---------------------------------------------


 Эмилио Сальгари
 Пираты Малайзии



 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
 ТИГР МАЛАЙЗИИ



 Глава 1
 КРУШЕНИЕ «МОЛОДОЙ ИНДИИ»

 — Боцман Билл, где мы сейчас?
 — В самом сердце Малайзии, мой дорогой Каммамури.
 — Скоро мы прибудем к месту назначения?
 — Ты что, уже заскучал?
 — Я очень спешу, а ваша «Молодая Индия» тащится медленно, как старушка.
 Боцман Билл, рыжеватый и краснолицый моряк, по облику настоящий американец, удивленно посмотрел на своего собеседника. Тот был внушительного вида индиец, мускулистый и плотный, с благородными правильными чертами смуглого лица; с ушей его свисали подвески, на шее сверкало золотое ожерелье, которое красиво падало на обнаженную мощную грудь.
 — Вот те на! — воскликнул американец. — «Молодая Индия» плывет медленно! Куда же быстрее, мой милый маратх!
 — Для того, кто спешит, боцман Билл, даже крейсер плывет очень медленно.
 — Какая спешка! — пробормотал боцман, яростно почесывая себе голову. — Ты что, торопишься за наследством? В таком случае бутылка джина с тебя.
 — Какое там наследство!.. Если бы вы знали…
 — Что знал?.. Ага, понимаю, за этим что-то кроется. Действительно странно… И эта девушка, которая с тобой…
 — И все-таки, боцман, когда мы прибудем?
 — Куда?
 — В Саравак.
 — Человек предполагает, а Бог располагает, вот что я тебе скажу. В море с человеком может случиться, что угодно. На нас может, например, налететь тайфун, который в пять минут отправит всех нас на дно. Или нападут пираты, которые отправят нас к дьяволу с веревкой на шее вместо галстука.
 — О! — воскликнул индиец с гримасой неудовольствия. — Тут что, есть пираты?
 — Есть ли тут пираты! Гляди вон туда, прямо по курсу. Что ты там видишь?
 — Остров.
 — Так вот, этот остров — гнездо пиратов.
 — Как он называется?
 — Момпрачем. У моряков мороз по коже при одном только упоминании его.
 — В самом деле?
 — Да, мой дорогой. Там живет человек, который залил кровью все моря Малайзии с севера до юга и с востока до запада. У него даже прозвище такое — его называют Тигром Малайзии.
 — А если он нападет на нас?
 — Пиши пропало. Этот человек более жесток, чем все тигры в джунглях.
 — И что же англичане терпят его? — с удивлением спросил индиец.
 — Истребить пиратов Момпрачема не так-то просто, — сказал моряк, сунув в рот кусок жевательного табаку. — Несколько лет назад англичане, собрав мощную флотилию, разбомбили остров, заняли его и взяли в плен самого Тигра. Но, прежде чем они прибыли на Лабаун, пират, неизвестно каким образом, сбежал.
 — И вернулся на Момпрачем?
 — Не сразу. В течение двух лет о нем не было ни слуху ни духу, а потом, в начале 1854 года он снова появился во главе новой банды пиратов, малайцев и даяков — самых отпетых головорезов. Они истребили немногих англичан, рискнувших поселиться на острове, снова водворились там и начали свои кровавые дела.
 В этот миг порыв свежего ветра просвистел над палубой «Молодой Индии», и под напором его застонали все мачты.
 — О! — сказал боцман Билл, живо поднимая голову и выплевывая изо рта табачную жвачку. — Скоро нам придется здорово поплясать.
 — Вы думаете, боцман? — с беспокойством просил индиец.
 — Я вижу вот там черное облако с красноватыми, точно медными, краями. Оно не обещает нам ничего хорошего.
 — Нам угрожает опасность?
 — «Молодая Индия», мой дорогой, — судно прочное и устойчивое. Но мне пора к снастям: котелок начинает закипать.
 И боцман Билл не ошибся. Море, до этого гладкое, как хрусталь, на глазах начало морщиться и быстро приобрело свинцовый оттенок, который действительно не предвещал ничего доброго.
 На востоке, со стороны Борнео, поднималось облако, черное, как смола, с бахромой огненно-красного цвета, которое понемногу заслоняло закатное солнце. В воздухе беспокойно метались гигантские альбатросы, с хриплыми криками касаясь крыльями волн.
 За первым порывом ветра наступило затишье, но неустойчивое, вселяющее смутную тревогу; с востока с глухими раскатами доносился далекий гром.
 — Очистите палубу! — закричал капитан Мак-Клинтон пассажирам.
 Все они нехотя повиновались, спустившись в кормовые или носовые люки. Только Каммамури остался на палубе, точно его это не касалось.
 — Эй, быстро вниз! — сказал ему капитан.
 — Нам угрожает большая опасность? — спросил индиец, оставаясь на месте.
 — Узнаешь, когда буря кончится.
 — Но мне обязательно нужно высадиться в Сараваке, капитан.
 — Высадишься, если мы не пойдем на дно.
 — Мне не хотелось бы отправиться туда, капитан. В Сараваке у меня дело, которое…
 — Эй, боцман Билл, уберите с моих глаз этого человека. Сейчас не время заниматься болтовней.
 Видя, что капитан никак не расположен к дальнейшему разговору, индиец вздохнул и отправился к носовому люку.
 И вовремя. С востока налетел такой ветер, что все снасти корабля застонали и запели на разные голоса. Черное облако сделалось таким огромным, что почти закрыло собой свод неба. В середине его беспрерывно грохотал гром, перекатываясь с востока на запад.
 «Молодая Индия» было прекрасное трехмачтовое судно, еще крепкое, несмотря на то, что бороздило моря уже пятнадцать лет. Отплыв из Калькутты 26 августа 1856 года с грузом железа для Саравака и несколькими пассажирами на борту, оно, благодаря своим хорошим ходовым качествам и попутному ветру, меньше чем за тринадцать дней достигло Малайзии и находилось в этот момент на траверзе того самого острова Момпрачем, о котором ходило немало ужасных слухов. Буря, собиравшаяся разыграться на море сейчас, была для него вдвойне опасной.
 А шторм с каждой минутой усиливался. Солнце исчезло за облаками, и ветер дул с неистовой яростью, грозя сорвать паруса. Море, бурлящее до самого горизонта, быстро свирепело, точно сходило с ума. Огромные пенящиеся волны, вздымаясь и падая, стремительно мчались вдаль, где разбивались о скалы Момпрачема, чья темная зловещая масса вырисовывалась в наступающей темноте.
 «Молодая Индия» шла крутыми галсами: то взбираясь на мощные водяные горы, так что протыкала верхушками своих мачт облака, то соскальзывая в пропасти, из которых, казалось, не выбраться.
 Насквозь промокшие, босые, с развевающимися на ветру волосами и нахмуренными лицами, матросы орудовали снастями с непостижимым проворством. Команды и ругательства, раздававшиеся на палубе, смешивались со свистом ветра и ревом волн.
 Несмотря на все усилия боцмана Билла, который чуть не сломал себе руки, крутя штурвал, «Молодая Индия», которую трепало, как соломинку, оказалась в прибрежным водах острова Момпрачем. Она была уже в такой опасной близости от его скал и отмелей, что можно было опасаться за жизнь моряков.
 К своему великому ужасу, они увидели многочисленные огни, зажженные на берегу, точно в честь их прибытия. А при ярком свете молнии, прямо на вершине гигантского мыса, далеко вдавшегося в море, капитан Мак-Клинтон заметил высокого человека, скрестившего руки на груди, неподвижно стоявшего среди беснующейся стихии. Ему даже показалось, что человек этот поднял руку и сделал приглашающий жест, но проверить это свое впечатление он не имел возможности. Тьма снова сгустилась, и очередной вихрь отнес «Молодую Индию» от острова.
 — Боже спаси нас и помилуй! — воскликнул боцман Билл, который тоже заметил стоявшего на мысу человека. — Это был Тигр Малайзии!
 Его голос был заглушен страшными раскатами грома, которые напоминали уже непрерывную пушечную канонаду. Все это бурное ночное море точно вспыхнуло, с севера на юг и с запада на восток, освещенное каким-то гигантским фейерверком. Молнии плясали над ним во всех направлениях, описывая прихотливые зигзаги, вонзаясь в бурное море и огненным вихрем окружая корабль.
 Уже не волны, а целые горы воды, сверкающие живым светом при блеске молний, яростно бросались к небу, как бы движимые сверхъестественной силой, и сталкивались одна с другой, распадались пенящимися валами, каждый миг меняя форму и размеры.
 Швыряемый с одного борта на другой, трехмачтовик едва уже мог противостоять этой разъяренное стихии. Он стонал под яростными ударами волн, которые прокатывались с носа до кормы, валя с ног экипаж; он то поднимаясь, плясал на волнах, разрезая своим бушпритом их пенящиеся гребни, то вновь летел вниз.
 Временами матросы не знали уже, плывут ли они еще на поверхности моря, или уже идут на дно, настолько огромны были массы воды, которые врывались через полуразломанный фальшборт и перекатывались по палубе.
 Бороться с бурей было уже невозможно; судно сделалось просто игрушкой ее. Убрав почти все паруса, чтобы избежать оверкиля, капитан Мак-Клинтон бессильно стоял на мостике, вцепившись в поручни руками.
 Прошло уже два часа, как «Молодая Индия» меняя галсы, пыталась обойти Момпрачем, и все-таки, точно заклятая, она продолжала сближаться с ним, несомая необоримыми валами.
 Вскоре до ушей капитана донесся характерный шум волн, когда они разбиваются о скалистый берег, тот шум, который моряк может различить даже посреди страшной бури. Скалы Момпрачема были совсем близко.
 — Смотри в оба! — загремел он, перекрывая своим голосом грохот волн и свист ветра. — Право руля!..
 Но сделать что-либо было уже невозможно.
 — Рифы! Впереди рифы!.. — кричали ему с палубы в панике. — Нас несет прямо на рифы, капитан!
 Цепляясь за снасти, Мак-Клинтон бросился на бак. Ошибиться было нельзя. В нескольких кабельтовых от судна возвышалась цепь рифов.
 — Право руля! — вне себя завопил он.
 Его голос даже не успел донестись до кормы. Гора воды обрушилась на правый борт, опрокидывая корабль, валя с ног матросов, срывая шлюпки за борт.
 Продырявленная острыми зубьями рифов, «Молодая Индия» остановила свой бег.

 Глава 2
 ПИРАТЫ МАЛАЙЗИИ

 Застрявший между двумя скалами, которые едва-едва виднелись своими черными верхушками из-под бушующих волн, окруженный водоворотами, с пробоинами в бортах и разбитым килем, корабль был уже не более чем обломок, который с минуты на минуту мог исчезнуть совсем.
 Оставшиеся в живых матросы и пассажиры, обезумев от страха, метались по палубе со страшными воплями. Один цеплялся за ванты, другой карабкался на марсы, третий еще выше — на верхушку мачты.
 Капитан Мак-Клинтон и боцман Билл были единственными, кто сохранил хоть немного спокойствия. Видя, что судно остается неподвижным и как бы пригвожденным к скалам, оба быстро спустились в трюм. Там они сразу увидели, что нет надежды удержать корабль на плаву — трюм уже был полон воды.
 — Конец, — сказал боцман горестно. — Наш бедный корабль обречен.
 — Ты прав, Билл, — ответил срывающимся голосом капитан. — Это могила для нашей доблестной «Молодой Индии».
 — Что будем делать?
 — Нужно ждать рассвета.
 — Но выдержит ли корабль удары волн?
 — Надеюсь. Скалы вонзились ему в брюхо, как топор в ствол дерева. Мне кажется, он неподвижен.
 — Пойдем обнадежим тех, кто на палубе. Они там все полумертвые от страха.
 И два морских волка снова поднялись на палубу. Матросы и пассажиры, с лицами, перекошенными от страха, бросились к ним навстречу.
 — Мы погибли? — кричали одни.
 — Мы тонем? — вопили другие.
 — Спокойно, ребята, — сказал капитан. — Пока нам не грозит никакая опасность.
 Индиец Каммамури, поднявшийся вместе со всеми наверх, приблизился к капитану.
 — Капитан, — сохраняя спокойствие, спросил он. — Мы придем в Саравак?
 — Ты видишь, что это невозможно, Каммамури.
 — Но я должен добраться туда.
 — Не знаю, что сказать тебе. Судно неподвижно, как понтон.
 — Но у меня там хозяин, капитан.
 — Он подождет.
 Живой, сверкающий взгляд индийца затуманился, его лицо потемнело.
 — Кали защищает их, — прошептал он.
 — Не все еще пропало, Каммамури, — сказал капитан.
 — Значит, мы не утонем?
 — Я сказал, нет. Ну спокойно, ребята. Завтра мы увидим, куда нас выбросило и узнаем, что можно предпринять. Я отвечаю за ваши жизни.
 Эти слова капитана внушили надежду, люди начали надеяться на спасение. Крики и стенания прекратились, на палубе несчастного судна воцарилось относительное спокойствие.
 Впрочем, и буря, достигнув своего пика, начала понемногу утихать. Кое-где сквозь разрывы облаков начали проглядывать дрожащие звезды. Ветер, недавно еще ураганный, стихал.
 Однако море еще продолжало волноваться. Огромные волны набегали на берег, яростно обрушиваясь на скалы и отскакивая от них с оглушительным шумом. Корабль содрогался от их толчков и стонал, как умирающий. Временами он качался так сильно, что, казалось, вот-вот сорвется с рифа и будет увлечен в середину бурунов. К счастью, он засел своим днищем прочно, и команда, несмотря на крайнюю опасность и волны, которые перекатывались через палубу, смогла даже урвать часик для сна.
 В четыре утра восток понемногу просветлел. Солнце, как это бывает в тропических широтах, взошло быстро и ярким светом залило морской простор. Стоя на марсах грот-мачты, капитан и боцман Билл устремили взгляд на север, где менее чем в двух милях чернела темная масса, которая должна была быть землей.
 — Итак, капитан, — спросил боцман, яростно жуя свой табак, — вы узнаете это место?
 — Думаю, да. Эти скалы, которые окружают его со всех сторон, говорят, что перед нами Момпрачем.
 — Черт побери! — пробормотал американец, покачивая головой. — Не лучшее местечко на этой земле.
 — Да, дружище, — мрачно подтвердил капитан. — Оно не пользуется доброй славой.
 — Скажите лучше, что это пиратское гнездо. Ведь Тигр Малайзии вернулся сюда.
 — Как! — вскричал Мак-Клинтон, у которого мурашки пробежали по коже. — Тигр Малайзии вернулся на Момпрачем?
 — Да.
 — Это невозможно, Билл! Уже несколько лет, как этот человек исчез.
 — А я вам говорю, он вернулся. Четыре месяца назад он напал на «Архилах» из Калькутты, который еле ноги унес от него. Один матрос, который знает в лицо этого кровожадного пирата, рассказал мне, что видел его на носу праос.
 — Тогда мы погибли. Он не замедлит напасть на нас.
 — Черт побери! — заорал вдруг боцман, страшно побледнев.
 — Что с тобой?
 — Смотрите, капитан! Смотрите туда!..
 — Праос, праос! — закричал голос на палубе.
 Капитан, побледневший не меньше боцмана, взглянул в сторону острова и заметил четыре судна, которые, распустив паруса, направлялись к ним.
 Это были четыре больших малайских праос, очень легкие, с низким корпусом и огромными удлиненными парусами, подобными крыльям альбатроса.
 Эти быстроходные суда, которые благодаря своим балансирам могли бросать вызов самым страшным ураганам, взяли на свое вооружение малайские пираты, не боясь нападать с ними на самые большие корабли, которые встречаются в их морях.
 Капитан Мак-Клинтон не мог этого не знать. Едва завидев их, он поспешил спуститься на палубу и в нескольких словах известил команду об опасности, которая всем угрожала. Только мужественное сопротивление могло спасти их.
 К несчастью, судно было плохо вооружено. Пушек оно не имело, а ружей едва хватало, чтобы вооружить экипаж, по большей части плохо стрелявший. Было еще, правда, несколько абордажных сабель, слегка заржавевших, да пара пистолетов и штук шесть топоров.
 Кое-как вооружившись, матросы и пассажиры устремились на корму, которая, скорее всего, могла подвергнуться нападению. Звездно-полосатый сине-белый флаг Соединенных Штатов гордо взвился на верхушке бизань-мачты.
 А в это время четыре малайских праос, которые летели, как птицы, были уже не более чем в двухстах местах и готовились напасть на бедное судно.
 Экипажи их состояли из полуголых, но прекрасно вооруженных людей, явно пиратского вида. Среди них были и приземистые, с оливковой кожей малайцы, и красивые высокорослые даяки, и бугисы, и макассары, и яванцы. Было и несколько китайцев.
 Все эти люди выстроились вдоль фальшборта и яростно потрясали оружием, издавая громкие вопли, от которых дрожь пробегала по телу. Казалось, они стремились запугать потерпевших крушение еще прежде, чем доберутся до них.
 Внезапно с первого праос раздался пушечный выстрел, и ядро разбило бушприт «Молодой Индии», утопив конец его в море.
 — Смелее, ребята! — закричал капитан Мак-Клинтон. — Если заговорила пушка, значит, начинаются танцы. Огонь!
 За этой командой последовало несколько ружейных выстрелов. Страшные крики раздались на борту праос — неопровержимый знак, что пули не пропали даром.
 — Давай, давай, ребята! — завопил боцман Билл. — Цельтесь прямо в гущу. Стреляйте в этих разбойников, у них не хватит храбрости добраться до нас. Эй, огонь!
 Его голос был заглушен несколькими страшными залпами, которые раздались с моря. Это пираты начали атаку.
 Четыре праос казались четырьмя батареями, обрушившими на корабль град снарядов и пуль.
 Гремели пушки, рявкали спингарды, трещали карабины — весь корабль простреливался от носа до кормы.
 Через полминуты уже четверо моряков лежали на палубе без признаков жизни, а фок-мачта, подрубленная под марсы, рухнула на палубу, завалив ее реями, парусами и снастями. Победные возгласы на корабле сменились воплями страха, боли, стонами и хрипами умирающих.
 Было невозможно сопротивляться этому свинцовому урагану, который обрушился на них с пиратских судов. Оставшиеся в живых, несмотря на подбадривания капитана и боцмана Билла, бросились к правому борту, забаррикадировавшись за шлюпками и обломками мачт. Многие были ранены и издавали душераздирающие крики.
 Под защитой своих душек пираты быстро приблизились к судну и с кормы пытались взобраться на борт.
 Капитан Мак-Клинтон бросился туда, чтобы помешать абордажу, но был сражен залпом из митральезы, и упал вместе с тремя матросами, кинувшимися за ним.
 — Да здравствует Тигр Малайзии! — закричали пираты.
 Они оставили на палубе карабины и, схватившись за сабли, топоры и кинжалы, ревущей оравой бросились на абордаж. Как обезьяны, они карабкались по канатам, цеплялись за остатки фальшборта или, разбежавшись по реям, прыгали со своих мачт на мачты судна, скользили по вантам на палубу. Под их ударами оставшиеся в живых защитники падали один за другим.
 Только у самой грот-мачты один человек, вооруженный тяжелой абордажной саблей, оставался в живых. Это был индиец Каммамури, который защищался, как лев, отражая удары врагов и раздавая свои направо и налево.
 Но силы были не равны. Удар абордажного топора сломал его саблю. Два пирата набросились на него со спины и повалили, несмотря на отчаянное сопротивление.
 — Помогите!.. Помогите!.. — кричал несчастный сдавленным голосом, но гибель его казалась неотвратимой.
 Уже один из пиратов взмахнул над его головой топором.
 — Стойте! — неожиданно загремел чей-то голос. — Не трогайте его. Этот индиец — храбрец!..

 Глава 3
 ТИГР МАЛАЙЗИИ

 Человек, который так своевременно выкрикнул эти слова, был европеец, высокого роста, с тонкими, аристократическими чертами лица, светло-голубыми глазами и темными усами, оттеняющими улыбчивые губы.
 Бархатная коричневая куртка с золотыми пуговицами, стянутая шелковым поясом, такие же коричневые штаны и длинные сапоги из красной кожи, с заостренными мысами, составляли его наряд. Широкополая шляпа из манильской соломки защищала голову от палящего солнца.
 На плече у него висел чудесный индийский карабин с инкрустациями, а на поясе сабля с золотой рукояткой, увенчанной искрящимся алмазом.
 Он сделал знак пиратам отойти, приблизился к Каммамури, который все еще лежал на палубе, уже готовый принять смерть, и несколько мгновений смотрел на индийца с глубоким вниманием.
 — Ты удивлен, что голова у тебя все еще на плечах? — спросил он наконец веселым тоном.
 — Настолько удивлен, что спрашиваю себя, правда ли, что я еще жив, — ответил Каммамури, пораженный тем, что белый человек командует пиратами.
 — Не сомневайся, это так.
 — Значит, вы не убьете меня?
 — Если я не позволил этого раньше, не знаю, зачем бы я это сделал теперь.
 — Почему вы решили оставить мне жизнь? — недоверчиво спросил индиец.
 — Потому что ты не белый, во-первых.
 Каммамури сделал удивленный жест.
 — Что! — воскликнул он. — Вы ненавидите белых?
 — Да.
 — А сами вы разве не белый?
 — Чистокровный португалец, черт побери!
 — Не понимаю тогда…
 — Стоп, стоп! Этот разговор мне не по душе.
 — Хорошо, а во-вторых, почему?
 — Потому что ты храбрец, а я люблю храбрецов.
 — Я маратх, — с гордостью сказал индиец.
 — Да, — кивнул тот. — Это племя славится своей храбростью. Скажи, а не хотел бы ты стать одним из наших?
 — Я — пиратом?
 — А почему бы и нет, черт возьми! Ты оказался бы в хорошей компании.
 — А если я откажусь?
 — Тогда я не отвечаю за твою голову.
 — Если речь идет о том, чтобы спасти шкуру, я сделаюсь пиратом. Может, это и к лучшему, кто знает.
 — Браво, юноша. Эй, Котта, поищи-ка в каюте бутылку виски. Эти американцы никогда не плавают без него.
 Рослый малаец с огромными руками спустился в каюту бедного Мак-Клинтона и через несколько минут вернулся с парой стаканов и запыленной бутылкой, у которой тут же отбили горлышко.
 — Виски, — прочел белый человек этикетку. — Эти американцы в самом деле отличные ребята.
 Он наполнил оба стакана и протянул один индийцу.
 — Как тебя зовут?
 — Каммамури.
 — За твое здоровье, Каммамури.
 — За ваше, господин…
 — Янес, — подсказал ему португалец.
 И они залпом опрокинули по стакану.
 — А теперь, — сказал Янес, все еще в хорошем расположении духа, — пойдем-ка навестим капитана Сандокана.
 — А кто этот господин Сандокан?
 — Черт побери! Тигр Малайзии.
 — Вы отведете меня к этому человеку? — испуганно сказал Каммамури.
 — Конечно, мой дорогой, и он будет рад принять в наши ряды маратха.
 Но индиец не двигался. Он стоял и бросал растерянные взгляды то на пиратов, то на корму корабля.
 — Что с тобой? — спросил Янес.
 — Сударь… — сказал маратх, поколебавшись.
 — Говори.
 — Вы не тронете ее?
 — Кого?
 — Со мной женщина.
 — Женщина! Белая или индианка?
 — Белая.
 — И где она?
 — Я спрятал ее в трюме.
 — Приведи ее на палубу.
 — Но вы не тронете ее?
 — Даю слово.
 — Спасибо, господин, — сказал маратх взволнованным голосом.
 Он побежал на корму и исчез в люке. Через несколько мгновений он снова появился на палубе.
 — Где эта женщина? — спросил Янес.
 — Сейчас придет. Но еще одно слово, господин. Она безумная.
 — Безумная? Кто?..
 — Вот она!.. — воскликнул Каммамури.
 Португалец обернулся к корме.
 Молодая женщина чудесной красоты, завернутая в большое покрывало из белого шелка, медленно поднялась по трапу из трюма и остановилась рядом с мачтой.
 Ей было лет семнадцать-восемнадцать, и нежная прелесть юности соединялась в ней с женственной грацией. Ее большие черные глаза были невидяще устремлены куда-то вдаль, а черные густые кудри падали на плечи в живописном беспорядке.
 Ни страха, ни ужаса, ни даже простого любопытства не выразило ее нежное лицо при взгляде на эти трупы, на обломки, загромождавшие палубу — точно она их не видела. Не обратила она внимания и на Янеса, стоявшего перед ней.
 — Кто эта женщина? — спросил он странным тоном, схватив руку Каммамури и сильно сжимая ее.
 — Моя госпожа, — отвечал маратх. — Дева восточной пагоды.
 Янес сделал несколько шагов к сумасшедшей, которая сохраняла неподвижность статуи, и пристально посмотрел на нее.
 — Какое сходство!.. — воскликнул он, побледнев.
 Затем быстро вернулся к Каммамури и снова схватил его за руку.
 — Эта женщина — англичанка? — спросил он взволнованно.
 — Она родилась в Индии, но родители ее англичане.
 — Почему она сошла с ума?
 — Это длинная история.
 — Ты расскажешь ее Тигру Малайзии. Ну, садимся, маратх. А вы, ребята, очистите эту посудину, как следует, и сожгите ее. «Молодая Индия» больше не существует.
 Каммамури подошел к сумасшедшей, осторожно взял ее за руку и перевел на праос португальца. Она не воспротивилась и не произнесла ни звука.
 — Вперед! — сказал Янес, сам берясь за штурвал.
 Море понемногу успокоилось. Только вокруг рифов оно пенилось и ревело, вздымая буруны.
 Повинуясь ловким и бесстрашным морякам, пиратское судно проскочило скалы, подскакивая на валах, как резиновый мяч, и понеслось, оставив за собой белопенный след.
 Через десять минут они достигли крайней оконечности острова, обогнули ее и, не замедляя скорости, вошли в широкую бухту со стоящими в ней на якоре несколькими парусниками. На берегу бухты располагался небольшой поселок, состоящий из двадцати или тридцати прочных хижин, защищенных тройной линией траншей с пушками и спингардами на батареях, с высокими палисадами и глубокими рвами на ключевых для обороны местах.
 Сотня полуголых малайцев, вооруженных до зубов, выскочила из траншей и бросилась к берегу, издавая дикие вопли и безумно потрясая саблями, топорами, пиками, размахивая карабинами и пистолетами.
 — Где мы? — с беспокойством спросил Каммамури.
 — В нашей деревне, — отвечал португалец.
 — И здесь живет Тигр Малайзии?
 — Он живет вон там, где развевается флаг.
 Маратх поднял голову к вершине отвесного мыса, круто обрывающегося в море, и увидел там большой дом, защищенный несколькими палисадами, на вершине которого гордо развевался ярко-красный флаг, украшенный головой тигра.
 — Мы пойдем туда? — спросил он с невольным волнением.
 — Да, мой друг, — ответил Янес.
 — Как меня встретит этот человек?
 — Как смельчака. А храбрых он любит.
 — А Дева пагоды пойдет с нами?
 — Пока нет.
 — Почему?
 — Потому что эта женщина похожа на…
 Он замолчал. Легкое волнение внезапно исказило его черты, и что-то влажное блеснуло в глазах. Каммамури заметил это.
 — Вы чем-то взволнованы, господин Янес, — сказал он.
 — Ты ошибаешься, — отвечал португалец, поворачивая штурвал направо. — Мы у цели. Высаживаемся, Каммамури.
 Праос ткнулся носом в песчаный берег.
 Португалец, Каммамури и его спутница спустились по легкому трапу вниз.
 — Отведите эту женщину в самый лучший дом, — приказал Янес, указывая пиратам на сумасшедшую.
 — Они не причинят ей зла? — спросил Каммамури.
 — Никто и пальцем не тронет ее, — сказал Янес. — Женщин здесь уважают не меньше, а может быть, и больше, чем в Индии или в Европе. Пошли, маратх.
 Они направились к высокому мысу и поднялись по узкой лестнице, высеченной в скале. На каждом повороте им встречались часовые с карабинами и саблями наголо в руках.
 — Зачем столько предосторожностей? — спросил Каммамури.
 — У Тигра Малайзии сто тысяч врагов.
 — Значит, капитана не любят?
 — Мы боготворим его, но другие… Если бы ты знал, как англичане ненавидят его. Вот мы и пришли; не бойся ничего.
 Взойдя на самую вершину утеса, они оказались перед просторным каменным домом, грубоватой, но прочной постройки, защищенным траншеями, рвами, пушками и мортирами.
 Португалец толкнул тяжелую дверь и ввел Каммамури в комнату, устланную изысканными восточными коврами, увешанную по стенам разнообразным дорогим оружием, уставленную шкафами ломившимися от золота и серебра, от тончайшего фарфора и сверкающего хрусталя.
 Посреди этого великолепия Каммамури увидел человека со смуглой кожей, властным взглядом больших выразительных глаз, полулежа расположившегося на роскошном диване.
 На вид ему было не больше тридцати пяти лет. Высокого роста, с гордой головой, с густой волнистой шевелюрой, черной, как вороново крыло, падавшей в живописном беспорядке на его могучие плечи, с такой же черной бородой, придававшей его чертам одновременно что-то величавое и жестокое, он с первого взгляда вызывал и уважение, и страх. Увидев входящих, он выпрямился и устремил на них пристальный взгляд, который проникал в самое сердце.
 — Какие новости? — спросил он гортанным, чуть вибрирующим голосом.
 — Хорошие, — отвечал португалец. — Мы взяли судно на абордаж. И вот я привел тебе пленника.
 Высокий лоб этого человека нахмурился.
 — Этот индиец — тот человек, которого ты пощадил? — спросил он после некоторого молчания.
 — Да, Сандокан. Тебе это неприятно?
 — Ты знаешь, что я уважаю твои причуды, друг мой.
 — Знаю, Тигр Малайзии.
 — И чего хочет этот человек?
 — Стать пиратом. Я видел, как он сражается: он настоящий храбрец.
 Взгляд Тигра Малайзии потеплел. Морщины на лбу исчезли, как облака под мощным порывом ветра.
 — Подойди, — велел он индийцу.
 Каммамури, трепещущий, оттого что находится перед легендарным пиратом, который столько лет уже держал в страхе все народы Малайзии, приблизился.
 — Твое имя, — спросил его Тигр.
 — Каммамури.
 — Кто ты?
 — Маратх.
 — Значит, сын героев?
 — Вы говорите правду, Тигр Малайзии, — с гордостью подтвердил Каммамури.
 — Почему ты покинул свою страну?
 — Чтобы попасть в Саравак.
 — К этой собаке Джеймсу Бруку? — спросил Тигр с выражением явной ненависти.
 — Я не знаю, кто это Джеймс Брук.
 — Тем лучше. И кто у тебя в Сараваке, если ты плыл туда?
 — Мой хозяин.
 — Кто он? Быть может, солдат раджи?
 — Нет, он пленник раджи.
 — Пленник? А почему?
 Индиец не ответил.
 — Говори, — коротко сказал пират. — Я хочу знать все.
 — Хватит ли у вас терпения выслушать меня? Это длинна» история, к тому же страшная и кровавая.
 — Такие истории я люблю. Садись и рассказывай.

 Глава 4
 СТРАШНАЯ ДРАМА

 Каммамури не заставил повторять себе дважды. Он уселся на стоявший рядом с диваном резной табурет и, немного помолчав, как бы для того, чтобы собраться с мыслями, сказал:
 — Вы слышали о Сундарбане священного Ганга?
 — Я не знаком с этими землями, — отвечал пират, — но знаю, что это дельта великой реки. Ты хочешь рассказать мне об отмелях, которые преграждают там устье?
 — Да, об этих огромных отмелях, покрытых гигантским бамбуком и населенных дикими зверями, об отмелях, которые протянулись там на много миль от устья Хугли до устья Ганга. Мой хозяин родился там, в Черных джунглях. Он красив, силен и очень смел. Это самый храбрый человек, какого я встречал за всю мою жизнь. Ничто не могло заставить его дрожать: ни яд кобры, ни чудовищная сила питона, ни когти бенгальского тигра, ни арканы его врагов.
 — Его имя? — спросил пират. — Я хочу знать этого храбреца.
 — Его звали Тремаль-Найк, охотник на тигров и змей Черных джунглей.
 Сандокан выпрямился, пристально глядя на маратха.
 — Охотник на тигров, ты сказал? — спросил он.
 — Да.
 — Почему его так прозвали?
 — Потому что он охотился на тигров в джунглях.
 — Человек, который охотится на тигров, не может не быть храбрецом. Даже не зная его, я чувствую, что мне нравится этот мужественный индиец. Продолжай: мне не терпится узнать, что дальше.
 — Однажды вечером, когда Тремаль-Найк возвращался из джунглей, на своем пути, среди кустов муссенды, он встретил девушку чудесной красоты. Она посмотрела на него несколько мгновений грустным взглядом, потом исчезла. Но от этого видения сердце Тремаль-Найка дрогнуло, и в нем зажглась любовь.
 А через несколько дней на берегу острова, который зовется Раймангал, было совершено преступление. Один из наших, отправившийся охотиться на тигра, был найден мертвым с арканом на шее.
 — О!.. — воскликнул пират с удивлением. — Кто же это смог задушить охотника на тигров?
 — Наберитесь терпения, и вы это узнаете. Тремаль-Найк, как я сказал, был человеком храбрым. Взяв меня с собой, он отправился на Раймангал, решив отомстить за нашего несчастного товарища. Мы выследили убийц и добрались до их логова.
 Сначала мы услышали таинственный грохот, исходивший из-под земли, а потом из дупла гигантского баньяна вылезли полуголые люди, причудливо татуированные. Это были убийцы нашего несчастного товарища.
 — А дальше? — спросил пират с загоревшимся взором.
 — Тремаль-Найк никогда не колебался. Выстрелом из карабина он уложил главаря негодяев, и мы бросились бежать.
 — Молодец Тремаль-Найк! — воскликнул Тигр. — Продолжай. Эта история развлекает меня больше, чем абордаж корабля, груженного золотом.
 — Мой хозяин, чтобы запутать следы и сбить преследователей, отделился от меня и укрылся в большой пагоде, где встретил… Угадайте кого?
 — Наверное, девушку.
 — Да, девушку, которая была пленницей у этих людей.
 — Но кто они такие?
 — Почитатели божества, которому приносят человеческие жертвы. Ее зовут Кали.
 — Страшная богиня индийских тугов?
 — Богиня душителей.
 — О! Я знаю их, — сказал пират. — Эти люди свирепее, чем тигры. В моем отряде было несколько.
 — Тугсы здесь у тебя? — с дрожью в голосе воскликнул маратх. — Я погиб!
 — Не бойся, Каммамури. Когда-то они были у меня, но сейчас их нет. Продолжай свой рассказ.
 — Эта девушка, ее звали Ада, полюбила моего хозяина. Она знала, какая опасность ему угрожает, и умоляла его немедленно бежать. Но он был человек без страха. Он остался там, решив сражаться с тугами и, если удастся, похитить пленницу.
 Но, увы, он слишком понадеялся на свои силы. Вскоре в пагоду ворвались двадцать человек и несмотря на его упорное сопротивление повалили его, связали, а главарь душителей, жестокий Суйод-хан, всадил кинжал ему прямо в грудь.
 — И он не умер? — спросил Сандован, подавшись вперед.
 — Нет, — продолжал Каммамури, — не умер. Я нашел его в джунглях, окровавленного, с кинжалом, еще торчащим в груди, но все-таки живого.
 — А зачем его бросили в джунгли? — спросил Янес.
 — Чтобы его сожрали тигры. Я отнес его в нашу хижину и заботливо вылечил, но сердце его осталось раненным черными глазами девушки и никогда уже не могло излечиться от этой раны. И, выздоровев, он снова отправился на Раймангал, чтобы увидеть свою любимую. Мы сели в лодку и ночью, во время урагана, спустившись по Мангалу, причалили к острову.
 Никто не сторожил вход в баньян, и мы проникли в подземелье, углубившись в темные его коридоры. Мы узнали, что тугсы, которым не удалось вырвать из сердца девушки любовь к Тремаль-Найку, решили сжечь ее живой, чтобы успокоить гнев своей богини, и мы торопились, чтобы спасти ее.
 — А почему ей запрещалось любить? — спросил Янес.
 — Потому что она была жрицей, Девой пагоды, посвященной Кали, и должна была оставаться девственницей всю жизнь.
 — Что за порода негодяев!
 — Я продолжаю. Пробравшись длинными коридорами, убив на пути часового, мы оказались в большой зале, поддерживаемой сотней колонн и освещенной бесчисленными лампами, распространявшими какой-то голубоватый, мертвенный свет.
 Двести душителей с арканами в руках сидели вокруг. Посередине возвышалась статуя богини, перед ней стояла чаша, где плавала красная рыбка, которая, по их поверьям, содержит в себе душу богини; а рядом приготовили большой костер.
 В полночь появился сам Суйод-хан в сопровождении жрецов, которые волокли несчастную девушку, уже опоенную опиумом и одурманенную какими-то таинственными снадобьями. Она не оказывала никакого сопротивления.
 Уже несколько шагов отделяло ее от костра, уже факельщик зажег свой факел, уже тугсы затянули похоронную молитву, когда Тремаль-Найк и я бросились в середину этой орды, разряжая наши карабины и пистолеты направо и налево.
 Пробить брешь в толпе этих негодяев, вырвать девушку из их рук и скрыться в темной галерее было делом одной минуты.
 Но куда бежать? Мы не знали этого и даже не думали об этом в тот момент. Мы пытались убежать, как можно дальше от тугов, которые, оправившись от неожиданности и страха устроили за нами погоню.
 Мы бежали так добрый час, все дальше углубляясь в пещеры, пока не нашли колодец, куда спустились, и оказались в тупике. Когда мы попытались подняться наверх, было уже поздно: тугсы перекрыли нам путь.
 — Проклятье! — вскричал Сандокан. — Почему там не было меня с моими тигрятами? Я бы сделал салат из этих гнусных сектантов. Ну давай, продолжай, маратх; твой рассказ мне очень интересен. Итак, вы убежали?
 — Нет.
 — Гром и молния!
 — Нас осадили, истомили жаждой, распалив вокруг нас стены огнем, а потом пустили внутрь струю воды, к которой примешали какой-то наркотик. Едва мы напились, как упали без чувств, и попали без всякого сопротивления в руки наших врагов.
 Мы были уверены в своей гибели, поскольку жалость неизвестна тугам, но тем не менее нас пощадили. Смерть была бы слишком мягкой, по их понятиям мерой, к тому же мы оказались тугам нужны. Как вырвать из сердца девушки любовь к Тремаль-Найку и в то же время обезвредить его самого? И в адском уме Суйод-хана сложился коварный план.
 В это самое время один решительный и смелый человек, дочь которого была похищена тугами, объявил им жесточайшую войну. Его звали капитан Макферсон. Это был отец Девы пагоды.
 Сотни и сотни тугов пали от его рук, он преследовал их изо дня в день, пользуясь мощной поддержкой английских властей. Ни арканы душителей, ни кинжалы этих фанатиков не могли поразить его, самые адские замыслы, направленные против него, не имели никакого успеха.
 И вот Суйод-хан, который боялся Макферсона, бросил против него Тремаль-Найка, обещав моему хозяину в награду руку Девы пагоды. Голова капитана должна была стать свадебным подарком!
 — И Тремаль-Найк согласился? — с беспокойством спросил Тигр.
 — Да. Он слишком любил свою Аду и при этом понятия не имел, что она дочь Макферсона. Я не буду рассказывать вам обо всех трудностях и опасностях, которые пришлось ему преодолеть, чтобы приобрести доверие Макферсона. Тремаль-Найку удалось сделаться одним из его слуг, но однажды он был разоблачен, и ему пришлось бежать, чтобы спасти свою жизнь и вновь обрести свободу.
 Однако он не отказался от договора, заключенного с тугами, и в конце концов пробрался на корабль, который капитан Макферсон вел в Сундарбан, чтобы разгромить сектантов кровавой богини в самом их логове.
 В ту же ночь при помощи своих сообщников он вошел в каюту капитана, намереваясь убить его. Какой-то внутренний голос кричал ему, чтобы он не делал этого, все в нем восставало против этого убийства, но он решился, ибо только такой ценой он мог получить Деву пагоды, вырвать ее у тугов и спасти от костра. Он ведь понятия не имел об адском плане Суйод-хана, и потому занес над головой капитана топор.
 — И он убил его? — воскликнули Янес и Сандокан в один голос.
 — Нет, — сказал Каммамури. — В этот миг имя Ады слетело с губ моего хозяина, и его услышал сквозь сон капитан. Это имя было, как молния, для него. «Кто здесь назвал мою дочь?» — воскликнул он, и рука Тремаль-Найка, занесенная над его головой, замерла. Это имя спасло и капитана, и моего хозяина, поскольку предотвратило преступление, которое он уже готов был совершить.
 — Черт побери!.. — воскликнул Янес. — Что за ужасную историю ты нам рассказываешь!
 — Так все и было на самом деле, господин Янес.
 — А твой хозяин не знал фамилии своей невесты?..
 — Знал, но отец взял себе другую, чтобы тугсы не догадались, кто борется с ними, и, узнав об этом, не убили его дочь.
 — Продолжай, — сказал Сандокан.
 — То, что было дальше, нетрудно себе представить. Тремаль-Найк понял дьявольский план Суйод-хана, у него раскрылись глаза. Он признался во всем капитану и провел его в пещеры сектантов, где они внезапно обрушились на тугов, частью перебив, а частью обратив их в бегство. Дева пагоды была спасена: дочь встретилась со своим отцом, невеста с женихом. Восхищенный отвагой Тремаль-Найка, капитан Макферсон отдал ему руку своей дочери.
 Но на этом их злоключения не кончились. Сам Суйод-хан вышел из этой схватки живым. А когда мой хозяин, капитан и солдаты покидали подземелье, они услышали вслед: «Мы скоро встретимся в джунглях!.. «
 И этот страшный человек сдержал свое слово. На Раймангале собрались несколько сотен душителей, уже извещенных об экспедиции капитана Макферсона. Под предводительством Суйод-хана они обрушились, имея огромное превосходство в силах, на англичан. Все до единого солдаты пали в джунглях, и капитан среди них.
 Только Тремаль-Найк и его невеста остались в живых. Почему Суйод-хан их пощадил, что задумал он на этот раз, я не знаю, и, наверное, не узнаю никогда. Но три дня спустя, мой хозяин, которого опоили каким-то зельем, в полубессознательном состоянии был арестован английскими властями близ форта Вильям. Его признали тугом и обвинили в гибели экспедиции капитана Макферсона. В свидетелях недостатка не было, поскольку он был одно время с ними, а эта секта имеет своих многочисленных сторонников даже в Калькутте.
 Его приговорили к высылке на остров Норфолк, который находится, как мне сказали, южнее Австралии.
 — Да, ужасная драма! — покачал головой Тигр после нескольких минут молчания. — Но почему твой хозяин не защищался на суде, не рассказал все?
 — Он пытался, но ему не поверили. Сочли, что он просто стремится уйти от ответственности за гибель капитана Макферсона.
 — Ты сказал, что его выслали на Норфолк. Но почему же он тогда находится в Сараваке…
 — Судно, которое везло его на Норфолк, потерпело крушение у Саравака. К несчастью, он не останется долго в руках раджи.
 — Почему?
 — Потому что другой корабль уже отправлен из Индии и через шесть или семь дней, по моим расчетам, должен прибыть в Саравак. Этот корабль направляется на Норфолк.
 — Как называется корабль? — спросил Янес.
 — «Гельголанд».
 — Ты его видел?
 — Прежде, чем покинул Индию.
 — А куда направлялся ты сам на «Молодой Индии»?
 — В Саравак, спасать моего хозяина, — сказал Каммамури.
 — Один? — удивленно спросил Сандокан.
 — Один.
 — Ты храбрец, если так, — сказал Тигр Малайзии. — А с Девой пагоды, что сделал с ней Суйод-хан?
 — Он держал ее пленницей в подземельях Раймангала, но бедняжка после кровавой схватки в джунглях с тугами сошла с ума.
 — Но как же она вырвалась из рук тугов? — спросил Янес.
 — Она что, бежала? — спросил Сандокан.
 — Да, дружище, — сказал ему Янес.
 — И где она сейчас?
 — Ты это узнаешь позже. Рассказывай, Каммамури, как она бежала.
 — Я расскажу об этом в двух словах, — сказал маратх. — Я остался с тугами после страшной мести Суйод-хана и внимательно следил за Девой пагоды.
 Узнав через некоторое время, что мой хозяин отправлен на Норфолк, а везший его корабль потерпел крушение у Саравака, я решил бежать.
 Я купил лодку, спрятал ее в джунглях, и однажды вечером, когда во время своей оргии тугсы напились в стельку и были не способны выйти из своих подземелий, я пробрался в священную пагоду, убил ее сторожей, схватил на руки Деву и убежал.
 На следующий день я был в Калькутте, а еще через три дня на борту «Молодой Индии».
 — А Дева? — спросил Сандокан.
 — Она в Калькутте, — поторопился сказать Янес.
 — Она красива?
 — Прекрасна, — сказал Каммамури. — У нее черные волосы и глаза, блестящие, как угли.
 — Как ее зовут?
 — Ада, я вам сказал.
 — Да, я помню, Ада Макферсон. Но ведь это не настоящая ее фамилия. Ты ведь говорил, что у ее отца была другая.
 — Да.
 — Скажи мне ее. Как зовут эту девушку в действительности?
 — Ее зовут Ада Корихант.
 При звуке этого имени Тигр Малайзии вскочил, потрясенный.
 — Корихант?!.. — вскричал он. — Это фамилия матери моей бедной Марианны!.. Боже!..
 Он снова упал на диван с искаженным от волнения лицом и прижатыми к сердцу руками. Страшная бледность проступила на его смуглом лице.
 Испуганный, пораженный, Каммамури поднялся, чтобы помочь пирату, но сильные руки остановили его.
 — Одно слово, — сказал португалец, крепко схватив его за плечи. — Как звали отца этой девушки?
 — Гарри Корихант, — отвечал маратх.
 — Великий Боже!.. И он был?..
 — Капитаном сипаев.
 — Выйди отсюда!
 — Но почему?.. Что случилось?..
 — Тихо! Выйди отсюда.
 И снова схватив Каммамури за плечи, он резко вытолкнул его за дверь, заперев ее двойным поворотом ключа.

