Аннотация: Дом Синанджу объявляет конкурс на нового повелителя. Мир вновь оказывается на грани катастрофы.


---------------------------------------------


 Уоррен Мерфи, Ричард Сэпир
 Война претендентов



 Глава 1


 Когда обшарпанный микроавтобус подъехал к мосту Триборо, сидевший за рулем доктор Харолд В. Смит почувствовал неприятное волнение, возникшее где-то в глубине его измученного повышенной кислотностью желудка. По мере продвижения микроавтобуса по мосту жжение в желудке становилось все сильнее, и, когда оно стало совершенно невыносимым, Харолд В. Смит поспешно проглотил таблетку антацида, потом еще две.
 Смит терпеть не мог ездить по Манхэттену на автомобиле, но сегодня предметом его беспокойных размышлений были отнюдь не дорожные пробки, которыми славилась эта часть города. Съехав с моста, он направился в сторону испано-язычного Гарлема. Обычное кислое выражение его худого аристократического лица сменилось миной крайнего неудовольствия.
 Проехав почти до конца 125-й Ист-стрит, он свернул налево и очутился в Гарлеме. Последний раз Смит был здесь почти год назад. Тогда это чуть не стоило ему жизни.
 Во время второй мировой войны Харолд В. Смит работал в тылу врага, и с наступлением так называемой «холодной войны» характер его деятельности практически не изменился. В те далекие дни его называли Серым Призраком, хотя время еще не успело посеребрить его волосы. Просто тогда лицо его имело серый оттенок, причиной которого был врожденный порок сердца. С возрастом болезнь усугубилась, и цвет лица стал совсем серым. Смит любил носить костюмы-тройки серого цвета, к которым привык за годы службы в ЦРУ. Даже в день свадьбы на нем был именно такой костюм. И в завещании Смит в письменной форме зафиксировал свое желание лежать в гробу непременно в костюме-тройке серого цвета.
 Но сейчас, выискивая местечко для парковки, Смит чувствовал себя не Серым Призраком, а просто пожилым белым, на свой страх и риск приехавшим в Гарлем.
 Свободное место наконец нашлось рядом с Маунт-Моррис-парком. Достаточно далеко от высотного здания «Экс-Эл СисКорп», которое отчетливо виднелось в четырех кварталах южнее, поэтому Смит решил остановить свой выбор именно на этом маленьком кусочке незанятого пространства.
 Припарковав машину, Смит вспомнил, что и в прошлый раз он останавливался где-то неподалеку. Тогда какой-то уличный бандит пытался угнать его машину. Но происходило все глубокой ночью, а сейчас был солнечный полдень. Интересно, днем Гарлем столь же опасен?
 Вопрос был чисто риторическим. Смит отлично знал, что в любое время суток Гарлем оставался очень и очень опасным местом, как, впрочем, любой большой американский город.
 Поставив машину на тормоз, Харолд В. Смит озабоченно взглянул на двадцатиэтажное здание «Экс-Эл СисКорп». Год назад оно еще походило на высокий узкий побег какого-то гигантского растения из голубого стекла. Теперь же во многих местах вместо разбитых окон красовались листы фанеры. Зеркальная облицовка стен кое-где была разбита вандалами и расколота шальными пулями во время уличных бандитских разборок.
 Газеты обозвали это здание первым в истории человечества небоскребом-трущобой. Приличные люди обходили его стороной, не говоря уже о том, чтобы приобрести в собственность. Даже полицейские боялись входить вовнутрь.
 Собственно говоря, Харолд В. Смит тоже не имел ни малейшего желания входить в это заброшенное здание. Просто ему необходимо было провести несколько минут в примыкавшем к нему узком переулочке.
 Секунду Смит раздумывал, стоит ли оставлять в машине потрепанный кожаный чемоданчик, ибо его содержимое представляло для владельца слишком большую ценность. К тому же оставленный на сиденье в машине чемоданчик мог запросто стать причиной разбитого камнем лобового стекла. По собственному опыту Смит знал, что местные обитатели всегда готовы стащить что угодно и откуда угодно, вне зависимости от ценности украденного. Стоило ли сомневаться в том, что старенький микроавтобус станет легкой добычей воров? А Смиту этого очень не хотелось.
 В конце концов он вылез из машины с чемоданчиком, в котором находился портативный компьютер и телефон спутниковой связи. В случае необходимости он мог бы по этому телефону вызвать службу спасения «911», если, конечно, у него хватит времени.
 Смит решительным шагом направился к переулку, не обращая внимания на азартно вопивших картежников и презрительно-насмешливое обращение к нему одного из игроков с предложением попытать счастья.
 Переулок представлял собой довольно тесное, полностью забетонированное пространство между зданиями, одним из которых был злополучный небоскреб «Экс-Эл СисКорп». Ветер с противным шелестом гнал по тротуару обрывки вчерашних газет.
 В одном месте, как и предполагал Смит, красовалась свежая асфальтовая заплатка. К ней он и направился, осторожно поглядывая по сторонам. Немногочисленные случайные прохожие поглядывали на него с едва заметным удивлением, некоторые даже оглядывались, но заговорить никто не пытался. Смит понемногу успокоился.
 Судя по результатам анализа, что выдал ему компьютер, асфальтовая заплатка скрывала следы прокладки новых телефонных линий для небоскреба, которая была сделана еще во времена его расцвета. Тогда в здании располагались многочисленные офисы самых различных фирм, и никому даже в голову не приходило, что когда-нибудь оно станет приютом для бомжей и наркоманов. В те дни усовершенствования типа прокладки дополнительных телефонных кабелей были вполне обычным делом.
 Собственно говоря, Харолда В. Смита привела в Гарлем зарегистрированная в ремонтном журнале дата выполнения именно такой работы — первое сентября прошлого года. Как раз в тот самый день, когда Смит обнаружил, что аппарат его личной телефонной связи с Вашингтоном замолчал.
 Явно не простое совпадение! Уж слишком некстати оборвалась связь! В тот день, первого сентября, сверхсекретная организация КЮРЕ, возглавляемая Харолдом В. Смитом, подверглась самой настоящей, тщательно разработанной атаке со всех сторон, в результате чего Смит лишился бюджетного финансирования, главного исполнителя своих замыслов и вдобавок ко всему личной телефонной связи с Овальным кабинетом.
 Развив бешеную активность, Смит вступил в беспощадную борьбу с источником угрозы, находившимся в здании «Экс-Эл СисКорп», и сумел поставить врага на колени. В переносном смысле, конечно, потому что коленей у того не оказалось. Дело в том, что врагом был искусственный интеллект, помещавшийся в одном компьютерном чипе; в соответствии с замыслом своих создателей он отовсюду стремился извлечь максимальную прибыль. Именно по его вине мировая экономика трижды оказывалась на грани краха. Дважды КЮРЕ удавалось помешать преступным замыслам. На третий раз искусственный интеллект, носивший, на взгляд Смита, странное название «Друг», решил обезвредить КЮРЕ еще до начала ввода в действие новейшей схемы добывания денег из мировой экономики. Однако Харолду В. Смиту удалось выследить Друга, безошибочно вычислив его оснащенное по последнему слову техники логово, и вывести чип из строя. Причем, как хотелось надеяться Смиту, уже навсегда!
 В течение долгих месяцев после одержанной над Другом победы Смит методично восстанавливал КЮРЕ. Кропотливая работа увенчалась успехом, и лишь в одном его все же постигла неудача — он так и не смог восстановить телефонную связь с Президентом. Видимо, где-то глубоко под землей был разорван телефонный кабель, рассчитанный на многие десятки лет безотказной работы. Он уже успел прослужить Смиту почти тридцать лет, в течение которых сменилось восемь президентов. Протяженность скрытого кабеля составляла почти пятьсот миль, и с помощью технических средств обнаружить место повреждения не было никакой возможности, так как подобной схемы прокладки в природе не существовало! Впрочем, так же как и не существовало самой организации КЮРЕ.
 В уютной тишине своего кабинета в санатории «Фолкрофт», расположенном в пригороде Нью-Йорка, Смит целый год бился над восстановлением структуры КЮРЕ. Частное медицинское заведение служило отличным прикрытием истинной деятельности в качестве руководителя сверхсекретной организации.
 Каким же образом Другу удалось добраться до телефонного кабеля? И где именно он поврежден?
 Многие месяцы бесплодных поисков и размышлений заставили Смита отойти от привычной логики. В полном отчаянии он решил проверить все ремонтные журналы телефонных компаний, в сферу обслуживания которых входила территория от Нью-Йорка до Вашингтона. Количество произведенных ремонтных работ оказалось огромным, но Смита интересовали лишь те, которые были датированы первым сентября плюс-минус пара-тройка дней. Его внимание привлекла одна запись. Выяснилось, что в интересующий его промежуток времени некая телефонная компания «НИНЕКС» проводила ремонтные работы рядом со зданием «Экс-Эл СисКорп». Смит тут же вспомнил, что Другу однажды удалось проникнуть в компьютерную сеть КЮРЕ. Значит, вполне возможно, что он знал точное расположение линии личной телефонной связи с Вашингтоном, а точнее, с Президентом. Чем дольше Смит раздумывал об этом, тем правдоподобнее казалась ему эта версия. В конце концов не исключено, что и само здание «Экс-Эл СисКорп» неспроста было возведено именно здесь, над линией прямой связи с Президентом. Вероятно, Друг с самого начала намеревался получить к ней доступ: являясь искусственным интеллектом, чип наверняка мыслил крайне логично.
 Смит остановился рядом с асфальтовой заплаткой. Возможно, именно здесь зарыт ответ на мучительный вопрос, над решением которого он бесплодно бился почти год.
 Неужели все так просто?
 Грубый голос за спиной Смита заставил его вздрогнуть.
 — Ты что тут забыл?
 Глава КЮРЕ обернулся. Сердце у него учащенно забилось, во рту пересохло. Толстая черная рожа стоявшего позади него мужчины напоминала горелый бифштекс. Из-под синей форменной фуражки мрачно поблескивали маленькие глазки.
 Полицейский!
 Вытащив из бумажника удостоверение выездного инспектора телефонной компании «НИНЕКС», Смит молча протянул его копу.
 — А где же твоя ремонтная бригада? — подозрительно взглянул на него страж порядка.
 — Сейчас подъедет.
 — Напрасно ты тут околачиваешься в одиночку, это слишком опасно.
 — Я вполне могу постоять за себя, — сдержанно возразил Смит.
 — Ну да! То-то ты чуть не подпрыгнул со страху, когда я с тобой заговорил!
 — Немного нервничаю, — признался шеф КЮРЕ.
 Чуть помедлив, полицейский все же вернул ему удостоверение инспектора телефонной компании, буркнув при этом:
 — Ладно, будь осторожен. Здешние бандиты тебе ноги оторвут только из-за твоих дорогих башмаков!
 — Понятно, — негромко отозвался Смит. В этом узеньком грязном переулочке Гарлема он выглядел так же неуместно, как страховой агент в пустыне Гоби. Тем временем полицейский, даже не оглянувшись, двинулся дальше.
 Пора было приниматься за работу. Вернувшись к своему микроавтобусу, Смит открыл багажник и вытащил оттуда металлоискатель.
 И напрасно: возвращаясь в узенький переулочек, он теперь ловил на себе недоуменные враждебные взгляды.
 Стоявшие на углу уличные шулера разыграли целый мини-спектакль. Тот, что был одет получше, притворился случайным прохожим, которому неожиданно повезло, и он выиграл у профессионального картежника целых двадцать долларов.
 — Эй ты! — неожиданно обратился к Смиту тот, что притворялся проигравшим. — Ну да, я тебе говорю, кладоискатель! Никак тебе фортуна улыбнулась? А, милок?
 — Нет, — сухо ответил Смит.
 — А куда же тогда ты тащишь свою тощую белую задницу? И зачем тебе эта штуковина, а?
 — Вот-вот, — вступил в разговор второй картежник. — Ты что же думаешь здесь, в Гарлеме, клад найти?
 — Ну да, пиратский клад, не иначе! — хмыкнул первый.
 — Я работаю в телефонной компании, — сдержанно пояснил Смит.
 — А где же твоя каска?
 — Инспекторам каски не нужны.
 — Тогда где же твоя спецмашина? Эта колымага, на которой ты сюда заявился, никак на нее не тянет. Парни из компании «НИНЕКС» всегда приезжают на своей фирменной машине. Знаешь, с такой особой надписью на кузове...
 Шулера шли за ним следом и, похоже, не собирались оставлять его в покое. Это не сулило ничего хорошего. Смит даже стал подумывать, не убраться ли ему отсюда подобру-поздорову, отложив на время свой визит. Однако после целого года потраченных впустую неимоверных усилий теперь он, по всей видимости, буквально в двух шагах от успеха! Нет, он ни за что не уйдет отсюда, пока не убедится в своей правоте или, наоборот, в очередной ошибке.
 Смит оглянулся, тщетно пытаясь отыскать взглядом патрулирующего полицейского. Потом свернул в нужный переулок.
 — Эй, может, ты ищешь офицера Ролли? Напрасно. Он небось сейчас пожирает свои любимые булочки и всякие сладости!
 — Точно! — поддержал напарника второй шулер. — Уж если он начнет набивать свое ненасытное брюхо жареными сдобными пончиками, то ни за что на свете не оторвется от этого занятия!
 Резко обернувшись к навязчивым спутникам, Смит сунул им под нос свое фальшивое удостоверение инспектора компании «НИНЕКС» и сказал:
 — Попрошу удалиться и не мешать мне работать!
 Нахалы посмотрели на него так, словно он с Луны свалился. Потом один из них разразился грубым хохотом, а другой проворно нырнул за угол. Видимо, решил стоять на шухере. Предположение подтвердилось, когда его дружок приблизился к Смиту вплотную и грозно прорычал:
 — А ну, давай все сюда!
 — Что именно?
 — Я сказал, все!
 — А можно точнее? — вежливо произнес Смит, чувствуя болезненное сердцебиение.
 — Хватит умничать! Отдавай все — и чемоданчик, и этот кладоискатель, и бумажник! Да поживее, понял?!
 — В моем бумажнике даже десяти долларов не наберется. Стоит ли из-за этого мараться?
 — Зато твой чемоданчик уж точно дорого стоит!
 — Просто так ты его не получишь, и не надейся, — грозно предупредил Смит.
 Шулер презрительно фыркнул и, вынув из кармана охотничий нож с широким лезвием, угрожающе прорычал:
 — А что ты скажешь теперь?
 — Ладно, — бесцветным голосом произнес Смит. — Я положу и чемоданчик, и металлоискатель прямо на асфальт.
 — Да смотри, не забудь про бумажник!
 Аккуратно сложив на грязный тротуар обещанное грабителю, Смит зачем-то полез в карман пиджака.
 — Пошевеливайся! — рявкнул шулер, настороженно взглянув через плечо.
 И в тот же миг услышал легкий щелчок, затем ощутил слабое прикосновение к лезвию выставленного им ножа. Резко обернувшись, бандит увидел, что к лезвию приставлена какая-то непонятная штуковина с двумя медными электродами на конце. Пока грабитель в замешательстве пытался осмыслить увиденное, Смит хладнокровно нажал черную кнопку, и между электродами ослепительно сверкнул электрический разряд. Стальной нож так и завибрировал в руке шулера. Того тоже стало немилосердно трясти.
 Не отрывая руки от кнопки электрошокового устройства, Харолд В. Смит заставил конвульсивно дергавшегося грабителя опуститься на колени и ткнул электродами прямо в грудь. Тот сразу повалился на спину, все еще судорожно сжимая в правой руке ставший теперь бесполезным охотничий нож.
 Решив, что обидчик понес примерное наказание, Смит выключил электрошок и занялся тем делом, ради которого он, собственно говоря, и приехал. В два счета привел металлоискатель в рабочее состояние и проверил им всю поверхность асфальтовой заплатки. В одном месте звуковой сигнал прервался, и Смит с удовлетворением отметил место повреждения.
 Тем временем из-за угла раздался раздраженный голос второго шулера:
 — Эй, Джонс! Пора сматываться!
 Смит взглянул на поверженного грабителя. Тот все еще валялся на спине, периодически подрагивая от только что перенесенного электрошока. Прищелкнув пальцами, Смит двинулся на голос, и не успел мерзавец опомниться, как его большой бронзовой пряжки на ремне коснулся электрошок. Нелепо взмахнув руками и ногами, бедолага повалился на спину. Пока он пытался прийти в себя, хватая ртом воздух и недоумевая, кто это мог так сильно его ударить, Харолд В. Смит быстрым шагом направился к своей машине, мысленно поздравив себя с успешным завершением задуманного.
 Подойдя к месту парковки, он недовольно поморщился. Его старенький микроавтобус стоял на кирпичах, три колеса были сняты, и целая банда уличных воришек с хохотом и гиканьем закатывала их в темный провал входа «Экс-Эл СисКорп».
 Неснятым осталось одно только заднее колесо, возле которого возился юный воришка, безуспешно пытаясь открутить гайки.
 Вне себя от ярости Смит шагнул к парнишке и произнес:
 — Это моя машина!
 На вид парнишке было лет четырнадцать, не больше. Мгновенно выпрямившись, он вытащил старый армейский кольт сорок пятого калибра и ткнул дулом прямо в живот Харолда В. Смита.
 — Вали отсюда, пока цел! — нагло заявил шпанюга.
 — Откуда у тебя этот кольт? — не удержался от вопроса Смит.
 — А тебе-то что за дело?
 — Кажется, я его где-то видел...
 — Я нашел его там, в той высотке. А теперь вали отсюда, пока цел!
 — Это моя машина и мое колесо! И я не собираюсь, как ты выражаешься, валить!
 — Ну тогда пеняй на себя! — взведя курок, не задумываясь, выпалил четырнадцатилетний мерзавец.
 Неожиданно Смит выхватил кольт у него из рук и мигом наставил дуло в лицо грабителю. В пистолете он признал свой старый армейский кольт сорок пятого калибра, который сам же и бросил в здании «Экс-Эл СисКорп» после того, как убил человека.
 — Шагай отсюда! — жестко приказал он парнишке.
 Тот судорожно сглотнул и пробормотал:
 — Уже иду...
 И со всех ног рванул в ближайшую подворотню.
 Стоя на тротуаре с заряженным армейским кольтом в руке рядом с обездвиженным старым микроавтобусом, Харолд В. Смит меньше всего сейчас походил на директора санатория «Фолкрофт», каковым являлся в глазах общества.
 Он запер металлоискатель в багажнике своей, отныне бесполезной, машины и, сунув оружие в чемоданчик и крепко зажав его в руке, твердым шагом направился к ближайшей станции подземки.
 Уже в поезде, мчавшемся в центр города, шеф КЮРЕ удовлетворенно отметил, что, несмотря на свой почтенный возраст, он все-таки остался прежним Серым Призраком.




 Глава 2


 Его звали Римо, и он ехал по красным пескам пустыни верхом на гнедой кобыле. В душе его царил покой, какого он не испытывал никогда в жизни. Впрочем, может, один раз так было, ну максимум два за всю его жизнь. Когда-то он всерьез собирался жениться и зажить наконец оседлой семейной жизнью. Именно тогда он обрел покой и удовлетворение. Но разыгралась жуткая трагедия, после чего те счастливые дни улетучились навсегда.
 Бывали в его жизни и другие счастливые мгновения, впрочем, они так и остались мгновениями. Римо, будучи круглым сиротой, воспитывался в сиротском приюте, которых во времена его детства было немало. Римо получил хорошее воспитание и образование в приюте Святой Терезы, но ничто не могло заменить ребенку теплый домашний очаг, любящих родителей, братьев и сестер.
 У Римо не было ни сестер, ни братьев. Теперь он это знал наверняка. Так сказал его настоящий отец. Он вообще очень многое ему сообщил — дату рождения, до сих пор неизвестную, имя матери и массу того, что составляло для маленького мальчика мучительную и непостижимую тайну и навсегда застряло занозой в подсознании уже взрослого человека.
 Прожив целую вечность в мучительных попытках узнать свое происхождение, Римо наконец обрел настоящего отца и узнал о себе ту правду, которая принесла ему желанный покой и свободу.
 Для него словно открылась новая жизнь, к старой он уже возвращаться не хотел. Собственно, и возвращаться-то было некуда. Он достаточно послужил Америке и решил покончить с жизнью профессионального ассасина и порвать все связи с КЮРЕ, организацией, в которой прежде состоял на службе.
 И вот теперь, похоже, настала пора бросить кочевую жизнь и завести наконец семью, что он однажды и пытался сделать. Прошло уже достаточно времени, старые раны полностью затянулись. Для человека, нашедшего отца и узнавшего о себе всю правду, отныне не было ничего невозможного.
 Римо взглянул в сторону самого высокого холма на территории резервации индейского племени Сан Он Джо. Он назывался Горой Красного Призрака. На протяжении нескольких веков там хоронили мумифицированных вождей племени, к которому, как выяснилось, принадлежал и Римо. Основателем этого племени был кореец по имени Коджонг, на индейский манер его имя звучало как Ко Джонг О. В любом случае Коджонг, дальний предок Римо, тоже был мастером Синанджу Поэтому Римо в какой-то мере чувствовал себя блудным сыном, вернувшимся в свой родной дом.
 Вот ведь как повернулась жизнь! Вглядываясь в красные пески пустыни, выжженной горячим солнцем Аризоны, Римо не видел ничего, кроме бесчисленных зыбучих дюн, простиравшихся во все стороны от Горы Красного Призрака.
 Римо был первым белым человеком, в совершенстве изучившим Синанджу, первоисточник всех восточных боевых искусств. Оказалось, что в его жилах течет также и кровь индейского племени Сан Он Джо, значит, он тоже отчасти кореец.
 За годы ученичества под опекой Чиуна, последнего настоящего мастера Синанджу, он привык ощущать себя не столько белым человеком, сколько корейцем. Теперь-то ясно почему — в его жилах текла кровь далеких предков.
 И это было здорово! Римо впервые воспринимал свою жизнь как единое целое, а не как отрывочные, не связанные друг с другом эпизоды.
 Впрочем, не все было так гладко.
 Со стороны Горы Красного Призрака к нему верхом на пегой лошадке-пони приближался человек, чье изборожденное глубокими морщинами лицо походило на пожелтевшую маску из папируса. Старик выглядел глубоко несчастным. Вечно несчастным!
 Мастер Синанджу родился еще в прошлом веке, и теперь ему было уже лет под сто. Столь долгая жизнь отразилась в густой сети морщин на лице и в лысине на голове — только за ушами осталось облачко белоснежного пуха. Правда, годы не затронули зеркало души — глаза, которые сверкали, как у молодого, и не утратили свой темный, почти шоколадный цвет.
 Теперь эти глаза внимательно разглядывали Римо, его одежду из оленьей кожи, расшитые бисером мокасины и перо красного ястреба в отросших до плеч волосах.
 Римо пустил кобылу галопом. На полпути всадники встретились. Лошади их стали дружески тереться мордами.
 И Римо, и Чиун молча выжидали, настороженно глядя друг на друга. Учитель, раскрывший Римо все секреты правильного дыхания, которые высвобождали почти сверхчеловеческие возможности ума и тела, был одет в полосатое, как шкура тигра, кимоно, которое полагалось носить любому мастеру Синанджу. Его пальцы с длинными, похожими на когти, ногтями крепко сжимали поводья. Выражение лица оставалось непроницаемым.
 — Навещал Коджонга? — спросил Римо, чтобы нарушить наконец затянувшееся молчание.
 — Я принес своему предку печальную весть, — мрачно ответил Чиун. Сухой пыльный ветерок трепал его жидкую, клочковатую бороденку.
 — Что за весть такая?
 — Я сообщил ему, что из-за ослиного упрямства двух его потомков он навеки обречен лежать в беспросветном мраке пещеры.
 Стараясь не выходить из себя, Римо возразил:
 — Помнишь, я встретил Коджонга там, в загробном мире? Он чувствует себя отлично!
 — Его прах тоскует по родной земле и жаждет вернуться в милую Корею. Я пытался все объяснить твоему отцу, непокорному упрямцу, но, видно, от жизни в здешних суровых краях его уши засыпало песком, а сердце обратилось в камень.
 — Но ведь это и есть родная земля Коджонга! Он пришел сюда за много лет до появления Колумба. Здесь он жил, здесь умер. Уверен, его кости вполне мирно и счастливо покоятся в этой земле.
 — Так-так! Сказано настоящим двуличным краснокожим, который всегда думает одно, а говорит другое...
 — Ну хватит! К тому же так говорят отнюдь не краснокожие, а наоборот, белые люди.
 — Так ведь и ты наполовину белый! Твоя мать была белой женщиной. Значит, твое двуличие предопределено еще матерью.
 — Если ты собираешься оскорблять мою мать, нам не о чем больше разговаривать! — сердито произнес Римо.
 — Все равно ты белый! И не отрицай!
 — Белый. А еще во мне течет кровь племени Сан Он Джо, корейская кровь и, возможно, кровь индейцев племени Навахо. Как говорит Санни Джой, во мне есть немного ирландской, итальянской и испанской крови. Может, и еще какая-нибудь, ведь неизвестно наверняка, кем были предки моей матери.
 — Иными словами, беспородная дворняжка — вот ты кто!
 — Ну спасибо! Ты столько лет всячески старался внушить мне, что я наполовину кореец, а теперь, когда мы оба убедились в этом, ты снова тычешь мне в лицо моей принадлежностью к белой расе!
 — Я говорю то, что есть на самом деле, — буркнул Чиун.
 — А разве самый первый мастер Синанджу не был японцем по происхождению?
 Учитель аж надулся от праведного гнева.
 — Гнусная ложь! Этот слух пустили ниндзя, чтобы привлечь на свою сторону истинных почитателей восточных единоборств!
 Римо отвернулся и произнес:
 — Ладно, забудем.
 Немного подумав, Чиун, понизив голос, отозвался:
 — Римо, нам пора уезжать из этих безлесых краев.
 — Нет, я останусь.
 — Надолго?
 — Пока не знаю. Мне здесь нравится. Простор, красота, и нет никаких телефонов.
 — У Смита есть для нас работа.
 Ученик удивленно взглянул на учителя.
 — Ты что, разговаривал с ним?
 — Нет. Но у него всегда найдется работа для Дома Синанджу, который никогда не позволяет себе прозябать в праздности. Тем более что надо поддерживать не одну деревню, а целых две!
 — Только не морочь мне голову! Дела племени идут отлично. У Санни Джоя много денег, его люди в состоянии прокормить себя и свои семьи.
 Чиун негодующе выпрямился в седле.
 — Но в пустыне не водится рыбы! — воскликнул он.
 — Ну и что?
 — И уток что-то я здесь не видел.
 — Поясни, пожалуйста, — попросил Римо.
 — Нельзя же жить на одном рисе!
 — А я и не живу.
 При этих словах ученика Чиун вздрогнул и тревожно спросил:
 — Надеюсь, ты не ел свинину?
 — Конечно, нет!
 — А говядину?
 — Знаешь ведь, что я уже давно не употребляю в пищу говядину.
 — Тогда что ты ел, кроме риса?
 — Пусть это останется тайной, моей и моих предков.
 Мастер Синанджу критически окинул ученика оценивающим взглядом и слегка подался вперед.
 — Цвет твоей кожи слегка изменился.
 — И неудивительно. Я много времени провожу на солнце, теперь моя кожа начинает темнеть.
 — И белки твоих глаз уже не такие чистые, как рис.
 — На глаза пожаловаться не могу, — буркнул Римо.
 — Я вижу, они слегка пожелтели.
 Отвернувшись, ученик притворился, что с большим интересом наблюдает за краснохвостым ястребом, парящим в потоках восходящего воздуха.
 Чуть ли не вплотную приблизившись к ученику, Чиун осторожно потянул носом воздух.
 — Кукуруза! — завопил он через секунду. — Твое зловонное дыхание отдает кукурузой! Ты ел эти мерзкие отбросы, этот корм грязных свиней! Не удивлюсь, если завтра ты будешь, стоя на коленях, выкапывать из земли картофельные клубни и пожирать их прямо сырыми!
 — Чем тебя не устраивает маис, который выращивает племя Сан Он Джо? У маиса отличный вкус!
 — Ты не должен есть кукурузу!
 — Но ведь Ко Джонг О тоже ел кукурузу.
 — Кто смеет так гнусно лгать?
 — Санни Джой сказал. Все вожди племени употребляли в пишу маис, в том числе и великий предок Ко Джонг О!
 — Во-первых, его звали Коджонг, а во-вторых, маису не хватает добротности, чтобы стать основной пищей мастера Синанджу.
 — Очень может быть, но смесь маиса и риса на вкус просто превосходна! Я не ел кукурузы лет двадцать.
 — Я запрещаю тебе есть маис!
 — Слишком поздно. Я уже успел пристраститься к нему и не собираюсь возвращаться к строгой рисовой диете.
 — Ну и не надо. Тебе позволено также есть рыбу и уток.
 — Ты же знаешь, я никогда не любил уток, — скривился Римо. — И ем их только для того, чтобы перебить вкус рыбы, а потом снова принимаюсь за рыбу, потому что утиный жир противно обволакивает язык.
 — Если ты будешь питаться маисом и рисом, исключив из рациона рыбу и уток, то очень скоро ослабнешь и в конце концов умрешь. Что тогда будет с Домом Синанджу?
 — Ничего. Он, как всегда, останется в Северной Корее.
 — Мне не нравится, как ты отзываешься о Жемчужине Востока.
 — Послушай, у меня есть отличная идея! — воскликнул Римо.
 Чиун подозрительно сузил глаза:
 — И что же это за идея?
 — Почему бы нам не перевезти всех твоих людей сюда?
 — Сюда?! Они скорее умрут от голода, чем согласятся жить в пустыне.
 — Если Дом Синанджу не станет оказывать им регулярную финансовую помощь, они действительно умрут от голода. Чиун, я не шучу. Здесь отличный климат, много еды, к тому же это Америка!
 — Вот именно. Страна, возникшая каких-то три века назад! Да она еще как следует из яйца не вылупилась!
 — У тебя есть другое предложение?
 — Честно говоря, я подумываю о том, чтобы предоставить кров и пищу этим несчастным потомкам корейского народа в моей деревне Синанджу.
 — Хочешь, чтобы племя перебралось в Северную Корею? Туда, где девять месяцев в году длится зима, где мало продовольствия и совсем нет свободы?!
 — В моей деревне свобода есть! И пусть только кто-нибудь посмеет возразить!
 — А ты говорил об этом с Санни Джоем? — поинтересовался Римо.
 — Пока нет. Сначала я хотел поговорить с тобой.
 — Очень сомневаюсь, что он согласится.
 — Эти несчастные сыны корейского народа приобрели здесь дурные привычки, Римо, — нахмурился Чиун. — Они не только едят кукурузу, но и пьют приготовленные из нее хмельные напитки!
 — Тут я с тобой полностью согласен. Но Санни Джой, я уверен, теперь сумеет наставить их на правильный путь.
 — Уж если корейцы стали есть кукурузу, то нет ничего удивительного в том, что они стали употреблять алкоголь. Нельзя лечить только симптомы болезни, следует искоренить ее причину! А она заключается в том, что они тоскуют по родине.
 — У тебя ничего не выйдет, Чиун, забудь об этом.
 Лицо корейца посуровело. Мастер Синанджу натянул поводья, заставив лошадку отступить назад, и громко произнес:
 — Завтра утром я уезжаю.
 — Понятно.
 — С тобой или без тебя.
 — Я еще не решил, как мне теперь жить, — задумчиво отозвался Римо.
 — Ты поступишь так, как должен поступить.
 — Можешь не сомневаться.
 — Надо продолжить выбранный тобой раз и навсегда путь. Ты — ассасин Синанджу!
 — Я больше не хочу быть ассасином. Время убийств кончилось. Теперь я мирный человек.
 — Так и сказать Смиту?
 — Так и скажи.
 — А сказать ему о твоей удаче?
 По лицу Римо пробежала легкая тень.
 — Необязательно, — откликнулся он.
 — Ну да, если он узнает, то, пожалуй, прикажет мне сделать что-нибудь такое, чего бы мне делать не хотелось.
 — Когда доберешься до места назначения, дай мне знать, где ты, ладно?
 — Договорились. Среди всех белых людей Смит выбрал для обучения Синанджу именно тебя, потому что ты был подкидышем. Теперь же, когда объявился твой родной отец, Император может счесть это серьезной угрозой для своей организации.
 — Думаешь, Смит захочет убрать Санни Джоя?
 — Не стоит называть его так фамильярно. Зови его «аппа», что по-корейски означает «отец».
 — Я знаю его всего несколько недель и пока еще не могу заставить себя так к нему обращаться. «Санни Джой» мне больше нравится.
 — Это не по-корейски и очень неуважительно по отношению к отцу.
 — Но во мне больше индейской крови племени Сан Он Джо, чем корейской, помнишь? Ладно, вернемся к Смиту. Если ты просто-напросто меня шантажируешь, чтобы я поехал вместе с тобой, то напрасно. Я покончил с прошлым и не хочу больше быть ассасином.
 — Я рассказывал тебе когда-нибудь о каменотесе?
 — Если и рассказывал, то я уже давно забыл. Сейчас мне это совсем неинтересно. Ничего не говори Смиту о Санни Джое, поскольку в качестве убийцы он пошлет сюда именно тебя. Знай, в таком случае я сделаю все, чтобы помешать тебе.
 Мастер Синанджу посмотрел на ученика долгим тяжелым взглядом непроницаемых глаз, потом задумчиво проговорил:
 — Мне не нравится твой тон, Римо Ром.
 — Римо Уильямс! Я привык к этому имени.
 — Однако я перестал бы тебя уважать, если бы ты не встал на защиту родного отца, — продолжил Чиун. — Поэтому я тебя прощаю.
 — Вот и отлично!
 Повернув свою лошадку на восток, старик повторил:
 — Завтра я уезжаю.
 — Понятно.
 — С тобой или без тебя.
 — Я пока останусь здесь, а там посмотрим.
 — А если твой отец согласится на переезд своего племени в мою деревню?
 — Вряд ли.
 — А если все-таки согласится?
 — Тогда и я отправлюсь вместе с ним.
 — Прекрасно. Пойду писать речь.
 — Тебе придется написать чертовски длинную речь, чтобы убедить племя оставить резервацию.
 — Зачем убеждать всех? Надо убедить только одного человека.
 С этими словами мастер Синанджу повернул в сторону индейского поселения.
 Римо долго смотрел вслед бодро семенившему пони, ровным счетом ничего не испытывая. Собственно говоря, он просто не знал, что должен сейчас чувствовать. Большую часть своей взрослой жизни он разрывался между двумя мирами — восточным миром Синанджу и западным миром Америки, между любовью к своей родной стране и глубокой привязанностью и уважением к мастеру Синанджу, который ему так много дал!
 Теперь же душа его разрывалась между малознакомым ему родным отцом и человеком, что был его отцом по духу.
 Нет, гармоничная картина единого целого никак не складывалась!
 Пришпорив кобылу, Римо двинулся к Горе Красного Призрака. Ему вдруг тоже захотелось навестить могилу Ко Джонг О. Наконец-то Римо обрел отца, предков и настоящую родину! И никому теперь не удастся нарушить долгожданный покой и умиротворение в его душе, даже мастеру Синанджу, которого он любил всем сердцем.




 Глава 3


 Харолд В. Смит не стал сообщать в полицию о том, что произошло с его машиной, пока не добрался до своего кабинета в санатории «Фолкрофт». Сначала он решил было и вовсе ничего не предпринимать, но потом пришел к выводу, что тем самым вызовет ненужные подозрения, и позвонил в полицейский участок Гарлема.
 — Мы никогда не найдем вашу машину, — уныло ответил ему сержант.
 — Но она была припаркована на бульваре Малькольма всего пару часов назад, — попробовал возразить Смит.
 — Нам не удастся вернуть ее вам в целости и сохранности. У вас есть страховка?
 — Конечно!
 — У некоторых ее почему-то нет. Советую вам сразу же вызвать страхового агента.
 — Мне бы очень хотелось, чтобы вы тем не менее нашли украденное...
 — Сделаем все, что в наших силах, — коротко отозвался сержант, но в его голосе не прозвучало ни оптимизма, ни энтузиазма.
 Смит холодно поблагодарил его за внимание и повесил трубку. Именно таких ситуаций и хотел избежать Президент, тридцать лет назад основавший КЮРЕ. Вот она, анархия и беззаконие! Пропало всякое уважение к частной собственности, вконец обесценилась человеческая жизнь!
 Теперь даже в крупных городах полиция перестала следить за соблюдением законов, ибо не хватает денег, человеческих ресурсов и всего того, что в состоянии сдержать буйный рост преступности и беззакония.
 Тридцать лет активной деятельности КЮРЕ, когда не раз приходилось поступать вопреки Конституции и даже осознанно нарушать ее, обеспечили безопасность Соединенным Штатам, но все же не помогли установить прочный порядок внутри страны. Вспоминая Америку своего детства, Харолд В. Смит ее не узнавал — настолько она успела измениться! Несмотря на все мыслимые и немыслимые усилия, большая часть американских городов пала жертвой анархии и кошмара.
 В минуты таких философских раздумий Смит вновь и вновь сомневался: а стоило ли вообще затевать все это? Тогда, в начале шестидесятых, он был назначен первым директором КЮРЕ, и Президент незадолго до своей мученической кончины возложил на его плечи тяжелую и в общем-то пугающую ответственность. Уже тогда Америка медленно, но неуклонно скатывалась к анархии, и новая организация призвана была стать средством сохранения всеобщего порядка и безопасности. О существовании КЮРЕ знали только Смит, тогдашний Президент страны и его доверенное лицо. Официально же никакой КЮРЕ не существовало, Харолд В. Смит был директором санатория «Фолкрофт», о его прежней службе в ЦРУ и Управлении стратегических служб никто и не вспоминал.
 В течение тридцати лет КЮРЕ успешно удавалось сохранять американскую демократию, которую очень многие считали невероятным экспериментом, и один только Харолд В. Смит знал, что эксперимент этот закончился фатальным крахом. Повсюду, на всех уровнях, процветала коррупция, и Смиту пришлось разработать целую систему справедливого наказания нарушителей закона, которых по тем или иным причинам не коснулась десница правосудия, а их преступная деятельность угрожала существованию всей нации.
 В исключительных случаях КЮРЕ разрешалось убивать без соблюдения установленной судебной процедуры. Если бы вдруг журналистам стало известно о том, что секретная правительственная организация руководит деятельностью тайного агента-ассасина и об этом не знают ни Конгресс, ни широкая общественность, КЮРЕ была бы немедленно и со страшным скандалом разогнана.
 А через два, самое большее три года все государство расползлось бы по швам, словно дешевый свитер плохого качества.
 Именно осознание своей незаменимости заставляло Харолда В. Смита продолжать свою работу, хотя его старые кости давно уже просили покоя желанной отставки.
 Похоже, для КЮРЕ настали тяжелые времена.
 Вот уже почти год Римо Уильямс, правая рука Смита и непосредственный исполнитель заданий, грозился уйти в отставку. И понятно почему. Сколько может человек, пусть даже беззаветно преданный своей родине, заниматься разрешением наисерьезнейших государственных кризисов?
 Римо и раньше не раз заводил разговор об отставке, но теперь, казалось, принял бесповоротное решение. Он уже успел выполнить немало акций КЮРЕ — некоторые с неохотой, другие с подлинным рвением, а третьи только потому, что его учитель настаивал на беспрекословном исполнении обязательств по контракту.
 Проблема заключалась в том, что обязательства Римо перед Домом Синанджу, пятисотлетним Домом ассасинов, служившим еще королю Туту, как теперь нынешнему Президенту США, неуклонно возрастали. Защитой Дома Синанджу пользовалась еще древняя Персия, хотя современный Иран опасался гнева этого Дома. Все меньше и меньше Римо чувствовал свой долг перед американской нацией. Все больше и больше он принадлежал Дому Синанджу.
 Весь последний год Смиту еще удавалось использовать Римо под предлогом помощи в поисках его настоящих родителей, хотя шефу КЮРЕ была прекрасно известна вся безнадежность этой затеи. Ведь именно он, Харолд В. Смит, много лет назад арестовал молодого полицейского по имени Римо Уильямс, обвинив его в убийстве, которого тот не совершал. Результатом короткого судебного процесса был смертный приговор. Казненного на электрическом стуле Римо навсегда вычеркнули из списка живых. Вскоре, с измененной внешностью и поддельным удостоверением личности, он стал тайным агентом КЮРЕ. Бывший десантник, он обладал врожденным инстинктом убийцы.
 Выбор Смита пал на Римо отчасти и потому, что тот был сиротой и никогда не имел семьи. Значит, ничто (и никто) не связывало его с прошлым.
 Однако, отданный в обучение к последнему мастеру Синанджу, Римо обрел новые корни. Очевидно, это было неизбежно, но сильно осложнило ситуацию для предпочитавшего во всем простоту и ясность Харолда В. Смита.
 Вот уже три месяца от Римо с Чиуном не было ни слуху ни духу. Судя по последним имевшимся у Смита сведениям, Римо проходил суровое испытание всех своих сил и способностей, которое призвано было подтвердить, что он действительно достоин стать правящим мастером Синанджу, наследником Дома Синанджу и его непреложной традиции служить тому, кто предложит наивысшую цену.
 Смит не имел ни малейшего представления о том, как долго продлится испытание, но трехмесячное молчание своих людей начинало его тревожить.
 Может быть, с ними что-то случилось? Вернутся ли они в Америку? Ответов не было. Чиун всегда отличался крайней вспыльчивостью и непредсказуемостью, да и Римо обладал горячим темпераментом и весьма скверным характером.
 Неужели конец?
 Вздохнув, Смит водрузил на нос свои любимые очки без оправы и нажал кнопку, спрятанную под полированной черной поверхностью рабочего стола.
 Тотчас под плоским закаленным стеклом черного цвета загорелся желтоватый экран монитора, расположенного так, чтобы его видели только серые глаза Смита.
 Загрузив нужные файлы и прогнав антивирусную программу, Смит принялся за базы данных в поисках малейших следов деятельности Римо и Чиуна. Увы, ни один из них за последние три месяца ничего не купил и не совершил ни одной финансовой операции, что помогло бы определить их нынешнее местонахождение. Странно! Оба имели фактически неограниченные кредитные счета, и оба, как правило, ежемесячно тратили весьма внушительные суммы. Создавалось впечатление, что они каким-то неведомым образом исчезли с лица земли!
 Смит переключился на информационную сеть компании «НИНЕКС». Считалось, что защиту ее сломать невозможно, однако статус суперпользователя позволил шефу КЮРЕ получить доступ в нужные ему области памяти.
 Пробежав пальцами по клавиатуре, Смит ввел в рабочие файлы манхэттенского отделения компании «НИНЕКС» срочный наряд на выполнение ремонтных работ по исправлению поврежденного телефонного кабеля рядом со зданием «Экс-Эл СисКорп» и подписался как «инспектор Смит». Если бы кому-нибудь вдруг пришло в голову проверить текущие файлы, то выяснилось бы, что на телефонную компанию работает некий Смит, который сейчас находится в отпуске где-нибудь в Патагонии.
 Покончив с телефонной компанией, шеф КЮРЕ занялся своими активными файлами. К счастью, он не обнаружил никакой тревожной информации, требующей немедленного вмешательства. Теперь, фактически лишившись своего главного агента-исполнителя, он практически не имел возможности влиять на события.
 Эта мысль заставила Смита поморщиться. Теперь, когда фактически восстановлена прямая телефонная связь с Вашингтоном, он снова сможет лично разговаривать с самим Президентом. Но что он ему скажет? Что его главный агент сбежал в самоволку?
 Внезапно зазвонил телефон.
 — Харолд В. Смит? С вами разговаривает сержант Вудроу из полицейского участка Гарлема. Я по поводу вашей жалобы, сэр.
 — Вы нашли мою машину?
 — Да. Она у меня на столе. Как вам ее послать — посылкой или бандеролью?
 — Извините, не понял...
 — На моем столе лежит то немногое, что осталось от вашей машины, сэр...
 — Как это, «то, что осталось от моей машины»?!
 — От нее осталось одно крыло и пять осколков красного стекла задних габаритных огней, сэр.
 — Так... А преступников вы нашли?
 — Преступников? Да вам просто повезло, что мы вообще хоть что-то отыскали! Это же Гарлем!
 — Но я своими глазами видел, как колеса, снятые с моей машины, банда грабителей закатывала в здание «Экс-Эл СисКорп»! Неужели нельзя хоть колеса оттуда забрать?!
 — Вы что же, хотите, чтобы я послал туда полицейских?
 — Ну конечно! В этом здании спрятана украденная собственность!
 — Кроме вашей собственности, в этом здании прячутся с полсотни головорезов, каждый из кото рых вооружен автоматом и непременно пустит его в дело, едва там появятся полицейские! Тут нужно вызывать спецподразделение по борьбе с бандитизмом!
 — Хорошо, соедините меня, пожалуйста, с командиром этого спецподразделения.
 — Пожалуйста! Но это не даст никакого результата. Они занимаются террористами, заложниками и так далее в том же духе. Они не станут возиться с возвращением украденной собственности.
 — То есть вы хотите сказать, что абсолютно беспомощны перед преступниками?
 — Нет, я хочу сказать, что четыре автомобильных колеса не стоят жизни полицейских.
 — Благодарю за участие!
 — Всегда к вашим услугам, сэр, — ответил сержант и тут же повесил трубку.
 Харолд В. Смит позвонил своему страховому агенту и рассказал о случившемся. Пошуршав бумагами, агент заявил, что сумма страховки, подлежащая выплате, составит приблизительно тридцать три доллара.
 — Как?! Тридцать три доллара за микроавтобус?!
 — За микроавтобус тридцатилетней давности.
 Как вообще эта машина еще ездила? Она же совсем дряхлая старушка!
 — Она отлично бегала! — возразил Смит.
 — Ну да, конечно, — хмыкнул агент. — Мне очень жаль, доктор Смит, но ваша машина была слишком старой, чтобы выручить за нее приличную сумму. Кто знает, может, лет через пять она бы считалась антикварной, и тогда вы смогли бы продать ее за хорошие деньги.
 — Большое спасибо, — холодно произнес Смит.
 Повесив трубку, он открыл чемоданчик и достал портативный компьютер. На дне чемоданчика тускло блеснул старый армейский кольт, неожиданным образом снова вернувшийся к своему хозяину.
 Что ж, наверное, действительно пора купить новую машину, подумал Смит.
 Он вспомнил, что капсула с ядом, которую он обычно носил при себе, так и осталась у Римо Уильямса. Значит, если из Овального кабинета придет приказ закрыть КЮРЕ, Смиту, возможно, придется глотать не капсулу с ядом, а свинцовую пулю из своего старого кольта.
 Честно говоря, он бы предпочел свести счеты с жизнью именно с помощью кольта, верно служившего ему в далекие годы работы в ЦРУ и Управлении стратегических служб.




 Глава 4


 Мастер Синанджу сидел под созвездием Семи Звезд в свете огромной холодной луны Аризоны.
 Велика была его печаль, тяготившая душу и сердце. Он сам привел приемного сына к родному отцу, рискуя при этом навсегда потерять его. Только глубокая любовь к Римо заставила старика пойти на такой страшный риск. Для Чиуна, сына Чиуна, внука Йи, правящего мастера Синанджу, славы всей Вселенной, долг перед Домом Синанджу был превыше всего.
 Рискуя потерять самого способного за всю историю Дома ученика, Чиун также рисковал смертельно оскорбить своих предков, которые ни за что не простят ему этой потери.
 Но странное дело, он привел Римо к его предкам, которые оказались общими для них обоих. И тут нечего было стыдиться. Но надо же подумать и о будущем!
 Вот потому-то и сидел Чиун под холодными звездами пустыни и старательно писал свою речь, от которой теперь зависело будущее Дома Синанджу.
 Внезапно из темноты совсем рядом возник Санни Джой Ром.
 Удивительно, что Чиун лишь в последний момент почувствовал его присутствие. Только один-единственный мастер Синанджу был способен на такое внезапное и абсолютно бесшумное появление! Впрочем, у этого долговязого индейца с печальными, но добрыми глазами и глубокими морщинами на лбу был несомненный талант, подобно мастеру Синанджу, подкрадываться незаметно.
 — Я тебя испугал? — спросил Санни Джой низким рокочущим басом.
 — Просто я слишком глубоко погрузился в раздумья. Иначе тебе не удалось бы застать меня врасплох.
 — И что же ты пишешь?
 — Речь.
 Санни Джой опустился на прохладный песок напротив мастера Синанджу.
 — Можно почитать?
 — Ты не сможешь, она написана по-корейски.
 — Тогда прочти ее сам.
 — Я еще не закончил, — сухо отозвался Чиун.
 Санни Джой поднял глаза к ночному небу. Яркие, почти прозрачные звезды висели так низко, что казалось, до них можно дотянуться рукой.
 — Прекрасная ночь... — пробормотал он.
 — Эта ночная красота ничуть не компенсирует тех невыносимых дней, что я провел на этой безжизненной земле.
 — Значит, тебе не по вкусу жизнь в пустыне?
 — Здесь могут жить только змеи и скорпионы. Поразительно, как мог Коджонг всю жизнь прожить в таком месте!
 — Мой отец рассказывал, что Ко Джонг О пришел сюда из холодной и суровой страны, где круглый год дуют сильные холодные ветры, с неба сыплется снег и земля покрыта льдом. Добираясь сюда, он едва не замерз. И тогда Ко Джонг О поклялся найти такое место на земле, где бы он мог как следует отогреть свои кости. Потому-то и поселился именно здесь.
 — Язык твоего племени — не корейский язык.
 — Но у нас есть общие слова.
 — Звезды твоего неба такие же, как и звезды моего.
 — Конечно, ведь и Аризона, и Корея находятся выше экватора.
 Чиун указал пальцем на висевшие совсем низко звезды и спросил:
 — Как у вас называется это созвездие?
 — Это? Большая Медведица.
 — А как звучит на вашем языке?
 — Семь Скво.
 Чиун поморщился.
 — А у нас оно называется Семь Звезд.
 — Так оно и есть, вождь.
 — Не надо называть меня вождем, прошу тебя. Можешь обращаться ко мне словом «харабоджи», что значит «дедушка», или «химонгмин», то есть «старший брат».
 — Ну и чем тебе не по нраву слово «вождь»?
 — Я тебе не вождь, а очень далекий родственник.
 — Такой ли уж далекий? У нас с тобой общий предок — Ко Джонг О, — возразил Санни Джой.
 — Согласен. Но он женился не по правилам, не на корейской женщине. Вот кровь его потомков и оказалась разбавленной, не чистой корейской, поэтому мы с тобой очень далекие родственники.
 — Пусть так, раз ты хочешь.
 — Да, именно так! Я — Верховный мастер Синанджу и в этом качестве — самый главный для моего народа человек, каждое мое слово для людей деревни Синанджу — закон!
 — Наш последний вождь умер несколько лет назад, и с тех пор я его заменяю.
 — Разве ты сын того вождя?
 — Нет.
 — Значит, тебя нельзя назвать новым вождем племени?
 — Конечно, нет! Вождь — это человек, который руководит жизнью племени, а тот, кого называют Санни Джой, — хранитель обычаев и традиций Сан Он Джо, защитник племени перед лицом враждебных сил.
 — У меня на родине, в деревне, мастер Синанджу является одновременно и вождем, и хранителем обычаев, и защитником.
 — У нас эти обязанности распределены между двумя старейшинами племени. Единственным исключением был сам Ко Джонг О. Мудрый человек, он понимал, что смерть вождя, который в то же самое время действует и как защитник, неизбежно приведет к гибели всего племени, потому и решил распределить обязанности, — пояснил Санни Джой.
 — Расскажи мне, что знают люди твоего племени о Коджонге.
 — Ко Джонг О взял в жены индейскую женщину, и она родила ему трех сыновей, один из которых умер еще в младенчестве, а двое других выросли и возмужали. В свое время Ко Джонг О был изгнан из своей страны, чтобы предотвратить войну между братьями за наследство отца: тот повелел, чтобы один из сыновей унаследовал после его смерти все властные полномочия вождя, а другой занялся бы тщательным изучением и последующим хранением всех магических искусств Сан Он Джо.
 — Тогда покажи мне что-нибудь из этой магии.
 — Давненько я ею не занимался, — чуть смущенно пробормотал Санни Джой. — Боюсь, слишком уж стар я стал.
 — Я гораздо старше тебя, однако мои руки, глаза и разум так же сильны и остры, как в те времена, когда у меня была густая темная шевелюра.
 — Ладно, — проговорил Санни Джой, поднял вверх правую руку и, широко раскрыв ладонь, спросил: — Видишь мою руку?
 — Конечно, ведь я не слепой.
 Санни Джой поднес ладонь к лицу Чиуна и сказал:
 — Следи внимательно.
 — Хорошо, слежу.
 Санни Джой придвинул ладонь еще ближе, чуть ли не к самому носу Чиуна, закрыв таким образом все поле зрения.
 — А теперь я ущипну тебя за мочку уха, да так быстро, что ты не успеешь меня остановить.
 — Это невозможно!
 — Для всех, но не для Санни Джоя!
 И с этими словами Санни Джой придвинул руку еще ближе.
 — Что ж, попробуй! — коротко произнес кореец.
 — Ты внимательно смотришь на мою ладонь?
 — Мои зоркие орлиные глаза отлично видят твою широкую мясистую ладонь, — гордо заявил мастер.
 — Вот и отлично! Не отвлекайся, потому что рука Санни Джоя стремительна, словно ястреб, хитра, словно лисица, и точна, словно стрела...
 — Пока что ты только болтаешь.
 Но в ту же секунду мастер Синанджу ощутил острое жжение в мочке левого уха.
 Он моргнул. Может, ему почудилось?
 Нет! Жжение в мочке левого уха становилось все сильнее!
 — Ты надул меня! — гневно вскричал Чиун.
 Санни Джой опустил руку, и в его темно-карих глазах загорелись искорки смеха.
 — Как же я тебя надул? — спросил он.
 — Ты велел мне следить за твоей правой рукой, а сам незаметно ущипнул левой!
 — Правильно, я заставил тебя сконцентрировать все внимание на моей правой руке, чтобы левой прорвать твою оборону.
 — Но это же обман, трюк! — возмутился Чиун.
 — Именно так и поступал Ко Джонг О, который, согласно легенде, мог лисицу на бегу подоить!
 — Но ведь это не Синанджу!
 — Нет, это совсем другое искусство. Твое Синанджу нацелено на убийство врага, а Санни Джой знает, что врага можно перехитрить и совсем необязательно его убивать. Во всяком случае, там, где победу можно одержать путем хитрых трюков.
 — О, из тебя получился бы страшный ассасин! — негромко проговорил Чиун.
 — Может быть, — согласился собеседник, — во всяком случае, пока в племени жили Санни Джой, люди пребывали в полной безопасности.
 — Потому что они жили в пустыне! — выпалил кореец.
 — Между прочим, сюда, в пустыню, приезжают жить люди со всей Америки. В Юме тепло даже суровыми зимами.
 — Здесь хорошо тому, кто любит вдыхать вместе с воздухом и песок.
 — К чему ты клонишь? — поинтересовался Санни Джой.
 — Ни к чему.
 — Давай-ка начистоту! Что тебя гнетет?
 — Ты говорил, что племя фактически осталось без вождя, так?
 — Правильно.
 — А я вождь своего народа.
 — Таковы твои слова.
 — Твое племя и мой народ одной крови.
 — Ты говорил, что мы очень дальние родственники, — напомнил Санни Джой.
 — Наши народы слишком долго жили вдали друг от друга. Настала пора объединиться.
 — Мы и так едины. Во всех нас живет дух Сан Он Джо.
 — Правильнее говорить дух Синанджу. Как мы можем быть единым народом, если живем порознь? — возразил Чиун.
 — Теперь я понял. Что ж, мы всегда готовы принять твой народ.
 — Не об этом речь, — поморщился кореец.
 — Тогда скажи прямо, чего ты хочешь, — без тени улыбки сказал Санни Джой.
 — Все твое племя должно отправиться вместе со мной в деревню наших общих предков. Прах Коджонга тоже должен быть перевезен туда, где покоится его отец, Нонджа, и его брат-близнец Коджинг.
 Какое-то время Санни Джой Ром молчал. Где-то неподалеку раздался предостерегающий бряцающий звук гремучей змеи.
 — Родина племени Сан Он Джо здесь, — тихо произнес Санни Джой. — Здешние звезды, ветер, солнце и луна знают нас, а мы их. Наша родина только здесь, и нигде больше.
 — В моей деревне вы не будете знать нужды.
 — До тех пор, пока не наступит безработица. А в таких случаях вы обычно начинаете топить своих детей женского пола.
 Глаза Чиуна вспыхнули недобрым огнем.
 — Кто сказал тебе об этом? Римо?
 — Кто же еще?
 — Со времен правления династии Минг в деревне Синанджу не был утоплен ни один ребенок, ни женского, ни мужского пола! — громко заявил Чиун.
 — А мы своих детей вообще никогда не топили, — тихо произнес Санни Джой.
 — Только потому, что в пустыне нет воды! — выпалил мастер Синанджу.
 — Кто знает, может, потому-то Ко Джонг О и выбрал для себя именно это место. Кроме того, ты не совсем прав. Здесь есть Смеющийся ручей.
 — Неужели старое высохшее русло заслуживает такого названия?
 — Русло пересыхает только в сезон засухи, но вода всегда возвращается. Это приток реки Колорадо. Когда летний зной иссушает поток, мы зовем его Плачущей рекой.
 — Все это мне давно известно. Я жду ответа, — сухо перебил его Чиун.
 — Спасибо, мы никуда не поедем — вот мой ответ, — спокойно произнес Санни Джой.
 — Но ведь ты не вождь, чтобы самолично решать подобные вопросы. Ты должен вынести мое предложение на обсуждение всего племени.
 — Сожалею, но Ко Джонг О завещал, что в случае смерти вождя все его властные полномочия временно переходят к Санни Джою.
 — Значит, это твое окончательное решение? — еще раз спросил Чиун.
 — Извини, но здесь наша родина.
 Кореец резким движением поднялся на ноги.
 — Не родина это, а пустыня! Утром мы с Римо уезжаем. С тобой или без тебя.
 — Ты уже говорил с ним?
 — Конечно. Не думай, что сможешь уговорить моего приемного сына, сына по духу, остаться с тобой здесь, в пустыне. Он предпочтет носить сандалии, как и я.
 — Пока что он носит мокасины, — тихо возразил Санни Джой.
 — Эта индейская блажь продлится у него недолго.
 Санни Джой тоже поднялся и сказал:
 — Я не собираюсь останавливать ни одного из вас.
 — Все равно тебе не удастся полностью перетянуть Римо на свою сторону!
 — Мой сын уже взрослый мужчина. После смерти его матери я, погрузившись в глубокую скорбь и отчаяние, оставил его на чужом пороге, тем самым раз и навсегда отказавшись от своих родительских прав. Да, в нем течет моя кровь, но он твой сын по духу. И я бесконечно благодарен тебе за то, что ты взял на себя труд воспитать его.
 Санни Джой протянул Чиуну свою большую загрубевшую на ветру руку.
 Мастер Синанджу демонстративно скрестил руки на груди, сунув их в рукава своего кимоно.
 — Только не думай, что с помощью сладких слов и фальшивых деклараций тебе снова удастся обвести меня вокруг пальца! — жестко произнес кореец.
 — Мои слова исходят от самого сердца.
 — Ты жалкий шарлатан и только что продемонстрировал это. А вдруг если я отвечу на рукопожатие, у меня отвалятся пальцы?
 Санни Джой медленно опустил руку.
 — Я благодарен тебе за то, что ты привел сюда моего сына, и никогда этого не забуду. Но теперь у него своя жизнь, и я не собираюсь в нее вмешиваться.
 — Тогда так ему и скажи! — поспешно воскликнул Чиун.
 — Зачем? Он и сам знает.
 — Нет, лучше все-таки скажи, — настаивал мастер Синанджу. — Потому что порой он и сам не знает, чего хочет. Скажи, что ему следует пойти дорогой его предков.
 — Каких?
 — Чистокровных предков! — выпалил Чиун.
 — Римо поступит так, как считает нужным.
 — Да, но мы должны направить его на истинный путь.
 — Похоже, мы не сходимся во мнении. Я не стану уговаривать его уезжать или оставаться, у меня нет на это никакого права.
 — Ты так же упрям, как и он! Теперь я знаю, откуда в нем такая твердолобость!
 — Желаю тебе счастливого пути! Пусть шаги твои будут легки и быстры!
 — Как хочу, так и пойду! — раздраженно выпалил Чиун, удаляясь прочь.


