукой она опустила лампу к ногам, чтобы определить, откуда исходит шум скользящих лапок. Она услышала это снова на породе слева, и ее сердце отчаянно забилось. Кровь стучала в висках так громко, как ее собственные шаги на каменном полу туннеля. Ей хотелось убежать от темноты и ужаса, но она не могла. Дрожащие ноги отказывались выполнять команду. Позади послышался нарастающий шум. Ладони вспотели, губы застыли и пересохли. С трудом шевеля дрожащими членами, она медленно двинулась вперед. Пожалуйста, Боже, пожалуйста, помоги ей. Внезапно какое-то движение в темноте приковало ее внимание: она услышала шум снующих туда-сюда зверьков. Что-то тяжелое пробежало по ее ноге. Крысы!
 Она истерически завизжала, и звук разнесся дьявольским эхом по узкому туннелю. Она выронила лампу, в ужасе бросившись к выходу, но страх охватил ее еще сильней, когда она увидела свет. Она тяжело дышала, держась за стену. Слезы, которые она пыталась сдержать, теперь полились нескончаемым потоком, обильно смачивая ее одежду. Она так боялась! Она чувствовала подкатывавшую к горлу желчь при одной мысли о том, что надо вернуться в шахту. Сражаясь с одолевавшим ее демоном страха, она оперлась на стену, боясь, что не устоит на ватных ногах. Она не может допустить, чтобы Рен и Томми погибли. Она попробует в последний раз.
 Из глубин темноты послышался какой-то голос. Рен? Трудно понять. Где ты, Рен? Илейн оглянулась на пробивавшиеся через вход в сарай лучи солнца и начала бессознательно дрожать и плакать.
 Невзирая на боль в плече Дэн Морган взял девушку на руки и вынес ее на покрытый зеленью холм, а она нежно прижималась к его груди. Что, ради всего святого, с ней произошло? Он осторожно положил ее на землю, потом опустился рядом, заботливо поддерживая.
 — Скажи мне, что случилось, Лейни, — прошептал он. Ему было мучительно больно смотреть на ее испуганное лицо. Она вздрогнула, услышав свое имя, и перестала дрожать, но руки обвили его шею, и она приникла к нему, будто он был ее единственным спасением.
 Пока Илейн приходила в себя, Дэн держал ее, поглаживая прекрасные темные волосы и шепча успокаивающие слова.
 — Ты в порядке, Илейн, — шептал он. — Это Дэн. Просто полежи у меня на руках. Тебе скоро будет хорошо.
 Несколько крупных слезинок скатилось по ее щекам, когда девушка подняла на него свои глаза. Он смахнул их пальцем и подал носовой платок.
 — Ты уже можешь рассказать, что случилось?
 Она покачала головой.
 — Пожалуйста, Илейн, ты должна.
 Она вздохнула и промокнула слезы, отводя от него взгляд.
 — Пожалуйста, — настаивал Морган.
 — Мне так стыдно. — По щекам опять побежали слезы.
 — Пожалуйста, перестань плакать и расскажи, что случилось, черт возьми! — потребовал он немного грубее, чем хотел бы.
 — Хорошо. Ничего не случилось. Я пошла в сарайчик за совком, ветер захлопнул дверь. Потом упала доска, и я …не могла выйти. — Она проглотила слезы и отвернулась. — Быть закрытой… в темноте. Когда я была маленькой девочкой, на «Голубой горе» произошел обвал. Мои друзья еще были живы и стучали. Я придумала, как найти их — я знала кое-что, о чем забыли другие — но я не могла найти отца, а мама меня даже слушать не стала бы. В полночь я выскользнула из дому и одна пошла на шахту. И думаю, что поэтому теперь со мной такое происходит.
 — Я хочу услышать об этом, если ты расскажешь. — Морган не мог понять, почему рассказ девушки будил в нем воспоминания. Почему, он не мог вспомнить.
 Илейн глубоко вздохнула, стараясь успокоиться и рассказать о событиях, приведших к обвалу. Но так как Морган работал на Редмонда и Даусона, она не стала упоминать об их роковой роли в этой трагедии.
 — Мой план был прост, — рассказывала она, снова всхлипывая. — Мальчики оставались в уровне А. А это значит, что они были не глубоко, а далеко. Мы с младшим братом построили форт в заброшенном туннеле с другой стороны горы. Думаю что ущелье было таким старым, что никто уже не помнил об этом туннеле, но мальчишки говорили, что в него можно попасть из любого уровня и любого другого туннеля.
 У моих родителей был тогда старый дом в викторианском стиле. Сейчас там живет Генри Даусон. Дом стоит на границе с территорией шахты «Голубая гора». Днем из моего окна наверху был виден главный вход. Около полуночи я слезла вниз по решетке для цветов. Помню, что видела работающую в основном туннеле команду спасателей. Они разбирали обломки, пытаясь найти ребят. Но я побоялась, что они меня не станут слушать или вообще отправят домой. И поэтому я обошла гору и вошла через форт. Я часто там лазила, но до той ночи глубоко не забиралась.
 Когда я вошла в туннель, я так боялась, что мне становилось дурно, но я, наконец, нашла место обвала и услышала стук ребят. К счастью, земли и породы там было немного, но мальчики этого, конечно же, не знали. Они копали. Я тоже копала. До тех пор, пока не появилось окно.
 Илейн снова залилась слезами.
 — После того, как они спаслись, все было в порядке. Это началось позже, — ее голос упал до шепота, — с тех пор, когда отец застрелился в подвале. Вот тогда я начала видеть кошмары с темнотой и крысами. Однажды я случайно закрылась в туалете отеля. Ада нашла меня в том же состоянии, что и ты.
 Морган медленно выдохнул. Он знал эту историю, по крайней мере, ту часть, которая касалась обвала. И по неизвестным причинам он испытывал вину перед Илейн. Он сжал зубы, страстно желая понять, почему.
 — А Даусон знает об этих страхах? — спросил он, начиная вдруг волноваться, что Даусон, узнав о ее болезни, будет иметь над ней власть.
 — Только Ада… и теперь ты.
 — Сделай мне одолжение, — попросил Морган, стараясь говорить весело.
 — Да?
 — Выбрось это из головы. И не волнуйся. Твой секрет останется со мной. — Он погладил ее лицо тыльной стороной ладони.
 — Я такая трусиха.
 — Не валяй дурака. Ты спасла жизнь друзьям, и я видел, как ты выступала на собрании. Тебе эта речь стоила большого мужества. А какой смелой ты была, когда Ларе Кирби приставил револьвер к твоему виску.
 Илейн вспыхнула, и Морган пожалел, что привел такой пример.
 — Здесь совсем другой случай. Многих людей мучают непонятные им страхи. У одних это змеи и пауки. Тебя напугала темнота. Нечего здесь стыдиться.
 — Ты уже помнишь собрание? — внезапно заинтересовалась она, широко раскрыв глаза.
 Морган улыбнулся.
 — Да, думаю, что уже помню. Илейн улыбнулась ему в ответ.
 — Я рада за тебя.
 Красные лучи заходящего солнца придавали тот же оттенок ее волосам, что жар души чертам лица.
 «Она кажется такой ранимой, — подумал он. — И прекрасной. Женственной. Но такой ранимой».
 Морган погладил тонкую талию девушки и прикоснулся к тяжелому узлу волос. Он чувствовал желание защищать ее и обладать ею.
 Он взял ее лицо в свои руки и покрыл губы нежными поцелуями, слегка прикоснувшись языком. Ее губы были мягкими и полными, теплое дыхание казалось сонным от пролитых слез. Когда его язык проник в ее влажный рот, она обняла его за шею, вызывая этим приступ желания. С тихим стоном Морган отстранился. Отель был слишком близко даже для такого дерзкого, как он.
 Илейн позволила Моргану поднять себя и отрясла грязь и траву с розового муслинового платья. Его поцелуй был так нежен, он обещал мягкость, которую она боялась принимать от такого грубого человека, как он. Девушка была рада, что Морган сам отодвинулся, потому что сама она не смогла бы прервать объятие. Воспоминание о проведенном вместе дне и светлых смеющихся глазах разрывали ей сердце.
 Но потом ее захватили совсем иные, запретные воспоминания: его крепкое мужское тело, опытные руки, губы, ласкавшие ее грудь. Ей вдруг захотелось оказаться вдали отсюда, в его сильных объятиях. Может быть, он жестокий, но с ней он добрый и внимательный. Илейн чувствовала это. Никогда раньше она так не сожалела о помолвке с Чаком Даусоном. Завтра она официально станет его невестой. Если бы не долги и не честное имя отца, которое нужно было восстановить, она бы послала все к черту и узнала бы, что значит быть женщиной. Приняв помощь и руку Моргана она направилась в отель.
 После ужина Дэн Морган улегся на свою железную кровать, положив ноги на спинку, а руки под голову. Он перебирал события дня. Весь вечер туманные образы прошлого, мимолетные мысли и неясные воспоминания копошились в его мозгу. Но, как светлячки, светились вдалеке. А его нежная забота о девушке вообще выходила за рамки его понимания. Он собирался соблазнить ее, сделать все возможное, чтоб затащить в постель. Но снова оказался во власти глубоких чувств, как и раньше. Он испытывал желание защищать ее.
 Илейн желала его, он был в этом уверен. Она выйдет замуж за Даусона через несколько недель, и Морган знал, что за это время найдет возможность добиться ее. Тогда почему же он испытывает уколы совести? Он был наемником, бандитом, он многих держал в страхе. Его память соглашалась с тем, что писали газеты, он был на собрании, чтобы запугать шахтеров. И его преследовали смутные воспоминания о других женщинах, о страстных ночах без последующих сожалений, укоров совести. Тогда почему бы не овладеть этой женщиной? И, кроме того, возможно, он сделает ей приятное. Ей наверняка не нравится Даусон, а каждая женщина имеет право хоть на одну страстную ночь, хоть раз в жизни.
 Морган положил ноги в ботинках на одеяло. К черту совесть! Он уже слишком долго разыгрывает из себя джентльмена. Он переспит с девчонкой при первом же удобном случае. Он хочет ее, а она хочет его. И больше не о чем думать.
 Услышав стук в дверь, Морган достал кольт из кобуры. Держа оружие перед собой, он отодвинул засов. Маленький бледный юнец с нечесаной головой смотрел на него большими зелеными глазами.
 — Телеграмма для мистера Дэна Моргана. Это вы?
 Морган сунул кольт в кобуру.
 — Я! — Он взял конверт, дал мальчику чаевые, увидел беззубую улыбку в ответ и закрыл дверь. Разорвав конверт, он вытащил тонкую полоску бумаги. «Дэн, ты не сообщаешь о себе уже три недели. Начинаю волноваться. Пожалуйста, пошли словечко, что ты жив. Твой брат Томми».
 Итак, у него есть брат по имени Томми. Имя пробудило образ того рыжеволосого паренька, о котором он вспоминал раньше. Это не сын, а брат. Теперь он видел этого мальчика уже мужчиной — веснушчатым, высоким и стройным, копну рыжих волос развевал ветер. Еще один шаг к выздоровлению. Телеграмма прислана из Калифорнии. Город Напа. Это слово напомнило прекрасные долины среди плодородных низких холмов. Он поразмышлял над телеграммой и принял решение, которое давно напрашивалось: он должен прервать свои отношения с Редмондом и Даусоном, по крайней мере до тех пор, пока к нему не вернется память. Его мозг, а теперь и эта телеграмма побуждали его начать расследование.
 Натянув рубашку на голое тело, Морган вышел из комнаты и направился на телеграф. Он уедет в Калифорнию послезавтра. Он будет в Сан-Франциско раньше, чем через две недели. Он пошлет телеграмму, чтобы брат его встретил. Брат сможет прояснить темные пятна прошлого. И после этого он решит, что ему делать дальше. Может быть, он вернется в Кейсервилль и заберет Илейн. Если бы он нажал на нее как следует, она обязательно бы отправилась с ним.
 Непонятно почему, эта мысль успокоила его. Морган вышел в темноту и направился к почте большими уверенными шагами.




 Глава 9


 Как всегда, больные кости Ады не обманули — близился ураган.
 Темные тучи, серые и плоские, нависали на горизонте, и слышались отдаленные раскаты грома. Эти раскаты могут обернуться бурей, решила Илейн, но если повезет, ураган на один день отложит свой набег.
 Как и обещал Чак Даусон, с шахты пришли два мальчика. Они развесили цветные гирлянды и прикололи к одной стене большой блестящий плакат. Надпись гласила: «Наши поздравления Илейн и Чаку». Длинные деревянные столы были накрыты кружевными скатертями, на них ровными рядами лежали белые крахмальные салфетки. На столе стояли блюда с тартинками, маленькими пирожными, конфетами, а чашки для пунша были наполнены восхитительным лимонадным напитком. Мужчин ждал особый пунш на другом столе в противоположном конце комнаты.
 Илейн вдохнула специфический запах мяса и пряностей, в последний раз проверила стол и пошла в свою комнату на третьем этаже.
 Она не торопясь вымылась, наслаждаясь душистой лавандовой водой, потом собрала часть своих темных волос и перевязала их бледно-лиловой лентой того же цвета, что и платье. Вьющиеся блестящие пряди свисали длинными спиралями. Ада потратила много времени и усилий, чтобы стянуть шнурки корсета так сильно, что Илейн с трудом могла дышать. Но талия стала такой тонкой, что ее можно было обхватить одними ладонями, и девушка решила, что мучения стоили того. Она надела нижнюю юбку и застегнула мягкую расшитую материю на талии. Потом осторожно, через голову, надела платье, стараясь не испортить локоны.
 Нынешняя мода очень женственна, решила Илейн, рассматривая себя в зеркало. Ее шелковое, цвета лаванды платье подчеркивало роскошные бедра, а потом мягким каскадом опускалось до пола. Верхняя юбка более светлого оттенка была почти розовой и ниспадала спереди красивыми складками, а сзади собиралась в узел с бантом. Платье было очень милым. Его привез Генри Даусон из Нью-Йорка и подарил Илейн на обручение. И хотя ей не хотелось чувствовать себя еще более обязанной Даусонам, она не смогла отказаться от подарка.
 Погладив пальцами тонкую материю, девушка ощутила себя чрезвычайно женственной. Сегодня вечером она с удовольствием продемонстрирует смелый глубокий вырез платья. Она не могла дождаться, когда увидит эффект, произведенный этим платьем на Моргана.
 Илейн вдруг почувствовала себя виноватой за такие мысли. К черту это непослушное сердце! Она должна бы думать о своем женихе, о том, как он ею будет гордиться. Она знала, что Чак начнет хвалиться каждому мужчине в зале, что наконец-то она принадлежит ему. И многие женщины будут завидовать ее положению. Семья Даусонов обладала значительным богатством и властью, и многие девушки считали Чака привлекательным. Илейн тысячи раз мечтала о том, чтобы он сумел пробудить в ней чувства, которые она испытывала к Моргану. Эти мысли укрепляли ее решимость.
 Она научится ласкать и заставит его тоже научиться этому. Она знала, что Чак мечтал обладать ею: он всегда смотрел на нее страстным, голодным взглядом. Может быть, если их супружество начнется со страсти, хотя бы с его стороны, ей удастся превратить это во что-то большее. Они смогут вместе строить свое будущее. Она очень на это надеялась. С сегодняшнего вечера она попробует стать девушкой Чака Даусона. Чтобы Морган ни говорил, чего бы ни делал, она не поддастся. Она навсегда выкинет его из головы. И кроме того, он всего лишь наемный убийца. Она уж наверняка сможет противостоять чарам такого мужчины!
 Илейн нанесла последнюю каплю духов с запахом сирени на нежную кожу за ухом и услышала стук в дверь. Пора идти. Открывая дверь, она испытывала некоторую боязнь, но, увидев удовлетворенный оценивающий взгляд Чака, забыла о прежних страхах. Ей пришлось признать, что в темно-синем фраке, таких же брюках и белоснежной рубашке Чак был красив. Яркие лучи весеннего солнца проделали грандиозную работу: обычно бледное лицо загорело, и теперь Чак выглядел более мужественным, чем всегда. Сильные плечи стали шире благодаря фраку, и девушке пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть в глаза жениху. В мрачных темных глазах Чака блестели огоньки триумфа, и она снова почувствовала себя неуверенно.
 — Ты сегодня очень мила, дорогая, — сказал Чак.
 — Что ты, Чак, спасибо. — Илейн оперлась на предложенную руку, и они вышли в коридор. Медленным, торжественным шагом молодые люди спустились по лестнице.
 На последней ступеньке Чак остановился.
 — Это для тебя, моя дорогая. — Он подал Илейн крохотную голубую бархатную коробочку. Его руки были холодными, когда он коснулся ее руки. Илейн раскрыла футляр. В углублении из атласа цвета слоновой кости лежал бриллиант, окруженный поблескивающими кроваво-красными рубинами. Колечко было красивым, но слишком кричащим. Как только Чак надел его на палец невесты, оно словно сжало всю ее тонкую кисть.
 — Спасибо, Чак. Оно очень милое. — Илейн поцеловала жениха в щеку, и он повел девушку в столовую.
 Комната была полна гостей, кажется, собрались все, кто жил в округе. Илейн тепло улыбалась знакомым, многие из которых были друзьями ее отца. А Чак без устали представлял ее всем остальным. Генри Даусон присоединился к ним. Он широко улыбался и похлопывал сына по спине.
 — Пора бы вам сойтись. А то я уже начал беспокоиться. — Даусон так улыбнулся Илейн, что она сразу вспомнила о своих долгах. Она до сих пор недоумевала, почему он так хочет женить на ней своего сына и почему Чак пошел на поводу у желаний отца, но это их дело. У нее были собственные причины, из-за которых она согласилась на этот брак. И она не нарушит своего слова.
 — Можно предложить тебе освежиться? — Чак глупо улыбался.
 — Почему бы нет, я с удовольствием. — Она посмотрела, как он идет к столу с пуншем в дальнем конце комнаты. А потом, пользуясь его отсутствием, принялась рассматривать гостей. Илейн искала Моргана, но его нигде не было. Она почувствовала облегчение, за которым тут же последовало разочарование и взрыв злости на себя. Девушка вздохнула. По крайней мере, Морган — это проблема, которую она сегодня решит.
 — Знаешь, дочка, — говорил Генри Даусон, заканчивая беседу с Самуэлем Смитом, владельцем шахты в Хээлтоне, — мы, Даусоны, гордимся тем, что ты стала членом нашей семьи.
 — Спасибо, Генри. — Илейн не смогла назвать его отцом. Они еще немного поболтали, и он представил ее только что прибывшим промышленникам из Вайлкс Баррз. Оркестр из пяти человек заиграл как раз в тот момент, когда подошел Чак с пуншем.
 Илейн хотелось пить, она нервничала и сразу же сделала большой глоток, но тут же чуть не выплюнула все на стоявшего перед ней мужчину. Она закашлялась, слезы покатились из глаз.
 Чак похлопал ее по спине.
 — Ты в порядке, дорогая?
 — Чак, это… мужской пунш. Он шикнул на нее:
 — Я тебе не говорил, чтобы ты остановилась. Давай выпей. Будет весело. — Он улыбнулся и подтолкнул стакан ближе к ее губам.
 Илейн начала медленно закипать. Она не имела ничего против того, чтобы выпить. Она иногда даже любила выпить стаканчик шерри, как и любая другая девушка. Но когда ее принуждают — это совсем другое. Сделав вид, что отхлебнула глоток, девушка поставила стакан на стол и нечаянно задела его рукой.
 — Посмотри, что ты наделала! — зашипел Чак. Он пальцем подозвал проходившего мимо официанта. — Эй, ты. Убери это.
 — Почему бы нам не потанцевать? — мягко предложила Илейн. Чак бросил на нее сердитый взгляд, но согласился. Он не смотрел на нее, но Илейн про себя посмеивалась. Маленькая победа, но все равно победа.
 Чак танцевал хорошо. Илейн с легкостью кружилась и уже начала успокаиваться. И он преодолел свое мрачное настроение и уже снисходительно посматривал на нее. К ним присоединились другие пары, и все закружились под звуки «Голубого вальса». Чак так крепко держал ее, что она чувствовала его потные ладони сквозь тонкую материю светло-сиреневого шелкового платья. Илейн разглядывала танцующих: они раскачивались, приседали, кружась и скользя в ритме вальса.
 Когда музыка закончилась, Чак передал ее одному из многих мужчин, ожидавших танца с обрученной в день ее помолвки.
 Кончался танец, и начинался другой, и так весь вечер. Чак снова танцевал с ней. Потом высокий мужчина с яркой каштановой шевелюрой — из Скратона или Алентауна — почти носил ее над полом, немного не в такт. Когда они, наконец, закончили, Илейн чувствовала себя увядшей розой. И опять ей навстречу шагнул очередной мужчина. Его руки были теплыми, уверенными. Он обнял ее и повел в такт музыке.
 Небесно-голубые глаза взглянули в ее лицо, и усталости как не бывало. Илейн не дыша следовала за ним, подчиняясь мягкому, но волевому взгляду. Сердце готово было выпрыгнуть из груди. Она знала, что должна заговорить, но боялась, что голос подведет ее. Вместо этого она молча кружилась в объятиях высокого, красивого мужчины.
 Илейн следовала за ним, ее ножки безошибочно угадывали шаг за шагом скольжение его длинных стройных ног. Он крепко прижимал ее твердой рукой, и она вспомнила, как эти же руки умело, властно вели за городом гнедого. А еще она вспомнила ощущения, когда эти руки гладили ее обнаженную грудь. Борясь с возбуждением, она вдруг почувствовала, что жар коснулся ее щек. Ей показалось, что Морган вспоминал то же самое. Он понимающе улыбнулся ей, и его взгляд был не просто теплым.
 — Вы сегодня восхитительны, мисс Мак-Элистер. — И будто давая ответ на ее молчаливый вопрос, он опустил глаза на ее полуобнаженную грудь.
 — Спасибо, мистер Морган, — ответила она также официально и молча поблагодарила Бога за то, что голос не дрожит. Она больше не слышала звуков музыки, их заглушал стук ее сердца. Танцевал ли еще кто-нибудь?
 — Я наблюдал за вами с крыльца. Ни одна женщина не сравнится с вами.
 — Спасибо… — Больше она ничего не смогла выдавить. От цветка на лацкане его безупречного пиджака исходил слабый запах мускуса. В этой одежде он было похож на джентльмена. В противоположность Чаку с его классическими, почти нежными чертами лица, острые скулы и резко очерченный подбородок Моргана придавали ему твердость. Глядя на это лицо, нельзя было определить возраст, что свидетельствовало о перенесенных страданиях. Тревожный взгляд и сеть морщинок в уголках глаз говорили о сильной воле. Воля, сила и мужественность — этого не доставало очень многим мужчинам. Это восхищало Илейн, влекло как реку в непокорное море. Она пропустила шаг, и Морган остановился.
 — Вы устали. Может, глоток свежего воздуха?
 Она знала, что прогулка с ним будет невиданной дерзостью.
 — Да, но только на минуточку.
 Он повел ее на улицу через стеклянные двери. Они остановились на широком крыльце позади отеля.
 Снаружи холодный ветер продувал насквозь и все сильнее затягивал тучами небо. Темные облака нависли над головой, и изредка слышались отдаленные раскаты грома. Гроза была далеко, но буря быстро надвигалась на город. А это значило, что многие гости очень скоро попрощаются. Это очень радовало Илейн.
 — Итак, вы все-таки решились? — низким голосом задал Морган страшный для нее вопрос.
 — Да, — прошептала Илейн, заворожено глядя в нежные глаза. Почему он так увлек ее? Почему ей так мучительно трудно стоять рядом с ним? Ей надо возвращаться к гостям, найти Чака, любой ценой держаться подальше от этого человека.
 — Вы его не любите.
 — Нет, конечно. Я его не люблю. — Как она смогла сказать такое? Незнакомому человеку! Потом она вспомнила о проведенном вместе времени, о его руках на ее теле и молча поблагодарила Небеса за темноту.
 — Но вы перед ним в долгу. — Морган погладил пальцем ее подбородок, и у нее внезапно ослабли колени.
 — Я в долгу перед его семьей. А это одно и то же.
 Распахнулась дверь. Она услышала несколько музыкальных аккордов, и веранда осветилась.
 — А, вот ты где. Я тебя искал, — послышался от двери резкий, сердитый голос Чака Даусона. Он осмотрел веранду. — Я вижу, ты в опытных руках, имеющего дурную славу, мистера Моргана.
 — У мисс Мак-Элистер немного закружилась голова, — мягко вступился Морган, когда Даусон приблизился.
 — Да, — подтвердила Илейн. — Я не увидела тебя и попросила мистера Моргана проводить меня на свежий воздух.
 — Тогда могу я поблагодарить вас за то, что вы во второй раз рисковали жизнью ради моей невесты? — Даусон произнес эту тираду с оттенком сарказма и совсем не нежно подтолкнул девушку к двери. — А теперь, если вы нас простите, мы пойдем веселить других гостей.
 Положив ей на талию мокрую руку, Чак повел Илейн в столовую, в дальний угол.
 — Не заставляй меня снова искать тебя, — предупредил он, угрожающе придвигаясь. — Держись подальше от этого Моргана. Ты меня понимаешь?
 Илейн кивнула. Выражение его глаз снова не сулило ничего хорошего. Оно не ждало никаких оправданий.
 — Да, — прошептала она. Чак автоматически улыбнулся.
 — Потанцуем?
 Разошлись последние гости, стараясь добраться до дома раньше, чем начнется буря. Некоторые остались в отеле и собирались уехать утром, но большая часть намеревалась спать в собственных постелях. Последними, если не считать нанятых помощников, уходили Чак и Илейн. Он весь вечер много пил, отказываясь уйти с праздника до тех пор, пока не разъедутся гости. Теперь он настойчиво провожал ее до комнаты. Илейн слишком устала, чтобы спорить. Желая поскорее избавиться от Чака, раздеться и скользнуть под простыню, она быстро поднялась по лестнице и отперла дверь.
 — Спокойной ночи, Чак, — сказала она, подставляя губы для поцелуя. Его рот властно завладел ее губами, и Чак крепко прижал девушку к себе. В этом объятии не было и намека на нежность. Он мял ее, как вещь. Илейн вырвалась, поблагодарила жениха за вечер и попыталась скрыться в своей комнате. Чак преградил ей путь.
 — Не сегодня вечером, Илейн. Я ждал слишком долго.
 Ей стало страшно.
 — Мы еще не женаты, Чак.
 — Я устал от твоих выдумок. Пора показать тебе, чья ты собственность. — Он втолкнул ее в комнату, закрыл за собой дверь и повернул ключ в замке.
 — Собственность? Собственность? Я ни твоя собственность и ни чья! Убирайся, Чак, иначе я закричу.
 Чак только ухмыльнулся.
 — Давай. И кто тебя услышит? Здесь, наверху, только Морган и старик Фарлей. Фарлей плохо слышит. Морган — наш человек. Он не дурак. Он не станет впутываться в семейные дела.
 Илейн с трудом проглотила слюну. Она растерялась. Она может закричать. Морган, возможно, придет, а возможно, нет. Неужели придется позволить Даусону заняться с ней любовью? Когда-то ведь придется. Если она уступит сейчас, это, может быть, позволит забыть Моргана, это поможет думать ей о Чаке как о будущем муже. Он надвигался на нее.
 Внезапно Илейн решила: стоит попробовать.
 Морган чувствовал себя уставшим. Это был трудный вечер, и он знал, почему. Быть рядом с Илейн Мак-Элистер, видеть ее с Даусоном казалось ему бесконечной пыткой. Он пришел в комнату, чтоб забыть о происходящем, постараться отдохнуть, но до сих пор не мог уснуть. Он стащил пиджак, жилет и рубашку и растянулся на кровати в ботинках и брюках. Он немного почитал и уже начал дремать, когда услышал шум в соседней комнате. Имея многолетнюю привычку быть начеку, он некоторое время прислушивался, приподняв голову.
 Решив уступить Чаку и его романтическому наступлению, Илейн застыла. Не обращая внимания на ее чувства, он грубо схватил ее и поцеловал мокрыми неуклюжими губами. Она почувствовала сильный запах виски и едкий вкус сигар. Положив ладони ей на грудь, Чак начал грубо мять их через легкую шелковую ткань платья. Илейн испытала приступ тошноты и раздражения. Она немного отвернулась и всхлипнула. Чак неправильно понял ее и принял это за страстный стон.
 — Я знал, что ты этого хотела, сука, — неразборчиво пробормотал он ей на ухо. — Под этими красивыми нижними юбками вы все одинаковы.
 Эти слова разбили ее прежнее решение. Илейн начала яростно сопротивляться, тщетно упираясь ему в грудь.
 Чак крепко держал ее.
 — Итак, теперь ты хочешь поиграть? — издевался он. По-волчьи оскалив зубы, он кисло дышал девушке в лицо. — Ничто на свете мне так не нравится.
 Он грубо сцепил ее руки за спиной, и Илейн почувствовала страшную боль, как при вывихе.
 — Чак, пожалуйста, я не могу, — умоляла она. — Отпусти меня.
 Ответом Чака была грубость. Он схватился за вырез платья вместе с сорочкой и сорвал одежду, до пояса обнажив растерявшуюся девушку. Полные груди Илейн выпали из корсета. Ее душили слезы. Доведенная до отчаяния, она сумела вырвать свои руки и начала дико молотить ими по груди Чака.
 Чак хохотал как одержимый.
 — А я боялся, что ты не окажешь мне достойного сопротивления! — Он снова поймал ее руки, но ей удалось освободиться.
 Встав уверенно на ноги, Илейн сжала изящные пальцы в кулак и с силой ударила Чака по лицу. А потом бросилась к двери. Чак преградил ей путь. Улыбка исчезла. Из длинной узкой раны на щеке текла кровь: бриллиант на обручальном кольце поцарапал лицо.
 — Это твоя вторая ошибка за вечер. Первую ты совершила, когда строила глазки Моргану.
 Чак схватил ее за запястье и больно ударил по лицу. После второго удара Илейн почувствовала слезы и вкус крови на губах. Она увидела дикий взгляд Чака и, наконец, закричала.
 Она все кричала, кричала, кричала…
 Морган взял свой кольт и через секунду был на ногах. Он выбежал в холл, взвел курок большого револьвера 45-го калибра, из предосторожности подняв его дулом вверх, и прислушался к происходящему в соседней комнате. Дверь комнаты Илейн была заперта, и крики прекратились, но он поднял ногу в тяжелом ботинке и одним махом разбил защелку. Дверь широко распахнулась, громко ударившись о стену. Звуки тяжело дышавшего человека наполняли комнату.
 — Убирайся отсюда, Морган. Это тебя не касается.
 Только свет из коридора освещал комнату, но Морган узнал визгливый голос Даусона. Когда глаза привыкли к темноте, Морган разглядел происходящее.
 Даусон всем телом прижал лежавшую на узкой кровати Илейн. Ее платье было разорвано до пояса, а юбка задрана. В темноте белели длинные стройные ноги. Ее каштановые волосы растрепались, отдельные влажные локоны прилипли к шее и груди. Рука Даусона лежала на соске и мяла нежное тело. Он делал это почти преднамеренно, на глазах у Моргана.
 Когда за окном вспыхнул свет, Морган увидел уродливый красный синяк, начинавший темнеть под глазом Илейн, и струйку крови в уголке губ. Слезы текли по ее щекам. Ее золотистые глаза были глазами испуганной самки.
 Моргану стоило больших усилий сдерживать себя.
 — Отпусти ее, Даусон. Она тебе пока что не жена.
 — Ты совершаешь большую ошибку, Морган. Ты работаешь на нас, верно?
 Илейн дрожала, пытаясь сбросить тяжелое, душившее ее тело Чака. Она чувствовала, как его тонкие пальцы впились в нежную кожу ее левого плеча. Его вторая рука мучила грудь, и девушка покраснела от унижения.
 — Убери револьвер, Морган, — потребовал Чак.
 — Отпусти ее, — угрожающе сказал Морган, отворачиваясь влево от яркого света из коридора.
 — Храбрец, да? Смелый, пока оружие в руках.
 Похоже, слова Даусона исчерпали терпение Моргана. Он медленно положил кольт на стул.
 — Хорошо, Даусон. Теперь только ты и я.
 — Я тебе уже сказал, — начал Даусон, — она моя. Я буду рассматривать ее, как захочу. — И в доказательство своих слов, он скользнул рукой по бедру девушки и сжал ягодицы.
 Илейн почувствовала, как краска стыда заливает лицо, и тихо заплакала. Через пелену слез она видела холодный, жестокий взгляд Моргана. А потом он озверел…
 Морган рванулся через комнату — его движение было почти неуловимым — и руки Чака отпустили Илейн. Она облегченно вздохнула полной грудью, когда Морган снял с нее Даусона.
 Он ударил Чака по лицу так сильно, что стали видны напрягшиеся на обнаженном торсе мышцы. Илейн вскрикнула, когда Чак рухнул на пол, свалив при этом голубую фарфоровую вазу со стоявшей рядом с кроватью тумбочки. Ваза упала и разбилась вдребезги. Окончательно протрезвев, Чак угрожающе замахнулся. Морган оттолкнул осколок стекла и поднял Чака на ноги. Он бил его снова и снова, а тот только раскачивался и немного отступал. Потом Чаку удалось прийти в себя, и он сильно ударил Моргана в живот и в челюсть. Морган пошатнулся, опускаясь на раненое плечо. Он застонал, закусив от боли губу, но сумел удержаться на ногах, сохранив равновесие. И тут он ударил правой и попал Чаку прямо в подбородок, а левой угодил противнику в живот. Тяжелый кулак свалил Даусона с ног. Чак рухнул на стул, который тут же под ним развалился, и Даусон растянулся на осколках вазы. Кровь текла с его щеки и из носа, а губы распухли и кровоточили.
 Когда Чак поднялся на ноги, он убийственным взглядом посмотрел на Илейн и вытер кровь с лица тыльной стороной ладони. Крошечные кусочки фарфора оставили царапины и порезы на его руках и шее. Отступая к двери, он угрожающе ткнул дрожащим пальцем в Моргана.
 — Ты за это заплатишь, Морган. — Его глаза буравили Илейн. — Вы оба заплатите. — Голос был прерывистым и скрипучим.
 Девушка стыдливо завернулась в разорванное платье, пытаясь скрыть свое тело от мерзкого взгляда Чака. Как только дверь за ним закрылась, ее заколотило, но мысль, что опасность миновала, успокоила ее надломленный Дух. Вздохнув, Илейн обратила внимание на мужчину, от которого тоже могла исходить опасность. Морган все еще стоял посреди комнаты. Он тяжело дышал и не разжимал кулаков.
 Морган пригладил темные вьющиеся волосы, убрав несколько выбившихся прядей. Он подхватил свой кольт, засунув оружие за пояс брюк, но при этом не сводил глаз с Илейн. Потом он сел рядом с девушкой, поправил ее рассыпавшиеся волосы и убрал их с разбитого и кровоточащего лица.
 — Ты в порядке? — спросил он мягко.
 Она закрыла глаза, прижалась к нему и обвила его шею руками. Этот жест укрепил его решение. Он поднял Илейн, быстрыми шагами понес прочь от горьких воспоминаний, с которыми была связана эта комната.
 Распахнув ногой дверь в свое жилище, Морган направился к кровати, осторожно положил Илейн, потом вернулся и закрыл дверь. Едва опустившись на кровать рядом с девушкой, он наклонился и достал из ботинка нож с узким лезвием. Она смотрела на все это широко раскрытыми глазами, и в ней нарастало смятение. Илейн судорожно вцепилась в его запястье, но он не замечал даже этого. Морган разрезал шнурки корсета. Облегченно вздохнув полной грудью, девушка улыбнулась. Он набросил на нее остатки разорванного платья. Илейн была благодарна, хотя платье и не закрывало ее прелестей.
 Морган на минутку отошел и налил в тазик воды из стоявшего на умывальнике кувшина. Намочив краешек полотенца, он осторожно вытер кровь в уголке ее губ, а потом положил мокрую салфетку на синяк под глазом.
 Хотя он и старался отвлечь себя чем-то, его руки дрожали.
 — Чак говорил, что ты мне не поможешь, — прошептала Илейн, сдерживая слезы. — Он сказал, что ты слишком умен, чтоб вмешиваться. — Она заметила у него на подбородке кровоподтек, протянула руку и нежно погладила. — А я знала, что ты придешь.
 — Боже, Лейни. — Морган прижал девушку к себе, зарывшись лицом в ее густые волосы, щекой касаясь ее лица. Они сидели так до тех пор, пока Илейн не почувствовала, что дрожь проходит. Он отодвинулся, чтобы посмотреть на нее. Он был так благодарен Богу за ее спасение! И вдруг из-под разорванного лифа ее платья выглянул маленький сосок.
 Это было больше, чем он мог вынести. Расстроено застонав, он погладил ее роскошные волосы, запрокинул ее голову и очень нежно, помня о ее разбитом лице, коснулся губ.




 Глава 10


 Илейн клялась тысячу раз, что не ответит на его нежность. Но как только их губы соединились, она почувствовала, что слабеет.
 Сначала он нежно касался ее рта, боясь сделать больно. Но она испытывала не боль, а жгучее желание быть рядом с ним, оказаться в его объятиях. Будто читая ее мысли, Рен начал целовать ее настойчивей, и она раскрыла губы, пропуская его внутрь. Его язык был ласковым и теплым, его нежные прикосновения вызывали трепетную чувственную волну. Эта волна нарастала, ослабевала и вновь росла.
 Он крепко прижал Илейн, целуя брови, щеки, нос. Запах мускуса и мужского тела возбуждал девушку. Ладони, бродившие по ее обнаженной спине, теперь пробрались сквозь разрывы в платье, и Илейн онемела от жара настойчивых рук. Горячие губы касались ее плеча, спускались по руке и со все возрастающей нежностью ласкали выпуклость ее груди. Илейн запустила руки в его темные пышные волосы.
 Она уже не помнила о своих прежних обещаниях. Чак доказал, что такого между ними никогда не будет. Однако она уже дала слово. Завтра. Завтра она будет думать о невыполненных обязательствах и чести семьи. А сейчас ее жизнь принадлежит только ей. Все, что она может сегодня отдать — это страсть и любовь. Она оставит эту ночь только себе — и пусть завтра ей поможет Бог.
 Морган намеревался только успокоить Илейн, позаботиться о ней, но его желание, его страсть были слишком сильны. Еще недавно он обещал себе, что соблазнит ее, возьмет при первой же возможности. И вот случай, которого он так искал. И все же…
 Дрожащими руками он освободился из ее нежных объятий.
 — Я уезжаю утренним поездом. Я получил телеграмму от брата и должен найти его. — Он заглянул в золотисто-карие глаза.
 — Останови меня, прошептал он хриплым голосом. — Или будет слишком поздно.
 Она прервала его, нежно коснувшись пальцами его губ.
 — Кто знает, что принесет нам завтра? Если сегодня — все, что у нас есть, давай не будем зря тратить время.
 Морган застонал. Он с жадностью завладел ее губами, требуя ее, стремясь обладать ею целиком. Огонь в его крови разгорался ярче и ярче. Он сорвал разъединявший их лиловый шелк и почувствовал прикосновение горячей женской груди. Рот Илейн был теплым и податливым, а губы просто опьяняли. Вспыхнула молния, осветив комнату, и послышался раскат грома. Илейн чувствовала, как рука Моргана скользит по телу, наталкиваясь на тяжесть груди. Но в отличие от жестоких рук Даусона, теплые ласковые пальцы вызывали у нее лишь тихие стоны удовольствия. Ее соски стали твердеть, когда она услышала все учащающееся дыхание Моргана. Ее собственное дыхание тоже было прерывистым и частым, а где-то глубоко внизу, в ее самом женском месте нарастала тупая боль. В ней бушевала буря страстей и чувств. Эта буря была похожа на шторм за окном комнаты. Сердце Илейн бешено стучало. Она билась, как раненая птица, при каждом прикосновении Моргана. Его губы оставили, наконец, в покое ее рот, но тут же как огнем опалили ухо, шею и плечо. Он помедлил, поднял голову и минуту молча спорил сам с собой, потом начал осторожно снимать остатки ее изорванного платья.
 Сначала платье, потом корсет упали на пол, за ними последовали нижняя юбка и трусики.
 Почувствовав стыд от своей наготы, Илейн отвернулась. Но он взял ее за подбородок и повернул к себе лицом.
 — Не надо, — прошептал он. — Ты потрясающа.
 Он овладел ее губами в долгом, глубоком поцелуе, от которого у нее разлилось тепло в низу живота. Потом он отодвинулся, снял ботинки и брюки. Вспышки молнии освещали его крепкое мужественное тело.
 Когда он снова сел, она погладила бугорки мышц на его животе. Она восхищалась этой упругой грубой красотой.
 Бушевавший за окном ураган был сродни ее чувствам. А теперь хлынул настоящий ливень. Какое-то мгновение перед тем как его тело накрыло ее собой, она еще слышала, как крупные частые капли стучали по крыше, а потом стук собственного сердца заглушил все другие звуки.
 Она почувствовала прижавшийся к ней мужской жезл. Он оказался между ее бедер, он искал вход, будто пытался найти укрытие от урагана. Потом Морган слегка раздвинул коленом ее ноги и приподнялся над ней.
 — Секунда боли, милая леди, а потом удовольствия, какие тебе и не снились.
 Она напряглась, в первый раз испугавшись. Он ласкал ее груди, целуя каждую вершину, а потом скользнул рукой по дрожащему телу, пока не добрался до темного треугольника, прикрывавшего вход в лоно. Его палец пробрался внутрь и обнаружил влажную горячую плоть. Она была готова. Но он не прекращал исследования этой восхитительной пещеры до тех пор, пока девушка не начала извиваться под его ласкающей рукой и стало ясно, что она хочет большего.
 Он целовал ее сильно и страстно, он внедрялся языком в ее рот до тех пор, пока его твердый ствол не нашел вход и не скользнул внутрь ее тела. Встретившись с последним препятствием на своем пути, он осторожно двинулся вперед — раз, другой. А потом он рванулся в нее. Боль опалила низ живота. Она начала биться, упираясь в железные мышцы его груди, слезы катились из глаз, но он не отпускал ее.
 — Все в порядке, Лейни, — успокаивал он. — Поверь мне.
 Он губами снял повисшие у нее на ресницах слезы. Сдерживая себя, он ждал, когда в ней утихнет боль. Илейн видела вожделение, голод… и заботу в его глазах и расслабилась, снова доверившись ему.
 Когда он двинулся снова, боли уже не было. Илейн переполнило теплое пульсирующее ощущение, не сравнимое ни с чем другим.
 Он ритмично скользил в ее теле. Она чувствовала, как это ощущение нарастает, требуя большего и большего. Это было что-то непостижимое. Оно манило ее, даже мучило, требуя завершения. Он рвался дальше, глубже, сильнее, и ее тело стремилось навстречу каждому толчку. Ее руки бродили по его напрягшемуся, крепкому телу, лаская рельефные мышцы, перекатывающиеся под кожей.
 Обхватив стройными ногами его сильные бедра, она все крепче прижимала его к себе, стараясь вобрать в себя каждый дюйм любимого мужчины, обладать им так, как никогда прежде. Ее поглотил ураган ощущений. Вспыхивали молнии, гремел гром. Но она даже не разделяла бурю в себе и вне себя.
 Он поглаживал ее груди, говорил беспорядочные страстные слова и все глубже и глубже проникал в ее тело. Вдруг Илейн почувствовала, что больше не может выносить эту сладкую муку, и в тот же миг ее окатили непередаваемые волны наслаждения. Ее ослепили яркие вспышки звезд. В экстазе она закричала, произнося имя Моргана. Сила новых сладостных ощущений полностью поглотила ее, она вздрагивала всем существом, наслаждаясь близостью мужского тела, его запахом. Восторг охватил ее, когда она услышала, как Морган простонал ее имя. И, наконец, он тоже забылся.
 В последующие несколько минут Илейн испытывала бесконечное счастье. Оно было несравнимо ни с чем. Близость, почти единение. Первый раз в жизни она поняла волков и орлов: эти животные находили пару на всю жизнь. Она чувствовала, что нашла вторую половину своей души. И все же. Как может такое быть? Он — бандит. Он всегда в пути. Ее охватили сомнения. Неуверенность. Завтра. Завтра. О своих чувствах она подумает завтра.
 Морган обхватил ее руками, прижал к себе. Их тела прекрасно подходили друг другу. Его дыхание выровнялось, и она решила, что он уснул. Илейн тихонько погладила сильные мышцы его спины, упругие крепкие ягодицы. Она восхищалась его грубой мужской фигурой. Как такой жестокий человек может быть таким нежным?
 Илейн подумала о том, что утром он уедет, и у нее запершило в горле. Она отогнала эту мысль и задержалась на той нежности, которую этот человек пробуждал в ней. Она и не подозревала, что способна на такие чувства. Теплые объятия желанного мужчины, нежные прикосновения его губ. Илейн прерывисто вздохнула, почувствовав прижимавшийся к ней твердый жезл любимого, и мысли ее потекли совсем в ином направлении.
 Повернувшись лицом к лежавшему рядом Моргану, Илейн увидела, что голубые глаза снова потемнели и заблестели.
 Он обнял ее за шею бронзовой рукой и приблизил ее рот к своему. Как только она ощутила теплую полноту его губ, все сомнения улетели со скоростью бушевавшего за окном ветра. Отвечая на его поцелуй, она безоглядно отдалась его страстным посягательствам.




 Глава 11


 Бледный серый свет, громыхание повозки молочника, звон бутылок, ржание лошадей и стук копыт по грязной мостовой.
 Морган покачал головой, понимая, что слишком мало спал, и выскользнул из-под покрывала. Босые ноги тихо ступали по холодному полу. Илейн все еще спала. Синяк под глазом стал гораздо темнее. Морган в сотый раз проклял Даусона.
 Натянув брюки и ботинки, он надел чистую рубашку на голое тело и застегнул пуговицы. Этим утром его мозг был заполнен самыми разными мыслями и образами: восхитительные воспоминания о последних нескольких часах, о женщине с рыжевато-каштановыми волосами и ее теплом чувственном теле. Другие мысли не были такими отчетливыми: золотистые поля и пологие холмы, скопление зданий на берегу синего океана, сильные бризы и яркие солнечные дни. Появлялись и еще более туманные образы: глубокие темные шахты, грозящие кулаки, револьверы, пули. Но сегодня ни одно из этих воспоминаний не удивляло. Даже имя, которое вдруг начало сверлить мозг. Дэниэлс. Рен Дэниэлс. Оно казалось его именем. Он был не Морганом. Но если его настоящее имя Дэниэлс, почему в Кейсервилле его зовут Дэн Морган?
 Ответы на все эти вопросы были в Калифорнии, и к концу следующей недели он получит их.
 Морган оглянулся на все еще спавшую в его постели женщину. Ее пышные блестящие волосы мягко обрамляли лицо и скрывали нежные молочные плечи. Кружок розового соска выглядывал из-под простыни. Ах, какая девушка!
 Он внезапно почувствовал укоры совести. Похоже, что как только он вспоминает, что занимался с ней любовью, он начинает краснеть, как будто она какой-то особенный подарок — весь в ярких обертках и блестящих бантах, — а он разорвал его на мелкие куски. Если он — Дэн Морган, тогда он наемник. Он человек, который берет то, что хочет. Что-то подсказывало ему, что даже если он Дэниэлс, то все равно не щепетилен в отношениях с женщинами.
 Он вдруг вспомнил изящную блондинку. Мелисса. Да, так ее зовут. Она ему жена? Подружка? Она — причина этого чувства вины? Однако ему казалось, что он и раньше не был верен женщине, даже близкой.
 Он подошел к кровати, чтобы разбудить девушку, но обнаружил, что золотистые глаза смотрят на него. Он погладил ее по мягкой щеке.
 — Доброе утро, милая леди.
 Илейн улыбнулась — ей нравился его хрипловатый голос — и поморщилась от боли в распухших, разбитых губах.
 У нее все болело, и она представляла, как ужасно выглядит. Она потрогала кровоподтек под глазом. Он, наверное, уже фиолетовый, безобразный. Губы отекли, а еще она чувствовала тупую пульсирующую боль между ног. Но, похоже, Морган не замечал ее более чем непривлекательную внешность. Его загорелое лицо светилось радостью от испытанного удовольствия, глаза смотрели на девушку с безграничной нежностью. Его восхищенный взгляд немного поднял ее настроение, и Илейн снова сделала попытку улыбнуться.
 — Доброе утро, — ответила она. Морган поцеловал ее в затылок, а потом совсем осторожно коснулся губами синяка под глазом.
 — Как ты себя чувствуешь? — Забота осветила жесткие черты.
 — Мне уже лучше, думаю, что выживу. Он улыбнулся ей, поглаживая волосы.
 — Тебе надо вернуться в свою комнату и одеться. У нас и без того слишком много проблем. — Он подмигнул, и она поняла ход его мыслей.
 Илейн оглянулась, припоминая случившееся, взяла предложенную им рубашку и быстро накинула на себя. Рубашка оказалась всего на несколько дюймов ниже ягодиц.
 — Ты чрезвычайно соблазнительна в этом наряде, Лейни. — Он шутливо улыбнулся ей, поблескивая насмешливыми глазами. — Если ты не побережешься, тебя снова занесет в мою постель и мне снова придется драться с Даусоном.
 Она улыбнулась, но его слова отрезвили ее. Обреченно вздохнув, Илейн согласно кивнула. Она оглянулась на Моргана. Внезапно все ночные сомнения снова охватили ее душу. Морган уезжает утренним поездом. Она видела, что он открывает ящики и собирает рубашки: его планы не изменились. Он, по крайней мере, был честен. Он ей ничего не обещал — теперь плата за это «ничего» казалась неимоверно высокой.
 Она с трудом проглотила слюну.
 — Полагаю, тогда пора прощаться. Он поднял голову от чемодана.
 — Прощаться? Ты считаешь, что я оставлю тебя с Даусоном? Собери все, что сможешь унести, и мы уедем первым утренним поездом.
 Ее сердце затрепетало от этих слов. Он хочет взять ее с собой. После всего, что произошло, он беспокоится о ней.
 — Я не могу взять тебя с собой, — продолжил Морган, — по крайней мере туда, куда еду. Но я увезу тебя достаточно далеко, и Даусон тебя не найдет. Я оставлю тебе денег. Ты сможешь найти работу и все начать сначала.
 Она почти не слушала. Убежать? Куда? Зачем? Он собирался оставить ее в далеком неизвестном городе. В неизвестном мире. Нет. Она не собирается убегать. Кейсервилль — это ее дом. Прошлой ночью Чак был безобразно пьян и вряд ли задумывался над тем, где она провела остаток ночи. И есть шансы, что он об этом никогда не узнает. Она вспомнила, как он вел себя вчера и вздрогнула. Он был как безумный, и, возможно, она тоже была немного сумасшедшей.
 Илейн твердо посмотрела на высокого мужчину, который пристегивал кобуру к мускулистому бедру.
 — Я не поеду.
 — Мы можем сделать это, как… что ты не… — недоверчиво переспросил Морган.
 — Я сказала, что никуда не еду.
 Он схватил ее за руку и грубо рванул к себе, глядя на нее отнюдь не нежным взглядом. Глаза его потемнели и казались злыми.
 — Ты сошла с ума? — Он толкнул ее к зеркалу. — Иди посмотри на себя. Внимательно посмотри. В следующий раз может случиться так, что Даусон убьет тебя.
 Илейн почувствовала, что сейчас заплачет. Она выглядела гораздо хуже, чем могла себе представить.
 — Это касается только меня, а не тебя. — Она попыталась высвободиться, но Морган крепко держал ее. Через тонкую ткань рубашки она чувствовала жар его ладоней, и вдруг увидела, что против ее желания набухают и твердеют соски. Она вспыхнула, но не отвернулась.
 Морган немного ослабил хватку, но глаза его уперлись в две прекрасные вершины под рубашкой. Он прерывисто вздохнул, пытаясь обуздать себя.
 — Послушай, Лейни, ты не можешь здесь остаться. Рано или поздно Даусон снова начнет избивать тебя. И тогда меня не будет рядом. Я не смогу остановить его. Пожалуйста, иди собирай вещи. Поезд будет меньше чем через час.
 Илейн подняла на него глаза. Он был таким мужественным, красивым, сильным. Ей хотелось запомнить каждую черточку его лица, запечатлеть глубоко в сердце его светлый взгляд и никогда не забывать. Она не поедет с ним. Она не позволит ему выбросить себя в каком-то неизвестном городе и уехать к своей прежней жизни. Если она решит уехать из Кейсервилля, это произойдет по ее собственному желанию и в тот момент, когда этого захочется ей.
 Илейн вспомнила проведенную вместе ночь, ощущение лежащего рядом тела и его ласковых прикосновений. Мысль о том, что она его больше никогда не увидит, была для нее невыносима, но девушка справилась с застрявшими в горле слезами. Она не позволит уговорить себя. Илейн коснулась кончиками пальцев его загорелой обветренной щеки и, поднявшись на цыпочки, нежно поцеловала Моргана в теплые губы. Она чувствовала, как забилось его сердце и напряглось тело, когда их губы соприкоснулись.
 Морган отодвинулся.
 — Черт тебя возьми, Лейни! У нас нет для этого времени, по крайней мере, сейчас. Отправляйся собирать вещи. Через двадцать минут я жду тебя за отелем. — Он повернул ее лицом к выходу. — Топай. — И шлепнул по обнаженным под рубашкой ягодицам.
 Илейн улыбнулась через плечо и поспешила к двери.
 Она остановилась только на минутку.
 — До свидания, Дэн Морган.
 — Поторопись, — пробормотал он уходившей девушке.
 Выйдя в холл, она решила присоединить его низкий хрипловатый голос к бесценным воспоминаниям, которые будет хранить вечно. А потом быстро вбежала в свою комнату.
 Морган в десятый раз посмотрел на часы. Где она может быть? Он слышал, как подошел поезд. Стучал двигатель, черные клубы дыма застилали небо над станцией. Он не может больше ждать. Решив проверить, в комнате ли она, он направился к заднему крыльцу отеля. Но не успел дойти, потому что распахнулось окно на третьем этаже и Илейн свесилась с подоконника.
 — Не опоздай на поезд, Дэн Морган, — окликнула она.
 — Проклятье. — Он ругал ее и всех сумасшедших особ женского пола. Сцепив зубы, он смотрел на девушку. Золотистые лучи солнца освещали ее голову, и волосы казались цвета плавленой амбры, темно-коричневыми. Ярко-красные губы победно улыбались, но глаза были грустными. Ему так захотелось обнять ее в последний раз.
 — Ты не передумаешь? Она покачала головой.
 — Я могу не вернуться.
 — Я знаю. — Она сняла лиловую ленту с головы. Та полетела вниз, немного покружилась перед ним и упала к его ногам. Морган наклонился, поднял ленту, ощущая ладонью мягкость бархата. Он сдвинул на затылок черную широкополую шляпу, чтоб лучше рассмотреть девушку. Даже с синяками на лице она была чрезвычайно мила. Он видел следы своих поцелуев на ее алых губах. Ее глаза были тоскливыми, как будто было что-то, что она хотела, но не могла сказать. Что-то, что она хотела, но не могла дать. Ему показалось, что он заметил блеснувшую слезу.
 — Тебе надо поторопиться, — сказала она. — Ты опоздаешь на поезд.
 Он кивнул и бережно спрятал ленту в карман. Уходя, Морган еще раз оглянулся. Что-то сковало ему грудь, он почти задыхался.
 — Будь осторожна, — крикнул он грубовато.
 Он надвинул шляпу на лоб.
 — Не забывай меня, — разнесся ее нежный голос в прохладном воздухе утра. Он не ответил. Он и сам знал, что никогда не забудет ее.




