---------------------------------------------


 Микки Спиллейн
 Шанс выжить — ноль



 Глава 1


 Они оставили его полуживого в луже крови посреди его собственной спальни. Живот его был разворочен, словно настежь раскрытые двери, а рукоятка ножа торчала из середины груди. Казалось, что единственным недоразумением было то, что он все еще оставался живым. Наверное, уходящая с каждым мгновением жизнь заставила его стянуть телефон с низкого столика и позвонить мне. Теперь он безмолвно смотрел на меня снизу вверх. Единственные слова, которые едва слышно слетели с его губ, все же дошли до меня:
 — Майк... ведь не было никаких причин...
 Я уже не пытался обманывать его. Он все понимал сам.
 — Кто это был, Липпи? — спросил я его.
 Его губы двигались с трудом, но он все-таки попытался произнести что-то еще:
 — Я не знаю... кто это был... Ведь не было никаких причин, Майк... Совсем никаких...
 После этого Липпи Салливен умер мучительно, но быстро.
 Я вышел в холл этого обшарпанного кирпичного дома, где сдавались меблированные комнаты, направился к комнате, где висела табличка: «Дежурный», и резко двинул ее ногой. Два замка и задвижка были выбиты, а дверь открылась ровно на длину предохранительной цепочки.
 Человек с заплывшим лицом, от которого разило винным перегаром, пристально всматривался в меня, пытаясь в потоке падающего сзади света оценить ситуацию. Его глаза сузились почти до предела, но это не помогло ему понять, что происходит.
 — В чем дело?
 — Здесь есть телефон, приятель?
 — И что из того?
 — Ты должен дать мне возможность им воспользоваться.
 — Считай, что мы не договорились. — Он начал закрывать дверь, но я вовремя протиснул свою ногу в узкую дверную щель.
 — Открой немедленно!
 Казалось, что у него отвисла челюсть от такого оборота событий, но через секунду смелость, вызванная алкоголем, вновь стала брать верх.
 — Ты, может быть, коп? Тогда показывай свой значок.
 — Через минуту я покажу тебе кое-что побольше.
 Теперь он, однако, не пытался мне возражать. Я позволил ему прикрыть дверь, снять цепочку, а потом резко толкнул дверь вперед.
 Комната напоминала огромную свалку мусора, но, несмотря на это, мне удалось разыскать телефон позади груды пустых картонных коробок. Я набрал нужный мне номер и в ответ услышал твердый голос с бруклинским акцентом:
 — Южный отдел убийств, сержант Вудс.
 — Говорит Майк Хаммер. Мне нужен капитан Чамберс.
 Сзади меня раздался звук открываемой пивной банки. Толстяк плюхнулся в кресло.
 Когда телефон снова ожил, я произнес:
 — Привет, Пат. Для тебя здесь имеется труп.
 Пат выругался, но достаточно мягко:
 — Ты сущий дьявол, Майк...
 — Иди ты к черту, — только и мог ответить я на это. — В конце концов, не я же его произвел.
 — Ну, хорошо, давай подробности.
 Я дал ему адрес на Сорок шестой восточной улице, полное имя Липпи и добавил, что остальное может подождать. Мне не хотелось, чтобы человек, сидящий в кресле сзади меня, узнал что-нибудь лишнее.
 Пат ответил мне, что немедленно высылает дежурную машину и сам приедет вслед за ней. Я положил трубку и закурил.
 Сейчас было время предвыборных кампаний, и каждая борющаяся партия ожидала того момента, когда ей будет позволено по-своему заправлять делами. Те же, кто сейчас был у власти, старались держать все в полном порядке и, как говорится, не выносить сор из избы. Произошедшее сейчас убийство давало долгожданную пищу для газет, а я становился мишенью под прицелом обеих сторон. Мне представлялось, что эта ситуация может стать затяжной.
 Когда я повернулся, пытаясь избавиться от этих мыслей, то увидел, что толстяк в кресле покрылся потом. Пустая банка из-под пива заняла свое место на столе возле других.
 — Кого... здесь убили?
 — Липпи Салливена, который снимал здесь комнаты.
 — Кому это понадобилось убивать его?
 Я сдвинул свою шляпу немного назад и подошел к нему с одной из самых неотразимых усмешек на своем лице.
 — У него был кто-нибудь этой ночью?
 — Но, послушайте, мистер...
 — Мне нужен только ответ.
 — Я ничего не слышал.
 — С каких пор ты сидишь в этой комнате?
 — Всю ночь. Я просидел здесь всю ночь и ничего не слышал.
 Выражение моего лица еще раз изменилось, и оно уже не было таким очаровательным.
 — Тебе следует быть более рассудительным, — сказал я ему. — Подумай хорошенько обо всем, и, может быть, что-то придет тебе на ум.
 Он резко кивнул мне и потянулся за очередной банкой пива, ожидая, когда я уйду. Я решил вернуться в комнату Липпи. Кто-то, возможно, будет осуждать меня за то, что я не вызвал «скорую помощь», но я видел слишком много мертвецов, чтобы отнимать возможность помощи у тех, кто действительно в ней нуждался.
 Я еще раз оглядел комнату. Здесь нечего было долго рассматривать. Таких комнат было множество во всех соседних домах. Единственным необычным предметом здесь была новая тахта, стоявшая у дальней стены.
 Осторожно обернув руку носовым платком, я обследовал нехитрое содержимое шкафа и ящиков. Там не было ничего особенного: поношенный костюм, две пары брюк и старый армейский дождевик.
 Вскоре до меня донеслись звуки приближающейся сирены, которые резко оборвались, как только патрульный автомобиль остановился у дома. Я вышел наружу, придерживая дверь локтем. Мне навстречу поднимались двое полицейских в форме.
 — Проходите прямо сюда, — сказал я.
 Подъехал еще один автомобиль, и я услышал, как хлопнула его дверца. Пат никогда не терял времени даром.
 Когда закончили работу специалисты и тело унесли, все, что осталось от Липпи, — это очерченный мелом контур рядом с кучей влажных опилок, пропитанных кровью. Я прошел мимо этого места и сел на тахту, ожидая, пока Пат усядется на стул.
 Наконец он произнес:
 — Теперь ты готов, Майк?
 Я кивнул ему в ответ.
 — Можно, я кое-что запишу? — снова спросил он.
 — Ты получишь отчет утром. Давай делать все официально.
 — Мы должны сделать все как можно лучше. Ведь я знаю, что кое-кто готов поджарить твой зад при первом удобном случае. Они вполне могут сделать это и сейчас. Так что давай лучше разберемся в этой истории сразу. Рассказывай еще раз, и с самого начала.
 — Липпи... Липото Салливен, — начал я. — Мы вместе ходили в школу. Лет через девять мы с ним расстались и встретились вновь через некоторое время уже в армии. У него не было никаких конфликтов с полицией. Все его недостатки — это тяжелый характер, что тоже неудивительно в нашей жизни. Пару лет назад я помог ему устроиться на работу контролером бакалейных товаров на оптовый склад...
 — Часто встречались?
 — Только один раз с тех пор. Выпили по паре рюмок. Он предлагал выпить еще. Хороший малый, но родился неудачником.
 Пат прикрыл глаза руками.
 — Он много пил?
 — Нет.
 — Девицы?
 — Я ведь тебе уже сказал, что он был неудачником. Поэтому он никогда не представлял интереса для женщин. Казалось, что они были взаимно безынтересны друг другу.
 Теперь Пат сделал большую паузу, прежде чем заговорить снова:
 — Мне все это очень не нравится, Майк.
 — Я не могу судить тебя.
 — Нет... Я не это имею в виду.
 — А что?
 — Ты связан с этим делом, старина. Я прекрасно знаю, что происходит, когда ты появляешься на горизонте. Вот и теперь ты сидишь здесь и разыгрываешь спектакль, хотя прекрасно знаешь абсолютно все о своей настоящей роли...
 — Это не так, — твердо сказал я. — Он был всего-навсего парнем, которого я знал. Вот и все.
 — Однако он не позвонил в полицию, Майк. Он позвонил тебе. Когда в последний раз он делал это?
 — Когда я помог ему найти работу. Он поблагодарил меня.
 — Ты говорил, что это было почти два года назад. Но ведь с тех пор номер твоего телефона менялся.
 Я улыбнулся ему и достал сигарету.
 — Ты по-прежнему очень напорист, приятель, — сказал я. — Здесь нигде нет записей телефонных номеров, скорее всего, он просто запомнил мой новый номер.
 — Возможно, что-то подобное я и имел в виду.
 — Может быть, он собирался поблагодарить меня еще раз?
 — Возможно.
 — В конце концов, я был его самым близким другом.
 Я закурил и выпустил струю сизого дыма к потолку.
 — Давай рассмотрим другую причину, почему мне это не нравится, — продолжал Пат.
 — Ну, давай.
 — Для такого никчемного парня это было слишком грязное и жестокое убийство. А теперь предположим, что мы знали твои чрезмерные способности к разным трюкам, приятель.
 Я оглянулся на потерявшие цвет опилки и почувствовал, как у меня пересохло во рту:
 — Может быть одно из трех: убийство совершил психопат, убийство на почве мести или это была работа изощренного садиста. Он мог бы еще долго оставаться живым, даже с распоротым животом, если бы кто-то не всадил ему нож в грудь.
 — Так какой же случай — наш? — В голосе Пата чувствовалось неподдельное любопытство.
 Мой собственный голос показался мне совсем незнакомым.
 — Пока я не знаю.
 — Пока?
 — Почему ты не хочешь сам проанализировать ситуацию? — задал я встречный вопрос.
 — Конечно, я это сделаю, и с удовольствием, но у меня опять появилось это необъяснимое предчувствие, Майк. Иногда мне кажется, что я догадываюсь о твоих мыслях.
 — Но только не сейчас.
 — О'кей, на этот раз я, пожалуй, соглашусь с тобой. Я увижу тебя утром?
 — Договорились, приятель.


* * *

 Ресторан «Голубая лента» на Восточной 44-й улице закрылся час назад, но Джордж и его жена все еще находились в компании Вельды, которая расположилась в крайней кабине с неиссякаемой чашкой кофе. Когда я вошел, она бросила в мою сторону взгляд, которым показывала полное понимание ситуации, и, положив подбородок на руки, приготовилась ждать объяснений. Я сел рядом с ней, коснулся губами ее роскошных каштановых волос, которые рассыпались по плечам, и слегка похлопал ее по бедру.
 — Очень жаль, дорогая, — тихо сказал я.
 Джордж с неподдельным интересом покачал головой и приготовил мне кофе.
 — Как ты можешь оставлять здесь такую девушку, Майк? Если бы ты был греком, наподобие меня...
 Его жена немедленно вонзила в него свои когти:
 — Чтобы все время быть рядом со своим мужем, мне приходится работать здесь за кассой. Он любит это место больше, чем меня...
 — Дело — прежде всего, — заметил я.
 Вельда положила свою руку поверх моей, и ее тепло произвело на меня магическое действие.
 — Что произошло, Майк?
 — Липпи Салливен отправился на тот свет.
 — Липпи?
 — И не спрашивай меня, почему это произошло. Это могло произойти по тысяче причин. Кто-то явился к нему и без всяких причин разделался с ним. Черт возьми, в этой округе тебя могут хлопнуть даже из-за десяти центов. Помнишь, на прошлой неделе... это убийство, из-за полбутылки муската. А за два дня до этого в соседнем квартале напали на какую-то старую женщину и убили всего из-за трех долларов. Здорово! Самый прекрасный город из всех! Если вы сами не попадете в какую-нибудь грязную историю, то вас могут задавить на дороге. Если вы избежите и первого и второго, то попадете в сети бродячих охотников за приключениями. Таким образом, остается тихо стоять под фонарем и держать в кулаке горсть монет по двадцать пять центов. Хорошо, что пока эти чертовы либералы не объявили деньги самым смертоносным оружием.
 — Они нашли хоть что-нибудь?
 — Разве у Липпи могло быть хоть что-нибудь? Несколько долларов в кармане и пара старых рубашек. Но эксперты должны что-то найти. В каждом случае зверского и непонятного убийства расследование ведется особенно тщательно. Это как раз такой случай, когда убит, в общем-то, безобидный человек.
 — И никто ничего не слышал? — спросила Вельда.
 — Судя по тому, как он был убит, у него не было возможности даже кричать. Кто-то вошел внутрь здания, постучал в дверь, а когда Липпи ее открыл, ударил его ножом. Входная дверь была открыта, а дежурный смотрел в это время телевизор и пил пиво. Если кто-нибудь из соседей и видел что-нибудь, то он вряд ли заявит об этом.
 — Майк... ты говоришь, что у него было несколько долларов...
 — Они были засунуты в карман для часов, — перебил я. — Убийцы даже не пытались отыскать их.
 — Но ведь должна же быть причина для убийства, Майк.
 — Видимо, не всегда, — заметил я. — Такова теперешняя жизнь.
 Мы выпили кофе, попрощались с Джорджем и его женой и вскоре уже останавливали такси на углу Шестой авеню.
 Когда мы подъехали к дому Вельды, она ожидающе посмотрела на меня:
 — Еще чашку кофе?
 — Можно мне пропустить?
 — Ты очень груб. Я хотела показать тебе нечто особенное.
 — Теперь я должен страдать всю ночь от любопытства.
 Ее мягкая улыбка сказала мне все, что мне полагалось знать, Она слишком долго была рядом со мной, чтобы не понимать значения чисто внешних нюансов в наших отношениях.
 — Ты должен разобраться с этим, Майк.
 — Только бы получить уверенность с самого начала. Непонятные вещи только досаждают мне.
 — Я понимаю. Увидимся завтра в конторе.
 Она наклонилась, слегка дотронулась до меня губами и провела ладонью по моей щеке. Я пожелал ей спокойной ночи и попросил водителя отвезти меня домой.


* * *

 Сообщение об убийстве Липпи Салливена заняло лишь небольшой столбец в утренних газетах. Среди основных подробностей сообщалось, что тело было обнаружено одним из его друзей. Политические новости, подозрения против известных фигур преступного мира и самые свежие новости о судебных разбирательствах по разводным делам сделали Липпи таким же незаметным в смерти, каким он был и в жизни.
 Мое официальное заявление было застенографировано, подписано, и теперь мы с Патом отвлеклись, чтобы выпить хорошо приготовленный для нас кофе. С того момента, как я появился у них в управлении, Пат очень осторожно и как-то загадочно смотрел на меня, что заставляло меня постоянно думать о ходе его мыслей.
 Наконец, усевшись поудобнее на стуле, Пат сказал:
 — Нам очень повезло в самом начале, дружок.
 — Как это понимать?
 — Твое имя не произвело того огромного взрыва, которого мы все опасались.
 Я пожал плечами и сделал очередной глоток. Кофе был горьковатый.
 — Возможно, что прежние времена кончились.
 — Но только не для людей в этом учреждении. Когда Шнейдера прикончили прошлой ночью, это дало нам новые возможности для игры.
 Я поставил пустую чашку на стол и откинулся немного назад.
 — Давай не будем играть в прятки, Пат, — сказал я.
 Он на мгновение замер на своем месте, а затем как-то загадочно посмотрел на меня.
 — Я получил отчет из лаборатории. Ситуация такая: практически не поддающийся опознанию нож, полное отсутствие отпечатков на оружии... совсем ничего. Единственные отпечатки на дверной ручке были твои, так что убийца, по-видимому, был в перчатках. Шесть групп других отпечатков были обнаружены в комнате... Они принадлежат Липпи, дежурному, двум служащим из мебельного магазина на Восьмой авеню, которые привозили тахту, и две группы не определены. Дежурный подал мысль, что Липпи был в приятельских отношениях с парнем, который жил этажом выше, и часто пил с ним пиво. Но он съехал неделю назад, не оставив адреса.
 — А другая группа?
 — Мы прогоняем отпечатки через нашу картотеку. Если ничего не получим, то нам поможет Вашингтон.
 — Вы получите массу неприятностей, — заметил я.
 — Убийство всегда убийство. Мы ведь не занимаемся изучением доброкачественных родословных.
 — Ведь это тот самый старина Майк, на которого ты здесь спускаешь всех собак, приятель. Ты ведешь себя так, как будто это твое первое дело.
 Пат подождал минуту, лицо его стало непроницаемым.
 — Ты что-то скрываешь от меня, Майк?
 — Ради бога, что за чертовщина вокруг этого дела? Да, я знал этого парня. Мы не жили с ним в одной квартире, и даже в одном доме. В твоих руках это дело о грязном убийстве, и ты именно теперь упрекаешь меня в том, что я не хочу работать с тобой вместе. С этим надо покончить.
 — О'кей. Считай, что мы договорились. Но не говори, что у меня нет причин тебе не доверять. Зная тебя достаточно хорошо, я могу предположить, что ты будешь мешать мне, постоянно совать нос в наши дела, а мне бы этого очень не хотелось.
 — Это пустой разговор.
 — Хорошо, — сказал он. — Мы проверили Липпи со всех сторон... Его наниматели были им довольны. Он добросовестно выполнял низкооплачиваемую работу, вполне дружелюбно относился к окружающим, никаких историй и пьяных приключений. Кроме того, он всегда вовремя оплачивал все счета. Он позволил убить себя, но в конце вспомнил твой телефон...
 Пат остановился на мгновение, и я велел ему продолжать.
 — Лабораторный анализ показал еще кое-что. Около его губ остались следы липкой ленты. Никто не слышал его криков, потому что он не мог кричать. Твой приятель Липпи попал в очень сложный переплет: его сначала пытали с залепленным ртом, а после этого убили. Его убили после того, как не нашли то, что искали.
 Я с удивлением взглянул на Пата и сказал:
 — Прекрасно, действительно прекрасно. Только почему ты не заполняешь все дыры в своей всеохватывающей сети? Я ведь тоже был там.
 Пат кивнул и вновь откинулся назад, продолжая наблюдать за мной.
 — За ухом Липпи остался след от удара твердым предметом, но достаточно смягченный какой-то прокладкой. Отдельные предметы были переставлены со своих мест, что говорит об обыске. Или это ты выискивал там что-нибудь?
 — Очень немного, — согласился я. — Я старался ничего не переставлять.
 — Это был обыск. Очень аккуратный, но все же оставивший следы.
 — Но для чего?
 — Вот именно это я и хотел бы выяснить. — Он еще раз внимательно посмотрел на меня. — Он был твоим приятелем, Майк. Что ты скрываешь от меня?
 — Да, тебя действительно трудно убедить...
 — Представь все эти подробности туда, наверх, этим новым молодцам из команды окружного прокурора, и ты увидишь, что их убедить еще трудней. Сейчас не слишком много шума по этому делу, потому что Липпи был маленьким человеком, но когда кто-нибудь начнет читать наши газеты, то, возможно, могут подняться огромные волны. И все они обрушатся на твою голову, приятель.
 — Пройдемся еще раз по кругу, Пат, — сказал я. — Ты ведь знаешь все, что знаю я. Одна надежда на то, что эти неизвестные отпечатки что-то прояснят. Если я придумаю что-то, ты немедленно об этом узнаешь. Кто еще занимается этим делом?
 — Дженкинс и Уайли. Они будут подписывать все протоколы и другие документы. Они уже опрашивали многих, но никто ничего не видел и не слышал. Уайли даже использовал осведомителя, который есть у нас в этом квартале, но и он не добавил ничего нового.
 — Да, очень жаль.
 Пат что-то проворчал в ответ и улыбнулся.
 — Ну да ладно, приятель. Мне самому не нравится сваливать дела на кого-то. Я надеюсь, что в нашем городе может быть хотя бы одно убийство, к которому ты не имеешь никакого отношения.
 Я встал и надел шляпу.
 — Черт возьми, я уже как-никак стар для подобных приключений.
 Он еще раз вежливо попрощался со мной, а в конце как-то задумчиво кивнул:
 — Главное, будь уверен.


* * *

 Водитель хотел миновать напряженный участок дороги, поэтому пересек Восьмую авеню и резко взял к северу. Я опустил стекло, и воздух, насыщенный жизнью большого города, ворвался внутрь, обдувая лицо. Вместе с ним возникли и звуки, которые вполне можно было принять за голоса окружающих меня домов и улиц, которые походили на лай собаки, не знающей, на кого именно в данный момент обратить внимание. Я думал о том, что большинство людей вокруг даже не слышат этого настойчивого голоса...
 Когда мы оказались почти на Сорок шестой улице, я был раздосадован тем, что чуть не проехал мимо нужного мне места.
 Я попросил водителя остановиться, быстро протянул ему деньги и вышел из такси. Подождав, пока машина скроется из виду, я пересек улицу и направился туда, где Липпи Салливен погиб так ужасно и странно. Все, что я мог сказать себе по этому поводу, было: «О, дьявольщина!»




 Глава 2


 Маленький толстячок дежурный, насквозь пропахший потом и пивом, теперь уже не позволял дерзить мне. Это было не потому, что он видел меня в окружении полицейских из отдела убийств и обратил внимание на мои приятельские отношения с их начальником. Это было потому, что я был такой же частью Нью-Йорка, как и он, но находились мы по разные стороны от некоторой середины. Не существовало практически ничего, на что он мог бы повлиять. Резкий окрик не производил на меня никакого впечатления и, наоборот, мог до смерти напугать его, и если он не хотел выполнять что-либо легко и просто, то ему все равно пришлось бы делать это, но уже под давлением силы.
 Поэтому он старался выполнять все, что от него требовалось, и при этом угодливо скулил о том, что уже рассказал все, что знал. Все это он демонстрировал, сопровождая меня в комнату Липпи и открывая ее своим ключом.
 Я выпроводил его из комнаты, закрыл дверь перед самым его носом и локтем надавил на выключатель верхнего света. Пятно все еще виднелось на полу, но опилок уже не было, не было и контура, указывающего положение тела. Не было и новой тахты, которая, как я успел заметить, стояла теперь в комнате дежурного.
 Мне нечего было искать здесь. Полиция всегда отлично справлялась с такой работой. Все, что я хотел, это познакомиться с Липпи немного ближе, но теперь уже с помощью того, что от него осталось.
 Я очень часто бывал в таких ситуациях и, как правило, ориентировался на анализе не того, что БЫЛО в комнате, а того, чего там НЕ БЫЛО.
 Осмотр этой комнаты почти мгновенно перенес меня в армейскую казарму, где все имущество солдата легко размещается в его карманах. Липпи прожил здесь почти два года, но не оставил каких-либо заметных признаков этого житья. Уровень его потребностей был ненамного выше, чем у свиньи, но ведь он и не требовал большего. Он вместе с тем и не просил, чтобы его убивали.
 Я тщательно перебирал предметы, некогда окружавшие его, чтобы еще раз попытаться пройти сквозь его жизнь и понять, а было ли в ней что-то такое, что привело его к гибели, да еще такой ужасной. Однако я не находил ни одного подходящего места, где он мог бы прятать что-нибудь, и не было даже ни малейших намеков, что он пытался это делать.
 Но ведь кто-то пытался заставить его говорить...
 Уже без всяких мыслей я присел на край его кровати, затем потянулся и, сложив руки за головой, уставился в потолок. Это была неважная кровать, но все же лучше той, что была у нас в армии. Давай, Липпи, продолжим. Итак, что это было? Было это то, что ты прятал, или то, что ты только видел? Почему ты вспомнил мой номер?
 Я быстро облизнул губы, пытаясь этим сбросить оцепенение. Ведь Липпи сам дал мне ответ на эти вопросы. Что это было? Да-да... «Не было никаких причин, Майк». И в тот момент он не мог лгать.
 Но ведь он для чего-то позвонил мне. Или он хотел таким образом сделать хоть в какой-то степени заметным свой уход из жизни, чтобы его имя не пополнило огромные списки неопознанных жертв.
 Хорошо, Липпи. Теперь ты уже не затеряешься. Может быть, ты и думал, что не было особых причин, но был кто-то еще, кто не думал так, а как раз имел вполне определенные причины, чтобы убить тебя.
 Я встал с кровати, поднял свою шляпу с пола и направился к двери. Обращаясь к пустой комнате, я произнес:
 — Майк, ты стареешь. Видимо, дела движутся к концу. Ведь ты упустил что-то. Оно обязательно должно быть где-то здесь, а ты потерял это...
 Дежурный распахнул дверь еще до того, как я собрался постучать. Я прошел мимо него к тахте, стоявшей возле стены, и начал знакомиться с ее внутренностями. Однако ничего интересного для меня там не припасли. Я прекрасно знал, что полицейские уже проделали все это, поэтому на самом деле я и не рассчитывал найти там что-нибудь. Когда я закончил, я оставил ее в том виде, в каком она была, и посмотрел на стоявшего рядом слюнтяя с полупустой банкой пива и пожиравшего меня глазами.
 — Верни ее на то место, где взял, — сказал я ему.
 — Послушайте, я должен вычистить...
 — Сейчас я вычищу тебя, приятель. Я вытащу тебя наружу и соберу всю округу, чтобы они смотрели, как я буду это делать.
 — Никто даже не заплатил мне...
 — Ты хочешь получить это теперь? — спросил я.
 Банка выпала из его руки, и он начал рыгать. Еще секунда, и он готов был свалиться на пол.
 — Верни ее на место, — повторил я еще раз.


* * *

 Дженкинс и Уайли за десять минут до конца дежурства пили кофе в укромном подвале, которым заправлял Рол Тоул. Пододвинув стул ногой, я уселся в ожидании, когда Рол принесет мне пиво. Дженкинс буквально скрутил свое мясистое лицо в улыбку и сказал:
 — Уж не великий ли частный сыщик пожаловал в нашу компанию? Он не хочет пить кофе. Он предпочитает пиво. Промышляешь чем-нибудь незаконным, Майк?
 — Конечно, как всегда.
 — Это хорошо. Только уж старайся иметь дело с подходящими людьми.
 — Буду стараться. — Я взял пиво и выпил половину бокала. — А у вас, парни, есть что-нибудь?
 Дженкинс провел рукой по волосам и покачал головой.
 — Пустой номер. Ты же знаешь, что мы имеем в восьми соседних кварталах за последний месяц? Четыре убийства, восемь изнасилований, четырнадцать грабежей со взломом и девять хулиганских нападений. Это все было в отчетах.
 — Вы, должно быть, очень перегружены.
 — Как и положено профессионалам. Нам удалось распутать шесть убийств, двое грабителей были арестованы, один с помощью старухи, вооруженной ружьем, а другой — с помощью сына Кида Коена...
 — А что насчет Липпи? — спросил я.
 Уайли захватил несколько ломтиков жареного картофеля и отправил их в рот.
 — Ничего криминального пока не обнаружили. Его наниматели были им довольны. В соседних с его домом местах о нем отзываются хорошо, никто не может себе даже представить, почему такое могло случиться. Что еще можно сказать? Большинство людей в соседних кварталах считают, что это сделал какой-то сумасшедший.
 — Сколько же времени вы будете отрабатывать эту версию? — спросил я их.
 — Нам просто ничего не остается делать, пока мы не получим новых подтверждений, — сказал Дженкинс. — Теперь мы будем ждать. Если это психопат, то есть вероятность, что он может проявить себя еще раз. Неприятно то, что никогда не узнаешь, что он может выкинуть в очередной раз.
 — Это не простой психопат, — заметил я спокойно.
 Оба выжидающе посмотрели на меня.
 — Это только мое предчувствие, — добавил я медленно. — Вы же читали отчеты лабораторных анализов. Вся комната тщательно обыскана.
 — Но зачем? — Уайли допил свой кофе и отодвинул чашку. — У твоего приятеля не было ничего ценного, что следовало бы так тщательно искать.
 — Кто-то считал наоборот.
 — Да, если они получат что-нибудь из тех двух групп отпечатков, мы могли бы рассчитывать на удачу. Я могу сейчас же позвонить туда. Кто платит?
 Я улыбнулся и подхватил счет. Уайли выудил мелочь из своего кармана и направился к телефонной будке, в то время как я оплачивал счет. Когда он вернулся назад, у него было удивленное и нахмуренное лицо.
 — Возможно, ты был прав, Майк.
 — Да?
 — У Липпи, оказывается, было кое-что, что стоило искать, только это находилось не в его комнате. Капитан Чамберс запросил все местные банки. У Липпи было свыше двадцати семи сотен долларов в Национальном коммерческом банке. Поступления на депозит были довольно частыми, но суммы были небольшие.
 — Но никто не нашел у него банковской книжки, — сказал я.
 — Она была в его шкафчике, на работе. Он держал ее под стопкой накладных. Таким образом, мотив мы уже имеем...
 — Убийство из-за такой суммы? — спросил я его.
 — Черт возьми, но в здешних местах можешь получить дюжину убийств из-за таких денег.


* * *

 Оптовый бакалейный склад Сайдермана был очень деловым заведением. Молодой Джо Сайдерман провел меня прямо в свой кабинет, угостил яблоком и предложил сесть.
 — Я очень сожалею по поводу Липпи, — сказал он. — Он был хорошим парнем. Они уже узнали, кто это сделал?
 Я покачал головой.
 — Полиция считает, что кто-то мог знать про те имевшиеся у него двадцать семь сотен и думал, что они могут быть у него в комнате.
 — Какой жестокий мир, не правда ли?
 — Вы видели его книжку?
 — Конечно, я нашел ее в его вещах. Никто, может быть, и не нашел бы ее, если бы капитан Чамберс не попросил меня поискать ее здесь.
 — Вы не запомнили хоть какие-нибудь депозиты?
 — Вы же знаете меня, Майк. При моем опыте это совсем не трудно. Тем более что я не удержался и перелистал ее. Обычно поступления были от десяти до пятнадцати долларов. Даты поступлений не имели никакой закономерности: раз или два в неделю.
 — Липпи мог получать эти деньги здесь, на работе?
 — Он получал в неделю около шестидесяти долларов. Я не знаю, как ему удавалось на них жить. Других денег он здесь получать не мог. Возможно, он играл на скачках.
 — Почти никто не играет так удачно, Джо.
 — Ну, в конце концов, он мог получить их где-то еще.
 — Подумай, может быть, кто-то из тех, кто с ним работал, могут хоть что-нибудь знать?
 — Я сомневаюсь в этом. Он был в одинаково хороших отношениях со всеми и никогда не имел с кем-то более близких отношений.
 — Странно, — заметил я. — А почему он держал эту книжку здесь?
 — В этом нет ничего необычного. Многие из этих парней, что живут в меблированных комнатах и не имеют семей, полагают, что работа и есть их дом. Некоторые держат все свои вещи здесь. Черт возьми, Липпи держал в этой коробке даже свой военный билет и другие бумаги. Ты хочешь, чтобы я расспросил кое-кого? Возможно, кто-то знал его лучше, чем мне кажется.
 — Я очень ценю твою помощь, Джо, — сказал я и протянул ему свою визитную карточку. — Ты можешь застать меня по этим телефонам, если что-либо откроется.
 — Можешь быть уверен. Хочешь еще яблоко? Они очень вкусные и как раз доспели.
 — В следующий раз. Спасибо за информацию.
 Я поднялся и уже направился к двери, когда Джо остановил меня.
 — О, погоди, Майк, еще один вопрос.
 — В чем дело?
 — У Липпи не было никакой женщины?
 — Нет. Насколько я знаю. Почему ты об этом спросил?
 — Я как раз подумал об одной занятной вещи. Мы часто продаем продукты для своих работников. Поэтому они покупают их чаще всего в день выплаты. Несколько недель тому назад Липпи удвоил свой заказ, и так было недели три, а потом снова стал покупать обычную норму.
 — Он делал это раньше?
 — Нет. Это никак не удивило меня, нет. Но ты знаешь, что я подумал? Он всегда был очень отзывчивым, и возможно, что он подкармливал кого-то, кому было еще трудней, чем ему. Я уже говорил, что он был хорошим парнем...
 — Да. До того хорошим, что в конце концов кто-то убил его.
 — Жизнь становится ужасно жестокой.


