Аннотация: Екатеринбургские драматурги братья Пресняковы впервые по-настоящему прославились в 2002 году своей пьесой «Терроризм», премьера которой совпала с захватом заложников на «Норд-Осте». Несмотря на столь мрачный подтекст, пьеса повествует отнюдь не о терактах и гибели невинных людей, а преимущественно о терроризме бытовом; Пресняковых интересует террор в душе человека. Мать терроризирует сына, внук – бабушку, бабушка – соседей. Начальник тиранит подчиненных, те в свою очередь отыгрываются дома... К концу пьесы насилие, заявленное как объект исследования, становится все более очевидным средством выразительности... В августе 2002 г. пьеса «Терроризм» – в числе трех победителей драматургического конкурса Министерства культуры РФ и МХАТ им. Чехова.  --------------------------------------------- Владимир и Олег Пресняковы ТЕРРОРИЗМ (пьеса) ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ. Асфальтовая площадка перед входом в здание аэропорта. На площадке, вместо машин, которые обычно припарковывают как раз в этом месте, прямо на своих сумках и чемоданах расположились многочисленные пассажиры. По их унылым, сгорбившимся позам, а также по лицам, на которых застыла печать безмятежного отчаяния и глухой истерики, можно догадаться, что все они находятся здесь уже очень давно. Скорее всего, эти бедные люди направились в аэропорт, чтобы вылететь по каким–то своим надобностям – кто–то из них отправился в служебную командировку, кто–то – в отпуск, а кому–то, может быть, просто пришло время лететь куда–нибудь… Однако что–то нарушило их планы и заставило всех собравшихся в полёт людей остановиться и замереть на зловещей асфальтовой площадке, превратившейся вдруг в самый настоящий остров невезения. За асфальтовой площадкой, прямо перед стеклянным фасадом здания аэропорта, растянулась цепь по–военному экипированных людей – видимо, как раз потому, что военные, выстроившись в режущую глаз линию, стоят, пассажиры не летят. Оцепление указывает на серёзность происходящего. На площадке и в цепи военных никто не разговаривает; кругом очень тихо, не слышно даже характерного для этого места гула вылетающих и прилетающих самолётов. Депрессивное ощущение паралича, охватившего все звуки и движения жизни, усиливает едва различимый ноющий шорох открывающихся и закрывающихся дверей центрального входа; рядом с этими дверями–на– фотоэлементах стоит охранник из оцепления, – его сюда поставили, и он не может сдвинуться со своего поста, поэтому двери, чутко реагирующие на присутствие в зоне действия фотоэлементов человеческого тела, безостановочно ёрзают туда–сюда, и только если военного снимут из оцепления, двери успокоятся… На асфальтовой площадке появляется новый пассажир. Не обращая ни на кого внимания, он чётко чеканит шаг, направляясь прямо на военного, застывшего у входа, вернее, это только кажется, что ничего не ведающий пассажир надвигается на человека в форме, на самом деле, он просто идёт к двери, которую военный заклинил своим биополем. Пассажиру, видимо, хорошо знаком этот путь, – он передвигается как бы интуитивно, глядя не вокруг, а в себя, и поэтому не замечает в окружающем ничего странного… Человек в военной форме: Аэропорт закрыт. Пассажир: Позвольте? Человек в военной форме: Аэропорт закрыт. Пассажир: Но у меня рейс, через двадцать минут я должен лететь. Человек в военной форме: Ваши документы. Пассажир: Вот, пожалуйста, вот билет, вот паспорт… (Суетится, передаёт военному билет и паспорт, – тот изучает их, передаёт обратно). Человек в военной форме: Аэропорт закрыт. Пассажир: А как я полечу? Человек в военной форме молчит, сосредоточенно и сурово смотрит как бы сквозь пассажира. Пассажир: Послушайте, вы, наверное, устали уже всем объяснять, почему туда никого не пускают – но, видите ли, я не в курсе. Я купил билет неделю назад, и никто меня не предупредил, что вот так – раз – и всё может отмениться, потому что вдруг закрыли аэропорт. Потрудитесь, пожалуйста, мне ответить на мои вполне законные вопросы… Человек в военной форме: Аэропорт заминирован. Все рейсы отложены на неопределённое время. Закончится операция по разминированию – вы пройдёте в аэропорт. Пассажир: В аэропорт я пройду, – но это уже не будет иметь никакого смысла… Чёрт знает что происходит… Аэропорт заминирован… А когда вы его, мда… Зачем? (Пассажир бормочет что–то ещё, отходя в сторону от военного и присаживаясь на свой чемодан рядом с другими ожидающими). Пассажир (обращается к соседу, восседающему на клетчатом чемодане) : Вы знаете, что происходит? Пассажир 1 (смотрит на небо, щурится) : Конечно… аэропорт заминирован… Пассажир: Зачем… в смысле, что – кто–то должен был прилететь, или улететь, кто–то очень, кого… на кого можно сделать покушение… политик, учёный? Пасажир 1 (обращается к Пассажиру 2, который так, без багажа, сидит прямо на асфальте, и то, что он, вообще, – пассажир, можно предположить только потому, что он, как и остальные, ждёт, когда откроют аэропорт) : Вы политик? Пассажир 2: Нет. Пассажир 1: Учёный? Пассажир 2: Нет. Пассажир 1: Странно, вы единственный здесь из всех, кто более менее похож на политика или учёного… Пассажир 2: Почему? Пассажир 1: Потому что у вас нет багажа. Пассажир 2: Ну и что? Пассажир 1: Нет багажа, значит ничего вас не беспокоит – вам его доставят, или он вам, вообще, не нужен, потому что вы настолько заняты политикой или учёностью, что ни о чём другом не думаете… Пассажир 2: Не думаю, но я не политик, и не учёный. Пассажир 1: А вы достойны покушения? Пассажир 2: Не знаю… Пассажир 1: Ну, как, вот из–за вас могли бы заминировать аэропорт? Пассажир 2 (нервно) : А с чего вы взяли, что аэропорт заминирован? Пассажир 1 (с иронией) : Сам догадался. Пассажир: Вообще–то, военные так сказали… Пассажир 1 и Пассажир 2 (хором) : Военные сказали? Пассажир: Да, мне только что, сказали… Пассажир 2: А я от них ничего такого не слышал… Я просто знаю, что кто–то оставил багаж на взлётной полосе. Сейчас сапёры пытаются узнать, что там. Пока узнают – все рейсы отменили, аэропорт закрыли… Пассажир: И всё из–за какого–то багажа?! Пассажир 2: Конечно… из–за какого–то! Там может быть всё, что угодно. Все могут взлететь на воздух. И наивно предполагать, что аэропорт заминировали ради политика, или учёного. Заминировали ради всех, ради всех, кто сейчас здесь сидит, потому что когда гибнут невинные простые ничем невыдающиеся люди – это ещё страшнее, чем погиб бы какой–нибудь значительный человек. Если гибнут самые обыкновенные, и, знаете, так, часто и помногу, гибнут не на войне, а прямо в домах, в самолётах, или по пути на работу, то всё в государстве меняется само по себе, и политики со своей никчемной политикой, и учёные с их учёностью отправляются к чёрту… Пассажир: К чёрту?.. Пассажир 2: Да, к чёрту, потому что никто и ничто не может управлять миром, где так часто гибнут обыкновенные люди, – часто и помногу… Пассажир 1: Да, действительно, зачем охотиться за хорошо охраняемыми людьми, когда можно так запросто убить идею, или смысл – ведь их никто не охраняет… Смысл и идея всей жизни – в людях, во всех нас, но нас–то никто не охраняет! Даже сейчас охраняют аэропорт, а не нас! Пассажир 2: Всегда страдают невинные… Пассажир 1: Да, невинные страдают всегда… (Произнося эти фразы, Пассажир 2 и Пассажир 1 картинно мотают головами). Пассажир 2: Хотя так или иначе все в чём–то виноваты… Пассажир 1: Но это ещё не повод, чтобы подкладывать подо всех мины! Пассажир: Подождите, а с чего вы взяли, что там, действительно, в этих сумках что–то такое, что взорвётся? Пассажир 1: Сейчас это выясняют, мы ничего не утверждаем, мы просто рассуждаем, а они (показывает на военных, стоящих в оцеплении) , они – выясняют… Пассажир 2: Но, в любом случае, – это уже взорвалось. Пассажир 1: Да. Да. Взорвалось. Пассажир: Как это? (Картинно оглядывается по сторонам). А где же тогда дым, осколки, руины? Где? Пассажир 1: Это всё внутри. Пассажир: Внутри? Пассажир 1: Да, внутри всех, кто здесь сейчас сидит, – и кто не пускает нас (показывает на военных) … Этих людей в оцеплении, их ведь от чего–то оторвали, от какой–то своей жизни… заставили волноваться, нервничать, хоть они и делают вид, что им не страшно, но холодок внутри, знаете, сквознячок такой липкий – нет–нет, да и пробежит у них, я вижу… Всем здесь уже что–то сломали, вынудили думать совсем о другом… И вот что с этим делать?! А?! Пассажир 2: А те, кто в данный момент там, на взлётной полосе, они, вообще, жизнью рискуют – сумки эти открывают – там три чемодана, и в каждом, – в каждом может быть взрывчатка! Пассажир 1: В каждом? Пассажир 2: Не исключено! Ухнет так, что даже нас здесь может осколками засыпать! Пассажир: Вы, видимо, давно тут сидите, у вас уже просто внутри накипело, и вы, наверное, друг друга понимаете с полуслова, – так слаженно вы мне всё обрисовываете! Пассажир 2 (как–будто испугавшись) : Слаженно? Пассажир 1 (с издёвкой) : Слаженно! После этого все долго молчат. Пассажир: Сколько времени? Пассажир 1: А какое это сейчас имеет значение? Всё равно никто никуда не успеет. Вам куда нужно было успеть? Пассажир: Какая разница? Мне просто нужно было успеть. Я хотел перелететь из этого места в другое… По работе, встретиться… Здесь меня проводили, жена собрала чемодан, проводила и будет ждать завтра, там меня будут ждать через три часа, но там я, видимо, не буду через три часа… Пассажир 1: Не будете! Пассажир 2: Нет, не будете! Пассажир: То есть, получается, я всюду опоздал! Как же быть? Пассажир 1: Как быть? Пассажир 2: Если всё взорвётся – мы ещё долго не улетим, пока всё починят… Пассажир 1: Да мы тогда, вообще, не