---------------------------------------------


 Микки Спиллейн
 Сладкий запах смерти



 Глава 1


 Я вышел на улицу через черный ход и некоторое время стоял на углу, не замечая бивших по лицу тяжелых дождевых капель. День был холодным и ветреным, но тем не менее очень приятным. Воздух был свежим и чистым, а тонкие струйки воды, заползавшие за воротник, казались живыми существами и приятно щекотали кожу.
 Стоявший позади маленький человек помахал мне на прощание рукой и сказал:
 — Всего хорошего.
 Я подмигнул ему.
 — Спасибо тебе, Мэтт.
 — Не стоит. Я это сделал с радостью, — произнес он и закрыл дверь, через которую я недавно вышел.
 Водитель такси на другой стороне улицы как раз высаживал пассажиров и когда я свистнул, он дал понять, что слышит. Он лихо развернулся, скрипя тормозами, и, подкатив ко мне, плавным размашистым движением распахнул дверцу.
 Из здания суда медленно выползала толпа. Впереди выступали фотографы.
 На пороге они попрятали фотоаппараты под пальто, защищая их от дождя, и начали с достоинством размахивать руками, подзывая к подъезду машины прессы. За ними по пятам следовали любопытные, жаждущие острых ощущений, а попросту говоря, зеваки. Те, которые сидели в зале во время судебного разбирательства. Судя по физиономиям, они не были довольны ни самим ходом суда, ни его решением.
 Шофер такси мельком глянул на выходящую толпу, неопределенно пожал плечами, чуть повернулся ко мне и спросил:
 — Вы тоже из судей?
 Я откинулся на сидении и уставился в потолок.
 — Да, я там был.
 — Ну и что? Осудили?
 — Нет. На этот раз нет, — я опустил стекло, чтобы впустить в салон свежего воздуха. — К Шестой авеню, на углу Сорок Девятой.
 Шофер немного пригнулся, чтобы увидеть в зеркальце мои глаза, и удивленно повторил:
 — Что!? Говорите, не осудили? Не может быть! Как же так?
 — К Шестой авеню на углу с Сорок Девятой.
 — Значит, не осудили? — повторил он.
 — Вы же слышали.
 — Да, но как ему удалось это сделать? Это квалифицировали не как убийство, а как несчастный случай, да? Или у него было полно смягчающих обстоятельств?
 — Ни то ни другое, дружище.
 Шофер снова пригнулся, как бы ища в зеркальце мои глаза. Но в салоне было довольно темно, а зеркальце маленькое и узкое.
 Тогда он повернулся ко мне и попросил:
 — Ну расскажите же, как это все было? Очень интересно. Такое происшествие! Последнюю неделю в городе только об этом и говорят. И в газетах, и по радио, и по телевизору только и знали, что рассказывали о подготовке к процессу. Да и все клиенты, кого ни посадишь, только и говорят об этом деле... Так что же случилось? Вывернулся?
 Я помолчал секунду, а потом спокойно ответил:
 — Можно сказать и так.
 — Боже мой! — в его голосе слышалось что-то вроде изумления.
 — Присяжные признали его невиновным.
 Он присвистнул сквозь зубы и протянул:
 — Вот это да-а!
 — А вам что, не нравится?
 Небрежно пожав плечами, что вообще не очень похоже на жителя Нью-Йорка, он сунул в рот сигарету, закурил и сказал:
 — Мне-то как будто и все равно. Я только одного не понимаю, как это ему удалось вывернуться?
 — Не понимаете? А почему вам непонятно?
 Он снова пожал плечами.
 — Ну, понимаете, этот парень был полицейским и должен был поймать крупную щуку. Но когда она уже была у него в зубах, тот парень сам попался на удочку и позволил себя подкупить. Его подловили с наличными в кармане и уволили. А пока шло следствие по делу о взятке, он успел распустить слух, что разделается с парнем, который подложил ему эту свинью.
 — Ну и что из этого следует?
 — Как что? Вот он и расправился, как обещал... Когда он встретится с этим парнем, он его сразу же и пристрелит. И сделает это довольно основательно.
 — Неужели?
 — Конечно. Ведь Лео Маркус был большим и видным человеком... Так этот парень влепил в него ни много ни мало шесть пуль. И все они попали в голову, так что от физиономии почти ничего не осталось. Сплошное кровавое месиво...
 Шофер обогнал идущий впереди грузовик и остановился на красный сигнал светофора. Потом он поправил перед собой зеркальце, чтобы ему было удобней смотреть на меня, и принялся так усердно курить, что скоро весь салон стал сизым от дыма.
 — Нет, — снова заговорил он, — я все-таки не понимаю, как это ему удалось? Ведь совершенно ясно, что он виноват.
 — Вы так думаете? — холодно осведомился я.
 — Абсолютно уверен... Ведь его поймали с поличным. Он был вдребезги пьян и сжимал пистолет. К тому же многие свидетели могли дать показания против него. Как же все-таки ему удалось вывернуться?
 — Присяжные признали его невиновным.
 — Да, да... Но я совершенно уверен, что судья потом дал им за это хорошую взбучку. Вот, наверное, было интересное зрелище! — он расхохотался, откинув голову. — Но, конечно, и присяжных можно понять. И меня такой оборот дела не возмущает. Этот Маркус пользовался ведь и моими деньжатами, когда выжимал из таксистов средства на охрану. Да, я понимаю людей, — усмехнулся он.
 — Вы тоже?
 Я сел подальше в угол, чтобы исчезнуть из поля его зрения.
 — Возможно. Присяжные наверняка подумали, что он оказал обществу неоценимую услугу. Такую большую, что его можно простить, несмотря на то, что он после этого прикончит и остальных гангстеров.
 Я снова поднял стекло, чтобы капли дождя не попадали в салон и, нагнувшись вперед, протянул ему деньги.
 — Я выйду здесь, — сказал я, — остановите.
 — Но ведь вы же хотели... — начал было он, но я сразу перебил его, не желая длительных объяснений.
 — Бывает, — небрежно сказал я. — У меня изменились планы.
 Его пальцы ощупью взяли протянутую купюру. Одновременно с этим он подъехал к тротуару, остановил машину и выключил счетчик. Потом, отсчитав сдачу, повернулся и протянул ее мне. Но уже через мгновение лицо его изменилось, оно как-то застыло, а глаза широко раскрылись. Наконец он с трудом выдавил, как бы давясь словами:
 — Вы... вы Реган?
 — Точно.
 — Конечно, вы полицейский. Полицейский-убийца. Послушайте, ведь я...
 — Хватит об этом... И не надо сдачи, оставьте себе.
 Я вышел из машины и прошел три квартала на север под хлесткими порывами дождя. На Сорок Девятой улице я свернул направо и шел по ней, пока не добрался до ресторанчика Данингера. Этот ресторанчик был не из шикарных, но два-три фирменных блюда и напитки были так хороши, что привлекали постоянных клиентов. Но своим успехом он пользовался не только поэтому. Главным образом приманкой служили телефоны-автоматы, расставленные во всех четырех углах ресторана, и тем, что называется «биржей новостей».
 Для основного потока вечерних посетителей время еще не подошло, но репортеры разных газет уже сидели на табуретах у стойки бара. Они зверски ругали редакторов и политиков и выпивали перед тем, как отправиться по домам. Темой разговора были события, которые появятся в завтрашних газетах.
 Я прошел позади них, смахнул воду с воротника и прищурил глаза, которые еще не привыкли к полутьме зала.
 Джерри Нолан устроился в самом конце бара, склонившись над тарелочкой спагетти и держа в руке вечернюю газету. Я осмотрелся, ища глазами его партнера Эла Ардженино, но того нигде не было видно.
 — Привет, Джерри, — поздоровался я.
 Но он даже не поднял головы.
 — Какой ты все-таки ядовитый, Реган.
 — Как именно? В личной жизни или на службе?
 В уголках его глаз появились маленькие морщинки. Он откинулся назад и взглянул на меня. По его физиономии можно было отчетливо прочесть его профессию. Это был сержант Нолан из криминальной полиции, страж закона и порядка. Рукой с газетой он показал на стул напротив и радушно сказал:
 — Присаживайся, Реган.
 — Спасибо.
 — Не буду ходить вокруг да около. Я скажу тебе прямо: нам обязательно надо кое-что выяснить. Сговорились?
 — Ничего не скажешь, неплохая работенка...
 — Гу-гу... — он прищурился, хитро посмотрел на меня и заявил:
 — Сейчас не знаю как, но абсолютно уверен, что мы с ней справимся.
 Я ухмыльнулся. Все это дело продолжалось довольно долго, но теперь я был способен видеть в нем и забавные стороны.
 — Не смейся, Реган, дело не шуточное.
 Я вдруг почувствовал, что напряжение во мне постепенно спадает. Это все равно как созревший нарыв, который уже прорвался и перестал болеть, хотя гной в нем еще есть.
 — Ты глубоко ошибаешься, Джерри. Все это пустяк и над этим можно только посмеяться. Наши власти даже не удосужились расследовать дело о взятке, которую мне приписали. Наши бонзы сразу списали меня со счета, — я улыбнулся еще шире. — Ну и поэтому обвинение выглядело довольно смешным.
 Теперь они должны обвинить меня в получении взятки, которая толкнула меня на убийство. Смешно? Конечно, смешно. И уж газетчики-то распишут это как надо.
 — Может быть, ты прав.
 — А что ты сам думаешь об этом, Джерри? Ты, может, считаешь, присяжные дали осечку?
 — Да.
 Я оперся на локти и в упор посмотрел на него.
 — А как ты думаешь, почему они так решили?
 — Не знаю.
 — Попробуй догадаться.
 Он поднял на меня глаза.
 — У тебя был отличный адвокат, Реган. Он очень умно сумел нажать на все регистры. Вот поэтому-то, несмотря на неопровержимые улики, суд присяжных и не смог себе представить, что ты убил Маркуса. Они предпочли не поверить четырем свидетелям, эксперту по баллистике, эксперту по отпечаткам пальцев и заключению судмедэксперта, что у тебя в крови был алкоголь, я уж не говорю о таких мелочах, как проба на парафин и что таксист под присягой показал, что ты был в стельку пьян, когда он вез тебя от бара домой к Маркусу, и что все слышали, как ты заявил, что хочешь прикончить этого парня, потому что из-за него тебя выгнали. Тебе не кажется, что этого многовато?
 — Да, но ты кое-что забыл, Джерри.
 — Что именно?
 — Да то, что они могли просто поверить мне.
 Он насмешливо улыбнулся.
 — Ну конечно, так они и поверили, что ты ничего не помнишь — от последнего глотка в баре до того, как проснулся в камере часов через тридцать шесть после всего. Нет, Реган, тут нет даже самой простой логики.
 Я скорее поверю, что присяжные просто тоже люди. Маркус был крупный гангстер. У него было несколько судимостей, два раза его судили по подозрению в убийстве, но оба раза оправдали из-за недостаточности улик.
 Они отлично знали, что он был одним из заправил синдиката, распространяющего наркотики, а теперь еще должен был попасть под суд за неуплату налогов. Но вдруг — и, может, по чистой случайности — так внезапно отправился к праотцам.
 Я улыбнулся, но промолчал.
 — Если все это вспомнить, то для двенадцати добропорядочных граждан ты по сравнению с Маркусом выглядишь чуть ли не светлым рыцарем, который просто был вынужден убить этого кровожадного дракона, пожиравшего общество. Вот, мне кажется, поэтому они тебя и оправдали.
 — Хорошо, Джерри, думай как хочешь. Только скажи: ты действительно считаешь, что я его прикончил?
 — Если хочешь откровенно, я думаю, ты  мог убить его, Реган. Ты определенно был в состоянии это сделать. И меня бы ничуть не удивило, если так оно и было. Ничуть, понимаешь?
 — Отлично! Еще один вопрос. Ты веришь, что я взял у Маркуса деньги и за это уничтожил обвинительный материал?
 Лицо его прояснилось.
 — Эх, Реган, если бы я верил в это, то вообще не сидел бы с тобой и не стал бы с тобой разговаривать. — Он ударил ладонью по столу. — Но до конца следствия ты все равно отщепенец, Реган!
 — Да-да, до конца следствия! А что еще тут можно сделать? Вызвать, что ли, Маркуса с того света в свидетели? У них, собственно, только и есть, что его показания да пять тысяч долларов, которые твой партнер будто бы нашел в моей комнате.
 — Но ведь он действительно их нашел, Реган, — спокойно произнес Нолан.
 — Да это, собственно, не имеет никакого значения. Мне их все равно подсунули. А ты знаешь, что я теперь сделаю, Джерри? Я потребую, чтобы мне возвратили деньги. Если они не смогли доказать, что я получил их взяткой от Маркуса, они обязаны вернуть их, да еще на серебряном подносе. Как бы там ни было, я теперь подниму здоровенный шум.
 — Ты сюда пришел только чтобы сказать это мне? — осведомился Нолан.
 — Нет, не только... Кто-то обманом подложил мне свинью, большую свинью.
 — Ты прекрасно знаешь, все заключенные в Синг-Синге утверждают то же самое.
 — Только с той разницей, что они не гуляют на свободе, чтобы доказать свою правоту.
 — Ну и что?
 — А то, что я хочу заняться этим делом, дружище, и посмотреть, что из этого получится. Думаю, я добьюсь того, что это будет стоить кому-то головы.
 — Но ведь ты больше не служишь в полиции, Реган.
 — Зато ты служишь...
 — А я не собираюсь никого лишать головы... Слушай, Реган, ты, наверное, все-таки немного свихнулся. Тебе оказалось достаточно четыре месяца просидеть под следствием и ты... Ты что, действительно думаешь, у тебя получится так легко выяснить все обстоятельства дела да еще напоследок пристрелить кого-нибудь? Чушь какая!
 Я с улыбкой посмотрел на него.
 — Слушай, Джерри... один человек уже погиб. Я имею в виду Маркуса. А убийца все еще разгуливает на свободе.
 — Ну и что? Это дело полиции.
 — Сказал тоже! Так она и станет заниматься такими делами! К тому же в полиции думают, что этого ублюдка Маркуса убил я и что мне просто повезло.
 Неужели ты веришь, что они будут искать настоящего убийцу?
 — Ну хорошо, согласен. А что тебе надо от меня, Реган?
 — Мне нужна кое-какая информация, больше ничего. Я же не знаю до конца всех обстоятельств дела. Они не дошли до меня, когда я сидел в тюрьме.
 — Например?..
 — Мне необходимо в самое ближайшее время систематизировать все сведения. Например, меня интересует, работает ли еще тот таксист, который, как говорят, возил меня к Маркусу?
 Джерри на мгновение задумался, потом сказал:
 — Джой Ривера? Работает... Я частенько вижу его на стоянке такси перед «Клаймэксом», где ты так здорово напился.
 Я посмотрел на него, улыбнулся и поднялся. Нолан был немного удивлен.
 — И это все?
 — Пока да. Передавай привет Ардженино.
 Джерри взглянул куда-то позади меня, и в тот же момент сзади раздался чей-то голос, презрительный и насмешливый:
 — Спасибо, Реган, а теперь исчезни.
 Продолжая улыбаться, только добавив в улыбку хорошую порцию желчи, я повернулся и сказал Элу, так как это был он:
 — Привет, придурок!
 Я заметил, как у него сразу же напряглись мышцы на шее и подбородке, но больше ничего не последовало.
 — Тебя что, вывести отсюда, Реган?
 Но эта реплика вовсе не испортила мне настроения, а даже несколько улучшила.
 — Ты разве забыл, Эл, что получилось, когда ты пробовал сделать это в последний раз?
 На его шее снова вздулись вены, но он промолчал. Я знал, что он отлично помнил тот случай. Так и не дождавшись ответа, я спокойно попрощался с Джерри-умником и ушел.