* * *

 Наутро мастер Синанджу появился в хижине Римо. Тот сладко спал, укрывшись лоскутными индейскими одеялами. Ощутив присутствие человека, Римо тут же проснулся и мгновенно выпрямился на постели.
 — Я уезжаю, — объявил мастер.
 — Счастливого пути, — отозвался ученик.
 — Ты едешь со мной?
 — Мы уже обо всем поговорили, — невозмутимо отозвался Римо.
 Чиун решительно вздернул подбородок и сказал:
 — Я должен ехать.
 — Езжай, если тебе так хочется.
 — Мне вовсе не хочется! И почему ты такой... такой... такой...
 — Понятливый?
 — Нет!
 — Милый?
 — Нет!
 — Сговорчивый?
 — Чертов индеец! Ты точно такой же, как и твой отец!
 — Покладистый? — удивился Римо.
 — Фу ты!!!
 С этими словами мастер Синанджу резко развернулся и рванулся прочь из хижины.
 Подскочив к двери, Римо крикнул:
 — Чиун!
 Мастер Синанджу, выжидая, замер.
 — А как же твоя речь?
 — Я не собираюсь метать бисер перед свиньями!
 Пожав плечами, Римо вернулся в хижину и снова лег спать. Ему понравилось спать долго, чуть ли не до полудня. Как же здорово никуда не спешить и спокойно валяться в постели!
 Теперь ему хотелось не торопясь во всем разобраться и понять, как ему следует жить дальше.
 Что же касается размолвки с Чиуном, то у них и раньше случалось подобное. И это всегда шло на пользу обоим — небольшой отдых друг от друга всегда освежал их дружеские отношения.
 Учитель слишком хорошо знал ученика, чтобы пытаться навязать ему свою волю. Лучше немного подождать.




 Глава 5


 Анвар Анвар-Садат взглянул на золотой «роллекс», красовавшийся у него на запястье. Лимузин «линкольн-континенталь» мягко притормозил у ничем не примечательного здания напротив холодного монолитного комплекса зданий ООН на Ист-Сайд в Манхэттене.
 Часы показывали 11.55. На корпусе арабской вязью была выгравирована надпись: «Дипломатия есть искусство одной рукой гладить собаку, а другой в это же время искать палку». Те, кто видел эти часы у Анвара Анвара-Садата, не без основания предполагали, что на них запечатлен какой-то стих из Корана. Ан нет! Египтянин по рождению, Анвар Анвар-Садат весьма поверхностно знал священную книгу всех мусульман, потому что принадлежал к коптской, христианской церкви Египта, и для него священной книгой была Библия.
 Никто не назвал бы автора дипломатического трюизма на крышке наручных часов Анвара Анвара-Садата. Точно так же никто из знавших этого копта с вечно каменным лицом не мог себе даже представить, что у него есть чувство юмора.
 Водрузив на свой прямой с горбинкой нос внушительные очки, он вышел из лимузина, застегнул на пиджаке все пуговицы и вошел в подъезд невзрачного здания без всяких вывесок. Лифт мгновенно доставил его на самый верхний этаж. Нажав на ручку двери темного орехового дерева с табличкой «Комната оперативных сводок», он вошел в полутемное помещение, голые белые стены которого были расцвечены желтыми и зелеными отблесками экранов многочисленных мониторов.
 Смуглый мужчина, сидевший у терминала, взглянув на вошедшего, тут же вскочил.
 — Господин секретарь! — Он крайне учтиво склонился перед Анваром Анваром-Садатом.
 — Генерал, — спокойно поправил тот.
 Мужчина еще раз поклонился и поправился:
 — Господин Генеральный секретарь!
 — Да нет же! Просто генерал! — чуть раздраженно произнес копт. — За пределами этой комнаты я Генеральный секретарь, но здесь ко мне следует обращаться «господин генерал». В конце концов разве не я командую самой большой армией за всю историю человечества?
 — Да, господин генерал, — учтиво произнес чиновник. Как и Анвар Анвар-Садат, он тоже родился в Каире и был коптом. — Прошу меня извинить, я недавно здесь работаю...
 — Ну хорошо, как обстоят дела в моей могучей армии? Какие происшествия имели место за последние сутки?
 — Никаких происшествий, господин генерал!
 — Ни одного похищения и инцидента? Никто не забрасывал «голубые каски» камнями? Никаких хулиганских действий по отношению к многонациональным миротворческим легионам?
 — Есть одна маленькая проблема — миротворческие войска в Боснии остались без горючего.
 — Постарайтесь нажать на представителя США с тем, чтобы ускорить выплату положенных взносов. Тогда мы сумеем обеспечить наших миротворцев достаточным количеством горючего.
 — За последние несколько лет США задолжали ООН не один миллион долларов.
 — Тем более следует поторопить их с возвратом долга!
 — Будет сделано, мой генерал!
 — Господин генерал, — снова поправил его Анвар Анвар-Садат.
 Усевшись перед одним из светящихся терминалов, Анвар Анвар-Садат, Генеральный секретарь Организации Объединенных Наций, принялся разглядывать висевшую на стене большую карту мира. Линии долготы расходились во все стороны из самого центра — необитаемого Северного полюса — и пересекали замкнутые в круги линии широты, образуя что-то вроде паутины, в которой намертво запутались все семь континентов.
 Именно так видел весь мир Анвар Анвар-Садат — опутанным крепкой паутиной многочисленных политических и экономических связей. А в центре этой паутины сидел ее хозяин, Большой Паук, то есть сам Анвар Анвар-Садат.
 Разговоры о новом мировом порядке постепенно сошли на нет. В какой-то краткий период после распада Восточного блока и окончания «холодной войны» велись бесконечные дебаты о возможности новых мировых отношений, определяемых ООН. Однако все они полностью утратили смысл, когда по всему миру стали одна за другой возникать горячие точки кровопролитных конфликтов — в Боснии, Сомали, Руанде и многих других странах. Теперь уже никто не питал иллюзий на сей счет, разуверившись в способности ООН содействовать поддержанию всеобщего мира и спокойствия.
 Исключение из этого ставшего общим правила составлял лишь Анвар Анвар-Садат, Генеральный секретарь ООН.
 Только в чрезвычайно политизированных командных структурах ООН человек, никогда не носивший военную форму и ни разу не бравший в руки оружия, способен так быстро взлететь по дипломатической лестнице и занять пост верховного главнокомандующего миротворческими войсками ООН. Именно так и произошло с Анваром Анваром-Садатом.
 Впрочем, Генеральный секретарь ООН не мог все же напрямую командовать миротворческими силами, и в том-то и заключалась вся проблема. В системе управления войсками не было достаточной ясности и четкости. Солдаты из более чем семидесяти стран — членов ООН были размещены в более чем семнадцати странах, где требовалось вмешательство миротворцев. При этом американцы настаивали на прямом подчинении военному командованию своей страны. Точно так же, не признавая единоначалия, поступали все остальные.
 Анвар Анвар-Садат с нетерпением ждал того дня, когда ситуация изменится.
 Последнее время со всех сторон раздавались гневные упреки в адрес ООН по поводу ставших обычными провалов ее грандиозных миротворческих усилий. Впрочем, по мнению самого Анвара Анвара-Садата, существующая ныне система многонациональных войск ООН — та самая, которую он всего лишь унаследовал от прежних руководителей, о чем он не уставал повторять везде и всюду, — грешила чрезмерной произвольностью. Поэтому Организации Объединенных Наций — а значит, и всему мировому сообществу — следовало создать постоянные войска быстрого реагирования, которые находились бы только в подчинении ООН, а значит, под командованием достойнейшего — Анвара Анвара-Садата.
 Если бы это произошло на самом деле. Генеральный секретарь, несомненно, сумел бы сплотить все разобщенные доныне народы мира и переделать мировое сообщество в полном соответствии со своими грандиозными замыслами...
 Однако все это пока оставалось лишь мечтами, делом завтрашнего дня. А сегодня ему предстояло выступить перед Генеральной Ассамблеей с речью по поводу одной давно назревшей проблемы, поэтому прежде всего он решил заглянуть в комнату оперативных сводок.
 Его прозрачные, подернутые влагой глаза неторопливо скользили по карте мира, и он не без удовольствия отмечал, как расползается по свету голубой цвет ООН. Впрочем, на других картах те же страны были окрашены кроваво-красным в знак того, что там находятся горячие точки планеты, но для Анвара Анвара-Садата это в первую очередь обрисовывало сферу влияния ООН, так как там размещались войска миротворцев.
 Они дислоцировались на Гаити, вдоль ирано-иракской границы... вернее, занимали чуть ли не весь Африканский континент. А Африканский Рог и вовсе был сплошь голубым.
 Оглядывая «свои владения», Анвар Анвар-Садат с вожделением представлял себе весь земной шар. Даже США в один прекрасный день тоже станут ооновскими! Он без труда представил себе, как его «голубые каски» патрулируют Манхэттен, Детройт, Майами и прочие города, славящиеся высоким уровнем преступности.
 Об этом он всерьез задумался после того, как во время поздней прогулки по Таймс-сквер на него внезапно напали уличные грабители с возгласом: «Жизнь или кошелек?» Когда же содержимое бумажника показалось им недостаточным, последовал немедленный удар по голове.
 Личный секретарь вручил Садату листки оперативных сводок. Генерал резко выхватил их у него из рук. Он вообще был резким, порой грубым человеком, за что его постоянно критиковали во всех средствах массовой информации. Слишком уж Садат выглядел автократичным для занимаемого им поста Генерального секретаря ООН. К тому же чрезмерно настойчиво вмешивался в дела стран Африканского континента, преследуя интересы своего государства. Из-за явной склонности посылать миротворческие силы по поводу и без он заслужил прозвище Генералиссимус Вар-Вар.
 Однако сам Анвар Анвар-Садат гордился тем, что отнюдь не пытался защитить интересы только родного Египта. О нет! Его интересы распространялись на весь мир!
 Взглянув на оперативные сводки, он сказал:
 — Похоже, в Македонии снова разгорается пламя вражды.
 — Споры и ссоры становятся горячее день ото дня, — согласился помощник.
 — Пожалуй, надо заняться этим, — пробормотал Анвар Анвар-Садат.
 Ежедневные донесения командиров миротворческих сил не внушали тревоги. На ирано-иракской границе сохранялось затишье, как и на иракско-кувейтской и на Гаити. Такое же спокойное донесение было получено и от командующего войсками, размещенными между двумя Кореями — Северной и Южной. Анвар Анвар-Садат не сомневался, что до тех пор, пока там находится Восьмая армия США, на границе между Кореями не произойдет ничего из ряда вон выходящего. Миротворческая акция в Корее стала одной из первых и пока что единственной абсолютно успешной от начала до конца акцией ООН. Тот факт что на протяжении почти сорока лет вместо подлинного мира между двумя частями когда-то единой страны царило лишь перемирие, нисколько не беспокоил Садата.
 Вернув помощнику листки оперативных сводок. Генеральный секретарь сказал:
 — А теперь я хотел бы получить более подробную информацию по Македонии.
 — Сию минуту, господин генерал, — засуетился подчиненный.
 Генеральный секретарь откинулся на спинку кожаного кресла, а его помощник стал колдовать над клавиатурой, стремясь обеспечить доступ в Интернет.
 Анвар Анвар-Садат считал эту всемирную информационную сеть весьма интересным и полезным изобретением. Теперь весь мир мог общаться между собой с помощью компьютеров. Студенты Суинборнского университета в Австралии запросто могли обращаться к шведам из Уппсалы или к американским студентам из Карнеги Меллон, да в конце концов просто к обычным людям, сидящим у себя дома за клавиатурой персонального компьютера. В этом нематериальном киберпространстве единый мировой порядок казался вполне достижимым.
 Ах, если бы в реальном мире все было так же просто и логично!
 Хорошо бы еще производители компьютеров придумали такие машины, с которыми можно было бы разговаривать как с человеком и которые понимали бы и послушно исполняли все речевые приказы без всяких хитроумных манипуляций с клавиатурой. Как он ни старался, ему никак не удавалось постичь загадочный алгоритм Интернета, чтобы запросто пользоваться бесчисленными возможностями этой информационной сети.
 Когда на экране монитора высветилось нужное меню, помощник снова склонился над клавиатурой, и вскоре Анвар Анвар-Садат увидел перед собой краткий список тем. Судя по заглавиям, между Македонией и Грецией разгорался нешуточный скандал.
 Македония / Греция
 Почему греки всегда проигрывают. Зоран Славко
 ПАТЕТИКА! Делчев
 Тупой фанатик. Спиро А.
 Александр Великий — македонец. Зоран Славко
 АЛЕКСАНДР — ГРЕК! К. Мицотакис
 Бредни Великовского. П. Папулос
 Македонско име нема да загине! Зан Занковский
 Новое название для югославской Македонии — Псевдомакедония. Евангелос В.
 Великовский — идиот! П. Папулос
 Папулос должен умереть! В. Великовский
 Греция не существует!!! Киро, Мак
 Скопье — единственная столица Македонии. Бранко
 Еще одна ложь греков. Зан Занковский
 Болгарская тупость нескончаема! Петер Лазов
 Это Македония! Зоран Славко
 ГРЕКИ — ПОХИТИТЕЛИ КУЛЬТУРЫ! Зан Занковский
 Этот жаркий спор представлял собой микрокосм нынешних мировых проблем, в котором спорящие доходили до криков и личных оскорблений, манипулируя неточностями и непоправимыми ошибками прошлого.
 Когда Югославия окончательно распалась, одной ее части удалось выйти из союза, избежав кровопролитных схваток, подобных бойням в Боснии, Хорватии и Сербии. Эта часть страны стала называть себя Македонией, что очень рассердило греков. В воздухе теперь носились оскорбления, угрозы, санкции... но, слава Богу, не пули!
 Спор между Грецией и Македонией не прекращался вот уже несколько лет, то утихая, то разгораясь вновь, и пока что не просматривалось никакого способа разрешить эти острые разногласия дипломатическим путем. Впрочем, военный конфликт вовсе не казался неизбежным.
 Каждый день противники обменивались лишь взаимными оскорблениями, искаженными историческими фактами, а то и открытыми угрозами. Эта пропагандистская война оставалась незамеченной для большинства стран мирового сообщества.
 Анвар Анвар-Садат был твердо убежден в том, что будущее Организации Объединенных Наций заключается в ее роли единого великого миротворца. Тогда все межнациональные разногласия и конфликты можно будет урегулировать здесь, в киберпространстве информационных сетей. Пусть это выглядит неуклюже и непривычно, зато не будет столько вдов и сирот.
 И не потребуется столько бюджетных средств. Что для Анвара Анвара-Садата имеет первостепенное значение.
 Ткнув пальцем в один из заголовков, он сказал:
 — Хорошо бы посмотреть содержание.
 — Для этого нужно только нажать на клавишу «ввод», — учтиво подсказал помощник.
 — Да-да, знаю, — раздраженно пробормотал Анвар Анвар-Садат. — Но я терпеть не могу эти машины! Они слишком точны и конкретны. Не то что живые люди, их можно уговорить или убедить... Так что, прошу вас неукоснительно выполнять мои просьбы.
 Помощник молча нажал на клавишу «ввод», и на экране появился текст.
 Действительно, конфликт разгорелся вовсю. Было очень трудно следить за аргументами конфликтующих сторон, так как обе они называли себя македонцами. При этом греки постоянно называли югославских македонцев славянофонами-ирредентистами, а те, в свою очередь, называли греческих македонцев плутоватыми грекофонами.
 Пока что никто не хотел признавать официального названия Македонии. Кто-то называл ее Скопье, кто-то — псевдо-Македония.
 Учитывая острые разногласия греков с турками и то, что Албания явно жаждала захвата Македонии, конфликт между Грецией и Македонией грозил вылиться в новую всеобщую бойню на Балканах.
 Решив, что эта словесная война еще не слишком обострила межнациональный конфликт, Анвар Анвар-Садат устало произнес:
 — На сегодня достаточно.
 Помощник покорно вышел из Интернета.
 Поднявшись с кресла. Анвар Анвар-Садат задумчиво потер ладонями щеки.
 — B один прекрасный день все эти межнациональные конфликты станут полыхать лишь в невидимом пространстве компьютеров. И тогда их с невероятной легкостью можно будет подавлять в самом зародыше.
 Подчиненный лихо щелкнул каблуками и учтиво поклонился.
 — Не сомневаюсь, мой генерал!
 Бросив взгляд на часы, Генеральный секретарь нахмурился.
 — Мне нужно торопиться, я уже опоздал на заседание Генеральной Ассамблеи, а ведь сегодня у меня доклад...
 Но на полпути к зданию штаб-квартиры ООН его встретил взволнованный заместитель по миротворческим операциям.
 — Мой генерал!.. — воскликнул он.
 — Генеральный секретарь, — недовольным тоном поправил его Анвар Анвар-Садат. — Ведь я уже не в комнате оперативных сводок.
 — Господин Генеральный секретарь! В ваше отсутствие кто-то посмел занять трибуну!
 — Кто же этот выскочка?
 — Никто не знает. Но на Генеральной Ассамблее сейчас страшный переполох! Скандал, да и только!
 — И что он сказал?
 — Тоже неизвестно. Он говорил не по-английски, не по-французски и не по-египетски...
 — Идемте! Я должен увидеть все сам!
 Анвар Анвар-Садат тотчас проворно нырнул в лимузин, чтобы всего лишь переехать на другую сторону улицы.


* * *

 Охранник у входа в штаб-квартиру ООН откровенно скучал.
 Ни одна из многочисленных террористических организаций ни разу не совершила нападений на комплекс зданий ООН. Даже в самый разгар холодной войны. И всего лишь по той простой причине, что сами по себе террористические группы не могли входить в состав ООН. Правда, членами этой международной организации были их спонсоры, государства, которые их поддерживали. Ведь членство в ООН открыто для всех своевременно делающих взносы государств, независимо от того, кто ими правил — президент, деспот или клоун.
 Поскольку абсолютно все государства дорожили своими дипломатами, комплекс зданий ООН никогда не подвергался и не будет подвергаться никаким террористическим нападениям.
 Так и разъяснили сержанту Ли Мейсу, когда его принимали на службу в охрану ООН.
 — Работа — не бей лежачего! — заверил его начальник охраны.
 — Отлично. Я согласен!
 — Я знал, что ты не откажешься.
 Дело действительно оказалось простым, но очень и очень скучным. К тому же все время приходилось участвовать в бесконечных и довольно нудных церемониях, да еще притворяться, что не замечаешь, как улыбчивые дипломаты из третьих стран, одетые в дашики, тобы, саронги, сари и прочие экзотические костюмы, так и норовят стянуть из туалетных комнат полотенца и даже сантехническое оборудование, не говоря уже о сиденьях унитазов.
 Сержант Мейс с облегчением вздохнул, после того как в здание Генеральной Ассамблеи вошел последний представитель.
 И тут он заметил старого низкорослого азиата в ярко-красном кимоно. Как ни старался сержант, никак не мог его вспомнить. Возможно, старикашка был одним из многочисленных помощников?
 — Чем могу служить, сэр?
 — Отойди-ка в сторонку! Я проделал долгое путешествие, чтобы держать речь перед этим досточтимым собранием.
 — Должно быть, вы ошиблись. Насколько мне известно, сегодня на Генеральной Ассамблее с речью выступает сам Генеральный секретарь.
 — Я — Верховный мастер Синанджу и по рангу намного выше любого секретаря, пусть даже он генеральный.
 Сержант Мейс изумленно уставился на старика.
 — Какую страну вы представляете?
 — Синанджу.
 — Такой страны я не знаю, сэр.
 — Это вовсе не страна. Страны появляются и исчезают, а Синанджу вечно, даже если некоторые неблагодарные отвергают возможность возглавить Дом Синанджу.
 — Так это всего лишь дом?
 — Ты мешаешь мне пройти, я только попусту теряю время.
 — Извините, но, если вы не являетесь ни представителем, ни его помощником, я не могу позволить вам войти. Таков порядок в целях безопасности. Надеюсь, вы меня понимаете?
 — Так ты охранник?
 — Я охраняю эту дверь.
 — Тогда позволь мне научить тебя, как следует охранять вход в важные палаты.
 Низенький старичок азиат знаком попросил сержанта Мейса наклониться, чтобы тот внимательно выслушал его совет.
 Сержант решил не противиться, потому что использование силы в подобных ситуациях в охране ООН не приветствовалось. Он послушно наклонился, и старик слегка коснулся его торса.
 Мейсу на миг показалось, что его пронзило раскаленное острие. Жгучая боль распространилась по всей пояснице, а потом и по всей спине, и теперь охранник уже не мог распрямиться.
 — Что-то случилось с моей поясницей, — жалобно простонал он.
 — Давай помогу, — предложил старичок и, взяв сержанта за руку, отвел его в ближайший мужской туалет.
 — Зачем? Мне вовсе не нужно в туалет! — запротестовал тот.
 Но азиат быстро затолкнул его в кабинку и запер дверь на щеколду.
 — Тебе нездоровится, — негромко проговорил он.
 — Выпустите меня отсюда!
 — Надо было сразу впустить меня, мастера Синанджу, в это здание! Вперед наука! Теперь ты знаешь, как надо охранять вход!
 И сержанту Мейсу, который все еще был не в состоянии распрямиться, пришлось, стиснув зубы, ждать, пока кто-нибудь не освободит его.


* * *

 Генеральная Ассамблея Организации Объединенных Наций сдержанно гудела в ожидании появления на зеленом мраморном подиуме, осененном голубой эмблемой, своего Генерального секретаря.
 Когда же на подиум забрался старик азиат небольшого росточка и быстро залопотал что-то на не понятном никому языке, собравшиеся представители схватились за наушники, надеясь услышать перевод. Однако перевода не было.
 — Что он говорит? — спросил представитель Италии.
 — Понятия не имею, — ответил его бразильский коллега.
 — На каком хоть языке? — поинтересовался представитель Норвегии.
 Этого, похоже, не знал никто.
 Потом представитель Суринама заметил, что его коллега из Республики Кореи внезапно сильно побледнел, в то время как представитель Корейской Народно-Демократической Республики расплылся в широкой, от уха до уха, улыбке, и в узких щелках его темных глаз загорелось искреннее удовлетворение.
 — Вроде бы старик говорит по-корейски, — пробормотал соседу представитель Суринама.
 Предположение мгновенно облетело всех собравшихся. Тем временем невысокий азиат продолжал вещать своим скрипучим, но в то же время чрезвычайно зычным голосом. Он был столь мал — его подбородок едва виднелся над кафедрой, — что это придавало ему забавный вид говорящей головы.
 Когда представитель КНДР стремительно направился к выходу, его коллега из Южной Кореи внезапно замахнулся на него кулаком, но промазал. Тут уж представитель КНДР решил дать обидчику сдачи.
 В проходе моментально началась потасовка, но ни один из присутствующих в зале вмешиваться не стал. Все напряженно вслушивались в зазвучавший наконец в наушниках перевод с корейского.
 Очень скоро и другие представители бросились к выходу. В проходах началась давка, потом свалка с применением кулаков. Люди размахивали кулаками направо и налево, швыряли друг в друга стульями. Как выяснилось, у каждого нашелся враг, которому хотелось наподдать как следует.
 Посреди всеобщей рукопашной внезапно появились совершенно сбитый с толку Генеральный секретарь и его заместитель по миротворческим операциям. Пораженный столь открытым скандалом и самой настоящей дракой представителей ООН, он, правда, ничем не выдал своих эмоций. Переглянувшись друг с другом, Генеральный секретарь и его заместитель одновременно пожали плечами.
 Когда мимо них, спотыкаясь, прошел представитель Ирана, потерявший где-то свой тюрбан, Генеральный секретарь попытался его остановить.
 — Что здесь происходит?
 — Не знаю, я не слышал его речи.
 — Тогда почему вы ввязались в драку?
 — Посланник Израиля под руку попался. Мне всегда хотелось дать ему в морду! Вот случай и представился...
 Мимо проковылял представитель Ирака с усами, как у Саддама Хусейна. Генеральный секретарь преградил путь и ему:
 — Кто это вас так разукрасил? Наверное, представитель Израиля?
 — С чего вы взяли?
 — Однажды, во время Шестидневной войны, израильтяне точно так же поступили с моей страной, — холодно ответил Анвар Анвар-Садат.
 Пытаясь пробраться вперед, Генеральный секретарь вынужден был расталкивать дерущихся, раскрасневшихся и вспотевших дипломатов. Его прозрачные глаза неотрывно смотрели на подиум. В какой-то момент ему удалось увидеть маленького колоритного старичка, уходившего через боковую дверь.
 — Что-то я его не припомню, — пробормотал Садат.
 — Мне он тоже не знаком, — эхом отозвался заместитель.
 Потом они заметили красные огоньки, горевшие на верхних галереях. Телевизионные камеры!
 — Си-эн-эн! — хором хрипло воскликнули оба.
 Набрав в легкие воздуха, Генеральный секретарь громко произнес:
 — Охрана! Взять телеоператоров! Их непременно надо остановить и отобрать все кассеты с видеопленкой!
 Но было уже слишком поздно! Внутри у Генерального секретаря все сжалось.
 Невиданное зрелище разразившегося в зале Генеральной Ассамблеи ООН скандала, больше походившего на пьяную драку в каком-нибудь захудалом кабаке, уже транслировали по всем телевизионным каналам мира.
 И остановить передачу не было никакой возможности.
 Однако Генеральный секретарь еще не знал и даже не подозревал, что публичный скандал был не самым страшным последствием краткой речи неизвестно откуда взявшегося старика азиата. Результат этой речи был куда ужаснее подорванного престижа Организации Объединенных Наций!
 И самым невероятным казался тот факт, что весь этот хаос был вызван не чем иным, как трехминутной речью никому не известного человека.




 Глава 6


 По иронии судьбы та самая речь, которая восстановила друг против друга дипломатов, а позднее должна была перессорить все народы мира, так и не была передана в эфир. Дело в том, что она звучала не на английском, общепринятом в стенах ООН и вообще в области торговли и дипломатии. Будь та речь произнесена по-английски, тележурналисты, возможно, сумели бы выжать из нее хоть что-то, так или иначе объяснявшее причину происшедшего.
 Ничего похожего до сих пор здесь не случалось. Широкая мировая общественность уже попривыкла к то и дело повторяющимся кадрам заседаний Генеральной Ассамблеи с чинно сидящими представителями в расставленных полукругом креслах. Некоторые вертели в руках карандаши и ручки, другие сдержанно позевывали от скучной миссии представлять интересы своего государства в организации, где очень много дискутировали, но почти ничего не делали.
 Со времен скандала с Хрущевым, когда тот барабанил по кафедре своим башмаком, это было самое серьезное происшествие.
 И никто, никто не понимал до конца всего ужаса случившегося!
 А меньше всех Генеральный секретарь.
 После того как в программе вечерних теленовостей промелькнули скандальные кадры, сопровождаемые невнятным комментарием, Анвар Анвар-Садат покинул свой кабинет на тридцать восьмом этаже административного здания ООН и снизошел до обращения к представителям прессы.
 — Я хотел бы сделать заявление, — начал он, умело выдерживая паузы, чтобы тем самым придать словам необходимую в таких случаях значимость.
 Вся журналистская братия тут же забросала его вопросами.
 — Означает ли случившееся, что той Организации Объединенных Наций, которую мы все до сих пор знали, пришел конец? — спросил один журналист.
 — Если не возражаете, я бы хотел сначала сделать официальное заявление.
 — Как вы объясните столь неожиданное поведение дипломатов? — тут же перебил его второй журналист.
 — Буду краток...
 — Почему вместо вас речь произносил совсем другой человек? Предоставит ли ваша администрация полный текст этого обращения?
 Последний вопрос вывел Анвара Анвара-Садата из себя.
 — Моя речь так и не была произнесена — ни мной, ни кем-либо другим. И мне неизвестно, что говорилось с подиума. Что же касается официального заявления...
 — После такого вопиющего нарушения этикета и норм безопасности вы, очевидно, уйдете в отставку? — задал вопрос третий журналист.
 — Итак, я хотел бы сделать следующее заявление! — громко произнес Анвар Анвар-Садат не терпящим возражений тоном, и все тотчас притихли.
 — Сегодня днем произошел самый прискорбный инцидент за всю историю существования Организации Объединенных Наций. По вине недостаточно бдительного охранника на подиуме оказался человек, чья национальная принадлежность пока не установлена. Его речь, обращенная к Генеральной Ассамблее, привела к весьма печальным последствиям, запечатленным телекамерами и уже продемонстрированным всему миру. Представителям средств массовой информации следовало бы проявить должную сдержанность и осмотрительность, приличествующие в подобных случаях, и не предавать широкой огласке этот из ряда вон выходящий случай.
 Генеральный секретарь сделал многозначительную паузу, и журналисты затаили дыхание в ожидании сенсационных сообщений.
 — Благодарю за внимание, — совершенно неожиданно закончил он свое выступление.
 — На сегодня все! — торопливо проговорил помощник, оттесняя от него журналистов.
 — Что же теперь будет с ООН? — отважился задать вопрос кто-то из репортеров. — Как могут люди, называющие себя миротворцами, но не умеющие сосуществовать друг с другом, претендовать на роль хранителей мира во всем мире?!
 — Неужели с ООН случится то же самое, что и с Лигой Наций в свое время? — спросил один из наиболее опытных журналистов.
 Последний вопрос больно ужалил Анвара Анвара-Садата, но он решил не показывать виду и молча удалился к себе в кабинет.
 Он сделал официальное заявление для прессы — гладкое и, по сути дела, бесполезное. Он ничуть не сомневался в том, что, не попадись он в тот день на глаза телерепортерам, на следующий день представители Генеральной Ассамблеи вели бы себя, как всегда, прилично, и никто бы даже не вспомнил о произошедшем накануне печальном инциденте. Ну упомянули бы в какой-нибудь информационной программе, посвященной итогам уходящего года, да и то в самом худшем случае.
 Но тут Генеральный секретарь сильно ошибался, ибо никакого следующего дня заседания Генеральной Ассамблеи не было! И по той лишь причине, что всех без исключения представителей срочно отозвали на родину для проведения важных консультаций.
 Все, с кем удалось переговорить Анвару Анвару-Садату, давали весьма неясные, уклончивые, дипломатически безупречные объяснения своему срочному отъезду.
 Все, кроме одного. Представителя США.
 Она единственная позвонила ему после того, как скандал немного поутих.
 — Господин Генеральный секретарь, госдепартамент США весьма озабочен случившимся в первый день заседания Генеральной Ассамблеи ООН.
 — Ничего страшного не произошло, — как можно убедительнее проговорил Анвар Анвар-Садат.
 — Насколько нам известно, все представители сейчас отозваны для проведения срочных консультаций.
 — Уверяю вас, это только благовидный предлог. По правде говоря, я сам предложил устроить короткий перерыв в заседаниях, чтобы уменьшить накал страстей.
 — В самый разгар дебатов по вопросу о Македонии?!
 — Ну-ну! Можно подумать, что Македония за одну ночь прекратит свое существование!
 — И все же госдепартамент хотел бы знать, что именно случилось в зале заседаний.
 Генеральный секретарь обратил свой взор на потолок в поисках правдоподобного объяснения.
 — Помните, какие события послужили пусковым механизмом первой мировой войны? — мягко начал он.
 — Конечно, хотя лично я не была свидетельницей.
 — В то время Европа представляла собой некий клубок всевозможных союзов и договоров без каких-либо посредников. Сегодня дело обстоит иначе, не так ли? А тогда злосчастное покушение в Сараево произвело эффект домино. Страны, связанные друг с другом договорными обязательствами, оказались в состоянии войны с государствами, с которыми на самом деле никогда не имели никаких разногласий. Организация Объединенных Наций и была создана для того, чтобы избежать подобных абсурдных ситуаций.
 — В данном случае речь, полагаю, идет о Лиге Наций, — съязвила американка. — Однако меня не надо агитировать за новый мировой порядок. Я бы хотела услышать прямой ответ на мой прямой вопрос. Итак, что же произошло в зале заседаний Генеральной Ассамблеи?
 — Ну хорошо, — едва скрывая недовольство, отозвался Генеральный секретарь. — Двое представителей повздорили между собой. Дело настолько пустяковое, что я уже забыл их имена. Один ударил другого, вмешался третий, страна которого поддерживала добрососедские отношения со страной подвергшегося нападению. Этот третий, в свою очередь, тоже поддал нападавшему. Разгорелась настоящая потасовка. Совсем как тогда, перед первой мировой войной, только без кровопролития.
 — Ну не совсем так. Кубинский обозреватель съездил мне по носу.
 — Весьма сожалею. Надеюсь, кровотечение уже прекратилось?
 — Из моего носа — да, а вот нос кубинского обозревателя, наверное, все еще кровоточит. А теперь давайте поговорим начистоту. Я присутствовала в зале и видела все своими глазами. Возможно, то, что вы рассказали, соответствует действительности, но только частично. Кто был тот старик на подиуме и что такого он сказал, от чего все собравшиеся внезапно пришли в неописуемое волнение?
 — Должен признаться, я и сам этого не знаю.
 — Вот это и есть прямой ответ на мой вопрос, — невозмутимо заключила американка. — Если вам удастся что-либо разузнать, прошу немедленно поставить меня в известность, поскольку мой Президент крайне заинтересован в подробной информации.
 — Хорошо, мадам, — сухо отозвался Анвар Анвар-Садат и повесил трубку.
 Неудивительно, что США в недоумении, подумал Генеральный секретарь. Когда дело доходит до тонкостей, Америка всегда заходит в тупик. Втайне Анвар Анвар-Садат периодически даже испытывал удовлетворение, поскольку так было гораздо легче формировать нужное политическое и общественное мнение. Но на сей раз неведение США относительно происшествия в зале заседаний не доставило ему никакого удовольствия. Ибо до разговора с представительницей Соединенных Штатов Садат, смирив на время свою гордыню, сам собирался позвонить ей, питая слабую надежду на то, что правительство США подскажет ему ключ к разгадке непонятного скандала.
 — Мне нужен полный текст речи, произнесенной перед Генеральной Ассамблеей, — сухо бросил он своему заместителю.
 Тот вынужден был признаться, что полного текста злосчастной речи не существует.
 — Почему?
 — Господин Генеральный секретарь! Поскольку выступление не было предварительно согласовано с секретариатом и произносилось на языке, к которому не были готовы наши переводчики, его полный текст отсутствует.
 — Хорошо, что же все-таки удалось записать?
 — Из-за неподготовленности переводчиков мы не сумели записать всю первую минуту речи...
 — Ну, это я уже понял.
 — Затем было отмечено заметное оживление корейских представителей, поэтому в работу тотчас включились переводчики корейского языка. На второй минуте.
 — На второй?
 — Потом слова старика заглушили крики и шум собравшихся, и переводчики не смогли продолжать.
 Генеральный секретарь сокрушенно покачал головой.
 — Так что же мы имеем? Только запись второй минуты?
 — Записи далеки от совершенства...
 — Я знаю! — нетерпеливо выпалил Генеральный секретарь. — Вы уже все объяснили!
 — Я не то имел в виду. Записи несовершенны, потому что речь произносилась не на современном корейском языке, а на устаревшем диалекте.
 — Каком-каком?
 — На устаревшем северном диалекте.
 — Так этот провокатор был из Северной Кореи?
 — Полагаю, на вопрос вполне можно дать утвердительный ответ, но вдруг мы все же ошибаемся?
 Генеральный секретарь тяжело вздохнул. Привычка формулировать свои мысли в расплывчатых дипломатических выражениях столь сильно укоренилась среди сотрудников ООН, что заставить их говорить ясно и недвусмысленно было почти невозможно. В общем-то подобная велеречивость всегда считалась достоинством, но сейчас крайне раздражала Генерального секретаря.
 — Хорошо, я хочу послушать те немногие несовершенные записи, которые у нас имеются, — устало сказал Анвар Анвар-Садат.
 — Собственно говоря, то, что мы успели зафиксировать, представляет собой не столько слова, сколько... числительные.
 — Числительные? Что вы имеете в виду?
 — Цифры.
 — Числа?
 — Да, числа. Докладчик произносил слова, обозначающие числа.
 — Зачем понадобилось ему называть числа перед Генеральной Ассамблеей? И почему все собравшиеся пришли в такое волнение, даже ажиотаж?
 — Возможно, эти числа имели какое-то весьма важное значение, господин Генеральный секретарь.
 — Как это? Числа есть числа. Они могут иметь значение только в определенном контексте.
 — В том-то и состоит вся трудность, — вздохнул заместитель. — У нас нет записей первой и третьей минуты речи. Должно быть, именно в них и был высказан контекст.
 Генеральный секретарь откинулся на спинку кресла. Позади него, на темной поверхности деревянной стеновой панели, серебрилась арабская вязь, чтобы ненароком не обидеть англоязычный мир, если вдруг это изречение попадется на глаза американским телеоператорам. Смысл надписи заключался в следующем: если ты твердо придерживаешься своих принципов, ты не дипломат.
 Это было любимое изречение Анвара Анвара-Садата, потому что он сам его придумал. Когда оно случайно попало на страницы журнала «Тайм», он получил очень много обидных писем от тех, кто не понимал сути.
 Однако теперь сам Генеральный секретарь находился в сильнейшем замешательстве. Означал ли этот скандал начало настоящего кризиса? Неужели ООН, после пятидесяти лет усилий сплотить воедино все страны и народы, заставив их решать все спорные вопросы только мирным путем, изжила себя и рассыпалась в прах только потому, что некий безвестный старикашка произнес перед Генеральной Ассамблеей какие-то математические формулы?
 Совершенно немыслимо! И все же именно в этом заключалась жестокая правда.
 — Принесите мне эти числа, я хочу видеть их собственными глазами, — обратился Анвар Анвар-Садат к своему заместителю по миротворческим операциям.
 — Сию минуту, мой генерал!


* * *

 Когда Харолд В. Смит увидел в вечерней программе новостей кадры скандального происшествия в зале заседаний Генеральной Ассамблеи ООН, он тут же удивленно выпрямился в своем удобном кресле, занимавшем слишком много места в его небольшом кабинете.
 Видеозапись была очень короткой, позаимствованной у другого информационного канала, и сопровождалась шутливым, хотя и невразумительным комментарием.
 Хорошо зная структуру и порядки ООН, Харолд В. Смит сразу понял, что в скандальном инциденте не могло быть ничего смешного. Все дипломаты прошли отличную школу и обладали железной выдержкой в определенных обстоятельствах, или, напротив, открыто выражали свое негодование в соответствии с требованиями своих правительств. Подобные спонтанные вспышки гнева и раздражения были весьма и весьма редки.
 Что касается конкретного жуткого скандала, он явно носил спонтанный характер. Даже слишком спонтанный.
 По всей видимости, это событие в зале заседаний Генеральной Ассамблеи ООН было самым важным за последние полгода, однако ему было уделено всего лишь пятнадцать секунд эфирного времени, причем комментарий вовсе не способствовал пониманию происходившего.
 Нельзя сказать, что Смиту не хватало фактического материала. Нет, он знал достаточно, чтобы ощутить неприятное стеснение в груди. Открыв секретные замки своего потрепанного чемоданчика, который в случае попадания в чужие руки должен был взорваться при аналогичной попытке, он достал портативный компьютер и подключился к нужной информационной сети. Вскоре на экране монитора замелькали информационные бюллетени. Краткое сообщение о скандальной потасовке между представителями Генеральной Ассамблеи ООН сопровождалось скупым заявлением Генерального секретаря, выражавшего сожаление по поводу случившегося. Однако шеф КЮРЕ так и не нашел в этих сообщениях того, что искал. Нигде не указывалась причина грандиозной драки. Лишь в одном информационном бюллетене содержалось упоминание о некоем представителе стран «третьего мира», взошедшем на подиум непосредственно перед суматохой. Предполагалось, что между его речью и последовавшей потасовкой имелась какая-то связь.
 Харолд В. Смит умел читать между строк и, поразмыслив, пришел к выводу, что оратор обратился к Генеральной Ассамблее ООН с объявлением войны. Только такое объяснение казалось Смиту единственно правдоподобным и вообще единственно возможным. Ничего другого и быть не могло.
 Но что это за человек? Кто, кроме представителя ядерной державы, мог бы угрожать военными действиями, да так, что все без исключения дипломаты поспешили к себе на родину для проведения срочных консультаций?
 На этот вопрос шеф КЮРЕ ответа пока не находил, но был готов искать его всю ночь.
 — Харолд, ты идешь спать? — донесся из спальни сонный голос жены.
 — Начинай без меня, — рассеянно отозвался Смит.
 — Что начинать? — озадаченно спросила его верная Мод. — Как хочешь, я уже сплю...
 — Спокойной ночи, дорогая, — откликнулся Харолд В. Смит, и его худые пальцы резво забегали по клавиатуре компьютера.




 Глава 7


 Была глубокая ночь. Римо спал, и снилась ему женщина, которой он никогда не видел, но лицо и голос которой навсегда запечатлелись в его памяти. Римо снилась мать.
 Большую часть жизни образ матери существовал для него как некая определенная концепция. Без лица, без имени, без голоса. Повзрослев, Римо привлек все свое воображение и стал придумывать образ матери. Иногда она казалась ему блондинкой, иногда шатенкой, а то и вовсе жгучей брюнеткой, чаще всего с темными волосами и карими глазами, потому что у Римо были именно такие глаза. Ясно ведь, что дети должны походить на своих родителей! Временами Римо так ясно представлял свою мать, что на глаза у него наворачивались слезы, и он долго плакал, уткнувшись в подушку, чтобы нянечки и другие дети из приюта не расспрашивали его о причине столь горьких рыданий.
 В такие ночи он сильно тосковал по усопшей: лучше уж верить, что она действительно умерла. Поскольку живая она никогда не отдала бы его в сиротский приют. Ни одна мать на свете не может быть столь бессердечной!
 Потому-то Римо в душе уже давно похоронил ее и порой страшно тосковал. Но время шло, он стал потихоньку забывать о своей горькой и невосполнимой утрате...
 Год назад мать явилась ему во сне. Ее ангельское лицо заставило Римо окончательно поверить в то, что она действительно умерла.
 Впрочем, она с ним заговорила, он ясно услышал ее голос! Она велела ему отыскать живого отца.
 Стараясь сохранить образ матери, Римо отправился в полицию и обратился к художнику, который рисовал людей по словесным описаниям. С тех пор Римо повсюду возил портрет с собой.
 Спустя почти год она явилась ему снова и предупредила о том, что надо спешить, времени совсем мало.
 Римо готов был горы свернуть, разыскивая отца, но дух матери показал ему некую пещеру в качестве места захоронения какой-то мумии. В ней Римо с ужасом узнал Чиуна.
 К счастью, это оказался Ко Джонг О. Когда ученик рассказал мастеру Синанджу об увиденном, тот потащил его на край земли. Они путешествовали очень долго, пока не очутились в пустыне рядом с Юмой, штат Аризона.
 Здесь сын наконец обрел отца и узнал, что Чиун уже давно знаком с ним. Несколько лет назад, во время выполнения очередного задания, Римо с Чиуном повстречали его на своем пути. Мастер Синанджу сразу понял, кто перед ними, а Римо так ничего и не узнал.
 Впрочем, Римо впоследствии оправдал поведение учителя. Самое невероятное в их отношениях заключалось в том, что ученик всегда прощал мастера. Безоговорочно и в любом случае. Чиун же, напротив, старательно запоминал даже малейшие обиды.
 Этой ночью Римо снова увидел во сне мать. Она стояла на высокой дюне, и ее силуэт четко вырисовывался на фоне полуночной луны.
 Теперь он знал, как ее зовут — Дон Стар Ром. Но обращаться к ней по имени? Нет, невозможно. С другой стороны, слово «мама» звучало как-то слишком формально, «ма» тоже почему-то не нравилось, «мамочка» и вовсе по-детски. Пока Римо безуспешно пытался найти подходящее слово, женщина задумчиво подняла лицо к ночному небу, усыпанному яркими звездами, и постепенно растаяла в воздухе, превратившись в лунный свет.
 Римо с криком «Подожди! Не уходи!» со всех ног бросился к дюне. Но тут раздались ружейные выстрелы. Сначала три, потом еще два.
 Римо мгновенно вскочил с постели и выбежал из хижины. Многолетние тренировки не пропали даром: мозг его еще не отошел ото сна, а тело уже вовсю действовало.
 Там, снаружи, кто-то пытался прострелить луну из винчестера.
 — Ва-ху! — вопил человек во всю глотку. — Я храбрый воин племени Сан Он Джо, и у меня есть все, что можно купить за деньги! У меня нет только одного — будущего!
 И он снова пальнул в сторону висевшей совсем низко луны.
 — Эй! — окликнул его Римо.
 Индеец заметил Римо и, обернувшись, огрызнулся:
 — Чего тебе, бледнолицый? Говорят, ты владеешь магией? — Он наставил дуло на Римо. — Ну-ка, посмотрим, как тебе удастся просочиться сквозь песок, прежде чем тебя настигнет горячий свинец!
 Щелкнул курок, и из ружья вырвалось желтовато-красное пламя. Римо успел уклониться от пули еще до того, как на песок упала дымящаяся гильза. Когда вдали взметнулся фонтанчик песка, Римо уже стоял слева от стрелявшего в него индейца.
 Храбрец выпустил из рук ружье, не в силах противостоять сметающей все на своем пути силе бледнолицего.
 — Вот это да! — пробормотал краснокожий, невольно отступая назад. — Ты настоящий Санни Джой, вот только у тебя нет своего племени...
 Наклонившись, он поднял с земли бутылку текилы и жадно припал к горлышку губами.
 Римо резким движением выхватил у него бутылку, при этом чуть не повредив передние зубы индейца.
 — Эй ты! Никто тебя не просил... — завопил было храбрец племени Сан Он Джо, но тут Римо подбросил склянку вверх, и она отлетела на добрых тридцать ярдов.
 Индеец оказался довольно ловким. Он поймал бутылку, прежде чем она успела разбиться о камни. Однако, к его немалому удивлению, содержимое ее исчезло. Парень даже поднес горлышко к самым глазам, чтобы убедиться в отсутствии живительной влаги. В бутылке не осталось ни капли!
 — Ну и ну! Как тебе удалось?
 — Ты же своими глазами видел каждое мое движение, — холодно отозвался Римо.
 — Так-то оно так, но не могла же текила испариться в мгновение ока!
 — Опять буянишь, Гас Джонг? — низким голосом произнес возникший словно из-под земли Санни Джой Ром. Сейчас он был похож на разъяренного медведя.
 Гас Джонг выдавил кривую улыбку.
 — Привет, Санни Джой! Тут твой парнишка решил показать кое-какие фокусы.
 — Не смей называть моего сына парнишкой, пьяница несчастный!
 — Я вовсе не пьян! Я только начал!
 — И уже пьян в стельку. На сегодня хватит! Убирайся прочь!
 Под укоризненными взглядами Римо и Санни Джоя индеец, шатаясь, поплелся к хижине.
 — Ты уж не сердись, — тихо проговорил Санни Джой. — Это не его вина...
 — Сомневаюсь, — отозвался Римо.
 — Понимаешь, когда мои воины задумываются о будущем, их охватывает отчаяние. Некому будет даже оплакивать их в случае смерти...
 — Я понял, о чем ты. В племени давно уже не рождаются девочки, среди детей одни мальчики. Но кто мешает твоим воинам найти себе жен в городе?
 — Все не так просто. Мешают гордость, упрямство, осознание того, что не смогут ужиться с белыми. Племена навахо и опи не хотят принимать их к себе. Впереди тупик, а ведь жизнь их только-только началась....
 — Никому еще не удавалось обрести будущее на дне бутылки.
 В этот момент на песок рядом с ними упало несколько капель влаги.
 — Странно, на дождь вроде не похоже, — пробормотал Санни Джой.
 — Это текила.
 Санни Джой с сомнением взглянул на Римо.
 — Текила легче стекла, — коротко пояснил Римо, направляясь к своей хижине.
 Санни Джой двинулся следом.
 — Почему ты такой печальный? — спросил он.
 — Только что во сне я видел свою мать.
 — Твоя мать была прекрасной женщиной. Прошло уже больше тридцати лет, а я все еще тоскую по ней.
 — Если бы не она, меня бы сейчас здесь не было.
 — Звучит двусмысленно...
 — Я хотел сказать, что, если бы она не явилась во сне, мне бы никогда не удалось тебя найти.
 — Это было всего лишь видение, Римо.
 Тот остановился.
 — Думаешь, я фантазирую?
 — Я и сам не знаю. Я пожил в свое время в городах, и они отнюдь не похожи на места, где водятся всякие духи и привидения. Но ты показал мне портрет... Ресницы, раскосые глаза — все ее... Я не знаю, что тебе привиделось, но на рисунке изображена твоя мать.
 — Жаль, я совсем не помню ее живой...
 — Не стоит жалеть о прошлом, лучше подумай о будущем.
 — Что ты имеешь в виду?
 — Твой старый учитель на рассвете уехал.
 — Я знаю, где найти Чиуна.
 — Надеюсь. Но не забудь, он тоже помог тебе очутиться здесь, Римо.
 — Допустим.
 — На твоем месте я бы так просто его не отпускал.
 — Ты не знаешь Чиуна. Иногда нам обоим полезно пожить врозь. Потом все встанет на свои места.
 — Если хочешь знать, он был очень опечален тем, что ты с ним не поехал.
 Римо удивленно взглянул на отца.
 — Он тебе так и сказал?
 — Нет, конечно, но нетрудно было догадаться. Неужели ты не заметил?
 — Нет.
 — Похоже, ты совсем не обращаешь внимания на эмоции человека, сынок.
 — Чиун не раз говорил, что я не улавливаю его настроения.
 — Очевидно, он прав.
 — Думаешь, мне надо было уехать с ним?
 — Трудно сказать... Я счастлив, что ты здесь, и буду несказанно рад, если ты останешься навсегда, Римо. Но чтобы чего-то достичь в жизни, мало просто жить там, где тебе нравится. Посмотри на моих храбрых воинов, и ты сразу все поймешь.
 — Так ты не хочешь, чтобы я остался с тобой?
 — Я не хочу, чтобы ты сбился с пути только потому, что нашел родителей. Конечно, человек должен знать, кто он и откуда родом, но будущее там, куда он стремится.
 — Я и сам не знаю, куда стремлюсь, — тихо признался Римо.
 — Сделай шаг, потом второй, и не важно, идешь ты по чьим-то стопам или торишь собственную тропу. Во всяком случае, до тех пор, пока не станешь вести растительное существование.
 — К чему так торопиться?
 — К тому, что все мы не вечны и рано или поздно умрем. У человека всегда есть выбор, и чем больше возможностей он упускает, тем ограниченнее становится его жизнь.
 Римо взглянул на восток.
 — Там, в том мире, я для всех уже умер.
 — Но ты-то знаешь, что жив!
 — У меня там отняли жизнь, имя и то немногое, чем я располагал...
 — А потом познакомили с учителем? — спросил Санни Джой.
 — Да.
 — Тогда тебе дали гораздо больше, чем отняли. Ну сам подумай!
 — Вряд ли я смогу вернуться и вновь служить Америке.
 — Тогда не возвращайся! Но нельзя же прятаться от всего мира. Попробуй жить как-то иначе, вокруг столько возможностей!
 Римо ничего не ответил. Повисло тягостное молчание.
 Вдруг Санни Джой тихо рассмеялся. Римо с любопытством взглянул на отца.
 — Ты чего?
 — Помнишь, когда ты познакомился с учителем, он попытался научить тебя нескольким корейским словам?
 — Нет, не помню.
 — Он хотел, чтобы ты обращался к нему правильно, то есть называл его сонсаенг.
 Римо улыбнулся.
 — А, вспомнил! Это слово означает «учитель», но я все время его перевирал и произносил «саенгсон Чиун», то есть «рыба Чиун»! Каждый раз он багровел от злости, считая, что я делаю это нарочно. В конце концов мастер оставил свою затею.
 — Когда он мне об этом рассказывал, я чуть не лопнул от смеха!
 — Да?
 — Да! Мы оба так смеялись!
 — Чиун — очень хороший человек, просто слишком прямолинейный и упрямый. Всегда настаивает на своем, не признает никаких компромиссов.
 — Подумай, Римо, что он значит для тебя. Ведь такого искреннего и преданного друга ты больше нигде не найдешь, даже в своем родном племени.
 — Пойду-ка я еще посплю, — словно не слыша отца, проговорил Римо.
 — Ты забыл еще кое о чем.
 — Ну и о чем же?
 — Твой старый учитель спас мне жизнь, при этом сильно рискуя своей. Ведь он отлично знал, что человеческое сердце способно любить только одного отца, и для второго в нем места нет.
 — Я понимаю...
 — Ты пойдешь своей дорогой, и он, возможно, простит тебя, но будет проклинать свою горькую судьбу и винить себя в том, что не смог подготовить достойного преемника. Не поступай с ним так, Римо Уильямс. Делай все, что угодно, только не это. Потому что чувство вины и угрызения совести будут мучить тебя всю оставшуюся жизнь, и даже на смертном одре ты будешь с горьким сожалением вспоминать свое тупое упрямство.
 — Чиун хочет, чтобы после его смерти я занял место Верховного правителя Дома Синанджу. Не знаю, справлюсь ли...
 — Хорошенько все обдумай, — наставительно произнес Санни Джой. — Можешь жить у меня сколь угодно долго, но здесь у тебя будущего нет.
 Римо нахмурился.
 — Утро вечера мудренее...
 — Согласен, — кивнул Санни Джой. — Тебе надо выспаться.
 Когда Римо повернулся к отцу, чтобы пожелать ему спокойной ночи, того уже и след простыл.
 Римо напряг свое зрение и спустя несколько секунд увидел крупного длинноногого мужчину, довольно неуклюже шагавшего прочь. Странно, звука его шагов совсем не было слышно. Потом луна скрылась за набежавшим облаком, и Римо показалось, что Санни Джой растаял, словно призрак.
 Вернувшись в хижину, Римо сразу же заснул. На сей раз ему уже ничего не снилось.




 Глава 8


 Восход солнца застал Харолда В. Смита на том же самом месте.
 Долгие ночные часы неустанных поисков не увенчались успехом. Пора было на работу.
 Выключив компьютер, Смит запер чемоданчик, принял холодный душ — так выходило намного дешевле, — насухо вытерся махровым полотенцем и вошел в спальню, чтобы надеть костюм.
 Жена во сне мирно посапывала. Легкие ее работали ровно и шумно, словно небольшие кузнечные мехи.
 В стенном шкафу висели шесть идентичных костюмов, все — тройки серого цвета, самому старому из которых минуло уже несколько десятков лет.
 Когда Харолд В. Смит достиг совершеннолетия, отец отвез его к дорогому портному, чтобы заказать первый в жизни костюм. Получая заказ, Харолд пришел в ужас от непомерно высокой цены: ведь отец настаивал на том, чтобы сын непременно расплатился сам.
 — Отец, костюм слишком дорогой, — выдавил побледневший Харолд.
 — Если за ним следить, — назидательно проговорил отец, — он прослужит тебе полжизни. Можно, конечно, найти портного подешевле, который использует не такие дорогие ткани и не тратит время на сверхпрочные швы. Но я гарантирую, что ты успеешь сносить три таких дешевых костюма, прежде чем один дорогой заметно выносится.
 Сын нахмурился. Он готовился к учебному году в Дартмутском колледже, и ему еще нужно было купить учебники и всякую мелочевку.
 И все же скрепя сердце он заплатил за костюм.
 Отец оказался совершенно прав. В дальнейшем каждые десять лет Харолд наезжал к портному, чтобы подремонтировать свой первый костюм или заказать очередной, чуть ли не в точности повторявший предыдущий. Увы, мода менялась довольно быстро, иначе Харолд и по сей день носил бы свой первый костюм — до того он оказался носким и практичным!
 Одевшись и завязав зеленый дартмутский галстук, Харолд В. Смит взял чемоданчик, поцеловал в лоб сонную жену и привычным маршрутом отправился в санаторий «Фолкрофт».
 Начинался обычный осенний день. Но обычным он был недолго.
 Это стало ясно, едва Смит включил настольный компьютер. Программы круглосуточного слежения за событиями в мире тотчас выдали на экран монитора отобранные ими материалы.
 Некоторые файлы Смит на всякий случай сохранил. Конфликты в Мексике, Македонии и бывшей Югославии вполне могли подождать, поскольку за ночь там не случилось ничего существенного.
 Когда же терминал высветил имя мастера Синанджу, Смит так и ахнул. Вызвав нужный файл, Смит обнаружил впечатляющие цифры расходов на кредитной карточке Чиуна. В другое время сумма привела бы главу КЮРЕ в ужас, но сейчас главным было то, что после долгих недель полного молчания старик вновь появился в поле зрения.
 Первая, снятая со счета сумма была потрачена на перелет из Юмы, штат Аризона, в Феникс. Оттуда мастер Синанджу самолетом отправился в Нью-Йорк-Сити.
 Странно, но в Нью-Йорке он пробыл совсем недолго. Прибыв в город около полудня, уже в 15.00 он улетел в Бостон.
 Тут след его терялся.
 Смит нахмурился. В июле Римо с Чиуном, судя по кредитным карточкам, улетели в Юму и там как сквозь землю провалились. В течение трех с лишним месяцев от них не было ни слуху ни духу. Со счетов не снималось ни цента.
 И вот теперь Чиун вернулся в Бостон, где прежде проживал вместе с Римо.
 Взглянув на кредитный счет Римо, Смит удивился — Римо не истратил ни доллара.
 — Странно, — пробормотал шеф КЮРЕ. — Мастер Синанджу вернулся, но почему-то без Римо. Что же могло случиться?
 Харолд В. Смит весь похолодел от тревожных предчувствий. А если Римо погиб? Неужели такое возможно?
 Смит вновь вернулся к расходной колонке кредитного счета Чиуна. Мастер пробыл в Нью-Йорке чуть больше трех часов и за это время успел пообедать в одном из корейских ресторанов Манхэттена. Интересно, что привело его на Манхэттен?
 Какое-то время Смит еще размышлял, одновременно поглощая одну за другой чашки крепкого, черного, очень сладкого кофе, чтобы не уснуть после бессонной ночи. Но вот в кабинет вошла секретарша и вручила огромный конверт почтовой службы «Федерал Экспресс».
 — Вот, только что принесли, доктор Смит.
 — Благодарю вас, — кивнул директор «Фолкрофта», вертя конверт в руках.
 На стандартной желтовато-коричневой крафт-бумаге стоял адрес отправителя — Куинси, Массачусетс. Имя же было выведено знакомым косым почерком, выдававшим восточное происхождение корреспондента.
 Чиун!
 Торопливо вскрыв конверт, Смит достал один-единственный листок бумаги, исписанный стилизованным каллиграфическим почерком по-английски, без всякого сомнения, принадлежавшим самому мастеру Синанджу.
 "Досточтимый Император!
 Долго, о как долго служил Дом Синанджу западному Риму наших дней. И служба его могла бы продолжаться бесконечно. Но боги рассудили иначе. Мы должны подчиняться их воле, даже если веруем в разных богов. Ибо, дожив до такого преклонного возраста, я вдруг получил урок, горький, слишком горький, чтобы рассказывать о нем в письме и тем самым портить церемонию прощания. Итак, прощай, о Император Смит! Да продлятся вечно счастливые дни твоей жизни!
 PS. Капсула теперь твоя. Если боль потери станет невыносимой, она поможет тебе найти забвение и утешение".
 Харолд В. Смит пристально посмотрел на исписанный черными чернилами листок, и перед глазами у него все поплыло.
 Мастер Синанджу решил покинуть Америку! Другого объяснения письму он не находил.
 Но о какой капсуле идет речь? Заглянув в конверт, директор «Фолкрофта» обнаружил внутри завернутую в розовый шелк капсулу с ядом, которую Римо отобрал у него несколько месяцев назад, поклявшись не возвращать до тех пор, пока Смит не найдет его родителей, живых или мертвых.
 Глава КЮРЕ положил пилюлю в жилетный карман для часов и откинулся на спинку кожаного кресла. Лицо его мертвенно побледнело, глаза же абсолютно ничего не выражали. Похоже, он готов был сидеть так целую вечность.
 За шестой чашкой горячего кофе Харолда В. Смита осенило. Он вздрогнул, чашка выскользнула у него из рук, и горячая жидкость, обжигая, разлилась по серым брюкам. Глаза его за стеклами очков без оправы расширились и округлились от ужаса. Он весь побелел как мел.
 Теперь Харолд В. Смит знал ответ на мучивший его со вчерашнего вечера вопрос.
 Скандал в зале Генеральной Ассамблеи ООН разразился приблизительно в половине второго, то есть где-то через час после прибытия в Нью-Йорк Чиуна. А спустя час после скандальной потасовки он, отобедав в корейском ресторане, улетел в Бостон.
 Теперь шеф КЮРЕ точно знал, кто выступал перед Генеральной Ассамблеей, и даже догадывался, что за слова повергли уважаемое собрание в совершеннейший хаос и заставили дипломатов спешно разъехаться восвояси. Смит даже догадывался о том, что именно они сейчас обсуждали со своими правителями.
 Глава КЮРЕ ничуть не сомневался в правильности догадки, ибо мастер Синанджу мог предложить представителям практически всех стран мира только одно, что, кстати, сразу объясняло все последовавшие события.
 Никто никакой войны не объявлял.
 Просто Дом Синанджу предложил свои услуги тому, кто больше заплатит, и сделал это в самой краткой и невероятно драматичной форме. Теперь во всех столицах мира государственные мужи спешно подсчитывали имевшееся золото и прочие драгоценности. Весь мир неожиданно оказался на пороге величайшей за всю историю человечества войны претендентов на получение бесценных услуг Дома Синанджу. Войны за контроль над самым страшным ассасином века.
 В этой войне мог быть только один победитель, а ценой поражения стала бы беззащитность перед всеми мыслимыми и немыслимыми бедами и катастрофами.
 В этой войне США допустить поражения не могли.