* * *

 Туман над городом сгустился до того, что начал переходить в дождь. Я купил дневную газету в киоске на Бродвее и направился в кафе-автомат в расчете на порцию кофе. Наверху за свободным столиком я пролистал всю газету, но не нашел даже упоминания о Липпи. Том Шнейдер вел большую игру и был большой фигурой в политическом рэкете, удерживая в своих руках почти всех представителей правящих верхов.
 «Будешь честным, — подумал я, — и о тебе все забудут. Преступники, осужденные за то, что всадили две пули 38-го калибра в этого человека, получат хорошую рекламу. Во всяком случае, их имена будет знать почти каждый».
 Сразу после этого сообщения в газете следовали небольшие политические новости, сводка погоды и сообщение о загадочной смерти на станции метро.
 Неожиданно кто-то произнес сзади:
 — Привет, Майк... Готовишь свое домашнее задание?
 Я обернулся через плечо и улыбнулся. Эдди Данди с телевидения стоял рядом со мной, держа в руке поднос, на котором было молоко и два куска пирога. Он выглядел скорее как зазывала из бара, чем репортер видеоновостей.
 — Ты занял мой любимый стол, — сказал он.
 Я пододвинул для него стул.
 — Будешь моим гостем. Я думал, что все ваши парни обедают бесплатно в самых лучших местах нашего города.
 — Ты устал от изысканной пищи, парень. А я обычно занимаюсь тем, что готовлю себе обед дома, а сюда захожу потому, что это место ближе других от моей работы.
 — Однажды ты побреешься и наденешь хорошо отглаженный костюм. И вот тогда-то даже при дневном свете тебя никто не узнает, — ответил я. — Ведь Данди ты только по имени.
 Эдди поставил свой пирог и молоко, положил поднос на соседний столик и взялся за вилку.
 — То же самое постоянно говорит и моя жена. Все мы, занятые в видеобизнесе, любим менять свой облик.
 — Да, я могу поверить в это.
 Затем он сообщил мне:
 — Нит Канеро видел тебя в Главном полицейском управлении. Это было связано с Салливеном, не так ли?
 Я кивнул и сделал глоток.
 — Это дело пока не движется.
 — Ты можешь стать большим человеком, если не будешь сидеть сложа руки. Например, дело Шнейдера. Они потратят уйму времени и сил в погоне за его убийцами и все равно останутся ни с чем.
 — Может быть и так.
 — Но, черт возьми, ведь это же было явно запланированное убийство. Убийство по контракту. Кто-то специально нанял людей из другого города. Шнейдер растоптал очень многих, чтобы пролезть наверх. Все видели, как это происходило. И только раз стоило ему оказаться без своих телохранителей, как этот момент стал последним в его жизни. Полицейские до сих пор задают вопросы, но кто ответит на них?
 — Кто-нибудь всегда найдется.
 — Тогда, когда это будет уже поздно. Я хотел услышать от кого-нибудь об этом происшествии в метро. Я никогда в жизни не видел такой скрытности. Нам всем было отказано в посещении госпиталя... вежливо, в приятной форме, но отказано самым определенным образом. Мне кажется, что здесь есть... а ну их к черту!
 Я насторожился и посмотрел на него через стол.
 — Ну хорошо, хорошо... В чем же, по-твоему, дело?
 — Ровным счетом ни в чем! Но только должен тебе сказать, что все эти совпадения кажутся мне странными.
 — Ты, может быть, боишься, что я узнаю заранее все сюрпризы твоей программы?
 Эдди закончил первый кусок пирога, запил его молоком и приступил к следующему.
 — Поверь мне, — он даже непроизвольно усмехнулся, — нет ничего определенного. Остается, правда, странное ощущение, очень странное. Помнишь, когда я делал передачу новостей для Вашингтона и округа Колумбия? Я узнал тогда многих местных жителей, а сейчас, приехав в этот госпиталь, который занимается экспертизой смертельного случая в метро, я встретил там некоторых знакомых. Один из них — Крейн из государственного департамента. Он сказал мне, что приехал навестить своего сотрудника, который находится здесь с операцией аппендицита. Потом я увидел Мэтта Холлингса.
 — А кто это?
 — Помнишь всю эту вонючую возню вокруг поезда, груженного контейнерами с парализующим газом, который пригнали с Запада? Они ведь собирались сбросить это дерьмо в океан, а почему-то повезли его через всю страну?
 — Да, помню эту историю.
 — Так вот, именно Холдинге был ответственным за этот проект, — сказал Эдди. — Поэтому, когда я увидел их вместе беседующими друг с другом, я решил проверить, кто именно из знакомых Крейна находится там. Да, действительно, у них был больной с аппендицитом, но что интересно: это была молодая девушка, лежавшая в отдельной палате и находящаяся в Штатах всего около полутора месяцев. Кажется весьма странным, что она смогла получить отдельную палату при таком коротком сроке пребывания в стране.
 — У нее могли быть связи.
 — Непохоже. Девушка была пуэрториканкой.
 — Иногда бывают самые необычные ситуации с этими молодыми, — заметил я.
 — Но только не при такой жене, как у Крейна. Во всяком случае, это было редкое совпадение, а мне совпадения не нравятся. Получается очень простая комбинация: они могут получить доступ в госпиталь, а нам в нем отказывают. И все из-за того, что какой-то болван решил умереть на станции метро. Если они производят обследование над ним, то это еще куда ни шло, но и в этом случае должна быть информация обо всем происходящем.
 — Да, парни, тяжело вам приходится работать ради своих сообщений, — рассмеялся я.
 Эдди закончил свой пирог и молоко и, осторожно приглушив благородную отрыжку, поднялся из-за стола.
 — Приходится спускаться на грешную землю, приятель. Пойду соберу весь свой мусор, чтобы к полуночи он был готов.
 Я проводил его взглядом. Эдди Данди только что сказал мне то, что я начисто забыл.
 «Да, черт возьми, забыл», — подумал я.
 В городе начинался дождь.
 На ступенях темно-кирпичного дома меня встретил ребенок, держащий высоко над головой картонную коробку. Он внимательно разглядел меня и немедленно сообщил, что дежурный спустился вниз за порцией пива для вечерних упражнений и что на обратном пути он обязательно заглянет в бар к Велчу, чтобы там принять что-нибудь для разгона, прежде чем вернуться домой. Это будет долгое путешествие. Хитрецы эти дети. Я протянул ему четверть доллара, после чего он поставил коробку прямо на голову, чтобы слушать звуки колотящего по ней дождя, и уже не обращал на меня никакого внимания.
 Я не беспокоился о том, что мне придется ждать дежурного. Я прошел в конец холла, отыскал лестницу в подвал и включил свой карманный фонарик. Я осторожно двигался вперед, обходя кучи хлама, пока не добрался до мусорных бачков. Они все были наполнены, так как вывозить мусор должны были только завтра.
 Мусор. Остатки человеческого существования. Иногда они могут сказать гораздо больше, чем то, что люди стараются сохранить.
 Я перевернул баки, и их содержимое рассыпалось по полу вокруг меня. С помощью ног я стал изучать это богатство. Крыса перескочила через мой башмак и быстро скрылась в темноте. Пустые баки, смятые коробки и газеты составляли большую часть этой свалки. Пожарный инспектор нашел бы здесь для себя работу. Здесь же лежала и куча слипшихся опилок в грязном пакете, и это было все, что осталось от Липпи. Ко мне вновь стали подступать воспоминания недавних событий. Немного глубже в куче я обнаружил пару разбитых стаканов, несколько писем, которые, судя по конвертам, были адресованы Липпи. В одном из них его приглашали на собрание местной политической организации, а другие были из мебельного магазина. Кроме того, я обнаружил смятую наполовину обувную коробку, крышку которой я осторожно приподнял двумя пальцами.
 Теперь я был совершенно уверен относительно происхождения депозитов на банковском счету Липпи. Коробка была заполнена мужскими бумажниками и разными мелочами, которые обычно размещаются в женских сумочках или кошельках. Денег нигде не было видно.
 Мой старый друг Липпи был мелким карманным вором.
 Вельда уже была в моей квартире, когда я заявился туда. Расположившись, как кошка, на краю софы, она внимательно разглядывала меня.
 — Ты выглядишь совершенно непристойно, — сказал я.
 — Я специально готовилась к твоему приходу, чтобы доставить тебе удовольствие это сказать. В конце концов, это очень эффектная поза, и я надеялась доставить тебе удовольствие своим видом.
 — И ты этого добилась, кошечка. Ты очень хорошо знаешь меня. — Я поставил коробку на низкий столик.
 — Почему бы тебе не сменить одежду на более сухую, а уж после этого мы могли бы поговорить.
 — Не обращай внимания на этот мусорный запах. Мне пришлось проделать массу грязной работы. Приготовь, пожалуйста, выпить и взгляни на это богатство. Только ничего не трогай. А я тем временем приму горячий душ. Эта суета начинает мне надоедать.
 Шаловливая улыбка, которой она меня приветствовала, сменилась деловым, полным понимания взглядом, и она кивнула в знак согласия.
 Я прошел в спальню, снял пальто, вытащил свой 45-й из плечевой кобуры, положил его на комод, после чего стал раздеваться дальше. Проведя пятнадцать минут под душем, я вышел в гостиную, оставляя мокрые следы на полу, плотно обернутый полотенцем.
 Вельда протянула мне наполненный стакан, в котором тихо позвякивал лед.
 — Теперь ты выглядишь еще более непристойно. Почему не соизволил хотя бы обтереться?
 — А для этого я как раз и держу тебя.
 — Ну уж только не для этого. Все, что я могу, так это подмочить твою репутацию.
 — Однажды я соберусь жениться на тебе и, таким образом, придать законный статус всем этим нюансам.
 — Ты не припомнишь, как долго я слышу подобные заявления?
 Я попробовал выпивку. Смесь была составлена в нужной пропорции.
 — Во всяком случае, предложение тебе сделано, — ответил я.
 Я улыбнулся ей, и она ответила такой же улыбкой.
 — Ну, тогда все в порядке, Майк. Я очень терпелива. — Ее взгляд переместился на коробку, стоящую на столе. Она вытащила содержимое коробки с помощью ручки и, предварительно рассортировав его, разложила на свободной части стола. — Я очень сожалею по поводу Липпи, Майк. Такое тяжелое разочарование. Я всегда считала его порядочным парнем.
 — Он создавал такое впечатление. А что ты полагаешь на этот счет? — Я кивнул в сторону коробки.
 — Здесь все достаточно очевидно. Кто-то знал о его занятиях в свободное время и попытался прибрать все к рукам. Он не мог сказать, где прячет деньги, потому что говорить про банк было нельзя. Поэтому его и убили.
 — Кстати, здесь среди вещей есть даже женская пудреница. Она, похоже, из золота и украшена настоящими алмазами. Очень дорогая вещь, но, к сожалению, бесполезная. Ее нельзя заложить.
 — Почему?
 — Обрати внимание на пробу и надпись. Это экземпляр от Тиффани, подаренный Хейди Андерс.
 — Актрисе? Той самой?
 — Да, той самой. Тот, кто подарил ей эту вещичку, подписался как Банни, поэтому мы можем предположить, что это был Банни Хендерсон, с которым ее видели последние несколько месяцев. Типичный плейбой, таскавшийся за ней всюду, как сеттер, в меру бестолковый, но при деньгах. Сколько же она может стоить? — спросил я.
 — Я думаю, около пяти тысяч, но ведь для нее это ничего не значит. Она буквально завалена драгоценностями. Для нее эта пудреница не имела большого значения. Я очень удивлена, что карманный вор, специализирующийся на мужских бумажниках, украл дамскую сумочку.
 — Женщина, к сожалению, чаще всего не имеет бумажника, кошечка. В противном случае он мог бы получить еще и кучу денег.
 — В общем, твой приятель неплохо поработал, — кивнула она в сторону стола. — Проверь, сколько всего там.
 Я подошел к столу и взглянул на несколько бумажников, которые она разложила открытыми. Все они были сделаны из дорогой кожи, прозрачные пластиковые вставки были заполнены кредитными карточками высокого достоинства. Я взял ручку и еще раз покопался в их содержимом. Из одной пачки кредитных карточек я выудил два розовых картонных прямоугольника.
 — А вот и ответ тебе, детка. Это театральные билеты. Он работал на премьерных представлениях на Бродвее. Такие билеты стоят почти пятьдесят долларов за пару, а это немногим больше того, что может заработать средний человек.
 — Майк... но эти банковские депозиты. Они не были крупными.
 — Потому что люди, которых он обирал, не пользовались наличными. Все они пользовались системой кредитных карточек. Но он был, по крайней мере, всегда уверен, что хоть что-нибудь да получит.
 — Ты кое-что пропустил, Майк.
 — Где?
 Вельда показала на поношенный черный бумажник, лежащий на конце стола.
 — В нем нет никаких кредитных карточек, но зато там есть водительские права, несколько членских клубных карточек, на которых одно и то же интересное имя.
 Я закончил со своей выпивкой, поставил стакан и начал изучать бумажник. «Вудринг Баллингер равно как для своих друзей и полицейских». Это был типичный делец из криминальной среды, который никого не допускал в сферу своей деятельности.
 — Да, это большой человек, — прокомментировал я.
 — Он вполне мог разделаться с Липпи, если бы их пути как-то пересеклись.
 — Только не Вуди. Он не стал бы рисковать ни в коем случае. Он потерял какие-то деньги, но это не могло толкнуть его на необдуманный поступок.
 — Но он мог быть одним из тех, кто знал, чем Липпи занимается на самом деле...
 — Пат имеет две группы отпечатков пальцев для проверки.
 — А что ты собираешься делать с этой коллекцией?
 — Отвезу ее завтра Пату и попрошу исследовать. Простаки будут рады получить обратно свои кредитные карточки.
 — Майк...
 — Что?
 — Это опять ставит тебя в центр событий. Ты опять собираешься высунуть свою шею больше, чем положено.
 — Кое-что, конечно, лишает меня равновесия. Если бы Липпи оказался достаточно крупным преступником, то они стали бы работать в том же темпе, как и в деле Том-Том Шнейдера. Приоритет дела резко растет, если приобрести громкое имя. Теперь Липпи будет значиться как карманный вор, покатившийся за свою работу. Возможно, что когда-нибудь они поймают его убийцу на очередном деле. Это и будет концом этой истории.
 — Но она не закончится для тебя?
 — Увы, для меня она не закончится.
 Вельда покачала головой и сделала неподдельный вздох.
 — Хорошо. Я переписала имена и адреса каждого из пострадавших. Вот список. — Она указала на половину исписанного стенографического блокнота, лежавшего на телевизоре.
 — Ты всегда стараешься опередить мои мысли, не так ли?
 — Ты, как всегда, прав, — ответила она. Улыбка играла в уголках ее глаз.
 — Может быть, ты знаешь, о чем я сейчас думаю?
 Быстрым движением руки она сдернула с меня полотенце и бросила его на пол. Ее губы изогнулись в хитрющей улыбке. Она сказала:
 — Конечно, знаю.




 Глава 3


 Пат старался быть менее свирепым в разговоре со мной, но это ему плохо удавалось. Ведь, в конце концов, его люди должны были первыми отыскать все эти вещи, а не я.
 Наконец он произнес:
 — Ну хорошо, Майк. Сейчас ты сорвался с крючка, но тебе еще могут прищемить хвост, если контора окружного прокурора решит заняться этим делом.
 — Неплохо придумано, — сказал я ему. — А теперь скажи, были ли заявления о пропаже хотя бы некоторых из этих вещей?
 Пат быстро просмотрел листки с рапортами, лежавшие у него на столе, и кивнул.
 — Практически на все из них. Кредитные карточки были аннулированы, две лицензии на вождение машины были возобновлены. И ты сможешь стать на три сотни долларов богаче. Это деньги, обещанные в качестве вознаграждения.
 — Забудь это. А то будет повод для окружного прокурора пригвоздить меня на месте. Что, кстати, известно об этой пудренице?
 — Мисс Хейди Андерс полагает, что она ее потеряла, но она никогда не заявляла о пропаже. Между прочим, она была хорошо застрахована.
 — Приятно быть богатым. Знает ли кто-нибудь из них о том, как и где эти вещи пропали?
 — Я думаю, что отчетливо никто из них не помнит, но общее впечатление такое, что потеряли где-то на улице. Трое были абсолютно уверены, что это произошло в районе театров. Уильям Дорн обнаружил пропажу на Бродвее, недалеко от мюзик-холла. Ему понадобился бумажник, чтобы расплатиться наличными за покупку, а когда он его не обнаружил, то вспомнил, как его несколько раз толкнули в многолюдном переходе возле театра.
 — А что рассказал Баллингер?
 Пат пожал плечами и сложил донесения обратно в папку.
 — Он сказал, как обычно, грубо, что в бумажнике у него была пара сотен долларов, о которых он почти забыл. Ему хочется хотя бы получить назад водительские права.
 — Приличных парней всегда трудно найти.
 — Да, это верно, — подтвердил Пат коротко. — Послушай, что я думаю об этих вознаграждениях. Мой совет — получи их раньше, чем эти люди пройдут через расследование. Так это привлечет меньше внимания. — Он вырвал листок из своего блокнота и протянул его мне: — Ирвинг Гроув, Уильям Дорн, Реджинальд Томас и Хейди Андерс. Здесь их адреса. Тебе не обязательно им врать на каждом слове, но ты должен говорить, что работаешь в полиции.
 — Да, черт возьми, но ведь полицейские не коллекционируют вознаграждения.
 — Люди иногда бывают странными. Им иногда нравятся сувениры.
 — Я пожертвую их в спортивную лигу, конечно, полицейскую.
 — Давай продолжим...
 — А что нового по делу Липпи, Пат?
 — Очень трудно узнавать людей. Верно? Ты думаешь, что ты их хорошо знаешь, а затем происходит что-то невероятное. Когда-нибудь мы поймем, кто это сделал. Дело будет оставаться открытым. Между тем я бы советовал тебе уменьшить свой интерес к нему. Не досаждай сам себе возможными неприятностями.
 — Ты меня почти убедил. — Я поднялся и перекинул плащ через плечо. — Кстати, есть какие-нибудь новости о Шнейдере?
 — Он сам себя загнал в могилу. Это похоже на убийство по контракту. Одна из пуль была идентифицирована по делу Филли месяц назад.
 — Эти ребята обычно уничтожают свое оружие после работы.
 — Возможно, что ему было жаль делать это — очень уж привык к нему. Это был армейский люгер калибра девять миллиметров. Такой инструмент очень трудно достать.
 — А как у тебя с этим случаем в метро? — спросил я.
 Лицо Пата стало непривычно жестким, он как бы замер в своем кресле. Его глаза стали узкими и холодными, а резкость, появившаяся в голосе, только дополняла общую перемену.
 — Что тебя интересует, Майк?
 Я сунул сигарету в рот и приготовил спичку.
 — Простое любопытство. Ты же знаешь, как я собираю информацию. Нью-Йорк так же тесен, как и мир, здесь трудно что-либо утаить.
 Он все еще не двигался, но я хорошо видел, как впились его пальцы в ручки кресла.
 — Послушай, это просто невероятно, как ты умудряешься везде поспевать... А почему такое любопытство? Немного подумав, я сказал:
 — Потому что ты имеешь привычку проверять любой случай, а здесь были заняты даже агенты ФБР, не говоря уже о том, что произошло это в тот же день, что и история с Липпи.
 В какой-то момент мне показалось, что Пат готов взорваться. Но когда он взглянул на меня, я заметил, что он пытается определить, что мне известно на самом деле. Мое упоминание о ФБР опять заставило его нахмуриться, и он тихо сказал:
 — Проклятие, — и убрал руки с кресла. — Что ты знаешь об этом, Майк?
 — Хочешь узнать мнение специалиста?
 — Прекрати шутить. Ладно. Уж лучше ты будешь это знать. По крайней мере, ты не будешь болтать там, где не следует. Я выпустил струю дыма в его сторону.
 — Итак?
 — При беглом осмотре трупа врачам в госпитале не понравились некоторые симптомы. Они произвели срочное вскрытие и подтвердили свои подозрения. Ему была сделана инъекция одного из новых и наиболее смертоносных видов бактерий.
 — Необычный вид?
 — Именно так. Подобные культуры были разработаны в правительственных лабораториях исключительно для применения в случае войны. Врачи не очень уверены в возможности заражения и не хотят, чтобы поднималась паника.
 — Может быть, он работал в одном из таких мест?
 — Мы сейчас это проверяем. В любом случае ты должен держать это при себе. Если эта штука будет распространяться по городу, мы найдем этот источник.
 — Пат, мне кажется, ты слишком наивен...
 — Черт возьми, Майк, убирайся отсюда.
 Я бросил окурок в пепельницу, улыбнулся и вышел.


* * *

 Мне необходимо было застать Вельду еще до того, как она отправится на ленч, и сказать, что меня не будет весь остаток дня. Она уже закончила большую часть бумажной работы, и, прежде чем она начала приводить в порядок стол, я сказал:
 — Послушай, детка, есть одна небольшая работа, которую ты можешь быстро сделать. Посети банк, где у Липпи был счет, и разыщи клерка, который обслуживает его депозит.
 — У Пата ведь есть сведения об этом?
 — Да, относительно размеров сумм. А я хочу узнать, не припомнит ли он, каких размеров банкноты при этом поступали?
 — Это очень важно?
 — Кто может знать определенно? Пока я просто не удовлетворен полученными ответами, вот и все. Я позвоню тебе позже.
 Я повесил трубку и вышел под послеобеденный дождь. На углу я остановил такси.
 Вудринг Баллингер имел очень живописную контору на 21-м этаже коробки, расположенной на Пятой авеню, но на самом деле он никогда здесь не работал. Его оперативной штаб-квартирой был большой стол в северо-восточном углу ресторана «Финеро», который находится на Бродвее.
 На столе, за которым восседал Вуди, стояло несколько телефонов, один из которых, белого цвета, стоял прямо перед ним. В комнате было еще двое парней в возрасте около тридцати лет. Несмотря на их деловой и преуспевающий вид, каждый из них имел дело с полицией еще в подростковом возрасте. Единственно, чего не мог купить Вуди, так это респектабельную внешность. Он очень старался ее создать, но ни трехсотдолларовый костюм, ни восьмидесятидолларовые ботинки не могли даже в минимальной степени помочь ему в этом. Он по-прежнему выглядел так, как будто только что выбрался из дока, где толкал тележки, груженные стальным ломом. Паутина густых волос покрывала его брови и пальцы рук, и казалось, что он постоянно нуждается в услугах парикмахера. На его губах застыла постоянная усмешка, которая создавала странное впечатление вековой окаменелости.
 Я поздоровался первым.
 — Привет, Вуди.
 Он бросил лишь небрежный взгляд в мою сторону.
 — Какого черта тебе здесь надо?
 — Прикажи своим ребятам выйти.
 Его приближенные посмотрели на меня весьма удивленно. Когда же я стал доставать пачку сигарет, и они увидели в плечевой кобуре мой 45-й, их удивление пропало. Вуди Баллингер произнес единственно подходящее для данной ситуации:
 — Подождите моих указаний в баре.
 Они послушно поднялись, не глядя в мою сторону, прошли мимо меня и заняли место в баре, повернувшись к нам спиной.
 Я уселся напротив Вуди и попросил официанта принести мне пива.
 — Ты заблудился, Хаммер?
 — Только не в этом городе. Я живу здесь, или ты забыл об этом? — Я нагло ухмыльнулся, а когда он нахмурился, я понял, что теперь он все помнит.
 — Выкладывай свои карты. Чего хочешь?
 — Совсем недавно ты потерял свой бумажник...
 Его пальцы, барабанившие по столу, вдруг застыли. Подошел официант с пивом. Пользуясь небольшой паузой, я сделал пару глотков.
 — Что в этом нового? Полиция нашла его.
 — Это я нашел его, — произнес я достаточно четко. — И твой бумажник был далеко не единственным в этой куче.
 — Тогда все в порядке, значит, я получаю свои права назад. Думаю, что никаких денег там уже нет. Тот бездельник, который подобрал его, конечно, их вытащил? Где ты его нашел?
 — Это не имеет “значения. Тот человек, у которого он находился, уже умер. Кто-то зарезал его без видимых причин. Все его деньги лежали в банке.
 — Черт побери, я бы с удовольствием сам разделался с этим мерзавцем. Он посмел ограбить меня, грязный подонок! Может быть, это лучший для него выход. — Вуди остановился, его глаза прищурились. — А почему ты рассказываешь мне об этом?
 — Потому что, возможно, ты знаешь, кто может так работать в этом районе. Если не знаешь, то, может быть, сможешь узнать.
 — Для чего? Если этот парень мертв...
 — Мне не хочется думать, что тот, кого убили, действительно занимался подобными делами. Поэтому оглянись кругом. Ты ведь знаешь, кого надо расспросить.
 — Иди и расспрашивай их сам!
 — Нет, Вуди, тебе придется это сделать самому. У меня просто нет на это времени. — Я допил пиво, бросил на стол доллар и поднялся. Проходя мимо бара, я тряхнул одного из «бизнесменов» за плечо и сказал: — Теперь вы можете вернуться.
 Они взглянули на меня, быстро разделались со своей выпивкой и молча пошли к своему шефу. Баллингер очень тщательно подбирал своих людей.


