--------------------------------------------- Александр Николаевич Островский Волки и овцы (Комедия в пяти действиях) Действие первое Лица Меропия Давыдовна Мурзавецкая , девица лет 65-ти, помещица большого, но расстроенного имения; особа, имеющая большую силу в губернии. Аполлон Викторович Мурзавецкий , молодой человек лет 24-х, прапорщик в отставке, племянник Мурзавецкой. Глафира Алексеевна , бедная девица, родственница Мурзавецкой. Евлампия Николаевна Купавина , богатая молодая вдова. Анфуса Тихоновна , ее тетка, старуха. Вукол Наумович Чугунов , бывший член уездного суда, лет 60-ти. Михаил Борисович Лыняев , богатый, ожиревший барин, лет под 50, почетный мировой судья. Павлин Савельич , дворецкий Мурзавецкой. Влас , буфетчик Мурзавецкой. Корнилий , лакей Мурзавецкой. Стропилин , подрядчик Мурзавецкой. Маляр . Столяр . Крестьянин , бывший староста Мурзавецкой. Мастеровые , крестьяне и приживалки Мурзавецкой. Действие в губернском городе, в доме Мурзавецкой. Зала, меблированная по-старинному; с правой стороны (от зрителей) три окна, в простенках узкие длинные зеркала с подзеркальниками. У первого окна, ближе к авансцене, высокое кресло и столик, на нем раскрытая старинная книга и колокольчик; в глубине, в правом углу, двустворчатая дверь в большую переднюю; в левом — дверь в комнату Мурзавецкого; между дверями печь; на левой стороне, в углу, дверь в коридор, ведущий во внутренние комнаты; ближе к авансцене двери в гостиную; между дверями придвинут к стене большой обеденный стол. Явление первое Павлин у дверей в переднюю, подрядчик , маляр , столяр , староста , крестьяне и мастеровые . Павлин (подавая руку подрядчику) . Господину Стропилину! (Прочим.) Невозможно, господа, невозможно. Что за базар! Столяр . Всякий тоже из-за своего интересу. Маляр . Другому деньги-то как нужны, — страсть! Староста . Праздничное дело: слободно, — ну, значит, иди за получкой. Подрядчик . Праздничное-то дело так бывает, друг сердечный, что и получишь, да домой не донесешь. Столяр . Донесли бы, сумели, только б было что. Маляр . Только б залучить деньги-то, а то вот как зажму, силой не отымешь. Павлин . Стало быть, вы барышню дожидаться хотите? 1-й Крестьянин . Да уж подождем; наше дело такое, что дожидаться. 2-й Крестьянин . И подождешь, ничего не поделаешь… Мы еще позапрошлую осень лес возили на баньку. (Указывая на подрядчика.) Вон рыжий-то строил. Маляр . А мы вот палисаду красили, звен двенадцать, да беседку умброй подводили. Староста . А мы так бычка-опоечка в ту пору на солонину… Столяр . Всякий за своим, ведь и мы вот тоже два столика под орех, да в спальню к барышне… Павлин . А вы, господин Стропилин? Подрядчик . Со старым счетцем. Вышел из дому с утра по своим делам, так уж, думаю, пройду, мол, заместо моциону. Павлин . Ну, что ж мне делать прикажете! Допустить вас я не смею. Домой идите, други милые, вот что я вам скажу. После понаведайтесь, да не все вдруг! Подрядчик . Нет, уж меня-то вы до барышни допустите, Павлин Савельич. Голоса . Допущай до самой! Всех допущай до самой! Павлин . Я, пожалуй, допущу; только с уговором, господа. Вот первое: которые почище (указывает на подрядчика, маляра, столяра и старосту) , останьтесь здесь (остальным) , а вы к крыльцу. Второе дело: как барышня из экипажа, сейчас все к ручке; а кто, по усердию, может и в ножки. Об деньгах и не заикаться; с праздником можно поздравить, а об деньгах чтоб ни слова. Маляр . Да коли мы за ними собственно пришли, как же так ни слова? Павлин . А так же — ни слова, да и все тут. Пройдут барышня в гостиную, чаю накушаются, я им доклад сделаю; тогда вам всем резолюция и выдет. Как же вы хотите, чтоб праздничное дело, утром, да сейчас за суету? Барышня в это время тишину любят и чтоб никто их не беспокоил, особливо об деньгах. Вы то подумайте: когда они приедут из собора, сядут в размышлении и подымут глазки кверху, где душа их в это время бывает? Подрядчик . Высоко, Павлин Савельич, высоко. Староста . Уж так-то высоко, что ах! Павлин . Ну, вот то-то же! (Маляру.) А ты с умброй! Эх, сырье! Когда вы отмякнете сколько-нибудь? Деньги деньгами, а тоже и время надо знать. Мы суеты всеми манерами избегать стараемся; а он за бычка-опоечка получать пришел. Ну, ступайте на свое место. Крестьяне и мастеровые уходят. Входит Чугунов с портфейлем. Явление второе Павлин , Чугунов ; (у двери в переднюю) подрядчик , маляр , столяр , староста ; потом Корнилий . Чугунов (указывая глазами на толпу) . Набралось гостей со всех волостей. Павлин (нюхая табак) . Комиссия, сударь. Чугунов . Дай-ка березинского-то! Павлин подает табакерку. (Понюхав.) Разбор делаешь: кому — подожди, кому — после приди! Павлин . Перемежка в деньгах, сударь. Чугунов . Это бывает. Перед деньгами, говорят. Павлин . Дай-то Бог! Женское дело, сударь… От женского ума порядков больших и требовать нельзя. Чугунов . Ну, не скажи! У Меропы Давыдовны ее женского ума на пятерых мужчин хватит. Павлин . Как же возможно против мужчины! Кабы столько ума было, так за вами бы не посылали; а то чуть кляузное дело, сейчас за вами и шлют. Чугунов . Да на кляузы разве ум нужен? Будь ты хоть семи пядей во лбу, да коли законов не знаешь… Павлин . Понимаю я-с. Да от большого ума кляуз-то заводить не следует. Конечно, осуждать господ мы не можем, а и похвалить нельзя. У Меропы Давыдовны такой характер: с кем из знакомых размолвка — сейчас тяжбу заводить. Помилуйте, знакомство большое, размолвки частые, — только и знаем, что судимся. Чугунов . Да, другой раз просто не из чего дело затеваешь. Павлин . Только что от всех знакомых господ неудовольствия. Чугунов . Да ведь мы никого не обидели: нам все отказывают, еще ни одного дела не выиграли. Павлин . Так ведь убытку много: проторы платим да подьячих кормим. Чугунов . Кто ж их кормить-то будет? Ведь и они кушать хотят, люди тоже. Павлин . Не считаю я их за людей, сударь. Чугунов . Напрасно. Ведь и я подьячий, Павлин Савельич. Павлин . Знаю-с. Чугунов . А знаете, так будьте поучтивее. У меня таких-то хамов, как вы, полтораста животов было. Павлин . Было, да прошло. Чугунов . Да, прошло; был барином, а теперь вот сутягой стал да холопские разговоры слушаю. Павлин . Нельзя и не говорить; поневоле скажешь, коли вы барышню только смущаете. Можно вам теперь, сударь, кляузы-то бросить и опять барином зажить: золотое дело имеете. Чугунов . Имею. Павлин . По милости нашей барышни у госпожи Купавиной всем имением управляете, — ведь это легко сказать! Да оно и видно: и домик обстроили, и лошадок завели, да и деньги, говорят… Чугунов . Заговорили уж, позавидовали! Павлин . Нет, что ж, давай Бог, наживайтесь! Чугунов . Да и наживусь, и наживусь. Разговаривай еще! Посмотрю, что ль, я на кого! Я видал нужду-то, в чем она ходит. Мундир-то мой помнишь, давно ль я его снял? Так вытерся, что только одни нитки остались; сарафан ли это, мундир ли, не скоро разберешь. Павлин . Барыня молодая, добрая, понятия ни об чем не имеют; тут коли совесть не зазрит… Чугунов . Зачем же ты совесть-то? К чему ты совесть-то приплел? В философию пускаться тебе не по чину… Павлин (взглянув в окно) . Барышня идут. (Уходит.) Корнилий в белом галстухе и белых перчатках выходит из гостиной, отворяет обе половинки дверей и становится слева. Явление третье Чугунов встает со стула и становится невдалеке от двери в гостиную, за ним по линии к выходной двери становятся: подрядчик , потом староста , потом маляр и столяр . Мурзавецкая одета в черную шелковую блузу, подпоясанную толстым шелковым шнурком, на голове кружевная черная косынка, которая, в виде вуаля, до половины закрывает лицо, в левой руке черная палка с белым, слоновой кости, костылем. Проходит медленно и не глядя ни на кого от дверей передней в гостиную. Все стоящие в зале поочередно целуют ее правую руку. За ней, в двух шагах, проходит, опустя глаза в землю, Глафира , одета в грубое черное шерстяное платье. Потом две приживалки , одетые в черное. Павлин идет с левой стороны Мурзавецкой и, почтительно согнувшись, несет на руке что-то вроде черного плаща. Корнилий , пропустив всех, входит в гостиную и затворяет двери. Явление четвертое Чугунов , подрядчик , староста , маляр , столяр , потом Павлин . Староста . Ах, матушка! Дай ей, Господи! Создай ей, Господи!.. И костылек-то все тот же. Подрядчик . Разве помнишь? Староста . Да как не помнить? Тоже, как крепостными-то были… Подрядчик . Так хаживал по вас? Староста . Еще как хаживал-то! Выходит Павлин . Павлин . Не в час, господа, пришли. Чугунов . Что так? Павлин . И докладывать-то не смею. (Чугунову.) Наказанье нынче, сударь Вукол Наумыч, с прислугой. Сливок вскипятить не умеют, либо не хотят, что ли. Только и твердишь, чтоб пенок как можно больше, потому барышня страсть их любят. В такой малости не хотят барышне удовольствия сделать, ну и гневаются. Староста . Что же теперича нам? Павлин . А как-нибудь на неделе, что там Бог даст. Маляр . Ходишь, ходишь, только маета одна. Павлин . Ну, уж будет! Поговорил и довольно! Ласково я с вами говорю или нет? Так вы грубого слова не дожидайтесь. Столяр . Только и всего? С тем, значит, и идти? Павлин . Чего ж тебе? Угощенья для вас не припасено. (Подрядчику.) До приятного свидания, господин Стропилин. (Прочим.) Ну, так прощайте, добрые люди! Подрядчик , староста , маляр и столяр уходят. Вам, сударь, в столовой фриштыкать приготовят. Чугунов . Дай-ка табачку-то! Павлин (подавая табакерку) . Пожалуйте. Уж придется вам повременить, потому барышня Аполлона Викторыча дожидаются. Чугунов . Где же он? Павлин . Одно место у них. Просто срам, сударь! В городе-то стыдятся; так возьмут ружье, будто за охотой, да на Раззорихе, в трактире и проклажаются. И трактиришко-то самый что ни есть дрянной, уж можете судить, — в деревне, на большой дороге заведение, на вывеске: «Вот он!» написано. Уж так-то не хорошо, что и сказать нельзя. Дня по два там кантуют, ссоры заводят, — и что им там за компания! Барышня уж послали буфетчика Власа, велели их домой привезти. Чугунов . А что ему дома-то делать? Павлин . Барышня хотят их установить и в хороший круг ввести; в гости с ними хотели сегодня ехать и даже все новое им платье приказали сшить. Чугунов . Уж не женить ли хотят? Павлин . Похоже на это-с. Чугунов . Жених завидный. Павлин . Вот теперь тоже Евлампия Николаевна вдовеют, господин Лыняев тоже холостой. Чугунов . Обо всех-то у матушки Меропы Давыдовны забота. Павлин . Нельзя же-с. И ах, как они чудесно рассуждают! Евлампия Николаевна богаты очень — значит, им можно и небогатого жениха, только б молодого, вот как наш Аполлон Викторыч; Михаил Борисыч Лыняев тоже богаты и уж в летах, — для них теперь на примете есть барышня, княжеского рода; немолодая, это точно-с, и в головке у них словно как дрожание, а уж так образованы, так образованы, что сказать нельзя-с. (Взглянув в окно.) Да вот, должно быть, барина привезли. Чугунов . Так я в столовую. (Уходит.) Входят: Мурзавецкий , одет в черном сюртуке, застегнутом на все пуговицы, панталоны в сапоги, на голове фуражка с красным околышем и с кокардой, Влас , с ружьем, патронташем, ягдташем и арапником. Явление пятое Мурзавецкий , Павлин , Влас . Мурзавецкий (не снимая фуражки) . Ма тант у себя? Павлин . У себя-с. Мурзавецкий . Ох, уж эта охота мне! Устал, братец. А что делать-то! Страсть! Жить без охоты не могу. Халат теперь, да спать завалиться. (Хочет идти в свою комнату.) Павлин . Нет уж, извольте здесь подождать, так приказано. Мурзавецкий садится у окна. Влас . С рук на руки, Павлин Савельич, и барина, всю сбрую, и амуницию. Павлин (заглянув в ягдташ) . В ягдташе-то, сударь, не то что дичи, а и перышков-то нет. Мурзавецкий . Незадача, братец, дьявольская незадача. Выход нехорош был, вернуться б надо; заяц дорогу перебежал, какая уж тут охота! Что ни приложусь, паф! — либо пудель, либо осечка. Павлин (Власу) . Снеси к барину в комнату, положи осторожнее! Влас уходит. Мурзавецкий (растворяя окно) . Фу, духота какая! (Высовывается в окно и свищет.) Тамерлан! Ах, проклятый! Ну, погоди ж! Человек, приведи сюда Тамерлана да подай мне арапник! Павлин . Нет уж, этого ни под каким видом нельзя: не приказано-с. И какой же это Тамерлан? Нешто такие Тамерланы бывают? Уж много сказать про него, что Тлезор, и то честь больно велика; а настоящая-то ему кличка Шалай. Мурзавецкий . Много ты понимаешь! Павлин . Да я всю его родословную природу знаю. Окромя что по курятникам яйцы таскать, он другой науки не знает. Его давно на осину пора, да что и на осину-то! Вот, Бог даст, осень придет, так его беспременно, за его глупость, волки съедят. Недаром мы его волчьей котлеткой зовем. А вы бы, сударь, фуражку-то сняли, неравно барышня войдут. Мурзавецкий (снимая фуражку) . Не твое дело; ты знай свое место! Я разговаривать с вашим братом не люблю. Павлин . Слушаю-с. Мурзавецкий . Фу, черт возьми, что это мне как будто не по себе, нездоровится что-то? Ноги, должно быть, промочил в болоте. (Громко.) Человек, водки! Павлин . Здесь, сударь, не в раззорихинском трактире. Мурзавецкий . Ну, что же, что не в раззорихинском трактире, ну, что же? Павлин . А то, что здесь не подадут-с. Мурзавецкий . Ну, пожалуйста, Павлин Савельич, ну, будь другом, ну, я тебя прошу. Не в службу, а в дружбу, братец, понимаешь? Павлин . Вот то-то же, сударь. Мурзавецкий . Право, так что-то фантазия пришла. Павлин Савельич, я с тобою буду откровенен! адски хочется, братец. Павлин . Уж, видно, нечего с вами делать. (Уходит.) Из гостиной входит Глафира и идет к коридору. Явление шестое Мурзавецкий , Глафира , потом Павлин и Влас . Мурзавецкий . Кузина, удостойте взглядом! Глазки-то, фу! Все отдашь! Глафира . Что вам угодно? Мурзавецкий . Что мне угодно? Вот странно! Мне угодно расцеловать вас, но… Глафира . Вы глупы. Мурзавецкий . Пардон, мадемуазель! Глафира . Adieu, monsieur! (Хочет идти.) [ 1 ] Мурзавецкий . Постойте! Нет, в самом деле, ма тант иррите?[ 2 ] Глафира . Как вы дурно говорите по-французски! Мурзавецкий . Ничего, по нашей губернии сойдет. Глафира . Да, я не думаю, чтоб она была довольна вами. (Хочет идти.) Мурзавецкий . Атанде! Поклон. Глафира . От кого? Мурзавецкий . От Лыняева. Глафира . Благодарю вас. Что это ему вздумалось? Мурзавецкий . На охоте встретились, денег у него занял, черт его возьми! Шуры-муры завели? Ну, что уж, признавайтесь! А еще важность на себя напускаете. Глафира , пожав плечами, уходит. Входят Павлин и Влас с подносом, на котором рюмка водки и закуска. Павлин . Извольте кушать поскорее, а то, чего доброго, барышня выйдут. Мурзавецкий (выпив и закусив) . Фу! Кабачная водка, собачья закуска! (Власу.) Пошел! Влас уходит. Павлин . Какая есть, и за ту спасибо скажите, сударь! Мурзавецкий . Что ты важничаешь! Точно какое одолжение мне сделал. Я тебе приказал, ты мне подал, вот и все. Смел бы ты не подать. Павлин . Хорошо-с, так и будем знать. Мурзавецкий . Хам и важничает — это смешно даже. Входит Мурзавецкая . Явление седьмое Мурзавецкий , Мурзавецкая , Павлин . Мурзавецкая . Что ты расселся? Не видишь? (Поднимая костыль.) Встань! Мурзавецкий . Ах, пардон, ма тант! Я так, что-то не в духе сегодня, не в расположении. Мурзавецкая . А очень мне нужно! (Павлину.) Поди затвори двери; и не принимать никого, пока я не прикажу. Павлин (подавая кресло) . Слушаю-с. (Уходит.) Мурзавецкая (указывая на стул) . Вот теперь садись, когда приказывают. Мурзавецкий . О, ма тант, не беспокойтесь. Мурзавецкая . Да что не беспокоиться-то? Будешь вертеться передо мной, как бес; терпеть не могу. (Стучит палкой.) Садись! Мурзавецкий садится. Долго ты меня будешь мучить да срамить? Мурзавецкий (с удивлением) . Что такое? Я, ма тант, ваших слов не понимаю. Мурзавецкая . А то, что ты шляешься по трактирам, водишься с мужиками — ссоры у вас там… Мурзавецкому-то это прилично, а? Мурзавецкий . Вот превосходно, вот превосходно! Однако ж меня ловко оклеветали перед вами. Мурзавецкая . Где уж клеветать; про тебя и правду-то мне сказать, так люди стыдятся. Да чего и ждать от тебя? Из полка выгнали… Мурзавецкий . Позвольте, ма тант! Мурзавецкая . Молчи! Уж не болело б у меня сердце, кабы за молодечество за какое-нибудь: ну, растрать ты деньги казенные, проиграй в карты, — все б я тебя пожалела; а то выгнали свои же товарищи, за мелкие гадости, за то, что мундир их мараешь. Мурзавецкий . Но позвольте же! Мурзавецкая . Куда как хорошо, приятно для всей нашей фамилии! Мурзавецкий . Но позвольте же в оправдание… два слова. Мурзавецкая . Ничего ты не скажешь, — нечего тебе сказать. Мурзавецкий . Нет, уж позвольте! Мурзавецкая . Ну, говори, сделай такую милость! Мурзавецкий . Судьба, ма тант, судьба; а судьба — индейка. Мурзавецкая . Только? Мурзавецкий . Судьба — индейка, я вам говорю, Вот и все. Мурзавецкая (покачав головою) . Ах, Аполлон, Аполлон! Если жалеть тебя и любить как следует, так ведь с ума сойдешь, глядя на тебя. Вот что ты мне скажи: совладать-то с собой ты можешь али нет, — ну, хоть ненадолго! Мурзавецкий . Я-то, я-то с собой не совладаю? Вот это мило! Покорно вас благодарю. Мурзавецкая (не слушая его) . Ведь если б ты был хоть немного поприличнее, я бы тебе и службу достала, и невесту с хорошим приданым. Мурзавецкий . Ма тант, ручку! (Целует руку у Мурзавецкой.) Мерси! Мурзавецкая . Только уж чтоб ни-ни, чтоб и духу этого не было! Мурзавецкий . Что вы мне говорите! Как будто я не понимаю, я очень хорошо понимаю. Дурачусь, а коли вам угодно, так хоть сейчас — ни капли, абсолюман.[ 3 ] Мурзавецкая . Не верю. Мурзавецкий . Пароль донёр, — честное слово благородного человека.[ 4 ] Мурзавецкая . Давно это слово-то я слышала. Мурзавецкий (встает) . Ну, хотите пари, пари, ма тант, какое вам угодно? Мурзавецкая . Нет, уж я лучше без пари, я вот не пущу тебя никуда из дому да выдержу хорошенько. Мурзавецкий (глядя в окно) . Все, что вам угодно, ма тант… Мурзавецкая . Выезжать ты будешь только со мной, и вот сегодня же. Мурзавецкий (в окно, ударяя ладонью себя по груди) . Тамерлан, сотé, сотé![ 5 ] Мурзавецкая . Полоумный! Что ты, опомнись! С грязными-то лапами в окно! Мурзавецкий . Пардон! (В окно.) Куш, куш, анафема! Мурзавецкая . Опомнись, опомнись! Сядь, сию минуту сядь! Мурзавецкий . Ах, ма тант, вы не понимаете: собаке строгость нужна, а то бросить ее, удавить придется. Мурзавецкая (стуча палкой) . Шалопай! Кому я говорю? Мурзавецкий . Сейчас, ма тант, к вашим услугам. (В окно.) Куш, говорят тебе! Где арапник? (Громко.) Человек, подай арапник! Мурзавецкая (берет его за руку и сажает) . Арапник-то нужен для тебя. Об чем я тебе говорила, ты слышал, слышал? Мурзавецкий . Ах, ма тант, как меня этот пес расстроил! Мурзавецкая . Ну, вот тебе мой приказ: поди выспись, а вечером к невесте поедем! Оденься хорошенько, к Евлампии Николаевне поедем! Мурзавецкий . Боже мой, как я влюблен-то в нее! Уж это… уж это… тут, ма тант, слов нет. Мерси, мерси! Вот за это мерси! (Целует у нее руку.) Мурзавецкая . Поди спать! Мурзавецкий (идет к двери, потом возвращается) . Доне муа де ляржан![ 6 ] Мурзавецкая . Не считаю нужным. Мурзавецкий . Так прикажите принести! Мурзавецкая . Чего еще? Мурзавецкий . Енпё, маленький флакончик и закусить. Вообразите, вчера до ночи по болотам; страсть, ма тант, куска во рту не было.