* * *

 Мастер Синанджу сидел в башне для медитирования, расположенной в большом замке, который подарил ему благодарный Император Америки. В замке насчитывалось целых шестнадцать апартаментов, и во всех имелась собственная кухня, ванная и две спальни.
 Чиун восседал на деревянном полу перед каким-то пергаментным свитком, закрепленным по углам большими полудрагоценными камнями. Неторопливыми движениями он наносил на пергамент слова и размышлял, не сочтут ли его потомки беззастенчивым хвастуном и вралем?
 Чиуну вовсе не хотелось представать перед ними бессовестным лгуном. Возможно, стоило опустить описание огромного замка. Будущим мастерам Синанджу достаточно знать количество апартаментов, тем более что страна, известная корейцам под названием Ми-Гук, вряд ли будет долго процветать. Глядя на пергамент, испещренный только что нанесенными древними корейскими письменами, старик мучительно раздумывал, не зачеркнуть ли строчки, посвященные описанию роскошного замка. Потом он сообразил, что это только внесет грязь и путаницу, и, поразмыслив еще немного, окончательно решил ничего не зачеркивать и оставить все как есть. Уж лучше он перевезет весь замок Синанджу, камень за камнем, в свою родную деревню, где потомки сами оценят всю его роскошь. Тогда никто не посмеет отрицать щедрость Императора Америки, и каждый по достоинству оценит заслуги Чиуна.
 Теперь, собираясь навсегда покинуть Америку, он не хотел так просто бросать подаренный ему прекрасный замок.
 Мастер Синанджу бился над обоснованием причин, заставивших его отказаться от клиента, который заплатил Дому Синанджу в тысячу раз больше, чем все прочие клиенты за всю историю Кореи, но тут зазвонил телефон. Чиун в нерешительности поднял голову. Может быть, потенциальный клиент? А вдруг Император Смит, который, вне всяких сомнений, скрежещет сейчас зубами и рвет на себе одежду, навсегда лишившись услуг Дома Синанджу.
 Остановив свое проворное гусиное перо, кореец решил подождать. А телефон все звонил и звонил беспрерывно. После сорокового сигнала он наконец умолк, но тут же зазвонил снова.
 Чиун покачал головой — да, это Смит. Только он способен терзать его уши, отказываясь верить жестокой правде, свалившейся словно снег на голову. Ни один уважающий себя претендент на получение услуг Дома Синанджу не стал бы проявлять столь откровенное нетерпение еще до начала переговоров.
 Поэтому мастер продолжил свое занятие, ничуть не сомневаясь в том, что не упускает выгодного клиента, который сейчас, должно быть, подсчитывает золото в надежде обрести абсолютную безопасность для своего трона.
 А все же приятно осознавать, что в тебе остро нуждаются!


* * *

 Харолд В. Смит в отчаянии бросил телефонную трубку. Пять попыток дозвониться до Чиуна, каждая из которых длилась не меньше сорока гудков, не привели к желаемому результату. Трубку так никто и не снял.
 Впрочем, мастер Синанджу и впрямь мог сейчас отсутствовать. Но более вероятным Смиту казалось предположение, что Чиун просто не подходил к телефону. Кореец ненавидел телефоны, во всяком случае, так говорил. Одной из самых существенных статей расходов — не считая, конечно, расходов Римо на новую обувь, которую он каждый раз выбрасывал, вместо того чтобы просто почистить, — была ежемесячная замена телефонных аппаратов. Если телефон начинал звонить в неподходящую минуту, Чиун махом разбивал его на мелкие кусочки или превращал в лепешку, зажав в руке пластиковый корпус. Смит много раз видел безнадежно испорченные Чиуном аппараты и все же не мог взять в толк, как это старику удавалось с помощью одних лишь пальцев превращать пластмассу в бесформенный комок. Оставалось только молча менять телефонные аппараты.
 Теперь внимание Смита переключилось на небольшой красный телефонный аппарат без диска. Впервые за последний год он был водружен на место посреди абсолютно чистого рабочего стола. Когда Смит снимал трубку, в спальне Линкольна в Белом доме тут же срабатывал точно такой же красный аппарат.
 Однако сейчас шеф КЮРЕ удержался от того, чтобы снять телефонную трубку.
 Еще до сенсационного скандального инцидента он собирался сделать звонок вежливости своему высокому боссу, просто чтобы сообщить, что прямая телефонная связь наконец восстановлена и КЮРЕ в любой момент готова приступить к работе.
 Особенностью этой секретной организации было то, что Президент США не мог приказывать ее членам выполнить то или иное задание. Он мог только высказывать просьбу или предложение, а вся ответственность за окончательное решение и последующее исполнение лежала на худых плечах Харолда В. Смита. Ибо, окажись вдруг на посту Президента не слишком честный человек, он мог бы воспользоваться могуществом КЮРЕ в своих корыстных целях.
 Нет, теперь Смит не хотел звонить главе государства. Стоит ли сообщать ему плохие новости — ведь КЮРЕ лишилась своей правой руки, и не исключено, что подобное сообщение натолкнуло бы чрезвычайно озабоченного бюджетным дефицитом Президента на решение закрыть организацию.
 Смит сунул красный телефонный аппарат в ящик своего стола и запер его на ключ, потом убедился в том, что капсула с ядом лежит на месте, в кармане жилета. Затем снял с верхнего ящичка старомодного деревянного каталога свой чемоданчик.
 Добравшись на такси до железнодорожного вокзала, он купил билет в Бостон и обратно.
 Спустя четыре часа Смит прибыл на Южный вокзал Бостона. Решив воспользоваться подземкой, он был неприятно удивлен резко подскочившей стоимостью проезда.
 — Восемьдесят пять центов? — удивился Смит.
 — В Нью-Йорке метро стоит один доллар двадцать пять центов.
 — Но здесь же не Нью-Йорк!
 — Сэр, вы не на блошином рынке, чтобы торговаться. Платите восемьдесят пять центов или езжайте на такси. Тогда с вас сдерут полтора доллара только за то, что вы сели в машину и сказали, куда ехать.
 Отсчитав восемьдесят пять центов мелочью, Харолд В. Смит купил один жетон. Второй, на обратный путь, он покупать не стал. Жизнь — штука непредсказуемая. Кто знает, что с ним произойдет в ближайшие полчаса? А вдруг ему станет плохо и он попадет в больницу? Или, того хуже, внезапно умрет? Тогда второй жетон никогда ему не понадобится.
 И вот глава КЮРЕ уже шагает по знакомым улицам к большому зданию кондоминиума, которое когда-то было церковью.
 Смит приобрел это здание с аукциона, причем так дешево, что на губах его тогда даже заиграла улыбка. Предполагалось, что здесь будет церковь, однако во второй половине восьмидесятых, когда кондоминиумы росли как грибы, строение превратили в многоквартирный жилой дом. Правда, спустя несколько лет, когда кондоминиумный бум стих, владелец здания обанкротился.
 Смит нажал кнопку звонка.
 Ему никто не открыл.
 Он позвонил еще раз и с тем же результатом.
 Смит заглянул внутрь сквозь овальные толстые стекла в двойных дверях. Он увидел шестнадцать, по числу квартир, почтовых ящиков, кнопки звонков в жилые помещения и внутреннюю дверь, которая вела к общей лестнице.
 Глава КЮРЕ тотчас отошел от двери и направился к ближайшему магазинчику, где попытался купить всего одну пластинку жевательной резинки.
 Продавец выложил перед ним целую пачку.
 — Но мне нужна всего одна пластинка! — возразил Смит.
 — Мы не продаем жевательную резинку пластинками, — без тени смущения отозвался продавец.
 Харолд В. Смит недовольно скривился.
 — А жевательные шарики у вас есть? — поинтересовался он.
 — Шариков нет, есть только пластинки в пачках. Так вы берете?
 — Ладно, — проворчал Смит, с явным неудовольствием отсчитывая пятьдесят пять центов мелочью.
 Как потом выяснилось, Смиту понадобилась не одна, а две пластинки. Таким образом, он избежал повторного похода в магазинчик, но три пластинки все же остались неиспользованными.
 Яростно прожевав пластинку до состояния полного размягчения, он с силой вдавил кнопку звонка и зафиксировал его в таком положении с помощью теплого комочка.
 Потом, аккуратно подтянув брюки на коленях, опустился на ступеньку, положил чемоданчик себе на колени и стал ждать. Звонок входной двери звенел не умолкая.
 Меньше чем через десять минут дверь открылась.
 Глава КЮРЕ встал и обернулся.
 На пороге стоял мастер Синанджу в черном, расшитом золотом кимоно, и выражение его лица не предвещало ничего хорошего. Впрочем, едва он узнал непрошеного гостя, на лице его появилась маска холодного равнодушия.
 — А, Смит... — сдержанно проговорил он.
 — Я, мастер Чиун, — так же сдержанно подтвердил Смит.
 Оба замолчали. Мастер Синанджу и не собирался приглашать приехавшего в дом, и тот прекрасно понимал это.
 Наконец глава КЮРЕ откашлялся и произнес:
 — Я пришел поговорить насчет продления нашего контракта.
 — Разве вы не получили мое письмо?
 — Получил.
 — И капсулу, которую Римо просил меня вам вернуть?
 — И капсулу тоже.
 — И вы ею не воспользовались?
 — Нет, — ровным голосом отозвался Смит.
 Оба снова замолчали.
 Глава КЮРЕ кашлянул еще раз.
 — Вы не предложите мне войти?
 — Увы, я не могу вас принять.
 — Почему?
 — Ко мне должны прийти.
 — Кто? Римо?
 Чиун ткнул пальцем в сторону до сих пор не умолкавшего звонка и проговорил:
 — Нет, сейчас наверняка придет мастер, чтобы отремонтировать этот взбесившийся звонок, и мне придется уделить ему максимум внимания, чтобы работа была выполнена как следует.
 Харолд В. Смит протянул руку к «взбесившемуся» звонку и отлепил свою жевательную резинку. Тотчас стало тихо.
 — Теперь вы, видимо, можете отказаться от услуг мастера.
 Кореец почтительно покачал головой и пробормотал:
 — Преклоняюсь перед вашим знанием всех этих механических штуковин.
 — Я займу всего несколько минут вашего драгоценного времени, мастер Чиун.
 — Тогда входите.
 Мастер Синанджу провел Смита в башню для медитирования, наполненную холодным светом осеннего солнца, лучи которого свободно проникали в нее через большие окна.
 Стены и немногочисленная мебель были насквозь пропитаны запахом свежего риса. Пожалуй, этот запах уже никогда не выветрится отсюда, подумал Смит.
 Чиун подождал, пока глава КЮРЕ устроится на татами, потом с удивительной для его возраста легкостью опустился на мат напротив.
 — Я не могу уделить вам много времени, — нараспев произнес он. — Вы помешали мне упаковать вещи.
 — Вы уезжаете из Америки?
 — Да, к сожалению.
 — Можно поинтересоваться почему?
 — Здесь слишком много горьких воспоминаний...
 — А где Римо? — нахмурился Смит.
 — Мне запретили об этом говорить.
 — Запретили? Кто?
 — Римо пошел своим путем, а теперь своим путем пойду и я.
 — Так вот почему вы решили разорвать контракт, — догадался глава КЮРЕ.
 — Я ничего не разрываю. Срок действия нашего контракта истек, и на сей раз у меня нет желания его возобновлять.
 — Но почему?
 — Просто-напросто не могу.
 — Не можете?!
 — Я ведь совсем старик, и мне уже не по силам такая работа.
 Харолд В. Смит достал из чемоданчика свой кольт и наставил его на мастера Синанджу.
 — Я вам не верю!
 Ни один мускул не дрогнул на лице Чиуна. Взглянув на оружие, он невозмутимо произнес:
 — Я говорю правду.
 — Хорошо, пусть я ошибаюсь, но тем не менее спущу курок.
 Чиун выпятил тощую грудь и тут же стал похож на зобастого голубя.
 — Стреляйте! Рана от пули все равно не настолько страшна, как та, что нанес мне этот неблагодарный, которого вы когда-то уговорили меня взять в обучение...
 И мастер Синанджу закрыл глаза.
 И Харолд В. Смит нажал на спуск.
 В тишине башни грянул выстрел. Смит вздрогнул от грохота, пороховой дым застлал ему глаза.
 Когда спустя пару секунд к нему вернулось ясное зрение, он увидел сидевшего перед ним как ни в чем не бывало мастера Синанджу. В глазах его появился какой-то странный холодный свет.
 Смит так и ахнул.
 — Что произошло?
 — Вы промахнулись.
 — Но вы же не двигались с места!
 — Правильно, не двигался.
 — Тогда где же пуля?
 Из широкого рукава кимоно высунулась рука с когтистыми пальцами, и мастер Синанджу неспешно указал на стоявший между ними чемоданчик Смита.
 Глава КЮРЕ взглянул в указанном направлении: чемоданчик стоял там, куда он сам его поставил, однако с одной его стороны едва заметно дымилась дырочка от пули. Горячий свинец пронзил кожаную обивку и был остановлен пуленепробиваемым слоем кевлара.
 — Невероятно! — выдохнул Смит. Значит, Чиун загородился от пули именно его чемоданчиком, да так быстро, что человеческий глаз не уловил никакого движения.
 — Чего уж там, — снисходительно произнес мастер.
 Харолд В. Смит заставил себя сконцентрироваться.
 — Я хочу знать правду, — проговорил он.
 — Какую правду?
 — Мастер Чиун, Америка хорошо вам платила.
 — Не спорю.
 — Если дело в деньгах, я постараюсь сделать все, что в моих силах, хотя ничего обещать не могу, — сказал Смит.
 — Дело не в деньгах. Работа по контракту требует усилий не одного, а двух мастеров Синанджу. Раньше такого не бывало, мастера всегда прикрывали его «ночные тигры». Но мне на долю выпало работать на такого клиента, который уговорил меня обучить ассасина из своей страны. И я взялся за дело, потому что у меня не было выбора. Время и силы, отданные ученику, потрачены впустую. Замены ему я нигде не нашел...
 — Значит, Римо решил действовать в одиночку?
 — Римо решил вести растительный образ жизни, распрощавшись с судьбой ассасина. Он принял твердое решение, и никто теперь его не отговорит.
 — Где он сейчас? — перебил старика Смит.
 — Не спрашивайте, не скажу.
 — Ты что, боишься конкуренции?
 — Страх мне неведом. То, что я чувствую, похоже на сердцевину персика — такое же жесткое и горькое. Во мне прочно угнездилась скорбь, ибо я, оказывается, воспитал такого ученика, который попрал свое предназначение.
 — Неужели Римо навсегда решил выйти из игры?
 — Это я должен выйти из игры! Я жажду удалиться от дел и спокойно провести остаток жизни в своей деревне, наблюдая оттуда за самостоятельной работой своего ученика. Я отдал ему все свои силы и что же получил взамен? Он меня бросил!
 — Опять?
 Чиун горестно сгорбился.
 — Меня выбросили за ненадобностью, — прошептал он.
 — Выбросили?
 — Прежде, я слышал, в этой стране был распространен такой обычай — выгонять из дому ставших недееспособными стариков.
 — Совсем не похоже на Римо, — негромко возразил Смит.
 — Мой американский ученик предал меня! Здесь мне больше нечего делать, прочь, прочь с этих неприветливых берегов...
 — И что вы теперь будете делать?
 — Я слишком стар, чтобы снова обучать кого-то. Даже если мне удастся подыскать подходящего ученика, я уже не успею создать еще одно чудо. Я уже вырастил двух мастеров Синанджу, и оба оказались неблагодарными!
 — Давайте заключим контракт на прежних условиях.
 — Я же сказал, что уже не в силах работать на Америку. Слишком стар для этого. Теперь придется поискать не столь требовательного клиента.
 — Я хочу, чтобы услуги Дома Синанджу были сняты с открытых торгов!
 — А кто сказал, что они выставлены на открытые торги?
 — Вчера в зале заседаний Генеральной Ассамблеи ООН произошел неприятный инцидент. Полагаю, вам известно, о чем я.
 — Возможно, — бесцветным тоном отозвался Чиун.
 — Так вот, предлагаю продлить наш контракт на прежних условиях, только вы будешь получать деньги просто так, ровным счетом ничего не делая.
 — Нет, я так не могу.
 — Почему?
 — Честь для меня превыше всего. Я не могу брать золото и ничего не делать! Сначала я буду сидеть сложа руки, потом вы, видя, как ни за что ни про что уплывают ваши деньги, станешь просить меня о каких-нибудь мелких одолжениях, разного рода небольших услугах, вроде лакейских, и так постепенно превратите меня в своего раба. Не бывать этому!
 — Хорошо, я готов заплатить вам за то, что вы откажете в услугах перечисленным мной государствам.
 — Хотите подкупить меня? — Чиун гордо выпрямился.
 — Я, как всегда, забочусь прежде всего о безопасности США.
 — Мой долг перед Домом Синанджу взвесить все поступившие предложения и выбрать самое достойное, самое выгодное, ибо я последний мастер Синанджу и теперь некому занять мое место. Тех денег, что мне удастся заработать до конца жизни, должно хватить всей деревне на очень многие годы. Нельзя же уйти в загробный мир, зная, что халатное отношение к своим непосредственным обязанностям повлечет за собой страдания народа!
 — Но без вас организация прекратит свое существование!
 — Не моя забота.
 — Значит, мне придется уйти ни с чем?
 Глаза Чиуна сузились, превратившись в щелки.
 — Если вам удастся найти Римо, можешь попробовать заключить сделку с ним.
 — А где он сейчас?
 — Спросите у своих оракулов, глядишь, они подскажут. Я не могу.
 Харолд В. Смит нахмурился. Резко выпрямившись, он сурово спросил:
 — Это ваше последнее слово?
 — К сожалению, да.
 — Ладно, мне пора.
 — Если Дом Синанджу будет существовать после моей смерти, — многозначительно проговорил мастер, — знайте, в свитках будет записано, что я никогда ничего не имел против сотрудничества с Америкой и желал, чтобы ваши законные сыновья в будущем могли найти общий язык с моими потомками.
 — У меня нет сыновей, — сухо произнес Харолд у. Смит.
 Он повернулся и молча вышел из комнаты.
 Мастер Синанджу по-прежнему неподвижно сидел на своем татами. Его чуткий слух ловил каждый шаг Смита по ступенькам лестницы; вот входная дверь отворилась, закрылась, и наступила мертвая тишина.
 Итак, дело сделано. Одна дверь закрылась, зато теперь откроются другие.
 Завтра непременно начнется настоящая война претендентов на получение услуг Дома Синанджу.




 Глава 9


 Проснувшись свежим и бодрым, Римо отправился на поиски Санни Джоя.
 — Санни Джой уехал в Мексику, — сообщил ему индеец в потертых джинсах и выгоревшей фланелевой рубашке. Причем выражение его лица осталось совершенно непроницаемым.
 — В Мексику? Так прямо взял и уехал?
 Индеец едва заметно пожал плечами.
 — Санни Джой время от времени ездит туда. Может, там у него зазноба...
 — Он ничего мне не передавал?
 — Меня, во всяком случае, не просил.
 — И куда конкретно он направился? — спросил Римо.
 Индеец сплюнул себе под ноги.
 — Откуда я знаю... Санни Джой вернется, когда захочет.
 — Ты что, не можешь сказать, куда конкретно он поехал? — вспылил Римо.
 — Обычно он ездит в Куэрвос, — нехотя выдавил индеец.
 — Спасибо, — сухо отозвался Римо, вовсе не испытывая никакой благодарности к неразговорчивому собеседнику.
 — Не за что, — буркнул тот.
 Римо отправился в поселок пешком. В прежние времена, до того как стали вымирать женщины племени, индейцы селились в деревянных домиках, напоминавших с виду жилища переселенцев на Дикий Запад. В таком вот месте Римо когда-то оставил взятую напрокат «мазду-навахо».
 Опустевший поселок производил жутковатое впечатление. У колодца одиноко стояла старуха индианка, качая воду в подставленную деревянную бадью. При каждом движении ее сухоньких плеч на согнутой спине подпрыгивали седые косички. Когда Римо подошел к своему джипу, она даже не взглянула в его сторону.
 Усевшись за руль, Римо двинулся на юг. Рассеянно глядя на «дворники», старательно сметавшие пыль и грязь с лобового стекла, Римо размышлял о странном поведении Санни Джоя. Почему он ничего не сказал? Удивительно!
 Остановившись на берегу Колорадо, Римо выкупался и голыми руками поймал себе рыбину на завтрак: река буквально кишела радужной форелью. Он развел костер древним способом — невероятно быстрым и интенсивным трением палочек друг о друга.
 Насадив пойманную форель на заостренную палку, Римо воткнул ее в песок рядом с костром и стал ждать, пока рыба зажарится как следует.
 Странное дело, он уже начал привыкать к Санни Джою как к родному отцу. Со дня смерти матери уже прошло столько лет, что он имел полное право завести себе подружку.
 Улыбнувшись, Римо снял с палки готовое блюдо и с наслаждением откусил сочную мякоть. Позавтракав, он тщательно вымыл лицо и руки в прохладной речной воде и вновь уселся за руль. Джип послушно тронулся на юг.
 У самой границы из-за поворота выскочил пограничный патруль на белой машине и, включив пронзительную сирену попытался остановить Римо.
 Он хотел было газануть, но передумал. Сейчас у него не было никакого желания связываться с патрулем, поскольку он не помнил, истек ли срок аренды джипа.
 Завидев впереди контрольно-пропускной пункт, Римо и вовсе раздумал сопротивляться властям. Пусть все идет своим чередом.
 Он послушно притормозил у обочины.
 — В чем дело? — Римо протянул патрульному офицеру удостоверение личности, согласно которому он, Римо Дюрок, являлся агентом ФБР.
 — По ту сторону границы расположилось крупное войсковое соединение Мексиканской федеральной армии.
 — И что?
 — По всей границе, от Сан-Диего до Браунсвилля, спешно подтягиваются мексиканские армейские части. Похоже, затевается что-то серьезное. Пересекать границу теперь небезопасно, сэр. Мы вынуждены просить вас вернуться обратно.
 — Я разыскиваю мужчину лет шестидесяти на черном джипе. Пару часов назад он, по всей видимости, пересекал здесь границу.
 — Джип, соответствующий вашему описанию, действительно пересек границу за десять минут до того, как мексиканцы закрыли проезд через свой КПП, — сообщил патрульный офицер.
 — Он-то мне и нужен!
 — Водитель был арестован мексиканскими властями.
 — За что? — с едва заметным удивлением спросил Римо.
 — Если бы мы знали, то поняли бы, наверное, зачем Мексика стягивает войска к границе с США.
 — Это мой отец! Я должен попасть в Мексику.
 — Извините, сэр. Мы вынуждены просить вас вернуться.
 Римо нахмурился. Впереди, полностью перекрыв дорогу, стояли еще две машины с пограничниками. Если он попытается рвануть через пустыню, они без труда настигнут его. Значит, надо придумать другой способ.
 — Ладно, раз вы настаиваете... — недовольно пробормотал Римо и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, поехал обратно, на север.
 Патруль проводил «мазду-навахо» внимательным взглядом.
 Заехав в заросли высоких, как органные трубы, кактусов, Римо бросил там свою машину и пешком направился в глубь пустыни.
 Его и без того глубоко посаженные глаза теперь и вовсе утонули в темных глазницах. От мокасин на песке оставались неглубокие следы, которые очень скоро были стерты солнцем и ветром...


* * *

 Санни Джой Ром сидел в одиночной камере городской тюрьмы Куэрвоса и никак не мог взять в толк, что вдруг нашло на мексиканцев. Томительно тянулись часы, а в камеру к нему так никто и не заглядывал.
 Подойдя к решетке, он попробовал заговорить с надзирателем.
 — Эй, компадре! В этом городе меня все знают!
 Надзиратель ничего не ответил.
 — Меня зовут Билл Ром. Может, ты видел фильмы с моим участием? Я играл Болотного Человека, ботаника, который превратился в ходячее растение из-за экологической катастрофы. Прошлым летом фильм «Возвращение Болотного Человека» собрал сорок миллионов долларов.
 — Дерьмо [1]  всегда плавает на поверхности, — пробормотал надзиратель по-испански.
 — Что? — переспросил Санни Джой.
 — Я говорю, дерьмо всегда плавает на поверхности, — повторил надзиратель по-английски.
 — Кроме шуток! Мое имя действительно на слуху! Я принадлежу к индейскому племени Сан Он Джо, которое живет в своей резервации. Вашингтону не понравится то, как вы со мной обращаетесь. Да ты поспрашивай людей в городе! В свое время я потратил тут немало денег. Меня зовут Санни Джой Ром.
 — Вполне возможно, сеньор. Но теперь твое имя — дерьмо!
 Санни Джой замолчал. Что за чертовщина? Сегодня, как и прежде, он без всяких проблем пересек границу с Мексикой через давно знакомый пограничный КПП. Пограничники даже махали ему руками и, как всегда, улыбались вслед. А потом он неожиданно наткнулся на мексиканский полицейский патруль, который с ходу его арестовал. Не понимая смысла происходящего, Санни Джой подчинился властям и стал ждать дальнейшего развития событий.
 Его быстро упрятали в городскую каталажку.
 Что-то тут было не так. Затевалась нешуточная авантюра, какая-то грязная игра, и он стал пешкой в этой игре.
 Лежа на деревянной скамье, Санни Джой решил подождать. Если к полудню его не выпустят, он сам займется своим освобождением.
 Суть заключалась в том, что не было еще построено такой тюрьмы, стены которой могли бы удержать Санни Джоя против его воли.


* * *

 Неожиданно Римо наткнулся на колонну мексиканских армейских бронетранспортеров, пылившую по дороге.
 Удивительно, при чем здесь бронетранспортеры? Впрочем, после войны в Персидском заливе даже Арнольд Шварценеггер приобрел себе бронетранспортер, так почему бы и мексиканцам не закупить несколько таких штуковин?
 Армейцы тоже были крайне озадачены встречей с Римо. Машины резко затормозили, чуть было не натолкнувшись одна на другую.
 Римо остановился посреди дороги, поднял руки вверх в знак того, что у него нет оружия и он не хочет никаких неприятностей.
 Тем не менее сержант головной машины, даже не взглянув на него, грубым голосом резко отдал какую-то команду по-испански. Вооруженные мексиканские солдаты тотчас кинулись к Римо, на ходу выкрикивая:
 — Альто!
 — Я ищу пожилого американца в черной шляпе... — начал было Римо миролюбивым тоном.
 — Альто!
 — Хоть кто-нибудь из вас говорит по-английски?
 — Руки вверх, сеньор! — произнес подошедший сержант. — Вы арестованы!
 — Хорошо, пусть так. Отвезите меня к тому человеку, которого я вам описал.
 Пока ему надевали наручники, Римо изо всех сил боролся с инстинктами. Каждая клеточка его тела жаждала расправиться с солдатами: мастер Синанджу никогда не позволит врагу прикасаться к себе. Но теперь Римо уже был не ассасином, а обычным человеком.
 Чиун убил бы меня за это, подумал он.
 Его подвели к бронетранспортеру и затолкали внутрь.
 — А что, собственно, случилось? За что я арестован? — поинтересовался он.
 — Ты шпион!
 — Я американский турист!
 — Ты американец в Мексике. А граница для американцев закрыта!
 — И кто ее закрыл?
 — Мексика!
 — Да что стряслось в этой Североатлантической зоне свободной торговли?
 Водитель молча сплюнул в пыль.
 — Что стряслось? Статья 187 соответствующего договора, вот что стряслось! — прорычал сержант.
 Ну и ну, пронеслось в голове у Римо. Видно, мексиканское правительство имело серьезные основания для такого скандального шага. Он решил подождать дальнейшего развития событий и первым делом найти Санни Джоя. А там уж будет видно.


* * *

 Но его привезли не к Санни Джою, а в военный лагерь, втолкнули в брезентовую солдатскую палатку и приказали подождать на ящике с боеприпасами, пока не придет майор.
 — Я бы предпочел сесть на песок, — заикнулся было Римо.
 — Нет, ты сядешь на ящик!
 — Но он слишком твердый, от него, как и от тебя, у меня заболит задница.
 Сержант-мексиканец моментально обиделся. Казалось, он вот-вот ударит Римо тяжелым прикладом ружья.
 — Я сказал, на ящик! — зарычал он.
 — Ну, раз ты настаиваешь... — ухмыльнулся Римо и с такой силой плюхнулся на ящик, что тот раскололся на мелкие кусочки.
 С улыбкой глядя на побагровевшее лицо сержанта, Римо спокойно уселся на песок в углу палатки.
 Лицо вошедшего майора было темнее тучи. Гневно взглянув сначала на Римо, потом на разбитый им ящик, он рявкнул:
 — Кто ты, гринго?
 — Малыш-гринго, который ищет своего папочку. Большого Гринго.
 — Что?!
 — Послушайте, ваши подчиненные сегодня утром арестовали еще одного человека. Отвезите меня к нему, вот и все.
 — Ах того... — сказал майор, пальцами подкручивая усы. — Он в тюрьме Куэрвоса.
 — Тогда и меня посадите в эту тюрьму.
 — Ну уж нет! Ты — военнопленный, а того гринго арестовала полиция.
 — Черт побери, — пробормотал Римо и, подняв глаза, как ни в чем не бывало спросил: — В какой стороне находится Куэрвос?
 — Зачем тебе?
 — Так, на будущее. А вдруг пригодится.
 — У тебя нет будущего.
 — Да какая муха вас всех укусила?! — взорвался Римо.
 — Хватит с нас терпеть господство проклятых америкашек! Теперь у нас будет такое могучее оружие, что с ним ничего не сравнится!
 — У вас что, появилась атомная бомба?
 — Наше оружие куда страшнее любой атомной бомбы!
 «Что за черт? О чем он?» — пронеслось в голове у изумленного Римо.
 — А теперь, если не скажешь, кто ты и зачем проник на территорию Мексики, будешь немедленно расстрелян!
 — Если вы расстреляете американского туриста, на ваши головы падет страшная кара. Куда страшнее, чем ваше грозное оружие, — зловеще произнес пленник.
 В ответ майор так и зашелся от хохота. Римо на мгновение усомнился, уж не попал ли он в местный сумасшедший дом?
 Мексиканец так смеялся, что никак не мог остановиться. И тут Римо перешел к действиям.
 Подобно мощной пружине он сорвался с места. Краем глаза хохотавший уловил это движение, но почему-то не насторожился. Ведь руки гринго завели за спину и надели на них наручники!
 Поэтому он крайне изумился, когда стальная цепь от наручников затянулась на его шее.
 — Где Куэрвос? К северу, югу, востоку или западу отсюда? — прошипел ему на ухо коварный гринго.
 — За-а-пад, — выдавил задыхающийся от боли и удивления майор.
 — Большое спасибо, — поблагодарил гринго и с такой силой сдавил ему горло, что мексиканец без сознания рухнул на землю.
 Отстранив безвольное тело, Римо с легкостью разорвал стальную цепь, соединявшую наручники, и ловко высвободил кисти рук.
 Спустя несколько минут он вышел из палатки, надев военную форму и фуражку майора. Часовой беспрепятственно пропустил его к бронетранспортеру, но как только он сел за руль, наперерез ему рванулась такая же машина. Видимо, Римо узнали.
 Римо вдавил педаль газа до упора, да так, что, когда он убрал ногу, педаль так и не вернулась на место.
 Через секунду бронетранспортеры со страшным грохотом и скрежетом врезались друг в друга. В воздух взлетели мексиканские солдаты. А может быть, то, что от них осталось после катастрофического столкновения.
 Успевший выпрыгнуть Римо ловко приземлился прямо перед третьей машиной. Завидев его, водитель тут же вытащил пистолет и выскочил из кабины. Римо неуловимым движением выхватил оружие из рук солдата и, превратив его в металлолом, ударил им по стальной каске нападавшего. Тот беззвучно упал под ноги американцу.
 Перешагнув через неподвижное тело, Римо мигом уселся за руль бронетранспортера. Взревел двигатель, и машина рванулась на север.
 Раскрашенный в маскировочные цвета танк попытался загородить ему дорогу. Вывернув руль, Римо ловко объехал его на предельной скорости. Причем, проезжая мимо, он с такой силой ударил ногой по траку что гусеница тут же соскочила. Танк, правда, все еще двигался.
 Из люка бронированной башни показался солдат с ручным пулеметом в руках. Первая очередь ушла в небо, вторая — в размягченный жарким солнцем асфальт позади Римо. Следующая должна была попасть в бронетранспортер, но пулеметная лента кончилась.
 Мексиканец со злостью стукнул кулаком по ставшему бесполезным оружию, глядя, как у него из-под носа ускользает верная добыча.
 Теперь Римо искренне надеялся, что в Куэрвосе ему не придется вступать в бой. В конце концов не похоже, чтобы Мексика объявила войну Соединенным Штатам Америки. Римо больше не хотел убивать. Его дни ассасина остались далеко позади, и возобновления он не желал.




 Глава 10


 Первые донесения о беспорядках на мексиканской границе Президент США получил от своего советника по национальной безопасности.
 — Пожалуй, надо переговорить с послом Мексики, — задумчиво произнес он, протягивая руку к телефонному аппарату.
 — Посол Мексики срочно отозван в Мехико для проведения консультаций, господин Президент, — напомнил ему советник.
 — Ах да, верно. Кстати, вы выяснили наконец причину скандальной драки в ООН?
 — В Госдепартаменте еще разбираются...
 — Да что там с ними такое стряслось! — не сдержался Президент.
 — Пока неясно, господин Президент.
 Он снова взглянул на донесения. Невероятно! Мексиканские войсковые соединения, еще вчера по уши барахтавшиеся в собственных внутренних проблемах, внезапно вплотную придвинулись к границе США. И безо всяких объяснений!
 — У них что, своих проблем мало? — недоуменно пробормотал он.
 — Мы должны как-то отреагировать, господин Президент, — настаивал советник по национальной безопасности.
 — Соедините-ка меня с президентом Мексики.
 — Я имел в виду ответное стягивание войск.
 — Но мексиканцы ведь не нарушили границу?
 — Пока нет, но не исключено, что в любой момент нарушат.
 — Мексиканское вторжение в США такой же бред, как и вторжение США в Канаду!
 — Собственно, такое уже однажды было.
 — Да? И когда же? — искренне заинтересовался Президент.
 — В 1812 году или что-то вроде того.
 Круглое мясистое лицо Президента США недовольно скривилось. Где-то в глубине его кабинета послышалась мелодия одной из песен Элвиса Пресли.
 Сегодня утром перед ним как никогда остро встала серьезная проблема, угрожающая его успешной политической карьере. Как всегда, она приняла форму его собственной жены, решительным шагом вошедшей к нему в Овальный кабинет, чтобы заявить о том, что в этом году Белый дом не будет праздновать традиционный День Благодарения, дабы не оскорбить коренных американцев, т.е. индейцев, не говоря уже об активистах движения за соблюдение прав животных, а что касается Рождества...
 Тревожные раздумья Президента были прерваны словами советника по национальной безопасности:
 — Если мы, в свою очередь, придвинем войска к границе, это послужит хорошим средством сдерживания.
 — Средством сдерживания должны быть наши добрососедские отношения с Мексикой, черт бы ее побрал!
 — Как вам известно, мексиканцев очень обидел антииммиграционный закон, принятый в Калифорнии.
 — Ну да, статья сто восемьдесят седьмая...
 — Совершенно верно. Ужесточение мер против нелегальной иммиграции сказалось и на экономике...
 — С каких это пор предотвращение нелегальной иммиграции стало считаться актом объявления войны?
 — Конечно, статья сто восемьдесят седьмая только предлог. Но в Европе всегда так делается, если...
 Президент задумался. Где-то далеко Элвис страстно пел о том, что он не знает, почему любит, зато точно знает, что любит.
 С явной неохотой подписывая приказы о выдвижении войсковых частей США к границам с Мексикой, он мечтал о том, что отдал бы все на свете, лишь бы избавиться от вечной головной боли — немыслимых затей жены.
 Черт побери! Если Первая леди решила вместо Рождества всей семьей праздновать Кванзу, политического скандала не миновать. Причем по силе он вряд ли уступит настоящей войне с Мексикой.




 Глава 11


 Городок Куэрвос плавился от полуденного зноя, когда туда на армейском бронетранспортере ворвался Римо. В этом типичном приграничном городке весь бизнес был ориентирован на обслуживание американских туристов. Повсюду расположились всевозможные закусочные, кафетерии и ресторанчики на открытом воздухе, где каждому посетителю чуть ли не силой навязывали дешевые украшения и прочие безделушки в псевдонациональном стиле. Казалось, сейчас Куэрвос опустел — нигде ни одного туриста, ни одного посетителя закусочной... Необычную пустынность улиц подчеркивала звучавшая в одном из ресторанчиков мексиканская песня о любви.
 Впрочем, по улицам разгуливали полицейские, и взоры их тотчас обратились в сторону появившегося в форме мексиканской армии Римо.
 Римо надвинул фуражку на глаза. Теперь его темные, глубоко посаженные глаза, высокие скулы и загорелая кожа не привлекали к себе особого внимания.
 Городская тюрьма располагалась на главной улице, поэтому найти ее труда не составило. На окнах, совсем как в вестерне, красовались толстенные решетки. Само здание было построено из саманного кирпича, и по гладкой поверхности стен змеились многочисленные трещины.
 Подъехав к тюрьме, Римо решил действовать в открытую. Вылез из машины и резко распахнул единственную дверь.
 — Что надо? — по-испански спросил охранник у входа.
 — Я ищу своего отца, — по-английски ответил Римо.
 Мексиканец тут же полез за пистолетом. Римо управился быстрее.
 Выхватив из рук полицейского оружие, он продемонстрировал, насколько хрупким на самом деле был его, казалось бы, надежный пистолет. Разломив корпус пополам, Римо, словно электрическую лампочку, стал выкручивать дуло. Затем поднес его к расширившимся от ужаса и изумления глазам полицейского и, держа между большим и указательным пальцами, легко сплющил.
 — Ну как, сильный гринго, да?
 — Д-д-да, — выдавил полицейский, и на его кофейного цвета коже выступил обильный пот.
 — Отведи меня к нему.
 — Да-да, да, да...
 Казалось, мексиканец совершенно ошалел от увиденного, но тем не менее безропотно повел Римо к камерам, расположенным позади служебных помещений.
 Все камеры были совершенно пусты. Дойдя до последней, полицейский побледнел, втянул голову в плечи и беспомощно развел руками.
 — Ничего не понимаю... — пробормотал он по-испански.
 — Где он? — требовательно спросил Римо.
 — Нет, нет, сеньор! Только не стреляйте! Не стреляйте, прошу вас!
 — Я же сломал твой пистолет, ты что, не помнишь?
 Полицейский, взглянув на пустые руки Римо, решил использовать шанс.
 Он резко замахнулся и... Римо уловил движение за доли секунды до того, как полицейский нанес удар. Кулак охранника попал прямо в выжидательно растопыренные пальцы Римо. Намертво зажав руку полицейского, Римо надавил посильнее. Мексиканец застонал от боли. Римо удвоил усилия. Раздался хруст костей. Только тут мексиканец осознал свою ошибку.
 — Нет, нет, прошу вас... — взвизгнул он по-испански.
 — Где мой отец?
 — Я... я не знаю... Он... он только что был здесь...
 — Скажи правду, тогда я сохраню тебе руку.
 — Не вру! Не вру!!!
 Не выдержав страшной боли, мексиканец истошно завопил, и в ответ на этот пронзительный крик из служебных помещений донесся топот ног спешивших на помощь коллег. Римо тотчас ударил мексиканца ребром ладони в подбородок, и тот беззвучно повалился на пол. Американец обернулся к подоспевшим охранникам.
 Им понадобилось целых три секунды, чтобы правильно оценить обстановку. За это время Римо успел перехватить инициативу.
 Один из солдат получил страшный удар в лицо и перелом лицевых костей черепа. Закатив глаза, солдат рухнул на пол.
 К животу Римо устремились два штыка. Резким ударом он напрочь снес штыки, потом схватил ружейные дула и свел их вместе, превратив их в подобие единой, сваренной посередине, трубки. И едва успел отскочить, прежде чем солдаты нажали на курки.
 Две пули встретились лоб в лоб в ставших единым целым стволах ружей, и результат этой встречи был поистине ужасающим. Оба солдата превратились в кучу дымящихся кусков человечины...
 Последний оставшийся в живых тем не менее судорожно целился в гринго. Всякий раз, когда он уже готов был нажать на спуск, Римо ловко уворачивался и незаметно для солдата с каждым маневром приближался. Убежденный в том, что наличие оружия дает ему неоспоримое преимущество над невооруженным, солдат не заметил, как тот оказался совсем рядом. Он тотчас выпрямился и замер на месте. Солдат спустил курок.
 Собственная пуля снесла ему полголовы, ибо Римо успел повернуть дуло ружья прямо в лицо солдата. Охранник рухнул, заливаясь кровью и все еще крепко сжимая ружье, с помощью которого он совершил неотвратимое самоубийство.
 Римо подскочил к камере и ребром ладони взломал замок. Решетчатая дверь со скрипом распахнулась. В камере было пусто — лишь жесткая деревянная скамья да треснутый фаянсовый унитаз. Однако помещение еще хранило едва уловимый до боли знакомый запах. Запах кожаной одежды его отца!
 С улицы донесся шум двигателя армейского джипа. Выскочив во двор, Римо увидел удалявшийся в облаке пыли джип, за рулем которого сидел очень высокий мужчина. Вроде бы густая черная шевелюра?
 — Санни Джой? — недоуменно пробормотал он.
 И помчался вслед за армейским джипом. Машина прибавила скорость. Римо сделал то же самое. Пружинистые ноги несли его вперед стремительными грациозными прыжками.
 На улицу выбежал солдат и прицелился в удаляющегося Санни Джоя. Римо пришлось развернуться на сто восемьдесят градусов и стремительно рвануться назад. В одно мгновение оказавшись рядом с ничего не подозревавшим стрелком, он ударом руки снес ему голову. Обезглавленное тело повалилось в дорожную пыль.
 Римо вновь помчался вслед за армейским джипом. Теперь уже ни один из оставшихся в живых солдат не чинил ему препятствий.
 Догнав джип, Римо крикнул:
 — Эй, подожди!
 Сидевший за рулем Санни Джой невозмутимо спросил:
 — Что ты тут делаешь?
 — Я хотел освободить тебя из тюрьмы!
 — Я и сам способен освободиться, черт возьми!
 — Ты что, не остановишься?
 — Зачем? Если ты так быстро бегаешь, обогни машину с другой стороны. Там дверь открыта.
 — Черт побери!
 Чуть приотстав, Римо забежал с другой стороны и, поравнявшись с пассажирским сиденьем, крикнул:
 — Все же лучше бы ты остановился!
 — Мы еще не миновали зону обстрела.
 — Да они уже прекратили стрельбу!
 — Они начнут снова, как только мы станем неподвижной мишенью. Давай, запрыгивай!
 Оттолкнувшись, Римо подскочил вверх и плюхнулся на пассажирское сиденье. Кожаные подушки смягчили его приземление.
 — Давай к границе! — выпалил Римо.
 — А я что, по-твоему, делаю?
 — Ты злишься?
 — Все шло как по маслу, пока ты не вмешался, — проворчал Санни Джой.
 — Слушай, я прикончил нескольких ублюдков, чтобы спасти твою шкуру!
 — Мне ничего не стоило спасти свою шкуру без всяких убийств! Я видел, что ты сделал с этими несчастными.
 — Но иначе бы тебя пристрелили! — выпалил Римо.
 — Нет еще такой пули или стрелы, которые достали бы Санни Джоя!
 — И на старуху бывает проруха! — запальчиво возразил сын. — Почему ты уехал, ничего не сказав?
 — С каких это пор я должен перед тобой отчитываться?
 Римо закрыл рот, не зная, что ответить.
 Так они и ехали в полном молчании, пока не пересекли границу.
 Оказавшись на территории США, Санни Джой с облегчением вздохнул и сказал:
 — Ко Джонг О говорил, что ценность воина измеряется не количеством скальпов убитых врагов и не трофеями, добытыми в войне, но его способностью действовать подобно ветру. Всякий человек чувствует ветер своей кожей, но никто его не видит. Ветер может придавать песчанику нужную форму. И никто не может его остановить! Далее горный дух Саншин. Сильный ветер преодолеет любую горную вершину, а небольшой холм и вовсе сровняет с землей. Ко Джонг О наказывал сыновьям, что они должны быть подобны ветру, и потомки его до сих пор следуют этому совету.
 Римо не нашелся с ответом.
 — Скольких ты убил там, Римо?
 — Я не считал.
 — Значит, для тебя это так просто, да?
 Сын открыл было рот, но тут же захлопнул его так резко, что клацнули зубы.
 — Когда ты вошел в тюрьму, я уже справился с двумя прутьями решетки на окне, — начал Санни Джой. — Решил, что, если к вечеру меня не освободят, ночью я спокойно вылезу. Но ты затеял настоящую войну с охраной, и стало ясно, что медлить больше нельзя.
 — Но ведь все прутья оконной решетки остались целы!
 — Конечно! Я просто вывернул их из бетонного основания. Выбравшись наружу, снова вставил их на прежнее место. Если бы не твое вторжение, меня не хватились бы до завтрашнего утра.
 — Я решил, что тебя уже нет в живых.
 — Плохо же ты знаешь своего отца! Так, сынок?
 — Я что, должен извиниться?
 — А ты действительно чувствуешь себя виноватым?
 — Нет.
 — Ты сделал то, что делаешь всегда, так?
 — Я сделал то, что делаю всегда, — эхом откликнулся Римо.
 — То, чему тебя учили?
 — Да.
 — Вот и ответ на твой вопрос.
 — Какой вопрос? — Сын недоуменно взглянул на отца.
 — Вопрос о твоем будущем. Ты выбрал путь насилия и смерти. Племя Сан Он Джо предпочитает жить в мире. Мы убиваем только тогда, когда твердо знаем, что иного выхода нет. Поэтому мы доживаем до старости и умираем в своих хижинах, а не в драке.
 — Значит, по-твоему, я должен вернуться к прежней жизни?
 — Полагаю, тебе следует хорошенько поразмыслить.
 — Ты прогоняешь меня из резервации?
 — Мы будем рады принять тебя, когда ты захочешь, — сказал Санни Джой, и голос его звучал гораздо мягче, чем прежде. — Если тебе удастся дожить до старости, резервация станет лучшим местом для успокоения твоих костей. Поверь мне, уж я-то знаю. Я и сам хочу умереть именно здесь, в красных песках пустыни.
 — Поверить не могу, что ты гонишь меня из своей жизни!
 — Я не гоню тебя, Римо. Просто хочу вернуть тебя к той единственной стезе, на которой ты чувствуешь себя как рыба в воде. Ну сам подумай!..
 — Я больше не хочу убивать!
 — А в начале нашего разговора у тебя было иное мнение. Сейчас в тебе говорит другой человек.
 — Я и сам не знаю, кто я на самом деле, — мрачно отозвался сын.


* * *

 Той же ночью Римо отправился к могиле матери. Вода в Смеющемся ручье поднялась. Когда три месяца назад Римо впервые появился в резервации, русло, казалось, совсем пересохло. Как же быстро миновало счастливое время!
 Римо долго чего-то ждал, стоя у могилы. И вот из ниоткуда возник Санни Джой.
 — Как думаешь, что бы она сейчас сказала? — помолчав, спросил сын.
 — Насчет чего?
 — Насчет меня.
 — Ну, я думаю, она бы гордилась своим единственным сыном, который вырос и стал красивым и сильным мужчиной, преданным своей родине.
 — Я ассасин.
 — Ну и я был когда-то солдатом, — спокойно проговорил Санни Джой.
 — Солдат — совсем другое дело. А я — ассасин, профессиональный убийца. Для меня убивать так же естественно, как дышать.
 — Тогда дыши.
 Римо стиснул зубы.
 — Последнее время я считал себя контрассасином. Мне казалось, так оно и есть. Оказывается, я ошибался. — Римо глубоко вздохнул. — И здесь мне не место. Завтра утром я уеду.
 Санни Джой одобрительно кивнул.
 — Я благодарен тебе за все, что ты для меня сделал, — негромко произнес он.
 — Ты никогда не выказывал этого.
 — Роль отца для меня слишком непривычна. Я всю жизнь рассчитывал только на свои силы. Ты нарушил эту давнюю привычку старого воина, уязвив тем самым мою гордость.
 Римо пристально смотрел на надгробный камень могилы матери.
 — Увижу ли я ее еще когда-нибудь? — прошептал он.
 — Вряд ли. Она сделала свое дело и была погребена в этих красных песках много лет назад. После смерти она завершила еще одно дело, и теперь вы встретитесь только в загробном мире...
 Сын стиснул зубы, чтобы отец не заметил, как задрожал его подбородок. На плечо ему легла тяжелая рука Санни Джоя.
 — Знаешь, мне кажется, если бы она не одобряла твой жизненный путь, она бы нашла способ дать знать об этом, — задумчиво произнес он.
 — Я передумал, — хрипло проговорил Римо. — Я не стану ждать утра, уеду прямо сейчас.
 — Конечно, если тебе так хочется...
 — Так будет лучше.
 — Тогда давай в последний раз оседлаем своих коней, ты и я.
 Усевшись верхом, они молча отправились в ясную прохладную ночь. На небе сияли яркие звезды, и Римо чувствовал свое родство со Вселенной. Это чувство родилось в нем с постижением Синанджу. С каждой секундой душу его наполняло ощущение единства со всем миром.
 — Ты когда-нибудь ощущал себя частью Вселенной? — спросил он Санни Джоя.
 — Да, иногда я чувствую себя крошечной песчинкой, затерянной в безграничном пространстве.
 — Синанджу учит единству со всем миром, — прошептал Римо.
 — Дух Ко Джонг О учит тому же.
 Они молча смотрели на звезды. И тут сын решился:
 — Конечно, это не мое дело, но я очень хочу знать, зачем ты поехал в Мексику.
 — Да нет никакой особенной причины. Просто захотелось развеяться. — Санни Джой опустил голову. — Нет, вру. Просто захотелось побыть одному. Твой приезд, твой учитель... Мне надо было уехать на время, вот и все.
 — А я думал, у тебя там подружка...
 — Хорошо бы, если бы так, — хмыкнул Санни Джой.
 Добравшись до места парковки арендованного джипа, всадники спешились, и Санни Джой перехватил поводья.
 — Ну, вот и все, давай прощаться, — проговорил Римо.
 — Ты приехал сюда с пустотой в сердце, а теперь пустота заполнена.
 — Честно говоря, я не чувствую, — признался Римо.
 — Может быть, потому, что ты сейчас разлучен с тем, кто заполнял твое сердце в мое отсутствие...
 Римо взглянул на Гору Красного Призрака. Выражение его лица оставалось непроницаемым. Он лишь поджал губы в горькой ухмылке.
 — Твой учитель сейчас, наверное, изнывает от тоски, — задумчиво произнес Санни Джой.
 — Плохо ты знаешь Чиуна.
 — Слушай, всю свою сознательную жизнь я играл разные роли — хорошего парня, плохого парня, бандита, пирата, да кого только не играл! Любые роли, кроме одной. — Он горько усмехнулся.
 — И какой же? — обернулся к нему сын.
 — Мне никогда не давали роль краснокожего. Говорили, мол, совсем не для меня, я вовсе не похож на индейца.
 Слабая улыбка озарила мрачное лицо Римо. Санни Джой дружески хлопнул его по спине и заразительно рассмеялся. Когда оба вдоволь насмеялись, отец произнес:
 — Ну, ступай, сынок. Уверенно иди своей дорогой, и пусть тебе сопутствует удача.
 — Спасибо, отец.
 Они пожали руки и долго смотрели друг другу в глаза. Потом Римо уселся за руль, и джип медленно тронулся в сторону Юмы. Он ни разу не обернулся.
 Потому и не видел, как на обветренном лице Санни Джоя Рома появилась улыбка гордости и боли одновременно.




 Глава 12


 Когда Римо на своем взятом напрокат джипе появился в международном аэропорту Юмы, полиция попыталась его арестовать.
 — Вы угнали машину, — заявил ему помощник шерифа хриплым, словно стертым песчаными ветрами голосом.
 — Ничего подобного, — возразил Римо. — В июле я взял ее напрокат и теперь собираюсь вернуть.
 — Сэр, у нас имеется предписание задержать водителя «мазды-навахо» с этими номерами, — настаивал на своем полицейский.
 — Наверное, поступил приказ моего босса. Послушайте, это какое-то недоразумение!
 — Сейчас все выясним, причем не здесь, а в офисе шерифа, сэр.
 — Но я очень тороплюсь! Позвольте мне сделать один телефонный звонок, — попросил Римо.
 — Ладно, я не против. Но только из офиса шерифа.
 — Если я позвоню отсюда, то вам не придется зря тратить время на поездку к шерифу, а я еще успею на самолет.
 Помощник шерифа многозначительно похлопал рукой по кобуре револьвера и повторил:
 — Из офиса шерифа.
 — Так вы что, хотите меня арестовать?
 — Вы уже арестованы.
 Вздохнув с деланным смирением, Римо протянул помощнику шерифа руки. Наручники, звякнув, защелкнулись... на запястьях изумленного помощника шерифа.
 — Что за чертовщина? — завопил он.
 Римо сунул ему под нос удостоверение на имя агента ФБР Римо Дюрока и сказал:
 — Вы арестованы!
 — Меня нельзя арестовать!
 — А вот я взял да арестовал! Я — агент ФБР, а вы всего лишь местный представитель власти. Мои полномочия гораздо шире ваших.
 — И в чем меня обвиняют? — все еще не веря своим глазам, спросил помощник шерифа.
 — В попытке препятствовать осуществлению правосудия.
 — Докажите!
 — А это вы скажете не мне, а федеральному следователю, — сурово пригрозил Римо без тени улыбки на лице. — Теперь же сделаем, как я сказал.
 Подойдя к ближайшему таксофону, Римо нажал на кнопку с цифрой "1"и держал палец до тех пор, пока в трубке не раздался надтреснутый голос Харолда В. Смита:
 — Римо, вы?
 — Вы что, объявил меня в федеральный розыск? — отозвался Римо.
 — Было дело. Вы где?
 — Не скажу, пока не отмените приказа о задержании.
 — Мой компьютер подсказывает, что вы сейчас в Юме, штат Аризона. Так, Римо?
 — Зачем я вам понадобился?
 — Я отменю приказ о вашем аресте, а ты немедленно возвратишься в «Фолкрофт». У нас большие проблемы.
 — У кого это у «нас», бледнолицый?
 Смит от неожиданности закашлялся, потом сказал:
 — Мастер Чиун сообщил мне о своем намерении искать другого клиента.
 — Думаю, мне удастся его переубедить, — мигом оценил ситуацию Римо.
 — Придется вам поторопиться, если мы хотим сохранить стабильность во всем мире.
 — Это вы о чем?
 — Вчера Чиун выступил перед Генеральной Ассамблеей ООН, предложив услуги Дома Синанджу тому, кто назовет наивысшую цену.
 — Вот это да! — вырвалось у Римо.
 — Тем самым он ясно дал понять, что Дом Синанджу больше не служит Соединенным Штатам Америки.
 — Представляю, что теперь начнется...
 — Уже началось. Мексиканское правительство придвинуло свои войска вплотную к южной границе.
 — Вот оно что... — протянул Римо.
 — Если мои догадки верны, то худшее еще впереди, — продолжал Смит.
 — Давайте продолжим этот разговор при встрече, Смит А сейчас постарайтесь сделать так, чтобы полиция меня не задерживала. Мне срочно надо найти Чиуна.
 — Он сейчас в Массачусетсе. Но сколько еще там пробудет, не знаю.
 — Ладно, Смит. Избавьте только меня от полиции, а уж Чиуна я найду сам.
 Через двадцать минут в аэропорту появился шериф Юмы. Поспешно извинившись за действия помощника, он лично проводил Римо на посадку.
 Служащий авиакомпании объявил:
 — Вылет рейса только через полтора часа.
 В ответ шериф торжественно пообещал не сажать под арест ни самого служащего, ни его менеджера, ни президента всей авиакомпании, если на сей раз они сделают исключение для чрезвычайно важного агента ФБР из Вашингтона, и рейс будет отправлен немедленно.
 Слова шерифа возымели должное действие, и очень скоро Римо оказался в комфортабельном салоне девятнадцатиместного самолета, летевшего в Феникс. Римо был единственным пассажиром.