 Глава 5
 ПОГОНЯ ЗА «ГЕДЬГОЛАНДОМ»

 Через минуту Сандокан уже снова пришел в себя от этого внезапного потрясения. Его лицо, хоть и все еще бледное, приняло то гордое выражение, которое было свойственно ему, а на губах, хоть и несколько побелевших, появилась грустная улыбка. Но мрачное пламя сверкало в его взгляде, проникавшем в самую глубину сердец, и крупные капли пота покрывали высокий лоб.
 — Буря прошла? — спросил Янес, садясь с ним радом.
 — Да, — сказал Тигр глухим голосом.
 — Всякий раз, когда ты слышишь хоть что-нибудь, что напоминает тебе о покойной Марианне, ты теряешь все свое хладнокровие.
 — Я слишком любил эту женщину, Янес. Это воспоминание, так внезапно вызванное в душе, причинило мне больше боли, чем пуля в груди… Марианна, моя бедная Марианна!..
 И глухое рыдание вырвалось у этого несгибаемого человека.
 — Мужайся, дружище, — сказал Янес, тоже очень взволнованный. — Не забывай, что ты — Тигр Малайзии.
 — Есть воспоминания, которые страшны даже для тигра.
 — Хочешь, поговорим об Аде Корихант?
 — Давай, Янес.
 — Ты веришь тому, что рассказал маратх?
 — Верю, Янес.
 — Что ты будешь делать?
 — Янес, — сказал Сандокан грустно, — ты помнишь, то что сказала мне моя жена?
 — Да, помню. «Сандокан, мой храбрый друг, — сказала она тебе, — у меня есть любимая двоюродная сестра в далекой Индии. Она дочь сестры моей матери».
 — Дальше, Янес.
 — «Она исчезла, неизвестно куда. Говорят, ее похитили индийские тугсы. Сандокан, мой храбрый друг, спаси ее, верни ее несчастному отцу».
 — Довольно, довольно, Янес! — воскликнул пират страстно. — Эти воспоминания разрывают мне сердце. Никогда я не смогу забыть эту женщину!.. Марианна, моя обожаемая Марианна!..
 Пират схватился руками за голову и тяжелый вздох приподнял его могучую грудь.
 — Мужайся, Сандокан, — сказал Янес. — Ты должен быть сильным.
 Пират снова поднял голову.
 — Да, продолжим разговор.
 — Лишь бы ты оставался спокойным.
 — Я буду спокоен.
 — Что ты сделаешь для Ады Корихант?
 — Что я сделаю? И ты еще спрашиваешь? Отправлюсь немедленно спасать ее, а потом поеду в Саравак освобождать ее жениха.
 — Ада Корихант спасена, Сандокан, — сказал Янес.
 — Спасена!.. — воскликнул пират, вскакивая на ноги. — И где она?
 — Здесь.
 — Здесь!.. А почему ты не сказал мне об этом раньше?
 — Эта женщина так похожа на твою покойную жену, хотя нет у нее ни золотых волос, ни глаз, голубых, как море, что я боялся: увидев ее, ты испытаешь жестокое потрясение.
 — Я хочу видеть ее, Янес! Я хочу видеть ее!..
 — Ты увидишь ее немедленно.
 Он отпер дверь. Каммамури в несказанной тревоге сидел на ступеньках лестницы, ожидая, пока его позовут.
 — Господин Янес! — воскликнул он дрожащим голосом, бросаясь к португальцу.
 — Спокойно, Каммамури.
 — Вы спасете моего хозяина?
 — Мы надеемся на это, — сказан Янес.
 — Спасибо, господин, спасибо!..
 — Ты поблагодаришь меня, когда мы его спасем. А теперь спустись в поселок и приведи сюда свою госпожу.
 Маратх бросился вниз по узкой лестнице с криком радости.
 «Славный малый», — прошептал португалец.
 Он снова вошел в комнату и подошел к Сандокану, который в раздумье спрятал лицо в ладонях.
 — О чем ты думаешь? — спросил он.
 — О прошлом, Янес, — отвечал пират.
 — Никогда не думай о прошлом, Сандокан. Ты знаешь, что это приносит страдания. Скажи мне лучше, дружище, когда мы отправляемся?
 — Немедленно.
 — В Саравак?
 — В Саравак.
 — Это будет крепкий орешек. Раджа Саравака силен, и он страшно ненавидит пиратов.
 — Знаю, но нас не зря зовут Тиграми Момпрачема.
 — Мы сразу направимся в Саравак, или будем крейсировать у берега?
 — Будем крейсировать в большой бухте. Прежде чем делать высадку, мы должны потопить «Гельголанд».
 — Понимаю твой план.
 — Одобряешь его?
 — Да, Сандокан, и…
 Он вдруг остановился. Дверь неожиданно открылась, и на пороге появилась Ада Корихант, Дева восточной пагоды.
 — Посмотри на нее, Сандокан! — воскликнул португалец.
 Пират обернулся. Увидев эту женщину, стоящую на пороге двери, он снова побледнел и, шатаясь, отступил до самой стены
 — Какое сходство!.. — воскликнул он. — Какое сходство!..
 Сумасшедшая не двигалась. Она сохраняла абсолютную неподвижность и пристально смотрела на пирата, глядя как бы сквозь него. Неожиданно она заслонилась руками и воскликнула в страхе:
 — Тугсы?
 — Нет, — сказал Каммамури, который следовал за ней. -Нет, госпожа, это не тугсы.
 Она недоверчиво покачала головой, осторожно подошла к Сандокану, который словно прирос к стене, и дотронулась до него рукой. Казалось, она что-то искала у него на груди.
 — Тугсы? — повторила она.
 — Нет, госпожа, нет, — сказал маратх.
 Ада распахнула свою белую шелковую накидку и открыла золотое ожерелье, висевшее у нее на груди, в центре которого было изображение змеи с головой женщины. Она дотронулась до этого символа индийских душителей и опять посмотрела на грудь Сандокана.
 — Почему я не вижу змеи? — спросила она слегка взволнованным голосом.
 — Потому что эти люди не тугсы, — сказал Каммамури.
 Какая-то искра сверкнула в глазах сумасшедшей, но тут же потухла. Поняла ли она то, что сказал ей Каммамури? Может быть.
 — Каммамури, — сказал Янес вполголоса, — а если бы ты произнес имя ее жениха?
 — Нет, нет! — с ужасом воскликнул маратх. — Она бы впала в безумие.
 — Она всегда такая безучастная?
 — Всегда, если не слышит звуков рамсинги и не видит аркан или статую богини Кали.
 — А что тогда?
 — Тогда она убегает в паническом страхе, и несколько дней проводит в безумном бреду.
 В этот миг сумасшедшая обернулась и медленными шагами направилась к двери. Каммамури, Янес и Сандокан, оправившийся от своего волнения, последовали за ней.
 — Что она хочет? — спросил тихо Янес.
 — Не знаю, — ответил маратх.
 Выйдя из дома, сумасшедшая остановилась, пристально разглядывая траншеи и палисады, защищавшие дом, потом направилась к оконечности мыса, глядя на море, которое ревело у подножия его.
 Внезапно она наклонилась, как бы прислушиваясь к реву волн и, разразившись судорожным смехом, воскликнула:
 — Мангал!
 — Что она говорит? — спросили в один голос Сандокан и Янес.
 — Наверное, она спутала море с рекой Мангал, которая омывает остров тугов.
 — Бедняжка! — воскликнул Сандокан, вздохнув.
 — Ты надеешься, что можно вернуть ей разум? — спросил Янес.
 — Да, я надеюсь, — ответил Сандокан.
 — Каким образом?
 — Я скажу тебе это, когда мы освободим Тремаль-Найка.
 — Мы возьмем с собой эту бедняжку?
 — Да, Янес. Без нас англичане могут напасть на Момпрачем и увезти ее.
 — Когда мы отправляемся? — спросил Каммамури.
 — Немедленно, — сказал Сандокан. — Путь у нас неблизкий, и «Гельголанд», возможно, недалеко. Спустимся вниз, в поселок.
 Каммамури взял за руку Аду и помог ей сойти с лестницы, следуя за Янесом и Тигром Малайзии.
 — Какое впечатление произвело на тебя все это? — спросил португалец у Сандокана.
 — Болезненное впечатление, Янес, — сказал пират. — Ах если бы я смог когда-нибудь сделать ее счастливой!
 — Похожа она на покойную Марианну?
 — Да, Янес, да! — воскликнул Сандокан взволнованно. — Те же черты, что у моей бедной Марианны!.. Довольно, Янес, не будем больше говорить о ней. Это заставляет меня страдать, нечеловечески страдать!
 Тем временем они дошли до первых хижин поселка. Именно в этот момент три праос, наполненные грузом с «Молодой Индии», входили в бухту.
 Их экипажи, заметив своего главаря, приветствовали его громкими криками, исступленно потрясая оружием.
 — Да здравствует непобедимый Тигр Малайзии! — вопили они.
 — Да здравствует наш храбрый капитан! — вторили им пираты на берегу.
 Властным жестом руки Сандокан собрал вокруг себя всех пиратов, которых было не меньше двухсот, по большей части малайцев и даяков Борнео, и обратился к ним с речью.
 — Все слушайте меня, — сказал он. — Тигр Малайзии собирается предпринять экспедицию, которая может стоить жизни многим из вас.
 Воцарилась абсолютная тишина — все взгляды были устремлены на него.
 — Я обращаюсь к вам, тигры Момпрачема, — продолжал он. — На побережье Борнео, в княжестве Саравак, правит человек, представитель той расы, которая причинила нам много зла и которую мы ненавидим — одним словом, англичанин. Его зовут Джеймс Брук. Этот человек — самый страшный враг малайского пиратства, и он держит в своих руках моего друга, жениха этой несчастной девушки, двоюродной сестры Марианны, покойной королевы Момпрачема.
 Страшные вопли были ответом на эти слова.
 — Мы спасем его!.. Мы спасем его!.. — кричали пираты, потрясая своим оружием.
 — Да, друзья, я хочу спасти жениха этой несчастной.
 — Мы спасем его, Тигр Малайзии, мы спасем его!..
 — Мы объявляем войну Джеймсу Бруку, истребителю пиратов! — крикнул стоявший рядом с Тигром Малайзии Янес. -Раньше мы истребим его!
 Крик, который на этот раз вырвался у пиратов, был ревом ярости, который все вокруг заставил дрожать.
 — Смерть Джеймсу Бруку!..
 — Смерть истребителю пиратов!
 — На Саравак!.. Все на Саравак!..
 — Тихо! — загремел Тигр Малайзии. — Кара-Оло, выйди вперед!
 Желтолицый человек великанского роста, с мощными запястьями, перехваченными медными кольцами, и грудью, украшенной зубами тигра, раковинами и пучками волос, приблизился, положив руку на рукоятку тяжелой сабли.
 — Сколько человек в твоем отряде? — спросил его Сандокан.
 — Восемьдесят, — отвечал пират.
 — Ты боишься Джеймса Брука?
 — Я никогда никого не боялся. Если Тигр Малайзии прикажет идти на Саравак, я нападу на него, и за мной пойдут все мои люди.
 — Садись со своим отрядом на «Жемчужину Лабуана». Сам понимаешь, что все трюмы ее должны быть забиты порохом и свинцом.
 — Хорошо, капитан.
 — А мне что делать, капитан? — спросил старый малаец, обезображенный множеством шрамов на теле и на лице.
 — Ты, Найала, останешься на Момпрачеме с другим отрядом; пусть молодые отправятся на Саравак!
 — Хорошо, я останусь здесь и буду защищать наш остров до последней капли крови.
 Поговорив еще с командирами отрядов, Сандокан и Янес поднялись в большой дом. Их сборы были короткими. Спрятав под одеждой по мешочку с крупными алмазами, выбрав себе карабины и сабли, они снова спустились на берег.
 «Жемчужина Лабуана» с поднятыми парусами покачивалась в маленькой бухте, готовая выйти в море. На палубе суетились даяки Кара-Оло, укладывая в трюм боеприпасы.
 — Тигрята, — сказал Сандокан, повернувшись к пиратам, собравшимся на берегу. — Защищайте мой остров, не отдавайте его врагу.
 — Мы защитим его, — ответили тигры Момпрачема, взметнув над головой свои ружья и кинжалы.
 Сандокан, Янес, Каммамури и Дева пагоды сели в шлюпку и добрались до судна, уже поднимавшего паруса.
 Через минуту оно снялось с якоря и плавно двинулось в открытое море.
 — Да здравствует «Жемчужина Лабуана»!.. Да здравствует Тигр Малайзии!.. Да здравствуют тигры Момпрачема!.. — кричали пираты на берегу.

 Глава 6
 НА САРАВАК

 «Жемчужина Лабуана», на которой Сандокан готовился предпринять свою дерзкую экспедицию, был одним из самых больших, хорошо вооруженных и прочных праос, которые бороздили обширные моря Малайзии.
 Его водоизмещение в шестьсот тонн в три раза превышало обычные праос. Узкий корпус, изящные формы, крепкие мачты и огромные паруса, чьи реи достигали шести-семи метров, дополняли его внешний облик. При хорошем ветре «Жемчужина» могла мчаться, как морская ласточка, и оставить далеко позади самые быстрые шхуны и парусники Азии и Австралии.
 Она не имела ничего, что заставило бы подозревать, что это корсарское судно. Ни пушек на виду, ни абордажных мостиков, ни многочисленного экипажа. Она казалась изящным торговым праос, направлявшимся с ценным грузом в Китай или Индию. Тут ошибся бы самый опытный морской волк.
 Но тот, кто спустился бы в трюм «Жемчужины», смог бы увидеть, каков этот груз. Там не было ни ковров, ни золота, ни пряностей, ни чая — там были бомбы, ружья, кинжалы, сабли и бочки с порохом в таком количестве, которого хватило, чтобы взорвать два больших фрегата.
 А тот, кто заглянул бы под большой навес на корме, смог бы увидеть шесть больших длинноствольных пушек, готовых исторгнуть ураган снарядов и картечи, и две мортиры, способных пробивать даже крейсерскую броню.
 Обойдя многочисленные рифы и скалы, которые преграждали для больших кораблей вход в бухту Момпрачема, проворная «Жемчужина Лабуана» взяла курс на Борнео, прямиком на мыс Сирик, который с запада прикрывал обширный залив Саравака.
 Погода была прекрасная и море спокойно. Ни паруса на горизонте, ни следа дыма, который указывал бы на пароход. Огромное пространство воды, темно-свинцового цвета, было совершенно спокойно несмотря на легкий свежий ветерок.
 Меньше чем за двадцать минут быстрое судно достигло южной оконечности острова, за которой еще виднелся остов «Moлодой Индии», и вышло в открытое море, чуть наклонясь на левый борт.
 Отведя Деву пагоды в самую лучшую каюту на корме, Янес и Каммамури поднялись на палубу, где, погруженный в глубокую задумчивость, склонив голову и скрестив руки на груди, давно уже прохаживался Сандокан.
 — Как тебе нравится наше судно? — спросил Янес у маратха, который, опершись о фальшборт, внимательно вглядывался в смутные очертания Момпрачема, которые быстро таяли за кормой.
 — Не помню, чтобы я когда-нибудь плавал на судне, более быстром, чем это, господин Янес, — отвечал маратх. — Пираты, как мне кажется, умеют выбирать себе суда.
 — Ты прав, мой дорогой. Нет корабля, который мог бы состязаться с «Жемчужиной Лабуана». Через несколько дней, если ветер не ослабеет, мы будем у берегов Саравака.
 — Без сражений?
 — Не знаю. Это нельзя предугадать. В наших морях многие знают «Жемчужину Лабуана»; здесь много крейсеров, которые стерегут берега Борнео. Не исключено, что кому-то из них взбредет на ум помериться силами с Тигром Малайзии.
 — А если это случиться?
 — Черт побери, мы примем вызов. Тигр Малайзии, дорогой мой, никогда не отказывается от сражения.
 — Я бы не хотел, чтобы на нас напал какой-нибудь большой корабль.
 — Мы бы не испугались и крейсера. У нас в трюме хватит снарядов и пороха, а сабель и ружей столько, что можно вооружить население целого города.
 — Однако у нас только восемьдесят человек.
 — А ты знаешь, что это за люди?
 — Я знаю, они храбрецы, но…
 — Они даяки, мой дорогой.
 — Ну и что?
 — Это люди, которые не побоятся броситься на железную стену, защищенную сотней пушек, если знают, что по ту сторону ее есть головы, которые можно отрезать.
 — Они охотятся за головами, эти даяки?
 — Да, юноша. Даяки, которые живут в самых густых лесах на Борнео, зовутся охотниками за головами.
 — Но это страшные люди.
 — Ужасные.
 — А что, если однажды ночью им взбредет в голову отрезать головы нам?
 — Не опасайся. Они уважают и боятся нас больше своих богов. Достаточно одного слова или взгляда Тигра Малайзии, чтобы они стали кроткими, как овечки.
 — Когда мы прибудем в Саравак?
 — Через пять дней, если не случится ничего непредвиденного.
 — Бури, может быть?
 — Ну, — пренебрежительно пожал плечами португалец, — когда «Жемчужину Лабуана» ведет такой морской волк, как Сандокан, ей не страшны никакие бури. Я говорю о крейсерах, которые время от времени предпринимают охоту за нами.
 — Так их здесь много?
 — Понатыкано, как ядовитых колючек. Португальцы, англичане, голландцы и испанцы все вместе объявили войну пиратам.
 — Тогда в один прекрасный день пираты исчезнут.
 — О! Никогда! — с глубоким убеждением воскликнул Янес. — Пиратство будет существовать, пока на свете есть хоть один малаец.
 — Это почему?
 — Потому что малайцы невосприимчивы ни к какой цивилизации. Они не признают ничего, кроме обмана, поджога, грабежа, убийства — всех этих ужасных средств, которые позволяют им жить в достатке. Пиратство у них насчитывает уже много веков и будет продолжаться еще много веков. Это кровное наследство, которое передается от отца к сыну.
 — Но почему не скудеет эта нация? Постоянные сражения должны бы обескровить ее.
 — Чепуха, Каммамури, чепуха! Малайская нация плодовита, как ядовитые растения, как вредные насекомые. Умер один — родился другой, и этот не менее храбрый и кровожадный, чем его отец.
 — А Тигр Малайзии — малаец?
 — Нет, он борнезиец, причем знатного рода.
 — Скажите, господин Янес, как же случилось, что такой страшный человек, который нападает на суда, истребляет целые экипажи, который грабит и сжигает деревни, который сеет повсюду ужас, так великодушно предложил спасти моего хозяина, которого он никогда не знал?
 — Потому что твой хозяин — жених Ады Корихант.
 — Он что, знал Аду Корихант?
 — Никогда и в глаза не видел.
 — Тогда я не понимаю…
 — Сейчас все поймешь, Каммамури. В 1852 году, то есть пять лет назад, Тигр Малайзии был на вершине своего могущества. У него было множество людей, много кораблей, много пушек. Одно его слово заставляло трепетать народы Малайзии, англичане боялись его.
 — Вы тоже тогда были вместе с Тигром?
 — Да, уже несколько лет. Однажды Сандокан узнал, что на Лабуане живет прекрасная девушка, о которой ходили легенды, и захотел во что бы то ни стало увидеть ее. На одном из своих праос он отправился на Лабуан, но был обнаружен крейсером, побежден в морском сражении и ранен. Истекая кровью, он добрался до какого-то богатого поместья и здесь окончательно потерял сознание. Его подобрали, выходили, а когда он пришел в себя, то… Кого бы ты думал он увидел у своей постели в качестве сиделки? Ту самую девушку, которую так стремился здесь встретить.
 — О какое странное совпадение!
 — До этого Тигр Малайзии любил только бури и битвы. Но, увидев прекрасную девушку, он влюбился в нее до безумия.
 — Кто? Тигр?.. Это невозможно! — воскликнул Каммамури.
 — Я тебе рассказываю то, что было, — сказал Янес. — Он полюбил ее, она полюбила пирата, и они договорились вместе бежать.
 — Почему бежать?
 — У девушки был дядя, морской капитан, человек суровый и жестокий, непримиримый враг Тигра Малайзии. Я не буду рассказывать о всех драматических событиях, которыми полна эта история. Прежде чем Сандокану удалось похитить любимую и бежать, было множество кровавых сражений, много опасностей, когда жизнь его висела на волоске. А в конечном счете все это кончилось разгромом нашего Момпрачема. Сандокан со своей возлюбленной укрылся в Батавии  1 . Я и еще тридцать человек последовали за ним.
 — А другие?
 — Все другие погибли.
 — Как звали эту девушку, которая стала невольной причиной гибели Момпрачема? — спросил маратх.
 — Марианна Гвиллок.
 — И она в самом деле родственница Ады Корихант?
 — Кузина, Каммамури.
 — Вот почему Тигр обещал спасти Тремаль-Найка и его невесту! Скажите, господин Янес, Марианна Гвиллок жива?
 — Нет, Каммамури. — с грустью сказал Янес. — Уже два года, как она спит в могиле.
 — Умерла!
 — Умерла.
 — А ее дядя?
 — Жив и все еще ищет Сандокана. Лорд Джеймс Гвиллок поклялся повесить его вместе со мной.
 — А где он сейчас?
 — Этого мы не знаем…
 — Вы боитесь встретить его?
 — Видишь ли, у меня есть предчувствие… но… в предчувствия я больше не верю! — он закурил сигарету и принялся быстро расхаживать по палубе.
 Маратх заметил, что, закончив свой короткий рассказ, этот человек, всегда такой бодрый и жизнерадостный, был подавлен и грустен.
 «Эти воспоминания явно расстроили его», — прошептал он и спустился в каюту своей госпожи.
 Ветер по-прежнему держался хороший, он даже усиливался, и «Жемчужина Лабуана» скоро достигла семи узлов в час, что позволяло ей добраться до мыса Сирик очень быстро.
 В полдень по левому борту показались Ромадес — группа островков, расположенных в сорока милях от побережья Борнео и населенных по большей части пиратами, которые жили в добром согласии с пиратами Момпрачема. Они даже встретили на нескольких своих праос «Жемчужину Лабуана» и приветствовали ее экипаж и храброго капитана салютом из пушки и громкими криками.
 В течение дня на горизонте показалось лишь несколько одиноких парусов: двухмачтовая бригантина и пара китайских джонок, но Тигр Малайзии, который спешил прибыть раньше «Гельголанда», не обратил внимания на эти суда.
 На следующий день, при первых лучах зари показался остров Вале, отстоящий на сто двадцать миль от Момпрачема и защищенный многочисленными скалами, которые не позволяли пристать к нему. Какая-то голландская канонерка, которая, без сомнения, осматривала эти берега в поисках какого-нибудь корсарского судна, укрывавшегося там после дерзкого набега, заметила «Жемчужину Лабуана» и бросилась преследовать ее на всех парах. На палубе канонерки показались матросы с карабинами, а канониры расчехлили по правому борту тяжелое орудие.
 — Дружище! — воскликнул Янес, подойдя к Сандокану, который спокойно разглядывал канонерку. — Эта тварь что-то почуяла, раз бросилась за нами в погоню.
 — Не думаю, — отвечал Тигр. — Она просто хотела проводить нас, опасаясь, что мы заблудимся.
 — Мне не очень-то по душе такой провожатый.
 — Ты боишься?
 — Нет, дружище. Но что, если она будет следовать за нами до самого Саравака?
 — Едва ли. Если у нее есть претензии к нам, она вступит в бой, и мы отправим ее на дно.
 — Берегись, старина. У Джеймса Брука большая флотилия, которая рыщет повсюду и охотится на пиратов.
 — Я знаю все, чего можно ждать от него. Иногда, чтобы привлечь пиратов, он даже снимает мачты со своего корабля «Роялист» и открывает ураганный огонь, едва они подойдут на пушечный выстрел.
 — Этот дьявол и в самом деле уничтожил немало пиратов у берегов Саравака?
 — Да, и он буквально опустошил кое-где берега Борнео, уничтожая все праос, сжигая деревни, обстреливая из пушек укрепления. У этого человека горячая кровь, но все же не такая, как у пиратов Момпрачема. Страшен будет для него тот день, когда мои тигрята пристанут к его берегам.
 — Ты хочешь помериться силами с ним?
 — Надеюсь, судьба мне поможет в этом.
 — Ого! — воскликнул португалец.
 — Что с тобой?
 — Взгляни-ка на канонерку, Сандокан. Она приказывает нам поднять наш флаг.
 — Свой-то я ей, конечно, не покажу.
 — Тогда какой? — спросил Янес.
 — Эй, Кай-Малу, покажи этим любопытным английский флаг. Или голландский, или португальский, какой там у тебя под рукой.
 Через несколько мгновений на корме праос взвился и затрепетал на ветру португальский флаг.
 Канонерка тут же отстала и повернула в море, но не к острову Вале, который еще виднелся на горизонте, а куда-то на юг.
 Это насторожило Тигра Малайзии и его товарища.
 — Гм! — сказал португалец. — Они, пожалуй, хитрят.
 — Похоже на то.
 — Я уверен, они идут к Сараваку. Едва мы скроемся из виду, они изменят курс.
 — Да, они не заблуждаются на нас счет. Видимо, почуяли в нас пиратов самой чистой воды.
 — Что будем делать?
 — Пока ничего. Эта канонерка сейчас быстрее нас.
 — Неужели они будут ждать нас у Саравака?
 — Возможно.
 — Или устроят нам западню в устье реки со всей флотилией Брука.
 — Ну что ж, дадим бой.
 — У нас всего восемь пушек, Сандокан.
 — У нас — да. Но на «Гельголанде», конечно, их больше. Увидишь, дружище, мы славно повеселимся.
 Через два дня «Жемчужина Лабуана» была в тридцати милях от берегов Борнео, замеченных по вершине горы Патах, возвышавшейся на 1880 футов над уровнем моря. На третий день она обогнула скалистый мыс Сирик, который прикрывал обширную бухту Саравака с севера.
 Опасаясь неожиданной встречи с флотилией Джеймса Брука, Сандокан велел зарядить пушки, спрятать две трети экипажа в кубрике и поднять голландский флаг. После этого он взял курс на мыс Таньонг-Дату, который прикрывал бухту с запада и вблизи которого должен был пройти «Гельголанд», направлявшийся из Индии. Здесь, ко всеобщему удивлению, «Жемчужина Лабуана» обнаружила ту же самую голландскую канонерку, которая встретила их три дня назад у острова Вале. Заметив ее, Сандокан в бешенстве ударил кулаком по фальшборту.
 — Опять эта канонерка! — воскликнул он, нахмурившись и показывая зубы, белые и крепкие, как у тигра. — Она хочет, чтобы я дал напиться крови моим тигрятам.
 — Она следит за нами, Сандокан, — сказал Янес.
 — Но я отправлю ее на дно.
 — Ты не сделаешь этого сейчас. Пушечный выстрел разнесется по всем окрестным берегам и быстро долетит до флотилии Джеймса Брука.
 — Я плюю на флотилию этого раджи.
 — Будь осторожен, Сандокан.
 — Я буду осторожен, если ты этого хочешь. Но эта канонерка еще устроит нам засаду в устье Саравака.
 — Но разве ты не Тигр Малайзии?
 — Да, но у нас на борту Дева пагоды. Одна пуля может унести ее жизнь.
 — Мы будем для нее щитом.
 Канонерка направилась к ним и подошла метров на двести к «Жемчужине Лабуана». На ее палубе показался капитан, вооруженный подзорной трубой, а на носу толпилось человек тридцать матросов с карабинами в руках. На корме канониры застыли около пушки.
 Канонерка обогнула праос, описав вокруг него огромный полукруг, и повернула на юг, к Сараваку.
 Скорость ее была такова, что через три четверти часа на горизонте осталась от нее только тонкая полоска дыма.
 — Проклятье! — воскликнул Сандокан. — Если она мне опять попадется, я утоплю ее с одного залпа. Тигр, даже если он и добродушно настроен, не позволит трижды приближаться к себе безнаказанно.
 — Мы встретим ее в Сараваке, Сандокан, — сказал Янес.
 — Надеюсь, но…
 Крик матроса, раздавшийся с верхушки грот-мачты, прервал его.
 — Эй! На горизонте корабль! — кричал дозорный, сидевший там.
 — Может, крейсер? — воскликнул Сандокан, взгляд которого загорелся. — Откуда он идет?
 — С севера, — отвечал матрос.
 — Ты хорошо его видишь?
 — Различаю только дым и верхушки мачт.
 — Если бы «Гельголанд»! — воскликнул Янес.
 — Невозможно! Он бы шел с запада, а не с севера.
 — Он мог зайти на Лабуан.
 — Каммамури! — закричал Тигр.
 Маратх, который взобрался на гакаборт, спустился вниз и побежал на зов.
 — Ты хорошо знаешь «Гельголанд»? — спросил Тигр.
 — Да, конечно.
 — Тогда за мной!
 По вантам они взобрались на верхушку грот-мачты и устремили пристальные взгляды на зеленоватую поверхность моря.

 Глава 7
 «ГЕЛЬГОЛАНД»

 На той линии, где бескрайний океан почти сливался с горизонтом, заметен был крохотный трехмачтовый корабль, который, однако, на самом деле мог быть больших размеров. Из трубы его тянулась струйка черного дыма, которую ветер относил вдаль. Его масса, очертания, мачты — все указывало на то, что это, скорее всего, военный корабль.
 — Ты видишь его, Каммамури? — спросил Сандокан, который так впился в корабль взглядом, точно хотел разглядеть его флаг.
 — Да, — ответил маратх.
 — Узнаешь его?
 — Погодите-ка…
 — Это «Гельголанд»?
 — Постойте… мне кажется… Да, да, это он!
 — Ты не ошибаешься?
 — Нет, Тигр, не ошибаюсь. Это его нос, срезанный под прямым углом, это его мачты. Да, Тигр, это «Гельголанд»!
 Зловещая молния блеснула в глазах Тигра Малайзии.
 — Теперь есть работа для всех! — воскликнул пират.
 Он схватился за канат и соскользнул вниз, на палубу.
 — Янес! — позвал он.
 — Я здесь, дружище, — сказал португалец, подбегая с кормы.
 — Возьми шесть человек, спустись в трюм и сделай пробоины в бортах праос.
 — Что! Пробить борта! Ты с ума сошел?
 — У меня есть план. Мы терпим бедствие. Экипаж корабля услышит наши крики, придет на помощь и подберет нас, как потерпевших крушение. Ты будешь португальским послом, назначенным в Саравак, а мы — твоя свита.
 — А дальше?
 — Оказавшись на корабле, таким людям, как мы, нетрудно будет завладеть им. Поторопись! «Гельголанд» приближается.
 — Ты в самом деле великий человек! — воскликнул португалец, все сразу понявший.
 Он выбрал десять человек и спустился в трюм, заваленный оружием, бочонками с порохом, снарядами и старыми пушками. Пять человек стали у левого борта, пятеро — у правого с топорами в руках.
 — Смелее, ребята, — подгонял португалец. — Рубите сильно, но пусть пробоины будут не слишком большие. Нужно тонуть медленно, чтобы нас не успели съесть акулы.
 Десять человек принялись рубить борта корабля, которые были прочны, как железные. Через несколько минут два потока воды с шумом ворвались в трюм, заливая его до кормы.
 Португалец и десять пиратов бросились на палубу.
 — Мы тонем, — спокойно сказал Янес. — Ноги в руки, ребята, и спрячьте пистолеты и криссы под одеждой. Завтра они нам понадобятся.
 — Каммамури! — закричал Сандокан. — Приведи свою госпожу на палубу.
 — Нам придется прыгать в море, капитан? — спросил маратх.
 — Нет, не нужно. Но если это будет необходимо, я сам понесу девушку.
 Маратх бросился в каюту, схватил своими сильными руками Аду, которая не оказала ни малейшего сопротивления, и принес ее на палубу.
 Пароход был еще на расстоянии мили, но приближался со скоростью четырнадцать или пятнадцать узлов. Через несколько минут он должен был приблизиться к праос.
 Тигр Малайзии подошел к пушке и выстрелил.
 Выстрел был услышан на корабле, который тут же повернул свой нос к праос.
 — К нам! На помощь! — закричал Тигр.
 — Помогите! Помогите!
 — Мы тонем!
 — К нам! К нам! — кричали пираты.
 Праос, наклонившись на правый борт, медленно тонул, качаясь, как пьяный. Слышалось, как внизу, в трюме, вода с шумом врывается в две пробоины, а бочонки сталкиваются и разбиваются о борта и пушки. Грот-мачта, подломленная у основания, закачалась на миг, потом рухнула в море, увлекая в падении большой парус и всю оснастку. Чтобы поторопить пароход, матросы сделали несколько выстрелов в воздух из ружья.
 — Артиллерию в воду! — приказал Сандокан, который чувствовал, как палуба уходит у него из-под ног.
 Сначала в воду полетели пушки, потом бочонки с порохом, якорные цепи, якоря.
 Шесть человек, прихватив с собой пластырь, спустились в трюм, чтобы немного замедлить напор воды, которая яростно врывалась туда, ломая переборки.
 Подойдя к тонущему праос метров на триста, корабль остановился. От бортов его отошли шесть шлюпок с матросами и со всей возможной скоростью направились к терпящим бедствие.
 — Помогите! Помогите! — закричал Янес, который взобрался на фальшборт, окруженный всеми пиратами.
 — Держитесь! — ответили с ближайшей шлюпки.
 Все шесть быстро приближались, с шумом разрезая воду. Рулевые, сидя на корме, ритмичными возгласами подбадривали матросов, которые гребли очень слаженно, не теряя ни одного гребка.
 В минуту они пришвартовались к праос с двух сторон. Офицер, командовавший этой маленькой эскадрой, смуглый молодой человек, в жилах которого, должно быть, текла индийская кровь, прыгнул на палубу тонущего судна. Увидев девушку, он вежливо обнажил голову.
 — Поспешите, — сказал он. — Сначала вы, сударыня, потом все остальные. У вас есть, что спасать?
 — Ничего, лейтенант, — ответил Янес. — Мы все сбросили в море.
 — Садитесь!
 Сначала Ада вместе с Каммамури, потом Янес и Сандокан уселись в шлюпку офицера, в то время как остальные разместились кое-как в пяти других. И маленькая эскадра быстро отошла, направляясь к кораблю, который приближался к ним малым ходом.
 А вода уже заливала палубу праос, который закачался от носа до кормы, точно бедное судно еще боролось за свою жизнь. Но вдруг оно накренилось на бок, опрокинулось и через пол-минуты исчезло в волнах, образовав небольшой водоворот, который увлек шлюпки метров на двадцать, несмотря на отчаянные усилия матросов.
 Большая волна разошлась от него вширь, качая обломки, оставшиеся на поверхности и разбивая их о борта корабля.
 — Бедная «Жемчужина»! — воскликнул Янес, чувствуя, как у него болезненно сжалось сердце.
 — Откуда вы плыли? — спросил молчавший до тех пор офицер.
 — Из Варауни, — ответил Янес.
 — У вас была пробоина?
 — Да, мы налетели на скалу у острова Вале.
 — Что это за цветные люди, которых вы везете с собой?
 — Даяки и малайцы. Это почетный эскорт, который мне дал султан Борнео.
 — Но значит вы…
 — Янес де Гомейра и Маранхас, капитан его Католического Величества короля Португалии, посол при дворе султана Варауни.
 Офицер обнажил голову.
 — Трижды счастлив, что удалось спасти вас, — сказал он, поклонившись.
 — А я благодарю вас, сударь, — сказал Янес, тоже поклонившись. — Без вашей помощи нас сейчас уже не было бы в живых.
 Шлюпки подошли к кораблю. Трап был спущен, и Янес, Ада, Сандокан и все остальные поднялись на палубу, где их с тревогой ожидал капитан.
 Офицер представил Янеса капитану корабля, моложавому мужчине лет сорока, с роскошными бакенбардами на загорелом лице, потемневшем под жарким тропическим солнцем.
 — Это настоящая удача, сударь, что мы подоспели в последний момент, — сказал морской волк, горячо пожимая руку португальцу. — Утонуть в этой соленой купели!.. От одной этой мысли мурашки по коже, как подумаешь, что за прожорливые акулы на дне.
 — Еще бы, мой дорогой капитан. Моя сестра натерпелась страху.
 — Это ваша сестра, господин посол? — спросил капитан, глядя на девушку, которая еще не произнесла ни слова.
 — Да, капитан, но бедняжка психически больна.
 — Сошла с ума!
 — Да, капитан.
 — Такая молодая и такая красивая! — воскликнул капитан, с состраданием глядя на Деву пагоды. — Она устала, наверное.
 — Я думаю, да, капитан.
 — Сэр Страффорд, отведите мисс в лучшую карту на корме.
 — С вашего разрешения, ее слуга пойдет с ней, — сказал Янес. — Проводи ее, Каммамури.
 Маратх взял девушку за руку и пошел вслед за офицером на корму.
 — Вы тоже, сударь, наверное, устали и проголодались, — сказал капитан, обращаясь к Янесу.
 — Не стану отрицать, капитан. Уже две ночи, как мы не спали и два дня у нас не было ни крошки во рту.
 — Куда вы направлялись?
 — В Саравак. А кстати, капитан, разрешите представить вам его высочество принца Оранго Кахайана, брата султана Варауни, — сказал Янес, представляя Сандокана.
 Капитан с чувством пожал руку Тигра Малайзии.
 — Черт побери! — воскликнул он. — Посол и принц на моем корабле! Вот что значит случай. Нет нужды говорить вам, господа, что мой корабль в вашем распоряжении.
 — Тысяча благодарностей, капитан, — сказал Янес. — Вы тоже идете курсом на Саравак?
 — Точно так, и мы совершим путешествие вместе.
 — О это двойная удача для нас.
 — Вы, вероятно, направляетесь к радже Джеймсу Бруку?
 — Да, я должен подписать один важный трактат.
 — Вы знакомы с раджой?
 — Нет, капитан.
 — Я представлю вас, господин посол. Сэр Страффорд, отведите этих господ в пассажирскую каюту и предложите им отобедать.
 — А наши матросы, где вы поместите их, капитан? — спросил Янес.
 — В запасном кубрике, если не возражаете.
 — Благодарю вас.
 Янес и Сандокан последовали за офицером, который отвел их в просторную каюту, обставленную очень элегантно. Два небольших окна с шелковыми занавесками выходили на корму, пропуская много света и воздуха.
 — Сэр Страффорд, — обратился Янес к офицеру, — кто помещается рядом с нашей каютой?
 — Справа от вас — капитан, а слева — ваша сестра.
 — Прекрасно. Мы сможем переговариваться через стены.
 Офицер удалился, предупредив, что сейчас явится стюард с обедом.
 — Ну, дружище, как идут дела? — спросил Янес, когда они остались одни.
 — Идут на всех парусах, — ответил Сандокан. — Эти бедняги и в самом деле приняли нас за важных шишек.
 — Что ты скажешь о корабле?
 — Первоклассное судно, которое очень пригодится нам в Сараваке.
 — Ты сосчитал людей на борту?
 — Да, их сорок.
 — Ого! — воскликнул португалец, покачивая головой.
 — Ты боишься сорока человек?
 — Не стану отрицать.
 — Нас больше, и все, как на подбор, Янес.
 — Но у них добрые английские пушки.
 — Я велел Хирундо все осмотреть и разведать. Он парень хитрый, и все разузнает.
 — Когда нанесем удар?
 — Сегодня ночью. Завтра, в полдень, мы будем уже в устье реки.
 — Тихо, вот и стюард.
 С помощью двоих матросов стюард принес им обильный обед: два кровавых бифштекса, огромный пудинг и две бутылки изысканного французского вина. Чувствуя волчий аппетит, пираты уселись за стол и немедленно набросились на обед.
 Они покончили с бифштексом и уже готовились атаковать пудинг, когда снаружи послышались тихие шаги и легкий свист.
 — Входи, Хирундо, — сказал Сандокан.
 Красивый парень, с бронзовой кожей и живым взглядом на круглом веселом лице, вошел, закрыв за собой дверь.
 — Садись и рассказывай, Хирундо, — сказал Янес. — Где наши?
 — В кубрике, — ответил молодой даяк.
 — Что они делают?
 — Ласкают оружие.
 — Сколько здесь пушек? — спросил Сандокан.
 — Двенадцать, Тигр.
 — Эти англичане неплохо вооружены. У Джеймса Брука будет твердый орешек, если ему взбредет на ум напасть на нас. С одного залпа мы отправим на дно его знаменитого «Роялиста».
 — Думаю да, Тигр.
 — Слушай меня, Хирундо, и хорошенько запомни мои слова.
 — Я весь превратился в слух.
 — Чтобы никто из наших не двигался, пока не будет сигнала. Когда луна зайдет, по моему сигналу опрокиньте все пушки на батарее и выбегайте разом на палубу, крича: пожар! пожар! Капитан и вся команда выскочат на палубу, мы бросимся на них и если они не сдадутся… Ты понял меня?
 — Вполне, Тигр Малайзии. Какие еще будут приказы?
 — Когда выйдешь отсюда, загляни в каюту Девы пагоды, которая по соседству с этой, и передай Каммамури, чтобы он хорошо забаррикадировал дверь и не выходил, пока не закончится схватка.
 — Понял, Тигр Малайзии.
 — Иди и исполняй.
 Хирундо вышел и направился в каюту Девы пагоды.
 — Их придется перебить? — спросил Янес у Сандокана.
 — Нет, Янес, мы вынудим их сдаться. Мне бы не хотелось убивать этих людей, которые приняли нас на борту так любезно.
 Два пирата спокойно кончили обед, опустошив обе бутылки, выпили чай, принесенный стюардом, и растянулись на постелях, ожидая сигнала, чтобы броситься на палубу.
 Около восьми солнце исчезло за горизонтом, и вечерняя мгла опустилась на море, понемногу сгущаясь над ним.
 Сандокан выглянул в окно. Вдали, по левому борту, он различил темноватую массу, возвышавшуюся до облаков; а за кормой, тоже довольно далеко, белый парус, который маячил на горизонте.
 — Мы вблизи горы Матанг, — прошептал он. — Завтра будем у Саравака.
 Он подошел к двери каюты и прислушался. Двое спустились по лестнице, тихо поговорили о чем-то, потом двери хлопнули: одна справа, другая слева.
 — Отлично, — прошептал он. — Капитан и лейтенант вошли в свои каюты. Все идет хорошо.
 Он зажег трубку, которую спас вместе с пистолетами, саблей и алмазами, спрятанными в поясе, и принялся курить с величайшим спокойствием.
 Он слышал, как в капитанской каюте часы прозвонили девять, потом десять, потом одиннадцать часов. После этого он вскочил с постели.
 — Янес, — позвал он.
 — Да, дружище, — отозвался португалец.
 Тигр Малайзии сделал два шага к выходу, держа руку на рукоятке сабли. Чей-то истошный крик раздался в глубине судна, разносясь по палубе:
 — Пожар! Пожар!.. Там огонь!..
 — Вперед! — воскликнул Сандокан.
 И два пирата, распахнув дверь, ринулись на палубу, словно тигры.