[ 7 ] Мурзавецкая . А кто пари предлагал? Мурзавецкий . Ах, я оставлю; уж сказал, так и оставлю. Только не вдруг, сразу нельзя: знаете, бывают какие случаи, ма тант? Трагические случаи бывают. Вот один вдруг оборвал и, как сидел, так… без всяких прелюдий, просто даже без покаяния, ма тант. Вот оно что! Мурзавецкая . Бог не без милости, может быть, и не умрешь. Мурзавецкий (громко вскрикивает) . Ах! (Хватается за грудь.) Ай, ай, ай! Вот оно! Мурзавецкая . Что случилось? Мурзавецкий (хватаясь за грудь) . Насквозь, ма тант, от сердца да под лопатку. Мурзавецкая . Пройдет, ничего. Мурзавецкий (вскрикивает громче) . Ой!.. Ох, ох! Точно кинжалом. Мурзавецкая . Ну, ступай! Я прикажу, только уж в последний раз, слышишь? Мурзавецкий . Уж не знаю, дойду ли до комнаты. Долго ль, в самом деле, умереть! Мне жизнь копейка, да ведь без покаяния, ма тант… (Уходит.) Мурзавецкая звонит, входит Павлин . Явление восьмое Мурзавецкая , Павлин . Мурзавецкая . Смотреть за Аполлоном Викторычем, чтоб ни шагу из дому! Вели людям сидеть в передней безвыходно! Тебе я приказываю, с тебя и спрошу. Павлин . Осмелюсь доложить, сударыня, они в окно даже иногда… Мурзавецкая . Убери все платье! Вели взять, будто почистить, да и не давай! В халате не уйдет. Павлин . Осмелюсь доложить, сударыня, они и в халате, ежели к вечеру… Мурзавецкая . Где он деньги берет? Павлин . Заимствуются-с. Мурзавецкая . У кого? Павлин . У разных господ-с, которые знакомые, вот у господина Лыняева и у прочих. Осмелюсь вам доложить, сударыня, ни одного гостя не пропущают, чтоб не попросить. Мурзавецкая . Нет, уж терпенья моего не хватает!.. Женю я его… Уж суди меня Бог, а я его женю. Павлин . Чего бы лучше-с! Мурзавецкая . Что это за народ был у крыльца и здесь? Павлин . За получением-с; давно ждут, сударыня-с. Мурзавецкая . Ну, пусть еще подождут. Павлин . Одолеют, сударыня, беспокойство для вас. Мурзавецкая . А что мне беспокоиться-то? У меня нужды не бывает, — мне на нужду посылается, сколько нужно. Что ты смотришь? Да, сколько нужно, столько и пошлется: понадобится мне тысяча, будет тысяча, понадобится пятьдесят тысяч, будет и пятьдесят. А сказывал ли ты им, что кому я должна, я тех помню, я за тех молюсь; а кому заплатила, тех из головы вон? Павлин . Сказывал, да понимать не хотят, — деньги требуют-с. Необразование, а при всем том и закоренелость. Мурзавецкая . А ведь бывали примеры, Павлин, что за мои молитвы-то счастье посылается, барыши большие… Ну, что ж, коли им деньги нужны, так заплатим. Павлин . Срок бы им какой назначить-с. Мурзавецкая . Зачем срок? Что мне себя связывать! Отдам, вот и все тут. Я еще не знаю, сколько у меня денег и есть ли деньги, — да и копаться-то в них за грех считаю. Когда понадобятся… да не то что когда понадобятся, а когда захочу отдать, так деньги найдутся, стоит только пошарить кругом себя. И найдется ровно столько, сколько нужно. Вот какие со мной чудеса бывают. Да ты веришь аль нет? Павлин . Как же я смею не верить-с? Мурзавецкая . Так об чем и разговаривать? Беспокоиться о долгах я не желаю. Куда торопиться-то? Почем мы знаем, может быть, так и нужно, чтоб они ждали, — может быть, им через меня испытание посылается? Павлин . Это действительно-с. Мурзавецкая . Позови ко мне Чугунова. Павлин (у двери) . Вукол Наумыч, пожалуйте к барышне. (Мурзавецкой.) Идут-с. (Уходит в переднюю.) Входит Чугунов . Явление девятое Мурзавецкая , Чугунов . Чугунов . С праздником, Меропа Давыдовна. Мурзавецкая . Здравствуй, Вукол Наумыч! Садись. Чугунов . Ручку позвольте, благодетельница! (Целует руку и садится.) Присылать изволили? Мурзавецкая . Посылала. Дело у меня важное, Вукол, дело большое; третью ночь я об нем думаю, да не знаю, как расположиться-то на тебя, поверить-то тебе боюсь. Чугунов . Да разве у меня совесть подымется против благодетельницы… Мурзавецкая . У тебя совести нет. Чугунов . Нельзя совсем не быть, матушка-благодетельница. Все уж сколько-нибудь да есть. Мурзавецкая (стучит костылем.) У тебя совести нет. Чугунов . Ну, как вам угодно, как вам угодно, спорить не смею. Я только одно скажу: вы у меня после Бога… Мурзавецкая . Лжешь. Чугунов . И не знаю я за собой греха против вас. Мурзавецкая . Потому что боишься меня, знаешь, что я могу тебя и с места теплого турнуть и из городу выгнать, — проказ-то немало за тобой; и придется тебе в волостные писаря проситься. Да ведь у меня недолго, я как раз. Чугунов (встает и целует у ней руку) . Нет уж, благодетельница, не лишайте ваших милостей! Мурзавецкая . Садись! Чугунов садится. Дело вот какое: брат мой, Виктор Давыдыч, отец Аполлона, имел дела с Купавиным, с мужем Евлампии. Чугунов . Деньги занимали у Купавина, а больше никаких дел не имели-с. Мурзавецкая . Да, занимал, и Купавин ему давал. А вот перед смертью братец стал бумажный завод строить, и не хватило у него денег; Купавин обещал дать, да и не дал. Чугунов . Так точно-с. Мурзавецкая . А если б Купавин не отказал? Чугунов . Тогда ваш братец выстроили бы завод. Отчего ж на чужие деньги не выстроить? Мурзавецкая . Да, выстроил бы и, по его расчету, за уплатой всех долгов нажил бы пятьдесят тысяч. Значит, виноват Купавин, что Аполлон нищий остался. Ну, надо правду сказать, Вукол, братец покойник прихвастнуть любил, я всегда ему только вполовину верила; так вот я теперь, может, и себя обижаю, а считаю за Купавиной только двадцать пять тысяч, а не пятьдесят. Чугунов . Считать можно-с. Мурзавецкая . Да и говорю везде, по всему городу славлю, что Купавины должны Аполлону, что они ограбили у меня племянника. Чугунов . И говорить можно-с. Мурзавецкая . «Можно» да «можно»! А чего нельзя-то, по-твоему? Чугунов . Нельзя этих денег получить-с. Никто не обязан взаймы деньги давать-с, на это есть добрая воля. Хоть Купавин и не дал взаймы вашему братцу, а все-таки по закону взыскать с него за это ничего нельзя, потому что строят-то на свои… Мурзавецкая . Ах ты, ворона! Да разве я глупей тебя? Разве я не понимаю, что по законам, по тем, что у вас в книгах-то написаны, тут долга нет. Так у вас свои законы, а у меня свои; я вот знать ничего не хочу, кричу везде, что ограбили племянника. Чугунов . Ваша воля, вам запретить никто не может. Мурзавецкая . Так ведь не сдуру же я. Как ты думаешь, а? Сдуру я, или у меня есть в голове что-нибудь? Чугунов . Стало быть, есть. Мурзавецкая . На совесть я на людскую надеюсь, все еще в совести людской не изверилась… Думаю: Евлампия женщина добрая, деликатная, не потерпит, чтоб про нее такой разговор был. Чугунов . Полагаете, заплатит? Мурзавецкая . Нет, не полагаю. Велики деньги, где ж заплатить! А мы мировую сделаем. Чугунов . Сколько ж вы по мировой получить надеетесь? Мурзавецкая . Ничего не хочу я получать; а женим Аполлона на ней, вот и квит. Из того только я и бьюсь, из того и сыр-бор загорелся, и разговор об долге пошел. Чугунов (с испугом встает) . Матушка, матушка! Мурзавецкая . Чего ты испугался? Чугунов . Ведь уж тогда вы, благодетельница, все управление в свои ручки возьмете? Мурзавецкая . Разумеется, возьму. Чугунов . А я-то куда же, благодетельница? Мурзавецкая . А куда хочешь. Вот, очень мне нужно! Будет с тебя, нагрел руки-то. Чугунов . Нет, матушка-благодетельница, нет, разве малость самую. Мне вот к усадьбишке пустошь прикупить хочется, рядом продается, три тысячи просят. Мурзавецкая . Не жирно ли, Вукол? Чугунов . И ни за чем бы я больше не погнался, на всю жизнь кусок хлеба, и кляузы брошу. Мурзавецкая . Коли дело сделается, я тебе тысячу рублей дам, а остальные сам промышляй покуда, сколачивай как-нибудь, я тебе не судья. Только не больше; а две тысячи хоть и у Купавиной своруешь, так не бойся, ее не разоришь. Чугунов . Только вы-то, благодетельница, не осудите, вы-то не осудите; а то никого мне не страшно, уж я себя не обижу. Мурзавецкая . Ну, об тебе-то довольно толковать, ты меня-то послушай! Чугунов . Слушаю, благодетельница. Мурзавецкая . По-моему, всякая баба — дрянь, хоть ты ее золотом осыпь, все ей самой-то цена — грош. А Евлампия теперь с деньгами-то, пожалуй, очень высоко думает о себе: тот ей не пара, другой не жених. Чугунов . Насчет этого я в их мысли проникнуть не могу-с. Мурзавецкая . Я ведь девица старая, я мужчин разбирать не умею; может быть, Аполлон и в самом деле плохой жених; да, понимаешь ты, что я этого и знать не хочу; я своему родному добра желаю, а до нее мне и горя мало… так вот, если она заупрямится, надо нам с тобой, Вукол, придумать, чем пугнуть ее. Чугунов . Будем придумывать, благодетельница. Мурзавецкая . Ну, и думай! Как по-твоему, кому ты должен служить: мне или ей? Чугунов . Никому, кроме вас, благодетельница. Мурзавецкая . Вот и сослужи своей благодетельнице службу великую, избавь ее от заботы! Ведь иссушил меня племянничек-то. Чугунов . Ничего-с, можно-с, не извольте беспокоиться. Я имею полную доверенность от Евлампии Николаевны, могу все дела вести и миром кончать. Мурзавецкая . Ну, так что же? Чугунов . Надо бы какой-нибудь счетец старый найти, или в книгах конторских нет ли каких расчетов, на чем вам претензию основать… да я поищу-с. Потом мы с Аполлоном Викторычем дело и кончим миром у мирового. Я какой вам угодно долг признаю, хоть во сто тысяч. Выдадут Аполлону Викторычу исполнительный лист, вот уж тогда дело будет крепко, таким документом пугнуть можно-с! Выходи замуж, а то, мол, разорю. Мурзавецкая . Да, да, да… вот, вот, мне только того и нужно. Ну, да еще это дело впереди, может быть, и без того сладим. А заупрямится, так уж не взыщи… Что греха таить, я для своей родни криводушница. Чугунов . А кто ж без греха-то? Кто похвалится, благодетельница? Мурзавецкая . У Евлампии наличные деньги есть? Чугунов . Как не быть, есть. Мурзавецкая . Что ж она, забыла, что ли? Я ей не раз напоминала. Муж ее обещал дать мне тысячу рублей на бедных… да уж не помню, на словах он говорил или письмо было от него. «В завещании, говорит, я этих денег не помещаю, все равно, когда умру, вам жена моя заплатит». Кажется, было письмо. Ты смотрел в моих бумагах? Чугунов . Раз пять пересматривал, на дом брал-с. Мурзавецкая . Нет? Чугунов . Нет-с. Мурзавецкая . Жаль. Не верить мне она не смеет, а все-таки, пожалуй, поморщится. Чугунов . Так что же-с, можно-с… Мурзавецкая . Что «можно»? Чугунов . Да письмо найти, коли оно нужно-с. Мурзавецкая . Ведь уж ты искал? Чугунов . Искал, да не там, где надобно; сдуру-то только время потерял даром. (Вынимает из кармана письмо и подает Мурзавецкой.) Вот извольте, матушка-благодетельница, нашлось. Мурзавецкая (прочитав про себя письмо) . Его рука, его. Что такое? Уж не колдовство ли? Чугунов . Как можно, благодетельница… грех этакий! возьму ли я на свою душу?.. Мурзавецкая . А не колдовство, так не много лучше, — это подлог; за это Сибирь. (Отдает письмо Чугунову.) Чугунов . Что это вы какие слова говорите! Зачем, благодетельница, такие слова говорить! Ну, что за подлог? Умное дело — вот как это называется. Такая воля была господина Купавина; а не все ли равно, что на словах, что на письме он ее выразил. А если без письма-то Евлампия Николаевна не поверит да денег не даст, так не больше ли тогда греха-то будет? И воля покойного не будет исполнена, и бедным на помин его доброй души ничего не достанется. Мурзавецкая . А если я тебя обманула, если он не обещал мне? Чугунов (хочет разорвать письмо) . Так ведь вот… долго ли? Мурзавецкая . Что ты, что ты! Постой! Подай сюда. (Берет письмо.) Чугунов . Жаль, что мало, Меропа Давыдовна, — вот что надо сказать. Мурзавецкая . Чего мало? Чугунов . Да денег-то. Уж заодно бы… Мурзавецкая . Да что ты, пропащий! Ведь только обещано. Чугунов . То-то я и говорю; жаль, что мало обещано, а уж писать-то бы все одно. Мурзавецкая . Разбойник ты начисто, Вукол, как погляжу я на тебя. Вот я бедным помогаю, так для них можно и душой покривить, грех небольшой; а ты, поди, и для своей корысти от такого баловства непрочь. (Прячет письмо в карман и грозит Чугунову.) Эй, Вукол, совесть-то, совесть-то не забывай, пуще всего! Ведь это дело уголовное. Чугунов . Уголовное, благодетельница, уголовное. Мурзавецкая . Сам, что ли? Чугунов . Где уж самому! Руки трясутся… Племянник. Мурзавецкая . Горецкий? Чугунов . Он, благодетельница. Думали, ничего из парня не выдет, не учился нигде и грамоте едва знает, отдали частному землемеру в помощники, так все одно, что бросили… И вдруг какое дарование открылось! Что хотите дайте, точка в точку сделает. Мурзавецкая . Введет он тебя в беду с этим дарованием-то. Чугунов . Побаиваюсь, благодетельница… А прогнать жаль, неровен час и понадобится; не себе, так добрым людям услужить. (Взглянув в окно.) Кто-то подъехал к вам. Уж вы меня отпустите! (Целует руку Мурзавецкой.) Мурзавецкая . Прощай, Вукол, спасибо. Чугунов . Коли опять что понадобится, только, благодетельница, мигните, я всей душой. (Уходит.) Входит Павлин . Павлин . Господин Лыняев с Анфусой Тихоновной подъехали. Мурзавецкая . Проси! Павлин уходит. Входят Лыняев и Анфуса . Явление десятое Мурзавецкая , Лыняев , Анфуса и Павлин у двери. Лыняев . Ух! Здравствуйте! Мурзавецкая (поцеловавшись с Анфусой) . Здравствуй, телепень! Садитесь, гости будете. Где ты эту красавицу-то поддел? Лыняев . У гостиного двора Евлампия Николаевна навязала; она к вам заедет за ней. Мурзавецкая (Анфусе) . Тебе, сирота, чайку? Анфуса . Да, уж бы, чайку бы уж… Мурзавецкая (Павлину) . Подай чаю Анфусе Тихоновне. Павлин уходит. (Лыняеву.) А кабы не поручение, ты бы и не заехал ко мне, пожалуй? Лыняев . Не заехал бы сегодня, дел ведь у нас с вами никаких нет. Мурзавецкая . Да не все по делу; а так, навестить старуху, побеседовать? Лыняев . Ведь у нас одна беседа: ближних судить. А мне некогда сегодня критикой заниматься, домой нужно. Мурзавецкая . Ну, да как же! Деловой человек, важные занятия! А приедешь домой, на диван ляжешь, я ведь знаю. Все диваны пролежал, поминутно пружины поправляют. Лыняев . Положение-то горизонтальное больно заманчиво. Павлин приносит на подносе чайник, чашку и сахарницу. Анфуса наливает и пьет вприкуску. Мурзавецкая (Анфусе) . Вот тебе и работа, и пей сиди! (Лыняеву.) На что это похоже, как ты разбух! Лыняев . Сердце у меня доброе, и совесть чиста, вот и толстею. Да теперь похудею скоро, забота есть. Мурзавецкая . Вот редкость-то! Что за забота? Лыняев . Волка хочется поймать, травленого. На след никак не попаду. Мурзавецкая . Ах, ты, судья праведный! Ну, дай Бог нашему теляти да волка поймати! Лыняев . Завелся в нашем округе какой-то сутяга, что ни съезд, то две-три кляузы, и самые злостные. Да и подлоги стали оказываться. Вот бы поймать да в окружной! Мурзавецкая . Ах, какой храбрый! А ты вот что скажи: отчего ты людям-то не кажешься, ни у кого не бываешь? Лыняев . Боюсь. Мурзавецкая . Что ты, маленький, что ли? Лыняев . Кабы маленький, так бы не боялся: маленькому-то не страшно. Мурзавецкая . Да чего, скажи на милость? Лыняев . Женят. Мурзавецкая . Вот страсть какая! Бобылем-то разве лучше жить? Лыняев . Кому не страшно, а я боюсь до смерти, и уж где есть девицы, я в тот дом ни ногой. Мурзавецкая . Как же ты ко мне-то ездишь? Мы обе девицы: и я, и Глафира. Лыняев . Ведь у вас монастырь: кротость, смирение, тишина. Мурзавецкая . Ну, и нам тоже пальца-то в рот не клади! Так вот отчего ты людей-то боишься. Лыняев . Да разве кругом нас люди живут? Мурзавецкая . Батюшки! Да кто же, по-твоему? Лыняев . Волки да овцы. Волки кушают овец, а овцы смиренно позволяют себя кушать. Мурзавецкая . И барышни тоже волки? Лыняев . Самые опасные. Смотрит лисичкой, все движения так мягки, глазки томные, а чуть зазевался немножко, так в горло и влепится. (Встает и берет шляпу.) Мурзавецкая . Тебе всё волки мерещатся, — пуганая ворона куста боится. А меня ты куда ж? Да нет, уж лучше в волки запиши; я хоть и женщина, а овцой с тобой в одном стаде быть не хочу. Лыняев . Честь имею кланяться! До свиданья, Анфуса Тихоновна. (Уходит.) Мурзавецкая . Ну, вот приехал, а что умного сказал? Часто он у вас бывает? Анфуса . Не то чтоб, а так уж… по соседству… известно уж… Мурзавецкая . Любезничает с Евлампией-то? Анфуса . Да уж… Где уж… куда уж… Мурзавецкая . Что ж он у вас делает? Анфуса . Да уж все… (Махнув рукой, зевает.) Вот тоже. Мурзавецкая . Он зевает, а ты, пожалуй, и вовсе спишь. Плохой ты сторож, надо тебе хорошего помощника дать. Павлин (растворяя двери) . Евлампия Николаевна. Входит Купавина . Явление одиннадцатое Мурзавецкая , Анфуса , Купавина . Мурзавецкая . Здравствуйте, богатая барыня! Благодарю, что удостоили своим посещением! Купавина . Я не редко бываю у вас, Меропа Давыдовна. Мурзавецкая (сажает Купавину на свое кресло) . Сюда, сюда, на почетное место! Купавина . Благодарю вас. (Садится.) Мурзавецкая . Как поживаете? Купавина . Скучаю, Меропа Давыдовна. Мурзавецкая . Замуж хочется? Купавина . Куда мне торопиться-то? Мне уж надоело под чужой опекой жить, хочется попробовать пожить на своей воле. Мурзавецкая . Да, да, да! Вот что? Только ведь трудно уберечься-то, коли женихи-кавалеры постоянно кругом увиваются. Купавина . Какие женихи? Какие кавалеры? Я ни одного еще не видала. Мурзавецкая . Полно, матушка! Что ты мне глаза-то отводишь? Я старый воробей, меня на мякине не обманешь! Купавина . Так вы, значит, больше моего знаете. Мурзавецкая . А Лыняев-то, Лыняев-то при чем у тебя? Купавина . Не угадали! Ошиблись, Меропа Давыдовна. Что мне за неволя идти за Лыняева? Во-первых, он уж очень немолод, а во-вторых, совсем не такой мужчина, чтоб мог нравиться. Мурзавецкая . Стар, стар для тебя. Хоть и выдешь за него, а что проку-то! Ни вдова, ни замужняя. Уж что Лыняев за муж? Распетушье какое-то. Анфуса . А что же… уж… как же это, уж?.. Мурзавецкая . Ну вот, объяснять еще тебе? Я ведь девица, барышня. Вот свяжись с бабами разговаривать, не согреша, согрешишь. Купавина . Нет, я хочу подождать. Мурзавецкая . А я говорю: выходи! Купавина . Вы советуете? Мурзавецкая . Выходи, выходи! Купавина . За кого? Мурзавецкая . А за кого, об этом подумаем, на то Бог ум дал. Анфуса . Да, да… уж… Мурзавецкая . Что ты дакаешь-то? Дал Бог ум, да не всякому; тебя обидел, не дал, — не взыщи. Анфуса (махнув рукой) . Ну, ну, уж вы… сами; а я… что уж!.. Мурзавецкая . Ты за старика Купавина-то шла, уж не скажешь, что по любви, а за богатство за его, за деньги. Купавина . Да ведь вы… Мурзавецкая . Да что: «вы»! Уж ау, матушка! Продала себя. А это нехорошо, грех. Купавина . Да ведь вы сами сосватали, а я разве понимала тогда? Мурзавецкая . Да ты не ершись, я тебе не в укор говорю, я об душе твоей забочусь. Тебе теперь что нужно для очистки совести? Полюбить нужно небогатого, выйти за него замуж, да и наградить богатством-то своим любимого человека, — вот ты с грехом и расквитаешься. Купавина . Легко сказать: полюбить. Мурзавецкая . В твои года долго ли полюбить, только не будь разборчива. Ты молода, так ищи молодого: тебе хочется на своей воле жить, самой большой быть, — так найди бедного, он по твоей дудочке будет плясать; у тебя ума-то тоже не очень