улетим! Пассажир 2: Если разминируют, то всё равно не сразу полетим… Пассажир 1: Да? Пассажир 2: Часа два–три пока перераспределят графики вылетов, всё ведь сдвинулось… Пассажир: Лишь бы ничего не взорвалось – мне во что бы то ни стало нужно оказаться, нужно оказаться… Пассажир 1: Окажитесь. Часов через шесть – самое раннее, если вот прямо сейчас разминируют… Пассажир: Ужас, безумие – что за время наступило, нигде не чувствуешь себя защищённым, только дома теперь… Пассажир 1: Дома? Пассажир: Только дома, теперь… Пассажир 2: Дома?.. Пассажир 1: Держитесь! Пассажир: В смысле? Пассажир 1: Ну, кто знает, чем теперь всё обернётся! Вот вы знаете, чем обернулась конкуренция? Пассажир: Конкуренция? На производстве? Пассажир 1: Да хоть где! Когда кто–то хочет доказать другим, что он лучше, чем есть на самом деле, – невинная идея, не правда ли, а чем обернулась? Пассажир: Да чем, чем она обернулась?! Пассажир 2: Конкуренция обернулась проблемой выбора! Раз есть что–то другое, почему бы не выбрать это что–то другое? Выбрать – значит, отказаться, – ужас! Пассажир 1: В принципе, да, верно, проблема выбора есть, – хотя, говорят, у «Пепси–Колы» и у «Кока–Колы» – один хозяин, и вся эта их конкуренция – просто хитрый трюк! Не купят одно – обязательно купят другое, – а хозяину от всего прибыль, потому что всё – его! Всё! Пассажир 2: Да–да, да–да… И поэтому проблема выбора – скорее всего, замороченная проблема, липовая! Всё уже решено. Даже сейчас. Пассажир: Сейчас? Пассажир 1: Конечно. Вот у меня всё закипает внутри, я еле себя сдерживаю, чтобы не кинуться на кого–нибудь, потому что я опаздываю, я не успеваю, и вообще, я мог погибнуть – хорошо эти сумки на взлётной полосе вовремя обнаружили! И у меня, на самом деле, совсем нет выбора! Я должен сидеть и ждать, когда всё это безумие закончится! Я должен участвовать в этом! Пассажир: А у меня есть выбор! Пассажир 2: Да? Пассажир: Да. Я вернусь домой. А потом, когда здесь всё закончится, я приеду снова и полечу. А сейчас я вернусь домой, потому что ждать здесь я не хочу, меня это не касается, пусть здесь происходит всё, что угодно. Я пережду дома, мне поменяют билет, – авиакомпания возместит издержки, и всё равно я попаду, куда хотел, с опозданием, но попаду, – и это не имеет никакого значения – вовремя, или нет, – потому что у меня уважительная причина, – пусть включат телевизор и узнают, что у меня уважительная причина, – и я пережду дома. Пассажир 2: Вы, прямо, сами себя лечите! Пассажир 1: Думаете, поможет? Пассажир (бормочет) : Аэропорт заминирован, поеду домой. Буду через час – максимум. Всё… всё – еду! Пассажир 1: Всё–таки поедете домой? Пассажир: Да, здесь находиться нет никакого смысла, этот цирк надолго! Пассажир 2: Надолго. Пассажир: Прощайте. Пассажир 1: Но, вы же вернётесь? Пассажир: Вернусь, конечно, сегодня всё равно полечу! Пассажир 1: Ну, тогда, до–свидания! Пассажир: До–свидания? Пассажир 1: Когда этот цирк закончится, начнётся другой, – наверняка, знаете, запихают всех в один самолёт, и он будет нас развозить со скоростью звука… кому куда надо… Пассажир: Я не понимаю ни ваших шуток, ни, вообще, смысла всех этих слов, – ну зачем нужно сейчас шутить! Пассажир 2: А что, – ждёт вас? Пассажир: Кто? Пассажир 2: Ну, куда вы сейчас едете? Там? Если не ждёт, может, останетесь? Пассажир: Устрою сюрприз! (Собирается уходить). Пассажир 2: До–свидания! Пассажир уходит, Пассажир 1 и Пассажир 2 остаются сидеть и ждать. ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ. Спальня в типовой квартире. В центре – большая кровать, чуть сбоку – шкаф с зеркалом; у кровати – тумбочки, светильники; на одной из тумбочек – телефон. В кровати мужчина и женщина. Женщина: Мне плохо… (вот–вот заплачет). Мужчина: Ой, вот только этого не надо, не надо! Ну что такое, а? Что это – прилив чувств, воспоминания тебя какие–то мучают… Что заставляет тебя плакать, когда для этого нет никакого повода? Женщина: Не знаю, так плохо, мутно, как будто я – грязная пепельница. Мужчина: Грязная пепельница… Женщина: Не знаю, вот, это, действительно, когда долго воздерживаешься, кажется, что всё будет особенным именно с этим мужчиной, или, вообще, с мужчиной, ждёшь, фантазируешь, а когда всё случается, вот уже через секунду, вдруг такая пустота накатывает, а тут ещё, вобще, всё вместе… Мужчина: Ты больная, что ли, ты, вообще, просто, – так нельзя! Женщина: Не знаю, но самое сложное – перетерпеть вот эти первые секунды, минуты. Дальше, когда опять захочется, легче будет… (вдруг кричит) и всё опять по новой! По новой! Мужчина: Ты психопатка, как с тобой муж живёт? Женщина: По привычке! Мужчина: По привычке… живёт по привычке, а у тебя эти истерики тоже по привычке, или ты специально для меня весь этот цирк с конями приготовила?.. Женщина: Для тебя, для тебя… сейчас всё пройдёт… Ты как? Мужчина: Я нормально, могу повторить… Женщина: Ужас, ну найди, найди какое–нибудь другое слово, ты убить меня хочешь! Мужчина (картинно, со слегка плаксивой интонацией читает стихотворение) : Поздняя осень, Грачи улетели, Лес обнажился, Поля опустели, Только несжата полоска одна, Грустную думу наводит она. Кажется шепчут колосья друг другу: Скучно стоять нам в суровую вьюгу… Женщина: Перестань! Мужчина: Не знаю, мне со школы помогает. Читаешь про себя, или вслух – время летит, и ты думаешь про эти колосья, а совсем не о том, что тебя раздражает, совсем не о том… просто колосья… там дальше ещё интересней, там как бы эти колосья, они ждут крестьянина, который их не вспахал, или не сжал, там, в общем, они ждут, зовут его, и тут им отвечает, что–ли, голос свыше, он говорит им, прямо этим колосьям: «Не оттого он не жнёт и не сеет, … А оттого, что он сильно болеет! Руки, что вывели полосы эти Высохли в щепку, Повисли, как плети!..» Женщина (поворачивается вплотную к мужчине и, вдруг, ложится на него сверху – то, как порывисто и в то же время кокетливо она это делает, говорит о её резко изменившемся настроении) : Хочешь, свяжи меня?! Мужчина: Связать… а чем, я без ремня – мужниным ремнём? Женщина: Он тоже без ремня ходит… А, свяжи меня колготками! Мужчина: Колготками? Женщина: Да, возьми их в шкафу, а я как будто без сознания (скатывается с мужчины и ногами выпихивает его с кровати, – мужчина падает на пол), без сознания лежу тут, а ты, пока я без сознания, – свяжешь меня, а я сразу же очнусь, но уже поздно, и ты будешь уже полностью владеть мной, а я бессильно подчинюсь тебе! Мужчина (ползёт к шкафу) : А колготки не порвутся? Женщина: Не порвутся (принимает позу отключившейся – в силу каких–то своих внутренних причин – женщины). Давай, они там, в шкафу, в среднем ящике! Голый мужчина встаёт перед шкафом, открывает дверцу – перед ним множество выдвижных ящиков с бельём; мужчина выдвигает один, другой, бегло осматривает ящики, не обнаружив ничего капронового, садится на пол, решая начать более тщательные поиски колготок снизу. Мужчина (вытягивая из ящика носки) : У твоего мужа длинные носки (читает вышитую на носках надпись) – «Carpenter», карпентер, – длинные какие – может, ими тебя связать? Женщина: Они могут быть грязными, он всегда без разбора кидает их ко всему остальному. Мужчина: Ко всему остальному… (подносит носки к носу, вдыхает)… Грязные… (ещё раз подносит)… Странный запах… Женщина: Ой, ну это невыносимо, давай бестрее! (Как бы отключается). Мужчина: У тебя беспорядок страшный… Женщина (выходя из «отключки»; раздражённо) : За своей женой следи, а для меня этот беспорядок – порядок! Мужчина (достаёт из ящика плавки женщины, подносит их к носу) : Странно, у тебя бельё пахнет, как носки мужа! Женщина (вспыхивает) : Он что их к моему белью кинул?! Мужчина: Нет, они в другом ящике, но запах – тот же. Женщина: Ну–ка! Мужчина кидает в кровать женщине её плавки и длинные носки « Carpenter ». Женщина нюхает сначала плавки, потом носки мужа. Женщина: Странно… они точно не вместе лежали? Мужчина: Да точно, – вот здесь всё твоё (показывает на один из средних ящиков) , здесь его (показывает на другой, расположенный выше), а носки эти, вообще, здесь были (показывает на самый нижний ящик). Женщина: Не знаю, наверное, это от шкафа… Мужчина: От шкафа? Женщина: Да, запах дерева… Мужчина: Дерева… Женщина (кидает носки и плавки мужчине) : Положи их обратно, и давай уже перестань тут всё обнюхивать! В конце концов, займись делом! Мужчина (переходит к другому отсеку шкафа, открывает его; перед ним забитое одеждой пространство; одежда навалена кучей, поднимающейся до самого верха шкафа) : У тебя полный шкаф! Женщина: И что? Мужчина (вытягивая из вороха одежды скрученные и измятые колготки, затем другие, – и так – пять или шесть пар) : Это плохо! Женщина: Почему? Мужчина: Если муж вернётся, – мне некуда будет спрятаться! Женщина: Он не вернётся! Мужчина: Совсем? Женщина: Он вернётся завтра! Мужчина: Всё–таки надо было встретиться, когда он уже точно был бы в воздухе, или уже там, куда полетел, на месте, он бы тебе позвонил, что, мол, всё, долетел, и тут только мне и надо было придти, а так как–то не по уму… я сидел на скамейке и ждал, когда он выйдет, уйдёт, исчезнет (подходит к кровати, забирается на неё; продолжая говорить, принимается вязать женщине руки) – у меня тоже были фантазии, – как я ворвусь, начну с тобой заниматься любовью, и я, вообще, вне вот этого всего, как обычно, знаешь, чужой жене говорят: «а ты его целовала перед уходом? а вот он тебя обнимал вот только что?» – мне это неинтересно, потому что каждый из нас занимается тем, чем хочет, – и у меня тоже спад и пустота сразу, как кончаю, и потом опять хочется, а потом хочется есть – это ужасно обычно