---------------------------------------------


 Микки Спиллейн
 Семь лет в ожидании убийства



* * *

 В комнате было душно, я буквально обливался потом. Сквозь дрему откуда-то издалека до меня донесся шум и чьи-то голоса. Дверь слегка приоткрылась, луч света, прорезав тьму комнаты, упал мне на лицо. И тут же я услышал незнакомый голос:
 — Открой-ка дверь, приятель.
 Я встал с постели, подошел к двери, прикрыл ее, снял цепочку и едва успел отступить, как дверь распахнулась с такой силой, что чуть не сбила меня с ног.
 На пороге стояли два громилы. Оба сами по себе производили внушительное впечатление, а кольты, которые они сжимали в руках, придавали им еще более устрашающий вид. Меня, однако, они не напугали.
 — Какого черта вам здесь нужно? — спросил я.
 Даже не взглянув на меня, один амбал с лошадиной физиономией взмахнул рукой. От его резкого удара меня вывернуло наизнанку, а сам я, внезапно оказавшись на четвереньках, пытался восстановить дыхание, широко открыв рот, как рыба, которую вытащили из воды.
 — Ее здесь нет, — сказал второй амбал. — Парень нажрался и дрых. Закрыл дверь на цепочку и вырубился. Да и, как она могла сюда попасть, если он был в отключке?
 Больше они не произнесли ни слова, но когда я поднял голову, тот тип, что мне врезал, пристально посмотрел на меня. Я ухмыльнулся ему в ответ. Без злобы, а так, будто понимая, что работа есть работа. Я скалился, изображая добродушие, до тех пор, пока он не пожал плечами и не сказал:
 — По-моему, это псих. Пошли отсюда.
 Прошло еще пять минут, прежде чем мне удалось встать, и еще столько же, пока я добрался до раковины. Открыв холодную воду, я плеснул ее на лицо и голову, смывая кровь.
 Покончив с этим и даже не взглянув в зеркало, я добрался до постели, плюхнулся на нее и прижался к теплой нагретой стенке. Нестерпимая головная боль постепенно начала утихать. И тогда я произнес:
 — Ну ладно, теперь выбирайтесь оттуда.
 Обшитая деревом дверь стенного шкафа, казавшаяся частью дальней стены, открылась. Несколько секунд в темном проеме ничего нельзя было разглядеть, кроме какой-то тени. Но затем тень материализовалась и, наконец, я увидел девушку. С коротким рыданием она, сделав шаг вперед, остановилась и замерла.
 Я нашарил позади себя выключатель и зажег ночник. Загорелся тусклый красноватый свет, но его было достаточно, чтобы разглядеть то, что нужно.
 Девушка была красива. Чертами лица она напоминала индианку, волосы ее были иссиня-черными. Как и я, она вся взмокла от пота, платье прилипло к ее телу, обрисовывая высокую грудь и плоский живот. От волнения она прерывисто дышала. Бледность ее лица резко контрастировала с полными красными губами.
 Девушка стояла, молча глядя на меня. Ее бедра слегка покачивались, как у молодой, готовой сделать прыжок лани, и я невольно залюбовался ею.
 — Они ушли, — сказал я. — А этот шкаф — единственное место, где можно спрятаться. Вы неплохо придумали.
 Она дотронулась языком до сухих губ.
 — Когда вы... догадались?
 — Сразу же, — при движении мои губы кровоточили, и я вытер их рукавом.
 Проследив за моим движением, она взглянула мне прямо в лицо.
 — Вы могли сказать им обо мне, и тогда они не стали бы...
 — Этим ублюдкам? Ни за что.
 — Спасибо.
 — Да чего уж. Просто не очень приятно, когда тебя будят таким вот манером.
 Тут она впервые улыбнулась. Нет, скорее не улыбнулась, а... усмехнулась. От этого ее лицо изменилось и мне вдруг показалось, что куда-то исчезла жара, ощущенье похмелья, боль в голове, словно вокруг все стало другим и сам я стал другим. Но это было всего лишь мгновенное ощущение, и оно тут же исчезло, оставив только боль растревоженной памяти.
 — Могу ли я вам чем-нибудь помочь? — спросила она.
 — Вряд ли. Уже никто не в силах помочь мне, малышка.
 Эта фраза, видно, обескуражила ее и, не зная, что ответить, она стала осматриваться по сторонам. Прошло пару минут, ее улыбка исчезла. Вновь вспомнив о своем, она сказала:
 — Я... спасалась бегством. Ваша дверь была открыта, поэтому я оказалась здесь.
 Я прикрыл ночник рукой.
 — Кто они?
 В ее глазах снова появился страх.
 — Я не знаю, — чуть помедлив, ответила она.
 — Они ведь не шутили, детка.
 Она кивнула, потом сделала несколько быстрых шагов к окну и через мою голову бросила взгляд вниз, на улицу.
 Теперь, когда она находилась рядом, я увидел, что она даже красивее, чем показалось мне раньше. И напугана она гораздо сильнее, чем я думал. Она напряжение смотрела вниз. Я осторожно взял ее руку в свою и тихонько сжал. Совершенно бессознательно она ответила на мое пожатие. Поняла она это, лишь когда я выпустил ее руку. Она вздрогнула и, нахмурившись, быстро сделала шаг назад.
 — Я только что поцеловал вас, — сказал я.
 — Что? — тихо переспросила, она.
 — Когда я был ребенком, мы называли такое рукопожатие «тайным» поцелуем. Так мы поступали, когда хотели поцеловать девочку при посторонних.
 Я засмеялся при виде выражения ее лица, но тут у меня снова жутко заболела голова, и я замолчал.
 Однако я добился своего. На ее лице вновь промелькнула тень улыбки, которую опять сменил страх.
 Она еще раз внимательно оглядела улицу и сказала:
 — А теперь мне нужно идти.
 — С вашей стороны это будет большой глупостью. Вы не знаете ни этих двух типов, ни других, которые могут следить за вами. Сейчас у вас вид затравленной дичи. Вы похожи на лань, преследуемую собаками. Вряд ли вы сумеете скрыться из этого квартала незамеченной.
 Она не ответила, а лишь сжала губы и повернулась спиной к окну. Я указал ей на стул, стоявший в ногах кровати, и она села, обхватив плечи руками, будто ей стало зябко.
 — Когда все это началось? — спросил я.
 С мгновенье она смотрела куда-то в сторону, потом покачала головой.
 — Я не понимаю, о чем вы говорите.
 — Вы лжете, — отчеканил я и тут же заметил, как ее руки, скрещенные на груди, напряглись.
 — Почему вы решили, что я обманываю вас?
 — Мне так кажется...
 Напряжение вдруг оставило ее, а вместе с ним исчезла и стена отчуждения, которая нас разделяла.
 — Да, действительно, вы правы. Я сталкивалась с ними уже дважды.
 — Когда именно?
 — Первый раз — во вторник. Тогда меня едва не сбила машина прямо перед моим домом. А позавчера я заметила, что за мной следили.
 — Как вы догадались об этом? Профессионалов обычно бывает трудно засечь.
 Она ответила мне, не колеблясь.
 — Я побывала в отделах дамского белья трех магазинов, где мужчины обычно не появляются, и заметила одного и того же человека во всех трех. Почувствовав неладное, я выбежала из магазина, сменила два такси, а потом спустилась в подземку.
 Она замолчала и глубоко вздохнула. Потом, всхлипнув, закрыла лицо руками, изо всех сил стараясь сдержать рыдания.
 Я с трудом поднялся с кровати, голова у меня буквально раскалывалась от боли, и заставил ее опустить руки. Это была не истерика. Просто на секунду она потеряла самообладание, но быстро пришла в себя.
 — Продолжайте, — попросил я.
 — Стоя на платформе, я вдруг почувствовала чье-то прикосновение. И тут же кто-то толкнул меня в спину, я полетела вниз, и в этот момент из туннеля появился поезд. Я слышала крики на перроне. Машинист пытался затормозить, я ударилась обо что-то головой и потеряла сознание, — она прикрыла глаза и потерла виски, как бы стараясь избавиться от мучавших ее воспоминаний. — Когда я пришла в себя и вновь услышала шум и крики, меня ослепил свет, и я сразу не могла понять, где нахожусь. Ужасно, это было просто ужасно!
 И тут я вспомнил.
 — Я же видел вас на фотографиях в газетах. Там писали, что вы упали между рельсами и угодили в дренажный колодец. Отделались ушибами и ссадинами.
 — Да мне очень повезло.
 — Но вы, насколько я помню, заявили, что сами поскользнулись на краю платформы.
 — Да.
 — Почему?
 — Какая-то дурища сказала полицейским, что я пыталась покончить жизнь самоубийством. Ей, видите ли, показалось, что я сама прыгнула вниз. Вот я и сказала полицейским, что поскользнулась. Иначе меня бы задержали для дополнительных допросов.
 — Но почему же вы не сообщили, что вас столкнули?
 Она медленно подняла голову.
 — Я побоялась. Когда тебя мучает страх, не так-то просто сказать правду.
 — Да, — ответил я, — знаю. Как вас зовут?
 — Энн Лоури, — произнесла она, искоса взглянув на меня. — Но вы задаете мне ужасно много вопросов. А сами-то вы кто?
 — Вообще-то меня всегда звали Фил Рокка, но теперь я — никто.
 Немного помолчав, она мягко спросила:
 — Хорошо. А кем вы были раньше?
 На меня будто пахнуло свежим ветром. Славное старое время! Давно прошедшие деньки. Опьянение жизнью, гордость за выполненную работу. Острое соперничество, порой открытая война нервов. Интриги, конфликты, коллизии. А вечерами — ужины у «Руни» или «Пэтти», где я радовался одержанным победам или горевал по поводу неудач.
 — Я был полицейским репортером, работал в газете, которой теперь уже нет. Однажды я раздобыл сенсационный материал. Однако редактор с издателем были слишком трусливы, чтобы его напечатать. А после того, как я все же ухитрился его тиснуть в другой газете, со мной решили расправиться. Против меня сфабриковали дело и на семь лет упекли в тюрьму.
 — Извините. А кто все это подстроил?
 — Один человек. Долгие семь лет, сидя за решеткой, я мечтал убить его. А теперь узнал, что мне это не удастся, потому что он уже мертв.
 Она оглядела жалкую обстановку моей комнаты.
 — А почему вы живете так убого?
 — Здесь есть все, что мне нужно. Для такого человека, как я, все остальное — лишнее. Что же касается вас, детка, то у меня к вам всего лишь один вопрос, но вопрос важный: почему все это произошло с вами? Кто-то явно пытался вас убрать. Просто так, без причин подобные вещи не происходят. Вы производите впечатление женщины со средствами, на вас дорогая одежда, и вдруг вы оказываетесь в этом жалком квартале, вас преследуют двое вооруженных мужчин. Куда вы направлялись?
 Ей, вероятно, просто необходимо было с кем-то поделиться. Некоторые вещи Трудно долго держать в себе. Поэтому она мне ответила сразу.
 — Я должна была встретиться со своим отцом. Я никогда не висела его прежде.
 — Встретиться с ним здесь? В этом квартале?
 — Это место выбрал он сам. Думаю, потому, что ему не повезло, и теперь он оказался на мели. Но для меня это не имеет значения. Он всегда заботился о нас с матерью. Еще до моего рождения он положил в банк на мое имя солидную сумму денег.
 — Почему вы никогда с ним не виделись?
 — Мать развелась с ним через год после свадьбы, до моего рождения. Она увезла меня в Калифорнию, и мы все это время жили там. Отец и все прочие о нас забыли. Мать умерла два месяца назад.
 — Простите, что я заставил вас вспоминать об этом.
 Она пожала плечами.
 — Наверное, я должна испытывать чувство скорби по поводу утраты, но это не так. Мама была странным человеком. Всегда погруженная в себя, она была занята только собой и своими недугами. Ко всему остальному на свете, включая меня, она относилась с полным равнодушием. Никогда не говорила со мной об отце. Будто его и не существовало. Если бы я случайно не наткнулась на ее личные бумаги, я бы так и не узнала свое настоящее имя.
 — Да? И как же вас зовут?
 Она снова искоса взглянула на меня.
 — Мэссли, Терри Мэссли.
 Во мне будто разжалась какая-то мощная пружина. Мне вдруг стало жарко от прилива крови, которую бешено погнало по сосудам в небывалом темпе забившееся сердце.
 От столь сильного напряжения меня даже затошнило. Встав, я подошел к раковине, до краев наполнил ее холодной водой и опустил в нее голову. Когда шум в ушах немного утих, я глубоко вздохнул и взглянул на себя в зеркало: грязный, небритый, глаза, покрасневшие от чрезмерного употребления виски и недостатка сна, худое от недоедания лицо. Я чувствовал запах своего немытого тела, но, несмотря на все это, мне было хорошо. Через плечо я видел ее. Женственную и красивую Терри Мэссли, дочь Мэссли, того самого типа по прозвищу Носорог, который упек меня в каталажку на семь лет.
 Носорог был крупным гангстером. По официальной версии, он тихо скончался в своей постели; но ведь смерть не так уж сложно и инсценировать. Особенно, если у тебя миллионы.
 И вот теперь Терри Мэссли говорит, что должна была встретиться со своим отцом, и, судя по тому, что она рассказала, сделать это ей помешали какие-то гангстеры. Для меня же из всего того, что сообщила Терри, главным было лишь одно — Носорог жив и я смогу собственноручно расправиться с ним!
 Глядя на свое отражение в зеркале, я заметил, что у меня изменилось выражение глаз «Счастливый случай, — подумал я. — О, великий и всемогущий счастливый случай! Как я всегда презирал тебя и даже отрицал твое существование в своих полицейских репортажах, признавая лишь бесстрастное и объективное расследование. И вот ты постучался в мою дверь. Благодарю, благодарю тебя!»
 Мое поведение озадачило ее.
 — Как вы себя чувствуете? С вами все в порядке?
 — Чувствую себя просто великолепно, — ответил я. — А теперь послушайте меня. Я бы, хотел помочь вам в поисках вашего отца. Вы же приехали сюда с Западного побережья и никого здесь не знаете?
 Она кивнула.
 — Ну так вот. Мне здесь известен буквально каждый закоулок. Ведь эти задворки стали теперь моим домом. Думаю, при желании я мог бы стать королем здешних помоек. Если ваш отец здесь, я найду его. И сделаю это с радостью.
 И тут она, двигаясь замедленно, как во сне, словно боясь саму себя и своих эмоции, поднялась, сделала шаг ко мне и медленно опустилась передо мной на колени. Потом она сжала мою голову в своих ладонях, и мои губы обжег огненный поцелуй. С такой страстью меня никто никогда не целовал. Эта страсть граничила с безумием, и она пробудила во мне такое ответное чувство, что я даже испугался. Я не хотел возвращения в прошлое.
 Я оттолкнул Терри и внимательно вгляделся в ее лицо. В этом поцелуе не было фальши. Просто она благодарила меня за то, что я собирался помочь ей.
 Но мне необходимо было узнать о Носороге все. После долгих лет ожидания отмщения я не мог позволить себе промаха, коль скоро мне представился столь уникальный случай рассчитаться с ним.
 — Прежде всего, мне хотелось бы знать, каким образом вы вообще оказались в этом квартале?
 Она молча протянула мне письмо, напечатанное на машинке. На конверте был указан ее адрес в Лос-Анжелесе. Там было написано:
  Здравствуй Терри! 
  Я только что узнал о смерти твоей матери. Мы с тобой никогда не встречались, но сейчас в этом появилась настоятельная необходимость. Захвати с собой личные документы матери и 9-го остановись в отеле «Шерман». Я свяжусь с тобой там. 
  Твой отец. 
 — Он даже не подписал письмо, — заметил я.
 — Да, с бизнесменами такое случается, когда рядом нет секретарши.
 — В этом квартале бизнесмены с секретаршами офисы себе не снимают, — напомнил я. — Ну и как он в конце концов все-таки связался с вами?
 — В холле гостиницы у портье меня ждала записка. В ней, говорилось, что в одиннадцать часов утра я должна идти по Восьмой авеню в западном направлении. Он будет проезжать на такси и посадит меня в машину.
 — Как же он должен был узнать вас?
 — Он оставил мне дешевый белый чемоданчик с красно-черными флажками какого-то колледжа, наклеенными на обе его стороны. Этот флажок отлично заметен издали. Я должна была нести чемоданчик так, чтобы его было видно с проезжей части.
 — Полагаю, чемодан был пустой?
 — Да, ничего важного в нем не было... Но чтобы он не казался совершенно пустым, туда положили пачку старых газет.
 — А письмо, — спросил я, — было послано самой обычной городской почтой?
 — Да.
 — Как же чемодан попал в гостиницу?
 — Портье сказал, что его доставил посыльный. В этом не было ничего необычного, поэтому он не запомнил никаких подробностей. Я сделала все, как требовалось в письме. В назначенный час взяла чемоданчик и отправилась по Восьмой авеню... Тут мне пришлось отвернуться. Я боялся, что она заметит хищный блеск в моих глазах. Трюк с такси — типичная гангстерская уловка. Теперь я был совершенно уверен, что Носорог, живой и невредимый, находится где-то здесь, поблизости, и, следовательно, я смогу добраться до него. Боже милостивый, что это было за волшебное восхитительное чувство!
 — И что же случилось? — спросил я.
 — Я уже почти дошла до Девятой авеню, как вдруг из-за угла показались двое мужчин. Они направились прямо ко мне. Почувствовав опасность, я перешла на другую сторону улицы, они последовали за мной. Я повернула назад и побежала — они тоже. Тогда-то я и вбежала сюда к вам, в первую попавшуюся дверь.
 — Мимо вас проезжали какие-нибудь такси?
 — Да, — она снова выглянула из окна и задумалась. — Но ни одно не остановилось. Возможно, он проехал по улице уже после того, как я убежала, и подумал, что я не пришла.
 — Он найдет способ снова связаться с вами. Не волнуйтесь.
 — Вы, в самом деле, так думаете? — в ее голосе звучало неподдельное волнение.
 — Уверен в этом.
 Она вновь взглянула на меня. На ее лице была написана тревога.
 — Но я выронила чемодан. Как же теперь... — Он найдет способ... — повторил я.
 Я попросил ее посидеть и подождать, пока я приму душ и побреюсь. Потом нашел не очень заношенную рубашку и надел ее. В гардеробе обнаружил неизмятый галстук и вполне приличную спортивную куртку, которую у меня как-то оставил мой приятель Винни.
 — Что вы собираетесь делать?
 — Хочу немного прогуляться по городу, встретиться кое с кем из знакомых. А ты останешься здесь, малышка. Разумеется, это не «Хилтон», но ничего лучшего я, к сожалению, предложить не могу. Захлопни дверь изнутри, на цепочку закрывать не надо. Если кто-нибудь попытается войти, спрячься в шкаф. Не думаю, чтобы сюда явился кто-то еще, но на всякий случай условимся: когда я вернусь, то постучу так: четыре раза подряд, потом пауза и еще четыре раза.
 — Договорились, — она уже немного успокоилась и даже улыбнулась. — Я не знаю, почему вы мне помогаете, но спасибо вам. Спасибо, Фил.
 — Да брось, детка. Мне это нужно даже больше, чем тебе.
 Я направился к дверям, но она остановила меня. Подошла и что-то вложила мне в руку.
 — Возьмите такси.
 На моей ладони лежала двадцатидолларовая банкнота. Она была теплая, шелковистая на ощупь и слегка пахла духами. Ведь она лежала в ее сумочке. Я протянул деньги назад.
 — С такой суммой в кармане я не устою перед искушением зайти в первый попавшийся бар. Половину пропью сразу же, а дальше все пойдет по накатанной дорожке, и я вернусь сюда лишь дня через три-четыре. Так что лучше уж забери это обратно.
 Она, однако, не пошевелилась.
 — Думаю, этого не произойдет, — тихо произнесла Терри. — Рискните, Фил.