* * *

 Еще не так давно Ист-Сайд, граничащий с Лексингтон-авеню, представлял собой своеобразный район, где, казалось, жизнь протекала по своему собственному, иногда неуловимому, давно заведенному порядку. Его своеобразие прежде всего поддерживалось длинными рядами старых особняков, которые теперь, к сожалению, стали ветшать, разрушаться, и окружающая цивилизация стала проникать и сюда, стараясь вытеснить всех этих свидетелей уходящей эпохи.
 Да, конечно, они еще стояли здесь, прижимаясь друг к другу, в ожидании того момента, когда чугунный шар превратит их в груду пыли и битого кирпича. Часть домов была заново отремонтирована, в них были установлены лифты и новое освещение. Поэтому во многих из них располагались отели и пансионы, достаточно дорогие по теперешним временам. Они словно не хотели уступать цивилизации своего пространства.
 Мисс Хейди Андерс занимала номер 24-С. Это была шикарная угловая квартира на самой лучшей стороне здания, где целый день светило солнце. Дежурный, извещенный мною, доложил ей о причине моего прихода — по поводу ее потерянной пудреницы, — и я услышал из телефонной трубки ее голос, усиленный резонансом холла.
 — О, конечно. Полицейский. Пожалуйста, пригласите его наверх.
 Дежурному хотелось еще немного поболтать со мной, но лифт был свободен, и я вошел внутрь, нажал кнопку с номером 24 и начал подъем.
 Раньше я видел только рекламные портреты Хейди Андерс, где она представлялась в ролях, которые исполняла в большинстве бродвейских мюзиклов.
 Все, что я мог произнести, когда увидел ее на пороге, было:
 — Мисс Андерс?
 Она слегка улыбнулась и широко распахнула дверь.
 — Да... Но, пожалуйста, зовите меня Хейди. Так делают все, и я привыкла к этому. Проходите, проходите, пожалуйста. — Ее улыбка казалась чуть-чуть напряженной. Никто не испытывает радости от встречи с полицейским, даже если и рассчитывает на его помощь.
 — Хаммер. Майк Хаммер.
 Она взяла у меня пальто и шляпу и пристроила их на вешалке, а затем провела в просторную комнату. Она не просто шла, она парила в воздухе, заставляя двигаться каждый свой мускул.
 Комната была заставлена диванами и кушетками, на которых громоздились многочисленные подушки и покрывала.
 Она уселась в одно из многочисленных кресел, предложив сесть и мне.
 — Прошу вас, садитесь, мистер Хаммер. Можно предложить вам выпить? Или полицейский никогда не пьет во время работы?
 — Иногда.
 Я не доверял диванам и поэтому присел на оттоманку.
 — Верно. Такое никогда не показывают по телевизору. А теперь скажите, это именно вы нашли мою пудреницу?
 — Да, мадам. — Я рассчитывал, что эта интонация наиболее соответствует ситуации.
 Еще раз нервная улыбка проскользнула по ее лицу.
 — Вы знаете, я даже не могла поверить, что потеряла ее, и так рада, что она нашлась. Вы должны получить вознаграждение, вы ведь знаете об этом?
 — Я буду вам очень благодарен, если вы переведете эти деньги полицейской спортивной лиге.
 — О, я однажды устраивала для них бенефис. Конечно, если вам так угодно, то я непременно это сделаю. А моя пудреница, она у вас?
 — Нет, но вы можете получить ее в отделе находок после того, как подтвердите ее полную идентификацию. С этим не будет никаких трудностей.
 Она сделала непроизвольное движение плечами, прикоснулась руками к лицу, поправила волосы и снова улыбнулась.
 — Даже не знаю, откуда у меня такое нетерпение. Я уже обходилась без нее достаточно долго, и, конечно, подождать один день ничего не составляет. Я думаю, что все это от эмоций. Я ни разу не сталкивалась с полицией, за исключением того случая, когда мне был нужен пропуск в мой клуб. И это было очень давно, несколько лет назад. Теперь уж они этим, наверное, и не занимаются?
 — Да, не занимаются. О, мадам, я, пожалуй, воспользуюсь вашим предложением немного выпить. Покажите мне, где все это размещается.
 — Как раз позади вас. — Она указала мне рукой. — Я выпью чуть-чуть виски, чтобы поддержать компанию.
 Я поднялся, чтобы приготовить выпивку, а когда стаканы были наполнены, увидел, что она пересела с кресла на диван, словно предлагая мне заняться любовью. Мне было неприятно ее разочаровывать, но я протянул ей виски и снова занял место на оттоманке, потягивая свое виски. Она молча чокнулась со мной, сделала глоток и кивнула с одобрением. Немного помолчав, она сказала:
 — Знаете... когда я узнала, что вы не принесли мою пудреницу и практически отказались от вознаграждения, я подумала, что вы, наверное, хотите со мной о чем-то поговорить?
 — Не каждый из нас имеет подобный шанс — увидеть так близко известную актрису, как говорится живьем...
 — Вы очень приятный и милый человек, но вы лжете, — улыбнулась она, снова сделала глоток и, наклонившись вперед, поставила стакан на пол между ног.
 Пытаясь вести деловую беседу, я сказал:
 — Ну ладно. Я надеюсь, что вы сумеете вспомнить, когда и где вы потеряли пудреницу?
 — О да, могу. В первое время я не думала об этом, но когда стала задумываться, то вспомнила довольно отчетливо.
 Я сделал еще глоток и подождал, стараясь не глядеть на ее фигуру.
 — Я отправилась в театр, чтобы поймать Роз Мюррей на открытии ее новой программы. Во время перерыва я отправилась в туалет и обнаружила, что пудреницы нет на месте. Я никогда не думала, что ее украли, но я всегда забываю вещи где попало, и я подумала, что оставила ее дома. Я была уверена в этом и тогда, когда обнаружила, что пропали два билета по пятьдесят долларов и еще какая-то мелочь.
 — А как же вы добрались до театра?
 — Джози прямо внизу посадил меня в такси и оплатил проезд.
 — И вы не пытались позже проверить, где она все-таки могла затеряться?
 — О, конечно. Я искала ее кругом. — Она сделала широкий жест рукой. — Я всегда держу немного денег в ящике стола, и они все еще там, так что я даже не считала их. Я подумала, что забыла ее в каком-то другом месте.
 Я поставил стакан.
 — Еще один вопрос. Не запомнилось ли вам, что в какой-то момент вы тогда, в театре, оказались в толпе людей? Я имею в виду тесноту, заторы в проходах и тому подобное.
 — Тесноту?
 — Да, я имею в виду, что, когда вы были окружены людьми, кто-то мог забраться в вашу сумочку.
 Она задумалась на мгновение, потом подняла свой стакан. Это было очень неудачное движение. Ее глаза поверх стакана встретились с моими, и я снова увидел, как она быстро провела языком по губам. Это было точно такое же нервное движение, как и в начале нашего разговора.
 — Нет... ничего определенного... но возможно, что в этот момент, когда мы входили, там был один человек... он пересек нам дорогу и извинился за это. Было такое впечатление, что он узнал кого-то, кто находится где-то рядом с нами.
 — Не могли бы вы описать его?
 Она закрыла глаза. Ее губы были сжаты. Так продолжалось добрых пять секунд. Потом лицо ее расслабилось, она открыла глаза и кивнула:
 — Он был среднего роста... ниже вас. Ему было далеко за сорок, ближе к пятидесяти. Не очень хорошо одет... и у него были странные волосы.
 — В каком смысле «странные»?
 — Да, да... он должен был быть седым, но он, видимо, красил волосы, а седина проступала замысловатым рисунком со всех сторон.
 Я чувствовал, что все отразилось на моем лице. Виски стало абсолютно кислым у меня во рту, и это странное ощущение заставило меня откинуться назад. Она только что описала мне портрет Липпи Салливена.
 — Что... что-нибудь не так?
 Я попытался скрыть свое состояние и покачал головой...
 — Нет, все идет как раз как надо. — Я поставил свой стакан и поднялся. — Благодарю за выпивку.
 Хейди Андерс подняла руку, и я вновь оказался в глубине подушек.
 — Я очень ценю ваше посещение. Мне только хотелось бы...
 — Что?
 — Не могли бы вы сами принести мне эту пудреницу. Полицейские участки всегда пугают меня.
 — Тогда вы должны дать мне страховой полис, расписку в том, что вы поручаете мне это сделать, и завтра утром вы получите свою пудреницу.
 Первый раз неподдельная улыбка появилась на ее лице.
 — Вы сделаете это? — Она не стала дожидаться ответа и бросилась со всех ног в соседнюю комнату и меньше чем через три минуты вернулась с бумагами, которые я просил.
 Потом она проводила меня до дверей и держала мое пальто, пока я старался влезть в него. Когда я повернулся, лицо ее было совсем близко от моего.
 — Поскольку ты отказался от денежного вознаграждения, позволь мне подарить то, что ты вполне можешь принять.
 При этих словах она очень мягко приподнялась на носках и поцеловала меня. Когда же она почувствовала своей рукой мой пистолет, то нервное напряжение снова обозначилось на ее лице.
 — До завтра, — сказал я.
 — До завтра, Майк.
 Она сказала это уже без всякого энтузиазма.
 Дневные газеты еще были заполнены сообщениями о смерти Том-Том Шнейдера. Окружной прокурор назначил по этому делу полномасштабное расследование. Казалось, что все были согласны с версией убийства по контракту, и в некоторых сообщениях уже обсуждались перспективы грядущих гангстерских сражений.
 Липпи Салливен был забыт. Может быть, это было и к лучшему. Человек, умерший на станции метро, вообще нигде не упоминался. Покончив с газетой, я бросил ее в корзинку и спустился к табачному киоску, чтобы позвонить Вельде.
 Когда она подошла к телефону, я спросил ее, какие новости в банке.
 — Клерк хорошо запомнил Липпи. Возможно, что они даже иногда беседовали друг с другом.
 — Он помнит хотя бы часть депозитов?
 — Ага. Десятки, двадцатки и банкноты по одному доллару. Никаких более крупных банкнот не было. Из того, что он сказал, создается впечатление, что Липпи был в каком-то небольшом бизнесе, приносящим мизерный доход.
 — Ничего больше, чем двадцать долларов?
 — Ничего больше. Кроме того, он всегда приносил их перетянутыми резинкой, как будто держал их отдельно от других денег. Можно что-нибудь извлечь из этого?
 — Да, возможно. Он был достаточно хитер, чтобы разменивать крупные банкноты перед посещением банка. — Я быстро сообщил ей, что Хейди Андерс видела Липпи в толпе около театра.
 — Майк, почему ты не хочешь бросить это дело?
 — Мне не нравятся вещи, которые проверены только наполовину, детка. Я продвинусь еще немного вперед, а затем брошу его. Я хочу знать, почему он даже не обратился ко мне.
 — А может быть, тебе можно остановиться уже сейчас?
 — Почему сейчас?
 — Около двадцати минут назад звонил Пат. Он сказал, что у них есть сведения, что Липпи очень часто видели в районе театра. Человек восемь подтверждают это.
 — Черт возьми, но ведь он жил совсем рядом.
 — С каких это пор он стал поклонником сцены? Он даже никогда не ходил в местный кинотеатр. Ты ведь знаешь все его привычки.
 — Хорошо, хорошо. Это были надежные свидетели?
 — Пат говорит, что им вполне можно доверять. Так или иначе, но однажды Липпи нашел новое и довольно прибыльное дело.
 — Ну уж нет!
 — Поэтому Пат и недоволен тобой. Он надеется, что эти новые сведения заставят тебя больше не вмешиваться в текущую работу полиции. Скажи, пожалуйста, разве сейчас есть какая-нибудь причина, объясняющая твой интерес к этому делу?
 — Все это чертовски правильно! Но только не нужно забывать, что перед смертью Липпи сказал, что не было никаких причин убивать его.
 — В таком случае что я должна еще сделать?
 — Попробуй разузнать что-нибудь в том районе, где он жил. Попробуй выдать себя за проститутку. Возможно, кто-нибудь в разоткровенничается с тобой, кто не захочет говорить ни со мной, ни с полицией.
 — В том месте, где он жил?
 — Старайся держать высокую цену, и все будет в порядке.
 Она обругала меня самыми последними словами, я рассмеялся и повесил трубку.
 Я находился в трех кварталах от магазина одежды, которым заправляет Ривинг Гроув. Сам он был типичным представителем Бродвея: коренастый, напористый, но в то же время всегда улыбающийся и готовый к сотрудничеству. Он передал двух своих клиентов помощникам и пригласил меня в небольшой кабинет, который был оборудован рядом со складом. Там он освободил пару стульев от лежащих на них коробок и попросил принести нам кофе.
 — Мистер Хаммер, я приятно удивлен тем, что мой бумажник все-таки нашелся. Это случалось со мной и раньше, но я никогда не получал потерянное обратно. И дело не в деньгах. Потерю трех сотен долларов я еще мог пережить, но у меня там были еще и бумаги. Вот эта пропажа действительно доставляла мне затруднения.
 — Мне знакомо это чувство.
 — И вы совершенно уверены, что вознаграждение не требуется?
 — Только для спортивной лиги полиции Нью-Йорка, запомнили?
 Он выдал мне весьма проницательную улыбку и сделал понимающее движение головой.
 — Но вы ведь не служите в полиции. Это не должно было...
 — Но вы не знаете меня, мистер Гроув.
 — Возможно, ведь мы с вами незнакомы. Но я много читал о ваших успехах. Между прочим, я ревнив. Я много работаю, имею неплохой доход, но мне никогда не удавалось пережить подобного волнения. Даже заурядного ограбления и того со мной не происходило. Поэтому я читал о вас...
 — А вам никогда не приходило в голову, что я в свою очередь могу завидовать вам?
 — Нет, это невозможно представить. — Он на минуту замер, не донеся чашку до рта. — И что, действительно завидуете?
 — Иногда.
 — Теперь, возможно, я не буду чувствовать себя так плохо. Так, значит, читать о вас все-таки лучше, а?
 — Немного лучше, — сказал я. — Скажите мне, мистер Гроув, вы любите театр?
 — Нет, только под давлением жены я бываю там, может быть, раз в год, если не удастся сбежать. А почему вы спросили?
 — Некто, кто украл ваш бумажник, часто работал в театральной толпе.
 Тот понимающе кивнул.
 — О, это возможно. Я понимаю, что вы имеете в виду. — Он поставил чашку, взял из пепельницы недокуренную сигару и зажег ее. — Послушайте, мистер Хаммер, я живу в Западном районе уже много лет на одном и том же месте. Моя работа достаточно близко от дома, поэтому в хороший вечер я, как правило, иду домой пешком. Эта прогулка занимает около двадцати минут. Иногда я иду по одной улице, иногда по другой, просто чтобы увидеть людей и получить впечатления от прогулки. Вы понимаете меня?
 Я кивнул.
 — Поэтому довольно часто я прохожу и мимо театров, как раз в то время, когда там начинает собираться народ. Я разглядываю, как люди одеваются. И это помогает моей работе, вы понимаете? Именно в одну из таких прогулок, возможно, украли мой бумажник. Я не хватился его вплоть до следующего дня, и даже не был уверен, что не потерял его где-то еще. Сразу после того, как я обнаружил пропажу, я сделал заявление и аннулировал все свои кредитные карточки.
 — Какого достоинства банкноты были тогда у вас с собой?
 — Два сотенных, один на пятьдесят и один на пять. Это я хорошо помню. У меня профессиональная память на деньги.
 — Где обычно вы носите бумажник?
 — Во внутреннем кармане пальто.
 — Может быть, вы припомните, не толкнул ли вас кто-то в тот вечер? Или вы попали в гущу толпы и кто-нибудь, будучи близко от вас в этой тесноте, мог вытащить его?
 Гроув грустно улыбнулся и покачал головой:
 — Боюсь, что я очень ненаблюдательный человек, мистер Хаммер. Я никогда не гляжу на лица, а стараюсь смотреть только на одежду. Нет, я не запомнил ничего похожего.
 Я отодвинул чашку и поблагодарил его за потраченное время. Он был только очередным звеном в длинной цепи, и с каждым звеном Липпи выглядел все хуже и хуже.
 С этими мыслями я вышел на улицу, прошел по Сорок четвертой и добрался до «Голубой ленты». Там я занял место за столом и попросил официанта принести мне отбивную и пиво.
 Джим поприветствовал меня из-за стойки бара и включил телевизор, так что я теперь мог прослушать шестичасовые новости.
 Эдди появился после сообщений о погоде. Он был свежевыбрит, и голос его звучал уверенно и отчетливо, что придавало особый вес каждому сообщению, которое он включил в свой обзор.
 Появился Джордж и присел около меня с неизменной чашкой кофе. Он успел только задать вопрос, что я думаю о его новинке в меню, когда я резко остановил его взмахом руки.
 Эдди изменил тон своего репортажа. Его голос звучал теперь как-то иначе. Он уже не читал свои заметки, а смотрел прямо в телекамеру с необычной серьезностью.
 «... И в очередной раз общественность остается в неведении о чрезвычайно важном событии, имеющем, возможно, смертельную опасность. Тело неизвестного человека, обнаруженное в метро, было подвергнуто тайному вскрытию, результаты были отправлены в государственный департамент. Не было предоставлено никакой информации ни полиции, ни прессе, а медицинский персонал, участвовавший в этой процедуре, получил самые строгие указания на этот счет. Существует тем не менее мнение наших корреспондентов, что этот человек умер в результате сильного отравления при проведении химико-бактериологических исследований, проводимых правительством в военных целях. Всем понятно, что подобные инциденты могут вызвать эпидемии, но, вместо того чтобы проинформировать общественность и принять защитные меры, они решили держать все случившееся в секрете. Поэтому я полагаю...»
 — Дерьмо! — только и мог я произнести. Затем быстро положил деньги на стол и бросился к телефону в соседней комнате.
 Я быстро опустил монету в щель, набрал номер Пата и приготовился ждать, пока его позовут к телефону.
 — Это Майк, Пат.
 Он помолчал секунду, потом быстро проговорил:
 — Чтобы твой зад был сию минуту здесь, приятель. Сию же минуту, черт меня побери!




 Глава 4


 Пат не хотел разговаривать со мной. Он даже не хотел смотреть на меня, и в первый раз за годы нашей дружбы мне хотелось послать его к черту. Но я не сделал этого. Я только сидел около него в патрульной машине и наблюдал за тем, какие мы проезжали улицы на пути к тому дому на Мэдисон-авеню, где размещалась штаб-квартира нью-йоркской полиции и о котором, как они считали, никто не знал.
 Машина остановилась, Пат вышел из нее первым, прошел внутрь здания к лифту и нажал подряд четыре кнопки без всяких указаний со стороны моих сопровождающих. Внутри лифта была надпись: «Не курить», при виде которой я достал спичку и резко провел ею по буквам «не».
 Пат, видимо, тоже был огорчен моим состоянием и хотел что-то сказать мне, но я опередил его:
 — Ты должен был хотя бы спросить меня, — сказал я.
 Остальные ожидали молча и терпеливо, их лица были полны злобы и неприкрытого желания отомстить мне.
 Самый крупный из присутствующих, с огромным животом и цветущим румяным лицом, привычным жестом указал мне на стул, после чего я достаточно долго смотрел на указанное мне место и решил сесть по собственной инициативе, бросив свой окурок на середину шикарного стола из красного дерева, который они использовали для совещаний. Я усмехнулся, когда один из них тупо смотрел на меня целую секунду, а потом смахнул окурок в большую фарфоровую пепельницу.
 Каждый из присутствующих садился так неторопливо, что можно было подумать, будто мы начинаем дискуссию о результатах успешно заключенного договора. Но это было не такое совещание, и у меня не было никакого желания давать им возможность произнести вступительное слово на его открытии.
 Я подождал, пока последний стул был передвинут на исходную позицию, и заявил:
 — Если вы хотите убедить меня в том, что я попал на представление местного цирка и собравшиеся здесь клоуны думают о том, чтобы проехаться по мне асфальтовым катком, то вам лучше всего начать думать правильно. Никто не приглашал меня сюда, никто не спрашивал о моих желаниях, и поэтому сию же минуту я собираюсь наступить любому из вас или всем вам вместе на ваши поганые хвосты... включая и моего бывшего приятеля... В чем вы все нуждаетесь для начала, это в небольшой встряске.
 — Но вы не арестованы, Хаммер, — сказал толстяк.
 — Надеюсь, что это так. Но я убежден, что действие должно идти по правилам.
 Когда они стали переглядываться друг с другом, желая понять, что за кошка попала в их клетку, я уже знал, что могу влиять на них, и не собирался от этого отступать. Первый раз я взглянул прямо на Пата.
 — Я сам видел вечернее выступление Эдди. Вы уже знаете от капитана Чамберса, что я был посвящен в содержание достаточно секретной информации. Она была предоставлена мне в порядке пояснения текущих событий, и поэтому я ни в коей мере не допускал излишних разговоров об этом. Я могу предположить, что каждый из присутствующих здесь считает, что я попытался заработать несколько легких долларов, предоставив ее кому-то. Хорошо, давайте разберемся. Это именно Эдди высказал предположение о происшедшем, а я задал только несколько осторожных вопросов, которые буквально подтолкнули моего доброго знакомого Пата к тому, что он решил обвинить меня во всем остальном. — Я достал еще один окурок и закурил его. Кто-то пододвинул мне пепельницу.
 — Пат, ведь я ничего не сказал, ты согласен с этим?
 В нем все еще говорил полицейский. Его облик ни на йоту не изменился.
 — Я сожалею, Майк.
 — Хорошо, давай забудем это.
 — Нет, так просто это забыть нельзя, — вступил в разговор толстяк. — Знаете ли вы, кого мы представляем?
 — Кому вы пудрите мозги? — спросил я его. — Все вы — артисты из конторы окружного прокурора, играющие в политический футбол с теми, кто не подчиняется вам. Теперь вы влезли в эту историю с выступлением Эдди и не можете из нее выбраться.
 Один из них даже сломал пополам карандаш, не сдержавшись от переполнившего его гнева и раздражения.
 — Он еще будет объяснять здесь долю своего участия во всем этом...
 — Но на самом деле нет никакой доли, болваны. Все, что вы можете сейчас сделать, так это либо принести извинения, либо продолжать разыгрывать свое вранье. Что вам лучше подходит? Или вы не доверяете Эдди? Тогда скажите мне, правда ли это?
 Каждый захотел высказаться первым, но толстяк утихомирил их одним словом. Потом он взглянул на стол передо мной и, сложив руки, словно собирался поймать медведя, сказал:
 — Скажите, мистер Хаммер, почему вы так агрессивно настроены?
 — Потому что мне не хочется доказывать вашу глупость. Вы все не более чем бюрократическая шелуха, живущая на налоги; общественные паразиты, которые придумывают публичные игры и разыгрывают их для своей собственной выгоды. В один прекрасный день вы поймете, что дергать за веревки и управлять событиями должны личности, а не общественные комитеты.
 — И вы представляете такую личность?
 — Я могу дергать не только за веревки, но и еще кое за что, приятель, вот именно поэтому вы и держите меня здесь. Сейчас я уже полностью готов выйти отсюда и прокричать на весь город, о чем я узнал. Что вы скажете на это? — Я отвернулся и стал вслушиваться в наступившую тишину.
 Пат первым нарушил эту мрачную тишину.
 — Не следует так давить на него, мистер Крейн. Все это несколько выбило меня из колеи, но я предпочитаю, чтобы он остался на нашей стороне.
 — Защищаете сами себя, капитан.
 — Еще одно такое замечание, и вам понадобится собственная защита, мистер Крейн. Мне придется прикрыть вам рот.
 Полный человек из госдепартамента только один раз взглянул на Пата, но у него побелели суставы сжатых пальцев.
 — Капитан...
 — Вам бы лучше рассказать ему все, мистер Крейн. Вы должны понимать, что он не шутит.
 Они могли бы переговариваться глазами, все в этой компании. Им нужно было только взглянуть друг на друга, чтобы договориться о принятии решения.
 Когда эти безмолвные переговоры были завершены, Крейн сделал почти незаметный кивок и опять уставился на меня жестокими, холодными глазами.
 — Хорошо. Лично мне это не нравится, но, учитывая то, как далеки мы еще от решения проблемы, мы сообщим вам кое-что об этой истории.
 — Почему? — спросил я.
 — Просто потому, что мы не хотим, чтобы кто-то еще совал нос в это дело. После сообщения Эдди в новостях мы не можем отделаться от многочисленных вопросов. Причем никто из интересующихся не желает слышать отрицательных ответов. Они все идут непосредственно к Эдди, и мы надеемся, что вы сможете повлиять на него, чтобы он заявил о некоторых неточностях в этом первом репортаже и о том, что он был не прав, используя эти сведения.
 — Друзья! — Я отбросил свой окурок и повернулся на стуле. — Создается впечатление, что вы очень плохо знаете репортеров, не правда ли? Где сейчас находится Эдди?
 — Он выехал на какое-то происшествие. Он пробыл здесь очень недолго.
 — Вы бы лучше рассказали хоть что-нибудь, ему или мне.
 Крейн кивнул.
 — Я думаю, что мы сможем это сделать.
 — Я слушаю.
 — Вы, конечно, понимаете чрезвычайную конфиденциальность этого дела?
 — Я понял это раньше.
 Мистер Крейн с присущей ему важностью работника госдепартамента некоторое время помолчал, откинувшись назад, словно подбирая слова, и, когда, казалось, получил от этого полное удовлетворение, приступил к сообщению.
 — В 1946 году советский агент был внедрен в страну, имея специальное задание, суть которого заключалась в том, чтобы в определенный момент, когда экономические и политические условия будут соответствовать их плану, вызвать панику и саботаж в ряде центральных городов с помощью применения бактериологических или химических средств. У него были определенные средства для выполнения своей миссии и, кроме того, имелись помощники, с которыми он мог вступить в контакт и которые могли передавать друг другу время начала этих акций. Это был очень секретный план, который невозможно было раскрыть. Агент имел связника, в задачу которого входили передача информации о том, когда это может начаться, и запуск всего механизма, который должен был бы устранить после начала беспорядков существующий правительственный аппарат.
 — И этот человек умер, — закончил я.
 — Именно так. Теперь мы знаем, какие средства он использовал. Это бактериологические средства. Он привел все в движение, и теперь это вопрос времени. Неудачно воспользовавшись своими средствами, он подверг себя заражению и умер.
 Я поднял глаза на Пата.
 — Ты говорил мне, что этот случай был связан с работой в наших лабораториях.
 Крейн не дал ему ответить.
 — Подобные исследования приводят очень часто к одинаковым результатам. Вид бактерий был аналогичным, но совпадал не полностью.
 — Теперь и у вас есть неприятности, не так ли, мистер Крейн? Мы имеем вычислительные машины, «поларисы» и всевозможную другую военную технику, размещенную по всей стране. Мы можем достичь целей в любой точке земного шара, и вот теперь мы сами, несмотря на это, находимся под угрозой первого удара. Почему?
 — Потому что наш противник не собирается ждать, когда угроза нажима с двух сторон станет реальностью. Я имею в виду ситуацию в отношении Советов и Китая. Прорыв этого кольца — вот задача, которую они хотели решить здесь таким способом. Теперь вы видите, почему мы не могли допустить распространения паники?
 — Таким образом, вы хотите получить запас времени?
 — Совершенно верно.
 Прежде чем он смог продолжить ответ, вошли какие-то люди, ему пришлось отойти от стола, чтобы переговорить с ними. В конце Крейн им сказал:
 — Привезите его сюда.
 Эдди Данди выглядел так, будто его пропустили через соковыжималку. Пот покрывал его лицо и волосы, спортивная куртка была порвана, а руки пребывали в каком-то суетливом движении и не могли успокоиться. При этом выражение его лица сохраняло по-прежнему тот жестокий облик, столь характерный для ветеранов передачи новостей. По-видимому, они не предупредили его о моем присутствии, и его глаза отразили моментальное удивление, когда он увидел меня сидящим за столом. Я сделал небрежный взмах рукой и подмигнул ему. Теперь я уже по собственному опыту знал, что его ожидало.
 Они выдали ему тот же набор любезностей, что и мне, но он накопил достаточный набор бодрости для такого приема. Когда Крейн стал настаивать на возможных источниках информации, Эдди очень просто ответил ему:
 — Почему бы этим источником не могли быть вы и мистер Холлингс, когда вы дали мне вполне определенный намек.
 Я со смехом аплодировал ему, а Пат толкнул меня ногой.
 — Пожалуйста, не думайте, что все кругом дураки, — сказал Эдди. — В мои обязанности входит исследование всех случаев при включении их в программу. Эта смерть на станции метро имела ряд отличительных признаков, которые были знакомы мне. Или вы уже забыли смерть овец на Западе, когда тот нервный газ стал распространяться не в том направлении? Или смерть двух сотрудников лаборатории, чьи семьи подняли невероятный скандал по поводу сокрытия этого факта? Увидев вас обоих в этом госпитале, я уже без особого труда мог склеить все куски этого события... А несколько вопросов ведущим специалистам, которые не одобряют наиболее изощренные методы ведения современной науки, уже не оставили сомнений в происходящем.
 Казалось, что теперь уже организаторы совещания хотели хоть каким-то образом ограничить число выступающих. Покрасневший до кончиков ушей Крейн стал убеждать Эдди, что предупреждение полиции является очень важным делом и что именно он, Эдди, может стать таким поворотным ключом. До тех пор, пока источник этой угрозы не будет найден и уничтожен, Эдди должен так или иначе нейтрализовать свою передачу и поддержать, таким образом, позицию официальных служб.
 Крейн посмотрел на меня, я пожал плечами и сказал:
 — Существует вероятность, что массовое участие в поиске даст положительный результат.
 — Вы получите массовое бегство из города и тотальную панику, мистер Хаммер, — ответил мне Крейн. — Нет уж, у нас есть компетентные люди, имеющие опыт в таких делах, а с помощью Советов, я уверен, мы быстро справимся с этой проблемой.
 — Ну хорошо. Вы верите Советам и знаете, что делать. Но что случится, если вы не найдете источник?
 — Мы даже не хотим рассматривать такую возможность, — быстро проговорил он в ответ. — Нет...
 Эдди прервал его:
 — Вы кое-что забываете. Теперь уже моя удача полностью зависит от общественного мнения слушателей. Я буду вполне доволен, если и мне удастся выпутаться из этой истории. Поэтому уступки должны быть с обеих сторон. Тогда мы сумеем договориться.
 — Да? Интересно.
 — Ни один репортер, обозреватель или кто угодно из этой области, имеющий с вами дело, не получит ни одной строчки информации в том случае, если вы успешно завершите дело. Но мне достаточно хотя бы намека на утечку подобной информации, и я оставлю от вас мокрое место. Если же вы сохраните ее, то я получу возможность первым сделать официальное сообщение. У вас нет особенно большого выбора, поэтому вы должны согласиться со мной либо поступать так, как знаете.
 — Мы принимаем ваше предложение, мистер Данди, — проговорил Крейн.
 С этого момента установилось полное взаимопонимание. Остальные согласились с этим тоже.
 Пат в качестве извинения пригласил меня и Эдди на ужин в экстравагантный ресторан Дью Вонга на Восточной 58-й улице. Я устроил ему небольшую семейную сцену, но она не могла долго отражаться на наших взаимоотношениях. Он сожалел об этом, но принадлежность к полицейской касте не давала этим сожалениям вырасти во что-то более значительное.
 Когда мы закончили ужин, Эдди отправился работать над своим репортажем, а я ушел вместе с Патом. Уже в машине я вспомнил:
 — Вельда говорила мне, что Липпи работал в районе театров.
 — Надеюсь, что это удовлетворит тебя... Майк, я же просил, чтобы ты забыл об этом деле.
 — Но ведь убийца все еще где-то здесь.
 — Да их много, приятель. Мы же не можем концентрироваться только на твоем старом знакомом. А кроме того, сейчас, в связи с этим новым делом, у нас прибавится забот, и мне хотелось бы, чтобы ты не попал еще в какую-нибудь неприятность.
 Я передал ему страховой полис и расписку, которые Хейди дала мне. Он взглянул на них и протянул обратно, его лицо выражало полное удивление.
 — Послушай, приятель, мы находимся в самом центре таких важных дел, а ты занят лишь тем, что ищешь способ поволочиться еще за одной юбкой! Ты никогда не изменишься, Майк!
 — Оставим эти разговоры, Пат. Я вполне мог бы еще вчера обойтись и без этого предлога.
 — Тогда зачем же...
 — Это будет держать тебя в стороне от всяких мелких дел, если тебя не устраивают другие причины.
 — Ради этого я готов даже для тебя что-то сделать. Послушай, возьми эти чертовы бумажники и верни их лично владельцам. Это нетрудно организовать. Я берусь уладить эти дела с нашей конторой. А после этого можешь отправляться на все четыре стороны, можешь пьянствовать, можешь поселиться в какой-то сельской лачуге на неделю-две или потеряться в горах... Все, что угодно, на твой выбор!
 — С большим удовольствием, — ответил я.
 Он опустил руки на колени резким движением и снова замолчал.
 Таким образом, он определил поле моей деятельности, не оставив мне никаких самостоятельных решений.
 На улице я поставил точное время на своих часах, сверив их с часами в витрине ювелирного магазина. Было уже четверть одиннадцатого. Ночной ветер разогнал туман, висевший целый день над городскими улицами. Мне пришлось пройти два или три квартала, прежде чем удалось поймать такси.
 Ресторан «Финеро» был набит до предела. Мне пришлось буквально пробиваться к метрдотелю и долго объяснять ему, что мне нужно увидеть Баллингера. После этого все барьеры передо мной устранились, и я прошел внутрь.
 Он сидел с двумя полноватыми блондинками, платья которых имели такую длину, что походили больше на куртки обслуживающего персонала, чем на вечернюю одежду. Здесь была самая разная публика, значительную часть которой составляли специалисты по теневым операциям, не брезгующие и стрельбой по живым мишеням.
 Я выдал самую очаровательную улыбку, на которую только был способен, когда он представил мне сидевших с ним девиц, но когда очередь дошла до Ларри Бирса, то я заметил ему, что мы и без того знакомы.
 — Мы встречались, — заметил я.
 Баллингер тоже много улыбался, что, однако, больше походило на улыбку змеи с торчащими ядовитыми зубами.
 — Присоединяйся к нам, Хаммер.
 — Не сегодня, Вуди. У меня еще много работы на сегодня.
 — А, брось ты это. Мы подберем тебе девчонку и...
 — Я пока еще в состоянии сделать это сам, — ответил я.
 — Тебе что-нибудь надо?
 Я достал из кармана его бумажник и положил на стол.
 — Я только хотел освободить тебя от необходимости идти за ним в полицию. Кажется немного странным, что такой старый профессионал, как ты, позволил себя обчистить. Ты сделал то, о чем я просил тебя?
 Он был очень рад, узнав, что я не остаюсь с ним и ему не придется давать мне подробные объяснения.
 — Еще нет, но скоро.
 — Я надеюсь, это будет действительно скоро...
 Я быстро взглянул на них всех, стараясь запомнить их лица, кивнул и направился к выходу. Я чувствовал, что Вуди пожирал глазами мою спину на всем пути до выхода.
 По пути на Восточную сторону я остановился у хлопчатобумажной фабрики в районе Шестой авеню, чтобы позвонить Вельде домой. Я выждал до двенадцати звонков, но так и не получил ответа. Тогда я позвонил в контору, на тот случай, если она решила задержаться на работе, и получил тот же самый результат. Информационная служба, обслуживающая мою контору, сообщила мне, что никаких звонков и сообщений для меня за сегодняшний день не было. Я не очень беспокоился насчет Вельды. У нее было достаточно средств защиты, включая автоматический пистолет 32-го калибра, чтобы постоять за себя. Возможно, сейчас она как раз обследует район, в котором жил Липпи.
 Полуночные посетители в домах, где живут актрисы, никогда не вызывают удивления у дежурных. Так было и на этот раз. Дежурный был тот же самый, с которым я уже встречался прошлым утром. Поэтому, когда я спросил его, когда же ему удается спать, он ответил:
 — Я работаю в смене с Барни, у которого молодая жена, и по ночам ему нужно дежурить дома. Если вы хотите увидеть мисс Андерс, можете подняться наверх. Она недавно пришла, и для нее это время, как для нас полдень. — Он понимающе взглянул на меня и добавил: — Хотите, чтобы я позвонил ей?
 — Да, пожалуйста. Скажите, что здесь мистер Хаммер.
 — Хорошо, сэр.
 Он проделал необходимые манипуляции и произнес:
 — Мисс Андерс, к вам посетитель, мистер Хаммер. — Его голос, казалось, звучал как обычно, но все же в нем чувствовалось скрытое беспокойство.
 — Да, пожалуйста, пригласите его наверх, — послышалось в трубке.
 Дежурный повесил трубку и изобразил на своем лице нечто напоминающее улыбку.
 Теперь мне уже не пришлось нажимать на звонок. Дверь открылась, как только я вышел из лифта, и она ожидала меня на пороге своей квартиры. Ее вид несколько отличался от того, который остался в памяти. Волосы, казалось, утратили свой прежний оттенок, а глаза были припухшие и красноватые, что явно не соответствовало немного наигранному тону в ее голосе.
 — Входи, Майк. Пожалуйста, входи. Ты, возможно, подумаешь обо мне черт знает что, если я принимаю гостей в такое время, но это на самом деле ничего для меня не значит, абсолютно ничего. — Она попыталась рассмеяться, закрывая за собой дверь и беря у меня из рук шляпу. — Я прошу прощения, если выгляжу не лучшим образом. Но... ведь у каждого могут быть свои проблемы и...
 — Не нужно беспокоиться об этом, моя прелесть.
 Ее пальцы нервно сжимали мою руку, она нетерпеливо покусывала губы.
 Возможно, в этот раз в ее квартире была большая уборка, но а обратил внимание, что комната, где я уже был недавно, выглядела по-другому. Многих вещей просто не было на месте. Подушки валялись на полу, и там же стояла настольная лампа, пепельница была полна окурков со следами губной помады. Этот беспорядок не был следствием какой-то вечеринки или неожиданного происшествия... это было скорее обычное пренебрежение к окружающей обстановке.
 Она усадила меня на диван.
 — Не хочешь ли выпить, Майк?
 — Может быть, немного. Я задержу вас только на одну минуту.
 — О?!
 Я не могу сказать, чего было больше в этом восклицании — страха или разочарования.
 — Я зашел только затем, чтобы вернуть вам вашу пудреницу.
 Я достал из кармана ее, а также страховой полис и другие бумаги и положил их на низкий столик.
 Она не проявила никакого интереса к вещам, как будто это был обычный хлам. Она быстро повернулась и через плечо поблагодарила меня.
 — Спасибо. Это очень приятно. — После этого она направилась к бару и приготовила мне выпивку, затем вернулась и подала мне стакан. Кусочки льда несколько раз звякнули о стенки стакана, и она быстро поставила его, чтобы я не заметил, как дрожат ее руки.
 — А почему только мне?
 — Нет... я не хочу сейчас. Позже... возможно.
 Она достала тонкий носовой платок из разрезного кармана широкого домашнего халата и приложила его к носу и глазам, уголки ее губ дрогнули в улыбке.
 — Я думаю, что не следует быть особенно сентиментальной из-за таких мелочей, — сказала она. — Я прошу меня извинить. — Она взяла в руки пудреницу и страховой полис. — Мне следует теперь убрать ее подальше, чтобы она не пропала в очередной раз.
 Я кивнул и попробовал содержимое стакана. Она сделала достаточно крепкую смесь. Хейди вышла в спальню и прикрыла за собой дверь. Я сделал еще глоток и прошелся по комнате, разглядывая обстановку. Кругом было много фотографий Хейди, вставленных в рамки. Кроме того, на стенах было несколько уникальных картин, написанных маслом и отражающих в основном любовные сюжеты. Я покончил со стаканом и поставил его на стеклянную полку бара.
 Я уже направился к своему месту на диване, когда услышал голос Хейди.
 — Мне очень жаль, что я заставила тебя ждать. Я решила привести себя в порядок.
 Когда я обернулся, то почувствовал, что во рту у меня пересохло, а мышцы на шее и плечах непроизвольно напряглись, как бывало в случае какой-то неожиданности. Это была Хейди, и сомневаться в этом не приходилось, но теперь какой-то прозрачный занавес упал с нее, и это была уже другая Хейди. Страх в ее глазах исчез и сменился прозрачной лазурью. Улыбка была настоящая, а походка подчеркивала все достоинства ее фигуры, которые женщина всегда старается выставить на обозрение мужчин. Она несколько иначе надела халат, так что отвороты гораздо больше ложились на плечи, открывая шею и грудь.
 Когда она подошла совсем близко, я не сделал никакой попытки ее поцеловать, что было бы для нее естественным развитием событий, а очень осторожно подвел к дивану и усадил. Она продолжала улыбаться, но ее глаза все еще оставались немного сонными.
 — Я сейчас вернусь, — сказал я очень быстро, и она кивнула мне, находясь еще словно во сне.
 Я прошел в спальню и мне понадобилось только пару минут, чтобы отыскать там пудреницу, и еще столько же времени, чтобы отыскать защелку, открывавшую ее вторую половину. Она была сделана для того, чтобы хранить там еще комплект пудры, и то, что там находилось, было пудрой, но только не для косметики. В большой шкатулке для драгоценностей я обнаружил и шприц, завернутый в чехол из бархата. Я взял обе находки и направился с ними в большую комнату.
 Хейди лежала на диване. Она развязала пояс халата и широко распахнула его. Ее глаза были закрыты.
 — Хейди, — сказал я. Она улыбнулась и чуть приоткрыла глаза. — Ты дрянь.
 Ее глаза стали шире и улыбка замерла.
 — Нет ничего удивительного, что ты очень хотела получить назад пудреницу. Кто урезал твою норму?
 В ее голосе не было прежних оттенков жизни, только страх, слабость и нерешительность.
 — Майк...
 — Ты большая актриса, детка. Ты очень хорошо все это разыграла, но, в конце концов, у тебя ведь не было выбора. Ведь официальные розыски этой безделушки привели бы тебя к страховому инспектору или в стол находок при полицейском управлении, где специалисты могли бы быстро определить по симптомам твоего поведения реальную ситуацию.
 — Пожалуйста, Майк...
 — Тебе очень везет, куколка. — Я положил пудреницу обратно на стол. — Это твоя проблема, и я не хочу, чтобы она стала моей. Я мог бы выбросить эту дрянь, но ведь ты найдешь нового поставщика, и этим дело кончится. Все, что я хочу сказать тебе по этому поводу, это то, что ты уже на крючке, и все, что ты можешь сделать, это сменить работу и образ жизни, чтобы получить встряску, которая, может быть, образумит тебя. Сейчас ты просто не в состоянии воспринимать мои слова, но, когда я уйду, ты должна хорошенько обо всем подумать. Ты должна думать об этом каждый день и поступать так, как решишь сама. Ты можешь либо начать жизнь сначала, либо уже сейчас привести свои бумаги в порядок, чтобы в тот момент, когда твой прекрасный труп выловят в ближайшей реке после чрезмерной дозы, охотники за новостями имели возможность уделить тебе сенсационное посвящение в разделе некрологов.
 Но она уже с трудом воспринимала мои слова.
 Я взял свою шляпу, и вышел, облегченно вздохнув, когда дверь закрылась. Добравшись до дома, я принял душ, еще раз наполнил стакан, потом улегся в постель, бессмысленно глядя в потолок.
 Глупая, взбалмошная девчонка, идиотка. Я был недоволен собой. Что-то, связанное с этим делом, не давало мне покоя, я был очень раздражен, пытаясь расставить все по своим местам.




