--------------------------------------------- Горький Максим Яков Богомолов М.Горький [Яков Богомолов] [ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА] Я к о в С е р г е и ч Б о г о м о л о в. О л ь г а Б о р и с о в н а, его жена. Н и к о н Б у к е е в, землевладелец, похож на актёра, бритый, ленивый. Н и н а А р к а д ь е в н а, вдова инженера. О н к л ь Ж а н. (дядя (франц. oncle) - Ред.) Б о р и с Л а д ы г и н, молодой человек со средствами. В е р о ч к а Т р е ф и л о в а, родственница Букеева. Д у н я ш а, горничная. С т у к а ч ё в, лакей. [I ДЕЙСТВИЕ] Хутор Букеева. Большая комната - часть задней стены её вся из стёкол, выходит на террасу, тоже застеклённую. В правой стене две двери в комнаты Якова и Ольги, в левой - комнаты Букеева. В правом углу - фонарь, он, обрезав террасу, выходит в сад. В нём стоят широкие тахты, низенькие столики для кофе и табака, - небрежная претензия на восточный стиль. На стенах большой комнаты много картин, этюдов, разные полочки, на них статуэтки, вазы, фарфор и тут [же] образцы различных горных пород. Всего много, но всё размещено безвкусно, неумело. Мебель разнообразна, немало дачной, плетёной. Комната служит столовой, - посреди неё большой овальный стол. В левом углу письменный стол. Утро, только что взошло солнце. Сквозь стёкла террасы видны рыжие холмы на горизонте, тополя и кипарисы в саду. На террасе сидит в плетёном кресле В е р о ч к а Т р е ф и л о в а, закутана в серую шаль. Она встаёт, смотрит сквозь стёкла, приложив к ним лицо и ладони, уходит влево по террасе. Затем в двери террасы является Б о г о м о л о в, отпирает дверь, торкается в дверь столовой. Он одет элегантно, легко и красиво движется, у него остренькая бородка, большие глаза задумчивы и насмешливы. Разговаривая, он всегда смотрит прямо в лицо собеседника. Но на всём, что он делает, есть налёт какого-то комизма или чего-то детского. Из правой двери выходит В е р о ч к а, отпирает дверь. Б о г о м о л о в. Спасибо. Уже встали или ещё не ложились? В е р о ч к а. Не ложилась. Б о г о м о л о в. Бессонница? (Снимая перчатки.) В е р о ч к а. Жалко было спать в такую ночь. А Ольга Борисовна осталась в городе? Б о г о м о л о в. Да, она с Букеевым и компанией. В е р о ч к а. А вы - верхом, один? Б о г о м о л о в. Один. В е р о ч к а. Я видела вас в степи. Б о г о м о л о в. Да? В е р о ч к а. Я всю ночь сидела на террасе. Б о г о м о л о в. Не холодно? После полуночи дул ветер. А что нельзя сварить кофе? В е р о ч к а. Я сейчас сварю. (Быстро уходит.) Б о г о м о л о в. Позвольте, зачем же вы? Вероятно, Дуняша уже встала? В е р о ч к а (невидимая). Ничего. Б о г о м о л о в (смотрит вслед ей, насвистывая, озабоченно думает вслух). Очень милая девушка... Утром очень хорошо встретить такую... сама точно утро. (Ходит, разглядывая картины, напевает.) С т у к а ч ё в (входит, кланяясь). Доброе утро. Б о г о м о л о в. Стукачёв? Что вы? С т у к а ч ё в. Намерен комнаты убирать. Б о г о м о л о в. Намерение, вполне достойное своей цели. Желаю успеха. Вы - женаты? С т у к а ч ё в. Не имею счастья, но вскорости хочу. Б о г о м о л о в. Все, не имеющие счастья, жаждут такового. Я вам мешаю? С т у к а ч ё в. Помилуйте. Б о г о м о л о в. Милую. (Уходит на террасу.) Вы стихов не пишете? С т у к а ч ё в (ухмыляясь). Зачем же-с? Б о г о м о л о в. Ясно, что не пишете, - те, которые пишут, не спрашивают - зачем. С т у к а ч ё в. У нас повар был - он писал. Смеялись над ним. Б о г о м о л о в. Смеялись? С т у к а ч ё в. Весьма. Даже до свирепости доводили его. А Никон Васильич однажды ударили его по затылку палкой... В е р о ч к а (вносит кофе). Вы слышите - едут! Б о г о м о л о в. Благодарю вас, милый человек... Но - глаза у вас покраснели от бессонной ночи и лицо бледное... В е р о ч к а. Умоюсь - пройдёт. (Уходит поспешно, по пути заг[лядывая] в зеркало.) С т у к а ч ё в (осторожно). Они плакали, вот отчего глаза у них... Я иду через кухню, а они стоят у окна и - плачут. Б о г о м о л о в. Девушки часто плачут беспричинно. С т у к а ч ё в. Скука, главная вещь. Пойду встречу... Б о г о м о л о в (помешивая кофе, напевает). Сегодня и завтра... (На террасу шумно входят Ольга, Нина, Букеев, Ладыгин, дядя Жан.) Л а д ы г и н (Нине). Мы, спортсмены, на всё смотрим с чисто физической точки зрения... Б у к е е в. Седьмой час, а уже начинается жара. О л ь г а. Это вы воображаете. Б у к е е в. Не люблю юг... Н и н а. А кого вы любите? Дядя Ж а н. Не скажет. Но я знаю кого. Б у к е е в. Ты всё знаешь, кроме того, что должен знать. Д я д я Ж а н. Не сердись, Юпитер. О л ь г а (мужу). Давно дома? Б о г о м о л о в. Несколько приятных минут. О л ь г а. Что ты делал? Б о г о м о л о в. Здесь? Беседовал со Стукачёвым - решительно умный человек. А теперь пью кофе. Хочешь? О л ь г а. Молока. Никон Васильевич, скажите, чтоб дали холодного молока. (Букеев уходит в дверь направо.) Л а д ы г и н. Холодное молоко - вчерашнее. Выпейте парного. О л ь г а. Это противно. Стукачёв, позовите Дуняшу ко мне. (Идёт в свою комнату.) Н и н а (Богомолову). Почему вы сбежали от нас, учёный? Б о г о м о л о в. Камо бегу от лица твоего? Н и н а. Борис Петрович, учёный перешёл со мной на ты! Л а д ы г и н. Поздравляю вас! Д я д я Ж а н. Это он по рассеянности, не больше. Л а д ы г и н (Ж а ну). Вы - купаться? Я тоже... Н и н а. Мы утомляем вас своим легкомыслием? да? Б о г о м о л о в. Внимание дамы не может утомлять. Л а д ы г и н. Ого! А если ей - за сорок? Н и н а. Бухнул! Идите в море и не мешайте нам. Я страшно люблю беседовать с Яковом Сергеичем, ни за что не поймёшь, шутит он или серьёзно говорит. Д я д я Ж а н. Вот жизнь, она тоже... Л а д ы г и н. Идёмте, философия не удаётся вам. Н и н а. Знаете, - ваша супруга зверски кокетничает с Букеевым. Б о г о м о л о в. Да? Зверски? Н и н а. О! Страшно! Б о г о м о л о в. Это кому - Букееву страшно? О л ь г а (входя). Я очень извиняюсь, но мне лень переодеваться, ничего? Я напьюсь молока и лягу спать... А ты? Б о г о м о л о в. Пойду купаться. О л ь г а. Ну, а что ж твоя вода? Б о г о м о л о в. Вода будет, найду. О л ь г а. Вот - смотрите: он только что убил три года жизни на то, чтоб бороться с сыростью, - осушал болота в Рязанской губернии, а теперь лет пять будет разводить сырость здесь. Б о г о м о л о в. Подожди, когда Букеев построит курорт... О л ь г а. Мне вовсе не интересно, что и где намерен строить Букеев... Н и н а. Однако вы с ним так кокетничаете, что у него даже уши становятся синими. О л ь г а. Уши у него - как у пуделя, без хрящей... точно блинчики. Но - кокетничать я люблю. Н и н а. Яков Сергеич, это плохо - кокетничать? Б о г о м о л о в. Это - хорошо или дурно глядя по тому, насколько умело кокетничает женщина. Если она проявляет своё обаяние в формах изящных, если каждое слово, движение, взгляд даёт мне, мужчине, ощущение таинственной силы её пола - это прекрасно. В такие минуты весь напрягаешься, точно солдат на параде пред любимым вождём, чувствуешь себя готовым на подвиг... Н и н а. Господи! Целая лекция... О л ь г а. Вы думаете, он действительно может чувствовать что-нибудь подобное? О нет, он обо всём интересно говорит, но чувствовать - это не его специальность. Б о г о м о л о в. Хорошо она рекомендует меня? Н и н а. Не верю! Слова рождаются чувствами. Продолжайте, Яков Сергеич, она может идти спать. О л ь г а. Ты что же, водопроводчик, не предлагаешь мне кофе? Сам пьёт, а... Б о г о м о л о в. Но ведь ты хочешь молока. О л ь г а. Эгоист... Б у к е е в (вх[одя]). Прислуга ещё дрыхнет. Я там всех распёк и Анну Васильевну тоже. Хозяин давно на ногах, мало того - ночь не спал... Н и н а. В трудах великих... Б у к е е в. А вы думаете, легко сделать жизнь приятной? Н и н а. Ой, как печально сказано. (Дуняша вносит молоко.) Б о г о м о л о в. Никон Васильевич, мне сегодня нужно бы побеседовать с вами... Б у к е е в. О делах? Успеем, время есть, мы с вами, батенька, много наделаем разного... Б о г о м о л о в. Есть один сложный вопрос. Б у к е е в (махая рукою). Их - сотни, сложных вопросов. Вы лучше с дядей Ж а ном поговорите - если дело идёт о земле и воде. Б о г о м о л о в. Хорошо. Н и н а (Букееву). Вы устали? Б у к е е в. Да. Лет пятнадцать назад тому. Н и н а. Что с вами? Б у к е е в. Да вот - устал... Н и н а. Отчего? Б у к е е в (идя на террасу, всматривается в даль). Не знаю. О л ь г а (мужу). О чём мечтаешь? Б о г о м о л о в. Так, ни о чём... О л ь г а. Почему ты ушёл от нас?.. Б о г о м о л о в. А меня этот заинтересовал... студент, удивительный пессимист. О л ь г а. Расскажи мне о нём. Б о г о м о л о в. А спать когда будешь? О л ь г а. Я не хочу спать. Б о г о м о л о в (барабаня пальцами). О студенте немного скажешь. Меня заинтересовало его невежество и удивительная самонадеянность. О л ь г а. Ты найдёшь здесь воду? Б о г о м о л о в. Конечно. О л ь г а. Скоро? Б о г о м о л о в. Думаю - да! О л ь г а. И всё здесь оживёт, да? Б о г о м о л о в. Разумеется. В этом цель моих работ. О л ь г а. Будут парки, сады... Б о г о м о л о в. Бесплодной почвы - нет, и