* * *

 В Фениксе его уже ждал заправленный под завязку «Боинг-727». Римо даже не пришлось утруждать себя переходом через пассажирский терминал. «Боинг» подкатил прямо к девятнадцатиместному самолету из Юмы, между входами перебросили трап, и Римо благополучно перебрался из одного салона в другой.
 Меньше чем через полторы минуты после приземления Римо вновь оказался в воздухе. Тем не менее, в салон вышел второй пилот и извинился за задержку.
 — Ничего страшного, — пробормотал Римо.
 — Конечно, мы могли бы сделать пересадку на ходу, но это было бы слишком опасно, вы понимаете...
 — Понятно, — рассеянно отозвался «агент ФБР».
 — Чем еще я могу быть вам полезен?
 — Мне бы хотелось холодной минеральной воды, горячей печеной кукурузы, и... и еще я хочу утку в апельсиновом соусе!
 — И овощной гарнир? — спросил второй пилот, записывая заказ прямо на ладони.
 Заложив руки за голову, Римо откинулся на спинку кресла.
 — У вас есть кукуруза в початках? Тогда, пожалуйста, еще пару початков.
 — Принесу через пару минут, — кивнул второй пилот.
 — Не надо торопиться, приготовьте все как следует.
 — Конечно, сэр, — пробормотал второй пилот, отправляясь на кухню.
 Когда в салоне появилась изящная рыжеволосая стюардесса, первой реакцией Римо было желание куда-нибудь спрятаться. Как правило, он очень нравился стюардессам, хотя сам считал противоположный пол средоточием неизбежного зла. Синанджу приучило его рассматривать секс в качестве отправления естественной потребности человеческого, в особенности мужского, организма, но никак не более того! Поэтому половой акт сводился к определенным механическим движениям, гарантированно приводящим к желаемому облегчению. После чего Римо мгновенно засыпал, а не получившая никакого удовольствия женщина молча уходила.
 Но теперь, встретив взгляд сияющих голубых глаз стюардессы, Римо вдруг осознал, что давно уже не видел ни одной молодой женщины.
 Стюардесса мило улыбнулась и проворковала:
 — Привет, меня зовут Корина, а для тебя — просто Кори.
 — А я — Римо, — сказал Римо. — Можешь так меня и называть.
 Стюардесса рассмеялась всем своим пышным телом. Казалось, смеялись даже огненно-рыжие волосы. Римо пришел в неописуемый восторг.
 — Может, я буду чем-то полезна, Римо?
 — Просто сядь рядом и улыбайся, у тебя это так чудесно получается!
 — Хорошо, буду улыбаться.
 Еда оказалась превосходной, стюардесса любезно излучала жар молодого тела. В целом полет оказался очень приятным. Римо ведь уже забыл, насколько жизнь бывает чудесна и легка, когда об этом заботится правительство США.


* * *

 Очутившись в аэропорту Бостона, Римо почувствовал, как внутри у него все сжалось. Что он скажет мастеру Синанджу при встрече?
 Подъехав на такси к кондоминиуму, Римо так и не решил, какой линии придерживаться в разговоре с Чиуном.
 Подойдя к двойной входной двери, Римо заметил кое-что необычное. На ней висели две черно-красные таблички с надписями «Посторонним вход воспрещен!» и «Осторожно! Злая собака!».
 — Бог ты мой! — пробормотал Римо, открывая дверь своим ключом. Он не чувствовал запаха собаки, не улавливал движений и вообще никак не ощущал ее присутствия в доме.
 Неслышно поднимаясь по застеленным коврами ступенькам лестницы, он шел на единственный различимый для него звук, издаваемый живым существом. Это было сильное и ровное биение сердца мастера Синанджу.
 Дойдя до закрытой двери башни для медитирования, Римо остановился в нерешительности. Хорошо зная Чиуна, он бы ничуть не удивился, увидев за дверью какую-нибудь невероятную помесь льва и питбуля. Римо любил животных и не хотел причинять зло никакой особи только потому, что она защищала Чиуна.
 Резкий скрипучий голос произнес:
 — Если ты пришел за своими вещами, то найдешь их там, где оставил.
 Римо замер на месте.
 — Чиун, где собака?
 — Я ничего не выбрасывал.
 — Где собака?
 — Какая собака?
 — Там, на входной двери, табличка, на табличке надпись «Осторожно! Злая собака!».
 — Там написано, какая именно собака?
 — Нет вообще-то... Но так всегда пишут... Можно мне войти?
 — Не имею ничего против. Посмотри в последний раз на то, что когда-то было твоим домом, пока все это не разобрали и не отправили камень за камнем в Жемчужину Востока.
 Римо шагнул в комнату и не увидел никакой собаки. На самоподогревающемся полу в центре сидел на татами Чиун.
 — Ты намерен перевезти этот замок в деревню Синанджу? — удивился ученик.
 Чиун, тщательно укладывая кимоно, даже не взглянул на него.
 — Не твое дело. Замок принадлежит Дому Синанджу и будет перемещен в лучшие края.
 Оглядевшись, Римо увидел четырнадцать лаковых сундуков, куда мастер Синанджу неторопливо укладывал свои кимоно.
 — Зачем ты повесил табличку, если у тебя нет никакой собаки? — спросил Римо.
 — Это предупреждение для всех.
 — Предупреждение?
 — Если ты погладишь дружелюбно настроенную собаку, она в ответ завиляет хвостом, так?
 — В общем, да. — Римо приблизился к Чиуну.
 — Если погладить другую такую же собаку, разве не станет она вилять хвостом?
 — Станет, — ответил ученик, не понимая, к чему клонит учитель.
 — А если повторить это с третьей собакой, какого результата можно ожидать?
 — Собака, конечно, завиляет хвостом. Ну, может быть, лизнет руку...
 — Как ты думаешь, сколько собак ответит благодарностью на твою ласку, прежде чем найдется такая, которая тебя укусит?
 — Можешь меня обыскать, — нахмурился Римо.
 Чиун бережно уложил очередное кимоно в сундук, разрисованный золотыми и зелеными драконами.
 — Иногда кусается уже четвертая собака, — задумчиво произнес он. — Иногда шестьдесят четвертая, но может тяпнуть и самая первая. Именно это я и имел в виду когда вешал табличку «Осторожно! Злая собака!». Злой может оказаться любая собака, не говоря уже о некоторых неблагодарных. Так что не стоит доверять собаке, какой бы безобидной она ни казалась. То же самое относится и к некоторым людям. Особенно к несчастным болванам сомнительного происхождения. — Последнюю фразу Чиун произнес нарочито громко.
 — Послушай, я пришел не за тем, чтобы забрать свои вещи.
 — В любом случае тебе придется это сделать, или же вещи просто вышвырнут на улицу те, кто примется за разборку моего замка.
 — Я вернулся, потому что мне тебя не хватает. Чиун молча складывал очередное кимоно.
 — Смит велел тебе так сказать? — спросил он после минутной паузы.
 — При чем тут Смит?
 — Но ведь ты с ним разговаривал, так?
 — Я уже был на полпути к дому, когда за мной увязалась полиция. Пришлось позвонить Смиту.
 Мастер Синанджу задумчиво смотрел сквозь Римо. Помолчав несколько минут, он спросил:
 — Слушай, я когда-нибудь рассказывал тебе о том, как впервые отправился в путешествие за пределы моей благословенной деревни?
 — Нет, — ответил ученик, касаясь ногой татами перед Чиуном, дабы усесться на него в удобной позе лотоса.
 — Жаль. История очень поучительная.
 — Интересно послушать, учитель.
 — Пару дней назад ты не захотел слушать предание о каменотесе.
 — И предание мне тоже интересно.
 — Это ты сейчас так говоришь! Откуда мне знать, не заставит ли тебя твоя переменчивая натура изменить желание, после того как я начну рассказ, и не прервешь ли ты меня самым невежливым образом на полуслове?
 Римо торжественно поднял правую руку.
 — Клянусь честью скаута! Я выслушаю тебя до конца!
 — Ты поссорился со своим кровным отцом?
 — Нет.
 — Лжешь! — вспылил Чиун.
 — Ну, так, ерунда всякая. Мы быстро помирились. Но я все же решил вернуться. Мне нет места среди племени Сан Он Джо.
 — Значит, ты снова осиротел и теперь хочешь, чтобы я принял тебя только потому, что ты на коленях приполз ко мне обратно?
 Лицо Римо вмиг стало каменным.
 — Я не приполз на коленях!
 Кореец всплеснул руками и примирительно произнес:
 — Ничего страшного! При необходимости Синанджу разрешает ползать на коленях.
 — Я не собираюсь пресмыкаться перед тобой!
 — Жаль, я уже собирался принять к рассмотрению твою нижайшую просьбу, о покинутый всеми...
 — Я не буду ползать на коленях! — решительно заявил Римо.
 Чиун по-птичьи наклонил голову и сказал:
 — Даю тебе последний шанс коленопреклоненно молить о прощении.
 — Ни за что!
 — Ладно, я согласен на то, чтобы ты меня слезно умолял...
 Гордо расправив плечи, Римо заявил:
 — Мастер Синанджу никогда не ползает ни перед кем на коленях и никогда никого не умоляет!
 — Достойный ответ! — радостно воскликнул Чиун. — Теперь, пожалуй, ты можешь сесть рядом!
 Ученик опустился на свой татами, стараясь перехватить взгляд старика, но тот всячески прятал глаза.
 — Мне было одиннадцать, когда мой отец, Чиун-старший, взял меня за руку и сказал: «Мы отправляемся в путь». Я спросил: «Куда, отец?» И Чиун-старший ответил: «У меня есть одно дело в соседнем ханстве, и поскольку после меня ты станешь мастером Синанджу я возьму тебя в это небольшое путешествие». И вот мы отправились пешком по Шелковому Пути. Этой дорогой наши предки много веков уходили из Жемчужины Востока, чтобы служить императорам, халифам и королям.
 — Так вы пешком пошли по Шелковому Пути?! Чиун небрежно пожал плечами.
 — Да это же совсем рядом! Каких-нибудь семь, восемь сотен ваших английских миль, — снисходительно произнес он.
 Римо изо всех сил старался сдержать скептическую ухмылку.
 Тем временем мастер Синанджу продолжал:
 — Это было самое начало двадцатого века, а может, самый конец девятнадцатого. Не могу сказать точно, потому что мы, корейцы, ведем летосчисление не так, как вы в Европе. Немало чудес повидал я на Шелковом Пути. В те дни по пустыне еще ходили многочисленные торговые караваны, и моим изумленным глазам представали арабские жеребцы, одногорбые верблюды дромадеры, монголы, турки, китайцы... По дороге отец рассказывал мне, как дед в свое время брал его в путешествие по Шелковому Пути. В те дни кратчайшей и безопаснейшей дорогой к тронам правителей, жаждавших воспользоваться услугами мастеров Синанджу, был именно Шелковый Путь, потому-то мне как будущему мастеру важно было познакомиться с каждым городом, каждым базаром, чтобы в будущем ради благополучия своей деревни я смог бы преодолевать большие расстояния, не став при этом жертвой разбойников, грабителей или диких зверей. Однажды вечером мы остановились неподалеку от Бухары в караван-сарае, который держал хитрый узбек по имени Хоя-хан, славившийся вином собственного изготовления.
 Там мы с отцом плотно поужинали. И тут я впервые увидел настоящего монгольского наездника, а также человека белой расы — круглолицего, белокожего, с огромными глазами, большим носом да к тому же косолапого! Один его вид поверг меня в ужас, и я бросился к отцу, который рассказал мне про варваров из малоразвитых западных земель, простиравшихся за Галлией, где люди не знали риса, кимчи и не почитали своих предков. Варвары в тех далеких землях вели себя подобно диким псам, кусавшим тех, кто пытался их накормить...
 — Ладно, я все уже понял, — буркнул Римо.
 Чиун с сомнением покачал головой и, недоверчиво фыркнув, продолжил:
 — Тот узбек по имени Хоя-хан с гордостью показал мне дрессированного бурого медведя. Животное вселило в мое юное сердце дикий ужас. Прежде мне никогда не доводилось видеть медведей, и теперь в его красных маленьких глазках я отчетливо читал желание отведать моей плоти. Пришлось рассказать обо всем отцу, но он только посмеялся, сказав, что я, должно быть, объелся гранатами.
 Ночью, когда отец заснул, я тихонько выбрался из палатки и наткнулся на Хоя-хана. Тот с головой ушел в приготовление вина из сорго и сушеных яблок с абрикосами и потому не заметил моего присутствия.
 Меня же разбирало любопытство.
 И вот Хоя-хан снял с полки плетеный короб, в котором сидели неизвестные мне живые существа величиной с широкую монгольскую ладонь с восемью волосатыми лапками и восемью блестящими глазками, выражение которых было ужасающим.
 — Это были тарантулы? — спросил Римо.
 Чиун жестом велел ему замолчать и продолжил:
 — Потом Хоя-хан положил в короб с отвратительными тварями абрикосы и сушеные яблоки. Они моментально набросились на фрукты, вонзив в мякоть свои страшные зубы.
 — Ну и ну, догадываюсь, что было потом...
 — Утром я вернулся в палатку к отцу, но так и не сомкнул глаз. Чуть позже мы уже спешили на завтрак. На большом столе, за которым сидели другие путешественники, стояли кувшины с красным вином из сорго. Хоя-хан любезно придвинул один из них моему отцу, утверждая, что вино сдобрено сладкими абрикосами и яблоками. Я тут же вскочил и обрисовал Чиуну-старшему картину прошлой ночи. Внимательно выслушав меня, отец встал и, схватив Хоя-хана за шиворот, поднес к губам этого негодяя кувшин с его собственным вином. Мерзавец пить отказался, тогда Чиун-старший ткнул его носом прямо в ядовитое пойло. Когда он наконец выпустил коварного узбека, тот стал яростно отплевываться и жадно набросился на воду, причем пил в огромных количествах.
 — Дальше можешь не рассказывать, — не утерпел Римо. — Твой отец тут же покончил с негодяем.
 — Ничего подобного.
 — Нет?
 — Нет. Он преподал хороший урок мне, своему сыну и наследнику. Именно поэтому коварному узбеку была дарована жизнь, хотя он свалился в горячке после того, как отведал своего же яда. Засим рассказ окончен.
 — А что потом было с этим подлым отравителем Хоя-ханом?
 — Какая разница! — махнул рукой Чиун. — Меня поражает твое желание услышать счастливый конец, когда справедливость торжествует. Это так по-американски! Надеюсь, мой урок пошел тебе на пользу.
 — Можешь не сомневаться, я все понял.
 — Ой ли? Ты еще не знаешь морали. Я как раз собирался ее высказать, но ты грубо оборвал меня.
 Римо мгновенно закрыл рот.
 Чиун, опустив глаза, сказал:
 — Уже много лет не ходил я по Шелковому Пути, а мне так хочется там очутиться! Поселиться в деревне своих предков, ходить по пыльным караванным тропам, видеть правителей, издревле поддерживавших мою деревню, мою семью...
 — Так ты возвращаешься в Корею?
 — Там я провел лучшие годы своей жизни. Мне хочется снова вдохнуть прохладный воздух моей родины, испить ее сладкой воды, увидеть цветущие сливовые деревья, полет серой цапли...
 Римо с трудом сглотнул ком, подступивший к горлу.
 — Лучше бы ты остался в Америке.
 Чиун печально покачал головой.
 — Увы, не могу.
 — Почему?
 — Здесь меня мучают горестные воспоминания. Жизнь моя подошла к концу, а я все никак не обрету заслуженный покой, потому что я, последний Верховный мастер Синанджу, лишился того, кто мог бы впоследствии надеть мои кимоно и сандалии.
 — Я много думал об этом, — проговорил Римо. — И готов взять на себя бремя ответственности Верховного мастера Синанджу. Ты не раз говорил, что хочешь удалиться на покой. Отныне пусть сердце твое не болит по этому поводу.
 В ответ Чиун не сказал ни слова. Он поник головой и почему-то крепко зажмурился, словно от боли. Наконец он заговорил:
 — Раньше твои слова несказанно обрадовали бы мое измученное сердце. Но ты предал меня, бросил, словно престарелую бабушку! А теперь явился сюда просить прощения, ползать на коленях и умолять принять тебя обратно под свое покровительство.
 — Я вовсе не ползаю перед тобой на коленях! — взорвался Римо.
 — Ты умоляешь меня принять тебя обратно в лоно Синанджу, — продолжал Чиун. — Но как же теперь тебе верить?!
 — Назови свою цену, — мрачно произнес Римо.
 — Синанджу купить нельзя! Его можно только нанять на временную службу. Я не торгую положением Верховного мастера Синанджу!
 — Мое место здесь, рядом с тобой.
 — Два дня назад ты клялся мне, что ни за что на свете не станешь больше ассасином!
 — За это время кое-что произошло, мне стало ясно, кто я на самом деле.
 Тут Чиун в первый раз поднял на Римо глаза.
 — Готов ли ты принести жертву?
 — Все, что потребуешь, — клятвенно пообещал Римо.
 — Перестань есть кукурузу! Поклянись, что твои губы больше никогда не коснутся этого мерзкого желтого зерна!
 — Клянусь! — не без труда выдавил ученик.
 Выражение лица и голос Чиуна заметно смягчились.
 — Ладно, даю тебе испытательный срок. Докажи, что достоин стать моим преемником.
 — Ты не пожалеешь, учитель.
 — Ну, это мы еще посмотрим. Я объявил всему миру, что Дом Синанджу готов рассмотреть предложения от новых потенциальных клиентов.
 — Знаю.
 — Сказал Смиту, что не стану возобновлять контракт, — добавил Чиун.
 — Значит, со Смитом покончено.
 — Нет, не покончено. Ситуация изменилась, но не могу же я брать свои слова обратно! Мастеру Синанджу не пристало каждый день менять свои решения. Чего не скажешь о его подмастерье.
 — Подмастерье? Что-то не припомню, чтобы ты когда-нибудь рассказывал о подмастерьях.
 — Ты станешь первым подмастерьем в истории Дома Синанджу. У тебя белая кожа, к тому же нездоровая страсть к мерзкой кукурузе. Вполне естественно, что тебе нельзя доверить высокий пост без достаточно длительного испытательного срока.
 — И сколько он продлится, этот самый срок?
 — Лет десять, ну, может, пятнадцать.
 — Я думал, ты хочешь отойти от дел и удалиться на покой.
 — Да, со временем. Прежде тебе придется убедительно доказать, что ты достоин меня заменить. Для начала надо вступить в переговоры со Смитом. Пойди к нему и скажи, что Дом Синанджу можно убедить пересмотреть его нынешнюю позицию насчет дальнейшего сотрудничества с Америкой. Только не переусердствуй и ничего не обещай. Пусть твои речи будут несколько туманными, и помни, ничто не действует на собеседника так сильно, как внезапное молчание, сопровождаемое пристальным взглядом прищуренных глаз. Ну-ка, Римо, покажи, как ты умеешь это делать!
 Ученик нахмурился и грозно сощурил глаза.
 — Похоже, ты просто не способен сощуриться так, как надо. Я дам тебе зеркало, потренируйся хорошенько и только потом отправляйся к Смиту. Да постарайся так заговорить ему зубы, чтобы он согласился на любые уступки.
 — Понятно, — кивнул Римо, вскакивая на ноги. Потом глубоко вздохнул и сказал: — Спасибо, что дал мне еще один шанс.
 — Шанс — это шанс, а мне нужно дело!
 Римо повернулся к двери, но тут Чиун вновь окликнул его:
 — Ты кое-что забыл!
 Подумав, ученик повернулся лицом к учителю и отвесил ему низкий поклон. Настоящий поклон в сорок пять градусов.
 — Ну как? — спросил он, выпрямляясь.
 — Великолепно, но я не это имел в виду.
 Римо недоуменно пожал плечами.
 — Разве не ты просил меня рассказать тебе предание о каменотесе?
 — Ах да!
 Римо уже хотел было снова сесть на татами, но Чиун махнул рукой.
 — Слишком поздно! Если бы ты искренне хотел выслушать предание, то никогда бы не забыл об этом.
 — Но я правда хочу послушать!
 — Все, хватит. Потом когда-нибудь, если ты меня хорошенько попросишь.
 — Понятно, учитель.
 У самой двери Римо остановился и сказал:
 — Еще раз спасибо. Ты никогда не пожалеешь, учитель!
 Мастер Синанджу тихо буркнул себе под нос:
 — Будем надеяться, ты тоже.




 Глава 13


 Президент Соединенных Штатов Америки ушам своим не поверил, когда начальник штаба доложил ему о результатах разговора с мексиканским президентом.
 — Что?!
 — Он отказывается говорить с вами по телефону.
 — С каких это пор Президент Мексиканских Соединенных Штатов не хочет разговаривать с Президентом США?
 Начальник штаба хотел было ответить: «С тех самых, как этот пост заняли вы», — но вовремя прикусил язык.
 Президент США, казалось, не на шутку встревожился. Год назад республиканец, спикер нижней палаты, тоже отказывался говорить с ним по телефону. Но то был чисто политический конфликт, теперь же у наиболее уязвимой южной границы США возникла угрожающая национальной безопасности ситуация.
 — Каково расположение наших войск?
 — К Браунсвиллю движется восемьдесят шестая воздушно-десантная дивизия. Если мексиканское правительство решится на военные действия, то, пожалуй, начнет с Техаса. Ведь когда-то эти земли принадлежали Мексике.
 — Если они вздумали отвоевать Техас обратно, то получат его только через мой труп!
 Глядя на не успевшее еще запылиться пулевое отверстие в окне Овального кабинета, начальник штаба трижды постучал по столу.
 — В чем дело?
 — Стучу по дереву.
 — А-а, — протянул Президент и тоже трижды постучал по столу.
 — Кроме того, — продолжал начальник штаба, — вдоль всей границы с Мексикой, в наиболее уязвимых ее местах, будут размещены части двадцать четвертой пехотной и десятой горно-стрелковой дивизий, а также другие военные подразделения.
 — Звучит не слишком внушительно, — озабоченно произнес Президент.
 — Немало наших сил заняты в миротворческих операциях ООН, поэтому мы действительно несколько оголены в Калифорнии и Аризоне, но позвольте напомнить, что авианосец «Рональд Рейган» уже на всех парах идет в Мексиканский залив. В случае вражеской атаки мы не заставим себя ждать с ответным ударом.
 — Мексика не станет нападать первой, не осмелится. Да и с какой стати ей на нас нападать?
 — Как правило, внутренние проблемы решаются при помощи внешних конфликтов. Таково второе правило искусства управления государством. Или третье, не помню точно.
 — А первое как звучит?
 — Не позволяй вторгаться на территорию твоего государства, — немедленно отозвался начальник штаба.
 Неожиданно дверь распахнулась, и в кабинет, возмущаясь, ворвалась Первая леди.
 — Я занят, — нахмурился Президент, глядя на жену.
 — Ты в своем уме? — взорвалась она. — Мы не можем себе позволить все эти передислокации! Такие действия напрочь подорвут бюджет, и что тогда будет с нашим переизбранием на второй срок?!
 — Моим переизбранием, — холодно поправил жену Президент.
 — Если переизберут тебя, то и меня тоже, а если избиратели дадут тебе пинка под зад, я все равно буду заниматься благотворительной деятельностью!
 На стол Президента лег лист бумаги.
 — Что это? — Он мельком взглянул на листок.
 — Список бюджетных статей расхода, подлежащих немедленному сокращению ради сохранения всего бюджета.
 Припухшие глаза Президента нехотя скользнули по бумаге. В самом конце списка он нашел строчку «Федеральное агентство по чрезвычайным ситуациям».
 — Но ведь в прошлом году мы уже урезали им бюджетные ассигнования, не так ли?
 — И что с того? Урежем еще раз. «Холодная война» закончилась, и агентство нам больше не нужно.
 — А как же быть со стихийными бедствиями — ураганами, землетрясениями и прочими ужасами?
 — Вот и оставь им только на эти стихийные бедствия, а статьи расходов, связанные с «холодной войной», ликвидируй!
 — Если Мексика нападет на Штаты, нам, возможно, потребуется укрепленный бункер, построенный ФАЧС в горах штата Мэриленд.
 — Но бункер-то уже выстроен! И никуда теперь не денется, пусть ты и заморозишь бюджетное финансирование. Кроме того, если уж мы не сможем воспользоваться специальным бункером, то Конгресс и подавно! Может, хоть это заставит спикера Гринча дважды подумать, прежде чем в очередной раз выносить на обсуждение вопрос о регрессивном законодательстве.
 — Сколько раз тебе повторять, чтобы ты не смела так отзываться об этом политическом деятеле! Представляешь, какой разразится скандал, если твои слова попадут на страницы средств массовой информации?!
 — Ладно, подпиши бумагу, и дело с концом. Я бы и сама все подписала, но моей подписи здесь недостаточно.
 — Ну хорошо, — пробормотал Президент, расписываясь. — Вот! Бюджетное финансирование агентства приостанавливается на время кризисной ситуации.
 Первая леди схватила бумагу и, холодно бросив: «Спасибо», вылетела из кабинета, громко застучав каблучками.
 Президент США раздраженно фыркнул:
 — И почему этой женщине всегда удается поставить на своем?..
 Начальник штаба открыл было рот, чтобы произнести очевидное: «Потому что вы ей это позволяете!», — но потом решил, что у Президента и без того проблем хватает.




 Глава 14


 Когда Анвару Анвару-Садату доложили о том, что Мексика стягивает войска на границе с США, он решил, что ослышался.
 Это невероятное сообщение оторвало его от воспоминаний о своем тезке, Анваре аль-Садате.
 Когда-то нынешний Генеральный секретарь ООН служил президенту Египта Анвару аль-Садату. В те времена Анвара Анвара-Садата звали просто Анвар Садат, что было очень неудобно, ибо двух Анваров Садатов путали друг с другом даже в христианских кругах египетского правительства, где было довольно много людей с идентичными именами.
 Президент Анвар аль-Садат однажды вызвал к себе тогдашнего министра иностранных дел Анвара Садата и предложил изменить сложившуюся ситуацию.
 — Один из нас должен сменить имя, — заявил президент Египта своему министру.
 В те дни из-за своей непомерной гордыни министр иностранных дел Анвар Садах ни минуты не колеблясь, решил, что сменить имя придется президенту. В конце концов ведь идея-то принадлежала ему!
 К счастью, многолетняя дипломатическая выучка Анвара Садата удержала его от прямых высказываний на сей счет. Поэтому, когда после затянувшейся паузы президент приказал министру иностранных дел подумать над новым именем, для него это стало ударом. Анвар Садат весьма гордился своим именем и в свое время приложил немало усилий, чтобы укоренить его в дипломатических кругах. И вот теперь этот низкорослый деспот с усами, похожими на волосатую гусеницу, решил лишить его имени!
 Будучи опытным дипломатом, он не стал возмущаться, а лишь почтительно произнес:
 — Как пожелаете, мой президент.
 — Значит, договорились, — довольно пробурчал президент Египта.
 — Договорились, — эхом отозвался министр.
 Прошла неделя, а Анвар Садат так и оставался Анваром Садатом. Еще две недели минуло, потом три.
 Президент Египта весьма раздражался при виде своего министра иностранных дел, ибо понял, что тот тянет время. Но ничего не говорил. В конце концов в Египте любые изменения происходили очень и очень медленно.
 В тот день, когда взбунтовавшиеся военные во время парада убили президента Египта, Анвар Садат стоял на трибуне с ним рядом, но отделался очень легко: его крахмальная манишка оказалась запачкана чужой кровью.
 В другой стране подобное происшествие перечеркнуло бы его обещание изменить имя, но только не в Египте. На следующий же день Анвар Садат со слезами на глазах объявил скорбящему народу что незадолго до гибели президента он клятвенно обещал ему изменить свое имя, чтобы избавить тем самым от известных неудобств. Теперь, после мученической смерти президента, он намерен выполнить обещанное.
 — В качестве фамилии я взял полное имя любимого вождя, — торжественно произнес он.
 И когда народное собрание зашлось в бурной овации, он гордо уселся в кресло с табличкой «Анвар Анвар-Садат». Так на дипломатическом небосклоне Египта взошла новая звезда.
 Весь мир был восхищен этим величественным поступком, но у всякой медали есть оборотная сторона. Недруги всячески высмеивали его новое имя, изощренно издевались над ним: то неправильно писали, то ставили дефис между двумя «Анварами» вместо того, чтобы поставить между вторым «Анваром» и первым «Садатом». Особенно беспокоился Анвар Анвар-Садат, когда занял высокий пост Генерального секретаря ООН. Впрочем, на этом посту не раз встречались люди с необычными именами — У Тан, Даг Хаммаршельд. Теперь Садату часто снились кошмары: покойный президент Анвар аль-Садат гнался за ним по красным пескам пустыни с криками и воплями, что не может обрести покой в загробном мире среди фараонов и хедивов, поскольку какой-то несчастный дипломат-выскочка присвоил себе его гордое имя!
 Вот и сейчас, задремав в своем кабинете Генерального секретаря ООН, Анвар Анвар-Садат вновь увидел тот же самый сон. К счастью, его пробудил резкий телефонный звонок.
 — Я не нарушил ваш сон, мой генерал? — раздался в трубке подобострастный голос заместителя по миротворческим операциям.
 — Ничего страшного. Хорошо, что разбудили, ибо покойник схватил меня за ноги, а вокруг уже завыли голодные шакалы.
 — Шакалы — это символ смерти у фараонов.
 — Уверяю вас, я еще вполне жив.
 — Мексика стягивает на границе войска.
 — На какой границе?
 — Ну конечно, с Америкой! Какая еще граница их может интересовать?
 — Ну и ну! — воскликнул Генеральный секретарь, и ему на миг показалось, что кошмарный сон продолжается.
 — Вот именно, — пробормотал заместитель.
 — Необходимо срочно созвать Совет Безопасности и ввести миротворческие войска на границу между воинственно настроенными государствами.
 — Само собой разумеется.
 Анвар Анвар-Садат в нетерпении прищелкнул пальцами и добавил:
 — Название. Надо срочно придумать название этой операции.
 — Наблюдательный пост ООН между Соединенными Штатами Америки и Мексиканскими Соединенными Штатами.
 — Нет, не пойдет. Совет Безопасности не одобрит, — возразил Анвар Анвар-Садат.
 — Почему? — удивился заместитель. — Очень просто и легко запоминается.
 — Да, но дважды упоминаются «соединенные штаты». Так недолго и запутаться.
 — Совершенно верно, мой генерал! А я и не сообразил! Тогда предлагаю назвать операцию «Наблюдательный пост ООН между Мексикой и Америкой». Пойдет?
 — Отлично! Но я бы предпочел несколько иное название. Конкретно — «Американо-мексиканский наблюдательный пост ООН».
 — Звучит одинаково. Я не вижу особой разницы.
 — Все очень просто, — отозвался Анвар Анвар-Садат. — Соединенные Штаты не станут участвовать в операции, если название их страны не поставить на первое место.
 — Да-да, теперь понимаю.
 — Прошу немедленно прислать служебную машину. Пора действовать!
 — Да, но есть еще одна проблема, мой генерал...
 — Какая?
 — Весьма непросто созвать Совет Безопасности теперь, когда почти все дипломаты разъехались для проведения консультаций.
 — Ах да, конечно! И как я запамятовал... Удалось что-нибудь разузнать о таинственном инциденте?
 — Пока ничего.
 — Ну что же, в ожидании возвращения представителей ООН мы могли бы написать проект резолюции. Машину! Немедленно!
 — Сию секунду, мой генерал!




 Глава 15


 Харолд В. Смит с нарастающей тревогой следил за развитием событий.
 Мексиканские войска теперь вплотную подошли к границе, и чаши весов между двумя странами уравновешивались тем, что войска США были разбросаны по всему миру.
 Стрелка часов неуклонно приближалась к двенадцати пополудни. Именно в полдень Смит обычно связывался с Президентом по прямой телефонной связи.
 Приняв таблетку антацида и аспирина, глава КЮРЕ глубоко вздохнул и протянул руку к красному телефонному аппарату.
 Он уже совсем было собрался поднять трубку, когда на столе у него зажужжал аппарат внутренней связи.
 Нахмурившись, он нажал кнопку селектора и спросил звонившую ему секретаршу:
 — Что там, миссис Микулка?
 — Доктор Смит, вас хочет видеть господин Римо Дюрок.
 — Впустите, — велел Смит.
 В кабинет вошел Римо. Харолд В. Смит едва его узнал: Римо сильно загорел, в глазах сверкали озорные искорки, а на жестких губах играла улыбка.
 — Привет, Смит! Соскучились?
 — Римо, я же просил вас убедить Чиуна изменить свое решение.
 — Я уже был у него, все сделал, потом купил новую тенниску...
 — Так он передумал? — с надеждой в голосе произнес шеф КЮРЕ.
 — Пока еще нет, но обязательно передумает.
 Смит в недоумении заморгал. Как это не похоже на Римо и Чиуна!
 — Что вы имееште в виду? — наконец проговорил он.
 — Чиун поручил мне обговорить условия продления контракта. — Римо весело плюхнулся в кресло.
 — Неужели?
 — От вас требуется только одно — выполнить все наши требования, и Мексика снова уберется восвояси.
 — Я уже предлагал мастеру Чиуну возобновить контракт на тех же условиях, что и в прошлом году.
 — И он напрочь отверг твое предложение! Извините, Смит, но теперь рулю я. И хочу в тройном размере.
 — Золото?!
 — Все в тройном размере! И еще собственный реактивный самолет.
 — О реактивном самолете не может быть и речи! Ведь потребуется постоянный экипаж плюс обслуживающий персонал. Кроме того, заметив его, вас сразу вычислят!
 — Ладно, согласен. Черт с ним, с самолетом. Давайте поговорим о тройном количестве золота и прочих мелочах. Мне нужна машина.
 — Какую ты хочешь?
 — "Такер-торпедо"!
 — Смех да и только! Этих машин так мало, что можно по пальцам пересчитать! «Торпедо» сразу привлечет внимание к своему владельцу!
 — А почему же тогда Чиуну не запрещается появляться в его невероятных кимоно?
 — Не могу же я следить за выбором одежды мастера Синанджу!
 — А я хочу машину, непохожую на другие! — чуть капризно заявил Римо.
 — Лучше я подарю вам что-нибудь менее выделяющееся.
 — Тогда непременно цвета красный металлик!
 — Почему красный?
 — А почему нет?
 Смит устало прикрыл глаза и сказал:
 — О тройном количестве золота нечего и говорить. Вы же знаете, что мы перекачиваем бюджетные средства из другого федерального агентства, покупаем на них золото и отправляем на подводной лодке в деревню Синанджу. Боюсь, тройное количество золота просто утопит атомную подлодку.
 — Неужели? — недоверчиво покачал головой Римо.
 — Именно.
 — Тогда сделайте два рейса.
 — Опасно до крайности. В прошлый раз подлодку чуть не перехватили погранвойска Северной Кореи. Теперь они чрезвычайно бдительно следят за морскими границами.
 — Только мне об этом и рассказывать! По всему Пхеньяну развешаны мои портреты с надписью «Разыскивается опасный преступник!».
 Глаза шефа КЮРЕ расширились от ужаса.
 — Не волнуйтесь, Смит. Все в полном порядке.
 Повернувшись к столу и взяв графин с водой, директор «Фолкрофта» налил себе стакан и проглотил три розовые таблетки антацида.
 — А я думал, ваш желудок пришел в норму после того, как Американская медицинская ассоциация открыла, что язву можно лечить антибиотиками.
 — Это рефлюкс, а не язва, — пробормотал Смит.
 — Тогда скорее соглашайтесь, пока не стало еще хуже. — Римо хитро улыбнулся.
 — Может, сойдемся на том, что вы получите в полтора раза больше, чем раньше? — Хозяин кабинета так и сморщился от боли.
 — В два!
 — Но двойное количество золота вовсе не в ваших интересах.
 — Как это? — У Римо глаза округлились от удивления. — Чем больше золота я выторгую, тем сильнее изумится Чиун, а мне нужно произвести на него неизгладимое впечатление.
 — Если сейчас я заплачу двойную цену — а этого я не гарантирую, — то в дальнейшем уже не смогу подымать плату.
 — И что?
 — А то, что если сейчас мы договоримся на полуторной таксе, то в дальнейшем я смогу еще не раз повысить плату.
 — А почему нельзя сделать это прямо сейчас? — спросил Римо.
 — Мне нужно время, чтобы как следует подготовить Президента к столь гигантским затратам. Сразу такие дела не делаются, а вы произведете на Чиуна впечатление тем, что вам год от года удается поднимать расценки.
 Римо нахмурился и задумчиво произнес:
 — Не знаю, Смит, что и сказать...
 — Подумайте, что для вас важнее — одержать однократную победу или же в течение двух лет подряд постоянно поражать учителя?
 Римо задумчиво почесал подбородок.
 — Вообще-то Чиун складывает золото в сундук и никому не позволяет его тратить...
 Смит подавил невольный стон. Он так и думал, судя по невероятно большим ежемесячным счетам Римо и Чиуна.
 — Значит, никто не пострадает оттого, что я немножко словчу, — все так же задумчиво проговорил Римо.
 — Ну? Договорились? — нетерпеливо спросил Смит.
 — Идет! — воскликнул Римо.
 Вскочив с места, глава КЮРЕ поспешно протянул ему руку.
 Римо явно не знал, как и поступить.
 — А Чиуну вы тоже жмете руку?
 — Вообще-то нет. Но сейчас, думаю, это вполне уместно. Ведь вы всегда были человеком чести.
 Встав с кресла, Римо пожал протянутую ему руку, и у него сложилось впечатление, что он пожал одетую в перчатку руку скелета.
 — Договорились, Смитти. — Римо широко улыбнулся.
 — Очень рад, что мы так быстро нашли общий язык. А теперь вы должны уговорить Чиуна снять предложение услуг Дома Синанджу с международных торгов.
 — Так записано в контракте?
 — Нет, само собой разумеется, — сердито отозвался Смит.
 Шутливо загородившись руками, Римо сделал шаг назад:
 — Ну-ну! Я пошутил!
 Шеф КЮРЕ облегченно вздохнул:
 — Тогда я немедленно займусь золотом.
 — А как же насчет контракта на бумаге?
 — Мы сотрудничаем вот уже двадцать лет. Контракт — пустая формальность. Ну ладно, пусть Чиун составит бумагу, а потом я займусь золотом. Только не тяните.
 — Ну конечно! К чему задержки? — Римо направился к двери. — Не понимаю, почему вы с Чиуном всегда часами спорите по поводу такой ерунды. Все очень просто, нужно только четко обозначить свою позицию.
 — Подождите-ка, — остановил его Смит, бегая пальцами по клавиатуре компьютера.
 — Что вы делаете? — заинтересовался Римо. — Снимаете со счета деньги?
 Глава КЮРЕ молча кивнул.
 — А хорошо иметь собственный банк! Откуда ты снимаешь деньги?
 — Со счета федерального агентства... — Смит вдруг осекся на полуслове. Его бесцветное серое лицо совсем обескровело. — Боже мой!.. — прохрипел он.
 — Только не говорите, что вы банкрот, — усмехнулся Римо.
 — В определенном смысле так оно и есть, — хрипло пробормотал Смит.
 — Да ладно вам, я же пошутил!
 — А я нет, — мрачно отозвался шеф КЮРЕ. — Судя по данным моего компьютера, текущий счет Федерального агентства по чрезвычайным ситуациям пару часов назад был заморожен приказом свыше.
 — И какой же идиот додумался до этого? — поинтересовался Римо.
 — Президент Соединенных Штатов Америки.
 — Неужели?
 — Извините, мне надо позвонить. — Харолд В. Смит протянул руку к красному телефону.


* * *

 Президент в это время находился в комнате оперативного руководства. Здесь, в Белом доме, он слушал доклад председателя Объединенного комитета начальников штабов.
 — В Эль-Пасо, штат Техас, у нас одна дивизия, — сообщал он, постукивая по карте складной металлической указкой.
 — Дивизия, — задумчиво пробормотал Президент. — Это сколько же?
 — Около пятнадцати тысяч.
 Указка ткнулась в голубую точку севернее Эль-Пасо.
 — А здесь у нас резервный полк, — продолжил председатель комитета начальников штабов.
 — Какова численность? Назовите точную цифру!
 Президент приготовил ручку и блокнот, чтобы сделать соответствующую запись, а председатель в бессильной злобе закатил глаза.
 — Около двух тысяч, но цифры совершенно не важны в данном случае!
 — Я верховный главнокомандующий и должен знать, сколько моих людей занято в предстоящих военных операциях! Разве нет?
 Начальник штаба военно-морских сил и председатель комитета начальников штабов переглянулись, и в голове у обоих мелькнула одна и та же мысль: хорошо бы верховному главнокомандующему самому давно уже изучить стандартные цифры.
 Внезапно дверь распахнулась. Ни у кого из присутствующих не возникло сомнений в том, что сейчас, подобно урагану, ворвется Первая леди. Так оно и произошло. Все невольно напряглись, в особенности сам Президент.
 — Тебя к телефону! — громко прошептала она.
 — Что, нельзя было подождать? Я занят обороной государства!
 — Ты должен сам подойти к телефону.
 — Спроси, что передать.
 — Я спрашивала, но Смит повесил трубку.
 — Смит?!
 — Да!
 Присутствующие со все возрастающим интересом следили за перешептыванием президентской четы.
 — Господа! — произнес Президент, откидываясь на спинку кресла. — Прошу меня извинить...
 — Ну конечно, господин Президент...
 Он вышел из кабинета, и собравшиеся тихо загудели.
 — А кто он, этот Смит?
 — Да есть тут один, из Госдепартамента...
 — Может, адмирал Смит?
 — У нас их целых три!
 Тут дверь приоткрылась, и в комнату заглянула белокурая головка. Голубые глаза Первой леди метали громы и молнии.
 — Вы ничего не слышали! — прошипела она.
 — Так точно, мадам, — бодро отозвались хором начальники штабов и молча стали ждать возвращения Президента.


* * *

 Президент США сидел на широкой безупречно застеленной кровати в спальне Линкольна. Вынув из прикроватной тумбочки то и дело трезвонивший красный телефон, он снял трубку и хрипло произнес:
 — Смит, вы?
 — Да, господин Президент!
 — Линию починили?
 — Еще вчера. Сожалею, что устранение неисправности заняло столько времени.
 — Рад вновь слышать вас. Вы следите за развитием событий с Мексикой?
 — Да, но у меня к вам еще одно крайне срочное дело.
 — Что может быть важнее надвигающегося скандала между США и Мексикой?
 — Известная вам организация оказалась перед лицом необходимости очередного возобновления контракта с известными вам людьми.
 — И в чем же проблема? — удивился Президент.
 — В деньгах теневого бюджета.
 — Ясно. Мои люди прошлись по всем статьям бюджета частым гребнем. А вас я тогда найти не мог.
 — В том-то и загвоздка! У агентства, со счета которого мы всегда снимали деньги, больше нет средств. А счет заморожен вами!
 — Это какое агентство? — спросил Президент, заметив, как дверь в спальню Линкольна медленно отворилась.
 — Федеральное агентство по чрезвычайным ситуациям.
 Президент со злостью ударил себя кулаком по колену.
 — Черт побери! Это жена толкнула меня на такое!
 — Плохо! Надо немедленно разморозить счета!
 — Легко сказать, а сделать трудно, Смит. Начнутся вопросы... А не удовлетворятся ли пока ваши люди авансом?
 — Крайне маловероятно.
 — Может, нам удастся наскрести денег со счетов других агентств. Ну, скажем, ЦРУ, Управление перспективных научно-исследовательских работ Министерства обороны, еще что-нибудь в том же роде...
 — Я готов пойти на любой шаг при условии, что организация останется полной тайной для широкой общественности, господин Президент.
 — Вот и отлично! Какая сумма вам требуется?
 Смит назвал цифру.
 Президент чуть не свалился с кровати. Несколько раз глубоко вздохнув, он переспросил неожиданно слабым, тоненьким голоском:
 — Сколько-сколько?
 — В этом году было предусмотрено некоторое увеличение суммы, — деланно равнодушно произнес Смит.
 Как бы в прострации скидывая с ног ботинки, Президент сказал:
 — Нет. Невозможно. Никакого увеличения. Придется урезать свои потребности. Эти ваши люди, что они о себе вообразили?
 — Вы видели их в действии. Они спасли вам жизнь.
 — Знаю. Но если я стану удовлетворять все их прихоти, то очень скоро казна государства опустеет!
 — Господин Президент, они объявили всему миру, что готовы рассмотреть предложения о найме от других государств. У меня есть все основания полагать, что слух о разрыве их контракта с США спровоцировал наглое поведение мексиканского правительства.
 — Вы что, хотите сказать, что мексиканцы осмелились на такое, потому что считают нас без ваших людей беззащитными? Но вы забываете о нашем ядерном оружии!
 — Мы действительно воспользуемся ядерным оружием? — недоверчиво спросил Смит.
 — Конечно. Впрочем, это крайняя мера. Страшно даже представить, что произойдет, если в Гольфстрим попадет радиоактивная пыль.
 — Вот именно! А если Мексика или любое другое государство переманит к себе мастеров Синанджу, вы можете внезапно умереть во сне вполне естественной смертью. Никто даже и не заподозрит, что вас убили.
 — Я прекрасно все понимаю, а что делать? Бюджет и так трещит по швам!
 — Но эти деньги просто необходимо найти!
 — Хорошо, я перезвоню вам позже. — Президент повесил трубку.
 Осторожно спрыгнув с кровати, он в одних носках неслышно пересек комнату и тихонько потянул входную дверь на себя. В комнату чуть не упала Первая леди, подслушивавшая под дверью.
 — Из-за тебя, — сурово произнес Президент, — мы потеряли самых надежных защитников!
 — Не понимаю, о чем ты, — пробормотала, смутившись, Первая леди с покрасневшими от стыда и гнева щеками. Тут в голову Президенту пришла замечательная идея.
 — Сейчас я тебя накажу. — Он прямо-таки задыхался от ярости.
 — За что?
 — Да вот за это самое!
 Внезапно обхватив жену за талию, он потащил ее к кровати.
 — Только не сейчас! Сейчас не время! — запротестовала Первая леди.
 — Я вовсе не это собираюсь делать! — рявкнул Президент, резко сел на кровать и перекинул жену через колено. А потом принялся шлепать ее по заду, приговаривая: — Нечего лезть не в свои дела! Никогда не лезь не в свои дела, черт бы тебя побрал!




 Глава 16


 Римо вернулся домой уже заполночь. Сунув сотню долларов таксисту на чай, он направился было к входной двери, но на крыльце наткнулся на пьяницу, все еще сжимавшего в руке бутылку водки.
 — Вот здорово! — пробормотал Римо. — Только этого мне не хватало!
 Бедолага был пьян в стельку, впрочем, когда Римо одной рукой схватил его за шиворот, а другой отобрал бутылку, он зашевелился. И приветственно подняв руку, пробормотал по-русски:
 — До свидания...
 — И тебе того же, дружище, — отозвался Римо, не разобрав ни слова.
 — Америка хорошо, — на плохом английском пробормотал пьяница.
 — Да, отличная страна. Надеюсь, на сей раз я поживу тут с месячишко, — откликнулся Римо.
 Обхватив безвольное тело, он оттащил беднягу на улицу и бросил у кустов. Район обычно патрулировали полицейские машины; они наверняка подберут несчастного, отвезут в полицейский участок, и там-то он уж проспится.
 — Я не клоун! — пробормотал пьяница.
 — Ну, это как посмотреть, — возразил Римо, выливая остатки водки.
 Тут он заметил на бутылке не совсем обычную этикетку. На ней был изображен какой-то отчаянный забияка, на голове у него красовалась кепка с черным козырьком, весьма смахивавшая на старомодную фуражку трамвайного кондуктора середины века. Римо с удивлением уставился на карман пальто пьянчужки — оттуда выглядывала точно такая же кепка! Бросив взгляд на его лицо, он отметил несомненное сходство с портретом на этикетке — такое же задиристое выражение, только размытое алкоголем. Из уголка рта стекала слюна.
 — Это что, твоя собственная водка, что ли? — спросил Римо.
 — Да, — пробормотал мужчина по-русски и тотчас повторил по-английски: — Да!
 — Ну тогда ты не станешь жалеть об этой бутылке, когда протрезвеешь. — Римо зашвырнул бутылку в кусты и повернулся, чтобы уйти.
 — Я не клоун! — упрямо бубнил пьяница. — Я превращу вашу страну в выжженную пустыню! Вот увидите! Мне никто не нужен!
 — Ты мне тоже не нужен, — отозвался Римо.
 — Мне не нужны телохранители! Не нужны советники! Не нужно никакого Синанджу!
 Римо резко повернул назад, к пьянице.
 — Ты сказал «Синанджу»?
 — Я сказал «Синанджу». Но оно мне не нужно!
 — Зачем тебе Синанджу?
 — Оно мне не нужно!
 — А если бы было нужно, то зачем?
 — Чтобы завоевать весь мир, зачем же еще!
 Римо опустился на корточки рядом с пьяницей и развернул его так, чтобы на лицо падал свет уличных фонарей. Широкое и одутловатое, оно теперь показалось ему знакомым. Выудив из кустов бутылку из-под водки, Римо еще раз внимательно вгляделся в этикетку. И тут его осенило.
 — Что это за язык? — спросил он.
 — Английский, я прекрасно говорю по-английски, — с чудовищным акцентом произнес мужчина.
 — Да нет, надпись на этикетке на каком языке?
 — Вот невежа! Может, я и клоун, но ты жуткий невежа! Не знаешь русского языка! Когда я аннексирую США, тебя подвесят за большие пальцы рук и заставят целовать башмаки палача!
 — Так ты?..
 — Да. Именно! Теперь ты понял, с кем имеешь дело?
 — Не помню имени, но ты — это он, точно!
 — Жириновский, — пробормотал мужчина, стараясь говорить как можно отчетливее.
 Русские буквы на этикетке, на взгляд Римо, во многом походили на латинские, только перевернутые задом наперед.
 — Так какого черта ты тут делаешь? — удивился Римо.
 — То же, что и везде... Меня снова выгнали пинком под зад... Все так любят Жириновского, что так и норовят выпихнуть его из страны. Из Польши выпихнули, из Сербии тоже, из Константинополя...
 — Константинополя больше не существует.
 — Вот завоюю весь мир и переименую Америку в Константинополь! А теперь отдай бутылку, если не хочешь нажить неприятности...
 Римо разжал пальцы, бутылка упала и разбилась. Пьяница так огорчился, что повалился на спину.
 — Я не клоун, — упрямо пробормотал он.
 Римо решил, что если этот мужчина и впрямь тот, за кого себя выдает, то просто так, оставив его валяться в кустах, от него не отделаться.
 Поймав такси, Римо усадил пьяницу на заднее сиденье.
 — Пьяного не повезу! — заартачился таксист.
 — Держи шесть сотен баксов наличными! — Римо протянул таксисту пачку денег — И отвези его домой.
 — А где он живет?
 — В городе Бисмарке, штат Северная Дакота. Шестисот долларов хватит?
 — На ночлег останавливаться можно? — только и спросил таксист.
 — О чем разговор! Конечно!
 Таксист свернул банкноты, поцеловал их и запихнул в карман.
 — Тогда передай его домашним, пусть ждут нас на следующей неделе. Я знаю самый короткий путь через Атлантик-Сити.
 — Ну, ты же профессионал!
 Такси тронулось с места, а Римо помчался домой, втайне надеясь, что его страшная догадка не подтвердится.
 Едва он открыл входную дверь, как ощутил металлический привкус свежей человеческой крови. Но на лестнице он увидел только одно тело. Вот и хорошо. Один труп спрятать легко. Если удастся расчленить его на куски, то можно просто-напросто спустить его в мусоропровод.
 В туалете на втором этаже Римо нашел еще одного мертвеца, который сидел рядом с унитазом. Голова его лежала в толчке.
 Рядом с башней для медитирования Римо наткнулся на целую гору трупов. Они были так профессионально уложены в штабель, что точное количество назвать было невозможно. Причем тела столь тесно переплелись друг с другом, что после наступления трупного окоченения будет проще вытащить их всем скопом как одно целое.
 Без сомнения, здесь поработал Чиун. Много лет назад, когда мастер Синанджу был без ума от американских «мыльных опер», каждый, кто осмеливался оторвать его от просмотра очередного сериала, платил за это мгновенной смертью. Не раз, возвращаясь домой, Римо находил там кучу трупов, которые следовало убрать.
 Теперь вот, увидев знакомую картину, Римо даже испытал нечто вроде ностальгии по прошлому.
 Оставив все без изменений, Римо вошел в башню для медитирования.
 — Чиун? Ты здесь?
 — Я тебя ждал, — невозмутимо отозвался кореец.
 — Ну вот, я вернулся.
 — Очень кстати. Надо здесь прибраться.
 — Кто это был?
 — Русские.
 — Ну да?!
 — Русские лгуны. Я бы еще согласился переговорить с честными русскими, хотя с их стороны это и было грубым нарушением этикета — посылать посредников, когда первый контакт должен осуществляться в письменном виде... Но иметь дело с обманщиками и их телохранителями — извините!
 — Так ты всех их убил?
 — Я сохранил жизнь только одному, самому болтливому и громогласному, — ответил Чиун.
 — Кажется, я знаю, кто он...
 — Заявил мне, что он новый царь! Но я-то знаю, что его слова — чистая ложь. Он просто хвастун и пьяница. Однако Россией не раз правили именно такие люди, поэтому я не стал чинить ему препятствий. Если он и вправду станет новым царем, то, вне всяких сомнений, будет благодарен мне за то, что я сохранил ему жизнь.
 Ткнув пальцем через плечо, Римо спросил:
 — А покойнички эти — его телохранители?
 — Уже нет, — бесстрастно отозвался Чиун. — Надо от них избавиться.
 Вздыхая и чертыхаясь про себя, Римо принялся за работу. Запустив руки в самую середину груды уже окоченевших тел, он поднял все трупы разом, словно смерзшиеся в холодильнике куриные тушки.
 Стащив кучу вниз, на первый этаж, он на минуту задумался. Мусорные баки в общем-то небольшие — на первый взгляд все мертвецы не поместятся. Раздумывая над проблемой, Римо снял крышки с баков и решил, что, поскольку убитых семеро, а мусорных баков всего пять, нечего даже пытаться запихивать каждый труп в отдельности. Дело решалось гораздо проще. Резкими взмахами рук Римо порубил всю кучу на куски — кости мертвецов при этом трещали, как сухие сучья, — а потом равномерно распределил все останки по мусорным бакам. Оставался еще мертвец в туалете. Окоченевшие пальцы обезглавленного так крепко держались за сиденье, что Римо пришлось повозиться, отрывая их от рук. В конце концов и этот труп пополнил чудовищный салат в пяти баках.
 Возвращаясь в башню для медитирования, Римо на ходу прочищал горло. Ему предстоял непростой разговор.
 — Тебе не удалось добиться своего, — сразу припечатал его Чиун.
 — Откуда ты знаешь?
 — Я хорошо знаю вас со Смитом, — язвительно хмыкнул мастер Синанджу. — Итак, ты упустил самого выгодного клиента за всю историю Дома Синанджу. И все по собственной глупости!
 — Не спеши с выводами! Дело обстоит совсем не так.
 — Не так? Значит, ты сумел-таки договориться с этим безумным Смитом?
 — Нет, — признался Римо.
 — Ага, твоя миссия все же закончилась провалом! Подробности меня не интересуют, главное то, что ты навлек на нас беду.
 — Не я, а Смит!
 Чиун так и подпрыгнул на месте.
 — Как?! Смит отказался от наших услуг?!
 — Нет, он только рад возобновить контракт. И обещал удвоить количество золота.
 — Удвоить?
 — Да-да, удвоить.
 — Не утроить?
 — Утроить?! Да ты в своем уме?
 — Ты даже не просил утроить плату!
 Римо сохранял непроницаемое выражение лица.
 — Когда ты пытался выторговать тройное количество золота, он даже не стал разговаривать с тобой, — сделал предположение Чиун.
 — Не совсем так. Послушай, дай же мне договорить! — в сердцах воскликнул ученик.
 — Ты уже договорил! Из-за тебя у нас сорвалась выгодная сделка. Подумать только! Я как последнюю свинью выбросил на улицу будущего царя России, потому что поверил в этого краснокожего тупицу!
 — Прекрати. Послушай, Смит действительно охотно удвоил бы количество золота, но, увы, колодец высох.
 — Колодец? Что еще за колодец?
 — Золотой колодец. Государственная казна США.
 — Эта безумная страна обанкротилась?
 — Нет. Счета Федерального агентства, с которых Смит брал деньги, чтобы потом обратить их в золото, заморожены, — объяснил Римо.
 — И поэтому мы не получим золото? Столько золота, сколько нам никто и никогда не платил за всю историю Дома Синанджу!
 — Послушай, Смит говорил с Президентом. Он постарается что-нибудь придумать. А пока ты снимешь свое предложение услуг Дома Синанджу с открытых торгов. Договорились?
 — Никогда! — с жаром воскликнул Чиун.
 — Да перестань дурить! У границ стоят мексиканские войска. Вслед за Мексикой выступит Канада, вознамерившись отвоевать штат Мэн, а там, глядишь, и Россия подоспеет с требованием вернуть ей Аляску!
 — Вот и хорошо! Тогда уж Смит и его жадина Президент попрыгают!
 — Ты сам не понимаешь, что говоришь.
 — Нет, это ты не понимаешь! Теперь хозяева положения — мы! И не надо упускать такой шанс. Если мы поведем игру достаточно умно, нам, думаю, все же удастся повысить цену наших услуг втрое. Ну-ка, продемонстрируй, как ты смотрел на Смита!
 В бессильной ярости Римо закатил глаза, и Чиун в отчаянии схватился за волосы.
 — Нет! Нет! Разве так я учил тебя щуриться?
 К счастью, в углу на столике зазвонил телефон, и Римо протянул руку, чтобы снять трубку.
 — Оставь, пусть звонит, — отмахнулся Чиун.
 — А если что-нибудь важное?
 Прежде чем учитель открыл рот для ответа, включился автоответчик:
 — Приветствую тебя, искатель Совершенства! Славный Дом Синанджу готов с величайшим вниманием выслушать каждое твое слово. Сообщи название твоего государства, твое положение в правящих кругах и изложи свою просьбу. И Синанджу вознаградит тебя своим милостивым вниманием, включив в список претендентов, будущих потенциальных клиентов. Начни свою речь после удара гонга.
 Раздался звонкий и резкий звук медного гонга.
 И тотчас кто-то взволнованно затараторил на языке, неизвестном Римо. Чиун наклонился к автоответчику, прислушиваясь к скороговорке.
 Когда говоривший замолчал, ученик спросил:
 — Кто это?
 — Никто.
 — То есть как никто? Я же слышал его торопливую речь!
 — А, всего лишь жалкий султан. Мы не опускаемся до уровня султанов. Ибо привыкли иметь дело с императорами!
 — Послушай, это наш городской телефон?
 — Конечно! Я объявил свой номер всему миру.
 — Ну и ну, — простонал Римо.
 Потом он уселся напротив Чиуна, серьезно глядя ему в глаза.
 — Я обещал выполнить все, что ты пожелаешь, и я сдержу свое слово.
 — Да уж, — фыркнул учитель. — Ты совершил много ошибок, за которые придется расплачиваться.
 — Но мне кажется, мы во что бы то ни стало должны продолжать сотрудничать с Америкой.
 — Я подумаю об этом, если их колодец вновь наполнится золотом. А пока мои ноги снова жаждут ступить на Шелковый Путь, где путешественнику открываются невероятные чудеса, не говоря уже о предательстве и внезапной смерти...
 Римо недоуменно уставился на Чиуна.
 — Да, то были лучшие времена, не то что теперь. Я уже не помню, чтобы мы просыпались от ощущения надвигающейся угрозы.
 — Ну здесь нам никогда не угрожали. Никто не знает нашего адреса.
 — Ошибаешься, ибо я сообщил всему миру не только номер нашего телефона...
 — Вот это да... — простонал ученик, обхватив голову руками. — И зачем я только уехал из резервации?