* * *

 Я не взял такси и благополучно миновал первый бар, а потом прошагал несколько миль, не обращая внимания на то и дело попадавшиеся мне по дороге забегаловки. Одно это уже было достойно удивления. Да, должно быть, за последние два часа со мной действительно случилось нечто экстраординарное.
 Когда я добрался до «Руни», время ланча уже закончилось, волна посетителей схлынула, но, как я и предполагал, в западной части холла было еще довольно шумно. Там коротали свободное время несколько журналистов одной из крупнейших нью-йоркских газет, офис которой находился рядом.
 Я проскользнул в одну из кабин, расположенных вдоль стены, заказал кофе с сэндвичем и попросил у официанта блокнот и карандаш. Когда он вернулся с моим заказом, я протянул ему записку.
 — Дэна Литвака знаете?
 Он мотнул головой в сторону холла. Я отдал записку, и он удалился.
 Дэй был высок и худощав. Вид у него обычно был бесконечно скучающий, лишь в глазах чувствовалась какая-то настороженность. Двигался он всегда неторопливо, казалось, не обращая внимания на окружающих. Удивить его было нелегко, и сейчас, когда он вошел в мою кабину, его лицо не выражало никаких эмоций.
 — Привет, Фил, — поздоровался он и уселся на стул.
 Внимательно оглядел меня. Думаю, что уже с первого взгляда он понял, как я прожил последние десять лет. Впрочем, я решил не пугать его и слегка скосил глаза на двадцатку, которая лежала под моим счетом, чтобы он не нервничал по поводу оплаты моего ланча.
 — Привет, Дэн, — произнес я. — Выпьешь кофе?
 Он махнул рукой официанту и откинулся на спинку стула.
 — Ищешь работу?
 — Да нет, кто же меня теперь возьмет?
 — Ну, ведь на работе полицейского репортера свет клином не сошелся.
 — Ты же сам знаешь, Дэн, для меня другого занятия нет. Я просто свихнусь.
 — Понимаю. А теперь расскажи мне, что привело тебя сюда.
 Я кивнул.
 — Через три года после того, как меня посадили, до меня дошел слух, что Носорог умер. Я никогда не интересовался тем, как это случилось. Но теперь мне нужно знать все.
 Пальцы Дэна вертели кофейную чашечку, стоявшую на блюдце.
 — Случилось это 10 августа 1955 года. Дату я помню точно, потому что Носорог был одним из двадцати взрослых людей, которые заболели полиомиелитом летом того года, когда разразилась эпидемия этой болезни. Примерно два месяца он провел в больнице в Мейберри, где был подключен к аппарату искусственного дыхания, а потом, когда для него изготовили персональный аппарат, его отвезли на собственное ранчо неподалеку от Финикса. Оттуда он продолжал управлять своим «бизнесом», хотя здоровье его так и не улучшилось.
 — Он умер от полиомиелита?
 — Нет. Над ранчо пронесся сильный ураган. Линия электропередачи была повреждена, и аппарат отключился. Медсестра не сумела завести мотор, который обеспечивал работу запасного генератора, и поехала в город за помощью. Однако когда она вернулась, было уже слишком поздно — Носорог скончался. Похоронили его там же, на ранчо.
 — А что случилось с его имуществом?
 — Ты не поверишь. Все, что Носорог имел, а это не так уж много, примерно полмиллиона, он завещал двум больницам, ведущим исследования в области полиомиелита.
 — Но ведь денег у него было гораздо больше.
 — Разумеется, но ты же знаешь эту публику. Они крайне осторожны. Если у Носорога и были деньги, а я в этом не сомневаюсь, то они где-то надежно припрятаны, ведь взять их с собой он не мог.
 Дэн снова взглянул на меня. В его глазах сверкнула искра любопытства.
 — А почему тебя все это интересует?
 — Ты слышал, за что я был осужден?
 — Я писал о твоем деле в нашей газете.
 — Значит, тебе известно, что меня обвинили в попытке вымогательства денег у крупного государственного чиновника.
 — Районный прокурор был на высоте.
 — Да, доказательства он предоставил более чем убедительные, словом, «упаковал» меня основательно.
 Дэн ухмыльнулся.
 — Вот именно: основательно. Настолько основательно, что потом даже передал это дело своему молодому помощнику, и тот без труда успешно завершил его в суде. Кстати, твой бывший судебный следователь теперь стал нашим районным прокурором.
 — Ну и прекрасно.
 Брови Дэна удивленно поползли вверх.
 — Неужели у тебя нет к нему неприязни?
 — Он тут не причем.
 — Ах так?
 — Ты ведь знаешь, что обычно все осужденные утверждают, что обвинения против них подстроено, а факты подтасованы.
 — Конечно, это для меня не новость.
 — Так вот и я говорю, что в моем деле факты тоже подтасованы.
 Он снова усмехнулся.
 — Для меня это не секрет.
 На какое-то время я оцепенел, не в силах издать ни звука. Когда дар речи, наконец, вернулся ко мне, я хриплым голосом спросил:
 — Откуда ты это знаешь, Дэн?
 Он продолжал усмехаться.
 — Я ведь не новичок в нашем деле. Фил. Нужно быть абсолютным кретином, чтобы пойти на то, в чем они тебя обвинили. Но теперь, когда все позади, может, ты мне ответишь на один вопрос?
 — Что тебя интересует?
 — Кто все это устроил и зачем?
 — Это работа Носорога, дружище. Мне удалось выяснить, что его безнаказанность объяснялась не крупными взятками нужным людям, а компрометирующей информацией на них, которой он располагал. Я неосторожно заявил, что тоже раздобуду эту информацию и обнародую ее. Свое расследование я начал довольно успешно. Это, разумеется, всех «заинтересованных лиц» встревожило. Они даже пожертвовали своим человеком, который шел в моем списке первым. Думаю, что ему очень крупно заплатили за согласие сыграть роль «козла отпущения», а потом как по нотам разыграли партию со мной.
 — Да, тебе здорово не повезло.
 — А та паршивая газета, которая должна была за меня заступиться, смолчала.
 — Ты тогда поставил их всех в весьма щекотливое положение.
 — Глупости. Им и прежде приходилось бывать в разных передрягах. Этот вонючий Гэйтс, издатель парши... — Не будем плохо говорить о покойниках.
 Тут пришла моя очередь удивляться.
 — Он умер? И когда же это произошло?
 Дэн пожал плечами:
 — Примерно с год назад. Последнее время он был редактором маленькой газетенки. Сердце сдало. Он так и не смог оправиться после потери той своей газеты... Но давай все же вернемся к главному вопросу. Что заставило тебя вспомнить прошлое теперь?
 Я посмотрел на него через стол.
 — Я не верю в то, что Носорог мертв.
 Он ничего не ответил. Жестом подозвал официанта, отдал ему мой счет и доллар за кофе, выпитый им в холле. Подождал, пока я получу сдачу, и кивнул мне, приглашая к выходу. Мы вышли на улицу и направились к зданию, где размещалась редакция его газеты. Пройдя через холл к лифтам, поднялись наверх. Практически весь этаж был занят многоярусными стеллажами фото архива. Дэн порылся в каталоге, а потом извлек из большого шкафа фотографию и протянул ее мне.
 Это был снимок размером четыре на четыре дюйма. На нем был запечатлен лежавший в гробу в окружении множества венков Носорог. Для того, чтобы развеять мои последние сомнения, Дэн показал мне еще и другую фотографию, уже восемь на десять, где эта тварь была снята крупным планом. Когда я вернул ему снимок, он спросил:
 — Достаточно? Если хочешь, я могу достать и вырезки из газет.
 Я покачал головой:
 — Не стоит беспокоиться.
 — Что так?
 — Дэнни, дружище, мы же с тобой не сосунки и отлично знаем, что фотографии легко сфальсифицировать. Носорог вполне мог забраться в гроб и попозировать в нем для снимка. Кстати, кто делал эти фотографии?
 Дэн взглянул на оборотную сторону меньшей фотографии.
 — Гилфорд, — сказал он.
 — Безупречная работа.
 Дэн проводил меня до двери. На этот раз я взял такси. Вышел на углу нашего квартала, в магазине деликатесов купил холодный ростбиф, еще кое-что и направился домой. У входа в подъезд я поздоровался со своим соседом, мистером Кроссетти, и тут на противоположной стороне улицы я вдруг заметил тех самых громил, которые так вежливо «побеседовали» со мной сегодня утром. Судя по всему, они облюбовали это место в качестве наблюдательного пункта, все еще надеясь «засечь» Терри.
 Я передал соседу свой пакет, попросил подержать его минутку и направился к громилам. Подходя к ним, я опустил голову, и первый амбал меня не узнал. Я точно рассчитал дистанцию и силу удара. Мой кулак въехал ему прямо в солнечное сплетение. Он согнулся пополам и рухнул на тротуар.
 Его компаньон вместо того, чтобы сразу броситься на меня, полез за своей пушкой, и это было ошибкой. Моя нога угодила ему точно в пах. Он взвыл от боли. Как следует поработав ногами, я превратил физиономии двух амбалов в кровавое месиво, после чего вновь пересек дорогу и поблагодарил мистера Кроссетти за то, что он любезно подержал мои покупки. Вид у него, должен признать, был довольно ошарашенный.


* * *

 Я постучал в дверь условленным стуком, и Терри открыла мне. Я быстро вошел в прихожую, закрыв за собой дверь ногой. Внезапно я напрочь потерял дар речи — Терри только что вышла из-под душа, и капли воды сверкали на ее коже, как маленькие бриллианты. Темные волосы мягкой волной ниспадали на плечи и казались сейчас длиннее, чем прежде. Полотенце, которым она обернулась, напротив, было слишком коротким. И я возблагодарил за это небо. Девушка оказалась немного шире в плечах, чем я предполагал. Ее стройные ноги ступали по полу с необыкновенной грацией.
 Она улыбнулась, я улыбнулся ей в ответ и тут дно пакета, в котором находились продукты, прорвалось, и все посыпалось на пол. Терри инстинктивно протянула руки вперед, чтобы мне помочь и тут с нее упало полотенце.
 Я мотнул головой, как бы призывая ее не беспокоиться о продуктах, тогда она подняла полотенце, еще раз улыбнулась и удалилась в ванную.
 В восемь вечера Терри надела свитер и юбку, которые я одолжил у Джинни Макдональд, соседки сверху. Джинни рассказала мне, что видела, как двух избитых мной амбалов подобрал новый бьюик-седан, в котором сидела еще одна парочка «крутых» парней.
 У Терри было триста долларов, и мы заказали ей номер в отеле «Энфилд», расположенном на Седьмой авеню неподалеку от Таймс Сквер. Она зарегистрировалась под именем Энн Спенсер и заплатила за неделю вперед. К счастью, у нее оказался ключ от ее номера в «Шермане». Я взял его, чтобы забрать оттуда кое-что из ее вещей. За тем отелем, конечно же, тоже велось наблюдение, но я надеялся, что оно лишь наружное и на этаже никого не будет.
 Так и случилось. Я набил вещами большой чемодан и захватил с собой ее маленький несессер.
 Вернувшись в «Энфильд», я велел Терри позвонить в «Шерман» и узнать, не спрашивал ли кто-нибудь мисс Мэссли или мисс Лоури. Портье дал отрицательный ответ.
 Когда девушка положила трубку, на ее лице была глубокая тревога.
 — Не переживай, — сказал я. — Отец найдет способ связаться с тобой.
 — Разумеется, — она отвернулась и подошла к окну.
 Что-то явно тревожило ее. Повернувшись, она уселась против меня.
 — Вы ведь знаете моего отца, правда?
 Я постарался сохранить на лице маску равнодушия.
 — Если это тот самый Мэссли, которого я когда-то встречал, тогда действительно знаю.
 — Что вам о нем известно?
 — Думаю, вам будет не очень приятно это услышать.
 — Возможно, но тем не менее расскажите мне все.
 — Ну, хорошо. Так вот, Мэссли, которого я знал, был гангстером, — начал я, — одним из главарей преступного синдиката на Восточном побережье, а возможно, и его руководителем. Это бандит и убийца. Против него дважды возбуждалось уголовное дело — один раз в Чикаго, другой — в Сан-Франциско. С подробностями можно ознакомиться по подшивке любой газеты. Если желаете, могу сообщить вам точные даты...
 — Не стоит беспокоиться, — произнесла Терри. — Я уверена, что человек, о котором вы рассказываете, не мой отец.
 — ...Утверждают также, что этого Мэссли уже нет в живых, — прибавил я. — Во всяком случае, мне довелось видеть его фотографию в гробу.
 — Как было полное имя того Мэссли, которого вы знали?
 — Джон Лейси Мэссли. По прозвищу Носорог.
 Вертикальная морщинка между бровями девушки разгладилась. Легкая улыбка коснулась ее губ.
 — А моего отца звали Джин Стюард Мэссли. Выходит, это разные люди.
 Но тут же она вдруг вздрогнула, и ее руки судорожно сжались.
 — Вы полагаете, кто-то может считать, что мой отец и есть... тот самый Мэссли?
 — Возможно.
 Она прижала ладонь к губам и задумалась.
 — Среди личных бумаг вашей матери было что-нибудь важное?
 — Ничего. Свидетельства о браке и разводе, страховка.
 — Какие-нибудь письма?
 — Только переписка с юридической конторой, которая оформляла доверенность на право распоряжаться капиталом.
 — Можно взглянуть?
 Она указала на несессер.
 — Все бумаги там. Пожалуйста.
 Я щелкнул замком и выложил содержание на журнальный столик. Внимательно все просмотрел, но ничего интересного не обнаружил. Судя по всему, Терри действительно была права — речь шла о другом Мэссли.
 Повернувшись, я встретился с ней взглядом. Она смотрела на меня в упор.
 — Так вы полагали, что мой отец — тот самый Мэссли, верно?
 Не желая обманывать ее, я кивнул.
 — И именно поэтому вы собирались помочь мне найти его?
 Я снова кивнул. Мне стало как-то не по себе.
 — А теперь, когда выяснилось, что вы ошибались?
 Я усмехнулся. Девушка вела себя открыто и честно, и одиночество явно пугало ее.
 — Не волнуйтесь, Терри, я не собираюсь идти на попятную и буду помогать. Но, надо сказать, что союзник вам попался порядком задрипанный.
 Она поднялась со стула, мы были с ней почти одного роста. Ее глаза блестели, а когда она подошла ближе, я увидел в них слезы. Она протянула руки и коснулась меня, а потом внезапно прильнула ко мне всем телом так, что я ощущал ее всю — такую теплую и желанную.
 — Вовсе ты не задрипанный, — прошептала она, и наши губы соединились.
 Я почувствовал такую бешеную страсть, что стиснул ее изо всех сил. Слегка откинув голову назад, она тихо застонала.
 Я решил остановиться прежде, чем будет слишком поздно. Снова ощутив себя во власти запретов и ограничений — этих неизбежных атрибутов нашей жизни — я подумал: а имеет ли смысл вновь возвращаться в эту жизнь. Но вдруг понял, что это уже произошло.
 Оторвавшись от губ Терри, я подумал, что, выходит, существовало два человека, носивших имя Дж. Мэссли. Не исключено, что кто-то из них сменил имя и тогда вполне мог, как это часто бывает, сохранить, по крайней мере, первую букву своего подлинного имени.