 Глава 5


 До полудня от всех бумажников из коллекции Липпи осталось только два, еще не возвращенных владельцам. Владелец несколько потертого бумажника жил и работал в Квинсе, и мы договорились о встрече в субботу в моей конторе. Другой принадлежал Уильяму Дорну, который, как и все остальные, должен был перевести вознаграждение в полицейскую спортивную лигу.
 Прислуга сообщила мне телефон его офиса, и, когда я дозвонился ему, он выразил свою признательность и пригласил меня на ленч в дорогой и очень спокойный ресторан «Колокол» на Восточной 57-й улице. Мой вкус не привержен к экзотике французской кухни, но перемена вкуса всегда возможна, и я договорился с ним о встрече в час дня.
 Я еще раз позвонил в свою контору и на квартиру Вельды, но результата не добился и тогда позвонил Эдди Данди, который был очень рад выпить со мной пива через полчаса.
 Я долго смеялся, когда увидел его. На его лице абсолютно точно отражалось внутреннее состояние человека из прессы, который «сидит на горячих новостях» и не может освободиться от них даже перед публикой.
 Он выпил без остановки полный стакан пива, слегка отрыгнул и попросил следующий.
 — Только одна мысль гложет меня, приятель. Предположим, кто-то еще сумеет сложить эти кусочки в законченный репортаж, а?
 — Не переживай. Теперь они постараются взять под контроль каждого, кто попытается сделать подобное сообщение. Информация будет выдаваться очень осторожно. Это будет касаться практически всех репортеров.
 — Но только не пары энергичных парней, которых я знаю. Кстати, ты что-нибудь знаешь о средствах бактериологической войны?
 — Только то, что читал в газетах.
 — Да, это изрядная пакость, а кроме того, она является самым большим секретом, какой только можно представить. Сейчас они будут стараться завалить нас новостями со всех сторон, и все для того, чтобы отвлечь общественное мнение и внимание от того репортажа, который мне все-таки удалось показать. Кстати, чем ты сейчас занят?
 — Небольшая работа для ног по весьма важному делу, — сказал я.
 — Но ты по-прежнему связан с делом Липпи?
 Я кивнул.
 — Пустое дело, Майк. Сейчас они бросили всех полицейских до следам убийцы Шнейдера, чтобы организовать настоящий спектакль. Поэтому ни одного полицейского для детального расследования других дел никто не выделит. Ты не получишь дополнительной пары ног, пока все это не кончится.
 — Я ни о чем их и не просил.
 — Хорошо. Ты занимаешься мелким делом об убийстве и грабеже, которым должна заниматься федеральная полиция. Но почему?
 — Не могу понять, — ответил я. — Может быть, потому; что я, в отличие от других, верю, что там что-то есть.
 — Да, черт возьми, люди должны во что-то верить. Вот посмотри, что случилось со мной.
 — Вот так и растрачивается время. И ты чувствуешь себя объедаемым вшами. А что остается делать?
 Я рассказал ему о бумажнике и предстоящей встрече с Дорном. При этом я не упоминал об истории с Хейди Андерс.
 — Уильям Дорн? — переспросил он.
 — Ты знаешь его?
 — Офис на Парк-авеню?
 — Да.
 — Действительно, он председатель правления «Анко электроник», а его химическая компания «Матч кэмикл компани», разрабатывающая новый технологический процесс по очистке масла, может сделать переворот в промышленности. Кроме того, он занимается еще и горной добычей. Ты отправляешься в очень приятную компанию, приятель. Я никогда не думал, что доживу до такого дня. Старый Майк Хаммер, выросший в подворотнях, проводит время в изысканном обществе. Уж лучше не заводить таких привычек.
 Я посмотрел на часы.
 — Да, ну что ж, если этому суждено произойти, то начнется все это сейчас.
 Я допил пиво, похлопал Эдди по плечу и распрощался.
 Ровно в час дня я вошел в «Колокол» и находился под неодобрительным взглядом метрдотеля до тех пор, пока не спросил, где находится стол мистера Дорна. После этого профессиональное самообладание преобразило его неприязнь в подхалимское движение головой, и он проводил меня к столу, расположенному в глубине кабины, отделанной дубовыми панелями ручной работы, в той части зала, которая предназначалась для наиболее привилегированной части клиентов.
 Многие актеры хотели бы выглядеть в таком возрасте так, как выглядел Уильям Дорн. Может быть, некоторые и выглядели, но только некоторые. Он был высокого роста, худощавый, с лицом, изрезанным морщинами, с живыми, выразительными глазами, которые поразительно сочетались с волнистыми волосами, тронутыми сединой. Когда я пожал ему руку, он ответил крепким, уверенным пожатием, и я понял что он гораздо сильнее, чем могло это показаться с первого взгляда.
 Внезапно я потерял уверенность и почувствовал себя слюнтяем. Он принадлежал к тому сорту людей, которые выглядят одинаково хорошо в любой обстановке, и я понимал, почему эта привлекательная женщина с волосами цвета воронова крыла могла быть так спокойна с ним.
 — Мистер Хаммер, — произнес он приятным низким голосом. — Уильям Дорн, и, с вашего разрешения, я представляю вам мисс Рене Талмедж.
 Она подала мне руку, и я очень мягко пожал ее.
 — Очень приятно.
 — Очень рада видеть вас, мистер Хаммер. — Ее улыбка разорвала полумрак белизной поблескивающих зубов, и она добавила: — Пожалуйста, садитесь.
 — Мисс Талмедж руководит расчетным отделом в компании «Анко электроник». Вам приходилось слышать о нас?
 — Только сегодня днем.
 — Пусть это не беспокоит вас, мистер Хаммер. Наш бизнес не относится к разряду широко известных публике. Не хотите ли выпить для начала?
 — Виски и имбирь — это то, что нужно, — сказал я.
 Официант, который ожидал сзади, принял заказ и удалился. Я извлек бумажник Дорна из своего кармана и протянул его владельцу. Он взял его, открыл и, перебрав лежавшие там кредитные карточки, показал содержимое Рене Талмедж.
 — Представь себе, вот образец деятельности полиции. Поразительно.
 — Совершенно случайная находка, мистер Дорн. — Я достал расписку и протянул ему вместе с ручкой: — Вы не против подписать это?
 — Нет, конечно нет. — Он поставил подпись в соответствующем месте, а я убрал расписку обратно в карман.
 Попутно он заметил:
 — Между прочим, неприлично втягивать вас во всю эту суету. Я действительно обошелся бы без этих карточек, но вот водительские права и клубные карточки — большая ценность для меня.
 — Очень жаль, что вы уже не сможете получить назад свои деньги. Такое случается редко, поэтому чувствуйте себя счастливым, что удалось вернуть хоть кое-что.
 — Да, я так и поступлю. Именно так. Но остался еще вопрос о вознаграждении.
 — Чек в адрес полицейской спортивной лиги будет самым приятным завершением этого дела, мистер Дорн.
 Первый раз Рене Талмедж придвинулась ближе к свету. Она была еще привлекательнее, чем мне показалось, когда я разглядывал ее, сидящую в тени кабинета. Я приблизительно оценил ее возраст — около тридцати лет. Возраст самый удачный для женщины.
 — Мистер Хаммер... ваше имя очень известно.
 Я выдал ей дурацкую улыбку и сказал:
 — Да, я знаю об этом.
 — Вы являетесь...
 Я не дал ей продолжить дальше:
 — Да, я тот самый.
 Дорн коротко рассмеялся и насмешливо посмотрел на нее и на меня.
 — О чем вы уже спорите? Рене может приставать с расспросами даже к совершенно незнакомым людям.
 — Я не служу в департаменте полиции, мистер Дорн. Я являюсь частным детективом, который попадает в массу переделок, чтобы как можно чаще появляться на первый полосах газет и, таким образом, при случае зарабатывать популярность, что для некоторых весьма странно, поскольку это может быть и хорошо для дела, но, черт возьми, ведь надо и прятаться время от времени. Что касается бумажника, то он, вместе с другими, был у человека, которого я когда-то знал. Я нашел эти бумажники и, возвращая их владельцам, отдаю тем самым последний долг своему знакомому.
 Дорн оценил всю серьезность, прозвучавшую в моем голосе, и кивнул:
 — Я понимаю. Не так давно... мне пришлось сделать нечто подобное. И вы знали этого человека?
 — Теперь он мертв.
 Появился официант, и мы подняли наши бокалы, протягивая их друг к другу, два «манхэттена» против одного «хайболла». Затем попробовали, удовлетворенно кивнули и поставили на стол. Рене все еще продолжала смотреть на меня, и Дорн отпустил еще одну шутку в мой адрес:
 — Я боюсь, что вы теперь будете только отвечать на вопросы. Моя кровожадная сотрудница обожает приключенческую литературу и фильмы. Она выдавит из вас все подробности по каждому вопросу, если вы ей это позволите. — Он наклонился и положил свою ладонь на ее руку. — Пожалуйста, дорогая. Этот человек был приятелем мистера Хаммера.
 — Это не имеет значения, — сказал я. — У меня масса знакомых, занятых в нелегальном бизнесе. Очень жаль, что это случилось именно с ним; Пока что этот случай считается убийством при попытке ограбления.
 — При попытке? — Рене Талмедж подалась вперед, на ее л лице появился живой интерес.
 — Они не получили того, за чем приходили. Все деньги у него лежали в банке.
 — Но эти бумажники...
 — Выброшены, — сказал я ей. — Для такого парня, как он, было бы очень опрометчиво рисковать, используя кредитные карточки, которые там были. Он никак не мог походить на их владельца.
 — Вот и вся разгадка, — заметил Дорн, обращаясь к Рене. — Я думаю, что мы можем поговорить за едой о более приятных вещах.
 — Ах, неужели я испортила вам настроение? — произнесла она с деланной гримасой. — Только я получила возможность поговорить с настоящим частным детективом, как ты хочешь лишить меня этой возможности. — Она взглянула на меня, моргая глазами. — Берегитесь, мистер Хаммер, я могу буквально завалить вас вопросами.
 — Для начала зовите меня просто Майк. Это официальное «мистер Хаммер» заставляет меня каждый раз сжиматься. Ее смех был продолжительным и вполне дружественным.
 — Я надеялась, что вы попросите меня об этом. Поэтому следующий шаг должны сделать вы: я теперь буду Рене, а это будет Уильям.
 Дорн глуповато взглянул на меня.
 — К несчастью, я никогда не называю человека только по имени. О, конечно, я попытаюсь, и я полагаю, что как раз и подхожу под Уильяма. Странно, не правда ли?
 — Я не знаю. Посмотрите на нашего последнего вице-президента. Ему пришлось даже пойти на то, чтобы согласиться на инициалы. Во всяком случае, вы похожи на «мистера оттуда».
 Мы заказали несколько французских блюд, которые оказались значительно лучше, чем я ожидал, и между сменой блюд Дорн переключился на свою любимую тему. Он начал свой бизнес во время войны, когда основной специализацией его фирмы было производство электронных узлов для радарных установок по военным контрактам. В последующие годы он понял, что работать только на военное ведомство не очень рентабельно, и был склонен к расширению сферы деятельности своей фирмы.
 Рене Талмедж работала вместе с ним около десяти лет и была почти незаменимой для него. Многократно она добивалась успеха в делах, которые всегда считались объектом интересов скорее мужчин, нежели женщин. Увидев мой удивленный взгляд, Дорн заметил:
 — Не удивляйтесь этому, Майк. Она очень много делала для меня, и я всегда хорошо оплачивал те полезные советы, которые слетали с этих прекрасных губ. Единственное, о чем бы я сожалел, это то, что она может оставить меня и начать свой собственный бизнес. Это могло бы стать концом моего предприятия.
 — Я могу это представить. У меня самого есть такой сотрудник, — сказал я.
 В половине третьего я высказал предложение закончить нашу вполне дружескую встречу, подождал, пока Дорн подпишет счет, и вышел вместе с ними на улицу.
 Сквозь рваные тучи временами появлялось солнце, и тогда впечатление от окружающего становилось еще более приятным. Я предложил подвезти их, но Дорн сказал, что они предпочитают пешую прогулку, и мы еще раз обменялись дружескими рукопожатиями.
 Когда Рене протягивала свою ладонь, в ее глазах появились те же искры, что и при беседе в ресторане.
 — Я в самом деле собираюсь провести атаку на вас, Майк. Я намереваюсь пригласить вас на ленч, где нам никто не помешает, и вы расскажете мне все о себе и своей работе.
 — Мне это будет приятно, — ответил я.
 Дорн отвернулся, чтобы поприветствовать кого-то, и поэтому не мог слышать ее мягкий и несколько игривый голос.
 — Это должно обязательно произойти, Майк.
 Я вернулся в контору, забрал почту, которая была просунута в щель между дверью и полом, и положил ее на стол Вельды. Минут пять я бесцельно бродил по комнате, раздумывая над тем, какого черта она не звонит, потом вернулся к почте. Здесь были счета, четыре чека, пара каких-то циркуляров и кое-что еще, что я чуть не пропустил. Это был обычный желтый конверт из почтового отделения, которым мы иногда пользовались. Я вскрыл его и вынул сложенный лист бумаги.
 Почерк был ее, слава богу. В записке были две строчки: «Позвони Сэмми Бренту по поводу театральных билетов. Собираюсь вечером позвонить в контору». На конверте были дата и час отправки, а отправлен он был из почтового отделения на Сорок пятой улице. Что она разузнала, не было пока мне известно. Сэмми Брент держал небольшую театральную кассу, обслуживающую в основном профессиональные театры на Бродвее и театральные группы в ресторанах в районе Нью-Йорка и Нью-Джерси.
 Контора Сэмми значилась в телефонном справочнике, и я, набрав номер, услышал низкий голос с характерным для Ист-Сайда акцентом:
 — Да.
 — Сэмми? — произнес я.
 — Конечно, кто же еще может быть? Ты думаешь, у меня полно помощников?
 — Это Майк Хаммер, Сэмми.
 — А, Майк. Что ты хочешь?
 — Вельда сказала, чтобы я позвонил тебе по поводу театральных билетов. Объясни, в чем дело!
 — Да, да. Эта настырная девчонка из твоей конторы устроила здесь настоящий спектакль. Вначале я даже с трудом узнал ее. Послушай, какие ноги. У нее было платье длиной... Скажи спасибо, что здесь не было пожилых дам. У нее все в абсолютном порядке, и сверху и снизу...
 — Так что же все-таки с билетами, Сэмми?
 — Ох. — Его голос неожиданно стал гораздо тише. — Да, она спрашивала про Липпи Салливена. Мне действительно его жаль, Майк.
 — Я понимаю.
 — Он был порядочный парень. Ты знаешь, он был хорошим помощником у меня.
 — Что?
 — Он продавал для меня билеты на обычные представление Он договаривался с парнями, у которых были девицы, но и негде было провести время. Он встречал их в барах или в отелях и продавал им билеты.
 — Что?!
 — Он был порядочный парень, Майк.
 — Послушай, а как ты платил ему?
 — Наличными. Он получал процент с проданных билетов. Может быть, доллар или два с каждого. Это была хорошая работа. Мы оба были довольны друг другом. Ты знаешь, он был хорошим собеседником, и ему нетрудно было заводить знакомства...
 Я молчал, и он переспросил:
 — С этим все в порядке, Майк?! Может быть, я был единственным, кто...
 — Все в порядке, Сэмми. Спасибо тебе.
 Этот звонок стал началом новой истории, которую я ожидал.
 Я порылся в своей памяти, чтобы вспомнить адрес, который был на конверте в куче подвального мусора, когда-то принадлежавшего Липпи, и наконец вспомнил его. Это был мебельный магазин на Восьмой авеню. Я отыскал в справочнике телефон я позвонил туда. Да, клерк припоминает, что Липпи купил тахту. Это бывает нечасто, когда они продают новый товар в таком районе. Получилось, что он купил ее в субботу, за две недели до того, как был убит, и заплатил наличными в мелких купюрах. Нет, он не говорил, для чего она ему нужна. Но постоянные жильцы меблированных комнат часто меняют мебель. Я поблагодарил его и повесил трубку.
 Опустив глаза, я увидел, что 45-й был у меня в руке, а рядом лежала гора окурков.
 Я убрал пистолет в кобуру и, подойдя к окну, стал смотреть на большой город, где жизнь катилась волнами радостей и трагедий. Среди всех людей, заполнявших его, мне нужен был только один — убийца, который по праву принадлежал только мне.
 Но кого же мог встретить Липпи, помогая распространять театральные билеты? Скорее всего, это был кто-то из знакомых ему людей, кто занимался коллекционированием чужих бумажников. Неважно, по каким причинам он убил его. Все, что я должен теперь сделать, это найти настоящего карманного вора.
 Я сидел и продолжал прокручивать в голове все варианты, пока не остановился на решении. По крайней мере, я понял, в каком направлении надо двигаться. У меня всегда было назойливое ощущение, что какая-то мелкая вещь все время ускользает от меня...
 Постепенно начинало темнеть. Стали появляться огни на дорогах, где сновали машины, а потом стали оживать рестораны и театры, на огни которых уже собирались группы посетителей. Жизнь города вступала в новую фазу, и это было рабочее время для того, кто мне был нужен. Если только он был там.
 Мейер Соломон, отпущенный судом под поручительство, был моим должником за небольшую любезность, оказанную мной в свое время. И теперь он был рад отблагодарить меня. Я опросил его разузнать, был ли кто-нибудь в течение ближайших двух дней взят полицией как карманный вор, и он обещал это сделать сейчас же. Так я и сидел возле телефона почти сорок минут, пока наконец он не затрезвонил.
 — Майк? Это Мейер.
 — Есть что-нибудь?
 — Их шестеро. Четверо были простыми бездельниками, которые работали в метро, обирая заснувших пьяниц, двое других были профессионалами. Тебе, видимо, нужен один из них?
 — Наверное. Кто они?
 — Ты помнишь Ку-Ку Вейста?
 — Черт побери, Мейер, ему уже должно быть около восьмидесяти...
 — Но, несмотря на это, он все еще работает. Сделал ошибку, когда решил проверить дежурного детектива.
 — Кто еще?
 — Парень по имени Джонни Байнес. Ублюдок из Филадельфии, появился здесь года три назад. У него отличные пальцы. Он как-то говорил, что зарабатывал более десяти тысяч долларов, но сейчас он имеет пару сотен, но причина этого не в его квалификации.
 — Почему?
 Мейер рассмеялся.
 — Да потому, что он только три часа назад вышел из заключения, где провел около трех месяцев. Ты собираешься взять кого-нибудь на поруки, Майк?
 — Не сейчас, Мейер. Спасибо.
 — Пока, Майк.
 Я повесил трубку и вернулся к окну.
 Он все еще где-то там...
 Через некоторое время я позвонил вниз и попросил прислать сандвичи, кофе и вечерние газеты. Охота на убийц Шнейдера принимала огромные масштабы, и журналисты старались не пропустить ни одной детали. В другое время показалось бы странным, что наемные убийцы, уничтожающие одного из подобных себе получают столько места в прессе.
 В начале первого ночи телефон зазвонил снова. Я подскочил со старого кожаного дивана и схватил трубку. Мой голос еще не проснулся, и я хрипло произнес:
 — А-а?
 — Майк?
 В ее голосе чувствовалась осторожность.
 — Закрой рот и слушай. Я сняла одну из комнат на улице, где жил Липпи. Это почти напротив его дома. Если ты звонил Сэму Бренту, то уже должен знать про историю с билетами и все остальное...
 — Короче и ясней. У Липпи кто-то жил?
 — Вот именно, выглядит так, но никто никогда не видел никого входящим или выходящим оттуда. Несомненно, это была очень «скрытная» личность, чтобы суметь так незаметно пребывать в многоквартирном доме, но мне кажется, что я знаю, как он это делал. В этом районе в определенные часы можно входить и выходить из домов совершенно незаметно.
 — Хорошо, детка, разберись с этим.
 — Но сейчас кто-то находится в комнате Липпи. Я заметила слабый свет фонаря, невидимый на уровне подоконника.
 — А, черт!
 — Я могла бы пойти туда...
 — Ты должна быть на месте, слышишь? Я буду там через десять минут.
 — Боюсь, что будет поздно.
 — Делай, как я сказал. Дожидайся меня и не лезь, куда не следует.
 Я захватил запасные обоймы из ящика стола и выскочил из комнаты, громко хлопнув дверью.
 Я даже забыл воспользоваться лифтом, а бежал по лестнице до самого низа. Такси стояло неподалеку, на углу, ожидая, когда сменится красный свет. Я вскочил в машину в самый последний момент, когда огни уже переключались, и назвал водителю адрес. Когда водитель увидел пятерку, которую я положил рядом с его сиденьем, он рванул с такой скоростью, что было очевидно — я окажусь на месте гораздо раньше обещанных десяти минут.
 Через шесть минут я уже выходил из машины в старом квартале, который никак не походил на улицу, где вам хотелось бы совершить ночную прогулку. Это был район, в котором единственным желанием, охватывающим каждого попадающего туда, было желание бежать без оглядки назад.
 Я бросил быстрый взгляд на дом, где когда-то жил Липпи, и, не увидев ничего примечательного, направился на противоположную сторону, где в дверном проеме меня ждала Вельда. Я сделал ей знак: «Жди и смотри» — и снова поспешил к знакомому дому, сжимая в руке 45-й.
 Вестибюль освещался слабой электролампочкой, которая болталась под потолком на одних проводах. Света явно не хватало, отчего в вестибюле был полумрак.
 Ориентируясь по памяти, я свернул направо. Теперь единственным источником освещения был свет, падающий из-под двери комнаты дежурного, но и этого было вполне достаточно, чтобы как-то ориентироваться. Телевизор дежурного работал на полную мощность, что гасило любые посторонние звуки, включая и мои шаги. Я прошел мимо комнаты дежурного и, подойдя к комнате Липпи, повернул ручку. Дверь была заперта.
 Я сделал шаг назад, примерился и, определив на глаз расположение замка, изо всей силы ударил в дверь ногой. Когда я буквально вкатился в комнату, сшибая на ходу мебель и прижимаясь время от времени к полу, то услышал, как несколько пуль ударились в пол сзади меня. После этого мгновенно раздался голос моего 45-го, и звон разбитого стекла, и треск мебели со всех сторон. Я стрелял во всех направлениях, чтобы не дать им опомниться. Вскочив, я увидел одного из них. Я ухватил его обеими руками за шею, повалил назад, а затем несколькими ударами в голову попытался успокоить. Но он был достаточно силен, и мне пришлось ударить его пистолетом по голове. Все обошлось бы, но тут в лицо мне ударил луч фонаря, и я услышал голос, доносившийся как бы из дальнего угла комнаты:
 — Отойди в сторону, чтобы можно было стрелять!
 Несомненно, это был его напарник. Последовало несколько глухих хлопков, и пули засвистели вокруг меня, загоняя в угол. Затем послышались выстрелы где-то у входной двери, и все смолкло. Луч света опять коснулся моего лица.
 — Ты жалкий дурак, — произнес надо мной знакомый голос.
 Теперь это была Вельда.
 — Не надо слишком много эпитетов, — ответил я. — Где они?
 — Их нет. Им удалось сбежать. Заднее окно было открыто, и они воспользовались этим. Если бы я не стреляла, войдя в коридор, ты бы, вероятно, уже не разговаривал со мной.
 Шум собравшейся толпы любопытных становился все громче, а вдали уже слышались звуки приближающихся сирен.
 Я перевел себя в сидячее положение, поднял с пола пистолет и, вынув патрон из ствола, переложил его в обойму.
 — Ты видела их? — спросил я.
 — Нет.
 Я быстро осмотрел комнату, пока она не успела еще наполниться специалистами всех мастей. Вся обстановка представляла собой страшнейший беспорядок. Даже обои со стен были сорваны.
 — Видимо, кто-то еще догадался об этом.
 — Что ты имеешь в виду, Майк?
 — Они искали что-то очень хорошо спрятанное, — ответив я ей.




