---------------------------------------------


 Александр Николаевич Островский 


 Не было ни гроша, да вдруг алтын
   (Комедия в пяти действиях)  



 Действие первое



 Лица

  Михей Михеич Крутицкий , отставной чиновник.
  Анна Тихоновна , его жена.
  Настя , племянница Крутицкого.
  Домна Евсигневна Мигачева , мещанка.
  Елеся , ее сын.
  Истукарий Лупыч Епишкин , купец-лавочник.
  Фетинья Мироновна , его жена.
  Лариса , дочь их.
  Модест Григорьич Баклушин , молодой человек.
  Петрович , мелкий стряпчий из мещан.
  Тигрий Львович Лютов , квартальный.
  Действие происходит лет 30 назад, на самом краю Москвы. Слева от зрителей угол полуразвалившегося одноэтажного каменного дома. На сцену выходят дверь и каменное крыльцо в три ступени и окно с железной решеткой. От угла дома идет поперек сцены забор, близ дома у забора рябина и куст тощей акации. Часть забора развалилась и открывает свободный вход в густой сад, за деревьями которого видна крыша дома купца Епишкина. На продолжении забора, посереди сцены, небольшая деревянная овощная лавка, за лавкой начинается переулок. У лавки два входа: один с лица с стеклянной дверью, другой с переулка открытый. С правой стороны, на первом плане, калитка, потом одноэтажный деревянный дом мещанки Мигачевой; перед домом, в расстоянии не более аршина, загородка, за ней подстриженная акация. В переулок видны заборы и за ними сады. Вдали панорама Москвы. 

 Явление первое

   Епишкин и  Петрович сидят у лавки и играют в шашки.  Мигачева стоит у калитки своего дома. 
  Епишкин . Фук да в дамки. Ходи!
  Петрович . Эх-ма! Прозевал.
  Епишкин . Ходи!
  Петрович . Ходи да ходи! Куда тут ходить?  (Раздумывая.) Куда ходить?
  Епишкин . Ходи!
  Петрович . Пошел.
  Епишкин . Вот тебе карантин, чтобы ты не тарантил.
  Входит  Лютов . 
 Убери доску!
   Петрович с доской уходит в лавку. 

 Явление второе

   Епишкин ,  Мигачева ,  Лютов . 
  Лютов   (Мигачевой) . Там забор у тебя, а вот загородка!  (Грозит пальцем.) 
  Мигачева . Из каких доходов, помилуйте! Кабы у меня торговля или что нечто б я… Ах, боже мой! Я бы только, Тигрий Львович, для одного вашего удовольствия…
  Лютов . А? Что ты говоришь?
  Мигачева . Да разве б я не окрасила? Окрасила бы, очень бы окрасила. А коли тут худо, в другом месте валится… а какая моя возможность? Чем я дышу на свете?
  Лютов . Мне что за дело! Чтоб было окрашено!
  Мигачева . Будет, будет, только б малость управиться. Хорошо тому, у кого довольно награблено, оченно ему можно быть исправным обывателем. Вот с кого спрашивать-то надо. Крась да мажь! У нас кому любоваться-то? И народ-то не ходит.
  Лютов . Без рассуждений! Вот если завтра не будет выкрашено, я тогда посмотрю.
  Мигачева . Вот и живи.
  Лютов   (оборачивается к каменному дому) . Уж хоть бы развалился совсем поскорее.  (Пожимает плечами и, махнув рукой, отворачивается.) Эх, обыватели!
  Епишкин . Тигрию Львовичу наше почтение.
  Лютов . Здравствуй, Истукарий Лупыч!  (Подает руку.) Тебе-то, братец, уж стыдно! Забор-то не загородишь: ведь точно ворота проезжие.
  Епишкин . Оно точно, что я оплошал: он маленько развалился, а мне невдомек было; так ваша ж команда на дрова себе растаскала.
  Лютов . Загороди, братец.
  Епишкин . Вы себя беспокоить не извольте, будет в порядке. Признаться, теперь в голове-то не то, об этих глупостях и думать-то не хочется.
  Лютов . Не глупости, братец, коли начальство тебе приказывает.
  Епишкин . Понимаем, Тигрий Львович, да ведь уж и обязанностей-то наших больно много. Ежели счесть теперь все повинности да провинности, оклады да наклады, поборы да недоборы, торжества да празднества, — так ведь можно и пожалеть по человечеству. С одного-то вола семи шкур не дерут.
  Лютов . Разве я тебя не жалею? Я тебя ж берегу; деревья у тебя в саду большие, вдруг кому-нибудь место понравится: дай, скажет, удавиться попробую.
  Епишкин . Верно изволите говорить; местоположение заманчивое для этого занятия. Такой сад, что ни на что окромя и не годен. Я уж и то каждое утро этих самых фруктов поглядываю.
  Лютов . Ну, так ты народ-то не искушай! Следствие, братец; понял? А я тебе этой беды не желаю.
  Епишкин . Уж что говорить! Ну, да, думаю, бог милостив.
  Лютов . Кабы ты чистый человек, а то… Я, братец, ничего не знаю, я ничего не знаю, а, чай, слышал, какой разговор-то про тебя насчет притону-то?
  Епишкин . Мало ли всяких разговоров-то! И про ваше благородие тоже кой-что поговаривают; да мы, признаться, внимания не берем и слушать-то.
  Лютов . Так уж ты загороди; побереги хоть меня-то, коль себя не бережешь; с нас тоже ведь спрашивают.
  Епишкин . Не извольте беспокоиться! Стоит ли об таких пустяках разговаривать! Милости просим на полчасика! Особенной попотчевать могу.
  Лютов . Попозже зайду, теперь некогда.  (Подает руку.) 
  Епишкин . Как угодно-с. Завсегда рады, завсегда вы у нас первый гость. Поискать еще таких-то благодетелев.
   Лютов уходит. 
 Терпит же ведь земля, господи!  (Уходит в лавку.) 
  Из лавки выходит  Фетинья . 

 Явление третье

   Мигачева и  Фетинья . 
  Мигачева . Здравствуйте, матушка Фетинья Мироновна!
  Фетинья   (гордо) . Здравствуй!
  Мигачева . Куда бог несет?
  Фетинья . Так, для воздуху, у лавочки посидеть. А ты куда?
  Мигачева . Куда мне! Сына поглядываю.
  Фетинья . На что он тебе?
  Мигачева . Поругать хочется, Фетинья Мироновна.
  Фетинья . После поругаешь, не к спеху дело.
  Мигачева . Боюсь, сердце-то пройдет; сердце-то у меня круто, да отходчиво. А теперь бы он мне в самый раз попался: в расстройстве я.
  Фетинья   (подходя) . Что так?
  Мигачева . Квартальный, матушка, разобидел; пристает, забор красить, отдыху не дает. Какие мои доходы, сами знаете: один дом, да и тот валится. Четверо жильцов, а что в них проку-то! Вот, Петрович — самый первый жилец, а и тот только за два с четвертаком живет. Ну, опять возьмите вы поземельные. Все б еще ничего, да ведь дом-то заложен, процент одолел.
  Фетинья . Заложен?
  Мигачева . Заложен.
  Фетинья . Скажите!
  Мигачева . Третий год я вам говорю, Фетинья Мироновна, одно и то же, а вы все будто не слыхали, да все удивляетесь.
  Фетинья . Ах, редкости какие! Коли у меня такой характер, что ж мне делать-то! А то так тебе и дать одной все пoряду говорить! Этак ты всю материю скоро расскажешь. А нынче день-то год, пущай поговорим, куда нам торопиться-то; а время-то и пройдет, будто дело делали.
  Мигачева . Помощник-то у меня, сами знаете, один.
  Фетинья . Один? И то ведь один.
  Мигачева . Да и тот неважный, так, какая-то балалайка бесструнная. Ну, еще по дому кой-что хозяйничает, а уж на стороне достать что-нибудь, на это разуму у него нет. Думала в люди отдать, хоть в лавку, да сама ни при чем останешься. А он все-таки и подбелит, и подкрасит, и подколотит.
  Фетинья . Чего ж тебе лучше?
  Мигачева . Заодно у нас с ним война: вдруг провалится, неизвестно куда. Синиц по огородам ловит, рыбу на Москве-реке ловит; а тут его, как на грех, нужно, ну, и пошла баталия.
  Фетинья . Молод еще. Женила б ты его.
  Мигачева . Женить! Лестно взять жену-то с деньгами, хоть с небольшими; а кто ж отдаст за него, кому крайность!
  Фетинья . Нет, ты не говори. Бывают случаи. Другая девушка и с деньгами, да порок какой-нибудь в себе имеет: либо косит очень, один глаз на нас, другой в Арзамас, либо вовсе крива; а то бывает, что разумом недостаточна, дурой не зовешь, а и к умным не причтешь, так, полудурье; ну, вот и ищут женихов-то проще, чтоб невзыскательный был. А бедному человеку поправка.
  Мигачева . Бывает людям счастье, да не нам.
  Фетинья . У тебя все-таки сын, что тебе горевать-то? Так разве когда, от скуки, поплачешься для разговору только для одного. А вот наша забота с дочкой-то.
  Мигачева . Так вы с деньгами.
  Фетинья . Чудная ты, и с деньгами не берут.  (Со вздохом.) Мало ль ее смотрели-то, Домнушка!
  Мигачева . Какая ж причина? Такая ее красота…
  Фетинья . Уж чего еще! Поглядеть любо-дорого, самый первый вкус. Одно беда — разговором нескладна. Кабы только с глаз брали, так, кажется, ее давно бы с руками оторвали; а поговорят, ну, и прочь, и прочь. Войдет — удивит, убьет красотой всякого; а скажет слово, так и сразит, так с ног и сразит. А уж как выдать хочется.
  Мигачева . Вам что; вы свою сбудете. А вы возьмите соседку, вот мается с девушкой-то, вот где слезы-то!
  Фетинья . Уж чем только они живы, бедные!
  Мигачева . Чем живы? Выработают гривенник, купят калачика, тем и сыты.
  Фетинья . Как бы, мне кажется, у старика денег не быть; ведь он чиновник, с кавалерией, гляди, пенсию получает.
  Мигачева . Кто его знает. От него толку не добьешься, он и не говорит ни с кем, только ругается да ворчит. Бродит весь день по Москве, только ночевать домой приходит.
  Фетинья . Я раз иду городом, а он у Казанского собора с нищими стоит.
  Мигачева . С нищими? Вот ведь дела-то какие!
  Фетинья . С чего он в такой упадок пришел?
  Мигачева . Все только руки врозь, матушка. Его в нашей стороне все знают; у него здесь свой дом был, лошади хорошие. Служил он в каком-то суде секлетарем, ну, и отставили его за взятки, что уж очень грабил. Анна Тихоновна сказывала, что и стал он с той поры сумлеваться, как ему жить без дохода. Продал дом, лошадей, стал деньги в проценты отдавать. И зажили мы, говорит, день ото дня хуже: переехали в одну комнатку, прислугу всю он распустил, а там уж и кухарку сослал. И пришлось Анне Тихоновне самой и кушанье готовить, и за водой ходить. А потом и совсем, говорит, дома стряпать перестали, купим что-нибудь в лавочке и поедим, а когда и так просидим. А теперь вот к нам в соседство перебрались; дом-то этот еще с француза в тяжбе находится, так с тех пор без починки и без всякого призрения и стоит; так Михея Михеича задаром пустили, чтоб он только на дворе присматривал, кирпичи подбирал да в кучку складывал.
  Фетинья . Что мы живем! Мы от жиру и бога-то забыли, а ты попробуй, вот так поживи.
  Мигачева . Ну, старуха-то уж притерпелась, а каково девушке-то?
  Фетинья . Да откуда она у них взялась, скажи ты мне на милость!
  Мигачева . Она Михею племянница родная, сиротка. Как случилась с ним беда, погнали его со службы, ее и взяла крестная мать, барыня богатая.
  Фетинья . Богатая?
  Мигачева . Богатая. И воспитывала ее с дочерьми своими в полном достатке. Вот как выросла эта Настенька, и возненавидела ее барыня за красоту, что на Настеньку все прельщаются, а на ее дочерей нет, и прогнала ее без всякого награждения. А прежде обещала замуж ее выдать. Да мне Анна Тихоновна сказывала, что у Настеньки уж и жених был, молодой человек, хорошего роду. Приехала Настенька в эту конуру разряженная, в перчатках… И сесть-то боится, и дотронуться-то до всего ей гадко… Всплеснет, всплеснет вот так руками, за голову ухватится да и упадет без памяти. Больна с месяц лежала, насилу оправилась. Ну, разумеется, девушка избалованная, и кофейку, и чайку, того, другого, вот тетка-то все ее платьица, колечки, сережки и продавала; за бесценок шло, даже жалость смотреть. А теперь, уж видно, не до чаю, и хлеб-то им стал в диковинку.
   Крутицкий показывается на крыльце. 
 Вот старый куда-то собрался, из дому выполз.

 Явление четвертое

   Мигачева ,  Фетинья ,  Крутицкий . 
  Крутицкий   (в полурастворенную дверь) . Ты, смотри, никуда не смей! Боже тебя сохрани! Скучно дома, ну, выдь на крылечко, посиди. А с крыльца ни шагу, слышишь ты! А? Что? Ну, хорошо. Так ты… того… сядь тут! Я ведь скоро, я бегом.
  Мигачева . Здравствуйте, Михей Михеич!
  Крутицкий . Здравствуйте!  (Кланяется и хочет идти.) 
  Мигачева . Что это вы, Михей Михеич, в шинели?
  Крутицкий . Что тебе шинель! Что тебе шинель! Не твоя шинель.
  Мигачева . Да жарко.
  Крутицкий . Кому жарко, а мне не жарко, я старичок.  (Подходит к Фетинье и говорит ей тихо.) Оставь дома, так ее и украдут, пожалуй.
  Фетинья . Ну, уж кому она нужна?
  Крутицкий . Нет, ты не говори. Шинель хорошая.  (Гладит по ворсу.) Это я сшил когда еще на службе был. Тогда у меня деньги были шальные.
  Фетинья . Куда ж ты их дел?
  Крутицкий . Прожили. Без доходу живем; все проживаем, все проживаем, а доходиков никаких, вот и прожили.
  Мигачева . Мудрено что-то. По вашей жизни, вам и процентов-то не прожить с вашего капитала.
  Крутицкий . Какого капитала! А ты почем знаешь, сколько у меня денег было? Кто тебе сказывал? Кто? Я тебе не сказывал, так ты и не болтай!  (Фетинье.) Как прожил? Много-то было, так не берегли: я шампанское пил. Ты думаешь, на чужие деньги! На чужие-то я его море выпил, а случалось, бывало, и на свои бутылочку купишь. По десяти рублей ассигнациями за бутылку платил. В Сибирь меня надо за это сослать. Вино-то выпил, где оно? Тю-тю. А и денег-то нет. Вот как деньги-то проживают! Взаймы давал, пропадали; жена у меня не берегла ничего.  (Фетинье почти на ухо.) Жена у меня мотовка. У! мотовка!
  Фетинья . Не знаю я ваших делов.
  Крутицкий . Мотовка, мотовка! Я ее любил, я ей дарил, много дарил. У меня каждый день был доход; ну, бывало, иногда и подаришь ей то десять, то пять рублей. Береги, Анна! Вот и уберегла. Было мое время, каждый день все прибывало, все прибывало.
  Мигачева . Ну, как же, я ведь помню; знала я, все знала.
  Крутицкий . Ничего ты не знала. Что ты могла знать! Никто не знал; жена — и та не знала. Я возил деньги домой, каждый день возил; а сколько я взял, с кого я взял, никто не знал. Я злодей был для просителей, у меня жалости нет, я варвар был.
  Фетинья . Вот тебя бог-то и наказал.
  Крутицкий . А других, а других? За что ж меня одного? Все брали, торговля была, не суд, а торговля. Кто меньше, кто больше, а все-таки брали. Бывало, товарищи мне говорят: «ты много берешь». А вы, говорю, мало берете, ну, значит, вы дешевле меня свою совесть продаете. Хе-хе-хе!
  Мигачева . Эх, Михей Михеич, племянницу-то вы голодом заморили.
  Крутицкий . Какую племянницу? Чем мы ее заморили? Я к тебе на кухню не хожу, горшков не нюхаю.
  Мигачева . Конечно, что не мое дело; а со стороны жалко.
  Крутицкий . Племянницу! Много всякой родни-то на свете! Мы все родня; все от одного человека. Всякий о себе. Пусть работает, я ей не мешаю.
  Мигачева . Ну, много ли она выработает, такая барышня воспитанная?
  Крутицкий . Вот язык-то у тебя без костей, вот уж без костей; так и болтает, так и болтает.
  Мигачева . Хоть бы вы побаловали ее чем-нибудь, так, малость.
  Крутицкий . Что ж, малость! Ты вот все болтаешь, сама не знаешь что; потому что разума у тебя нет. Малость, малость! Ее только избалуешь, а себя обидишь. Малость дай! Все дай, все дай; а мне кто даст? Всякий для себя. За что я дам? Как это люди не понимают, что свое, что чужое? Сколько я ни нажил, все — мое. Пойми ты! Рубль я нажил, так всякая в нем копейка моя. Хочу, проживаю ее, хочу — любуюсь на нее. Кому нужно свои отдавать? Зачем свои отдавать?  (Отходя.) Все я дай, а мне кто даст? Попрошайки!
  Мигачева . Ну, заворчала, грыжа старая!
  Крутицкий   (возвращаясь) . А ты не болтай! Я не малость, я вот ей за приданым иду.
  Фетинья . Что ж, ты его в узелке принесешь, все приданое-то?
  Крутицкий . Нет, не в узелке, а вот здесь.  (Показывает на боковой карман.) 
  Мигачева . Батюшки!
  Крутицкий . Да, вот я что для нее… А ты нюхаешь по горшкам, что едят, болтунья пустая.  (Уходит, ворча.) 
  Фетинья . Пойти в лавочку, никак муж чай пьет.
   Елеся показывается из калитки, в халате, с клеткой. 
 Да вот сын-то, а ты ищешь!  (Уходит в лавку.) 

 Явление пятое

   Мигачева ,  Елеся . 
  Елеся   (поет) .



   Чижик-пыжик у ворот,
   Воробушек маленький.



  Мигачева . Скажите на милость, а он дома был.
  Елеся   (громче) .



   Ах, братцы, мало нас,
   Голубчики, немножко.



  Мигачева . У матери такое расстройство насчет забора, а он песни поет. Погоди ж ты!
   Елеся , бросив клетку, убегает в калитку,  Мигачева за ним. Входит  Настя ; за ней, в нескольких шагах,  Баклушин . 