* * *

 Мне требовалось всего несколько минут, чтобы выяснить местопребывание фотографа Гилфорда. Он готовил серию снимков, которые должны были появиться в следующем номере газеты, но охотно согласился встретиться со мной через четверть часа и назвал кафе-автомат на Шестой авеню.
 Когда он появился в дверях, я окликнул его. Он взял поднос, подошел к моему столику, и я представился. Хотя раньше мы никогда не встречались, я был хорошо знаком с его работами, а он слышал обо мне.
 После того, как я сказал ему, что видел его снимки Носорога, он, припомнив их, поморщился.
 — В чем дело? — поинтересовался я.
 — Да просто паршивые снимки. Очень посредственный уровень.
 — Вы специально ездили в Финике, чтобы сделать их?
 Гилфорд замотал головой.
 — Да нет. Просто так получилось. Я находился там поблизости, в частном санатории, — он постучал себя большим пальцем в грудь. — Туберкулез, знаете ли, в легкой форме. Я был там уже четыре месяца, когда умер Носорог.
 — Вы встречались с ним там?
 — Я? Нет. Он жил на ранчо милях в двадцати-тридцати. Я, знал это и то, что с помощью аппарата искусственного дыхания он продолжал заниматься делами.
 — А вы тогда хорошо его рассмотрели?
 — Разумеется. Хотя времени на съемку мне дали мало.
 Я прищурился.
 — Расскажите, как все это происходило?
 — Да здесь, собственно, нечего рассказывать. Мне неожиданно позвонили из газеты и попросили снять умершего Носорога для вечернего номера. В то время это была новость номер один, а я как раз находился неподалеку от места происшествия. Так что в просьбе газеты не было ничего необычного. Я приехал на ранчо в день похорон, пробился через толпу «скорбящих друзей» и нашел женщину, которая там всем заправляла. Мой приезд отнюдь не привел ее в восторг. Тем не менее, она провела меня в комнату, где стоял гроб.
 — Кто была эта женщина? Близкая родственница?
 — Нет, у Носорога не было семьи. По-моему, это была его сиделка. Очень красивая женщина.
 — Кто же был на похоронах?
 — Ну, сами можете себе представить: гангстеры, политики, желающие наладить связи с преемниками «босса». В общем, все, как обычно. Вы же знаете.
 — Да, разумеется.
 Гилфорд внимательно посмотрел на меня.
 — А что именно вас интересует?
 — Не знаю, пока еще сам не знаю. А скажите мне, как выглядел покойник?
 Он пожал плечами.
 — Как обычно. Правда, тело покойника было закрыто почти до самой шеи, так что я мог видеть лишь лицо и кончики пальцев рук, сложенных на груди.
 Гилфорд помолчал, задумчиво прикоснулся к губам, потом добавил:
 — Насколько я помню, гроб был закрыт, потом его открыли лишь на очень короткое время, чтобы присутствовавшие бросили на усопшего последний взгляд. Носорог сознавал, что будет представлять собой не очень привлекательное зрелище, поэтому и отдал четкое распоряжение на этот счет.
 — Похоронили его там же?
 — Да, на кладбище, неподалеку от холма. Кстати, с похоронами не тянули, они состоялись через два дня после кончины Мэссли.
 Гилфорд побарабанил по столу кончиками пальцев.
 — А почему вас все это так интересует?
 — У меня есть подозрение, что Носорог жив.
 Гилфорд на секунду задумался, потом покачал головой.
 — Вряд ли. Чего-чего, а уж покойников я навидался.
 — В гробу любого человека можно принять за покойника.
 — Недурно для начала. Продолжайте.
 — Немного грима, полная неподвижность, чего не так уж сложно добиться, если гроб открывали на считанные минуты. В этих условиях совсем не трудно сыграть роль покойника.
 — Разумно, но напрашивается один вопрос.
 — Какой?
 — Зачем ему это понадобилось?
 Он был прав. Я не мог ответить на этот вопрос. Мэссли достиг вершины своей карьеры. Да и куда бы он мог скрыться? Ведь выследить человека его положения не составило особого труда. Да и вообще, зачем ему понадобилось имитировать собственную кончину?
 Я поблагодари Гилфорда, вышел из кафе и неторопливо побрел по Шестой авеню в сторону своего дома. В ночном небе загремели раскаты грома. В воздухе чувствовалось приближение дождя. И он начался, едва я дошел до конца квартала. Непогода немного отвлекла меня от тяжких раздумий.
 Проклятый Носорог! Нужно же ему было окочуриться! Я бы своими руками отключил его аппарат и с улыбкой наблюдал за его предсмертными судорогами. Я отдал бы все на свете, лишь бы оказаться с ним рядом в тот вечер, когда произошла авария на линии электропередачи. Я бы наблюдал за тем, как медленно и постепенно он умирает, вспоминая, как я мучался в тюремной камере. Я следил бы за выражением его лица, слушая его мольбы о помощи, и даже выпил бы стаканчик за его благополучное путешествие в ад.
 Подойдя к дому, я открыл дверь своей квартиры, включил свет и увидел двух парней, вставших с моего дивана. Дула их автоматических пистолетов были направлены прямо на меня. Это были другие ребята, не те, что утром. Тот, из них, что был повыше ростом, произнес:
 — Поворачивайся и пойдем.
 — Куда?
 — Слишком много болтаешь, — сказал он и слегка подтолкнул меня дулом пистолета.
 Деликатный намек, но для меня и этого было достаточно. Я повернулся и направился к двери. Их машина стояла у тротуара, задняя дверь была открыта. Я сел в нее. Мои визитеры тоже уселись, зажав меня с обеих сторон.


* * *

 В Ист-сайде есть заведение под названием ресторанчик «Руби». В задней комнате перед тарелкой, наполненной аппетитно поджаренными ребрышками, сидел Мэнни Уоллер. На его столе стояли также телефон и коробка с сигарами. Полка бара была заполнена бутылками легкого столового вина. Ничего другого он не пил. Мэнни страдал от обжорства и разжирел, как свинья. Его здоровью это, конечно же, на пользу не пошло, зато жизнь сохранило — он не участвовал в «операциях», но постепенно занял в уголовном мире Нью-Йорка весьма видное положение.
 Никто не знал, чем именно занимался Мэнни, но все относились к нему с опаской. Поговаривали, что он стал казначеем крупного гангстерского синдиката. Он был представителем нового поколения гангстеров, взявших власть в уголовном мире после разгрома аппалачской группировки.
 И вот теперь Мэнни глядел на меня, вытирая жир, струившийся по подбородку.
 — Садись, — приказал он.
 Я не сразу воспользовался его приглашением, и громила, стоявший рядом, ударил меня ребром ладони в живот так, что я сложился пополам и рухнул на стул.
 — Без рук, Джо, — произнес Мэнни. — Ты же видел, что он сделал с Джолли и Хэлом.
 — Это из-за них вы меня сюда притащили?
 Он поднял свои жирные плечи и ухмыльнулся.
 — В общем-то не только из-за них, хотя лично я не сторонник драк и рукоприкладства. Один начинает, другой отвечает, и пожалуйста — неприятности обеспечены. Я предпочитаю вести дела спокойно и рассудительно. Ведь мои ребята всего-навсего выполняли свою работу, — он рыгнул и откинулся на спинку стула. — Они искали девушку. Она вбежала в твой подъезд. Тебе об этом что-нибудь известно?
 — Вам об этом известно столько же, сколько и мне. Эти идиоты, ворвались ко мне и все осмотрели. Они же никого не нашли.
 — Разумеется. Никого. Они побывали и в соседних квартирах. Результат тот же. Но все дело в том, что эта девица не могла выбраться оттуда ни через чердак, ни через подвал, а времени у нее только и было, чтобы забежать именно в твою квартиру.
 — Неужели?
 — Да, она знала, у кого ей можно спрятаться.
 — Да вы рассудка лишились, не иначе.
 Джо взмахнул рукой и его пистолет рассек мне кожу на голове. Перед глазами будто полыхнуло белое пламя. Боль была дикая. Мэнни одобрительно кивал головой, ожидая, пока я очухаюсь. Потом он предложил:
 — Может быть, я и ошибаюсь, а может, и нет. Мне нужно знать точно. Советую рассказать все, что тебе известно. Вот сотня баксов. Она твоя. Но если будешь молчать, тебе здесь все кости переломают. Может, потом мы и убедимся, что ошибались, и ты получил трепку зря, но тут уж ничего не поделаешь. Впрочем, сотню ты в любом случае получишь. Я — человек добрый, но шуток тут с тобой никто шутить не собирается. Сам понимаешь — бизнес есть бизнес.
 — Это-то я понимаю. Но вот чего я не понимаю, так это вашей глупости.
 Мэнни удивленно наморщил лоб и медленно приподнялся со стула.
 — Ты хочешь сказать, что я глуп?
 — Вообще-то все признаки налицо. Ну, скажите на милость, какой девушке может понадобиться такой человек, как я?
 Мэнни явно получал удовольствие от нашей беседы. Выдвинув свой стул, он сложил руки на животе и ухмыльнулся.
 — А вот на эту тему, я думаю, нам стоит потолковать, — он облизнул губы и громко расхохотался. — Так вот. Девушка вбегает в дом и не выходит оттуда. Где же она? Ни к кому, кроме тебя, она бы зайти не успела. Если ты в самом деле обыкновенное ничтожество, то что ей у тебя делать? Но если ты из себя что-то представляешь, тогда дело другое. Так вот, мы навели о тебе справки и узнали много интересного. Ты ведь когда-то был журналистом и даже очень известным. Это ты приложил руку к разоблачению банды Энтони Смита и участвовал в операции по захвату ребят Петерсена. Словом, ты многого добился, пока не полез, куда не надо.
 — Ну, так что?
 — А вот что. Этой девице нужен был парень достаточно «крутой» и в то же время с мозгами. Кроме тебя, во всем квартале — лишь одни бродяги, алкаши, и панки, — он ткнул меня пальцем в грудь, подчеркивая свою мысль. — Вот и выходит, что шла она именно к тебе.
 — Подождите...
 — Нет, — оборвал меня Мэнни, — ждать я не намерен. Где девушка?
 Я плюнул ему под ноги.
 — Да провались ты...
 Мэнни ухмыльнулся. Его толстые губы влажно блестели, как кусок сырого мяса.
 — Отведи-ка его наверх, Джо, — приказал он, и тут же ствол пистолета снова уперся мне меж ребер.
 Джо и его приятель повели меня по железной пожарной лестнице на третий этаж, открыли стальную дверь и втолкнули в просторную комнату. Там они подвели меня к стене, возле которой были сложены какие-то ящики. И тут же после удара пистолетом по голове я, застонал от нестерпимой боли, рухнул на пол. Их ботинки замолотили по моим ребрам.
 Время от времени они делали передышку и требовали сказать, где находится девушка. Потом их кулаки и ноги снова молотили меня так, что я уже перестал чувствовать боль, ощущая удары словно через толстое ватное одеяло до тех пор, пока не погрузился в какой-то черный омут, где не было ни боли, ни времени...


* * *

 Я пришел в себя на полу со связанными проволокой руками и ногами. Пол был грязный, и вкус этой грязи я почувствовал на губах. Рядом с собой я увидел пятна собственной крови.
 Любое движение причиняло невыносимую боль, и все же мне удалось, наконец, встать на колени. Мои руки, скрученные за спиной проволокой, свела мучительная судорога.
 Через окно с массивной решеткой струился серенький свет. Рядом валялась катушка проволоки. Те два ее куска, которые стягивали мне запястья и лодыжки, были явно отрезаны, от нее. Колесики моего затуманенного мозга стали вращаться быстрее, и я подумал, что ведь где-то поблизости могут лежать и кусачки.
 Мне пришлось три раза перевернуться, чтобы добраться до стоявшего поблизости ящика. Лежа на боку, я начал пинать его ногами и продолжал это делать до тех пор, пока он не накренился, а потом и не перевернулся. И тогда на пол упали кусачки.
 Заставить повиноваться онемевшие руки было задачей неимоверно сложной, но в конце концов мне это удалось. Встав на колени, я ухитрился поднять кусачки и после нескольких попыток сумел перекусить ими проволоку, стягивавшую лодыжки. Дальше дело пошло лучше, и хотя я, пытаясь освободить руки, выронил кусачки, поднять их было уже намного легче.
 Когда я окончательно освободился, солнце за окном поднялось достаточно высоко и его блики играли на полу. За стенами моей тюрьмы просыпался и оживал огромный город. В углу комнаты в небольшой кабинке были туалет и раковина. Я тщательно промыл раны, смыл грязь и засохшую кровь с лица. Чувствовал я себя далеко не лучшим образом, но, в общем, и не намного хуже, чем порой по утрам в последние годы.
 Солнечный луч уже дотянулся до дальней стенки, когда я услышал звук шагов. Они несколько раз замирали, потому что Мэнни было не под силу одолеть без передышки сразу все ступеньки. Первого вошедшего в комнату я ударил по голове обрезком трубы, подобранным на полу, и, завладев пистолетом тридцать восьмого калибра, замахнулся на входившего в комнату второго амбала. Он открыл было рот, чтобы завопить, но не успел — ударом трубы я размозжил ему лоб и он рухнул на пол. Я вновь прижался к стене у двери.
 Когда Мэнни вошел в комнату, его лицо покрылось мертвенной бледностью. Он стоял, застыв, как изваяние, при виде двух тел, распростертых на полу и, вероятно, понял, что я нахожусь за его спиной с пушкой в руках и, что он может считать себя уже наполовину покойником.
 Я лишь слегка дотронулся дулом пистолета до его затылка, но эффект получился потрясающий. «Большой Мэнни», босс, воротила, затрясся, как осиновый лист, и заскулил, как побитая собака, молящая хозяина о пощаде.
 Я заставил его лечь на пол рядом с бесчувственными телами его парней и скрутил всех проволокой, которая так врезалась в их тела, что ее почти не было видно. Когда Джо, застонав, открыл глаза, я прямо перед носом у Мэнни обработал его ногами так, что он снова потерял сознание. Потом я уселся на корточки рядом с толстяком и несколько раз многозначительно щелкнул кусачками перед его носом. Мэнни достаточно точно оценил ситуацию, потому что в его глазах отразился дикий страх.
 — А теперь давай потолкуем, Мэнни, — сказал я. — И не вздумай врать. Ведь мне кое-что известно об этом деле. — Если я уличу тебя, это будет последняя ложь в твоей жизни.
 От страха он даже говорить не мог — слюна заполнила ему рот и текла по подбородку. Поэтому он лишь закивал головой, не в силах отвести глаза от кусачек.
 — Кто эта девушка?
 Мэнни судорожно облизал губы, стараясь что-то произнести. Наконец ему это удалось.
 — Дочь Мэссли.
 — Носорога?
 Он снова затряс щеками, кивая.
 — Да, Носорога.
 Секунду помедлив, я не без волнения задал ему следующий вопрос:
 — Значит, он жив?
 Выражение, появившееся на лице Мэнни, заставило меня испытать глубокое разочарование. Было видно, что он поражен моим вопросом. Замотав головой, он нервно сглотнул и произнес:
 — Носорог? Да нет, он ведь умер.
 — Тогда зачем тебе понадобилась его дочь?
 Он сделал вид, что не слышит этого вопроса. Но я поднес кусачки к его губам, и он с трудом проговорил.
 — Носорог оставил бумаги... Они хранились у его жены.
 — Какие бумаги?
 — Очень важные. Многие могут из-за них пострадать. Носорог хранил их, чтобы обеспечить свою безопасность. Эти документы сильнее динамита... — Почему же вы не завладели ими раньше?
 — Его жена... Она знала, где Носорог хранил документы, но она исчезла. До последнего времени никто не знал, где она.
 — Ну, а девушка?
 — Ясно, что после смерти матери документы перешли к ней. Теперь она приехала сюда, на восточное побережье, чтобы связаться с кем нужно и пустить их в ход. И поэтому она должна умереть... Он что-то неразборчиво забормотал, но я снова дотронулся до него кусачками, и он проскулил:
 — Я ведь только получил распоряжение...
 — От кого?
 Глаза у него полезли из орбит, губы пересохли.
 — Откуда мне знать? Мне позвонили по телефону. Я только получаю приказ и выполняю его.
 — Имена, Мэнни!
 Он взмок, и от него разило потом. Открыв рот, он пытался что-то произнести, но не мог.
 — Ну ладно, — сказал я, усмехнувшись. — Быть может, ты действительно этого и не знаешь. Но вот что я тебе скажу: если она умрет, то ты, брюхатый, на этом свете тоже не задержишься.
 — Но... но... ее ведь могут убрать не только мои люди. Она мешает очень многим влиятельным лицам.
 — Но все-таки, если она умрет, ты сразу же последуешь за ней.
 Он понял, что я не собираюсь убивать его сейчас, и быстро закивал. Пнув его несколько раз ногами, чтобы доказать серьезность своих обещаний, я вышел. Кусачки я опустил в задний карман брюк.
 Я взял такси и отправился домой. Там я как следует почистился и, бреясь перед зеркалом, постарался систематизировать полученную информацию. Картина получалась довольно цельная. Выходило, что даже если Носорога уже и не было в живых, Терри, как ни крути, приходилась гангстеру родной дочерью и сообщить ей об этом мне будет не очень-то приятно. Но все-таки сейчас главной задачей было хорошенько ее спрятать. Слишком уж много народу за ней охотится. Гангстеры получили приказ ее уничтожить, и, кроме того, в игру вступил какой-то неизвестный, выдававший себя за ее отца.


* * *

 Я позвонил Дэну Литваку и попросил его встретиться со мной в кафе «Розарио» через час. Он приехал туда сразу же вслед за мной. При виде моего лица его брови слегка приподнялись, но от комментариев он воздержался.
 — Окажи мне еще одну услугу, Дэн, — попросил я. — Просмотри свои архивы и выясни, кто такой Джин Стюард Мэссли.
 — Продолжаешь заниматься этим делом?
 — Мне кажется, оно того стоит.
 — Можешь рассказать мне что-нибудь?
 Я подробно изложил ему все последние события. Выражение его лица не изменилось, но в глазах появился какой-то странный блеск. После того, как я закончил, он спросил:
 — Ты считаешь, что оба Мэссли — это один и тот же человек?
 — Не исключено.
 — А если Носорог в самом деле... мертв?
 Я пожал плечами.
 — Тогда мне нужны его бумаги. Вся эта кутерьма началась из-за этих документов. Да я и сам потерял из-за них семь лет. Словом, они мне нужны.
 — А тебе не пришло в голову, что можно разумно распорядиться этими документами?
 — Например?
 — Например, ты можешь войти в контакт с некоторыми заинтересованными лицами и вновь восстановить свое прежнее положение. Если ты напишешь об этом, любая газета с радостью возьмет тебя в свой штат.
 — Глупости.
 — Все-таки советую тебе подумать об этом, — он залпом выпил свой кофе и поднялся из-за столика. — Тебе еще что-нибудь нужно?
 — Да. Постарайся узнать, кто был лечащим врачом Носорога. А если сможешь добыть историю его болезни, то еще лучше.
 — Думаю, это будет не так уж сложно сделать.