* * *

 На Шеридан-сквере я вышел из подземки и дальше пошел пешком. Дождь все еще не унимался, но воздух уже не был таким свежим и чистым. Дождь, похоже, впитал все гадкие запахи большого города, накопившиеся за день.
 Улицы выглядели грязными, а тусклый свет уличного освещения придавал им какой-то призрачный оттенок. Я поднял воротник, перешел на другую сторону улицы и направился к «Клаймэксу».
 В свои лучшие дни это заведение было популярным рестораном с хорошим джазовым оркестром. Здесь началась карьера двух великолепных трубачей и одного из самых знаменитых саксофонистов мира. Но теперь это уже ушло в историю, и о том, что здесь было раньше, туристы слагали легенды. Теперь же это заведение превратилось в посредственный ночной ресторанчик.
 Я прошел мимо ресторана и направился к стоянке такси на углу. У тротуара стояли три колымаги и я, подойдя к одной из них, разбудил шофера, дремавшего за рулем. Еще не совсем придя в себя, он хотел распахнуть дверцу, но я протянул руку и остановил его.
 — Не надо, спасибо. Я просто ищу Джоя Риверу. Он здесь?
 Шофер уселся поудобнее и протер глаза.
 — Джой? — переспросил он. — О да, он здесь, — он показал пальцем через плечо. — В последней машине. Такой коротышка.
 Я сунул ему доллар и сказал:
 — Вот, возьмите. Спасибо за помощь. Спите дальше.
 Он взглянул на меня, улыбнулся и сунул доллар в карман.
 Джой Ривера сидел в машине, наклонившись вперед и читая газету в слабом свете приборного щитка.
 Я нагнулся к окну и произнес:
 — Ривера?
 Он поднял голову и прищурился, пытаясь разглядеть, кто его окликнул.
 — Да?
 Я шагнул в полосу света. Когда он узнал меня, в уголках его рта появились морщинки.
 — Слушайте... мистер Реган...
 — Не бойся, Джой, я не собираюсь делать тебе больно. Могу я на минуту сесть в машину?
 Он едва заметно кивнул, но губы его оставались плотно сжатыми. Я сел в машину и откинулся на спинку сиденья.
 — Ты догадываешься, зачем я к тебе пришел? — спросил я, пристально глядя на него.
 Он провел языком по губам и кашлянул.
 — Вы же знаете, я сказал все во время слушания дела. Так оно все и было. А что еще я должен был сказать?
 — Ты находился на свидетельском месте не более десяти минут, Ривера.
 И показал только, что взял меня в машину здесь, у «Клаймэкса» и отвез к дому Маркуса. Ты утверждал, что я всю дорогу болтал, будто собираюсь кого-то убить. Тебя даже не подвергли перекрестному допросу.
 Ривера нервно кашлянул и кивнул.
 — Но ведь это все правда... И что я еще должен был сказать? Черт возьми, мистер Реган, зачем вы, собственно, ко мне пришли? Ведь вас отпустили и вы...
 — Я уже сказал, что не сержусь. Что ты так волнуешься?
 — Что вам от меня надо?
 — Мне необходимо уточнить кое-какие детали, которые не всплыли на суде.
 — Ладно.
 — Ты хорошо все помнишь?
 — Как же я могу это забыть? Я посадил вас здесь, вы назвали мне адрес, а потом...
 — Стой, начнем с самого начала. Где ты стоял, когда я сел в машину?
 — Моя машина стояла первой. Чик и Дули стояли сзади.
 — И я вышел из ресторана и сел в такси?
 — Да.
 — Так я что, был сильно пьян?
 Он начал беспокойно ерзать по сиденью и затеребил рычаг переключения скоростей.
 — Да. Вы подошли к машине, а ресторан как раз закрывался. И вы, конечно, были не один здорово навеселе.
 — А теперь подумай, Джой, и скажи, кто же все-таки посадил меня в такси?
 — А чего мне думать? Вы же сами знаете, как это бывает. Выходит из ресторана толпа пьяных людей и кто-то помогает кому-то сесть.
 — Не виляй, Джой. Кто посадил меня в машину?
 Он оставил в покое ручку приемника и повернулся ко мне. По его лицу было понятно, что он чего-то боится, и сильно. На лбу у него вдруг выступили капельки пота.
 — Но я никому не хочу доставлять неприятности, мистер Реган...
 — Ты их и не доставишь... Я просто прошу немного прояснить обстановку.
 — Ну хорошо... Они... они ведь на суде не дали мне много говорить, а только задали несколько вопросов. Но когда... когда все кончилось, я сам основательно задумался. Ведь как-никак я был связан с этим делом... Эх, если бы я только мог подумать, что все так случится! Вы вышли из ресторана вместе с толпой, но в машину вас посадила какая-то красотка.
 — Женщина!?
 — Да... Но я, правда, хорошенько ее не разглядел, потому что мне это было как-то ни к чему, сами понимаете. Но что я отлично запомнил, так это что у нее были золотистые волосы и притом свои, не крашеные. Это сразу видно. Еще я хорошо запомнил ее сумочку, потому что сперва подумал, что это не сумочка, а футляр для бинокля. Но потом она открыла ее и вытащила сигареты. Тогда я и сообразил, что это дамская сумочка, а не футляр. На ней была большая буква "В". А когда вы уже влезли в машину, я помню, она сказала, не надумали ли вы нанести визит этому подонку? И еще она вас спросила, помните вы, где он живет, и вы ответили, что в самом конце Хай-стрит в большом каменном доме. А потом вы принялись разными словами поносить этого Маркуса и угрожать, что кончите его. Я хорошо помню, эта женщина сразу заплатила мне вперед за всю поездку, а потом вы всю дорогу болтали об этом Маркусе.
 — Почему ты не отказался везти меня в таком виде, Джой?
 — Я не решился. Я не придал никакого значения тому, что вы там болтали, мистер Реган. Что, не знаете, как ведут себя пьяные? Они в основном разговаривают сами с собой. А потом, если откажешься такого везти, можно нарваться на скандал, а то и на кулак... В общем, я вас отвез.
 — До самого дома?
 — Нет, только до стоянки, там, рядом. Вы вышли из машины и остались стоять, а я уехал.
 — И ты говоришь, я был сильно пьян?
 — Да. Я, конечно, видел и похуже, но редко.
 — Ривера, но там от улицы до подъезда очень крутая каменная лестница. Как по-твоему, я смог бы по ней подняться?
 Он снова сморщился и смущенно ответил:
 — Может быть, вы тогда были уже не такой пьяный, как когда садились в машину. Иногда...
 — Я тебя не об этом спрашиваю, Ривера.
 Несколько секунд он молчал, а потом коротко проронил:
 — Нет, — он повернулся ко мне испытующим взглядом и задумчиво сказал: — Знаете, чего я так и не понял, мистер Реган?
 — Чего?
 — Я бы сказал, что вы были в таком состоянии, что не увидали бы и собственной руки, даже поднеси ее к глазам. Так вот, я об этом думал и не могу себе представить, чтобы вы в таком виде сумели влепить этому парню шесть пуль и все в голову. Вот этого я никак не могу понять.
 — Я тоже.
 — Что же вы теперь собираетесь делать, мистер Реган?
 — Найти эту женщину.
 — Тогда я хочу вам кое-что сказать.
 — Что именно?
 — Что я ее больше ни разу не видел.
 — Ты же сам только что сказал, что не разглядел ее?
 — Это, конечно, так, но я знаю всех рыжих баб, которые ходят в этот ресторан. И только эту я не знаю и в тот вечер видел ее первый раз.
 Понимаете, что я хочу сказать, мистер Реган?
 — Да. Но надеюсь, ты будешь время от времени поглядывать по сторонам?
 Может, повезет и увидишь ее еще раз?
 — Если от этого у меня не будет неприятностей...
 — Каких неприятностей? Все будет отлично!
 Я хотел было вытащить из кармана деньги, но он, заметив мое движение и догадавшись, что я собираюсь сделать, махнул рукой:
 — Не надо, ведь как-никак мы с вами старые знакомые...
 — Хорошо, Джой. Если у тебя вдруг появится для меня что-нибудь важное, звони мне в ресторан Данингера. Знаешь, где это?
 — Да.
 — Большое спасибо, Ривера.
 — Да что уж тут говорить, мистер Реган, лучше не будем.


* * *

 Бармен «Клаймэкса», маленький, но шустрый и расторопный человек, носил на белом пиджаке табличку, на которой было написано его имя: РАЛЬФ.
 Он не видел, как я вошел в зал, но, видимо, почувствовал, что за спиной кто-то стоит, и повернулся с улыбкой «чем-могу-служить?» или что-то в этом роде. Но улыбка продержалась лишь мгновение. В следующую секунду ее как будто смыло и лицо его вытянулось.
 — Добрый вечер, мистер Реган, — сухо сказал он.
 — Добрый вечер, Ральф, — ответил я и, видя, что он ждет заказа, добавил: — Большой джиндер.
 Он поставил заказанное на стойку, взял деньги хотел было уйти, но я задрал повыше нос и приказал:
 — Иди-ка сюда, Ральф.
 Он хмуро повернулся ко мне и прошипел:
 — Вы зря меня зовете, мне нечего вам сказать! Совершенно нечего...
 Пожалуйста, оставьте меня в покое, или я вызову полицию!
 Я долго, очень долго смотрел на него. Видимо, ему тоже показалось слишком долго, у него даже стакан вывалился из рук.
 — Это была бы твоя самая большая ошибка, дружище, — проронил я, не сводя с него взгляда.
 Губы его зашевелились и он с трудом выдавил:
 — Ну ладно, чего вам надо?
 — Потолковать с тобой.
 — Но ведь вы уже слышали. То, что я мог сказать, я уже сказал.
 — Тебе задавали совсем не те вопросы.
 — Все равно. Мне нечего вам...
 Я перебил его:
 — Тогда я просто хочу узнать, что ты думаешь.
 Ральф нервно дернулся и с опаской осмотрелся, но в это время в баре никого не было.
 — О чем бы, например?
 — Ты помнишь тот вечер?
 Он пожал плечами и хмуро произнес:
 — Конечно, помню, как вы накачались...
 — Не совсем так.
 — Что значит не совсем так? Я же вас видел...
 — Ты видел, что я накачался, а не как накачивался. Есть разница! Ты сам-то помнишь, что мне подавал?
 — Еще бы! Две порции виски с джином. И я знал, кто вы такой, потому что ваши портреты до этого частенько появлялись в газетах.
 — Две порции виски не могут сделать меня пьяным, старина. А сюда я пришел трезвым. Что ты еще знаешь?
 Мои слова ему явно не понравились, и я уточнил:
 — На суде ты сказал, что я пил три часа, до самого закрытия. А на самом деле ты видел только две порции виски.
 — Слушайте, мистер Реган, пьяные люди — моя специальность. Если я вижу пьяного, я вижу и то, как...
 — Да как могло получиться, что я опьянел с двух рюмок, приятель!?
 Ну-ка объясни!
 Жилы на его шее вдруг вздулись, он покраснел и тяжело задышал.
 — Ты что, с ума сошел!? Ты действительно думаешь, я тебе что-то подмешал в виски?
 — Я ведь прекрасно помню, как подходил к одному столику. Там я посидел со Стэном-Карандашом, мы говорили о всякой всячине и он даже дал мне несколько толковых советов, а потом подвел к другому столику и познакомил с несколькими твоими постоянными клиентами.
 — Нет, не так. Вы сидели с Попи Льюисом и Эдной Роллс. Это люди искусства.
 — Я не хуже тебя знаю, приятель, кто они такие. — После короткого молчания я спросил:
 — Кто обслуживал этот столик?
 — Шпуд... это его столик. Но я уверен, что и он вам ничего не подмешивал, мистер Реган. Старина Шпуд работает в нашем заведении уже десять лет, да и вообще всю жизнь прожил в нашем квартале. Шпуд на такое никак не способен.
 — Я никого из вас не подозреваю, Ральф. Я всего лишь навожу необходимые справки. А ты случайно не помнишь ту рыжую женщину, которая подсела к нашему столику?
 Ральф недоуменно пожал плечами и заметил:
 Кто же обращает внимание на рыжих? Они тут десятками толкутся. Нет, я не в курсе.
 — Но эта женщина, оказывается, помогала мне сесть в такси и даже заплатила за меня таксисту сразу за всю поездку. К тому же она не из ваших завсегдатаев.
 — Если она не подсаживалась к стойке, я вообще мог ее не заметить.
 — Позови Шпуда.
 — Прямо сейчас? — Ральф укоризненно покачал головой. Было видно, что ему неприятно. Тем не менее он прошел в конец стойки, заглянул в подсобку и поманил там кого-то.
 Через минуту оттуда появился седой официант в засаленном фраке.
 Увидев меня, Шпуд улыбнулся и выжидающе замер. Он узнал меня, только взглянув еще раз, и вопросительно уставился на Ральфа. Бармен передернул плечами и кивнул в мою сторону.
 — Вы помните меня, Шпуд?
 — Да, сэр.
 — И помните компанию, в которой я сидел в тот вечер?
 Шпуд слегка повел плечом.
 — Плохо... Очень плохо. В тот вечер было слишком много народу, просто ужас.
 — Но ведь у вас были причины хорошо запомнить именно нашу компанию.
 Пусть даже за другими столиками сидели более значительные посетители. Я имею в виду то скандальное дело.
 Я замолчал и внимательно посмотрел на него. Шпуд смущенно переминался с ноги на ногу.
 — Вообще-то я уже и сам об этом подумывал, — наконец сказал он, еще больше смущаясь.
 — Так кто же там был?
 Некоторое время он смотрел на меня неподвижным взглядом, после чего сообщил:
 — Попи, Эдна, потом еще заявился Майлс Генри с двумя картинами, на которых был нарисован Попи. И он их купил. А потом посмотреть на них к вашему столику подошли еще другие.
 — Картины я и сам помню. Но это, кажется, последнее, что я запомнил.
 Было совершенно ясно, что седой официант не поверил ни единому слову.
 Прищурив глаза, он смотрел на меня с откровенным недоверием.
 — Как вам показалось в ту минуту, трезв я был или пьян?
 — У меня тогда совершенно не было времени присматриваться к каждому посетителю, а люди, когда целый вечер пьют спиртное, конечно, не становятся трезвее. Глянешь на них раз-другой — и ладно, а то и сам начнешь пить. Как ни откроешь газету, так каждый день: пьяный водитель задавил пешехода, или кто-то под газом убил жену, а то и ребенка... А что касается вас, то я, к сожалению, ничего не могу припомнить. Позднее, правда, мне пришло в голову, что вы были пьяны, но вели себя спокойно, а это как раз тот случай, когда пьяного надо опасаться больше всего. Выпей вы еще немного, вы бы наверняка взорвались. Я уже имел дело с людьми такого сорта, так что теперь я всегда начеку. А потом вы действительно напились, и напились основательно, так что даже на ногах не держались. И все над вами потешались.
 Речь Шпуда оказалась довольно длинной, хотя и не очень связной, поэтому мне пришлось некоторое время поразмыслить над следующим вопросом.
 — Кто это «все»?
 Он снова неопределенно пожал плечами.
 — Как можно что-нибудь сказать, когда у столика толпится столько народу?
 — Но вы их знаете?
 — Стэн-Карандаш ушел в другой ресторан, что-то там связанное со ставками. Попи и Эдна к концу были у шефа. Потом вокруг вас были какие-то люди, я их даже не знаю. Так ведь часто бывает во всех ресторанах приходят с одним, а потом рассиживают совершенно с другим.
 — А кто за все расплачивался?
 — Каждый за себя. У всех лежали перед собой деньги, у вас тоже.
 — А вы не припомните рыжеволосую женщину, у которой сумочка похожа на футляр от бинокля?
 — Конечно, помню, — ответил Шпуд, не задумываясь.
 Я не стал его перебивать, а дал ему все хорошенько вспомнить.
 — Эта женщина выглядела роскошно и буквально висела на вас. А потом, когда мы стали закрываться, она повела вас к такси.
 — А кто она такая, вы знаете?
 Я почувствовал стеснение в груди, и во рту сразу пересохло. Как можно более спокойно я еще раз настойчиво спросил:
 — Кто она такая?
 Стеснение в груди тут же исчезло, и я чуть не выругался, когда он, пожав плечами, ответил:
 — Понятия не имею. Я видел ее первый раз.
 Я вытащил из кармана четыре доллара и дал им обоим по два.
 — Ну что ж, спасибо и за это. Но если увидите эту женщину, звоните сразу мне. Телефон в справочнике.
 Ральф небрежно кивнул, а Шпуд на секунду задумался, поигрывая деньгами, а потом решительно заявил:
 — Мистер Реган!
 — Да?
 — Я думаю, вы не могли убить того человека.
 — Почему?
 — Я ведь всю жизнь имею дело с пьяными и прекрасно знаю, когда и на что они способны. В том состоянии вы бы и прицелиться не смогли как следует.
 — То же самое я пытался растолковать присяжным, Шпуд.
 Но у него, похоже, было еще что-то на душе, и он не знал, как бы ему лучше сказать. Наконец он выдавил приглушенным голосом:
 — Мне довольно часто доводилось встречаться с коррупцией в полиции, мистер Реган, и я ненавижу таких полицейских...
 — Ну и дальше?..
 — Вы брали у Маркуса какие-нибудь деньги?
 — Конечно, нет! Мне их просто кто-то подсунул.
 На лице Шпуда мгновенно появилась улыбка.
 — А какого ответа вы ждали от меня? — поинтересовался я, глядя ему в глаза.
 — О, я сразу же заметил бы, если бы вы солгали. И теперь я обязательно позвоню вам, если увижу ту женщину.
 Я поблагодарил его, подумав, что друзей можно найти в самое неожиданное время в самом неожиданном месте.
 Я проводил Шпуда взглядом, когда он медленно побрел обратно в заднюю комнатку, и направился к подземке.




 Глава 2


 Мы с Джорджем Лукасом выросли вместе на одной улице, и все говорило о том, что раньше или позже он превратится в настоящего гангстера. Но неожиданно он крепко задумался над своей жизнью и, видимо, пришел к выводу, что риск и издержки профессии гангстера слишком велики. Тогда он бросил такую жизнь и пошел учиться. Хотя учеба и не давалась ему, он приложил все свои способности и максимум усилий и сделался адвокатом. Но вид у него как был, так и остался бандитский, да и вел он себя иногда, как настоящий бандит.
 Лукас знал гораздо больше юридических уловок, чем все его собратья-крючкотворы вместе взятые, а когда ему выпадала возможность залепить оплеуху районному прокурору, он даже брался за ведение дела бесплатно.
 Когда я возник в его конторе, он улыбнулся мне загадочной улыбкой и проронил:
 — Я так и знал, что ты обязательно объявишься у меня.
 — Почему?
 — Не знаю, просто такое было чувство. Ты здорово дрался в суде, старина. Только как ты заполучил защитника из конторы «Селькирк и Селькирк»? Это ведь самые дорогие адвокаты?
 — Для меня они все сделали совершенно бесплатно, Джордж. Монти Селькирк считал себя просто обязанным мне, и вот ему представился случай и возможность рассчитаться со мной.
 — Как же, как же, помню! Ты помог его сыну, да?
 Я пожал плечами.
 — Но он и не был виноват в том, что ему приписывали. Он никого не шантажировал.
 — Хорошо, когда есть такие друзья. Их еще нужно заиметь, чтобы они совершенно бесплатно помогали тебе.
 Джордж открыл ящичек с сигарами и предложил мне. Я отказался, и он закурил один.
 — Ну, что у тебя на сегодня, Патрик? — спросил он.
 — Кое-что по твоей части.
 — Ну что ж, выкладывай.
 — Ты знаком с моим делом?
 — А ты что, сомневаешься?
 — Тогда я расскажу самую суть, чтобы стала ясна вся подноготная. В свое время мне поручили заняться Лео Маркусом, так как мы получили сведения, что он шантажист, кроме всего прочего, разумеется.
 Джордж кивнул, затянулся сигарой и вытянулся поудобнее.
 — Это я знаю, давай дальше.
 — Он уже тогда был большим человеком, боссом на Атлантическом побережье от портовых районов Нью-Йорка до Флориды. Неожиданно нас известили, что он организовал на деньги синдиката сеть специальных мотелей. Каждый — районный штаб и пункт отчетности синдиката. При этом все организовано настолько четко, что ни к чему не придерешься.
 — Давай покороче, дружище. Я знаю, ты всегда обожал поговорить, буркнул Джордж.
 — Хорошо, только слушай внимательно... Он еще не довел дело до конца, когда мне посоветовали, как можно взорвать всю их организацию. Я работал, как проклятый, два месяца, и в конце концов собрал на Маркуса такое досье, с таким огромным количеством материала, что вся его организация взлетела бы на воздух, предъяви я это суду. Но незадолго до того, как закончиться следствию, я встретился с двумя коллегами из других городов. Они должны были помочь нам успешно довести работу до конца до того, как вмешается пресса. В тот вечер я познакомил их с досье и они вошли в курс дела...
 — И это была твоя роковая ошибка, Пат, точно?
 — Да. Они узнали, что у меня в руках страшный материал против Маркуса и его банды. И когда я уже не смог предъявить этот материал для передачи в суд, я превратился в погибшего человека. Поэтому-то и дело со взяткой показалось всем таким правдоподобным. Понимаешь?
 Джордж ткнул в мою сторону сигарой.
 — Да, кстати, денежки-то...
 Я рассмеялся.
 — Денежки для этого, старик, были довольно скромные. Каких-то вшивых пять тысяч. Но начальство получило анонимный звонок, что я продал досье.
 Тогда Ардженино сразу обыскал мою квартиру и обнаружил пакет с деньгами они, дескать, лежали в шкафу. Меня моментально арестовали, а раз я действительно не мог рассказать, откуда у меня деньги и показать досье, то вопрос был исчерпан.
 — Так быстро?
 — Да.
 — И они совершенно не посчитались с тем, что у тебя безупречная репутация и такой стаж?
 — Нужно отдать им должное: они как будто пытались это сделать. Ведь у меня полно друзей, Джордж.
 — Но и врагов не меньше, мой милый. Ну ладно, продолжай.
 — Может быть, все кончилось бы дисциплинарным взысканием, но тут я сделал вторую ошибку. Я дал волю чувствам.
 — О, ты всегда был такой! Я тебя еще в детстве предупреждал: «Не ерепенься, Пат!» Но ты никогда меня не слушал.
 — Ты пойми, Джордж, я всего-то хотел узнать, кто подложил мне дохлую свинью. Само собой, шло это от Маркуса, но я хотел знать, кто звонил нам в полицейское управление. Я даже нанял несколько сыщиков, чтобы докопаться до подлеца. И тогда они окончательно выбросили меня из игры.
 — Каким образом?
 — Они подмешали мне что-то в выпивку в баре и отвезли к дому Маркуса на Хай-стрит.
 — Все ясно. Этим они поставили точку, — произнес Джордж, взмахнув сигарой.
 Я кивнул.
 — Ну, тогда тебе еще крупно повезло, Патрик. Никогда нельзя предугадать, что решат присяжные. Но и ты со своим языком тоже хорош.
 Многие же слышали, в том числе и полицейские, как ты грозился продырявить Маркуса.
 — Все это болтовня! Будто ты не знаешь, чего она стоит!
 — Не сомневаюсь, но кто-то этим умно воспользовался, а получилось все так, как ты и грозился сделать. Шесть пуль в голову, которые отбросили его к камину, так что когда вас обоих нашли, труп успел частично обгореть.
 Лукас откинулся на спинку стула и выпустил колечко дыма в потолок.
 — Пока они не нашли отстреленный палец Маркуса, они вообще не были уверены, что это он. Но потом они привлекли к опознанию даже дантиста, лечившего ему зубы, и только после этого окончательно опознали труп. Тем не менее полиция несколько дней не знала, что же делать дальше. Черт возьми, ведь если ты действительно укокошил Маркуса, ты оказал обществу неоценимую услугу. Полиция наверняка осталась довольной.
 — Но я его не убивал.
 — Был ведь твой револьвер, отпечатки пальцев, проба на парафин, да и к тому же ты был чертовски пьян, до этого угрожал ему и вот получил отличную возможность привести угрозы в исполнение. В таких случаях, как говорится, дело совершенно ясное, Пат.
 — Было ясное, ты хотел сказать?
 Он ухмыльнулся и кивнул.
 — Селькирк — непревзойденный адвокат, — хитро добавил Джордж. — Ну так чего ты хочешь от меня?
 — Мои пять тысяч. Их у меня конфисковали. Наверно, их будет трудновато забрать, но если уж меня вываляли в грязи, я бы хотел их получить. Ведь деньги, обнаруженные у меня в шкафу — мои деньги, так?
 Лицо Джорджа прояснилось.
 — Отличная мысль, Пат! Тебе просто повезло на скачках, не так ли? Ты заплатишь с них налог, а остаток положишь в карман. Думаю, это можно устроить.
 — Вот и займись. Кто бы ни был тот, кто подсунул мне деньги, я потрачу их только на его похороны.
 Джордж помрачнел, на лице его обозначились морщины, и он проговорил с озабоченным видом:
 — Это ведь может повредить твоей карьере.
 — Плевать я на нее хотел! Им не в чем меня упрекнуть, но эти деньги я все-таки хочу получить.
 — Ладно, Пат, я постараюсь добиться этого. У тебя есть еще что-нибудь ко мне?
 — Я очень хочу, чтобы ты представлял мои интересы в административном расследовании дела.
 — Хорошо, а что до этого?
 — Ты же меня знаешь, Джордж, я человек злопамятный.
 — Именно этого я и опасаюсь. У тебя есть друзья?
 — Сейчас — нет.
 — А потом?
 — Если понадобятся, найду.
 — Какие у тебя планы?
 — Хочу остаться в полиции. Но я прекрасно понимаю, что они постараются засунуть меня в какую-нибудь глухомань. Поэтому предложи им от моего имени, что если мне сохранят место, я никому не буду бельмом на глазу, буду вести себя спокойно, аккуратно выполнять свою работу и никому не встану поперек дороги. А иначе я разозлюсь, и они прекрасно знают, что из этого может получиться.
 — Я это тоже знаю. Знаю, что ты можешь заварить кашу, нажить кучу неприятностей и угодить в могилу. Больше мне нечего сказать.