 Глава 6


 Пат вошел в тот момент, когда я давал свои показания оперативной бригаде. Он подождал, пока я подпишу листы протоколов, и сказал:
 — Это называется «держать собственный нос в чистоте».
 — О чем разговор, Пат. Мы с Вельдой просто предотвратили очередную попытку ограбления.
 — Можешь называть это как хочешь, черт тебя побери.
 — Мы не сделали ничего противозаконного, Пат. Любой гражданин имеет на это право, если хочет помочь в поимке преступников.
 — Но они все-таки ушли?
 — Ушли, но не получили того, за чем пришли.
 — А за чем они приходили, Майк?
 Я сделал неопределенный жест.
 — Нам надо узнать это, Майк, — сказал Пат тихо, сосредоточенно вращая в руках карандаш.
 — Липпи был прав, Пат. Его убили без всяких причин. Он был простой, постоянно занятый работой парень, у которого было много друзей среди темных личностей из этой округи. Кто-то из них жил в его комнате, и если существует предмет, за которым так тщательно охотятся, то именно этот жилец и принес его в дом.
 Пат, прикрыв глаза, пристально наблюдал за мной.
 — Что-то такое было в одном из тех бумажников...
 — Может быть, и нет, — ответил я. — Несомненно, что этот человек жил у Липпи некоторое время, пока тот не разобрался, что к чему. Эти бумажники были, возможно, его последней дневной выручкой. Ты знаешь всех, кому они принадлежали.
 — И один из них — Вуди Баллингер.
 — Да, я знаю это.
 — Давай поговорим, — предложил Пат.
 — Сколько ты знаешь способных карманников, которые бы никогда не сели?
 — Они все попадаются рано или поздно.
 — Как я понимаю, ни одна группа отпечатков, полученных в комнате Липпи, не дала результатов?
 Пат скривил губу в усмешке:
 — Ты только предполагаешь, но ты тем не менее прав. Отпечатки, которые мы отправили в Вашингтон, вернулись без результата. На их владельцев нигде не было заведено дела, даже в военной администрации.
 — Это, таким образом, дает нам повод поразмыслить, — сказал я. — Большинство людей имеет знакомых чаще всего внутри своей возрастной группы. Значит, учитывая возраст Липпи, для нашего профессора подходит группа «4-ф», то есть ближе к пятидесяти годам.
 — Прекрасно, — заметил Пат.
 — Отсутствие данных в картотеке может говорить о том, что он работает нерегулярно. Возможно, кто-то охотится за ним по поводу его прежней кражи, еще до перерыва в работе.
 — Но это оставляет нас ни с чем.
 — Нет, кое-что мы все же имеем, — не сдавался я.
 — Что, например? — спросил Пат.
 — Например, тот факт, что они еще не получили того, за чем охотятся. Они будут продолжать поиски.
 Двое полицейских и стенографист собрали свои бумаги и направились к выходу, оставив нас втроем. Возникла временная пауза.
 Наконец Пат продолжил:
 — У нас сейчас не хватает людей, чтобы использовать их в этом деле. — В его голосе чувствовалась усталость.
 — Я знаю это.
 — Ты должен быть чертовски осторожен, Майк. Да и я теперь засветился.
 — Не бери в голову. — Я закурил сигарету и бросил спичку в корзину. — Есть хотя бы минимальный прогресс?
 Он даже не взглянул на меня.
 — Нет, пока никакого. — Он сделал глубокий вдох и повернулся, направляясь к машине.
 — Если ты найдешь что-нибудь, Майк, позвони мне немедленно. Приоритет в делах все равно остается за нами.
 — Несомненно, Пат.
 Я взял свою шляпу и повел Вельду за руку. Я чувствовал, что у нее все время крутится вопрос, но она его так и не задала. Когда же мы вышли на улицу, чтобы поймать такси, она все же спросила с видимым спокойствием:
 — Что все это значит?
 Я продолжал держать ее за руку и вести вдоль улицы, стараясь поймать такси, которое направляется на север.
 — Всего лишь мелкий бизнес внутри департамента полиции города Нью-Йорка, — ответил я ей. — Ничего важного.
 Но она знала, что я ей лгал. На ее губах застыла печальная улыбка, а рука вдруг стала чужой. Не раскрывая ей подробностей, я выполнил свое обещание, и это не было свойственно мне. Не так давно она без секундных колебаний убрала бы парочку убийц, которые уже пристраивались ко мне со спины. Теперь же она понимала, что я не доверяю ей.
 — Немного позже, кошечка. Поверь мне, что я имею на это веские причины.
 Это заявление немного разрядило обстановку, и следующий вопрос звучал уже по-другому.
 — Что мне теперь делать?
 — Возвращайся на свой пост. Мне чертовски нужен этот человек. Он может все еще оставаться поблизости.
 — Если даже знает, что за ним охотятся?
 — Нет лучшего места, чтобы укрыться, как именно здесь, в городе. Если он относится к разряду профессионалов, то он должен работать. Если он отправится в дальние бега и окажется в чужих сферах влияния, то его там очень быстро выбросят на обочину. Он должен оставаться здесь. Поэтому продолжай свои знакомства и собирай то, что будет идти в руки, но избегай жестких ситуаций.
 — А как нам быть со связью?
 — Будем использовать контору. Я буду держать магнитофон все время включенным, и мы сможем обмениваться информацией.
 (Наш магнитофон был подключен к телефону, и не было необходимости сидеть около него целыми днями.)
 — Куда ты собираешься идти, Майк?
 — Иду посмотреть, что приготовил наш старый враг.
 — Вуди Баллингер? Он не может позволить себе потерять за это время еще что-нибудь, — сказала Вельда.
 — Я тоже так думаю.
 — И что же ты теперь понесешь ему, ведь бумажник ты уже вернул?
 В этот момент я думал о пудренице, принадлежавшей Хейди Андерс. То, что она хранила в ней, ставило ее жизнь на последнюю черту.
 — Возможно, здесь дело не только в деньгах, — заметил я. — Вуди обычно держал все свои дела в голове. Вероятно, он нарушил это правило и положил в бумажник нечто такое, чем теперь его может шантажировать удачливый вор.
 Но сначала я должен был убедиться в этом.
 Вся надежда была на то, что эта публика, избегавшая полицейских, будет более разговорчива со мной, поскольку я был частным детективом и в каком-то смысле находился под давлением закона, как и они; а главное — Липпи был моим приятелем, и это объясняло мой повышенный интерес к этому делу.
 Рыжеволосая проститутка по имени Скиппи, которая снимала комнату в доме, выходившем во двор дома Липпи, видела их, когда они вылезали из окна. Это были двое мужчин в темных костюмах, явно непохожие на местных. Они перепрыгнули через изгородь и прошли по переулку между окнами и химчисткой. Нет, она не видела их лиц. Правда, ей показалось, что один был почти лысый, но, видимо, не очень старый, так как он очень быстро бежал. Она взяла двадцатку, которую я дал ей за потраченное время.
 Старая дама по фамилии Гошовиц видела их, проходивших мимо нее, когда она возвращалась с фабрики. Зрение у нее было не блестящее, так что она разглядеть их лица не смогла. Все, что она могла сообщить мне, это то, что они были в темных костюмах, а неподалеку от места их встречи они сели в машину и уехали. Когда она уже держала в руке хрустящую бумажку, то добавила кое-что еще:
 — Один из них носил эти штуки на каблуках.
 — Что за штуки?
 — Как на туфлях у танцовщиков, когда они выбивают ритм Вы должны это знать.
 — Металлические набивки?
 — Да, да, на каблуках. Может быть, я уже совсем ослепла, но слышу я хорошо. Спасибо за неожиданный подарок. — Она взглянула на деньги, которые держала в руке. — Сколько здесь?
 — Десять долларов.
 — Может быть, я куплю себе очки. — Она взглянула на меня и улыбнулась.
 Когда она скрылась из виду, я направился к перекрестку, но на полпути был остановлен неожиданной преградой: навстречу мне двигалась колонна танков, сопровождаемая патрульными машинами, каждая из которых включала сирену при красных огнях светофоров. Я не столько был удивлен этим зрелищем, сколько заинтересован тем, какое объяснение дадут официальные власти, если общественность его потребует.
 Внезапно усилился верхний ветер, что можно было заметить по качанию телевизионных антенн и характерному свисту.
 «Черт побери, — подумал я, — не хватало, чтобы еще пошел дождь. В такую погоду люди неохотно выходят на улицу, а значит, шансов вести дальнейшие расспросы может просто не быть».
 Я увидел открытые двери бара и зашел туда позвонить по телефону. Как и следовало ожидать, Вельда еще не звонила. Из ее сообщения, сохранившегося на магнитофонной ленте, я знал, что ее поиски были безрезультатными и она отправилась в снятую комнату продолжать наблюдение за комнатой Липпи.
 Еще один звонок был от Рене Талмедж.
 — Мистер магнитофон, — услышал я начало записи ее сообщения, — пожалуйста, передайте мистеру Хаммеру, что я собираюсь ждать его в ресторане Дью Вонга на Сорок восьмой улице. Я буду дремать в баре, недалеко от окна. Это место позволяет избежать всяких коллизий, ибо мужчины, склонные к приключениям, будут знать, что я здесь ожидаю кого-то, и, возможно, не будут приставать ко мне. И еще, мистер магнитофон, скажите ему, что Дью готов вообще не закрываться, если только будет уверен, что мистер Хаммер появится там.
 Я повесил трубку и взглянул на часы. Было двадцать пять минут второго. Я послал к черту все дела и, поймав такси, отправился туда. Там, обойдя угол бара, я занял место рядом с Рене и попросил очаровательную Джейн, которая заменяла своего мужа за стойкой бара, принести мне виски и имбирь.
 — Она просто прелесть, не правда ли? — спросила Рене.
 — Ее рот всегда готов для поцелуя, — ответил я.
 — Дью, кажется, вполне способен на это.
 — Особенно с тех пор, когда его колонизировали.
 — Колонизируйте меня, — попросила Рене.
 Легкая полуулыбка появилась на ее губах, а в глазах замелькали яркие искры.
 — Сейчас?
 Она с вызовом подняла свой бокал. Большие черные зрачки внутри роя золотистых искр внимательно изучали меня. Совершенно беззаботно она произнесла:
 — А почему бы и нет?
 Я опустил свою руку туда, где ее голые ноги перекрывали одна другую, и сказал:
 — Ты готова?
 Она очень медленно опустила свой бокал на стойку бара. Каждое ее движение было рассчитанным и медленным, чтобы убедиться, что никто не наблюдает за этой сценой.
 — Ты сошел с ума, Майк.
 — Я мог бы сказать то же самое тебе.
 — Убери руку.
 — Но я этого не сделаю, — ответил я и выпил.
 Джейн засмеялась и повернулась, чтобы обслужить другого клиента. Она, по крайней мере, знала, что происходит.
 Немного сменив тон, Рене повторила:
 — Пожалуйста...
 — Но ты же хотела, чтобы я тебя колонизировал, — сказал я.
 — Но не на глазах всех этих людей. Я знаю гораздо более подходящее место, — уже спокойно произнесла она. — И надеюсь, что ты не окажешься импотентом.
 — У меня к тебе один вопрос. Почему ты не вышла замуж за Уильяма?
 — Потому что он уже женат. Наши отношения с ним не выходят за рамки служебных.


* * *

 Я выбрался из кровати и остановился перед окном, наблюдая, как мелкие капли дождя падают на стекло. Утро уже началось. «Черт побери, — подумал я, — у меня пропала целая ночь. Я собирался к Вуди Баллингеру, а вместо этого занялся постельной гимнастикой в чужой спальне». Я провел рукой по лицу, стараясь согнать остатки сна, и почувствовал жесткую щетину.
 Да, мне еще следовало привести себя в чувство. Секс, даже в небольших дозах, требует восстановления сил.
 Я включил телевизор, настроил его на программу новостей и только после этого отправился в ванную привести себя в порядок. Я уже приступил к бритью, когда услышал сообщение о ночной стрельбе на Сорок шестой улице, которая прекратилась после появления случайного прохожего.
 «Спасибо, Пат», — мысленно поблагодарил я его.
 Когда я уже заканчивал бритье, сообщили о новых маневрах войск, которые будут еще перемещаться по городу в течение двух недель.
 Две недели. Вот, оказывается, сколько времени имелось на все расследование, начатое Эдди Данди. Это выглядело совсем неплохо, если бы было известно, что делать.
 Что же касается меня, то я должен был найти этого карманного вора и еще двух парней, которые пытались отправить меня на тот свет.
 Я закончил бритье, оделся, позвонил по телефону и вышел на угол к стоянке такси. Эдди встретил меня на Пятьдесят третьей улице, чтобы пригласить на чашку кофе. Он уже сидел за столиком, разглядывая свое отражение в полированной поверхности металлического контейнера для хлеба. Когда я подошел к нему, он заказал еще одну чашку.
 — Черт знает как ты выглядишь, — заметил я.
 — Так же мог бы выглядеть и ты. — Он быстро взглянул на меня.
 Я налил в чашку немного молока и положил сахар.
 — У меня свои проблемы.
 — Но ты не женат, и у тебя нет детей — вот существенная разница, — возразил он.
 — Какие трудности, Эдди? Очень плохо?
 — Хуже не бывает. Ничего не получается с розыском. Разве ты не знаешь, как это делается? — Он не стал дожидаться моего ответа. — Они размещают в разных местах фальшивые контейнеры разных форм и размеров, в каких, как они предполагают, могли бы находиться настоящие боевые вещества. В поиске задействованы все, от армии до скаутов. Власти надеются, что кто-нибудь найдет контейнер, который будет уже нефальшивым, и тогда они получат исходную точку, или она будет последней.
 — Я не думаю об этом, по крайней мере сейчас. У них есть тысячи людей, которые проводят эту розыскную работу. У меня же свои трудности.
 — Такие, например, как перестрелка в комнате Липпи?
 — Ты в курсе?
 — В Канзас-Сити произошла утечка информации, и Пат снова вызвал меня. Поэтому я и слышал его разговор по телефону с окружным прокурором. Что случилось на самом деле?
 — Ничего. — Я коротко рассказал ему о происшедшем, наблюдая за его реакцией, но он не проявил особого интереса к случившемуся.
 — Может быть, немного позже у тебя появится более полная картина, — наконец произнес он, попробовал свой кофе и посмотрел вокруг. Я знал о его любопытстве.
 — Ты собираешься меня о чем-то спросить, Майк? О чем же?
 Я положил в рот остатки пончика, вытер джем с пальцев и улыбнулся ему.
 — Вуди Баллингер, — сказал я.
 — Продолжай, Майк. — Его голос прозвучал несколько неприятно.
 — Два месяца назад ты делал экстренный репортаж на телевидении, где речь шла о преступности, — напомнил я. — Частично там был представлен и разоблачающий материал, который затрагивал операции Баллингера.
 — И что из этого? Я показал его как типичный пример подпольного бизнесмена, который всегда находит хороших адвокатов, чтобы уладить свои отношения с законом. Ты видел эту передачу.
 — Но мне интересно знать то, о чем ты не говорил в своей передаче, приятель. Ведь ты занимался, как говорится, исследованием предмета. И несомненно, у тебя было несколько не совсем обычных контактов. Ты боролся за то, чтобы твой репортаж был своевременным и актуальным, а руководство было, как всегда, осторожным и не хотело ввязываться в дело о клевете даже со стороны такого человека, как Вуди.
 — Майк... что же тут непонятного? Он участвует в рэкете. Полиции известно, что он фигура номер два в политическом рэкете почти во всех районах города, но это трудно доказать. Он использует для этого все: разворачивает дела с бутлегерами, проститутками, а затем и с наркоманами, пока по неосторожности не сталкивается с Лу Челло и не получает от него соответствующий урок. Он будет иметь то, что имеет, до тех пор, пока не будет совать нос в чужие дела. Они будут защищать свои общие интересы до какого-то предела.
 — Послушай, Эдди, а не мог Вуди попытаться провести крупную операцию независимо от влиятельных боссов?
 — Нет, Майк, никто из боссов этого не допустил бы. Они стараются везде иметь свои уши и чутко следят за тем, что происходит вокруг. Нет смысла, Майк, пытаться их обмануть.
 — Но мелкие парни растут, — заметил я. — Они не хотят, чтобы кто-то еще руководил их делами. Они начинают думать, что выросли настолько, чтобы оказать сопротивление. Они даже имеют собственные отряды, способные защитить территорию.
 — Это могут делать только неизвестные пока дельцы, а те, кто работает почти открыто, вряд ли будут это делать.
 — Эгоизм требует признания, — заметил я.
 — Вот таким образом они и находят свою смерть.
 — Но это только предположение, — сказал я.
 Эдди положил сахар в чашку.
 — Вуди должен был держать все эти дела в голове. Никаких доказательств. Всегда только наличные деньги — никаких чеков — и личные деловые контакты.
 — Вуди всего-навсего человек, а не компьютер.
 — Но ведь только в этом случае самые простые записи, которые легко спрятать, легко уничтожить.
 — Но такой вариант возможен?
 — Конечно, но... — Эдди поставил свою чашку на стол и даже повернулся, чтобы лучше рассмотреть меня, его глаза были прищурены. — Либо ты пытаешься меня задобрить, чтобы получить что-нибудь взамен от меня, либо ты действительно что-то знаешь. Что же на самом деле?
 — Не волнуйся, приятель. Я просто обсуждаю с тобой некоторые свои мысли.
 — Черт побери, ну ты и жулик, — сказал Эдди с быстрой усмешкой.
 — Почему каждый старается меня обругать? — спросил я его.




 Глава 7


 Вельда оставила сообщение в 10.15, сообщив, что она обнаружила Маленького Джо, безногого нищего, который передвигался на небольшой катающейся тележке. Маленький Джо несколько раз видел Липпи вместе с высоким худым мужчиной.
 Нищий относил этого мужчину к разряду жестких деловых людей, с которыми сам никогда не имел дела. Его собственный бизнес вполне его устраивал. Маленький Джо мог бы узнать этого человека при встрече, но сейчас, кроме скудного описания, ничего не мог сообщить. Вельда оставила ему номер моего телефона, по которому он мог бы без затруднений заработать сотню, если бы встретил его еще раз. После этого Вельда продолжала оставаться в этом районе и наблюдать.
 Высокий и худой. Наверняка тощих парней может быть миллион только в одном Нью-Йорке... Я отодвинул телефон, поднял воротник плаща и, выйдя на улицу, стал высматривать такси.
 В полицейском управлении была относительная тишина. Сейчас оно никак не походило на сумасшедший дом, как это бывало обычно. Все офицеры были на дежурствах, у телефона сидел только один дежурный, принимая поступающие сообщения. На столах валялись груды бумажных стаканов из-под кофе, заполненных окурками. Такое же полусонное спокойствие чувствовалось и в кабинете Пата.
 — Эге, приятель, — сказал я, входя в комнату.
 Он повернулся ко мне, отряхиваясь от дремоты.
 — Ты выглядишь чересчур помятым.
 — Да-а.
 Я пододвинул себе стул, уселся поудобнее и вытянул ноги.
 — С каких это пор операции такого рода стали интересовать отдел по расследованию убийств?
 — Как раз с тех пор, когда в метро был обнаружен труп.
 — Есть что-нибудь новое?
 — Ни черта.
 — Тогда почему же ты не отправишься спать в своей постели, хотя бы для разнообразия?
 — Мы ведь не являемся обычными гражданами, — с неохотой пояснил Пат. — Мы находимся под давлением закона. — Он сделал попытку улыбнуться. — Я не прочь бы как следует отдохнуть, если бы знал, что эта проблема так или иначе решена. Во всяком случае, отдыхать спокойно можно только тогда, когда полностью уверен, что завтра никто, вроде тебя, не принесет еще одну задачку. Кстати, ты действительно умеешь плодить проблемы на каждом шагу. И в связи с этим я должен дать тебе один маленький совет. Хотя некоторые люди там, наверху, имеют неплохое мнение о твоей лояльности, но не забывай, что там есть и скептики, особенно в конторе окружного прокурора, которые считают, что небольшой присмотр за тобой не помешает общему делу. Им очень не нравится твое общение с Эдди. И особенно не порадовала их твоя встреча с ним сегодня утром.
 — Я не обнаружил за собой никакого хвоста.
 — Эдди обнаружил это сам. Он как-никак работает в более интеллектуальной и чувствительной среде, чем вы. Теперь он взят под постоянное наблюдение до тех пор, пока все это не кончится.
 — Они неплохо это делают.
 — Да, можешь быть уверен, они не дураки. Он говорил тебе об этой истории в Канзас-Сити?
 — Да, он упоминал этот случай.
 — Благодари судьбу, что сразу после этого ваша беседа перешла на другую тему.
 — Как насчет ленча? — спросил я.
 — Спасибо, но я слишком устал и собираюсь немного поспать. Мне пришлось дежурить на встрече в ООН, чтобы представители Советов могли чувствовать себя здесь в полной безопасности.
 — Жаль. Можно я позвоню от тебя?
 — Да, конечно.
 Я набрал номер моей конторы, подождал, пока включится автомат, и стал слушать. Прошла небольшая пауза, за ней последовала запись: «Пожалуйста, мистер магнитофон, сообщите своему хозяину, что его надоедливый почитатель имеет намерение выпить рюмку-другую в пределах дневной нормы. У него есть и номер служебного телефона».
 Мне стало смешно, и я повесил трубку.
 — Наверняка это была женщина, — сказал Пат. — Без сомнения.
 — Действительно так, — ответил я.
 — Так сколько же девиц ты собираешь в свою коллекцию за месяц, а, приятель?
 — Я просто всегда иду своей дорогой и, что попадается на ней, никогда не считаю. Во всяком случае, их гораздо больше, чем можно себе представить.
 Пат скривился в улыбке и замахал руками, как бы отгоняя от себя дьявола. Старые холостяки бывают совсем не похожи на молодых.
 Бар в ресторане «Финеро» оживленно гудел. Шумная толпа посетителей проводила очередное сражение с силами, представленными стройными рядами мартини-манхэттенов, которыми была заполнена стойка бара. За стойкой же находились командующие этой армией. Ближе к краю находился молодой человек, рядом с которым сидела дама. Ее профиль и рассыпавшиеся по плечам волосы показались мне очень знакомыми. Она повернулась, чтобы что-то сказать кому-то, стоявшему сзади нее и протягивавшему зажигалку к ее сигарете, и в этот момент наши глаза встретились.
 Хейди Андерс улыбнулась мне, а я улыбнулся ей в ответ.
 Двое молодых людей повернулись почти одновременно с ней, но улыбок на их лицах не было, потому что эти двое людей были из окружения Вуди Баллингера: Карл и Сэмми. Мне ничего не оставалось, как изобразить на своем лице своеобразную улыбку, которая однозначно говорила им, что я могу о чем-то догадываться.
 МОГУ ДОГАДЫВАТЬСЯ.
 После многих лет постоянного напряжения и опасностей я стал чувствовать обстановку по некоторым ощущениям собственной спины.
 Мой позвоночник, особенно в области между лопатками, безошибочно предупреждал меня о том, что начинается очередной круговорот событий, из которого нужно выбираться, не дожидаясь, пока вокруг тебя начнут рушиться стены.
 Поэтому я сделал едва заметное движение указательным пальцем, и Хейди Андерс, сказав несколько слов своему спутнику, поставила бокал на стойку бара и направилась в мою сторону мимо расступавшихся людей.
 — Спасибо тебе, Майк, — сказала она, подойдя поближе.
 — Но за что?
 — За ту взбучку, которую ты устроил мне. Я посмотрела на себя в зеркало. Это еще хуже, чем смотреть в телекамеру. Оно скажет вам всю правду без всяких прикрас, без толпы почитателей и без грима.
 — Послушай, детка, когда ты последний раз прикладывалась к своему эликсиру жизни?
 — Ты присутствовал при этом.
 — И хочешь сказать, что с тех пор ты находишься на диете?
 Выражение досады вспыхнуло и погасло в ее глазах.
 — Мне была необходима помощь. Я обратилась за ней сразу после твоего ухода. Ты наверняка слышал про Ван Аллена?
 Я кивнул и внимательно посмотрел на нее.
 Доктор Ван Аллен был известен мне как специалист в области лечения наркоманов. Некоторые его методы были весьма крутыми, другие вообще не применялись в обычной практике, но результаты были потрясающие.
 — Очень тяжело?
 — Первое время. Ты можешь видеть результаты новой медицины. Так или иначе, но мне повезло. Я еще не была так сильно привязана к этому эликсиру, как ты думал.
 — Кто втянул тебя?
 — Это один из тех вопросов, на которые мне не хочется отвечать. Но об этом надо всегда помнить, чтобы вовремя принять защитные меры. Я сейчас стараюсь не оказаться вновь на крючке.
 Я покачал головой и бросил взгляд поверх ее головы.
 — Мне кажется, наоборот. Как раз сейчас заглатываешь новую наживку.
 Хейди наклонила свое лицо и искоса на меня взглянула, еще не понимая, о чем идет речь.
 — Эта парочка, с которой ты проводишь время, просто-напросто пара крючков, на которые вполне можно поймать вот такую золотую рыбку.
 — О... не делай из меня дуру. — Она скорчила гримасу, чтобы показать свое отвращение к подобным предположениям. — Они работают на мистера Баллингера, а мистер Баллингер...
 — ... добропорядочный бизнесмен, — закончил я за нее. — Попытайся когда-нибудь просмотреть газеты четырехлетней давности... Ну, скажем, за июль месяц. Или наведи справки в ближайшем знакомом тебе полицейском участке. Дежурный сержант с удовольствием ознакомит тебя с его прошлым.
 — Я не хочу верить в это...
 — У тебя есть причины не верить мне?
 — Нет, — сказала она, но в ее голосе звучала нерешительность.
 — Прошлой ночью кто-то пытался убить меня. — Я снова взглянул на стойку бара, и она, полуобернувшись, следила за моим взглядом.
 — Но...
 — Когда ты вернешься туда, — сказал я, — скажи своим кавалерам, что я их хочу видеть сразу после того, как увижу их босса. У нас с ним есть кой-какие дела, которые следует обсудить.
 Краска сошла с ее лица, и она сделала раздраженный жест головой:
 — Черт бы тебя побрал! Ты имеешь в виду...
 — Просто скажи им это, и только, Хейди.
 — Я не понимаю, почему...
 — Скажи им то, о чем я тебя просил. И пусть передадут это предложение также Ларри Бирсу.
 Я подмигнул ей. Она некоторое время продолжала стоять на месте, глядя на меня, а потом резко пошла в сторону бара, что выдавало ее раздражение. Карл и Сэмми явно не обрадовались таким известиям. Ведь их очень часто использовали тогда, когда надо было применять оружие.
 Метрдотель и официанты видели Вуди с утра, а сейчас оказалось, что он час назад ушел. Секретарша из его офиса только что звонила, разыскивая его, что означало, что его не было и там. Я попросил их передать Вуди, что мистер Хаммер разыскивал его по их общим делам и что если Вуди не найдет его, то он сам разыщет Вуди. Пусть Вуди тоже немного попотеет...
 Между тремя и четырьмя часами дня в Нью-Йорке происходит пересменка таксистов. Сколько бы вы ни стояли на проезжей части, вам не удастся поймать ни одной машины. Чертовское невезение — оказаться на улице в это время, особенно когда вместе с порывами холодного ветра на вас обрушиваются еще тяжелые струи дождя. Я зашел в ближайший магазин, чтобы купить пачку сигарет, затем направился к ближайшей телефонной будке и, опустив в щель монету, набрал номер.
 Секретарша попросила меня подождать, убедилась, что я действительно обращаюсь по адресу, и только после этого на линии появилась Рене Талмедж. Она похихикала для начала, а потом произнесла:
 — Привет, соблазнитель.
 — Но зато вполне подходящий, детка.
 — Слишком безалаберный, но действительно... подходящий. По крайней мере, нестандартный. Где ты находишься?
 — Всего в двух кварталах и совершенно промокший.
 — Здесь, в нашем здании, на первом этаже есть вполне приличный небольшой бар, где ты можешь просохнуть, пока мы будем заняты выпивкой.
 — Прекрасно, — сказал я. — Через пять минут появлюсь.
 На самом деле прошло почти пятнадцать минут, и она уже почти справилась со своим коктейлем, прежде чем я вошел в бар. Я отряхнул свое пальто и шляпу, расположив их рядом на стуле, а сам устроился рядом с Рене.
 — Дайте мне, пожалуйста, пива, — попросил я у бармена.
 Она остановилась на половине глотка и повернула голову в мою сторону.
 — А я думала, что ты имеешь класс. И вдруг это пиво. Да ты просто плебей!
 — Да, я несколько грязноват для такой компании. — Я отпил из высокого стакана и поставил его с чувством полного удовлетворения. — Прекрасная штука. А тебе не хочется поднять руки, чтобы выйти из своего класса?
 — В свое время.
 Она рассмеялась и отпила свой коктейль.
 — Фактически я уже закончила на сегодня. Уильям везде заводит демократические порядки, поэтому остаток времени я могу посвятить собственным заботам.
 — У тебя есть, о чем заботиться, — заметил я.
 Платье на ней отнюдь не было похоже на строгий рабочий костюм. Во всяком случае, подчеркивать все достоинства своей фигуры на службе было бы и не обязательно.
 — Кстати, что ты теперь собираешься делать, весь промокший? Следить за подозреваемыми?
 — Не совсем. Существуют и другие способы преследования. Например, когда я прогуливаюсь, то вспоминаю своего приятеля, который никак не должен был умереть, и рассуждаю сам с собой о том, почему же он все-таки умер, и делаю так до тех пор, пока все факты и люди не встанут на свои места. В один прекрасный момент все эти мишени будут готовы для охоты.
 Рене взглянула на свой бокал, начала поднимать его, но быстро поставила и вновь посмотрела на меня.
 — Странно...
 — В чем дело?
 — Мои эмоции не дают мне покоя. Я читала о людях, которые занимаются тем же бизнесом, что и ты. Я часто смотрела по телевизору фильмы и постановки на эту тему... Очень трудно поверить, что все, что показывают, возможно встретить в жизни. Но в твоем случае все выглядит не так. Полиция...
 — Полицейские очень хорошие профессионалы, детка. Они работают в сложнейших условиях, каждую минуту сталкиваясь с опасностью. Они, кроме того, находятся под массированным давлением общественного мнения, политиков, органов правосудия, но тем не менее выполняют свою работу.
 — Майк... Мне казалось, что я хорошо знаю людей. Я сама выполняю достаточно ответственную работу, и мне часто приходится принимать решения по финансовым операциям на многие тысячи долларов, и я отвечаю только перед Уильямом Дорном. Я не боюсь сделать ошибку в своих делах, но мне кажется, что я могу ошибиться с тобой.
 — Почему?
 — Потому что... потому что ты настолько многосторонний человек, что не всякий может тебя правильно воспринять.
 — Это потому, что ты давно уже не общалась с людьми из низов. Ты работаешь и вращаешься в кругах достаточно высоких. Спустись оттуда на улицы, где проходит настоящая жизнь, и ты увидишь множество всяких людей и ситуаций, о которых ты даже не представляла.
 — Возьми меня с собой, Майк, — внезапно сказала она.
 — Что?
 — Ты, наверное, прав, я должна увидеть этих людей.
 — Рене, но для этого ты должна преобразиться. Твоя одежда должна быть неряшливой и грязной, ногти обломаны, а твой зад должен привыкнуть к постоянным шлепкам. Это совсем другая жизнь.
 — Я как-нибудь переживу это.
 Она так серьезно посмотрела на меня, что я чуть не рассмеялся. Я закончил очередной стакан с пивом, который бармен поставил передо мной, и подумал: «Черт возьми, ведь перемена обстановки может пойти ей на пользу». В конце концов я решил а почему бы и не попробовать?
 — Ну так как, ты возьмешь меня с собой или нет?
 — Хорошо. Заканчивай свой коктейль.