* * *

 Я позвонил Терри из холла отеля «Энфилд». Она подошла к телефону, слегка запыхавшись. Судя по голосу, она с нетерпением ждала моего звонка.
 Я испытал странное забытое чувство. Уже давно моя персона никого на свете не интересовала, и я к этому привью. Глупо надеяться, будто что-то изменилось, подумал я, нечего фантазировать. Кто я такой? Бывший заключенный. В настоящем — лицо без определенных занятий. Пропахшее потом белье, грязная рубашка, одежда с чужого плеча. Словом, полный финиш. А там, в гостиничном номере, красивая женщина. Да, Терри ждет моего звонка, но это лишь потому, что я могу сообщить ей новости о ее отце. Когда же я расскажу ей то, что мне удалось узнать, нашему знакомству скорее всего придет конец. Поэтому лучше забыть обо всем этом и считать, что и сейчас ее уже нет, решил я. Зачем снова мучаться?
 Но все произошло не так. Она встретила меня в дверях. На ее лице сияла радостная улыбка, черные волосы водопадом струились по плечам. Она сжала мои руки, ее щека прильнула к моей, но тут ее глаза удивленно расширились — она увидела следы побоев на моем лице и осторожно прикоснулась к рубцам кончиками пальцев.
 — Опять они? — спросила она, а когда я кивнул, закрыла лицо руками и замерла, стоя неподвижно до тех пор, пока я не приподнял пальцем ее подбородок.
 — Это были те же люди? — спросила она.
 — Нет. Но из той же конюшни.
 — Что им было нужно?
 Я сообщил ей только половину правды.
 — Хотели проучить меня. Им пришлось не по вкусу, как я обошелся с бандитами, которые начали все это дело.
 Она внимательно посмотрела на меня.
 — Этот человек — мой отец, верно?
 — Пока еще я в этом не уверен.
 — А когда будешь уверен?
 — Скоро.
 Ждать пришлось недолго. Дважды резко прозвенел телефонный звонок. Я поднял трубку и услышал голос Дэна.
 — Фил?
 — Слушаю тебя, Дэн.
 — Я узнал то, что тебя интересовало. Настоящее имя Носорога — Джин Стюард Мэссли. Но он терпеть не мог женоподобные имена вроде Джин. Поэтому, повзрослев, он сменил его на гораздо более мужественное — Джон Лейси. Так звали довольно известного боксера, выступавшего в годы его юности.
 — А про другое что-нибудь узнал?
 — Конечно. Носорога лечил доктор Хойт, Томас Хойт... Если помнишь, мафия пользовалась его услугами еще во время войны. Он было спился, но им удалось наставить его на путь истинный, и он снова взялся за ремесло Эскулапа.
 — Где он сейчас?
 — Все еще в Финиксе. Ему запрещено заниматься врачебной практикой в Нью-Йорке. Я не смог добыть историю болезни. Хойт забрал ее из Мейберри и отвез в Финике. Думаю, она и сейчас там. Одна старенькая медсестра из Мейберри рассказала мне, что, занимаясь лечением Мэссли, Хойт проявлял особую осторожность. Он сам привез ему откуда-то сиделку. Посторонних к Носорогу вообще не допускали. Старушка полагала, что они боялись, покушения на него и, думаю, она права.
 — Кто была сиделка?
 — Я не спрашивал. Хочешь, чтобы я уточнил?
 — Не стоит.
 Я повесил трубку и повернулся к Терри. Она не пошевелилась.
 — Ну, теперь ты знаешь, — произнесла она.
 — Да, теперь знаю.
 — Скажешь мне?
 Я кивнул.
 — Твой отец — Носорог.
 По ее лицу скользнула тень.
 — Ты ведь сказал, что он умер.
 — Я так считал. И, похоже, так оно и есть.
 — Но ты не уверен в этом.
 — Скоро буду уверен.
 — Но если он умер, то кто же выдает себя за моего отца?
 Мне не оставалось ничего другого, как сказать ей правду.
 — Твой отец был гангстером. В его распоряжении находились документы, с помощью которых он мог держать в страхе довольно влиятельных лиц. На этом и держалась его власть. Твоя мать либо похитила у него эти документы, либо он сам отдал их ей на хранение.
 — Но она никогда... — Не исключено, что он сохранил с ней какие-то связи. Ведь она могла быть ему полезна, несмотря на то, что они разошлись. Не следует забывать, что Носорог был редким мерзавцем.
 Губы Терри сжались.
 — К сожалению, это так, детка.
 — Я понимаю.
 — Когда членам преступного синдиката удалось узнать, кем приходилась Носорогу твоя мать, они уже не сомневались, что наследники (а в этой роли оказалась ты) так или иначе используют эти документы. Они установили за тобой слежку, не желая прибегать к решительным действиям, пока не выяснят, где ты хранишь эти бумаги. Но потом они обнаружили, что в игру вступил кто-то еще и ждать стало опасно. Если бы им удалось схватить тебя, они сумели бы выжать всю необходимую, информацию. В случае необходимости тебя бы ликвидировали. По крайней мере они получили бы возможность без помех порыться в твоих вещах.
 — Но у меня ведь ничего такого нет. Ты же видел мамины бумаги, — ее брови недоуменно сдвинулись, — и никогда у нее таких документов не было. Иначе она бы мне непременно сказала.
 — Я бы хотел еще раз взглянуть на эти бумаги.
 — Пожалуйста, я до них даже не дотрагивалась.
 На этот раз я вытряхнул все на постель. Внимательно просмотрев бумаги, я убедился в том, что ничего интересного среди них действительно нет.
 — Должно же быть что-то еще, — пробормотал я.
 Услышав это, Терри подошла ко мне и, раскрыв свою сумочку, вытащила из нее небольшой кожаный бумажник.
 — Это бумажник мамы. Она не признавала кошельков.
 Я открыл застежку и быстро перебрал пальцами содержимое бумажника. Там были водительские права, карточки, подтверждающие членство в нескольких местных клубах, кредитные карты. В другом отделении находилась тоненькая пачка старых пожелтевших газетных вырезок, где рассказывалось о спортивных соревнованиях, в которых участвовала Терри, еще учась в школе. Там же лежали ее детские фотографии, две квитанции на получение зимних вещей из ломбарда, абонемент на посещение спортивных состязаний и золотая десятидолларовая монета.
 — Есть что-нибудь интересное?
 — Боюсь, что нет, — я снова положил все в бумажник и вернул его Терри.
 — Фил...
 Прежде чем я понял, что делаю, мои руки обняли ее плечи, но теперь в моих объятиях была женщина, которую, как мне казалось я знаю давно, очень давно, и сам я чувствовал себя совсем другим человеком. Волосы ее благоухали, как лесной цветок, запах которого я мог бы вдыхать без конца. Она подняла голову, взглянула на меня. Я с нежностью поцеловал ее, и она прикрыла глаза, когда наши губы соединились. Это длилось только мгновенье, потом я прижал ее голову к своей груди. «Удивительно, — подумал я, — куда девалась вся та ненависть, которую я испытывал при нашей первой встрече. Сколько времени с тех пор прошло?»
 — Что мне делать? — спросила она.
 — А что ты хочешь делать?
 — Если я здесь останусь, кто-нибудь может пострадать. И этим человеком можешь оказаться ты. Фил.
 — А кто я такой? И кого это интересует?
 — Это интересует меня.
 Мои пальцы впились в ее плечи. Она слегка поморщилась от боли, но не попыталась отстраниться.
 — Не нужно так говорить. У нас с тобой не может быть ничего общего.
 На мгновенье ее лицо застыло, потом на нем отразились боль и стыд, из глаз хлынули слезы.
 — Я не подхожу тебе, потому что мой отец... Поэтому?
 Такого поворота я не ожидал.
 — Ты что, с ума сошла? Детка, да плевать мне на то, кто твой отец. Ты потрясающая девушка. Такую красотку, как ты, поискать надо. Любой мужчина... — Фил... — Нет, выслушай меня до конца. Я ведь превратился в бродягу, в форменное ничтожество. Пусть я сидел в тюрьме по сфабрикованному обвинению, но годы, проведенные там, не проходят бесследно. Человек меняется, и, разумеется, не к лучшему. Поначалу там, в тюрьме, меня поддерживала лишь надежда когда-нибудь выйти и расправиться с твоим отцом. После нашей встречи это желание как будто возродилось во мне. Я готов был пожертвовать всем, лишь бы добраться до Носорога. Это был бы самый счастливый день в моей жизни. Но теперь все изменилось. Из-за тебя. Я по-прежнему ненавижу его, но уже не желаю его смерти — ведь это твой отец. Ты все во мне перевернула. Теперь я хочу только смотреть на тебя, целовать тебя — во мне возрождаются чувства, которые, как я считал, давно угасли. Но я не хочу, чтобы ты замаралась, связавшись с таким человеком, как я. Мне нужно знать свое место. Мне надо только уладить это дело, чтобы над твоей головой больше не висел дамоклов меч, а потом я исчезну.
 — Ты не можешь так поступить. Фил.
 — Черта с два — не могу. Быть может, в других обстоятельствах все было бы по-другому, но сейчас это единственно возможный путь. Только взгляни на меня. Я совсем запаршивел и еще несколько дней назад выпрашивал милостыню, чтобы купить бутылку дешевого пойла. Я живу вместе с помойными крысами, потому что больше идти мне некуда. Но теперь все это мне безразлично: я привык. Я сижу и плюю на весь мир — ведь он уже не в силах ничего отобрать у меня, просто нечего. Зачем тебе нужно связываться со мной?
 В ее больших темных глазах все еще стояли слезы.
 — Я не вижу всего этого, — просто сказала она.
 Я взял ее руки в свои.
 — Ты просто сумасшедшая. Я оказал тебе услугу. Окажу еще одну. Ты поблагодаришь меня и пойдешь своей дорогой.
 Она улыбнулась. Вытерла слезы, которые еще текли по ее щекам, и сказала:
 — Это ты сумасшедший. Если думаешь, что я отпущу тебя после того, как нашла, значит, сумасшедший — ты сам.
 Ее рука прикоснулась к моей щеке, потом погладила ее.
 — Прошлого для нас с тобой больше не существует. Есть только настоящее и будущее. А друг без друга мы — ничто. Вместе мы можем многое. Ты нужен мне, Фил.
 На этот раз я не стал отстраняться от нее.
 — Я люблю тебя. Фил, — тихо произнесла она.
 Мне ненужно было отвечать ей. Она сама знала все...


* * *

 Санаторий в Мейберри был частной клиникой, расположенной в тридцати милях от города. Двухэтажное кирпичное здание стояло посередине участка площадью в пятнадцать акров. Последние пять-десять лет здесь поправляли здоровье весьма обеспеченные пациенты.
 Я бывал тут несколько раз, брал интервью для газеты у обитателей клиники, которая пользовалась отменной репутацией. Старшей сестрой здесь была некая мисс Маллиган, шестидесятилетняя, но проворная, как белка, старая дева. На секунду мне показалось, что она вспомнила меня, но затем любопытство в ее глазах угасло и она ограничилась сдержанным кивком.
 — Мистер Литвак, — обратился я к ней, — звонил сюда сегодня, интересовался одним вашим бывшим пациентом.
 — Да, он наводил справки о мистере Мэссли, который находился здесь какое-то время.
 — Вы предоставили ему эту информацию.
 — Верно.
 — Не могли бы вы ответить на несколько моих вопросов? Мистер Литвак сообщил мне, что дело это было обставлено с особой осторожностью.
 — Пожалуй, слово секретность подходит сюда больше.
 — Вы сами видели пациента?
 — Несколько раз.
 — Он действительно был болен?
 Ее брови удивленно поднялись, потом она поняла, что я имею в виду.
 — Некоторые наши пациенты проходят здесь курс реабилитации после затяжных запоев, другие находятся тут, чтобы избежать каких-либо неприятностей и осложнений дома или на службе. Но мистер Мэссли безусловно не принадлежал к их числу.
 — Почему вы так думаете?
 — Если человек пытается симулировать какой-то недуг, то, уверяю вас, на свете существует масса болезней, симулировать которые гораздо менее хлопотно и накладно, чем полиомиелит.
 — М-да. Возможно. Вы видели его, когда он находился вне установки для искусственного дыхания?
 — Да, мне случалось проходить мимо, когда ему делали кое-какие процедуры. Он мог обходиться без аппарата максимум тридцать минут. Однако ни мне, ни другим сестрам нашей клиники ни разу не приходилось оказывать ему какую-либо помощь. У него была собственная сестра-сиделка.
 — Кто она была, вы не помните?
 Мисс Маллиган поднялась, подошла к стенному шкафу и открыла верхний ящик. Оттуда она извлекла папку, мельком взглянула на нее и протянула мне.
 — Вы найдете здесь все необходимые сведения. На заполненном от руки анкетным листке я прочитал имя: Елена Хэррис. В графе «возраст» стояла цифра 32. Проживала она в восточной части Нью-Йорка, в районе семидесятых улиц. Окончила университет и затем работала в шести различных больницах. В папке находилось также рекомендательное письмо, подписанное доктором Хойтом, и фотография сестры Хэррис размером два на два дюйма. Совсем, казалось бы, обычный снимок для документа, если бы не лицо. Удивительно красивое лицо.
 — Хорошенькая, — сказал я.
 — Это была ее беда, — в прозвучавшем утверждении не было ревности или злобы — лишь констатация факта.
 Ее лицо мне кажется знакомым.
 — Возможно, ведь у нее типичное лицо.
 — В каком смысле?
 — Просто она принадлежала к тому типу женщин, которые сводят мужчин с ума. Во время ее пребывания здесь у нас в клинике возникали проблемы.
 — Это было связано с ее внешностью?
 Мисс Маллиган коротко кивнула.
 — Ее присутствие вызывало определенное соперничество между нашими молодыми докторами.
 — Она это как-то поощряла?
 — Нет, я бы этого не сказала.
 — Она знала свое дело?
 — У меня не было оснований жаловаться на нее. Мистер Мэссли был безусловно ею доволен. Она находилась при нем практически безотлучно. К тому же она выполняла и кое-какие дополнительные обязанности.
 — Да? — я вопросительно взглянул на нее.
 — Она вела его переписку и, как мне кажется, была кем-то вроде секретарши и посредницы во всех его деловых контактах.
 — Вы, разумеется, навели о ней соответствующие справки?
 — Естественно. Отзывы были самые благоприятные.
 — Понятно. Могу я оставить у себя ее фотографию?
 — Пожалуйста. У нас есть дубликат.
 — Благодарю вас. А теперь не ответите ли вы мне на несколько вопросов, если, разумеется, сочтете это этичным с профессиональной точки зрения?
 — Посмотрим.
 — Каково ваше личное мнение о мисс Хэррис?
 Сначала мне показалось, что я вообще не получу ответа. Однако она спросила:
 — У вас есть какие-то особые основания интересоваться этим?
 Я посмотрел ей в глаза. Это были глаза женщины, которой пришлось немало повидать на своем веку. Обманывать такого человека или говорить ему полуправду бессмысленно.
 — Мэссли был гангстером, — сказал я. — После смерти он оставил документы, которые представляли серьезную опасность для некоторых лиц. Они полагают, что эти бумаги у дочери Мэссли, и собираются убить ее. И сделают это, если мне не удастся найти их раньше. Возможно, люди, хорошо знавшие Мэссли, смогут сообщить нечто важное, — я замолчал и перевел дух. — Так что же вы можете мне сказать о ней?
 Мисс Маллиган поджала свои и без того тонкие губы.
 — Понятно, — произнесла она, — в таком случае я полагаю, что ответ на ваш вопрос с моей стороны не будет звучать как нескромность. Я уже упомянула, что Хэррис выполняла, во-первых, функции сестры-сиделки и, во-вторых, секретарши. Однако мне представляется, что между ними существовали и иные отношения — сугубо личного, я бы сказала — интимного свойства. Они, как мне кажется, были любовниками.
 — Почему вы сделали такое заключение?
 Впервые я увидел, как сдержанная и суховатая мисс Маллиган смутилась. Она даже слегка покраснела и опустила глаза, внимательно рассматривая крышку своего письменного стола.
 — Дело в том, что на дверях наших палат нет запоров, — произнесла она, не поднимая глаз.
 — Понятно. А они знали, что вы стали свидетельницей их... интимных отношений?
 Мисс Маллиган зябко повела плечами и облизнула пересохшие губы.
 — Нет, — нерешительно ответила она. — Они были слишком поглощены...
 Тут ее лицо залила густая краска и она быстро отвернулась.
 Я не стал ее больше расспрашивать. Все было и так ясно. Я поблагодарил ее. Положил фотографию Елены Хэррис в карман куртки, взял свою шляпу и вышел. До отхода поезда, на котором я мог возвратиться в Манхэттен, оставалось еще полчаса, и я провел их в станционном буфете.
 С вокзала «Гранд Сентрал» я позвонил Терри, и мы договорились поужинать в ресторанчике «Лунг Фонг». У бара, как всегда, толпились молодые клерки, расслаблявшиеся после трудового дня. Все они будто бы невзначай рассматривали нас в большом зеркале. На их лицах можно было прочесть недоумение и даже негодование по поводу того, что столь замызганный субъект, как я, сумел подцепить такую девушку.
 — Выглядишь ты — просто класс, — сказал я, — все мужики здесь на тебя пялятся.
 — Тебе это нравится?
 Она улыбнулась, но улыбка эта была просто ширмой за которой она прятала свою тревогу.
 — Дело по-прежнему серьезное?
 — Серьезное, — я подробно рассказал ей о визите к мисс Маллиган. — А может стать еще серьезнее. Послушай, сколько денег ты можешь быстро собрать?
 — В отеле у меня полторы тысячи в дорожных чеках, а что?
 — Хочу поехать в Финике. Там, как утверждают, умер твой отец. Быть может, эта поездка кое-что прояснит. Ну, так как? Согласна финансировать мое путешествие?
 — При одном условии. Я поднял брови, ожидая.
 — Я поеду туда с тобой, — сказала она.
 — И не думай. Это не увеселительная поездка. Один я управлюсь быстрее. Кроме того, здесь у меня есть для тебя одна работенка.
 — Какая?
 Я вынул из кармана фотографию Елены Хэррис и протянул ее Терри.
 — Вот что пришло мне в голову, — сказал я. — Как правило, в жизни каждой красивой женщины бывает период, когда она Предпринимаете попытку попасть в шоу-бизнес. И тогда она, естественно, рассылает свои фотография в различные агентства и конторы. Не могла бы ты навести справки насчет нее в... Терри не дала мне закончить. Усмехнувшись, она сказала:
 — Можешь не сомневаться. Я знаю здесь все ходы и выходы. Я ведь сама прошла через это... Но разве я не могу сделать это и поехать с тобой?
 — Нет, потому что я хочу, чтобы ты оставалась здесь. Быть может, тебе удается узнать что-нибудь о человеке, который вызвал тебя в Нью-Йорк.
 На лице у нее внезапно появилось выражение разочарования и боли. Она вспомнила, как счастлива была еще так недавно, когда надеялась вновь обрести отца и как ее надежды рухнули.
 — Неужели сейчас это в самом деле так необходимо?
 — В определенном смысле человек этот является ключом к разгадке тайны. Не следует упускать этот шанс.
 — Фил... — Но кто бы ни был этот человек, он очень опасен. Ставки в игре высокие, но она уже началась, и ничего изменить нельзя. Ты едва ли не самая важная фигура в этой партии, ведь все прочие игроки уверены, что ты являешься хранительницей секретов старого Носорога. Не раскрывай своих карт, и мы еще поглядим, кто возьмет верх.
 — Но мы ведь не можем бороться с этими людьми. Фил.
 — А я и не собираюсь, — ответил я. — В нужный момент я вызову подкрепление.
 — Когда, например?
 — Ну, например, сейчас.
 Я подошел к телефонным будкам, расположенным в глубине холла, и набрал номер Дэна. Когда он снял трубку, я сказал:
 — Дэн, мне нужно встретиться сегодня вечером с районным прокурором. Можешь ты это устроить?
 С секунду на другом конце провода молчали. Потом Дэн удивленно переспросил:
 — С Кэлом Портером?
 Я был почти уверен, что в это мгновение он пожал плечами.
 — Посмотрю, что мне удастся сделать. Перезвони минут через пять.
 Я стал ждать. Когда я снова набрал его номер, он сообщил мне:
 — Портер сейчас в прокуратуре. Его буквально несколько минут назад вызвали туда с банкета. Он должен допросить одного типа, которого подозревают в совершении убийства вчера вечером в парке. Он сказал, что готов встретиться с тобой.
 Мы с Терри быстро поймали такси и поехали в отель. Она разменяла свои дорожные чеки и, получив пятьсот долларов наличными, вручила их мне.
 — Пожалуйста, будь осторожен, Фил.
 — Обо мне беспокоиться не стоит. Я о тебе волнуюсь. Конечно, неразумно оставлять тебя здесь одну, но другого выхода просто нет. Если что-нибудь случится, звони Дэну Литваку или в полицию. Не раздумывай, звони сразу же.
 — Я так и сделаю. А ты скоро вернешься?
 — Думаю, дня за два управлюсь. Она улыбнулась. Ее губы приблизились к моим.
 — Мне будет не хватать тебя.