чтоб через край, так выбирай попроще, чтоб он над тобой не возносился. Так, что ли, я говорю? Купавина . Я с вами согласна, да где ж найдешь такого? Мурзавецкая . Найдем, свет-то не клином сошелся. Я найду, я найду. Только уж ты, коли добра себе желаешь, сама не мудри, а на меня расположись. Ты меня слушай, благо мне забота об тебе припала. Не обо всякой ведь я тоже хлопотать-то буду, а кого полюблю. Купавина . Благодарю вас. Мурзавецкая . Ох, милые вы мои, пользуйтесь моей добротой, пока я жива; умри я, так вот что надо сказать, матери родной лишитесь. Анфуса (утирая слезы) . Уж что уж… уж… Мурзавецкая (Анфусе) . Полно ты плакать-то, погоди, я еще жить хочу. (Купавиной.) А вот что, красавица ты моя, о себе-то ты помнишь, а мужа-то поминаешь ли как следует? Купавина . Поминаю. Мурзавецкая . То-то, поминаешь! А надо, чтоб и другие поминали; бедных-то не забывай, их-то молитвы доходчивее. Купавина . Да я помню… вы говорили мне… я привезла. Мурзавецкая . Что это ты, словно сквозь зубы цедишь? Этак мне, пожалуй, и не надобно. Разве так добро-то делают? Не свои я тебе слова-то говорила. Купавина . Да я вам верю. Мурзавецкая . Видно, плохо веришь. Аль думаешь, что я у тебя выханжить хочу? Так на вот, посмотри! (Вынимает из кармана письмо.) Купавина . Да не нужно, уверяю вас. Мурзавецкая . Нет, матушка, чужая душа потемки. (Подает ей письмо.) Чего боишься-то, возьми. Купавина берет письмо. Кто это писал? Купавина . Муж мой. Мурзавецкая . А что писано? Купавина . То самое, о чем вы говорили! Мурзавецкая . Ну, так вот, ты и верь мне! Купавина . Да я никогда и не сомневалась. (Открывает сумку, кладет туда письмо и вынимает деньги.) Вот извольте! Мурзавецкая . Что это ты мне даешь? Купавина . Деньги. Мурзавецкая . Да я и браться-то за них не люблю; как-то гадко мне в руках-то держать эту мерзость. Купавина . Сочтите по крайней мере. Мурзавецкая . Вот, нужно очень! Не мне эти деньги, нечего мне об них и руки марать! Коли не хватит, так не меня ты обманула, а сирот; лишние найдутся, так лишний человек за твоего мужа помолится. Ты еще, пожалуй, расписку попросишь, — так не дам, матушка; не бойся, других не потребую. Купавина . Куда ж мне их деть? Мурзавецкая . А положи на столик, в книгу. Купавина (положив в книгу деньги) . Тетя, не пора ли нам? Анфуса . Да я… что ж я… я вот… Купавина (Мурзавецкой) . У вашего племянника есть какая-то претензия на моего мужа, я слышала? Мурзавецкая . А ты беспокоишься? Напрасно. Тебе какое дело, что твой муж его ограбил? Нищий, так нищий, ну, и проси милостыню да с горя по кабакам шляйся! Вот как живи, так богата будешь. Аль ты не такая? Ну, хорошо, я сама к тебе заеду, потолкуем об этом; скоро, скоро заеду. Купавина . Так до свидания, Меропа Давыдовна. Мурзавецкая . Прощайте, дорогие гостьи! (Смотрит на Купавину.) Добрая у тебя душа, Евлампеюшка! Дай тебе Бог счастья (шепотом) , мужа хорошего! Ведь вот я как тебя люблю, словно ты мне дочь. (Анфусе.) Ишь ты, кутаешься, точно в Киев. Купавина (в дверях) . Прощайте! Мурзавецкая (в дверях) . Велите кучеру поосторожней ехать! Анфуса . Уж мы, уж… я уж… Купавина и Анфуса уходят. Мурзавецкая вынимает деньги из книги и считает: часть кладет в книгу, а остальные себе в карман. Садится в кресло и звонит. Входят Павлин и Глафира . Явление двенадцатое Мурзавецкая , Глафира , Павлин . Павлин . Что прикажете, сударыня? Глафира стоит подле Мурзавецкой, опустя глаза в землю. Мурзавецкая (Павлину) . Слушай хорошенько! Я передумала, надо расплатиться со всеми. Люди не ангелы, что их искушать-то. Посмотри в книге, нет ли денег. Павлин (раскрыв книгу) . Есть, сударыня. Мурзавецкая . Возьми! Павлин берет деньги. Много ли мы должны? Павлин . Без малого пятьсот рублей-с. Мурзавецкая . А у тебя сколько? Павлин (сосчитав) . Так точно-с. Мурзавецкая . Раздай всем. Ступай! Павлин . Слушаю-с. В газетах надо этакие-то оказии печатать. (Уходит.) Мурзавецкая . Глафира, я хочу дать тебе послушание. Глафира . Приказывайте, матушка. Мурзавецкая . Я тебя свезу сегодня к Купавиной; подружись с ней, да в душу-то к ней влезь; она женщина не хитрая; а тебя учить нечего. Глафира . Слушаю, матушка. Мурзавецкая . Да коли увидишь, что Мишка Лыняев обходит ее, так не давай им любезничать-то, а постарайся разбить, очерни его перед ней, — а Аполлона хвали! Глафира . О, с удовольствием, матушка, с удовольствием. Мурзавецкая . Да и сама-то на Лыняева глаз не закидывай! У меня для него готова невеста. Глафира . Мои мечты другие, матушка; моя мечта — келья. Мурзавецкая . Этот кус не по тебе. Глафира . Я о земном не думаю. Мурзавецкая (подняв глаза к небу) . Ах, окаянная я, окаянная! (Глафире.) Глафира, я окаянная. Что ты на меня смотришь? Да, вот, я окаянная, а ты как думала? Кажется, и не замолить мне, что нынче нагрешила. Бабу малоразумную обманула, — все равно, что малого ребенка. И обедать не буду, буду поклоны класть. И ты не обедай, постись со мной! Сейчас, сейчас в образную! И ты, и ты… (Встает.) Глафира берет ее под правую руку. Веди меня! (Идет, как бы совсем обессилев.) Согрешила я, окаянная, согрешила. Действие второе Лица Купавина . Анфуса . Чугунов . Лыняев . Мурзавецкая . Мурзавецкий . Глафира . Изящно меблированная комната в усадьбе Купавиной. Дамский письменный стол со всем прибором; в глубине растворенная дверь в залу; две двери по сторонам. Явление первое Купавина выходит из боковой двери с правой стороны, потом Чугунов . Купавина (садясь у стола) . Кто там в зале? Чугунов (из залы) . Мы, Евлампия Николаевна, мы с Анфусой Тихоновной, в дурачки играем, стариковское наше дело. Купавина . Подите сюда, Вукол Наумыч! Чугунов входит. Садитесь! Чугунов . Благодарю покорно. Сяду, сяду-с. (Садится.) Купавина . Какие дела были у моего мужа с племянником Мурзавецкой? Чугунов . С отцом его были расчеты какие-то. Купавина . Меропа Давыдовна везде кричит, что мы ее племянника ограбили. Чугунов . Строгая они дама-с, Меропа Давыдовна-с. Купавина . Что же им нужно от меня? Чугунов . Да вам зачем беспокоиться, головку утруждать! Я-то при чем у вас? Даром, что ль, я жалованье-то получаю? Купавина . Для меня этот разговор очень неприятен. Кончите с ними как-нибудь поскорее! Чугунов . Миром прикажете? Купавина . Я ведь не понимаю; а, конечно, миром лучше всего. Чугунов . Слушаю-с. А как насчет денег, если понадобятся? Купавина . У меня денег наличных немного. Чугунов . Вот это жалко-с. Такая вы знаменитая у нас барыня, и как вы себя стесняете в деньгах, даже удивительно. Купавина . Да где ж я их возьму? Чугунов . Помилуйте! Да прикажите мне, сколько вам угодно, столько у вас и будет. Купавина . Так найдите мне денег, Вукол Наумыч! Чугунов . Да я и искать не стану, только одно ваше имечко золотое нужно. Имечко вам подписать, только и труда, вот и деньги. Купавина . Что подписать? Я вас не понимаю. Чугунов . А вот я вам сейчас на деле объясню-с. Извольте перышко взять. Вот и бумажка кстати нашлась. (Вынимает из кармана вексельную бумагу.) Купавина . Какая странная бумага! Чугунов . Да-с, чудных таких понаделали. Извольте писать тут внизу: «Вдова полковника, Евлампия Николаевна Купавина». Купавина пишет. Только и всего-с, вот и деньги. (Засыпает песком.) Случится кому платить, тогда напишем вот тут на бумажке пятьсот рублей или тысячу, и готово. Купавина . Понимаю теперь. Чугунов несколько раз робко берется за вексель, но при взгляде Купавиной отдергивает руку. Что вы делаете? Чугунов . Да не затерялся бы как. Купавина . Так уберите. Чугунов . Куда прикажете? Купавина . Да куда хотите. Возьмите к себе в портфейль! Чугунов . Как вы изволили сказать-с? Мне к себе взять? Купавина . Ну да. Что же вы сомневаетесь? Чугунов . Я-то не сомневаюсь, да как же вы-то-с? А коли ваше такое расположение, так покорнейше вас благодарю. (Берет вексель.) Купавина . За что вы меня благодарите? Чугунов . Да как же, такая награда-с. Купавина . Какая награда? Чугунов . А доверие чего стоит-с? Кто ж это сделает у нас в губернии? Да ни один человек. Чугунову в руки бланк! Конечно, все мы люди, Евлампия Николаевна, все человеки, бедность, семья… а уж и ославили: «Вуколка плут, Вуколке гроша поверить нельзя». А вы вот что! На-ка! Купавина . Хорошо, хорошо! Только, пожалуйста, разочтитесь поскорей с Мурзавецкими. Чугунов . Что Мурзавецкие! Мизинца они вашего не стоят. А то плут! Ну, плут! а ведь тоже чувство. (Ударяет себя в грудь.) Вот они, слезы-то. Они даром не польются. (Целует руку у Купавиной.) Ну, как я теперь против вас какую-нибудь такую… большую подлость сделаю! Это мне будет очень трудно и очень даже совестно! Купавина . Постойте-ка! Кажется, кто-то есть в зале. Чугунов . Гости, должно быть-с. Я в конторе буду-с. (Уходит налево.) Купавина (подойдя к двери в залу) . Тетя, с кем вы там разговариваете? Входит Лыняев . Явление второе Купавина , Лыняев . Купавина . А, это вы, Михайло Борисыч! Лыняев . Здравствуйте! Давно вы из городу? Купавина . Только приехали. Лыняев . А я вас на почте прождал. Что бы Вам потрудиться заглянуть туда! А то заставляете две версты крюку делать, заезжать к вам. Купавина . Извините! Я не ждала ни от кого писем. Лыняев . А не мешало бы полюбопытствовать. Купавина . Разве есть? Лыняев . От друга, от Василья Иваныча Беркутова два письма; одно ко мне, другое к вам. (Отдает Купавиной письмо.) Купавина (положив письмо на стол) . Вы уж, вероятно, свое прочитали? Что же он пишет? Лыняев . Да вы свое-то не откладывайте, прочтите, не церемоньтесь! Купавина . Успею, успею. К чему торопиться, Михайло Борисыч! Лыняев . Прочитайте, прочитайте! Приятную новость узнаете. Купавина . Будто? Лыняев . Он сегодня или завтра приедет, в усадьбу. Вот радость-то! Купавина . Для кого? Лыняев . Для меня, да и для всех, я думаю. Разве вы-то?.. Купавина . Да уж не так, как вы. Вы меня простите, Михайло Борисыч, если я не побегу встречать его за пять верст. Лыняев . Бедный друг мой! Чует ли его сердце, какое равнодушие ожидает его здесь! Купавина . Что ж делать-то, где ж мне взять много-то радости? Сколько есть. Лыняев . Зачем вы в город ездили? Купавина . Тысячу рублей денег свезла. Лыняев . Кому? Купавина . Меропе Давыдовне. Лыняев . Да полноте! Зачем, с какой стати? Купавина . На бедных, по приказанию покойного мужа. Лыняев . Да никакого приказания не было, никогда он и не думал приказывать. Он терпеть не мог Мурзавецкую и называл ее ханжой. Как вас обманывают-то, ай, ай! Купавина . Вот вы всегда так несправедливы к Меропе Давыдовне. Когда вы перестанете обижать ее, эту почтенную женщину? Вот посмотрите! (Подает ему письмо, которое взяла у Мурзавецкой.) Лыняев (рассматривая письмо) . Ну, что хотите со мной делайте, а это подлог! Купавина . Что вы, что вы, Михайло Борисыч! Возможное ли это дело? Лыняев (с жаром) . Кто у нее эти штуки работает? Купавина . Да перестаньте! Мне дико слушать. Лыняев . Позвольте мне взять это письмо ненадолго. Купавина . Возьмите, только, пожалуйста, не делайте скандала и не ссорьте меня с Меропой Давыдовной; у меня с ней есть серьезное дело. Лыняев . Никакого дела, уверяю вас. Я все ваши дела знаю. Купавина . Не у меня, а у моего мужа были какие-то счеты с Мурзавецким, с братом ее. Лыняев (с жаром) . Да никаких счетов и не бывало; это опять какая-нибудь подьяческая кляуза. Купавина . Да успокойтесь, это до вас не касается. Я поручила Вуколу Наумычу покончить это дело миром; я уж и подписала. Лыняев . Ах, Боже мой! Не подписывайте вы ничего, не посоветовавшись со мной! Что вы подписали? Купавина . Не бойтесь! Что я подписала, там ничего не было. Лыняев . Да почем вы знаете, что ничего не было? Купавина . Вот мило! У меня глаза есть. Лыняев . Да что вы с вашими глазами разберете! Тут надо быть юристом. Купавина . Ах, это смешно наконец. Зачем юристом, когда ничего нет. Лыняев . Как «ничего»? Купавина . Так, ничего, чистая бумага. Лыняев . Час от часу не легче! Да вы подписали бланк. Купавина . Какой бланк? Лыняев . Вексель. Там, где ничего-то нет, могут написать что угодно и взыскать с вас пятьдесят, сто тысяч. Купавина . Какие страсти! Как вы дурно думаете о людях! Да Чугунов со слезами благодарил меня за доверие. Он плакал, говорю я вам. Лыняев . И крокодилы плачут, а все-таки по целому теленку глотают. Купавина . Так с меня непременно взыщут сто тысяч? Лыняев . Хоть не сто тысяч, а что-нибудь взыщут непременно. Купавина . Да почем вы знаете? Лыняев . На это я вам отвечу русской сказкой: «Влез цыган на дерево и рубит сук, на котором сидит. Идет мимо русский и говорит: „Цыган, ты упадешь!“ — „А почем ты знаешь, — спрашивает цыган, — разве ты пророк?“ Купавина . Это глупо, глупо, Михайло Борисыч. Кто ж станет рубить тот сучок, на котором сидит? Лыняев . Нет, очень умно. Я на каждом шагу вижу людей, которые точно то же делают, что этот цыган. И уж сколько раз мне приходилось быть таким пророком. Купавина . Я понимаю, куда клонится этот разговор, — вам хочется попасть на свою любимую тему — что женщины ничего не знают, ничего не умеют, что они без опеки жить не могут. Ну, так я вам докажу, что я сумею вести свои дела и без посторонней помощи. Лыняев . Дай вам Бог! А еще лучше, если б вы раскаялись в своем заблуждении как можно скорее, пока еще не успели погубить своего состояния. Купавина . Оставайтесь обедать! Лыняев . Пожалуй, я только отдохну немного в беседке. Позволите? Купавина . Ступайте, еще обед не скоро. Анфуса (из залы) . Гости… уж тут… они. Купавина . Кто, Мурзавецкая? Анфуса (из залы) . Да, уж… Лыняев . Нет, извините! По два раза в день ее видеть для меня слишком много. Я пойду в сад, она меня и не заметит. Можно тут пройти? (Указывает в дверь налево.) Купавина . Сделайте одолжение! До свиданья! (Идет в залу.) Лыняев уходит в дверь налево. Из залы входят Купавина , Мурзавецкая , Мурзавецкий , Глафира и Анфуса . Явление третье Купавина , Мурзавецкая , Мурзавецкий , Глафира , Анфуса . Мурзавецкая . Ну, вот я к тебе со всем двором опричь хорoм. Купавина . Милости просим! Мурзавецкая . Да уж рада ль ты, не рада ли, делать нечего, принимать надо. Вот (указывая на племянника) пристал. Мурзавецкий . Ах, ма тант, лесé![ 8 ] Мурзавецкая . Замолчи, пожалуйста! Разве я что дурное говорю? Ты всегда к ней можешь приехать, и принять тебя она должна с честью; ты не баклуши бить, не лясы точить; ты за своим делом, кровным. Вот пусть-ка она послушает. Купавина . Я с удовольствием. Мурзавецкая . Ну уж, какое удовольствие! Это дело, матушка, к Богу вопиет; вот что я тебе скажу. Купавина . Так объясните мне, в чем оно. Мурзавецкая . Не мое, так мне и объяснять нечего. Он обижен, он тебе и расскажет. Поговорите, так, Бог даст, и сладите. Коли умна, так догадаешься, не дашь себя разорить; а заупрямишься, так не взыщи, своя рубашка к телу ближе. Купавина . Чем потчевать прикажете? Мурзавецкая . Что за потчеванье! Я ведь от тебя к празднику в гости еду. У вас тут храмовой праздник неподалеку, а ты, чай, и не знаешь? Купавина . Как не знать! На моем лугу гулянье бывает. А от чаю все-таки не откажетесь? Мурзавецкая . Да, пожалуй. Купавина . Тетя! Анфуса . Уж я… уж давно… уж, гляди, готов… Мурзавецкая . А вот эту девицу, извини, — я к тебе погостить привезла. Купавина . Очень вам благодарна. Мурзавецкая . Думала, скучно одной-то, с Анфусой-то не много разговоришься, вот, мол, ей птицу-перепелицу, все-таки зубки почесать есть с кем. Купавина . Извините меня! Я на одну минуту, я только покажу Глафире Алексеевне ее комнату. (Глафире.) Пойдемте. Купавина и Глафира уходят в дверь направо. Явление четвертое Мурзавецкая , Мурзавецкий , Анфуса , потом Купавина . Мурзавецкая . Хороша усадьба-то? Мурзавецкий . Маньифик. Мурзавецкая . Покоряй вдовье сердце, твоя будет. Только не ударь себя в грязь лицом! Мурзавецкий . Что вы, ма тант? Я-то? Мурзавецкая . Да, ты-то. Разговариваешь ты смело; а верится тебе что-то плохо. Мурзавецкий . Десять слов. Мурзавецкая . Что: «десять слов»? Мурзавецкий . Я больше с женщинами никогда не говорю. Десять слов, и довольно, готово, вот по сих пор. (Показывает на уши.) Мурзавецкая . Ну, хоть и не десять, только бы… Мурзавецкий . Нет, больше десяти, ма тант, нельзя: опасно, черт возьми! Мурзавецкая . Уж и опасно? Мурзавецкий . Пароль донёр! В реки бросаются, что за приятность! Мурзавецкая . А вот посмотрим. Входит Купавина . Купавина . Тетя, разлейте чай! Анфуса . Я вот… я… (Хочет идти.) Мурзавецкая . Пойдем, и я с тобой. Терпеть не могу из лакейских рук; то ли дело усесться подле самоварчика. (Уходит с Анфусой в дверь налево.) Явление пятое Мурзавецкий , Купавина . Купавина . А вы чаю не хотите? Мурзавецкий . Муа? Чаю? Ни за какие пряники! Жаме де ма ви! Бабье занятие.[ 9 ] Купавина . Ну, как угодно. Вы желали со мной о вашем деле поговорить. Мурзавецкий . Желал-с, страстно желал. Купавина . Так обратитесь к Вуколу Наумычу, я ему поручила это дело. Мурзавецкий . Что такое Вукол Наумыч? Компрене ву, подьячий; а вы, вы! Это… нет, как хотите, это разница.[ 10 ] Купавина . Но я с вами говорить не могу, я ничего не понимаю в этом деле. Мурзавецкий . Да что дело! Что такое дело? Счеты — расчеты. Клюшки — коклюшки! Что значит это дело в сравнении с вечностию и, чуть было не сказал, с соленым огурцом! Пардон! Я сказал глупость. Подлейшая привычка говорить остроты! Но это в сторону. Купавина . Что же вам угодно, я вас не понимаю. Мурзавецкий . Души низкие ищут денег, души возвышенные ищут блаженства, как сказал один полковой писарь. Купавина . Но какого же блаженства вы ищете? Мурзавецкий . Я? О! Слов нет! Чтоб описать это блаженство, таких слов нет. Купавина . Так, значит, я и не узнаю? Жаль. Мурзавецкий . Небесные очи, томные улыбки, там разные фигли-мигли, нежности-белоснежности и прочее, и прочее, — все это вздор! Позвольте с вами говорить откровенно! Купавина . Сделайте одолжение! Мурзавецкий . Вы не увидите меня на коленях пред собой. Нет, уж это атандé. Я горд.[ 11 ] Купавина . Ах, очень рада. Мурзавецкий . Но полюбить меня вы должны. Купавина . Скажите пожалуйста, я и не знала. Мурзавецкий . Впрочем, это как вам угодно. Купавина . Да, я думаю. Мурзавецкий . Я горд, повторяю вам. Купавина . Я слышала. Мурзавецкий . Да… Но знаете, какое обстоятельство, черт возьми! По некоторым причинам… я бы вам сказал их, да вы не поймете, — я не служу-с, довольно! Старался, не оценили, ну и довольно. Родового не имею, благоприобретенного не приобрел… Купавина . Если муж мой действительно был вам должен, вы получите… Мурзавецкий . Ах, оставьте, лесé! Вы мне надоели. Миль пардон, мадам! Я совсем о другом. Изволите видеть, я чист… Ма тант — старая девка, она не понимает и не может понимать потребностей молодого, холостого офицера, и скупа, как… Купавина . Я вам говорю, что вы получите. Мурзавецкий . Вы опять за свое? Это скучно!.. Я иногда должен отказывать себе в самых необходимых удовольствиях. Ну, положим, табак… Мне даже стыдно признаться. Имажине-ву, дворянин — и без табаку![ 12 ] Купавина . Что же вам угодно? Мурзавецкий . Апрезан келькшоз.