 Глава 8
 БУХТА САРАВАКА

 Заслышав этот страшный крик: пожар! пожар! — помощник капитана остановил корабль, который двигался теперь только по инерции.
 Неописуемая суматоха царила на палубе. Из кубрика выскакивали полуголые матросы. Страшно растерянные спросонья, толкая друг друга, падая и поднимаясь, они кричали в панике, бросаясь из стороны в сторону. Вахтенные, торопясь загасить огонь, бросали ведра за борт и волокли с полубака помпу. А в это время палубу уже заполнили, как морской прилив, тигры Момпрачема, с криссами в зубах и пистолетами в руках, вполне готовые к схватке. Команды крики, проклятия, восклицания — все смешалось в неописуемом хаосе.
 — Где пожар? — спрашивал один.
 — На батарее, — отвечал другой.
 — Что горит?
 — Пороховой погреб!
 — Что?! Пороховой погреб?..
 — Образуйте цепь! Живо образуйте цепь!
 — Громы и молнии! К помпам!
 — Капитан! Где капитан?
 — По местам! — гремел офицер. — Живее, ребята, к помпам! Все по местам!
 Но властный голос, звенящий, как труба, разнесся над всей этой суматохой:
 — Ко мне, тигрята!
 Удивленные, испуганные, при виде внезапно заполнивших палубу вооруженных людей, готовых броситься на них и открыть стрельбу, матросы в панике бросились на корму, хватая все, что под руку попадется.
 — Измена! Нас предали! — кричали они.
 Пираты с криссами в руках, уже бросились на эту живую стену, но Тигр Малайзии одним жестом остановил их натиск.
 В это время на палубе появился капитан с револьвером в руке.
 — Что здесь происходит? — властным голосом спросил он.
 Сандокан подошел к нему.
 — Как видите, капитан, — сказал он. — Мои люди напали на ваших.
 — Кто вы?
 — Я Тигр Малайзии, капитан.
 — Что!.. У вас другое имя? Значит… А где посол?..
 — Там, среди них, и держит вас на мушке, готовый стрелять, если вы не сдадитесь.
 — Негодяй!..
 — Спокойно, капитан. Нельзя оскорблять безнаказанно главаря пиратов Момпрачема.
 Капитан попятился назад.
 — Пираты!.. — воскликнул он. — Вы пираты?..
 — Да, и самые отчаянные среди всех.
 — Назад! — закричал капитан, поднимая оружие. — Назад, или я убью вас!
 — Капитан, — сказал Сандокан, бесстрашно выступая вперед. — Нас восемьдесят человек, мы все вооружены и готовы на все, а у вас только сорок и все безоружны. Я не питаю к вам зла и не хочу понапрасну проливать кровь. Сдавайтесь и, клянусь, что никого не трону и пальцем.
 — Но что вы хотите в конце кондов?
 — Ваш корабль.
 — Чтобы пиратствовать на море?
 — Нет, чтобы совершить доброе дело, капитан, чтобы восстановить справедливость.
 — А если я откажусь?
 — Вы погибнете. И с вами матросы.
 — Но вы хотите ограбить меня!
 Сандокан снял свой роскошный пояс и протянул капитану.
 — Здесь алмазов на миллион. Берите.
 Ничего не понимая, капитан очумело воззрился на него.
 — Что это? — сказал он. — Что вы хотите?.. У вас столько людей, что вы способны захватить мой корабль, а вы даете мне за него миллион! Что вы за человек?
 — Я — Тигр Малайзии, — сказал Сандокан. — Ну сдавайтесь, или мне в самом деле придется взять судно силой.
 — Но что вы сделаете с моими людьми?
 — Посадим в шлюпки и отпустим подобру-поздорову. Берег Борнео недалеко. Торопитесь: решайте!
 Но капитан все еще колебался. Скорее всего, он боялся, что после сдачи оружия пираты набросятся на них и всех перебьют.
 Янес понял это и выступил вперед.
 — Капитан, — сказал он, — напрасно вы сомневаетесь в слове Тигра Малайзии: он в жизни его не нарушал.
 — Ну что ж, — ответил командир. — Делать нечего, ребята та, сложите оружие. Сопротивление бесполезно.
 Матросы, которые понимали это не хуже его, не колеблясь ни минуты, побросали на палубу свои ножи, топоры и все, чем успели вооружиться.
 — Молодцы, ребята! — похвалил Сандокан.
 По его знаку на воду были спущены три шлюпки, снабженные съестными припасами. Безоружные матросы прошли через шеренгу пиратов и заняли места в шлюпках. Последним остался на палубе капитан.
 — Сударь, — сказал он, остановившись перед Тигром Малайзии, — у нас нет ни оружия, чтобы защищаться, ни компаса, чтобы сориентироваться.
 Сандокан сорвал с цепочки золотой компас, висевший у него на груди, и протянул его капитану.
 — Это — чтобы сориентироваться.
 Зачем вытащил из-за пояса два пистолета и снял с пальца золотое кольцо с огромным бриллиантом.
 — Это оружие, чтобы защищаться. А это кольцо на память о нашей встрече.
 — Вы самый странный человек, которого я встречал в своей жизни, — сказал капитан, беря эти вещи, в придачу к поясу, набитому алмазами, который он уже держал в руках. — А вы не думаете, что я могу разрядить в вас это оружие?
 — Вы этого не сделаете.
 — Почему?
 — Потому что вы настоящий джентльмен. Ступайте!
 Капитан сделал легкий прощальный жест рукой и спустился в шлюпку, которая тут же отвалила от борта корабля, направляясь на запад в сопровождении двух других.
 А еще через двадцать минут «Гельголанд» покинул эти места и быстро двинулся к берегам Саравака, который был не больше чем в сотне миль от него.
 — Пойдем теперь проведаем Каммамури и его госпожу, — сказал Сандокан, указав рулевому курс. — Будем надеяться, что у них все в порядке.
 Вместе с Янесом он спустился по кормовому трапу и постучал в каюту маратха.
 — Кто там? — спросил Каммамури.
 — Сандокан.
 — С победой, капитан?
 — Да, мой друг.
 Маратх быстро разобрал мебель, которую нагромоздил перед дверью, и отворил ее. Янес и Сандокан вошли.
 Каммамури был вооружен до зубов. В руке он держал саблю, а за пояс заткнул по два пистолета и по два кинжала.
 Ада полулежала в кресле, нервно обрывая лепестки с китайской розы, стоявшей рядом в цветочной вазе.
 Увидев входивших Сандокана и Янеса, она резко вскочила и уставилась на них с выражением ужаса на лице.
 — Тугсы!.. Тугсы!.. — воскликнула она.
 — Это наши друзья, госпожа, — сказал ей ласково маратх.
 Она посмотрела на Каммамури несколько мгновений, потом снова упала в кресло и принялась обрывать лепестки.
 — Наверное, крики на палубе очень взволновали бедняжку? — спросил Сандокан у маратха.
 — Да, — ответил тот. — Она вскочила, вся дрожа, с криком: тугсы! тугсы!.. Но потом слегка успокоилась.
 — И больше ничего?
 — Ничего, капитан.
 — Береги ее, Каммамури.
 — Я не оставляю ее ни на миг.
 Янес и Сандокан снова поднялись на палубу. Именно в это мгновение вахтенные доложили, что на юге появилась красноватая точка, которая быстро приближалась. Оба бросились на нос и, взяв подзорную трубу, по очереди навели ее в указанном направлении.
 — Это, должно быть, фонарь на судне, — сказал португалец.
 — Конечно. Это-то меня и беспокоит, — ответил Сандокан.
 — Почему, дружище?
 — Это судно может встретить шлюпки.
 — Тысяча чертей!.. Только этого нам не хватало!..
 — Не пугайся, Янес. У «Гельголанда» хорошие пушки. Но… эге, да это паровое судно. Видишь ту красноватую полоску, что поднимается к небу?
 — Черт возьми! Ты прав!
 — Если это…
 — Кто?
 — К орудиям, ребята! К орудиям! — загремел Тигр Малайзии.
 — Что ты делаешь? — спросил Янес, хватая его за руку.
 — Это канонерка, Янес.
 — Какая канонерка?
 — Та, что следила за нами.
 — Черт побери!..
 — Мы отправим ее на дно.
 — Ты с ума сошел!
 — Но ты разве не видишь ее?
 — Да, вижу, но если ты выстрелишь по ней, в Сараваке нас обстреляют. Если ты не потопишь ее с первого залпа, она ускользнет к этому проклятому Бруку и предупредит его.
 — Спаси нас Аллах! — воскликнул Сандокан, сраженный этим аргументом.
 — Будем тихонями, дружище, — сказал Янес.
 — А если она встретит шлюпки?
 — Это не так легко, Сандокан. Ночь темна, и шлюпки направились на запад, а она, если не ошибаюсь, плывет на север. В подобных обстоятельствах им встретиться нелегко. Ты что, не согласен?
 — Да, но видеть эту проклятую канонерку…
 — Успокойся, брат. Пускай плывет себе на север.
 Канонерка, которая с таким упорством, хотя, может быть, и случайно, попадалась им на пути, была уже довольно близко. По правому и левому ее борту горели зеленый и красный фонари, а на верхушке фок-мачты — белый. На корме виден был рулевой, стоящий за штурвалом.
 Она прошла вблизи «Гельголанда» и взяла курс на север, оставив за собой светящийся след.
 В этот момент с моря как будто донесся голос:
 — Эй, на канонерке!..
 Услышав это, Сандокан бросился на квартердек, где, покуривая сигарету, стоял Янес.
 — Ты слышал?.. — с беспокойством спросил он.
 — Да, словно кто-то окликал канонерку.
 — Может, это шлюпки? — задал вопрос Сандокан.
 — В темноте ничего не видно.
 — А ведь с моря кто-то кричал.
 — Может, нам показалось?
 — Сомневаюсь в этом, Янес.
 — Что будем делать?
 — Будем наготове и пойдем вперед с предосторожностями.
 Сандокан провел на палубе еще час или два, напряженно прислушиваясь и вглядываясь в темноту, но не увидел и не услышал больше ничего, кроме шума воды, бьющейся о борта, да стона ветра в снастях. В полночь, спокойный, но задумчивый, он спустился в капитанскую каюту, где уже устроился Янес, заснувший на кровати.
 Всю ночь «Гельголанд» мчался к бухте Саравака, приближаясь к ней с каждым часом. Вахтенные не заметили ничего необычного. Только в два часа ночи метрах в пятистах по правому борту была замечена какая-то черная тень, которая быстро исчезла. Все приняли ее за праос, плывущий без огней.
 На рассвете не больше сорока миль отделяло корабль от бухты Саравака, на берегу которой располагались одноименная крепость и город.
 Море было спокойно, но ветер довольно свежий. Появилось несколько праос и джонок, с их огромными парусами, а на западе неясно вырисовывалась гора Маттанг, с поросшими зелеными лесами склонами.
 Сандокан, который не чувствовал себя спокойно в этом море усеянном судами Джеймса Брука, велел поднять на бизань-мачте английский флаг, а на верхушке грот-мачты — большую красную полосу — вымпел военных кораблей. Он приказал также зарядить пушки, доставить бомбы на батарею и вооружить всех до единого на борту.
 В одиннадцать утра в семи милях появился берег, довольно низкий, покрытый густыми лесами и защищенный скалами. В полдень «Гельголанд» обогнул полуостров, защищавший бухту, выдаваясь далеко в море, и бросил якорь в устье реки, по ту сторону мыса Монтабас.

 Глава 9
 СРАЖЕНИЕ

 Устье реки, образующее здесь некое подобие гавани, представляло собой чудесное зрелище. Справа и слева по берегам тянулись густые леса, состоящие из кокосовых пальм, банановых и камфарных деревьев, по веткам которых прыгало множество обезьян и где стрекотали туканы с огромными клювами.
 По реке сновали взад и вперед или качались на якорях лодки, лодочки, малайские праос, большие японские лодки с раскрашенными парусами, китайские джонки самых разных форм и размеров, а также английские и голландские суда, одни в ожидании груза, другие — попутного ветра, чтобы выйти в открытое море.
 На отмелях виднелись полуголые даяки, занятые ловлей рыбы, да стаи быстрокрылых фрегатов и альбатросов с крепкими клювами, способными без труда пробить череп человеку.
 Едва бросив якорь в удобном месте, то есть в самой середине реки, Сандокан стал внимательно разглядывать окружающие корабли.
 Его взгляд упал на небольшую шхуну со множеством пушек, которая преграждала фарватер в трехстах метрах выше по реке.
 — Янес, — сказал он другу, который стоял рядом, — прочти-ка название этого судна.
 — Ты чего-то опасаешься? — спросил португалец, наводя подзорную трубу.
 — А ты посмотри сначала.
 — «Роялист», — прочитал Янес, написанное на борту.
 — Да, дружище. Это именно его судно. На этой шхуне Джеймс Брук отправил на дно морское немало пиратов.
 — Черт побери! — воскликнул португалец. — У нас опасный сосед.
 — Которого я бы сам охотно отправил на дно, чтобы отомстить за моих собратьев.
 — Но ты не сделаешь этого. По крайней мере сейчас. Нужно быть осторожными, дружище, очень осторожными, если мы хотим освободить бедного Тремаль-Найка.
 — Я знаю это и буду осторожен.
 — Смотри-ка, к нам плывет лодка. Ну и образина же в ней!
 Сандокан наклонился над фальшбортом и посмотрел. Небольшая пирога, выдолбленная из одного ствола дерева, справа приближалась к кораблю. В ней сидел желтолицый морщинистый человек с красной повязкой на бедрах, медными кольцами на руках и ногах, в головной уборе из перьев и с гигантским клювом тукана на лбу.
 — Это базир, — сказал Сандокан.
 — Кто такой?
 — Жрец Динаты или Джуваты, двух даякских божеств.
 — Что он собирается делать на борту?
 — Одарить нас каким-нибудь глупым предсказанием.
 — Пошлем его к дьяволу. На кой черт нам его предсказания?
 — Наоборот, мы примем его. Он даст нам ценные сведения о Джеймсе Бруке и его флотилии.
 Лодчонка подошла к кораблю. Сандокан велел сбросить трап, и базир с необычайной ловкостью взобрался на палубу.
 — Зачем ты пришел? — спросил Сандокан на его родном наречии.
 — Продать тебе предсказания, — ответил базир, тряся своими многочисленными кольцами, которые мелодично зазвенели.
 — Я не знаю, что делать с ними. Но я спрошу тебя о другом.
 — О чем?
 — Слушай меня, друг мой. Я хочу кое-что от тебя узнать, и если ты ответишь на все мои вопросы, то получишь прекрасный крисс и столько вина, что будешь пить его целый месяц.
 Глаза даяка загорелись от жадности.
 — Спрашивай, — сказал он.
 — Откуда ты приехал?
 — Из города.
 — Что делает раджа Брук?
 — Укрепляется.
 — Он боится какого-то восстания?
 — Да, китайцев и племянника Муда-Хассина, нашего прежнего султана.
 — Ты никогда не покидал Саравак?
 — Никогда.
 — Ты видел, как доставили в Саравак пленника с бронзовой кожей?
 Базир подумал несколько мгновений.
 — Высокий, красивый человек!
 — Да, высокий и красивый, — подтвердил Сандокан.
 — Похож на индийца?
 — Да, он и есть индиец.
 — Я видел, как его высадили несколько месяцев тому назад.
 — Куда его заключили?
 — Я не знаю, но это может сказать рыбак, что живет вон там, — сказал даяк, указывая на лачугу из листьев, которая виднелась на левом берегу. — Этот человек сопровождал пленника.
 — Когда я смогу увидеть рыбака?
 — Сейчас он на ловле, но к вечеру вернется домой.
 — Тогда достаточно. Эй, Хирундо, подари свой крисс этому человеку и положи в его лодку бочонок джина.
 Пират не заставил себе повторять дважды. Он положил в лодку бочонок и отдал свой крисс базиру, который удалился такой довольный, словно ему подарили провинцию.
 — Что ты думаешь делать, дружище? — спросил Янес, едва даяк исчез с палубы.
 — Действовать немедленно, — ответил Сандокан. — Через час стемнеет, и мы пошлем за рыбаком.
 — А потом?
 — Узнав, где находится Тремаль-Найк, мы поднимемся до Саравака и навестим Джеймса Брука.
 — Джеймса Брука?
 — Мы появимся не как пираты, а как важные персоны. Ты будешь голландским послом.
 — Это очень опасно, Сандокан. Если Брук заметит обман, он велит нас повесить.
 — Не бойся, Янес. Еще не свита та веревка, на которой повесят Тигра Малайзии.
 — Капитан, — сказал в этот момент Хирундо, подойдя к Сандокану. — К нам приближаются корабли.
 Тигр Малайзии и Янес повернулись к устью реки и увидели две военные бригантины под английским флагом, с многочисленной артиллерией, которые шли со стороны моря, в обход мыса Монтабас.
 — Ого! — сказал Янес. — Опять военные корабли.
 — Тебя это удивляет? — спросил Тигр Малайзии.
 — Немного, дружище. Запертый в этой реке, на глазах Джеймса Брука, я не чувствую себя в безопасности.
 — Ну что ты, Янес! Здесь всегда полно английских кораблей.
 Переменив галс, бригантины через полчаса вошли в реку, таща на буксире с полдюжины шлюпок. Поприветствовав флаг раджи двумя пушечными выстрелами, они прошли по правому борту «Гельголанда» и бросили якорь одна справа, а другая слева от «Роялиста», всего в двадцати метрах от него. Вскоре после того как этот маневр был закончен, спустилась темнота, и все исчезло из виду — и леса, и скалы, и лодки, и воды реки.
 Настал удобный момент, чтобы послать своих людей за рыбаком. В море была тихо спущена шлюпка, в нее уселся Хирундо вместе с тремя другими пиратами, и они поплыли к берегу.
 Сандокан следил за ними взглядом, сколько мог, потом принялся прохаживаться по палубе, невозмутимо куря свою трубку.
 Он не сделал и двух кругов, как увидел, бегущего к нему встревоженного португальца.
 — Сандокан! — вскричал он.
 — Что с тобой? — спросил пират. — Почему у тебя такое взволнованное лицо?
 — Сандокан, против нас что-то готовится.
 — Это невозможно! — воскликнул Тигр, бросая вокруг взгляд, полный угрозы.
 — Да, Сандокан, готовится нападение. Посмотри на море.
 Сандокан взглянул на устье реки, и рука его непроизвольно схватилась за саблю. Глухое рычание сорвалось с его губ.
 Там, у скал, виднелась черная масса, огромная, грозная, стоявшая на якоре так, чтобы преградить выход в море. Не нужно было особой проницательности, чтобы понять, с какой целью этот корабль появился рядом с «Гельголандом».
 — Громы небесные!.. — прошептал Тигр Малайзии в ярости. — Значит, правда?.. О дьявол!..
 — Посмотри, он уже направляет на нас жерла пушек!
 — Но кто же нас выдал?
 — Наверное, канонерка.
 — Это невозможно. Канонерка ушла на север.
 — Но в два часа ночи наши видели какую-то черную массу, которая быстро пронеслась к Сараваку.
 — И ты полагаешь, что…
 — Что нас выдала канонерка, — закончил Янес. — Может быть, она подобрала англичан в шлюпках, может, человек, кричавший: эй, на канонерке! — был английский матрос, который бросился в море во время схватки на борту.
 Сандокан обернулся и устремил взгляд на «Роялиста». Корабль Джеймса Брука стоял на якоре на том же месте, но две английские бригантины значительно приблизились к «Гельголанду», который оказался, таким образом, между трех огней.
 — Ах так! — вскричал, видя это, неукротимый пират. -Вы хотите сражения? Будь по-вашему! Я вам покажу, кто я такой, при свете пушечных залпов!
 Не успел он закончить, как послышались какие-то крики на левом берегу, куда отправился на шлюпке Хирундо.
 — Помогите! На помощь!.. — кричали там.
 Сандокан, Янес и несколько пиратов кинулись к правому борту, пытаясь разглядеть, что происходило в темноте.
 — Чей голос? — воскликнул один пират.
 — Пусть мне отрежут голову, если это не голос Хирундо, -сказал высокий даяк.
 — Эй! Хирундо! — крикнул Янес.
 Один за другим раздалось два выстрела, за которыми последовали какие-то всплески.
 Несмотря на глубокую темноту, пираты заметили четырех человек, отчаянно плывущих по направлению к кораблю.
 — Эге! А дело становится серьезным! — пробормотал один из пиратов.
 — Неужели с нами сыграли дурную шутку? — спросил другой.
 — Тихо, ребята, — сказал Тигр. — Бросайте концы.
 Тем временем все четверо, умевшие плавать, как рыбы, в считанные мгновения достигли корабля.
 Схватиться за канаты и взобраться на палубу было для них делом одной минуты.
 — Хирундо! — позвал Сандокан, узнав в них пиратов, посланных за рыбаком.
 — Капитан, — сказал даяк, выжимая из своих длинных волос воду, — мы окружены.
 — Громы небесные! — вскричал Тигр. — Живо, рассказывай, что ты видел.
 — Там, под деревьями, я видел солдат раджи, залегших за стволами деревьев и кустами. Они ждут только сигнала, чтобы открыть огонь.
 — Ты уверен, что не ошибся?
 — Там больше двухсот человек. Я их видел своими собственными глазами. Вы разве не слышали, как они стреляли в нас?
 — Да, слышал.
 — Что будем делать, дружище? — спросил Янес.
 — Отступление невозможно. Приготовимся, и при первом же пушечном залпе дадим сражение. Тигрята, ко мне!
 Пираты, которые держались на почтительном расстоянии, подошли на зов Тигра Малайзии. Глаза их сверкали, как угли, а руки сжимали рукоятки криссов. Они уже поняли, о чем шла речь, и дрожали от нетерпения.
 — Тигры Момпрачема, — сказал Сандокан. — Джеймс Брук, истребитель малайских пиратов, готовится дать нам бой. Тысячи людей, тысячи малайцев и даяков, убитых этим человеком, уже много лет взывают о мести к своим собратьям. Поклянемся же отомстить за этих людей!
 — Клянемся! — вскричали пираты в едином порыве.
 — Тигры Момпрачема! — продолжал Сандокан. — Мы — одни против четверых, но мы будем сражаться, пока есть порох и пули на борту. А потом — пламя от носа до кормы. Сегодня ночью надо показать этим собакам, что такое тигры дикого Момпрачема. По местам! И по моей команде — огонь!
 Глухой вопль был ответом на эти слова Тигра Малайзии. Пираты с Янесом во главе устремились на батарею, наводя черные жерла пушек на вражеские суда.
 На палубе остались только вахтенные матросы да Сандокан, который с полубака внимательно следил за движениями врага.
 Корабли, которые готовились сокрушить «Гельголанд» своими пушками, казалось, глубоко спали. Никакого шума не доносилось с их палуб, лишь тени двигались от носа к корме.
 «Они готовятся, — прошептал Сандокан, стиснув зубы. — Через десять минут эта бухта содрогнется от грома пушек, осветится от вспышек выстрелов. Ну что ж, надеюсь, прекрасное будет зрелище!»
 Вдруг лоб его нахмурился.
 «А Ада? — прошептал он. — Что будет с ней?..»
 — Самбильонг!.. Самбильонг! — Даяк, носивший это имя, тут же прибежал на зов капитана.
 — Вот я, капитан, — сказал он.
 — Где Каммамури? — спросил Сандокан.
 — В каюте Девы пагоды.
 — Предупреди его и навали вокруг стен каюты столько бочек, старых железяк и соломенных тюфяков, сколько найдется в трюме.
 — Речь о том, чтобы защитить от снарядов каюту?
 — Да, Самбильонг.
 — Предоставьте это мне, капитан. Ни одна пуля не проникнет туда.
 — Иди, друг мой.
 — Еще одно слово, капитан. Я должен остаться в каюте?
 — Да и поручаю тебе спасти Деву, если нам придется покинуть корабль. Я знаю, что ты лучший пловец в Малайзии. Поторопись, Самбильонг — враг готовится к атаке.
 Даяк бросился на корму. Сандокан снова вернулся на мостик, пристально вглядываясь в темноту.
 Неожиданно с корабля, который загораживал устье реки, взвилась ракета. И почти в тот же миг на палубе «Роялиста» сверкнула вспышка, сопровождаемая пушечным громом.
 На «Гельголанде» верхушка грот-мачты, срезанная восьмикалибровым снарядом, с грохотом обрушилась на палубу. Сандокан вздрогнул, сцепившись в поручни.
 — Тигрята! — закричал он. — Огонь! Огонь!..
 Страшный вопль был ему ответом:
 — Да здравствует Тигр Малайзии! Да здравствует Момпрачем!
 От огня орудийных выстрелов осветился мостик, на котором он стоял. Минута — и вся маленькая бухта как будто вспыхнула из конца в конец.
 Четыре вражеских корабля извергали молнии, дым и снаряды, «Гельголанд» отвечал им тем же под градом железа и свинца.
 Он посылал снаряды с правого борта, гремел с левого борта, не теряя ни одного заряда, отвечая бомбами на бомбы, картечью на картечь, снося их мачты, уничтожая снасти, разбивая пушки. Он вел огонь по четырем кораблям сразу. Казалось, что он неуязвим, казалось, его защищают титаны.
 Падали его реи, валились мачты, разлетались в щепы шлюпки и фальшборты, все больше было пробоин в бортах. Но что за важность? Пороха и пуль на нем еще хватало, и он отвечал со всевозрастающей яростью, свирепо огрызаясь на выстрелы врага.
 Стоя на капитанском мостике, Сандокан уже не руководил этим достигшим предельного напряжения боем — он, как завороженный, созерцал его.
 Как прекрасен был этот человек в пламени сражения, там, на мостике своего корабля, который дрожал под его ногами от канонады своих и вражеских пушек! Высокий, сильный, с горящим взором, с волосами, развевающимися на ветру, с губами, раздвинувшимися в страшной улыбке, с пистолетом в одной и саблей в другой руке! Как красив был этот пират, который улыбался, когда смерть витала вокруг, когда картечь свистела в ушах, и бомбы валились в двух шагах от него. Даже враги, видя его на мостике этого геройски дерущегося корабля, чувствовали невольный трепет и восхищение.
 Уже более получаса длилось сражение, все более страшное, все более ожесточенное. Разбитый огнем десятков орудий, прошитый картечью, развороченный бурей бомб, которые падали все гуще и гуще, «Гельголанд» был уже не более чем дымящийся и горящий во многих местах остов корабля.
 Ни мачт, ни снастей, ни фальшборта, ни целых надстроек. Это была уже губка, через бесчисленные дыры которой с ревом врывалась вода. Он еще держался, он все еще отвечал орудийными и ружейными выстрелами своим врагам, но был уже не способен сражаться дальше.
 Уже десятки пиратов лежали бездыханными на батарее; уже замолкли две пушки, разбитые вражеским огнем; уже корма, полная воды, понемногу погружалась. Еще десять-пятнадцать минут — и все будет кончено.
 Янес, который храбро исполнял свой долг, не покидая ни на минуту батарею, первым оценил всю тяжесть положения. С риском получить пулю в голову, он кинулся на мостик, посреди которого стоял Тигр Малайзии.
 — Дружище! — закричал он.
 — Огонь, Янес!.. Огонь!.. — загремел Сандокан. — Они идут на абордаж.
 — Мы не можем больше держаться, брат! Корабль идет ко дну!
 Страшный треск заглушил его голос. Фок-мачта рухнула, проломив часть палубы и матросский кубрик. Тигр Малайзии издал вопль ярости.
 — Гром и молния! Ко мне, тигрята, ко мне!..
 Он бросился на батарею, на которой уже не оставалось ни одной целой пушки, но тут Каммамури преградил ему путь.
 — Капитан, — крикнул он, — вода заливает каюту Девы.
 — Где Самбильонг? — спросил Тигр.
 — В каюте.
 — Жива Ада?
 — Да, капитан.
 — Выведи ее на палубу, и будьте готовы броситься в воду, Тигрята, все на палубу! Враг идет на абордаж!
 Оставшиеся в живых пираты расхватали сабли, топоры и устремились на палубу, заваленную телами убитых.
 Вражеские корабли, ведя за собой несколько шлюпок, медленно приближались, чтобы взять «Гельголанд» на абордаж.
 — Сандокан! — закричал Янес, видя, что друг его исчез. -Сандокан!
 Ему ответили победные крики вражеских экипажей и карабины пиратов.
 — Сандокан! — повторил он. — Сандокан!
 — Вот я, дружище, — ответил голос.
 Тигр Малайзии вновь появился на палубе с саблей в правой руке и зажженным факелом в левой. Следом за ним шли Самбильонг и Каммамури, неся Деву пагоды.
 — Тигры Момпрачема! — загремел Сандокан. — Еще раз — огонь!
 — Да здравствует Момпрачем! — завопили пираты, разряжая карабины в сторону вражеских кораблей.
 «Гельголанд» качался, как пьяный, и уже готов был разломиться пополам под непрекращающимися вражескими залпами. Через его пробитые борта, шумя, врывалась в трюмы вода, быстро увлекая его на дно. На носу, на корме, из всех люков и пушечных портов валили густые клубы дыма.
 Но голос Тигра Малайзии, гремевший, как труба, перекрывал грохот пушек.
 — Спасайся, кто может!.. Самбильонг, прыгай в воду с Девой!
 Самбильонг и Каммамури прыгнули в воду вместе с девушкой, потерявшей сознание еще в каюте. Следом за ними бросились все, покидая горящее и тонущее судно.
 На палубе оставался только один человек. Это был Тигр Малайзии. В правой руке он все еще сжимал саблю, в левой — факел, освещавший пламенем его лицо. Страшная улыбка играла на его губах, молнии сверкали во взгляде.
 — Да здравствует Момпрачем! — послышался его крик.
 Громовое «ура!» раздалось в воздухе. Тридцать, сорок, сто человек с подошедших вражеских судов бросились с оружием в руках на палубу тонущего «Гельголанда».
 Тигр Малайзии ждал их. Стоило лишь врагам показаться на палубе, как он с размаху швырнул горящий факел в пороховой погреб и в невероятном броске перелетел через фальшборт.
 В тот же миг на тонущем судне раздался страшный взрыв. Гигантское пламя взметнулось к темному небу, осветив, словно вулкан в ночи, и реку, и вражеские корабли, и леса, и горы, расшвыривая во все стороны мириады горящих обломков.
 Все было кончено с отважным «Гельголандом», который погиб, как герой.




 ЧАСТЬ ВТОРАЯ
 РАДЖА САРАВАКА



 Глава 1
 КИТАЙСКАЯ ХАРЧЕВНЯ

 — Эй! Красавец!
 — Да, милорд.
 — К дьяволу милорда.
 — Сэр!..
 — В преисподнюю сэра.
 — Ваша светлость!..
 — Чтоб тебя судорога схватила!
 — Мсье!.. Сеньор!..
 — Вот прицепился! Скажи лучше, что это за обед?
 — Китайский, сеньор, китайский, как вся наша харчевня.
 — И ты хочешь заставить меня есть по-китайски! Что это за твари, которые ползают по тарелке?
 — Пьяные раки Саравака.
 — Живые?
 — Выловлены полчаса назад, милорд.
 — И ты хочешь, чтобы я ел живых раков? Чума тебе в глотку!
 — Китайская кухня, мсье.
 — А это жаркое?
 — Молодая собака, сеньор.
 — Что-что?
 — Молодая собака.
 — Гром и молния! И ты хочешь, чтобы я ел собаку? А что это за мясо в подливке?
 — Это кот, сеньор.
 — Тысяча чертей! Кот?
 — Королевское блюдо, сэр.
 — А эта поджарка?
 — Мыши, жаренные в масле.
 — Отравитель! Ты хочешь, чтоб я сдох у тебя в харчевне?
 — Китайская кухня, сеньор.
 — Адская кухня, ты хочешь сказать. Разрази меня гром! Пьяные раки, поджарка из мышей, жареная собака и тушеный кот на обед! Если бы здесь был мой брат, он бы лопнул от смеха. Ну что ж, не нужно быть привередами. Если китайцы это едят, то проглотит и белый.
 Молодец, который говорил все это, устроился поудобнее на бамбуковом стуле, достал из-за пояса блестящий крисс с золотой рукояткой, украшенной алмазами, и принялся разрезать на кусочки жареную собаку, которая издавала аппетитный аромат.
 Глотая кусок за куском, он между тем принялся осматривать помещение, в котором сидел за столом.
 Это была комната с низким потолком и стенами, расписанными драконами, какими-то странными цветами и животными, изрыгающими огонь.
 Все вокруг было занято стульями и циновками, на которых храпели китайцы с желтыми лицами, накурившиеся опиума, и столами, за которыми сидели уродливые малайцы с оливковой кожей и черными зубами, а также полуголые даяки, с медными кольцами на руках и ногах, вооруженные парангами, ужасными ножами в полметра длиной, которыми, вероятно, отрезали немало голов в дремучих южных лесах. Одни из них жевали бетель, сплевывая на пол, другие опустошали огромные кувшины пальмового вина или рисовой водки, третьи курили длинные трубки с опиумом.
 «Гм! — пробормотал наш знакомый, потроша кота. — Какие гнусные рожи! Не понимаю, как этот мошенник Джеймс Брук справляется с такими разбойниками. Он должно быть, сам отъявленный бандит, если… «
 Короткий свист, раздавшийся снаружи, прервал его на полуслове.
 — Ото!.. — воскликнул он. И, приложив два пальца к губам, ответил на этот свист.
 — Сеньор! — выскочил трактирщик, жаривший только что убитую собаку.
 — Чтоб твой Конфуций тебя повесил!
 — Вы звали, мсье?
 — Молчи. Жарь свою собаку и оставь меня в покое.
 Мускулистый плотный индиец, почти голый, с шелковым арканом вокруг пояса и криссом, висящим на боку, вошел, обводя помещение своими большими черными глазами. Наш знакомец, который в это время обсасывал кошачью лапку, поманил его к себе.
 — Каммамури!
 Быстрый знак индийца, сопровождающийся многозначительным взглядом, остановил его.
 «Какая-то опасность, — пробормотал он. — Надо быть начеку».
 Индиец, немного поколебавшись, уселся напротив него. Подбежал хозяин харчевни.
 — Стакан пальмового вина!
 — А что-нибудь закусить?
 — Твой хвост, — сказал индиец, смеясь.
 Китаец повернулся, скорчив недовольную мину, и велел слуге принести кувшин пальмового вина.
 — За тобой следят? — еле слышно спросил сидящий напротив посетитель, продолжая жевать. Индиец утвердительно кивнул головой.
 — Приятного аппетита, сударь, — сказал он громко, на публику.
 — Я не ел целые сутки, мой дорогой, — отвечал наш знакомец, который, как читатель уже догадался, был бравый Янес, неразлучный друг Тигра Малайзии.
 — Приехали издалека?
 — Из Европы. Эй, трактирщик из преисподней, еще немного пальмового вина!
 — Если не возражаете, я угощу вас своим, — сказал Каммамури.
 — Благодарю, юноша. Садись со мной рядом и помоги мне расправиться со всей этой снедью.
 Маратх не заставил себя упрашивать, сел рядом с португальцем и принялся за еду.
 — Мы можем поговорить, — сказал Янес через некоторое время. — Никто теперь не заподозрит, что мы старые друзья. Итак, все спаслись?
 — Все, господин Янес, — отвечал Каммамури. — Еще до зари, через час после вашего ухода, мы покинули берег и укрылись на большом болоте. Раджа послал солдат прочесывать устье реки, но им не удалось найти наш след.
 — Нам очень повезло, что мы спаслись от раджи.
 — Еще минута — и мы взлетели бы на воздух всем скопом. Наше счастье, что ночь была так темна, что эти разбойники не заметили нас, когда мы плыли к берегу.
 — Бедная Ада натерпелась, наверное, страху?
 — Вовсе нет, господин Янес. С помощью Самбильонга я смог переправить ее на берег легко.
 — А где сейчас Сандокан?
 — В восьми милях отсюда, в чаще леса.
 — Значит, он в безопасности?
 — Не знаю. Я видел, как солдаты раджи кружат там.
 — Дьявол!
 — А вы, вам грозит опасность?
 — Мне? Да кому же в голову придет заподозрить во мне пирата! Я белый, европеец!
 — Однако будьте начеку, господин Янес. Раджа, должно быть, очень хитер.
 — Знаю, но мы похитрее его.
 — Вы ничего не узнали о Тремаль-Найке?
 — Ничего, Каммамури. Я спрашивал кое-кого, но безрезультатно.
 — Бедный хозяин, — прошептал Каммамури.
 — Мы спасем его, обещаю тебе, — сказал Янес. — Сегодня же вечером я примусь за дело.
 — Что вы собираетесь предпринять?
 — Постараюсь проникнуть к радже и, если удастся, стать его другом.
 — А как?
 — У меня есть идея и, кажется, хорошая. Я устрою скандал, подниму шум, затею где-нибудь потасовку, чтобы быть арестованным солдатами раджи.
 — А потом?
 — Потом я сочиню какую-нибудь трогательную историю и выдам себя за знатного лорда, за баронета. Будь уверен, это прекрасная идея! Ах как мы посмеемся!
 — А что делать мне?
 — Ничего, мой дорогой маратх. Отправляйся прямиком к Сандокану и скажи ему, что все идет, как нельзя лучше. Завтра, однако, приходи и слоняйся поблизости от дома раджи. Возможно, ты мне понадобишься.
 Маратх поднялся.
 — Один момент, — сказал Янес, вытаскивая из кармана увесистый кошелек и протягивая ему.
 — Что мне делать с этим?
 — Чтобы осуществить мой проект, у меня не должно быть в кармане ни гроша. Дай-ка мне еще и твой крисс, который ничего не стоит, а взамен возьми мой — на нем слишком много золота и алмазов. Эй горе-трактирщик, еще шесть бутылок испанского вина!
 — Вы хотите напиться вдрызг? — спросил Каммамури.
 — Предоставь это мне, и увидишь. Прощай, мой дорогой!
 Индиец бросил на стол шиллинг и вышел. А португалец принялся откупоривать бутылки, которые стоили не меньше двух фунтов стерлингов.
 Он выпил два или три стакана, а остальное отдал малайцам, которые сидели рядом. Они долго не могли прийти в себя от такого великодушия европейца.
 — Эй трактирщик! — снова закричал португалец. — Принеси-ка еще вина и чего-нибудь повкуснее.
 Китаец, страшно довольный таким выгодным посетителем и умоляя в душе доброго Будду посылать ему каждый день таких же, принес новые бутылки и блюдо ласточкиных гнезд, приправленных уксусом и солью — кушанье, доступное только богачам.
 Португалец, хоть и поел уже за двоих, снова принялся работать зубами, не забывая пить и угощать всех соседей вокруг.
 Когда он кончил, солнце уже зашло, и в харчевне зажгли большие лампы, которые рассеивали на пьянчуг бледный свет, делавший их желтые лица почти зелеными.
 Он закурил сигарету, проверил курки своих пистолетов и поднялся, бормоча:
 — Уходим, Янес, уходим. Трактирщик поднимет сейчас дьявольский шум, но я устрою ему еще больший. Сбегутся солдаты раджи, и я буду арестован. Сандокан, я уверен, не придумал бы плана лучше.
 Он выпустил в воздух два-три кольца дыма и спокойно направился к двери. Он уже собирался перешагнуть порог, когда почувствовали, что его схватили за рукав.
 — Мсье! — раздался голос.
 Янес обернулся, нахмурившись, и оказался лицом к лицу с хозяином харчевни.
 — Что тебе, мошенник? — спросил он, притворившись оскорбленным.
 — Счет, сеньор.
 — Какой счет?
 — Вы мне не заплатили, милорд. Вы должны мне три фунта, семь шиллингов и четыре пенса.
 — Убирайся к дьяволу! У меня нет ни гроша во всех моих десяти карманах.
 Китаец из желтого стал совершенно серым.
 — Но вы мне заплатите! — закричал он высоким фальцетом, цепляясь за рукав Янеса.
 — Оставь мою одежду, каналья! — завопил в свою очередь тот.
 — Вы должны мне три фунта, семь шиллингов и…
 — И четыре пенса, я знаю, но ты их не увидишь, мошенник. Иди жарь свою собаку и оставь меня в покое.
 — Так вы вор, мсье? Я велю вас арестовать!
 — Попробуй!
 — На помощь! Арестуйте этого вора! — неистово завопил китаец.
 Четверо слуг бросились на помощь своему хозяину, вооружившись половниками, вертелами и сковородками. Этого как раз и хотел португалец, которому любой ценой нужно было устроить скандал.
 Железной рукой он схватил трактирщика за горло, оторвал его от земли и вышвырнул за дверь, разбив ему нос о булыжники мостовой. Точно так же поступил он и с четырьмя его слугами, расправившись с ними с такой невероятной быстротой, что несчастные и пикнуть не успели, как оказалась на мостовой рядом с хозяином.
 Страшный вопль поднялся вокруг.
 — На помощь! Спасите!.. — кричал трактирщик.
 — Держите вора!.. Убийца!.. Хватайте его!.. — вопили слуги, лежа на земле.

 Глава 2
 НОЧЬ В ТЮРЬМЕ

 Эти крики, издаваемые китайцами в китайском квартале, произвели тот же эффект, что звуки гонга на улицах Кантона или Пекина. Меньше чем в пять минут возле дверей харчевни собралась гомонящая толпа китайцев, вооруженных бамбуковыми палками, ножами, камнями и зонтиками.
 — Держи вора! — кричали одни, угрожающе потрясая палками.
 — Повесить этого белого! — вопили другие, размахивая ножами.
 — Бросить его в реку!
 — Побить камнями эту собаку!
 — Убить его! Утопить его! Повесить его!..
 Пьянчуги, напуганные этим шумом, опасаясь, что их примут за соучастников, торопливо очистили помещение, кто выйдя в дверь и смешавшись с толпой, а кто просто выпрыгнув в окно, которое было не слишком высоко. В харчевне остался только португалец, который хохотал от души, точно присутствовал на блестящей комедии.
 — Молодцы!.. Браво! Браво!.. — кричал он, вооружившись, однако, пистолетами.
 Один из китайцев, в первом ряду, размахнувшись, швырнул в него камнем, но булыжник угодил лишь в кувшин с вином, которое тут же растеклось по полу красной лужей.
 — Эй, мазила! — закричал португалец. — Ты разнесешь так всю харчевню! Ты разоришь своего приятеля дотла.
 Он подхватил упавший булыжник и отправил его обратно, выбив два передних зуба агрессору.
 Вопли и крики усиливались, разносясь по кварталу, призывая на помощь других китайцев, двое из которых были вооружены старыми аркебузами. Несколько смельчаков, подстрекаемых товарищами, попытались войти, но при виде пистолетов, которые наставил на них португалец, поспешно ретировались.
 — Забросаем его камнями! — предложил кто-то.
 — А моя харчевня? — застонал хозяин.
 Но его не слушали уже.
 — Камни, друзья! Давайте камни!
 Град булыжников обрушился на харчевню, сшибая лампы, разбивая бутылки, колотя кувшины, блюда и вазы.
 Португалец, видя, что скандал заходит слишком далеко, разрядил на всякий случай в воздух два своих пистолета.
 Эти выстрелы вызвали в ответ два аркебузных, но, впрочем, без особого успеха, если не считать того, что они еще больше усилили шум.
 Но вот откуда-то справа послышался топот сапог, и несколько голосов закричали:
 — Дорогу!.. Дорогу!.. Солдаты раджи!
 Португалец перевел дух. Этот шум, эти палки и ножи, мелькающие в воздухе, этот град булыжников и аркебузы, эта остервенелая, продолжающая все прибывать толпа начинали беспокоить его.
 — А теперь довершим дело, — сказал он себе.
 Он кинулся к столу и с шумом опрокинул его, разбив все бутылки, вазы и кувшины, стоявшие на нем.
 — Арестуйте его! Арестуйте его! — вопил трактирщик. — Он меня разорил. Этот белый переколотил у меня все!
 — Дорогу страже! — закричали в толпе.
 Толпа раздалась, и на пороге харчевни появились два темнокожих человека, высокие, крепкие, одетые в белое, и с кортиками в руках.
 — Назад! — закричал португалец, наставив на них пистолеты.
 — Европеец! — воскликнули удивленные стражи.
 — Говорите по-английски, — сказал Янес.
 Оба стража воткнули кортики в ножны.
 — Мы не собираемся сделать вам ничего плохого, — сказал один из них. — Мы на службе раджи Брука, вашего соотечественника.
 — А что вам нужно от меня?
 — Освободить вас от этой толпы.
 — И отвести меня в какую-нибудь каталажку?
 — Об этом будет думать раджа.
 — Вы отведете меня к нему?
 — Разумеется.
 — Если так, я пойду. От раджи Брука я плохого не жду.
 Оба стража стали у него по бокам, снова обнажив свои кортики, чтобы защитить его от ярости китайцев, которая достигла предела.
 — Дорогу! — закричали они.
 Китайцы, распалившись от своего численного превосходства, не подчинились этому требованию. Они хотели во что бы то ни стало повесить европейца, нанесшего им самим столько оскорблений, а их соотечественнику столько вреда.
 Однако оба стража не растерялись. Раздавая направо и налево удары кортиками плашмя, им удалось проложить дорогу в толпе и провести пленника по этому узкому проходу.
 Поорав на все голоса, проклиная Янеса, стражей и самого раджу, который покровительствует ворам, китайцы рассеялись, оставив трактирщика с его четырьмя помятыми слугами на пороге разгромленной харчевни.
 Саравак — небольшой городишко, состоящий всего лишь из нескольких улиц; так что два стражника со своим арестантом меньше чем за пять минут добрались до дворца раджи, построенного из дерева, как и все жилища белых, которые возвышались на окрестных холмах.
 На крыше развевался флаг, который показался португальцу красным, как и английский, перед дверью стоял на часах индиец, вооруженный ружьем со штыком.
 — Вы сразу проведете меня к радже? — спросил Янес.
 — Сейчас уже поздно, — отвечал один из стражей. — Раджа спит.
 — А где я проведу ночь?
 — Мы предоставим вам комнату.
 — Лишь бы не подвал.
 — Соотечественников раджи не сажают в подвал.
 Португальца ввели в дом, провели вверх по лестнице и поместили в комнате с окнами, защищенными толстыми циновками из листьев пальмы, с гамаком, кое-какой мебелью европейского происхождения и лампой, которая уже была зажжена.
 — Черт побери! — воскликнул он, весело потирая себе руки. — Здесь можно выспаться на славу.
 — Вам ничего не нужно? — спросил один из стражей.
 — Только одно: чтобы мне не мешали выспаться, — отвечал Янес.
 Один страж вышел, но второй уселся у двери, засунув себе в рот порцию бетеля.
 Португалец нахмурился было, но тут же повеселел.
 «Воспользуюсь этим, чтобы с ним поболтать. За ночь он многое мне расскажет».
 Он свернул сигарету, зажег ее, сделал несколько затяжек, выпустив кольца дыма, и подошел к стражу.
 — Юноша, ты индиец?
 — Бенгалец, сэр, — отвечал страж.
 — И давно ты здесь?
 — Два года.
 — А ты слышал про пирата, которого зовут Тигром Малайзии!
 — Да.
 Янес с трудом подавил довольную улыбку.
 — А правда, что Тигр здесь? — спросил он.
 — Не знаю, но говорят, что пираты напали на корабль милях в двадцати от берега, а потом высадились здесь.
 — Где?
 — Точно неизвестно, в каком месте, но мы это узнаем.
 — Каким образом?
 — У раджи хорошие разведчики.
 — Скажи мне, а правда, что несколько месяцев назад один корабль потерпел крушение у мыса Таньонг-Дату?
 — Да, — сказал индиец. — Это был военный корабль, шедший из Калькутты.
 — И кто пришел ему на помощь?
 — Наш раджа на своей шхуне «Роялист».
 — Экипаж спасли?
 — Всех, в том числе и индийца, который был присужден к вечной высылке, не помню уж, на какой остров.
 — Присужденный к вечной высылке? — воскликнул Янес, притворившись крайне удивленным. — И кто он такой?
 — Индиец, я вам сказал.
 — Ты знаешь его имя?
 Бенгалец подумал несколько мгновений.
 — Его звали Тремаль-Найк.
 — А какое преступление он совершил? — спросил Янес, затаив дыхание.
 — Мне говорили, что он убил англичан.
 — Какой разбойник! И он еще здесь, этот индиец?
 — Его заключили в форт.
 — В какой?
 — В тот, что на холме. Тут всего один в Сараваке.
 — В форте есть гарнизон?
 — Там моряки с погибшего судна.
 — Много?
 — Шестьдесят самое большее.
 Янес недовольно поморщился.
 «Шестьдесят человек! — прошептал он. — Наверное, есть и пушки!»
 Он закурил вторую сигарету и принялся расхаживать по комнате размышляя.
 Походив несколько минут, он растянулся на койке, попросив часового подкрутить пламя в лампе, и закрыл глаза.
 Несмотря на свое положение арестованного, несмотря на множество мыслей в голове, он тут же так крепко заснул, словно был на своем Момпрачеме.
 Когда он проснулся, сквозь циновки, висевшие вместо жалюзи, проникал яркий луч солнца.
 Он посмотрел на дверь, но часового там больше не было. Видя, что арестованный спит и даже храпит при этом, тот ушел, уверенный, что пленник такого ранга не выпрыгнет в окно.
 «Прекрасно, — сказал сам себе Янес. — Воспользуемся этим».
 Он спрыгнул с койки, приподнял циновку и выглянул в окно, полной грудью вдыхая свежий утренний воздух.
 Под яркими лучами солнца Саравак представлял собой чудесное зрелище со своими зелеными холмами, широкой рекой, осененной величественными деревьями и усеянной маленькими праос, юркими пирогами, легкими и длинными каноэ; с тенистыми садами, аркоподобными крышами китайских кварталов, с причудливыми хижинами на сваях, в которых обитали даяки, с его улицами и улочками, заполненными разноплеменной толпой.
 Быстрым взглядом окинув город, он остановился на окрестных холмах. На них располагались уютные особняки, заселенные европейцами. А еще выше виднелась изящная церковка и рядом с ней форт, деревянный, но прочно построенный и хорошо укрепленный.
 Португалец осмотрел его с глубоким вниманием.
 «Значит, там и находится Тремаль-Найк, — прошептал он. — Как освободить его?»
 В этот миг голос за его спиной произнес:
 — Вас ждет раджа.
 Янес обернулся и оказался лицом к лицу со вчерашним бенгальцем.
 — Ах это вы, мой друг! — сказал он, улыбаясь. — Как поживает раджа Брук?
 — Он ждет вас, сэр.
 — Ну что ж, пойдем пожмем ему руку.
 Они вышли, поднялись по другой лестнице и вошли в гостиную, стены которой буквально исчезали под огромным количеством самого разнообразного оружия, развешанного на них, Это был настоящий арсенал, которым в считанные минуты можно было вооружить целый взвод.
 — Войдите в тот кабинет, — сказал стражник.
 Вступая на порог, португалец вдруг испытал замешательство.
 «Что я ему скажу? — прошептал он. И тут же подбодрил себя: — Смелее, дружище! И смотри в оба — перед тобой старая лиса».
 Он толкнул дверь и решительным шагом вошел в кабинет, посреди которого, за столом, заваленным книгами и географическими картами, восседал раджа Саравака.