* * *

 Звонок Дэна пусть и не очень широко, но все же приоткрыл передо мной двери кабинета важного судейского чиновника. Я получил согласие на пятиминутную аудиенцию. За годы, прошедшие с того дня, когда мы виделись в последний раз, Кэл Портер заметно поседел и несколько располнел. Когда я вошел, он встал.
 — Мистер Рокка?
 Это был чисто формальный вопрос. Я видел, что он узнал меня.
 Я кивнул.
 — Пожалуйста, присаживайтесь, — он обернулся к женщине с ястребиным профилем, в руках которой был блокнот со стенографическими записями, и улыбнулся ей. — Можете быть свободны, мисс Мэри. Мы закончим завтра утром.
 Портер не стал тратить время понапрасну.
 — Дэн Литвак сказал, что вы хотите со мной побеседовать.
 — Мне нужна кое-какая информация, мистер Портер.
 Он достал сигарету и прикурил, не сводя с меня глаз.
 — Для какой цели?
 — Чтобы разобраться в одной истории.
 — Это имеет отношение к вам лично, — это был не вопрос, а утверждение.
 — Разумеется, иначе мне было бы на нее наплевать, — произнес я. — Сомневаюсь, что пребывание в тюрьме улучшило мое мнение о роде человеческом.
 Губы Портера искривила угрюмая усмешка.
 — Я надеюсь, что все, что было, уже ушло в прошлое. Каково ваше настроение сейчас?
 — Сам не знаю. Я пока еще на распутье.
 — И все-таки?
 Я пожал плечами.
 — Это зависит от обстоятельств.
 — Хорошо, — неожиданно произнес он. — Чем я могу вам помочь?
 Прежде чем я успел ответить, он глубоко затянулся, потом сунул окурок в пепельницу и откинулся на спинку стула.
 — Я скажу вам, почему я заинтересовался, Рокка. Быть может, вы этого и не знаете, но я сделал себе имя именно на вашем процессе. Зная о способностях, которыми вы обладали в прошлом, полагаю, что ваша информация может помочь мне подняться еще на одну ступеньку по служебной лестнице.
 — Используя в качестве ступеньки мой труп?
 — Не исключено, если это приблизит меня к вожделенному креслу в Олбани.
 — Хотите стать губернатором, — я почувствовал, как желваки у меня окаменели. — Вы со мной на редкость откровенны, мистер Портер. Но ведь я всего-навсего обычная пьянь, причиняющая хлопоты домовладельцу и соседям... — Бросьте, — оборвал он меня, — ведь мне кое-что известно о вас, да и Литвак далеко не простофиля, а он считает, что дело, в связи с которым я вам понадобился, достаточно серьезное. Так что же вас интересует?
 Не желая больше терять времени, я задал ему вопрос:
 — Какова была ситуация в уголовном мире в то время, когда умер Носорог?
 Выражение его лица не изменилось, но в глазах появилось что-то новое, и руки слегка напряглись. Он склонился над своим письменным столом, сцепив пальцы.
 — Вы можете узнать об этом из газет.
 — Но я думаю, что от вас смогу получить более точные сведения.
 Портер помедлил с секунду, потом сказал.
 — Ну, хорошо. Скажем так: дела мафии в то время шли очень неплохо. Преступный мир заметно активизировался, в то время как работа правоохранительных органов оставалась на прежнем уровне. Количество всякого рода преступлений увеличивалось ежегодно в среднем на пятнадцать процентов. Когда Мэссли умер, уровень преступности был чрезвычайно высок, как, впрочем, и сейчас.
 — Ясно. А оказала ли смерть Мэссли какое-то влияние на активность гангстерских организаций?
 Костяшки его пальцев побелели, и вокруг рта залегли морщинки. Сначала мне показалось, что он постарается уйти от прямого ответа, но он посмотрел мне прямо в глаза и ответил:
 — В то время никто не хотел признавать, что существует такая штука, как Синдикат. Мафия действовала довольно активно, но считалось, что организованная преступность — это просто мелкие банды, орудующие на местах и не имеющие общего центра. Однако затем обнаружили, что активизация деятельности этих банд невозможна без взаимосвязи — этого требовала чисто экономическая необходимость. Следовательно, должны были существовать псевдозаконные структуры, необходимые для прикрытия криминальных сделок, а также подпольный банк для финансирования новых проектов. Мэссли, как мы предполагали, был банкиром. После его смерти в криминальных кругах наступило как бы оцепенение и некоторые операции, которых мы с тревогой ожидали, так и не были осуществлены. Поэтому сделали вывод, что причиной тому было отсутствие денег.
 — Куда же они девались?
 Портер пожал плечами.
 — Откровенно говоря, это нам не известно.
 — А какие-нибудь предположения у вас есть?
 Портер снова нахмурился.
 — Есть. Мне кажется, что «банк», о котором мы говорили, был учрежден лишь незадолго до смерти Мэссли. Но все это находилось тогда в стадии эксперимента, и денег там было очень немного.
 Я покачал головой.
 — По-моему, вы неискренни со мной. Хотите, я выскажу свое предположение?
 Портер кивнул.
 — Деньги были припрятаны. О том, где они находились, знал только Мэссли. Пока он был единственным человеком, хранившим эту тайну, опасность ему не грозила. Но он знал и о том, что если о тайнике проведают другие, долго ему не прожить. Отправившись на тот свет, Носорог унес свой секрет с собой. А деньги все еще лежат где-то и ждут своего хозяина. Ну, как вам нравится моя версия?
 Лицо Портера приняло профессиональное выражение.
 — И вы знаете, где находятся эти деньги?
 — Нет.
 — Но полагаете, что у вас есть ключ к этому делу?
 — Может быть. И, пожалуй, даже к более важным делам.
 — Объясните, что вы имеете в виду?
 Я рассмеялся.
 — Ну, нет, не сейчас. У меня есть предчувствие, что результаты моего расследования могут быть неожиданными и весьма интересными. Но все дело в, том, что если вы окажете мне содействие, то в случае успеха можете рассчитывать на губернаторское кресло, в случае же неудачи в проигрыше оказываюсь лишь один я.
 — Ясно.
 — Не думаю, что вам здесь все ясно, но благодарю за беседу. Приятно было повидаться с вами после всех этих лет.
 Он нахмурился, но промолчал. Я встал и надел шляпу.
 — И еще одну вещь я хотел сказать вам, мистер Портер. Теперь это уже не имеет никакого практического значения, но я бы хотел, чтобы между нами не было недомолвок.
 — О чем это вы?
 Я ухмыльнулся, глядя на его изумленное лицо.
 — Дело, на котором вы сделали свою карьеру, было дутое. Сфабрикованное от начала и до конца. Мэссли тогда славно потрудился, чтобы его заварить, а вы попались на его удочку и доделали все остальное. Все это уже давно быльем поросло, и теперь мне на это наплевать. Просто я хочу, чтобы вы имели это в виду, ладно?
 И тут он понял. Понял все, но произошло это слишком внезапно и быстро «проглотить» новость ему было нелегко. Лицо его побледнело. Казалось, что вот-вот он начнет что-то объяснять и оправдываться. Но я только ухмыльнулся и вышел из кабинета в приподнятом настроении. Кое-что из сказанного Портером могло помочь решить задачу. Разумеется, в том случае, если все остальные детали тоже сойдутся.


* * *

 Багажом я себя обременять не стал. Слишком долго я жил как бродяга, и теперь не собирался тратить драгоценное время на то, чтобы захватить с собой смену белья. Я торопливо вскочила автобус, отправлявшийся в международный аэропорт. Прибыв туда, купил билет на первый рейс до Финикса. Впрочем, я мог бы и не торопиться, так как мой самолет улетал лишь в семь пятьдесят, а это означало, что мне нужно было как-то скоротать целых три часа.
 Две газеты и журнал помогли мне убить два часа, но оставался еще час, и я отправился в туалет. Визит туда помог мне скоротать еще пятнадцать минут, поскольку, выйдя из своей кабинки, я получил по голове такой удар, что пришел в себя лишь через указанный промежуток времени.
 Следующие полчаса у меня ушли на объяснения с полицией. Мне с трудом удалось убедить двух полицейских в том, что я сам поскользнулся и упал, ударившись головой об пол. Однако врача мне провести не удалось. Он промолчал, но выражение его лица было красноречивее слов. Полицейским очень хотелось вышвырнуть меня с территории аэровокзала, но я показал им свой билет и они помогли мне добраться до скамейки у входа в здание, где я и дождался объявления на посадку.
 Тридцать долларов, лежавшие в боковом кармане моей куртки, исчезли. Остальные деньги, которые я засунул под рубашку, были в целости и сохранности. Что ж, привычки, которые вырабатывает бродячая жизнь, иногда тоже бывают полезны.
 Ощупывая свою многострадальную голову, я размышлял о том, какой острый и наметанный глаз должен быть у местной шпаны. Засечь бабки у такого занюханного субъекта, как я, мог только профессионал.
 После того, как объявили посадку, я занял свое место, принял две пилюли, которые дал мне доктор, и проспал до самого приземления в Финиксе.
 Там было довольно жарко. Я взял такси до города. В кафе на автобусной станции я заказал себе тарелку чили, а потом в телефонной книге нашел адрес местного отдела здравоохранения.
 За конторкой я увидел загорелую, очень симпатичную девушку в мексиканской блузке с короткими рукавами. Она мило поздоровалась и, окинув меня взглядом, поинтересовалась целью моего визита.
 — Хочу найти одного врача, — объяснил я.
 — Вы не похожи на больного, — улыбнулась она.
 — Мою болезнь, детка, ни один доктор не вылечит.
 Она слегка покраснела.
 — Мне нужен доктор по имени Томас Хойт. Он переехал сюда несколько лет назад.
 — Хойт, — она задумчиво поднесла палец ко рту, — кажется, я знаю, кого вы имеете в виду. Подождите пожалуйста.
 Это не заняло много времени. Вскоре она вернулась с двумя карточками, на которых было что-то написано.
 Девушка взглянула на меня и поинтересовалась:
 — Это ваш друг?
 — Нет.
 Она, как мне показалось, облегченно вздохнула.
 — Дело в том, что доктор Хойт умер. Это случилось несколько лет тому назад.
 — Что же произошло?
 — Не знаю, но он умер. Второго октября 1955 года.
 У меня внутри все похолодело и будто опустилось.
 — Вы в этом уверены? А может быть, в вашем городе было два доктора с этой фамилией?
 Она покачала головой.
 — Нет, это исключено.
 Выйдя на улицу, я взял такси и попросил отвезти меня в редакцию местной газеты.


* * *

 Все люди в Финиксе были на редкость любезны, улыбчивы и доброжелательны. Молодой человек, к которому я обратился с просьбой просмотреть старые подшивки газет, быстро принес мне то, что я просил. Я устроился за столом, разложил подшивку и буквально в считанные минуты нашел интересовавшее меня сообщение. Случай был довольно тривиальный. Хойт и его приятель Лео Грант возвращались на автомобиле из охотничьей экспедиции в горах. Их джип не вписался в крутой вираж и рухнул вниз с горного серпантина. Разбитый автомобиль и два трупа были обнаружены лишь несколько дней спустя.
 Я дошел до самой интересной части сообщений, когда рядом со мной присел высокий мужчина в спортивной рубашке с короткими рукавами.
 — Привет, — поздоровался он.
 Я вежливо ответил.
 — Меня зовут Стэк, Джо Стэк, — сообщил он. — Веду в этой газете криминальную хронику.
 — Очень приятно.
 — Не можете ли вы мне сказать, что вы нашли здесь такого интересного? — он ткнул в газету большим пальцем.
 Я сразу понял, что он имеет ввиду.
 — А что, кто-нибудь еще интересовался этим номером?
 Он кивнул. Лицо его сохраняло невозмутимое выражение.
 Я решил, что лучше с этим парнем говорить начистоту.
 — Меня зовут Фил Рокка. Возможно, вы слышали обо мне. Восемь лет назад мне здорово не повезло, и вот теперь я хочу вновь встать на ноги.
 Он нахмурил брови.
 — Рокка, — задумчиво повторил он, — Рокка... Ну конечно, я помню этот процесс. Я был тогда в Бостоне в командировке от газеты. Черт возьми, ну еще бы, я отлично помню все. А что вас привело сюда?
 — Мое дело было сфабриковано, приятель. И я приехал сюда, чтобы доказать это. Быть может, это и глупо, но мне хотелось бы вернуться в журналистику, а добиться этого я смогу, лишь доказав, что был осужден по ложному обвинению. К моему делу был причастен Носорог. Я узнал, что он располагал очень важными документами, с помощью которых держал в узде весьма влиятельных лиц. Им было невыгодно, чтобы я раскопал это дело. После смерти Мэссли документы исчезли. Судя по всему, Носорог их где-то спрятал. Эти бумаги я и хотел бы раздобыть.
 Я сообщил ему еще кое-что, но не слишком много. Ведь если этой истории и суждено было стать достоянием гласности, то рассказ о ней должен был выйти именно из-под моего пера или, по крайней мере, принести мне какие-то ощутимые выгоды. Тем не менее я приоткрыл Джо Стэку достаточно, чтобы глаза у него загорелись при мысли о том, что из всего этого может получиться.
 Закончив рассказ, я спросил:
 — Так кто же еще интересовался этой газетой?
 — Один парень из местных. В городе он не так давно, и за ним пока ничего не числится. Однако краем уха я слышал, что он представляет интересы крупных гангстерских боссов и с западного, и с восточного побережья. Неизвестно, что у них на уме, но они определенно собираются вскоре что-то предпринять. После того, как второй человек попросил один и тот же номер газеты, Кэрри, наш сотрудник, позвонил мне сверху. Так в чем же дело?
 — Хойт был личным врачом Носорога.
 — Да, насколько я помню. У него были связи с гангстерскими организациями на восточном побережье. Но в нашем городе у него врачебной практики не было.
 Тут я показал ему заинтересовавшую меня часть газетного сообщения:
 — В заметке сказано, что в той же катастрофе погиб хорошо известный в вашем городе владелец похоронного бюро.
 Стэк придвинул к себе газету поближе и быстро пробежал глазами заметку.
 — Да, я немного знал его. Довольно молчаливый субъект. Открыл свое дело у нас в городе после войны. Так чем он вас заинтересовал?
 — Можно узнать, кто бальзамировал тело Носорога?
 Глаза его широко раскрылись, потом он кивнул, встал и направился к телефону, стоявшему на одном из столов. Через несколько минут он вернулся и снова уселся рядом со мной.
 — Бальзамировал тело он, Лео Грант. Итак, врач Носорога и владелец похоронного бюро погибли водной автокатастрофе.
 — Подозрительно?
 Он пожал плечами.
 — В общем-то, нет. Ведь оба они работали, если можно так сказать, в смежных областях. У них был один и тот же клиент. Вполне допустимо, что они были приятелями.
 — Можно это выяснить?
 — Думаю, да. Я допытаюсь. А что это дает?
 — Давайте сделаем так. Вы узнаете то, о чем я вас попросил, а потом я отвечу на все ваши вопросы. Идет?
 Из кармана пиджака он достал свою визитную карточку и протянул ее мне.
 — Вы можете найти меня по одному из этих трех телефонов. Да, кстати, где вы остановились?
 — Пока еще нигде, но постараюсь найти себе какую-нибудь дыру.
 — Тогда посоветую вам остановиться в мотеле «Блю Скай». Его хозяин, Хэрри Коулмэн, мой приятель. Он не запросит с вас лишнего. Вы за рулем?
 — Нет.
 Он взял у меня свою визитку, что-то нацарапал на ней и снова отдал мне.
 — Покажите ее в гараже «Мермак». Думаю, они дадут вам машину напрокат за умеренную плату.
 — Благодарю.
 Как и предполагал Джо, с машиной никаких проблем не возникло. Я выбрал себе «Форд» позапрошлого года выпуска, заплатил за три дня вперед, выяснил, как добраться до мотеля «Блю Скай» и отправился к Хэрри Коулмэну.