[ 13 ] Купавина . Сколько же вам? Мурзавецкий . Конечно, взаймы… Купавина . Ну да, разумеется, но сколько? Мурзавецкий . А это как вам угодно. Енпё, весьма немного… Однако, все ж таки, не двугривенный. Купавина (вынимает из портмоне ассигнацию) . Пять рублей довольно? Мурзавецкий . Сетасе. Мерси, гран мерси! Через два дня, пароль донёр![ 14 ] Купавина . Уж извините! Я пойду к дамам! (Уходит.) Мурзавецкий . Нет, ром… ну его! Вреден мне, с моим характером нельзя. Попробую-ка ужо (щелкает пальцем себя по галстуку) крамбамбулевой заняться. Как бы только вырваться у ма тант?! (Прячет деньги в карман.) Входит Мурзавецкая . Явление шестое Мурзавецкий и Мурзавецкая . Мурзавецкая . Ты что это прячешь? Мурзавецкий . Так, на память выпросил безделушку, сувенирчик маленький. Ма тант, знаете, что мне нужно? Мне нужна свобода. Мурзавецкая . Неправда. Мурзавецкий . Нужна, ма тант, нужна. Вот, например, сегодня вечером, если вы меня не отпустите… Мурзавецкая . Куда это? На гулянье, с пьяными мужиками путаться? Мурзавецкий . Кель иде! Чего я там не видал?[ 15 ] Мурзавецкая . Так куда ж? Мурзавецкий (потирая лоб) . После, ма тант, после узнаете. Мурзавецкая . Нет, говори сейчас! Мурзавецкий (таинственно) . Сюда. Мурзавецкая . Зачем? Мурзавецкий . За решительным ответом. Мурзавецкая . Как за «решительным»? Разве ты сделал предложение? Мурзавецкий . Десять слов. Я ведь, ма тант, без экивоков: так и так, говорю, вуле ву? Она почти согласна, велела вечером приезжать за решительным ответом. Нельзя же не быть.[ 16 ] Мурзавецкая . А не лжешь ли ты? Мурзавецкий . Же ву засюр. Только вы ей ни-ни! Она просила, чтоб это дело пока осталось антр ну дё.[ 17 ] Мурзавецкая . А что, если правда? Да понимаешь ли ты, как это важно для нас? Мурзавецкий (серьезно) . Очень, ма тант, важно, очень. Мурзавецкая . Право, мне что-то уж не верится; уж больно хорошо. А впрочем, лукавый-то чего не делает! Мурзавецкий . Верно, ма тант, она моя. Мурзавецкая . Поезжай, поезжай! Только ты скорей возвращайся от нее, я тебя буду ждать. Не усну ведь я ни за что, ты подумай! Входят Купавина , Глафира , Анфуса . Явление седьмое Мурзавецкая , Мурзавецкий , Купавина , Глафира , Анфуса . Мурзавецкая . Спасибо этому дому, поедем к другому! Прощайте, крали! Уж не знаю, скоро ли попаду к тебе. Купавина . Я сама к вам заеду. Мурзавецкий . Но я, ма тант, скоро буду у мадам Купавиной. Я обязан быть. Мурзавецкая . Ну, и ладно. (Купавиной.) А ты его принимай хорошенько! Вот я и узнаю твое расположение ко мне: коли ласково его принимать будешь, значит, меня любишь; коли ты его обидишь, значит, меня хотела обидеть. Прощайте! Всего не переговоришь. Уходят Мурзавецкая , Мурзавецкий , Купавина , Анфуса . Входит Глафира . Явление восьмое Глафира садится, вынимает из кармана маленькую книжку и погружается в чтение. Входит Купавина . Купавина . Наконец-то я залучила вас к себе. Глафира . Ах, это вы? (Опускает книгу.) Я давно собиралась к вам; сельская природа так располагает к благочестивым размышлениям. Купавина . Надеюсь, что вы у меня погостите подольше. Глафира . Очень благодарна; но боюсь, что вы со мной соскучитесь: я плохая собеседница, я люблю уединение. Купавина . А я слышала, что вы в Петербурге жили весело. Глафира . Ваша правда. Я тогда еще не понимала жизни; теперь я смотрю на вещи гораздо серьезнее, житейская суета не имеет для меня никакой цены. Купавина . Когда же вы успели так изменить свой образ мыслей? Глафира . Я молода еще, конечно; но под руководством такой женщины, которую почти можно назвать святой, я в короткое время успела сделать много для своей души. Купавина . А вы кстати приехали. Глафира . Почему же? Купавина . Мне нужно посоветоваться, а не с кем было. Вы мне не откажете? Глафира . Рада служить вам всем, чем могу. Откройте мне свою душу! Впрочем, не надо, я догадываюсь. Вы женщина светская, значит, легкомысленная, — вы влюблены? Купавина . Вы почти угадали. Глафира . Мне жаль вас. Купавина . Отчего же? Глафира . Оттого, что это грех. Купавина . Небольшой, я думаю. Глафира . Ну, это судя по человеку, которого вы любите. Богат он или беден? Купавина . Богат. Глафира . Так большой грех. Купавина . Я его люблю не за богатство. Глафира . Да он-то будет очень рад вашему богатству. А если б вы не навязывались с своей любовью к богатому человеку, может быть, он женился бы на бедной девушке и осчастливил ее. А то если и богатые женщины хватаются за богатых, так что ж нам-то, бедным девушкам, останется! Я ошиблась, сказавши: «нам», — мне ничего не нужно, я говорю вообще. Купавина . Что же мне делать? Глафира . Возьмите власть над собой, разлюбите его! И если уж вы без любви жить не можете, так полюбите бедного человека, греха будет меньше. Его разлюбить легко, стоит только вглядеться в него хорошенько. Купавина . В кого? Разве вы его знаете? Глафира . Конечно, знаю. Купавина . Сомневаюсь. Глафира . Вы плохо хитрите, ваш секрет известен всем: вы любите Лыняева. Купавина . Вы ошибаетесь. Глафира (живо) . Ошибаюсь? Вы говорите, что я ошибаюсь? Купавина . Да, уверяю вас. Глафира . Так вы любите не его? Купавина . Нет. С чего вам в голову пришло? Глафира . Говорите правду! Я вас умоляю, говорите правду! Купавина . Да подумайте хорошенько! Ну, что мне в нем? Глафира . Так извините меня, извините! Довольно играть комедию. Любите кого угодно и сколько вам угодно. Какую я гнусную роль играла перед вами! Ведь я приставлена к вам шпионом, и я взяла эту роль с удовольствием. Купавина . Зачем же? Глафира . Я думала, что вы моя соперница. Купавина . Так вы сами любите Лыняева? Глафира . Люблю? О нет, зачем же! Но я хочу выйти за него замуж, — это моя единственная надежда, единственная мечта. Купавина . Но что же значит ваш костюм, ваше поведение, ваши проповеди? Глафира . Мой костюм, поведение, проповеди — все это маска. Я буду с вами откровенна, только помогите мне. Купавина . С удовольствием. Глафира . Я действительно жила в Петербурге очень весело: моя сестра замужем за молодым человеком, очень ловким; он вдруг составил себе большое состояние. Нас окружали только люди богатые: адвокаты, банкиры, акционеры. Мы с сестрой жили в каком-то чаду: катанье по Невскому, в бархате, в соболях; роскошные обеды дома или в ресторанах, всегда в обществе; опера, французский театр, а чаще всего Буфф; пикники, маскарады… Конечно, такая жизнь не серьезна; но кто испытал ее, тому здешняя, копеечная, невыносима. Ах, как невыносима, если бы вы знали! Купавина . Что заставило вас уехать из Петербурга? Глафира . Я не знаю, что сделалось. Что-то произошло вдруг для нас с сестрой неожиданное. Сестра о чем-то плакала, стали всё распродавать, меня отправили к Меропе Давыдовне, а сами скрылись куда-то, исчезли, кажется, за границу. Конечно, я сама виновата, очень виновата: мне надо было там ловить жениха, — это было очень легко; а я закружилась, завертелась, как глупая девчонка; я себе этого никогда не прощу. Купавина . Зачем же вы ходите в черном? Глафира . А в чем же мне ходить? В старых полинялых обносках, давно вышедших из моды? Грубая черная одежда по крайней мере оригинальна и обращает на тебя внимание; притом же и улыбнуться кому-нибудь и смело окинуть глазами гораздо эффектнее из-под черного платка, чем из-под старомодной шляпки. Но носить это платье можно недолго и только с известной целью; а если вообразить, что придется всю жизнь таскать эту ветошь… О! это можно с ума сойти. Купавина . Я удивляюсь, как Меропа Давыдовна не найдет вам приличной партии; она такая мастерица пристраивать своих родных. Глафира . Нет; для меня она ничего не сделает. У ней во всем расчет! Она ловкая женщина, она сумеет выдать и за богатого человека, но только с тем, чтобы взять потом в свои руки и пользоваться всем, чем можно, и еще твердить постоянно, что она вот как облагодетельствовала. Купавина . Да, это правда. Глафира . Мы с ней видим друг друга насквозь, и она хорошо знает, что если я вырвусь от нее замуж, так она только меня и видела. Впрочем, я ей очень благодарна. Купавина . За что же? Глафира . Я научилась от нее многому полезному, многому такому, что бедной женщине необходимо в жизни. Купавина . Именно? Глафира . Выучилась хитрить, не говорить даром ни одного слова, не иметь стыда, когда чего-нибудь добиваешься, выучилась бесцеремонному обращению, просто наглости, которая у ханжей идет за откровенность и простоту. Жертву я нашла: Лыняев — единственный человек, за которым я могу жить так, как мне хочется, как я привыкла; всякая другая жизнь для меня тягость, бремя, несчастие — хуже смерти. А я сама себе не враг, Евлампия Николаевна, и потому постараюсь во что бы то ни стало выйти за Лыняева; для этого я готова употребить все дозволенные и даже недозволенные средства. Мне кажется, я уж очень откровенна с вами. Извините меня! Купавина . Нет, нет, я очень хорошо понимаю ваше положение. (Долго смотрит на Глафиру, потом обнимает ее.) Ах, если бы мне ваша энергия! Глафира . А мне ваши деньги! (Смотрит прямо в глаза Купавиной.) Поможешь мне? Ты меня видишь девушкой, — посмотри женщиной, что из меня выдет! Купавина . Все, что от меня зависит, я с радостью… Я хоть погляжу на замужнюю женщину, которая имеет свою волю. А я, бедная, и за тем мужем жила под строгой опекой, да и опять, должно быть, то же будет. Глафира . Что за мрачные мысли! Купавина . Так, видно, на роду написано. Я сужу по тому письму, которое мне написал мой возлюбленный. Вот об этом-то я и хотела посоветоваться с тобой. Глафира . Так расскажи, что за дела у вас! Купавина . Года три тому назад, когда еще мой муж был жив, приезжал сюда на лето наш сосед, Беркутов. Глафира . Ну, и… Купавина . Ну, и… не суди меня строго! Моему мужу было шестьдесят пять лет. Беркутов мне понравился. Впрочем, я вела себя очень осторожно, и он ни в чем не мог заметить моего особенного расположения. Глафира . А может быть, и заметил. Купавина . Не знаю… может быть. Он прожил здесь только одно лето и уехал в Петербург; с тех пор я его и не видала; но он в каждом письме к Лыняеву посылал мне поклоны и разные комплименты. Глафира . Как все это невинно! Купавина . Очень невинно; а все-таки я попалась. Как-то, месяца три тому назад, пристал ко мне Лыняев: напишите да напишите Беркутову, чтоб он приехал летом в усадьбу, — он вам не откажет. Глафира . Ты и послушалась, написала? Купавина . Написала вздор какой-то, уж и не помню что: такая глупость непростительная. Глафира . И ответ получила? Купавина . В том-то и дело, что получила. Во-первых, все письмо написано деловым, канцелярским слогом; а во-вторых, смысл его такой: мне наслаждаться природой некогда, у меня важные денежные дела; но если вы хотите, я приеду. Прошу вас не делать никаких перемен в имении, не доверять никому управления, не продавать ничего, особенно лесу. Глафира . Серьезный человек и, должно быть, очень умный. Купавина . Согласна; но кто ему дал право учить меня! Что я, малолетняя, что ли? Это оскорбительно. Я не отвечала и, признаюсь, довольно-таки охладела к нему. Он приедет сегодня или завтра; вот я посмотрю на него, как он поведет себя, и если замечу, что он имеет виды на меня, я полюбезничаю с ним, потом посмеюсь и отпущу его в Петербург ни с чем. Глафира . План хорош, надо только выполнить его. Купавина . Постараюсь. Мне страшно за мою свободу. Вот письмо от него, я еще его не читала, видишь, как равнодушна. Мне привез его Лыняев. Глафира . Лыняев уж был у тебя, значит, я его увижу не скоро, а может быть, и совсем не увижу. Пригласи его! Купавина . Приглашать его не нужно: он в саду, спрятался от Меропы Давыдовны и сейчас явится к обеду. Глафира . Вот и прекрасно! Вели подать шампанского, мне давно хочется; ужасно надоело сухоядение. Купавина . Изволь! Глафира . У меня еще просьба к тебе. Дай мне надеть что-нибудь поприличней! Все это на мне так гадко. Купавина . Вот тебе ключ от гардероба, выбирай, что хочешь. Там много нового, ненадеванного; я нашила пропасть, да после траура все еще не решаюсь щеголять-то. Глафира . Merci! Я в одну минуту. (Убегает.) Явление девятое Купавина (одна). Купавина (распечатывает письмо) . Посмотрим, что за послание. (Читает.) «Исполняю ваше приказание, сбираюсь в усадьбу. Но с той самой минуты, как я решился ехать, я уж испытываю мучительное чувство нетерпения. Мне обидно, что меня повезет паровоз, придуманный англичанами для перевозки тяжелых грузов; мне нужны крылья, резвые крылья амура». Какая пошлость! (Читает про себя.) Что дальше, то лучше. Что с ним сделалось? Неужели он думает, что я поверю этим глупостям? Ну, да прекрасно, надо оставить его в этом заблуждении; тем вернее он попадется. Из двери показывается Глафира в одной юбке и в платке, накинутом на шею. Явление десятое Купавина , Глафира . Глафира . Я все, и шелковые чулки нашла, и башмаки, и как все мне впору! Посмотри! (Подымает и вытягивает ногу, как танцовщица.) Ведь жалко такую ножку обувать в какие-то лапти. Купавина . Чудо, как ты мила! Уж разве он каменный, а то как бы, кажется… (В двери.) Тетя, прикажите обедать подавать. Да вот и Михайло Борисыч идет. Глафира . Подождите меня, я сейчас. Ну! Либо пан, либо пропал! (Уходит в дверь направо. Купавина — в залу.) Действие третье Лица Купавина . Глафира . Анфуса . Лыняев . Мурзавецкий . Чугунов . Клавдий Горецкий , племянник Чугунова, красивый молодой человек, кудрявый, с румяным лицом; одет в легком летнем сюртуке, застегнутом на все пуговицы; рубашка русская, цветная, без галстуха; панталоны в сапоги. Через всю сцену садовая решетка с калиткой посередине. У калитки скамья. За решеткой виден густой парк усадьбы Купавиной. Вечереет. Явление первое Горецкий стоит у решетки и посвистывает. Из калитки выходит Чугунов . Чугунов . Что ты, зачем ты? Пошел домой! Сейчас пошел домой! Горецкий . Нет, домой я не пойду. Я вас дожидался. Нужно очень. Чугунов . На что я тебе? Горецкий . Денег пожалуйте, государственных кредитных билетов! Чугунов . Денег? Нет, нет, и не думай! Зачем тебе деньги? Горецкий . Я своему сердцу отвагу даю, на гулянье иду. (Свищет.) Чугунов . На какое гулянье? Сиди дома! Да полно тебе свистать-то! Что я тебе приказывал? Ни шагу чтобы, ни-ни… Горецкий . Нет, это вы напрасно беспокоитесь! Без судебного приговора не буду я сидеть в заключении; приговорят, тогда сяду. Чугунов . Зачем ты такие слова говоришь? Зачем? Горецкий . Ну, вот еще, слова! Нужно очень слова разбирать. Вы денег пожалуйте! Чугунов . Где я тебе возьму? Горецкий . Это ваше дело, это до меня не касается. Я вот про себя знаю, что запью сегодня, должно быть, дней на двенадцать. Чугунов . Уж так и на двенадцать? Вперед знаешь, что на двенадцать. Горецкий . Только бы, дяденька, не больше. Пожалуйте! Чугунов . Ты это из городу пешком? Горецкий . Пешком. Чугунов . Нечего сказать, охота за каким-нибудь двугривенным десять верст пешком лупить! Горецкий . Версты — это мне ничего; я с астролябией по две тысячи ходил. Я и за гривенником, когда он мне нужен, далеко пойду; только вот что: давайте по чести, двугривенного мало. Чугунов . Ишь ты, мало! Будет, за глаза будет. Горецкий . Говорю, что мало. Божиться, что ли? Чугунов . Сколько ж тебе надо? Горецкий . Пятьдесят рублей. Чугунов . В своем ты разуме, Клашка, в своем? Горецкий . Ничего. Вот что после гулянья будет, не знаю, а покуда в своем. Чугунов . У кого ты просишь? У кого ты просишь, говори! Горецкий . У вас. У кого ж мне просить? У кого деньги водятся, у того и прошу. Чугунов . Да что, банк, что ли, у меня? Горецкий . Перед кем вы убогим-то притворяетесь? Вы уж это перед чужими; а я свой, родственник. У барыни имением управляете… вон усадьба-то какая! Да чтоб не грабить! Чугунов . «Грабить, грабить!» Невежа! Чурбан необразованный! Ну, так вот и есть деньги, да не дам. Горецкий (надев фуражку) . Пожалеете. Чугунов . Об чем? Горецкий . О том, что не дали. Можете большую неприятность получить. Чугунов . От кого? Горецкий . От меня. Чугунов . Что ты за птица такая важная? Горецкий . Вот и не птица, а неприятность сделаю. Чугунов . Какую? Горецкий . Дом сожгу. Чугунов . Что ты! Какой дом? Что ты! Горецкий . Ваш. Чугунов . Ах ты!.. Эх, братец!.. Да как ты… Горецкий . Да вот так: пойду и зажгу. Чугунов . В кого ты такой каторжный уродился? Горецкий . Да кто ж у нас в родне святые-то? Вы, что ли? В кого путным-то уродиться? Чугунов . Не груби, Клашка, не груби! Горецкий . Дайте денег, так и грубости не услышите. Чугунов (вынимает бумажник) . Отвяжись ты от меня! На! Провались ты куда-нибудь! (Дает пять рублей.) Горецкий . Что это? Пять рублей? (Отдает назад.) Нет, я дороже стою. Чугунов . Правда, правда, дороже стоишь; ты и пятьсот рублей стоишь, кабы тебя можно было в солдаты продать. Горецкий . Не об солдатах речь! А за свое мастерство я дороже стою. Чугунов . Хорошее мастерство! Хвались, хвались! Есть чем похвастаться! Горецкий . Хорошее ли, дурное ли, а вам понадобилось, так платите. Уж вы покупайте меня, а то плохо. Чугунов . Ну, на еще! (Дает еще пять рублей.) Горецкий . Мало. Чугунов . Ишь ты, как разбойник в лесу, на дороге ловишь. Больше не дам, кончено. Горецкий . Ну, а если мне кто-нибудь больше даст, и, стало быть, продавать вас с Мурзавецкой-то? Чугунов . Тише ты! У Евлампии Николаевны гости в саду. Горецкий . А мне что за дело! Чугунов . Ну тебя! Уйти от греха. (Уходит.) Горецкий (вслед Чугунову) . Дядя! Слушай! Коли больше дадут, я вас продам; вы так и знайте. Говорю я тебе, что мне гулять охота пришла. А коли мне в это время денег не дать, так я хуже зверя. (Уходит за Чугуновым.) Из сада выходят Купавина , Глафира , Анфуса , Лыняев . Явление второе Купавина , Глафира , Анфуса , Лыняев . Лыняев (Купавиной) . Не понимаю, не понимаю, что за фантазия гулять по росе, когда можно очень покойно сидеть в комнате, ну, пожалуй, на балконе, если хотите быть на воздухе. Купавина . Я хочу народное гулянье посмотреть. Лыняев . Не ходите! Что за удовольствие идти за две версты, да еще по горам, чтоб смотреть на пьяных. Купавина . Скажите лучше, что вам лень! Оставайтесь! Лыняев . Я бы пошел; но там, вероятно, ваши люди гуляют, мы их только стесним. Зачем расстраивать чужое веселье! Купавина . Мы издали посмотрим, с горы. Да уж оставайтесь, оставайтесь, я тетю возьму. Лыняев . Вот и прекрасно; а впрочем, я, пожалуй… Купавина . Нет, нет! Будете вздыхать да охать всю дорогу, жертву из себя представлять, и без вас обойдемся. Пойдем, тетя! Анфуса . Я что ж… я, пожалуй… Купавина (Глафире) . Ты останешься тоже? Оставайся, оставайся! Глафира . Да, у меня от шума голова кружится. Купавина . Подождите нас здесь! Лыняев . Подождем, подождем. Купавина и Анфуса уходят. Явление третье Лыняев , Глафира . Лыняев . Вы только платье переменили, а скромность при себе оставили? Глафира . Вам излишняя скромность не нравится? Лыняев . Как не нравится! Что вы, помилуйте! Нет, это хорошо, это очень хорошо. Глафира . Может быть, и хорошо, да зато скучно. Лыняев . Да разве вы обязаны развлекать меня? Это скорей моя обязанность, но и я… извините, и я могу предложить вам только поскучать со мной вместе. Глафира . И прекрасно, очень вам благодарна. Лыняев . Не стоит благодарности. Глафира . Нет, очень стоит. Лыняев . Да за что же? Глафира . За спокойствие, разве этого мало? Проведя вечер с