* * *

 Цезарь Марио Таллей был профессиональным нищим. Он каждый день путешествовал в Нью-Джерси и собирал до ста долларов монетами и бумажками от сердобольных туристов.
 Он увидел меня и Рене, прижавшихся друг к другу под ее зонтом, и отступил назад, в дверной проем обувного магазина. Когда он узнал меня, взгляд его оживился и мгновенно принял бодрое и осмысленное выражение. Слащавая улыбка тронула его усы.
 — О, хе-хе, Майк. Только что о тебе вспоминал.
 — Это ж здорово! — сказал я ему. — Как идут дела, Цезарь?
 — Потерял ночь. Какой-то пьяница принял меня за своего ребенка и повел меня сначала в магазин, а потом пытался увезти в Айову. Еле-еле сбежал от него в метро. А что ты здесь делаешь, Майк?
 — Пытаюсь найти кое-кого. Высокого, худого, около сорока лет, подбирающего бумажники в районе театров. Что-нибудь видел?
 Он вскинул голову и уставился на меня, сверля глазами.
 — Ого! Один весьма деловой человек задавал точно такой же вопрос. Такая большая курочка с длинными темными волосами. Потрясающий вид! Я не знаю, зачем она его искала; я предложил ей двадцатку, но она отшила меня. Меня! Что ты об этом скажешь?
 Мне стало понятно, что Цезарь уже пообщался с Вельдой.
 — Послушай, Майк. Я знаю, что ты не полицейский. Ты...
 — Но моя лицензия требует, чтобы я сообщал ряд фактов полиции, приятель.
 Цезарь сделал покорный жест рукой и запустил пальцы в волосы на макушке головы.
 — Короткий разговор вполне возможен, Майк. Вустер Сол знает этого типа. Я видел, как они затеяли драку: видимо, не поделили что-то между собой. Но Вустер отправился сейчас на Западное побережье, так что подробностей не имею.
 — Но что-нибудь особенное ты не заметил?
 — Пожалуй, только одно. Он носил рубашку красного цвета.
 Я попрощался с ним, и мы отправились дальше, укрываясь одним зонтом.
 Еще один маленький штрих добавился к общей картине.
 В свое время будет обнаружен либо человек, либо тело; нужно только терпение.
 — У тебя очень странные знакомые, Майк. Эти нищие, какие-то дельцы у газетных киосков... Кого ты еще знаешь?
 — Ты, должно быть, очень удивлена, — сказал я. — Вообще, чувствуешь себя не в своей тарелке?
 Она взглянула на часы и пояснила:
 — Уже почти десять часов, мой дорогой друг. Я уже говорила тебе, что должна встретить Уильяма на приеме через полчаса.
 Это был прием по случаю открытия нового советского представительства, о котором мне уже говорил Пат.
 — Когда вы успеваете заниматься еще и политикой?
 — С тех пор как Тэдди Финлей из госдепартамента пригласил нас. Среди участников будет один из заграничных поставщиков нашей фирмы. Ты не мог бы меня туда проводить?
 — У нас очень подходящие вечерние костюмы, чтобы отправляться на подобные приемы.
 — Но мы и не пойдем на сам прием. Я встречусь с Уильямом в комнате А-3, в западном крыле здания, там, где нет никакой толпы. Ну пожалуйста, Майк.
 Ветер сильным порывом забросил дождь под зонт, прямо мне в лицо. Черт возьми, будет неплохо укрыться от дождя где-нибудь.
 — Почему бы и нет? — ответил я.
 Двое полицейских, охраняющих вход в западное крыло здания, проверили списки приглашенных и наши документы. Старший из них, поеживаясь под своим плащом, предложил нам подождать, а сам перешел улицу и направился к дежурной машине. Затем что-то сказал через окно и отступил назад, когда дверца машины открылась. Я едва сумел сдержать удивление, когда из нее вышел Пат. Он стоял, сгибаясь против дождя и держа руки в карманах.
 Когда он увидел меня, на его лице появилось нечто, напоминающее состояние страшной усталости.
 — А что ты здесь делаешь? — спросил он меня.
 — Я здесь по личному приглашению, приятель.
 — Его имени нет в списках, — сообщил ему полицейский. — Что вы скажете по этому поводу, капитан? С дамой все в порядке.
 Пат стряхнул капли дождя с полей шляпы и пошел в сторону, кивком приглашая меня следовать за ним.
 — А теперь говори мне, что ты еще придумал?
 — Ровным счетом ничего, Пат. Мисс Талмедж здесь назначена встреча с ее патроном, и она пригласила меня с собой. Что может быть проще?
 — С тобой ничего проще быть не может, — объявил Пат. — Послушай, если ты что-нибудь задумал... — Несколько долгих секунд он изучал мое лицо, затем улыбнулся одними уголками рта. — Очень жаль, Майк, что у меня мало времени, чтобы поговорить с тобой. Ты должен понять, что здесь происходит несколько разных встреч и приемов, и один из них как раз касается нашего дела. Советы согласились провести совещание по вопросам бактериологической войны. Но газеты почти ничего не сообщают об этом. Есть лишь обычная официальная информация. Вот почему ты прямо-таки напугал меня. Ничего нельзя придумать лучше, чем прислать тебя сюда, чтобы прервать эти переговоры.
 — Не стоит так беспокоиться о моей персоне. Лучше расскажи, есть ли новости по делу об убийстве? Кстати, ты не имеешь сведений о карманном воре, который носит красную рубашку?
 — Иди, разыскивай своего карманника в красной рубашке, — произнес Пат с кислой гримасой. — Он махнул рукой полицейским, подтверждая, что все в порядке, и направился к своей машине.
 Статный швейцар с жесткими седыми волосами тщательно изучил список приглашенных на встречу, позвонил по телефону, чтобы убедиться в том, что дама именно мисс Рене Талмедж, и, по-видимому, дал и мое описание, после того как назвал мое имя. Исход беседы был явно благоприятным, потому что он принял нашу мокрую одежду, повесил ее в шкаф в небольшой гостиной и проводил нас к дверям кабинета в задней части помещения.
 Уильям Дорн представил меня пяти остальным присутствующим на этой встрече как своего приятеля, при этом его глаза игриво подмигивали. Все они пожали мне руку с традиционным вопросом из европейского этикета: «Как живете?» Все, за исключением Тэдди Финлея. Он подождал, пока Дорн и Рене займутся обсуждением документов, а остальные — беседой с выпивкой, и отошел вместе со мной к стенному бару, где наполнил два бокала.
 Протянув мне один из них, он выдержал паузу, чтобы я мог ознакомиться с содержимым бокала, и спросил:
 — С каких это пор, Майк, ты стал приятелем Уильяма? — Он сделал ударение на слове «приятель».
 — Не так давно, — ответил я.
 — Я надеюсь, что ты здесь находишься не под дешевым прикрытием? Что ты вообще здесь делаешь?
 — Почему это так беспокоит тебя? Государственный департамент никогда не опускался до людей моего уровня.
 — Мистер Роберт Крейн мой непосредственный начальник. А ты, как мне сдается, собирался работать на него. И ты не ответил на мой вопрос. — В его голосе чувствовалась неприкрытая твердость.
 — У меня контракт на убийство русского посла. Это годится в качестве уважительной причины для моего присутствия здесь?
 — Мне достаточно позвонить Крейну, и вы, мистер Хаммер, можете оказаться там же, где и Эдди Данди.
 Я медленно отпил глоток коктейля, стараясь не показать ему, с какой силой сжимаются мои пальцы вокруг бокала.
 — Да? И где же это, если не секрет?
 — На каникулах... под надежной опекой. Он тоже стал немного неуправляемым.
 Закончив коктейль, я поставил бокал на полку и повернулся лицом к нему, процедив сквозь зубы:
 — Попробуй это сделать, болван. Я немедленно всажу пару пуль из 45-го в этот потолок и соберу целую армию полицейских и репортеров в этом кабаке. А потом, просто для развлечения, буду бегать вокруг и подниму такую панику, что ты будешь гоняться за мной как наскипидаренный, чтобы навести здесь порядок. Все ясно?
 Финлей молчал. Он продолжал стоять с побледневшим лицом, вытирая пот со лба. Два чеха из их представительства с любопытством смотрели в нашу сторону, но, когда я вернулся, изображая очаровательную улыбку, они потеряли интерес к нам и вернулись к прерванной беседе. Дорн и Рене заканчивали свои дела и смеялись над шутками Иосифа Кадека, помахивая мне рукой и приглашая присоединиться к ним. Кадек был новым членом советской группы по спутникам, но было очевидно, что эти трое были давними друзьями, несмотря на политические разногласия между их странами.
 — Очень смешная шутка? — спросил я.
 Уильям Дорн, не переставая смеяться, поднес спичку к длинной тонкой сигаре.
 — Мой друг Иосиф считает, что я развращенный богач, загнивающий капиталист, и спрашивает совета, как ему достигнуть такого же благосостояния.
 — Вы сказали ему?
 — Конечно нет. — Он продолжал смеяться так, что лицо Кадека растягивалось в широкой улыбке.
 Но, очевидно, моя заинтересованность этой темой недостаточно отражалась на лице, так что Кадек спросил:
 — А вы, я вижу, не политик?
 — Я неудачный бизнесмен, — добавил я.
 — Но у вас, наверное, есть какое-то свое выгодное дело?.. — Он переводил взгляд с меня на Дорна и обратно.
 — Изредка я убиваю людей, — пояснил я.
 Дорн разразился долгим смехом, глядя на Кадека. Рене потащила меня к выходу.
 Вытащив меня под дождь, она открыла зонт с типичным проявлением женской досады и произнесла:
 — Мужчины. Что можно ждать от них, кроме глупости? Они всегда ужасны! — Она подняла руку повыше, чтобы я тоже был под зонтом. — Сказать такую вещь человеку в таком месте. Хоть когда-нибудь тебе приходилось смущаться? Я никогда больше тебя не возьму с собой.
 — Никогда?
 — Ну хорошо, по крайней мере, не туда, где будут люди. А куда мы направляемся теперь?
 Я посмотрел на часы. Было уже начало двенадцатого, а дождь не прекращался. Внутри основного здания прием набирал обороты и силу, о чем говорили шум и разноголосица, порой заглушавшие звуки струнного оркестра. На улице по крайней мере пятьдесят полицейских продолжали нести дежурство явно не в комфортных условиях.
 Я поднял воротник плаща и выбросил промокшую сигарету в лужу.
 — Я собирался проверить свою контору, а после этого мы могли бы поужинать.
 — И больше никакой слежки и долгих прогулок?
 — Для одного дня слишком много впечатлений.
 Я сделал знак рукой ночному дежурному, провел Рене к открытому лифту, вошел вслед за ней и нажал кнопку своего этажа. На ее лице появилась шаловливая улыбка, которая, возможно, была реакцией на тот взгляд, которым нас проводил дежурный.
 — Такой прямой подход к делу просто очарователен, Майк. У тебя уже готова постель и шампанское?
 — Шампанского нет. Возможно, в холодильнике есть пиво.
 — А как насчет ванной? Было бы неплохо ее принять.
 — И на этом закончить светскую беседу? — произнес я одновременно с остановкой лифта.
 — Да, я действительно хочу принять ванну, — настаивала она.
 — Тогда идем. — Я сделал приглашающий жест.
 Она шла, совершенно не задумываясь о том, что могут быть какие-нибудь неожиданности на пути к приятному времяпрепровождению. Я прошел вперед, вставил ключ в замок и распахнул дверь.
 Точнее, она распахнулась сама. Я влетел в комнату и, следуя многолетнему рефлексу, сделал быстрый кувырок вперед, чтобы защититься от возможного удара по голове. Есть вещи, которые вы делаете почти автоматически, не задумываясь ни о чем. Их вбивают в вас в тренировочных лагерях и заставляют использовать на огневой позиции, что само по себе является наилучшей школой борьбы за выживание. Я был еще в наполовину согнутом состоянии, держа голову вниз и стараясь выдернуть рукоятку 45-го, когда тяжелый металлический предмет обрушился рядом с моей головой, задев плечо. Мне уже не раз приходилось бывать в таких ситуациях, когда после первого удара где-то внутри возникают силы, отбрасывающие вас с места, где застал удар, чтобы избежать второго.
 Я был уже на спине, ладонь руки, как рычаг, была готова поднять ногу вверх для резкого удара в тазовую кость нападающего. Я мог различить темную фигуру, готовящуюся ко второму удару по голове, и очертания пистолета в руке. Когда незнакомец повернулся в мою сторону и конвульсивно двинулся вперед, я держал наизготовке пистолет.
 Сейчас время измерялось десятыми долями секунды. Хотя они и казались минутами, но их было достаточно, чтобы получить небольшой выигрыш. Две огненные вспышки ослепили мое лицо, но пули прошли значительно выше, завершив свой путь в темной фигуре, нависшей надо мной.
 Рене кричала, стоя в дверях, когда раздался еще один выстрел. Я увидел ее падающей в дверном проеме, а сзади нее — темную фигуру, убегающую в глубину коридора. В этот момент я не мог быстро среагировать, придавленный тяжелой массой. Сбросив с себя безжизненное тело, я выбежал в коридор, держа 45-й наготове. Но там уже никого не было.
 Рене повезло. Она, видимо, подняла руки в инстинктивном движении защититься, и тяжелая фигурная ручка зонта отклонила пулю, направленную в ее лицо, превратив мгновенную смерть в испуг и небольшую царапину на виске. Я оставил ее лежащей, вернулся в комнату и включил свет.
 Из тела, распластанного на полу, все еще вытекала кровь, и все, что я мог подумать по этому поводу, это то, что предстояла основательная чистка ковра и что в следующий раз неплохо было бы покрывать его тонким половиком, чтобы сэкономить на чистке. Я отодвинул и перевернул труп. В его груди были две большие сквозные раны, а мой удар сильно обезобразил ему лицо, но трудностей для опознания не было.
 Ларри Бирс больше не сможет воспользоваться своим оружием. Одна из пуль, которая прошла сквозь его тело и задела меня, торчала в ковре.
 В здании стояла удивительная тишина, не было слышно ни сигналов тревоги, ни криков, ни сирен: моя контора находилась достаточно высоко, чтобы звуки выстрелов могли достичь улицы.
 Я продолжал стоять посреди комнаты, разглядывая окружавшую меня обстановку. Вокруг был полный разгром, начиная от поломанной новой мебели и развороченных диванных подушек до выброшенных бумаг из столов и папок. Методичность разгрома наводила на мысль, что они что-то искали.
 Загадка быстро открылась, как только стало видно место, где они прекратили погром. Это была ниша, где за картой города я укрыл автоматический магнитофон, соединенный с телефоном. То, что они ознакомились с содержанием записей, было очевидно.
 Картина была ясна. На ленте был записан звонок, вероятнее всего, от Вельды. Он, по-видимому, содержал нечто важное, соответствующее по цене убийству, к сожалению для них, не состоявшемуся. Теперь один из гостей был мертв, но второй оказался в бегах, и если Вельда неосторожно выдала себя, они знали, кто ведет наблюдение и, возможно, где... Если ей удалось что-то раздобыть, она могла назначить мне время и место встречи.
 Ларри Бирс был из команды Баллингера. Из простого любопытства я взглянул на подошвы его ботинок и увидел небольшие металлические полумесяцы, вделанные в каблуки. На них обратила внимание старая дама Гошовиц. Я почувствовал небольшое удовлетворение от того, что, по крайней мере, один из посетителей квартиры Липпи был найден, и теперь было ясно, что делать дальше. Необходимо было разыскать Вуди раньше, чем он найдет Вельду. Между тем у меня было одно, правда маленькое, преимущество. Они считали, что покончат со мной, а поскольку я остался жив, им будет просто необходимо быстро обнаружить меня, потому что в противном случае я расправлюсь с Вуди.
 Сзади меня послышался слабый испуганный голос:
 — Майк...
 Рене стояла в дверном проеме, держась рукой за косяк, ее лицо было бледным и опустошенным.
 Она увидела труп на полу и погром в комнате, но все еще не могла понять, что случилось. Она подняла глаза и попыталась улыбнуться.
 — Мне... не очень нравятся твои друзья, — только и смогла она произнести.




 Глава 8


 Не было другого способа объяснить доктору происхождение раны на голове Рене, кроме того, который мы сочли подходящим. Конец зонта от необдуманного и неосторожного движения нечаянно задел ее, вот и все, что можно было придумать в нашем положении. После того как доктор обработал рану, к счастью очень небольшую, и наложил компресс, я отправился проводить ее домой. Она все еще находилась под впечатлением от случившегося, столкнувшись наяву с тем самым миром, о котором знала только понаслышке. Я пообещал ей позвонить завтра и вышел под дождь...
 Ну что же, Вуди, ты сам купил себе эту ферму. Шесть футов глубиной, шесть футов в длину и три фута в ширину. Урожай травы должен быть приличный, а сам ты будешь неплохим удобрением...
 Я сделал уже дюжину телефонных звонков нужным людям, стараясь получить хотя бы мелкие обрывки информации. Вуди Баллингер исчез еще с самого утра, и никто его не видел. Карл, Сэмми и Ларри Бирс тоже никому не попадались на глаза. Мне повезло с поиском отеля, где Карл и Сэмми имели долю вложенного капитала, но управляющий сказал мне, что они ушли утром и пока еще не возвращались.
 И тогда я начал беспокоиться. Никто из тех, с кем я разговаривал, не видели Вельду уже несколько часов. Ее телефон не отвечал, а то место, где она сняла комнату для наблюдений, тоже пустовало. Маленькая сумка, которую она брала с собой, лежала в шкафу, часть вещей и косметика валялись на постели.
 Когда Вельда занималась расследованием, она, как правило, работала в одиночестве, за исключением некоторых личных контактов. Она никогда не использовала информаторов и всегда старалась держаться подальше от тех мест, где ее могли узнать. Но Вуди знал ее, и если им удалось ее обнаружить, то захватить Вельду им не составляло труда.
 Денни Хилл был уверен, что видел ее за чашкой кофе в небольшой закусочной, но это было еще около семи часов. Я разыскал Тима Слаттерли, когда он только что открыл свой газетный киоск, и он тоже подтвердил, что видел ее вечером.
 — Ты не заметил, Тим, в какую сторону она пошла?
 Он кивнул головой вперед, в сторону, противоположную Седьмой авеню.
 — Скорее всего, туда. Я видел, как она переходила через улицу. — Он подождал секунду, потер рукой лицо и добавил: — Ты знаешь, скорее всего, это то место, откуда удобнее всего позвонить. Через два квартала вниз есть еще одна маленькая закусочная, а рядом телефонная будка. Так что, скорей всего, она пошла туда.
 Итак, она спешила. Ей необходимо было позвонить. И это был именно тот звонок, запись которого была уничтожена. А то, что она обнаружила, должно было быть где-то в этом районе.
 — Ты видел, как она выходила из закусочной, Тим?
 — Да, — кивнул он. — У нее в руках был листок бумаги. Сначала она пыталась остановить такси, но потом бросила эту затею и пошла назад, опять через Вест-Сайд. Послушай, Майк, если ты хочешь, я сейчас же позвоню своим друзьям, и они смогут...
 — Не беспокойся, приятель. Спасибо тебе. Не беспокойся.
 — А-а... Майк, она нашла того парня? Того, который носил красную рубашку? Она спрашивала меня о нем.
 — Когда?
 — Это было... сразу после того, как я вышел на работу, утром. Здесь действительно появился похожий тип...
 — Высокий, худой, около сорока лет?
 Тим быстро кивнул головой:
 — Да, это он.
 — Когда ты видел его в последний раз?
 — Черт возьми, это было уже время ужина. Он один болтался здесь, когда все спешили укрыться от дождя. Я запомнил его потому, что этот бездельник подобрал газету из мусора, когда ее кто-то выбросил. Видимо, не хотел покупать новую. Представляешь, мокрую газету? — Тим остановился, внимательно наблюдая за мной, потом добавил: — Кстати, потом он начал переходить улицу, направляясь тоже на запад...
 — Вполне достаточно, Тим, — проговорил я. Вот теперь вожжи чуть-чуть натянулись. Все стало появляться на сцене, словно по волшебству. Ведь я сам втянул Вуди в эту историю. У него, несомненно, были свои источники информации, и он легко смог установить связь между мной и Липпи и провести точно такое же следствие, как и я. Если я нашел что-то такое, что бывший приятель Липпи вытащил у Вуди, то полиция обязательно будет об этом знать, а в результате Вуди непременно отправится за решетку.
 Поэтому они пошли на простой грабеж и убийство, чтобы вернуть эту вещь. Она не должна быть большой, так как помещалась всего-навсего в бумажнике. После моего разговора с Вуди по поводу «наших совместных дел» он мот понять, что эта вещь уже находится у меня и я готов ему ее продать. Это было обычным пониманием «бизнеса» на его языке. Или Вельда могла стать кандидатом на очередную охоту, если они поняли из ее телефонного звонка, что она смогла разыскать эту вещь.
 Черт побери, почему она не осталась в своей комнате?
 Внезапно внизу по улице послышалось завывание сирен, и ночной полумрак разрезали красные вспышки сигнальных фонарей. Я подождал, чтобы пропустить очередной конвой военных бронемашин, сопровождаемых двумя патрульными полицейскими машинами. Когда они проехали, я перешел на другую сторону Седьмой авеню и побрел в западном направлении.
 Около четырех часов я еще раз проверил все возможные места, где могла бы оказаться Вельда, но все было безуспешно.
 Автоответчик в моей конторе сработал только после второго звонка, но на новой ленте, которую я установил перед уходом, не было записано никаких сообщений. Теперь труп Ларри Бирса должен был быть абсолютно холодным, а кровавая лужа на моем ковре — похожа на желе. Пат, скорее всего, в очередной раз проклинал меня.
 И он действительно проклинал меня, стоя посреди моей комнаты и пожирая меня безумными глазами. За окном уже давно прекратился дождь, и небо стало принимать бледно-розовый оттенок.
 Тело Ларри Бирса было вынесено вниз в прорезиненном мешке, комната сфотографирована, отпечатки сняты, и оставшиеся детективы, стоя около двери, с огромным любопытством наблюдали за нашим диалогом.
 Все, что я мог сказать, укладывалось в простую фразу приблизительно такого содержания:
 — Послушай, приятель, у меня есть вполне надежный свидетель.
 — Чудесно! И я надеюсь, что это очень хороший свидетель.
 — Да, именно так.
 — В твоем положении лучше было бы начинать с извинении за запоздалое сообщение обо всем, что здесь случилось.
 — Но, Пат, у меня была уважительная причина. Мой свидетель срочно нуждался в лечебной помощи, и ты легко сможешь это проверить. Я провожал его к доктору, который может подтвердить это.
 — Все равно твой зад сидит в крокодиловой пасти, о которой я тебя предупреждал. Не думаю, что в конторе окружного прокурора купят твой рассказ, не читая. Тебе еще припомнят стрельбу, которую ты устроил в доме Липпи. Тебя даже не спасет собственный адвокат.
 — Хорошо. Что же ты хочешь от меня?
 — Кто, в конце концов, твой свидетель, черт возьми?!
 Я усмехнулся и пожал плечами.
 — Ну, кажется, вы совершенно забываете о моих правах. Решением любого суда это дело будет отправлено на доследование.
 Пат почти десять секунд не мигая смотрел на меня красными от усталости глазами. Его зубы издавали какой-то устрашающий лязгающий звук. Затем, неожиданно для всех, он усмехнулся, нервно покачивая головой, будто стараясь прийти в себя.
 — Не знаю, почему я всегда нянчусь с тобой, Майк. Я веду себя так, словно расследую первое дело об убийстве, и позволяю дурачить меня...
 Я молчал.
 Наконец Пат сделал перерыв в своей обличи тельной речи и, понизив голос, сообщил:
 — Они нашли контейнер в резервуаре Эшоканской водоочистительной станции. Это было взрывное устройство с бактериологической начинкой. Оно должно было сработать через шесть дней, начиная с сегодняшнего.
 Я ничего не мог понять.
 — Но почему же, если вы нашли его, не прекращается вся эта напряженная работа?
 Пат отбросил в сторону остатки спинки стула и сел на него верхом.
 — Человек, найденный мертвым на станции метро, ранее был замечен в районе водохранилища. Причем его там видели с небольшой канистрой, имевшей маркировку «20-ЭШОКАН». Вполне возможно, что где-то находятся еще девятнадцать подобных сюрпризов, готовых сработать через шесть дней.
 — И это попало в газеты?
 — Один из добровольцев, участвующих в этих поисках, был молодой журналист, который совсем недавно начал работать. Он решил, что напал на сенсационную новость, и немедленно позвонил в свою газету. Но он не знал о существовании еще девятнадцати сюрпризов, которые они еще не нашли. Конечно, Вашингтон принимает меры, чтобы все, кто связан с этой газетой, помогли избежать огласки, но неизвестно, возможно ли это. Так что, независимо ни от чего, нам всем остается еще шесть дней вести поиски. Шесть дней. Но никто не знает, что может предпринять другая сторона. Атомный или бактериологический удар? И то и другое полностью может уничтожить целую страну.
 Пат усмехнулся сквозь зубы.
 — Я слышал, что многие из них пытались выехать из страны, после того как мы обнаружили этот контейнер. Правда, ФБР не позволило им этого сделать. Так или иначе, но теперь они являются заложниками собственных действий.
 — Это ужасно, — заметил я.
 — Поэтому давай выпьем кофе, как будто кругом ничего не происходит, а после этого познакомимся с отчетом о баллистической экспертизе пуль, которые были выпущены в грудь твоего бывшего приятеля Бирса.
 Было уже начало третьего, но уснуть мне не удавалось. Я лежал на кровати, глядя в потолок и любуясь, как комнату наполняет серый рассвет.
 Сняв трубку, я набрал номер отеля, где остановилась Вельда. Ее комната не отвечала.
 Где же она, черт возьми? До сих пор она регулярно звонила, сообщая о себе, даже если и не имела новой информации. Могло быть только два объяснения ее молчанию: или она находится под наблюдением, или Вуди Баллингер все-таки разыскал ее. Я сделал еще полдюжины звонков разным людям, которые могли что-нибудь знать относительно Вуди, но везде получил отрицательный результат. Все, кто работал в его конторе, повторяли друг за другом, что он уехал из города. Правда, Чип Ходжес, который прошел в его кабинет через пожарный выход, сказал, что все его вещи на месте и в абсолютном порядке.
 Пат спал всю ночь в своем кабинете, и его голос еще не приобрел дневной твердости.
 — Очень жаль, Майк, — тихо проговорил он, — но никаких новых сведений к нам не поступало. Никто нигде не видел Баллингера.
 — Черт возьми, Пат...
 — Мы и сами были бы рады видеть его. Баллистическая экспертиза показала, что одна из пуль, выпущенная в Бирса, совпадает с теми, которые были обнаружены после перестрелки в комнате Липпи. Из того же пистолета был убит полицейский в центре города.
 — Я думаю, что теперь у тебя будут люди для его поиска?
 — Ха-ха. Скажи еще, что нам дадут их столько, сколько мы запросим. Не беспокойся, Майк, мы разыщем его.
 — Он может добраться до Вельды. Остается очень мало времени...
 — Я знаю это, — сказал он очень тихо. — Для всех нас его остается совсем немного, — и повесил трубку.
 Я снова начал думать о шести оставшихся днях... Нет, теперь уже о пяти... Сколько времени прошло со времен Хиросимы и Нагасаки? Мы никогда не задумывались о возможности всеобщего разрушения, а теперь сами оказались на его пороге.
 Я купил свежую газету и быстро пробежал ее глазами. На четвертой странице было сообщение размером в две колонки, где рассказывалось, что по предусмотренному планом военных маневров сценарию специальные подразделения разыскали учебный контейнер в районе Эшокана. Я немедленно вспомнил Эдди, и теперь мне хотелось бы увидеть его реакцию на эту сенсационную новость.
 Маленький Джо зарабатывал свой хлеб на Бродвее и почти все время проводил около передвижных рекламных щитов. Он был большим профессионалом среди местных нищих, давая деньги в рост и приторговывая ручками.
 Я разбудил его, просунув долларовую бумажку через отверстие коробки, служившей ему временной спальней.
 — Хе-хе, Майк. Ты нуждаешься в моей помощи?
 — Да, я хочу, чтобы ты дал мне что-нибудь на доллар.
 Он протянул мне ручки, я выбрал две черных и положил в карман.
 — Вельда говорила мне, что встречалась с тобой, — произнес я, застегивая пальто.
 — Да, да, — ответил он, склонив голову набок. — Она искала того типа, которого я видел со старым приятелем Липпи.
 Нервная дрожь пробежала у меня по спине, так что пришлось пошевелить плечами.
 — Она сказала мне, что ты не встречал его раньше, Джо.
 — Да, но это было тогда. А с тех пор я уже переговорил с разными людьми, и мне удалось узнать, что он приехал сюда из Майами около двух месяцев назад. Он всегда выбирал для работы такие места, где было много наличных денег и богатых людей. Но его там выследили, и он еле унес ноги.
 — Кто рассказал тебе это?
 — Бенджи Петерс. Его любят полицейские, занимающиеся наблюдением за местными компаниями деловых парней, и даже дают ему фотографии тех, кто их особенно интересует. Этот тип для них тоже был интересен. У него, как оказалось, было множество имен, и ни одно не повторялось дважды в тех местах, где он уже побывал.
 Джо хитровато улыбнулся мне и стал рыться в своей инвалидной тележке, разыскивая что-то.
 — Я так и думал, Майк, что ты появишься здесь, и поэтому попросил Бенджи взять у своих приятелей-полицейских фото этого типа. Его выследили еще в Санта-Анита, и фотографии его были разосланы повсюду.
 Он вытащил наконец небольшую черно-белую фотографию, где было запечатлено худое, болезненного вида лицо, на котором выделялись маленький рот и глаза, которые, казалось, насмехаются над всем миром. Фотография была обрезана на уровне груди, но тем не менее было видно, что под пальто на нем одета рубашка с металлическими пуговицами, которая вполне могла быть красного цвета. Его возраст был порядка сорока шести лет, так, по крайней мере, было записано на обороте. Никаких адресов или других дополнительных сведений там больше не приводилось.
 ТЕПЕРЬ Я ЗНАЛ ГЛАВНОЕ: Я ЗНАЛ, КАК ОН ВЫГЛЯДЕЛ.
 Маленький Джо заметил:
 — Майк, я не думаю, что Липпи знал, чем занимается в действительности этот человек.
 — Да, он не знал этого, — подтвердил я.
 — Но, может быть, ему как-то удалось это узнать, а? Тогда этот малый вполне мог его прикончить.
 — Не совсем так, приятель. А ты не знаешь, кстати, где он может быть сейчас?
 — Нет. Но я видел его прошлой ночью. Он выходил из кинотеатра, где показывают фильмы на греческом языке... Это было в районе Восьмой авеню. А потом он взял такси и уехал по направлению к центру. Я мог бы запомнить номер такси, чтобы ты сумел проверить его маршрут, но, к сожалению, я находился на другой стороне улицы и не разглядел его.
 — Да, это был бы хороший шанс, дружок.
 — Если ты хочешь, я постараюсь тебе помочь.
 — Я с удивлением посмотрел на нищего, чья хитроватая улыбка не давала возможности понять, что он имеет в виду.
 Маленький Джо улыбнулся еще раз и сказал:
 — Я видел в тот же момент и Вельду. Она шла следом за ним и взяла следующую машину.
 Сердце забилось в моей груди так сильно, что я испугался.
 — В какое время ты их видел, Джо?
 — Как раз кончилось шоу в соседнем заведении. Было чуть больше половины третьего.
 ЗНАЧИТ, В ТОТ МОМЕНТ ОНА БЫЛА ЕЩЕ СВОБОДНА И БАЛЛИНГЕР НЕ ДОБРАЛСЯ ДО НЕЕ. ОНА НАШЛА НАШЕГО КАРМАННИКА И СОПРОВОЖДАЛА ЕГО.
 Маленький Джо смотрел на меня, по-прежнему улыбаясь.
 — Я приготовил самое главное напоследок, Майк. Имя, на которое он обычно отзывался, было Бивер. Это своего рода кличка. Он был в пивной Лена Паррота. Лен вспомнил, как двое парней интересовались им. Они расспрашивали у всех о человеке в красной рубашке, а когда увидели его, то отправились за ним следом. Это были парни Вуди Баллингера, Майк.
 — Ч-ч-ерт, — тихо пробормотал я.
 — Но бармен ничего не сказал им, Майк. Они увидели его сами.
 Я опустил пять долларов в руку нищего.
 — Спасибо тебе, Джо. Если ты узнаешь еще что-нибудь, то позвони Пату Чамберсу. Помнишь его?
 — Капитан Пат? Конечно, как я могу забыть его? Он застрелил того парня, который из охотничьего ружья раздробил мне ноги. Это было пятнадцать лет назад...