* * *

 Хэрри оказался крупным добродушным загорелым мужчиной. Он поселил меня в небольшом двухэтажном коттедже, расположенном в глубине территории, принес мне газету, банку охлажденного пива и лед.
 Насчет того, стоит ли мне пить пиво, я сильно сомневался. Еще неделю назад несколько глотков алкоголя могли бы стать началом запоя. Правда, теперь все обстояло иначе, да и все равно мне не мешало бы проверить себя на выдержку.
 «Испытание», надо сказать, прошло нормально. Вкус у пива был приятный. Оно утолило жажду, но больше пить мне не хотелось. Я взглянул в зеркало и подмигнул своему отражению. Потом улегся в постель и вскоре уснул.
 Проснувшись, я позвонил портье и узнал, что уже половина восьмого вечера и я проспал добрую часть дня.
 Перед тем, как уйти, я позвонил телефонистке на коммутатор и дал ей номер Терри в нью-йоркском отеле. Нас соединили сразу же, и через несколько секунд я услышал ее раздраженный голос.
 — Слушаю?
 — Это Фил, детка.
 — О, Фил — в ее устах мое имя звучало непривычно — нежно и музыкально. — Ты сейчас в Финиксе?
 — Да, и работаю, крошка.
 — Что тебе удалось узнать? — спросила она слегка сдавленным от волнения голосом.
 — Пока трудно сказать что-то определенное. Есть у меня несколько идей, но они должны получить подтверждение.
 — Фил... — теперь в ее голосе звучала тревога, — ты ведь будешь вести себя осторожно, да?
 — Не беспокойся обо мне, малыш. Ну, а как у тебя успехи? Узнала что-нибудь о Хэррис?
 — Я была в нескольких местах, и в трех из них ее сразу же узнали по фотографии. Она начала свою артистическую карьеру, как только окончила школу, потом училась на курсах медсестер. Но, получив диплом, вместо того, чтобы пойти работать в больницу, вернулась на сцену. Сыграла множество маленьких ролей на Бродвее, снялась в нескольких голливудских лентах, разумеется, в небольших ролях; одно время подвизалась на телевидении. В промежутках работала медсестрой в нескольких больницах, но часто бросала службу, если ей предлагали какую-нибудь роль.
 — Кто-нибудь знает, где ее можно найти сейчас?
 — Нет, им лишь известен ее последний адрес в Финиксе. Кстати, одно нью-йоркское агентство очень интересовалось ею и пыталось разыскать — у них была подходящая для нее роль. Я даже навела о ней справки в профсоюзе актеров и у одного голливудского агента по рекламе, оказавшегося здесь, в Нью-Йорке, но, как выяснилось, она совершенно исчезла из виду, о ней давно ничего не слышно.
 В течение нескольких секунд я размышлял над тем, что рассказала Терри, а потом ответил ей:
 — Отлично, детка. Ты сделала все, что могла. Теперь жди меня и старайся не пропустить какую-нибудь информацию от того человека в «Шермане».
 — Сколько ты пробудешь в Финиксе?
 — По крайней мере, еще один день. Продержишься?
 — Да, если буду знать, что ты — мой.
 Я усмехнулся и послал ей воздушный поцелуй.
 — Я — твой, детка. Надеюсь только, что тебе не придется в этом раскаяться.
 Она попрощалась со мной и тоже послала мне воздушный поцелуй.


* * *

 Я отлично пообедал в небольшом мексиканском ресторанчике и легко узнал то, что мне было нужно, задав официанту лишь один вопрос. А спросил я, где прежде жил Мэссли. Мой интерес к ранчо Мэссли не удивил официанта, так как в каком-то смысле Носорог стал местной легендой после того, как завещал свой дом и деньги фонду по борьбе с полиомиелитом.
 Его ранчо располагалось в предгорье. Несколько вполне современных строений. Лишь некоторые детали внешней отделки свидетельствовали о пристрастии их бывшего владельца к стилю, характерному для старого Запада. Подъехав к главному зданию, я нажал на клаксон и гудел до тех пор, пока внутри не зажегся свет, потом я подошел к крыльцу и стал ждать. Человеку, который отворил дверь, было за семьдесят, он был лыс и настроен далеко не так дружелюбно, как большинство жителей Финикса. Человек оглядел меня с головы до ног и довольно решительно спросил:
 — Какого черта тебе здесь нужно?
 Я засмеялся, распахнул дверь и протиснулся внутрь.
 — Привет, Бастер, — произнес я.
 Пистолет, который он уже вытащил из заднего кармана брюк, безвольно повис у него в руке. Лицо от изумления вытянулось, на лбу собрались морщины.
 — Откуда ты меня знаешь?
 — Ну, это просто, Бастер. Хочешь, я расскажу тебе всю твою биографию?
 — Брось заливать, — он все еще пытался сохранять решительный тон, но на этот раз его голос звучал крайне неуверенно.
 Бастер Лафардж был гангстером, убийцей, известным еще в двадцатые годы. Его разыскивала полиция трех штатов. Кроме того ФБР да и мне тоже были известны по крайней мере пять человек, которые охотно заплатили бы по сто тысяч зеленых тому, кто доставил бы к ним старого Бастера живым. Так здорово он в свое время накуролесил.
 Я протянул руку и сказал:
 — Пушку, приятель.
 Бастер остался верен своим прежним вкусам. На мою ладонь лег большой кольт армейского образца сорок пятого калибра. Я почувствовал, как дрожит его рука. Это был уже не прежний Лафардж. Былой боевой дух в нем давно иссяк. Теперь он был стар, слишком стар для того, чтобы вступать с кем-либо в единоборство. Единственное, чего ему хотелось, — это покоя.
 — Послушай, друг, — начал он, — я... — Что ты тут делаешь, Бастер?
 — Друг... — Ты ведь знаешь, я могу заработать кучу денег, доставив тебя твоим «друзьям», а могу тут же пришить тебя. В любом случае в накладе я не останусь.
 — Ну ладно, друг! — совсем уже дребезжащим голосом снова начал он. — Что я такого сделал? Я же тебя совсем не знаю. Слушай... — Что ты здесь делаешь? — снова повторил я свой вопрос.
 Плечи Бастера бессильно опустились, словно ему не под силу было дальше нести свое бремя.
 — Носорог... Это он пристроил меня сюда. Никто меня отсюда не имеет права выгнать. Это оговорено в завещании.
 — Чем ты тут занимаешься?
 — Ничем. Что я могу сейчас делать? Даже пойти никуда не могу. Двор подметаю, кое-где что-то подкрашиваю. За могилой Носорога приглядываю, вот и все.
 — Где находится его могила?
 — Примерно в четверти мили к западу отсюда. Около пальмовой рощи.
 — Отлично. Есть у тебя парочка лопат, Бастер?
 — Зачем это?
 — Пойдем выкапывать старину Носорога, вот зачем.
 Он стал отступать, глядя на меня широко открытыми глазами.
 — Да ты рехнулся, парень! Совсем спятил, что ли?
 — Бери лопаты и пошли! — скомандовал я.


* * *

 Густая пальмовая рощица скрывала могилу от случайных взглядов. Местность была ровная, как лужайка вокруг лунки на поле для игры в гольф. Вместо затейливо украшенного надгробья я увидел простую мраморную плиту с небольшой бронзовой дощечкой, на которой была выгравирована краткая надпись. Лунный свет и чуть покачивающиеся под легким ветерком верхушки пальм придавали этому месту довольно романтический вид.
 Перед тем, как взять лопату в руки, я на всякий случай заставил Лафарджа лечь на землю ничком, широко раздвинув ноги и раскинув руки. Сделав примерно половину работы, я кинул лопату Лафарджу и заставил его опуститься в яму. Положение старика было незавидным: внизу лежал Носорог, сверху стоял я. Поэтому каждая лопата земли, которую он выбрасывал из ямы, сопровождалась каким-то воющим стоном, иногда похожим на рыдания. Сейчас он был, конечно, очень стар, но в свое время немало народу отправил на тот свет, и мне совсем не было его жаль.
 Работа подходила к концу — Лафарджа уже почти не было видно, и теперь всякий раз, захватив очередную лопату земли, он передавал ее мне, чтобы я откидывал землю в сторону. Наконец я услышал, как лопата ударилась о дерево. Можно было представить, какой ужас обуял старика. У него не было сил ни крикнуть, ни, тем более, вылезти из ямы. Он медленно поднял голову. Белки его глаз почти светились в черном зеве могилы.
 — Счисть землю с гроба, — велел я.
 Он принялся сбрасывать землю с крышки гроба. Каждое движение стоило ему неимоверных усилий. Все ближе приближалось страшное для него мгновение.
 В каком-то смысле это было даже смешно. Тот самый Лафардж, который никогда никого не боялся и собственноручно отправил на тот свет не один десяток людей, теперь трясся от страха перед останками человека, который уже ничего не мог ему сделать. Ровным счетом ничего.
 Он стоял в яме — маленький, похожий на старичка-гнома, — и молча трясся при мысли о том, что ему сейчас придется сделать.
 — Открывай, — приказал я.
 Он еле слышно прошептал.
 — Нет, пожалуйста... мистер... нет.
 Тут я взвел курок «сорокопятки», он услышал щелчок, и этого оказалось достаточно. Хныканье старика перешло в судорожное рыдание, но он все-таки взялся за крышку гроба. Дважды его Пальцы соскальзывали с гладкой поверхности, но наконец, собравшись с силами, он рывком поднял крышку.
 Я зажег спичку, и при ее свете он заглянул внутрь. Лицо старика превратилось в маску ужаса, и он без чувств рухнул рядом с гробом, в котором вместо тела Носорога лежал... мешок с песком.
 Мысль о том, что я оказался прав, опьяняла. Меня прямо колотило от возбуждения, в ушах звенело. Я громко рассмеялся. Так громко, что мой смех заглушил звук шагов нескольких людей, неожиданно вынырнувших из темноты.
 Первый из подбежавших ударил меня сначала по основанию шеи, а, потом по голове. Я вскрикнул и попытался вскочить, но тут на меня навалились остальные. Я был уже на самом краю разрытой могилы, когда над ухом у меня прогремел выстрел и внизу кто-то жалобно вскрикнул. Затем я получил еще один удар по голове и полетел в яму, которую выкопал собственными руками.
 Я ударился обо что-то на дне, но никакой боли не почувствовал. Зато появилось какое-то новое странное ощущение, будто я ужена том свете.
 Однако мне все еще были слышны чьи-то голоса, и дважды что-то прогремело, как отдаленный раскат грома. Потом оцепенение, охватившее меня, сменилось дикой болью. Сверху кто-то позвал.
 — Рокка... Эй, Рокка... — яму осветил луч света.
 Было чертовски больно, но я оперся на руку и попробовал приподняться.
 — С ним все в порядке, — услышал я чей-то голос. — А как твоя парочка, Джонни?
 — Никуда они не денутся, — отозвался другой голос.
 Кто-то осторожно спустился в яму и громко присвистнул. Потом, подхватив меня под мышки, помог встать на ноги.
 — Вы в порядке? — в свете фонаря я увидел своего нового знакомого — журналиста Джо Стэка. Костюм его был запачкан грязью, по лицу текла струйка крови.
 Я кивнул.
 — В порядке, — на зубах у меня хрустнула земля, я сплюнул и вытер губы тыльной стороной ладони.
 — Лафардж? — спросил я.
 Джо направил свет фонарика на открытую часть гроба, в котором был мешок с песком. Тут же лежал труп Лафарджа, и по виду они не очень-то отличались друг от друга. Пуля снесла почти всю верхнюю часть черепа старика. Жизненный путь старого гангстера завершился.
 «Сорокопятка» валялась в грязи. Я поднял пистолет и, не вытирая, засунул за пояс так, чтобы его не было видно.
 — Сможете выбраться отсюда?
 — Разумеется.
 Джо подсадил меня, и я вылез из ямы на мягкую кучу свежевыкопанной земли. Дикая боль в затылке отдавалась в спине и даже в ногах. Кто-то направил на меня луч фонаря. Он давал достаточно света, и я увидел человека, который держал его в руках. Это был высокий, крепкий мужчина с лицом, вымазанным кровью.
 — Это он? — спросил мужчина.
 — Он, — ответил Джо.
 — Ему придется многое объяснить.
 В голове у меня несколько прояснилось. Я сумел встать сначала на колени, а потом и на ноги. На моем лице блуждала какая-то идиотская улыбка.
 — Кто вы? — спросил я.
 — Полицейский. Вам здорово повезло, мистер.
 Он взмахнул фонариком, осветив две неподвижные тени, которые я было принял за кучи земли. Теперь я увидел, что это два парня. Они сидели спина к спине, в наручниках.
 — С ними был еще один, — сообщил полицейский, — но он сбежал.
 — Посветите-ка на них еще разок.
 Луч света снова осветил лица сидевших.
 — Вы знаете их?
 Я кивнул.
 — Только одного. Это гангстер по имени Джо Кун. Работает на Мэнни Уоллета в Нью-Йорке. Второго я не знаю.
 — Он из местных. Живет здесь пару лет. «Крутой» парень. Правда, здесь он ведет себя довольно осторожно. По нашим данным, он был наемным убийцей в Лос-Анжелесе.
 — Ну, а тот, другой?
 Полицейский пожал плечами.
 — Мы лишь услышали, как отъезжает его машина. Он смылся.
 — Просто великолепно.
 — Не стоит переживать. Эти двое расскажут, кто он. Никуда он от нас не денется.
 — Думаю, не стоит терять время, — произнес Стэк. — Будет лучше, если Рокка и я сейчас вернемся в город и подключим к этому делу ребят из твоего управления.
 Полицейский задумался. Он явно колебался.
 — Не нравится мне это, — наконец произнес он.
 — Послушай, Джонни, если бы не я, ты вообще ничего бы обо всем этом не узнал. Я же тебя предупреждал, что случай этот особый, да ты, я думаю, и сам уже понял. Так что, либо делай, как тебе говорят, либо останешься с носом. Я знаю, чего добивается Рокка. Не путай ему карты, иначе он ни тебе, ни другим полицейским ничего не скажет, и правильно сделает.
 — Черт побери, Стэк, если я захочу, вы оба мне и так все расскажете?
 — Уж не угрожаешь ли ты мне Джонни? — прошипел Стэк. — Я ведь четвертая власть, не забыл?
 — Ты, но не он.
 — И он тоже. Если он захочет, я в любой момент устрою его в нашу газету.
 Полицейский что-то промычал, потряс головой и нахмурился.
 — Ну ладно, мистер Доброхот. Я согласен. Бери машину, а из города позвони Олдриджу и Гарсии. Сколько вам потребуется времени?
 Стэк вопросительно взглянул на меня.
 — Который теперь час? — спросил я.
 — Почти половина одиннадцатого.
 — Думаю, к утру, мы уже будем кое-что знать.
 — Ты уж постарайся для меня, приятель.
 — Дело это сложное, так что ничего обещать не могу.
 Стэк дотронулся до моей руки.
 — Пошли. Сможешь добраться до дома?
 — Если только не бегом.
 — Смотрите, он еще шутит! — сказал полицейский.


* * *

 Из своего офиса Стэк позвонил Олдриджу и Гарсии. Когда он повесил трубку, я поставил на стол почти допитый стакан виски с содовой и снял со лба полотенце.
 — Отлично. А теперь расскажи мне, как вы очутились на кладбище в самый критический момент?
 — Ну, во-первых, это я дал тебе адреса гаража и мотеля. Кроме того, признаюсь, я начал следить за тобой, как только ты вышел из моего офиса. Ну, а теперь ответь мне ты. Как, по-твоему, там появились эти парни?
 — Я размышлял об этом все время, пока мы ехали сюда. В Нью-йоркском аэропорту перед отлетом сюда кто-то врезал мне по котелку в туалете. Я думал, что это обыкновенный грабеж, но теперь понял, что это была просто ширма. Кто-то «отключил» меня, чтобы взглянуть на мой авиабилет и сесть на тот же самолет. Это, вероятно, был наш приятель Джо Кун. Тот, кого я узнал на кладбище.
 — Значит, это работа Мэнни Уоллера?
 Я кивнул.
 — В Нью-Йорке вести распространяются быстро. Носорог Мэссли вовсе не умер. Гроб в его могиле пуст. Десять против одного, что парень, который смылся, уже сообщил об этом, кому нужно.
 — Что же мы можем предпринять?
 Я показал на телефон.
 — Могу я воспользоваться?
 — Разумеется.
 Я снял трубку и заказал номер Терри в «Энфилде». Меня соединили примерно через минуту, но никто не ответил. Я отменил этот вызов и попросил соединить меня с рестораном «Руни», подозвав к телефону Дэна Литвака.
 — Ты откуда? — спросил он.
 — Из Финикса.
 — Ах так? И что с Носорогом?
 — Его могила пуста. Он жив.
 — Повезло тебе, малыш. Продолжай.
 — Скажи мне, ты можешь убедить Кэла Портера кое-что предпринять в связи с этим делом?
 — Что, например?
 Я рассказал ему все, что случилось в бывшем доме Носорога и на кладбище. Дэн негромко присвистнул.
 — Сообщи обо всем этом Портеру, но предупреди его, чтобы не действовал опрометчиво. Пусть свяжется с кем нужно, чтобы узнать, куда исчезла Елена Хэррис, сиделка Носорога, после его мнимой кончины. Постарайтесь достать ее теперешний адрес. Телефонные разговоры оплатит газета.
 — Что еще?
 — Пусть Портер организует наблюдение за Мэнни Уоллером.
 Я повесил трубку. Стэк смотрел на меня, слегка улыбаясь:
 — Можешь пока ничего не рассказывать мне, дружище. Но помни, что с сегодняшнего дня ты у нас в штате. Договорились?
 Он протянул мне через стол еще один стакан виски, и я механически взял его.
 Задумавшись, я как-то забыл о том, что у меня в руках, и лишь спустя добрую минуту, когда поднес стакан ко рту, вспомнил. Но тут же осознал, что с моей зависимостью от спиртного покончено.
 — Эту историю, Джо, нужно раскручивать с двух сторон — отсюда и из Нью-Йорка. Это старая история, я участвовал в ней с самого начала и теперь хочу поставить в ней точку. Материала здесь хватит не на одну, а на две газеты, но я делаю это не ради сенсации. Слишком долго я жил на помойке. Но зато теперь я понял, что на свете есть много людей, чье уважение мне хотелось бы вновь обрести. А для этого мне необходимо восстановить свое доброе имя.
 — Хочу кое-что показать тебе, — Джо положил на письменный стол небольшую папку. — Это досье на Мэссли. В основном его здешние деяния. Кстати, откуда у него ненависть к женскому полу?
 — Понятия не имею. Но знаю, что он ненавидел их всех, за исключением своей последней сестры-сиделки.
 — Совершенно верно. Ты знаешь, что две его медсестры в разное время даже собирались подать на него в суд за оскорбление. В одну он дважды запустил пепельницей, а другой врезал бутылкой со спиртом для растирки. Это, после той брани, которой он осыпал их ежедневно, стало последней каплей. Однако позднее обе женщины забрали из суда свои заявления: адвокату Носорога удалось придти с ними к полюбовному соглашению.
 — Но была еще и третья?
 — Да, журналистка. Однажды, заметив в ее руках фотоаппарат, он выстрелил в нее.
 — И что ты по этому поводу скажешь?
 Я пожал плечами, сделал еще один небольшой глоток виски и отставил стакан. Теперь для меня это было не опасно.
 — Пока трудно что-либо сказать. Об этой специфической особенности его характера я узнал еще в Нью-Йорке. А почему ты этим заинтересовался?
 — Потому что во всем прочем Мэссли ничем не привлекал внимания к своей особе. Руководя такой организацией, он в рекламе не нуждался и всячески избегал любых скандалов. Но вдруг начались все эти истории с прислугой, экономками, сиделками и прочим бабьем. И ведь всякий раз ему с большим трудом удавалось улаживать скандалы — приходилось выкладывать немалые деньги.
 — Итак, он люто ненавидит женщин... — Да, всех, кроме одной последней сестры-сиделки.
 — Нет правила без исключения, — я встал и пододвинул Стэку телефонный аппарат.
 — Позвони в аэропорт, мне нужно сейчас же лететь в Нью-Йорк.
 Он нахмурился.
 — Но я думаю, что местная полиция захочет потолковать с тобой.
 — Поговори с ними сам.
 — Но ведь главное лицо здесь ты. Что я могу им сообщить?
 — Ну, например, что врач, подписавший свидетельство о смерти Мэссли, и владелец похоронного бюро, якобы бальзамировавший тело, погибли в результате странного несчастного случая вскоре после похорон Носорога, когда в гроб вместо тела положили мешок с песком. Кроме того, местные копы должны радоваться уже тому, что задержали тех двух парней, которые укокошили Лафарджа.
 — Но ведь этой части истории им будет мало. Они захотят узнать все.
 — До тех пор, пока никто не добрался до пустого гроба, залегший на дно Носорог был в полной безопасности. Гангстеры, которые накрыли меня на кладбище, конечно, сразу же поняли всю важность и крайнюю опасность моего открытия и решили позаботиться о том, чтобы эта взрывная информация никуда не ушла. Не появись вы, мы с Лафарджем остались бы в этой могиле навсегда.