Сахару можно сделать плодородной, если работать упорно, с любовью. Земля - как человек, требует внимания, любви. И чем бескорыстнее любовь, тем богаче дары её. Ты посмотри: когда человек чувствует, что его любят, - как расцветает его душа в свете любви! Влюблённые и любящие всегда талантливы, ярки. Если ты полюбишь даже бездарного человека, и он сумеет почувствовать твою любовь... О л ь г а (усмех[аясь]). Не попробовать ли мне полюбить бездарного, а? Б о г о м о л о в (гладя её плечо). Ты уже однажды сделала это, полюбив меня. О л ь г а (вздохнув). Ох, ты, к сожалению, не бездарен. Б о г о м о л о в (смеясь). Как ты сказала это... О л ь г а (вздохнув). Ты наивен, как дитя, - но ты даровитый человек. Б о г о м о л о в. И это тебя огорчает... О л ь г а (серьёзно). Может быть. Б о г о м о л о в. Не понимаю... О л ь г а. Очень жаль. Послушай, - ты видишь, что этот Букеев относится к тебе снисходительно? Б о г о м о л о в. Вижу. О л ь г а. Тебя это не шокирует? Б о г о м о л о в. Да ко мне почти все так относятся... и ты и даже этот Ладыгин. О л ь г а. Он бездарен, не правда ли? (Улыбаясь, смотрит на мужа.) Б о г о м о л о в (убежд[ённо]). О да! Чрезмерно! В е р о ч к а (входит). Здравствуйте! О л ь г а. Здравствуйте, Верочка. Почему бледная такая? В е р о ч к а. Пришёл машинист с артезианского колодца, просит вас. Б о г о м о л о в. Иду. Вероятно, бурильщики отказались работать, ужасно кормят их! (Вере.) Вы не знаете, где дядя Ж а н? В е р о ч к а. Пошёл в оранжерею. (Хочет идти.) О л ь г а. Почему вы такая усталая, бледная, Верочка? В е р о ч к а. Не знаю. О л ь г а. Посидите со мной, мне скучно. В е р о ч к а. На террасе Никон Васильевич с Ниной Аркадьевной. О л ь г а (хмурясь). Вам не хочется посидеть со мной? В е р о ч к а. Нет, почему же? (Присела.) О л ь г а. У вас такой вид, как будто вы влюбились в Ладыгина. В е р о ч к а (натянуто усмехаясь). Именно в Ладыгина? О л ь г а. А в кого же ещё можно влюбиться здесь? Б у к е е в (идёт с террасы). Ольга Борисовна, как мы проведём сей день, его же сотвори господь? Возрадуемся и возвеселимся снова, да? О л ь г а. Откуда вы знаете столько церковных слов? Б у к е е в. А у меня служил в сторожах расстриженный дьякон, пьяница и лентяй, я очень любил беседовать с ним. Н и н а. Около вас всегда удивительно забавные люди. (Верочка встаёт, уходит. Ольга задумчиво смотрит вслед ей.) Б у к е е в. Н-ну, где же они? Н и н а. А дядя Ж а н? Б у к е е в. Да, - он, конечно... (Ольге.) Вы знаете, - он был моим репетитором, готовил меня в политехники. Мне тогда было двадцать два года. О чём вы задумались? О л ь г а. Я слушаю. Б у к е е в. Но мы гораздо усерднее изучали кафешантаны, чем науки. Потом он поехал со мной за границу, и вот уже двадцать четыре года мы надоедаем друг другу. Он тоже лентяй. Н и н а. Разве вы - лентяй? Б у к е е в. Конечно. Я человек ленивый, жирный и лирический. Н и н а. Вы клевещете на себя. Б у к е е в. Я люблю печаль. Но и печаль у меня тоже масляная какая-то, жирная. О л ь г а (оглядываясь). Какие у вас неинтересные картины. Б у к е е в. Я ничего не понимаю в живописи. О л ь г а. Зачем же покупаете это? Б у к е е в. Пристают. Ж а н говорит: "Богатый человек должен поощрять искусство". Я и поощряю. Н и н а. Расскажите ещё что-нибудь про себя. Б у к е е в. Да я же про себя и говорю. Больше ни о чём не умею. (Ж а н на террасе с букетом цветов. Увидев Нину, прячет букет за спиной, исчезает и входит уже без букета.) Н и н а. Нет, вы что-нибудь интимное... Ж а н. Для интимных бесед природой предназначены вечера и ночи, утром же свободные люди наслаждаются природой, а трудолюбивые трудом. Почему вы сидите здесь, а не на берегу, не в саду? Шли бы на воздух, там земля пахнет пряником, море шёлковое, жаворонки поют "Коль славен". Н и н а. А где Ладыгин? Ж а н. Лежит голый на песке и дремлет. Выкупался, проделал гимнастику... Б у к е е в. Он просто живёт. Н и н а. Как и следует. Ж а н. Совершенно верно. О л ь г а. А кто вам мешает просто жить? Б у к е е в. Не знаю. Вероятно - лень. О л ь г а. Мне кажется, вы немножко кокетничаете. Б у к е е в. В моём возрасте этим не занимаются. Н и н а. Уж будто бы! Ж а н. А где наш высокоучёный? О л ь г а. К нему там кто-то пришёл жаловаться, что рабочих плохо кормят, они не хотят работать. Б у к е е в (сконфужен). Не может быть. Жан, как же это, а? Второй раз... Ж а н. Сию минуту распоряжусь, чтоб им нажарили котлет де-воляй и прочего, соответственно. Б у к е е в (Ольге). Вы так сказали... вас интересуют рабочие? О л ь г а. Нисколько. Н и н а. Но вы говорили так сердито. О л ь г а. Разве? Извиняюсь. Мне спать хочется. (Встала, идёт к двери в свою комнату, остановилась и проходит в фонарь.) Н и н а (тихо). Капризная женщина. И не очень воспитана. (Букеев молчит, исподлобья наблюдая за Ольгой.) Н и н а. Вы замечаете, что Ладыгин волнует её? Б у к е е в. Это неправда. (Встал.) Н и н а. Она пошла смотреть на него... Б у к е е в. Пойдёмте, погуляем. Н и н а. О, с удовольствием. (Уходят через террасу. Ольга в фонаре (здесь фонарь - выступ в здании на весу, башенка с окнами, привешенная к стене - Ред.), курит и тихонько напевает. Входят Жан и Богомолов.) Ж а н. Дорогой мой, я тоже - идеалист, уверяю вас! Я понимаю всё это: рабочий вопрос, социальная справедливость и прочее... Конечно же, о господи! Мы наделали законов для наших знакомых, а сами обходим законы стороной, - чтобы не задевать их, знаете. Б о г о м о л о в. Тем более, уж если вы понимаете это. Ж а н. Да - понимаю же! Но - всё-таки необходимо иногда приказывать людям. Или - так, или - до свидания! Б о г о м о л о в. Приказывать я не умею, могу только советовать или убеждать. Ж а н. Всего убедительнее - страхи. Государство держится страхами, это факт! Вы рассуждаете как социалист, как человек преждевременный. Жизнь - поверьте мне - очень запутанная штука, кто в этом виноват - неизвестно. В поисках виноватого хватают богатого, но - ведь это только потому, что он виднее. Б о г о м о л о в. Забавно вы говорите. Ж а н. А, боже мой! Я знаю жизнь, и она меня знает! Б о г о м о л о в. И многое у вас очень метко... Ж а н. Так вот, дорогой мой, вы не беспокойтесь, - всё устроится, всё будет по-хорошему... Мы, идеалисты, понимаем друг друга с двух слов. Сейчас я распоряжусь насчёт улучшения харчей. Б о г о м о л о в. К завтрему я составлю смету. Ж а н. Да вы не торопитесь... [(Уходит.)] (Богомолов, допивая остывший кофе, хмурится, бормочет что-то.) О л ь г а. Ты что говоришь? Б о г о м о л о в (заг[лядывая] в фонарь). Я думал, здесь никого нет. О л ь г а. Твоя привычка разговаривать с самим собой когда-нибудь поставит тебя в неловкое положение. Б о г о м о л о в. Ты думаешь? Впрочем - возможно. Ты что не спишь? О л ь г а. Мечтаю. Б о г о м о л о в. О чём? О л ь г а. О тебе. Б о г о м о л о в. О? Разве? О л ь г а. Удивительный у меня муж, чёрт возьми, думаю я... с восторгом. Я целую ночь где-то кутила и вообще веду себя весёлой вдовой, а он - спокоен. Он так уверен в моей любви... Спасибо ему. (Богомолов, опер[шись] на угол стола, задумчиво слушает, покручивая бородку.) О л ь г а. Он упивался мечтами, она шампанским, и всё шло благополучно, - так начала бы я рассказ, если б умела писать. Б о г о м о л о в. Попробуй. О л ь г а (вых[одит] из фонаря, подход[ит] к нему, кладёт руку на плечо). А что бы ты сказал, если б я полюбила другого? Б о г о м о л о в (серьёзно, вдумчиво). Что бы я сказал? Не знаю. Никогда не думал об этом. О л ь г а. Подумай. Б о г о м о л о в. Зачем же? Разве... О л ь г а. Всё может быть. Б о г о м о л о в. Ты шутишь, Оля. О л ь г а. Да. Б о г о м о л о в. Шутишь, я уверен. Хотя... О л ь г а. Что - хотя? Б о г о м о л о в. Не умею сказать. О л ь г а. Если сказано - хотя, так значит, ты не очень уверен... Не очень! Ну... это хорошо. Спасибо. Поцелуй меня. Б о г о м о л о в. За что же спасибо? О л ь г а. Пойми. (Уходит, смеясь.) Б о г о м о л о в (вслед ей). Желаю тебе хорошенько отдохнуть, а то у тебя, кажется, нервы не в порядке. О л ь г а. О, конечно, нервы... (Уходит.) (Дуняша и Верочка.) В е р о ч к а. Ольга Борисовна легла спать? Вот ей цветы от Никона Васильевича. Подайте, Дуняша. Б о г о м о л о в (трёт лоб). Мне нужно о чём-то спросить вас... забыл! В е р о ч к а. Жалею. (Идёт в угол к письменному столу.) Б о г о м о л о в (за ней). Да! О чём вы плакали утром? В е р о ч к а. Я? Как вы знаете? Б о г о м о л о в. Мне Стукачёв сказал. В е р о ч к а. Не всё ли вам равно? Б о г о м о л о в. О, боже мой. Вот не ожидал, что вы так ответите. В е р о ч к а. А чего вы ожидали? Б о г о м о л о в. Не знаю. Меня это поразило. Такое прекрасное утро, всё так ярко, празднично, вы такая юная, красивая, так ласково встретили меня, и вдруг является лакей и говорит с улыбкой дурака: "А она плачет!" Ужасно нелепо. В е р о ч к а (ус[мехаясь]). Никто, кроме вас, не заметил бы этой нелепости. Б о г о м о л о в. А меня, представьте, целое утро угнетают эти ненужные слёзы. В е р о ч к а (тронута). Какой вы добрый, милый. Б о г о м о л о в. Добрый? Нет, не думаю. Просто мне всегда хочется