как–то, даже то, что ты чужая жена, и то, что я тебя связываю, ноги связывать? Женщина (на мгновение как бы приходя в себя и тут же снова «отключаясь») : Да. Мужчина (продолжая говорить и связывать) : Мне совсем не хочется думать об этом, мне хочется представлять, что да – что–то непознанное и страшно интересное лежит передо мною, связанное, и сейчас я надругаюсь над ним, и ничего мне за это не будет, потому что, в принципе, всё по обоюдному согласию, хотя это вынесено за скобки (связав женщине ноги, мужчина ложится на неё; некоторое время не двигается, затем начинает половой акт), и я знаю, что я был бы гораздо счастливее, если бы у меня, действительно, была бы какая–то такая мания кого–нибудь связывать и получать от этого наслаждение, или, нюхать втихаря чьё–нибудь бельё или носки, и так беззаветно отдаваться этому делу, что кончать только от одной мысли, что вот сейчас я понюхаю что–то интимное, чужое… Я был бы счастлив от этого, но мне всё это не нравится, я не могу ничем таким увлечься, и, вообще, я понял, что у меня каждая частица моего тела отделена от другой и живёт своей, не понятной всему остальному организму жизнью, – всё разное, а иногда, вообще, одна часть меня терроризирует другую, да… а вот сейчас моё сознание издевается над всем, что должно доставлять мне сексуальное удовольствие, то есть вот я трусь об тебя – и никакого удовольствия, потому что я, как в скафандре, и то, что у меня стоит, и то, что я, наверное, через полторы минуты кончу, – это всё по памяти, но с каждым таким терактом моего сознания я подхожу к тому, что совсем всё забуду, и первое, что меня ждёт, – превращение в импотента, потом – дальше и дальше, и если мне вдруг не понравится запах чьего–нибудь белья, то мне конец… конец… конец… (кончает). Женщина: У меня онемело всё… Мужчина: От колготок? Развязать? Женщина: От слов твоих, они, я не знаю, как кандалы… Мужчина: Понятно… Женщина: Ты, оказывается, хуже, чем я. Мне, просто, было плохо, и я хотела испортить настроение тебе, передать свою заразу – а ты сам тот ещё сверчок, ты, вообще, безнадёжен… Развяжи меня. Мужчина: Я, что–то, захотел есть. Женщина: Здо'рово, развяжи меня. Мужчина: Я захотел есть, и я должен поесть, это стабильно, после второго раза мне вот, лично, уже не так плохо, потому что приходит аппетит какой–никакой и как–то вдруг смысл появляется, ну, что этим стоило заниматься… стоило… хотя бы затем, чтобы захотелось поесть, – это надо поддерживать, пока оно не пропало, ещё есть надежда… Женщина: Ужас!..Чем больше времени я провожу с тобой, слушаю все эти твои слова, тем сильнее мне нравится мой муж, скоро я так, вообще, опять полюблю его… Мужчина: Я спасаю ваш брак. Женщина: Развяжи меня. Мужчина: Есть что поесть? Женщина: Кухня. Холодильник. Стеклянная чашка. Накрыта тарелкой. Салат. Мужчина: Хлеб? Женщина: Белый, чёрный? Мужчина: Чёрный? Женщина: Чёрного нет. Мужчина: Белый? Женщина: Батон. Мужчина: Батон? Женщина: Чёрствый. Мы не едим хлеб. Там позавчерашний батон, позавчера к нам приходили гости, развяжи меня. Мужчина: Нет, не развяжу. Можно я поем в кровати? Женщина: Нет, есть надо за столом, но если ты меня не развяжешь, можешь есть в кровати, потому что никто тебе не помешает есть в кровати. Мужчина (встаёт, уходит на кухню, кричит оттуда) : Я прямо из чашки, хорошо? Женщина: Не развяжешь? Мужчина: Нет, это будет поинтересней!.. (Появляется в спальне с чашкой, жуёт, хочет ещё что–то сказать, но его перебивает телефонный звонок. Раздаётся два звонка, связанная женщина дёргается, мужчина стоит и смотрит на телефон, включается автоответчик). Автоответчик: Привет! Дома нас нет! Пожалуйста, после гудка оставьте ваше сообщение… (Раздаётся гудок, затем резкий сбой – автоответчик снова произносит записанную фразу, – после этого вновь звучит и срывается гудок, зависает долгое шипение…). Женщина: Ну вот, автоответчик приплыл! Выключи его, пожалуйста, невозможно это слушать! (Мужчина стоит, автоответчик шипит, – вдруг всё само успокаивается и, кажется, затихает). Спасибо! Мужчина: Пожалуйста, только я к нему даже не прикоснулся! Женщина: Ну и ладно, главное, он замолчал! Что ты говорил? Мужчина: А кто это звонил, как ты думаешь? Женщина: Да кто угодно, какая разница? Что, ты говорил, будет поинтересней? Мужчина: Настоящее насилие. Я говорил, что настоящее насилие будет поинтересней, – я тебя не развяжу! А это не мог быть он? Женщина: Он, она – какая разница. Меня – нет! Мужчина (устраивается на кровати, ест) : Меня тем более! Женщина: Тебя тем более! Что ты будешь делать, когда доешь? Мужчина: Посплю. Женщина: А я? Мужчина: А ты как хочешь, но я тебя сейчас не развяжу. Я посплю, отдохну и опять займусь с тобой любовью! Женщина: Это как–то ты изощрённо всё придумал, как–то слишком! Мужчина: Тебе не нравится? Женщина: Нет! Мужчина: Отлично! Теперь всё будет по–настоящему. Без всяких там. Тебя это возбуждает? Женщина: Пока нет! Мужчина: Тогда – жди! (Доев салат, мужчина кладёт пустую чашку на пол, ложится на подушку, укутывается одеялом). Женщина: Ты чего это? Мужчина (как бы сквозь сон) : Может, через минуту, а может, через час я накинусь на тебя… Женщина: Ты что, правда, решил лечь спать? Мужчина: Попробую… Женщина (истерично) : Развяжи меня, развяжи меня! Мужчина: Хочешь, чтобы я вставил тебе в рот кляп? Женщина (испуганно) : Нет. Мужчина: Тогда не ори… Женщина: Хорошо… Мужчина: Ну вот видишь – тебе это уже нравится… Женщина (шипит, как змея) : Долго не спи – у меня руки затекут. Мужчина: Кляп… кляп – какое странное слово, кляп… Женщина: Ты меня понял – у меня могут затечь руки! Мужчина (поворачиваясь набок) : У тебя кровать скрипит, как качели… Женщина: Качели? Мужчина: Да, качели… У вас во дворе – качели, я пока ждал, когда твой исчезнет, какой–то ребёнок всё качался и качался, а они так – кхыу, кхыу, – и кровать твоя так же скрипит… Всё время скрипит, пока я, пока мы … Женщина: Так видишь, мне это только с тобой и можно проверить, скрипит она, или нет… Мужчина: Только не жалуйся! Женщина: Я не жалуюсь! Мужчина: Ты жертва, я насильник, – это нелепо, если ты мне начнёшь жаловаться. Женщина: Ты первый начал мне жаловаться! Это ещё нелепее – насильник жалуется жертве, что у неё кровать скрипит! Мужчина вскакивает с кровати, подбегает к шкафу, хватает из ящика какое–то бельё, возвращается на кровать, – скомкав бельё, засовывает его в рот женщине; женщина дёргается, пытается что–то промычать, мужчина ещё плотнее закупоривает ей рот. Мужчина: Ты мне мешаешь, мешаешь… ты сбиваешь меня с нужного настроения… (Женщина беззвучно извивается). Как раз, когда ты устанешь, я проснусь – и нам будет хорошо. Тебе даже вдвойне, я тебя трахну и развяжу. Вот это будет кайф… (Накрывается с головой одеялом, женщина, подёргавшись ещё какое–то время, успокаивается. Вдруг, мужчина резко откидывает одеяло, приподнимается). Слышишь?! (Вспоминает, что женщина не может ответить) – А, да… Шипит что–то… Автоответчик, что–ли… я ведь его не отключал… наверное, тот, кто позвонил, всё думает, какое сообщение нам оставить… ну, пусть думает… (Накрывается с головой одеялом). ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ. Небольшой офис: несколько столов и такого же цвета кресел, в которых компактно уместился соответствующий столам набор офисных работников. Пустует только одно место. К нему-то и подошёл опрятный мужчина в костюме с небольшой папкой в руках. Мужчина, видимо, старший, так как его рабочее место находится в соседнем отдельном кабинете. Оторвавшись, наконец, от своей папки, он удивляется, не обнаружив перед собой ожидаемый силуэт готового выслушать его очередное задание работника. Мужчина (обращается к женщине за соседним столом) : А-а-а…а… где… она? Женщина (не отрываясь от компьютера) : Она у психолога… Мужчина: А-а-а…а… (Кладёт папку на стол отсутствующего работника). Пусть как вернётся… мне к концу дня нужно посчитать… вы ей передадите? Женщина: Да, конечно… Мужчина: Хорошо… (О чём-то думает, ещё раз заглядывает в папку, закрывает её, оборачивается на женщину, с которой только что разговаривал, потом снова о чём-то думает, берёт со стола чистые листы бумаги, накрывает ими папку). Хорошо… Женщина: Да, конечно… Мужчина: Хорошо… (Уходит). Проходит некоторое время. К попрежнему пустующему столу подходит всё тот же опрятный мужчина. Мужчина: Не появлялась? Женщина: Нет… Мужчина: Хорошо… (Уходит). Через некоторое время он снова возвращается. Женщина: Не появлялась… Мужчина: Я понял… я к тому, что психолог сегодня не работает… Сегодня не его день, он же у нас по пятницам и средам… Женщина: Ну, я не знаю, вы там бывали? Там же, когда психолога нет, там просто приятная музыка звучит, экран, там можно просто так сидеть, она тогда там просто так сидит, психологически разгружается… Мужчина: Будьте добры, я вас попрошу сходить за ней… сколько можно разгружаться… Женщина (встаёт, собираясь выполнить поручение) : Ну, не знаю, комнату специально завели, чтобы разгружаться, кто как сам чувствует, когда пора… если это будет вызывать нарекания… Мужчина: Пожалуйста… Женщина (на ходу) : Сам директор говорил, что если чувствуете, то пожалуйста, чтобы никто не игнорировал… Мужчина: Для всего есть своё время, на работе оно должно быть хоть немного для работы… если вас не научили… (Женщина уже скрылась где-то за дверью, и мужчина, поняв, что его уже никто не слушает, замолкает). К разволнованному мужчине подходит ещё одна женщина – работница офиса. Вторая женщина: Подпишите… (Протягивает мужчине какой-то листок). Мужчина: Что это? Вторая женщина: Смета… Мужчина: Я вижу, что смета! Какая смета, я спрашиваю, – на что: на