вами, можно уснуть без всяких волнений, сном праведника. Я еще никого не любила, Михайло Борисыч, но ведь эта пора придет; я в таких летах, что каждую минуту должна ждать любовной горячки. Лыняев . Значит, вы такая же, как и все. А я думал, что вы… Глафира . Что? Что я не способна любить? Таких девушек не бывает, Михайло Борисыч. Лыняев . Так вы боитесь полюбить? Глафира . Как же не бояться? Любовь мне ничего не принесет, кроме страданий. Я девушка со вкусом и могу полюбить только порядочного человека; а порядочные люди ищут богатых. Вот отчего я прячусь и убегаю от общества, — я боюсь полюбить. Вы не смотрите, что я скромна, тихие воды глубоки, и я чувствую, что если полюблю… Лыняев . Ой, страшно! Не говорите, пожалуйста, не продолжайте. Глафира . Но с вами я ничего не боюсь. Лыняев . Не боитесь? Глафира . Нисколько. Вы меня увлекать не станете, да и увлечься вами нет никакой возможности. Лыняев (обидевшись) . Но почему же вы так думаете? Глафира . Ну, полноте, какой вы любовник? Вы не обижайтесь, Михайло Борисыч! Вы очень хороший человек, вас все уважают; но любить вас невозможно. Вы уж и в летах, и ожирели, и, вероятно, дома в теплом халате ходите и в колпаке; ну, одним словом, вы стали похожи на милого, доброго папашу. Лыняев . Вы уж очень безжалостны ко мне. Нет, я еще… Глафира . Нет, нет, не обманывайте себя, — откажитесь от побед, Михайло Борисыч! Ха-ха-ха! (Хохочет.) Лыняев . Да чему же вы смеетесь, помилуйте! Глафира . Извините, пожалуйста! Мне сейчас смешная мысль в голову пришла. Ну если вы в меня влюбитесь и будете рассыпаться в нежностях передо мной, — ведь при всем уважении к вам не выдержишь, расхохочешься. Лыняев . Однако какие вам мысли-то в голову приходят игривые. Глафира . Так, дурачусь. Вам странно, что я развеселилась? Недолго мне. Лыняев . Отчего ж недолго? Глафира . В монастырь сбираюсь на днях. Лыняев . Нет, вы шутите? Глафира . Не шучу. Прощайте! Не поминайте лихом! В самом деле, не сердитесь на меня за мои шутки! Мне хочется оставить добрую память по себе. Лыняев . Оставить добрую память вы очень можете. Глафира . Каким образом? Лыняев . Окажите мне маленькую услугу! Глафира . С особенным удовольствием. Лыняев . Почему ж с особенным? Глафира . Так, вы очень милый человек. Лыняев . Мне нужно хорошего писца на некоторое время. Глафира . Не могу. Хоть и хорошо пишу, а в писцы к вам не пойду. Лыняев . Вы не поняли или не хотите понимать… Глафира . Вот если б я была мужчина; а то, помилуйте, что подумают, милый Михайло Борисыч! А впрочем… Лыняев . Да нет же! У Меропы Давыдовны занимается письмоводством Чугунов, я его руку знаю; но иногда попадаются от нее бумаги, написанные отличным почерком. Глафира . Так вам нужно точно такого писца? Лыняев . Мне нужно знать, кто это пишет. Глафира . Спросите у Чугунова. Лыняев . Не скажет. Глафира . Тут у вас что-то не просто? Лыняев . Да вы знаете? Глафира . Может быть, знаю больше, чем вы думаете. Лыняев . Так скажите! Глафира . Нельзя. Лыняев . Почему? Глафира . Потому что он мой любовник. Лыняев . Час от часу не легче. Глафира . Я немного сильно выразилась. Он действительно влюблен в меня и пишет мне стихами письма чуть не каждый день. Такой милый, — ответа не требует, а только изливает свои чувства передо мной. Лыняев . Но кто же он, скажите. Глафира . Он вам очень нужен? Лыняев . Очень. Глафира . Я не только могу его назвать вам, но через десять минут привести его сюда и отрекомендовать. Лыняев (потирает руки от радости) . Что вы? Неужели? Глафира . Только даром этого не сделаю. Лыняев . Требуйте от меня, что вам угодно, чего только вам угодно. Глафира . Я попрошу небольшого. Лыняев . Все, все, что хотите. Глафира . Притворитесь влюбленным в меня и целый вечер сегодня ухаживайте за мной. Лыняев . А вы будете смеяться? Глафира . Вероятно, если это будет смешно. Лыняев . Ну, уж один вечер куда ни шло! Хоть и тяжеленько, да нечего делать, сам обещал. Так вы когда же мне его покажете? Глафира . Хоть сейчас. Я видела, как он прошел на гулянье, я пойду и приведу его сюда. Подождите меня здесь! Вот и Евлампия Николаевна. (Уходит.) Входят Купавина и Анфуса . Явление четвертое Лыняев , Купавина , Анфуса . Лыняев . Что же вы так скоро? Купавина . И хотелось еще погулять, да скрываюсь от преследований. Лыняев . Вот я вам говорил, что там пьяные; кто же вас преследует? Купавина . Наш общий знакомый, Мурзавецкий. Проводите меня до дому. Лыняев . Анфуса Тихоновна, будьте так добры, подождите здесь Глафиру Алексеевну и, когда она воротится, скажите ей, что я сейчас приду. Купавина . Да не пускайте Мурзавецкого в сад, скажите, что меня дома нет, что я уехала. Анфуса . Хорошо уж… я уж… Лыняев . Да что с ним церемониться, просто гнать этого милого мальчика прочь! Купавина . Ах нет, нельзя! С ним надо как можно осторожнее. Он скажет Меропе Давыдовне, тогда мы большую беду наживем. Поделикатнее как-нибудь, а то она меня съест. Уходят Купавина и Лыняев , Анфуса садится на скамейку. Входит Мурзавецкий . Явление пятое Анфуса , Мурзавецкий . Мурзавецкий (свищет) . Тамерлан, Тамерлан, иси! Эко животное! Повешу, кончено… нет, брат, повешу, — кончено. Пардон, медам! Где ж они? (Осматриваясь.) А, вон! Кажется, обе тут. Так что-то как будто в глазах застилает, мелькает что-то; то одна, то две… нет, две, две… ну, конечно, две. (Раскланиваясь издали.) Честь имею.[ 18 ] Анфуса (отворачиваясь) . Ну уж… не надо уж… Мурзавецкий . Нет, позвольте, Евлампия Николаевна! Анфуса . Да какая… где уж она?.. Мурзавецкий . Нет, Евлампия Николаевна, нет, она здесь, в груди моей; пароль донёр. (Вздыхает.) Таких страданий, таких страданий… Анфуса . Ну уж… довольно уж… Мурзавецкий . Я с вами согласен, но если нет сил, что же мне делать, я вас спрашиваю! Влюблен, ну и… ну и… кончено. Анфуса . Ах, право уж… ну, что? Мурзавецкий . Не хотите, не хотите отвечать? А я вот тут… у вас… у ног… могу умереть. Отвечайте, отвечайте, мон анж! Ну, ен мо![ 19 ] Анфуса . Да что уж… ну тебя! Мурзавецкий . Анфуса Тихоновна, оставьте, я вас прошу, я не с вами. Анфуса . Не со мной уж… так, ну, с кем? Мурзавецкий . С кем? Это странно. Ха-ха-ха! Это странно! Вы думали, с вами? Анфуса . Да уж… никого тут больше-то… что еще? Мурзавецкий . Анфуса Тихоновна, тезеву! Евлампия Николаевна, бывают в жизни минуты… Что я! Одна минута, когда человек…[ 20 ] Анфуса . Ах уж… что мне с ним?.. Мурзавецкий . Вы молчите, за вас отвечают, — для благородной души моей это… это, я вам скажу… (вздыхает) тяжело. Анфуса . Да откуда ж она… коли нет? Мурзавецкий (подходя) . Чего нет? Как нет? Анфуса . Да уж так вот… Мурзавецкий (осматривая Анфусу и скамейку) . Да где ж она? Анфуса . Коли нет… где ж мне!.. Мурзавецкий (ударив себя по лбу) . Боже мой! Боже мой! Анфуса . Ну уж… чего еще? Мурзавецкий . Однако какой обман! Анфуса . Кому уж… нужно. Мурзавецкий . Так что же это, что же? Обман чувств, игра воображения? Входит Лыняев . Явление шестое Мурзавецкий , Анфуса , Лыняев . Мурзавецкий . Но нет, я шутить над собой не позволю, дудки! Анфуса (увидав Лыняева) . Ах, вы уж… ну вот… уж сами… (Идет в сад.) Мурзавецкий . Я еду, еду, не свищу, а наеду — не спущу. Анфуса . Ну, мели уж… на просторе! (Уходит.) Мурзавецкий . Но я, нет, я пойду. Лыняев . Куда? Мурзавецкий . К ней. Лыняев . Увы! Мурзавецкий . Что «увы»? Что такое, милостивый государь, увы? Лыняев . Нельзя, не велено вас принимать. Мурзавецкий . Меня не велено? О! Я вот посмотрю. (Хочет идти в сад.) Лыняев (загораживая калитку) . Послушайте! Я вам вот что по-дружески посоветую: поезжайте домой, а то нехорошо. Мурзавецкий . Что такое «нехорошо»? Позвольте вас… Позвольте вас спросить. Лыняев (таинственно) . В саду поставлены люди, и, как вы войдете, так (показывает знаком) , понимаете? Мурзавецкий . Что, что? Лыняев . Я не виноват, Евлампии Николаевне было угодно так распорядиться. Мурзавецкий . Меня ведь не испугаешь; ну, да я, пожалуй, и не пойду, не надо. Я, знаете ли, хотел мое дело с ней миром; а теперь нет, шалишь, морген фри! Лыняев . Что вам за охота миром? Мурзавецкий . Да ведь жаль, черт возьми! Пятьдесят тысяч должна. Лыняев . Хорошие деньги. Мурзавецкий . Да я не хотел брать, зачем! Я просто, моншер, хотел, сан-фасон, предложить руку, чтобы, компрене ву, соединить капиталы. У меня ничего… то есть нет, что я! У меня состояние, у нее состояние, какие тут иски да взыски![ 21 ] Лыняев . Хорошо бы, только она за вас не пойдет. Мурзавецкий . Ну, так уж не взыщи, не помилую. Ах, моншер, что я с ней сделаю! Ограблю, начисто ограблю! Лыняев . Пятьдесят тысяч потребуете? Мурзавецкий . Нет, уж тут не пятьюдесятью пахнет. Полтораста! Усадьба эта моя будет, через неделю моя. Лыняев . Вот и хорошо, соседи будем. (Жмет руку Мурзавецкого.) Прошу любить да жаловать. А теперь вам пора домой! Вон это не ваш ли экипаж? Вероятно, Меропа Давыдовна за вами прислала. Мурзавецкий . Да, она ждет; я обещал решительный ответ привезти. Лыняев . Уж чего же решительнее! Мурзавецкий . А ведь жаль мадам Купавину, плакать будет. Оревуар! (Уходит.) Слышен свист и голос : «Тамерлан, иси!» С противоположной стороны входят Глафира и Горецкий . Явление седьмое Лыняев , Глафира , Горецкий . Глафира . Вот, рекомендую: Горецкий, Клавдий. (Горецкому.) А это Михайло Борисыч Лыняев, наш сосед, помещик. Горецкий (снимая фуражку) . Я их знаю-с. Лыняев . Наденьте, пожалуйста! Горецкий . Ничего-с. Глафира Алексеевна, позволь для вас какую-нибудь подлость сделать. Лыняев . Вот странная просьба. Горецкий . Ничего не странная-с. Чем же я могу доказать? Нет, уж вы не мешайте. Глафира Алексеевна, хотите, весь этот забор изломаю?.. Глафира . Нет, зачем? Горецкий . Как бы я для вас прибил кого-нибудь, вот бы трепку задал веселую! Лыняев . Да ведь за это судить будут. Горецкий . А пущай их судят. Лыняев . Да ведь посадят. Горецкий . А посадят, так сидеть будем. Глафира Алексеевна, прикажите какую-нибудь подлость сделать! Глафира . Я уж, право, не знаю, что вам приказать! Лыняев . Да зачем непременно подлость? Попросите его правду сказать. Глафира . Ну, вот я попрошу вас мне правду сказать, вы скажете? Горецкий . Какую правду-с? Глафира . А вот какую мы спросим. Горецкий . Извольте-с, все, что угодно-с. Лыняев . А если секрет? Горецкий . Да хотя бы рассекрет. У меня своих секретов нет, а если какой чужой, так что мне за надобность беречь его. Я для Глафиры Алексеевны все на свете… Лыняев (подавая Глафире письмо) . Спросите, кто это писал? Глафира (показывая письмо Горецкому) . Скажите, кто это писал? Горецкий . Эх! Спросите что-нибудь другое! Лыняев . А говорили, что все на свете. Горецкий . Да мне что ж, пожалуй; только за это деньги заплочены. Лыняев . Сколько? Горецкий . Десять рублей. Лыняев . А если я дам пятнадцать? Горецкий . А если дадите, скажу. Лыняев . Так вот, возьмите! (Дает деньги.) Горецкий (берет деньги) . Покорно благодарю-с. (Кладет деньги в разные карманы.) Десять назад отдам, — скажу, мало дали. Это я писал-с. Лыняев . Вы? Ну, так вы мне очень нужны будете. У вас есть свободное время? Горецкий . Да у меня всегда свободное время-с. Лыняев . Хотите ехать ко мне сегодня же? Я вам и заплачу хорошо, и стол у меня хороший, и вино, какое вам угодно. Горецкий . С удовольствием-с. Что ж, Глафира Алексеевна, прикажите какую-нибудь подлость сделать! Глафира . Да ведь уж вы сделали. Горецкий . Велика ли это подлость! Да и за деньги. Лыняев . Извините за нескромный вопрос. Вы знали когда-нибудь разницу между хорошим делом и дурным? Горецкий . Как вам сказать-с? Нет, хорошенько-то не знаю. Лыняев . Так и не знаете? Горецкий . Ведь это философия; так нам где же знать! Лыняев . Отчего же? Горецкий . Семейство очень велико было. Лыняев . Так что же? Горецкий . С шести лет надо было в дом что-нибудь тащить, голодных ребят кормить. Лыняев . Вас не учили? Горецкий . Как не учить! Ведь учить у нас — значит бить; так учили и дома, и посторонние, кому не лень было. Особенно пьяные приказные по улицам, бывало, так и ловят мальчишек за вихры, это для них первое удовольствие. Лыняев . Вы говорили, что вас большая семья была, куда ж все делись? Горецкий . Все в люди вышли: один брат — ученый, в фершела вышел, да далеко угнали, на Аландские острова; один был в аптеке в мальчиках, да выучился по-немецки, так теперь в кондукторах до немецкой границы ездит; один в Москве у живописца краски трет; которые в писарях у становых да у квартальных; двое в суфлерах ходят по городам; один на телеграфе где-то за Саратовом; а то один в Ростове-на-Дону под греческой фамилией табаком торгует; я вот в землемеры вышел. Да много нас, всякого звания есть. Лыняев . Вас любопытно послушать. Вы уж прямо ко мне отсюда. Я вас с собой возьму. Горецкий . Хорошо-с. Я вас в конторе подожду. До свидания, Глафира Алексеевна! (Уходит.) Явление восьмое Лыняев , Глафира . Глафира . Ну, довольны вы? Лыняев . Не могу выразить, как я вам благодарен. Я так рад, что готов прыгать и плясать, как ребенок. Глафира . Ребенком быть нехорошо, будьте лучше юношей. Лыняев . Как же это? Глафира . Сдержите свое слово! Лыняев . Какое? Глафира . А любезничать со мной. Лыняев . Неловок я, Глафира Алексеевна, что вам за радость, чтоб я, в мои лета, шута разыгрывал! Глафира . Ну, хоть немного, слегка. Лыняев . Ну, как же любезничать? Прикажете хвалить ваши глазки? Глафира . Нет, это глупо. Лыняев . Или по-русски, как парни с девками любезничают, — те очень просто, без церемонии. Глафира . А это уж слишком. Впрочем, все-таки лучше, чем говорить пошлости. Эко горе ваше! Любезничать не умеете, а любезничать надо. Ну, да не беспокойтесь, я вам помогу. Закутайтесь пледом, заткните уши ватой, а то сыро стало! Вот так. (Одевает Лыняева пледом.) Лыняев . Благодарю вас. Глафира . Теперь скажите: неужели вы в жизни не любили никого? Лыняев . Как не любить! Глафира . Вы говорили что-нибудь с предметом вашей страсти? Лыняев . Много говорил, но я тогда был молод. Глафира . Ну, так вспомните теперь, что вы говорили. Лыняев . Это нетрудно. Я говорил одной блондинке, что наши души, еще до появления на земле, были родные, что они носились вместе по необъятной вселенной, порхали, как бабочки, в лучах месяца. Глафира . Ну, а другой что вы говорили? Лыняев . А другой, брюнетке, я говорил, что найму ей великолепную дачу, куплю пару вороных рысаков. Глафира . Это вот хорошо, мне этот разговор больше нравится. Вот и продолжайте в этом духе. Лыняев . Я обещал ей горы золотые, говорил, что не могу жить без нее, хотел застрелиться, утопиться. Глафира . А она что ж? Лыняев . А она говорила: «Зачем вам стреляться или топиться? Женитесь, вот и не об чем вам больше беспокоиться». Нет, говорю, мой ангел, это для меня хуже, чем утопиться. «Ну, так, говорит, утопитесь, потому что я огорчать мамашу и родных своих не хочу». Глафира . Да она была бедная девушка? Лыняев . Бедная. Глафира . Так глупа. Лыняев . А вы что ж бы сделали на ее месте? Глафира . Я бы вам противоречить ни в чем не стала, я бы взяла и дачу, и рысаков, и деньги — и все-таки вы бы женились на мне. Лыняев . Но это невозможно: я так тверд в своем решении. Глафира . Нет, очень просто. Лыняев . Но каким же образом, скажите, объясните мне! Глафира . Сядемте! Садятся на скамью. Ну, представьте себе, что вы меня любите немножко, хоть так же, как ту брюнетку! Иначе, конечно, невозможно ничего. (Садится с ногами на лавку и прилегает к Лыняеву.) Лыняев . Позвольте, что же это вы? Глафира (отодвигаясь) . Ах, извините! Лыняев . Нет, ничего. Я только хотел спросить вас: что это, вы в роль входите или потому, что меня за мужчину не считаете? Глафира . Я озябла немного. Лыняев . Так сделайте одолжение, не беспокойтесь, если это вам приятно. Глафира (опять прилегая к Лыняеву) . Итак, вы меня любите, мы живем душа в душу. Я — олицетворенная кротость и покорность, я не только исполняю, но предупреждаю ваши желания, а между тем понемногу забираю в руки вас и все ваше хозяйство, узнаю малейшие ваши привычки и капризы и, наконец, в короткое время делаюсь для вас совершенной необходимостью, так что вы без меня шагу ступить не можете. Лыняев . Да, я допускаю, это возможно. Глафира . Вот в одно прекрасное утро я говорю вам: «Папаша, я чувствую потребность помолиться; отпусти меня денька на три на богомолье!» Вы, разумеется, сначала заупрямитесь; я покоряюсь вам безропотно. Потом изредка робко повторяю свою просьбу и смотрю на вас несколько дней сряду умоляющим взором; вы все, день за день, откладываете и наконец отпускаете. Без меня начинается в доме ералаш: то не так, — другое не по вас; то кофей горек, то обед опоздал; то у вас в кабинете не убрано, а если убрано, так на столе бумаги и книги не на том месте, где им нужно. Вы начинаете выходить из себя, часто вздыхать, то бегать по комнате, то останавливаться, разводить руками, говорить с собой; начинаете прислушиваться, не едут ли, часто выбегать на крыльцо; а я нарочно промедлю дня два, три. Наконец уж вам не сидится, вы теряете терпение и начинаете ходить по дороге версты за две от дому. Вот я еду. Сколько радости! Опять тихая, спокойная жизнь для вас; в ваших глазах только счастие и бесконечная нежность. Лыняев (со вздохом) . Ну и чего ж еще, и чего ж еще! Глафира . Но вот однажды, когда ваша нежность уж не знает пределов, я говорю вам со слезами: «Милый папаша, мне стыдно своих родных, своих знакомых, мне стыдно людям в глаза глядеть. Я должна прятаться от всех, заживо похоронить себя, а я еще молода, мне жить хочется…» Лыняев . Да… ах, в самом деле! Глафира . Прощай, милый папаша! Не нужно мне никаких твоих сокровищ. Лыняев . Ах, черт возьми, как это скверно! Глафира . Я выхожу замуж. Лыняев . За кого? Глафира . Ну, хоть за Горецкого. Лыняев . Отличная партия! Глафира . Да, он беден, но я все-таки буду иметь хоть какое-нибудь положение в обществе. Да уж кончено, я решилась. Лыняев . Но нельзя же так вдруг, ни с того ни с сего бросить человека! Надо было прежде думать и заранее предупредить. Глафира . Я боялась, милый папаша. Разве ты не видишь, я худею, сохну день ото дня, я могу захворать серьезно, умереть. Лыняев . Это бессовестно! Все это притворство! Глафира . Если ты не веришь, как тебе угодно; я готова пожертвовать для тебя даже жизнию. Лыняев . Ну вот то-то же! Глафира . Что делать, у мужчин такие твердые характеры. Лыняев . Все-таки я поставил на своем. Глафира . Да, на своем. Где ж нам спорить с вами! Только в тот же день к вечеру я незаметно исчезаю, и никто не знает, то есть никто не скажет вам, куда. Проходит день, другой; вы рассылаете по всем дорогам гонцов, сыщиков, сами мечетесь туда и сюда, теряете сон, аппетит, сходите с ума. И вот за несколько минут до того, когда вам уж действительно нужно помешаться, вам объявляют по секрету, где я скрываюсь. Вы бросаетесь ко мне с подарками, с брильянтами, со слезами умоляете меня возвратиться, — я непреклонна! Вы плачете, я сама рыдаю! Я люблю вас, мне жаль с вами расстаться, но я неумолима. Наконец я говорю вам: «Милый папаша, ты любишь холостую жизнь, ты не можешь жить иначе, — сделаем вот что! Обвенчаемся потихоньку, так что никто не будет знать; ты опять будешь