* * *

 По субботам Джерри Нолан всегда обедал в ресторане у Винни. Там он с удовольствием поедал итальянские устрицы в собственном соку с огромным количеством хлеба.
 Когда я появился в ресторане и уселся за столик, за которым обычно сидел Нолан, Винни автоматически поставил передо мной порцию устриц, как только я коснулся стула. Но на мое приветствие Нолан лишь сдержанно кивнул. Я все еще был для него неразгаданной загадкой. Весь мир он делил только на «черное» и «белое». Он попросту не знал, как ему вести себя со мной.
 — А ты не спешишь, — сказал я после короткой паузы.
 Кусок хлеба, густо намазанный маслом, не дошел до его рта, остановившись на полдороге.
 — Ты на что намекаешь? — нахмурился он.
 — Да все на твою проклятую косность. Ты же всегда точно придерживался буквы закона. Но ведь закон, мой дорогой, признал меня невиновным. Я же теперь свободен и чист, как стеклышко. Поэтому имей в виду, что ко мне ты относишься не совсем справедливо. Ты же любишь постоянно повторять, чтобы люди не считали себя выше закона, а когда закон признал меня невиновным, ты сам почему-то отказываешься признать это.
 Его шея покраснела, а сам он склонился над тарелкой пониже. Затем, пытаясь подавить смущенную улыбку, буркнул:
 — Ну хорошо.
 Больше он ничего не сказал, но я понял, что с этого момента наши отношения вновь наладились. Нолан был странным парнем, хотя и весьма прилежным полицейским со строгим кодексом чести. Преступников он ненавидел всеми фибрами души, но эта ненависть была ничто по сравнению с его ненавистью к продажным полицейским. Мой случай он перенес очень тяжело, но сейчас, когда вопрос был исчерпан, он поставил крест на этом деле.
 — Мне все же удалось кое-что выяснить, — сообщил я ему.
 — Что именно?
 — Кое-что новенькое... В тот вечер мне, оказывается, помогала сесть в такси какая-то рыжая женщина. Я ее ненавижу. Ты меня понимаешь?
 — Все это несущественно, мой дорогой. В такси-то ты ехал один, — он отправил в рот порцию пищащих устриц и продолжал:
 — И за тобой никто не ехал. Я ведь сам допрашивал Риверу. Он уверен, что за его машиной никто не увязался.
 — Но эта девица по сути дела навела меня на Маркуса. До этого я только трепался, что прикончу его, а она фактически отправила меня к нему.
 С ангельским терпением он отложил в сторону вилку, обтер салфеткой губы и проговорил:
 — Я все это отлично знаю, Реган, и не считаю себя идиотом. Я проверил все лично, все, что случилось тогда ночью. Я, правда, не давал делу ход, потому что не нашел никаких доказательств. Сам знаешь, подвыпившие люди частенько помогают сесть в такси незнакомым, которые еще пьянее их. Все, как говорится, в настроении. А водитель такси получает только свои деньги и ничего ему больше не надо. Ни один таксист не откажется посадить пьяного и высадить в том месте, которое ему указали. Особенно если заплатить вперед. И на этом его дело кончается.
 — Но ведь об этом даже речи не было на суде!
 — Я же тебе сказал, что в этом не нашли ничего предосудительного.
 Против тебя и так было слишком много материала, а я мог бы еще больше усугубить дело.
 — Ну что ж, спасибо и на этом.
 — Не за что.
 — И все-таки кое-что ты не углядел.
 — Теперь я и сам это знаю.
 — Вот как? И что же ты знаешь нового, например?
 — Теперь мне стало известно, что тебе определенно подмешали какую-то гадость.
 — О, я так рад, что ты наконец-то это понял! И, может быть, ты знаешь, зачем это сделали?
 — Само собой. Чтобы ты прикончил Маркуса.
 Я покачал головой.
 — Ты отлично понимаешь, что это было бы глупо. Я был слишком пьян, чтобы как следует распорядиться оружием.
 Нолан откинулся на спинку стула и вынул сигарету. Закурив, он заметил:
 — Ты ведь знаешь, какие наркотики чаще всего кладут в алкоголь.
 — Да, в большинстве случаев — хлоралгидрат.
 — Вот именно! Это средство или одурманивает или вообще не действует.
 И если оно на тебя подействовало, то, значит, ты вообще не был способен ни на что. Но, да будет тебе известно, немцы во время войны изобрели новое более эффективное средство. Чуть-чуть изменили формулу и получили удивительный результат. Когда проходило первое действие, жертва могла совершать такие поступки, которые никак не могла контролировать и потом совершенно не помнила.
 Я ощутил жар в груди.
 — Средство называется сентол, продолжал Джерри. — Приняв его, человек сначала на какое-то время теряет сознание, а потом приходит в себя и может активно действовать. А потом снова теряет сознание.
 — В суде об этом не было ни слова, — сухо сказал я.
 — Знаю. И я уже сказал, что это бы все равно ничего не доказывало.
 Когда тебя нашли, я знаю точно — у тебя взяли только обычную пробу, и из-за нее тебя стали подозревать. Та доза сентола, которую тебе, возможно, дали — я подчеркиваю слово «возможно» — позволила тебе так напиться, что проба на алкоголь дала очень большой процент. Поэтому тебя посчитали пьяным в самой сильной стадии.
 — Так почему тогда ты сомневаешься? И как ты вообще додумался до сентола?
 — Тэд Маркер из спецлаборатории — один из ведущих специалистов по этой штуке. При первом удобном случае он исследует людей с симптомами, похожими на симптомы сентола. К сожалению, в твоем случае прошло слишком много времени, чтобы получить надежные результаты. Но тем не менее твои результаты заставили его задуматься. Выходило, что тебе могли подмешать сентол. Могли подмешать, не более того. Точнее установить не удалось.
 Только теперь я понял, сколько труда было вложено в мое дело.
 Получалось, что я мог быть и жертвой, и убийцей.
 Джерри дал мне время переварить услышанное и заговорил снова:
 — Если правильно применять сентол, то человек под его влиянием может реагировать на некоторые примитивные проявления чувств — ненависть, любовь, страх. У тебя была ненависть. Ты хотел убить Маркуса. Любой человек, если он собирается совершить такой решительный шаг, обязательно думает об ответственности. Сентол заставил тебя забыть о ней.
 — Только если мне действительно подмешали этот чертов сентол.
 — Ну, об этом я ничего не могу сказать.
 — Теперь мне все более-менее ясно.
 Нолан пожал плечами и сказал:
 — Одно из двух: или Маркуса убил ты, или это сделал кто-то другой, чтобы свалить вину на тебя.
 — О, ты делаешь из меня слишком важную фигуру.
 Джерри на время задумался, а потом неожиданно спросил:
 — А у тебя есть какие-нибудь точные сведения о Маркусе?
 — Самое высокое начальство поручило мне собрать о нем материал. В курсе дела были только шестеро. У меня тогда были развязаны руки, и даже были некоторые средства на покупку нужной информации. Лео Маркус появился после облавы в Апполахине. Синдикат тогда оказался под давлением и не мог больше действовать как единая организация. Но перед тем, как распуститься, они разделились на несколько мелких организаций, чтобы работать независимо друг от друга, а потом, когда все утихнет, слиться снова. При этом Маркусу досталась отличная работенка: он заполучил золотые прииски от Нью-Йорка до Майами, а как он умеет руководить, ты и сам хорошо знаешь. Он был суровый человек, типа Аль Капоне, но по-другому. Достаточно хитрый, чтобы позволить себя обвести. По-моему, он был самый злобный и жестокий гангстер в этом синдикате. Одним словом, мне поручили сделать доброе дело. Я следил за ним, добывал разную информацию, а закон вероятности всегда оказывался на моей стороне. По пути наверх Маркус несколько раз серьезно ошибался. Но пока он понял это и успел исправить ошибки, в дело вмешался я.
 — Например? — спросил Джерри.
 — В одном ресторанчике, который любят автомобилисты, он как-то раз пришил одного парня. Поссорились они вроде бы из-за девчонки. Маркус по пьяному делу проломил парню череп, а девица в панике убежала. В машине с Лео был еще один тип, мелкий гангстер. Он ее догнал, припугнул чуть ли не до смерти и предупредил, что если она распустит язык, ей тоже не жить. Я нашел этого парня и скоро он понял, что Лео вряд ли оставит на этом свете, потому что он был единственным свидетелем. В общем, он раскололся. Даже больше: он передал мне дубинку, которой Лео прибил того парня. На ней еще сохранились отпечатки пальцев Маркуса, следы крови и прилипшие волосы. Он подписал показания и изъявил готовность выступить в суде, хотя это уже было лишнее. У меня в руках были вещественные доказательства. Парня посадили в местную тюрьму, а на следующий день он скоропостижно умер, дескать, от пищевого отравления. Как это могло получиться, никто не мог объяснить. Но, как я сказал, его смерть ничего не меняла.
 — Так получается, и ты должен был исчезнуть? — предположил Джерри.
 — Да. Или я, или досье, которое я собрал.
 — Но почему ты не привез весь материал сюда?
 — Потому что это был особый случай. Мы ведь хотели уличить не только Маркуса, а и остальных, взорвать весь синдикат на восточном побережье. А потом те, кто остались бы на свободе, все равно бы попались.
 — Да, а теперь весь материал исчез.
 Я пожал плечами.
 — Это уже не важно. Многое я мог бы восстановить, но это вряд ли помогло бы. За это время они реорганизовались. Остается только это убийство в Джорджии. Оно, конечно, могло привести Маркуса на электрический стул.
 Нолан подал знак Винни, чтобы тот принес кофе.
 — В синдикате, конечно, нервничали. Даже самые крупные боссы не могут себе позволить убивать кого-нибудь — хоть бы и из-за личных счетов.
 — И все-таки случается...
 — Редко, очень редко... Люди стали осторожнее. А с другой стороны каждому можно найти замену. Если кто-то, какой бы важный пост он ни занимал, все же позволяет себе наплевать на законы синдиката, его без малейшей жалости убирают, чтобы не повредить всей организации. Все знают, что случилось с Шульцем, когда он решил, что может расправиться с Дэни.
 Я отпил глоток кофе и поднял глаза на Джерри.
 — Понимаю. Я сам об этом думал. И как раз это меня удивляет.
 Нолан нахмурился, но промолчал.
 — Они еще никогда, даже при чистке, не думали пойти на такое. В крайнем случае давали очередь из автомата и дело было кончено.
 Джерри отодвинул пустую чашку и вытер рот.
 — Но иногда они способны на большее, особенно если им попадется такой первоклассный козел отпущения, как, например, ты, — заметив, что я поджал губы, он усмехнулся и спросил:
 — Ну, так чего ты от меня хочешь? Ты же, наверное, пришел не только для того, чтобы рассказать мне что я и сам знаю?
 — Кто сообщил Ардженино о взятке? — неожиданно спросил я.
 Он, казалось, застыл, только в углах рта появились морщинки.
 — Ты же знаешь, как бывает с анонимными звонками, Реган.
 — Знаю... но не когда речь идет о полицейском с отличной репутацией, вроде меня. И прежде всего, почему такая спешка?
 Он молча кивнул и откинулся на спинку стула. Я понял, что эта тема ему не по душе.
 — Только между нами, — предупредил Джерри. — Когда зазвонил телефон, трубку снял сам Ардженино. Он выслушал, что там ему сказали и сразу же доложил начальнику управления, потому что так ему велел тот, кто звонил.
 Ну а шеф поручил Ардженино немедленно ехать к тебе и проверить сигнал.
 — Звонили через коммутатор?
 — Да, но его не прослушивали. Звонок был в одиннадцать вечера, а Джексон был занят чем-то серьезным, чтобы слушать все разговоры.
 — Чисто сработано, да? — заметил я.
 — Я бы сказал эффектно, — сказал он и добавил:
 — Что тебя еще интересует?
 — Что ты можешь сказать об Ардженино?
 Мой вопрос ему опять не понравился, это было ясно написано у него на лице.
 — Он в полиции уже четырнадцать лет, очень хорошо себя зарекомендовал. Имеет две благодарности.
 — У меня их двенадцать. Я не об этом.
 Нолан подался вперед, его пальцы вцепились в край стола. Заговорил он спокойно, но в голосе его была сухость.
 — Слушай, Ардженино мой напарник уже два года, и он несколько раз вытаскивал меня из самых трудных положений. Так чего ты ждешь от меня?
 — Напарник и должен помогать в трудном положении. Деньги он, кстати, получает именно за храбрость и решительность. А теперь все-таки ответь на мой вопрос.
 Пальцы Джерри разжались и отпустили стол, а на лице появилось выражение неуклонной решимости.
 — Не знаю. Он довольно суровый человек — ко всем и к себе в первую очередь. Правда, можно сказать, он немного странный.
 — Как ты думаешь, его можно купить?
 — Нет! Я знаю, однажды ему предлагали кучу денег, но он отказался.
 — И все же он тебе не нравится, или я ошибаюсь?
 — Нет, не ошибаешься. Он мне действительно не особо нравится, да только дела это не меняет. Он чертовски прилежный полицейский, и о нем нельзя сказать ничего плохого. Есть и другие полицейские, которых я не очень уважаю, но разве это имеет какое-нибудь значение? И к чему ты, собственно, клонишь?
 — Тебе не кажется подозрительным, что после этого звонка он слишком поспешно забрался ко мне в квартиру?
 — Ему приказали!
 — Он мог для начала связаться со мной. Всем известно, где меня можно найти.
 — Тебе что, непонятно: исчез материал, а он нашел у тебя эти пять тысяч, и ты не смог объяснить, откуда они у тебя?
 — А ему не пришло в голову, что эти деньги могли мне подбросить?
 — Нам всем это приходило в голову, Реган. Вывод напрашивался сам собой. Может быть, мы и смогли бы что-нибудь сделать, поведи ты себя иначе...
 Он замолчал и покачал головой.
 — Ты и впредь будешь держать глаза открытыми? — тихо спросил я.
 — Конечно!
 Я допил кофе и произнес:
 — Если захочешь связаться со мной, действуй через Данингера.
 — А чем ты собираешься заниматься сейчас? — поинтересовался он, но вопрос прозвучал как-то фальшиво. Это уже нельзя было назвать разговором двух полицейских, которые занимаются одним делом.
 — Кое-что после всего этого случилось.
 — Что?
 — Кто-то ведь должен занять место Маркуса.


* * *

 Остаток дня я потратил на то, чтобы обойти все рестораны, какие знал и показать всем, что я опять на свободе.
 Мне требовалось время.
 Но время требовалось всем. А к главарям преступного мира просто так, безо всякого, не подступишься. Поэтому я решил: пусть все решат, что я усиленно ищу, и пусть убедятся, что не так-то легко меня остановить.
 Скоро об этом узнают и те, кому надо, и им это не понравится. Конечно же, не понравится, но они ничего не смогут сделать. Вернее, смогут только одно — попытаться меня прикончить.
 Вернувшись домой, я почувствовал, что устал и разбит. Под душем я смыл грязь и пот, накопившиеся за день. Потом, не вытираясь, побрился, надел халат и вышел на кухню, чтобы достать холодного пива и бутерброд.
 Еще долго я стоял у окна, жевал и думал. Вечер был спокойный, и движение на улице почти прекратилось. Но по опыту я знал, что за ночь произойдет от десяти до пятнадцати загадочных смертей, несколько убийств, несколько сот стычек и драк с применением ножей и огнестрельного оружия.
 Из задумчивости меня вывел телефонный звонок. Я поставил стакан с пивом на стол и снял трубку. Чей-то голос на другом конце линии спросил:
 — Реган? Это Реган?
 В первый момент я не узнал этот голос.
 — Да, это Реган.
 — Я же вам сказал, что позвоню. Говорит Шпуд из «Клаймэкса». Помните?
 — Да-да, конечно, Шпуд. Что у вас новенького?
 — Я нашел ту рыжую; и Ривера говорит, что это она.
 На стене напротив висело зеркало, и я случайно увидел свою невеселую усмешку. Но ведь у меня не было никаких причин ухмыляться, совершенно никаких, и поэтому она показалась мне довольно странной.
 — И где же вы ее нашли, Шпуд? — я постарался сказать это как можно спокойнее.
 — В вечернем выпуске. «Ньюс» дал две фотографии: на первой полосе и на третьей. Ее мертвую вытащили из реки. Полиция предполагает, что это самоубийство.
 Усмешка испарилась и на душе стало тяжело и грустно. Чтобы понять это, не надо было смотреть в зеркало.
 — Большое спасибо за то, что сообщили, Шпуд.
 — Надеюсь, это не изменило ваши планы?
 — Не изменило, Шпуд, — заверил я его и повесил трубку.