видеть людей спокойными, весело деятельными. В е р о ч к а (села, смотрит на него, облокотись о стол). Да, это я понимаю... Б о г о м о л о в. Мне всегда хочется видеть всех счастливыми, а главное - уверенными в себе. Это органическая потребность у меня. О чём же вы плакали? В е р о ч к а. Глупые девичьи слёзы. Б о г о м о л о в. Вам полюбить хочется, да? В е р о ч к а (вспыхнув, шутливо). Какой вопрос! Б о г о м о л о в. Послушайте - любите! Не ждите с этим, это самое лучшее в жизни, поверьте мне. Только любя, мы живём. Вот - полюбите Ладыгина. В е р о ч к а (почти истер[ически] смеётся). О, господи... вы... удивительный! Вы такой чудак... Б о г о м о л о в. Нет, серьёзно! Вы не смущайтесь предрассудками, не думайте о последствиях, последствия любви всегда одни и те же - новый человек! Я говорю не о ребёнке, а о людях, которые любят, ведь это чувство обновляет душу, делает людей иными, лучше, красивее... Вы понимаете... В е р о ч к а (вставая). Уйдите от меня! Оставьте Ладыгина для... Б о г о м о л о в (испуган). Почему? В е р о ч к а (быстро уходя на террасу). Извините... я не могу... Б о г о м о л о в (недоумевая). Почему? Л а д ы г и н (входит с террасы). Что это - завтрак ещё не готов? А мне зверски есть хочется. Вы чего такой? (Богомолов, не отвечая, уходит.) Л а д ы г и н (ворчит). Невежа... II ДЕЙСТВИЕ Лунная ночь. В саду, под группой деревьев, стол, на нём большая чаша для крюшона, бокалы. Плетёная мебель. В нишах кустарника удобные скамьи. У стола Б у к е е в и Ж а н. Оба выпивши. Букеев возбуждён, Жан настроен лирически. Ж а н. Да-а, Ольга Борисовна - женщина, достойная героических усилий. Ты прекрасно выбрал, Никон! Б у к е е в. Я - выбрал? Это чёрт выбирает для нас. Если б ты знал, как я хочу её... эх! Ж а н. Это, брат, видимо, последняя твоя женщина. Последняя женщина, как сороковой медведь для охотника, - опаснейшее приключение! Держись твёрдо! Б у к е е в. Это не приключение, а - быть или не быть? Ж а н. Я понимаю. Хотя я и скептик, но сердце у меня есть, и я, брат, умею чувствовать и дружбу и любовь. Б у к е е в. Что же делать с этим дураком? Ж а н. Не торопись. Придумаем. Б у к е е в. Иногда мне убить хочется его. Ж а н. Ну-ну, зачем так грубо? Можно найти другой приём. Ты вот что пойми: красивая женщина или распутна или глупа, таков закон природы. Ольга Борисовна не глупа, значит, она должна быть... Б у к е е в. Заврался ты... Ж а н. Друг мой, я - скептик, я не могу иначе. Для скептиков, как известно, нет ничего святого. (Стукачёв несёт кофе.) Ж а н. Давай выпьем кофейку. Стукачёв, притащи-ка ещё финьшампань (сорт российского коньяка из одноимённого сорта винограда, произрастающего в Грузии - Ред.) - живо. И земляники. Это, знаешь, специально для дам. (Смеясь.) Мы подольём сюда бутылочку, и - дамам будет весело, а когда дама весела... Б у к е е в (ухмыляется). Ты - жулик. Ж а н. Таковыми же создал господь и всех прочих людей. Я, брат, скептик, я знаю: все мы притворяшки. Один притворяется умным, другой честным и т.д. По натуре своей и тот не честен и этот не умён, но привыкли играть роль и - ничего! - иногда играют довольно удачно. Да. Добро, честь и прочие марципаны - всё это, брат, - литература и хуже литературы, - это так называемые навязчивые представления. Б у к е е в. Чёрт знает что ты говоришь, - ерунду какую-то. Ж а н. Нисколько... Есть даже книга такая "О навязчивых представлениях", учёный психиатр написал. Ты, брат, прочитай. Это, знаешь, вроде сумасшествия. Б у к е е в. Не едут. Ж а н. Приедут. Неминуемо. Б у к е е в. Замечал ты в глазах у неё тревожное такое? Ж а н. Как же! Я всё замечаю. Б у к е е в. Тревога и печаль. Я люблю печаль, это самое человеческое настроение. Ж а н. Ну, знаешь, быки и собаки тоже иногда очень печально смотрят в небеса... Б у к е е в. Перестань. Отчего она печальна? Ж а н. С таким болваном, как её супруг... Тсс! Он и ещё кто-то. Б у к е е в. Вера. Ж а н. Вера? Гм... Уйдём! Б у к е е в. Зачем это? Ж а н. Иди сюда... Послушаем, что он говорит... Ну, скорее... Б у к е е в. Глупо... Ж а н. Напоить бы его до чёртиков, а? (Скр[ываются] в кустах.) (Богомолов и Верочка.) Б о г о м о л о в. Нигде я не видал таких бездельников, как здесь, и сам никогда не чувствовал себя таким бездельником. Здесь никого нет? Огонь, вино... Сядемте? А где же люди? В е р о ч к а. Ваша жена с Ладыгиным и Ниной Аркадьевной катаются на лодке. Б о г о м о л о в. Знаете - я впервые на юге, и мне кажется, что люди здесь, точно ленивые, сытые пчёлы, висят в воздухе, тихо кружатся над каким-то невидимым цветком. В е р о ч к а. Невидимый цветок? Как хорошо сказали вы это! Б о г о м о л о в. И сам я тоже повис в воздухе над ним. В е р о ч к а. Но - что же это? Какой цветок? Б о г о м о л о в. Может быть - любовь или мечта о чём-то недостижимом. В е р о ч к а. Как странно, что вы романтик. Б о г о м о л о в. Почему странно? Все люди романтики. У меня есть приятель, он называет себя реальным политиком и убеждён, что через двадцать пять лет - в России будет нечто вроде земного рая. Это тоже романтизм. В е р о ч к а. Вы так много работаете - целые дни! Б о г о м о л о в. Я люблю работать, работа повышает уважение к себе самому, и - знаете: земля должна быть огранена трудом людей, как драгоценный камень. Я думаю, что те, кто говорит о муках творчества, неправы, надо говорить о радостях творчества. В е р о ч к а. Ольга Борисовна так же думает? Б о г о м о л о в. Ольга? (Помолчав.) Она из тех людей, для которых то, что они поняли, становится неинтересным. В е р о ч к а. А - вы... Б о г о м о л о в. Что? В е р о ч к а. Нет, я не то хотела спросить. Б о г о м о л о в (смеясь). Вы хотели спросить - поняла ли она меня? В е р о ч к а (сму[щённо]). Я не имею права... так не спрашивают... Б о г о м о л о в. Почему же? Обо всём можно и должно спрашивать... (Очень сердечно и просто.) Послушайте, - вы к ней относитесь несправедливо, и это потому, что вы немножко увлекаетесь мной. Правда? (Верочка смущена, молчит.) Б о г о м о л о в. Правда? В е р о ч к а. Не знаю... может быть... Б о г о м о л о в. Милая девушка, - мной нельзя увлекаться, я совершенно не гожусь для романа - уверяю вас. В е р о ч к а. Не говорите так... грубо... Б о г о м о л о в. Это не грубо. В е р о ч к а. Неловко так... Б о г о м о л о в. Жена говорит про меня, что я хладнокровный болтун, - это верно, вы знаете? У меня в мозгу неустанно во все стороны двигаются какие-то колёсики. (Показ[ывает] руками.) И так, и так, и эдак. Я люблю думать обо всех людях, о судьбе каждого, мне хочется для всех чего-то хорошего... каждому по желанию его и - больше желания. Вероятно, я мог бы изменить жене, если б это понадобилось для кого-то другого, - если б я почувствовал, что могу дать счастье человеку. В е р о ч к а. Вы сами - счастливы? Б о г о м о л о в. Да. (Подумав, решительно кив[ает] головой.) Да. Я очень люблю всё - всю жизнь. И людей, конечно. Люди кажутся мне детями, даже когда у них седые бороды. В сущности, все они удивительно интересны. Неинтерес[ных] людей нет. В е р о ч к а (негромко, грубовато). Вы знаете, что здесь вас считают каким-то блаженным? Б о г о м о л о в. Это - везде! Везде. Вы посмотрите, как относятся ко мне рабочие: я, очевидно, кажусь им ребёнком. "Сергеич, говорят они, ты не беспокойся, мы тебя не обидим, - всё будет хорошо!" Они положительно боятся обидеть меня. Это - трогательно. В е р о ч к а. Я знаю людей, которые не боятся этого. Б о г о м о л о в. О, конечно, есть и такие. Мы все очень небрежно относимся друг к другу. Мы совершенно не умеем любоваться человеком, а что на земле значительнее его, прекраснее, что более сложно и загадочно, чем он? В е р о ч к а. Боже мой, боже! Б о г о м о л о в. Что с вами? В е р о ч к а. Ничего... Не обращайте внимания. (Вдруг с неожиданной силой, страстно.) Послушайте, вы - я не понимаю вас... Я восхищаюсь вашими словами, но - мне жалко вас до тоски, до отчаяния. Как можете вы - такой ясный, добрый и мягкий, - как вы можете быть слепым? Вы говорите, что человеком надо любоваться, - вы не смеете не видеть, как унижают вас... Б о г о м о л о в (усм[ехаясь]). Меня? Кто? В е р о ч к а. Все! Жан - издевается над вами, мой дядя - ах господи! - он же хочет отбить у вас Ольгу Борисовну, - неужели вы не видите этого? Б о г о м о л о в. Чудак! В е р о ч к а. Ольга Борисовна, - я нехорошо делаю, говоря это, - но ведь все видят её отношения с Ладыгиным. Б о г о м о л о в (ласково). Довольно, Верочка. Есть вещи, которые не надо видеть, - вы понимаете? То, чего вы не видите, - не существует. Нас мучает то, что мы слишком пристально рассматриваем. В е р о ч к а. Но - поймите! - вы не смеете, не имеете права позволять, чтобы вас унижали. Б о г о м о л о в. А если я не чувствую унижения... В е р о ч к а. Тогда вы действительно... Б о г о м о л о в. Дурак? В е р о ч к а. О, господи... нет, это невозможно... это - кошмар... (Вскочила, быстро идёт прочь.) Б о г о м о л о в (пожим[ает] плечами, бормочет). Психологическая девушка... (Пьёт крюшон, морщится.) Яд... азотная кислота какая-то... (Вытирает рот платком.) Да. Ж а н (из кустов, рожа сияет, едва удерживается от смеха). Яков Сергеич, дорогой... (Смеётся.) ...