 Глава 12


 «Я могу не вернуться» — эти слова стучали в голове Илейн остаток этого дня и весь следующий.
 Другую женщину такие слова огорчили бы, но Илейн по природе была оптимисткой и во всем видела лучшую сторону вещей. Он мог сказать: «Я не вернусь» или «Я не смогу вернуться». Но вместо этого он сказал: «Я могу не вернуться». Для Илейн это значило, что он может и вернуться.
 Она решила поговорить с Генри Даусоном о своей помолвке. Илейн была уверена, что когда Генри увидит безобразный синяк у нее на лице, он отчитает Чака и освободит ее от данных обязательств. Она найдет выход и заплатит долги семьи по-другому.
 Но Чак и Генри явно избегали заходить в отель до самого вечера. Она не сомневалась, что Чак чувствует себя ужасно виноватым за свое поведение. А Генри, верила она, узнав о случившемся, дает ей время остыть.
 Что ж, рано или поздно они столкнутся снова. И когда это произойдет, она скажет им, что помолвка разорвана.
 Это решение помогло Илейн совсем по-другому взглянуть на жизнь. Она напевала все утро, пока работала. Ада позволила ей остаться наверху до тех пор, пока не сойдут синяки. А еще она убирала в столовой, когда расходился народ. Илейн радовалась этой возможности побыть одной.
 Надев поношенное полосатое платье и голубую косынку, девушка погрузилась в работу. Она убрала и вымыла опустевшую теперь комнату Моргана и при этом пыталась не вспоминать о том, что испытывала в его объятиях позапрошлой ночью. Снимая простыни со знакомой железной кровати, она вспыхнула, увидев темно-красное пятно, являвшееся свидетельством ее невинности. Вместо раскаяния, которое, как она думала, должно было наступить, она испытывала одиночество и желание вновь оказаться в объятиях Моргана.
 Илейн отогнала эту мысль и наклонилась, чтобы подмести под кроватью. Ее прервал стук в дверь. Заглянула Ада. Вместо улыбки на ее лице был ужас.
 — Я хочу тебе кое-что показать, — сказала Ада. — Я убирала комнаты внизу. И ту комнату, в которой твой друг Морган спал ночью перед выстрелом. Когда я подняла матрас, вот это упало с перекладины. Я не знаю, что с этим делать, но надеюсь, что ты знаешь. — Она протянула Илейн маленькую кожаную записную книжку и несколько листков.
 Илейн встала и взяла бумаги. Ее заинтересовала крохотная, обтянутая кожей книжечка. Из нее выглядывал желтый газетный листок, он немного истрепался из-за того, что торчал над страницами. Там лежало несколько визитных карточек с именем Рейнольда Ли Дэниэлса. Имя и адрес в Сан-Франциско были напечатаны простым черным шрифтом и содержали всю необходимую информацию.
 Илейн с трудом перевела дух. Что делали карточки Рена в комнате Моргана? Они наверняка не знакомы. А могут ли они быть родственниками? Сводными братьями? Кузенами? Даже когда она задавала эти вопросы, она знала единственно правильный ответ. «Господи! Скажи, что он не врал мне». Дрожащими руками Илейн развернула газетную вырезку и начала читать.
 Как только до нее стал доходить смысл читаемого, она схватилась за горло. Она не поняла что плачет до тех пор, пока слеза не удала на листок. Она слышала бешеный стук своего сердца, когда читала статью во второй раз. Заметка от 10 февраля 1878 года была напечатана в «Дейли Калифорния», в Сан-Франциско:
 «Джакоб Стэнхоуп из Сан-Франциско объявляет о помолвке своей дочери Мелиссы и жителя этого же города Рейнольда Ли Дэниэлса. Свадьба назначена на 23 мая в церкви Святого Джуда. После церемонии будет дан праздничный ужин в парке усадьбы Стэнхоупа на Ноб-Хилл. Ожидается прибытие всех именитых жителей Сан-Франциско».
 — Тебе лучше присесть, милая, — предложила предусмотрительно Ада. — Ты очень бледна, детка.
 Илейн смогла только кивнуть. Слезы подступали к горлу и душили, когда Ада подвела ее к кровати. Зачем она слушала его? Верила ему? Она с первого дня знала, что он Рен Дэниэлс, но он обманул ее, отказался узнать ее. Слезы застилали ей глаза и горячими ручьями стекали по щекам.
 Свадьба назначена на 23 мая. Морган — нет, Рен Дэниэлс вернется в Сан-Франциско как раз вовремя.
 — Что все это значит? — спросила Ада, осторожно касаясь дрожащих пальцев Илейн.
 — О Ада. Я такая дура. — Слова застряли у нее в горле, когда Илейн посмотрела на седую женщину, всегда спешившую ей на помощь. — Это вообще был не Дэн Морган. Это был Рен. Рен Дэниэлс, парень — я хочу сказать мужчина — про которого я тебе рассказывала.
 — Ну так что ж, что этого молодца зовут Рен? Что, от этого он становится не мужчиной, а? — Ада редко видела свою подругу таком состоянии, и такая старая хитрая лиса, какой она была, прекрасно догадывалась о причинах. Пятно на простынях Моргана, неосторожно сброшенных на пол, подтвердило ее подозрения.
 — Ты читала вырезку? — прошептала Илейн.
 Ада глубоко вздохнула.
 — Да, читала. И все же, милая, я продолжаю считать, что мистер Морган — мистер Дэниэлс хороший человек. Я не думаю, что он ввел тебя в заблуждение специально. Он знал о себе, не больше чем ты.
 — Но в первый день приезда он знал, Ада. Он знал, но солгал мне. — Илейн отвернулась, но Ада все же успела заметить страдание в золотистых глазах.
 — Жизнь не так проста, милая Лейни. Иногда не хочешь делать, а получается.
 — Ты не оставишь меня ненадолго? — тихо попросила Илейн.
 — Конечно, милая. Постарайся не изводить себя. Мало кто из мужчин этого стоит. — Качая головой, Ада закрыла за собой дверь.
 Илейн прочитала заметку в третий раз.
 «Ожидается прибытие всех именитых жителей Сан-Франциско». Боже, в какое посмешище она превратилась. Она умоляла, чтоб он ее не забывал. Теперь он наверняка будет помнить девчонку, которую одурачил в Карбон Кантри. Она опустилась на край кровати и постаралась успокоить дыхание. Если бы при первой встрече он сказал ей правду, ничего бы этого не произошло. Она бы рассказала ему, кто он, помогла бы ему вспомнить.
 Но если бы она знала, что он Рен, что бы от этого изменилось? Разве она смогла бы остановиться, если бы знала, что он помолвлен с другой? Вспоминая его поцелуи и ласки, она не была в этом уверена.
 Илейн прижала газетную вырезку к груди и рухнула на кровать. Господи! Как могло все это случиться? Ее сотрясали рыдания. Зачем он вернулся? Почему не остался вне ее жизни? Ее грудь вздрагивала, а сердце рвалось от мучительной боли. Она вспомнила, как он защищал ее, успокаивал, вспомнила сожаление в его глазах при прощании, грусть хрипловатого голоса.
 Как они все могут лгать?! Рен, которого она знала ребенком, никогда бы ее не обманул. Может быть, Ада права. Иногда не хочешь делать, а получается. «Я могу не вернуться». Теперь эти слова стали для нее прощанием, тем, чем и были в действительности. Он не смог бы вернуться, даже если бы захотел. Через две надели он женится на Мелиссе Стэнхоуп, дочери одной из богатейших семей Сан-Франциско. Интересно, будет ли он о ней думать, вспомнит ли, как ее зовут. Сколько женщин было в его жизни? Сколько их еще будет? У него деньги, власть, положение. Он будет вить из женщин веревки. За последние девять лет Рен Дэниэлс прошел большой путь.
 Не вытирая струящихся из глаз слез, Илейн зарылась лицом в подушку и лежала До тех пор, пока наконец не уснула. Слезы и волнения дня взяли верх. Она проспала несколько часов, пока ее не разбудил еще один тихий стук в дверь. Это была Ада.
 Усевшись на старую железную кровать, Илейн стащила с головы косынку, пригладила растрепавшиеся волосы и, вспомнив газетную вырезку, почувствовала острую боль в сердце.
 Не дожидаясь разрешения, Ада вошла в комнату.
 — Я дала тебе поспать сколько могла, — сказала она, поглаживая Илейн по щеке.
 Илейн обреченно вздохнула и поправила платье. Она знала, что надо закончить уборку, но не хотела ничего делать. Ей хотелось навсегда погрузиться в свое несчастье.
 — Дело в том… — продолжила Ада, — боюсь, мне надо рассказать тебе еще кое-что крайне неприятное. Короче, можно начинать?
 — Боже, Ада, что еще? — Илейн одернула подол платья, гадая, что же может быть хуже тех новостей, что она уже получила.
 — Из-за этих проклятых мужчин, — ворчала Ада, — тебе надо уехать из Кейсервилля.
 — Уехать! Но почему, Ада? Куда я поеду?
 — Генри Даусон не даст тебе разорвать помолвку. Я слышала, как они разговаривали в конторе, когда ты работала наверху. Они собираются привезти завтра священника. Видимо, Чак рассказал, что произошло между вами. Генри сказал, что надо узаконить сделку. Сказал, что не должен был позволять тебе так долго держать Чака на расстоянии, что надо помнить о желаниях мужчины и так далее.
 Илейн была ошеломлена. Она закрыла глаза и прислонилась к старому железному изголовью кровати. Не может быть, чтоб Генри говорил серьезно! Как ему пришло в голову помышлять об официальном бракосочетании после всего, что Чак с нею сделал. Он ведь не станет принуждать ее? Но, зная, какой властью обладал Даусон, она не была ни в чем уверена. Ада права. Ей придется уехать из города. Но куда же она поедет? Что будет делать? Как обычно, Ада читала ее мысли. Она передала Илейн маленький бархатный мешочек, полный монет.
 — У меня есть сестра, Изабель Честерфилд, она живет в Сан-Франциско. Она примет тебя, пока ты сама не обустроишься. Я отправлю ей телеграмму, и она тебя встретит. Она хорошая женщина. Ты можешь ей доверять.
 Сан-Франциско. От одного названия сердце Илейн затрепетало. Там будет Рен со своей женой. Она не сможет этого вынести.
 — Я не могу поехать туда, — прошептала она. — Там Рен.
 — У тебя нет выбора, милая. У нас с тобой больше нет знакомых. Ты, по крайней мере, будешь далеко, и Даусон не сможет найти тебя. Что-то с этой свадьбой нечисто.
 Илейн с трудом понимала слова Ады. Она уедет из Кейсервилля. Она сделает то, чего так старалась избежать. Что она в действительности теряет? И что случится, если она останется? О свадьбе с Чаком Даусоном не может быть и речи. Ада права. У нее нет выбора.
 Ада помогла ей встать.
 — В полдень есть поезд, идущий на Запад. Лучше, если ты на него успеешь, милая.
 Илейн приподняла мешочек.
 — Как я могу взять твои деньги, Ада? Ты работала годы, чтобы скопить эту сумму. — Илейн вспомнила свои долги и задумалась на минуту: а может быть, свадьба с Чаком — это лучшее решение всех проблем?
 — Ты расплатишься со мной, когда разбогатеешь на Западе. Там много возможностей. Мне и здесь неплохо, и, кто знает, может, я когда-нибудь навещу вас обеих.
 Илейн проглотила слезы и обняла пожилую женщину.
 — Ты моя самая лучшая подруга. Ада тоже обняла ее.
 — А теперь, давай. У нас куча дел, если мы хотим, чтобы ты успела убраться отсюда к полудню.
 Илейн дрожащими руками сняла обручальное кольцо Чака.
 — Собиралась вернуть его лично, теперь тебе придется сделать это вместо меня. Я не хочу новых долгов Даусону. Достаточно тех, что есть.
 Ада только кивнула.
 Колеса заунывно тянули привычную песню, и поезд продолжал свой неутомимый бег среди полей. Монотонный ритм успокаивал Рена Дэниэлса, проясняя последние хитросплетения его судьбы. Вагон первого класса оказался полупустым, а в остальных — пассажиров было слишком много. Днем Рен отдыхал на плюшевых сиденьях спального вагона, а ночью сиденья откидывались и превращались в удобные постели.
 Он приходил в себя уже семь дней, заставляя память восстанавливать прошлое час за часом. В последние несколько дней его заполонил поток отрывочных воспоминаний. Когда же, наконец, он собрал все кусочки ребуса воедино, то пожалел о том, что все вспомнил.
 Он был ошеломлен огромностью своей вины. Он бросил Илейн Мак-Элистер, женщину, которая спасла ему жизнь. Он оставил ее один на один с яростью людей, которых клялся убить. И вдобавок ко всему он соблазнил ее — сыграл на ее симпатии, затащил в свою постель и лишил девственности. Рен никогда не восхищался собой, но наг этот раз его самоуничтожение не имело границ.
 Он смотрел в окно вагона. Бесплодные полосы брошенной, заросшей полынью, а иногда юккой или столетником земли — вот все, что он видел за последние двенадцать часов. Паровой двигатель проревел, минуя индейскую хижину, и двое тощих загорелых мальчишек, смеясь, выбежали из хибарки, чтобы поглядеть на проносившийся мимо черный паровоз.
 Его мозг бередили воспоминания об Илейн, их прогулках за город, ее коже, такой нежной под его жесткими пальцами. Он вспоминал проведенную вместе ночь, сладость ее губ, твердость возбужденной груди, прижимавшейся к нему. Рен попытался прогнать эти мысли, чтобы снять возбуждение, от которого брюки стали вдруг такими тесными. Он ругал себя за то, что снова хочет ее. Он помолвлен, а Илейн была совсем не той женщиной, которая будет путаться с женатым мужчиной. Новые угрызения совести захлестнули его, когда он вспомнил, как составлял планы соблазнения. Его немного успокаивал лишь тот факт, что Илейн хотела его не меньше, чем он ее. Но для самоуспокоения этого было недостаточно.
 Усевшись глубже в кресло, Рен погрузился в беспокойный сон, во время которого мозг продолжал мучить его мыслями о свадьбе с Мелиссой Стэнхоуп не позже, чем через две недели, и снова его терзали укоры совести. Он обманул не только Илейн, но и женщину, с которой был помолвлен.
 Ему пришлось признать, что чувства Мелиссы казались ему менее важными. Это был брак по расчету, устроенный Джакобом Стэнхоупом, который хотел «прилива свежей крови в семью Стэнхоупов». Верность не называлась обязательным условием в этом супружестве. Принимая во внимание слабое телосложение Мелиссы, Рен был уверен, что ему понадобится любовница для удовлетворения своих здоровых нужд.
 Но Илейн не будет любовницей. Он снова почувствовал напряжение в низу живота. Если бы все можно было сделать иначе! Но так решил Джакоб Стэнхоуп. Джакоб был ему отцом с первой же их встречи уже целых пять лет назад.
 Рен выглянул в окно. Убожество жизни овцеводов, иссушенная солнцем кожа женщин, стирающих белье перед домом, мимо которого пронесся поезд, снова заставили его задуматься о прошлом. Рен прекрасно знал, что такое бедность. После того, как девять лет назад он уехал из Кейсервилля они с Томми бесцельно бродили из города в город. Каждый день нужно было отыскать среди отбросов достаточно еды, чтобы не умереть с голоду.
 На Востоке редко попадалась случайная работа: было время кризиса. А так как Рен настроился навсегда покинуть шахты, то они с Томми направились на Запад.
 Рен прекрасно помнил, как чистил стойла в конюшнях, подметал полы в салунах, вычищал плевательницы — делал все что придется, лишь бы достать денег на обед себе и Томми. Прошло уже шесть месяцев с тех пор, как они уехали из Кейсервилля, и тут Рену подвернулась работа: он начал подметать полы в салуне Мак-Клинтокса в Нейзе, в Канзасе. Это была лучшая работа с тех пор, как они уехали из Пенсильвании.
 — Эй, парень! Давай сюда с метлой! — Сид Уилкинс, новый управляющий салуна, начинал отдавать приказы сразу, как только появлялся в дверях. Он напоминал сержанта в армии. Пит Симоне, нанявший Рена, оказался славным малым, но сам Уилкинс был хвастун и дурак. Раньше Рен долго и упорно работал в шахтах. Шахтеры не только Карбон-Кантри, но и других рудников уважали его. Здесь все было иначе.
 Рен с трудом сдерживал себя.
 — Меня зовут Дэниэлс, мистер Уилкинс. Рен Дэниэлс!
 — Да, ну и какая разница? Отправляйся туда и убери мусор! — Уилкинс мясистой рукой указал на пол.
 Сцепив зубы, Рен делал то, что ему говорили. Пьяная рука сбросила на пол поднос с яичной скорлупой. Рен только что закончил подметать, когда его внимание привлек хлопок двойной двери салуна. Солнечные лучи окружали высокого, хорошо одетого мужчину. Сидевшие в баре притихли, и по салуну пронесся шепот. Когда вошедший двинулся в глубь комнаты, Рен смог разглядеть, что это был сильный, хорошо сложенный мужчина с каштановыми до плеч волосами. Он был безупречно одет в дорогой черный костюм. Из-за пояса выглядывали рукоятки двух кольтов.
 — Привет, мистер Хикок. Что вы сегодня закажете? — Уилкинс притворно улыбался, стараясь угодить пришедшему.
 — Виски. А пока принеси-ка мне стакан воды. Что-то сегодня жарко.
 Уилкинс был не слишком поворотлив. А Рен работал и слушал, как за спиной разговаривали двое.
 — Это Билл Хикок, самый меткий ствол по эту сторону Миссури. Стреляет не целясь. Я слышал, как рассказывали, будто он может застрелить одновременно стоящего перед ним и стоящего у него за спиной через плечо. Однажды убил обоих сразу. Немногие люди в округе могут похвастаться тем, что не уважают Хикока.
 Дикий Билл Хикок. Рен читал о нем в выброшенных старых газетах. Ему вспомнилось написанное еще год назад в «Харпер Нью-Манфли Мэгэзин» Джорджем Никол-сом…
 — Эй, Хикок. — Какой-то толстяк отодвинулся от стойки бара. — Ты так же быстр, как твои требования?
 Звуки пианино резко оборвались, и люди тихо встали между двумя мужчинами. Хикок оставался невозмутим.
 — Приятель, я советую тебе сесть, если ты хочешь увидеть заход солнца.
 — Мне кажется, ты просто треплешься, Хикок. — Толстяк приподнял полу фрака и положил руку на рукоятку ремингтона.
 Хикок только улыбнулся. Смельчак взялся за оружие, но при этом даже не расстегнул кобуру. Хикок в мгновение ока выхватил револьвер, взвел курок и выстрелил. Мужчину отнесло к стене, и он скользнул на пол, заливая кровью из раны пол и стену салуна. Кровь текла также из груди. Хикок сунул наган в кобуру: в воздухе остался легкий дымок. Не обращая внимания на убитого, он отвернулся и небрежно допил свой стакан.
 — Некоторые никогда не научатся мирно жить, — сказал маршал Хикок ни к кому не обращаясь.
 — Эй, парень, — окликнул Уилкинс Рена. — Убери этого смутьяна отсюда.
 С помощью одного из наблюдавших Рен вытащил тело мужчины в аллею за салуном. В таком городе, как Хей, новости распространяются очень быстро. Хикок добавил еще одну зарубку на свой наган. Уже вызвали владельца похоронного бюро.
 Когда Рен вернулся в салун, он уже знал, как будет жить дальше. Оружие сумеет завоевать ему столь необходимое уважение окружающих и поможет заработать на жизнь.
 Свист пара и лязг металла вернули его в настоящее. Поезд остановился, потому что отары овец переходили рельсы. Пастух в шляпе с отвислыми полями, сопровождаемый двумя колли, направлял отару в сторону. Через минуту поезд с ревом и стуком двинулся дальше по безжизненным полям. Рен посмотрел на свои загорелые руки: пальцы были длинными и красивыми, но не изящными, а кулак большим и сильным. Крепкие руки, способные руки. Даже мальчиком он гордился своими руками.
 После того, как он превратился в наемника, деньги перестали быть проблемой. Они с Томми начали жить шикарно: хорошая еда, хорошая одежда, а для Рена — хорошие женщины. Но он не был дураком. Он видел, куда вело насилие. Хотя он брался только за ту работу, в которую верил, и помогал только тем, кто был в ладах с законом. Он копил деньги, чтобы расстаться с именем Дэн Морган — а именно это имя он взял — при первой же возможности.
 Семь лет спустя с помощью Джакоба Стэнхоупа ему это удалось. Он снова стал Реном Дэниэлсом. Богатый, уважаемый бизнесмен. Дэн Морган тихо исчез, во всяком случае так думал Рен до тех пор, пока не получил письмо от Редмонда и Даусона. Они хотели, чтоб он остановил угрозу забастовки на шахте «Голубая гора». Это было стечением обстоятельств и возможностью, которую Рен не хотел упускать.
 И теперь, возвращаясь к собственному имени в Сан-Франциско, он страстно желал, чтобы этого никогда не было.
 — Она сбежала! — Чак Даусон ворвался в контору шахты «Голубая гора», с силой распахнув обшитую досками дверь.
 — Что ты хочешь этим сказать — сбежала? Куда? — Дольф Редмонд повернулся к нему на вращающемся кресле. Он уже понял, что случилось, но не хотел признавать неприятное происшествие.
 Генри вошел в комнату вслед за Чаком и оба наперебой начали рассказывать Редмонду все, что они знали об исчезновении Илейн.
 — Мы вернем ее, Дольф. Не переживай, — успокаивал Генри Даусон, перегибаясь через стол.
 — Я бы на вашем месте постарался, друзья. Чак почувствовал угрозу в голосе Дольфа.
 Он мрачно посмотрел на отца.
 — Если бы ты заставил ее выйти замуж два года назад, этого бы не произошло. Я же тебе говорил!
 — Да, а если бы ты не попытался засунуть свой член туда, куда было еще рано, этого бы тоже не случилось.
 — Джентльмены, джентльмены. Если мы будем драться, то проблемы не решим. Рано или поздно мы узнаем, куда она сбежала. Найдем и вернем.
 — А как мы заставим ее выйти замуж за Чака? — поинтересовался Генри.
 — Я об этом позабочусь. Вы лучше побыстрей найдите ее.
 — Мы найдем, все будет в порядке. — Чак сжал кулаки, думая о том, вмешался ли в это Морган и не сбежала ли девчонка к нему.
 Он хотел бы этого. Того, что Морган вернул деньги, которые они ему заплатили, и даже оставил плату за пребывание в отеле, было недостаточно. Чак до сих пор залечивал ранки и синяки, оставленные ему Морганом. А нос теперь никогда не будет таким красивым. Нет, у Чака с Морганом были свои счеты. Он рассчитается с ними обоими.
 Выйдя из конторы, он направился к дому. Первой, с кем он поговорит, будет Ада Ловери. Она была ближайшей подругой Илейн и к тому же знала обо всем, что происходило в Кейсервилле. Оседлав гнедого, Чак направился прямо в город, думая об этой женщине, работавшей в отеле. Ада напоминала ему мать, хотя внешне у них не было никакого сходства. Мэйбл Даусон была женщиной со вкусом. Хотя Генри Даусон отличался сильным характером, он никогда не управлял Мэйбл. Она позволяла ему думать, что он глава семьи.
 Мать до безумия любила Чака с первого дня его рождения. «Ты не такой как все, — говорила она бывало. — Ты особенный. И не забывай об этом». И Чак никогда не забывал. Мама всегда внушала, что у него самые красивые глаза и греческий нос, а не плебейский, как у Генри.
 Чак всегда думал о Генри Даусоне как о «Генри», а не об «отце», хотя и смешил старика, называя его по имени. Когда однажды у матери случился очередной приступ презрения к Генри, она рассказала Чаку правду: Генри не был его отцом. Она никогда не любила Генри, Чак и сам знал это. Но у Генри куча денег, и, несмотря на его грубые манеры и ее отвращение к нему, он обеспечивал мать всем необходимым и растил сына, которого она обожала.
 Чак снисходительно улыбался. Правду о своем происхождении он унесет с собой в могилу. Генри Даусон имел власть и богатство, и хотя Чак и сам станет богачом после продажи шахты, он имел намерение унаследовать все после Генри.
 Мысли Чака вернулись к Илейн, к их последней встрече в вечер их помолвки. Она хотела его той ночью. Он знал это. Она просто играла с ним. Если бы Морган не вмешался, он бы выиграл, и они оба получили бы желаемое. Чак потрогал сломанный нос и обругал наемника. Может, Морган сейчас где-нибудь с Илейн, этой маленькой сучкой. Что ж, рано или поздно он найдет их. Это только вопрос времени.




 Глава 13


 Рен узнал своего стоявшего на платформе рыжеволосого брата раньше, чем поезд замедлил ход.
 Он почти месяц не помнил, есть ли у него брат или нет. А теперь с радостью смотрел на высокого, гордого, с развевающимися от ветра рыжими волосами парня — Томми Дэниэлса.
 — Очень рад видеть тебя, братишка, — сказал Рен, похлопав юношу по плечу.
 Томми широко улыбнулся.
 — Я тоже рад видеть тебя. Ты заставил нас поволноваться. У тебя, видно, были приключения.
 — Нет, Томми, ты преуменьшаешь.
 Они локтями прокладывали себе путь среди приехавших и уезжающих, потом протиснулись через стеклянные двери вокзала и вышли на шумную улицу Сан-Франциско.
 — Эта история, в которую ты вряд ли поверишь.
 Рен подозвал проезжавший наемный экипаж, и молодые люди сели в коляску. Рен потратил большую часть пути на рассказ о происшествии, о Кейсервилле, о Даусоне, Редмонде и шахте «Голубая гора». Он посвятил Томми во все подробности поездки — за исключением Илейн Мак-Элистер.
 Наконец Томми не выдержал и с тревогой спросил:
 — Как Илейн? Ты видел ее? Она все еще в Кейсервилле? — В свои семнадцать он был высоким, стройным мужчиной, разумным и честным, но ему не хватало терпения.
 Коляска остановилась у их городского дома «Тихая Вершина», и у Рена появилась временная передышка. Они забрали чемоданы и вошли в небольшой, но солидный дом. Деловые интересы братьев — большей частью кораблестроение, торговля и недвижимость — требовали пребывания в городе. И хотя их домом было ранчо в Напе, они почти каждую ночь появлялись в городе, и единственно верным решением стала покупка этого дома.
 — Итак? — настойчиво произнес Томми, когда братья уселись в удобные высокие кресла. Небольшой деревянный дом имел три этажа, широкие окна выходили на Тихоокеанский залив. Дом был обставлен элегантной, классического стиля мебелью и украшен восточными коврами. Мебель из красного дерева оживляла богатая инкрустация в зеленых и коричневых тонах.
 — Итак, о чем ты?
 — Ты прекрасно знаешь, о чем я: об Илейн.
 От одного звука этого имени сердце Рена бешено забилось.
 — Да, она все еще там, и да, я видел ее.
 — Как она выглядит? Ты с ней разговаривал?
 Рен твердо посмотрел на брата. Они слишком долго жили вместе, и было глупо пытаться скрыть от него что-то. Но отношения с Илейн Мак-Элистер были слишком интимным делом, это нельзя было обсуждать даже с Томми.
 — Она прекрасна, — сказал он, впервые в жизни вкладывая в это выражение его истинное значение. — У нее пышные каштановые волосы, а глаза золотистые, словно у львицы, кожа нежна как шелк, и на щеках румянец. Она краснеет, но только если касается недозволенных тем. Она высокая, но уже не долговязая, как раньше. У нее прекрасная пышная грудь и … — Рен внезапно замолчал. Он уже и так далеко зашел. Но, начав говорить об Илейн, он не мог остановиться. Он сидел и не поднимал глаз, не отвечая на вопросительный взгляд брата.
 — В любом случае, она помолвлена с Чаком Даусоном, и этот сукин сын… — Он сцепил зубы, сдерживая рвущиеся слова. — Итак, мне надо вернуться как можно быстрей. Мне срочно нужно разобраться с делами здесь. Остается надеяться, что я не опоздаю.
 Томми никогда не видел брата в таком состоянии. Он был спокоен, когда обсуждал дела на шахте, Даусонов и даже две полученные раны. Но заговорив об Илейн Мак-Элистер, он начал изъясняться загадками, неоконченными предложениями и вообще ходил вокруг да около. Что-то здесь было не так.
 — Помедленнее, брат, я немного не понял. Ты собираешься в Кейсервилль?
 — Да.
 — Но ты только что оттуда?
 — Я приехал сначала повидаться с Джакобом и отложить свадьбу. Я должен вернуться в Кейсервилль прежде, чем Даусон снова изобьет ее.
 Томми ощетинился:
 — Что, черт возьми, он с ней сделал? — Томми редко чертыхался, но Илейн Мак-Элистер была леди, дорогой для обоих сердец. Она спасла им жизнь. Ни Томми, ни Рен никогда бы этого не забыли.
 Рен рассказал о помолвке, но осторожно обошел ночь «страстной любви» после случившегося. Томми подозрительно смотрел на брата, будто чувствовал, что в этой истории много недосказанного и он не хочет в чем-то признаться.
 — Знаешь, можешь не волноваться о свадьбе, по крайней мере, некоторое время. Когда Джакоб не получил от тебя ничего, он забеспокоился. Он уже собрал команду, чтоб искать тебя, и тут пришла твоя телеграмма. Поэтому он сам уже отложил свадьбу. Мелисса снова заболела, так что все к лучшему. — Томми широко улыбнулся. — У тебя есть отсрочка на некоторое время.
 Рен почувствовал такое облегчение от слов Томми, что у него закружилась голова. Но факт оставался фактом: ничего не изменилось. Рано или поздно он женится на Мелиссе Стэнхоуп. Он обещал Джакобу, и что более важно, семья Стэнхоуп введет его в круг уважаемых людей, имеющих положение в обществе, исполнит его мечту. Только почему-то сейчас мечта эта сильно потускнела.
 Илейн ехала в переполненном пассажирском вагоне «Пасифик Экспресс» с такими же изнывающими от скуки и усталости людьми уже пять дней. Поезд въезжал в Чейни в Вайоминге. Ей хотелось сэкономить как можно больше, и поэтому она поехала в пассажирском вагоне, и переполненные неудобные лавки сделали свое. Большую часть поездки она пыталась забыть Рена Дэниэлса. Надеясь вызвать в себе ненависть, она представляла его в объятиях Мелиссы Стэнхоуп, хотя и не знала, как выглядит девушка.
 Илейн уверяла себя, что Рен затащил ее в постель. Пыталась поверить, что он лгал ей, лишил ее девственности только ради удовлетворения собственной похоти. Но она знала, что это не так. Она оказалась в его постели по собственной воле, и если бы по взмаху волшебной палочки можно было повернуть время, она сделала бы это снова. Она ужасно тосковала по Рену. Где он теперь? Что делает? Илейн видела его голубые глаза так ясно, будто он сидел рядом на неудобной лавке. Ей хотелось протянуть руку и коснуться длинного тонкого шрама на его шее. Ей хотелось приласкать его, спросить, как он получил такую рану, и унести с собой его боль.
 Нет, она не сможет сейчас возненавидеть его. И никогда, как бы ни старалась. Сердце говорило ей, что Рен сделал не больше, чем ему позволили, и в душе она не сожалела ни об одной проведенной вместе с ним минуте.
 Единственное, чего ей было жаль — что она не сможет провести с ним всю жизнь, как Мелисса Стэнхоуп после их свадьбы на следующей неделе. Эта мысль была пыткой для ее сердца. Ей приходилось бороться со слезами: как бы она ни старалась, по щекам текли горячие струйки.
 Когда-нибудь, убеждала себя Илейн, она забудет его. Но сделать это будет очень труд, но. Она мечтала о Рене Дэниэлсе все последние девять лет. Похоже, теперь она будет мечтать о нем до конца жизни.
 В Чейни остановка по расписанию длилась двадцать минут. Этого времени хватало для того, чтобы вышли и вошли пассажиры, чтобы взяли воды и поели те, у кого недоставало денег, чтобы путешествовать первым классом. Илейн обнаружила, что еда в привокзальном буфете — бифштекс, яичница, жареная картошка — гораздо хуже обычной.
 Однако проводник сказал, что поезд будет стоять в Чейни, по крайней мере, час, а может, и больше. Рельсы возле Ларами оказались под водой. Илейн была рада задержке. Она собиралась размять отекшие руки и ноги и купить хорошей еды. В пассажирском вагоне она спала сидя, и поэтому каждый сустав, каждая косточка и мышца молили о прогулке.
 Взяв свою вязаную сумку, она попыталась отряхнуть со своего серого дорожного костюма мелкую пыль и вышла из вагона. Илейн радовалась, что последовала совету Ады, настоявшей на том, чтоб она надела что-то, на чем не слишком заметна пыль. Даже декоративные черные петли и низ отделанного черной тесьмой жакета и блузки были теперь серыми. Она никогда бы не поверила, что пыль может впитаться в каждый дюйм ее тела. Даже во рту она чувствовала вкус пыли.
 Чейни оказался большим городом, Илейн никогда не видела ничего подобного. Это действительно фантазия на тему «Дикий Запад». Несмотря на безумную усталость и пропыленность, девушка с жадным интересом рассматривала людей, встречавшихся у нее на пути. Толчея и яркость красок волновали ее. Цветные фасады домов, сооруженных из толя и старого леса, выстроились вдоль грязной дороги. Крыши были из жести. Она прошла мимо «Чейни Лидер» (оказывается, именно так называется местная газета) и Первого Национального Банка. Улица начиналась с впечатляющего здания суда и красивого Городского Зала.
 Оказалось, что каждым третьим зданием был салун: «Мак-Дэниэлс», «Отель старого Гринвика», «Самый крупный салун на Западе». Она увидела вывеску бань: «Греческие бани — горячие и холодные».
 Когда Илейн отошла подальше от станции, то заметила мужчин, одетых в штаны из оленьей шкуры с бахромой, и женщин в платьях из набивного ситца и удобных соломенных шляпах, скрывающих от солнца все лицо. Темнокожие индейские мужчины, женщины и дети шли по пыльным улицам, одетые во что попало, начиная от синей формы солдат и кончая кожаной одеждой с белой бахромой. Крошечные младенцы были вообще без одежды. По улицам ходили коровы и свиньи, отовсюду раздавался лай собак.
 Когда Илейн с любопытством шла вдоль деревянных стен, она увидела, как длинноволосый широкоскулый индеец, шедший в нескольких шагах впереди нее, имел неосторожность столкнуться с тощим светловолосым юнцом и его толстым дружком.
 — Убирайся с моего пути, ты, краснокожий хлам. — Белобрысый толкнул индейца на вывеску универмага, перед которым они стояли.
 Индеец рассердился, но ничего не сделал, чтоб защитить себя. И тогда круглолицый, аккуратно подстриженный мальчик опять толкнул его в грязь. И снова индеец никак не ответил. Илейн оглянулась, ей хотелось помочь, но вокруг нее толкались такие же зеваки, и было видно, что никто не собирается вмешиваться. Она не знала привычек Запада, но если это был один из примеров западного гостеприимства, то оно не производит на нее никакого впечатления.
 Индеец поднялся, как будто ничего не произошло, отряхнулся и, недовольно ворча, обошел юнцов стороной. Мальчишки, отчасти удовлетворившись своей забавой, позволили индейцу продолжить свой путь.
 От этой сцены Илейн стало не по себе. Как и все жители восточных штатов, она слышала рассказы об индейских войнах и о враждебности белых и индейцев по отношению друг к другу. Она решила, продолжая путь, что только время может излечить такие недуги.
 Пройдя несколько улиц и зная, что у нее еще много времени, Илейн увидела вывеску, гласившую: «Делмонико-хауз». Заглянув в окно, она убедилась, что там чисто и, входя в дверь, учуяла носом, что готовят здесь аппетитно. Девушка уселась за маленький столик, сожалея, что не привела себя в порядок как следует: лицо и волосы были покрыты пылью. Она обрадовалась, что на ней шляпка с узкими полями, которая закрывала большую часть ее каштановых с рыжим отливом волос. Остальные были стянуты в тугой узел на затылке.
 Полная молодая женщина взяла у нее заказ на жареного цыпленка, картофельное пюре с подливой и бисквиты. Когда появилось дымящееся блюдо, Илейн глубоко вдохнула изумительный аромат, а потом съела все, что было на тарелке, наслаждаясь каждым кусочком. Ей оставалось около трех дней пути, и она решила, что это был последний хороший обед в этой поездке.
 Она заплатила по счету и распахнула дверь. Дверной звонок отметил ее уход. Высокий худощавый парень и два мальчика в компании широкоплечего бородатого мужчины грубо толкнули Илейн назад. Ее шляпа упала на деревянный настил, а четверо мужчин засуетились вокруг растерявшейся девушки.
 — Пра-а-стите, мадам, — сказал бородатый седеющий человек, столкнувшись с Илейн, и, не дожидаясь ответа, приподнял шляпу и исчез из виду.
 Илейн поправила свою шляпку, сбитую при столкновении, и направилась к станции.
 Она прошла почти квартал, когда почувствовала, что кровь отлила от ее лица. Она вдруг поняла, что сумочка исчезла. Девушка испуганно оглянулась, глупо разглядывая грязь под ногами. Глаза просмотрели каждый дюйм ее пути, пока она возвращалась по улице. Дойдя до ресторана, Илейн вбежала внутрь, проверила стул и стойку, но в душе уже знала, что ее ограбили. Та четверка натолкнулась на нее совсем не случайно. И пока она растерянно стояла в дверях, у нее украли кошелек.
 Господи, что же теперь делать? Все деньги — все деньги Ады — были в той сумочке. И билет на поезд! О Боже, билет! Теперь она не доберется до Калифорнии. Илейн опустилась на деревянную лавку под окнами ресторана, чувствуя, что кружится голова и немного тошнит. Как ей не везет! Похоже, вся ее жизнь — это непрерывная цепь неудач. Потеря семьи и шахты, потом история с Дэном Морганом — Реном Дэниэлсом, Чак Даусон, заставивший ее уехать из Кейсервилля, и теперь — это! Неужели для нее ничего не изменится?!
 Борясь с отчаянием, Илейн встала и расправила плечи. Глупо жалеть себя. Она взрослая женщина. Она может позаботиться о себе. Она поступает так уже несколько лет.
 — Извините, — она остановила первого прилично одетого господина. — Вы не укажете мне, где контора шерифа? — Она просто пойдет к шерифу и расскажет, что случилось. Он наверняка ей поможет.
 Светловолосый мужчина приподнял широкополую светло-коричневую шляпу.
 — Буду счастлив, мадам, — сказал он с мягким южным акцентом. — Но у нас маршал, а не шериф. Контора маршала Тейлора вниз по улице через два квартала слева от вас.
 Вы в порядке, мадам? Вы, кажется, побледнели.
 — Я-я боюсь, что меня ограбили. Высокий мужчина нахмурился:
 — Чейни — неподходящий город для одинокой женщины. Вы ведь одна, верно?
 — Я ехала на Запад, в Калифорнию, на поезде. По крайней мере до тех пор, пока какие-то негодяи не украли мой кошелек.
 — Если не возражаете, я бы хотел сказать, что у вас будут проблемы. Кто-нибудь видел, как вас обокрали? У вас есть доказательства?
 Илейн проглотила застрявший в горле ком и упала на лавку, сжав руки. Мужчина был прав. Какие у нее доказательства? Может, она просто потеряла сумочку. Не было ведь свидетелей. Слезы потекли по щекам.
 — Что же мне делать? — прошептала она больше для себя, чем для него.
 Улыбка осветила его мягкие карие глаза.
 — Все не так уж плохо. Наверняка вы сможете послать телеграмму и попросить денег. Ведь кто-нибудь может помочь вам.
 Илейн покачала головой. Она взяла все до цента у Ады, и больше просить было не у кого.
 — Спасибо за участие. Я, наверное, придумаю что-нибудь. — Она встала и пошла, но он поймал ее за руку.
 — Вот, возьмите. — Он подал ей карточку. — Если у вас не получится, приходите ко мне. Может, я смогу чем-нибудь помочь.
 Илейн взяла карточку.
 — Спасибо, мистер… — она заглянула в карточку, — Камерон. Большое спасибо.
 — Рад был познакомиться, мисс? — Его теплые медовые глаза были ласковыми, как и голос.
 — Мак-Элистер. Илейн Мак-Элистер.
 — Приятно познакомиться, мисс Мак-Элистер. — Он еще раз приподнял шляпу и пошел вдоль по улице.
 Илейн снова села, пытаясь собраться с мыслями и решить, что делать дальше. Она опять подумала о Рене и постаралась переложить на него вину за часть своих бед. Если бы он не приехал в Кейсервилль… Если бы он не приехал в Кейсервилль, она бы не узнала страсти, жара его губ. И, как всегда, ей пришлось признать даже в теперешних обстоятельствах, что она не променяла бы ни одной минуты, проведенной с Реном, ни на какие радости на свете.
 Слезы текли и струились из глаз, и жалость к себе почти затопила ее. Неужели это наказание ей за запретную любовь. Эта мысль отрезвила Илейн. Она не станет называть любовью то, что произошло между ней и Реном. Страсть, да. Желание, да. Но любовь? Любовь — это чувство, объединяющее двух людей. Оно основывается на честности и доверии. А их отношения основывались на лжи.
 Илейн вытерла с глаз слезы, всхлипнула и успокоилась. Ей придется найти работу. Ей надо заработать деньги на дорогу до Сан-Франциско. С другими людьми случается гораздо худшее. Она проехала уже полпути. Ей повезло, что она близко. Девушка встала, расправила плечи и решительно двинулась по улице. Но ее воля снова была подорвана свистком отходившего от станции поезда.
 А с наступлением ночи она совсем пала духом. Когда поезд отошел от станции, он оставил Илейн, но, к несчастью, не ее одежду. Девушка была так расстроена, так разволновалась от безобразного стечения обстоятельств, что утратила способность здраво мыслить. Она забыла перед отправлением поезда забрать свою сумку. И теперь осталась не только без денег, но и без одежды. Все, что у нее было, — одежда на ней, да и та стала грязной, пыльной и мятой. У нее страшно разболелись ноги. Девушка обращалась в каждую лавку, магазин, надеясь, что хоть кто-нибудь сможет предложить ей работу. Но везде ей отвечали одно и то же. На каждое свободное место в Чейни было около десяти претендентов.
 Вернувшись к скамейке перед рестораном, Илейн села, едва сдерживая слезы. Быстро темнело, а ей некуда было пойти и не к кому обратиться. У нее не было денег на то, чтобы снять комнату. Изумительный аромат рагу дразнил ее. Хотя она плотно позавтракала, сейчас в желудке было пусто. После многочасовой «прогулки» у нее проснулся аппетит. Если бы были деньги хотя бы на порцию рагу.
 Илейн безнадежно порылась в карманах и достала карточку Чейза Камерона. Ей хотелось прочитать адрес, пока совсем не стемнело. Все, что там было — имя, а под ним «Камерон интерпрайзис» и адрес на главной улице. Ей сразу, видимо, надо было идти в его контору. Но она была так расстроена, а он так желал помочь, что она не хотела воспользоваться его великодушием.
 Теперь у нее нет выбора. Глубоко вздохнув, Илейн поправила дорожный костюм, убрала выбившиеся пряди волос под шляпку. И решительно направилась по улице к конторе «Камерон интерпрайзис».




 Глава 14


 Чейз Камерон оторвался от карт как раз в тот момент, когда на него посмотрели светло-карие глаза входившей в салун Илейн Мак-Элистер.
 Прекрасные черты девушки исказились гримасой испуга. Он усмехнулся про себя и отодвинулся от стола. Он знал, что рано или поздно она придет. Растерянный взгляд еще днем намекнул ему, что ей некуда вернуться, не к кому обратиться. А в Чейни не было работы — по крайней мере, работы для такой девушки как Илейн Мак-Элистер. Чейз думал, что она придет гораздо раньше.
 Когда Илейн вошла в дверь «Белого Слона», Камерон увидел на ее лице нерешительность. Она не могла поверить, что это и есть «Камерон интерпрайзис». Она хотела повернуться и уйти, но не могла. Она была не первой женщиной, перед которой вставала такая дилемма. Занимаясь организацией салунов, Чейз видел таких множество. Милые девочки, оказавшиеся без денег, в конце концов кончали тем, что зарабатывали на жизнь, лежа на спине. Чейзу было интересно, станет ли Илейн Мак-Элистер очередной жертвой судьбы.
 — Привет, мисс Мак-Элистер. Боитесь входить в мой офис?
 Илейн открыла рот, но ничего не произнесла. Наконец она проглотила слюну и заговорила:
 — Это и есть… ваш офис?
 — Да, мадам. Боюсь, что так. Это мой салун. «Камерон интерпрайзис» владеет салунами по всему Западу, даже в Калифорнии, — подразнил он.
 — Понятно.
 Но ей ничего не было понятно. Он был уверен, что девушка ожидала совсем другого. Его элегантная одежда убедила ее в том, что он джентльмен — а он и был им. До определенного уровня.
 Чейз взял девушку за руку и повел в свой кабинет под оглушительный хохот и крепкие шутки мужчин.
 Ошеломленная и смущенная, Илейн позволила ему увести себя. Когда за ними захлопнулась дверь, она вздрогнула, как от оружейного выстрела. Похоже, она была сбита с толку и плохо себя чувствовала. Он был уверен, что девушка никогда раньше не видела салуна.
 — Я надеюсь… надеялась, — пробормотала Илейн, — что вы поможете мне, вы были так добры. Я думала, что вы сможете предложить мне работу, но…
 — Но именно это я и могу сделать, мисс Мак-Элистер.
 Она недоверчиво посмотрела на него.
 — Где?
 И он прочитал в ее глазах надежду.
 — Здесь, конечно.
 Она опустилась в предложенное им глубокое кресло из красной кожи и, побледнев, пробормотала:
 — Но я никак не могу…
 — А у вас есть выбор, мадам? Она не ответила.
 — Я знаю, что в Чейни нет работы. И если у вас нет никого, кто бы прислал вам денег, выслушайте меня.
 — Но что… что я должна буду делать?
 — Встаньте!
 — Что?
 — Я сказал, встаньте. Она выполнила приказ.
 — А теперь подымите юбку и покажите ноги.
 — Я не могу! Как вы смеете? Я думала, что вы джентльмен! — Она попыталась уйти, но он схватил ее за руку.
 — Пожалуйста, мисс Мак-Элистер. Я уверяю вас, что это нужно для бизнеса. Я только хочу помочь. Если вы собираетесь здесь работать, вам придется показать мне ноги. Я хочу, чтоб моим клиентам нравилось то, что они видят.
 Она села.
 — Мистер Камерон, а вы не могли бы предложить мне что-нибудь другое?
 Чейз слышал, как дрожит ее голос. Он тщательно изучал ее. И хотя девушка была грязной и уставшей, он разглядел ее прекрасные скулы, изящный ровный носик, красиво изогнутые брови. Она была высока и грациозна. У него не было сомнений, что ее ноги удовлетворят самого взыскательного посетителя — у него был наметан глаз на дам.
 Ему нравилась девушка. Она была в безвыходном положении, но все же не расставалась со своими принципами, по крайней мере, пока. Ему придется быть с ней очень осторожным.
 — Вы умеете петь?
 Илейн подозрительно посмотрела на него.
 — Немного. А что?
 — У меня есть место певицы в «Черной Подвязке» в Сентрал-Сити. Вам придется показывать ноги, но не надо будет путаться с посетителями.
 — В Сентрал-Сити?
 — Да. Это в Колорадо, четыре часа езды на поезде. Городок старателей. Я сам туда поеду. Компания оплатит вашу поездку, и я лично отвезу вас. Сегодня вы сможете остановиться в одной из комнат наверху.
 Илейн стало дурно. Как она решилась принять предложение этого человека? Провести ночь в салуне — это немыслимо! Но куда идти, если не согласиться? Что она станет делать? Не может же она бродить по улицам Чейни всю ночь. Вон что с ней произошло всего за один час. Она тяжело опустилась в кресло.
 — А вы уверены, что все, что мне придется делать — это петь?
 — Вашей работой будет пение. Ваша добродетель не пострадает, я обещаю. — Камерон широко улыбнулся.
 Илейн искала в его глазах искорку искренности. Он был красив, внушал доверие. Хотя она уже знала, что нельзя доверять незнакомцу.
 Она выпрямилась.
 — Я принимаю ваше великодушное предложение, мистер Камерон. И благодарю вас И теперь, если вы покажете мне мою комнату…
 — А разве вы не хотите знать, сколько будут платить?
 — Как вы уже сказали, у меня нет выбора. И если теперь вы будете так добры…
 — Вечер еще ранний, мисс Мак-Элистер. Почему бы вам не принять ванну? Я пришлю вам в комнату воду. Вы могли бы освежиться и составить мне за ужином компанию. Вы голодны, верно?
 Она умирала от голода. Это предложение было больше, чем искушение.
 — Спасибо, мистер Камерон. Это было бы здорово.
 — Чейз. Пожалуйста. Можно мне звать вас Илейн?
 Ей хотелось сказать нет. Ей хотелось, чтобы их отношения были более официальными, но в данном случае это было бы слишком грубо.
 — Конечно, мистер… я хочу сказать, Чейз. Он вывел Илейн из конторы и проводил по лестнице до ее комнаты. Комната была маленькой, но обставленной хорошей мебелью: широкая кровать, ночной столик с тазиком и кувшином и небольшое, на три ящика, бюро. Быстро принесли воду. Илейн редко видела такое. Медная ванна дымилась, когда она разделась и скользнула в воду. Мыльная пена и теплая вода помогли ее уставшему телу расслабиться. Она вымыла волосы и тело мылом, пахнущим розами. Чейз прислал его вместе с полотенцами и губкой. Почувствовать себя чистой после пяти дней в поезде — это было чудесно. После долгой, хорошей ванны Илейн вылезла из воды и вытерлась.
 Стук в дверь, прервав ее туалет, оповестил о приходе смуглой женщины, принесшей элегантное голубое шелковое платье.
 — Мистер Чейз посылает это вам, — сказала девушка с испанским акцентом. — Я заберу ваше и вычищу его.
 — Спасибо, — Илейн не стала спрашивать, откуда Камерон взял платье, которое оказалось ей впору. Она была так счастлива, что не пришлось снова надевать грязный серый костюм. И хотя декольте было слишком низким, в голубом платье Илейн почувствовала себя уверенной и красивой.
 За обедом, который проходил в фойе отеля «Интероушн Отель», она спросила Чейза о платье.
 Он ответил, озорно улыбаясь:
 — Когда путешествуешь так много как я, Илейн, заводишь много знакомых. Некоторые становятся близкими друзьями, другие — нет, но почти все оказываются так или иначе полезны. Эта подруга владеет магазином платья в Чейни.
 Илейн начинала видеть истинное лицо мистера Чейза Камерона. По взглядам, которые бросали на нее весь вечер дамы, она поняла, что у него больше, чем «несколько» подружек. А его взгляды заставили задуматься ее: может, его забота — это попытка внести еще одну женщину в длинный список приятельниц.
 — Что ж, у вашей подруги, безусловно, хороший вкус, — сказала она с намеком на издевку. — Платье очень милое.
 — Оно ваше, Илейн. Пусть это будет конфета, которая подсластит горькую пилюлю.
 — Зачем? Я никак не могу… Оно слишком дорогое, и я… я…
 — Пожалуйста, я настаиваю. Ни на ком другом это платье не будет так хорошо сидеть. — Чейз позволил себе окинуть взглядом сидевшую перед ним стройную женщину. Даже с его требованиями к красоте, девушка изумляла его. Волосы цветом напоминали насыщенный кофе, они щедро блестели при свете ламп. Губы были полными, а щеки розовыми. Стройная и худенькая, она имела пышный бюст, и платье не скрывало этого. Ее груди почти падали в ждущие руки Чейза. Он вдруг гораздо сильнее, чем прежде, захотел обладать ею.
 Большинство женщин оказывались в его постели без малейших усилий. На эту, похоже, его обаяние не действовало. Она была вежлива, поддерживала беседу, на нее было приятно смотреть, но он понимал, что не вызывал у нее желания. Это только подогревало его интерес. Ничего Чейз не любил так, как независимых женщин.
 Под предлогом, что у нее разболелась голова, Илейн постаралась раньше уйти в свою комнату. Ей понравился обед и общество Чейза Камерона, но события дня надломили ее. Как только она оказалась под простыней в мягкой свежей ночной рубашке, ждавшей ее на кровати, мысли ее начали метаться. Хоть сопровождавший ее только что мужчина был, безусловно, красивым: прекрасные черты, вьющиеся светлые волосы, смеющиеся глаза — она думала о другом, чьи глаза были светлыми, а кожа обветренной и загорелой.
 Жесткие глаза, неуловимые и далекие. Но в минуты близости они светились теплотой и страстью. Где сейчас Рен? Что делает? Вернулась ли к нему память? Смеется ли он над ней, думая, что одурачил, или тоскует по ней так же, как она по нему? Боль сковала сердце девушки и слезы подступили к горлу. Как она скучает. Как она любит его. Было глупо это отрицать. Она была влюблена в Рена Дэниэлса с десяти лет. Возможно, в ее жизни будут другие мужчины — кто знает, что приберегла для нее судьба — но не будет у нее другой любви. Никогда. Она отдала ему сердце в ту же ночь, когда отдала тело.
 По щекам текли горячие слезы. Ей придется научиться не плакать всякий раз, вспоминая о нем. Ей придется забыть его. Но как? Илейн зарыдала, вспомнив, что Рен через неделю женится. Если бы она любила его по-настоящему, то пожелала бы ему счастья с Мелиссой Стэнхоуп. Но она не могла. Может, она его и не любит вообще. Делая безуспешные попытки убедить себя в этом, Илейн уснула крепким сном.
 Утренний поезд на Денвер и Сентрал-Сити отправлялся по расписанию. Чейз Камерон с присущим ему обаянием провел Илейн в вагон первого класса. Эта поездка сильно отличалась от поездки из Кейсервилля. Бархатные сиденья, медные лампы, тяжелые шторы на окнах и элегантные мужчины и женщины, ведущие приятные беседы за стаканом лимонада, сока или чего-нибудь покрепче для джентльменов. На Илейн был чистый и отглаженный серый дорожный костюм, волосы, завиваясь, свободно падали на плечи и спину. Чейз сказал, что когда она делает такую прическу, волосы блестят, как рубины.
 Когда поезд ехал через Скалистые горы, это было захватывающее зрелище. Отвесные гранитные стены уходили высоко в небо и нависали над бурлящей рекой. Они оставляли между собой узкий проход, по которому шел поезд. В огромных скалах со снежными вершинами были проделаны закрытые туннели — для того, чтобы зимой рельсы не заносило снегом. Чейз отвечал на все вопросы и рассказывал о городе, в который они ехали.
 — Сентрал-Сити — центр золотодобытчиков… — Слова о шахтах вызывали у нее дрожь. Но он уверял, что Сентрал-Сити — это город со всеми современными удобствами. — Только немного шумный, — добавил Чейз.
 — Надеюсь, что вы действительно умеете петь, — немного подразнивал он, и Илейн скорчила рожицу. Она, конечно, не была певчей птицей, но могла лучше многих передать мелодию. Она будет делать все от нее зависящее до тех пор, пока не заработает достаточно денег для поездки на Запад. Как только они приедут в Сентрал-Сити, она пошлет Аде телеграмму и расскажет о своих злоключениях. Она знала, что ее подруга будет волноваться, когда узнает, что Илейн не приехала в Сан-Франциско.
 — Ну вот, Илейн, вот мы и приехали.
 Шум, несшийся из окон «Черной Подвязки», вырывался на улицу. Они остановились только раз по дороге со станции, чтобы послать телеграмму Аде.
 Чейз толкнул двустворчатую вращающуюся дверь, и девушка услышала раздававшиеся посреди шума голосов звуки дешевого пианино. Илейн задрожала. Сквозь дым сигар, стелившийся над столом, она с трудом рассмотрела в дальнем конце комнаты широкую, завешенную портьерой сцену. Женщины в ярких платьях — пурпурных, красных, оранжевых и канареечно-желтых, коротких, открывающих колени, — смеялись над пьяными шахтерами. Один лапал за ягодицы блондинку, и она хихикала от удовольствия. Другой хватал полную грудь смуглой черноволосой девушки. Сердце Илейн бешено колотилось. Как она позволила Чейзу Камерону уговорить себя? Это место было даже хуже, чем «Белый Слон». Понимая, что она нервничает, Чейз протянул ей руку.
 — Вам не стоит бояться, Илейн. Вы со мной.
 Она почти прижалась к нему, будто он спасал ей жизнь, и позволила провести себя через комнату.
 Когда они подошли ближе, к ним повернулась высокая плотная рыжеволосая женщина в желтом с черным кружевом платье и длинным черным пером в волосах. Чейз тепло улыбнулся ей. Илейн решила, что эта дама может быть еще одной подружкой Чейза.
 — Делси, — начал он, — я хотел бы познакомить тебя с моей подругой.
 Илейн съежилась при слове «подруга». Она украдкой бросила взгляд на надпись возле сцены: «Мы ищем певицу. Обращаться к Делси Стивене».
 — Это мисс…
 — Старр, — вмешалась Илейн, надеясь, что Чейз Камерон не подведет ее. — Лейни Старр. — Если уж ей придется стать чем-то вроде девочки из салуна, у нее может быть и соответствующая фамилия.
 Он снисходительно улыбнулся.
 — Это мисс Старр.
 — Рада познакомиться, мисс Старр, — сказала Делси.
 — Почему бы вам не проводить мисс Старр в ее комнату? — снова улыбнулся Камерон. — Делси посмотрит, чтобы вы устроились. Вы сможете остаться в салуне до тех пор, пока не найдете подходящее жилье. Но, может быть, вы захотите постоянно жить здесь?
 — Нет-нет, спасибо. Я найду меблированную комнату, как только смогу.
 — Вы можете начать работать с пианистом Майклом с сегодняшнего дня. Завтра вечером надеюсь услышать, как вы поете.
 — Завтра вечером? Но это так скоро! — Илейн умоляюще взглянула на Чейза.
 Он мрачно улыбнулся.
 — Я очень в вас верю, мисс Старр. Кроме того, я умираю от нетерпения увидеть ваши ноги.
 Она рассмеялась, пересилив себя.
 — Хорошо, мистер Камерон, по крайней мере, одну песню вы услышите.
 Делси проводила ее наверх и провела по длинному коридору. В отличие от «Белого Слона», в «Черной Подвязке» большей частью пили. Толстый мужчина средних лет, насквозь пропахший виски, распахнул одну из узких, грубо отделанных дверей. Стройная молодая девушка, не старше пятнадцати лет, лежа голышом на мятой кровати, крикнула вслед толстяку:
 — Пока, Хови. Увидимся на следующей неделе.
 Мужчина застегнул рубашку и пригладил волосы, проходя мимо Илейн. Он посмотрел на нее раздевающим взглядом, и ей захотелось забиться в какую-нибудь щель. Ее щеки стали пунцовыми, она могла бы сейчас задушить Чейза Камерона собственными руками. Как это он уговорил ее работать в доме с дурной репутацией?
 Комната Илейн была более просторной, чем та, мимо которой она прошла. Она посмотрела на широкую постель и чуть не задохнулась. Делси, похоже, читала ее мысли.
 — Вы откуда, мисс Старр?
 — Я — я из Пенсильвании.
 — Вы когда-нибудь пели в подобном месте?
 — Нет… нет, никогда. Кто-то украл мой кошелек, и я забыла в поезде свои вещи и… это долгая история. Я уверена, вы не захотите слушать про мои несчастья.
 Делси ее удивила.
 — Не беспокойтесь, мисс Старр. Мистер Камерон не станет принуждать вас делать то, что вы не хотите. Он по-настоящему прекрасный человек. Немного себе на уме, не пропускает симпатичной женщины, но он не подлый человек. Это для него просто бизнес. Пока он здесь, с вами ничего не произойдет — до тех пор, по крайней мере, пока вы сами этого не захотите. Но не могу ничего обещать после его отъезда. Сентрал-Сити — буйный город. Большинство из нас имеют защитников. У меня Большой Вилли Дженкинс, и я горжусь этим. Вы хорошо поступите, если найдете себе такого мужчину.
 Илейн неуверенно улыбнулась.
 — Спасибо, Делси. Я надеюсь, мы подружимся. — Она не поняла: были слова женщины предупреждением или успокоением, но ей понравилась ее честность.
 Делси тоже улыбнулась.
 — Думаю, с вами будет все в порядке, мисс Старр.
 — Зови меня, пожалуйста… Лейни.
 — Лейни. Мне это нравиться. Если тебе что-то понадобится, спустись. Я всегда в холле.
 Илейн кивнула, и Делси вышла из комнаты. Она задумалась: что заставило ее изменить фамилию. Возможно, это даже хорошо. Она не собиралась оставаться здесь долго, этот маленький эпизод не улучшит ее репутацию. Илейн улыбнулась, представив лицо Рена Дэниэлса, если бы он узнал, чем она занимается. Он ведь скоро будет принадлежать к самой известной семье в Сан-Франциско. Интересно, как бы удивилась его дорогая Мелисса, если бы услышала, что он спал с девчонкой из борделя.
 Она вздохнула. Над кем она смеется? Илейн Мак-Элистер была не первой девушкой, кого Рен Дэниэлс затащил в свою постель. У него имелся богатый опыт, это она знала наверняка. И зачем она выбрала имя Лейни? Может, потому, что так ее звал Рен. А может, и нет. Она не была уверена ни в чем.
 Рен Дэниэлс пробыл в Сан-Франциско меньше недели, а потом послал телеграмму в Кейсервилль. Он написал Аде Ловери, потому что опасался, что Чак Даусон читает корреспонденцию Лейни. Ему не хотелось, чтобы Чак вмешивался. Рен просил Аду сказать Илейн, что он вернется поговорить с ней. Он приедет через две недели.
 Он хотел объяснить свою помолвку, убедить ее понять и простить его за все случившееся, но главное, зачем он ехал в Кейсервилль — забрать ее оттуда любым путем. У него много друзей в Сан-Франциско. Он будет знать, что у нее хорошая работа, прекрасная квартира, новая жизнь. Она сможет взять с собой Аду Ловерн, если захочет. Он говорил, что просто поможет ей устроиться, а потом оставит в покое. После женитьбы он даже не приблизится к ней. И лишь иногда, по необходимости, будет встречаться с ней и только для того, чтоб увериться, что с ней все в порядке и ей ничего не надо.
 Это была одна часть его плана, но и в ней Рен не был уверен.
 Когда дело касалось Илейн Мак-Элистер, он не знал наверняка, хватит ли ему силы воли.
 На следующий день он получил ответ на свое послание. Рен был в гостиной с Джакобом и Мелиссой Стэнхоуп, когда пришла телеграмма. Он заплатил узколицему посыльному и разорвал конверт.
 «Илейн нет. Даусон пытался выдать ее замуж насильно. Много проблем. Она работает в Сентрал-Сити, в Колорадо. Удачи. Ада».
 Рен читал и перечитывал телеграмму, удивляясь, что могли значить странные слова «много проблем» и что, ради Бога, она делает в Сентрал-Сити?
 — Что-то не так, сын? — Неважно, что Рен давно повзрослел, Джакоб считал его мальчиком.
 — Боюсь, что да. Я хотел это обсудить с тобой, Джакоб, но все как-то не находил подходящего времени. — Он посмотрел на бледное лицо Мелиссы, понимая, что этот момент тоже не самый подходящий, но у него не было выбора.
 — Мой друг в беде. Этот человек однажды спас мне жизнь. — Он взглянул на Томми, с напряжением следившим за братом. — Наши жизни, — поправился он. — Однажды — жизнь Томми и дважды — мою. — Он встретился с пристальным взглядом Джакоба. Джакоб был высоким, широкоплечим, мускулистым от многолетней работы мужчиной. Только небольшой живот и редеющие волосы указывали на возраст.
 — Мы еще не расплатились за это, — сказал ему Рен. — Теперь ему самому нужна помощь. У меня нет выхода. Я должен сделать все возможное.
 — Но как же наша свадьба, Рен? Папа уже откладывал ее. На этот раз ты уезжаешь надолго?
 Ее золотистые волосы блестели, и Мелисса озабоченно смотрела на Рена огромными голубыми глазами.
 Ему хотелось бы, чтобы она будила в нем ту же страсть, что и Илейн. Слова Мелиссы выражали волнение, но облегчение, с которым она смотрела на него, заставило Рена задуматься о ее тайных мыслях.
 — Я вернусь к началу свадьбы, — он улыбнулся и погладил невесту по щеке.
 — Обещаю, что на этот раз я не забуду.
 Она отступила, слегка вздрогнув. Как всегда, когда они были вместе, Рен чувствовал, что Мелисса боится его, и задумался, есть ли смысл в их союзе. Что произойдет в их брачную ночь? Как может такая хрупкая девушка удовлетворить его здоровые потребности? Он хорошо понимал желание Джакоба обеспечить прилив свежей крови в семью.
 — Мы можем чем-нибудь помочь? — поинтересовался Джакоб.
 Рен рассказал и Джакобу и Мелиссе о том, что в него стреляли, но не распространялся о подробностях. Он не обсуждал причину, по которой в первый раз поехал на Восток, и Джакоб не допытывался. Мелиссу же это не интересовало.
 — Нет, спасибо, Джакоб, — ответил Рен. — Это я должен сделать сам.
 — Подожди-ка, — вмешался Томми. — Я поеду с тобой. Я обязан Ил… этому человеку жизнью.
 — Извини, братишка. Но кто-то должен присматривать за бизнесом… и ранчо. Я и так слишком долго отсутствовал.
 — Но, Рен…
 — Томми, ты знаешь, что я прав. Тебе придется остаться здесь. Я пошлю тебе телеграмму, как только доберусь до… туда, куда собираюсь. На этот раз я буду держать тебя в курсе.
 — Ты действительно считаешь, что моя помощь не нужна? — настаивал Джакоб.
 Рен знал, что по его просьбе Джакоб может предоставить любые деньги, любое число людей. Джакоб безгранично верил в него и не колебаясь доверял ему все. Отчасти поэтому Рен решил пройти через церемонию бракосочетания, которой не хотели ни он, ни Мелисса.
 — Спасибо, Джакоб. Я ценю твое предложение, но нет. Ты ничем не сможешь помочь.
 Томми Дэниэлс изучающе смотрел в жесткие черты брата, светившиеся яростью голубые глаза. Вырвав из рук Рена телеграмму, он прочитал «…много проблем. Сентрал-Сити». В этом не было смысла.
 Томми наблюдал, как Рен старался сохранить самообладание. Его лицо напоминало маску. Мелисса Стэнхоуп в ужасе отшатнулась, когда он повел ее к двери.
 Томми мечтал отговорить своего брата от этой бессмысленной женитьбы. Рен заслужил большее, чем женщину, которая будет терпеть его в своей постели, только выполняя супружеский долг. Не то чтоб Мелисса не нравилась Рену или была плохой девушкой. Она просто была стыдлива, болезненна и слишком слаба для такого сильного, требовательного мужчины, как Рен. Мелиссе нужен был нежный любовник, кто-то, кто держал бы ее за руку и шептал на ухо сладкую чепуху. Ей нужен мужчина, который прежде чем осуществить свои супружеские обязанности, лежал бы рядом с ней несколько дней.
 Рен возьмет ее в первую брачную ночь, и так будет продолжаться до тех пор, пока он не уверится, что у Джакоба будет наследник. А потом, такая болезненная, Мелисса, возможно, пролежит в постели одна всю беременность, чтоб не было осложнений при родах.
 Томми вздохнул. По крайней мере, Каролина Вильяме будет довольна. Рен опять попадет в ждущие, жаждущие объятия этой женщины. Она была любовницей Рена последние два года. Но после договоренности с Джакобом он разорвал отношения. Рен не хотел, чтоб Стэнхоупы пострадали от скандала. Каролина была неистовой. Она не сомневалась, что рано или поздно женит Рена на себе. Томми знал, что это были пустые надежды. Единственное, чего хотел Рен от Каролины, была страсть, и она знала, как доставить ему это удовольствие. Рен, конечно же, вернется к ней. Но и ни один мужчина с таким аппетитом, как у его брата, не смог бы прожить на скудном рационе, который наверняка предложит Мелисса.
 Томми благодарил Бога за Керри Зальцбург, свою подружку. Они уже были помолвлены, и Томми любил ее больше жизни. Она была светловолосой, мягкой и утонченной, но не до такой степени, как слабая Мелисса. Больше всего на свете он хотел, чтоб его брат нашел кого-нибудь, кого бы он любил, как Томми свою Керри. Проклятье! Почему Рену всегда так не везет?