 Глава 3


 На первой странице газеты была фотография, которую сделали, когда рыжую вытаскивали из воды. Сообщение о происшествии напечатали на третьей странице. Там же была и фотография, которую нашли у нее в сумочке.
 Довольно привлекательная на вид женщина лет тридцати с мягкими волосами, локонами спадавшими на плечи. Полные чувственные губы застыли в приятной улыбке.
 Опознали ее по водительским правам. Ее звали Милдред Свисс. Причина смерти не приводилась, но полиция предполагает, что она просто покончила с собой. Сейчас они проверяли все заявления о пропавших без вести и пытались отыскать родственников погибшей женщины.
 Я еще раз внимательно взглянул на фото и долго рассматривал лицо.
 Хотя передо мной был не оригинал, я все же решил, что снимок был любительским. За это говорили и его качество, и поза Милдред, и какое-то странное выражение лица с немного раскосыми глазами.


* * *

 Мы с Ваном Ривсом из опознавательной службы были старыми приятелями.
 Он очень обрадовался, услышав по телефону мой голос.
 — У меня к тебе небольшая просьба, Ван.
 — Давай, не стесняйся.
 — Вчера ночью из реки выловили труп рыжей женщины, Милдред Свисс.
 — Точно. Я видел...
 — Ты можешь мне сказать, пришли на нее какие-нибудь запросы?
 — Еще нет, а что, должны прийти?
 — Может быть... Вы посылаете ее отпечатки прямо в Вашингтон? В любом случае у меня к тебе просьба. Посмотри, нет ли ее отпечатков в нашей картотеке. Судя по фотографии, она могла быть у нас на учете.
 — Ладно. Подождешь у телефона?
 — Да.
 Ждать пришлось не слишком долго. Скоро я услышал его голос и шорох каких-то бумаг.
 — А ведь ты прав, Пат. Я нашел ее. Она из поляков, а ее второе имя вообще не выговоришь. Последний адрес у нее был в районе Пятидесятых улиц, но это уже устарело, так как там снесли целый квартал и построили отель.
 Нового адреса нет. Родители давно умерли, про других родственников ничего не известно.
 — Как она попала в Штаты?
 — Привезли родители. Сперва она жила в Лондоне, штат Нью-Джерси. Еще что-нибудь?
 — В вашей картотеке больше ничего нет?
 — У нас в городе у нее не было приводов в полицию. А ты что об этом думаешь?
 — Думаю, дело нечистое.
 — Ты точно знаешь или предполагаешь?
 — Предчувствую, Ван... и большое спасибо.
 После стольких лет службы в полиции предчувствия меня никогда не подводили. Частью они складывались из опыта, частью из интуиции.
 У Милдред Свисс была вполне определенная внешность, и в прошлом у нее, конечно же, было немало крючков, за которые можно ухватиться. Она толкнула меня на убийство, а потом, когда дело не вышло, сама нашла смерть. Явно не случайно.
 Я улыбнулся и стал тихонько насвистывать. Где-то в этом городе сидит некто и поджидает меня. Он волнуется, его жжет огнем, потому что он знает: я опять на свободе и ищу его. Некто затеял слишком опасную игру, и ставка в этой игре — смерть.


* * *

 На пятом этаже здания Галтон-Мид на Мэдисон-авеню весь угол огромного небоскреба занимало рекламное бюро. Оно было шикарным, так как в этом районе жили только респектабельные квартиросъемщики и такие, кто мог платить за квартиру огромные деньги. На каждой двери огромными золотыми буквами было написано:
 АГЕНТСТВО «ШУРВЕЗЕНТ»
 Это была весьма солидная фирма, она имела дела дело только с ведущими журналами и здесь были самые лучшие манекенщицы. Отсюда в свое время вышло шесть кинозвезд и множество телезвезд. Было еще много других, но уже менее именитых. Это агентство одновременно было самым роскошным публичным домом города, и поэтому пользовалось огромной популярностью.
 Много лет назад Мэделяйн Штумпер начинала с малого, но удача и упорство вскоре вознесли ее наверх. У нее были знакомые в самых высоких кругах, а доходы совсем не соответствовали тем налогам, что она платила.
 Одно только и можно было сказать в ее пользу: и в той, и в другой области Мэд работала с удивительным прилежанием. Она никогда не попадала за решетку, а если ее и вызывали иногда в полицию, что случалось крайне редко, то она тотчас же вызывала целую ватагу адвокатов — самых дорогих, и они мгновенно вытаскивали ее из самых неприятных и безнадежных положений.
 У полиции всегда оказывалось недостаточно доказательств и дело прекращали.
 Даже недовольный чем-то клиент никогда не доносил на нее. Ни один сыщик не мог ее подловить.
 Я вошел в комнату, где за столом красного дерева сидела пышная женщина лет тридцати с небольшим. У нее были серебристо-светлые волосы и глаза, которыми она оценивала каждого входящего намного раньше, чем тот успевал пересечь толстый ковер между столом и дверью.
 Улыбка ее казалась приветливой, но в глазах застыл явный холодок. Она несомненно учуяла от меня запах оружейного масла и поняла, что в моем кармане, там, где раньше лежал полицейский значок, теперь его нет.
 Она пробурчала всего три слова:
 — Что вам угодно?
 — Передайте, пожалуйста, мисс Мэд, что я хотел бы с ней поговорить.
 Меня зовут Пат Реган.
 Ее брови поднялись медленно и несомненно вызывающе.
 — Мы с ней старые друзья, — прибавил я.
 В известной степени это была правда. Когда-то мы вместе с ней частенько возвращались из школы, а раза два я даже спасал ее от парней, покушавшихся на девичью честь. Оба раза мне от них изрядно доставалось. И тем не менее в моем голосе, видимо, прозвучали такие нотки, которые заставили даму поднять трубку, набрать номер и заговорить так тихо, что я не понял ни слова. Потом она повесила трубку и сказала:
 — Ее секретарша сейчас выйдет.
 — Спасибо.
 У меня было минут пять, чтобы понаблюдать, что творится в этой фирме.
 Туда-сюда сновали разные люди, в основном — женщины, самые разные худые и тощие, с шеями, наводившими меня на те же мысли, что и монсеньора Гильотена, когда он изобретал свою гениальную машину. Многие выглядели такими изголодавшимися, что на них смотреть было больно. На лицах у них выступали острые скулы, а покрой платьев и пальто напоминал песочные часы.
 Волосы они укладывали по последней моде. И все они были плоскими, как доски, и только у некоторых на пальцах были обручальные кольца. О причине было совсем не трудно догадаться. А у меня они не вызывали никаких постыдных желаний.
 И все же не все тут были такими. В кабинет вбежали две пышненькие веселые девушки, как будто для того, чтобы покрасоваться перед присутствующими. Они прошелестели нарядными платьями, которые могли свести с ума любого мужчину, и упорхнули куда-то в другую комнату.
 Какая-то девушка в зеленом платье и со слишком мудрым личиком прикоснулась к моей руке и сказала:
 — Прошу вас, мистер Реган.
 Мы направились по длинному коридору мимо кабинетов, свернули за угол, и она распахнула дверь.
 — Пожалуйста, сюда, — пригласила она.
 Я поблагодарил ее, вошел в кабинет и оказался перед женщиной, из-за которой меня в детстве так часто лупили.
 — Привет, Мэд, — сказал я.
 О ней можно было говорить все, что говорят обычно о красивой женщине — до тех пор, пока вам не удастся заглянуть ей в глаза. В этих черных глазах, блестевших одним цветом с иссиня-черными волосами, можно было открыть бездонные глубины, населенные доселе неизвестными и странными существами. На какое-то мгновение они наполнились чем-то, чем они и должны быть наполнены всегда, но это мгновение быстро прошло. Ее губы были словно красные лепестки цветов, а зубы блестели необыкновенной белизной. В уголках губ сидела чуть заметная улыбка.
 — Реган! Вот это да!
 — Да, я. Давно не виделись, Мэд!
 — Зато я часто читала о тебе.
 — Ничего удивительного.
 Мэделяйн Штумпер протянула мне руку и предложила сесть.
 — Ты чертовски хороша, Мэд, — сказал я, усаживаясь.
 Она улыбнулась несколько шире.
 — Какое эмоциональное изъявление чувств! Недавно председатель АТР целый час пытался сказать мне то же самое.
 — У меня нет столько времени, я спешу.
 — У тебя его никогда не было.
 — Согласен. К тому же я не особенно разговорчивый.
 — Зато драчливый, — протянула она. — Принесло это тебе какую-нибудь пользу в жизни?
 — Тогда я думал, что да.
 — А сейчас?
 — Все течет, все меняется, мы тоже.
 В ее глазах снова появилось какое-то неясное выражение, смешанное с грустью.
 — А жаль, что не все можно изменить.
 — Может быть, и можно.
 — О-о-о!
 Я полюбовался на нее, а потом спросил:
 — Тебе знакома рыжая стерва, которую зовут Милдред Свисс?
 — Я не читаю газеты.
 — Я совсем не это имел в виду.
 — Реган...
 — Скажи просто: да или нет?
 — Неужели ты думаешь, это так просто?
 Я понял, на что она намекала. Достав бумажник, я показал ей то место, где у полицейского должен быть прикреплен форменный значок.
 — И вот что я хочу сказать, Мэд. Я слишком хорошо знаю, что такое твое агентство и чем здесь занимаются кроме основной работы. Захоти я, и давно бы прихлопнул эту лавочку. Но тогда бы на нас принялись давить многие известные личности и мы решили, что овчинка не стоит выделки.
 Сейчас я здесь не по делам службы и, откровенно говоря, мне все равно, на что ты тратишь время и силы. Я не идеалист и не собираюсь улучшать мир.
 Сейчас я пришел к тебе по личному делу и задал вопрос, касающийся меня лично. Твой ответ нигде не будет зафиксирован и никогда не будет использован против тебя.
 — Ладно... Конечно, я ее знала, Реган. Но на меня она никогда не работала.
 — Правда?
 — Да.
 — А как ты ее знала?
 Мэд пожала плечами и откинула за спину роскошные волосы.
 — Мне ведь тоже по долгу службы приходится интересоваться, что у меня за конкуренты, если речь идет о совсем маленьких людях. Я держу в памяти множество мелких людишек, вроде нее. Куча разных имен...
 — В общем, она продажная девка, так?
 — Не в обычном смысле. Она была в заведении у Мэйса, пока прокурор не разогнал эту лавочку. Потом она, скорее всего, работала в одиночку. — Мэд сморщила лоб и добавила:
 — Она не часто позволяла себе такие вещи и, похоже, ждала чего-то более серьезного.
 — Замужество?
 Мэд утвердительно кивнула.
 — Мне кажется, в основном они все такие.
 — А ты? — усмехнулся я, но она выдержала мой взгляд.
 — И я когда-то подумывала об этом, но у меня ничего путного не получилось. Я успела слишком хорошо познакомиться с изнанкой жизни, — на ее глаза упала тень, прежде чем она отвела их.
 — Что еще ты знаешь об этой девушке?
 — Что она жила в апартаментах, кажется, Рэя Хилквиста.
 — Книгоиздателя?
 — Он был, наверное, самой крупной фигурой в районе и доверенным многих миллионеров, пока не погиб из-за несчастного случая.
 Я не стал говорить ей, что это был вовсе не несчастный случай. Было только похоже на него, потому что так было задумано, а для противного не было доказательств. Но мы-то были почти уверены, что тут речь шла только об убийстве. Это дело, собственно, до сих пор не было раскрыто.
 — А чем она вообще занималась?
 Мэд снова пожала плечами.
 — Я же не следила за ней. Может, нашла кого другого, — она бросила на меня какой-то странный взгляд и сказала:
 — Если хочешь, я узнаю. Ну что, узнавать?
 Я поднялся, взял шляпу и непроизвольно потянулся поправить пистолет, которого у меня больше не было.
 — Было бы очень неплохо, — сказал я, направляясь к двери. У выхода я повернулся. — Пообедаем вместе?
 — Не откажусь, — промурлыкала она и вновь улыбнулась той самой улыбкой, которую дарила мне когда-то, когда я защищал ее от хамских выходок парней.


* * *

 Джордж Лукас ждал меня в том же здании, где проходило первое слушание моего дела. Со своей обычной загадочностью он передал мне большой коричневый конверт с пятью тысячами, которыми меня пытались утопить в дерьме и превратить в убийцу.
 — Как видишь, старина, все оказалось довольно просто, — улыбнулся Джордж.
 — Это еще не все.
 — Ну и что? Ты же освобожден и отстранен от должности, пока не выяснят подробности исчезновения материалов на Маркуса. Теперь они говорят только о «небрежности», и самое плохое, что может тебя ждать — это что ты опустишься до обычного прохожего.
 — Пять тысяч — слишком мало за такой спуск.
 — Ты еще забыл про мои десять процентов.
 — В таком случае возьми-ка их лучше сразу, — заявил я, протягивая ему конверт.
 Но он даже не шевельнулся.
 — Это я уже сделал, — расхохотался Джордж. — А теперь надо потолковать о деле. По-моему, лучше всего для этого отправиться к Винни.
 Я не стал возражать, и такси доставило нас к ресторану Винни, а тот выделил столик в самом углу. Кроме нас, в зале никого не было.
 Когда мы устроились поудобнее, Джордж спросил:
 — А все-таки, Пат, как эти деньги могли очутиться в твоей квартире?
 — Очень просто. У меня самый обыкновенный замок, и тому, кто хотел залезть ко мне, надо было просто захватить отмычку.
 — А кто имеет доступ к твоим ключам?
 Я задумчиво потер подбородок.
 — Я об этом уже думал. Есть две возможности: или у него был контрольный ключ, такой, как, скажем, у слесаря, или он сделал слепок с моего ключа. Он висит на кольце вместе с ключом от машины, и если я оставляю свою машину, а пользуюсь служебной, то часто оставляю связку в замке.
 — Джордж прищурился и проворчал:
 — Ардженино?
 — А почему бы и не он?
 — Ты считаешь, он способен на такое?
 Я пожал плечами, хотя и помнил, что Ардженино меня буквально ненавидел.
 — А разве такого раньше не случалось?
 — Тогда значит, его кто-то купил.
 Я молча взглянул на Джорджа.
 — На него никогда не падало ни малейших подозрений. Он считается прилежным полицейским. Повторяю, ни малейших подозрений, — прибавил Джордж.
 — А мне он не нравится.
 — Что ты имеешь в виду?
 — Ничего определенного, просто такое чувство, — я снова поднял глаза.
 — Помнишь Вельха, мы его еще прозвали Голландцем?
 — Еще бы не помнить!
 — Он пристрелил шесть или семь человек, и все это было оправдано служебной необходимостью и выполнено безукоризненно. Но потом он слишком далеко зашел в развлечениях и угодил-таки за решетку. Вот точно такой же тип и Ардженино.
 — Но ты ведь не сможешь обвинить его только потому, что он тебе не нравится!
 — Это да, но раньше или позже я его все равно уличу.
 — Это на тебя похоже.
 Я усмехнулся, глядя на его встревоженное лицо, и сказал:
 — Как знать, может быть, мне ничего не придется делать. Чует мое сердце — этот парень замешан в грязных делах, и я уверен: рано или поздно все выплывет. Не волнуйся, Джордж, я не собираюсь делать глупостей. А теперь давай лучше о другом.
 Я потратил примерно час, чтобы рассказать все, что сам знал о Маркусе и о том, как, по-видимому, будет перестраиваться синдикат. Я так долго занимался этим делом, что у меня до сих пор стояли перед глазами детали предполагаемой перестройки. Я был почти уверен, что именно так они и поступили, потому что думал и действовал так же, как люди из синдиката.
 Джордж не перебивал меня, только записывал все, а потом сложил записи в папку и защелкнул замочек.
 — Отлично, — сказал он. — Будь уверен, я позабочусь об этом. А эти деньги тебе помогут. Только хоть иногда давай о себе знать.
 — Конечно.
 Джордж положил деньги на стол и ушел.
 Оставшись один, я зашел в телефонную будку и позвонил в бюро Джерри Нолану.
 — Привет, это Реган.
 — Я уже знаю, чем закончилось административное расследование, сообщил он.
 — Но дело-то еще не закончилось. Теперь меня обвиняют в небрежности, а это меня тоже не устраивает. Я делал все, как полагается в таких случаях, так что о небрежности и речи быть не может. Ты и сам отлично знаешь.
 — Может быть, дисциплинарная комиссия тоже так считает... Чего тебе еще?
 — Достань несколько фотографий Маркуса после смерти. Я у Винни.
 — Ты же его и так знаешь, Пат.
 — И все-таки мне надо глянуть на него еще разок. Сейчас мне многое стало ясно.
 Джерри покорно вздохнул и сказал:
 — Ну хорошо, жди меня там, я скоро буду.
 Через двадцать минут он уже сидел напротив, а на столе передо мной лежали большие фотографии. Смотреть на них было неприятно. Все шесть пуль попали в голову, а одна к тому же оторвала мизинец. Наверное, в последний момент он пытался защититься.
 Джерри хмуро смотрел на меня.
 — Мы бы и до сих пор еще сомневались, он это или не он, если бы не этот палец. Он валялся у камина. Два зуба из его искусственной челюсти впились в дерево, а три вместе с оставшейся пластинкой валялись на полу.
 Челюсть у него была по специальному заказу, так что ее оказалось легко опознать, на удивление легко. Протезист, который ее делал, узнал ее сразу, да и лаборатория подтвердила.
 — Я знаю. А не было еще каких-нибудь признаков, по которым можно бы опознать труп?
 — Черт возьми! Да ведь большего и желать не надо!.. Но вообще-то ничего другого не было.
 — Джерри...
 — Да?
 — Было бы намного лучше, если бы это действительно я убил.
 — А ты уверен, что это сделал не ты?
 — Уверен!
 — Ну и...
 — Было бы то же самое, но не так быстро. Я бы тщательно довел дело до конца и передал в секретариат суда. Колесо юстиции, хотя и медленно, но заворочалось бы и в конце концов его прикрепили бы к тому знаменитому стулу в Синг-Синге, на котором на человека надевают капюшон, а к телу подводят электроды. Нет, это был не я.
 — Знаю, — коротко сказал Джерри. — Теперь я это знаю.
 — Знаешь? Откуда?
 — Ты никогда бы не совершил такого убийства. Я видел, как ты сажал убийц на стул. К тому же ты слишком долго копался в этом деле, Пат.
 — Я и сейчас все еще живу этим делом.
 — Тогда расскажи, как было на самом деле?
 Я смешал фотографии, как карты, сделал из них что-то вроде колоды и передал Джерри.
 — Кто-то решил убрать Маркуса с дороги. Этот кто-то посчитал, что время Маркуса кончилось. Они хотели вывести его из игры и это им удалось.
 А я тут сработал громоотводом. Хотя это им совсем не удалось.
 — Кто бы это мог быть, Реган? — поинтересовался Джерри с бесстрастным лицом, какое можно увидеть у преступника на допросе.
 — Вот это ты и должен выяснить. Теперь это твоя задача. Я-то ведь больше не полицейский и к тому же у меня нет значка.
 — И оружия нет?
 — Само собой.
 — Но ведь тебя еще не уволили.
 — Да, пока не уволили.
 — Выходит, пока еще рано вешать нос.
 — А я и не вешаю, но ты, я думаю, понимаешь — настроение у меня сейчас не на высоте. Кому-то надо их подстегнуть, ведь дело-то идет о моей голове.
 — Частично ты сам виноват. Если кто и знал, кто стоит выше Маркуса, так это ты — Патрик Реган. Наверное, к ним что-то просочилось. В конце концов он отличался от других членов синдиката. Он долго лез по служебной лестнице, пока не заполучил большую власть. А очень больших людей из игры быстро не выводят, даже в таких организациях. У них свои правила игры, но и революции у них случаются редко.
 — Иногда все-таки случаются, — заметил я. — А что слышно новенького?
 Джерри откинулся на спинку стула и некоторое время изучал потолок.
 — В каком плане?
 — Связался ли, например, с тобой Ван Ривс по поводу этой Милдред Свисс?
 — Да.
 — Это та самая рыжая, которая сажала меня в такси.
 Он пристально посмотрел на меня и возмутился:
 — И ты только сейчас об этом говоришь?
 — Ее последний контакт — Рэй Хилквист. Она жила с ним.
 — Откуда ты все это раскопал?
 — Мне же приходится бороться за свою жизнь, — напомнил я ему.
 Джерри задумчиво смотрел на меня.
 — Маркус и Хилквист были связаны друг с другом. Ничего такого, за что можно было бы им накинуть веревку на шею, в этой связи не было, но тем не менее они хорошо знали друг друга, — он, видимо, что-то вспомнил и продолжил:
 — Однажды они повздорили, причем речь шла о женщине. Мы выяснили, что синдикат помирил их. Их поставили перед выбором: или — или.
 Они, само собой, не захотели, чтобы их бизнес погиб из-за какой-то шлюхи.
 И все успокоилось, потому что слишком высоки были ставки... А сейчас ты дал мне, похоже, слишком большой козырь.
 — Так используй его!
 — Я и хочу, — он опять внимательно посмотрел на меня. Только ты сам веди себя тихо. — Джерри поднялся. — А то от одного твоего взгляда становится жутко.
 — Еще не одному человеку станет жутко от этого взгляда, пока дело не закончится, — пробормотал я.