 Явление шестое

   Настя ,  Баклушин , потом  Епишкин . 
  Баклушин . Милая девица, куда же вы так торопитесь?
  Настя   (быстро оборачиваясь) . Стойте, стойте! Воротитесь, не ходите дальше, умоляю вас!
  Баклушин . Боже милостивый! Настасья Сергевна, вы ли это?
  Настя   (потупляя глаза) . Я, я; только вы не ходите за мной.
  Баклушин . Что ж вы раньше не остановились, если узнали меня? Я версты две бегу за вами.
  Настя . Я вас не видала, не узнала. Ах, уйдите, уйдите!
  Баклушин . Скажите мне, существо прелестное, как вы попали в эту глушь? Ведь это край Москвы, это — захолустье.
  Настя   (обидчиво) . Не всем же на Тверской жить; там для всех и места недостанет.
  Баклушин . Так вы здесь и живете?
  Настя   (осматривая себя и конфузясь) . Отчего же вы думаете, что я непременно должна здесь жить?
  Баклушин . Вы сами сказали.
  Настя . Ах, нет, нет, что вы! Я сюда пришла к знакомым, у меня есть дело. Вы не верите? Ну, право, право!
  Баклушин . Ну, не здесь, так не здесь; к чему же так ажитироваться! А где же, позвольте узнать?
  Настя   (потупясь) . Зачем вам?
  Баклушин . Вот мило! Уж не прятаться ли вы от меня хотите? С какой стати, зачем?
  Настя . Я не прятаться… Ах, право! Я не знаю. Уйдите!
  Баклушин . Отчего такая перемена? Нет, вы скажите…
  Настя   (со вздохом) . Что я скажу! Это не от меня. Мне нельзя… вот…
  Баклушин . Вы хоть меня-то пожалейте! Ну, за что, за что? Я все тот же, все так же к вам привязан.
  Настя . Все так же? Правда ли это?
  Баклушин . Божусь вам!
  Настя . Ну, так вот что: оставьте меня, мне теперь некогда, я вам после…
  Баклушин . Когда после? Где я увижу вас?
  Настя . Я вам напишу, я знаю ваш адрес. Ступайте! Ступайте!
  Баклушин . Вы что-то скрываете от меня. Ну, да бог с вами, я вам верю. Вы, однако, изменились.
  Настя   (с испугом) . Подурнела? Скажите пожалуйста, подурнела! Ах, я так и знала.
  Баклушин . Успокойтесь, нисколько вы не подурнели; вы только похудели немного.
   Епишкин выходит из лавки и садится на складном стуле. 
  Настя . Что же вы стоите здесь! Мне некогда, я за делом пришла.
  Баклушин . Идите за делом, я вас подожду. У меня есть твердое намерение проводить вас до дому.
  Настя . Нет, нет, ни под каким видом. Это невозможно. Я здесь до ночи останусь. Идите, идите, умоляю вас!
  Баклушин . Ну, прощайте! Что с вами делать!
  Настя . До свидания.  (Дожидается, пока Баклушин уходит за угол лавки, потом убегает в дом, где живет Крутицкий.) 
  Баклушин   (возвращаясь) . Одна, никто ее не провожает, ни человек, ни девушка! Без перчаток, в таком платье! Странно! тут что-нибудь да кроется. Но во всяком случае я очень рад, что опять нашел ее; мне без нее не шутя было скучно.  (Епишкину.) Послушайте, почтеннейший!
  Епишкин . Что вам угодно, сударь?
  Баклушин . Вы знаете эту девушку?
  Епишкин . Девушку-то? Я думал, вы про что путное спрашиваете. Не наше это дело.  (Смотрит в другую сторону.) 
  Баклушин . По крайней мере, будьте так добры, скажите мне, она здесь живет?
  Епишкин   (как бы зевая) . О-хо-хо!  (Показывает рукой, не глядя.) Вон живет!
  Баклушин . Покорно вас благодарю.
  Епишкин . Не за что-с.
  Баклушин . Можно войти в лавку написать письмо? Я вам заплачу за бумагу.
  Епишкин . Пожалуйте! Там мальчик вам подаст.
   Баклушин входит в лавку. Из калитки дома Мигачевой выбегает  Елеся , растрепанный, в халате и останавливается подле калитки; из калитки показывается ухват. 

 Явление седьмое

   Епишкин ,  Елеся , потом  Мигачева . 
  Елеся . Но оставьте, маменька! Нехорошо! Эх, нехорошо!  (Хочет войти в калитку.) 
  Мигачева   (показываясь с ухватом) . И не подходи, так, кажется, вот и разражу.
  Епишкин   (хохочет) . Хорошенько его, Домна Евсигневна! Хорошенько!
  Елеся . К чему это, маменька! Ну, к чему это! Вот уж к вам это не пристало, всегда скажу, что не пристало. Но оставьте же! Вон барышни смотрят. Ай, ай, ай! А барышни-то смотрят!
  Мигачева   (выходя из калитки) . Очень мне нужно, что они смотрят! Я никого знать не хочу.
  Елеся . А я-то, маменька, я-то! Меня-то пожалейте, ведь я жених…
  Мигачева . Ах ты, наказанье ты мое! Посудите только, добрые люди: дома денег ни копейки, а он чижей ловит да на барышень любуется. Вот я тебя!
  Елеся . Позвольте, маменька! Да на что нам много денег? Нам ведь серебряных подков не покупать, потому у нас и лошадей нет.
  Мигачева . Какие серебряные подковы! Какие лошади! Двугривенного в доме нет, а он…
  Елеся . Позвольте! Это верно. Нам теперь с вами какой-нибудь двугривенный дороже каменного моста.
  Мигачева . Какой мост? Квартальный давеча страмил, страмил при людях, что забор не крашен.
  Елеся . Важное дело! Кабы хитрость какая! А то взять голландской сажи, — вот и весь состав.
  Мигачева . Когда еще этот твой состав будет!
  Елеся . Одна минута.
  Мигачева   (ставит ухват у калитки) . Без денег-то? Наказанье…
  Елеся . Сейчас умом раскину…
  Мигачева . Каким умом, каким умом? Наказанье ты мое, данное! Дурак ведь ты у меня круглый, наказанье ты мое.
  Елеся . Что ж, что дурак, маменька? Видно, родом так.
  Мигачева . Да отец-то был у тебя умный.
  Елеся . Я, маменька, не в отца.
  Мигачева   (берет ухват) . В мать, что ли? Дурак, дурак! Непочтительный! Неуважительный! Супротивник ты для всего настоящего, что по закону требовается.
  Епишкин   (хохочет) . Учи его, учи!
  Мигачева . Слышишь, что добрые-то люди говорят, слышишь? Вон из моего дому, вон! Я и знать тебя не хочу.
  Елеся . Нет, вы, маменька, такими словами не шутите! Такие-то слова своему детищу надо осторожно. Вы знаете, можно человека и в тоску вогнать.
  Мигачева . Ах, скажите пожалуйста, нужно мне очень.
  Елеся . А в тоске куда ж человеку? Одно средство — в Москву-реку.
  Мигачева . Что ты, не грозить ли мне вздумал?
  Елеся . Не грозить, а прочитают вам в «Полицейских ведомостях»…
  Мигачева . Какие такие новости прочитают?
  Елеся . Найдено тело неизвестного человека…
  Мигачева . Ишь ведь глупости…
  Елеся . «Юноша цветущих лет, прекрасной наружности». И тут же еще добавлено: «так видно, что по неприятностям от родителев».
  Мигачева   (ставя ухват) . Скажите пожалуйста, что он городит! Не рада, что и связалась. Уйди ты от греха с глаз моих!  (Идет в калитку.) 
  Епишкин . Домна Евсигневна! Ухват-то захвати!
  Мигачева . Ах, извините! Я, знаете, по своей горячности, замечталась очень, вот какое невежество на улицу принесла.
  Епишкин . Нет, ничего, что за невежество! И ухват свою службу сослужит, как ничего другого под руками нет. Я тоже дома попросту.
  Мигачева   (берет ухват) . Ах, право! Вдруг закипит, и сделаюсь без понятия, даже людей совестно.  (Уходит.) 
  Из лавки выходит  Баклушин с письмом. 

 Явление восьмое

   Епишкин ,  Елеся ,  Баклушин . 
  Баклушин   (Епишкину) . Я там заплатил. Покорно вас благодарю. Не можете ли вы передать это письмо?
  Епишкин   (будто не слышит) . Чего-с?
  Баклушин . Передать по адресу.
  Епишкин . Эх, барин! Борода-то у меня уж поседела.
  Баклушин . Что мне за дело до вашей бороды!
  Епишкин . А то и дело, что отдавайте сами. Ходили тоже и мы по этим самым делам, да уж теперь у меня у самого дочери двадцать седьмой годочек пошел.
  Баклушин . По каким «этим делам»?
  Епишкин . Ну, что уж! Вон парень-то без дела гуляет, пошлите его. Ему все равно, он у нас не спесив.
  Баклушин   (Елесе) . Не можете ли вы доставить письмо?
  Елеся . Кому-с?
  Баклушин . Настасье Сергевне.
  Елеся . Барышне-с?
  Баклушин . Да, барышне.
  Елеся . Истукарий Лупыч, а по затылку нашего брата за эти дела не скомандуют?
  Епишкин . Снеси! Ничего.
  Елеся . Я снесу, Истукарий Лупыч.
  Епишкин . Снеси! Барин на чай даст.
  Баклушин . Разумеется, не даром.  (Дает Елесе двугривенный.) Так отдайте письмо. Эта барышня у кого живет?
  Елеся . У тетеньки-с.
  Баклушин . Чем они занимаются?
  Елеся . Рубашки берут шить русские ситцевые на площадь на продажу, по пятачку за штуку.
  Баклушин . Что? Может ли быть?
  Елеся . Так точно-с.
  Баклушин . Да, вот что. Так дайте письмо.  (Берет письмо назад.) Ну, все равно, снесите!  (Отдает опять и уходит.) 
  Елеся . Я отдам, Истукарий Лупыч.  (У двери Крутицкого.) Получите письмецо!  (Подает в дверь и подходит к лавке.) 
  Епишкин . А двугривенный-то тебе годится.
  Елеся . И вот сейчас, Истукарий Лупыч, голландской сажи на всю эту сумму, только побольше.
  Епишкин . Поди, отвесят тебе.
  Елеся . Вот ведь она, кажется, сажа; а и матери удовольствие, и квартальному мило.  (Уходит в лавку.) 
  Епишкин   (встает) . Фетинья!
   Фетинья выходит из лавки. 

 Явление девятое

   Епишкин ,  Фетинья . 
  Фетинья . Что угодно, Истукарий Лупыч?
  Епишкин . Допреж в нашей стороне смирно было, а теперь стрекулисты стали похаживать да записочки любовные летают.
  Фетинья . Что вы говорите!
  Епишкин . Так точно. Значит, Ларису поскорей замуж надо.
  Фетинья . Да, разумеется, надо.
  Епишкин   (вздохнув) . Так-то, брат, вот что!
  Фетинья . Признаться, есть женишишко-то, да не по ней.
  Епишкин . Ну, да хоть уж плохенький, да только бы с рук скорей. Это вы только сами себе цену-то высоку ставите, да еще женихов разбираете; а по-нашему, так вы и хлеба-то не стоите. Коли есть избранники, так и слава богу, отдавай без разбору! Уж что за товар, коли придачи нужно давать, чтоб взяли только.
  Фетинья . Коли вы дочь свою к товару применяете…
  Епишкин . Товар ли, не товар ли, как хочешь ее поворачивай, все дрянь.  (Уходит в лавку, Фетинья за ним.) 
  Из лавки выходит  Елеся .  Лариса , разряженная, гуляет по саду подле развалившегося забора. 

 Явление десятое

   Елеся ,  Лариса , потом  Фетинья . 
  Елеся . Наше почтение-с!
  Лариса   (постоянно держась прямо) . Здравствуйте! Тиранов моих нет здесь?
  Елеся . Это вы насчет родителев-с?
  Лариса . Они-то самые мои тираны и есть.
  Елеся . Почему же вы так заключаете?
  Лариса . Я хочу завсегда у людей на виду быть, а мне из дому выходу нет. Я, собственно, своего требоваю, чтоб люди меня видели, потому зачем же я наряды имею.
  Елеся . Это действительно-с.
  Лариса . Маменька говорит, что я разговору не знаю. Коли хотят, чтоб я знала разговор, дайте мне настоящих кавалеров. А то как же мне знать разговор, коли я все сижу одна и сама промежду себя думаю?
  Елеся . О чем же вы думаете?
  Лариса . Я этого не могу сказать, потому мы с вами довольно далеки друг от друга. Имеете так близко предмет и сами себя отдаляете.
  Елеся . И видит кошка молоко, да рыло коротко. Ежели б я только смел-с… Потому как я давно чувствую любовь.
  Лариса . Может, ваша любовь бесчувственная.
  Елеся . Как же может быть бесчувственная, когда вы харуим.
  Лариса . Коли вы так чувствуете, отчего вы ко мне не подойдете?
  Елеся . Стало быть, мне к вам в сад поступить?
  Лариса . Поступайте!
  Елеся переходит в сад.  Фетинья выходит из лавки и садится на стуле. 
 Вы умеете целоваться?
  Елеся . Похвастаться против вас не смею; а так думаю, что занятие немудреное.
  Лариса . Поцелуйте меня!
  Елеся . Даже очень приятно-с.  (Целует Ларису.) 
  Фетинья прислушивается. 
  Лариса . Нет, вы не умеете.
  Елеся . Да нечто б я так-с, только звание мое очень низко, так я сумлеваюсь.
  Лариса . Коль скоро я вам позволяю, вы забудьте ваше звание и целуйте, не взирая.
  Елеся . Только за смелостью и дело стало.  (Крепко целует Ларису.) 
  Фетинья заглядывает в сад. 
  Фетинья . О, чтоб вас! Напугали до смерти. Я думала, что чужой кто. Ведь от Ларисы все станется. А это ты, мой милый!
  Елеся   (потерявшись) . Про-про-валиться здесь на месте, не нарочно-с. И сам не знаю, как это я! Вот поди ж ты, Фетинья Мироновна, на грех мастера нет.
  Фетинья . Ну, с тобой после. Ты только хоть уж молчи-то.  (Ларисе.) А тебе это среди белого-то дня и не совестно! На-ко! На всем на виду! Солнышко-то во все глаза смотрит…
  Лариса . Вам давно сказано, что я не могу жить против своей натуры. Чего ж еще! Чем же я виновата, когда моя такая природа? Значит, я все слова ваши оставляю без внимания!  (Уходит.) 
  Фетинья . Что с ней будешь делать! Нет, уж надоело мне в сторожах-то быть.  (Уходит.) 
  Елеся . Вот так раз! Что-то мне теперь будет за это? Чего-то мне ожидать? Быть бычку на веревочке!
   Петрович выходит из лавки. 

 Явление одиннадцатое

   Елеся ,  Петрович . 
  Елеся . Абвокат, выручай! Попался, братец!
  Петрович . В каком художестве?
  Елеся . Купеческую дочь поцеловал.
  Петрович . Дело — казус. Какой гильдии?
  Елеся . Третьей.
  Петрович . Совершенных лет?
  Елеся . Уж даже и сверх того.
  Петрович . По согласию?
  Елеся . По согласию.
  Петрович . Худо дело, да не очень. А где?
  Елеся . В саду у них.
  Петрович . А как ты туда попал?
  Елеся . Через забор, друг.
  Петрович . Шабаш! Пропала твоя голова.
  Елеся . Ох, не пугай, я и так пуганый.
  Петрович . Непоказанная дорога — вот что! Тут с их стороны большая придирка.
  Елеся . Придирка?
  Петрович . Но и с нашей крючок есть.
  Елеся . Какой, скажи, друг?
  Петрович . Ты держись за одно, что ногами ты стоял на общественной земле.
  Елеся . На общественной?
  Петрович . На общественной. А только губы в сад протянул.
  Елеся . Облегчение?
  Петрович . Большое.
  Елеся . Спасибо, приятель! Чай за мной.
  Уходят в калитку.  Анна Тихоновна и  Настя сходят с крыльца. 

 Явление двенадцатое

   Анна ,  Настя . 
  Настя . Ах, тетенька, голубок! Вот бы поймать!
  Анна . Лови, коли тебе хочется. Дитя ты мое глупое, беда мне с тобой. Не с голубями тебе, а с людьми жить-то придется.
  Настя . Улетел.  (Снимает с головы небольшой бумажный платок.) Ах, этот платок, противный! Сокрушил он меня. Такой дрянной, такой неприличный, самый мещанский.
  Анна . Что делать-то, Настя! Хорошо, что и такой есть. Как обойдешься без платка!
  Настя . Да, правда. От стыда закрыться нечем.
  Анна . Ох, Настя, и я прежде стыдилась бедности, а потом и стыд прошел. Вот что я тебе расскажу: раз, как уж очень-то мы обеднели, подходит зима, — надеть мне нечего, а бегать в лавочку надо; добежать до лавочки, больше-то мне ходить некуда. Только, как хочешь, в одном легком платье по морозу, да в лавочке-то простоишь; прождешь на холоду! Затрепала меня лихорадка. Вот где-то Михей Михеич и достал солдатскую шинель, старую-расстарую, и говорит мне: «Надень, Аннушка, как пойдешь со двора! Что тебе дрогнуть!» Я и руками и ногами. Бегаю в одном платьишке. Побегу бегом, согреться не согреюсь, только задохнусь. Поневоле остановишься, сердце забьется, дух захватит, а ветер-то тебя так и пронимает. Вот как-то зло меня взяло; что ж, думаю, пускай смеются, не замерзать же мне в самом деле, — взяла да и надела солдатскую шинель. Иду, народ посмеивается.
  Настя . Ах, это ужасно, ужасно!
  Анна . А мне нужды нет, замер(з) совсем стыд-то. И чувствую я, что мне хорошо, руки не ноют, в груди тепло, — и так я полюбила эту шинель, как точно что живое какое. Не поверишь ты, а это правда. Точно вот, как я благодарность какую к ней чувствую, что она меня согрела.
  Настя . Что вы говорите, боже мой!
  Анна . Вот тут-то я и увидела, что человеческому-то телу только нужно тепло, что теплу оно радо; а мантилийки там да разные вырезки и выкройки только наша фантазия.
  Настя . Тетенька, ведь вы старуха, а я-то, я-то! Я ведь молода. Да я лучше… Господи!
  Анна . А вот погоди, нужда-то подойдет.
  Настя . Да подошла уж. Уж чего еще! я последнее платье заложила, вот уж я в каком платке хожу. А давеча, тетенька, побежала я в ту улицу, где Модест Григорьич живет, хожу мимо его дома, думаю: «Неужто он меня совсем забыл!» Вот, думаю, как бы он увидел меня из окна или попался навстречу; а про платок-то и забыла. Да как вспомнила, что он на мне надет, нет уж, думаю, лучше сквозь землю провалиться, чем с Модестом Григорьичем встретиться. Оглянулась назад, а он тут и был; пустилась я чуть не бегом и ног под собой не слышу. Оглянусь, оглянусь, а он все за мной. Платок-то, платок-то, тетенька, жжет мне шею, хоть бы бросить его куда-нибудь. А потом взглянула на башмаки. Ах!
  Анна . Ну вот, видела ты, наконец, своего Модеста Григорьича?
  Настя . Да, видела. Думала, что, бог знает, как обрадуюсь, а только испугалась да сконфузилась.
  Анна . Кто он такой, скажи ты мне!
  Настя . Да я не знаю.
  Анна . Вот хорошо! Хотела замуж идти, а за кого — не знаешь.
  Настя . Да он милый такой.
  Анна . Все ж таки хоть звание-то его знать надо.
  Настя . Как это? Вот который с портфелем все ходит.
  Анна . Чиновник?
  Настя . Так, кажется.
  Анна . И он хотел жениться на тебе?
  Настя . Да. Маменька крестная хотела приданое дать.
  Анна . Он тебя любит?
  Настя . Ох! Очень, очень любит.
  Анна . Ты почем это знаешь?
  Настя . Как же мне не знать! Он мне, бывало, в уголке потихоньку каждый день про свою любовь говорил.
  Анна . Только про любовь?
  Настя . Да. У маменьки крестной ни о чем другом в доме и разговору не было. Только про любовь и говорили, — и гости все, и она сама, и дочери.
  Анна . Можно богатым-то про любовь разговаривать, им делать-то нечего.
  Настя . Ах, как жаль, что у меня денег нет.
  Анна . Ну, а если б были, что ж бы ты сделала?
  Настя . Вот что: наняла бы хорошенькую квартирку, маленькую, маленькую, только чистенькую; самоварчик завела бы, маленький, хорошенький. Вот зашел бы Модест Григорьич, стала бы я его чаем поить, сухарей, печенья купила бы.
  Анна . Ну, а дальше что?
  Настя . Дальше — ничего. Ах, тетенька, вы представить себе не можете, какое это наслаждение — принимать у себя любимого человека, а особенно наливать ему чай сладкий, хороший! Вот он пишет, что нынче же придет к нам. Что мне делать, уж я и не знаю.
  Анна . Помилуй, до гостей ли нам.
  Настя . Дяденька идет.
   Анна и  Настя быстро уходят в дом.  Крутицкий проходит за ними, не останавливаясь.  Мигачева выбегает из своей калитки, за ней выходят  Елеся и  Петрович .  Фетинья выходит из лавки. 