 Глава 3
 РАДЖА ДЖЕЙМС БРУК

 Джеймс Брук, который оставил столь яркий след в истории Малайзии и которому Британия столь многим обязана в своей колониальной политике, заслуживает того, чтобы о нем здесь отдельно было сказано несколько слов.
 Этот отважный человек, который ценой огромных усилий и кровопролитной борьбы заслужил прозвище истребителя пиратов, происходил из семьи баронета Винера, который при Карле II был лорд-мэром Лондона. В юности он завербовался в английские колониальные войска, однако тяжело раненный в схватке с борнезийцами  2 , скоро подал в отставку и удалился в Калькутту.
 Но спокойная жизнь была не для молодого Брука, человека, с одной стороны, хладнокровного и сдержанного, но, с другой, наделенного исключительной энергией и склонностью к авантюрам.
 Излечившись от ран, он отправился в Малайзию, исколесив ее из конца в конец, побывав в местах, где не ступала прежде нога европейца. Этому путешествию он и обязан своей известностью, ставшей позднее мировой.
 Зная, какой размах к тому времени приобрело в южных морях пиратство, а также торговля людьми, он задумал, несмотря на страшные опасности, которыми это грозило, покончить с пиратством и работорговлей, обеспечив тем самым безопасность мореплавания и свободу Малайзии  3 .
 В своих намерениях это был человек очень твердый. Преодолев все препятствия, чинимые ему и собственным правительством, и местными князьками в осуществлении этого дерзкого проекта, он снарядил небольшую шхуну «Роялист» и в 1838 году отплыл на ней в Саравак, крепость на Борнео, которая тогда не насчитывала и полутора тысяч жителей.
 Он высадился там в тяжелый момент. Население княжества, подстрекаемое отчасти малайскими пиратами, восстало против своего султана Муда-Хассина, и война велась с крайним ожесточением. Брук предложил султану свою помощь, встал во главе его войска и после многочисленных сражений менее чем за два года подавил восстание.
 Закончив кампанию, он вышел в море против пиратов и торговцев рабами. Со своим опытным и смелым экипажем он за два года принимал участие во многих кровопролитных морских сражениях. Не счесть пиратов, которых он убил, шлюпок и праос, которые он отправил на дно, в глубины моря. Он был жесток, он был безжалостен, он наводил ужас на берегах Малайзии.
 Разгромив пиратов, он вернулся в Саравак. Султан Муда-Хассин, признав его великие заслуги, назначил Джеймса Брука раджой крепости и округа.
 В дальнейшем судьба оказалась немилостива к нему. Он был разбит в нескольких сражениях с местными племенами, изгнан из Саравака и умер в Англии полузабытым и нищим. Но в 1857 году, когда происходили события, о которых мы здесь рассказываем, Джеймс Брук был на вершине своего могущества и одним своим словом заставлял трепетать даже султана Варауни  4 , самого обширного владения на Борнео.
 Услышав шаги Янеса, раджа живо поднялся. Несмотря на то, что ему уже перевалило за пятьдесят, несмотря на все превратности своей нелегкой жизни, это был крепкий, цветущий мужчина, чья неукротимая энергия еще видна была в его живом сверкающем взгляде. Но несколько глубоких морщин избороздили лоб, а белизна волос говорила о быстро надвигающейся старости.
 — Ваша светлость! — сказал Янес, почтительно поклонившись.
 — Добро пожаловать, соотечественник, — ответил раджа, возвращая приветствие.
 Прием был ободряющий. Португалец, который чувствовал, входя в этот кабинет, как яростно колотится у него сердце, сразу успокоился.
 — Что с вами случилось вчера вечером? — спросил раджа, предварительно указав ему на стул. — Моя стража рассказала, что вы даже стреляли из пистолетов. Не нужно дразнить китайцев, мой дорогой. Их здесь очень много, и они не слишком любят белые лица.
 — Я проделал долгий путь, ваша светлость, и умирал от голода. Оказавшись перед китайской харчевней, я зашел поесть и выпить, несмотря на то, что у меня не было ни шиллинга в кармане.
 — Как, — удивился раджа, — мой соотечественник без единого шиллинга? Послушаем, откуда вы прибыли и что привело вас сюда. Я знаю всех белых, которые живут в моем княжестве, но вас никогда не видел.
 — Я впервые оказался в Сараваке, — сказал Янес.
 — Откуда вы приехали?
 — Из Ливерпуля.
 — Но на каком судне вы прибыли?
 — На своей яхте, ваша светлость.
 — А, у вас своя яхта? Но кто же вы, в таком случае?
 — Лорд Джеральд Велькер Мак-Клозбурн, — не колеблясь выпалил Янес.
 — Счастлив принять в моем княжестве лорда из благородной Шотландии, — сказал раджа.
 — Благодарю, ваша светлость, — отвечал Янес, поклонившись.
 — Где вы оставили свою яхту?
 — В устье Пало.
 — А как вы добрались сюда?
 — Пройдя по крайней мере двести миль через леса и болота, питаясь фруктами и змеями, как настоящий дикарь.
 Раджа посмотрел на него с удивлением.
 — Вы, вероятно, заблудились? — спросил он.
 — Нет, ваша светлость?
 — Пари?
 — Ничего подобного.
 — Что же тогда?
 — Несчастье.
 — Ваша яхта потерпела крушение?
 — Нет, она была потоплена выстрелом из пушки, после того как с нее сняли все ее содержимое.
 — Но кто же?
 — Пираты, ваша светлость.
 В глазах Джеймса Брука, истребителя пиратов, загорелись гневные огоньки.
 — Пираты! — воскликнул он. — Они еще не унялись, эти проклятые?
 — Похоже, что нет, ваша светлость.
 — Вы видели их главаря?
 — Да, — сказал Янес.
 — Что это был за человек?
 — Довольно видный, с бородой и длинными черными волосами, сверкающим взглядом и смуглой кожей…
 — Это он! — воскликнул раджа с живым волнением.
 — Кто он?
 — Тигр Малайзии.
 — Что за Тигр Малайзии? Я уже слышал это имя, — сказал Янес.
 — Это незаурядная личность, милорд, человек, обладающий храбростью льва и жестокостью тигра. Главарь пиратов острова Момпрачем, самых отчаянных и жестоких в наших морях. Три дня назад этот человек бросил якорь в устье моей реки.
 — Какая дерзость! — воскликнул Янес, с трудом сдерживая дрожь. — И вы напали на него?
 — Да, напал и нанес ему поражение. Но победа эта стоила мне дорого.
 — Вот как!
 — Да. Поняв, что попал в окружение, после упорнейшего сопротивления, которое стоило жизни шестидесяти моим людям, он поджег пороховой погреб и взорвал свое судно вместе с одним из моих.
 — Значит, он погиб?
 — Сомневаюсь в этом, милорд. Я приказал искать его труп, но до сих пор найти его не удалось.
 — Неужели он еще жив?
 — Я подозреваю, что он укрылся в ближних лесах вместе с бандой своих сообщников.
 — Неужели он осмелится напасть на город?
 — Этот человек способен на все. Но он не застанет меня врасплох. Я вызвал преданные войска даяков и послал индийцев из моей стражи прочесать лес.
 — И правильно сделали, ваша светлость.
 — Я думаю, милорд, — сказал раджа, улыбаясь. — Но продолжайте, продолжайте ваш рассказ. Каким образом Тигр напал на вас?
 — За два дня до этого я покинул Варауни, взяв курс на мыс Сирик. Я намеревался посетить важнейшие города Борнео, прежде чем вернуться в Батавию, а оттуда в Индию.
 — Вы совершали путешествие для собственного удовольствия?
 — Да, ваша светлость. Я был в море уже одиннадцать месяцев.
 — Продолжайте, милорд.
 — На закате третьего дня яхта бросила якорь в устье реки Пало. Я велел отвезти себя на берег и углубился в лес один, в надежде подстрелить какого-нибудь зверька или дюжину туканов. Проходив по лесу часа два, я услышал пушечный выстрел. Затем второй, затем третий, потом уже яростную пальбу.
 Испуганный, я бегом бросился к берегу. Но было уже слишком поздно. Пираты взяли на абордаж мою яхту, убили или взяли в плен экипаж и вовсю грабили ее.
 Я прятался за кустами, пока мое судно не пошло ко дну, и пираты не уплыли, потом бросился на берег. Я не нашел ничего, кроме трупов, которые прибой выбросил на скалы, обломков моей яхты и верхушки грот-мачты, на полфута торчавшей из воды.
 Всю ночь я в отчаянии кружил по берегу, возле устья реки, тщетно окликая моих несчастных матросов. А утром направился пешком вдоль берега, через леса, болота и реки, питаясь фруктами и птицами, которых мне удавалось подстрелить.
 В Седанге я продал свой карабин и часы — единственное богатство, которым владел — и отдохнул сорок восемь часов. Купив взамен своей, вконец изодранной одежды, новую у одного голландского колониста, я снова отправился в путь, и вот пришел сюда, голодный, ограбленный и к тому же без единого шиллинга в кармане.
 — И что вы собираетесь делать теперь?
 — В Мадрасе у меня брат, а в Шотландии есть владения и замки. Я напишу, чтобы мне выслали несколько тысяч фунтов, и на первом же судне, которое сюда придет, вернусь в Англию.
 — Лорд Джеральд, — сказал раджа, — я предоставляю свой дом и свой кошелек в ваше распоряжение и сделаю все, чтобы вам не пришлось скучать во время пребывания в моем княжестве.
 Молния радости промелькнула на лице Янеса.
 — Но ваша светлость… — пробормотал он, притворяясь растерянным. — Не знаю, как вас благодарить…
 — Не стоит благодарностей, милорд. То, что я делаю для вас, я бы сделал для любого моего соотечественника.
 — И все-таки мне бы хотелось как-то отблагодарить вас.
 — Если я когда-нибудь окажусь в Шотландии, вы сможете это сделать.
 — Клянусь вам в этом, ваша светлость. Мои замки всегда будут открыты для вас и для любого из ваших друзей.
 — Благодарю, милорд, — проговорил раджа, улыбаясь.
 Он позвонил в колокольчик. Вошел индиец.
 — Этот господин — мой друг, — сказал ему раджа, указав на португальца. — Я предоставляю в его распоряжение мой дом, мой кошелек, моих лошадей и мое оружие.
 — Хорошо, — почтительно кланяясь, отвечал индиец.
 — Куда вы отправитесь сейчас, милорд? — спросил Джеймс
 Брук.
 — Прогуляюсь по городу и, если вы разрешите, ваша светлость, схожу в лес. Я безумно люблю охоту. — Придете пообедать со мной?
 — Почту за честь, ваша светлость.
 Раджа протянул руку Янесу, которую тот крепко пожал, говоря:
 — Благодарю, ваша светлость, за все, что вы делаете для меня.
 — До свидания, милорд.
 Янес вышел из кабинета и последовал за индийцем, который отвел его в предназначенную ему комнату.
 — Можешь идти, — сказал он индийцу. — Если мне понадобятся твои услуги, я позвоню.
 Оставшись один, он внимательно оглядел комнату. Она была довольно просторна и освещалась двумя окнами, выходившими на холмы. Пол был устлан прекрасными коврами, а мебель со вкусом подобрана. Удобная кровать, стол, несколько стульев из легкого бамбука, китайские вазы и ширма, изящная золоченая лампа составляли ее обстановку. На стенах висело много оружия — европейского, индийского, малайского, борнезийского.
 «Превосходно, — прошептал португалец, потирая себе руки. — Мой друг Джеймс Брук обходится со мной, как с настоящим лордом. Скоро ты увидишь, мой дорогой, что за птица лорд Велькер. Но, Янес, будь осторожен! Ты имеешь дело со старой лисой».
 В это мгновение снаружи раздался свист. Португалец вздрогнул от неожиданности.
 «Каммамури, — сказал он себе. — Это неосторожно!»

 Глава 4
 В ЛЕСАХ

 Он закрыл дверь на цепочку и осторожно высунулся в окно. Шагах в сорока от дворца, под густой тенью пальмы с ее длинными перистыми листьями, стоял маратх, опираясь на бамбуковую палку с заостренным железным наконечником. Не без удивления португалец заметил рядом с ним маленькую лошадь, нагруженную двумя большими корзинами: одну с фруктами всех сортов, а другую с хлебом.
 «Маратх более хитер, чем я думал, — прошептал Янес. — Похоже, он устроился снабженцем на руднике».
 Достав сигарету, он закурил. Маленькая вспышка пламени тут же привлекла внимание Каммамури.
 «Он заметил меня, — сказал Янес. — Но не двигается. Понимает, что надо быть осторожным».
 Он сделал ему знак рукой, потом вернулся в комнату и открыл ящик стола. Там были листы бумаги, чернильница, перо и пухлый кошелек, который издавал приятный металлический звон.
 «Мой друг раджа позаботился обо мне, — сказал португалец, смеясь. — Здесь немало блестящих гиней».
 Он вынул лист бумаги, оторвал небольшой клочок и написал мельчайшими буквами:
 «Будь осторожен, внимательно следи за всем вокруг. Жди меня в китайской харчевне».
 Он свернул записку и снял со стены длинную цилиндрическую трубку с раструбом на конце, так называемый «сумпитан» — страшное оружие, которым даяки на шестьдесят шагов мечут отравленные стрелы.
 — Я тоже не ударю в грязь лицом, — сказал португалец, осматривая оружие.
 Он взял стрелу, надел на нее записку и вставил в сумпитан. Приложил трубку ко рту и сильно дунул. Стрела вмиг долетела до маратха, который проворно подобрал ее и оторвал бумажку.
 «А теперь пора прогуляться», — сказал Янес, видя, что Каммамури удалился.
 Он забросил за спину двуствольное ружье и вышел, почтительно приветствуемый часовым.
 Пройдя улицы и улочки, по сторонам которых возвышались на столбах хижины, под которыми, распространяя нестерпимую вонь, расхаживали свиньи, дремали собаки и прыгали обезьяны, он менее чем за четверть часа добрался до харчевни. У двери ее стояла привязанная лошадь маратха.
 «Приготовим гинеи, — подумал португалец. — Предвижу бурную сцену».
 Он заглянул в харчевню. В углу, перед миской риса сидел Каммамури; а за стойкой, в очках с затемненными стеклами, стоял трактирщик, царапая что-то на большом листе бумаги ручкой внушительных размеров. Китаец, без сомнения, был занят составлением счетов.
 — Эгей! — закричал португалец, входя.
 Трактирщик вздрогнул и поднял голову. Увидев, кто к нему пожаловал, он вскочил на ноги и бросился навстречу, точно кинжал, сжимая в кулаке свою ручку, вымазанную в китайских чернилах.
 — Разбойник! — завопил он. — Негодяй!
 — Ну-ну, — остановил его португалец. — Я пришел расплатиться с тобой, — сказал он, бросая на стол горсть блестящих гиней.
 — Великий Будда! — воскликнул китаец, бросаясь к монетам. — Целых восемь фунтов! О прошу у вас прощения, сеньор…
 — Помолчи и принеси бутылку испанского вина.
 В три прыжка хозяин бросился в погреб и принес бутылку вина. Поставив ее перед Янесом, он кинулся к гонгу, висящему у двери, и принялся яростно колотить в него.
 — Что ты делаешь? — спросил Янес.
 — Спасаю вас, сеньор, — отвечал китаец. — Если я не предупрежу моих друзей, что вы расплатились, не знаю, что может случиться с вами через несколько дней.
 Янес бросил на стол еще десять фунтов.
 — Скажи своим друзьям, что лорд Велькер дает им на выпивку.
 — Вы настоящий принц, милорд! — возопил в восторге китаец.
 — Оставь меня одного.
 Хозяин, подобрав гинеи, вышел навстречу к своим друзьям, которые по тревоге, поднятой им, сбегались со всех сторон, вооруженные бамбуком и ножами.
 Раскупорив бутылку, Янес уселся перед Каммамури.
 — Какие новости, мой бравый маратх? — спросил он.
 — Плохие, господин Янес, — отвечал Каммамури.
 — Сандокану грозит опасность?
 — Еще нет, но его могут обнаружить с минуты на минуту. В лесу шныряют солдаты раджи. Вчера вечером меня остановили и стали расспрашивать, так что меня это тоже может коснуться.
 — А что ты им сказал?
 — Я выдал себя за снабженца из рудников Помы. Чтобы лучше провести этих шпионов, я раздобыл себе лошадь и несколько корзин.
 — Ты хитрец, Каммамури. Где находится Сандокан?
 — В шести милях отсюда, устроившись вблизи разрушенной деревни. Он укрепляется, опасаясь нападения.
 — Пойдем навестим его.
 — Когда?
 — Как только допьем эту бутылку.
 — Есть что-то новое?
 — Я узнал, где содержится Тремаль-Найк.
 Маратх вскочил, вне себя от радости.
 — Где же он? — спросил он прерывающимся голосом.
 — В городском форте, под охраной шестидесяти матросов.
 Маратх в отчаянии упал на стул.
 — Ничего. Мы все равно его выручим, Каммамури, — сказал Янес.
 — А когда!
 — Как только сможем. Я отправляюсь к Сандокану, чтобы выработать план.
 — Спасибо, господин Янес.
 — Оставь свои благодарности и пей.
 Маратх опрокинул свой стакан.
 — Я готов. Мы можем отправляться.
 — Ну что ж, пойдем, — сказал Янес, бросая на стол еще несколько монет.
 — Предупреждаю вас, что дорога длинная и трудная. Придется удлинить ее еще больше, чтобы обмануть шпионов.
 — Я не тороплюсь. Я сказал радже, что иду на охоту.
 — Вы стали другом раджи?
 — Конечно.
 — Каким образом?
 — Я тебе расскажу по дороге.
 Они вышли из харчевни. Португалец пошел вперед, Каммамури следом, держа лошадь под уздцы.
 — Да здравствует лорд Велькер! — закричал рядом кто-то.
 — Да здравствует лорд! Да здравствует великодушный белый! — завопили несколько других голосов.
 Португалец обернулся и увидел трактирщика, окруженного большой бандой китайцев, которые стояли с чашками в руках.
 — Салют, ребята! — крикнул он, и дружески помахал им рукой.
 — Да здравствует великодушный лорд! — загремели китайцы, поднимая чашки и чокаясь.
 Выйдя из китайского квартала, состоящего из каморок, заваленных китайской бумагой, рулонами шелка, пачками чая любого качества, веерами, очками, дешевыми вазами и бамбуковыми стульями — короче, всем тем, что доставляется из портов Поднебесной Империи, они вошли в малайский квартал, не слишком отличающийся от даякского, пожалуй, только еще более грязный и вонючий, потом поднялись по склону холма и оттуда добрались до леса.
 — Будьте осторожны, — сказал Каммамури португальцу. — Утром я встретил тут несколько питонов и видел даже старые следы тигра.
 — Леса Борнео мне знакомы, — ответил Янес. — Не бойся за меня.
 — Вы уже бывали здесь?
 — Нет, но несколько раз проходил по лесам княжества Варауни.
 — Сражаясь?
 — Иногда приходилось.
 — Вы враждуете с султаном Варауни?
 — Он наш непримиримый враг. Он страшно ненавидит пиратов Момпрачема, поскольку при каждой стычке мы топили хотя бы один его корабль.
 — Скажите мне, господин Янес, а Тигр Малайзии всегда был пиратом?
 — Нет, мой дорогой. Когда-то он был могущественным раджой в северном Борнео. Но один коварный англичанин поднял восстание в его владениях и с помощью британских солдат изгнал его, убив перед этим его отца, мать, его сестер и братьев
 — И жив еще этот англичанин?
 — Да, жив.
 — И вы не наказали его?
 — Он слишком силен. Однако и Тигр Малайзии еще не умер.
 — Но вы, господин Янес, почему вы примкнули к Сандокану?
 — Я не примкнул к нему, Каммамури, он взял меня в плен, когда я плыл к Лабуану.
 — Сандокан не убивает пленников?
 — Нет, Каммамури. Сандокан всегда был жесток к своим врагам и очень великодушен к другим, особенно к женщинам.
 — И он всегда хорошо обращался с вами, господин Янес?
 — Он меня любил, как брата, и даже больше!
 — Скажите мне, господин Янес, когда вы освободите моего хозяина, вы вернетесь на Момпрачем?
 — Вероятно, Каммамури. Тигру Малайзии нужны сильные ощущения, чтобы заглушить свое горе, постоянно терзающее его.
 — Какое горе?
 — Смерть Марианны Гвиллок.
 — Значит, он очень любил ее?
 — Неимоверно, до безумия.
 — Довольно странно, что такой жестокий и такой страшный человек влюбился в женщину.
 — Более того — в англичанку, — добавил Янес.
 — О дяде Марианны Гвиллок вы ничего не знаете?
 — Пока ничего.
 — А вдруг он здесь?
 — Вполне возможно.
 — Вы опасаетесь его?
 — Может быть и…
 — Стой! — закричал в этот момент чей-то голос.
 Янес и Каммамури остановились.

 Глава 5
 НАРКОТИКИ И ЯДЫ

 Два человека неожиданно поднялись из-за куста. Один был индиец, одетый в белое и вооруженный карабином; другой — рослый даяк с медными кольцами на руках и ногах. На бедрах у него был простой кусок ткани, на голове красная повязка, зато на себе он нес целый арсенал. За спиной висел страшный сумпитан с отравленными стрелами; на боку верный паранг — тяжелая сабля с широким лезвием, которая служит для отрезания голов врагам, а на поясе — аркан, которым они орудуют не хуже индийских тугов. Был при нем и крисс со змеевидным отравленным острием.
 — Стой! — повторил индиец, выставив карабин.
 Португалец сделал Каммамури быстрый жест и вышел вперед, положив палец на курок ружья.
 — Что тебе надо и кто ты такой? — спросил он индийца.
 — Я солдат раджи Саравака, — ответил тот. — А вы?
 — Лорд Велькер, друг Джеймса Брука, твоего раджи.
 Индиец и даяк опустили оружие.
 — Этот человек — ваш слуга, милорд? — спросил индиец, указывая на Каммамури.
 — Нет, — ответил Янес. — Я встретил его в лесу и, поскольку он боится тигров, то напросился мне в спутники.
 — Куда идешь? — спросил индиец у маратха.
 — Я тебе сказал еще утром, что я снабженец рудников в Поме, — ответил Каммамури. — Зачем снова спрашиваешь, куда я иду?
 — Потому что так велел раджа.
 — Скажи своему радже, что я верный его подданный.
 — Проходи.
 Каммамури догнал Янеса, который невозмутимо продолжал свой путь, в то время как два соглядатая снова спрятались за кустом.
 — Что вы думаете, господин Янес, об этих людях? — спросил маратх, убедившись, что их не видно и не слышно.
 — Думаю, что раджа хитер, как лис.
 — Изменим путь?
 — Да, Каммамури. Эти два шпиона могут что-то заподозрить и пойти за нами.
 — Запутаем наши следы.
 Каммамури покинул тропинку, по которой шел, и свернул налево, сопровождаемый португальцем. Очень скоро путь стал для них очень трудным. Множество деревьев, кустов и лиан сжимались так, что делали дорогу почти непроходимой, если не для людей, то во всяком случае для лошади.
 Пройдя полмили, описав длинные круги, чтобы найти проходы, прыгая через поваленные деревья, пробиваясь сквозь кусты, разрезая корни и растительные путы налево и направо, два пирата вышли наконец на берег черного, гнилого потока. Каммамури срезал ветку и измерил глубину.
 — Два фута, — сказал он. — Садитесь на лошадь, господин Янес.
 — Зачем!
 — Спустимся в поток и пройдем по нему добрый отрезок. Если за нами следят, то эти шпионы не найдут больше наших следов.
 — Ты хитер, Каммамури.
 Португалец сел в седло, а за ним влез и маратх. Лошадь, поколебавшись, вошли в эти гниющие воды, которые распространяли невыносимую вонь, и пошла вверх по течению, шатаясь и скользя на топком дне.
 Сделав шагов восемьсот, она вылезла на берег. Янес и маратх спешились и, приложив ухо к земле, прислушались.
 — Ничего не слышу, — сказал Каммамури.
 — Я тоже, — добавил португалец. — А далеко лагерь?
 — Полторы мили, по крайней мере. Надо поторопиться.
 Тропка, проложенная среди кустов и лиан животными, исчезала в глубине леса. Два пирата пошли по ней, прибавив шагу. Через полчаса еще двое поднялись из-за кустов, приказывая им остановиться. Каммамури издал в ответ легкий свист.
 — Проходите, — сказали эти часовые.
 То были пираты Момпрачема, вооруженные до зубов. Видя Янеса, они обрадовались.
 — Капитан Янес! — приветствовали они его.
 — Добрый день, ребята! — сказал португалец.
 — Мы уже думали, что вы погибли, капитан.
 — У тигров Момпрачема крепкая шкура, ребята. Где Сандокан?
 — В трехстах шагах отсюда.
 — Смотрите в оба, друзья. В лесу шныряют шпионы раджи.
 — Мы знаем. Вчера мы прикончили здесь одного.
 Португалец и маратх ускорили шаги и скоро добрались до лагеря, устроенного посреди заброшенной лесной деревушки. Когда-то это была довольно большая деревня, но сейчас от нее осталась лишь одна хижина на высоких сваях, вне досягаемости тигров и нападений людей.
 Пираты восстанавливали еще несколько хижин и устраивали высокие палисады, чтобы защищаться в случае неожиданного нападения войска раджи.
 — Где Сандокан? — спросил Янес, оказавшись посередине лагеря и встреченный приветственными криками всего отряда.
 — Вон там, наверху, в воздушной хижине, — ответили пираты. — Вы встретили солдат раджи, капитан Янес?
 — Я уже сказал часовым, скажу и вам, тигрята, — предупредил португалец, — будьте начеку, в лесу шпионы раджи. Я видел тут не одного.
 — Пусть только сунутся! — вскричал малаец, вооруженным тяжеленным парангом. — Тигры Момпрачема не боятся собак раджи.
 — Капитан Янес, — добавил другой, — если встретите кого-нибудь из этих шпионов, скажите им, что мы здесь. Уже целых пять дней как мы не сражались, и мое оружие начинает ржаветь.
 — Скоро, ребята, вам придется поработать, — отвечал Янес. — Я позабочусь, чтобы вы не скучали.
 — Да здравствует капитан Янес! — заорали пираты.
 — Эй, дружище! — окликнул его Сандокан.
 Португалец поднял глаза и увидел Тигра Малайзии, стоявшего на площадке воздушной хижины.
 — Что ты там делаешь наверху? — смеясь, закричал португалец. — Ты кажешься мне голубем на насесте.
 — Поднимайся, Янес. У тебя есть что-то важное для меня?
 — Конечно.
 Португалец бросился к длинной плахе с насечками и с необыкновенной ловкостью взобрался на площадку или, лучше сказать, на террасу хижины. Однако наверху он слегка растерялся. Пол был сделан из бамбуковых перекладин, но расстояние между ними было с добрую ладонь, так что ноги бедного Янеса не находили надежной опоры.
 — Да это просто западня! — воскликнул он.
 — Даякская постройка, дружище, — сказал Сандокан, смеясь.
 — Но какие же ноги у этих дикарей?
 — Наверное, меньше наших. Держи же равновесие, черт возьми!
 Качаясь и прыгая с перекладины на перекладину, португалец кое-как добрался до хижины.
 Она была довольно просторна, разделена на три комнатки, по пяти футов в длину и столько же в ширину, с полом, тоже сделанным из бамбуковых перекладин, но покрытым циновками.
 — Что ты мне принес? — спросил Сандокан.
 — Много новостей, дружище, — ответил Янес, усаживаясь. — Но скажи мне прежде всего, где бедная Ада — я ее не видел в лагере.
 — Это место не слишком безопасно, Янес. Солдаты раджи могут напасть на нас с минуты на минуту.
 — Понимаю: ты укрыл ее в другом месте.
 — Да, я велел отвести ее на берег.
 — Кто там с ней?
 — Два человека, самых надежных.
 — Она все еще безумна?
 — Да, Янес.
 — Бедная Ада!
 — Она выздоровеет, уверяю тебя.
 — Каким образом?
 — Когда она окажется перед Тремаль-Найком, она испытает такое сильное потрясение, что разум вернется к ней.
 — Ты думаешь?
 — Даже уверен в этом.
 — Дай Бог, чтобы твои надежды сбылись.
 — Скажи мне теперь, Янес, что ты делал в Сараваке в эти дни?
 — Очень многое. Я стал другом раджи.
 — Каким образом! Расскажи-ка, дружище.
 Португалец в нескольких словах рассказал о том, что с ним произошло. Сандокан слушал его очень внимательно, не прерывая, и по ходу рассказа то улыбаясь, то становясь задумчивым.
 — Значит, ты теперь друг раджи, — сказал он, когда Янес кончил.
 — Личный друг.
 — Он ни о чем не подозревает?
 — Не думаю. Однако он знает, что ты здесь.
 — Нужно поторопиться с освобождением Тремаль-Найка. Ах если бы я мог разом разделаться и с этим проклятым Бруком!
 — Оставь его раджой, Сандокан.
 — Он был слишком жесток, Янес, к моим собратьям. Я бы отдал половину своей крови, чтобы отомстить за тысячи малайцев, убитых этим безжалостным человеком  5 .
 — Будь осторожен, Сандокан, у нас всего шестьдесят человек.
 Грозная молния сверкнула в глазах Тигра Малайзии.
 — Ты знаешь, Янес, на что я способен, — сказал он тоном, заставлявшим людей трепетать. — Мое прошлое тебе известно.
 — Знаю, Сандокан, что ты бросаешь вызов целым флотилиям. Но осторожность никогда не помешает.
 — Хорошо, я буду осторожен. Я удовлетворюсь тем, что освобожу Тремаль-Найка.
 — Это будет совсем не легко.
 — Почему?
 — Он заключен в форте, где, кроме него, еще шестьдесят солдат и немало орудий.
 — Шестьдесят человек — это не так уж много.
 — Погоди-ка, дружище. Я забыл тебе сказать, что форт совсем рядом с городом. С первым же пушечным выстрелом у тебя будет форт впереди, и все отряды раджи за спиной.
 Сандокан закусил губу и сделал нетерпеливый жест.
 — Но все-таки мы должны освободить его.
 — Что же нам делать?
 — Применим хитрость.
 — У тебя есть план?
 — Думаю, да.
 — Тогда говори.
 — Я борнезиец и, как все мои соотечественники, понимаю толк в ядах. Крохотная капля может убить самого сильного мужчину. А если надо, усыпить, свести с ума или представить мертвым. Яд, как видишь, оружие страшное, могущественное.
 — Я помню, что однажды сильный наркотик спас тебя от виселицы. А во время нашего пребывания на Яве ты много занимался ядами.
 — Вот сейчас мои занятия и должны принести плоды, — сказал Сандокан. — Слушай меня, Янес.
 Он пошарил во внутреннем кармане куртки и вытащил кожаную коробочку, герметически закрытую. Он открыл ее и показал португальцу десять или двенадцать крохотных пузырьков, полных белой, зеленоватой или черной жидкости.
 — Черт побери! — воскликнул Янес. — У тебя потрясающий ассортимент.
 — Это не все, — сказал Сандокан, открывая вторую коробочку, содержащую мельчайшие пилюли, издающие резкий запах. — Это другие яды.
 — И что я должен сделать с этими жидкостями и этими пилюлями?
 — Слушай меня внимательно, Янес. Ты сказал, что Тремаль-Найк заключен в форте.
 — Все так.
 — Ты смог бы войти в этот форт с разрешения раджи?
 — Надеюсь. Другу не отказывают в столь ничтожной услуге.
 — Тогда ты войдешь туда и попросишь, чтобы тебе дали взглянуть на Тремаль-Найка.
 Сандокан извлек из второй коробочки три зеленые пилюли и положил ему на ладонь.
 — Эти пилюли содержат яд, который не убивает, но прекращает жизнь на тридцать шесть часов.
 — Теперь я понимаю твой план. Я должен дать проглотить одну Тремаль-Найку.
 — Или развести ее в стакане воды.
 — Тремаль-Найк не будет подавать признаков жизни, его примут за мертвого и похоронят.
 — А мы ночью придем и откопаем его, — докончил Сандокан.
 — Великолепный план, — сказал португалец.
 — Ты попытаешься провернуть это? Тебе, похоже, не грозит никакая опасность.
 — Попытаюсь, лишь бы мне разрешили войти в форт.
 — Если не разрешат, подкупи какого-нибудь матроса. У тебя есть деньги?
 Португалец распахнул куртку и показал висящий на поясе туго набитый кошелек.
 — У меня шестнадцать алмазов, которые стоят примерно миллион.
 — Если нужно еще, возьми у меня. В моем поясе тоже кое-что осталось, и в Батавии у нас золота хватит.
 — Знаю, Сандокан, что в деньгах у нас нет недостатка. Но мне пока хватит и этого.
 — Теперь спрячь пилюли и эти два пузырька, — сказал Сандокан. — Зеленый содержит наркотик, который не прерывает жизнь, а усыпляет на двенадцать часов; в другом, красном, яд, который убивает мгновенно и не оставляет следов. Кто знает, может, они тебе пригодятся.
 Португалец спрятал пилюли и пузырьки, взял ружье и поднялся.
 — Ты уходишь?
 — Саравак далеко, дружище.
 — Когда начнешь действовать?
 — Завтра же.
 — Сразу же дай мне знать через Каммамури.
 — Обязательно. Прощай, брат.
 Португалец спустился по опасной лестнице, попрощался с пиратами и углубился в лес, пытаясь сразу сориентироваться. Он прошел шестьсот или семьсот метров, когда его догнал маратх.
 — Еще новости? — спросил португалец, остановившись.
 — Одна, и очень неприятная, господин Янес, — сказал маратх. — Один из наших только что вернулся в лагерь и сообщил, что милях в трех отсюда видел отряд даяков, которыми командовал белый, старик.
 — Если я его встречу, то пожелаю счастливого пути.
 — Подождите, господин Янес. Он сказал, что этот старик похож на того человека, который когда-то поклялся повесить Тигра и вас.
 — Лорд Джеймс Гвиллок! — воскликнул Янес, побледнев.
 — Да, господин Янес, этот человек похож на него.
 — Это невозможно!.. Невозможно!.. Кто тот пират, который его видел?
 — Малаец Самбильонг.
 — Самбильонг!.. — прошептал Янес. — Этот малаец был с нами, когда мы похитили племянницу лорда Джеймса, и даже, если память мне не изменяет, схватился с ним самим, когда тот собирался проломить мне череп. Черт возьми! Мне угрожает большая опасность.
 — Какая? — спросил маратх.
 — Если лорд Гвиллок явится в Саравак, я погиб. Он узнает меня несмотря на то, что прошло пять лет с нашей встречи, велит меня арестовать и повесить.
 — Но малаец не сказал, что этот старик и есть лорд. Похож, и все.
 — Тебя послал Сандокан?
 — Да, господин Янес.
 — Скажи ему, что я буду начеку. Но и он пусть постарается захватить этого белого старика. Прощай, Каммамури, завтра утром жду тебя в китайской харчевне.
 Очень обеспокоенный, португалец снова пустился в путь, настороженно озираясь вокруг, опасаясь с минуты на минуту столкнуться с этим стариком и его отрядом.
 Но в огромном лесу царила тишина. Единственными звуками, нарушавшими ее, были крики фазанов, взлетающих с открытых полян, да резкие крики черных какаду и обезьян, прыгающих с ветки на ветку.
 Так он шел с большими предосторожностями несколько часов. В Саравак он пришел лишь на закате солнца, задыхающийся от усталости и голодный, как волк.
 Понимая, что идти обедать к радже слишком поздно, он отправился в китайскую харчевню. После обильного обеда и нескольких бутылок вина, он вернулся во дворец.
 У часового, охранявшего вход, он спросил — имея в виду старика, похожего на лорда Гвиллока, — не было ли у раджи сегодня гостей. И получив отрицательный ответ, поднялся к себе.
 Раджа удалился в свои покои еще несколько часов назад.
 «Так даже лучше, — пробормотал Янес. — Охотник, который возвращается, не подстрелив даже попугая, может навлечь на себя подозрения».
 Он выкурил последнюю сигарету и отправился спать, положив, однако, пистолеты и крисс под подушку.

 Глава 6
 ТРЕМАЛЬ-НАЙК

 Несмотря на усталость португалец так и не смог сомкнуть глаз за всю ночь. Этот белый старик с отрядом даяков, встреченный в окрестностях города малайцем Самбильонгом, не давал ему покоя и наполнял душу сильной тревогой.
 Тщетно старался он успокоиться, уверяя себя, что малаец ошибся, что лорд, скорее всего, сейчас далеко: может, на Яве, может быть, в Индии, а может, еще дальше, в Англии. Ему все казалось, что он слышит голос старика в соседнем коридоре, казалось, что к его комнате подходят какие-то люди, что из-за двери доносится звон оружия.
 Несколько раз, не в силах совладать со своим беспокойством, он вскакивал с постели и выглядывал в окно, несколько раз открывал двери комнаты, чтобы проверить, не поставили ли там часовых, чтобы помешать его бегству. Усталый, он задремал уже на рассвете, но сон его был некрепок и продолжался лишь пару часов. Он проснулся, услышав, как на улице звенит гонг.
 Он встал, оделся, засунул за пояс пару коротких пистолетов и направился к двери. В этот момент в дверь постучали.
 — Кто там? — спросил он тревожно.
 — Раджа ждет вас в своем кабинете, — сказал голос за дверью.
 Янеса пронизала невольная дрожь. Он открыл дверь и оказался перед знакомым уже индийцем.
 — Раджа один! — спросил он, сжав зубы.
 — Один, милорд, — ответил индиец.
 — Что ему нужно от меня?
 — Он ждет вас пить чай.
 — Иду, — сказал Янес, направляясь в кабинет.
 Раджа сидел за своим столом, на котором стоял серебряный чайный сервиз.
 Увидев входящего Янеса, он встал с улыбкой на губах, протягивая ему руку.
 — Добрый день, милорд! — воскликнул он. — Вчера вечером вы вернулись поздно.
 — Простите, ваша светлость, если я опоздал на обед, но это не моя вина, — сказал Янес, успокоенный улыбкой раджи.
 — Что же с вами случилось?
 — Я заблудился в чаще леса.
 — А ведь с вами был проводник.
 — Проводник?
 — Мне сказали, что с вами был индиец, который выдает себя за снабженца рудников Помы.
 — Кто вам это сказал, ваша светлость? — спросил Янес, делая огромные усилия, чтобы сохранить спокойствие.
 — Мои шпионы, милорд.
 — Ваша светлость, ваши ребята — молодцы.
 — Я думаю, — сказал раджа, улыбаясь. — Так значит, вы встретили этого человека?
 — Да, ваша светлость.
 — И докуда он вас сопровождал!
 — До маленькой даякской деревни.
 — Хотите знать, кто был на самом деле этот человек?
 — И кто же он? — спросил Янес, непослушными губами произнося эти два слова.
 — Пират, — наслаждаясь произведенным эффектом, сказал Раджа.
 — Пират!.. Это невозможно, ваша светлость!
 — Уверяю вас.
 — И он меня не убил?
 — Пираты Момпрачема, милорд, иногда способны на великодушие, как и их главарь.
 — Тигр Малайзии великодушен?
 — Так говорят. Мне рассказывали, что несколько раз он дарил целое состояние людям, с которыми минутами раньше сражался в жестоком бою.
 — Тогда это очень странный пират.
 — Да. И жестокий, и великодушный вместе.
 — Но вы уверены, ваша светлость, что этот мой провожатый из пиратов Момпрачема?
 — Совершенно уверен. Мои шпионы видели, как он разговаривал с пиратами Тигра Малайзии. Но это был его последний с ними разговор. Сейчас он, должно быть, уже в наших руках.
 В этот миг на улице послышались громкие крики и сильный удар гонга. Бледный, взволнованный, Янес бросился к окну, не столько для того чтобы посмотреть, что происходит, сколько стараясь скрыть свое волнение.
 «Черт побери! — прошептал он, побледнев еще больше. — Каммамури!»
 — Что там такое? — спросил раджа.
 — Сюда ведут моего индийца, ваша светлость, — отвечал он довольно спокойным голосом.
 — Значит, я не ошибся.
 Джеймс Брук перегнулся через подоконник и посмотрел.
 Четыре стражника, вооруженные до зубов, вели ко дворцу индийца Каммамури, руки которого были крепко связаны за спиной. Пленник не оказывал никакого сопротивления и не казался взволнованным. Он шел неторопливым шагом и спокойно смотрел на толпу даяков, китайцев и малайцев, которые провожали его нестройными криками.
 — Бедняга! — воскликнул Янес.
 — Вы его жалеете, милорд? — спросил раджа.
 — Немного, признаюсь.
 — А ведь этот индиец — пират.
 — Знаю, но со мной он был так любезен. Что вы с ним сделаете, ваша светлость?
 — Прежде всего заставлю его говорить. Если мне удастся узнать, где скрывается Тигр Малайзии…
 — Вы нападете на него?
 — Соберу моих солдат и нападу.
 — А если пленник заупрямится и не скажет?
 — Прикажу его повесить, — холодно сказал раджа.
 — Несчастный!
 — Эти пираты не заслуживают иного, милорд.
 — Когда вы будете его допрашивать?
 — Сегодня у меня нет времени, я должен принять голландского посла; но завтра я свободен и заставлю его говорить.
 Быстрая молния мелькнула в глазах португальца.
 — Ваша светлость, — сказал он, немного поколебавшись, -могу я присутствовать при допросе?
 — Если желаете.
 — Благодарю, ваша светлость.
 Раджа позвонил в серебряный колокольчик, который стоял на столе. Китаец с косичкой, в желтом шелковом одеянии, вошел к нему, неся на подносе фарфоровый чайник.
 — Надеюсь, от чая вы не откажетесь? — сказал раджа.
 — Я бы не был англичанином, — ответил Янес, улыбаясь.
 Они выпили несколько чашек ароматного напитка, потом поднялись.
 — Куда вы направитесь сегодня, милорд? — спросил раджа.
 — Поброжу по окрестностям города, — отвечал Янес. — Я заметил форт и, с вашего разрешения, навещу его.
 — Вы встретите там соотечественников, милорд.
 — Соотечественников? — воскликнул Янес, притворившись, что не знал об этом.
 — Я подобрал их несколько недель назад, когда они едва не утонули.
 — Значит, потерпевшие кораблекрушение?
 — Вы угадали.
 — А что они делают в этом форте?
 — Ждут прибытия судна, чтобы сесть на него, и в то же время стерегут индийского туга, который там заключен.
 — Что? Туг! Индийский туг! — воскликнул Янес. — О, я бы хотел взглянуть на одного из этих страшных душителей.
 — Вы этого желаете?
 — Очень.
 Раджа взял лист бумаги, написал на нем несколько строк и вручил португальцу, который живо схватил его.
 — Вручите это лейтенанту Черчиллю, — сказал раджа. — Он покажет вам туга, а если пожелаете, то и весь форт, но в нем нет ничего примечательного.
 — Благодарю, ваша светлость.
 — Пообедаете со мной сегодня вечером?
 — Обещаю.
 — До свидания, милорд.
 Янес, которому не терпелось выйти из этого кабинета, быстро направился в свою комнату.
 «Поразмыслим, друг мой Янес, — прошептал он, оставшись один. — Пораскинем мозгами… Самое главное — это проделать все незаметно».
 Он закурил сигарету и встал у окна, погрузившись в раздумье. Он стоял так минут десять-пятнадцать, раскачиваясь с пятки на носок и устремив свой пристальный взгляд на форт. Время от времени лоб его морщился.
 «Готов! — воскликнул он наконец. — Черт побери! Я сыграю с тобой такую шуточку, мой дорогой Брук, какая тебе и не снилась».
 Он подошел к столу, взял ручку и написал на клочке бумаги:
 «Тремаль-Найк! Меня посылает твой верный слуга Каммамури. Если хочешь обрести свободу и снова увидеть свою Аду, проглоти ровно в полночь пилюли, которые найдешь здесь. Ни раньше, ни позже.
 Янес, друг Каммамури».
 Он положил внутрь две маленькие зеленоватые пилюли, скатал записку в шарик и спрятал во внутренний карман куртки.
 «Завтра англичане решат, что он умер, и к вечеру похоронят его, — прошептал португалец, потирая руки. — А предупредить моего дорогого друга мы пошлем Каммамури. Нет, дружище Брук, ты еще не знаешь, на что способны тигры Момпрачема».
 Он нахлобучил на голову соломенную шляпу, засунул за пояс свой верный крисс и покинул комнату, неторопливо спустившись по лестнице вниз.
 Проходя по коридору, он увидел возле одной двери индийца, вооруженного карабином с примкнутым штыком.
 — Что ты тут делаешь? — спросил португалец.
 — Стою на часах, — отвечал тот.
 — А кого ты охраняешь?
 — Пирата, арестованного сегодня утром.
 — Смотри в оба, чтобы он не сбежал. Это опасный человек.
 — Я все время начеку, милорд.
 — Молодец, парень.
 И, сделав приветственный жест рукой, он вышел на улицу с иронической улыбкой на губах. Его взгляд тут же устремился на холм напротив, на вершине которого, среди темной зелени деревьев, выделялась серая масса форта.
 «Давай, действуй, Янес, — прошептал он. — Впереди много дел».
 Спокойным шагом он пересек город, наводненный разноликой толпой даяков, малайцев и китайцев с косичками, которые, продавая всякую снедь и утварь, гомонили на все голоса, и вступил на тропинку, ведущую в форт.
 На полдороге он наткнулся на двух матросов, которые спускались в город, покуривая трубки и перебрасываясь шуточками.
 — Эй, друзья, — обратился к ним Янес. — Комендант Черчилль наверху?
 — Он только что курил у ворот форта, когда мы выходили, — сказал один.
 — Спасибо, друзья.
 Португалец снова пустился в путь и вскоре вышел на широкую площадку, посреди которой возвышался форт. У ворот, опершись на ружье, стоял матрос, жующий табак, а в нескольких шагах от него, растянувшись на траве, курил морской лейтенант, высокий малый, с длинными рыжими усами. Янес остановился.
 — Ого! Белый! — воскликнул лейтенант, заметив его.
 — Который, к тому же, ищет вас, — сказал португалец.
 — Меня?
 — Да.
 — И что вы желаете?
 — У меня письмо к лейтенанту Черчиллю.
 — Я и есть, сударь, лейтенант Черчилль, — сказал офицер, вставая и отряхивая мундир.
 Янес достал письмо раджи и протянул его англичанину. Тот развернул и внимательно прочел.
 — Я в вашем распоряжении, милорд, — сказал он.
 — Вы мне покажете туга?
 — Если хотите.
 — Тогда проводите меня к нему. Я всегда желал увидеть одного из этих страшных душителей.
 Лейтенант засунул трубку в карман и вошел в форт, сопровождаемый Янесом, который улыбался, но несколько странно, какой-то застывшей, настороженной улыбкой. Они пересекли маленький дворик, посреди которого ржавели четыре старые мортиры, и вошли в здание, построенное из крепчайших бревен. способных устоять перед пушечным ядром.
 — Мы пришли, милорд, — сказал Черчилль, останавливаясь перед прочной дверью, запертой на тяжелый засов. — Туг сидит там внутри.
 — Он спокойный или свирепый?
 — Он кроток, как ягненок, — сказал англичанин, улыбаясь.
 — Значит, нет необходимости брать с собой оружие?
 — Он никогда не делал попыток напасть на кого-нибудь из нас, однако я бы не стал входить к нему без моего пистолета.
 Лейтенант отодвинул засов и с предосторожностями открыл дверь, просунув сначала внутрь голову.
 — Туг спит, — сказал он. — Входите, милорд.
 Янес почувствовал легкую дрожь, но не потому, что боялся душителя, а из опасения, что тот может невольно его погубить. Если индиец не поймет, в чем дело, он может оттолкнуть записку с пилюлями и таким образом раскрыть все лейтенанту Черчиллю.
 «Смелее и побольше хладнокровия, — сказал он себе. — Пути назад уже нет».
 Перешагнув порог он вошел и оказался в маленькой камере с толстыми стенами и небольшим окошком, забранным прочнейшими решетками. В углу, на ложе из сухих листьев, завернувшись в короткую накидку, лежал Тремаль-Найк, хозяин индийца Каммамури, жених несчастной Ады.
 Это был красивый индиец с бронзовой кожей, мускулистыми руками и мощной грудью. Его высокий лоб и благородные черты говорили не только о физической, но о незаурядной душевной силе.
 Человек этот спал, но сон его не был крепок. Грудь порывисто вздымалась, на лбу вздулись вены, полураскрытые губы вздрагивали. Какие-то стоны вырывались у него из груди.
 «Моя! — бормотал он. — Ты моя! Не отдам тебя им!.. «
 Внезапно лицо его изменилось, выразив страшную ненависть.
 «Суйод-хан, — прошептал он, — это ты отнял ее у меня!..»
 — Эй, проснись, Тремаль-Найк! — позвал лейтенант.
 Индиец вздрогнул, глаза его мгновенно раскрылись, и он уставился на лейтенанта взглядом, блестящим, как у змеи.
 — Что ты хочешь? — холодно спросил он.
 — Этот господин желает взглянуть на тебя.
 Индиец посмотрел на Янеса, который стоял за спиной лейтенанта. Презрительная улыбка показалась на его губах, обнажив зубы, белые, как слоновая кость.
 — Что я зверь, что ли? — сказал он. — Неужели…
 Тут он вздрогнул и замолчал. Янес, который стоял за лейтенантом, сделал ему быстрый знак рукой. Без сомнения, заключенный понял, что перед ним друг.
 — Как ты оказался тут? — спросил его португалец.
 — Как может оказаться человек, который родился и вырос свободным в джунглях, — сказал Тремаль-Найк, устремив на него испытующий взгляд.
 — А правда ли, что ты туг?
 — Нет.
 — Но ведь ты задушил людей.
 — Это правда, но я не туг.
 — Ты лжешь.
 Тремаль-Найк вскочил, сжав кулаки, с пламенным взором, но новый жест португальца успокоил его.
 — Меня не обманешь, — продолжал Янес. — Если раскрыть на груди твою рубашку, наверняка откроется татуировка: змея с головой женщины.
 — Раскрой ее, — сказал Тремаль-Найк.
 — Не подходите к нему, милорд! — воскликнул лейтенант,
 — У меня нет оружия, — сказал индиец. — Если я двину рукой, разряди мне в грудь твои пистолеты.
 Янес подошел к ложу из листьев и наклонился над индийцем.
 — Каммамури, — прошептал он еле слышно.
 Быстрая молния вспыхнула в глазах индийца. Одним жестом он поднял свою накидку и подобрал записку с завернутыми в нее пилюлями, которую уронил португалец.
 — Вы видели татуировку? — спросил лейтенант, который на всякий случай наставил пистолет.
 — У него ее нет, — сказал Янес, выпрямляясь.
 — Значит, он не туг?
 — Кто знает? Татуировки бывают у них и на других частях тела.
 — У меня их нет, — сказал Тремаль-Найк.
 — Сколько времени он находится здесь, лейтенант? — спросил Янес.
 — Два месяца, милорд.
 — Куда его отвезут?
 — В какую-то исправительную тюрьму в Австралию.
 — Бедняга! Пойдемте, лейтенант.
 Моряк замешкался, открывая дверь, и Янес воспользовался этим, чтобы обернуться назад и сделать Тремаль-Найку последний знак, который означал: сделай, как сказано.
 — Хотите осмотреть форт? — спросил Черчилль, закрыв дверь и запирая ее на засов.
 — Мне кажется, в нем нет ничего особенного, — пожал плечами Янес. — До встречи у раджи, лейтенант!
 — До свидания, милорд.