 Глава 15


 Илейн выступала в «Черной Подвязке» уже десять дней.
 Чейз Камерон уехал через несколько дней после ее дебюта, но вчера снова вернулся. По-видимому, ему нравилась ее работа. Шахтеры полюбили новую певицу, хотя она понимала, что поет не так уж хорошо. Она должна была признать, что проблем с мужчинами у нее не было. Илейн, к несчастью, очень боялась, что шахтеры считали ее «подружкой» Чейза Камерона.
 — Скоро твой выход. — Делси просунула голову в дверь и улыбнулась. Она и Илейн уже подружились.
 — Спасибо, Делси. Не знаю, что бы я делала без тебя и Вилли. — Большой, крепкий шахтер был высокого мнения о женщинах. Вилли Дженкинс по просьбе Делси взял Илейн под защиту.
 — У меня такое предчувствие, что у тебя прекрасно все получится.
 Илейн улыбнулась, и Делси закрыла дверь. Илейн все еще жила в салуне. Чейз не забывал напоминать ей, что каждый квадратный дюйм Сентрал-Сити до краев наполнен добродетелью. Очень много времени у нее заняли поиски комнаты — это была крошечная квартира над центральным магазином Германа Хофмана. Утром она переедет. Илейн не могла этого дождаться. Было так трудно засыпать под шум и визг, доносившийся снизу, не говоря уже о смущавших ее хрюканьях, стонах и других звуках, которые издавали приходившие в соседние комнаты мужчины.
 Она в последний раз мимоходом взглянула в зеркало на бюро и криво улыбнулась. Если бы Констанция Мак-Элистер видела сейчас дочь! Ее костюм был просто скандальным: платье из красного и черного атласа, падавшего лентами вдоль тела. Платье украшала отделка из черного кружева. Под платьем мелькало черное белье и чулки в сеточку. Декольте было такое низкое, что еле прикрывало соски. Если она хоть немного наклонялась, становилась видна черная кружевная юбка, и это еще больше волновало шахтеров.
 Ее мама была бы счастлива, если бы Илейн вместо этого вышла замуж за Чака Даусона, неважно, по любви или без таковой. Он бы завернул ее в шелка и построил ей прекрасный дом — Илейн была в этом уверена. Чак любил похвастаться перед соседями своим богатством при каждом удобном случае. Она снова задумалась: почему это он так хочет жениться на ней? Она решила, что никогда об этом не узнает, а сейчас ее это вообще не волновало. Сейчас она заботилась только о себе и прекрасно справлялась с этим.
 Илейн безропотно пошла на сцену, даже не обратив внимания на жадные взгляды стоявших внизу шахтеров. Она никогда не привыкнет к их похотливым взглядам и сальным шуточкам, но в этой работе была и светлая сторона — хорошо платили. Она посчитала, что через три месяца уже сэкономит достаточно денег для того, чтоб доехать до Изабель Честерфилд в Сан-Франциско. Этот город наверняка будет раем в сравнении с этим грубым, жестоким, бандитским шахтерским городком.
 Даже мысли о Рене Дэниэлсе не выводили ее из строя. Теперь он уже был женат и совсем забыл о прошлом. А вот она никогда не расстанется со своими воспоминаниями о проведенной вместе ночи. Это была самая чудесная ночь в ее жизни. Он и вправду разбил ее сердце — мысли о нем стали пыткой в ее душе. И всегда будут. Но она и не хотела ничего забывать. Нисколько. Она хотела помнить об этом всегда.
 Илейн вздохнула и стала подниматься по ступенькам. Салун был переполнен больше чем обычно. Шахтеры набились до отказа, заняв все пространство возле стойки. Один мужчина взобрался на плечи друга, и оба отчаянно вертелись, стараясь найти более удобное положение. Когда она уже была за тяжелым красным бархатным занавесом, отделявшим сцену от другой части зала, к ней подошел Чейз Камерон.
 — Не будь такой серьезной, — подразнил он. — Наверняка это не так уж страшно.
 — Все действительно очень страшно. — Она на самом деле не чувствовала себя подходящей для этой работы. Всякий раз, когда она выходила петь перед этими мужчинами, ее сердце бешено стучало и ее подташнивало. Но ей нужны деньги. Она сделает то, что обязана делать. Вздохнув, чтобы успокоиться, Илейн взяла себя в руки, изобразила улыбку и поднялась еще на несколько ступенек, ведущих за кулисы.
 Чейз пошел за ней по лесенке и пожал ее руку перед выходом на сцену.
 — Леди и джентльмены, салун «Черная Подвязка» рад представить вам изумительную певицу — мисс Лейни Старр!
 Толпа бесновалась.
 Чейз ушел, и Илейн вышла на сцену. Шахтеры кричали, шумели и практически заглушали звуки, выжимаемые Майклом из разбитого пианино. Они махали ей руками и подкидывали в воздух шляпы. Прошла почти вечность, прежде чем она смогла начать. Наконец, услышав вступление, Илейн запела.
 Она обычно видела перед собой море лиц и не запоминала их. Но сегодня ей захотелось осмотреть длинный узкий зал. Медные люстры свешивались с высокого потолка комнаты, почти во всю длину которой тянулась стойка яз красного дерева. В зале собрались мужчины всех форм и размеров, разных национальностей и вероисповеданий.
 На золотых приисках не было предрассудков. Она узнавала одержимые ввалившиеся глаза. Они будут работать, пока не упадут, они ни за что не признают поражения, хотя скорей всего многим не повезет. Разбогатеют только такие, как Чейз Камерон, этакие люди знают, что нужно шахтерам, и предоставляют все удовольствия.
 Закончив первую песню под аплодисменты, свист и отчаянный топот, Илейн благодарно улыбнулась и поклонилась. Когда мужчины успокоились, она подождала вступления Майкла и уже хотела начать вторую песню, когда ее взгляд остановился на высокой знакомой фигуре, небрежно прислонившейся к стене в конце комнаты.
 Илейн задохнулась на первой ноте. Майкл почувствовал неладное и снова заиграл вступление. Его юношеские карие глаза подбадривающе улыбались ей. Но улыбка не помогала. У нее закружилась голова, она задыхалась, хватая воздух ртом. Девушка оглянулась на Майкла и встретила его озабоченный взгляд. Как она ни старалась вспомнить слова песни, мозг не подчинялся ей. Мысли витали возле мужчины, стоявшего в дальнем углу.
 — Давайте, мисс Лейни, — выкрикнул один из шахтеров.
 — Мы хотим еще послушать песню.
 Ее подбадривали несколько голосов, и она увидела, что к ней шел Чейз Камерон. Майкл перестал играть балладу, которую она должна была петь, и заиграл музыку, которую шахтеры приветствовали аплодисментами. Вздохнув глубоко еще раз, Илейн расправила плечи и запела. Слава Богу, она пела без дрожи в голосе.
 Теперь, когда она преодолела шок и уже пела песню, можно было рассмотреть Рена Дэниэлса. На нем были те же облегающие брюки и рубашка с распахнутым воротником, что он носил в Кейсервилле. Но сейчас он был еще красивее, чем раньше. Он был выше остальных мужчин в комнате, у него были широкие плечи и узкие бедра. Она чувствовала его упругие мышцы под своими ладонями.
 Подняв глаза к его лицу, она обнаружила, что он зол. Жесткие черты лица были искажены яростью, а обычно голубые глаза потемнели и угрожающе блестели. Рен Дэниэлс бесился, он был зол и, похоже, на нее!
 Илейн запела громче. Как он смеет! Он, очевидно, осуждает ее за то, что она сейчас делает. Эта мысль рассердила ее. Неслыханная наглость! Если бы не он, она никогда не оказалась бы в таком положении. И теперь у него хватило дерзости снова вмешаться в ее жизнь. Кто дал ему право осуждать ее, когда сам лгал, сам был виноват в ее немыслимом падении. И, что хуже всего, теперь он был уже женат! Но он ведь не знает, что она это обнаружила. Он ведь не станет снова притворяться Дэном Морганом? Глядя на него, Илейн не была в этом уверена.
 Она пела со все большим воодушевлением, заставляя Майкла прибавить темп. Черт его возьми! Будь он проклят! Нельзя убегать из постели жены всего через несколько дней после свадьбы, и все же вот он здесь, в Сентрал-Сити. Как он узнал, где искать ее? Может, он здесь по делам. Она вдруг почувствовала надежду. Возможно, он разорвал помолвку и приехал сюда потому, что любит ее и хочет, чтоб она была с ним.
 Взмахнув руками, Илейн закончила песню и поклонилась так низко, что ей показалось, что она сейчас выпрыгнет из своего декольте. Шахтеры свистели, кричали и топали ногами. Она покажет ему, что он для нее значит. Ничего! Совсем ничего!
 Холодная сильная ярость овладела Реном. Он приехал в Сентрал-Сити, чтоб найти ее, и это с легкостью ему удалось.
 Женщины в шахтерских городках были редкостью. К ним относились с почтением. И такую красавицу, как Илейн, наверняка все запомнили. На «Черную Подвязку» ему указал третий из спрошенных. И хотя он уже понял, что она работает в салуне, ничего подобного представить себе не мог: Илейн Мак-Элистер, почти голая, черт ее возьми, поет задушевные песни перед сотней грубых, одиноких золотоискателей, готовых бросить к ее ногам весь мир.
 Хуже всего, что ей, по-видимому, это нравилось. Какого черта ей надо в одном из борделей Чейза Камерона?!
 Рен сжал челюсти. Его возбуждало ее голое тело, выглядывавшее из-под так называемого платья. Он прекрасно знал, о чем думают изголодавшиеся по женщинам старатели. Они уже раздевали ее глазами. Им хотелось стащить ее со сцены и сделать с ней то, что он уже сделал. Почему один ее вид заставлю его хотеть эту женщину?
 Рен с трудом сдерживался. Ее непристойный вид злил его. Как она могла так низко пасть? Что ж, он намерен прервать эту блестящую карьеру еще до конца ночи.
 Когда началась следующая песня, Рен двинулся к сцене.
 — Ну-ну-ну, — задержал его на полпути Чейз Камерон. — Что привело тебя в наш прекрасный город?
 Рен ощетинился:
 — Не сейчас, Чейз. Я занят.
 Рен хорошо знал Чейза, его репутацию в отношении с женщинами. Уж, конечно, одна ночь Илейн и Рена не могла привести ее к этому. Но он не был уверен.
 Чейз удивленно поднял брови, но улыбка получилась вялой, когда он увидел, куда двигался Рен. Заметив его приближение, Илейн удивленно раскрыла глаза и отступила назад, будто опасалась его. Прежде чем он с ней разберется, поклялся Рен, он отчитает ее как следует.
 Расталкивая плечами толпу, он направлялся к маленькой лесенке, надеясь подождать Илейн за кулисами. Когда она после его появления спела песню, а потом и другую, он вежливо окликнул ее. К тому времени, когда девушка допела пятую песню и умоляюще взглянула на пианиста, чтобы он начал следующую, Рен был вне себя.
 Сдержав ярость, он вышел на сцену и спокойно произнес:
 — Уверен, что вы извините нас, джентльмены, — но наш сынишка заболел и хочет, чтобы мама вернулась домой. — Все это он говорил шахтерам с самой искренней улыбкой.
 — Что? — вскрикнула Илейн. Старатели громко хохотали.
 Она улыбнулась публике, но с места не сдвинулась.
 — Убирайся от меня, — сказала она сквозь зубы.
 — Не устраивай сцену, Илейн, — тихо предупредил он, все время улыбаясь. — Эти шахтеры могут рассердиться. Он схватил ее за руку и потащил за кулисы. Толпа начала перешептываться и роптать. Скоро все вокруг них начнет дрожать.
 — Черт возьми, Лейни! — Рен сцепил зубы. Она не оставляла ему выбора. — Ты пойдешь со мной так или иначе. — Наклонившись, он крепко взял ее за талию и перекинул через плечо.
 — Я закричу, Рен. Клянусь. Отпусти меня, — требовала она, извиваясь, брыкаясь и молотя кулаками по его широкой спине.
 Он шлепнул ее по заду и услышал, как она ошеломленно вздохнула и снова принялась сопротивляться.
 — Отпусти меня!
 Шахтеры покатывались со смеху, уверенные, что это — часть представления. Рен улыбнулся, помахал им и направился за кулисы.
 Слезы ярости застилали Илейн глаза. Как он смеет! Она била его по спине и болтала ногами, но он не останавливался. Большими уверенными шагами он унес ее со сцены, потом в зал и остановился на заднем крыльце.
 Оказавшись на улице, Рен поставил девушку на ноги, от злости сверкая голубыми глазами. Он почти не владел собой.
 — Чем это ты здесь занимаешься? — он начал кричать. Илейн стояла, высоко подняв голову, темные волосы укрывали ее прекрасные плечи.
 — Кто позволил тебе унижать меня перед всем населением Сентрал-Сити?!
 — Я намерен задать тебя тот же вопрос.
 — Не думаю, что это вас касается, мистер Дэниэлс. Ведь вас так зовут, верно? Рен Дэниэлс?
 Чейз Камерон вышел на крыльцо и вопросительно посмотрел на нее:
 — Все в порядке?
 Рен бросил на него взгляд, от которого расплавилась бы сталь.
 — Все зависит от того, что ты подразумеваешь под порядком, — сказал он.
 — Все прекрасно, — ответила Илейн Чейзу, не желая создавать дополнительные проблемы. Неуверенно помявшись, Чейз закрыл за собой дверь.
 — Значит, ты знаешь, — начал Рен, отпуская ее и отодвигаясь. Выражение его лица говорило о том, что он готов к разговору. — Я надеялся сам все объяснить.
 Илейн почувствовала подступавшие слезы. Значит, это правда! Какие ужасные слова! Внезапно ощутив холод, она обхватила себя руками и заставила успокоиться. Когда она заговорила, в голосе уже не было дрожи:
 — Не трудись объяснять. Я прекрасно знаю, что ты обманул меня. Я все знаю.
 Он не пытался это отрицать. Господи, а как бы ей этого хотелось!
 — Я не хотел причинить тебе боль, Илейн. Если бы я знал, кто я, ничего бы этого не произошло. Я приехал, чтоб объяснить тебе, я надеюсь, что ты поймешь.
 — Пойму? — повторила она. — Что здесь понимать? Ты сказал, что тебя зовут Морган. Но это не так. Получается, ты совсем не тот, кому я верила. — В его глазах промелькнула забота, и это снова ранило ее сердце. Боже, зачем он сюда приехал?
 — Мне хотелось бы все изменить, — сказал Рен. — Мне остается сказать только, что если бы мне пришлось повернуть время вспять, я бы не сделал тебе ничего плохого.
 Илейн вздохнула, снова приняв поражение. Ей так хотелось ненавидеть его, но она не могла.
 — Знаешь, в глубине сердца я понимаю, что ты говоришь правду. А теперь, пожалуйста, давай оставим все как есть. У меня теперь своя жизнь и…
 Рен схватил ее за руку и рванул к себе.
 — Ты называешь жизнью роль певицы в борделе Чейза Камерона? Я хочу, чтоб ты поехала в Сан-Франциско. У меня там друзья. Я найду тебе достойную работу, хорошую квартиру, уверюсь, что у тебя все есть. Ты спасла мне жизнь, Илейн. По крайней мере, я могу помочь тебе.
 Вот оно, опять. Чувство долга. То же самое он говорил, покидая Кейсервилль. Он всегда хотел поступать правильно, только причины были неверными.
 — Я не хочу твоего милосердия, Рен. Пожалуйста, уходи и оставь меня в покое.
 Они стояли у салуна, и лунный свет серебрил Рену виски. Там, где ее руки касались его рубашки, Илейн чувствовала твердые, упругие мышцы. Он стоял неподвижно, держа ее руку. Тепло его ладоней разжигало ее чувственность, и она ощутила легкую дрожь.
 — Я не оставлю тебя здесь, Илейн. На этот раз, нет.
 — Я не поеду с тобой. И если ты попытаешься принудить меня, я позову Чейза. Он остановит тебя.
 Рен рассвирепел. Так значит за всем этим стоит Чейз Камерон. У Чейза всегда был нюх на хорошеньких женщин. Каким-то образом он встретил Илейн и, насколько Рен знал Чейза, тот сейчас ломал голову, пытаясь затащить ее в постель, — а может, уже сделал это. Внутри у Рена все похолодело.
 — Если я решил, что ты поедешь со мной, — сказал он, — никакой Чейз Камерон не остановит меня. — Он заглянул в золотисто-карие глаза Илейн. В них ничего не отражалось. Ее грудь вздымалась под платьем с низким декольте, пробуждая воспоминания о розовых сосках и нежной, как шелк, коже. Кровь стучала у него в ушах, а тело трепетало от желания. Он почти не владел собой. Eй хотелось обнять ее. Он облизал губы, борясь с желанием поцеловать ее. Если бы не Джакоб Стэнхоуп и данное слово…
 — Мы на этом не закончили, Илейн. Он твердо взглянул ей в глаза. Я вернусь.
 Илейн смотрела, как он поворачивается и уходит. Его фигура с широкой спиной и узкими бедрами исчезла в темноте. Забежав в салун и закрывшись в своей комнате, она горько заплакала. Почему он не оставит ее в покое? Теперь, увидев его снова, Илейн почувствовала себя хуже, чем когда-либо. Упав кровать, она отдавалась горестным воспоминаниям, пока стук в дверь не прервал ее.
 — Я могу что-нибудь сделать для тебя — От спокойных слов и теплой улыбки Чейза ей стало еще горше.
 — Нет, Чейз, но спасибо за беспокойство.
 Если ты не против, я бы побыла одна.
 — Как скажешь, но если твой друг Дэниэлс будет досаждать, сразу зови.
 Итак, эти двое знали друг друга. Она кивнула:
 — Спасибо, Чейз, я позову.
 — Обещаешь?
 Она невольно улыбнулась. Чейз умел вызывать у нее улыбку.
 — Я обещаю. Спасибо. — Она заперла за ним дверь и попыталась не думать о Рене.
 Рен остановился в отеле Сентрал-Сити. Он знал, что ему повезло, что, в конце концов, нашлось, где переночевать. Он стащил ботинки и рубашку и растянулся на узкой кровати. Что ж, он все испортил. Илейн почти ненавидит его, и теперь в гуще событий оказался Чейз Камерон со своим обаянием джентльмена с Юга. Не то чтоб Чейз был недостойным человеком, он был по-своему интересен. Рену он даже нравился — до некоторой степени. Но Чейз был не тем мужчиной, который нужен Илейн. Когда дело касалось женщин, его мораль была сродни морали канализационной крысы. Несомненно, Илейн не могла не понять этого и все же пала так низко, чтобы спать с парнем вроде Чейза?
 Рен достал из кармана брюк маленькие золотые часы и открыл крышку. Оказалось, он пролежал в постели, надеясь уснуть, целых два часа. Опустив крышку, он сел на кровати и убрал часы обратно в карман. Зачем себя насиловать? Может, если он немного выпьет, ему удастся уснуть, натянул ботинки, надел рубашку и, ходу заправляя ее в брюки, вышел комнаты.
 Хотя внутренний голос и говорил ему, что это плохая мысль, Рен все же двинулся в сторону «Черной Подвязки». Он распахнул двустворчатую дверь и смешался с полупьяной публикой.
 Рен стоял в самом конце стойки и прекрасно видел лестницу, ведущую к расположенным над салуном комнатам. Он видел даже несколько дверей. По этой лестнице нескончаемым потоком поднимались и спускались старатели и девицы. Лишь это сдерживало Рена, чтобы не начать колотить каждую дверь до тех пор, пока он не найдет Илейн. Мысль о том, что в эту минуту в е комнате кто-то есть, вызывала бурю негодования.
 Илейн разбудил легкий стук в дверь. Уст от своих страданий, она уснула, даже не сняла черно-красное платье.
 — Минуточку, — крикнула она. Подбежав к тазику, она плеснула туда немного воды ополоснула лицо, потом промокнула воду грубым полотенцем и подошла к двери.
 — Привет, мисс Лейни.
 — Привет, Вилли. Чем я могу тебе помочь
 В коридоре стоял Вилли Дженкинс, он нерешительно мял в руках шляпу и хватал ртом воздух.
 — Могу я с вами немного поговорить? Это о Делси.
 И хотя час был поздний, обычно Илейн засыпала гораздо позже. Она понимала, что без необходимости Вилли не стал бы ее беспокоить. Видя несчастное выражение его лица, она пригласила парня войти. О ней ведь никто, кроме него, не заботился.
 — Что случилось, Вилли?
 Он стоял рядом, огромный, как башня, и не переставая теребил мочку уха.
 — Дело в том… ну, я… не могли бы вы поговорить с Делси вместо меня?
 — Буду рада, Вилли. О чем? Вилли откашлялся.
 — Ну, мы с Делси вместе уже два года. Моя золотая жила дает регулярный доход, и я хочу, чтоб Делси вышла за меня замуж.
 — Правда, Вилли? Это же чудесно! Так чего ты от меня хочешь? Скажите это ей.
 — Все не так просто, мисс Лейни. Там, откуда приехала Делси, в Теннесси, женщина, которая… которая… черт, все очень просто, она не выйдет за меня замуж. Делси думает, что недостойна меня. Я говорил ей, что все это ерунда, но она не слушает. Я хочу заботиться о ней, хочу забрать ее отсюда. Поговорите с ней, пожалуйста, мисс Лейни. Она прислушается к вашему совету.
 Илейн сжала руку Вилли.
 — Конечно, я поговорю с ней. Делси — хорошая женщина. Она честна с тобой, и нет никаких причин, которые мешали бы вам пожениться.
 Наконец Вилли улыбнулся. Он хлопнул себя по бедру широкополой шляпой, а потом нахлобучил ее на голову.
 — Спасибо, мисс Лейни. Это здорово. — Распахнув дверь, он вышел в коридор. — О, кстати, — сказал он. — Прошлой ночью когда я забыл свой бумажник, она одолжила мне немного денег. Я должен был раньше ей их отдать. А сейчас Эд Дрейк и другие парни ждут меня у салуна. Мы идем к Эду поиграть в покер. Вы не могли бы передать Делси мой долг?
 Он подал Илейн пачку бумажных денег, и по привычке она засунула их за вырез платья. Мужчины часто бросали ей деньги, пока она пела, и она быстро усвоила, где для них самое удобное место.
 — Если я не увижу ее сегодня, я передам ей это при первой же встрече утром. Спокойной ночи, Вилли.
 — Спокойной ночи, мисс Лейни, и спасибо за все.
 Илейн улыбнулась ему и закрыла дверь. Похоже, ее подружке улыбнулось счастье. Ей так хотелось сказать то же самое про себя.
 Глядя на дверь Илейн от дальнего конца стойки бара, Рен Дэниэлс сжал стакан с такой силой, что побелели ногти. Так вот как обстоит дело. Илейн не только пела в «Черной Подвязке» — она была шлюхой.
 Проклятье! Уж в этом-то он не виноват? Он наблюдал, как дюжий старатель спускался по лестнице, широко улыбаясь. Ему, видимо, понравилась Илейн. Представив ее длинноногое полногрудое тело, прижатое тяжелым шахтером, он почувствовал, как стала закипать кровь. Рен разрывался: с одной стороны он испытывал муку оттого, что пустил ее жизнь по наклонной, а с другой — бесился оттого, что не он сам только что вышел из ее комнаты. Как могла эта женщина прогнать его, чтоб упасть в объятья незнакомца, даже не задумываясь. Он заметил, как шахтер дал Илейн пачку денег. По-видимому, Илейн оценивала себя недешево.
 — Бармен! — окликнул Рен седоватого мужчину, протиравшего невдалеке стаканы.
 — Принеси мне еще выпить. Двойной виски.
 Он сжал кулаки и челюсти. Будь она проклята за то, что он так мерзко себя чувствует.
 От третьей порции виски в нем родилась решимость и возникла идея. Разве он отличается от других? Теперь она шлюха. Она продает себя по самой высокой цене, а у него — целый бумажник денег. Он еще не женат, но даже если бы и был, Мелисса не ожидает от него верности. Она, возможно, будет даже приветствовать его связи — они будут значить сокращение ее супружеских обязанностей. Рен допил виски, заплатил бармену, оставив на чай, и двинулся к лестнице. Никто больше не входил в комнату Илейн, поэтому он был уверен, что она одна. Одна и ждет нового посетителя. Что ж, все очень кстати.
 Илейн выскользнула из платья и набросила легкий шелковый халатик. Сидя перед зеркалом, она расчесывала волосы. Как обычно, ближе к ночи, идут гости. Так всегда говорила ее мама. В третий раз за вечер стучат в дверь. Может, Делси пришла пожелать спокойной ночи, и они смогут поговорить, хотя сейчас ей было тяжело говорить о чьем-либо замужестве. Она сразу вспоминает при этом Рена.
 Илейн расстроено вздохнула. Неважно, что она устала, ей не удастся избавиться от его прекрасного образа. Когда она открыла дверь, ей показалось, что Небеса услышали ее просьбы и привели его к ней.
 — Рен, — прошептала она, не совсем уверенная, что именно Рен Дэниэлс стоит перед ней.
 А он собирался поставить все на деловую основу: заняться с ней любовью, заплатить и уйти. Но она стояла и смотрела, такая потерянная, ранимая, прекрасная, что все, что он смог сделать — обнять ее и зарыться лицом в ее волосах.
 — Лейни, Боже, я так скучаю по тебе. Он чувствовал, как она прижималась к нему, лаская пальцами его волосы. Втолкнув ее в комнату, он закрыл за собой дверь и взял ее лицо в ладони. Ему так хотелось ласкать ее, чувствовать теплоту прижимавшегося к нему женского тела. Целуя девушку, он ощущал запах жасмина, и его все сильнее охватывало желание.
 Илейн собиралась оттолкнуть Рена, выгнать из комнаты, но боль в голосе, когда он шептал ее имя, уничтожила остатки ее мужества. Она целовала его губы, щеки, глаза. Когда он нес ее к кровати, она так крепко держалась за него, будто не собиралась отпускать. То, что они делали, было неправильно. Но ей так хотелось этого, это было необходимо. Он целовал ее страстно, без остановки. Его губы искали, изучали каждый уголок ее рта. Его дыхание было влажным и горячим, оно казалось сладостным от запаха желания. Его язык постепенно проникал в ее рот, он пьянил и говорил о том, что она принадлежит ему и только ему. Он коснулся мочки уха, а потом стал целовать ее нежную шею. Илейн задыхалась, не находя больше сил сопротивляться охватывавшему ее тело желанию.
 — Я хочу тебя, — прошептал Рен хрипло и прерывисто. Отстранив разделявший их шелк, он наклонился к ее груди. Его язык сначала кружил около твердых вершин, а потом сосок вдруг исчезал у него во рту. Илейн застонала, не владея собой, и прогнулась.
 Рен оставил ее ровно на столько, чтоб сорвать свою одежду и ее халат. А потом снова оказался рядом. Илейн ощущала близость твердых мышц его тела, его крепких бедер. Она погладила короткие вьющиеся волоски у него на груди и почувствовала, как вздрагивает его тело от ее прикосновений. Тихо застонав, Рен произнес ее имя. Его рот снова требовал ее — жадно и страстно. Господи! Она хотела его! Она безумно хотела его!
 Понимая ее желание, он начал ласкать ее бедра, поднимаясь все выше и выше до тех пор, пока не коснулся нежной плоти там, где соединялись ее стройные ноги, и тогда его пальцы скользнули внутрь. Илейн опалили языки желания, и она начала извиваться под его ласками.
 Рен почувствовал ее желание, приподнялся над ней и коленом раздвинул ее бедра.
 — Ты необходима мне, Лейни, — прошептал он почти неслышно.
 Эти слова наполнили ее радостью. Уже ничто не имело такого значения, как близость его тела, его ласки, их единство, ее любовь к нему.
 Она прогнулась, ощущая, что он входит, движется, заполняет ее собой. Как и раньше, она почувствовала полную гармонию, будто нашла свою вторую половину.
 На какое-то время Рен остановился, давая ей возможность осознать власть и силу своего тела. А потом начал ритмично двигаться внутри нее. Каждый толчок был сильнее предыдущего. Рен врывался в нее, напрягаясь всем телом. Он вел ее за собой, устремляясь в глубины неизвестности. Она отвечала на каждый его удар, и вскоре их тела блестели от пота.
 Илейн вдыхала запах зрелого мужчины и чувствовала под ладонями его крепкие ягодицы. Но потом в голове не осталось ничего, кроме радости наслаждения — бесконечного, безграничного, безумного наслаждения. Наслаждения такого яркого, что Илейн ощущала его вкус. Только когда она застонала и выкрикнула его имя, почувствовав блаженство завершения, Рен позволил себе остановиться.
 Он оставался в ее теле, пока они приходили в себя — не хотелось прерывать счастье изысканного наслаждения. Она почувствовала на шее его теплые губы, потом нежный, мягкий поцелуй в уголок рта. Даже когда они, наконец, разъединились, он не переставал обнимать Илейн, будто боялся освободить и отпустить ее.
 В первый раз, с тех пор как Илейн начали преследовать кошмары, она почувствовала себя в безопасности и под защитой. Она даже задремала, так она была переполнена испытанным блаженством. Но вскоре снова почувствовала, как теплые ладони Рена ласкают ее кожу. Илейн вздрогнула, когда он обхватил ее груди. Она ощутила твердость его тела и поняла, что он снова готов обладать ею.
 Повернувшись к нему лицом, она позволила ему начать свое колдовство.




 Глава 16


 Илейн довольно улыбнулась. Лучи солнца пробивались сквозь задернутые муслиновые шторы на окне. Подавив зевок, она повернулась, коснувшись рукой того места, где лежало большое теплое тело Рена. Но вместо него она почувствовала холодную пустоту миткалевых простыней. Вскочив с бешено стучащим сердцем, она осмотрела комнату.
 Девушка глубоко вздохнула, успокаивая себя. Может, она зря расстраивается. Может, он просто спустился в бар. Накинув тонкий шелковый халат, который был небрежно брошен на пол, она посмотрела на кровать и чуть не задохнулась, вспоминая их безрассудную страсть.
 Безрассудная. Иначе не назовешь. Оба знали, что это в последний раз. Оба безумно стремились друг к другу. Рен наверняка вернется, по крайней мере, чтобы попрощаться. Глаза девушки наполнились слезами, когда она вспомнила, что он уедет. На этот раз ей будет гораздо трудней.
 Илейн расправила простыни, накинула одеяло и взбила подушку Рена, вдыхая крепкий пряный запах мужчины. Этой ночью с ними произошло что-то необычное. Рен вернется. Когда она подняла вторую подушку, ее внимание привлек круглый медный жетон в стопке банкнот. У нее дрожали руки, когда она подняла деньги. Кто мог оставить их здесь? Кто был в ее комнате? Она почувствовала приступ тошноты. Только Рен. Только Рен мог оставить деньги, и при этом он преследовал лишь одну цель. Она работала в борделе и прекрасно знала, как платили шлюхам: медными жетонами, которые позже переводились в деньги. Задохнувшись, она прижала холодный кружок к сердцу и повалилась на кровать, вздрагивая от беззвучных рыданий. Боже Правый! Не дай этому случиться! Ее грудь сковало болью. Рен Дэниэлс, женатый человек, спал с ней потому, что считал ее шлюхой.
 Илейн свернулась на кровати и зарыдала. А чего она ожидала? Она знала, что он женат, и все же отдалась ему, позволила любить себя так, как никому.
 Прошло больше часа, прежде чем ее слезы переросли в ярость. Дважды она доверялась ему. И дважды он ранил ее самое сердце. Как он мог! Как он мог верить, что она пала так низко. В этот момент Илейн Мак-Элистер поклялась отомстить. Она заплатит ему за оскорбление, даже если на это уйдет вся жизнь.
 Направляясь к двери с вновь обретенной ненавистью, придававшей ей сил, Илейн вышла в коридор и кликнула Бенни Томпсона, прислугу. Она послала его за ванной. Когда он принес лохань, она вымылась и оделась, пребывая в состоянии мрачной решимости.
 Рен Дэниэлс для нее больше не существует, никогда не будет существовать. На этот раз она навсегда изгонит воспоминания о проведенных вместе ночах. Она вырвет его образ из души и сердца. На этот раз все будет иначе.
 Илейн поправила коричневое муслиновое платье, распустила густые волосы по плечам и выпрямила спину. У нее есть дела поинтереснее, чем страдать по Рену Дэниэлсу. Сегодня день ее переезда.
 Уложив все, что можно взять, в кожаный чемодан, который ей одолжил Чейз, она спустилась вниз. Там ее ждал Чейз Камерон. Он внимательно посмотрел на нее, и Илейн подумала, что ее тайна написана у нее на лице.
 — Похоже, что тебе понадобится друг, — сказал мягко Чейз, слегка коснувшись ее щеки. — Не хочешь со мной позавтракать?
 В «Черной Подвязке» ничего нельзя было скрыть. И теперь она была уверена, что Чейз знает точно, кто провел ночь в ее комнате. Она вспыхнула от мысли, какие выводы он сделает… и эти выводы будут верны.
 — Спасибо, Чейз. Ты прав, мне нужен друг.
 И хотя половина ее души хотела спрятаться и предаваться жалости к себе, другая говорила, что не надо уходить от проблем. Надо решать их, надо забыть Рена Дэниэлса. И как всегда, победила ее жизнерадостная натура.
 — Ты очень хорошо выглядишь сегодня утром, — сказал Чейз, хотя, возможно, несколько устало. Но все равно ты мила.
 Илейн вспыхнула, но Чейз улыбнулся и предложил руку. Они вышли через двустворчатую дверь и двинулись по грязной центральной улице.
 — Давай зайдем в кафе «Сентрал-Сити», — предложил он. — Там подают лучшие в городе колбасы и бисквиты.
 Она кивнула, но в желудке от этой мысли все перевернулось. Она знала, что выглядит бледной и изнуренной и что ее руки дрожат.
 — Ты ничего не хочешь мне рассказать? — спросил Чейз.
 Она уже собралась сказать «нет».
 — Рен был ошибкой, которую я однажды совершила, — вместо этого начала она. — К несчастью, сегодня ночью я совершила ту же ошибку во второй раз.
 — Где вы встретились?
 Она вздохнула, успокаивая сердцебиение. Чейз казался искренне заинтересованным, и она все ему рассказала, стараясь только, где было можно, избегать деталей.
 — Ты влюблена в него?
 Она задумалась над вопросом, хотя знала, что сердце сказало бы «да». Но сама ответила вопросом на вопрос:
 — Это имеет значение?
 Он погладил ее ладонь, лежавшую у него на руке.
 — Нет. Полагаю, нет. По-настоящему это не имеет значения. Они еще немного прошли и остановились возле кафе.
 — Илейн, ты знаешь, что я увлекся тобой. — Он приподнял ее подбородок, чтоб видеть глаза. — Если я смогу тебе чем-то помочь, не колебаясь, скажи об этом.
 Она робко улыбнулась:
 — Спасибо, Чейз. Я очень ценю все, что ты для меня сделал, правда. Я даже не знаю, смогу ли найти способ отплатить тебе.
 Открывая дверь, он шутливо произнес:
 — Я наверняка что-нибудь придумаю.
 Ее юбка задевала в проходе его коричневые саржевые брюки. Он, как всегда, заставил ее улыбнуться.
 Рен засунул мятую рубашку в чемодан и застегнул пуговицы чистой белой рубашки, которую только что надел. Мысли его были неопределенными, рассеянными. Он проигрывал сцену с Илейн опять и опять и всякий раз снова чувствовал щемящую боль, которую испытывал этим утром, закрывая за собой дверь Илейн. В первый раз за много лет он не знал, что делать. Может, нужно оставить Илейн с Чейзом Камероном — пусть продолжает свою жизнь, которую можно назвать деградацией. Или забрать ее в Сан-Франциско и заставить вести образ жизни порядочной девушки? Что было лучше для Илейн? Наверняка жизнь шлюхи в Сентрал-Сити не оставляет надежд на счастье? У Рена вырвался неуверенный вздох, он машинально засунул концы рубашки в брюки. Он сожалел, и уже не в первый раз, что отставил ей медный жетон под подушкой. Но какой-то ревнивый демон хотел, чтоб она страдала, как и он. Ему хотелось, чтоб она страдала от боли, которая мучила его всякий раз, когда он представлял Илейн в чужих объятиях.
 Решительно шагнув к двери, Рен перебросил сумку через плечо. Он решил опустить что-нибудь в желудок и подумать, поэтому направился вниз по лестнице, а потом вдоль улицы в кафе «Сентрал-Сити»
 Обнаружилось, что заведение было полно старателей, торговцев, ковбоев. Вся эта публика отчаянно шумела, стучала оловянными кофейными чашками, звенела столовыми приборами по толстым фарфоровым тарелкам. Если этот гул свидетельствовал о качестве еды, видимо, у кафе была неплохая репутация. Рен выбрал столик в дальнем конце зала, повесил свою черную шляпу на спинку стула, а потом заказал кофе, бисквиты и жаркое. Заказ приняла худая, плоскогрудая девушка не старше пятнадцати лет. Она весело улыбалась, и он решил, что улыбка делает ее почти красивой.
 Отхлебнув принесенный кофе, Рен оглядел зал. Он сразу же заметил светлые волосы Чейза Камерона. А потом встретился взглядом с золотисто-карими, горевшими гневом глазами Илейн. Она вызывающе держала голову, лицо пылало от ярости. Под простым закрытым платьем вздымалась грудь, и в голове Рена осталась только одна мысль — целовать ее.
 Не доев, Илейн поднялась и направилась к Рену, гордо расправив плечи и меча глазами молнии. Он подумал, что она еще никогда не была так красива. Уголками глаз он видел развалившегося в кресле Чейза Камерона. Тот лениво, явно забавляясь происходившим, улыбался.
 — Ты! — задохнулась она, остановившись перед ним. — Ты самый подлый, самый презренный…
 — У тебя лучше получается другое, — сказал Рен.
 — Убирайся из Сентрал-Сити. — Ее изящные руки уперлись в бедра, она вызывающе смотрела на него. — Оставь меня в покое. Никогда не приближайся ко мне.
 Рен вскочил. Он знал, что она расстроится из-за денег, но он ожидал раскаяния, а не ярости.
 — Илейн, это свободная страна. Я еду, куда хочу и когда хочу. Тебе бы пора знать это. — Он измерил ее взглядом, задержавшись на пышной груди, тонкой талии: ее можно было обхватить ладонями.
 Илейн чувствовала, что ее переполняет гнев и она теряет контроль. И хотя вокруг было много шахтеров, она видела только одного мужчину. Рен возвышался над ней, он разговаривал с ней не как с женщиной, с которой провел ночь, а как с посторонней. Сцепив зубы, Илейн подняла руку и влепила ему звонкую пощечину, звук которой смешался с шумом кафе! Но розовый отпечаток ее руки оставил след на его лице.
 Светлые глаза Рена превратились в щелочки, а на щеках заходили желваки. Он схватил ее за руку и притянул к себе.
 — Я, возможно, заслужил это, — сказал он. — Но больше никогда так не делай.
 Илейн чувствовала запястьем силу его руки.
 — Ты не испугаешь меня. Ты всего лишь жалкий бабник…
 — Не упускай удачу, Илейн. — Он еще сильней сжал ее запястье.
 — Ублюдок, — закончила она. — Если бы не я, ты был бы мертв.
 Она тут же пожалела о сказанном. Ей стало дурно от одной мысли о том, что он может умереть.
 — Извини, — прошептала она. — Мне не стоило этого говорить.
 Рен разжал руку, и его взгляд потеплел.
 — Почему бы нет. Это ведь правда. Я не забыл об этом, Илейн, клянусь. Мое предложение остается в силе. Я уезжаю дневным поездом. Если ты хочешь начать новую жизнь в Сан-Франциско, поедем со мной. — Он оглянулся на Чейза Камерона, который изумленно смотрел на них обоих, а на Илейн с некоторой заботой. — Но если это то, чего тебе действительно хочется, я не стану тебя беспокоить.
 Илейн справилась с подступавшими слезами, немного стыдясь того, что оставила красный след у него на лице.
 — Мне хотелось бы, чтоб все было иначе, — сказала она тихо, думая о его жене и чувствуя, что слезы выдают ее, — но все так, как есть.
 Она взяла себя в руки.
 — До свидания, Рен.
 Рен смотрел на нежный изгиб бедер, пока она шла к столику Чейза Камерона. Худощавая официантка принесла бисквиты и жаркое, но от вида еды ему стало еще хуже. Он оставил на столе деньги, надел шляпу и вышел из кафе.
 — Чувствуешь себя лучше? — Чейз отодвинул ее стул и помог сесть.
 Илейн хотелось плакать, но она сдерживалась. Посмотрев на остатки еды, она почувствовала тошноту.
 — Успокойся, — сказал Чейз, понимая ее бледность. — Думаю, сегодня ты уже достаточно повеселилась? — Он встал, бросил на стол монету и помог девушке встать.
 — Я хотела бы немного побыть одна.
 — Неподходящий случай. Сегодня ты переезжаешь. Мы же собирались превратить твою квартиру в дворец.
 Она улыбнулась ему, качая головой.
 — Мне не нужен дворец, Чейз. Только небольшое пространство, которое я смогу назвать домом. Но ты прав. Переезд отвлечет меня от… других мыслей.
 — Ты хорошая девочка. — Он погладил ее руку.
 Они пошли по улицам Сентрал-Сити, прокладывая путь через толпы людей, лошадей и фургонов. Некоторые были полны руды, другие яркой одежды, мешков с мукой, банок кофе и разных строительных материалов — кирпича, цемента, гладких круглых камней для труб.
 Свежий высокогорный воздух поднял измученный дух Илейн. День был теплым и ярким. Несколько рваных облаков выступало на голубом небе из-за окружавших город скал. Радуясь шуму и толкотне, Илейн почти не заметила, как кто-то осторожно потянул ее за перчатку.
 — Мис Мак-Элистер? Это вы? — Грязный заросший старатель в разорванном комбинезоне, с узловатыми мозолистыми руками смотрел на нее из-под спутанных каштановых волос.
 Она вглядывалась в его грустные карие глаза и гадала, откуда мужчине известна ее настоящая фамилия.
 — Что вы хотите?
 Чейз Камерон покровительственно вступился.
 — Вот, возьмите, — он подал шахтеру монету, и оставьте леди в покое.
 Мужчина вернул монету, игнорируя слов Чейза, и снова обратился к девушке.
 — Мне не нужна милостыня. Я ищу поддержку, мисс Мак-Элистер. Я Ричард Марли. Я когда-то работал у вашего отца.
 Илейн втянула воздух.
 — Мистер Марли, конечно. Извините, я не узнала вас.
 — Да уж, я выгляжу не так, как раньше, но последнее время мне не везет. Я уехал из Пенсильвании около года назад. Я хотел увезти жену и детей прежде, чем их убьет пыль. — Он опустил глаза. — Я потерял Элизабет полгода назад. Лихорадка. Мальчики все еще со мной. Питер и Бенджамин. Но у нас нет денег. Когда я вас увидел, я решил, что Бог услышал мои молитвы. — Он выпрямился, вернув себе немного достоинства, и Илейн вспомнила, каким он был — гордым, настойчивым, преданным. Он был одним из самых умных и трудолюбивых шахтеров, он стал мастером, когда ему не было и двадцати пяти. Все другие шахтеры уважали его, но он всегда надеялся, что когда-нибудь уедет на Запад и будет жить по-своему.
 — Мистер Марли, чем я могу вам помочь? Я полна желания сделать это, но понимаете…
 — На этот раз я найду золото, мисс Мак-Элистер. Я так близко, что чувствую его запах. Я не просил бы у вас взаймы, если б не был уверен, что смогу расплатиться. Если вы поддержите меня всего полгода, мы будем партнерами, пятьдесят на пятьдесят, если я найду что-нибудь в шахте.
 Илейн закрыла глаза, ей так хотелось помочь старому другу, но зная, какую цену придется за это заплатить, — долгими вечерам и петь в «Черной Подвязке» — она колебалась. Ей придется услышать еще много непристойных шуток, еще долго ее зад будет в синяках от грубых щипков шахтеров. Ей придется еще дольше жить в одиночестве в городе, где она почти никого не знает. И сколько недель отнюдь не бескорыстной доброты в поступках Чейза.
 — Нет смысла дальше обсуждать это, мистер Марли, — начал Чейз. — Мисс Мак-Элистер не в том положении, чтобы помогать вам. Я — да, но если я стану помогать каждому золотоискателю, просящему у меня взаймы, я долго не протяну. Мы желаем вам удачи, мистер Марли. А теперь, если вы позволите…
 Он потянул Илейн за руку.
 — Минуточку, — услышала она свои слова. Она знала, что поступает глупо, но почему-то не могла остановить себя. Открыв сумочку, она достала пачку денег, которую оставил ей Рен, и то немногое, что смогла накопить сама. Илейн всегда носила их при себе, не зная, куда спрятать. Она ведь была научена горьким опытом в Чейни и следила за сумочкой.
 — Мистер Марли, если кто-то и сможет найти золото в этих горах, — это вы.
 — Илейн, — вступился Чейз, — здесь это на каждом шагу. Подумай, что ты делаешь.
 Она прижала палец к его губам.
 — Я знаю, что делаю. — Она обернулась к невысокому растрепанному человеку.
 — Возьмите это и удачи вам. Обнимите за меня Питера и Бенджамина.
 — Мы никогда не забудем это, мисс Мак-Элистер, никогда.
 У него на глазах появились слезы, и Марл отвернулся. Илейн пожала ему руку и повернулась, чтоб уйти.
 — Подождите, — остановил Марли. — Как мне вас найти, если я смогу отдать долг?
 Она улыбнулась:
 — Я живу над магазином Хофмана… И выступаю шесть вечеров в неделю в «Черной Подвязке». Удачи, Ричард.
 Илейн увидела его удивленное лицо и пошла вперед.
 Рен зашел в салун «Золотое седло» и заказал пиво. Может, алкоголь притупит мысли и успокоит желудок. Он сделал несколько больших медленных глотков и поставил кружку на стойку. До поезда оставалось еще несколько часов.
 Отхлебнув еще раз, он посмотрел на сидевшего рядом высокого, широкогрудого шахтера с очень большими ушами: на том был чистый комбинезон, а его руки были грубыми от трудной работы в течение многих лет.
 Рен понял, что ему повезло. Это был именно тот человек, которого он видел выходившим из комнаты Илейн.
 — Извините, — дружелюбно сказал мужчина. — Это не вас я видел прошлой ночью «Черной Подвязке»?
 — Да, я там был, — огрызнулся Рен.
 Он чуть не ослеп от ярости, когда представил Илейн в объятиях этого великана.
 — Меня зовут Вилли Дженкинс. — Шахтер протянул огромную руку.
 — Послушайте, Дженкинс. Я ничего против вас лично не имею. Но дело в том, что Илейн Мак-Эл… мисс Старр моя подружка, и мне дьявольски тяжело сидеть здесь и пить с мужчиной, проводившим время в ее постели.
 Огромная рука рванула ворот рубашки Рена, крепкие волосатые пальцы побелели от ярости.
 — Что ты сказал о мисс Старр?
 — Уберите от меня руки, мистер, — предупредил Рен, с трудом сдерживаясь.
 Дженкинс отпустил рубашку, но вскочил на ноги. Он был выше Рена и тяжелее его на тридцать — сорок футов, и этот великан нависал над ним, как гора.
 — Мисс Лейни одна из самых прекрасных леди из всех, мне известных. Она добрая и порядочная — ни один мужчина в Сентрал-Сити не проводил время в ее постели, тем более я.
 Рен недоверчиво посмотрел на громилу.
 — Нет смысла лгать, мистер Дженкинс. Я видел, как вы прошлой ночью уходили из ее комнаты.
 Дженкинс снова ощетинился, было похоже, что он просверлит Рена взглядом.
 — Я не лгу, мистер кто-бы-вы-там-ни-были. И если бы я не понимал, что у вас есть причины упоминать мисс Лейни, я пробил бы вами стену. Прошлой ночью я ходил, к мисс Старр, потому, что хотел попросить об одолжении. Она и моя девчонка Делси — подружки. И я знаю, что Делси прислушалась бы к мисс Лейни. Я хочу, чтоб Делси вышла за меня замуж. Мисс Лейни должна была замолвить словечко за меня.
 — Но деньги…
 — Это были деньги Делси. Я попросил Лейни передать их ей от меня.
 Рен положил голову на стойку бара и закрылся руками. Облегченно вздохнув, он зажмурил глаза и вспомнил сцену в кафе, боль и ярость в глазах Илейн. Потом он выпрямился.
 — Я должен извиниться перед вами, мистер Дженкинс. Надеюсь, вы простите меня.
 Он протянул руку.
 Дженкинс пожал ее, широко улыбаясь.
 — Зовите меня Вилли, мистер…
 — Дэниэлс. Рен Дэниэлс.
 Вилли посмотрел на отпечаток руки, все еще красневший на щеке Рена.
 — Надо думать, эту отметину у вас на лице оставила наша общая знакомая? Вне всякого сомнения!
 Рен отвернулся.
 — Жаль, что она не ударила меня еще сильней. — Он усмехнулся, вспоминая о пощечине, а потом коснулся щеки. — Но она мне устроила серьезную взбучку.
 Вилли покачал головой, а потом отхлебнул большой глоток пива.
 — У мисс Лейни сегодня выходной. Она переезжает из салуна в свою собственную квартиру. Над магазином Хофмана. Мне, наверное, не стоило сообщать вам это, но в ваших глазах есть что-то, что говорит: она вам небезразлична. Думаю, вы не хотите, чтобы с ней что-нибудь случилось. — Он поднялся в полный рост. — Но если вы причините ей неприятности, будете иметь дело со мной. Вы правильно меня поняли?
 Рен улыбнулся, радуясь, что такие, как Вилли, заботятся об Илейн.
 — Очень хорошо понял, мой друг. Очень хорошо. — Он повернулся к стойке. — Бармен, принесите моему приятелю и мне еще пива.
 Он тоже теперь может расслабиться. У него уйма времени. Поезд уйдет без него.