 Явление тринадцатое

   Мигачева ,  Елеся ,  Петрович ,  Фетинья , потом  Крутицкий ,  Анна ,  Настя . 
  Мигачева . Пришел, матушка, пришел. Что-то он принес — вот любопытно.
  Фетинья . Потерпи, узнаем. Куда торопиться-то!
  Мигачева . Каково терпеть-то! Неужли он в самом деле деньги принес.
  Петрович . Кто ж его знает; человек темный, аред как есть.
  Елеся . Алхимик.
  Мигачева   (подбегая к окну) . Бранятся что-то.
  Выходят из дома  Крутицкий ,  Анна ,  Настя . 
  Крутицкий . Идите, говорю вам! Идите! Вот тебе приданое! Вот, на!  (Дает Насте бумагу.) 
  Настя . Нет, нет, ни за что! Лучше я с голоду умру, сейчас с голоду умру!
  Крутицкий . Ну, умирай, умирай! Только уж на дядю не жалуйся! Тебе стыдно у богатых просить, стыдно? А не стыдно у дяди кусок хлеба отнимать? Я сам нищий. У нищего тебе отнимать не стыдно?
  Анна   (берет у Насти бумагу) . Михей Михеич, побойся ты бога! Что ты с нами делаешь?
  Крутицкий   (Фетинье) . Вот они какие! Вот они какие! Они глупые. Я им хлеб достал, хлопотал для них, а они упрямятся. Отец родной того для нее не сделает, а она бранится. Да вот, все меня бранят; а ведь я им… знаете что?
  Фетинья . Что же за сокровище ты добыл?
  Крутицкий . Да, сокровище. Верно ты говоришь, сокровище. Я им свидетельство достал на бедную невесту. Вот я что! И священник подписал, и староста церковный подписал.
  Мигачева . Ах, ах, ах!
  Крутицкий . Пойдут по городу, по лавкам, что денег-то наберут! Какой доход! Счастье ведь это, счастье!
  Фетинья . Да, счастье… на мосту с чашкой.
  Мигачева   (подбегая к Анне) . Позвольте бумажку, полюбопытствовать!
  Анна   (подавая бумагу) . Да на что вам? Ведь вы читать не умеете.
  Мигачева . Все-таки интересно, помилуйте!  (Рассматривая бумагу.) Ах, ах! Ну, вот, уж чего вам лучше!
  Петрович . Постой ты! Подай сюда!  (Берет бумагу.) Что ты смыслишь!  (Просматривает бумагу, потом щелкает по ней пальцем.) Верно! Ничего, идите смело! По этой бумаге ходите смело.  (Отдает Анне бумагу.) 
  Настя . Что ж, очень это стыдно?
  Мигачева . Да таки порядочно. Как начнут страмить, так только держись, особливо приказчики.
  Елеся   (смеется) . Приказчики? Приказчики проберут.
  Настя . А много денег собрать можно?
  Мигачева . Счастьем ведь это. Кто рублик даст, кто просто поклонится да рукой махнет, значит — проходи мимо; кто насмеется вволю; а добрые люди попадаются — и по десяти и по двадцати рублей дают.
  Настя . Тетенька, мне очень нужны деньги.
  Фетинья . Ступайте! Кому ж не мило даром-то деньги брать! Случалось, что рублей и по сту набирали, особенно если девушка повидней да на всякий разговор нестыдлива.
  Крутицкий . Какой доход! Какие деньги! Вот что я вам! Вот что!
  Настя . А мне деньги очень нужны. Уж как мне нужны сегодня деньги! Уж пойдемте, тетенька, что ж делать! Ах, несчастная я, несчастная.  (Плачет.) 
  Анна   (тихо Насте) . Ну, ничего! Ну, не плачь! Вот можно будет…
  Крутицкий прислушивается. 
 …платье выкупить и платочек купить хорошенький.
  Крутицкий   (отводя Анну к стороне) . Что ты, безумная! Что ты говоришь! Какие платочки? Еще не видя денег, да уж мотать задумала? Мотовка, мотовка! Ты ей и не показывай, что тебе дадут, ты все мне неси! И боже тебя сохрани!
  Анна . Она, благородная девушка, за деньги-то такой стыд принимать будет, а мы у нее их отнимем.
  Крутицкий . Что ее жалеть-то! не родная дочь. А ты, что покрупней-то, и зажми в руке-то, и зажми! Жаль тебе ее? О, мотовка!  (Злобно.) Анна, если я узнаю, что у тебя были в руках большие деньги, да ты их из рук выпустила…
  Анна . Что ты при людях-то, Михей Михеич!
  Крутицкий . В петлю тебя, в петлю!
  Фетинья . Вот вы бы и шли; самое время теперь, все купцы в городе.
  Анна . Пойдем, Настенька.
  Мигачева . Да постойте! Как вы пойдете? На все нужно порядок знать. Вы, Анна Тихоновна, вперед идите; а вы, Настенька, так шага три сзади, так и идите. Платочком-то поприкройтесь для скромности. А если кто захочет на вас полюбопытствовать, поманит вас, вы и подойдите и платочек откройте. Ну, идите в добрый час.
  Фетинья . Постойте! Как вы бумагу-то держите? Так ведь нехорошо. Все ведь это надо знать, коли уж пошли за таким делом. Надо в чистый платок завернуть. Нет у вас? Вот возьмите мой, только назад принесите, а то вы, пожалуй…  (Завертывает бумагу в платок.) Да вот так, против груди и держите!  (Отдает бумагу.) Вот так, вот! Ну, и ступайте! Дай бог счастливо.
   Анна и  Настя медленно уходят. 
  Мигачева   (Елесе) . Елеся, Елеся, погляди! Ведут ее, бедную, как овечку. Ах, как интересно!




 Действие второе



 Лица

  Крутицкий .
  Анна .
  Настя .
  Мигачева .
  Елеся .
  Фетинья .
  Лариса .
  Баклушин .
  Декорация та же. 

 Явление первое

   Мигачева у калитки.  Фетинья у лавки.  Крутицкий сходит с крыльца.  Анна за ним. 
  Фетинья . Вернулись, что ли?
  Мигачева . Ох, вернулись.
  Фетинья . Принесли что-нибудь?
  Мигачева . Еще не слыхала. Вон Михей Михеич; спросить бы у него, да боюсь.
  Крутицкий . Кто хозяин-то, кто? Кто у вас большой-то? Как вы смели купить без позволения? Нынче и хлеб-то дорог, и хлеб-то надо по праздникам есть, а вы чаю да тряпок накупили. Чай пьют! Вы меня с ума сведете! Набрал я тебе липового цвета на бульварах, с полфунта насушил, вот и пейте.
  Анна . Она на свои купила.
  Крутицкий . Какие у нее свои? Откуда у нее свои? У нее нет своих, все мои, — я ее кормлю. Да ты врешь, ты затаила деньги, затаила!
  Анна . Не верь, пожалуй, бог с тобой, а я тебе все отдала.
  Крутицкий . У, мотовка!
  Мигачева . Позвольте, Михей Михеич, сколько же вам бог да добрые люди…
  Крутицкий . Не подходи!
  Мигачева . Уж и спросить нельзя! Кажется, не велик секрет! Не краденые деньги.
  Крутицкий . Отступись, говорю! Что тебе до чужих денег! Иль ограбить меня хочешь! Меня и так ограбили.  (Анне.) Обманули меня! Чаю захотели! Есть у вас липовый цвет и изюмцу есть немножко, я у бакалейной лавки подобрал. Он чистый, я его перемыл. А то чай! чего он стоит! Вот я посмотрю, сколько вы завтра принесете. Я сам с вами пойду.
  Мигачева . Она завтра не пойдет; что ей за неволя мучиться.
  Крутицкий . Не пойдет — из дому выгоню, ночью на улицу выгоню.  (Уходит.) 
   Настя выходит на крыльцо с гребенкой в руке, причесывая голову. 

 Явление второе

   Фетинья ,  Мигачева ,  Анна ,  Настя . 
  Настя . Что же вы, тетенька! Попросите поскорей у кого-нибудь самоварчик-то. Наш подать нельзя, он никуда не годится. Мы здесь будем пить чай, под древьями, здесь хорошо. Я пока приоденусь немножко; я того и жду, что Модест Гпигорьич придет.  (Показывая шелковый платок.) Тетенька, вот платочек-то! Ах, душка, какой милый!
  Анна . Милый, милый! А ты не забывай, что нам завтра опять идти.
  Настя . Нет, уж завтра я не пойду. Хорошенького понемножку; я и нынче не знала, ворочусь ли живая. Да вы бы сами-то приоделись.
  Анна . Во что мне!
  Настя . Да хоть немножко! Хлопочите, тетенька, поскорей, скоро вечерни.  (Уходит.) 
  Мигачева   (подходя к Анне) . Ну, матушка Анна Тихоновна, рассказывайте!
   Фетинья подходит медленно и важно. 
  Анна . Что рассказывать — дело обыкновенное. Одолжите нам самоварчик.
  Мигачева . После трудов-то хотите чайку напиться? Это хорошо. Извольте, извольте! Уж я и посуду свою дам, и столик. Елеся, Елеся!
  Выходит  Елеся . 

 Явление третье

   Анна ,  Мигачева ,  Фетинья ,  Елеся . 
  Елеся . Что вам, маменька?
  Мигачева . Вынеси столик сюда и чайник с чашками да поставь самовар. Накрой вон там, у крылечка, да поскорей поворачивайся!
  Елеся . Спеши не спеши, а поторапливайся.  (Уходит, напевая «Чижика», и потом в продолжение сцены приносит стол и прибор чайный.) 
  Мигачева . Еще чего не нужно ли? Хоть весь дом возьмите, Анна Тихоновна, я на это женщина простая, только уж расскажите, не томите! Измаялась!
  Анна . Да, право, занимательного немного; вот разве один случай.
  Мигачева . Ах, так и случай с вами был!
  Анна . Заходим мы в один магазин, в амбар ли, уж не знаю; хозяин такой видный, важный, стоит за конторкой, что-то пишет. Ну, мы поджидаем, когда он кончит. Он попишет, взглянет на нас да опять писать примется. Мы стоим, приказчики посмеиваются. Вот он кончил, кивнул нам головой и указывает рукой на дверь. Я хотела подойти, бумагу подать: «Знаю, знаю, говорит, мы в эти дела не входим». Я было заговорила, что я благородная: «Вам, говорит, сказано, кажется; ну, и довольно с вас; мне теперь некогда, а пожалуйте в другое время». А сам закричал на парня, который у двери стоит: «Ты, говорит, что смотришь! Вперед не допускать до меня просящих!» Так мы со стыдом и вышли. Прошли немного, только глядим, этот купец догоняет нас. Поклонился так учтиво и стал расспрашивать. Расспросил все подробно и адрес записал; я, говорит, навещу вас сегодня вечером из городу. Как у меня, говорит, своих детей нет, то я желаю быть этой девушке благодетелем. И дает мне десять рублей.
  Мигачева . Однако же это довольно хорошо.
  Фетинья . Надо ж куда-нибудь им деньги-то девать.
  Анна . Потом поговорил немножко с Настенькой, так хорошо, солидно и ей дал пятнадцать.
  Мигачева . Ах, скажите!
  Фетинья . Мало ль проказников-то!
  Анна . Еще по мелочи рублей шесть набрали.
  Мигачева . А ведь, поди, чай, все мужу отдала, себе ничего не оставила?
  Анна . Конечно, все; как ему не отдать, он из души вытянет. Настенька истратила кой-что на себя; а рублей пять все-таки у ней он отнял.
  Мигачева . Теперь уж у него не выпросишь. И всю-то жизнь ты с ним так маешься?
  Анна . Всю жизнь. Он сначала, еще когда молодой был, точно пришиб меня чем-нибудь. Жила я с ним вместе, а никогда не знала, есть у него деньги или нет. Бывало, мне со стороны говорят: «Хорошо твое житье, сколько твой муж грабит». — «Не знаю, говорю, не вижу у него денег, видно, где-нибудь на стороне проживает». И после, когда он дом, лошадей и все наше заведение продал, я у него спрашивала: «Михей Михеич, где ж деньги-то?» — «В долги, говорит, роздал, в долгах пропали». И точно, был разговор, что он деньги за большие проценты взаймы давал; только получал ли он их обратно, не знаю. Верите ли, двадцать пять лет я за ним замужем, а как прежде в его кабинет не смела войти и не была там ни разу, так и теперь в его каморку глазом заглянуть не смею. Войдет — запрется и выйдет — на два замка запрет.
  Фетинья . Только сам себе свой, а то все чужие. Бывают такие-то идолы.
  Анна . Так я всю жизнь в своих руках денег и не видала. Извините, что я вас беспокоила насчет самовара. Да вот вы обещали; так уж не одолжите ли платочка на плечи накинуть?
  Мигачева . Ничего, что вы! Елеся, подай мой ковровый.
   Елеся уходит. 
 Али вы кого ждете? Кажись, гостей-то у вас не бывало прежде.
  Анна . Какие гости! Настенькин знакомый, молодой человек, благородный…
  Мигачева . Благородный?
  Анна . Богатый человек, хорошей фамилии.
  Мигачева . Скажите!
  Анна . Он познакомился с Настенькой, когда она жила у крестной матери.
  Мигачева . Не он ли сватался?
  Анна . Он самый. Хочется принять получше; ведь может быть… А то, сами подумайте, куда нам с ней деваться!
  Мигачева . Конечно, конечно. Дай бог!
  Входит  Елеся с платком. 
 Да вон Елеся вам все приготовил и платок принес.
  Анна   (Мигачевой) . Благодарю покорно.  (Фетинье.) А ваш платочек извольте.
  Фетинья . Да ведь завтра, чай, опять потреплетесь, так понадобится. А мне что за крайность! У меня этой дряни много.
   Анна уходит. 

 Явление четвертое

   Мигачева ,  Фетинья . 
  Мигачева . Набрали христа-ради да и закутили.
  Фетинья . Я слушаю да только помалчиваю. С чем сообразно: сами милостыню просят, а жених благородный, видишь ты, хорошей фамилии.
  Мигачева . Да, может, он не знает их похождениев-то.
  Фетинья . А вот надо с них форс-то сшибить.
  Мигачева . Это даже и оченно можно.
  Фетинья . Мы вот и с деньгами, да своей Ларисе жениха не найдем, а они нищие, да за благородного норовят. Каково слушать-то!
  Мигачева . Само собой. Ну, да ведь у нас не взыщите, мы так одолжим, что чудо.
  Фетинья . Счастье вот людям! А уж я б свою, право, и без разбору отдала.
  Мигачева . Куда торопиться-то?
  Фетинья . Как ты говоришь! Одно дело, девке удержу нет, а другое, нам зять в дом нужен. Сам стар, торговля у нас опасная.
  Мигачева . А и выгодна ваша торговля, нет ее лучше.
  Фетинья . Еще бы. Само собой, что мы овощную и погребок только для виду держим; а настоящий наш товар темный.
  Мигачева . Тут глаз да и глаз нужно.
  Фетинья . Да и хлопотно. Эти самые люди приходят к нам на рассвете; ночью-то они на промысле. Ну, старику-то и тяжело. Кабы зять, так одну ночь сам, а другую зять; да вот нет избранников.
  Мигачева . Вы об женихах, а я об невестах. Женила б вот Елесю, да какого лысого беса за него отдадут!
  Фетинья . Зачем лысого!
  Мигачева . А то какого же?
  Фетинья . Нет, он не об лысом думает.
  Мигачева . О каком же? Где еще ему! Он младенец.
  Фетинья . Младенец-то младенец, а по чужим садам лазит.
  Мигачева . Охота у него.
  Фетинья . И я говорю, что охота.
  Мигачева . Птиц сетью накрывает.
  Фетинья . Не он накрывает, а я его накрыла и с птицей вместе. Только птица-то большая, больше тебя ростом будет.
  Мигачева . Матушка, виноваты! Ах, упаду. Ах, он разбойник! Погубил он мою голову.
  Фетинья . Не твою, а мою. Узнает Истукарий Лупыч, кого причесывать-то будут? Не тебя, а меня. Так уж вот что! Вы мне не противны, а сам-то, пожалуй, тоже не прочь. Он об своей дочери невысокого мнения, а так надо сказать, что и за человека ее не считает, так много спорить не будет. Конечно, Елеся против нашего звания и приданого жених низменный; да, видно, уж судьба. Вели ты сыну одеться почище, да приходите к нам, не мешкая. Какое-нибудь решение нам выдет: либо мне быть битой, либо нам свадьбу пировать…
  Мигачева   (целуя в плечо Фетинью) . Матушка, благодетельница! То-то мне нынче во сне-то…
  Фетинья . Ну, да уж и я сон-то…
  Мигачева . Чему быть-то, так уж, видно…
  Фетинья . Да вот, на грех-то мастера нет. Прощай покуда! Приходите скорей, пока сам дома.
  Мигачева . Прощайте, приятная моя! Мы мигом.
  Входят  Елеся с самоваром,  Анна и  Настя .  Фетинья уходит в лавку. 