 Глава 7
 ОСВОБОЖДЕНИЕ КАММАМУРИ

 В то время как Янес, рискуя, но действуя очень осмотрительно готовил освобождение Тремаль-Найка, бедный Каммамури с тревогой и страхом в душе ждал под стражей своей участи. Он не боялся быть повешенным или расстрелянным, как обыкновенный пират; он боялся, что под страшными пытками его могут вынудить признаться во всем; что, оставаясь тут, он подвергает риску жизнь своего хозяина, его несчастной невесты, Сандокана, Янеса и всех остальных.
 Едва его заперли, он попытался выбраться в окно, но оно было забрано толстенными железными решетками; попытался проломить пол, но только обломал себе ногти.
 Убедившись в бесплодности своих усилий, он свернулся на подстилке в углу комнаты, решив умереть с голоду, но не прикасаться к еде, которая могла содержать какой-нибудь таинственный наркотик. Он решил дать себя разорвать на куски, но не промолвить ни слова.
 Так прошло пять, шесть, восемь, десять часов — он не двигался. Уже зашло солнце, и тьма заполнила комнату, когда слуха его достиг еле слышный свист, сопровождаемый легким стуком. Он бесшумно поднялся, шаря по стенам испытующим взглядом, и внимательно прислушался. Снаружи не доносилось ничего, кроме хриплых криков подвыпивших малайцев, которые проходили в это время по площади.
 Он тихонько подошел к окну и выглянул сквозь железные решетки. Около огромной пальмы, которая покрывала своей сенью добрую часть площади, стоял человек в большой шляпе и с неким подобием палки в руках. Он узнал его с первого взгляда.
 «Господин Янес», — прошептал узник.
 Он высунул руку и сделал несколько жестов. Португалец кивнул и тоже ответил жестами.
 «Я понял, — сказал Каммамури. — Он мне хочет помочь».
 Он отошел от окна и приблизился к противоположной стене. Внимательно осмотрел ее, потом наклонился и подобрал что-то вроде стрелы, на конце которой был прикреплен бумажный шарик.
 «Это спасение, — прошептал он. — Господин Янес умеет пользоваться сумпитаном».
 Он развернул бумагу и вынул две крохотные пилюли, издающие странный запах.
 «Яд или наркотик? — спросил он себя. — А, тут записка».
 Он подошел к окну и при ярком свете луны прочел следующее:
 «Все идет как нельзя лучше. Тремаль-Найк завтра вечером будет свободен. Если пилюли, которые я прислал, развести в воде они немедленно усыпляют. Найди средство усыпить стражей и беги. Завтра в полдень жди меня в окрестностях форта.
 Янес».
 «О-о!.. — произнес взволнованный маратх. — Этот человек подумал обо всем».
 Он принялся ходить из угла в угол, размышляя над тем, что узнал из записки. Лязг дверного замка оторвал его от этих мыслей.
 «Вот и стража», — подумал Каммамури.
 Он быстро приблизился к столу, на котором вместе с рисовой похлебкой и фруктами стояли две чашки пальмового вина, и бросил в одну обе пилюли, которые немедленно растворились.
 — Кто там? — спросил он потом.
 — Стража раджи, — ответил голос.
 Дверь открылась, и осторожно вошел индиец, вооруженный широкой саблей и длинным пистолетом. В одной руке он нес фонарь, а в другой — корзинку с провизией.
 — Ты не голоден? — спросил страж, видя, что чашки полны, фрукты целы, а похлебка нетронута.
 Маратх вместо ответа бросил на него подозрительный взгляд.
 — Смелее, друг, — продолжал страж. — Раджа добрый, не повесит тебя.
 — Но он меня отравит, — сказал Каммамури с притворным страхом.
 — Каким образом?
 — При помощи кушаний и питья, которые ты видишь здесь.
 — И из-за этого ты ни к чему не притронулся?
 — Конечно.
 — Ты не прав, друг мой.
 — Почему?
 — Потому что ни вино, ни рис, ни фрукты не содержат никакого яда.
 — А ты бы выпил чашку этого вина?
 — Если тебе так хочется!
 Каммамури схватил чашку, в которой растворил пилюли португальца, и протянул ее стражу.
 — Пей! — сказал он.
 Ничего не подозревающий индиец поднес чашку к губам и выпил добрую половину содержимого.
 — Но… — сказал он, поколебавшись, — что они положили в это вино?
 — Не знаю, — сказал маратх, внимательно смотревший на него.
 — У меня странная дрожь в… конечностях, — заплетающимся языком пробормотал тот. — Ах… Ой! Голова кружится!.. Мне не хватает сил, ничего не вижу, мне кажется…
 Он не кончил. Зашатался, точно раненый в грудь, поднял руки, закатил глаза и тяжело упал на пол, оставшись неподвижным.
 Одним прыжком Каммамури бросился к нему и сорвал пистолет и саблю. Вооружившись таким образом, он подошел к двери и прислушался.
 Он боялся, что шум от падения привлечет других стражей. Но, к счастью, в коридоре не слышалось никаких шагов.
 «Я спасен. Через десять минут я буду уже вне города».
 Он снял с индийца короткие брюки, куртку, пояс, и в мгновение ока переоделся. На голову повязал платок, низко надвинув его на глаза, опоясался саблей и сунул за пояс пистолет.
 «Вперед! — подбодрил он себя. — Я вполне сойду за солдата раджи».
 Бесшумно отворив дверь, он прошел по пустынному темному коридору, спустился по лестнице и, проскользнув мимо часового, вышел на площадь.
 — Это ты, Лабук? — услышал он голос.
 — Да, — ответил Каммамури, не оборачиваясь, боясь, что его узнают.
 — Пусть Шива защитит тебя.
 — Спасибо, друг!
 Маратх пошел быстрым шагом, внимательно оглядываясь, прислушиваясь, держась около стен домов и прячась, когда в глубине улиц и улочек появлялся кто-то, похожий на гвардейца раджи.
 Через десять минут беглец достиг подножия холма, на вершине которого, освещенный луной, белел форт. Здесь он остановился и прислушался.
 Все было тихо. Лишь лодочники на реке напевали свои монотонные песни да в китайском квартале звенели бубенцы.
 На площади, где возвышался огромный дворец раджи, не было видно никого.
 «Я спасен, — прошептал он радостно. — Они еще не обнаружили мой побег».
 Он углубился в лес, состоящий из огромных величественных деревьев, которые беспорядочно росли по склонам холма.
 То взбираясь на деревья и прыгая с ветки на ветку с ловкостью обезьяны, чтобы запутать следы, то вброд переходя неглубокие водоемы, то пробираясь сквозь кустарник, он меньше чем за час, никем не замеченный, оказался на расстоянии ружейного выстрела от форта.
 После этого он вскарабкался на высоченное дерево, откуда мог видеть всякого, кто поднимается и спускается по холму, и стал терпеливо ждать появления португальца.
 Ночь прошла без происшествий. В четыре часа утра солнце появилось над горизонтом, разом высветив лес, реку, которая терялась среди плодородных полей и плантаций, цитадель и город внизу.
 Часа через два с высоты своего наблюдательного пункта Каммамури заметил, как из форта вышли двое белых и со всех ног бросились вниз по тропинке.
 — Что происходит? — прошептал он. — Так бежать, нужно чтобы в форте случилось что-то серьезное. Что, если люди из города сообщили им о моем побеге?
 Он забился в гущу листвы, пытаясь надежнее скрыться от глаз тех, кто мог пройти по тропинке, и ждал в глубокой тревоге.
 Час спустя, два англичанина снова направились к форту, сопровождаемые офицером и каким-то европейцем, одетым в белое, с небольшим саквояжем в руке.
 — Похоже, что это врач, — сказал себе Каммамури. — Кто-то заболел? Неужели мой хозяин?.. А где же Янес? Великий Шива, сделай так, чтобы он пришел поскорее!
 В нетерпении он спрыгнул на землю и подобрался к тропинке, решив кого-нибудь расспросить. Пробило двенадцать часов, потом два, затем три, но ни один человек не появился.
 Однако ближе к пяти какой-то белый в широкополой соломенной шляпе и с парой пистолетов за поясом, показался на повороте тропинки. Каммамури тут же узнал его.
 — Господин Янес! — воскликнул он.
 Португалец, поднимавшийся медленным шагом, внимательно оглядываясь направо и налево, как будто кого-то искал, остановился. Заметив Каммамури, он ускорил шаги и, подойдя к нему, первым делом толкнул в самую гущу зарослей, говоря:
 — Если какой-нибудь стражник тебя заметит, ты пропал, и на этот раз навсегда; нужно быть очень осторожным, мой дорогой.
 — В форте случилось что-то серьезное, господин Янес, -сказал маратх. — У меня мелькнуло подозрение, и я оставил свое убежище.
 — Подозрение!.. И какое?
 — Что мой хозяин, заключенный там, умирает. Я видел белого с саквояжем, который направился туда, и мне показалось, что это врач.
 — Именно из-за твоего хозяина они и забегали.
 — Из-за моего хозяина!.. Так, значит, там, наверху, мой хозяин?
 — Да, мой дорогой.
 — Ему плохо? Он заболел?
 — Он умер.
 — Умер! — воскликнул маратх, зашатавшись.
 — Не пугайся, дорогой. Это они думают, что он умер. На самом деле он жив.
 — Ах господин Янес, ну и напугали же вы меня! Как это — и жив, и умер?
 — Я дал ему пилюли, которые прекращают жизнь на тридцать шесть часов.
 — Они приняли его за мертвого?
 — Без сомнения.
 — А как мы спасем его?
 — Сегодня вечером, если не ошибаюсь, его похоронят.
 — Понимаю, — сказал маратх. — Они похоронят, а мы откопаем и унесем в безопасное место.
 — Ты угадал, мой дорогой.
 — А где они его похоронят?
 — Это мы скоро узнаем.
 — Каким образом?
 — Когда они выйдут из форта, мы проследим за ними.
 — А когда заберем хозяина?
 — Сегодня ночью.
 — Мы вдвоем?
 — Ты и Сандокан.
 — Тогда я должен предупредить его.
 — Конечно.
 — А вы не пойдете с нами?
 — Я не могу.
 — Не можете?
 — Нет.
 — А можно узнать, почему?
 — Сегодня вечером раджа дает бал в честь голландского посла и я не могу не явиться, не вызвав у него подозрений.
 — Ого! — воскликнул маратх, устремляя взгляд к форту.
 — Что с тобой!
 — Из форта выходят люди.
 — Черт возьми!
 Янес раздвинул руками густые ветви кустарника и взглянул на вершину холма. Два матроса вышли, неся что-то вроде носилок, на которых лежало человеческое тело, завернутое в серое одеяло. За ними вышли еще два матроса, вооруженные лопатами и заступами, и один стражник раджи.
 — Приготовимся, — сказал Янес.
 — По какой дороге они пойдут? — с тревогой спросил Каммамури.
 — Они спускаются по склону с другой стороны.
 — Они идут хоронить его на кладбище!
 — Не знаю. Мы пойдем в обход, через лес, но только не шуми.
 Они осторожно выбрались из чащи и углубились в лес, который покрывал почти весь холм до самой подошвы. Перелезая через поваленные стволы, прорываясь через густой кустарник, они обогнули форт и оказались на противоположном склоне.
 Янес остановился.
 — Где же они? — спросил он себя.
 — Вон они, там внизу, — указал маратх.
 В самом деле, маленький отряд был виден отсюда. Он спускался по узкой тропке, которая вела к зеленой лужайке в лесу. Там, окруженное низкой оградой, было небольшое пространство, загроможденное камнями и деревянными досками.
 — Должно быть, это и есть кладбище, — сказал Янес.
 — Они направляются туда? — спросил Каммамури.
 — Да.
 — Слава богу, господин Янес. Я боялся, что они бросят моего бедного хозяина в реку.
 — Мне пришла та же мысль.
 — Спустимся?
 — Ни к чему. Свежевскопанная земля ясно покажет нам где его похоронят.
 — Я должен отправляться к нашим?
 — Одну минуту. Подожди.
 Матросы вошли на кладбище и остановились посередине, положив на землю Тремаль-Найка. Янес видел, как они несколько минут кружили вокруг надгробных памятников, словно искали что-то, потом один из них взял заступ и принялся копать.
 — Вон там они и закопают его, — сказал португалец.
 — А вдруг мой хозяин умрет от удушья? — спросил Каммамури.
 — Нет, друг мой. Теперь, не медля, беги к Сандокану и скажи, чтобы он собрал свой отряд: приходите сюда и откопайте твоего хозяина.
 — А потом?
 — Потом вернетесь в лес, а завтра я присоединюсь к вам. Завтра вечером мы сможем наконец покинуть эти места. Ступай, друг мой, ступай!
 Маратх не заставил повторять себе дважды. Он вытащил пистолет и, пригнувшись, исчез среди гущи деревьев с быстротой оленя.

 Глава 8
 ЯНЕС В ЗАПАДНЕ

 Когда Янес к десяти часам вечера вернулся в Саравак, то был удивлен необычайным оживлением, которое царило во всех кварталах города. По улицам сновали туда-сюда даяки, малайцы, китайцы в праздничных одеждах. Везде были толпы народа, гомонящие, смеющиеся, толкающиеся, и все они направлялись к площади, где возвышался дворец раджи. Без сомнения, они узнали о празднике, который давал их властитель, и сбегались толпами, уверенные, что славно повеселятся и выпьют на площади.
 «Хорошо, — подумал португалец, радостно потирая руки. — Сандокан со своим отрядом сможет пройти вблизи города, не замеченный никем. Дорогой раджа Брук, я искренне тебе благодарен, ты нам очень помог».
 Прокладывая себе дорогу в толпе локтями, а нередко и кулаками, он в пять минут добрался до резиденции раджи. Бесчисленные факелы горели повсюду, фантастически освещая высокие красивые деревья на площади и сам дом, который окружала двойная цепь хорошо вооруженных солдат.
 Большая толпа, частью пьяная, а частью просто веселая, теснилась на этом пространстве, распевая песни и издавая громкие вопли. Под оркестр, который играл за оградой дома, многие танцевали, толкая и кое-где прорывая ряды гвардейцев, которым то и дело приходилось пускать в ход приклады ружей.
 «Мы являемся с небольшим опозданием, — пробормотал Янес, смеясь. — Раджу, наверное, уже беспокоит наше долгое отсутствие».
 Пройдя мимо гвардейцев, он поднялся по лестнице и вошел в свою комнату, чтобы немного привести себя в порядок и оставить здесь оружие.
 — Веселятся? — спросил он у слуги, которого раджа предоставил в его распоряжение.
 — Очень, милорд, — отвечал тот.
 — А кто приглашен?
 — Европейцы и местные жители из тех, кто побогаче.
 — Значит, смешанное общество. Ну что ж, в таком случае нет необходимости надевать черный фрак, которого у меня, впрочем, и нет.
 Он переменил рубашку, велел слуге почистить одежду и снял с себя все оружие, оставив, однако, в кармане небольшой пистолет.
 Приведя себя таким образом в порядок, он направился в большую залу, на пороге которой остановился с удивлением, написанным на лице.
 Зала была небольшая, но раджа велел украсить ее, и сейчас она казалась даже роскошной. Многочисленные бронзовые лампы, разливая яркий свет, свисали с потолка; огромные венецианские зеркала расширяли зрительно стены; а на столах сверкали вазы из китайского фарфора с ярко-красными пионами и огромными магнолиями, напитавшими своим ароматом воздух.
 Гостей было не более пятидесяти человек, но какие костюмы, и какие разнообразные лица! Там было четверо европейцев; несколько китайцев, одетых в шелк, с черепами, круглыми и блестящими, словно тыквы; десять или двенадцать малайцев с темно-оливковой кожей, обернутых от шеи до пят в свои пестрые длинные хламиды; и пять-шесть даяков со своими женами, скорее голыми, чем одетыми, но украшенными множеством браслетов и ожерелий из тигриных клыков. Были тут и макассары, бугисы, яванцы, которые кривлялись, как бесноватые, выделывая всевозможные па под оркестр, игравший какое-то попурри из местных мелодий.
 «Вот праздник так праздник! — сказал себе Янес, смеясь. — Если бы какая-нибудь из наших европейских дам появилась тут, она бы тут же дала задний ход, проклиная его светлость раджу Брука и его дьявольский оркестр».
 Он вошел в зал и направился к радже, единственному, кто был одет в строгий вечерний костюм. Тот стоял, беседуя с толстым китайцем, без сомнения, одним из главных негоциантов города.
 — У вас тут весело, — сказал Янес, подходя.
 — А! — воскликнул раджа, оборачиваясь к нему. — Это вы, милорд? Я жду вас уже два часа.
 — Я прогулялся до форта, а на обратном пути слегка заблудился.
 — Вы присутствовали на похоронах узника?
 — Нет, ваша светлость. Траурные церемонии не в моем вкусе.
 — Как вам нравится наш праздник?
 — Не слишком чопорный, но мне это по душе.
 — Мой дорогой, мы же в Сараваке. Местные жители не умеют вести себя иначе. Пригласите какую-нибудь даячку и потанцуйте с ней.
 — Под эту музыку сие невозможно, ваша светлость.
 — Пожалуй, — согласился раджа, засмеявшись.
 В этот миг в дверях раздался какой-то странный возглас, покрывший шум, царивший в зале.
 Португалец быстро обернулся, но ничего не понял, ничего особенного не увидел. Лишь в дверях мелькнул какой-то пожилой господин, который тут же попятился назад и скрылся.
 — Извините, милорд, — сказал раджа и с озабоченным видом направился к этой двери.
 Янес не ответил, не шевельнулся. Легкая бледность невольно покрыла его лицо, в глазах появилось беспокойство.
 «Знакомый голос, — прошептал он себе под нос. — Где же я его слышал?.. Не хватало здесь какого-нибудь старого знакомца сейчас, когда дела идут так хорошо!»
 На всякий случай он засунул руку в карман и сжал пистолет, решив воспользоваться им в случае надобности.
 В этот момент вернулся раджа. Он выглядел таким же спокойным, но Янес сразу заметил морщину, бороздившую его лоб. Португалец насторожился.
 — Итак, ваша светлость? — сказал он, делая над собой усилие, чтобы казаться невозмутимым. — Что там случилось?
 — Ничего, милорд, — спокойно ответил раджа.
 — Но этот крик?.. — настаивал Янес.
 — Это вскрикнул мой друг.
 — А по какой причине?
 — Пустяки. У него неожиданно разыгралась подагра.
 — Но это не был крик боли.
 — Вы ошибаетесь, милорд. Ну доставьте мне удовольствие: пригласите вон ту даячку и, если это возможно, станцуйте с ней польку.
 Раджа прошел дальше, вступив в разговор с другими гостями. Португалец остался один, следуя за ним беспокойным взглядом.
 «Здесь что-то не то, — сказал он себе. — Будь начеку, Янес».
 Он прошел в глубину зала и сел так, чтобы укрыться за группой малайцев, пританцовывающих под музыку, стоя на месте. Оттуда он увидел, как раджа тут же обернулся и стал шарить взглядом по залу, точно кого-то искал.
 Португалец невольно вздрогнул, испарина выступила у него на лбу.
 «Ищет меня, — подумал он. — Ладно, мой дорогой Брук, хватит играть в кошки-мышки».
 Он поднялся, держась как можно спокойнее, медленно обошел вокруг всего зала и остановился в двух шагах от двери. Там стоял слуга раджи. Янес сделал ему знак подойти.
 — Кто был человек, который тут недавно вскрикнул? — спросил он его.
 — Друг раджи, — ответил индиец.
 — Его имя?
 — Я не знаю, милорд.
 — А где он сейчас?
 — В кабинете раджи.
 — Он заболел?
 — Не знаю.
 — Могу я пойти навестить его?
 — Нет, милорд. У двери в кабинет стоят часовые. Приказано никого не впускать.
 — А ты знаешь этого человека?
 — По имени нет.
 — Он англичанин?
 — Да.
 — Давно он в Сараваке?
 Индиец подумал несколько мгновений, почесывая лоб.
 — Появился здесь сразу после сражения в устье реки, — сказал он наконец.
 — Против Тигра Малайзии?
 — Да.
 — Это враг Тигра?
 — Да, он искал его со своим отрядом в лесу.
 — Спасибо, друг, — сказал Янес, вложив ему в руку золотой.
 Незаметно выйдя из зала, он быстро направился в свою комнату Лицо его было бледным, он был не на шутку встревожен.
 Войдя к себе, он тут же тщательно запер дверь и сорвал со стены еще пару пистолетов. Потом открыл окно, наклонившись над подоконником.
 Дворец окружала двойная цепь стражей, вооруженных ружьями. А за ними на площади человек двести или триста беспорядочно плясали, издавая дикие выкрики.
 «Побег невозможен, — сказал он себе. — И все-таки нужно выбраться отсюда, как можно скорее… Сомнений нет: это лорд Гвиллок, смертельный наш враг. Понятно теперь, что именно его Самбильонг видел во главе отряда даяков. Это он, без сомнения, это он!.. «
 Янес бросился к столу и схватил пистолеты.
 «Ну что ж, придется защищать свою жизнь».
 Он подошел к двери, снял цепочку, но не смог открыть ее. Налег плечом, поднатужился, но она даже не дрогнула.
 «Они меня заперли! — глухо проговорил он. — Теперь я пропал».
 Он обшарил взглядом всю комнату, но, кроме двери, в ней оставались лишь эти два окна, под которыми были стражники раджи, а еще дальше — толпа.
 «Проклятие! — воскликнул он с бешенством».
 В этот момент в дверь постучали.
 — Кто там? — крикнул он, подняв пистолеты.
 — Джеймс Брук, — ответил голос из-за двери.
 — Один или с кем-нибудь?
 — Один, милорд, и без оружия.
 — Входите, ваша светлость, — сказал Янес с иронией.

 Глава 9
 ЛОРД ДЖЕЙМС ГВИЛЛОК

 Раджа вошел. Он был один, без оружия и все в том же вечернем костюме. Но это был совсем не тот спокойный и улыбающийся человек, что в зале. Лоб его был нахмурен, мрачный взгляд холоден и тяжел. Перед Янесом стоял уже не прежний любезный хозяин, гостеприимный раджа Саравака; это был истребитель пиратов, который готовился уничтожить сейчас одного из них.
 Несколько мгновений он стоял неподвижно на пороге, потом сделал два шага в комнату. Дверь тут же закрылась за его спиной.
 — Сударь, — сказал он грозно.
 — Ваша светлость, — ответил Янес тем же тоном.
 — Надеюсь, вы уже поняли цель моего визита.
 — Возможно, ваша светлость. Будьте добры, располагайтесь.
 Раджа, помедлив, уселся на стул; Янес же оперся на письменный стол, на котором, за спиной его, лежал крисс.
 — Сударь, — сказал раджа спокойным тоном, — вы знаете, как меня называют в Сараваке?
 — Джеймс Брук.
 — Нет, меня зовут истребителем пиратов.
 Янес поклонился, улыбаясь.
 — Мрачное прозвище, ваша светлость.
 — А теперь, когда нет больше нужды в маскараде, сбросим маски и поговорим.
 — Сбросим, ваша светлость.
 — Если бы я причалил к Момпрачему…
 — Вот как!.. — воскликнул Янес. — Вы знаете…
 — Да, мне известно все. Так вот, повторяю, если бы я причалил к Момпрачему и попросил гостеприимства у Тигра Малайзии или у одного из его сообщников, а потом они узнали бы, что я их враг, что бы они сделали со мной!
 — Черт побери! Если бы речь шла о Джеймсе Бруке, они, не колеблясь, накинули бы ему веревку на шею.
 — Так вот, господин Янес де Гомейра…
 — Вот как! — прервал его португалец. — Кто вам сказал мое имя?
 — Человек, который уже имел с вами дело!
 — Значит, меня предали?
 — Вас разоблачили.
 — Имя этого человека! — вскричал Янес, делая шаг к радже. — Я хочу знать его!
 — А если я откажусь назвать его?
 — Я заставлю вас.
 Раджа разразился издевательским смехом.
 — Мне угрожают, — сказал он. — А как вы относитесь к тому, что за этой дверью десять вооруженных до зубов моих солдат только и ждут сигнала, чтобы ворваться и броситься на вас? Тем не менее я удовлетворю ваше любопытство.
 Он выпрямился в кресле и хлопнул в ладоши. Дверь открылась, и высокий старик, еще крепкий, с длинной седой бородой и лицом, загоревшим под тропическим солнцем, вошел медленными шагами.
 Увидев его, португалец похолодел. Этого человека он узнал сразу. Это был лорд Джеймс Гвиллок, дядя Марианны, покойной жены Сандокана, самый заклятый их враг. Это был тот самый человек, которого пират Самбильонг видел в лесу во главе отряда даяков.
 — Вы узнаете меня, Янес де Гомейра? — спросил старик глухим голосом.
 — Да, милорд, — ответил португалец, который уже оправился от своего замешательства.
 — Какой-то голос говорил мне, что я еще встречу похитителей моей Марианны, и он меня не обманывал.
 — Вы сказали, похитителей, милорд. Но леди Марианна добровольно последовала на моим другом Сандоканом. Она любила его до последнего дня.
 — Любила пирата? Я не хочу этого знать! Она была похищена у меня, ее дяди, и этого мне достаточно. Так вот, господин де Гомейра, я искал вас несколько лет, не зная ни минуты отдыха. Искал, чтобы отомстить.
 — Я вам уже сказал, что леди Марианна не была похищена. За что же вы хотите мстить?
 — За горе, которое вы причинили мне, за горькое унижение, которое я испытал, за зло, которое вы причинили моей родине. Отвечайте мне, где Марианна? Это правда, что она умерла?
 — Ваша племянница, жена Сандокана, покоится на кладбище в Батавии, милорд, — сказал Янес с грустью.
 — Он ее убил, этот негодяй! Она погибла от его руки.
 — Нет, милорд, от холеры. А Сандокан, этот кровожадный пират Момпрачема, оплакивает и всю жизнь будет оплакивать леди Марианну Гвиллок.
 — Сандокан! — вскричал лорд с ненавистью. — Где этот человек!
 — Ваш племянник, милорд, находится в безопасном месте, хотя и поблизости, во владениях раджи Саравака.
 — Что он здесь делает?
 — Он пытается спасти одного человека, несправедливо осужденного, которого любит Ада Корихант, ваша родственница.
 — Ты лжешь! — заорал лорд.
 — Кто этот осужденный? — раджа вскочил.
 — Этого я не могу сказать, — отвечал Янес.
 — Лорд Гвиллок, — спросил раджа, — у вас есть родственник, который носит имя Корихант?
 — У матери моей племянницы Марианны был брат, которого звали Гарри Корихант.
 — Где жил этот Гарри Корихант?
 — В Индии.
 — Он жив еще?
 — Мне говорили, что он умер.
 — Была ли у него дочь по имени Ада!
 — Да, но ее похитили индийские тугсы, и больше о ней ничего не было слышно.
 — Вы полагаете, она еще жива?
 — Не думаю.
 — Тогда…
 — Этот пират обманывает нас.
 — Милорд, — сказал португалец, поднимая голову и глядя ему прямо в лицо, — если я поклянусь моей честью, что то, что я сказал вам — правда, вы поверите мне?
 — У пирата нет чести! — с презрением бросил лорд Гвиллок.
 Янес побледнел, и рука его потянулась к рукоятке пистолета.
 — Милорд, — сказал он мрачно, — если бы вы не были дядей леди Марианны, вас давно не было бы в живых. Уже в четвертый раз я дарю вам жизнь, не забывайте этого.
 — Ну хорошо, говорите. Послушаем, что вы хотите сказать.
 — Я повторяю то, что говорил вам только что. Тигр Малайзии здесь, чтобы спасти человека, несправедливо осужденного, которого любит Ада Корихант, ваша родственница.
 — Скажите мне имя этого человека и место, где находится Ада Корихант.
 — Ада Корихант находится рядом с Тигром Малайзии.
 — Где?
 — Я не могу вам сказать пока.
 — Почему?
 — Потому что вы можете напасть на Сандокана и захватить или убить его. Обещайте дать ему свободно уехать на свой остров, и я скажу вам, где он находится и что делает в данный момент.
 — Подобного обещания я никогда не дам, — вмешался раджа. — Тигр Малайзии должен навсегда исчезнуть из этих морей, которые он столько лет заливал кровью.
 — И я никогда его не дам, — сказал лорд Гвиллок. — Уже пять лет, как я жажду мести.
 — В таком случае, господа, я молчу. С моих губ не слетит больше ни слова.
 Пока шел этот разговор, два солдата раджи неслышно проникли в комнату через окно. Тихонько они подкрались к Янесу за спиной, ожидая только сигнала, чтобы кинуться на него.
 — Итак? — сказал раджа. — Вы отказываетесь говорить?
 — Да, ваша светлость, — ответил Янес с несокрушимым спокойствием.
 — В таком случае, сударь, вы арестованы.
 При этих словах оба солдата бросились на португальца, который не заметил их появления, и повалили его, вырвав пистолеты.
 — Негодяи! — закричал пленник.
 Нечеловеческим усилием он сбросил их, но другие солдаты ворвались в комнату и, связав его, заткнули рот.
 — Убить его? — спросил сержант, выхватывая свой нож.
 — Нет, — сказал раджа. — Этот человек должен нам еще кое-что рассказать.
 — Он расскажет? — с сомнением спросил лорд Гвиллок.
 — Сей же час, милорд, — ответил Брук.
 По его знаку один солдат вышел и вскоре вернулся, неся на серебряном подносе чашку, до краев наполненную зеленоватой жидкостью.
 — Что это за напиток? — спросил лорд.
 — Лимонад, который заставит пленника говорить.
 — Сомневаюсь в этом, раджа Брук.
 — Вы это увидите.
 — Вы подмешали какой-нибудь яд?
 — Немного опия и несколько капель йоумы.
 — Это какое-нибудь индийское зелье?
 — Да, милорд.
 По его знаку два солдата вытащили у Янеса кляп, потом силой открыли ему рот и заставили проглотить лимонад.
 — Будьте внимательны, милорд, — сказал раджа. — Скоро мы узнаем, где прячется Тигр Малайзии.
 Несмотря на бешеное сопротивление, пленнику снова заткнули рот из опасения, чтобы его крики не всполошили гостей, которые, как ни в чем не бывало, продолжали танцевать и пить в большом зале.
 Через пять минут лицо Янеса, еще бледное от гнева, начало приобретать розоватый цвет, в глазах появилась какая-то бессмысленная веселость.
 — Дайте ему посмеяться, — сказал раджа.
 Солдат снова вынул кляп, и Янес, который только что, казалось, все вокруг готов был разнести в страшном гневе, разразился неудержимым смехом.
 Он смеялся судорожно и так сильно, что, казалось, сошел с ума. Но и этого ему как будто было мало: он начал болтать, не переставая, про Момпрачем, пиратов, про Сандокана, как будто перед ним были друзья, а не враги.
 — Этот человек ведет себя, как сумасшедший, — сказал лорд Гвиллок удивленно. — Я не представлял, что на него так сильно может подействовать ваше питье.
 — Как видите, — ответил раджа, улыбаясь. — У нас тут есть напитки прямо-таки чудодейственные.
 — И он скажет нам, где находится Тигр Малайзии?
 — Без сомнения. Надо лишь хорошенько его расспросить.
 — Янес, друг мой, — сказал лорд, наклонившись над португальцем. — Расскажи мне про Тигра Малайзии.
 Освобожденный от веревок, которые сжимали ему руки и ноги, Янес, заслышав голос лорда, тут же встал.
 — Кто говорит о Тигре? — спросил он. — Тигр, ха-ха!.. Тигр Малайзии… Кто его не знает? Это ты, старик, не знаешь его?.. Не знать Тигра, непобедимого Тигра… Ха!.. ха!.. ха!..
 — Вероятно, он здесь? — спросил раджа.
 — Ну конечно, здесь, именно здесь, во владениях Джеймса Брука, раджи Саравака. И этот дурак Брук не знает, что… ха… ха…
 — Но этот человек оскорбляет вас, ваша светлость, — сказал лорд Гвиллок.
 — Что за важность! — пожал плечами раджа. — Лишь бы он говорил.
 — Тогда продолжайте, ваша светлость.
 — Скажите мне, Янес, где Сандокан?
 — Ты не знаешь?.. Ха… ха… Он не знает, где Сандокан! Он здесь, именно здесь, — сказал Янес, продолжая смеяться.
 — Но в каком месте?
 — В каком?.. Он… он…
 Он вдруг запнулся и перестал хохотать. Как будто молния сознания проникла в его мозг в тот момент, когда он уже готов был предать своего друга.
 — Почему ты остановился? — спросил раджа. — Ты не знаешь, где он находится?
 Лицо Янеса исказилось, и он опять разразился судорожным смехом, который длился довольно долго.
 — Я не знаю!.. — сказал он наконец. — Кому же и знать, как не мне. Ясно, он в Сараваке.
 — Но где именно в Сараваке? Ты забыл мне это сказать.
 — Я забыл? Ничего я не забыл. Никто не знает это лучше меня. Я забыл, где Сандокан!.. Ха!.. ха!.. Да ты с ума сошел.
 — Тогда скажи мне, где он.
 — Да здесь же, в городе, я тебе сказал… Он сейчас уже должен быть здесь и пойти откапывать нашего мнимого мертвеца… Ох, и посмеемся же мы скоро! Позабавимся, разыграв этого дурака Брука… Ха-ха!..
 Раджа и лорд Гвиллок с удивлением воззрились друг на друга.
 — Мнимого мертвеца! — в один голос вскричали они. — Кто этот мнимый мертвец?
 — Кто?.. Да это же Тремаль-Найк, индийский туг, — вдруг понял раджа. — Ах негодяй! Теперь-то я все понимаю. Продолжай, Янес, друг мой, — сказал он. — Когда вы собираетесь откапывать своего мнимого мертвеца?
 — Сегодня же ночью… а завтра мы посмеемся. О да, посмеемся. Ха-ха!.. Ловкая шутка!.. Ха-ха!..
 — И что же, именно Сандокан будет откапывать его?
 — Да, Сандокан… Сегодня же ночью… Ха! ха!.. А завтра он воскреснет, завтра Тремаль-Найк будет снова жив.
 — Ну хватит, — сказал Брук решительно. — Теперь мне ясно, что нужно делать. Пойдемте, милорд.
 Они покинули комнату и перешли в его кабинет, где их ожидал уже Каллот, капитан гвардии раджи, красивый, рослый индиец, человек испытанной храбрости и очень сообразительный, старый товарищ раджи по оружию.
 — Каллот, — спросил Брук, — сколько у тебя в данный момент надежных людей?
 — Шестьдесят человек, — ответил капитан.
 — Через десять минут будьте готовы выступить.
 — Хорошо, раджа. Что еще?
 — Поставь четырех часовых в комнату Янеса и вели им убить его, как собаку, при первой же попытке к бегству. Иди!
 Индиец отдал честь и быстро вышел.
 — Вы тоже пойдете, милорд? — спросил раджа.
 — Разумеется, ваша светлость, — отвечал лорд Гвиллок. — Я ненавижу Тигра Малайзии.
 — А ведь он в некотором роде ваш племянник, милорд, — сказал раджа, улыбаясь.
 — Он мой заклятый враг.
 — Хорошо. Если на этот раз судьба нам улыбнется, пираты Малайзии навсегда потеряют двух своих главарей.