 Глава 17


 — Итак, полагаю, мы закончили. — Чейз Камерон отвернул рукава рубашки и застегнул манжеты.
 — Здесь чудесно, Чейз. Я не была бы так счастлива даже в президентских апартаментах в «Палас-отеле». — Илейн благодарно улыбнулась ему, разглядывая удивленно крошечные комнаты над магазином. Чейз превратил их в настоящий домашний приют.
 Он улыбнулся уголками губ.
 — Не представляю, как две комнаты с вязанными крючком ковриками, старой дубовой мебелью и парой потрепанных стульев могут сравниться с дворцом, — пошутил он. — Но если тебе нравится, тогда одно стоит другого.
 Илейн любовно погладила гладкую поверхность маленького столика, стоявшего перед кушеткой. На столике лежала белая кружевная салфеточка. Несколько девушек из салуна преподнесли ей на новоселье подарки и пожелали удачи. Их страстного желания быть такими же порядочными, как она, нельзя было не заметить. Но эти женщины очень давно оставили мечту вернуться к другому образу жизни.
 Делси подарила ей эту салфетку и несколько вышитых наволочек и простыней для железной кровати в ее квартирке.
 Илейн использовала эту возможность, чтоб поговорить о предложении Вилли. Она осторожно намекнула, а потом уверила девушку, что любовь Вилли преодолеет любые преграды на пути к их общему счастью. И хотя она не говорила о желании Вилли жениться на Делси, но шаг в нужном направлении был сделан.
 — Это мой первый собственный дом, — сказала Илейн Чейзу, признательно глядя ему в глаза. Но эти глаза говорили не только о дружеском расположении к девушке.
 — Трудно понять тебя. — Он шагнул к ней и повернул лицом к себе. И прежде чем Илейн смогла остановить его, он мягко коснулся ее губ.
 Илейн вырвалась.
 — Извини, Чейз. Думаю, что я сейчас не готова к этому.
 — Ты и не должна, — сказал он. — Не торопись, Илейн. Я буду здесь, когда ты будешь готова.
 Она кивнула, зная что вряд ли будет когда-либо готова для Чейза Камерона.
 — Спасибо, Чейз. Теперь, если ты не возражаешь, я бы отдохнула. Это был трудный день, и я ужасно устала.
 — Конечно-конечно. — Он поцеловал ей руку. — Наслаждайся вечером. — Надев коричневую шляпу на вьющиеся светлые волосы, он направился к выходу и осторожно закрыл за собой дверь.
 Илейн вздохнула и упала на кушетку. Чейз Камерон был красив: в нем было что-то романтическое, он был учтив, он был интересным мужчиной. Почему же его поцелуй не пробуждал в ней даже волнения, не то что бури, как поцелуй Рена? Она знала, что Чейз старался не переступать грань, целуя ее нежно, а не страстно. Но она видела в его глазах голод.
 Если честно, Чейз хотел от нее того же, что и Рен Дэниэлс. И хотя она отдалась Рену, она не испытывала вожделения к Чейзу и, возможно, никогда не испытает. Ей становилось неловко от того, что он одолжил ей свою мебель. Она прекрасно знала, что такое долг человеку, которого не любишь.
 Надеясь освежиться, Илейн налила в тазик воды из стоявшего на бюро возле кровати кувшина и умылась. Двое мальчишек из салуна сделали большую часть работы по переезду, но у нее тоже болели ноги. Она знала, что это отчасти из-за встречи в кафе с Реном. Сразу после пощечины она начала раскаиваться. Но сейчас уже сожалела, что не ударила еще больней. Как она могла так ошибиться в нем?
 «Все это не имеет значения, — заверила она себя. — Теперь Рен уже уехал, и ты никогда его больше не увидишь». От этой мысли у нее запершило в горле, и Илейн залилась слезами. Будь все проклято! Почему она плачет всякий раз, вспоминая о нем?!
 Умывшись и вытеревшись, Илейн вернулась в свою крошечную гостиную. Нужно было еще разобрать личные вещи и разложить по ящикам одежду. После того как она отдала Ричарду Марли свои сбережения, она останется здесь надолго. Так что надо устраиваться поудобней.
 Ее прервал стук в дверь. Удивляясь, кто бы это мог быть, Илейн приоткрыла дверь и увидела Оскара Витингтона, одного из парней, помогавших ей при переезде. Он стоял перед дверью на верхней ступеньке. Оскар, большой рослый юноша семнадцати лет с широким ртом и вьющимися темными волосами, был хулиганом и хвастуном, но при этом хорошо работал. Чейз пользовался его услугами везде, где была нужна мускулистая спина.
 — Можно войти, мисс Старр? Я, кажется, забыл у вас свой карманный нож.
 Илейн открыла дверь.
 — Я не видела его здесь, Оскар. Ты уверен? Он вошел вслед за ней улыбаясь, потом закрыл за собой дверь и небрежно прислонился к косяку.
 — Я здесь забыл только одно: самую хорошенькую девчонку к западу от Денвера.
 «Боже, неужели еще один», — подумала со вздохом Илейн.
 — Оскар, не знаю, понимаешь ли ты, что делаешь, но тебе лучше уйти. — Она подошла к двери, но он преградил ей путь.
 — Вы не очень-то дружелюбны, мисс Старр?
 — Ты тоже ведешь себя не как джентльмен. Попросту, ты ведешь себя как дрянной мальчишка.
 Схватив девушку за талию, Оскар прижал ее к груди.
 — Я не мальчишка, мисс Старр. Я так же хорош, как любой мужчина в этом городе, а может быть, и лучше. И вы это увидите, если дадите мне шанс.
 Разозлившись от такой наглости, Илейн вырвалась.
 — Убирайся отсюда, Оскар. Убирайся, пока я не сказала Чейзу, чего тебе здесь было нужно.
 — Пожалуйста, мисс Старр, не могли бы мы, по крайней мере, поговорить об этом?
 Он погладил ее щеку своим толстым пальцем, и в первый раз Илейн почувствовала страх. Возможно, Оскар — мальчик, но он очень большой мальчик.
 — Оскар… — Ее прервал на полуслове еще один стук в дверь. Не обращая внимания на злобный взгляд Оскара, она направилась к двери.
 Она чувствовала у себя на плече его руку.
 — Открой дверь, но избавься от них. Нам с тобой еще надо поговорить.
 Сдержав злой ответ, Илейн отодвинула задвижку и распахнула тяжелую деревянную дверь. В проеме стоял тот, кого она совсем не ожидала.
 Она репетировала тысячи фраз на тот случай, когда встретится с ним снова, но сейчас ни одна из них не приходила на ум. Вместо того она стояла и смотрела на неотразимые черты его лица.
 — Привет, Илейн, — сказал он. — Нам надо поговорить.
 — И все? «Привет, Илейн, нам надо поговорить»?
 — Да. Именно так. — Он распахнул дверь, и хотя она могла воспользоваться помощью нахального юнца, она сама начала закрывать дверь перед носом Рена. Но Рен задержал дверь ботинком и шагнул в квартиру.
 — Вам нужно помощь, мисс Старр? — спросил Оскар.
 — Вижу, ты не одна, — сказал Рен. Зная, что он о ней думает, Илейн нашла слова, которые он вряд ли стерпит. Она разберется с Оскаром Витингтоном позже — без помощи Рена.
 — Да, — сказала она, дерзко вскинув голову. — Я с клиентом. Надо же девушке зарабатывать себе на жизнь. А теперь, может, ты уйдешь?
 Рен улыбнулся губами, но не глазами. Он посмотрел на дерзкого юнца, стоявшего, широко расставив ноги, посреди комнаты. Он не знал, какую игру вела Илейн, но он еще поиграет, хотя бы некоторое время.
 — Как скажете, мисс Старр. — Рен приподнял шляпу и попятился к двери, которую тихо прикрыл за собой.
 Илейн слушала удалявшиеся шаги, и ее сжигала злость. Как плохо он о ней думает. Как легко поверил в самое худшее. Она почти забыла про Оскара Витингтона, но тут он обнял ее за талию и прижался грудью к ее спине.
 — Я знал, что понравился вам, мисс Старр. Я сделал вывод по тому, что вы были так добры со мной, ну и все такое. Он поцеловал ее в шею, крепко держа руки, потом повернул ее к себе лицом.
 Вся злость, которую она испытывала к Рену, всю ярость к сильной половине человечества Илейн перенесла на Оскара Витингтона. Она бросилась на него, она молотила крохотными кулачками по его груди и пинала его ногами. Если бы у нее было оружие, она, возможно, убила бы его.
 Со своего места под лестницей Рен хорошо видел Илейн в окне. Он видел, как ее обхватил нахальный парень, и ее старания освободиться из объятий. Чем бы парень там ни занимался, Рену было ясно, что того не приглашали. Он ругал Илейн и ее гордость. Почему она не попросила помочь? Она поймет, что была не права, если парень немного помучит ее прежде, чем он вернется. Но потом Рену представилось, как руки юноши мнут полные груди Илейн, и он бросил глупые мысли. Шагая через две ступеньки, он повернул ручку и распахнул дверь.
 Оскар прижимал Илейн к груди, его голова почти скрылась в пышных волосах девушки. Он так крепко держал оба запястья, что ее попытки освободиться не имели ни малейшего успеха. Оскар был опьянен близостью женского тела и, когда случайно поднял голову, то с удивлением увидел, что приходивший ранее мужчина снова стоит здесь с искаженным от ярости лицом. Оскар резко отпустил девушку, она потеряла равновесие и почти упала на пол.
 Парень видел, как к нему решительно приближается незнакомец. До удара он казался Оскару ненормальным. Но после хорошего Удара в челюсть и последовавшей комбинации левой-правой, он осознал свое поведение. Рен схватил непрошеного гостя за шиворот и за пояс брюк и выбросил в дверь. Шум падения большого тела слышен был долго, потом донесся стон, и Илейн, прижав дрожащие руки к груди, бросилась к двери.
 Рен пошел вслед за ней.
 — Не волнуйся, с ним будет все в порядке. Он чертовски большой, чтоб как следует удариться.
 Оскар сидел внизу, вытянув перед собой ноги и потирая подбородок. Мрачно взглянув на Рена, он потряс головой, встал и скрылся в темноте.
 Илейн оперлась на дверной косяк и облегченно вздохнула. Повернувшись, она увидела глядевшего на нее Рена, его полные нежности глаза.
 Почему, Господи, он смотрит на нее так?
 — Неужели ты действительно думала, что от меня так легко избавиться, а? — мягко произнес он.
 Она была так рада, что освободилась от Оскара Витингтона. Но соблазнительный тон Рена вызвал в ней бурю негодования.
 — Не думай, что тебе удастся остаться здесь, как прошлой ночью. Ты всего лишь богатый клиент, — уколола она. — Можешь ждать своей очереди, как все остальные.
 Он снисходительно улыбнулся уголками губ.
 — Значит, я должен стоять в очереди, да? Ты не окажешь снисхождения даже мужчине, который выручил тебя в опасной ситуации?
 Злость Илейн перешла все границы. Схватив изящную вазу, она собралась запустить ее в эту с издевкой улыбающуюся физиономию. Но вдруг вспомнила глаза Сэди Андерсон, когда та дарила ей эту милую вещищу. Дрожащей рукой Илейн поставила вазу на стол.
 — Теперь, после того как ты выкинул одного из клиентов, — начала она, — ты оказал бы неоценимую услугу, если бы и сам ушел.
 — Я не уйду, пока не поговорю с тобой.
 — Тогда устраивайся поудобнее, потому что я не собираюсь ни сейчас, ни позже разговаривать с тобой, я считаю тебя низким, презренным типом. Ты не любишь меня. Ты думаешь, что я… — она умолкла, — шлюха, — прошептала Илейн, и слезы полились, застилая глаза.
 Рен приблизился, и хотя она отталкивала его, прижал девушку к себе.
 — Илейн, пожалуйста, выслушай меня. Она освободилась, и ее голос задрожал от ярости:
 — Уходи отсюда. Ты причиняешь только боль. Тебе не нужно было приходить сюда. Пусть бы все шло, как раньше.
 Рен сжал челюсти, его глаза потемнели, и он сам начал заводиться.
 — Ты выслушаешь меня, или мне придется привязать тебя к кровати, — пригрозил он, почувствовав возбуждение от одной мысли об этом.
 — Может, это будет самый лучший выход. Он сделал к ней угрожающий шаг, и Илейн отступила.
 — Хорошо, — согласилась она, немного нервничая. — Я послушаю, что ты хочешь сказать. Но только потому, что ты не оставляешь мне выбора.
 — Да, не оставляю, — подтвердил он, оглядывая ее с ног до головы. Пока она боролась с юнцом, из ее волос выпали гребни, и пышные локоны рассыпались по плечам. В любых других обстоятельствах он бы схватил ее и безумно целовал до тех пор, пока, как прошлой ночью, не разжег бы огонь в ее теле.
 Но вместо этого он взял ее холодные пальцы в свои теплые ладони и повел к диванчику.
 — Садись, — приказал Рен.
 Илейн вздернула подбородок, но подчинилась.
 — Первое: я знаю, что ты не шлюха.
 — Не знаешь. Ты только что собрался… воспользоваться мной. Одной ночи тебе не хватило. Ты только…
 — Черт возьми тебя, Лейни, ты успокоишься? — Он сжал ей пальцы. — Мне ничего так не хочется, как снова заняться с тобой любовью, — начал он, — но не потому, что считаю тебя шлюхой. Прошлой ночью я видел, как от тебя уходил Вилли Дженкинс, видел, как он тебе передавал деньги. Я знаю, что происходит на верхних этажах в заведениях Чейза Камерона.
 Он остановился, чтоб собраться с духом и рассказать ей правду.
 — Я считаю, что надо избавиться от своих выдумок — «И своей ревности», — добавил он про себя.
 Она пристально посмотрела на него, пытаясь понять выражение его лица.
 — Ну, и я, думаю, искал предлог, чтоб снова оказаться с тобой. Я ужасно хотел тебя. — Он откашлялся, добавив хрипло: — И до сих пор хочу.
 В первый раз с той ночи ее взгляд потеплел.
 — Сегодня я встретил Вилли Дженкинса, — продолжал Рен. — Он рассказал мне правду, рассказал, что произошло в твоей комнате вечером. Извини, Илейн. Мне так жаль. Я должен был больше верить тебе. Я должен был тебе доверять.
 Похоже, эти слова ослабили ее сопротивление.
 — О, Рен, — прошептала Илейн, и он почувствовал ее прерывистое дыхание. Погрузив лицо в ее волосы, он поцеловал ее шею, а потом коснулся губ. Как только его язык скользнул в теплоту ее рта, Илейн задрожала и прижалась к нему грудью.
 Застонав, Рен заставил себя отодвинуться. Илейн выпрямилась.
 — Извини, я… мы не должны были это делать. Я знаю, что ты женат, и я…
 — Я не женат, Илейн.
 Ее сердце учащенно забилось.
 — Не женат? Но я думала, что свадьба назначена на двадцать третье мая. — Эту дату она никогда не забудет.
 — Джакоб Стэнхоуп отложил свадьбу, когда я вовремя не вернулся из Кейсервилля.
 Слезы счастья застилали ей глаза. Обвив руками его шею, она прижалась щекой к его щеке и услышала, как он застонал. Осторожно он снял с себя ее руки и отодвинулся.
 — Свадьба всего лишь отложена. Я пришел сюда, чтоб сказать именно это.
 Голубые глаза, напряженно смотревшие на нее, молили о понимании, но Илейн ничего подобного не испытывала.
 — Ты собираешься пройти через это? — спросила она с надрывом, ее мозг отказывался понимать эти слова. Он был свободен.
 Он занимался с ней любовью так, как никто не умел, как никому не удалось бы, и все же он собирался жениться на другой. «Господи, — просила она. — Пусть это будет неправда».
 — Я должен жениться на ней, Илейн. меня нет выбора.
 По щекам текли слезы, но теперь ее ярость не знала границ, она слышала только его слова.
 Илейн вскочила, прижав к груди кулачки.
 — Ты… бессердечный лживый ублюдок! Как ты посмел вернуться! Как ты смеешь пользоваться мной как проституткой! — Она отодвинулась от него. На этот раз, схватив прекрасную вазу Сэди Андерсон, она видела только небесно-голубые глаза и жесткие черты лица красавца Рена Дэниэлса, и она хотела разбить это лицо. Рука, державшая гладкую поверхность стекла, задрожала, и Илейн изо всей силы швырнула вазу.
 — Убирайся отсюда!
 Рен увернулся, и ваза упала на пол, разлетевшись на тысячи мелких кусочков.
 — Убирайся! — повторила Илейн. — Если ты когда-нибудь вернешься, я застрелю тебя! — Она оглядела комнату в поисках чего-нибудь, что можно бросить, но он в два шага настиг ее, схватил ее запястье и прижал к себе.
 — Послушай, Илейн, я пришел не для того, чтоб воспользоваться тобой. Но когда снова увидел, я… — Он отвернулся. — В самом начале я согласился жениться на Мелиссе Стэнхоуп, потому что хотел власти и положения, хотел войти в общество. Но с тех пор я и сам преуспел и обнаружил, что теперь это не так важно. — Кончиком пальца он вытер повисшие у нее на ресницах слезинки. — Но я не понимал, насколько не важно, до тех пор, дока не встретил тебя.
 Золотисто-карие глаза строго смотрели на него, но во взгляде не было уверенности.
 — Тогда почему ты все равно женишься?
 — У меня обязательства перед Джакобом.
 Я дал слово. Ты больше, чем другие, знаешь, почему надо сдержать слово.
 Он твердо посмотрел ей в глаза, снова воодушевляясь. Почему она не хочет понять? Она говорила то же самое о своей помолвке с Чаком Даусоном. И если бы Даусон не обошелся с ней так жестоко, Рен знал наверняка, что она вышла бы замуж.
 — Обязательства? — повторила она. — А разве обязательства перед Мелиссой позволяют проводить время в постели другой женщины?
 Илейн судорожно вздохнула. Кровь стучала в ушах оттого, что Рен говорил о Мелиссе Стэнхоуп. Ей хотелось наказать его, причинить ему боль, такую же, какую причинил ей он. Сцепив зубы, она замахнулась и ударила изо всей силы. Рен поймал ее руку.
 — Я предупреждал, Илейн, больше так не делай. — Он притянул ее к себе и крепко прижал. Его взгляд был угрожающим, будто он собирался ее убить.
 — Будь ты проклят! — ругалась Илейн, тщетно пытаясь освободиться. — Убирайся ко всем чертям.
 Ему ничего не стоило держать ее, но она чувствовала, как возрастает его ярость. Его глаза внимательно рассматривали ее, останавливались на нежной груди, вздымавшейся под закрытым платьем. Даже через толстую материю юбки она чувствовала, как к прижимается его твердое орудие.
 Запустив пальцы в ее волосы, Рен грубо запрокинул ее голову. Мучительно застонав, он овладел ее ртом. Поцелуй был неистовым, собственническим, казалось, он никогда не кончится.
 Ноги Илейн ослабли. Она покачнулась только благодаря рукам Рена, подхвативши! ее, не упала. Она чувствовала его руки под коленями, потом он поднял ее и быстро понес к железной кровати в другой комнате. Неумело повертев пуговицы на платье, он бросил их и рванул плотную материю.
 — Я куплю тебе другое, — пробормотал он ей на ухо. Жар его ладоней опалил все тело. И хотя Илейн хотелось сопротивляться, попытки были слабыми и бесполезными. Он стащил платье с плеч, освобождая ее тело для своих рук и глаз. Хлопчатобумажные бретельки сорочки упали, а потом, как по волшебству, платье сползло до бедер. Илейн почувствовала горячие губы на своих плечах, шее, за ушами. Она принадлежала ему вся, этого нельзя было отрицать. Он владел ее телом и душой.
 Его объятия становились крепче, безумнее. Они пьянили и отвечали всем ее чувствам. Как только его руки коснулись ее груди, соски стали твердыми и потянулись к нему, умоляя продолжать. Она задохнулась, когда Рен наклонил голову и его рот коснулся трепещущих вершин. Густые пряди его темных волнистых волос ласкали ее кожу, и она погрузила руки в эту шелковистую волну.
 Рен тысячу раз обещал себе, что устоит, не возьмет ее, как бы ни хотелось этого ему или им обоим, но он снова оказался мужчиной, забывшим обо всем, кроме любви. Как бы ему ни хотелось все изменить, эта ночь будет для них последней.
 Приступ отчаяния почти ослепил его. Какой жестокой бывает жизнь! Он навис над Илейн, его ствол уперся в ее сокровенный треугольник. Двигаясь между ее бедер цвета слоновой кости, Рен старался избавиться от этой боли, перенеся все внимание лишь на жаркую плоть под ним.
 Золотистые глаза, высокая грудь, тоненькая талия и округлые бедра ждали его собственной горячей плоти. Он думал о женщине, которую любил и которую утром собирался покинуть.
 Боль вновь пронзила его, когда он трезво оценил слово «любовь»: он навсегда оставит свою любовь в далеком шахтерском городе. Он оставит ее в руках такого человека, как Чейз Камерон.
 Рен ворвался в нее, как безумный, с каждым толчком он заявлял на нее права, он хотел показать, что она принадлежит только ему. Наши желания не всегда совпадают с нашими возможностями. Он хотел, чтобы она принадлежала ему вечно. Крепко сжимая Илейн, он дал волю растущей в нем мучительной боли, позволил бушевавшей в нем неистовой страсти унести себя в глубины беспамятства.
 Илейн чувствовала, как нараставшая горячая волна, сладкая боль достигла апогея. Рен никогда еще не любил ее так, никогда не наполнял такой безрассудной несдержанностью, таким неудержимым желанием. Ее закружил вихрь ощущений. Она чувствовала, как ею обладают, контролируют, ее вожделеют и любят одновременно. Все тело горело, болело, изгибалось, пульсировало и рвалось вперед. Она напрягалась, сгорала от всеобъемлющего пламени. Она выкрикнула его имя, падая в мерцающие глубины страсти, и услышала, как Рен шепчет ее имя, следуя за ней.
 Буря безумного наслаждения уступила место тишине и покою. Илейн позволила Рену прижимать ее к себе, обнимать, защищая кольцом рук. Он не успокаивал ее. Нечего было говорить. Она молилась, чтоб он не уехал: она не сможет остаться без него в пустоте ночи. Завтра наступит очень скоро. Завтра с первыми лучами солнца, она скажет «до свидания».
 Илейн запустила пальцы в его пышные черные волосы и наклонила его голову к себе, встречая поцелуй. Она закует свое сердце на эту ночь, она не оставит ни капли его невесте. Эта ночь принадлежит только ей и ему. Этой ночью она будет жить, любить и молиться, чтобы утро никогда не наступило. Она не знала, во что это обойдется ее сердцу, не знала, кто будет победителем. Но почувствовав его нежные ласки, мягкие губы, поняла, что не она.
 — Пора, милая леди.
 Эти тихие слова оказались ножом в сердце.
 — Так скоро? — голос был пустым и безразличным, как и ее душа.
 — Чем дольше я здесь пробуду, тем труднее будет нам обоим.
 Она кивнула.
 — Я знаю. — Илейн повернулась к нему спиной.
 В гостиной они умылись. Илейн надела простенькое светло-лиловое батистовое платье с глубоким круглым вырезом. Ее волосы свободно падали почти до талии. Она слышала приближавшиеся тихие шаги по вязанному коленкоровому коврику, но у нее не было сил посмотреть Рену в глаза.
 — Всякий раз глядя на лаванду, я буду думать о тебе, — сказал Рен хриплым голосом.
 Она почувствовала на плечах его длинные крепкие пальцы, потом он поднял ее волосы и поцеловал в затылок.
 — Пожалуйста, — взмолилась Илейн, уже теряя самообладание.
 — Позволь оставить тебе денег. Ты отдашь мне, когда…
 — Нет, Рен, ты знаешь, что я хочу не этого.
 — Прошлой ночью… твое платье. Позволь мне, по крайней мере…
 — Платье можно зашить, Рен, пожалуйста, не говори ничего.
 — Но как я оставлю тебя здесь, Лейни? Ты знаешь, чего мне стоит думать, что ты в этом городе, в одиночестве…
 — Я здесь не одна, — прошептала она. — У меня есть здесь друзья.
 Его пальцы впились в ее плечо.
 — Друзья вроде Чейза Камерона?
 Илейн сжалась и отодвинулась, наконец, поворачиваясь к нему лицом. Ей нужна была злость, чтоб сохранить благоразумие.
 — Да, друзья вроде Чейза. Он всегда был добр ко мне и никогда не обращался со мной, как со шлюхой.
 Эта фраза прозвучала, как пощечина. Рен взял висевшую на вешалке у двери черную шляпу, пригладил непослушные волосы и надел шляпу так низко, что поля закрывали глаза. Может, к лучшему, что он оставляет ее вот такую, с горящими злостью золотистыми глазами и гордой осанкой. Если бы она посмотрела на него с любовью и попросила остаться, он бы остался. Он бы остался, хотя позже и ненавидел бы себя за это, презирал бы себя за невыполненное обещание.
 — До свидания, Илейн. — Открыв дверь, он позволил себе роскошь — он один-единственный раз оглянулся. Илейн стояла посреди комнаты почти как королева, высоко подняв голову. Несколько густых локонов падало на плечи. Ее золотисто-карие глаза были сухими, в них не было и намека на грусть. Ее грудь взволнованно подымалась, но она сдержала себя, она умела владеть собой. Рен чувствовал, что быстро теряет самообладание. Открывая тяжелую дверь, он заметил, как трясутся руки. Он почувствовал свежий утренний воздух, и теплые лучи солнца коснулись его щек. Но они не растопили ни сковавшую его грудь тоску, ни застрявший в горле ком.
 Потом он услышал ее шаги и короткое приглушенное рыдание. Он стремительно вернулся, прижал ее к себе, обхватил руками и ощутил прикосновение нежных рук к своей шее. Когда Илейн прижалась к нему лицом, Рен почувствовал на своей щеке слезы: они смешивались с его собственными. Он целовал ее страстно, настойчиво. Этот последний поцелуй был единственным, что он мог дать ей.
 Потом, будто по договору, они оторвались друг от друга. Илейн отвернулась, расправила плечи и ушла в спальню. А Рен закрыл за собой дверь.




 Глава 18


 Чак Даусон распахнул дверь в здание управления компанией шахта «Голубая гора».
 — Итак, мы нашли ее. — Он улыбнулся сидевшему за массивным, красного дерева столом Дольфу Редмонду.
 — Где же она? — Куря тонкую сигару, Дольф подался вперед. — Мне не нравится, что осталось так мало времени.
 — Мы думаем, что она в Сан-Франциско.
 — Думаете? — заорал он. — До сих пор ты ни черта не узнал.
 — Мы делаем все, что можем, Дольф. Девчонка просто исчезла.
 — А как насчет Моргана? Мы не могли бы связаться с ним?
 — Дело в том, что все не так просто. Когда мы нанимали Моргана, то написали ему на абонентский почтовый ящик в Сан-Франциско. У Ады Ловери там есть сестра, ее зовут Изабель Честерфилд, и смотритель станции сообщил, что он абсолютно уверен, что Илейн взяла билет на Сан-Франциско. Проклятый идиот не вспомнил этого, когда мы в первый Раз его расспрашивали.
 — Ты поговорил еще раз с Адой? — спросил Дольф.
 — Да-а. Я разговаривал с ней до посинения. Старая дама отказывается подтверждать или отрицать что-либо. Говорит, что ничего не знала о планах Илейн. Я угрожал, что спалю ее и много чего худшего сделаю, но она так и не развязала язык.
 — Знаешь, будь осторожен. Ада Ловери чертовски много работает. Нам бы лучше не пережать, иначе придется искать другую такую же способную. Эта женщина зарабатывает нам деньги. Мы найдем девчонку Мак-Элистер и без ее помощи.
 Чак улыбнулся:
 — Утром я уезжаю в Сан-Франциско. Я найду Честерфилд или Моргана. Кто-нибудь из них обязательно приведет нас к девчонке.
 — Было бы хорошо. За деньги или иначе, но старуха должна заговорить.
 Чак кивнул.
 — Я напишу, как только приеду на побережье. Я беру с собой Энди Джонсона и Билла Шарпа. Мы найдем Илейн и вернем ее в Кейсервилль.
 — Я очень верю тебе, Чак. — Дольф сел на свой обитый кожей стул и положил на стол ноги, обутые в ботинки из хорошо выделанной кожи.
 — Я буду держать тебя в курсе. — Чак тихо закрыл за собой дверь.
 Он сжал кулаки и направился к своей лошади. Сан-Франциско. Ему надо было бы сразу понять, что эта сучка отправится за своим любовником. Что ж, она и Морган совершили ошибку, недооценив Чака Даусона. Илейн Мак-Элистер пообещала стать его женой, и так или иначе она сдержит слово.
 Последний документ о продаже шахты должен быть подписан десятого июля. К тому времени Чак станет счастливым мужем и гордым владельцем половины шахты «Голубая гора».
 — Итак, мой мальчик, ты решил проблемы своего друга? — Джакоб Стэнхоуп сидел в гостиной городского дома Рена и любовался голубыми водами залива Сан-Франциско.
 Рен вернулся около недели назад, но избегал встреч с Джакобом. Даже сейчас ему было неловко смотреть в глаза пожилому джентльмену.
 — Боюсь, что я мало, чем смог помочь.
 — Жаль слышать такое. Я бы мог что-то сделать для тебя?
 Рен улыбнулся:
 — Ты всегда был внимателен ко мне, верно, Джакоб? Знаешь, я ведь не забыл, как ты помог мне все начать.
 — У тебя были собственные деньги, сынок. Я просто помог приумножить капитал. — Он пригладил поседевшие на висках волосы.
 — Ты сделал гораздо больше. Я, скорее всего, потерял бы значительную часть денег, если бы не советовался с тобой. Я не имел ни малейшего представления о том, как их вкладывать. И был легкой добычей для любого мошенника.
 Джакоб Стэнхоуп рассмеялся от всего сердца, его низкий голос наполнил комнату:
 — Ты, мой мальчик, никогда не был легкой Добычей. Ты сам научился вкладывать деньги, как, впрочем, и многому другому. Однажды ты сказал, что почти не учился, пока не вырос. Но, покинув Восток, ты учился всякую свободную минуту. Ты ведь учил своего брата в школе и учился сам. Вот этим ты и восхищаешь меня, сынок. Ты настроен многое сделать самостоятельно. У тебя есть характер, Рен. Ты человек действия и силы. Эти качества умирают в моей семье. Мелисса — самый милый ребенок, — продолжал он, — но у нее нет запаса жизненных сил. Мне нужны внуки, которые пошли бы по моим стопам. Сильные. Таких крепких детей может дать твоя кровь.
 Рен улыбнулся: для Джакоба была нехарактерна такая длинная речь.
 — Мне кажется, что Мелиссе не понравилась бы наша беседа. Мы смотрим на нее, как на сидящую на яйцах наседку.
 Джакоб нахмурился.
 — Нет, не думаю. В вашем супружестве есть одна вещь, которая меня ужасно волнует.
 Рен выпрямился и посмотрел на Джакоба, в нем вновь проснулась надежда.
 — Что же это, Джакоб?
 — Вы такие разные. Я молю Бога, чтобы вам удалось сделать друг друга счастливыми. Мне неприятно думать, что вы делаете это ради меня.
 В груди у Рена похолодело. Вот он шанс! Он так ждал подходящего момента! Он расскажет Джакобу о том, что у него на сердце: любимая им женщина не была бледнолицым ребенком, у нее были густые волосы и такая же, как у него, страстность.
 — Но, полагаю, это просто глупые мысли, — продолжал Джакоб. — Мужчина женятся потому, что заинтересован в ее связях. Ты и Мелисса. Твоя энергия и амбиции, моя власть и имя. Такую пару нельзя будет остановить.
 Рен встал и двинулся к серванту, чтобы выпить и найти нужные слова.
 — Бренди?
 — Может быть, — кивнул Джакоб. — Но я хочу сказать тебе еще кое-что.
 Рен налил несколько глотков «Наполеона» в два маленьких хрустальных бокала. Он давал другу возможность высказаться, но страстно мечтал продолжить беседу о свадьбе. С того момента, как Рен вернулся, он искал возможность разорвать помолвку. Он передал Джакобу бокал, и тот вдохнул аромат коньяка, согревая стекло в теплых ладонях.
 — Присядь, сынок.
 Рен сел в темное зеленое кресло.
 — Сказать об этом нелегко, Рен, так что я начну сразу. Боюсь, что сердце мое слабее, чем я думал.
 Рен приподнялся.
 — Что ты хочешь этим сказать? Насколько оно слабо, Джакоб?
 — Доктора говорят, что если я буду беречься, не стану переутомляться, не буду пить много этого зелья, — он поднял бокал, — я проживу несколько лет.
 — Наверняка все не так уж плохо. Ты выглядишь таким здоровым.
 — Боюсь, что все это правда. — Он достал из кармана маленький стеклянный пузырек с крошечными пилюлями. — Таблетки нитроглицерина. Я всегда ношу их с собой на тот случай, если…
 Рену не удалось скрыть ошеломленный взгляд.
 — Не переживай так, сынок, — произнес Джакоб. — Я хорошо прожил свою жизнь. И ни о чем не сожалею.
 Рен с трудом смог заговорить. Ему мешал застрявший в горле ком.
 — Доктора иногда ошибаются, Джакоб. Надо проконсультироваться у других врачей. Мы…
 — Не неси чепухи, мальчик. Мы оба знаем, что мой доктор прав. С каждым годом состояние моего сердца все ухудшалось. Это одна из причин, по которым я так жду вашей свадьбы. Я хочу, чтобы моя маленькая девочка попала в надежные руки, хочу чтоб она была защищена и ограждена от опасностей и проблем. И я знаю, что ты будешь о ней заботиться.
 Рен отвернулся и закрыл глаза. Он с такой силой сжал бокал, что тот чуть не треснул. Потом он открыл глаза и одним глотком выпил обжигающую жидкость.
 — Ты знаешь, я сделаю для нее все возможное, — пообещал он, отбросив мысли о собственном счастье.
 — Я знаю это, сынок. Мы не будем говорить больше о неприятностях. Мне надо идти. Мы с Мелиссой будем ждать тебя в мой день рождения к обеду. У меня дело вне города, и я не вернусь до праздника. Напомни обязательно Томми и Керри, что они тоже приглашены.
 — Обязательно, — Рен с трудом узнавал свой голос.
 — Это будет интересный вечер, — сказал Джакоб. — Я пригласил нескольких друзей моей юности. Я чертовски устал от общества Сан-Франциско. Слава Богу, у меня достаточно денег, и раз в жизни я могу послать эту компанию ко всем чертям.
 Рен выдавил улыбку и еще раз понял, почему он так высоко ценит Джакоба Стэнхоупа.
 — Это будет вечерок в моем вкусе.
 — Будем надеяться, что Мелиссе он понравится, как и нам. — Джакоб подмигнул и хлопнул Рена по плечу. Они направились к двери.
 — Не беспокойся, мой мальчик, я знаю дорогу. С нетерпением жду тебя в гости.
 Джакоб вышел, а Рен допил остатки бренди, сдерживая легкую дрожь в руках. Опустошив бокал, он поставил его под диванчик и безуспешно попытался выбросить из головы мысли о болезни Джакоба и об Илейн Мак-Элистер. Она была близко. Очень близко. Но теперь, узнав о болезни Джакоба, Рен не мог отступить. Он не знал, где Илейн, что она делает. Старается ли забыть его в страстных объятьях Чейза Камерона? Он знал лишь, что не перестанет думать о ней даже после женитьбы.
 Работа. Хорошая, честная, трудная работа — вот что ему сейчас нужно. Он проведет некоторое время на ранчо. В мрачном настроении Рен выпил еще бокал коньяка и направился к лестнице.
 Илейн уже потеряла счет бесконечным вечерам под пианино с толпами пьяных шахтеров и их жестокими, сальными шутками. Не запоминала дни, казавшиеся более длинными, чем ночи. Это было время ужасного одиночества, она никогда не чувствовала себя такой несчастной. Когда уехал Рен, Илейн окунулась в работу, хотя не забывала о своих намерениях. Она даже разрешила Чейзу Камерону играть все большую роль в своей жизни.
 Но ничего не помогало. Она думала только о Рене. Где он был? Что делал? Вспоминал ль о ней когда-нибудь? Как бы Илейн ни старалась, мысли о Рене не покидали ее.
 Свернувшись на диванчике, она открыла листки «Харпер Базар», которые ей дала Делси. Делси наконец согласилась выйти замуж за Вилли Дженкинса, и Илейн была взволнована. Она чувствовала, что пока была в Сентрал-Сити, сделала хоть что-то доброе. Она, по крайней мере, смогла помочь двум одиноким людям найти свое счастье. И ей так хотелось найти частичку собственного.
 Илейн пролистала журнал, радуясь развлечению. У нее оставалось еще два часа, прежде чем придется снова отправляться на сцену и начинать вечернее выступление. Рутина. Она не понимала, почему старатели не устают от ее пения. Она знала, что не так уж хорошо это делает. Но они громко аплодировали и каждым днем все больше заполняли салун. Чейз был бесконечно рад. Он отсутствовал около недели, проверял свои салуны в других городах. Но он должен был вернуться сегодня или завтра. Илейн обнаружила, что ждет его возвращения хотя бы ради разнообразия в жизни.
 Ее внимание привлек осторожный стук. Радостно вздохнув, она приоткрыла дверь.
 Теперь на ней была толстая цепочка, позволявшая видеть гостя, не открывая дверь слишком широко.
 — Ричард! — Она узнала Ричарда Марли в одно мгновение, хотя теперь перед ней стоял выбритый мужчина в отглаженном костюме в коричневую полоску. Он держал букетик анютиных глазок. Она сняла цепочку.
 — Входи же.
 — Спасибо, — ответил тот немного застенчиво, подавая ей цветы.
 — Теперь ты больше похож на себя самого, Ричард. Твои дела идут лучше?
 Его волосы были чисто вымыты, пострижены и аккуратно зачесаны назад. На нем были новые блестящие коричневые туфли.
 — Наши, мисс Мак-Элистер. Теперь наши дела идут лучше.
 Илейн снисходительно улыбнулась.
 — Пожалуйста, Ричард, зови меня Илейн.
 — Я был бы горд называть одну из богатейших женщин в штате Колорадо по имени. — Он усмехнулся, взглянув на ее смущенное лицо.
 — Ричард, о чем ты говоришь? С тобой все в порядке?
 — Уверяю вас, мисс… Илейн, я никогда еще не был в таком порядке. Дайте вашу руку.
 Она сделала то, что он просил, все еще озадаченная странным поведением Ричарда Марли. Он достал коричневый кожаный мешочек из внутреннего кармана пиджака и положил в ее ладонь щепотку яркого желтого золотого песка. Ее рука слегка задрожала.
 — Ричард?
 — Да, мадам, мы разбогатели.
 — Ты нашел золото? — спросила Илейн все еще недоверчиво.
 — Много золота. Больше, чем нам с вами понадобится.
 — Но как? Когда? Где?
 — В шахте «Золотая Герцогиня». Я так ее назвал — «золотая» — потому что в ней золото, а «герцогиня» — в честь вас. Такой вы выглядели, когда давали мне деньги. Она такая же моя, как и ваша — мы партнеры. — Он, похоже, наслаждался ее смущением.
 — Партнеры? Но я не могу. Я хочу сказать, я же ничего для этого не сделала. — Она погладила пальцем золотой песок. Он был тяжелым и холодным, но ее ладонь горела от возбуждения.
 — Если бы не вы, Илейн, не было бы никаких поисков. Я бы не протянул еще и двух дней. Мои мальчики голодали, лошади пали. Илейн, в этом поиске было и ваше участие, и я хочу, чтобы вы стали моим партнером.
 — О, Ричард. — Она обняла его за шею, стараясь при этом не рассыпать золотые крупинки, и крепко прижала. Счастливые слезы застилали ей глаза. — Что же нам теперь делать?
 — У нас есть несколько путей. — Продолжая разговор, он пересыпал золото в мешочек и положил его на диван.
 — Мы можем продать шахту, — сказал Марли, — взять деньги и уехать, вы можете продать свою долю, или мы вместе сможем продолжать разработку сами.
 — Как ты решишь, Ричард. Я просто партнер — молчаливый партнер.
 Он усмехнулся, ему понравилось, что она верит в него.
 — Мы получим гораздо больше, если разработаем шахту сами. Я уже добыл достаточно золота для того, чтобы целый год жить шикарно, а ведь я занимался этим всего несколько недель.
 Он заметил ее грустную улыбку.
 — Почему вы хмуритесь?
 — Ерунда, — солгала она, выдавив улыбку.
 — Мы партнеры, Илейн. Партнеры говорят друг другу только правду.
 Она почувствовала себя немного виноватой.
 — Что ж, дело в том… я надеялась уехать из Сентрал-Сити в Сан-Франциско. Я давно собиралась. «Но Бог — свидетель, я могу потерпеть ради этого», — добавила она про себя.
 — И это все? — облегченно вздохнул Ричард. — Я и не ожидал, что останетесь и будете работать на шахте. Мы договоримся о приличной компенсации для меня и мальчиков, раз уж мы возьмем на себя большую ответственность. Но вам останется больше чем достаточно. Вы сможете уехать куда захотите — в любой уголок мира. Золото в этом мешке принадлежит вам.
 Он сурово, по-отечески, посмотрел на Илейн.
 — Я видел, как вы поете в салуне. В мешке достаточно золота, вы можете больше не возвращаться туда. И хочу добавить, ваш отец живьем содрал бы с меня шкуру, если бы я позволил вам вернуться туда без нужды.
 У Илейн от счастья закружилась голова.
 — Я навсегда расстаюсь с салуном!
 — О чем это говорит звезда нашего шоу?
 Чейз Камерон снял коричневую шляпу, просовывая в дверь светлую голову.
 — Чейз! — Илейн вскочила на ноги бросилась навстречу вошедшему. Она радостно обняла его. — Чейз, случилось что-то необыкновенное! Мы с Ричардом разбогатели!
 Чейз поднял бровь, его взгляд ничего не выражал. Он оглянулся на Марли.
 — Это правда, Марли?
 — Абсолютная. Эта маленькая леди — одна из богатейших женщин штата.
 Чейз нехотя улыбнулся:
 — Что ж, это надо отпраздновать. Я закажу лучшее место в Сентрал-Сити. А завтра буду сопровождать мисс Мак-Элистер в Сан-Франциско. Ты же туда собираешься, Илейн?
 Илейн не была уверена, но ей показалось, что она услышала сарказм в его голосе.
 — Да, Чейз, туда. Я не думала уезжать так быстро, но раз ты хочешь сопровождать меня, тогда я наверняка воспользуюсь твоим великодушием.
 — У меня на побережье есть дела. Но я бы с удовольствием поехал с тобой, даже если бы их и не было. Ну, а теперь об обеде. Я зайду в «Вашуе Клаб» и закажу столик. Через полчаса не будет рано?
 — Прекрасно, — сказал Ричард Марли.
 — Подойдет, — согласилась Илейн. Радость в ней била ключом. Она наденет голубое платье с низким декольте, которое ей подарил Чейз в первый вечер знакомства в Чейни. Ричарду оно может показаться не совсем подходящим, но ей не из чего выбирать. И кроме того, теперь она стала богачкой. Она может делать, что захочет.
 — Встретимся вечером, Герцогиня, — пошутил Ричард Марли.
 — Я буду ждать этого с нетерпением, — сказала Илейн обоим. Закрыв за мужчинами дверь, она бросилась в свою крошечную комнату.
 В узком дубовом шкафу висело всего несколько платьев, купленных после приезда. Когда она окажется в Сан-Франциско, у нее будет несчетное количество нарядов.
 Если в шахте окажется столько золота, как обещает Ричард Марли, общество Сан-Франциско, не колеблясь, примет ее. Она будет посещать вечера, балы, делать то, о чем мечтает каждая девушка. И в первый раз она позволила себе задуматься о Рене. И хотя она любила его от всего сердца, он не любил ее достаточно для того, чтобы жениться. Он так волновался о своем положении в обществе, о своих амбициях — и счастье Мелиссы Стэнхоуп. Что ж, теперь у нее будет свое собственное счастливое будущее. Она не могла дождаться того мгновения, когда увидит выражение лица Рена в момент их встречи.