 Глава 4


 Стэна-Карандаша найти было не трудно. Он занимался тем, что вместе с другими вносил в кассу свою ставку и встречался с постоянными клиентами, то есть ставил несколько долларов на какую-нибудь лошадь, которая побежит в ближайшем заезде и вместе с ними ждал выплаты выигрышей. Этим он жил.
 Это приносило ему двести пятьдесят долларов в неделю, а иногда, на десерт, и несколько недель тюрьмы.
 Но даже когда он отсиживал положенное, любуясь клетчатым небом, отчисления для него все же производились, о жене и детях заботились, а он, отбывая очередной срок, вероятно, часто задумывался о том, когда же правительство наконец узаконит скачки и вне пределов ипподрома.
 Я нашел его в «Шемроке». Он заносил ставки в дешевую записную книжку.
 Когда он увидел выражение моего лица, глаза у него внезапно округлились.
 — Есть небольшой разговор, Стэн. Давай присядем где-нибудь...
 — Послушайте...
 — Я сейчас не на службе, Стэн, но тем не менее могу доставить тебе кучу неприятностей. Так что будет лучше, если ты прямо сейчас и решишь, что для тебя лучше.
 — Хорошо, согласен, — воскликнул он. — Лучше поговорим. Ведь это мне ничего не стоит.
 Я взял его под руку и повел к одному из столиков. Когда мы устроились, я заказал два пива.
 — Скажи-ка, Стэн, — начал я. — В ту ночь ты тоже был здесь?
 — Вы хотите знать, проходил ли я по делу свидетелем?
 — Нет, — я в упор посмотрел на него. — Ты ведь не вчера родился и прекрасно знаешь все трюки. От таких, как ты, мало что может ускользнуть.
 Я всегда думал, что и от меня ничего не ускользнет, да, как видишь, ошибся. Ну так в чем там было дело?
 — Видите ли, мистер Реган...
 — Только, пожалуйста, подумай хорошенько, а уж потом говори.
 Стэн-Карандаш испугался. Кадык запрыгал, а на виске запульсировала жилка.
 — Все было именно так, как люди говорят, мистер Реган. Вы напились... и я сделал все, что мог... если бы...
 — И все-таки, — перебил я, — была же там какая-то заковырка. Я ведь пришел в бар совершенно трезвым.
 — У вас даже болела голова, вы еще пили аспирин.
 — Я купил его как раз перед баром, в аптеке на углу. Такую закрытую коробочку, и выпил шесть таблеток.
 — Но я-то ничего не видел, действительно ничего.
 — Мне никто ничего не подмешивал в питье?
 Он не знал, куда девать руки.
 — Честное слово, мистер Реган, судя по всему, вы слишком много выпили. Вы же сами знаете, кто там тогда был. Эти сумасшедшие художники Попи Льюис и Эдна Роллс. Они же не позволят ничего подобного. Просто вы очень весело провели время и больше ничего.
 — А откуда появилась эта рыжая?
 — Понятия не имею! В тот вечер в баре было много баб.
 — А ты ее видел?
 — Я много кого видел, а она все время вертелась около вас.
 — Сколько лет мы знаем друг друга, Стэн?
 — Лет пять, наверное.
 — Я когда-нибудь на тебя доносил?
 — Господи боже! У вас совершенно другие интересы.
 — Но телефоны есть на каждом углу, и я мог позвонить в любую минуту.
 — От вас такого нельзя было ждать, мистер Реган. Скажите, что вы от меня хотите?
 — Расскажи все про эту рыжую.
 Стэн так крепко сжал пальцы, что они побелели.
 — Она проходила мимо. Вы посмотрели на нее внимательно и так вроде оценивающе, и она решила, что вы ее приглашаете. Примерно тогда я ушел.
 Поэтому-то и не знаю, что там было дольше. Я вам это уже говорил.
 — Ты ее знаешь, да? — спросил я, пристально глядя на него. Он правильно понял мой вопрос и сказал:
 — Теперь знаю, когда прочитал про нее в газете. А тогда не знал.
 — А если вспомнить кое-что в прошлом? Или кое-кого?
 — Кого, например?
 — Лео Маркуса и Хилквиста.
 — Мистер Реган...
 — Хватит уж вилять-то, Стэн!
 Он нахмурился и снова уставился на свои руки.
 — А что говорят в твоих кругах про них и про нее? — настойчиво продолжал я.
 — Опасная женщина, — прошептал он. — А мне это не повредит?
 — Нет.
 — Я знаю, что Маркус был с ней как-то связан, но ведь это дела не меняет.
 — Может быть.
 Стэн внимательно посмотрел на меня и пробормотал:
 — Но их я боюсь больше, чем вас, мистер Реган. Что еще?
 — А ничего, приятель, можешь проваливать!
 Он ничего не сказал, зато теперь думает, что предал своих. Ничего, это мне на руку, впредь будет сговорчивее Я вышел из бара. До дома мне было пятнадцать кварталов, и все-таки я решил пройтись. Надо как следует все обдумать. Когда я дошел до угла Восьмой и Сорок девятой улиц, моросивший дождик превратился в ливень. Но я не обращал внимания на потоки воды, хотя вскоре засверкали молнии и начал громыхать гром.
 Укрывшиеся в парадных прохожие с любопытством смотрели на меня. Если бы они еще и знали, кто я, то, несомненно, плевали бы вслед. Полицейский убийца. Этот фараон кончил человека и выкрутился благодаря свои дружкам.
 Но это было совсем не так. Меня оправдали двенадцать честных и добрых граждан, которые поверили мне, а не уликам.
 Теперь мне оставалось надеяться только на то, что они не ошиблись, так как вероятность ошибки все же существовала.
 Перед домом я остановился и посмотрел на старый фасад. Если кто-то захочет, он легко попадет в мою квартиру. Ничего не стоило раздобыть подходящий ключ. На площадке я сунул ключ в замок, повернул его и настежь распахнул дверь. У меня была всего лишь трехкомнатная квартира, как раз такая, какую мог себе позволить одинокий полицейский. В ней не было ничего примечательного, кроме стенного шкафа, в котором, кстати не было ничего только мое завещание и свидетельство о рождении.
 Материалы на Маркуса я спрятал в двойном дне корзины для бумаг.
 Тайник этот был незаметен и простой смертный его ни за что бы не нашел. Но профессионал, если он знает, что ищет, мог бы найти. Пять тысяч долларов лежали в совершенно другом месте. На дне стенного шкафа, где их легко можно было найти. Деньги эти были совершенно новенькими и это усугубляло положение.
 Из чистого любопытства я обыскал свою квартиру. Повсюду виднелись следы белого порошка, который остался после экспертов, искавших отпечатки пальцев. Сейчас моя квартира походила на тело неопрятной женщины, которая тщательно напудрилась после ванны.
 Закончив осмотр, я улегся на надувной матрац и вдруг услышал, что воздух начал с шипением выходить из него, но не обратил на это внимания, закрыл глаза и подумал, что хорошо бы сейчас заснуть и забыть обо всем.
 В комнате висел какой-то сладковатый приятный запах. Но сейчас я хотел одного: заснуть и отдохнуть, забыть обо всем на свете. Лицо обдувал приятный ветерок, который точно разговаривал со мной из глубин сна. Но несмотря на вялость, я все же слышал и другой голос, который превратил нас в закаленных бойцов и повторявший: «Вам придется встретиться на своем пути с разными искушениями и неожиданностями, и если вам хоть что-нибудь покажется странным, необычным, то действуйте решительно и без промедления, а в случае необходимости сразу же стреляйте... все равно в кого. Всегда сохраняйте спокойствие, но действуйте со всей решительностью. К тому же у вас есть химическое оружие. Они всегда стремятся схватить вас. Ни на секунду не забывайте это.»
 Значит, они хотят заполучить меня или расправиться со мной? Я кое-что знаю, я важен для них. Они могут пойти на все, на все...
 Я открыл глаза; у меня вдруг возникло чувство, будто я отброшен на несколько лет назад... И тут я понял все!
 Как одержимый, я вскочил с кровати, распахнул дверь и, выскочив в коридор, лег плашмя на пол, жадно дыша. Постепенно я начал возвращаться в реальный мир.
 Мне снова повезло. А ведь все выглядело так красиво! Человек, замерзая на снегу, тоже видит что-то похожее. Например, что он спит в теплой постели и видит чудесные сны.
 Чуть позже я нашел под матрацем резиновый баллончик без этикетки.
 Механизм сработал, когда я лег на кровать и своим весом открыл соответствующий клапан. Баллончик был устроен очень просто, но в нем было опасное ядовитое вещество, и если бы я не опомнился вовремя, то наверняка почил бы вечным сном.
 Я распахнул все окна и когда приятный, но опасный запах окончательно исчез, тщательно закрыл баллончик, положил его в холодильник и снова лег.
 И наконец нашел покой, в котором так нуждался.
 Выходит, действительно есть на свете человек, который хочет моей смерти, смерти страшной и неестественной.
 Даже у полицейского, попавшего в немилость, существуют какие-то каналы, которыми он может воспользоваться. Я отнес баллончик в лабораторию и сержант Тэд Маркер внимательно исследовал его, а потом передал другим специалистам. Он усадил меня в кресло и мы стали дожидаться результатов.
 Для меня они сделали все очень быстро. Уже через час появился помощник Тэда, неся злополучный сосуд и подробное заключение. Тэд бросил взгляд на бумагу, прежде чем положить ее на стол, а потом прочитал всю от начала до конца.
 — Немецкое средство, — наконец сообщил он. — Мы называем его ФС-7, формула Родерика.
 — Что за средство?
 Он снял очки и пристально посмотрел на меня.
 — Смертельный газ, поражающий нервную систему и имеющий едва заметный сладковатый запах. Ловушка была подстроена с умом. Собственно говоря, ты должен уже разлагаться и быть покрытым по всему телу великолепными трупными пятнами. Такие баллоны начинают работать после легкого нажима.
 — Хорошо еще, что я был один.
 — Одно из преимуществ холостяцкой жизни.
 Я наклонился вперед.
 — Значит, этот газ не отечественного производства?
 — Нет. Я не сталкивался с ним с сорок четвертого года. Как ты помнишь, о нем упоминалось на Нюрнбергском процессе.
 — Как о сентоле?
 — Ты слишком много думаешь об этом, Реган.
 В этот момент в кабинет вошел Эл Ардженино. В руке он держал какую-то маленькую коробочку. Он был небрит и лицо его было грубым и суровым типичный полицейский служака, ходячий закон в форме.
 Увидев меня, он презрительно сморщился и процедил сквозь зубы:
 — Что ты тут делаешь, взяточник поганый?
 Он рассчитывал, что я пройду мимо, сделав вид, что ничего не расслышал. Но по моим расчетам это была его вторая ошибка. Мой коронный удар пришелся как раз по центру его самодовольной рожи, в подбородок, и он, с остекленевшими глазами, отлетел к стене. Но мою реплику он все же успел услышать:
 — Придержи язык, подонок!
 Люди вокруг смотрели на меня, пытаясь скрыть улыбки, но ничего против меня не предпринимали. Все они терпеть не могли Ардженино.
 Не оглядываясь, я вышел из кабинета. Внизу в холле я зашел в телефонную будку и набрал номер Мюррей-Хилла. Услышав в трубке спокойный и немного хрипловатый голос Мэделяйн, я спросил:
 — Ты одна? Это Реган.
 — Да.
 — Может, встретимся где-нибудь и перекусим?
 — Не возражаю.
 — Приятно слышать. Ведь я как-никак из породы знаменитых легавых.
 — Вообще-то для полицейских я неподходящая компаньонка, разве что наша встреча будет деловой.
 — Но ведь и полиция теперь совсем не та, Мэд. Так что, договорились?
 Бар «Голубая лента» на Сорок четвертой тебя устроит? Лучше в полтретьего, к этому времени там будет мало народу.
 — Договорились, — сказала она и я повесил трубку.


* * *

 К этому времени в баре остались лишь постоянные посетители. Когда Мэд появилась на пороге и направилась в мою сторону, все повернулись к ней и понимающе заулыбались, точнее, заухмылялись. Усевшись в кресло, придвинутое услужливым Энджи, она поинтересовалась:
 — Сколько лет прошло с тех пор, как мы не встречались?
 — Пожалуй, не меньше двадцати пяти.
 — И ты никогда не приглашал меня пообедать.
 — А разве ты бы согласилась?
 На мгновение что-то изменилось в ее глазах.
 — Тебе не обязательно об этом знать. Ну что, подождем заказ или сразу перейдем к делу? Ты же наверняка пригласил меня не только для того, чтобы приятно провести время?
 Появился официант и принял заказ. Когда он принес два коктейля, я поднял бокал и торжественно сказал:
 — За встречу, Мэд.
 Она заморгала, отпила немного и, отставив бокал, сказала:
 — А у меня есть для тебя новости, Реган.
 Я выжидательно посмотрел на нее.
 — Скажем так, пока это только слухи, так как кое-что еще не проверено. Но я поинтересовалась у одной девушки и она мне рассказала странные новости.
 — Не тяни, Мэд!
 — Рэй Хилквист, похоже, действительно содержал Милдред Свисс, но несмотря на это, она наставляла ему полированные ветвистые рожки. Ее неоднократно видели с Лео Маркусом в отдаленных от центра ресторанах.
 — А тебе известно, что они оба принадлежали к синдикату?
 — Именно потому-то это и выглядит странным.
 — Почему?
 — У Лео Маркуса был определенно больший вес, чем у Хилквиста. И если бы там получился скандал, он бы наверняка решился в его пользу. Ты об этом подумал?
 — Да, об этом я уже думал. Милли показалась им не слишком подходящей для одного из первых людей в синдикате. А для Хилквиста, решили они, она в самый раз.
 — Возможно, но маловероятно, — она покачала головой. — Мне ты этого не говори. Я таких людей за свою жизнь повидала достаточно и слишком хорошо их знаю.
 — О-о-о!
 — За последние две недели, до того, как ты убил Маркуса... до того, как Маркус умер, — поправилась она, — его часто видели с Милдред. Мои девушки говорят, что она выглядела как влюбленная курица — что называется, со звездочками в глазах. Когда их видели вместе, они держались за руки, как настоящие влюбленные, и все такое. Но жила она все же на старой квартире. Хилквист... в общем, там было уплачено вперед. Да и денег он оставил ей вполне достаточно, так что она вполне могла прожить год и ни о чем не думать. — Мэд слегка улыбнулась. — Повезло девчонке! Большинству из них приходится гораздо хуже.
 — Если Маркус действительно любил ее, как раз он мог подстроить несчастный случай с Хилквистом. Ему всего-то и надо было слегка повременить, чтобы в него никто не тыкал пальцем.
 — Ты кое-что упускаешь из виду, — заметила она.
 — Что?
 — Что боссы синдиката не любят амурных похождений. Они опасаются за свой бизнес.
 — Тогда остаются два варианта: или это был действительно несчастный случай, или это дело рук синдиката.
 — Ты в этом уверен, Реган?
 — Нет, не совсем. Все еще очень неопределенно.
 В это время за соседний столик сели четверо посетителей, и нам пришлось заговорить обо всяких пустяках.
 Покончив с обедом, мы вышли из ресторана. На улице я подозвал такси, помог ей сесть и сказал:
 — Прошу тебя, порасспрашивай еще своих знакомых об этом. Вечером я дома, можешь застать меня попозже.
 Мэд послала мне воздушный поцелуй.
 — Постараюсь помочь, Пат. Не люблю оставаться в долгу.
 — Пошла-ка ты...
 — Что за выражения! — засмеялась она.


* * *

 Попи Льюис и Эдна Роллс жили вместе уже четыре года, хотя и не были женаты. Вначале они причисляли себя к сторонникам свободной любви и опасались любой длительной связи, но теперь вели себя, как старая супружеская пара.
 Из миллионов, доставшихся Попи в наследство, он истратил только немного на покупку дома. Все остальное он покупал на деньги, заработанные своим трудом от продажи картин. Казалось, его даже угнетало то, что он удачливый и известный художник. Они с Эдной предпочитали жить как простые люди. Но как бы там ни было, их годовой доход выражался пятизначной суммой, и они были постоянным предметом зависти тех, кто предпочитал проявлять гениальность в попойках и вечеринках.
 Попи пригласил меня войти. Во рту он держал кисть, вся его борода была в краске. Эдна в это время рассматривала эскиз. Она стояла перед большим зеркалом и когда я входил, быстро накинула халат. Но я и так знал, что под ним ничего не было.
 На картине был изображен разнузданный половой акт, и Эдна сама позировала сожителю.
 Попи открыл банку пива и предложил мне.
 — Я хотел послать вам поздравительную открытку, Реган, но не знал, оцените ли вы мой юмор.
 — Как-нибудь разобрался бы.
 Он вытер табурет грязной тряпкой и придвинул его мне.
 — Садитесь. Какие новости?
 — Я должен был задать кое-какие вопросы одной рыжей даме, но ничего не получилось.
 — Рыжей?
 — Да. Той, которая была в нашей компании той ночью.
 — Но ведь во время следствия о ней ничего не говорилось.
 — Точно. Но теперь она, к сожалению, мертва.
 — Да, Шпуд мне сегодня рассказывал об этом несчастном случае.
 — Вы сами-то смотрели газеты?
 — Да, — он опорожнил половину банки и перевел дыхание. — В тот вечер, дорогой мой, вы изрядно налакались. А зачем вы, собственно, зашли в этот ресторан? Он же не в вашей сфере деятельности?
 — Эл Ардженино отправился туда раньше с девушкой из гардероба. Он там бывал время от времени, и меня это некоторым образом заинтересовало.
 — Да, да... Элен по прозвищу Дыня. Такая пышная девица с роскошным бюстом, но у них там дело никак не клеилось. Ардженино хоть и использовал значок, чтоб устранить конкурентов, Элен это не нравилось. Потом он ей надоел и она попросила, чтобы ее перевели оттуда. А бедному старому Элу никто об этом не сказал. Его ведь многие не любят. Сейчас она работает в «Лейзи-Дейзи» в Бруклине.
 — Что вы имели в виду, когда сказали «перевести оттуда»?
 — Вы знаете «Клаймэкс»?
 — Не особенно, а что?
 — Ну так поинтересуйтесь, кто хозяин этого заведения.
 — Я всегда считал, что этот ресторан принадлежит Штукеру.
 — Значит, вы совершенно не в курсе дела, приятель. Может быть, на первый взгляд оно и так, но на самом деле он принадлежит той абстрактной картине, которую люди вашего круга называют «Синдикат». Я там слишком часто бываю, чтобы не видеть, как люди Маркуса забирают выручку. Но я вам все же не советую совать туда нос слишком грубо. А то там наверняка что-нибудь взорвется и осколки, конечно, не пролетят мимо вас. Да вы и сами понимаете, что может случиться.
 — Судя по всему, вы очень много знаете, Попи.
 — У меня слишком большие уши, весьма разговорчивые друзья и глубокое понимание этих животных, которых называют людьми из синдиката. Они ведь и меня интересуют — как художника. Или вы считаете, я не должен о них знать?
 — Да нет, не считаю. Дело хозяйское, как говорится, — я бросил банку из-под пива в мусорную корзину. — Но мы отошли от темы.
 — Да, в тот вечер она действительно крутилась около вас, как и много кто еще. Компания была большая.
 Эдна вышла из-за картины с кисточкой за ухом.
 — Вокруг вас было столько народу, что Шпуд даже не мог подойти к столику. И тогда эта женщина забрала у него поднос и стала хозяйничать сама. Через некоторое время вы были уже без ума от нее.
 — Спасибо за информацию.
 Выходит, все было просто. Она ждала меня там или даже шла следом.
 Потом она умело использовала подвернувшийся случай и подмешала мне что-то в выпивку.
 Я взял шляпу и поднялся.
 — Всего хорошего, — попрощался я. — И еще раз огромное спасибо за информацию.
 — Какую еще информацию? — удивился Попи. — Вы же приходили только чтобы поговорить об искусстве, — улыбнулся он.