с кем вы беседуете? Б о г о м о л о в. Сейчас здесь Вера Павловна была. Ж а н. Слышал её голос... Б о г о м о л о в. Философствует девица, знаете. Ж а н (смеясь). Это она... философствует? Б о г о м о л о в. И я тоже, конечно... Ж а н. Ах вы... дорогой мой! Давайте глотнём за идеализм... Б о г о м о л о в. Я уже глотнул и, кажется, сжёг себе пищевод... Ж а н. Ну, я один! Сейчас наши приедут, лодка уже у берега. Б о г о м о л о в. На море, вероятно, сыро. Ж а н. Даже реки обладают этим недостатком, не говоря о болотах. Б о г о м о л о в (смеётся). Остроумны вы... Ж а н. А Ладыгин неутомим, демонстрируя дамам свои мускулы. Б о г о м о л о в. Человеку свойственно хвастаться лучшим, что есть у него. Ж а н. Браво! Б у к е е в (медленно идёт). Жан, - ужинать надо здесь, распорядись. Ж а н. Могу. Б у к е е в (садясь). Жарко. Б о г о м о л о в. Да? А по-моему - прохладно. Б у к е е в. Нет, жарко. Я замечаю - вы не очень любите общество дам? Б о г о м о л о в. Да их здесь только две. Б у к е е в (тяжело смотрит). А вам сколько надо?.. Б о г о м о л о в (смеясь). Самое большее - одну. Б у к е е в. Нет, серьёзно, - вас не интересуют женщины? Б о г о м о л о в. Я - женат, как видите... Б у к е е в. Да. А я вот часто думаю: что такое женщина? Б о г о м о л о в (неохотно). Поскольку можно исчерпать понятие словами... (Сразу увлекается.) ...это стержень нашей жизни, ось бытия, вокруг женщины вращаются все солнца и звёзды нашей поэзии, всё лучшее наше - для неё, от неё - все племена и народы, для неё посеяны на земле все цветы, её ради созданы искусства, и ради её пребудет вовеки всё прекрасное. Она несёт с собой невидимый цветок, над которым кружится весь мир, жаждущий счастья. Б у к е е в (вздохнув). Хорошо вы говорите, великий вы краснобай... Вот бы мне немножко этого дара. Б о г о м о л о в. Для женщин? Б у к е е в (кив[нув] головой). Конечно. Б о г о м о л о в. Почему вы не женились? Б у к е е в (мах[нув] рукой). Пробовал. На третий год - развёлся. Б о г о м о л о в. Она ушла? Б у к е е в. Выгнал. Хотите выпить? Б о г о м о л о в. Нет. Спасибо. Б у к е е в (вор[чливо]). Благочестивый вы человек: не пьёте, не курите. И в карты, наверное, не играете? Б о г о м о л о в. Не играю. Б у к е е в. Скучно? Б о г о м о л о в. Нет, ничего, живу. Б у к е е в. А я вот пью, курю, играю и вообще - развлекаюсь всячески, но - скучно мне. Б о г о м о л о в. Попробуйте работать. Б у к е е в. Непривычен. Б о г о м о л о в. Положение безвыходное. Б у к е е в (в упор смотрит на Богомолова). Посмотрим. Может, и нет ещё. (Смех и голоса. Ладыгин, Ольга, Нина.) Б о г о м о л о в. Приехали. (Идет встречу.) (Букеев, тяжело подняв руку, показ[ывает] ему кулак. Стукачёв и Дуняша накрывают на стол.) Б у к е е в. Шампанское похолоднее. С т у к а ч ё в. Слушаю. Б у к е е в (вставая). Болван ты, Стукачёв. С т у к а ч ё в. Почему же-с? Б у к е е в. Не твоё дело. С т у к а ч ё в. Обидно-с, ежели без дела ругаете! Б у к е е в. Мне нужно кого-нибудь обругать... С т у к а ч ё в. Дуняшу бы, она моложе меня... Б у к е е в. Ну, молчи... (Уходит.) С т у к а ч ё в. Пьян. Д у н я ш а. За что это меня ругать надо? С т у к а ч ё в. А меня за что? Д у н я ш а. Вы дольше моего служите здесь. С т у к а ч ё в. Тс... [(Жан и Ольга входят.)] Д я д я Ж а н. Ну, вы, живее! Марш отсюда... Устали, благодатная? Присядьте, прошу. [(Стукачёв и Дуняша уходят.)] О л ь г а. Мне надо переодеться... Ж а н. Минуточку! Позвольте сказать десяток слов от души... О л ь г а (разгляд[ывая] его). Да? Что такое? Ж а н. Послушайте, божественная! Я - романтик. О л ь г а. Серьёзно? Ж а н. Вполне! Я... мне тягостно видеть страдания людей, а если мучается близкий человек - я совершенно впадаю в отчаяние. И вот, будучи душевно предан Никону, я умоляю вас: обратите на него внимание, приласкайте ребёнка! Он страдает с Тамбова... О л ь г а. Откуда? Ж а н. С Тамбова, с первого дня знакомства с вами... О л ь г а. Вы много выпили?.. Ж а н. Обыкновенно... Позвольте - вы, кажется, это иронически спросили? О л ь г а. Нет, серьёзно... Ж а н. Несравненная, будьте великодушны... Б о г о м о л о в [(входит)]. Вот она где. О л ь г а. Ты меня искал? Б о г о м о л о в. Я не видел, как ты сошла на берег. Ж а н (уныло). Как богиня! О л ь г а. Слышал - как? Б о г о м о л о в. Устала? О л ь г а. Нет. Ты что делал? Б о г о м о л о в. Закончил схему водонос[ного] горизонта, потом гулял с Верочкой, беседовал. Ж а н (смеётся). Извините, - смешное вспомнил! (Ладыгин, Нина; Жан идёт встречу им.) Л а д ы г и н. Скоро ужинать? Я голоден. Н и н а. Это у вас хроническое. Л а д ы г и н. Я человек здоровый... (Подошёл Букеев, угрюмый.) О л ь г а. О чём же вы беседовали? Б о г о м о л о в. Знаешь, - она милая девушка. О л ь г а. Да? Б о г о м о л о в. Очень. Только - она нетактична, на мой взгляд... Например, она сказала, что надо мной здесь немножко издеваются, считают меня чудаком... О л ь г а. Вот как? Б о г о м о л о в. Да. Л а д ы г и н. Позвольте, - мой брат, офицер гвардии, дрался на дуэли трижды... Б о г о м о л о в. Я ей советовал влюбиться в Ладыгина, а она сказала, что он очень ухаживает за тобой. О л ь г а. Вы и обо мне беседуете? Б о г о м о л о в. Она обо всём говорит довольно решительно. О л ь г а. А ты, по обыкновению, очень откровенно, да? Б о г о м о л о в. Ты сердишься? О л ь г а. Полно, - какие у меня причины сердиться! Ну, а ещё о ком сплетничала она? Л а д ы г и н (Ольге). Посмотрите, до чего Букеев мрачен сегодня. Это даже нелюбезно. Ах, извиняюсь, я помешал вам? Б о г о м о л о в. Нет, ничего... Л а д ы г и н. Сейчас будем ужинать. Букеев пробирал за что-то Верочку - гудел, гудел над ней! В сущности, он очень скучный человек... Вы знаете Нина Аркадьевна думает, что я трус. Я - оскорблён. Спортсмен не может быть трусом. У меня брат, гвардейский офицер... (Заметив, что его не слушают.) Я, кажется, лишний? О л ь г а. Вы уже спрашивали об этом. Л а д ы г и н. Да? Забыл. А хорошо здесь! Море, холмы, за холмами степь. Нужно бы ещё лес - это идеально... Ужасно утомляет ожидание. Б о г о м о л о в. А вы чего ждёте? Л а д ы г и н. Ужина. Я часа два работал веслами... (Букеев подходит.) Б о г о м о л о в (жене). Между прочим, я сказал ей, что здесь люди, точно пчёлы, кружатся над каким-то цветком, невидимым для них. О л ь г а. Ты умеешь сказать... Л а д ы г и н. А что это за цветок? Б у к е е в (угрюмо). Я слышал краем уха вашу беседу; мне показалось, что вы объясняетесь Вере в любви... (Богомолов смеётся.) Б у к е е в. У вас странная манера говорить со всеми обо всём. О л ь г а. Это выговор тебе, - ты понимаешь? Б у к е е в. Что вы, Ольга Борисовна. Просто я так... сказал... Ведь в самом деле для Якова Сергеича как будто нет зап[ретных] вопросов. Он... удивительный. Веру этот разговор расстроил, ну... вот я и говорю. Она ведь очень нервная... Л а д ы г и н. Заставьте её делать гимнастику, плавать, и - всё пройдёт! Ж а н. Господа! Посмотрите, как красиво рыбаки развели костёр на берегу, и - посмотрите! Великолепие. (Все нехотя идут.) Ж а н (удерж[ивает] Букеева). Ника, я перекинулся с ней парочкой слов насчёт тебя. Конечно, она и так и эдак и - ничего особенного не сказала, но - поверь моему опыту! Терпение, дружище! Б у к е е в (уходя, махая рукой). Ты пьян, брат! Ж а н (пожимая плечами). Я двадцать лет пьян... Странно! Н и н а. Куда они пошли? Ж а н. На берег. Н и н а. Опять? Я так устала. Почему Никон Васильевич не в духе? (Вера осматривает стол, накр[ытый] для ужина.) Ж а н. Всё ваша сестра виновата. Н и н а (оглядываясь). Неужели он серьёзно увлекается ею? Это было бы ужасно. Ж а н. Да, не очень весело. А вот вы рискуете проворонить кусок. Н и н а. Фу, как грубо! Что с вами? Ж а н. Я, Нина Аркадьевна, - циник! Уверяю вас. И я - огорчён! Чёрт бы взял водопроводчика и супругу его, - вот что я говорю! Если случится... Н и н а (тревожно). Вы думаете, что у него серьёзно, да? Ж а н. Последняя женщина, - вот что я думаю! А вы... Н и н а. Пожалуйста, оставьте меня в покое! Что за тон у вас? Ж а н. Я сказал - я циник, и - кончено! Н и н а. Но - как же Ладыгин? Ж а н. Уж не знаю как. Это меня не интересует... Нисколько! Н и н а. Так откр[ойте] ему глаза. Ж а н. Не угодно ли вам взять на себя это приятное дельце? Н и н а. И возьму! Ж а н. И возьмите! Н и н а. Жанчик, вы знаете, как я отношусь к вам, - вы не должны допускать... Ж а н. Эх, что там! Если б моя воля, я завтра же подстроил бы ей такую пакость, что - слоны ахнут! Н и н а. Я говорю вам - вы не должны. Ж а н. Оставьте. Знаю я, что должен и чего не должен. Воспитывать человека чуть не тридцать лет, а тут вдруг является герцогиня из Чухломы... и - пожалуйте! В е р о ч к а (глядя к морю). Дядя Жан, ужин готов. Ж а н. Прекрасно. Идёмте, позовём их. (Верочка садится на скамью за кустами. Идут Ольга и Ладыгин.) Л а д ы г и н. Я не понимаю этого. О л ь г а. Чего вы не понимаете? Л а д ы г и н. Я вас люблю, я страстно желаю вас, а вы капризничаете. О л ь г а (смеясь). Вы называете это - каприз, и только. Л а д ы г и н. Ну да, а - как же? Уверяю вас, что я вообще очень нравлюсь женщинам, - они меня любят, а тут вдруг... О л ь г а. А вы умеете любить, да? Л а д ы г и н. Господи, - какой странный вопрос. Я не мальчишка, не старик. О л ь г а (смеётся). Вы очень просто понимаете любовь, удивительно просто! Л а д ы г и н. Я же не... этот, не... как это? О л ь г а. Не - кто? Л а д ы г и н. Ну, вы знаете! Я забыл слово... имя. О л ь г а. Робинзон Крузо? Л а д ы г и н. Нет, - при чём тут Робинзон Крузо, если дело идёт о женщине. Другое. О л ь г а. Вильгельм Телль? Л а д ы г и н. Это - сказка. Ну - всё равно. О л ь г а. Гамлет? Ловелас? Л а д ы г и н. Я - честный человек, а Ловелас, кажется, был негодяй. О л ь г а. Кто же? Л а д ы г и н. Вы смеётесь надо мной - за что? За то, что я вас искренно люблю. Поверьте, я люблю вас не как других любил, - честное слово. О л ь г а. Бросьте это. Ваша любовь - на две недели скучных будних дней - не более. В вашей любви не будет праздника... Л а д ы г и н. Ну, уж извините! Вы не можете знать... О л ь г а. Вы - почти дитя, хотя и красивый мужчина. Вы очень извините! - сильное животное, но мало человек, очень мало! Л а д ы г и н. Человек - прежде всего - физика... (Дел[ает] поп[ытку] об[нять] её.) О л ь г а. Ну, это грубо, и я больше не стану говорить с вами. (Почти с тоской.) Как скучно здесь! Хоть бы кто-нибудь пел, хотя бы немножко музыки... Все живут, точно во сне... Л а д ы г и н. Вот - идут все эти! Ольга Борисовна, дайте мне возможность поговорить с вами после ужина... Умоляю вас! О л ь г а. Я подумаю. Л а д ы г и н. Умоляю. О л ь г а. Тише! Б у к е е в (пристально смотр[ит] на Ольгу). Хорошо сейчас один рыбак сказал: "Ежели, говорит, всё от ума делать, так это тоже глупость будет!" Вы согласны? О л ь г а. Не знаю, право. Л а д ы г и н. Я - совершенно согласен. Не люблю умных людей. Б у к е е в. Вам не холодно? О л ь г а. Немножко... Л а д ы г и н. У меня дядя математикой занимается и всё о теории вероятностей говорит, - нестерпимо скучно. Б у к е е в. Даме холодно - скажите, чтоб ей принесли плед или шаль. О л ь г а. Платок у меня в комнате, Дуняша знает. (Ладыгин, недов[ольный], уходит, насвистывая.) Б у к е е в. Надоел он вам? О л ь г а. Почему? (Букеев молча целует ей руку.) О л ь г а. Что это значит? Б у к е е в. Так. Это не обижает вас, надеюсь. О л ь г а. Нет. Но - удивляет. Б у к е е в. Не удивляйтесь. У меня душа наполнена чувством благодарности к вам. О л ь г а. За что? Б у к е е в. За то, что вы есть, вот такая неотразимо властная, такая красавица, за то, что я имею счастье знать вас. (Торопливо и тяжело бормочет.) Благодарю вас... (О л ь г а смотрит на него.) Б у к е е в (усмехаясь). Там, на берегу, вы стояли, задумчивая такая, в сторонке от всех, и уж не знаю почему - но очень тронуло меня это. О л ь г а. Что именно? Б у к е е в. Да вот - что в стороне от людей... вы стоите. О л ь г а. Вы ошибаетесь, если думаете, что я избегаю людей. Особенно я люблю весёлых людей. Б у к е е в. Жаль, что я не умею быть весёлым! О л ь г а. Что же вам мешает? Б у к е е в. Да так... не знаю что... О л ь г а. Вы богатый, независимый человек. Б у к е е в. Независ[имых] людей нет, я думаю. О л ь г а. Вот как? Почему? Б у к е е в. Ну... например: если чего-нибудь хочешь, так уж зависишь от предмета своих желаний. О л ь г а. Желайте возможного. Б у к е е в. Всё кажется возможным, а полное счастье недостижимо. О л ь г а. Удовлетворитесь неполным. Б у к е е в. Обидно. Человек жаден. (Ладыгин нес[ёт] шаль, за ним Жан.) Ж а н. Давно пора ужинать. Л а д ы г и н. Да! Пора. Извольте. О л ь г а. Спасибо. Ж а н. Но все разбрелись, а Яков Сергеич на ступ[еньках] террасы рассказывает Верочке, Нине Аркадьевне о каких-то чудесах науки, - не рассказ, а мёд и перец! Удивительный муж у вас, Ольга Борисовна! Его даже камни могут слушать. Л а д ы г и н. Был такой проповедник, который тоже... "Аминь, - ему грянули камни в ответ". Ж а н. Это было в хрестоматии. Л а д ы г и н. Не знаю, может быть. Позвольте, хрестоматия - это сборник стихов, книга? Ж а н. То - книга, а то - остров в Тихом океане. Л а д ы г и н. Никогда не слыхал. Будемте ужинать, а? Б у к е е в. Жан - зови! (Пред[лагая] Ольге руку.) Позволите? О л ь г а. Спасибо. Л а д ы г и н. "Аминь! - ему грянули камни в ответ". Это очень хорошо сказано. А вообще я не люблю стихов, - ужасно трудно читать их! Запятые не на месте, и слова переставлены нелепо. А вам, Ольга Борисовна, нравятся стихи? О л ь г а. Хорошие - да. (Вз[дохнув].) Как хочется музыки послушать! Б у к е е в. Можно послать в город, там есть старичок один. О л ь г а. Нет, не беспокойте старичка. Ваша племянница - не играет? Б у к е е в. Верочка? Не знаю... Она у меня недавно живёт, ещё года нет... О л ь г а. Сирота? Б у к е е в. Да. Сестра моя умерла, Вера осталась с вотчимом, а он такой авантюрист, гуляка... Л а д ы г и н. Вот авантюристов я люблю, интересные люди! Ж а н. Прошу за стол! (Идут Нина, Верочка, Богомолов.) Б о г о м о л о в. Каждый из нас чувствует себя творцом или рабом некой "истины", и каждый стремится укрепить её в жизни, - вбить свой гвоздь в мозг ближнего. Это глубоко отвратит[ельное] стремление... Б у к е е в. Ваш супруг неутомим. Л а д ы г и н. Какая-то думающая машина. О л ь г а (оглядываясь на него). Вы очень откровенны. Б у к е е в. Н-да... Л а д ы г и н. Виноват! Это я нечаянно сказал... О л ь г а. Яков! Б о г о м о л о в. Да? О л ь г а. Сядь рядом со мной. Б о г о м о л о в. Прекрасно! Ж а н. Усаживайтесь, синьоры! III ДЕЙСТВИЕ Комната первого действия. Пасмурный вечер. Сквозь стёкла террасы видно, как под ветром качаются тополя. В углу налево Б о г о м о л о в и В е р о ч к а играют в шахматы. За большим столом Л а д ы г и н раскладывает пасьянс. В фонаре на тахте полулежит О л ь г а с книгой. В е р о ч к а. Так я возьму у вас коня. Б о г о м о л о в. А я - так! В е р о ч к а. И так возьму. Б о г о м о л о в. Да? Гм... Что же мне делать? В е р о ч к а. Вы сегодня играете очень рассеянно... Л а д ы г и н. Рассеянность - признак влюбленности. (Ольга смотрит на него через книгу.) В е р о ч к а. Шах королеве. Б о г о м о л о в. Уже? Что такое? Действительно, я играю, как телёнок. Л а д ы г и н. Сравненьице не лестное, но... О л ь г а. О чём вы гадаете? Л а д ы г и н. Конечно, о том, любит ли она меня. О л ь г а. Она - купчиха? Л а д ы г и н. Почему? О л ь г а. Мне так кажется. Л а д ы г и н. Вы сегодня злая. (Смотрит на часы.) О л ь г а. Я не бываю доброй. В е р о ч к а. Вы проиграли. Шах королю... Видите. Б о г о м о л о в. Вижу. Странно. Л а д ы г и н. Ужасно медленно тянется этот день... Б о г о м о л о в (встал). Вот надпись для часов: Мы временем владеть не можем, Минуты счастья не умножим, Но если день наполнен горем, Работой ход часов ускорим. В е р о ч к а. Это чьё? Б о г о м о л о в. Моё. Сам сочинил. О л ь г а. Когда? Б о г о м о л о в. Не помню. О л ь г а. Я впервые слышу. В е р о ч к а. Вы пишете стихи? Б о г о м о л о в. Писал. И всё почему-то грустные. Потом - стало стыдно - бросил. В е р о ч к а. Чего же стыдно? Б о г о м о л о в. Не умею сказать. Так как-то, знаете... взрослый человек, с бородой, гидротехник и вдруг - пишет стихи! Да ещё лирические. Л а д ы г и н. Да, это - нелепо! Борода и стихи... В е р о ч к а. Очень многие поэты носили бороды... О л ь г а (ир[онически]). Да - что вы? Л а д ы г и н. Вообще борода - нелепость... (Мешает карты.) Когда дяди Жана нет дома - здесь скучно, как в монастыре. (Верочка, собрав шахматы, уходит на террасу.) О л ь г а. Вы очень любезны. Л а д ы г и н. Я - откровенен. Не умею кривить душой. Б о г о м о л о в (Ольге). Он - прав. Здесь скучно. По-моему, источником скуки является владыка здешних мест, - в нём неиссякаемый запас эдакой каменной скуки. О л ь г а. Ты сплетничаешь. Б о г о м о л о в. Что это за книга? О л ь г а (смотрит на титул). Поль Адан. Б о г о м о л о в (целует руку её). Пойду, схожу на работы. О л ь г а. Скоро вернешься? Б о г о м о л о в. Скоро... Утром эти звери опять сломали бур... И кто-то украл ремни. [(Уходит.)] Л а д ы г и н (оглянулся, не видит Верочку, прошёл в фонарь, садится на тахту, обнимает Ольгу). Пойдём к тебе. О л ь г а. Нельзя. Л а д ы г и н. Почему? Пойдём! О л ь г а. Перестаньте! Я не хочу... Л а д ы г и н, Как ты меня мучаешь, это ужас, ты невероятно капризна. Ну, поцелуй меня крепко... О л ь г а. Здесь не место. Л а д ы г и н. Тогда - пойдём к тебе. О л ь г а. Я же сказала... Л а д ы г и н. Но, чёрт возьми... Вы издеваетесь надо мной, что ли?.. Я не могу так... Если я люблю, то - надо меня любить. Ты так ласкова с мужем, - это неприятно волнует меня. О л ь г а. Неужели? Л а д ы г и н. Конечно! Надо, моя милая, ясно знать, на какую лошадь ставишь, как говорят англичане. О л ь г а. Это они в подобных случаях так говорят? (Верочка идёт с террасы.) О л ь г а (усмех[аясь]). Вы - удивительный! Не думала я, что существуют такие упрощённые люди. Л а д ы г и н (обнимает её). Во всех случаях! (Верочка, садясь у стола, двиг[ает] стул, открыв[ает] ящик.) Л