 Глава 19


 Сан-Франциско был именно таким, каким Илейн его и представляла. Мягкие океанские бризы, широкие прекрасные виды, голубая вода и небо, еще голубее.
 Она приехала пять дней назад и теперь оказалась в центре событий: о ней писали на первых страницах газет и ее повсюду приглашали. На вокзале в честь новой знаменитости к поезду был послан духовой оркестр. Для Илейн все это казалось похожим на сон.
 По настоянию Чейза она надела элегантный костюм, купленный в «Палас Отеле». Ее друг был, как всегда, заботлив, внимателен: он помог Илейн устроиться и сопровождал ее в походах по многочисленным магазинам, чтобы выбрать самую модную одежду и аксессуары. Было совершенно очевидно, что Чейз знал все дорогие женские магазины.
 Илейн безоглядно тратила деньги, окунувшись в неожиданно обретенное богатство, наслаждаясь доселе неизведанной роскошью. Она старалась не думать о Рене Дэниэлсе. Но в этой борьбе побеждала не она.
 Она не думала почти ни о чем другом с того момента, как поезд начал приближаться к вокзалу. Даже прижимаясь к руке Чейза, показывавшего ей город, Илейн мечтала о Рене и гадала, правильно ли поступила, приехав в Сан-Франциско.
 Сегодня вечером она в сопровождении Чейза шла на первый настоящий бал. Со дня приезда Илейн уже получила бесчисленное количество приглашений. Молва о ее богатстве и слухи о сказочной шахте «Золотая Герцогиня» опережали появление девушки.
 В легкой дымке моросившего дождя экипаж Чейза остановился перед впечатляющим двухэтажным кирпичным зданием, извозчик соскочил с облучка и открыл дверь. Чейз выбрался первым и опустил Илейн на землю, крепко держа за талию. Они вошли в фойе Лик-Хауза (это было престижное заведение, славившееся сказочными приемами) и стали под яркой люстрой, окутывавшей гостей мягким светом. Каждый достойный житель Сан-Франциско получил приглашение на бал в Лик-Хауз.
 Чейз подбадривающе пожал руку девушки, извинился и унес плащи.
 Илейн нервно ходила среди гостей. Она видела, как несколько пар рассматривали ее, и можно было представить, о чем они там шептались, прикрывая рты ладонями.
 — Привет, Герцогиня, — услышала она вдруг низкий знакомый голос. Он был всего в нескольких шагах от нее и говорил очень тихо. Илейн схватилась за горло, увидев Рена. От короткого взгляда, брошенного на его смуглую кожу, широкие плечи и узкую талию, на знакомые черты, сердце ее учащенно забилось. Она никогда не видела его в такой роскошной одежде, и теперь в ней забурлила кровь.
 — Рен, — произнесла Илейн едва дыша. — Я… я не ожидала, что увижу тебя здесь.
 — Почему бы нет? Ты считаешь, что Дэн Морган слишком суров для таких легкомысленных мероприятий?
 Она улыбнулась немного нервно.
 — Ну, что-то вроде этого.
 — Я пришел, чтоб увидеть тебя. — Его светлые глаза любовно оглядывали Илейн, они без слов говорили о многом.
 Когда он шагнул к ней, ей с трудом удалось устоять на месте и не броситься к нему в объятья.
 — Ты прелестно выглядишь, — сказал хрипловатым голосом, — но ты ведь всегда такая. — Длинными загорелыми пальцами он поднял ее руку и нежно прикоснулся к ней губами. — Твое новое положение очень подходит тебе. Ты выглядишь так, будто родилась в королевской семье.
 Она ощутила теплоту его губ, и от этого руки ее задрожали.
 — Спасибо, — несмело прошептала Илейн, с трудом ворочая языком.
 — Где… твой кавалер?
 — Чейз? Он понес наши плащи. А твоя невеста? Или она уже жена?
 — Моя невеста плохо себя чувствует. Мне пришлось прийти без нее. Я слышал, что ты собиралась быть здесь. Я решил, что у нас будет шанс поговорить.
 Илейн позволила себе помучить его и успокоить свое сердце. Она чувствовала, как по желобку между грудей стекают тоненькие струйки пота.
 Рен был элегантен в новой черной визитке. Из-под прекрасно сшитых брюк торчали носки начищенных до блеска дорогих кожаных туфель. Она никогда не видела его в официальной одежде и не ожидала, что он будет чувствовать себя в ней как рыба в воде. Но почему, почему все должно быть иначе? Такой человек, как Джакоб Стэнхоуп, желает своей дочери только лучшего.
 — О чем поговорить? Я приехала сюда, чтобы начать новую жизнь, — ты ведь мне предлагал это однажды. У тебя здесь своя жизнь, но в ней нет для меня места.
 — Ну, — протянул Чейз Камерон, — вижу, что ты уже разыскал себе герцогиню. — Остановившись рядом с Илейн, он завладел ее рукой, заявляя свои права. — Похоже, весь Сан-Франциско упал к ее ногам. Тебе придется стать в очередь, Дэниэлс.
 Рен разозлился.
 — А где стоишь ты, Чейз? Не знал, что ты можешь подолгу ждать согласия дамы.
 — Уверяю тебя, наша общая подруга стоит того, — но ты это знаешь и без меня.
 — Чейз, пожалуйста, — прервала спор Илейн.
 — Все в порядке, мисс Мак-Элистер, — официально отозвался Рен. — Я привык к отсутствию такта у вашего приятеля. Надеюсь, вы прекрасно проводите время в обществе друг друга. Я знаю, что мне надо удалиться. — Вежливо кивнув вместо извинения, он повернулся и ушел.
 С трудом сдерживая дрожащие руки, Илейн смотрела ему вслед до тех пор, пока его широкоплечая фигура не скрылась в зале. Она не ожидала, что встретит его здесь.
 Рен был прав в своих оценках: у нее появились проблемы. Она не ожидала, что красавец-наемник, которого она знала как Дэна Моргана, посетит городской бал. Ей бы так хотелось быть более подготовленной к этому и избегать в будущем подобных встреч.
 — Идемте, Герцогиня? — Чейз подставил локоть. Он выглядел чрезвычайно привлекательным в этот вечер: светлые волосы завивались над жестким белым воротником, а карие глаза светились радостью.
 — Тебе обязательно называть меня так, Чейз? Я чувствую себя от этого по-дурацки.
 — Почему бы нет? Весь город зовет тебя так, хотя многие делают это только за глаза. — Чейз посмотрел на красавицу, державшую его под руку. Она, без сомнения, была самой неотразимой женщиной в зале: пышные каштановые волосы очаровательными локонами ниспадали на длинное платье из золотистого атласа. Оно не скрывало нежных плеч и стройной изящной шеи. Илейн выглядела элегантной и царственной. Она и в действительности была такой.
 История о Золотой Герцогине разнеслась по городу со скоростью бури. Илейн еще не приехала, а ее уже называли Герцогиня. Но пока ни одна из газет не упомянула о том, что она была певичкой Лейни Старр, и никто не нашел связи между ней и салуном «Черная Подвязка». Но Чейз понимал, что рано или поздно это произойдет. Хотя он не думал, что это будет иметь какое-то значение. Богатство Илейн служит гарантией ее положения в обществе. А ее загадочный образ станет только еще более привлекательным, когда все узнают о несколько туманном прошлом Золотой Герцогини.
 Чейз ввел девушку в бальный зал, и сразу на них обрушился ливень взглядов и перешептываний. В одном конце комнаты располагался оркестр из десяти человек в строгих черных костюмах. Несколько пар уже кружились в вальсе на изразцовом черно-белом полу.
 Не колеблясь, Чейз повел Илейн туда. Она чувствовала его уверенную руку на своей талии и по достоинству оценила его спокойную уверенность, когда он закружил ее под музыку вальса. И хотя она старалась думать о ритме, ее глаза неотступно следовали за Реном. Ее злило, что он небрежно оперся о стену, а на его руке повисла грудастая рыжая девица. Жар, с которым смотрели на Рена зеленые глаза женщины, разбудил в Илейн ревность. Так сколько же у него женщин? В этом городе много красоток, с которыми он переспал? По крайней мере, эта смотрела на него так, будто очень хорошо знала его, — она смотрела интимно.
 — Мне рассказать об этом зеленоглазом чудовище? — пошутил Чейз, и Илейн пришлось повернуться к нему лицом.
 — Что? Что ты имеешь в виду, Чейз? — переспросила она, и ее голос задрожал от фальшивой искренности.
 Чейз широко ухмыльнулся:
 — Только, чтобы ты не оказалась в невыгодном положении: леди, с которой ты не сводишь глаз, — любовница Рена, Каролина Вильяме. По крайней мере, она была таковой. Я не уверен в ее нынешнем положении.
 Любовница! Так у него и невеста и любовница? Все это казалось немыслимым. Как он мог? И как она могла быть такой глупой и верить, что он испытывал к ней не просто вожделение и, возможно, чувство вины. Ей вдруг захотелось расплакаться.
 — Дюжина поклонников мечтают о том, чтобы потанцевать с тобой, — сказал Чейз. — Ты готова встретиться с таким количеством жаждущих?
 Илейн подняла голову и расправила плечи.
 — Я ведь Герцогиня, верно? Конечно, я готова.
 Чейз подвел ее к краю танцевальной площадки и слегка поцеловал в щеку.
 — Вот это моя девушка!
 Его девушка. Боже, как ей хотелось, чтобы так оно и было. Чейз всегда оказывался там где был необходим: всегда чрезвычайно заботливый и тактичный. Было только непонятно почему он связался с ней, зная о ее чувствах к Рену, о том, что между ними произошло. Почувствовав, как вновь краснеет, Илейн подняла глаза и встретила взгляд светлых глаз Рена.
 — Окажете мне любезность?
 — Боюсь, что мне надо отдышаться.
 Она не успела договорить, как Рен сжал ее запястье, обнял закружил по полу.
 — Черт тебя побери, Лейни. Я хочу просто поговорить с тобой.
 — Мистер Дэниэлс, — сказала она, чувствуя, что начинает вскипать. — Нам не о чем говорить. У вас тут хватает подруг. Вам мало половины женщин Сан-Франциско, чтобы удовлетворить ваш зверский аппетит? — Она от злости пропустила шаг и, притворившись, что придерживает ее, Рен прижал ее ближе — это было неприлично для мужчины, который собирался вскоре жениться.
 — Что ты этим хотела сказать? — спросил он.
 — Ты наверняка не поймешь. А теперь, пожалуйста, отведи меня к моему спутнику.
 — Я верну тебя, когда удовлетворюсь. Тебе бы пора это знать, Илейн.
 Она сжала челюсти.
 — Вы, сэр, не джентльмен.
 Он усмехнулся:
 — Я никогда и не претендовал на это.
 — Вы бесите меня.
 — А ты, моя милая Герцогиня, прекрасна даже в ярости.
 Его взгляд опалял ее грудь под низким декольте, а рука — талию. И вдруг против своей воли она начала сдаваться.
 — Думаю, что вы все-таки предупреждали меня, что не являетесь джентльменом, — наконец признала она, стараясь изо всех сил выглядеть кроткой. — Но могу поклясться: были времена, когда таковой в вас проглядывал.
 На этот раз Рен громко рассмеялся. От звука низкого, густого голоса она задрожала. Он ловко увернулся от длинноногого юнца, танцевавшего с дородной седовласой женщиной, и оба танцора посмотрели на них.
 — Какие чувства испытывает королева бала?
 — Не королева, — ответила Илейн, — простая герцогиня.
 Он вновь усмехнулся:
 — Да, Герцогиня. Герцогиня Карбон Кантри. Интересно, что говорят о тебе в Кейсервилле?
 — Одному Богу известно. Но теперь я смогу заплатить всем, кому должна.
 — Да. Ты сможешь восстановить имя Мак-Элистер. Ты ведь именно к этому всегда стремилась.
 Его глаза вновь разглядывали ее, и она почувствовала захлестнувший ее жар.
 — Этого всегда хотела моя мама. Но мне это уже не кажется таким важным.
 Музыка вальса наполнила огромный зал, и безошибочно закружил ее так, что она испытала пьянящее чувство радости. Илейн. закусила губу, не в силах отвести глаз от его полных губ. Ей захотелось вновь ощутить вкус этих губ, испытать их мужскую твердость еще хотя бы раз. Потом она взглянула на стоявшую в дальнем углу пышнотелую рыжуху. Та по-хозяйски смотрела на Рена, и Илейн почувствовала вспышку раздражения.
 — Мне кажется, мистер Дэниэлс, — сказала она настойчиво, когда танец закончился, — что я устала. Я снова прошу отвести меня к моему спутнику.
 Рен заскрипел зубами. Что, черт возьми, с ней случилось? Когда он уезжал от нее из Сентрал-Сити, она всхлипывала у него на плече, прижимала так, будто не собиралась отпускать. Что же произошло в эти несколько недель? Он подвел ее к ожидавшему Чейзу Камерону. На этот раз Рен разглядел соблазнительную улыбку, которую Илейн подарила Чейзу. Значит, они были больше, чем хорошие друзья.
 — Сожалею, что разлучил влюбленных птичек, — сказал он Чейзу с насмешкой. — Вижу, что разлука вам кажется вечностью.
 Издевательски поклонившись, он передал Илейн ее кавалеру и удалился.
 — Черт его возьми! Будь он проклят!
 — На вас смотрят, ваша милость, — сказал Чейз, весело улыбаясь. Но его намек был очевиден. Она привлекала внимание многих присутствовавших: ведь о ней ходило столько сплетен. Не стоило давать еще один повод злым языкам. Илейн справилась с собой. Она подала руку пригласившему ее темноволосому мужчине. Он был ненамного старше ее, и она позволила ему вести ее не в такт по гладкому полу. Потом ее пригласил пожилой седеющий джентльмен. Чейз представил его как Эзбери Харпендинга. Это был мужчина с представительной внешностью и ослепительной улыбкой. Он оказался хорошим танцором и интересным собеседником. Они обсуждали банковское дело, и мистер Харпендинг порекомендовал ей человека, который, как он надеялся, воплотит все ее финансовые решения. Он вернул ее Чейзу немного помятой.
 — Мистер Харпендинг, — сказал Чейз, когда тот уже танцевал с толстенькой невзрачной женщиной, — однажды собрал миллионы долларов, чтоб вложить в разработку алмазов на территории Вайоминг.
 «Алмазы лежат прямо на поверхности. Бери и уноси», — говорил Харпендинг. И они, действительно, были хороши. Но, к несчастью, для мистера Харпендинга, они были привезены из алмазных шахт Южной Африки, а не из Вайоминга. И бедняга стал посмешищем. Он уехал в Лондон вскоре после того, как стало известно, что земля солончаковая. За многие годы я впервые вижу его в Сан-Франциско.
 Илейн улыбнулась, благодарная Чейзу за рассказ и за то, что он разрядил обстановку. Она уже начала веселиться, но тут подошла Каролина Вильяме.
 — Итак, мисс Вильяме, — начал Чейз с легким южным акцентом, — вы сегодня особенно красивы.
 Она была одета в сине-зеленое шифоновое платье, подчеркивавшее красоту глаз и открывавшее плечи и грудь. Каролина приняла комплимент как должное, и Чейз представил дам друг другу.
 Илейн с преувеличенной сердечностью улыбнулась.
 — Рада познакомиться.
 — Итак, вы и есть знаменитая Герцогиня. Я надеялась увидеть вас. У нас, похоже, общий друг.
 Ее сладкий голос ни на мгновение не обманул Илейн. Она скоро покажет когти, и Илейн знала, почему. Она чувствовала, что дама уже разозлилась.
 — О, правда? И кто же это?
 — Разве не догадываетесь? Конечно, Рен. Чейз, будь любезен и оставь нас на минуту.
 Чейз улыбнулся, его карие глаза озорно смеялись.
 — Конечно, леди. — Он поклонился, отступая, и оставил женщин наедине. Неподалеку толкались несколько молодых людей, и Илейн точно знала, что они с Каролиной будут лакомой добычей болтунов.
 — Итак, о чем же вы хотите поговорить? — спросила она, сладко улыбаясь.
 — Я просто хотела проинформировать, что мистер Дэниэлс уже занят.
 — Да. Я слышала о его помолвке. Мистеру Дэниэлсу крупно повезло. — Они прекрасно играли одну игру.
 Илейн видела, как багровеет от злости безупречная кожа на плечах и груди соперницы.
 — Я не это имела в виду. Все вокруг знают, что это брак по расчету. Я же говорила о сердце. Видите ли, Рен и я… давайте скажем так, мы очень привязаны друг к другу. И с вашей стороны будет неразумно разрушать нашу дружбу.
 — У меня не было намерений, мисс Вильямс, разрушать какие бы то ни было отношения мистера Дэниэлса. Эта мысль абсурдна. И если вы извините меня, мы с Чейзом хотели бы чего-нибудь выпить.
 Илейн двинулась в сторону от Каролины, с трудом сдерживаясь. Ей хотелось убить Рена Дэниэлса, и она уже сожалела, что приехала в Сан-Франциско.
 Она взяла предложенный Чейзом стакан пунша, сделала освежающий глоток и повернулась лицом к своему спутнику, немного успокаиваясь.
 — Чейз, я надеюсь, что не испорчу тебе вечер, но мне бы очень хотелось домой.
 — Я бы тоже хотел остаться только с тобой, — успокоил ее Чейз. — Я принесу наши плащи.
 Они с трудом пробрались через толпу элегантно одетых леди и джентльменов и, наконец, вышли на улицу. Уже опустился туман, звезд не было видно, и воздух стал тяжелым и холодным. Чейз подозвал свой красивый экипаж, и Илейн поплотнее завернулась в плащ.
 — Помогите! — внезапно разорвал тишину визгливый женский крик.
 — Позовите врача, — послышался низкий мужской голос.
 — Стой здесь, — приказал Чейз. — Я узнаю, что там происходит. — Он повернулся и бросился в направлении криков.
 Проигнорировав его приказ, Илейн поспешила следом. Они забежали за угол и увидели, что юноша-извозчик лежит на траве возле лошадей. Одну руку он судорожно прижимал к ране в боку.
 — Кто-то хотел украсть мой бумажник, — объяснял грузный джентльмен. — Парнишка повалил этого негодяя и за это получил ножом в живот.
 Он посмотрел на Илейн, наклонившуюся к парню.
 — Вы уж извините, мисс.
 Чейз приблизился и проверил пульс юноши.
 — Идите за врачом, — сказал он хорошо одетому господину. — Может, в Лик-Хаузе найдется кто-нибудь. Я останусь с ним до вашего прихода.
 Кричавшая женщина сидела неподалеку на земле. Видимо, ей стало плохо от вида крови.
 Илейн отстегнула свой плащ, то же самое сделал Чейз. Он положил плащ на сырую траву, устроил на нем парня и накрыл его элегантным плащом Илейн. Девушка начала поспешно отрывать оборки от своей кружевной нижней юбки, которую надевала под атласную.
 — Кто-нибудь знает, кто он? — спросила она.
 Вокруг собрались другие извозчики и с жалостью слушали стоны раненого. От боли у него на глазах выступили слезы.
 — Это Джимми Ландстром, извозчик мистера Дэниэлса, — сказал какой-то молодой человек.
 — Сбегай за Дэниэлсом, сынок, — отправил его Чейз, и парень побежал ко входу в отель.
 — И принесите попону и брезент, если, конечно, найдете.
 — Он потерял много крови, Чейз. Нам надо остановить кровотечение. — Илейн закончила делать толстую повязку из своей разорванной юбки и, подняв свой плащ и окровавленную рубашку юноши, приложила повязку к ране. — Прижми ее как можно сильней.
 Чейз подчинился. Он восхищенно смотрел на Илейн. Один из извозчиков прибежал с шерстяным покрывалом и тонкой парусиновой накидкой. Они, по крайней мере, обеспечат парню теплое и сухое место.
 — Я умру, мисс? — Юноша с трудом проглотил слюну и облизал губы.
 Она обрадовалась, что он еще не потерял сознания. Хотя тогда бы он так не страдал.
 — Мы не дадим тебе умереть. Кто же станет править коляской мистера Дэниэлса? Он ведь без тебя не обойдется!
 Джимми Ландстром схватил ее за руку. Не обращая внимания на сырую землю и кровь, заливавшую ее прекрасное золотистое платье, Илейн села рядом с юношей на траву, положив его голову к себе на колени, и убрала с лица несколько светлых прядей.
 — Верно, Джимми, — послышался низкий голос Рена. — Все будет прекрасно. Я знаю по собственному опыту: мисс Мак-Элистер лучший врач.
 Джимми попытался улыбнуться, но вновь задрожал от очередного приступа боли.
 — Она… наверняка… самая красивая, — прошептал он еле дыша.
 Илейн ободряюще улыбнулась ему. Когда она взглянула на Рена, его светлые глаза светились благодарностью и чем-то похожим на гордость. Она наслаждалась теплотой его взгляда, когда появилась Каролина Вильяме и, увидев кровь, вцепилась Рену в руку.
 — О, мой Бог! Рен, пожалуйста, отведи меня назад. Я, кажется, теряю сознание.
 — Чарли, — позвал Рен другого извозчика. — Отведи мисс Вильяме назад.
 — Но, Рен, — взмолилась она, — это всего лишь извозчик. Ведь этим наверняка может заняться кто-то другой.
 — Иди с Чарли, Каролина. — Голубые глаза Рена потемнели. — Быстро.
 Илейн наблюдала эту сцену, испытывая тайное удовлетворение. Эта женщина была теперь сама собой — самовлюбленной, бессердечной, вздорной девкой. Илейн гадала, что в ней нашел Рен, и от пришедших в голову мыслей почувствовала боль. Не обратив внимания на возмущенно шуршащие юбки уходившей Каролины, Рен наклонился к юноше.
 — Не волнуйся, Джимми. С тобой все будет в порядке.
 Он бросил взгляд на Илейн. Тяжелые густые пряди ее волос рассыпались по плечам, сильный моросящий дождь замочил их. И хотя ее платье промокло от крови, Илейн этого не замечала. Ее внимание было обращено к парнишке, будто она могла отвести от него боль. Рену захотелось обнять Илейн, рассказать, что он восхищен ею, что она нужна ему.
 — Как он? — спросил Рен вместо этого.
 — Не знаю даже. Парень потерял много крови. — Илейн с надеждой посмотрела на Рена. — А на балу нет врача? Неужели ни одного?
 — Боюсь, что нет. У нас мало хирургов. А те, что есть, работают почти без отдыха. Я послал за доктором Джеймсоном. Он живет ближе всех. До его прихода мы должны делать все возможное.
 — Тогда будет лучше, если я проверю рану Джимми, — решила Илейн. — Давай посмотрим, может, кровотечение замедлилось.
 Чейз поднял парусиновую накидку и снял руку с повязки. Белая ткань нижней юбки теперь стала темно-красной, она насквозь пропиталась кровью. Илейн сняла с колен голову парня и, подняв платье, начала отрывать остатки юбки.
 К этому времени толпа зевак увеличилась, но Илейн была слишком озабочена раной и не замечала этого. Рену захотелось улыбнуться, когда он увидел открывшиеся взорам стройные длинные ноги. А как на них смотрели стоявшие вокруг мужчины! Он услышал, как ахнула какая-то дама и стали откашливаться мужчины. При этом он заметил, что никто не отвернулся.
 Сегодня он пришел, чтобы найти Илейн, чтобы что-то решить, он не знал наверняка, что, но понимал: рано или поздно они встретятся, и ему хотелось, чтобы встреча была наименее болезненной для обоих. Глядя сейчас на Илейн, он осознал, что всегда будет испытывать боль, потому что не сможет быть рядом и не хотеть эту женщину. Не сможет не любить ее.
 Илейн сама наложила свежую повязку. Ей придется обследовать рану, объяснила она, чтобы узнать, не задеты ли внутренности в этой части тела юноши.
 Дождик становился все сильней и разогнав зевак. Даже извозчики спрятались под ближайшие навесы. Платье Илейн уже не блестело, а стало просто желтым и мокрым. Влажные волосы прилипли к шее и плечам.
 — Если нож был с обыкновенным лезвием, то внутренних повреждений нет. Господи, где же врач?
 — Может, попробуем отвезти его в больницу? — предложил Чейз.
 — Мне кажется, не стоит, Чейз, — ответила Илейн. — Мы остановили кровотечение. Но если начнем шевелить парня, оно может начаться снова. Давай дождемся врача. С хорошей повязкой Джимми будет в сравнительной безопасности.
 Рен рассматривал Илейн. Она никогда не была так красива — промокшая до нитки, испачканная кровью. Она была женщиной, и никогда он не хотел ее больше, чем в этот момент. Он смотрел на Чейза и Илейн и снова задумался об их отношениях. Но сейчас он подумал об этом спокойно: он не верил, что Чейз спал с ней. Тот был слишком предупредительным. И кроме того, Рен не хотел верить, что Илейн смогла так быстро забыть его.
 Наконец прибыл доктор. Он внимательно осмотрел Джимми, наложил новую повязку и устроил его в коляске Рена. Рен поблагодарил Илейн за все, что она сделала, хотя и знал, что одних слов недостаточно. Он восхищался ее умением помогать людям. Ему хотелось бы выразить свою признательность по-другому.
 Рен не верил, что сможет жить в одном городе и не приближаться к Илейн. Но тут же упрекнул себя за эгоизм.
 Спустя некоторое время он приехал в свой городской дом, оставив юношу и врача в больнице. Было уже далеко за полночь. Илейн слишком хорошо воспитана: она не позволит себе вмешиваться в его жизнь. Это значит, что ему придется поступать также, с грустью подумал Рен.
 Но утром, после проведенной в одиночестве холодной ночи, не был в этом уверен.




 Глава 20


 — Ты все еще считаешь, что твоя квартира над магазином Хофмана не хуже этой? — подразнил Чейз Камерон.
 — Должна признать, этот «Палас-отель» — настоящий дворец.
 Они стояли в гостиной элегантного номера, который Илейн снимала с момента своего приезда — это был президентский номер, лучший в Сан-Франциско. На огромных, от пола до потолка, окнах висели тяжелые, цвета коралла шторы. Из окна открывался прекрасный вид на залив. Мебель в стиле Людовика Четырнадцатого отличалась элегантностью.
 — Ты знаешь, Чейз, иногда это кажется мне сном. И я сейчас проснусь посреди салуна «Черная Подвязка».
 — Это не сон, Илейн, уверяю тебя. И а очень рад за тебя, по крайней мере, иногда.
 Илейн обернулась и убрала с плеча рыжевато-каштановую прядь. Ее волосы снова были уложены крупными локонами, а несколько завитков специально оставлены на затылке.
 — Но не всегда?
 — Половина моей души радуется твоей независимости. Но мне нравилось заботиться о тебе, Илейн, хоть я и делал это нечасто. Мне бы хотелось продолжать.
 — Чейз, это очень мило с твоей стороны, но…
 — Но ты влюблена в Рена Дэниэлса.
 — Я не это хотела сказать, ты сам знаешь!
 Он погладил ее по щеке.
 — Я говорил, что ты необыкновенно мила, когда вот так надуваешь губки?
 Илейн взглянула на него и улыбнулась этому «комплименту».
 — Нет, такого ты мне не говорил. Чейз шагнул к ней и взял за руку.
 — Мне бы хотелось сказать тебе очень многое, Илейн, но я не уверен, что ты готова слушать. Может, после сегодняшнего вечера ты захочешь выслушать меня.
 Илейн застыла от мысли, что он видит связь между их отношениями и вечером в доме Стэнхоупа. Они жили в Сан-Франциско совсем недолго, но молва о шахте и владелице половины золота в ней стала для Илейн карт-бланш в обществе — теперь ее ждал на обед Джакоб Стэнхоуп. Джакоб пригласил Чейза и «загадочную леди, владеющую золотой шахтой». Илейн, так или иначе, должна была пойти.
 — Ты прекрасна, — утешил Чейз. Его карие глаза глядели на Илейн насмешливо, но руки были, горячи, и она поняла, что комплимент сказан от чистого сердца. Платье из зеленого, как листва деревьев, шелка было самым красивым из всех ее нарядов. Оно было украшено золотом и сочеталось с цветом ее глаз. Квадратный вырез открывал интригующую расщелину, пояс туго затягивал талию, а на бедрах юбка расширялась и ниспадала мягкими складками до пола. Вышитые золотой ниткой маковые листочки украшали лиф и подол.
 — Ты покоришь сердце любого мужчины в зале — даже твоего друга Дэниэлса, хотя я не сомневаюсь, что ты это уже сделала. Пусть он и не хочет этого признавать.
 — Чейз, ты неисправим, — пошутила Илейн, но улыбка ее была грустной. Ей хотелось, чтобы его слова были правдой, чтобы это сказал Рен. Но, подумав о Каролине Вильяме, она решила, что даже если бы Рен сказал такое, вряд ли этому стоило бы верить.
 — Ты действительно хочешь пройти через это? — спросил Чейз.
 — Я ни за что не упустила бы такой случай. — И хотя она вызывающе вздернула голову, в душе у нее не было уверенности.
 Чейз поднес к губам пальцы Илейн и нежно поцеловал их. Он был близко знаком со Стэнхоупом многие годы. Джакобу тяжело досталась удача — он работал тогда в доках. Чейз познакомился с ним на Барбари Коуст еще молодым человеком, а Джакоб тогда был уже зрелым и прожигал много времени и Долларов в салуне Чейза «Серебряный Слиток». У Чейза всегда были самые симпатичные женщины, а Джакоб любил красивых шлюх. Богатство обоих все возрастало, а состояние Джакоба — с неимоверной быстротой. Но он не забывал свою молодость, своих друзей. И сегодняшний вечер не был исключением. Праздновали день рождения Джакоба. Он говорил, что ему шестьдесят, но Чейз подсчитал, что ему должно быть шестьдесят пять. Узнав, что Чейз в городе и сопровождает молодую богачку, ставшую предметом последних сплетен в городе, Джакоб настоял на том, чтобы Чейз приехал. И Чейз, достаточно зная Илейн, понял, что она не откажется.
 Чейз подал девушке руку, и Илейн сжала его черный рукав затянутыми в перчатку тонкими пальцами.
 — Знаешь, Чейз, я забыла сказать, что ты сегодня ужасно красив.
 Он был одет строго: белая накрахмаленная рубашка и черная визитка. Он знал, что костюм сидит прекрасно, ведь Чейз пользовался услугами лучших портных. Покрой пиджака подчеркивал плечи и узкую талию, и Чейз снова задумался, почему Илейн с такой легкостью противостояла его обаянию. Большинство знакомых ему женщин, включая и тех, кто удовлетворял его желания, когда он не ухаживал за Илейн, с радостью оказались бы в его постели. Может, его и привлекало в девушке именно ее равнодушие?
 — Что ж, спасибо, мадам, — пошутил он, принимая ее комплимент и надеясь, что он искренний. Чейз намеревался рано или поздно затащить Илейн в свою постель, но ему нужно было ее желание. Сегодня вечером она увидит Дэниэлса вместе с невестой Мелиссой Стэнхоуп. После того как Илейн столкнулась с Каролиной Вильямс, встреча с Мелиссой должна довести ее до сумасшествия. Может быть, остатки страсти улетучатся. Чейз очень на это надеялся.
 Дом Стэнхоупа на Ноб Хилл был похож на огромную крепость. Три этажа из кирпича и строительного раствора украшались только белыми деревянными колоннами, поддерживавшими крышу массивной веранды. Открытая черная коляска Чейза катилась по гравиевой подъездной аллее, копыта пары черных лошадей постукивали. Они заехали под навес, и молодой слуга открыл дверцу экипажа. Рука Илейн дрожала, когда она подала ее юноше, чтобы выйти из коляски.
 Опершись на руку Чейза, она сделала четыре шага к огромной белой входной двери. Окна с цветными стеклами, будто намекая на происходящее за ними веселье, мутно поблескивали, отражая яркий свет в фойе. Илейн понравилась игра света в витражах, и на душе у нее стало легче.
 — Чейз, дружище! Добро пожаловать! — воскликнул Джакоб Стэнхоуп.
 — С днем рождения, Джакоб! — ответил Чейз, подавая Джакобу бутылку прекрасного старого скотча.
 Джакоб взял бутылку, подмигнул и похлопал Чейза по спине.
 — А это, должно быть, прекрасная мисс Мак-Элистер. — Он отдал скотч слуге, не сводя глаз с Илейн.
 — Чейз, у тебя всегда был исключительный вкус.
 Он наклонился к ее руке и коснулся губами пальцев, задержавшись только на мгновение. Илейн почувствовала силу его рук и на мгновение растерялась. Она не ожидала, что он будет так хорошо выглядеть. Одетый в строгий черный костюм, Стэнхоуп притягивал к себе взгляды своей мужественной фигурой. Илейн почувствовала его привлекательность, хотя он и выглядел на свои шестьдесят.
 — Рада с вами познакомиться, мистер Стэнхоуп. Чейз мне о вас много рассказывал.
 — Зовите меня Джакоб, дорогая. И не верьте тому, что наговорил вам этот мошенник.
 Илейн улыбнулась Джакобу, начиная понимать, почему Рен так заботился о нем. Лучше бы ей этого не знать! У него были приятные светские манеры, и он полностью овладевал вниманием собеседников. Но как только их беседа закончилась, Илейн пришлось с трудом сдерживать себя, чтобы не искать взгляд голубоглазого мужчины, наверняка бывшего где-то рядом. Но тут в фойе вошел худощавый рыжеволосый молодой человек под руку с невысокой улыбчивой девушкой.
 — Чейз Камерон, Илейн Мак-Элистер, — сказал Джакоб, — позвольте вам представить Томми Дэниэлса и его невесту Керри Зальцбург.
 Илейн знала, что у них с Томми ошеломленные взгляды. Забыв обо всем, кроме радости встречи через столько лет, она шагнула к нему и почувствовала, как его руки обняли ее в ту же секунду.
 — Неужели это ты, Лейни? — прошептал Томми, не обращая внимания на растерянные взгляды остальных.
 Она отодвинулась, слезы застилали ей глаза.
 — О, Томми, ты чудесно выглядишь!
 — А ты, Лейни, ты прекрасна, как и говорил Рен.
 Она немного покраснела, и сердце учащенно забилось от слов Томми и слов Рена.
 — А это твоя невеста? — спросила Илейн, переводя разговор. Она подумала о том, много ли Рен рассказал брату, и снова покраснела.
 Томми с гордостью взял руку Керри.
 — Да, Керри и я решили пожениться осенью.
 Илейн радостно улыбнулась маленькой девушке. Медные волосы Керри были уложены в высокую прическу и открывали взорам окружающих стройную, длинную шею. Большие зеленые глаза с обожанием смотрели на Томми.
 — Илейн была моим лучшим другом детства, — объяснил он Джакобу.
 — Она спасла жизнь мне и Рену, она вытащила нас из угольной шахты, когда ей было всего десять лет.
 Джакоб Стэнхоуп подозрительно посмотрел на Илейн, но ничего не сказал.
 — Томми, пожалуйста, — попросила Илейн. — Это было так давно. Я уверена, ни Джакобу, ни Керри не интересны твои воспоминания.
 — О нет, вы не правы, — возразила Керри — Томми уже несколько лет рассказывает мне о вас. И я так рада, что, наконец, получила возможность познакомиться с вами.
 — Почему бы нам не войти и не выпить? — предложил Джакоб, и вся группа двинулась от входа.
 Илейн была счастлива, что беседа потекла в другом направлении. Ей не хотелось, чтобы догадались об ее отношениях с Реном. Ей уже нравилась Керри Зальцбург. Она видела, как они с Томми любят друг друга, и радовалась за них.
 Бар для джентльменов находился в салоне, и одетый в черный костюм официант предлагал прекрасное французское шампанское.
 — Пока все хорошо, — с ленивой улыбкой подразнивал Чейз, — но момент истины еще впереди.
 — Ну почему ты стараешься взбесить меня? — отпарировала Илейн, зная, что Чейз не так уж далек от истины.
 Ее непослушный взгляд бродил по залу, но пока ни Рен, ни Мелисса не появились. Джакоб вернулся в фойе, чтобы встречать гостей.
 Дом Стэнхоупа внутри оказался таким же впечатляющим, как и снаружи. Над пятнадцатифутовым потолком возвышался огромный стеклянный купол. Стены были обиты тончайшим розовым шелком, на окнах висели тяжелые, цвета бургундского, бархатные шторы. Толстые персидские ковры покрывали натертый до блеска замысловатый паркет ручной работы. Мебель красного дерева оттеняли темно — и светло-розовые шелковые чехлы.
 Неудивительно, что Рен Дэниэлс не хотел жениться на ней, ревниво подумала Илейн. Здесь богатство и положение, о котором она и не мечтала. И Рен вскоре станет совладельцем этого богатства и положения. Она упрямо сжала челюсти. Теперь у нее есть свои деньги и будет собственное место в высшем обществе.
 — Как только устроишься, — говорил ей Томми, — тебе придется поужинать у нас.
 — Спасибо, Томми. Это было бы чудесно. — Илейн улыбнулась про себя, подумав, как обрадуется этой новости Рен. Она, конечно, найдет какую-нибудь причину и не придет, но ей хотелось увидеть выражение лица Рена, когда Томми сообщит ему о своих планах. Было очевидно, что Томми не знал о ее отношениях с братом. И она была благодарна Рену за скрытность.
 Они поговорили еще несколько минут, и за это время вечер превратился в настоящее событие. Было уже, по крайней мере, пятьдесят гостей, и она, к счастью, затерялась в толпе. Илейн взяла поданный Чейзом второй бокал шампанского, надеясь успокоить нервы. Но, повернувшись, увидела уставившегося на нее Рена, его голубые глаза были от удивления широко раскрыты. Мгновение ей казалось, что они потеплели от удовольствия, но потом медленная, напряженная улыбка искривила уголок знакомых губ. На его руку опиралась крошечная, бледная, хрупкая блондинка, державшая глаза опущенными. Казалось, ей не хотелось встречаться с пронзительным взглядом Рена.
 — Здорово, что мы здесь встретились, — протянул Чейз Камерон, его ленивая улыбка светилась издевкой. — Надеюсь, ты знаешь мисс Мак-Элистер.
 Рен церемонно кивнул.
 — Позвольте представить мою невесту, Мелиссу Стэнхоуп. Мелисса, это Чейз Камерон, старый друг твоего отца.
 И хотя Рен обращался к своей невесте, смотрел же на Илейн. Загорелая кожа на его скулах поблескивала, и Илейн видела в глазах Рена холодную ярость.
 — А это мисс Мак-Элистер, — добавил он, — моя старая подруга.
 — Счастлива познакомиться с вами, мисс Мак-Элистер, — приветливо сказала Мелисса. — Все в городе говорят о вашей сказочной золотой шахте, но Рен не сказал, что вы его подруга.
 — Правильно, мисс Стэнхоуп, — вмешался Чейз. — Мисс Мак-Элистер очень старая подруга. Кажется, она однажды спасла жизнь вашему жениху. Вытащила его из угольной шахты.
 — Пожалуйста, Чейз. Мисс Стэнхоуп это не интересует. — Илейн взяла его за руку и сжала ее, но Чейз только расплылся в улыбке.
 — О нет, мне интересно, — сказала Мелисса. — Мне бы хотелось иметь мужество на подобный поступок.
 Ее голубые глаза были полны такой искренности, что Илейн была готова расплакаться. Она надеялась, что возненавидит девушку, надеялась, что найдет в ней развращенную эгоистку, вроде Каролины Вильяме. Но Мелисса оказалась просто невинным ребенком.
 — Уверена, что у вас достаточно других достоинств, мисс Стэнхоуп, — выдохнула Илейн, страстно желая провалиться сквозь землю, только бы не оставаться здесь. Рея был зол на нее, и вдруг она и сама на себя разозлилась. Она пришла сюда, чтобы смущать Рена. Почему ему так не по себе? Его невеста мила и красива, у него есть жаждущая его любовница, и он удачно женится. Он должен считать ее просто дурочкой. Как она могла надеяться, что он на ней женится? И будто читая ее беспорядочные мысли, Рен смягчил свой жесткий взгляд.
 — Вы отлично выглядите, мисс Мак-Элистер. Верю, что вы без приключений провели прошлый вечер. — Он обернулся к Мелиссе. — Мисс Мак-Элистер еще умеет лечить. Она спасла прошлой ночью жизнь Джимми Ландстрому.
 Глаза Мелиссы засияли от восхищения.
 — Вы в самом деле восхитительны, мисс Мак-Элистер.
 — Спасибо.
 — Думаю, вам будет приятно узнать, что с Джимми все в порядке. Он выйдет из больницы через несколько дней, и все это благодаря вам.
 В голосе Рена послышались нотки симпатии. Она почувствовала нахлынувшее тепло, но собралась с силами и крепче ухватилась за руку Чейза.
 — Вы преувеличиваете мой маленький вклад, — тихо сказала она Рену. — Но спасибо за добрые слова. — Его взгляд не отрывался от нее. Как ему удается выглядеть всегда таким искренним? — Ваша невеста очень мила, — добавила Илейн, меняя тему разговора и надеясь заставить его обороняться. — Уверена, вы будете счастливы.
 Мелисса Стэнхоуп побледнела.
 — Извините, я на минутку, — произнесла Она испуганно. — Мне надо поговорить с папой.
 — Конечно. — Рен опустил ее руку, й Мелисса ускользнула на крошечных атласных туфельках.
 — Я, кажется, заметил старого знакомого, — кивнул Чейз. — Вы меня извините верно?
 — Чейз, пожалуйста, — взмолилась Илейн, но он подмигнул и ушел.
 Повернувшись к Рену, стоявшему с равнодушной миной, она с трудом перевела дыхание.
 — Я… мне не надо было приходить, — сказала она, чувствуя, как теряет самообладание. — Это было глупо, но я… — Илейн бросила взгляд на стоявшую рядом с Джакобом Стэнхоупом блондинку и вздернула голову.
 — Здесь сегодня будет и мисс Вильяме? В прошлый раз она была расстроена оттого, что ты исчез.
 В первый раз Рен искренне улыбнулся:
 — Разве я демонстрирую свою ревность?
 — Вы себе льстите, мистер Дэниэлс.
 — Илейн, я порвал отношения с Каролиной Вильяме несколько месяцев назад, задолго до того, как встретил тебя. Межу нами никогда не было ничего-ничего стоящего. Она годилась для удовлетворения моих нужд, вот и все. У мужчин бывают определенные желания, Илейн.
 Она подозрительно посмотрела на него.
 — Так она тебе уже не любовница?
 — Нет.
 — Значит, ты не врал мне в Сентрал-Сити?
 — Ни единого слова.
 Илейн почувствовала облегчение, большее, чем ей хотелось бы. Она робко улыбнулась,
 Но потом взглянула на Мелиссу и снова ощутила боль.
 — Ты считаешь меня дурой?
 Рен ответил, стараясь сохранить спокойствие.
 — Нет, Илейн, никогда.
 Она была прекрасна этим вечером. Элегантна и грациозна. Ее рост, золотистые глаза и пышный бюст выделяли ее из всех присутствующих женщин. Ему страшно хотелось обнять ее, прошептать нежные слова, слова любви.
 Но вместо этого, Рен отвернулся, не выдержав ее ждущего взгляда. Ему надо было оставить ее, присоединиться к Мелиссе и Джакобу, но не было сил сделать даже один шаг от нее.
 — Ты сегодня прелестна, ты самая красивая женщина в зале, — сказал он. — Но для меня ты так же прекрасна, как в тот вечер в простом лиловом платье.
 Он не забыл. Слезы душили ее. Она должна идти, найти Чейза, заставить его отвезти ее домой под любым предлогом, но нельзя позволить себе расплакаться. Рен был таким красивым, таким мужественным. Черный костюм прекрасно сидел на широкоплечей фигуре, брюки туго обтягивали узкую талию и бедра. Илейн хорошо помнила, как к ней прижималось крепкое мужское тело. От этой мысли жар окрасил ее щеки.
 — Мне надо найти Чейза, — услышала она голос и увидела, как вздрогнул Рен. Четкие черты его лица снова превратились в маску безразличия.
 — Да, нам обоим пора идти.
 Она кивнула и повернулась, чтобы уйти, но подошедший сзади Джакоб Стэнхоуп поймал ее руку.
 — Что ж, вижу вы встретились снова спустя столько лет.
 — На самом деле, — ответил ему Рен, — мы уже встречались на балу в Лик-Хаузе на прошлой неделе.
 Илейн робко улыбнулась.
 — Да, — подтвердила она, заметив внимательный, подозрительный взгляд Джакоба.
 — Она же настоящее сокровище, — сказал Джакоб. — Удивляюсь, почему ты о ней никогда раньше не рассказывал.
 — Ах, нет, я рассказывал, — поправил его Рен. — Однажды я говорил о маленькой девочке, вытащившей нас из угольной шахты.
 — Я помню, мой мальчик. Но ты, как и я, удивился, обнаружив, что маленькая девочка превратилась в красивую женщину? — Он смотрел на Рена испытующе.
 — Я приятно удивлен, Джакоб. Приятно удивлен. А теперь, если вы меня простите, я хотел бы найти Мелиссу.
 И, как всегда, при звуке имени девушки, сердце Илейн чуть не остановилось.
 — Конечно, — согласился Джакоб.
 — Не волнуйся. Я позабочусь о мисс Мак-Элистер. И кроме того, чем дальше я уведу ее от этого развратника Камерона, тем в большей безопасности она будет.
 Рен ощетинился, кивнул и ушел.
 Илейн сразу же почувствовала облегчение и острое разочарование. Она безуспешно пыталась поддерживать беседу с Джакобом, но мозг не подчинялся, а взгляд выискивал среди гостей темноволосого мужчину, разговаривавшего с Эзбери Харпендингом и другими дамами и джентльменами, которых она видела на прошлом балу. Но когда золотистые глаза встретились с голубыми, ей пришлось отвести взгляд.
 Послышался звон обеденного колокольчика, и Джакоб подал ей руку. Чейз стал позади, и так втроем они двинулись в огромную столовую. В центре комнаты стоял длинный стол, уставленный золоченым фарфором, позолоченным серебром и такими же бокалами. Огромный букет гиацинтов, гладиолусов и длинных желтых роз украшал стол и наполнял комнату всевозможными нежными запахами. Длинные тонкие свечи в позолоченных канделябрах бросали мягкие тени, когда Чейз отодвинул указанный Джакобом стул. Сев, Илейн бросила взгляд на оказавшегося рядом высокого мужчину, и сердце ее учащенно забилось. Рен был удивлен не меньше чем она, когда увидел, кто его соседка. Чейз сидел на противоположном конце стола и, как всегда, загадочно улыбался.
 — Итак, я вижу, что Джакоб не потерял чувства юмора, — сказал Рен, сардонически улыбнувшись. — Меня начинает интересовать его игра.
 Илейн вздернула подбородок.
 — А что это за игра, мистер Дэниэлс?
 — Я пока не совсем уверен, мисс Мак-Элистер, но надеюсь скоро выяснить.
 Он вынул из кольца лежавшую рядом с тарелкой крахмальную салфетку и положил ее на колени.
 — Какие бы причины ни были у Джакоба для того, чтобы посадить нас рядом, уверена, они невинны, — убежденно сказала Илейн. — И мы не должны его подвести. Джакоб оказался чудесным человеком.
 — Чудесный человек и достаточно хитрый когда захочет что-то разузнать. Но я не жалуюсь, мисс Мак-Элистер. Я не с кем бы так не желал отобедать, как с вами. — Он опустил глаза на ее грудь под блестящими маковыми листочками. — Ни с кем.
 — Позвольте представиться, — вежливо обратился к ней джентльмен справа, и Илейн мысленно поблагодарила за вмешательство.
 — Я Джошуа А. Нортон, управляющий Соединенными Штатами и протектор Мексики.
 Илейн радостно улыбнулась. Так это был известный Нортон, глава самозваного королевства Сан-Франциско. Она восхищалась этим человеком весь вечер. Одетый в темно-синюю полковую форму со слегка потускневшими эполетами, он был самой заметной личностью на вечере.
 — Я так рада познакомиться с вами, Ваше высочество, — сказала она весело. — Я должна была сразу узнать вас. Я ужасно рассеянна, извините.
 Управляющий снисходительно улыбнулся.
 — Все в порядке, моя дорогая. В полном порядке. Вы недавно в нашем городе, верно?
 — О, да. — Илейн уже решила рассказать о себе покороче и не упоминать о карьере певицы Лейни Старр.
 — Я родилась в Пенсильвании.
 — Так это там золотая шахта? — спросил Нортон.
 — Нет, шахта «Золотая Герцогиня» в Колорадо. Я дала денег старому другу, а он разбогател. Теперь мы партнеры.
 Нортон заботливо похлопал девушку по руке.
 — Правда? Это чудесно, моя дорогая, чудесно. Колорадо — неплохое место. Вы знаете я присвоил ему статус штата. И он оправдывает мое доверие. Я рад, что он в моей юрисдикции.
 Илейн поразилась его искренности, его уму. Он объявил себя главой почти двадцать лет назад, и Чейз объяснял ей, как возрастала за это время любовь к нему горожан. И хотя у Нортона не было денег и жил он в комнате шесть-на-десять футов, о нем писали все газеты страны, начиная с «Сан-Франциско Бюллетень» до «Территориал Интерпрайзис» в Вирджинии, где работал Марк Твен.
 Черноволосая дама, сидевшая справа от мистера Нортона, почувствовала недостаток внимания.
 — Джошуа, объясни мне, пожалуйста, еще раз, почему ты распустил Верховный Суд штата? — Дама жеманно оперлась на руку седеющего мужчины, и ему пришлось извиниться и заговорить с ней.
 Илейн отхлебнула глоток «Сансере» из позолоченного бокала и позволила себе взглянуть на Рена. Его голубые глаза смотрели на нее. Нельзя было понять его взгляда, но он не отводил глаз. Илейн с трудом справилась с собой.
 Узколицый официант подал первое блюдо: это были крошечные перепелиные яйца. Илейн притворилась, что интересуется едой, но ее уже тошнило, и она не смогла проглотить и кусочка.
 — Как тебе понравился наш Верховный правитель? — с наигранной беспечностью обратился к ней Рен.
 Илейн слегка улыбнулась, радуясь хриплости его голоса.
 — Он показался мне удивительно интересным человеком.
 — Его здесь любят все. Снабжают одеждой он посещает в любое время театр и балет, ест где хочет, все, что ему нравится, — и ни за что не платит. Он оригинальный человек.
 — Это заметно.
 Появилось второе блюдо: суп из жерухи [3] , поданный с шалотом [4] и хересом. И снова Илейн смогла проглотить всего несколько ложек. Она увидела сидевшую по другую сторону стола Мелиссу Стэнхоуп. Девушка весело болтала со светловолосым молодым человеком почти тех же лет, что и сама. Она была не так напряжена, как в момент их знакомства. Дружески беседуя с юношей-соседом, Мелисса казалась менее скованной. Она была по-настоящему мила, хотя слишком нежна и бледна. Сейчас ее щеки даже слегка порозовели, а голубые глаза сияли ярче обычного.
 Рен внезапно замолчал. Когда он вновь обратился к Илейн, его голос был натянутым, а черты лица напряжены.
 — Ты хоть представляешь, как мне тяжело, — прошептал он, сцепив зубы, — сидеть здесь рядом с тобой, хотеть тебя и не иметь возможности даже прикоснуться к тебе?
 Вокруг смеялись, и эти слова услышала только она. Рен снова разозлился на нее.
 Да этот раз ее собственная злость вспыхнула с новой силой.
 — Сан-Франциско будет моим домом. Тебе придется привыкнуть к моему присутствию. Я ведь не собираюсь сидеть дома, когда ты с невестой развлекаешься. Теперь я сама по себе. Я могу делать что захочу, когда захочу и где захочу.
 — Черт тебя побери, Лейни, — сердито произнес он. — Ты делаешь хуже обоим нам.
 — Неужели? — Она подняла голову. — Я этого не заметила. С тобой все в порядке. У тебя милая невеста, ты войдешь в одну из богатейших семей в Калифорнии — не вижу, где у тебя трудности. — Она улыбнулась, наслаждаясь его замешательством.
 Рен сжал челюсти. Глаза потемнели и сузились, глубокая морщина исказила лоб. Он схватил ее руку и под кружевной скатертью грубо прижал к своему бедру. Ее глаза испуганно раскрылись, и Илейн с трудом выдохнула, почувствовав ладонью напряженную мужскую плоть.
 — Теперь ты понимаешь? — наседал он. Илейн отдернула руку, как ужаленная,
 потом посмотрела на сидевших за столом, надеясь, что никто не заметил. Она покраснела. Как он смеет! Ее никогда так не унижали!
 — У тебя много денег, Илейн, — продолжал Рен низким прерывающимся голосом. — Сделай любезность для обоих. Найди другое место для жизни — или ты окажешься подо мной так или иначе.
 Ее трясло, она отодвинулась от стола. Слезы были готовы брызнуть.
 — Кажется, я плохо себя чувствую. Извините меня, джентльмены.
 Оба — Рен и Нортон — поднялись, пока она выходила из-за стола.
 Рен заметил усмешку на лице Чейза Камерона, когда тот извинялся и уходил из столовой вслед за Илейн.
 Рен глубоко вздохнул, надеясь успокоиться. Черт, почему он себя так отвратительно чувствует? Он принес девушке пользу: он сказал ей правду. Между ними существовало непреодолимое влечение, и почему-то ни один из них не мог этому сопротивляться. Если она останется в Сан-Франциско, то будет его любовницей. Он знал это, хотя Илейн была молода и не понимала этого.
 Наблюдая, как Чейз Камерон уводит Илейн, Рен вдруг вспыхнул ревностью, представив этого негодяя с Юга в постели Илейн. Может, сегодня она уступит его домогательствам только потому, что Рен оскорбил ее? Эта мысль сковала его волю. Когда официант поставил перед ним тарелку аппетитно дымящегося лосося, украшенного лимоном и каперсами, ему показалось, что его сейчас стошнит. Рен подцепил вилкой рыбу и посмотрел на свою невесту. Мелисса мило беседовала со Стюартом Пикманом, наследником состояния Пикманов и просто умным, образованным парнем. Он был всего на несколько лет старше девушки.
 Рен редко видел на лице Мелиссы такую ослепительную улыбку, такие розовые щеки. Интересно, что они там так оживленно обсуждали? Они с Мелиссой вообще редко разговаривали. Когда бы он ни завел беседу, она становилась еще более сдержанной, испуганной, будто за все, сказанное ею, он бы ее убил. Все попытки сблизиться кончались провалом. Сегодняшний вечер не был исключением. Она избегала его, при первой же возможности прячась за широкой визиткой своего отца.
 Рен подумал о предстоящей через две недели свадьбе. Мелисса никогда не захочет увидеть его в своей постели. Ему придется сделать это насильно, принудить себя к этому. И хотя некоторых мужчин возбуждало такого рода насилие, Рен относился к числу тех, кому по душе были невесты, желавшие этого.
 Он поковырялся в тарелке и заговорил с соседкой слева. Он был рад, когда обед закончился. Послышался стук стульев по паркетному полу. Женщины возвращались в гостиную пить шерри, а мужчины направлялись в кабинет курить сигары и пить бренди. Сегодня Мелиссе снова удалось ускользнуть от него. Рен с ужасом ждал брачной ночи, когда ей придется принять его ухаживания, захочет она того или нет.




 Глава 21


 Поездка в открытой коляске по улицам Сан-Франциско освежила Илейн.
 Небо было ясным, звезды яркими, воздух свежим и соленым от морского бриза. Чейз почти не разговаривал с тех пор, как они покинули резиденцию Стэнхоупа, только приказал извозчику везти их вдоль берега моря. Илейн обрадовалась развлечению. Они ехали вдоль залива, где в мастерских стояли перевернутые вверх дном рыбацкие лодки; рыбы, поблескивая серебром, разрывали морскую гладь, и по воде долго в свете луны бежали круги. Китайские торговцы не убирали еще свой товар, хотя час был поздний. Один из них держал красивый шелковый халат, и Чейз велел кучеру остановиться.
 — Тебе нравится? — спросил он девушку.
 — Он просто чудо. Никогда не видела такой тонкой ручной работы.
 Большая часть светло-розового шелка была покрыта вышитыми темно-розовыми и серебристыми цветами. Чейз подал китайцу деньги и передал одеяние Илейн.
 — Он твой.
 Она улыбнулась, благодарно принимая подарок.
 — Спасибо.
 Они еще немного покатались вдоль залива, стук копыт по кирпичной мостовой успокаивал взвинченные нервы. Потом Чейз велел ехать в отель.
 Кровь Илейн кипела при одной мысли о том, что Рен и Мелисса смеются, вспоминая ее. Она была напряжена, раздражена и зла на Рена и его наглость.
 Чейз помог ей выбраться из экипажа и повел через великолепно убранное в красный бархат и золото фойе. Они поднялись в ее номер на верхнем этаже.
 — Можно мне войти? — спросил он.
 В первый раз, заметив его горячий взгляд Илейн задумалась.
 — Почему бы и нет? — наконец сказала она.
 Пора покончить с сумасшествием, в которое она погружалась всякий раз, встречаясь с Реном. Чейз был богат, красив, обаятелен — и он хотел ее. Что ж, самое время. Пора.
 Шампанское, которое он открыл, было самым дорогим, но холодная пузырящаяся жидкость щипала язык. Они сидели на диванчике, и Илейн всячески стремилась получить удовольствие от поцелуев Чейза, нежных прикосновений его рук.
 Его губы ласкали ее шею, затылок, они были горячими и требовательными. Илейн ощутила легкую дрожь, когда Чейз начал расстегивать пуговицы на ее платье, но это был страх, а не страсть. Илейн ничего не почувствовала, когда платье опустилось до бедер, ничего — когда его руки тронули сквозь тонкую ткань сорочки ее груди. Она услышала тихий стон удовольствия, когда Чейз коснулся губами нежных кружков, и ощутила прижавшуюся к ней мужскую твердь. И тут она поняла, что плачет, слезы текли по щекам.
 Чейз поставил ее на ноги, стащил с бедер платье и посмотрел на стоявшую перед ним женщину в тонкой сорочке и кружевных трусиках. Когда его опытные пальцы расстегнули корсет, она даже не двинулась. Илейн стояла неподвижно, как статуя, ожидая, пока он ее разденет. Но когда уже она была обнажена, и мягкие блестящие волосы упали на плечи, Чейз посмотрел ей в лицо.
 Его рука дрожала, и он прерывисто дышал, вытирая с ее щек слезы. Она почувствовала, как ее подняли сильные мужские руки. Подчиняясь судьбе и не желая отказывать Чейзу не желая причинять ему такую же боль какую причинял ей Рен, она позволила отнести себя в спальню.
 Подойдя к кровати, Чейз откинул покрывало, осторожно положил Илейн, слегка коснувшись губами ее губ. А потом прикрыл ее дрожащее нагое тело одеялом.
 Он долго смотрел на нее молча, а потом сказал:
 — Не так, Илейн. Я никогда на такое не соглашусь.
 Ей показалось, что она услышала тяжелый вздох, когда Чейз отходил от ее кровати. Натянув покрывало, девушка закрыла глаза и зарылась лицом в подушку. Она слышала, как за ним тихо закрылась дверь, потом его тяжелые шаги на толстом тартановом [5] ковре затихли. Она услышала щелчок входной двери, и наступила тишина. Илейн горько заплакала.
 Только далеко за полночь Рен смог извиниться и покинуть резиденцию Стэнхоупов. Ему хотелось побыть одному. Ему действительно было необходимо только одно — успокоить совесть, ведь он так жестоко обошелся с Илейн. Томми забрал экипаж, так что ему пришлось ехать в город на извозчике. Он хорошо заплатил, и извозчик бесцельно возил его по тихим улицам города. Мысли Рена были с женщиной, которая сегодня вечером вновь пленила его душу и сердце. Казалось, что судьба предопределила им мучить друг друга. Во всяком случае, сейчас он испытывал страшные муки.
 Он знал, где она остановилась — газеты писали, что она сняла лучший номер в «Палас-отеле». Ее запросы сильно изменились в сравнении с квартиркой над магазином Хофмана и — еще больше — с комнатой на третьем этаже в дешевой гостинице Кейсервилля.
 Экипаж завернул за угол и выехал на Калифорния-стрит, и только тогда Рен заметил это. Перед ним стояло здание отеля. На верхнем этаже на пышном пуховом матрасе отдыхала Илейн Мак-Элистер. Может, рядом с ней лежит Чейз? Его как огнем опалила эта мысль. Ему не хотелось этому верить, он не позволял себе верить в это.
 Желание пойти к ней все возрастало. Илейн оказалась в Сан-Франциско ради него, говорил он себе, и приехала на день рождения Стэнхоупа, чтоб увидеться с ним. Было ясно, что она хотела его так же, как и он ее. Почему же он должен отказывать себе? Отказывать ей? Он пока не женат, и даже после свадьбы ему понадобится кто-то для успокоения тела. Он порвал с Каролиной Вильямс. И его уже не привлекала эта пышноволосая женщина.
 Копыта лошадей отстукивали ритм по камням мостовой, приближая его к отелю. Он сегодня предупредил Илейн, что не отвечает за себя, если она останется в Сан-Франциско, но может, она именно этого хочет? Мысль, что она могла бы стать его любовницей и он проводил бы ночи в теплых ждущих объятиях, заставила забурлить кровь.
 — Отвези меня в «Палас», — приказал Рен понимая, что поступает неправильно, но находил сил остановиться.
 Он знал ночного портье. Тимоти О'Байнон оказывал ему услуги несколько раз и сегодня поступит так же. Не потребовалось много времени и труда, чтобы получить запасной ключ и узнать, что леди в номере в полном одиночестве. Джентльмен, провожавший ее, ушел несколько минут назад.
 Рен облегченно вздохнул. Он поблагодарил Тимоти и заверил, что никому не проболтается, где взял ключ.
 Его сердце бешено стучало, когда он целеустремленно двигался по устланному коврами холлу к двойной, красного дерева двери. Почувствовав неуверенность, Рен на мгновение приостановился, но потом — будто у него не было выбора — решительно вставил ключ в замочную скважину.
 Тихий щелчок, поворот круглой ручки — и Рен вошел в элегантный номер. Его возбуждение возрастало, то же можно было сказать и о желании. Все только от мысли, что она рядом. Боже, почему эта женщина имеет над ним такую власть? Он распахнул дверь в огромную спальню и увидел свернувшуюся под атласным покрывалом стройную фигурку Илейн. Закрывая дверь, он заметил, как светится кожа Илейн от проникавшего сквозь окно лунного света. Рен затаил дыхание, наслаждаясь прекрасной картиной. Ее собольи волосы рассыпались по подушке, рубиновые губы приоткрылись во сне.
 Он расстегнул и ослабил воротничок, снял пиджак, туфли и сбросил рубашку.
 Тихо вздохнув, Илейн приподнялась на постели.
 — Чейз? Это ты?
 От услышанного имени Рен взбесился.
 — Жаль тебя разочаровывать. Ты ждала его?
 Если у него и были раньше сомнения, теперь после слов Илейн они пропали.
 — Ты! — вскричала она, когда ее глаза привыкли к сумраку в комнате. — Как ты сюда вошел? Сейчас же убирайся, или, клянусь, я начну кричать, позову на помощь.
 — Ничего подобного ты не сделаешь, — предупредил Рен. — Ничего, если не хочешь увидеть заголовки с твоим именем в утренней газете «Альта Калифорния».
 — Чего ты хочешь? — спросила Илейн, начиная задыхаться. Мышцы перекатывались на его крепком теле, и темные завитки образовывали 'V' у него на груди. Пытаясь побороть вспыхнувшее желание, она облизала губы. Господи, что с ней происходит? Этот мужчина всего-навсего хам. Он скажет и сделает все что угодно, лишь бы добиться своего — он не раз доказывал это. И вот теперь она безумно желает его ласк, ее тело сгорает от страсти к нему. Наблюдая, как Рен небрежно освобождается от одежды, Илейн тихо застонала, признавая свое поражение. Она ругала себя за проявленную слабость.
 — Убирайся отсюда, — прошептала она, но он просто приближался. Она чувствовала вес его тела, когда Рен устраивался в постели рядом с ней.
 — Я хочу тебя, Илейн, я никогда не хотел так ни одну женщину. Я не могу насытиться гобой. — Он провел пальцем по одному из изгибов ее тела. — Все, о чем я могу мечтать думать, — это обнимать тебя, любить тебя. Ты нужна мне, Илейн.
 Она застонала, услышав такие слова, зная что ее тело устремилось уже к нему.
 — Пожалуйста, Рен, — взмолилась Илейн. — Ты был прав, а я нет. Мне не стоило приезжать в Сан-Франциско. Я уеду еще куда-нибудь. Я уеду завтра же.
 — Слишком поздно, Илейн. Я не могу больше противостоять этому. Ты моя. Ты была моей с самого начала. И всегда будешь моей. — Он нежно коснулся ее щеки.
 — Никогда, — прошептала она, с трудом отрываясь от него. — Я не позволю использовать меня. Я буду сопротивляться.
 Рен крепко прижал девушку к себе.
 — Это бесполезно, Илейн. Ты так же хочешь меня, как и я тебя. Твое тело тебя выдает. — Он погладил уже твердую вершину ее соска. Грудь была напряженной, стремящейся к ласкам. — Даже если твой разум говорит «нет».
 Не желая признавать правоту его слов, Илейн начала стучать в его грудь кулаками, надеясь причинить боль, надеясь доказать, что он не прав. Рен мягко поймал ее запястья, прижал ее к матрасу и лег сверху.
 — Нет, — прошептала Илейн, еле шевеля губами. Она чувствовала твердеющий ствол и хотела, чтоб он оказался в ней, хотя и сгорала от стыда и унижения.
 — Да, Илейн. Ты хочешь этого. И я тоже.
 Она металась под ним, боролась, стремилась сбросить горячее тело. На этот раз она не уступит. Она не позволит предать то, что называется честью. Илейн высвободила руку и вцепилась ногтями ему в спину. Она причинит ему боль, накажет его за то, что он заставляет ее испытывать такие чувства.
 Рен снова поймал ее руки, а потом осторожно, но твердо вытянул их на подушке над ее головой.
 — Не борись со мной, Илейн. Это сражение тебе не выиграть. — И в доказательство своих слов он наклонился к вершинам ее грудей, и она застонала от невыносимого желания.
 Илейн чувствовала его силу, власть и… нежность. «Ты не можешь уступить, — говорила она себе. — Ему придется заставить тебя». Но, сказав это, она поняла, что это ложь. Он целовал ее с безумной опытностью, лаская умелыми руками. Он сжимал ее, дразнил до тех пор, пока ее удары не превратились в нежные объятия.
 Как она хотела его! Запустив руки в его густые темные волосы, Илейн прижала его к своей груди, молча умоляя остановить сжигавшую ее боль. Рен заполнял ее медленно, с убийственной осторожностью. Он доказывал свое превосходство. Илейн впилась ему в спину и выкрикнула его имя, когда Рен приподнял ее бедра и вошел в нее. Она отвечала на каждый сокрушительный толчок. Жар желания грозил превратить ее в головешку. Радостные языки страсти охватывали, пожирали ее. Она снова и снова выкрикивала дорогое имя, а потом произнесла то, в чем даже себе не признавалась.
 — Я люблю тебя. Я люблю тебя.
 Она забыла свои сожаления, сердечную боль, все, кроме наслаждения, которое он давал. Пульсирующий, бьющий ритм их слияния приподнял ее, потом тысячи крошечных нежных стрел пронзили тело неистовым радостным наслаждением. Илейн утонула в удовольствии, погрузилась в блаженство. Рен достиг своего собственного сильного, сотрясающего тело оргазма. Потом он нежно поцеловал ее, лаская и прижимая к себе.
 Некоторое время они отдыхали. Илейн задумалась, слышал ли Рен слова, которые она шептала в минуту безумной страсти. Ей так хотелось услышать в ответ то же самое. Она не могла позволить, чтоб он знал, как она уязвима. Она не могла дать ему еще большую власть над собой. Она почувствовала, как его горячие губы прикоснулись к нежной коже за ухом.
 — Я тоже люблю тебя, Илейн. С самого начала. Иногда мне кажется, что я умираю от любви к тебе.
 Эти слова вызвали в ней восхищенный трепет. Боже, как же ей хотелось их услышать. Илейн повернулась к нему лицом, не зная, что говорить. Слезы выступили на глазах, и сердце забилось еще сильней.
 — Но недостаточно для того, чтоб жениться на мне.
 Рен отстранился от нее, опустил ноги с кровати и сел.
 — Джакоб умирает, — тихо сказал он.
 — О нет.
 — Его единственное желание — увидеть дочь в надежных руках. Я не могу отказать ему.
 Она различала страдание в его глазах, в его прерывистом голосе. Совсем недавно ей всем сердцем хотелось услышать, как он признается в любви. Вот это произошло, но слова были пустыми, бессодержательными. Что с того, что он любит ее, если им не суждено быть вместе.
 — Останься со мной, Лейни. Я найду нам дом… где-нибудь на побережье. Там мы сможем быть вместе.
 — А как же твоя свадьба? — спросила она, пытаясь понять его напряженный взгляд.
 — Это будет формальный брак. Брак по расчету.
 Она вспомнила, что слышала от кого-то эти же слова неделю назад, и они снова ранили ее сердце.
 — То же самое говорила мне Каролина Вильямс.
 — Забудь о ней. Она для меня ничего не значит. И никогда не значила. Ты же значишь все.
 Он нежно коснулся пальцем ее губ. Эти слова поколебали ее решительность. Ведь она так любила его!
 — Но Джакоб хочет наследников? Ему нужны внуки — продолжатели дела Стэнхоупа?
 Oн отвернулся, боясь посмотреть ей в глаза.
 — Да, — признался он. — Я ему это обещал.
 — О Боже! Рен! — прошептала Илейн, и в ее голосе послышалось смертельное разочарование. Она всхлипнула и упала лицом в подушку.
 Он взял ее на руки и прижал плачущую Девушку к груди.
 — Не плачь, пожалуйста. Я пришел не для того, чтобы ты плакала.
 — Ты разве не видишь? Ничего не получится. Никому не будет счастья: ни тебе, ни Мелиссе, ни мне. Я не смогу жить, деля тебя с другой женщиной, с другой семьей. А как же дети, которые могут родиться у меня? Они будут… они будут…
 — Илейн, прекрати!
 Она отодвинулась.
 — Ублюдками, Рен. Наши дети будут ублюдками. Я не могу допустить этого. Это несправедливо, разве ты не понимаешь?
 Он снова взял Илейн на руки и погладил по голове, а она горько заплакала.
 — Ты называешь это такими грязными словами, самыми страшными. Но происходящее между нами — совсем не такое. И никогда не было таким.
 Рен приподнял ее голову и заставил посмотреть в глаза.
 — Многие люди имеют подобные связи. Мы, по крайней мере, сможем быть вместе. Обещай, что подумаешь над этим.
 Илейн знала, каким будет ее ответ, но сейчас Рен был здесь, с ней, и она уже снова хотела его. Она не станет портить минуты короткого счастья.
 — Завтра я уезжаю, — сказал Рен. — Мне надо посмотреть одно предприятие. Я вернусь в город днем в среду. Тогда и поговорим об этом.
 Она кивнула, не находя слов. Он поцеловал ее мягко, утешая, будто хотел доказать свою любовь. Но потом поцелуй стал требовательным, и она отдалась сжигавшему ее пламени. Так прошла ночь.