* * *

 Рыжая Милдред, Лео Маркус и я. Кто-то весьма неуклюже спланировал дело. Вероятно, они рассчитывали, что с помощью этой рыжей девицы я буду сейчас скучать в камере смертников. А районный прокурор вынес вердикт, в котором мы оба — я и рыжая — обвинялись в убийстве. Но теперь, после ее смерти, моей жизни определенно угрожает новая опасность. Рано или поздно люди прокурора зададут нужные вопросы, узнают прошлое Милдред и захотят знать, где я был в момент ее смерти.
 А где же я был? Понятия не имею. У меня нет алиби, потому что в это время я бесцельно бродил по городу и думал, думал, думал... Значит, меня опять могут сделать козлом отпущения. Надо поскорее узнать, когда она умерла.


* * *

 Подождав, пока Тэд Маркер выйдет на улицу, я пошел за ним к подземке.
 Пройдя квартал и убедившись, что за мной никто не следит, я встал за ним в очередь на вход и тихо сказал:
 — Погоди минутку, Тэд.
 Он чуть заметно кивнул, прошел турникет и остановился. Потом мы вместе сели в поезд, проехали три остановки и, выйдя из вагона, зашли в ресторан Грилла. Большинство посетителей увлеченно смотрели баскетбол по телевизору. Мы заказали по кружке пива и он спросил:
 — В чем дело, Пат?
 — Скажи мне, как идет следствие по делу Милдред Свисс?
 — Довольно гладко.
 — Время смерти установлено?
 — С точностью до минуты. Данные вскрытия полностью совпадают с временем, когда остановились часы у нее в сумочке. В семь пятнадцать.
 — А почему часы оказались в сумочке?
 — Испортился замочек у браслета.
 — Но ведь все случилось среди бела дня. А днем обычно не топятся, особенно женщины. Даже перед смертью они не перестают думать о прическах, да и вода выглядит не очень привлекательно.
 — К самоубийцам это можно отнести, но тут речь об убийстве.
 Я быстро взглянул на него.
 — У нее были поломаны все ногти, — продолжал Тэд. — Видимо, она изо всех сил защищалась и царапалась. А свидетели говорят, что руки у нее всегда были в порядке. Кроме того, на голове обнаружили рану. Ее, наверное, оглушили.
 — Почему она тогда не утонула?
 — Очень просто. Она зацепилась за какое-то бревно, точнее сказать, зацепилось платье. Судя по всему, в воде она была недолго.
 Я быстро прикинул в уме. Я как раз сидел дома и ни с кем не разговаривал, пока мне не позвонил Шпуд. Может быть, они и не планировали накинуть на меня это убийство. Тем не менее эта история могла доставить мне неприятности. А убили ее, вероятно, потому, что хотели убрать лишнего свидетеля.
 Тэд допил пиво и, не отрываясь от телевизора, проронил:
 — Ну а как ты сам вписываешься в эту картину?
 — Еще не знаю.
 — У меня есть на этот счет кое-какие соображения.
 — Наверное, не очень приятные для меня?
 — Этого я пока еще и сам не знаю. Я еще раз справлялся об этом газе, на всякий случай. Правда, на это ушло какое-то время, но потом один умный человек в Вашингтоне сообщил мне кое-что. Вскоре после войны из Европы к нам просочилось какое-то количество этой штуки вместе с другими лекарствами. Подробности так и остались невыясненными, но известно, что это было грязное дело. Примерно десятая часть содержимого контейнера куда-то исчезла.
 — А кто это обнаружил?
 — Тайная служба. Ребята оттуда неожиданно обнаружили, что пропал весь контейнер. Но через некоторое время его нашли на каком-то складе.
 Контейнер вывезли в открытое море и там уничтожили. Об этом даже писали в газетах. Это вещество боялись оставлять, чтобы кто-нибудь не использовал его для рэкета или чего-нибудь похожего. Вот тогда-то и всплыло, что количество совершенно не сходится с документацией на контейнер, — он кинул взгляд на часы и я понял, что Тэд спешит. — Еще одно... Я прочитал все, что только есть о сентоле. Оказалось, что он совсем не вызывает потерю сознания, а наоборот, препятствует этому.
 — Но когда меня там нашли, я был без сознания.
 — Вот именно. Сентол бодрит, как кофе.
 — Это точно?
 Он серьезно кивнул.
 — Точнее не бывает.
 Я потер виски и спросил:
 — Значит, получается, что на меня никто не воздействовал? Ты так думаешь?
 — А сам ты как думаешь?
 — Не знаю. У меня еще нет на этот счет своего мнения, тем более, что нет достоверных фактов. Большое тебе спасибо за все, Тэд. Нам пора. Ты, кажется, немного торопишься.




 Глава 5


 По дороге домой я купил в магазине вареную курицу и хлеб. У меня еще не было времени прибраться в квартире и выглядела она довольно плачевно.
 Повсюду стояла грязная посуда и валялись использованные носовые платки.
 В почтовом ящике я нашел весточку от Джорджа Лукаса. Положив еду на стол, я вскрыл записку.
 «Позвони мне» — и больше ни слова. Но я все понял, и понял, что записка от него — я знаю его почерк. Я позвонил ему на службу, но там никто не ответил. Поскольку я был уверен, что домой добраться он еще не мог, то и не стал спешить, а присел к столу и принялся за уничтожение еды.
 Неожиданно в дверь позвонили. Прежде чем открыть, я достал револьвер, который остался еще с войны, проверил его и взял наизготовку. Чтобы открыть замок, мне пришлось сунуть кусок курицы, который я держал в другой руке, себе в рот.
 Мэделяйн величественно оглядела меня, окинула критическим взглядом квартиру и, видимо, хотела засмеяться, но подавила желание и только улыбнулась.
 — Тебе не хватает кривого ножа, и тогда ты будешь выглядеть настоящим пиратом.
 Я закрыл за ней дверь, а она тем временем сокрушенно качала головой.
 — Так вот, значит, как живут полицейские! А больше ты себе ничего не можешь позволить?
 Я быстро сварил кофе, а потом ответил:
 — Но ведь я взяток не беру, Мэд. И потом, кому нужно это «больше»?
 Кстати, никак не ожидал, что ты зайдешь.
 — Сам сказал, что вечером ты дома и здесь тебя можно найти.
 — Могла позвонить по телефону.
 — Не задирай нос, пожалуйста. Меня никто не видел, так что твоя репутация не пострадает от моего визита, а может и поднимется, если меня кто и заметил. Дамы в норковых манто и в бриллиантах наверняка не заходили в эту лачугу.
 — Не чаще двух раз в неделю, — буркнул я.
 — Вот как? — улыбнулась она и принялась за курицу. — А курочка-то совсем неплоха! — сказала она с полным ртом. — У меня для тебя кое-что есть, Пат.
 Я отхлебнул кофе и поднял глаза, а Мэд продолжала:
 — Некая Джейн Дуэ, что-то вроде коллеги Милдред Свисс и ее знакомая, видела Свисс в день ее смерти около полудня. Они проболтали на улице минут десять и Милдред упомянула, что ей предстоит какое-то долгое путешествие.
 Она собиралась купить что-нибудь из одежды, а по тону было заметно, что она хвастается.
 — А она не сказала, кто будет ее сопровождать?
 — Нет, у нее уже не было времени. Она сказала, что торопится на какую-то встречу.
 — На встречу со своей смертью, — заметил я.
 — Вероятно, — согласилась она.
 Я отодвинул чашку и откинулся на спинку стула.
 — Рано или поздно они все так кончают, — сказал я. — А тебя это не волнует? Ты ведь сама по уши в таких делах.
 Как будто облачко пробежало по ее лицу, и она уставилась на свои руки. Наконец Мэд подняла глаза и сказала:
 — Да, ты прав, я завязла. Но пошла я на это сознательно. Это была единственная возможность прокормить отца алкоголика, подлечить больную мать, оплатить счета врачу и позаботиться о семи детях в семье. Да, я знала, на что иду, и у меня были подходящие знакомые, которые ввели меня в дело.
 — Теперь-то могла бы и выйти оттуда. Ты же очень многое там изменила.
 — Есть кое-что, что не менялось. Я долго наблюдала, как складывается судьба этих девушек. Видела, как они начинали и как кончали, я не имею в виду в постели. А так как я тоже принимала во всем этом участие, кое-кого мне удалось вытащить. И я знаю, Реган, о чем ты сейчас думаешь. Хоть я все еще сижу в этом деле, я уже познакомилась со многими влиятельными людьми, так что всегда могу кое-что сделать, если кто-нибудь начнет уж слишком давить на бедных девочек. Вот все, что я могу сказать тебе об этом, неважно, веришь ты или нет.
 — Я тебе верю, Мэд, хотя все это мне не нравится.
 Она потянулась через стол и положила свою ладонь на мою.
 — Спасибо, Пат. Я очень хотела, чтобы ты понял. А теперь ты доставишь мне маленькое удовольствие?
 — Какое?
 — Разреши мне прибрать эту грязь.
 Я усмехнулся и великодушно сказал:
 — О, с превеликим удовольствием, дорогая!
 Я ненадолго спустился в магазин, запасся пивом и, вернувшись, стал наблюдать за ней. Странно мне было видеть, как женщина, привыкшая к роскоши, занялась грязной работой, которой даже мне не хотелось заниматься. А ей, казалось, это доставляет удовольствие. Она даже что — то напевала под нос и улыбалась на мои замечания. Когда она наконец выпрямилась и посмотрела на меня, лицо ее было мокрым от пота, а глаза сверкали. В квартире теперь все блестело. Давно я не видел свое жилье таким чистым.
 Откинув упавшие на лоб волосы, она улыбнулась и показалась мне еще красивее, чем когда-либо раньше.
 — Ну как, так лучше? — спросила она.
 — Еще бы! Зачислить тебя на жалованье?
 — Мне достаточно будет частички тебя самого, чтобы смыть всю грязь и усталость.
 — Мне ты нравишься такой, какая есть.
 — Ты говоришь это просто так, — улыбнулась Мэд. — Лучше свари еще кофе.
 Засыпая кофе в кофейник, я услышал, как зашумел душ и у меня появилось странное чувство тепла и уюта. До сих пор я такого не испытывал.
 Я был частью чего-то прекрасного, что раньше было мне чуждо, но о чем я мечтал.
 Когда Мэд вышла из ванной, зазвонил телефон.
 Я снял трубку.
 — Алло?
 — Реган? — раздался в трубке голос Джорджа Лукаса. — Где это тебя, черт возьми, носит? Я бросил тебе в ящик записку, чтобы ты срочно позвонил.
 — Я только что пришел, Лукас, — соврал я.
 — Нам надо немедленно поговорить, старина. Крайне важное дело.
 — Сейчас? А не поздно?
 — Говорю же, очень важно. Речь идет о твоей шее.
 — Ладно. Где встретимся?
 Джордж назвал бар на Шестой авеню и я обещал быть через полчаса. Я не хотел, чтобы Мэделяйн оставалась в квартире одна и попросил ее поехать со мной.
 Набросив пальто и сунув за пояс револьвер, я открыл дверь, намереваясь пропустить даму вперед, но тут же понял, что это была ошибка.
 Сильным рывком я бросил ее на пол, захлопнул дверь и сам растянулся на полу.
 Из-за двери не послышалось ни звука, но на уровне пояса в двери появились две маленькие дырочки, и что-то ударило в противоположную стену.
 Мэд уставилась на меня расширенными глазами. Я тихо шепнул:
 — Кто-то выключил свет на лестнице.
 Но тут и она заметила дырки в двери и понимающе кивнула.
 Я поднялся и включил свет в комнате. Потом подкрался к двери и бесшумно нажал на ручку. У охотника на меня было, вероятно, чертовски хорошее зрение, потому что он сразу среагировал на едва заметное в темноте движение еще одним выстрелом. Выстрел был почти бесшумным, но я увидел слабый блеск из глушителя и тотчас ответил на него из своего пистолета.
 Грохот выстрела из крупного калибра, казалось, взорвал ночной покой. И сразу я услышал поспешные шаги человека, сломя голову бежавшего вниз по лестнице.
 Распахнулась и вновь захлопнулась входная дверь внизу, но я не стал догонять его, потому что это могла быть ловушка. Охотник вполне мог и не выскакивать на улицу, а спокойно сидеть на лестнице и караулить меня.
 Я достал мощный карманный фонарь и внимательно обследовал всю лестничную клетку. Лишь когда я окончательно убедился, что она пуста, я спустился вниз и зажег свет на лестнице.
 Мэделяйн стояла на пороге квартиры и все еще дрожала.
 — Что случилось?
 — Ничего особенного. Еще одно покушение на мою жизнь, на этот раз при помощи пистолета с глушителем. А может быть, на одного из нас.
 — На одного из...
 Чтобы не пугать ее еще больше, я поспешил добавить:
 — Скорее всего, конечно, покушались на меня. Ведь никто не знал, что ты здесь. Они уже пытались отравить меня газом. Значит, они изрядно нервничают.
 — Пат...
 — Пойдем, — перебил я, — он уже удрал.
 Я думал, скоро завоет сирена, так как кто-нибудь наверняка слышал выстрел и сообщил в полицию, но вокруг все было тихо. Может быть, стены домов оказались слишком толстыми, или кто-то еще не успел снять телефонную трубку.


* * *

 Джордж занял столик в углу бара, и его хмурое лицо сразу прояснилось при виде Мэделяйн. Протянув ей руку, он обрадованно сказал:
 — Вот это встреча! Как поживаешь, Мэделяйн?
 — Потихоньку... Рада тебя видеть, Джордж.
 Он вопросительно посмотрел на меня, и я рассказал все, что только что произошло. Его глаза сразу стали маленькими и колючими.
 — Это уже не шутки, Реган. Теперь они могут напасть на тебя в любое время с любой стороны. Наверное, ты для них слишком опасен. Что, собственно, ты знаешь про них?
 — Много, но ничего точно.
 — Я тоже кое-что узнал, — он бросил взгляд на Мэд.
 — Можешь говорить, — сказал я. — Она с нами.
 — Тогда слушай. Перед смертью Маркус получил задание провести в синдикате перестройку. Ты в своем расследовании вскрыл все их старые связи, и он за это получил хорошую взбучку. Они сделали его ответственным за полную реорганизацию синдиката, и чтобы он проделал все бесшумно и абсолютно секретно. А теперь самое важное. Шефы из синдиката чуть было не получили инфаркт, когда при проверке до них дошло, что Маркус часть денег синдиката использовал для того, чтобы построить собственную империю. Он, конечно, собирался вернуть эти деньги, прежде чем все обнаружится, да оказался недостаточно расторопным и его опередили. Они обнаружили недостачу и внесли его в список на уничтожение. Дело поручили двоим профессионалам из Чикаго.
 — Когда?
 — Насколько я знаю, за три дня до его смерти. За это время убийцы как раз могли приехать в Нью-Йорк и все организовать.
 — Они так не работают, ты это отлично знаешь. На подготовку они тратят по крайней мере две недели.
 — Если не... — начал Джерри.
 — Что «если не»? — перебил я.
 — Они просто подошли к делу по-научному. Ведь мы имеем дело с профессионалами. Они увидели, что задание можно выполнить значительно быстрее, и при этом отвести подозрения от себя и от синдиката. Ничего лучше и не придумаешь. Ты был отстранен от работы и горел желанием отомстить Маркусу. Вот они и пришили тебе дело, убив разом двух зайцев.
 — Твоя версия имеет один недостаток.
 — Какой?
 — Эти боссы хотели заполучить обратно свои деньги.
 Джордж покачал головой и возразил:
 — Не в этом случае. Этот убыток они могли себе позволить, получив такую же сумму другим путем. Дело принципа. Они не могли позволить, чтобы кто-то использовал их общие деньги и не был наказан.
 — Черт возьми! — вырвалось у меня.
 — Тебя они, наверное, тоже внесли в этот список и даже назначили награду за твою голову, — добавил он.
 Я посмаковал пиво, которое принес официант, и сказал:
 — Все зло в деньгах и жажде наживы.
 — Что ты теперь собираешься делать? — спросил он.
 — Еще не знаю. В любом случае я позвоню тебе завтра утром, так что будь на месте.
 — Завтра — разбор твоего дела в полиции.
 — Да, я помню, — произнес я и, положив деньги на стойку, взял Мэд под руку и повел ее к выходу.
 Зайдя на Бродвее в телефонную будку, я позвонил Джерри Нолану и мы договорились встретиться в маленьком ресторанчике неподалеку от полицейского участка. Он проклял меня на чем свет стоит, но все-таки явился на встречу через пятнадцать минут. Заспанный и полуодетый, он хмуро смотрел на меня. Кожаную куртку он набросил прямо на пижаму.
 — Странный ты парень, Реган, — проворчал он. — Сам не знаю, зачем я это делаю? — он взглянул на Мэделяйн и узнал ее. — А ей что здесь нужно?
 — Я попросил ее прийти вместе со мной, — я взял ее за руку, так, чтобы он увидел.
 — Ну хорошо. Так в чем дело?
 — Где сейчас Ардженино?
 — Если не дурак, то в постели. Он целый день работал по делу Сцирио.
 — Джерри, в полиции сейчас немного работы, и на тебя никто не обратит внимания. Будь добр, проверь все заявления на пропавших без вести.
 — А кто тебе нужен?
 — Никто конкретно, — ответил я и коротко изложил ему свои соображения.
 Джерри нахмурился.
 — Черт возьми, Реган, это может занять три-четыре дня! А если в результате окажется, что таких заявлений вообще нет?
 — Тогда наведи справки у бродяг. Ты ведь с ними в тесном контакте.
 Они-то отлично знают друг друга.
 — А если этот человек со стороны?
 — Сделай запрос в другом районе. Это ваша обычная работа.
 Он потер подбородок.
 — И ты действительно веришь в такую возможность?
 — А ты нет?
 — Нет, почему же... Могло быть и так. Это мне будет стоить нескольких часов сна и неприятностей дома. Жена и так уже ругается, что я перерабатываю на службе, а повышения не предвидится.
 Джерри кивнул на прощание и ушел. Мэделяйн вопросительно глянула на меня и осведомилась:
 — Я могу узнать, что все это значит?
 — Тебе лучше не знать, по крайней мере, сейчас.
 Я заметил проезжающее такси и сделал ему знак остановиться. Сев вместе с Мэд в машину, я назвал свой адрес.