вести холостую жизнь, все пойдет по-прежнему, ничто не изменится, — только я буду покойна, не буду страдать». Вы, после недолгого колебания, соглашаетесь. Лыняев . Да, очень может быть, очень может быть, действительно, это возможно. Но я все-таки поставил по-своему. Глафира . Да, по-своему. Но на другой же день откуда у меня эта светскость возьмется, эта лень, эта медленность в движениях! Откуда возьмутся эти роскошные туалеты! Лыняев . Да, вот… Глафира . Оттопырится нижняя губка, явится повелительный тон, величественный жест. Как мила и нежна я буду с посторонними и как строга с вами. Как счастливы вы будете, когда дождетесь от меня милостивого слова. Уж не буду я суетиться и бегать для вас, и не будете вы папашей, а просто Мишель… (Говорит лениво.) «Мишель, сбегай, я забыла в саду на скамейке мой платок!» И вы побежите. Это вот один способ заставить жениться; он хотя старый, но верный; а то есть еще и другие. Лыняев . Да, но ведь так можно поймать человека только тогда, когда он любит. Глафира . Разумеется. Вы в совершенной безопасности, потому что никого не любите. Лыняев . Я в безопасности и очень этому рад. Но уж если бы мне пришлось полюбить кого-нибудь, то я полюбил бы вас. (Целует руку Глафиры.) Глафира . Это что такое? Это зачем? Лыняев . Так. Глафира . Если просто «так», то обидно. На вас нежность нашла, ну, а благо я тут близко, так вы и беретесь прямо за меня руками. Лыняев . Да нет. Ведь вы сами хотели, чтоб я любезничал с вами. Глафира . Ах, я и забыла! Ну, так целуйте, пожалуй. Лыняев . Да и поцелую. (Целует другую руку.) Глафира . Вы, видно, тоже начинаете входить во вкус вашей роли. Лыняев . Я давеча боялся чего-то; а теперь так нахожу, что это очень приятная шутка. Глафира (со вздохом) . Да, да, к сожалению, только шутка. Входит Анфуса . Явление девятое Лыняев , Глафира , Анфуса . Анфуса . Ужинать уж… ждут… Что ночью-то. Сыро… Прислали уж… меня… Глафира (Лыняеву) . Пойдемте! Лыняев . Я сейчас за вами. Глафира и Анфуса уходят. А какая она хорошенькая, какая милая, умная! Ведь вот долго ли! Посидишь этак вечера два с ней — и начнешь подумывать; а там только пооплошай, и запрягут! Хорошо еще, что она в монастырь-то идет; а то бы и от нее надо было бегать. Нет, поскорей поужинать у них да домой, от греха подальше, только она меня и видела. А после хоть и увижусь с ней, так только «здравствуйте!» да «прощайте!». Хороша ты, Глафира Алексеевна, а свобода и покой, и холостая жизнь моя лучше тебя. Действие четвертое Лица Купавина . Глафира . Анфуса . Лыняев . Василий Иванович Беркутов , помещик, сосед Купавиной; представительный мужчина, средних лет, с лысинкой, но очень живой и ловкий. Горецкий . Лакей Купавиной. Комната в азиатском вкусе в доме Купавиной, с одним выходом на террасу; стеклянная растворенная дверь с портьерами; по сторонам двери два больших окна, закрытые драпировками; по стенам и под окнами мягкие диваны. За балюстрадой террасы виден сад и за ним живописная сельская местность. Явление первое Купавина , Глафира , потом лакей . Купавина . Кажется, у тебя с Лыняевым дело подвигается? Глафира . Ах, это только кажется. Купавина . Он вчера был так любезен с тобой. Глафира . По заказу, — это была шутка. Купавина . Ты теряешь надежду, бедная? Глафира . Ну, не совсем. Надо еще раз увидать его, тогда я буду знать наверное, можно на него рассчитывать или нет. Купавина . А вот сегодня увидишь. Мне Горецкий принес письмо от него; он приедет, и угадай, с кем? Глафира . Что угадывать-то! По глазам видно, что жениха дожидаешься. Купавина . Да, осчастливил нас Василий Иваныч Беркутов, прибыл из Петербурга. Глафира . Когда они приедут? Купавина . Конечно, вечером. Надо приодеться для такого дорогого гостя. Глафира . Но до вечера Меропа Давыдовна может прислать за мной лошадей. Купавина . Лошади и подождут. Глафира . Рассердится. Купавина . Посердится, да и помилует. Глафира . Нескоро, на это она нетороплива. Входит лакей . Лакей (подавая письмо Купавиной) . Меропа Давыдовна тарантас прислали и письмо приказали вам отдать. Купавина распечатывает и читает письмо про себя. Глафира . Ну, так я и знала! Эко несчастие! Опять черное платье, опять притворство и постничанье! Купавина (лакею) . Вукол Наумыч в усадьбе? Лакей . Никак нет-с, они в городе. Купавина (с беспокойством) . Что ж мне делать? Это так неожиданно… Я совершенно теряюсь. Глафира . Что с тобой? Купавина . А вот послушай, что Меропа Давыдовна пишет! (Лакею.) Ступай, скажи, чтоб кучер подождал! Лакей уходит. Глафира . Читай, читай. Купавина (читает) . «Милостивая государыня, Евлампия Николаевна!» Глафира . Что-то строго начинается. Купавина . Нет, ты послушай, что дальше-то! (Читает.) «Вам вчера не угодно было принять моего племянника. Если б вы были дома одни или вели очень скромную жизнь, я б ничего не сказала, а то у вас были люди, которые ничем его не лучше. Он такой же дворянин, как и Лыняев, и уж, верно, не глупее его. Или вы сделали это не подумавши, или вас научил какой-нибудь умный человек. Если уж вы забыли все мои одолжения и милости к вам, так должны были помнить, что за обиду я никогда в долгу не остаюсь. Вы так развлеклись или увлеклись, что забыли, что у вас с Аполлоном есть тяжба. Мы, по простоте и по доброте своей, думали пожалеть вас, подобно как малого беззащитного ребенка, и хотели кончить все дело миром, истинно по-христиански, в любви и согласии. Но коль скоро вы сами отворачиваетесь от нас и презираете благодетелей, то уж не гневайтесь на нас. Взыскание с вас очень большой суммы, чего и все ваше имение не стоит, я произведу со всею строгостию и жалеть вас и плакать о вас не буду. Бывшая ваша благодетельница Меропа Мурзавецкая». Как тебе это покажется? Глафира . Не пугает ли она тебя? Купавина . Вот сюрприз! Я не знаю, что и отвечать. Надо подождать этих господ, посоветуюсь с ними. Вот тебе поневоле приходится остаться. Входит Анфуса . Явление второе Купавина , Глафира , Анфуса . Анфуса . Уж приехали ведь… что ж вы! Купавина . Неужели они? Анфуса . Да кому ж?.. Купавина . Так я пойду оденусь. Анфуса . Само собой уж… нешто хорошо!.. Почитай, чужой… Купавина . Попросите их подождать! Анфуса . Да вон уж… Сюда… из саду. Купавина (Глафире) . Пойдем! Уходят Глафира и Купавина . Анфуса . Что б раньше-то!.. Говорила уж… Входят Лыняев и Беркутов . Явление третье Анфуса , Лыняев , Беркутов . Лыняев . Вот, Анфуса Тихоновна, рекомендую вам друга. Василий Иваныч Беркутов. Анфуса . Уж знаю… давно ведь… Беркутов . Как ваше здоровье, почтенная Анфуса Тихоновна? Анфуса . Ничего… так… голова иногда. Обождать уж… хоть здесь… просила… сейчас, мол… Лыняев . Не беспокойтесь, Анфуса Тихоновна, мы подождем. Анфуса . Ну, то-то!.. Не долго, чай… что ей там. Не взыщите! (Уходит.) Лыняев . Вот она сама тебе расскажет, как выманили у нее тысячу рублей. Беркутов . Не горячись, пожалуйста, не горячись! Лыняев . Как не горячись? Не могу не горячиться; ведь это подлог, понимаешь ты, подлог! Беркутов . Успокойся! Никакого подлога нет. Лыняев . Да Горецкий признался. Чего ж тебе! Жаль, я проспал и не успел еще расспросить его хорошенько сегодня утром; потом ты приехал и утащил его у меня. Беркутов . Я долго говорил с Горецким и в город с ним ездил. Он тебя обманул. Ему понадобились деньги, он и сказал напраслину на себя. Хорош и ты, поверил Горецкому. Лыняев . Что ни говори, а это дело не чисто. Беркутов . По-моему, в вашем обществе Меропа Давыдовна должна стоять выше подозрений. Хорошо общество, где все смотрят друг на друга, как на разбойников. Лыняев . От Меропы всего ждать можно. Беркутов . Провинциалы любят уголовщину, уж это известно. Вам скучно без скандалов, подкапываетесь друг под друга; больше вам делать-то нечего. Лыняев . Да ведь грабят Евлампию Николаевну. Беркутов . Ну, как хочешь, а пока я здесь, ты в ее дела не путайся, пожалуйста; я тебя прошу. Поищи себе другое занятие! Лыняев . По-твоему, и Чугунов хороший человек? Беркутов . А что ж Чугунов? Подьячий как подьячий, — разумеется, пальца в рот не клади. Ведь вы, горячие юристы, все больше насчет высших взглядов, а, глядишь, простого прошения написать не умеете. А Чугуновы — старого закала, свод законов на память знает; вот они и нужны. Лыняев . Хорошо тебе — ты приедешь не надолго; а каково жить с этим народом! Попробовал бы ты. Беркутов . Кто умеет жить, тот везде уживется; а кто ребячится, как ты, тому везде трудно. Я уживусь. Лыняев . Посмотрим. Значит, ты к нам надолго? Беркутов . Нет. После, может быть, и совсем здесь поселюсь; а теперь мне некогда: у меня большое дело в Петербурге. Я приехал только жениться. Лыняев . На ком? Беркутов . На Евлампии Николаевне. Лыняев . У вас разве уж кончено? Беркутов . Еще не начиналось. Лыняев . Еще не начиналось, а ты уж так уверенно говоришь? Беркутов . Да никаких причин не вижу сомневаться… Ох, брат, уж я давно поглядываю. Лыняев . На Евлампию Николаевну? Беркутов . Нет, на это имение, ну и на Евлампию Николаевну, разумеется. Сколько удобств, сколько доходных статей, какая красивая местность. (Указывая в дверь.) Погляди, ведь это роскошь! А вон, налево-то, у речки, что за уголок прелестный! Как будто сама природа создала. Лыняев . Для швейцарской хижинки? Беркутов . Нет, для винокуренного завода. Признаюсь тебе — грешный человек, я уж давно подумывал: Купавин — старик старый, не нынче, завтра умрет, останется отличное имение, хорошенькая вдова… Я уж поработал-таки на своем веку, думаю об отдыхе; а чего ж лучше для отдыха, как такая усадьба, красивая жена, какая-нибудь почетная должность… Лыняев . Мы тебя в предводители. Беркутов . Мы! А много ль вас-то? Вы тут ссоритесь, на десять партий разбились. Ну, вот я пристану к вам, так ваша партия будет посильнее. Знаешь, что я замечаю? Твое вольнодумство начинает выдыхаться; вы, провинциалы, мало читаете. Вышло много новых книг и брошюрок по твоей части; я с собой привез довольно. Коли хочешь, подарю тебе. Прогляди книжки две, так тебе разговору-то лет на пять хватит. Лыняев . Вот спасибо. Значит, у тебя за малым дело стало, только жениться? Беркутов . Да, жениться, мой друг, жениться поскорей. Имение я знаю, как свои пять пальцев; порядки в нем заведены отличные; надо торопиться, чтоб не успели запустить хозяйство. Умен был старик Купавин! Лыняев . Под старость, кажется, немножко рехнулся. Беркутов . Почему ты думаешь? Лыняев . Лесу накупил тысяч на сто. Беркутов . Эка умница! Вот спасибо ему! Лыняев . Зато чистых денег Евлампии Николаевне оставил мало, она теперь нуждается. Беркутов . И прекрасно сделал. Оставь он деньги, так их давно бы не было, а лес-то стоит да растет еще. Лыняев . Да куда его девать? На лес у нас никакой цены нет. Беркутов . Лес Купавиной стоит полмиллиона. Через десять дней вы услышите, что здесь пройдет железная дорога. Это из верных источников, только ты молчи пока. Лыняев . Ай, ай! Ловко! А вот что! Я ведь тебе говорил, бланк-то она выдала Чугунову, бланк-то. Беркутов . Могла скверная штука выйти. Лыняев . Как «могла»? Беркутов . Если б бланк попался в другие руки. Лыняев . А Чугунов помилует, что ли? Беркутов . У Чугунова, как у всех старых плутов, душа коротка, да и потребности ограничены. Я справлялся: он тут пустошь торгует, — три тысячи просят. Вероятно, он этим и удовольствуется. Лыняев . Значит, препятствий нет, и ты женишься. Но любопытно, как ты это устроишь. Беркутов . Ну, как — я еще не знаю, глядя по обстоятельствам; только, во всяком случае, это будет! Женщины любят думать, что они свободны и могут располагать собой, как им хочется. А на деле-то они никак и никогда не располагают собой, а располагают ими ловкие люди. Входит Купавина . Явление четвертое Лыняев , Беркутов , Купавина . Купавина . Извините, господа! Лыняев . Нас извините, что мы не вовремя. Беркутов (целуя руку Купавиной) . Моя торопливость простительна, я так давно не видал вас… Нетерпение мое было так велико… Купавина (с улыбкой) . Что, если б крылья… Беркутов . Я бы прилетел еще раньше. Лыняев . Ну, для амура ты уж немножко тяжел стал. Купавина . Да уж и стрелы, я думаю, порастратили. Лыняев . Нет, он еще приберег для случая. Купавина . Уж разве немного, и то не очень острые. Беркутов . Зато я стал бережливее и не раскидываю их понапрасну. Купавина . А стреляете только наверное? Беркутов . По крайней мере не трачу даром, и то хорошо. Лыняев . Не позволите ли вы мне погулять по саду? А то, если я после обеда долго в комнате… Купавина . Так сон клонит? Лыняев . Угадали. Купавина . Сделайте одолжение, поступайте, как вам угодно. Лыняев (уходя) . Чей это экипаж у вас на дворе? Купавина . Мурзавецкая прислала за Глафирой Алексеевной. Лыняев . Так она уезжает? Купавина . А вам жаль? Лыняев . Не скажу, чтоб очень. А скоро уезжает? Купавина . Сейчас. Лыняев . Счастливый путь, скатертью ей дорожка! (Уходит.) Явление пятое Купавина , Беркутов , потом лакей . Купавина . Надолго вы к нам? Беркутов . Нет, к несчастию, на короткое время, я приехал по делу. Купавина . По делу? Беркутов . Я бы мог обмануть вас, сказать, что приехал собственно затем, чтоб увидать вас, чтоб полюбоваться на вас; но, во-первых, вы этому не поверите… Купавина . А может быть, и поверю. Беркутов . Ну, так я не хочу вас обманывать. После двух лет разлуки, как я смею рассчитывать, что мои нежности будут вам приятны. Вы могли перемениться, да, вероятно, и переменились. Вы теперь женщина богатая и свободная, ухаживать за вами не совсем честно; да и вы на каждого вздыхателя должны смотреть, как на врага, который хочет отнять у вас и то, и другое, то есть и богатство, и свободу. Прежде — другое дело: вы были в зависимом положении, да и оба мы были помоложе. (Со вздохом.) Ах, какое хорошее время было! Купавина . Так вы совершенно отказываетесь ухаживать за мной? Беркутов . Совершенно. А вам хотелось помучить меня, позабавиться? Не запирайтесь! Уж я вижу по глазам вашим. Ну, Бог с вами. Поберегите кокетство для других обожателей: у вас будет много. Побеседуем как деловые люди! Я приехал продать усадьбу. Купавина . Что вам вздумалось? Родовое имение! Беркутов . Так что ж, что родовое? Доходов очень мало, нет выгоды иметь его; чистые деньги мне больше дадут. Купавина . И вас ничто не привязывает к месту вашего рождения, вам ничего не жаль здесь? Беркутов . Может быть, и жаль, да расчету нет. Купавина . Все расчеты, расчеты, и нисколько сердца. Беркутов . Остывает оно с годами-то, Евлампия Николаевна. Купите у меня имение! Купавина . У меня денег нет, да я и плохая хозяйка. Беркутов . Вы скромничаете. У вас все так хорошо, все в таком цветущем виде, везде порядок, чистота. Купавина . Чистота дело женское и очень немудреное; а как идет хозяйство у меня, я не имею и понятия. Бывают дела, которые выше моего соображения; я должна доверяться посторонним людям и, конечно, могу быть обманута. Беркутов . Что же, например? Купавина . Да вот и теперь есть у меня дело, которое меня очень беспокоит. Беркутов . Если не секрет, скажите! Купавина . Нимало не секрет, я даже хотела посоветоваться с вами и просить вашей помощи. Беркутов . Всей душой рад помочь вам, если только время позволит. В чем дело? Купавина . Рассказывать долго, а вот лучше прочтите письмо. (Подает письмо Мурзавецкой.) Беркутов (прочитав письмо, отдает его назад) . Прочел-с. Купавина . Что же вы скажете? Беркутов . Надо узнать, как велика претензия, осмотреть документы. Купавина . Я слышала, двадцать пять тысяч. А потом? Беркутов . Потом поскорей заплатить деньги, чтоб не доводить до процесса. На всякий случай надо иметь тысяч тридцать. Есть у вас? Купавина . Нет, у меня денег очень мало. Беркутов . Это вот дурно. Купавина . Вы меня пугаете. Беркутов . Нисколько не пугаю; зачем мне вас пугать? Я только объясняю вам ваше положение. Купавина . Какое же мое положение? Беркутов . Незавидное. Вы очень богатая женщина, но эти тридцать тысяч так могут расстроить ваше состояние, что вам его никогда не поправить. Купавина . Почему же? Беркутов . Вы должны или заложить имение в банк… Купавина . Вот и деньги! Беркутов . Но тогда почти все доходы уйдут на проценты, и вам самим мало останется на прожитие. Купавина . Так закладывать не надо. Беркутов . В таком случае надо продать часть имения, лес например. У вас есть тысячи полторы десятин лесу. Купавина . Как полторы? Четыре тысячи. Беркутов . В другом месте это огромное богатство, а здесь на лес цены низки: лесопромышленники дадут вам рублей по десяти за десятину, — значит, надо продать его почти весь. А без лесу имение стоит грош. Дадут и дороже десяти рублей, но с рассрочкой платежа, по вырубке, а вам нужны деньги сейчас. Вот какое ваше положение! Купавина . Да, я теперь вижу. Входит лакей . Лакей . Василий Иваныч, вас межевой спрашивает. Говорит, что непременно нужно вас видеть. Беркутов (Купавиной) . Позвольте мне в вашем присутствии сказать Горецкому десять слов, не более. Я посылаю его в Вологду межевать леса в моем имении. Купавина . Сделайте одолжение. (Лакею.) Позови! Лакей уходит. Мы поговорить еще успеем. Входит Горецкий . Явление шестое Беркутов , Купавина , Горецкий . Беркутов (Горецкому) . Что вам угодно? Горецкий . За мной дядя прислал, велит сейчас приезжать. Как прикажете? Беркутов . Вы не знаете, зачем? Горецкий . Говорят, дело есть. Беркутов (подумав) . Поезжайте и делайте все, что вам прикажут. А между тем сбирайтесь; вы поедете завтра на пароходе в полдень. Утром вы мне будете нужны; постарайтесь меня увидать прежде, чем я буду у Меропы Давыдовны: выходите ко мне навстречу, на дорогу. Горецкий . Хоть за пять верст, если прикажете. Беркутов . Так далеко не нужно. Только постарайтесь, чтоб вас не заметили, вообще не будьте очень откровенны и не болтайте пустяков. Вы отдали пятнадцать рублей Михаилу Борисычу? Горецкий . Сейчас в саду отдал-с. Денег мне не дадите? Беркутов . Завтра утром пятьдесят рублей, а теперь ни гроша. Прощайте! Горецкий кланяется и уходит. Явление седьмое Беркутов , Купавина . Беркутов . Виноват. С Горецким я кончил и весь к вашим услугам. Купавина . Угодно вам продолжать наш разговор? Утешьте меня! Беркутов . Очень рад, очень рад. Я удивляюсь, как вы до сих пор не сочлись с Мурзавецкой, — вы видитесь с ней часто. Надо было хорошенько разобрать дело, — на слово никому верить не должно, — и сойтись на какую-нибудь сделку, склонить ее на уступку, на рассрочку, чтоб расплатиться без затруднений и без хлопот. Вы, как видно, не успели привести в ясность ни имения вашего, ни доходов, ни обязательств, которые лежат на вашем имении. Вы скажете: «Я все пела». Прекрасно. С вас и требовать многого нельзя: вы неопытны, ваше положение новое для вас. Но неужели у вас, кроме продажного подьячего, не было ни близких, ни знакомых, кто бы мог привести в порядок дела по вашему имению? Неужели вы ни в ком не видали участия к вам, не имели ни от кого доброго совета? Купавина . Нет, имела. Беркутов . Да что же? Купавина . Да не послушала. Беркутов . И даже не отвечали на письмо… Купавина . Довольно странное, в котором… Беркутов . Было все, что нужно для вас: дружеское участие и практические советы. Купавина . Вы сердитесь