 Глава 22


 Дольф Редмонд протянул монету нечесаному мальчишке, подождал, пока тот закроет за собой дверь, потом развернул и прочитал телеграмму.
 «Нашел девчонку. Моргана нигде нет. Времени мало, отсрочку не дали. Привезем ее в Кейсервилль при первой же возможности.
 Чак».
 Черт! Отсрочку в продаже шахты не подтвердили. Это его никак не устраивало. Все остальное шло по плану: «Антрацит Майнинг» и «Колири Компани» все еще хотят купить шахту. Значит, все в порядке. Единственное, что было необходимо, — контроль над акциями Илейн. Проклятье! Эта девка создавала одни проблемы! Редмонд передал телеграмму Генри Даусону.
 — Похоже, твой парень нашел ее, — сказал он Генри, — но ее еще нужно доставить сюда.
 Они сидели в конторе управления шахтой в отеле «Кейсервилль». Дольф Редмонд, как всегда, закинул ноги на стол. Еще только рассвело, и день был пасмурным.
 — Он обязательно привезет ее. На Чака всегда можно рассчитывать, когда фишки брошены и ставки высоки. В этом он очень похож на свою мамочку.
 Что ж, тем лучше для него. Эта сделка озолотит нас. Мы не можем позволить себе упустить такой шанс.
 Редмонд достал тонкую сигару.
 — Чак, несомненно, был прав в одном — тебе надо было устроить эту свадьбу несколько лет назад. Все ты и твои проклятые сантименты, Генри. Тебе всегда разжижали мозга милые мордашки.
 Генри только хрюкнул.
 — Осталось всего две недели. Мы ждали этого несколько лет. За несколько дней никто не умрет.
 — Надеюсь, что нет, но я буду гораздо спокойней после того, как она выйдет замуж за Чака.
 — Я все еще не пойму. Если она не захочет выйти замуж за Чака, как ты ее заставишь?
 — Позволь мне позаботиться об этом. Уверяю, Илейн Мак-Элистер станет твоей невесткой в самом ближайшем будущем.
 Генри только кивнул, считая слова Дольфа гарантией. Генри верил ему, и Дольф по-своему тоже верил Генри. Приподняв свое тяжелое тело со стула, Генри нахлобучил соломенную с узкими полями шляпу и направился к двери. Нужно было сходить на шахту, а Генри серьезно относился к своей работе. Это было одним из тех немногих качеств, за которые он нравился Дольфу. Они были партнерами уже пятнадцать лет. Это был танец двоих, который и Богу не снился.
 — Держи меня в курсе, — бросил Генри через плечо.
 Дольф просто кивнул. В самом начале Дольфу нужны были только деньги Генри. И хотя этот мужлан все время находился у него под пятой, Редмонд признавал сильные стороны Генри. Тот прекрасно выполнял свою работу, был тверд и работящ. А так как Генри тоже стремился к намеченной цели — а этой целью были деньги — они с Дольфом хорошо ладили.
 Теперь компаньоны почти достигли богатства, за которое боролись чуть ли не всю свою жизнь. И они не потерпят никаких препятствий на своем пути. Хотя Дольфу и не доставляло удовольствия делить деньги с Генри и Чаком, его доля в богатстве тоже не такая уж маленькая.
 Он радовался, что Чак взял с собой в Калифорнию Билла Шарпа. Вместе они обязательно привезут девчонку. Шарп был сильным и сообразительным парнем, а его пуля — самой быстрой. Этот человек сделает свою работу, не брезгуя никакими средствами. А чем быстрее все это закончится, тем лучше.
 — Ты уверен, что она там одна? — спросил Энди Джонсон.
 — Она там одна, — сказал Чак. Человек, как потом выяснилось Чейз Камерон, ушел еще до полуночи.
 — Я видел, как парень убрался перед тем, как мы вошли в отель.
 Чак, Энди Джонсон и Билл Шарп снимали комнаты в «Джиари-Хаузе», маленьком отеле неподалеку от холма, на котором стоял «Палас-отель». Чак поспал несколько часов, а когда солнце показалось из-за горизонта, он позвал в свою комнату Билли и Энди.
 Илейн оказалось найти легче, чем он ожидал. И хотя вначале ему не повезло — даже Изабель Честерфилд ничего не знала об Илейн — его настойчивость была вознаграждена. Еще задолго до приезда в город, Илейн Мак-Элистер оказалась на первых страницах. Чак безжалостно усмехнулся. Все обернулось лучше, чем в самых смелых снах. Илейн стала сказочно богатой женщиной, и как только она выйдет замуж за Чака, он будет контролировать каждый десятицентовик. Все, что ему надо сделать, — вернуть ее в Кейсервилль. И он собирается выполнить эту часть плана прямо сейчас.
 — Вы уверены, что справитесь с ней вдвоем? — Его песочные брови соединились на переносице. — Боюсь, что если она увидит меня, это только все осложнит.
 — Мы справимся с ней сами, — заверил его Билл Шарп. — Она всего лишь женщина.
 — Я предупредил вас, — сказал Чак. — Не надо недооценивать эту женщину. Однажды я поступил так и вот что получил. — Он показал длинный шрам на щеке.
 Чак с нетерпением ждал свадьбы, после которой он приручит эту маленькую озорницу. Она уже слишком долго тянет их помолвку.
 Глядя так, будто он не был никогда глупцом и не позволял женщинам брать над ним верх, Шарп хрюкнул. Они вышли из отеля и направились вверх на холм. День был ясным, яркое утреннее солнце освещало воды залива.
 — Я подожду вас здесь, — наставлял Чак, когда они достигли места назначения. — Спуститесь паровым лифтом на обратном пути. Я встречу вас у запасного выхода.
 — Не волнуйся, босс, — вставил Энди Джонсон. — Это будет легкая работенка.
 Чак вспомнил, как еще недавно тоже думал, что обуздать Илейн Мак-Элистер будет легкой работенкой — той ночью он попытался изнасиловать ее, а получил сломанный нос и расстройство помолвки. По крайней мере, теперь Моргана не было поблизости. Чак не обнаружил его следов Сан-Франциско. Если он и жил здесь раньше, то уже давно уехал.
 Эди Джонсон, держал маленькую бутылочку с хлороформом, с помощью которого они хотели утихомирить Илейн, двинулся к запасному входу в отель. Он мастерски открывал замки; для него не составляли проблемы ни эти тяжелые двери, ни те, поменьше, что будут в номере Илейн. Маленький и худой, Энди проработал на товарищество Редмонд-Даусоны много лет.
 Билл Шарп был недавним приобретением компаньонов. Высокого, хорошо сложенного, с узко посаженными глазами и пушистыми бровями, Шарпа наняли на место Моргана. Он без труда держал шахтеров в страхе и повиновении, ни разу не выстрелив. Чак видел, как он однажды сунул пистолет в нос сопернику — тот не успел даже достать оружие из кобуры. Шарп мог легко убить человека, и убил бы, если бы Чак не остановил его. Пули Шарпа были, ох, какие быстрые. Наверное, самые быстрые — он, возможно, был в этом деле лучше, чем Морган. Как жаль, что Моргана не оказалось поблизости, и Чак не смог его найти. Больше всего на свете Чаку хотелось, чтоб наемник получил хорошую трепку.
 Рен услышал тихий щелчок в замке и открыл глаза. Он не спал уже больше часа. Рен наслаждался прекрасным зрелищем спящей рядом в мягкой постели женщины, Он быстро вскочил на ноги и влез в брюки прислушиваясь к скрипу раскрывшейся входной двери. Не тревожа Илейн, он тихо пошел к двери в спальню. Медная ручка повернулась как раз в тот момент, когда Рен приблизился к двери. Не успев достать из кармана пиджака небольшой крупнокалиберный пистолет с перламутровой ручкой, он встал за распахнувшейся дверью.
 — Она же красавица, верно, Билл? — прошептал мужской голос.
 Рен бросил взгляд на спящую Илейн. Она откинула атласное покрывало, и одна прекрасная округлая грудь обнажилась. Рен почувствовал нарастающее возмущение. Он с трудом сдерживал ярость. Из своего укрытия за дверью он слышал шаркающие шаги по ковру входивших в комнату мужчин.
 — Такая фигура и деньги к тому же, — согласился второй. Его голос был хриплым, и Рен понял, о чем думал мужчина, разглядывая великолепную полную грудь Илейн. Рен не выдержал. Он толкнул дверь на высокого, хорошо сложенного мужчину и ударил ногой другого, поменьше.
 Илейн закричала и села на кровати, прикрываясь покрывалом. Коротышка хрюкнул, уткнувшись в стул, и покатился по полу, а великан ударил Рена в челюсть и отбросил его на кровать, где тот чуть не обрушился на Илейн. Рен быстро вскочил на ноги, увернулся от следующего удара и направил кулак парню в живот, круто развернув его при этом. Коротышка обошел двоившегося у него в глазах Рена и направился к дверям.
 — Пошли, Билл, — пропищал он высоким голосом. — Мы не рассчитывали на это.
 Тот, которого звали Билл, снова ударил Рена и побежал догонять друга. Рен бросился за ними. Завернувшись в простыню, Илейн поспешила следом. И прежде чем высокий постиг входной двери, Рен бросился на него, и они покатились по мраморным изразцам, перевернув кушетку и разбив лампу с шелковым абажуром. Рен услышал лязг металла, когда его противник достал револьвер, но не смог увернуться и получил удар рукояткой, от которого искры посыпались из глаз. Он лежал на ковре, пытаясь не потерять сознание. Потом с усилием поднявшись, сделал еще два шага в сторону незваных посетителей, но они исчезли в дверном проеме, скрывшись в коридоре. А потом все потемнело.
 — Рен, — вскрикнула Илейн, бросаясь к нему. Она наклонилась над ним, ее руки так сильно дрожали, что ей еле удалось положить его голову к себе на колени. — Рен, пожалуйста, приди в себя.
 В ответ он застонал. Потом его веки приподнялись, и Рен потрогал шишку на лбу. Он попытался встать сам, но закачался и снова прислонился к Илейн.
 — Кажется, мы уже принимали участие в таком спектакле, — пошутил он, но не смог скрыть искаженное болью лицо.
 — Полежи спокойно. Я принесу мокрую салфетку.
 Она быстро вернулась и обнаружила, что он сидит на стуле, откинув голову на спинку. Илейн положила ему на лоб салфетку.
 — Зачем… зачем приходили эти люди как ты думаешь? — спросила она с беспокойством, поглядывая на уже закрытую дверь.
 — Не знаю, но надеюсь разузнать. Может они надеялись найти здесь деньги. Теперь все в городе знают о твоей золотой шахте. Но мне показался знакомым тот, что дрался со мной… его манера пользоваться револьвером… Не знаю, может, это ерунда… но вот что. Мне не нравится, что ты снова в опасности. Как бы я ни хотел, я не могу проводить здесь все время. Тебе нужны слуги — дворецкий, горничная — люди, которые отпугнут подобных гостей.
 — Я уже говорила об этом в агентстве, — сказала Илейн, не упоминая, что прямо сейчас никого нанимать не собирается. Она уедет из Сан-Франциско навсегда. — Наверняка тем, кого пришлют, можно будет доверять.
 — Нам придется тщательно проверить их, — сказал Рен, — просто чтобы подстраховаться. Я думаю, что в ближайшее время должен сам присматривать за тобой. — Длинным загорелым пальцем он коснулся ее подбородка, и неторопливая улыбка осветила мужественное лицо. Потом Рен вдруг заметил, что ее простыня распахнулась, и его взгляд остановился на приятной формы бедре и стройной ноге. Когда его ладонь коснулась бедра и поползла вверх по ягодицам, ощущение горячей нежной кожи разогрело его плоть и заставило кровь еще быстрей бежать по жилам.
 Илейн игриво столкнула его руку.
 — Вижу, ты будешь жить, — сказала она.
 Но он не упустил облегченного взгляда золотистых глаз.
 — Со мной все будет хорошо, — заверил он — К несчастью, у меня важное дело вне города сегодня вечером. Я не смогу выполнять свои обязанности телохранителя до завтрашнего дня.
 Его рука вернулась туда, откуда ее только что убрали. Длинные пальцы выпрямились и начали мучить и без того пылающую плоть.
 Илейн чувствовала трепет такого же желания, как и он, но сопротивлялась, останавливаясь на его словах. Ей хотелось больше всего на свете, она боялась больше всего на свете, что Рен будет «охранять» ее тело.
 — Сегодня ты будешь в безопасности, — уверил Рен. — Они не вернутся так скоро, а может быть, никогда. Но я пришлю своего человека — Герберта Томаса — и его жену Флору, как только доберусь до дома.
 И с дьявольской усмешкой он добавил:
 — Герберт — отличный стрелок, а Флора присмотрит за Чейзом Камероном — на тот случай, если он будет таким же дерзким, как и я.
 Илейн сдернула влажную салфетку с его головы и бросила Рену в лицо, притворно рассердившись.
 — Мужчины! Вы все неисправимы!
 Он усадил ее к себе на колени и звонко поцеловал.
 — Тебе хотелось бы другого?
 Илейн поцеловала его в ответ, но когда она отодвинулась, светлые глаза Рена потемнели.
 — Сегодня третье? — спросил он.
 — Да, а что?
 — Я забыл о завтрашнем дне. Завтра Четвертое Июля [6] . Я обещал Джакобу, что буду сопровождать его и Мелиссу во время праздничного фейерверка. Будут жарить большого вола на пикнике. Но я туда смогу попасть только после полудня.
 Илейн отвернулась, чтоб скрыть набегающие слезы. Она с трудом проглотила комок. Почему ей так больно, она ведь давно знает о другой женщине? Рен будет проводить все праздники, все уик-энды со своей семьей. Она сможет видеть его, только когда это будет удобно. Вот почему она никогда не согласится с его дикими планами. Они не смогут быть вместе. Вот почему ей больно, вот почему она уедет. Как бы она его не любила, она отказывается делить его с другой. Она не встанет между ним и семьей, о которой он будет вскоре заботиться. Она не падет так низко, как Каролина Вильямс и подобные ей.
 — Жаль, что нет времени снова заняться с тобой любовью, — произнес Рен, — но я хочу, чтобы в отеле знали о том, что произошло сегодня утром. А потом я поговорю с констеблем.
 — Что? Рен, ты не можешь! — Она вырвалась из его объятий. — Разве ты не понимаешь, они узнают, что ты был здесь. Они узнают, что ты провел здесь ночь. Они…
 — Илейн, послушай, — Рен коснулся ее подбородка и приподнял голову, ища понимания. — Как бы мы ни прятались, люди все равно узнают. Но это не имеет значения. Такого рода отношения бывают у очень многих.
 Рен говорил об этом, как о само собой разумеющемся. А почему бы и нет? У него это было и раньше. Она чувствовала, как слезы обжигают глаза и катятся по щекам.
 — Это имеет значение… для меня, — прошептала Илейн, и он прижал ее к своей широкой, как стена, груди.
 — Хорошо, — уступил Рен. — Я не пойду в полицию. Я найму частного сыщика. Через некоторое время я пришлю Томасов. Держись пока поближе к отелю, завтра я вернусь, и мы сможем поговорить и что-нибудь решить.
 Завтра Рен будет праздновать со своей невестой День Независимости, подумала Илейн. Он будет смеяться с Джакобом, планируя будущее своей семьи. Будут говорить о внуках, о свадьбе. Мелисса будет смотреть на него ангельскими голубыми глазами, мечтать о медовом месяце, ночах, в объятиях Рена. Илейн закрыла глаза, пытаясь освободиться от страшных видений. Ей хотелось быть сильной.
 Завтра Восточный экспресс унесет ее в отдаленный, забытый всеми уголок страны. Куда — знает только Бог. На этот раз она никому не скажет о месте назначения, даже Аде Ловери. Илейн спрятала подальше огорчение и через силу улыбнулась.
 — Тогда до завтра.
 Он коснулся ее подбородка и попытался страстно поцеловать. Но она не позволила себе ни раскрыть губы, ни расплакаться.
 — Завтра, — повторил Рен так, будто до этой встречи оставалось несколько часов, а не вечность, о которой знала Илейн. Она проводила его до двери и тихо закрыла ее за ним. И только когда в коридоре замолкли шаги, она заплакала так горько, что слезы крупными горячими каплями орошали ее грудь.
 — Какая неудача! — Чак Даусон мерил шагами комнату, пока Билл Шарп и Энди Джонсон рассказывали историю своего провала. До этого момента еще не было времени все объяснить. Вся троица со всех ног бросилась к нанятому экипажу и постаралась как можно быстрей скрыться в своих номерах.
 — Как выглядел мужчина? — спросил Чак.
 — Ну, он был очень высоким, — сказал Энди, сильно преувеличивая.
 — Выше тебя, парень, по крайней мере, на шесть дюймов [7] . У него были огромные руки, широкая шея и…
 — Он был ростом с тебя, — прервал Шарп. — У него темные волосы, седеющие на висках, и самые голубые глаза из всех, что я видел.
 — Морган. Так ты говоришь, что этот сукин сын был в ее постели?
 — Нет, когда мы вошли. Но по всему было видно, они провели ночь вместе.
 — Это немного меняет дело. Мне надо было предположить, что она с Морганом. Он все время был у нас под носом. Странно, что мы его не обнаружили.
 Она такая красотка, босс, — вставил Энди — у нее самая нежная, самая белая . А груди такие полные, круглые…
 — Заткнись, дурак. — Чак сжимал и разжимал кулаки.
 — Извини, босс, — прошептал Энди высоким тихим голосом.
 — Так значит, это был Дэн Морган. — Билл Шарп казался удивленным. — Я многие годы хотел встретиться с ним. У него была солидная репутация. Тот, кто убьет Моргана, прибавит не только зарубку на приклад. Мне страсть как хочется померится с ним силами.
 — А мне страсть как хочется увидеть Моргана мертвым, — сказал Чак и добавил:
 — У тебя появился шанс, Шарп. Тебе надо просто надеяться, что ты выстрелишь первым.
 — О, я лучший стрелок, будь уверен. Если Морган мне встретится, он умрет, будь уверен.
 Шарп растянулся на своем стуле, небрежно раскинув в разные стороны обутые в ботинки ноги.
 — Сейчас, — сказал Чак, — главное вернуть девчонку в Кейсервилль. На этот раз надо глядеть в оба. Морган не дурак. Он будет готов к встрече с нами.
 Он перестал ходить по комнате и уставился в окно. Улицы шумели от утреннего движения. Мальчишка-разносчик расхваливал газету «Альта Калифорния», его голос был хорошо слышен из открытого окна третьего этажа, где и находился номер Чака.
 — Кажется, у меня появилась мысль, как выманить ее из-под охраны Моргана, — продолжил он.
 — Как же мы это сделаем, босс? — спросил Энди.
 — Всему свое время, — заверил Чак. Он улыбнулся и улегся на узкую железную кровать у окна.
 — Всему свое время.
 Илейн проворно двигалась по толстым вязаным коврам в кабинете престижной нотариальной конторы «Дуглас, Райт, Райт и Джоунс». Ее делами, как и делами Ричарда Марли и шахты «Золотая герцогиня», занимался младший мистер Райт.
 — Вы прекрасно выглядите, мисс Мак-Элистер, — сказал ей Луис Райт. — Но вы всегда такая красивая.
 — Спасибо. — Илейн опустилась на предложенный им стул и откинулась на мягкую, обтянутую коричневой кожей спинку. Она чувствовала терпкий запах кожи, хотя стул был далеко не новым.
 Луис Райт сел за массивный, розового дерева стол.
 — Позвольте начать с этого — ваш очередной банковский чек. Этот, мне приятно отметить, на гораздо большую сумму, чем предыдущий.
 Илейн взяла желтоватый конверт и бережно спрятала его в сумочку. Ридикюль был в тон ее темно-коричневому костюму. Легкая верхняя юбка была более светлого тона и шуршала при каждом движении. Девушка уже познакомилась с целой армией быстро работающих швей, и теперь в ее распоряжении был полный гардероб: прекрасные платья, шляпки, перчатки, зонтики и кружевное белье.
 — Я пришла сюда не по поводу денег. Я хотела бы узнать, как продвигаются наши дела с покупкой шахты «Голубая гора». Я знаю, что прошло всего несколько пней, но я надеялась, у вас есть, что сообщить.
 — Боюсь, мисс Мак-Элистер, пока у нас с этим проблемы. — Луис Райт постучал карандашом по лежавшей на столе зеленой папке. — Похоже, «Антрацит Майнинг» и «Колири Компании уже сделали подобное предложение. Продажа будет оформлена очень скоро.
 — Понятно.
 — А если вы хотите купить собственность у других…
 — Нет, мистер Райт. По крайней мере, пока. Я хотела купить эту шахту, чтоб улучшить условия труда шахтеров. А что вы можете сказать о ее будущем владельце?
 — Совсем немного. — Луис Райт покачал лысеющей головой. Хотя он был молод, но уже потерял достаточно своих светлых волос: всего несколько тоненьких прядей свисали на воротничок темно-синего костюма. — Но у него отличная репутация.
 — А как он работает? Как обращается с шахтерами?
 — Не знаю наверняка, но говорят, что на других объектах компании беспорядков не бывает.
 — Это для меня самое главное. Может, нам стоит присмотреться к этому. И если условия труда не изменятся, мы предложим им эту шахту.
 — Прекрасно, — согласился Райт.
 Илейн передала ему листок бумаги.
 — Я хочу, чтоб вы послали Генри Даусону сумму, указанную в этой бумаге, и записку. Вы найдете его в Кейсервилле, адрес внизу.
 Адвокат вопросительно взглянул на нее.
 — Это старый долг, — сказала Илейн. — Мне хотелось бы заплатить мистеру Даусону побыстрее.
 — Я лично прослежу за этим.
 — Я также хотела бы оформить покупку отеля в Кейсервилле. Заплатите сколько нужно. Когда это будет сделано, оформите документы на имя Ады Ловери. Я хотела бы, чтобы, кроме этой собственности, она получила деньги на ремонт отеля. Пусть он будет выглядеть, как в первоначальном варианте.
 — Эта Ада Ловери — ваша близкая подруга? — спросил Райт
 — Больше чем подруга, мистер Райт. Много больше.
 — Не стоит беспокоиться. Я начну переговоры немедленно. Это работа с бумагами. Мне нужна ваша подпись. Я смогу найти вас в «Палас-отеле?»
 — Нет. Я съезжаю завтра утром. Сообщу вам свой новый адрес, как только доеду.
 — А куда?..
 — Мне самой хотелось бы знать это, мистер Райт. — Она грустно улыбнулась. — Но где бы это ни было, я свяжусь с вами. Вы проделали для меня такую работу, и мне не хотелось бы терять вас.
 — Ну что вы, спасибо, мисс Мак-Элистер. — Он привстал.
 — Я хотела бы, чтобы вы сделали для меня еще одно.
 Луис Райт снова сел. Он уже начинал восхищаться этой женщиной. Она всегда знала, чего хочет и как этого добиться. Он редко встречал молодых людей — еще реже женщин — которые были бы так уверены в себе. Она сидела перед ним гордо, самоуверенно, как будто собиралась всю жизнь сорить деньгами.
 — Я хотела бы основать в Кейсервилле больницу. Имени моего отца. Я знаю, что это потребует больших затрат, но, надеюсь, что смогу себе это позволить. Я буду добавлять деньги по мере поступления доходов от шахты «Золотая Герцогиня». Вы сможете заключить контракт с людьми, которые сумеют ее построить?
 — Несомненно. — Он задумчиво посмотрел на Илейн. — Вы изумительная женщина, мисс Мак-Элистер. Мне жаль, что вы уезжаете. Мы все надеялись, что вашим домом станет Сан-Франциско. — Прежде чем она успела отвернуться, он увидел блеснувшие в золотистых глазах слезы.
 — Я тоже на это надеялась, мистер Райт, но не всегда получается то, что хочешь.
 — Думаю, бывает и такое. — Он вышел из-за стола, пожал на прощание руку и почувствовал, что она слегка подрагивает. И только сейчас Райт понял, какие силы понадобились девушке, чтобы выглядеть спокойной. Она обманывала его. Теперь он задумался о ее внезапном отъезде из города. Он надеялся, что не произошло ничего серьезного, но глядя грустное лицо Илейн, он ни в чем не был уверен.
 — Спасибо, мистер Райт, — сказала Илейн голосом, снова ставшим твердым, — спасибо за вашу помощь.
 — Всегда к вашим услугам, мисс Мак-Элистер.
 Его заинтриговала ее робкая улыбка, когда она выходила через дверь в широкий холл Он посмотрел на нежный изгиб ее бедер и стройную походку. Потом Илейн исчезла за поворотом.




 Глава 23


 — Мистеру Дэниэлсу это, наверняка, не понравится, мэм. — Флора кудахтала и суетилась, помогая Илейн укладывать последние вещи.
 — Мистер Дэниэлс не может распоряжаться тем, куда и когда мне ехать, — сказала Илейн.
 Томасы оказались очень милой, среднего возраста четой. Они очень заботились друг о друге. К тому же на нее никто не нападал, никто не врывался в номер с момента их появления в отеле. Илейн начала упаковывать вещи еще с вечера, Флора помогала ей, и теперь они ужезаканчивали.
 — Мистер Дэниэлс вчера был ужасно взволнован, — сказала Флора. — Он приказал Герберту не упускать случая. Если эти люди вернутся — чтоб он сначала стрелял, а потом задавал вопросы. Он дал Герберту строке указания и кольт сорок пятого калибра. А мой муж прекрасно умеет с ним управляться.
 Флора была невысокой поседевшей блондинкой и говорила на кокни [8] , выдававшем ее английские корни.
 — А вы давно работаете на мистера Дэниэлса? — спросила Илейн, укладывая в чемодан кружевную сорочку поверх вороха одежды.
 — Давно. С тех пор, как он поселился в городе. Три-четыре года назад. Он прекрасный человек, мисс Мак-Элистер. И очень беспокоится о вас. Вы ему нравитесь, это точно. Я не видела, чтоб он так волновался о женщине, даже о мисс Стэнхоуп.
 Илейн опустила крышку чемодана резче, чем следовало.
 — Что ж, он женится на мисс Стэнхоуп, так что пора привыкать заботиться о ней, а не обо мне.
 — Да, мэм.
 Герберт Томас вошел в комнату вместе с костлявым темноволосым посыльным.
 — Мы готовы с вами куда угодно, мисс. Но мистер Дэниэлс, похоже, сдерет с меня живого шкуру, если вы уедете не попрощавшись.
 — У меня действительно нет времени дожидаться приезда мистера Дэниэлса, — сказала Илейн. — Вам придется передать просто мое «до свидания».
 Она старалась говорить это бодрым тоном.
 — А теперь будьте добры, джентльмены сложите чемоданы в экипаж. Я не буду вам мешать.
 — О, мисс, я чуть не забыл передать в это. — Герберт подал ей листок бумаги. — Портье сказал, что утром это оставил какой-то мужчина.
 Она осторожно развернула бумагу. Это была записка от Изабель Честерфилд. Она заболела и просила Илейн немедленно приехать к ней.
 — Это важно, мисс? — поинтересовался Герберт.
 — Боюсь, что да. Мне придется на короткое время отложить отъезд, но что бы ни случилось, я уезжаю из отеля.
 Герберт кивнул и начал выносить чемоданы. Это был высокий седовласый мужчина. Он не выглядел ни широкоплечим, ни худым. Его взгляд казался внимательным и напряженным.
 Илейн спустилась вниз в сопровождении четы Томасов, заплатила по счету в отеле и вышла к нанятому экипажу. Когда сумки были уложены, она повернулась к помогавшей ей чете и вдруг почувствовала на щеках слезы.
 — Спасибо вам за помощь. Вы были очень добры ко мне.
 — Мы только выполняли поручение мистера Дэниэлса, — ответил Герберт.
 — Я делала это с удовольствием, мэм, — сказала Флора. — Вы ничего не хотите передать мистеру Дэниэлсу?
 Слезы душили Илейн. Хотела ли она сказать Рену что-нибудь? Только то, что любит его и всегда будет любить. Что она будет скучать о нем до конца своей жизни. Что пробуждаясь и ложась в холодную постель, на будет умирать без него. Что несмотря на все, что произошло между ними, она желает ему счастья. Горячие слезы мешали смотреть.
 — Нет, — прошептала она. — До свидания.
 Илейн забралась в коляску и дала извозчику адрес Изабель Честерфилд. Ей нужно было раньше навестить сестру Ады, но она была так занята, что просто послала записку со словами благодарности за гостеприимство и предложение остановиться у нее. Илейн надеялась, что ничего серьезного не произошло.
 Когда коляска двинулась, Илейн перевела взгляд на удалявшееся здание отеля и увидела окно своей спальни на верхнем этаже — совсем недолго эта комната была убежищем для нее и для Рена. Она сидела спиной к извозчику и думала. Она пыталась гнать прочь мысли о высоком красавце, но его образ становился все отчетливее: нежный взгляд светло-голубых глаз, руки, ласкающие ее тело. Наконец, видение потускнело, и Илейн сдержала слезы. Окно исчезло из виду, и экипаж слился с потоком городского транспорта.
 Что-то было не так. Рен чувствовал это. Что-то мучило его всю ночь: может быть, слова Илейн и то, как она их произнесла. Он собирался в полпервого заехать за Джакобом и Мелиссой, чтобы отправиться на пикник в честь Четвертого Июля, но им придется подождать. Он пошлет кучера с запиской, а сам поедет в отель. Экипаж подкатил к «Палас-отелю».
 — Я вернусь через минуту, — сказал он возничему. Ему хотелось увидеть Илейн и успокоить свои взвинченные нервы. Он волновался с самого рассвета. Уверенно шагая, Рен пересек вестибюль, устланный красным ковром, прошел мимо регистратуры и направился к лестнице.
 — Мистер Дэниэлс? — послышался холодный, несколько надменный голос Тимоти О'Байнона.
 Рен удивился, увидев знакомого узколицего мужчину. Тимоти обычно работал в ночную смену. Рен повернулся и направился к портье.
 — Вы ищете мисс Мак-Элистер? — спросил Тимоти, глядя неодобрительно. Рен сморщился, представив себе, как Илейн будет терпеть в будущем такие взгляды, если он женится на Мелиссе, а Илейн станет его любовницей. Она возненавидит эти понимающие взгляды, тихое ржание в кулак. Эта мысль пронзила его сердце.
 — Да, — ответил он отрывисто. — Она наверху?
 — Боюсь, она съехала, сэр.
 — Съехала?
 — Да, сэр. Меньше часа назад.
 Рен сквозь зубы выругался. Он должен был догадаться, что подобное случится. Он видел это в ее глазах, но просто не хотел этому верить.
 — Вы знаете, куда она направилась?
 — Нет, сэр, но сегодня она получила записку.
 Рен сунул руку в карман светло-коричневого пиджака и достал бумажник.
 — Вы не запомнили, что было в этой записке, Тимоти?
 Тимоти О'Байнон облизал губы.
 — Мы не должны давать подобного рода информацию.
 Рен достал банкноту из коричневого кожаного бумажника.
 Тимоти с жадностью смотрел на деньги.
 — Но думаю, что в данном случае смогу сделать исключение.
 Рен сунул банкноту в узкую ладонь портье.
 — Записка была от женщины — Изабель Честерфилд. Она писала, что больна и просила мисс Мак-Элистер немедленно приехать к ней на Мейден-стрит. Номер дома я не запомнил.
 Рен знал эту улицу. Она была всего в нескольких кварталах.
 — Благодарю. О, и еще…
 — Да?
 — Не могли бы вы послать человека в резиденцию Стэнхоупов на Джоун-стрит и передать, чтобы они ехали на праздник без меня. Я подъеду попозже.
 — Я распоряжусь.
 — Вы мне оказали неоценимую помощь.
 — Всегда к вашим услугам, мистер Дэниэлс, — лебезил Тимоти. — Удачи вам.
 Рен прошел через вестибюль с высокими потолками и вышел через массивные дубовые Двери. Он взобрался в коляску и велел извозчику ехать на Мейден-Лайн.
 И хотя до полудня было еще далеко, он слышал взрывы хлопушек, рев сирен и эхо выстрелов по всему городу.
 Сан-Франциско праздновал этот день основательно. Улицы были украшены красными, белыми и голубыми флагами, а»Звезды и Полосы» развевались на углу каждого дома.
 Улицы были переполнены кричащими патриотами, многие из которых уже были пьяны. Но Рену все это не нравилось.
 Черт возьми эту женщину! Почему она делает не то, что обещает? Выезжать одной было опасно. Сыщик, которого он нанял, не обнаружил пока, кто ворвался в ее комнату. А до тех пор Рен не был уверен, что Илейн в безопасности.
 Он приказал извозчику ехать быстрей. Пара гнедых бежала резво, но беспорядочные толпы народа тормозили движение.
 Илейн почти не замечала нахлынувшей хриплой толпы, окружившей экипаж. Она думала о том, как смотрел на нее прошлой ночью Рен. Как он обнимал ее, целовал, как любил ее в ту ночь. Он говорил, что любит ее, что она для него — все. Может, так оно и есть, а может, в нем говорила совесть. Какая разница! Ведь теперь он навсегда ушел из ее жизни.
 Шум и треск испугал лошадей, и девушка упала в угол коляски.
 — Извините, мадам, — сказал извозчик. — Все уже празднуют. Это фейерверк. Не беспокойтесь, но мы едем очень медленно.
 Илейн кивнула и снова села на кожаное сиденье. Четвертое Июля. Стремясь побыстрее уехать из отеля, она забыла о сегодняшнем празднике. Но теперь на сердце стало еще горше. Рен будет с Мелиссой и Джакобом. Вся семья вместе, как и должно быть.
 Семья. От этого слова Илейн чуть не расплакалась. Выйдет ли она когда-нибудь замуж? Будет ли у нее своя семья? Ей стало дурно от этих мыслей. Без Рена слово «семья» ничего не значило. Она достала из сумочки белый кружевной платочек и вытерла выступившие слезы.
 Отчетливый взрыв, раздавшийся почти рядом, заставил ее вскочить. Сначала она решила, что это большой фейерверк, но потом увидела упавшего со своего сиденья извозчика. Она закричала, когда лошади, почувствовав свободу, заржали и бросились вперед. Они только что съехали с вершины холма, и теперь лошади понесли экипаж вниз. Илейн попробовала взобраться на сиденье извозчика, но коляску так трясло, что ничего не получилось. Люди, шедшие по улице, закричали и бросились врассыпную. Но тут дорогу испуганным животным преградил мужчина, чье лицо ей было хорошо знакомо — высокий человек, входивший в ее номер в «Палас-отеле».
 Вцепившись в сиденье, Илейн закричала, прося помощи, а в это время мужчина схватил поводья. Сначала ей показалось, что экипаж замедлил ход. Но потом внезапно лошади повернули, обгоняя фургон с празднующими.
 Колеса выпрямились, и она почувствовала, как все закружилось перед глазами. Ее бешено подкидывало на сиденье, и улицы неслись ей навстречу. Ее последняя мысль была о Рене.
 Боже, как ей хотелось сказать ему «до свидания».




 Глава 24


 Комната казалась туманной, все перед глазами расплывалось, делая неясными очертания предметов.
 Ее тошнило, голова ужасно болела, а ребра причиняли такую боль, что она могла делать только короткие поверхностные вздохи.
 Наконец глаза начали различать незнакомую, странную обстановку комнаты. Илейн попыталась встать, но внезапная мучительная боль в боку и чья-то твердая рука на лбу прижала ее к подушке. Она услышала плеск воды где-то возле кровати, влажная салфетка была снята с ее лба, намочена, отжата и снова положена на место. Девушка повернула голову, и ее глаза остановились на темных, плотно облегающих стройные бедра брюках и узкой талии.
 Отрывисто вздохнув и захлебнувшись от боли, Илейн увидела стоявшего над ней Рена. Его голубые глаза смотрели на нее с нежностью, быстро сменившейся гневом. Ярость, исказившая его черты, заставила ее съежиться.
 — Черт возьми, чем, по-твоему, ты занимаешься? — взорвался он. — Это идиотская, безрассудная… Тебя могли убить! Зачем ты поехала на Мейден-Лайн. Ты что, собиралась встретиться там с Чейзом Камероном и начать новую счастливую жизнь? Тебе не кажется, что я заслужил хотя бы прощания?
 Слезы выступили у нее на глазах, но она их сдержала. Ей хотелось найти такой же злой ответ в свою защиту, но боль в грудной клетке принуждала молчать. Что это он разыгрывает из себя пострадавшего, когда это она испытывает мучительную боль, это у нее ноют все кости и мышцы и это ей придется провести всю жизнь, страдая от воспоминаний о мужчине, женившемся на Мелиссе Стэнхоуп!
 — Если бы ты не выглядела так чертовски жалостливо, — сказал Рен, — клянусь, я бы тебя выпорол.
 — Ты не имеешь права разговаривать со мной так. — Илейн приподняла голову и у нее на лбу выступили капельки пота. Она тихонько всхлипнула.
 Рен мгновенно оказался рядом. Его лицо было испуганным, а не злым, как раньше. Морщины озабоченности исказили лоб.
 — Не надо, — тихо приказал он. — Мне не следовало говорить это.
 Он настойчиво и нежно уложил ее на мягкую кровать.
 — Я ужасно волновался. — Он глубоко вздохнул, стараясь успокоиться, и отвернулся.
 Когда Рен снова заговорил, его голос был ровным.
 — Врач сказал, что у тебя сотрясение мозга и ушиб двух ребер. Он думает, что ничего не сломано. Слава Богу!
 Илейн заметила, как один непослушный локон его темных волос упал на лоб. Когда же Рен коснулся ее плеча, его руки дрожали.
 — Я не хотел ругаться, — сказал он хриплым, усталым голосом. — Но я чувствую вину за все, что произошло. Если бы я в самом начале оставил тебя в покое, ничего подобного бы не случилось,
 — Это не твоя вина, — мягко произнесла она. — Мне следовало прислушаться к тебе. Я хотела найти самый легкий выход для нас обоих.
 — Я знаю. — Он смотрел на Илейн впалыми одержимыми глазами, и она поняла, чего стоит ему сохранять спокойствие.
 — Ну ты и шлепнулась с лошадей, — сказал Рен с преувеличенной беспечностью в голосе. — Я был за углом. Я не видел, что произошло, только толпу, окружившую коляску. Когда я подбежал, там уже был констебль.
 — Как ты нашел меня?
 — Давай скажем так, у меня повсюду есть друзья.
 Когда Илейн улыбнулась, острая боль не дала даже вздохнуть, и Рен взял ее пальцы своей загорелой рукой.
 — Делай неглубокие вдохи, милая леди. Если боль станет невыносимой, я дам тебе опия.
 Он снова не смог сдержаться:
 — Черт побери, Лейни. Неужели ты не понимаешь, как я беспокоился? Мы ведь могли все обсудить, найти какой-то выход.
 — Нет, Рен, — возразила она. — Я уехала потому, что не могла жить так, как предлагал ты. Я не могу быть твоей…
 Он прижал палец к ее губам, чтоб остановить готовое вырваться ненавистное слово.
 — Я знаю.
 Он был так красив, так озабочен.
 — Мне кажется, что я давно знаю это, — сказал он. — Мне просто не хотелось верить. Мне хотелось, чтоб мы были вместе, несмотря ни на что.
 У него вырвался долгий тяжелый вздох.
 — Когда ты поправишься, я найду, куда тебе уехать. Это место будет далеко от Сан-Франциско. Там ты сможешь начать новую жизнь.
 — Я уеду Рен, но без твоей помощи. Однажды ты сказал, что я делаю больней нам обоим. Теперь я говорю это о тебе. Рен, пожалуйста, отпусти меня.
 — Нет, пока не уверюсь, что тебе ничего не угрожает.
 Она коснулась его щеки, но заставила себя остановиться и сменила тему.
 — Они стреляли в извозчика. Он умер?
 — Нет. К счастью, только ранен. Он скоро выздоровеет. Ты кого-нибудь заметила?
 — Да. Я узнала того высокого, что забрался ко мне в номер. Я пыталась остановить лошадей, чтобы коляска не перевернулась. И это последнее, что я помню.
 — На место почти немедленно приехала полиция, — сказал Рен. — И у бандита не было времени довести дело до конца.
 — Так ты думаешь, что те двое за мной охотятся?
 — Я уверен в этом. Вот почему я привез тебя сюда.
 Илейн обвела глазами комнату. Она лежала на прочной дубовой кровати лицом к заливу, а мягкое голубое атласное одеяло согревало и ласкало ее тело. Она вдруг заметила, что вместо костюма на ней только простая ночная рубашка, как она припоминала, из ее чемодана.
 — Как… как я разделась? — спросила девушка, тщетно пытаясь не покраснеть. — Где я?
 — Ты в моем городском доме. Как только ты поправишься, я отвезу тебя на ранчо в Напа-Велли. Что касается раздевания, то я оставляю это твоей фантазии, но заверяю, что твоя драгоценная честь не задета. Возможно, я хам, но я предпочитаю заниматься любовью с проснувшейся женщиной.
 Илейн стала пунцовой, но тут же поняла, что невольно улыбается. Однако острая боль в подреберье бесцеремонно напомнила о себе. Илейн закрыла глаза, успокоила дыхание и почувствовала некоторое облегчение.
 Спустя минуту она услышала в коридоре голоса, и в комнату вошел Томми Дэниэлс. Его более темные, чем у Рена глаза выдавали сдерживаемое волнение. Томми опустился на колени перед кроватью.
 — Как ты себя чувствуешь, Лейни?
 — Раньше я чувствовала себя лучше, но, кажется, теперь я буду жить. — Она взяла его за руку. — Томми, я думаю, что не должна оставаться здесь. Что скажет Джакоб и Мелисса? А ты должен учитывать, как отнесется к этому Керри.
 — Не глупи. И Керри и Мелисса поймут. Керри сейчас внизу. Она уже предлагала, если нужно, побыть с тобой. И я уверен, что Джакоб будет даже настаивать на том, чтоб ты осталась здесь. Хочешь ты или нет, ты член нашей семьи.
 Семья. Снова об этом. Рен и Томми были семьей, но отношения Илейн и Рена будут приносить страдания всем.
 Когда она глубоко вздохнула, причинив себе новую боль, в дверях показались еще три лица. Увидев Керри, Джакоба и Мелиссу, Илейн почувствовала острый приступ вины. Но она заставила себя улыбнуться, надеясь, что выглядит бодрой.
 Джакоб Стэнхоуп подошел сбоку и осторожно взял ее руку большими мягкими пальцами. Это нежное пожатие чуть не лишило ее сил.
 — Милая девочка, надеюсь, что ты в порядке.
 — Я хочу, чтоб она осталась здесь до тех пор, пока ее можно будет перевезти на ранчо, — объяснил Рен.
 — Очень правильно, мой мальчик. — Джакоб похлопал Илейн по руке.
 — Делай, как говорит Рен. Он знает, что лучше. Немного деревенского воздуха — и ты будешь в прекрасном состоянии.
 Он поправил белый шарф, надетый поверх светло-серого костюма.
 — Папа прав, — согласилась Мелисса, приближаясь к кровати. Она тряхнула золотыми локонами и улыбнулась нежными изогнутыми губами.
 — Ранчо Рена просто великолепно. Вам там понравится.
 — Я поеду туда и побуду с вами, — объявила Керри Зальцбург, входя в комнату. Юбки ее розового французского платья шуршали. — Вам же понадобится компаньонка.
 По щекам Илейн побежали слезы.
 — Вы все такие чуткие. Я счастлива, что вы считаете меня другом.
 Она чувствовала себя до крайности отвратительно. Только позавчера Рен провел ночь в ее постели. А теперь его семья и даже женщина, на которой он женится всего через две недели, так добры, так внимательны к ней. Илейн захотелось умереть. Это было похоже на кошмар, от которого нельзя проснуться.
 Выдавив улыбку, Илейн сдержала дрожащие губы.
 — Если вы не возражаете, — произнесла она еле слышно, — то я хотела бы… у меня ужасно болит бок.
 — Конечно, дорогая, — ответил Джакоб.
 — Вам что-нибудь надо? — спросила Мелисса. Солнце поблескивало у нее в волосах, когда крошечная фигурка наклонилась к кровати.
 Илейн с трудом качнула головой.
 — Утром тебе будет лучше, — заверил Томми. И они с Керри вышли из комнаты.
 — Я сейчас спущусь, — сказал Рен Джакобу и Мелиссе, побуждая их выйти.
 Он бросил взгляд на Илейн. Она выглядела изнуренной и бледной. Ее пышные нежные волосы рассыпались по подушке, обрамляя овальное лицо. На щеке темнел синяк, а губы были разбиты, но для него она была прекрасна, и у него на душе еще никогда не было так мерзко. Как он позволил себе настолько все запутать? Как он мог надеяться, что Илейн будет чувствовать себя счастливой в качестве его любовницы? Она была так чувствительна, так беспокойна, так легко ранима. Он видел муку в ее глазах, когда она разговаривала с Мелиссой. Теперь Илейн лежала на подушке, глядя прямо перед собой. По щекам текли слезы. Рен знал, что сердечная боль ее мучила больше, чем ушиб ребер.
 Он встал перед ней на колени, прижал ее руку к своей щеке и поцеловал холодные дрожащие пальчики.
 — Не надо, Илейн, прошу тебя. Я не могу видеть тебя в таком состоянии.
 Она повернулась к нему лицом.
 — Я не могу здесь остаться, Рен. Я просто не могу.
 — Врач говорит, что тебе нужна, по крайней мере, неделя отдыха. И потом мы ведь пока не обнаружили тех мужчин. Кто-то же должен защищать тебя.
 — Я просто хочу уехать. Рен, пожалуйста, отпусти меня.
 Ее тихая речь и полный муки взгляд были пыткой для его сердца.
 — Отдохни, Илейн, — мягко сказал он. — Утром тебе будет лучше.
 Рен направился к двери, думая, что ему уже никогда не чувствовать себя лучше.
 В кафе «Голд Дау Грил» сидели в темном углу Чак Даусон, Билл Шарп и Энди Джонсон.
 — Не могу поверить, что она снова ускользнула, — рычал Чак. Шарп в это время жевал толстый кусок недожаренного бифштекса, и, обернувшись, Чак с отвращением посмотрел на кровавую говядину.
 — А что мы могли сделать, если так близко оказался констебль, — продолжая жевать, возразил Шарп. — Я тебе скажу, нам чертовски не везет…
 — А я скажу, — прервал его Энди Джонсон. Он проглотил кусочек жареной рыбы. — А кто это перевернул экипаж?
 — Знаете что, у нас нет времени, — взорвался Даусон. — Нам, черт побери, не испортить бы все дело. Еще повезло, что мы ее не угробили. Тогда бы мы действительно влипли.
 — Мы, по крайней мере, теперь знаем, где она, — добавил Энди.
 — Мы кое-что проверили у этого парня, Моргана. Мы посмотрели на дом. Как только подвернется случай, мы ее украдем.
 Даусон вытер рот льняной салфеткой и отпил темного эля. Ресторан был почти пуст. Большая часть постоянных посетителей приходила в себя после вчерашних торжеств и отсиживалась дома. Он даже слышал стук решетки гриля. Официанты не принимали заказы: не у кого. В помещении пахло обильной едой и немного тянуло сыростью из открытых дверей окутанной паром кухни.
 — В следующий раз мы будем готовы, — закончил Чак. — Готовы и к ней и к Моргану, если уж на то пошло. Энди, давай доедай и отправляйся к дому Моргана. С этого момента все меняется. Будем следить за девчонкой двадцать четыре часа в сутки. Как только я решу, что время пришло, мы начнем.
 Билл Шарп еще раз откусил от кровавого бифштекса.
 — Я начну с Моргана.
 Как только Илейн начала приходить в себя и боль утихла, Рен настоял на том, чтобы отвезти ее на ранчо. Керри и Томми составят ей компанию. Туда же поедут и Томасы. Они будут помогать. Рен сказал Илейн, что у него в городе дело, но она знала, что он уступил ее просьбам и старается держаться подальше.
 Ранчо оказалось в точности таким, как говорила Мелисса, «Напа-Велли» было милым, покрытым холмами поместьем с плодородными землями и урожайными виноградниками. Некоторые ягоды уже порозовели. Томми рассказал, что скоро гроздья станут цветами густого вина.
 Особняк на ранчо был одноэтажным, но достаточно длинным зданием из красного дерева. Сзади и спереди располагались широкие веранды. Перед домом расстилались сотни акров открытого пространства, и на северо-западе возле рощи с виргинскими дубами Томми строил дом для себя и Керри. Рен и Мелисса обоснуются в главном доме.
 Илейн сразу же полюбила добрый старый дом и вновь испытывала грусть, что не она, а Мелисса будет жить под этой крышей вместе с Реном. Ей хотелось, чтобы побыстрей прошло сотрясение мозга и она уехала из Напы, из Сан-Франциско и, что еще важнее, от воспоминаний о Рене Дэниэлсе раз и навсегда.
 Стук в огромную, грубо сработанную дверь прервал ее мысли. Она лежала, свернувшись, на широкой кожаной кушетке перед камином, таким большим, что в нем свободно мог встать человек. Ей хотелось увидеть его зимой, чтобы в камине плясали огромные языки пламени. Они согревали бы медвежью шкуру, покрывавшую дубовый паркетный пол.
 — Я открою, — сказала Керри, и Илейн снова легла на подушку. Она собиралась почитать утреннюю газету, когда в комнату небрежной походкой вошел Чейз Камерон. Илейн взглянула на его красивое лицо, вьющиеся светлые волосы, ленивую улыбку. Выпрямляясь, она плотней запахнула халат.
 — Чейз, рада видеть тебя. Керри, ты ведь помнишь Чейза?
 — Конечно помню. Приятно снова встретиться, мистер Камерон. — Она улыбнулась. — Если вы оба не возражаете, я схожу поищу Томми. А вы сможете поговорить.
 Илейн не хотелось, чтоб девушка уходила. Воспоминания о притязаниях Чейза, о том, как он ласкал ее, а она позволила это делать, грозили поглотить ее.
 — Как ты себя чувствуешь? — спросил он.
 — Сейчас гораздо лучше, спасибо. Доктор говорит, что через несколько дней я буду на ногах.
 — Я прочитал о случившемся в газетах. Жаль, что ты сама не написала ни слова.
 — Я… я думаю, что происшедшее затуманило мой рассудок.
 — Ты никогда не умела лгать, Илейн. И нет необходимости учиться этому. Ты меня избегала.
 Она начала было отрицать, но остановилась.
 — Я была глупа, Чейз. И теперь не знаю, что и сказать, Чейз.
 — Можно мне это сделать? — Он присел рядом с ней на кушетку.
 — Конечно.
 — Знаешь, Илейн, я вспоминаю, как мы познакомились. Ты была в грязном дорожном костюме, и я попросил тебя показать ноги.
 Она рассмеялась.
 — Я помню.
 — С тех пор ты совсем не изменилась. По крайней мере в том, что касается твоих ценностей.
 Илейн отвернулась.
 — Той ночью я показала тебе гораздо больше, чем просто ноги.
 Он взял ее руку и спрятал в своих широких ладонях.
 — Ты была смущена, тебе было больно… и ты умирала от любви. Дэниэлс — дурак. Он хочет лишить счастья и тебя и себя, ради каких-то никчемных амбиций: общественного положения и уважения сограждан.
 — Здесь больше, чем амбиции, Чейз. Он чувствует себя должником перед Джакобом Стэнхоупом. Он дал Джакобу слово, а теперь любой ценой сдержит его. Я понимаю это, может быть, лучше, чем кто-либо другой.
 Его карие глаза ждали продолжения.
 — Понимаешь, я потому-то и ехала в Сан-Франциско. Я убегала от своего слова. Единственная разница между мной и Реном — я поняла одну вещь: на первом месте должно стоять наше счастье. И только тогда мы сможем осчастливить кого-нибудь еще. Так что как видишь, Чейз, я изменилась. Я люблю Рена, но не смогу дать ему счастье, пока сама несчастлива. А я не смогу быть счастливой став его любовницей. Вот почему мне придется уехать из Сан-Франциско… чем быстрее, тем лучше.
 — Если бы я любил женщину так, как он любит тебя, я бы послал всех подальше.
 — Откуда ты знаешь, что он вообще меня любит?
 — Ты шутишь? Да его можно читать, как открытую книгу. Ты, наверное, дурочка, если не замечаешь, как он смотрит на тебя. Он безумно влюблен в тебя. Нет никаких сомнений.
 Глядя на Чейза, Илейн вспомнила, как он все время заботился о ней, помогал ей. Она чувствовала себя виноватой, что не верила ему в достаточной мере. Она импульсивно обняла его, и он бережно, стараясь не касаться ребер, обхватил ее.
 — Я часто думала о тебе, — честно призналась Илейн. — И я рада, что ты приехал.
 Через мгновение он отпустил ее.
 — Я тоже. — Чейз встал и выпрямился. — Если тебе когда-нибудь понадобится друг… или работа, — подразнил он, — ты знаешь, где меня найти.
 Он, как всегда, заставил ее улыбнуться.
 — До свидания, Илейн.
 — До свидания, Чейз. — Она смотрела, как высокая фигура исчезла в открытой двери. Массивная дверь громко захлопнулась за ним. Чейз Камерон… Он был хорошим другом. И ей не стыдно будет вновь обратиться к нему.
 Несколько дней спустя, Илейн задумчиво сидела у окна, и вдруг ее мысли прервал громкий стук в дверь. Она, немного встревожившись, встала и открыла посетителю.
 Закрывая собой огромную дверь, в проеме стоял большой, высокий Джакоб Стэнхоуп. Темный пиджак и светло-серые брюки подчеркивали могучие плечи и оттеняли серебро его волос.
 — Можно?
 — Разумеется. Хорошо, что вы сюда заехали, Джакоб.
 Он сел напротив нее и тепло улыбнулся.
 — Как вы себя чувствуете, моя милая?
 — Гораздо лучше, спасибо. Доктор сказал, что завтра я смогу выйти на улицу. Мне бы очень хотелось погреться на солнышке и осмотреть окрестности.
 — А вам понравилась долина?
 — О, конечно. Это одно из лучших поместий, какие мне доводилось видеть. А дом так располагает, он такой гостеприимный. Я удивлена, что такой большой дом не кажется пустым.
 Она посмотрела на грубо отесанные перекладины, на тяжелую дубовую мебель и навайское одеяло, лежавшее на спинке дивана.
 — Это место похоже на Рена. И очень ему подходит.
 — Вы так думаете?
 — Да, а что? — она сказала это слишком уж тихо, надеясь, что не выдала своих чувств.
 — А как вы думаете, моя дочь будет подходить ему? — неожиданно спросил Джакоб.
 — Мелисса — чудесная девушка, — ответила Илейн, уклоняясь от вопроса. — Любой мужчина с радостью взял бы ее в жены.
 Джакоб серьезно посмотрел на нее.
 — Рен много работал, чтоб достигнуть этого положения.
 — Да.
 — Женитьба на моей дочери поставит его на достойное место в обществе, даст власть и уважение, которое он заслужил.
 Она подняла голову, недоумевая, куда клонит Джакоб. Что он знает об их отношениях? Сердится ли на нее? На Рена?
 — Если это сделает его счастливым, я буду рада за него.
 — Но вы ведь думаете, что это не сделает его счастливым.
 — Я этого не говорила.
 Джакоб улыбнулся и погладил девушку по руке.
 — Нет, конечно. Но вы также не сказали, что женитьба на моей дочери сделает его счастливым.
 Илейн отвернулась, не желая встречаться с его испытующим взглядом. Она понимала, что он чего-то добивается, но не знала чего.
 — Значит вам нравится долина, — сказал Стэнхоуп, меняя тему и выглядывая в окно.
 — Она прекрасна. Земля здесь такая плодородная. Наверное, на ней может вырасти все что угодно.
 — Вы увлекаетесь растениеводством?
 — Да. В Пенсильвании у меня был огород. И еще я выращивала лекарственные травы. Моя бабушка научила меня лечить кое-какие болезни. — Она улыбнулась. — Мне это теперь здорово удается.
 — Вы — та девушка, которая выходила Рена после того, как в него стреляли.
 Это было утверждение, которое Илейн не стала отрицать.
 — Да. Не думала, что он кому-нибудь рассказывал об этом.
 — Он и не рассказывал. Томми как-то обмолвился, а я просто соединил факты и догадки.
 — Вы, видимо, в этом специалист, — парировала она.
 — Большой специалист, моя милая. — Он, похоже, с любопытством оглядывал ее. — Каковы ваши планы на будущее? Вы останетесь в Сан-Франциско?
 — Нет. Я уеду, как только буду в состоянии. Сейчас я была бы уже далеко, если бы не этот случай.
 — Правда? — Он, похоже, был удивлен. — Жаль это слышать. Я надеялся… мне не хотелось бы быть нетактичным, но я надеялся, что вы с Реном продолжите вашу дружбу.
 Она замерла.
 — А что это за дружба?
 Снова всепонимающий взгляд. Джакоб внимательно посмотрел на нее, вздохнул и откинулся в кресле.
 — Вы уж простите старого дурака, моя милая. Понимаете, меня воспитала улица, и я считаю, что муж совсем не обязан быть верным. И он вправе иметь свою собственную личную жизнь.
 Он нервно теребил воротничок.
 — Я пытаюсь сказать этим, что хочу Рену счастья. Я думал, что он сможет обрести его с вами даже после женитьбы. Но я ошибался. Я не хотел оскорбить вас. Простите меня, пожалуйста.
 — А как же Мелисса? А ее счастье — не в счет?
 — Конечно, моя милая. Рен будет заботиться о ней. Она изнежена. Он будет баловать ее, как это делаю сейчас я. Он сделает ей детей и будет хорошим отцом.
 — Да, — прошептала Илейн. — Полагаю, будет. А разве Мелисса не будет любить его? — вдруг изумилась она.
 Она вспомнила нежный взгляд, тело, прикосновение его губ. Ее рука дрожала, когда она поправляла складки юбки.
 Джакоб поднялся и одернул темно-синий пиджак.
 — Сегодня жарко. Слишком жарко для меня. Я привык к прохладным океаническим бризам в городе. Рен может жить здесь.
 — Рен и Мелисса, — не удержавшись, добавила Илейн.
 — Да. Рен и Мелисса. — Он направился к выходу, и она медленно, превозмогая боль, последовала за ним.
 — Вы хорошая девушка, Илейн. Мужчине, который женится на вас, крупно повезет.
 Она улыбнулась. Этот комплимент много значит для нее, хотя она не понимала, почему. Джакоб Стэнхоуп обострил ее страдания. Но Илейн не винила его. Он делал то, что считал нужным, он хотел сделать счастливыми членов своей семьи. Может, именно это и пытался он втолковать ей.
 — Будьте осторожны, моя милая.
 — Постараюсь, Джакоб. Спасибо, что навестили меня.
 Он погладил ее по щеке и плотно прикрыл за собой дверь.