мясо, сахар?! Вторая женщина: В каком смысле?.. (Начинает дрожать от раздражения) Мы же… какое мясо-то, если у нас… мы же не продуктовый супермаркет… Мужчина: Вот именно! Здесь вам не супермаркет! Почему я должен по глазам вашим нелепым угадывать, с чем вы мне бумажки свои подсовываете?! Вторая женщина: Это не мои бумажки, я, между прочим, работаю… Мужчина: Ладно, вы ещё мне тут будете! (Берёт из рук женщины смету, быстро проглядывает её, отдаёт обратно). Зайдёте потом ко мне, я так на бегу не могу… Вторая женщина: Дело в том, что мне нужно срочно – мне по ней сейчас ведомость оформлять… Спор опрятного мужчины и второй женщины прерывается криком откуда-то из-за двери. Работа в офисе резко останавливается, все, сидящие за своими столами приподнимают головы, ожидая разрешения своих догадок по поводу услышанного звука. В офис вбегает женщина, которую совсем недавно опрятный мужчина попросил сходить за коллегой. Женщина (всех разглядывает, как будто не понимает, где находится) : … Мужчина: Что такое, это вы кричали?.. Вы?.. Женщина: Я… Мужчина: Что случилось? Вы нашли?.. Женщина: Она… Мужчина: Что она, вы её нашли, я спрашиваю?.. Женщина: Она повесилась… Мужчина: Что? Женщина: … Мужчина: Что я не понял, что вы сказали? Женщина: Она повесилась… Мужчина: Как это повесилась? Как это… где? Женщина: Там… в комнате… отдыха… висит… Мужчина: Да как так, вы подождите… Вторая женщина: Ой… (Затряслась ещё больше). Женщина: Там… висит… Все в офисе как -то обмякли и прижались глубоко в себя. Мужчина (оглядывая всех работников, как бы пересчитывает про себя, кого точно не достаёт) : Так, все сидите… никуда… я сейчас сам… (Выбегает). Работники офиса подбегают к женщине, перебивая друг друга, спрашивают её о случившемся. Вторая женщина: И что, а почему её… почему она себя, сама себя?! Третья женщина: Выпей воды, успокойся, возьми себя в руки! Четвёртая женщина: Ой, так как же, она одна, она там одна, да? Слушай, она одна там?.. Женщина: Мне не по себе, ой, не по себе мне… Это же что ж, я же ведь еле себя пересилила, чтобы проверить, она уже всё была, давно видимо, видимо, как ушла, она же давно ушла, я то ему не говорила, что она давно ушла, он и так просто повод ищет, чтобы придраться, я думала она отдыхает, мало ли что, поскольку… ведь, ой, как же, у меня же столько дел, ладно, мне нужно заполнить, я должна, где мой бланк?! Никто не видел мой бланк? (Орёт). Где мой бланк?! В этот момент входит мужчина. Мужчина: Успокойте её! Я сказал, успокойте её! Кто-то из сослуживцев, облепивших женщину, бьёт её по щеке. Она замолкает, но мужчина не унимается. Мужчина: Пусть она замолчит! Кто-нибудь! Успокойте её! Сделайте что-нибудь! Пусть она замолчит! Тот же, кто ударил женщину, робко, но с силой ударяет по щеке и мужчину. Вторая женщина: Что же нам теперь делать?.. Мужчина (садится за стол, принимает от какого-то заботливого сослуживца стакан с водой) : Надо позвонить… вызвать… чтобы расследовали… быстро, надо! Кто-то срывается к телефонному аппарату, звонит. Женщина: Надо, наверное, её снять… Вторая женщина: Да, только… Третья женщина: Что?.. Вторая женщина: Примета плохая… Третья женщина: А-а-а… Четвёртая женщина: Какая? Вторая женщина: Если она голову опустит на кого, тот сам потом… того… Четвёртая женщина: Что, того? Вторая женщина: Что! Верёвку на шею и того! Четвёртая женщина: Вот не знала, – такая примета? Вторая женщина: Ха! Счастливо, значит, живёте, раз таких примет не знаете… Четвёртая женщина: Живу, как все живут, – не жалуюсь, а про примету эту в первый раз слышу! Вторая женщина: Ну, вот я и говорю – хорошо живёте… Третья женщина: Может, тогда её за голову, чтобы кто-нибудь подержал? Четвёртая женщина: Ой, я не могу, я не могу! Мужчина: Успокойтесь вы! Никого не надо трогать! Мы должны подождать! Нам ничего нельзя трогать! Сейчас приедут и сами всё… Вы вызвали?! Тот, кто позвонил и вызвал: Да! Едут! Мужчина: Хорошо… Четвёртая женщина: Надо директору сообщить… Мужчина: Куда? Он уехал… Четвёртая женщина: Может надо вернуть, отозвать… Мужчина (смотрит на часы) : Он уже в самолёте должен быть… отозвать! У него встреча, договор! Кто, кроме него-то, вы что ли?! Отозвать! Вы понимаете, что говорите! Ему только наших проблем не хватало! Третья женщина: Но это же и его проблемы! Так и так, теперь всё равно надо будет административное расследование проводить! Вторая женщина: Тут и без нас сейчас проведут… Мужчина: Какой ужас, какой ужас! Кошмар! На рабочем месте взять и такое выкинуть! У нас же репутация! Как так, о чём думать в этот момент?.. Четвёртая женщина: Вы только про репутацию и думаете! А ведь человека нет! (Плачет). Мужчина: Успокойтесь, сейчас надо всем успокоиться! Так… надо подумать, сейчас же и вправду приедут, надо решить, что мы будем говорить… Вторая женщина: Зачем?.. Мужчина: Как зачем? А вы хотите потом полжизни провести в необоснованных обвинениях, просто так ведь люди не вешаются!.. Женщина: А действительно, почему она повесилась? Вторая женщина: Ей муж изменял… Четвёртая женщина: Да?! Третья женщина: Все отлично знали, что ей муж изменял. И что? Из-за этого не вешаются!.. Четвёртая женщина: Я лично не знала! Третья женщина: Ну, с вами она, видимо, не делилась, а я знала, и она к этому легко относилась, просто и легко, мы сколько раз с ней это обсуждали! Мужчина: Вот как! Вторая женщина: Так, да, это не было секретом, по крайней мере, между нами… Четвёртая женщина: Вот так запросто об этом говорить… Да… Мужчина: Подождите, так тогда это всё объясняет… Надо… надо посмотреть на её столе, может, она оставила какую-нибудь записку… как обычно в таких ситуациях… Все кидаются к столу повесившейся коллеги, роются в бумагах. Третья женщина: Нет, ничего… Мужчина (листает какой-то блокнот) : Может, в органайзере… Бред какой-то… Женщина: Что, что там… Мужчина: Пустой, абсолютно пустой, только одна фраза, в середине… Четвёртая женщина: Какая? Мужчина (читает) : «На ногах ногти растут быстрее, чем на руках»… Да… Возникает пауза. Каждый думает о своём. Тишину прерывает сотрудник, который всё это время отсутствовал, он выходил за минеральной водой, и сейчас он сильно удивился тому, что увидел, вернувшись на работу. Сотрудник (ставит бутылку с водой на стол, улыбается) : Что все такие мрачные? Кто-то повесился? Все работники офиса отвлекаются от собственных размышлений, оборачиваются на ни о чём ещё не подозревающего сотрудника; выдержав паузу, хором кричат на него. Женщина: Ты что, ты совсем уже?! Башню снесло, да?! Надо же хоть чуть-чуть! Думать надо хоть чуть-чуть! (Стучит по своей голове) … Думать! У тебя всегда с этим проблемы, но ты никого не слушаешь, тебе на всех и на всё наплевать! Вторая женщина: Повесилась… Повесилась. Да, повесилась! Вот так! Да! А ты пришёл! Вот ты и пришёл! Только сначала надо голову (стучит по своей голове) … голову сначала надо просовывать, убеждаться, что всё в порядке, а потом входить и шутить! Третья женщина: Ты не вовремя, ты сейчас очень не вовремя вылез! Может тебе кажется это всё смешным, только вот её (указывает на женщину) … сейчас мы её еле отпоили, когда она там всё увидела! И что ещё дальше будет!.. Четвёртая женщина: Твои шутки уже всех уже достали! Ты почему?!. Ты посмотри телевизор (указывает куда-то в сторону, где, по её мнению, мог бы находиться телевизор) … посмотри, поучись как люди шутят, и, главное, когда и в какое время! Завели на работе комика!.. Мужчина (обрывает шипящих женщин в тот момент, когда они начинают жестикулировать, поэтому концовки своих фраз они дошёптывают практически беззвучно) : Вы где были? Сотрудник: Я… за минералкой ходил… Мужчина: А что, почему вы этим занимаетесь в рабочее время? Сотрудник: … Мужчина: И потом, у нас же установлен фильтр. Вам что, наша вода не нравится? Сотрудник: Нет… Мужчина: Что? Сотрудник: Я пью «Эвиан»… Мужчина: «Эвиан»? Сотрудник: Да… Мужчина: Ну а что, у нас тогда зачем фильтр стоит, он что не работает? Сотрудник: Работает, но мне нравится «Эвиан»… Мужчина: А чем она лучше, и чем, вообще, минеральные воды могут отличаться?.. Вы что, различаете их по вкусу? Сотрудник: Да… Мужчина: Интересно… И чем же ваш «Эвиан» отличается от нашей воды, которую мы все здесь пьём? Сотрудник: … Мужчина: Почему, если у меня есть какие-то привязанности, я стараюсь держать это в себе, глубоко в себе, я не ухожу никуда в рабочее время, не ищу способа, как решить свои собственные проблемы в то время, когда нужно заниматься совсем другим делом, почему ваши привязанности так давят на вас, что вы позволяете себе уходить, когда вам вздумается, чёрти куда?.. Сотрудник (потрясывая нижней губой) : Я, буквально, два шага… а не чёрти куда… Мужчина: Что? Сотрудник: В двух шагах от нас… магазин… я там (совсем уже кривится, тихо плачет) … я туда зашёл… Кривится начинают и остальные. У всех, у кого более интенсивно, у кого – менее, глаза начинают моргать и течь слезами. Мужчина: Нет, ну как, вы мне объясните – я не могу понять – для меня лично достаточно одного слова на этикетке: «минеральная». Для меня этого достаточно, всё, я сразу понимаю, что это вода чистая и полезная, и никакого другого смысла название этой воды мне не добавит, а тем более вкуса! Сотрудник (сквозь слёзы) : Не орите на меня! Мужчина: Что? Сотрудник: Не орите на меня! Если я не прав, я отвечу, но не надо на меня орать! Мужчина: Да что такое-то, а? Кто на вас орёт?! И вообще, как вы со мной разговариваете? Вторая женщина (сквозь слёзы) : На всех каждый день орёт! Не удивительно, что здесь человек повесился! Мужчина: Что? Вы что говорите такое? Четвёртая женщина: А то! Вы уже совсем за собой не следите, как вы с людьми