 Глава 17


 Когда сводки оперативных разведданных легли на стол дежурного офицера ЦРУ Рэя Фоксворти, его первым желанием было немедленно их уничтожить.
 В противном случае придется о них сообщить дежурным офицерам всех остальных федеральных разведывательных управлений по специальной линии связи, которая называлась НСООР, что расшифровывалось как «Национальная сеть оперативного обмена разведданными». По крайней мере проведение телефонной конференции для взаимного обмена мнениями при необходимости вменялось ему в обязанности.
 Но если Фоксворти сейчас инициирует телефонную конференцию и в результате окажется, что какое-нибудь другое разведывательное управление обладает более подробной информацией на эту же тему, то именно оно подготовит доклад Пентагону и, соответственно, все лавры достанутся ему.
 В дни, когда национальный бюджет трещал по швам, отличиться хотел каждый, но никто не жаждал выкладывать Пентагону недостаточно обоснованную информацию. Ни Агентство национальной безопасности, сокращенно АНБ, год назад доложившее о государственном перевороте в Северной Корее, что на поверку оказалось ложной тревогой; ни ЦРУ, допустившее возникновение дезинформации; ни Разведывательное управление министерства обороны США. Никто!
 Ставки были слишком высоки. Вечно опаздывать, конечно, было не очень хорошо, но обнародовать неверные сведения куда хуже. В этой игре разведок победителя быть не могло.
 Дежурный офицер ЦРУ Рэй Фоксворти снял трубку и набрал внутренний номер.
 — Роджер, у меня на столе только что появился отчет Интел. Насколько все это серьезно?
 — Отчет не попал бы на твой стол, если бы был безделицей, — донеслось в ответ.
 — Да я не о том. Насколько достоверны приводимые в нем данные?
 — Я перезвоню тебе чуть позже. — Невидимый собеседник тут же повесил трубку.
 Фоксворти, чертыхаясь, тоже бросил трубку.
 — Черт побери! Почему во время моего дежурства обязательно что-нибудь да происходит?
 Он снова перечитал сводку. В ней предельно ясно и коротко сообщалось о том, что наземные службы ЦРУ в Кувейте заметили передвижение войск вдоль иракско-кувейтской границы.
 — Проклятый Хусейн! И что ему неймется?
 Задумчиво теребя верхнюю губу, Фоксворти уставился в текст. И тут он заметил в нем нечто странное.
 Фоксворти вновь снял трубку телефона:
 — Роджер, это снова я.
 — Рэй, я еще ничего не узнал...
 — Ладно, я только хотел кое-что прояснить.
 — Давай пока отложим разговор. Я сам тебе перезвоню.
 — Да ты только послушай! Наши службы в Кувейте докладывают о перемещении войск!
 — И что?
 — Но ведь им строго-настрого запрещено соваться в демилитаризованную зону, так?
 — Да.
 — Значит, они никак не могли заметить передвижения иракских войск вдоль границы с Кувейтом!
 — Пожалуй, — осторожно произнес Роджер.
 — Тогда о чем же они докладывают?
 — Я тебе перезвоню. — Роджер снова повесил трубку.
 Фоксворти разразился потоком проклятий, но тут зазвонил телефон НСООР. С бьющимся сердцем Рэй схватил трубку:
 — ЦРУ. Фоксворти.
 — АНБ, Вулхэндлер.
 — Что у вас, Вулхэндлер?
 Офицер АНБ понизил голос:
 — Сначала доложите, чем располагает ЦРУ, а потом уж я выложу, что есть у нас, АНБ.
 — А с чего вы взяли, что у нас что-то есть?
 — Просто мне так кажется. Так есть или нет?
 — Может быть.
 — Это имеет отношение к России?
 — Нет, — тотчас ответил Фоксворти.
 — Хм-м-м... Тогда я, пожалуй, перезвоню позже.
 — Послушайте! Зачем играть в кошки-мышки? Дело касается национальной безопасности, давайте откроем карты!
 — Сначала вы, Фоксворти.
 Поморщившись, Рэй сказал:
 — Мы получили донесение из Кувейта относительно перемещения вдоль границы иракских войск.
 — Ерунда! Наши спутники-шпионы не показывают никакого передвижения иракских войск. Республиканская гвардия вся в Басре.
 — Спасибо за помощь, — облегченно вздохнул Фоксворти, комкая листок со сводкой и выбрасывая его в корзину для мусора. — А что у вас?
 — В Москве снова поговаривают о новом сверхсекретном оружии.
 — Как, опять?
 — Опять?
 — В прошлый раз сообщали о каком-то «элиптиконе». Ну и как, удалось узнать, что это за штуковина? — спросил Фоксворти.
 — По секрету сообщаю, что это крайне взрывоопасная смесь русского самодовольства и водки.
 Фоксворти с трудом удержался от смеха.
 — Ну и ну! А о чем сообщают на сей раз?
 — Дума полнится слухами о том, что Жириновский уехал за границу, чтобы заключить сделку на получение какого-то секретного террористического оружия.
 — И куда он направился?
 — Я думал, вы мне скажете.
 — Одну секунду. — Фоксворти переключился на внутреннюю связь.
 — Роджер, это опять я. Мне нужно знать местонахождение Владимира Жириновского.
 — Того самого националиста из России?
 — Если тебе известен еще один Владимир Жириновский, то расскажи мне и о нем, — съязвил Фоксворти.
 Спустя несколько секунд Роджер доложил:
 — Объект покинул Москву приблизительно двадцать восемь часов назад. Он вылетел в Будапешт, там пересел на рейс до Цюриха. Предположительно сейчас он в Швейцарии.
 — Предположительно?
 — У нас пока нет сведений о его дальнейшем перемещении.
 — Но ведь это вовсе не значит, что он остался в Швейцарии! Сам прекрасно понимаешь.
 — Другими сведениями я не располагаю.
 — Ну спасибо, — сухо отозвался Фоксворти, переключаясь на линию НСООР.
 — Вулхэндлер? По нашим данным, Жириновский действительно вчера покинул Москву. За ним проследили до Цюриха, потом он исчез из нашего поля зрения.
 — Хм-м-м...
 — Полагаете, он собирается обзавестись портативной атомной бомбой?
 — Теперь лучше ничего не думать, а опираться на достоверные разведданные.
 — Да уж, — с горечью произнес Фоксворти. — Я с сожалением вспоминаю то время, когда в оперативные сводки включались любые, самые невероятные слухи и тебя считали добросовестным работягой.
 — И не говорите! Впрочем, мне кажется, нам нужно подождать дальнейшего развития событий. Держите меня в курсе насчет возможного иракского инцидента.
 — А вы — насчет России.
 — Договорились!
 Повесив трубку, Рэй Фоксворти довольно ухмыльнулся. Если Россия и впредь будет столь смехотворно дестабилизировать международную обстановку, то, возможно, вновь вернутся старые добрые времена «холодной войны».
 Эх, хорошо бы!




 Глава 18


 Римо проснулся с рассветом и сразу же ощутил во рту вкус кукурузы. Видимо, он ел ее во сне, которого теперь уже не помнил.
 Войдя в ванную, Римо прополоскал рот холодной водой.
 — Фу, — выдохнул он, когда его чувствительный язык ощутил привкус городской водопроводной воды — меди, цинка и еще какого-то металла, но зато вкуса кукурузы не осталось и следа. Именно этого Римо и добивался, боясь, что воображаемый во сне початок заставит его страстно возжелать кукурузы реальной.
 Мастер Синанджу терпеливо дожидался его внизу, в огромной кухне. Все апартаменты в доме имели свою собственную небольшую кухню, но Римо с Чиуном превратили одну из нижних квартир в гигантскую кухню-столовую размером с небольшой ресторанчик. Огромный дубовый стол посредине предназначался для застолья двенадцати персон, а низенький лакированный столик — для интимных трапез в стиле Востока.
 Чиун настоял на том, чтобы пол здесь переделали по корейскому образцу, то есть под деревянный настил уложили трубы с горячей водой. В помещении установился великолепный микроклимат, а по теплому полу можно было ходить босиком.
 — На завтрак приготовь женьшеневый чай и жасминовый рис на пару, — не терпящим возражений тоном заявил Чиун, гордо восседая за низким столиком в утреннем золотистом кимоно.
 — Ты же знаешь, такое мне не слишком удается, — попытался возразить Римо.
 — Ничего, научишься. Терпеть не могу вареный рис! Кипящая вода забирает из риса все необходимые вещества, и остается только мягкая разваренная клетчатка.
 — Ладно, где рисоварка?
 — Откуда мне знать! Я мастер Синанджу, а не кухарка! Когда будешь готовить, себе предусмотри двойную порцию.
 — Спасибо, учитель, но я не настолько голоден, чтобы...
 — Спасибо скажешь после того, как все съешь, — перебил его кореец. — Тогда тебе больше не захочется этой мерзкой кукурузы.
 — Я сам знаю, сколько мне есть, — пробормотал Римо, шаря по всем кухонным полкам.
 — Тебе предстоит тяжелый день, поэтому лучше тебе не отвлекаться на воспоминания о кукурузе.
 — И что мне надо сделать? — поинтересовался ученик.
 — Составишь подробнейший список претендентов на получение наших услуг, когда со всего мира к нам посыплются письма с предложениями.
 — На английском?
 — Нет, пиши на хангуле, древнекорейском наречии.
 — На этом ломаном китайском?
 — Тот факт, что самые первые мастера Синанджу позаимствовали для создания своей письменности китайские иероглифы, говорит лишь о том, что корейцы поленились создать свою собственную азбуку.
 — Ладно, я составлю список.
 — Все должно быть готово не позднее десяти утра.
 — Что за спешка?
 — Именно в это время приходит почта «Федерал Экспресс». Страшно неповоротливая компания!
 — Для ночной почты доставка в десять утра считается достаточно быстрой.
 — Во время Валтасара гонец торопился доставить депешу до рассвета, ибо знал, что в случае опоздания он будет обезглавлен.
 — Однако, если он приносил плохие вести, его все равно казнили, — произнес Римо.
 — То были... — Чиун мечтательно вздохнул.
 — Старые добрые времена, — продолжил за него Римо.
 Неожиданно он сообразил, что куполообразная штуковина из нержавеющей стали, стоявшая рядом с плитой, была не мусорным ведром, а именно рисоваркой, которой он прежде в глаза не видел. Откинув крышку, он нашел внутри белый пластиковый контейнер для зерна.
 Римо принялся за дело. По идее, требовалось всего лишь залить нужное количество воды в нижний отсек рисоварки, потом засыпать в пластиковый контейнер соответствующее количество риса, залить его холодной водой и вставить контейнер в специальный цилиндр. Далее оставалось только закрыть крышку, включить таймер и ждать.
 Весь фокус заключался в том, чтобы соблюсти пропорцию между водой и рисом, поскольку разные сорта этого капризного зерна по-разному поглощали влагу. Японский рис требовал больше воды, чем тайский жасминовый или индийский.
 Спустя тридцать две минуты Римо поставил перед мастером Синанджу большое блюдо дымящегося ароматного риса.
 — Кажется, готово!
 — Настоящему корейцу ничего не кажется, он знает все наверняка. Но поскольку ты происходишь из пустынного индейского племени, я прощаю тебе твое невежество.
 — Слушай, я изо всех сил стараюсь угодить тебе...
 — Ты угодишь мне, если съешь двойную порцию риса, который отобьет у тебя охоту к кукурузе.
 Римо молча принялся за еду. С помощью двух серебряных палочек он быстро отправлял в рот ароматный горячий рис и, прежде чем проглотить, очень тщательно его пережевывал, как и предписывалось Синанджу.
 — А что, неплохо, — проговорил он.
 — Ешь, я все еще чувствую запах кукурузы.
 — Да я сто лет уже к ней не прикасался!
 — Ты ел ее во сне, — укоризненно произнес Чиун.
 — Ну, это не считается.
 — Разве воспитывавшие тебя монахини не говорили тебе, что мысль равна делу?
 — Говорили, но я в такую чепуху не верю.
 — Поверь, с точки зрения Синанджу, даже думать о кукурузе — сущий грех, — заявил учитель, используя пальцы вместо палочек, чтобы подцепить рис.
 — Если бы ты постоянно не напоминал мне, я бы давно уже забыл о ней.
 — Что ж, посмотрим. Пройдет время, и ты решишь, что уже равнодушен к коварной соблазнительнице, вот тогда-то я и выставлю перед тобой большое блюдо с поганой кукурузой! Посмотрим, насколько тверд ты в своих намерениях.
 Римо едва не застонал.
 — Не делай этого, Чиун! Я еще не готов к такому испытанию!
 — Ешь, ешь. И не забывай вдыхать очищающий аромат настоящей еды.


* * *

 К дому подкатил первый грузовичок «Федерал Экспресс», и Римо выскочил за почтой. Сорок два письма! Пришлось расписаться сорок два раза в отдельной графе против каждого.
 — Почему эти пакеты называются письмами, хотя размером они с целый скоросшиватель? — спросил Римо у водителя, выбрасывая переставшую писать ручку.
 — Потому же, почему служба называется «федеральной», хотя не имеет ни малейшего отношения к правительству.
 — Как так?
 — А вот так, — ухмыльнулся шофер.
 Пожав плечами, Римо понес письма в башню для медитирования.
 — Почта! Почта! — закричал он, забравшись на самый верх.
 — И это все? — спросил Чиун, окидывая взглядом принесенные письма.
 — Нет, часть осталась внизу.
 — Так поторопись с доставкой. Я хочу знать, кто претендует на получение услуг Дома Синанджу.
 — Уже бегу, — проворчал Римо, спускаясь по лестнице.
 Внизу его уже ждал второй грузовичок «Федерал Экспресс». Взлетев вверх по лестнице с пачкой конвертов в руках, Римо прокричал:
 — Там еще одна машина пришла!
 И тут же бросился вниз по лестнице.
 Подойдя к водителю, Римо спросил:
 — Сколько там писем?
 — Сосчитать не удалось, — широко улыбаясь, ответил тот. — Могу сказать одно — здесь моя дневная норма доставки.
 — Так, — несколько озадаченно протянул Римо. — Знаешь что, подгони-ка машину к дверям, там и разгрузим.
 Водитель послушно подогнал машину и стал подавать Римо пачки писем, а тот складывал их в аккуратные кучки прямо в вестибюле. Уложив последнюю, четвертую кучку, Римо без всякой надежды спросил:
 — Можно мне расписаться крупными буквами один раз за все письма поперек графы?
 — Отличная идея! Я сообщу об этом руководству, а пока тебе придется расписаться за каждое письмо в отдельности.
 — Ну спасибо, — кисло улыбнулся адресат, принимая из рук шофера огромную пачку квитанций, на которых ему предстояло расписаться.
 Спустя двадцать минут он положил перед Чиуном очередную кучу писем и сказал:
 — Дело пошло бы гораздо быстрее, если бы ты мне помог.
 — Мастера Синанджу не помогают. Поторопись же! Все эти письма надо распечатать и прочесть.
 Только тут Римо заметил, что ни один конверт не распечатан.
 — Постой-ка! Да ты не вскрыл еще ни одного письма?
 — И не подумаю. Это твоя обязанность.
 Спускаясь вниз по лестнице за очередной пачкой конвертов, Римо размышлял о том, не сбежать ли ему на Таити, Гавайи или остров Гуам. Впрочем, куда бы он ни скрылся, Чиун все равно найдет способ вернуть его обратно.
 Римо оставалось перенести наверх еще две пачки писем, когда к дому почти одновременно подъехали фургончики «Ю-пи-эс» и «Ди-эйч-эл».
 Поглядев на внушительное количество корреспонденции, Римо крикнул корейцу:
 — Можешь поставить видеокассету с какой-нибудь мыльной оперой, вскрывать конверты нам придется еще ой как нескоро!
 К полудню поток писем практически иссяк, и ученик уселся на татами напротив учителя. Вокруг них высились огромные горы писем.
 — С чего начнем? — спросил Римо.
 — С предпочтительных клиентов.
 Римо взял наугад одно из писем.
 — Изображен английский лев, видимо, из Англии, — сказал он.
 — Отложи в пачку писем предпочтительных клиентов. — На лице Чиуна заиграла довольная улыбка.
 — А тут какой-то забавный флаг...
 — Что за флаг?
 — Похож на американский, только вместо звезд белый крест, а полоски синие и белые.
 Учитель понимающе кивнул:
 — Это из Греции. Тоже положи к предпочтительным клиентам.
 — А на гербе какой страны изображают двухголовую птицу Феникс? — спросил Римо, разглядывая очередной конверт.
 Кореец наморщил нос и сказал:
 — Нет такой страны.
 — Тогда кто это? — Ученик сунул конверт под нос учителю.
 — Орел.
 — С двумя головами?
 — Это не живой орел. А язык — болгарский.
 — Нежелательный клиент?
 — Конечно, нежелательный.
 — А как насчет Перу? — Римо повертел в руках еще один конверт.
 — А кто там правит?
 Задумавшись на минуту, ученик ответил:
 — По моим сведениям, какой-то японец.
 — Японский император сидит на троне Перу?
 — Да нет, там какой-то президент или что-то в том же роде.
 Чиун недовольно скривился.
 — Мы больше не работаем на президентов. Они слишком переменчивы. Президенты не могут быть настоящими правителями своей страны, потому что их сыновья не наследуют власть. Помяни мои слова, Римо, эта мода на президентов скоро пройдет.
 Через три часа семь писем были отложены в сторону нежелательных клиентов, а огромная куча писем от предпочтительных клиентов грозила в любую минуту похоронить под собой адресатов.
 — Вот мы и закончили сортировку, — устало выдавил Римо.
 — Мы отложили в сторону слабых, неподходящих, предателей...
 — А чем турки насолили Дому Синанджу?
 — Турецкие солдаты своими выстрелами обезобразили лик Великого Сфинкса и испортили гордый облик Великого Вэнга.
 — Значит, они навечно занесены в черный список?
 — Мы никогда не станем работать на Турцию, пока чтим память Вэнга, внешность которого была увековечена фараонами Египта в виде каменного льва с человеческим лицом.
 Римо взял в руки еще один конверт.
 — Так, письмо из Ирана. Его-то почему?
 — Они все еще упорствуют в своем нежелании правильно называть свою страну?
 — Да, там у власти муллы.
 Чиун прикрыл глаза и едва заметно повел носом, как бы принюхиваясь.
 — Мне часто снятся сказочно сладкие дыни Персии, — вздохнул он.
 — Теперь это уже не Персия, и дыни там, поверь, уже не такие сладкие.
 — Отложи письмо в кучу тех, чья судьба пока не решена.
 — Ни за что не стану работать на Иран, — нахмурился Римо.
 — Может, мне удастся убедить их вернуться к прежней морали...
 Римо отложил иранское письмо в сторону, твердо намереваясь уничтожить его при первой же возможности.
 — Могу я высказать свое мнение? — спросил он, доставая очередной конверт.
 — Да.
 — Мне кажется, я не уживусь в стране, где не говорят по-английски.
 — Но ведь ты говоришь и по-корейски.
 — Ладно, на Южную Корею я согласен.
 Чиун прищурил один глаз и сурово взглянул на Римо.
 — Лучше Северная. В прошлом году Ким Джонг Иль звал нас на службу, не так ли?
 — А где письмо из Англии? — стал испуганно оглядываться Римо.
 — В Англии холодно и сыро, моим старым костям там неуютно. И все же не стоит сбрасывать Англию со счетов.
 — А как насчет Ирландии?
 Учитель печально покачал головой.
 — Вассальное государство. Нельзя же нам так опускаться, хотя говорят, кельты — корейцы Европы. Пока мы не приняли окончательного решения, пусть это письмо полежит вместе с иранским.
 — Что-то я не заметил письма из Канады.
 Пожав худенькими плечами, мастер Синанджу сказал:
 — Мы никогда не работали на Канаду. Может, там и знать не знают о нашем существовании.
 — Черт побери! Как это Канада может о нас не знать?
 — Слишком уж молодое государство. Когда-то они тоже были вассалами Великобритании. У них еще нет своей истории.
 — Что касается меня, я вполне согласился бы работать на Канаду. Если, конечно, нам так и не удастся наладить сотрудничество с Америкой.
 И тут зазвонил телефон. Взглянув на аппарат, Римо сообразил, что это отнюдь не та линия, номер которой Чиун сообщил всему свету.
 — Должно быть, это Смит! — Он резко вскочил на ноги.
 — Римо! Мастеру Синанджу не подобает так торопиться. Должно прозвучать не менее двадцати сигналов, прежде чем ты снимешь трубку.
 — Двадцать сигналов? Да кто же станет ждать ответа так долго?
 — Смит, — коротко ответил кореец.
 Когда раскаленный аппарат издал двадцать первый сигнал, учитель жестом разрешил ученику снять трубку.
 — Смит? Хорошие новости?
 — Нет. Мы никак не можем найти требуемую сумму. Не хватает каких-то пяти процентов. Может, возобновим контракт без этих проклятых пяти процентов?
 Чиун отрицательно замотал головой, и Римо произнес:
 — Извините, так ничего не получится. К тому же мы берем только наличными. Никаких чеков, долговых расписок и прочей ерунды.
 Мастер Синанджу втайне порадовался. Его ученик не совсем безнадежен. Просто наука Синанджу давалась ему с трудом.
 — На мексиканской границе мы зашли в полный тупик, — сообщил Смит. — К тому же у нас возникла дипломатическая проблема с Россией.
 — С Россией? Это как?
 — Член их Думы, Жириновский, словно сквозь землю провалился. По нашим данным, он проник на территорию США через Торонто, но здесь след его оборвался.
 — Поищите его в каком-нибудь припаркованном такси в Атлантик-Сити, — посоветовал Римо.
 — Что? Не понял что?
 — Если там не найдете, попробуйте поискать в городе Бисмарке, в Северной Дакоте.
 — Что вы имеете в виду?
 Понизив голос, Римо пояснил:
 — Я нашел его в стельку пьяным на пороге своего дома. Надо же было как-то от него избавиться!
 — Римо, это не смешно.
 — Вот именно! Он и его братва пытались силой ворваться в дом и заставить Чиуна помочь им осуществить государственный переворот в России. Ну да не на того напали!
 — Где Жириновский? — зашипел Смит.
 — Я посадил его в такси.
 — А его сопровождение?
 — Их уже нет в доме. Кстати, вы не могли бы помочь мне вывезти мусор? Если я так и оставлю трупы в мусорных баках, наш дом попадет под подозрение полиции.
 Глава КЮРЕ застонал, а Римо добавил:
 — Зато вы, должно быть, обрадовались, что Дом Синанджу не станет работать на Жириновского.
 — Если в ближайшее время он не станет царем, — вмешался в разговор Чиун.
 — Могу я поговорить с мастером Синанджу? — внезапно спросил Смит.
 Кореец отрицательно покачал головой.
 — Он занят разбором почты, — доложил Римо.
 — У меня очень важное дело, — настаивал на своем Смит.
 — Почта — тоже не безделица, — невозмутимо отозвался Римо. — У нас тут ее столько! Целые горы писем, и все из иностранных государств. Понимаете, о чем я?
 Голос директора «Фолкрофта» чуть заметно дрогнул.
 — Вы еще не приняли другого предложения?
 — Все запросы пока на стадии рассмотрения. Отклонены только семь предложений о найме. Остается решить судьбу еще шестисот с лишним.
 — Я скоро перезвоню, — хриплым голосом произнес Смит и тут же повесил трубку.
 — Конечно, куда ты денешься, — пробормотал Римо.
 Когда он снова уселся на татами, мастер Синанджу одарил его редким комплиментом:
 — Я вижу, ты начинаешь постигать нашу науку.
 — И все же надеюсь остаться в Америке, хотя вполне согласился бы на переезд в Канаду.
 — Пока ты со мной, тебе не надо ни надеяться, ни соглашаться на что-либо меньшее, чем само совершенство, — проговорил мастер Синанджу таким тоном, словно ученик просто купался в лучах славы своего великого учителя.




 Глава 19


 На сей раз сообщение пришло из подведомственной ЦРУ информационной службы зарубежного радио и телевещания, само название которой всегда вызывало смех у дежурного офицера Рэя Фоксворти.
 Ибо оно служило прикрытием кучке высокооплачиваемых аналитиков, которые день-деньской сидели в своих квартирах и гостиничных номерах во всех странах мира, внимательно просматривая все до единой телевизионные программы и записывая на магнитофон абсолютно все информационные радиопередачи.
 Координатор службы — подобную должность Фоксворти тоже не воспринимал без усмешки — сообщал, что иракское телевидение похваляется новым сверхмощным оружием, именуемым «Аль-Кваква».
 Набрав номер службы переводов, Фоксворти попросил связать его с переводчиком арабского языка.
 — Что значит «Аль-Кваква»? — спросил он переводчика.
 — Продиктуйте орфографическое написание слова.
 Фоксворти послушно выполнил просьбу.
 — Транслитерация затрудняет точный перевод, — задумчиво произнес переводчик. — Но наиболее близким значением может быть «призрак».
 — Призрак? Вы уверены?
 — Нет, но таков наиболее вероятный перевод. Может, это акроним?
 — Не похоже, — засомневался Фоксворти.
 — Тогда я перевел бы его словом «призрак».
 — И какое же секретное оружие Ирака может так называться?
 — Я не столь компетентен, но, похоже, что-то из области технологии «стеле».
 — Хорошее предположение, если не считать одной закавыки.
 — Какой?
 — Даже если иракцы каким-то непостижимым образом заполучили истребитель «стеле», они все равно на нем не взлетят — мозгов не хватит!
 Повесив трубку, Фоксворти решил посоветоваться с АНБ.
 — Называется «Аль-Кваква», «призрак». Вам что-нибудь известно?
 — Ничегошеньки, — тотчас произнес Вулхэндлер. — Вы-то откуда знаете?
 — Донесение передано нашими людьми из информационной службы зарубежного радио и телевещания.
 Фоксворти отчетливо ощутил, как вздрогнул при этих словах дежурный АНБ — ведь именно им вменялось в обязанности тщательно прочесывать всю зарубежную официальную и коммерческую информацию в поисках просочившихся важных сведений. Однажды АНБ сообщило Пентагону о свержении Ким Джонг Иля, опираясь лишь на телепередачу из Гонконга, которая потом была публично опровергнута.
 — Я бы не стал спешить с докладом Пентагону, — сказал Вулхэндлер.
 — Я и не спешу. А что у вас слышно новенького?
 — Македония.
 — Ненавижу это слово! Македония — худший из кошмаров, — откликнулся Фоксворти.
 — Они к тому же почему-то забряцали оружием, угрожая Греции и Болгарии.
 — Вот безумцы! Страна-то у них настолько мала и беспомощна, что любая другая просто шапками их закидает!
 — Они ведут себя так, словно имеют какое-то тайное и весьма значительное преимущество.
 — Много шума из ничего! Вы считаете себя вправе докладывать подобное Пентагону?
 — Пока не стоит. Хотите устроить телефонную конференцию по поводу Ирака?
 — Подумаю. Я не собираюсь озадачивать Пентагон, основываясь лишь на подозрительных слухах о неком иранском призраке, — ответил Фоксворти.
 Оба замолчали. Когда дежурный офицер АНБ заговорил снова, его голос заметно смягчился.
 — Вы слыхали об этой скандальной недавней заварушке в ООН?
 — Поговаривают, этот двойной Анвар не в состоянии управлять своими дипломатами.
 — Да уж наслышан. Может, имеет смысл заслать в ООН своих людей...
 — Вы хотите сказать, что там нет ваших людей? — удивился Фоксворти.
 — Можно подумать, есть ваши, — парировал Вулхэндлер.
 — Извините, но такие вопросы по телефону не обсуждаются. До скорой встречи, — сказал Фоксворти, собираясь положить трубку.
 — Надеюсь, не слишком скорой, — проговорил в ответ Вулхэндлер.




 Глава 20


 Когда наступил рассвет, у Римо потемнело в глазах от усталости. Окруженный со всех сторон грудами красно-оранжевых конвертов, он чувствовал себя в какой-то смертельной ловушке.
 Мастер Синанджу всерьез углубился в процесс отбора желательных и нежелательных клиентов. К прежним семи выбракованным письмам добавилось еще одно. Чиун даже выразил некоторое удовлетворение столь быстрым продвижением.
 — А теперь, — весело сказал он, — займемся отбором самых богатых клиентов.
 — А может, просто бросим жребий, — без всякой надежды предложил ученик.
 Недовольно поморщившись, учитель сказал:
 — У тебя совсем нет вкуса к настоящим ритуалам.
 Тем временем почта продолжала прибывать. Машины «Федерал Экспресс» то и дело подъезжали к дому, всякий раз оставляя в вестибюле огромные мешки с письмами. С каждой новой доставкой интерес Чиуна все возрастал.
 — А что слышно из Фондустана? — спросил он Римо, когда тот выгребал очередную груду конвертов.
 — Никогда не слышал о Фондустане, — пробормотал ученик, заглядывая в свой список. — Пока что получены письма из Афганистана, Пакистана, Узбекистана, Балучистана, Таджикистана, Туркестана, Казахстана, Киргизстана и Трашканистана. Никакого Фондустана.
 — Когда-то Фондустан был великой державой. Если мы станем служить Трону Василисков, она возродится.
 Неожиданно Чиун нахмурился и, оглядываясь по сторонам, произнес:
 — Не вижу письма от правителя Мали.
 — Боюсь, там теперь правит президент, учитель.
 — А где письмо от короля Камбоджи?
 — Многие прежние престолы рухнули еще в прошлом веке.
 — А трон Белой Хризантемы?
 — Это еще что за трон?
 — Как?! Ты не знаешь?! Этот трон занимает император Японии! Когда-то и он нанимал нас на службу...
 — Послушай, может, сделать перерыв на ленч?
 — Ага, вот оно! — выдохнул мастер Синанджу, вытаскивая очередной ярко-красный конверт. — Из Англии!
 — Но мы уже получили письмо из Великобритании, — удивился Римо.
 — То было письмо от королевы, а от королевы-матери мы пока еще ничего не получали. Похоже, благородной женщине надоело держаться в тени, и она хочет прибегнуть к нашей помощи, чтобы вновь обрести безраздельное господство.
 Взяв в руки плотный конверт, мастер Синанджу надорвал его. Посыпались какие-то кремовые листочки бумаги. Взглянув на них, Чиун с отвращением поморщился.
 — Фу!
 — Что там такое?
 — Письмо от непокорного принца Уэльского. Ни к чему нам связываться с какими-то принцами! У них ведь нет реальной власти.
 — Подумай хорошенько! Недавно были открыты нефтяные месторождения прямо под замками Виндзора и Балморала.
 — Ты, Римо, читай, если хочешь, а я не стану утруждать свои глаза разбором каракулей неверного принца.
 И письмо полетело в сторону. Схватив его еще в воздухе, Римо взглянул на текст. Великолепный тисненый заголовок свидетельствовал о том, что письмо послано канцелярией принца Уэльского. Короткий текст изобиловал цветистыми комплиментами и уклончивыми фразами.
 Нахмурившись, Римо сказал:
 — Если только я правильно понял, парень хочет дать нам одноразовое поручение.
 — Нам нужно долговременное сотрудничество. И кого же он хочет освободить от бремени жизни?
 — Похоже, в жертву придется принести принцессу Уэльскую. Неужели мы станем возиться с женщиной?
 — Во всяком случае, не за нефть, а только за золото. Тебе придется в ближайшее время дать ответ этому неудачнику с официальными сожалениями и надеждой на возможное сотрудничество в будущем.
 — Ты же знаешь, у меня отвратный почерк.
 — Ничего, постараешься. Помни, мы можем принять только одно предложение. Остальные же...
 — Сто тридцать два.
 — Вот-вот! Всем остальным тебе придется написать вежливые отказы, чтобы не отвратить их навсегда от Дома Синанджу. Кто знает, с кем нам придется сотрудничать в будущем?
 — Послушай, Чиун, я умираю от голода, — простонал ученик.
 Учитель громко хлопнул в ладоши:
 — Ладно, давай отложим это увлекательнейшее занятие и пообедаем.
 — Пойдем в какой-нибудь ресторан?
 — Нет, ведь это наш первый обед с тех пор, как ты приполз на коленях ко мне обратно.
 — Я не... — начал было Римо сердитым тоном.
 — Поэтому, — продолжал Чиун как ни в чем не бывало, — на обед у нас будет рыба, и ты приготовишь ее сам.
 — А что у нас в холодильнике?
 — Ничего. Так что тебе предстоит двойное удовольствие. Ты отправишься в ближайшую рыбную лавку, а потом приготовишь обед, который укрепит наши силы для продолжения увлекательнейшей работы.
 — Карп пойдет?
 — Я бы предпочел морского окуня. Но если не удастся купить окуня, то пойдет и карп. Только обязательно обрати внимание на глаза рыбы и не покупай, если они окажутся злыми. Такая рыба всегда горчит.
 — Ладно, постараюсь обернуться побыстрее.
 — Да не вздумай покупать налима или скумбрию. Налим годится только для собак, а у скумбрии слишком много костей.
 — Ладно, договорились, — буркнул ученик, который и сам не любил налима и скумбрию за их слишком маслянистый вкус.


* * *

 В местном рыбном магазинчике Римо пришлось остановить свой выбор на лососе.
 — Рыба свежайшая, — заявил продавец, выкладывая на прилавок самого большого лосося. — Поймана только сегодня утром.
 — Глаза у нее нехорошие, — нахмурившись, сказал Римо.
 — А что же вы хотите? Она же мертвая!
 — Покажите мне вон ту, — попросил Римо, указывая на другую рыбину за стеклянной витриной.
 — Этот не такой свежий, — сообщил продавец.
 — Зато глаза у него лучше.
 — Ну и покупатель! Только вот стоит ли употреблять в пищу рыбьи глаза?
 Домой Римо решил пойти пешком, хотя пройти предстояло больше мили. Одна мысль о том, что ему придется снова сортировать и читать бесконечные письма — не говоря уже о том, что на них придется еще и отвечать! — приводила его в ужас.
 Стемнело. После многих месяцев, проведенных в пустыне, от возвращения в город Римо переполняли странные ощущения: твердый асфальт под ногами, загрязненный воздух, шум и гам уличного движения. Над головой то и дело проносились сверхзвуковые самолеты. Да, жизнь в пустыне испортила Римо. За все месяцы, проведенные в аризонской резервации, над его головой не пролетел ни один вертолет.
 На крышах небоскребов загорелись яркие габаритные огни. Приблизившись к своему дому, Римо увидел выехавший из-за угла черный седан, в салоне которого мелькнули крупные мужчины с оружием в руках.
 Швырнув рыбину в кусты, Римо бросился вслед за машиной.
 — Только не это, — бормотал он себе под нос. — Только не это!
 Увы, его опасения оправдались. Седан притормозил у кондоминиума, и высунувшиеся из окон многочисленные дула изрыгнули грохот и пламя. С оглушительным звоном на мостовую посыпались разбитые оконные стекла, в воздух взметнулись щепки и осколки камня.
 На ближайшем перекрестке машина развернулась и снова помчалась мимо только что расстрелянного дома, оставляя за собой хвост удушливых выхлопных газов. На сей раз ружейные дула высунулись с противоположной стороны. Вновь раздались пулеметные очереди, посыпались стекла.
 — Черт возьми! — пробормотал Римо, выскакивая на середину дороги.
 Машина уже мчалась прямо на него, глаза у водителя прямо-таки расширились от ужаса. Присев, Римо, подобно мощной пружине, подскочил вверх, приземлился на крышу седана, ухватившись рукой за хромированное украшение лобового стекла. Машина резко свернула за угол и понеслась прочь из города.
 Римо заметили. Выставили из окон ружейные дула, пытаясь столкнуть его с крыши. Раздались выстрелы, но обе пули просвистели мимо. Приложив ухо к крыше, Римо вслушивался в приглушенную брань. Язык был ему незнаком, во всяком случае, говорили не по-английски.
 Когда машина свернула к мосту, Римо решил, что всем, кроме него, пора искупаться.
 Подтянувшись, он ударил ладонью по лобовому стеклу, которое тут же покрылось мельчайшими трещинами и затуманилось, как от мороза. Машину теперь заносило из стороны в сторону. Пассажиры снова попытались прикончить непрошеного гостя на крыше. Один из них открыл дверь и наполовину высунулся из салона. Другой держал его за пояс, чтобы уберечь от возможного падения.
 Римо быстро расправился с ним при помощи ловкого удара ногой в висок.
 Обмякшее тело стрелка втащили в салон, но прежде его голова ударилась об асфальт и прочертила мозгами и кровью новую линию разметки.
 На этом терпение пассажиров кончилось. Взвизгнув тормозами, автомобиль резко остановился, все четыре двери распахнулись, но Римо пинками запихнул каждую высунувшуюся голову обратно, мгновенно спрыгнул на землю и сильнейшими ударами намертво запечатал двери. Потом он принялся за крышу. Под ударами кулаков Римо она постепенно сплющилась. Бандиты спохватились, но было уже слишком поздно. Крыша настолько просела, что пассажиры вынуждены были пригнуться. Стало ясно, что выйти из машины им теперь не удастся.
 Раздался яростный шквал ружейных выстрелов. Обшивка автомобиля в нескольких местах треснула, но в основном пули рикошетили внутри салона, вызывая отчаянные крики запертых наглухо бандитов. Изнутри донеслось что-то похожее на «Фанг Тунг!». Тем временем Римо медленно ползал по изуродованной крыше, пытаясь определить источник тепла, и наконец чудовищным ударом кулака продырявил металлическую крышу и гораздо менее прочный череп одного из бандитов. Эту процедуру он повторил четырежды.
 Когда в салоне все стихло, Римо, ухватившись обеими руками за шасси, перевернул машину на бок. Седан послушно лег на тротуар. Теперь достаточно было Легкого толчка, чтобы машина накренилась и полетела через перила в воду.
 Заслышав полицейские сирены, Римо с видом случайного прохожего двинулся прочь, потихоньку размышляя, не украл ли кто брошенную им рыбину.


* * *

 Чиун встретил ученика у разбитой стеклянной двери. Он радостно пританцовывал на месте.
 — Кошмар! — воскликнул Римо, оглядывая изуродованный выстрелами дом.
 — Напротив, превосходно! — радостно захлопал в ладоши учитель.
 — Что ж хорошего в том, что дом обстреляли?
 — Значит, нас боятся!
 — Ты хочешь сказать, что те парни приезжали по наши души? — удивился Римо.
 — Нет, они приезжали по мою душу, душу мастера Синанджу. О тебе знать никто не знает или просто не придает особого значения.
 — Благодарю за комплимент. Что за чертовщина такая?
 — Дом Синанджу ищет нового клиента, поэтому весь мир занял круговую оборону. Многие хотели бы воспользоваться моими услугами, но только некоторые могут себе позволить такое. Все остальные теперь не в состоянии спать спокойно даже под охраной надежных телохранителей. Римо, нас боятся! Совсем как в старые добрые времена! — Старый кореец схватил ученика за руку. — Ну, скорее рассказывай! Ты их видел?
 — Нет, но они сюда больше не вернутся.
 — Почему?
 — Я превратил их в банку сардин.
 Чиун пришел в ужас. Всплеснув руками, он воскликнул:
 — А как же моя рыба? Мой окунь не пострадал?
 Римо гордо потряс пакетом.
 — Не окунь, а лосось, и он ни капельки не пострадал.
 — Ладно, я согласен и на лосося, если у него хорошие глаза.
 — Смотри сам. А что же теперь делать с окнами? Они же наполовину разбиты!
 — Ну, не такая уж большая цена за оказанную честь.
 — Хорошо хоть, они сюда не вернутся.
 — Никогда ничего не бойся, — довольно потер руки Чиун. — Таких сюда явится еще много. Сегодня у меня радостный день. Синанджу не забыто! Синанджу боятся! Нас боятся, а значит, хотят перетянуть на свою сторону.


* * *

 Час спустя вызванные рабочие уже вставляли в последнюю оконную раму временные пластиковые листы. Тем временем Римо в сотый раз объяснял прибывшему полицейскому, что их дом подвергся случайному обстрелу.
 — У нас в городе еще не бывало таких мощных обстрелов, — отозвался офицер.
 — Послушайте, в доме всего двое жильцов, я и мой... — Римо запнулся в поисках подходящего слова.
 — Учитель, — подсказал ему Чиун.
 — Учитель? — удивленно переспросил полицейский.
 — Он инструктор боевых искусств, учит меня всей этой чепухе.
 — Вы можете разбить рукой доску?
 — До этого он еще не дошел, — откликнулся за него кореец. — Он пока только разбивает окна своей тупой головой. — Мастер Синанджу громко расхохотался своей шутке.
 — Так что происшедшее не имеет к нам никакого отношения, — с нажимом повторил Римо.
 Полицейский медленно убрал свой блокнот:
 — Что ж, пусть будет так. Когда трупы опознают, придется снова вас навестить.
 — Договорились. Большое спасибо, — поспешно проговорил Римо, провожая полицейского к выходу.
 Когда он вернулся на кухню, Чиун вытирал губы полотняной салфеткой.
 — Ну как лосось? — поинтересовался ученик.
 — Вполне съедобно.
 Римо взглянул на низенький столик и увидел на серебряном блюде дочиста обглоданный скелет большого лосося.
 — А мне?! — завопил он.
 — Извини.
 — Ты съел всю рыбу и ничего мне не оставил?!
 — Ну ты же был очень занят. Уверен, ты бы и сам не стал есть остывшую рыбу, поэтому я решил прикончить ее, чтобы не пропала.
 — А как же я?
 В глазах корейца мелькнули озорные искорки.
 — У нас полно риса, ешь, пожалуйста.
 — Холодный рис?
 — Разогрей на пару. Сегодня ночью ты не будешь испытывать муки голода, ибо насытился щедрым даром Синанджу.
 Разогревая остатки риса, Римо сказал:
 — Что будем делать, если в город каждый день станут прибывать все новые киллеры?
 — У них ничего не выйдет, что, несомненно, вселит ужас в сердца их хозяев. Отличная реклама!
 — Я не о том. Если на наш дом нападут снова, полиция рано или поздно поймет, что мы с тобой не обычные горожане.
 — Не имеет значения, ибо сегодня ночью мы уезжаем.
 — Куда? — поинтересовался Римо.
 — В Рим. Он был Америкой своего времени. Оттуда получено очень интересное письмо.
 — После окончания второй мировой войны в Италии сменилось больше пятидесяти правительств. Страна раздроблена, нестабильна, к тому же я не говорю по-итальянски.
 — Пригласивший нас престол относится к наибогатейшим в современном мире.
 — Ты говоришь об Италии?
 — Нет.
 Остаток вечера мастер Синанджу хранил упорное молчание. Сидя в своей башне для медитирования, он перебирал полученные письма, в которых восхвалялось Синанджу и выражались нижайшие мольбы о защите. На его тонких губах играла счастливая улыбка.




 Глава 21


 Когда после восемьдесят седьмого звонка никто так и не снял трубку, Харолд В. Смит стал подумывать о самом худшем.
 Собственно говоря, все и так было плохо, дальше некуда. От Президента США никаких известий, Мехико хранит упорное молчание, и совершенно не ясно, что на уме у развоевавшихся мексиканцев.
 Включив компьютер, Смит вызвал отслеживавшую операции с кредитными карточками систему и чуть не застонал, обнаружив приобретение двух авиабилетов до Рима.
 В общем-то все не так уж страшно. Если Чиун решил работать на итальянцев, что ж, это не самый худший вариант.
 Совсем другое заставило Харолда В. Смита дрожащими пальцами искать аспирин. Он прекрасно знал, что все иностранные разведслужбы сейчас приведены в состояние высочайшей готовности и тщательно ведут наблюдение за всеми вокзалами и аэропортами.
 Война претендентов началась! Причем не столь важно имя победителя, куда значительнее тот факт, что ни один правитель уже не заснет спокойно после того, как Дом Синанджу сделает окончательный выбор.
 Именно их реакции следует теперь опасаться.
 Взглянув на красный телефон прямой связи с Белым домом, Смит горько пожалел о том, что восстановил поврежденную линию. Как ему теперь объясняться перед Президентом?
 Уже второй раз за последние сутки на стол Рэя Фоксворти легло донесение Интел о передвижении войск на кувейтско-иракской границе. Вновь игнорировать? Нет, невозможно.
 Он позвонил по НСООР Вулхэндлеру в АНБ.
 — Стив? Это Рэй. Я получил еще одно донесение из иракской демилитаризованной зоны.
 — Не знаю, что и сказать.
 — Думаю, нужно доложить Пентагону.
 — Хорошо. Значит, будем считать этот звонок официальным. Как насчет конференции с остальными агентствами?
 — Я сам всех обзвоню.
 Спустя несколько секунд по конференц-связи отозвались дежурные офицеры Военной разведки и Разведывательного управления министерства обороны США.
 — Я потревожил вас по поводу повторных, но не подтвержденных донесений о перемещении иракских войск вдоль демилитаризованной зоны, — начал Фоксворти.
 — Донесения абсолютно недостоверны, — резко отозвался кто-то металлическим голосом.
 — Это Разведывательное управление министерства обороны?
 — Нет, — тотчас ответил говоривший, — Военная разведка. До нас тоже доходили такие слухи. Запросив спутник-шпион, мы обнаружили, что вся Республиканская гвардия дислоцируется согласно предписанию — в Басре.
 — А вы проверяли демилитаризованную зону?
 — Зачем? С иракскими войсками нет никаких проблем.
 — Но не могу же я игнорировать два одинаковых донесения подряд? — возмутился Фоксворти.
 — Может, это миротворческие силы ООН?
 — У них голубые каски и танки выкрашены белым, — вмешался в разговор офицер Разведывательного управления министерства обороны. — Их трудно спутать с Республиканской гвардией.
 В ответ все офицеры дружно рассмеялись.
 — Полагаю, все же следует доложить Пентагону, — настаивал на своем Фоксворти.
 Все разом умолкли. Кто-то печально присвистнул, кто-то приглушенно пробормотал:
 — Удачи!
 — Могу я на кого-либо рассчитывать?
 Ответом Рэю Фоксворти было гробовое молчание.
 — Хорошо, господа! Ваши замечания приняты во внимание. Благодарю за сотрудничество.
 Повесив трубку, Рэй Фоксворти обреченно вздохнул. И уже собрался было набрать номер Пентагона, как вдруг его осенило!
 Вместо Пентагона он позвонил в ООН. После кратких объяснений его соединили с заместителем Генерального секретаря по миротворческим операциям.
 — Говорит Фоксворти из ЦРУ. Мы получили сообщения об активном передвижении иракских войск вдоль вверенной вашим миротворческим силам демилитаризованной зоны.
 — Я только что получил донесение от командующего миротворческими силами на иракско-кувейтской границе, но там нет ни слова о подобных перемещениях.
 — Вообще никаких военных действий?
 — Не считая маневров, которые проводят кувейтские королевские войска.
 — Не думаю, что проблема именно в этом. Что ж, благодарю за сотрудничество.
 Нахмурившись, Фоксворти повесил трубку. Может, с докладом Пентагону повременить? Судя по всему, ситуация не представляла особой угрозы. Кувейтские войска могут проводить маневры сколь угодно долго. Они никому не угрожали, пока никто не угрожал им.




 Глава 22


 Когда Римо и Чиун вышли из самолета компании «Эйр Италия», у трапа их уже ждала красная ковровая дорожка, на которой отчетливо виднелось изображение короны о трех зубцах. Рядом стоял огромный белоснежный лимузин, а у задней дверцы авто — ливрейный лакей.
 Обутый в черные сандалии мастер Синанджу ступил на дорожку, тотчас грянул духовой оркестр, и ливрейный лакей величественным жестом открыл дверь лимузина. На флагштоках взметнулись яркие флаги. — Что это? — изумленно прошептал Римо, вслед за Чиуном направляясь к лимузину.
 — Я просил о скромном приеме, — ответил мастер Синанджу. — Мы приехали для предварительного обсуждения, а не для заключения сделки. Пышная встреча подобает лишь настоящим королевским ассасинам, а пока мы таковыми не стали, подобная помпа может отпугнуть других потенциальных клиентов.
 Сияющий белоснежный лимузин с трудом пробивал себе дорогу на узких грязных улочках Рима. По мнению Римо, вся Европа была ужасно грязной, и он искренне не понимал, почему американские туристы так очарованы европейскими городами. В любой европейской столице поры его кожи забивались грязью чуть ли не в ту секунду, когда он спускался по трапу самолета.
 — Это что, президентский дворец? — спросил Римо, указывая на огромное здание из коричневого мрамора, которое, по всей видимости, давно уже нуждалось в тщательной чистке, если не в полном уничтожении.
 — Какая разница, — отмахнулся Чиун. — О, смотри, Римо! Колизей!
 — Вижу. Тут трудно ошибиться. Не так уж много на свете зданий, которые насчитывают две тысячи лет от роду и выглядят, словно раскрошившийся свадебный торт.
 — Обрати внимание на русло Тибра, это очень важно. Потом объясню почему.
 — Хорошо, хорошо... Так где же президентский дворец?
 Чиун задумчиво пошевелил пальцами с длинными ногтями.
 — Да, у нового здания нет ничего общего с потускневшим блеском Рима времен Цезаря.
 — Нас ждут?
 — Да, он нас ждет...
 Римо взглянул через лобовое стекло, и во рту у него пересохло. Он увидел великолепно разукрашенное куполообразное здание.
 — Не может быть!.. — пробормотал он.
 — Может.
 — Прямо как Ватикан! Неужели мы в Ватикане?
 — Именно, — самодовольно усмехнувшись, подтвердил мастер Синанджу.




 Глава 23


 Начальник генерального штаба армии США пытался объяснить верховному главнокомандующему диспозицию войск.
 Они находились в комнате оперативного управления в Белом доме. Президент, прищурившись, рассматривал огромную карту континентальной части США, причем нос его, казалось, становился все длиннее и длиннее. Очень уж он старался понять, о чем идет речь. Тут же присутствовали все члены комитета начальников штабов.
 — Мексиканские войска не изменили позицию, — доложил начальник штаба армий, показав серию зеленых треугольников на южной границе.
 — Видимо, они чего-то ждут! — высказал предположение Президент.
 Сидевший в углу председатель комитета начальников штабов едва сдержался, чтобы не застонать. Совещание длилось уже три часа, и тугодумие Президента стало действовать ему на нервы.
 Начальник штаба армий откашлялся и произнес:
 — Они не представляют никакой угрозы, господин Президент.
 — Это сейчас они не представляют угрозы!
 — И сейчас, и потом, — заверил его начштаба. — Позвольте обратить ваше внимание на диспозицию наших войск.
 Президент, по-видимому, проявил крайнюю заинтересованность. Впрочем, может, во всем виновата его сильная близорукость?
 — На этой карте КОНУСа...
 Президент тут же перебил говорившего:
 — А кто переименовал государство?
 — Никто, господин Президент. КОНУС означает Континентальная часть Соединенных Штатов Америки.
 — А-а-а...
 — Итак, как я уже сказал, на этой карте показана диспозиция армий КОНУСа.
 — А что, их много? Я имею в виду, разве у нас не одна армия?
 — Если вы внимательно прочтете пояснительные надписи, то поймете, что у нас четыре укомплектованные армии. Первая расквартирована в Форт-Джордже, Вторая — в Форт-Гиллеме, Пятая — в Форт-Сэм-Хьюстоне и Шестая — в Колорадо.
 На лице Президента отразилось неподдельное недоумение.
 — А где же Третья и Четвертая армии? — спросил он.
 — Четвертая армия недееспособна, господин Президент.
 — Так приведите ее в дееспособное состояние! На счету каждый солдат!
 — Вы не так меня поняли, господин Президент. Четвертой армии просто нет, она была...
 — Распущена по домам?
 Начальник штаба военно-морских сил начал усиленно тереть ладонями и без того побагровевшее от сдерживаемого смеха лицо. Бросив сердитый взгляд на умирающего со смеху начальника штаба военно-морских сил, его коллега, начальник штаба армий, стал терпеливо разъяснять Президенту:
 — Слово «недееспособна» на армейском языке означает, что армии больше не существует в природе. Забудьте о ней.
 — Нет, подождите. А почему бы нам не...
 — Создать ее заново? — услужливо подсказал начальник штаба.
 Президент записал в свой блокнот новое слово. Его список военных терминов занимал уже более пяти страниц. Теперь Президент знал разницу между бригадой и дивизией. Хотя ему гораздо больше нравилось слово «бригада», это воинское подразделение было все же меньше и, следовательно, слабее дивизии.
 — Да, создать заново.
 — На это нет времени, нет достаточного количества добровольцев, а объявлять мобилизацию сейчас незачем. Так ведь, господин Президент?
 — Конечно, незачем, — согласился глава государства.
 — Вот и я так думаю.
 Присутствующие с трудом подавили улыбки, и от этого их лица приобрели крайне мрачное выражение. Президенту очень понравилась суровая мужественность начальников штабов, и с тех пор он не упускал случая потренироваться перед зеркалом в придании своему лицу именно такой мрачной серьезности.
 — Итак, для наших целей нам потребуется Шестая армия, чья...
 — Сфера влияния?
 — Пусть будет сфера влияния. Мне нравится это выражение. Итак, ее сфера влияния простирается на западную часть КОНУСа, поэтому Шестая армия ответственна за безопасность Калифорнии и Аризоны.
 — Нам никак нельзя терять эти штаты. Только подумайте, сколько там избирателей! — воскликнул Президент.
 — Пятая армия станет охранять территорию к югу от Небраски, включая Нью-Мексико и Техас.
 — И все же, мне кажется, нам нужна еще одна армия... — жалобно повторил Президент.
 — Вы совершенно правы, — широко улыбаясь, согласился с ним начальник штаба армий. — Разве не так, господа? — обратился он к присутствующим.
 И все члены комитета начальников штабов немедленно с ним согласились.
 — Позвольте обратить ваше внимание на вон тот красный кружочек в Панаме. Это, господин Президент, наша Южная армия.
 Президент непонимающе поморщился:
 — Как, у этой армии нет номера?
 — Нет, сэр. Просто Южная армия, и все. Вот смотрите, с помощью Пятой и Шестой армий на севере и Южной армии на юге мы сразу же окружим мексиканцев.
 Президент радостно улыбнулся, потому что понял все слова, и ему не надо было переспрашивать. Похоже, он стал понемногу разбираться в военной терминологии; теперь ему уж точно пора выступить с серьезным предложением.
 — Предлагаю на время этого мероприятия...
 — Операции.
 — Ну да, операции, именно так я и хотел сказать. Так вот, предлагаю на время этой операции во избежание путаницы переименовать Южную армию в Седьмую.
 Лица всех присутствующих вытянулись от изумления.
 — Это невозможно, у нас уже есть Седьмая армия!
 — Что-то я не вижу ее на карте...
 — Конечно, потому что она расквартирована в Германии.
 — Может, следует отозвать ее оттуда?
 — Не слишком удачная идея...
 — Ну хорошо, тогда пусть Южная армия станет Восьмой.
 — Восьмая армия стоит в Корейской демилитаризованной зоне. Если мы выведем ее оттуда, Сеул через пару дней падет.
 — Черт побери! — воскликнул Президент. — И Девятая армия у нас есть?
 — Нет, Девятой нет.
 — А какая армия защищает Аляску и Гавайи?
 — Тихоокеанская, господин Президент.
 — Почему она не отмечена на карте?
 — Потому что мы убеждены, что мексиканское вторжение не угрожает ни Аляске, ни Гавайям, господин Президент.
 — Кажется, теперь я вас понял.
 — И в заключение... — Услышав слово «заключение», члены комитета начальников штабов радостно встрепенулись. — В заключение докладываю, господин Президент: наши границы по-прежнему на замке.
 — Теперь я и сам вижу, — просиял Президент.
 — Отлично!
 Внезапно пронзительно зазвонил телефон. На проводе «висел» Пентагон.
 Председатель комитета начальников штабов снял трубку и пояснил:
 — У нас совещание с Верховным.
 — Так для краткости называют вас, господин Президент, — объяснил главе государства начальник штаба военно-морских сил. — Что значит «верховный главнокомандующий».
 Услышав свой новый титул, Президент просиял.
 — Что случилось? — спросил в трубку председатель комитета начальников штабов. Выслушав ответ, он сказал: — Хорошо, я передам.
 И повесил трубку. Потом поправил очки и сообщил:
 — Звонили из Пентагона. С нашей военно-воздушной базы, расположенной недалеко от Юмы, пришло донесение о том, что мексиканцы объявили всему миру о наличии у них нового секретного сверхмощного оружия.
 — И как оно называется?
 — "Эль-Дьябло".
 — То есть дьявол по-испански?
 — Именно так.
 Президент, казалось, был потрясен до глубины души.
 — Звучит серьезно, — задумчиво протянул он. — Неужели у них действительно есть такое оружие, которое можно назвать именем дьявола?
 — Почему бы и нет? Они вправе назвать свое секретное оружие, если оно у них действительно имеется, как угодно.
 — Что-то мне не нравится это название...
 — Пропаганда!
 — А если нет? А если над американскими городами нависла страшная угроза?
 Члены комитета начальников штабов обменялись озабоченными взглядами. На этот раз они не знали, что сказать Президенту. Им никогда не приходилось слышать о таком оружии под названием «Эль-Дьябло», но само название заставило их сердца биться тревожнее.