на меня? Беркутов (с улыбкой) . Нет. Купавина . Так докажите, что не сердитесь, и помогите мне добрым советом! Беркутов . Это моя обязанность. Но примете ли вы мой совет? Дайте мне слово, что вы меня послушаете. Купавина . Связать себя словом, не зная… Беркутов . Не бойтесь, мой совет бескорыстен: я имею в виду вашу одну пользу. Купавина . В таком случае я приму. Что ж вы мне посоветуете? Беркутов . Выходите поскорей замуж! Купавина (с изумлением) . Замуж? За кого? Беркутов . За Мурзавецкого. Купавина . Вы меня оскорбляете. Беркутов . И в помышлении не имел ничего, кроме доброго расположения к вам. Купавина . Я не знаю, как они осмелились! Намеки Меропы Давыдовны очень понятны были. Беркутов . Да отчего ж им не сметь? Он — дрянь мальчик; но ведь своих недостатков он не замечает. Он дворянин, еще молод, может получить кой-что от тетки, и нельзя сказать, чтобы вы, с вашим приданым, стояли для него очень высоко. Купавина . Вы или шутите, или хотите обидеть меня. Беркутов . Ни то, ни другое; всякий умный человек скажет вам то же, что я. Купавина . Так, по-вашему, для меня единственное средство — выйти за Мурзавецкого? Беркутов . Не единственное, но лучшее, чтоб сохранить в целости имение и не разориться. Купавина (твердо) . Так выходить? Я вас решительно спрашиваю… Беркутов . Да, выходите! Хорошо сделаете, очень хорошо. Купавина . Какой тон у вас равнодушный! Вы, как медик, приговариваете к смерти без сострадания. Беркутов . Но когда обращаются к медику, так от него не сострадания требуют, а знания своего дела и полезного совета. Купавина . Я могла надеяться, судя по нашим прежним отношениям… Беркутов . Беспощадное время уносит все. Купавина . И по последнему письму… Беркутов . За последнее письмо извините! Сбираясь сюда не надолго и, вероятно, в последний раз, я хотел встретиться со всеми любезно и оставить по себе хорошее впечатление. Может быть, я пересолил, впал в пошлость… Купавина . Только? Беркутов (холодно) . Только. Вы еще не отвечали Мурзавецкой на письмо? Купавина . Нет. Беркутов . Надо отвечать. Купавина . Я не знаю — что. Беркутов . Это не мудрено. Если хотите, я вам помогу. Я завтра утром буду у Мурзавецкой и поговорю о вашем деле; может быть, оно и не так страшно, как кажется издали. Вы мне доверяете? Купавина . Я прошу вас. Входит Лыняев . Явление восьмое Купавина , Беркутов , Лыняев . Лыняев . Ходил, ходил по саду, еще хуже, так и клонит. Купавина . Этому горю помочь очень легко. Мы с Васильем Иванычем пойдем писать письмо Мурзавецкой, а вы можете расположиться здесь как вам угодно. Эту комнату мой муж нарочно и устроил для послеобеденных отдыхов: окна на север, кругом зелень, тишина, мягкие диваны… Лыняев . Именно все это мне и нужно для того, чтоб быть совершенно счастливым. Купавина . Так и будьте! Лыняев . Постараюсь. Купавина и Беркутов уходят. Кто что ни говори, а холостая жизнь очень приятна. Вот теперь, например, если б я был женат, ведь жена помешала бы спать. «Не спи, душенька, нехорошо, тебе нездорово, ты от этого толстеешь». А того и знать не хочет, как ее «душеньке» приятно уснуть, когда сон клонит и глаза смыкаются… (Садится на диван под окном.) Глафира из-за портьеры смотрит на него страстным, хищническим взглядом, как кошка на мышь. А как хорошо просыпаться холостому! Как только откроешь глаза, первая мысль: что ты сам себе господин, что ты свободен. Нет, я неисправимый холостяк, я свою дорогую свободу не променяю ни на какие ласки бархатных ручек! (Медленно склоняется к изголовью.) Глафира , выйдя из-за портьеры, обнимает его одной рукой за шею и смотрит ему прямо в глаза. Лыняев, приподнимаясь, смотрит на Глафиру с испугом. Явление девятое Лыняев , Глафира . Глафира (поднося платок к глазам) . Что вы со мной сделали? Лыняев (вставая с дивана и протирая глаза) . Я? Нет, что это вы-то со мной делаете? Глафира . Я не знаю… я помешалась… я не помню ничего. А во всем вы виноваты, вы… Лыняев . Ни душой, ни телом. Глафира . Нет, вы… Я вам говорила… Лыняев . Чем я виноват, чем? Глафира . Я вам говорила, я вас предупреждала, что сильная страсть может вспыхнуть во мне каждую минуту… Я такая нервная… Ну, вот, ну, вот!.. А вы, зная мою страстность… Лыняев . Да ведь я по вашему приказанию… Глафира . Я вам говорила… а вы сводили меня с ума своими похвалами, целовали мои руки… Лыняев . Да ведь шутка, Глафира Алексеевна… шутка… Глафира . Я вам говорила, что любовь, кроме страданий, ничего мне не доставит… Я ведь вам говорила, а вы… Ну вот я не спала всю ночь; я полюбила вас до безумия. Лыняев . Ах, вот беда-то! Ну, простите меня! Глафира . Я вам говорила, что если уж я полюблю… Лыняев . Да, говорили, кажется… но успокойтесь! Глафира (с отчаяньем) . Вы меня погубили. Лыняев . Ну, я виноват, я каюсь. Ради Бога, извините! Я неумышленно… (Хочет поцеловать у Глафиры руку.) Глафира . Не дотрагивайтесь до меня!.. Я такая нервная… Лыняев . Но позвольте же поцеловать вашу ручку на прощанье! И поезжайте, поезжайте!.. Глафира . Ах, нет, оставьте… не трогайте! Лыняев . На прощанье! Я по крайней мере буду знать… Глафира . Я такая нервная… Лыняев . Что вы меня не презираете. (Берет руку Глафиры.) Глафира . Я говорила вам… Лыняев . Ведь вы уедете?.. Уедете? Ну, и поезжайте! (Целует руку Глафиры.) Глафира . Ах, я такая нервная… Ах, ах! (Бросается на шею Лыняеву и закрывает глаза.) Лыняев . Что же это вы? Глафира Алексеевна! Глафира Алексеевна! Глафира (открыв глаза) . Ах, сюда идут, кажется. Лыняев . Они ходят по террасе. Глафира . Ах, ах! (Закрывает глаза.) Лыняев . Глафира Алексеевна, Глафира Алексеевна, не беспокойтесь… они сюда не пойдут. Глафира . Вы меня погубили!.. Что подумают! Куда мне деться? Другого выхода нет… Лыняев . Да вы потише, не очень громко, а то… Глафира . Разве они слышат? Спрячьте меня, спрячьте! Лыняев . Да куда же мне вас?.. Разве за драпировку?.. Глафира . Да вот они идут… Вы меня погубили! Лыняев . Да тише, ради Бога, тише! Глафира . Ах, что вы со мной сделали! (Бросается ему на шею и закрывает глаза.) Показываются в дверях Беркутов и Купавина . Явление десятое Лыняев , Глафира , Беркутов , Купавина , потом лакей . Беркутов . Что я вижу? Друг мой! Купавина . Михайло Борисыч, Михайло Борисыч! Вот вы какой! Ах, притворщик! Лыняев (сквозь слезы) . Ну, что ж! Ну, я женюсь. Входит лакей . Лакей . Глафира Алексеевна, лошади готовы. Глафира . Ах, и люди тут! Что вы со мной сделали? Что теперь Меропа Давыдовна?.. Купавина . Ах, бедная! Ты останься у меня! Беркутов . Не беспокойтесь! Я завтра утром буду у Меропы Давыдовны, я ей объясню все. Лыняев (чуть не плача) . Ну, что ж, я женюсь. Ты так и скажи, пожалуйста! Скажи, что я женюсь. Действие пятое Лица Мурзавецкая . Мурзавецкий . Чугунов . Беркутов . Купавина . Анфуса . Глафира . Лыняев . Павлин . Декорация первого действия. Явление первое Павлин , входит Чугунов . Чугунов . Здравствуй, Павлинушка! Павлин . Здравствуйте, сударь! Немножко раненько пожаловали. Чугунов . Так приказано. Дай-ка табачку-то! Павлин (подавая табакерку) . Извольте, сударь. Чугунов . Встали? Павлин . Сели чай кушать. Да вот они сами изволят. Входит Мурзавецкая . Павлин уходит. Явление второе Мурзавецкая , Чугунов . Мурзавецкая . А, ты здесь уж? Здравствуй! Чугунов . Здравствуйте, матушка Меропа Давыдовна! Как почивать изволили? Мурзавецкая (садясь) . Ничего. Садись! Чугунов садится. Гнать бы мне тебя надо было. Чугунов . За что же, матушка? Мурзавецкая . Просим Бога избавить нас от лукавого; а лукавый-то ведь — это ты. Чугунов . Где уж мне, благодетельница! Умишка на такую должность не хватит. Мне бы только вам уметь угодить, с меня и довольно. Мурзавецкая . Письмо получила. Чугунов . Слушаю-с. Мурзавецкая . Приедет сегодня Несмеяна-то царевна, испугалась. Чугунов . Чай, простите? Мурзавецкая . Нет, отомщу, отомщу. Грех на душу возьму, а отомщу! (Стучит костылем.) Чугунов . Чем отомстить-то? Все только грозите. А кто нынче угрозы-то боится? Мурзавецкая . Твое дело дьявольства-то придумывать! Что у тебя на уме, сказывай! Чугунов . Что сказывать-то, коли сердитесь. Мурзавецкая . Нет, говори! Ты знаешь, я упряма: уж коли приказываю, так говори! Чугунов . Как вам угодно, а, по-моему, простить нельзя-с. Против благодетельницы своей да такая насмешка! Мурзавецкая . Да, да, вот! Чугунов . Вы кто у нас в губернии-то? Каков бы ни был Аполлон Викторыч, да он ваш племянник. Легко сказать, племянник Меропы Давыдовны! Много ль таких-то особ. Мурзавецкая . Ну вот, поди ж ты, какая герцогиня нашлась. Чугунов . Сама приглашала; вы тут дожидаетесь ответу, беспокоитесь, а там его лакеи чуть не в шею. Мурзавецкая . Да, да. (Громко.) Аполлон, поди сюда. Чугунов . На что похоже, помилуйте! Входит Мурзавецкий , одет по-охотничьи, в руках ружье. Явление третье Мурзавецкая , Чугунов , Мурзавецкий . Мурзавецкая . Ты куда это? Мурзавецкий . Вальдшнепы показались по садам, перебить надо. Мурзавецкая . Купавина тебя сама приглашала? Мурзавецкий . Сама, ма тант; я вам тогда говорил. Мурзавецкая . Да, может быть, так, мимоходом? Мурзавецкий . Мимоходом? Так на шею и бросается; уж я ее останавливал, говорил: лесé, нехорошо! Чугунов . Вот, вот она какая! Мурзавецкая . Может быть, Аполлон и лжет, а все же хоть что-нибудь есть и правды. Мурзавецкий . Все правда, ма тант. Мурзавецкая . Ну, а дальше что? Мурзавецкий . А дальше — малёр. Мало того, что не пустила, а еще поставила засаду из лакеев. И если бы не мой Тамерлан — ну, адьё, мон плезир! Только бы вы меня и видели, ма тант. Лев, а не собака: того за горло, другого за горло, ну и разбежались, и я жив. Собака — друг. (Свищет.) Тамерлан, иси! Друг единственный![ 22 ] Мурзавецкая . Не надо, не надо, оглушил. Ступай! Мурзавецкий уходит в переднюю. Явление четвертое Мурзавецкая , Чугунов , потом Павлин . Мурзавецкая . Что ж это такое, Вукол, а? Чугунов (нюхая табак) . Насмешка. Мурзавецкая . Над кем? Чугунов . Над вами, видимое дело. Мурзавецкая . Отмстить-то ей я отомщу, уж найду случай, не умру без того; да мне бы теперь-то зло сорвать дороже всего. Чугунов . Надо теперь, что откладывать! Еще забудете, пожалуй. Мурзавецкая . Не забуду я, милый, не забуду никогда! Чугунов . Они теперь, чай, смеются с Лыняевым. Мурзавецкая . Да что ты меня дразнишь-то, сутяга! За тем, что ли, я тебя позвала-то? Чугунов . Чем я вас дразню? Сами знаете, что смеются. Мурзавецкая . Молодая бабенка, и ума-то не важного, смеется над нами, как над дураками; а мы с тобой, старые умники, сидим да ничего сделать ей не можем. Чугунов . Все можно сделать, все. Мурзавецкая . Да что? Пусть приедет, да прощенья просит, вот что мне нужно! Чугунов . И это можно. Мурзавецкая (стуча костылем) . Хвастаешь, хвастаешь, приказная крыса! Чугунов . На коленях будет стоять. Мурзавецкая . Говорю, не дразни! Костылем ведь тебя! Чугунов . Спасибо скажете, а не то, что костылем. Мурзавецкая . Ну, бес воплощенный, что у тебя за каверзы, говори! Чугунов (вынимая бумагу) . А вот покажите-ка ей, пусть посмотрит! Мурзавецкая (взяв бумагу) . Что это? Письмо к Аполлону. Чугунов . Извольте прочитать. Мурзавецкая (читает) . «Милостивый государь, Аполлон Викторыч! По делам моим с покойным родителем вашим, остался я должен ему в разное время тысяч до тридцати, что вы можете усмотреть из конторских книг и счетов, если таковые сохранились. Но весьма может быть, что, по известной небрежности вашего родителя, в его бумагах не осталось никаких следов моего долга. Я нисколько не желаю скрывать оный и лишать вас удовлетворения, на каковой конец и прилагаю при сем узаконенной формы документ…». Так ты вот что придумал! А про Сибирь-то забыл? Чугунов . Да что за пропасть! Только и слышу от всех, что Сибирь да Сибирь. Мурзавецкая . Дела твои, милый, такие; оттого и слышать тебе часто приходится. Чугунов (вынув из кармана векселя) . Вот и векселя! Мурзавецкая . Готово уж? Нет, Вукол, в тебе дьявол сидит. Как вас, скариотов, земля терпит? А что за книга это у тебя? Чугунов . Конторская старая; тут и счеты есть. Из кладовой мы ее достали, отсырела она, пятнышками пошла. Векселя у меня в ней всю ночь лежали, да и теперь пусть лежат, да выцветают, а то свежи чернила-то. Да тут им и быть следует! (Берет векселя у Мурзавецкой.) Поглядите, какая чистота-то! Мурзавецкая . Что глядеть-то, дьявол тебе помогает. Чугунов . Только это и слышу от вас. (Кладет векселя в книгу и отдает Мурзавецкой.) Мурзавецкая . Да как же не дьявол! Разве человек сам на такую гадость решится? Да хоть бы и решился, так одному, без дьявола, не суметь. Чугунов . Думаешь угодить, а вы браните. Вот житье-то мое! Мурзавецкая . Полно хныкать-то! Чугунов . Да право! Лучше отдайте, я их уничтожу. Мурзавецкая . Ну, как не отдать! Говори, крыса, что мне с ними делать-то? Чугунов . Евлампия Николаевна приедет, вы покажите векселя, да построже обойдитесь. Уплатите, мол, немедленно, а то ко взысканию подам. Ну, уж тут она вся в ваших руках: что хотите, то с ней и делайте. Мурзавецкая . Ну, да, ну, да! Пугнуть только; а то неужто ж в суд представлять! Ведь они фальшивые. (Кладет книгу на стол.) Чугунов . А как сделаны-то, загляденье! Эх! Представить бы их завтра к мировому — к вечеру исполнительный лист готов; а то письма пишете, грозите, предупреждаете только. Пожалуй, и доверенность мою уничтожат. Мурзавецкая . Против своей барыни-то! Хорош управляющий! Чугунов . Я уж себя обеспечил, на пустошь денег добыл. Что мне ее жалеть-то! Все тридцать тысяч взыскали бы — мне двадцать процентиков. Мурзавецкая . Да как ты посмел рот-то разинуть! Кому ты говоришь? Благородной даме ты такие подлости предлагаешь! Так бы вот тебя по лысине-то и огрела. Да и стоит. (Прислушиваясь.) Никак кто-то подъехал! Поди закуси что-нибудь! Я тебя после позову. Чугунов уходит. Входит Павлин . Павлин . Василий Иваныч Беркутов. Мурзавецкая . Какой такой Беркутов? Да, да, да, помню. Проси! Павлин уходит. Входит Беркутов . Явление пятое Мурзавецкая , Беркутов . Беркутов . Честь имею представиться! Изволите помнить? Мурзавецкая . Ну как, батюшка Василий Иваныч, не помнить! Милости прошу садиться! Беркутов садится. Давно приехали? Беркутов . Третьего дня вечером. Извините! Вчера же хотел быть у вас, да очень устал с дороги. Еще в Петербурге поставил для себя долгом по приезде сюда, нимало не откладывая, явиться к вам засвидетельствовать свое почтение и сообщить, что молва о вашей подвижнической жизни, о ваших благодеяниях достигла уже и до столиц. Мурзавецкая . Благодарю, батюшка! Беркутов . Кроме того, мне, как приезжему, любопытно знать житье-бытье в нашей губернии; а от кого же я могу получить более верные сведения и более справедливые отзывы, как не от вас. Мурзавецкая . Уж кому ж и знать наши дела, как не мне? Беркутов . Как у нас земство, Меропа Давыдовна? Мурзавецкая . Ну, что! Через пень колоду валят. Беркутов . А что же бы к вам за советом? Мурзавецкая . Все сами умники, поедут они к старухе, как же! Беркутов . Положим, что между ними есть люди и неглупые, но ведь у вас только могут они занять опытность, знание жизни народной и нужд здешнего края. Нет, если б я стал служить здесь… Мурзавецкая . А кто ж мешает? Беркутов . Дела есть неоконченные. Я бы, разумеется, стал баллотироваться на более видные должности. Мурзавецкая . Да сделайте милость! Вот у нас скоро выборы будут в предводители, в председатели земской управы… Беркутов . Я ведь только к тому говорю, Меропа Давыдовна, что если бы я служил, я бы без вашего совета ничего не делал. Мурзавецкая . Послушай-ка, Василий Иваныч, уж извини меня, старуху, баллотируйся! Беркутов . И своим-то умом Бог не обидел, да с вашими бы советами… да тогда вся губерния была бы у нас с вами в руках. Мурзавецкая . Говорю тебе, баллотируйся! Чего тебе бояться? Беркутов . Да мне бояться нечего: я здесь со всеми в ладу. Хоть ребячеств Лыняева и всей их компании я и не одобряю, а все-таки не ссорюсь и с ними. Мурзавецкая . Именно, ребячества, вот уж верное-то слово ты сказал. Беркутов . Разумеется, я душою всегда буду с вами, в вашей партии. Мурзавецкая . Ну, так мы тебя и запишем; значит, нашего полку прибыло. Беркутов . Я подумаю, Меропа Давыдовна, подумаю. Позвольте вам услужить! Я с собой привез несколько книг духовного содержания… Мурзавецкая . Сделай милость, одолжи! Беркутов . Да я вам их подарю. (Встав.) Честь имею кланяться. Мне нужно сделать в городе несколько визитов. Я еще заеду к вам, и не один раз, если позволите. Беседа с вами так назидательна. (Раскланивается.) Мурзавецкая . Милости прошу во всякое время. Беркутов . Ах, извините! У меня есть к вам небольшая просьба. Мурзавецкая . Что такое, батюшка? Очень рада служить, чем могу. Беркутов . Я имею поручение от соседки моей, Евлампии Николаевны. Дело-то не важное. Мурзавецкая . Как не важное? Нет, уж это она напрасно так думает. Беркутов . Во-первых, она просит у вас извинения и сама сегодня будет у вас. Мурзавецкая . Вот так-то лучше, давно бы ей догадаться. Беркутов . А что касается до долга ее мужа вашему покойному брату, или теперь вашему племяннику, так неизвестно, признавал ли господин Купавин этот долг. Мурзавецкая . Признавал, сам признавал, как же. Беркутов . Да почем вы знаете? Мурзавецкая . Письмо есть. Беркутов . Послушайте, Меропа Давыдовна, и вы этому верите? Мурзавецкая . Да как не верить, коли и документы, и все у меня налицо. Беркутов . Какие же они негодяи! Что они с вами делают! Мурзавецкая . Кто это, кто? Беркутов . Племянничек ваш, Аполлон, и компания. Мурзавецкая . Да вы не забывайтесь, милостивый государь! Вы у меня в доме. Беркутов . Нет, гоните его, гоните всех их скорее! Мурзавецкая . Он дворянин… Да если б он слышал. Да и я… ведь я его тетка! Или извольте замолчать… Беркутов . Позвольте! Я вас понимаю: у вас такое любящее сердце, вы и не подозреваете всей гнусности… Мурзавецкая . Нет, увольте меня от ваших разговоров! Сделайте одолжение, увольте! Прошу вас, увольте! Беркутов . Что они? Им терять нечего. А этакую даму, почтенную, видеть на скамье подсудимых! Вся губерния будет смотреть… Мурзавецкая (в испуге) . Как на скамье подсудимых? Беркутов . Я вам сейчас объясню: скрывать незачем, уж все это теперь многим известно; завтра дойдет до прокурора, начнется следствие. Главный виновник, Горецкий, ничего не скрывает, его, должно быть, скоро арестуют. Мурзавецкая . Да что такое, что? Беркутов . Написаны фальшивые векселя на покойного Купавина; сделано это вчера; я подозреваю вашего племянника, не вас же подозревать, в самом деле. Мурзавецкая . Нет, нет, не меня, не меня! Беркутов . Написали письмо от имени Купавина вашему племяннику и два векселя, достали из кладовой старую конторскую книгу и положили их туда. (Увидав на столе книгу.) Вот в такую книгу. (Берет книгу и развертывает.) Да вот они здесь! И в книге счет выведен… помарки, почистки. Прекрасно! Вещественные доказательства… Мурзавецкая . Батюшка, не погуби! Беркутов . Теперь моя главная забота: спасать вас. Мурзавецкая . Спасай меня, батюшка, спасай! В ножки поклонюсь. Беркутов . Не беспокойтесь! Я постараюсь всеми силами потушить это дело. Вас очень жаль! Чем вы виноваты! Мурзавецкая . Ничем, батюшка, ничем! Беркутов . Еще есть письмо, по которому вы получили тысячу рублей. Мурзавецкая . Уж не упомню, батюшка, не упомню; память плоха стала. Беркутов . Я вам напомню. (Вынув из кармана письмо.) Вот оно! Оно того же мастера. Вам надо будет деньги возвратить. Мурзавецкая . Где ж я возьму, уж я их все раздала бедным; они теперь Бога молят… не отнимать же у них. Беркутов . Разумеется, вы были в заблуждении; но что ж делать, возвратить придется, если дело дойдет до суда. Впрочем, вы пока не беспокойтесь, выкиньте все это из головы! Мурзавецкая . И рада б выкинула, да нейдет. Ошеломил да и говорит: из головы выкиньте! Беркутов . Развлеките себя! Поговорим о чем-нибудь другом. Мурзавецкая . Боюсь я, голубчик, окружного-то суда; страсть как боюсь. Беркутов . Ну, может быть, дело как-нибудь и уладится. Вот вам новость! Лыняев сделал предложение Глафире Алексеевне. Мурзавецкая . Да ну их! Что это сердце-то как дрожит… Изловила-таки она его! Беркутов . И, кажется, очень ловко. Мурзавецкая . Поделом ему! Ничего мне его не жаль! Не унимается сердце-то… А вы-то холостой? Беркутов . Холостой. Мурзавецкая . Что ж не женитесь? Беркутов . Сначала дела мешали, а теперь невесты не найду. Посватайте! Мурзавецкая . Кого б тебе посватать? Вот в виски вступило. Да чего ж лучше, соседка твоя, Евлампия Николаевна. Беркутов . Она, кажется, не очень расположена ко мне; а я бы не прочь. Мурзавецкая . Так сватать, что ли? Беркутов . Сватать не сватать, а я бы попросил вас поговорить с ней поласковее, узнать ее мнение, посоветовать ей. Мурзавецкая . Да уж не учи, я не глупей тебя на эти дела. Только ты меня выручи! Да вот тысяча-то рублей… Беркутов . Вы для меня, а я для вас. Евлампия Николавна должна сейчас приехать, а вместе с ней и Глафира Алексеевна, и Лыняев. Мурзавецкая . Так уж ты меня извини, я пойду распоряжусь. Надо завтрак приготовить и кофей, жениха-то принять; ведь племянник будет. Беркутов . Обо мне не беспокойтесь! Мне бы нужно сейчас же видеть Чугунова. Мурзавецкая . Да он, каторжный, тут. Я его сейчас пошлю. Вукол, Вукол! Да вот он! Мурзавецкая уходит. Входит Чугунов . Явление шестое Беркутов , Чугунов . Беркутов . Здравствуйте, Вукол Наумыч! (Подает руку.) Чугунов . Мое почтение, Василий Иваныч! Давно ли пожаловать изволили-с? Беркутов . Только что приехал. Очень приятно вас видеть. Как поживаете, Вукол Наумыч? Чугунов . Благодарение Создателю, Василий Иваныч, не жалуюсь. Беркутов . Душевно рад. Я вас от дела не отвлекаю ли? Мне желательно поговорить с вами несколько минут. Чугунов . Сколько вам угодно. Готов служить. Беркутов . Нужно мне, почтеннейший Вукол Наумыч, некоторые сведения собрать насчет здешней местности. Чугунов . Да-с? (Вынув табакерку.) Не прикажете ли? Беркутов . Не нюхаю; а впрочем, позвольте! (Нюхает.) Чем это он пахнет? Чугунов . Жасмином-с. Нарочно произращаю: и цветок приятно иметь в доме на окне, и запах-с. Хорошие табаки стали из моды выходить. Прежде был табак под названием «Собрание любви», — вот, я вам доложу, Василий Иваныч, табак был… Так что же вам угодно насчет местности? Беркутов . Видите ли, поговаривают о Сибирской железной дороге; мы, как здешние помещики, заинтересованы в этом деле; и если нет никаких физических препятствий, гор, например… Чугунов . Препятствий и гор нет-с, плоская губерния. Только что же мы будем доставлять в Сибирь, какие продукты? Беркутов . Продукты есть, Вукол Наумыч. Чугунов . Интересно послушать-с. Беркутов . Я думаю, вам случалось читать в газетах, что в последнее время много стало открываться растрат, фальшивых векселей и других бумаг, подлогов и вообще всякого рода хищничества. Ну, а по всем этим операциям находятся и виновные; так вот эти-то продукты мы и будем посылать в Сибирь, Вукол Наумыч. Чугунов . Шутить изволите. Беркутов . Какие шутки! Да вот, недалеко ходить, сейчас один молодой человек сам сознался, что наделал фальшивых векселей. Чугунов (качая головой) . Скажите пожалуйста, какие дела творятся на белом свете! Беркутов . Как его фамилия-то? Горецкий, кажется. Чугунов . Горецкий… позвольте! Есть такой, есть-с… слыхал. Беркутов . Он говорит, что его принудили, и черновые представил, с которых его списывать заставляли. Чугунов . Очень нужно путать людей! Не понимаю. Ведь уж ему не легче от того будет. Молод еще. Беркутов . Он еще сознался, что вексель на госпожу Купавину писал, а Евлампия Николаевна сегодня заявляет, что у нее похищен бланк. Чугунов . Какие дела-то! Беркутов . Вот что, Вукол Наумыч, не с вами ли вексель-то? А коль не с вами, так принесите его поскорей! Чугунов . Нет, зачем же-с! Я вам очень благодарен, Василий Иваныч. Беркутов . За что же? Чугунов . Предупредили. Я теперь вексель уничтожению предам. Пусть Горецкий путает, а я и знать не знаю, у меня и не было никакого. Беркутов . Жаль! Вам, хоть не всю сумму, а все-таки что-нибудь получить надо бы по этому векселю. Чугунов . Да, конечно, Василий Иваныч, надо бы. Ведь какой благородный поступок-то с моей стороны! Выдают бланки зря… Да другой бы, помилуйте… Кому ж нужно от своего счастья отказываться! Беркутов . Справедливо, Вукол Наумыч, справедливо. Да и Евлампию Николаевну надо наказать, чтобы она была вперед осторожнее. Чугунов . Надо наказать, Василий Иваныч, надо. Как это можно бланки выдавать! Отберут имение-то как раз. Вот я только три тысячи написал, а ведь у всякого ли совесть-то такая, как у меня. Беркутов . Укоротите вексель-то немного, Вукол Наумыч; напишите, что получили часть в уплату; а остальные Евлампия Николаевна заплатит. Доставайте вексель! Вот чернила и перо! Чугунов . Слушаю-с! (Вынимает вексель, надевает очки, берет перо.) Как писать прикажете, Василий Иваныч? Беркутов . По сему векселю получено в уплату две тысячи… Чугунов . Тысячу рублей только оставляете? Маленько, Василий Иваныч. Беркутов . Нет, и тысячи рублей много, Вукол Наумыч. Чугунов . А какое благородство с моей стороны! Беркутов . Вот мы его и оценим как следует. (Диктует.) Получено в уплату две тысячи пятьсот… Чугунов . Только пятьсот? Уж это даже несколько и обидно. Беркутов . Нет, и не пятьсот, а меньше. Пишите, пишите! Две тысячи пятьсот пятьдесят рублей. Почему я прибавил эти пятьдесят рублей, я вам скажу после. Остальные получите. Чугунов (положив вексель в карман) . Покорнейше вас благодарю, чувствительнейшую вам приношу благодарность. Беркутов . Когда ваш племянник рассказал мне все дела и ваши черновые представил, я сначала хотел ехать к прокурору. Чугунов . Нет, зачем к прокурору! Вам, Василий Иваныч, в такие грязные дела путаться какой расчет? Только срам. Беркутов . А потом рассудил переговорить прежде с Меропой Давыдовной и с вами. Чугунов . Очень хорошо и основательно поступили. Мало, что ль, у прокурора дел-то и без наших! Беркутов . А чтоб ваш племянник не болтал тут, чего не нужно… Он какой-то сорвиголова! Чугунов . Шальной мальчишка! Беркутов . Я его отправил в Вологду обойти мои леса; он уж теперь катит на пароходе. На дорогу я ему дал пятьдесят рублей; а ведь это ваша была обязанность, Вукол Наумыч; вот эти-то пятьдесят рублей я у вас и вычел. Чугунов . Очень хорошо-с. Долго ли погостите у нас, Василий Иваныч? Беркутов . Еще не знаю. Как дела позволят. Чугунов . Коли будет какое делишко, так не обойдите, по старому знакомству! Беркутов . Непременно, Вукол Наумыч, непременно. Чугунов . Вот гости, должно быть. До приятного свидания-с! (Уходит.) Входят Купавина и Анфуса , из гостиной выходит Мурзавецкая . Явление седьмое Беркутов , Мурзавецкая , Купавина , Анфуса . Мурзавецкая (Купавиной) . Ну, вот и хорошо сделала, что приехала, родная моя. Старших уважай. Купавина . Я очень жалею, Меропа Давыдовна, что подала вам повод к неудовольствию. Мурзавецкая . Кто старое помянет, тому глаз вон. Беркутов . Евлампия Николаевна, я ваше поручение исполнил. Купавина . Благодарю вас. Беркутов . Меропа Давыдовна и племянник ее считают себя совершенно удовлетворенными и никаких претензий на вас более не имеют. Так ли, Меропа Давыдовна? Мурзавецкая . Он правду говорит, правду. Посылай таких адвокатов, так всегда из воды суха выдешь. Купавина . Значит, я всем обязана вам. Сколько же я вам должна? Беркутов . Сочтемся после, Евлампия Николаевна. Мурзавецкая (Беркутову) . Пошел бы ты закусил что-нибудь! Времени-то много; чай, с утра из усадьбы-то? Поди-ка, мать Анфуса, похозяйничай за меня! Мы сейчас придем. Анфуса . Да, уж… с дороги-то… и я уж… Уходят Беркутов и Анфуса . Явление восьмое Мурзавецкая , Купавина . Мурзавецкая . Извини меня, друг мой, что я строго так обошлась с тобой! Я ведь любя. Купавина . Я не понимаю, чем я виновата. Вы делаете такие угрозы… Мурзавецкая . И всегда буду делать угрозы, и всегда… Нет, ты виновата, виновата, у меня сердце болит глядеть на тебя. Еще не так тебя надо пугнуть. Купавина . Да чем же я виновата? Мурзавецкая . Зачем живешь одна? Отчего замуж не выходишь? Что хорошего! Только дела запутываешь да имение расстроиваешь. На Чугунова-то плоха надежда. Купавина . Да ведь вы сами его рекомендовали. Мурзавецкая . А разве в них влезешь? Он вот плут оказывается порядочный! Купавина (подумав) . Нет, как хотите, я за него не пойду; я не чувствую к нему никакого расположения. Мурзавецкая . К кому? Купавина . К Аполлону Викторычу. Мурзавецкая . Да кто тебя неволит! Я думала, что ты его любишь; а нет, так и не надо. Твоя воля, выбирай любого! Купавина . Из кого выбирать-то? Мурзавецкая . Подумай! Да ты бы не прочь, кабы нашелся хороший человек? Купавина . Отчего же нейти! Я и сама вижу, что мое хозяйство плохо. Мурзавецкая (тихо) . Беркутов-то долго здесь проживет? Купавина . Нет, он на несколько дней. Да в нем никакого расположения ко мне незаметно. Мурзавецкая . Жаль. А я было уж… Купавина . Нет, как можно навязываться! Мурзавецкая . Ну, а если он сам… Купавина . Нет, ему нужно побогаче. Мурзавецкая . Ну да, ах Боже мой! Мало ль что? Может, вдруг фантазия придет. Купавина . Не знаю. Мурзавецкая . Разумеется, коли он на несколько дней, да и не ухаживает… Купавина . Нисколько. И не думает ухаживать. Мурзавецкая . Так нечего делать. Знаешь что? Нет ли у него в Питере какой? Купавина . Должно быть, есть. Мурзавецкая . Какая-нибудь из немков. Ну, мы хоть так поговорим с тобой… А если б он?.. Купавина . Право, я не знаю, что вам сказать. Мурзавецкая . Да чего стыдиться-то? Мне-то ты скажи! Купавина . Да зачем вам? Мурзавецкая . Разве ты меня не знаешь? Страсть моя знать все на свете и соваться во все дела, где меня не спрашивают. Купавина . Да отчего ж?.. Я бы с удовольствием. Мурзавецкая . Вот и ладно. (Громко.) Василий Иваныч, поди сюда! Купавина . Ах, позвольте! Что вы? Мурзавецкая . Молчи уж! Мне только твое желание надо было знать, — ты мне дорога-то, а на них нечего смотреть! Я умею с ними обращаться, вот посмотри! Только уж помни русскую пословицу: давши слово, держись, а не давши, крепись! Василий Иваныч! Входит Беркутов . Явление девятое Мурзавецкая , Купавина , Беркутов . Мурзавецкая . Василий Иваныч, целуй ручку у Евлампии Николавны! Беркутов . Готов всегда с величайшим удовольствием! Мурзавецкая . Бог вас благословит! Беркутов . Что значат эти слова ваши, Меропа Давыдовна? Мурзавецкая . А то, что я тебя женить хочу. Что живешь, только небо коптишь! Беркутов . Уж очень вы много власти берете надо мной, Меропа Давыдовна. Мурзавецкая . Извини, голубчик! Вижу я сиротство твое, родных у тебя нет, — надо и об тебе кому-нибудь позаботиться. Беркутов . Хорошо, Меропа Давыдовна, что я люблю Евлампию Николаевну, и люблю давно; а если б не так, вы бы поставили нас в затруднительное положение. Мурзавецкая . В затруднительное? Ошибаешься (стучит костылем) , ошибаешься, говорю тебе. Я лучше вас знаю, что вам нужно: что тебе нужно, что ей. Ее душа мне известна; я в нее, как в зеркало, смотрю: вот я сейчас вижу, что она тебя любит. И тебе пора остепениться. Денег, что ль, больших ищешь? Так стыдно тебе! А ты душу ищи. Беркутов . Слушаю, Меропа Давыдовна, слушаю-с! Мурзавецкая . Вы, питерские, думаете, что вас и рукой не достанешь, что вам у нас и пары нет, а вот есть! Беркутов (склонив голову) . Евлампия Николаевна?.. Мурзавецкая (Купавиной) . Что молчишь? Ну, так я за тебя скажу. Она рада-радехонька! Купавина . Я женщина простая, хитрить не могу; я не умела скрыть своих чувств перед Меропой Давыдовной, не буду скрывать и перед вами. Беркутов . Благодарю вас за счастие, которое вы мне доставляете! (Целует руку Купавиной.) Прошу вас зачислить меня вашим управляющим: это дело не терпит отлагательства. Купавина . Сделайте одолжение! Входит Чугунов . Явление десятое Мурзавецкая , Купавина , Беркутов , Чугунов , потом Павлин . Беркутов (Купавиной) . Вот ваш кредитор: вы ему должны по векселю. Купавина . Я ничего не должна Вуколу Наумычу. Чугунов (целуя руку Купавиной) . За службу мою, за усердие векселек выдали. Купавина . Я вам всегда деньгами платила. Чугунов . Запамятовали, сударыня, запамятовали. Беркутов . В самом деле, Евлампия Николаевна, долго ли забыть! Вукол Наумыч действительно заслуживает награды: он человек старательный. Приходите завтра, вы получите все, что следует. Благодарите Евлампию Николаевну. Чугунов . Завтра со всеми детьми приду, в ноги кланяться заставлю. Входит Павлин . Павлин . Михайло Борисыч и Глафира Алексеевна! (Уходит.) Входят Лыняев и Глафира . Явление одиннадцатое Мурзавецкая , Купавина , Беркутов , Чугунов , Глафира , Лыняев , потом Анфуса , Павлин . Мурзавецкая . Вот как! Уж и вместе. Глафира . Да чего ж мне церемониться, Меропа Давыдовна? Мишель очень дорог для меня, я не хочу с ним расставаться ни на минуту. Мурзавецкая . Ну, будущая мадам Лыняева, просим любить да жаловать! Садитесь! Лыняев . Меропа Давыдовна, извините меня, что я поторопился предложить руку Глафире Алексеевне, не спросив вашего дозволения! Мурзавецкая . Не виновата я, батюшка, ни в чем не виновата. Лыняев . Я вас и не виню; я прошу меня извинить. Глафира . Он хочет поблагодарить вас. (Лыняеву.) Что ж ты молчишь, Мишель? Лыняев (со вздохом) . Да-с, поблагодарить… Глафира . Ему особенно понравилась во мне моя кротость. (Бросая Лыняеву шаль.) На, Мишель, подержи шаль! (Мурзавецкой.) Мое смирение. (Лыняеву.) Возьми хорошенько, не мни! (Мурзавецкой.) Моя скромность. А всем этим я обязана вам. (Лыняеву.) Ты все молчишь, Мишель, так уж я за тебя говорю. Лыняев . Благодарен, Меропа Давыдовна, очень благодарен. Мурзавецкая . Об одном, батюшка, я тебя прошу: не пеняй ты на меня, своя воля была. Вот эту пару так уж точно я сосватала, вот за них должна буду Богу отвечать; а вы, как знаете. Лыняев (Беркутову) . И ты женишься? Как ты скоро… Поздравляю тебя! Глафира (Купавиной) . Ты решилась наконец! Ну, поздравляю! Купавина . Да, я все мечтала о свободе… а потом убедилась, что наше женское счастье неразлучно с неволей. Мурзавецкая . Не клевещи, матушка, на женщин! Всякие бывают; есть и такие, что не только своим хозяйством, а хоть губернией править сумеют, хоть в Хиву воевать посылай. А мужчины есть тоже всякие: есть вот и такие молодцы (показывает на Беркутова) , а то видали мы и таких, что своей охотой к бабам в лакеи идут. Лыняев . Да, на свете волки да овцы, волки да овцы. Павлин вносит кофе. Глафира (принимая чашку) . Мишель, сделай милость, подержи мой зонтик! (Смеется.) Ах, у тебя все из рук валится. Мурзавецкая (Беркутову) . Зиму-то здесь будете жить? Беркутов . Я думаю, что Евлампии Николаевне приятнее будет эту зиму провести в Петербурге. Купавина . Да, конечно. Мурзавецкая (Лыняеву) . А вы? Глафира . Мы эту зиму будем жить в Париже. Лыняев . Мы в Париже. Беркутов . А уж на лето к вам, под ваше крылышко. Лыняев . И я тоже. Глафира . Ах, нет, Мишель, ведь мы еще не решили. Я думаю провести лето в Швейцарии. Лыняев . Да, мы еще не решили. Беркутов . Меропа Давыдовна, благодарю вас за радушный прием и за участие, которое вы во мне приняли! Позвольте предложить вам этот маленький подарок. (Подает Мурзавецкой коробочку.) Это аквамариновые четки! Господа, я пробыл здесь недолго, но уж имел возможность вполне оценить эту во всех отношениях редкую женщину. Желательно, чтоб наши передовые люди всегда относились с глубоким уважением к Меропе Давыдовне. Мы должны подавать пример другим, как нужно уважать такую почтенную старость! Чугунов (утирая слезы) . Все правда, все правда! Мурзавецкая . Благодарю, Василий Иваныч, благодарю! (Целует Беркутова в голову.) Ну, батюшка, видала я на своем веку всяких людей, а таких, как ты, не приводилось. (Тихо.) Ну, я твое дело сделала, а ты мое как? Беркутов . Уладится благополучно. Вам Чугунов скажет. Купавина . Поедемте, господа! До свиданья, Меропа Давыдовна! Нам еще с Глафирой Алексевной нужно все магазины объездить. Вы уж позвольте мне ее взять к себе. Мурзавецкая . Ах, матушка, с руками отдаю. Глафира . Мишель, ты с нами? Лыняев . У Евлампии Николаевны коляска ведь двуместная. Глафира . Так что ж, Мишель? Сядь на козлы! Свой экипаж отдай Анфусе Тихоновне! Анфуса Тихоновна!.. Анфуса входит. Поезжайте на лошадях Мишеля! Анфуса . Хорошо уж… прощайте. Лыняев . Да как же возможно мне, с моим сложением, на козлы? Да еще двенадцать верст трястись до усадьбы! Глафира . Послушай меня, Мишель! Тебе это очень полезно: ты толстеешь так, что ни на что не похоже. Мы в Париж поедем, ведь самому будет совестно таким медведем приехать. Уходят Беркутов , Купавина , Лыняев , Глафира и Анфуса . Явление двенадцатое Мурзавецкая , Чугунов , потом Мурзавецкий . Чугунов (у окна) . В Париж да в Петербург! Что денег-то увезут из губернии! Мурзавецкая . Что? Смаклерил дело-то хорошо? Благодарю! Осрамил было благородную, уважаемую даму. Чугунов . Да вы уж хоть повесьте меня, а не воротишь! Мурзавецкая . Что тебе, крысе, Беркутов-то говорил? Чугунов . Все шито да крыто; и Клашку, чтоб он не болтал тут, в Вологду услал Василий Иваныч. Мурзавецкая . Вот золотой-то человек! Я его в поминанье запишу. Запиши его ко мне в поминанье, да и к себе запиши! Чугунов . Золотой-то он — точно золотой; а я вам вот что скажу! За что нас Лыняев волками-то называл? Какие мы с вами волки? Мы куры, голуби… по зернышку клюем, да никогда сыты не бываем. Вот они волки-то! Вот эти сразу помногу глотают. За сценой слышен крик: «Тамерлан, Тамерлан!» Вбегает Мурзавецкий в отчаянии. Мурзавецкий . Нет, ма тант, нет! Я не переживу. Мурзавецкая . Успокойся, Алоллоша, успокойся! Мурзавецкий (опускаясь на стул) . Нет, ма тант, лучшего друга моего… Мурзавецкая . Ну, что ж делать-то? Мурзавецкий . Лучшего друга, ма тант… Где пистолеты? Мурзавецкая . Что ты… грех какой! Мурзавецкий . Нет, застрелюсь, застрелюсь!.. Уж заряжен, ма тант, заряжен. Мурзавецкая . Ах, бедный! Как тебе это… Мурзавецкий . Да, ма тант, лучшего друга… Близ города, среди белого дня, лучшего друга… Тамерлана… волки съели! Мурзавецкая . Тьфу ты! А я думала… Чугунов . Близ города, среди белого дня! Есть чему удивляться!.. Нет… Тут не то что Тамерлана, а вот сейчас, перед нашими глазами, и невесту вашу с приданым, и Михаила Борисыча с его имением волки съели, да и мы с вашей тетенькой чуть живы остались! Вот это подиковинней будет. 1875