общаетесь! Мужчина: А как я с людьми общаюсь? Как?! Четвёртая женщина: А так, что после этого не то, что работать, – жить не хочется! Мужчина: Да что с вами со всеми такое-то, а? Как я с вами общаюсь?! Я что, не заслуженно что ли сделал сейчас замечание? (Обращается к третьей женщине) Почему тогда вы никуда ни за какой минеральной водой не выходите… Третья женщина: Да при чём тут минеральная вода? Вам же совсем про другое говорят! Вы, в принципе, не можете с людьми общаться! Как вас на такую должность назначили, я ничего не понимаю! Мужчина: Да! Вот как! Вы удивляетесь! А я удивляюсь… (подбегает к столу этой женщины) А я удивляюсь тому, сколько вам лет! Третья женщина: В каком смысле? Мужчина: А в таком, что, как у взрослой женщины на рабочем месте могут быть эти финтифлюшки! У вас весь стол, всё ими заставлено! (Сгребает какие-то открыточки, расставленные на столе третьей женщины, трясёт ими у себя над головой). Третья женщина: Это не финтифлюшки! Мужчина: Да, а что это? Третья женщина: Аппликация! Мужчина: Вот как! Ещё лучше! Этим когда же? Этим же, если вы не вкурсе, в детстве обычно занимаются! Третья женщина: Да… поставьте, пожалуйста, на место! Мужчина: Не бойтесь, я поставлю, только прежде чем мне замечания делать, вы пожалуйста, разберитесь, что с вами-то происходит! Третья женщина: Со мной всё в порядке! Мужчина: Да, а это тогда что? Третья женщина: Кто вам дал право шариться у меня на столе? Мужчина: Я не шарюсь! В том-то и дело, что это всё на виду! Если б вы это спрятали, тогда ладно, а так, – ведь вы всех заставляете быть свидетелями, мы все смотрим на эти ваши чудачества и терпим! Третья женщина: Кого – меня? Вы меня терпите, значит, – замечательно! Мужчина: Ну, почему вот у вас, разрешите… (Обращается к четвёртой женщине, тянется к фотографии, стоящей на её столе). Четвёртая женщина: Да, пожалуйста… (Передаёт ему фото в рамке). Мужчина: Почему вот у человека – нормальное фото… (вглядывается)… Мужа, без всякого… Четвёртая женщина: Это брат… Мужчина: Что? Четвёртая женщина: Я не замужем, а это мой брат! Вторая женщина: А мне говорили, что ты замужем… (Обращается к третьей женщине) Вы же мне и говорили! Третья женщина: Так потому, что она мне сама и рассказывала, про мужа, про их медовый месяц, на островах… Четвёртая женщина (вырывает фото из рук мужчины) : На каких островах! Я не замужем! Третья женщина: Но вы же сами рассказывали? Четвёртая женщина: А о чём с вами ещё говорить? О чём?! Вы все каждый день только и трещите про ваши семьи нелепые, куда вы после работы с мужьями ходите! (Коверкает голос, пародирует сослуживцев) : «В городе никаких развлечений, везде одно и то же! Я приватный танец не заказывала, а они подходят к столику и раздеваются, нам с мужем так противно стало, нам с мужем неприятно, мы с мужем отдохнули, у нас с мужем-у нас с мужем! Он меня повезёт на выходных… Он обещал достать на выходных!»… Мерзость! Одна и та же мерзость каждый день! ( Вытирается одноразовой салфеткой). Женщина: Ты что, ты нам завидуешь? Четвёртая женщина: Ещё чего! Женщина: Ты нам завидуешь! Какой ужас! А, главное, чему! (Берёт с её стола фото, разглядывает). Конечно, брат! Вылитый же ведь! Как мы раньше думали… Четвёртая женщина: Положи на место! Женщина: Успокойся! Четвёртая женщина: Положи на место, я сказала! Женщина: Ничего я ему не сделаю, успокойся! Четвёртая женщина: Ты что, не поняла что ли? (Подскакивает к женщине, выхватывает из её рук фотографию). Женщина: Да на, успокойся! Четвёртая женщина: Дрянь! (Убирает фото в свою сумочку). Женщина: Мерзавка! Дверь открывается, в офис входит пожилой мужчина в красном вельветовом костюме. На руках мужчина держит маленькую собачку какой-то очень мерзкой породы с выпученными глазами, которые, кажется, в несколько раз больше самой этой собачки. Пожилой мужчина: Извините… Все замолкают. Пожилой мужчина: Извините… мы забыли поводок… В прошлый раз мы забыли наш поводок в нашем кабинете… Мы гуляли и поняли, что гуляем без поводка… Он, наверное, в моём кабинете, в комнате отдыха… она закрыта… а нам нужен поводок… И, кстати, почему комната закрыта, я же просил, чтобы, даже когда меня нет, каждый сотрудник мог отдохнуть, расслабиться… Мужчина: Туда сейчас нельзя… Пожилой мужчина: Почему… у нас там ошейник… Мужчина: Там повесилась наша сотрудница, туда сейчас нельзя… Пожилой мужчина: Вот как… А… ну, да – ну, да… я тогда… Мужчина: Постойте, подождите, сейчас уже должны приехать, вы можете подождать, если он вам необходим… Её снимут, и отдадут вам ваш поводок… Пожилой мужчина: Да… (Машет рукой, хочет уйти, останавливается, оборачивается) Может быть, вам нужна моя помощь? Мужчина: Да, пожалуй, нет, спасибо… Пожилой мужчина: Смотрите, мне не тяжело… Мужчина: Не знаю, может, кому-нибудь? (Оборачивается на сотрудников, все молчат, стараются отвести взгляд в сторону). Женщина: Спасибо, не надо… Пожилой мужчина: А?.. Да, ну, ладно, ладно… До свидания… (Уходит). Мужчина: Всего доброго… Все: До свидания… Вторая женщина: Сколько раз уже его просили не приходить на работу с собакой! Женщина: Он говорит, что она ему помогает, успокаивает пациентов… Вторая женщина: Да кого она успокаивает, страшилища! Наняли клоуна! Ходит, мозги нам компостирует! И вот итог! Кому он помог, в чём?! Третья женщина: Я лично всегда могу взять себя в руки… Да, без всяких, мне это, вообще, не понятно… Четвёртая женщина: Вы можете, а кто-то – не может… Третья женщина: Потому что надо всё делать вовремя… Четвёртая женщина: Что именно? Третья женщина: А то! Вы меня отлично понимаете… Четвёртая женщина: Нет, я вас совсем не понимаю… Вы, пожалуйста, договаривайте, если что-то имеете в виду! Третья женщина: Да ладно, всё вы отлично понимаете, что мне тут при всех вам объяснять, что замуж надо вовремя выходить, чтобы потом с людьми нормально общаться! Четвёртая женщина: Да, и чтобы потом на чужих поводках… Мужчина: Послушайте, я просто поражаюсь!.. Почему?! Почему вы, вдруг, в какой-то момент становитесь все как будто неуправляемыми какими-то… То есть, я не то хотел сказать, я в смысле… вот у вас у всех вроде всё чудесно… каждый день вы приходите сюда, здороваетесь, улыбаетесь… мы вместе работаем… ведь работаем… как-то… вы всё друг про друга знаете, но почему-то вы не можете вовремя сказать, что вам мешает или раздражает, копите, копите в себе, а потом превращаетесь в бомбу, которая взрывается в самый неподходящий момент… вот я, неужели я на вас на всех ору, что вы мне сегодня высказали? А? Неужели же я заслужил? Что, это так невыносимо потерпеть, если вам заслуженное замечание делают? Сотрудник: А если незаслуженное?.. Мужчина: Ну как, ну, всё равно, можно как-то перетерпеть… Сотрудник: Да… Мужчина: Ну, в конце концов, ну, вы скажите, но только не в хамской же форме… Просто, вот этот негатив, я насколько понял, он копится, копится, он же должен как-то выходить… Женщина: Просто расслабляться надо чаще, общаться, делиться проблемами… Вторая женщина: Надо как бы разгружаться, чтобы кто-то помогал… Третья женщина: Чтобы помогал, выслушивал… Может, даже, абсолютно посторонний, который никому не расскажет… Четвёртая женщина: Но только не этот клоун… Все: Не-е-е-е… Женщина: С собакой… Четвёртая женщина: А я! Я, однажды, зашла к нему в кабинет, на диван села, дай думаю отдохну, а он подсел, говорит, нарисуйте человека… Женщина: Человека? Четвёртая женщина: Да… Говорит – нарисуйте мне, пожалуйста, человека – я должен вас протестировать… Ну, я накалякала, так он мне такое выдал, я по его словам прямо чуть ли не манниачка какая! Оношник! (Все одобрительно подхихикивают, качают головами). Третья женщина (берёт со своего стола картинки) : А это моего сына, аппликации… Он любит вырезать, клеить… Я фотографии нарочно не ставлю себе на стол, у нас что сын, что муж – нефотогеничные, некрасиво выходят, или их фотографируют неправильно, а эти картинки – забавные, я на них когда смотрю – успокаиваюсь, как-то сразу мне легко становится, приятно… Бесёнок, бабушку доводит постоянно, никого не слушает, отца дразнит, только когда клеит – успокаивается… (Смотрит на картинки, плачет. Все расходятся по своим местам, продолжают работать). ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЁРТОЕ. Дворик. Скамейка. На скамейке – две пожилые женщины. Откуда–то издалека доносится скрип качелей. Кажется, что где–то в глубине дворика, невидимый, качается на ржавых качелях – ржавый робот. Роботу нравится качаться, – поэтому вряд ли он решит хоть когда–нибудь передохнуть, или тем более оставить качели в покое – он будет качаться всегда. Скорее всего, женщинам, сидящим на скамейке, это известно, и они стараются сжиться с жалящими их сердца железными звуками, подражая им звуками и гудением своих собственных голосов. 1–ая женщина: Ты тепло оделась? 2–ая женщина: Да. (Задирает юбку, демонстрирует соседке розовые рейтузы). Это у Лизы пузырь простывший, и она пододевает всегда точно такие же прямо на колготки. У неё как ветерок, даже лёгкий, – всё, сразу простывает пузырь. И моча потом с кровью. Она говорит, что как будто вилкой ей или ножом перочинным прорезают щёлочку для мочи. Вот она стоит над унитазом и ждёт, пока прорежут: пять минут, десять, двадцать, – а потом прямо с кровью течёт. Пока не пододевала, всё так и мучилась. 1–ая женщина: Лучше поберечься. 2–ая женщина: Лучше поберечься! 1–ая женщина (оборачивается на звук качелей, кричит) : Не устал?! Детский голос: Нет! 1–ая женщина: Ну качайся, качайся. Пусть качается. 2–ая женщина: Пусть качается. 