 Глава 24


 Как бы там ни было, я не собираюсь целовать ничье кольцо! — запальчиво произнес Римо.
 Мастер Синанджу ничего не ответил. Он хранил молчание с того самого момента, как белоснежный лимузин въехал в ворота Ватикана — города-государства в центре современного Рима.
 — Ты слышишь? Я не буду целовать его кольцо!
 Выйдя из машины, они ответили на любезное приветствие человека в малиновом одеянии и двинулись следом, удивляясь его прямой, как палка, спине. По-английски он говорил с сильным акцентом. Судя по его словам, он был кардиналом и выполнял обязанности премьера и министра иностранных дел одновременно.
 По пути Чиун прошептал:
 — В этих краях Великий Нерон разводил сады и устраивал гладиаторские бои. Христиане в те времена гибли в огромных количествах.
 — Ну и что? — равнодушно спросил Римо.
 — Оставь свой грубый тон и выбрось из головы мысль о том, что сейчас мы увидим Его Святейшество. Ведь он в то же самое время является главой своего государства, и нам следует относиться к нему точно так же, как к любому другому правителю.
 Их провели во внутренний дворик с буйствующей повсюду зеленью.
 Римо увидел согбенного старца в ослепительно белом одеянии, по сторонам которого стояли два средневековых рыцаря с грозно поднятыми пиками. Это были швейцарцы, телохранители Папы Римского.
 Добрые глаза первого в мире священника при виде мастера Синанджу просветлели. Он двинулся навстречу желанному гостю, его белоснежные одежды величественно заколыхались. Он опирался на трость, но тем не менее шел очень уверенно. На груди у него покачивалось большое золотое распятие.
 И лишь когда он приблизился, Римо заметил все признаки преклонного возраста. Светлые, приветливые глаза Папы Римского скользнули по нему мимолетным взглядом и остановились на стоявшем рядом мастере Синанджу. Воцарилось неловкое молчание.
 — Что случилось? — прошептал Римо по-корейски.
 — Поцелуй его кольцо, быстро! — прошипел в ответ Чиун.
 — Ни за что! Почему возникла пауза?
 — Он хочет, чтобы я ему поклонился.
 — Так поклонись, от тебя не убудет.
 — В прошлый раз кольцо целовал я, теперь твоя очередь, Римо.
 — Ну и ну! Начни разговор, и все станет на свои места.
 — Не могу. Я жду его приветственного поклона.
 — Но Папа Римский не станет кланяться тебе первым!
 — Вот потому-то ты и должен поцеловать его кольцо. Этим ты снимешь возникшее напряжение и загладишь неловкую паузу, — пояснил Чиун.
 — Я не буду целовать его дурацкое кольцо!
 Шагнув навстречу Чиуну, кардинал-премьер-министр прошептал несколько слов на латыни. Кореец ответил на том же языке.
 Кардинал тотчас подошел к Папе и что-то прошептал ему на ухо. Изможденное лицо великого старца просветлело, и, повернувшись к Римо, он приветливо произнес по-английски:
 — Сын мой, я рад нашему знакомству.
 И протянул для поцелуя свою сухую руку на которой красовалось широкое золотое кольцо. Римо не выдержал и, опустившись на одно колено, исполнил ритуал.
 Тотчас возникший было лед растаял без следа. Папа Римский и мастер Синанджу, беседуя вполголоса, неторопливо отошли в сторону. Время от времени верховный священник бросал на Римо ласковые приветливые взгляды. Мастер Синанджу вел себя чересчур оживленно — часто всплескивал руками, качал головой и всячески жестикулировал. Его пальцы со смертоносными длинными ногтями порой едва не касались старческого тела священника, и Римо не на шутку встревожился — не дай бог Чиун невзначай заденет Папу.
 Римо попытался разговорить дородного, осанистого кардинала:
 — Что вам сообщил Чиун?
 — Мастер Синанджу принес радостную весть о том, что следующим мастером Дома Синанджу станет христианин.
 — Прямо так и сказал?
 — Его Преосвященство выразил искреннее удовлетворение этим фактом. Прошло уже очень много лет с тех пор, как Дом Синанджу в последний раз состоял на службе у Ватикана.
 — Иногда мы выступали и против Рима, — кивнул Римо.
 Мгновенно побледнев, кардинал извинился и поспешил прочь, словно перепуганная малиновка.
 Римо остался один на один со швейцарцами, теперь, правда, опустившими свои пики.
 — Ну и что, думаете, ваши палки способны противостоять огнестрельному оружию?
 Швейцарцы-телохранители бесстрастно буравили глазами вечность. Их полосатые панталоны и фетровые шляпы напомнили Римо стражу Букингемского дворца, только у тех форма все же попристойнее. Эти-то совсем как балерины!
 Прошло еще несколько минут томительного ожидания. Потом Папа Римский и мастер Синанджу почтительно раскланялись друг с другом. В последний раз одарив Римо благосклонным взглядом, Его Святейшество приказал швейцарцам проводить гостей.
 — И что теперь? — поинтересовался Римо.
 — Мы покидаем Ватикан, — ответил Чиун и радостно улыбнулся.
 — Ты заключил сделку?
 — Нет.
 — Но собираешься заключить?
 Неожиданно мастер Синанджу перешел на корейский:
 — Я только подтвердил намерения и впредь соблюдать условия долговременного договора, запрещающего Дому Синанджу вести деятельность, противоречащую интересам Рима. Таким образом, какого бы нового клиента мы ни выбрали, Ватикан может быть спокоен.
 — Значит, мы не станем работать на Ватикан?
 — Только в самом крайнем случае.
 — А ты сказал об этом Папе?
 — Зачем огорчать его чувствительную натуру?
 Они уселись в белоснежный лимузин и вот уже вновь очутились средь шума и гама римских улочек.
 — Тогда зачем же было приезжать?
 — Создать себе рекламу — коротко пояснил Чиун.
 — Интересно, каким образом?
 — Враги Ватикана очень скоро узнают о нашем визите, поэтому поспешат увеличить оплату, чтобы залучить нас к себе.
 — А разве у Папы есть могущественные враги?
 — Его Святейшество сильно озабочен все возрастающим влиянием других религий и их верховных священнослужителей — все эти муллы и аятоллы стремятся во что бы то ни стало загасить свечу христианского Рима.
 — Хочешь, я стану охранять Папу вместо этих смехотворных швейцарцев? — предложил Римо.
 — Папа выразил уверенность в надежности своих швейцарцев-телохранителей, так что в качестве охранника ты ему не нужен. Его интересовал вопрос уничтожения противостоящих Риму религий.
 — Вот это да! Папа попросил уничтожить своих врагов?! — взорвался с негодованием Римо.
 — Ну зачем так сразу? Он, конечно, этого не сказал. Его речь была дипломатичной, вежливой и разумной, но подтекст совершенно ясно свидетельствовал об истинных намерениях Папы.
 — Не верю! — выпалил Римо.
 — Какой же ты наивный!
 — Пусть так, но ты использовал Папу, чтобы подстегнуть других претендентов, а потом выбросил его за ненадобностью!
 — Почему? Папа пригодился мне еще в одном предприятии.
 И мастер Синанджу извлек из широкого рукава кимоно тяжелое золотое распятие.
 — Смотри, Римо, настоящее золото!
 — Неужели он тебе подарил?
 — Да, сам того не подозревая, — как ни в чем не бывало отозвался Чиун.
 — Ты спер Папское распятие?!
 — Нет, просто забрал то, что по праву принадлежит Дому Синанджу. Со времен Цезаря Борджиа Ватикан задолжал нам огромное количество золота. Теперь я восстановил справедливость, только и всего.
 — Что он подумает, когда обнаружит пропажу золотого распятия?!
 — Подумает, что его швейцарцы не так уж надежны, как ему казалось, — весело проговорил мастер Синанджу, пряча бесценный трофей в рукав кимоно. Потом он как ни в чем не бывало принялся наслаждаться красотами Рима на пути в аэропорт Леонардо да Винчи.
 Ему определенно нравилось встречаться с правителями мира, как когда-то делали его предки.




 Глава 25


 Когда генерал-лейтенанта сэра Тимоти Плама назначили командующим миротворческими силами ООН в буферной зоне между Ираком и Кувейтом, все пришли к единодушному выводу, что это назначение станет последним в его карьере военного.
 Он, конечно, был не первым генералом ООН, опозорившимся на посту командующего миротворческими силами в Боснии. До него точно так же опростоволосился бельгийский генерал. Несмотря на то что он пришелся по душе жителям Боснии, ему пришлось убраться оттуда, стоило сербам перейти в решительное наступление.
 Когда генерал-лейтенант сэр Тимоти Плам командовал миротворческими войсками ООН в бывшей Югославии, его подчиненным страшно не везло — они постоянно подвергались снайперскому обстрелу, у них отнимали оружие, их захватывали в качестве заложников, а международная общественность, призванная поддерживать миротворческие миссии, только насмехалась над его бездарным руководством.
 Совет Безопасности ООН оказался бессильным. Очередные бездельники разражались цветистыми речами, в то время как сербы преграждали путь посланным ООН грузовикам с гуманитарной помощью, нагло распоряжались продовольствием, одеждой и медикаментами, захватывали бронетранспортеры сопровождения и всячески попирали нормы цивилизованного мира.
 Сэр Тимоти Плам оказался между молотом и наковальней и решил не отдавать предпочтения ни одной из враждующих сторон.
 Когда сербский артиллерийский обстрел повлек за собой жертвы среди мирного населения, генерал-лейтенант публично обвинил пострадавших в безрассудстве, а когда боснийцы усилили линию обороны, заклеймил их как разжигателей войны, стремящихся во что бы то ни стало продлить конфликт, в то время как вся мировая общественность добивается его погашения.
 Подобные заявления не добавили ему популярности, зато остудили некоторые горячие головы, слишком многого ожидавшие от ООН.
 Поэтому сэр Тимоти, как его звали между собой подчиненные, с радостью воспринял приказ взять в свои руки командование миротворческими силами ООН на спорной иракско-кувейтской границе.
 Последние несколько месяцев здесь ничего не происходило. Стояла жара, погода, в общем, отличная, если не считать периодических пыльных бурь, когда в воздухе носился не только песок, но и высушенный козий помет. Зато здесь не встречались кровожадные и слишком заносчивые сербы со странными именами типа Слободан или Ратко, от которых можно было ожидать чего угодно, вплоть до покушения на жизнь самого сэра Тимоти.
 Ему нравилось в пустыне, пусть даже из сапог постоянно приходилось высыпать песок, а весь остальной мир списал его со счетов как безнадежного простофилю.
 После службы в Боснии у генерал-лейтенанта сэра Тимоти Плама коренным образом изменилась система ценностей. Теперь он уже не считал успехом спасение сербов — боснийских или хорватских, все равно — друг от друга. Точно так же и отсутствие продвижения по служебной лестнице не было теперь для него провалом. Отныне он считал счастливчиком того, кто сумел сохранить жизнь, а неудачником — лежащего ничком в пыли и грязи, подстреленного снайпером или просто сраженного шальной пулей.
 Согласно этой логике, назначение в Кувейт следовало воспринимать как предоставление длительного отпуска.
 — Если бы не проклятая необходимость постоянно выяснять отношения с местными вояками, — говорил он своему адъютанту, сидя в тени палатки всего в двух милях от иракской границы, — наше пребывание здесь вполне можно было бы назвать продолжительным отпуском. Правда, со скорпионами.
 — Еще чаю, сэр Тим?
 — Спасибо. Он еще не остыл?
 — Очень горячий!
 — Отлично! — Сэр Тимоти протянул адъютанту синюю фарфоровую чашку, пережившую Фолкленды, Северную Ирландию, Сараево и другие походы своего хозяина. Нынешняя спокойная жизнь, казалось, продлится долго, так что и на этот раз чашка, похоже, останется в целости и сохранности.
 — Послушайте, в этих краях бывает дождь?
 — Практически никогда.
 — Проклятие! Хороший ливень сейчас не помешал бы.
 — Можно попробовать самим организовать небольшой ливень.
 — Да?
 — У нас есть шланги, насосы и крепкие молодые мужчины.
 — Конечно, если вы считаете всех этих бангладешцев и пакистанцев мужчинами.
 Оба расхохотались шутке сэра Тимоти.
 — И почему это, сэр Тим, в состав миротворческих войск ООН входит так много черномазых и косоглазых?
 — Подумайте сами! Если придется вести настоящие военные действия, уж лучше посылать в бой людей, о потере которых потом не пожалеешь. С другой стороны, в отсутствие войны кто лучше этих дикарей подходит для выполнения тяжелой физической работы?
 — Признаюсь, такие мысли и в голову мне не приходили. Ах! Похоже, сливки уже скисли.
 — Ничего не попишешь, Колин, издержки походной жизни. Чашка горячего чаю пусть и без сливок гораздо лучше сербской пушки, нацеленной на твой бивуак.
 — Бивуак? Что, опять американское слово?
 — Да. В наши дни повсюду столько янки, что нам придется выучить хотя бы несколько слов из их уродливого языка.
 — Пожалуй. А как называется подразделение, которое недавно прибыло в наше расположение?
 — Вряд ли я сейчас вспомню. Что-то вроде «Всеамериканских орлов с окровавленными когтями». Что за идиотизм, право! Какая-то суперменская чушь! И что только заставляет их придумывать такие нелепые названия?
 — Видимо, так они пытаются утешить себя, когда солдатская жизнь становится не слишком сладкой. Не согласны, сэр Тим?
 — Пожалуй, да, — ответил тот, опустошая свою чашку. — Мой добрый друг, я, помнится, еще не спрашивал вас, в каком полку Ее Величества вы имели честь состоять на службе. Могу я теперь полюбопытствовать?
 — О, конечно! В Первом Полку Куропаток!
 — Неужели? Да, весьма благородная птица. Отлично знает, когда ей следует прятаться от врагов. Совсем как пехота!
 И генерал-лейтенант сэр Тимоти Плам вместе со своим адъютантом залился беззаботным смехом. Когда веселье поутихло, он заметил:
 — Кстати, знаете, что я слышал сегодня утром? Сообщают, будто рядом с демилитаризованной зоной происходит перемещение войск.
 — Да? И чьих же?
 — Надо полагать, американцы значительно усовершенствовали техническое оснащение своих спутников-шпионов, раз они с такой высоты способны различить передислокацию.
 — А может, они приняли муравьев за пехоту, а жуков-голиафов — за танки?
 Палатку вновь потряс взрыв заразительного смеха. Когда же все стихло, до слуха весельчаков явственно донесся гул приближающихся танков.
 — Ну и ну! Неужели маневры? — в полном недоумении спросил сэр Тимоти, распахивая полог палатки. Улыбка тут же исчезла с его лица.
 В расположение миротворческих сил ООН прямым ходом неслись раскрашенные в камуфляжные цвета танки и бронетранспортеры.
 Отхватив кусок сдобной булочки, из палатки выглянул адъютант, да так и застыл на месте.
 — Это не американцы, — сказал он с полным ртом.
 — Похоже, войска Кувейта...
 — Разве давали сигнал тревоги?
 — Не знаю...
 — Надо спросить.
 — Сейчас спросим. — Сэр Тимоти решительно вышел из палатки на открытое пространство. — Остановитесь! Я, генерал-лейтенант сэр Тимоти Плам, приказываю вам немедленно остановиться!
 Колонна танков с таким яростным ревом промчалась мимо, что сердце британца испуганно екнуло, хотя это были всего лишь маневры. Что же еще, кроме маневров?
 Повернув головы на север, сэр Тимоти и его адъютант не увидели там никаких иракских войск.
 — Похоже, это отнюдь не кувейтская контратака, — пробормотал сэр Тимоти.
 — А что же?
 Словно в ответ на вопрос от колонны кувейтских танков отделились несколько грозных машин и окружили группу белых танков и бронетранспортеров миротворческих сил ООН.
 — Что-то не нравится мне все это, сэр Тим, — пробормотал адъютант, нервно дожевывая булочку.
 — Думаю, нам следует вмешаться. Я тоже не в восторге от происходящего.
 Они поспешно подбежали к окруженной бронетехнике ООН. Растолкав солдат, сэр Тимоти увидел офицера кувейтской армии при полных регалиях, включая кроваво-красный берет и стек с золотым набалдашником.
 — В чем дело? — требовательно спросил сэр Тимоти.
 — Мы реквизируем вашу бронетехнику.
 — С какой целью?
 — С целью вторжения на территорию Ирака, с какой же еще?
 — Прошу прощения, я правильно вас понял? Вы собираетесь напасть на Ирак, а не наоборот?
 Офицер кувейтской армии расплылся в широкой улыбке, сверкнув белоснежными зубами, и снисходительно произнес:
 — Вынужденные меры самообороны.
 — Но что же вынудило вас на такой шаг?
 — Если мы не успеем нанести Ираку предупредительный удар прежде, чем он запустит «Аль-Квакву», от Кувейта только мокрое место останется.
 Сэр Тимоти и адъютант обменялись ничего не понимающими взглядами.
 — Что такое «Аль-Кваква»? — хором спросили они.
 — Некогда объяснять. Мне нужны ваши танки, ваша форма и голубые каски.
 — Ну хорошо, зачем вы реквизируете нашу бронетехнику, еще можно понять — в конце концов подобное происходит практически постоянно, — к тому же лично мне в высшей степени все равно, завоюете ли вы Ирак, но я вынужден выразить возмущение тем, что вы собираетесь конфисковать к тому же и нашу форму, в особенности наши голубые каски! Миротворческие войска ООН — убежденные приверженцы разрешения конфликтов без всяких кровопролитий!
 — Или вы отдадите свою форму, или я заставлю вас глотать песок Кувейтской пустыни, и это будет последняя трапеза в вашей жизни!
 Осознав, что офицер не шутит, сэр Тимоти поспешно стянул с себя всю форму, включая голубой берет. Нижнее белье ему милостиво разрешили оставить — весьма благородный поступок со стороны офицера.
 Когда колонна бронетехники ООН под командованием кувейтцев тронулась вслед за танками, сэр Тимоти, всем телом ощущая нестерпимый жар пустыни, повернулся к своему адъютанту:
 — Знаете, Колин, я не стал бы вести настоящие военные действия, разъезжая на — подумать только! — белом танке и в голубой каске на голове!
 — И какая муха их укусила, сэр Тимоти? — жалобно проговорил адъютант.
 — Разве может цивилизованный человек понять логику этих дикарей? Да, похоже, после сегодняшнего столь неудачного дня на нас отовсюду посыплются шишки.
 — Точно, особенно если учесть тот факт, что у нашей техники холостые снаряды...
 — Наверное, надо предупредить все блокпосты! — встрепенулся сэр Тимоти.
 — Теперь уже слишком поздно. Может, еще чайку попьем?
 — Думаю, просто необходимо при таких обстоятельствах! По всей видимости, теперь нам не отчитаться за понесенные потери.
 — Полагаю, после этого вы снова получите новое назначение.
 — Да, похоже, придется немного поволноваться. Однако в мире хватает горячих точек, куда наш Генералиссимус Вар-Вар охотно посылает миротворческие войска. Мы не останемся без дела, согласны со мной, Колин?
 — Я слышал, что на Гаити круглый год отличный климат, сэр Тим, — с готовностью откликнулся адъютант.


* * *

 Когда на столе Рэя Фоксворти, дежурного офицера ЦРУ, зазвонил телефон НСООР, он уже знал, чей голос услышит на том конце провода.
 — Вулхэндлер, АНБ.
 — Слушаю, — осторожно ответил Фоксворти.
 — Штуковина называется «Донгфенгхонг» или что-то в этом роде. В переводе означает «Красный Восток». Это новейшее секретное оружие коммунистического Китая. Нам, правда, неизвестно, что за оружие и какова природа его действия, мы всего лишь знаем, что оно существует.
 — Откуда такая уверенность?
 — Сегодня утром газета «Пекин дейли» дала целый подвал на эту тему.
 — Выходит, у них появилось новое секретное оружие, и они решили объявить о нем в передовице? — съязвил Фоксворти. — Зачем им печатать такие сообщения в газете?
 — А зачем мы устраиваем пресс-конференции для многочисленных журналистов по поводу наших ракет с ядерными боеголовками? Для того, чтобы другие знали!..
 Фоксворти подавленно молчал.
 — Ну и?
 — Мы ничего не слышали ни о каком «Красном Востоке», — решительно заявил Рэй.
 — Отлично! — радостно зазвенел голос Вулхэндлера. — Тогда я доложу о нем Пентагону, поскольку вижу веские основания для этого.
 — А вы слышали что-нибудь о новом мексиканском террористическом оружии?
 — Что еще за оружие?
 — Они называют его «Эль-Дьябло», — пояснил Фоксворти.
 — "Эль-Дьябло"? Кошмар какой-то! В переводе «дьявол», да?
 — Во всяком случае, так утверждают наши переводчики.
 — Хотите устроить конференцию по НСООР?
 — Нет необходимости. Сообщение об этом пришло из Пентагона. Значит, Президент уже в курсе.
 — Вот это новости! А что представляет собой «Эль-Дьябло»?
 — То-то и оно, что никто ничего не знает! Остается только догадываться...
 — Мексика — страна нищая, у нее не может быть ядерного оружия. Скорее всего какое-нибудь химическое.
 — А может, биологическое, — задумчиво произнес Фоксворти.
 — Может, и биологическое, но лично мне более вероятным кажется химическое.
 — Что за чертовщина такая? За такое короткое время три разных государства объявили о новом секретном оружии, а Мексика и вовсе придвинула войска к нашим не слишком укрепленным границам.
 — Затевается какая-то грандиозная каша, — уверенно заявил Вулхэндлер.
 — По всей видимости. Ну как, не передумали докладывать Пентагону насчет китайской штуковины?
 — У меня нет иного выхода.
 — Что ж, тогда давайте поторопимся с телефонной конференцией, — вздохнул Фоксворти.


* * *

 Когда Рэю Фоксворти позвонил дежурный офицер Военной разведки Четтевей, тот даже затаил дыхание, предчувствуя недоброе.
 — Слушаю вас, Четтевей, — выдохнул он наконец.
 — Отовсюду появились сообщения о передвижении иракских войск вдоль границы с Кувейтом, и нам пришлось запросить наши спутники-шпионы... Только что получено подтверждение этим слухам.
 — На марше иракские войска?
 — Нет, не иракские. Миротворческие силы ООН.
 — Как?! Что вы сказали? Повторите!
 — Танки ООН пересекли демилитаризованную зону и теперь полным ходом движутся на Басру. Похоже, вместе с ними движутся и элитные части Королевской армии Кувейта.
 Воцарилось долгое молчание.
 — Позвольте, правильно ли я вас понял? — хрипло проговорил Фоксворти. — Танки ООН выступили против Ирака?
 — Да, при поддержке кувейтских элитных частей.
 — И кто ими командует?
 — Пока сказать не могу. Однако, по прогнозам наших специалистов, они уже через час будут в Басре.
 — О Боже! Это же вторая война в Персидском заливе! Нужно немедленно сообщить об этом представителю комитета начальников штабов!




 Глава 26


 Генеральный секретарь ООН Анвар Анвар-Садат сидел на телефоне у себя в кабинете. На столе лежал проект резолюции, призывавшей к организации миротворческой миссии на спорной американо-мексиканской границе.
 Теперь ему оставалось только созвать заседание Совета Безопасности, на котором должны были присутствовать все пятнадцать его членов.
 Увы, ни один из нужных ему послов на телефонные звонки не ответил.
 — Но дело не терпит отлагательств! — настаивал Генеральный секретарь. — Я непременно должен поговорить с господином послом!
 — Господин посол сейчас проводит совещание, — спокойным тоном отвечали ему.
 — Когда он закончит свое совещание, попросите его немедленно перезвонить в ООН.
 Теперь он решил позвонить в Москву. На кнопке дозвона до сих пор болталась наклейка «Советский Союз», хотя такого государства уже не существовало. Анвар Анвар-Садат пока ничего менять не торопился, ибо от нестабильной новой России можно было ожидать чего угодно, включая и восстановление прежнего «СССР».
 Москва не отвечала, Берлин тоже.
 И тут на стол Генерального секретаря лег листок бумаги, в котором сообщалось, что на четвертой телефонной линии его ответа ожидает представитель США.
 Анвар Анвар-Садат нацарапал на листке: «Меня нет!», и вышколенная секретарша молча удалилась, чтобы принести извинения за отсутствие своего босса перед человеком, с которым меньше всего сейчас хотелось говорить Анвару Анвару-Садату.
 Едва секретарша вышла, как в кабинете сразу же появился заместитель секретаря по миротворческим операциям. На его лице читался неподдельный испуг.
 — Что там у вас? — недовольно поднял глаза Анвар Анвар-Садат.
 — Срочный звонок иракского посла по третьей линии!
 — Мне некогда, — нахмурился Анвар Анвар-Садат. — Я занят созывом Совета Безопасности. Завтра ООН исполняется пятьдесят лет со дня существования, а на официальный прием, похоже, не явится ни один дипломат!
 — Но иракский посол хочет заявить о капитуляции!
 — Какой еще капитуляции?
 — Не знаю. Он очень взволнован и все время повторяет одно и то же слово — капитуляция.
 — Интересно, — пробормотал Генеральный секретарь. — Может, он хочет заявить о том, что его страна готова подчиняться всем резолюциям ООН? Хорошо, я с ним поговорю.
 — Да, слушаю вас. — Генеральный секретарь начал нарочито нейтрально. Если только догадка окажется верной, это будет его большой победой.
 В трубке тут же раздался низкий голос иракского посла:
 — Мы сдаемся, немедленно капитулируем. Отзовите свои войска!
 — Что?! Что такое вы говорите?!
 — Не надо разыгрывать полное неведение. Знаем мы ваши игры! Мы сдаемся, воевать с вами не будем, ни к чему нам быть втянутыми еще в один кризис. Мы не заинтересованы воевать с вами и не позволим одержать над нами победу. Прошу немедленно принять нашу капитуляцию.
 — Вы что, пьяны?!
 — Я мусульманин и в рот не беру спиртного! Моя страна не станет воевать с вами! Пусть Басра будет вашей, раз вы так этого хотите. Мы просим только оставить небольшой проход для вывода Республиканской гвардии. Они сложат оружие, оставят всю бронетехнику. Повторяю, мы не станем воевать! Вы меня понимаете? Мы не станем воевать!
 В голосе посла звучали слезы. Хорошо зная иракских политиков, Генеральный секретарь вполне мог себе представить приставленный к виску пистолет.
 — Хорошо! Хорошо! Я принимаю вашу капитуляцию, — поспешно отозвался Анвар Анвар-Садат — Что у вас еще?
 — Необходимо обсудить условия капитуляции.
 — Ах да! Как же я запамятовал. И что вы предлагаете?
 — Прежде всего отведите свои войска в демилитаризованную зону.
 — Но они и так там стоят!
 — Они в тридцати минутах от Басры и с каждой минутой приближаются!
 — Хорошо, я вам перезвоню, — холодно произнес Генеральный секретарь и повесил трубку.
 Потом он набрал номер штаб-квартиры миротворческих сил ООН на иракско-кувейтской границе. Никакого ответа. Он стал обзванивать вспомогательные подразделения, размещенные в Кувейте, — и снова молчание.
 — Что такое? — недоуменно пробормотал он и резко скомандовал по внутренней связи: — Срочно подать мою машину!
 — Хорошо, господин секретарь.
 — Нет! Теперь я генерал Анвар-Садат и попрошу именно так ко мне и обращаться!
 — Так точно, мой генерал!


* * *

 Через несколько минут генерал Анвар-Садат уже сидел в своем кабинете, на двери которого было написано: «Главнокомандующий военными силами ООН».
 Штаб-квартира миротворческих войск на иракско-кувейтской границе по-прежнему молчала.
 — Соедините меня с послом Кувейта!
 Через несколько секунд в руке Анвара Анвара-Садата оказалась голубая телефонная трубка.
 — Господин посол, мне доложили, что наши миротворческие войска непонятным образом оказались на территории Ирака.
 — Не могу подтвердить, извините.
 — Мой друг, вы, кажется, очень взволнованны. Что случилось? — спросил Анвар-Садат.
 — Простите, я не в состоянии сейчас с вами разговаривать. Неотложные обстоятельства требуют моего участия, поэтому я...
 — Что за обстоятельства?
 — Надо успеть нанести удар ненавистному багдадскому зверю, пока он не напустил на королевскую семью своего «Аль-Квакву»!
 Связь почему-то оборвалась.
 Моментально оцепенев, с остекленевшими глазами Генеральный секретарь положил трубку.
 — Значит, так оно и есть. Кувейт атаковал Ирак! Нет, это невозможно... Невероятно! Безумие! И все же, все же...
 — А что же с нашими миротворческими силами? — робко поинтересовался помощник.
 — Выяснить, срочно выяснить! — нетерпеливо щелкнул пальцами Анвар-Садат. — Скорее включите Си-эн-эн.
 — Сию секунду, мой генерал!
 По радио как раз передавали последние известия.
 — Повторяю, нам только что сообщили, что миротворческие силы ООН вторглись на территорию Ирака без всякого официального разъяснения на этот счет. Однако Багдад уже заявил о своей односторонней безоговорочной капитуляции и призвал войска вернуться на свои позиции.
 Ошеломленный Анвар Анвар-Садат обернулся к своему помощнику и неуверенным тоном произнес:
 — Но я ведь не давал приказа атаковать Ирак, так?
 Помощник полистал толстый ежедневник в кожаном переплете и выразительно покачал головой:
 — Должно быть, это дело рук того жалкого вояки, сэра Тимоти!
 Анвар Анвар-Садат с силой ударил кулаком по подлокотнику кресла, в котором сидел.
 — Я разжалую его в солдаты за такое своеволие! Мы — миротворцы, а не поджигатели войны! Из-за него рушится весь мой грандиозный замысел единого устройства мира!




 Глава 27


 Едва самолет авиакомпании «Эйр Италия» выровнялся после взлета, как из хвостовой части салона появился смуглый мужчина и тотчас грубо толкнул молоденькую стюардессу, попытавшуюся было вернуть его на место. Дойдя до пилотской кабины, он повернулся, поднял вверх бутылку с какой-то прозрачной жидкостью и воскликнул:
 — Угон самолета!
 Оторвавшись от чтения очередного письма, Чиун поднял глаза.
 — Смотри-ка, Римо! Нас, кажется, решили похитить.
 — Черт побери, — пробормотал Римо. — Этого еще не доставало!
 — Именем Исламской Республики Иран я приговариваю всех вас к смерти, — продолжал террорист — Ваша вина состоит в том, что вы оказались в одном самолете с бессовестным преступником, мастером Синанджу.
 — Нет, Римо, ты только послушай!..
 — Я слышу, — проворчал тот, поднимаясь с места.
 — Эй ты! Сядь на место! Я не шучу! — закричал мужчина. — У меня в руках бомба!
 Римо остановился. Потом, пристально глядя иранцу в глаза, заговорил нараспев:
 — Спокойно, только спокойно! Ведь обо всем можно договориться.
 — Некогда договариваться! Настало время умереть! Где тот злодей, который несет смерть исламскому миру? Встань, покажись!
 Медленно поднявшись, кореец встал в проход между креслами и поклонился:
 — Меня зовут Чиун, я Верховный мастер Синанджу.
 — Тебе никогда уже не придется служить вражескому Ираку!
 — Я не заключал такого контракта с Багдадом.
 — Лжешь! Они называют тебя «Аль-Кваква», что значит «призрак». Они угрожают нам твоим искусством приносить людям смерть! Но сейчас ты умрешь, а я буду танцевать с райскими девами.
 Тем временем Римо крошечными шажками продвигался к разошедшемуся террористу все ближе и ближе, сохраняя при этом видимость полной неподвижности. Теперь он уже был в четырех футах от него и по-прежнему постепенно сокращал расстояние.
 Террорист захлебывался от ярости, говорил то на ломаном английском, то на фарси. Казалось, он хотел до дна испить сладкие муки предсмертного часа.
 — О, прошу тебя, не убивай! — жалобно застонал Чиун, и Римо едва сдержал предательскую улыбку. Старый притворщик своими жалобами специально подначивал террориста, а тот даже не замечал этого.
 Оказавшись наконец всего в двух с половиной футах от террориста, который бил себя в грудь кулаком и рвал на себе рубашку, войдя в раж от предстоявшего самопожертвования, Римо перешел к действиям.
 Одной рукой он крепко схватил террориста за руку, в которой тот держал горлышко бутылки со смертоносной жидкостью, и тут же резким движением поднес ее к бородатому лицу иранца. Бандит испугался — бутылка в руке подпрыгнула как живая. Он замер на полуслове, позабыв закрыть рот. Расширенными от изумления глазами он увидел, как с горлышка бутылки, словно сама по себе, слетела крышка. Потом горлышко бутылки внезапно очутилось у него во рту, а голова резко запрокинулась, словно кто-то дернул его за короткие черные волосы.
 Содержимое бутылки обожгло ему внутренности, и парень закашлялся. Изо рта вылетели язычки голубоватого пламени, словно это отлетала его душа. Губы тотчас почернели от ожога, и он замертво повалился на красную ковровую дорожку между рядами.
 — Спокойно, ребята! Все позади! Ничего страшного! — громко сказал Римо, закидывая труп наверх, на полку для ручного багажа.
 Чудесным образом спасенные пассажиры громко зааплодировали, и Римо отвесил всем неглубокий поклон.
 Вернувшись на место, он спросил Чиуна:
 — Хорошая реклама?
 — О да, мы, несомненно, будем теперь сказочно богаты! Как я жалею о тех бесценных годах, что мы потратили на безумного Смита!
 — А куда мы отправимся теперь?
 Мастер Синанджу извлек конверт, на котором был изображен кроваво-красный флаг и восход желтого солнца с шестнадцатью лучами.
 — Я не могу прочесть название страны, — нахмурился Римо.
 — У нее легендарное название.
 — Ну и?..
 — Македония.




 Глава 28


 Председатель Объединенного комитета начальников штабов не спал всю ночь и теперь видел, как над рекой Потомак занимался новый день.
 За эти двадцать восемь часов бодрствования он выпил столько кофе, что теперь стоило кому-то случайно уронить карандаш, как под воздействием избытка кофеина его всего передергивало.
 Мексиканцы пока наступать не осмеливались. Они не угрожали, ничего не требовали. Просто стояли у границы и чего-то ждали.
 Стук в дверь заставил председателя комитета начальников штабов вздрогнуть так сильно, словно он хотел выскочить из собственного тела.
 — В чем дело? — раздраженно спросил он у влетевшего в кабинет помощника.
 — Генерал! Звонок по связи НСООР!
 — Бог ты мой, только этого мне не хватало, — пробормотал председатель, снимая телефонную трубку. — Генерал Шали слушает.
 — Тайвань заявляет, что их оружие «Инг Лунг» является контроружием китайского «Красного Востока»! — на одном дыхании выпалил чей-то мужской голос.
 В разговор тут же вступил еще кто-то:
 — Это что! А вот венгры...
 — Генерал! — вмешался третий. — Наши агенты докладывают о новом канадском супероружии под названием «Вендиго».
 — Прошу по очереди, господа! Начнем с вас, ЦРУ.
 — Благодарю, генерал! Говорит Фоксворти. Мы получили достоверные сведения о новом секретном оружии Тайваня, которое называется «Инг Лунг», что в переводе с китайского означает «Дракон-призрак». Газеты Гонконга вовсю трубят о том, что это оружие ответного удара против китайского «Красного Востока».
 — "Красный Восток"? Что-то я не припомню. Почему мне о нем не докладывали?
 — Мне нечего ответить, генерал. Наши специалисты считают, что тут есть какая-то связь с технологией «стелс». Возможно, это даже не самолет, а ракета.
 — Ракета-стелс?
 — Таково предположение аналитиков.
 — Отлично! Следующий!
 — Говорит Вулхэндлер, АНБ. Получено сообщение из Венгрии, в котором говорится о новом оружии под названием «Турул», это имя какого-то мифического сокола. Так вот, венгры предупредили всех своих соседей, что не замедлят применить его против любого, кто вздумает угрожать безопасности их государства.
 — Откуда поступили сведения?
 — Все передавалось по государственному телевидению Венгрии.
 — Что же это за секретное оружие, если о нем вещают с экрана телевизора?!
 — Пока неизвестно, поэтому в техническом отношении оно действительно остается секретным. Однако само существование такого оружия секретом не является.
 Застонав, генерал осушил еще одну чашку кофе-капуччино.
 — Следующий! — прохрипел он.
 — Военная разведка, генерал! Южная Корея тоже заявила о наличии оружия, какого еще не знал мир.
 — Что?!
 — Так написано в главной газете Сеула «Сеул шинмун» со ссылкой на надежные источники ЦРУ.
 — Ложь! — тут же взорвался офицер ЦРУ.
 — Я имел в виду корейское ЦРУ, — пояснил офицер Военной разведки.
 — Продолжайте! — коротко приказал генерал.
 — Оно называется «Чонмач». В общем, что-то вроде крылатого коня из корейской мифологии. К сожалению, пока не удалось выяснить, что это за оружие и какова природа его воздействия.
 — Черт побери! Так выясняйте и побыстрее!
 — Слушаюсь, сэр!
 — Сэр, это снова ЦРУ! — вмешался в разговор Фоксворти. — Только что на мой стол легло донесение. По сообщениям газеты «Токио симбун», Япония располагает новым оружием, которое называется «Курой Обаке».
 — Что это значит?
 — Что-то вроде «Черного гоблина», сэр.
 — Нет, я имел в виду другое слово.
 — Симбун? Оно переводится как «газета».
 Председатель комитета начальников штабов тяжело вздохнул, распространяя вокруг себя запах крепкого кофе, и сказал:
 — Кто-нибудь располагает новыми данными о мексиканском кризисе?
 — Мы, сэр! — услужливо отозвался кто-то.
 — Кто это, мы?
 — Четтевей, Военная разведка!
 — Слушаю вас, Четтевей!
 — Последние данные с наших спутников-шпионов свидетельствуют об отсутствии всякого движения среди мексиканских войск за последние двадцать четыре часа.
 — Благодарю вас, — холодно произнес генерал, — эти данные уже лежат у меня на столе.
 — Никогда не мешает лишний раз подтвердить уже имеющиеся сведения, как говорят в Госдепартаменте.
 — Хорошо. Благодарю всех за сотрудничество, — сказал председатель комитета начальников штабов и повесил трубку. Перед ним, невесть откуда, появилась новая чашка кофе. Председатель понюхал жидкость, прежде чем попробовать ее на вкус. Пахло сливочно-фруктовой помадкой. Видимо, кофе-мокко.
 Генерал с сожалением подумал, что времени на завтрак у него уже нет — слишком много дел предстоит ему в это раннее утро.




 Глава 29


 Теперь президент Македонии — страны, которую весь враждебный мир и даже бесхребетная Организация Объединенных Наций упорно называли бывшей югославской республикой Македонией, — отлично понимал значение торговой марки.
 До появления многонациональных корпораций повсюду в мире быстро богатели те, у кого хватило ума зарегистрировать в качестве торговых марок названия своих ставших весьма популярными продуктов. Потому-то разросшиеся компании уже не имели проблем с популяризацией напитков серии «кола», всевозможных каш и супов быстрого приготовления. Тем же, кто имел продукцию, но не имел собственной торговой марки, приходилось поступать так, как советовали юристы, — либо за очень большие деньги покупать себе торговую марку, либо уступать рынки сбыта конкурентам.
 Именно с такой проблемой столкнулся после окончательного развала Югославии президент Македонии. Ибо Хорватия, Сербия и Босния так перегрызлись между собой, что не осталось ни малейшей надежды на воссоединение их в единое государство.
 Для того чтобы выжить в образовавшемся вакууме, государству срочно требовалось свое имя. Причем такое, с которым можно было выйти на международную арену.
 Этот кусок бывшей Югославии находился на самом оживленном перекрестке торговых и иных путей балканских государств, и потому на него с жадностью поглядывали Греция, Турция, Албания и даже Болгария.
 Так уж сложилось, что все они когда-то владели той или иной частью территорий нынешней Македонии. Кроме того, больше половины населения этой крошечной страны составляли бывшие выходцы из той же Греции, Турции, Албании и Болгарии.
 В конце концов президент остановил свой выбор на названии «Македония». На государственном флаге отныне сияло восходящее солнце с шестнадцатью лучами — древний македонский символ.
 На первый взгляд удачный выбор. Ни одна страна не использовала его в государственной символике, ни одна не заявляла о существовании в своем составе провинции под названием Македония. Историческая Македония времен Александра Великого простиралась там, где теперь возникли новые государства.
 Итак, одним росчерком пера Македония как суверенное государство возродилась вновь.
 Причем, не имея ни танков, ни военной авиации, ни даже средств на ведение военных действий, она вдруг стала представлять весьма ощутимую угрозу могущественной Греции и превратилась в естественного союзника балканских ее соперников — Болгарии, Албании и Турции. Впрочем, между собой они тоже не ладили.
 Греция закрыла свои границы, а прочие балканские государства принялись обхаживать это крошечное государство с громким именем. Чтобы добиться стабильности на Балканском полуострове, туда были посланы в качестве буферных войск пятьсот американских солдат. Новый конфликт на Балканах грозил стать началом третьей мировой войны.
 Обратившись в Организацию Объединенных Наций с просьбой о принятии в члены, Македония вынуждена была согласиться с официальным названием бывшей югославской республики Македонии. Кроме того, ее флаг со спорной, по мнению ООН, символикой стал единственным за всю историю существования этой международной организации, который не вывесили над административным комплексом вместе с флагами остальных стран.
 Какая пощечина! Весь мир настороженно глядел на новое, пока еще беззубое государство.
 Президент Македонии, вне себя от ярости и унижения, раздумывал о том, не лучше ли было назвать свою страну Нижней Слобовией. Название, конечно, не слишком благозвучное, но...
 Он с головой ушел в тяжелые раздумья, как вдруг зазвонил телефон. Раздался голос посла из Нью-Йорка.
 — Я немедленно возвращаюсь. Вы должны меня отозвать!
 — Почему? — удивился президент.
 — Потому что на мировой арене вновь возник мастер Синанджу.
 — Как? Он еще жив?
 — Абсолютно. И предложил свои услуги тому, кто назначит за них наивысшую цену.
 — Должен вам, напомнить: мы, увы, не сможем.
 — Дом Синанджу когда-то работал на Филипа Македонского и вроде бы на его сына, Александра, тоже. Возможно, воспоминания о прежних добрых временах заставят мастера Синанджу приехать в Скопье.
 Повесив трубку, президент подошел к окну и взглянул на реку Вардар. Сердце его наполнилось тоской по прежним славным временам, когда Македония была могущественным государством древнего мира. Это чувство время от времени испытывали все македонцы.
 Согласившись отозвать посла для всестороннего обсуждения возникшей ситуации, президент в глубине души надеялся, что мастер Синанджу не устоит перед воспоминаниями о старых добрых временах, которые, несомненно, живут в его благородном сердце.




 Глава 30


 Председатель комитета начальников штабов, откинув голову и открыв рот, из которого вырывался мощный храп, крепко спал в своем кресле, когда вновь раздался звонок по связи НСООР.
 Помощник громко произнес:
 — Генерал! Очередной звонок по связи НСООР!
 Храп немедленно прекратился. Водрузив на нос очки без оправы, генерал поинтересовался:
 — Это насчет мексиканского кризиса?
 — Не знаю.
 — Так спросите!
 — Слушаюсь, сэр.
 Через несколько секунд помощник доложил:
 — Нет, что-то другое, генерал.
 — Тогда сами примите сообщение.
 — Я?
 — Да, вы. А через час кратко изложите его суть.
 — Слушаюсь, генерал!
 — И впредь меня не тревожьте, если дело не касается Мексики и если звонит не Президент. Именно в такой последовательности.
 И председатель снова откинулся на спинку кресла. Сложив руки на животе, он снова захрапел так, что в окнах задрожали стекла.
 Через два часа он проснулся совершенно бодрым и свежим и тут же вызвал по внутренней связи помощника.
 — Сначала чашку кофе, потом краткое содержание телефонных звонков, — приказал он.
 — Какой кофе предпочитаете? Мокко с миндалем? Или бананово-ореховый?
 — Явский черный.
 Прихлебывая горячий напиток, председатель комитета начальников штабов вновь откинулся на спинку кресла, слушая доклад помощника.
 — ЦРУ сообщает, что Северная Корея объявила о создании нового мощного оружия под названием «Синанджу Чонгал». Последнее слово переводится как «скорпион».
 — Что за источник?
 — "Родонг шинмун".
 — Родонг? Их новая баллистическая ракета?
 — Нет, сэр, ракета называется «Нодонг».
 — Да? Интересно, есть ли какая-нибудь связь между этими двумя словами...
 — Озадачить наших лингвистов?
 — Не надо, — нахмурился генерал, жестом приказывая помощнику продолжать доклад.
 — Русские заявили о своем новом оружии под названием «Желтая зарница».
 Генерал и вовсе помрачнел.
 — Зарница? Это что-то вроде молнии?
 Едва заметно улыбнувшись, помощник открыл было рот для ответа, но услышал резкое:
 — Продолжайте!
 — Великобритания также объявила о создании нового страшного оружия, которое перевернет все нынешние представления о войне как таковой. Называется оружие «Виссекская полевка».
 — Как? Полевка?
 — Виссекс — это город или графство. Полевка — это такая мышь, вроде крота.
 — Значит, оружие британцев способно зарываться в землю? Может, какая-нибудь ракета наземного базирования? Может, у нее вместо боеголовки бурильное устройство, чтобы она могла передвигаться под землей?
 — Вряд ли, — покачал головой помощник. — Просто такое название.
 — Ладно. Что там еще?
 — Оружие турков называется «Танцующий дервиш», оружие немцев — «Донар», датское оружие — «Вотан», оружие македонцев — «Светлый Перун». Абсолютно все названия имеют под собой мифологическую основу.
 — Все? — с надеждой в голосе спросил генерал.
 — Нет. Еще 121 вариант.
 — У нас есть какие-нибудь конкретные данные? Что-нибудь более или менее известное?
 — Вот «Святой Дух», например.
 Генерал в полном изумлении поднял кустистые седые брови.
 — Ватикан объявил, что в наступившие опасные времена он будет защищаться при помощи «Спиритус Санктус», что в переводе с латыни означает «Святой Дух». Католическая терминология.
 — Знаю, знаю, — нетерпеливо произнес председатель комитета, католик по вероисповеданию.
 — А что слышно из Польши? У них тоже есть свое секретное оружие? — спросил он, так как был поляком по происхождению.
 Помощник бегло просмотрел список.
 — Нет, Польша пока об этом не заявляла.
 — Вот так всегда, — раздраженно произнес генерал и, допив кофе, уставился в пространство.
 — Я бы хотел остаться один, — сказал он наконец.
 — Слушаюсь, сэр!
 Председатель комитета начальников штабов тут нее снял трубку и начал телефонную конференцию с остальными членами комитета. Дождавшись, пока все вышли на связь, он вкратце изложил последние донесения, поступившие по связи НСООР.
 — Господа, вы понимаете, что все это значит? — спросил он в заключение своей короткой речи.
 — Черт побери...
 — Начался новый виток гонки вооружения, и только США остались в стороне. Возможно, теперь именно наша страна является главной мишенью.
 — Известна ли природа новых типов вооружения? Это биологическое, химическое или ядерное оружие? — поинтересовался начальник штаба армий.
 — Пока неизвестно, однако, на мой взгляд, можно предположить, что все страны пользуются одной и той же технологией. Очевидно, выпускается что-то сравнительно недорогое, простое в производстве и не требующее никаких экзотических материалов или ресурсов. Несомненно одно — русская «Желтая зарница» идентична венгерскому «Турулу» и мексиканскому «Эль-Дьябло».
 — Но, генерал, если мы не знаем характеристики оружия, как же мы сможем защищаться?
 — Вот именно! — кивнул председатель. — Теперь задачей первостепенной важности становится выяснение сути нового оружия. Пусть этим и займутся ваши люди. А я буду координировать все действия.
 — А как же Президент?
 Председатель тяжело вздохнул.
 — У нас нет времени, чтобы еще семь часов объяснять нашему Президенту суть проблемы. Мы просто поставим его перед свершившимся фактом. Итак, за дело, господа! Над нашей страной нависла смертельная угроза!




 Глава 31


 Римо не понравился вид Скопье с борта самолета. Город выглядел старым, грязным. Неприятное впечатление усугублялось чудовищным смешением архитектурных стилей всех времен и народов. Тут были и мечети, и христианские храмы, и минареты...
 — Интересно, когда Македония стала исламским государством? — спросил он.
 Чиун недовольно поморщился и задумчиво ответил:
 — Когда-то ею правили турки, но потом их выгнали.
 — Похоже, они привнесли сюда свою культуру и религию.
 — У турков нет культуры. Возможно, жители Македонии решили сохранить их мечети в качестве хранилищ для излишков зерна.
 Тем временем «Боинг-727», плавно снижаясь, пошел на посадку.
 — Но я вижу здесь и христианские церкви.
 — Учение, прославляющее пресловутого сына плотника, распространилось по всей земле. Проникло даже в Корею. Так что не надо относиться к этому слишком серьезно.
 Полистав лежавший у него на коленях журнал, Римо сказал:
 — Судя по прессе, на Кима Джонг Иля снова было совершено покушение. Уже третий раз за год его объявляют убитым. Похоже, нам пора вычеркнуть его из списка гостей, приглашенных на Рождество!
 Фыркнув, Чиун отозвался без тени улыбки:
 — Синанджу не празднует рождение Иисуса Христа. Будь ты действительно моим наследником по духу, наверняка не стал бы так шутить.
 Самолет плавно снижался над аэропортом. Внезапно Чиун подозрительно прищурился.
 — Что такое? — спросил Римо.
 — Эта река не похожа на Вардар.
 — Может, русло изменилось?
 — Реки никогда не меняют свое русло так сильно. Города — да, возникают и разрушаются, строятся заново и опять разрушаются. Мастер Синанджу узнает город не по облику зданий, а по руслу реки, на берегах которой он стоит, потому что все крупные города всегда стоят на реках.
 Появилась стюардесса, и Чиун спросил:
 — Где приземлится наш самолет?
 — В Македонии, — не колеблясь, ответила девушка.
 Кореец недоверчиво фыркнул.
 Когда летучая громадина замерла, всем пассажирам было велено оставаться на своих местах, пока почетный караул не встретит прибывшего мастера Синанджу.
 Скоро в салоне появились офицеры почетного караула.
 — Добро пожаловать в Македонию, — широко улыбнулся старший.
 — Ну, это мы еще посмотрим, — как-то странно ответил Чиун, поднимаясь с места.
 Последовав его примеру, Римо тихо спросил:
 — В чем дело?
 — Этот человек — татарин.
 — Ну и что? Конечно, ему бы следовало почаще чистить зубы...
 Когда они показались в двери самолета, раздался артиллерийский салют.
 — Ложись! — завопил Римо, падая на пол.
 — Не смеши, Римо. Нас просто приветствуют.
 Прозвучал второй залп. Римо показалось, что грохоту артиллерийских орудий вторит еще какой-то звук.
 Откуда ни возьмись, у трапа появилась красная ковровая дорожка с изображением двухголовой черной птицы. Этот символ почему-то показался Римо знакомым, но он никак не мог вспомнить почему.
 Лучезарно улыбаясь, Чиун стал спускаться по трапу на землю.
 К трапу приблизился человек в зеленой униформе и сказал по-английски, но с чудовищным акцентом:
 — Добро пожаловать в Софию!
 Мастер Синанджу вздрогнул.
 — Так это не Македония! — воскликнул он тоненьким голоском.
 — Конечно же, Македония! Ведь она включает в себя западные земли нынешней Болгарии, которая и имеет честь приветствовать вас!
 — Я не буду работать на Болгарию, — заявил Римо.
 — Я тоже! — выпалил Чиун. — Летим в Скопье!
 — Ну что вы! Скопье — это не Македония, а столица лжецов и предателей, и там вам нечего делать. Именно в Болгарии находился когда-то престол Александра Македонского!
 — Дом Синанджу никогда не служил Александру, и мы требуем, чтобы нас доставили туда, куда мы изначально летели, — в Македонию!
 — Как раз здесь и находится Пиринская Македония, настоящая Македония!
 — Ты произнес последние слова в своей жизни, — коротко заключил мастер Синанджу. Из широкого рукава кимоно, словно гадюка перед атакой, показалась рука с длинными ногтями. Маленький кулачок нанес точный удар чуть выше сердца болгарина.
 На мгновение замерев, сердце затем бешено забилось. Генерал стал задыхаться, а потом и вовсе перестал дышать. Произошла почти мгновенная остановка сердца, и болгарин повалился лицом вниз, так и не сообразив, что с ним произошло.
 Резко развернувшись, мастер Синанджу вернулся в салон самолета.
 Ошеломленные сановники так и остались стоять у трапа. Глянув на испуганные лица, Римо скомандовал:
 — Делайте, как он сказал, или будет хуже!
 Офицеры почетного караула только растерянно хлопали глазами. В это время с самолета сбросили аварийный трап, по которому стали спешно эвакуироваться перепуганные пассажиры и экипаж самолета. Некоторые в спешке разбивали окна, лишь бы поскорее выбраться из проклятого самолета.
 — И не слишком тяните с заменой экипажа, — отрезал Римо и поспешил в салон.
 Спустя десять минут самолет взлетел, взяв курс на Скопье. Полет оказался очень коротким, и, поскольку необходимости в герметизации пилотской кабины не было, никому даже в голову не пришло закрыть аварийный люк.
 — Кажется, дело обстоит гораздо серьезнее, чем я предполагал, — проговорил Римо.
 — Это была не Вардар, а Искур, — пробормотал Чиун. — Так я и знал!
 — Надо было мне настоять на полете в Канаду! На Канаду я работать согласен!




 Глава 32


 Первым ключ к разгадке тайны северокорейского супероружия нашел офицер-дешифровщик из специального отдела Военной разведки, который занимался интерпретацией снимков, полученных с помощью спутников-шпионов.
 Уолтер Кларк — так звали этого офицера — был специалистом именно по Северной Корее. Во времена весьма напряженных корейско-американских отношений, когда КНДР наотрез отказывалась пустить на свои заводы, занятые производством атомных установок, международных наблюдателей, в его обязанности входил ежедневный анализ полученных со спутников изображений ядерных установок из разных уголков КНДР.
 Отношения с Северной Кореей и сейчас нельзя было назвать безоблачными, но все же они стали гораздо лучше, чем всего год назад, когда две части когда-то единой Кореи оказались на грани войны. Тогда об этой страшной ситуации знали немногие, а Кларк постоянно просыпался по ночам в холодном поту.
 Теперь он спал гораздо лучше. Вернее, настолько хорошо, насколько может позволить себе человек, чья работа заключалась в постоянном слежении за последним сталинским государством на земле.
 Он с головой ушел в работу, когда раздался звонок его непосредственного начальника. Голос звучал слегка взволнованно.
 — Секретное оружие Пхеньяна называется «Синанджу Чонгал».
 — Это химическое, биологическое или атомное оружие? — спросил Кларк.
 — Пока неизвестно.
 — Так что же мне искать на снимках?
 — Тоже пока неизвестно. Просто хорошенько смотри на них, Уолтер, может, заметишь что-нибудь подозрительное.
 Повесив трубку, Уолтер Кларк задумался. Стены комнаты, где он сидел, были увешаны увеличенными во много раз снимками, сделанными со спутников. Длинные столы с подсветкой тоже ломились от пленки.
 — Синанджу... синанджу... звучит очень знакомо... — бормотал он себе под нос.
 Подойдя к автоматизированному алфавитному указателю, он набрал слово на клавиатуре.
 На зеленовато-коричневой топологической карте Корейского полуострова тотчас загорелись две красные точки к северо-западу от Пхеньяна, столицы КНДР. Обе точки находились на побережье Западного Корейского залива.
 Одна точка называлась «город Синанджу», другая — просто «Синанджу».
 И тут Кларк вспомнил! Во времена ядерной лихорадки — кстати, и по сию пору никто не мог с полной уверенностью сказать, есть ли у Пхеньяна атомная бомба, — он столкнулся со странным фактом. Два поселка, находившихся по соседству, носили одно и то же название — Синанджу.
 Кларк тотчас набрал номер своего начальника.
 — Я нашел!
 — За три минуты?
 — Точнее, за две с половиной, — гордо ответил Уолтер. — На западном побережье находятся целых два Синанджу. Одно из них — промышленный город, другое — просто Синанджу.
 — Тоже город?
 — Нет.
 — Значит, военная база?
 — Минуточку, сейчас увеличу картинку и посмотрю.
 Ловкие пальцы Кларка забегали по клавишам, и на экране компьютера появилась многократно увеличенная карта местности.
 — Во времена ядерной охоты мы заметили существование двух одинаковых географических названий и провели углубленный анализ изображения города Синанджу, считая его возможной ядерной базой. Оказалось, это большой промышленный город без всяких признаков военно-стратегического значения.
 — Но туда никого не пускают, ведь так?
 — Как и в Северную Корею вообще, — закатил глаза Уолтер. Ох уж эти руководители среднего звена! — Сейчас на экране передо мной последнее полученное изображение, — продолжил он, — и, похоже, там ничего не изменилось.
 — А как насчет второго Синанджу?
 — Насколько я помню, — протянул Кларк, одновременно вызывая на экран нужную картинку, — это место вообще не имеет никакого значения.
 Добившись максимальной резкости, Кларк воскликнул:
 — Вот это да!
 — Что там такое? — заволновался начальник.
 — Одну секунду... очень странно... просто удивительно!
 — Да что там у тебя?
 — Похоже на рыбацкую деревушку.
 — Быть не может!
 — Согласен. Сэр, я вижу на берегу моря два странных... образования необычной формы.
 — Что за образования?
 — Если смотреть сверху, они похожи на два прибитых к берегу гигантских бревна, но, судя по отбрасываемой ими тени, скорее смахивают на огромные... клыки, — ответил Кларк.
 — Клыки?
 — Да, сэр. Что-то вроде огромных кривых клыков или рогов, очень больших и отстоящих на некотором расстоянии друг от друга.
 — А что там еще?
 — Только рыбацкие хижины.
 — Неужели простые хижины?
 — Сэр, я вижу трехполосное скоростное шоссе, которое упирается как раз в эту так называемую рыбацкую деревню.
 — И куда же шоссе ведет?
 — Сейчас посмотрим... Ого! Сэр, дорога проходит через город Синанджу, соединяя его с Пхеньяном!
 — Какой идиот станет прокладывать трехполосное скоростное шоссе от самой столицы до какой-то богом забытой рыбацкой деревушки?!
 — И не говорите, — сухо отозвался Кларк.
 — Какие машины снуют по шоссе, Кларк?
 — Абсолютно никаких. Шоссе пустынно.
 — Странно...
 — В Северной Корее хронический дефицит горючего. Лишь два процента населения имеют право на владение частным автомобилем, а в сельских районах люди от голода едят собственные сандалии. Так что ничего странного.
 — Отличная работа, Кларк! Продолжайте копать!
 — Благодарю, сэр, — откликнулся Уолтер Кларк через секунду после того, как начальник повесил трубку.
 Повернувшись к экрану, он принялся вновь рассматривать картинку.
 — Интересно, очень интересно... И почему раньше никто этого не замечал?




 Глава 33


 По пути к Скопье пассажирский лайнер окружили два сверхзвуковых истребителя. Второй пилот вышел в салон и подошел к мастеру Синанджу, неподвижно сидевшему у иллюминатора.
 — Нас предупредили, что мы должны повернуть на Белград. В противном случае самолет будет сбит, — взволнованно проговорил он.
 — Кто вам сказал? — спросил Чиун.
 — Командир одного из сербских истребителей, «висящих» у нас на крыльях.
 — Их только два?
 — Да.
 Повернувшись к ученику, сидевшему рядом, мастер Синанджу коротко бросил:
 — Разберись-ка с негодяями.
 Тяжело вздохнув, Римо поднялся с места и принялся собирать по всему салону надувные спасательные жилеты, пока не набрал целую кучу.
 — Хорошо бы вы хоть немного обогнали их, — попросил Римо второго пилота.
 — Ладно, но постарайтесь сделать так, чтобы нас не сбили. У меня дети...
 — Не волнуйтесь, — усмехнулся Римо, направляясь в хвостовую часть салона.
 Дверь аварийного выхода, оставшаяся открытой, хлопала на ветру. Римо терпеливо подождал, когда пассажирский лайнер, поднатужившись, обгонит не ожидавших такой прыти истребителей.
 Военные самолеты отстали, и Римо принялся швырять в них надувными спасжилетами. Забавно кувыркаясь, они с гулким звуком всосались в воздухозаборники двигателей. Один за другим истребители вспыхнули ярким пламенем, и едва пилоты сообразили, что перезапустить двигатели им уже не удастся, как они немедленно катапультировались.
 У Римо в руках осталось еще несколько надувных жилетов, и потому, дождавшись, когда подброшенные катапультами люди стали снижаться на парашютах, он ловко запустил в них спасательными средствами. Воздушный поток тут же подхватил оранжевые «дутики» и швырнул прямо в лицо обалдевшим от такой наглости пилотам. Им оставалось только беспомощно погрозить кулаком вслед стремительно удалявшемуся пассажирскому лайнеру.
 Вернувшись на место, Римо спросил:
 — Ну, скоро мы долетим?
 — Перестань задавать глупые вопросы. Ты ведешь себя как ребенок.
 Легкий сквозняк поднял в воздух обрывок какой-то газеты, и Римо на лету превратил его в крошечный комочек величиной с горошину.
 — Знаешь, я привык к более спокойным путешествиям, — заявил Римо, бросая бумажный шарик через плечо.
 — Скажи спасибо, что здесь нет стюардесс, которым так нравится сидеть у тебя на коленях.
 — Честно говоря, после трех месяцев в резервации, я не прочь поговорить с хорошенькой стюардессой. Теперь я начинаю ценить их по достоинству.
 — А надо ценить меня и только меня!
 — Я бы ценил тебя еще больше, если бы ты перестал помыкать мной.
 — Что ж, перестану, если ты будешь меня ценить.
 — Э, нет, сначала ты! — усмехнулся Римо.
 Отвернувшись друг от друга, оба едва заметно улыбнулись. Возвращались прежние добрые времена.