 Глава 25


 Пышные облака, предвещавшие приближение летнего дождя, давали короткий отдых от жары. Томми работал в сарае. Кэрри совсем недавно уехала домой.
 Илейн выбрала легкое лиловое платье, мягкое и простое. Оно немного напоминало ей те, что она носила в Кейсервилле. И хотя ее гардероб был полон всевозможных предметов дамского туалета, ей хотелось побыть без корсета и надеть что-нибудь простенькое.
 Она уже в четвертый раз за неделю останавливалась перед дверью в комнату Рена. На этот раз она не справилась с любопытством. Подняв тяжелую железную щеколду, Илейн распахнула дверь и заглянула внутрь.
 Почти всю комнату занимала массивная испанская кровать под балдахином, стоящая на четырех столбах. Широкие окна выходили на виноградники, а конусообразный камин занимал весь угол. Вдоль одной стены стояли книги в кожаных переплетах, а вдоль другой — огромный шкаф, через полуоткрытую Дверцу которого можно было видеть разнообразие дорогой одежды.
 Илейн пошире распахнула дверцу. Грубые рубашки и джинсовые брюки, длинный непромокаемый плащ, несколько соломенных шляп — рабочая одежда. Это была та сторона жизни Рена, которую она не видела.
 Когда она рассматривала комнату, ей в глаза попал солнечный зайчик. Она проследила за ним и обнаружила вешалку над камином. Кожаную портупею, висевшую на крючке, прикрывала черная широкополая шляпа с блестящей серебряной пряжкой. Из кобуры угрожающе торчала сделанная из оленьего рога рукоятка кольта сорок пятого калибра. Все эти вещи она видела на Рене в первый день приезда в Кейсервилль.
 Ее охватили горькие воспоминания: их первая встреча, поездки за город, в цирк, нежность, с которой он смотрел на нее, когда вытащил ее, лежавшую без сознания, из сарая в огороде. Илейн сняла шляпу с крючка. Она была теплой и шершавой. Пряжка светилась так ярко, как жизнь Илейн, когда она была рядом с Реном. Девушка в последний раз окинула взглядом комнату. Каково спать в одной постели с ее высоким владельцем? Каково быть его женой?
 Ей так не хотелось расставаться со шляпой, но все-таки она, наконец, повесила ее на крючок, вышла из комнаты и направилась в глубь дома, намереваясь прогнать горькие мысли.
 Спустившись с веранды на землю, Илейн увидела нескольких загорелых мужчин, работающих на винограднике справа от дома. За ними следовала лошадь с телегой, на которой лежали инструменты и кувшин с питьевой водой. Илейн побрела к загону за конюшней. Ей внимание привлек серый в яблоках жеребец. Она никогда не видела такого коня.
 Она обогнула угол конюшни и столкнулась с загорелым, блестевшим от пота мужчиной. Его широкополая соломенная шляпа закрывала почти все лицо. Он нес лопату и был до пояса раздет.
 — Извините, я хотела… — Илейн остановилась, безмолвно наблюдая, как коричневая рука сдвинула шляпу назад и на нее посмотрели самые голубые в мире глаза.
 Рен Дэниэлс широко улыбнулся.
 — Вижу, что ты чувствуешь себя лучше.
 Его глаза, светясь озорством и чем-то, похожим на гордость, с ног до головы осматривали девушку.
 — Я думала, что ты в городе, — сказала она, пытаясь отвести взгляд. Но у нее ничего не получалось.
 — Я сказал, что у меня есть работа в городе. Но я же говорил еще, что хочу защищать тебя. Я был здесь всю неделю. Жил в бараке для рабочих. Я не хотел, чтобы ты знала, что я здесь… но не могу сказать, что сожалею о том, что ты раскрыла мой обман.
 Илейн старалась успокоить бурлившие в ней эмоции. Она не хотела видеть его, но теперь не могла отказать себе в удовольствии побыть с ним… даже при том, что чувствовала охватывавшее ее кровь возбуждение при виде его обнаженного торса.
 — Ну как тебе ранчо? — Рен прислонил лопату к стене конюшни, достал из кармана Джинсовых брюк красный клетчатый платок и вытер потное лицо.
 Она старалась не смотреть на перекатывавшиеся мышцы этой руки и плеча. Его кожа стала еще темней от работы на солнце бронзовом лице глаза казались еще светлее.
 — Оно великолепно, Рен. Я всю неделе хотела его осмотреть, но доктор разрешил мне выйти только сегодня. Я направлялась вон к той красивой лошади в загоне. Никогда не видела подобного животного.
 — Это Султан, — сказал Рен, когда они подошли к лошади. Животное фыркало храпело при их приближении и царственно надменно прохаживалось по загону. — Это чистокровный арабский жеребец.
 — Он бесподобен! Такая красивая голова и изящные ноги!
 — Пусть это тебя не обманет. Арабские жеребцы — самая надежная порода. Их приспособляемость к суровому климату, нелегким условиям жизни отменна, а выносливость исключительна. Я привез его сюда морем. К концу следующего месяца у меня будет кобыла, и я начну разводить породу этих лошадей. Султан станет родоначальником моих арабских жеребцов.
 — Он очень красив, Рен.
 Он посмотрел на нее так, будто хотел что-то сказать, а потом отвернулся. Когда он вновь посмотрел на Илейн, его взгляд был теплым. Но она поняла, что Рен изо всех сил старается держать себя в руках. С ней происходило то же самое.
 — Я организую для тебя путешествие Кука, если ты подождешь, пока я немного вымоюсь.
 Ей хотелось сказать, чтобы он не беспокоился, что она любит каждый дюйм его, покрытого потом тела, но вместо этого Илейн просто кивнула, и Рен направился к баракам для рабочих.
 Она немного постояла у ограды, наблюдая Султаном, а потом побрела к огромному огороду расположенному вдоль одной из сторон загона. Кукуруза была уже высокой, сквозь пышные длинные ветви поглядывали лежащие на земле кабачки. Услышав за спиной тяжелые шаги, Илейн обернулась и увидела, что к ней направляется Рен. Он умылся, и теперь влажные темные волосы развевались над воротником.
 — Тебе, как всегда, идет цвет лаванды, — сказал он тихо, приближаясь к ней. Его глаза говорили о том, что он вспоминает прошлое, и она отвернулась.
 — Пошли, — Рен взял Илейн за руку и потащил за собой, но тут же остановился. — Ты уверена, что ты в порядке?
 — Я чувствую себя прекрасно. Правда. — Она уже хотела сказать: «Достаточно хорошо, чтоб уехать с ранчо», но решила не портить настроение. — Кроме того, доктор рекомендовал мне делать гимнастику.
 Рен снова усмехнулся, и его ровные зубы блеснули белой полосой на бронзовом лице.
 — Ну, тогда ты получишь гимнастику. — Мгновение он смотрел на нее голодными глазами, но снова сумел взять себя в руки. — Мы прогуляемся под дубами. Оттуда ты полюбуешься долиной.
 Было очевидно, что он любит свое ранчо, и она поняла, что ей приятно обнаружить в нем новые черты. Ей так хотелось быть рядом с ним, делить заботы, планы и мечтания.
 Немного погодя, когда они приблизились дубовой роще, Рен заметил, что Илейн устала. Он остановился, давая ей возможность отдышаться.
 — Мне не следовало вести тебя так далеко.
 — Я в порядке. И, кроме того, я же хотела оглядеть окрестности. Осталось совсем немного. — Ее алые губки недовольно надулись а он особенно любил их такими. — Пожалуйста.
 Просительные нотки в голосе Илейн заставили его улыбнуться.
 — Хорошо. Я говорил, что мы дойдем до дубов, и мы это сделаем.
 Он без труда поднял ее на руки. Она обняла его за шею, чтоб удержаться. Ее лицо было так близко, что Рен чувствовал на щеке ее теплое дыхание. Оно было чистым и свежим, и ему хотелось держать ее так бесконечно. Он чувствовал знакомое возбуждение, желание взять ее, погрузиться в нее и забыть обо всем на свете, кроме их любви.
 Рен опустил Илейн на лужайку с мягкой сухой травой. Некоторое время она молчала, и он догадался, что близость его тела подействовала на нее.
 — Прогулка стоила того, — наконец сказала она. — Ты должен гордиться тем, что уже достиг.
 — Да.
 Рен положил руку на большой гранитный валун, решив больше не дотрагиваться до девушки. Если он это сделает, понимал он, ему не хватит сил сдержать себя. Ему надо было не попадаться ей на глаза, а просто присматривать за домом. Теперь он испытывал их обоих. И все же Рен не мог сказать, что сожалеет о случившемся. Ему было жизненно необходимо видеть ее рядом. Илейн с любопытством смотрела на него.
 — Ты никогда не рассказывал мне, откуда у тебя этот шрам.
 Он застенчиво потер глубокий рубец на шее.
 — Этот рубец получил Дэн Морган. От одного бразильца.
 — Из-за женщины? — спросила она, улыбаясь хитро, как кошка.
 Рен тоже улыбнулся лукаво.
 — Да, маленькой милой мексиканской сеньориты, — подразнил он. — Я и Джонни Лангтон имели на нее виды. Джонни принял это близко к сердцу.
 — Так ты дрался из-за нее?
 — Не совсем так. Джонни решил сделать сюрприз и заглянуть без предупреждения в комнату леди. Но, к сожалению, она была не одна.
 — С тобой.
 — Тогда я был моложе. У меня было гораздо больше выносливости. Как у арабского жеребца. Ему до сих пор нужна целая конюшня кобыл, чтоб быть счастливым.
 Он бросил взгляд на нежное колыхание ее груди и добавил:
 — Все, что мне сейчас надо — одна горячая кобылка.
 Илейн рассмеялась, подняла камешек и шутливо бросила в него. В первый раз за много недель Рен услышал ее смех. Наверное, они оба понимали, что им позволено еще немного счастья. Они не говорили ни о будущем, ни о предстоящей через два дня свадьбе. Похоже, что каждый ценил последние оставшиеся часы и не хотел портить, драгоценны воспоминания.
 — Расскажи мне о Дэне Моргане, — попросила Илейн.
 Рен бросил взгляд на долину. Илейн увидела жесткий грубый профиль, хотя большая часть лица была скрыта соломенной шляпой. Ее снова восхитила форма его губ его скулы и твердый подбородок.
 — Дэн Морган не должен был существовать так долго, — сказал Рен. — Я всегда хотел быть Реном Дэниэлсом. Я задумал Моргана чтобы облегчить жизнь Рену.
 — И тебе это удалось?
 — На некоторое время. Но потом этот маскарад превратился в сплошной кошмар. Бандиты без причины задевали Моргана. Все хотели сделать себе имя, убив Черного Дэна.
 — И тогда ты все бросил.
 — Накопив достаточно денег, Морган исчез. Это случилось через несколько лет после того, как я встретил Джакоба. Он нанимал меня помочь разобраться с некоторыми нечестными рабочими в доках. К тому времени, когда работа была закончена, мы подружились. Он рассчитывал на меня, но я сказал, что рано или поздно Дэну Моргану придет конец. Я хотел иметь деньги и жить честно. Томми взрослел, и я старался, чтоб у него была достойная жизнь.
 Илейн внимательно посмотрела на него. Он, кажется, хотел объяснить, почему обязан Джакобу.
 — Джакоб понял, — продолжал Рен. — Он сказал, что был в такой же ситуации. Когда он впервые приехал сюда, с ним плохо обращались, называли его чужаком. Он работал и собирал каждую копейку. Он начал докером, а закончил владельцем той компании — и еще нескольких других. Но, только разбогатев, Джакоб приобрел уважение, которого заслуживал сам по себе. По некоторым причинам он решил мне помочь: познакомил меня с заинтересованными людьми, обращался со мной как с сыном. С помощью связей Джакоба я быстро преуспел. Он даже вкладывал собственные деньги, чтобы гарантировать успех некоторых моих сделок.
 — Значит, ты считаешь, что в твоих успехах — заслуга Джакоба?
 — В большей степени — да. Я никогда не мог отплатить ему за доброту. Я смогу оказать ему только одно одолжение.
 — Жениться на его дочери.
 — Да.
 Ей показалось, что голос его дрогнул.
 — Нам пора возвращаться. Я, кажется, немного устала.
 — Конечно. — Рен помог ей встать, и она заметила, как дрожат его руки.
 Когда они приблизились к веранде, он остановился.
 — Ты знаешь, как бы мне хотелось, чтоб все было иначе.
 — Я знаю, — прошептала Илейн. Он отпустил ее руку.
 — Мы с Томми уедем завтра утром. Я вернусь сюда в воскресенье.
 «После свадьбы, — подумала она. — Ты уедешь в свадебное путешествие и будешь лежать со своей женой на мягкой пуховой кровати».
 — Я помогу тебе уехать туда, куда тызахочешь. Похоже, тех, кто искал тебя, мы больше не увидим. Не думаю, что тебе надо об этом беспокоиться.
 — Спасибо за все, что ты для меня сделал. — Она надеялась, что он не слышалдрожи в ее голосе.
 Рен снял шляпу, пригладил непослушные волосы и начал нервно вертеть шляпу в руках. Его светлые глаза смотрели на поля шляпы. Когда он наконец поднял глаза, они выдавали все его смятение и боль.
 — Сделал для тебя? Что я сделал для тебя, кроме того, что заставил страдать?
 От таких слов у Илейн подкосились ноги. Она видела, как Рен борется с собой, как напряжены черты его лица.
 — Тебе не пришлось бы сейчас оказаться в такой ситуации, если бы ты не вытащила меня из шахты.
 Единственное, что она могла сделать — это не упасть в его объятья. Он был так подавлен, так уязвим. Ведь это ему нужно было утешение. Неужели он страдал больше, чем она? Илейн коснулась пальцами его губ.
 — Не говори так никогда.
 — Я не думал, что буду любить женщину так, как тебя. Я не знал такого чувства.
 Его голос стал хриплым, прерывистым.
 — Я не понимал, что могут значить друг для друга два человека. Ты — все для меня, Илейн. — Его светлые глаза искали ее взгляд. Он взял ее руку и поцеловал. Он смотрел на нее так пристально, будто боролся с чем-то внутри себя. Не сдержавшись, Рен застонал обнял ее. Он держал ее всего лишь мгновение
 Его руки обхватили Илейн, прижали к груди. Потом он приподнял ее лицо и поцеловал, разделяя ее боль, биение ее сердца. Сдерживая слезы, Илейн беспомощно прижалась к нему, а он спрятал слезы в ее волосах.
 Потом, не сговариваясь, они отстранились друг от друга.
 — Будь счастлива, Лейни.
 Она кивнула, осознав, что в их короткие встречи испытала счастья больше, чем большинство людей за всю жизнь. Может, глупо надеяться на большее. Тяжесть одиночества навалилась на нее, но Илейн расправила плечи, повернулась и стала медленно подниматься по ступеням.




 Глава 26


 В Церкви Святого Джуда слышался гул приглушенных голосов, шуршание пышных шелковых юбок и топот ног самых красивых дам общества и толкавшихся возле них джентльменов.
 Огромный орган тихо играл, пока молодые люди в черных фраках провожали гостей к их местам на церковных скамьях. Сквозь украшенные мозаикой двери церкви пробивался солнечный свет, окрашивая храм калейдоскопом цветных огней.
 Томми Дэниэлс бросил последний взгляд на собравшихся и закрыл широкую дубовую дверь в помещение справа от алтаря. Так же как Рен и еще шесть близких друзей, которые будут исполнять роль шаферов, Томми в эти последние, решающие минуты готовился церемонии.
 Поставив ногу на лавку и вытирая пыль лакированных туфель, он украдкой взглянул на брата. Рен за последние две недели постарел на десять лет. Черты его лица заострились, на лбу появились новые морщины, а взгляд стал пустым. Он ходил по комнате поправляя костюм, и помогал другим закончить туалет. Казалось, что он собирается в оперу, а не на церемонию, которая повлияет на всю его жизнь.
 Рен был спокоен — слишком спокоен. Его тщательно сдерживаемые эмоции пугали. Томми чувствовал себя неуютно. Где счастливое выражение лица, которое обычно бывает у женихов? Где радость, которую сам Томми будет испытывать в день своей свадьбы через три месяца? Не было радости в лице Рена, потому что он не был рад происходившему.
 Рену надо было жениться на Илейн. Ведь совершенно ясно, что он влюбился в нее. И она влюблена в него. Она сказала Томми и Кэрри, что не чувствует себя достаточно здоровой для того, чтоб ехать в город на венчание, и они сделали вид, что поверили ее притворству. Но оба знали правду: они видели, как Илейн смотрела на фотографию Рена, как прикасалась к его вещам. То же самое Томми чувствовал к Керри. Oн не мог не думать о ней. Так должен Рен относиться к Мелиссе. Но здесь все было совсем иначе.
 Томми не разговаривал с Реном о свадьбе, по крайней мере, в последнее время. Он слитой хорошо знал своего брата. Раз Рен решил, он не изменит своему слову. Он чувствовал, что обязан Джакобу — может, так и было — и он обвенчается, не думая о последствиях для себя и любимой женщины.
 Томми подошел к тому месту, где его брат поправлял свой черный фрак.
 — Ты в порядке?
 — А что? Разве что-то не так?
 — Ты выглядишь так, будто ты в полном порядке. Это меня и волнует.
 Рен улыбнулся, но улыбка не коснулась глаз.
 — Я прекрасно себя чувствую, братишка. Но спасибо за беспокойство.
 Рен расправил манжеты крахмальной белой рубашки, а потом снял пылинку с своего фрака. Он слышал звуки органа даже сквозь толстую стену комнаты. Достав из нагрудного кармана часы, он проверил время.
 — Уже скоро, — сказал он.
 — Да, полагаю, что да, — согласился Томми. — Ты не забыл кольцо?
 Рен достал из кармана бархатную коробочку и раскрыл ее. На ложе из темного атласа сияла гроздь бриллиантов. Такое кольцо соответствовало положению невесты Рена.
 Рен положил руку на плечо брата.
 — Похоже, что мы готовы. — Он смотрел на блестевшие драгоценные камни на крошечном платиновом колечке. Если бы перед алтарем рядом с ним стояла Илейн, он бы выбрал простое золотое кольцо. Он осыпал бы ее бриллиантами. Ему бы так хотелось покупать ей все, о чем она мечтала — но кольцо было бы залогом его любви. Оно было бы простым и значимым. Он знал, что какое бы кольцо он ни подарил, ей бы оно понравилось. Она никогда не была претенциозна. Даже сейчас, став состоятельной женщиной, Илейн предпочитала простую жизнь. Это была одна из черт, за которые он ее любил.
 Любовь. Он не ожидал, что сможет влюбиться в кого-нибудь. Он считал, что любовь — для дураков. Бракосочетание укрепляло связь, несло поддержку и положение. Но он влюбился в Илейн, хотя отчаянно сопротивлялся этому с самого начала. Сейчас он расплачивался за свою слабость. И расплачивался дорого.
 Он задумался о том, что она делает в этот момент. Может, она тихо плачет, как в тот день в Сентрал-Сити? А может, она держится, принуждает себя сохранить глаза сухими? Но ее сердце наверняка обливается кровью так же, как и его. Ему захотелось увидеть ее, обнять в последний раз, но он знал, что больше не увидит ее никогда. Он не сможет увидеть ее и снова причинить ей этим боль. Он навсегда запомнит ее улыбку и веселый смех, который слышал за день до свадьбы под дубами. Он запомнит, как блестели на солнце ее волосы, запомнит золотистые глаза, ее надутые губки — они всегда казались ему будто подставленными для поцелуя. Он не буде ждать большего. Он просто будет помнить. Эти воспоминания помогут ему жить. Илейн Мак-Элистер — часть его прошлого. Он позволит ей исчезнуть, как позволил это Дэну Моргану. Но разве можно сделать так, чтобы она исчезла из его сердца?
 Рен повернул мысли в другое русло. Он пока еще был способен держать мысли о ней контролем. Ему было необходимо продолжать в том же духе.
 В дверях показалась голова Джакоба Стэнхоупа.
 — Все готово?
 В новом черном костюме он выглядел сногсшибательно. Как всегда, Джакоб держался прямо, но теперь плечи его были безвольно опущены. Это только усилило решимость Рева.
 — Мы готовы, а вы? — ответил он, стараясь говорить весело. Теперь он ждал, пока Томми приколет к петлице нежную кремовую розу.
 — Сейчас или никогда, — произнес Томми, делая неудачную попытку улыбнуться.
 Рен серьезно кивнул. Мужчины вместе вошли в церковь и остановились справа от алтаря. Публика затихла. Нервы Рена были взвинчены ожиданием. Заиграл орган, и все посмотрели на вход в церковь. Оттуда под звуки свадебного марша появилась медленная процессия подружек невесты. Они были одеты в платья из нежно-розового шифона. Каждая несла букет кремовых роз, перевязанных кружевом, и на каждой была широкополая, из розового атласа шляпа, украшенная розами. Из-под подолов воздушных платьев выглядывали розовые атласные туфельки.
 Рен стоял спокойно, его мозг, казалось, окаменел. Музыка временно успокаивала его, помогала не погрузиться в состояние транса. Он наблюдал, как на островок перед алтарем ступила последняя подружка Мелиссы — Элизабет Пикман. Платье Элизабет имело более темный оттенок, чем у других, ее букет, был больше, и в нем были темно-розовые цветы. Она улыбалась, но улыбка получалась неискренней, вымученной.
 Рен догадался, что она знала правду осупружестве Мелиссы. Звуки органа становились все громче, и вот свадебный марш эхом разнесся под сводами церкви. Теперь должна была появиться невеста. Мелисса показалась в дверях, опираясь на руку отца. На ней было закрытое платье из многих ярдов кристально-белого кружева. Нежная ткань обтягивала тончайшую талию и снова расширялась на бедрах. Юбка была такой пышной, что задевала скамейки с обеих сторон островка. Лиф и руки до перчаток покрывались только кружевом, не скрывавшим бледную полупрозрачную кожу. Светлые волосы, собранные в изящные локоны, блестели в свете ламп.
 «Она похожа на китайскую куклу, — подумал Рен. — Она прекрасна. Милая, утонченная, красивая. И любой мужчина был бы счастлив взять ее в жены. Любой, кроме меня».
 Джакоб шел рядом с Мелиссой в такт музыке. Он выглядел гордым отцом: высокий, прямой, с расправленными широкими плечами. Дойдя до того места у алтаря, где стоял Рен, он подал Рену руку дочери, а сам сел на скамью.
 Рен сжал в своей руке изящные пальчики, удивляясь размерам крошечной ручки Мелиссы. Она была холодной, как мрамор. И прежде, чем повернуться к алтарю, он посмотрел ей в лицо. Кружевная вуаль не могла скрыть безжизненного взгляда и напряжений улыбки, которую она старательно сохраняла на устах. Ее голубые глаза смотрели прямо перед собой на священника, который приговорит ее к пожизненному заключению с мужчиной, которого она не любила.
 Священник заговорил сильным чистым голосом:
 — Дорогие возлюбленные. Мы собрались сегодня вместе, взяв в свидетели Бога и присутствующих, чтобы сочетать законным браком Мелиссу и Рейнольда.
 Бракосочетание — это святая и священная обязанность, установленная Богом и освященная присутствием Христа, Святой Павел сравнил ее с таинственным союзом между Христом и его Церковью.
 Священник продолжал говорить. Рен уже не следил за его речью. Он пытался вспомнить, где видел этот полный боли взгляд. У кого? Что он значил? Внезапно ему стало дурно. Такими же глазами Илейн смотрела на Чака Даусона. Взгляд испуганной лани.
 — Супружество, однако, не должно начинаться необдуманно, — говорил священник, — или несерьезно, но с благоговением и в полном понимании ответственности перед Богом.
 Рен с трудом понимал слова. Его ошеломил дикий ужас в глазах Мелиссы. Все поплыло перед глазами, и у него вспотели ладони.
 Если она смотрит на него так здесь, в окружении друзей и близких, какое у нее будет выражение, когда он войдет в ее спальню, чтобы стать мужем? Как он сможет захотеть ее? Кто дал ему такое право? И кто далтакое право любому другому мужчине? Ему вдруг стал ясен ответ на все эти вопросы. Никто. Даже Джакоб. Такое право есть только у Бога.
 — Теперь эти два человека хотят войти в священный союз. И пусть тот, у кого есть причины назвать это бракосочетание незаконным, скажет, чтобы раз и навсегда успокоить свою совесть.
 Тишина в церкви оглушила его. Рен расправил плечи.
 — Боюсь, что я должен сделать это, — произнес он. Его голос эхом разнесся по церкви. Священник изумленно застыл. Гости начали шептаться между собой.
 — И я, — послышался резкий голос Джакоба.
 Он встал со своей скамейки, и в свете канделябров стали видны слезы, блестевшие в глазах высокого пожилого человека.
 — И я. — Со своей скамейки неподалеку от островка перед алтарем поднялся Стюарт Пикман. Он нервно мял в руках шляпу.
 Рен посмотрел на стоявшую рядом крохотную блондинку. По ее щекам текли слезы. Она так благодарно улыбалась ему, что он сам чуть не расплакался.
 — Стюарт? — спросил он.
 — Да, — прошептала Мелисса.
 — Почему же ты мне не сказала?
 — Папа так любит тебя.
 — Я знаю. — Рен поцеловал ее в щеку через вуаль. Потом вздохнул, чтоб не дрожал голос. — Тебя он тоже любит.
 Она кивнула. Среди присутствующих поднялся шум и гам. Слышались громкие возгласы удивленных и оскорбленных гостей. Органист снова тихо заиграл, стараясь успокоить общество.
 — Стой здесь, — приказал Рен Мелиссе. — Я сейчас вернусь.
 Он быстро зашагал туда, где гордо и нервно теребил шляпу Стюарт Пикман.
 — Если причина этого я, — сказал Стюарт, — я не стану извиняться. Вы можете требовать удовлетворения.
 Рен только усмехнулся.
 — Вы любите ее?
 — Безгранично.
 — Тогда меня удовлетворит, если я увижу вас поженившимися. Пошли.
 Стюарт торжественно двинулся за ним к подножию алтаря. Подойдя к Мелиссе, Рен взял ее руку и вложил в руку Стюарта. Он видел, как с лица Пикмана сползло напряжение и его место заняла любовь, когда он посмотрел в глаза женщины, ставшей его невестой.
 «Как близки, — думал Рен, — как близки мы были к тому, чтобы разрушить счастье друг друга. И ради чего? Ради ложного представления о верности». Слава Богу, что он вовремя осознал свою ошибку.
 — Будьте терпеливы, пожалуйста, — сказал Рен священнику. — Вам придется закончить церемонию через несколько минут — Он двинулся к тому месту, где все еще стоял Джакоб, теперь уже широко улыбаясь.
 — Ты простишь старого дурака? — спросил Джакоб.
 — Стюарт — хороший человек.
 Джакоб кивнул.
 — Иди к Илейн, сынок. Она любит тебя. Скажи ей… скажи, что мы все будем гордится, если она станет членом нашей семьи.
 Рен пожал руку Джакобу, потом прижал его к груди и крепко обнял. Он был многим обязан этому человеку.
 — Спасибо, Джакоб. За все.
 — Спасибо тебе, мой мальчик. — Джакоб двинулся к священнику, стоявшему с широко раскрытыми от удивления глазами, собираясь заверить его в своем согласии, и увидеть свою дочь счастливой, венчающейся с любимым человеком.
 Рен махнул через плечо и пошел к выходу из церкви. Он слышал, как священник продолжил церемонию, теперь уже называя другое имя жениха. Его сердце рвалось от счастья.
 Выходя сквозь массивные двери навстречу солнечному свету, он начал придумывать слова, которые скажет Илейн. Он начинал с «Прости меня, пожалуйста» и заканчивал простым: «Выходи за меня замуж». В действительности, слова не имели никакого значения. Так или иначе он женится на Илейн Мак-Элистер и никогда больше и никуда ее не отпустит.




 Глава 27


 Илейн Мак-Элистер застегнула петли своего светло-серого дорожного костюма, разгладила узкую, отделанную бордовым кантом юбку и расправила сзади мягкие складки.
 Она выбрала темную одежду в тон своему мрачному настроению. Всю ночь она проплакала, хотя и обещала себе тысячу раз, что не станет проливать слезы. Она знала, что лицо у нее осунувшееся и искаженное, что волосы совсем утратили блеск. Но это не имело значения. Сейчас самым важным было уехать с ранчо, из этой долины, оставить не только это место, но и воспоминания о нем.
 — Вы готовы, мэм? — к ней заглянула огорченная Флора Томас. Она уже высказала свое мнение о тайном отъезде Илейн.
 — Готова. Герберт уложил вещи в коляску?
 — Она уже у входа.
 Илейн кивнула, надела чистые белые перчатки и пошла к выходу.
 — Вы уверены, что не хотите дождаться приезда мистера Томми? Он вернется уже завтра.
 — Так всем нам будет легче.
 — Мистер Симпсон довезет вас до железнодорожного вокзала. Мистер Дэниэлс платит ему за то, чтобы он присматривал за вами, и именно это он будет делать.
 Они прошли веранду, спустились по ступенькам, и подошли к стоявшему на гравийной дорожке фургону.
 Симпсон, бывший охранник, которого Рен нанял охранять Илейн до ее отъезда, сел в Дальнем углу фургона, достал из-за пояса Револьвер сорок четвертого калибра и положил его на колени.
 — Я не ожидаю никаких проблем, мисс Мак-Элистер, но вам надо быть поосторожней.
 Положив оружие, рослый охранник выпрыгнул из фургона, чтобы помочь Илейн подняться. Герберт Томас занял место кучера и взял в руки поводья.
 Илейн с помощью Симпсона, державшего ее за талию, начала подниматься, но вдруг остановилась.
 — Подождите минутку. Я забыла свою книжку. Я сейчас вернусь.
 Подобрав юбку, она побежала к веранде, а за ней, кудахтая, двинулась Флора Томас.
 — У меня дурное предчувствие, мэм, дурное.
 Оружейный выстрел и посыпавшиеся стекла заставили ее упасть на пол.
 — Ложись, Флора, — приказала Илейн, услышав свист еще двух пуль. Седовласая горничная колебалась до тех пор, пока очередная пуля не разбила стоявшую рядом вазу. Бросившись на толстый коврик из медвежьей шкуры, Флора начала молиться.
 Илейн подползла по полу к окну и высунулась, чтобы посмотреть. Телохранитель лежал на земле возле фургона. Он был недвижим. Герберт Томас скорчился и не мог дотянуться до оружия. Илейн стояла пригнувшись, ее сердце бешено стучало.
 — Герберт, — рыдала Флора. — Они убьют моего Герберта.
 Илейн снова выглянула в окно. Еще два выстрела попали в сиденье извозчика, прямо над головой Герберта. Если Илейн в ближайшие секунды ничего не сделает, муж Флоры станет очередной жертвой. А так как, очевидно, им была нужна она, а не Герберт и Флора Илейн не могла позволить, чтобы это случи лось.
 — Прекратите стрелять, — крикнула она в разбитое окно. — Если вам нужна я, оставьте в покое остальных.
 — Подыми руки и выйди с веранды. Возьми с собой горничную.
 Итак, они знали про Флору. Они, должно быть, какое-то время наблюдали за домом.
 — Нет, мэм, — умоляла Флора, вставая с ковра. — Они убьют вас, если вы выйдете.
 — Не думаю, Флора. Им что-то нужно. Но я не знаю, что. Но что бы это ни было, я собираюсь отдать.
 Илейн встала и направилась к двери. Флора схватила ее за руки, но не удержалась и упала. Распахнув тяжелую дверь, Илейн вышла на свет.
 — Привет, Илейн. Ты хорошо выглядишь.
 Резкий голос Чака Даусона нельзя было не узнать.
 — Мой Бог, Чак. Так за всем этим стоял ты?
 — Ты знаешь, что говорят о сбежавших возлюбленных.
 Он снисходительно улыбнулся, его теперь немного искривленный нос делал лицо перекошенным. Двигаясь рядом с ней, Чак угрожающе приподнял револьвер.
 — Назад, в дом.
 Когда Илейн вошла в переднюю, появились двое других мужчин. Оба размахивали пистолетами. Один был высоким и хорошо сложенным, а другой худым и бледным. Они приказали Герберту Томасу выпрыгнуть из фургона и втащили его и Флору в дом. Симпсон лежал на земле во все увеличивающейся луже крови, и у Илейн возникли опасения, что он мертв.
 — Вы, двое, ну-ка отойдите от двери, — скомандовал Чак, указывая на Флору и Герберта и направляясь через всю комнату кИлейн.
 — Свяжи их, Энди.
 Коротышка выполнил приказ. Второй бандит скрылся на кухне, потом Илейн услышала звуки льющейся воды и стук ложки в стакане.
 Илейн стояла посреди гостиной, недоумевая, чего хочет от нее Чак.
 — Чак, если тебе нужны деньги, у меня их больше, чем достаточно. Давай я сделаю тебя богатым.
 — О, ты сделаешь меня богатым, это уж точно. Не волнуйся об этом. Но мы сделаем это не по-твоему, а по-моему. Я буду сам ставить этот спектакль, и тебе прямо сейчас лучше привыкнуть к этой мысли.
 Он задержал на ней мрачный взгляд.
 — Чак, пожалуйста…
 — Заткнись! — Он шагнул к ней, сжав челюсти, но потом взял себя в руки и отступил. — Ты никогда не умела понимать приказы, Илейн.
 Он повернулся к своему сообщнику.
 — Билл, ты готов?
 Высокий парень вернулся с кухни и подошел к Илейн. У него в руках был маленький стаканчик с мутной жидкостью.
 — Выпей, — приказал он.
 — Ты хоть понимаешь, что делаешь? потребовала она ответа, вновь испугавшись.
 — Да, делаю тебя более удобной для путешествия, мадам.
 — Будь осторожен, Чак. Ты имеешь дело уже не с той наивной девчонкой, что сбежала из Кейсервилля. Я — богатая женщина. Меня будут искать.
 — Пусть ищут, Герцогиня. Тебя будет совсем нетрудно найти. Ты будешь в Кейсервилле. Со мной. Мы ведь так и планировали нашу жизнь.
 Илейн шагнула к двери.
 — Даже не мечтай об этом, — сказал высокий, — если не хочешь, чтобы твои друзья оказались в том же состоянии, что и парень на улице.
 Даусон грубо сжал ее подбородок.
 — Я бы не советовал тебе создавать дополнительные трудности. Ты уже обошлась мне дороже, чем стоишь на самом деле.
 Илейн сковал ужас. Парень по имени Билл протянул ей стакан, и она дрожащими пальцами взяла его.
 — Выпей все, — приказал мужчина, размахивая револьвером. Его кустистые брови подымались, когда он следил, как она пьет.
 Илейн проглотила остатки содержимого — воды и еще чего-то — и вернула ему стакан. И почти сразу же почувствовала головокружение: перед глазами все плыло и раскачивалось. Она немного оперлась на коротышку, проходившего мимо. Она уже ничего не видела и с трудом держалась на ногах. Вскоре Илейн видела только свет, превращавшийся в крошечные огоньки. Она ухватилась за руку коротышки и провалилась в темноту.
 — Несите ее в экипаж, — приказал Чак Даусон, — и не забудьте уложить ее чемоданы. Ей же надо будет что-то надевать.
 Двое помощников подняли потерявшую сознание женщину и направились к двери, А Чак двинулся к сидевшим на полу дворецкому и его жене. Их руки и ноги были связаны, а рты заткнуты.
 — Хочу передать записку Моргану, или Дэниэлсу, или как там его… Скажите ему, что Илейн выходит замуж за того, за кого и собиралась в первый раз. Пусть не беспокоится о ней: о ней будут хорошо заботиться. Хотя сомневаюсь, что теперь это его волнует. Он уже женился на девчонке Стэнхоуп. Я даже помогаю ему решить маленькие проблемы. — Он грубо пнул дворецкого. — Ты слушаешь? Скажи ему, что теперь он не сможет поехать за ней. Если это случится, ему придется встретиться с Биллом Шарпом, а не со мной. И если он не дурак, то не станет рисковать. Это уже не его дело. И никогда не было его делом. — Даусон посмотрел на связанных мужа и жену. — И запомни, тот парень снаружи был убит в честной схватке. Он первым напал на Билла Шарпа. Слуга кивнул.
 Даусон вышел, спустился с крыльца, закинул тело убитого в кусты возле дома и пошел к ожидавшим в наемном экипаже помощникам. Если они поспешат, то успеют на Восточный экспресс в час дня. Он вернется в Кейсервилль, женится и станет богатым человеком. Чак уже видел себя потягивающим коньяк «Наполеон» и курящим гаванские сигары.
 Полуторачасовая поездка до ранчо показалась вечностью. Рен выбрался из поезда и пошел по платформе в поисках наемного экипажа. Обычно его встречал Герберт Томас и вез на ранчо, но сегодня не было времени договариваться; Рену очень хотелось поскорее увидеться с Илейн.
 Он не мог дождаться встречи с ней, не мог дождаться момента, когда снова обнимет ее. Он повторял свою речь тысячи раз. Но всякий раз это были другие слова. Что ж, настанет час, и он придумает все на ходу. Спустя некоторое время он забеспокоился и нервно ерзал всю дорогу до ранчо.
 Задолго до того, как экипаж приблизился к длинной аллее, ведущей к дому, Рен уже знал, что что-то не так. На неприятности, которые нередко посещали его, у него уже было шестое чувство, — и он точно знал, что сейчас что-то случилось. Сердце его учащенно забилось, когда он увидел стоявший у подъезда дома фургон. Лошади фыркали, ржали и били копытами по мягкой земле. Они стояли, видимо, давно.
 — Остановись здесь, — наставлял Рен извозчика, пока они были еще далеко. — Жди меня. Но держись подальше от дома. Кажется, начинаются неприятности.
 Извозчик понимающе кивнул, поджидая, пока Рен вылез из фургона, а потом развернул лошадей и направился в тень раскидистого дуба, стоявшего неподалеку. Все выглядело спокойным — слишком спокойным. Он прижался к стене дома, а потом крадучись со ступенек крыльца заглянул в окно гостиной. Одна рама была разбита, а в другой виднелось крошечное круглое отверстие от пули. Предчувствия не обманули его.
 Рен поднялся достаточно, чтобы заглянуть внутрь. Герберт и Флора лежали, свернувшись калачиком, в одном из углов гостиной. Их руки и ноги были связаны. Илейн нигде не было видно. Его сердце билось как сумасшедшее.
 Он осторожно обошел вокруг дома и заглянул в несколько окон. Наконец, он решил, что Илейн и ее похитители ужеуехали. С болью в сердце Рен вошел в дом с черного хода. Он внимательно осмотрел все комнаты, по пути захватив свое оружие. А потом пошел в гостиную. Наклонившись над Гербертом Томасом, он ослабил веревки.
 — Они забрали ее, мистер Дэниэлс. Сказали, что Илейн выйдет замуж за кого и обещала с самого начала.
 — Даусон! — Рен развязал Герберта, потом дал пожилому человеку время развязать жену. Герберт передал послание Даусона, включая и ту часть, где говорилось о Билле Шарпе; потом оба мужчины пошли взглянуть на телохранителя. Они обнаружили тело Симпсона в кустах.
 — Что же нам делать, мистер Дэниэлс? Мисс Мак-Элистер не хотела ехать с теми людьми. Они заставили ее что-то выпить, а потом, уже без сознания, повезли.
 Рен заскрипел зубами.
 — Отправляйся в город, привези шерифа. Расскажи все, что готовил мне. Больше ничего. Я позабочусь о мисс Мак-Элистер.
 Вдруг Герберт вопросительно взглянул на Рена.
 — А где мисс Стэнхоуп?
 — Наверное, собирается в свадебное путешествие, — сказал Рен, когда они подымались по ступеням в дом.
 — Без вас?
 Рен почувствовал улыбку на своем лице.
 — Со своим новым мужем Стюартом Пикманом. А я, мой друг, собираюсь разыскать свою будущую жену — мисс Мак-Элистер.
 Герберт Томас так широко улыбнулся, что его щеки порозовели.
 — Браво, мистер Дэниэлс, браво. — Герберт выбежал из дома, а Рен бросился в свою комнату. Сняв пыльный свадебный фрак, он достал из огромного шкафа чистую белую рубашку и узкие обтягивающие брюки. Надев это, он взялся за начищенные черные туфли. Закончив одеваться, Рен подошел к вешалке над камином. Глубоко надвинув широкополую шляпу, он достал из кобуры кольт сорок пятого калибра и проверил барабан.
 Холодная, безграничная ярость овладевала им. Что сделает Даусон с Илейн? Изнасилует? Он уже пытался это сделать. Если бы он свел счеты с Даусоном и Редмондом, как и планировал раньше, ничего подобного не случилось бы и Илейн была бы сейчас здесь, с ним, в полной безопасности. Он проклинал Чака Даусона и поклялся, что если тот тронет Илейн хотя бы пальцем, то на этот раз умрет от пули.
 Рен надел портупею, незаметно пристегнув ремень на талии, достал из кобуры Револьвер и почувствовал знакомую тяжесть металла. Хоть он не брал оружие в руки уже несколько недель, кольт, как обычно, сам скользнул в ладонь. В третий раз Реннарушал данное себе обещание. Он снова был не предприниматель и уважаемый землевладелец Рен Дэниэлс. Несколько недель ему придется быть жестоким Дэном Морганом — Черным Дэном.
 Он снова с легкостью держал оружие. Если ему придется встретиться в Шарпом он будет готов к этому. Он знал репутацию этого человека. Шарп был хорош в своем черном деле. Он был один из лучших. И хотя Рен был уверен в себе, он знал, что ему придется испытать, насколько ловок Билли Шарп.
 Рен вытащил из шкафа чемодан и начал засовывать туда одежду. Поездка в Кейсервилль займет больше недели. И есть шанс, что за это время с Илейн ничего не случится. Если верить Герберту и Флоре, Даусон собирался ехать сразу же. Так что, как только они будут в Кейсервилле, Рен приедет следом.
 Илейн проснулась от мягкого, укачивающего движения. В голове было туманно. За окном одна картина сменяла другую, но она не могла сосредоточиться. Она слышала рядом мужские голоса, но не могла вспомнить, кому они принадлежали. Сколько она проспала? Кажется, снова болит грудная клетка? Может, доктор дал болеутоляющее? У нее было ощущение, будто она парит в воздухе. Сиденье под ней шаталось и вибрировало, но этот ритм укачивал ее. Ей снова хотелось спать.
 — Проснись, — трясла ее грубая рука.
 — Вот, съешь это.
 — Я не голодна, — сказала Илейн. Ее речь была вялой и невнятной.
 — Меня не интересует, голодна ты или нет, я приказываю тебе есть.
 Илейн взяла хлеб и мясо, пожевала и заставила себя проглотить. Потом отпила воды из предложенной кем-то чашки. Чашку поднесли к губам.
 — Отведи ее в туалет, — приказал голос. — Подожди, пока она закончит, а потом приведи сюда.
 — О'кей, босс, — ответил высокий голос. Илейн почувствовала, что кто-то взял ее за руку, поднял. Она покорно встала и пошла за мужчиной в начало вагона. Она была в поезде, теперь она это поняла. Ряды сидений, большая часть которых была пуста, тянулись по обеим сторонам прохода. Она шла впереди, ее поддерживал сзади маленький человек. Он втолкнул ее через узкую дверь в крошечный туалет. Илейн смочила руки и плеснула немного воды на лицо. Пробыв в туалете несколько минут, она открыла узкую дверь. Снаружи ее терпеливо ждал все тот же мужчина. Он молча помог ей вернуться на свое место. Какое-то время девушка ехала, не произнося ни слова, пытаясь узнать мелькавший за окном ландшафт. Наконец, она осознала, что рядом с ней сидит Чак Даусон, а потом снова уснула.
 Так повторялось снова и снова до тех пор, пока Илейн не перестала различать день и ночь. Единственным разнообразием был прием снотворного. Чак давал ей мутную жидкость. Она выпивала и снова погружалась в мир без проблем и горестей.
 Илейн поняла, что Чак вез ее домой. Назад в Кейсервилль. А зачем она уезжала? никак не могла вспомнить. Что-то связанное с наемником. Морган — так, кажется, его звали. Забавно. Думая об этом бандите она испытывала боль в сердце. Это было единственным, что она чувствовала. Иногда она недоумевала, когда же сможет остановиться и не принимать лекарство. Но Чак ведь об этом позаботится. Он будет заботиться обо всем, когда они поженятся. Так он сам сказал. И раз он сейчас так беспокоится о ней почему бы не верить ему. Ей хотелось, чтобы они поскорей оказались дома. Она устала. Так сильно устала. Все, чего ей хотелось, — только спать.
 — Похоже, неприятности? — спросил Рен у проводника, когда поезд замедлил ход. Рен высунулся из окна, и его оглушил лязг и скрежет металла. Паровоз выпустил облака дыма и засвистел.
 — Кажется, впереди разрушены пути, — сообщил проводник. Полный мужчина снял жесткую черную фуражку и вытер рукой пот со лба.
 — Мы застрянем на три-четыре часа, по крайней мере. Так что устраивайтесь поудобней, хотя в такую дьявольскую жару вряд ли это вам удастся.
 Рен откинулся на сиденье. Они были где-то возле Солт-Лейк-Сити. Территория, которую они пересекали, представляла собой плоскую пустыню, сухую и скучную. Температура здесь не опускалась ниже ста градусов [9] . Так что от волнений и жары уже три дня Рен был как в агонии. Он не мог думать ни о чем, кроме Илейн. Сейчас Даусон уже приехал в Кейсервилль, и у него будет целый день до приезда Рена.
 Даусон уехал на «Атлантик Экспресс», это был единственный поезд, на котором он мог уехать в то время. Рен ехал на менее дорогом поезде «Флер», но это был первый поезд, который подошел к станции Напа. В этом составе не было вагона-ресторана, так что остановки были долгими, чтоб накормить пассажиров. Это даст Даусону решающее преимущество. Рену оставалось только надеяться на то, что он не опоздает и помешает этому человеку осуществить задуманное.
 Мысли о Даусоне и Илейн туманили его рассудок. Он помнил, как Даусон избил Илейн, помнил ее кровоточащие, распухшие губы. Будь он проклят! Чтоб его, ублюдка! Черт! Он надеялся, что Даусон усвоил преподанный ему однажды урок. Если нет — он мертвец.