 Глава 6


 Утром на город опустился туман. От него запотели стекла домов и машин, а асфальт стал блестящим, как зеркало. Туман пришел с запада, принеся запахи фабричного дыма и гнилой воды. День выдался плохой, это виделось и чувствовалось. Старуха с косой уселась поудобнее, чтобы сподручнее наблюдать за кровавым зрелищем. Она, видимо, была уверена, что спектакль состоится.
 В «Лейзи-Дейзи» не было никого, кроме человека, убиравшего пустые бутылки и грязь, оставшиеся с ночи. Он сразу же почувствовал, с кем имеет дело, и попытался исчезнуть. Но я окликнул его:
 — Минутку, Попс!
 — Что вам от меня надо? Я ничего...
 — Мне нужна Элен. Она работает здесь. Где она живет?
 Старик пожал плечами.
 — На той стороне в пансионе Ани Шварц. Это два квартала отсюда.
 Он объяснил, как пройти к ее дому — дом с вывеской — и снова принялся за работу.
 Ани Шварц была пожилой женщиной, уже потерявшей женские формы и раздобревшей на пиве. У нее были светлые волосы и гнилые зубы. Бросив на меня быстрый взгляд, она словно плюнула мне в лицо:
 — Легавый?
 — Точно, Ани.
 — Оставь меня в покое, у меня все в порядке.
 — Правда? А как ты относишься к противопожарной инспекции? Или к проверке твоих...
 — Чего надо?
 — Перекинуться кое с кем парой слов. С одной блондинкой, например.
 Мне нужна Элен из «Лейзи-Дейзи».
 — Второй этаж, — коротко сказала женщина. — Комната три.
 Я прошел мимо нее и поднялся по скрипучей лестнице. На стук в комнате три никто не отозвался. Я нажал на ручку. Дверь неожиданно открылась и в лицо ударил едкий запах духов и спертого воздуха.
 Элен лежала на кровати и тихонько похрапывала. Я потряс ее за плечо и мгновенно получил в ответ серию отборной ругани. Наконец ее глаза открылись и остановились на мне. Она узнала меня и попыталась закрыться одеялом.
 — Реган? Что тебе нужно? Я не...
 — Не волнуйся, Элен.
 Мои слова ее успокоили и она бросилась в атаку.
 — Какое вы имеете право врываться в мою квартиру? У вас что, ордер на обыск, да? Я буду...
 Заметив выражение моего лица, она замолчала.
 — Скажи-ка лучше, что у тебя с Элом Ардженино?
 — С Элом? А вам какое дело?
 Потом, решив, что со мной лучше разговаривать по-другому, проговорила:
 — Да ничего. Он, правда, часто увязывается за мной, да я не хочу с ним путаться. Каждый раз, только я познакомлюсь с человеком, у которого много денег, появляется Эл и портит мне с ним отношения. А потом сам обещает мне, что в один прекрасный день разбогатеет и купит мне все, что я только захочу. Но такой, как он, никогда не разбогатеет. А какой толк с его дутых обещаний? Он мне как-то подарил вшивые акции, да они не стоят и бумаги, на которой напечатаны. Вот если бы он хоть играл на скачках, это я бы еще поняла, а так... Нет... Хотите посмотреть, что он мне дал? Вон там, в верхнем ящике, — она показала пальцем.
 Я подошел к комоду и открыл ящик. Там лежала большая пачка голубой бумаги, стянутая розовой лентой. Нефть, золото, уран — все бумаги, издаваемые фирмами с совершенно незнакомыми названиями. Значит, этот добряк Эл согрешил-таки. Есть на свете тысячи таких, как он, которые позволяют разным проходимцам ездить в «кадиллаках» и жить в дорогих апартаментах.
 — Он уже нашел тебя? — спросил я, переписывая акции.
 — Раз появился новый человек, — я имею в виду вы — значит, скоро будет он. Давно бы придумал что-нибудь поинтереснее. Как раз сейчас я подловила одного парня, так он набит...
 — Это меня не интересует.
 Когда я уже вышел, она крикнула через дверь:
 — Можете спокойно ему все рассказать! Он...
 Но я уже спускался и дальше не расслышал.
 Ани Шварц ждала у выхода. Толстые руки она скрестила на груди и при виде меня попыталась спрятать улыбку.
 — А вы быстро управились, прямо на удивление! — съязвила она. Настоящий мужчина!


* * *

 Из Манхэттена я позвонил Джерри Нолану в участок узнать, что он выяснил. Он был усталым и раздраженным.
 — В наших материалах нет ничего подходящего. Я уже связался с другими городами, но пока без ответа.
 — Не расстраивайся, Джерри. А где сейчас Ардженино?
 — Заходил ненадолго, потом ушел.
 — Один?
 — Да, а что?
 — Да так, ничего. Просто любопытно. До встречи!
 Я повесил трубку, нашел еще монетку и позвонил в полицейское управление. Дежурный ответил, что Ардженино ушел несколько минут назад. Я не стал объяснять, почему спрашиваю, сказал спасибо и повесил трубку.
 Некоторое время я думал. Все больше набиралось разноцветных камешков, и уже начинала складываться какая-то мозаика. Скоро туман рассеется и проявится вся картина.


* * *

 Тэд Маркер стоял у окна своей лаборатории и вытаскивал какие-то непонятные обугленные и покореженные предметы из коробки, на которой было написано, что здесь хранятся остатки сгоревшей машины.
 — Привет, Тэд, — сказал я.
 Он усмехнулся и отодвинул коробку.
 — У тебя просто железные нервы, Пат.
 — Для такого дела другие не годятся.
 Я сунул руку в карман и достал пули, которые выковырял из стены в прихожей. И аккуратно разложил перед ним.
 — Сравнить? — осведомился он.
 — Нет, сделать химический анализ пороха и металла.
 — Зачем?
 — Пули из пистолета с глушителем. И если его тщательно не вычистили перед тем, как стрелять, мы его найдем.
 — Вполне возможно, — согласился он. — А где глушитель?
 Я рассказал все, что считал нужным, и на его лице появилось какое-то странное выражение.
 — Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь?
 — А что мне терять? Ну как, будет анализ?
 — Конечно. Просто я обязан предупредить тебя, вот и все, — он глянул на пули и плотно сжал губы. — А что это должно доказать?
 — Это одно звено из всей цепочки.
 Я уже хотел уходить, но тут заметил на письменном столе книгу. Она была заложена бумажкой с надписью: «Сентол».
 — В этой книге все, что тебе может быть интересно, Пат.
 — Но ты не веришь, что это был сентол?
 Он пожал плечами.
 — Прими ты сентол, ты никогда не потерял бы сознания. Это я уже говорил. Во всяком случае, если не набить перед этим брюхо аспирином.
 Я повернулся как на шарнирах.
 — Что?!
 — Аспирин блокирует стимулирующее действие сентола.
 — Тэд, как раз перед тем, как идти в бар, я выпил шесть таблеток аспирина.
 Он пристально посмотрел на меня.
 — Правда?
 — Да, и могу доказать. Я купил его в аптеке на углу и сразу же выпил.
 Продавец принес воды.
 — Ну тогда совсем другое дело. Но откуда, черт побери, появился этот проклятый сентол?
 Я сухо рассмеялся.
 — Могу спорить, что отгадаю. Хочешь проверить?
 — Ну давай!
 — Отлично! Загляни в документацию, кто был в группе, перевозившей ФС-7 на склад. А потом проверь, не было ли в этой партии сентола.
 Тэд щелкнул пальцами и удивленно посмотрел на меня.
 — Я и так знаю. Мы уже проработали это в лаборатории. Правда, я тогда был в отпуске и работал мой помощник, но я читал отчет... Черт возьми, как же я не обратил на это внимания?!


* * *

 Незадолго до полудня я решил зайти в бюро к Джорджу Лукасу. Он сидел за столом и копался в бумагах, которые были ему нужны для моего дела.
 Кивнув головой на стул, он закончил читать, а я выложил перед ним все записи, сделанные у Элен.
 — Где я могу срочно узнать, что это за акции?
 — В первую очередь попробуй у своих адвокатов, — посоветовал он. Они хорошо знают это дело.
 — Соедини меня с ними.
 Я напряженно слушал, как Джордж говорит с одним из Селькирков. После короткого разговора он повесил трубку.
 — Старший Селькирк говорит, что эти акции покупать не стоит бесполезная бумага. Их продают за большие деньги, а толку от них чуть.
 Иногда, правда, на такой акции можно заработать, но так редко, что не стоит принимать в расчет. Чаще всего это просто надувательство.
 — А сколько они могут стоить?
 — Те, что в твоем списке, тысяч двадцать. А что?
 Я коротко рассказал, что узнал от Элен и спросил:
 — Можно от тебя позвонить?
 Он кивнул. Я попросил его секретаршу соединить меня с Джерри Ноланом.
 Когда тот отозвался, я сказал:
 — Это Реган. У тебя есть новости?
 — Нет. Собираюсь идти обедать.
 — Ну приятного аппетита. Если не трудно — как фамилия дантиста, лечившего Маркуса?
 — Доктор Леонард Шип.
 — Хорошо. Спасибо и до встречи.
 Я быстро нашел адрес доктора в телефонной книге. Предупредив Джорджа, что скоро вернусь, я поймал такси и поехал на запад. Доктор был из тех людей, на кого слово «полиция» еще производит сильное впечатление. Выйдя из кабинета, он даже не спросил у меня удостоверения.
 — Лео Маркус был вашим пациентом, не так ли?
 — Я думал, эта история уже закончилась.
 — Мне надо уточнить некоторые детали.
 Он коротко кивнул.
 — Маркус несколько лет был моим пациентом. Я и зубы ему удалял, и челюсти искусственные делал. Поэтому в том, что это он, сомнений быть не может. Челюсти эти были очень дорогие. Я сделал их в двух экземплярах.
 — Вот как?
 — Такое часто бывает. Вторая челюсть — про запас, на случай, если первая сломается. Тогда пациент обходится без неудобств и сразу вставляет запасную.
 — И они будут абсолютно одинаковые? То есть были?..
 — Да.
 Одно я знал точно. В списке вещей, найденных в квартире Маркуса, второй челюсти не было.
 — Благодарю вас, доктор.
 Он проводил меня до выхода, и я еще раз поблагодарил его.


* * *

 Уолтер Милкросс жил на Восьмой авеню в старом отеле, который собирались сносить. Он был дома и мастерил разную мишуру, которую потом всучивал туристам как индейские безделушки. Когда-то давно я помог ему выкарабкаться из неприятностей, и Уолтер никогда не забывал этого. Поэтому он только удивленно взглянул на меня, когда я изложил мою просьбу, но не посчитал дело сложным, тем более, что квартира была пуста.
 Я позвонил в полицейский участок насчет Ардженино и узнал, что у него дело во Фрипорте на Лонг-Айленде и что в ближайшее время его не ждут.
 Этого Уолтеру было вполне достаточно.
 Я проинструктировал его, что нужно будет искать, и добавил, чтобы непременно искал внимательно: может быть, найдет что-нибудь интересное. Он достал из шкафа куртку, сунул в карман тонкие перчатки и мы вышли из отеля. Перед тем, как разойтись, я дал ему телефон Джорджа, чтобы он сразу позвонил мне.
 Когда я вернулся, Джорджа не было. Чтобы как-то скоротать время, я сел к телефону и набрал номер Нолана. К этому времени он пообедал. В его голосе уже не чувствовалось усталости.
 — Похоже, у нас кое-что есть, Реган, — сказал он. — Из Нью-Джерси сообщили, что ищут человека с очень похожими приметами. Это портовый рабочий, большой любитель поддать. Незадолго до того, как исчезнуть, он вдруг неожиданно для всех стал сорить деньгами. Но никому не говорил, откуда они взялись.
 — Думаешь, это именно то, что надо?
 — Думаю, да. Во врачебно-учетной карточке написано, что у него не было никаких особых признаков, а в ФБР даже есть его отпечатки — в войну он работал на верфи. Они отправят нам фото. Несколько лет назад его арестовывали за драку.
 — Ну что ж, тем лучше, Джерри.
 — Можешь представить, что у меня сейчас на душе?
 — Отлично представляю, дело-то грязное.


* * *

 Тэд Маркер сразу взял трубку, и по голосу я понял, что и у него есть новости.
 — Анализ полностью подтвердил, что ты и предполагал, Реган. А глушитель я нашел там, где ты и сказал. Мы просмотрели старые дела: он действительно был в той группе, которая обыскивала склад с медикаментами.
 Мне как, доложить по инстанции?
 — Пока не надо, Тэд.
 — Слушай, нельзя ведь оставлять его на свободе!
 — Против него пока мало улик, Тэд. Поэтому давай повременим.
 Джордж Лукас вошел, когда я вешал трубку и по выражению моего лица понял, что со мной творится. Он уселся в кресло и вопросительно посмотрел на меня.
 — Как я и думал, на лестнице в меня стрелял Ардженино. Глушитель он взял в полицейском управлении: у них там выставка конфискованного оружия.
 Очень уж хотел отправить меня на тот свет.
 — А доказательства? — спокойно и деловито спросил он.
 — Его видели, когда он приходил положить глушитель на место.
 — Но наверняка не видели, как он это сделал.
 Я покачал головой и посмотрел в окно.
 — К тому же он был в той группе, что обыскивала склад с медикаментами. Там нашли газ ФС-7 и сентол. Он наверняка припрятал немного того и другого, а потом сдал по соответствующему адресу за хорошие деньги.
 — Только догадки.
 Я медленно повернулся и взглянул на Джорджа.
 — А потом он сделал подарок одной женщине — акции. Они обошлись ему самое малое в двадцать тысяч.
 — Деньги он мог получить после удачной комбинации или играя на бирже, — Джордж немного откинулся назад. Почему-то он не хотел сидеть близко ко мне. — Если он был в перчатках, когда стрелял в тебя, проба на парафин ничего не даст. Слишком мало фактов, старина. Тебе поможет только, если у него найдут твои материалы. Но я не младенец, сам понимаешь.
 Джордж был прав, улик явно недостаточно. Зазвонил телефон. Джордж снял трубку, послушал и сказал:
 — Это тебя, Пат.
 — Алло?
 — Это Уолтер, Реган. Звоню из автомата. Все прошло гладко, но я ничего не нашел. Только несколько акций, я их прихватил. Никаких других бумаг нет. Если бы они были спрятаны, я бы их точно нашел. Да, мои надежды не оправдались.
 — Вы уверены, Уолтер?
 — Вы ж меня знаете, мистер Реган. Там не было ничего необычного.
 Только палец в чернильнице.
 — Что?!
 — Смешно, правда? Иногда я шарю по чернильницам — некоторые прячут там ключи от сейфов и думают, никто не будет пачкать руки в чернилах. И вот я нашел там палец. Настоящий человеческий палец! Я думал, меня кондрашка хватит.
 — Где он, Уолтер?
 — У меня в кармане. Я положил его в конверт. Может, этот парень фетишист и его возбуждают только отрезанные пальцы? Я знавал одного такого, он...
 — Немедленно несите его сюда, Уолтер, и отдайте Лукасу.
 — Хорошо, мистер Реган. А что касается бумаг... Может, мне лучше...
 — Не надо, Уолтер. Вы и так много сделали. Большое вам спасибо.
 Теперь я знал все. По крайней мере, больше мне ничего не было нужно.
 Я набрал номер Тэда Маркера и рассказал все, что узнал. Пришлось попросить его передать это Нолану. Джордж слышал, что я говорил, и его лицо стало восковым.
 — Слушай, Ардженино заходил сюда час назад, — сказал Тэд. — Он был в архиве и просил показать ему старые дела. Одновременно он просмотрел бумаги, которые до того смотрел ты, и спросил, что все это значит... Эдсон был не в курсе дела и сказал, что это ты их просматривал. Я уж пробовал узнать, где сейчас Ардженино, да так ничего и не добился. Эдсон уверяет, что у него был такой вид, будто он собирается кого-то убить.
 Я выронил трубку и даже заскрипел зубами от огорчения.
 — Смылся, — хмуро сказал я.
 — Куда ему смываться?
 — Не знаю, но все равно я его найду.
 — Через час слушается твое дело.
 — Плевал я на него! Перенеси на другой день.
 — Может, объяснишь поподробнее, я не совсем понимаю...
 — А что тут объяснять? Ясно, Ардженино давно брал взятки с Маркуса.
 Что он за это для него делал, я не знаю. Только уверен, что это он украл со склада и передал Маркусу — точнее, синдикату — ФС-7 и сентол. Ему повезло и он вложил капитал в акции, да оказалось, не в те, и проиграл.
 Поэтому ему нужны были деньги. Тут Маркус и поймал его на крючок.
 — А дальше?
 — Синдикат обнаружил, что Маркус нечист на руку со своими. Маркус это заметил, а может, кто его предупредил. Поэтому ему нужно было исчезнуть, да так, чтобы ни у полиции, ни у синдиката не возникло никаких подозрений.
 Вот он и начал искать человека, похожего на себя. Особых примет у него не было, ты знаешь. Он был высокий, полный, у него не было волос и зубов, никаких татуировок, шрамов, старых переломов и прочего в этом роде.
 — Так быстро это не проделаешь!
 — За деньги все можно. И он быстро нашел кандидата. Тот свалился на него, как дар небес. Маркус спрятал его у себя дома стал выжидать. До него дошла моя болтовня, что я, дескать, собираюсь его прикончить и он решил сделать меня козлом отпущения. За мной можно было совершенно свободно следить с тех пор, как меня отстранили от работы. Может, этим занимался Ардженино, а может, кто-то другой. Маркус втянул в это дело еще и Милдред Свисс — она была к нему привязана. От нее требовалось при первом удобном случае подсыпать мне сентол. Он обещал ей золотые горы — поездка в Европу вдвоем и еще что-нибудь интересное. Мне кажется, она не совсем понимала, зачем это все нужно, но ради него была готова на все. И вот представился случай. Попи Льюис и Эдна Роллс устроили вечеринку, а у меня в голове было только одно: поймать Маркуса до дисциплинарного заседания. А после сентола я, похоже, просто свихнулся на этой идее. Мне еще повезло, что перед этим я выпил шесть таблеток аспирина, а то я еще и впрямь прикончил бы Маркуса.
 Теперь я знаю: меня должны были найти там в полном сознании, пьяного и с пистолетом. А когда я потерял сознание, Маркус или Ардженино выпустили целый рой пуль в поддельного Маркуса. Они стреляли до тех пор, пока не изуродовали ему лицо до полной неузнаваемости. Потом они сунули пистолет мне в руку и еще раз нажали на спуск, чтобы проба на парафин оказалась положительной. Напоследок они бросили труп поближе к камину, сожгли ему руки, чтобы его не опознали по отпечаткам пальцев и для полной картины сломали и тут же бросили челюсть Маркуса. Кстати сказать, это была запасная челюсть.
 — А палец? — заинтересовался Джордж.
 Я поднялся и заходил по комнате.
 — Вот тут-то Маркусу и не повезло. Когда тот человек понял, зачем он им нужен, он, вероятно, пытался защититься, и одним из выстрелов ему отстрелило мизинец. При внимательном обследовании это обязательно бросилось бы в глаза. Поэтому им пришлось оставить там палец Маркуса.
 Ардженино спрятал палец того человека, а Маркусу ничего не оставалось, как обратиться к врачу. Он знал, что за деньги врач сделает что угодно. И вот их врач ампутировал ему палец, выстрелил по нему, чтобы все было натурально, и положил под камин. И это сделало всю историю еще убедительнее. Хоть один, но настоящий палец Маркуса — неопровержимое доказательство, что убили именно его.
 — Но Ардженино спрятал другой палец у себя дома...
 — О, Эл совсем неглупый человек! Палец ему нужен для страховки и к тому же позволял постоянно шантажировать Маркуса.
 Джордж усмехнулся. Я снял трубку и позвонил Мэделяйн. Она обрадуется хорошим новостям. Ожидая ответа, я попросил Джорджа:
 — Позвони по другому телефону, а то у нас нет времени.
 Он кивнул и вышел в приемную. В это время на другом конце провода раздался приятный женский голос:
 — Агентство «Шурвезент». Аппарат мисс Штумпер.
 — Говорит Пат Реган. Мэделяйн у себя?
 После секундной паузы девушка удивилась:
 — Как у себя? Она у вас, мистер Реган!
 Я буквально окаменел.
 — Что!? Она собиралась ко мне?
 — Но... ведь час назад вы позвонили ей из холла. Она сказала, что звонил ее знакомый из полиции и сегодня она, наверное, не вернется.
 Я бросил трубку и выбежал из кабинета. Джордж был в приемной и с удивлением посмотрел на меня.
 — Они украли Мэделяйн, Джордж! — крикнул я на бегу и выскочил из бюро.