 Глава 34


 Сидя у себя в кабинете, Рэй Фоксворти с покрасневшими от напряжения глазами читал одну за другой бесконечные сводки Интел. Судя по всему, Америка наивно хлопала ушами, в то время как весь мир лихорадочно развивал неизвестные доселе технологии, которые находили широкое применение при создании суперсовременного оружия.
 Зазвонил телефон. Фоксворти машинально снял трубку, одним глазом просматривая донесение из Индии, согласно которому там появилось новое оружие под названием «Шива-Урга», то есть «самое страшное воплощение индийского божества Шивы».
 — Слушаю, — рассеянно произнес Рэй.
 — Четтевей, Военная разведка. Мне нужна помощь лингвистов.
 — Это официальный запрос по НСООР?
 — Будет таковым, когда я кое-что проясню.
 — Какой язык?
 — Корейский.
 — И что вы хотите узнать? — осторожно поинтересовался Фоксворти.
 — КНДР назвала свое новое оружие «Синанджу Чонгал». Я бы хотел выяснить, что это значит в переводе на английский.
 — А мне-то что за дело?
 — Речь идет о национальной безопасности!
 — И о моей карьере тоже. Как, впрочем, и о вашей. Как я объясню Пентагону?
 — Ну хорошо. Скажем, вы обратились ко мне с первоначальными данными, потом я обратился к вам за лингвистической помощью. А Разведывательное управление министерства обороны мы и вовсе оставим за скобками. Идет?
 — Согласен. Так как вы говорите — Синанджу?
 — Именно. Нам уже известно, что слово «чонгал» означает «скорпион».
 — Ладно, я перезвоню. — И Фоксворти переключился на внутреннюю связь.
 — Лингвистическая служба, — раздался в трубке бесцветный голос.
 — Говорит Фоксворти. Мне нужен специалист по корейскому языку.
 — Слушаю вас, — через секунду отозвалась трубка с азиатским акцентом.
 — Что значит слово «Синанджу»?
 — Простите, я хотел бы услышать точное произношение слова.
 — Произносится так же, как слышится, — слегка разозлился Фоксворти.
 — Ну, в зависимости от слогоделения можно перевести как «новая необычная закуска».
 — Что? Закуска?
 — Таков ближайший английский эквивалент. Точный перевод слога «анджу» — что-то вкусное, чем можно закусывать выпитое. Слог «син» в данном случае, вероятно, означает «новый». Однако, если «анджу» разделить на два слога, то «джу» переводится как слово «далекий».
 — А слог «син» значит «новый»?
 — Так точно.
 — Значит, получается «новый — пробел — далекий». Остается слог «ан»...
 — О, у этого слога масса разных значений, начиная с весьма распространенной корейской фамилии. Не зная точного произношения, то есть точного слогоделения, невозможно перевести точнее.
 — Ну хорошо, не стоит так уж углубляться.
 Отключившись от внутренней связи, Фоксворти вернулся к Четтевею из Военной разведки:
 — Значение не понятно, но «син» значит «новый», «джу» — «далекий». Значит, в итоге получается «Новый — пробел — далекий скорпион».
 — Хм-м-м... звучит не очень здорово. Похоже на что-то дальнобойное.
 — Именно!
 — Что ж, придется начинать официальную телефонную конференцию.
 На связь вышли остальные разведслужбы, но ни одна из них не смогла добавить ничего существенного к предложенному Военной разведкой лингвистическому анализу.
 Доложили председателю комитета начальников штабов, но он лишь коротко бросил:
 — Благодарю вас, господа. Сообщение имеет несомненную ценность.
 И господа призадумались, что же теперь станет делать председатель с этой новой северокорейской угрозой, по сравнению с которой атомная бомба казалась ничуть не опаснее упавшей со стола головки сыра.




 Глава 35


 Когда самолет стал заходить на посадку, с контрольной вышки их приветствовали словами: «Добро пожаловать в настоящую Македонию!» Взглянув на блестевшую внизу реку, мастер Синанджу буркнул:
 — Лжецы!
 — А что за река? — спросил Римо.
 — Ишм!
 — Так где же мы?
 — Над Иллирией.
 Уткнувшись в разложенную на коленях карту, ученик произнес:
 — Не вижу тут никакой Иллирии.
 — Страны иногда меняют свое название. Поищи Ишм.
 — Ага, вот он! Мы над Тираной, столицей Албании... Пойду-ка я поговорю с пилотом.
 Вернувшись из пилотской кабины, Римо сообщил:
 — Ему посулили золотые горы, как только он посадит здесь самолет.
 — Он понес наказание?
 — Да, теперь самолетом управляет второй пилот: у первого больше нет пальцев.


* * *

 Когда самолет наконец приземлился в Скопье, первым из салона вышел Римо. Сверху город ему здорово напоминал Афины, но Чиун безапелляционно заявил, что река под ними, несомненно, и есть Вардар.
 Внизу у трапа уже ждал почетный караул в темно-зеленой форме. Зазвучали фанфары и барабаны, грянул артиллерийский салют. Словно длинный лягушачий язык, развернулась красная ковровая дорожка. На одном конце ее красовалось изображение восходящего солнца с шестнадцатью лучами. Римо сразу же распознал знакомый символ, виденный им на конверте македонского правительства.
 Поэтому он закричал:
 — Приехали!
 Только после этого на верхней ступеньке трапа показался Чиун, величественно задрав подбородок. Сделав глубокий вдох, он медленно выдохнул:
 — Да, это Македония!
 — Ты уверен?
 — Воздух пахнет так, как надо. Он пахнет Вардаром.
 — Ладно, поверю тебе на слово, — пробормотал Римо, который чувствовал запах козьего сыра, виноградных листьев и чего-то такого, что для него ассоциировалось только с Грецией.
 Высокий стройный мужчина в обычном деловом костюме и красном галстуке с восходящим солнцем и шестнадцатью лучами, шагнул навстречу мастеру Синанджу. Густые седые волосы были приглажены, словно утюгом.
 Спустившись на землю, Чиун надменно взглянул на него.
 — Это я написал вам письмо, — признался мужчина. — Я вызвал вас сюда.
 — Никто не может вызвать мастера Синанджу, холоп! Где король Македонии?
 — Король?
 — Да. Я стану разговаривать только с ним!
 — Но я и есть король!
 — Где же твоя мантия, корона, золотой скипетр?
 — Но ведь на дворе двадцатый век! Я — президент страны!
 Чиун скривился, словно от зубной боли.
 — Демократия, — презрительно процедил он сквозь зубы. — Если ты хочешь, чтобы Дом Синанджу служил твоей стране, надо назначить настоящего короля!
 — И все?
 — Нет, еще потребуется золото, много золота.
 — У нас есть золото. Правда, его не очень много, но... Если Дом Синанджу хочет видеть в Македонии короля, что ж, я стану королем!
 Только теперь мастер Синанджу поклонился правителю Македонии.
 По пути к черному лимузину, со всех сторон разукрашенному государственной символикой, правитель Македонии взглянул на Римо.
 — Вы грек?
 — Нет.
 — Прекрасно, — отозвался правитель Македонии.
 — Он мой подмастерье, — вмешался Чиун.
 — В нем есть македонская кровь?
 — Конечно, нет! — воскликнул Римо.
 — Возможно, есть, — возразил учитель. — К сожалению, в нем намешано столько кровей, что... — Он безнадежно махнул рукой.
 — Я протестую! — отозвался ученик.
 — Пусть будет дворняжкой, лишь бы не кусался, — пробормотал глава Македонии, глядя на лакея, услужливо открывшего перед ним дверь лимузина.
 Любезно пропустив мастера Синанджу вперед, король уселся в лимузин и захлопнул дверцу перед самым носом Римо.
 Отступив на шаг назад, тот сердито пнул заднее колесо. Лимузин тронулся, а к Римо подъехал другой, правда, не столь шикарный. Шофер открыл дверь, и Римо плюхнулся на заднее сиденье.


* * *

 В президентском дворце правитель Македонии, извинившись, удалился. Чиуна с Римо усадили на бархатные подушки на полу и стали услаждать слух высоких гостей игрой на лире и цитре. Потом кто-то затянул песни, восхвалявшие Александра Македонского и его бессмертные подвиги.
 Чиун сохранял величавую невозмутимость, а Римо все время тянуло зевать.
 Правитель Македонии явился только через час. В алой королевской мантии, подбитой мехом горностая, и с тяжелой золотой короной, инкрустированной изумрудами, на голове. Правда, золото скорее смахивало на позолоту, а на изумрудах тускло блестели царапины. На груди новоиспеченного короля Македонии сияло восходящее солнце с шестнадцатью лучами. Вид правителя напомнил Римо популярного героя детских комиксов капитана Марвела. От нечего делать Римо стал вспоминать истории про него, поскольку в детстве Марвел нравился ему гораздо больше, чем Супермен.
 — А теперь начинаем! — как-то по-театральному воскликнул король Македонии, и все присутствующие разом подняли бокалы со сливовым бренди за возвращение мастера Синанджу.
 Чиун расточал улыбки. Его и без того узкие глаза теперь и вовсе превратились в едва заметные щелочки, из которых счастливыми горошинами блестели зрачки. Он сложил руки вместе и стал похож на малыша, хлопающего в ладошки.
 — Ты слышал, Римо? Пир! Смит, тот даже ни разу не пригласил нас позавтракать, не то что пировать в нашу честь!
 — Пир — это хорошо, я уже сильно проголодался.
 — Стыдись! Пир устраивают не для желудка, а для души!
 — И все же неплохо бы сейчас поесть!
 — Помни о своем обещании — никакой кукурузы.
 — Мог бы и не напоминать.
 Вскоре подали кушанья в больших дымящихся горшках. Здесь было и мясо ягнят, и огромные куски говядины, и целые тушки домашней птицы, и много других яств, при виде которых у любого потекли бы слюнки...
 Когда еда была расставлена, король Македонии опустился на пол. Из огромной дворцовой столовой предусмотрительно даже мебель вынесли, чтобы ненароком не задеть чувств мастера Синанджу. Оглядев яства, Чиун с Римо хором воскликнули:
 — А где рис?
 — Рис? — недоуменно переспросил правитель Македонии. — Но ведь это пища греков!
 — Рис — еда корейцев, — поправил его Чиун.
 — Рис — вот настоящая еда, — эхом отозвался Римо.
 — У нас есть рис? — спросил король Македонии у официанта-распорядителя.
 — Нет, — смутился тот. — Рис, как греческий продукт, запрещен.
 Римо даже вздрогнул.
 — Вы запретили рис?
 — Греческий рис, — поспешно вмешался глава Македонии. — А корейского риса у нас, к сожалению, нет.
 — Мы готовы довольствоваться японским, — успокоил его Чиун.
 — Или китайским, — добавил Римо.
 — Увы, у нас вообще нет риса. И все из-за введенного Грецией эмбарго.
 Кореец негодующе всплеснул руками.
 — Нет риса? Риса нет? Да вы знаете, что первому мастеру Синанджу заплатили за услуги рисом!
 Опечаленный король Македонии тотчас просиял:
 — Правда? Так вы согласны брать плату рисом?
 — Нет! Я ведь сказал, что это был первый мастер Синанджу, а тогда люди еще не знали золота.
 — Интересно, — удивился Римо. — Значит, он готов был работать за еду?
 Резкий шлепок Чиуна по колену ученика означал, что тому не разрешалось впредь прерывать речь мастера.
 — Дом Синанджу впервые узнал золото во времена мастера Кима. Когда один из правителей предложил заплатить ему за услуги не рисом, а золотом, Ким в гневе умертвил его.
 — А золото взял? — поинтересовался король Македонии.
 — Конечно, — сухо отозвался Чиун. — Как плату за выполненную работу.
 — Позднее король Лидии по имени Крез, — продолжал кореец, — впервые стал чеканить монеты из золота. Мастер Ким настолько заинтересовался, что попросил его отчеканить монеты из золота, полученного от того незадачливого правителя, который отказался платить рисом. Крез, демонстрируя чистоту золота, после изготовления попробовал монету на зуб; при этом мастеру Киму деньги показались чем-то съедобным, и он попытался употребить их в пишу.
 — А Креза он тоже умертвил? — спросил Римо.
 — Нет. Позднее, когда во всем мире золото стали ценить превыше всего, мастер Синанджу всегда требовал платы за услуги в первую очередь золотом, а уж потом другими ценностями.
 — Значит, рис вам не подойдет? — разочарованно спросил король Македонии.
 — В качестве подношения — сгодится, в качестве платы за услуги — нет. У вас есть золото?
 — Да, но немного. А сейчас я хотел бы рассказать вам о Македонии.
 — А где рыба? — прервал его Римо.
 — Вот она, вместе с тушеными овощами.
 — Я не могу есть такую рыбу.
 — Попробуйте, очень вкусно!
 — Там плавает кукуруза, — жалобно застонал Римо.
 — Так не трогайте ее, ешьте все остальное.
 — Он не может есть пищу, загрязненную кукурузой, — хитро прищурился Чиун. — У него аллергия на кукурузу.
 Римо торопливо окинул голодным взором расставленные перед ним яства.
 — А утка есть?
 — Уток нет, но есть многое другое, ничуть не хуже. Отведайте любое, вам понравится.
 — Тогда принесите мне воды, — сокрушенно проговорил Римо.
 Два рослых официанта внесли сосуд с водой, причем такой большой, что в нем при желании можно было выкупаться.
 Окунув в сосуд палец, Римо понюхал его и облизал.
 — Солоновата.
 — Это вода Вардара!
 — Солоновата, — брезгливо повторил Римо.
 — Поговорим лучше о золоте, — вмешался Чиун.
 — Македония — страна гордых людей. — В подтверждение своих слов правитель ударил себя кулаком в грудь. — Нас завоевывали и сербы, и турки, и греки... но мы все равно остаемся македонцами!
 Чиун понимающе кивнул:
 — Вам нужны услуги Дома Синанджу. На какой основе — разовой или долговременной?
 — Мы с радостью примем Дом Синанджу под величественную сень нашего государства на вечные времена, по крайней мере если он сам этого хочет, потому что нас связывают общие исторические корни.
 — Прекрасно! Македония — вечное государство! — провозгласил Чиун.
 — Весьма рад слышать.
 — Но золото тем более вечно. Продолжительность оказания услуг напрямую зависит от количества золота. Чтобы говорить конкретнее, надо знать, что именно вы хотите.
 — Все золото Македонии — ваше, если вы присягнете на верность стране, — великодушно пообещал король.
 Чиун слегка поморщился. Римо тем временем набрал полную чашку воды и попытался пить сквозь крепко стиснутые зубы. Таким образом он надеялся притупить тошнотворные ощущения, вызываемые недостаточно чистой, солоноватой водой. К великому ужасу всех присутствовавших, попытка закончилась тем, что он с шумом выплюнул всю воду обратно.
 Чтобы заглушить неприятные звуки, мастеру Синанджу пришлось повысить голос:
 — В таком случае можно говорить о долговременной службе. Нас устраивает предложенное вами количество золота...
 Король Македонии радостно хлопнул в ладоши:
 — Отлично!
 — ...если оно равно тому количеству, которым одарил Дом Синанджу персидский царь Дарий.
 Король задумчиво почесал подбородок и спросил:
 — И сколько же это?
 Все присутствующие сразу же насторожились. Заметив реакцию гостей, Чиун сказал:
 — О некоторых вещах лучше не говорить в присутствии тех, чье материальное благополучие зависит от золота правителя.
 — Ах да! — Правитель наклонился к мастеру Синанджу, и тот прошептал ему на ухо несколько слов.
 Король застыл на месте, потом медленно откинулся на подушки и смертельно побледнел.
 — Это было бы вполне приемлемо... — медленно начал он.
 — Вот и отлично!
 — ...если бы мы обладали таким количеством золота. Но у нас его нет.
 Чиун нахмурился.
 — Хорошо, сколько же золота в твоей казне? — требовательно спросил он.
 С опаской поглядев по сторонам, правитель наклонился к Чиуну и что-то прошептал ему на ухо.
 Теперь уже мастер Синанджу застыл в изумлении. Глаза расширились, с лица сошла краска.
 Выпрямившись, словно тянущийся к солнцу подсолнух, он медленно встал.
 — Идем, Римо, — ледяным тоном обронил он. — Нам не о чем разговаривать с мошенниками, смеющими называть себя македонцами, а свою страну Македонией. У этих обманщиков нет золота.
 Правитель Македонии вскочил на ноги.
 — Прошу вас, не уходите!
 — Забудь о том, что мы здесь были, — насмешливо проговорил Римо, распахивая дверь перед величественным мастером Синанджу. — А в следующий раз помни о рисе.
 Римо самому пришлось сесть за руль лимузина и отправиться в аэропорт.
 Там их уже ждали. Неподалеку от летного поля была сосредоточена чуть ли не вся артиллерия македонской армии — целых две старинные пушки со всей полагающейся прислугой.
 Завидев приближающийся лимузин, офицеры лихорадочно затолкали в жерла пушек чугунные ядра и с помощью зажигалок запалили порох с другого конца.
 Не успел Римо выйти из машины, как вокруг засвистели снаряды. Одно ядро летело прямо на него. Отскочив к машине, Римо поднял крышку багажника. Ядро ударилось о бронированную сталь лимузина и на какую-то долю секунды словно прилипло к ней. Этого хватило для того, чтобы Римо успел схватить его рукой, изменив, таким образом, угол отражения. Ядро тут же свалилось в багажник. Лимузин заметно осел, несмотря на отличные амортизаторы.
 А вот и еще одно ядро. Впрочем, оно летело слишком высоко, поэтому, благополучно миновав лимузин и его пассажиров, с тяжелым металлическим стуком ударилось о землю далеко от цели.
 Забравшись в поджидавший их самолет, Римо весело помахал офицерам, скорчившимся от страха перед неотвратимым возмездием, и наглухо захлопнул дверь за Чиуном.
 Получить разрешение на взлет оказалось очень легко. Римо пришлось лишь пообещать в диспетчерской прекратить швырять в них оставшимся от пассажиров багажом, и взлетная полоса была тут же расчищена.
 Вслед удалявшемуся самолету донеслись благодарные возгласы. Чиун перевел:
 — Они благодарят тебя за проявленное милосердие.
 — А на каком языке?
 — На болгарском, — фыркнул учитель.
 — Я, честно говоря, думал, что в Македонии говорят на греческом.
 — Македонии больше нет, — задумчиво произнес мастер.
 — Мы проделали такое длительное и небезопасное путешествие, а толку никакого! Мало того, что остались голодными, нас еще и пытались убить!
 На старческих губах Чиуна появилось подобие улыбки.
 — Хоть в этом можно найти слабое утешение.
 Римо хотел было что-то сказать, но только молча закатил глаза.




 Глава 36


 Лицо председателя комитета начальников штабов было похоже на восковую маску. Когда он говорил, на застывшем лице двигались только губы. Речь стала монотонной, глаза потеряли всякий блеск и теперь напоминали искусственные глаза куклы.
 — Господин Президент! Мы втянуты в новый виток гонки вооружений!
 — А кто еще? — рассеянно спросил Президент.
 — Все, кроме Уругвая и Самоа, — ответил председатель упавшим голосом.
 Словно отвесил пощечину. Никаких обвинительных ноток в словах, но подтекст угадывался безошибочно: «А все ты! Заварил кашу — вот теперь и расхлебывай!»
 — Нам пока неизвестен принцип действия нового оружия, господин Президент, но нужно срочно принимать ответные меры. Мы не можем, повторяю, не можем и не должны позволить себе оставаться безучастными к происходящему уже на этой начальной стадии.
 — Ответные меры? Против кого? Против Мексики?
 Члены комитета начальников штабов и министр обороны заметно побледнели. Все замолчали, глядя на восковое лицо председателя.
 — Я бы не советовал начинать военные действия против Мексики, — сказал он наконец, и все вздохнули с облегчением. Краска вновь вернулась на испуганные лица. — Позвольте вам кое-что показать.
 Вынув из своего черного кейса кипу сделанных со спутника фотографий, к каждой из которых была прикреплена бумажка с объяснением, председатель раздал их присутствующим. Все в полном молчании принялись рассматривать полученные документы.
 — Перед вами снимки, полученные всего несколько часов назад при помощи спутниковой аппаратуры с очень высокой разрешающей способностью. Вот здесь некое сооружение на западном побережье Северной Кореи, по всей видимости, военная база, где размещена корейская версия нового замечательного оружия. Прошу обратить внимание на трехполосное скоростное шоссе и попытки замаскировать местность под рыбацкую деревню.
 — А что это за тени на самом берегу? — спросил Президент.
 — То-то и оно! — слегка оживился председатель комитета начальников штабов. — Вот компьютерная версия их изображения с земли.
 На середину стола легла большая цветная картинка. Президент тут же взял ее в руки, остальным пришлось тянуться через весь стол.
 Перед собравшимися в ярких красках киберпространства предстал берег, каким он должен был выглядеть с моря. Песок, разбросанные там и сям камни, кучки жалких рыбацких хижин. Над пляжем возвышались некие полудуги, причем концы этих якобы рогов находились точно друг против друга.
 — Боже! — воскликнул министр обороны. — Прямо как рога самого сатаны!
 — Мне в голову пришло то же самое, — выдохнул Президент.
 — Мы пока не знаем, что это такое и как оно действует. Если предположить, что новые секретные варианты оружия, о которых заявили чуть ли не все страны мира, в основе своей одинаковы, то остается лишь обнаружить подобные сооружения в других, враждебно настроенных странах и навести на них наши межконтинентальные баллистические ракеты. Что стало бы нашим ответным ударом.
 — Вы хотите сказать предупредительным ударом? — переспросил Президент.
 — Нет, поскольку не советую наносить удар первыми.
 Присутствующие торопливо закивали в знак согласия с позицией председателя комитета начальников штабов. Никто не хотел начинать военные действия первым. Особенно принимая во внимание тот факт, что природа воздействия нового секретного оружия пока неизвестна.
 — На картах Северной Кореи, представленных ЦРУ, это сооружение именуется «Синанджу». Поскольку правильное слогоделение этого корейского слова требует знания его точного написания, дать однозначный перевод не представляется возможным. По мнению специалистов ЦРУ, слово можно перевести как «новый — пробел — далекий». Возможны и другие варианты перевода: «Новый мирный берег», «Новое мирное поселение».
 — Звучит не слишком грозно, — удивился Президент.
 — Такие словосочетания, как «промывание мозгов», или «этническая чистка», или «концентрационный лагерь», тоже звучат совсем не страшно, если не вникать в суть.
 — Да, я вас понимаю.
 — И не забывайте, что Северная Корея называет себя Корейской Народно-Демократической Республикой. Уже в самом названии по крайней мере дважды присутствует ложь.
 — Трижды, если учесть, что настоящей Кореей является только Южная Корея, — пробормотал министр обороны.
 — Господин Президент! — неожиданно официальным тоном обратился к главе государства председатель комитета начальников штабов. — Предлагаю подогнать подлодку и навести на этот «Новый мирный берег» ракеты СС-20.
 — В качестве ответной меры?
 — В качестве предупреждения как Северной Корее, так и всему остальному миру. Сообщим Пхеньяну, что считаем Синанджу возможным источником ядерной угрозы и потому берем под прицел своих баллистических ракет. И подождем.
 — Чего? — спросил Президент, наморщив лоб.
 — Ответной реакции. Если наше предположение о том, что Северная Корея наряду с другими странами использует один и тот же источник поставки оружия, Пхеньян немедленно сообщит о наших контрмерах главному поставщику, который, в свою очередь, оповестит всех остальных клиентов. И тогда враги поймут, что если уж наши спутники смогли обнаружить Синанджу, то точно так же будут взяты под прицел и... — он заглянул в свои бумаги, — ... и «Эль-Дьябло», «Аль-Кваква», «Турул» и прочее, прочее в том же роде.
 — И подобные меры...
 — ...сдержат, — прошептал министр обороны на ухо Президенту.
 — И подобные меры сдержат агрессию других стран?
 — Так точно.
 — Взаимное сдерживание военной угрозы? — задумчиво спросил Президент.
 — Почти, — отозвался председатель комитета начальников штабов. — Мы выиграем время, чтобы ЦРУ успело разобраться в сути нового оружия.
 — Хорошо. Предложение принимается, приступайте к немедленному выполнению, — решительно объявил Президент и, обернувшись к жене, уточнил: — Ты согласна, солнышко?
 Сидевшая в самом дальнем углу Первая леди смущенно подняла кверху большой палец, выражая свое восхищение супругом.




 Глава 37


 В Афинах их принимали с большим почетом. Вокруг танцевала молодежь, звучали лиры, на которых не играли со времен Александра Македонского.
 Очутившись в президентском дворце, Римо решил кое-что выяснить.
 — А я думал, мы больше не будем связываться с демократическими государствами и их президентами, — обратился он к учителю.
 — Правильно, президентам мы служить не будем. Но перед нами не президент, а премьер-министр. Это большая разница.
 — Вот уж не сказал бы, — фыркнул Римо, пытаясь уклониться от поцелуя в губы, которым хотел одарить его один из подвыпивших министров Греции, обрадованный возвращением Дома Синанджу в легендарные Афины.
 Премьер-министр, по всей видимости, тоже несказанно обрадовался. Стол в обеденном зале ломился от яств — блюда с рисом, рыба всевозможных сортов и способов приготовлений, жареные и печеные утки под разнообразными соусами и прочая невообразимо вкусно пахнувшая снедь.
 Римо с завидным аппетитом принялся за еду.
 — Эти греки знают толк в угощении, — весело подмигнул он.
 — Нам еще надо взглянуть на их мягкое золото и попробовать его на зуб.
 — Мягкое золото — это хорошо?
 — Чем мягче, тем лучше.
 Премьер-министр тем временем разразился приветственной речью на родном языке. Слова влетали в одно ухо Римо и вылетали из другого. Он наслаждался трапезой, подавляя в себе сладкие воспоминания о кукурузе.
 — Теперь, когда на нашей стороне Дом Синанджу, эта псевдо-Македония не посмеет угрожать Афинам!
 — Да она никому не сможет угрожать, — хмыкнул Римо. — Куда ей с двумя пушками-то...
 — О, это чудовище, укравшее наши земли!
 — О вас они говорят то же самое.
 Стали произносить тосты. Ученик с учителем решительно отказались от вина и каких-либо экзотических угощений. Предложенного и так было более чем достаточно.
 Пир продолжался, и по мере того как гости хмелели от выпитого, языки их потихоньку развязывались. Греки поведали печальную историю крушения их когда-то славной империи. Очень часто поминали имя Филипа Македонского, но еще чаще говорили о его сыне, Александре Македонском.
 — Ну расскажите же нам, что сохранилось в ваших преданиях об Александре Македонском! — настаивал премьер-министр.
 Чиун недоуменно поджал губы.
 — Когда-то Дом Синанджу служил Филипу, отцу Александра.
 — Да, да, конечно! Филип был тоже по-своему великим человеком. И все же Александр, а не Филип, воплотил в себе все лучшие черты настоящего грека. Так расскажите же нам об Александре, воистину великом правителе!
 — Прошу прощения, — поспешно произнес кореец, — но я не знаю преданий об Александре. Он возвеличился, когда Дом Синанджу уже перешел на службу к Павлиньему престолу.
 — Да, персы, конечно, великий народ, но не настолько великий, чтобы Александр их не покорил! — воскликнул кто-то из кабинета министров. — Неужели вы и впрямь не знаете ни одного предания о нем?!
 — Давай, учитель. — Римо подтолкнул Чиуна в бок. — Расскажи им наконец!
 — Эти легенды я помню плохо и не хотел бы омрачать память об Александре своими неудачными попытками.
 Кто-то показал пальцем на Римо и крикнул:
 — Тогда ты! Расскажи, что тебе известно об Александре Македонском!
 — Он ничего не знает. Он всего лишь мой слуга, — поспешно произнес Чиун.
 — Я не слуга! Я — настоящий мастер, — запальчиво проговорил Римо.
 — Слуга, полный честолюбивых претензий! — фыркнул кореец. — Он надеется стать во главе Дома Синанджу!
 Присутствующие расхохотались при одной только мысли о том, что во главе старейшего дома ассасинов хочет стать какой-то белый американец.
 — Вы бы не стали так смеяться, если бы Чиун рассказал вам правдивую историю взаимоотношений Дома Синанджу и Александра Македонского! — выпалил оскорбленный ученик.
 Ему уже надоели домогательства подвыпивших греков, которые так и норовили поцеловать его в губы, и потому он решил отыграться.
 — Когда Александр захотел покорить вес мир, путь ему преградил Дом Синанджу. Александр сокрушил Персию, которая в то время слыла самым богатым клиентом Дома Синанджу. Поэтому стоило только тогдашнему Верховному мастеру узнать об этом, как он поклялся разделаться с Александром.
 Острый локоть Чиуна больно уперся в ребра Римо.
 — Молчи, — прошипел он по-корейски.
 — Продолжай! Продолжай! — закричали со всех сторон греки.
 Мастер Синанджу решил вмешаться.
 — Он всего лишь подмастерье и потому не знает конца истории.
 Римо усмехнулся — один-ноль в его пользу!
 — Нет, пусть расскажет все до конца! Такой истории мы еще не слышали! Просим!
 — Это же сказка! — попытался урезонить их кореец.
 — Мы любим сказки и даже предпочитаем их былям, потому что в конечном итоге небылицы оказываются куда правдивее.
 — Ладно, — согласился Римо. — Мастер послал к Александру гонца с письмом. Получив письмо, император отбросил его в сторону, ибо корейского языка он не знал.
 Греки озадаченно притихли.
 — Гонец был болен неизлечимо тяжелой болезнью. Заразившись от него, Александр умер.
 — И все? — озадаченно спросил кто-то из слушателей.
 — Нет. Знаете, что было написано в письме?
 — И что же?
 Острый локоть Чиуна снова больно ткнул ученика под ребро, но тот все же успел сказать:
 — Попался!
 — Там было написано «попался»?
 В зале воцарилось тягостное молчание. И вдруг греки оживленно зашептались.
 — Так, значит, Синанджу убили нашего великого правителя, Александра Македонского! — прошипел один из греков. — Выходит, это была никакая не болезнь, а самое настоящее убийство. А мы знать ничего не знали.
 — И после такого пригласить к себе грязных убийц?! — возмущенно произнес греческий премьер-министр. Его голос дрожал, как натянутая струна.
 Чиун тихонько застонал.
 — Похоже, нам придется поискать счастья в другом месте, — прошептал Римо. — Как, учитель?
 Мастер Синанджу сердито сопел.
 Их уход сопровождался ледяным молчанием и гневными взглядами.
 По пути в афинский аэропорт такси мастеров — им отказали в праве воспользоваться правительственными машинами — было обстреляно с бреющего полета греческими военными самолетами.
 Римо мгновенно снял с петель переднюю дверцу такси и, высунувшись из расстрелянного салона, запустил железяку в небо. Кусок металла, попав в крыло одного из самолетов, начисто его срезал. Второй самолет тотчас поспешил сдать назад и держался на приличном расстоянии, постреливая лишь для видимости.
 Вернувшись на место, Римо примирительно произнес:
 — Извини, но ты сам вывел меня из равновесия там, в президентском дворце.
 — Я готов тебя простить, но только после того, как ты простишь меня, — откликнулся Чиун.
 — Дай-ка подумать, — пробормотал Римо. — Ты меня действительно сильно обидел.
 — Но ты обидел меня еще больше! — запальчиво произнес кореец. — Поэтому первым должен ползать передо мной на коленях!
 — Об этом не может быть и речи!
 — Тогда оставайся навсегда непрощенным!
 — Ты тоже!
 Когда они подкатили к аэропорту, настроение Чиуна заметно улучшилось.
 — Совсем как в прежние добрые времена, когда опасность так и подстерегала нас. Как же было здорово! — проговорил мастер.
 И снова Римо не нашелся с ответом, лишь закатил глаза и закрыл рот.




 Глава 38


 Президент Южной Кореи курил сигарету с фильтром и слушал доклад директора Корейского разведывательного управления. Рядом, неестественно выпрямив спину, сидел министр унификации с выражением крайней озабоченности на лице.
 Жизнь на улице за окнами совещательной комнаты президентского дворца так и кипела.
 — Радио Пхеньяна передало сообщение о том, что Синанджу находится под контролем КНДР, — доложил директор разведывательного управления.
 В прокуренном помещении воцарилось тягостное молчание.
 Наконец президент произнес:
 — В таком случае мы обречены.
 — Но нельзя исключать возможность дезинформации! — возразил директор.
 Президент ударил кулаком по столу:
 — Почему эти американцы позволили ему ускользнуть? Ничто не сможет защитить нас от мастера Синанджу! Говорят, он умеет проходить сквозь стены, целый день скрываться под водой, ни разу не появляясь на поверхности, чтобы глотнуть воздуха, а при определенном освещении и вовсе становится невидимым.
 — Может, все-таки прошла дезинформация? — жалобно протянул директор.
 — Здесь нельзя полагаться на домыслы! Надо знать наверняка!
 — Наши агенты сообщают только о том, о чем говорят в Пхеньяне, а подобные разговоры далеко не всегда достоверны.
 — Нам надо знать наверняка! — настойчиво повторил президент. — Речь идет не только о моей жизни, но и о ваших тоже!
 Директор корейского ЦРУ выглядел совершенно растерянным.
 — Что же нам теперь делать? — спросил он. Спас положение министр унификации.
 — Может, проконсультироваться у мансин? — неуверенно предложил он.
 Директор корейского ЦРУ, с наслаждением пыхнув сигаретой, переспросил:
 — У кого? У гадалки?
 — Нет, — отрезал президент. — Мы поступим иначе. Мы проконсультируемся у муданг!
 И все тут же с ним согласились. Конечно, лучше спросить у муданг! Всем ведь известно, что сельские ведьмы гораздо могущественнее городских.
 Двадцать минут спустя черный седан без номеров повез их из Сеула в сельскую местность, где они надеялись узнать правду.




 Глава 39


 В Ханое Римо с Чиуном встретили генералы. Посулили им неограниченное количество золота и драгоценностей, потом усадили в бронетранспортер, к крыше которого было намертво приварено толстое стальное кольцо.
 Появившийся в небе гигантский вертолет с помощью стальных тросов, продетых в кольцо на крыше бронетранспортера, поднял машину в воздух, чтобы после непродолжительного перелета сбросить в жерло проснувшегося вулкана. Когда в кабину вертолета один за другим забрались оба приговоренных к страшной гибели, пилоту ничего не оставалось, кроме как послушно направить летательный аппарат туда, куда пожелали его неожиданные гости. Этим он спас себе жизнь.
 В Кабуле их тоже встречали генералы. Широко улыбаясь, с привязанными к поясу пластиковыми бомбами, они, словно живые трупы, приблизились к мастерам Синанджу. И прежде чем их пальцы прикоснулись к зажатым в потных ладонях детонаторам, Римо с Чиуном успели отскочить назад и отбежать на безопасное расстояние, где их не достали разлетевшиеся во все стороны человеческие кости и ошметки дымящейся плоти.
 На борту самолета авиакомпании «Эйр Индия» стюардесса с огромными влажными глазами и зелеными ногтями попыталась их оцарапать. От ногтей пахло не маникюрным лаком, а ядом кобры, и потому Римо, схватив девушку за руки, крепко держал все то время, пока Чиун методично вырывал ногти один за другим. Потом он заставил стюардессу проглотить их.
 В результате остальные стюардессы с такими же влажными огромными глазами и зелеными ногтями сидели на своих местах точно пришитые, не осмеливаясь предлагать им еду и напитки.
 — Учитель, давай смотреть правде в глаза, — сказал Римо, когда самолет сел в Бомбее для дозаправки. Почетный караул тщетно пытался выманить их с Чиуном наружу, распевая песни во славу подвигов Синанджу во времена служения давней династии Великих Моголов под нестройный аккомпанемент духового оркестра. — Никто, кроме Америки, не может дать нам столько золота, сколько мы хотим.
 — Америка тоже не может. Сейчас бурно развивается Китай, вот туда-то мы и отправимся. И пусть каждый житель Китая заплатит нам по одной золотой монете, если мы согласимся работать в Среднем Царстве.
 — О, это очень много! — ужаснулся ученик.
 — Золота никогда не бывает слишком много. Однако и в Китае возникли некоторые проблемы.
 На сей раз из-за межконтинентальной баллистической ракеты сверхдальнего радиуса действия.
 Китайцы, одетые в серо-зеленые кители в стиле их бывшего вождя Мао, низко кланялись и клялись в нерушимой верности и преданности мастеру Синанджу, не переставая при этом подобострастно улыбаться.
 — Мы хотим предложить вам то, что стоит гораздо дороже золота, — заявил высокопоставленный сановник, встречая мастеров в Народном Дворце. Это был уже пятый по счету сановник, приветствовавший их в Китае. Судя по всему, предстояло встретиться еще с кем-то, прежде чем дело дойдет до самого премьера, который, похоже, не на шутку занемог.
 — Нет ничего дороже золота, — возразил по-китайски Чиун.
 — У нас сейчас успешно развивается космическая программа.
 — Синанджу и так уже принадлежит часть Луны. Зачем же нам еще космическая собственность?
 — А вам известно, что еще ни одному корейцу не довелось побывать в космосе?
 — Но в космосе ничего нет! — снова возразил Чиун, правда, в глазах его зажглась искорка интереса.
 — Так-то оно так, в космосе действительно ничего нет. Но разве корейцу неинтересно побывать там, куда уходили и уходят души его предков?
 Глаза мастера Синанджу заблестели еще сильнее. Римо, сидевший чуть поодаль, лишь рассеянно прислушивался. Он не понимал по-китайски ни слова. Исключение составляли немногие однокоренные с корейскими слова.
 — Расскажи-ка мне о космосе поподробнее, — потребовал Чиун.
 — Люди, которым посчастливилось побывать там, становятся самыми известными и прославленными на всей земле. Их имена навечно останутся в памяти потомков.
 — Мое имя тоже не забудут. Думаю, потомки станут вспоминать обо мне как о Чиуне Великом, а может, как о Великом Учителе Чиуне. Так даже лучше.
 Взоры всех присутствующих тут же обратились в сторону круглоглазого дьявола, в сопровождении которого и прибыл мастер Синанджу. Несомненно, почетное звание «Великого Учителя» было вполне заслуженным.
 — Но первый побывавший в космосе кореец прославится еще больше! Неужели мастер захочет уступить эту честь гражданину Южной Кореи?
 — Жители Южной Кореи ленивы и тупы.
 — Конечно, северяне гораздо выносливее и храбрее, особенно в экстремальных ситуациях.
 — Я работаю за золото, а не за славу, — хмыкнул Чиун.
 — Вы получите и золото тоже.
 Мастер задумчиво тронул свою клочковатую бороденку.
 — Сколько?
 Цену назвали очень по-китайски — тихо и деликатно. Слова были похожи на падающие в траву душистые лепестки цветов абрикоса. Они ласкали слух.
 — Что же, такое количество золота плюс возможность стать первым корейцем, побывавшим в космосе и вернувшимся оттуда живым и здоровым, вполне меня устраивает, — кивнул Чиун.
 — Космический корабль уже ждет вас.
 — Подождите! Не стоит меня обманывать! Наша сделка еще не заключена.
 Китайские чиновники тотчас замерли на своих местах. На их лицах отразилось мимолетное замешательство.
 — Вы хотите заплатить до того, как будет оказана оговоренная услуга. Совсем непохоже на китайцев!
 — Ракета-носитель готова к старту. Если вы не согласны лететь сегодня, вместо вас полетит китайский космонавт. Считайте наше предложение авансом. А золото вы получите после исполнения миссии.
 Чиун, наморщив лоб, глубоко задумался, Римо откровенно зевал от скуки.
 — В последнее время мне часто встречаются враги, которым не под силу заплатить Дому Синанджу достойную сумму и которые жаждут покончить с мастером, как будто это так же просто, как задуть пламя свечи, — с расстановкой произнес кореец.
 На лицах китайцев отразилось изумление. Неужели в современном мире существует такое вероломство?!
 — Значит, меня отправят в космос на ракете? — помедлив, спросил мастер Синанджу.
 — Да, — с готовностью подтвердили китайцы.
 — А потом я вернусь на землю?
 — Несомненно, — пообещали они.
 И стороны ударили по рукам.
 Чиун подошел к Римо.
 — Мне надо уйти, но я скоро вернусь.
 Ученик тотчас вскочил с места.
 — Куда ты собрался? — недоуменно спросил он.
 — В короткое путешествие.
 — Куда?
 — Туда, куда может попасть только Верховный мастер. К сожалению, я не вправе взять тебя с собой. Подожди меня здесь.
 — Ты что, оставляешь меня с этими парнями?
 — Как бы ты ни просил меня, я тебя не возьму.
 — Ну хоть намекни, куда ты уходишь!
 — Нет. Жди меня здесь.
 — Ладно, — понуро кивнул Римо, но, как только учитель вышел, тут же незаметно выскользнул через открытое окно.
 На улице его попыталась остановить народная милиция. Римо мгновенно переломил их ружья и вернул обратно. Тогда они вознамерились схватить его голыми руками. Римо пришлось для острастки сломать пару рук и ног. Потом за ним увязалась черная правительственная машина. Римо остановился словно вкопанный, и едва передний бампер коснулся его, как он сделал великолепное обратное сальто и приземлился на прочную стальную крышу автомобиля.
 Раздался жуткий визг тормозов, машина завертелась на месте. Поскольку нигде не было и следа раздавленного американца, машина вскоре рванулась вслед за правительственным лимузином, увозящим прочь мастера Синанджу.
 Лежа на крыше, Римо ухмыльнулся. Кто знает, может, ему все-таки удастся присоединиться к Чиуну в его загадочном путешествии?




 Глава 40


 Ее настоящего имени не знал никто, но в провинции Сувон она была известна как Женщина-Бородавка. Она открыла дверь своей ветхой хижины, и на ее лице, сплошь покрытом большими уродливыми бородавками, появилась глупая беззубая улыбка.
 — Входите, прошу вас, — прокудахтала она. На ней болталось выцветшее красное ситцевое платье, один глаз был мутным от катаракты, на голове красовалась черная шапочка с ярко-красным кончиком. На стенах хижины сплошь и рядом висели разные национальные наряды, древние музыкальные инструменты и множество непонятных для непосвященного приспособлений, с помощью которых безобразная хозяйка вступала в общение с духами умерших.
 После того как гости положили четыреста вонов в разинутую пасть отрубленной кабаньей головы, она спросила:
 — С каким духом желаете поговорить? С Огненным Генералом? С Генералом Грома и Молнии? С Генералом Белой Лошади? Или...
 Президент Южной Кореи задумался — от правильного выбора зависела степень мудрости полученного ответа. Не в силах выбрать самостоятельно, он стал шепотом советоваться со своими приближенными.
 — Давайте вызовем Огненного Генерала, — предложил министр унификации.
 — Нет, лучше Генерала Белой Лошади, — возразил директор корейского ЦРУ.
 Знаком велев им замолчать, президент заговорил с Женщиной-Бородавкой — самой ясновидящей ведьмой во всей Корее.
 — Можешь ли ты вызвать дух генерала Макар-тура? — спросил он колдунью.
 — Хо-хо! Сейчас через мой рот с вами будет говорить Макартур!
 Натянув на себя военную форму цвета хаки и водрузив на голову пилотку, она стала совершать какие-то непонятные действия, при этом напевая что-то пронзительным, душераздирающим голосом.
 Церемония вызова духа началась.
 Очень скоро женщина впала в транс и стала метаться по всей хижине. Внезапно она резко уселась на пол и взглянула на гостей глазами, которые ей уже не принадлежали. Даже лицо казалось не таким уродливым и полумаразматическим, как прежде.
 — Господа! — произнесла она, не выпуская изо рта трубку, сделанную из кукурузного початка. — Зачем вы меня вызвали?
 И все трое головы бы отдали на отсечение, что услышанный ими голос принадлежал генералу Дугласу Макартуру, спасителю Южной Кореи, если бы только Трумэн оказался чуточку мудрее.
 — Новая угроза с Севера, — заикаясь, произнес президент. — Насколько она реальна?
 — Враг, которого вы страшитесь, сейчас направляется в Пхеньян.
 Президент с трудом проглотил подступивший к горлу комок.
 — И что же нам делать?
 — Единственное правильное решение...
 Все три корейских лидера наклонились вперед, чтобы получше расслышать мудрые слова из уст Женщины-Бородавки, говорившей голосом великого американского генерала.
 — Атаковать! — воскликнула она.




 Глава 41


 Мастера Синанджу привезли в подземный комплекс, расположенный в охраняемой зоне к югу от Пекина.
 Очутившись в сопровождении высокопоставленных генералов и государственных чиновников на территории закрытой зоны, он огляделся и сказал:
 — Не вижу никакой ракеты.
 — Она под землей, — объяснили ему.
 — Американцы ставят свои ракеты на землю, потому что хотят сэкономить топливо. Ведь таким образом ракета оказывается ближе к небу, — пояснил ему один из генералов.
 — Русские и американцы завидуют нам, потому что наши ракеты лучшие в мире, — добавил другой. — Если бы им удалось их обнаружить, они бы немедленно разбомбили наши ракетодромы. Мы просто вынуждены прятать летательные аппараты глубоко под землей.
 — Вот оно что! — Мастер Синанджу шел сквозь многочисленные стальные двери, которые открывались лишь поворотом специального ключа сразу двух человек, стоявших по обе стороны. Ему охотно объяснили, что это одна из мер обеспечения безопасности.
 В самом конце бетонного коридора виднелась огромная дверь. Наверное, именно за такой, если верить мастеру Бу, царь Соломон хранил свои сокровища.
 — Входите в ракету.
 — Но я не вижу никакой ракеты.
 — Вот эта дверь и ведет внутрь ракеты. Надо только переступить порог, дверь за вами сама закроется, и начнется путешествие в вечность.
 — Отлично. Открывайте дверь в вечность!
 Потребовался тройной ключ. Вот появилась узкая щель, две половинки толстой стальной двери стали медленно расходиться в стороны.
 Внутри зияла темнота. Оттуда пахло машинами и механизмами. Мастер Синанджу остановился в нерешительности.
 — Прошу вас, входите. К запуску все готово, — поторопил его один из генералов.
 Прищурившись, Чиун оглядел сопровождающих.
 — Знайте, солдаты Китая, если я не вернусь живым, как вы обещали, на вас обрушится страшное наказание! Мой сын, белый по рождению, но по духу настоящий мастер Синанджу, отомстит за меня!
 На лицах китайцев ничего не отразилось. Если они и обиделись, то никак не выказали этого.
 Мастер Синанджу вошел в сырое помещение, и дверь тут же с грохотом закрылась.
 Чиун оказался в полной темноте. Острое зрение помогло ему различить множество электрических кабелей, висевших над ним в замкнутом бетонном помещении цилиндрической формы. Где-то капала вода, доносился слабый крысиный писк. В воздухе сильно пахло химреактивами, поэтому мастер Синанджу старался дышать реже и поверхностнее.
 Подняв голову вверх, он разглядел что-то вроде огромного металлического колокола. С помощью таких вот колоколов в древнем Китае казнили преступников. Их помещали внутрь, потом раскачивали огромный язык и начинали звонить. От невыносимого гула люди умирали мучительной смертью.
 Впрочем, Чиун не заметил ни языка колокола, ни людей, готовых начать смертельный перезвон.
 Где-то наверху вдруг раздался едва слышный щелчок, словно включилось электрическое реле. Огромные невидимые двигатели ожили, и чуткое ухо мастера Синанджу уловило первые слабые вращения.


* * *

 Машина, на крыше которой притаился Римо, подъехала к контрольно-пропускному пункту запретной зоны, где размещался подземный ракетный комплекс.
 Стараясь оставаться незамеченным, Римо сполз с крыши и притулился сбоку так, чтобы его не увидели ни пассажиры, ни стража, стоявшая с другой стороны ворот.
 Уже на территории запретной зоны, на пути к бункероподобному зданию Римо заметил в нескольких сотнях ярдов от него зеленый стальной люк ракетной шахты, тщательно замаскированный кустарником и деревьями гингко.
 — Ого! — проговорил он себе под нос. — Похоже на подземный ракетный комплекс. Надо как можно скорее отыскать Чиуна!
 Машина остановилась, и пассажиры поспешно высыпали наружу. Один из них споткнулся, а другой тут же воскликнул:
 — Фанг Тунг!
 Римо вдруг отчетливо вспомнил, что точно такую же фразу он слышал от утопленных им киллеров в Массачусетсе.
 Выждав несколько секунд, Римо двинулся вслед за двумя офицерами к блокгаузу.
 Один из китайцев вставил в специальную щель магнитную карточку, и дверь стала медленно отодвигаться в сторону. Сзади тотчас подскочил Римо, и не успели офицеры вскрикнуть, как рухнули наземь с переломанными позвоночниками. Перешагнув через их тела, Римо поспешил внутрь.
 — Чиун, где ты? — воскликнул он, всем существом чувствуя угрозу для жизни учителя.
 На его крик прибежали три офицера Народной китайской армии. Неизвестно откуда взявшийся белый американец совершенно сбил их с толку. Поэтому Римо не составило никакого труда превратить их автоматы Калашникова в подобие металлического кокона, в котором он намертво перепутал их руки.
 Не обращая внимания на протестующие крики обездвиженных таким необычным способом офицеров, Римо двинулся дальше.
 В коридоре, не имевшем никаких ответвлений, он увидел множество стальных дверей, преграждавших путь каждому идущему. Все двери к тому же охранялись офицерами народной китайской армии. Римо не долго думая все же бросился вперед.
 Электронные двери не устояли-таки перед железными пальцами Римо. Он просто просовывал их в щель между створками и разводил в стороны. Стража, правда, пыталась остановить его с помощью огнестрельного оружия и приемов кунг-фу. Больше всех досталось бойцам кунг-фу, ибо оружием были их собственные тела, а Римо обязательно обезоруживал всех попадавшихся ему на пути, чтобы потом при возвращении из блокгауза уже не было проблем. Как только в стороны полетели окровавленные обрубки рук и ног, никто уже не рисковал вступать в борьбу с Римо таким способом. Собственно говоря, офицеры практически не оказывали сопротивления, в ужасе отступая перед разбушевавшимся монстром.
 Когда же Римо открыл последнюю дверь и очутился в центре управления, он тут же громко крикнул:
 — Где мой отец?
 Сбившиеся в кучку, испуганно дрожавшие офицеры и чиновники не издали ни звука. Возможно, виной тому был сам вид белого дьявола, обладавшего силой богов. Возможно, от страха у них пропал дар речи, а может, они просто не понимали по-английски. Так или иначе, никто ничего не ответил.
 Внезапно из-за огромной стальной двери позади перепуганных насмерть китайцев раздался слабый голос мастера Синанджу:
 — Я здесь, мой верный сын!
 — Чиун! Надо скорее выбираться отсюда! — закричал Римо, бросаясь к двери.


* * *

 Мастер Синанджу по ту сторону двери уловил неподдельную тревогу в голосе ученика и принялся раздвигать неподдающиеся створки толстой стальной двери, просунув между ними свои тонкие пальцы с длинными ногтями. Железо упрямо стонало и никак не хотело поддаваться. С другой стороны двери к нему на помощь в это время рвался Римо.
 — Скорее, Римо! Я слышу шум двигателей!
 — Ты стоишь в шахте ядерной ракеты, как раз под соплом, а ракета того гляди взлетит! — завопил Римо.
 И огромные, бронированные двери из закаленной стали пусть нехотя и медленно, но поддались могучему натиску двух самых сильных людей на земле. Мастер Синанджу, подобно призраку, скользнул в приоткрывшуюся щель и снова стал свободным. В этот момент за его спиной раздался приглушенный низкий рев реактивных двигателей.
 — Бежим! — завопил Римо.
 И они кинулись прочь от смертоносной шахты.
 Китайцы тоже побежали, но, будучи нетренированными и не обученными правильному дыханию, слишком медленно, чтобы остаться в живых.
 Только Римо с Чиуном было под силу обогнать неотвратимую смерть. Они быстрее молнии неслись к выходу из блокгауза, перескакивая через трупы. Выбравшись наружу и отбежав на несколько сотен метров, Римо крикнул:
 — Ложись!
 И распластался на земле. Учитель упал рядом. Земля вздрогнула, с окрестных деревьев взметнулись ввысь ошалевшие птицы.
 Из открытого люка шахты, словно проснувшийся гигант, медленно и величаво показался красный конусообразный нос межконтинентальной ракеты. Она поднималась все выше и выше, пока наконец из-под земли не рванулся столб ослепительно белого пламени. Температура окружающего воздуха моментально подскочила, и птицы на лету стали превращаться в угли и падать на землю.
 С чудовищным ревом ракета наконец ушла в небо.
 Когда все стихло, Римо поднялся на ноги:
 — Вставай, учитель, мы живы.
 — Да уж, — сказал мастер Синанджу, чувствуя приторный запах горелого человеческого мяса из приоткрытой двери блокгауза.
 — Зачем тебя сюда понесло? — сердито спросил Римо.
 — Я хотел стать первым среди корейцев космонавтом, — печально отозвался Чиун.
 — Ты чуть было не стал первым среди корейцев барбекю! Кстати, помнишь тех парней, что обстреляли наш дом? Оказывается, они были китайцами, как я только что понял.
 — С чего ты взял?
 — Они все время ругались по-китайски. Может, знаешь, что значит «фанг тунг»?
 Чиун кивнул:
 — Это — китайское ругательство, переводится как «яйцо черепахи». Идем, Римо. Как видно, китайцы больше не захотят воспользоваться услугами Дома Синанджу.
 — И куда мы теперь?
 — В Россию.
 — Ну и ну! — разочарованно протянул ученик.
 — Рад, что ты одобряешь мой маршрут, — невозмутимо проговорил мастер Синанджу, ожидая, пока Римо распахнет перед ним дверь китайского лимузина.
 — Я бы предпочел отправиться в Канаду, — недовольно поморщился Римо. — Канадцы почти не знакомы с насилием.
 — Тот, кто не боится Синанджу, не сможет оценить его по достоинству, — фыркнул Чиун. — Даже Смиту хватило ума выстрелить в меня, когда он понял, что потерял Синанджу.
 Римо мигом оказался за рулем и удивленно спросил, трогая машину с места:
 — Смит стрелял в тебя? Почему ты раньше ничего не сказал?
 Мастер Синанджу заботливо расправил складки измятого кимоно.
 — Мы тогда уезжали из Америки, и я хотел, чтобы у тебя остались о нем хорошие воспоминания.




 Глава 42


 Никто не знал, когда это случится и случится ли вообще. Но все прекрасно знали, как именно. Все участники вот уже более сорока лет стояли на своих местах вдоль самой укрепленной и оснащенной боевой техникой границы за всю историю человечества. Сценарий был тщательно проанализирован и отрепетирован бесчисленное множество раз. И каждый раз отправной точкой являлась неожиданная атака с севера, под напором которой южные войска отступали и Сеулу грозил неизбежный захват, а потом окончательное поражение. Предполагалось, что победа южных войск, если она вообще возможна, могла быть результатом контратаки.
 Но варианты сценария оказались в корне ошибочны по одной простой причине — все они основывались на предположении о том, что Северная Корея нападет на Южную. На самом деле все произошло иначе.


* * *

 Генерал Уинфилд Скотт Хорнуоркс прекрасно знал, что это было ошибкой, колоссальной ошибкой, самой ошибочной ошибкой из всех ошибок.
 Он любил говорить «самая ошибочная ошибка из всех ошибок». А еще любил говорить «самый геморроидальный геморрой из всех геморроев». Во время войны в Персидском заливе, «самой военной войны из всех войн», именно он привел к победе многонациональные войска ООН, и решение, год назад принятое комитетом начальников штабов, показалось ему величайшей глупостью на свете.
 — Вы что, совсем растеряли свои куриные мозги, сэр? — орал генерал Хорнуоркс в телефонную трубку, отказываясь верить своим ушам.
 — Генерал, решение принято на самом высоком уровне. Мы передаем оперативное управление всеми южнокорейскими военными силами самим южным корейцам. С вас отныне снимается всякая ответственность за действия южно корейской армии.
 — Прошу прощения, сэр, — громыхал генерал Хорнуоркс, — но если этот чертов Ким Джонг Иль вздумает бросить свои войска на юг, для победы непременно понадобится единое командование всеми силами! Разве мы не хотим одержать победу здесь, в Стране восходящего солнца?
 — Это Страна утреннего спокойствия. Страна восходящего солнца — Япония.
 — Пусть так, — нисколько не обиделся генерал. — Но если подобное решение будет принято окончательно, мы окажемся на грани катастрофы!
 — Все уже решено. Придется смириться, генерал.
 — Я не могу свыкнуться с тем, что терзает мою душу, сэр. Больше миллиона северных корейцев только и ждут подходящего момента. Как только они узнают об этом решении комитета начальников штабов, так сразу же ринутся в демилитаризованную зону с криком «Манзай!».
 — Генерал, вы, кажется, опять спутали их с японцами.
 — Позвольте на сей раз мне поправить вас, сэр. Японцы кричат «Банзай!», а корейцы — «Манзай!». Мой старый отец рассказывал мне множество историй из времен корейской войны, от которых кровь стынет в жилах. Та война была похлеще вьетнамской. И я не хочу на своей шкуре испытать то, что испытал мой отец. Сэр, вы должны отменить это самоубийственное решение!
 — К сожалению, уже невозможно. Вашингтон считает, что пхеньянский режим скоро падет сам собой и тогда Южная Корея сможет взять контроль над ситуацией без единого выстрела.
 — Это все теории, сэр! Знаете, как говорят корейцы?
 — Как?
 — Если я умру, то и ты умрешь, и все умрут!
 Председатель комитета начальников штабов ничего не ответил. Он только пожелал генералу Хорнуорксу всего наилучшего и на прощание сказал: «Да поможет вам Бог!» Тому ничего не оставалось, кроме как поблагодарить председателя. В последующие месяцы не проходило и дня, чтобы генерал не высказался в адрес тупоголовых вояк, засевших в комитете начальников штабов.
 Все ждали, что после триумфа в Персидском заливе генерал Уинфилд Скотт Хорнуоркс с почетом уйдет в отставку. Поговаривали и о том, что его ждет назначение на высокий административный пост. На самом же деле генералу вовсе не хотелось в отставку или на «бумажную» работу. Поэтому, когда ему предложили должность верховного командующего объединенными корейскими войсками, он с удовольствием согласился. Генерал Хорнуоркс вырос во времена «холодной войны» и хорошо знал, что это такое. Он не понимал только так называемых невоенных операций Пентагона. Как солдат он был обучен воевать, а не сохранять мир.
 Зато он отлично понимал, что значит держать оборону против проклятых коммунистов. Поэтому, когда южнокорейские войска решением комитета начальников штабов вывели из-под его начала, он принялся за личный ежедневный обход колючей проволоки, пытаясь найти в ней дыры или тайные подкопы.
 Колючая проволока тянулась вдоль тридцать восьмой параллели, словно незаживающий шрам, и вряд ли в случае чего могла сдержать натиск северокорейских войск. КНДР имела самую многочисленную армию в мире, и с каждым месяцем ее пограничные войска становились все голоднее и злее. Теперь они явно выходили из подчинения Пхеньяну.
 Впрочем, неизвестно, кто там у власти. Одни говорили, что Джонг мертв. Другие утверждали, что он заключен под стражу, а страной правит его сводный брат, Ким Пхень Иль. Третьи и вовсе стояли на том, что оба брата давно убиты, а страной правят генералы.
 Несмотря на то что Хорнуоркс и сам был генералом, третий вариант казался ему наихудшим. Северная Корея постепенно сползала в пропасть жестокого повального голода и нищеты, а военные ничего не смыслили в промышленности и сельском хозяйстве. Накормить голодных они не могли, их научили только одному — воевать. И если дойдет до крайности, то они скорее бросят войска на благополучных южных соседей, чем допустят, чтобы разъяренный и доведенный до отчаяния народ перевешал их самих на фонарных столбах.
 Совершая очередной обход границы, генерал почувствовал в воздухе запах осени. По ту сторону колючей проволоки вражеские солдаты уже сменили зеленые фуражки на меховые шапки-ушанки в русском стиле. Скоро наступит зима, а с ней усилится и голод, что может спровоцировать исхудавших солдат на отчаянное наступление в надежде хотя бы наесться досыта.
 Удовлетворенный осмотром, Хорнуоркс вернулся к своему армейскому джипу. Неожиданно до его слуха донесся шум винтов военного вертолета ОН-58.
 Винтокрылая машина осторожно опустилась на землю; оттуда выпрыгнул майор. Бледный, словно смерть, на ходу машинально отдав честь, он опрометью бросился к генералу.
 — Генерал! Они идут!
 — Не может быть! Только не это! Неужели эти проклятые северокорейцы решили перейти в наступление?
 — Нет, сэр!
 — Тогда чего же ты орешь? — облегченно выдохнул генерал.
 — Сэр! Сюда движутся войска Южной Кореи!
 — И что?
 — Они полным ходом идут сюда, в демилитаризованную зону!
 — Проклятие! Что им тут надо?
 — Не знаю. Но выглядят они очень воинственно!
 Когда генерал Хорнуоркс забрался в самолет, пилот тут же поднял машину в воздух, и она, сердито стрекоча, полетела на юг.
 По шоссе № 1, основному для вторжения в соседнюю Северную Корею, двигалась колонна танков по трое.
 — Очевидно, им известно что-то такое, чего мы пока не знаем. Где аппарат военно-полевой связи?
 Тяжелый аппарат тут же оказался в руках генерала Хорнуоркса.
 — Алло! Дайте мне разведку! — В трубке что-то щелкнуло. — Что там происходит в Северной Корее?
 — Ничего особенного, сэр. А почему...
 — Южнокорейские танки движутся к демилитаризованной зоне. Почему не сообщили об этом заранее?
 — Очевидно, им не понравилось, что мы вступили в переговоры с Северной Кореей...
 — Не надо вешать мне на уши эту политическую лапшу! Я хочу знать последние разведданные относительно дислокации войск КНДР.
 — Одну минуту, сэр.
 В ожидании ответа генерал Хорнуоркс взглянул на горы рядом с Сеулом. Там сосредоточилась южнокорейская тяжелая артиллерия. Каждое орудие размещалось в бронированном люке, крышка которого мгновенно откидывалась в момент выстрела, а потом так же быстро закрывалась.
 Наконец в трубке послышался голос дежурного офицера:
 — Генерал, на Севере все спокойно. Повторяю, все спокойно.
 — Тогда что за чертовщина творится здесь, в демилитаризованной зоне? Какая муха их укусила?
 Никто ответить не мог. Но колонна танков двигалась все так же быстро, а в воздухе появились корейские истребители, взлетевшие с военно-воздушной базы Онсан.
 — Ох не нравится мне все это, — проговорил генерал, явно сдерживая эмоции.