а д ы г и н (вскочил на ноги, выглянул и, смущённо улыбаясь, идёт на террасу, говоря). Ах, вы здесь?.. (Ольга встаёт, выходит в комнату, молча смотрит на Веру, та встала и тоже смотрит в лицо Ольге. Немая сцена.) О л ь г а. Вы хотите сказать мне что-то? В е р о ч к а. Нет. О л ь г а (после паузы). Но, может быть, скажете? В е р о ч к а. Нет. (Идёт к двери налево.) О л ь г а. Желаете остаться немым судьёй? В е р о ч к а (горячо). Я ничего не желаю... я никого не хочу осуждать... О л ь г а (иронически). Благодарю вас! В е р о ч к а. Но - разве это любовь? О л ь г а. Ага, всё-таки вы заговорили... (Верочка быстро уходит.) О л ь г а (постояв несколько секунд, закрывает лицо руками, потом бормочет). Боже мой - что я делаю?.. Боже мой... Ж а н [(входит).] Вот мы и приехали! Вы одна здесь, божественная? (Садится.) Устал! Никон зол, точно голодный волк. Ветер. В городе пылища. Что с вами, богиня? А? Вы бледненькая и опрокинутая - что такое? О л ь г а. Ничего. Нервы. Пойду, отдохну. Ж а н (прот[ягивает] руку). Минуточку, минутку. Позвольте мне ещё раз побеседовать с вами. О л ь г а. Бесполезно. Ж а н. Милости прошу, а не жертвы! Присядьте. О л ь г а. Благодарю вас. (Ходит.) Ж а н. Ольга Борисовна! Я - циник! О л ь г а. Кажется, вы недавно называли себя романтиком? Ж а н. Обмолвился. Нет, я - циник! Я смотрю на вещи просто: вы красавица и заслуживаете божеских почестей. Вам необходимо вставить себя в раму, достойную вашей красоты. Жить с водолеем... О л ь г а. Я прошу вас... Ж а н. Нисколько не хочу обижать Якова Сергеича. Но я вижу, что вы ему не нужны, - ему вообще ничего и никого не нужно. Это человек преждевременный, отвлечённейший мечтатель, поэт и тому подобное. Да здравствует! Но - при чём здесь вы? Не понимаю! О л ь г а. И что же дальше? Ж а н. Дальше - Никон. О л ь г а. Вы знаете, как называется ваша профессия? Ж а н. Знаю - приживал, паразит. О л ь г а. Нет, хуже. Ж а н. Знаю - сводник. О л ь г а. И - всё-таки? Ж а н. И всё-таки! Я циник, но я по-своему люблю Никона и желаю ему счастья. Счастье - это вы. Всё - вам, всё - для вас. Жизнь - ну, жизнь пустяки, но - состояние - это уже не пустяки, а около шести миллионов! Ольга Борисовна, - дело стоит так: лично мне невыгодно, чтоб эта комбинация осуществилась, ибо я знаю, войдя в дом Никона, вы меня - фюить. О л ь г а. Извините, но мне кажется, что вы или пьяны, или с ума сходите! Ж а н. Да - почему? Речь идёт о деле, и повторяю вам - невыгодном для меня. Но в дружбе я - рыцарь, да-с, рыцарь, не менее того... Ольга Борисовна, пред вами - всё, сзади вас - одни словесные бубенчики и пустота! О л ь г а. Не смейте говорить так. Ж а н (струхнул). Не буду. Не стану. Фу... Ведь экая вы... женщина! Понять нельзя какая. Но - клянусь! - действительная женщина. О л ь г а. Послушайте... это Букеев просил вас говорить со мной? Ж а н. Ни-ни! Ничего похожего! Я - сам, за свой страх из чувства рыцарской дружбы, ей-богу! Знаю, что есть риск получить пощёчину, но - иду на вы! О л ь г а. Что вы за люди все? Вы, Букеев, Ладыгин? Не понимаю. Ж а н. И не надо, не понимайте! Мы сами ни черта не понимаем, ей-богу. Живём вплоть до смерти, а для чего? Необъяснимо. (Серьёзно.) Послушайте, Никон несчастный парень. Он только однажды искренно любил, но возлюбленная оказалась с премией - у неё был туберкулёз, и она умерла в Давосе. Он хороший парень... А что касается Нины Аркадьевны, то это не более как шутка, знаете, от скуки... Ну, например, один купец московский, говорят, слонёнка у себя в комнате держал. Ах, да что там! Ольга Борисовна, подумайте... Я ухожу, - топают на лестнице... Ольга Борисовна, - прошу вас! Это очень серьёзно! (Входит с террасы Нина.) Н и н а. Какой прот[ивный] ветер! (Огляд[ывает] их.) Вы - ссорились? Ж а н. Мы? Н и н а. У вас такой взъерошенный вид. Ж а н. Это - вдохновение посетило меня. Я расск[азал] Ольге Борисовне историю, дррр-аму, которую видел в синематографе. (Ольга уходит к себе.) Н и н а. В чём дело? Ж а н. А что? Н и н а. Отчего она такая? Ж а н. Мамочка, я ей сейчас наговорил столько, что - знаете удивительно, как она на ногах, устояла! Разоблачил, так сказать! И о Ладыгине и - вообще! Говорю - лучше вы, сударыня, того - цюрюк, цюрюк! То есть - пожалуйте назад. Авантюристок, говорю... Н и н а. Врёте! Ж а н. Я? Когда это? Н и н а. Всегда! Вы меня надуть хотите, сударь! Ж а н. Господи! Я - вас? Н и н а. Смотрите, друг мой! Я вашу дипломатию понимаю... Ж а н. Ах, как вы несправедливы ко мне! Н и н а. Я насквозь вижу вас. Ж а н. Гм! Н и н а. Да, да! Вы из тех, кто всегда идёт за победителем... Ж а н. Таковы все люди... Н и н а. Но - ещё неизвестно, кто здесь победит... (Верочка входит с ключами.) Ж а н. Там покупки из города привезены, будьте любезны принять. Никон просит к ужину оленью ногу... В е р о ч к а. Хорошо. Н и н а. А где Никон Васильевич? В е р о ч к а. У себя. Ж а н (уходя). Какой сегодня нервный день! Н и н а. Верочка! В е р о ч к а. Да? Н и н а. Присядьте на минуту. Я хочу спросить вас - вы ничего не замечаете? (Верочка молчит, играя ключами.) Н и н а (нак[лонясь] к ней). Не правда ли, эта Ольга Борисовна охотится за Никоном Васильевичем? В е р о ч к а (удивлённо). Нет! Н и н а (взволнованно]). Однако - это так. Вы - девушка, человек неопытный, вам непонятны наши женские хитрости. В е р о ч к а. Да... я ничего не понимаю... Н и н а. Но вы должны понять, что эта авантюристка угрожает вашим интересам... В е р о ч к а. Мне? Моим интересам? Н и н а. Да, конечно! Ведь если она вотрётся в доверие Никона Васильевича, заберёт его в руки... тогда ваше будущее... В е р о ч к а. Какое мне дело до этого? Н и н а. Но - как же? Вы девушка, вам нужно выйти замуж, для этого необходимо приданое... В е р о ч к а. Нина Аркадьевна, мне ничего не нужно. Мне нужно уйти отсюда... Вы говорите, кто-то за кем-то охотится. Здесь все охотятся друг за другом, а - жизни нет. Н и н а. Вы, конечно, понимаете, что я говорю вполне бескорыстно... В е р о ч к а. Только Яков Сергеич - один он... Н и н а. Ах, он глуп. В е р о ч к а. Нет, неправда! Он - слепой, потому что честный. Н и н а. Поверьте мне, это - дурак и болтун. В е р о ч к а (возмущённо). Это прекр[асный] человек. Н и н а. Вы увлекаетесь им, - да? В е р о ч к а. Да! Н и н а. О, боже мой! Но, милая моя, это смешно! В е р о ч к а. Пусть будет смешно... Б у к е е в (входит). Что - смешно? (Верочка поспешно уходит.) Б у к е е в. Что такое? Чего она убежала? (Жан на террасе прячется за дверь.) Н и н а. Я с ней беседовала о Якове Сергеиче. Б у к е е в. Да. Ну, так что же? Н и н а. Мне кажется, она увлекается немножко... Б у к е е в (кивая на дверь Богомолова). Им? Н и н а. Да. Б у к е е в. Гм... (Задумался.) А - он? Н и н а. Что? Б у к е е в. Он тоже увлекается Верой? Н и н а. Вам это интересно? Б у к е е в. Нет... но... Н и н а. Но? Б у к е е в. Всё-таки - племянница, родственница... Н и н а. Это ли интересует вас? Б у к е е в. А что ж ещё? Н и н а. Может быть, нечто другое? Или - некто другой? Б у к е е в. Ну... кто - другой? Ж а н (с террасы, озабоченно). Вы не видели учёного, а? Б у к е е в. Нет. Ж а н. В какую щель земли провалился он? Н и н а (подозр[ительно]). Зачем вам его? Ж а н. Там пришли с работ. Н и н а. Вы где были сейчас? Ж а н. Я? Везде! Ника, надо бы, дорогой мой, решить вопрос о плотине для пруда и о барражах в овраг, а? Наш водопроводчик очень беспокоится... Н и н а. Вы будете говорить о делах? Ж а н. Немножко. Н и н а. Тогда я уйду... Б у к е е в. Чего же тут решать? Пусть строит. Ж а н (дождавшись ухода Нины). Вовремя я пришёл? Б у к е е в. Что? Ж а н. Она, кажется, начинала кислый разговор? Б у к е е в. Похоже. Скучная женщина. Да, так пускай строит... что ж... Ж а н. Ничего не нужно строить, - к чему тебе вся эта канитель с водой, если ты решил продать имение? Ведь у тебя цель - удержать здесь его жену, и только для этого затеял ты орошение и всю чепуху? Б у к е е в. Ну, не совсем для этого. С водой за имение дороже дадут. Ж а н. На кой тебе чёрт - деньги! Б у к е е в. Денег мне не нужно, это верно. Ж а н. Вот видишь! Уговаривайся с нею и махай за границу... Б у к е е в (расхаживая). С ней так нельзя... нельзя, брат! Ж а н. Отчего? Почему? Б у к е е в. Ты не понимаешь. Я, брат, серьёзно влюбился... кажется... Ж а н. Когда ж ты влюблялся несерьёзно? Б у к е е в. Ты сам говорил, что последняя женщина - как сороковой медведь... Ж а н. Мало ли что я говорю! А ты - не верь. Я, брат, не хуже водопроводчика могу говорить на все темы, потому что я человек вдохновенный и фантастический. Водопроводчик говорит, что жизнь есть непрерывное движение и все мы несчастны, потому что не чувствуем этого, а всё стараемся остановить движение, уцепившись за что-нибудь, укрепив себя... Б у к е е в (задумчиво). Опоздал я укрепиться. Ж а н (не слушая его). Это он верно говорит. Пускай всё движется, дело и мысли. Я не знаю, что сделаю завтра, но сегодня я хочу хорошо пожить... (Ладыгин и Богомолов с террасы.) Л а д ы г и н. Ну и ветер! Ж а н. Стремление, движение... Б о г о м о л о в (с досадой). Дядя Жан, когда же