 Явление пятое

   Анна ,  Настя ,  Мигачева ,  Елеся . 
  Елеся . Кипит.
  Мигачева . Брось скорей! Поди, чисти сертук; в гости зовут.
  Елеся . Везде поспею.  (Уходит в калитку, Мигачева за ним.) 
  Настя . Он писал, что ровно в четыре часа…
  Анна . А к вечерне уж звонили.
  Настя . Что я с ним буду говорить? У меня в голове все перепуталось. Мне хочется и плакать и смеяться. Я готова прыгать и хлопать в ладошки, как глупый ребенок в большой праздник; а что мне нужно, мне того не выговорить.
  Анна . Мы прежде послушаем, что он скажет.
  Настя . Тетенька, вы шаль-то вот так.  (Поправляет платок на тетке.) Да пожалуйста, как можно поделикатней!
  Анна . Ну, уж как умею. Лгать-то я не мастерица.
  Настя . Нам бы как-нибудь, тетенька, припрятать свою бедность-то, чтоб не очень уж сразу-то.
  Анна . Постараюсь.
  Настя . Тетенька, он идет.
  Анна . Поди, встреть его.
  Входит  Баклушин . 

 Явление шестое

   Анна ,  Настя ,  Баклушин . 
  Настя . Вы-таки пришли. Ну, уж нечего с вами делать! Милости просим. Пожалуйте сюда!
  Баклушин . Куда же?
  Настя . А вот сюда, под деревья. Здесь лучше, чем в комнатах.
  Баклушин . Как? На улице? Это довольно оригинально.
  Настя   (представляя Баклушина) . Модест Григорьич Баклушин! Тетушка моя, Анна Тихоновна.
  Баклушин кланяется. 
  Анна . Садиться не угодно ли?
  Баклушин садится. 
  Настя   (наливая стакан чаю) . Не прикажете ли чаю?
  Баклушин . Покорно вас благодарю.  (Берет стакан.) 
  Настя . Не знаю, хорошо ли я хозяйничаю. Право, так неожиданно. Сладко ли я вам налила?
  Баклушин . Превосходно. Отличный чай, отличные сухарики.
  Настя . Ах, нынче и погода какая! И все так… Не угодно ли вам еще?
  Баклушин . Позвольте.  (Подает стакан.) 
  Настя   (наливая) . Ах, как мне весело, что мой чай вам нравится. Мне так это приятно слышать от вас.  (Подает стакан.) Не правда ли, у нас хорошо? Мы живем конечно, небогато, но зато тихо, покойно. Мне, право, здесь так весело.
  Входит  Елеся в жилете с сертуком в руках. 

 Явление седьмое

   Анна ,  Настя ,  Баклушин ,  Елеся , потом  Мигачева . 
  Настя . Никто нас не трогает, никто нам не мешает.
  Елеся   (вешает сертук на дереве подле стола и начинает чистить) .



   Чижик-пыжик у ворот,
   Воробушек маленький.



  Настя   (сконфузившись) . Конечно, соседи у нас люди простые.  (Елесе.) Елеся, вы бы дома сертук-то чистили.  (Баклушину.) Но все нас так уважают.
  Елеся . Очень нужно дома-то пылить.
  Настя   (почти сквозь слезы) . А на нас-то зачем пылите! Отойдите по крайней мере.
  Елеся . Ничего-с, кушайте чай, вы мне не мешаете.
  Баклушин . А он чудак порядочный!
  Настя . Не обращайте на него внимания, он малоумный.
  Елеся . Уж и сертучок, Настасья Сергевна.  (Надевает сертук.) 
  Настя . Оставьте меня!
  Елеся . Да вы поглядите!  (Поворачивается кругом.) Красота! Великонек немножко, да не перешивать же! Авось вырасту; что доброе-то портить!
  Входит  Мигачева , принарядившись очень пестро и без вкуса. 
  Баклушин . Это что за явление?
  Настя . Это его мать! Она очень хорошая женщина! Учтивая, обязательная.
  Мигачева   (Елесе) . Скоро ль ты, чучело гороховое?
  Елеся . Готов. Совсем Максим, и шапка с ним.
  Мигачева   (проходя мимо Насти) . Чай да сахар всей компании. Ох, не очень ли важно вы расселись-то.  (Уходит в сад, Елеся за ней.) 
  Настя   (сквозь слезы) . Это ужасно! Я не знаю, за что они нынче все обижают меня. А все-таки здесь хорошо.
  Баклушин . Нет, Настасья Сергевна, не утешайте себя, вам здесь нехорошо. Напрасно вы оставили вашу крестную маменьку.
  Настя . Разве я сама ее оставила! Она начала меня упрекать: «Что ты все хорошеешь!» Ну, а что же мне делать! Я не виновата. Стала меня одевать похуже, а я все-таки лучше ее дочерей. Рассердилась за это да и прогнала меня.
  Баклушин . Да, так вот что! Ну, теперь для меня дело ясно.
  Анна . Да, ни за что обидели девушку. Да и нам-то какая тягость! Мы и сами-то с куска на кусок перебиваемся, а тут еще ее нам на шею спихнули.
  Настя   (с упреком) . Тетенька!
  Анна . Что, Настенька, скрываться-то, коли он тебе знакомый! Пусть уж все узнает. Кабы с рук ее сбыть, вот бы перекреститься можно.
  Баклушин . Сбыть! Точно вещь какую. А куда же сбыть ее вы думаете?
  Анна . Кроме как замуж, куда ж она годится! Ничего она не знает, ничего не умеет.
  Баклушин . Неприятное положение! Надо подумать об этом серьезно. Что же вы делаете?
  Настя . Так, кой-что.
  Баклушин . Не кой-что, вам надо трудиться! Вы хоть бы уроки давали.
  Настя . Чему? Я сама ничего не знаю. Вы видели, как меня воспитывали. Меня учили только тешить гостей, чтоб все смеялись каждому моему слову; меня учили быть милой да наивной; ну, я и старалась.
  Баклушин . Да. правда. Ну, так вот что: сами учитесь! Да учитесь прилежней.
  Анна . Оно, точно, хорошо; только, пока учишься, надо кушать что-нибудь.
  Баклушин . И то правда.
  Анна . Богатые думают об ученье, а бедные о том, чтоб только живу быть.
  Настя . Постойте, погодите, тетенька! Дайте нам поговорить.  (Отходит к стороне и манит Баклушина.) Подите сюда на минуточку!
  Баклушин   (подходя) . Что вам угодно?
  Настя . Можно вас об одном спросить?
  Баклушин . Спрашивайте, что хотите!
  Настя   (тихо) . Вы меня любите по-прежнему?
  Баклушин . Больше прежнего.
  Настя . Ах, как это хорошо!
  Баклушин . А вы?
  Настя . Про меня-то что и говорить! Кого ж мне и любить, как не вас? Так смотрите же!
  Баклушин . Что смотреть-то?
  Настя . Не обманите меня.
  Баклушин . В чем? Я вам ничего не обещал.
  Настя . Вы обещали меня любить, а это мне дороже всего.
  Баклушин . Если я вам так дорог, отчего же вы давеча не хотели сказать мне своей квартиры?
  Подходят к столу. 
  Настя . Я боялась, что вы войдете к нам, увидите нашу бедность и разлюбите меня.  (Плачет.) 
  Баклушин . А плакать-то об чем?
  Настя . Мне стыдно.
  Баклушин . А зачем же стыдиться бедности?
  Анна . А то чего же стыдиться-то! Есть ли что еще хуже, обидней бедности, ообенно для молодой девушки?
  Баклушин . Мало ль что есть хуже бедности!
  Анна . Вы посмотрите хорошенько на людей-то! Многие ль стыдятся того, что хуже-то, а бедности-то всякий стыдится. Вы сами бедности не знаете, оттого не по-людски и судите.
  Настя . Оставьте, тетенька, этот разговор. Вы опять за то же. Я так счастлива, что Модест Григорьич у меня в гостях! Можно нам теперь хоть ненадолго и забыть про свое горе.
  Баклушин . Вот теперь вы очень мило рассуждаете. Позвольте за это поцеловать вашу руку!
  Настя . Ах, извольте, извольте!
  Выходят из саду  Фетинья ,  Мигачева ,  Лариса и  Елеся . 

 Явление восьмое

   Анна ,  Настя ,  Баклушин ,  Фетинья ,  Мигачева ,  Лариса и  Елеся . 
  Фетинья . Ишь, блаженствуют! Ну, не обида это?
  Мигачева . А вот я сейчас осажу их.  (Подходит к столу.) Уж вы очень проклажаетесь за чужим-то самоваром. Нам самим нужно, у нас тоже гости; они хоть и не благородные, а пожалуй, что и почище будут. Бери, Елеся!
   Елеся берет самовар и уносит. 
  Настя . Что с вами? За что вы нас обижаете?
  Мигачева . Уж не взыщите! За свою собственность всегда могу.
  Настя . Нам он был уж не нужен, мы бы и сами вам отдали.
  Мигачева . Ну, еще когда вас дождешься, а так-то лучше. Да и платок-то бы отдали. Что щеголять-то в чужом.
  Анна   (отдавая платок) . Возьмите!
  Настя . Ах, какой стыд, какой стыд!
  Лариса   (подходя к Насте) . Здравствуйте, Настенька!
  Настя   (отворачиваясь) . Здравствуйте!
  Лариса . Это ваш жених? Даже очень недурен.
  Настя . Какой жених! У меня нет жениха.
  Лариса . Ах, напрасно. Вы не должны от нас скрываться, формально все доказывает, что этот самый и есть ваш жених.
  Настя . Оставьте вы меня!
  Лариса . Коль скоро вы ходите по лавкам собирать на приданое и даже бумагу для этого выправили, как же вы можете быть без жениха? Потому вы не должны народ обманывать.
  Настя . Ах, ах!  (Закрывает лицо руками.) 
  Лариса . А вдруг и мы хотим дать вам рубль серебра и говорим: «Окажите нам вашего жениха для видимости. Может, с вашей стороны обман!»  (Отходит к Фетинье.) 
  Настя стоит как убитая. 
  Фетинья . Ай да Лариса! Она, нет-нет, да и скажет словцо!
  Лариса . Что ж, вы воображаете, что я совсем без образования? Но как много вы о своем дитя ошибаетесь.  (Важно уходит в калитку, Фетинья и Мигачева за нею.) 

 Явление девятое

   Баклушин ,  Анна ,  Настя . 
  Баклушин . Что это значит? Куда я попал?
  Настя   (складывая руки и умоляющим голосом) . Простите меня!
  Анна   (берет ее за руку) . Полно ты, полно! Что за оправдания! Ну, пошли, так и пошли. Надо чем-нибудь кормиться.
  Баклушин . Можно ли, можно ли? У меня руки опускаются. Что мне думать о вас?
  Настя . Вы меня разлюбите?
  Анна . Да что за беда такая! Дядя и свидетельство достал и приказал ей идти, потому что кормить лишнего человека нам нечем, — мы сами часто не евши-с сидим. Вот и все. Она не смела не идти.
  Баклушин . Вы говорили, что для молодой девушки ничего нет хуже, обидней бедности. Просить, побираться, милостивая государыня, вот что хуже бедности.
  Анна . Это не хуже бедности, милостивый государь, это самая бедность-то есть. Сначала просить, потом воровать…
  Баклушин . Что за ужасы! Что вы ее пугаете! Вам еще далеко до крайности, вы пьете хороший чай.
  Настя . Ах, этот чай! Вся и беда-то от него. Послушайте! Вы писали, что придете ко мне, а у меня решительно ничего не было, нечего и заложить; а мне хотелось вас чаем напоить, вот я и пошла. Я не знала, что это так дурно.
  Баклушин . Так вы это для меня? Благодарю вас. Но вот что, Настасья Сергевна: коли денег нет, так работать надо, работать, а не милостыню просить.
  Анна . А вы думаете, мы сложа руки сидим? Мы чуть не ослепли от работы. Да что стоит наша работа, когда мы ничего не умеем. Мы на хлеб не вырабатываем.
  Баклушин . По-моему, уж лучше в горничные идти.
  Настя . Тетенька, вон что говорят. Найдите мне место, я пойду в горничные.
  Анна . Мало ль что говорят, а ты слушай всех. Где тебя держать будут? Тебе рубля в месяц не дадут. Ты и утюга-то в руки взять не умеешь.  (Баклушину.) Вы видите наше положение, вы ее любите; вот вам бы и помочь бедной девушке.
  Баклушин . Чем же я могу?
  Анна . Ведь вы холостой?
  Баклушин . Холостой.
  Анна . Женитесь!
  Настя . Тетенька, перестаньте.
  Анна . Что за церемонии! Спасите ее, ведь погибнет.
  Настя   (с испугом) . Тетенька, разве я погибну?
  Анна . Погибнешь, душа моя. Не ты первая, не ты последняя.
  Настя . Ах, как страшно!  (Баклушину.) Так спасите меня!
  Баклушин . Ангел мой, я люблю вас, но жениться было бы безумие с моей стороны. У меня ничего нет. Жалованья мне только хватает на платье, да и то я чуть не всем портным в Москве должен. Я сам ищу богатой невесты, чтоб поправить свои дела.
  Анна . Да, вот что?
  Настя . Хорошо же вы меня любите!
  Баклушин . Вас-то я люблю очень.
  Настя . А себя больше?
  Баклушин . Немножко больше.
  Настя . Бог с вами!  (Отворачивается и плачет.) 
  Баклушин   (берет ее за руку) . Ну, перестаньте, Настасья Сергевна! Настенька! Ну, рассмейтесь! Ну, агунюшки, дитя мое милое! Ну, какой я муж? Я ведь шалопай совершеннейший. Ну, рассмейтесь!
  Настя улыбается. 
  Анна . А, так вы шалопай? Да, я вижу. Ну, а нам не до шутовства! Мне слушать больно. У нас забота о насущном хлебе, а вы хотите смешить нас! Ей не агунюшки нужны! Ей нужен теплый угол да кусок хлеба. Вот подойдет осень, этому ребенку и надеть-то нечего, и кушать-то нечего, и жить-то негде. Если дядя и не погонит, так она в нашей сырой конуре умрет через неделю. Мы на вас надеялись: она, бедная, последние деньжонки истратила, чтоб принять вас поприличнее.
  Баклушин . Я бы рад всей душой помочь Настасье Сергевне, но у меня есть одно ужасное обстоятельство, которое связывает мне руки. Ах, если б вы знали!
  Анна . Разговор короток. Ей помощь нужна настоящая, а вы, как я вижу, ровно ничем ей помочь не можете.
  Баклушин . Отчего же ничем? Дружеским участием, советом.
  Анна . Отчего это богатым никто ничего не советует, а все только бедным? Как будто у бедных уж и ума нет. У нас, бедных, только денег нет, а ум такой же, как и у вас. Что нынче за свет такой! С наставлением набивается всякий, а денег никто не дает.
  Баклушин . Где мне взять денег! Мне самому не хватает. Разве малость какую-нибудь!
  Анна . Да хоть и малость, все-таки ей помощь. У ней ведь уж чисто ничего.
  Настя . Тетенька, я от него не возьму ни за что.
  Анна . Ты не возьмешь, я возьму. Коли теперь с вами нет, занесите как-нибудь. Доброе дело сделаете.
  Баклушин . Непременно занесу, непременно. Ох, этот ростовщик проклятый, опутал он меня по рукам и по ногам. А я, знаете ли что, я все-таки подумаю; может быть, ведь…
  Анна . Подумайте! Душу-то ее пожалейте! А то ведь я… уж там суди меня бог! Я с голоду умереть ей не дам. Я знаю, что такое голод.
  Баклушин . Прощайте, мой милый ребенок. Я вот что, я к вам сегодня же зайду.
  Настя . Приходите!
  Баклушин раскланивается и уходит. 

 Явление десятое

   Анна ,  Настя . 
  Анна . Ну, видела я теперь твоего знакомого довольно хорошо. Надо бы тебя поругать хорошенько, да уж и жалко.
  Настя . За что?
  Анна . Истратила ты свои последние деньжонки, а что толку! Послушай-ко ты меня! Выкинь ты его из головы вон.
  Настя . Да ведь он сказал, что еще подумает.
  Анна . Ну, да, как же! Будет он думать, нужно ему очень! А коли и будет, так ничего не выдумает. Ему бы только болтать о пустяках, вот его дело. Много таких-то по Москве бегает, да не очень-то они нам нужны. Мы иной день не евши сидим, а он придет с разговорами только оскомину набивать. И не надо его, и бог с ним.
  Настя . Ах, не прогнать же его!
  Анна . Отчего ж не прогнать; и прогоним. Вот он нынче придет; я тебя научу тогда, что ему сказать. Поверь, что он больше и не заглянет к нам. Да и хорошо бы. Какая от него польза? На что он нам? Сбивать тебя с толку? Так у тебя и то его немного. А тебе, душа моя, пора самой думать о себе, да, ох, думать-то хорошенько. Ребячество твое кончилось, миновалось.
  Настя . Я знаю, что оно миновалось.
  Анна . Нет, плохо знаешь! Все еще ты ребячишься. А ребячиться тебе уж не то что стыдно, а как-то зазорно глядеть-то на тебя. Богатая девушка прыгает, так ничего, весело; а бедная скачет, как коза, так уж очень обидно на нее. Что было, то прошло, того не воротишь; а впереди для тебя — нечего мне скрывать-то — и сама ты видишь, ничего хорошего нет. Жить с нами в нищете, в холоде, в голоде тебе нельзя. И остается тебе…
  Настя . Что мне остается?
  Анна . Что тебе остается-то? Бедная ты, бедная! Лучше бы всего тебе теперь…
  Настя . Что, тетенька?
  Анна . Что? Умереть, вот что.
  Настя . Ах, умереть…
  Анна . Да. Я об тебе и плакать бы не стала. В могилку-то тебя как в постельку бы положила.
  Настя . Страшно, тетенька!  (С криком.) Ах, страшно, страшно! Холодно. Повезут меня на этих черных дрогах… такие страшные! Лежать в могиле, а все живут!.. Мне жить хочется, я такая молоденькая.
  Анна . Ох, жить! Да ведь уж нечего делать! Бог смерти не дает, так, видно, жить надобно. Только я уж тебе сказала, что жить так, как мы живем, тебе нельзя. Да и что за напасть! Ты такая хорошенькая, тебе можно жить и лучше.
  Настя . А как же?
  Анна . А вот в сумерки придет купец… Дело-то ясное; я давеча тебе всего не сказала, что он со мной говорил.
  Настя   (закрывая лицо руками) . Ах, ах! Нехорошо!
  Анна . Да, нехорошо. Что дурное хвалить! А где ж взять для тебя хорошего-то? Тебе его в жизни и не дождаться никогда. Уж худого-то не минуешь. Так из худого-то надо выбирать, что получше.
  Настя . Дайте мне подумать.
  Анна . Думай, Настенька, думай, душа моя, хорошенько. Хуже всего, коли руки опустишь. Затянешься в нашу нищенскую жизнь, беда! Думай теперь, пока еще в тебе чувства-то не замерли, а то и солдатской шинели будешь рада.
  Настя . Ай, что вы! Нет, нет!
  Анна . Ходить по домам побираться, то кусочек сахарцу занять, то огарочек свечки; подбирать на чужих дворах щепочки, чтоб вскипятить горшок пустых щей…
  Настя . Ах нет, нет! Не говорите, замолчите!  (Подумав.) Тетенька!
  Анна . Что, душа моя?
  Настя . А много девушек умирают… от бедности, от горя?
  Анна . Довольно-таки.
  Настя . А много и таких…
  Анна . Каких?
  Настя . Ах, как стыдно!
  Анна . Ох, много, много!
  Настя . И все смеются над ними, презирают, обижают их… бедных?
  Анна . Есть, кто и пожалеет; только мало христианства-то в людях.
  Настя . И ведь никому-то, никому, кто на тебя косо взглянет, кто от тебя отворотится, рассказать нельзя, объяснить нельзя, что тебе только и оставалось или смерть или такая жизнь.
  Анна . Думай, Настенька! Времени остается нам немного; купец придет скоро, — надо будет ему сказать что-нибудь. Да ты не забудь и того, что завтра нам опять идти сбирать; а если ты не пойдешь, так дядя тебя прогонит из дому.
  Настя . Помогите мне, посоветуйте!
  Анна . Нет, мой друг, я греха на душу не возьму. И не слушай ты никого, будь ты сама над собой большая. А я ни советовать тебе, ни осуждать тебя не стану. Хочешь ты, живи…
  Настя . Да, тетенька, простите меня, не презирайте меня, мне хочется пожить получше!  (Прилегает на грудь к Анне Тихоновне.) 
  Анна . Бог тебя простит; я тебе не судья.