* * *

 В тот день на грузовике дежурил сержант Марк Мердок. Он ненавидел такие дежурства, но все в его подразделении должны были по очереди сидеть за рулем этой огромной машины.
 Армейский грузовик весом в две с половиной тонны стоял точно посреди моста между Северной и Южной Кореей. Мотор круглосуточно работал на холостом ходу, и машина была готова в любой момент сорваться с места. Грузовик упирался задом в барьер с надписью «Военная линия демаркации». За мостом находилась Северная Корея, страна самого опасного на земле режима.
 В случае сигнала тревоги Мердоку надлежало развернуть грузовик поперек моста, чтобы перекрыть единственный возможный путь для наступления войск КНДР.
 Впрочем, попытка северокорейских войск вторгнуться на территорию соседей не представлялась неизбежной или неотвратимой. В последнее время, похоже, сложилась самая спокойная ситуация за все сорок лет противостояния. И все же в глубине души сержанта Мердока таилось убеждение, что сейчас две Кореи, как никогда, близки к братоубийственной войне.
 Все произошло в день его дежурства. Когда Мердок услышал отдаленный рев танковых двигателей, кровь застыла у него в жилах. Нашарив рукой рычаг коробки передач, он стал ждать сигнала тревоги. Сирена молчала, а танки все приближались. Их было невероятно много — во всяком случае, не одна сотня. Низкий рев эхом отражался в горах и рокотом отдавался в воспаленном мозгу Мердока. Он напряженно вглядывался в ночную тьму.
 — Господи, почему не дают сигнал тревоги? Почему молчит сирена? — испуганно бормотал сержант.
 Эти идиоты из ООН, наверное, заснули! Он бы уже давно выскочил из кабины и собственноручно подал сигнал тревоги, врубив сирену на полную мощность. Но он прекрасно знал, что за самовольный уход с поста ему грозит расстрел, ибо его первейшей обязанностью была охрана моста.
 Мост представлял собой весьма узкое сооружение из поржавевшего железа, и Мердок знал, что не сможет выбраться из кабины, если развернет грузовик, — двери не откроются. И он, сержант, станет первой жертвой в новой войне, в которой, по подсчетам армейских аналитиков, может погибнуть до двух миллионов.
 С другой стороны, если никто так и не включит эту проклятую сирену, всех его товарищей ждет неминуемая гибель.
 В конце концов он решился — выпрыгнул из кабины грузовика. И вовремя!
 На мост уже въехал первый тяжелый танк и, клацая гусеницами, навалился на крышу задрожавшей в предсмертной агонии машины. Бронированная сталь не выдержала и прогнулась под чудовищной тяжестью, сплющив моторный отсек. С громким треском лопнули шины. Скрежет стальных гусениц, перемалывавших почти трехтонный грузовик, болью отдавался в мозгу.
 Притаившись во тьме, сержант Марк Мердок застыл от изумления и закрыл уши ладонями. Южнокорейские танки с характерным изображением тигра на башнях один за другим утюжили груду металла, которая только что была грузовиком, и исчезали стройной колонной по другую сторону моста...
 Его тревожило лишь одно — если у Северной Кореи и вправду есть атомная бомба, то очень скоро она полетит в сторону Сеула на острие баллистической ракеты «Родонг», или «Нодонг», или как там еще она называется!..


* * *

 Пхеньян существовал с самых первых дней образования Кореи как таковой. В те далекие времена он назывался Асадал и уже тогда был первой корейской столицей. Пережив всех правителей, Пхеньян благополучно дожил до наших дней. Много раз его завоевывали, а во время последней корейской войны сровняли с землей. Но всякий раз город отстраивался заново, становился крупнее и красивее, чем прежде.
 В отличие от сельской местности люди в Пхеньяне не голодали. Широкие улицы блестели чистотой, потому что здесь почти не было автомобилей. По сторонам высились красивые дома, сохранявшие удивительную свежесть новостроек, поскольку в них жило мало людей.
 На самой окраине этого особенного города некогда возвели бетонное здание высотой в восемнадцать этажей и глубиной еще в четырнадцать. На самом нижнем из них, укрывшись в кабинете за стальными дверями, которые не смогла бы пробить никакая бомба, северокорейский генерал внимательно слушал доклад полковника о том, что происходило на тридцать восьмой параллели.
 Полковника звали Некеп. О его существовании знали немногие. Генерала звали Пулянг Токса, и о нем в Пхеньяне знали все, хотя видели лишь некоторые. Только он один ежедневно появлялся с докладом у премьера КНДР, сообщая ему о том, что происходило в мире.
 В Пхеньяне значимость чиновника определялась тем, насколько глубоко под землей находился его кабинет. Так повелось со времен корейской войны, когда на Пхеньян то и дело падали американские бомбы. Полковнику Некепу еще не приходилось бывать здесь, и еще никогда его не вызывал к себе генерал Токса. Однако сегодня он лично излагал генералу подробности.
 — Мастера Синанджу видели в Пекине, — произнес Некеп.
 — Он не станет работать на Пекин, — задумчиво отозвался Токса.
 — Но он в Пекине!
 — Китайские сановники ни за что не согласятся на его условия, потому что слишком дорожат своим золотом, — помотал головой генерал. — Нет, мастер Синанджу скоро появится здесь и с радостью станет работать у нас.
 — Но у нас нет столько золота, сколько он потребует за свои услуги.
 — Зато у нас есть кое-что понадежнее. Эти тупоголовые американцы сообщили, что нацелили свои межконтинентальные баллистические ракеты с ядерными боеголовками на Жемчужину Востока.
 Полковник Некеп смертельно побледнел.
 — Они с ума сошли!
 — Как бы там ни было, они поспособствовали тому, чтобы Дом Синанджу вернулся на историческую родину.
 Помолчав несколько секунд, генерал Токса поднял глаза.
 — Вы свободны, полковник. И о нашей с вами беседе никому ни слова, иначе не миновать вам сельской коммуны, где вы будете питаться одними кореньями.
 Сообщение, предназначенное для премьера КНДР, так и не достигло его ушей, умерев в холодном кабинете Пулянга Токсы, смахивающего на толстую жабу с узкими, ничего не выражающими глазками.
 Имея на руках такой козырь, надо только дождаться подходящего момента, и тогда...




 Глава 43


 Если когда-то все дороги вели в Рим, то в конце двадцатого века все большие и маленькие ручейки глобального информационного потока стекались в автоматизированную базу данных доктора Харолда В. Смита, в санаторий «Фолкрофт» в Нью-Йорке.
 Мексика стягивала свои войска у южных границ США, и ее намерения до сих пор оставались неизвестными.
 На Ближнем Востоке Кувейт перешел в наступление на Ирак, а Иран спешно готовился к ракетному удару по ненавистному Багдаду.
 Все угрожали Израилю, но никто не переходил к конкретным действиям. Израильские ракеты «Иерихон-2» с ядерными боеголовками находились в полной боевой готовности, и все об этом прекрасно знали.
 Пакистан нанес ракетный удар по Индии. К счастью, выпущенная ракета не имела ядерной боеголовки. Она всего лишь разметала в разные стороны стадо коров, что, впрочем, вызвало гораздо большее возмущение, чем если бы убила премьер-министра или разрушила Тадж-Махал.
 Бомбей нанес ответный ракетный удар, но индийская ракета благополучно шлепнулась где-то в пустыне, не причинив никому ни малейшего вреда.
 Фактически каждая страна мира заявила об обладании новейшим сверхоружием двадцать первого века. Однако ни одно государство так и не продемонстрировало его. По земле бродил призрак мировой войны.
 И только Харолд В. Смит знал всю правду. Существовало лишь одно сверхоружие, и хотя о нем заявили практически все страны мира, в конечном итоге обладателем будет одна-единственная страна. Проследив за приобретением авиабилетов по кредитным карточкам мастеров Синанджу, Смит увидел, что регион, куда прибывали эти двое, моментально превращался в подобие пороховой бочки.
 Рим, Болгария, Македония... Наконец, Смит наткнулся на Пекин. И почти тут же по компьютерным сетям пришло сообщение о том, что русские межконтинентальные баллистические ракеты «Тополь-М», нацеленные на китайские мишени, приведены в полную боевую готовность.
 Судя по всему, шпионы так и сновали по аэропортам всего мира, подробно сообщая своим хозяевам обо всех перемещениях мастера Синанджу.
 С каждым новым визитом мир неуклонно сползал к мировой катастрофе, глобальной войне.
 И все потому, что какой-то жалкий старикашка высказался с трибуны Организации Объединенных Наций.
 Склонившись над терминалом, Смит читал все новые сообщения о вспыхивающих конфликтах и пытался угадать, сколько времени потребуется Президенту, чтобы, сопоставив все факты, прийти к правильному выводу. Если он вообще захочет это сделать.




 Глава 44


 По пути в Москву, сидя в китайском военном самолете, мастер Синанджу терпеливо объяснял ученику, почему Дом Синанджу не служил генералам со времени Саяка.
 — Генералы — наши враги, — говорил он. — Из них получаются плохие правители. Генерал командует армией, армия воюет. Императоры нанимают ассасинов, потому что либо их армия слаба, либо они хотят разделаться с врагом и не навлечь на себя гнев вражеских армий. Никогда не верь генералу, какими бы сладкими ни казались его речи. Синанджу — враг всем генералам, ибо они отлично знают, что в них не нуждаются там, где страна находится под защитой Дома Синанджу.
 — Понятно, — кивнул Римо и, повернувшись к китайским генералам, поинтересовался, как им урок мастера Синанджу. В ответ китайцы разом одобрительно заулыбались, хотя вряд ли все они понимали по-английски. Просто китайцы не хотели больше сердить этого белого дьявола, служившего мастеру Синанджу, — ведь он успел свернуть шею генералу Янгу не пожелавшему улыбаться и кивать головой в знак согласия.
 Когда самолет приземлился в московском аэропорту «Внуково-2», китайские генералы тут же сдались на милость русским генералам. Огромные военные фуражки русских здорово смахивали на аэродромы для посадки игрушечных вертолетов. Ни в одной стране мира военные не носили таких огромных головных уборов. Так уж повелось, объяснил Чиун Римо. К тому же теперь армия России настолько мала и слаба, что приходится нагонять страх на врагов генеральскими фуражками внушительных размеров, что было гораздо дешевле оснащения армии новыми танками или организации профессионального обучения солдат и офицеров.
 После того как русские, приняли капитуляцию китайских генералов, они обратили внимание на мастера Синанджу.
 — Мы прибыли по просьбе президента России, — многозначительно произнес Чиун.
 — К сожалению, он не может вас принять, — холодно отозвался генерал, на голове которого красовалась самая большая фуражка.
 — Не может, потому что опять пьян или потому что низложен? — поинтересовался Римо.
 — Последнее предположение более соответствует действительности, — прозвучал уклончивый ответ.
 Римо разочарованно повернулся к мастеру Синанджу.
 — Похоже, нам вновь не повезло, учитель. Кажется, и тут к власти пришли генералы.
 — Что ж, тогда отправляемся в Пхеньян. Там нас примут с радостью, — решительно заявил кореец.
 Услышав такое, ученик только еле слышно застонал.
 Русские словно окаменели и не торопились отпускать мастеров Синанджу.
 И тут голова самого главного генерала совсем утонула в его огромной фуражке. При этом раздался негромкий щелчок, но никто не заметил молниеносного движения руки мастера Синанджу. Ни один из русских не сдвинулся с места.
 Фуражка генерала Куликова упала ему на широкие плечи, и с точки зрения свиты, стоявшей позади, сам он представлял теперь жуткое зрелище. Казалось, генерал, подобно черепахе, втянул голову в плечи, да так, что она совсем исчезла.
 Генерал Куликов не двигался и не произносил ни слова. Минута показалась вечностью, прежде чем кто-то из его коллег решился тронуть его за плечо. Огромная фуражка скатилась с плеч, и оказалось, что головы нет на месте! Она была срезана столь чисто, что обрубок шеи почти не кровоточил. Среди русских пронесся вздох ужаса. Они тут же принялись искать пропажу, но ее нигде не было — ни на полу, ни в самой фуражке, ни в больших генеральских карманах... Ее так и не нашли.
 Когда русские перестали суетиться и с ужасом воззрились на мастера Синанджу, тот спокойно повторил:
 — Мы отправляемся в Пхеньян.
 Вскоре китайский бомбардировщик был заправлен под завязку, и русским генералам пришлось сопровождать мастера Синанджу в Пхеньян, иначе противовоздушные войска России попытались бы сбить их самолет.
 Генералы вздохнули с облегчением, благополучно приземлившись в Пхеньяне, ибо ничуть не сомневались, что начальство прикажет сбить самолет, а потом объявит погибших генералов героями отечества.
 Тот факт, что Россия не осмелилась на подобное, свидетельствовал о страхе, внушенном Домом Синанджу всем генералам мира, поскольку неудачная попытка расправиться с мастером Синанджу означала бы неминуемую гибель ее инициаторов.


* * *

 В Пхеньяне русские генералы попросили политического убежища, потому что прекрасно понимали, что в случае возвращения на родину будут расстреляны за невыполнение задания.
 Корейцы тем не менее расстреляли их за попрание идей социализма. Москва давно уже прекратила субсидировать корейский режим, и теперь Пхеньян жестоко страдал от этого. Корейские генералы не были исключением.
 Когда тела расстрелянных увезли на повозке, запряженной парой худых волов, к мастеру Синанджу приблизился военный с наибольшим количеством звезд на погонах.
 — Я генерал Токса, — представился он.
 — Мастер Синанджу приветствует прославленного премьера Корейской Народно-Демократической Республики, которая не является ни республикой, ни демократической, — с достоинством произнес Чиун. — Да прославится в веках Ким Джонг Иль, истинный друг Дома Синанджу!
 Генералы молчали. Потом один из них тихо произнес:
 — Дорогой вождь Ким Джонг Иль умер несколько месяцев назад.
 Услышав такое, мастер Синанджу пришел в ярость:
 — Наглая ложь! Как смеешь ты лгать Дому Синанджу, благодаря которому корейцев стали бояться во всем мире! Я знаю, что ты лжешь, и ты знаешь, что так оно и есть. Прикуси свой лживый язык! Проводите меня к сыну Кима Иль Сунга!
 — Хорошо, — коротко ответил генерал Токса.
 Мастеров Синанджу отвезли в президентский дворец и провели в пышно обставленный кабинет на самом нижнем этаже. Их встретил какой-то военный с бледным восковым лицом и хитрыми глазками.
 — Ты не сын Кима Иль Сунга! — сердито сказал Чиун.
 Мужчина положил руки на стол, и на губах его появилось слабое подобие улыбки.
 — Я сын Кима Иль Сунга. Меня зовут Ким Пхень Иль.
 — А где Ким Джонг Иль?
 — Мой сводный брат отправился к покойному отцу и его предкам.
 — Хватит лжи! — воскликнул мастер Синанджу и, взмахнув рукой, слегка коснулся ею живота стоявшего рядом с ним генерала. Из вскрытой полости на пол повалились красные дымящиеся внутренности.
 Зрелище произвело должное впечатление на верховного вождя, Кима Пхень Иля, который тут же вскочил с места и дрожащим голосом произнес:
 — Мой брат уехал в провинцию, чтобы заниматься там своим любимым делом.
 — Он там молится богам? — поинтересовался Чиун.
 — Нет, снимает фильмы.
 — Отвези нас к нему, ибо я стану служить только старшему сыну Кима Иль Сунга.
 Римо молча закатил глаза. Меньше всего ему хотелось бы остаться в Северной Корее, но он прекрасно знал, что учитель не станет с ним считаться. А сейчас Римо надо было остаться с ним в хороших отношениях.


* * *

 Ким Джонг Иль, верховный главнокомандующий вооруженными силами Северной Кореи, сидел в кресле режиссера в киносъемочном павильоне, находившемся неподалеку от Пхеньяна. Первый раз в жизни он чувствовал себя по-настоящему счастливым. Он делал то, что хотел, и никто не стремился его убить.
 Впрочем, попытки все-таки были. Если за ними не стояли ненавидевшие его генералы, то, значит, был страшившийся соперничества сводный брат или мачеха, всегда откровенно презиравшая пасынка.
 Однако все покушения на его жизнь окончились неудачей. Даже несколько забавно — взрывчатка в подушке, отравленная жевательная резинка, зараженные смертельной болезнью проститутки... Убить его никак не получалось.
 В конце концов с нежеланным претендентом на власть заключили сделку — он уступает место правителя страны своему честолюбивому сводному брату, а взамен получает праздную жизнь в роскоши и удовольствиях.
 Да возможно ли такое? Ким Джонг Иль возлежал в своей позолоченной ванне, а на него были наставлены ружья и пистолеты. Столь неординарные обстоятельства переговоров вынудили его согласиться.
 Затем его тут же под дулом пистолета вывели из ванной, причем его сводный брат откровенно нервничал, и прямо голышом усадили в армейский джип. Он нисколько не сомневался, что сейчас его пристрелят. Но по мере того как армейский джип катил в неизвестном направлении, он успокаивался. Если бы его действительно хотели убить, то сначала как следует поиздевались бы. Особенно мачеха, которая после смерти отца много раз плевала в лицо безответному пасынку, била и щипала его нещадно.
 Киму Джонг Илю предложили заняться производством кинофильмов.
 — Я ничего в этом не смыслю, — жалобно протянул он, оглядывая авиационный ангар, превращенный в киносъемочный павильон.
 — Да все очень просто! — недовольно рявкнул его сводный брат — Нам нужна валюта. Чтобы получить ее, надо создать продукт, пользующийся спросом на западных рынках. Снимают же китайцы популярные исторические фильмы с участием этой шлюхи Гонг Ли, и они отлично покупаются на Западе!
 — Ах, — вздохнул Ким Джонг Иль, — я отдал бы все на свете, чтобы в моих фильмах снималась Гонг Ли. Она просто великолепна!
 — Вот и постарайся снимать такие фильмы, которые с удовольствием станут брать на Западе! — Сводный брат отвесил ему звучный подзатыльник, словно Джонг был шаловливым ребенком, а не режиссером корейской киностудии.
 Так Ким Джонг Иль вернулся к давно забытому любимому занятию. Прошло какое-то время, и дело пошло. В конце концов сделка пошла всем ее участникам только на пользу. Ведь насильственная смерть Кима Джонг Иля, возможно, повлекла бы за собой кризис власти в стране, ибо народ прекрасно знал, что править должен именно он, старший сын Кима Иль Сунга, и никто другой.


* * *

 В день, когда южнокорейские войска пересекли тридцать восьмую параллель, режиссер Ким Джонг Иль, развалясь в своем кресле в киносъемочном павильоне, втолковывал ведущей актрисе, как именно ей следует надувать свои прелестные губки. Ах, если бы вместо этой деревенской простушки он мог снимать Гонг Ли, самую сексапильную азиатскую актрису! Но приходилось работать с тем, что есть. Теперь трудно было зазвать в Северную Корею кого-нибудь из зарубежных актеров, не говоря уже о том, чтобы упросить их пожить здесь во время съемок.
 И вот посреди кульминационной сцены соблазнения Короля Кона принцессой Эн вдруг завыли сирены, да так громко, что Ким Джонг Иль даже подпрыгнул.
 — Стоп! — завопил он, соскакивая вниз.
 В шелковом спортивном костюме ярко-синего цвета на своем тучном теле он напоминал завернутую в фольгу сардельку.
 — Какой идиот включил сирену? — завопил он истошным голосом.
 — Это американские бомбардировщики! — испуганно вскричал старик осветитель.
 — Что за ерунда! — фыркнул Ким Джонг Иль. — Американцы гораздо умнее, чем ты о них думаешь!
 Выглянув в приоткрытую дверь павильона, он увидел абсолютно чистое небо. Пронзительный вой сирен доносился со стороны шоссе, оттуда к павильону двигалась вереница правительственных лимузинов.
 — Ого! Чертовщина какая-то! — испуганно пробормотал режиссер.
 Нырнув обратно в павильон, он стал лихорадочно искать, куда бы спрятаться. Повсюду только стеклянные перегородки, как в киностудиях Голливуда. Ким Джонг Иль сам настоял на этом и теперь горько жалел, что стекло не было пуленепробиваемым.
 Режиссера схватили, когда он пытался влезть в кимоно актрисы, которая все еще находилась в нем и теперь кричала, что ее насилуют.
 — Да будет славен сын Кима Иль Сунга! — раздался скрипучий голос.
 Узнав голос мастера Синанджу, Ким Джонг Иль испуганно пробормотал:
 — Черт! Вот теперь я точно труп! Они наняли самого лучшего ассасина!
 Упав на колени перед Чиуном, Ким Джонг Иль принялся умолять его:
 — Только, пожалуйста, побыстрее, ладно? Чтобы не было ни боли, ни крови, смерть — и все! Обещаю, я приму ее с честью!
 — Я прибыл сюда, потому что год назад ты предлагал работу мастеру Синанджу.
 Ким Джонг Иль недоуменно захлопал глазами, не веря своим ушам.
 — Ты хочешь на меня работать? — недоверчиво переспросил он.
 — Как старший сын Кима Иль Сунга ты имеешь право первым отказать мне.
 Тут Ким Джонг Иль медленно поднялся на ноги, помутившийся от страха разум прояснился. Теперь он ясно видел мастера Синанджу в великолепном алом кимоно. Рядом с ним стоял белый, узнав которого, он тут же отшатнулся.
 — Почему с тобой этот белый раб? — спросил он, указывая на Римо.
 — А тебе-то что? — взорвался тот.
 — Ну-ну! Поостынь, детка! Я тебя помню. Только не надо эмоций! Будь проще.
 — Это где же ты научился так говорить?! — обалдел Римо.
 — Так говорят в американских фильмах, где же еще?
 — Мой духовный сын будет верой и правдой служить тому правителю, которого изберет Дом Синанджу, — нараспев произнес мастер Синанджу.
 — И не рассчитывай! — сердито буркнул ученик.
 — Хорошо, договорились! — произнес Ким Джонг Иль.
 — А как насчет оплаты? — поинтересовался Римо.
 — Вовремя подмечено! — вступил в разговор Чиун. — Прежде надо договориться об оплате.
 — Золота у меня нет, — коротко отозвался Ким Джонг Иль.
 Чиун нахмурился.
 — Зато есть у меня! — воскликнул Ким Пхень Иль, отделяясь от группки своих генералов с суровыми лицами.
 — А тебя кто сюда звал? — резким тоном спросил брат.
 — Я работаю за золото, — пояснил мастер Синанджу.
 — У меня есть для тебя нечто более ценное, чем золото, — проговорил Ким Джонг Иль.
 — Нет ничего ценнее золота, — фыркнул Чиун.
 — Ну, это как посмотреть, — усмехнулся Ким Джонг Иль.
 — У меня тоже есть что тебе предложить, — снова вмешался Ким Пхень Иль.
 — Вот это да! Дуэль двух деспотов! — насмешливо проговорил Римо.
 — Я выслушаю оба предложения, а потом сделаю выбор, — заявил мастер Синанджу.
 — Сначала я, — сказал Ким Джонг Иль.
 Приблизившись к мастеру Синанджу чуть ли не вплотную, он что-то зашептал ему на ухо.
 — Да, весьма интересное предложение, — пробормотал тот. И обернулся к другому Киму: — А что хочешь мне предложить ты?
 — Сведения чрезвычайной важности.
 — Не могу согласиться на твое предложение, не зная, о чем именно идет речь, — сурово отозвался Чиун.
 — Эти сведения, вне всякого сомнения, воспламенят твой воинственный дух!
 — Что ж, я согласен их выслушать и поступить в соответствии с услышанным.
 Внезапно взвыли сирены воздушной тревоги, и оба Кима разом побледнели. Сделав глубокий вдох, Ким Пхень Иль выпалил:
 — К моему величайшему огорчению, я вынужден сообщить мастеру Синанджу, защитнику нашей чести и источнику нашей бессмертной славы, что ненавистные американцы нацелили свои гнусные ракеты прямо на Жемчужину Востока.
 — Неплохо придумано, — хмыкнул Римо.
 — Это правда? — ледяным тоном спросил учитель.
 — Знаешь ведь сам, что быть не может, — попытался образумить его ученик.
 — Чистая правда, — настойчиво повторил Ким Пхень Иль. — Проиграв Востоку Синанджу, они хотят разрушить деревню.
 — Но ведь искусство Синанджу живет не в деревне, а в сердце мастера! — прошептал Чиун.
 — И в сердце его ученика, — добавил Римо.
 — И тем не менее, — стоял на своем Ким Пхень Иль. — В том, что я сейчас сказал, нет ни грана лжи!
 Учитель повернулся к Римо:
 — Неужели так оно и есть? Неужели Смит настолько глуп?
 — Может, да, а может, и нет. Почему бы нам не спросить самого Смита?
 — Он никогда не признается.
 — Не знаю, кто такой Смит, — вмешался Ким Пхень Иль, — но у меня есть официальное сообщение из Вашингтона, подтверждающее правдивость моих слов.
 — Где оно?
 Стоявший рядом генерал Токса с готовностью протянул мастеру правительственную телеграмму. Римо заглянул Чиуну через плечо.
 — Выглядит, как настоящая, — задумчиво пробормотал он.
 — А почему тут написано «скорпион Синанджу»? — спросил Чиун.
 — Не знаю, — ответил Ким Пхень Иль, нервно облизывая пересохшие губы.
 — Ты лжешь!
 Ким Пхень Иль виновато опустил глаза.
 — Мои сведения верные, — проговорил он твердым голосом. — Теперь вам надо сделать выбор и присягнуть на верность новому хозяину.
 — Непременно, но только когда я узнаю всю правду, — холодно произнес мастер.
 Ким Пхень Иль снова отвел глаза.
 — Он что-то недоговаривает! — воскликнул Ким Джонг Иль. — Знаю я его.
 — Ну, говори! — прорычал Римо.
 — Да, говори! Расскажи мастеру Синанджу всю правду! — визгливо поддержал его Ким Джонг Иль.
 Римо шагнул вперед, схватил Кима Пхень Иля за шиворот и, приподняв над землей, сдавленно зарычал:
 — Не хочешь добром, заставим!..
 — Послав приглашение Дому Синанджу, мы поторопились объявить всему миру что мастер Синанджу снова служит Корее, настоящей Корее! — корчась от страха, проговорил бедняга. На миг все смолкло. С каждой секундой глаза Чиуна наливались яростью.
 — И проклятые враги с помощью своих спутников-шпионов принялись искать в Корее то место, где должен был поселиться ее новый могущественный покровитель. Так они нашли деревню Синанджу и взяли ее под прицел тысячи орудий.
 — Они угрожают деревне Синанджу?
 — Ты же сам читал правительственное сообщение. Они еще никогда не вели себя так нагло!
 — Очень непохоже на Смита, — задумчиво проговорил Римо.
 Глаза мастера сверкали гневом.
 — ТЫ осмелился подвергнуть мою деревню и моих людей смертельной опасности! — заявил он Киму Пхень Илю.
 — Я не нарочно! — взвизгнул тот. — Клянусь! Всего лишь в целях контрпропаганды!
 Тут вперед выступил Ким Джонг Иль:
 — Убей его, и я помогу тебе спасти деревню. Чиун так и пронзил его взглядом.
 — Интересно, как?
 Приблизившись к мастеру Синанджу, Ким Джонг Иль что-то поспешно прошептал ему на ухо.
 Чиун погрузился в глубокое раздумье. Потом неожиданно спросил:
 — Римо! Ты сын мне?
 — Да, учитель.
 — И сделаешь все, о чем я тебя попрошу?
 — Конечно, в разумных пределах.
 — Возьми на себя защиту Кима Джонг Иля.
 — Только не это! — простонал Римо.
 Но было уже слишком поздно. Чиун вдруг закружился с бешеной скоростью и с яростным криком врезался в толпу телохранителей Кима Пхень Иля. Те схватились за оружие, но тотчас, подобно спелым ананасам, во все стороны посыпались их отсеченные головы. Погибали они моментально, не успев даже вскрикнуть. Через несколько секунд у ног остановившегося наконец мастера высилась груда искромсанных человеческих тел. Сам же он вновь обрел невозмутимый вид. Ни на руках, ни на великолепном кимоно не было и следа крови, словно старик только что вымыл руки и переоделся.
 — Престол снова твой, — коротко кивнул он Киму Джонг Илю.
 — Вообще-то я предпочел бы снимать фильмы, но раз уж так вышло... А теперь придется сделать несколько телефонных звонков, чтобы до конца выполнить обещанное.
 — А как называется твой фильм? — поинтересовался Римо, разглядывая пышные декорации.
 — Король Кон, — улыбнулся Ким Джонг Иль. По-английски название фильма прозвучало как «Кинг-Конг», поэтому Римо недоуменно воскликнул:
 — Как? Кинг-Конг? Но этот фильм уже давно снят! Ким Джонг Иль крайне удивился такому заявлению.
 Чуть помедлив, он ушел-таки звонить по телефону Вернувшись через несколько минут, он сообщил:
 — Я обо всем договорился. Кстати, у нас появилась еще одна проблема. Войска Южной Кореи перешли тридцать восьмую параллель и очень скоро войдут в Пхеньян, а потом отправятся на поиски деревни Синанджу.
 — Не бывать этому! — гневно воскликнул Чиун.
 И мастер Синанджу уединился с новоявленным правителем Кореи.




 Глава 45


 Президент Южной Кореи обеспечил себе максимальную безопасность, о какой только можно было мечтать с возвращением войны на Корейский полуостров. В том, что война действительно вернулась, не оставалось никаких сомнений.
 По всей стране было настроено множество бункеров, но идею найти надежное убежище в одном из них президент отверг с самого начала. Если у безумцев из Пхеньяна есть атомные бомбы, они, конечно же, в первую очередь сбросят их на бункеры, и тогда в них уже никому не спастись.
 Впрочем, и здесь, сидя за обыкновенным карточным столом в туннеле одной из глубочайших пещер вулкана Ман-Джанг, грозно высившегося на безлюдном острове Чею-до, президент все же не чувствовал себя в полной безопасности.
 Погруженный в тяжкие раздумья, он курил сигареты одну за другой и рассеянно слушал коротковолновый радиоприемник.
 Если у северных соседей только одна атомная бомба, они наверняка сбросят ее на Сеул. Если две — Сеул будет уничтожен дважды. И как только это случится, американцы сровняют Пхеньян с землей. От обеих Корей не останется практически ничего.
 Зато президент Южной Кореи выживет! Даже если огонь охватит весь полуостров, он все равно выживет! Ведь Северная Корея наверняка не устоит перед мощью американского оружия, и, уж конечно, не поможет никакое Синанджу. К тому же никому и в голову не придет искать президента Южной Кореи здесь, в пещерах острова Чею-до. Все решат, что он погиб во время бомбардировки Сеула.
 В довоенные времена сеть глубоких туннелей в местных пещерах служила для привлечения иностранных туристов. Теперь у входа в основную пещеру, откуда шли тропки во все остальные, стоял полк военно-морской пехоты, дабы защитить достопримечательность от непрошеных гостей и тем самым увеличить шансы президента на выживание. Существовали три линии обороны. Самой близкой к президенту командовал его помощник, которому он доверял как самому себе. Второй помощник, которому президент доверял меньше, командовал средней линией обороны, а самой первой, внешней, командовал третий помощник, которому президент почти не доверял.
 Как оказалось впоследствии, это было фатальной ошибкой президента.
 Здесь, в пещерах, запрещались к использованию все средства связи, кроме коротковолновых передатчиков, которые невозможно было запеленговать. К несчастью, у морских пехотинцев не оказалось достаточного их количества, поэтому они не смогли вовремя предупредить президента о том, что на остров Чею-до внезапно обрушился чудовищной силы тайфун в виде невысокого старика с клочковатой бородой.
 Одна за другой линии обороны пали под его натиском, а президент Южной Кореи даже не подозревал об этом.
 Последняя стальная дверь открылась почти беззвучно, и президент, прислушиваясь к треску радиоприемника, не обратил на шорох никакого внимания.
 Неожиданное легкое прикосновение к плечу заставило его вздрогнуть от ужаса. Он все понял, даже не обернувшись.
 — Синанджу? — в смертельном испуге прохрипел он.
 — Ты совершил ошибку, — произнес нараспев безжалостный голос.
 — Как?
 — Для того чтобы все три линии обороны оказались эффективными, внешнюю линию должны держать самые надежные, те, кто будет драться до конца. Тогда ассасин устанет прежде, чем успеет добраться до тебя через все три линии обороны... если, конечно, он не из числа владеющих Синанджу.
 Президент Южной Кореи тихонько заскулил, и сигарета выпала из его побледневших губ.
 — Повернись ко мне лицом, правитель Сеула!
 Президент с трудом повернулся — тело почему-то отказывалось ему повиноваться.
 Глаза мастера Синанджу сияли нестерпимым яростным огнем.
 — Если ты пришел взять мою жизнь... — с трудом прохрипел, задыхаясь от ужасного предчувствия, президент.
 — Зачем мне твоя жизнь? Ты просто должен безоговорочно капитулировать.
 — Сеул уже занят?
 — Нет. Пхеньян тоже пока цел. Твои войска засели в горах.
 — Я не могу сдаться Пхеньяну! Иначе обесчещу и себя, и свой народ, и своих предков!
 Черты лица мастера Синанджу чуть смягчились.
 — Отлично сказано! Я вижу, южане не столь беспринципны. Нет, тебе не придется сдаваться Пхеньяну, равно как и Пхеньяну не надо будет сдаваться Сеулу. Обе Кореи одновременно объявят о прекращении военных действий друг против друга, положив, таким образом, конец конфликту и сохранив при этом свое лицо.
 Президент непонимающе замотал головой:
 — Если ни Сеул, ни Пхеньян не станут сдаваться друг другу, то кто же официально примет капитуляцию?
 Мастер Синанджу, склонившись к президенту, прошептал ему на ухо имя.


* * *

 Генеральный секретарь Анвар Анвар-Садат был слишком занят составлением проектов официальных документов относительно размещения миротворческих сил ООН в приграничной зоне США и Мексики, чтобы думать о конце света, грозившем всему миру. То и дело звонил телефон, в кабинет входили помощники, чтобы сообщить о все новых военных конфликтах, но Генеральный секретарь даже не поворачивал головы.
 — Я занят, — раздраженно повторял он. — Не каждый день выпадает возможность заставить США выполнять решения ООН!
 — Но, мой генерал...
 — Господин секретарь!
 — Северная и Южная Корея перешли к военным действиям друг против друга!
 — Ну и что? Американцы быстренько решат эту проблему, а потом, как всегда, вмешаются наши миротворческие силы. Идите и не отвлекайте меня.
 Уже ближе к вечеру в кабинет робко постучал заместитель по миротворческим операциям.
 — Руководители Северной и Южной Кореи ждут вас на третьей и четвертой телефонной линии. Они хотят срочно поговорить с вами.
 — О чем?
 — О капитуляции.
 Генеральный секретарь так и просиял. Не каждый год ему случалось выслушивать целых два заявления о капитуляции подряд. Сначала — Ирак, а теперь вот и Корея!
 — Кто из них хочет заявить о капитуляции? Отвечайте быстрее!
 — Оба! Они хотят заявить о своей капитуляции именно вам, потому что ни один не соглашается капитулировать перед своим соседом.
 — Не понимаю...
 — Азиаты. Им важно сохранить свое лицо.
 — Ах да, конечно! Соедините меня с обоими сразу, — торопливо проговорил Анвар Анвар-Садат, прикладывая к каждому уху по телефонной трубке, пока заместитель по миротворческим операциям колдовал над тумблерами.
 Когда в трубках раздались голоса лидеров Северной и Южной Кореи, Генеральный секретарь отозвался совершенно бесстрастно, несмотря на то что так и сиял от удовольствия. Теперь все забудут об этом крайне неприятном инциденте в зале Генеральной Ассамблеи ООН. Он, Анвар Анвар-Садат, самостоятельно, без всякой посторонней помощи, решал сегодня мировые проблемы! Нобелевская премия мира теперь ему обеспечена!
 Договорившись с обоими лидерами Кореи о проекте мирного соглашения, он вернулся к прикидкам размещения миротворческих сил ООН в приграничной зоне Мексики и США. Однако вскоре помощник оповестил его, что означенный кризис исчерпан, его больше не существует.
 — Как исчерпан? Я не просил разрешать его столь внезапно!
 — Тем не менее дело обстоит именно так. Мексика вернула войска на прежние позиции.
 — Разрешение этого кризиса стало бы кульминацией всей моей деятельности на посту Генерального секретаря ООН. Теперь, когда США были готовы подчиниться воле мирового сообщества, исчезали последние препятствия на пути установления единого мирового порядка!
 — Нам еще предстоит празднование пятидесятилетнего юбилея ООН, мой генерал.
 — Лучше бы я послал своих миротворцев к южной границе США, — с несчастным видом проговорил Анвар Анвар-Садат.




 Глава 46


 На следующее утро Смит явился на работу, словно робот. Ночью он почти не спал, воспаленный мозг отказывался что-либо воспринимать. Смит провел мучительную бессонную ночь, надеясь, что утро все же наступит, если не для всего мира, то хотя бы для США, единственной страны, которая по иронии судьбы не была втянута в войну претендентов на получение услуг Дома Синанджу.
 В кабинете его ждали Римо с Чиуном. Секретарши, миссис Микулка, нигде не было.
 — О Боже! — хрипло выговорил шеф КЮРЕ.
 — Привет, Смит! — весело проговорил Римо.
 — Приветствую вас, Смит, — сурово произнес мастер Синанджу, одетый на сей раз в бледно-золотистое кимоно.
 И тут Смит прямо у себя на столе увидел портативную атомную бомбу. Она почему-то здорово смахивала на ту, что когда-то была сброшена на Хиросиму.
 — Неужели то, что я думаю? — глухо выдавил он.
 — Именно, — коротко ответил Римо.
 — Где вы... зачем она здесь?
 — Ким Джонг Иль вручил ее нам с Чиуном.
 — Это северокорейская атомная бомба?
 — Их единственная атомная бомба.
 Неловко шагнув вперед, Смит бессильно опустился на зеленый виниловый диванчик.
 — Зачем вы притащили ее сюда?
 — Хотим продать, — хитро прищурился мастер Синанджу. — Тому, кто больше заплатит.
 — Вообще-то мы готовы на равноценный обмен, — улыбнулся Римо.
 — Обмен?
 — Ага! — Римо повернулся к Чиуну. — Можно я буду вести переговоры, учитель?
 Мастер Синанджу величественно кивнул.
 — Помни, от успеха переговоров зависит теперь жизнь людей деревни Синанджу.
 Римо кивнул и обратился к Смиту:
 — Послушайте, Смит, дело в том, что США нацелили свои межконтинентальные баллистические ракеты на деревню Синанджу. Мы хотим, чтобы деревня перестала быть ракетной мишенью.
 Смит вздрогнул.
 — С чего вы взяли, что деревня под прицелом американских ракет?
 — Проверьте, если не верите.
 Харолд В. Смит потянулся было к своему компьютеру, но тут же наткнулся на портативную бомбу, мешавшую ему.
 — М-м-м... Римо, нельзя ли?..
 — Ну конечно, — бодро отозвался Римо, небрежно снимая бомбу со стола и чуть ли не бросая ее на пол.
 — Осторожнее! — с ужасом воскликнул шеф КЮРЕ.
 — Не волнуйтесь, она уже обезврежена. По крайней мере, нам так сказали.
 Включив компьютер, Смит несколько минут колдовал над клавиатурой, внимательно вглядываясь в экран. Он напрочь забыл обо всем на свете.
 Когда он снова обернулся к своим гостям, его аристократическое лицо смертельно побледнело, а голос дрожал:
 — Да, действительно, в данный момент деревня Синанджу находится под прицелом ракеты СС-20. Но почему?
 — Вашингтон решил, что именно там находится база нового секретного оружия.
 — Откуда такая дикая идея?
 — Пхеньян объявил всему миру, что обладает секретным оружием под названием «Скорпион Синанджу», — принялся объяснять Римо. — И вот кто-то нашел на карте деревню Синанджу, сделал с помощью спутника-шпиона ее фотоснимки, заметил скоростное трехполосное шоссе, которое Ким Иль Сунг построил для удобства Чиуна, и решил, что сооруженные на берегу Рога Приветствия и есть то самое секретное смертельное оружие.
 — Вернее, Рога Предупреждения, — вмешался мастер Синанджу.
 — Смит, вы ведь бывали в деревне и знаете, о чем мы говорим.
 — А разве это не естественное нагромождение камней? — уточнил глава КЮРЕ.
 Чиун отрицательно покачал головой.
 — Скала-то действительно природная, но мастер Йонг придал ей такую форму, чтобы она словно приветствовала прибывавших с добром и в то же время предупреждала врагов об опасности. Со времени мастера Йонга Корея много раз подвергалась вражескому нашествию, но деревня Синанджу всегда оставалась свободной.
 Смит, поджав губы, спросил:
 — Вы, кажется, говорили об обмене?
 — Ага, — с готовностью откликнулся Римо. — Ким Джонг Иль утверждает, что это единственная атомная бомба Северной Кореи. Она — ваша, если вы сделаете так, чтобы Синанджу перестала быть ракетной мишенью США.
 — Договорились, — коротко отозвался Харолд В. Смит.
 — А сможете? — чуть недоверчиво покачал головой Римо.
 Смит решительно кивнул.
 — Через секретные каналы или через самого Президента. Можете мне поверить.
 — Отлично, — удовлетворенно хмыкнул Римо.
 — А... А больше вы ничего не хотите сказать?
 Римо взглянул на Чиуна, и тот молча кивнул.
 — Наше предложение еще не снято с открытых торгов.
 Смит вытер платком вспотевший лоб.
 — Я в курсе. В результате весь мир на грани глобальной катастрофы.
 — Последние два-три дня мы не следили за событиями в мире, но нам удалось ликвидировать корейский кризис.
 — Хорошо, я постараюсь убедить Президента удвоить усилия в поисках источника финансирования для возобновления нашего контракта.
 — Утроить, — поправил Смита Чиун.
 — Утроить? — закашлялся глава КЮРЕ.
 — Утроить. Теперь мы — секретное оружие, обладать которым жаждут все страны мира.
 — Может, вы согласитесь принять половину требуемой суммы бриллиантами и другими драгоценностями?
 — Нет, Дом Синанджу больше не берет в качестве платы бриллианты, потому что они не являются подлинной ценностью. Теперь я прекрасно осведомлен, несмотря на то, что кое-кто хотел скрыть от меня этот факт.
 — Тогда, может, треть суммы возьмете серебром? — с надеждой в голосе спросил Смит.
 — Нет. Никакого серебра, никакого электрия, никакого алюминия.
 — Алюминия? — недоуменно переспросил шеф КЮРЕ.
 — Один из мастеров Синанджу однажды совершил ошибку, согласившись на оплату алюминием, который он посчитал редким металлом.
 — Понятно, — протянул Смит. — И как звали этого мастера?
 — Не имеет значения, — отрезал Чиун. — Скажу только, что в ту пору он был слишком молод и позднее сумел с лихвой возместить нанесенный им ненароком ущерб деревне и Дому Синанджу. Когда-нибудь его имя запечатлеют в Книге Синанджу.
 — А вляпался сам Чиун, — прошептал Римо на ухо Смиту. — Это случилось, когда он только-только начинал свою деятельность в качестве мастера Синанджу. И вот до сих пор мучается от стыда...
 — Прекратите шептаться, — прогремел вдруг скрипучий голос. — Смит, я жду вашего ответа.
 В горле у Харолда В. Смита запершило.
 — Хорошо, я сделаю все, что в моих силах, — выдавил он, протягивая руку к красному телефону. Следовало напрямую поговорить с Президентом.


* * *

 Президент США вел себя решительно, держался неколебимо и прямо. Комитет начальников штабов, срочно собранный им, просто его не узнавал.
 — Кризис кончился, — коротко сообщил Президент.
 — Какой именно?
 — Все. Ирак объявил о своей безоговорочной капитуляции, Южная Корея отвела свои войска за тридцать восьмую параллель, Македония и все страны Балканского полуострова утихомирились, а Мексика с извинениями отошла на прежние позиции.
 Наступило молчание — члены комитета начальников штабов ни слова не могли произнести от изумления.
 — Кстати, к нам в руки попала единственная северокорейская атомная бомба, — словно нехотя добавил Президент.
 Генералы нерешительно переглянулись.
 — Насколько достоверны данные? — спросил наконец председатель комитета.
 — Бомба сейчас у нас, — повторил Президент. Министр обороны недоверия уже не скрывал.
 — Северная Корея отдала свою единственную атомную бомбу? И это тогда, когда южнокорейские войска подошли к самому Пхеньяну?
 — Могу только повторить — атомная бомба находится в наших руках, — многозначительно заявил Президент.
 Все снова замолчали.
 — У нас также появилась возможность приобрести новую технологию, которой похвалялись все страны мира, — добавил глава государства.
 — Нам известен принцип действия?
 — Мне известен, — отрезал Президент.
 — Так поделитесь вашими знаниями, господин Президент, — попросил министр обороны.
 — Извините, но информация строго засекречена.
 — Засекречена? От нас?
 — Да, так надо. Повторяю, у нас есть возможность приобрести новую технологию, но это будет дорого стоить.
 — Мне кажется, мы должны заплатить любую цену, вы согласны?
 — Абсолютно. Как только мы станем владельцами новейшего оружия, паритет с остальными странами мира будет восстановлен. Паритет является настоятельной необходимостью для нашей страны, не так ли?
 Все согласились, хотя ни малейшего понятия не имели, о чем все-таки идет речь.
 — Надо непременно ее купить, — повторил Президент. — Ибо один только факт обладания станет эффективнейшим средством сдерживания военной угрозы.
 — Неужели настолько мощное оружие?
 — Да, чрезвычайно, — металлическим голосом отозвался Президент. — Но очень, очень дорогое.
 Министр морского флота ударил кулаком по столу и воскликнул:
 — Надо заплатить любую цену, вытерпеть любые лишения!
 Президент холодно улыбнулся:
 — Я рад, господа, что вы разделяете мое мнение, поскольку всем вам придется потуже затянуть пояса, чтобы мы наконец приобрели «Скорпион Синанджу».
 — И о какой сумме идет речь? Хотя бы приблизительно.
 Президент назвал сумму.
 Министр обороны пришел в полное замешательство. Моментально побагровев, он воскликнул:
 — Но оборонный бюджет этого не выдержит!
 — Министерство обороны США не допустит, чтобы такой уникальный шанс был упущен раз и навсегда, — сурово произнес Президент ледяным тоном.
 Члены комитета начальников штабов почему-то заерзали.
 — Хорошо, мы можем сократить ассигнования на строительство новых подлодок, — тихо проговорил министр морского флота.
 — Пожалуй, я согласен законсервировать несколько военно-воздушных баз, — добавил начальник штаба военно-воздушных сил.
 — К черту эти новые ракеты «Скопа»! — поддержал их начальник штаба военно-морских сил. — Все равно взлетают, как однокрылые пеликаны.
 — Деньги пойдут на благо всей страны, — заверил присутствующих Президент.
 — Но это потребует нешуточных сокращений оборонного бюджета, — пробормотал министр обороны, что-то уже подсчитывая в своем блокноте.
 И только много позже члены комитета начальников штабов договорились о том, чтобы направить существенную часть оборонного бюджета следующего года на лицевой счет банка на Каймановых Островах.
 По окончании совещания председатель комитета начальников штабов спросил Президента:
 — И когда эта технология будет в наших руках?
 — Не в наших, а в моих.
 — Но надо же провести тщательный анализ, обратное конструирование, массовое воспроизводство...
 — Я все беру на себя. Новая технология будет храниться в строгом секрете в качестве резерва.
 — А как же быть с контролем и управлением этим сверхсекретным оружием?
 В споре с председателем комитета Президент перебрал все мыслимые и немыслимые аргументы, включая ссылки на Конституцию, но тот упрямо твердил свое, требуя предъявить новое оружие. Наконец Президент нашелся:
 — Как только необходимая сумма будет собрана, Америка вновь окажется в полной безопасности, обещаю вам!
 И, не вступая в дискуссию, направился к выходу. Вслед ему председатель задал лишь один вопрос:
 — Скажите хотя бы, какова природа нового оружия? Ядерная, химическая, биологическая?
 Президент улыбнулся:
 — Биологическая скорее. Да, определенно биологическая!




 Глава 47


 На следующий день мастер Синанджу принялся распаковывать вещи, которые успел запаковать, собираясь навсегда покинуть Америку. Его подмастерье, в свою очередь, занимался приготовлением утки и круглого риса, выращиваемого в горах Северной Кореи.
 В назначенный час мастер Синанджу удобно уселся за низким восточным столиком и, перепробовав все блюда, выразил свое полное одобрение. Ученик заулыбался.
 — Ну вот, все встало на свои места, — произнес Чиун.
 — Похоже, так оно и есть, — откликнулся Римо.
 — Осталось еще одно дело.
 — Какое?
 — Я так и не рассказал тебе историю о каменотесе.
 И мастер Синанджу несказанно обрадовался, увидев, как ученик сразу отставил в сторону чашку с рисом и отложил серебряные палочки. Он приготовился слушать, хотя явно проголодался и готов был съесть целого быка.
 — Жил когда-то давно, еще во времена правителя императора Чу Цу, простой каменотес, — издалека начал Чиун. — Каждый день он распиливал огромные каменные глыбы на небольшие куски и продавал потом людям. Так проходила жизнь, полная тяжелого физического труда и лишений. И с возрастом каменотес стал горько сожалеть о своей судьбе. Он высекал лишь каменные глыбы, из которых другие более умелые ремесленники строили здания, ваяли прекрасные скульптуры и всякие чудесные вещи. Его зубило и долото оставляли неизгладимые отметины на теле Алмазной горы, но сам каменотес не оставлял никаких следов в мире людей. И вот в один прекрасный день через его деревню проехал высокопоставленный чиновник. Увидев, как простые люди кланялись и лебезили перед ним, каменотес позавидовал ему и проклял свою жалкую участь. Он пошел туда, где каждый день добывал камень, и стал молить горного духа Саншина превратить его в высокопоставленного сановника, обладающего богатством, имуществом и пользующегося уважением окружающих. Дух, услышав сердечные мольбы, исполнил его желание. Так простой каменотес стал сановником, разоделся в шелка и бархат, и все смертные теперь взирали на него с почтением.
 — И все? — спросил Римо.
 — Не торопись, — коротко ответил Чиун и продолжил: — Шло время. Все вокруг кланялись каменотесу, ставшему сановником, но очень скоро ему это надоело. Надоел и прекрасный дом, и чудесные сады, и страстные наложницы. Однажды он обнаружил, что безжалостное солнце сожгло его сады. Значит, его сановная власть бессильна перед могуществом солнца, подумал он. И ночью снова поспешил к Алмазной горе умолять Саншина превратить его в солнце.
 На рассвете желание исполнилось, и каменотес превратился в солнце.
 — Шутишь? Он превратился в солнце с помощью молитв?
 — Дух горы Саншин — очень могущественный дух, — объяснил мастер Синанджу недоверчивому слушателю. — Теперь каменотес излучал тепло и источал свет над всей землей. Ничто не могло от него укрыться, и все до единого земные властители, глядя на него, прикрывали глаза ладонью. Он был доволен.
 Тут Чиун многозначительно выставил свой костлявый палец.
 — Но это длилось недолго. Вскоре каменотес устал. Конечно, теперь он был солнцем, но ведь и солнце должно подчиняться определенным законам Вселенной — вставать и садиться строго в назначенное время. Но что поделать! Теперь он был могущественным солнцем. Чего же больше? А довольствоваться меньшим было не в характере каменотеса.
 Впрочем, однажды на небе появилась огромная грозовая туча и полностью закрыла солнце, погрузив во тьму всю Корею. Тут каменотес-солнце понял, что туча куда могущественнее. К тому же она гораздо свободнее в своих действиях.
 — И тогда он снова стал умолять Саншина превратить его на сей раз в тучу, и тот вновь исполнил желание. Так? — перебил Чиуна ученик.
 — Да. Откуда ты знаешь?
 — Догадался.
 — Я рассказываю историю, а не ты, — нахмурился учитель.
 — Извини.
 — Теперь у каменотеса появилась новая власть — приносить дожди и бури, затоплять рисовые поля, обрекая людей на голод и страдания. Но с другой стороны, он приносил долгожданные ливни во время затянувшейся засухи и досыта поил людей, животных и растения. Его одновременно и боялись, и любили, звали и гнали прочь. Теперь он был доволен своей властью над человечеством. Но и это длилось недолго.
 — Так, снова-здорово, — пробормотал Римо.
 — Как выяснилось, не все его боялись. Алмазная гора не страшилась и не подчинялась ему. Сколько он ни лил благодатных дождей, на горе так ничего и не выросло, какая бы страшная гроза ни пронеслась, Алмазная гора оставалась безразличной и непоколебимой. Тогда грозовая туча опустилась на гору и стала умолять Саншина сделать их одним целым с горой. Но дух ответил, что тогда ему негде будет жить. Но грозовая туча не оставляла Саншина в покое ни на минуту, проливая бесконечные слезы-дожди на склоны Алмазной горы. В конце концов Саншин, чтобы отделаться, исполнил и это желание. Так простой каменотес стал духом Алмазной горы. Красота да и только! Пусть сам он и не мог шевельнуться, зато извне ничто не сдвинет его с места! Простояв миллион лет, он переживет человечество!
 Тут Чиун снова предостерегающе поднял костлявый указательный палец.
 — Так продолжалось до тех пор, пока в одно прекрасное утро он не проснулся от сильной боли в боку.
 — Да?
 — Взглянув вниз, он увидел... Римо, как ты думаешь, что он увидел?
 — Ни за что не догадаюсь!
 — Он увидел каменотеса, очень похожего на него самого, каким он когда-то был. Парень этот усердно отсекал каменные глыбы.
 Тут мастер Синанджу скрестил на груди руки и выжидательно откинулся на подушки.
 Слабая догадка озарила лицо ученика. Но Чиун по-прежнему хранил молчание. Если у Римо есть хоть несколько капель корейской крови, он сам поймет смысл услышанного.
 — Кажется, я все понял, — просиял Римо.
 Учитель выжидательно склонил голову.
 — И что же ты понял?
 — Человек таков, каков он есть. И не нужно желать большего, нежели то, что имеешь.
 — Очень хорошо. А что еще?
 — Я ассасин, лучший из лучших.
 — Второй после лучшего, — снисходительно поправил его кореец.
 — Второй лучший из живущих ассасинов. Это и есть мое дело, это и есть моя суть. И ничего другого для меня не существует. Мне никогда не стать кон-трассасином. Я убиваю тех, кто заслуживает смерти, чтобы невинные могли жить без страха и тревоги.
 С каждым словом Римо на морщинистом лице Чиуна расплывалась счастливая улыбка.
 — Я доволен тобой!
 — Вот и хорошо. Позволь мне теперь отведать риса.
 — Пожалуйста.
 Мастер Синанджу и его достойный ученик молча принялись за еду.
 Внезапно счастливую тишину нарушил звонок в дверь.
 — Пойду открою, — вскочил на ноги Римо.
 Он вернулся через минуту, держа в руках изрядно помятый конверт.
 — В чем дело? — поинтересовался Чиун.
 — Мне только что пришлось заплатить почтальону пятнадцать центов. Письмо с доплатой из Оттавы... Наверное, у них не хватило денег на почтовую марку.
 — Мы не станем иметь дело с этими нищими оттавцами, кто бы они ни были.
 — Оттава — столица Канады, — заметил Римо, вскрывая конверт. — Давай посмотрим, что они нам пишут.
 Из конверта выпало небольшое письмецо и полоска цветной бумаги.
 — Ну же, Римо!
 — Нас приглашают прибыть на встречу с премьер-министром.
 — А почему ты так нахмурился?
 — Потому что вот эта полоска бумаги — купон на получение пятидесятипроцентной скидки при покупке автобусного билета только в один конец — до Оттавы. Нет, как тебе это нравится? Остальные присылали за нами лимузин или хотя бы пытались нас прикончить!
 — Оттавцы нас оскорбили!
 — Они зря потеряли время, — пробормотал Римо, швыряя письмо в корзину для мусора.
 — По крайней мере могли бы прислать письмо на отравленной бумаге или положить в конверт ядовитых пауков, укус которых для человека смертелен. Чувствовалось бы огромное уважение.
 Римо сел на место и принялся доедать рис.
 — Кстати, о пауках. Ты ведь так и не рассказал мне, кто убил Хоя-хана.
 — Какая разница! Синанджу не имело к его смерти ни малейшего отношения.
 — Да? Все равно расскажи!
 — Вскоре после случившегося со мной и моим отцом преступления этого мерзавца вскрылись. Его живьем привязали к двум диким ослам и погнали их в пустыню.
 — Ого!
 — Позднее нашли его разбросанные кости. Вот и все, что от него осталось.
 — И поделом! — усмехнулся Римо.