привезут бетонные трубы? Ж а н. Едут трубы! Б о г о м о л о в. Послушайте, - это не годится! Мы тратим бесполезно такую массу времени и денег... Никон Васильевич, - вы бы распорядились построже. Б у к е е в (кивая на Жана). Это вот всё он... Б о г о м о л о в. За два месяца с лишком мы ничего не сделали... Если на днях не будет труб, я должен буду прекр[атить] бурение... Ж а н. Беспок[ойный] вы человек, Яков Сергеич! Б о г о м о л о в. Да вы поймите - скоро пойдёт вода. Ж а н. И прекрасно. Б о г о м о л о в. Вы шутите? Б у к е е в. Ты бы, Жан, того... в самом деле... Л а д ы г и н. Хорошо бы чаю выпить! Ж а н. Сейчас распоряжусь... Б о г о м о л о в (смеясь - Букееву). Если смотреть со стороны, так вся эта затея - чужое дело для вас... Б у к е е в. Н-да... Чужое дело? Вот вы, батенька, обо всём думаете... и говорите... А вот - скажите мне: что значит - моя жизнь? То есть не моя, Букеева, жизнь, а вообще когда человек, - вы, например, - говорите: моя жизнь! Б о г о м о л о в. Позвольте - не понимаю. Б у к е е в (слегка раздражаясь). Ну - как не понять? Я говорю: моя жизнь, а - что в ней моё? Вот у меня имущество, о нём заботиться надо, а мне - лень. Или - племянница - о ней тоже надо заботиться, а я не умею... (Раздр[ажённо].) Вообще - что в моей жизни - моё? Ничего нет, кроме забот! Л а д ы г и н (смеётся). Курьёз! Да вы раздайте имение нищим... Б у к е е в. Я говорю серьёзно! Л а д ы г и н. И я тоже. Б у к е е в (Богомолову). Ну-с? Как же? Б о г о м о л о в. Вы сегодня дурно настроены. А вот когда эта огромная ваша земля будет орошена, когда везде вокруг насадят сады, парки, возникнет образцовый курорт, первый в России, и когда весной всё зацветёт, заиграет на солнце, появятся в аллеях и около куртин цветов женщины, дети, - тогда вы скажете: это мною сделано... Б у к е е в. И - только? Ну-у... Это будет через двадцать пять лет. А я хочу сейчас чего-нибудь... для себя, для одного себя, вот этого, такого вот. Л а д ы г и н. Очень верно! Что вы скажете, философ? Б о г о м о л о в. Ничего не скажу. Но - если вы серьёзно говорите, это несчастие. Б у к е е в. То-то вот и есть, что серьёзно. Б о г о м о л о в (убежд[ённо]). Тогда - вы несчастный человек. Для счастия необходимо чувствовать радость труда, творчества... Б у к е е в. Мужик трудится всю жизнь, а радости - не видать в нём. Б о г о м о л о в. Потому что его труд изнурителен, подневолен и ничтожен по результатам. Он съедает всю свою работу, и это не даёт ему возможности чувствовать себя исторической личностью, человеком, украшающим землю для радостей будущего. Б у к е е в. Радости будущего! Какое мне дело до них? Л а д ы г и н. Совершенно верно! Мы люди сегодняшнего дня, и - только! Б у к е е в (упрямо встр[яхивает] головой). Нет, батенька, ваша философия - не для всех. Вот бог - для всех. Но в бога мы не верим... то есть не то что не верим, а забываем о нём. И получается у нас не жизнь, а так себе что-то... И лучше не философствовать... Л а д ы г и н. Да. Это никого не приводит к добру. У меня был роман с курсисткой, она тоже занималась спортом, но - такая странная! - ужасно любила рассуждать. Б о г о м о л о в (смеясь). Как вы рассказываете! Л а д ы г и н. Это - правда, уверяю вас! Бывало, в самые неподходящие моменты она вдруг спрашивает: "А почему ты меня любишь?" Я говорю ей: "Потому что ты женщина..." Б у к е е в. Да. Конечно. (Усмех[ается].) Л а д ы г и н. Но ей этого мало: "Есть, говорит, много женщин и мужчин, но почему ты любишь меня, а я - тебя?" и так далее! Ужас! Я потерпел эту философию месяца три и написал ей: "Прощай, Ирочка! В любви не философствуют, а кто занимается этим, тот - глуп!" Страшно обиделась! Б о г о м о л о в (хохочет]). Да - неужели? Л а д ы г и н. Уверяю вас! Книжки ужасно портят их... Б у к е е в (усмех[аясь]). Простой ты человек, Борис, очень я люблю тебя за это. В Харькове был жеребец - Гамилькар, кажется, - двести тысяч за него заплатили. Издох. Он, я думаю, был похож на тебя... Л а д ы г и н. Ну, брат, - сравнил! (Богомолов смеётся.) Л а д ы г и н (вдруг). Я считаю ваш смех неуместным. Б о г о м о л о в. Почему же? Л а д ы г и н. Так. Мне он не нравится. Б о г о м о л о в. Очень жаль, но иначе смеяться я не могу. Л а д ы г и н. Я прошу вас не смеяться. Б о г о м о л о в. Никогда? Л а д ы г и н. Прошу... Б у к е е в. Полно, Борис! Ты с ума сошёл... Л а д ы г и н. Нет, позволь... О л ь г а (являясь в двери комнаты). Что за крик? Б у к е е в. Спорят. О л ь г а. Яков! Ты споришь? Б о г о м о л о в. Нет. О л ь г а (Букееву). Вы? Б у к е е в. Вот он... О л ь г а. С кем же? Б о г о м о л о в. Сам с собой, очевидно. О л ь г а. Не понимаю. Л а д ы г и н. Видите ли, я... О л ь г а. Да? Л а д ы г и н. Я не допускаю, когда надо мной издеваются. (Вст[аёт], ух[одит].) О л ь г а (нахм[урилась), удив{лённо]). Что такое? Б о г о м о л о в. Никон Васильевич сравнил его с жеребцом. Б у к е е в. Ну... не стоит говорить об этом. Я его сейчас успокою... Чудак тоже... [(Уходит.)] О л ь г а. Что было здесь? Б о г о м о л о в. Да - ничего! Я говорю: Букеев уподобил его жеребцу, это было так неожиданно, я засмеялся, а он рассердился на меня и заговорил со мной эдаким, знаешь, дуэльным тоном... О л ь г а (под[авляя] тревогу). И - только? Б о г о м о л о в. И только! О л ь г а. Он такой спокойный. Б о г о м о л о в. Как бык. О л ь г а (после паузы). Яков, мне нужно поговорить с тобой сегодня. Б о г о м о л о в. Чудесно. Поговорим. О л ь г а (глад[ит] его волосы). Ты свободен вечером? Б о г о м о л о в. Да я весь день свободен. Здесь не работают. Вообще, здесь... странно! Я думаю, и ты тоже чувствуешь это. Тебе неудобно здесь? О л ь г а. Нет, ничего. Хотя... я, может быть, уеду... Б о г о м о л о в. Что стесняет тебя, скажи? О л ь г а. А как ты думаешь? Б о г о м о л о в. Букеев? О л ь г а. Почему? Б о г о м о л о в. Он смотрит на тебя, как жаждущий на источник свежей воды... Какой неуклюжий человек, какой ненужный. Богат, богатство - сила, а в его руках оно - ничто! Ничего не делает, ничего не любит. И даже, кажется, себя не умеет любить. Д у н я ш а [(входит)]. Пожалуйте к чаю... О л ь г а. Мне не хочется идти туда... Б о г о м о л о в. Попроси, чтобы тебе принесли. О л ь г а. А ты идёшь? Б о г о м о л о в. Хочешь - останусь с тобой... О л ь г а. Дуняша, - принесите нам сюда. Д у н я ш а. Слушаю... Б о г о м о л о в. Вот и поговорим, - да? Давно я не беседовал с тобой... О л ь г а. Да. Ты не очень ищешь этого. Б о г о м о л о в. Здесь не хочется серьёзно говорить, - честное слово. Это - шуточная жизнь, её делает дядя Жан, шутник. (Остановился.) Знаешь, что нужно, Ольга? Нужно, чтоб люди поняли, как они одиноки во вселенной, - только тогда их воля устремится к познанию друг друга и свяжет их единым чувством близости. Только сознавая трагизм бытия, глубоко чувствуя его тайны, мы все обернёмся друг к другу, ибо тогда нам станет понятно, что для человека нет и не может быть ничего ближе и дороже человека. Человек делает бессмертными мёртвые вещи, может быть, он со временем... О л ь г а. Господи! Как ты прав, когда сказал, что здесь, в этом доме, не место серьёзной мысли. Б о г о м о л о в. Мы поставлены в мире так оскорбительно, так иронично, что нам надо отвернуться от этой иронии. О л ь г а. Кто понимает её? (Дуняша вносит поднос с чаем.) О л ь г а. Люди - неразумны. Б о г о м о л о в. О, это неправда! О л ь г а. Ты слеп, люди - неразумны. Б о г о м о л о в. Это так кажется, потому что разум каждого обращён на самого себя и мелкое, а не - в мир и на великое его... О л ь г а. Во мне живёт неразумная сила. Я хочу бунтовать. Мне трудно. Мне всегда чего-то не хватает. Я не могу, не умею жить... Б о г о м о л о в. Странно ты говоришь, Ольга, это ново для меня. О л ь г а. Разве ты меня знаешь? Ты - тоже непонятен мне. Ты вызываешь у меня желание спорить с тобой, не соглашаться. Я хочу стащить тебя на землю, чтоб ты был ближе ко мне... ах, я не знаю, чего хочу! Б о г о м о л о в (смотрит на неё). Может быть, ты... О л ь г а. Влюбилась, да? Это ты хотел спросить, да? Нет, я не влюблена, но... слушай, Яков, я изменила тебе. Б о г о м о л о в. Нет. Не верю... О л ь г а. Да. Б о г о м о л о в. Здесь? О л ь г а. Это всё равно... Б о г о м о л о в. Наверное - не здесь... О л ь г а. Почему? Б о г о м о л о в. Ну - с кем же здесь? (Ходит, опустя голову.) О л ь г а. Что ты молчишь? (Богомолов взглянул на неё молча.) О л ь г а. Говори же... Б о г о м о л о в (тихо). Что же я скажу тебе, друг мой, что? Я не знаю, что сказать. О л ь г а. Разве тебе не больно? Б о г о м о л о в (пож[имая] плеч[ами]). Ты хочешь, чтоб я кричал? (Трёт лоб.) Как, должно быть, это неудобно и противно - отдаваться двоим... наверное, один из них возбуждает брезгливость... О л ь г а (почти кричит). Что ты говоришь? Б о г о м о л о в. Тебе неприятно? Извини... с тобой я привык говорить обо всём, что думаю. И вот, неожиданно, я вспомнил жалобы проституток. О л ь г а (вскочив). Противный головастик, у тебя нет души, у тебя только мозг, бессердечное насекомое... Б о г о м о л о в. Что ты? Друг