 Действие третье



 Лица

  Крутицкий .
  Анна .
  Настя .
  Фетинья .
  Лариса .
  Мигачева .
  Елеся .
  Петрович .
  Баклушин .
  Разновесов , солидная личность.
  Декорация та же. Летние сумерки. 

 Явление первое

  Выходят:  Елеся из своей калитки с кистью и ведром краски,  Петрович из лавки. 
  Петрович . За мастерство?
  Елеся . За мастерство, друг. Не так живи, как хочется, а как люди приказывают.
  Петрович . А тебе как хочется?
  Елеся . Чего лучше не бывает, вот как.
  Петрович . Дело-то о поцеловании купеческой дочери мировой кончили?
  Елеся . Еще какой мировой-то! Жених, брат, я. Вот пословица-то: не родись умен, не родись пригож, а родись счастлив.
  Петрович . На грех-то, говорят, и из палки выстрелишь.
  Елеся . Именно, брат. Не надеялся, нечего сказать.
  Петрович . Чудеса!
  Елеся . Вот поди ж ты.
  Петрович . На баб-то дивиться нечего, на них куричья слепота бывает, а как же это сам-то! Он тебя не в первый раз видит; дарование и образование твое ему известны.
  Елеся . Сам ничего, сам меня любит. Знаешь за что? У тебя, говорит, характер хорош, легок; если тебя когда счетами по затылку, ты не обидишься.
  Петрович . Что тут обидного?
  Елеся . Само собой. Русская пословица: за тычком не гонись! Так-то, Петрович, за тычком не гонись!
  Петрович . Верно твое слово. Да и нечему дивиться, что, не доглядя, тебя за человека приняли; ты вот чему подивись!
  Елеся . Чему, друг?
  Входит  Крутицкий , останавливается у своего крыльца и прислушивается. 

 Явление второе

   Елеся ,  Петрович и  Крутицкий . 
  Петрович . Я вчера Михея видел в совете опекунском.
  Елеся . На подъезде с нищими? У него, гляди, там место откуплено.
  Петрович . То-то нет. В зале стоит у окошечка. Кладет ли он, вынимает ли, уж не рассмотрел, а в руках у него деньги видел.
  Елеся . Он ли, полно?
  Петрович . Верно. А и то сказать, и удивляться-то нечего! Сколько лет он процентщиком-то был!
  Елеся . Слышали мы, брат, слышали; да что ж у него денег-то не видать?
  Петрович . Увидишь ты, как же! Ишь ты у него решетка-то какая крепкая. Кабы денег не было, зачем бы ему за железной решеткой жить.
  Елеся . Значит, свою осторожность наблюдает?
  Петрович . Наблюдает. У него, говорят, и дверь-то внутри железная, двумя замками запирается. Только нет таких замков, Елеся, которых бы отпереть нельзя было. Ключ не подойдет, так разрыв-трава есть на то.
  Елеся . Да и надо этих процентщиков грабить, братец ты мой, потому не пей чужую кровь.
  Петрович . Да и не забывают их: это грех сказать. Что ни послышишь, того убили, другого ограбили.
  Елеся . Все ж таки, брат, лучше, ничем честных людей.
  Петрович . Ну, друг, у воров этого расчета нет. Вор ворует, где ему ловчее, а конечно, и того не забывает, что у процентщика сразу много зацепить можно. Про Михея, должно быть, наши мастера еще не знают, а прослышат, так не миновать и ему. Да уж, кажется, своими бы руками помог, так я на него зол.
  Елеся . За что, про что?
  Петрович . Есть тому причина. Еще когда он служил, так попался я по одному казусному делу, по прикосновенности. Человек я тогда был состоятельный, дела вел большие, конкурсами занимался. Не Петровичем меня звали-то, а Иваном Петровичем Самохваловым.
  Елеся . Ну, и что же, друг единственный?
  Петрович . Ну, и спрятал он меня в каменный мешок, что острогом зовут. Томил, томил, сосал, сосал деньги-то, да тогда только погулять-то выпустил, когда всего нaбело отчистил. В одном сертуке пустил. Век я ему не забуду.  (Уходит в калитку.) 
   Михеич подходит к Елесе. 
  Елеся . Михею Михеичу наше почтение!
  Крутицкий . Здравствуй, Елеся! А я вот целый день бродил; обещали мне помочь на бедность, да ничего не дали, так целый день даром и проходил.
  Елеся . А я так слышал, что вас поздравить надо с получением, с большим получением.
  Крутицкий   (машет руками) . Что ты закричал! Что ты закричал! Эх, Елеся! Ну, кто услышит, и убьют меня. Убить-то убьют, а найдут у меня грош; старичка за грош и убьют, даром душу и загубят. Тебе кто сказал  (тихо) , что я деньги получил?
  Елеся . Петрович сказал.
  Крутицкий . Хороший человек Петрович, я его люблю. Ты ему скажи, что я его люблю. Только он ошибся.
  Елеся . Да нечто я ему верю!
  Крутицкий . Ошибся он; долго ль ошибиться! Дельный человек этот Петрович, дельный.
  Елеся . Еще какой делец-то! По судам ходит, дела охлопатывает.
  Крутицкий . Да, да.
  Елеся . Пачпорта пишет.
  Крутицкий . Да, да… А кому он их пишет?
  Елеся . Стало быть, кому нужно. Правой рукой пишет, левой руки прикладывает.
  Крутицкий . Хорошее занятие, доходное. Хороший человек Петрович, дельный… А воров он знает?
  Елеся . Первый друг им всем. Вот здесь в лавочке по ночам пачпортами и торгует. У него и печати всякие есть.
  Крутицкий . И жилец он исправный, на квартире его держать хорошо.
  Елеся . Что ж его не держать! За квартиру платит. Скоро нас тут, Михей Михеич, одна компания будет, потому меня лавочник в зятья берет.
  Крутицкий . Хорошая компания, хорошая. Все вы хорошие люди. А я вот нынче, Елеся, гривенничек было потерял. Как испугался! Потерять всего хуже; украдут, все-таки не сам виноват, все легче.
  Елеся . Зато найти весело, Михей Михеич. Вот кабы…
  Крутицкий . Кому счастье, Елеся. А нам нет счастья; бедному Кузиньке бедная и песенка. Терять — терял, а находить — не находил. Очень страшно — потерять, очень! Я вот гривенничек-то засунул в жилетку, да и забыл; вдруг хватился, нет. Ну, потерял… Задрожал весь, руки, ноги затряслись, — шарю, шарю, — карманов-то не найду. Ну, потерял… одно в уме, что потерял. Еще хуже это; чем бы искать, а тут тоска. Присел, поплакал, — успокоился немножко; стал опять искать, а он тут, ну и радость.
  Елеся . Да, Михей Михеич, нашему брату и гривенник деньги. Деньги вода, Михей Михеич, так сквозь пальцы и плывут. Денежка-то без ног, а весь свет обойдет.
  Крутицкий . Бегают денежки, шибко бегают. Безумия в мире много, оттого они и бегают. Кто умен-то, тот ловит их да в тюрьму.
  Елеся . Хитро ловить-то их; это не то, что чижей, не скоро поймаешь.
  Крутицкий . Не скоро поймаешь, не скоро.  (Отходит к своему крыльцу.) 
  Елеся   (начинает красить загородку своего сада) .



   Чижик-пыжик у ворот,
   Воробушек маленький.



  Крутицкий . Ай, ай, ай! Что я слышал-то, что я слышал! Что затевают! Что девают! Вот она, жизнь-то наша! Убить сбираются, ограбить! Уберег меня бог, уберег. А я вот услыхал, ну и спрячусь, сам-то и цел буду. Ну, и пусть их приходят, пусть замки ломают. Приходите, приходите! Милости просим! Немного найдете. Мы и дверей не запрем! Хорошо бы их всех, как в ловушку, а потом кнутиком. Иголочку бы с ниточкой мне поискать. Ну, да еще поспею. Приводи гостей, Петрович, приводи! А я пока вот в полицию схожу.  (Уходит.) 
  Выходит из калитки  Лариса . 

 Явление третье

   Елеся ,  Лариса , потом  Фетинья ,  Мигачева . 
  Лариса . Но как вы не авантажны!
  Елеся . Умыться-то недолго; да ведь сколько ни умывайся, белей воды будешь. Медведь и не умывается, да здоров живет.
  Лариса . Вы, пожалуй, и на крышу влезете.
  Елеся . Что ж, Москву видней-с.
  Лариса . Но когда же вы мной заниматься будете? К вам и подойти нельзя.
  Елеся . Ничего-с, я со всякой осторожностью. Пожалуйте, здесь довольно свободно разговаривать можно.
  Лариса подходит к нему. Выходят из калитки  Фетинья и  Мигачева . 
  Фетинья . Я, матушка, никогда не закусываю, этой глупой привычки не имею.
  Мигачева . Вы такая умная, такая умная, что уж я и руки врозь.
  Елеся   (Ларисе) . Однако наши старушки разговорцу-то себе прибавили.
  Лариса . Одно для них развлечение, потому как они ко всему в жизни довольно бесчувственны.
  Фетинья . Почему я умна?
  Мигачева . Бог одарил.
  Фетинья . Потому я женщина ученая.
  Мигачева . Уж одно при одном.
  Фетинья . Я женщина ученая, очень ученая.
  Мигачева . Другие б и рады, да негде им этого ученья взять.
  Фетинья . Моему ученью ты не обрадуешься: я себе все ученье видела от супруга.
  Мигачева . От супруга? Скажите!
  Фетинья . Да, от супруга. Ты спроси только, чем я не бита. И кочергой бита, и поленом бита, и об печку бита, только печкой не бита.
  Мигачева . Однако же…
  Фетинья . Первая мне наука была за мои чувствы, что чувствительна я до всего и сейчас в слезы. Вторая за характер.
  Мигачева . Что ж, ваш характер очень даже легкий.
  Фетинья . Не скажи ты этого, не скажи! Женщина я добрая, точно… и если б не мой вздорный характер, дурацкий, что готова я до ножей из всякой малости, кажется, давно бы я была святая.
  Мигачева . Вспыльчивы?
  Фетинья . Вот за это-то за самое.
  Мигачева   (Елесе) . Что ты носишься с ведром-то, слоны-то продаешь! Красил бы поскорее, да и к стороне. Наговориться-то после успеете.
  Лариса   (Елесе) . Оставьте эти слова безо внимания.
  Елеся . Любовь, маменька.
  Мигачева . Ну, любовь! Ты дело-то отделай сначала!
  Елеся . Я, маменька, живо!
  Мигачева . Да ты старательней!
  Елеся . Что тут! Не живопись какая! Я, маменька, сразу, я вот как.  (Поет.) Танцуй, Матвей.  (Красит машинально, переговариваясь и пересмеиваясь с Ларисой.) 
  Фетинья   (садясь на скамью у калитки) . И сама я не похвалю свой характер; из-за малости, вот из-за малости, готова я съесть человека. Приятна ты мне, а задень меня чем-нибудь… Присесть, устала.  (Садится на скамью подле загородки.) 
  Мигачева . Ах, вы поосторожней! Тут…
  Елеся   (одной рукой обнимает Ларису, другой красит, не глядя) . Танцуй, Матвей.  (Задевает Фетинью кистью по лицу.) 
  Фетинья . Уах! Батюшки! Что это такое?
  Елеся . Не жалей лаптей.  (Задевает еще.) 
  Фетинья . Ай!
  Мигачева . Разбойник, что ты делаешь! Что сделал, погляди!
  Елеся   (взглянув ни Фетинью) . Окрасил.  (Бросает кисть и с отчаянием опускает руки.) 
  Мигачева   (Фетинье) . Матушка, Фетинья Мироновна, утритесь!  (Хочет утереть ее.) 
  Фетинья . Не тронь, не тронь! Вотрешь, хуже будет, внутрь войдет. Ах!
  Мигачева . Матушка, умойтесь подите! Ручки, ножки буду целовать.
  Фетинья . Нет! Вы будете красить, а я умывайся. Тебе хочется, чтобы знаку-то не было. Нет! Не хочу, не хочу. По всей Москве так пойду, пусть люди смотрят.
  Мигачева . Матушка, припадаем к стопам твоим! Умойся!
  Фетинья . Нет, по улицам пойду, по всем переулкам пойду. Вот призрели нищих, а они на-ко что! Поняла я тебя теперь, очень хорошо поняла!
  Мигачева . Да я-то чем же…
  Фетинья   (Елесе) . Ты не то что в наш сад, и мимо-то не ходи, а то собак выпущу!  (Мигачевой.) Поняла я тебя теперь довольно хорошо. Вот вы что, заместо благодарности. Да чтоб я забыла, да, кажется, ни в жизнь.  (Ларисе.) Иди, говорят! Аль того ж дожидаешься? Поводись с нищими-то, от них все станется. Окна-то на вашу сторону заколотить велю.
  Лариса . Да пойдемте, будет вам маскарад-то представлять.  (Уходит.) 
  Фетинья . Вот еще выкормила чаду на свою голову.  (Уходя.) Не забуду я вам обиды! До суда дойду.  (Уходит.) 

 Явление четвертое

   Мигачева и  Елеся . 
  Мигачева   (плача) . Все ты, разбойник, нарушил, все ты нарушил.
  Елеся . Вешайте! одно слово, вешайте! Удавить меня теперь одно средство!
  Мигачева . Что мне проку вешать-то тебя, что проку? Ну, удавлю я тебя, ну, удавлю, да что толку-то будет? Отвечай ты мне, что толку-то, отвечай! Ну, не злодей ты для своей матери?
  Елеся . Я, маменька, злодей. Я злодей. Теперь я сам вижу, что я злодей.
  Мигачева . И не кажись ты мне на глаза отныне и до века! И к воротам ты не подходи! Хоть бы ты провалился куда, развязал бы мою голову. Нет вот на человека пропасти!
  Елеся . А вдруг от слова-то станется!
  Мигачева . Что еще с тобой станется, погубитель?
  Елеся . Прочитаете в «Полицейских ведомостях».
  Мигачева . Отвяжись ты с своими ведомостями! Провались ты и с ведомостями вместе! Не расстроивай ты меня больше! И так мне слез своих не проплакать. Вот тебе и счастье! Словно во сне видела. У, варвар!  (Уходит.) 
  Выходит  Петрович . 

 Явление пятое

   Елеся и  Петрович . 
  Елеся . Петрович, погибаю.
  Петрович . Опять?
  Елеся . Еще хуже.
  Петрович . Иль уголовщина?
  Елеся . Она самая. Фетинью Мироновну окрасил.
  Петрович . Каким колером?
  Елеся . Да все одно.
  Петрович . Нет, брат, разница.
  Елеся . Сажей, друг.
  Петрович . Худо!
  Елеся . Голландской.
  Петрович . Еще хуже. Ну, плохо твое дело! Ты бы лучше в какую-нибудь другую.
  Елеся . Почему так, скажи, братец?
  Петрович . Тут вот какой крючок! Окрась ты ее в зеленую или в синюю: можно сказать, что без умыслу. А сажа! Что такое сажа? Ее и в лавках-то не для краски, а больше для насмешки держат. Тут умысел твой видимый.
  Елеся . Ответ велик?
  Петрович . Велик. Что муж в гильдию платит, так за жену вдвое заплатишь, а кабы дочь окрасил, так вчетверо.
  Елеся . Прощай, друг! Не скоро увидимся.
  Петрович . Куда ты?
  Елеся . Скитаться.  (Убегает.) 
  Петрович входит в лавку. Из дома выходят  Анна и  Настя . 