* * *

 Небольшой пассажирский самолет приземлился и, постепенно замедляя свой бег по взлетно-посадочной полосе, свернул на площадку перед ангарами. Я узнал их сразу же, как только увидел. Профессия неизбежно накладывает на этих людей неизгладимый отпечаток. Пара двухцветных полицейских машин на летном поле еще бы ни о чем не говорила, если бы позади них не стоял черный седан с антенной на крыше. Полицейская связь между Финиксом и Нью-Йорком сработала отменно. К тому же и Кэл Портер не желал, чтобы я скрылся, утаив информацию, которая могла бы помочь ему стать губернатором. Во всяком случае, этой почти торжественной встречи следовало ожидать. Кроме всего прочего, как-никак произошло еще одно убийство.
 Один из полицейских встретил меня у трапа и, взяв под руку, попытался отвести в сторону.
 — Отвали, — сказал я ему.
 Он посмотрел на меня так, что мне показалось, что сейчас он мне врежет. Но тут я увидел подходившего к нам Портера. На всякий случай он изобразил на лице приветливую улыбку. Позади него маячил еще один полицейский в штатском.
 — Был звонок из Финикса, Рокка.
 — Я так и думал, Портер.
 Полицейский толкнул меня локтем.
 — Нужно говорить «мистер Портер».
 Я коротко объяснил, куда ему следует идти, и повернулся к районному прокурору:
 — Предупреждаю, Портер, если будете относиться ко мне, как к босяку, вы ничего не выиграете. Больше я такого обращения не потерплю. И особенно от вас. Восемь лет тому назад вы выбили меня из седла. Теперь это не пройдет. У вас всего один шанс. Другого я вам не дам. Если вы разговаривали с Финиксом, то вам известно, что пресса на сей раз на моей стороне. Думаю, сценарий пьесы, в которой главная роль отведена для кого-то вроде издателя Гейтса, который в прошлом так легко меня сдал, теперь вторично уже никому проиграть не удастся. Сейчас время работает на меня, и если я по своей воле ничего вам не сообщу, вы окажетесь в незавидном, прямо скажем, положении.
 Полицейский в штатском спросил:
 — Может, хотите, чтобы я малость вправил ему мозги, мистер Портер?
 Портер побледнел, ноздри его гневно раздувались, однако он отрицательно мотнул головой. Через несколько секунд он уже совершенно овладел собой и сказал полицейским:
 — Возвращайтесь назад. Все. Мистер Рокка поедет со мной. Вы не возражаете, мистер Рокка?
 — Разумеется, нет, мистер Портер, — ответил я. — Дэн посвятил вас в детали?
 — Да. Но нам хотелось бы узнать последние новости от вас. Мы нашли Дэна Литвака у «Руни». Он сидел в кабинке в одиночестве и курил. Пепельница была полна окурков. Вид у него был нарочито бесстрастный, но я знал, о чем он думает.
 — Вы действовали неразумно, Кэл, — сказал он Портеру.
 — Я это уже понял, — согласился тот. — Впредь постараюсь быть благоразумнее.
 Дэн взглянул на него и задумался. Уголки его губ тронула улыбка. Он извлек из кармана несколько листков, заполненных скорописью.
 — Совместными усилиями нам с Кэлом удалось узнать кое-что о Елене Хэррис... Я слушал, едва сдерживая волнение.
 — ...Она заказала себе билете Рио через две недели после смерти Носорога.
 — Мнимой смерти, — поправил я.
 — Да, мнимой, — он кивнул. — С тех пор она жила в Бразилии, постоянно находясь в обществе некоего господина по имени Ричард Кастор. Этот джентльмен присоединился к ней вскоре после ее приезда в Рио. Несколько месяцев тому назад он оттуда... словом, вы понимаете.
 — Да, конечно.
 — Итак, Кастор исчез. Между тем эта Хэррис времени даром не теряла. Она имела бешеный успех в среде местных прожигателей жизни. Они ведь там обожают блондинок, особенно таких шикарных.
 — А Кастор... — Исчез и до сих пор не появлялся, — ответил Дэн.
 — А что о нем вообще известно?
 Дэн пожал плечами.
 — Переговоры шли по телефону, так что, сам понимаешь, было не до подробностей. Тем не менее, нам сообщили, что это был импозантный джентльмен, с бородой, и, судя по всему, человек очень состоятельный. Известно, что там у него были кое-какие неприятности из-за женщин: он поскандалил с двумя дамами и даже пустил в ход кулаки.
 — Носорог, — тихо произнес я. — Это он.
 Кэл Портер постукивал по столу кончиками пальцев.
 — Мы тоже обратили внимание на этот эпизод, — он перестал барабанить по столу и посмотрел на меня. — Мы ждем вашего рассказа.
 — Минуточку. А что слышно о Мэнни Уоллере?
 — Нам не удалось установить его местонахождение. Пока. За некоторыми его людьми ведется наблюдение. Мы контролируем также все места, где он обычно бывает.
 — Портер немного помолчал, кашлянул в кулак и произнес:
 — Уоллер сейчас играет важную роль в преступном синдикате.
 — Насколько важную?
 — По нашим сведениям, едва ли не ключевую. После разгрома аппалачской группировки они действуют умнее и осторожнее.
 — И исчез он сразу же после того, как я добрался до могилы Носорога.
 — Именно так.
 — Значит, ему позвонил один из его людей.
 — Очевидно. Ну, а теперь, когда мы так мило сидим здесь в столь неформальной обстановке, быть может, вы, наконец, ознакомите нас с вашим видением всей этой ситуации?
 Я откинулся на спинку стула, собираясь с мыслями, а затем приступил к своему рассказу.
 — Все началось с того, что почти десять лет назад, работая в газете, я задумал найти документы, с помощью которых Мэссли не только добился главенствующего положения в своей преступной организации, но и сумел обеспечить себе покровительство в довольно высоких сферах. И вы знаете, что случилось дальше. Я копнул слишком глубоко. Носорогу удалось сфабриковать против меня обвинение, и меня упрятали за решетку. После этого Носорогу вроде бы ничто не угрожало. Он достиг апогея своего могущества. Казалось, ему уже больше нечего было желать. И тут он встретил Елену Хэррис и по уши влюбился в нее. В этой женщине он нашел свой идеал. Она была красива и образованна. У Носорога, видимо, появилось желание соединить свою жизнь с ней и удалиться от дел. Но сделать это в его положении было не так-то просто. В бизнесе, которым он занимался, в отставку просто так не уходят. И тогда Носорогу пришла в голову идея, которую ему, судя по всему, подсказала профессия Елены. Став живым трупом, он смог выйти из своего бизнеса и начать новую жизнь, обезопасив себя от излишнего внимания бывших коллег.
 Вот тогда-то он решил объявить о заболевании полиомиелитом. Пошел и на то, чтобы симулировать зависимость от аппарата для искусственного дыхания — «железных легких». Кому придет в голову заподозрить человека в том, что он симулирует столь тяжелую болезнь? Задумав скрыться, инсценируют обычно самоубийство или убийство, но никак не такой тяжелый недуг. К тому же для пущей достоверности, чтобы «распрощаться» с жизнью. Носорог дождался бури, нарушившей электроснабжение, его смерть получила более чем убедительное объяснение: его сиделка не сумела вовремя подключить аппарат к аварийному источнику питания.
 Доктор, разумеется, был подкуплен так же, как и владелец похоронного бюро. Им очень хорошо заплатили, и оба, вероятно, считали, что обеспечили себя до конца своих дней. В определенном смысле так оно и получилось. Носорог лично отправил их на тот свет, инсценировав несчастный случай. Затем Мэссли сумел попозировать в гробу, и фотографии получились очень неплохие.
 Мэссли был казначеем гангстерского синдиката и отвечал за сохранность его средств. Где он их хранил, никто, естественно, не знал, так что после его внезапной кончины бандитам пришлось смириться с потерей денег и начать все сначала. В это время Носорог и Елена уже отбыли в Рио, где никто не знал их. К тому же он воспользовался чужим именем и изменил внешность.
 Я сделал небольшую паузу. Дэн рассеянно перебирал свои бумажки. Портер сказал:
 — Все выглядит весьма логично. Продолжайте.
 — Ну, а теперь мои предположения. Беззаботная жизнь в Рио-де-Жанейро требует больших средств. Не исключено, что Носорогу немного не повезло в картах и прочих азартных играх. Как бы то ни было, денег становилось все меньше и меньше. В конце концов, он оказался на мели. Елена скорее всего бросила его ради какого-нибудь местного набоба, и в результате все его жертвы и труды оказались напрасными.
 Портер нахмурился, размышляя над услышанным.
 — Однако вернемся назад, — продолжал я. — Влияние Носорога в синдикате объяснялось наличием у него «черного свертка», то есть бумаг, которые могли скомпрометировать многих влиятельных политических деятелей. Если эти бумаги, как ранее и деньги, были спрятаны в надежном тайнике, о котором никто не знал, оснований для тревоги не имелось. В конце концов, пока Носорог отсутствовал, их как бы и не существовало вовсе. В определенном смысле так оно и было. Носорог как следует припрятал бумаги у своей бывшей жены, о существовании которой никто не знал. Однако, когда та женщина умерла и совершенно случайно стало известно, кем она приходилась Мэссли, мафия получила новый след. Резонно было предположить, что исчезнувшие бумаги находятся среди ее вещей, которые после кончины матери перешли к дочери Носорога — Терри. Мафия установила за ней наблюдение, и когда она неожиданно приехала в Нью-Йорк, гангстеры решили, что Терри Мэссли, завладевшая бумагами Носорога, собиралась их выгодно продать. Каков был отец, такова и дочка — полагали гангстеры. Они устроили за ней охоту, по всей видимости, желая заставить выдать им документы, а в случае отказа были готовы расправиться с ней и искать документы самостоятельно. В результате случайного стечения обстоятельств в этом деле оказался замешан я.
 Лицо районного прокурора, казалось, окаменело.
 — Случайное стечение обстоятельств... — медленно повторил он.
 — А что? — спросил я.
 — Полагаю, здесь нечто большее, нежели случайное совпадение, — ядовито произнес Портер. — Ведь «черный сверток» Мэссли был основой твоего дела, Рокка. И сейчас ты вдруг совершенно случайно встречаешь именно эту девушку.
 Дэн рассмеялся.
 — Знаешь, как тебе следует назвать эту случайность, Кэл?
 — Как? — неохотно спросил Портер.
 — Удачей. Благодаря ей ты можешь стать губернатором.
 — Именно так, — подхватил я. — Но только при условии, что я соглашусь забыть ту роль, которую вы однажды сыграли в моей судьбе.
 Портер стиснул кулаки так, что костяшки пальцев побелели.
 — Я не собираюсь идти ни на какие сделки. Я за честную игру.
 — Я тоже, мистер Портер, я тоже. Однако, думаю, мне кое-что причитается в качестве компенсации за эти семь лет, и я хотел бы получить это.
 — Что же вам нужно?
 — Ваша помощь. Я хочу, чтобы вы связались с Лос-Анжелесом и попросили полицию тщательно просмотреть все имущество, оставленное бывшей женой Носорога, думаю, там, наверняка, есть кое-что интересное, и нам необходимо найти это первыми.
 Портер записал что-то в своем блокноте и кивнул. Я подозвал официанта, попросил его принести телефон и позвонил в отель «Энфилд». Через минуту телефонистка сообщила мне, что номер не отвечает. Я повесил трубку и нахмурился. Дэн заинтересовался, в чем дело.
 — Терри нет в номере. Когда я звонил из Финикса, она тоже отсутствовала.
 — Ну, мало ли... — Но я велел ей никуда не выходить.
 — Сидеть взаперти двое суток? Ты с ума сошел. Она, наверное, просто вышла из номера. Попроси, чтобы объявили по радио.
 — Нет, не нужно. Я сам поеду туда. Кстати, мне можно уехать или из Финикса вам передали распоряжение меня задержать?
 На лице Кэла впервые появилась улыбка.
 — Им этого очень хотелось, и они весьма на этом настаивали. Вы там их здорово взбудоражили.
 — Вы тоже здорово взбудоражите лос-анжелесскую полицию, когда передадите им просьбу как следует перетряхнуть пожитки покойной миссис Мэссли.
 Дэн сунул в рот очередную сигарету.
 — Ну, а мне что прикажете делать, босс? — ухмыльнулся он.
 — Тебе тоже работа найдется. Попытайся узнать, не вернулся ли в Штаты из Рио некий субъект по имени Ричард Кастор. Учти, что прибыл он сюда наверняка не первым классом.
 Оба мои собеседника внимательно посмотрели на меня.
 — Думаю, Носорог приехал сюда тайно, чтобы вернуть документы, оставленные у жены, и добыть с их помощью крупную сумму денег. Поскольку только они помогут ему вновь завоевать расположение Елены Хэррис. Полагаю, что это настоящий Мэссли, знавший, что необходимые ему документы находятся среди вещей его бывшей жены. Он и искал встречи с Терри.
 Портер коротко кивнул.
 — Все это верно, но есть здесь одна неувязка. Ведь известно, что Носорог ненавидит женщин. Как же он вдруг до такой степени влюбился в эту девицу Хэррис?
 Меня это соображение тоже смущало.
 — Не бывает правила без исключения, мистер Портер, — только и смог ответить я. — Другого объяснения у нас нет.
 Я оставил их размышлять над этой проблемой, сказав, что вернусь позже, и вышел.


* * *

 Горничная в отеле была низенькой и толстенькой старушкой. Вела она себя очень уверенно и отнюдь не собиралась увиливать от ответа на вопрос, который я ей задал. Думаю, она рассказала бы мне о Терри все, что знала, даже если бы я и не сунул ей пять долларов. Она сообщила мне, что женщины, зарегистрировавшейся в отеле в качестве моей жены, сейчас нет и не было весь день. Вчера она никого не впускала в номер, даже убирать его не разрешила. Правда, ей дважды приносили туда еду. Однако, когда сегодня утром горничная попробовала открыть дверь своим ключом, так как таблички с просьбой не тревожить снаружи не было, она обнаружила, что дверь не заперта. Тогда она вошла, убрала комнату и снова вышла.
 Искоса взглянув на меня, горничная поинтересовалась:
 — Это ведь ваша жена, да?
 Когда я коротко кивнул, старушка изобразила на лице сочувствие. Она полагала, что понимает причину, побудившую меня дать ей деньги, и вновь быстро затараторила:
 — Веселая она у вас женщина, мистер, это уж точно. Такой бал, видно, там закатила. В комнате Бог знает что творилось, такой тарарам, везде окурки сигар валялись... Я поблагодарил ее и на этом закончил разговор. Говорить я был не в силах. У меня мгновенно пересохло в горле от страха. Я вошел в комнату и открыл створки гардероба. Ее вещи валялись в беспорядке. Их явно кто-то просматривал. Я тщательно обыскал всю комнату, но то, чего искал — вещей ее матери, — так нигде и не обнаружил.
 Терри исчезла. Почему? В номере явно побывали какие-то мужчины. С какой целью? Ответить на последний вопрос, однако, было не так уж сложно. Здесь несомненно были люди Мэнни Уоллера. Мотив их посещения также был ясен.
 Я попытался хладнокровно, проанализировать ситуацию. Да, люди Мэнни побывали здесь и ушли. Но ушли без Терри, иначе здесь не было бы ни окурков сигар, ни торопливого обыска.
 Я поднял телефонный аппарат, поставил его себе на колени, снял трубку и уже назвал телефонистке номер Дэна Литвака, когда увидел записку. Терри подсунула ее под аппарат и потому до сих пор она была скрыта от моих глаз. Я прочитал ее:
  «Любимый! В отеле „Шерман“ на мое имя снова оставлена весточка. Условия встречи те же. На этот раз я должна была положить в оставленный чемодан вещи моей матери. Но вместо этого я спрятала их в твоем тайнике в стене. Не волнуйся. Все будет в порядке. Я люблю тебя. Терри». 
 Боже, ну что за идиотизм! Почему это женщины считают, что могут вмешиваться в мужские игры и все им будет сходить с рук? Руки у меня так тряслись, что я едва удерживал телефонный аппарат. И когда Дэн, наконец, взял трубку, я не мог унять дрожь в голосе.
 — Терри исчезла. Носорог назначил ей свидание.
 — Ты уверен, что это был Носорог?
 — Именно поэтому я тебе и звоню. Ты что-нибудь узнал о Касторе?
 — Пока нет. Так что же случилось с Терри?
 Я коротко рассказал ему все, что мне удалось узнать.
 — Я передам все это Кэлу. Думаю, ему нужно об этом знать.
 — Хорошо. А я попытаюсь разыскать Терри.
 — Каким образом?
 — Она сказала, что условия их встречи почти такие же, как в прошлый раз. Носорог живет где-то в моем квартале, там они и должны встретиться. В нашей округе я знаю буквально всех, и если Терри была там, кто-нибудь непременно заметил ее. Если это свидание закончится благополучно, она обязательно попытается найти меня либо в номере, либо дома. Давай через два часа все соберемся у меня. Договорились?
 — Хорошо. Может быть, тебе нужна помощь?
 — Спасибо, дружище, но слишком большая компания может отпугнуть моих соседей. Со мной они будут говорить, с другими — нет. А если заподозрят, что в этом деле замешана полиция, то и мне ничего не скажут. Так что пусть все будет, как мы договорились.
 — Ладно, как скажешь. Тогда до встречи, будь осторожен.
 Я пообещал, что буду, и повесил трубку.