 Глава 10
 НА КЛАДБИЩЕ

 В то время как в доме раджи происходили только что описанные события, Сандокан, который уже через два часа после погребения Тремаль-Найка был извещен об этом бравым маратхом, быстрым шагом приближался к городу в сопровождении всей своей банды, вооруженной до зубов и готовой на любую схватку.
 Ночь была тихая и ясная. Мириады звезд сверкали на небе, и луна с бесконечной нежностью изливала на землю свой голубоватый свет. Повсюду царила тишина, прерываемая лишь легким дуновением ветерка, тянувшего с моря, да шелестом листьев, задетых им.
 Пристально вглядываясь в темноту и чутко прислушиваясь, чтобы уловить малейший шум, свидетельствующий о присутствии врага, Сандокан с карабином в руке шагал впереди, в нескольких шагах за ним, сбоку, шел маратх.
 Пираты следовали позади редкой цепью, с пальцами на курках карабинов, осторожно ступая и внимательно глядя по сторонам.
 К десяти часам, когда у раджи только еще начинался бал, пираты добрались до границы огромного леса. Па востоке, как широкая серебряная лента, сверкала река, по берегам которой белели дома и домики города.
 В центре его острый взгляд Сандокана различил дом раджи, где окна были ярко освещены.
 — Ты ничего там не видишь, Каммамури? — спросил он.
 — Вижу, капитан. Вижу освещенные окна.
 — Значит, там танцуют и веселятся.
 — Похоже, что так.
 — Ну что ж, сегодня пускай веселятся. А завтра Джеймс Брук заплачет кровавыми слезами.
 — Я думаю, капитан.
 — Ну давай, веди нас на кладбище. Но держись подальше от города.
 — Не сомневайтесь, капитан.
 — Тогда вперед.
 Отряд вышел из леса и спустился на широкую равнину, примыкавшую непосредственно к городу. Время от времени оттуда доносились нестройные крики, треск хлопушек и звуки музыки. Однако здесь, на равнине, все было тихо. Нигде не видно было ни жителей, ни солдат.
 Тем не менее маратх ускорил шаг и повел отряд лесом, узкой подковой окружавшем холм, на котором стоял форт.
 Он знал, что раджа подозрителен, и мог расставить дозорных вокруг города, зная о присутствии здесь пиратов Момпрачема Через двадцать минут он сделал отряду знак остановиться.
 — Что такое? — спросил Сандокан, нагнав его.
 — Мы вблизи кладбища, — ответил маратх.
 — Где оно?
 — Смотрите туда вниз, капитан, на тот луг.
 Сандокан посмотрел в указанном направлении и увидел изгородь. Под лучами луны белели надгробные памятники и темнели кресты.
 — Ничего не слышно? — спросил Сандокан.
 — Ничего, — отвечал Каммамури.
 Сандокан свистнул. Пираты быстро подошли и окружили его.
 — Слушайте меня, тигры Момпрачема, — сказал он. — Нужно быть настороже. Джеймс Брук — человек хитрый и подозрительный, он отдал бы половину своего Саравака, чтобы разделаться с нами здесь.
 — Мы это знаем, — отвечали пираты.
 — Поэтому примем все меры предосторожности, чтобы нам не помешали. Ты, Самбильонг, возьмешь восемь человек и разместишь их вокруг кладбища через каждую тысячу шагов. Заметив что-нибудь подозрительное, пусть сразу же предупредят меня.
 — Хорошо, капитан, — ответил пират.
 — Ты, Танадурам, возьмешь шестерых и разместишь их вокруг кладбища в пятистах шагах от нас. И тоже в случае чего подашь сигнал.
 — Будет сделано, капитан.
 — А ты, Айер-Дак, возьмешь четверых и взберешься до середины этого холма. Следи за тем, чтобы кто-нибудь не спустился из форта.
 — Я готов, Тигр Малайзии.
 — Идите, и по первому моему свистку бегите к кладбищу.
 Три отряда направились по трем разным направлениям. Прочие пираты следом за Сандоканом и Каммамури спустились к изгороди.
 — Ты точно знаешь, где его похоронили? — спросил Сандокан у Каммамури.
 — Посреди кладбища, — отвечал маратх.
 — Очень глубоко?
 — Не знаю. Я и капитан Янес были у подножия холма, когда матросы закапывали его. Мы найдем его живым?
 — Живым, да, но он не откроет глаз до завтрашнего полудня.
 — Куда мы пойдем после того как откопаем его?
 — Вернемся в лес, и как только Янес присоединится к нам, отправимся за Адой.
 — А потом?
 — Потом сразу же уедем. Если Джеймс Брук узнает о нашей проделке, то начнет охоту за нами по всем своим владениям.
 — Но у нас нет судна, капитан.
 — Купим какое-нибудь. Алмазы у нас еще есть.
 Тем временем они подошли к изгороди. Сначала Сандокан, а за ним маратх и пираты вошли на кладбище.
 — Похоже, мы здесь одни, — сказал Сандокан. — Вперед.
 Он направился к центру кладбища и остановился над свежим холмиком земли.
 — Должно быть, он здесь, — с волнением сказал маратх. — Бедный хозяин!
 Сандокан вытащил саблю и осторожно копнул землю, она легко поддалась. Два пирата, принесшие с собой заступы, принялись по его приказу копать.
 — Он в гробу или просто завернут, — спросил Сандокан.
 — Завернут, — ответил Каммамури.
 — Копайте осторожно: как бы не ранить его.
 Копая с предосторожностями, пираты углубились на два фута, когда заступ одного из них наткнулся на довольно твердое тело.
 — Он там, — сказал пират, отнимая заступ.
 — Ты нашел его? — спросил Сандокан.
 — Да, — отвечал тот.
 — Вынимай землю.
 Пират засунул обе руки в яму и принялся выгребать землю направо и налево. Вскоре показалось грубое серое покрывало, в которое был завернут Тремаль-Найк.
 — Попробуй вытащить его, — сказал Сандокан.
 Пират ухватился за складки ткани и принялся изо всех сил тянуть. Рыхлая земля поднялась, потом разделилась и появился погребенный.
 — Хозяин, — прошептал маратх голосом, прерывающимся от волнения.
 — Положи его здесь, — велел Сандокан.
 Тремаль-Найка вытащили и положили рядом с ямой. Покрывало, в которое он был закутан, оставалось совершенно неподвижным.
 — Посмотрим, — сказал Сандокан.
 Он взял крисс и осторожно вспорол по всей длине грубую ткань, открыв завернутого в нее Тремаль-Найка.
 Индиец имел вид мертвеца. Его мускулы закаменели, кожа вместо бронзовой стала сероватой, глаза закатились, обнажив белки, а губы, покрытые кровавой коростой, раскрылись. Всякий, увидев его, сказал бы, что этот человек погиб от какого-то сильного яда.
 — Хозяин мой! — повторил Каммамури, склонившись над ним. — Мне страшно на него смотреть. А это правда, капитан, что он не умер?
 — Я тебе это гарантирую, — отвечал Сандокан.
 Маратх приложил руку к груди Тремаль-Найка.
 — Его сердце не бьется, — сказал он с ужасом.
 — Но он не мертв, я тебе сказал.
 — А можно оживить его сейчас?
 — Это невозможно.
 — А завтра…
 Не успел Сандокан ему ответить, как внизу, на равнине раздался громкий свист: сигнал тревоги.
 Сандокан, присевший на корточки перед Тремаль-Найком, тут же вскочил на ноги с ловкостью тигра. Быстрым взглядом он окинул равнину.
 — Кто-то приближается сюда, — сказал он. — Возможно, нам грозит опасность.
 Какой-то человек мчался к ним в темноте со скоростью оленя. В правой руке его была обнаженная сабля, сверкавшая в лучах луны, как серебряная. Через мгновение, одним прыжком перескочив ограду, он оказался возле Сандокана.
 — Это ты, Самбильонг? — спросил Тигр Малайзии, нахмурив брови.
 — Да, мой капитан, — ответил пират голосом, прерывающимся от быстрого бега.
 — Что случилось?
 — На нас вот-вот нападут.
 Сандокан вздрогнул и схватился за саблю.
 — Сколько их?
 — Человек шестьдесят, капитан. Я видел, как отряд вооруженных людей вышел из города и быстро направляется к этому месту, — сказал Самбильонг.
 — Они точно направляются сюда?
 — Да, капитан.
 — Что же случилось в таком случае, что там произошло?.. А Янес?.. Гром и молния! Неужели его разоблачили?.. Ну берегись, Джеймс Брук, берегись!..
 — Что будем делать? — спросил Самбильонг.
 — Соберем наших людей прежде всего.
 Один из пиратов коротко свистнул, и по его сигналу все остальные собрались вокруг Сандокана.
 — Нас пятьдесят шесть, — сказал Тигр. — Но все храбрецы. Нас не испугают и сто человек.
 — И даже двести. — Самбильонг обнажал саблю. — Если Тигр Малайзии прикажет, мы обрушимся на Саравак и сожжем его.
 — Этого я пока что не хочу, — сказал Сандокан. — Слушайте меня.
 — Говорите, капитан.
 — Ты, Самбильонг, возьмешь восемь человек и засядешь за теми деревьями. Ты, Танадурам, возьмешь столько же и спрячешься за другой группой деревьев, прямо напротив Самбильонга.
 — Хорошо, — сказали оба вожака.
 — Ты, Айер-Дак, возьмешь трех человек и расположишься посередине кладбища.
 — Ладно.
 — Но притворишься, что копаешь яму.
 — Зачем?
 — Чтобы позволить солдатам безбоязненно подойти ближе. Я же с остальными спрячусь за изгородью и, когда будет удобный момент, дам сигнал к атаке.
 — Что это будет? — спросил Самбильонг.
 — Ружейный выстрел. По этому сигналу вы все разрядите ваши карабины по врагу, потом нападете на него с саблями.
 — Отличный план! — воскликнул Танадурам. — Мы возьмем их в кольцо.
 — По местам! — скомандовал Тигр.
 Самбильонг со своими людьми притаился в чаще справа; Танадурам с другими — слева. Тигр Малайзии спрятался за изгородью, окруженный всеми остальными, а Айер-Дак с товарищами расположился возле Тремаль-Найка, притворившись, что копает землю.
 И вовремя. Двойная шеренга солдат внезапно вышла на равнину, следуя за человеком, одетым в белое. Они двигались молча, с ружьями наперевес, готовые в любой момент открыть стрельбу.
 — Каммамури, — сказал Сандокан, внимательно следивший за вражеским отрядом, — ты видишь того человека, одетого в белое!
 — Да, капитан.
 — Можешь сказать мне, кто это?
 Маратх прищурил глаза и пристально всмотрелся в идущего.
 — Капитан, — сказал он с волнением, — этот человек — раджа Брук.
 — Он!.. — с ненавистью воскликнул Тигр. — Он идет схватиться со мной!.. Ну, раджа Брук, ты погиб!
 — Вы хотите убить его?
 — Первый же выстрел достанется ему.
 — Вы этого не сделаете, капитан.
 Тигр Малайзии обернулся к Каммамури, оскалив зубы.
 — Кто мне помешает? — спросил он гневно.
 — Возможно, капитан Янес у него в плену.
 — Твоя правда.
 — Не будет ли лучше, если мы захватим раджу?
 — Понимаю. Ты хочешь взять заложника.
 — Да, капитан.
 — Хорошая мысль, Каммамури. Но я ненавижу этого человека, причинившего малайским пиратам столько зла.
 — Янес стоит больше, чем раджа.
 — Ты прав, маратх. Да, Янес в плену, сердце мне это говорит.
 — Но кто именно схватит раджу?
 — Мы с тобой. Только тихо и жди сигнала.
 Солдаты были уже в четырехстах метрах от кладбища. Боясь, что Айер-Дак с товарищами, которые продолжали копать землю, заметят их, они рассредоточились и двинулись вперед, пригнувшись и прячась за кустами и стволами деревьев.
 «Еще десять шагов, — прошептал Сандокан, теребя курок своего карабина, — и я вам покажу, как сражается Тигр Малайзии вместе с храбрецами Момпрачема».
 Но солдаты, вместо того чтобы продвигаться дальше, внезапно остановились по знаку раджи, оглядывая кусты и о чем-то переговариваясь. Без сомнения, они заподозрили засаду.
 Через несколько минут они еще больше рассредоточились, образовав подобие полукруга, и снова, с крайней осторожностью, двинулись вперед.
 Выждав подходящий момент, Сандокан, притаившийся за изгородью, вскинул карабин и нажал на спуск. Гулкий выстрел разорвал тишину, царившую на кладбище.
 Один из шедших впереди покачнулся и, выронив ружье, упал головой вперед.

 Глава 11
 СХВАТКА

 Еще не замолк звук выстрела, как целый залп из тридцати или сорока стволов последовал из кустов с молниеносной быстротой. Несколько солдат раджи, частью убитые, а частью раненые, повалились в траву, раньше чем успели ответить огнем.
 — В атаку! — закричал Тигр Малайзии, перескакивая через изгородь вместе с Каммамури и бросаясь вперед. — Бей этих собак!
 Самбильонг и Танадурам выскочили из кустов с саблями в руках, увлекая за собой своих людей.
 — Да здравствует Тигр Малайзии! — орали одни.
 — Да здравствует Момпрачем! — кричали другие.
 Солдаты, оказавшись в окружении, быстро сплотились, беспорядочно стреляя из ружей. Три или четыре пирата, окровавленные, упали на землю.
 — Вперед, ребята! — гремел Тигр.
 Вдохновляемые своим главарем, пираты врукопашную обрушились на шеренгу солдат, рубя саблями без пощады каждого, кто оказывался перед ними.
 Натиск их был так страшен, что солдаты беспорядочно подались назад, отступая и пытаясь защищаться штыками. Но Тигр Малайзии врезался яростно в их ряды и обратил их в бегство.
 Десять или двенадцать, однако, сопротивлялись отчаянно, и среди них был Джеймс Брук. С пистолетом в одной руке и саблей в другой, он то подбадривал выкриками своих солдат, то сам бросался вперед, нанося удары направо и налево.
 Заметив его, Сандокан яростно напал на эту горстку храбрецов, готовый уничтожить всех до единого, лишь бы захватить в плен своего смертельного врага.
 Каммамури, Айер-Дак и Танадурам с половиной отряда продолжали схватку вместе с ним, в то время как Самбильонг пустился в погоню за беглецами, чтобы перехватить и не дать им вернуться с подкреплением.
 — Сдавайтесь, Джеймс Брук! — крикнул Сандокан.
 Раджа ответил на это выстрелом. Пуля пронзила одного пирата.
 — Вперед, тигрята! — заорал Сандокан, страшным ударом своего крисса свалив солдата, который брал его на мушку.
 В мгновение ока, несмотря на отчаянное сопротивление, отряд раджи был прижат к ограде кладбища и частью истреблен, частью обезоружен тиграми Момпрачема. Каммамури и Танадурам бросились на самого Джеймса Брука, молниеносными ударами выбив у него из рук и саблю, и пистолет.
 — Сдавайтесь! — крикнул ему Каммамури.
 — Сдаюсь, — глухо проговорил раджа, понимая бесполезность дальнейшего сопротивления.
 Сандокан вложил саблю в ножны и выступил вперед.
 — Джеймс Брук, — сказал он властным тоном, — вы мой пленник.
 Раджа вытер пот, обильно выступивший на лице, и выпрямился глядя на Сандокана.
 — Кто ты? — спросил он голосом, прерывающимся от ярости.
 — Посмотрите мне в лицо, — сказал Сандокан. — Я тот, кого называют Тигром Малайзии.
 — Вот как!.. Ну, господин пират, и что вы хотите от Джеймса Брука?
 — Я хочу вам задать вопрос.
 Ироническая улыбка показалась на губах раджи.
 — Но не знаю, захочу ли я вам отвечать, — сказал он.
 — Придется, Джеймс Брук. Ты понимаешь, насколько я ненавижу тебя. Ненавижу так, как умеет ненавидеть Тигр. Ты причинил много зла пиратам Малайзии, и я готов отомстить за всех, кого ты так безжалостно убил.
 — По-твоему, я не имел права уничтожать их?
 — Я тоже имею право уничтожать людей белой расы, которые лишили меня родины, убили мою семью. Но оставим этот спор. Мне нужен ответ на конкретный вопрос.
 — Какой?
 — Что вы сделали с Янесом?
 — Янес! — воскликнул раджа. — О это ловкий малый. Он вас очень интересует?
 — Вы захватили его в плен?
 — Да. Сегодня вечером.
 — Каким образом?
 — Вы весьма любознательны, господин пират.
 — Так вы скажете или нет?
 — Отчего же нет? Скажу. Вы знаете лорда Гвиллока?
 Услышав это имя, Сандокан вздрогнул. Его глаза потемнели. Глубокая морщина обозначилась на высоком лбу, но тут же исчезла.
 — Да, — скакал он глухим голосом.
 — Если не ошибаюсь, лорд Гвиллок — ваш дядя.
 Сандокан не ответил.
 — Так вот, ваш дядя узнал Янеса и приказал арестовать его.
 — Он!.. — воскликнул Сандокан. — Опять он!.. И где находится Янес?
 — В моем доме, крепко связанный и надежно охраняемый.
 — Что вы с ним сделаете?
 — Не знаю, но подумаю об этом.
 — Подумаете об этом!.. — воскликнул Тигр Малайзии, улыбаясь жестокой улыбкой. — Подумайте и о том, что вы в моих руках. Подумайте так же о том, как я вас ненавижу. Подумайте вдобавок и о том, что завтра утром вы можете уже не быть раджой Саравака.
 Несмотря на свою незаурядную храбрость, раджа побледнел.
 — Вы намереваетесь убить меня? — спросил он тоном, в котором не было прежней самоуверенности.
 — Если не удастся обмен, я это сделаю, — холодно сказал Сандокан.
 — Обмен? И какой же?
 — Пусть ваши люди вернут мне Янеса, и я возвращу вам свободу.
 — Значит, вы так дорожите этим человеком?
 — Очень.
 — Почему?
 — Потому что он для меня роднее брата. Вы принимаете предложение?
 — Принимаю, — сказал раджа после минутного размышления.
 — Нам придется связать вас и заткнуть вам рот.
 — Зачем?
 — Ваши могут еще вернуться, и с подкреплением.
 — Вы хотите увести меня?
 — Да, в надежное место.
 — Как вам будет угодно.
 Сандокан сделал знак Каммамури. Тут же появилось четверо носилок, наспех сделанных из ветвей, которые несли восемь крепких пиратов. На одних лежал Тремаль-Найк, еще на двух — раненые из отряда Самбильонга, а четвертые были свободны.
 — Свяжи раджу и заткни ему рот, — сказал Сандокан маратху.
 — Хорошо, капитан.
 Прочной веревкой он связал раджу, который не оказывал никакого сопротивления, заткнул ему рот и велел уложить на свободные носилки.
 — Куда пойдем, капитан? — спросил он, когда все было сделано.
 — Возвращаемся в лагерь, — ответил Сандокан.
 Он дал сигнал, и пираты, которые преследовали беглецов, вернулись и присоединились к ним, вместе с Самбильонгом и Айер-Даком.
 Сандокан спешно сделал перекличку. Одиннадцати человек не хватало.
 — Они мертвы, — сказал Танадурам.
 — Отправляемся, — приказал Сандокан, подавив вздох.
 Отряд быстро пустился в путь и углубился в лес, описав полукруг вокруг холма, на котором стоял форт. Возглавляли колонну пираты Самбильонга и Танадурама с карабинами под мышкой, потом несли раненых и носилки с раджой и Тремаль-Найком; остальные замыкали шествие.
 Переход был сделан стремительно. В пять утра, не встретив на пути никаких препятствий, они добрались до своего лагеря.
 Сандокан приказал выставить усиленные посты, а потом велел развязать Джеймса Брука, который за весь путь не вымолвил ни слова.
 — Пишите, — подавая карандаш и лист бумаги, сказал он ему.
 — Что я должен написать? — спросил раджа, не потерявший своего хладнокровия.
 — Что вы пленник Тигра Малайзии и что спасти вас может лишь немедленное освобождение Янеса, или лучше лорда Велькера.
 Помедлив, раджа взял листок, положил его на колени и приготовился писать.
 — Одну минуту, — сказал Сандокан.
 — Что еще? — спросил англичанин, нахмурив брови.
 — Укажите, что если через четыре часа Янес не будет здесь, я повешу вас на самом толстом суку вот этого дерева.
 Джеймс Брук стиснул зубы, но промолчал.
 — И добавьте еще…
 — Что именно?
 — Чтобы даже не пробовали освободить вас силой, поскольку, заметив вооруженный отряд, я тут же прикажу вас повесить.
 — Не слишком ли много поводов для этого? — с иронией сказал раджа. — Кажется, вам очень хочется видеть меня повешенным.
 — Не отрицаю, — ответил Сандокан, бросив на него испепеляющий взгляд. — Пишите!
 Раджа взял карандаш и быстро написал записку, которую тут же передал Сандокану.
 — Хорошо, — одобрил тот, прочитав ее. — Самбильонг!
 Пират подбежал.
 — Отнеси это письмо в Саравак, — сказал Тигр. — Вручишь его лорду Джеймсу Гвиллоку.
 — Надо ли взять оружие?
 — Только свой верный крисс. Иди, и побыстрее возвращайся.
 — Лечу, как пуля, капитан.
 Пират спрятал письмо за пояс, повесил на сук карабин и саблю и отправился в путь бегом.
 — Айер-Дак, — Сандокан, обернулся к пирату, стоявшему рядом. — Не спускай глаз с этого джентльмена. Если он сбежит, я прикажу тебя расстрелять.
 — Будьте уверены, — кивнул головой тот.
 Сандокан взял свой карабин, позвал Каммамури, который сидел на корточках, глядя на своего все еще спящего хозяина, и покинул лагерь, направившись на высокий холм поблизости, откуда был виден Саравак.
 — Мы сумеем выручить капитана Янеса? — спросил маратх, который следовал за ним.
 — Да, — отвечал Сандокан. — Через два часа он будет здесь.
 — Вы уверены?
 — Совершенно уверен. Раджа стоит Янеса.
 — Однако будьте начеку, капитан, — предупредил маратх. — Индийцы, а их в Сараваке немало, способны пробраться через лес без малейшего шума.
 — Не бойся, Каммамури. Мои пираты в таких делах не новички. Никто не подберется к их лагерю незамеченным.
 — Но раджа будет преследовать нас потом?
 — Конечно, Каммамури. Едва он вернется в Саравак, как соберет своих солдат и бросится по нашим следам.
 — В таком случае нам предстоит еще одна схватка.
 — Нет, мы тут же уберемся отсюда.
 — Куда?
 — Сначала в бухту, где находится Ада Корихант.
 — А потом?
 — Купим судно и навсегда покинем эти берега.
 — А куда вы отвезете моего хозяина?
 — Куда он захочет.
 Тем временем они добрались до вершины холма, который возвышался над самыми могучими деревьями леса. Сандокан приставил ладонь к глазам и внимательно оглядел окружающую местность.
 В десяти милях отсюда был виден Саравак. Протекавшая рядом река отчетливо различалась среди зелени лесов и плантаций и казалась большой серебряной лентой.
 — Взгляни-ка туда, — Сандокан, показывал маратху на человека, который бежал, как олень, по направлению к городу.
 — Самбильонг! — вскричал Каммамури. — Если он сохранит этот темп, то будет здесь через два часа.
 — Надеюсь.
 Сандокан уселся у подножия дерева, закурил сигарету и принялся выпускать колечки дыма, внимательно глядя на город. Каммамури сделал то же самое.
 Прошел долгий час, потом второй — никого не было видно. Протекли еще два часа, более долгих для них, чем первые. Наконец отряд из нескольких человек появился возле рощицы конских каштанов.
 Сандокан вскочил а ноги. На его лице, обычно таком бесстрастном, была живейшая тревога. Этот кровожадный пират, которому, как могло показаться, совершенно не свойственны были сантименты, очень любил своего верного друга, своего храброго Янеса.
 — Где он?.. Где он?.. — пристально вглядываясь в идущих, бормотал Сандокан с беспокойством.
 — Вон он! В белом, в середине отряда. Смотрите! — первым заметил его маратх.
 — Да, да, теперь я вижу! — с неописуемой радостью воскликнул Сандокан. — Это он, мой Янес. Быстрее, дружище, быстрее!
 Как только отряд скрылся под деревьями большого леса, он тут же бросился вниз с вершины холма, спеша добраться до лагеря. Навстречу ему уже шли два пирата, которые следили за лесом с другой точки.
 — Капитан! — крикнул один. — Они идут с господином Янесом.
 — Сколько их? — спросил Сандокан, с трудом овладев собой.
 — Двенадцать с Самбильонгом.
 — Вооружены?
 — Без оружия.
 Сандокан быстро дошел до лагеря и приказал собрать всех. Через минуту все до единого пираты собрались вокруг него.
 — Приготовьте оружие, — приказал он.
 — Сударь! — крикнул Джеймс Брук, сидящий у подножия дерева под охраной Айер-Дака. — Вы хотите убить безоружных?
 Сандокан обернулся к англичанину.
 — Джеймс Брук, — сказал он веско, — Тигр Малайзии держит свое слово. Через пять минут вы будете свободны.
 — Кто идет? — крикнул в этот момент часовой, стоявший в двухстах метрах от траншеи.
 — Друзья! — ответил хорошо знакомый голос Самбильонга. — Опустите ружья.

 Глава 12
 ВОСКРЕСЕНИЕ ТРЕМАЛЬ-НАЙКА

 Небольшой отряд вынырнул из глубины леса. Он состоял из Самбильонга, офицера гвардии раджи, десяти безоружных индийцев и Янеса, руки которого не были связаны.
 Увидев друга, Сандокан был не в силах владеть собой. Он бросился навстречу и, отстранив индийцев, охранявших его, судорожно прижал португальца к груди.
 — Янес!.. Брат мой!.. — вскричал он, задыхаясь от радости.
 — Сандокан, дружище, наконец-то я снова тебя вижу! — вскричал храбрый португалец, который был не менее взволнован. — Черт побери! Я думал, что никогда уж больше не обниму тебя!
 — Мы не расстанемся отныне, друг мой, клянусь тебе!
 — Надеюсь, дружище. Тебе пришла блестящая идея захватить в плен раджу. Я всегда говорил, что ты великий человек. А что Тремаль-Найк? Где этот бедный индиец?
 — В нескольких шагах от нас.
 — Он жив?
 — Жив, но еще спит.
 — А его невеста?
 — Все еще безумна, но придет в себя.
 — Сударь, — прозвучал в этот миг чей-то голос.
 Сандокан и Янес обернулись. Перед ними стоял Джеймс Брук, чуть бледный, но спокойный, со скрещенными на груди руками.
 — Вы свободны, Джеймс Брук, — сказал Сандокан. — Тигр Малайзии держит свое слово.
 Раджа слегка поклонился и отошел на несколько шагов. Но вдруг остановился и повернул назад.
 — Еще два слова, — сказал он. — Когда мы снова увидимся?
 — Реванш? — спросил Сандокан с иронией.
 — Джеймс Брук не сдается никогда.
 Сандокан пристально смотрел на него несколько мгновений, словно удивленный, что человек в таком положении еще осмеливается бросать ему вызов. Потом протянул руку к морю и сказал тоном, заставлявшим трепетать:
 — В той стороне мой остров. Он называется Момпрачем. Море, которое его окружает, еще краснеет от крови и полно разбитых кораблей. Если вы когда-нибудь приблизитесь к этим берегам, вы услышите рычание Тигра, а его тигрята двинутся вам навстречу. Имейте в виду, Джеймс Брук, что этот Тигр и его тигрята питаются кровью.
 — И все-таки я навещу вас там.
 — Когда?
 — В будущем году.
 Улыбка промелькнула на губах пирата.
 — Не будет ли слишком поздно? — сказал он.
 — Почему? — удивленно спросил раджа.
 — Потому что тогда вы уже не будете раджой Саравака. В вашем княжестве разразится восстание, и племянник султана Муда-Хассина сядет на ваш трон.
 Услышав эти слова, Джеймс Брук побледнел.
 — Это вы только что придумали? — спросил он тоном отнюдь не спокойным.
 — Я ничего не придумываю, милорд, — ответил Сандокан.
 — Значит, вам что-то на сей счет известно?
 — Возможно.
 — А нельзя ли пояснить!..
 — Я больше ничего не скажу, — прервал его Сандокан.
 — Ну что ж, мне остается лишь поблагодарить вас за предупреждение.
 Он снова слегка поклонился, подошел к своим солдатам быстрыми шагами направился к городу.
 Скрестив руки, Сандокан следил за ним мрачным взглядом. Когда раджа скрылся из виду, из груди его вырвался тяжкий вздох.
 — Этот человек принесет мне несчастье, — прошептал он. — Я чувствую…
 — Что с тобой, Сандокан? — спросил Янес, подходя к нему. — Тебя что-то тревожит.
 — У меня печальное предчувствие, брат.
 — Какое же?
 — Между нами и раджой еще не все кончено.
 — Ты думаешь, он нападет на нас?
 — Сердце мне это говорит.
 — Не верь в предчувствия, дружище. Через два-три дня мы покинем эти берега, и раджа нам будет не страшен. Куда мы отправимся сейчас?
 — Немедленно в бухту. Здесь я не чувствую себя в безопасности.
 — Тогда пошли. Но… Тремаль-Найк?
 — Раньше полудня он не проснется.
 Сандокан дал сигнал к отправлению, и отряд с ранеными и Тремаль-Найком на носилках, несмотря на утомительный утренний переход, снова пустился в путь, следуя по маленькой тропинке, проложенной когда-то обитателями леса.
 Сандокан и Янес вместе с десятью испытанными пиратами шли впереди с карабинами в руках, за ними двигались носилки, а потом все остальные, держась по двое и устремив глаза в ту и другую сторону от тропинки, чутко прислушиваясь, чтобы уловить малейший шум.
 Они прошли уже около полумили, когда Айер-Дак, шедший впереди, чтобы разведать дорогу, вдруг остановился, подняв ружье. Янес и Сандокан поспешили догнать его.
 — Не двигайтесь, — сказал даяк.
 — Что ты заметил? — спросил Сандокан.
 — Вон в той чаще промелькнула какая-то тень.
 — Человек или животное?
 — Мне показалось, человек.
 — Какой-нибудь бедный даяк, — сказал Янес.
 — И к тому же шпион раджи, — добавил Сандокан.
 — Ты так думаешь?
 — Почти уверен.
 — Айер-Дак, возьми четырех человек и обшарь лес. А мы тем временем пойдем дальше.
 Даяк подозвал четырех товарищей и углубился в густую чащу, пропав среди лиан, кустов и веток деревьев.
 — А мы — вперед, — приказал Сандокан.
 Отряд снова пустился в путь между росших здесь высоченных пальм, среди зелени которых прыгали обезьяны. Завидев людей, они следовали за ними, перескакивая с ветки на ветку, с любопытством сверху разглядывая их.
 Вскоре Айер-Дак и его товарищи догнали отряд. Они обшарили лес во всех направлениях, но ничего не нашли, кроме свежих следов босых ног.
 — Их было много? — обеспокоено спросил Сандокан.
 — Прошли двое, — ответил даяк.
 — Сами по себе они не страшны, но эти двое могут навести на наш след. Поспешим, тигрята, здесь для нас не слишком безопасно.
 И снова отряд пустился в путь, внимательно оглядывая деревья и кусты. Через три четверти часа они вышли на берег большого ручья, который изливался в обширную полукруглую бухту.
 Сандокан показал португальцу небольшой вытянутый островок, осененный прекрасными деревьями и защищенный на северной оконечности старым, но еще крепким даякским фортом, построенным из прочных брусьев и бревен, способных устоять даже перед пушечным ядром.
 — Там укрывается Дева пагоды? — спросил Янес.
 — Да, внутри этого форта.
 — Трудно найти для нее место лучше. Бухта удобная, и островок хорошо защищен. Если Джеймс Брук раскроет на него свою пасть, он подавится этой костью.
 — Но в пятистах шагах отсюда море, — сказал Сандокан.
 — Что ты хочешь этим сказать?
 — Что корабль может бомбардировать форт.
 — Мы будем защищаться.
 — У нас нет пушек.
 — Но наши люди — храбрецы.
 — Это правда, но их мало и…
 — Что с тобой?..
 — Тихо!.. Ты слышал?..
 — Я?.. Ничего, Сандокан.
 — Мне показалось, хрустнула ветка.
 — Где?..
 — Вон в той чаще.
 — Черт побери! Неужели и здесь нас выслеживают?.. Я начинаю беспокоиться, Сандокан.
 — Я тоже. Нужно как можно скорее добраться до островка… Айер-Дак!
 Даяк подошел к нему тотчас.
 — Возьми восемь человек и устраивай лагерь здесь, — приказал Сандокан. — Если увидишь в окрестностях кого-нибудь, сразу предупреди меня.
 — Будьте уверены, капитан, — решительно отвечал даяк. — Никто не приблизится к бухте без моего разрешения.
 Пираты спустились к бухте, берега которой были покрыты густым лесом, и вышли к небольшой заводи, где, спрятанная под кучей бамбука и веток лавра, стояла шлюпка.
 Сандокан огляделся вокруг, но рядом никого не увидел. На лице его отразилось глубокое беспокойство.
 — Один из моих людей должен находиться здесь и наблюдать за шлюпкой, — сказал он.
 — Наверное, они оба в форте, — предположил Янес.
 — И оставили шлюпку здесь!.. У меня нехорошее предчувствие, Янес…
 — Ну что ты!
 — А если кто-то похитил Аду?
 — Это невозможно…
 — Молчи!..
 — Да, я слышу какой-то шум.
 — И мы, — подтвердили пираты, выхватывая оружие.
 В этот момент в ста шагах от берега закачались ветки кустарника, и из кустов вылез пират. Он был весь потный и запыхавшийся, как будто пробежал по меньшей мере миль десять.
 — Да здравствует Тигр! — воскликнул он, увидел главаря.
 — Откуда ты идешь? — спросил Сандокан.
 — Из леса, капитан.
 — А где Дева?..
 — В форте.
 — Ты уверен?..
 — Я ее оставил два часа назад под охраной Коти.
 Сандокан облегченно перевел дух.
 — Я начинал уже опасаться, — сказал он. — Как она?
 — Прекрасно.
 — Что она делала?
 — Когда я уходил, она спала.
 — Ты не заметил в окрестностях ничего подозрительного?
 — Я нет, но Коти сегодня утром видел человека, который шел вдоль берега и с любопытством поглядывал на форт. Заметив, что за ним наблюдают, он поспешил скрыться.
 — А ты сам видел его, этого человека?
 — Я искал его, но не смог обнаружить.
 — Неужели шпион раджи? — спросил Янес.
 — Вполне вероятно, — озабоченно ответил Сандокан.
 — А вдруг они явятся сюда и нападут на нас?..
 — Это не исключено.
 — Что ты собираешься делать?
 — Покинуть эти места, как можно скорее. Все в шлюпку!
 Оба главаря и их люди сели в шлюпку, пересекли полосу воды шириной метров в триста и высадились у подножия форта, где их ожидал Коти.
 — Спит еще Ада? — спросил Сандокан.
 — Да, капитан.
 — Ничего не случилось?
 — Нет.
 — Пойдем посмотрим на нее, — предложил Янес.
 Сандокан показал ему на Тремаль-Найка, которого положили на подстилку из травы и зеленых листьев.
 — Осталось несколько минут до полудня, — сказал он. — Подождем, пока он проснется.
 Он приказал своим людям войти в форт, а сам устроился рядом с индийцем, который все еще не подавал признаков жизни. Янес закурил и сел рядом с ним.
 — А долго он будет приходить в себя! — спросил португалец после нескольких затяжек у Сандокана, внимательно смотревшего в лицо индийца.
 — Нет, Янес. Я вижу, что кожа у него понемногу приобретает свой естественный цвет. Это знак того, что кровь начинает активнее циркулировать.
 — Ты сразу покажешь ему Аду?
 — Нет, не сразу, но до вечера обязательно.
 — Она узнает его, бедняжка?
 — Наверное.
 — А если она не узнает его? Если разум не возвратится к ней?
 — Возвратится.
 — Сомневаюсь, дружище.
 — В таком случае произведем опыт.
 — И какой же?
 — В свое время я тебе это скажу.
 — А почему не…
 Слабый вздох внезапно приподнял широкую грудь Тремаль-Найка и заставил его губы слегка задрожать.
 — Он просыпается, — прошептал Янес.
 Сандокан склонился над индийцем и положил руку ему на лоб.
 — Сейчас проснется, — подтвердил он.
 — Сразу?
 — Сразу.
 — Без всякого укола?
 — В этом нет необходимости, Янес.
 Второй вздох, сильнее первого, вновь приподнял грудь Тремаль-Найка, и его губы опять шевельнулись. Кисти рук медленно сжались в кулаки и так же разжались, по всему телу пробежала дрожь и наконец открылись глаза.
 Расширившись, они остановились на Сандокане.
 Несколько мгновений он еще оставался неподвижен, как будто удивленный, что еще жив, потом резким усилием сел.
 — Жив!.. Все еще жив!.. — пробормотал он, проводя по лицу руками.
 — И свободен, — сказал Янес.
 Тремаль-Найк посмотрел на португальца. Он узнал его сразу
 — Вы!.. Вы!.. — воскликнул он. — Но что произошло? Как я оказался здесь? Я спал?..
 — Черт побери! — воскликнул Янес, смеясь. — Вы не помните ту пилюлю, которую я дал вам в форте?
 — Ах да!.. Теперь вспоминаю… вы приходили повидать меня… Вы искали у меня на груди татуировку… Ах сударь, как я благодарен вам, что вы меня освободили!..
 Сказав это, Тремаль-Найк вдруг бросился Янесу в ноги. Тот поднял его и крепко прижал к груди.
 — Как вы добры, сударь! — вскричал индиец, к которому, казалось, вернулись все его силы и который был вне себя от радости. — Свободен! Наконец-то, свободен!.. Благодарю вас, сударь, благодарю!..
 — Благодарите этого человека, Тремаль-Найк, — сказал Янес, указывая на Сандокана, который, скрестив руки на груди, взволнованно смотрел на индийца. — Именно ему, Тигру Малайзии, вы обязаны своей свободой.
 Тремаль-Найк бросился к Сандокану, который сказал, в свою очередь обняв его:
 — Ты мой друг!
 В этот миг за их спинами раздался радостный крик.
 — Мой хозяин!.. Мой добрый хозяин!..
 Каммамури, который только что вышел из форта, несся к ним со всех ног.
 Тремаль-Найк бросился к своему верному маратху, который, казалось, был без ума от радости. Два индийца обнялись и молча стояли, не в силах вымолвить ни слова.
 — Каммамури, мой храбрый Каммамури! — воскликнул наконец Тремаль-Найк. — Я думал, что никогда больше не увижу тебя на этом свете. Но как ты оказался здесь? Значит, тугсы не убили тебя?
 — Нет, хозяин, нет. Я убежал, чтобы искать тебя.
 — Искать меня? Но разве ты знал, что я здесь?
 — Да, хозяин, я это знал. Ах хозяин! Как я оплакивал тебя после той роковой ночи. Я сжимаю тебя в объятиях, я вижу тебя, но мне не верится еще, что ты жив и свободен. Мы не расстанемся больше?
 — Нет, Каммамури, никогда.
 — Мы будем жить вместе с господином Янесом и с Тигром Малайзии. Какие люди, хозяин, какие люди! Если бы ты знал, сколько они сделали для тебя! Если бы ты знал, сколько схваток…
 — Остановись, Каммамури, — с улыбкой сказал Янес. — Другие сделали бы то же, что и мы.
 — Это неправда, хозяин. Ни один человек никогда не сможет сделать то, что сделали Тигр Малайзии и господин Янес.
 — Но почему вы так заинтересовались моей судьбой? -спросил Тремаль-Найк. — Ведь я никогда вас не видел, господа.
 — Потому что вы были когда-то женихом Ады Корихант, — сказал Сандокан. — Она кузина моей покойной жены.
 Услышав это имя, индиец пошатнулся, точно получил удар кинжалом в грудь. Он закрыл лицо руками, и плечи его задрожали.
 — Ада!.. О моя обожаемая Ада!.. — страдальческим голосом прошептал он.
 Рыдание вырвалось из его груди, и слезы скатились по смуглым щекам. Больно было видеть плачущим этого сильного человека, которого ничто на свете, казалось, не могло бы согнуть.
 Сандокан подошел к нему и, обняв за плечи, сказал с нежностью:
 — Почему вы плачете, мой бедный Тремаль-Найк! Сегодня день радости.
 — Ах сударь!.. — пробормотал индиец. — Если бы вы знали, как я любил эту женщину!.. Ада!.. О, моя Ада!..
 Новые рыдания вырвались из груди индийца — он был безутешен.
 — Успокойтесь, Тремаль-Найк, — сказал Сандокан. — Ваша Ада не потеряна.
 Индиец поднял голову, склоненную на грудь. Молния надежды сверкнула в его черных глазах.
 — Она спасена?..
 — Спасена! — сказал Сандокан. — И она здесь, на этом островке.
 Крик радости, подобный которому, казалось, никогда не выходил из человеческого горла, сорвался с губ Тремаль-Найка.
 — Она здесь!.. Здесь!.. — крикнул он, бросая вокруг растерянные взгляды. — Где она?.. Я хочу видеть ее! Ада!.. Где моя Ада?..
 Он сделал движение броситься к форту, но Сандокан схватил его за руки с такой силой, что хрустнули кости.
 — Остановитесь, — сказал он ему. — Она больна.
 — Больна?.. Моя Ада больна!.. — вскричал индиец. — Но что с ней?..
 — Она безумна, — сказал Сандокан.
 — О великий Шива! — всплеснул руками индиец. — О боги, за что вы покарали ее? Разве она виновата хоть в чем-нибудь? Виноват, может быть, я, но она…
 Он попытался освободиться от рук Сандокана, но тот не пустил, не ослабил своей железной хватки.
 — Но я хочу видеть ее, сударь, — вскричал Тремаль-Найк. — Я хочу видеть ее, хотя бы одно мгновение.
 — Вы ее увидите, обещаю вам.
 — Когда?
 — Через несколько минут.
 Индиец успокоился немного, и Сандокан его отпустил.
 — Самбильонг! — крикнул Янес.
 Даяк, бродивший вокруг форта, внимательно осматривая палисады, чтобы убедиться, что они достаточно прочны, подбежал на зов.
 — Спит еще Дева пагоды? — спросил Сандокан.
 — Нет, капитан, — отвечал пират. — Несколько минут назад она вышла вместе со своими стражами.
 — Куда она направилась?
 — К берегу.
 — Идите к ней, Тремаль-Найк, — сказал Сандокан, беря его за руку. — Но вы должны быть особенно сдержанны и хладнокровны, поскольку она безумна.