 Явление шестое

   Анна ,  Настя , потом  Баклушин . 
  Анна . Он теперь, того гляди, придет, коль не обманет. Помни все, что я тебе говорила. Так прямо ему и режь. Об чем ты, дурочка, плачешь? Ведь уж все равно, долго он ходить к тебе не станет, скорехонько ему надоест, сам он тебя бросит. Тогда хуже заплачешь, да еще слава дурная пойдет. А тебе славу свою надо беречь, у тебя только ведь и богатства-то. Вон он, кажется, идет. Смотри же, будь поумнее! Богатым девушкам можно быть глупыми, а бедной девушке ума терять нельзя, а то пропадешь.  (Уходит.) 
  Входит  Баклушин . 
  Баклушин . Вот я и опять к вам.
  Настя . Ах, это вы!
  Баклушин . Да, я. Видите, как я держу слово.
  Настя . Напрасно беспокоились. У вас, должно быть, времени некуда девать.
  Баклушин . Чтоб видеть вас, я всегда найду время.
  Настя . Неужели? А лучше бы вы не ходили, оставили меня в покое.
  Баклушин . Что так? Что с вами?
  Настя . Мне некогда занимать вас разговорами; я бедная девушка, мне нужно работать. Вы такой щеголь, вы любите одеваться хорошо, а хотите, чтоб я встречала вас в этом платье и не стыдилась! За что вы меня мучите? С меня довольно и того, что я каждый день плачу, когда надеваю это рубище. Вы одеты вон как хорошо, а я — на что это похоже.
  Баклушин . Ах, какое вы бедное существо!
  Настя . Ну, вот бедная, так мне и нечего разговаривать с вами, а надо работать.
  Баклушин . Ну, одну минуточку.
  Настя . Да что минуточку! Вот мне завтра опять идти в город, у купцов просить.
  Баклушин . Что вы, что вы! Послушайте! Вам нельзя оставаться в этом положении.
  Настя . Я знаю, что нельзя; я и не останусь.
  Баклушин . Как же вы поступить хотите?
  Настя . Да вам что за дело. Вот были давеча деньги, истратила вот задаром…
  Баклушин . Вы меня пугаете.
  Настя . Хоть бы какие-нибудь деньжонки, а то ничего! Как это! Ни платья, ничего…
  Баклушин . Мне страшно за вас. Вы в опасности.
  Настя . Ну, что ж такое! Туда мне и дорога. Никому меня не жалко; никто меня не любит. Как это, ни башмаков, ничего…
  Баклушин . Как бы мне хотелось помочь вам!
  Настя . Ну, так что ж, за чем же дело стало?
  Баклушин . Но как помочь, как?
  Настя . Дайте мне тысячу рублей ассигнациями.
  Баклушин . Не меньше?
  Настя . Не меньше. Мне так нужно.
  Баклушин . Но отчего же непременно тысячу, отчего не больше? Вам это слово нечаянно попало на язык, вот вы и говорите.
  Настя . Вы думаете? Как же! Нет, нет, уж я знаю. Вот если не дадите тысячу рублей, ну, и…
  Баклушин . Ну, и что же?
  Настя . Ну, и разговаривать вам со мной, и видеть меня нельзя.
  Баклушин . А если дам?
  Настя . Тогда пожалуйте к нам, когда вам угодно. Да что, Модест Григорьич, ведь у вас нет, так нечего и говорить.
  Баклушин . И очень жалко, что нет.
  Настя . И я жалею, да уж делать нечего.
  Баклушин . Скажите, кто вас научил так разговаривать?
  Настя . Что вы меня все еще за дуру считаете! Нет, уж извините! Да что мне разговаривать! мне некогда, меня тетенька забранит.
  Баклушин . За что?
  Настя . Что я не работаю. Хорошо разве тут с вами под забором-то стоять! Вам хочется, чтоб про меня дурная слава пошла?
  Баклушин . Ну, бог с вами! Прощайте! будьте счастливы!
  Настя . Покорно вас благодарю. А что ж, вы давеча обещали подумать-то? Подумали вы?
  Баклушин . Извините! Обстоятельства такие, просто самому хоть в петлю.
  Настя . Я так и знала. Ну, прощайте!
   Баклушин медленно удаляется. 
 Что тетенька со мной сделала! Вот уж я теперь совсем одна в божьем мире. И точно вот, как я бросилась в море, а плавать не умею.  (Входит на крыльцо и кланяется Баклушину, который стоит у лавки.) 
  Входит  Разновесов и осматривается. На крыльцо выходит  Анна . 

 Явление седьмое

   Анна ,  Настя ,  Разновесов , вдали  Баклушин . 
  Настя . Тетенька, куда вы?
  Анна . Погляди, кто пришел-то! Встретить надо.
  Настя . Вот он! Ах! Что же, что же вы скажете?
  Анна . Что же мне говорить, Настенька? Я могу только попросить его, чтоб он не обижал тебя.
  Настя . Да за что ж меня обижать! Я ведь беззащитна, совсем беззащитна.
  Анна подходит к Разновесову. Настя стоит на крыльце в оцепенении. 
  Анна   (Разновесову) . Здравствуйте!
  Разновесов   (кланяется) . Пожалуйте сюда к сторонке!
  Анна . Вы бы в комнату пожаловали, посмотрели, как мы живем.
  Разновесов . Нет, уж вы нас извините-с! Этот самый ваш домик-с? Плох-с. Отсюда вижу.
  Анна . Да что ж хорошего на улице…
  Разновесов . Нет, уж извините-с! Мы тоже осторожность свою знаем. Не знавши-то, да в семейный дом неловко, — бывали примеры.
  Анна . Хоть убейте, не пойму.
  Разновесов . Меня тоже, так как слабости наши многим известны, записочкой пригласили в один дом.
  Анна . Ну, так что же-с?
  Разновесов . Ну, только что взошел, ту ж секунду расписку в пятьсот целковых и взяли. Можно и здесь; разговор не велик. Пожалуйте сюда, к сторонке.  (Отходит к стороне и говорит с Анной тихо.) 
   Баклушин подходит к Насте. 
  Баклушин . Что это за господин?
  Настя . Ах, оставьте меня, отойдите! Зачем вы воротились? Зачем! Боже мой!  (Убегает в комнату.) 
  Разновесов   (Анне) . Уж это само собой-с, из рук в руки. И насчет вас мы тоже этот порядок знаем; вы не беспокойтесь! Ситчику темненького, а когда и шерстяной материи, недорогой; нынче эта фабрикация в ходу.
  Анна . Покорно вас благодарю.
  Разновесов . Насчет скромности оченно нам желательно, чтоб разговору этого меньше.
  Анна . Какой разговор! Чем тут хвастаться, батюшко, помилуйте!
  Разновесов . Так-с, правду изволите говорить. А от нас уж разговору не будет, потому мы тоже опасность имеем от супруги, так как наша супруга, при всей их бестолковости, очень горячий характер имеют-с.
  Анна . Уж вы поберегите.
  Разновесов . Само собою-с. Дебошу от нас не ожидайте. У других это точно, что дебоширство на первом плане, потому в том вся их жизнь проходит, а мы совсем на другом положении основаны. Конечно, иногда, с приятелями…
  Анна . Ох, уж с приятелями-то…
  Разновесов . Ничего-с, сударыня, нельзя же. Иногда с обеда-с какого немножко навеселе: куда ж деться! А, впрочем, деликатно.
  Анна . Знаю я вашу деликатность-то. Кто и видывал-то вас вдоволь, и тому глядеть на вас сердце мрет, а кто не видывал-то, подумайте! Да, кажется… Боже вас сохрани!
  Разновесов . Однако ж мы себя ничем не доказали с дурной стороны.
  Анна   (горячо) . Да если вы ее обидите, я с вами жива не расстанусь. Варваром надо быть, зверем, а не человеком.
  Разновесов . Почему же так вы не верите нашей солидности?
  Анна . За нее я, господи боже мой, я вас со свету сживу.
  Разновесов . Мы, признаться сказать, при вашей бедности, от вас таких претензиев не ждали. А коль скоро вы, еще не видя от нас ничего, ни худого, ни доброго… Так мы лучше все это дело оставим. Потому что ежели кляузы…
  Анна . Какие кляузы! А жаль мне ее, бедную.  (Плачет.) 
  Настя   (выглядывая из двери, Баклушину) . Что, ушел? Ушел?
  Анна . Извините вы меня! У меня сердце поворачивается, ведь она сирота круглая.  (Падает на колени.) Батюшко, отец родной! Ведь она голубка чистая! Грех вам будет ее обидеть!
  Настя   (на крыльце) . Тетенька, тетенька, что вы! Вот бы когда умереть-то! Модест Григорьич! Модест Григорьич!
   Баклушин подходит. 
 Дайте мне ножик! Дайте мне ножик!
  Баклушин . Что вы, что вы! Успокойтесь!
  Анна   (рыдая) . Не погубите, вас бог накажет.
  Разновесов   (поднимая Анну) . Что вы, помилуйте! Нешто мы не понимаем? Тоже чувствы имеем. Будьте без сумления. Так уж завтрешнего числа пусть и перебираются, куда я сказал. На углу большой трущобы и малого захолустья. Изволите знать?
  Анна . Хорошо-с. Знаю.
  Разновесов . Прямо на все готовое-с. Прощенья просим.
  Анна . Прощайте!
   Разновесов уходит. 
  Настя   (бросаясь к тетке) . Тетенька!
  Анна . Ну, Настенька, не вини меня ни перед богом, ни перед людями.
  Настя . Нет, нет, за что же! Я сама. Я одна виновата, я, я, несчастная.
  Баклушин . Настасья Сергевна, что это? Что с вами?
  Настя . Оставьте, меня! Уж теперь, как бы я вас ни любила, я для вас навек чужая. Я куплена!
  Баклушин   (растроганный) . Ах, боже мой, что вы делаете!
  Настя   (падая ни грудь тетке) . Тетенька, я погибла, я погибла!
  Анна   (плача) . Успокойся, мой друг, успокойся.
  Настя   (бросаясь на колени с поднятыми руками) . Господи, ничего я не прошу у тебя! Одной смерти, только одной смерти!




 Действие четвертое



 Лица

  Крутицкий .
  Анна .
  Настя .
  Епишкин .
  Фетинья .
  Мигачева .
  Елеся .
  Петрович .
  Лютов  и  два будочника .
  Декорация та же. Рассветает. 

 Явление первое

   Анна и  Настя выходят из дому;  Крутицкий в кустах сада Епишкина. 
  Анна . Михей Михеич, где ты бродишь?
  Крутицкий   (выходя из кустов) . А? Кто тут? Кто тут?  (Увидав Анну.) Ты зачем? Ты что не спишь? Ты спи, спи! Я стерегу.
  Анна . Отдохни немножко, ты старый человек.
  Крутицкий . Нет, нет, ты поди спи, ты спи!
  Анна . Да как мне уснуть-то! Ты всю ночь бродишь; Настя вот с вечера все металась да бредила, а теперь вот проснулась, плачет. Мы бы посидели на крылечке. А ты бы пошел, соснул.
  Крутицкий . Нет, нет, я тут погуляю.
  Анна . Ну, как хочешь. Сядь тут, Настенька! Ветром тебя обдует, лучше тебе будет.
  Настя . Какой страшный сон! Я и теперь вся дрожу!
  Анна . Да ты что видела, милая? Чего так испугалась?
  Настя   (в дремоте) . Будто иду я по улице и вижу свои похороны. Несут меня в открытом гробе…
  Анна . Ты засыпаешь, никак?
  Настя . Нет. И сама я на себя смотрю. И все я будто прячусь от людей, все совещусь. Надета на мне шинель, старая, изорванная, и странно… какая-то она двуличневая. В одну сторону отливает одним цветом, каким уж — не помню, а в другую золотым… Спать хочется… Так и сквозит, просвечивает золото. И, как будто…  (Засыпает, прислонясь к плечу Анны.) 
  Анна . Ну, уснула.
  Настя   (во сне) . Держите меня, не выпускайте!
  Анна . Э, матушка, вот ты что заговорила. Настенька, проснись! Пойдем в комнату, там уснешь.
  Настя . А? Что вы? Где я? Пойдемте!
  Анна . Михей Михеич, мы пойдем домой.
  Крутицкий . Идите, идите, я постерегу.
  Анна . Что ты, Михей Михеич, все стережешь! Этак и в самом деле подумают, что у нас денег много. Еще убьют, пожалуй; с тобой до беды доживешь  (Уходит, Настя за ней.) 
  Крутицкий . И убьют, и убьют. Чувствует, бедная.
  Из лавки выходит  Лютов . 

 Явление второе

   Крутицкий ,  Лютов . 
  Лютов   (в дверь лавки) . Сделай милость, Истукарий Лупыч, не торгуй по ночам! Нехорошо.  (Подходит к Крутицкому.) Ну, что?
  Крутицкий . Не были, не пришли нынче. Что делать-то, не пришли.
  Лютов . Да и не придут. Только вы полицию беспокоите.
  Крутицкий . Нет, батюшка, Тигрий Львович, нет. Уж я вам их заманю, нарочно заманю. Я старый подьячий, я свое дело знаю. Разом всю шайку накроете, орден получите.
  Лютов . Недурно бы.
  Крутицкий . Верно, верно. Я сам слышал своими ушами, как они сговаривались.
  Лютов . Ну, теперь светло, я свою команду возьму. Надо квартал дозором обойти.  (Подает руку Крутицкому.) 
  Крутицкий . Уж завтра-то не откажите, батюшка, батюшка.  (Подобострастно берет обеими руками руку Лютова и несколько раз кланяется.) Возьмите теперь, возьмите.
   Лютов дает свисток и уходит;  два будочника выходят из кустов и издали идут за ним. 
 Я от старых сыщиков слышал: никогда ты вора не хватай прежде времени, не мешай ему, не мешай, а то он на суде отвертится. А ты дай ему дело сделать, дай ему простор, да тогда и бери его. Вот мы их впустим, да и дадим им время распорядиться… Ведь, может быть… Что делать-то! Что делать-то!  (Утирает слезы.) Может быть, они Анну и тук!  (Делает рукой жест, как рубят топором.) Что делать-то! Зато уж всех на каторгу, всех на каторгу. Жаль Аннушку, да что ж! Это смерть хорошая; все равно что мученица. Да, да. А воров-то на каторгу.
  Входит  Елеся . 

 Явление третье

   Крутицкий ,  Елеся . 
  Крутицкий . Откуда ты?
  Елеся . Где был, там нету, Михей Михеич!
  Крутицкий . Что ж ты бродишь по ночам! Что ты бродишь?
  Елеся . Будешь бродить, Михей Михеич, как из дому-то ухватом. Разве б я спать-то не умел? Да, видно, скачи враже, як пан каже. Вот и скачи по холодку-то и слоняйся, как вор.
  Крутицкий . Да, как вор, как вор.
  Елеся . А что у нас тут воров, Михей Михеич!
  Крутицкий . Много?
  Елеся . Страсть! Я всех знаю.
  Крутицкий . Знаешь?
  Елеся . Знаю, Михей Михеич. Я по ночам рыбу ловлю, так часто их вижу. И, как их увижу, сейчас с ними в разговор: «Здравствуйте, господа жулики!» А они мне: «Здравствуйте, господин Мигачев!» — «У меня, в моем переулке, чтоб честно и благородно!» — «Слушаем, Елисей Иваныч!» — «А то смотрите!» — «Будьте покойны, Елисей Иваныч!» Вот я как с ними! Я над ними командую, задачи им задаю. Видели у Ларисы собачку маленькую, лохматенькую? Это я ей подарил. Говорю: «Господа жулики!» — «Что угодно, Елисей Иваныч?» — «Вы, говорю, по разным местам за своим промыслом ходите, так уж вам кстати. Чтоб была мне, говорю, собачка, маленькая, лохматенькая, хвостиком вот так!» — «Предоставим, Елисей Иваныч». Через день готова в лучшем виде, так точно.
  Крутицкий . Ты мне их укажи как-нибудь, чтоб мне их в лицо-то знать. Укажи!
  Елеся . Извольте. Да вот сейчас все эти воры подле нас будут.
  Крутицкий   (с испугом) . Где? Где?
  Елеся . А вот сюда в лавочку один по одному соберутся. Квартальный ушел из лавки?
  Крутицкий . Ушел.
  Елеся . Ну, так уж гляди, есть кто-нибудь.
  Крутицкий . Как же я их не видал?
  Елеся . У них с той улицы особый ход есть. У всякого плута свой расчет, Михей Михеич.
  Крутицкий . Много их?
  Елеся . Человек восемь. Сбудут свой товар Истукарию Лупычу да уж налегке и разойдутся по своим местам. Вон в окошечко смотрят.
  Крутицкий . Куда смотрят?
  Елеся . Дозор нейдет ли, да и на вас поглядывают.
  Крутицкий   (прячась за Елесю) . На меня?
  Елеся . Что, мол, такой за новый сторож проявился. Им тоже нужно сторожей знать; они тоже свою осторожность должны иметь.
  Крутицкий . Я не стеречь, я так вышел, погулять, не спится.
  Елеся . А дубина-то зачем с вами? Ха-ха-ха!
  В лавке хохот. 
  Крутицкий   (испугавшись) . Я брошу ее, Елеся, брошу ее.
  Елеся . Бросьте лучше; а то ведь она об двух концах.  (Хохочет.) 
  В лавке хохот. 
  Крутицкий . Чему они смеются, Елеся, чему?
  Елеся . Страсть напущают.
  Крутицкий . Они нас это, нас пугают?
  Елеся . Да вы не бойтесь. Это они игру ведут. Так, шутя. А все ж таки, чтобы и опасались. Что же это вы такое стережете?
  Крутицкий . Молчи ты, услышат.
  Елеся . Видно, у вас и вправду денег много.
  Крутицкий . Молчи ты, молчи, болтун! Эх, какой ты болтун. Ну, что ты болтаешь, ну, что! Ведь услышат!
  Елеся . Ну, а нет, так нет. Мне что.
  Крутицкий . Да зачем болтать, зачем болтать? Ну, услышат, что у меня деньги, ну, убьют меня, ну, туда мне и дорога, я уж старик. А тебе-то нехорошо; ты молодой человек, а все болтаешь. Так вот болтуном и прозовут, и нехорошо. Все и будут: болтун да болтун! Ну, что? Ну, что?
  Елеся . Да я к примеру, Михей Михеич.
  Крутицкий . Да не надо мне твоего примера.
  Елеся . Ведь я какой человек?
  Крутицкий . Какой? Глупый.
  Елеся . Нет, погодите! Я вот какой: будь у вас в кармане сто тысяч…
  Крутицкий   (зажимая ему рот) . Провались ты!
  Елеся . Нет, постойте! Хоть бы доподлинно, я никому не скажу! Мне что за дело! у вас в кармане деньги, значит…
  Крутицкий . Разбойник, разбойник! Вот навязался. Там слушают, пугают, а ты…
  Елеся . Ну, и значит, ваше при вас, а мое дело сторона. Так аль нет я говорю? Что мне до чужих денег, хоть бы у вас их миллион.
  Крутицкий   (замахивается дубиной) . Провались ты!
  Елеся . И провалюсь. Пойти метлу поискать да улицу подместь. Все-таки на улице порядок да и моцион, а то что-то меня к утру-то ветерком пробирать начало. Калитка-то у нас заперта. Да вот кто-то выходит.
  Выходит  Петрович . 
 Юркнуть, пока не заперли.  (Уходит в калитку.) 