 Глава 28


 — Ты выглядишь изможденной, Илейн. Может, ты присядешь.
 Дольф Редмонд подвел ее к креслу в маленьком, заставленном книгами кабинете в доме Генри Даусона, в доме, который когда-то принадлежал семейству Мак-Элистер.
 Бела Кнутцен, экономка Генри, любезно согласилась помочь Илейн вымыться и одеться в подходящее для венчания платье. Оно было светло-лиловым, оттенка ее любимой лаванды.
 — Осталось совсем немного, — говорил Дольф каким-то далеким голосом. — И мы перейдем к церемонии.
 Илейн согласно кивнула.
 Стоя позади, Чак опустил перо в чернильницу на дубовом столе отца и подал девушке.
 — Осталось подписать документы. — Он указал на строчку, которая расползалась у Илейн перед глазами.
 Ей с трудом удалось заставить руку слушаться команд. Комната казалась заполненной туманом, голоса присутствующих — глухими. Илейн решила, что ее все еще качает после долгого путешествия в экспрессе и болезни, от которой все время хотелось спать. Она поводила пером по бумаге, стараясь делать это как можно ровней, и вернула ручку Чаку.
 — Ну вот. Хорошая девочка. А теперь идем в гостиную. Нас ждет священник.
 Илейн кивнула, оперлась на руку Чака, прислонилась к нему и пошла в соседнюю комнату.
 Генри Даусон, тихо беседовавший с преподобным мистером Дикерсоном, повернулся к Илейн.
 — Что ж, дочка, — сказал он, — давай закругляться. Ты заставила моего парня слишком долго ждать.
 Она бессмысленно улыбнулась и вцепилась в руку Чака. Свидетелями были экономка и те двое, что помогли Чаку привезти ее в Кейсервилль, а также Генри и Дольф.
 Священник начал знакомую еще с детства речь о важности супружества, и в ее мозгу вдруг вспыхнул образ Дэна Моргана. Почему она думает о Моргане в такую минуту? Она же выходит замуж за Чака. Она взглянула в лицо Чака, на его песочные волосы, немного искривленный нос и темные глаза. И вдруг вспомнила глаза голубые — такие светлые, что с трудом можно было определить их цвет, — и темные волосы, седеющие на висках. Рен… Где же Рен?
 — Скажи: «Да», — подсказал Генри.
 — Да, — прошептала Илейн.
 Священник снова зажужжал. Она почувствовала головокружение и прислонилась к Чаку, чтобы удержаться на ногах.
 — Ты можешь поцеловать свою молодую жену, — закончил священник.
 Чак запрокинул ее лицо и овладел губами. Илейн почти не чувствовала его поцелуя. Ее собственные губы были холодными и онемелыми.
 — Поздравляю, дочка, — сказал Генри.
 — Можно я присяду на минутку, — прошептала она. — Я что-то плохо себя чувствую.
 — Конечно, моя дорогая. — Чак подвел ее к дивану.
 Илейн наблюдала, как Генри и Дольф наливали священнику бренди. Тот благодарно улыбнулся и отпил глоток пахучей жидкости. Она не понимала, сколько времени прошло, пока он и Дольф Редмонд ушли.
 — Что ж, сынок, — сказал Генри, — вы сженой не идете в свою комнату? — Он подмигнул и широко улыбнулся.
 Чак взглянул ничего не выражающим взглядом.
 — Она была с Морганом. Насколько японимаю, она просто шлюха. Я хочу, чтоб эта головоломка побыстрей закончилась.
 В голове у Илейн гудело. Глаза слезились а в желудке горело. Что сказал Чак о Моргане? Что сделал Морган с их свадьбой?
 — Чак? Что происходит?
 Чак не обращал на нее внимания.
 — Миссис Кнутцен. — Он подозвал широкоплечую, коренастую женщину. — Отведите Илейн наверх. Ей надо вздремнуть. Пусть спит, сколько захочет. Она очень устала в дороге.
 Бела Кнутцен понимающе кивнула и повела Илейн вверх по лестнице.
 Чак Даусон проводил взглядом покидавшую гостиную жену и самодовольно ухмыльнулся. Все шло по плану. Теперь у них была подпись Илейн под ее акциями. Она назвала его своим наследником и поверенным в делах.
 — Сколько же ты будешь пичкать ее этой гадостью? — спросил отец.
 — Утром мы дали ей слабую дозу. Я не хотел, чтоб у священника возникли подозрения. Когда она проснется, я снова дам ей снотворное. Надо, чтобы люди привыкли к мысли, что мы женаты. Когда они поймут, что все по-настоящему, миссис Даусон постигнет несчастье — с ней произойдет несчастный случай. И потом я буду свободен и богат.
 — Проклятье. Если бы девчонка сделала то, что от нее ожидали, ничего этого не служилось бы.
 — Да, лучше б она слушалась.
 Генри Даусон вздохнул и покачал головой.
 — Проклятье.
 Рен Дэниэлс вышел из поезда Лаи-Вели и с радостью размялся. Прошло девять долгих дней с тех пор, как он уехал из Калифорнии. Девять дней в ужасных условиях, жаркой, душной обстановке. Сейчас у него не разгибались суставы. К тому же девять бессонных ночей с мыслями об Илейн.
 Рен расстегнул ремень, открыл кобуру и взял кольт в руку. Он привычным движением проверил барабан, а потом сунул револьвер назад. Приподняв широкополую шляпу, он вытер лоб тыльной стороной ладони и снова надвинул шляпу на глаза. Быстрый взгляд на окружающих подтвердил, что Даусон не ожидает его появления.
 Из послания, переданного через Герберта Томаса, было ясно, что Чак обнаружил, что Дэн Морган и Рен Дэниэлс — одно и то же лицо. Но Рен решил, что старший Даусон не вспомнит случай из молодости, когда Генри и Дольф оставили их с братом умирать в шахте. Чак узнал, что у Дэниэлса назначена свадьба с Мелиссой Стэнхоуп. Так что Чак специально наметил похищение Илейн на тот момент, когда Рен будет на брачной церемонии. Даусон рассчитывал на то, что Рен женился на одной из богатейших невест Калифорнии. Он решил, что Рен не будет больше интересоваться Илейн, — в этом Чак Даусоношибался.
 Рен перекинул саквояж через плечо и на правился в отель Кейсервилля. Ада Ловери была первой, с кем ему было необходимо увидеться.
 — Ах, мистер Морган, — тепло приветствовала она его, протягивая мясистую, испещренную жилками руку. — Рада видеть вас.
 — Привет, Ада. — Он пожал ее руку, наклонился и поцеловал в пухлую щеку.
 — Что случилось? — спросила Ада, по его голосу определив, что произошли неприятности. — Что-то с Илейн, да? Господи, что с ней стряслось?
 — Ее похитил Даусон, Ада. Кажется, он привез ее сюда. Я надеялся, что ты знаешь, где она.
 Он поставил саквояж на стойку.
 — Чак приехал сегодня утром, — ответила Ада. — Его не было в городе, но кое-кто видел, как он выходил из утреннего экспресса. Это все, что я знаю.
 — Куда он мог ее отвезти?
 — Думаю, в дом отца. Старая резиденция Мак-Элистеров. Там множество комнат, и он достаточно удален от города, так что поблизости никого нет.
 — Спасибо, Ада. Присмотри за моим чемоданом.
 — Я отнесу его наверх. И приготовлю для вас хорошую комнату. Дайте знать, если будет нужна моя помощь.
 Рен улыбнулся, но его глаза оставались угрюмыми.
 — Обязательно.
 Он распахнул отремонтированную двойную дверь отеля и вышел на улицу.
 — Будьте осторожны, — крикнула вслед Ада.
 Он кивнул и направился на конюшню. Рен прекрасно знал дом старика Мак-Элистера. Это было неподалеку от рабочего поселка, от шахты. Ему надо будет на чем-то везти Илейн, если он найдет ее, поэтому он нанял коляску и двинулся в том направлении. По дороге из города ему встретились всего несколько человек. Его устраивало, что людей немного. Ему вовсе не хотелось, чтоб кто-нибудь узнал Дэна Моргана и, решив, что он все еще работает на Даусона, выстрелит в него. На этот раз, если кто-то и захочет выстрелить, Рен будет быстрее.
 Илейн молча сидела, пока миссис Кнутцен расчесывала ей волосы. Вздремнув, девушка почувствовала себя немного уверенней, немного лучше владела собой. Ее разум все еще не подчинялся ей, но теперь она чувствовала себя уютно в своей комнате. Правда, ей больше нравились обои с бабочками, а не с красными магнолиями, как сейчас. Почему мама не дала ей возможности выбрать, как она обычно это делала?
 Распахнулась дверь, и Илейн обернулась, встретившись взглядом с входившим Чаком. В руке у него был стакан воды. Значит, пора принимать лекарство. Она уже начала ненавидеть вкус этой мутной жидкости, хотя именно от нее ей становилось лучше — покидали все тревоги. Илейн поднялась приближавшемуся Чаку.
 — Вот, — приказал он, — выпей!
 — Мне больше не нужно это, Чак, правда не нужно. Мне гораздо лучше.
 Он схватил ее затылок и нагнул голову ккраю чашки. От резкого движения Илейн потеряла равновесие. Сильно покачнувшись она упала на Чака, и стакан со звоном разбился об пол.
 — Идиотка! Посмотри, что ты натворила.
 Его темно-синий костюм был спереди весь залит жидкостью, а пол спальни усыпан осколками стекла.
 — Не беспокойтесь, мистер Даусон, — сказала миссис Кнутцен. — Я уберу.
 И она пошла за метлой.
 — Извини, Чак. Я не хотела тебя толкнуть. У меня просто без конца кружится голова.
 — Ничего страшного. Я принесу тебе другой стакан.
 Чак направился к двери, но остановился, услышав торопливые шаги на лестнице. Задыхаясь от бега, Энди Джонсон чуть не упал, остановившись на пороге.
 — Морган в городе!
 — Что? Не может этого быть!
 — Джимми Стивенс, который живет возле вокзала, видел, как он выходил из поезда. Джимми приехал так быстро, как только смог. Вы же ему сами велели, босс!
 — Черт! Чего ради парень в середине медового месяца оставляет жену и приезжает сюда? Уж, наверняка, эта проклятая девка не значит для него так много!
 — Не знаю, босс. Джимми сказал, что при нем было оружие. Лучше бы прямо сейчас позвать Билла Шарпа. Он все еще в городе. Над салуном Дженнингса. Я схожу за ним.
 — Подожди минутку. Сначала надо спрятать девку. Мы не можем позволить, чтоб он обнаружил ее в таком состоянии. — Он задумался на мгновение. — Отведи ее в шахту. Там сегодня пусто. Затащи в основной туннель, а потом в старую ветку справа. Давай быстро, и чтоб никто тебя не видел. Я пошлю кого-нибудь за Шарпом, и он прикончит Моргана.
 — Ты отправишь меня в шахту? — спросила Илейн. — Зачем? Я не хочу в шахту, Чак.
 Чак вздохнул, пытаясь успокоиться, его лицо исказилось. Жаль, что не дал ей опия — теперь нет времени готовить еще одну дозу. Сжав кулаки, он ударил Илейн быстрым сильным движением, и она рухнула на пол.
 — Возьми это одеяло.
 Энди выполнил приказ, помогая Чаку завернуть Илейн.
 — Возьми мою коляску. Она у входа. Только не попадайся никому на глаза. И наберись терпения. Я не знаю, когда Морган появится. Но как только это произойдет, Шарп должен быть наготове.
 Чак понес Илейн по лестнице к входной двери. Джонсон принял у него тюк с девушкой и уложил на пол коляски. Потом Чак вернулся в дом, чтобы отпустить экономку и разыскать отца. Необходимо было предупредить Дольфа и послать за Шарпом. Ему хотелось верить, что наемник будет так ловок обещал. Чак прекрасно знал, что сам он Моргану не соперник.
 Рен миновал рабочий поселок и направился в сторону дома Мак-Элистеров. Чем быстрей он доберется до Даусона, тем выше шансы на успех. Увидев крышу дома сразу за следующим поворотом, Рен остановил экипаж. Он привязал лошадь в тени сикаморы и быстро перебежал открытое пространство. Через несколько минут он был у калитки резиденции Даусонов.
 Вокруг было тихо, слишком тихо. Подобравшись поближе, Рен поднялся по ступеням заднего крыльца, почти неслышно раскрыл дверь и прижался к кухонной стене. Он слышал визгливый голос Чака в гостиной. Ему отвечал скрипучий, хриплый голос его отца.
 Рен двинулся в столовую, прижав к груди револьвер. Он был готов к любому неожиданному нападению.
 — Почему бы вам не присоединиться к нам, мистер Морган? — сказал Чак тоном человека, предлагавшего чашечку чая. — Вы ведь ради этого сюда пришли, верно?
 Он стоял в дверях, гостеприимно указывая Моргану дорогу. Направив пистолет в грудь Даусона, Рен двинулся в гостиную.
 — Давай туда, — он кивнул в сторону Генри, — поближе к своему папе.
 Чак подчинился.
 — Неужели она для тебя так важна?
 — Да, так важна. А теперь скажи, где она?
 Рен был в крайнем напряжении. Где-то поблизости находился Шарп, но где? Он остановил взгляд на лестнице.
 — Не думаю, что вам надо знать о месте пребывания моей жены, мистер Морган.
 Рен шагнул к Даусону, еле сдерживая себя.
 — Я клянусь, Даусон, если ты коснулся Илейн хоть пальцем, я удушу тебя голыми руками.
 — Остынь, Морган — или кто ты… Дэниэлс?
 — Дэниэлс? — впервые заговорил Генри. — Его зовут Дэниэлс?
 — Как я понимаю, — ответил Чак, — это тебя не интересовало.
 — Нет, если он не сын Эда Дэниэлса. Но этого ведь не может быть, парень?
 — Может, — бросил ему Рен, собирая все свое самообладание.
 Обычно пунцовое лицо Генри заметно побледнело.
 — У нас с тобой не закончены кой-какие дела, — продолжил Рен. — И я не забыл о Дольфе Редмонде.
 Его лицо исказилось от гнева, и вместо губ осталась тонкая полоска.
 — А теперь, где Илейн?
 — Как я уже сказал, моя жена…
 В два огромных прыжка Рен оказался возле Даусона, схватил его за лацканы пиджака и приподнял над землей. С мрачной решимостью он сунул ствол Даусону между зубов, пытаясь заткнуть эту глотку.
 Генри Даусон в испуге подскочил.
 — На твоем месте я не стал бы этого делать, — предупредил Рен. — А теперь уже я устал спрашивать. Где она?
 Даусон молчал, и тогда Рен щелкнул курком. При этом угрожающем звуке на лбу Чака выступили крупные капли пота.
 — Она… она…
 — Где она? — Рен засунул ствол глубже.
 — В шахте, — прохрипел Чак.
 Слова можно было разобрать с большим трудом из-за сидевшего почти в горле дула револьвера.
 Рен вытащил оружие изо рта Чака.
 — В какой шахте? Где?
 — Недалеко от входа. В уровне А. Старый туннель справа.
 — Это все, что я хотел знать.
 Рен отодвинулся, продолжая держать кольт у сердца Чака.
 Он распахнул его пиджак и достал торчавший из-за пояса брюк револьвер, потом проделал то же самое с Генри. Выкинув найденное оружие в открытое окно, свой револьвер он сунул в кобуру. Вдруг его внимание привлекла тень в дверях.
 — Привет, Морган. Я долго ждал тебя. — В темном коридоре показался Билл Шарп. Он был высоким, хорошо сложенным. Глядя на Рена, Шарп самоуверенно улыбался. — Я надеялся, что рано или поздно ты появишься.
 Он стоял, широко расставив ноги и держа руку в дюйме от рукоятки своего револьвера системы «Смит и Вессон» сорок пятого калибра.
 Рен выпрямился.
 — Ты хочешь разобраться здесь?
 — Другого такого случая не представится.
 — Я не верю тебе, Морган. Вдруг выстрелишь мне в спину. Никогда не знаешь, что может случиться.
 Шарп не сводил глаз с лица Рена. Это был старый номер — смотреть в глаза противника, ждать, пока он не моргнет, — но на этот раз номер не прошел: Рен заставил себя расслабиться. В гостиной он оказался в невыгодном положении. Шарп стоял спиной к солнцу, его глаза были в тени.
 — Начинай, Шарп, — поманил Рен, надеясь спровоцировать руку бандита.
 Шарп сохранял хладнокровие.
 — У-у. Начинай ты, Морган. Когда я убью тебя, то хочу знать, что дал тебе шанс стать первым.
 Рен стремился быть спокойным. «Не думай о Лейни, — говорил он себе. — Думай только об оружии. О том, как твой палец прикоснется к курку. Как в старые времена — как всегда».
 В доли секунды он увидел голубой блеск металла на солнце. В комнате послышался грохот выстрела, и в воздухе запахло порохом и дымом. Секунду оба мужчины стояли спокойно, наблюдая друг за другом, будто произошедшее не было реальным. Потом Билл Шарп рухнул на пол, его алая кровь полилась на толстый персидский ковер.
 — Чак… — скрипучий голос Генри Даусона был хриплым.
 Рен повернулся и увидел, как Чак Даусон упал на ковер, и на его груди расползалось темное кровавое пятно.
 Генри припал к его груди, потом положил голову Чака к себе на колени.
 — Он мертв, — выдохнул Генри, еле сдерживая рыдания: глаза были полны слез.
 — Пуля Шарпа была слепа. Вместо тебя он убил Чака.
 «Правосудие Всевышнего», — подумал Рен, пряча оружие в кобуру.
 — Мне хотелось бы сказать, что я сожалею. Но, увы, я не могу этого сделать.
 Слова Чака вспыхнули в мозгу, как молния: моя жена. Рен верил этим словам Даусона, но если она была его женой, значит стала его вдовой. Рен молча поблагодарил Бога за то, что вовремя вернулся и помешал Даусону воспользоваться правами супруга — или сделать гораздо худшее. Он не позволит мрачным предчувствиям поглотить себя. Он должен разыскать Илейн и как можно скорее.
 — Сколько мы здесь? — Илейн пристально посмотрела на керосиновую лампу, стоявшую у ног Энди. Лампа давала мрачное сумеречное освещение, но все же защищала от кромешной темноты. Илейн сидела, завернувшись в одеяло, на полу шахты, прислонившись спиной к толстому грубому деревянному брусу. Похоже, это была самая старая ветка шахты. Деревянные перекладины были сухими и полусгнившими. Она вздрогнула, вспомнив о шахтерах, работающих в таких опасных условиях.
 — Несколько часов. Кажется, Чак сильно ударил тебя.
 Илейн потрогала синяк на подбородке. Похоже, он распух и побагровел. Чак не потерял былую силу. Боль пульсировала в голове, но, по крайней мере, у нее прошло головокружение и разум был ясен.
 Энди Джонсон направлял оружие прямо на нее, но даже если бы он и не был вооружен, у нее не хватило бы сил сбежать. С тех пор как она уехала из Калифорнии, она похудела, а опий, — видимо, им, решила Илейн, пичкал ее Чак — сделал ее слабой и ни на что не годной.
 Илейн гадала, а знает ли Рен о том, что ее похитили. Возможно, нет. Он сейчас в свадебном путешествии. И вряд ли он оставил записку со своим маршрутом. А даже если он и узнал, то скорей всего не приедет. Теперь у него много новых обязанностей. Он женатый человек.
 В первый раз за много дней она испытывала что-то, кроме онемелости. Она страдала от одиночества, от отсутствия Рена. Даже насильственное бракосочетание с Чаком не расстраивало ее так, как мысли о Рене и Мелиссе.
 — Почему мы здесь сидим? — спросила Илейн, надеясь, что ее отведут в дом. — Скажи ради Бога, что мы здесь делаем?
 До этого момента она могла сдерживать страх, проникавший в душу, она не давала мрачным стенам сомкнуться над собой. Она знала, что не одна, что из шахты есть выход и еще горит лампа. Поэтому и держала себя в руках. Господи, помоги ей. Если Чак узнает, что она страшится темноты и замкнутого пространства, он перестанет использовать опий.
 — Послушайте, миссис Даусон. Я просто выполняю приказы.
 — Не называй меня так! — зашипела Илейн.
 В первый раз Энди Джонсон улыбнулся.
 — Знаете, мне кажется, что вы и ваш муж испытываете друг к другу одинаковые чувства. Вам просто нужен хороший мужчина.
 У нее расширились глаза от такой отвратительной мысли. Энди смотрел на нее, как на лакомое блюдо.
 — Я видел твои груди, — проговорил он, и девушка почувствовала очередной приступ ужаса. — Они прекрасны: такие белые, нежные. И такие круглые. Именно такие груди любят ласкать мужчины.
 Он встал со своей жерди и двинулся к Илейн, все еще направляя на нее револьвер.
 — Держись-ка от меня подальше, — пригрозила она. — Если помнишь, я — жена Чака.
 — Ты только что велела не называть тебя его именем. И кроме того, Чак говорит, что ты спала с Морганом. Он считает тебя шлюхой, а я — нет.
 Он погладил тонкой рукой ее густые, пышные волосы.
 — Я считаю тебя красавицей.
 У Илейн все перевернулось внутри. Она смотрела на огонь, а его пальцы трогали ее щеку. Страх перед темнотой и отвращение к этому хилому мужчине грозили окончательно овладеть ее ослабевшим телом.
 — Убирайся от меня, — приказала она.
 — Клянусь, что Моргану ты этого не говорила.
 Илейн почувствовала внезапную острую боль при слове «Морган». Дэн Морган — наемник и джентльмен из Сан-Франциско — Рен Дэниэлс. Она любила оба его лица и всегда будет любить. Она слышала, как пальцы Энди сжали ее затылок, как слишком мокрые губы прилипли к ее губам. Пытаясь освободиться, она начала молотить кулаками ему в грудь. Он отложил револьвер в сторону и, опрокинув ее на одеяло, навалился сверху.
 Илейн царапала землю, стараясь дотянуться до оружия, но пистолет был слишком далеко. Ей пришлось успокоиться. Она немного расслабилась, позволила его руке обнажить ее ноги, а языку — протиснуться в ее рот. А потом изо всей силы сжала зубы.
 Энди вскрикнул и скатился на землю.
 Илейн поднялась, села и встретила его ненавидящий взгляд.
 — Ты могла бы просто сказать, что не хочешь.
 — Не думаю, что ты поверил бы этому. Она решительно встала на ноги. Она уже ощущала, как ее вновь покидают силы, но не могла рисковать и подпускать его ближе. Мрачно оглядывая своего тюремщика, Илейн ждала подходящего момента.
 — Некрасиво с твоей стороны, — сказал Энди, вытирая рукавом кровь с языка. — Я думал, ты хорошая девушка. — Он глазами искал брошенный на пол револьвер. — Может, Чак был прав насчет тебя, Герцогиня.
 Он заметил оружие и наклонился, чтобы поднять, но в это мгновение Илейн бросилась на него, и оба рухнули в грязь. Они с громким треском ударились о прогнившую балку. И хотя Илейн сильно ударилась ребрами, она услышала эхом прозвучавший треск других деревянных креплений.
 Энди Джонсон схватил оружие, но она ударом ноги выбила его. Упав на землю, револьвер громко выстрелил.
 Илейн замерла. Она знала следующий звук. Ее память никогда от него не освободится. Медленный, низкий, нарастающий грохот, отдававшийся эхом.
 — Обвал в шахте. Нам надо уходить отсюда. Куда идти?
 Энди Джонсон даже не обратил на нее внимания. В мрачном свете лампы его лицо казалось уродливым и страшным от охватившего его ужаса. Он подхватил фонарь и бросился к выходу из шахты. Илейн подобрала юбки и побежала вслед за ним, уворачиваясь от падающих деревянных креплений и летящих со всех сторон камней.
 — Быстрей.
 Они повернули в туннель, и Илейн увидела солнечный свет. Они еще успеют. Потом она услышала испуганный крик Энди, и стена из обломков камней и древесины упала с потолка и накрыла его тело. Оно навсегда исчезло в чреве дрожащей земли. Закрыв голову руками, чтоб уберечься от камней и обломков, падавших градом с крыши туннеля, Илейн заставила себя вдохнуть удушающий пыльный воздух.
 Мгновение она лежала без движения, пытаясь вычеркнуть из памяти крошечное тело Энди, похороненное под тоннами породы. Но потом она заставила себя сесть.
 Темнота. Ничего, кроме ужасающей, сводящей с ума темноты. Вокруг было так темно, что Илейн не видела собственной руки. Она вздрогнула, дрожь охватила все ее тело. Ее сердце бешено стучало, а грудь болела от душного, пыльного воздуха. Сколько времени осталось до того момента, когда кончится кислород? Сможет ли она продержаться до тех пор, пока ее найдут? А станут ли искать? Может, все это — планы Чака? Она схватилась за стену туннеля и почувствовала осыпающуюся под пальцами пыль. Ей хотелось одного — встать на ноги в этой зловещей темноте. Она уже ощущала его приближение — ужас леденящий душу, туманящий разум. Очень скоро она будет лежать как парализованная, застывшая от страха перед темнотой, крысами, разрушением, близостью смерти — только на этот раз ее ночной кошмар стал реальным.




 Глава 29


 Рен ужаснулся, различив гул обвала в шахте. Он бросился к выходу, моля Бога, чтобы Илейн успела выбежать из туннеля раньше, чем посыплется стена из обломков. Но он и сам знал, что уже поздно.
 К тому времени, когда Рен добрался до главного туннеля, тот был полностью завален, и Рен впал в отчаяние, которого никогда не испытывал. Крик боли застрял у него в горле. Слишком поздно! Как он мог опоздать? Это было невозможно. Немыслимо. Не может быть, чтобы такое снова случилось с ними!
 Он взял себя в руки, стараясь рассуждать трезво. Он знал, что Илейн внутри. Чак сказал об этом. Но даже если бы он и не проговорился, Рен почувствовал бы это нутром. Может, Даусон спланировал этот обвал, а может, кто-то случайно вызвал его. Какова бы ни была причина, расчистка прохода потребует гигантских усилий. Ему придется искать помощи.
 В несколько больших шагов Рен достиг аварийного колокола. Он схватил свисавшую веревку, резко дернул, и из широкого зева колокола послышались гулкие удары. Это был жуткий звук, оповещавший о смерти и разрушениях. У Рена мурашки побежали по спине. Этот колокол был слышен в шахтерском поселке. Этот звук подхватят другие колокола в округе, так что каждый шахтер на много миль вокруг узнает об обвале.
 Через несколько минут у «Голубой горы» начали собираться люди. Бросив взгляд на все еще тонущий в клубах пыли туннель, каждый понимал, что случилось. Некоторые из подходивших с недоверием посматривали на Рена, но он не сдавал позиций. Он подождал, пока не собралось около двадцати шахтеров. Они шептались и переговаривались между собой, собираясь вокруг. Рен взобрался на угольную тележку и попросил внимания.
 — Я хочу поблагодарить вас за то, что вы пришли. Как видите, произошел несчастный случай.
 Он слышал, как дрожит его голос, и попытался успокоиться.
 — Что это ты здесь делаешь, Морган? — поинтересовался пожилой шахтер.
 — Да-а. Чего это мы будем тебе помогать? И кого там засыпало? Никто из нас сегодня не работал.
 Рен сдержал гнев и взял себя в руки. Была дорога каждая минута. Каждая минута отделяла жизнь от смерти. Но без помощи шахтеров ни секунды, ни минуты не будут иметь значения.
 — Первое: меня зовут не Морган, а Дэниэлс. Рейнольд Дэниэлс. Моего отца звали Эд Дэниэлс. Кое-кто из вас должен его помнить.
 Рен снял шляпу, надеясь, что кто-нибудь узнает его.
 — Я помню Эда. — Это был Джош Колсон. — Но Рен умер. Он и его брат погибли девять лет назад.
 — Посмотри на меня получше, Джош. Илейн Мак-Элистер вытащила меня и Томми из шахты девять лет назад. Теперь она под обломками. Ей нужна наша помощь.
 — Ты хочешь сказать, что там наша Герцогиня? — вдруг воскликнул немецкий шахтер.
 Рен знал, что каждый в Карбон-Кантри читал о Герцогине, но его удивила гордость в голосе шахтера, когда он произнес слово «наша».
 — Какого черта она там делает? — спросил кто-то.
 — Ее там спрятал Чак Даусон, — ответил Рен. — Это долгая история. Сейчас самое главное — вытащить ее оттуда.
 Колсон внимательно рассматривал Рена.
 — Боже, это же ты, Рен. Черт меня побери! Эй, люди, чего же мы ждем? Давайте откопаем Герцогиню.
 Послышались возгласы одобрения и топот тяжелых ботинок, когда мужчины двинулись к домику с инструментами. Через несколько минут они уже копали, нагружали тележки землей и обломками. К работающим присоединялись вновь пришедшие. Одно слово — и маленький мальчишка уже звонил в колокол, разнося страшную весть об обвале.
 Рен работал в голове отряда. Он делал самую трудную работу: он выкапывал ямы для укрепительных столбов, разбирая глыбы породы. Его мышцы были твердыми, а тело выносливым, но нельзя подготовить человека к такому изнурительному, непосильному труду — очистке засыпанного туннеля. Он забыл о волдырях, о болевших мышцах, о душном, спертом воздухе. Он перекидывал лопату за лопатой тяжелой земли и угля через натруженное мускулистое плечо в стоящие рядом вагонетки. Когда очередная тележка была нагружена доверху, ее отвозили, а на ее месте оказывалась другая. Как только они войдут в туннель, в тележки будут запряжены мулы. К счастью, их стойло неподалеку от входа не засыпало.
 Рен отдался работе телом, но мозг его был как во сне. Он мало говорил. Он направил все силы на то, чтобы быстрей расчистить вход в шахту.
 Его мозг помнил только об Илейн. Он молился, чтобы ее не ранило. Молился, чтобы ей удалось ускользнуть от засыпавших туннель тонн породы. Он знал, что такое попасть под обвал: он помнил жуткий, непреодолимый ужас погребенного заживо — если она была еще живой. Он отказывался верить в возможность ее смерти. Он бы знал, что она мертва, говорил он себе. Каким-то образом он бы почувствовал это.
 Рен начал отчаянно махать лопатой, эта работа была уже за пределами его физических возможностей. Отъезжало все больше тележек, нагруженных доверху. Шахтеры устанавливали подпоры, чтобы очистить путь, как только появится проход. Работающие сменяли друг друга. Приходили женщины с водой и едой для поддержания сил спасателей.
 — Передохни немного, — предупредил Джош Колсон. — Ты не поможешь ей, если будешь работать до тех пор, пока не упадешь.
 Рен тыльной стороной руки вытер со лба пот. Он выбросил рубашку через час после начала работы и остался в брюках и ботинках.
 — Не сейчас, Джош. Но я буду осторожен. Спасибо.
 Его заставляла спешить ноющая боль при воспоминании об Илейн. Безжизненная фигурка Илейн Мак-Элистер на полу садового домика: глаза пусты, тело дрожит от ужаса.
 Она безумно страшится темноты, боится оказаться в замкнутом темном пространстве. Теперь ее ночной кошмар стал явью. Что может произойти с ней? Выдержит ли ее рассудок многочасовую темноту шахты? А может, этот ужас будет стоить ей здравой психики? Рен сдержал подступившие слезы и зачерпнул очередную лопату пыльной породы. Господи, сделай, пожалуйста, так, чтоб с ней все было хорошо!
 Двенадцать часов работы до боли в костях, до кровавых мозолей. Двенадцать часов неизвестности: жива Илейн или уже мертва, есть ли у нее воздух, ранена ли она, истекает ли кровью или сошла с ума?
 — Мы что-то нашли, Рен, — позвал Эрик Уинстон, шахтер из старой бригады Рена.
 Сердце Рена учащенно забилось. Он пробился сквозь грязных, покрытых пылью шахтеров туда, где стоял Эрик. Шахтер опустил фонарь над землей и показал. Из-под камней и земли торчали две обутые в ботинки ноги. Остальное тело было погребено под тоннами обломков породы.
 — Не знаешь, кто это может быть? — спросил Эрик.
 Рен только качнул головой. В горле пересохло, и он не мог говорить. Если это тот человек, что привел Илейн в шахту, неужели она с ним? Если она недалеко от него, вскоре они обнаружат ее тело.
 — Почему бы тебе не присесть на минутку, — спросил Эрик. — Ты побледнел.
 — Я в порядке, — ответил ему Рен хрипло. — Я лучше продолжу работать.
 Эрик кивнул, понимая, почему Рену необходимо чем-то заняться. Каждый шахтер испытал подобные страдания, ожидая много долгих часов новостей о дорогом человеке, скрытом за стеной из обломков, надеясь и моля о том, чтоб обнаружить его, пока не стало поздно.
 Рытье длилось бесконечно, мучительно шел час за часом, каждый последующий казался длиннее предыдущего, но никто не жаловался. Каждый видел перед собой только непреодолимый барьер. Уже стемнело, но в туннеле не было дня или ночи, была сплошная темнота. По крайней мере, холодный ночной воздух принес некоторое облегчение после дневной жары.
 Рен послушался Колсона и немного сбавил свои темпы. Он был уверен, что большой рыжеголовый мужчина знал о горнорудном деле больше, чем кто-либо на «Голубой горе». Он радовался, что в этой рискованной операции командует Джош.
 Прошло еще несколько часов. Руки Рена кровоточили, а тело и лицо почернело от угольной пыли. Его мозг уже давно не принимал сигналы о страданиях тела; он будто не замечал существования физической оболочки, отрицал боль, как и возможность смерти Илейн.
 Они работали еще два часа, потом приехали шахтеры из Хэзлтона и заменили тех, кто был в шахте долгие ночные часы. Но Рен решил работать до тех пор, пока будет держаться на ногах.
 — Мы добрались! Мы раскопали!
 Этот крик вызвал у него дрожь облегчения — и страха.
 Рен бросился в правый угол, где несколько шахтеров отчаянно копали. С каждым взмахом лопаты крошечное отверстие становилось все шире и шире.
 — Лейни! — крикнул он в дыру, его голос был глухим и хриплым. — Это я, Рен.
 Он не знал, слышит ли она его, жива ли она вообще. Но ему хотелось, чтоб она знала, что он рядом.
 — Держись, милая. Мы доберемся всего через несколько минут.
 Когда отверстие достаточно расширилось, он пролез в узкую щель, ощущая голой кожей холод камня.
 Кто-то подал ему керосиновую лампу, и он двинулся в темноту.
 Илейн задержала дыхание и постаралась понять только что услышанные звуки. Неужели это снова ее страх? Она так глубоко запрятала его, по крайней мере, ей так казалось. Может, она бредит после стольких часов боли в кромешной темноте. Ей казалось, что она услышала голос Рена, но ведь этого не могло быть. Она точно знала это.
 — Лейни? Лейни, где ты?
 Она проглотила слюну и сделала тщетную попытку подать голос, но ничего не получилось.
 Если она бредит, тогда лучше и не приходить в себя, не расставаться со звуком его голоса.
 — Лейни, если ты слышишь, хотя бы пошевелись. Я найду тебя.
 Она облизала запекшиеся губы.
 — Рен? — слабо позвала она, все еще не веря своим ушам. — Я здесь.
 Если это галлюцинация, может, она увидит его образ, сумеет ощутить тепло его объятий. Может, она умрет счастливой, считая, что он рядом в последний раз.
 Она почувствовала сильные руки, поднимавшие ее. Ее тело прижималось к крепкой, мускулистой груди. Она чувствовала его слезы на своих щеках.
 — Рен? — прошептала Илейн.
 — Ты ранена? — спросил он низким хриплым голосом, и в первый раз она позволила себе надеяться, что он настоящий.
 — Рен?
 — Я здесь, Лейни. Скажи, где тебе больно?
 — О Боже, — она так крепко обвила его шею, что заболели руки.
 Он поцеловал ее в щеку, шею, губы.
 — Скажи, что ты в порядке, — просил Рен.
 — Пожалуйста… унеси меня отсюда.
 — Как только отверстие увеличится, сразу вынесу.
 — Ты, правда, здесь?
 — Здесь, Илейн. Я там, где должен быть гораздо раньше.
 И тут она услышала лязг лопат, радостные крики шахтеров. Все еще прижимаясь к Рену, она слышала топот тяжелых ботинок, когда они проходили сквозь отверстие, несли в туннель фонари и носилки.
 Илейн узнала рыжие волосы Джоша Колсона и его широкую радостную улыбку.
 — Вы в порядке, мисс Мак-Элистер?
 Рен ослабил свои объятия.
 — Не уходи, — закричала она. — Пожалуйста.
 — Я больше никогда не уйду, Лейни. Мы поженимся.
 — Поженимся?
 — Да. Я не отпущу тебя ни на секунду до тех пор, пока не надоем тебе.
 Она услышала, как прерывается его голос.
 — А сейчас нам надо убедиться, что у тебя все кости целы.
 Она держалась за него еще несколько минут, а потом позволила положить себя на носилки. Илейн чувствовала, как возвращались ее силы, когда Рен шел рядом с носилками и крепко держал ее руку. Когда они выбрались из туннеля, она вдохнула свежего воздуха и молча поблагодарила Бога за свое спасение.
 Ее окружили перепачканные шахтеры. Они желали ей выздоровления и откровенно радовались, что лишили мрачную гору очередной жертвы. Они отнесли девушку в фургончик, и один из шахтеров забрался на скамью. Рен влез следом, сел рядом с Илейн и осторожно уложил ее голову к себе на колени.
 — Как ты себя чувствуешь? — спросил он.
 — Теперь, когда ты здесь, — прекрасно. Он убрал с ее лица несколько прядей густых темных волос.
 — Я знаю, что ты имеешь в виду, но успокой меня и скажи мне правду.
 Илейн робко улыбнулась, ее рука легла на его бедро.
 — Я чувствую слабость, у меня побаливают ребра, но я не думаю, что у меня есть переломы.
 Они оба были с головы до ног черны от угольной пыли. На его лице она видела только светло-голубые глаза и сверкающую полоску белых зубов.
 — Как ты узнал, что я там?
 — О, это долгая история. Я расскажу тебе, когда мы приедем в отель.
 Он поцеловал ее в голову и добавил:
 — Я так волновался, зная, что ты испытываешь ужас перед темнотой. Как тебе удалось выдержать все?
 Илейн тяжело вздохнула.
 — Сначала ужас почти поглотил меня. Но в глубине души я знала, что если не буду сопротивляться страху, то лишу себя последней надежды на спасение.
 — Я так горжусь тобой. Я боялся… — Его голос прервался и он отвернулся.
 — Я спасена теперь, — сказала Илейн. — И я люблю тебя.
 Рен улыбнулся этому, и нежная улыбка коснулась ее сердца.
 — Мы чуть не потеряли друг друга. Я чертовски влюблен в тебя.
 — А ты помнишь, что говорил в шахте? Он поцеловал ее в лоб.
 — Каждое слово. Мы поженимся, — если ты, конечно, захочешь выйти за меня, — пошутил он.
 — А как же Мелисса… и Джакоб?
 — Мелисса счастлива, замужем за Стюартом Пикманом, человеком, которого любит. Джакоб велел передать тебе, что будет гордиться, если ты станешь членом нашей семьи.
 Илейн залилась слезами. Она не могла никогда даже мечтать о таком. Но вдруг с отчетливой ясностью вспомнила, что она миссис Чак Даусон. О Боже, что скажет Рен, когда узнает об этом? Что сделает Чак? Представив последствия, она сжала руку Рена.
 — Что случилось, Лейни? Что с тобой? Как сказать ему? Как убить последнюю надежду на счастье?
 — Я… уже замужем… за Чаком. Он дал мне опия, Рен. Я не знала, что делаю. Я… О Боже. Что мне теперь делать?
 — Шш-ш, Лейни, — сказал он, касаясь ее щеки. — Чак Даусон мертв. Если даже бракосочетание было законным — в чем я сомневаюсь — теперь ты вдова.
 Минуту она смущенно молчала.
 — Вдова?
 — Билл Шарп ждал меня в доме Генри Даусона. Он на меня наехал. Я его убил. А Даусон умер от пули Шарпа.
 Илейн почувствовала слезы — не по Чаку — никогда бы она не заплакала по нему — это были слезы радости. И у нее с души упал камень. Потом она увидела растерянный взгляд Рена.
 — Ты думаешь, что Чак… воспользовался мной?
 — Это неважно. Теперь мы вместе, и только это имеет значение.
 — Он не сделал этого, — сказала Илейн. — Он знал, что я была с тобой. И не стал бы меня трогать.
 Она увидела счастливую улыбку.
 — Тогда выходит, я все же правильно поступил когда-то.
 Рен был красив даже сейчас, в грязи и угольной пыли.
 Илейн подняла руку к его лицу и погладила острые скулы.
 — И не однажды, моя любовь.
 Он поцеловал ее ладонь. Фургон подкинуло на кочке, и девушка поморщилась от боли в ребрах.
 — Ничего?
 — Я буду ничего, как только смою с себя угольную пыль.
 — Мне бы больше всего хотелось, милая леди, помочь тебе это сделать.
 Даже в темноте Илейн видела его горящие страстью глаза, услышала тихий стон, когда она уютней устраивалась у него на бедрах.
 — Кажется, ты не так уж и устал, — подразнила она, чувствуя твердеющий ствол его чресел, заметно выпиравший из брюк.
 — Видимо, ты права, — согласился Рен. Он обхватил ее груди, и она почувствовала, как, несмотря на усталость, трепет вожделения заполняет ее.
 Фургон повернул на главную улицу Кейсервилля, направляясь к отелю. Вход освещали газовые фонари, и Илейн с трудом узнала свежеокрашенный фасад и надпись над входом.
 Илейн села, а Рен спрыгнул с телеги.
 — Мне гораздо лучше, — сказала она ему. — Я могу сама.
 — Даже не пробуй, — возразил Рен, улыбнувшись измазанным лицом. — Я тебя так давно не обнимал. И я не позволю тебе испортить мне эту возможность.
 Рен взял ее на руки, бережно держа ее избитое, кровоточащее тело, и кивнул в знак благодарности шахтеру, привезшему их в город. Большими шагами он понес ее в отель.
 Обнимая его за шею так крепко, будто никогда не отпустит, Илейн уснула у него на руках раньше, чем он добрался до своей комнаты.




 Эпилог


 Приподняв пышные юбки из тонкого, легкого шелка, Илейн преодолела несколько последних ступенек перед входом в свой номер.
 Рен остался в вестибюле поговорить с окружным шерифом, который занимался расследованием «партнерства» Редмонда и Даусона и махинациями в компании «Голубая гора». История их мошенничества началась еще десять лет назад. Редмонд и Даусон убедили Лоуэлла Мак-Элистера, что его шахта находится на грани банкротства, хотя в то время угледобыча приносила твердый, постоянный доход. Чтобы окончательно доказать владельцу «Голубой горы», что он не способен дальше руководить компанией, мошенники организовали на шахте несколько несчастных случаев, вынудив испуганного всем этим Мак-Элистера взять их в партнеры.
 Спустя какое-то время эти махинации стоили Лоуэллу Мак-Элистеру жизни: он не смог смириться, будучи уже не в силах что-то изменить, с той бесчеловечностью по отношению к шахтерам, которая стала распространяться на его шахтах и от его имени.
 Теперь Чак Даусон был мертв, получив то, что ему причиталось, а Дольф Редмонд и Генри Даусон проведут остаток дней за решеткой. И хотя следователь так и не смог доказать их вину в смерти Эдварда Дэниэлса, погибшего под организованным преступниками обвалом, это уже не могло повлиять на окончательный результат: сомнительно, чтобы компаньоны дожили до того времени, когда смогут увидеть свободу.
 Илейн пересекла коридор и остановилась перед широкой свежеокрашенной двойной дверью в свой номер на третьем этаже. Вставив ключ в блестящий медный замок, она повернула ручку и шагнула в комнату.
 Розовато-лиловые шелковые занавески закрывали широкое окно перед диваном. По обеим сторонам дивана стояли великолепные резные столики орехового дерева.
 Илейн грациозно прошла по комнате, тишину которой нарушали только шелест ее нижней юбки и тиканье старых отцовских часов. Она не переставала изумляться, во что сумела превратить Ада их старый, обветшалый отель.
 — Я приберегла этот номер специально для тебя, — сказала ей Ада, пылая от гордости за свою работу. — Мы еще не закончили ремонт, но очень скоро превратим наш старый дом в подходящее жилье.
 — Папе все это очень бы понравилось, — вздохнула Илейн.
 Ада расплылась от удовольствия.
 — Не больше, чем мне. Ты хорошая подруга, Илейн.
 Илейн обняла добрую женщину, думая, что ей крупно повезло с такой подругой, как Ада.
 У входа в спальню ее воображением вновь овладели мысли о Рене. Илейн села за туалетный столик из орехового дерева, надеясь успеть привести себя в порядок к приходу мужа. Она коснулась роскошного колье с бриллиантами и топазами у себя на шее — это был свадебный подарок Рена. Эти камни так прекрасно сочетались с золотистым цветом ее глаз, говорил он.
 Они провели весь вечер на ужине, который был устроен в ее честь. Горожане хотели поблагодарить Илейн за основание больницы. Делегация шахтеров смущенно приняла ее подарок за мужество и упорный труд, с которым рабочие стремились извлечь ее из-под обвала. Рен объявил, что компания «Голубая гора» продана и они вместе с Джакобом Стэнхоупом являются теперь держателями контрольного пакета акций ее нового владельца — компании «Антрацит Майнинг и Колири Майнинг». А поскольку Илейн тоже имела акции в «Голубой горе» — это обнаружилось во время расследования — они с Реном стали еще и партнерами. Вместе они уже планировали грандиозные преобразования.
 Илейн услышала на лестнице звуки знакомых шагов, и ее сердце учащенно забилось. Весь вечер Рен смотрел на нее, и она видела в его глазах все тот же голод. Он сладострастно улыбался одним уголком рта, а его пальцы нежно ласкали ее руку, отчего вся она начинала трепетать. Илейн знала, что он хотел ее и не мог дождаться окончания вечеринки. У нее самой от нетерпения кружилась голова.
 Она забыла о том, что собиралась подготовиться к его приходу, и неподвижно застыла на табурете. От звука поворачиваемого в замке ключа биение ее сердца участилось. Жар охватил ее лицо, а потом и все тело, когда она услышала сначала звуки его шагов, приглушенные ковром, а затем скрип туфель на полированном деревянном полу.
 Когда Рен показался в дверях, она повернулась к нему, чувствуя все то же сладкое томление, что и всегда.
 Он был очень красив: высокий, мужественный, черные волосы и брови подчеркивали голубизну глаз и твердость скул. Она обожала этот нежный взгляд, который он берег только для нее, обожала его изогнутый в полуулыбке рот, когда глаза оглядывали ее тело. Рен молча наклонился и коснулся губами ее шеи, а потом нежной кожи за ухом.
 — Я скучал по тебе, — прошептал он. — Не надо было тебя отпускать.
 — Но ты ведь хотел, чтобы я приготовилась к твоему приходу, — ответила Илейн. — Но я и не представляла, как трудно будет расстегнуть платье… и как быстро ты придешь.
 Он усмехнулся, белые зубы вспыхнули на смуглом лице.
 — Тогда я, действительно, счастливый. Ты оставляешь мне мою любимую работу. Это бесценный дар: обожаю распаковывать драгоценности.
 Он повернул ее к себе спиной, чтобы расстегнуть застежку колье.
 — Как вам, миссис Дэниэлс, положение простой жены бизнесмена после роли герцогини?
 Он снял драгоценности с шеи жены и положил в атласную коробочку. От прикосновения его пальцев Илейн снова задрожала.
 Она облизнула внезапно пересохшие губы.
 — Это чудеснее, чем мои самые смелые мечты.
 Она встала со стульчика и повернулась к мужу лицом, положив руки ему на плечи и обвивая его шею и добавила:
 — Я самая счастливая женщина в мире. Рен наклонился и коснулся ее губ, сначала нежно, показывая свою любовь, а потом — подчиняясь нарастающему возбуждению — властно и требовательно. Она растворила губы, открывая вход его языку, и он начал свою изысканную медленную пытку. Илейн ощутила на языке терпкий вкус бренди. Она тихо, едва заметно вздохнула, ожидая большего, и Рен осторожно отстранился.
 — Мне надо бы закончить свою работу, иначе твое платье, в конце концов, превратится в лохмотья.
 Он снова поцеловал ее, на этот раз быстро, потом снова повернул и продолжил трудиться над пуговицами у нее на спине. Илейн нетерпеливо вздрагивала, стремясь скорее освободиться от обременительной теперь одежды, мешавшей этим умелым рукам ласкать ее тело.
 — Стой спокойно! — скомандовал Рен. — Если вы будете так извиваться, вашему мужу, миссис Дэниэлс, придется любить вас прямо в одежде.
 Илейн подняла блестящую темную бровь и соблазнительно улыбнулась, вдруг заинтересовавшись такой перспективой. С тех пор как они шесть дней назад поженились, они не переставали заниматься любовью. Их безумная радость от близости друг друга постоянно и настойчиво требовала выражения. И уж раз их союз был разрешен Богом и законом, они не могли разлучаться больше, чем на несколько часов.
 Сначала он взял ее осторожно, помня о синяках и ушибах. Он обнимал ее, любил, нашептывал ласковые слова.
 Теперь же оба, как разыгравшиеся дети, стремились к большему.
 Рен расстегнул ее шелковое платье цвета сиены [10] и стащил тонкую ткань с атласных плеч, стараясь изо всех сил унять дрожь в руках. Илейн всегда так сильно возбуждала его, что каждый раз, когда он видел ее безукоризненную кожу, ему казалось, что это впервые.
 Он вынул шпильки из ее прически, и темная копна блестящих волос упала на полуобнаженную спину. Он любил ее волосы, их шелковистый отлив, и ему всегда хотелось их погладить. Рен поднял тяжелые пряди и поцеловал Илейн в обнаженную шею, а потом прижал спиной к своей груди, обхватив руками талию и прикасаясь лицом к нежной щеке.
 — Я люблю тебя, — прошептал он. Он чувствовал, что Илейн улыбается.
 — Я тоже тебя люблю.
 Он провел руками по ее телу, коснулся тяжести ее грудей, все еще скрытых под тонкой сорочкой. Вершины напрягшихся сосков царапали его ладонь даже через ткань. Внезапно он услышал, как Илейн застонала. Тогда он отодвинул сорочку и коснулся пальцами обнаженной плоти. Его губы целовали прекрасные белые плечи. Илейн начала поворачиваться, но он не позволил, крепко прижав к своему телу.
 — У нас впереди вся ночь. Я больше не хочу торопливых ласк. Всякий раз, когда мы занимались любовью, я так безумно хотел тебя и, боюсь, слишком гнал. Теперь же ты не двинешься дальше до тех пор, пока я тебе не разрешу. Сегодня, — дразнил он, проводя пальцем по ее подбородку, — я намерен пытать тебя удовольствием до тех пор, пока ты не обезумеешь от страсти.
 Илейн тихо засмеялась, и Рен снова подумал, что безгранично влюблен в этот голос. Но ведь он любил в ней абсолютно все: от изгиба шеи до ямочек под коленями и стройных лодыжек.
 Он расстегнул ее корсет, стащил платье и пышную нижнюю юбку, обнажив бедра, потом слегка подтолкнул ее, и она переступила через ненужную теперь одежду. Илейн осталась в прозрачных трусиках, изящной кружевной сорочке и молочно-белых чулках.
 Эта картина окончательно разожгла огонь в его крови.
 — Думаю, пора твоему мужу исследовать свою собственность.
 Он поднес ее пальцы к губам, не сводя при этом глаз со все учащавшегося колыхания ее груди. Погладив загорелой рукой нежное плечо, он спустился ниже и, просунув руку под кружево, нащупал бутон соска. Его вздымающийся ствол грозил уже помешать игре, но Рен все же не торопился. Трепет и прерывистое дыхание женщины уверили его, что прикосновения достигают цели. Медленными, неторопливыми движениями он кружил вокруг пупка. В ее золотистых глазах отражался жар его собственной страсти, Илейн облизала языком полные яркие губы.
 — Кажется, ты уже достаточно помучил меня, мой супруг, — задыхаясь, сказала она. — Ты ведь не собираешься отвергать меня и дальше?
 — Ночь только еще началась, моя жена, — ответил Рен, подхватывая игру. — Позволь мне насладиться тобою.
 Илейн проглотила слюну, сгорая от желания отвечать на все его ласки, чувствовать на своих губах его губы, наслаждаться его горячим языком.
 Он ласкал ее дерзко, кружа по ней так, будто она была одной из красивейших племенных кобыл, и она вспомнила историю, рассказанную им на ранчо, об одной веселой лошадке, которой ему хватит на всю жизнь.
 Он уже совсем приблизился, покусывая мочку уха, — его язык был влажным и горячим.
 Он погладил ее колено, потом бедро и добрался до ягодиц, округлившихся под легкой тканью трусиков. Илейн застонала и рванулась к нему.
 Рен только покачал головой, наслаждаясь короткими мгновениями власти над ней. Теперь она вся принадлежала ему. Ему, и только ему. Он будет всю жизнь защищать ее, бесконечно любить и делить с ней все безумие страсти.
 Один за другим он отстегнул ее чулки и снял их с точеных ножек. Игра становилась опасной, но он был намерен продолжать до тех пор, пока его тело будет способно выносить эту сладкую пытку. И хотя он испытывал уже почти боль, он знал, что наслаждение в конце этой пытки будет стоить того.
 Расстегивая ее сорочку, Рен заметил, что лицо Илейн пылало, а глаза были почти закрыты. Он отбросил белье и прижался ртом к твердой вершине соска. Илейн задрожала и начала так биться в его руках, что это чуть не привело к финишу.
 — Рен, пожалуйста, — уже взмолилась она, и ее охрипший от желания голос укрепил его решимость.
 — Уже скоро, милая леди. Скоро игра окончится. И в ней мы оба будем победителями.
 Он просунул руки под пояс хлопчатобумажных трусиков и ощутил шелковистость волосков, прикрывавших ее трепещущую плоть.
 Илейн застонала и прогнулась. Опытные руки медленно двигались между ее бедер, поглаживая и возбуждая, а потом пальцы скользнули внутрь и обнаружили влажную готовую плоть. Спуская со стройных ног последнюю деталь одежды, он стал ласкать ее сокровенную расщелину до тех пор, пока Илейн не начала корчиться под его рукой.
 С последним долгим поцелуем он опустился перед ней, сжал руками ягодицы, заставляя оставаться неподвижной.
 — Рен? — неуверенно прошептала она.
 — Позволь любить тебя, Илейн.
 Его язык коснулся пупка и двинулся вниз, оставляя за собой влажный след. Он спустился через треугольник мягких черных волосков и остановился на влажной розовой плоти.
 — О Боже, Рен! — прошептала она и вцепилась в его волосы. Его рот следовал за языком, и прежде чем Илейн смогла запротестовать, она уже стонала и извивалась, умоляя о большем до тех пор, пока не почувствовала первые пульсирующие взрывы и не потеряла ощущения времени и пространства.
 Рен поднялся на ноги раньше, чем закончились эти восхитительные извержения. Илейн все еще дрожала, когда он поднимал ее на руки, шел по комнате и укладывал на кровать под балдахином. Он отпустил ее только на несколько секунд, чтоб раздеться, потом вернулся и накрыл своим телом. Слегка прикусив нежный изгиб ее шеи, он стал страстно его целовать, влажным языком возобновляя в ней желание. И через несколько секунд оно вспыхнуло, угрожая пожаром им обоим.
 Сгорая от страсти, Илейн потянулась к Рену, стремясь найти его горячий жезл. Рен снова поцеловал Илейн, сначала нежно и ласкающе, потом — требовательно и пылко. Она ощутила, как напряглось его тело, и поняла, что игра окончена. Больше он не был ее повелителем, больше он не владел собой. Теперь игру вела она.
 Сначала она медленно поцеловала его, надеясь вызвать в нем ту же лихорадку, что испытала сама под его поцелуями. Она почувствовала, как умелые мужские руки ласкают ее бедра, и положила ладони ему на грудь, покусывая дразнящими движениями мочку уха и плечо. Опуская руку все ниже, Илейн ощутила подрагивающие сильные мышцы. Наконец ее пальцы коснулись огромного пульсирующего ствола. Рен глухо застонал. Она упивалась этими низкими нетерпеливыми стонами. Прикусив его сосок, она осторожно потянула вверх, наслаждаясь своей властью над этим сильным мужчиной. Обвив его ноги своими, она почувствовала легкое покалывание волосков, покрывавших его бедра.
 Когда она вновь поцеловала его мягкими распухшими губами, его горячий жаждущий язык сплелся с ее языком. Она задрожала и потеряла контроль над собой. Слова любви рвались с ее губ, когда она просила, умоляла его овладеть ею. Он стал ее миром. Ее любовью. Ее жизнью.
 Пламя страсти сжигало ее душу. Ей было необходимо принадлежать ему. Она не могла больше играть.
 Рен устроился над ней, прижимая к матрасу, управляя ее телом так, как он делал это всегда. Он знал все ее сокровенные места, знал, когда и как она испытывает большее наслаждение.
 Дрожащими пальцами Илейн ввела его напрягшийся ствол в кратер своего пылающего вулкана. Она стремилась ощутить, как сливаются их тела, как он до конца заполняет ее собой.
 Рен погрузил в нее свой большой жезл и начал сильные удары, сначала размеренные и контролируемые, но вскоре ставшие безрассудными. Он врывался в нее с каждым разом все глубже и глубже. Она стремилась навстречу каждому его удару.
 Он был ее мужем. Он был ее любовью.
 С каждым рывком Илейн испытывала ошеломляющие ее волны наслаждения. Они обещали новое, неизведанное по силе удовольствие. Она царапала ему спину, бесконечно повторяя его имя. Он приподнял ее ягодицы, вонзаясь глубже и глубже. Ее охватило жгучее, невыносимое желание: она плавилась, таяла, растворялась в серебристом пламени завершения.
 Она выкрикнула его имя, судорожно прогнулась и почувствовала, как теплая влага его семени изливается в ней.
 Рен нежно целовал ее глаза, нос, рот. Это было обещанием грядущего: любви и страсти, возможности давать и получать, счастья и дома. Илейн знала, что их любовь была редким даром: такое счастье выпадает немногим. Но оно нелегко досталось и им, пришлось немало потрудиться, чтоб найти его. Они долго смотрели друг на друга через толстые стекла — и вот теперь награда. Они никогда больше не разлучатся.
 Рен обнял Илейн и прижал к себе.
 — Я люблю тебя, — прошептал он. — И всегда любил. И всегда буду любить.
 Илейн ослепла от застилавших глаза счастливых слез. Она не могла сдержаться. Она нежно коснулась его губ.
 — Я такая счастливая. Я самая счастливая женщина в мире.