---------------------------------------------


 Аккуратов Валентин
 Следы ведут в океан

 ЧЕЛОВЕК В ЭКСТРЕМАЛЬНЫХ УСЛОВИЯХ 
 ВАЛЕНТИН АККУРАТОВ, заслуженный штурман СССР 
 СЛЕДЫ ВЕДУТ В ОКЕАН 
 - Следы! - крикнул в микрофон Михаил Титлов - командир самолета. 
 Радист и я бросились в кабину пилотов, откуда был хороший обзор, Ни в первое мгновение, ни в следующее мы не поверили Михаилу Алексеевичу. Это казалось немыслимым... 
 ...Двухмоторный самолет уже более четырнадцати часов курсирует над просторами Северного Ледовитого. Наша задача - выяснить, как распределяются льды в океане. На основании этих данных можно будет предсказать условия плавания для караванов судов. 
 Неожиданно мое внимание привлекла странная полоса, которая легкими штрихами пересекала ледяное поле, проплывающее под нами. Приподняв светофильтры, я стал внимательно вглядываться в эти полосы... 
 - Следы! - Возглас командира оторвал всех от привычных занятий. Члены экспедиции устремились в кабину пилотов. 
 Машина шла на небольшой высоте. Цепочка следов промелькнула гак быстро, что мы увидели позади самолета в снежном мареве полярного дня лишь нечеткую полоску. Ее можно было принять за трещину, вдоль которой прошел белый медведь в поисках нерпы. 
 - Разыграть вздумали, - разочарованно протянул всегда немного скептически настроенный радист Герман Потарушин. 
 - Нет, точно следы, - недоуменно ответил самому себе второй пилот Афинский. 
 Титлов, прищурившись от напряжения, вновь старательно выводил машину на нечеткую 'полоску следов, чтобы рассмотреть ее как следует, 
 - Правда, следы!.. - еще раз подтвердил командир. 
 - Показалось, - вздохнул Потарушин. - Мы же так далеко от материка и в трехстах километрах от Диксона. Ни одного сигнала бедствия в этот месяц не было, С неба, что ли, люди свалились? Марсиане? 
 Мы перешли на бреющий полет над вершинами торосов. 
 - Смотрите, вот они, "марсиане", левее голубого тороса! - крикнул Титлов. 
 По заснеженным льдам вились следы - очевидно, шли двое с нартами. Теперь без сомнения можно было оказать - шли люди. И шагали они как люди следы их тянулись бесконечной синусоидой, потому что люди не могут ходить строго по прямой, как, например, белые медведи, и белые медведи не тащат за собой нарты. И видимо, один из людей покрепче или помоложе, потому что следы упорно оттягивало вправо, в сторону океана. Это делалось вряд ли нарочно. 
 Вдруг за очередной грядой торосов следы пропали. Под нами было чистое заснеженное поле. 
 - Что за чертовщина? - пробурчал Титлов. 
 - Проглядели, - сказал я. - Люди, видимо, спрятались в торосах. Курс обратный! 
 Титлов развернул машину, Мы снова прошли над грядой торосов. Следы обрывались в изломах льда. 
 - Они почему-то прячутся от нас! - проговорил Афинский. 
 Мы переглянулись. Такое совсем не вязалось с представлениями об Арктике и полярниках. Люди прячутся от людей, оказавшись среди океана, в сотнях километров от населенного пункта! 
 - Садимся? - предложил я Титлову. 
 Садиться на океанский лед - предприятие рискованное. Одиночный самолет, без страховки другим, да еще на колесах! 
 Я пожалел о сорвавшемся слове, но люди... Ведь одни в океане! 
 Титлов внимательно посмотрел на меня и молча кивнул головой. 
 - Осмотрим вон то ледяное поле, прикинь, размеры, толщину заснеженности. 
 Состояние льдины делало посадку возможной. Смущали колеса: как они поведут себя на заснеженной льдине? Сбросили дымовую шашку для определения ветра и ориентировки. Шурша покрышками, самолет мягко пробежал по льду и остановился. Выскочили и осмотрелись. Лед крепкий и надежный. 
 - Пойдем, - сказал Титлов. 
 Пошли. До той гряды торосов было более километра. 
 Метрах в трехстах от торосов остановились. 
 Обитатели торосов молчат. Мы тоже. Подождали, подождали, наконец Титлов крикнул: 
 - Кто вы? 
 Не ответили. 
 Афинский повторил тот же вопрос по-английски. Молчание. 
 Мороз был крепкий, с ветерком нам в лицо. 
 - Отвечайте! - снова крикнул Титлов. 
 - Отвечайте, черт возьми, кто вы?! 
 - Пошто лаешь? - донеслось из-за торосов. 
 - А пошто молчите? 
 - Кто вы такие? - спросили из-за торосов. 
 - Ну уж это наглость, - пробурчал Потарушин, человек весьма чувствительный к вопросам субординации и вежливости. 
 - Летчики советские! - крикнул кто-то из нас. 
 - Выходи один. Поговорим. 
 Мы переглянулись. 
 - Иду? - взглядом спросил я Титлова. 
 Тот кивнул. 
 Я поднялся. Когда я прошел шагов десять, из-за торосов навстречу мне вышел невысокий русобородый мужчина. Я внимательно приглядывался к нему. Он двигался вразвалку, как ходят люди, привыкшие к тяжелому физическому труду, крепко ступал на ноги. 
 Сблизились. 
 Я увидел, что мужчина немолод. Он передвинул на шапку эскимосские "очки": распиленный поперек молодой ствол пихточки с крестообразным отверстием. 