1–ая женщина: Родители приходят и запирают его в четырёх комнатах, он к окну подходит, смотрит на улицу, на качели эти, как собака, смотрит, которую не выгуливают. Я им говорю, пустите, говорю, ребёнка на улицу. А они меня как будто не слышат, то есть, что я есть, что меня нет, – я – это шум воды, когда посуда моется, – когда что нужно, меня замечают. Вот ты свидетельница… 2–ая женщина: Да. 1–ая женщина: Вот я никому зла не желаю… 2–ая женщина: Да… 1–ая женщина: Но им… Вот увидишь, на моих глазах! Вот вчера – я говорю, – если я мешаю, если вам нужно, чтобы никто не мешал – пожалуйста – отправьте меня в дом престарелых. Мне что – я уже всё, что мне надо, увидела, – им жить – им ребёнка воспитывать. 2–ая женщина: Да перестань! В какой дом! 1–ая женщина: В какой, в обычный! Я там хоть знать буду, что точно никому не нужна, а тут что? Родные люди, и такое обращение!.. 2–ая женщина: А дочь что? 1–ая женщина: А что дочь. Ночь день переспит – переговорит. Он ей всё, что ночью внушает, она то и делает, я иногда удивляюсь, моя это дочь или нет? 2–ая женщина: Сама виновата! 1–ая женщина: Сама виновата… 2–ая женщина: Я ещё, пока он ходить только начал к твоей, сразу сказала – он тебе устроит! Всё к рукам приберёт! Опоздала ты, прозевала! А сейчас мучайся! 1–ая женщина: Да… (хнычет). 2–ая женщина: Как ты, куда ты глядела! Он же какой национальности?! У них же в крови, у этих людей, командовать, покорять, а ты устроила кровосмешение… 1–ая женщина: Зато ребёнок красивый… 2–ая женщина: Красивый! И что? Такой же вырастет, как отец! Выродок. 1–ая женщина: Перестань! 2–ая женщина: А что? Да! Если сейчас не вырвать его из–под отца влияния – всё, будет такой же! 1–ая женщина: Зато у него работа хорошая, денежная! 2–ая женщина: Сколько ты видишь из этих денег–то, много? Вот так! Где он у тебя танцует – в казино?.. 1–ая женщина: Там клуб, ресторан… 2–ая женщина: Так вот эта работа у него, пока мода на этнос ещё держится. Набирают вот таких, как зять твой, просят их плясать, петь, и чтоб по их, по–национальному, по–народному. Там никто ничего ведь не понимает, что им поют–пляшут, потому что все на игле, на системе – им это в кайф, что перед ними кто–то кривляется и воет по–непонятному, они, у кого деньги, – они торчат от этого, от этноса, и деньги в таких вот, как твой зять, вкладывают. Эти–то, этносы, думают, и вправду, кто–то понимает, что они там исполняют, а всем насрать на это – просто сделали это модным, потому что уже никому не интересно понимать нормальные песни, и танцы – мозги уже в пузырях у всех, как виспа – да и скучно это, и не прёт уже никого от простого понятного человеческого языка, от нормальной культуры. Нарки, одни нарки кругом, у них и деньги – продюсеры эти, менеджеры сетевых маркетингов, супервайзеры – все на дозу работают, – вот моя пенсия вся – это за мобильник заплатить и на еду, а они – на дозняк ещё должны пахать. Так что погоди, пройдёт на этносы мода – будет твой зять опять двор мести, или металлолом воровать, – что, в принципе, этим пастухам в рубашках с тесёмками и положено делать! 1–ая женщина: Так как, – если его с работы попрут, мне их всех содержать, что–ли? 2–ая женщина: А тебя никто не спросит. Будешь, как миленькая, – в рабстве! Или, вообще, в ванне тебя утопят и квартиру себе отметут. 1–ая женщина: Ой, да что ж это, а, как же я буду? 2–ая женщина: На! (Достаёт из кармана пальто какой–то пузырёк и протягивает его 1–ой женщине). 1–ая женщина: Что это? 2–ая женщина: Это война, понимаешь! Пора от превентивных мер переходить к наземным действиям! Тут, кто первый решится – тот и победит! По одной ему таблетке в суп, или в чай – и через полгода – дочь, внук и любимая бабушка – счастливая семья! А от зятя – лишь хорошие воспоминания! 1–ая женщина: Это что за колёса, это яд что–ли? 2–ая женщина: Леденцы! Конечно яд, – не бойся – никак никто не обнаружит – уже проверено – на своём личном опыте! Только у тебя зять – бандит, а у меня муж – ещё хуже был! 1–ая женщина: Так это ты ему… 2–ая женщина: Помогла! Я ему помогла, а то бы он ещё лет двадцать собирался на встречу с вечностью! 1–ая женщина: Такой хороший был… 2–ая женщина: Хороший! Этот хороший мне всю жизнь испортил, я только год этот по–человечески жить стала! Свободная, с квартирой, дети все пристроены, и никто не мешает! 1–ая женщина: По сколько, по одной? 2–ая женщина: По одной. 1–ая женщина: А если по две – в два раза быстрее? 2–ая женщина: Если по две – говорю тебе сразу – я тебе передачи в тюрьму носить не буду. У него вместо крови – понос течь будет – тебя сразу вычислят, так что лучше потерпи, пускай долго, зато потом никто не допрёт, что и как – по одной! Поняла? К скамейке подходит мужчина с чемоданами, садится чуть поодаль женщин, ставит рядом чемоданы, смотрит в землю, напрягает лоб, что–то бормочет, – его глаза уже мокрые, и эта мокрота вот–вот начнёт стекать на щёки. Женщины прерывают разговор, незаметно косят на подсевшего к ним мужчину. 1–ая женщина картинно кричит в сторону скрипящих качелей, всё так же кося на странного соседа. 1–ая женщина: Не устал?! Детский голос: Нет! 1–ая женщина: Ну качайся, качайся. Пусть качается. 2–ая женщина: Пусть качается. Мужчина, не сдерживаясь, плачет. 1–ая женщина: Мужчина, ты что? 2–ая женщина: Ой, ой, ой, мужчина, ну–ка! Ну–ка, возьми себя в руки! 1–ая женщина: На платок, утрись! (Протягивает мужчине платок). Мужчина: Спасибо. Мужчина вытирает слёзы. Женщины смотрят на него в упор, ожидая, что вот–вот он поделится с ними своим горем. Мужчина: Да… (Задумывается, смотрит вдаль, слёзы перестают течь, глаза высыхают). Ну, а что у вас? 1–ая женщина: У нас? 2–ая женщина: Как? Мужчина: Ну, что вы тут сидите, чего ждёте? 1–ая женщина: Я внука выгуливаю! 2–ая женщина: А мне что, я гуляю, что такого, у меня целый день впереди! Мужчина: Ну–ну… (Встаёт, берёт чемоданы, уходит). 1–ая женщина: О! Ты смотри какой! 2–ая женщина: Я что, отчёт должна давать, что я тут делаю?! Это я мужу буду отчёт давать, да и то он у меня не спросит! 1–ая женщина: Я тут всегда сижу! Вон внук мой качается, что? 2–ая женщина: Мне таких начальников, я сразу от таких избавилась, спасибо, свободна, теперь что хочу – то и делаю! Мне кто теперь, каждый теперь будет спрашивать и указывать – мне отчёты писать теперь что–ли? 1–ая женщина: Я его в соседний двор водила, гуляла – там качели лучше, а там ко мне подошли в погонах двое, спрашивают – это ваша машина зелёная? 2–ая женщина: Умный какой, с чемоданами гуляет… 1–ая женщина: Я им говорю, не моя, а что? 2–ая женщина: Опоздал, видимо, и ноет, а мы помешали, я отсюда никуда не уйду! 1–ая женщина: А они мои стали спрашивать инициалы и адрес, у машины, говорят, шины спущенные, и никто не знает, чья она, вы, спрашивают, знаете, видели, кто в неё садился, или, шины кто у неё спустил? 2–ая женщина: Я уже ничего не жду, я дождалась, – он будет у меня спрашивать! Я ждала тридцать лет назад, а потом перестала, да! 1–ая женщина: Я им говорю, не видела я, кто в неё садился и кто там у неё, в неё спускал, мне и дела нет до этого, вон, у меня внук качается и всё – и зачем мне где–то инициалы свои оставлять?! 2–ая женщина: Я даже, это, детям своим взрослым – и то не отчитываюсь, где я сижу и куда хожу, что мне тут ещё будет кто–то… У них своя жизнь, у меня своя – так получилось, что их жизнь с меня началась, но я за это с них ничего не требую! И они знают, что с матери уже ничего не поиметь! 1–ая женщина: Всё равно всё взяли, всё записали, и даже и индекс! Во как! Так я в тот двор не хожу теперь, от греха подальше! Здесь тоже качели есть! Неплохие качели! Давай колёса твои! (Скрип качелей резко стихает). 2–ая женщина: На! (Передаёт 1–ой женщине пузырёк с таблетками). Кто он вообще? Как его фамилия? С чемоданами! Сейчас всех, кто с чемоданами, – проверять надо! 1–ая женщина: Что это у тебя на лбу? (Смотрит в упор на лоб пожилой подруги. У той, как у замужней индианки – прямо посередине лба – подёргиваясь, горит ярко–красная точка – только это не знак замужества, а лазерный прицел). 2–ая женщина: Что? 1–ая женщина: Пятно красное. Ну–ка… (Плюёт на палец, хочет стереть пятно – однако красная точка, словно солнечный зайчик, убегает от пальца и смещается чуть выше). Платок нужен… 2–ая женщина: Платок унёс! А, как! Развёл нас, как я не знаю кого! Да что ты! (Отстраняет ото лба руку своей подруги). 1–ая женщина: О, исчезло! Ой, опять появилось! 2–ая женщина: Что это, ты скажешь? 1–ая женщина: А, это, кажется, прицел, лазерный… Как будто тебя снайпер на мушку взял… 2–ая женщина: Зачем? 1–ая женщина: Расстрелять! 2–ая женщина: Ой, да ты что! (Вскакивает, обегает скамейку, прячется за 1–ую женщину, выглядывает из–за неё). Смотри, это внук твой навёл что–то на нас! 1–ая женщина: А! Так это ему отец подарил! Прицел, это игрушка! 2–ая женщина: Ага, уже – началось, с игрушки всё и начинается! Пусть он её уберёт! (Снова прячется за 1–ую женщину). Скажи ему! 1–ая женщина (кричит внуку) : Ты что творишь, а?! (Поворачивается к своей подруге) Не бойся, оно не стреляет, оно просто прицеливается! 2–ая женщина: Ага, прицеливается! Прицеливается, а потом стреляет! (Кричит непослушному ребёнку) Убери, слышишь, убери от нас! 1–ая женщина (внуку) : Садись, качайся! Внучек, садись качайся! 2–ая женщина: Не слушает! 1–ая женщина: Ну, сейчас я ему наваляю! (Срывается к качелям с криком) Я кому сказала, убери! Убери! Садись качайся! Домой сейчас пойдёшь! 2–ая женщина (приподнимаясь) : Вот кровь что творит! Одна кровь – и всё, уже ничего не поделаешь, воспитывай, не воспитывай, им всем надо подсыпать, всем… (Кричит 1–ой женщине) Да как ты, разбей! Разбей её вообще, чтобы он в руки его не брал! (Бежит к качелям). ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ. Казарма одного из военизированных подразделений. Раздевалка перед душевой комнатой. В раздевалку из душевой пробивается пар, обволакивающий многочисленные вещевые шкафчики и невысокие скамейки. На одной из скамеек перед раскрытой дверцей шкафа сидит мужчина атлетического сложения; выдавливая из продолговатого и объёмного тюбика на ладонь белый крем, он аккуратно смазывает им пальцы своих ног. Из соседнего шкафчика раздаётся нетерпеливый стук и треск, как будто там заперли кого–то, и он пытается выломать дверь изнутри. В это время с шумом распахивается дверь душевой и в раздевалку вбегают ещё двое молодых мужчин с полотенцами на бёдрах. У одного в руках коробка со стиральным порошком; другой подбегает к своему шкафчику, роется в нём, достаёт лист белой бумаги. Вместе – они подходят к шкафу, откуда доносится стук; мужчины смеются, подзадоривают друг друга. Один высыпает на лист порошок, другой подносит его к прорезям в шафу и что есть силы дует. Из шкафчика доносится кашель; мужчины, довольные своей «шуткой», хохочут. 1–ый мужчина: Химическая атака! 2–ой мужчина (кричит в шкаф) : Не дыши! 3–ий мужчина (вытирает руки от крема) : Что вы его мучаете? 1–ый: Он пельмень потому что! 2–ой: Равиолли! (Оба ржут, снова подносят к шкафчику порошок, высыпанный на лист бумаги, дуют; в шкафчике кто–то сильно кашляет). 3–ий: Где были сегодня? 1–ый: На пожаре! Дом подорвали один… 3–ий: И чего там? (Кто–то, запертый в шкафу, начинает остервенело долбиться, перекрывая голоса разговаривающих). Да откройте… вы его… задолбал уже! 2–ой мужчина открывает шкафчик, – оттуда, задыхаясь от кашля, вываливается тшедушного вида голый мужчина, внешне выглядящий гораздо старше тех, кто его запер. Он откашливается, подходит к своему шкафчику, открывает его и начинает одеваться, всё время бормоча… 4–ый: Уроды… 2–ой: Ты ещё спасибо нам скажешь, смотри, ты уже готов ко всему, даже к химической атаке! (Ржёт). 3–ий: Так чего там было? 1–ый: Взрыв газа! 3–ий: Бытовуха? 1–ый: Нет, пока ещё не ясно, но, наверняка, не бытовуха. Там, вобще, разнесло весь этаж, а всё из одной квартиры рвануло – там по первым признакам эксперты уже накопали, что всё подстроено было, кто–то газ включил, все комфорки… 2–ой в это время роется в своём шкафу, достаёт оттуда фотографию, показывает 3–ему. 2–ой: На, смотри, я пофоткал там, клёво, да? Клёво? 3–ий: Это чьи руки? 1–ый: Смотри, руки и ноги к кровати привязаны, а посередине – пустота! Вобще, да! 3–ий: Вы мэ'ньяки! У вас уже на фотовыставку набралось таких, да? 2–ой: Смотри, они потому что привязаны были, поэтому со спинкой кровати остались, а тело вылетело, его, вобще, на улице нашли, ага! (Ржёт, суёт фото прямо в нос 3–ему, тот отталкивает его, тогда 2–ой подносит фотографию к глазам 1–го). 1–ый: Да убери ты! И так я, вобще, уже не сплю с этой работой! 4–ый: Вас всех лечить надо! 2–ой: Ты чего, а? (Передаёт фотографию 1–му, снимает с пояса полотенце, складывает его вдвое и скручивает, размахивает над головой, приближается к 4–му – с силой стегает его по ляжкам). 4–ый (истерично кричит) : Отстань от меня! 2–ой: Сейчас я отстану – я так отстану, что ты в нашу фотовыставку угодишь, я вот только ноги тебе оторву и положу их в твой шкаф, и мы их там сфотографируем, и назовём всё это «Ноги в шкафчике» (ржёт). 1–ый: Не, мы их прикрутим к шкафу, и он будет стоять на его ногах! (Оба ржут). 4–ый: Что вам от меня надо?! Почему вы всё время ко мне пристаёте?.. (Плачет). 2–ой: Потому что ты пельмень! 1–ый: Равиолли! 2–ой: Ты уши свои видел? 1–ый: У тебя папа слон был? Мама в зоопарке слишком близко к клетке подошла, да? А потом ты родился! 2–ой: Элефант! 3–ий: Ладно, отстаньте от него! Пусть одевается и валит, он стонет так, я не могу уже! 2–ой снова стегает 4–го полотенцем, тот прижимается к шкафу, молчит. 2–ой: Ну–ка, – постони! Постони! 4–ый вдруг разворачивается к 2–му и со всей силы, наотмашь, чуть подпрыгивая, бьёт того прямо по лицу, – 2–ой падает, некоторое время лежит неподвижно, соображая, что произошло, затем резко вскакивает, подбегает к 4–му, замахивается, бьёт, 4–ый ловко уворачивается от удара и ещё раз сильно впечатывает кулаком в глаз своему обидчику, тот в ярости вскрикивает и прыжком сшибает 4–го на пол, – там их тела свиваются в клубок, бешено перекатывающийся из одного угла раздевалки в другой. В это время в раздевалку входит пожилой полный мужчина; на нём – только брюки и майка, ноги – босые, китель и ботинки – в руках. Мужчина в недоумении останавливается, смотрит на дерущихся, затем переводит взгляд на 1–го и 3–го. Те вскакивают, бросаются к 4–му и 2–му, разнимают их; все вместе 1–ый, 2–ой, 3–ий и 4–ый вытягиваются по стойке смирно перед 5–ым мужчиной. 5–ый подходит к своему шкафу, ставит вниз ботинки, развешивает китель, снимает брюки, оборачивает вокруг бёдер полотенце, не глядя на четверых, продолжающих стоять навытяжку, командует им… 5–ый: Вольно! (Поворачивается ко всем). Что – не устали? Энергии много? Да? Рукам–то можно найти получше применение, а? Наши руки не для скуки! Это расслабляет! (Обращается ко 2–му) Вот ты с ним дерёшься, а он завтра, может, не вытащит тебя из–под завала, или из эпицентра, да… На задания же вместе ездите… (кряхтя, усаживается на низкую скамейку). Или, вообще, подтолкнёт тебя сзади, (подмигивает 4–му) да? И всё – несчастный случай при исполнении, – и всё из–за своей собственной глупости… Садитесь. (Все садятся). 5–ый долго молчит, затем спрашивает, непонятно кого… 5–ый: Фотографировал? Все молчат. 5–ый: Ну давай, показывай, я же видел, как щёлкал, показывай! 2–ой поднимается, подходит к своему шкафчику, ищет фотографию, 1–ый подбегает к своему шкафчику, достаёт фотографию, протягивает её 5–му – тот рассматривает фото, передаёт его 2–му… 5–ый: Женщина… 1–ый, 2–ой, 3–ий (хором) : Женщина? 5–ый: Маникюр на ногтях… 2–ой: Маникюр? (Всматривается в фото, затем передаёт её 1–му). 1–ый: У вас глаз – алмаз… – как вот красный лак от крови отличить можно? 5–ый: Можно, насмотришься с моё – будешь отличать! (Обращается к 3–му) А ваших куда сегодня возили? 3–ий: В аэропорт… 5–ый: Там чего? 3–ий: Как обычно – чемоданы, взлётная полоса… 5–ый: Рвануло? 3–ий: Нет – чемоданы пустые. 5–ый: Пустые? 3–ий: Да, оставил кто–то пустые чемоданы… 1–ый: Специально? 2–ой: Специально бы не пустые оставили… 1–ый: Нет, ну, предупредить, может, хотели? Напугать! 3–ий: Напугали! Там на три часа зависли, роботом всё ощупывали… 5–ый: А у нас – ребята рассказали тебе?.. 3–ий: Да… 5–ый: Вроде, бытовуха, а вроде – хрен знает… Газ кто–то открыл, в квартире было двое, потом от искры, от звонка, всё взорвалось… 3–ий: От звонка? 5–ый: Да, от дверного, парень маленький, дурак, за ним бабка его гналась, с подругой, – наказать его за что–то хотели, – он бежал, дикий, и в звонки всех квартир по пути жал, – сам–то он вверх пробегал, а люди из квартир выходили и тёток этих тормозили – чё, мол, звоните?.. 3–ий: Хитрый! 5–ый: Да, хитрый, – в эту квартиру позвонил, и улетел… 4–ый: Боялся, наверное, они его отлупить, наверное, хотели… 5–ый: Да, наказали… Сами–то живы остались – а ребёнок пока неизвестно… 3–ий: Уроды! Чё творят, непонятно! 5–ый: Мы этих допрашиваем, говорим, – зачем парня напугали, что он так по подъезду сиганул, а одна говорит – мы часто так делали – но никогда ещё не взрывались, – представляете! А другая молчит теперь, это шок, наверное, молчит и пишет… – имя какое–то мужское, и извинения всё просит, пишет и пишет… – прости меня и имя, смотрит вокруг, бумажку эту показывает и мычит… 3–ий: Да, после такого всякое может быть… 4–ый: Ага, некоторые после такого звереют… 2–ой: Чего? 5–ый: Вот ты зачем это всё фотографируешь? 2–ой: Зачем… не знаю, так, прикольно, а потом можно выставку сделать, что, мол, так поступать нельзя, то есть все посмотрят на эти ужасы и ужаснутся, и так, чтобы осторожней… 5–ый: Херню ты говоришь! 2–ой: Да? 5–ый: Да! Посмотри, как красиво! (Берёт у 1–го фото). А?! Не было бы красиво, ты бы не стал фотографировать! Вот так! Поглядит кто–то на эти картинки, и не ужас в них увидит, а красоту! И пойдёт дальше это искусство, в жизнь, продвигать! И так уже все заразились – дело ведь не в том, кто, что, сколько от этого всего, – от взрывов, от убийств, от терактов этих погибает, – здесь другое, ещё более страшное – здесь цепная реакция начинается. Все, все этим заражаются! Гибнут невинные и невинные заражаются, самые ярые противники – становятся головорезами! И никто не хочет остановиться! Никто! Вот, это всё сопли, все эти мысли – они смешные, потому что слишком обычные!.. Но и твоя эта идея ущербная, фотографии эти, выставка, – это как пустые чемоданы на взлётной полосе. Да? Все будут исследовать, анализировать – и сейчас они не взорвутся, нет, – они взорвутся потом – и у каждого, в жизни каждого – по–своему! Да… Вот сейчас как удобно стало, это мой друг мне рассказал – он свою старую собаку вечером, поздно, – с балкона сбросил – а утром, говорит, её дворники уберут, – удобно, не возиться, ничего – скинул – и всё, старую собаку! Ужас, да? Вот, я вам это рассказываю как пример страшного дела, ну, что это ужасно… И вы, может, поймёте меня, друзьям расскажите, что, вот, есть у вас полковник, друг которого – садист, просто, так–то и так со своей псиной поступил, – те ещё, своим друзьям расскажут, – а кто–то возьмёт, и смекнёт – ну, действительно, удобно же?! Сбросил, и всё. Ни усыплять, ни платить – только на балкон выйти и столкнуть! А если бы ему никто ничего такого не рассказывал, допёр бы он до этого, ну, так, чтобы сам, а? Или, вот, он подумает – кто–то ведь так поступает, почему бы и мне не решиться на это?.. 4–ый: То есть, по–вашему, надо, вообще, это, запретить говорить об этом, не разрешать показывать… По–вашему, получается, раз это произошло – всё уже, значит! Взрывы, убийства, насилие, там, – пускай! А нас тогда, нас, – лучше в клетке, да, тогда держать, чтобы мы об этом никому ни–ни!.. 5–ый: По–моему, если ты этим (показывает на 1–го и 2–го) отпор не дашь, они тебя уже отпидарасят скоро! Я как вас ни увижу в неформальной обстановке, они к тебе постоянно цепляются! А? Что? Вот – ты сначала свою проблему реши, а потом о других думай! По–моему, по–вашему! Ладно, отдыхайте! Поднимается, уходит в душевую. 