* * *

 Я сидел в конторе и заканчивал очередную банку пива. С улицы доносились звуки движущихся машин, и я снова подумал о Вельде. Она, безусловно, была таким же профессионалом, как и я, и это в некотором смысле могло бы меня успокоить. Она знала районы и улицы, она знала людей и не могла просто так дать себя провести. Во всяком случае, она дала бы знать о себе пистолетной стрельбой, которая даже в таком городе, как Нью-Йорк, не могла бы остаться незамеченной.
 Включив транзисторный приемник, оставленный мне Вельдой, я приготовился слушать передачу новостей. Но ничего нового я не услышал. Мне не оставалось ничего другого, как продолжать ждать.
 В половине седьмого я проснулся от того, что мои ноги упали со стола.
 Дневной свет постепенно наполнял комнату. Начинали появляться признаки жизни и внутри здания. Еще через полтора часа, сделав в соседней фотографии несколько копий с обеих сторон фотоснимка моего «друга» Бивера, я уже пил кофе с Патом и вручал ему изготовленные только что фотографии.
 — И ты еще говоришь, что ничего не хотел больше предпринимать? — заметил он, пряча их в карман.
 — Это чисто профессиональный интерес.
 — Ты все еще остаешься в стороне от этих дел и, пожалуйста, не забывай об этом.
 — Постараюсь не причинять тебе неприятностей.
 Я непроизвольно взглянул на его лицо. Морщины на нем стали глубже, глаза по-прежнему были обрамлены краснотой, а губы едва двигались, будто ему было трудно произносить слова. Его взгляд уходил куда-то вдаль, и потому казалось, что он говорит, не видя собеседника.
 Пат поставил чашку и постарался сосредоточить свой взгляд на мне.
 — Майк, — произнес он более отчетливо, чем в начале нашего разговора, — мне кажется, что я начинаю понимать твою сущность.
 — Ого?!
 — Да. Ты мерзавец. Что-то не так устроено в твоей голове, а скорее всего, там чего-то не хватает. Сейчас я готов биться об заклад, что ты думаешь о женщине.
 — Считай, что ты проиграл, — ответил я, поднимаясь. — Я думаю сразу о двух.
 Пат укоризненно покачал головой.
 — Голых?
 — Естественно, — ответил я.




 Глава 9


 Что-то случилось в подпольной информационной службе Бродвея. Никто не видел ни Вельды, ни типа в красной рубашке по кличке Бивер, ни Вуди Баллингера и его парней. Все надежды были на время...
 К полудню, когда я добрался до Лексингтон-авеню, солнечное утро сменилось туманом и облаками, которые постепенно затягивали небо. В этом районе был кто-то еще, у кого я мог бы получить нужные мне сведения.
 Дежурный у дверей знакомого дома, приложив руку к фуражке, сказал:
 — Добрый день, сэр.
 — Скажите, мисс Андерс дома? — поинтересовался я после короткого обмена любезностями.
 — Конечно, сэр. Кстати, она резко изменилась, и даже внешне. Вчера вечером она вернулась домой уже к десяти часам, и одна. Вы хотите, чтобы я позвонил ей наверх?
 Я усмехнулся, представляя себе Пата, если бы он присутствовал при этом.
 — Не беспокойтесь, — сказал я, направляясь к лифту.
 Хейди увидела меня через дверной глазок и открыла дверь.
 Я входил в знакомую квартиру, стараясь делать все обычные движения как можно медленнее, но моя правая рука была в непосредственной близости от рукоятки 45-го, так как опыт, полученный многими еще до меня, подсказывал, что рука об руку с красивой женщиной всегда может оказаться смерть.
 Хейди стояла некоторое время, глядя на занавески, а затем резко повернулась лицом ко мне и спросила:
 — Я очень изменилась, Майк?
 — Да, действительно, — подтвердил я.
 — Все это сделал ты. Ты повлиял на меня, Майк... ты был чертовски груб и напорист... А я была без ума от тебя.
 — Не нужно комплиментов, малышка. Скажи мне лучше что-нибудь новенькое про Вуди и его болванов.
 В течение нескольких секунд мне казалось, что я сыграл не очень верно, но ее последующая реакция показала, что я ошибся.
 — Я расспрашивала разных людей. Ты был прав.
 Она приготовила два бокала с выпивкой и протянула один мне.
 — Так где же все-таки Карл и Сэмми? И сам Вуди?
 Ее рука с бокалом замерла на полпути.
 — Что?!
 — Ты прекрасно слышала меня.
 — Но, Майк...
 — Я просил тебя, если ты еще помнишь, кое-что передать им.
 — Майк... Я сказала им все, что ты просил.
 — И никакой реакции? Ничего? Ведь ты не какая-то первая попавшаяся девчонка в баре и не та, кого они так быстро оставят без внимания. Ты классная девчонка, для тебя они должны были сделать исключение и выслушать. Так где же они сейчас, Хейди?
 Ее пальцы все еще продолжали сжимать бокал, а зубы почти с такой же силой прикусили кончик языка, взгляд был настороженный и внимательный.
 — Майк... Сэмми... он... ну хорошо. Он хотел встретиться со мной еще раз, и мы назначили даже время, но перед встречей он позвонил и сказал, что это может подождать.
 — Почему, моя радость? Девушки не откладывают встреч с парнями так просто, не выяснив причины.
 — Вуди хотел поручить ему какую-то работу. Он не сказал, какую именно.
 — Он звонил еще после этого?
 Она кивнула, взглянула на бокал и поставила его.
 — Сегодня. Час назад.
 — Где он был?
 — Он не сказал, где он. Все, что он сказал, это то, что он собирается увидеть меня сегодня ночью. К этому времени он уже закончит свою работу.
 — Откуда он звонил?
 — Я не знаю.
 — Подумай, черт побери!
 — Майк...
 — Ну послушай, — сказал я ей, — вспомни, пожалуйста, как это было. Был ли он один? В его окружении было тихо или там раздавался посторонний шум?
 — Нет, — резко сказала она, — было очень шумно. Мне казалось, что я слышу какое-то гудение.
 — Гудение?
 — Да, такие гудки. Сначала их было два, а затем, когда мы говорили, загудели еще три.
 — Что это за чертовы гудки? — спросил я.
 — Гудки! Ты что, никогда не слышал гудков? Как труба, как горн. Но только со свистящими звуками. О, я не знаю, как это объяснить. Я только знаю, что их было два, а потом три.
 — Хейди...
 — Я не была пьяной, Майк, черт побери!..
 — Жаль. Он сказал, когда собирается увидеть тебя?
 — Он сказал, что наша встреча может быть только ночью. — Она взглянула на мое хмурое лицо и нахмурилась сама. — Ну если это может как-то помочь тебе... он сказал, что позвонит мне сегодня в течение дня, чтобы сообщить, когда мы сможем встретиться.
 — Но ведь день состоит из стольких часов, детка, что непонятно, как ты получишь его сообщение.
 — Да, но я была настолько глупа, что сказала, чтобы он звонил только до обеда, так как после обеда меня не будет дома.
 Я посмотрел на часы. До обеда оставался почти час. И за этот час что-то должно произойти?
 — Тогда подождем, — сказал я.
 Она усмехнулась и подняла бокал. Ее глаза тоже улыбнулись.
 — Я не хочу видеть никакого Сэмми, Майк.
 — Поговори с ним для меня.
 Она хотела сделать какое-то резкое движение в мою сторону, но, видимо, не рассчитала и задела рукой мой бокал.
 ЗАЗВЕНЕЛ ТЕЛЕФОН.
 Я помог ей подойти к аппарату и подождал несколько секунд, пока у нее кончится внезапный шок и она снимет трубку.
 — Бери, — нетерпеливо проговорил я.
 — Хэлло?
 Мое ухо теперь находилось в непосредственной близости от трубки. Голос, который я услышал, был напряженный, в нем чувствовалась попытка преодолеть шум.
 — Хейди?
 Казалось, что там раздается какой-то грохот, а потом я услышал короткие приглушенные звуки и понял, что именно их Хейди называла гудками.
 — Привет... Сэмми, — ответила она.
 Потом раздался другой голос, который сказал:
 — Ты идиот!
 Раздался резкий щелчок, и связь оборвалась. Она медленно положила трубку и сказала:
 — Это был он.
 — Но кто-то не хотел, чтобы он звонил тебе.
 — Я снова слышала эти гудки.
 — Я знаю, это сигналы. Это проверка состояния городской сети. Три звука подряд — это сигнал общей исправности.
 — Майк...
 Я поднял упавшую шляпу, чувствуя, как натягивается кожа на моих челюстях.
 — Он больше не позвонит, Хейди. Во всяком случае, сейчас.
 Иногда мысли приходят в голову таким странным путем, что невозможно бывает даже увидеть связь между многими событиями, вызвавшими их. Так было и сейчас. Вспомнив про телефонную связь, я немедленно поднял трубку и набрал номер моей конторы. За время моего отсутствия было несколько звонков, но среди них не было того, который я ждал, — не было звонка от Вельды. Мне звонили с предложениями взять на расследование какое-то дело, был звонок от моего адвоката, от Уильяма Дорна, который просил меня позвонить ему, как только у меня появится возможность. Я несколько раз набирал номер телефона его офиса, но телефон был все время занят. Я решил, что это может подождать, и поднялся, чтобы раскланяться.
 Хейди приготовила еще по бокалу и теперь стояла в явном замешательстве. Наконец она нашла, видимо, правильное, на ее взгляд, решение. Поцеловав меня в щеку, она проводила меня к дверям.
 — В следующий раз, Майк?
 — Да, в следующий раз, Хейди.
 Дверь закрылась...
 Дежурный в высотном здании на Парк-авеню был похож на старого профессионала, который уверен, что никто без соответствующего разрешения не переступит порог его владений.
 Он уже направился навстречу мне, но остановился буквально на полпути, когда я громко произнес:
 — Эй, Спад! Как я должен приветствовать тебя: «Хэлло» или «Салют»?
 — Майк! Как, черт возьми, ты поживаешь?
 — Вполне нормально, приятель. А что ты здесь делаешь? Я всегда считал, что у тебя будет приличное место.
 — О, все было бы так, если бы не моя жена. Постоянно придумывает мне дела, которые можно было бы никогда не делать. Никогда не женись, приятель.
 — Сколько у тебя детей, Спад?
 — Двенадцать.
 — И сколько самому младшему?
 — Два месяца. А почему ты спрашиваешь?
 — Хочу узнать, какую петлю ты себе приготовил.
 Он рассмеялся и пожал плечами.
 — А что привело тебя сюда, Майк? Мне всегда казалось, что ты не любитель такого общества.
 — Да, действительно. Но мне нужно видеть Уильяма Дорна. Он здесь?
 — Да, он был на месте. У них собралась куча народу. Какая-то встреча, я думаю. У него всегда собираются большие люди. Может быть, и тебе повезет, Майк.
 — Правда, я не звонил ему и не просил о встрече. Он сам позвонил мне. Какая у него комната?
 — Двадцать второй этаж по восточному крылу здания. Тебе нужно подойти вот к этому лифту, Майк. Этот скоростной лифт сэкономит твое время. Рад был тебя видеть.
 — И я тоже. Привет жене.
 Мое появление на двадцать втором этаже вызвало удивление у Дорна. Он провел меня в библиотеку.
 — Я оторвал вас от дел, — скромно сообщил я ему.
 — Ничего страшного. Эти встречи обычные в нашей работе, поэтому я очень рад, что вижу вас здесь, Майк. У меня появилась возможность передохнуть. Может быть, выпьем?
 — С удовольствием.
 Пока он занимался приготовлением напитков, я рассматривал окружающую обстановку. Все здесь вызывало чувство многовековой прочности, начиная с дубовых панелей, обрамляющих стены, и кончая громадным письменным столом времен Луи XIV, возвышающимся как огромный трон в глубине комнаты.
 — Неужели вы прочитали все эти книги? — задал я вопрос, показавшийся мне наиболее уместным.
 — Да, во всяком случае, большую часть из них. — Он протянул мне бокал. — Что случилось с Рене?
 — Она слегка задета пулей.
 Его плечи чуть заметно дрогнули.
 — Она ничего не сказала мне...
 — Не беспокойтесь, с ней должно быть все в порядке. Я очень удивлен, что она ничего не сказала вам об этом.
 Он взглянул на меня, покачивая головой.
 — Майк... сделайте мне любезность. Проведайте ее. Она не отвечает по телефону, и теперь, после вашего рассказа, я немного обеспокоен. И еще... пожалуйста, не проводите больше с ней подобных экспериментов.
 — Я никогда не экспериментирую над людьми, Уильям. Она сама захотела увидеть эту сторону жизни.
 Я поднялся и еще раз обвел глазами обстановку.
 — Я навещу ее для вашего спокойствия, но уверяю вас, что нет никаких причин для беспокойства.
 Дорн пожал мне руку и проводил к выходу.


* * *

 Шел дождь. Я вглядывался в очертания домов, затянутых пеленой тумана и дождя, стараясь не пропустить такси. Автомобиль резко вывернул из-за угла и затормозил почти рядом со мной, высаживая пассажира. Водитель заметил меня в боковое стекло и подождал, пока я подойду к машине. Я дал ему адрес Рене, и мы помчались через вздымающиеся водяные валы.
 Какого черта концы не хотят сходиться? Ведь не в простой погоне за случайным карманником состоит суть происходящего? Он по нелепой случайности залез не в тот карман, и теперь все сломя голову устремились за ним. Но почему? Что мог потерять Вуди Баллингер? У Хейди была украдена пудреница с двойным дном. А теперь Вуди старается отбить у меня этого Бивера.
 Когда машина остановилась, я протянул свернутую пятерку в окно водителя и вышел.
 Шрам на ее голове был почти незаметен. Она слегка улыбнулась мне, продолжая лежать под теплым пледом.
 — Скажи, как я выгляжу, Майк?
 — Ты выглядишь, как и положено твоему биологическому типу. Все твои части находятся в нужных местах и имеют соответствующую форму...
 — Ох, какие неприличные рассуждения в присутствии...
 — Тебе сейчас нельзя волноваться. Ты изображаешь слабую больную женщину, и у меня нет морального права продолжать нашу беседу в таком направлении. Поэтому нам надо сменить тему. Твой босс прямо-таки не может без тебя обойтись, и я здесь, чтобы вернуть тебя к работе.
 — А я-то думала, что ты пришел только из-за меня...
 — Хорошо, хорошо. Давай пока не будем отвлекаться от общей нормы поведения в гостях. Если ты чувствуешь себя нормально, тогда вставай и приготовь, пожалуйста, кофе. А я тем временем воспользуюсь твоим телефоном.
 Я прошел в гостиную и набрал номер Хэнигана, который работал в технической службе городского департамента общественных работ. Через некоторое время его секретарша соединила нас.
 — Привет, Майк. Что нового?
 — Мне нужна кое-какая информация, Хэнни.
 — Хорошо, Майк. Мы почти общественная организация и помогаем всем, кто обращается к нам. Что хочешь узнать?
 — Я хотел бы, чтобы ты выяснил для меня, в каких районах города сейчас проводятся работы по контролю телефонных коммуникаций. Можешь это сделать?
 Последовала небольшая пауза, и Хэниган заговорил вновь:
 — Послушай, Майк, а ты не мог бы сам позвонить в эту службу? Я дам тебе номер...
 — У меня нет времени. Они будут отправлять меня от одного клерка к другому, а потом мне надо будет ехать к ним на прием за ответом. Сделай это для меня, и я навсегда забуду, как вытаскивал тебя из этого дерьма в Майами.
 — Ну хорошо, хорошо. Не обижайся, у меня действительно сложно со временем.
 Я дал ему телефонный номер, по которому он может застать меня.
 Из спальни доносились слабые звуки, это говорило о том, что хозяйка все-таки решила подняться с постели. Продолжая смотреть в окно на непрекращающийся дождь, я набрал номер своей конторы.
 Наконец-то Вельда позвонила! Ее сообщение было лаконичным, но содержательным: «Подозреваемый был обнаружен в районе, который контролируется Энтони Вирелли. Официально он известен как книготорговец. Люди Баллингера также идут за ним по следу, но еще не обнаружили его. Если ты еще не выяснил, кто он такой, то сообщаю тебе, что он называет себя Бивером и ему известно, что за ним охотятся. Он обычно работает в центре города и имеет кое-какие мозги, что помогает ему очень хорошо прятаться. Я позвоню еще, как только обнаружу его».
 Сообщение кончилось, и я уже хотел положить трубку, когда раздался новый щелчок и пошла очередная запись. «Майк? Это ты или твоя чертова машина?» Последовала пауза, затем снова зазвучал мужской голос. «Видимо, это автомат. Сейчас все обставились автоматикой». Я уже понял по голосу, что это звонил Цезарь Марио Таллей. «Ты помнишь, что спрашивал меня про парня в красной рубашке? Я поговорил с одним старым приятелем, у которого есть друг, знающий этого парня. Я собираюсь встретиться с ним, и если ты будешь случайно проходить в районе Зимнего сада, то можешь его встретить там. Может быть, я уже смогу что-то сообщить тебе». Он пробормотал еще что-то, и линия разъединилась.
 Черт возьми, все закрутилось довольно быстро. Концы начали сходиться с концами, но еще много их болталось на магнитофонной ленте автоответчика, и я должен был ждать новых сообщений. Правда, кое-что я уже мог предпринять. Я хорошо знал, кто такой Энтони Вирелли, и потому решил позвонить Пату. Он еще не отряхнулся ото сна, но выслушал мое сообщение и обещал принять меры, чтобы, изолировав Вуди, добраться до Бивера раньше его людей. Я поблагодарил его и положил трубку.
 Неожиданно сзади меня раздался нежный голос:
 — Бивер. Какое странное имя. Ну и знакомые у тебя.
 Я обернулся и увидел Рене, стоявшую на пороге комнаты. Она была уже причесана и одета в белый, туго затянутый халат, в котором она была похожа на мойщика стекол. В руке Рене держала поднос с чашками.
 — Я решила, что вряд ли заинтересую тебя, если буду совсем голая, поэтому я решила надеть этот старый халат, который, возможно, будет больше привлекать тебя. Ведь таковы все мужчины. Они как дети: чем больше загадок, тем больше интереса.
 — Да, нам нравится все загадочное и необычное, — сказал я, принимая протянутую мне чашку.
 — Ну вот, ты, как всегда, лжешь, потому что даже женщин ты отодвигаешь на второй план, предпочитая им бизнес. Чем ты так озабочен и кто такой этот Бивер? Еще один потрошитель?
 — Я никогда не встречал его.
 Она быстро взглянула на меня.
 — Ну хорошо, не хочешь, можешь ничего не рассказывать. Но только не интригуй меня своими тайнами. В конце концов, я тоже пострадала в этих приключениях и имею право хоть на какие-то объяснения.
 Я посмотрел на нее и улыбнулся. Черт возьми, она действительно имела право!
 Вынув из кармана фотографии Бивера, я протянул ей одну из них. Пока она рассматривала ее, я еще раз прокрутил в голове с самого начала всю эту историю, стараясь расставить на пустые места вновь полученные факты.
 Она вернула фотографию, и я убрал ее во внутренний карман вместе с двумя остальными.
 Внезапно я вновь почувствовал знакомое напряжение мышц спины. Я старался не напрягать руки, чтобы не было заметно моего внутреннего возбуждения.
 — Майк... — Она подошла ко мне и стала расстегивать мой пиджак, стараясь как можно быстрее снять его. Я закрыл глаза и стал ждать дальнейшего хода событий. Открыл я их только тогда, когда все было закончено, и я, совершенно голый, лежал на диване. — Пожалуйста, не двигайся, — сказала она и вышла из комнаты.
 Я снова закрыл глаза, стараясь подсчитать, сколько мину? она будет отсутствовать, и открыл их, когда услышал ее шаги Она принесла электрический вибратор для общего массажа и приступила к восстановлению моего жизненного тонуса. Когда она массировала мне шею, раздался телефонный звонок.
 Я взял протянутую мне телефонную трубку. Хэниган сообщил мне пять районов, где контроль телефонной сети проводился именно в это время. Я записал их, поблагодарил его и стал изучать список. Один из районов захватывал Пятьдесят вторую улицу, а другой — Колумбус-авеню. Последний был близок к тем местам, где работал Энтони Вирелли. Это означало, что Вуди и его парни приблизились к Биверу, но еще не нашли его, а Вельда еще не подверглась опасности встретиться с ними. Мои надежды в значительной степени теперь были связаны с Цезарем, который обещал мне адрес этого типа, потому что обыскать такой населенный район было невозможно.
 Рене наблюдала за мной с задумчивой улыбкой.
 — Я ненавижу телефоны, — наконец сказала она.
 — Все приходит в движение, — заметил я, стараясь наметить план своих дальнейших действий.
 — Все в порядке, Майк? — Она увидела, что я нахмурился, затрудняясь с ответом, и добавила: — Я тебя очень хорошо понимаю.
 — Место, где может быть Бивер, где-то между Колумбусом и Сто десятой улицей. Во всяком случае, недалеко от этих мест находится компания приятелей Вуди. Я хочу успеть встретиться с ним первым.
 — А ты знаешь, где его искать?
 — Нет, но я знаю кое-кого, кто обещал мне помочь в этом.
 — Майк... — На ее лице неожиданно отразилось беспокойство. — Прошу тебя, будь осторожен. Я хочу вновь увидеть тебя.
 — Непременно увидишь.
 — Эти ужасные перестрелки и погони...
 Она попыталась улыбнуться, но это ей не удалось. Внезапно она оперлась рукой о стол и покачнулась.
 — Что с тобой, Рене? Ты в порядке?
 Она дотронулась рукой до головы и стояла так, пока я одевался.
 — Это все моя голова. Я еще не могу быстро двигаться. Собираюсь позвонить моей прислуге, чтобы она пришла и я не оставалась одна. — С этими словами она подошла к телефону...
 Это случилось уже после того, как она положила трубку. Сначала мне показалось, что она просто вышла из комнаты. На самом же деле она лежала на полу возле стола. Когда я приблизился к ней, ее глаза были закрыты, а на голове заметны следы крови. Я помог ей перебраться на диван и проследил за тем, чтобы ее ноги были подняты вверх.
 — Что случилось, детка?
 — Я звонила... Марии и почувствовала внезапную слабость.
 — Может, вызвать врача?
 — Нет, не нужно. Я надеюсь, это пройдет...
 Люси, сестра домработницы Марии, работавшая в соседнем квартале, пришла через десять минут. Она помогла мне уложить Рене в постель и попросила меня подождать, пока она сходит в аптеку купить успокаивающего.
 Я кивнул и стал глядеть на Рене.
 — Майк, мне так жаль...
 — Забудь все это. Тебе нельзя волноваться.
 Посмотрев на часы, я прикинул, что у меня достаточно времени, так как Цезарь обычно начинал работу при значительном скоплении людей.
 Вскоре пришла и сама Мария, так что мне можно было возвращаться к своим поискам.
 Я позвонил Уильяму Дорну из первого же открытого бара. Оказалось, что Дорн находится где-то на очередном приеме, и мне ничего не оставалось, как оставить для него сообщение, что мисс Талмедж здорова и, за исключением небольшой слабости ей ничего не угрожает, но на вечернем приеме ее, скорее всего, не будет.
 Дождь усиливался, и мне пришлось поднять воротник. Где-то в этом городе прячется Бивер, а Вуди и его компания ожидают, когда он покажет свой нос.
 Ночь предстояла не из приятных.




 Глава 10


 Секрет тем меньше становится секретом, чем больше людей посвящается в него. Вечерняя газета поместила анонимное сообщение, что смерть человека на станции метро была вызвана неизвестным инфекционным заболеванием.
 Я проходил мимо телекомпании, где работал Эдди. Зайдя в холл, я набрал его номер.
 Его голос был голосом явно уставшего человека.
 — Это Майк Хаммер, Эд. Как дела?
 — По правде говоря, дерьмово. Где ты находишься?
 — Я стою прямо в вашем холле. Не мог бы ты сбежать от своих наблюдателей, чтобы мы с тобой прогулялись?
 — Я не уверен, что это получится, но давай увидимся внизу.
 Наша встреча состоялась в мужском туалете, куда и он и я прошли относительно без помех.
 Эдди выглядел уставшим, но в глазах по-прежнему был живой блеск.
 — Ты выглядишь ужасно, — только и мог сказать я.
 Его глаза указывали на дверь.
 — Тише, Майк. Они в коридоре.
 — Даже так? — сказал я и тут же затих.
 — Мне пришлось выслушать нравоучения на очень высоком уровне. Ты можешь себе представить, что это значит?
 — Может быть, мне лучше этого и не знать?
 Эдди не слышал меня.
 — У меня нет места, где бы я мог спрятаться! Они не дают мне ступить ни шагу. Вся эта секретность только из-за того, что тот тип, который умер в метро, знал, где размещены остальные контейнеры. Поэтому у нас нет шансов вывернуться из этой истории.
 Я пожал плечами и взглянул на него.
 — А что же тогда делать?
 Он наконец выдавил слабую улыбку и развел руками.
 — Я хотел бы думать так же, как и ты, Майк. Тогда я, наверное, бросил бы все к черту и проводил бы остаток времени в компании хорошеньких девиц. Но я не могу так ни думать, ни поступать. Кстати, а как твое дело с этим приятелем Липпи? Ты закончил его?
 — Оно не дает мне покоя, Эдди.
 Я, как мог, подробно рассказал ему обо всем, что произошло вплоть до сегодняшнего дня.
 — Вуди очень опасный тип, Майк. Если он действительно потерял что-то из своего бумажника, то он не остановится ни перед чем. Это страшный противник, и надо очень постараться, чтобы увернуться от его компании. Я даже не знаю, чем могу помочь тебе, кроме этих советов.
 Я взглянул на часы. Время шло очень быстро. Темнота и дождь окутывали весь город мрачной пеленой, делая его похожим на непроходимый лес.
 — Послушай, Эдди, не мог бы ты оказать мне любезность? Позвони от моего имени Пату Чамберсу и попроси его взять под контроль район Колумбуса и Сто десятой улицы. Если его люди обнаружат там Вельду, пусть предупредят ее, чтобы она прекращала работу. Можешь это сделать?
 — Конечно, это мне будет разрешено сделать, поскольку не имеет никакой связи с моими ограничениями. Правда, они не учли, что у меня могут быть вот такие встречи в мужских туалетах.