 Явление четвертое

   Крутицкий ,  Петрович . 
  Петрович   (про себя) . Это кто? Михей? Он и есть. Ого! Какую дубину прибрал! Как награбленное-то бережет.
  Крутицкий, увидя Петровича, отворачивается. 
 Что отворачиваешься от знакомых? Ты погляди на меня.
  Крутицкий . Невежа ты, вот что. Я чиновник.
  Петрович . Чины мы будем днем разбирать, а теперь, благо никого нет, поговорим запросто.
  Крутицкий . Иди своей дорогой, куда шел.
  Петрович . Вот что я тебе скажу! Ты в такую пору на улицу не выходи, а то, брат, неровен час…
  Крутицкий . Нечего мне бояться.
  Петрович . Ишь ты святой какой! Нечего ему бояться. Мало ль ты народу-то обидел? Мало ль по миру пустил? Ты меня бойся!
  Крутицкий хочет уйти. 
 Куда ты, куда?  (Останавливает его.) Нет, ты поговори со мной!
  Крутицкий   (злобно) . Я тебе ничего не сделал. Отойди, отступись! Служил я, так со всех брал, ты не лучше других; ты мне не отец родной, чтоб с тебя не брать. Ты сам по делам ходишь, сам с людей берешь.
  Петрович . И сам беру, и знаю, как люди берут, ты мне не толкун. Попался тебе баран лохматый, ну, и обстриги его. А ведь ты со шкурой норовишь. Ты у меня с деньгами-то полбока вырвал. Я барином зажил, а ты меня сразу в нищие разжаловал. Только одна своя душа осталась, а то все ты отнял. Ты из меня, как паук, всю кровь высосал.
  Крутицкий . Долго же ты помнишь! Ишь, какой памятливый!
  Петрович . Век не забуду. И не попадайся ты мне лучше, не вводи меня в грех.
  Крутицкий . Мы не в бессудной земле живем, не в бессудной.
  Петрович . Ну, да уж в Сибирь пойду, а тебя доконаю. Отольются тебе мой слезы.
  Крутицкий   (толкнув Петровича) . Отойди от меня! Поди, поди!
  Петрович . Ну, ты потише; а то ведь я из тебя баранок наверчу.
  Крутицкий   (замахивается дубиной) . Отойди, говорю тебе!
  Петрович . Что! Ты дубиной грозиться! Ах ты, мухомор!  (Отнимает дубину.) Тряхну хорошенько, только тебе и житья!  (Замахивается дубиной.) 
  Крутицкий   (бежит и задевает шинелью за дерево) . Ай, ай! Кто меня держит? Пустите!
  Петрович . Вот и видно, что у тебя совесть-то нечиста! За сучок зацепил, да и испугался, и милости просишь. Рук-то марать не хочется  (бросает дубину) , потому что ты, что гад ползущий, — все одно. Что, прикусил язык-то! Ишь ты, и шинелишка-то вся ползет, развалится скоро на тебе. А еще чиновник! Чином своим похваляешься! Сшей себе новую хоть на мои сиротские деньги, да уж и саван себе кстати на них же купи.  (Уходит в лавку.) 

 Явление пятое

  Крутицкий один. 
  Крутицкий . Вот он какой! Вот он какой! Насилу дух перевел. От него бегать надо. Он злой человек.  (Задумывается.) 
  Вдруг в лавке громкий хор: «Хороша наша деревня». Крутицкий в испуге со всех ног бросается к своему крыльцу. На ходу, подле лавки, у него из шинели выпадает сверток. Он этого не замечает. 
 Разбойники! Оглашенные! Измучили они меня.  (Садится на крыльцо.) Ох, сил моих нет. Сердце упало. Всех бы вас кнутиком, кнутиком: не воруй, не воруй! Да и этого стряпчего вашего тоже: «не пиши фальшивых паспортов». Что он тут про шинель болтал! Нет, шинель  (встает и гладит рукой по ворсу) хороша. Повытерлась кой-где, ну, носишь, носишь, так по шву, разумеется, разорвется. А на то есть иголочка да ниточка. Нет, шинель хороша: а ежели издали поглядеть, так она почти новая. Глупый ты стряпуга! «Худа она, по швам ползет». Ах ты, глупый! А кабы ты знал, что эта шинель стоит! Хорошо мне в ней, радостно. Шубы собольей не возьму за нее, десяти, ста шуб. Смейтесь надо мной, бейте меня, я стерплю. Я завернусь в свою шинель, мне и хорошо, мне и тепло, мне и весело, да еще сам над вами посмеюсь, над всей Москвой посмеюсь. Чиновник в худой шинели! А не знаешь ты, глупый человек  (оглядываясь) , что я из одной полы пять домов каменных выстрою; из другой полы пять деревень куплю. Тут и твои деньги целы. Все тут, все со мной.  (Ощупывает подкладку шинели и радостно смеется.) Вот они, вот они! Вот и здесь, вот и здесь, вот… Ах, ах, потерял!  (Обезумев от испуга, опускается на ступени.) Нет, нет, найдутся. Куда им пропасть? Я вдруг духом упал; вот я посижу, вздохну немножко да и найду. За подкладку завалились, за подкладку. Да, да. А зашивал, а зашивал! Эх, Михей! Вот я пошарю сейчас.  (Опускает руку.) Страшно! А ну, как там нет! Нет, я подожду искать. Ну, что же, ну, хоть и потерял, ведь я здесь потерял, здесь и найду. Вот… где я ходил? Здесь я ходил, в саду я прятался, вот и поищу, вот и найдутся. Здесь никто, кроме меня, не ходил? Да нет, право, не ходил, ей-богу, не ходил… Ах!  (Ударяет себя рукой по лбу.) Елеся ходил… он ходил, он и в саду был… Нет, кажется, не был. Да нет, нет, не был. Что я! Да тут они, тут. Вот опущу руку, и тут. А я было… Хе-хе-хе!
   Елеся выходит из калитки с метлой. 
 Вот он! Он простой малый, он скажет, коли что.

 Явление шестое

   Крутицкий ,  Елеся . 
  Елеся . Михей Михеичу, снова здорово!
  Крутицкий . Елеся, поди сюда.
  Елеся . Какие дела, Михей Михеич? Что это вы, об чем плакали?
  Крутицкий   (заикаясь) . Нет, я ничего. О чем мне? О, Елеся, ты хитрый?
  Елеся . Я хитрый, Михей Михеич, хитрый.
  Крутицкий . Ну, ничего. А ты не завидуешь?
  Елеся . Завидую.
  Крутицкий . Кому?
  Елеся . Богатым.
  Крутицкий . А как этак… ты зорок глазами?
  Елеся . Зорок, за версту вижу.
  Крутицкий . Ну, а если ты найдешь что-нибудь?
  Елеся . Кончено дело, не отдам.
  Крутицкий . Грех-то какой!  (Показывает рукой.) Гляди, вон церковь-то, вон крест-то!
  Елеся . Оченно я вижу.
  Крутицкий . Бога-то ты не боишься? Ах, грех-то!
  Елеся . Нет уж, вы не беспокойтесь! Мы это соблюдаем в лучшем виде.
  Крутицкий . Ну, коли ты бога не боишься, так вон это что, это что?
  Елеся . Что ж такое за диковина! Частный дом.
  Крутицкий . Что, мороз-то по коже подирает, подирает тебя?
  Елеся . С чего же это? Частный дом нам очень хорошо известен; знаем все ходы и выходы; и с переднего крыльца, и с заднего бывали.
  Крутицкий . Ты знаешь? Это хорошо, что знаешь. Так вот туда и водят веревочке.
  Елеся . Видали.
  Крутицкий . Вот и поведут.
  Елеся . Кого?
  Крутицкий . Кто найдет, да не объявит.
  Елеся . Я не дурак; я коли найду, сейчас объявлю: так и так, мол; я закон-то знаю.
  Крутицкий . Ну, так и объявляй скорей, и объявляй! Вот и пойдем вместе, вот и хорошо.
  Елеся . Да об чем? Я в жизнь-то ничего, кроме пуговиц без ушков, не находил; так про что объявлять-то?
  Крутицкий . Ты обманываешь меня, ты ведь хитрый.
  Елеся . Хитер, да не на то.
  Крутицкий . На что же?
  Елеся . Секрет, Михей Михеич.
  Крутицкий . А ты бога все-таки помни! Коли есть что на душе, ты лучше скажи, повинись.
  Елеся . Это вы успокойтесь, религия в нас настоящая. А вот улицу подмести надо, это точно.
  Крутицкий . Ты где будешь мести?
  Елеся . С той улицы, перед домом.
  Крутицкий . Ну, ступай, ступай. Только ты делай дело хорошенько, сюда уж ты и не заглядывай. Всякое дело делай хорошенько!
  Елеся . Чего я здесь не видал!  (Уходит.) 

 Явление седьмое

   Крутицкий один. 
  Крутицкий . Вот я сперва за подкладкой пошарю, а после и поищу. Ведь тут, тут; а как было я испугался!  (Щупает за подкладкой.) Нет! Ну, и поищу, и поищу…  (Потерявшись.) Теперь вот… через две минуты я либо опять с деньгами, либо… Господи, не попусти!  (Плачет, как ребенок.) Двадцать лет я голодал, двадцать лет жену морил голодом. Господи! Я хуже мота, хуже пьяницы; те хоть удовольствие себе делают, а я копил, копил, да и потерял. Казнить меня на площади, жилы тянуть. Как потерять! Деньги берегут, а не теряют. Ведь я знаю, что их берегут, я лучше всех знаю, как берегут их. А я-то вот и потерял, как глупый ребенок. Михей, где денежки, где денежки? Ну, что я скажу!  (Плачет.) Потерял… Я оглупел, я дурачком стал на старости лет.  (Плачет.) Ищи, Михей, ищи!  (Вслушивается.) Кто сказал — ищи? Это я сам сказал — ищи! Да, да, ищи, а не найдешь, заплачешь, не так заплачешь, ох, как заплачешь, горько заплачешь! Зачем копил, зачем? Бывало, жена больная дрожит от холода, стонет: «Михей, Михей, сжалься, я умираю, чайку мне, хоть чашечку, согреться бы мне». А мне было жаль гривенника для нее… Ищи, Михей, ищи!  (Оглядывается.) А? кто тут? Да никого нет. Я сам же сказал, а других ищу. Где я был? Постой, постой! Я помню, да, вот где, в саду.  (Идет в сад Епишкина.) 
  Входит  Елеся . Из лавки выходят  Епишкин и  Петрович . 

 Явление восьмое

   Елеся ,  Епишкин ,  Петрович . 
  Епишкин . А, друг, ты с метлой никак?
  Елеся . Истукарию Лупычу наше почтение! Петровичу особенное! С метлой-с.
  Епишкин . Подмел бы ты уж кстати кругом лавочки.
  Елеся . С нашим удовольствием. Я, как расхожусь, так мне только дела давай.
  Епишкин . Ну, и действуй.
  Елеся   (смеется) . Не пыльна работа, а выгодна. Так, Истукарий Лупыч, я говорю?
  Епишкин . Так, так, не перетакивать стать.
  Елеся   (метет) . Стойте-ко, находка! Вот она, в траве-то!  (Поднимает сверток, который уронил Крутицкий.) Чур одному! Батюшки, что это такое?
  Петрович . Покажи-ко!
  Елеся . Нет. Чур одному! Шалишь, брат. Ты бы прежде меня закричал: «чур вместе», ну, нечего делать, половина твоя, а теперь все мое. Чур одному!
  Епишкин . Да на что польститься-то! Кому тут потерять-то что-нибудь путное?
  Петрович . Владей один, твое счастье.
  Елеся   (развертывая сверток) . Нет, батюшки! Тут деньги, билеты.  (Дрожит.) 
  Епишкин . Покажи, покажи!
  Елеся   (громко) . Не выпущу из рук, не выпущу.
  Епишкин . Да ты держи, мы в твоих руках посмотрим.
  Елеся   (громко) . Смотрите, а из рук не выпущу. Умру, а не выпущу. Чур одному!
  Входит  Крутицкий . 

 Явление девятое

   Елеся ,  Епишкин ,  Петрович ,  Крутицкий . 
  Крутицкий   (хватает Елесю за ворот) . Нашлись, нашлись! Держите вора, держите его!
  Елеся   (освобождаясь) . Что меня держать, я и так не уйду. Отойди!
  Крутицкий . Подай, подай! Все ли тут?
  Елеся . Так и отдал, держи карман-то шире! А все ли, там сочтут, кому надобно.
  Крутицкий хочет поймать руку Елеси. 
  Петрович   (не допуская Крутицкого) . Ишь ты, крапивное семя, где только завидит деньги, так и цапается за них.
  Елеся   (сжимает деньги в руке) . Ну, да ведь уж я скорей жизни своей решусь, чем с этими деньгами расстанусь. Нет уж, кончено, замерли тут.
  Крутицкий . Подай, подай!
  Петрович   (отталкивая Крутицкого) . Ты поди в опекунский, там больше; там попроси, может, дадут тебе.
  Крутицкий   (падая на колени) . Елеся, пожалей старика! В гроб ведь ты меня вгонишь, в гроб. Мои ведь, отдай!
  Елеся . Ловок ты больно! Отдай! Свое счастье отдать!
  Петрович . Однако ты химик! На какую штуку взять хочешь! За столько-то тысяч, пожалуй, и я на колени стану. Ты что-нибудь новенькое выдумай! Это ведь не копеечку подать.
  Елеся   (плачет) . Как отдать, посудите! Что мне маменька-то скажет! У нас дом валится.
  Епишкин . Да что с ним разговаривать! Ты нашел — твои и деньги. Поди объявляй, мы свидетели.
  Елеся . Так ведь, Истукарий Лупыч? Мои?
  Епишкин . Еще бы.
  Крутицкий   (Елесе) . Задушу я тебя!
  Епишкин   (удерживая его) . Полно шалить-то, любезный, не маленький!
  Петрович . Ишь ты, жадность-то до чего доводит. Вот таков-то он и секлетарем был. Ухватит просителя за ворот, кричит: подай деньги!
  Входит  Лютов , за ним  два 6удочника . 

 Явление десятое

   Елеся ,  Епишкин ,  Петрович ,  Крутицкий ,  Лютов . 
  Епишкин . Дозор идет, вот и кстати.
  Лютов . Что за шум?
  Епишкин . История, Тигрий Львович.
  Елеся . Я, стало быть, деньги нашел, заявить хочу. Вот свидетели.
  Крутицкий . Меня ограбили, он украл у меня, вытащил из кармана.
  Лютов . Не все вдруг.  (Елесе.) Говори ты сначала!
  Елеся . Вот вдруг Истукарий Лупыч говорит: «мети!»
  Лютов . Да. Ну!
  Елеся . Я, стало быть, мету, и вот вдруг…
  Лютов . Ну!
  Елеся . И вот вдруг деньги…
  Лютов . Еще что?
  Елеся . Вот видели.
  Лютов . Подай сюда!
  Елеся . Всех не отдам, Тигрий Львович, живого в землю закопайте, не отдам. Мне третья часть следует.  (Плачет.) Дом заложен, на сторону валится, маменька бедствует. Долго ль нам еще страдать-то? Нам бог послал. Нет, уж это на что же похоже! Не троньте меня, грубить стану.
  Лютов   (будочнику) . Возьми его!
  Будочник берет Елесю за руку и достает веревку. 
  Елеся . В суд ведите! Вот что.
  Лютов . Молчи!
  Выходят из калитки  Мигачева , из саду  Фетинья . 

 Явление одиннадцатое

   Елеся ,  Епишкин ,  Петрович ,  Крутицкий ,  Лютов ,  Мигачева ,  Фетинья . 
  Мигачева . Батюшки, что за беда!
  Фетинья   (про себя) . Ох, и вижу я, да не подойду; затаскают, насидишься.
  Мигачева . От слов моих, пропасти-то все я ему сулила.
  Лютов   (Крутицкому) . Вы что?
  Крутицкий . Ваше благородие, бедность моя…
  Лютов . Да. Ну!
  Крутицкий . Подаянием питаюсь, куска хлеба в доме нет…
  Лютов . Потом что?
  Крутицкий . Велите отдать! Не погубите старика! Он у меня отнял, украл.  (Ловит руку Лютова, чтобы поцеловать.) 
  Лютов . Оставьте!
  Петрович . Что же он говорит, ваше благородие! Копейки нет, куска хлеба нет, а тысячи у него были!
  Крутицкий . Это не мои, это чужие.
  Лютов . А не ваши, так, вам до них и дела нет.  (Елесе.) Пойдем!  (Будочнику) Веди его!
  Крутицкий   (громко) . Стойте! Мои, мои деньги. Сто тысяч у меня, двести, миллион… Вы их разделить хотите! Ограбить меня! Я своей копейки тронуть не дам, умру за нее. Я вас под суд, в Сибирь, грабители!
  Лютов   (другому будочнику) . Возьми его!
  Будочник берет Крутицкого. 
 Ведите их!  (Епишкину и Петровичу.) За вами пришлют, когда будет надо.
  Елеся . Что делать-то, Истукарий Лупыч! Русская пословица: от сумы да от тюрьмы не отказывайся! Так я говорю?
  Лютов . Ну, марш, без разговоров!
  Уходят. 
  Мигачева . Батюшки, куда их повели-то?
  Петрович . Да сначала, как по делу-то видно, надо быть, в острог. Посидят там года два, ну, а потом уж вдоль по Владимирской.
  Мигачева . Как же мне быть-то? Батюшка, помоги ты мне!
  Петрович . Изволь. Просудишь дом-то. Уж тогда буду я хозяином, а ты у меня в жильцах жить.
  Мигачева . За что его взяли-то? Какая беда-то его?
  Петрович . Ограбили кого-то с Михеем да не разделят. Вот и все.  (Смеется.) Дело-то пустое, а люди-то вяжутся…




 Действие пятое



 Лица

  Крутицкий .
  Анна .
  Настя .
  Епишкин .
  Фетинья .
  Лариса .
  Мигачева .
  Елеся .
  Петрович .
  Баклушин .
  Декорация та же. 