 За пятьдесят ему перевалило давно. Глаза из-под лохматых бровей смотрели сурово и подозрительно. Шел неторопливо, и мы встретились гораздо ближе к его лагерю, чем к моему. 
 "Непрост мужичонка-то", - подумал я. 
 Сошлись. 
 Не подавая руки, бородач сел на обломок тороса. Сел и я. Помолчали, изучая друг друга. 
 - Пошто идете за нами? - - угрюмо спросил он. 
 - Вы-то как очутились здесь? 
 - Дорога заказана? 
 - Нет. 
 - Вот мы и идем. 
 - Да идите, пожалуйста. Мы помочь думали, в беде вы, океан же кругом! 
 Молчит, пытливо сверлит меня глазами. 
 Я достал кисет, стал набивать трубку. Старик крутил головой. 
 - Хорош табак. 
 - Хорош. 
 - Духовитый. 
 - Душистый и крепкий, с душой. 
 Помолчали. 
 - Одолжите, может... 
 Я протянул ему кисет. 
 Бородач достал из-за пазухи трубку величиной с добрый кулак, покосился на меня. Я махнул рукой. 
 Он плотно набил трубку, подобрал табачинки, случайно упавшие на снег. Потом достал спички и, прикуривая, второпях сломал две. Крякнул с досадой. Затянулся глубоко, даже глаза закрыл от удовольствия. Выдохнул дым не сразу. Вытер слезы, набежавшие на глаза. 
 - Дядя Митяй! - раздалось из-за торосов. 
 - Две недели без табаку, - словно извиняясь за несдержанность своего спутника, сказал бородач. 
 - Куда идете-то? 
 - На Диксон. 
 - До него семьсот километров! 
 - Дойдем. 
 - А прошли сколько? 
 - Верст пятьсот. С гаком. 
 - Одни? 
 - Да. - И он крикнул: - Гришка, подь сюда! 
 Из-за торосов вышел второй бородач, со стороны моего лагеря поднялся приземистый Титлов и направился к нам. 
 Дядя Митяй посмотрел в его сторону, усмехнулся: 
 - Много вас? 
 - Пятеро. 
 - Пусть идут. Не лиходеи мы. Столяры. 
 Около нас собрались все, кроме механика, дежурившего в самолете. Григорий жадно, наслаждаясь, курил. 
 - С Таймыра с Гришкой топаем, - разговорился подобревший от табака дядя Митяй. - Нешто можно так с рабочим человеком обращаться? Столяры мы, столярами и подрядились. А нас, поди ж, плотниками поставили. Плотник - он плотник и есть, а столяр - он столяр. Свое ремесло у каждого. Нешто мы плотниками подрядились? 
 Дядя Митяй долго и старательно объяснял нам, что их глупый и непонимающий начальник нарушил договор и заставил работать плотниками. Обидевшись, столяры и отправились с Таймыра на Диксон... 
 Мы слушали не перебивая и разглядывали путешественников. Одеты они были ладно, добротно, даже, я сказал бы, с щепетильной опрятностью: полушубок с кушаком, за который заткнут топор, треух, ватные брюки, валенки. 
 Меня, как навигатора, интересовало многое. 
 - Как же вы ориентируетесь? - спросил я. - Как правильно направление держите? 
 - Компас у нас, - и дядя Митяй достал обыкновенный туристский компас, который в этих широтах показывает то ли направление, то ли цену на дрова в бухте Тикси. 
 - Да вот часы. А главное - солнышко. Когда не затянуто хмарью, конечно... 
 Сверили часы. Дядя Митяй подвел свои на пять минут: 
 - Ничего. Дойдем. Почитай, уже половину пути прошли. 
 - И не страшно? - поинтересовался Потарушин. 
 - Не... - протянул Григорий. 
 - А медведи? 
 - А топоры?! 
 - Почему же вы берегом не пошли? - спросил Титлов. 
 - Дальше, - ответил дядя Митяй. 
 - Да ведь пустяк, всего на триста километров. Так по твердой земле, а не по океану. 
 - По берегу медведей больше и снега глубже. 
 Мы с восхищением смотрели на двух простых русских людей, решившихся на такое отчаянное путешествие. По своему маршруту, по элементарности снаряжения и по смелости замысла оно, пожалуй, не имело себе равных во всей истории штурма Арктики. 
 Попытка Нансена и Иогансена пройти от дрейфующего "Фрама" к полюсу и вынужденное отступление к острову Белая Земля считается классическим эталоном полярного путешествия. Этот поход блестяще описан в книге Фритьофа Нансена "Фрам" в полярном море". Трагедия гибели лейтенанта Г. Седова, одного из самых мужественных и самоотверженных исследователей Арктики, достаточно квалифицированно снаряженного и обладающего полярным опытом, разыгралась на участке пути по льдам протяженностью всего в 190 километров. 
 Двое, что сидели перед нами, уже прошли пятьсот километров, были полны сил и уверены, что пройдут еще триста. Триста - это по прямой. А обход разводьев, хаос торосов? А дрейф льда? А северные пурги и лютые морозы? 
 Но никому из нас не пришло в голову назвать их героями. Почему? 
 Об этом мы подумали после того, как с трудом уговорили дядю Митяя и Гришу сесть к нам в самолет, чтобы подбросить на Диксон. 
 И всегда, когда мне к слову приходилось рассказывать эту историю, мнения слушателей разделялись. Одни утверждали: "Герои!", другие упрямо твердили: "Нет". 
 Наверное, свои мнения будут и у читателей. 
 Так шли с Таймыра на Диксон путники, которых повстречал экипаж самолета. Сплошная красная линия - пройденный ими путь.