* * *

 Ночь спускалась на город с поразительной быстротой. Где-то вдалеке ворчал гром. Закрывались магазины. Я прошел по Седьмой улице к реке, потом обратно, расспрашивая всех знакомых, попадавшихся мне на пути. Двое из них в самом деле видели Терри неподалеку от моего дома. Она вошла ко мне, пробыла там несколько минут, потом вышла. Куда она направилась и где находится сейчас, никто не знал.
 Идти домой не имело никакого смысла. Ведь я знал, зачем она туда заходила — оставить никому не нужные вещи ее матери в моем стенном шкафу, где она сама спряталась в первый раз. Когда же это было? Сколько времени прошло с тех пор? Годы, месяцы? Уж во всяком случае, не несколько дней.
 Я продолжал свои расспросы — подходил к людям в подворотнях, к продавцу газет на углу, к мальчишкам, игравшим на улице, таксистам, стоявшим у своих машин в ожидании клиентов. Все они были доброжелательны, сочувствовали мне, но помочь ничем не могли.
 Когда начался дождь, я поднял воротник и зашагал к дому. Чувствовал я себя совершенно разбитым, как после сильного перепоя. Нервы у меня были на пределе. Я вошел в подъезд и направился к своей двери. Войдя в комнату, я закрыл дверь и потянулся к выключателю.
 Однако включить свет мне так и не пришлось: кто-то это сделал за меня. На моей постели глыбой жира восседал Мэнни Уоллер. Более гнусную рожу трудно было себе представить.
 — Ну что, умник, не зря мы тебя поджидали. Пришел все-таки. Потянуло к своему тайнику в стене?
 Трое сопровождавших его громил широко осклабились.
 Мэнни огляделся, брезгливо сморщив нос. Я тоже обвел глазами комнату, в которой царил полный разгром — валялись поломанные стулья, перевернутые ящики, выпотрошенные матрас и подушка. Однако я не мог не ухмыльнуться. Все-таки это было смешно. Мэнни так и не нашел мой нехитрый тайник в стене.
 Какой же я все-таки был дурак. Конечно, Мэнни видел записку Терри и нарочно оставил ее на столе. Возможно, уборщица в отеле нечаянно поставила на записку телефонный аппарат, а я подумал, что кроме меня ее никто не видел.
 — Тебе смешно? — спросил Мэнни. — Ну-ка, Руби, покажи ему, что ничего смешного тут нет.
 Я попытался прикрыться рукой, но действовал недостаточно быстро. От удара пистолетом по голове я опустился на колени, чувствуя, как за воротник потекла липкая, теплая струйка крови.
 — Ну, умник, где бумаги?
 — Какие... бумаги?
 Мэнни снисходительно ухмыльнулся.
 — Повторяю еще раз. Нам нужны документы, бумаги Носорога, которые находились у твоей куколки. Она их спрятала здесь, у тебя.
 Я с Трудом ловил воздух широко открытым ртом. Громила Руби толкнул меня носком своего ботинка и спросил:
 — Может, дать ему еще разок, Мэнни?
 Я мотнул головой.
 — Погоди. Я... я все скажу...
 Сколько времени у меня еще оставалось? Я сумел слегка привстать и, тяжело дыша, стоял теперь в позе бегуна-спринтера на старте. Кровь медленно струилась по моему лицу и капала с подбородка на пол. Я выждал еще несколько секунд — дольше тянуть было нельзя. И тогда с криком ринулся на Мэнни.
 Под моим кулаком хрустнула его скула. Парень, стоявший рядом, потянулся было ко мне, но я въехал ему ногой в пах. Кто-то взмахнул пистолетом над моей головой, но сначала промахнулся и угодил мне по плечу. Однако следующий удар достиг цели. Мои колени подогнулись, и я рухнул на пол. На меня обрушился град ударов. Я перевернулся на бок. Рот был полон крови, но в голове немного прояснилось и я обозвал себя безмозглым тупицей: ведь за поясом у меня был пистолет Лафарджа, а я об этом совершенно забыл.
 Дальше я уже действовал инстинктивно. Моя рука метнулась к оружию. Я перевернулся на спину, и мое лицо оказалось незащищенным. Тип по имени Руби засмеялся и отвел ногу назад, собираясь снова как следует пнуть меня.
 В это время я нажал на курок, и череп Руби раскололся как орех. Я успел заметить, как его шляпа, взлетела к потолку, но это было последнее, что я видел. Тут чья-то нога нанесла мне такой удар, что я едва не потерял сознание. Глаза мои закрылись.
 Откуда-то издалека до меня доносилось неразборчивое бормотанье Мэнни, последними словами кроющего двух своих компаньонов. Ему отвечал другой голос.
 — Да откуда, черт побери, мы могли знать...
 — Кретины, — всхлипывал Мэнни, — убить вас мало. Поглядите, что он сделал с Руби.
 — Да кто же знал, что у него пушка.
 — Заткнись. Займись им. Сейчас же, понял? Потом мы смываемся. А об этом я еще с вами потолкую, кретины?
 — Не волнуйся, Мэнни, все будет в порядке, — громкий металлический щелчок взводимого курка перекрыл все остальные звуки. Как будто у меня над самым ухом ударник громыхнул тарелками.
 — Не сомневайся, Мэнни, парень свое получит сполна. Как по квитанции в ломбарде.
 И тут меня, пусть слишком поздно, но наконец осенило. Разгадка тайны Носорога в последних словах этого подонка! Все сразу стало ясно, предельно ясно. Я понял ход мыслей женщины, неискушенной в гангстерских хитростях и решавшей свои проблемы, руководствуясь обычным здравым смыслом. Сколько крови пролилось, сколько трупов... А все оказалось так просто — квитанции ломбарда.
 Мой мозг тщетно отдавал беспомощному телу приказ двигаться, спасаться. Но руки и ноги не повиновались. Потом я вдруг услышал гром выстрелов и неимоверным усилием попытался заставить себя сжаться.
 Снова раздались оглушительные выстрелы, а потом я услышал громкие голоса.
 — Двигайся, спасайся! — кричал мой мозг.
 Я предпринял еще одну попытку, и тут чьи-то руки приподняли меня и я услышал голос Дэна.
 — Фил! Фил! С тобой все в порядке?
 Я открыл глаза, поморгал и кивнул.
 За Дэном стояли Кэл Портер и двое полицейских в штатском, оба с пистолетами в руках. Кэл был бледен. Поперек трупа Руби лежало еще два бездыханных тела. На постели, дико выпучив глаза, что-то с трудом бормотал Мэнни.
 — Что произошло — задал вопрос Дэн. — Но если тебе трудно говорить, то не нужно.
 — Со мной... все в порядке, — я указал на стенной шкаф и попросил Портера отпереть его.
 Он нашел запор, открыл дверь и поднял с пола чемодан. Потом он извлек оттуда бумажник, выложил его содержимое себе на ладонь и взглянул на меня.
 — Квитанции из... из ломбарда, — с трудом произнес я. — Посмотрите на дату. Вещи лежат там уже несколько лет.
 — Продолжайте.
 — Жена Носорога спрятала документы там. Позвоните по телефону. Пусть проверят, и вы станете губернатором, мистер Портер.
 Дэн помог мне подняться на ноги.
 — Я должен передать эту информацию в редакцию. Больше откладывать мы не можем, — он кивнул в сторону двери.
 Там уже собралась толпа. Люди глазели, шептались, строили разные предположения. Двоим полицейским с трудом удавалось сдерживать их напор.
 — Окажи мне услугу, дружище, — попросил я. — Мне не очень удобно просить тебя разделить эту сенсацию еще с одним журналистом, но в Финиксе мой приятель...
 — Не волнуйся, — засмеялся Дэн, — он получит всю информацию одновременно с моей редакцией.
 Портер уже пришел в себя. Замешательство и неуверенность исчезли. Он снова обрел прежнюю решительность.
 — Где здесь ближайший телефон?
 — В магазине на углу.
 — Я проверю вашу версию, — он мягко улыбнулся, стараясь придать своему лицу дружелюбное выражение.
 — У меня предчувствие, что вы не ошиблись.
 — Документы именно там, не сомневайтесь, — я положил ему руку на плечо. — Поверьте мне, Кэл, я действительно не испытываю к вам неприязни. Просто так получилось.
 Снаружи завыла полицейская сирена. У дома остановилась машина, и в комнату вбежали двое полицейских. В руках у них были пистолеты. Портер передал им Мэнни, оставил инструкции своим людям и помахал мне рукой на прощанье.
 Я вышел в холл вслед за ним. Полицейские оттеснили зевак, собравшихся у входной двери. Мальчишку по фамилии Гомес они не заметили потому, что он проник в холл через черный ход из подвала и подошел ко мне сзади.
 — Мистер Фил, — обратился он ко мне.
 Я повернулся.
 — А, привет, малыш.
 — Вы ищете красивую даму с черными волосами? Ну, которая здесь была?
 Во рту у меня сразу пересохло. Я кивнул.
 — Я кое-что видел, мистер Фил. Но никому об этом не рассказывал. Мне не нужны неприятности.
 — Что ты видел, малыш?
 — Вы знаете лавку Ливи в боковом переулке?
 Я кивнул, вспоминая:
 — Ну да, только вход туда заколочен досками.
 — Нет, досок больше нет. Кто-то их снял.
 — Ну, хорошо. Так что же?
 Мальчуган оглянулся, как будто боялся, что кто-то нас подслушивает:
 — Эта красивая дама... У нее был чемодан, — он развел руками, показывая мне размеры чемодана:
 — Вот такой. Она шла по улице. Вдруг из дома как сумасшедший выскочил какой-то мужчина и потащил ее внутрь. Я слышал, как она закричала.
 Не помня себя, я схватил его за плечи и начал трясти.
 — Что было потом, черт побери?
 Он испуганно глядел на меня. Я отпустил его и улыбнулся вымученной улыбкой.
 Мальчик нервно сглотнул слюну и пожал плечами.
 — Я не входил туда, мистер Фил. Мне не нужны неприятности.
 — У тебя не будет никаких неприятностей, малыш.
 Засунув руку в карман, я вытащил оттуда долларовую бумажку.
 Мальчуган зажал ее в кулаке и радостно улыбнулся. Потом он быстро исчез в темноте подвала.
 Я вернулся в комнату, где еще лежали трупы, поднял с пола пистолет Лафарджа и снова засунул его за пояс. Затем вышел из здания тем же путем, что и малыш Гомес. Около нашего дома собралась, наверное, вся улица.
 Опять пошел дождь. Влажный туман впитывал запахи большого города. Я шел сквозь туман, вспоминая о том, как по этой самой улице несколько дней тому назад бежала Терри и как она оказалась в моей комнате, где только что произошла кровавая драка.
 Гомес был прав: доски больше не загораживали вход в узкий переулок, и я двинулся в темноту, ощупывая руками шершавые кирпичные стены зданий по обе стороны от меня. Под ногами валялся какой-то строительный мусор. Я не знал, где нахожусь и куда иду, и лишь надеялся, что когда-нибудь этот переулок закончится и я, наконец, найду Терри.
 Найду живой, если не опоздаю.
 Переулок оказался длиннее, чем я ожидал. И хотя мусора кругом было хоть отбавляй — его годами выбрасывали из ближайших домов — под ногами была протоптана узенькая дорожка.
 Я понял, что добрался до цели, когда уперся в здоровенную кучу каких-то отбросов. Ощупал стены и слева обнаружил дверь.
 Сжимая в руке пистолет, я распахнул ее. Отворилась она беззвучно, и я шагнул внутрь, невольно сжавшись в ожидании выстрела. Мои глаза уже привыкли к темноте, и я мог разглядеть кругом хлам, загромождавший помещение. Судя по всему, это был какой-то склад, который уже давно не использовали по назначению. Слабый желтоватый свет указывал мне дорогу между сложенными в штабеля ящиками. Осторожно двигаясь вперед, я повернул в боковой проход, куда из-под другой двери пробивался электрический свет.
 Дверь была заперта. Из-за нее слышались ритмичные удары и мужской голос, вновь и вновь извергавший проклятия и грязные ругательства. Ударом ноги я вышиб дверь и ворвался в комнату. На какое-то мгновение я увидел сидевшую на стуле избитую и окровавленную Терри. Ее глаза были открыты, но она явно ничего не видела. Я едва успел перевести взгляд на стоявшего рядом мужчину и узнать в нем Носорога, как он с диким ревом устремился мне навстречу.
 Мне нужно было сразу же стрелять. Но я промешкал, и он молниеносно нанес мне сильный удар. Я выронил пистолет и оказался на полу, подмятый Носорогом, который тянулся к моему горлу.
 Сил у меня не было. Их просто не осталось после того, что случилось незадолго перед этим, и я не мог сбросить с себя Мэссли.
 Он наверняка прикончил бы меня, если бы Терри вдруг не застонала. Услышав ее голос, он хрипло выругался, встал и сделал шаг к столу. Когда он снова повернулся ко мне, в его руке был пистолет. Глаза у него были такими, что я понял: он обезумел, просто обезумел.
 Я глядел на него, прерывисто со свистом втягивая в себя воздух.
 — Значит, и ты тоже замешан в это дело, — сказал он.
 Вместо ответа я поднял руку и указал на Терри.
 — Это твоя дочь. Неужели у тебя поднялась рука на собственную дочь?
 Он оскалился. В желтоватом свете сверкнули его зубы. Он был ужасен. Казалось, вместо человеческого лица передо мной зловещая маска ненависти.
 — У меня никогда не было дочери. Есть только сын. Понимаешь? Сын!
 Я покачал головой.
 — Терри твоя... — я осекся, поняв.
 — Терри — мой сын! — заорал он. — У меня где-то есть сын. Черт бы побрал всех этих баб! У меня был только сын, можешь ты это понять? Жена сообщила мне, что родила сына и назвала его Терри. Это он должен был нести тот чемодан, который почему-то оказался у этой бабы, черт бы вас всех побрал! Что вы сделали с моим сыном?
 Потом он как будто немного успокоился и обратился ко мне:
 — Итак, ты знаешь, что меня интересует, иначе не явился бы сюда.
 Я опустил голову в знак согласия.
 — Ну, так что, скажешь мне, где бумаги, или я убью тебя.
 — Отпусти ее, — прошептал я.
 Он пожал плечами.
 — Твои бумаги в моей квартире. На этой улице.
 — Ясно, — он взглянул на Терри, губы его искривились.
 Она тяжело дышала, из носа текла струйка крови, но глаза теперь были закрыты. Даже не глядя на меня, зная, что я совершенно беспомощен, Носорог спросил:
 — Ты что, любишь эту женщину?
 Я снова кивнул, отлично понимая, что он собирается делать.
 Носорог по-прежнему глядел на Терри, и на губах его играла та же жутковатая усмешка. Я опустил глаза и, заметив, куда упал мой пистолет, повалился на пол, стараясь упасть поближе к нему.
 Когда я поднялся. Носорог, улыбаясь, стоял, рядом с Терри и целился ей в голову.
 — Тогда смотри, как она будет умирать, — произнес он.
 Я в последний раз взглянул на его ухмыляющееся лицо и нажал на курок своего «сорок пятого». Пуля попала ему в грудь. Пистолет в его руке разрядился в потолок, а потом упал на пол. Но это меня не остановило. Я продолжал всаживать ему, теперь уже в голову, пулю за пулей, а потом, швырнув разряженный пистолет в мертвое тело, буквально зашелся в каком-то бешеном истерическом крике.
 Слабый вскрик Терри заставил меня обернуться. Она сидела на полу. Звуки выстрелов привели ее в чувство и до смерти напугали.
 Я подошел к ней, поднял и обнял. Ее лицо уткнулось мне в грудь.
 — Все в порядке детка, все уже закончилось.
 — Это ты. Фил? — ее голос звучал слабо и дрожал, как у напуганного ребенка, который ищет защиты у взрослого.
 — Я, малыш. Больше этот человек ничего не сможет тебе сделать. Все кончилось, — я, едва касаясь губами, поцеловал ее.
 Сейчас она в шоке, но позднее я расскажу ей, что случилось.
 Впрочем нужно ли рассказывать все? Все ведь убеждены, что Носорог уже давно покоится в могиле в окрестностях Финикса. Пусть так и думают дальше. Кстати, Портер, тоже заинтересован в том, чтобы все случившееся не стало достоянием гласности. Ведь документов, которыми он теперь располагает, ему будет достаточно, чтобы добиться всего, чего он хочет, включая и вожделенное губернаторское кресло в Олбани. А объяснить происшедшее широкой публике большого труда ему не составит. Он заявит, что был найден «черный сверток» Носорога, а в нем — припрятанные гангстером документы. Расскажет, как бандиты, нарушая закон, пытались завладеть ими и были убиты.
 ...Терри открыла глаза, откинула назад голову и посмотрела на меня. Ей было больно, но она все же улыбнулась, прикоснувшись к моему лицу. На полу около стола лежал труп Мэссли.
 — Этот человек. Фил... Не может быть, чтобы это был мой отец.
 — Конечно, нет, Терри. Это не твой отец. Это просто один из гангстеров. Он думал, что у тебя оказались какие-то важные для него документы, и хотел заставить тебя отдать их ему. Теперь он мертв.
 — А мой отец?
 — Он давно умер, детка. Ты никогда не знала его. Может быть, это даже и хорошо.
 Я снова ее поцеловал.
 — Пойдем домой, — сказал я.
 Так мы и сделали...