* * *

 Цезарь Марио Таллей не показывался, и никто не мог мне сказать, где он находится.
 Маленький Джо уже собирался отправиться к месту своего ночлега, когда я спросил его о Цезаре.
 — А ты спрашивал о нем у Лео?
 — Они не видели его с утра.
 — А как насчет Тэсси... ты ведь знаешь ее, это Тереза Миллер, привлекательная маленькая проститутка?
 — Она видела его только после обеда. Послушай, Джо. Он говорил мне, что собирается навестить приятеля. Ты не знаешь, случайно, кто бы это мог быть?
 — Майк, я видел его несколько раз с разными людьми, но, пожалуй, ни на ком не могу остановить свой выбор. Ведь каждый из нас работает на своем участке, и я особенно не приглядывался к его приятелям. А послушай, почему бы тебе не поговорить с Остином Тауэром? Долговязый малый, который всегда околачивается у газетного киоска в соседнем квартале. Уж он-то наверняка что-нибудь знает.
 Я поблагодарил Джо и наградил его очередной пятеркой.
 — Я никогда не отказываюсь от денег, — засмеялся тот.
 Остин Тауэр не был расположен к разговору, но все же отложил пачки газет, которые помогал разгружать, и отошел со мной к дверям закрытого обувного магазина.
 — Я буду говорить только с адвокатом, — заявил он, еще не спрашивая, в чем дело.
 Все, что мне оставалось делать, это внимательно на него смотреть.
 — Послушайте, мистер... — наконец произнес он.
 Я показал ему свой 45-й, распахнув немного пальто, и это привело его в еще больший испуг.
 Я резко задал ему вопрос:
 — Где мне найти Цезаря?
 Он немного побледнел и стал говорить еще более неуверенно:
 — Но ведь он ничего не сделал...
 — Ты видел его сегодня?
 — Да, конечно. Около четырех часов. Они покупали какую-то еду, он и его приятель...
 Теперь он говорил бодрее, убедившись, что мой интерес не относится к нему.
 — Где он?
 — Его приятель обычно торчит на Сорок седьмой улице, возле продуктового магазина или внутри его.
 — Покажи мне.
 — Но, мистер...
 Я повторил просьбу еще раз, более резко и настойчиво.
 И он показал мне это место. Небольшой, всего в две комнаты, подвал был пропитан дымом марихуаны. Цезарь Марио Таллей и его приятель были уже невменяемы.
 Мне ничего не оставалось, как выругаться.
 — А когда они смогут прийти в себя? — спросил я у своего провожатого.
 — Как я могу это знать, мистер...
 Я смотрел на него так пристально, что голова его стала погружаться в плечи.
 — Ведь это ты продал им дерьмо, и ты знаешь, сколько у них его было. А теперь проверь, сколько осталось, и сообрази, когда они очухаются. Иначе я сломаю тебе шею!
 Он не возражал на этот раз. Одного взгляда на меня ему хватило, чтобы понять, что я не шучу. Он подошел к лежавшей на полу парочке, профессионально проверил их карманы и со знанием дела заявил, что это произойдет через три или четыре часа.
 В этот момент я улыбнулся той самой улыбкой, которая приводила в чувство и не таких слюнтяев, как этот подонок.
 — Думаю, если тебе повезет, они придут в чувство и через час. Поэтому оставайся здесь и занимайся ими, пока не добьешься успеха. Это твой бизнес, и ты должен знать все способы. Ты начнешь работать с ними без промедления. И не пытайся сбежать отсюда. Запомни, у тебя есть только один час!
 — Но, мистер, вы не знаете этот товар!
 — Я не знаю, но ты очень хорошо его знаешь, — это было все, что я сказал ему на прощание.


* * *

 Вельда позвонила еще раз. Она все еще занималась розысками, но следов Бивера ей не удалось пока обнаружить. Она собиралась позвонить через час, когда проверит еще один вариант. Это давало мне почти сорок шесть минут работы без ее указаний.
 Такси доставило меня на угол Колумбус-авеню и Сто десятой улицы, и, когда я вышел, на меня нахлынули воспоминания детства. Здесь многое изменилось, но некоторые детали остались такими же, как и прежде. Окружающие люди уже не знали меня, но все равно принимали за своего. Я был частью этой жизни, которая по своему внутреннему содержанию мало изменилась.
 Я показывал фотографию Бивера в барах, маленьких магазинах и кондитерских.
 Водитель такси, чем-то напоминающий цыгана, долго смотрел на фотографию, потягивая кофе, а потом сказал, что определенно видел здесь этого типа, но не может вспомнить ни место, ни время. Он посоветовал мне поговорить с Джеки, рыжей проституткой, которая зарабатывала деньги, чтобы поступить в колледж. Джеки знала почти всех.
 Она знала и Бивера, с которым встречалась пару недель назад. По ее мнению, он жил не в этом районе, а здесь навещал своего приятеля. Кто этот приятель, она не имеет представления. Здесь кругом столько всяких людей, что трудно представить, к кому он мог приезжать.
 Мои дальнейшие расспросы о соседних домах тоже ни к чему не привели. Я медленно шел вдоль улицы, разглядывая дома и постройки на пустырях. В середине квартала меня привлек кирпичный дом, в подвальном помещении которого расположился дешевый магазин одежды. Я толкнул дверь, на которой висела табличка: «Открыто», и вошел внутрь.
 Зигмунд Кац был похож на маленького гнома, на кончике носа которого висели очки, а лысая голова блестела под светом единственной лампочки. Его глаза имели водянисто-голубой оттенок, очевидно усиливаемый толстыми стеклами очков, а на лице была слабая, но дружеская улыбка. В его голосе явно чувствовался европейский акцент.
 Когда я показал ему фотографию, ничего нового он мне не сказал.
 — Нет, этого человека я не видел, — заявил он вполне определенно.
 — А вы, наверное, знаете здесь очень многих?
 — Молодой человек, я сижу на этом месте почти шестьдесят лет. — Он помолчал и внимательно посмотрел на меня. — А что, вас интересует только он?
 На его лице застыло выражение ожидания.
 — И другие тоже.
 — Я почувствовал это. И они... они не очень порядочные люди?
 — Да, они очень плохие люди, мистер Кац.
 — Но по их внешнему виду этого не скажешь, — заметил он.
 — Кого вы имеете в виду?
 — Они выглядели достаточно молодо и были хорошо одеты, но ведь это не говорит о том, что люди эти хорошие...
 Я описал ему Карла и Сэмми, и он кивнул.
 — Да, именно эти молодые люди.
 — Когда они вышли от вас, куда направились?
 Старик улыбнулся, потом покачал головой и стал заниматься своим делом.
 — Нет, боюсь, что я не знаю этого. Очень давно я усвоил главный урок — не вмешиваться в чужие дела.
 Я сделал глубокий вдох, но, прежде чем я собрался уходить, он добавил:
 — Скажите мне, молодой человек, вы выглядите почти как они, но вы совсем другой. Вы хороший человек?
 — Во всяком случае, я не из той компании.
 Я напряженно ожидал, стараясь угадать, что последует за этим.
 — Но все-таки вы порядочный человек?
 — Возможно, для некоторых людей это будет именно так.
 — Этого вполне достаточно для меня. Я скажу вам кое-что еще. В доме миссис Стоун... Там не только двое, там гораздо больше незнакомых людей. Сначала их пришло трое, а через несколько минут появилась еще пара. Так что будьте осторожны, молодой человек. Это, как мне кажется, не очень хорошее дело.
 ТЕПЕРЬ СОБЫТИЯ СТАЛИ ПРИОБРЕТАТЬ НОРМАЛЬНЫЙ ХОД.
 Я снова выбежал под дождь, перебежал через улицу и нашел дом с разбитой входной лестницей. Стараясь наступать на сохранившиеся ступеньки и сжав в руке свой 45-й, я начал быстро подниматься вверх.
 Входная дверь была только слегка приоткрыта, так что не являлась преградой для меня. Я быстро распахнул ее и стал вглядываться в чернильную темноту вестибюля. Понадобилось несколько секунд, чтобы глаза адаптировались и я смог продвигаться вперед.
 И В ЭТОТ МОМЕНТ ВРЕМЯ СДВИНУЛОСЬ С МЕРТВОЙ ТОЧКИ.
 Со второго этажа раздались звуки разламывающегося дерева, хриплый крик и приглушенные звуки выстрелов из крупнокалиберного револьвера. Кто-то застонал, послышались ругательства. Теперь мне не нужно было скрывать свое присутствие. Я преодолел лестничный марш, перепрыгивая через две ступеньки, увидел новые вспышки выстрелов, и на меня рухнула громадная фигура с безжизненно болтающимися руками. Со страшным грохотом мы свалились в лестничный проем на старый чугунный радиатор, от столкновения с которым у меня засверкало в глазах.




 Глава 11


 Вельда продолжала кричать, впадая в ярость. Я отчетливо слышал ее голос:
 — Черт возьми, Майк! Ты в полном порядке?! Отвечай мне, Майк!..
 Моя голова была словно расколотой на две половинки. Свет карманного фонаря, который она направила в темноту, резко ударил мне по глазам, и некоторое время я был словно загипнотизирован.
 — Майк?!!
 — Я не ранен, — ответил я вяло.
 — Черт возьми, почему ты не подождал? Почему ты не позвонил?..
 — Успокойся. — Я встал на ноги и, взяв из ее руки фонарь, направил его на тело. Это был Сэмми. Его голова была в крови, а глаза уже остекленели. Он тоже получит свой земельный участок.
 На улице уже собирался народ, и с минуты на минуту можно было услышать звуки сирен.
 Вместе с Вельдой я поднялся вверх по лестнице. Карл с разбитым лицом лежал на полу кухни, рядом с ним на стуле сидел парень в старой спортивной куртке, потертых джинсах и с дыркой в голове, как раз над самым ухом; Вуди Баллингер находился в более приличном виде: казалось, что он устроился отдыхать на диване, прижав одну руку к груди и изображая из себя патриотически настроенного гражданина, ожидающего подъема флага. Правда, рука его прикрывала огромную рану, из которой вытекала кровь.
 Бивера среди них не было.
 Я обошел все кругом и обратил внимание на разбитый стул рядом со столом, на котором болтались остатки веревок. Кто-то еще был здесь. Сзади стула было разбитое окно, выходящее к пожарной лестнице.
 Я взглянул на стол и понял, почему Вуди так хотел добраться до Бивера. На столе лежал лист бумаги, на котором были переписаны все члены организации, которую так тщательно оберегал Вуди. И хотя записи были соответствующим образом закодированы, мне все стало понятно. Лист бумаги имел следы сгибов, соответствующих размеру мужского бумажника.
 ВОТ ЗАЧЕМ ЕМУ БЫЛ НУЖЕН ВИВЕР. НО КОМУ ЖЕ БЫЛ НУЖЕН ВУДИ?
 Моя голова была готова развалиться на куски. Через несколько минут весь дом будет заполнен полицейскими, а Бивер, который так нужен мне, скрывается где-то в неизвестном для меня месте.
 Я спрятал пистолет и повернулся к Вельде.
 — Ты останешься здесь со всем этим хозяйством, котеночек. Рассказывай им столько, сколько знаешь, но только дай мне возможность выиграть время.
 — Майк...
 — Это была только первая остановка на маршруте Бивера.
 Он направился еще куда-то, но куда, мы не знаем. — Я подошел к окну и просунул в него ногу. — А как ты узнала об этом месте?
 — Один из людей Энтони Вирелли видел здесь автомобиль Вуди. Он и сказал об этом.
 — Ты не заметила, кто-нибудь выходил из здания?
 — Я не знаю... не уверена. Я искала только тебя.
 — Ну хорошо, детка. Задержи их. Они уже поднимаются. Остин Тауэр получил гораздо больше времени, чем я ему обещал. Цезарь и его приятель сидели на холодном полу, прижимаясь друг к другу. Их глаза еще имели странный блеск, который обычно сопровождал их увлекательное времяпрепровождение.
 Когда Тауэр услышал, что я пришел, он встал рядом со своими пациентами, будто желая получить благодарность за их вид. Цезарь повернулся в мою сторону и выдавил болезненную улыбку.
 — Хе, Майк. Убери... убери эту сволочь отсюда.
 Я взглянул на Остина и спросил:
 — Как их состояние?
 — Мистер, я попытался сделать все, что только мог. Я думаю, что они уже вполне готовы.
 — Хорошо, а теперь сматывайся отсюда, и чтобы я не видел за тобой таких дел!
 Ему не нужно было повторять это дважды. Цезарь все время пытался подняться на ноги.
 — Спасибо тебе, Майк. Этот парень мог отравить нас.
 — Послушай, Цезарь, это и есть твой приятель, про которого ты мне говорил? — спросил я, разглядывая лежащего на полу. — Это тот парень, к которому ты собирался по поводу Бивера?
 — Точно, Майк. Мы и встретились с ним, как я обещал.
 — Ты собирался встретиться еще и со мной, Цезарь! Его лицо приняло скорбное выражение.
 — Мне очень жаль, Майк. Но ведь это же не конец света, чтобы так спешить?
 — Эй, мистер. Я вспомнил, о чем меня спрашивал мой приятель Цезарь. Он спрашивал про этого парня в красной рубашке, где он бывает.
 — Так где же?
 — Кармин сказал мне, что видел его в отеле «Стентон». Они жили на одном этаже.
 — Он описывал его?
 — Высокий. Худой. Неприятный характер. Этот парень бывал там не всегда, но оплачивал счет постоянно.
 — Что еще?
 — Главное, он всегда был в красной рубашке. Никогда не расставался с ней, как будто это был у него главный талисман.
 Я уже собрался уходить, когда он спросил:
 — Мистер, у вас не будет четвертака? Я совершенно больной.
 Я положил пять долларов на стул и посоветовал ему чаще смотреться в зеркало после подобных светских приемов.


* * *

 Остановив такси на Восьмой авеню, я дал водителю адрес отеля «Стентон». На рубеже веков это был первоклассный отель с вполне установившимися традициями и избранной клиентурой, но со временем все это было утрачено, здание пришло в упадок, и знаменитый когда-то отель превратился в отель для транзитных пассажиров и обиталище для отбросов общества.
 Время приближалось к десяти часам вечера. Вполне возможно, что Бивер сделал еще один прыжок, и здесь его уже не будет.
 Я положил деньги на сиденье и, не дожидаясь сдачи, выбежал из машины. Вновь дождь ударил мне в лицо, а ветер сбивал с ног.
 Я вошел в холл и направился прямо к дежурному клерку, который, даже не взглянув на меня, бросил в воздух:
 — Комнат нет.
 Он разгадывал кроссворд с таким увлечением, что, видимо, забыл о сигарете, прилипшей к углу рта.
 Я сбросил журнал с кроссвордом на пол и выбил изо рта сигарету. Он попытался принять угрожающую позу, но быстро увял, взглянув на мое лицо.
 — У меня очень плохие манеры, приятель, — произнес я спокойно.
 — Если вы ищете неприятности...
 — Я и есть самая большая неприятность, мальчик. — Я позволил ему посмотреть на себя еще несколько секунд, пока он не опустил глаза и не вытер себе губы. Затем достал из кармана фотографию (их теперь почему-то было только две, а где я мог потерять третью, уже не приходило в голову) и показал ему.
 — Узнаешь его?
 Ему не хотелось говорить, но он не знал, что будет, если промолчит. Наконец он кивнул:
 — Комната 417.
 — Где он сейчас?
 — Недавно пришел. Его лицо было разбито, он был весь в крови. Что он сделал?
 — Ничего, что могло бы тебя заинтересовать.
 — Послушай, приятель... нам не хотелось бы здесь шума, у нас вполне приличное заведение. Этот парень никогда не причинял нам хлопот, поэтому уж вы, парни...
 Я схватил его за руку.
 — Почему «парни»?
 — Потому что был еще один. Другой коп. Он тоже интересовался им.
 — Коп?
 — Конечно. У него была такая же фотография.
 Пат мог получить такую карточку. В конце концов, они же обмениваются информацией между отделами, и такой вариант не вызывал у меня подозрений.
 — Ты видел, как они выходили?
 — Нет, я не следил за этим. Ты думаешь, я поступил неправильно?
 — Я не думаю этого. Еще одна просьба... Оставайся около телефона.
 После этого я прошел в лифт и нажал на кнопку четвертого этажа.
 Возле 417-го номера я остановился и приложил ухо к двери. Но там не было слышно ни единого звука. Я вытащил свой 45-й, снял с предохранителя и два раза постучал в дверь. Никто не ответил. Я проделал это еще раз с тем же успехом. Затем я проверил замок. Дверь была заперта, но для взлома такого замка не нужно было тратить много времени. Когда дверь наконец открылась, я вошел в темную комнату, освещенную только светом уличных фонарей, падающим через окно.
 Я подождал, прислушиваясь, затем включил свет и тут же упал на пол. Ничего не произошло.
 Я поднялся, убрал пистолет на место и закрыл дверь. По-прежнему кругом было тихо и не чувствовалось никаких признаков жизни.
 Бивер лежал на полу в луже собственной крови. Он был мертв, так мертв, как только мог себе это позволить. Его живот был разделан, как на бойне, а в груди торчал нож. Губы стягивала прозрачная липкая лента.
 Эта ситуация отличалась от той, которую я застал в компании Вуди и от которой Биверу удалось сбежать. Это было совсем иначе.
 НЕТ, ЭТО БЫЛО ТОЧНО ТАК ЖЕ! ЭТО УЖЕ СЛУЧИЛОСЬ РАНЬШЕ. С ЛИППИ САЛЛИВЕНОМ.
 Я оглядел комнату, стараясь обнаружить возможное отсутствие в ней характерных предметов, которые могли служить причиной этого нападения.
 У Бивера было очень мало вещей. Два костюма и две спортивные куртки. Все карманы были вывернуты наружу. На дне шкафа валялись окровавленные брюки и красная рубашка.
 Я провел в комнате еще около двадцати минут, пытаясь убедиться, что ничего не пропустил, после чего сел на угол кровати и закурил.
 Глядя на тело Бивера, лежащее на полу, я подумал, что даже красная рубашка не уберегла его от печального конца.
 Затем я неожиданно для себя стал тихо смеяться. Я подошел к шкафу, где лежала груда одежды. Бивер снял ее и бросил вместе с остальными вещами, когда менял свою окровавленную. Она была столь малозначительна для убийцы, что он даже не обратил на нее должного внимания, так как на ней не было ни одного кармана.
 НО ЭТО БЫЛ ТАЛИСМАН ВИВЕРА. И, КРОМЕ ТОГО, ЭТО БЫЛО МЕСТО, ГДЕ ОН ПРЯТАЛ СВОЮ ГЛАВНУЮ ЦЕННОСТЬ: ЧТО-ТО ТАКОЕ. С ЧЕМ ОН НИКОГДА НЕ РАССТАВАЛСЯ.
 Я нашел место, где кончался шов рукава, и потянул что-то из шва. Листок тонкой бумаги, скрученный в небольшой комок, выпал оттуда. Я развернул его, медленно просмотрел, а затем подошел к телефону и позвонил Эдди.
 Тот сообщил мне, что ему очень трудно отделаться от своих опекунов, но если он это и сделает, то ему придется расстаться с работой репортера. Он хотел знать, стоит ли овчинка выделки.
 Я сказал ему, что стоит.




 Глава 12


 Я помог ему освободиться от рвоты и отправить его ужин в городскую канализацию, подождал, пока он умывался холодной водой и растирался полотенцем в ванной. Он вернулся в гостиную, стараясь не смотреть в угол, но его глаза постоянно как будто притягивались к трупу.
 — Послушай, Майк, ты оторвал мой зад от стула только затем, чтобы показать эту мерзость?
 Я закурил и кивнул головой.
 — Именно так.
 Он очень медленно повернулся в мою сторону и попытался что-то сказать, с трудом подбирая слова:
 — Ты... ты...
 — Нет, я не убивал его.
 Удивление на его лице сменилось страхом, и он нервно произнес:
 — Кто же тогда?
 — Не знаю. — Это было все, что я мог сказать.
 — Дерьмо!
 Я подошел к нему со стаканом воды и подождал, пока он сделает несколько глотков.
 Эдди стал понемногу успокаиваться, к нему вернулась способность рассуждать.
 — Осталось всего несколько дней, Майк. Так что, какая разница, кто это сделал. Мне только жаль, что я так и не успел сделать репортажа об этом деле. Через несколько дней мы все перестанем думать обо всем на свете.
 Я продолжал смотреть в окно на непрекращающийся дождь и улавливал лишь отдельные слова из его монолога.
 — Я думаю, этого не произойдет, — прервал я его излияния.
 Он рассмеялся нервным, напряженным смехом, переходящим в истерику.
 — Майк, ты просто мерзавец!
 Я взглянул на него и поднял трубку телефона. Через некоторое время мне разыскали капитана Чамберса, которому я сказал:
 — Тебе обязательно нужно встретиться со мной, приятель. Это не займет у тебя много времени.
 — О чем ты говоришь, Майк?
 — Ты можешь покупать календарь на следующий год, Пат. Он тебе будет просто необходим.
 Пауза длилась почти десять секунд, так что я даже стал сомневаться в исправности линии. Он прекрасно понял, о чем я говорю. Его голос возник с совершенно новой интонацией: я сначала даже не узнал его.
 — Майк...
 Но прежде чем он продолжил, я объяснил ему, где я нахожусь, и положил трубку. Эдди наблюдал за мной, как за сумасшедшим. Я молча протянул ему листок из тонкой бумаги.
 — Что это?
 — Точные места расположения каждого из этих двадцати контейнеров. У тебя есть реальный шанс сделать недостающий тебе скачок в карьере.
 Я вынул из кармана две оставшиеся фотографии и положил их рядом с телом. Мне они были больше не нужны. Я сделал еще один звонок по телефону, но моего абонента не было дома, о чем я уже догадывался раньше.
 Спад Генри не знал, как проще объяснить мне сложившуюся ситуацию, так как грубая ложь была противна его натуре. Наконец он сказал:
 — О, Майк, черт побери. Я только что получил указания по внутреннему телефону. Никого не пускать наверх. Там происходит очень важное совещание.
 — Сколько человек там собралось?
 — Я думаю, человек шесть.
 — А когда появился последний?
 — О, последний был около часа назад. Это было почти в тот момент, когда я получил приказ. Больше не было никого.
 — Послушай, Спад...
 — Майк, ничего не могу поделать. Тебе будет все равно, пропущу я тебя или нет. Они блокировали лифты на своем этаже. Есть, правда, пожарный выход, но он запирается изнутри. При всем моем уважении, Майк, ничего нельзя сделать.
 — Очень жаль, Спад.
 — Это моя работа, Майк. И ты держишь ее в своих руках.
 — Все будет выглядеть иначе, если ты вдруг не заметишь меня...
 — Но, Майк, здесь это невозможно, чтобы я не заметил тебя! Посмотри, вот стоят четыре телекамеры, контролирующие каждый вход и выход. Как я смогу объяснить твое появление там?
 — Не беспокойся, Спад, я постараюсь не причинить тебе неприятностей.
 — Но ведь даже обезьяна не сможет проникнуть сейчас туда!


* * *

 Лифт остановился на самом верху. Фойе было отделано скульптурными барельефами, хорошо сочетающимися с бледно-голубым цветом стен. В конце вестибюля была единственная дверь, которая оказалась запертой. Мои попытки воспользоваться звонком ни к чему не привели, так как, скорее всего, дежурное помещение верхнего этажа уже не работало. Мне не оставалось ничего другого, как воспользоваться пистолетом для дальнейшего продвижения. Три выстрела в замок сделали свое дело, и путь был свободен. Я не очень беспокоился о звуках выстрелов. В таком помещении они не могли распространиться далеко.
 Я прошел через коридор в боковое крыло здания, чтобы добраться до пожарной лестницы. Несколько минут у меня ушло на возню с металлической фурнитурой пожарного окна, прежде чем я начал спускаться по железным ступеням к нужному мне этажу. Там было очередное окно, ведущее к пожарному выходу. Осторожно выдавив стекло, я просунул в образовавшееся отверстие руку и добрался до замка двери. Когда она открылась достаточно широко, до меня стали доноситься приглушенные звуки разговора. Я находился в небольшом кабинете, отделанном в современном стиле делового учреждения.
 Осторожно подойдя к двери, ведущей в другое помещение, я слегка приоткрыл ее. Секретарша, дежурившая в приемной, видимо, услышала шорохи через открывшуюся часть дверного проема, но увидеть меня у нее уже не было времени. Она без звука опустилась на пол от удара вдоль челюсти, который я незамедлительно нанес. Я осторожно перенес ее в кабинет и закрыл дверь. Теперь голоса раздавались из-за второй двери, которая была в той же приемной. К этой двери я и направился.
 Один из говоривших резко стукнул рукой по столу и перешел почти на крик:
 — Сколько раз я буду повторять? Там ничего не было! Я обыскал все углы!
 — Оно должно быть там! — Я сразу узнал этот голос.
 — Мне лучше знать! Там ничего не было, в этой комнате. Возможно, у него были еще какие-то места, а скорее всего, у него и не было ничего вообще. Что мог значить для него этот листок бумаги с какими-то названиями мест. Почему он должен был его сохранить?
 В разговор вступил новый участник, голос которого мне также был знаком. Холодный, жесткий, он мог быть мягким и дружелюбным в иной ситуации.
 — Конечно, он не знал, что это означает. Бумажка досталась ему из бумажника. Но он принадлежал человеку с высоким положением, а такие люди, как правило, занимаются только важными делами. Как иначе объяснить, что он несколько раз звонил по телефону? Мне иногда кажется, что было бы гораздо легче заплатить ему ту цену, которую он назвал.
 Другой человек возразил, правда, не очень настойчиво:
 — Шантажист мог сделать с нее несколько копий. Это могло прийти ему в голову. А копии он мог продавать направо и налево, и в первую очередь газетчикам и телерепортерам!
 — Я боюсь, что наш шанс мы уже упустили, — заявил скучный, монотонный голос. — У нас нет иного выхода, как сидеть и ждать. Если документ спрятан или уничтожен, то он таким и останется, поскольку уже нет времени, чтобы пустить его в дело. Я думаю, лучше позвонить секретарше, чтобы она приготовила нам выпить.
 Раздался звонок, потом еще, а потом голос, который я хорошо знал, произнес:
 — Стенли, посмотрите, почему она задерживается?
 Я быстро отошел от двери и укрылся за выступающим шкафом. Дверь открылась, и я увидел лицо человека, все еще разгоряченного спором. Это лицо должно было быть мне знакомо, так как я видел его в толпе посетителей отеля «Стентон», а еще раньше я мог бы застать его в разрушенном доме на Сто десятой улице, если бы добрался туда немного быстрее. Этот же человек посетил в свое время и Липпи Салливена.
 Между тем человек по имени Стенли пересек комнату и открыл дверь в небольшое помещение, видимо служившее кухней. Не найдя там никого, он резко повернулся и увидел меня. Эта встреча вызвала у него большое удивление, поскольку он знал меня и знал, почему я здесь. Но прежде чем он выхватил из-за пояса нож, я со всей силы ударил его в лицо, и брызнувшая кровь попала на нас обоих.
 Я мог бы пристрелить его, но мне не хотелось слишком быстро завершать встречу, которую я так долго ждал. Он явно был профессионалом. Он сделал классическую стойку с ножом в правой руке. Все, что мне оставалось, это использовать свои руки. Мне удалось схватить его за волосы и резко дернуть его голову, опуская свой кулак на его ухо и уворачиваясь от ножа. Мне удалось блокировать руку с ножом с помощью колена, но в этот момент я почувствовал, как лезвие задело мне щеку. Я отпустил волосы и ухватил его за горло. Теперь он был уже подо мной почти без движений, а его нож вместе с рукой продвигался к его горлу. Еще одно усилие, и нож до конца вошел в его шею.
 Я поднялся и привел себя: в порядок. Но мне надо было быть более внимательным. Столько лет напряженной работы — и забыть такую простую вещь! Конечно, они должны были выпустить еще одного!
 Он стоял сзади меня с оружием в руках. Бесполезно пытаться вступать в борьбу с человеком, который переводит пистолет в исходную позицию. Поэтому мне пришлось использовать свой 45-й. Пуля попала в середину носа моего гостя. Он еще не успел свалиться на пол, как я перешагнул через него и был готов к приему следующего. Человек, появившийся в дверном проеме, не успел даже увидеть меня, как пуля заставила его присесть в крайнем удивлении, а парабеллум свалился к его ногам.
 Я оттащил труп от двери и распахнул ее, чтобы посмотреть, что там происходит. В этот момент я увидел поднимающегося с пола мистера Кодака, всегда улыбающегося, исключительно вежливого и способного выжить при любом режиме. У него не было оружия, но зато у него были мозги; именно поэтому он был не менее опасен. Я выпустил из него мозги и, перепрыгивая через брошенные стулья, бросился в глубину комнаты, где виднелась еще одна дверь, которая захлопнулась прямо перед моим носом. Один выстрел из пистолета перевел замок в свободное состояние, и в следующее мгновение я уже стоял на пороге, направив пистолет на Уильяма Дорна, достававшего в этот момент оружие из ящика стола. Затем я перевел его на Рене Талмедж, которая стояла рядом с ним. Они никогда еще не видели меня с незаряженным револьвером в руках.
 — Не двигайся, Уильям, — сказал я. — Брось оружие на середину комнаты.
 В какой-то момент я подумал, что он может на что-то решиться, и знакомое напряжение появилось между лопаток. Но есть люди, исполняющие приказания, а есть те, кто отдает их. Он не мог спустить курок, поскольку это не было его привычным делом.
 — Вы не должны были убивать постороннего человека, Уильям. Ваши люди, выследив карманника, могли начать с ним игру, а вместо этого они стали пускать в ход ножи. Они убили человека, который не имел никакого отношения к вашему делу, а после этого тот, другой, понял, что эта бумажка может стоить немалых денег, и начал собственную игру. Несчастье Бивера было в том, что он не знал, кто именно собирался его убить. Ему все было ясно только с Вуди.
 Рене наблюдала за мной, не скрывая своей неприязни ее пальцы находились в непрерывном движении, в глазах были отчаяние и безысходность.
 — А ты ловко провела меня, детка. Тот спектакль, который ты устроила, чтобы вытащить у меня фотографию Бивера, был просто великолепен. Ты передала ее своей прислуге, чтобы она отнесла ее Дорну, когда та собиралась якобы в аптеку. Но я должен сказать вам еще кое-что. Это, пожалуй будет самым интересным. Вам уже никогда не удастся завершить эту операцию. Я нашел, Уильям, этот ваш листок бумаги, где во всех подробностях были перечислены контейнеры и места их размещения. Сейчас они уже, видимо, извлечены и направлены на дезактивацию. Если вы не верите мне, я могу назвать некоторые места захоронений.
 МНЕ ПРИШЛОСЬ НАЗВАТЬ ЧЕТЫРЕ, ПОКА ОН НЕ УБЕДИЛСЯ.
 — Завтра все ваши люди будут установлены и вся сеть накрыта, а вместе с этим, как дым, улетят и все ваши надежды и планы.
 Что-то вдруг изменилось в них. Это началось после того как они взглянули друг на друга, узнав, что я нашел бумагу с перечнем мест размещения контейнеров. Сейчас они еще раз взглянули друг на друга.
 — Мы никуда не пойдем, мистер Хаммер, — наконец проговорил Уильям.
 — Вы пойдете со мной, — сказал я. — И можете считать что вам повезло, потому что вы будете под охраной, в то время как ваши собственные люди могли разорвать вас на куски, если бы узнали всю правду.
 — Но у нас уже давно подготовлен выход из подобной ситуации. У каждого из нас есть капсула с цианидом, мистер Хаммер. Мне очень жаль, что мы немного омрачили вашу удачу.
 Они взглянули друг на друга, кивнули и сделали резкое движение скулами.
 — Это очень плохой конец, — заметил я. — У вас все же был и другой выход. — Я взглянул на пистолет Дорна, валявшийся на полу, и медленно поднял свой 45-й. Я нажал на курок, но выстрела не последовало, был только легкий металлический щелчок. В магазине не было ни одного патрона.
 На их лицах отразилось невообразимое отчаяние, и они одновременно бросились к лежащему у их ног пистолету Дорна. Они могли бы им воспользоваться...
 Рене первой схватила пистолет, а Дорн попытался вырвать его у нее из рук, когда цианид остановил их в предсмертной агонии.
 Я стоял и смеялся. Один, в абсолютной тишине.