 Глава 7


 Дама в приемной описала человека, который приезжал за Мэд. Это, несомненно, был Ардженино. Он позвонил из холла, а потом ждал ее внизу.
 Когда она вышла из лифта, он подошел к ней сзади и ни дама в приемной, ни мальчик-лифтер не слышали, что он ей сказал. Но мальчик видел, как он взял ее под руку и повел к такси.
 Я связался с полицейским участком и попросил позвать Джерри. Так как я был не один, то заставил себя говорить тихо и спокойно.
 — Алло, это Пат.
 — В чем дело, Пат? Мне только что звонил Джордж.
 — Слушай, Джерри. Я сейчас в конторе на Мэдисон-авеню. Ардженино почуял жареное и опередил меня. Он выманил Мэд и куда-то увез ее на такси.
 Позвони во все конторы такси, пусть проверят всех шоферов по путевым листам.
 — Это невозможно! У нас нет радиотелефона, а машины вернутся в гаражи только к четырем часам на пересменку.
 — Тогда подними все дежурные машины. Пусть опрашивают всех таксистов.
 Сообщи всем постам на мостах и тоннелях, да и на железной дороге пусть знают. Но пусть действуют осторожно. Он уже один раз убил и не остановится еще раз. Сейчас он способен на все. Он для того и захватил Мэделяйн, чтобы она была ему прикрытием.
 Джерри пытался говорить спокойно, но был явно не в себе.
 — Он отомстит тебе на всю катушку, Реган. Наверняка он с ней расправится, вот увидишь.
 — Догадываюсь, — буркнул я. — И все-таки постарайся действовать поскорее.
 — Сделаю все, что смогу.
 Я глянул на часы. У него был целый час форы, так что, может быть, их уже нет в городе. Обязательно надо найти то такси!
 Накрапывал нудный дождик и редкие прохожие держались поближе к стенам домов. Только самые нетерпеливые пытались поймать такси, хоть и понимали, что шансов на это немного.
 Мэдисон-авеню — рекламный центр мира и центр Нью-Йорка. И меня поймали в этом центре, я чувствовал себя как пожилая женщина, которая пытается перейти дорогу, а по ней — нескончаемый поток машин. Я в растерянности стоял на улице и беспрерывно твердил: «Думай, Реган, думай, иначе она умрет. Думай, ищи скорее выход, ищи!»
 Дождавшись, пока на светофоре сменится свет, я перебежал дорогу и бежал почти два квартала до огромного здания из стекла и бетона, где находились крупные радиостанции.
 Главным дежурным оказался бывший полицейский из четвертого участка, теперь на пенсии. За полминуты он записал все, что я ему сказал, позвонил в управление, чтобы там подтвердили, и сразу передал в эфир, прервав очередную передачу.
 «Каждый водитель, бравший сегодня пассажиров у агентства „Шурвезент“, должен немедленно связаться с полицейским управлением.»
 — Этот текст будет передаваться каждые две минуты, — сказал он. — И кроме того, я расскажу всем нашим, на тот случай, если водитель слушает передачи на другой волне.
 — Может быть, у него вообще нет радио, — раздраженно сказал я.
 — Сейчас почти у всех есть какой-нибудь приемник. Даже если нет на машине, они слушают транзистор.
 Уже после третьего сообщения начали звонить репортеры, но я говорил им, чтобы обращались в полицию. А потом зажглась сигнальная лампочка на другом телефоне, вероятно, для более важных разговоров.
 — Это из конкурирующей фирмы. Похоже, они поймали вашего шофера.
 Я вырвал трубку у него из рук.
 — Пат Реган, из полиции. Соедините меня, пожалуйста, с этим человеком.
 В трубке щелкнуло и раздался голос:
 — Это с вами я должен говорить?
 — Да.
 — Я только что слышал ваше сообщение. Сегодня я брал пассажиров у этого агентства.
 — Сколько их было?
 — Двое. Крупный плечистый мужчина и довольно милая женщина. Мужчина остановил меня на Сорок первой и попросил отвезти его к этому агентству.
 Оттуда мы поехали на Лонг-Айленд. Они вышли из машины на вокзале БМТ.
 — Сели в поезд?
 — Нет.
 — А вы откуда знаете?
 — Потому что когда развернулся и проехал мимо них, они ловили другое такси. Надо сказать, это было трудновато — дождь шел и желающих было навалом.
 — Хорошо, спасибо, — сказал я и повесил трубку. — Теперь надо начать розыск с того района.
 Мак-Делл непонимающе посмотрел на меня.
 — Ну как?
 — Они на Лонг-Айленде. Мне надо быстрее туда.
 — Вам нужна машина? Моя стоит внизу.
 — Ну что ж, спасибо, — улыбнулся я. — Поехали.
 Старого сержанта тоже захватил лихорадка поисков. Наше настроение передалось и ему.
 — Не откажете мне в просьбе? — попросил я. — Позвоните за меня?
 — Конечно.
 — Пусть полиция вышлет патрульную машину, она пригодится нам на месте. И передайте в другие радиофирмы, пусть прекратят передачу. Если это сообщение случайно услышит он, наверняка решит покончить с ней.
 На улице все еще шел дождь и, несмотря на день, стало темно, как вечером. Яркие фары машин, скользивших под дождем во всех направлениях, разрывали сумерки. В двух кварталах от радиокомитета нас ждала полицейская машина. Она поехала впереди, сиреной расчищая путь. Через десять минут, подъехав к вокзалу БМТ, мы увидели еще один патрульный автомобиль. Перед ним стояло такси, и шофер возбужденно разговаривал с полицейским. Я представился и один из полицейских указал на шофера.
 — Нам приказали навести здесь справки, а он утверждает, что возил эту парочку.
 Я попросил шофера описать внешность пассажиров и решил, что это они.
 — Я отвез их к фабрике Марко по переработке отходов. Мне показалось, что женщина чего-то боится. Я подумал, она просто где-то путалась, а муж ее застукал. Пока ехали, они даже парой слов не перекинулись.
 — Они зашли туда?
 — Не могли зайти, фабрика закрыта. Я даже удивился, когда они назвали такой адрес, и подумал, что оттуда они собираются ехать в другое место. Но когда остановился у ближайшего светофора, увидел, что они переходят улицу.
 — Но ведь в том районе никто не живет.
 — Конечно, я знаю. Вот и не могу понять, куда их понесло.
 Подкатила еще одна патрульная машина. Из нее вышел полицейский и сообщил:
 — Шеф ждет указаний.
 — Пусть перекроют весь район. Может быть, придется прочесывать каждый дом.
 — Хорошо, я передам.
 Остальные полицейские сразу уехали. Мак-Делл выглянул из машины и осведомился:
 — Могу я еще что-нибудь сделать для вас?
 — Нет, большое спасибо. Вы и так мне здорово помогли.
 Мы попрощались, я сел в такси и сказал шоферу:
 — Отвезите меня туда, где вы их видели.
 Он молча кивнул и даже не включил счетчик. Видимо, такие поездки были для него в диковинку. На этой улице были лишь мелкие предприятия. Три раза я останавливал машину и расспрашивал прохожих, не видали ли они мужчину и женщину, но все впустую.
 Мы проехали еще одну улицу, и тут я решил попытать счастья у продавца из газетного киоска. Маленький толстый человечек ответил, что до пяти часов здесь никто не проходил. Я хотел было уже отойти, но какой-то бледный паренек, рывшийся в комиксах, неожиданно сказал:
 — Тут же был один мужчина, он покупал сигары.
 — Это было утром, — сердито буркнул киоскер. — И иди отсюда, раз ничего не покупаешь.
 — Кто это был? — спросил я у паренька.
 Тот оторвался от комиксов и пожал плечами.
 — Просто человек с перевязанной рукой. Он купил сигары, вот и все.
 Как же я забыл об этом?! У Маркуса где-то здесь есть дом!
 — Высокий плотный мужчина?
 — Да, пожалуй... С лысиной.
 — А что у него с рукой?
 Паренек с любопытством посмотрел на меня.
 — Она у него перевязана, как при переломе.
 — Да не слушайте вы его! — возмутился киоскер. — Дурной малый, только комиксы на уме.
 Я дал пареньку доллар и сказал:
 — На, это тебе на книжки. Заслужил.
 Тем временем наступил вечер. Стемнело. Дождь казался теперь живым существом, которое пытается поцарапать каждого своими когтями, но я даже не замечал его. Таксист вначале не хотел ехать дальше, но потом все же согласился. В этот момент мне пришла в голову интересная мысль. Я отпустил его, но попросил, чтобы он обязательно позвонил в полицию и сообщил, где я нахожусь. Он не стал отказываться.
 Дальше на север я пошел пешком, внимательно вглядываясь в номера домов. Я надеялся, вспомнив все, что знал, вспомнить и номер дома. Так оно и получилось. Увидев номер 1717, я понял, что это он и есть.
 Дом был старый и обшарпанный. Окна забиты досками, входная дверь закрыта, свет не горит.
 Я прошел в ворота и попал на общий двор, заваленный отбросами и нечистотами. Дорожка довела меня до электросчетчиков. Счетчик 1717 тоже гудел. Когда я поднес к нему зажженную спичку, я увидел, что он вертится.
 Выходит, дом не такой уж заброшенный, как на первый взгляд. Кому-то там нужно электричество.
 Над головой смутно виднелись контуры пожарной лестницы, но если я попробую подтянуть ее, может возникнуть шум. Вместо этого я осторожно пошел вдоль стены, пока не нашел входную дверь. Осторожно нажал на ручку, она легко подалась, но дверь не открылась. Наверное, закрыта на засов.
 Если у Маркуса здесь тайник, он, конечно, не станет рисковать и будет осторожен. Там внутри везде сигнализация. А где-то наверху он подготовил путь для отступления.
 Неожиданно в одном из окон загорелся свет и тускло осветил двор.
 Время шло, надо было что-то делать. Я мучительно размышлял, что именно.
 Вдруг черное небо прорезала ослепительная молния. И тогда я понял.
 Одновременно с ударом грома я ударил локтем по стеклу. Я был уверен, что никто ничего не слышал — я сам почти не услышал звона. Осторожно выдернув раму, я первым делом нащупал провода сигнализации и только потом залез внутрь.
 Лео Маркус, по всей вероятности, смонтировал несовременную сигнальную систему, так как она срабатывала, лишь когда кто-нибудь открывал раму.
 Внутри я некоторое время стоял не шевелясь, пока глаза привыкнут к темноте. Револьвер я держал наготове. Убедившись, что все спокойно, я медленно двинулся вперед. Прошел одну комнату, вторую, пока, наконец, не вышел в переднюю и не нащупал лестницу.
 В доме, видимо, было полно мебели. На первом этаже стояло множество стульев, на втором — письменных столов. Два раза я вовремя нащупывал проволоку, натянутую для того, чтобы я споткнулся и наделал шума. Так я поднимался все выше и выше, пока не наступил на громко скрипнувшую ступеньку. Я замер и прислушался.
 Но до меня по-прежнему не долетало ни звука. И лишь поднявшись еще выше, я услышал приглушенный женский крик. Вероятно, он и заглушил скрип.
 Вскоре крик повторился, и я определил, откуда он идет. Из-за стальной двери, которую можно было открыть только хорошим зарядом взрывчатки.
 Осознав свою беспомощность, я даже громко выругался. Теперь все равно. Я чиркнул спичкой и заметил вторую дверь. Я бросился к ней и увидел, что она не стальная. Замок в гнилом дереве был совсем расхлябан и открыть ее оказалось нетрудно. Еще одна спичка осветила замазанное черной краской стекло. Здесь тоже стояла сигнализация. Отключив ее, я открыл окно.
 Под ним шел карниз примерно дюймов в пятнадцать шириной. Недостаточно широк, чтобы идти по нему, но подходит как опора, чтобы с него дотянуться до пожарной лестницы у другого окна. Хотя мне очень не хотелось ждать, я понимал, что это необходимо. Надо дождаться следующего крика, чтобы он заглушил шум, который обязательно возникнет. Приготовившись, я стал слушать. Раздался мужской смех и чьи-то слова, а за ними — душераздирающий женский крик.
 И я прыгнул...
 На мгновение я испугался, что промахнулся и не попал на лестницу, но в следующий миг пальцы судорожно впились в стальные прутья. Найдя ногами опору, я вытащил пистолет, боясь, как бы он не выпал. Дождавшись очередного крика, я зажег спичку и увидел черное стекло окна. Сквозь царапины было видно, что изнутри оно забито досками. Но мне надо как можно скорее попасть внутрь, а для этого — сделать что-то такое, что отвлекло бы их.
 К счастью, одна из ступенек свободно ходила в пазах, так что не пришлось прикладывать неимоверные усилия, чтобы вытянуть ее. Я сильно ударил по раме своей стальной дубинкой. Тотчас же сработало сигнальное устройство. Звук был настолько пронзительный, что у меня зазвенело в ушах.
 Но звук шел не из этой комнаты. Я увидел в щель, как внутри кто-то пробежал, и вторым ударом выбил одну из досок, которой было заколочено окно.
 В тот же момент я услышал громкое ругательство и секундой позже оказался лицом к лицу с Ардженино. Время на миг остановилось. Но в эту неуловимую долю секунды он поймал мой взгляд и понял, что игра проиграна.
 Это был его конец — и он это знал.
 Я окинул взглядом комнату. Ардженино привязал Мэд к стулу и пытал ее в надежде, что она выдаст детали. Откуда ему знать, что Мэд совершенно не в курсе моих дел и поэтому ничего сказать не сможет? Я ничего ей не рассказывал.
 Теперь наступило время, которое могло оказаться для него роковым, он понял это по моему яростному взгляду и выстрелил в меня прямо из кармана.
 Но пуля даже не пролетела рядом. Зато мой пистолет сработал безотказно, проделав дырку в его переносице. Ударом его швырнуло к стене и бросило на пол. Он был мертв еще до того, как растянулся.
 Мне понадобились какие-то секунды, чтобы выломать оставшиеся в окне доски. Внизу послышался чей-то голос, зовущий полицию, а луч света скользнул по мне как раз когда я влезал в комнату.
 Внутри горела лишь одна лампа под самым потолком, и в ее слабом свете я увидел Мэделяйн. У нее были стеклянные от боли глаза. Она узнала меня и попыталась улыбнуться.
 Дверь, за которой скрылся Маркус, все еще была открыта, но я не побежал за ним, потому что на улице уже завыли полицейские сирены, и я прекрасно понимал, по ком они воют.
 Я положил оружие на колени Мэделяйн и развязал веревки.
 — Успокойся, дорогая... сейчас я тебя освобожу. Бедная моя девочка, я не уберег тебя от этого ужаса. Но эта погань уже заплатила...
 Я развязал последний узел и наконец руки ее безвольно упали.
 Нагнувшись, я начал развязывать веревки на ее прекрасных ножках. В этот момент она повернулась и застыла. Я хотел утешить ее, сказать, что все уже позади, но увидел на лице у нее панический ужас. От двери раздался зловещий голос Маркуса:
 — Отлично, Реган! Встань и повернись!
 Я повернулся... В здоровой руке он держал пистолет, а искалеченная была на перевязи. Он смотрел на меня дико и настороженно. Я медленно поднял руки шагнул в сторону, чтобы прикрыть Мэделяйн. Скоро здесь появится полиция, я уже слышал, как они идут. Меня он еще может прикончить, но и ему уйти не дадут, да и Мэд, может быть, останется жива.
 Казалось, Маркус прочел мои мысли.
 — Бесполезно, Реган. У меня куча времени.
 — Ты не уйдешь.
 — Уйду, — спокойно сказал он. — Я слишком долго готовился, все учтено. Пока они будут ломиться, меня тут не будет.
 — Они все знают, Маркус.
 — Неужели? — нагло усмехнулся он.
 — Они нашли палец.
 Он небрежно махнул здоровой рукой.
 — Ерунда! Каждый может потерять палец. К тому же мой палец у них тоже есть.
 Маркус был прав: палец мало о чем говорил.
 — Такое решение мне даже больше нравится, — он кинул мимолетный взгляд на труп Ардженино. — По крайней мере он мне больше не мешает. А вот и его пистолет. Полагаю, он сработает, как надо. Все знают, как вы ненавидели друг друга из-за женщины. Но и ей придется уйти вместе с вами.
 Может, вас даже похоронят в одном гробу, — он тихо рассмеялся. — Мне достаточно вложить пистолет в его руку...
 — Тебе тоже конец, Маркус...
 Он презрительно покачал головой.
 — Надо было уже давно так сделать. Все было бы гораздо проще... — он поднял пистолет и прицелился.
 Голос Мэд был почти не слышен:
 — В сторону, Пат...
 Я отскочил, и в тот же миг раздался выстрел. Из моего пистолета. Пуля опалила мне куртку, выбила из руки Маркуса револьвер и оторвала ему несколько пальцев.
 Я взглянул на Мэд. Она все еще сидела, судорожно сжимая мой пистолет.
 Маркус беспомощно посмотрел на руку, открыл было рот, чтобы завопить от ужаса и отчаяния, но в следующую секунду его ноги подломились и он упал, заливая пол кровью.
 Не прошло и минуты, как дом заполнился голосами полицейских.
 Блюстители порядка отдавали лихорадочные приказы, не зная, что им уже ничто не угрожает.
 Я взял пистолет из рук Мэд, нежно обнял ее и помог подняться. Нашел в углу ее пальто и накинул ей на плечи. Ласково глядя в ее бездонные глаза, я вился вокруг нее и, наконец, впился поцелуем в ее губы. Но нам не дали насладиться по-настоящему...
 В следующий момент я услышал тяжелый топот ног по лестнице. Нас бежали спасать!