 Явление первое

  Входит  Крутицкий , бледный и расстроенный. 
  Крутицкий . Куда я пришел, куда?  (Осматривается.) Ах! Домой пришел. Зачем, зачем?  (Берется за голову.) Нечего мне дома делать, нечего. Тоска меня загрызет, лютая тоска загрызет.  (Сквозь слезы.) Пойду я лучше погуляю. Меня немножко ветром пообдует.  (Печально.) Пойду. Далеко пойду, за заставу куда-нибудь, от людей подальше. Тяжело на людей-то смотреть. Ох, как голова горит!  (Снимает картуз и кладет его на крыльцо.) Пойду погуляю. В Тюфелеву рощу пойти? Там хорошо, глухо так, никто туда, никто не ходит. Кто туда пойдет? Пойдет бедняк какой-нибудь с горя да с тоски погулять, да уж… и удавится тут же. Вот, говорили, там нынче весной один закладчик повесился; обокрали его на двадцать тысяч. Да и есть от чего. Как это пережить! Как пережить? Невозможно! У всякого своя радость, своя утеха; он копил, берег, в том и вся жизнь его была; ничего ему не нужно, одни только деньги, одни свои деньги, а украли деньги, нет денег, зачем ему жить? Зачем жить-то? Что делать-то на свете? Плакать, тосковать, проклинать себя, биться об угол головою, двадцать раз в день на гвоздь петлю повесить да опять снять. Еще вот нам бог сон дал; ну, заснешь, забудешь, а проснешься-то? Опять та же тоска, и каждый день, каждый день. Так уж лучше один конец. Ох, ох!  (С отчаянием.) Пойду, погуляю. Ох, как тяжело, душно как! Пойду, пойду. Далеко ведь! Что ж, я извозчика найму. На что мне деньги? На что они мне теперь? Возьму вот, возьму да и брошу. Столько ли Михей бросил. Убить его, убить! Ну, и кидай, ну, все и кидай!  (Вынимает несколько медных денег и бросает.) Нате, подбирайте, кто хочет; не надо мне, не надо, я их беречь не умею. Пойду, сейчас пойду.  (Идет, шатаясь, и видит на земле медную монету.) Ай! Вот он!  (Поднимает пятак и с радостью бежит на прежнее место.) Нашел, нашел!  (Судорожно прячет его в карман жилета.) Сюда его, спрятать его поскорей, благо не видали.  (Помолчав, опускает руки.) Мало. А моих много было. Как скучно! Ах, тоска смертная! Пойду погуляю.  (Идет нетвердыми шагами. Осматривается и, махнув рукой, поворачивает в сад Епишкина.) 
  Выходят  Мигачева из калитки,  Фетинья и  Лариса из лавки. 

 Явление второе

   Мигачева ,  Фетинья ,  Лариса . 
  Фетинья   (Ларисе) . Не видать нашего-то?
  Мигачева   (про себя) . Ох, и моего не видать.
  Фетинья   (не глядя на Мигачеву) . Очень нужно. Хоть бы и век его не видать, беда невелика.
  Мигачева   (не глядя на Фетинью) . Всякому свое. Мне мой-то, может, дороже вашего втрое.
  Лариса . Маменька, их совсем засудят или не совсем?
  Фетинья . Никому неведомо. Каков судья: сердит, так засудит, а милостив так простит.
  Мигачева . Ох, да, да! Не бойся суда, а бойся судьи. Пуще всего ты его бойся!
  Фетинья . Да, вот причитай тут, еще голосом завой! По вашей милости и мой-то попал.
  Мигачева . Ох, должно быть, по наговору, по чьему-нибудь наговору. От злобы людской, от соседей все больше люди погибают. Есть же такие соседи злодеи, ненавистники.
  Фетинья . Уж именно злодеи, ненавистники. Сам ограбил кого-то, да взял да моего свидетелем и выставил назло, чтоб по судам таскали.
  Мигачева . Есть же варвары, из-за малости, из-за сажи рады человека погубить.
  Фетинья . Мало того, что взял да назло окрасил меня, взял да назло мужа запутал.
  Мигачева . Вот она сажа-то! Шути с ней! Все квартальный виноват! За сажу да в острог попал. Оговорили по злобе.
  Фетинья . Мало ему. Какой живописец проявился! Красил, красил заборы-то, да за людей принялся. Так ему и дать волю? И хорошо сделали, что в острог посадили.
  Лариса . Маменька, у вас совсем никакой разности в разговоре нет. Наладите одно и твердите, как сорока. Ведь отмылось, что ж толковать!
  Фетинья . Еще б не отмылось! Что ж мне арабкой, что ли, ходить прикажешь!
  Мигачева . Сам тому не рад. По нечаянности…
  Фетинья . Окрасил по нечаянности, а украл по отчаянности. Славный парень, смиренный.
  Входит  Петрович . 

 Явление третье

   Мигачева ,  Фетинья ,  Лариса ,  Петрович . 
  Петрович   (Мигачевой) . Ну, прощайся ты с сыном.  (Фетинье.) А ты с мужем. Только и видели.
  Мигачева . Где они теперь?
  Петрович . На цепи сидят.
  Фетинья . А ты сорвался, что ли? Полно ты, не глупей себя нашел.
  Мигачева . Каким судом моего судят-то?
  Петрович . Шемякиным.
  Мигачева . Полно ты! судов только и есть, что гражданский да уголовный; по гражданскому — в яму, а по уголовному — в острог.
  Петрович . Много ты знаешь! И Шемякин есть.
  Мигачева . Есть, да только в сказке.
  Петрович . Да ведь сказка-то взята же с чего-нибудь. Чего нет, того не выдумаешь.
  Входят  Епишкин и  Елеся . 

 Явление четвертое

   Мигачева ,  Фетинья ,  Лариса ,  Петрович ,  Елеся ,  Епишкин . 
  Елеся   (запыхавшись) . Маменька, невидимая рука, невидимая рука!
  Мигачева . Где она, где она?
  Елеся . Вот она!  (Подает деньги.) Три тысячи с половиной! А? Довольно хорошо? Жив бог, жива душа моя. Так я говорю?
  Епишкин . Верно, Елеся. Молодец!
  Мигачева . Уж не с неба ли свалились?
  Елеся . С неба, маменька, за правду за нашу. Нашел. Сейчас суд да дело, свидетелев налицо. Судили, рядили, сосчитали все деньги, отсудили мне три тысячи с половиной; получай, говорят. Ух, устал! Получаю, говорю. Остальные Михею.
  Мигачева . Да разве его деньги-то были?
  Елеся . Его; на суде добрались. Вот теперь мы как миллионщики жить будем.
  Мигачева . Есть-таки разница.
  Елеся . Никакой, те же двадцать четыре часа в сутки.
  Мигачева . Золотой ты мой!  (Обнимает сына.) Как я рада-то!
  Фетинья . Ну, как не обрадоваться! Не было ни гроша, да вдруг алтын!
  Елеся . А уж как я-то рад!  (Обнимает вместо матери Ларису.) 
  Фетинья . Что ты, что ты! Ишь ты, на чужое-то разлакомился! Это ведь не находка твоя; третью часть не дадим.
  Епишкин . На что ему третью часть! Видно, уж ему ее всю отдать. Мы не как Михей, об этой потере не заплачем.
  Фетинья   (берет Елесю за руку) . Не тронь, говорят! Что ты облапил, точно свою собственность? Еще крепости у тебя на нее нет.
  Лариса . Как это вы, маменька, вдруг останавливаете! Коль скоро человек в таком чувстве, надо ему свободу дать.
  Епишкин . Дай, Фетинья, свободу, дай.
  Фетинья . Как ты говоришь свободу дать? Да что ж это у них будет-то?
  Епишкин . Что у них будет-то? А нам-то что за дело! Нам какой убыток! Вот нашла печаль! Ты б лучше вспомнила, догадалась, что муж еще с утра водки не пил.
  Фетинья . А если я роду их, мигачевского, видеть не могу.
  Епишкин . Ты слушай, что тебе говорят-то. Я по два раза приказывать не мастер. Стало быть, надо тебе бежать закуску готовить. А что ты их видеть не можешь, это мы поправим; уж я, так и быть, трудов своих не пожалею, похлопочу около тебя, ты у меня на них, хоть исподлобья, а все-таки взглянешь.
   Фетинья уходит. 
 Сватья, пойдем! Петрович, трогайся!  (Уходит, за ним Мигачева и Петрович.) 
  Лариса . Надеюсь, что вы идете не для закуски, но для меня собственно.
  Елеся . Что за неволя мне водкой огорчаться, коли я такую сладость перед собой вижу.
  Лариса . Благодарю вас за комплимент.  (Уходит с Елесей.) 
  Из дома выходят  Анна и  Настя . 

 Явление пятое

   Анна ,  Настя . 
  Анна . Эх, пора бы нам идти, Настенька.
  Настя . Ах, не говорите, пожалуйста, и не напоминайте.
  Анна . Да ведь уж нечего делать.
  Настя . Мне хоть немножко еще побыть у вас.
  Анна . Нельзя, мой друг, нельзя; эти люди любят, чтоб их уважали, чтоб каждое приказание их исполняли в точности. Они гордые, — бедных людей ни за что не считают. Не исполни-ко его приказание-то, так он разгневается, что беда, а на первых-то порах это нехорошо. Как мне быть-то с тобой! Проводила б я тебя, да Михея Михеича дома нет. Не знаю, куда он делся! Не пойти ли тебе одной?
  Настя . Ах, нет. Как одной? Мне все будет казаться, что на меня все пальцами показывают, и я буду все по глухим переулкам прятаться. Я не дойду одна.
  Анна . Да мне-то несвободно, нельзя дом-то оставить. Когда еще Михей Михеич воротится, неизвестно, а идти надо. Нехорошо, обещали.  (Гладит ее по голове.) Поди-ко ты одна, я после приду, принесу тебе кой-что твое.
  Настя . Тетенька!
  Анна . Что, мой друг?
  Настя . Так уж я пойду. Прощайте!  (Обнимает Анну.) 
  Анна . Прощай, душа моя!
  Вбегает  Елеся . 

 Явление шестое

   Анна ,  Настя ,  Елеся . 
  Елеся . Анна Тихоновна! Анна Тихоновна!
  Анна . Что тебе?
  Елеся . Да пожалуйте сюда, в сад. Какая оказия-то, право!
  Анна . Да что такое?
  Елеся . Оказия вышла.
  Анна . Что мне за дело? Зачем я пойду?
  Елеся . Пожалуйте, сами увидите.
  Анна . Да ты скажи толком.
  Елеся . Да что мне говорить-то! Нет, уж лучше вы сами.
  Анна . Ну, что я буду в чужом саду делать?
  Елеся . Да Михей Михеич…
  Анна . Что Михей Михеич?
  Елеся . Да они… Нет, уж лучше вы сами…
  Анна . Ты не пугай меня; начал говорить, так говори.
  Елеся . Да гуляли, гуляли…
  Анна . Ну, что же?
  Елеся . Гуляли, гуляли да и… зацепились за дерево.
  Анна . Как зацепились?
  Елеся . Да так… Нет уж, помилуйте, лучше вы сами…
  Анна   (Елесе) . Ну, ступай, я приду.  (Насте.) Подожди меня. Пойду, посмотрю, что такое.  (Уходит, за нею Елеся.) 
  Настя . У меня что-то повернулось на сердце; в голове мелькнуло что-то такое, что я во сне видела. Это беда какая-нибудь, непременно беда; но мне кажется, что эта беда для меня к лучшему. Какая-нибудь перемена будет. Какая — не знаю. Чего уж я ни передумала! Я думала, что если будет землетрясение или пожар большой, так я спасусь как-нибудь. А как спасусь — уж не знаю. Все это я вечером да ночью передумывала. А как проснулась сегодня утром и увидала, что ночью ничего не сделалось, что нынче день такой же, как и вчера, мне так страшно сделалось, так страшно! Я все ждала, что к утру перевернется что-нибудь в природе, что половина Москвы провалится, и будет озеро, а на той стороне гoры…
  Входит  Баклушин . 
 …и что Модест Григорьич приедет ко мне на большой лодке. Я такую картину где-то видела.

 Явление седьмое

   Настя ,  Баклушин . 
  Настя   (увидав Баклушина) . Ах!
  Баклушин . Не ожидали?
  Настя . Не надо. Нет, нет, мне вас не надо.
  Баклушин . А сейчас мое имя поминали.
  Настя . Ну, так что же! Я долго, долго буду думать о вас, вспоминать вас, а видеть вас не хочу.
  Баклушин . Отчего же?
  Настя . Вы все мучите меня.
  Баклушин . Чем?
  Настя . Учите меня, как жить. Зачем говорить о жизни! Мне это очень больно. Вы живете по-своему, я по-своему. Вам жить хорошо, мне худо; так забудем про это. Кончено дело. Если хотите поговорить со мной последний раз, так скажите что-нибудь повеселее.
  Баклушин . Очень бы я хотел сказать вам что-нибудь веселенькое, да в голову нейдет, самому не очень весело.
  Настя . Ну, сделайте милость, придумайте!
  Баклушин . Извольте!
  Настя . Ну, рассказывайте.
  Баклушин . Есть у меня одна смешная история, да не знаю, понравится ли вам.
  Настя . Все равно, рассказывайте!
  Баклушин . В некотором царстве, в некотором государстве жил-был Баклушин…
  Настя   (оглядываясь) . Хорошо, отлично.
  Баклушин . Вот однажды, в минуту жизни трудную, занял по векселю этот Баклушин всего на месяц, и всего-то сто рублей у щипаного, рваного, вылинявшего ростовщика.
  Настя   (оглядываясь) . Да, да. Как это смешно! Чем же это кончилось?
  Баклушин . В том-то и дело, что это не кончилось и конца этому не будет. Через месяц, разумеется, Баклушин ста рублей не отдал, и через два не отдал, и через год, и так далее, а платил только проценты, да и то неаккуратно. Вексель этот, как водится, переписывался, и вышло…
  Настя . Что же вышло?
  Баклушин . Что за сто рублей переплатил Баклушин в три года процентов рублей триста да состоит должен теперь этому линючему ростовщику тысяч семь. А так как Баклушину заплатить нечем, то и будет этот долг в той же пропорции увеличиваться до бесконечности.
  Настя . А, так вот для чего Баклушин ищет богатую невесту!
  Баклушин . Именно для этого.
  Настя . А невест не находится?
  Баклушин . А невест не находится, а долг растет.
  Настя . Да ведь говорят, что коли кто очень много должен, так все равно, что ничего не должен.
   Анна Тихоновна ,  Епишкин ,  Петрович ,  Елеся проходят из сада в квартиру Крутицкого. 
  Баклушин . Вот я и жду, когда буду должен миллион; может быть, тогда тамому ростовщику смешно станет. А если б не этот долг, Баклушин женился бы на девушке, которую он любит.
  Настя . Верю, верю; но вот что, Модест Григорьич! Тетенька прошла домой, теперь мне нужно переезжать на новую квартиру, которую мне добрые люди наняли. Нам время проститься.
  Баклушин . Как, сейчас?
  Настя . Да, сейчас и уж навсегда.
  Баклушин . Как мне жаль, что я теряю вас!
  Настя . Ну, что делать, голубчик! Прощайте!  (Горячо обнимает Баклушина.) Прощайте, мой милый, хороший, красавец мой!
  Баклушин   (сквозь слезы) . Прощайте!
  Настя . Постой! Как я любила тебя! Боже мой! Нет меры, нет никаких границ! Нет того на свете, чего бы я для тебя не сделала.
  Баклушин . Что я теряю, что я теряю! Боже мой!
  Настя . Да, много, много. Мне очень жаль тебя.
  Баклушин   (берет ее за руку) . Настенька!
  Настя . Прощай! Нет… больше нельзя! Идите!
   Баклушин отходит до угла лавки. Настя издали кланяется ему и посылает поцелуи. Из дома выходят  Анна ,  Епишкин ,  Петрович ,  Елеся ; из саду —  Фетинья ,  Мигачева ,  Лариса . 

 Явление восьмое

   Настя ,  Анна ,  Епишкин ,  Петрович ,  Елеся ,  Фетинья ,  Мигачева ,  Лариса , вдали  Баклушин . 
  Анна   (тихо плача) . Что он сделал! Что он сделал!
  Настя . Тетенька, идти мне?
  Анна   (утирая слезы) . Нет, мой друг, уж ты не покидай меня. Михей Михеич… Господи, прости ему! Погубил он свою душу…
  Настя . Ах, какое горе!
  Анна . Да, горе; и с ним было горе, и умер — горе. До нас ли ему было, прости ему господи, коли он души своей не пожалел! За деньги, за проклятые деньги… Ведь всем умереть; да зачем же так!..
  Настя . А разве дядя любил деньги?
  Анна . Что это, господи! Вздумать-то, вздумать-то мне страшно! За что только он мучил себя и нас? Сколько лет мы живем нищенски, а у него за подкладкой шинели нашли мы больше ста тысяч, да вот теперь в его комнате под полом вещей и брильянтов и числа нет. И так в мире босоты-наготы довольно, а мы ее, помимо божьей воли, терпели. Как богу-то не разгневаться!
  Настя . Вы теперь богаты, тетенька!
  Анна . Тяжелы мне эти деньги, душа моя; меня теперь никакое богатство не обрадует. Отвыкла я с ним и жить-то по-людски, убил и похоронил он меня заживо. Десять лет я сыта не была, так теперь за один день не поправишь. Бог с ними и с деньгами! Мы с тобой их разделим. А греха-то, греха-то что! Я было погубила тебя совсем. С голоду да с холоду обезумела я, а ведь добра тебе желала. Меня-то б удавить надо за тебя. Нет ума у голодного, нет!
  Настя . Тетенька, милая!  (Громко.) Модест Григорьич!  (Анне.) Не плачьте, божья воля, не плачьте! Ах!  (Обнимает тетку.) Я живу, я живу! Не надо хоронить меня! Тетенька, милая!
   Баклушин подходит и останавливается в молчании. 
  Елеся . Вот уж она теперь за благородного выскочит.
  Епишкин . Похоже на то.
  Фетинья . Ей хоть миллион дай, все-таки видом и амбицией она против моей Ларисы не выдет.
  Лариса . Не только видом и амбицией, но и всем прочим супротив меня далеко.
  Настя   (Баклушину как бы с упреком) . Вот вы тогда… А мы теперь богаты с тетенькой. Вот вы и знайте.
  Баклушин . Откуда вам бог послал?
  Настя . Мне вдруг наследство…
  Епишкин . Дяденька их у меня в саду удавились. Ах!  (Берется за голову.) А ведь говорили дураку, загороди забор.
  Баклушин . А кто такой ваш дяденька?
  Настя . Да он… я не знаю… как это?
  Петрович . Отставной подьячий, Крутицкий.
  Баклушин . Крутицкий? Да ему-то я и должен.
  Настя . Ему? Вот и отлично! Уж теперь вы нам должны, вот мы вас в тюрьму, и непременно.
  Баклушин . А много он вам оставил?
  Настя . Я не знаю. Говорят, сколько-то тысяч.
  Епишкин . Чего тут: «сколько-то»; побольше двухсот будет.
  Настя . Ну, вот сколько.
  Баклушин . Позвольте за вами снова поволочиться.
  Настя . Позволяю.
  Мигачева . Стыдно такие деньги и брать-то.
  Фетинья . Да ведь уж, матушка, что ни говори, а впрок они не пойдут.
  Настя   (смеясь) . Да, правда ваша, я знаю, что мы с Модестом Григорьичем промотаем их скоро.
  Анна . Уж лучше промотайте, чем беречь так, как твой дядя берег.
  Настя . Как страшна мне казалась жизнь вчера вечером, и как радостна мне она теперь!
  Анна . А вот, душа моя, несчастные люди, чтоб не гневить бога, чтоб не совсем отчаиваться, утешают себя пословицею, что «утро вечера мудренее», — которая иногда и сбывается.
   1872