 Глава 13
 ДВА ИСПЫТАНИЯ

 Было два часа пополудни. Сияющее солнце стояло высоко в небе, отражаясь в голубоватых водах бухты, легкий свежий ветерок дул с моря, чуть покачивая ветки деревьев. Ни на островке, ни в бухте не слышалось ни одного звука, только монотонный рокот волн, разбивающихся о берег, да порхание какаду и прекрасных фазанов-аргусов.
 Тремаль-Найк, весь во власти необычайного возбуждения, которое он тщетно пытался подавить, а с ним Сандокан, Янес и Каммамури быстрыми шагами шли к северной оконечности островка, скрытой за густой завесой фикусов и лиан.
 В сорока шагах от берега один из стражей Ады вышел и им навстречу.
 — Где Дева пагоды? — спросил его Янес.
 — Она на берегу, — отвечал пират.
 — Что она делает? — спросил Сандокан.
 — Смотрит на море.
 — А где твой товарищ?
 — В нескольких шагах отсюда.
 — Позови его, и оба возвращайтесь в форт.
 А сами они, вместе с Тремаль-Найком и Каммамури, быстро пересекли густую завесу деревьев и остановились с другой стороны. Сдавленный крик сорвался с губ индийца.
 — Ада!.. — воскликнул он.
 Он подался вперед, чтобы броситься на берег, но Сандокан тут же крепко схватил его.
 — Успокойтесь, — сказал он. — Вы не должны забывать, что эта женщина безумна. Не нужно ее пугать.
 — Я буду спокоен.
 — Обещаете?
 — Обещаю вам.
 — Тогда идите. Мы подождем вас здесь.
 Сандокан, Янес и Каммамури уселись на поваленный ствол дерева, а Тремаль-Найк, с виду спокойный, но весь во власти страшного волнения, направился к берегу.
 Там, в тени китайской розы, чьи цветы распространяли опьяняющий аромат, устремив глаза на голубую поверхность моря, которое сверкало перед ней и с мягким шелестом разбивалось у ее ног, сидела Дева пагоды в неподвижной задумчивости. Ее можно было бы принять за гордую статую, поставленную на этом берегу.
 Трепещущий, взволнованный, с горящими глазами Тремаль-Найк, задыхаясь, приблизился к невесте. Он остановился в двух тагах от девушки, которая, казалось, не видела и не слышала его.
 — Ада!.. Ада!.. — позвал индиец сдавленным голосом.
 Безумная не двигалась. Скорее всего, она его просто не слышала.
 — Ада!.. Любимая!.. — повторил Тремаль-Найк, бросаясь на колени перед ней.
 При виде этого человека, который умоляющим жестом протягивал к ней руки, Дева пагоды резко встала. Она пристально посмотрела на него и сделала два шага назад.
 — Тугсы!.. — прошептала она.
 Сумасшедшая не узнала своего прежнего жениха.
 — Ада!.. Моя любимая Ада!.. — в страшном отчаянии вскричал Тремаль-Найк. — Значит ты не узнаешь меня?
 — Тугсы!.. — повторила она, но не выказывая ужаса.
 Потрясенный Тремаль-Найк издал крик боли и ярости.
 — Ты больше не узнаешь меня, Ада? — воскликнул несчастный, хватаясь за голову. — Ты не помнишь больше Тремаль-Найка, охотника на змей из Черных джунглей? Приди в себя, Ада, приди в себя! Ты не помнишь больше те вечера, когда мы встречались с тобой в джунглях?.. Ты не помнишь ту ночь, когда мы разговаривали с тобой в священной пагоде?.. Ты не помнишь ту роковую ночь, когда тугсы захватили нас в плен?.. Ада, о моя Ада, вспомни своего Тремаль-Найка, вспомни его!..
 Безумная слушала это, но безучастно, не шевельнув даже бровью, не изменившись в лице. Очевидно, она ничего больше не помнила. Безумие все погасило в бедном ее сердце.
 — Ада, — снова начал Тремаль-Найк, не сдерживая слез, — взгляни на меня, посмотри на меня пристально, о моя Ада! Невозможно, чтобы ты не узнала своего Тремаль-Найка. Но почему ты молчишь? Почему не смотришь на меня? Почему не бросаешься в мои объятия? Наверное, потому, что они убили твоего отца?.. Да, убили… убили…
 И несчастный индиец при этом страшном воспоминании разразился рыданиями, спрятав лицо в ладони.
 Внезапно безумная, которая бесстрастно взирала на отчаяние этого человека, которого когда-то она так любила, сделала шаг вперед и склонилась к земле.
 Лицо ее быстро изменилось: она побледнела, и искорка чувства сверкнула в ее больших черных глазах.
 — Рыдания, — пробормотала она. — Почему здесь плачут?..
 Услышав эти слова, Тремаль-Найк вновь поднял голову.
 — Ада!.. — вскричал он, протягивая к ней руки. — Ты узнаешь меня?
 Несколько мгновений безумная молча смотрела на него, нахмурив брови. Казалось, она пытается вспомнить, где она видела этого человека, где слышала его голос.
 — Рыдания, — повторила она. — Почему здесь плачут?
 — Потому что ты не узнаешь пеня, Ада, — сказал Тремаль-Найк. — Посмотри мне в лицо, посмотри!
 Она наклонилась к нему, потом попятилась и разразилась странным смехом.
 — Ты туг! — вскричала она. — Кругом одни тугсы.
 Потом повернулась и медленно ушла, покачивая головой и продолжая смеяться.
 Тремаль-Найк в отчаянии закрыл лицо руками.
 — Великий Шива! — воскликнул он, снова разражаясь рыданиями. — Все погибло! Она больше не узнает меня!
 Он упал на колени, но тут же снова вскочил, бросившись вслед за безумной, которая уже исчезала под сводами леса.
 Он не сделал и десяти шагов, как сильная рука остановила его.
 — Успокойтесь, Тремаль-Найк, — сказал Сандокан.
 Увидев, как Ада уходит, он оставил свой пост и подошел к нему вместе с Янесом и Каммамури.
 — Ах сударь! — пробормотал индиец.
 — Успокойтесь, — повторил Сандокан. — Еще не все потеряно.
 — Она больше не узнает меня. А я так надеялся, что после стольких разлук, стольких тревог и мучений, она будет в моих объятиях! Все кончено, все пропало, — бормотал бедный индиец.
 — Не отчаивайтесь. Есть еще надежда, Тремаль-Найк.
 — Зачем вы тешите меня иллюзиями, сударь? Она безумна и никогда не поправится.
 — Поправится, и сегодня же вечером, это я вам говорю.
 Тремаль-Найк взглянул на Сандокана глазами, полными слез.
 — Значит, это не пустая надежда? — спросил он. — Это правда, что вы говорите? Неужели после того как вы столь великодушно спасли меня, вы способны совершить еще и это чудо? О сударь, если это получится — моя жизнь ваша навсегда.
 — Я совершу это чудо, обещаю вам, Тремаль-Найк, — веско сказал Сандокан.
 — А когда?..
 — Сегодня вечером, сегодня же вечером.
 — Каким образом?
 — Вы это скоро узнаете. Каммамури!
 Маратх выступил вперед. Добрый малый, как и его хозяин, был весь в слезах.
 — Приказывайте, капитан, — сказал он.
 — В ночь, когда твой хозяин явился в пещеру Суйод-хана, ты был в храме?
 — Да, капитан.
 — Смог бы ты повторить мне то, что сказал главарь тугов, и то, что сказал твой хозяин?
 — Да, слово в слово.
 — Хорошо, пошли со мной в форт.
 — А мы, что должны делать? — спросил Янес.
 — Пока нам не нужны ни ты, ни Тремаль-Найк, — сказал Сандокан. — Идите прогуляйтесь и не возвращайтесь в форт раньше вечера. Мы приготовим вам сюрприз.
 Сандокан и маратх направились к форту. Янес взял под руку бедного Тремаль-Найка, и они принялись прогуливаться по берегу, размышляя над тем, что сказал Сандокан.
 — Что он готовит? — спросил Тремаль-Найк у португальца.
 — Не знаю, Тремаль-Найк, но уверен, он готовит нечто необыкновенное.
 — Для моей Ады?
 — Конечно!
 — Удастся ли ему вернуть ей разум?
 — Думаю, да. Тигр Малайзии знает тысячи вещей, которые нам не известны.
 — Ах, если бы удалось!
 — Удастся, Тремаль-Найк. Скажите мне, а этот Суйод-хан еще жив?
 — Я думаю.
 — Он могуществен?
 — Необыкновенно могуществен, господин Янес. Он командует тысячами и тысячами душителей.
 — Будет трудно справиться с ним.
 — Наверное, невозможно.
 — Для всех, но не для Тигра Малайзии. Кто знает, может быть, когда-нибудь Тигр Малайзии и Тигр Индии еще встретятся на одной дороге.
 — Вы думаете?
 — У меня предчувствие. Скажите мне, Тремаль-Найк, как по-вашему, тугсы все еще живут на острове Раймангал?
 — Не думаю. Когда англичане меня допрашивали, я открыл им место, где обитают тугсы. Несколько кораблей было послано на Раймангал, но вернулись, не найдя ни одного душителя.
 — Они бежали?
 — Без сомнения.
 — Но куда?
 — Не знаю.
 — Тугсы богаты?
 — Очень богаты, господин Янес. Они ведь не только душат. Они грабят караваны, а иногда подвергают разграблению целые деревни и города.
 — Сильный враг, интересный противник! Схватка с ними была бы хорошим развлечением для Тигра Малайзии. Кто знает, возможно, судьба забросит нас когда-нибудь в Индию, чтобы помериться силами с Суйод-ханом и его тугами.
 — А сейчас вы намереваетесь вернуться на Момпрачем?
 — Да, Тремаль-Найк, — сказал Янес. — Завтра мы пошлем нескольких человек в Саравак купить праос, а потом отправимся на наш остров.
 — А я могу отправиться с вами?
 — Если вы поедете с нами, вы будете подвергать Аду постоянной опасности. Вы знаете, что мы — пираты, и нам приходится рисковать своей жизнью каждый день.
 — Куда же я в таком случае поеду?
 — Мы дадим вам нескольких наших людей, которые отвезут вас в Батавию. У нас там дом, в котором вы сможете, ни в чем не нуждаясь, жить с Адой.
 — Это слишком, господин Янес, — сказал Тремаль-Найк взволнованным голосом. — Вам мало, что вы рисковали жизнью, чтоб спасти меня, вы еще хотите и предоставить мне дом.
 — И горсть алмазов на несколько миллионов, мой дорогой Тремаль-Найк.
 — Но я не приму это.
 — Тигру Малайзии ни в чем нельзя отказывать, Тремаль-Найк. Отказ бы его рассердил.
 — Но…
 — Молчите, Тремаль-Найк. Миллион для нас ничто.
 — Значит, вы так необычайно богаты?
 — Пожалуй, не меньше индийских тугов.
 Пока они беседовали, прохаживаясь по берегу, солнце медленно заходило, и на землю спускалась тьма. Янес взглянул на часы при последних лучах заката.
 — Девять, — сказал он. — Нам пора возвращаться в форт.
 Он бросил последний взгляд на морскую даль, пустынную и гладкую до самого горизонта, и двинулся по тропинке в лес. Грустный и задумчивый, склонив голову на грудь, Тремаль-Найк последовал за ним.
 Несколько минут спустя, они оказались перед фортом. У входа стоял Сандокан, преспокойно куря свою трубку.
 — Я ждал вас, — сказал он, шагнув им навстречу. — Все готово.
 — Что готово? — спросил Тремаль-Найк.
 — То, что должно вернуть разум Деве пагоды.
 Он взял друзей за руки и ввел их в огромный сарай, который занимал почти половину форта и предназначался когда-то для его гарнизона.
 Войдя туда, Тремаль-Найк и Янес не смогли сдержать возгласа удивления.
 Всего за несколько часов это просторное помещение было превращено стараниями Сандокана, Каммамури и всех пиратов в страшную пещеру, напоминающую тот самый храм индийских тугов, где жестокий Суйод-хан совершил свою страшную месть.
 Бесчисленные факелы распространяли вокруг голубоватый, бледный, мертвенный свет. Там и сям были поставлены огромные стволы деревьев, которые могли сойти за колонны, украшенные грубо вылепленными из глины чудищами, фигурками Вишну и других индийских богов.
 Посередине возвышалась большая статуя богини Кали, тоже глиняная и ужасная на вид. У нее было четыре руки, огромный высунутый изо рта язык, ее ноги стояли на поверженном трупе. Прямо перед этим жутким изваянием стояла чаша, в которой плавала рыбка.
 — Где мы? — спросил Янес, с изумлением оглядывая этих чудищ и эти факелы.
 — В пагоде индийских тугов, — сказал Сандокан.
 — Кто сделал всех этих уродливых чудищ?
 — Мы, дружище.
 — И всего за несколько часов?
 — Все возможно, когда очень необходимо.
 — Кто эта безобразная фигура с четырьмя руками?
 — Кали, богиня тугов, — сказал Тремаль-Найк, сразу узнавший ее.
 — Как вам кажется, Тремаль-Найк, похожа эта импровизированная пагода на пагоду тугов?
 — Да, Тигр Малайзии. В общем-то, да. Но что вы хотите тут делать?
 — Слушайте меня.
 — Да, мы слушаем.
 — Я знаю, что только очень сильное переживание, какое-то исключительное потрясение может излечить Аду, заставить вспыхнуть ее угасший разум.
 — И я того же мнения, — сказал Янес, уже начинавший понимать его план. — Ты хочешь повторить ту сцену, которая произошла в пагоде индийских тугов, когда Тремаль-Найк предстал перед Суйод-ханом.
 — Да, Янес, именно так. Я буду главарем тугов и повторю слова, произнесенные этим страшным человеком в роковую ночь.
 — Когда мы начнем?
 — Сейчас же.
 — А тугсы? — спросил Тремаль-Найк.
 — Тугами будут мои люди, — сказал Сандокан. — Им уже все объяснил Каммамури.
 — Тогда начнем.
 Сандокан поднес к губам серебряный свисток и громко свистнул. Тотчас тридцать пять полуголых даяков с арканом вокруг бедер и змеей с головой женщины, нарисованной на груди, вошли в сарай, расположившись шеренгами по обеим сторонам чудовищной богини тугов.
 — Почему у них змея на груди? — спросил Янес.
 — Все тугсы имеют подобную татуировку, — объяснил Тремаль-Найк. — Каммамури ничего не забыл, как мне кажется.
 — Все готовы? — спросил Сандокан.
 — Все, — ответили даяки.
 — Янес, — сказал тогда Сандокан, — тебе я доверяю важную роль.
 — Что я должен делать?
 — Поскольку ты белый, ты должен представлять отца Ады. Ты поведешь остальных пиратов, которые будут изображать индийских сипаев, и будешь делать то, что тебе скажет Каммамури.
 — Ладно.
 — Когда я притворюсь, что напал на тебя за воротами форта, ты упадешь перед Адой, словно мертвый.
 — Положись на меня, дружище. Все будет сделано, как надо.
 Тремаль-Найк, Янес и Каммамури вышли, в то время как Сандокан уселся перед статуей Кали, а даяки, представлявшие тугов, стали у него по бокам.
 По знаку Тигра один из пиратов несколько раз ударил по некоему подобию гонга, который был найден в углу форта.
 С последним ударом дверь сарая распахнулась и вошла Дева пагоды, поддерживаемая двумя даяками.
 — Подойди, Дева пагоды, — сказал Сандокан мрачным голосом. — Суйод-хан тебе приказывает.
 При имени Суйод-хана безумная остановилась, высвободившись из рук пиратов. Словно загипнотизированная, неподвижными расширившимися глазами она смотрела на Сандокана, который стоял посреди пагоды. Потом перевела взгляд на даяков, сохранявших абсолютную неподвижность, и наконец остановила его на богине Кали.
 Дрожь пронизала ее тело, выражение ужаса появилось на лице.
 — Кали!.. — прошептала она голосом, трепещущим от страха. — Тугсы…
 Она сделала несколько шагов вперед, переводя взгляд то на пиратов, то на Сандокана, то на чудовищную статую богини, и медленно поднесла руку ко лбу, как бы пытаясь величайшим усилием вызвать в памяти какую-то давнюю сцену.
 В этот момент вбежал страшно взволнованный всем происходящим Тремаль-Найк и бросился к ней с криком:
 — Ада!.. Милая моя Ада!..
 Девушка быстро обернулась. Лицо ее побледнело, она испуганно вздрогнула. Глаза, которые, казалось, понемногу теряли тот странный свет, свойственный сумасшедшим, устремились на Тремаль-Найка.
 — Ада!.. — повторил он душераздирающим голосом. — Это я, Тремаль-Найк.
 Узнавала его девушка или нет, было еще непонятно. Взгляд ее словно застыл на нем, но лицо не выразило какого-либо чувства. Опасаясь приблизиться, он остался стоять в трех шагах, глядя в глаза ей с надеждой и мукой,
 — Огонь!.. — раздался в этот миг чей-то голос, и на пороге пагоды загремели выстрелы.
 Несколько человек во главе с Янесом ворвались в храм, в то время как даяки, подобно тугам в ту роковую ночь, разбегались в панике во все стороны.
 Ада осталась неподвижной. Выстрелы не напугали, не ошеломили ее, а только заставили насторожиться. Она точно ждала, точно прислушивалась к чему-то, пытаясь расслышать какой-то еще звук, или, может быть, голос.
 Сандокан стоял в дальнем конце пагоды и ни на миг не терял ее из виду. Понял ли он то, чего ждала эта несчастная, или просто решил, что пора, но он тут же громовым голосом крикнул:
 — Уходите!.. Но мы еще встретимся в джунглях!..
 Едва он произнес эти слова, как душераздирающий вопль сорвался с губ сумасшедшей. Она шагнула вперед, с искаженным лицом, с воздетыми вверх руками, но тут же зашаталась и упала на руки Янеса.
 — Умерла!.. Она умерла!.. — отчаянно закричал Тремаль-Найк.
 — Нет, — сказал Сандокан. — Она спасена.
 Он приложил руку к груди девушки. Сердце ее билось, слабо, но билось.
 — Она без сознания, — сказал он.
 — Тогда она действительно спасена, — сказал Янес, осторожно укладывая девушку на мягкое ложе.
 — Если бы так!.. — ломая руки, воскликнул Тремаль-Найк, который боялся в это поверить.
 Каммамури вернулся с водой. Сандокан взял из его рук кувшин и, брызнув несколько раз в лицо девушке, подождал, пока она придет в себя.
 Прошло несколько минут, и вот с ее губ сорвался глубокий вздох.
 — Сейчас она очнется, — сказал Сандокан.
 — Я должен остаться здесь? — спросил Тремаль-Найк, трепеща и волнуясь.
 — Нет, — ответил Сандокан. — Когда она все узнает от нас, мы пошлем за вами.
 Индиец бросил на Деву пагоды долгий взгляд и ушел, заглушив рыдание.
 — Ты надеешься, Сандокан? — спросил Янес.
 — Да, — ответил пират. — Завтра эти двое несчастных смогут соединиться навеки.
 — А ты тогда…
 — Тише, Янес! Она открывает глаза.
 В самом деле, девушка приходила в себя. Она издала второй вздох, более долгий, чем первый, потом открыла глаза, устремив их на Сандокана и Янеса. Ее взгляд был не тот, что прежде: это был взгляд нормального человека.
 — Где я? — слабым голосом спросила она, пытаясь встать.
 — Среди друзей, сударыня, — ответил Сандокан.
 — Но что произошло? — прошептала она. — Я видела сон? Или я еще вижу сон?.. Где я?.. И кто вы?..
 — Сударыня, — мягко сказал Сандокан, — будьте спокойны — с вами друзья. Что случилось, вы спрашиваете? Вы были больны, но теперь вы здоровы.
 — Больна?.. — воскликнула Дева с удивлением. — Ах да, я помню… Но был же сон… Был страшный сон… Суйод-хан!.. Это ужасно… ужасно!..
 Взрыв рыданий заглушил ее голос, обильные слезы покатились из глаз. Ее плечи тряслись, грудь болезненно содрогалась, лицо исказилось таким страданием, что на него было больно смотреть.
 — Успокойтесь, сударыня, — сказал Сандокан. — Здесь вам не грозит никакая опасность. Суйод-хана нет здесь, и тугов нет больше. Мы не в Индии, мы на Борнео.
 Он дал ей воды, и все еще плача, стуча зубами о края кружки, она с усилием сделала несколько глотков. Это немного успокоило ее, рыдания сделались слабее.
 — Ради всего святого, скажите мне, что произошло и кто вы? — утирая слезы и всхлипывая, проговорила она. — Мне кажется, я просто схожу с ума. Я больше ничего не понимаю.
 Это было то, чего ждал Сандокан. Тихим, спокойным голосом он рассказал ей все, что случилось в Индии, потом на Момпрачеме и, наконец, на Борнео. Он описал ей все, что было с ней, все то, чего, будучи лишенной разума, она не видела вокруг себя, не замечала. Он рассказал ей подробно о том, как был избавлен от плена, как вырвался из форта Тремаль-Найк.
 — А теперь, — заключил Сандокан, — если вы хотите увидеть Тремаль-Найка, по одному только знаку он будет у ваших ног.
 — Он здесь!.. — воскликнула Ада. — Где он?.. Дайте мне увидеть его после этой страшной разлуки.
 — Тремаль-Найк! — крикнул Янес. — Войдите!
 Индиец буквально ворвался к ним и упал у ног Ады.
 — Моя!.. Еще моя!.. О как я счастлив! — бормотал он, целуя ее руки.
 Плача, но уже слезами радости, Ада прижала к своей груди жениха.
 — Да, твоя! Я буду твоей женой. Я люблю тебя, — сказала она.
 Переглянувшись, Янес и Сандокан тихо вышли на цыпочках.
 Но не успели они переступить порог этой импровизированной пагоды, где еще высилась страшная глиняная Кали, как на берегу бухты раздался ружейный залп и чей-то голос закричал:
 — Тревога!.. На нас напали!.. К оружию!..

 Глава 14
 РЕВАНШ РАДЖИ БРУКА

 Услышав эти выстрелы и крики, Тигр Малайзии выхватил саблю страшное оружие в руках этого неукротимого человека, и бросился из форта.
 — Ко мне, пираты Момпрачема! — вскричал он. — Ну берегись, Джеймс Брук!..
 Янес, Каммамури и все пираты кинулись за ним с оружием в руках. Выскочивший следом Тремаль-Найк, схватив первый попавшийся карабин, присоединился к ним.
 На противоположном берегу, на склоне, ведущем к бухте, виднелись бегущие Айер-Дак и его восемь человек. Их преследовала, хотя и на значительном расстоянии, большая группа вооруженных людей, индийцев, белых и даяков, полускрытых среди деревьев.
 — Тревога! Тревога!.. — кричал Айер-Дак, устремляясь к лодке, стоявшей у берега.
 Семь или восемь выстрелов раздалось в лесу, и несколько пуль фонтанчиком взметнуло рядом с ним воду.
 — Отряды раджи Брука! — вскричал Сандокан. — И именно в тот момент, когда я решил уже, что моя миссия окончена! Хорошо же, Джеймс Брук: ты бросаешь мне вызов — Тигр Малайзии принимает его!
 — Что будем делать, Сандокан? — спросил Янес, хладнокровно докуривая сигарету, которую закурил только что.
 — Будем драться, брат, — ответил пират.
 — Они блокируют нас на острове.
 — Что за важность? У нас есть форт.
 Аейр-Дак и его люди быстро пересекли морской рукав и высадились на острове. Сандокан и Янес бросились к храброму даяку, рука которого выше локтя была в крови.
 — Тебя захватили врасплох? — спросил его Сандокан.
 — Да, капитан.
 — Сколько их?
 — Человек триста.
 — Кто ими командует?
 — Какой-то белый.
 — Раджа?
 — Нет, не раджа; это морской лейтенант.
 — Высокий человек с длинными рыжими усами? — спросил Янес.
 — Да, — ответил даяк. — И с ним сорок белых матросов.
 — Это лейтенант Черчилль.
 — Кто этот Черчилль? — спросил Сандокан.
 — Комендант саравакского форта.
 — Ты не видел среди них раджу? — спросил Тигр у Айер-Дака.
 — Нет, капитан.
 Сандокан пробормотал ругательство и скрипнул зубами.
 — Что с тобой? — спросил Янес.
 — Боюсь, что этот негодяй нападет на нас с моря. Не исключено, что его «Роялист» уже на всех парусах плывет к бухте.
 — Черт побери! — воскликнул Янес, нахмурив лоб. — Мы окажемся между двух огней!
 — Это определенно.
 — Дьявольщина!
 — Но мы будем сражаться, а когда не останется ни пороха, ни пуль, пойдем врукопашную с саблями и криссами.
 Шеренги наступавших, остановившиеся было метрах в шестистах от берега бухты, снова начали продвигаться вперед, скрываясь за деревьями и густым кустарником. Ружейные выстрелы, на время прекратившиеся, снова начали трещать. Пули летели на остров, срезая ветви деревьев, впиваясь в стволы.
 — Черт побери! — воскликнул Янес. — Настоящий град!
 — Укроемся в форте, — решил Сандокан. — Он прочный и устоит перед ружейным огнем.
 Пираты, Тремаль-Найк и Каммамури вернулись за изгородь, утопив предварительно лодку, чтобы она не послужила врагу для переправы через морской рукав.
 Ворота забаррикадировали камнями. В стене спешно проделали бойницы для всех стрелков. К счастью, она была достаточно высока, чтобы выдержать штурм. Под командой Янеса и Сандокана каждый занял надлежащее место.
 — Огонь, тигры Момпрачема! — крикнул Сандокан, вскидывая карабин.
 Гром залпов и треск одиночных выстрелов раздались ему в ответ. По всему фронту, обращенная к берегу стена окуталась пороховым дымом.
 Но и солдаты раджи не теряли времени даром — вспышки выстрелов и облачка дыма в лесу на той стороне обернулись градом пуль на этой.
 Продолжая стрелять, они все ближе подбирались к воде. Несколько человек уже волокли бревна, видимо, с намерением соорудить плот и высадиться на острове.
 Очень скоро они поняли, однако, что сделать это будет не так-то легко. Защитники форта вели непрерывный огонь, и с такой быстротой, такой точностью,, что человек пятнадцать или шестнадцать лежали уже на земле без признаков жизни.
 — Огонь, мои тигрята! — то и дело раздавался клич Тигра Малайзии.
 — Да здравствует Тигр!.. Да здравствует Момпрачем! — отвечали пираты и разряжали свои карабины, посылая разящие пули в самую гущу врагов.
 Очень скоро солдаты раджи были вынуждены отступить в лес и спрятаться за стволами деревьев. Но, едва завершилось это отступление, как на противоположном берегу бухты при неверном свете луны показалась еще одна большая группа людей, и страшный град пуль обрушился на защитников форта.
 — Черт побери! — воскликнул Янес, услышав, как пули свистят мимо ушей. — У них подкрепление.
 — И к тому же с лодками, — добавил Сандокан, стоявший рядом.
 — Где?
 — Смотри, вон плывут. Две… четыре… семь. Целая флотилия!..
 — Гром и молния! — вскричал португалец. — Эй, дружище!
 — Что тебе? — спросил Сандокан, заряжая свой карабин.
 — Нас вот-вот захватят.
 — У тебя что, нет ружья?
 — Есть.
 — А сабля и крисс?
 — Конечно.
 — Ну так будем сражаться, дружище.
 Он вскарабкался на самый верх стены и, не обращая внимания на пули, свистевшие вокруг, загремел:
 — Месть, тигры Момпрачема! Раджа Брук, истребитель пиратов, приближается! Все к бойницам, и огонь по этим псам, которые бросают нам вызов!
 Обстрел форта усилился и велся с невероятным ожесточением. Под каждым деревом на берегу сверкала вспышка, сопровождаемая звуком выстрела. Сотни и сотни пуль скрещивались в воздухе с жалобным свистом.
 Точно черти, почерневшие в пороховом дыму, пираты, быстро заряжая и быстро стреляя, ни нам минуту не прекращали ответный огонь. Тремаль-Найк, Самбильонг, Танадурам и Айер-Дак подбадривали их словами и собственным примером.
 Неожиданно с моря раздался громовой выстрел, сразу перекрывший треск ружейной пальбы. Это был голос пушки.
 — Ага! — воскликнул Сандокан. — Добро пожаловать! Вот и флот раджи!
 Большой корабль с белеющими в лунном свете парусами медленно входил в бухту, направляясь к острову; два фонаря, красный и зеленый, горели по его бортам.
 — Эй капитан! — закричал чей-то испуганный голос. — У нас корабль за спиной!
 — Ничего, ничего! Смелее, тигрята! Мы возьмем его на абордаж!
 На носу корабля сверкнула новая вспышка, и снаряд достиг форта, разбив в щепы кусок стены.
 — Это «Роялист»! — вскричал Сандокан.
 И в самом деле, корабль, который подоспел на помощь нападавшим, был шхуной раджи Брука, которая в устье Саравака напала и потопила «Гельголанд».
 — Проклятие! — зарычал Сандокан, сверля его ненавидящим взглядом. — Будь у меня хотя бы плохонький праос, я бы показал, как умеют драться тигры Момпрачема!..
 Еще один выстрел прогремел с борта вражеского корабля, и новый снаряд проделал еще одну брешь в стене.
 Тигр Малайзии издал крик боли и ярости.
 — Все кончено! — воскликнул он. — Нас окружили.
 Ураган картечи обрушился на защитников форта. Солдаты, скрывавшиеся до того за деревьями, высыпали на берег и открыли адский огонь. Лодки, которые держались на почтительном расстоянии, под прикрытием корабельной пушки двинулись вперед.
 Положение пиратов стало просто отчаянным. Они сражались с невероятным мужеством, но силы были слишком не равны.
 В три часа ночи к нападавшим подоспела новая подмога. Это была яхта, вооруженная одной, но тяжелой пушкой, которая тут же открыла огонь по уже разрушенной во многих местах стене форта. Ничто не мешало теперь атакующим ворваться в него.
 — Это конец! — сказал Сандокан, который с искаженным от бешенства лицом смотрел на приближающегося врага. — Тигр обложен со всех сторон.
 В четыре часа утра в форте оставалось только семь человек: Сандокан, Янес, Тремаль-Найк, Ада, Самбильонг, Каммамури и Танадурам. Они оставили изгородь, уже не представлявшую никакого укрытия, и отступили в сарай, часть которого тоже была разрушена канонадой с «Роялиста» и яхты.
 — Сандокан, — сказал Янес, улучив момент, — мы не можем больше сопротивляться.
 — Пока у нас есть порох и пули, мы не сдадимся, — отвечал Тигр Малайзии, глядя на лодки, которые, причалив к берегу, уже начали высадку солдат.
 — Но мы не одни, Сандокан. Я нами женщина, Дева пагоды.
 — Мы еще не побеждены, Янес. Пусть они высаживаются, но мы бросимся на них, очертя голову. Я чувствую в себе столько сил, что могу в одиночку схватиться с этими негодяями, которых раджа бросил против меня.
 — А если пуля сразит Аду? Смотри, Сандокан, смотри!..
 В этот момент граната, посланная с «Роялиста», взорвалась, проломив большой кусок стены. Несколько осколков влетели в помещение, просвистев над головой пиратов.
 — Они убьют мою невесту!.. — вскричал Тремаль-Найк, загораживая собой Деву пагоды.
 — Нужно сдаваться или приготовиться к смерти, — мрачно произнес Каммамури.
 — Выбросим белый флаг, Сандокан! — решительно сказал Янес. — Речь идет о том, чтобы спасти кузину твоей покойной жены. Ада не может умереть вместе с нами.
 Сандокан не ответил. Стоя у одного из окон с карабином в руках, он с лицом, искаженным от ярости, смотрел на шеренгу солдат, которая, выставив ружья вперед, уже приближалась к форту.
 — Сдаемся, Сандокан, — повторил Янес.
 Еще одна граната влетела в пробоину и, упав у противоположной стены, взорвалась, разметав осколки и щепки.
 — Сандокан!.. — в третий раз крикнул Янес.
 Тигр Малайзии ответил ему хриплым вздохом.
 — Нужно сдаваться, брат.
 — Сдаваться!.. — крикнул Сандокан тоном, в котором не было больше ничего человеческого. — Чтобы Тигр Малайзии сдался Джеймсу Бруку!.. Это невозможно — лучше смерть!.. О! Почему у меня нет хотя бы одной пушки? Почему здесь нет моих тигрят, которые остались на Момпрачеме?.. Сдаваться?.. Сдаваться мне, Тигру Малайзии!..
 — Ты должен спасти женщину, Сандокан!..
 — Я знаю…
 — Она кузина твоей покойной жены.
 — Я знаю, знаю…
 — Сдаемся, Сандокан.
 Третья граната взорвалась на крыше сарая, с грохотом обрушив стропила и часть крыши. Следующая могла накрыть их.
 Тигр Малайзии обернулся и посмотрел на своих товарищей. Все стояли с оружием в руках, готовые продолжать сражение, Ада была среди них. Она старалась казаться спокойной, но в глазах ее застыл страх.
 — Да, больше нет никакой надежды, — с мрачным отчаянием прошептал пират. — Через десять минут никого из этих храбрецов не останется в живых. Нужно сдаваться.
 Громкое «ура» покрыло его голос. Еще несколько лодок с солдатами раджи переправилось через морской рукав и пристало к острову.
 Сандокан вздрогнул. Он выхватил свою страшную саблю и сделал движение броситься из сарая, чтобы преградить дорогу победителям, но удержался.
 — Для тигров Момпрачема пробил последний час! — с болью воскликнул он. — Самбильонг, поднимай белый флаг.
 Тремаль-Найк жестом остановил пирата, который собирался привязать белое полотнище к стволу ружья, и подошел к Сандокану, держа за руку свою невесту.
 — Сударь, — сказал он, — если вы сдадитесь, моя невеста, Каммамури и я будем спасены. Но вы, которых раджа ненавидит до смерти, без сомнения, будете повешены. Вы нас спасли, и мы не можем еще раз спастись ценой вашей жизни. Если есть хоть какая-то надежда, скомандуйте атаку, и мы бросимся на врага с криком: «Да здравствует Тигр Малайзии! Да здравствует Момпрачем!»
 — Спасибо, мои благородные друзья, — ответил Сандокан взволнованным голосом. — Но враг уже высадился, а нас всего семеро. Мы сдаемся.
 — А как же вы? — трепещущим голосом спросила Ада.
 — Джеймс Брук не повесит меня просто так, сударыня, — сказал пират. — У нас еще не кончен с ним спор.
 — Белый флаг, Самбильонг, — приказал Янес, закуривая сигарету.
 Пират вскарабкался на крышу сарая и замахал белым полотнищем. На палубе «Роялиста» тут же раздался звук трубы, сопровождаемый громогласным «ура». Цепь наступавших приостановилась.
 С саблей в руке Сандокан вышел из сарая, пересек площадку форта, заваленную обломками и трупами, оружием и снарядами, и остановился у разбитой баррикады.
 На берегу с оружием в руках стояли двести солдат раджи, готовые броситься в атаку. Шлюпка, в которой сидели раджа Брук, лорд Гвиллок и двенадцать матросов, оторвалась от борта «Роялиста» и быстро приближалась к острову.
 «И это мой дядя», — грустным голосом прошептал Сандокан.
 Вложив саблю в ножны, он скрестил руки на груди и неподвижно ждал своих злейших врагов.
 Через несколько минут, повинуясь мощным взмахам гребцов, шлюпка причалила к форту. Джеймс Брук и лорд Гвиллок высадились на берег и, сопровождаемые большим отрядом солдат, приблизились к Сандокану.
 — Вы просите передышки или сдаетесь? — спросил раджа, приветствуя его саблей.
 — Я сдаюсь, сударь, — сказал пират, возвращая приветствие. — Ваши пушки и ваши люди взяли верх над тиграми Момпрачема.
 Торжествующая улыбка показалась на губах раджи.
 — Я знал, что мне в конце концов удастся одолеть непобедимого Тигра Малайзии, — сказал он. — Сударь, вы арестованы.
 Услышав эти слова, Сандокан, который до того стоял неподвижно, гордо поднял голову, бросив на раджу один из тех взглядов, которые заставляли трепетать самых храбрых людей на свете.
 — Раджа Брук, — сказал он свистящим голосом. — За моей спиной пять тигров Момпрачема. Всего пять, но они еще способны выдержать схватку со всем вашим войском. Эти пять человек могут по одному моему знаку броситься на вас и уложить бездыханным, несмотря на всех солдат, которые окружают вас. Вы арестуете меня тогда, когда я дам этим людям приказ сложить оружие.
 — Значит, вы не сдаетесь?
 — Я сдаюсь, но с условием.
 — Сударь, ставлю вас в известность, что мои отряды уже высадились на острове. Примите также в расчет, что вас шестеро, а нас двести пятьдесят. Достаточно одного моего знака, чтобы вас расстреляли в упор. Мне кажется странным, что в таких обстоятельствах вы еще ставите мне условия.
 — Тигр Малайзии еще не побежден, раджа Брук, — гордо сказал Сандокан. — Со мной еще моя сабля и мой крисс.
 — Я должен скомандовать атаку?
 — Когда услышите от меня то, чего я прошу.
 — Говорите.
 — Так вот, я сам, капитан Янес де Гомейра и даяки Танадурам и Самбильонг, все принадлежащие к отряду Момпрачема, сдаемся, но с условием. Мы требуем, чтобы нас препроводили в Верховный суд Калькутты, а людям, которые не принадлежат к братству Момпрачема и которые случайно оказались в этот момент среди нас, предоставили полную свободу отправиться, куда они сочтут нужным. Эти люди: Тремаль-Найк, его слуга Каммамури и мисс Ада Корихант!..
 — Ада Корихант! — воскликнул лорд Гвиллок, бросаясь к Сандокану.
 — Да, Ада Корихант, — подтвердил Сандокан.
 — Это невозможно, чтобы она была здесь!
 — Почему, милорд?
 — Потому что ее похитили индийские тугсы.
 — Тем не менее она в этом форте, милорд.
 — Лорд Джеймс, — сказал раджа, — вы знали мисс Аду Корихант?
 — Да, ваша светлость, — ответил старый лорд. — Я познакомился с ней за несколько месяцев до того, как она была похищена сектантами Кали.
 — Увидя ее, вы смогли бы ее узнать?
 — Да, и уверен, что она тоже узнала бы меня, хотя с тех пор прошло пять долгих лет.
 — Прошу вас, господа, следуйте за мной, — сказал Сандокан.
 Он ввел их за ограду и затем в полуразрушенный сарай, в центре которого, окружив Деву пагоды, стояли с ружьями и криссами в руках Янес, Тремаль-Найк, Каммамури, Танадурам и Самбильонг.
 Сандокан взял Аду за руку.
 — Вы узнаете ее? — спросил он у лорда.
 Два возгласа прозвучали вместо ответа:
 — Ада!
 — Лорд Джеймс!
 Старик и девушка горячо обнялись и расцеловались. Они узнали друг друга.
 — Сударь, — спросил раджа, обращаясь к Сандокану, -как же мисс Ада Корихант оказалась в ваших руках?
 — Пусть об этом расскажет она сама, — ответил Сандокан.
 — Да, да, я хочу знать это! — воскликнул лорд Джеймс, который со слезами на глазах держал в объятиях племянницу. -Я хочу знать все.
 — Расскажите, мисс Ада, — сказал Сандокан.
 Девушка не заставила повторять просьбу и коротко поведала свою историю, уже известную читателям.
 — Лорд Джеймс, — сказала она, закончив, — моим спасением я обязана Тремаль-Найку и Каммамури; но моим счастьем — Тигру Малайзии. Обнимите этих людей, милорд.
 Поколебавшись, лорд Джеймс приблизился к Сандокану, который, скрестив на груди руки, заметно взволнованный, стоял поодаль, и протянул ему руку.
 — Вы похитили у меня мою племянницу, — сказал старик прерывающимся голосом, — но вы возвращаете мне другую, которую я любил так же, как и ту. Забудем старое — я прощаю вас.
 Тигр Малайзии протянул ему свою руку, и эти смертельные враги, после стольких лет вражды и ненависти, обменялись крепким мужским рукопожатием.
 Крупные слезы текли из глаз старого лорда.
 — Это правда, что она умерла? — спросил он печальным голосом. — Я все еще не могу в это поверить.
 Лицо Тигра Малайзии исказилось, точно от боли. Он закрыл глаза, спрятал лицо в ладонях и издал хриплый стон.
 — Отвечай, Сандокан, отвечай, — сказал старик.
 — Да, умерла, — сказал тот, подавляя рыдания. — Смерть отняла ее у меня.
 — Бедная Марианна! Бедная моя племянница!
 — Молчите, молчите!.. — прошептал Сандокан.
 Рыдание заглушило его голос. И не в силах больше сдерживаться, он отвернулся и отошел в сторону. Янес приблизился к нему, положив руку на плечо.
 — Мужайся, брат мой, — сказал он. — Тигр Малайзии не должен быть слабым.
 Сандокан яростно стер слезы с лица и снова гордо поднял голову. Его мрачный, но пламенный взгляд обратился в сторону Брука.
 — Я в вашем распоряжении, раджа. Я и мои товарищи.
 — Кого вы имеете в виду? — спросил раджа, нахмурив лоб.
 — Янеса, Танадурама и Самбильонга.
 — А Тремаль-Найк?..
 — Как!.. И вы хотите…
 — Я ничего не хочу, — сказал Джеймс Брук. — Я просто подчиняюсь и все.
 — Что вы хотите сказать?
 — Что Тремаль-Найк останется пленником наравне с вами.
 — Ваша светлость!.. — воскликнул лорд Гвиллок. — Ваша светлость!..
 — Весьма сожалею, милорд, но не в моих силах даровать свободу Тремаль-Найку. Я получил предписание и должен вернуть его английским властям. Лишь они имеют право на это.
 — Но вы же слышали историю моей племянницы.
 — Да, я слышал. Но я не могу нарушать приказы англоиндийских властей. Через несколько дней корабль, который должен депортировать его, придет в Саравак, и я обязан передать его капитану.
 — Сударь!.. — воскликнул прерывающимся голосом Тремаль-Найк. — Вы не допустите, чтобы меня разлучили с моей Адой и отвезли в Норфолк.
 — Раджа Брук, — мрачно сказал Сандокан, — вы совершаете низость.
 — Нет, я только подчиняюсь, — ответил раджа. — Лорд Гвиллок может отправиться в Калькутту и, объяснив там все, получить для него помилование. Я готов в этом деле содействовать. Но своей волей я не могу отпустить его.
 Ада, которая слушала все это, выступила вперед.
 — Раджа, — сказала она умоляющим голосом, — неужели вы хотите, чтобы я снова сошла с ума?..
 — Вы скоро снова встретитесь с женихом, мисс. Англо-индийские власти возобновят процесс и наверняка оправдают Тремаль-Найка.
 — Тогда позвольте мне отправиться с ним.
 — Вам!.. Вы шутите, мисс?..
 — Я хочу следовать за ним.
 — На корабле каторжников?.. В этом аду!..
 — И все-таки я хочу отправиться с ним, — настойчиво повторила она.
 Джеймс Брук посмотрел на нее с удивлением. Он был поражен силой чувства и преданностью этой девушки, готовой следовать даже на каторгу за своим женихом.
 — Отвечайте же мне, — потребовала Ада, видя, что он в нерешительности молчит.
 — Нет, это невозможно, мисс, — покачал он головой наконец. — Командир корабля не возьмет вас. Будет лучше, если вы вместе с дядей отправитесь в Индию, чтобы выхлопотать помилование для Тремаль-Найка. Достаточно будет ваших свидетельских показаний, чтобы освободить его.
 — И в самом деле, Ада, — поддержал его лорд Гвиллок. — Если я один отправлюсь в Калькутту, я не смогу без тебя, как главного свидетеля, спасти твоего жениха.
 — Но я не могу после всего пережитого снова расстаться с ним!.. — воскликнула она, разражаясь рыданиями.
 — Ада!.. — страдальчески воскликнул Тремаль-Найк.
 — Ваша светлость, — сказал Сандокан, подходя к радже, -могли бы вы на пять минут предоставить мне свободу?
 — Что вы собираетесь делать? — спросил Джеймс Брук.
 — Я хочу убедить мисс Аду последовать за лордом Джеймсом.
 — Тогда, пожалуйста.
 — Но ваше присутствие… Я хочу говорить свободно, без свидетелей.
 — Хорошо. Но предупреждаю вас: вся бухта окружена, -побег невозможен.
 — Я знаю это. Пойдемте со мной, друзья.
 Он вышел из полуразвалившегося сарая и остановился у самой ограды форта.
 — Слушайте меня, друзья, — сказал он. — У меня есть еще в запасе немало средств, которые заставят раджу побледнеть, когда он познакомится с ними. Мисс Ада, лорд Джеймс…
 — Нет — не лорд Джеймс, зовите меня дядей, Сандокан, — сказал англичанин. — Вы тоже мой племянник.
 — Хорошо, дядя, — сказал Тигр взволнованным голосом. — Мисс Ада, не настаивайте больше на том, чтобы последовать за вашим женихом на остров Норфолк. Попытаемся лучше добиться от раджи, чтобы он удержал Тремаль-Найка в Сараваке до тех пор, пока власти в Калькутте не возобновят процесс и не решат его судьбу.
 — Но это будет долгая разлука, — сказала Ада.
 — Нет, мисс, короткая, уверяю вас. Мы добьемся этого от раджи, чтобы выиграть время.
 — Что вы хотите сказать? — спросили Тремаль-Найк и лорд Гвиллок.
 Улыбка показалась на губах Сандокана.
 — Ах! — сказал он. — Вы думаете, я не знаю, что ждет меня в Калькутте?.. Англичане слишком ненавидят меня, я вел с ними слишком жестокую войну, чтобы надеяться, что они оставят мне жизнь. Но я не хочу еще расставаться с нею; я еще вырвусь на свободу, буду снова бороздить моря, я еще увижу мой дикий Момпрачем.
 — Но как это сделать? На кого ты надеешься? — спросил лорд Гвиллок.
 — На племянника Муда-Хассина.
 — Султана, свергнутого Бруком?
 — Да, дядя. Я знаю, что он поклялся отвоевать трон, и он не отступит от своего намерения.
 — Чем мы можем помочь? — спросила Ада. — Вам я обязана своим спасением, и вам буду обязана свободой Тремаль-Найка.
 — Вы должны отправиться к этому человеку и сообщить, что тигры Момпрачема готовы ему помочь. Мои пираты высадятся здесь, встанут во главе повстанцев и осадят Саравак.
 — Но я-то англичанин, племянник, — напомнил лорд.
 — От вас я ничего не требую, дядя. Вы не можете участвовать в заговоре против соотечественника.
 — Но кто будет действовать?
 — Мисс Ада и Каммамури.
 — Я согласна, — сказала девушка. — Говорите: что я должна сделать?
 Сандокан распахнул куртку и достал из-за пояса, который был у него под шелковой рубашкой, туго набитый кошелек.
 — Здесь алмазов на два миллиона, Вы отправитесь к племяннику Муда-Хассина и скажете ему, что Сандокан, Тигр Малайзии, дарит ему эти алмазы, чтобы ускорить восстание.
 — А мне что делать? — спросил Каммамури.
 Сандокан снял с пальца кольцо особой формы, украшенное большим изумрудом, и протянул ему со словами:
 — Ты отправишься на Момпрачем, покажешь моим пиратам это кольцо, расскажешь им все, и пусть они отправляются на помощь племяннику Муда-Хассина. А теперь пора возвращаться: раджа подозрителен.
 Они снова вошли в разрушенный сарай, где их ожидал Брук в окружении своих офицеров.
 — Итак? — коротко спросил он.
 — Ада не последует за своим женихом, но при условии, что вы ваша светлость, удержите Тремаль-Найка в заключении в Сараваке, пока суд не решит его судьбу, — сказал лорд.
 — Пусть так, — после минутного размышления согласился Брук.
 Услышав это, Сандокан выступил вперед и, бросив на землю свою саблю и крисс, сказал:
 — Теперь я ваш пленник.
 Янес, Танадурам и Самбильонг тоже бросили оружие.
 Лорд Джеймс, расстроенный, с влажными глазами, подошел к радже и взял его под руку.
 — Ваша светлость, — спросил он, — что вы сделаете с моим племянником?
 — Выполню условия нашего договора.
 — То есть?
 — Отправлю его в Индию. Верховный суд Калькутты будет судить его.
 — И когда это произойдет?
 — Через сорок дней, на почтовом судне, прибывающем с Лабуана.
 — Ваша светлость… он мой племянник, и я тем не менее способствовал его аресту.
 — Да, милорд.
 — Он спас Аду Корихант, ваша светлость.
 — Я знаю это, но иначе не может поступить тот, кто зовется истребителем пиратов.
 — А если он даст слово навсегда покинуть эти моря?.. Если он поклянется никогда больше не возвращаться на Момпрачем?..
 — Остановитесь, дядя, — прервал его Сандокан. — Ни я, ни мои товарищи не боятся людского суда. Когда прозвонит наш последний час, тигры Момпрачема сумеют умереть достойно.
 Он подошел к старому лорду, который плакал, и обнял его. Потом повернулся к Аде.
 — Прощайте, сударыня, — сказал он, пожимая руку рыдающей девушке. — Не расставайтесь с надеждой.
 Он повернулся к радже, ожидавшему его у двери и, гордо вскинув голову, произнес:
 — Я в вашем распоряжении, ваша светлость.
 Четверо безоружных пиратов и Тремаль-Найк вышли из форта и заняли места в шлюпках. Когда шлюпки отчалили, направляясь к стоящей на якоре шхуне, все они обратили взгляды к островку.
 В воротах ограды стоял лорд Джеймс с Адой по правую руку и Каммамури по левую. Все трое плакали.
 «Бедный старик! Бедная девушка!.. — прошептал Сандокан, тяжело вдохнув. — Но ничего, разлука будет короткой. А ты, Джеймс Брук, потеряешь трон!..»

 Глава 15
 ЯХТА ЛОРДА ДЖЕЙМСА

 После грохота орудий и яростного сражения на островке вокруг форта и в бухте воцарилась глубокая тишина. «Роялист» поднял якорь и вышел в открытое море, пешие отряды ушли через лес в Саравак. Только яхта лорда Джеймса, стоявшая на якоре близ островка, ждала еще своего владельца.
 Сам старый лорд вместе с Каммамури сидел на развалинах форта возле рыдающей Ады, не зная, какими словами утешить несчастную девушку, снова после долгой разлуки потерявшую своего жениха.
 — Пора отправляться, племянница, — говорил лорд, — слезами горю не поможешь.
 — И в самом деле, госпожа, — подхватил маратх. — Нужно действовать, и очень быстро. Через сорок дней Сандокана отправят в Индию. А если это случится, Тремаль-Найка нам тоже не освободить.
 — У меня душа разрывается, дядя! Я как будто проклята на всю жизнь. Надо мною тяготеет проклятие Кали, этой страшной богини тугов. Никогда в жизни, наверное, я не буду из-за этого счастлива!
 — Брось этот вздор, Ада, и поехали.
 — Но куда нам ехать? Куда?..
 — На Момпрачем, — произнес чей-то голос за их спиной.
 Все трое живо обернулись и увидели перед собой высокого пирата с ужасно обезображенным и окровавленным лицом.
 — Кто вы? — спросил его лорд, попятившись.
 — Айер-Дак, один из пиратов тигра Малайзии.
 — Ты жив!.. — воскликнули Ада и Каммамури.
 — Я подумал, что живой буду полезнее капитану, чем мертвый, и, видя, что сражение проиграно, упал среди трупов.
 — Но ты же ранен!.. — вскричала Ада.
 — Пустяки, — пожал плечами пират. — Пуля слегка лишь задела голову.
 — Какая удача, что ты остался жив, — сказал ему лорд. — Ты поедешь на Момпрачем поднимать отряды Сандокана.
 — Я готов, милорд. Я слышал все, что сказал капитан, и мне достаточно любой лодчонки, чтобы выйти в море. Я соберу всех тигров Момпрачема и приведу их к племяннику Муда-Хассина.
 — Я дам тебе паровой катер, — сказал ему лорд. — На нем ты сможешь добраться до Момпрачема.
 — Когда я смогу отправиться туда?
 — Как только мы придем в Саравак. А сейчас на борт, друзья мои. Нам пора возвращаться в город.
 — Идемте, дядя, — осушая глаза платком, сказала Ада. — Вы больше не увидите моих слез. Я готова действовать.
 — Одно слово, милорд, — сказал Каммамури.
 — Слушаю тебя.
 — Не вызовем ли мы подозрений у раджи, вернувшись все вместе в Саравак? Не лучше ли, чтобы он поверил, что мы отправились в Индию?
 — А ведь верно, — сказал, подумав, лорд Джеймс. — Не стоит вызывать у него подозрений.
 — Милорд, — обратился к нему Айер-Дак, — а вы знаете, где находится племянник Муда-Хассина?
 — В Седанге.
 — Он на свободе?
 — Под надзором.
 — Если не ошибаюсь, Седанг расположен на одноименной реке?
 — Да.
 — Отправляйтесь туда и ждите меня в устье этой реки. Через две недели я явлюсь к вам с флотилией Момпрачема. А вы тем временем попытаетесь проникнуть к племяннику Муда-Хассина и поставите его в известность о наших планах.
 — Так и сделаем, — согласился лорд. — На борт, друзья, здесь нам больше нечего делать.
 Шлюпка с шестью матросами ожидала их у оконечности острова. В пять минут они добрались до яхты лорда Джеймса. Эта яхта, водоизмещением не больше ста пятидесяти тонн, имела узкий киль, срезанный под прямым углом нос, но была испытанной прочности, и оснащена, как шхуна, то есть имела гафельные паруса, что позволяло ей воспользоваться даже легчайшим бризом.
 Экипаж состоял из двадцати человек, в основном бугисов и малайцев, считающихся самыми отчаянными морскими волками на всем обширном Зондском архипелаге. Только боцман и помощник капитана были метисы, смешанной англо-индийской крови, воспитанники морской школы Бомбея.
 Едва лорд Джеймс взошел на яхту, как помощник капитана, высокий шатен со слегка смуглой кожей, продубленной морскими ветрами, спросил:
 — Мы выходим в море, милорд?
 — Да, — ответил старый капитан, — но пойдем в Седанг, а не в Саравак.
 — Хорошо, милорд. Есть еще приказания?
 — Предоставьте каюту этим людям, — продолжал лорд, указывая на Каммамури и Айер-Дака. — И велите осмотреть раненого.
 Он подал руку Аде и сам отвел ее на корму, в самую удобную каюту на яхте.
 — Это твой дом, — сказал он.
 — Спасибо, дядя, — ответила она. — Мы отплываем немедленно?
 — Сию секунду.
 — А когда мы придем в Седанг?
 — Через три дня, если будет благоприятный ветер.
 — Мне не терпится увидеть племянника султана.
 — Я думаю.
 — Удастся ли наша затея, дядя?
 — С помощью тигров Момпрачема, да.
 — Они и вправду такие страшные люди?
 — Ты видела, как они умеют драться. Когда же они узнают, что сам их главарь в плену, они все бросятся на выручку и не остановятся ни перед чем, чтобы спасти его.
 — Они так любят его?
 — До безумия. Я знаю этих людей: когда-то они были моими врагами. В сражении они более неукротимы, чем тигры. Даже пушки не могут остановить их.
 — Но найдутся ли сторонники у племянника Муда-Хассина?
 — Найдутся, и много. Солдаты боятся Брука, но и ненавидят его за высокомерие и его неслыханную жестокость по отношению к малайским пиратам. Даже английские газеты несколько раз поднимали крик негодования против его жестоких расправ.
 — Но он смелый человек и будет защищаться отчаянно.
 — Это так, но едва ли он устоит против восстания местных племен, которое может просто смести его.
 — Только бы нам освободить их, — вздохнув, сказала Ада. — Бедный Тремаль-Найк!.. Такая жестокая разлука, когда счастье уже улыбалось нам!.. Ах… дядя, мы оба рождены под несчастливой звездой.
 — Это последнее испытание, Ада. Когда мы освободим его, я отвезу вас на Яву или в Индию, но подальше от Калькутты, чтобы скрыть от мести жестокого Суйод-хана. Мы больше не расстанемся.
 — А Сандокан тоже поедет?
 — Нет. Этот человек не создан для спокойной жизни. Он если бы и поехал с нами в Индию, то лишь для того, чтобы вступить в жестокую схватку с тугами и их главарем. Но довольно. Отдохни немного в своей каюте, тебе это необходимо. А я поднимусь на палубу.
 Яхта уже вышла из бухты и плыла в обширном заливе Саравака, держа курс на восток. Море было пустынно. Даже берег, который вырисовывался на юге, казался необитаемым. Виднелся только темный лес, который простирался до самого моря, а дальше — гигантская вершина Матанга.
 Попутный ветер, который нес яхту со скоростью шести-семи узлов в час, был ровным и постоянным. Через два дня, самое большее, через три, если он сохранится, судно должно было достигнуть Седанга.
 После полудня, когда яхта находилась почти напротив Саравака, небольшой паровой катер был спущен с ее правого борта. Айер-Дак, рана которого, скорее болезненная, чем опасная, была осмотрена и тщательно перевязана, появился на палубе, готовый пуститься в путь к Момпрачему.
 — Ваши указания, милорд? — осведомился он.
 — Вы их знаете: снарядить суда и явиться к устью реки. Сколько человек осталось на Момпрачеме?
 — Двести, но они стоят тысячи.
 — А хватит у вас праос?
 — Хватит, так же как пушек на них и спингард.
 — Постарайтесь раньше времени не попадаться на глаза судам раджи.
 — Если встретим, мы уничтожим их, милорд.
 — И поднимете тревогу.
 — Это верно. Будем действовать с осторожностью.
 — Отправляйся: минуты дороги. Катер делает десять узлов в час, и через два дня ты сможешь быть на Момпрачеме.
 — До скорого свидания, милорд.
 Айер-Дак спустился в катер, где его ждали машинист и два кочегара, и дал знак отправляться.
 Через четверть часа быстрое суденышко казалось не более чем черной точкой, едва заметной на горизонте.
 А яхта снова взяла курс на восток, держась подальше от устья Саравака, чтобы не попадаться на глаза береговой охране раджи. Лорд Джеймс хотел прибыть в Седанг незамеченным.
 В семь часов вечера на следующий день, при очень свежем ветре, яхта достигла устья реки, на берегах которой располагался Седанг.
 Якорь был спущен на дно в маленькой заводи, полускрытой высокими деревьями, дававшими густую тень.
 — Никого не видно, дядя? — спросила Ада, поднявшись на палубу.
 — Устье пустынно, — отвечал лорд. — Седанг — малопосещаемый город.
 — Когда мы отправимся к племяннику Муда-Хассина?
 — Завтра, но нужно сменить обличье.
 — Что вы хотите сказать?
 — Белые люди будут тут же замечены, и раджа вскоре оповещен.
 — Что же нам нужно делать?
 — Увы, переодеться индийцами, девочка, и разрисовать себе лицо.
 — Лишь бы это помогло спасти Тремаль-Найка, — ответил Ада. — Я готова на все.