1–ый, 2–ой, 3–ий, 4–ый одеваются. Вдруг, 5–ый возвращается, подходит к остальным и совершенно неожиданно начинает петь… 5–ый: Happy birthday to you! Happy birthday to you! Happy birthday, mister president! Happy birthday to you! Ну, а? Как я спел? 2–ой: Как Мэрилин Монро! 5–ый: Правильно! И никто, никто не поёт эту песню от души, от самого себя! Все – на юбилеях, на концертах, дома – все стараются спеть, как она тогда – президенту! А вы знаете, что этот президент и все тогда, в тот вечер, – ждали её, а она опаздывала, и вообще, – у неё же тогда – измена была, ломало её, – это же, это же как – представляете, это человеку помочь надо, сначала помочь, а потом разобраться, – этот же голос такой, и манеры эти – это же у типичных героинщиков только – вот это всё happy birthday! А это приняли как норму, и все хотят этому подражать! Представляете?! А? Что?.. Ну, ладно, отдыхайте!.. (Уходит). ДЕЙСТВИЕ ШЕСТОЕ. Салон самолёта. Полупустой отсек бизнес–класса. В одном из кресел сидит Пассажир. Рядом никого. Пассажир, не глядя, пристёгивает ремень безопасности, промахивается, снова пристёгивает, промахивается… – попадает с пятого раза. К нему подходит Пассажир 1… Пассажир 1: Пристегнулись? Пассажир: Да… Пассажир 1 (присаживается рядом на свободное место) : А я сколько ни летаю – сам ни за что не могу пристегнуться, никак не пойму – что куда вставляется, кручу, верчу – пока кто–нибудь не поможет… Пассажир молчит. Пассажир 1: Не поможете? Пассажир: Да, пожалуйста… (Наклоняется к соседу, пристёгивает его). Пассажир 1: Какие мягкие руки… Пассажир: Что? Пассажир 1: Как у младенца, пальчики пухленькие, не у всех мужчин такие… Пассажир: Да? Пассажир 1: Обычно это у стильных, у очень стильных мужчин такие, вы меня понимаете? Пассажир: Нет… Пассажир 1: Ладно, не берите в голову! В проходе появляется Пассажир 2. Пассажир 2: А–а–а, вот так встреча! Пассажир 1: Вот так встреча! Пассажир 2: Судьба, да? Пассажир 1: Да, судьба! (Пассажир 1 и Пассажир 2 смеются). Пассажир 2 (к Пассажиру) : Вы пристегнулись! Пассажир 1: И я – и я пристегнулся! Пассажир 2: Сам?! Пассажир 1: Нет – мне помогли! Пассажир 2: Без последствий? (Опять оба смеются, как могут смеяться давние товарищи над понятными только им шутками). Так, ну что – я к окну, да? (Протискивается мимо сидящих, усаживается у иллюминатора). У окна можно не пристёгиваться, всё равно – не поможет… у окна, да и не только… (смотрит в иллюминатор). Так, правый двигатель не работает… Пассажир: Как? Надо сообщить!.. (Наклоняется к иллюминатору, вертит головой, всматривается)… Пассажир 2: Шутка! Я пошутил! Пассажир: Это не смешно! Пассажир 2: Не смешно?! Пассажир 1 (к Пассажиру) : На самом деле – ему ещё страшнее, чем нам, – он просто не показывает вида, поэтому так нелепо шутит! Пассажир: Да, очень нелепо! Пассажир 2: Ну простите, простите меня, мне, правда, – очень страшно, – посмотрите – посмотрите – всего лишь какая–то тонкая перегородка, а там – небо… От одной этой мысли у меня в голове всё переворачивается, и я болтаю, да, болтаю, чтобы отвлечься, чтобы совсем перестать думать… Иначе, если задуматься, можно с ума сойти! Легко! Пассажир: Может, вам выпить? Пассажир 2: Я, к сожалению, не пью! Пассажир 1: А я выпью. Пассажир: И я. Пассажир 1: Нажимайте. Пассажир: Что? Пассажир 1: Кнопку вызова стюардессы. Пассажир: Ах, да! (Жмёт). Странно, они и так ходить должны, спрашивать… странно… Пассажир 2: Ну а то, что мы встретились – не странно? Пассажир: А? Пассажир 1: Он имеет в виду, что вам странной показалась совсем нестранная вещь… Пассажир 2: А ещё более странная – прошла, вообще, – мимо вас! Пассажир: Вы так говорите, как будто близнецы, или, вообще, как будто вас не двое, а один… Пассажир 1: Да? Пассажир 2: Да? Пассажир 1: А куда вы летите? Пассажир 2: Я? Пассажир 1: Да! Пассажир: Где же стюардесса? Пассажир 1: Так куда вы летите? Пассажир: Я? Пассажир 1: Да… Всё же, почему так? Почему мы прилепились друг к другу? Пассажир 2: Слушайте, а ведь двигатель, и правда, не работает! Пассажир и Пассажир 1 прислоняются к иллюминатору. Пассажир: Он горит! Пассажир 1: Нас подбили! Пассажир: Что вы говорите! Сейчас же не война, кто нас подбил?! Пассажир 2: Ха! Какой вы самоуверенный! Сколько минут назад вы сели в самолёт? Пассажир (смотрит на часы) : Тридцать! Пассажир 1: Тридцать?! Да знаете, что за это время могло произойти? Пассажир 2: За это время мир мог перевернуться! Пассажир 1: Да, и мы, раз уж так всё пошло, приземлимся совсем в другом мире! Пассажир 2: Если, вообще, приземлимся! Пассажир: Вы что?! Вы что?! Где стюардесса?! Куда мы летим?! Где приземлимся?! Мне нужно, мне нужно выйти, мне нужно вернуться! Пассажир 1: Успокойтесь! Успокойтесь! Пассажир 2: Куда вам выйти? Это слишком просто! Давайте, терпите! Пассажир: Мне нужно, я… я… Пассажир 1: Что я?! Ну?! Пассажир: Я должен вернуться, выключить газ! Пассажир 2: Газ?! Пассажир 1: Вы что же, приехали домой, включили газ, – и забыли его выключить? Пассажир: Я приехал, приехал, а они – лежат, он спит, а она связана… кляп во рту! Я сначала подумал – что это её, как? И всё понял… Они развлекались, развлекались – а тут я! Она связана, он спит! Она меня видела, видела и поняла, почувствовала – я же все форточки стал закрывать, тихо, чтобы не разбудить, все форточки – и газ пустил, на всю, и из духовки, а она всё поняла, всё поняла и ничего не могла, ничего не могла поделать, мычала, мычала!.. Пассажир 1: Да… Пассажир 2: А зачем вы нам это всё рассказали? Пассажир 1: Вы что, подумали, это вам зачтётся что–ли? Пассажир 2: Покаяние публичное тут устроили! Нам тоже, между прочим, плохо! Пассажир 1: Ещё как! Пассажир 2: Давайте вот сейчас мы начнём вспоминать, кому какие гадости делали, – что вам от этого – легче станет? Пассажир: Нет, но, может, легче станет вам? Пассажир 1: Это ещё подлее, понимаешь, – вот сейчас же ничего уже не вернуть, да? Так вот это ещё подлее – каяться в том, что уже бесповоротно, чего уже не изменить. Что помешало тебе там, на земле, подумать об этом, а? Ведь сегодня, там, ты мог всё сделать по–другому, мог, но сделал так – как сделал, – и твоё сейчас, твоё настоящее – такое, каким ты сам его сделал! Пассажир 2: Нет! Когда всё хорошо, когда всё спокойно, никто ни о чём не хочет думать! Пассажир 1: А ведь с тобой полный бардак! С тобой полный бардак, понимаешь, и уже давно, давно! Пассажир: Кто её заставлял, чего ей не хватало?! Мы хорошо жили, мы понимали друг друга, любили, чего ей не хватало?! Пассажир 2: Дурак, ты думаешь о другом! Посмотри сначала на себя, что с тобой происходит – ведь с тобой каждый день что–нибудь происходит… Происходит ведь?! Как–то ты проводишь время, что–то делаешь – начинать надо с малого, вот с таких, как ты, понимаешь… Каждый ведь – день за днём – готовит себе то, что, в конечном итоге, и заслуживает… Пассажир 1: Нас, наверное, кто сейчас здесь услышит – смеяться будет над нами – будет гореть в этом самолёте и смеяться – ведь это действительно – это так просто, такой замкнутый круг, когда мы сами, сами подкидываем себе то, что нас потом и убивает… Я вот думаю, что… получается что… что мы сами себя убиваем?.. Не сразу, конечно… как в замедленном кино… Пассажир: Так, стоп! Что?! Что вы говорите?! Надо спасать, тушить! Почему?! Почему все сидят?! (Вскакивает, мечется по салону, немногочисленные пассажиры бизнес–класса продолжают невозмутимо сидеть в своих креслах). Почему?! Пассажир 1: Ну что вы мечетесь, вы же не икра, в конце концов, – вы давно уже всё поняли… Какой смысл тушить этот самолёт, какой смысл спасать этот самолёт, если завтра загорятся другие. Пассажир 2: Беги – беги – туши! Но – что будет ждать тебя там, на земле, когда ты благополучно приземлишься, – на работе, дома – что будет тебя ждать? Страшно, страшно чувствовать себя незащищённым, но, впрочем, ты сам виноват… Пассажир: Замолчите, замолчите!!! Я не хочу вас слушать! Вы глупые! Вы что говорите?! Я всё это читал, меня этому в школе учили, мне об этом мама говорила! Когда я маленьким был, маленьким, когда я маленьким был… (Падает на пол, плачет. К нему подходит стюардесса). Стюардесса: Пристегнитесь, пожалуйста. Пассажир: А? Стюардесса: Пожалуйста, пристегнитесь, взлетаем. Что–нибудь желаете? Пассажир садится в кресло, осматривается – кроме него и стюардессы в салоне никого нет. Пассажир: А?.. (Выглядывает в иллюминатор). Мы ещё разве не летим? Стюардесса: Взлетаем, что–нибудь желаете? Пассажир: Нет… спасибо… Стюардесса: С вами всё хорошо? Пассажир: Да… спасибо… Спасибо! Стюардесса уходит. Пассажир достаёт мобильный телефон, дрожащими руками набирает номер… – раздаются гудки, включается автоответчик… Автоответчик: Привет! Дома нас нет! Пожалуйста, после гудка оставьте ваше сообщение… (сбой, шипение)… пожалуйста, после гудка оставьте ваше сообщение… (звучит долгий гудок… Пассажир молчит… он ждёт, когда кончится гудок и соображает, что сказать… гудок не прекращается, а Пассажир всё никак не может собраться с мыслями, чтобы после гудка – что–то сказать)… Конец.