мой, - что ты... О л ь г а. Уйди прочь! Б о г о м о л о в. Неужели ты думаешь, что я хотел оскорбить тебя? Пойми, что это невозможно. Я столько пережил с тобой хорошего, я так благодарен тебе за это, и - ведь я тебя люблю! За что ты сердишься? (С улыбкой.) Это я должен сердиться, - ведь ты изменила мне, если это не выдумка! О л ь г а. Нет! Это правда! (В отчаянии.) Боже мой, я ничего не понимаю! Б о г о м о л о в. Ну, хорошо, это правда, ты изменила мне, коварная женщина. О л ь г а. Как ты можешь шутить, как ты смеешь? Б о г о м о л о в. Успокойся, Ольга, не кричи... В чём дело? О л ь г а. Но - разве это не оскорбляет тебя? Б о г о м о л о в. Не будем говорить обо мне... (Под[ошёл], положил руку на плечо ей.) Ольга, - ведь это не серьёзно, да? Ведь если бы ты полюбила кого-то... ты вела бы себя иначе? не так ли? Забудем же об этом, Ольга, если это ошибка... О л ь г а. А если это моя месть тебе? Б о г о м о л о в. За что? О л ь г а. За то, что ты далеко от меня... Б о г о м о л о в. И ты решила уйти ещё дальше? Нет, - я думаю - это не так. Я ведь знаю - ты меня любишь, я это чувствую. О л ь г а. Как трудно с тобой! Ты точно издеваешься. Б о г о м о л о в. Ольга, я понимаю, что быть красивой женщиной - это иногда большое несчастие. Она - сокровище, отовсюду к ней тянутся завистливые, жадные и часто грязные руки, все хотят обладать ею... я понимаю, как легко потерять себя в этой ядовитой атмосфере вожделений. О л ь г а (в тоске). Кто говорит со мной? Человек, имеющий право любить меня, умная книга или какая-то непонятная мне идея? Я с ума сойду! Б о г о м о л о в. Послушай же, дитя моё! Ведь я не виню тебя ни в чём... О л ь г а. Обвини! Оскорби! Б о г о м о л о в. Не будем говорить глупостей... Ты ошибаешься, думая, что я не страдаю. Нет, по-своему - я оскорблён, - не тобой, а пошлостью события, прости меня - случилось пошлое. Это не страшно, но мучительно, именно потому, что пошло... О л ь г а. О, боже мой... Б о г о м о л о в. Ты знаешь - я люблю любить, люблю самое чувство любви и умею любоваться им, - ты это знаешь. Помнишь? О л ь г а. Да. Это было... Б о г о м о л о в. Это всегда со мной. На всю жизнь женщина - ты останешься для меня владычицей мира, существом, от которого все племена и народы, силой, побеждающей смерть и уничтожение. Тебя ради возникло на земле всё прекрасное, от тебя вся поэзия жизни, всё для тебя - преступления и подвиги, - всё! Любовью к тебе насыщена жизнь, и пусть теперь формы любви несовершенны, грубы, но - настанет время, когда это лучшее чувство наше насытится религиозным сознанием и мы будем любить, обожая друг друга... О л ь г а (сквозь зубы). Проклятый сказочник... Б о г о м о л о в. Если на земле возможно счастье, оно настанет тогда, когда мы поймём величие женщины. О л ь г а. Живёт в тебе какой-то тихий дьявол... Я не знаю - можно верить твоим словам? Б о г о м о л о в. Надо верить, Ольга! Из всех иллюзий жизни вера самая лучшая. О л ь г а. Всегда, за всем, что ты говоришь, я чувствую глубоко скрытую иронию. Во что ты веришь? Б о г о м о л о в. В тебя. Верь и ты в своё назначение - одарять мир любовью, лаской, счастьем... Что есть лучше этого? Что? О л ь г а. Я не знаю. Б о г о м о л о в. Мы все очень бедные люди, друг мой, и нам необходимо делиться друг с другом всем, что мы имеем... (Обнимает её.) Ну, ты успокоилась немножко? О л ь г а. Да. Ты заговорил меня... Ты точно с ребёнком говоришь со мной. Б о г о м о л о в. Я тебя люблю... О л ь г а. Я чувствую, что тебе жалко меня... О, господи! Где же любовь? Б о г о м о л о в. Перестань! О л ь г а. Почему, почему ты не спросишь, зачем я сделала это? Б о г о м о л о в. Если хочешь - скажи. О л ь г а. А тебе - безразлично? Б о г о м о л о в. Не могу же я просить тебя - покайся! О л ь г а. Если б ты любил... Б о г о м о л о в. Ну, хорошо, - я сам стану рассказывать о тебе. Ты хотела попробовать, не разбудит ли любовник страсть мужа, да? О л ь г а. Если бы так? Б о г о м о л о в. Ну, - тогда это поступок отчаяния, который вызван моей небрежностью к тебе. О л ь г а. Знаешь - ты... тебя все считают наивным человеком... Б о г о м о л о в. Проще говоря - дураком. Милая, давай прекратим это... Ведь ты не Верочка, которая так любит психологические разговоры... О л ь г а. И с которой ты кокетничаешь... Она тебе нравится? Б о г о м о л о в. Мне все люди интересны, но я люблю только одного человека - тебя. Может быть, я непонятно люблю, но - лучше не умею... Вот я с наслаждением смотрю, как ты внутренно растёшь, и не хочу мешать росту самого прек[расного] на земле, что я знаю. Мы помирились? (Ольга молча смотрит на него.) Б о г о м о л о в. Да? О л ь г а (обнимая). Ты умеешь успокоить душу... да, ты умеешь это... Но - твоя любовь? Нет, я не чувствую её... не чувствую! Б о г о м о л о в. Что же мне делать? Побить тебя, как бьют мужики баб... хочешь? (Крепко об[нимает] её.) [IV ДЕЙСТВИЕ] Та же комната. Поздний вечер. В фонаре горит лампа, над столом люстра. В е р о ч к а в углу за столом пишет. Н и н а в кресле, Л а д ы г и н ходит, хмурый. Н и н а. Я вхожу, а у них нежная сцена. Ах, извините! Л а д ы г и н. Целов[аться] в проходной комнате, это - пошлость! Н и н а. Он нисколько не смутился, представьте! Л а д ы г и н. Дурак... А она? Н и н а. Что? Л а д ы г и н. Она - смутилась? Н и н а. У неё было счастливое лицо. Л а д ы г и н. Не понимаю. Н и н а. Чего же не понимать? Когда женщину ласкает любимый человек, она счастлива. Л а д ы г и н. Гм... Предоставьте мне судить об этом... Н и н а. То есть? Что вы хотите сказать? Л а д ы г и н. Ничего. Н и н а (Верочке). Ах, Веруня, я забыла, что вы здесь... Вы так тихо скрипите, точно мышка. Вам неприятен этот разговор? В е р о ч к а. Почему? Мне безразлично. Н и н а. Вы ведь немножко увлекаетесь Богомоловым. В е р о ч к а. Вы уверены в этом? Н и н а. Ах, деточка, это так заметно. Л а д ы г и н. Я, например, ничего не замечал. Н и н а. То - вы, а то мы, женщины. Мы искреннее мужчин и всегда сразу выдаём себя... (Ладыгин вынул револьвер из кармана, играет им.) Н и н а. Ай, что это у вас! Спрячьте, спрячьте, - видеть не могу... Л а д ы г и н. В нём один патрон... Н и н а. Всё равно! Я вас прошу... Л а д ы г и н. Извольте! Но это очень смешно... Н и н а. Пускай будет смешно! Я не вы[но]шу этих глупых вещей. Вот так на моих глазах один кадет, дальний родственник мой, играл револьвером, да в ладонь себе - бац! Л а д ы г и н. В ладонь? Это надо уметь! Н и н а. В ладонь левой руки! У него потом пальцы не сгибались от этого. Вы знаете, Борис, сегодня утром я имела курьёзную беседу с Богомоловым. Я сказала ему, что он очень интересный и я скоро, кажется, влюблюсь в него. Л а д ы г и н. Есть во что! Н и н а. Вы слушайте! Он почти испугался, во всяком случае был очень смущён и вдруг говорит м[не], что совершенно не способен на роль любовника. Л а д ы г и н (усм[ехаясь]). Так и сказал? Н и н а. Ну да. Л а д ы г и н. Вот болван. Н и н а. И вслед за тем начал хвалить вас. Л а д ы г и н. Меня? Он? Н и н а. И как ещё! Вы и простой, несложный человек, у вас честное лицо... Л а д ы г и н (хохочет). Нет - серьёзно? Честное лицо - а? Н и н а. Как странно вы смеетесь. Л а д ы г и н. Нет... знаете... это - трюк! Я - несложный... чёрт его возьми! Ж а н (вход[ит]). Как приятно - здесь смеются! Вера Павловна, - вас просит Никон. [(Верочка уходит.)] Ж а н. Вы знаете - сегодня у нас будет музыка, приедет из города этот... ну, известный, как его? Н и н а. Затея Ольги Борисовны, конечно? Ж а н. Не могу знать... Н и н а. Ну, вы-то знаете... Л а д ы г и н. Дядя Жан, - я сегодня стрелял по бутылкам на пятьдесят шагов и попал из семнадцати тринадцать раз. Ж а н. Поздравляю. Хоть в цирк! (Садится.) (Дуняша входит, что-то говорит Нине.) Н и н а. Хорошо, идите, я сейчас. Господа, Никон Васильевич просит валериановых капель. Л а д ы г и н (хохочет). Он? Ж а н. Вероятно, для Веры. Н и н а (уходя). Ну, конечно, для неё. Ж а н. Н-да-а. Начинаем плакать. Л а д ы г и н. Глупости. Надо переменить мысли, как говорят французы. Ж а н. Это водопроводчик вызывает слёзы. Л а д ы г и н. Удивляюсь, как его терпит Букеев. Ж а н. На то есть своя причина. Л а д ы г и н. Ольга? Ж а н. Что это вы так фамильярно? Л а д ы г и н. Моё дело. Ж а н. Неужели можно поздравить, а? (Ладыгин молча усмехается.) Ж а н. Вот как. Значит, иногда и спорт полезен. Л а д ы г и н. Спорт, батенька, всегда полезен, этим вы не шутите. (Никон вх[одит] хмурый, молча оглядывается.) Ж а н. Кого ищешь? Б у к е е в. Никого не ищу. (Кивая на дверь Богомолова.) Он дома? Ж а н. Гулять ушёл. Л а д ы г и н. С женой? Ж а н. Да. В саду сидят, вероятно. (Ладыгин идёт на террасу, смотрит в сад.) Б у к е е в (глядя вслед Ладыгину). Вера нервничает. Ж а н. Что с ней? Б у к е е в. Замуж пора. Ж а н. Н и н а Аркадьевна говорит... Б у к е е в. Знаю, что она говорит... Я, брат, тоже, кажется, уеду куда-нибудь... Ж а н. А как же Ольга Борисовна? Б у к е е в. Так же. С ней ничего не выйдет. Ж а н. Да ты сначала попробуй. Вот Ладыгин - он не дремлет! Сейчас похвастался мне успехом у неё... начало 1910-х гг.