 Глава 16
 ГУБЕРНАТОР СЕДАНГА

 На следующее утро шлюпка с шестью гребцами из экипажа яхты поднималась вверх по реке по направлению к городу.
 Матросы были одеты в свои национальные костюмы, состоящие из цветных юбочек и маленького тюрбана, а лорд и Ада, смуглые, облаченные в богатые одежды, стянутые на талии широкими поясами из красного шелка, имели вид знатных индийцев. Каммамури же сохранил свой костюм маратха, который не мог здесь вызвать никакого подозрения.
 Река, неширокая и спокойная, была почти пустынна по берегам. Лишь время от времени встречалась одинокая даякская хижина на сваях да стаи качающихся на ветках обезьян.
 Зато птиц было великое множество. Среди бананов, пальм, каучуковых и камфорных деревьев, источающих резкий запах, летали туканы с огромным клювом, таким же, как и все остальное их тело, порхали стаи фазанов-аргусов, украшенных длиннющими перьями, и черных какаду. А иной раз можно было заметить огромных летучих мышей — туземцы их называют «кулангами» или летающими собаками — с такими широкими крыльями, что достигают иногда полутора метров.
 В полдень шлюпка, которая легко поднималась по реке благодаря приливу, оказалась напротив Седанга, причалив к одной из пристаней в предместье.
 Несмотря на гордое наименование города, Седанг был ни что иное как деревня, такая же как Кучинг, вторая крепость в княжестве Саравак. В то время в нем насчитывалось не более полутора сотен хижин, водруженных на столбах, в которых обитали прибрежные даяки, нескольких домиков с аркоподобными крышами, принадлежавших китайцам, да двух деревянных зданий, в одном из которых жил племянник Муда-Хассина, содержавшийся здесь как пленник, поскольку было известно, что он мечтает о возвращении трона, а в другом — губернатор, человек, всецело преданный радже и имеющий под своим началом двадцать вооруженных индийцев.
 Поскольку в Седанге не было даже скромной гостиницы, лорд Джеймс снял уютный китайский домик, расположенный у реки, на северной окраине города, где и поселились Ада и Каммамури.
 — Здесь моя миссия кончается, — сказал он племяннице. — Все, что я мог сделать для вас, не компрометируя свою честь английского моряка и соотечественника Джеймса Брука, я сделал. Несмотря на то, что Саравак — независимое государство и прямо не связан с Англией, несмотря на то, что я был жестоко уязвлен крайней суровостью Брука к Тремаль-Найку, в той войне, которую пираты готовы начать ради освобождения пленников, я участвовать не могу. Я остаюсь твоим дядей и твоим защитником, но, как англичанин, я должен сохранять нейтралитет.
 — Значит, вы хотите покинуть нас здесь?.. — с болью сказала Ада.
 — Это необходимо. Я возвращаюсь на свою яхту, но не покину устья реки до начала военных действий, чтобы в случае чего защитить тебя. Ты достаточно энергична, чтобы действовать и одна.
 — О, да, дядя!.. Я решилась на все.
 — Я оставляю четырех своих матросов, которые будут защищать тебя и помогать во всем. Они люди преданные, испытанной храбрости и будут подчиняться тебе, как мне самому. Прощай, и при любой опасности посылай ко мне одного из них. Моя яхта будет всегда наготове, и при первой же твоей просьбе я сразу поднимусь вверх по реке в Седанг.
 Они крепко обнялись, потом лорд снова сел в шлюпку и отправился на свою яхту. Девушка осталась на берегу и долго смотрела ему вслед, не обращая внимания на одного из стражников, который подошел, пристально ее разглядывая.
 Наконец она обернулась и посмотрела на него. По виду это был индиец.
 — Кто вы? — спросил стражник.
 — Чего ты хочешь? — спросила она в ответ.
 — Узнать, кто вы, — ответил индиец.
 — Это тебя не касается.
 — Таков приказ. Вы должны назвать себя, поскольку вы иностранка.
 — Чей приказ?
 — Губернатора.
 — Я не знаю его.
 — Но он должен знать каждого, кто прибывает в Седанг.
 — Для чего это нужно?
 — Здесь содержится племянник Муда-Хассина.
 — Кто это?
 — Племянник султана, который правил в Сараваке.
 — Я не знакома с султанами.
 — Не важно: я все равно должен знать, кто вы.
 — Я индийская княжна.
 — Из какой области?
 — Из большого племени маратхов, — сказал Каммамури, тихо подошедший к ним.
 — Маратхская княжна! — вздрогнув, воскликнул индиец. — Но я тоже маратх.
 — Нет, ты отступник, — сказал Каммамури. — Будь ты настоящим маратхом, ты был бы свободен, как я, ты не стал бы слугой человека, который принадлежит к расе наших угнетателей англичан.
 В глазах стражника сверкнула гневная искра, но тут же погасла. Потупив голову, он прошептал:
 — Это правда.
 — Уходи, — сказал Каммамури. — Свободные маратхи презирают предателей.
 Индиец вздрогнул, потом поднял глаза, в которых стояли слезы, и сказал грустно:
 — Нет, я не забыл мою родину, не забыл свое племя. В моем сердце жива ненависть к угнетателям. Я еще маратх.
 — Ты!.. — с презрением сказал Каммамури. — Докажи мне это!..
 — Приказывай.
 — Вот моя госпожа, княжна одного из самых доблестных наших племен. Поклянись ей в верности, как клянутся все свободные сыновья наших гор, если осмелишься!..
 Индиец бросил вокруг быстрый взгляд, чтобы убедиться, что никто не наблюдает за ними, потом упал у ног Ады, коснувшись лбом земли, и сказал:
 — Приказывай: самим Шивой, а также Вишну и Брамой, богами-защитниками Индии, я клянусь повиноваться тебе.
 — Теперь я вижу, что ты маратх, — сказал Каммамури. — Следуй за нами!..
 Она посмотрела на него долгим испытующим взглядом, как бы желая проникнуть в самые глубины его души, и медленно проговорила:
 — Ты должен знать, что я ненавижу раджу.
 — Ты!.. — воскликнул индиец, подняв голову и глядя на нее с изумлением.
 — Да, — сурово сказала девушка.
 — Наверное, он причинил тебе какое-то зло?
 — Нет, но я ненавижу его, потому что он англичанин. Я ненавижу его потому, что я дочь маратха, а он принадлежит к нации наших угнетателей. Когда-то он участвовал в кампании, которая уничтожила независимость нашего княжества. Мы, маратхи, свободный народ, поклялись в вечной ненависти к этим людям из далекой Европы. Не имея возможности поразить их в Индии, мы воюем с ними в других местах.
 — Ты такая могущественная?.. — спросил индиец с еще большим изумлением.
 — Да, у меня есть доблестные люди, есть корабли и пушки.
 — И ты приносишь сюда войну?..
 — Да, поскольку здесь правят угнетатели нашей родины, которые угнетают и другие народы, близкие нам.
 — Но кто поможет тебе в этом деле?..
 — Кто?.. Племянник Муда-Хассина.
 — Он!..
 — Он.
 — Но ведь он пленник!
 — Мы освободим его.
 — Но как?
 — Мы обманем бдительность его стражей.
 — Каким образом?
 — Способ найдешь ты.
 — Я!..
 — Вот испытание, которое ждет тебя, если ты настоящий маратх.
 — Я поклялся повиноваться тебе. А Бангавади не нарушит данного слова, — сказал индиец торжественно.
 — Хорошо! — одобрил Каммамури, который до того молча стоял рядом. — Сколько стражей следят за Хассином?
 — Четверо.
 — Днем и ночью?
 — Всегда.
 — И никогда не покидают его?..
 — Никогда.
 — Есть хоть один маратх среди этих индийцев?
 — Нет, все из Гуджарата.
 — Верные губернатору?..
 — Неподкупные.
 Маратх сделал жест досады и погрузился в глубокое раздумье.
 — Кто губернатор?.. Он местный? — спросил он через несколько мгновений.
 — Он из Бенгалии. Англо-бенгальский метис.
 — Тогда он не предаст раджу.
 — О нет!.. — воскликнул индиец.
 — Ладно.
 Каммамури пошарил у себя за поясом и извлек большой алмаз, величиной с орех.
 — Отправляйся к губернатору, — сказал он, обращаясь к индийцу, — и скажи, что принцесса Раиб предлагает ему этот подарок. Скажи ему также, что принцесса просит позволения нанести ему визит.
 — Но что ты намереваешься делать, Каммамури? — спросила Ада.
 — Я скажу вам потом, госпожа. Иди, Бангавади, и помни, что ты дал клятву.
 Индиец почтительно взял алмаз, еще раз распростерся перед девушкой и вышел из домика быстрыми шагами.
 Проводив его взглядом, Каммамури сказал, обращаясь к Аде:
 — Я думаю, госпожа, нам это удастся.
 — Что именно?
 — Похитить Муда-Хассина.
 — Но каким образом?
 Вместо ответа Каммамури достал из-за пояса коробочку и показал несколько маленьких пилюль, издающих странный запах.
 — Мне их дал господин Янес, — сказал он. — И я знаю по опыту, насколько они действенны. Достаточно бросить одну в стакан с вином или кофе, чтобы мгновенно усыпить самого крепкого мужчину.
 — А для чего они понадобятся? — спросила девушка с еще большим удивлением.
 — Чтобы усыпить губернатора и охранников, которые сторожат дом Хассина.
 — Я пока не понимаю тебя.
 — Получив подарок, который мы ему послали, губернатор пригласит нас на обед, или мы сами пригласим его. Мы сумеем дать ему этот наркотик, а когда он уснет, пойдем к Хассину и повторим ту же шутку со стражами.
 — Но пустят ли нас к пленнику эти индийцы?..
 — За это возьмется Бангавади. Он скажет им, что получил приказ губернатора провести нас к Хассину.
 — А куда мы отвезем пленника?..
 — Куда он захочет. У него наверняка есть сторонники. Наши люди найдут лошадей.
 Он собрался уходить, когда увидел вернувшегося Бангавади. Индиец был в радужном настроении, на губах его играла улыбка.
 — Губернатор ждет вас, — сказал он, входя.
 — Он доволен подарком?.. — спросил Каммамури.
 — Я никогда не видел его таким, как сегодня. Он обрадовался ему, как дитя.
 Через час Ада и Каммамури, сопровождаемые четырьмя матросами с яхты, отправились с визитом к губернатору. Путь был недолгий — он занял у них всего несколько минут.
 Жилище губернатора, пышно именуемое дворцом, на самом деле было скромным двухэтажным деревянным домом с черепичной крышей, огороженным забором и защищенным двумя ржавыми пушками, которые держали тут скорее для устрашения, чем для стрельбы. Достаточно было взглянуть на них, чтобы понять это. Их проржавевшие дула не выдержали бы и двух выстрелов подряд, чтобы не взорваться.
 Десяток индийцев, одетых, как бенгальские сипаи, в красный мундир и белые брюки, с роскошными тюрбанами на голове, но босиком, выстроились шеренгой перед забором и салютовали своими ружьями княжне маратхов.
 Сам губернатор ожидал девушку у подножия лестницы — очевидный знак того, что княжеский подарок произвел на него должное впечатление.
 Сэру Хантону, губернатору Седанга, было около сорока лет, но казалось больше, поскольку этот климат не слишком благоприятен для иностранцев. Он был смугловат и круглолиц, как все метисы с индийской кровью, но обладал более густой, чем у индийцев, бородой, и уже с проседью. Некогда в качестве боцмана он принимал участие в кровавом рейде «Роялиста» против пиратов Борнео. Дав Джеймсу Бруку доказательства своей храбрости и верности, он был назначен комендантом Седанга с поручением осуществлять ежечасный надзор за племянником Муда-Хассина. Что и исполнял с величайшим усердием, понимая, что в лице этого родственника покойного султана Джеймс Брук имеет весьма могущественного и опасного соперника.
 Увидев индийскую княжну, сэр Хантон снял шляпу и, галантно предложив ей руку, провел в гостиную, обставленную с претензией на некоторую элегантность, не местной, бамбуковой, а европейской мебелью. Каммамури последовал за ними, но оставался в углу гостиной.
 — Какому счастливому случаю обязан я этим визитом, ваша милость? — спросил губернатор, усаживаясь напротив девушки. Очень редко можно увидеть в нашей крепости, затерянной на границах княжества, такую заметную персону, как вы.
 — Я путешествую для собственного удовольствия по Зондским островам, сэр, и не захотела упустить случай посетить также Седанг, чтобы посмотреть на этих страшных даяков, которые зовутся охотниками за головами.
 — Значит, вы здесь из чистого любопытства? Я полагал, с другой целью.
 — Какой же?..
 — Чтобы увидеть племянника Муда-Хассина.
 — А кто он?
 — Соперник раджи Брука, который здесь проводит свое время, мечтая о заговорах против него.
 — Значит, он интересный человек?
 — Может быть.
 — С вашего разрешения, я не премину посетить его.
 — Никому другому я бы не разрешил, но вам, ваша милость, я не откажу в подобной услуге. Ведь вы просите о ней из чистого любопытства?..
 — Именно так. Благодарю вас, сэр.
 — Вы надолго задержитесь здесь?
 — Несколько дней, пока на моей яхте устронят повреждения.
 — Вы прибыли на яхте?..
 — Да, сэр.
 — И отправитесь потом в Саравак?
 — Конечно. Я хочу увидеть раджу Брука, знаменитого истребителя пиратов, ведь я одна из его горячих поклонниц.
 — Раджа — замечательный человек!
 — Я думаю.
 — Вы вернетесь на яхту сегодня вечером?..
 — Нет, я сняла маленький дом.
 — Надеюсь, вы окажете мне честь, остановившись в моем доме.
 — Ах сударь!..
 — Он лучший в Седанге.
 — Благодарю, сэр, но я больше люблю быть свободной.
 — Тогда надеюсь, вы хотя бы сегодня уделите мне время.
 — Я бы не смогла отказать вам в подобной любезности.
 — Я сделаю все возможное, чтобы вы не скучали, ваша милость.
 — И в том числе, покажете мне вашего царственного пленника, — сказала Ада, смеясь.
 — После обеда, ваша милость. Пообедаем у меня, а пить чай пойдем к Хассину.
 — Надеюсь, он не очень дикий?
 — О что вы! Он человек умный и образованный. Вам обеспечен хороший прием.
 — Рассчитываю на вас, сударь. Сегодня вечером я буду вашей сотрапезницей.
 Ада поднялась и направилась к двери. Губернатор проводил ее до ворот, где отряд сипаев снова отдал ей почести, как индийской принцессе.
 Вернувшись домой в сопровождении все того же Каммамури и четырех матросов с яхты, она встретила индийца Бангавади, который ждал ее в дверях с видом человека, сгорающего от нетерпения.
 — Опять ты? — спросила девушка.
 — Да, госпожа, — отвечал тот.
 — У тебя новости?..
 — Я говорил с Хассином.
 — Когда?
 — Несколько минут назад.
 — И что ты ему сказал?..
 — Что есть люди, которые интересуются его судьбой и пытаются устроить его побег.
 — И что он тебе ответил?..
 — Что он готов на все.
 — Ты славный малый, Бангавади.
 — И будешь еще лучше, если вернешься к нему, — добавил Каммамури.
 — Я в вашем распоряжении.
 — Тогда ступай и скажи ему, что сегодня вечером принцесса Раиб явится к нему в компании с губернатором. Пусть он будет один, по крайней мере в своих комнатах. И добавь, что я собственноручно должен приготовить губернатору чай.
 Он достал из-за пояса маленький алмаз и, протягивая Бангавади, добавил:
 — Это для тебя. Позаботься о выпивке для часовых, которые охраняют дом Хассина. За все плачу я!..

 Глава 17
 ПОБЕГ ПРИНЦА ХАССИНА

 Сэр Хантон, который ни минуты не сомневался, что принимал настоящую индийскую княжну, не подозревая об интриге, так ловко сплетенной хитрым маратхом, принимал гостей с самой изысканной любезностью, не щадя затрат.
 Обед, предложенный приглашенной княжне, был поистине королевский. Все лучшее, что нашлось в кладовой, а также в курятниках и рыбных садках местных жителей, было подано поваром на стол. Не было недостатка и в винах. Нашлось даже настоящее испанское вино, которое губернатор получил в подарок от своего приятеля с Филиппин и которое хранил в подвале для особо торжественных случаев.
 Ада хвалила кушанья и соревновалась с губернатором в любезности. Весьма искусно она старалась напоить своего гостеприимного хозяина, приступая к нему с бесконечными тостами: за Индию, за процветание Саравака, его любезного Седанга, за раджу и старую добрую Англию.
 Начинало уже темнеть в окне, когда подали наконец пудинг.
 — Принц Хассин, наверное, беспокоится, не видя нас, — сказала Ада, бросив взгляд в окно. — Темнота быстро спускается, господин губернатор.
 — Он уже предупрежден, что мы придем пить у него в доме чай, ваша милость, — отвечал сэр Хантон.
 — Не будем заставлять его слишком долго ждать.
 — Я готов, если желаете.
 — Прогулка на свежем воздухе будет нам очень кстати.
 Ада встала, набросив на голову богатую шелковую мантилью, чтобы защититься от ночной сырости, и направилась к двери.
 Каммамури, который сидел за столом в качестве секретаря любезной принцессы, уже вышел. Два матроса с яхты ожидали его на берегу реки.
 — Все готово? — быстро спросил он.
 — Да, — ответили они.
 — Сколько лошадей вы купили?
 — Восемь.
 — Где они ждут нас?
 — На краю леса.
 — Хорошо, идите к товарищам.
 В этот момент Ада выходила под руку с губернатором. Каммамури подошел к ней и быстрым жестом дал понять, что все готово.
 Ночь была чудесная. Легчайшее розовое облачко, которое быстро становилось серым, указывало на западе место, где скрылось солнце. Над головой одна за другой зажигались звезды, отражаясь в спокойных водах реки. Китайские джонки, единственные суда, которые заходят в Седанг, зажигали на мачтах свои неизменные бумажные фонарики, уютно светившееся вдоль берега.
 Тысячи цветов доносили свои благоухания из ближайшего леса; камфарные деревья, мускатный орех и цветущий жасмин напоили вечерний воздух своими пряными ароматами.
 Ада шла молча, но старалась ускорить шаги. Губернатор, который выпил немного лишнего, следовал за ней, развлекая ее разговором, но прилагая немало усилий, чтобы держаться прямо.
 К счастью, путь этот был краток. Через несколько минут они уже находились перед резиденцией наследника султана, очень скромной, поскольку это был всего лишь двухэтажный домик с верандой, который охраняли четыре вооруженных индийца — неусыпная стража, сменявшаяся ночью и днем.
 Губернатор велел доложить о себе и ввел княжну в маленькую гостиную, обставленную потертыми диванами и стульями и украшенную коврами, по большей части изношенными. На столе в полнейшем беспорядке были навалены китайские безделушки, фарфоровые чашечки, ажурные шарики из слоновой кости и тому подобные пустячки.
 Племянник Муда-Хассина ожидал их, сидя в старом, наполовину изодранном кресле, увенчанном маленьким золоченым гавиалом  6 , эмблемой султанов Саравака.
 Ему было в то время не больше тридцати лет, и это был высокого роста мужчина, с величественной осанкой, с красивой головой, покрытой длинными черными волосами, и с черной, как сажа, но редкой бородой.
 На голове он носил зеленый тюрбан султанов Борнео, и был одет в длинную одежду из белого шелка, стянутого широким красным шелковым поясом, из складок которого выступали рукоятки двух криссов — отличительный знак человека высокого ранга, а на боку свисал еще и «голок» — малайская сабля из особой закаленной стали.
 Увидев входящего губернатора, он встал, сделав маленький поклон, и устремив на девушку умный, горящий живым любопытством взгляд, произнес:
 — Добро пожаловать в мой дом.
 — Принцесса Раиб выразила желание посетить вас, и я привел ее сюда в надежде доставить вам удовольствие, — ответил губернатор.
 — Благодарю за вашу любезность, сударь. В этом городе так редки развлечения, а тем более такие визиты!.. Раджа Брук не прав, оставляя меня в полной изоляции.
 — Вы знаете, что раджа опасается вас.
 — Без причины, ведь у меня больше нет сторонников. Эта ссылка лишила меня их всех.
 — Даяков — да, но малайцы…
 — Даже их, сэр Хантон… но оставим политику, и разрешите мне предложить вам чаю.
 — Говорят, он у вас превосходный, — сказал губернатор, смеясь.
 — Настоящий цветочный чай, уверяю вас. Мой друг Тай-Син всегда дарит мне его, когда бывает в Седанге.
 — Вот прекрасный случай, чтобы найти себе сторонников среди китайцев Кантона. Бьюсь об заклад, что ваш поставщик чая не затруднится найти вам их.
 Темная молния сверкнула в глубоком взгляде будущего султана, но он не сделал никакого движения, которое бы выдало кипевший в нем гнев.
 — Приготовьте чай, — сказал он.
 Каммамури проворно прошел в соседнюю комнату, откуда слышал звон чашек, и вскоре вернулся в сопровождении маленького малайца, который нес на серебряном подносе полный чайный сервиз.
 Хитрый маратх сам разлил изысканный напиток, и в чашку, предназначенную губернатору, бросил пилюлю, которая тут же растворилась. Он подал первую чашку своей госпоже, вторую сэру Хантону и третью племяннику султана, а сам вернулся в соседнюю комнату.
 Пока господа вкушали напиток, он быстро наполнил еще четыре чашки и растворил в них столько же пилюль. Потом сказал маленькому малайцу:
 — Возьми поднос и следуй за мной.
 — У нас будут еще гости? — спросил слуга.
 — Да, — с таинственной улыбкой ответил маратх. — Есть тут другой выход, чтобы не проходить через гостиную?
 — Да, есть.
 — Тогда иди вперед.
 Малаец провел его в третью комнатку, дверь из которой выходила на улицу. В нескольких шагах от крыльца бодрствовали четыре стража.
 — Ребята, — сказал маратх, подходя к ним, — моя госпожа, принцесса Раиб, угощает вас чаем Хассина. Пейте за ее здоровье, и вот горсть рупий, которую она просит вас принять.
 Четыре индийца не заставили просить себя дважды. Они с удовольствием рассовали по карманам рупии и одним духом выпили чай за здоровье щедрой принцессы.
 — Доброй ночи, ребята! — дружески улыбаясь, сказал им Каммамури.
 Он вернулся в гостиную и как раз вовремя. Именно в этот момент сраженный сильным наркотиком губернатор наклонился со стула и, тяжело захрапев, упал на ковер.
 — Хорошего отдыха, — пожелал ему маратх.
 Ада и Хассин поднялись.
 — Умер?.. — спросил племянник султана с тревогой.
 — Нет, — ответила Ада. — Всего лишь уснул.
 — А он не проснется?..
 — Часов через двадцать, когда мы будем уже далеко.
 — Значит, вы явились сюда, чтобы вернуть мне свободу?..
 — Да.
 — И чтобы помочь мне отвоевать трон моих предков?
 — Да, конечно.
 — Но что заставило вас пойти на это? И чем я смогу отплатить вам, сударыня?..
 — Вы узнаете это позднее. Сейчас нам надо бежать.
 — Я готов следовать за вами.
 — У вас есть сторонники?
 — За меня все малайцы.
 — А даяки?
 — Они будут сражаться под знаменами Брука.
 — У вас есть надежное место, где вы могли бы дождаться отрядов своих сторонников?
 — Да, это кампонг  7 моего друг, Оранго-Туа.
 — Он далеко?
 — Возле устья реки.
 — Пошли: лошади готовы.
 Молодой принц достал драгоценности, запертые в потайном несгораемом шкафу, сорвал со стены ружье и последовал за Адой и Каммамури, бросив последний взгляд на громко храпевшего губернатора.
 Выйдя из дома, они чуть не споткнулись о четырех индийцев, спящих так же сладко и глубоко, как их начальник. Каммамури забрал у них карабины и сумки с патронами, потом огляделся и слегка свистнул.
 Из ближнего леса показались четверо матросов и Бангавади, ведшие на поводу лошадей.
 Каммамури помог своей госпоже сесть на лучшую лошадь, потом сам ловко вспрыгнул в седло и скомандовал:
 — В путь!..
 Отряд, ведомый принцем, который знал дорогу лучше, чем кто бы то ни было, пустился галопом по окраине большого леса, который тянулся вдоль правого берега реки.
 Всадники были уже напротив города, когда с противоположного берега раздался крик:
 — Кто идет?..
 — Не отвечайте, — тихо сказал принц.
 — Кто идет? — повторил тот же голос.
 Не получив ответа, часовой, который, видимо, заметил всадников и заподозрил неладное, выстрелил и закричал:
 — Тревога!.. К оружию!..
 — Пришпоривай! — закричал Каммамури.
 Кони пустились карьером. Но в городе уже поднялся переполох. Раздавались возбужденные крики, замелькали огни, послышался звон оружия и ржание лошадей.
 — Тревога!.. — передавалось от дома к дому.
 Отряд проскакал по правому берегу, потом пересек реку вброд и в миле от города поехал по левому, чтобы воспользоваться дорогой, которая вела к побережью.
 — Как вы думаете, будет погоня? — спросила Ада у принца.
 — Боюсь, что да, сударыня, — отвечал тот. — Сейчас они, наверное, уже обнаружили губернатора и, заметив мой побег, бросились по нашим следам.
 — Но их только двадцать.
 — Шестнадцать, сударыня, — четверо спят.
 — Тем лучше. Нам будет легче отбиться.
 — Но они позовут на подмогу даяков, и через несколько часов за нами по пятам будут гнаться уже двести или триста человек.
 — Но мы успеем добраться до кампонга?
 — Думаю, да, и если они явятся туда, то найдут себе кость не по зубам. А через два дня я надеюсь собрать пять или шесть тысяч малайцев и снарядить сотню праос.
 — А есть пушки на них?
 — Только на нескольких, и этого недостаточно, чтобы напасть на флот Брука.
 — Но ничего, скоро у нас будет много артиллерии.
 — Много артиллерии?.. — воскликнул принц удивленно.
 — Да, и, кроме того, две сотни самых отчаянных пиратов Борнео.
 — Пиратов?..
 — Да, пиратов Момпрачема.
 — Ах так! Значит, это Сандокан, непобедимый Тигр Малайзии, придет мне на помощь?..
 — Не он, но его отряды, которые уже плывут в этот час, наверное, к заливу Саравака.
 — Но где же сам Сандокан?
 — В руках раджи.
 — Он в плену?.. Это невозможно!..
 — Он был побежден в десятки раз превосходящими силами, после ужасного сражения, и взят в плен вместе со своим помощником Янесом и моим женихом. Чтобы спасти их, я и помогла вам бежать.
 — И где они сейчас?
 — В Сараваке.
 — Мы спасем их, сударыня, клянусь вам! Когда малайцы узнают что пираты Момпрачема придут им на помощь, они восстанут все до единого. Дни Джеймса Брука в Сараваке сочтены.
 — Стой! — закричал в этот миг чей-то голос.
 Принц резко осадил свою лошадь и, заслонив собой девушку, обнажил саблю.
 — Кто идет? — крикнул он.
 — Воины Оранго-Туа.
 — Скажите своему вождю, что племянник Муда-Хассина приехал навестить его.
 Потом, обернувшись к девушке и указав на темную массу, которая возвышалась на окраине леса, сказал:
 — Вот кампонг!.. Больше нам не опасны стражи губернатора.

 Глава 18
 ПОРАЖЕНИЕ ДЖЕЙМСА БРУКА

 Кампонг Оранго-Туа был большим укрепленным малайским поселком, какие строились на Борнео для защиты от набегов соседних племен, в особенности даяков, с которыми малайцы воевали постоянно.
 Он состоял из трехсот деревянных хижин, покрытых пальмовыми листьями, и был защищен высокими крепкими палисадами и густыми кущами колючего бамбука — препятствием почти непреодолимым для босых и полуголых туземцев.
 Ко всему прочему, у жителей его насчитывалось около полдюжины праос, вооруженных спингардами, стоявших в маленькой бухте сообщавшейся с морем посредством канала.
 Оранго-Туа, крепкий темнокожий малаец, с раскосыми глазами и широкими скулами, старый морской разбойник, не раз уходивший от Джеймса Брука, поторопился выйти навстречу принцу в сопровождении большого количества своих подданных, несущих смоляные факелы.
 Встреча была радостной. Все население кампонга, разбуженное тамтамом, сбежалось приветствовать будущего владыку Саравака.
 Оранго-Туа отвел гостей в лучшую хижину и, узнав, что стража губернатора их преследует, тут же отрядил пятьдесят своих воинов, чтобы перехватить и обратить в бегство преследователей.
 Приняв эти меры, он призвал всех своих помощников на совет, на котором было решено незамедлительно поднять восстание в малайских деревнях и собрать значительные силы раньше, чем известие о бегстве принца достигнет Саравака.
 В ту же ночь сорок посланцев отправились в глубь острова, в самые отдаленные его уголки, а три праос вышли в море, чтобы поднять прибрежных малайцев на великую борьбу.
 Два других были отправлены к мысу Сирик, чтобы встретить отряды Момпрачема и указать им кратчайший путь к кампонгу.
 Утром Ада отправила одного из своих матросов в устье реки, чтобы известить лорда Джеймса обо всем, что произошло, и о том, что готовилось.
 На следующий день в кампонг начали прибывать первые подкрепления. Это были отряды малайцев, вооруженных частью ружьями, а частично копьями и кинжалами, которыми они владели в рукопашном бою с большим искусством. Небольшими группами они стекались со всех сторон, чтобы сражаться под знаменами своего принца.
 С моря каждый час или два прибывали все новые и новые праос с многочисленными экипажами и артиллерийскими орудиями.
 Армия принца росла на глазах. Через три дня семь тысяч малайцев расположились лагерем вокруг кампонга. Ожидали только отряды Момпрачема, чтобы пуститься маршем в Саравак и внезапно обрушиться на город.
 Все дороги, ведущие в глубь острова, были перекрыты, чтобы известие о восстании и о бегстве принца не дошло раньше времени до Брука. Судя по донесениям лазутчиков, там еще не знали ни о чем.
 На пятый день флотилия пиратов Момпрачема встала на якорь у берега близ кампонга. В ней было двадцать четыре больших праос, вооруженных сорока пушками и полусотней спингард, а экипажи ее состояли из двухсот бойцов, которые по храбрости и военному опыту стоили тысячи малайцев.
 Едва высадившись, Айер-Дак отправился к Аде, которая жила в том же доме, что и Оранго-Туа.
 — Госпожа, — сказал он ей, — тигры Момпрачема готовы обрушиться на Саравак. Они поклялись освободить Сандокана и его друзей, или погибнуть все до единого.
 — Малайцы ждали только вас, — ответила девушка. — Поклянитесь, однако, что не причините зла Джеймсу Бруку и в случае вашей победы отпустите его на свободу.
 — Если вы говорите от имени нашего капитана, мы будем повиноваться вам.
 Два часа спустя, малайское войско, под предводительством будущего султана, покинуло кампонг и двинулось маршем вдоль берега, а флотилия Момпрачема, вместе с Адой и Каммамури, вышла в море, сопровождаемая еще сотней праос, собравшихся со всех малайских поселений обширного залива Саравак.
 Были приняты все меры, чтобы захватить столицу княжества врасплох. Все эти силы должны были напасть одновременно с берега и со стороны реки.
 Флотилия плыла медленно, чтобы дать войскам время продвигаться вперед, и каждый вечер приставала к берегу, ожидая гонцов Хассина.
 Айер-Дак прилагал немало усилий, чтобы успокоить тигров Момпрачема, которые горели желанием отомстить за поражение своего капитана, предав огню и мечу весь Саравак.
 А пока что, томясь от бездействия, они устраивали охоту за каждым судном, которое направлялось в Саравак, не давая тем самым радже получать известия о продвижении своей эскадры.
 Четыре дня спустя, на закате, флотилия достигла устья реки. В ту же ночь и войска Хассина должны были обрушиться на город.
 Чтобы не подвергать девушку всем опасностям и ужасам сражения, Айер-Дак приказал тому праос, где была Ада, укрыться в маленькой заводи. Но Каммамури, однако же, перешел на его судно, не желая оставаться в бездействии в этот решительный момент.
 — Ты отвечаешь за Тремаль-Найка, — сказала ему Ада, когда они расставались. — Во что бы то ни стало освободи и приведи его ко мне живым.
 — Пусть меня самого изрубят на кусочки, но хозяин будет спасен, — ответил храбрый маратх. — Как только высадимся, я буду пробиваться прямо к дворцу раджи; я уверен, что пленники содержатся именно там.
 — Иди, Каммамури, и да хранит тебя Бог.
 Айер-Дак отдал последние приказания перед сражением. Он поставил во главе эскадры самые большие суда, вооруженные тяжелыми пушками. Экипаж их состоял из самых отчаянных пиратов Момпрачема. Им надлежало выдержать первый натиск, тогда как другие, окружив флот раджи, должны были взять его на абордаж.
 В десять часов вечера флотилия двинулась, быстро поднимаясь вверх по реке. Все паруса были спущены, палубы пусты, в легкие суда шли на веслах.
 Река была пустынна. Ни одного вражеского корабля не было ни у правого, ни у левого берега, и даже в прибрежных лесах, откуда легко было обстреливать идущие по реке суда, не видно было солдат.
 Но эта тишина не успокаивала Айер-Дака. Ему не верилось, что до Брука ничего не дошло о восстании, которое уже пять дней разгоралось в его княжестве; он знал, что раджа — человек осторожный и хитрый, окруженный верными ему даяками и индийцами, не даст захватить себя врасплох. Он боялся засады около города и потому держался начеку.
 В полночь флотилия была уже в полумиле от Саравака. На темной линии горизонта начали проступать его первые дома. По-прежнему все было тихо, только легкий плеск весел да скрип уключин тревожили ночную тишину.
 — Ничего не слышишь? — спросил Айер-Дак у стоявшего рядом Каммамури.
 — Ничего, — отвечал маратх.
 — Эта тишина меня беспокоит. Хассин должен был уже подойти и начать атаку.
 — Возможно, он ждет, когда заговорят наши пушки.
 — Ого!..
 — Что такое?..
 — Флот!..
 На повороте реки вдруг показалась внушительная масса судов, которые, выставив пушки, преградили им путь. Это были корабли раджи, выстроившиеся в боевом порядке, готовые отразить атаку.
 Не успел Айер-Дак отдать команду своим экипажам, как множество огненных вспышек, сопровождавшихся страшным грохотом, разорвало темноту. Открыв огонь изо всех своих орудий, флотилия Брука расстреливала нападающих в упор.
 Но пираты были готовы к этому.
 — Да здравствует Момпрачем!.. — закричали они.
 — Да здравствует Хассин!.. — дружным ревом поддержали малайцы.
 — На абордаж! — загремел Айер-Дак.
 Его праос первыми бросились вперед и смело пошли на абордаж несмотря на пули, на картечь, молотившую по палубе, не обращая внимая на снаряды, дырявившие борта.
 Их натиск был неудержим — никто не устоял бы перед яростью их атаки. В один миг флотилия раджи была окружена этими проворными судами с экипажами, набранными из самых отчаянных разбойников Малайского моря, непобедимых в абордажных схватках.
 Во мраке ночи, освещаемом лишь вспышками выстрелов, пираты Момпрачема, точно страшные призраки, набросились на врага из темноты. Они карабкались по бортам кораблей, перепрыгивали через фальшборты, бросались с пистолетами и саблями в руках с абордажных мостиков. Матросы раджи, рассчитывавшие только на свои пушки и карабины, ничего не могли противопоставить этим морским дьяволам в рукопашном бою.
 В считанные минуты пираты наводнили палубы, окружили команды, бессильные противостоять их стремительному натиску, разоружили и заперли их в трюмах.
 Флаги раджи были спущены, а вместо них подняты флаги Момпрачема — красные полотнища с головой тигра.
 — На Саравак! — закричал Айер-Дак, не давая своим передышки.
 И праос снова двинулись вперед, чтобы тотчас же обрушиться на город.
 А тем временем на улицах его уже слышалась яростная ружейная пальба: войска Хассина вошли в столицу. Сражение завязалось во всех кварталах, на всех улицах — весь город превратился в поле ожесточенного ночного боя.
 Чем сильнее разгорался бой, тем светлее становилось в городе от зарева пожаров, занимавшихся в нем. Уже пылало немало домов, распространяя вокруг кровавый свет, выбрасывая в ночное небо снопы искр, которые ветер разносил по окрестностям, уже грохотали пушки, и повсюду трещали выстрелы, но еще неясно было, кто одерживает верх, и что делается возле дворца раджи в центре города.
 Когда Айер-Дак и Каммамури причалили к пристани и во главе четырехсот человек ворвались в китайский квартал, два отряда индийской гвардии, защищавших его, были смяты почти мгновенно. Лишь в первый момент, укрываясь за наспех сделанными баррикадами и мешками с песком, индийцы ружейным огнем пытались отразить натиск пиратов, но стоило тиграм Момпрачема с саблями и криссами в руках броситься врукопашную, как те обратились в беспорядочное бегство.
 — Во дворец! — закричал Каммамури. — Быстрее во дворец!..
 И увлекая за собой свой бесстрашный отряд, он первым выбежал на главную площадь.
 Было ясно, что известие о восстании застало Брука врасплох, он не успел как следует подготовиться к обороне. Дворец защищала лишь горстка гвардейцев, которые после короткого сопротивления частью были рассеяны, а частью сдались.
 — Да здравствует Тигр Малайзии!.. — врываясь под его своды, вопили пираты. — Да здравствует Сандокан!..
 Никто не знал точно, где содержатся пленники; неизвестно было, здесь ли они вообще, но в своем неукротимом стремлении сию же минуту освободить Сандокана, пираты уверены были, что он где-то здесь. Врываясь в одну комнату за другой, срывая замки ударами прикладов, выламывая двери, они быстро обшарили весь опустевший дворец раджи, но пленников нигде не нашли.
 — Сандокан!.. Где наш Сандокан! — в страшной ярости кричали они, но стены дворца молчали.
 Решив, что пленников здесь нет, Каммамури уже хотел вести отряд к форту, как вдруг сквозь грохот стрельбы, сквозь за звон оружия и вопли дерущихся откуда-то снизу, из подвалов дворца, донеслось:
 — Ко мне, мои тигрята! Да здравствует Момпрачем!..
 Это был клич Сандокана — пираты сразу узнали его. Как безумные бросились они по лестнице вниз, сходу высадили дубовые двери, и в каменном подвале с решетками на окнах обнаружили пленников, которых уже никто не охранял. Сандокан, Янес и Тремаль-Найк, а с ними Танадурам и Самбильонг, все были живы и здоровы.
 Ликованию и радости с обеих сторон не было предела. Пленники хотели выйти, но им не дали этого сделать — их подняли на руки и с торжеством вынесли на площадь под оглушительные приветствия вновь прибывавших отрядов.
 Казалось, победа уже одержана, но в этот момент на площадь через одну из боковых улочек выплеснулась целая волна индийцев, бежавших под натиском войск Хассина. Они отбивались с отчаянием обреченных, пытаясь выйти из окружения и прорваться к реке.
 — Раджа! Там среди них раджа Брук!.. — закричал Сандокан с загоревшимся взором. Он выхватил саблю у одного из пиратов и, не раздумывая, бросился в гущу врагов. Янес, Тремаль-Найк и другие последовали за ним. Сабельные удары, которые наносил Тигр Малайзии, были так страшны, что гвардейцы раджи бросали оружие и разбегались перед ним, даже не помышляя о сопротивлении.
 Вскоре только один человек остался на площади перед Сандоканом: это был сам раджа Брук. В разорванной одежде, с саблей в руке, еще окровавленной, затравленным взглядом он озирался вокруг, видя повсюду перед собой лишь плотную стену врагов.
 — Он мой!.. — закричал Сандокан, выбивая саблю из его рук. — Не трогать его! Он мой!..
 — Вы!.. — увидев его, воскликнул раджа. — Опять вы!..
 Ярость клокотала в его горле и мешала ему говорить.
 — Я имел право на реванш, ваша светлость, — отвечал ему Сандокан. — Теперь мы с вами в расчете.
 — Ваша светлость? — вскричал побежденный раджа. — Вы обращаетесь ко мне так в насмешку?.. Мое княжество захвачено, мой трон повержен, а сам я всего лишь пленник.
 — Вы не пленник, Джеймс Брук. Вы свободны, — сказал Сандокан, давая своим пиратам знак пропустить его. — Айер-Дак!.. Проводи его светлость к устью реки и предоставь ему один из наших праос. Он волен отправиться на нем, куда угодно.
 Окруженный пиратами, экс-раджа оставался недвижим. Казалось, он внезапно лишился сил и неспособен был сделать ни шагу. Он точно не верил, что власть над княжеством утрачена навсегда, что он потерпел поражение. Лицо его было бледным, как полотно, руки бессильно опущены.
 А стрельба на улицах города продолжалась. Все новые и новые отряды малайцев вливались в него, оттесняя последних гвардейцев раджи к окраинам. Большая группа повстанцев показалась на площади, устремившись к дворцу.
 — Долой раджу! Да здравствует Хассин! — кричали воины, разгоряченные боем.
 Еще минута, и они, заметив стоящего здесь Джеймса Брука, набросились бы на него. Сандокан поспешил дать команду, и отряд Айер-Дака, окружив раджу плотной стеной, чтобы скрыть от повстанцев, быстро увел его с площади.
 — Никогда больше этот человек не вернется сюда, — глядя ему вслед, сказал Сандокан. — Звезда Джеймса Брука закатилась навсегда!..  8 




 ЗАКЛЮЧЕНИЕ


 На другой день племянник Муда-Хассина с великой помпой водворился во дворце Джеймса Брука, прежней резиденции султанов Саравака.
 Несмотря на все удобства цивилизации и улучшения, введенные Бруком, население города так и не простило свергнутому радже его европейского происхождения — повсюду оно радостно браталось с повстанцами. Шумные празднества по этому поводу без перерыва длились несколько дней.
 Новый султан не забыл поддержки, оказанной ему союзниками, и не остался неблагодарным по отношению к ним. Предложив Сандркану, Янесу и Тремаль-Найку большие богатства и почести в своем княжества, он уговаривал их остаться здесь навсегда. Но вежливо поблагодарив его, все трое отклонили эти лестные предложения.
 А еще несколько дней спустя, счастливые Ада и Тремаль-Найк поднялись на корабль, направлявшийся в Индию, в то время как Сандокан с Янесом готовились к возвращению на Момпрачем. Радость победы окрашивалась грустью расставания.
 — Увидимся ли снова когда-нибудь? — со слезами на глазах сказал Тремаль-Найк, когда друзья его собирались спуститься в шлюпку, а корабль готов был уже сняться с якоря.
 — Кто знает, — ответил Сандокан, обнимая на прощание всех по очереди. — Индия давно привлекает меня, и, возможно, придет день, когда мы встретимся еще на берегах Ганга. Суйод-хан!.. Это имя, как вызов, звучит для меня. Вот человек, с которым я хотел бы помериться силами. Счастливый путь! Прощайте, друзья! Но что-то подсказывает мне в душе, что это не последняя наша встреча.